Не потому, что не у дел.
А не по делу потому что.
Погорячился, не хотел,
прошу прощенья. Дружба, дружба!
Вмешался в, мешался под,
смешал бухло, замешан в блуде -
бывало всякое.. А вот
с тобою всякого не будет.
Не потому, что не герой.
А потому, что не просили.
Подумаешь, роман не твой!
Зато все наши басни в силе.
И атмосферу разрядить
язык Эзопа нам поможет.
У нас с тобою впереди
так много шуток! Подытожим:
я почему не победил?
- пришёл, увидел, передумал.
А кошек на душе, друг мил,
я не признаю и под дулом.
1-5 июля 2013, СПб
Главное в этой жизни - найти своих и успокоиться (с) Валерий Мнацаканов
Не любитель - я мастер подтекста, ИМХО!
Но могу намекать и не тонко.
У меня мало времени, много стихов.
И совсем ничего - для потомков.
Сколько славных поэтов перо теребят,
сколько в вечность отправлено литер!
Я пишу для своих. Например, для тебя.
Например, о себе. И про Питер.
Что у нас тут - июнь, пух над прахом парит,
девки в шмотках, богини нагие.
И звезда со звездою за жизнь говорит -
мне скучны диалоги такие.
Мне важнее услышать, что чайки кричат
рабским уткам под бешеным ливнем.
Много бардов, что славят тэг #здесьисейчас.
Я честней, я скромней, продуктивней =)
И счастливей. Поскольку читаешь уже.
И уже твоё сердце колотит.
Много славных поэтов, великих мужей,
много воинов в этой колоде!
Ты, на всякий пожарный, пожалуйста, сплюнь.
Отдышись, отоспись, отобедай...
У меня есть три козыря: Питер, июнь,
и улыбка твоя.
То - победа!
15-17 июня 2013, СПб
В сердце моём, а точнее, в мозгу
поселилась пискля. Хвост с ушами.
Я не ведусь, я держусь.
(Я соску-
чилась,
я - крепостной полушарий).
В тихой пустыне моей пал режим.
Хвост с ушами! Измена, угроза!
Ты не подскажешь, кто это решил?
Вот спасибо. Пошлю ему розу.
Знаю, всё знаю. Я язва, я шут.
Этот юмор дурной - моя крепость.
Ставь мне диагноз. Ответь мне, прошу, -
что с собачкой-то делать? Вот ребус!
Нет, не ведусь. Нет, меня не штормит.
Да, спасибо, спокойно сплю ночью..
В принципе, можно её не кормить -
сдохнет быстро. Но жалко ведь очень.
Слабая, полуслепая - живёт!
Подрастёт - за тебя влезет в драку.
Ну погляди, ну погладь же её.
Ну позволь завести мне собаку.
05.06.13, СПб
Ты ничего не знаешь обо мне:
насколько я коварна и упряма,
насколько я догадлива – Холмс прямо!
Ты ничего не знаешь, ты умней.
А я уже сглупила: я нашла
зацепки, параллели, тайны, войны.
Ты ничего не знаешь - спи спокойно.
Не завтра начинается кошмар.
Не завтра. Но уже плетётся нить.
На днях ты прочитаешь в гороскопе,
что если пригласит тебя на кофе
какой-то Козерог, то надо пить.
15.05.13 СПб
Окей, мне нравится игра
(ну так подыгрывай, будь ласка).
Я заполняю инстаграм
намёками, что я согласна.
В меня вселился Гоголь, лол.
Обдуманна, серьёзна шалость.
Окей, мне нравится твой слог.
Я поделюсь с тобой, пожалуй,
вот этим городом-мечтой,
цветными/белыми ночами.
Ты одиночка. Так и что?
Я лишь делюсь – я не вручаю.
Я не влюбляюсь больше, нет.
Но я хочу тебя не в гости.
Пойдём домой, прочтём «Шинель»,
я покажу тебе тот мостик.
Билеты выбрось (не меняй! –
мы скажем всем, что ты упорот).
А ты не слушаешь меня.
А ты не любишь этот город.
14.05.13 - СПб
посвящается Насте
I
Заблудился ёжик в сумрачном тумане.
Ни башки, ни ножек – и вообще ума нет.
Бьёт мороз по лапам – стало быть, не лето.
Всё зверьё по хатам, только наш с приветом!
Он бредёт к медведю с баночкой варенья
(к другу можно ведь не только в дни рожденья) –
посмотреть на ночь да помолчать о нужном.
Ёжик знает точно, что такое дружба.
Дружба круче кипятка и злата.
Пусть она колюча, косолапа.
Пустоты по Будде
поважнее будет
чья-то дружба.
Плавленый сырок с бензопилою
так дружны, что не разлить водою.
Дружба – это слово
поважней иного.
II
Заблудился ёжик, растерял иголки.
Ни башки, ни ножек – всё дубы да ёлки.
И не ловит сеть, и не редеют тучи.
Не ходите, дети, по лесам дремучим!
И не кажет носа хитрая лошадка.
Цыпки от мороза – стало быть, не жарко.
Филин так красив, что просто градом слёзы.
Ёжик буркнул: «Псих!» и вдруг увидел звёзды.
Звёзды и телесны, и небесны,
и прелестны, и небесполезны.
Знают очень много –
Например, дорогу
до медведя.
Звёзды круче золота и перьев.
Звёзды – не Киркоров и не Зверев!
В воздухе повисли звёзды –
наши мысли.
III
Заблудился ёжик в сумрачном тумане.
Ни башки, ни ножек – и вообще ума нет.
Иглы побелели, лапы посинели.
Страх большой, а дружба сильнее.
январь 2007, январь 2013, Санкт-Петербург
Все крестражи разбросаны по городам,
все прикрыты зады.
Но как только я чувствую силу – та-дам! -
появляешься ты.
О, ты знаешь про город особенный, где
я храню большинство!
Ты идёшь по поребрикам, прёшь по воде -
ты творишь волшебство.
И ты режешь, мой Гарри, вернее ножа.
Это факт – не вода.
Уезжай. И, пожалуйста, не приезжай
никогда, никогда!
Что тебе этот город? Безрадостный сюр
дополняет вина,
что всю молодость - ты понимаешь ли? – всю!
я потратила на.
Это старость – не сила - звонит поутру.
Это просьба - не месть.
У тебя нет предчувствий, что скоро умру?
У меня-то вот есть.
И закончу - как самый беспомощный маг -
многоточьем над ё.
У тебя есть волшебная палочка, так?
Да сломай ты её.
10.01.13
И - Новая Голландия в окне… За рюмкой чая
я хвастаюсь друзьям, я радуюсь подарку.
И, в общем-то, не вру. Но я не уточняю,
что на тюрьму* окно выходит - не на арку.
И это, безусловно, самый лучший символ
из тех, что мне судьба кидала простодушно.
И если за окном так страшно, что красиво,
то, значит, ничего менять уже не нужно.
Нет, можно занавесить и смотреть затылком
на мрачную картину в пластиковой раме.
Так трудно удержаться и не лезть в бутылку,
когда она за Мойкой, а не за горами.
Ночь, улица, фонарь. Пойду к соседу Блоку.
Он знает всё об окнах и путях тернистых.
Но я боюсь, что с Блоком беседа выйдет боком,
и я вернусь в тюрьму серьёзным символистом.
25. 12.12
* В 1820-е годы по проекту А. Е. Штауберта на западной стрелке острова Новая Голландия было построено кольцеобразное в плане здание морской тюрьмы, которую в народе прозвали «бутылкой» (отсюда якобы пошло выражение «лезть в бутылку»)
Сезон дождей, а я не болен.
Улыбчив и розовощёк.
Я не пишу – чего же боле?
Что вам ещё?
Могу сказать, что даже песни
я позабыл – так и не жди.
Есть дело, право, интересней -
я жгу дожди.
Мне нравится причуда эта.
Я подготовлен к ноябрю.
Я не хочу прослыть поэтом.
Я покурю.
Жить неудобно под водой, но
я приспособился вполне.
Я не пою, и мне не больно.
Не больно мне.
Сегодня ночью будет жарко.
Паленым ливень отдаёт.
Я не пою, и мне не жалко -
Адель поёт.
12.11.12
Зима. Чайковский торжествует. На «Вальс снежинок» снова спрос.
Моя кобылка вальс не чует. Но может рысью – не вопрос.
От дома до работы – трогай! Не вздумай нарезать круги.
Таких, как я, в районе много. Мне нужен кто-то из других.
Кто не зажат, не запакован, кого прельщают свет и шум.
Но где же я найду такого? – я никуда не выхожу.
Я лишь заглядываю в окна – уже, вон, ёлки в огоньках.
Другие ходят на каток, но – я не умею на коньках.
Я не умею и на лыжах, мне снеговик не по плечу.
Другие пусть меня услышат! Я жить так больше не хочу.
Так подтолкните, я согласна (не медлите – хладеет пыл).
Но чтоб сугроб был самым классным. И чтоб Чайковский рядом был.
10.12.12
I
В Питере мрак. В Питере дождь - и сам вождь не может расправиться с тучами.
Я тот дурак - тот, кто смеётся прохожим в лицо, странным юмором мучает.
Если не кончится Свет, то начнётся война гражданская.
Мы, по-любому, рискуем. Момент, чтобы пить шампанское.
Этот тот самый момент,
когда времени нет,
и желания нет
отвечать на вопрос Принца Датского.
II
Быть или... Да, я тут пою ни о чём. А тот столько прочёл - вы бы видели!
Но вот беда - не был силён никогда в Конституции, Праве и Библии.
Он голословный, но он, право, славный - я боюсь таких.
Ведь я оскорбляю его, заставляя выслушивать этот стих.
Я не доставляю,
но я оставляю
за правой рукой
право рифмой доставить радости.
III
Всех не спасти. Тот не простил, и простыл, и застыл, и уже не очнётся.
А ты не грусти. Дождь в Петербурге когда-нибудь кончится - и снег начнётся.
Рифмой глагольной сердца не жгу - но теплей становится.
Я не пророк, не про рок, но я жду перемен, как водится.
Дай же нам сил,
в коридоре огни не гаси,
и врагов прогони,
и тоску разгони,
Богородица.
Всех не спасти...
Дай же нам разума, сил,
и огни не гаси,
облака разгони,
и врага прогони,
Богородица!
август 2012, дождь
видео: http://www.youtube.com/watch?v=rqRwN7XUc_I
Варкалось. Хливкие пажи сдували пыль с корон.
Алиса, лишнего скажи и убирайся вон.
Здесь красят красных королев извёсткой – как забор.
И удовлетворяет блеф, и восхищает взор.
Раз-два, раз-два! И раз-два-три! Четвертый тут как тут.
И все друг с другом спят, смотри. И все друг другу врут.
И обсуждают за спиной сплетенье рук и рифм.
Алиса, уходи со мной, улыбкой одарив!
Не стой под деревом, не жди – в стране чудес аншлаг.
Пажи наметились в вожди, и ускоряют шаг.
Безумно чаепитие и кругом голова.
И потонули зрители в мове. Ува! Ува!
11/06/12
Среди ночи проснулась, оделась, пошла. Тёплой комнате не понять.
Медный всадник, мой самый любимый кошмар, - посмотри, я живая. Опять.
Мне, закончившей с красным дипломом журфак, на тебя опереться позволь.
Вредный всадник, мой самый мифический факт, - я тебе существую назло.
Почитай мой последний, мой лучший отчёт – я покамест нарежу круги.
Столько за год делов натворила, ты чё! - целой жизни не хватит другим.
Пусть не фыркает конь, низкий слушая слог – я сегодня сама на коне.
Бедный всадник, мой самый потрёпанный бог, я считаю, что можно и не
страховаться, не тратить на воду пятак, не переоформлять договор.
Посмотри на меня. Я люблю тебя так, как никто/никогда/никого.
05.05.12
п.с. – размер первой строки на один слог меньше, я знаю
Да, такое писать нельзя, я знаю - на концерты мои приходят дети,
и стучатся в друзья («добавь нас, Зая»), и читают, и учат буквы эти.
И вообще я достаточно спокойно отношусь к вот таким спагетти-виршам,
без начала/конца, о том, как больно, как абсурдно, бессмысленно, как крыша
тихо едет, как хочется исчезнуть, как бросаешь курить (пока не очень),
как тебя утомляют, если честно, эти скобки, тире, цитаты, прочий
пылесборник. И тут же (непременно!) указать, что десятый кегль, Tahoma*,
что крепчает мороз, что пустит Гена Чебурашку на шубу, что кахона
не хватает из мебели (чтоб стуком мимо ритма измучить всех любимых,
чтоб уже не стеснялись слова «сука», чтоб сильнее стучать и – мимо, мимо,
и язвить что есть силы и таланта, злым волчонком шататься по подъезду,
страшным клоуном, гордым дилетантом, членом общества самым бесполезным;
чтобы выгнали наконец и повод появился перчатку бросить миру).
Абсолютно согласна, бред такой вот выдавать за стихи и из квартиры
выносить запрещается. Тем паче – мне, чей смех заразительней простуды.
«Эта женщина никогда не плачет, улыбается всем, не бьёт посуду.
У неё всё отлично: голос, разум, позитивные волны, песни, шутки».
А давайте представим – все и сразу - что живёт не во мне зверёныш жуткий,
а в какой-нибудь Дженни. Это модно – к именам обращаться иностранным.
Кто у нас будет Джен? Да кто угодно. У неё громкий голос, юмор странный.
Она ржёт над собой и нож втыкает, у неё острый ум и дар витийства.
Только самоирония такая, может быть, приведёт к самоубийству.
Её сон охраняет чёрный пудель, он сидит в голове, он слишком близко.
Слушай, Джен, мы пугать людей не будем - это ведь не предсмертная записка?
Ведь бросает тебя то в жар, то в холод. Ты же не математик, и задачу
не решила ещё. Вчера ром с колой в кабаке ты глушила так удачно,
и родная рука тебя держала, и на этой руке Земля держалась...
А сегодня чуть было не сбежала в монастырь. Боже, Джен, какая жалость,
что не первая ты такая! Бунин не писал о тебе и не напишет.
Впрочем, ладно, мы горевать не будем. Успокоимся обе. Тише, тише.
Джен, не спи, он сидит в голове, он близко. Расскажи мне на чистом русском мате,
вдруг с чего ты надумала английским заниматься. Тебя преподаватель
не добил разве первым же вопросом: «Какова ваша цель, зачем язык вам?»
Ничего не ответила? Ты просто простофиля! Постой, я не привыкла,
что и в русском-то ты сильна не очень. (Ах, какие у нас сегодня стрелы!)
Джен, прости, он сидит в башке, он хочет, чтобы я этот страшный фильм смотрела!
У кого-то из нас, Джен, паранойя. У кого-то гниёт мозгов помойка.
Вот зачем ты прикинулась больною и сидела весь день в норе? Чтоб только
на людей не смотреть, любимых даже? На тебя не смотрели чтобы люди?
(Мы не будем пугать, мы им не скажем. Мы же по-настоящему их любим?)
Да и не объяснить причину бунта ни на пьяный рассудок, ни на трезвый.
Так Раскольников ножницами будто сам себя от всего и всех отрезал.
Не пытайся уснуть - я не отстану, у меня до тебя ещё вопросы.
Как живет твой Двуликий Янус, стаду козерожьему друг? Поди непросто
быть слепым, да на все четыре глаза? Что звенит в его репке никудышной?
А давайте признаем – все и сразу – что у Джен ничегошеньки не вышло!
Этим «здесь и сейчас» сыта по горло, Джен мечтает скорей закрыться в ванной
и, смывая с себя мажор-аккорды, вспоминать косяки, обиды, драмы.
Разотрёт их мочалкой и отважно перейдёт к изученью Future Simple.
Мы не будем пугать, мы вам не скажем – Дженни видела будущего символ.
То корыто разбитое, в котором даже похоронить нельзя прилично.
(Я устала от собственного вздора. Если коротко и неистерично:
я не знаю, как жить – другой, с другими - если ты перестанешь откликаться,
если ты не услышишь своё имя, мной озвученное. Вот, если вкратце...)
Скоро третий звонок. Крик петушиный в этом городе (что за город, кстати?)
очень трудно услышать. Джен, скажи, мы эту ночь пережили в результате?
победили с тобой январь драконий?.. До весны двадцать девять дней осталось.
Я не брошу курить. На общем фоне катастрофы мой яд - такая малость
(как подметила точно Ева Польна в своей песне - пожалуй, самой лучшей).
Завтра всё-таки вынесу... «Прикольно! Офигенно!» - напишут дети тут же.
Даже не дочитав…
Январь 2012, ночь
*я не знаю, как правильно ставить ударение в этом слове, но и не представляю, чтобы ударение ставилось на другой слог. Даже если я допустила ошибку, это только на пользу героиням, которые не очень сильны в английском. И в русском)
О.
В нашем тричетвёртом царстве
душно и полно знакомых.
Задыхаемся и машем.
Задыхаемся и машем.
Хорошо, что мы сбежали.
Хорошо, что мы не вместе.
Хорошо, что мало шансов
встретиться с тобой в маршрутке.
Хочешь ли, чтоб объяснила,
почему из прочих многих
выбираю тебя жертвой,
посвящаю тебе этот
монолог бессвязный. Впрочем,
выдам за стихотворенье.
Уж один раз мне позволят -
мне, зануде, что годами
подбирает рифмы, смыслы.
Ты, конечно, не читаешь.
Я не стану знаменитой,
голову ломать не будут
ни читатель, ни биограф,
кто скрывается за буквой
О. Могу открыть вторую,
но кому какой дело?
Так что можешь спать спокойно
и во сне расти карьерно.
Ничего я не подпорчу.
В нашем тричетвёртом царстве
мы учились на пятерки
и в "Пятёрочку" ходили
за мороженым и водкой.
Было нам тогда 17,
на двоих - 34.
Я любила тебя сильно,
ты меня - не так серьёзно.
Вот, наверно, потому я
выбираю тебя жертвой.
Потому не отпускаю.
Десять лет прошло. Ты помнишь
наши странные трамваи?
Мы не ездили по кругу,
но зато мы целовались
под землёй, когда трамваи
превращались в метротрамы.
Помнишь? Нифига не помнишь.
Мне не очень-то и нужно.
Просто это символ царства,
вот и вспомнились трамваи.
Вот чего ещё бы вспомнить?
Как легко, когда без рифмы! -
можно говорить часами,
обо всём подряд. О главном
я тебе уже сказала.
Мы не встретимся, а если
встретимся, то не узнаем.
А узнаем - отвернёмся
и орать "Привет!" не будем.
Потому что общей темы
не найти для разговора.
Разве что вот эту. Слушай.
Моя мама горька плачет.
Страшно ей, что я бродяга
и довольна этим фактом.
Стыдно ей, что мне не стыдно.
Ничего я не добилась,
зарабатываю песней,
радую людей, но маме
это радость не приносит.
Ты же гордость своей мамы.
Ты на всю страну вещаешь,
врёшь про выборы в госдуму,
что прошли без инцидентов,
про любовь премьер-министра
и любовь к премьер-министру.
Президента хвалишь тоже,
но премьер-министра больше.
В чём подвох, не понимаю.
Моя мама тебе верит,
она смотрит телевизор
и живёт в своей коробке.
Она верит. Понимаешь?
Я же верю в конец света,
рано-поздно он наступит.
Неужели моя совесть
встретится с твоей в маршрутке?
Или только моей больно?
Впрочем, есть вопрос глобальней.
В нашем тричетвёртом царстве
ничего не изменилось.
Я сбегу отсюда снова,
я увижу море, горы,
буду петь и улыбаться.
Только вот меня измучил,
сладко спать вопрос мешает:
что же ты премьер-министра
хвалишь больше президента?
Ты ответь мне - прям с экрана,
прям на всю страну. Тогда я
наконец вздохну спокойно
и тебе отвечу тут же,
что я счастлива безмерно.
Даже если ты не спросишь.
Нет счастливей в целом мире.
Три-четыре, три-четыре...
5 января 2012
пособие для мизантропов, интровертов, закомплексованных личностей, униженных и оскорблённых
Я дарю тебе этот чернильный клубок,
у тебя есть оранжевый и голубой,
а купить в магазине ты можешь любой - хоть нефритовый.
У тебя, как я вижу, случилась беда.
Ты не знаешь, как выжить, а я знаю, да.
От беды чтоб твоей не осталось следа, займись свитером.
Если сильно обидел тебя близкий друг,
не жалей своих щёк и, тем более, рук,
ты свяжи ещё ряд, ты пройди ещё круг, двигай спицами.
Назовут тебя Пеппи Колючий Чулок -
улыбайся в ответ. Ничего, ничего.
Выдыхай. Ничего ещё не началось. Репетиции.
Если гордостью мериться не вариант
и к риторике не обнаружен талант
(ты вообще не талант - принимай этот факт с равнодушием),
петли пересчитай, набери воды в рот,
запиши всё, что хочется, в память-блокнот
и, пожалуйста, будь аккуратней с холодным оружием.
Если необходимо побыть одному,
но не выйти из шумной толпы, потому
что идти, кроме как с кирпичами ко дну, просто некуда,
ты вяжи свою шапку, свой свитер, свой шарф,
ты представь, будто ты длинношеий жираф,
подыши высотой. И вернись, подышав... человеком, да.
Одинокий, озлобленный маленький лох,
чем, скажи, этот путь выживания плох?
Лицевая-изнаночная, выдох-вдох, петли ровные.
Смысл в том, что пока не оборвана нить,
ещё можно дышать, ещё можно простить.
А ещё смысл в том, чтобы шапки носить. Не короны, нет.
22-23 ноября 2011
Крутили пальцем у виска, тянули за руки и ноги.
Потом давали полистать икеевские каталоги.
А сами рисовали дом, рябины куст, собаку, сына.
Коверкали мораль потом: "Ворона. Бог. Кусочек сыра.
Сиди на ели. Жуй, что дал. Ах, с дуба рухнула ты что ли?
На неприветливых вокзалах будешь прятаться доколе?
Без полиса, без трудовой, без штампа в паспорте о муже".
Потом качали головой. Тянули за руки и уши.
Пугали завистью богов, врагов хулой, молчаньем друга.
Гороскопических рогов моих касались очень грубо.
Слюною брызгали - да так, что даже потолок задело!
Непробиваема, как танк, я ягоду-рябину ела.
Тоска по родине? - Да. Но её глушить умеет лютня.
Мне абсолютно всё-равно, где быть
с тобою абсолютно.
осень 2011
На Озеро туман прилёг.
И ты уснуть попробуй.
Как нереален, как далёк
от нас Закат Европы.
Там ещё делают дела,
там кипятится Город.
А я сыча тут видела
и горы, горы, горы.
На озеро прилёг туман.
Не спи, я жду ответа.
Не возвращаться, что ли, нам?
Оставить время это?
По-декабристски. Так и что ж?
В Европе обалдеют!
Язык сибирский так хорош.
Я им почти владею.
Так развязаться дай ему.
- Ты меня любишь, что ли?
- Ну.
17.08.2011, Новосибирск
Вы мудрей, весомей и известней.
Вам видней, привычней на коне.
Но зачем мне слушать Ваши песни,
если в них ни слова обо мне?
Ревновать любую Вашу строчку
к посторонним людям тяжело.
Потому мне надо очень срочно
стать спокойной, тихой, неживой.
Допустить серьёзную небрежность:
не читать, не знать, не слушать, не...
Лишь хранить в ладошках Вашу нежность,
почему-то отданную мне.
август 2007
Кажется, сейчас замкнётся круг.
Лес с утра. Топор (На всякий случай.
Если не пойдёт беседа вдруг,
рубанём с плеча, чтобы не мучить.
Но пошла). Как будто не со мной.
Прячу сердце. Где Вы были раньше?
С Вами лучше говорить спиной,
отвернувшись от греха подальше.
Как жила? По-разному: мыча,
хохоча, крича, стирая лето.
Походила даже по врачам.
Что врачи сказали, в песне спето.
То ли в дамках, то ли в дураках -
- изменилась с той поры немного.
Как простила?
С топором в руках.
Но простила же. И слава Богу.
Чувствую спиною Ваше "фи"...
Cейчас я точно Вам понравлюсь!
Ты живи, ты, главное, живи.
С остальным я как-нибудь да справлюсь.
сентябрь 2007 - 23 июня 2011
Разбираю шкафы, собираю посуду.
Оставляю ключи, заставляю быть сталью.
Ну чего теперь? - тихо, спокойно, рассудно.
Ведь не смерть, не беда. Не сотру, не оставлю.
Город мой, что полгода сидит на больничном,
ты, наверное, ждёшь от меня шумной оды.
Только кто меня сделал суровой, циничной?
Я же камень от камня, я твёрдой породы.
Не сердись - я твоим всё же жителем стала!
Я все знаю маршруты из спального в спальный.
Но устала, мой город. Я очень устала.
Оставляю ключи. Не молчи. Всё нормально…
Без меня сойдёт снег. Без меня прыгнет градус.
Скоро будут из шланга атлантам мыть лица.
Я не знаю, какой у меня теперь статус.
Знаю только, что не «гость культурной столицы».
20 марта 2011
В 27, наконец-то, могу дать к себе комментарий.
Я созрела, готова и не изменюсь кардинально.
Я бредущий по улицам гениев гуманитарий,
не нашедший бабла, не уехавший в дивный свой спальный.
Я те самые «фивти на фивти», серёдка златая.
Я могла бы, но вот не могу – и уже без истерик.
Автор жжёт, руки жмёт, панибратствует, пиво глотая.
И уже хорошо. И уже, вроде как, выбран берег.
Берег крут, очень крут – протрезвей, даже пальцем не трогай.
Но твори: пол натри и вари щи великим поэтам.
Пушкин, Лермонтов, Тютчев в свои 27 написали Пророка.
Ну и пусть. Ну и ладно. Хотя бы я знаю об этом.
21-23 февраля 2011 года
Сделал больно ты кому-то если
и тебе хреново отчего-то,
знай: в тебя вселился Достоевский.
Да, ты начитался «Идиота».
Русский не умеет жить иначе.
Если плохо, то конкретно плохо!
Голенький, стоит в углу и плачет.
Не хватает плети и гороха.
Ба, читает мысли! Даже часа
не прошло - напяливает шмотки
и идет до первого магаза.
За горохом. И бутылкой водки.
Если плохо – плохо в полной мере.
Раз душа болит – болит и печень.
В Бога, он, возможно, и не верит,
но на сайте церковь.ру замечен.
Узнает, как правильно креститься.
Свечки ставить - сколько и куда там?
Накануне можно ли напиться?
Можно ли вообще прийти поддатым?..
Ляжет поздно. Не проснется рано.
Позабудет шапку снять, бесстыжий.
Но что удивительно, что странно:
именно такого Бог услышит.
22-23 сентября 2010
По дереву постучу.
И через плечо – три раза…
Но, вроде бы, не шучу.
Но, вроде бы, собран пазл.
И Ты не ругай, Господь,
за то, что – шумна, спесива –
хотя бы вот так - так хоть! –
Тебе говорю спасибо.
Без трещин, без дыр, без волн
наш пазл – ни грамма лажи.
Я знаю, конечно, он
не будет жить в Эрмитаже -
обычная пастораль:
река, облака и ели.
Но, Господи, мы стара-
лись. Господи, мы хотели.
Стоят на своих местах
причудливые фигурки.
И нет ни одной – из ста –
забредшей сюда «по дурке».
И ни одного не жаль! -
до капель седьмого пота
(чтоб было к чему прижать)
над деревом он работал,
а я - над его плечом
(чтоб поцеловать три раза).
И, вроде бы, так ничё.
И, вроде бы, собран пазл.
20-22 июля 2010
I
А у меня в Казани все забыты города.
Меня в Казани вычислят бандиты без труда:
рот нараспах,
радость и страх -
такая…
При входе в подземелье бронзовый сидит Зилант.
Он конкурент метро, к полётам у него талант.
- Вот те динар!
Высади на
Тукая.
А у меня в Казани солнце взошло.
А на меня в Казани что-то нашло.
А до меня в Казани слово дошло «свободна».
А у меня в Казани свой казанок!
А мне б в Казани рот закрыть на замок.
А у меня в Казани ярче глаза.
II
А о Казани что ни факт, то снова вкусный миф.
А мне в Казани верить хочется в один их них.
- Ой, Госпожа,
ой, сделай шаг.
Стань силой.
Пока она на башне молится за всех живых,
я – не по правилам - шепчу в мечети Кул-Шариф:
«Господи, как
Господи, как
красиво!»
А у меня в Казани мёд на душе.
А у меня в Казани рот до ушей.
А у меня в Казани кот для мышей дворцовых)))
А у меня в Казани вектор любой.
А у меня к Казани точно любовь.
А у меня в Казани солнце в глазах.
III
А у меня в Казани все забыты города.
Меня в Казани вычислят бандиты без труда:
рот нараспах,
радость и страх -
такая…
Но Петербургской улицы никто не отменял.
Казанского собора купол так легко обнять.
Там, над Невой,
мой город - мой -
икает.
А мне с Казанью не продлить договор.
А у меня в Казани нет никого.
А у меня в Казани только вагон на север.
Но у меня в Казани есть целый день!
Но от меня в Казани падает тень.
Но у меня в Казани солнце…И я не верю.
январь-февраль 2010, Петербург
Я сто лет не ездила за чудесами. Мне покажет их телевизор
Какие чудеса по телику?! –
реклама «Арбидола».
Страх выметает радость веником
из головы и дома.
Найдётся всё на чудном яндексе:
смерть, кризис, солнце – мимо.
Убога и без Бога – я, как все,
молюсь за всех любимых.
Ни моря, ни заката пляжного.
Дождь заглушает крики.
На небе только и трындят, что о
теракте и о гриппе.
Вчера прикинулась Евгением,
благим ругалась матом.
Не признаю другого мнения:
ноябрь был отвратным.
То не хандра, то «Сплин» из космоса.
Летят снаряды мимо.*
Не признаю другого голоса.
Молюсь за всех любимых.
Молюсь, плююсь, каналы лузгаю –
нашла для рифмы повод!
Сейчас напьюсь со злою музою –
вновь станет добрым город…
А у кого-то волос с проседью.
Улыбка – абы-кабы.
Мне всё понятно с этой осенью.
Гоните ваш декабрь.
ноябрь 2009
*неточная цитата из песни «Вальс»
раньше:
http://www.poezia.ru/article.php?sid=43294
http://www.poezia.ru/article.php?sid=56552
Нет, я, конечно, знала: сериал -
вся наша жизнь. Но чтоб такие роли!
Когда, в бреду, я в боль не верила,
ты бредила, ты корчилась от боли.
Когда твой оклемался Енисей,
с моей Невой случился «Медный всадник».
Когда мы подмели ступени все,
когда мы поднялись, когда мы задний
не дали ход, случилось волшебство.
Такая встреча! - Добрый день. - День добрый.
- Мой клин, так получилось, вышиб твой.
- Моя любовь, так есть, твоей подобна.
- Я торможу. - Я жму на тормоза.
- Ты очень кстати. - Кстати, а ты - очень.
И я не знаю, как ещё сказать...
Я принимаю помощь многоточий.
Нет, я не буду ёрничать теперь:
мол, человек того не стоил. Стоил.
Но дай мне пошалить, украсить дверь
картиной маслом «Там нас было трое».
Ну разве не смешно? Ну разве нет?
Москва видала всякое, но это! -
Я отправляю в город твой конверт.
Ещё чуть-чуть - дойду и до билета.
Чудны дела твои… Да, вот и я
маршруты изучаю Красноярска.
Какой сюжет! Какая серия!
А главный зритель дремлет в ложе царской.
Спокойных снов. Весёлого вина.
Больших идей. Удобного тарифа…
Простите нас за наши имена,
что столь банальной оказались рифмой.
Нет, нам, конечно, крупно повезло.
Не знаю - Случай, Бог? - но выдал берцы.
Сегодня я - синоптикам назло -
царя с конём живым дразнила сердцем.
Пинала листья. Слушала плейлист:
тебя, меня. Смеялась до упаду.
Читала твои мысли: «Да уймись,
контору не пали». Да больно надо
конторе вспоминать тебя, меня.
Что там в глазах - нас и в глазок не видно.
Мне ничего не хочется менять!
Помножена на два моя обида.
А ты добрей. Ты - Ариадны нить.
Ведёшь меня и выведешь, наверно...
И если вдруг получиться простить,
я расскажу тебе об этом первой.
Из кухни, которой плевать на диету,
на кризис, на пьяных друзей деградацию -
навстречу портвейно-коньячному лету
из кухни летит «Коридор» Катамадзе.
И я не совсем ещё верую в бога
счастливых безумцев, безнравственных гениев.
Но вот уже бодро командую: «Трогай,
мой ангел свободы. Теперь всё до фени».
Сдираю с себя шкуру офисной крысы.
Под ней - шрамы, феньки, заплатки, татухи.
Бездарным неделям – больным, белобрысым -
наносит удар посильней оплеухи
одно слово – ЛЕТО. Мне вкусно и пьяно.
В метро – больше тёток с загаром естественным.
В ушах – «Коридор». Фоном – хрип д’Артаньяна.
В руках – томик Пушкина родом из детства.
Ох, лето. Ох, красное! С мухами, с пылью,
с кострами, с черешней, с вином, с помидорами –
люблю тебя. К свету линялые крылья
выносят. Туннелю - конец. Коридору -
конец. И - завязка развязного. Как вас
по имени-отчеству? Выбью из Леты…
К чему эта радость? К чему этот пафос?
- К дождю. К приключениям. К празднику. К лету.
1 июня 2009
P.S. - непетербуржцам, наверно, про хрип д'Артаньяна надо объяснить. Это у нас на День Города каждую ветку метро "озвучивали" знаменитости: Алиса Фрейндлих (четвёртая линия), Эдита Пьеха (первая линия), Геннадий Орлов (пятая линия), Александр Розенбаум (вторая линия) и Михаил Боярский (третья линия). Было забавно наблюдать реакцию людей на Приморской-конечной, когда Михаил Сергеевич объявлял, что "был с вами" - ДА ЛАДНА!?
I
Шёл человек, шёл себе по полю.
Левую ногу догонял правой.
За такой большой-огромной любовью.
За такой великой-вечною славой.
Он проливных дождей не страшился.
Он не искал у неба подмоги.
Спать на сырую землю ложился. Ах…
Знал человек, знал себе он цену:
выше, чем у дворца золотого.
Выйти из вод сухим, из войн - целым
дал человек, дал себе он слово.
И ни сетей, ни пуль не боялся.
И не просил о помощи свыше.
Шёл и смеялся,
и не заметил, как
она остановилась.
II
Шёл человек, шёл себе по лесу,
всех дураков Иванов умнее.
Думал: «Какая выйдет принцесса?
С русой косой или потемнее?»
Он с комарами наглыми бился.
Он не искал у неба подмоги.
Плакать на пень корявый садился. Ах…
Пил человек, пил себе безмерно.
С феей лесной забыл о печали.
«Что горевать, когда непременно
завтра любовь свою повстречаю?»
И ни волков, ни змей не боялся.
И не просил о помощи свыше.
Пил и смеялся,
и не заметил, как
она остановилась.
III
Врал человек, врал себе с азартом.
Дёгтя не чуял в медовой речи.
«Что волноваться, если назавтра
с милой моей назначена встреча?»
Он в расписной рубахе родился.
Он взял себе в помощники ветер.
Он не заметил, как заблудился. Ах…
Но шёл человек, шёл себе по миру.
Подвигов ждал, любви и обеда.
«Скоро вернусь с невестой в квартиру -
вот удивлю друзей и соседа!»
И не найти следов не боялся.
И не искал у неба подмоги.
Тот, кто над ним смеялся –
тот сам дурак…
послушать песню можно в аудиозаписях нашей группы: http://vkontakte.ru/club1286465
…худший из пороков – это то, что скучно
Ромен Роллан
Кола Брюньон не пьёт одеколон.
В его бутылках жидкости иные.
Кола Брюньон не выйдет на поклон –
он пил, он занят делом и поныне.
Ему не страшен печени цирроз,
поскольку он вообще о нём не слышал.
Кола Брюньон выходит на мороз
и на соседей перегаром дышит…
Пусть нету ни кола и ни двора,
у Никола в заначке – мудрость галла.
Король без королевства, как дурак,
строчит румяной жизни мадригалы.
Он переспал с чумой, шалил с судьбой.
И подуставши от слёзопролитий,
Кола Брюньон вступил с печалью в бой.
И каждый знает, кто здесь победитель!
Кола у слабых духом на виду.
Как порожденье Вакха и Пандоры
он примет всё: и радость, и беду,
и литра два вкуснейшего «Кот д’Ора».
И скажет: «Ну, какое дело мне,
что праведник ворчит и брови хмурит?»
Он лучший во французской стороне!
Ален Делон в углу тихонько курит.
Он главный на пирах во время войн.
Он балагур и мастер на все руки…
Кола Брюньон, возьми меня с собой –
мне кажется, я сдохну здесь со скуки.
Я не умею так ни жить, ни петь.
Но кто сказал, что это неисправно?
Кола Брюньон, пожалуйста, ответь.
Как нужно пить, чтоб быть с тобой на равных?..
Но ты храпишь, мой милый старикан.
Ты равнодушен к тем, кто слово ищет.
Ромен Роллан налил тебе в стакан,
пожалуй, слишком крепкое винище…
Расставание - маленькая смерть
из репертуара Аллы Борисовны Пугачёвой
Всяк входящий сюда храни надежду. Успокойся. Считай до ста.
Мы по-прежнему рядом, просто между нами длинные поезда.
Просто через стекло тебя не слышно. Все попытки – коту под хвост.
Я пишу на вагоне: «Как так вышло?» Ты ответишь на мой вопрос
на какой-нибудь станции, где тоже пахнет горькой тоской табак.
Где сердца вылезают вон из кожи, чтоб остаться хотя бы так.
Отвернёшься к стене, нахмуришь брови, разозлишься на целый свет.
Я не знаю, кому из нас хреновей. Да и что бы нам дал ответ?..
Балом правят часы, как в сказке старой. До лачуги подать рукой.
В рваном платье, с игрушечной гитарой возвращаюсь к мешкам с крупой.
Можно перебирать её, как чётки. Можно горькую пить до дна.
Возле зеркала – две зубные щётки. Но священная - лишь одна.
Героиню приметы спрячу в ящик – от Варвар любопытных прочь.
Не найти междометий подходящих, чтобы выдержать эту ночь.
На губах расцелованных – простуда. В горле – кома стального твердь...
Ты уехал туда. Вернись оттуда. И забудем про эту смерть.
весна 2008
Захожу в «Полушку» за бутылкой чая:
вот, весна-веснушка, как тебя встречаю.
Мозжечок фурычит. На груди наколка:
«Я за трезвость нынче!» Может, и надолго…
Без затей и жалоб в рыжий крашу русый.
Босиком бежала б, оценил Бутусов.
Загородный – тише. Лиговский – привычней.
Солнце спину лижет (плагиат частичный).
Целый час в кармане. Времени помимо,
не жалейте money. Не пройдите мимо:
здесь, на распродаже, - море по колено!
Улыбнётся даже самый грустный эмо.
И пойдёт по миру с развесёлым тостом.
Я ему в квартиру обеспечу доступ.
Выйдет дело боком – выпьем "Baileys" вязкий.
Не клялась я богом, что совсем в завязке.
Но об этом после. До свиданья, кореш.
Чешется – не нос ли? – нет, язык всего лишь.
Проведу беседу с тётей из call-центра.
А потом уеду в Пушкин - сто процентов!
В лабиринтах царских заблужусь по-сельски.
Пиджачок январский заменю апрельским.
Потопчу культурно свежую муравку.
И в литературный миф внесу поправку.
Мальчик ненаглядный, что пиарил осень,
переменит взгляды. Номерок попросит.
Станет пьяным в доску от стакана кваса...
Бьёт весна по мозгу. Какова зараза!
Королева – в титрах, Арлекин – в бедламе, -
подмигнула хитро левым глазом Ане.
И пошла в «Находку» за бутылкой чая –
деловой походкой, бёдрами качая.
Подвиги были. Но больше не хочется
тешить потомков занятием муторным.
Пиром на ложе богини окончится
битва героев на поле компьютерном.
Блажь неземная с земною соседствует.
У Пенелопы – машинка вязальная.
Вяжет носки на продажу. Не бедствует.
Кинула в Лету колечко сусальное.
У Менелая синдром алкоголика.
Мужу Медея грозит алиментами
и репутацией – смех да и только!..
Фарс завершается аплодисментами.
Утонула голова в манной каше.
Воскресенье нынче – строго по списку…
И, по-моему, зовут ее Дашей.
И, по-моему, живет она близко.
И, по-моему, теперь без улыбки
не случится ни один день недели =)
Мне, сославшись на эмоций избытки,
так и хочется назвать тебя феей.
Но в моем контексте это – не ново.
Потому и не зову. Просто Даша.
Впереди у нас с тобой – целый город.
Вот тогда и разберемся. Пока же
поздравляю новый день с легким паром.
На собак гляжу котенком в сметане.
И теперь - на все упреки, удары
неизменно отвечаю стихами.
Контролировать – твоими, моими –
нет резона – до мурашек похожи.
Что я знаю о тебе? Город. Имя.
И слова от сердца. Много как, Боже…
предыстория стихотворения: http://vidimo.livejournal.com/187064.html
Мне чужд северо-западный снобизм.
Я перебежчик, перекати-поле.
И тот небезызвестный афоризм –
что, мол, Москва нам – огород; не боле –
мне мерзок. С распакованной душой
я принимаю и Арбат, и Невский.
Вчера в Коломне было хорошо.
Сегодня предо мной Борисоглебский.
И что тут скажешь: хочется звенеть
колоколами и ходить по кругу.
Я под окном, я начинаю петь.
Глядишь, так и понравимся друг другу.
А приручить меня нетрудно – парой фраз.
Так Петербург нашептан Достоевским…
Моя любовь к Москве начнется с Вас.
По адресу: дом шесть, Борисоглебский.
Олесе
I
Месиво, месиво: люди с песнями, танцами. Ах, как весело, весело их держать на дистанции. Ты наври им с три короба, раздари свою молодость.Вот и здорово, здорово! Разве плохо устроилась?
Милою, милою ты была в прошлой серии. В кожуру крокодилову завернись, чтобы верили, будто нежности не было, будто детство закончено. Без корней чудо-деревом существуй среди прочего.
Только с веток не спрыгивай. Не теряй оправдания. Фаворитам подмигивай: пусть окажут внимание. Да не помощь, ну что же вы, дорогие, красивые?.. Я когда-то с похожею знакомилась силою.
II
Вот тебе денежки: накупи себе пряничков. Угости ими девушек, угости ими мальчиков. И живи, как им хочется. И люби их до донышка. Отмени одиночество и затми собой солнышко.
Стань для них фантиком, золотистой обёрточкой. Завяжи слёзы бантиком, перейди свою чёрточку. И ругайся по-грязному, и следи за осаночкой. Выпивай всяко-разно из бутылок и баночек.
Только смертью не балуйся. Не сходи с ума-разума. Фаворитам пожалуйся: испугай, что заразная. Пусть никто не дотронется даже пальцем до истины… Мне в любовь тоже, помнится, хотелось так выстрелить.
III
Справиться, справиться! - вот задача, да та ещё! Ох, как явятся, явятся господа и товарищи из когда-то придуманной сладкой, плюшевой вечности.Назовут тебя дурою да пошлют тебя к нечисти.
Гадкая, гадкая, ни стыда и ни совести! Значит, будешь богатою, коли треплют за волосы. Значит, вспомнили, милые. И узнали, пригожие. Уколи их крапивою – пусть уйдут по-хорошему.
Только шубы не сбрасывай, кандалы не напяливай. Булку мёдом намазывай, на гитаре наяривай. Разукрась себя стразами, чтоб душою не мучиться... Делай так, как ни разу у меня не получится.
Я открываю лету дверь –
влетает холод.
А Петербург у нас теперь
курортный город.
Любовь в неделю суетой
резинкой стёрта.
Какого чёрта?
Я позволяю Вам курить
в коронном зале.
Со мною можно говорить,
но Вы устали.
Вам нужен отдых. И любовь -
как перемена.
Какого хрена?
Конечно, мне не привыкать
к таким удачам.
Я вспоминаю. Вам - икать.
Оплата – сдача.
Никто не дохнет от тоски,
не просит яда.
Какого ляда?
Какого цвета у тебя глаза?
Забыла… Бог мой, пять веков назад
я знала все оттенки цвета дивного!
Чего хочу? Не знаю. Ничего.
В истерике не бьюсь. Да и челом
не бью тебе о милости. Спортивного
нет интереса. Доказать – кому?
что звукорежиссер сведет в одну
две разные дорожки? - глупость девичья.
Да даже если познакомить вновь -
какая там воскресшая любовь? –
нам и поговорить-то будет не о чем.
Поэтому уж лучше за глаза…
Ты, может, помнишь: пять веков назад
светило солнце наглое и юное.
И был обет, и был такой пароль:
ежевечерне в двадцать два ноль ноль
мы думаем о нас.
Вот я и думаю…
http://www.poezia.ru/article.php?sid=43294 - Антиромантика-1
Никакой осенней романтики
Никакой романтики. Осень достала.
Извела. Издергала нервы.
Мне не надо зрелищ. Я слишком устала.
Так уходит юность, наверно.
Мне теперь по вкусу лишь хлеба кусочек
да глубокий сон по субботам.
Я теперь большая. Я взрослая очень.
У меня – квартира, работа.
У меня – к компьютерам офисным допуск
и возможность роста, что круто.
Но к осенним паркам не ходит автобус.
У него другие маршруты -
мимо снов, любовей и воспоминаний,
мимо ада и парадиза.
Я сто лет не ездила за чудесами.
Мне покажет их телевизор.
Мне расскажет время, как мерзко и глупо
в серый цвет выкрашивать строчки.
Я вчера Исаакия видела купол...
Между делом. Так, между прочим...
Никакой романтики. Злая сатира
на саму себя брызжет ядом.
Ты живешь в самом лучшем городе мира.
Так чего еще тебе надо?
Слово принадлежит наполовину тому, кто говорит, и наполовину тому, кто слушает.
М. Монтень
Мне в молчанку играть, что обеды варить –
все равно ничего не получится.
Я пришла в этот мир, чтобы п о г о в о р и т ь.
Отыскать болтунов и отмучиться.
И чего мне стрематься? - люблю серебро!
Коль леченье водой для рта пагубно,
я вопрос свой измученный ставлю ребром.
Мне с тобой говорить нынче надобно...
Пусть – словесный понос. Пусть – сознанья поток.
Пусть глаголю нелепицу тленную.
Но ведь я не богиня. Не жрец. Не пророк.
Я живая. Я о б ы к н о в е н н а я.
Головы-то своей прыгнешь выше едва!
Уж куда мне до мудрости Pentium…
Этот мир – для сердец. Их, как минимум, два,
и девиз твой суровый - «Silentium» -
всем хорош, только мне под таким не прожить.
(я вообще не поклонница Тютчева).
Распакуй, развяжи, растолкуй, расскажи.
Дай мне слова – простого, летучего.
Да неужто так жаль этого воробья?!
Я поймаю – верну тебе троицей.
Ну, а если не я собеседник, не я -
ведь о том только стоит обмолвиться…
Не умею просить. Значит, и не кори
за попытку, нескладно скулящую.
Говори же со мной. Говори. Говори.
Ты – насущное. Я - настоящее
Чего теперь в подробности вдаваться?
Ты все учла. Ты знала наперед:
трудней всего на свете – расставаться
и знать, что боль когда-нибудь пройдет.
Пройдет и эта. Станет выносимой.
Появится иной приоритет.
Избитая концовка - «всем спасибо».
Стандартное начало - «всем привет».
Чего теперь… Спасаться больше нечем.
Одна надежда – праздник на носу.
Одно лекарство – роковая встреча.
А если потянуло на попсу –
на фанатизм, романтикам присущий,
на однолюбство до скончанья дней –
открой глаза и положись на случай.
Жизнь доказала, что ему видней…
И кто бы знал, как хочется напиться,
забиться в угол и щенком дрожать.
Но коль взяла себя в ежовы рукавицы,
так и держи теперь, мой друг. Так и держать!
То ли - в дураках, то ли – в дамках.
То ли – с головой, то ли – в омут.
Как хранят эмоции в банках?
Где бы научиться такому?
А о Вас – ни слуху ни духу,
А без Вас – ни сна, ни покоя.
Лягу на асфальт. Прямо ухом.
Люди скажут: «Горе какое!
Легкую, в растрепанном платье
молодость безумство скосило»…
Полежу еще на асфальте:
мне ума – не надо. Есть сила.
За нее меня и любите.
А за что еще остается?
На меня глазеет весь Питер.
Не дрожит земля. Не трясется…
Значит, и смущать народ неча.
Встала. Улыбнулась. Запела.
Вот такие сильные плечи.
Вот такое славное дело…
На мою болезнь нет управы.
Шепчутся врачи: «Случай сложный».
Господа, конечно, вы правы:
так любить нельзя. А мне – можно.
Когда любовь входит в дверь, разум выпрыгивает через окно
Английская пословица
От меня ждать иного не надо -
мне знакомо одно ремесло.
Есть любовь, карандаш и бумага.
Приготовьтесь. Меня понесло.
Я пишу Вам дурацкие песни –
но, заметьте, с какой наглецой!
Мне не страшно, и что интересней -
мне не стыдно. Болезнь – налицо.
Я пишу Вам. Купаюсь в лиризме,
осознав прелесть Ваших тенет.
В словаре моей бешеной жизни
слова «мозг» теперь, видимо, нет…
И не надо. Когда в сердце бури –
номер с зонтиками не пройдет.
У меня в голове столько дури,
что похвалит любой идиот!
Кем мне быть нынче? Может быть, Фетом?
Вспомнить классику? Да не вопрос!
Я пришла к Вам с огромным приветом!..
И уйду по-английски, of course.
Будет страшно, и стыдно, и больно...
Но пока - к черту парус с веслом!
Вы хотели меня бесконтрольной?
Получайте! Меня понесло.
Вот она жизнь моя.
Смотри в нее. Вот лупа, вот нож.
Вот правда, вот ложь.
А здесь особенно больно. Сердце не трожь...
Хотя...можешь, и сердце.
Мне хочется просто согреться.
Хочется чаю, да -
практически, как у Чижа, отвечаю!
Но дело-то вовсе не в нем.
Пойдем.
Я заблудилась в тумане,
дырявом кармане,
по жизни.
Ну что скажем маме? Ты свистни.
Может, найдется гармония. И я. И я.
Я пою, а люди по-прежнему пряником давятся.
Им проще намного. А мне нравится петь.
И значит, мы связаны. Всегда.
Я, может быть, тоже хотела бы быть... дурой.
Да мешает культура.
Сотню раз пыталась убрать этот стержень,
и все-таки держит.
А не дуракам жить сложнее.
Есть Анны на шее.
Есть Анны под поездом.
А есть Аннушки с маслицем.
Чувствуешь разницу?!
И мне чертовски грустно.
Мало быть вкусным.
Мало быть милым.
Я так решила.
Я многое знаю.
И я проиграю, если слово "сила"
не станет красивым.
Не та, что в боксерах, раздутых актерах.
А та, что во мне.
А та, что во мне!
Меня обвиняют в цинизме и иронии.
Но если б вы поняли,
как спасают правила эти.
Я, может быть, тоже хотела бы быть, как дети -
чистой, светлой.
С синими глазками.
Яркими красками рисовать загадочных гномиков.
На подоконниках спать.
Но я, к сожалению, взрослая!
Я многое видела.
Многих обидела.
И ненавидела.
Теперь-то прощаю.
За вас чашку чая выпью.
Мне бы такую амнезию частичную,
чтобы из старого, личного
помнить только хорошее
прошлое!
Пес залаял. Заржали прохожие.
Старичок почесал с грустью бороду.
Это я пою песню пригожую -
подвиг сей ни к селу да ни к городу.
Сути нет. Впрочем, нет и гармонии
в пустозвонных моих причитаниях.
Петь да пить. Что еще мне дозволено,
раз другим не добиться внимания?
Петь да пить. Разливать по стаканчикам
свою юность, на подвиги смелую.
Это девочкам. А это мальчикам.
Я особых-то скидок не делаю.
Цирк уехал. А клоун не парится.
Был бы зритель – арена приложится.
Вам смешно? Бог мой, мне-то как нравится
эта бредом набитая рожица!
Ах, как много меня. Ах, как доблестна.
Что не сделаю, все преднамеренно.
Мне, наверное, даже не совестно
станцевать вам стриптиз возле дерева.
Вот как стану успеха теорией,
как пройдусь свежей притчей по улочкам…
Чтобы влезть одной пяткой в историю,
нужно быть, всего на всего, дурочкой!
Выйти в свет в сарафане оляпистом,
обозвать свои дни незабудками,
завернуть пару мыслей в анапесты,
разогреть афоризмами, шутками
да набором цитат из Цветаевой
(в голове хмель смешался с опилками).
Что ж, кому я по вкусу такая вот -
режьте ножиком и ешьте вилками.
Грубо? Нежно? - Мне все одинаково!
Лишь бы каждым раздета и тронута.
Лишь бы сердце смеялось и плакало
мелким бесом из тихого омута…
А потом я вернусь в свое Купчино,
наберу номер службы спасения...
И проснусь в понедельник задумчивой.
И во вторник придет воскресение.
Воробьишка замерзший, как шарик, надут.
Не готов, бедолага, к ударам мороза.
Я могла бы связать ему пару носков,
если бы не блуждала в извилинах мозга.
Однажды я там пропаду…
Что мне делать с охапкой раскрашенных слов?
Осень влезла в предсердие, словно заноза.
А руки дрожат и зовут
не тебя ли?..
Кот соседский давно ни о чем не орет:
из него все эмоции вылезут в марте.
А на улице нашей опять суета –
это осень в дверях, это праздник на старте.
Глядишь, и по миру пойдет…
Голова на плечах – молода и горда –
только больно уж кружится. Скорость убавьте.
Меня же опять понесет
не к тебе ли?..
Эта осень опять развела нас на чай.
А коньяк и вино – как обычно – по вкусу.
Если кто-то считает, что слово – вода,
а опавшие листья – бессмысленный мусор –
ему говорю я «Прощай!»…
В этом маленьком сердце живут города,
и моя не по-детски попавшая муза
так хочет быть рядом сейчас
не с тобой ли?
У меня на спине росли крылья.
Я не удивлю вас: вы о таком слышали.
У бабочек есть такие и у ангелов.
И у меня были, только маленькие.
Я была очень рада крыльям.
Я их мыла шампунем и сушила феном.
И прятала крылья под свитер,
чтобы другие не спрашивали, откуда.
Мне их подарил один мальчик.
Не волшебник, но тоже хороший.
Я его даже чуть-чуть любила.
И крылья росли потихоньку…
А потом пришли зайчики – и попрыгали по спинке.
А потом прилетели птицы – и поклевали кожу.
А потом прибежали слоники – и потоптали крылья.
А потом ушел он
Вчера взорвали Макдональдс на Невском.
Я туда не хожу, да и жертв нету.
И все-таки страшно. Резко -
стекла по мозгам. Рядом – не где-то.
А я хожу в библиотеки и троллейбусы,
в литкафе и в гости к артистам.
Это такие несложные ребусы –
разгадают. Чик чиком. Все быстро.
Два грамма свинца. Два кило тротила.
Я была. Я – было…
Можно сидеть дома. Успокоить маму.
Но тогда рискуешь пропустить счастье.
Не рискуешь – на части.
Окно да рама.
Сидишь себе у батареи, сдуваешь с книжек пылинки.
Сходишь с ума в четырех стенах.
Тасуешь праздники да поминки.
Думаешь о винах да о венах
распоротых. Все равно – паника.
Еще неизвестно, что хуже –
спокойно плясать на верхней палубе Титаника
или искать смерть в каждой луже…
Кто они? Я им ничего плохого – ни разу –
айсберги, машины, в хиджабах киллеры.
Сижу себе у батареи, рифмую фразы.
Шариков воздушных натырила –
надула праздник. Такая вся добрая.
Мишки плюшевые. Книжки с картинками.
А кто-то на меня коброю
смотрит. Раздавит ботинками.
Две пули – два крыла.
Я – было. Я была…
Говорят, на том свете будет круче.
Особенно тем, кто – не своей смертью.
По облаку – каждому их этой кучи.
Главное – верьте…
Кому-то - вершить.
А мне - кончиться.
Умереть неожиданно.
Нежданно.
Где это видано?
Жадно
Хочется
Жить!
19 февраля 2007
Ах, Достоевский,
ну, где же вы, где же вы?
Нам бы на Невский -
попить кофе бежевый.
Самый дешевый,
разбавленный болью.
Ваше здоровье!
Ах, Достоевский,
ну, как сочиняется?
Город – не мерзкий?
Долги – не кончаются?
Дать вам сюжетов? –
за эти заплатят.
Наперво хватит...
Мудрый мой гений.
Глаза, как проталины.
Сколько падений
во мне насчитали вы?
Сколько ошибок
подчеркнуто красным!
Я ль не прекрасна?
Я ли не тесто
романа бесценного?
Требую места
НЕ второстепенного!
Будут вам страсти,
грехи – и подавно.
Сделайте главной.
Дайте мне имя
мое. Так уж хочется.
Водочки примем –
начнем наше творчество.
Если расплачусь,
забуду о сути –
Не обессудьте.
Дайте мне руку.
Другою – записывать.
Мне это – мука.
Но мне же – и исповедь.
Скольких людей
я обидела в сердце.
Солью да перцем.
Ложью да правдой.
Ищу, мол, гармонию.
Мне это – надо.
Другим – в сердце молнию.
Честного – много.
Счастливого – мало.
Легче не стало.
Надо бы тихо.
За что – в души выстрелы?
Если есть прихоть –
ищи в себе истины.
Ройся, копайся.
Но – тсс – ради бога –
судьбы не трогай!
Как же без судеб?
Кому ж – моя книжица?
Счастья не будет,
зато стихи пишутся.
Людям – о людях
(да не из железа).
Эх, поэтесса...
Гений напротив -
смущенный, подавленный.
Тайну откройте:
что вами поставлено?
Будет роман,
или мало событий?
Не уходите...
Черт с ним, с романом!
Давайте откушаем.
Раны - мы, раны.
Но души – мы, души – мы.
Дайте мне слово,
слезу и дорогу.
Это не много...
Вы же с пропащими
дружбу все клеите.
В церковь их тащите,
всюду жалеете.
Так заберите и эту –
уставшую –
белой не ставшую...
Чем тебя согреть? Как тебе помочь?
Кто тебя, родную, так выбесил?
Идиоты, прочь! Идиомы, прочь!
"За душой ни гроша" - что за вымысел?
Верно, не про нас? Ну, чего кричишь?
Не дуреха ведь - вроде, умница.
Это я - крадусь - городская мышь.
Это мной - швыряется улица.
Это мне - подачкой - гроши - в ладонь -
на удачу бедному страннику.
Ну, а ты - царица. Корона, трон.
А таким негоже бить панику.
Не твоя печаль, не твоя вина,
что зима у нас не волшебная.
Все тебе бы песен, друзей, вина
(ах, вино - это тоже душевное).
Околдована добротой сердец.
Избалована гордым званием.
А как стало пусто, так все, конец?
До свиданья, друг, до свидания?
Ты не плачь, душа. Ты терпи, душа.
Ты веревку брось - не намыливай.
Нам с тобой не мат, нам всего лишь шах.
Не ищи отраву - я вылила...
Я все вымыла. Стекла вынула.
Довела до дома по лесенке.
Спи, хорошая. Наши песенки
будут жить и без всякого стимула.
I
Там, за рекою, - мои друзья...
Всех расцелую да обниму!
Город культурный - орать нельзя.
Вряд ли я нынче под стать ему...
Всюду княгини да короли:
времени - мало, любви - в обрез.
Чтобы порадовать дом людьми,
мало назвать парадной мой тихий подъезд.
II
Силы зачахли - совсем плохи.
Истины, истины перед сном!
Вот бы кому почитать стихи.
Вот бы кого угостить вином...
Абы кого водить - не ко мне!
Что я, не справлюсь с вином одна?!
Знаем мы, знаем, как жить на дне.
Знаем мы, знаем, как пить до самого дна.
III
Слышать шаги тишины - злая весть.
Значит, с ума сходишь по часам.
Если б я знала, как будет здесь -
тысячу раз пожалела "там"*.
Вот уже домом зову бардак,
из пластилина людей терплю.
Если б знала, что будет так...
я бы не знала, как я люблю...
тысячу раз пожалела "там" - именно ЧТО, а не ГДЕ. Это важно
I
Показала карта путь мне неблизкий.
Не цыганским верю картам – российским.
Нарисую дом меж двух дальних точек.
Расстояние вдруг станет короче?
Жизнь – на снимках, голоса – на кассете.
Хорошо, что есть глобальные сети.
Хорошо, что есть единое небо:
я одних и тех же птиц кормлю хлебом.
До свиданья, Юг – далекий отныне.
Степь да степь кругом, да запах полыни.
А в апреле зацветут абрикосы…
Отчего-то мне роднее морозы…
II
Отчего-то мне дожди веселее.
Не могу я просто жить, не умею!
Как подумаю о мокром граните…
Что возьмешь меня? Хоть режьте, хоть рвите!
И по трезвому в глазах мир двоится.
Это надо же такой уродиться!
Я на Юге стала сильной и взрослой,
чтобы Там жить. Разве два – это просто?
До свиданья, Юг – далекий отныне.
Степь да степь кругом, да запах полыни.
А в апреле зацветут абрикосы…
Отчего-то мне важнее морозы…
III
Жить в разлуке – вот удел мой, наверно.
Широка страна – не для слабонервных.
Вот бы раз Неве увидеться с Волгой!
Привезу в бутылке, вылью – а толку?
Кто придумал эти чертовы дали?
Жили б рядышком и горя не знали.
Я для каждого нашла койку в сердце.
Широка страна – куда же мне деться?
До свиданья, Юг – далекий отныне.
Степь да степь кругом, да запах полыни.
А в апреле зацветут абрикосы…
Будут слезы, гарантирую слезы!
До свиданья, Друг – далекий отныне.
Степь да степь кругом, да запах полыни.
А в апреле зацветут абрикосы…
Отчего же мне роднее морозы?..
Холодно.
Не то что бы без тебя –
зима на улице.
Городу
паршивей день ото дня.
Окном любуется
девушка.
Не то что бы на все сто,
но в чем-то лучшая.
Хлебушка
тебе принесла кусок.
Сама не кушает.
Пялиться
приятно в твое окно –
такое теплое.
Нравится.
А, в общем-то, как давно
не била стекла я?
С холодом
ворваться в твое тепло,
спугнуть спокойствие!
Городу
паршиво и все равно,
в чем удовольствие.
Врезаться
и ждать до тех пор, пока
не примешь хлебушка.
Вертится
и просит, как дурака!
Ну что за девушка?!
Хочется,
чтоб ты за меня – горой.
Ну, хоть заснеженной.
Кончится
и эта глава.
Герой
морозно-сдержанный -
герой ли?..
Я больна. Свободой забинтованной
вывожу чахоточные литеры:
я_вольна_на_все_четыре_стороны.
А билет беру опять до Питера.
Как живу, так богу люди молятся.
Так в глаза любимым смотрят преданно.
Совместила все: святая троица.
Не судите - вами не отведано.
Этот город свел меня с традиции
жить спокойно, в меру и по правилам.
Знать, как травят журавлей синицами
и душа рыдает - это надо ль вам?
Я в узде держу стихи неровные,
охлаждаю музу для приличия.
Городская лирика, любовная...
Подождите, разве есть отличия?
Как назвать то чувство, чтобы все как есть -
когда любишь улицу до бешенства,
когда чувствуешь во всем живую смесь?
- Петербургский пантеизм? - Невежество...
То скрываю душу, как плохой портрет,
то тащу нарУжу, словно вывеска...
А еще там человек есть - ближе нет.
Посмотрите, где-то на Васильевском.
Мы любили жутко, до потери слез.
Нам при жизни памятник поставили.
Подпишите только "Разведенный мост" -
и туристов приглашайте стаями.
Групповой портрет на фоне редкости –
будет, что показывать на родине.
Наведите четко резкость и -
и снимайте слабые пародии...
Я больна. Свободой забинтованной
вывожу чахоточные литеры:
я_вольна_на_все_четыре_стороны.
А билет беру опять до Питера.
Какая-то навязчивая грусть.
Точнее – скука, а честнее – леность.
Разбитым зубом ноет современность.
Заучены движенья наизусть.
Минуты превращаются в часы.
А там, где час, недалеко до года.
Сырая и нелепая погода
не украшает насморком носы.
До старости еще не дорвалась,
но колет сердце и ломает спину.
Жизнь удалась почти наполовину,
а, в общем-то, совсем не удалась…
А, в общем-то, кругом сплошная муть.
Хиреет мозг от вымученной боли.
В моих стихах так много алкоголя.
Пора заканчивать. Хоть с чем-нибудь.
Пора заканчивать! Вставать. Срываться с мест.
Винить судьбу – дешевая рисовка.
Задумчивых пора сажать в ментовку.
Кто не работает, тот вкусного не ест.
Но никуда не хочется бежать.
Хватает сил лишь на слезу скупую.
-Я, Ваша Честь, конечно, протестую,
Но, только чур печали не мешать…
Есть в пессимизме доля красоты.
В осенней грусти есть черта эстетства.
Утрачены иллюзии и детство.
Над реками туманы и мосты.
Париж ли? Лондон? Может, Петербург?
Гуляет Уайльд с Онегиным по парку.
- Не предложить ли Вам, мой друг, сигарку?
- Ну, если Вас не затруднит, мой друг.
- Не правда ли, погода не ахти,
но мне, Вы знаете, приятно увяданье,
как там у классика, - очей очарованье.
Ну что ж, давайте дальше погрустим…
В тумане исчезают наконец.
Пропьют наследство всуе и зарплату.
А мне бы в руки молот, серп, лопату!
Не нравится лачуга – строй дворец.
Ушла любовь – верни себе любовь.
Обидел кто-то – дай кому-то в морду.
ТЫ человек и ТЫ звучишь так гордо!
Да не остынет в этих жилах кровь…
Но ничего не хочется менять.
Глядишь в окно и думаешь лениво,
что день прошел, а жизнь несправедлива.
И ближе к полночи ложишься спать.
Никакой осенней романтики.
Этот Город наполнен лужами.
Листопады, скамейки, садики
стали вредными и ненужными.
Отвлечешься и станешь пьяною,
будешь жаться к Нему доверчиво.
Листья желтые и багряные
достоят в стакане до вечера.
И засохнут. Задавят улицы
непрерывностью разноцветною.
На дворцах титаны сутулятся -
бестолковые, незаметные...
Походи по проспектам измученным,
спрячь под зонтиком взгляд фанатика.
Куришь?
- Каждый третий - наученный!
Где же лирика? Где романтика?
Дом Ахматовой? - Не считается!
Весь ли век жить стихами и дамами?
И в метро здесь уже не читается -
телефоны крадут килограммами...
Рты разинутые, иностранные.
Фотосессия нескончаема.
Листья желтые и багряные
под ногами шуршат отчаянно.
Что-то личное растворяется.
Ты не первая, ты - вторичная.
Удивление не получается:
- Золотая осень?
- Обычная!..
Это Питер. Пора бы выспаться.
Отличать мечту от возможного.
В этом Городе надо двигаться,
а романтика - дело прошлого.
Ска...
От коньяка не просто оторваться,
когда лежишь один и начал выть.
Я знаю ровно восемьсот двенадцать
различных способов тебя не находить.
В моей трубе знакомые фальцеты
и от басов распухли провода.
И только твоего сопрано нету –
ну, говорю же, полная труба!
Ко мне приходят бланки, извещенья,
счета за газ, за воду, за весь свет;
приказы, просьбы, просто обращенья -
вот только от тебя конвертов нет.
Представь, мне пишут даже депутаты-
все говорят, жизнь будет веселей.
Но как в той песне: этого не надо.
Мне хочется поэзии. Твоей.
Мне хочется напиться до икоты,
уткнуться носом в бесконечный шарф.
И верить в дождь. И обожать болото.
Пусть где-то есть изысканный жираф.
Мне хочется вина, а после чаю,
и чтобы все желанья - по плечу.
Куда банальнее: люблю, скучаю.
По телефону алгебру учу...
Гудок. Код восемьсот двенадцать.
- Еще нет дома. Что-то передать?
Скажи, ну как тут матом не ругаться
и как тебя к лукавым не послать?
Ведь ты же знаешь, я больной на сердце.
Я было сам подумал, что гранит.
А оказалось – никуда не деться,
не убежать. Не спрятаться. Болит.
Я помешался. Я смешал все стили.
добавил детства вкус и полюбил.
Другие бы водою разводили,
а я гулял по правому. Запил.
Теперь я неудачник-алкоголик.
Я бомж. Ночую у родных дверей.
А в сердце маленький, ушастый, серый кролик.
Трясется, бьется – худший из зверей!
Он лапы сжал и хлопает ушами,
и в кротком взгляде лишь одно – домой!
А мы живем с ним странными бомжами.
Печальная любовь! Ушастый кролик мой!
Ударить в морду что ли эту жопу,
чтобы не бился так безумный зверь!
Другим прорублено окно в Европу,
а мы который год ломаем дверь...
Гудок. Код восемьсот двенадцать.
- Еще нет дома. Ждали к десяти.
Скажи, какому черту мне продаться,
чтобы тебя когда-нибудь найти?
Какие прошептать мне заклинанья?
Молиться ли богам или луне?
Мне надо-то совсем чуть-чуть вниманья.
Я успокоюсь. Буду жить. Вполне.
Тупая ночь гуляет по карнизам.
Все как положено: и слезы, и коньяк.
Ты называешь это романтизмом.
Я называю пустотою, так.
Ты не считаешь это интересным.
Куда глупей: молиться на твой код.
Сейчас не модно говорить о честном.
Откроешь сердце – скажут "идиот".
А мне, ты знаешь, чувства захотелось.
Мне можно – я болею, я запил.
Так вот, прошу прощения за смелость, -
я никого так сильно не любил!
Я ни к чему так искренно не жался,
ни в чьи глаза так долго не смотрел.
Откроешь сердце – скажут "вот нажрался".
Мой бедный кролик, это наш удел!
Мои глаза – разбитые бутылки.
Вино соленое и стекла по лицу.
Я подыхаю в этой странной ссылке!
Я неизбежно подхожу к концу!
Что актуальней: выть или смеяться?
Под стрелкой цифра следующего дня.
Гудок. Код восемьсот двенадцать.
- Простите, дома?
- Здравствуй, это я...
2004
Растеряла слова и бреду пантомимою.
Колет солнце лучами и личное – искрами.
Режут руки: чужая одна и любимая.
Палец к пальцу. В моих – пачка «Winstonа».
Джина табачного гнать из коробочки
и просить волшебства, свернувшись в комочек.
Что Вам, девушка: чая горячего, водочки?
Или просто в подъезде поплакать в платочек?
Кажется, стала банальностью. Браво!
Вот и финал! Становлюсь за придурками.
Можно еще перейти на «Яву»,
чтоб хоть как-то приблизиться: дымом, окурками.
Можно еще перейти границы:
дернуть по полной, закатить истерику.
Крыши, квартиры, подвалы, больницы.
Чтоб по геройски! Чтоб как по телику!
Взять и нарушить тупое молчание,
беспорядком и матом ужалить педантов.
Если уж плохо, то пусть до отчаянья:
до натурального, без консервантов.
Выпить глотками, а не через трубочку,
чтобы не лживо, чтобы не мало.
Честная боль под твою пляшет дудочку,
лезет по горлу, рукава закатала
и - ножами по телу, опухолями раковыми.
Все равно не могу без нотации:
скажи, это модно быть одинаковыми
вплоть до взгляда и интонации?
Скажи, это трудно любить вторично
и сбивать мой запах чужою кожей?
Скажи, это рвотно отвечать «Отлично!»,
Когда дышишь сквозь спазмы и совсем не можешь?
… И совсем не правда в твоем ответе.
И совсем любовь у меня в комочке.
Ты сегодня же будешь читать в интернете.
Так глотай по строчке. Глотай по строчке.
Любит? не любит? Я руки ломаю
и пальцы разбрасываю разломавши
В. Маяковский
А Маяковский все пальцы разбрасывал.
Сильно. Сильнее, наверно, не скажешь.
Я бутерброд себе маслом намазывал,
в окна смотрел, в телевизор и даже
что-то писал. (Подписал заявление
о невозможности должности Мастера).
Это лишь в книгах – таланты да гении,
а у меня – бутерброды, блокбастеры.
А у меня пустота от волнения,
невыразимого устно и строчками.
Вновь останавливать сердцебиение
грубо придется мещанскими точками.
Мне бутербродов духовка нажарила,
и в телевизоре кадры меняются.
У Маяковского сердце пожарило!
Так у меня тоже! НЕ выражается!
Я на диване расселся бессмысленно.
Хочется выть в пустоту, но не делаю.
Что это? Как это? Устно хоть, письменно!
Хоть черным юмором, хоть рифмой белою!
Не выражается. Мерзко на совести,
и в телевизоре женщина томная.
Пусто мне, пусто. Предел бестолковости.
То ли дурак, то ли чувство огромное…
А Маяковский все пальцы разбрасывал.
Сильно. Сильнее, наверно, не скажешь.
Я бутерброд себе маслом намазывал,
в окна смотрел, в телевизор и даже
что-то писал…