***
Плодовые деревья за забором
Покинуты хозяином своим…
Они цветут, но как-то блёкло, хворо,
Как будто виноваты перед ним.
Не он – они как будто виноваты
За рыхлость неухоженных стволов,
За то, что стары, то, что сучковаты
По милости засушливых годов…
… Но всё ж красивы кроны их густые!
На солнце `искрятся росистые цветы.
Уже проклюнулись листочки молодые…
На них любуясь, молодеешь ты.
Твоя душа повёрнута к их цвету,
Их новизной и радостью жива…
Весна! Весна пришла! – И новость эту
Несут с цветами эти дерева.
Проходишь мимо – запустенье сада
В глаза бросается отчаянной травой…
Хозяин за могильною оградой,
А сад – в цвету… Он всё еще живой.
4.06.04
Мне жаль не вас - детишек ваших жалко.
И внуков ваших - кто не знал Майдан...
А сколько злобы, сколько слов и шашен?
И сколько трупов... Да за что всё вам?
Всех нас учили: мысль материальна,
И сколько бы не длился шабаш тот,
Проходит всё - шершаво и реально,
И наждаком всю грязь и пыль сотрет.
Но блеск... Не ждите блеска. И покоя тоже.
Останется и грязь, и пыль, и кровь.
Останется вопрос: за что? За что всё, Боже?..
За что нас наказал? Ведь ты - Любовь...
29.09.2015
Луч солнца, хитрый озорник,
К тебе проник, к тебе приник
И гладит нежно-нежно…
Ты улыбнулась вдруг во сне,
И чувство ревности во мне
Вдруг пробудилось, грешном.
Я что – завидую ему?!
К чему ревную – не пойму.
Нет, ревность – это лишне!
А тут и тучки вышли…
Эх, дождь идет, не уставая.
Дорога – каша грязевая
Из жидкой глины и песка…
Одна тоска!
Фу-у, солнце жарит несусветно,
Скажи, на кой мне это лето?!
Одно спасение – река!
А без нее – тоска!
Комар гудит-зудит над глазом,
Другой, подлец, кусает сразу.
Густеет ночь. Ни огонька!
Одна тоска!
Так каждый год: полгода ждали,
И до тепла всё дни считали.
И дождались! А здесь пока -
Одна тоска…
2015
Уезжает мой друг юной юности,
Оставляет воспоминания.
Позабыты веселье и глупости,
И как грозный рок - расставание.
Сколько памяти той… Но дуроги
Все мгновенья, что с ним прикасаются,
С ним срываются памяти пологи,
Вспоминается всё, озаряется…
Полоса в 40 лет - крупным прочерком,
Пара-тройка встреч – не считается,
Полстранички в письме мелким почерком
(запятые в конце – прилагаются).
Не увижу тебя, это мучает,
Это точно, тут бабка не в помощь мне.
И слеза по щеке горючая,
И твой взгляд тоскливый, беспомощный…
Сентябрь 2011 г.
Нам за годами, за туманами
Былое вспомнить недосуг.
Но фото, старое и рваное,
Мне всколыхнуло память вдруг.
И началось большое шествие
Друзей. Передо мной - друзья,
Живущие, давно ушедшие
В небытие из бытия...
Но до сих пор душой и памятью
Они во мне, они со мной.
Всех вас так хочется поздравить мне
В наш юбилей полвековой.
Кого - заочно (позже встретимся!),
Кого сейчас, подняв бокал:
За вас, родные мои сверстники!
За Жизнь! За боевой накал!
2015
***
Макар не пас телят там, не удюжил бы.
Советские рабы там этот лес утюжили,
На приисках и в копях рвали жилы,
В непроходимых топях гать гатили.
И звали их почетно – комсомольцами,
И ехали в столыпинских вагонах добровольцами…
Могилы их безвестные истоптаны,
И клали в них не по одному, а толпами.
И кто же мы? Чьё семя наши родичи?
Когда и с кем сравнить бы наши родинки?
Не шар травы мы перекати-поле,
И корни наши где-то в этом поле.
И поле это родиной зовется…
И родина нам с болью отзовется…
***
В озлобевших ветрах
Холодами запахло.
Шелест высохших трав
Вкруг чернеющих пахот.
Неба стылая синь,
Солнце в белых разводах.
Тень дрожащих осин
В зеленеющих всходах
Тех озимых пшениц,
Что ждут теплого снега.,
А ему не до них,
Ему лень падать с неба.
***
Успеть, догнать и на платформе выстоять,
Мелькания вагонов наблюдать.
И две минуты, ох, какие быстрые,
Мелькнули и пропали в никуда…
Я не успел запомнить ничегошеньки,
Лицо, как трепет бабочки крыла,
Слова уплыли, ветром в степь отброшены,
И ты прозрачным эльфом уплыла…
Стою и жду. Платформа та же самая,
И поезд как на грех не опоздал.
Опять проездом, старая, усталая,
Всё та же сиротливая слеза.
Прошли давно те времена былинные.
Неловко ни ответить, ни спросить…
И две минуты, ох, какие длинные,
Тянулись бесконечно, как часы…
2011
Я женщину эту с детства
Поднял на пьедестал:
Куда без неё бы я делся
И кем без неё бы я стал?
Я за неё не дрался,
Мне Бог её в руки дал
Как драгоценный дар свой,
Как величайший дар.
2013
***
Мне мать покойная то ль снится,
то ль не снится:
Лицо сквозь дымку. Что в нем – не понять.
И взгляд её скользит по тем страницам,
Что только собираюсь прочитать…
Меня к той книге тянет постоянно.
Она – последнее, что связывает нас.
Как раз её не дочитала мама
В тот горький, в тот печальный час…
Пока не загустеют жизни соки,
Пока, как явь, я вижу отчий дом,
Дай Бог не раз от корки и до корки
Еще перечитать мне «Тихий Дон».
***
Нет, не судьба…
И Бог меня оставил
Еще пожить. Его благодарю.
Его я имя ежедневно славлю
И верю я Его календарю.
Полдень сумрачный прилег в лесной постели,
Снег пушистый его мягко укрывает
И потолще – чтобы ветки не хрустели,
Чтоб не разбудили птичьим граем…
Тишина. Покой. А там, под облаками,
Воют ветры песню колыбельную,
И задумчиво качают головами
Сосны-великаны корабельные.
2013
Сейчас чужой. Давно был – нашим.
Моложе был, светлей и краше
Отцовский дом. Но лет немало
Прошло с тех пор. И вот опять
Стою я перед старым домом,
Знакомым мне и незнакомым.
Наверное, пора настала
О прошлом проще вспоминать.
По вечерам бродили тени
На влагою блестевших стенах,
И пасть буржуйки, яркой, жадной,
Заглатывала всё подряд:
Подсолнуха сухие стебли
(А семечки давно мы съели),
И ветки высохшего сада –
Как споро все они горят!
Горит бумага и солома,
И мусор весь, что возле дома,
Всё, что горит, буржуйка примет,
Но всё кончается, увы!
И холод тихо и неслышно
Спускается в окошки с крыши.
И заблестит на стенах иней
Под светом лунной синевы.
Я помню иней тот на стенах
С рисунком замшевых растений.
И утра мерзкий стылый холод,
Такой же мерзкий, стылый пол…
Ах, как вставать мне не хотелось,
И в полусне всё мысль вертелась
Придумать самый сильный повод,
Чтобы я в школу не пошел.
2013
Живем, спешим у времени под прессом.
У всех ли есть надежда на успех?
Ни общей жизни нет, ни общих интересов -
Лишь память юности - одна на всех.
Несчастье летом – нет водицы
Ни над землей, ни под землей.
Тут и захочешь утопиться,
Да не утопишься, хоть вой.
Ненастье в осень – есть водица,
Течет с небес и день и ночь.
Листве, что жаждала напиться,
Теперь и солнышка б не прочь.
А дождик мыл, а дождик моет,
А дождик долго будет мыть…
Осенней серою порою
Дымок клубится над трубою,
И ветер низко-низко воет
В трубе. И долго будет выть…
В сером плюше дорожной пыли
Птицы резво ныряли, плыли.
Только это веселое дело
Паре чибисов вдруг надоело.
И – вверх черной точкой,
Сверкнув пёстрой молнией,
И нет уже смысла
Пускаться в погоню…
И где-то высоко в пустыне небесной
Разносятся звуки восторженной песни.
А высь – беспредельна,
И даль – бесконечна,
И песня на сердце
Светла и сердечна.
И столько в той песне ликующей силы,
Что петь и летать до полудня хватило…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
А после,
устав
теребить
вершины
И расплескивать синеву,
Чибисы,
резко нырнув
в лощину,
Черной грудью примяли траву.
И так сладко-дремотно слились
Со спасительной пестротой.
Чирк – и нет их там. Притаились.
Пустота… Тишина… Покой…
Иду по улице,
а звезды на домах,
заборах,
ставнях
Напоминают мне
о тех годах недавних,
В которых наши папы
были пожилыми.
Но живыми.
Почти все живыми.
И дважды в год
в лице райкома,
военкома
и завкома
Их вспоминали,
на собранья звали,
Рукоплесканьями
встречали,
привечали,
Дарили грамоты и книжки,
Что было в те года
совсем не лишним.
Они же про войну
совсем не врали.
Почти не врали
о трудностях и горе,
Что в изобилии они встречали
На фронте и в тылу,
на суше и на море.
И в большинстве своем
они молчали
О тех годах,
и страшных,
и печальных,
В которых слово лишнее,
в веселье ли, в запале,
Вело к утрате личности –
ведь многие пропали.
И страх пропасть
их заставлял молчать.
Сейчас бы им сказать…
Да нет их рядом с нами.
Лишь звезды на домах,
заборах,
ставнях…
Кого-то жжет действительность,
кого-то радует.
Кого-то беспокоит урожай…
Но наша встреча стала нам наградою,
И нам сейчас действительность не жаль.
Раздвинулись границы в наше прошлое,
И видим мы и в профиль, и в анфас,
Но почему-то только всё хорошее,
Всё светлое, что было среди нас.
Сквозь седину, морщин переплетение,
Сквозь частокол давно прошедших лет
Подруг мы видим пышное цветение
И молодых друзей, идущих вслед…
И всё воспринимаем в нашем возрасте,
Всё принимаем, данное судьбой.
Спасибо, жизнь, за радости и горести,
И за возможность стать самим собой.
2010
Врачи свои лекарства на себе пытали,
А короли в тряпье к народу выходили.
И не вину свою в себе они питали,
А душу, совесть в чувство приводили,
Чтобы потом, в годину испытаний,
Чиста была душа, и суд был справедливым.
2005
А заданная тема не далась.
Так много мыслей здесь и утверждений,
Так много в тексте слов и предложений,
Что бедная тетрадь распухла враз.
Но… заданная тема не далась.
Меняешь лист, перо – на карандаш,
Меняешь позу, пишешь сидя, стоя –
Одни лишь междометия и стоны.
За них и грош-то ломаный не дашь.
Что ж, заданная тема не далась.
И нет здесь краткости – сестры таланта,
И главная стезя исчезла вдруг куда-то,
Как рыбка резвая, с наживкой сорвалась…
Жаль, заданная тема не далась.
2005 г.
***
Непролазная грязь.
С освещением туго.
Если честно сказать –
Непроглядная темь.
Лишь фонарик, желтея,
Тускло светит по кругу.
От тебя до меня –
Лишь громадная тень.
Я иду за тобой,
Попадая по следу,
С сочным чавканьем топь
Отпускает, шипя.
Кто сказал бы вчера,
Что сегодня приеду
В эту глушь, в эту степь,
Чтоб увидеть тебя.
Кто сказал бы вчера,
Что сегодня останусь,
Не жалея никак
О содеянном вдруг.
А во всем виноват
Этот вальс, чудный танец,
Первый взгляд, первый миг,
Первый тур, первый круг…
……
Этот дивный огонь,
Что сейчас между нами,
Он затеплился в том
Давнем вальсе искрой
И в осеннюю хмарь,
В холода со снегами
Освещает нам путь,
Согревает собой.
Дай же Бог, чтоб всегда
Это пламя не гасло –
Нашим детям и внукам
Светлей будет жить.
Бог его освятил,
Но лампадное масло,
Чтоб горело сильней,
Не забыть бы долить.
2009
Я будто слышу голос твой. Я рад
С тобою говорить о чем угодно…
И мысли чтоб текли расхристанно, свободно,
И отвечать впопад и невпопад.
Мне б выговорить всё, дотла, до дна,
А ты чтоб понимала с полуслова –
Мне трудно будет повторить все снова,
И мыслей измельчает глубина.
Не стыдно быть ни глупым, ни смешным,
Стыднее стать неискренним и лживым.
И нелегко к другим быть справедливым,
Когда c другими ты непримирим.
А вот с тобою – вольно и легко.
И мыслится и дышится свободно…
Я б говорил с тобой о чем угодно.
Как жаль, что ты не здесь… Ты далеко…
2008
***
И в буйстве запахов –
здесь сплошь одеколоны и духи –
И в буйстве красок,
в основном, зеленых,
И в буйстве чувств
весеннее-окрыленных –
Ну как,
ну как тут не писать стихи
Мне о родных местах
восторженно-влюбленно!
2008
Пытаюсь заглянуть судьбе своей в окно,
Но наглухо зашторено оно:
Ни щелочки малейшей даже.
И пусть я прожил жизнь свою. Почти что. Но
Мой счетчик щелкает, и мне не все равно,
Какие цифры он в конце покажет.
2008 г.
Сумерки плотнеют быстро,
Выжимая сгустки тьмы.
Над костром роятся искры,
У костра роимся мы.
Неразлучная гитара,
Но попутчики-друзья
Равнодушны к песне старой,
Той, что петь пытаюсь я.
То ль шагаю я не в ногу,
То ль охрипший голос мой
Забивает понемногу
Непонятных звуков вой.
Здесь - моя самооценка,
Не хочу обидеть, нет.
Только держит меня цепко
Мой родной менталитет.
Верю – будет еще время –
Однодневки-блатари
Станут вдруг забыты всеми.
А «от зари и до зари»
Помним, знаем, любим все мы.
Повтори, друг, повтори!
Эх, раз, да еще раз,
Да еще много-много раз…
13 марта 2005 г.
Облака над головою
Темным налиты свинцом.
Я с расхристанной душою
И с расстроенным лицом.
Мысли серые съедают
И ни слова о любви.
Я, как кляча та гнедая,
Горести тащу свои.
Гляну в сторону, другую –
Тут не так, и там не то.
Разгребать беду такую
Не поможет мне никто.
Верно грешник я немалый,
Раз досталось мне хлопот
И за папу, и за маму,
И за весь большой мой род.
2001 г.
***
Приятный скромный дом.
Уютные тропинки
к нему ведут,
И окна теплые к себе зовут…
И в клумбах –
прям, как на картинке, –
Цветы живут…
Жаль, не живу я тут…
2004 г.
***
Мне горько сознавать:
Пришел к финалу нищим,
И вроде бы никто
Вины здесь не несет.
Костер сгорел дотла,
Осталось пепелище.
Вот вроде бы и всё.
Вот вроде бы и всё.
Январь 2003 г
***
Общение с себе подобными
И для животного – отдушина,
А человек на что угодно
Пойдет, чтобы его послушали,
Чтоб выплеснуть всё с пеной, с мусором,
Покаяться в том несущественном,
Что его долго-долго мучило,
Как кипятком всё жгло, сердечного,
И что родным вовек не высказать,
И что знакомым слышать – портить их.
Не мысль, а слово только выскользнет –
Как вслед ему душа вся корчится.
Страдаем все мы недосказанным,
А точки всё над i не ставятся…
Ну, объясниться б всем, да сразу бы…
Увы,.. не все мечты сбываются…
24 июня 2004 г.
В городах или в малых селениях,
Может, в джунглях, в лесах иль в песках
Появляются люди - гении,
Чтоб прославить себя в веках.
На лицо и на речи вроде бы
Соплеменник по всем статьям,
Отличить можно разве по родинкам,
Но ведь это же не изъян.
…………………………….
И наивное удивление:
- «Это ж просто! Нельзя не знать…» –
Отличает от прочих гения,
Указует его печать.
……………………….
Не от злобы – от изумления, -
Что не так, как у всех людей, -
Загорались и ведьмы, и гении
На кострах посреди площадей.
Март 2003 г.
Сколько нас таких, как мы? Да все мы -
Все мы из семян произросли.
Выросли – и сами дали семя,
Чтоб оно тянулось из земли.
И побеги – вширь: все гуще, гуще,
Кроны все мощней и тяжелей.
Смотришь - вырастает лес могучий
Из родни на родине своей.
А в земле – корней переплетенье:
Каждый каждому – и кум, и сват, и брат.
Вырос лес. И нежным птичьим пеньем
Раздаются голоса внучат.
19 января 2002 г.
Жизнь – она не сравненье,
Каждому жизнь – своя, –
Божие проявленье,
Вольного ветра струя.
Прыгая с ветки на ветку -
Пауза, скок-поскок,
Мне вспоминается редко
Детства далекого срок.
В пятьдесят третьем – тридцать,
В пятьдесят третьем – шесть…
Что-то могло забыться,
Что-то должно осесть.
Я не могу представить
Маму свою молодой
И напрягаю память:
Стой ты, мгновенье, стой!
Видно, так надо было,
Много на то причин,
Чтоб моя память забыла
Мамы лицо без морщин.
Ей не пришлось до пенсии
Самую малость дожить.
Вот бы кабы да если бы –
Только судьбу не сложить…
Дай Бог ее мне встретить
В светлом, воздушном сне.
Тяжко мне жить на свете,
Рано расставшись с ней…
***
Больше уже моим детям,
Чем в пятьдесят третьем
Было маме моей.
5 сентября 2002 г.
***
Как я ни вглядываюсь вдаль –
Вперед, назад – ни зги не видно.
Листки срывает календарь,
Летят года со свистом мимо…
И вечным путником ж/д
Я ощущаюсь в жизни этой:
Я сел в вагон - не знаю где,
А где сойду –
кто даст ответ мне?
И вечно влажное бельё,
И проводница полусонна,
И место верхнее моё
В купе холодного вагона…
А я смотрю издалека,
Себя в окошке желтом вижу –
Хотел уехать, но никак:
То дальше я, то ближе, ближе…
Мечусь я вроде по стране
В купе холодного вагона,
Но от себя не скрыться мне:
От перегона к перегону
Я убегаю и гонюсь,
Я догоняю и скрываюсь…
Во мне бурлит весельем грусть,
Во мне тоска моя взвывает…
Я убегаю и гонюсь…
Я догоняю и скрываюсь…
9 января 2005 г.,
***
«В тринадцать лет – ну никакого возраста», -
Твердят учителя, и вторит им родня.
Но бесподобно пахнут твои волосы,
И в этом запахе купаюсь я.
Криничною водою ты их вымыла,
Настоем травным сполоснула их
И этим запахом мое ты сердце вынула,
Опутав прядями волос своих.
18 января 2002 г.
Один я здесь. Со мною лишь журнал
11-го «б» «разбойничьего» класса…
Я многое тогда о будущем не знал -
Сейчас вот в прошлое вернуться попытался.
И, как в кино, я вдруг увидел всех:
Вот весело садитесь вы за парты…
Я звук включил. И сам за парту сел.
И слышу ваши голоса за кадром.
Листаю медленно страницы. В горле ком.
Фамилии забытые вдруг вспомнил:
Лицо знакомо мне и голос твой знаком,
Товарищ детства моего, друг школьный.
Я сорок лет не думал о тебе,
Не вспоминал, не маялся тоскою.
Но ты, притихши, был со мной везде,
Как оказалось, был всегда со мною.
Кто вы теперь и где, мои друзья?
Страшусь… И в то же время интересно
В седых, морщинистых друзьях узнать себя,
Во внуках наших вспомнить наше детство…
Листаю медленно страницы. В горле ком.
Фамилии забытые вдруг вспомнил:
Лицо знакомо мне и голос твой знаком,
Товарищ детства моего, друг школьный…
Счастливых лет – восемь
Из девяноста трех.
Счастливая юность.
Суровая осень.
Зима – не дай Бог.
Вместо эпитафии
Тебе, шагнувшему за край,
Бессмысленны за гранью дальней
И запоздалое «Прощай!»,
И опоздавшее раскаянье.
Июль 2003 г.
Пусть говорят -
мороз тут виноват,
И если бы не он -
то жить тебе и жить еще...
Но руку не пожмешь уже,
мой друг и брат,
Не скажешь, как всегда,
"Привет, дружище!"
В пещере свеча плыла,
Чадила подслеповато,
Огонь в очаге пылал,
Дым улетал куда-то.
Жарко выдохнул вол,
Жвачку жуя неспешно,
Где-то орал осел –
В крик изошел, сердечный…
Луна взошла и ушла,
Но темнее не стало:
Звезда в небесах плыла,
Ярче луны сияла.
Светом своим звезда
Высветила пещеру,
Где родился тогда
Мученик новой эры.
В вони, в жаре, в пыли,
Мучилась, сердечная,
Роды эти прошли,
Как одна боль бесконечная.
Детский раздался писк
Жданною ей наградою:
Здесь появился в жизнь
Сын Ее, мир возрадовать…
Ясли Ему – кровать,
Вол для Него – сиделка,
Соломы – не занимать,
Рубленной мелко-мелко.
И только Святая Мать,
Движимая любовью,
Сможет так мучиться и страдать
За Своего Сына-Бога.
7 января 2003 г.
«Бетонная клетка»… Неправильно сказано.
Ячейка из сотов панельного дома,
Где трубами насквозь друг с другом повязаны,
Но только друг с другом едва ли знакомы.
Под крики над кухней и громом за стенкой
Пытаемся жить и пытаемся выжить.
Вы только не верьте, что все неврастеники,
Соседи нормальные, но, правда, не вы же.
Под музыку вашу не засыпается,
Не спится и всё. Хоть глаза повыкалывай.
И стекла дрожат, и люстра качается,
И плачут навзрыд дети малые.
Сверло с «победитом» отлично прокалено,
Мощнейшая дрель не поет, а грохочет.
Как в масло сверло, на радость хозяину,
Визжа, проникает, куда тот захочет.
Полпервого ночи. Соседу не спится,
И руки зудят, и работы навалом.
Страсть хочется звякнуть, да шуму боится -
То стукнет, то брякнет он прямо над залом.
То вздрогнет, то вскочит жена на кровати,
То взвою и я от бессилья и злости:
Родные соседушки, хватит вам, хватит!
Нет, видно судьба отдыхать на погосте.
И не напрасно все чаще мне снится
Родимая степь, деревенские хаты,
И тишина… И сверчки… И криницы…
Вот бы где жить… «Та ничим допхаты…»1
24 декабря 2002 г.
____________
1 Нечем подтолкнуть. Нет возмозжности
***
На прошлое свое
я бросил взгляд:
как много лет,
как мало дат…
2003 г.
В сумеречном свете сумрачные лица.
Ветерок усталый. Лето. Духота.
Электричка медленно едет из столицы
В ближние и дальние спальные места.
…
Видно сразу – трудно день
пролетел у многих:
Даже ругань плещется
медленно, с трудом.
Большинству приходится жить
полдня в дороге:
На рассвете из дому,
ближе к ночи – в дом.
…
Хоть трудновато мне теперь, да встану я:
Ведь гляну на тебя – душа болит.
И ты не виновата в том, что бабка старая,
И я не виноват, что инвалид.
…
И громкий мат, и гвалт в обоих тамбурах,
И потнолипкий зной – дышать с трудом.
А весь вагон – как пыточная камера,
Или, как нынче говорят, - дурдом.
Июль 2003 г.
Дорогие мои! Все здравствуйте!
Как давно я вам не писал
О печалях своих и радостях,
О последних своих адресах…
«Дорогие мои, все здравствуйте!» -
На случайном тетрадном листе
Вывожу я старательно, начисто,
Только буквы уже не те…
А слова… Их рука запомнила
С тех далёких времен, когда
Начинал я письмо поклонами
И заканчивал так всегда.
Но иной раз то лень, то времени
Не хватало – хоть душу вон! –
Заниматься перечислением
Всех родных и знакомых имён.
Вот тогда родилось: «Все здравствуйте!»
Да недавно сошло на «нет»…
Эх, кому б написать, похвастаться,
Что уже я семижды дед…
Что у нас хорошо всё, вроде бы,
Правда, вот уже десять лет
Всё мечтаю съездить на родину,
Да оказии рядышком нет…
Дорогие мои, мы помним вас…
Только больше за упокой
Именами родными полнится
Не один вот листок такой …
Я листок, аккуратно сложенный,
С той единственною строкой
Положил в карман: очень может быть,
Что еще напишу такой.
Июнь 2004 г.
Разговорился я на старость лет.
Почти всю жизнь молчал,
а тут с барахты-бухты
Вдруг о себе решил оставить след,
Ну, стихотворный памятник как будто.
И тотчас жизни изменился смысл,
События в ином увидел цвете.
И ищет рифму ко всему на свете
Моя предпоэтическая мысль.
Хотел я иронично и легко
С читателем поговорить заочным
Что радости намного больше - точно!
Что счастье близко, горе - далеко.
Но жизнь - она страшней кошмара в снах.
Мне веселиться смелости не хватит -
Зимой свирепою сменилась вдруг весна,
И поздно нам друг друга виноватить.
Стремительно - с ног на голову - враз
Сменились отношения мгновенно,
То идолы, скукожась, пали в грязь.
Что было дорого - всё стало пеной.
Смотреть мешает глупая слеза.
Ну как же описать мне перемену?
Всё то, о чем хотел праправнукам сказать,
Теряет на глазах и смысл, и цену.
2003 г.
Здесь снятся им окопы и атаки,
И ветер, и мороз...
В пылу жестокой,
сумасшедшей драки
Они гранатами встречали танки,
Вставая во весь рост.
Не думая о подвигах и славе
И пересилив страх,
Навстречу вечности они вставали,
Чтоб стать потом
из камня, бронзы, стали
На месте контратак.
Года прошли. Истории кульбиты
Всё изменили враз.
Признаем честно мы:
"А все ли не забыты?"
Забвеньем прошлого
всегда потомки биты -
Так было. И не раз.
О страшных тех боях - скупые строки
В истории Руси.
С годами сохнут памяти истоки.
Стал "Памятник" названьем остановки
Маршрутного такси.
Февраль 2004 г.
Душа из тела - вон,
на волю,
Где видимость - на миллион
и более,
Где слышимость - на тыщу вёрст,
не менее,
И радости - до дальних звезд -
не меряно.
Блаженствуешь в тиши и свете,
И знаешь ты на всё ответы,
И видишь ты свои приметы,
И чувствуешь - не на земле ты.
Декабрь 2002 г.
Мыслей нет... Рассыпались они
Бусинками по полу.
Мыслей нет. И некого винить:
Просто нитка лопнула.
Веник взял, да нечего мести:
Щелей предостаточно.
Кажется, во-он бусинкой блестит -
Под домашней тапочкой.
Сентябрь 2002 г.
На шапке-ушанке под подбородком
И на ботинках - везде, где шнурки,
Помню, отец мне движеньем коротким
Ловко распутывал узелки.
Они появлялись густо и часто:
Плохо умел "на бантик" вязать.
И вновь я к отцу за подмогою мчался...
Сколько раз было - трудно сказать.
Мне детство мое вспоминается редко:
Другим забита моя голова.
Отца - своего ближайшего предка -
Тоже, похоже, стал забывать.
Но руку его с якорем синим
Вижу, как детстве: опять и опять
Он узелок мне, продрогшему сыну,
Под подбородком спешит развязать...
Январь 2003 г.
Как было мне чужим, так и осталось:
Не приглянулись мне места
вблизи Москвы.
А как рвались сюда! Но оказалось,
Что не туда тянули мы мосты.
И что не та земля нам под ногами,
И что не тот повис над нами небосвод.
В родной степи нам ветры помогали,
А здесь и воздух вроде бы не тот.
Не полюбились мне леса сплошные,
Всю жизнь на них смотрю,
но только проку нет:
Как в юности узнал места степные,
Так до сих пор они и снятся мне.
Сентябрь 2001 г.
Ни ворожея не поможет тут, ни сонник.
Не скажут наяву, не подсмотрю во сне:
И час рожденья не дано мне вспомнить,
И час ухода не подвластен мне...
Август 2002 г.
Ты везешь на старых санках
Пару ведер камешек в мешке.
Записал я мысли для огранки
В книжку на тисненом корешке.
Ты их не украл - насобирал там,
Где другим нагнуться лень подчас.
Я же ночь не спал, чтоб бриллиантом
Стал необработанный алмаз.
Давай-ка сдуем пыль с пластинки старой
И, сидя, как когда-то, вкруг стола,
За стынущим электросамоваром
Забудем про насущные дела.
Давай дадим душе уставшей отдых,
Откроем нараспашку в юность дверь
И осенью вдохнем весенний воздух -
Он нужен нам, как никогда, теперь.
Всё реже наши встречи и короче,
Всё меньше нас, всё больше пустоты.
Но этот вечер не последний, впрочем,
Раз я пришел, и ты, и ты, и ты...
Уже пиджак с плеча небрежно сброшен,
Расслаблен галстук (вместе с языком!),
И подпевает нам Владимир Трошин
Про тишину с метелью за окном...
Прошу тебя, оставь свою гитару
И хаять радиолу не спеши.
Давай-ка сдуем пыль с пластинки старой,
А вместе с нею - сдуем пыль с души...
Март 2003 г.
Мысль, беспокойная, как егоза,
Шустрая, бегает, дразнится...
Кажется, глянул ей прямо в глаза,
Только моргнул - уже задница!
2003 г.
(Скептически-ироническое)
Благодарных слушателей мало,
Их гораздо больше было раньше.
Что-то в жизни враз похолодало,
Что-то стало больше в жизни фальши.
Объяснить все это можно проще:
Люди (я напомню для блезиру),
Бросив коммунальную жилплощадь,
Въехали в отдельные квартиры.
Сразу же - хитрей замки на двери,
Сразу же - плотней на окна шторы.
Звякнут в дверь - сто раз перепроверят,
Прежде, чем возьмутся за запоры.
И при встречах темы стали мельче,
Больше про здоровье и погоду,
Глуше - про работу и заботы,
Скрытей - про семейные доходы.
Ну, а если вдруг и спросит кто-то,
Знай, вопросы тоже измельчали.
Больше нет вопроса "Как работа?"
Есть вопрос "А сколько получаешь?"
А стихи - ну кто их станет слушать?
До стихов ли в этой жизни сложной!
Может, перейти на прозу лучше,
Если думать бросить невозможно?
Апрель 2003 г.
Рассыпалась фреска. Несчастье какое -
Цемент отсырел, вот беда.
Была красота, была радость покоя -
Пропали они навсегда.
Картина на темы библейских мотивов.
На светлое небо и сад,
На светлых людей светлых красок хватило...
Посыпалось всё подряд.
Зияет стена цементным провалом,
Как свежая раа страшна.
Вдруг вся красота кучей мусора стала.
Кто грешен и чья вина?
Быть может, здесь время не шутку сыграло,
Быть может, действительно грех.
Разрушили храм - и веры не стало?
Разбили алтарь - и Бога не стало?
Разграбили вся и всех?
Гуляет сквозняк и травку колышет,
Проросшую на камнях...
Стою и молюсь я на пепелище:
"Прости , Боже, всех и меня".
2002 г.
Они знакомо, мирно тикают.
Я слушаю, прикрыв глаза,
И вижу комнатёнку тихую
С именованьем важным "зал".
И пианино очень черное
На фоне беленой стены,
А на столе - стекло крученое
Вазона с видом старины,
Трельяж, диван-кровать... Всё вроде бы
(Не влезло больше ничего...)
И до озноба пахнет родиной
И хлебом детства моего.
И слёзы медленно покажутся,
И судоргой сведет лицо...
Ах, как хотелось бы покаяться
Отцам, да нет уже отцов.
Дома, что прежде были родиной,
Стоят ли? Съездить бы туда...
Они не преданы, а проданы
Хорошим людям. Навсегда.
А вещи - только лишь безделицы
Смогли прижиться среди нас.
И стрелки всё по кругу вертятся,
Отстукивая каждый час.
Январь 2003 г.
На себе чужих болячки грех показывать,
У себя свои года мерить - маяться.
На ровесников глядишь в их годы разные,
А тебя-то этот вроде не касается.
А тебя-то этот возраст не касается,
А к тебе-то эти годы не приклеятся.
Хоть и знаешь, что давно уж не красавец ты
И давно уже не веришь в нелепицы.
Пролетели чередою годы быстрые,
И никак их не вернешь ты, не догонишь их.
Разлетелись перламутровыми брызгами
И достали до времен до сегодняшних.
Обольститься в этой жизни не поздно нам,
Да и свет в душе твоей не умерится.
Глянешь вниз - а вкруг тебя внуки ползают,
Глянешь вдаль - во всё хорошее верится.
А болячки - что ж, от них не откажешься:
Только в этой жизни болеть нам позволено.
Говорят :"Не согрешишь - не покаешься".
И живем-грешим. Сколько воли дано.
Декабрь 2002 г.
Любке, внучке моей
Над сугробами мелькает
Шубка рыже-золотая.
Я морозов не боюсь -
Над морозами смеюсь!
Хвост пушистый, хвост пушистый
Тоже рыже-золотистый.
Помогает хвостик мой
Заметать следы зимой.
Я про праздник ваш узнала
И к вам в садик прибежала.
Стало скучно мне в лесу -
Так встречайте же лису!
Добродушен, приветлив, тих...
Взгляд твой гладит, ласкает и лечит.
Ты всех старше, а не старик,
Как ты смог сделать так, человече?
Почему вкруг тебя ребятня,
Почему тянет взрослых постарше
Просто так посидеть близ тебя,
Посудачить о чем-то домашнем?
И послушать о древних святых,
Об их подвигах, жертвенной славе...
И себя возмечтать среди них,
К ним тянуться, душой не лукавя...
Зароняешь ты в них семена
Слова Божия, истинной веры.
Ты для ни х образцом и примером,
И твоя доброта в них видна.
И ответил неспешно старик:
"В сердце - доброе только записывал,
Только к доброму в сердце привык,
Только в доброе верил я истово.
А немалое зло - на воде
Письменами своими исчеркивал,
Расплылось это зло - нет нигде
Ни одной, даже маленькой черточки.
Было б зло на сердце моем -
Сердце было б сплошною раной,
А без злобы сердце моё -
Стало раем благоуханным".
Где ты, брат?
На земле или нет?
Развела нас судьба
так надолго,
Что не знаю,
куда свой привет
Посылать, -
то ль к тебе, то ли к Богу.
Придавил серых будней поток,
Закрутил, забросал сухостоем.
Не один год сквозь пальцы протек,
Но как будто и дня он не стоил.
И забыть-то тебя - не забыл,
Только что-то всегда мешало
Написать, узнать для начала,
Где ты есть или где ты был.
А сейчас ни адреса нет,
Ни людей, кто бы смог ответить, -
Просто их уже нет на свете,
Кто прислал бы письмо в ответ.
Ты прости меня, брат, столько лет
От тебя ни словца, ни письмишка...
Мне не верится, что тебя нет.
Отзовись, подай голос, братишка!