- Мама, зачем нужно попасть в «pай»?
- Чтобы закончить игру.
2011
• Я тебя пошутил, а ты меня пошутил.
• У дяденьки не было волос. Один лоб!
• Мама, смотри, я слон, который превратился в лягушку.
• - Ты хорошо поспал? – Да, но у меня был громкий сон.
• - Какие фрукты тебе нравятся? – Сливы, лимоны, грейпфруты и хлеб с вареньем.
• - Почему ты так рано встал? – Меня дождик проснул.
• Я сегодня щекотный.
• Понюхал ромашку: - Ммм, макаронами пахнет!
• - Антуан, почему цветочек завял? – А я ему массаж сделал.
• У меня нет сил. Я их съел.
• Когда мы дышим, душа идёт в кости.
• - Надень кофточку. – Мне не холодно. У меня живот нагревается.
• Это страшная змея. Она может откусить человека.
• Знаешь, почему я ночью включил свет? Мне надо было подумать.
• Ветер работает из облаков.
• Сегодня дождик вкусный. Я его попробовал.
• Это нотный стан. Это нотки. А это – скриплючный знак!
• - Мама, а когда тебе будет 90 лет, ты тоже будешь играть на рояле? – Конечно. Почему нет? – Потому что старенькие не помнят свои песенки.
• Литавры это ударный инструмент, а треугольник – бИщий. Потому что по нему бьют.
• Поёт: «Ах вы, сени мои, сени...» - А ты знаешь, что такое сени? – Сени – это маленькие цветочки.
• Мне сандалики раньше тёрли, а теперь не тёрлют.
• Здесь темно... А я зажгу свечку, и мы увидимся.
• На свете есть разные планеты: Меркурий, Венера, Марс, Глобус, Уран, Платурн.
• Смотри, как я прыгаю. Я очень спортливый!
• Это загадка. Это такой зверь, не очень большой – 30 метров. И у него большое горло. Начинается на «Ж». (Жираф)
• - Ты почему плачешь? - Хотел поговорить с папой, а он ушёл... – Так со мной поговори. – Я с папой хочу, мне нравится его чёрная кофточка.
• За книгой: - Я уже такой большой читальник!
• Хочу спать на печке. Давай пойдём туда, где продают печки, и купим самую красивую – розовую с красным.
• Мне нужны тугие джинсы, чтобы я не сломался.
• Почему апрель идёт после июля?
• Не мешайте мне думать!
• - Мама, как сделать часы? – Вырежи из бумаги. – Нет, я хочу настоящие. – Настоящие на заводе делают. – Давай купим завод.
• Птичка почти испугалась и почти улетела.
• Если машина в меня врежется, я буду весь мёртвый.
• У статуи Свободы много ушек.
• Обама ничего не знает!
• Мне надо до 8 марта сочинить симфонию номер 10.
• - Что тебе приготовить на ужин? – Слизняка с магнолиями.
• Бабушка, приезжай к нам 32 августа, я буду учить тебя кататься на лыжах!
• - Ты умный мальчик или глупый? – Я весёлый мальчик.
• Я много чего знаю. И всё, что я знаю, это про жизнь.
ПРО ЗВЁЗДОЧКУ
Светила звёздочка. Согревала своим теплом окружающие планеты. В темноте космоса освещала путь пролетающим мимо кораблям. Однажды Луна спросила звёздочку: - Зачем ты светишь? Тратишь столько тепла – для кого? Они пользуются твоей энергией и даже спасибо не скажут, лицемеры! – Да ведь и тебя называют красавицей лишь потому, что ты отражаешь мой свет. – Так зачем же ты светишь?! – воскликнула Луна. – Потому что не могу не светить, - улыбнулась звёздочка.
ЛЮБОВЬ ЗЛА
Однажды зло полюбило.
И стало добрым.
***
СО СВЕТЛОЙ ПАСХОЙ!
Damayanti
My Damayanti is not a heroine of the Mahabharata. She is some princess that had lived in Northern India during the medieval epoch. Maybe she is one facet of me or simply a possibility of reincarnation into another reality, not attainable in a physical body but native to my soul.
1.
Shakti, o my Shakti,
nude bronze,
world’s tender flesh!
A golden crown of stars
on your head,
and hair,
like lashes of wisterias,
streaming down your shoulders.
You create the world
like morning creates blush
on palace’s towers.
You keep the world
like health and youth
keep blush.
And you, o Shakti,
pull the world from under my feet
like a patterned carpet
that was sent to me from Persia
for my anniversary.
Kind Shakti, cruel Kali,
late at night I appeal to you –
allow me, o allow me to see
yet one more dawn!
2.
I dreamt of Shiva,
He was in anger
For I’ve been unfaithful to him
With a fair-haired god
From distant Galilee.
That god hung on the cross,
bleeding with crimson blood,
crowd mocked him wildly.
I stood aside,
biting nails to blood,
and large tears rolled,
burning my cheeks.
I remember, at a lake
he kissed my hands
and said
that love only could create
a world this fragile.
I lie on my bed
under a silk baldachin.
A golden knife sticks
out of my heart.
3.
Deodars, tall deodars,
you grew up
to the sky,
so the sky had
something to lean on, perhaps.
Nataraja dances there,
twirls
on your ruffled crowns,
but you don’t bend down
under the foot of immortal god.
Only no man’s wind
flying off grey Himalayas
force you to bend.
So is my heart:
I don’t bend to the anger of immortals,
but seeing a sparrow
dead little body
I cry from grief.
4.
Silent ivy
Lives in harmony with the fretted arbor,
it will shelter me at noon
when a scorching sun –
Brahma’s voluptuous eye –
searches for me everywhere in the garden.
I’ll hide in the shade,
tearing petals off a flower
on the moist sand.
What am I for a god?
When there’ll be no me –
he will be.
From us he tears off petals,
as I just -
from an innocent corolla;
youth, like a sari
he tears away,
leaving us wrinkles in exchange.
However, the sky
always remains
for the eyes and flight.
5.
I smoke sandalwood to praise Buddha,
a blue puff of smoke
dances like a snake,
as though an invisible fakir
plays a wooden pipe.
I lay rice and flowers
at Buddha’s labored feet.
Buddha is not afraid of jealous gods,
he, awaken,
left the palace.
And I could have left the palace –
for I’m awaken too,
but I pity my dear ones.
My gaze is too clear,
Too bold,
and I hear
killed animals moan
being sacrificed to gods,
I hear a grass moan
under my foot,
and I don’t want to trample it down
but I need to walk,
for I am called
by the sun inside me.
6.
Red little fish in a pond
move their fins –
just like temple dancers
their thighs and shoulders –
dancing to my sadness.
Sadness about you, o Krishna,
named son
and eternal beloved
of all who are drunk from love.
And I was dancing on the other side,
on a dewy meadow,
my nacre and gold bracelets ringing
and bells on my thin ankles,
too thin
to hold all what’s above –
this frail body,
head full of thoughts about nothingness
as about a true god.
No, I will not be
an unconcerned shepherdess
and will not share with you, o Krishna,
a spring evening.
7.
My flesh is not denser
than a lotus flower
on the dark-green water.
My hair is a rain
someone tied
in a knot of cloud.
I hold a lantern,
midges fly around it.
Gods, like butterflies,
hover around my soul.
This one brings pearls
(how I pity all of those who dived
to get them
in the sea cheerless bottom,
some perished).
That one brings sandalwood
(how I pity tender-ringing trees
cut down in vain).
No, I don’t need gifts
so delicately mixed with
poison of terrible Yama!
However, rice and spices for curry
are alive too.
What does remain for me
to eat at supper? –
only myself from within.
8.
God sneaks in the night –
tread of a Bengali tiger.
And wide soft paws
step silently
on grass and roots.
Not a branch crackles,
warning
this poor heart –
a prey of the night god.
Or do you, eternal,
mute, nameless,
want me to be a pinch of salt
dissolving in you
like in a boundless ocean?
I am ready. But the voice
that glorified you in the evening –
would you extinguish it
like I extinguish my lantern in the morning?
Listen: it is my voice,
questioning vainly,
floating above the mirage of a garden.
9.
I am a clear spring
In an emerald thicket.
Deer, elephants, monkeys
Come here to drink.
Only people never come,
because they are ashamed
to look in the purity of my water
and see in it
not what they’re used to see in the submissive
or flattering mirror of their delusions.
And the spring twinkles
like the eye
of a lonely god
in thick reed eyelashes.
10.
Blond god came into my dream.
A black-bearded prophet
wrapped up my body in a green banner
like in a sari,
but didn’t touch the soul.
I wanted to ask
wise Buddha –
where is the truth?
and in whom should I believe?
But I stopped short
staring at the mirror
near the bed.
My glance
came back at me.
“You are my Sita!”,
Rama said to me from the mirror.
“You are my Parvati!”,
said Shiva quietly.
I looked again in the mirror.
It’s not me, but Shakti.
Although, the expression on the face,
the mole above the eyebrow are the same…
Out in the garden I walk
and under the singing birds
I meet the eternal dawn.
March 12-14, 2010
(Перевод Светланы Пономарёвой и Марка Виллеже)
Оригинал:
Дамаянти
Моя Дамаянти - не героиня Махабхараты.
Она некая принцесса, жившая в Северной
Индии в эпоху Средневековья.
А может быть, она - одна из моих ипостасей
или просто возможность перевоплотиться
в иную реальность, не достижимую в физическом теле,
но родную и близкую моей душе.
1.
Шакти, о Шакти моя,
обнажённая бронза,
мира нежная плоть!
Золотая корона из звёзд
на голове твоей,
и волосы,
словно плети глициний,
по плечам струятся.
Ты сотворяешь мир,
словно утро – румянец
на башнях дворца.
Ты сохраняешь мир,
как сохраняют румянец
здоровье и юность.
И ты же, о Шакти,
мир выдёргиваешь из-под ног,
словно узорный ковер,
из Персии присланный мне
к годовщине рожденья.
Добрая Шакти, жестокая Кали,
вечером поздним взываю,
увидеть дозволь, о, дозволь
ещё хоть один рассвет!
2.
Снился мне Шива
во гневе
за то, что ему изменила
с богом светловолосым
из Галилеи далекой.
Бог тот висел на кресте,
истекая багровою кровью,
буйно глумилась толпа.
Я стояла в сторонке,
ногти изгрызла до крови
и крупные слёзы катились,
обжигая мне щёки.
Помню, у озера
он целовал мои руки
и говорил,
что любовь лишь одна созидает
мир этот хрупкий.
Лежу на постели
под шелковым балдахином.
Прямо из сердца торчит
нож золотой.
3.
Кедры, высокие кедры,
доросли вы
до самого неба,
чтобы было и небу
на что опереться, должно быть.
Вот Натараджа
танцует, кружит
по взъерошенным кронам,
но не склоняетесь вы
под стопою бессмертного бога.
Только ветер ничейный,
слетевший с седых Гималаев,
вас заставит склониться.
Так и сердце мое:
не склоняюсь под гневом бессмертных,
но, увидев воробушка
мертвое тельце,
плачу от горя.
4.
Сжился плющ тихолистый
с резною беседкой,
тенью укроет и в полдень,
когда раскалённое солнце –
Брахмы зрак сладострастный –
повсюду в саду меня ищет.
Спрячусь в тени,
с цветка лепестки обрывая
на песок увлажнённый.
Что я для бога?
Не будет меня –
он пребудет.
С нас лепестки обрывает,
как я только что -
с неповинного венчика,
юность, как сари,
срывает,
взамен оставляя морщины.
Впрочем, небо
всегда остается
для глаз и полёта.
5.
Будде сандал воскуряю,
дымок голубой
змейкой танцует,
как будто незримый факир
задудел в деревянную дудку.
Будде рис и цветы
к многотрудным стопам возлагаю.
Будда ревнивых богов не боится,
он, пробуждённый,
ушёл из дворца.
Мне бы уйти из дворца –
пробудилась я тоже,
да жалко родных.
Слишком ясен мой взгляд,
слишком смел,
и я слышу, как стонут
убиенные звери,
богам приносимые в жертву,
слышу, как стонет трава
под моею стопой,
и топтать не хочу,
но мне надо идти,
я влекома
зовом солнца внутри.
6.
Красные рыбки в пруду
плавниками поводят,
словно бёдрами и плечами –
храмовые танцовщицы,
грусть танцуют мою.
Грусть о тебе, о Кришна,
названный сын
и вечный возлюбленный всех,
опоённых любовью.
И я на другом берегу,
на росном лугу
танцевала, звенела
золотыми браслетами с перламутром,
колокольчиками на щиколотках худых,
слишком худых,
чтоб держать всё, что сверху:
это бренное тело,
голову, полную дум о ничто
как об истинном боге.
Нет, не быть мне
пастушкой беспечной
и не делить мне с тобою, о, Кришна,
вечер весенний.
7.
Плоть моя не плотнее,
чем лотос
на тёмно-зелёной воде.
Волосы –
дождь,
кем-то собранный в облака узел.
Я светильник держу,
вкруг него увиваются мошки.
Вкруг души моей боги,
как бабочки, вьются.
Этот жемчуг подносит
(как жаль мне всех тех, кто нырял
и его добывал
на морском неприветливом дне,
ведь иные погибли).
Тот подносит сандал
(как жаль мне
порубленных всуе
нежно-звонких деревьев).
Нет, не надо даров мне,
к которым так тонко подмешан
яд ужасного Ямы!
Впрочем, рис и приправы для карри
тоже – живые.
Что ж остаётся
есть мне на ужин? -
лишь себя изнутри.
8.
Бог крадётся в ночи –
это поступь бенгальского тигра.
И широкие мягкие лапы
ступают бесшумно
по траве и кореньям.
Даже ветка не хрустнет,
предупреждая
это бедное сердце –
полночного бога добычу.
Или хочешь ты, вечный,
немой, безымянный,
чтоб щепоткою соли
в тебе растворилась я, будто
в океане бескрайнем?
Я готова. Но голос,
что тебя воспевал ввечеру,
неужель ты погасишь,
как утром гашу я светильник?
Ты послушай: плывёт и сейчас он,
мой голос, над маревом сада
в вопрошанье напрасном.
9.
Я прозрачный родник
в изумрудной чащобе.
Пить приходят
олени, слоны, обезьяны.
Только люди сюда
никогда не приходят,
потому что стыдятся
взглянуть в чистоту водоёма
и увидеть не то в ней,
что видеть привыкли в покорном
или льстивом зерцале
своих заблуждений.
И мерцает родник,
словно око
одинокого бога
в густых тростниковых ресницах.
10.
Бог белокурый во сне мне являлся.
Чернобородый пророк,
словно в сари, в зелёное знамя,
завернул моё тело,
но душу не тронул.
Я хотела спросить
многомудрого Будду:
истина где?
и в кого же мне верить?
Но осеклась,
заглядевшись в зерцало,
у постели стоящее.
Взгляд мой
ко мне же вернулся.
«Ты моя Сита!» -
сказал мне из зеркала Рама.
«Ты моя Парвати!» -
молвил притихнувший Шива.
В зеркало снова взглянула.
Не я там, а Шакти.
Впрочем, лица выраженье
и родинка та же над бровью…
В сад выхожу
и под пение птичье
вечный встречаю рассвет.
Март 12-14, 2010
я лечу лечу по небу
с озорными облаками
белокурыми боками
мой ласкающими стан
я плыву по океанy
поздоровавшись с волнами
им в лицо провозгласила –
я люблю вас, океан!
я бегу бегу по лесу
по земле парной душистой
мимо трав цветов и ягод
(всё быстрее сердца стук!)
выбегаю прямо к солнцу
что лучами в воздух льётся
и навстречу мне смеётся
словно старый добрый друг –
здесь у леса на опушке
под берёзой на пеньке
ждёт меня моя подружка
с незабудками в руке
Марии от Кутюр
Ты хочешь счастие найти –
В любви, в тоске, в друзьях, в дороге,
В разлуке, в книгах, в детях, в Боге...
Ты хочешь счастие найти? –
Оно живёт в немой тревоге,
Проросшей на твоём пути.
Я с ёлки пришёл,
Счастливый, румяный,
И бога нашёл –
Он был за диваном.
__________________
*Детский религиозный эпос вдали от Родины :)
Сижу я как-то зимой в электричке. Еду. Далеко-о-о еду – в городок О. Электричка преполнёхонька. Народу набилось, как килек в банке. Однако место с краешку я всё же отыскала и, как могла, устроилась. На скамейке слева от меня дремал толстый господин. Впрочем, ему скорее подойдёт слово «товарищ». Он занимал большую часть скамейки, и остальным её обитателям – мне и ещё одному несчастному у окна с другого краю – приходилось принимать форму согласно конституции «товарища». В это время в проходе шла оживлённая и порою очень агрессивная жизнь. Продолжая набиваться в вагоны, люди непрерывным потоком шли вдоль состава в поисках свободного места, но так как мест не было, настроение у людей было очень плохое. Выражалось оно в пихании и нецензурных словах. Мне всё казалось, что кто-нибудь так и уйдёт если не с моей правой рукой, то с рукавом от пуховика, и, не найдя свободного места, обнаружит уже в голове поезда висящий на спине рукав. «А чё, тёпленький рукавчик! К зиме сгодится», - подумает. И зарадуется душа его безгрешная, хотя тело останется стоять до самой Дрезны (это станция так называется).
Как только поток людей затих, я задремала. И снилось мне: то мама выращивала в зимней шапке цыплят, то я в валенках на велосипеде по болоту педалю, то дед Мороз на Попокатепетле сидит и руками машет. А под конец приснился необыкновенный сон: я еду на машине с огромной скоростью и смотрю на небо, яркое, ослепительно-синее, усеянное крупными звёздами. (Кто-нибудь скажет, как же это можно ехать и смотреть на небо, а не на дорогу? Но это же во сне!) Вдруг звёзды стали стремительно падать, образуя сияющий дождь, потом неожиданно собрались в созвездия зверей и птиц и помчались по небу вскачь: я на земле, они на небе – кто быстрей? Едем, летим – у-у-ух!!!.. И тут я проснулась, так как «товарищ» начал шевелиться, готовясь к выходу.
Когда он освободил скамейку, мне и пассажиру у окна дышать стало гораздо легче. Мы многозначительно переглянулись. «Следующая станция – городок О», - объявил репродуктор.
В помещении паспортного стола, который являлся целью моего визита, оказалось немного народу и очень тепло. Кругом были развешаны многочисленные стенды. Ожидая своей очереди, я решила ознакомиться с разнообразной информацией на них. Один из стендов показался мне наиболее познавательным. Он гласил: «Основные сильнодействующие ядовитые вещества – СДЯВ!» И далее: «Бурнорно* (запись дословная, очевидно, местный диалект) развивается химия как наука, создаётся мощная промышленность, растёт ассортимент химических веществ. Некоторые вещества токсичны и вредны для здоровья людей. Их называют – СДЯВ». И так далее про этот самый СДЯВ, который, видимо, имел какое-то отношение к паспортным вопросам. Словом, очень, очень познавательный стенд.
Окончив дела, я решила провести оставшиеся полтора часа до электрички здесь же – в тепле и среди стендов. Тут вспомнился недавний сон про небо. Что бы он означал? Что вообще означают сны? К примеру, недавно снится, будто из нашего сада ушёл дуб. Мы всей семьёй отправились его искать и не можем найти. Тогда папа говорит: «Это что! У одного мужика сарай со двора ушёл. Вот это я понимаю!» Сон из электрички был особенным, летящим, одним из тех, когда после просыпаешься с убеждённостью, что можешь взлететь в любую секунду. И полдня живёшь с захватываюшим чувством!..
По дороге домой на станции мне встретился знакомый из Москвы. Занесла его сюда нелёгкая по каким-то личным проблемам, которые, по всей вероятности, разрешились не так уж плохо, судя по его бодрому виду и полному кульку арахиса под мышкой. Мы занялись содержимым кулька, и вскоре подошла наша электричка.
Едем. Настроение отличное. Электричка полупустая. Знакомый читает справочник фотолюбителя 1964-го года издания, я дочитываю "Идиота" Достоевского. Грызём арахис. Колёса стучат. Хорошо! Периодически появляются продавцы чего-нибудь и истошным голосом декламируют:
- Книга о том, как улучшить нашу жизнь. Здесь всё: о браке, о разводе, об абортах. Прочитав эту книгу, вы станете самым счастливым.
Или:
- Замечательный набор расчёсок, плоских и круглых. Стоят 5 рублей. Расчешитесь волшебными расчёсками, и ваши волосы станут красивыми и густыми.
(Вспоминается Задорнов: «Одеколон «Вот солдаты идут». И запах такой же. И цена 7 копеек за ведро».)
Словом, проехавшись раз в электричке, можно довольно задёшево купить и счастье и красоту.
А как-то раз, задремав в переполненном вагоне, я проснулась оттого, что услышала чужеземную речь. Сидела я к говорящему спиной и ощущать могла его только на слух. Иностранец скоро и громко вещал на неведомом мне наречии. Когда он удалился, я осведомилась о нём у соседа напротив, надеясь разузнать, о чём же было выступление предыдущего оратора. Сосед объяснил, что выступавший был продавец книг, который рекламировал свой товар. Когда же я поинтересовалась у него, на каком языке этот славный иностранный продавец книг изъяснялся, тот сообщил, что продавец вовсе не являлся иностранцем и что говорил он на русском языке. Как же так? Я с детства говорю по-русски и понимаю, когда другие говорят. Нет, не может быть! Сосед сочувственно кивнул, но, поскольку он не только слышал говорящего, а и внимательно на него смотрел, то может с уверенностью профессионального логопеда (каковым он по случайному совпадению и является!) заявить, что продавец говорил по-русски, но у него (у продавца) была существенная проблема с дикцией, такая существенная, что даже профессиональный логопед не понял ни слова. Что уж говорить о простых смертных. Так никто и не узнал, о чём были его книжки.
Но вернусь к нашей электричке. Приятно ехать, когда сумерки и мало людей. Оторвавшись от книги, смотрю в окно. Стук колёс и разговоры вокруг сливаются в равномерный завораживающий ритм. Я люблю дорогу. Кажется, могла бы ехать долго-долго. Поезд, словно сама жизнь, несёт в неведомое: люди входят на станции, выходят на следующей, кто-то остаётся, становится моим попутчиком, иногда собеседником, за окном всё меняется, и кажется порой, будто это не я перемещаюсь в пространстве, а пространство движется вокруг меня: ой, смотрите, перрон поехал! И от этой метаморфозы дух захватывает.
Умчалась прочь станция «Mоскворечье», едем дальше. Краем глаза замечаю, как по проходу идёт хромой человек с палкой, в очках и с длиннющей бородой. Дай ему в руки гусли и перед тобой вылитый персонаж из русской сказки про Садко. С трудом пробирается он через авоськи и сумки, перешагивает через корзины, тележки, чемоданы и, добравшись до моего последнего сиденья, со вздохом останавливается, затем поворачивается лицом к пассажирам и на весь вагон мощным церковным басом с выражением произносит:
- Да, обязательно людям под ноги свои трихомудия ставить!
На «Текстильщиках» мы вышли. Мой знакомый стал делиться впечатлениями о справочнике фотолюбителя. Говорит, всю дорогу читал про магниевые вспышки, как их делать и от какой меньше дыму, что для владельцев современных фотоаппаратов является незаменимой информацией. По пути к метро я от души смеялась, то вспоминая хромого из электрички, то слушая про справочник, который был рекомендован моему попутчику как лучший на сегодняшний день. Может, в качестве антиквариата?
Сели в метро. Опять читаем. В метро не так приятно: слой земли давит, люди в глаза лезут, за окном чернота, одним словом – дискомфорт. Напротив нас сидит интересная девушка в мини-юбке и в сапогах на высоком, тоже читает. Вот в вагон заходит собачка – среднего размера дворовый пёс с непосредственной мордой и большими, торчащими в стороны ушами. Бесцеремонно подходит к девушке, залезает ей под ноги и, свернувшись клубком, сладко засыпает. Девушка в недоумении. Через пару минут отдохнувшая и повеселевшая собачка выбралась из своего убежища и стала обнюхивать ноги сидящих пассажиров. Под одной седоволосой тётей она задержалась и стала рыть, видимо, найдя для себя что-то интересное. И действительно, через несколько секунд вытянула из-под тёти тёмный увесистый предмет. Им оказался каблук. Улегшись со своей находкой посередине вагона, собачка стала с удовольствием её грызть. Хотя на лицах сидящих вокруг пассажиров, молчаливо наблюдавших за фривольным поведением собачки, не дрогнул ни один мускул, было очевидно, что каждый в душе считал происходящее натуральным нонсенсом.
«Станция Баррикадная», - услышала я название моей остановки и сразу же вскочила. Вскочила и собачка, забыв про каблук (вернее про всё, что от него осталось), ринулась к выходу и встала в очередь: она тоже ехала до «Баррикадной»! Седоволосая тётя не подозревала, что в очереди она после собачки, а не вместо неё, и, выходя из вагона, чуть не полетела, споткнувшись. «Пшла, твою растак!» - вырвалось у тёти. И в ответ на столь невежливое обращение зверушка залилась звонким лаем, в котором под конец имела в виду не только пинающуюся тётю, но и всех вокруг отдельно и вместе взятых и собачью жизнь вообще.
• - Мама, я тебя поцелую, а ты не шуми.
• - Папа очень важно работает в офисе.
• - А динозаврам нравится музыка?
• На фото изображена гора: - Ой, какой большой сугроб из камней!
• Когда я вырасту, я хочу быть пожарником, потом розовым фламинго, чтобы летать, потом тигром, потом лососем, потом картофельным пюре; потом я хочу быть на Луне и кушать печенье “Petit Beurre”, на всякий случай, если я буду голодный; потом опять фламинго и опять пожарником.
• - Посмотри, как я делаю канадский «прыг»!
• Измеряем друг у друга рост: - Мама, ты такой большой человек!
• Даю малинку: - Ты посолила?
• - Я хочу спрятаться в небо.
• - У мамы была лекция про музыку Баха и про антибиётики.
• За роялем:
- Что ты играешь?
- Брамса.
- А про что эта музыка Брамса?
- Про сумочку, которая упала.
• - Когда я вырасту, я хочу быть оркестром. Или черепахой.
• - Мама, мне нужно сказать тебе один проблем.
• - Очень да!
• За компьютером: - Я сделал «тык!», потому что я работаю.
• - Ой, цветок завЯнил.
• - Мама, не уйди от меня.
• - Мне нужны большие волосА, чтобы летать.
• - Ой, какая тётя пугАтая!
• - А помнишь, как выключился свет и получился конец света?
• - Я позвонил другому деду Морозу. Другой дед Мороз был неглупый.
• По ТВ поёт Майкл Джексон. Из другой комнаты: - Мама, это Бетховен?
• Во дворе упало большое дерево: - Так, хочу, чтобы это всё приклеили назад!
• - Я так делаю, чтобы было очень лучше.
• Про сыр Камамбер: - Хорошо пахнИло, свежим дЫхом.
• - Я люблю играть в грамопЯтку.
• - Давно-давно, когда мне было шесть лет...
• - Когда я буду женщиной, я буду говорить «выбросила».
• - Хочу, чтобы мне было сорок лет. Тогда у меня будет ящичек с мультиками.
• - Папа, я видел по телевизору машину, которая готовит денежки.
• - Это дерево очень большое. Целых сто милилитров!
• - Ой, ветер! Он на меня сейчас дунет. А я на него дуну.
• - Шесть плюс семь равно восемь.
• Во время извержения вулкана в Исландии: - Москва закрыта, потому что в Омске Олимпийские игры.
• – Давай поиграем с футбольным мячом.
– Давай. Во что?
– В канадский хоккей!
• - Я сегодня прыгнул вверх-назад.
• - Из чего строят молоко?
• - Там было большое-большое дерево. Целых сто долларов дерево!
• - Я на всякий случай забыл заправить кроватку.
• - Когда я вырасту, я хочу быть открывателем подарков!
2009-2010
"...и все мы, за границей, одна фантазия..."
Князь Мышкин
Отчий дом, как же ты далеко -
На другой половинке Земли.
И бывает порой нелегко
Разглядеть тебя в этой дали.
Вот опять я на запад смотрю,
Горизонт придвигая ближе.
Зорко вглядываюсь в зарю
И уже тебя лучше вижу.
Ну а если совсем заскучаю,
Я по морю бегу босиком,
Чтобы с мамой за чашечкой чаю
Посидеть под любимым окном.
2005
Первоапрельское (франко-русско-олимпийское)
• Два часа небрежно завязывал шарфик.
• Накололся на чувство локтя.
• Прикинулся Овечкиным.
• Д’Артаньян на пенсии: - Что-то мерси в боку побаливает.
• Саркози после выборов: Никола, ни двора.
• Матрёна в марте на Монмартре бормотала мантры да так и не выбормотала.
• Сова сове: «Са ва?»
• Нью-Йорк Парижу: - У тебя совсем башня съехала!
• Мы хотим всем рекордам наши звонкие дать имена: Порастушкин, Потягушкин, Оборзенко, Наплевальский и Хлыздин.
• На дворе трава, на траве лыжники... «Зимняя Олимпиада в Ванкувере», - подумал Штирлиц.
• «Первый ком всегда блином.» (Из руководства "Как лепить снежную бабу")
• Каждой сестре по серьге. И по уху.
• Сон ямщика: «Степь да степь, кру-угом! Шаго-ом марш!»
• «Не лицо красит женщину, а женщина лицо.» (Реклама косметической фирмы)
• Ева Адаму: - Вопрос о разводе ставлю ребром!
• - Не доводи меня до автоматизма, - заявила ручная коробка передач.
• В присутствии: - Попрошу дам не выражаться.
• - С кем Статус мой?! – взревела скво.
• Дательный падеж – субботник в борделе.
• Плоть: - Опять я крайняя?!
*************************************************************
Всех дам и джентльменов – с праздником Весны!
:)
Расшумелась буква «Я»:
«Ах, сама я не своя!
Заявляю всем открыто,
Что на буквы алфавита
Я давным-давно сердита:
Почему, скажите, я –
Самая последняя?!...»
..........................................
P.S. За поведение лит. героини
автор ответственности не несёт. :)
Однажды, уставши от всего на свете, я в отчаянии бросилась к перу и бумаге, чтобы написать горестный стих. Начинался он так:
Подняться ввысь и броситься в пучину,
Чтобы сорвать однообразия покров...
Гм... Ну и начало! Высь, пучина... (Глубокий вздох.) Может, в прозе высказаться, горестно?.. (Затянувшаяся пауза.) Хм... в прозе тоже не идёт... А не написать ли про что-нибудь отвлечённое? Говорят, помогает. – Отвлечённое? Про что это? – Hy, не знаю, например... про соседскую собачку. – Про собачку? Очень поэтично! Вот так всегда, хотелось о глубоком, о сокровенном, по-философски даже может быть... и вдруг – собачка. Про Муму что ли? – Да нет, про «каштанку». – Ну, валяй.
Собачка, про которую я хочу рассказать, совсем не обычная, хотя и выглядит вполне заурядно. Племянник Женька называет таких собачек «каштанками»: чёрненькая, с белой грудкой, уши в разные стороны и хвостик фонтанчиком. Этих каштанок по улицам целые сотни бегают. В какой двор ни загляни – каштанка сидит.
Однако наша каштанка – особенная. Живёт она на первом этаже в квартире напротив. Как только хозяйская дверь приоткрывается на сантиметр, чтобы выпустить собачонку погулять, тут-то и начинается настоящее светопреставление. Со свирепостью тигра, которому показали сырое мясо после месяца овощной диеты, собачка вырывается наружу, и подъезд оглашается захлёбывающимся воем, выражающим одновременно животную радость, чувство мести – «вот я вам всем сейчас покажу!» – и восторг от собственной дерзости. Пыль столбом поднимается от первого до пятого этажа, и из-за двери можно на мгновение представить себе хищников, сцепившихся в смертельной схватке. Трудно вообразить, что зверь размером всего лишь с курицу может производить столько шума! Гигантское несоответствие между количеством энергии и её источником – загадка природы...
После впечатляющего выхода собачка вместе с произведённой суматохой перемещается из подъезда во двор. Первое, что приходит в голову, это волнение за маленьких детей в песочнице, чьи голоса слышны за окном. Однако на улице ни дети, ни взрослые, видимо, привыкшие к «загадке природы», ни на секунду не замолкают. Разве кто-нибудь гаркнет иной раз «пшла, твою растак!», что лишь даёт собачке дополнительный импульс, и в её ответном лае на лестное приглашение можно отчётливо уловить – «и вас туда же!». Оказавшись, наконец, на воле, собачка лает десять минут на одном дыхании, стараясь выложить всё сразу и ни о чём не забыть, словно кандидат на президентских выборах.
Поначалу эти шумовые эффекты действовали на мою нервную систему крайне раздражительно. Но впоследствии я стала внимательнее вслушиваться в каштанкин лай и делать для себя неожиданные открытия. Например, каштанкино чувство ритма могло бы порадовать слух любого джазового музыканта, а то и почерпнул бы он для себя немало полезного. А органичность формы! Со стороны неискушённому уху может показаться, что гавкает каштанка как бог на собачью душу положит. Это полное заблуждение. Прислушаемся! К концу прогулки собачка становится менее многословна, но вовсе не потому, что её энергия иссякла и ей больше не о чем сказать. Дело в том, что к финалу проявляется высшая степень таланта – его краткость. Когда все эмоции выплеснуты, чего зря на ветер лаять? Радость надо излагать тезисно, самую её сокровенную суть, так сказать.
Вот какая собачка живёт рядом с нами. А вы говорите – не поэтично! Не верите? Приезжайте в гости и сами убедитесь. Заодно и чаю попьём. Только с вашими плюшками.
«Ha'lA+ dо'+ga+ skо'nxaLga'go.
Al qв'+сgadigwвсga,
Ha ha gasо'n xega'nlо»**
Колыбельная
Мы вчера в лесу гуляли
И дедулю повстречали -
В белых валенках,
с мешком,
В длинной шубе
с ремешком.
У дедули красен нос.
- Как зовут тебя?
- ...!
(Варианты ответов:
Мороз,
склероз,
Партос,
Федот Никифорович,
- Ступай себе мимо.)
P.S. Свои варианты присылайте по адресу:
Простоквашино, д.1
:))
С. Островскому
Ясным месяцем с небес
Улыбнулась буква С:
«Спать пора, спокойной ночи».
Только Сёма спать не хочет:
Взял сачок с собой в кровать,
Чтобы сон в него поймать.
Смотрит солнце в лужицы,
Строит небу рожицы.
В мокрых липах слышится
Чей-то лёгкий вздох.
И над летом кружатся,
К горизонту множатся
Чаек белых книжицы.
Их читает Бог.
Вдоль бумажного рассвета
Под сухим дождём
В нарисованное лето
Мы с тобой идём.
Там по тропикам гуляет
Голубой павлин,
Нам дорогу освещает
Жёлтый апельсин.
Разноглазое цветастье,
Запах лета, запах счастья!
«Ночевала тучка золотая
На груди утёса-великана...»
М. Лермонтов
«Я тучка, тучка, тучка, я вовсе не...»
В.-Пух
«Вы меня совсем не знаете,
Ту, которая вдали,
И в одежды одеваете
Совершенно не мои.
Я другая, я не прежняя
(И была ли я собой?),
Я не королева снежная
В дымке бледно-голубой.
Не притворная, не «бальная»,
Не хранящая покой,
Не написана хрустальною
Рафаэлевой рукой,
Не всеобщая, не внешняя,
Не доступная вполне,
Я не кроткая, не нежная,
Не застенчивая, не...
Я весёлая, живая,
Непристойная порой,
Переменчивая, злая
Маргарита над толпой.
Тёплым ветром осенённая,
Лёгким тронута крылом,
Я – прощённая, спасённая
И крещёная пером.
Да – притворная, да – «бальная»,
Если я того хочу,
Или кроткая, хрустальная
И застенчиво молчу,
Или королева снежная
В ярком шлейфе из огня…
Я - любая. Я – безбрежная.
Вы не знаете меня.»
Снизу подпись: «Тучка золотая.
Старику-утёсу. Лично в руки.»
...И простой ответ в ладони тает:
«Адресат не пережил разлуки».
2002
К 50-летию к/фильма «Летят журавли» (1957)
На исходе время фронтовое –
Как некстати этот выстрел в спину! –
Закружилось небо надо мною,
Раскололось клином журавлиным...
А на сердце в маленьком кармашке
Хрупкая надежда замирает,
Белым цветом полевой ромашки
На ресницы шёлковые тает.
Ходики стучат. Считают вёсны.
Насчитали ровно пятьдесят.
А за ними лентою двухвостой
Журавли летят, летят, летят.
Безупречен их полёт высокий,
Им слова большие ни к чему.
Ты позволишь, в светлый путь далёкий
Я твоих журавликов возьму?
2007
«На дорогах гололедица...» - предупреждают граждан телевидение и радиовещание в зимне-весенний сезон. Жителей и гостей города К. давно никто ни о чём не предупреждал. Снег не убирался с самого первого дня, как выпал, и во всех состояниях был предоставлен сам себе. Человек в его жизнь не вмешивался, и по всему городу образовался естественно-холмистый ландшафт, покрытый зеркальной гладью льда. Дикторам служб информации в данном случае пришлось бы просто констатировать: «Осторожно – ледник!» А это, согласитесь, звучит абсурдно.
Пересечение местности в городе К. требует от граждан отличной спортивной подготовки. Особенно от приезжих. Чтобы пройти по обычной прямой улице,
которая летом по сухому асфальту преодолевается за одну минуту, в это время года нужно иметь в запасе добрых полчаса. Каждый выход наружу превращается в настоящее испытание. И счастливы граждане, если голова и конечности остаются на своём месте и в здоровом виде.
В город К. мы приехали из Москвы с концертом. И не в валенках, а на высоких каблуках. Скажу со всей искренностью, после такого фигурного катания по ледовым горкам не то, что на сцене, на войне, наверное, не страшно. Там хотя бы не скользко, а риск для жизни примерно одинаковый. Автобус, доставив нас до места, юзом отчалил, и мы, освещаемые ярким солнцем, предстали перед действительностью. До пансионата, где нас должны были разместить, необходимо пройти чуть дальше от автобусной остановки. Но это «чуть» явилось понятием весьма и весьма относительным.
Выбирать улицу было бесполезно. Одинаково манящие, они различались лишь в сложности пируэтов. Однако после критического взгляда на расстилающийся перед нами пейзаж нам всё же приглянулась одна тропа, которой мы и пользовались впоследствии. Тротуар, что мы предпочли, проходил вдоль деревянных частных домишек, возраст которых можно определить как «древний», а стиль и вовсе не определишь – что-то вроде избушки Бабы-Яги. Избушки с годами основательно вросли в землю. Окна со ставнями вырастали прямо из тротуара. Они-то и являлись неоспоримым плюсом этой «дороги жизни». Пока каблуки выписывали фигуры по бугристой поверхности ледяного тротуара, держаться за спасительное окно обеими руками было единственным средством, чтобы сохранить равновесие и не упасть. К тому же это давало ногам возможность наконец-то найти устойчивое положение, зафиксировать его и быстро схватиться за следующие ставни. И так далее, в несколько этапов. Ценность избушек в «ледниковый» период немеренно повышается, так как их жители днём и ночью созерцают бесплатное представление. В цирк ходить не надо: сиди себе в кресле перед окном, шторку отодвинул и на тебе! – акробаты, гимнасты, клоуны. А то, что хозяевам приходится время от времени заново прибивать оконные ставни, отрывающиеся под руками прохожих, этот пустяк не идёт ни в какое сравнение с ледяным шоу. Потому избушки ещё и живы, несмотря на свой преклонный возраст и стиль, выпадающий из общегородского архитектурного ансамбля.
Мы геройски добрались до пансионата. (Странным показался тот факт, что пансионат был расположен в центре города, а не за его пределами – на свежем воздухе. Может, обитателям этого заведения предписано дышать городскими газами и закалять лёгкие – экспериментальная программа такая?) Войдя в помещение, первое, что мы увидели, был стенд, тексты которого резко бичевали антисанитарию. Под текстами стояла подпись: главный врач пансионата О.Е.Кривокорытов. Фамилия редкая, запоминающаяся. Как люди интеллигентные, мы, сдержав широкую улыбку, пришли к философскому выводу: в жизни всякое бывает. Потом нам вдруг объявили, что за пропитание артистов никто ответственности не несёт, или, говоря простым языком, кормить нас не будут. Все как-то разом сникли: вопрос о еде во время гастролей никогда не стоял, а тут он упал на голову тяжёлой гранитной плитой. Опустошив остатки дорожных запасов, мы решили, что в конце концов разгрузить желудок накануне концерта не такая уж плохая идея. На том и сговорились. Но на следующий день нас вдруг пригласили на обед. Обрадовавшись, мы сразу же раскритиковали мысль о разгрузочном дне. «Для концерта нужны силы, и силы эти в хорошем питании!» - подумал каждый.
За день до концерта.
Обед. Самочувствие превосходное. Стол напоминал полотна голландских художников. Посреди яств вызывающе возвышалась фигурная бутылка «Метаксы» - бренди, произведённого в Греции. «Киса, запомните, вся продукция, поступающая в Россию из-за границы, производится в Одессе на Малой Арнаутской улице», - почему-то вертелась в голове конгениальная фраза небезызвестного персонажа. И в этом замечании была своя «сермяжная правда».
Друзья мои, хотите хороший совет? Никогда не подливайте бренди в чай! Греческого ли, малоарнаутского ли розлива – без разницы. Опасно для жизни! Последствия моей непростительной ошибки проявились позже, но об этом в своё время...
Нам было хорошо за разговорами и вкусными угощениями гостеприимной хозяйки. Время летело быстро, обед плавно перешёл в ужин. Мы и не заметили, как за окном стемнело. Наконец, помня о завтрашнем нелёгком дне и решив, что пора и честь знать, мы откланялись, сытые и весёлые вышли на улицу и – не увидели её... я имею в виду, улицы.
Тут необходимо прерваться и пояснить, что, помимо общегородского оледенения, другой достопримечательностью города К. было полное отсутствие электричества на улицах. После заката солнца над городским ледником воцаряется кромешная тьма – картина, напоминающая ночной пейзаж Куинджи и оставляющая глубокий след в памяти посетивших старинный русский городок. Хозяйка, угощавшая нас, милостиво вызвалась в провожатые. Она знала местность, как говорится, «на ощупь». До пансионата в «нормальных» условиях рукой подать, но условия были далеки от нормальных. Вчетвером взявшись за руки, чтобы в темноте не потерять друг дружку, мы растянулись в цепь по ледяному холму и стали мелкими шажками продвигаться вперёд. Пары Метаксы веселили разум, позволяя сохранять столь необходимое равновесие, и всё мероприятие возбуждало в сознании детские ощущения игры в жмурки. Чтобы удостовериться, все ли звенья цепи на месте, время от времени мы перекликались. Впереди были ночь и следующие полдня. Концерт назначен на пять вечера. К тому времени мы, по всем расчётам, успевали...
* * *
«Так... Где расчёска?.. Лак для волос?!.. Через десять минут на сцену, а я в неглиже бегаю. Столько времени понадобилось, чтобы растолковать объявляльщице её текст, теперь она из-за двери – «время-время!» Ничего, немножко подождут, в конце концов сегодня мой день рождения – уважительная причина... Угу... губы – самая ювелирная работа... Тут нельзя торопиться... Ну вот, опять она стучится. Так, последний штрих... – Да иду же, иду-у! – Ещё бы полминутки поправить причёску, глянуть, как там сзади. Ну да ладно, как есть, так и будет. – Иду-у-у! – Я-то иду, а вот мои ноги не хотят...»
Кое-кто может подумать, что слабость в ногах это от волнения. Не спорю, бывает. Но моя слабость была не от волнения. Проклятый бренди поутру стал изобличать своё негреческое происхождение и вести себя очень неблагородно. Целый день не могла ни есть, ни пить и лишь незадолго до концерта решила прогуляться. Надышавшись свежим воздухом и купив по дороге веточку мимозы, я немного воспряла духом. Духом, но не телом. К пяти часам вечера мой пустой желудок пел песни, ноги от слабости дрожали крупной дрожью, словом, я была в полной боевой готовности, чтобы своим искусством завоевать сердца публики. «Как прикажете играть? И зачем только я стала музыкантом, зачем?.. Иду-у-у!» Звучат аплодисменты, выхожу на сцену...
* * *
Славословия пропеты, триумфальные туши отыграны. Вечером в поезде по дороге в Москву, когда все наконец-то утихомирились, я думала о прошедшем концерте, восстанавливая в памяти каждую секунду своего выступления: предельная концентрация, рой ненужных мыслей во время игры, заключительная точка в программе (по-моему, удалась), два вызова на бис и самая последняя нота в Блестящем вальсе Шопена — эх! – смазалась. Ну что же ты не додержала внимание до конца? – Нездоровье сказалось. – Твои проблемы! – Да, знаю... Однако, как хорошо, когда всё позади и уже не надо через себя переступать, когда уже перешагнул через установленную черту, и вот она – другая жизнь, жизнь обновлённого человека... Уф, до чего неудобная подушка, шея совсем затекла!.. Не замечали? В поездах они, как правило, бывают двух типов: «кислородная подушка», когда в наволочку размером с носовой платок надо вместить содержимое в три раза больше, что образует тугой пузырь, и ни одна форма головы не может к нему приладиться; и второй тип — «кот в мешке», когда наоборот, в огромного размера наволочке пытаешься найти её внутренность, а она телепается где-то в углу и имеет очень странную бугристую консистенцию. О, да про это можно целую научную работу написать! Так... о чём я? Ах да, о концерте! Нездоровье? Твои проблемы. Ты на сцене всё равно что на поле боя. Ага, только не пойму, у кого стратегическое преимущество, у меня или у публики?.. Однако, не вздремнуть ли?.. Ой! да ведь у меня сегодня День рождения. Happy Birthday!
Веточка мимозы распространяла свежий аромат по всему купе. Было темно и тихо, все спали. Приспособившись наконец-то к своей подушке, я тоже начала погружаться в сон под убаюкивающий стук колёс — тадам-тадам... тадам-тадам... И передо мной в полусне проплывали то спасительные ставни по дороге к пансионату, то главный врач со смешной фамилией, то пейзажи Куинджи. Потом всё смешалось: акробаты, гимнасты, клоуны, Остап Бендер с бутылкой греческого бренди, которому я на ухо шептала: «Как хорошо, что я стала музыкантом! Не пройтись ли нам аллюром по Малой Арнаутской?» Последним образом был диктор телевидения, исполняющий Блестящий вальс Шопена на вершине сугроба. После финального пассажа он резво вскочил, фанфаронисто поклонился и с пафосом по-театральному произнёс: «И в заключение о погоде: осторожно-с – ледник-с!»
Перебираю гранулы галактик,
Под пальцами искрит созвездий рой.
Мой тёмно-синий ситцевый халатик
Сегодня светит высью неземной.
Прийдёшь. Я обниму тебя за плечи,
Мы сядем на крылечке бытия
И выпьем эту ночь за нашу встречу,
Сестра моя, Вселенная моя!
*
...И свет звезды, что утром расцвела,
Лежит письмом на краешке стола.
2009
Всё замерло, отсуетилось.
В плену туманном город, лес,
Как будто облако с небес
На землю в гости к нам явилось.
Дома, дороги, всё – обман,
Игра теней, театр фантомов.
Гудят заблудшие паромы,
Словно невидимый орган.
Спустилась ночь, стопой сырою
Тревожа праведные сны.
Парит размытый лик луны
Над настороженной Землёю.
А утром новое виденье:
Ватагой солнечных рапир
Туман пронзён. Cвободен мир!
И плачет кедр от умиленья.
2009
И заглотил меня монстр чудовищный
В чрево своё.
И сказал – играй мне!
Заиграла я:
И качались паруса,
Сверкали фейерверки,
Горы ходили и грохотали вулканы.
Взревел монстр –
Eщё играй!
Опять заиграла я:
И души разговаривали,
И водила смерть по своим владениям,
И летели к свету прозревшие.
И взревел монстр пуще прежнего –
Играй ещё, если жить хочешь!
Заиграла я из последних сил:
И зазвонили колокола вселенские,
Возвещая о начале нового времени,
Прославляя всё светлое на земле и на небе
И в пределах немыслимых.
Hабрал монстр воздуха полные лёгкие
И выплюнул меня из чрева своего. –
А сам обратился в кузнечика крошечного.
Взяла я его бережно в руку
И положила себе в карман.
Чтобы не прыгал.
2004
Нью-Йорку посвящается
Тук... тук-тук
в ритме валь-
са - на три
Тук... тук-тук
раздаёт-
ся, замри!
Ров…ный стук,
не в окне,
не в двери,
Э…тот звук -
бьётся серд -
це внутри.
Я... не вдруг
полечу
над Пари-
жем... и вкруг
люди шеп-
чут - смотри!
Вон... из рук
и над ми-
ром - пари,
Серд... це бьёт-
ся быстрей –
раз-два-три.
Тук... тук-тук
не снару-
жи - внутри
Две...ри в круг –
это я! -
отвори
Мне... как друг
и без слов
говори
В рит-
ме валь-
са на три.
Тук…
2002
*
Вновь одна средь мирской суеты
Я в раздумьях стою у плиты.
И клубятся над ней
Духи разных мастей,
И я с ними почти что на «ты».
*
Пианистке по имени Лена
Все стихии давно по колено:
От канцон и баллад
До Шопена сонат,
От мазурок до звёзд во Вселенной.
*
Как-то в мире слогов и фонем
Мы коснулись чувствительных тем.
Эту "музыку сфер"
Подсмотрел Люцифер -
И с тех пор одноглаз он и нем.
*
Об одном говорили поэте:
Умереть он боялся в расцвете.
С этой мыслью во лбу
Спал он только в гробу -
Может, смерть его так не заметит?
*
Декорации к опере «Святцы»
Вдруг решили пойти прогуляться.
А вернулись когда,
То они - вот беда! -
Стали годными лишь на «Паяцы».
*
А пока я тут песенки пела,
Глядь! – и вечность уже пролетела.
И сказала плита:
«Что стихи? Суета.
У тебя всё к чертям пригорело!»
06.02.2009
Мне в июне сон приснился:
Поле в синих васильках...
Ты на Троицу родился.
Дремлет вечер в облаках,
Присмирели птицы в гнёздах,
Мне одной лишь не уснуть –
Я иду к тебе по звёздам,
Пахнет мятой Млечный путь.
2006
Заглянуло облако в окошко
Золотисто-розовым бочком.
Я ему подставила ладошку,
Напоила свежим молоком.
А за ним на серебре рассвета,
Словно стайка малых жеребят,
Облачка сиреневого цвета –
Видно, тоже молока хотят.
2006
Август.
Ночь.
Сверчки
поют.
Божья
благодать.
И неслышно
падают
звёзды
мне
в тетрадь.
2009
Ты говоришь – есть тайна у природы,
Она – не в богомольных образах.
Ты говоришь, что пролетели годы,
Но нет ни капли горечи в глазах.
Ты говоришь, что прожил жизнь счастливо,
Построил дом и вырастил детей,
Жену любил, она была красива,
И что безмерно благодарен ей.
Что не был ты богат и беден не был,
С людьми дружил, друзей всегда имел,
Что цвет любимый – цвет души и неба,
И что другой судьбы ты не хотел.
Ты говоришь – есть у природы тайна,
Ведь кто-то ж создал нас и всё вокруг,
Что жизнь земная вовсе не случайна,
Она дана не просто так, не вдруг –
Она, маша размеренно крылами,
Вдыхает в душу нам струю живую,
Чтоб та легко взлетела над холмами
И унеслася в вечность голубую.
2004
Я тебя оставила
На тринадцать месяцев,
Кукла моя добрая,
Серые глаза.
Обносилось платьице,
Поломалось креслице,
На ресничках маленьких
Серебрит слеза.
Я укрою милую
Тёплыми словами,
Расскажу ей сказочку,
Кашей накормлю.
Заплету в косичку ей
Шарфик с кружевами.
Вот такую куколку
Я всегда люблю!
2004
С. Пономарёвой (1800-1824)
Я вдоль реченьки гуляла
И дар речи потеряла.
Подобрал его прохожий,
Оказалось – дар-то Божий!...
Э-эх!
Офицерик молодой,
Сабля вострая – герой!
За такую да за стать
Так и хоцца честь отдать.
У-ух!
Сочинил венок сонетов
Самый видный из поэтов.
Пригодился тот венок
На трагический итог.
О-ох!
Я чего сказать хотела:
Отрываюсь я... от тела.
И без тела хороша
Эта чистая душа!
И-их!
2009
КОМПЛИМЕНТЫ ПОЭТУ
Убийственный комплимент
Банальность, а приятно!
Сомнительный комплимент
Ничего не понял, но мне очень понравилось.
Не комплимент
Ваши стихи мне чьи-то напоминают.
Комплимент с натяжкой
Больше всего мне нравится, что ваши стихи короткие.
Комплимент?
Вы прекрасный прозаик!
*
ЗНАКИ АЛЬТЕРАЦИИ
Бемоль
Подкралась к «ля» злодейка моль
И... укусила за бемоль.
Диез
Решёткой на окне диез:
Я Нюрку съел... Попутал бес!
Бекар
Недоволен Божий дар:
«Отменил меня бекар!»
*
ПРИПРАВЫ
Горчица
Я на язык бываю зла –
Могу обидеть и козла.
Соль
Горько плачет нота “соль”:
Опустил её бемоль.
Перец
С вами делим на двоих
Каждый вдох и каждый чих.
Хрен
Поэты, не моя вина,
Что ваша жизнь – хреновина!
*
Мысли, которые наверняка уже приходили кому-нибудь в голову:
Хотел дойти до самой сути, а довели до белого каления.
Мне изменяет память. Хочу выяснить – с кем.
Ничто сверхчеловеческое мне не чуждо.
Стали они жить поживать и добрана жевать.
2008
К моим стопам, сегодня неземным,
Слетают с неба белые комочки,
И мне тихонько голосом твоим
Нашёптывает кто-то эти строчки.
Припорошило в августе снежком,
Укрыло тишиною зелень лета,
И солнца луч сияющим клинком
Разрезал грудь смятённого рассвета –
И будто разом стало всё другим,
Я слышу непрерывно чьё-то пенье –
То шепчет август голосом твоим
На светлый праздник,
на Преображенье.
2004
_______________________________
* Александр Александрович Александров (1927-2004) -
профессор Российской Академии музыки им. Гнесиных,
пианист, дирижёр, теоретик.
***
Я приехала в город детства,
Где есть люди совсем как дети,
Они в сказки наивные верят
И в домах живут стареньких, ветхих.
Я приехала в город детства,
Где всегда огонёк мой светит,
Чтоб пройти в чудотворные двери
Мимо ив и берёзок редких,
По дорогам сухим и пыльным,
Заглянув в закоулок каждый,
Улыбнувшись каждому сердцу,
Поклонившись любому порогу,
Чтобы ветра порывом сильным
Распахнулась настежь однажды
Потайная заветная дверца
И открыла другую дорогу.
Я тепло обняла город детства,
Подняла его на руки нежно –
Мне в ответ он светло улыбнулся
Серебристою рябью в реке.
И летит со мной город детства
Над равниною белоснежной –
Он ко мне насовсем вернулся
Ясной строчкой в горячей руке.
2004
Вчера был обычный день. Проснулся в 19:03. Отразился в росе каштана. Позавтракал жульеном из чебурашки. Дёрнул Цусиму за щупальце, та издала тонкий свист и замерла. Обтёрся медузой. Заскочил к Соне. Она ещё спала, разбросав свинцовые запястья. Пластины светились нежным опробированным светом. Через 24 минуты Соня проснулась. Мы полетели в город. N-top ждал нас возле шлагбаума и волдырился. Его седло из крокодила-Г переливалось проседью и имело бугристый оттенок. – Мы пропустим пентюхание! – Не мочись на шпалы, присос! – Соня была не в духе, ей не хватило 2,5 секунды сна. После молитвы мы зависли.
Сегодня. В 21:08 позавтракал варениками из твида с Винни-Пухом в отсканированном шоколаде с металлоопилками. Заел фиалкой. Слетал на Сатурн. У них такая же простокваша, как и у нас! Только ихняя – 253 градуса, и лопасти из натурального меха. Перетёрли с Сонькой по телеграфу. Местные лохи гноились от брони и желания. Времени не оставалось. Пока летели на восток, голова тапира упиралась в мой хобот. Солнце просило выпить. Я дал ему кусок запечённого в минералах пингвина. – Не моргай, сингапурских пиявок раздавишь! – обиделся N-top. Он оберегал рогами мою заднюю ступню. – Дуй в Бахчисарай! – сказал я Второму Глазу и облизал молибденовый палец Сатурна. Земля опрокинулась, зарделась Северным сиянием. Бахчисарай зиял чёрной дырой. Там была настоящая летняя ночь!
P.S.V.S. Государь, благодарю за рецепты. Замариновал тянитолкая в новогодних фотографиях. Каррр! Cуп из шахмат вкусен до рвоты. И водки! Водки! ВОДКИ!...
А нарисуйте мне что-нибудь страшненькое?
Млнк Прнц.
Владимиру Сорокину, после «Пира»
2008
Побегу рекой,
Где огни горят,
Где душа с душой
Тихо говорят,
Где молчит огнём
Молодой закат.
Побежим вдвоём?
Он нам будет рад.
В золотой тамтам
Громко не звони,
Ветер озорной
В рощи прогони,
Мы возьмём с собой
Облака одни.
Будешь ждать меня,
Где горят огни?
2004
Ты когда-нибудь узнаешь,
Почему я не старею,
Отчего в глазах не гаснет
Светло-синий огонёк –
Ты когда-нибудь увидишь,
Кто, невидимый, робея,
С васильковыми крылами
Пролетает между строк –
И когда-нибудь в июне
Ты услышишь белый вечер,
Как в испуганной сирени
Спит упавшая звезда –
Ты когда-нибудь полюбишь.
И, припомнив нашу встречу,
Светло-синими стихами
Ты прозреешь. Но когда?...
2002
Я взрослая! – Как здорово!
Я – взрослая. Не верится!
Мечтала я всё детство
Однажды повзрослеть:
Когда взмахну я палочкой –
И разом всё завертится,
Закружится, запрыгает
И хором станет петь.
Когда одна без страха
Смогу остаться дома
В двухкомнатной квартире
На третьем этаже,
И, занимаясь делом,
Cказать cвоим знакомым:
Ко мне не приставайте,
Я взрослая уже!
Особенно мечталось,
Как больше не придётся
Ходить с портфелем в школу
И в семь утра вставать,
И чтоб когда захочешь,
Или когда взгрустнётся,
Ну просто, ради шутки
Язык всем показать.
И что же? Наконец-то,
Моя мечта из детства
Сбылась, осуществилась!
И честно говоря,
Оно, как представлялось,
Как мне во сне являлось,
Всё так и получилось.
Не верите? А зря!
2002
Соседи дерево безжалостно срубили -
Высокую разлапистую ель.
Поверить невозможно, неужель
На то причины праведные были?
Душа горит. Ну а куда же деться,
Когда клочок земли – чужой, не твой?
И, наблюдая явное злодейство,
Стоим и лишь качаем головой.
А наша ель, воркуя с облаками,
Подругу этим утром потеряв,
Кивает тихо сильными ветвями,
Так до сих пор утраты не поняв.
Там в глубине под нашими шагами
За шесть десятков неразлучных лет
Сплелись они корнями, как руками,
Как будто дали верности обет.
И сил нарушить этой клятвы нет.
2003
В моей руке
сердце стучит,
В ночном окне
месяц молчит.
Рисует он
лучом на стене
Судьбу мою –
мороз по спине.
Своим пером
узор дочерчу,
Крылом взмахну
и в ночь полечу –
Строкой в виске
ветер стучит,
В моей руке
месяц молчит.
2005
Кутилову, Страдивари и «Шато д’Икем»
Мне жаль, когда проходят мимо
Того, что истинно и не кричит;
Что излучает ток необъяснимый,
Притягивая словом, как магнит,
Иль звуком, что нектаром в душу льётся,
Как янтарём живым (прекрасный чародей!),
И светит радостью, что с нами остаётся
От подлинного мастерства людей.
2006
...и гения пронзительный полёт!
* * *
Один,
в тиши
Роден сражён:
- Как смели руки эти
Вдохнуть живую плоть твоей души
В холодный мрамор световых столетий?!...
Твои глаза – небесный свет,
Речною гладью отражённый.
Во взгляде чутком, обнажённом
Переживанья многих лет.
Твои глаза – морей глоток.
Сквозь них глядит, как в два оконца,
Твоя душа – большое солнце,
Живых лучей живой поток.
2001
Париж
Вся суета осталась позади.
Бегу, бегу от сутолоки прочь
Туда, где будут рады мне помочь.
Прошу тебя – туда не приходи.
Хочу побыть с собой наедине,
Закрыть глаза и мыслям дать покоя.
И, может быть, забвение такое
Позволит отдышаться в тишине.
Я с лёгкостью воздушного пера
Оставлю свой усталый тихий дом,
Наш старенький рояль и джин со льдом.
Им говорю – прощайте, мне пора!
Лечу. Огни отелей впереди.
С тоскою я бросаюсь в эту ночь.
Но там мне будет некому помочь.
И потому прошу – не уходи.
1997
Я как будто теряю,
Что-то тихо теряю -
Обернул меня шалью
Сладковатый туман.
И как будто прощаюсь,
С чем-то нежно прощаюсь,
Провожая глазами
Облаков караван.
Я как будто бы таю,
Навсегда забывая
Всё, что было когда-то.
И немой капитан
Тихо в лодке качает,
Будто с небом венчает,
За собой увлекая
В мировой океан...
2005
У берёзки щёчки розовы,
Заливается в саду:
«Ну Зима, ты и сморозила!
Ой, сейчас я упаду!»
2008
Островок в голубом океане
Осветился зарёю чистой.
Снежной бурей в наш дом принесло
Вербы шёлковой мех серебристый.
Я ломаю стеклянные стены,
Они под огнём моим тают.
Так какого же цвета душа,
Когда она улетает?
Робкий шорох в мохнатых елях –
Это снежные падают латы,
Перед тихою тайной природы
Отступающие солдаты.
Люди в жизни своей единственной
До предела порою загружены
Вещами такими бессмысленными,
Делами такими ненужными.
Скажи, куда утекают
Слова, что впустую сказаны?
И где та ниточка тонкая,
Которою все мы связаны?
2005
два подростка – два ростка,
непрочтённая строка.
робкое прикосновенье,
и от лёгкого волненья
зарумянилась щека,
как моё стихотворенье.
их дорога далека...
* * *
...когда уйдёшь
оставь мне дождь
он на тебя похож
он всюду вхож
он смоет ложь
оставь мне дождь
когда уйдёшь...
2005
* * *
Улыбнулось небо месяцем,
Заглянуло к нам в гостиную,
И веснушки-звёзды светятся.
Вот одну из них подвину я,
А за нею рифма прячется –
Я ладонь свою подставила.
Нам сегодня вместе плачется
В Новый год по стилю старому.
* * *
Вьюга кружила вокруг да около,
У близкого дома, потом у далёкого.
А намедни и в наш дом завьюжила
И связала печальное кружево.
Полотном по столу раскатала
И вздохнула в углу: «Ух, устала».
* * *
Мне сегодня тихо.
Отсияли звёзды.
Отшумели ели.
Отжурчал Равель.
Мне сегодня тихо.
И январь морозный
Застелил метелью
Белую постель.
* * *
В камине отгорел закат.
И дымоход молчит устало.
Искристым инеем блестят
Одежды призрачного бала.
Из пышных складок, не спеша,
На снежный берег нашей крыши
Поэта хрупкая душа
Ступила осторожно.
Тише!...
* * *
Наловлю стихов из тишины
И сошью цветное покрывало.
Им тебя укрою до весны,
Чтоб метель седая не смущала,
Чтобы время не крошило камень,
Чтоб душа с душой жила в согласье,
Чтоб твоих не запирали ставен,
Старенький мой дом, где родилась я.
2005
Сосна примерила ушанку снеговую.
«Ах, хороша!» - воскликнул клён. - «И мне б такую!»
«Держи и ты!» - Зима смеётся. - «Жалко разве?»
И кадку манны с неба – бух! : «Для всех – на праздник!»
Стоят и кедры, и дубы в убранстве снежном.
Благословенные Зимой, легки одежды.
И в мире все: душа, и тело, и прогресс,
И лес, и старенький соседский «мерседес».
2008
*
Посвящается французскому климатологу Марселю Лёру (1938-2008)
Gracia Plena,
Вселенная Лена,
Лён умилённый
В плену у клёнов.
Медленно-ленно
Пленила оленя
Лентой нетленной
Елены елейной.
2002
* * *
Где луна ласкает море
Серебристыми лучами,
A оно в ответ на ласки
Бриллиантами горит,
Там, в пионовом уборе,
Окружённая тенями,
Непрочитанная сказка,
Тишиной укрывшись, спит.
Только море на рассвете
Улыбнулось перламутром,
И несмело приоткрылся
Бело-розовый бутон,
Как весёлый летний ветер,
Прилетевший с добрым утром,
Сделал так, что всем приснился
О безвестной сказке сон.
И Земля глаза открыла.
А над ней в просторах чистых,
Где рассветы обнимают
Руки чувственных Аврор,
Гордый лебедь белокрылый –
Ослепительный, лучистый,
И главу его венчает
Сказки девичий убор.
Вдруг весёлый дерзкий ветер,
Всперив лебедя одежды,
Пролетел и – нет виденья.
Только сыплются вокруг,
Как стихи о первом лете,
Лепестки пионов нежных,
На воде в мой день рожденья
Образуя белый круг.
Я бегу быстрее лани
К заколдованному кругу,
В нём легко, как в колыбели –
Неземная благодать.
Здесь заветное желанье
Сквозь пионовую вьюгу
Лебединые метели
Мне велели загадать...
2005
* * *
По волосам твоим седым
Я провела рукою –
И снова стало молодым
Лицо родное.
Как будто чистою водой,
Волшебным средством
Тебя омыл родник живой
Прохладой детства.
Шёл дождь и пахло молоком,
Когда с тобой простилась.
Рука горела холодком
И серебром светилась.
2004
Красный мак на ладони неба,
Словно ворона взгляд багровый,
Затуманившись, томно стекает
Каплей крови с могучей руки.
Я с земли потянулась к небу,
Прикоснулась к его покрову –
Мне на линию жизни тают
Пламенеющие лепестки.
2004
Утонула в небе птица.
Кот идёт по потолку.
Ели тонкими стволами
Мелят в облаке муку.
«Что-то странное творится», -
Не поймёт земная твердь.
Просто в среду вверх ногами
Я люблю на мир смотреть!
2008
Ласковым сиянием медовым
Тёплый август сумеречно-тихий
Перелился в кубок золотистый
Сентября закатно-расписного.
Кистию осеннею художник
Яркой охрой тронул осторожно
Зелень листьев молчаливых клёнов.
И, любуясь собственной работой,
Зачерпнул багрянца с позолотой
Для наряда осени дневного,
А под вечер обернул парчою,
Спелой вишней, тёмным фиолетом.
Ярко-голубым морозным цветом
Разукрасил бархатное небо,
И, как ожерелия, развесил
На деревьях маленькие солнца.
2002
В осенний полдень, гуляя по дорожкам Серебряного Бора, я забрела в дальний его уголок, где редко кто бывает. Старая скамейка как обычно пустовала. «Вот и славно!» Удобно устроившись, я через минуту предалась своим мыслям среди желтеющей листвы, с удовольствием вдыхая ещё не холодный сентябрьский воздух. «Ах, какая чудная в этом году осень!.. Как здесь тихо и хорошо... Посижу немного». И я прикрыла глаза.
Вскоре послышались шаги. По тропинке в мою сторону шёл молодой человек. Он приблизился, сел на противоположный край скамейки и, казалось, меня не замечал. «Нигде нет покоя. Неужели не было другого места?..» - досадовала я про себя. Сразу встать и удалиться было как-то невежливо, и я осталась, пытаясь вернуться к своим грёзам: «Если я ему не мешаю, он мне и подавно... Какая всё же чудная осень в этом году!..»
- Простите, - вдруг обратился юноша.
Я удивлённо на него посмотрела. Лицо юноши было сосредоточенным.
- У меня к вам необычная просьба... хотя мы совсем незнакомы... но это даже к лучшему.
- ???
- Я написал письмо одному человеку, очень дорогому... глупо рассказывать вам вот так, вдруг... впрочем... Это письмо я никогда не отправлю адресату, но мне очень хотелось бы, чтобы оно было кем-нибудь получено... и прочитано... Мне так будет легче, пожалуйста, прошу вас...
Он протянул конверт.
Столь неожиданная просьба привела меня в замешательство:
- Почему же не отправить тому, кому оно предназначено?
- Её я больше не увижу... а порвать письмо – нет... не могу... Возьмите же!
«Романтические исповеди? Ах, увольте!» - парировал мой внутренний голос. – «Когда-то мы это проходили». Но облик незнакомца был таким искренним и неподдельно смятённым, что человеческое сострадание и доля женского любопытства заглушили мои циничные нотки. Я взяла письмо.
Всю дорогу домой я размышляла о необычной встрече. Образ юноши, не внешний, но внутренний, рой мыслей, сомнений были так знакомы и понятны. Мне вспомнилась собственная давняя драма. Эта странная встреча лёгким движением тронула далёкие струны, но зазвучали они по-новому – глубоко и живительно.
* * *
«Хочу написать стихами, но не умею сказать так, чтобы все мои чувства уложились в строфы. Они мечутся в душе, не в состоянии вырваться наружу. Как же им тесно!..
На шторе сидит мотылёк. Может, это твой посланник? Ты оставила мне крылатый кусочек своего тепла, совсем маленький, но как он согревает. Как он горяч. Горение, горячность, горечь... Это всё ты. И гора – это ты. А горе?.. Горе моё луковое!
Куда бежишь ты? Куда зовёшь? Зовёшь ли? Ревную к огню, к жажде жизни, к дороге. Не ревную лишь к мужчинам.
Идёт дождь, шумит. Дождь в дорогу – хорошо. Как хорошо говорить с тобой... Ты заслуживаешь стихов. Прости, никогда не умел их писать. Но ты сама – стихотворение, ты – боготворение в стихах.
Говоришь, я - сильный человечек. Какое нелепое, парадоксальное словосочетание. Разве «человечек» может быть сильным? Только в пределах своей человечкости.
Дождь всё шумит... или это мне только кажется? Он тоже твой посланник? Спасибо, что не оставляешь меня одного. Я ненавижу одиночество. Как хорошо говорить с тобой. Ты далеко, и ты - рядом...
Но душа моя - сосуд, переполненный любовью, тоской, нежностью, и этот коктейль, опьяняющий, изнемогающий, проливается на белые листы бумаги. А поезд увозит тебя всё дальше. Ощущаю эту живую геометрию всем своим существом: я – точка А неподвижная, ты – точка Б удаляющаяся. Вот тебе и расстояние. А потом – время. А потом – судьба...
Я всё-таки неисправимый оптимист. Верю в светлое будущее, хоть ты тресни! Люблю хэппи-энды, люблю, когда все счастливы, когда все любят и любимы. Ну как, насмешил я тебя? Я рад, если ты улыбнулась. А я знаю, ты улыбнулась. Обожаю твою улыбку! Как хорошо говорить с тобой. Ты далеко, и ты — рядом. Я буду говорить с тобой вечность...
Уже не боюсь поезда, увозящего мою мечту. Четыре часа утра... Ты спишь под стук колёс, спишь и во сне видишь озеро, глубокое и чистое, солнечным днём. Оно омоет и освежит тебя своими водами, успокоит, даст силу, даст веру. И это озеро – моя безграничная любовь...»
Здесь рифмуется жизнь со смертью.
Ночь свои расставляет сети.
И в неистовость круговерти
Я лечу сквозь времени ветер.
Время тикает маршем морозным,
Громыхая, идёт по свету.
Перед ним и судьбы и звёзды
Рассыпаются на планеты.
Что ему одинокий стих мой
В мириадах других, кричащих?...
Но – мгновенье! – и разом всё стихло.
Только сердца удары чаще.
Кто-то, пристальный, смотрит строго
С остановленной круговерти...
Мир – дитя на руках у Бога.
Время – посох в руках бессмертья.
2008
Из цикла "Ленты"
* * *
На чужие земли
С белых облаков
Я роняю слёзы
Каплями стихов.
И в далёком крае
С васильком в косе
Радуга прошла, и -
Вся трава в росе.
* * *
Сквозь дождя завесы немые
Проступают балконцы резные.
Слышу стук... То ли струи косые
Бьют в наклон терракотовых крыш?
Открываю я дверь. И нежданно
В окруженьи цветущих каштанов
В летнем фрeнче, всегда желанный,
На пороге стоит – Париж!
* * *
Зачерпнув ковшом Большой Медведицы
Голубого неба водоём,
На тебя плесну – и вдруг засветятся
Две четвёрки звёздами на нём,
Отразятся в оболочках радужных,
Упадут дождём на подоконник.
И сольются с ними в звоне радостном
Тридцать три удара с колокольни.
2003
Плыву... Как тихо... Космос...
Где я: внутри или снаружи?...
Из корабля собственного «я»
Вглядываюсь в пролетающие миры.
Обращаюсь к какой-то туманности:
«Скажите, как я выгляжу?
Или же одолжите зеркало
На пару световых лет.
С тех пор, как я здесь,
Не знаю, что я такое.
Не то, чтобы это так важно,
Но всё-таки – любопытно».
«Да вас же совсем не видно!
Хотя... Ах нет, постойте!
Я вижу сияние лёгкое,
Какой-то тёплый свет...
Может, вы – зарождающаяся звезда?
Скажу вам откровенно,
Это процесс не из лёгких
И времени занимает массу.
Я сама об этом думала,
Но решила остаться туманностью».
Мимо проплывают две Рыбы
(Из созвездия Рыб, конечно же):
«А может, она – планета,
Как Венера или Юпитер,
Зарождающаяся только?» -
Сказала одна Рыба.
«А может, созвездие целое?» -
Другая лениво пропела.
И проплывавшая мимо Дева,
Услышав разговор, съехидничала:
«Скорее – галактика новая,
Чего уж там мелочиться.»
И туманность злорадно поддакнула:
«Вселенная, Вселенная перед вами!»
«Господи, да вы прямо как люди!» -
Воскликнула я с изумлением.
И, попрощавшись поспешно,
Продолжила свой полёт.
..............................................
Ощущаю внутри и снаружи
Лёгкое тёплое сияние.
В кораблe собственного «я»
Плыву... Как тихо... Космос...
2002
Про войну
- Шляпа! Моя шляпа!... –
На ветер не обижаются.
Женский портрет
Oна так естественна
в своей искуственности.
Немного о жизни
Один молодой человек не любил расизм. И негров.
Другой молодой человек не любил говорить правду.
А третий не любил первого и второго.
И все они были моими друзьями.
Cтрашная история
Жена: - Что тебе приснилось?
Муж: - Ты улыбалась...
Мечта
Всё детство мечтала быть взрослой.
Моя мечта сбылась!
Признание
Ничего не боюсь...
кроме собственного бесстрашия.
Ещё одна
страшная история
У девочки было лицо старого мужчины.
О Боге
- Бабушка, а Бог – он какой?
- Бог – он как дед Мороз: если в него веришь, он к тебе приходит.
Мужской портрет
Он был слишком...
Про войну 2
Идёт козлик и говорит:
- А я не козлик!...
«Не перестану людям удивляться:
Их благородству, целям без корысти,
Души богатству, прямоте их сердца!...
Надеюсь, мой сарказм был незаметен», -
Бездомный пёс с досадливой усмешкой
На воздух прорычал, когда прогнали
Его от чашки с супом для кота.
С окна за этой сценой наблюдала
Красивая ручная канарейка,
И на укор такой несправедливый
Взволнованно и с жаром отвечала:
«Могу сказать я это же о людях,
Но только безо всякого сарказма.
Они добры! Я людям – благодарна».
«Все люди – зло. Я добрых не встречал», -
Бездомный пёс сердито прорычал.
«Да ты о тех ли людях рассуждаешь,
Которых я ввиду имею в споре нашем?
Они меня птенцом пригрели в доме.
И потому они – добры!» «Окстись,
Меня щенком прогнали со двора!»
«Вы оба так глупы, что вянут уши!» -
Прервал их разговор неторопливо кот,
Что на завалинке сидел и слушал.
«Добро и зло – не всё ли здесь равно?
Они, как тень, всегда неуловимы.
А то, что для кого-нибудь – добро,
По мне, быть может, хуже горькой редьки.
И задом наперёд бывает тоже:
Вот пса прогнали от моей похлёбки,
Ему – обида, ну а мне? - добро.
А канарейкой бы я сытно пообедал,
Но в клетке та сидит, и потому –
Для канарейки клетка – это праздник,
А для меня – сплошное раздраженье.
Вот и пойми: где здесь добро, где – зло?
А впрочем, всё зависит от тебя.
Ну например, когда я людям нужен,
Чтобы мышей ловить иль поиграть с детьми,
Они добры ко мне и кормят на убой».
Вверху парил орёл, и тень его густая
Упала на земь, словно тучи клок.
Он, над дворами низко пролетая,
Услышал разговор и медленно изрёк:
«Судить о людях проще лишь тогда,
Когда от них нисколько не зависишь.
Скажу о том, что я заметил в них:
Сосуществуют в каждом человеке
И доброе и зло одновременно.
Страданья делают их лучше,
К добру склоняют, к пониманью,
Любовь преображает их поступки,
А красота преображает зло,
Которое, увы, не истребимо.
А тех из них, кто видит смысл жизни
В развитии души, её богатства,
В движении, в духовном любопытстве
И в интересе ко всему, что рядом,
Иль далеко, или внутри тебя, -
Тех, я заметил, Бог особо ценит
И всячески способствует по жизни,
Удачу посылая им в награду.
Вот то, что в людях с неба я увидел.
Когда от них нисколько не зависишь,
Судить о людях проще лишь тогда».
И сделав ровный круг над головами,
Он в небо взмыл и слился с облаками.
Вослед орлу ручная канарейка,
Себя не помня в радостном волненьи,
Чирикала: «Ах, мне б такие крылья,
Что половину неба закрывают!
Я б унеслась в заоблачные дали,
Чтоб посмотреть, как вы, орлы, живёте.
Как он красив и как высок в полёте!...»
«Всё это – басни!» – горячился кот, -
«Говорунов полным-полно на свете...
Да где ему с небес-то разглядеть?
Ты меж людей с моё-ка покрутись,
Тогда поговорим мы о предмете!»
А про себя добавил с раздраженьем:
«Крутиться – не на веточке сидеть!»
Тем временем бездомный пёс украдкой,
Воспользовавшись общим невниманьем
И времени напрасно не теряя,
Опустошил котовую чеплашку.
И был он супу рад до бессознанья,
А также и тому, что насолил коту.
«Ах, чтоб тебе, балда, повылезало!» -
Воскликнул кот и бросился за мышью
В надежде заслужить хозяйскую любовь,
И, стало быть, ещё тарелку супа.
А сытый пёс к забору тихой тенью
Проник и над уснувшей канарейкой
Вздохнул, с насмешкой глядя на неё:
«Не всех, кто знает, как махать крылами,
Судьба благославила быть орлами.
Чего тут спорить? Каждому своё».
И, под забором отыскав лазейку,
Он скрылся в неизвестном направленьи.
2003/2004
Аврора, с Артемидою играя,
Смеясь, рукой подругу поманила,
И та на Землю с облачного края
Пуховую накидку обронила...
Притихло всё. Вокруг бело и снежно.
Природа, тайну мира созерцая,
Погружена в раздумье. Иней нежный
На сахарных ветвях, застыв, мерцает.
И негою окутанные ели
Задумчиво на новый мир глядели.
2003
***
В воскресенье утром рано
Из-за сильного тумана
Лето бусы уронило
На зелёную поляну.
И теперь травинки все
В бриллиантовой росе.
2005
Порядок вечности не нарушайте ложью.
Любая ложь запутывает нить,
Которою судьба рукою осторожной
Прядёт наш путь.
Не стоит торопить
Бессмысленной неправдой шаг событий,
Которые на благо нам давно
Предвидены. Они – живые нити
И звенья грандиозного панно.
Простою истиной прозреете вы сами,
Когда доверитесь законам бытия
И широко закрытыми глазами
Вглядитесь в космос собственного «я».
2002
За окном дождинок нити.
В кухне варится обед.
У рояля – исполнитель
(Нет ему ещё трёх лет).
«Ты про что играешь, милый?» -
Папа спрашивает басом.
«Про салют. Про крокодила.
А ещё про кашу с мясом!»
2008
Я своей простою рифмой
Сердце чуткое встревожу
Ровным незатейным ритмом
Тонко душу оверложу
Подошью лесной травою
Детства хрупкие волокна
Распахну над головою
Голубого неба окна
Ветерок в иглу продену
И сошью из лучших снов
К дню рождения Шопена
Колыбельку для стихов
2005
Я запомню этот день,
Не особенный, неброский,
Как на стол упала тень
От задумчивой берёзки.
Расшумелась у окна
Молодой листвой весенней.
Мне напомнила она,
Как однажды в воскресенье
В доме я одна была.
Невесомою рукою
Мне на плечи тень легла
И сказала: «Бог – с тобою».
Я запомню этот день –
Я тебя узнала, тень!
2005
Мне дарована была в подарок Вечность.
Поначалу я немного оробела
И спросила, не таясь, чистосердечно:
«Ну зачем мне Вечность? Что мне с нею делать?»
«Ты прими бесценный дар, не сомневаясь, -
Золотой сосуд, а в нём – вода живая», -
Отвечал дарящий, тихо улыбаясь,
В синеве небесной звёздами играя.
...Триста лет прошло уже и тридцать вёсен.
До сих пор гляжу на мир я, как на чудо,
С упоением раскрашиваю осень
Золотой живой водою из сосуда.
Я подарку благодарна бесконечно,
В красоте небесной звёздности купаясь.
И когда мне говорят, что жизнь – не вечна,
Я не спорю, а лишь тихо улыбаюсь.
2002
Портрет
Время вдруг остановилось...
В предвечерней тишине
Я на свой портрет молилась.
И сказал он просто мне:
«Путь твой светлый и счастливый,
Жизнь твоя предрешена.
Сбрось сомнений рой пугливый,
Пей судьбу свою до дна!»
Облако
Заглянуло облако в окошко
Золотисто-розовым бочком.
Я ему подставила ладошку,
Напоила свежим молоком.
А за ним на серебре рассвета,
Словно стайка малых жеребят,
Облачка сиреневого цвета –
Видно, тоже молока хотят.
На краю
Два берёзовых листочка
Треплет ветер на краю...
В шестьдесят четыре строчки
Уложу ль судьбу свою?
Бьёт волна о край утёса,
С нею он не одинок.
Восемь строчек вдоль вопроса,
Восемь строчек поперёк...
Размышление
(Кутилову, Страдивари и «Шато д’Икем»)
Мне жаль, когда проходят мимо
Того, что истинно и не кричит;
Что излучает ток необъяснимый,
Притягивая словом, как магнит,
Иль звуком, что нектаром в душу льётся,
Как янтарём живым (прекрасный чародей!),
И светит радостью, что с нами остаётся
От подлинного мастерства людей.
Клён
Мы с тобою подружились, алый клён.
А недавно ты признался, что влюблён.
Но признания твои мне грустны –
Вдруг придётся улететь до весны?
Листья алые на мокрой траве.
И Жар-птицею закат в синеве
Разметался вдоль густой тишины...
Клён спокоен: «Подожду до весны».
Мысли про себя
Я не зову стихи, они приходят сами –
Слетают с крыш, деревьев, облаков,
То светятся ночными огоньками,
То прячутся за рифмами шагов,
То осторожно сядут на страничку,
Подсказывая свой изящный код...
Стихи мои – алмазная отмычка
К той двери, что в судьбу мою ведёт.
Мама Небо
На лице у неба звёздные веснушки,
Я на них с террасы пристально смотрю.
Вдруг у края неба, где луны горбушка,
С синего атласа в нежную зарю
Звёздочка упала, рассекая осень –
Светлого знаменья звёздный лепесток.
И, как загадала, через пару вёсен...
Здесь прерву плетенье, пропущу стежок.
Плясовая
Где желтеют два берёзовых листа,
Три дождя меня омыли – неспроста.
Берёзка моя, белоствольная!
Три дождя меня омыли неспроста,
Словно душу осенили три креста.
Калинка моя, красна ягода!
Завязала узелок –
Эх, хорош мой рушничок!
2006
Шуберту
Перезвонами апреля
Устелю твой зимний путь.
Ты на будущей неделе
Мне присниться не забудь.
И цветок улыбки ясной
Сквозь прозрачную капель
Вновь увижу, мой прекрасный,
Мой скиталец, мой апрель.
Вишня
Оделась вишня кружевом,
Как пеною морской,
И в розовых жемчужинах
Мечтает день-деньской,
Бросая тень стыдливую:
Когда же, наконец,
Пойдёт она, счастливая,
С апрелем под венец?
Доктор Лето
Доктор Лето, тёплый, пряный –
Запах солнца, вкус травы –
С головы моей упрямой,
Утомлённой головы
Сдёрнул плен ночей бессонных,
Воспалённых мыслей чад.
Здравствуй, синь небес бездонных
И черешни аромат!
На Троицу
Мне в июне сон приснился:
Поле в синих васильках...
Ты на Троицу родился.
Дремлет вечер в облаках,
Присмирели птицы в гнёздах,
Мне одной лишь не уснуть –
Я иду к тебе по звёздам,
Пахнет мятой Млечный путь.
Колыбельная
Летний вечер звёздочку баюкал –
Спи, малютка, баюшки-баю.
В сумерках сиреневых ни звука...
Я из них неслышно наловлю
Добрые предчувствия со сказками
И сложу в твой первый башмачок...
Баю-бай – качает вечер ласковый
Золотого месяца рожок.
Гром
Кто июльской ночью
Разбудил весь дом?
- Не волнуйся, мама,
Это просто гром.
Не шуми, сыночка
Испугаешь вдруг!
- Ты не бойся, мама,
Гром – мой старый друг.
Разговор во сне
- На рассвете мне далёко
улетать...
- Как там на небе высоком,
дай мне знать...
- Я приду к тебе кукушкой,
будешь ждать?...
Лучик солнца жжёт подушку:
хватит спать!
По мостику
От весны до осени
Золотое лето
Мостик перебросило
Голубого цвета.
И бежит по мостику,
Обходя ненастья,
В светлом платье простеньком
Маленькое счастье.
2006
Мои старые игрушки –
Солнце, звёзды и луна.
Мои давние подружки –
Лето, Осень и Весна.
На новёхоньких салазках
Нас Зима с горы несёт,
Звонким смехом в детство, в сказку,
В День рожденья, в Новый год!
Из-за облака над логом
Показалась Тишина,
Говорит шалуньям строго:
«Гляньте, что ж у вас луна
За деревья зацепилась,
Звёзды все наоборот,
Солнце в море закатилось –
Кто всё это соберёт?»
Время близится к обеду,
Заигралась гостья с нами.
«Эй, подружки, напоследок
Угостим Зиму блинами?»
С кружевным хрустящим краем,
Сладкий, маслянистый,
Весь веснушками играет
Блинчик золотистый.
Разрумянилась Зима,
Шепчет заворoженно:
«Напеку блинов сама
С сахарным мороженым.
А теперь пора домой.
У меня так много дела!
Заберу мороз с собой,
Да и я вам надоела».
И Зима, махнув крылом,
Улетела белой птицей.
Всё задумалось кругом.
Тихо. Вечер. Снег искрится.
По местам опять игрушки –
Солнце, звёзды и луна.
За столом сидят подружки –
Лето, Осень и Весна.
Завтра с самого утра,
Если прав прогноз погоды,
Ждёт нас новая игра -
Кто возьмёт бразды природы?
Раз-
два-
три,
с ко-
го
спро-
сить? ...
Ну, Весна, тебе водить!
2005
В гостиной
Тихо-тихо, словно мышка,
У рояля посижу.
Я уже большой мальчишка,
Хоть ещё и не хожу.
Дебюсси играет мама.
Всё притихло, я притих.
Я не пикну, я – упрямый.
Я как мышка, я...
– апчих!!!
Малинка
В книжке про малинку
Вкусные картинки.
Откушу кусочек –
Сладкий уголочек!
Я на книжечку уселся
И застенчиво молчу:
Нет, малинкой не наелся,
Молока теперь хочу...
День рожденья
Нарисует папа мне
Жёлтый одуванчик.
Я поставлю на окне
Маленький стаканчик:
«Ты родился в воскресенье,
Одуванчика портрет.
Вот тебе на день рожденья
Антуанчиков букет!»
Тик-так
Со мной живёт ворчун Тик-так.
Он целый день твердит – «тик-так».
Я сплю – «тик-так», я ем – «тик-так».
Я что-то делаю не так?
Устал ты, отдохни, чудак.
А он своё: «Тик-так, тик-так».
Тебя поймаю за колпак!
Вот только... не найду никак.
На бегу
Эй, минутки, погодите,
Каблучками не стучите!
Вашим торопливым ножкам
Тоже нужно отдохнуть.
У меня сто дел в кармане:
Шлёпнуть Бззз, поспорить с няней,
На прогулке по дорожке
В каждый лютик заглянуть.
Открытие
Сегодня две минутки
Присели на минутку
На краешек стола:
- В часах такая скука.
- Весь день – «тик-так». Вот мука!
- И кругом голова...
Тик-так, что жить мне не даёт,
В настенных часиках живёт?!...
В детской
Счастливых дней счастливый ход
Почти не слышен.
Цветных корабликов полёт
К осенней крыше,
Сплетаясь в пёстрый хоровод,
Всё выше, выше...
Здесь радость сладкая живёт,
И нежность дышит.
2006
Четыре строчки на листе...
Посредственность вопит в смятеньи:
«Распни! Распни!»
И на кресте
Горит твоё стихотворенье.
Горит бумага, не слова.
Слова давно срослись с душою.
И через век (а может, два)
Качнём печально головою:
«Как современник (ох да ах!)
Прошляпил омского бродягу?
То – Моцарт был!
Что Моцарт – Бах!!»
(Горит на крестике бумага.)
«А вы, глаголов мастера,
Спецназовцы в словесном деле,
Пронзительность его пера
Как ВЫ так зорко проглядели?!»...
Четыре строчки на листе –
Магнит струны на гордой скрипке.
Горит бумага на кресте,
Кривясь безбожною улыбкой.
В густом дыму от папирос
Простые строчки догорают...
На углях пьяненький Христос
Сидит и гвоздиком играет.
2007
Я оплакала разлуку
Так задолго до неё.
Мне разлуку подсказало
Сумасшествие моё.
Эх гуляй, житьё-бытьё,
Сумасшествие моё!
Остановки, остановки,
Чёрный знак татуировки,
Проститутки и воровки
Мне проходу не дают.
Где я, Господи помилуй?
Пахнет свежею могилой.
«Не забыла, кто твой милый?» -
Духи весело поют, -
«Ты в ловушке, в мышеловке,
В своей собственной головке».
Я шагаю по Бродвею
В полчетвёртого утра,
По Бродвею, не робея,
Лишь от холода немею –
Мне домой давно пора!
Торможу у таксофона,
Набираю номер свой.
Кто-то в трубке телефонной,
Как из скважины бездонной,
Отвечает мне: «Отбой!
На сегодня Aд закрыт».
Кто со мною говорит?
На скамье неподалёку
Спит бомжиха. Аль не спит?
Не мигая, левым оком
На меня в упор глядит.
Говорю, не поперхнувшись:
«Мадмуазель, привет вам мой!»
Редкозубо улыбнувшись,
Мне кивает головой.
Останавливаю тачку –
Ярко-жёлтый кадиллак –
И шофёру (вот чудачка!)
Заявляю: «Значит так,
Вы меня сию минуту
Довезите до Москвы,
А иначе будет круто.
Ничего, что я на Вы?»
И шофёр, не удивляясь,
Лишь немного заикаясь,
Отчеканил: «Если в-вам
До Москвы б-без промедленья,
Адрес, плиз, и б-без сомненья
Будет сделано, м-мадам!»
Что со мною происходит?
Кто во мне безумный бродит?
Словно я у алтаря,
Безоглядно вторя хору,
Всю дорогу говоря,
Исповедалась шофёру.
Ненадолго задремала,
Чуть Москву не прозевала.
Вижу сон (или не сон?) –
Хор поёт со всех сторон.
Как тоскливо, как неладно,
Беспокойно и темно...
Я ловлю ушами жадно,
Уперевшись лбом в окно:
«Ты не бойся, не пугайся,
Что разлука суждена,
И судьбе своей отдайся –
Не предаст тебя она».
Всё лицо огнём горит.
Кто со мною говорит?...
...Дни летят. И дома вроде
Постепенно бред проходит.
Хор затих, не хороводит,
И безумный тот не бродит.
Но слова, что мне приснились,
Все сбылись. Точнее – сбЫлись...
Я оплакала разлуку
Так задолго до неё.
Мне разлуку подсказало
Сумасшествие моё.
Эх гуляй, житьё-бытьё,
Сумасшествие моё!