уже в сыновья
годится покойный друг
20 лет прошло
тоже мне счастье
мицубиси паджеро
велик бы в детстве
алексей даен
родился в ссср
дыра в нём была
метафизическая
похоронен в нью-йорке
что ещё сказать
литература мала
помилуй Боже
ты просто э т о
не было тебя вовсе
а мы так ждали
узок круг этих
революционеров
страшно далеки
они от народа но
дело их не пропало
вознесенский мне
пятитомник подарил
не прочту уже
можно набрать и
на тоненький томик и
у пастернака
меня шумов зовёт в галерею зураб
и тебе говорит все там были пора б
что ты ходишь как бука а ты ведь сосна
не глядишь на людей посылаешь их на
электрический свет гальванический ток
элегантные дамы весь запад восток
в соболях осетрина охрана хрена
тебе надо ещё мизантроп ты сосна
меня шум не влечёт не суёт суета
вся тверская-мирская xуйня-xуета
это всё для чего для кого этот пир
дыр бул щыл убещур если умер кумир
эта туса растает как мокрый сугроб
этот чёрный квадрат нераскрывшийся гроб
иллюстрация страшная зла без прикрас
приидет Судия где обрящуся аз
меня шумов зовёт в галерею зураб
я не раб говорю я не раб я не раб
повторяйте художники мы не рабы
а не то не раскроются ваши гробы
эти руки эти ноги
эти маленькие груди
так хотелось их потрогать
а вокруг всё люди люди
на мои большие чувства
был ответом секс банальный
с точки зрения искусства
жест не слишком актуальный
* * * * *
молодость прошла
в ненависти к режиму
молодость прошла
ненависть тоже прошла
один режим остался
* * *
как время летит
мента майора послал
совсем я взрослый
утки из китайской поэмы плывут по реке
К.Пеев
чуть правее липа в раме стеклопакета
следом питерский дом со сложным фасадом
прямо по курсу фонарь кончается лето
так хотелось верлибр а получилось как надо
как тревожны настурции или как их бегонии
как дрожат на ветру под светофором в окне и
как рифмуются с красным я хотел для истории
а получилось для вечности так вернее
эта в окне фигня типа внутри меня
как же Господи надо русскому глазу мало
только фонарь аптека максимум рябь канала
уткам из китайской поэмы здесь не прожить и дня
в 50 понял
чувство меры какое
05 на троих
что в россии утро то на кубе ночь
я фиделю кастро не могу помочь
и никто не может бедный друг фидель
он один ложится в белую постель
словно субмарина он идёт во тьму
хоть бы кто полслова доброго ему
молча смотрит куба и молчит весь мир
глядя как уходит бывший их кумир
выпито лекарство выключили свет
что фидель там кастро дышит или нет
и никто фиделю не кричит ура
отшумели песни нашего костра
глупый команданте и красавчик че
чё вы пониманте в жизни и вообче
отчего же куба всё-таки любовь
знаю сам что глупо и не сквернословь
и всё-таки поэт поэт я выйду в ереван
раздастся стук зажжётся свет наполнится стакан
с бутылкой выйду как дурак и выпью со шпаной
такая жизнь отель ширак но почему-то надо так
не надо мне иной
дежурный с ненавистью мент пугнёт шпану мою
его отстрою я в момент рискованный эксперимент
потом ему налью
того же самого вина добрей дружок добрей
быть может не твоя вина что стал царём зверей
и зла не помнящие мы с тобой поговорим
как разговаривал с зверьми саровский серафим
ведь арарат внутри меня ведь я среди армян
такая вот xуйня-муйня товарищ шаумян
а с самого утра из окон бравурные марши и куранты
по тротуарам валят толпы море по колено
и валит мокрый снег и ветер треплет транспаранты
а у меня ну шут меня возьми свои проблемы
кружу бульварами как на прогулке заключённый
суровый голос в телефонной трубке гаркнет дома нету
эх плюнуть бы на всё уехать в питер в ригу к чёрту
и я сажусь в трамвай и никуда не еду
* * *
ты видишь вот он пятиэтажный
во вселенной всей нет другого такого
теперь понимаешь как это важно
то что солнце появлялось в половине второго
выйдя из-за крыши того же дома
он загибался под прямым углом
а там ещё мансарда ты помнишь рома
будто на доме ещё один дом
вот бы жить мне в ней я бы каждое утро
просыпался радостный в солнечном свете
рассыпал бы в ванной чужую пудру
как это нередко делают дети
спускался бы вниз по чужому подъезду
здоровался с практически чужой старухой
нет верните меня на место
что ты удумал голова два уха
смотри на весёлую эту мансарду
другая судьба у тебя другая
жить надрывно писать надсадно
тяжёлые слова из себя извергая
и встретить именно тех а не этих
ну как бы шли по тому подъезду
люди которых уж нет на свете
которых лишь на время дали время и место
а здесь в полвторого пусть всегда будет солнце
эко диво как сказал знаменитый
день чудесный когда дерутся два японца
художник один поправляя пиита
он был конечно не мать тереза
всё время хохмил и страдал энурезом
мало кто видел его тверёзым
прости я опять обо всём и разом
вы хотели цивильным меня и вечерним
озарённым огнями неясных открытий
я вернулся моя сероглазая серна
отчего же теперь вы меня не хотите
наша юность растаяла облачком пыли
было много утрат а удачи на волос
но я знаю что вы ничего не забыли
говорите мне хочется слышать ваш голос
расскажите о том как вы всё это время
ожидали приход мой и так горевали
без чудачеств моих что рассорились с теми
кто шептал что возврат мой возможен едва ли
и теперь ваше сердце зажившая рана
и ему ничего уже больше не надо
и в траве пустоты только камни распада
вот такая простите меня икэбана
озарённый огнями неясных открытий
я вернулся моя сероглазая серна
отчего же теперь вы меня не хотите
а когда-то хотели
цивильным
вечерним
пусть интересы теперь в сфере воды в сфере трубы
если вот так Господь призрел на мои труды
хоть поменяй триколор обратно на красный флаг
видимо как-то так вот не знаю зачем но так
как я Ему не по боку не скажу
что ли за то что справа ещё держу
рифму в левой по надобе меч узда
Бог знает что ещё воздух бездна звезда
как ни пыхти ни парься выйдет не по трудам
просто войдёт и скажет что хочешь проси и дам
и не услышать как добавит во тьму
Я всё своё что надо потом возьму
мальчик пускающий мыльные пузыри
на перехвате дыханья замри и смотри изнутри
как пузыри один два три плывут по воде
воздуху звёздам бездне потом везде
* * *
представляешь отец эти козлы они снесли этот дом! снесли этот дом!
оказалось реконструировать не так выгодно как снести
и они эти умники снесли его забыв о том
что ещё ни один ничего не смог с собой унести
и стоят не замечая что остались совсем одни
складывают денежку к денежке день ко дню
это только их внуки поймут возвращая украденные дни
да и то лишь когда растопырив руки пойдут ко дну
а пока сам мамона встаёт как огромный мыльный пузырь
и на страшный пустырь-стройплощадку смотреть не хватает жил
что ты заводишь песню военну милый снегирь
слава Богу отец ты не дожил ты бы не пережил
хорошо ты не видишь как эти козлики невдалеке
топчутся тычут пальцами прикидывают мысленные барыши
да и как им узнать что счастье в тёплой небритой щеке доброй руке
если рядом одна охрана и ни души
и тогда я подумал по герцену как же мы далеки
от своего народа как будто живём на другой стороне земли
если эти дроволомы дубосеки и прочие мудаки
так вот берут дома города и стирают с лица земли
и воскликнул по-русски Господи вот я весь
видишь пою и танцую без голоса и хромой
здесь конечно наша родина но что-то уже не здесь
и отовсюду оно вернётся домой домой
цензору что пускал эту книгу в печать
было лет 60-65
что ли шёл тогда 90-й год
стало быть цензору 80-й идёт
но матёр цензор-cука был и сметлив
он для фирмы внука испросил эксклюзив
тара фура пачки поверх голов
вот таким путём пришёл мельгунов
он пришёл и прошёл как с гуся вода
с государства кровь увы ни следа
не осталось от этой книги да и вообще
в головах у тех кто ищет смысл в борще
и открыли клуб там где был главлит
хоть вахтёр так же груб и тот же мент стоит
и придурок в маечке всё путём
с перепою мается под дождём
этот горький труд зачитав до дыр
понимаешь вдруг как устроен мир
этот звонкий праздник что так манит
по тому же принципу что магнит
что до цензора он вероятно жив
жив и внук не один эксклюзив получив
да и я свой полюс выбрал который год
детский кашель значит больше прав и свобод
не задуть моей свечи ветрам перемен
я смирён почти можно сказать смирен
даже мент козёл звезданёт локтём
всё путём скажу всё равно путём
это конечно собственность но её
мало уже похожую на жильё
вряд ли я вспомню когда соберусь домой
сотни вокруг домов и который мой
дело конечно прошлое и теперь
время других колотить в дермантином дверь
наспех обитую вечность берёт своё
то что для нас эпоха для них старьё
это конечно родина но она
видимо есть та бездна которой дна
нет как числа несть бездарным ея звездам
разве что мнеотмщениеазвоздам
это конечно зона но только выдь
во' поле-поле похоже захочешь выть
столько всего только эта всего одна
родинародинародинародина
памяти анастасии
и когда не жаль ничего ничего
и готов расстаться со всем со всем
из того что когда-то омрачало чело
тем что как хотело так себя и вело
кем
ты готов себя заменить скажи
выбери ученика! он ты!
разложи перед ним свои чертежи
покажи над пропастью не по лжи
круче чем взятые рубежи
и прозрачней чем мастером сделанные витражи
высший пилотаж немоты!
подними его оторви от сна
выпей с ним сто канистр коньяку
расскажи ему как ты был сосна
а теперь просто так э литл бит ку-ку
ты еще ничего еще ничего
ты еще как-нибудь еще как-нибудь
но скажи ему что теперь его
и туман и ночь и кремнистый путь
научи как жить в четырех стенах
в каждой из которых по паре ушей фапси
но при этом даже в самых кошмарных снах
говорить мерси говорить мерси
Здесь сгорело сердец, что на западном фронте машин.
Что ни день – то шрапнель, то с дурными вестями гонец.
Если дождь, то потоп, если снег, то лавина с вершин.
Если вдруг тишина – то потом уже полный gbpltw.
Что ни ночь - то надрыв. Есть такая игра на Руси:
при дворе надурив, горевать у разбитых корыт,
потому что всегда, где сначала что хочешь проси,
получаешь что надо – пустыню и аппендицит.
Это кем-то как будто сознательно заведено.
Так и ходим по жизни – безбашенный каждый второй.
Если только ногами не бьют, то снимают кино,
или орден дают, потому как народный герой.
Ты прости меня, мама, за этот сомнительный ряд,
Барабанную дробь в безымянные наши гробы...
Если в чём виноват - оправдает Господь. Говорят,
Он и Сам из толпы. Говорят, чуть не с той же тропы.
Нам неважно -- февраль, май...
Мы готовы в любой миг,
все забросив, пойти в рай
по страницам своих книг!
И пускай их потом жгут
по указкам князька тьмы, --
нам не страшен Последний Суд!
Испугаемся ли тюрьмы?
Мы бессмертны, как Вечный Жид!
Мы в ответе за ваш срам!
Не учил ли бы ты, врач, жить!
Лучше вшей "esperal" сам!
Ваши хлопоты нам смешны.
Гавриил! На трубе играй!
Как бы ни были мы грешны,
Наши души пойдут в рай!
Стой без трепета -- прям и тих,
Когда Бог отзовёт на край, --
это будет твой лучший стих!
А потом ты войдёшь в рай.
А пока ещё жив -- пиши!
Ничего про стихи не знай:
не тебе судить -- хороши
ль твои вирши. Поэт? В рай!
Что ты сморщился так? Не ты ль
трусишь ада, продажный враль?
Не выкручивай свой стиль.
Лишь поэты пойдут в рай!
а волхов вытекал из озера закат
как будто невзначай присутствовавший там
послал прощальный луч как шлют последний взгляд
на юрьев монастырь георгиевский храм
кому за бездну дней сказали мы прощай
куда с разбитых стен смотрели образа
в дежурке у ментов дымился чёрный чай
я щёки надувал ты строила глаза
и памяти зажечь тот вечер тот уаз
не стоит ничего и лёгок переход
в блаженное туда где долго помнил нас
тот реставратор злой какой он был урод
простим его пускай живёт не зная зла
и так куда не кинь огонь со всех сторон
о как же ты тепла любви моей зола
разлук утрат обид прощаний похорон
наверное тогда установилась связь
меж родиной и мной что длится и сейчас
я думал о тебе в уазике трясясь
а ты глядела вдаль и думала о нас
а волхов вытекал из озера
вряд ли мы снова поедем в ригу
вряд ли опять мы увидим таллин
в этом конечно виновен сталин
но может быть виноват и пригов?
вряд ли когда мы вернёмся в вильнюс
а очень жаль там текла вильняле
может быть виноват сам пинус?
впрочем едва ли
милая родина это ты ли?
славный кусок от тебя откушен
здорово тебя опустили
правильно что их отпустили
в этом виновен конечно пушкин
Русская Литература Андревна!
ты и вина и невинность вкупе
как тебе спится моя царевна
в этом холодном хрустальном кубе
церетели похоже и в африке всех достал
не луку ли мудищева ставят на пьедестал
генеральный спонсор проекта завод кристалл
отчего что гестапо русскому немцу смерш
только смерч усмирили в бюждете открылась брешь
а для рифмы попросят заметь забей и зарежь
про себя отметят отмерив семь раз потом
полоснут при свидетелях дважды тупым понтом
чтобы каждый кто видел спрашивал их о том
суп с котом на второе на третье кислый квас
патриоты с патронами требуют вырвать глаз
что поделаешь если их трое и свет погас
из столицы кошмара возможен один исход
ты чеши отсюда чеши как чеширский кот
из кремля через реку я знаю подземный ход
просто по-другому не выходит никак
и традиционно то погром то поджог
это наша родина то храм то кабак
славно мы с тобой обосновались дружок
о казацкой вольнице и думать забудь
разве что приснится неизвестный солдат
преподобный ленин указал этот путь
не дурдом так зона не санчасть так штрафбат
не мытьём так катаньем не бродом так вплавь
в это брито-стрижено-налево-кругом
там и объяснят что настоящая явь
не петля на горле так похмельный синдром
как тогда сверкали мысли славные те
власть прижмём к ногтю и сразу всё как с куста
помнишь как ты грезил о работе рантье
я теперь рантье да только рента не та
да и ты не ты одна лишь память горит
словно наяву тот новый год маскарад
где теперь та девушка которой навзрыд
мы эдгара по читали вечность назад
что теперь нам ужасы смешные его
а тогда казалось гениальный поэт
ничего дружище ничего ничего
ничего на свете кроме родины нет