Зависнув в одиночестве нетрезвом,
я предавался мыслям бесполезным.
Струилась жизнь мелеющей рекою,
стремясь укрыться в берегах покоя
и замереть в объятьях сонной тины,
как будто, жизнь с покоем совместимы.
Душа – вместилище вселенской боли
свою вселенную в земной юдоли
пыталась обустроить хоть немного,
ум трезвый приглашая к диалогу.
Но тот лишь хмыкал, водку подливая,
и чокался, зевоты не скрывая.
Вселенная меняла очертанья
и, становясь средою обитанья,
враждебность изначальную теряла...
Жаль, водки оказалось мало.
26.03.2003
Фиолент
Попиваю коньячок
"Коктебель".
Перегрелся за день мыс
Фиолент.
Не желает пить со мной,
хоть убей.
Фиолетово ему,
а мне нет.
Почему ты как всегда
далеко?
Кто такую нам судьбу
нагадал?
Не поставила меня
на прикол.
Зарулил я не в ту степь,
не туда.
Небо звёздами кишит,
словно пруд.
И подвешена Луна,
что медаль.
Жду когда меня отсюда
попрут,
не спеша грызу халявный
миндаль.
Млечный путь сползает за
горизонт.
Да какой же это путь?
Решето.
Всё похоже на несбыточный
сон.
Просыпаться не хочу
ни за что.
Море дышит подо мною
внизу.
Лижет гальку кружевным
языком.
Я сейчас к нему на ощупь
сползу.
Заплыву и занырну
глубоко.
Не волнуйся, я ещё
полон сил.
Охлажу мозги и сразу
наверх.
Ты меня ещё увидишь
вблизи.
Я (местами) неплохой
человек.
27.08.2008
Понесли года галимые,
закусили удила.
Ты была моя любимая,
ненадолго, но была.
Только пить боржоми что теперь?
Да и водочка не та.
То мороз, то студень-оттепель,
то бардак, то маета.
То ухабы глаукомные,
то подобие стиха.
Мысли старые знакомые
и словесная труха
янтарная
янтарная осень – тоска смоляная
меня словно лист под себя подминая
то взоры ласкает то множит печаль
то душу врачует то рубит с плеча
глубокая
глубокая осень – преддверье зимы
стряхнула с деревьев наряд "хохломы"
повесила в небе "дулёвскую" грусть
возьму себе "гжелки" и в "дымку" напьюсь
Мы выбираем эту жизнь?
Мы ни хрена не выбираем!
Возводим замки, хаты с края,
халупы, схроны, блиндажи
на плывунах, песках зыбучих.
И многим удается ведь
земную жизнь, как частный случай,
как "черный" день, пересидеть.
Мы редко выбираем смерть...
Она сама нас выбирает,
суля взамен земному раю
загробной жизни круговерть.
Но как представишь толчею,
нетленных душ столпотворенье,
нет никакого настроенья
стремиться к стиксову ручью.
Мой Город, я к тебе душою прикипел.
За 40 лет ты стал люднее, круче!
Была бы жизнь на три копейки лучше,
когда б не пробок тягомотных беспредел.
Мой бедный Лес загажен так, что не войти.
Похоже, что ему уже не выжить...
Кричу – эй, люди, ну не свиньи вы же?!
А эхо вторит мне – процесс необратим...
То горы мусора, то сухостой, то пни.
Где были земляничные полянки,
теперь проплешины – коттеджи, замки...
и в воздухе висит:"Купи/Продай/Распни!"
Живя на грани терпежа,
не до веселья, быть бы живу.
День обещался быть паршивым,
и ... обещание сдержал.
.......................................................
Вчерашний день остался в прошлом,
а новый рос как на дрожжах.
Он обещался быть хорошим,
но обещанья не сдержал
В нашей лесополосе,
серафимов ловят все.
Днём ли, ночью не пойди –
их, что грязи, пруд пруди.
....................................
Винтокрылый серафим
был как тень неуловим.
И, пока хватало сил,
тьму народа покосил.
Срежет голову винтом
и мурлыкает котом.
Хитро глазками косит
и щебечет паразит –
я мол вовсе ни при чём...
Но однажды кирпичом
Санька – местный вундеркинд
перебил злодею винт.
....................................
Он теперь такой как все
в нашей лесополосе:
шестипал и пятикрыл
лопоух и тупорыл
*
Когда желанье, словно рыбью кость,
не протолкнуть, не вытащить наружу,
а моль сомнений разъедает душу,
местами дыры выела насквозь,
когда рассвет не в радость наливной,
а дни, как мыши в мышеловке, сЕры,
когда ночами близости химеры
вампирами кружатся надо мной –
я понимаю, что пришла любовь...
*
Луна зависла над обрывом...
Мне до тебя, как до луны –
рукой подать...
*
Я по ошибке сел в "трамвай-желание".
Дошло, когда заехал не в ту степь...
Могли бы объявлять маршрут заранее.
Хотел сойти – на щиколотке цепь...
*
Пытаюсь воссоздать
картину воскресенья:
не помню, сколько выпил коньяка,
но помню, что любил
три с четвертью мгновенья,
потом уснул и спал до четверга.
*
Я не в себе, когда я не в тебе,
(хотя в тебе бываю я нередко).
В мозгу желанье, словно дятел в клетке,
и кое-что мешает при ходьбе...
*
Ах, как тебя целую я
самозабвенно и ... бесцеремонно.
Луна нагая долькою лимонной
подглядывает, зависть не тая,
придерживая простыни края,
ревнуя...
*
Тобой оборвалась внезапно
любимых женщин череда...
Ленивым стал.
*
Неправда, что любовь – рулетка.
Скорей, тюрьма, темница, клетка.
Я – заключённый, тет-а-тетник.
Ты – мой сокамерник, соклетник.
*
Сядь на колени и не шевелись.
Давай не будем торопить событья.
Сначала побеседуем за жизнь
и выясним, могу ль полезным быть я
тебе не только в редкие мгновенья?
Хотя мгновенья – это тоже жизнь,
а жизнь проходит быстро к сожаленью,
так что давай, родная, шевелись.
*
Люблю тебя сегодня, как вчера
любил, как завтра буду.
Любовь моя окостенела...
*
Когда б активно так моя печали
не утоляла ты,
любви качели бы не укачали
до тошноты.
Не укатали бы крутые горки
до синяков.
И не саднил бы так осадок горький
под языком...
*
Умаявшись, по-рыбьи спит
моя душа
на дне безлунной ночи.
2003г.
словно белка в колесе я
не угонишься за мной
кольцевая одиссея
бег на месте по прямой
набираю обороты
убегают спицы вспять
для тебя никто я кто ты
для меня - хочу понять
ты меня в упор не видишь
ну а я тебя насквозь
обзови меня на идиш
намотай меня на ось
У меня всё ok
Жизнь сложилась, но не удалась...
Я не ною, отнюдь,
констатирую то, что имею.
А не в этом ли двойственность жизни, её ипостась?
Или это недуг?
Значит можно найти панацею?
Ну а ты как живёшь?
Что-то редко мелькаешь в сети...
Затаилась в себе?
Поменяла друзей и страницы?
Жизнь то прячется в тень, то под горочку камнем летит.
И мелькает в толпе
твоя многая многая лица
Тихо за околицей,
и стерня не колется,
валенки скрипят.
Стёжки перепутаны,
саваном укутаны
с головы до пят
Небо чисто-чистое,
на юру плечистая
старая ветла.
Речка - червоточина,
снегом оторочена
проруби смола.
В лучшее не верится,
я сижу на деревце
квёлый и смурной.
Солнце долу клонится,
жду, когда обломится
ветка подо мной.
Упаду с обидою,
шавкой недобитою
взвою на луну.
Жизнь моя кончается,
не к чему причалиться
в проруби говну
мне снится что однажды я проснусь
а мир вокруг прозрачен чист и светел
я никогда к вам больше не вернусь
живите без меня на этом свете
и будьте счастливы не от и до
а свыше всех немыслимых пределов
я тоже был счастливым как никто
пока мне это не осточертело
Наши миры больше не контактируют напрочь.
Соприкоснувшись на миг, разбежались по разным орбитам.
А притяженья хватило на год или на ночь...
Чувствую..., если местами живым, то изрядно разбитым.
Мир твой бездонен и тело твоё совершенно –
знаю, что надо забыть, только каждою клеточкой помню.
Память как пони по кругу и нощно, и денно.
Сад из камней стал похож не на сад, а на каменоломню.
Нет, я по жизни не нытик, не жлоб и не рохля.
Глыбы кантую, кайлом разбиваю на малые части.
Вечнозелёное дерево жизни не сохнет.
Только не надо мне вешать лапшу, что я создан для счастья
играла музыка в душе
которую никто не слышал
вставало солнце неглиже
цепляясь бёдрами за крыши
и освящало бренный мир
погрязший в непотребстве ночи
журчал невидимый клавир
нетемперированный впрочем
чем гуще наливался день
тем глуше клавиши звучали
по-мышьи отползали в тень
чтоб не достало их лучами
когда последний звук умолк
я понял день не состоится
но сделать ничего не мог
мне оставалось лишь... напиться
.......................................................
лифт тормознув на этаже
призывно лязгнул мне забралом
похоже рад был что в душе
недолго музыка играла
запатинел (покрылся патиной)
неужто начал бронзоветь?
зачем Вы на меня с рогатиной?
ведь я поэт а не медведь
пусть никакой пусть доморощенный
не целиком всего на треть
но Вам кого-нибудь попроще бы
не то строкой могу огреть
Наверно, лишку принял я на грудь,
в желудке было как-то неуютно.
На улице тепло и многолюдно,
манил за горизонт беспутный путь.
На входе касса, ржавый турникет,
и в очереди три-четыре чела
топтались, озираясь очумело.
Я их оттёр плечом и взял билет.
Беспутный путь манил за горизонт,
не обещая радостей интимных.
Но мне не жалко было двух с полтиной,
и возвращаться было не резон.
Тем более зашёл недалеко.
Два облака похожие на йети
подмигивали, а попутный ветер
скулил, что загуляла Сулико.
За кадром некто крякал и пыхтел,
закатывая солнышко вручную,
вытаскивая пелену ночную,
размазывая очертанья тел.
Захолодало прямо на глазах
(Зато в желудке малость потеплело).
Ворона мимо молча пролетела,
ей, видно, было нечего сказать.
Да бог с ней птицей, глупая поди.
Смущало то, что не было покоя.
Газон в окурках, вмятые левкои...
похоже, я уже здесь проходил.
А горизонт исчез. Вот это да!
Скажу тебе как записному другу –
беспутный путь сродни ходьбе по кругу,
а может быть, дорога в никуда.
Ты скажешь – трезвость жизни – наше всё –
Да кто бы спорил, я не шалопутный.
Но если ветер (в задницу) попутный,
и не таких, то катит, то несёт
ни крупицы за душой
похоти
так зачем меня пинать
походя
..........................................
упрекать что нет во мне
фунт-изюминки
не хватает креатив-
ного тюнинга
что какой-то из себя
неприкаянный
по периметру души
непропаянный
расковыривать меня
дело гиблое
как из Бутово пилить
пёхом в Свиблово
если был во мне изюм
весь повыкушен
понадкусан а затем
курам выброшен
те минут наверно пять
в муках корчились
надорвали животы
да и кончились
...........................................
а душа моя тебе
побоку
всё равно что пальцем ткнуть
облако
Избави Бог
меня от памяти,
дай перегнить
и порасти быльём.
Любовь сродни
коросте, наледи,
которая сковала окоём.
Пока-пока,
и до
нескорого.
Кончается песок в моих часах...
Дай счастья Бог
тебе с три короба,
и до свиданьица
на небесах
Мечта сбывается тогда,
когда её уже не надо.
Как виртуальная награда
и ксерокопия креста.
Вчерашний день тебе на кой?
И будет нищенкой убогой
она у твоего порога
стоять с протянутой рукой.
Ты и гроша ей не подашь.
Не потому, что жмот последний,
а потому, что нет сомнений –
не просьба это, а шантаж
С каждым днем ты во мне
прорастаешь все больше и больше.
Видно, кто-то проверить на всхожесть решил.
Автономность теряю подённо.
Постой же! Постой же!
Дай зарою остатки в потёмках души...
С ощущеньем живу,
что уже ничего не зависит
от меня, буду дергаться я или нет.
Хоть забейся в нору,
хоть взлети в поднебесные выси...
всё одно – в полный голос любовью отпет
Мир не то, чтоб суров,
а двулик и безмерно изменчив.
Продолжается жизнь, перемены суля.
С каждым днём от меня
остаётся всё меньше и меньше...
Словно, кто-то решил низвести до нуля
Мне тебя не хватает, хватает за горло тоска,
норовит задушить, а точнее, почти задушила.
Извертелась душа, словно в заднице гвоздь или шило, –
подавай ей любовь! Да отсохнет у бога рука!
До тебя, как до неба, до неба рукой не достать.
Если ноги протянешь, тогда может быть, но едва ли.
И не я потому (мы об этом не раз толковали),
что заказан мне вход, не положена мне благодать.
День скончался, копыта отбросив, а вечер пустой
я живьём закопал, но от этого легче не стало.
Мне тебя не хватает, а впрочем, всегда не хватало.
Но зато ты была для меня путеводной звездой
А теперь дырка в небе, бездонная в небе дыра,
и в неё улетают года, как хрустящие чипсы.
Что случиться должно, не сегодня, так завтра случится.
К сожалению, жизнь так похожа на пробу пера...
Со своим уставом, да в калашный ряд.
Там свиные рыла – выгодный подряд.
Нарубили бабок, строят монастырь.
В две версты длиною и четыре вширь.
Замолить решили сотворённых бед.
Господу едино – православный? Нет?
Золотом сусальным крыты купола,
В небо колокольни воткнута игла
Этажей четыре и под землю два.
Простота, известно, хуже воровства.
Сорок девять келий и двенадцать люкс,
по сто двадцать метров, с окнами на юг-с.
Из любой до неба, что рукой подать,
Значит ближе к богу, гуще благодать.
Тем, кто пожелает, пропуск номерной
В сауну-часовню со святой водой.
Трапезная, кухня, зал для VIP-персон,
им якшаться с чернью явно не резон.
Потолки лепные, стены в изразцах.
Холуи на стрёме. Джипы у крыльца.
Крепостные стены в метр толщиной,
Ров декоративный, мостик разводной.
Паперти аренда: триста баксов/метр.
Плату понедельно собирает мент.
Настоятель – в прошлом... лучше промолчу.
Важно, чтоб хозяйство было по плечу.
В иеромонахи конкурс, как в Большой.
Кто за подаяньем, кто за анашой.
Мне-то что? Как скажут. У меня подряд.
Пусть получат люди всё, что захотят.
Возвращаю Богу взятое взаймы.
Денежки не пахнут, если их отмыть.
не вчера ты ушла но забыть не могу
видно крепко засела занозой в мозгу
наважденье любовь что по сути одно
не соринка в глазу в три обхвата бревно
не верёвка на шее а ржавая цепь
загнала ты меня за Можай не в ту степь
или сам побежал словно зверь на ловца
не приткнуться душе ни кола ни крыльца
на всю степь лишь одна подсадная нора
в ней с утра каждый день наступает вчера
словно стражники до горизонта сурки
только всех удавить всё равно не с руки
я подсел на тебя соскочить бы с иглы
но вокруг лишь ковыль ни пруда ни скалы
не растут в заможайной степи деревца
не накинуть петлю не дождавшись конца...
*
Я не тучка на звёздной мели,
что вот-вот разродится метелицей.
Сколько хочешь меня шевели,
всё равно ничего не изменится.
Я заветренный облак в пыли,
ноль по сути – по форме безделица.
На меня ты себя не дели,
всё равно ничего не поделится
*
Не верь словам, они всего лишь знаки,
любви ли ненависти – слепок чувств,
а сами чувства – призраки во мраке.
Я призраков тревожить не хочу
Но прежде чем подозревать в обмане,
возьми на ощупь слово и проверь.
Оно подобно ёжику в тумане –
а ёжик, как известно, тоже зверь
*
Не говори мне, что любовь права.
Она всего лишь сорная трава,
что душит здравый смысл на корню.
Полю её и предаю огню.
Но тщетны все усилия мои,
сие под силу разве что двоим.
Любовь в одном лишь случае права,
когда она прижизненно мертва...
Когда просвета в обозримом нет,
а настроение суицидально,
душа стремится улететь летально
на тот далёкий, негасимый свет.
Нелёгок путь и темен, и тернист,
ему предтеча – умиранье плоти.
Сыграй мне отходную гармонист,
чтоб веселей курлыкалось в полёте.
Ты думаешь, тот свет от нас далёк?
А призрачен лишь потому, что вечен?
Лети душа – мой глупый мотылёк,
пусть негасимый свет тебя излечит
Любовь не проходит,
А если проходит, то это была не она.
Любовь – это мир на двоих или пропасть без дна.
А ты человек, значит ты безнадёжно бескрыл.
Тебе не по рангу полёты в иные миры.
Тебе только падать, цепляясь за воздух и тьму.
Кричать бесполезно – спасти не дано никому.
А падать на пару не легче, а горше вдвойне.
Прости меня, если не сможешь забыть обо мне
Любовь на всю жизнь нам отпущена только одна.
Она не проходит,
А если проходит, то это была не она...
***
Что есть любовь?
Награда?
Крест?
Проверь себя, пока ты жив.
Я думаю, что это тест
на состоятельность души
Пыхтел кораблик, словно чайник,
заварку вспенивал винтом.
А чайки, явно, «Made in China»,
права качали за бортом.
Из камбуза тянуло шкваркой,
свежезаваренным чайком,
из кубрика – похоже, «Старкой»
и контрабандным коньяком.
Прыщавый юнга рынду драил,
над мостиком висел дымок.
По палубе котяра драный
слонялся, тёрся возле ног.
А я стоял и думу думал,
что жизнь свою прожил не так.
Возможно, я не самый умный,
но, говорят, что не дурак.
Я ощущал себя чаинкой
в безбрежном океане лжи,
несостоявшейся личинкой
в утробе собственной души.
Катился солнца блин лениво,
давил и плавил облака.
На блюдце сонного залива
стекала красная река.
Я знал, меня в порту приписки
никто не встретит, не нальёт.
Ну, разве что товарищ близкий
отстрелит, словно чайку, влёт
Дыхание зимы стеклянным ледоставом
сковало грязный пруд и выстудило лес.
Деревья, заломив нагих ветвей суставы,
вымаливают снег у дремлющих небес.
Шуршащие листы крошатся под ногами,
коричневая пыль, мой застилая след,
спекается в мозгу остывшими слогами
в прогорклые слова, похожие на бред.
Как зиму пережить? В берлогу ли забиться,
чтоб впасть в анабиоз кромешной тишины?
А, может, я могу стать перелетной птицей,
и в теплые края податься до весны?
По лесу ухожусь, продрогший и усталый
я приползу домой, где тёплое вино...
Пожалуй, одного бокала будет мало,
чтоб зиму отучить дышать в мое окно...
Накатила грусть/тоска
препоганая.
Накачу-ка натощак
с полстакана я.
Погоню себя взашей
вдоль по Питерской,
от метро "Аэропорт"
до кухмистерской,
что по правой стороне
ближе к "Соколу".
Буду голову ломать
о высокое:
Не по правде я живу,
а по памяти.
Догорай, моя звезда,
синим пламенем!
Было утро золотым –
станет пепельным,
до куриной слепоты
добродетельным.
Станут дни, как на подбор,
мутно-серыми.
Путеводная звезда
вместо веры мне.
Если выгоришь дотла,
до безверия,
значит, ты мне не звезда –
бижутерия.
Как я буду дальше жить?
Сгину в темени...
Звезданула бы с небес
раз по темени.
Чтобы брызнула душа
оземь искрами,
чтобы по свету как тень
зря не рыскала...
Живу, не чуя под собою дней,
хотя по жизни далеко не рохля.
Ты пишешь, чтобы я не гнал коней.
Какое там, когда они подохли...
Мечтать мне о тебе не запретишь,
к тому же говорят – мечтать невредно
... тому, о ком мечтают... худо-бедно
какой не есть, но всё-таки престиж.
Любимые живут под колпаком.
Не может быть почётной несвобода.
А быть мечтой – непыльная работа,
ответственности точно никакой
Мой паровоз летит на всех парах.
Снега по грудь, лишь кое-где по пояс.
Бронежилетку надевать пора,
снеговики обстреливают поезд...
Мелькают кадры, как в немом кино.
Вагон трясётся первобытной дрожью.
Похоже, рельсы кончились давно.
Мой паровоз летит по бездорожью.
Стекло разбито ледяным снежком,
гуляет зайцем по вагонам ветер.
До пункта назначенья далеко,
его мы проскочили на рассвете.
Разрывы мин похожи на салют.
Снеговиков отборные отряды
подходят и прямой наводкой бьют,
подносят бабы снежные снаряды.
Сейчас собьют с катушек паровоз,
толпой ворвутся, грабанут сурово.
Потом пинками в поле на мороз,
и расстреляют каждого второго...
Детей и женщин уведут в полон
в бескрайние заснеженные степи,
а белый ворон заметёт крылом
сожженного состава чёрный пепел...
--------------------------------------------------------------------------------
Приполз туман и полустёр
картину мира.
Едва дымит любви костёр,
фальшивит Лира.
Луна застыла неглиже
кусочком сыра.
В полузаброшенной душе
свежо и сыро.
А омут манит глубиной
темно и влажно.
Что будет, если я..., со мной –
совсем не важно...
Всё также будет над водой
туман стелиться,
по-детски всхлипнет козодой –
ночная птица.
Да кто-то тёмный на меже
негромко скажет –
Он всё испробовал уже
и омут даже –
Туман холодным языком
круги залижет.
Здесь метра три, неглубоко,
и к Богу ближе...
Спустилась ночь, не чуждая соблазнов.
Дома-удавы окнами стоглазно
подмигивали, лязгали дверьми –
они привыкли ужинать людьми.
А я стоял у твоего подъезда,
о ноги терся Мур – соседский кот,
мяукая противно и нетрезво,
он, как и я запамятовал код.
Как ты живешь одна там, без меня?
Нет, на неверность я не намекаю.
Сегодня утром упустил линя.
А ты с крючка не сорвалась пока я
рыбачу здесь дни/ночи напролёт?
Дорвался до бесплатного, балдею.
Где был вчера, сам чёрт не разберёт -
проснулся и не понимаю - где я?
Как Фафик против ветра выгребал
часа четыре. Выгреб. Жить охота.
На берег выполз. Вытер пот со лба.
И ветер стих. Наладилась погода.
Природа тут нетоптана почти,
не то, что дорогое Подмосковье.
Здесь не идут кислотные дожди,
и комаров несметно поголовье.
Но я на оба глаза не ослеп.
Смог про запас безлюдьем насладиться.
Здесь воздух - хоть намазывай на хлеб
и запивай озёрною водицей.
Так устаю, что шевелиться лень.
Без женщин абсолютно не скучаю.
Желания просты, как божий день -
носки сухие и сухарик к чаю.
Люди толпою бежали на выход,
жаждали славы, свободы и выгод,
хлеба и зрелищ, рецептов здоровья.
Каждый считал, что другие не ровня.
Слух прокатился, мол заперли двери,
и побежали все те, кто поверил.
Кто-то был сразу размазан по стенке.
Кто-то упал и расквасил коленки,
впрочем, упавших в момент затоптали.
Ужас, конечно, но это детали.
Главное то, что не ведали люди -
ВЫХОДА не было, НЕТ и не будет.
Ангелы, птичку поставив в журнале,
двери не заперли - замуровали...
В ту ночь, когда орешник долу гнулся,
стенали ветлы в лесополосе,
я вышел из себя и не вернулся.
Отсутствие заметили не все.
Возможно, я в провалах подсознанья
с разбитой головой лежал в пыли.
Эх, кабы знать, где упадешь, заранье,
матрац или соломку подстелил.
А может быть, у камня на распутье
стоял, и голова была цела,
куда угодно мог еще свернуть я,
но ни одна дорога не вела
домой, не обещала возвращенья
туда, где был забыт и одинок,
где мог бы выбить, вымолить прощенье
за то, что сделать никогда не мог...
Я больше не хочу испытывать судьбу.
Она уже не раз успела отличиться.
Мне журавлиный клин привидится в гробу.
А лапками синиц ободраны ключицы.
И некого винить. "Безрукий" птицелов.
Каким создал Господь, таким я и помру,
замучившись плести силки из ветхих слов
для фениксов, дотла сгоревших на ветру.
25.11.03 г.
Мой парусник меняет галсы,
Расправив крылья-паруса.
А я расклеился, распался
На три квадратных колеса.
Любви микроб болезнетворный
В извилины души проник.
Как вовремя нерукотворный
Я парусник себе воздвиг!
Не страшно сгинуть мне в пучине
и бездыханным лечь на дно.
Сомнений полон беспричинных,
Но есть уверенность в одном:
Моих стихов нетленны строки,
Они меня переживут.
Пройдут века. Читатель строгий
Прочтет и скажет - вери гуд!
* * *
Скользя по лунному лучу,
по зыбкой серебристой нитке
сползали звёзды, как улитки,
и скатывались вниз, к ручью,
в зеркальных превращаясь рыб,
и в бурунах на перекатах,
расправив плавники крылато,
по-птичьи вились среди глыб,
рты раскрывая хищно, немо,
взлетали среди брызг дугой.
Я их выхватывал рукой
и выпускал в ночное небо...
Они по лезвию луча,
по зыбкой серебристой нитке
ползли на небо, как улитки,
на берег млечного ручья.
15.06.03