Распустились по ветру
пейсы у берез.
На моем термометре -
язва и цирроз.
Выпьем мы рябиновой
по утру, в росе.
Мы с тобой раввина два
в Средней полосе.
Кризис и истерика,
траты велики.
Мы с тобой два берега
Яузы-реки.
Винница и Жмеринка,
Вильно, Тель-Авив...
Мы с тобой два Беринга
на один пролив.
Если люди голые,
видно, кто еврей.
Мы с тобой два доллара
по 60 рублей.
Мы с тобой два тополя,
искандера два,
флот у Севастополя,
на дворе трава
из под снега видится
(все под снегом - тлен).
Мы с тобой две Ибицы
и ФСКН.
Толщина лопатника
меньше с каждым днем.
Мы с тобой два ватника,
Спутник и Погром.
Мальчик образованный
рисовал свасту.
Мы с тобой Немцова два
на одном мосту.
Тушит Новодевичий
пьяный пономарь.
Мы два Марцинкевича
под один шконарь.
Засыпай, красавица,
в кризис, натощак.
Днём отменит санкции
взмахом Амаяк.
Ночь вокруг российская,
закрывай глаза,
пусть приснится Минск тебе,
штетл и Берл Лазар
и стакан рябиновой,
и зарплаты две.
Мы с тобой раввина два
в городе Москве.
Я вышел ночью в Тёплом Стане:
мороз, Аид и беспредел.
Алешка жарил на баяне,
шалман посудою гремел.
Я заглянул в лицо баристы:
мол, водку с пивом пополам.
Играл этюд Ференца Листа
"Я за тебя калым отдам".
Но водки вдруг не оказалось.
Насвай и пиво есть, жи есть, -
сказал печальный дагестанец,
и, опечалившийся весь,
не выдержав такого груза,
я трезвый сел в метро, муртад.
По громкой связи пели музы
мне: что ж ты, фраер, сдал назад.
Как октябрь страдает дождем, мы страдали запоями,
били рюмки, ругались, кричали гортанное "бл*дь!".
Пили с русскими, чурками, неграми, сабрами, гоями,
и отлично умели тождественно спирт разливать
по бокалам, по рюмкам, по блюдцам, по вазам фарфоровым,
по пластмассовой таре, стоя на ветру на углу.
Выпивали со скоростью самого скорого скорого.
Разливали опять: по рукам, по ногам, по столу.
Ни зима, ни мороз, ни менты с полусонными веками,
Ни кривой циферблат с отраженьем полночной луны
Не пугали. Таксист, намекая на деньги: "приехали",
исчезал за двойною сплошной на манер сатаны.
Жизнь похожа на специи, с преобладанием тминовой
составляющей. Видимо, очень уж терпки грешки.
Размешать бы "Слезу комсомолки" росточком жасминовым
и умчать без билета к красавице той. В Петушки.
Снова хочется пить, подражая Высоцкому, Ельцину.
А не пить - прозябать, ежебуднично гнить от тоски.
Электричка ползет с остановками: "все, кроме Есино",
а в окне все березки и ели. Да поля куски.
И ущербный пейзаж - это только начало трагедии
для тебя и кондуктора, всех пассажиров вообще.
А конец ее знает лишь Бог - Он умней Википедии
и гораздо бессмертнее, чем хитроумный Кощей.
Как почувствуешь недомогание - выпей из горлышка.
Будет долгим на грешную Землю лихой наш залет.
Ждет девица с косою до попы, хрупка как воробышек
(Окромя лишь тебя, никому...никому не дает).
Это было под вечер на Пресне.
Пьяный дядя садился в вагон.
-Уступи мне, красавица, место, -
у красавицы требовал он.
А красавица губы в помаде
поджимала; и фыркала в бок.
И тогда на красавицу дядин
вдруг излился желудочный сок.
Он блевал со страдальческим видом,
обстоятельно и не спеша.
Уступайте места инвалидам,
пассажирам с детьми,
алкашам.