Александр Емельянов
Монолог узника
В соавторстве с Пушкиным.
Стихотворение шуточное, так что если у Вас суровое настроение, то ну его, можете смело не читать!
Пока ещё я помню то чудное мгновенье,
Когда передо мною, как сон, явилась ты.
Сверкала цепь на дубе, позвякивали звенья
И сказки говорили учёные коты.
Хотя вполне возможно, что это были кошки.
Я им не нанимался заглядывать под хвост.
А три девицы пряли прилежно под окошком,
И предавались грёзам про свой карьерный рост.
И был мороз, и солнце. Но в этот день чудесный
Пленительного счастья звезда, увы, зашла.
Сижу я за решёткой в сырой темнице местной
И пялюсь на в неволе вскормлённого орла.
Вот рухнули б темницы, свалил бы я, не глядя,
Но тяжелы оковы и на дверях замок.
И я пером орлиным пишу записку дяде.
Мой дядя, честных правил, не в шутку занемог.
«Я вам пишу, мой дядя. Чего ж вам надо боле?
Моей несчастной доли не сыщешь тяжелей.
Надысь хотел забыться посредством алкоголя.
Но кружки нет... И сердцу не стало веселей.»
Ведь рыбка золотая давно ушла под воду
И бесится старуха, и невод снова пуст.
Но всё же буду долго любезен я народу.
Коль памятник не сдюжу, согласен и на бюст...
Мы все в советских школах учились понемногу
Чему-нибудь учились и часто как-нибудь.
Но пушкинские строки мы помним, слава богу!
При случае цитатой сумеем щегольнуть.
О сколько же, к примеру, для нас открытий чудных
Готовит просвещенья неистребимый дух.
Чем меньше женщин любим, тем менее нам трудно
Того от них добиться, чего не скажем вслух...
Мне чудное мгновенье пригрезилось возможно,
А может, прикололся какой-то ушлый гад.
Меня ж на самом деле так обмануть не сложно,
Я сам, когда нетрезвый, обманываться рад.
А буря мглою кроет всё небо без остатка
И звёзды в нём не блещут, и ночка не тиха.
Но чу! Из моря лезут амбалов три десятка.
Вернусь-ка я в темницу подальше от греха.
Зарисовка в осеннем лесу
В лесу опять по щиколотку листьев.
По ним ступаешь, как по мелководью.
И небосвод, молочно-бледноликий,
Простую грусть в высокий ранг возводит.
Ковёр листвы, ещё недавно пёстрый,
Становится коричневым и бурым,
А дождь, как ножик обоюдоострый,
Наносит шрамы деревцам понурым.
В лесу опять остановилось время,
Смешались и закаты и рассветы.
Возможно для природы - это бремя,
Возможно отдых - я не жду ответа.
Сакральный вид подгнившей позолоты
От суеты излечит и от стресса.
Звучит дуэт для флейты и фагота
В концертном зале зябнущего леса.
Песенка бывалого барда
К недавнему юбилею друга и большого знатока авторской песни Славы Ж. сочинилась песенка-поздравление. Музыку позаимствовал у старой пионерской песни композитора А. Долуханяна.
Я терперь вспоминаю, как песню,
Как подростком не мог утерпеть,
Как приспичило мне, хоть ты тресни,
Под гитару в компаниях петь.
Как я папу довёл до кошмара
Как я маме уснуть не давал,
Но на первую в жизни гитару
Я в итоге десятку урвал.
Припев:
И песни, как бывало, пою я где попало.
Полвека уж пою. Какой кошмар!
Зато все помнят твёрдо все три мои аккорда
И немудрёный мой репертуар.
Те мгновения неповторимы,
Как приятелей брал на измор,
Как пришли ко мне первые рифмы,
Как впервые я взял ля-минор.
Пусть возможен инфаркт миокарда,
Пусть фигуре и зренью каюк.
Не заткнуть вам бывалого барда
И не вырвать гитару из рук.
Припев:
Ведь песни, как бывало, поёт он, где попало
Полвека уж поёт. Какой кошмар!
Зато все помнят твёрдо все три его аккорда
И немудрёный тот репертуар.
Не беда, что всё чаще болеем,
Мы на хвори и возраст плюём.
Поздравляя друзей с юбилем,
Мы нальём, и конечно, споём.
Расчехлим осторожно гитару,
Что укрыта чехлом, как плащём.
Скажем другу: «Ещё ты не старый»,
Чуть запнувшись на слове «ещё»...
Припев:
Но песни, как бывало, поём мы, где попало.
Полвека уж поём. Какой кошмар!
Пусть мир запомнит твёрдо все наши три аккорда
И немудрёный наш репертуар!
К огню свечи
К огню свечи лечу, как мотылёк.
Огонь свечи заворожил, увлёк.
И так легко отвергнуть на лету
Банальных логик злую правоту.
Я вижу свет в конце, я вижу цель.
И скоро тёмный кончится тоннель.
Пчелиным роем мысли в голове.
Лечу, как мотылёк на пламя све...
Придорожный камень
Горы спрятались в облака.
Притомившись слегка
И маршрут прошагав немалый,
Я уселся в тени
Тёплой глыбы известняка
И к шершавым бокам
Прислонился спиной усталой.
Тишина аж звенит.
Тело камня тепло хранит
Манит, словно магнит,
И не жаль мне ничуть, ни грамма,
Что не прочен он, как
Благородный литой гранит,
Что не так он красив,
Как сияющий белый мрамор.
Меж кустов и коряг
Прошептал мне валун: "Приляг!"
И негромко спросил
Толь во сне, толь на самом деле:
"Разве важно сейчас,
Что не ценен я, как алмаз,
Коль тебе в самый раз
Отдохнуть на моей постели?
В измереньи ином
Я рождён океанским дном,
При давленьи шальном,
При условиях жесточайших.
В темноте, в глубине
Растворились навек во мне,
Стали плотью моей
Мириады существ мельчайших.
Не медовый янтарь
И не яркий, как киноварь.
Всю планету обшарь,
Загляни хоть за каждый угол!
И поймёшь: не беда,
Что не блещет во мне слюда,
Что не стать никогда
Мне пылающим, словно уголь.
Не настолько пригож,
Чтобы вызвать восторга дрожь,
Но бесстыдная ложь,
Что родился я не в сорочке!
Мне в судьбе повезло:
Хоть не в звёздах моё чело.
Но несу я тепло,
А не боль, как собрат мой в почке."
Жить в моменте...
Твердят нам с претензией на откровенье:
Живите в моменте, ловите мгновенье!
Понятия "здесь и сейчас" оцените,
Коль нет журавля, так синицу храните!..
Ну что ж, поучаствуем в эксперименте
И будем мы жить в этом самом моменте
Активно, азартно, беспечно, брутально...
Ах, лишь бы момент не исчез моментально!
Тапочки
В тот момент, когда сон, как стекло кирпичом
Был в осколки будильником превращён
И задачку в уме не решить нипочём,
Сколько дней до субботы осталось ещё,
Отдирая себя от подушки силком,
Словно пластырь от раны единым рывком,
Он у бога просил, обращаясь во тьму
То, чего в этот час не хватало ему.
Ты дай хоть раз мне, Господи, проснуться без будильника!
Ты ниспошли мне, Господи, пивка из холодильника!
Яви своё величие и, в виде исключения,
Позволь ногами тапочки нащупать без мучения!
Сонный бред позабыв, освежённый водой,
На ходу кружкой кофе гортань опалив,
Энергичный, уверенный и молодой
В наступающий день, как в штормящий залив,
Он рванулся. И в пенном кружении дня
Он просил у Всевышнего только того,
Что как муха в мозгу непрерывно звеня,
Несмотря на дела, занимало его...
Пошли к обеду, Господи, чего-нибудь горячего,
Пошли успеха, Господи, Чтобы не зря корячился,
Пошли деньжат, чтоб хвост держать согласно положению;
Ну и крупицу разума - к обеду в приложение!
У порога домашнего коврик родной,
За порогом - тепло и вечерняя лень,
Вкусный ужин, диван, разговоры с женой
У зажжённой свечи на кухонном столе,
Боевик перед сном со счастливым концом,
Добрый пёс под столом с благородным лицом,
На подушке - от лампы рассеянный свет;
Вроде бы пожеланий к создателю нет...
Я засыпаю, Господи, прости мне прегрешения!
Не допусти, о Господи, надежд моих крушения!
Дай до вершины дотянуть, хоть та и не видна почти...
И, кстати, утром не забудь про пиво и про тапочки!
Ностальгический винегрет
Вот такой получился винегрет из наиболее узнаваемых песен бардов моей
молодости. Боюсь, что до конца его распробуют лишь те, кто с младых
ногтей варился в каэспэшной кастрюле.
Лыжи у печки стоят,
Что же за печка без лыж?
Медленно гаснет закат,
Чайник свистит про Париж.
Кожанных курток гора,
Снег на окошко налип.
Нежно обнять нам пора
Жёлтой гитары изгиб.
Средства не сыщешь мудрей
Песни полуночной шин,
А из стены у дверей
Гвоздь кто-то вынуть решил.
Пусть кораблям никогда
В Портленд уже не попасть,
Но на ладошку звезда
Всё ещё может упасть.
И довезёт в Бричмулу
Нас наконец-то арба.
Ну а французу-послу
Быть рогоносцем судьба.
Тело обвил неспроста
Медный удав-геликон,
Корочкой жареной так
Вкусно несёт из окон.
А над палаткой кружит,
Вьётся весёлый снежок
И затупились ножи
В доме соседки чужой.
Жил бы гусар - не тужил,
Да и Наталия с ним.
Только вот он дорожил
Мигом, лишь мигом одним.
Где-то вдали пропоёт
Первой струною бакштаг
И за туманом рванёт
Неисправимый чудак.
Где-то в саду городском
Флейта с валторной звучат...
Лыжи у печки бочком.
Славный сегодня закат.
Неповторимый закат,
Чайник с весёлым свистком.
Флейта с валторной звучат
Где-то в саду городском.
Восьмомартовское
Под небом весенние краски играют.
У сильного пола трещит голова:
Усердно для женщин они подбирают
Подарки, цветы и конечно, слова.
Включусь-ка и я в пожеланий лавину.
Порывы души подчиняя весне,
Воспеть совершенства другой половины
Сегодня представился случай и мне.
А коль уж воспеть мне представился случай,
Являясь покорнейшим вашим слугой,
Я слово "другой" заменил бы на "лучшей",
Красивейшей, трогательной, дорогой.
Прошу, оставайтесь для нас дорогими
Средь быта, рутины и дел кутерьмы!
И будьте, пожалуйста будьте другими!
Поскольку вы всё-таки, лучше, чем мы.
Пологий человек
На современном сленге "крутой" - это комплекс
понятий, описывающий деловые качества человека: решительность, энергичность,
умение настаивать на своем, проявлять свою волю, быстро реагировать на ситуацию
и принимать решения.
Словарь
современного сленга
Жил-был пологий человек вблизи дороги.
Без завихрений в голове и патологий.
Не зараженный суетой и не убогий.
Он был нормальный, не крутой - он был пологий.
Цивилизованным окрестным каннибалам
Не позволял в своём жилище править балом.
Хотел немного – чтоб в затылок не дышали
И чтобы жить ему полого не мешали.
Ну как таких ломать? Живуч, ядрёна мать!
Лишить еды, воды, иль просто дать под дых:
Или уверить всех, что он исчез совсем?
И никаких обид: вымер как вид.
А жизнь проламывала бреши в обороне,
Ломилась в окна стаей бешеной вороньей.
Весь мир вокруг перековался больно круто,
А он пологим оставался почему-то.
И он, как лужи, обходил чужие мысли.
Он в них так редко находил хоть каплю смысла.
А мысли лезли из щелей, как бандерлоги,
Но он был сильный малый – даром, что пологий.
Живуч, ядрёна мать! Ну как таких ломать?
Лишить еды, воды, иль просто дать под дых:
Или уверить всех, что он исчез совсем?
И никаких обид – вымер как вид.
Жил-был пологий человек вблизи дороги.
Без завихрений в голове и патологий.
Не предприимчив, простоват и всё такое,
Но не годится к каннибалам на жаркое.
Против
А стол готов к застолью, в сиянии и в блеске
И в низком старте гости вокруг стола кольцом
А ветер деловито колышит занавески
И гладит ими нежно тарелки с холодцом.
И плов готов, и водка, как слеза,
И нет причин для промедленья вроде
И первый тост все поднимают за...
Простите мне, но я бы выпил против.
Давайте с вами выпьем против пустословья,
За коим ничего не прячется, увы,
И против сквозняков, опасных для здоровья,
Особенно когда сквозит из головы.
Пока совсем не залиты глаза,
Скажу я тост, иль что-то в этом роде.
Мы с вами слишком часто пили за...
А вот теперь давайте выпьем против.
Давайте выпьем против праздного молчанья,
Коль в пору голосить и бить в колокола...
Хочу я выпить против, чтобы привлечь вниманье
Прекрасной незнакомки на том конце стола.
Мадам, месье, пардон за прямоту!
Мой нигилизм бездарен и юродив.
Ведь я не против пью, я пью за ту,
Я пью за ту, сидящую напротив.
Первое марта, однако!
В душе прибавилось азарта:
Взглянул с утра на календарь.
Дожили, стало быть, до марта!
В кладовку зимний инвентарь!
Садимся спешно на диеты,
Стираем срочно пыль с весов!
Пришла весна! Глядишь, и лета
Дождёмся мы в конце концов!
Закрасим быстренько седины,
Покажем миру, кто здесь крут!
Плевать, что утром ломит спину,
Зато гормоны так и прут!
Весны бравурной увертюрой
Упьёмся, позабыв снега!
И вскачь рванём по грязи бурой
Хоть в лес, хоть к чёрту на рога!
И вместо серой стали неба,
Увидим вдруг голубизну!
Да будет солнечная нега!
Ура! Мы дождались весну!!!
Мошки
Лето, солнце, дальняя дорога
Руль в руках, машина, как снаряд.
Жизнь хитра, и часто ненароком
Мелочи притягивают взгляд.
Густо, густо, густо, как опята,
На гниющем в зарослях стволе -
Белые и розовые пятна
Взрывами на лобовом стекле.
Либо к ним судьба жестока, либо
Очень крупно им не повезло -
Комарам и мошкам всех калибров,
Встретившим в пути моё стекло.
Не за веру и не по приказу –
Просто так, по прихоти судьбы
Маленькие эти камикадзе
Расшибают крохотные лбы.
Небо целомудренно синеет.
Сладко жить и жалко помирать,
Но всё больше пятен, всё труднее
Дворникам улики убирать.
Поросли обочины травою
Влип комарик, только и всего
А стекло и вправду лобовое:
Столько лбов впечатано в него!
Дворники мотаются, устало.
Мошек много, всех не раздавить.
Ну а вдруг во что бы то ни стало
Надо им меня остановить?
С тонким писком, будто бы со стоном,
Прут они, пикируют, грозят.
В точности с законами Ньютона,
Бег мой понемногу тормозят.
А я рулю, бубня под нос чего-то,
А в голове - такая ерунда,
Что принять меня за идиота
Можно без особого труда.
Лето, солнце, дальняя дорога,
Я несусь безудержно по ней...
В мире насекомых очень много.
Стёкол меньше. Но они прочней.
Белый год или RGB 255 255 255
Весною - белый яблоневый цвет,
А летом - белый тополиный пух,
Зимою - белый снег. И спору нет:
К другим оттенкам снег и слеп, и глух.
Одна лишь осень, с дикой жаждой жить,
За все цвета хватается подряд.
Возможно, если вместе их сложить,
То снова белым будет результат?..
Такие вот настали времена...
Такие вот настали времена:
Холодный ветер дует в нашу стену.
Мы всё острее понимаем цену
Того, что есть пока ещё стена.
Но где-то в голове исподтишка
Частенько меж извилин шевелится
Простой вопрос: а сколько будет длиться
Туманное и зыбкое «пока»?
Термос
Деревья ветер лихой качает,
Восток в огне.
Надёжный термос с горячим чаем
Всегда при мне.
Он металлический, благородный -
Не подведёт.
Он только с виду такой холодный,
Почти, как лёд.
Он не согреет мои ладони.
Всему назло
Он в герметичном стальном бутоне
Хранит тепло.
Его натура парадоксальна:
Хлебни глототк!
Там в середине, коль всё нормально,
То кипяток.
Жестокий холод о стенки бьётся
Со всех сторон,
Пусть герметичным же остаётся
Подольше он!
Он с этим миром живёт раздельно,
Уж так пошло.
Его задача проста предельно:
Хранить тепло.
Марш голубиной почты
Подумать только, сколько лет мы сетью связаны единой
И с каждым годом эта связь привычней, проще и быстрей.
Никто не спорит, интернет удобней почты голубиной
И провода, сомнений нет, практичней стаи сизарей.
Увы, сударыня, наш век романтикой не избалован
Перо для клавишей увы, как ни крути, конкурент,
А в письмах прежняя нужда, когда влюблён и очарован,
И как почтовых голубей, ждёт сообщений абонент.
Припев:
А небо привораживает взгляд
И вот уже поверить все готовы,
Что там не дым, а голуби летят.
А вдруг и впрямь один из них почтовый?
Марать бумагу по ночам несовременно и нелепо
Перо, чернильница, свеча - какая блажь, помилуй бог!
Но рукописное письмо – сиюминутный точный слепок
Живой души, его доставь по назначенью, голубок!
Я представляю: век прошёл и стала связь телепатичной
И мир другой, и в нём сполна уже натешился прогресс,
Но есть там горсточка больных шизофренией симпатичной,
Им голубиное письмо необходимо позарез.
Припев.
Я грущу не о том...
Ночь. Конец сентября. Тёплый воздух больничной палаты.
Стойкий запах лекарств непривычен и непобедим.
Я грущу не о том, что тихонько, средь ночи, ушала ты,
А о том, что теперь я один. Я остался один. Я один.
На лопатки октябрь положил окончательно лето.
Очень хочет он лес наш тяжёлою медью залить.
Я грущу не о том, что уже не увидишь ты это,
А о том, что мне не с кем, как прежде, восторг разделить.
Жизнь счастливой была. Наши годы, стремглав пролетая,
Отсыпa'ли нам счастье горстями, сполна, на бегу.
Я бывал далеко. Ты ждала... Между строчек читая,
Я твердил: «Погоди! Я нагряну, как только смогу!»
И всегда приезжал. И на улице Зодчего Росси
Снова в каждом окне отражались мы в тысячный раз.
Было столько любви в каждом слове и в каждом вопросе!..
Как же дальше им жить, этим окнам на Росси, без нас?!
На подходе зима. Будет праздник с рождественским звоном.
Будут горные лыжи и чистых снегов благодать.
И печалит не то, что не будешь скользить ты по склонам,
А что некого впредь у подъёмника мне поджидать.
Ворох пёстрой листвы с коченеющих веток сорвался.
Может быть, для меня ты затеяла листьев пургу?
Там тебе хорошо. Плохо мне. Как всегда, плохо тем, кто остался.
Подожди там меня! Я нагряну, как только смогу.
Гренадерская песня
Для справки:
Гренадеры (фр. Grenadiers) — отборные части для штурма вражеских
укреплений в осадных операциях. Были вооружены, помимо ружей, ручными
гранатами «гренадами». Это полый чугунный шар, заполненный порохом, с
фитилём. Для метания рукой, от военнослужащего требовался максимум сил,
мужества и сноровки. В бою гренадеры действовали в голове штурмующих
колонн, на флангах войск и против атакующей кавалерии.
Во многих армиях привилегией гренадер было ношение усов. Остальные солдаты были гладко выбриты.
Характерным головным убором являлась гренадерка, поскольку носимые в то
время пехотинцами треугольные шляпы мешали переводу ружья за спину и мешали метать
гранаты.
Война, опять война за родину, за веру.
И впереди полков, на просеках лесных.
В развёрнутом строю красавцы-гренадеры.
Ведь им атаковать чуть раньше остальных.
Как по учебнику идёт осада.
Денёк что надо и враг что надо!
Чугунный шар с красивым именем «гренада»
Из сумки в руку улёгся сам.
Капрал протёр на гренадерке позолоту,
Сказал: «Ребята! Нас ждёт работа!
И пусть завидует безусая пехота
Великолепным моим усам!»
В атаке от штыков не слишком много толка,
Когда летит свинец из башен крепостных.
Но сзади замер строй в солдатских треуголках,
А значит, мы начнём чуть раньше остальных.
Как по учебнику идёт осада.
Денёк что надо и враг что надо!
Начинена ружейным порохом гренада.
Её ласкает моя ладонь.
Капрал командует, хрипя: «Ружьё за спину!».
Сейчас закину ружьё. И кину…
Коль повезёт, то этот мир я не покину,
А супостата спалит огонь.
Мы голосу трубы бестрепетно внимаем.
В атаку, гренадер! На бога положись!
Ведь в сущности, мы все прекрасно понимаем,
Что это вот "чуть-чуть" порой длинною в жизнь.
Но по учебнику идёт осада.
Денёк что надо и враг что надо!
Фитиль дымит, шипит, искрится и гренада
От нетерпенья в руке дрожит.
Капрал похож на нападающего волка:
Оскал свирепый и глаз, как щёлка.
А гренадерка – это вам не треуголка.
Её поди-ка ты ещё заслужи!
Ссылка на видео:
https://youtu.be/MSeJoFBdj48
Копчик
Шуточная песенка-эмоция про горнолыжный отпуск.
Ах что за отпуск зимний, лыжный, горный!
Определённо, что-то в этом есть.
На зелье этой жизни форс мажорной
Легко, как на наркотики подсесть.
И вот уже лечу по трассе длинной
И острый кант поёт на вираже
И мощный выброс в кровь адреналина
Вообще неконтролируем уже.
А лес вокруг стоит такой шикарный
Заснежен, неприступен и суров.
И что за гений нам придумал карвинг*!
Так пусть он будет много лет здоров!
Мне здесь дана от старости отсрочка.
Скольжу с горы красив, как Аполлон.
Но вдруг рывок, кульбит и пятой точкой
Уж Аполлон разравнивает склон.
Очистив метров пятьдесят от кочек,
Стряхну я снег, достоинство храня,
И то, что от удара ноет копчик,
Не охладит отважного меня.
Я бодро помашу летящим мимо,
Мол всё о'кей. Я здесь всегда лежу.
И сделаю им радостную мину,
И копчик пострадавший ... почешу.
Когда ж в глазах двоиться перестанет,
И станет вновь цензурным лексикон,
Пойдёт адреналина нарастанье -
Таков биохимический закон.
Я палку подниму и острый кончик
В примятый снег уверенно воткну
И позабуду про дурацкий копчик
И лыжи вдоль по склону разверну.
*Карвинг - техника катания на горных лыжах.
Как мы внимаем острословам!
Как мы внимаем острословам,
Отточенным оттенкам фраз,
Где под изысканным покровом
Глубокой смысл и мудрый глас.
Не нужно нам небесной манны,
Коль общий козырь в рукавах:
Одной породы тараканы
Резвятся в наших головах.
И смысл для всех предельно ясен,
И удалось развеселить,
Роскошна мысль и слог прекрасен,
Конечно, если не пошлить.
Чтоб юмор был не для примата,
Без грязи и белиберды,
И лучше, если он без мата,
Коль нет особой в том нужды.
О как ликуют тараканы,
Резвясь под мозговой корой,
Когда из сотен тех, кто званы
Найдётся избранный порой!
Камень, ножницы и бумага
Как нелегко нам бывает в споре
Найти решенье!
Один упрям. И второй упорен,
Но в утешенье,
Когда до ссоры лишь четверть шага,
Начни, рискуя,
Ты "Камень, ножницы и бумагу" -
Игру такую.
Забудь про всё, что когда-то слышал ты
О дуэлях,
Сожми кулак, но теперь, однако же,
В мирных целях.
Тряхни рукою разок-другой,
Никого не слушай!
За кем победа, мой дорогой,
Пусть решает случай!
Зачем толочь, я не понимаю,
Нам воду в ступе?
Пусть камень ножницы бьёт, ломает
И гнет, и тупит.
В бумаге ножницы пусть, сверкая,
Грызут дорожку...
Но это ж только игра такая,
Всё понарошку.
Пожить хотел бы я, бедолага
В такую пору,
Где камень, ножницы и бумага
Решают споры.
Не важно, сколько размолвка длилась,
Кто как держался,
Но всё ж в итоге ладонь раскрылась,
Кулак разжался.
Мадам Гитара
Не где-то, а в моей квартире прямо,
Секреты до последнего храня,
Живёт неподражаемая дама,
Кокетлива, прекрасна и упряма,
Всех прочих ненавязчиво тесня.
С усердием, почти маниакальным,
Готов я эту крепость штурмовать.
С характером смирился уникальным,
Но "инструментом", пусть и музыкальным,
Не соглашаюсь даму называть.
Нам с ней вдвоём легко и безмятежно,
Когда под вечер в сумраке густом
Её одну я обнимаю нежно
И пыль стираю с талии прилежно,
И деку подпираю животом.
Она простит погрешности фигуры.
С души сдирая наслоенья льда,
А в случае удачной конъюнктуры
Такие пропоёт фиоритуры,
Как при других не сможет никогда!
И все проблемы - как с гусей вода.
И звуки разношерстною гурьбою
Взметнутся в небо, словно сизари!
Она, тихонько скажет: "Я с тобою!
Ты справишься с кручиною любою,
Решишь проблемы, чёрт их подери!
Ты ж не один! Со мной поговори!"
И грустных мыслей серая отара
Смущённо блея, уползёт во тьму...
Я проворкую: "Чем же мы не пара!"
Синьора, госпожа, мадам гитара,
Я Вас покрепче к животу прижму!..
Розовые очки
Порой похожи мы на дурачков,
Иллюзии за правду принимая,
С натёртых переносиц не снимая,
Таких уютных розовых очков.
Душевный субтропический уют,
Готовые ответы на вопросы...
Но грабли расслабляться не дают,
Но грабли по заслугам воздают
И снова поднимаются и бьют
По розовым стекляшкам. И по носу.
Я веду себя хорошо
На две трети я жизнь прошёл
И чудес я уже не жду.
Я веду себя хорошо,
Благочинно себя веду.
Здравомыслия не лишён,
Адекватен почти всегда
И веду себя хорошо...
Вот ещё бы понять куда?
Я как снайпер искусный тот,
Что не мазал уже сто лет.
Он в мишень без промаха бьёт,
Даже если мишени нет.
Он транжирит боезапас,
Он давно не глядит в прицел,
Может сдуру попасть и в вас,
По ошибке приняв за цель.
Надеваю, порой, узду
И себя под уздцы веду.
Не пытаюсь достать звезду,
Ни с кого не взымаю мзду.
Если мне и гореть в аду,
То за то, что чудес не жду,
Что тяну свою борозду,
Балансирую, как на льду.
На две трети я жизнь прошёл,
Замедляю уже шаги.
И ведя себя хорошо,
Не пытаюсь вести других,
Но пытаюсь, хотя б на миг,
Словно в детстве, влюбиться в мир
И не ставлю на дверь засов.
Может, всё же жду чудесов?
Снегопад
Я на камеру тщился заснять снегопад,
Суетливых снежинок ажурные пятна.
Я старался... Но шло как-то всё невпопад
И невнятно.
Все детали отчётливо были видны,
Было ясно, что снегом планету заносит,
Только камера этой живой белизны
Не доносит.
Я надеялся зимнюю сказку создать,
Чтоб, как взглянешь, так сердце в груди трепетало.
Но стараний моих, чтоб восторг передать
Не хватало.
Как же взять красоту у природы взаймы?
Как другим рассказать то, чудо творится?
Как же мне мимолётным подарком зимы
Поделиться?
Белые начинают и выигрывают
(ИЛИ ПЕСНЯ НЕ ПРО ШАХМАТЫ)
Ничего я с этим не поделаю.
Может, пригубить чего бодрящего?
Начинают наступление белые
Оттесняют чёрных ненавязчиво.
И в дебюте безрассудно смелые,
И в гамбите жертвы приносящие,
Начинают наступление белые
По вискам к макушке ненавязчиво.
Вот гляжу, один смельчак безбашенный
Прописался в гуще неприятельской,
Непонятной силой перекрашенный,
Белизной отмеченный предательской.
А вокруг него врагов немерено.
Безнадёжно, вроде, положение.
Но уже другие очень медленно,
Планомерно начали вторжение.
Я смотрю на белых в изумлении.
Удивляюсь, словно в зоопарке я.
Означает это наступление
То, что в эндшпиль переходит партия.
Нет у чёрных шансов на спасение,
Только может, паникую рано я?
Вдруг ещё нагрянет облысение?
Заблестит под солнцем поле бранное.
У поэта кончились стихи
Вот она пришла, расплата за грехи,
И в конце тоннеля что-то света нету.
У поэта как-то кончились стихи.
Кончились идеи у поэта.
Жизнь бедняге сразу стала не мила.
Как тут избежать досадного конфуза?
Он отнюдь не первый, чью обитель муза
Кратко посетила и ушла.
Только-только этот бестолковый мир
Перед ним чуть-чуть раскрылся, как котомка,
Оценил значенье для потомков,
Понял-таки, кто его кумир.
Слава, популярность, деньги, как с куста
И рукой подать до звёздного до часа.
Надо просто снова оседлать Пегаса
И в галоп, аллюром три креста.
Нравится ему в кумирах, и весьма.
Нет идей? Плевать! Ну разве это горе?
Что ж теперь? Погоды ждать у моря?
Он ещё не выжил из ума!
Тоже мне беда, что муза не щедра?
К чёрту вдохновенье! Кто его оценит?
Лишь бы регулярно новый стих на сцене
Бойко выдавался на-гора.
Он стоит у рампы, словно во хмелю.
Публика поэта чествует и любит.
Чувствует себя он королём и люди
Монгое прощают королю.
Он, шутя, играет фибрами души,
Жжёт сердца людей продуманным глаголом…
Ждёт, когда же шёпот: «А король-то голый!»
Гром аплодисментов заглушит.
Тихий-тихий шёпот: «А король-то голый!»
Гром аплодисментов заглушит.
Романс Раскольникова
Ты жива ещё, моя старушка,
Не пришла урочная пора.
Над твоей седеющей макушкой
Не нависла тень от топора.
Пусть твои сокровища несметны,
Пусть велик неправедный доход,
Только он подкрался незаметно...
Роковой сюжетный поворот.
Не желаю тварью быть дрожащей,
Стать судеб вершителем хочу.
Я в ломбард отправлюсь близлежащий.
И весь штат ломбарда замочу.
Не ищите неприязни личной
В агрессивных действиях моих!
Не достичь реального величья,
Не прирезав минимум двоих.
Убедиться мне необходимо,
Кто я: вошь, иль всё же господин?
Мне бы так хотелось в господины
Хоть на время, хоть на миг один!
Но душа талдычит непреклонно,
Что я влез в опасную иргу.
Тут угробить нужно миллионы.
Где ж старушек столько наберу?
Я напьюсь для храбрости в трактире
И отправлюсь каяться в грехах.
Пусть получит премию Порфирий -
Он раскрыл убийство как-никак.
Я не лезу больше в Бонапарты,
И людей не режу почём зря.
В перспективе тачка да лопата,
Да под вечер чашка чифиря.
Мне дрожать от холода спросонья,
Собираясь на лесоповал,
Но зато во сне сегодня Соню
Я тихонько в губы целовал.
И внутри, как буд-то отпустило.
Боже, за грехи меня прости!
Чингиз Хан, Иуда, Чикотило,
Извините, нам не по пути.
О значеньи дурака для родного языка
Как-то я словарь синонимов листал,
От рядов синонимических устал,
Только взгляд остановился наконец
На таком привычном слове, как „глупец“.
Долго я считал синонимы, друзья,
Расширялась эрудиция моя.
Думал: как же любят люди дураков,
Что для них насочиняли столько слов!
Называют ослом и бараном,
Обалдуем, дурындой, бревном,
Идиотом, кретином, болваном,
Простаком, мудаком, чурбаном.
Мне не очень-то понятно, как же так?
Вроде, есть слова важнее, чем „дурак“,
Но настолько многочисленной родни
Обрести не удостоились они.
К слову „умный“ три синонима всего:
Башковитый, мозговитый, с головой.
Позавидуешь невольно дуракам:
Есть на чём поупражняться знатокам.
Скажут: дурья башка, дурачина,
Полудурок, балда, медный лоб,
Недоумок, оболтус, дубина,
Шизофреник, профан, остолоп.
Белетристы всех народов и веков
Не обидели забвеньем дураков.
Так что мне осталось только срифмовать
Те слова, что допускаются в печать.
Неплохой, однако, выдался улов:
Пять десятков убедительнейших слов.
Мы запомним их, и в случае чего,
Попадётся нам дурак, так мы его
Обругаем ослом, и бараном,
Обалдуем, дурындой, бревном,
Идиотом, кретином, болваном,
Простаком, мудаком, чурбаном.
Скажем: дурья башка, дурачина,
Полудурок, балда, медный лоб,
Недоумок, оболтус, дубина,
Шизофреник, профан, остолоп,
Дурень, бестолочь, дуб или дятел,
Чурка, фофан, дебил, фалалей,
Мол лопух, мол придурок, мол спятил,
Пень, тупица, пеньтюх, дуралей...
Недотепа, шлимазл и шляпа,
Чайник, даун, дурилка, чалдон,
Чмо, балбес, простофиля, растяпа,
Олух, тормоз, баклан, мудозвон.
Превращение дождя в снег
Что-то нынче холода ранние
Доживает осень свой век.
Очутился как-то на грани я
Превращения дождя в снег.
Эти капли, что с утра стаями
Всё клевали грудь мостовой,
Прекратили на плечах таять и
Вдруг замедлили полёт свой.
На руке моей часы тикают,
Всё твердят, как повезло мне
Погрузиться в волшебство тихое
Превращения дождя в снег.
Ну а дождь внезапно стал ласковым,
Злую силу растерял враз,
Обновленьем занялся массовым,
Видно хочет удивить нас.
Этот город, все его здания,
Этот парк и вдалеке холм
Изменили вдруг очертания,
Белоснежным поросли мхом.
За частицами воды мёрзлыми,
Наблюдаю, как в хмельном сне,
Как становятся они звёздами
Той вселенной, где царит снег.
Сицилия, октябрь, Таормина*...
*Таормина - город на восточном побережье Сицилии
Эпиграф: Одинокий гитарист в придорожном ресторане...
Юрий Визбор
Порой воспоминанья накрывают,
Мерцают, словно искры в угольке.
Вот тихий вечер в памяти всплывает
В уютном сицилийском городке.
Дорогой каменистою и старой
У тёплой неги в благостном плену
Мы шли туда, где гитарист с гитарой
Творили из мелодий тишину.
Неспешный блюз с улыбкой или плачем
Рождала струн нейлоновая нить.
Был кофе ароматным и горячим,
Каким и должен, в общем-то он быть.
Две милых дамы птицами на ветках
Ловили этих звуков серебро.
Грустила романтичная брюнетка,
А рыженькая щурилась хитро.
А звуки трепетали, улетая,
Вибрировали в воздухе густом.
И капало мороженое, тая,
Роняя слёзы сладкие на стол...
Нагретой атмосферы пелерина,
Преддверье наступающей зимы,
Сицилия, октябрь, Таормина,
Мороженое, музыка и мы...
Так хочется в гости к друзьям!
Так хочется в гости к друзьям!
Желанье простое.
Подъехать к знакомым дверям,
Предвидя застолье.
И чтоб насладиться сполна
Общеньем в итоге,
Бутылку сухого вина
Купить по дороге.
Припев:
И усевшись тесным кругом,
Пировали б мы на славу,
Восхищались бы друг другом,
Как учил нас Окуджава.
Позабыв про мелодрамы
И друг друга развлекая,
Выпивали бы, шутя мы
И шутили б, выпивая.
А можно на даче засесть
В тени винограда
И дымного мяса поесть,
И яблок из сада.
Я б новую песенку спеть
Друзьям попытался
И в общем плевать, что медведь
На ухе топтался.
Уже седина на виске
И пенсия светит,
Но в нашем уютном мирке
Мы снова, как дети.
Мы можем валять дурака
И спорить о судьбах,
Ведь здесь тебя наверняка
Никто не осудит.
Припев.
Я вернулся из отпуска
Под упругими струями тёплой воды,
Между капель и брызг озорной чехарды
Я под душем стою, напеваю.
По ключицам мочалкой неспешно скребу
И усердно по каплям в сливную трубу
Завершившийся отпуск смываю.
Удаляются с кожи, как сор из избы,
В непроглядную тьму водосточной трубы
В отработанном мыльном растворе
Одуряющий запах цветущих садов,
Восхитительных пряностей, спелых плодов,
Вкус солёного тёплого моря.
Мне бормочет вода, что расстаться пора
С горьковато-продымленным духом костра
И с застрявшей в вихрах паутинкой,
С пылью дальней страны, что легла на виски
И с укрывшейся где-то на сгибе руки
Каменистого пляжа песчинкой.
Ну а в спальне разгром, беспорядок, бардак,
Посреди бардака, словно глыба, рюкзак,
Не разобранный, пыльный, усталый.
Ждёт машину стиральную каторжный труд
В ней приметы исчезнут, улики умрут,
Чтобы всё, как до отпуска стало...
Мыслишка
Вы верьте мне или не верьте!
Слова текучи, как вода.
Мой разум не боится смерти.
Боится тело. Это да.
У тела собственное мненье,
Не дружит с разумом оно.
Инстинкту самосохраненья
Сто тысяч лет подчинено.
А разум, тот намного круче.
В нём словно мушка на виске,
Антинаучна, но живуча
Сидит мыслишка в закутке...
Стыжусь озвученного вздора,
Но вдруг есть шанс, за гранью той
Увидеть тех, кто был нам дорог,
Кто оказался за чертой
Так рано? Логике переча
И отрицая всё вокруг,
Мы допускаем шанс на встречу,
Полшанса, четверть шанса! Вдруг
В урочный час, уйдут печали,
И встретят нас в мирах других
С улыбкой те, кого мы знали,
Точь-в-точь, какими помним их...
И верьте мне или не верьте:
Слова, они и есть слова,
Но разум не боится смерти,
Пока мыслишка та жива...
Возможно, ум утихнет сразу
И тело будет бить озноб,
Когда глазницы той безглазой
В упор уставятся мне в лоб.
Но прежде, чем прихлопнут крышкой
И подойдёт к концу визит,
Пусть та абсурдная мыслишка
Моё сознание пронзит!
Как мы прогулялись к морю
Мы двигались, ни шатко и ни валко:
Вода да полотенце в рюкзаке.
Обычная такая радиалка*,
Прогулочка до моря налегке.
На небе солнце ласково светило...
Но жизнь внезапно стала не мила:
От наших ног, как в бездну уходила,
Куда-то вниз отвесная скала.
Не очень поднимали настроенье
Провалы в подозрительных тенях
И порождали смутные сомненья
Две стёртые верёвки на камнях.
Припомнив "Отче наш" на всякий случай,
Молясь, чтоб не пропал наш скорбный труд.
Мы утешались тем, что это лучше,
Быстрее, чем от водки и простуд.
И действуя согласно обстановке,
Порою с риском обмочить портки,
Вцепились мы в те старые веревки,
До судорог сжимая кулаки.
Неторопливо, тихо, постепенно
За шагом шаг сражались мы с горой.
Насвистывали что-то из Шопена,
Припоминали Моцарта порой**.
Ах как мы проклинали эту гору,
Мгновенно позабыв о красоте,
Когда нога, искавшая опору,
Внезапно повисала в пустоте,
Когда в откос вцепившись каменистый,
Недобрым словом поминали мать,
Осознавали: мы ж не альпинисты,
Мы просто к морю вышли погулять.
Инстинкты, закреплённые веками,
Вопили, что с башкой у нас беда,
А мы вжимались телом в тёплый камень
И чертыхаясь, двигались туда,
Где плещет, ни на миг не замирая,
Зелёно-перламутровый прибой,
Где богу основать кусочек рая
Решение пришло само собой.
Морской водою там до блеска вымыт
И выглажен старательно песок.
Там нам из тёплых апельсинов выжмут
До неприличья натуральный сок...
Так будет! А пока что мы сражались,
Цеплялись, словно плуг за чернозём.
И потихоньку мысли зарождались,
Что может быть мы всё же доползём...
Мы доползли! Мы не сошли с маршрута,
Никто из нас не повернул назад,
И согласились все, что было круто
И есть теперь, что детям рассказать.
Мы сделали участок этот горный,
Признав себя счастливыми людьми.
И памятник себе нерукотворный
В кругу друзей воздвигли, чёрт возьми!
* Радиалка — это однодневный выход налегке с возвращением в лагерь.
**Имеется ввиду "Траурный марш" и "Реквием" :)
Ода гитарному футляру
Я восхищаюсь, я хвалу пою
Обычному гитарному футляру.
Он защищает, он хранит гитару,
Даря покой и преданность свою.
Как мужественно встретить он готов
Опасность, покушение, угрозу,
Колючее дыхание мороза,
Бесцеремонность аэропортов!
Я восхищаюсь, я пою хвалу
Надёжному гитарному футляру,
Решимости препятствовать удару,
Готовности сопротивляться злу,
Когда, прикрыв от каверзной судьбы,
Надев надёжный кокон, как кольчугу,
Он опекает хрупкую подругу
Без пафоса и мелкой похвальбы.
Я восхищаюсь, я пою хвалу
Скромнейшему гитарному футляру,
Пускай инвентарю, аксессуару,
А всё же не банальному чехлу.
Способности исчезнуть в тот момент,
Когда на свет явясь из заточенья,
Нам служит по прямому назначенью
Хранимый им волшебный инструмент.
Рецидив любви
Она и он прожили десять лет
И в этом нету никакого чуда.
Ну съели соли, может быть, с полпуда,
Ну тысячу пожарили котлет.
Живи себе, казалось, да живи
О прожитых годах не сожалея,
А только вдруг в преддверьи юбилея
У них случился рецидив любви.
Без объясненья, не предупредив,
В любви образовался рецидив.
Она всей кожей ощутила вдруг,
Что нет нужды командовать парадом
И просто нужно, чтобы он был рядом,
На расстояньи вытянутых рук.
А он умерил своевольный нрав
И понял, как захваченный игрою,
Несдержанным не в меру был порою
И часто, слишком часто был не прав.
Гармонию в душе восстанови
И дай им мудрость, рецидив любви!
Она и он немалый путь прошли,
Друг друга постигая постепенно.
Что важно, ну а что второстепенно
Ещё ясней им будет там в дали.
Висит на волоске дамоклов меч
И сколько бы годов ни пролетало,
Тут главное, во что бы то ни стало,
Любимого беречь, беречь, беречь.
Ах время, ты свой бег останови!
У этих смертных рецидив любви...
Субъективные размышления над старой сказкой
Воздух был жаркий, сухой и удушливый,
Крупные капли катились с лица.
Странно мне было в пустыне засушливой
Встретить со взглядом недетским юнца.
Кто ты, дружок, как попал сюда в принципе?
Правда ль, что с дальней звезды или ложь?
Маленький принц? Если честно, на принца ты,
Мягко так скажем, не очень похож.
Мысли какие едят тебя поедом?
Много ль изведал трагедий и драм?
Всё ли ты грезишь своим астероидом,
Тем, что любил прибирать по утрам?
Мальчик качнул головой крутолобою,
Тонкой рукой прикоснулся к плечу.
Что ж – говорит – рассказать я попробую.
Я объяснить тебе много хочу.
Буду я краток, ведь время так дорого:
Прошлое счастье - не самообман.
И не похож я на принца, которого
Выдумал нам старина Антуан.
Нет у меня ни методик, ни тактики,
Просто брожу между звёзд наугад.
Множество лет я меняю галактики,
Зная, что нету дороги назад.
Зная, остались лишь в воображении
Розы надменной бутон и шипы,
Дымных вулканов в реке отражение
И баобабов ростки у тропы.
Я не стремлюсь к восхвалению пошлому.
Нету дороги назад, ну и пусть!
Это, пойми, ностальгия по прошлому,
В общем-то чистая, светлая грусть.
Мне не хватает простого и прочного
Мира, тепла, бесконечного дня...
Я ведь зачатья не плод непорочного:
Были родители и у меня.
К ним за советом и за утешением
Бегал я вечно то с этим, то с тем.
Это они занимались решением
Всех бытовых и житейских проблем.
Я ж наслаждался безоблачной сказкою,
Солнца ловил ускользающий блик.
Мой астероид, надёжный и ласковый,
Был для меня, как планета, велик.
Счастью, такому, казалось, безбрежному,
Я отдавался безудержно весь.
Но к Рубикону, увы, неизбежному,
Жизнь привела, и сегодня я здесь...
Эта планета, разительно разная,
С логикой дружит непрочно весьма.
То бесподобная, то безобразная,
Кажется, сходит помалу с ума...
Тут и погода нелепая, шквальная,
Треплет тебя, выгибает дугой.
Только она, понимаешь, реальная:
Хочешь-не-хочешь, не будет другой.
Не избежать нам пути серпантинного.
Хоть и укрыта туманом стезя,
Ясно одно: от укуса змеиного
Можно погибнуть. Вернуться нельзя.
Ладно! Мечте повинуясь услужливой,
Хватит банальности нам изрекать!
Нам бы и в этой пустыне засушливой,
Взять, да оазис себе отыскать.
Не первой свежести кадриль
Как мы ни стараемся, редко собираемся:
Копошимся, мечемся, грезим на бегу,
Но потребность стойкая
В пиршествах с попойками
Прочно зацепилась за
Что-то там в мозгу.
Нервы и давление. Наше поколение
Уж не первой свежести: волосы в снегу,
Только вот уверены
В том, что сил немеряно.
Это зацепилось за
Что-то там в мозгу.
Стало больше скрытности, сытости, солидности.
Про безумства юности вспомнить не могу,
Но миниатюрная
Жилка авантюрная
Крепко зацепилась за
Что-то там в мозгу.
Гложет мысль противная, что репродуктивная
Функция снижается, только не солгу,
Что желанье нравиться
Трепетной красавице
Закрепилось намертво
Где-то там в мозгу.
В общем, время движется, быстро годы нижутся.
Я б с огромной радостью их отдал врагу.
Но осталась молодость,
Задержалась молодость,
Прочно зацепившсь за
Что-то там в мозгу.
Я грущу не о том...
Ночь. Конец сентября. Тёплый воздух больничной палаты.
Стойкий запах лекарств непривычен и непобедим.
Я грущу не о том, что тихонько, средь ночи, ушала ты,
А о том, что теперь я один. Я остался один. Я один.
На лопатки октябрь положил окончательно лето.
Очень хочет он лес наш тяжёлою медью залить.
Я грущу не о том, что уже не увидишь ты это,
А о том, что мне не с кем, как прежде, восторг разделить.
Жизнь счастливой была. Наши годы, стремглав пролетая,
Отсыпa'ли нам счастье горстями, сполна, на бегу.
Я бывал далеко. Ты ждала... Между строчек читая,
Я твердил: «Погоди! Я нагряну, как только смогу!»
И всегда приезжал. И на улице Зодчего Росси
Снова в каждом окне отражались мы в тысячный раз.
Было столько любви в каждом слове и в каждом вопросе!..
Как же дальше им жить, этим окнам на Росси, без нас?!
На подходе зима. Будет праздник с рождественским звоном.
Будут горные лыжи и чистых снегов благодать.
И печалит не то, что не будешь скользить ты по склонам,
А что некого впредь у подъёмника мне поджидать.
Ворох пёстрой листвы с коченеющих веток сорвался.
Может быть, для меня ты затеяла листьев пургу?
Там тебе хорошо. Плохо мне. Как всегда, плохо тем, кто остался.
Подожди там меня! Я нагряну, как только смогу.
Горы-облака
Давным-давно, в забытые века
Отяжелели тучи-облака
И медленно на землю опустились,
Решив на ней передохнуть слегка.
Однако притяжение Земли
Потом осилить так и не смогли
И замерли, и в горы превратились,
И камнем понемногу обросли.
Но контуром причудливым они
Тем облакам по-прежнему сродни.
И может быть, мечтают оторваться
И выпорхнуть из этой западни?
Чтоб камни, что покрыли за века
Их некогда воздушные бока,
Посыпались, не в силах удержаться,
Не выдержав внезапного рывка.
И будет это зрелищем богов,
Как отряхнутся горы от снегов,
Как реки переполнятся водою,
Ломая бастионы берегов.
А те из гор, что всё-таки смогли
Осилить притяжение Земли,
Соря травой, корнями и рудою,
Поднимутся и скроются в дали.
Море шумело
Море шумело, гудело, ворочало
Сине-зелёные пенные складки.
В жертвы себе беззастенчиво прочило
Редких прибрежных растений заплатки.
Волны, срываясь порой на истерику,
Стаей ломились упорно и грубо
К плоскому, серому, мокрому берегу,
В кромку вонзая солёные зубы.
Небо вело себя непредсказуемо,
Часто своё настроенье меняя:
То вдруг нахмурится неописуемо,
Солнце скрывая и капли роняя.
То разорвёт надоевшее облако,
Пригоршню солнца на голову выплеснет,
Резким, надежду вселяющим отблеском
Весь горизонт легкомысленно высинит...
Мысли всё мечутся, всё беспокоятся.
Мы наблюдаем в восторге и в панике
Как среди волн то возникнет, то скроется
Стройная девушка в красном купальнике.
Пустая церковь
Большой реки петляет лента плавная,
Домишки, как костяшки домино.
А на пригорке - церковь православная,
Забытая людьми давным-давно.
Как после боя, крыша продырявлена,
На окнах - доски, двери на замке.
Нет прихожан, но богом не оставлена
Пустая церковь на большой реке.
От потускневших, потемневших лиц икон
Ещё исходит чуть заметный свет.
Бог здесь живёт, хотя на половицах он
Не оставляет даже лёгкий след.
Что за беда, что скрыт за паутиною,
Как за гардиной, треснувший престол,
Что пыль сантиметровою периною
Легла на окна, жертвенник и пол?
Ни звука за дверями кособокими:
Давно иссяк сюда людской ручей,
И пламя не мерцает над убогими
Оплывшими огарками свечей.
Но бог есть бог. Он, крыльями любви несом,
Не может отыскать души живой:
Войною люди заняты и бизнесом,
И бизнесом по разжиганью войн.
Они умны. И доводами вескими
Всё оправдать сумеют без труда.
А он их ждёт, он ходит между фресками...
Дождётся ли? Он верит в то, что да.
Пускай терзает слух возня мышиная
И стук копыт раздвоенных в ночи,
Но масло он на тряпку льёт машинное
Чтоб смазать им церковные ключи.
Возможно...
Над гладью водной панорамы
Июльский день, как бриг, плывёт.
Возможно, даже тёплый самый
За этот бесконечный год.
В таверне в маленьком алькове
Сидит мужчина в пиджаке
И пьёт вкуснейший чёрный кофе,
Возможно, лучший в городке.
Застыло в полуобороте
Лицо. А мысли далеки.
Он что-то чёркает в блокноте,
Возможно даже, что стихи.
Напишет строчку и поднимет
Глаза к закатной полосе.
А кофе потихоньку стынет,
Возможно, уж остыл совсем.
Природа сумерки сгущает
Недолго и до полной тьмы.
Кому он строки посвящает
Возможно, не узнаем мы.
А день, как бриг, обходит рифы
Густых закатных облаков
И то, что пишет он, от рифмы,
Возможно, очень далеко?
Нам содержание блокнота
Не разобрать из-под руки.
Вполне возможно, это ноты,
Возможно, формулы значки...
Задело солнце осторожно
Далёких синих гор края.
И вся история, возможно -
Одна фантазия моя.
Что надо, чтобы быть счастливым?
Что надо, чтобы в жизни быть счастливым,
Чтоб не брюзжать, не предаваться сплину?
Чтоб радость в этом мире суетливом
Вращала в теле мощную турбину?
Что надо, чтоб любимым быть друзьями,
Чтоб спорилась и ладилась работа?
Чтоб удавалось будничными днями
Творить небесполезное чего-то?
Возможно, нужно утром кофе выпить,
Потом плеснуть в глаза водой студёной
И пяткою босой чечётку выбить,
И стать для мира белою вороной.
И что-то необычное построить,
Пусть это будет хоть песочный замок.
В нём, если буря мглою небо кроет,
Иметь дровишек несколько вязанок.
Чтоб мясо вкусно жарилось на гриле,
Чтоб красное вино в бокале рдело.
И чтоб друзья порой тебе звонили
Так просто, без какого-либо дела.
Когда же гаснет свет в оконной раме
И листья опадают в темпе вальса,
Чтоб кто-то очень близкий вечерами,
Как день прошёл твой, интересовался.
И новый день, приветливый, как уиппет,
Придёт, блистая солнечной короной...
Теперь осталось только кофе выпить
И стань для мира белою вороной.
Монолог холостяка, ожидающего гостей
Утро, вроде, доброе.
Как пружина, собран я
И мечусь по дому я
Так, что свет не мил.
Голова загружена,
Дел различных дюжина:
Будут гости к ужину.
Чтобы я так жил!
С амплитудой чёткою
Пыль гоняю щёткою,
Стёкла тру бархоткою...
Нудно, но зато
Мебель протирается
И бельё стирается...
Вот мужик старается!
Оценил бы кто!
До чего же шустрый я!
Вытер даже люстру я.
Вдохновенье чувствую.
Вот ведь я каков!
И с улыбкой гордою
Бью рукою твёрдою
По нахальной морде я
Мух и пауков.
Нянчиться не буду я
С грязною посудою,
С этой жуткой грудою
Надо поспешить.
В общем, плоть от плоти я -
Чадо чистоплотия.
Впредь в таком болоте я
Не желаю жить!
Будут гости к ужину:
Водочка остужена,
Скатерть отутюжена,
Выдраен стульчак.
Сколько грязи вымыл я,
Сколько пыли вымел я!
Знает цену стимулу
Каждый холостяк.
При свете лампы
Задёрнув поплотней на окнах шторы
И дверь закрыв на ключ и на цепочку,
Порой пригубишь водки в одиночку
При свете лампы, в тусклой тишине.
И не нужны пустые разговоры,
И ни к чему продуманные тосты.
Всё так уютно, благостно и просто.
Безмолвие приемлемо вполне.
Опровергает захмелевший разум
Неспешно, постепенно, по глоточку
Иллюзию, что пьёшь ты в одиночку,
В объятьях добродушной темноты.
А в мыслях возникают раз за разом
Совсем недалеко, за кромкой света
Знакомые до боли силуэты,
Не тронутые временем черты...
И вот уже мы вместе наполняем
Хмельною влагой звонкие бокалы,
Под лампою уютней сразу стало,
И вечер на общение не скуп.
Легко невероятность устраняем
И можем положить на плечи руку,
И предаваться праздному досугу,
И говорить, не разжимая губ.
Воображенье оживляет лица,
Глядящие со старых фотографий.
Вот так расшевелить прибрежный гравий
Настойчиво пытается прибой.
И вовсе нет желания напиться,
Тем более напиться в одиночку.
Ты право дать забвению отсрочку
Сегодня оставляешь за собой.
Учусь я выбрасывать вещи
На грани сердечных увечий,
На грани безумных усилий,
На грани душевных потерь
Учусь я выбрасывать вещи,
Что раньше так дороги были
И лишними стали теперь.
Они не утратили вида,
Они сохранились неплохо,
Но времени жалость чужда.
Какая, однако, обида:
Ушла безвозвратно эпоха,
И в чём-то отпала нужда.
Хранятся годами на полке,
Теряя с текущим контакты,
Укутаны в мягкую пыль,
Без прока, без пользы, без толка
Ушедших времён артефакты,
Как мусор, как хлам, как утиль.
Кривясь, как боксёр после хука,
Инстинкты давя человечьи,
Я чищу свои закрома.
И мне эта злая наука,
Наука выбрасывать вещи
Даётся непросто весьма.