как некто в начале своей одиссеи
– но я-то в конце-то
мне пат
пространство и время отселе доселе
с намёком на вечный шабат
горами и долом над поприщем голым
лютует рогатая хрень:
вампиры да зомби да втюханный голем
в кипе со звездой набекрень
исчадие юнга видение грофа –
пахан-демиург во плоти
содом и гоморра
фавор и голгофа –
этапы большого пути
за что мне при жизни подобная карма?
я вроде не писал в компот
начальнику крыши
кривляясь гитарно
сквозь слёзы и сопли и пот
за что мне при жизни отсутствие оной?
под вой виртуальной пурги
давно и надёжно во тьме заоконной
смешались друзья и враги
и что мне с того что лавины да сели
ещё не осели в душе?
сегодня и завтра – отселе доселе! –
посмертная маска
клише
Вот чёрная дыра в моей груди.
Над ней жужжит пропеллер анахаты.
А сахасрару скрыли бигуди –
без них уже не выползти из хаты.
Кругом холмы. На них – Ерусалим.
Экзотики – на всех по полной ложке.
Хамсин нас задубил и просолил.
Ревут шакалы, вторя неотложке.
Причём всё это мне – до бороды,
сказать по правде, – если не до фени.
Здесь лень презренна, праведны труды,
и всех колбасит, как на баклофене
(который в общем даже и не драг,
а так, фигня – сниматься с заморочек).
Жизнь с каждым днём скучнее и короче –
но время отвечает: «Сам дурак».
И с ним, конечно, спорить не резон.
Один, как Он – герой собачей будки,
я устремляю взгляд за горизонт
и отключаю чакры до побудки.
Ом ли мане, падме ль хум –
баю-баюшки-баю.
Тут внизу – как наверху –
на охоте и в бою.
Катит полная луна
на астральные поля.
Получил я всё сполна –
да не нажил ни рубля.
На астральные моря
звёзды светят-моросят.
Где ж ты, милая моя?
Мне давно за пятьдесят...
Брезжит свечка в тыщу ватт
сквозь астральные сады.
Понимаю – виноват,
не боялся высоты,
по ночам вершил полёт,
по утрам стишки кропал.
Кто вчитается – поймёт.
Кто полюбит, тот пропал.
Аты-баты, шли солда-
а ты зябнешь у реки.
То есть кануть без следа
в Лету тоже не с руки.
Так давай на берегу,
будто Инь и Ян, вдвоём –
ом ли мане, падме ль хум –
посидим да спать пойдём.
всё гоню да гоню –
ну и пусть!
наизнос
на – из глаз
на – из уст
на изнанку меня – залижи
мои раны
ожог и укус
зеркала уличая во лжи
(важно зубы на полку сложи
руку друга во рту придержи:
зачинается жизнь у межи
расширяется пропасть во ржи
правда это не рожь – камыши
и не пропасть а омут души)
караваны бараны рабы
фараоны и прочая блажь
- сколько ж нужно хорошей травы
чтоб дожить до тепла ж?
я имею в виду – не курить
а отапливать сборочный цех
хай несут чапараль дикари –
бо эфедры не хватит на всех –
да смолистой сосновой коры
рок и рэггей ложатся легко
на шаманский иврито-санскрит
до ближайшей весны далеко
как до острова крит
но на север без лоций и карт –
безнадёжней стократ
по любви не сверяют часы
да и где она – эта на «л»?
глазки бегают
злы и чисты:
как я ей надоел!
типа – «что мне твой творческий вруб
милый труп»
(врач сказал: передоз по стихам
и охота вам дни напролёт
предаваться таким пустякам
чтоб лишь мордой об лёд?
мир конкретен – хоть локти грызи
я в ответ: не грузи)
есть прикол в том что небо вверх дном
в месте силы не дохнут от ран
бутучены
чуфут
и кумран –
три в одном
Иерусалим, январь 2009
1
Страсть, помноженная на старость.
Наконец-то, забив на боль,
ограниченность и усталость,
становлюсь я самим собой.
Эй, вы, там наверху! Решайте -
то ли в гроб меня, то ль в галоп.
Правда, я ведь не брахман - кшатрий!
Доведёте - могу и в лоб.
Развелось астральных вонючек:
лярв, эгрегоров, аггелОв.
Объясняться, юлить, канючить,
озираться поверх голов
- на-до-е-ло!
Не те расклады!..
А мбудильник в ответ: тик-так.
Канонада? Грозы раскаты?
Что я сделал опять не так?
2
этот грёбанный рот наизнос -
ни один книгочей не поймёт
как возможен авитаминоз
в ханаане где млеко и мёд
блин - за что мне такая тоска
да с какими грехами в связи -
я ли ваших кулей не таскал
как какой-нибудь хренов сизиф?
я ли ваших не вспахивал нив?
не выгуливал ваши стада?
я ли злобен был глуп и ленив -
*ули мне-то сгорать со стыда
что очнулся в холодном поту
под забором в чём мать родила?
раз уж взгляд у меня не потух -
так и вскачь закусив удила
а скопычусь - такие дела...
3
"Я ненавижу свет
однообразных..." - стоп!
Где тут у нас ресет?
Здравствуй, мой вечный стёб.
Я презираю спесь -
пусть у меня во рту
адская эта смесь:
магма, свинец и ртуть.
Только бы не кисель
сахарный по усам -
я не хочу, как все,
да не умею сам.
Вот - разучился пить,
но продолжаю петь.
Чем ариадней нить -
тем всенародней плеть.
Что свято место не бывает пусто,
по-моему, товарищи, брехня.
Вот огород. На нём растёт капуста.
В капусте дырка. В дырке нет меня.
Причём тут я? При том, что неохота
до срока удостоиться венца -
и всё похерить.
Портится погода.
Вскипает желчь - и капает с конца.
Депрессняки, истерики и стрессы -
в глазах рябит от облетевших крыш.
Но это вздор - Одесса стоит мессы!
Тем паче - Кишинёв, Москва, Париж,
Бердичев, Рим... Просёлочное детство.
От всех болячек помогают сны
и поцелуи - мамино наследство.
Не промотать бы только до весны...
Тащит запахом ладана с боен.
ДДТ - как зубной порошок.
Так харэ индульгировать, воин, -
это только цветочки, дружок.
Стёрты даты на сером граните.
Всё сметает одна круговерть.
А про "смерть на миру" не гоните -
что вы знаете, суки, про смерть?
Что вы знаете, суки, про старость,
про утрату судьбы и лица,
про тупую бессильную ярость
в двух шагах от родного крыльца?..
Всяких библий, талмудов, коранов
расплодилось, что только держись.
А "за жизнь" нам втирают с экранов...
Что вы знаете, суки, про жизнь?
Что вы знаете, суки, про Веру,
про Надежду, Любовь и восторг?
Чу - снялись и ушли в стратосферу:
ни картин, ни мелодий, ни строк...
Ах, как манит уютная вечность,
да не срок ещё спорить с судьбой.
Есть лишь ты и твоя безупречность.
Так харэ индульгироваьть.
В бой!
Ты была способна воспринять многое из того, что никто другой воспринять не способен.
Воспринять и понять.
Способна и готова.
Многое. Но не всё…
На исходе субботней заутрени, перед самым причастием, церковь св. Николая, что ютится неподалёку от Новых ворот Старого города, навестил ангел. Не обладая признаками пола и возраста, ангел был, тем не менее, облачён в жёлтую футболку и джинсы. Левое запястье украшали две искусно сплетённые феньки. Голубые бездонные глаза мягко светились в полумраке. Лицо было круглым, простым и прекрасным.
Не знаю даже сам, почему, – но в присутствии ангелов я обычно теряюсь. Ну, то есть «обычно» - это громко сказано. Не так уж часто мне доводилось встречаться с ангелами. Но было, было несколько раз на протяжении 55-ти лет земной жизни. И всегда обещало праздник. И моё дурацкое свойство столбенеть в критической ситуации вечно всё портило. Или не столбенеть, а напяливать на себя нелепую маску серьёзной деловитости. Или деловитой серьёзности. Никаких, типа, чудес, за кого вы меня имеете? Мы здесь все люди взрослые, строго соответствуем и тому подобное. Но Ирку это не отпугнуло. Она ведь пришла ко мне, точно зная зачем… А в церкви св. Николая я поначалу и не врубился, что вполоборота ко мне стоит ангел и целует икону. Чересчур уж я был занят собой, своим дискомфортом в связи с незнанием, как подобает вести себя в каждый конкретный момент литургии. Крестился лет в 25, диссидентствуя. Катехизации не удостоился: слишком всё было впопыхах да подпольно. Вообще к обрядовой стороне любой религии всегда относился настороженно. Сейчас это постепенно проходит, но до полного приятия ещё далеко. На уровне сердца…
Этим летом мне несколько раз снилось, что я летаю. А также собаки. Летаю – значит, ещё расту. А собаки – к друзьям. Одна большая чёрная собака ухватила меня зубами за руку чуть пониже локтя, порываясь укусить. Я у неё спросил, ты чего, мол? Она что-то ответила – по-человечьи, но невразумительно. И разжала пасть. Этой собаке про меня наговорили всякого. Доброжелатели. Как Умке в своё время. Собака оказалась мудрее. И человечнее. Впрочем, опять же – во сне. И к ангелам она отношения не имеет. А вот полёты – самое прямое. И не потому, что ангелы с крылышками. Их и не видно под футболкой. Как и признаков пола. Во сне я учил кого-то летать. Там были холмы за сараями. И овраги с колючками. Похоже на село Бутучены в получасе езды от Кишинёва, только без речки и скальных отрогов. Всё так уютно – по-осеннему, по-домашнему. Пара шагов для разбега – и уже в небе. А можно и с места. Прыжком. Раз – и завис в метре от почвы. На долю секунды. Потом тебя подхватывает ветер, как воздушного змея. Но всё под контролем. Если правильно расставить руки, то можно парить и против ветра, как некоторые птицы делают. Вот вдвоём летать, держась за руки, чуток сложнее. Зато и прикольнее. Хотя самый прикол как раз в том, что не ангел тебя, а ты ангела учишь!
Есть такая идиома: «задним умом крепок». Это в точности про меня. О том, что в церкви был именно ангел, а не мальчик-девочка лет двенадцати-восемнадцати из группы нижегородских паломников, я догадался значительно позже. По дороге домой меня осенило. Да так вдруг сделалось… Не знаю даже, как. Тепло. Легко. Весело. Попустило, одним словом. Все болезненные заморочки последних дней, месяцев и лет оказались суетой и томлением духа. То есть попросту фигнёй, выражаясь языком оригинала. Глядя на второй уровень с седьмого. Хотя и седьмой-то – это та-а-акой ещё детский сад!.. До первого уровня не то что ангелы – даже самые убогие лярвы не опускаются. Туда вообще нет входа, а оттуда – лишь выход на второй, узкий, как игольное ушко. Доступ стерегут двугорбые нищие духом… Что, поверили? Ну, так я вам сейчас ещё и не такого напою! Как там у Владимова? «Божественного про волков…» Или не напою – что-то я не в голосе. Но пригрузить могу по полной программе, было б желание. У вас, естественно… А мне по дороге домой всё казалось, что стоит лишь как следует собраться и одновременно расслабиться, прополоскать мозги поздним полуденным бризом, расфокусировать зрение (хотя это не так уж и обязательно) – и всё окончательно вернётся на круги своя. В лучшем смысле этого выражения. И в стилистическом сочетании с подземным толчком минувшей ночью. То есть накануне.
Прав Илья: «не суди» - это лишь первая ступень третьего, что ли, уровня. «Да не судим будешь» ко мне вообще не относится. Пусть себе – ежели им от этого легче станет. На пятом уровне архетип обретает прозрачность кристалла, преломляя лучи Абсолюта. Теперь черёд за внутренним оком. И, Господи, какое же оно ещё слабое и беспомощное! Слезится, щурится, видит, но трусит смотреть… А на седьмом ангелы вдруг обрастают плотью. И дразнят, и манят, и зовут в свою стаю. Да сил-то уж нет. Где ж вы были, родненькие, раньше?
- Раньше – это когда?
Ирка стоит босиком на тропинке, ведущей к расщелине в скалах над морем. Брызги прибоя шипят, испаряясь на Иркиных голых плечах. Рядом какие-то люди старательно ловят креветок. В море плывёт пароход Кишинёв-Назарет...
Что за пытка - фантомная слава!
А казалось - забава, фигня...
Слева сопли фанатов: "Не слабо."
Справа вопли зелотов: "Огня!"
Бесовня одолела - стыдуха! -
грифель плавится в карандаше.
Только грёбанным евнухам духа
это может прийтись по душе.
В пляске страсти попробуй не сгинь-ка,
наступая на собственный хвост.
Ах, лезгинка моя, лизергинка
под рентгеном ван-гоговских звёзд...
Вишь, не сладил с конями лихими,
по верхам суетливо снуя.
Не-поэт. Не-шаман. Не-алхимик.
Не-солдат. Не-мессия. Не-я.
Выдох. Вдох. Начинаем с нуля.
04.08.07
Перед смертью не надышишься.
Перед смертью не напишешься.
Перед смертью не надушишься.
Перед смертью не напыжишься.
Оцинкованы воротища
в ту кромешную аллею,
по которой ты воротишься
и в Икстлан, и в Галилею -
из сомнительной обители,
где ночными сторожами
херувимы-истребители
ворожат под витражами.
Папа-мама-день-рождение-
новый-год-охапки-хвороста
- да не лезь за ограждение:
здесь палят на поражение,
независимо от возраста.
Здесь лишь сполохи над дюнами
галогеновыми фарами.
Лао-цзы с Мао-цзе-дунами,
Дон-Хуаны с Че Геварами...
Так клади конец дискуссиям
без насмешки и укора.
Кровь прельщает послевкусием
монастырского кагора.
То есть, если и возвысишься
над собой, бежав из плена, -
перед смертью не надышишься.
Перед новой жизнью - не на...
08.09.07
1.
«Это-до-добра-не-доведёт!»
Идиома
ЦБ на З* – урочище Добрань.
Под белы руки доведут ребята
тебя туда. Хотя в такую рань
в глазу темно, а память сыровата.
Как тетива, натянута стропа
парящего над Зоной параплана,
и гайками помечена тропа –
но как ещё далёко до Икстлана…
Пылает храм исправно. Всех святых
выносят на показ для распродажи.
Казнить нельзя помиловать. И даже
уже не важно, что без запятых.
Топор не внемлет жалобам пилы –
знай тешет кол на голове орлуши.
Скрипят полы. Из каждой Божьей лужи
глядит-горит звезда моя Полынь.
* - Царство Божие на Земле
2.
Прощай-прости… Великие слова.
Почти молитва. Или небылица?
Глаза слезятся. Кровь и пот со лба
струятся ввысь. Там раньше были лица.
Точнее – лики. Миссия. Судьба.
Да, да – любить, сражаться и молиться.
Плевать, что не зачтётся год за два,
и что горька родимая землица.
Прощай. Прости. Прощай. Прости. Прощай –
а лучше не суди! Твоя праща
ещё засветит промеж рог уроду.
Но это будет после. А сейчас –
гори-сияй, воскресная свеча.
Полынь-трава укроет нашу роту.
3.
В стремительном сошествии с ума
отстою воспрепятствует броженье.
Смят Иоанн. Безмолвствует Фома.
Горит гора. Грядет Преображенье.
Куда, когда, зачем вы удали...
Нет - утоли... Нет - одолели, что ли,
златые дни, видения Дали,
глоток любви на переменке в школе.
Чем твёрже наст, тем резче колея.
Земля вскипает от бронемассажа.
И ты не удивляйся, коли я
воскликну "я" в ответ на слово "сажа".
Но это лишь рубеж - не эпилог.
Недаром, уцелевший от прополки,
пронзительно расцвёл чертополох
в походном котелке на книжной полке.
И как в насмешку, по команде "пли"
в восторге упоительном и рьяном
зарос окоп дичками конопли,
полынью, подорожником, бурьяном.
02.08.07
1
Крысологово. Здесь у тебя
расплетаются пальцы и локоны,
у меня заплетаются ноги, язык,
а слова неозвученно тают в гортани.
Вместе думать сухую листву,
шепелявым ворсистым ковром
застелившую эту полянку.
В унисон невидимке-ручью
издавать приглушённые всхлипы.
Не пытаться чего-то понять
и простить - а питаться друг другом.
Прочь покровы. Невнятная речь
обладает целительным свойством
обволакивать плечи и грудь,
растекаться по бёдрам и лону.
Вот и дождь!
Вот и ты - моя дочь.
Вот и я - брат и раб твой безумный.
Вот и ночь. Этот полог безлунный -
наше брачное ложе. Точь-в-точь.
Мне ли чары твои превозмочь?
И пытаться не стану. К чему?
2
«Как наверху, так и внизу»
- хочу знать!..
- хочешь? знай:
буду тебя пить
буду тебя дышать
буду тебя лепить
буду тебя писАть
буду тебя петь
буду тебя кричать
буду тебя молчать
не буду рвать на куски -
себя раздеру и скормлю тебе
стану тобой и с тобой стану любить себя
ты станешь мной и вдвоём мы станем любить тебя
ревнуя до смертной тоски
всех ко всем
всё ко всему
а потом...
потом никогда не наступит
пОтом изойдём кровью слезами слюной лимфой
захлебнёмся друг другом -
и тогда нас накроет волна
и утянет на дно океана
на дно времён
это будет обратная эволюция -
и мы с тобою сольёмся в простейшее одноклеточное -
И НИКОГДА НЕ СТАНЕМ ДЕЛИТЬСЯ
Алёнке
Что - Матрица? Что - мокрецы?
Что - моралисты из Магдалы?
Что мне - Гекуба?
Чем не цирк -
дворцы, урочища, майданы?
Талант провидца - чем не шрам?
Пора, мой друг, из залов зимних
в наркологический ашрам -
сегодня химик, завтра схимник.
Присуща всякой новизне
двоичность Пейсаха + Пасхи.
Но фишка в том, что по весне
всегда острей тоска по сказке.
Пусть переврут её потом,
велят зубрить мораль без басни -
сейчас мне по сердцу дурдом,
где ловишь капли мокрым ртом,
а нам с тобою сносит башни.
28.03.07, Иерусалим
Е. Хорвату
Вот экспозиция. Начало всех начал.
Уже ноябрь изъял из обращенья
кленовую валюту. По ночам
морозно и светло до отвращенья.
Блюют и блеют чёрные коты.
Стихи сгнивают в мозговой утробе.
Безденежье, воинственность утроив,
сулит восторг всеобщей наготы.
Прислушиваясь к лестничным шагам,
с тоской гадаешь: гости или обыск?
Один.
Как пресловутый божий отпрыск.
Ученички храпят по лежакам.
Ну, что ж. Узнаем время по часам.
Погоду по погоднику. А Слово –
по словарю.
С такого-то числа
давайте жизнь устроим образцово.
Учитывая факт, что с каждым днём
земная твердь скупей на плодородье,
не станем власти крыть из подворотни
и распинаться перед каждым пнём.
Грешно судить незнающих вины.
Тем более – незнающих Закона.
Спасибо и на том, что нет войны,
что мы глядим на мир не из загона,
а из вагона.
Дали сожжены
обещанной зарёй. Но тьмой суконной
размыты в перспективе заоконной,
как отраженья - наши - дни и сны.
Немного страшновато за детей,
да, говорят, они теперь не те –
и не позволят поучать и шлёпать.
И лучше уж, пока мы не в беде,
расскажим им про гадких лебедей,
на всякий случай перейдя на шёпот.
1979
монике
на периодически обитаемом острове
в джунглях западно-европейских трав
пахнущих какими-то ядовитыми лекарствами
посреди ритуальных костров
заниматься любовью спросонья всерьёз невозможно:
кто-нибудь постоянно спотыкается о твои-мои-наши тела
в какой бы замысловатый клубок мы ни пытались скрутиться
а тут ещё полицейский на лошади – ну и дела!
потом вообще начался дождь толпа побежала
прятаться под мост под навес на худой конец под дубы и берёзы
а мы как есть не расплетаясь скатились по гальке в реку
которая вдруг оказалась теплее чем кровь пот и слёзы
и нас понесла вода через пороги к плотине
где нерестится форель и в ботфортах один рыболов
машет спиннингом как американский радист во вьетнаме
своею дурацкой антенной едва не касаясь наших втянутых в плечи голов
так что нам пришлось превратиться в байдарку-двойку
по поведению в годовой табель за девятый класс
ибо до шестнадцати строго-настрого да ещё в спортзале на матах
а вы говорите – в койку!
тут и так понаставлено всякими плаксами клякс
вот и всё происшествие не зафиксированное ежи кавалеровичем – а жалко
мы благополучно доплыли до ингольштадта и впали в дунай:
голый русско-еврейский американец и немецкая полька-южанка
то есть всё что нам полагалось испить мы честно испили
до дна
1990
* Изар - речка в Мюнхене
(гамма)
лечебный год окончен
ни хрена
не помогла мне лучетерапия
уж лучше бы она не торопила
меня менять места и времена
еврейская ль
совейская страна
диагноз прежний –
шизоэнтропия
опять же сын: поройся в словаре
мол нефиг слов
не зная их значенья
употреблять при остром несваре-
нии рассудка
гздры самолеченья –
похмельные пробежки на заре –
ни дать ни взять утроили мученья
ну жизнечка шуршавая бай-бай
арриведерчи рома
юля
даня
баксан
и уллутау
и домбай
и тэ и пэ и дэ – и до свиданья
и ре – река
и ми – мираж
и фа-
соль-ля-си до самОй тибетской лхасы
где небеса расчерчены на классы
и где конечно вечная лафа
1991
«Тяжка обуза северного сноба...»
ОМ
1
где сугробы месит
нежилой народ –
легендарный месяц
календарный год
где авроре вымя
вывернуло ввысь
заменяя имя
произносят «вы-с»
над рекой над речкой
вечное тик-так
в снег впечатан решкой
питера пятак
темпера иссякла
пролилась гуашь
охрой на исаакий
жиром на гуляш
вдоль воды – аллея
в райские сады
лета
лореллея –
словом жди беды
иль ворчи в обиде
на трамвайный парк –
сонную обитель
престарелых парк
там в ночном буфете
корюшка треска
пулковское пиво
ветер и тоска
2
парк превращается в лес запустением горд
город вздохнул облегчённо: какая свобода!
в снежных тенётах немые останки собора
напоминают таинственный сказочный грот
всё это бред
романтически-пошлый узор
платье шамана с изнанки приросшее к плоти
в складках его вы всегда при желаньи найдёте
виды эдема и воду кипящих озёр
зорко следит за любыми попытками петь
северный брахман
всевидящий
дваждырождённый
каменный город – судья и мошенник прожжённый
золото ловко махнувший на бронзу и медь
строчкой ритмической прозы он щурится в ночь
прочь отметает невинные наши вопросы
а на неве как террасы теснятся торосы
трупами тех кто пытался его превозмочь
3
Кривое зеркало «сейчас»:
в нём отражается свеча
и чьи-то тени, голоса,
давно ушедшие от нас
в сырые, мрачные леса.
Учти – навеки, не на час.
Мрачны стихи. Мрачны дома.
Пылятся мрачные тома
на полке среди прочих книг.
А в них – пророчеств липкий яд,
растянутый на мили миг,
рецепты, гимны – всё подряд...
Каналы, улицы, дворцы
молчат пока. Но их творцы,
прекрасно зная, что к чему,
себя желая в них сберечь,
учились тайному письму,
годами вслушивались в речь
болот, ручьёв, озёр и скал...
Их жадный взор везде искал
приметы вечности, следы
бессмертных предков и богов,
сменивших райские сады
на сладкий ад земных веков.
Иной готов спросить, на кой?
Что есть желанней, чем покой?
Какой блаженный идиот
с медвежьей силищей в руках
возвёл эдем среди болот –
и растворился в облаках?
Тем более, что этот рай
мрачнее, чем Колымский край.
А в дебрях жуткой красоты,
как заговоренный злодей,
висят дремучие Кресты,
вдыхая годы и людей...
Ну, что ж – людей здесь не сыскать.
Каналы в каменных тисках
не отражают детский смех,
влюблённый лепет,
птичий гам.
Одна печать лежит на всех,
приросших к этим берегам:
нам суждено глядеть в себя,
столетья на часы дробя.
Искать спасенья у зеркал.
Ночами плакать от стыда.
И вечно выбирать вокзал –
дабы уехать навсегда.
1976
алёшка солнышко волна
луна с зелёными очами
неотвратима как война
вина и светлыя печали
как прихотливая капель...
а на моём пути к итогу –
как родниковая купель
как воскресение, ей-богу!
11.02.07
«А Пушкин слов таких не знает – фратерните, эгалите.
Он бал столичный вспоминает и Гончарову в декольте...»
Фима Шухман
не загляни в поисковик
так и не вспомнил бы разиня
что он сегодня был убит
170 тому назад
поднакопилось восковых
фигур в истории россии
то африканец то аид –
опален весел и носат
ах как охота подразнить
чертей порою предвечерней
когда изжоги не унять
микстурой гнева и стыда
но право мне ли до грызни
вельможной шушеры и черни?
я зазубрил урок на ять
спокойной ночи
господа
10.02.07
Алёнке
альбатросы умирают на лету
без страховки – потому что не нужна –
по натечному чешуйчатому льду
я иду к тебе
ведьмовочка-княжна
было б проще через небо прямиком
да побаливает левое крыло
и доверья не внушает рубикон –
там паромщиком какое-то мурло
там телеги всё скрипят по мостовой
и в глазах рябит от челяди и слуг
это ж надо так проникнуться тобой…
нет, нельзя
вернее, можно – но не вслух
так что лучше я немее всех немых –
всё равно язык с мозгами не в ладу –
отыщу тебя
чтоб ощутить на миг…
альбатросы умирают на лету
07.02.07
«Меня зовут Последний Поворот...»
БГ
в бороде моей давно седина
да уже который год под ребром
то ли зеленью шуршит сатана
то ли ангелы бренчат серебром
знать коптят мои чужие грехи –
в едком мареве то нос то корма –
понасохло за полтинник трухи
да и кармою полны закрома
но в имении моём родовом
кто посмеет мне сказать не буянь?
доставай аккордеон, родион
пусть на клавишных лабает баян
отпирай свой адорай, адонай
по понятьям растолмачь упк*
в едком мареве то дон то дунай
– пошаманили и будя
пока ;)!
* - уголовно-процессуальный кодекс
09.02.07
берклийские куплеты
«Ты – тайная группа с единственным членом...»
Е. Хорват
потянулись в калифорнии дурные дни затянувшееся похмелье от всяческих праздников
всюду дымка и разрежённость атмосферы
итак разночинские руки в клею...
в тумане за пивом бредя в бакалею
запнусь о невидимую колею
прилягу усну и к утру околею
заморская речь бирюзовая гладь
абстрактная живопись фар по фривею
но с этого ложа меня не согнать
пускай объезжают левее правее
судьбе неугоден устроенный быт
а плоти заказано киснуть в болоте
а годы идут в стороне от судьбы
вернее летят – но на автопилоте
разлив озноба внутри и снаружи
уже не косноязычие даже
а удивление
недоверие
сомнение:
было ли когда-то?
вызовешь в памяти конкретный образ состояния –
тут же живот сводит.
физиология творчества:
не душа – мочевой пузырь, желудок, печень протестуют против суррогатов
есть основания доверять этим органам больше
чем рассудку
почему? сами знаете!
разъезды
звёзды
– что-нибудь такое на чём отдыхало воображение
предоставляя пальцам свободу
неужели отделились
выпали в осадок?
сгущённое солнце сочится на крыши
дождям не с руки околачивать груши
словесный запор наподобие грыжи
лишает уюта внутри и снаружи
но служит живот индикатором фальши
поскольку вдали от россии и польши
говяжьи свинные и прочие фарши
из пищи в дерьмо превращаются дольше
дальше – страшнее:
пельмени начинают вымачивать в ряженке и тушить с капустой
а потом подвешивают к потолку в булочной «москва-тбилиси»
на манер рождественских украшений
гостеприимна страна майонезия
где попугаи поют на акациях
и обновляется наша поэзия
в гастрономических ассоциациях
блики на водах лоснятся как блинчики
воздух звенит как стакан в подстаканнике
и набегают на девичьи личики
тучки небесные вечные странники
– млечные слюнки струятся под лифчики
тучки небесные с луком вареники
капельки жира на жареном глобусе
Соединённые Шпроты Умерики
в собственном океаническом соусе
«...по судоходному Гольфстриму из Находки на Сан Диего
шли скрипучие баржи с живым человеческим грузом.
Капитуляция застала меня в перевязочной, где, за отсутствием раненных,
мы держали лишнее оборудование, дизельные обогреватели,
пустые канистры, кофеварку и стерео-проигрыватель.
Что-то я там искал: кажется, стетоскоп или зубную щётку...
В спальных мешках посапывали товарищи по оружию,
было по-утреннему свежо – всё же Атлантика –
но стоял май, приближался День Победы.
Задевая в полумраке прикладом эмсикстина
за беспорядочно сваленные ящики и раскладушки,
переступая через спелёнутые тела морских пехотинцев,
рэйнджеров, зелёных беретов и коллег-парамедиков,
я выбрался наружу и тут только осознал смысл информационной сводки,
всё ещё урчащей в динамиках:
«Войска Чингиз-Ахмата, смяв вялое сопротивление человечества,
вышли на плацдарм Сены-Соломы, разожгли сигнальные костры
и на Тихом океане свой закончили поход...»
прямиком по стезе постиженья
вдоль экрана с названьями стран
чьи-то тени бредут в костюжены
превозмочь униженье и страх
там кончается время-пространство
и в чумном предвкушеньи битья
нужниковый соблазн арестантства
обращается в цель бытия
а когда на вечерней поверке
обнаружится дерзкий побег
кто-то сплюнет: намылился в беркли
нам достанется лишний обед
постскриптум:
из вечного августа беркли однажды
попал я по небу в миссури на снег
мне выдали новой пятнистой одежды
и я государственный стал печенег
там всяческий мусор с военных обочин
сгребала дружина в полезный мешок
а мудрый сержант нам поведал аб очен
балшой пулемёт
чем поверг меня в шок
эпитафия:
потеющая плоть центрального техаса
природная сберкасса нефтегаза
на базе доморощенный пикассо
доит быка малюя натюрморт
ковбой стреножит дикого пегаса
чеканит поступь форменная масса
откормленного пушечного мяса
– поэзия закрыта на ремонт
1985
Вот - случайно раскопал в архивах и решил запостить два ну, очень давних стихотворения, писанных ещё до эмиграции,
в Союзе...
А. Цветкову
восславим утреннюю дрожь
небес лесов и бездорожья
а кишинёв и запорожье
попутной рифмой не тревожь –
стихи живут бок о бок с ложью
коль скоро от пшеницы рожь
не отличает горожанин –
москвич а также парижанин
зажатый в угол миражами
заводами и гаражами –
ценам любым потугам
грош
твои песочные часы
светилом катятся с востока
там прёт страна на новостройки
мутит сограждан от восторга
но их намеренья чисты
и строги клятв скупые строки
горизонтален горизонт
песок в часах подобен студню
поэт нелеп как бунт на судне
и лишь будильника трезвон
разнообразит наши будни
1979
время
ледяные ветра бронёй не скуют язык
не растопит зной
зрачков ледяные угли
разве только время спустит с цепи борзых
и флажки охоты украсят москву и бруклин
по дорогам снуют вестовые грядущих дат
но ветра перемен огибают столбы россии
на которых я по неведенью был распят
не как вор и тать
а просто как лже-мессия
мудрецу воздастся слихвой за его труды
ежли он чуток подпоёт и нашим и вашим
– то есть можешь собрать паровоз без колёс и трубы
и пыхти что есть мочи над ширью лесов и пашен
производит кремль инвентарный подсчёт светил
в небесах и на
остриях допотопных шпилей
здесь курантов бой пернатых давно смутил
аккуратным бом в приказном совмещеньи стилей
это знает время
а мне недоступен ход
размышлений бога
уснувшего над часами
чья большая стрелка как сердце пронзила год
обретенья веры
чтоб стали нули плюсами
без сомненья время надёжнейший эскулап
ан уже сработался съеденный ржою клапан
мундштуки фанфар в наши дни заменяют кляп
чистовик эпохи не кровью –
слюной заляпан
1979
"Уж мы-то рукав не омочим в Каяле..."
А. Галич
средиземноморская ванна -
и не выговорить, зараза -
от египта и до ливана
всё нирвана да сектор газа
иорданию и ордынку
кроет буря единой мглою
знать
пуршит февраль под сурдинку
в кишинёвске за магалою
и торчит ковчег на приколе
у шелковицы - только с краю
- отходите, я вас прикрою!..
- кто на новенького?
- играю!..
да - играю
но мне по роли
полагается как в реале
помнить коды и знать пароли -
и скормить их рыбкам в урале
а потом?
а потом - котомка
что ни хата - то с курногами
либо скит у воды в потёмках
да кинжальный спОлох на каме
соответствие с начертаньем
эффективней электрошока
- но скажите же
на черта мне
эта стужа острей ожога?
06.02.07, Хайфа
"хорошо что есть воздух из воздуха делают ветер"
Мелькор
что - письмами вспученный сервер?
что - гимны христу да аллаху?
на север
на север
на север
на площадь на суд и на плаху
но впрочем не грех перед боем
отдаться мечтательной лени
а там уж склонить перед богом
главу
коль не гнутся колени
из воздуха делают хлопья
чистейшей арктической пробы
покуда луна исподлобья
косится на карту европы
но мне на порядок прикольней
следить не страшась рикошета
как здесь минарет с колокольней
врастают в развитье сюжета
весёлые трассеры ветра
лихие февральские грозы
и пусть недостало конверта
письму
а поэзии - прозы
не все ещё песенки спеты
дружина блажит по пирОгам
на севере нынче рассветы -
за дальним днепровским порогом
05.02.07
по щучьему – по сучьему веленью
я приближаюсь к нищему селенью
где брат мой полукровка jesus christ
не ночевал не врачевал увечных
не пил вино не спрашивал у встречных
туристов как зовётся этот край
а жаль: его бы здесь не облажали
не в келье так в палатке б уложили
и брынзой накормили б у костра
а после синеглазки-скалолазки
ему бы под гитару пели сказки
в распадке у излучины днестра
но я не он – и не по доброй воле
канаю сквозь распахнутое поле
к обрыву над загаженной рекой
отсюда бы – зажмурившись – и в штопор
да что-то одолел похмельный ступпор
к тому же нет бутылки под рукой
а есть лишь крест
к которому верёвки
крепили мы когда-то при страховке
напарника ползущего как зонд
по скально-монастырскому фасаду
не понимая что ему засаду
готовит вертикальный горизонт
ах эти бутучены требужены
вы и в дерьме по маковку блаженны
цвети же кукуруза-попушой
лети же к деткам божия коровка
лупи же метко вещий полукровка
не оставляй мне тела за душой
1990
1
пока окуджава куёт свой булат
пока собирается понтий пилат
помыть свои руки где сухо
настройка страны на неслыханный лад
зависит от странностей слуха
в местечке погром
гоношится родня
спекается кровь как лепёшки в говно
и что там неделя до судного дня
– ведь я в палестине давно
вот-вот
пароход
отойдёт
от камней
европы –
а там только мёд с молоком
сегодня пора становиться умней
а завтра – давным-далеко
подружка сквозь слёзы:
«грюсс готт, гуттен таг»
но грех ей совать про дахау альбом
итак
мы подводим итог
– лбом!
а клячкин канючит
высоцкий рычит
жираф по периметру озеро чад
обходит
и множество чит
– мычат
я выстоял очередь в первом ряду
повержен ирак
начинается мир
пора гималаи менять на памир
а в среду
природу махнув на среду
пора заселять коммунальный барак
и срать в санитарный сортир
2
люблю евреев я
но странною любовью
моя жена не ладит со свекровью
хоть обе бабы русские вполне
за это кто-то мне заплатит кровью
одолевая медленность коровью
я вошкаюсь
как куча в полынье
в меня рыбак нацелился мормышкой
матрёшка притворяется мартышкой
пока сосулька плавится подмышкой
я градусник себе возвёл неру-
котворный
нерушимый
и коварный
с раздельной отправляется товарный
дух над дахау сдобный
пивоварный
проворный вагнер юрк – и в конуру
1991
«По дороге печали я иду обессилив
и машу вам плечами за отсутствием крыльев...»
И. Нестеровская
вот иду я из банка
где закрыты кредиты
а навстречу мне банька
то есть храм афродиты
там телесные груды
всевозможного пола
ягодицы и груди
с потолка и до пола
обливаются потом
обжигаются паром
прямо рай
по субботам
предоставленный парам
над баварией горной
над франконией винной
вьётся гомон игорный
детский лепет невинный
за эпохой детанта
прёт миллениум смеха
что касается данта –
он слегка не доехал
нету ада ребяты
не работу не надо
что нам чёртовы штаты
и далась вам канада!
если мы и взираем
на чего-то с надеждой
это только израиль
расположенный между
азиатским маразмом
и советским союзом
где и чувства и разум
подчиняются музам
(нам бы их интифаду
им бы наши заботы:
европейскую хату
автобаны заводы
тыщи тощих с востока
обнажённых сограждан
сплав стыда и восторга
дар валдая на каждом)
– обойдённый фортуной
стихоплёт и бездельник
я плачу вам натурой
за отсутствием денег
1990
* * *
1
стеариновые стены мюнхенской ратуши
не нуждаются ночью в подсветке и ретуши
тычет в небо перстом одичалая готика
рассыпается в прах ленинград души
два застенчивых гомика в шубках из котика
созерцают крушение ёлочной ветоши
в этот час вычитание винного градуса
из невинного цельсия мучает фрадиса
на которого с разных сторон декорации
надвигаются маски святой инквизиции
чтоб любою ценой помешать деградации
христианской души в интересной позиции
ворожат витражи над фасадами в крапинку
подмывает нырнуть из колодца безлюдного
в судоходную улицу имени людвига
не по-здешнему прямо текущую к швабингу
где бубновые карлы и девочки с лютнями
обеспечат приют стихоплёту и бабнику
холодает к утру и становится муторно
в этой архитектуре баварского хутора
окаяному телу военного медика –
персональной комедии верного зрителя –
а в рассветном тумане маячит америка
словно в даль устремлённая тень вытрезвителя
2
образ мира подхваченный ветром с полей
преломляется в долгом осколке меня
вереницей сплошных единиц и нулей
через желчный пузырь по камням семеня
к потайному отверстию с тем чтобы стать
достоянием снов через четверть часа
а когда мой тик-так добредётся до ста –
со-стоянием слов под эгидой числа
в этом мире предметы размыты как тень
кочевого дождя на границе степи
где бесстыжие горы лежат в наготе
челюстями хребтов отбивая стихи
здесь детали сливаются в общий привет
не ухватишься как ни насилуй зрачок
за спасательный крюк безусловных примет
потому что их нет
прикуси язычок
я ночами ворочаю пласт временной
разъезжая верхом на бутылке вина
я латаю таланта привод ременной
и назло не пишу с прописной имена
а под утро свалившись с изнанки луны
на дощатые нары в германской дыре
я коплю что осталось чернильной слюны
чтоб замазать следы на тюремном дворе
1985
половина третьего
в будний день в зоопарке на двоих разливаем бутылку рейнвейна
(здесь уместней была бы охотничья водка из прошлой недожитой жизни)
на английском на русском немецком голосят павианы гибоны
самолёты снижаясь крылами задевают верхушки платанов
также бродят шпионы вокруг террористы эсэры с наганом
безработные мамы и папы покупают шпионам сосиску
(мне б со светкой такую – мы б с разных концов её ели
приближаясь губами сливаясь глазами косыми)
1984
кате и вите
1
мне бы быть обэриутом
или там певцом барака
то ли генрихом сапгиром
то ли холиным чудесным
при желании я мог бы
стать провинции адептом
как мечтал во время оно
друг наум пока хватало
сил и денег на сквозное
беспробудное веселье
в коем не было маразма
ибо пили мы не водку
а сухую фрагу либо
романешты из подвалов
заедая их костицей
гогошарами и луком
усадивши на колени
приблизительных поэток
– а потом переженились
на фертильных истеричках
2
существует два взаимо-
исключающих подхода
к восприятию природы
мирозданья и себя в нём
говорит вам сашка фрадис
– времени не существует
настоящее – суть точка
между будущим и прошлым
то бишь вечность ёлки-палки
– нет, минувшее с грядущим
нас морочат, не стыкуясь,
но взаимопроникая –
и в таком совокупленьи
зачиная, что придётся, –
возражает сашке опыт
антижизни в ритме рока
на троюродной чужбине
оттого-то мне и снится:
аты-баты по базару
вдоль безмозглой птицы феникс
шли солдаты
ты
и даты
ты и даты
и монеты
подбирали как сироты
дети
хоть и были сыты
и одеты и обуты
под крылом небесной рыбы
3
вот поэтому поэты
и приходят мне на ум
вот поэтому приходит
иногда ко мне наум
на кровать мою садится
примирившись очевидно
с неотбрасываньем тени
даже в полночь полнолунья
он не то чтобы жалеет
о безвременном уходе
но и здорово скучает
по друзьям и кишинёву
как уехавший в израиль
или в штаты полукровка
либо тварь из красной книги
помещённая в заказник
где ни хищников конечно
ни бесстыжих браконьеров
но зато и вкус и запах
цвет и звуки – всё чужое
и сидим мы с ним и молча
улыбаемся друг другу
потому как говорить нам
в общем незачем ребята –
всё и так давно понятно
4
утро в иерусалиме
дворник ширкает метёлкой
скорой помощи сирены
вроде шокотерапии
правда я-то на колёсах
и не дерьгаюсь а только
подхожу к окну и долго
озираю горизонты
сосчитать их всё пытаясь
но обычно спотыкаюсь
о строение откуда
ребятня галдит по-птичьи
то есть школа но не бальных
танцев а птенцов и пташек
от которых тащит мылом
молоком а также мелом
утром в иерусалиме
просто я десятиклассник
переполненный стишками
и невинными грешками
– вынь-ка руки из-под парты!
прихотливый взгляд сползает
с полушарий карты мира
на прозрачную футболку
ольки лапиной напротив
но напарница по парте
мышка леночка ткачёва
всё отлично просекает
и пихается коленкой
это очень злая шутка
ибо нынче из-за парты
не подняться мне хоть тресни
а учитель знай бубнит
– ну-ка фрадис покажи нам
где находится египет
ладно леночка попросишь
сочинение скатать
утро в кишерусалиме
комсомольского сизифа
изваяние у входа
или спуска в райский сад
а кругом сплошные розы
то есть явно не до прозы
что там плещется в стакане
с золотою рыбкой?
– яд
дополнение к вышесказанному
федотову
1
дети строили сукку
ползая на пузе
сабра юная в соку
шла в обнимку с узи
за два шекеля купив
слабенького пива
я выдумываю миф
гражданам на диво
то есть прямо на траве
около машбира
я пишу о татарве
в стиле майна-вира
а кругом родная речь
лимба либо мова
но конечно руки прочь
от меня немого
я ведь сам почти как миф
затаился замер
и гляжу на божий мир
мутными глазами
2
вот и кончился суккот
а за ним и лето
по двору лечебный кот
бродит без билета
будто-словно он – вино
в трёхлитровой банке
у поехавшей давно
розы-молдаванки
что таскает на базар
груды винограда
– то ль она из дубоссар
то ль из ленинграда
кот налево – анекдот
кот направо – ода
кто оценит? – а никто!
полная свобода
да и дети – кто куда
разбрелись по свету
точно здесь их никогда
не было и нету
анька рути и давид
дашка и так дале –
бог на диво плодовит
правда жмут сандали
ну и мне пора в тюрьму
хоть и неохота
ёрзать мордой по дерьму
но – вперёд пехота!
я вернусь ещё сюда
после перестрелки
утром страшного суда
на секундной стрелке
из небесных палестин
в облике котяры
с автоматом эм-сикстин
с дыркой от гитары
1990
заплатки на пятки
I
в пустыне которая мне колыбель и могила
похмельный мираж обретает черты амстердама
я как-то ещё не созрел умереть
однажды гуляя с детьми вдоль воды потянуло на север
дубовая что ли берёза меня прихватила
пока я копался в архивах рыдая как дама
над мёртвой болонкой
пропитанный спиртом на треть
вдруг сами собой написались такие вот строки:
подросток с козлиной бородкой
оставивший маму и сын
- куда ты стремишься за водкой
один в кишинёвскую синь?
стремился б ты лучше к высотам
доллары красоткам плача
гляди - светофор!
колесо там
печаль на челе палача
2
подушка перина подружку мурыжа
- и старые раны тревожат пореже
делириум рима капризы парижа
молитвы литвы на чужом побережье
вставляя сосиску в отверстие диска
хочу я редиску застенчиво тискать
но в синюю миску зелёная киска
бросает ириску заместо огрызка
щербатые стулья горбатые столья
жужжание улья рогатые колья
- я больше не буду за эту зарплату
взбираться на будду как поц по канату
теперь я на свалке высоких осок
кусаю русалки курносый сосок
ведь мне из записки узнать привелось
что киснет на письке полоска волос
3
одною костлявою жопой сидя на двух
экзистенциальных кольях пнях табуретках
так я порою себя не выношу на дух
сына отца и прочих предков в просветах редких
вечнозелёных сумерек мозга когда глагол
став существительным с горя по-вдовьи чахнет
то же и ливень шрапнель гашиш табак алкоголь -
с разных сторон так и хуячат по чакрам
4
припоминается смутно:
кама с утра - кама сутра
гамма
угОльное судно
голая злая сестра
кукольный ребус урала
Угольный минус урана
спёртая прана с похмелья
ветер острей осетра
5
лето осенью к зиме
от весны до смерти
либо бабы на уме
либо сразу черти
жизнь была ж ведь впереди
а теперь она же
вся как жопа позади
- аж обидно даже!
спи любимый водолей
козерог и рыбки
вон роятся в отдале-
нии снов обрывки
словно голые слова
правильного толка
или в небе острова
до которых - долго
1990
костюжены (так называется дурдом на окраине Кишинёва)
ко мне забегал навещать сумасбродный
народ кишинёвский бездомный безродный
пробивший в печать поэтический сборник
снимающий браки на узкую ленту
- так шествие алок наумов и борек
вносило в мой силос посильную лепту
а сам я таскал иностранный диагноз
вполне заместивший родимое имя
умышленно путал июль или август
кичился собой и словами своими
гонял на такси в арестантской пижаме
пенял что зажрались друзья-парижане
глотал тизерцин с показательным рвеньем
и мстил послушаньем как стихотвореньем
написанным к случаю памятной даты
в обход медотца санитарной цензуры
а взрослый двойник говорил мне: шизда ты
взирая из рая сквозь щель амбразуры
1984
***
в этой жизни мне нужно лепить стихи
ковырять пером в перегнившем прахе
отгоняя страхи струёй строки
заблуждаясь напрочь в соборном парке
посреди аллей тополей мулей
не вполне еврей но с горбатым носом
на халяву тени своей смелей
из-под сонных век озираясь косо
если нет - солдат медицинских рот
арендуя кактус на злом отшибе
по техасу ночью - ебись он в рот -
через тучи вброд на летучем джипе
с лейтенантом выжившим из ума
под шрапнелью мух мотыльков москитов
- поскорей бы что ли пришла зима
выражакясь бродски (на что мозги-то?)
если да - туда где пылает день
в заполярной тьме елисейских буден
по пупок в беде на сопливом дне
в животы блядей колоча как в бубен
(ни черта не хочется ни черта
не печётся - вот и пора лечиться
со щита осклабилась нищета
волочися следом как та волчица)
между двух свобод на волне обид -
гимназист оставленный без обеда -
можно сделать вид что в упор убит
из рогатки в рог - над собой победа
"разорву силки - говорит пиит -
изучу санскрит окажусь под сферой
на скрипучей койке могильных плит
полюблю надежду напару с верой"
1985
Из сборника "лечебный год"
видеография
1
двое русских поэтов в стельку
на восходе с игрушечным фотоаппаратом
забредают в арабские дебри
по дороге к храму гроба господня
двое русских поэтов не прочь сцепиться
с кем-попало но на них ноль внимания
- мало ли блаженных юродивых сирых
ошивается по вечному городу
в час когда купола мечетей
кресты на церквах и все прочие атрибуты
самовозгораются очищая город
от теней
чёрных кошек
и чёртовых дюжин
один русский поэт обожает руины
а другой - арабских мальчишек и еврейских девчонок
оба сходятся на пристрастии к пиву
ранним утром у дамасских ворот
лысый мелуимщик с допотопной берданкой
оказывается из днепропетровска
это спасает русских поэтов
от прямого конфликта с властями
в вечном городе хочется остаться навечно
бог с ней с русскою литературой
вон тарасов - типичный крестоносец
я ж сойду за римского легионера
2
большеглазые палестинцы швырялись в большеглазых евреев
молящихся у стены плача обломками берлинской стены
водораздел между западом и востоком -
так и тянет помянуть киплинга недобрым словом
в лавке на кинг-джордже я купил две смешные футболки
на одной: "from israel with love", на другой: "uzi does it"
лучше пойду к федотову на улицу лод где многие дети
расскажу дашке про герундий расспрошу мишу про жизнь вообще
1990
***
кучка деревьев и качка на водах
худо ли бедно ясно как выдох
выход головки младенца при родах
- то есть природа во всех её видах
(изнемогая конечным недугом
я обращаюсь к нездешнему даше
- будь, говорю, человеком и другом
не продолжай этих опытов дальше)
вон пионэра ведут как героя
из крематория на гильотину
рыжее солнце над лысой горою
тоже под энтим и лезет в картину
(детские сорок на целых шестнадцать
делятся братцы почти без остатку
- тут бы по роли стенать
ужасаться
а наяву макароны вприсядку)
оченно хочется съездить по роже
или хотя бы в израиль пустыни
не самому ли себе ли?
- похоже
честно пытался -
грехи не пустили
(чешется ноет немеет и даже
кажется ёжится липкое время
ежели купля дороже продажи -
мне ли себя выдавать за еврея?
нынче шаббат
под такую сурдинку
разве что пьяница с города хайфа
вышедший в пятницу на серединку
весь - воплощение вечного кайфа)
богову богово мать его в душу
кесарю - кесарево сеченье
путь из варягов осилит идущий
в греки сквозь реки
против теченья
1991