Прошерстив рабочие чатики в вотцапе и телеграме,
Откидываешься в кресле, сам себе Стивен Спилберг и Стэнли Крамер.
Как у них там? Зло неискоренимо, всевластно,
А жить вообще, как говорят, опасно.
Поэтому напяливай очки, в руки камеру, и - вперёд, подвижник.
Крепко держи, не дергайся, сам себе Стэнли Крамер и Стивен Спилберг.
Фокус - зверёк шибко шустрый, хотя ленивый.
Но кажется, что бы ни делал, а выйдет криво.
Там ещё что-то про баланс белого и горизонт. И звук на пушку.
Крепче держи блокнот, аппарат свой и с чаем кружку.
Иди, городи, рассыпай, раззадоривай, мажь.
Восходи в пленительный творческий раж.
Потом снова - чатики, кресло, чай с коллегами обо всём.
Засыпай под утро, сюжетами двухминутными занесён
По самый высокий штатив. Да больно надо!
Для кого-то "Оскар" - и шоколадный, и такая себе награда.
Для кого-то и "Список Шиндлера" - переоцененная ерунда.
Сюжеты, сюжеты, сюжеты. Вода. Вода.
на цинковой фотобумаге менее чем за минуту
проявляется без проблем прекрасный уютный день.
желтый, цвет дома, кресел и занавесок.
пурпурный, цвет пышных пионов в вазе.
голубой, цвет глаз и льняных подушек.
все это под тонким прозрачным слоем
мелкой едва ощутимой водной взвеси после дождя.
нигде при этом нет никакой меня.
если за объективом хочется оставаться,
то почему так грустно фото потом смотреть?
если я против правил, вне рамок и на границе,
то почему так тянет фото сложить в альбом,
хвастаться перед всеми в (как его?) во вконтакте,
и говорить, что это - так себе, ерунда?
что если я только фотик куплю себе подороже,
то точно, наверное, сразу стану как Салли Манн.
на цинковой фотобумаге, пусть нелегко и быстро,
проявится ли под вечер черная мгла небес
и бесконечность жажды, томление и прохлада
засухи, ливня, мокрой пропахшей изюмом земли?
цвет дружеской встречи, отблеск немой беседы,
счастья оттенок, рефлекс обстоятельств, совесть,
спелая горсть отрады, кислый гранат любви?
на цинковой фотобумаге...
провидению слепоглухонемому благодаря
ходила сегодня от фонаря и до фонаря
переступала нежно с пяточки на носок
внутренне готовилась совершить бросок
в черную темень к трещинам ямам лужам
а потом отвлекалась на то как снежинки кружат
в плотном свечении оранжевого фонаря
на то воля вышняя и провидению благодаря
говоря откровенно так никуда не пришла
до сих пор обхожу закутки злачняки проулки
седьмою дорогой не дышу потому что гулко
отражается от копченых стен непроглядный страх
это птичник пьяный навсегда отпускает птах
на все стороны к черту и они охренев летят
ну а я накидаю петель и закончу проклятый ряд
обойдя мрак и мглу фонарь обойму руками
ну а кто в темноте скрежещет стертыми зубами
мне всегда казались непревзойденными дураками
врать не буду хотелось дурною стать
и руками махать и орать поминая мать
может вломить кому может удрать в закат
может свалиться в яму себя завернуть в плакат
выразить однозначно политическую позицию
заиметь веру в будущее завышенную амбицию
возгореться праведным гневом пассионарно всрать
всю эту жизнь сжечь паспорт одежду кровать
с нажимом крупными буквами записать в тетрадь
но провидению слепоглухонемому благодаря
я в порядке честно и от фонаря до фонаря
четенько двигаюсь в заданном направлении
отвердеваю процветая в благообразном успении
говорят это нормально быть слабым унылым собой
только вот думаю постоянно... на кой
Булганак и цветет, и мелеет, сохнет, пахнет, течет.
Воды его - барашки сонные наперечет. Воды его - мед.
Но не пей той воды, станешь козленочком или вообще помрешь.
И вдаль вдоль реки не гляди, волны не трожь. Цена этим видам - грош.
Кругленький мятый потертый грязный и с дырочкой на боку.
Вон трын-трава белена, цикута и тис, аконит, вороний глаз в самом соку!
Молча растут. Что не молчать, когда дни так легки, ветер свеж?
Если увидел эдакую смиренную пастораль, нож доставай, режь.
Да, Булганак сором зарос ядовитым. Глаз радует только репей.
Но если устал или больно, натужно, напряжно, иди к этой воде - пей.
И в заросли упадай, глаза закрывай, в землю врастай. Считай,
Часть корабля - часть команды, картины, пейзажа. И жизнь проста.
Медленно тихо смиренно в бессознательной ясности дни проводи, молчи.
Что не молчать, когда и ты и река и любой в этой пойме - куноичи?
Ниндзя старик Булганак силен и смышлен, неожиданно крепок в кости.
Если заснул в сонной его трын-траве, воду отведав, тебя уже не спасти.
Всякий камень в итоге рассыпается на песок...
Так море впадает в реки, и солнце с запада на восток
Вразвалочку семенит, чаплиновский бродяга.
Что нашей морской крупе беда или передряга?
Цунами, потоп, война, ход времени, смена партий?
Лежит себе, в пыль мельчает, мечтает о новом старте:
Легко по песку пройдёт, скользнёт по седому камню,
Над морем влетит в поток иль врежется дюрасталью,
Погибнет, окаменеет, рассыпется на песок…
Можно из вечности выделить какой-никакой часок.
Но твёрдо определено: живое всегда умрёт,
Потом какой бы то ни было бог сплюнет и разотрёт.
А снова из пыли в камень, из камня в живой огонь
Отметаморфозит какая сила, древнегреческая хтонь?
Мне бы хотелось верить: песчинке моей свезло.
Наверное, не придётся носить шпонированный камзол,
Уворачиваться, пререкаться, одалживаться и терпеть.
И хорошо, что пришлось пусть не однажды, но умереть.
Сможем ли возродиться, мне в общем-то все равно.
И песок под ногами смирился окончательно и давно.
Со временем каждый также, в молекулы раздробясь,
Рассеется слабым сигналом под бесприёмную радиосвязь.
Ну нету реципиента! Ищи до конца времён!
А я включу на компе дораму, заваривая рамён.
это совсем не артхаусное кино, не большая литература:
не всякая тварь богоподобна, не все обладает смыслом.
побеждать - не наука, штык полудурок, и пуля не дура.
и кассира зовут королем ободритов сиречь гостомыслом.
и бабочка в кактусах, божья коровка в мусорном ведре
спят как младенцы. дождливо и лиственно в декабре.
и под ногами маклюра подавленная разбухает в кашу.
во сне не бывает скучно, наяву не бывает страшно.
это вам не большая литература, не артхаусное кино.
режиссеру на сандансе не обломится, писателю вовсе в пЕтлю
хоть с головой, хоть с ногами, а в общем не все ли равно...
как бы не распинался эйнштейн, но мир вокруг не замедлен
относительностью страдания и операторским мастерством.
не наложен фильтр соцсеточный - рапидно-сепийный облом.
не красивенько в кадре, в строке, и даже совсем не красиво.
жизнь живая искусству пожившему говорит: подержи мое пиво!
каждому в морду кулак пролетарский суёт с оттопыренным пальцем.
рядом с нею, волчарой мохнатой, мы - серые куцые зайцы.
дождь за окном выстукивает: лошары. хлюпает, соглашаясь, маклюра.
но это не авторское кино. отвечаю. не большая литература.
каждый из нас умеет в дизайн, редактуру, верстку.
каждый книжное поле вспахал поперек и вдосталь.
написал, сам себя отругал, отгранил и в оттиск.
все хвосты обрезал, выбросил, но оставил хвостик.
обрубочком и виляешь, смешной абрикосный мопс...
нос облизнешь, мечтаешь, как отрастает хвост,
чтобы опять отрезать - породный стандарт такой.
но что же, глупыш, скучаешь за всякой тогда строкой?
так и влачишь, трясешься: ни похвастаться ни отнять,
ведь все еще можно хоть как-то и чем-то вилять.
скулить пока тоже можно, а гавкать не смей, дружок.
и если хорошим будешь, с полки возьми пирожок.
каждый из нас умеет аз-буки-веди-глаголи-добро
до самой последней корявой ижицы (если не повезло).
да только не помогает ни знание ни мастерство.
какой-то фигни не всыпали в многострадальный раствор.
может, воды не хватает, глины, извести или песка.
но главной идеи на каждого хватит. тоска. тоска.