Елена Ханова
себе ниочёмное...
…давай учиться вместе жить,
раз по-другому невозможно.
И не тянуть друг другу жил,
и не чинить конструкций сложных.
Переиначивая быт,
к весне отмоем те же рамы,
ведь жив, а значит не убит
игрок на поле мелодрамы.
В конце концов какой резон
так тосковать в разломе века?
Закрыт до времени сезон,
сметая в прошлое, как в реку,
героев маленькой страны
(спешите быть, дышите глубже).
Так каждый океан, увы,
однажды станет просто лужей.
И что там, жемчуг или ил
проявится в сухом остатке,
бери без торга и беги
делиться мыслями с тетрадкой.
Зато (ты только оглянись,
для осознания момента),
тебе дана такая высь
ещё в бессрочную аренду.
А ты сидишь на берегу
под истеричный гомон чаек,
не разжимая белых губ
и ничего не замечаешь.
Едва проступает рисунок вечерний
Едва
проступает рисунок вечерний,
на
липе-растрёпе кормушка-харчевня
вмещает
с трудом обнаглевшую стаю
галдящих
пернатых. Я книгу листаю
и
вижу на первой странице заломы,
где
мы, существуя, ещё не знакомы.
Чуть
дальше – травинку забытого лета,
в
неё словно нитка в иголку продета
реки
полноводной прохладная лента,
чуть
слышимый оклик из прошлого: «Лена»,
стрижиные
хатки из грязи и глины,
вишнёвая
изморозь, пух тополиный.
Год
с горкою полон и длится, и длится,
и
дни в нём мелькают, как петли на спицах.
И
солнца клубочек отчаянно-рыжий
скользит
неуклонно по шиферу крыши
на
отмель, где лодки, толкаясь боками,
парят
по воде наравне с облаками…
***
...останься
послушать цикад у реки,
смотреть,
как танцуют в траве светляки,
зеркальные карпы с лучами в хвостах
шевелятся
мерно под аркой моста,
качая
кувшинки и чёрный камыш,
и
падает грозно летучая мышь.
***
…и
я распахну тебе настежь вчера.
Останься,
такие теперь вечера,
что
время густеет, а воздух сластит.
И кажется
можно любого спасти,
всего
то и нужно – держаться душой,
и малая
веточка станет большой.
***
Когда
я была ещё только зерном,
мне
было уютно в объятье земном.
Когда
я травою упрямой была,
дожди
отмывали весь мир добела.
Потом,
дотянувшись почти до небес,
я
думала – мир, это сказочный лес.
А
после пришествия первой зимы
мне
стало известно, что мир – это мы…
28.01.2024.
Вдыхаешь свет
Вдыхаешь
свет и сам светлеешь будто,
всё
прочее оставив на потом,
соседский
пёс у потемневшей будки
блаженно
машет бубликом-хвостом.
Вертлявая
сорока ищет нычку,
в
овраге просыпается ручей,
весёлую
устроив перекличку,
усердствуют
пернатые: «Ты чей?».
Собьёшь
всю душу в поисках ответа,
неловко
пробираясь через тьму,
а
выйдешь и зажмуришься от света,
и
подмигнёшь неведомо кому.
2024.
Первый снег
Первый снег – не великое горе,
покружил, а к обеду растаял.
Проступил принаряженный дворик,
оглушённый синичьею стаей.
Ну а я так старалась не ранить
этот тонкий прозрачный набросок,
что брела осторожно по грани,
по бетонной бордюрной полоске.
Только раз пошатнулась, теряя
равновесие в сумраке белом.
Оттого ль, что узнала тебя я,
потому ль, что в тебе разглядела?…
2023.
Вить венок
Вить венок из податливых трав,
окунаясь в медовое утро.
На соцветия боль разобрав,
вдруг очнуться спокойной и мудрой.
И смирения тонкую нить -
серебром по каштановой пряди
замечая,
себя не винить
в бесконечном душевном разладе.
И лелеять в себе тишину…
И, кажется, не миновать зимы
И, кажется, не миновать зимы,
и ветки облетевшей бузины
с карминовыми бусинами ягод
почти что вызывающе горят
среди кустов утративших наряд,
среди построек подуставших за год.
Смотри, смотри, не отрывая глаз,
пока есть жизнь, а смерть нам не указ,
пока есть мы, смешливые как дети,
на сад сквозной в туманном молоке,
на птицу, что спускается к руке,
на охру листьев, брошенных на ветер.
Когда-нибудь (а время любит счёт)
и дождь придёт, и травы посечёт,
и станет тьма, печали умножая.
Но здесь, сейчас, пойдём - тебе найду
единственное яблоко в саду,
забытое при сборе урожая…
16.10.2023.
Мой терракотовый божок
Мой терракотовый божок
кострищем не обезображен,
а у меня расцвёл ожог,
а у меня и руки в саже,
пока таскала из огня,
так, словно в чём была повинна,
его подобие меня.
И превращала в исполина.
Он рос, и мир трещал по швам,
он застил свет и сам был светом.
Но, возводя на боли храм,
в каркас вплету смолистых веток,
рискнув забыть, что есть вода,
давясь словами до икоты.
Ведь чем прилипчивей беда,
тем зримее он терракотов.
Она смеётся
Смотри, такие яркие стреко…
и девочка в оранжевом трико,
и рыжие холмы, и солнца шар,
и клён, взметнувший лиственный пожар.
Она смеётся: "Чудная игра!
Привет тебе, мой человек-Гора,
моя основа, мой палеолит,
незыблемость материковых плит".
И воздух ловит смуглою рукой,
и выгнут стан сияющей дугой.
И он считает: "Раз, два, три, четы…"
рассматривая тонкие черты,
перехватив страховочный ремень,
подспудно зная, что настанет день
и ветер ей уже не даст упасть,
перемешав густую страсть и сласть.
Она, всплеснув, привстанет на носки,
и станет удивлённее изгиб
бровей, едва очерченных и, ах…
Вдруг, очаруясь, позабудет страх.
И будет ей другая ипостась,
стрекоз и листьев родственная связь,
покуда человекооберег
следит за ней из-под прикрытых век.
И, упреждая, он роняет: "Пять".
И время поворачивает вспять…
20.07.2023.
Сад разорён и оттого высок
***
Сад разорён и оттого высок,
мне слышно, как в стволах густеет сок,
как шмель жужжит встревоженно и грузно
и лопается корочка арбуза,
и муравьёв настойчивый народец
штурмует покосившийся колодец…
***
Закрой глаза и ветреное "ши-и-и…"
настойчиво твердит: "пиши, пиши…".
Но, словно птица хворая, тетрадь.
Склонись над ней и белый сгиб прогладь.
И колыхнётся тёплая страница
тебя узнав, а после отстранится…
***
Обманчиво тепло, а холод лют,
бетонный улей обживает люд.
Заглянешь в сад нечаянною гостьей:
ворона прячет жёлуди в компосте,
в кормушке – шелуха кедровых шишек,
прорежен снег и крестиками вышит
от птичьих лап…и всюду гвалт сорочий.
Калитку оттолкнёшь уйти…, а впрочем…
Нить
«…dream by the sea»
Это предназначено не мне,
отчего тогда, скажи, я знаю,
что в твоём маячила окне
лунная подвеска золотая.
А к утру, поблёкнув и устав,
затерялась где-то меж высоток,
за крылом летящего моста,
за голубизной далёких сопок.
И себе не в силах объяснить,
ни на грош не веря в небылицы,
вспоминал ты тоненькую нить
матовых жемчужин у ключицы…
10.07.2023.
Письмо про лето
Здесь письма пишут на бумаге, а в межсезонье – топят печку…
Свисает бородою ягель с высоких сосен и в скворечне
живут птенцы (похоже трое). В реке – непуганая рыба.
Сюда, от взглядов посторонних, я убегу, мой неулыба.
Чтоб просыпаться до рассвета, пока пустынны переулки,
кормить вчерашнею котлетой кота, пришедшего с прогулки.
Ходить к ручью за ильмаками через соседские покосы,
неосторожными шагами пугая русаков раскосых.
А после, на крыльце нагретом, малину пробуя из кружки,
я напишу тебе про лето. Про неудачницу лягушку,
которую из бочки ржавой спасла, чтоб выпустить в сторонке.
Про то, как корочкой шершавой манила рыжего телёнка
с курчавым лбом и носом мокрым. Про то, как ласково-обманчив
июльский день в открытых окнах. Как облетает одуванчик,
земное притяженье сбросив, привстав на цыпочки для роста.
Как тороплю я дождь и осень, всё потому что мне не просто,
когда мы врозь…Ты прочитаешь, заметив – облетают клёны.
Ответив только: "Вот смешная.
Вернёшься – приходи, я дома."
26.07.20.
Колыбельная для сада... Неделимое.
неделимое
У леса отвоёванный клочок
любим, возделан и облагорожен.
Усилия по сути ни о чём,
но вёрсты отмахав по бездорожью,
заходишь в сад дремотный на постой,
от осени спелёнутый и снулый,
и будто краской нежно-голубой
плеснули…
возможное
…светло-светло. Под пересвист синиц,
сорочьи пляски и фазаний гомон,
роняешь зёрна-буквы меж страниц,
покуда не обучена другому.
А что взойдёт – не велено узнать.
Но я хитрю (оставлена нарочно
под первый дождь потёртая тетрадь).
…возможно.
не говоримое
Хитрость шита ниточками белыми,
а моя – так паутинкой вовсе.
Я тебе слагала колыбельные
птичьим освятив многоголосьем.
А теперь охвачена смятением,
застываю веткой тонкокорой.
Говорил, сиротство - не смертельно.
Ты, который…
я слушаю, как открывает день...
Я слушаю, как открывает день
тяжёлые от сна воловьи веки,
как дробно дождь из своего "нигде"
спускается и обращает в реки
широкие дороги;
голубей,
воркующих о нежности под крышей,
а там, где кромка неба голубей, -
ворчанье грома под цветенье вспышек.
Ещё, сквозь полудрёму-полуявь,
за общим шумом трудно различимо, -
пустую перебранку воронья
и меди звук, плывущий к дому чинно
от колокольни, где собрался люд,
чтоб освятить простое приношение.
А там, где медь и дождь друг к другу льнут,
скрипит фонарь худой и длинношеий…
16.04.2023.
Стрекозье...
На изломе, стрекозье-сонное, предрассветное...
Безмятежно сорваться в облако лёгким выдохом,
задержаться в потоке воздуха огнецветного,
там где тонкий мир отрешённости
мною выдуман.
Позолоченной брошью брошенной в листья палые
шалой осенью,
ожидающей превращения
малахитовых красок августа в ярко-алые,
созерцания отстранённого - в изумление.
Застывающей в сгустке времени каплей солнечной,
украшением совершенного в вензель имени.
Упаду в тебя остро ранящей гранью сколотой,
узнаванием крыльев радужных.
Разбуди меня…
2016.
Аквариумное
Я рыбка, я серебряный малёк,
придонная блестящая позёрка,
и тишины воздушный пузырёк
катаю по песку жемчужным свёртком.
Смотри, в саду моём зелёный свет
и лампочка так радостно-фальшиво
тепло обозначает. Солнца нет,
лишь краб танцует многоруким Шивой,
да иногда капроновый сачок
вдруг нарушает мерность постоянства…
Мой рыбий Бог, о если б ты помог,
развеять сон стеклянного пространства!
Но ты являешь редко строгий лик,
готовя многословную прикормку,
и, расправляя радужный плавник,
я терпеливо жду у водной кромки.
И взгляд ловлю, и слово, и пою,
беззвучно раскрывая рот, осанну.
Одна из многих в маленьком строю,
в надежде почерпнуть небесной манны…
Однажды, ненадёжное стекло
даст трещину,
не в силах увернуться,
я буду знать, что время истекло…
Как жаль, мой Бог, что рыбки не смеются…
2017.
Желанье быть...
***
Я в сад хочу. Свези меня в мой сад.
Где край забора ржаво-полосат,
где рабицы густая ячея
лимонником насквозь прошита. Я
могу ходить бесшумно, ни листа,
ни ветки не затронув, чтобы стать
со всеми вровень.
Утро, небо, тишь,
раскинешь руки и почти летишь.
И воздух леденящий – только тронь,
осядет снегом мягко на ладонь…
***
Я быть хочу. Врастая в чернозём,
как дикорос, что с леса привезён.
Не окультурен, гол и голенаст,
но в рост пошёл и распушился враз.
И там, где розы брезговали тенью,
он озарил пустырь своим цветеньем.
***
Любуйся мной, но не неволь ничуть,
я не танцую - на ветрах мечусь.
Со мною многоликие миры
от птичьих гнёзд до полусонных рыб,
от звонких ос до первых зимних мух…
Зови меня, не называя вслух.
31.03.2023.
И нет меня...
Вот спрячусь за ракитой у воды
и нет меня,
гадай теперь, была ли?
Пока осенний сад укутан в дым
и листья пятипалые пылают,
к запруде опускаясь. В ней круги
расходятся по глади бесконечно.
Спешат со всех околиц воробьи
к кормушке, наполняемой под вечер…
Невидима,
но вижу всех и вся:
там сеть плетёт кудесник тонконогий,
в оконной раме жёлтого шмеля,
соцветия настурций вдоль дороги.
Бредёт фазан, в пыли купая хвост,
таится мышь в соломенном настиле,
лохматый беспородный пёс Барбос
выглядывает: "Чем бы угостили…".
На самом солнцепёке у плетня
спит ящерка, недвижима, невзрачна;
все на местах, но только нет меня,
и ты замрёшь, смятением охвачен.
Когда же растревожишься на нет,
совсем нигде меня не обнаружив,
я появлюсь, укутанная в свет
серебряный,
из первых зимних кружев…
С горчинкой
...после ледяного дождя в моём городе,
похоже, не осталось ни одного
уцелевшего дерева.
Пирог с начинкой - боль с горчинкой,
судьба – известная стряпуха.
Пока кудрявую овчинку
зима земле готовит пухом,
остекленевшие деревья
в сугробы оседают тучно.
Я вспоминаю говор древний
и повторяю им беззвучно:
мол, это – жизнь, такая чаша,
невелика, а пьёшь – бездонна;
мол, на миру известно, краше
исчезнуть сирым и бездомным;
мол, райский сад гостеприимен
и в нём зелёными юнцами
взойти легко. Сверкает иней
в ветвях колючими венцами.
И так, сама с собой в разладе,
сбиваюсь на бессвязный лепет…
В оконной раме, как в окладе,
они смиренно-благолепны
земные мерно бьют поклоны.
Стекла в испарине касаясь,
я дорисовываю кроны,
листву и призрачную завязь,
где сколы веток через темень
обращены к смотрящим розно…
И, обманув слепое время,
они растут, держась за воздух.
22.11.2020.
Один день ноября
Утро…
Зубастые крыши с клыками сосулек,
сугробы ноздристы, что пышная сдоба.
Ворона на свалке пакеты тасует
и смотрит на кошку серьёзно и строго:
«Куда, мол, без спросу к чужому застолью?
Итак одолели свои же товарки…».
Песком посыпая дороги и солью,
ползут на пригорок одышливо-парко
машины. Грозит черенком от лопаты
им дворник – прямой уроженец востока.
Щенок длинноногий, смешной и кудлатый,
снежинки хватает, визжа от восторга…
День…
С бельём совладать, так устанешь бороться,
смиряя объятья застывших рубашек.
Ты тащишь их в дом, как ведро из колодца,
они упираются, будто не наши,
хоть ставь к батарее, осядут покуда,
готовые лечь под утюг раскалённый.
Нагладишь привычно, дождёшься остуды
и в шкаф до поры ровной стопкой слоёной.
Вечер…
Чернила и те застывают, не пишут,
пока ты бессонно считаешь барашков,
а звёзды такие восходят над крышей,
как будто по синему полю – ромашки.
И чудится: кто-то гадал по старинке,
от жёлтых глазков лепестки отрывая
и светятся в небе одни серединки
и четверть луны, как ломоть каравая…
2020.
Монохромное
…В косноязычности своей
немея, бредишь подаянием
и воздается по деяниям,
и слов доверенных елей
не утоляя исцеляет…
День ослеплённый угасает
и мечется в сетях теней
упавшим слётком…
Чья-то милость
не умножать твою бескрылость,
расслышав пение в тоске:
ты говоришь, но речь беззвучна,
слова послушны и текучи,
ложатся вязью монохромной
на непонятном языке…
Нас оставят
Нас оставят, всех оставят,
предоставят нас себе.
Бог закроет плотно ставни
в белой глиняной избе.
Где пасутся только тучи
вдоль лазурных берегов,
где Земля, но только лучше,
до паденья, до грехов.
Где живут Адам и Ева
непорочны и слушны,
где евангельское древо
соков полно и весны.
Где незнанье чисто-свято,
ровно столько, в аккурат.
Где трава ещё не смята
и не вызрел виноград.
Бог оденется в простое,
не покроет головы.
Грустно глядя на просторы,
на воздушные холмы,
выйдет тайной тропкой к саду,
мимо флоксов и космей.
Спилит яблоню. Так надо.
И сожжёт гнездовье змей.
20.10.2022.
И всё же
…И всё же, глине не любой
на пользу обжиг в тьме горнила:
из редкой,
масти голубой,
я птиц застенчивых кроила
и отпускала в синеву,
и взглядом провожала долго,
и крыльев выверт на ветру
дрожал потерянно и тонко,
потоки преломляя в ость…
И всё же, глина глине рознь:
в моей - послушной танцу рук -
едва рождаясь,
тает звук,
и, обознавшись в полутоне,
в прозрачности лазурной тонет…
2018.
Алиса выросла
Алиса выросла из платьев,
из дома, улицы и города.
Упрямый локон цвета платины,
тату и пирсинг. Чувство голода
не притупляется походами
в салоны СПА и ювелирные.
Алиса – девушка не гордая
и все размолвки нивелирует.
Безумство Шляпника – в изюминку,
блажь Королевы – в тяжесть скипетра.
Алиса помнит: каждый – уникум,
а жизнь наполовину выпита,
но если чашка не расколота,
то five o’clock – причина веская
и подменяет кофе молотым
невыразимость чая пресного.
День поворачивает к вечеру,
игра в крикет, крокет в менажнице.
Алиса, в общем, гуттаперчева
и на побег едва ль отважится,
живя в режиме ожидания,
где всё пространство запаролено.
Лишь кот, несносное создание,
чеширит здесь, ему позволено.
12.01.2023.
Не про Карлсона
Услышь меня, услышь меня, услышь,
мой Карлсон, я твой плачущий Малыш,
я заперта невыносимой фрекен;
ты обещал "сто тысяч хорошо",
а сам ушёл, ушёл, ушёл, ушёл,
и носишься по крышам зол и вреден.
Размазывая слёзы по щекам,
я обнимаю рыжего щенка
и ложкой ем клубничное варенье;
и жду, с надеждой глядя в небеса,
уже почти не веря в чудеса,
что явится несносным привидением
тот выдумщик в расцвете, враль и плут,
который прилетал на пять минут,
смеющийся, незнамо что творящий.
Но стал мне ближе брата и отца
и я давно простила беглеца,
поскольку с ним быть можно настоящей.
Пусть все твердят, мол выдумка и блажь,
но у меня шестнадцатый этаж,
а я всю ночь гуляю по карнизу;
на это есть немерено причин:
семь пирогов и ни одной свечи
и пара ещё новеньких сервизов.
Когда же ты появишься, когда?
Я строю и ломаю города
из плюшек, остывающих на блюде;
сопит мой щен над миской "Педигри",
а я всё жду, ты скажешь: "Не реви!".
И я не буду…
2019.
Обманное
В самообмане отступленья
и призрака покоя нет...
Сыграй мне, мальчик, во спасенье,
целуя плачущий кларнет.
Баюкай, бойся прикасаться,
вновь припадая – отвергай
с порывом вечного скитальца,
обретшего заветный край.
И я застыну сиротливо
подкидышем в гнездовье рук
и буду слушать, как пугливо
стихает звук…
Это странное время
Саре М.
Это странное время между вчера и завтра,
ты на кухне в Вайнхайме только готовишь
завтрак,
я готовлюсь ко сну.
Темноту разбавляет светом фонарь
горбатый,
незаметно растут барханы из снежной
ваты
и, стекла не коснусь,
но почувствую холод. А помнишь, на
склоне лета
мы смеялись, мол, вызрели тыквы почти
кареты
и мыши-пажи
обживают чердак. А местный трёхцветный
ухарь
так отъелся, что дрыхнет и не поводит
ухом.
Это было, скажи?
Отчего же теперь всё кажется детской
байкой?
Я стою босиком в пижаме цветастой байки
и мой мир ослеплён.
За окном фейерверков белые хризантемы…
Ты берёшь телефон и в продолжение темы
пишешь: "Здравствуй, Лён".
02.01.2023.
Смотря на снег
Но сделав жизнь размеренной и сытной,
поверишь ли бесчувственной себе,
смотря на снег, что в заоконье сыплет,
припорошив неведеньем семь бед.
И день встаёт торжественен и тонок
в оправе из серебряной слюды,
и, семеня, во двор спешит ребёнок,
и тянутся цепочкою следы.
Вот двор ладонь поспешно раскрывает,
падения смягчая. Улыбнись,
та линия размытая, кривая,
наверное, обозначает жизнь,
а эта, в ответвлениях и петлях,
теряется у белого куста.
Рисуя их, бегут друг к другу дети,
вершителями маленькими став.
На эту кутерьму из закулисья
портьер тяжёлых фыркнет громко кот.
И снег замрёт, качнётся и зависнет,
падение начав наоборот…
Утреннее
На старом комоде творится невообразимое:
бронзовый Будда соседствует с плюшевым
зайцем,
жемчуг барочный, броши в плетёной
корзине и
танцовщица в пене из кружев на
полупальцах.
Снимок людей в оправе стекла и стразов,
пара мензурок с розовым томным маслом.
В зеркале "над" отражается всё и сразу,
и силуэт медлительный в тёмно-красном.
***
В отражении столько света, что раме
вровень,
кажется, всплеск руки – он польётся "за".
Солнце повсюду и нет ничего солнца
кроме.
Женщина, улыбаясь, отводит глаза.
И мнится, будто пространство
тягуче-зыбко
теряет границы
и ты в нём насквозь ничей…
По стенам, бликуя, плывут золотые рыбки
солнечных пятен, теряясь в сетях лучей.
19.12.2022.
Лететь
Она произносит: "Что-то теперь иначе".
За бликом улыбки волнение тщетно пряча.
"Мне сложно идти и я не звучу совсем"…
И дышит теплом на стекло, а потом рисует.
Ты видишь её потерянную, босую
на фоне бетонных стен.
Скорей не её, а тень в полумраке спальни…
Она добавляет: "Ты обещал достать мне
звезду." И смеётся, как будто тебя здесь нет.
И вдруг оживает воздух от мелкой дрожи,
и мотыльки на тающий снег похожи,
спешат отовсюду, словно исходит свет
от тонкой руки, что крепкую держит лесу
к тебе от неё. Однажды вписавшись в пьесу
двуликой любви, ты знаешь, что это – сеть.
И ветер бросает в лицо не пыльцой, но пылью.
Ты чувствуешь, как за спиной прорастают крылья
и смотришь в глаза ей, и тоже готов лететь.
Обратное
…этюдник пуст, в запасе у меня
сюжетов незатейливых немного.
Вот чистый лист подаренного дня,
распахнутый доверчиво и строго.
Я медлю, выверяя каждый штрих,
над частностью любою замирая,
в стесненье жестов сдержанно-скупых
сангину и пастель перебирая.
Мне видится с обратной стороны
ответное неспешное движение,
и столько потаённой глубины
и воздуха в простом преображении,
что проступает видимая связь
никем не обозначенного слова,
спасительной молитвой становясь,
в граничащем с отчаяньем безмолвии…
Набело
Когда теоремы доказаны,
ошибки исправлены,
расставлены знаки препинания,
возникает иллюзия возможности
переписать всё набело -
правильно и красиво.
Ты выбираешь лист, шрифт, стиль;
новая страница – ледяная и лощёная,
события - приглаженные,
слова - выверенные.
Но сказанное – пустое /читай мёртвое/,
нет в нём мятежности /читай жизни/.
И только стопка старых писем
на пожелтевшей бумаге
неровным летящим почерком,
буквами, перегоняющими друг друга,
корявостью фраз,
напоминает разноголосье птиц…
Кажется - дотронься
и они вспорхнут,
как стайка слётков,
тёплых, галдящих, весёлых,
оторвавшихся от гнезда,
но так и не решившихся
на свободный полёт…
Картинка цветная
Щегол голенастый, картинка цветная,
я птица чужая, чужая, чужая.
Ни рук, ни прикорма, ни праздничной клети,
не нужно, не важно. На ветер, на ветер
слова и коленца нещедрого пенья,
на ветке безлистной полночное бденье,
где звук обозначить явленье не хочет,
и в горле саднящем клокочет, клокочет.
И мягок свет...
И ты умрёшь, и я умру,
и ничего тут не попишешь.
Хранятся, словно в зиму лук,
у старика в небесной нише
вязанки душ. И золотист,
и мягок свет от них идущий,
покуда не столкнули вниз,
в мирскую тягостную гущу.
Потом, потом, сдирая наст
и дуя в ледяные ранки,
сведёт старик никчёмных нас
для совпаденья и огранки.
Мешая глину, чернозём
и вынимая рёбра слева,
с тем чтоб раздельно ли - вдвоём,
всё прикипало и болело.
Но только воле вопреки
ряды ослушниц пополняя,
я, уклоняясь от руки,
покину сад земного Рая,
и прорасту в твой кровоток
теснее, сопредельно, ближе,
как только Бог один и смог.
Чтоб вызнать, что тобою движет.
Насмешливое
Ах, какая плещет музыка
в переходе в выходной,
где торгуют кукурузою
и оранжевой хурмой,
да старинными монетами
в окружении зевак.
Я бреду в обнимку с летом и
раздаю слова "за так";
это - звонко и насмешливо,
невесомо то, как пух,
столько их во мне намешано,
унести не хватит рук,
от обрывков до мелодии
(кто бы слушал щебет мой?).
…как она поёт, выводит-то
про печальное гармонь…
Площадь полнится туристами,
всё для них здесь новизна,
брякнет мелочь неказистая –
настроению цена.
Дед попыхивает трубкою,
опираясь на скамью…
я кладу купюру крупную
и лукавый взгляд ловлю.
Город – яркая шкатулочка,
было горько – отлегло…
гармонист решит: "Вот дурочка,
знать даётся ей легко"…
с-м Маргариты
"он не заслужил света, он заслужил покой…"
М. Булгаков.
Там, в параллельном мире, где в стынь гранита
реки впадают, кромсая на части город,
я тебе – вера, спасение, Маргарита,
ты мне – отступник, молчание, новый повод
броситься в небо.
Но за века сгорания
по остановке пульса, дыхания, времени,
знаю тебя любого на расстоянии,
считывая от хаоса до сотворения.
Если слепое приятие-великодушие –
явный отсыл к падению в пропасть адову,
то я – слепа,
вырываясь из чрева душного
чёрного мегаполиса тешить, радовать
явь себялюбца. Рой окон мне в спину пялится,
но не сморгнуть, не захлопнуть плотнее рамы
даже не смеет. Я – вольница, я – скиталица,
если невидима, значит с тобой на равных.
Ищешь покоя? Возьми его полной мерою.
Рукопись – это я, от листа до пламени!
Одушевлённой сделав мечту-химеру,
кормишь зверей своей ненасытной памяти.
Только однажды, когда изойдёт до пустоши
жалкий февраль в отметинах острых веток,
ты убоишься содеянного и отпустишь их,
и обернёшься, ошеломлённый светом.
08.04.2022.
А потом ты найдёшь поломанную иглу...
…а потом ты найдёшь поломанную иглу,
будешь долго в руках вертеть, вспоминая чья.
Наблюдая за стайкой рыб, что ныряют в глубь
невозможную фиолетового ручья.
Гребни елей, петля дороги, крапивы куст,
край деревни, белёный домик и запах щей,
по низине туман сползает, космат и густ.
И руками всплеснёшь: "Ну где же ты есть, Кощей?".
Тишина тяжела, лишь сердца неровный стук.
Станешь тщетно искать, не слышно ли вздохов где…
На корявой осине открытый висит сундук,
да ленивая утка вразвалку идёт к воде.
25.03.2022.
Так каждый раз
Так каждый раз, когда приходит тьма,
мне хочется сказать: "Не прячь окна,
не трогай шторы."
Придвинуть кресло, сделать мягче свет,
представить, что меня здесь больше нет,
смотреть, как в штольне
проулка зачинается пурга,
ворочая намётные бока
сугробов тёплых,
похожих на потешных медвежат,
они у стен заснеженных лежат
и дышат в стёкла.
В просвете вырастает странный лес,
из кружев, птиц, таинственных словес
переплетение,
взмывает выше серебристый пух
и будто слышен колокольцев звук,
гуляют тени.
Побыть одной из бессловесных тех,
кто одевает землю в белый мех,
то есть – причастность…
Когда я отстранённо-далека,
смотрю, как проявляется строка,
позволь молчать мне…
Время покупать календари
Время покупать календари,
в магазинах книжных не пробиться.
Что тебе на память подарить,
странная взъерошенная птица?
Постеры с цветочными панно,
видами на светлые заливы…?
Всё тебе для радости дано.
Что ты отстраняешься пугливо?
Словно знаешь – будущее в нас,
как стеклянный шар на ёлке, хрупко.
И не сводишь с неба тёмных глаз,
а оно бросает белой крупкой…
22.11.2022.
Упрямое
То яма, то канава, то ухаб,
просеешь муку, сбудется мука,
посеешь слово – сложится легенда.
Бреди, бреди, мой ослик-горбунок,
ведь путь порой единственный предлог
не заплутать отброшенному кем-то.
Поклажа, слава Небу, тяжела,
а значит, будем дальше доживать,
жевать медовый пряник, плеть минуя.
Упрямо пробираясь напрямик,
не можешь изменить, тогда прими,
тропа узка, так выйди на другую.
***
Когда луна особенно желта,
как репка, приготовленная в масле,
приходит с неба Боженька шептать
про доброе. Шуршит солома в яслях,
от древесины сточенной жучком
идёт тепло и мягко пахнет прелью.
Лежит мой ослик у двери ничком
и грусть его, похоже, запредельна.
Ноябрь 2021.
Созерцательное
Все умрут. И божия коровка
знанием таким наделена,
падает в бетонную коробку
через щель открытого окна.
И фарватер комнаты проверя,
всяческий утратив интерес,
забирает несколько правее
и оттуда созерцает лес.
Будто никогда не знала раньше
этот свет, сочащийся в проём.
Он сегодня огненно-оранжев,
как крыло пятнистое её.
24.10.2022.
Давай с тобой на "мы"
Давай с тобой на "ты", а впрочем нет,
коль вышло, что друг другу не чужие,
давай на "мы". И наберём конфет,
и чаевых в кафешке не зажилим.
Пойдём на берег, там ползёт туман,
как партизан в молочном камуфляже
и спят подслеповатые дома,
и улочки-тихони спят, и даже
фонарь на тонкой ножке, с завитком
у самой лампы (Пуаро знакомец)
уснул почти. И солнца бледный ком
пастозно вызревает у околиц.
И только голодранец-нищеброд
в потёртом фраке местного пошива –
орущий о любви паршивец кот
гундосит в нос, безжалостно фальшивя.
И в самом захудалом из ларьков
ты купишь нитку красного коралла
за поцелуй, за нежность без оков,
за то, что увела, но не украла…
13.08.2022.
Отражение
Что для одной очаг – для другой костёр,
не развести никак этих двух сестёр.
Смотришь на первую, чувствуешь благодать,
а про вторую можно и не гадать,
ведьма она и есть, первородный грех,
чёрного неба месть, колдовство утех.
Та, что потише – мелкая заводь, свет,
нянчит детишек, варит тебе обед,
кротко вздыхая: "Где же ты, мой Адам?";
вспыхнет другая: "Что заслужил – воздам!"
(Ты и не против, пусть оно всё горит,
раз не отводит тёмных очей Лилит.)
Благо к утру проходит бредовый хмель,
глядь, а ковчег ведомый попал на мель;
но подоспеет Ева и подсластит
всё, что в сердцах напела тебе Лилит.
В этой борьбе сменяются день и ночь,
их примирить, что воздух в горшке толочь,
чёрное с белым, искра и мягкий трут,
ангел и демон порознь-то не живут…
Позже, смеясь, любуются у зеркал,
(жаждой томим, которой бы ты внимал?)
Чьих они рёбер?...но по всему – родня.
Смотрятся обе, а отражаюсь…я.
2020.
Доброе
…неба прозрачность такая, что виден Бог,
мне отчего-то важно, что он там есть,
будто среди оранжевых облаков
светлая песнь;
он обещает зиму и лёгкий снег,
я безусловно верю его словам
и наблюдаю, как невесомо вверх
тихо летит листва
прямо к его порогу… такой ковёр,
чтобы ходить бесшумно, не мёрзнуть чтоб,
ветрено там, поди он простыл и хвор,
даром что Бог;
чаю с малиной поздней, да солнца мёд,
дольку луны для вкуса, тумана сласть,
будет ему уютно, "Добро" - кивнёт,
смеясь;
и, подпирая щёку большой рукой,
станет спокойно слушать осенний шум…
вот заберусь отважно в его покой,
всё расскажу;
он, поправляя звёзды, затеплит ночь,
где-то в лучах морщинок мелькнёт печаль,
и улыбнётся только: "Да полно, дочь…
пойдём пить чай".
2018.
Янтарное
Янтарной каплей отмеряя срок,
с пушистой хвои терпкою слезою
стекает время. С верхом водосток,
воды медовой... Зачерпни рукою;
смотри на свет, как льются ручейки
сквозь пальцы, оставляя позолоту;
как над отлогим берегом реки
летают пчёлы, заполняя соты
дней уходящих россыпью минут...
Как плавится вечерний небосклон
в предчувствии грядущего заката.
И долог день, а жизнь всего лишь сон
от вдоха и до точки невозврата…
Смотри в меня спокойно и всерьёз,
узнай моё дыханье среди прочих.
Мой след в краю, где горькою смолой
деревьев боль янтарно мироточит…
2016.
Ни сказать...
Никакой манерности больше, Господи, никакой,
никаких "услышь мя, заметь, подай"…
Если сходит с неба такой покой
и без слов понятно, что вот он – Рай.
Если лист, упавший в речную гладь,
в отражённых путается облаках;
если ветер влажный готов обнять
и качать в прозрачных своих руках,
и легко целуя глаза, виски,
говорить застенчивой тишиной.
Если ветви каждой тугой изгиб
повторяет смысл и образ твой.
В этом слышно даже, как сад растёт,
как в скорлупку почки толкает цвет.
Ты воздушен, призрачен, распростёрт,
перевит лучами, как сотней лент.
Тень от птицы мягко скользит к траве,
остаётся только поднять глаза…
и такая нежность коснётся век -
ни вздохнуть, ни выплакать, ни сказать.
2020.
Про нити
"…Рукоделие, знаешь, занятие для терпеливых,
я как раз из таких и каждый мой жест отточен;
если ночь – значит нити с оттенками чернослива,
если день, то немного лайма в рассвет молочный,
если ветер, то белым…
(и бережно бисер нижет),
для воды – васильковый, для неба, пожалуй, тоже."
Она держит устало пяльцы, склоняясь ниже,
чуть пульсирует жилка под тонкой прозрачной кожей,
выбивается прядь…
Казалось, о чём грустить ей?
Кот гоняет катушки, в окно заползает солнце…
"…а любовь вышиваю привычно суровой нитью,
это, знаешь, надёжней – другая всё время рвётся…"
2020.
Колыбельная для сада...Три сезона одного дня.
"Стань гостем мне и саду моему..."
Полина Тау.
временность…
Заставь меня умолкнуть – я умру.
Так открываешь двери поутру
в осенний сад, а он уже не дышит.
Деревья голы, голуби хандрят.
И ветви долу к лужам пустыря.
И только небо выше…выше…выше…
Ещё пождёшь, вот-вот и запоёт
в скворечне за заброшенным жильём
отбившийся от стаи переросток.
А он молчит. И тянутся лучи,
оранжевые грея кирпичи,
ведущие к забытому погосту.
И ляжет в изголовье немота,
все звуки прогоняя мимо рта,
и сад качнётся с ласковым укором:
"Зачем ты так усердно нелюдим?
Что стало ныне, только погляди…".
И снег падёт в распахнутые створы.
несвоевременность…
Что, домик мой в соцветьях тубероз,
дождались всё же первых белых ос?
Беспомощны – ужалят и растают.
И появились-то всего на час,
но нежный флокс поник и враз зачах
и слюдяная ветреная стая
стрекоз спорхнула с тёплого песка.
Пойду теперь к завалинке искать
ненастьем перепуганных трёхцветок,
да собирать промокшее бельё…
Вот только сад был снегом убелён,
а посмотри – сползают капли с веток.
данность…
В дому тепло и пахнет разнотравьем,
в печь для просушки ягоды поставлен
широкий таз с шиповником, ещё
цвет липы золотится на подложке,
варенье остывает в медной плошке.
Любой пришедший будет угощён
рассказами и выпечкой с брусникой.
А после до утра (поди усни-ка,
пока такая ночь в соцветьях звёзд)
здесь вспомнят и ушедших, и живущих,
когда котёнок (на ночь в дом запущен),
волчком крутясь, пушистый ловит хвост.
23.02.21.
Само совершенство
Говорит мне: "Подвинься…" и мой занимает стул,
принимает серьёзный вид, деловито пишет…
Я смотрю удивлённо: растрёпан, небрит, сутул,
не мальчишка давно и веса чуток излишек…
Как он только летает? Пропеллеры? Парашют?
Ничего не заметив, роняю: "Ты правда…Ангел?".
Он обиженно хмыкнув, сверяет с два-Гис маршрут,
улыбается нагло,
мол, примите под роспись, любите таким, как есть.
"Чаю будешь, Хранитель?". На время бросает гаджет.
(Неудачная шутка? Коварная чья-то месть?…
Ворошу варианты…). Он блинчик вареньем мажет.
Произносит: "Ты это, жалуйся, если что,
подсоблю, чем умею, приставлен к тебе за этим".
Умиляет донельзя его благосклонный тон –
снисходительное терпение к малолетним.
Не ругаться же с ним. Всё меньше гора конфет,
рядом ворох обёрток. Повторно наполнен чайник.
И чему удивляться, привыкшей к заботам мне,
"чудо в перьях" доверено небом едва ль случайно.
И теперь мы с ним рядом. И кто из нас кем храним?
Но когда мне дождливо, он молча умеет слушать.
Раскрывая с поломанной спицей узорный нимб,
бережёт, как зеницу и следом бредёт по лужам…
02.11.20.
Твоё лишь...
…Смиренья ради и забвенья для,
так и живёшь всё время где-то между,
но видишь, как вздымается земля
на копьях трав,
как издавая скрежет
река ломает панцирь ледяной,
камлая в исступленье первобытном.
Мне помнится – случилась не со мной
вся эта жизнь, в падении открытом
с ладони чьей-то, семечком к меже,
в одни для всех вселенческие ясли,
где я,
к тебе предвосхищая жест,
сорю словами светлыми напрасно.
Но перестать, как будто пережать
упрямый трепет жилки у ключицы…
Качает небо первого стрижа,
тень от порога явственней ложится;
и ты порой не сразу узнаёшь
себя во встречном,
а узнав – уходишь,
туда, где одиночество вдвоём
твоё лишь…
2019.
Мне был обещан снег...
Мне был обещан снег, и я ждала,
посуду убирая со стола,
сметая крошки старою тряпицей;
но минул день, за ним пошёл другой,
зима была бесцветной и скупой,
и оставалось только отступиться
и перестать смотреть в белёсый мрак.
Кормить кота, оглаживать собак,
мириться с ежедневною рутиной,
листать тетрадь, терзая словари,
вздыхать над книжной жизнью Бовари…
привычная домашняя картина.
Но стал февраль, как идол, на порог,
и замело от неба до дорог,
и город стал подобен лазарету,
где сколько ни саднила бы душа,
идёшь в бинтах метельных, не спеша
на свет его и всем молчишь об этом.
2020.
Заговорное...
…От меня пойдёшь и начнёшь плутать
вокруг трёх осин среди бела дня.
Через зыбь болот пролегает гать,
да сидит сова на осколке пня.
Сторожит ларец, в нём тревожный сон,
о семи замках, да печать – сургуч,
чуть поодаль тын огибает дом,
на крылечке кот, под ступенькой ключ.
Отомкнёшь – войди, пусть высок порог,
на печи кипит травяной отвар,
зачерпнёшь ковшом, отопьёшь глоток,
потемнеет свет и охватит жар.
Промелькнёт вся жизнь, уместившись в день,
обернёшься и не узнаешь явь…
От окна к тебе вдруг метнётся тень,
узнаёшь поди ? -
это снова я.
2019.
Колыбельная для сада... За час до осени.
малина…
…в какой руке? Но только не хитри!
Считаю, улыбаясь: "Раз, два, три",
ладони раскрываю, там – малина.
Последняя, а значит – слаще нет,
проси теперь, иди теперь ко мне,
покуда предлагаю половину…
ранетки…
Стрекозье племя, мотыльковый пляс,
до осени всего какой-то час,
кузнечики провозглашают: "Ave!".
Бесшумно Бог спускается в сады
и выглядит так странно молодым,
что сложно на мгновение представить
его другим. Плывёт который Спас,
ранетки заполняют с горкой таз,
теряет капли рукомойник медный.
Оса в припадке бьётся и звенит…
Бог поднимает яблоко с земли
и нам бросает, предложив отведать.
12.09.2021.
Третий круг...
…заходи на третий круг,
крылья складывай,
осень жертвует собой
листопадово,
сколько золота теперь,
разве вынести,
за порог, за душу, за…
взять и вымести,
все, что было не тобой,
все, что чуждое;
тень над солнечной стеной
вьётся кружевом,
выгорает синева
до прозрачности,
небо вспыхнет за окном
и расплачется…
Неприметное...
А возле дома ждёт поющий куст,
взъерошенный до самой тонкой ветки,
и каждый воробей в нём - златоуст
чумазый,
незатейливой расцветки.
Лучами позолоченный хорал
под зимним небом звуками расплёскан...
Пусть певчий каждый - неприметно мал,
выводит трели звонким отголоском,
но сердце поскользнётся на ходу
и я качнусь,
как деревце от ветра,
когда едва дыхания найду
для полного молчанием ответа…
2019.
Под занавес...
…под занавес смолкают голоса,
есть повод заблудиться и остаться,
когда бы не котомочка скитальца,
когда бы не саднила полоса
на стыке лета, где осенний сплин
ежеминутно кутает ожоги
от солнечных объятий,
в ветхой тоге
состаренных летящих паутин,
и серебристый месяц тонкорог,
вываживает звездную поклевку,
позволив эту детскую уловку,
не преступать условленный порог …
2017.