***
Наизусть, минуя все алфавиты мира,
наклоняясь снова к своей природе,
перегнёшься через её перила:
не с того языка тебя переводят.
Взглядом до себя дотянешься, еле-еле:
облака внизу, туман, и уже светает.
Человек лежит на уступе пустой постели,
как из текста выпавшая запятая.
***
Свет отражается в линзе, в осколке, в капле,
рвется на части, как клочья горящей пакли,
и закипает, как жаркий пчелиный рой.
Потом оплывает солнце за косогором,
цедит из ложки, сладким течет кагором,
бурым, кровавым, закатом, густой смолой.
Что за река? Тяжелая и ночная,
лодку пустую волною тугой качая,
черная, огненная, ледяная, немая ртуть,
висмут расплавленный, адский ядреный вермут,
вязкое олово, зарево, будешь первым,
заживо не уснуть.
Жаром, желтком полуденным, рыбьим жиром
где-то еще разливается жизнь по жилам,
жаждой, надеждой, пожаром, тоской, женой.
Радужной нефтью, праздничным самогоном,
камфарой, йодом, разбавленным ацетоном,
мертвой водой, водою, водой живой.
***
Снилось под утро, как всё заметает снег.
Как рассветает, как возникает имя.
Как закрывает дверь за собой Олег,
как засыпает, уткнувшись в подушку, Лиля.
Я не успела, но если она ещё
приснится тебе, чтобы там проснуться,
ты в этом сне возьми её за плечо,
попроси её обернуться.
Сон - он не твой, и названья ему не дашь.
И бывает у тех, кто со спины приснится,
вместо лица - страница или пейзаж,
и там в траве порхают одни ресницы,
или струится зеркало, как вода,
водоросли волос приводя в движенье,
переливаясь на солнце, но никогда
не бывает в нём отраженья.
Мысль о прощании нашем приснилась мне.
Медленно ночь с её темнотой срасталась.
Душно в комнате было, и на стене
картина, как форточка, открывалась.
Сны прорастали сквозь будущее, и в тепле
ночь лепестки им пальцами раскрывала.
Чиркало время о память, на фитиле
вместо пламени бабочка расцветала,
рядом тень разрасталась, а чуть правей -
тень другая, тому же изгибу вторя.
Но светлее, когда открывалась дверь.
Открывалась дверь - а за дверью море.
***
Деревья в сад выходят босиком,
принюхиваясь к духу дождевому.
Голодный воздух тянется к живому
и капли собирает языком.
Они пришли, столпились на траве,
оставив только справа часть пейзажа,
где видно птицу в мокрой синеве,
и стаю крыш, и море видно даже.
Мне интересно - я сейчас смогу
проснуться - или мне продолжить сниться?
И горизонт, повисший на реснице,
опять не получается сморгнуть.
Город блуждает, затерянный, как игла.
Лампа из мрака вырежет край стола.
Рядом на ветке, растущей в твое окно,
птица сидит. У птицы внутри темно.
У птицы внутри холод, ночной туман,
пустое гнездо, полночный меридиан,
два океана, ветка в другом саду,
корабль, держащий путь не на ту звезду,
старая клетка, прутьев погнутых медь.
У птицы внутри - лететь еще и лететь.
У птицы внутри – трава, тополиный пух,
легкие косточки жизни, щебет и слух,
прутики, листья, солома, бархат и антрацит.
Нитки пространства, которое не сносить.
Дай ей воды напиться. Отойди от окна.
Внутри тебя только птица, дерево и стена.
Внутри тебя даже негде посадить самолет…
Поет – или мне показалось?
Молчит?
Поет.
* * *
1.
Гроссмейстер вновь переставляет звёзды
и продвигает армию на запад.
Рассветный кафель, голые слова.
Вот небо, оказавшись в головах,
перевалило за ночной экватор.
Как божий потолок, как вскрытый люк,
горит и слепнет клеточка кроссворда.
2.
Пейзаж ноябрьский. Дерево. Снежок.
В аллее на скамье два почтальона
играют на ворованные письма,
на города, на улицы и даты.
Картина умещается в конверт,
в небесный свод без штемпеля и марки.
3.
Небесный клоун, плотник, шахматист,
редактор, конвоир, дежурный тренер,
хирург, механик, мусорщик и цензор
внимательно склонятся над столом
и прочитают пятую строку.
4.
Жизнь начинает быть из ничего.
Пролитый чай вдруг обрастает чашкой,
а дальше – кухней, домом на горе
и городом, и адресом с открытки.
5.
И кто ж ты есть? Письмовник, календарь,
поэма ты, задачник, счёт-фактура,
словарь или таблица умноженья?
6.
Пусть справочная братская могила
по алфавиту выстроит немых.
7.
Запомните отгаданное слово.
Роспись наскальную память взамен отдаст,
мокрою тряпкой с доски письмена стирая.
Марья Ивановна! Им настаёт абзац,
тезаурус, бестиарий.
Скоро в дверях толпиться им надоест,
двинется в путь их караван непарный,
весь алфавит, вся фауна здешних мест,
ангелы и кентавры.
Хмурый, небритый, проснувшийся кое-как,
бог их лепил без скальпеля и перчаток.
Братской могилы вымученный столбняк,
перечень опечаток.
Пальцев не хватит, чтобы перелистать,
взгляду остаться негде - одни помарки.
Сколько нас умерло, лишь бы однажды стать
первыми в зоопарке.
Ставь запятые, покуда не замели
прямо с урока в рай на последнем слоге,
с койкой в ковчеге, в списке всея Земли,
в дарвинском каталоге.