Легче не будет: сердце плохой советчик.
Море качает лодку, по сути, щепку.
Сильные люди так устают под вечер –
Слабые нити их привязали крепко.
Легче не будет – верен прогноз погоды.
Нам обещали ветер в часы заката.
Листик бумажный к плаванью не пригоден.
Море вздыхает, яростно и покато.
Что ни случится – все разболтают сводки.
Это не сердце, разве что соль в остатке.
Ветра не будет, волны качают лодку.
Волны качают лодку.
И все в порядке.
Так бывает: свадьба, переезд
Или просто в жизни много трещин –
На страницах тысячи газет
Объявленье: "Продаются вещи".
Телевизор, зеркало, кровать.
Не хватает в новой жизни места.
И спешат скорее продавать
Интересы, родину, невесту...
Нет причин винить в подобном мир.
Знаю, есть проблемы и похлеще.
И стоят у стен других квартир
Проданные преданные вещи.
Их удел – чужой держать уют,
Преданно глядеть в глаза чужие.
И тебя однажды продадут.
И меня однажды предадут...
Я как-то встретила мужчину:
Он за какие-то грехи
Писал тоскливые картины
И очень грустные стихи.
Он заходил ко мне по средам,
Садился молча у окна.
И приносил всегда к обеду
Бутылку белого вина.
Смотрел печальными глазами
На мой разобранный уют
И говорил: «Наверно, с Вами
Поэты долго не живут».
Одет всегда не по погоде,
Он уходил до десяти.
Но я была счастливой вроде
И беззаботною почти.
Но как-то, опоздав к обеду,
Я задержалась у окна
И поняла, что пить по средам
Отныне буду я одна.
...Как знать, кому дано до срока
Сложить у будней на краю
Свои рифмованные строки
На жизнь бессвязную мою.
И тут – часы. Стоят и не идут.
Твоей рукой им выставлено время.
И я среди отпущенных минут
Во временнОм – пусть врЕменном – гареме.
Здесь каждая вольна не приходить,
Опаздывать, спешить, держать за руки,
Задерживать дыхание в груди,
Шагами отдаваясь в каждом звуке.
Здесь кто ни умер – снова наверху.
Сочится жизнь стеклянною теплицей.
И что ни миг – всё лица, лица, лица...
И все в труху.
Это дерево будд – у него золотая кора,
У него корневище, а выше и вещи похлеще,
У подножья зарыта по грудь рукоять топора.
А на дереве – жолюди – гроздья мужчин или женщин.
Это дерево будд, а под ним, прислонившись, злодей
Пишет добрую сказку про трех поросенков и волка.
А под деревом россыпь опавших за ночь жолюдей,
Чьи блестящие лица глядят из травы одиноко.
Их зарыть бы, а за зиму, глянь, и проклюнется лист.
И поднимется кто-то, повыше на голову прочих.
Но под деревом будд отчего-то и грунт каменист,
И глядят сквозь листву поросячьи голодные очи.
Я не люблю того, кого люблю.
Кого не помню, кто во сне приходит,
А в жизни ничего не происходит:
Работаю, читаю или сплю.
Как скучно жить – глядеть на пыльный дом,
На стопки книг, на волосы у слива.
Я не хотела быть тогда счастливой,
Несчастной не хотелось быть потом.
Казалось, это все – конец главы,
Как оказалось – вырваны страницы,
Приснится сон – комета или птица,
Замок или петух без головы.
Не думай. Будет все наоборот
И вспомнится навязчивым виденьем,
Луной, закладкой в книге, птичьим пеньем.
И пройдет.
Это осенние марши, ты слышишь?
Лбы расшибают каштаны о крыши.
Это нестрашное чучело ночи
Смотрит тоскливо из скважин замочных.
Так получается: утром осенним
Выйдешь на улицу спящим растеньем,
Листьями водишь, колышешься зябко.
Ветер сгребет тебя жадно в охапку
Точно таких же уснувших растений,
Что разучились отбрасывать тени.
Падают листья на руки, на платье.
Осень - скупая и дважды не платит.
Осень уходит с моими долгами.
Осень уходит моими ногами.
Когда знакомые слова
Идут за незнакомым звуком,
То чьи-то ласковые руки
Тебя касаются едва.
Ты замолчишь, перегорая
Внутри себя, внутри строки,
Пока мелодия играет
В одно касание руки.
Когда же стихнет эхо звона
И чар осыплется пыльца,
Ты в книгу глянешь удивленно
И дочитаешь до конца.
Был сон. В котором соль и пена,
В котором я на берегу.
И я по берегу бегу
Красива необыкновенно.
Но что мне сон, где я одна.
И вот герой бежит навстречу.
Он мной пока что не замечен,
Но вся стратегия ясна.
Герой силен. Собою леп,
Еще бы лошадь – и в доспехи.
Гляжу отсюда – Дэвид Бэкхем,
А сзади – вроде Джонни Депп.
Я сражена. Дрожаньем рук
Себя не выдам я. Но все же
На Киру Найтли не похожа,
И даже на Заворотнюк.
Повержен дух, унижен ум,
Зияет пропасть меж мирами.
Горит софит над полюсами.
Не спи, не спи, Орландо Блум!
Птица в её волосах
Ночью не спит, а поёт.
Не соловей, не сова.
Целую ночь напролет
Слушать её голоса.
Ухнет, потом дребезжит,
После полуночи – трель.
Страшно ложиться. Поёт
Птица в её волосах.
Просит погладить её,
Гладят – и правда, молчит.
Как перестанут – опять.
Птицы должны жить в лесах,
И не тревожить людей.
Но все равно в эту ночь
То дребезжанье, то трель…
вчерашнему ливню в Киеве посвящается
…и дождь. Он пел, шипел и падал
На раскаленные мосты.
Не канонада – серенада
Гремучих братьев высоты.
Он предлагал свои объятья,
Не дотянувшись до земли,
И капли падали на платье.
Он был и здесь, и там, вдали,
Везде. И смешивая лица,
Нас вел по кругу без конца
То догоняя, как волчица,
То убегая, как овца.
Стоял стеной, стучался в окна,
Просился в дом, бросался с крыш.
Но ты, до нитки вся промокнув,
Зачем о нем не говоришь…
Кто в пути с пути собьется,
Тот не сможет объяснить,
Почему со дна колодца
Вьется шелковая нить.
Бьется свет. И глаз слезится.
Две грозы накроют дом.
Запоет на ветке птица.
И предчувствие продлится.
И закончится потом.
Египетская ночь длинна и глуповата.
Звенят монеты звезд у каменной стены.
И мы с тобой опять ни в чем не виноваты.
И мы с тобой пока еще не рождены.
Песочные часы отстали на минуту,
Протерся ремешок в сандалиях времен.
На нас глядит рассвет из бойни Воннегута.
Он тоже, как и мы, наверно, обречен
На длинный переход пустынным коридором.
Оставив за собой барханы и следы,
И наш корабль идет по тонкой нити спора,
И тонет наш корабль, восстав из темноты.
Серебряная нить в заиндевелых пальцах,
Струится на ладонь ее литой виток.
Скажи, куда ей плыть, в какой дали скитаться,
Когда одни ветра на запад и восток.
Пока ее несет невидимым теченьем,
Вдевая на лету в стеклянную иглу,
Я слышу сквозь туман стихающее пенье
И узнаю глаза любимые сквозь мглу.
Не будет теплых зим и оттепелей марта,
Пока звучат вдали родные голоса,
Пока мое вчера не превратится в завтра
И нить из серебра не ляжет в волосах.
Гляди, как быстро нынче горы
Заходят в пенную волну,
Закат, наполненный кагором,
За перевал перевернув.
И кипарисовые свечи,
Не заплывая за буйки,
Скорее вольно, чем беспечно
Бросают тени на пески.
И ночь сквозь черепашьи норы
Выходит в море налегке.
А день летит листом сафоры
И рассыпается в руке.
Безликий Янус всех моих зеркал
Который день уставился на двери
Под крик и стук бессонного зверька,
Живущего в сплетениях артерий.
Безмолвный Хронос дышит на стекло,
Рисуя пальцем цифры наизнанку.
Он говорит, что время истекло
Невинной кровью дерзкой арестантки.
Я не скажу, что кто-то не грешил,
Что боль одна другой не скажет: – Трогай!
Ведь сотни рук во мне живущих Шив
Тебя не остановят у порога…
Осени синие сани
Полозьями в небосвод.
Птичье листописанье
Дождями перечеркнет.
Осени длинные ноги
Увязли в родной грязи.
А слева сентябрь: - Трогай!
А справа октябрь: - Вези!
Осени мокрое сердце
Усталой водой сойдет.
Забытые куклы детства
Ресницами тронут лед.
Никто укорять не станет,
Не крикнет: "Левей! Правей!"
И все же не едут сани
Полозьями по траве...
Трамвайные кони танцуют последний канкан.
Им плакать на рельсах, стучаться три раза подковой, –
Увы, слишком поздно, живого железа река
Уносит в депо. Допотопно, почти ледниково,
Трамвайные кони заржут над пожухлой травой
Заросшей обочины. Всхлипнет уснувший кузнечик.
И красных коней поведут на сухой водопой,
И кони уйдут, разбивая копытами вечность.
Над зеленою кромкой
Не солнце, но желтое чудо.
Над каймой голубой
Серебрится большая звезда.
А на ветке сидит Тот,
Который пришел ниоткуда.
А напротив него – Тот,
Который идет в никуда.
А внизу – голубика,
Малина, черника, морошка.
А вверху – тополя,
То полынь, то по листья
Пастельный туман.
И едят чудаки млечный путь
Чуть надщербленной ложкой.
И в ковши собирают
Песок однолетних семян.
Месяц полон росы.
И прозрачна полночная влага.
Полдень божьей коровкой
Уснул на дубовом листе.
Мир уходит от нас
И опять возвращается на год.
Никуда не спешит…
Ниоткуда не ждет новостей…
...то был июль, а нынче - август.
И перелетные цветы
Приносят нам скорее радость,
Чем ощущенье пустоты.
Еще не час возиться с сеном -
У трав не высохли глаза.
И полдень чуточку рассеян,
Отводит тень на час назад.
...чабрец, полынь, шафран и мята.
Вздыхает лето за плечом,
Как-будто в чем-то виновато.
Но знать бы, в чем,
но знать бы,
в чем...
...и море приняло меня
как принимают весть о чуде
медуз упругая броня
светилась кварцевою грудой
и что-то странное влекло
за ту черту, где был и не был
...и время билось о стекло
смотревшего на солнце неба
не удержишь себя
половинкой крыла
облетает перо
белоснежного сердца
вспоминай для чего
я тебя родила
открывается дверь
закрывается дверца
половинками слов
не составишь строки
улетит в небеса
тополиная стая
унеслась унесла
не коснешься руки
не посмотришь в глаза
голубовью врастая
Мокрый нос.
Большие уши.
Умный пес
По кличке Пуша.
Громко лает
На соседку,
Любит мятную
Конфетку.
Он сердит
Не понарошку –
Он всерьез
Не любит кошку.
Но ее не тронет
Пуша,
Потому что он
…из плюша!
Я не скажу ни: - Жаль...
Ни: - Будем жить.
Красивая созревшая невеста.
Крылом поразгоняю миражи
И спрыгну с почерневшего насеста.
Последний день, когда еще успеть
Нам вдоволь сил, не хватит только смысла, -
Пришел вчера, прошел всего на треть
И жизненным теченьем тихо смылся.
А я стою - с фатой наперевес.
Звенит кольцо - хорошая примета.
Еще б зерна... Но времени в обрез.
И я благодарю тебя за это.
Пальцами тонкими
Выстучишь, выступишь
Каплей серебряной,
Звоном, звеном.
Простынь искомкана.
Сможешь ли вычислить
Выдохов, вдохов
И вздохов бином?
Белою клавишей,
Клавишей черною
Станешь, застонешь,
Застанешь меня.
Брось в меня камешек -
Булькну ли, чмокну ли...
Мокрое соло
В миноре огня.
Не запинаясь
Растаявшим словом,
Не запираясь
В себя от себя -
Я начинаю.
Я снова и снова -
Самой высокой
Из черных стеблят.
Россыпью знаков
Знакомой тетрадки
В гаммовой лужице
Моешь висок.
Сольно и солоно.
Славно и сладко.
Пальцами тонкими
Рвешь волосок...
Далекие долгие ночи
Стучатся дождями в окно.
Поставить свои многоточья,
Оставить лишь мокрые клочья
От ровно расставленных строчек
Им хочется очень давно.
Далекие ночи за дверью
Печальные песни поют.
Они заставляют поверить
К утру в истонченность материй,
В беду бесконечной потери
Последних, прозрачных минут…
А я, на беду, близорука,
Не вижу рассветной звезды.
Но тьма, так тепла и упруга,
Рисует заветных три круга
Для той, что без слова и стука
К утру переходит на «ты».
Нечаянно ветром задето
Паучье дрожит волокно.
Четырнадцать строчек сонета
Поют о пришествии лета.
И только большие коты до рассвета
Испуганно смотрят в окно.
15.II.06
Живите в доме - и не рухнет дом.
А. Тарковский
А я верила в Деда Мороза...
А я Нового Года ждала...
Семилетняя, амбициозно
Рисовала моря тепла.
Ярким шариком под иголки -
На рецепторы полусмех.
Я стояла у края кромки
И носком ковыряла снег.
Тридцать первого в десять тридцать
Отрывала календари.
А отцу бы - опохмелиться,
Чтобы после - поговорить...
Обнимала в порыве ветки,
Липнул к пальчикам серпантин.
Я качалась на табуретке
И не знала, что клином - клин.
- Дочка! Дочка, - чего уж, ладно...
Я прощу, коли Бог простит.
Только манит эдемским садом
В шаре треснутом малахит.
Меж белых строк не плыть, глотая воду,
Не пить вина из чаши золотой.
Я пела в золотое время года
И сеть плела за кукольной плитой.
Как чуден свет, когда он льется сверху.
Как грозен звон, когда - из-за угла.
Хотела скрыть за пальцами прорехи,
А видишь, - не сумела, не смогла...
Присядет кот у мокрого порога.
Присядет дом на каменный огонь.
И будет ночь кота за лапы трогать,
И будет кот лизать мою ладонь.
Не жди дождей. Дожди устали
Сменять тебя и лить слезу.
Твой принц в пути порвал сандалий,
Он лыс, небрит и саблезуб.
Линялый флаг фамильной башни
Который год трепаться рад.
Ты вспоминаешь день вчерашний,
А он ни в чем не виноват.
Не плачь, принцесса, шей наряды,
Ведь у соседей нынче бал;
Возьмешь из племенного стада
Хоть одного за идеал.
Пойми: мечта порой упряма,
И только в памяти любя,
Он за тобой приедет в замок...
...но не узнает в Ней - тебя.
Смотри, ведь будет слишком поздно
Гадать цыганке по руке.
Ведь далеко не каждой розе
Везет засохнуть в дневнике...
Я напишу тебе письмо:
На восемь строчек, в полстраницы.
Как я смотрю в твое трюмо
И не могу в нем отразиться.
Чужие вижу там глаза,
Совсем другие губы, руки.
Но как сказать, чтоб не сказать?
И как молчать, чтоб не от скуки?
А ветер выдохнет: - Не ввве-е-е-еррррь…
– Придет. Придет! – толкуют ставни.
И охнет пол, и всхлипнет дверь
Случайно. Или… не случайно.
Холодный краешек луны
Цепляет носом окна детской.
И нить полночной тишины
Сшивает ситец занавески.
Я не смотрю в глаза зеркал, –
Там тает свет и бродят души…
Вчера в окошко постучал
Лохматый гном. Просил покушать…
…Рассвет пройдет сквозь зеркала,
Разбавив кровью тяжесть плоти.
Я не смотрю. Я поняла,
Что это ты в трюмо напротив.
Апельсин. Абрикос. Ананас.
А я фрукт еще тот:
Длинная, колючая.
Нет меня в справочниках.
Нет меня в справочных.
Что же делать? Как же быть,
Чтобы зубки в плоть вонзить?..
Ты замер с ножом,
Я - с ужасом: - Зарежешь?
Ты мягко: - Не-е-ет, только сниму кожицу.
От оскомины корчишь рожицы.
И стоишь ты с набитым колючками ртом.
Оказалось, я - кактус...
А ягодки будут потом.
Писать про осень
Не очень сложно:
Многоголосье,
Затишьеножье.
Сентябрь сметает…
Светлеет небо.
Сольемся в стаю
Жучками web’а.
Мы пишем коды
Для слова ТИХО:
На выдох – входом
А вдохом – выход.
И не по-бабьи
Чихает лето.
Уплыл кораблик
Смешного света.
Поделит дворник
Листву на стосы.
Сегодня вторник.
Сегодня осень.
Знаешь, буря – это просто,
Гладь воды сложней понять.
Потому и взгляд твой острый
Не зажжет во мне огня.
Потому луна-улыбка,
Смех, коралла перламутр,
И зрачок – ручная рыбка –
Не зовут, ох, не зовут.
Оттого и голос нежный
Слышать больше не могу.
Словно лошадь на манеже
От тебя к тебе бегу.
Вот колечко встреч горящих,
Вот преграды града фраз, -
Но в последний миг утащишь
С края рая вечных Нас.
Отмечаешь весты, осты
Непростой любви моей.
Знаешь, буря – это просто,
Гладь воды понять сложней...
У нее глаза полусиние.
И не просит уже – приказывает,
Угощает тебя апельсинами
И раскармливает рассказами.
Улыбаясь притворно весело,
Не отпустит уже до вечера.
И окошка не занавесила
Мимоspeach’ами, мимовстречами.
А на блюдечке – мармеладочки,
Губки в сахаре, нос напудрила,
У нее Микки-Маусы-тапочки.
Ну скажите, блин, не лахудра ли?
Не зовет убежать в Заворичи,
Говорит, мол, другим обещана.
Отчего же сидишь до звездочек
Ты на кухоньке этой женщины?
У тебя же в еженедельнике
Все расписано и отмечено, -
Только ждешь опять понедельника
С мимоspeach’ами, мимовстречами.
Гипердушечка, суперлапочка.
Ты хотел говорить о Фаусте?..
А приснятся опять в белых тапочках
Эти чертовы Микки-Маусы…
Ладошки в узком бутерброде.
Подушка? Книжка? Яркий сон?
Душа в соседнем огороде
Заросший вспахивает склон
И входит мягко в землю ралом,
Целуют птицы чернозем.
Сложила ручки, засыпала
И помолилась перед сном.
Ресницы заплетая туго,
Зрачок вгоняла в мягкий мрак.
Душа садила дыни с Юга
И мелкий засевала мак.
Дыхания уснувший синус
Решает интегралы дня.
Душа давала соль на вынос
И разрешала догонять…
Салат удачи, веры пицца,
Ошибок суп, пирог обид.
Душа обязана трудиться?..
Сопит курносый носик. Спит.
Я не о том, чего не может быть.
Забыла просто нужные страницы,
Того, разрешено кого забыть,
А чьи оставить в памяти ресницы.
За нас, наверно, все предрешено.
Так почему на сердце неспокойно?
Я не о том, чего нам не дано,
Я лишь о том, чего мы не достойны...
Остаюсь… Оставь... Останови…
Хнычет дождь, расстроен и простужен.
На салфетке – крошки от любви –
Все, что приготовила на ужин.
Дом, калитка, веет пустотой.
Ветер носом тычется в окошко.
И пронзительно взывает немотой
На столе оставленная ложка.
И ты не ребенок,
И я не подросток.
И ты понимаешь,
И я не глупа.
Зачем же возводим мы
Мостик из досок,
Ведь знаем, что голы
Душа и стопа?...
Вдохновенье, дуновенье
С моря Музы ветерка.
Строчки, полые комочки,
Культивирует рука.
Засевает их словами,
Вырывает сорняки.
Разноцветным оригами
Расцветают бугорки.
Здесь анапесты, поближе,
Там – хореи, ямбы – тут,
Ну а белые бесстыже
Одуванчиками прут.
Урожаи угрожают:
- Что, слабо в один присест?
Я-то все поубираю,
Только кто же это съест?..
Лишь только бы назад не посмотреть,
Да правою ногою не споткнуться,
И в первую минуту не сгореть,
И невзначай тебе не улыбнуться.
Не подписать:
«На память от меня…»,
Не подарить любимую кассету,
Не зажигать после восьми огня
И не тушить в ладонях сигарету.
Не плакать, не винить, но не прощать,
До края душу мыслями наполнить,
Не жить, не умирать, не выживать,
Не вспоминать, не вспомнить,
не напомнить…
Принцев не бывает,
Не бывает принцев.
А бывают дуры,
Что пошли на принцип.
А бывают дуры,
Те, что верят долго,
Не меняя лошадь
На икру и «Волгу».
Не бывает принцев,
Принцев не бывает, –
Это всем известно,
Это каждый знает.
Это знает каждый
Даже без подсказки.
Но бывают дуры,
Те, что верят в сказки.
От сего недуга
Вряд ли есть микстура,
Потому что, люди,
Я ведь тоже дура…
Можно, я Вам почитаю стихи,
Только пять строчек, минутки четыре?
Пусть не родится из них новый хит,
Пусть их не вспомнит
никто в этом мире.
Можно, я Вам почитаю чуть-чуть,
Выпущу душу из запертой клетки?
Да, моя жизнь не банановый путь,
Я не умею быть сладкой конфеткой.
Да, я пишу, когда заперта дверь,
Темная ночь и нечистая сила.
Можно, я Вам почитаю теперь,
Больше бы я
ни о чем не просила.
Словно на исповедь тайны свои
Все расскажу – отпустите грехи.
Я не прошу состраданья, любви.
Можно, я Вам почитаю стихи?..
девочка в ситцевом платье
во дворе на асфальте
сама с собой
играет в крестики-нолики
тут нолик и тут
а здесь крестик
не знает глупенькая
что муж ее будет
полным нулем
что крестик поставит
на счастье своем
нарисовала бы цветочек
или улыбку на худой конец
глядишь счастлива была бы
а так
впрочем не её вина
просто нет у нас игры цветы-улыбочки
только крестики
крестики-нолики