Легче не будет: сердце плохой советчик.
Море качает лодку, по сути, щепку.
Сильные люди так устают под вечер –
Слабые нити их привязали крепко.
Легче не будет – верен прогноз погоды.
Нам обещали ветер в часы заката.
Листик бумажный к плаванью не пригоден.
Море вздыхает, яростно и покато.
Что ни случится – все разболтают сводки.
Это не сердце, разве что соль в остатке.
Ветра не будет, волны качают лодку.
Волны качают лодку.
И все в порядке.
Так бывает: свадьба, переезд
Или просто в жизни много трещин –
На страницах тысячи газет
Объявленье: "Продаются вещи".
Телевизор, зеркало, кровать.
Не хватает в новой жизни места.
И спешат скорее продавать
Интересы, родину, невесту...
Нет причин винить в подобном мир.
Знаю, есть проблемы и похлеще.
И стоят у стен других квартир
Проданные преданные вещи.
Их удел – чужой держать уют,
Преданно глядеть в глаза чужие.
И тебя однажды продадут.
И меня однажды предадут...
Я как-то встретила мужчину:
Он за какие-то грехи
Писал тоскливые картины
И очень грустные стихи.
Он заходил ко мне по средам,
Садился молча у окна.
И приносил всегда к обеду
Бутылку белого вина.
Смотрел печальными глазами
На мой разобранный уют
И говорил: «Наверно, с Вами
Поэты долго не живут».
Одет всегда не по погоде,
Он уходил до десяти.
Но я была счастливой вроде
И беззаботною почти.
Но как-то, опоздав к обеду,
Я задержалась у окна
И поняла, что пить по средам
Отныне буду я одна.
...Как знать, кому дано до срока
Сложить у будней на краю
Свои рифмованные строки
На жизнь бессвязную мою.
И тут – часы. Стоят и не идут.
Твоей рукой им выставлено время.
И я среди отпущенных минут
Во временнОм – пусть врЕменном – гареме.
Здесь каждая вольна не приходить,
Опаздывать, спешить, держать за руки,
Задерживать дыхание в груди,
Шагами отдаваясь в каждом звуке.
Здесь кто ни умер – снова наверху.
Сочится жизнь стеклянною теплицей.
И что ни миг – всё лица, лица, лица...
И все в труху.
Это дерево будд – у него золотая кора,
У него корневище, а выше и вещи похлеще,
У подножья зарыта по грудь рукоять топора.
А на дереве – жолюди – гроздья мужчин или женщин.
Это дерево будд, а под ним, прислонившись, злодей
Пишет добрую сказку про трех поросенков и волка.
А под деревом россыпь опавших за ночь жолюдей,
Чьи блестящие лица глядят из травы одиноко.
Их зарыть бы, а за зиму, глянь, и проклюнется лист.
И поднимется кто-то, повыше на голову прочих.
Но под деревом будд отчего-то и грунт каменист,
И глядят сквозь листву поросячьи голодные очи.
Я не люблю того, кого люблю.
Кого не помню, кто во сне приходит,
А в жизни ничего не происходит:
Работаю, читаю или сплю.
Как скучно жить – глядеть на пыльный дом,
На стопки книг, на волосы у слива.
Я не хотела быть тогда счастливой,
Несчастной не хотелось быть потом.
Казалось, это все – конец главы,
Как оказалось – вырваны страницы,
Приснится сон – комета или птица,
Замок или петух без головы.
Не думай. Будет все наоборот
И вспомнится навязчивым виденьем,
Луной, закладкой в книге, птичьим пеньем.
И пройдет.
Это осенние марши, ты слышишь?
Лбы расшибают каштаны о крыши.
Это нестрашное чучело ночи
Смотрит тоскливо из скважин замочных.
Так получается: утром осенним
Выйдешь на улицу спящим растеньем,
Листьями водишь, колышешься зябко.
Ветер сгребет тебя жадно в охапку
Точно таких же уснувших растений,
Что разучились отбрасывать тени.
Падают листья на руки, на платье.
Осень - скупая и дважды не платит.
Осень уходит с моими долгами.
Осень уходит моими ногами.
Когда знакомые слова
Идут за незнакомым звуком,
То чьи-то ласковые руки
Тебя касаются едва.
Ты замолчишь, перегорая
Внутри себя, внутри строки,
Пока мелодия играет
В одно касание руки.
Когда же стихнет эхо звона
И чар осыплется пыльца,
Ты в книгу глянешь удивленно
И дочитаешь до конца.
Был сон. В котором соль и пена,
В котором я на берегу.
И я по берегу бегу
Красива необыкновенно.
Но что мне сон, где я одна.
И вот герой бежит навстречу.
Он мной пока что не замечен,
Но вся стратегия ясна.
Герой силен. Собою леп,
Еще бы лошадь – и в доспехи.
Гляжу отсюда – Дэвид Бэкхем,
А сзади – вроде Джонни Депп.
Я сражена. Дрожаньем рук
Себя не выдам я. Но все же
На Киру Найтли не похожа,
И даже на Заворотнюк.
Повержен дух, унижен ум,
Зияет пропасть меж мирами.
Горит софит над полюсами.
Не спи, не спи, Орландо Блум!
Птица в её волосах
Ночью не спит, а поёт.
Не соловей, не сова.
Целую ночь напролет
Слушать её голоса.
Ухнет, потом дребезжит,
После полуночи – трель.
Страшно ложиться. Поёт
Птица в её волосах.
Просит погладить её,
Гладят – и правда, молчит.
Как перестанут – опять.
Птицы должны жить в лесах,
И не тревожить людей.
Но все равно в эту ночь
То дребезжанье, то трель…
вчерашнему ливню в Киеве посвящается
…и дождь. Он пел, шипел и падал
На раскаленные мосты.
Не канонада – серенада
Гремучих братьев высоты.
Он предлагал свои объятья,
Не дотянувшись до земли,
И капли падали на платье.
Он был и здесь, и там, вдали,
Везде. И смешивая лица,
Нас вел по кругу без конца
То догоняя, как волчица,
То убегая, как овца.
Стоял стеной, стучался в окна,
Просился в дом, бросался с крыш.
Но ты, до нитки вся промокнув,
Зачем о нем не говоришь…
Кто в пути с пути собьется,
Тот не сможет объяснить,
Почему со дна колодца
Вьется шелковая нить.
Бьется свет. И глаз слезится.
Две грозы накроют дом.
Запоет на ветке птица.
И предчувствие продлится.
И закончится потом.
Египетская ночь длинна и глуповата.
Звенят монеты звезд у каменной стены.
И мы с тобой опять ни в чем не виноваты.
И мы с тобой пока еще не рождены.
Песочные часы отстали на минуту,
Протерся ремешок в сандалиях времен.
На нас глядит рассвет из бойни Воннегута.
Он тоже, как и мы, наверно, обречен
На длинный переход пустынным коридором.
Оставив за собой барханы и следы,
И наш корабль идет по тонкой нити спора,
И тонет наш корабль, восстав из темноты.
Серебряная нить в заиндевелых пальцах,
Струится на ладонь ее литой виток.
Скажи, куда ей плыть, в какой дали скитаться,
Когда одни ветра на запад и восток.
Пока ее несет невидимым теченьем,
Вдевая на лету в стеклянную иглу,
Я слышу сквозь туман стихающее пенье
И узнаю глаза любимые сквозь мглу.
Не будет теплых зим и оттепелей марта,
Пока звучат вдали родные голоса,
Пока мое вчера не превратится в завтра
И нить из серебра не ляжет в волосах.
Гляди, как быстро нынче горы
Заходят в пенную волну,
Закат, наполненный кагором,
За перевал перевернув.
И кипарисовые свечи,
Не заплывая за буйки,
Скорее вольно, чем беспечно
Бросают тени на пески.
И ночь сквозь черепашьи норы
Выходит в море налегке.
А день летит листом сафоры
И рассыпается в руке.
Безликий Янус всех моих зеркал
Который день уставился на двери
Под крик и стук бессонного зверька,
Живущего в сплетениях артерий.
Безмолвный Хронос дышит на стекло,
Рисуя пальцем цифры наизнанку.
Он говорит, что время истекло
Невинной кровью дерзкой арестантки.
Я не скажу, что кто-то не грешил,
Что боль одна другой не скажет: – Трогай!
Ведь сотни рук во мне живущих Шив
Тебя не остановят у порога…
Осени синие сани
Полозьями в небосвод.
Птичье листописанье
Дождями перечеркнет.
Осени длинные ноги
Увязли в родной грязи.
А слева сентябрь: - Трогай!
А справа октябрь: - Вези!
Осени мокрое сердце
Усталой водой сойдет.
Забытые куклы детства
Ресницами тронут лед.
Никто укорять не станет,
Не крикнет: "Левей! Правей!"
И все же не едут сани
Полозьями по траве...
Трамвайные кони танцуют последний канкан.
Им плакать на рельсах, стучаться три раза подковой, –
Увы, слишком поздно, живого железа река
Уносит в депо. Допотопно, почти ледниково,
Трамвайные кони заржут над пожухлой травой
Заросшей обочины. Всхлипнет уснувший кузнечик.
И красных коней поведут на сухой водопой,
И кони уйдут, разбивая копытами вечность.
Над зеленою кромкой
Не солнце, но желтое чудо.
Над каймой голубой
Серебрится большая звезда.
А на ветке сидит Тот,
Который пришел ниоткуда.
А напротив него – Тот,
Который идет в никуда.
А внизу – голубика,
Малина, черника, морошка.
А вверху – тополя,
То полынь, то по листья
Пастельный туман.
И едят чудаки млечный путь
Чуть надщербленной ложкой.
И в ковши собирают
Песок однолетних семян.
Месяц полон росы.
И прозрачна полночная влага.
Полдень божьей коровкой
Уснул на дубовом листе.
Мир уходит от нас
И опять возвращается на год.
Никуда не спешит…
Ниоткуда не ждет новостей…
...то был июль, а нынче - август.
И перелетные цветы
Приносят нам скорее радость,
Чем ощущенье пустоты.
Еще не час возиться с сеном -
У трав не высохли глаза.
И полдень чуточку рассеян,
Отводит тень на час назад.
...чабрец, полынь, шафран и мята.
Вздыхает лето за плечом,
Как-будто в чем-то виновато.
Но знать бы, в чем,
но знать бы,
в чем...
...и море приняло меня
как принимают весть о чуде
медуз упругая броня
светилась кварцевою грудой
и что-то странное влекло
за ту черту, где был и не был
...и время билось о стекло
смотревшего на солнце неба
не удержишь себя
половинкой крыла
облетает перо
белоснежного сердца
вспоминай для чего
я тебя родила
открывается дверь
закрывается дверца
половинками слов
не составишь строки
улетит в небеса
тополиная стая
унеслась унесла
не коснешься руки
не посмотришь в глаза
голубовью врастая
Мокрый нос.
Большие уши.
Умный пес
По кличке Пуша.
Громко лает
На соседку,
Любит мятную
Конфетку.
Он сердит
Не понарошку –
Он всерьез
Не любит кошку.
Но ее не тронет
Пуша,
Потому что он
…из плюша!
Я не скажу ни: - Жаль...
Ни: - Будем жить.
Красивая созревшая невеста.
Крылом поразгоняю миражи
И спрыгну с почерневшего насеста.
Последний день, когда еще успеть
Нам вдоволь сил, не хватит только смысла, -
Пришел вчера, прошел всего на треть
И жизненным теченьем тихо смылся.
А я стою - с фатой наперевес.
Звенит кольцо - хорошая примета.
Еще б зерна... Но времени в обрез.
И я благодарю тебя за это.
Пальцами тонкими
Выстучишь, выступишь
Каплей серебряной,
Звоном, звеном.
Простынь искомкана.
Сможешь ли вычислить
Выдохов, вдохов
И вздохов бином?
Белою клавишей,
Клавишей черною
Станешь, застонешь,
Застанешь меня.
Брось в меня камешек -
Булькну ли, чмокну ли...
Мокрое соло
В миноре огня.
Не запинаясь
Растаявшим словом,
Не запираясь
В себя от себя -
Я начинаю.
Я снова и снова -
Самой высокой
Из черных стеблят.
Россыпью знаков
Знакомой тетрадки
В гаммовой лужице
Моешь висок.
Сольно и солоно.
Славно и сладко.
Пальцами тонкими
Рвешь волосок...
Далекие долгие ночи
Стучатся дождями в окно.
Поставить свои многоточья,
Оставить лишь мокрые клочья
От ровно расставленных строчек
Им хочется очень давно.
Далекие ночи за дверью
Печальные песни поют.
Они заставляют поверить
К утру в истонченность материй,
В беду бесконечной потери
Последних, прозрачных минут…
А я, на беду, близорука,
Не вижу рассветной звезды.
Но тьма, так тепла и упруга,
Рисует заветных три круга
Для той, что без слова и стука
К утру переходит на «ты».
Нечаянно ветром задето
Паучье дрожит волокно.
Четырнадцать строчек сонета
Поют о пришествии лета.
И только большие коты до рассвета
Испуганно смотрят в окно.
15.II.06
Живите в доме - и не рухнет дом.
А. Тарковский
А я верила в Деда Мороза...
А я Нового Года ждала...
Семилетняя, амбициозно
Рисовала моря тепла.
Ярким шариком под иголки -
На рецепторы полусмех.
Я стояла у края кромки
И носком ковыряла снег.
Тридцать первого в десять тридцать
Отрывала календари.
А отцу бы - опохмелиться,
Чтобы после - поговорить...
Обнимала в порыве ветки,
Липнул к пальчикам серпантин.
Я качалась на табуретке
И не знала, что клином - клин.
- Дочка! Дочка, - чего уж, ладно...
Я прощу, коли Бог простит.
Только манит эдемским садом
В шаре треснутом малахит.
Меж белых строк не плыть, глотая воду,
Не пить вина из чаши золотой.
Я пела в золотое время года
И сеть плела за кукольной плитой.
Как чуден свет, когда он льется сверху.
Как грозен звон, когда - из-за угла.
Хотела скрыть за пальцами прорехи,
А видишь, - не сумела, не смогла...
Присядет кот у мокрого порога.
Присядет дом на каменный огонь.
И будет ночь кота за лапы трогать,
И будет кот лизать мою ладонь.
Не жди дождей. Дожди устали
Сменять тебя и лить слезу.
Твой принц в пути порвал сандалий,
Он лыс, небрит и саблезуб.
Линялый флаг фамильной башни
Который год трепаться рад.
Ты вспоминаешь день вчерашний,
А он ни в чем не виноват.
Не плачь, принцесса, шей наряды,
Ведь у соседей нынче бал;
Возьмешь из племенного стада
Хоть одного за идеал.
Пойми: мечта порой упряма,
И только в памяти любя,
Он за тобой приедет в замок...
...но не узнает в Ней - тебя.
Смотри, ведь будет слишком поздно
Гадать цыганке по руке.
Ведь далеко не каждой розе
Везет засохнуть в дневнике...
Я напишу тебе письмо:
На восемь строчек, в полстраницы.
Как я смотрю в твое трюмо
И не могу в нем отразиться.
Чужие вижу там глаза,
Совсем другие губы, руки.
Но как сказать, чтоб не сказать?
И как молчать, чтоб не от скуки?
А ветер выдохнет: - Не ввве-е-е-еррррь…
– Придет. Придет! – толкуют ставни.
И охнет пол, и всхлипнет дверь
Случайно. Или… не случайно.
Холодный краешек луны
Цепляет носом окна детской.
И нить полночной тишины
Сшивает ситец занавески.
Я не смотрю в глаза зеркал, –
Там тает свет и бродят души…
Вчера в окошко постучал
Лохматый гном. Просил покушать…
…Рассвет пройдет сквозь зеркала,
Разбавив кровью тяжесть плоти.
Я не смотрю. Я поняла,
Что это ты в трюмо напротив.
Апельсин. Абрикос. Ананас.
А я фрукт еще тот:
Длинная, колючая.
Нет меня в справочниках.
Нет меня в справочных.
Что же делать? Как же быть,
Чтобы зубки в плоть вонзить?..
Ты замер с ножом,
Я - с ужасом: - Зарежешь?
Ты мягко: - Не-е-ет, только сниму кожицу.
От оскомины корчишь рожицы.
И стоишь ты с набитым колючками ртом.
Оказалось, я - кактус...
А ягодки будут потом.
Писать про осень
Не очень сложно:
Многоголосье,
Затишьеножье.
Сентябрь сметает…
Светлеет небо.
Сольемся в стаю
Жучками web’а.
Мы пишем коды
Для слова ТИХО:
На выдох – входом
А вдохом – выход.
И не по-бабьи
Чихает лето.
Уплыл кораблик
Смешного света.
Поделит дворник
Листву на стосы.
Сегодня вторник.
Сегодня осень.
Знаешь, буря – это просто,
Гладь воды сложней понять.
Потому и взгляд твой острый
Не зажжет во мне огня.
Потому луна-улыбка,
Смех, коралла перламутр,
И зрачок – ручная рыбка –
Не зовут, ох, не зовут.
Оттого и голос нежный
Слышать больше не могу.
Словно лошадь на манеже
От тебя к тебе бегу.
Вот колечко встреч горящих,
Вот преграды града фраз, -
Но в последний миг утащишь
С края рая вечных Нас.
Отмечаешь весты, осты
Непростой любви моей.
Знаешь, буря – это просто,
Гладь воды понять сложней...
У нее глаза полусиние.
И не просит уже – приказывает,
Угощает тебя апельсинами
И раскармливает рассказами.
Улыбаясь притворно весело,
Не отпустит уже до вечера.
И окошка не занавесила
Мимоspeach’ами, мимовстречами.
А на блюдечке – мармеладочки,
Губки в сахаре, нос напудрила,
У нее Микки-Маусы-тапочки.
Ну скажите, блин, не лахудра ли?
Не зовет убежать в Заворичи,
Говорит, мол, другим обещана.
Отчего же сидишь до звездочек
Ты на кухоньке этой женщины?
У тебя же в еженедельнике
Все расписано и отмечено, -
Только ждешь опять понедельника
С мимоspeach’ами, мимовстречами.
Гипердушечка, суперлапочка.
Ты хотел говорить о Фаусте?..
А приснятся опять в белых тапочках
Эти чертовы Микки-Маусы…
Ладошки в узком бутерброде.
Подушка? Книжка? Яркий сон?
Душа в соседнем огороде
Заросший вспахивает склон
И входит мягко в землю ралом,
Целуют птицы чернозем.
Сложила ручки, засыпала
И помолилась перед сном.
Ресницы заплетая туго,
Зрачок вгоняла в мягкий мрак.
Душа садила дыни с Юга
И мелкий засевала мак.
Дыхания уснувший синус
Решает интегралы дня.
Душа давала соль на вынос
И разрешала догонять…
Салат удачи, веры пицца,
Ошибок суп, пирог обид.
Душа обязана трудиться?..
Сопит курносый носик. Спит.
Я не о том, чего не может быть.
Забыла просто нужные страницы,
Того, разрешено кого забыть,
А чьи оставить в памяти ресницы.
За нас, наверно, все предрешено.
Так почему на сердце неспокойно?
Я не о том, чего нам не дано,
Я лишь о том, чего мы не достойны...
Остаюсь… Оставь... Останови…
Хнычет дождь, расстроен и простужен.
На салфетке – крошки от любви –
Все, что приготовила на ужин.
Дом, калитка, веет пустотой.
Ветер носом тычется в окошко.
И пронзительно взывает немотой
На столе оставленная ложка.
И ты не ребенок,
И я не подросток.
И ты понимаешь,
И я не глупа.
Зачем же возводим мы
Мостик из досок,
Ведь знаем, что голы
Душа и стопа?...
Вдохновенье, дуновенье
С моря Музы ветерка.
Строчки, полые комочки,
Культивирует рука.
Засевает их словами,
Вырывает сорняки.
Разноцветным оригами
Расцветают бугорки.
Здесь анапесты, поближе,
Там – хореи, ямбы – тут,
Ну а белые бесстыже
Одуванчиками прут.
Урожаи угрожают:
- Что, слабо в один присест?
Я-то все поубираю,
Только кто же это съест?..
Лишь только бы назад не посмотреть,
Да правою ногою не споткнуться,
И в первую минуту не сгореть,
И невзначай тебе не улыбнуться.
Не подписать:
«На память от меня…»,
Не подарить любимую кассету,
Не зажигать после восьми огня
И не тушить в ладонях сигарету.
Не плакать, не винить, но не прощать,
До края душу мыслями наполнить,
Не жить, не умирать, не выживать,
Не вспоминать, не вспомнить,
не напомнить…
Можно, я Вам почитаю стихи,
Только пять строчек, минутки четыре?
Пусть не родится из них новый хит,
Пусть их не вспомнит
никто в этом мире.
Можно, я Вам почитаю чуть-чуть,
Выпущу душу из запертой клетки?
Да, моя жизнь не банановый путь,
Я не умею быть сладкой конфеткой.
Да, я пишу, когда заперта дверь,
Темная ночь и нечистая сила.
Можно, я Вам почитаю теперь,
Больше бы я
ни о чем не просила.
Словно на исповедь тайны свои
Все расскажу – отпустите грехи.
Я не прошу состраданья, любви.
Можно, я Вам почитаю стихи?..
Принцев не бывает,
Не бывает принцев.
А бывают дуры,
Что пошли на принцип.
А бывают дуры,
Те, что верят долго,
Не меняя лошадь
На икру и «Волгу».
Не бывает принцев,
Принцев не бывает, –
Это всем известно,
Это каждый знает.
Это знает каждый
Даже без подсказки.
Но бывают дуры,
Те, что верят в сказки.
От сего недуга
Вряд ли есть микстура,
Потому что, люди,
Я ведь тоже дура…
девочка в ситцевом платье
во дворе на асфальте
сама с собой
играет в крестики-нолики
тут нолик и тут
а здесь крестик
не знает глупенькая
что муж ее будет
полным нулем
что крестик поставит
на счастье своем
нарисовала бы цветочек
или улыбку на худой конец
глядишь счастлива была бы
а так
впрочем не её вина
просто нет у нас игры цветы-улыбочки
только крестики
крестики-нолики