Оксана Левина


Приворот


На дворе – приворот-трава.

На траве – мужичок в дрова.

На бровях – а приполз домой.

Пусть такой – никакой, да мой!

 

Прибаутки да проговорки –

пригорелое на прогорклом –

горе луковое, молчи!

Из печи ли калачи, из печали,

и горчит на дне не так, как в начале,

на столе чадит огарок свечи...

 

Давно ли

ложилась не молясь,

вставала не крестясь,

из дома – не дверями,

с двора – не воротами –

мышиной норой,

звериной тропой,

по дикому полю

на запад лицом

за бабьей за долей,

за подлецом...

 

Там на огненной горе

под горелым дубом

стол пылает в серебре,

лают медны трубы.

Там для Ирода-царя

и его царицы

в муках корчится заря –

все не разродится.

Там условно поутру

нужной травки наберу.

Как горелая земля

камушком слежалась –

так тебе чтоб без меня

даже не дышалось,

не пилось, не елось,

мимо не гляделось...

 

От ворот поворот – не туда.

Ты крутой колобок, это да,

только нет тебе, милый, дорог,

что б вели не на этот порог!

 

Мы разбились о мечты, как о скалы.

Глянь: луна в окошке – волчьим оскалом –

Раскаленные осколки души.

Если узел затянулся на шее,

значит, время подошло для решений:

без свободы – не живи, не дыши...

 



Гендерный вопрос

Мужики – типажи –
то валеты-пажи –
научи – покажи
(ты ж мой мальчик!) –
то испанские смачные мачо –
торсы могучие –
бесами мучимы –
бесаме муче…
То Атос, то Портос –
на понтах – без порток
(но при этом, заметьте, со шпагой!) –
взор пылает отвагой –
подлецы – жеребцы –
мудрецы –
маги…
Всё – во имя игры!
Сколько нашей сестры –
на растопку – в костры…
Файер-шоу грошовое –
три копеечки медью –
ведь мы – ведьмы!
Да пошёл ты!
Искры – до звёзд
(ты ж не всерьёз?) –
не зареветь бы…
Посиди – поиграй –
вот песок – набирай! –
вот такой каравай –
молодчина!
Не реви – будь мужчиной!
(Статус и роль –
голый король…
Выйдешь из роли –
сдохнешь от боли…)
Нет, мой родной, не буду –
мне ещё мыть посуду,
стирка, уборка, такая фигня –
да я вообще не отсюда –
так что играй без меня!


В той же тональности

Без боли ли вы выбивали клин клином – навылет?
Да вы ли, валет, задавали дыханию ритм? Едва ли
видали вы дали те сами, в которые сладко манили
(меня ли?)… Сдавали – любовь на рубли разменяли…
Играли на грани – влетала в азарт без разбега
телега разбитая ваша – а я перестала.
Не стало ни стеблем, ни сталью усталое эго –
под снегом застыла земля, как обломок кристалла.
Крестами отмеченный путь – узелками на память,
и я в белый свет как в овчинку стреляю дуплетом,
дублируя рифмы, и время не в силах избавить –
разбавить хотя бы, валет, послевкусие лета…


Языческое

Блин, колея-коллизия –
иллюзии в грязи…
Куда кривая вывезет?
Скользить - не тормозить...
Блин – комом в горле, костью ли
мне с твоего стола;
в твоём дому не гостьей я –
прохожею была
(в прихожую, прости меня,
ещё могу войти,
похоже, что в гостиную –
уже не по пути).
Дорогами осенними
придусь ли ко двору?
Зачем крестили Ксенией –
быть странницей в миру?
Ты – прожитый, как пройденный –
пристанищем не стал.
Потерянная родина –
не те, не те места!
Остаться сном, не более –
ни боли, ни седин…
Замкнётся траектория
в круг солнца. Или блин.


Без названия

Я поднимаю перчатку –
я принимаю игру.
Скинь на имейл – распечатку
я подготовлю к утру.

Я сочиню тебе пьеску
под персональный заказ:
будет исполнена с блеском
пара эпических фраз.

Будут овации в зале –
схавает пипл на ура
(классики внятно сказали,
что наша жизнь – игра).

А когда силы иссякнут
насмерть до смерти стоять,
я осознаю, что всяко-
разно, но автор – не я.

Как-то б красиво ответить
в точке, где гибнут миры:
«Я возвращаю билетик –
я выхожу из игры».


Несостоятельный лиро-эрос

Я к Вам пишу – опять из кризиса…
Все эти близости без близости –
сор из избы уже не вывезти
ни трактором, ни самосвалом.

Не зависая – не завистлива! –
спасаясь бегством в независимость,
жизнь как вину по легкомыслию
едва ли я осознавала.

Пора бы знать – соломки выстелить
ещё до стартового выстрела
(«Давай всё сделаем по-быстрому»
как принцип и фрагмент фрактала).

И сыплют ледяными искрами
алмазы снега так неискренне.
Любовь-то – далями и высями
влечёт, да что-то я устала…

Хоть в даль, хоть в высь вглядеться пристально:
везде – с избыточными рисками.
Нет ни одной надежной пристани
между собором и базаром.

Любви-то что? – сверкает вывеской…
Как зубы склеены ирисками,
ни сантиметра – а не близкие.
Спасибо, нет. Отдам задаром.


Чтобы вечно кружить...

Жизнь как жизнь. Нерабочая опция «смыслы».
Смысл жизни из жизни в подсознание выслан,
возвращаясь нечасто, ненадолго, ночами,
в подконтрольную явь добавляет печали.
Опечатана память, анальгетик надёжен,
все скелеты в шкафах аккуратно уложены.
Но Тогда и Теперь – их ночная работа –
вероятность потерь уточняют до сотых.

Не люблю засыпать, в параллельности зыбкой
просыпаясь, как соль, как ответ на засыпку.

Почему знак Венеры – кружочек и крестик?
Чтобы вечно кружить, оставаясь на месте?
Почему символ Марса – кружочек и вектор?
Вслед смотреть, как в ничто превращается некто?
Лот ушел. Это только жена оглянулась:
оглянулась – столбом соляным обернулась,
наблюдая, как прошлое плавится лавой,
растекается в крошево в мести кровавой…

И опять будет свеж и улыбчиво розов
мир, в котором уже не осталось вопросов.


Мне свою дорогу нести - 2

Леший водит кругами –
под ногами трясина.
Выгибает логами
лес упругую спину.

Ивняк да осину
свели матерясь,
залили бензином
весеннюю грязь.
Краюху в корзину –
нормальный процесс:
от матери сыну
дойти до небес.

Ровный вектор дороги
упирается в даль
(даль как цель для немногих,
даль как боль для немногих,
остальным-то не жаль).

Там пень да колода –
тут первый маршрут,
там милость природы –
тут денег дают.
Домой – на работу:
стабильности жуть.
Охота, как в воду,
с дороги шагнуть

и время замкнуть.


Мне свою дорогу нести - 1

Реши, рискни, душа – шагни
путем заката:
не жги огни – долги верни
врагу как брату.

Заходит год на новый круг.
Тебе – из круга
преград – услуг – наград – заслуг
(узда – подпруга).

Весна – веселье – карусель –
отбой в 5.20.
Поверь – проверь: отсель – досель
куда деваться?

Лучам луны вручаю сны
с начала лета.
Зачет вины – на счет войны
с собой и светом.

Мой верный враг, вот белый флаг.
А что до фальши:
не сдан «Варяг», но лучше так.
Мне просто дальше…


Я б подала, да сама на мели...

Я б подала, да сама на мели.
Я бы заплакала – слез как-то нет.
Ворохом листьев ветра намели
под ноги жухлое золото лет.

Я б позвала – но каким из имен? –
что-то, растаявшее во мгле:
неузнаваемо изменен
мертвый листок, примерзший к земле.

Я бы ушла, только время – не путь:
время – в ладонях сжатый кристалл,
в нем проступает: «Когда-нибудь
каждый обрящет то, что искал»

Я б научила, как надо жить,
если бы кто-нибудь мне подсказал.
Ветер листву под ногами кружит,
память с предчувствием в узел связав…


Старые правила в старой игре...

Старые правила в старой игре –
мы уже плавали в этих морях.
Вечного странника грех не согреть –
пусть поживет до конца января.

Не перемелется мука в муку –
чёртова мельница крутится зря.
Вечером в пятницу я испеку
чёрствого хлеба для экс-короля.

Слюбится – сгубится – чёрным рубить.
Белая конница строится в ряд.
С губ твоих горечи дай пригубить
в ночь на тридцатое января.

Чётные ночи – бессчётные дни –
срок кораблям поднимать якоря.
Мысы Надежд по кривой обогни –
мы не заблудимся в этих морях


Я не верю, видишь ли, в постулаты...

Я не верю, видишь ли, в постулаты
всех мужских религий, древних и мудрых.
Ты придёшь, с трудом стянешь латы.
С добрым утром!
Как тебе жилось-былось, как сражалось,
вылось на луну в чистом поле?
Что враги? Все кончились? Эка жалость!
Я ж не спорю,
трудно быть мужчиной. Садись обедай,
посмотри футбол, что-нибудь поделай,
а меня не жди ни завтра, ни в среду.
Как куда? Работать. В Храм Кибелы.


Всю жизнь объясняешь правила

Всю жизнь объясняешь правила –
пишется не так, как слышится,
правильно не то, что нравится,
за то, что нравится – взыщется,
за то, что любишь – взыщется вдесятеро,
если берешь – отдавай с процентами,
и даже если простынку выстирала –
всё равно узнаешь про рыночные цены…

А дети пишут с ошибками
и не боятся обмана,
смело оставляют за скобками
ранние душевные раны,
пускаются во все тяжкие,
не пьют из мелкой тары,
смешат гусарскими замашками.

А ты чувствуешь себя мудрой.
И старой...


Ассоциативные реминисценции - 2

Персональный ад выстроен в эстетике Босха.
Мой домашний чёрт мастерски таится в деталях.
Его алый рот подведён безвкусно и броско.
Он любитель щей, а не жаркой пыли ристалищ.
Он немного трус, хотя в принципе готов быть героем.
Он бы вёл вперёд, только где это, непонятно.
Так что будем тут - ад, как райский сад, обустроим.
На полу ковёр - скроет эти страшные пятна.
Наверху луна - восемь тысяч вольт наслажденья.
Здравствуй, батька Фрейд, здравствуй, дорогой Мураками.
Чем владею - то обойду едва ли за день я.
XXI век - не какая-то изба с пауками.


Эти звезды, которые кто-то зажег

Эти звезды, которые кто-то зажег
над тобой, мой сиротский, заброшенный мир,
никому не нужны. Каждый выжил, как смог,
до весны в твоих черных квадратах квартир.

Кто допил, кто разлил, кто не знал, как сказать,
кто прощался во сне, пожалев разбудить,
кто плевал свысока, кто просился назад,
кто настойчиво связывал рваную нить.

И пожалуй, нам нечего больше терять
кроме наших медалей за мужество жить,
звезд, которые в небе так просто горят,
и войны, на которой нельзя победить.


Это было

Это было однажды ненастной осенней порой,
когда съежился спектр до плоской полоски свинца,
когда серое небо разъехалось серой дырой,
когда кровь перестала струиться с колючек венца,
когда раны и боль превратились в источник хлебов,
когда истина вышла довольно большим тиражом,
а души не хватило платить по счетам за любовь,
а любовь ничего не нашла в откровенье чужом,
а деревья утратили память последней листвы
и рассыпался замок, который стоял на песке,
когда плакали псы, почему-то поджавши хвосты,
ничего не случилось в тот день. Абсолютно ни с кем.


Пейзажная лирика

1.

Что-то на небе - одни крокодилы
с кровью - зачем по живому?! - заката.
Бури бы, что ли?.. Но мы проходили
что-то про то, как вставал брат на брата...

разве я сторож брату моему
разве я сторож в мире хоть кому
разве я выключил свет и впустил тьму
разве я дам ответ страждущему уму

Кушают звери людей - это хобби.
Кушают люди людей - это кредо.
Что обнаружат воскресшие боги?-
коричневатый рассвет типа бреда...

разве я смогу отвечать
разве я не та же на ветру свеча
разве я изобрел закон жертвы и палача
разве я кричал из окон о страшных ночах

Так что на небе - одни крокодилы:
не небеса - каталог зоосада.
Мы проходили, что через четыре
года здесь будет город де Сада...

2.

Ветер треплет деревья, а они отбиваются.
В телевизоре визги - там ниндзя сражаются.
У подъезда валяется старенький пьяница,
весь в слезах и моче, и ужасно стесняется.

Молодая хозяйка торгует сосисками.
Дурачок в уголке магазина попискивает.
Он смертельно устал, но гуманные близкие
его вдаль посылают так смачно и искренне.

Расскажи мне, с чего начинается родина?
С той тропинки, где мост через речку Смородину?
Там, где ветер как боль? Или это пародия?
И еще объясни, где кончается родина...


Сентябрь и Лето

Осень раскидывала листья, гадала.
Сентябрю-листопаду любовь выпадала.

Был Сентябрь влюблён в жаркое лето,
но чтоб жару удержать, не придумано клеток.

Сметал своё золото в кучу - истрепался веник,
но чтобы заплатить за одну любовь, не хватит всех твоих денег.

Осень на воду шептала, гадала.
Сентябрю-дождезвону печаль выпадала.

Бренчал всю ночь на струнах дождя, стучался в чёрные стекла,
да не полегчало тебе к утру, только земля промокла.

А жизнь идёт своим чередом – завтра двадцать шестое,
и любой твой шаг – это шаг от любви, и оглядываться не стоит.


Интимный вечерок

Свечи, слезы, винцо – налицо антураж
к отношеньям неверным, зыбким.
Если блажь это – что ж, давай выпьем за блажь,
а любовь – за любовь выпьем.

Так давай, наливай, не объедет трамвай,
до финала кино досмотрим:
трижды проклятый край, трижды пропитый рай –
в наших сказках всего по три.

Три дороги, на каждой ждет по три беды,
светофор в три огня светит.
Какой русский не любит быстрой езды,
чтоб мозги полоскал ветер!

И взлететь – не вопрос, и упасть – не пропасть
(что страшнее пропасти буден?)
Если страсть это – ладно, выпьем за страсть,
а судьба – за судьбу. Будем!


Ягодой спелой...

Ягодой спелой, ядом -
горечью сладости - страстью
(невыносимо - рядом,
невыразительно: "Здрасьте")
выверена в полшага
мне безопасность дистанций.
Это другим - с аншлагом
пусть черно-белые танцы.
Это другим оазис -
страсть, родника прохлада.
Я не ручаюсь - Азия-с! -
что будет все, как надо,
что на острие боли
(свет вдруг свело клином)
мы разминемся. То ли
яд, то ли сок калины
на губах...


Ё-моё

Жизнь расставила все точки над ё,
поделила всё на ё и моё.

Не нужны твои машина и дом:
я своё-то поднимаю с трудом.

И избавь от алых роз, горьких слёз:
к своему-то отношусь не всерьёз.

И души твоей не надобно мне,
даже ежели по сходной цене,

расплатиться не сумею, ей-ей:
в кошельке лишь двадцать девять рублей.

Ёлки-палки лес густой, три сосны.
Не ищи в них прошлогодней весны.

Жёстко ставит жизнь точки над ё,
золотое ты моё не моё…


Корабль дураков (Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью)

Абсурдоперевод с небесного на наш.
Плывет по глади вод корабль дураков,
и пьяненький народ орёт, вошедши в раж:
все потеряли, кроме собственных оков.

У вроде бы руля – как будто рулевой,
а в рубке – капитан, а в трюме – кочегар.
Все трое как один – с квадратной головой,
не задавать вопросов – их уникальный дар.

А вон интеллигент, он тонок, как Восток,
в глазах его печаль, он ищет в жизни суть:
и справа сена стог, и слева сена стог,
но где взять мужества шагнуть куда-нибудь?

А рядышком – Иван, понятно, ЗПР,*
корявые понты, любимый архетип.
С него, как с пионера, во всем берут пример
все, кто ещё не понял, во что влип.

Зачем она, земля? – свой путь у корабля:
в четыре стороны мы как-нибудь бредем.
Не надо, господа, банальной рифмы «бля» -
куда-нибудь мы вечно попадем
_______________

*ЗПР -
«задержка психического развития» или
«золотые парни России»


Слегка - тоска

Слегка - дорога в облака
слегка - тоска
слегка - искус
слегка - рассыпавшихся бус
калиновых греховный вкус
(включили пуск)
слегка - наполненный бокал
ты расплескал -
дрожит рука
слегка - тоска
(стиль a la rus)
слегка- не здесь
слегка - не весь
слегка - изысканная лесть
слегка - тоска
слегка - игра в больную честь
сочтемся - если можно счесть
несочетаемое здесь
налей в стакан
потом добавь немного слез
калины колдовскую гроздь
ты так и не достроил мост
до звезд - в веках
(слегка - тоска)
случайный гость
забывший трость
рок равнодушно бросил кость
на кон - пока
тебе везет - играй с судьбой
вступают скрипка и гобой
и не просчитано тобой
как жизнь узка
как пульс в висках
стучится странник в твой покой
и круг замкнется не любой
защелкой с именем любовь
слегка - тоска


Мое действие сыграно в твоей пьесе

Мое действие сыграно в твоей пьесе.
Для меня - занавес, для тебя - антракт и буфет.
Дальше как-нибудь сам с драконами бейся
и какой-нибудь новой дуре-прынцессе
дари сногсшибательных алых роз букет.

А я в своей избушке на курьих ножках,
глядишь, и вплетусь еще в чей-то сюжет,
прочитаю кому-то судьбу по ладошке,
полюблю понарошку, покормлю на дорожку
и на всякий случай не буду гасить свет.

Знаю, милый, не по законам жанра
коня поворачивать - обратных дорог нет.
Но если тебе станет по-настоящему жарко,
автор вставит в текст небольшую ремарку:
"Его сберег чьей-то забытой любви след".



Бел-горюч камень

Бел-горюч камень –
слёзы Земли.
Бел, горюч камень
даже ночью.
В океан канем,
как не жили.
Капля веками
камень точит.

Остров Буян был
буйство и страсть,
воздухом пьяный,
сказками сытый.
Был ли обманом,
тешился ль всласть,
нитками льняными
белыми шитый?

Вольному – воля,
волнам – играть,
по синю морю
гнать белы струги,
а нам с тобою
пора собирать
древние камни,
жгущие руки.


Что до меня - никто не виноват

Что до меня - никто не виноват
в моей печали:
ни друг, ни враг, ни так, ни брат, ни сват.
Пожать плечами
и жизнь наблюдать через окно
автовокзала.
Один билет. Докуда? Все одно.
Не подсказала
цыганка-осень верного пути.
Сама искала
я там, где ничего нельзя найти,
где лед и скалы.
Нашла я дом хрустальный, в нем скелет -
в шкафу, за дверью.
Слеза дождя на ветровом стекле.
Я ей не верю.


Слова-зеркала отражают смыслы

Слова-зеркала отражают смыслы,
не пропуская внутрь.
С добрым утром, любимый! И мы зависли
в тоске этих добрых утр.
Зубы почистить, сигарета и кофе -
жизнь как ритуал.
Этот полет выполняют профи,
скользя по кромке зеркал.
Этот полет лучше доброй ссоры, но
чуть не удержишь штурвал -
на пол из рамок в разные стороны
хлынет осколков оскал.
Да, мой хороший. Нет, наверное...
Стоило ли пенять?
С той стороны зеркальной поверхности,
может быть, можно понять...


Эта беда - не в мой дом

Эта беда - не в мой дом.
Эта вина - не на мой счёт.
Дни идут своим чередом,
вроде всё в порядке, чего ещё?

Но как жить с чужой бедой?
Развести руками ещё одну?
Зажгу свечу над чашей с водой,
попрошу отпустить мне чужую вину...


Люцифер

Предопределено.
И предупреждена.
И в договоре кровью расписалась.
Старинное кино
всё крутит Сатана
и так умело давит мне на жалость.

Я больше не хочу,
я больше не могу,
да и кому должна, скажи на милость?
Ни Господу свечу,
ни чёрту кочергу,
ни сердцу, ни уму, но так случилось...

В трезвеющей тоске
шагающий вперед
опять хоронит добрую надежду,
не разделив ни с кем
свободы горький мёд
и пустоту и под, и над, и между,

и бездна звезд полна,
как говорил поэт,
а может быть, астролог иль гадалка.
Рыдает Сатана
и излучает свет,
и мне его опять безумно жалко...


Где ты, свобода

Где ты, свобода?
Где-то у входа -
ну, кто вперед?
Белым на белом -
облаке - мелом -
кто разберет?

Ангел-хранитель,
бес-искуситель -
эскорт? конвой?
Время не лечит -
давит на плечи,
пока живой.

Где ты, свобода?
За поворотом
пройденных лет,
где перекличка
звезд и табличка
"Выхода нет"...


Послеоперационная палата

Выходя из наркоза, сны смотрю, как кино.
Яркими образами осколки боли вонзаются в явь.
Шью по живому белыми нитками полотно-
любовь.

Соседка напротив плачет всю ночь о бабьей судьбе:
один - ясный сокол, да бросил, другой - никакой, да нагнулся поднять.
А я лью бесознательные слезы, заполняя пробел
между собой и тем многим, которое "есть что терять".

Скоро утро, вколют восемь уколов, похлопают по щекам,
разрешат попить и оставят жить.
А пока я нанизываю на любовь минуты, годы, века,
чтобы, когда прояснится в мозгах, ничего не забыть


Какое время - такие песни (Цикл)

Какое время - такие песни:
сплетает в сетку мой серый стих
дизайн помоек и запах лестниц
и тщится рифму найти к "прости".

Умывши руки, засунь их в брюки,
гуляй, Ванюха! Но вот вопрос:
кто нацарапал гвоздем на брюхе
у мира надпись "Здесь был Христос"?

1. Служилая
Все-то у нас наспех, наскоком,
некогда грустить о высоком,
некогда сверять идеалы -
тянем на себя одеяло...

Не подмажешь - не поедешь,
не обманешь - не продашь,
остальное - для соседей:
социальный камуфляж!

Хочешь удержаться в системе -
нечего якшаться не с теми.
Истина глаголет - аж жутко! -
голосом родного желудка.

Расскажи, кого ты предал –
Я скажу тебе, кто ты,
Вот за эту за победу
Сколько отвалил мечты?

На груди – в два ряда медали!
Не расскажешь ведь, за что дали.
А пойдешь дорогой иною –
Хором все решат: паранойя.

Вышел весь – и вышел в люди,
а в душе сплошной раздрай.
Тише едешь – дальше будешь
От ворот, ведущих в рай…

2. Сиротская
Березок обглоданные силуэтики
Как будто селедочные скелетики
На серенькой хмурого небушка скатерти.

Вчера было лето и яркое солнышко,
На празднике жизни мы пили до донышка,
А нынче вот хлебушка просим на паперти.

Босыми мы вышли из дома игорного,
Откуда послали нас в ушко игольное,
А ведь и верблюдам так хочется счастия!

Да, были и мы рысаками ретивыми,
Да где-то напутали, знать, с перспективами.
Как мазохистичны в России ненастия!

Седыми рождаются утра туманные,
А дождички с небушка сыплют не Манною,
А битым стеклом – да на грешную голову.

Подайте, кто может, мы сами не местные,
А мы вам отплатим хорошими песнями
Про царство, где примут босого и голого,

Про царство небесное…

3. Экзистенциальная
Спаси от абстиненции
больную экзистенцию,
скорей поверь в наличие
душевного величия.
Моя великая душа
ценою ровно в три гроша,
возможно, тем и хороша,
что ей не надо ни шиша.

Посеяли, насилуя,
великое, красивое,
разумное, естественно,
и далее - по тексту там.
Теперь тошнит от аллилуй.
Взошел один сплошной холуй.
Жизнь на тридцатник застра***
и дальше сам давай рифмуй.


Осень

Изморось или туман или печаль. Паутина
как невесомые струны прошедшего лета,
мокрого леса, забытого цвета. Прости нам
краткую память на полунамеки-приметы.

Ветер листает страницы осиновых листьев.
Мы не читали их тайных признаний из лени
или от страха столкнуться с обрывками истин,
перед которыми хочется встать на колени.

Мы здесь случайные странные зрители пьесы,
тающей в воздухе, о быстротечности лета
и неизбежности снега и мудрости леса,
тихо грустящего - если бы только об этом.


Говорит баба Клава

К нему пришли, а он сидит - мертвый.
Он был никчемный, спирт хлебал ложкой.
Вся пьянь в получку, будто здесь - мед им.
Вот так и прожил, как понарошку.

Дочь приезжала - забрала вещи:
ковер там, стол, пальто, холодильник.
Я отдала - на что? хлопот меньше.
Еще какие-то заходили.

А выносили - нет, не отсюда.
Да здесь и повернуться-то негде.
Как поминали, стулья, посуду -
все собирала я по соседям.

Да, приходил, гостил и по делу.
А так - тринадцать лет с ним не жили.
Нет, не поехала я - болела.
Так и не знаю, где схоронили.


Уже четвертый час

Уже четвертый час - утра? ночи?
В подъезде кот орет - весна, значит.
Чего от жизни он вообще хочет?
И кто здесь платит - кто за все плачет?
Все было правильно - подъем, завтрак,
во что-то верилось, жилось тихо,
был дом, праздники, дела завтра,
а оказалось, что часы тикают...
С чего думалось - талант в землю?
Мы что сделали с своей жизнью?
Пророки - им-то что? Они - внемлют,
а жечь - нечего. Уже все выжжено.
Столкнуть бы истины - лицом, лбами
(тротил тоннами - не пуд соли)
Во что верилось, кому лгали?
Уже четвертый час - тюрьмы? воли?