а вот на Тибете мертвецов не хоронят
да и где хоронить – сами живут в горах
неплодородная почва, голые камни
рис высаживать некуда, какие еще могилы
мертвецов оставляют сидеть
в уединенных местах
в ущельях или на горных плато
этот обряд называют
«небесное погребение»
мясо склюют птицы, останутся кости,
отполированные дождями, песком и ветром
из черепов потом сделают четки
из каждого - только одну бусину
говорят, они особенно хороши
для практики гневных божеств
мозолистые пальцы любовно перебирают
108 костяных бусин
гладят по затылку
чешут за ушком – всех по очереди
в конце концов, приятно думать
что как бы ни сложилась жизнь, каждый
получит свою порцию нежности
так или иначе
у алтайцев, (пишет Вербицкий)
шаман не выбирает
самому стать шаманом,
не принимает свой дар добровольно
всячески сопротивляется
это такой инкубационный период
а дар - как инфекция,
как генетическая аномалия-
передающаяся по наследству.
дух предка рвется в слабое тело,
давит, бьет, наступает на горло,
нападает.
температура - припадки - страшная боль.
потомок - сопротивляется.
не спит, не выполняет ритуалов,
не делает бубна, даже
не ходит вблизи священных мест.
иногда впрочем может отбиться -
не принимать на себя шаманство,
не потокать воле предков.
это как правило обходится дорого -
сумасшествие, смерть.
там все эти симптомы
называют “шаманской болезнью”.
говорят, некоторые могут сопротивляться духам
годами.
а духи - гложут кости шамана,
рвут его мясо,
приказывают камлать,
шепчут тайны вселенной,
кричат о них в оба уха.
наконец одержимый согласен
принять посвящение,
чтобы только освободиться
от постоянного шума
чтобы лечь и уснуть
танцы для солнца
кормление духов с руки,
беседы c демонами,
посиделки с богами
все, что угодно - в обмен
на минуту покоя
на час тишины
на год одиночества
и на целую жизнь для себя самого
девочка чешет его за ухом, шепотом говорит
ну пожалуйста ты только на меня посмотри
все, чего я боюсь, я ведь выдумала сама
чувство вины, образ отца и самообман
мне никогда наверное не будет страшно с тобой
волчий твой мех серебряный и еще голубой
он молчит, голову ей кладет на плечо
шумно вздыхает, и дыхание его горячо
волк поводит бархатным ухом, лунным лучом освещен
девочка красный свой откидывает капюшон
и утыкается в волчий мохнатый бок головой
теплая шкура его пахнет мускусом и травой
девочка шепчет, ухо волка мягкое теребя
даже не спрашивай, знаю я почему у тебя
зубы такие большие и голубые глаза
небо густеет, ночью видимо будет гроза
над облаками дрожит маслянистая капля луны
девочка у него на спине спит и не видит сны
в чаще прячутся черные филины и лесные коты
ветви сплетаются в купол, под пологом темноты
он бежит, не касаясь земли, останавливаются часы
мех его в лунном свете сияет жемчужинами росы
можно не делать уроки, в раковину вылить суп
все расскажут тебе у ночного костра в лесу
если проснулся в холодном поту и не можешь вдохнуть
значит мертвец приходит ночью и руку кладет на грудь
там за оврагом - Сенька сказал, они с братом видели сами
в норе живут люди, которые воют тонкими голосами
у них одежда из шкур, а головы как у птиц
Сенька с братом сбежали тогда и не разглядели их лиц
в лесу непременно помни где север, смотри не заблудись
ночью по лесу разъезжает черный велосипедист
он догонит, воткнет отвертку с зеркальною ручкой, в бок
утащит в чащу, выбраться еще ни один не смог
говорят, там его гнездо - но наверное все-таки врут
а Наташка предупреждала, что за деревней - русалочий пруд
ты туда не ходи за водой - особенно по ночам,
у чужих не бери угощенье и сама не угощай
в самую лунную ночь у топкой чернильной воды
чтобы пройти в мир мертвых нужно попробовать их еды
это такой позывной, такой колдовской обряд
в мертвые не приглашают кого ни попадя, всех подряд
к черному лесу не становись никогда спиной
в зеркало не глади, если вокруг темно
не надейся на компас и не верь в гороскоп
правду знает только ученый по фамилии Пропп
книги его всегда носи в школьном своем рюкзаке
выучи отче наш, щепотку соли зажми в кулаке
если сделаешь правильно - все на свете скроет густой туман
и игрушечный зайчик будет вечно в черный бить барабан
ночью вышел из комнаты в кухню - попить воды
из темноты во все стороны тянутся туго закрученные ходы
тайные тропы мышиные, куда чужой не проникнет взгляд
они уводят все дальше в сны и не выпускают назад
воздух липкий, тягучий как сгущенное молоко
тащит в водоворот, глотает, урчит, утягивает глубоко.
в омут сладкий, страшный, не бойся, шагай, шагай
прямо за ним открывается новый небесный край
в этих молочных реках, на этих клюквенных берегах
вечно живут те и эти, которым неведом страх,
вечную службу несут здесь эти и те,
чьи глаза фосфоресцируют в темноте
рыбой холодной и склизкими листьями льнут к твоему теплу
и просыпаешься скорчившись в темном своем углу
в висках пульсирует кровь с сердцебиением в унисон
закрываешь глаза и проваливаешься в следующий сон
сон начинает петлять, уводит в звенящую тьму
словно в калейдоскоп глядишь на себя саму
сны перемешались, реальность - заново проросла
из додуманных витражей, из осколков цветного стекла
дом, в котором ты жил - огромный часовой механизм
ты летаешь над крышами и резко пикируешь вниз
так, что сосет под ложечкой, и только ветер свистит в ушах
и разноцветные точки беззвучно над головой кружат
делаешь мертвую петлю, падаешь прямо в расправленную кровать -
в гости пришли мертвые и живые, выпить чаю и помолчать.
запыхавшись, просыпаешься посреди ночи, в серебряной полутьме
в комнате пахнет снегом, дело идет к зиме
сотни твоих тропинок закоченели во льду
в этом больном, холодном, бесконечном году
мы затаимся, сядем неслышно как корабли на мель
главное это дождаться, чтобы утихла метель
тропки из снов засыпал липкий, пушистый снег
между сном и предсоньем прячется человек
Антонио Пигафетта, флорентийский мореплаватель, сопровождавший Магеллана в его первом кругосветном путешествии, написал во время пребывания в Южной Америке строгую хронику, которая, однако, кажется буйством воображения. Он рассказывал, что видел свиней с пупком на спине и безногих птиц, самки которых высиживали яйца на спинах самцов, а еще безъязыких пеликанов, чьи клювы были похожи на ложку. Он рассказывал, что видел неизвестное животное с головой и ушами мула и телом верблюда, которое ржало, как лошадь. Рассказывал, как они поставили перед зеркалом первого встреченного ими жителя Патагонии, огромного, с шевелюрой волос, и этот гигант потерял рассудок от страха, увидев свой образ.
Из нобелевской речи Габриэля Гарсия Маркеса
видит новые чудеса, интересней, чем рай
Андрей Василевский
средневековый монах,
опускаясь на край плоской земли
видит, в тумане бивни, гигантские плавники,
костяные летучие корабли
они проходят почти по краю
видимого пространства, нет тел, осознания и границ
на бортах и на днище - моллюски
и травяные гнезда невидимых птиц
убраны паруса, поднят якорь,
на палубе суетятся псоглавые моряки,
брошены швартовочные концы
из трюма выходят прозрачные женщины, одревеневшие старики
дети уснули в плетеных корзинах, их несут на уставшей спине
туда, вглубь материка, впереди туманы и полутьма
люди идут, чтобы строить храмы из камня и серебра
глинобитные, похожие на гнезда, дома
молиться луне и созвездиям, почерневшим от времени зеркалам
выплавленным из нагретого морского песка страшным стеклянным идолам
через тысячу лет корабли проросли сквозь земную кору,
вокруг звенит густая прозрачная тишина
остовы сгнили, стали скелетами древних чудовищ
им пока еще не придумали имена
те, кто приплыл на их спинах, на их небесных костях
сами стали костями и тайной, водой на полюсах
храмы из серебра глубоко под слоем песка
вещи, которые кто-то держал в руках - теперь диковинки и чудеса
и огромный индеец
трепеща, стоит перед зеркалом в полный рост
от страха теряет рассудок
и, кувыркаясь, летит вниз, в огромное небо, полное звезд