Храни меня, как золотом осенним
Сокрыт от глаз людских случайный след,
Зови меня, как прошлое везенье,
Как музу и задор ушедших лет.
Пусть стихла юность на надрывной ноте
И хмурый день до трезвости продрог,
Ты береги меня в былой заботе,
Как тот лихой сентябрь твой сон берёг.
Пусть о любви незрелые поэты
Слагают из фантазии тома,
Нам чужды современные куплеты
И новизны худые закрома.
Храни, и в час раздумья и тревоги,
Когда вползает ночь на потолок,
Я появлюсь однажды на пороге
Из смога недокуренного «Vogue».
И море у ног играло,
И горы курились в небо,
На пристанях и вокзалах
Дразнили домашним хлебом…
А после – дома в низинке,
На змейках знакомых улиц
Небрежно и по-старинке
Ложился туман, волнуясь.
А ночью такие песни,
А рядом такие души,
Что сердцу тепло и тесно
Молчать в глубине и слушать!
И снова дороги звали,
Вели голоса чудные,
Манили огнями дали,
Быть может, давно родные.
И были снега и даже
Зимою цветы и пальмы,
Пустые ночные пляжи,
И шёпот любви сакральный.
И были дела, и звёзды
Устало вели до дома,
А в ночь – провода да гнёзда,
Да струн унисон искомый.
И строчки, и дни, и лица,
Колёса неслись, рискуя, –
Как мог этот мир вместиться
К тебе на ладонь мирскую?
Что ж не было мне с капризной,
Душой необъятной слада?
Как мало мне было жизни,
Как мало мне стало надо!
Жгучий полдень, блеск горячий;
Мокрый щебень под ногою.
С наслаждением незрячих
Лето чувствую щекою.
В пене берегом пологим
И тропою мимо моста
За бурливые пороги
Вдоль аллеи у погоста.
Снова здесь, где год от года
И легко, и одиноко,
Где искрящуюся воду
Режет крепкая осока.
Где до полночи заветной
Дышит вечер жизнью полной
И на ивовые ветви
Хлещут розовые волны.