Людмила Станева
моймартровские
На веточке дня
/в преддверии/
Присела на лавочку. Рядом соседка
лица не поднимет, но вижу: ждала.
Зимою найдёшь собеседницу редко,
всех дома какие-то держат дела.
На привязи, видимо, раз и за хлебом
не каждое утро выходят на свет!
А мы под тряпицей бесцветного неба
нахохлились, лавочку греем: " Привет!"
Чирикнем – и клювики в шарфик зароем.
Как две воробьихи на веточке дня:
качаемся, двор оживляем собою,
на колком ветру голосами звеня.
Мартовская поздравлялка
Е.Я.
Мой нежный март, открою календарь,
нырну в тебя и – даты, даты, даты..
Всё вперемешку – светлый луч и хмарь,
певцы, поэты, гении, солдаты.
В одном отрезке – музыка времён
и тишина зловеще гробовая..
На фоне блеклых тлеющих знамён
полощет стяг история живая.
Мне то тепло в объятиях твоих,
то зябко, то тревожно до мурашек..
Хотелось, чтоб звенел сегодня стих,
поздравить кать, серёг, алёнок, яшек,
обнять покрепче, пожелать добра
всем, кто любим и бесконечно дорог!
Но мозг вот это выдал на-гора:
начиркал, что попало, серый морок!
Ах, бабий месяц с именем мужским,
ты – поцелуй, пропахший сигаретой.
Но всё равно люблю тебя таким.
В твоих глазах лета, лета..
И лето!
05.08.23
Там панихида, тут развод.
Сидели бы на пятой точке!
Так нет же, надобно вперёд,
туда, где распустились почки,
где цапли, словно облака,
упавшие на поле с неба
и где подземная река
потоком вырвалась из склепа.
Ну, распустились, ну бурлит,
ну, цапли вдоль гудящей трассы.
И что? Кто этим счастьем сыт?
Под ёлкой были ананасы,
и мандаринки на ветвях,
манили запахом и цветом,
и у мороза на бровях
искрился снег и снилось лето...
Уснуть бы снова в новый год,
переиграть сюжет иначе!
Где всё недоброе пройдёт,
и, оглянувшись, не заплачем!
И что там будет за сезон,
какая новая погода –
совсем неважно: лишь бы сон
до лучших продолжался родов.
Родиться снова, заорать,
обеззоружив долю злую!
И так блестяще жизнь сыграть,
чтоб Бог воскликнул: – Аллилуя!
Накануне очередного дня рождения
Открыта дверь или закрыта,
живая, мёртвая ли я –
ни некрологов, ни открыток
не посвящайте мне, друзья.
Откройте на любой странице
неровный ряд моей строки –
и я впорхну продрогшей птицей
в тепло протянутой руки.
Я вас увижу и услышу.
И вы услышите меня.
Побудем рядышком, подышим.
***
Е.Ч.
Когда я стану старой-старой,
когда я стану поэтессой
и заведу себе собаку,
и буду ей читать стихи –
она задумчиво подвоет,
лизнет в лицо, а может в ухо
и к холодильнику потянет,
и я ей студень положу.
К нему колбаски, буженинки:
мне за поэзию не жалко.
А утром стянет одеяло
и тявкнет:
– Снова почитай!
Никто никогда ничего не успел
Никто никогда ничего не успел,
какой бы энергией он ни кипел.
Течёт нашей жизни хмельная вода,
мелькают деревни, поля, города —
течёт по ложбинам, ныряет в леса;
в ней тонут картины, шаги, голоса,
в ней наши мечты косяками плывут
и тысячи — нет, миллионы минут!
А в каждой всего-то секунд шестдесят,
и нет ни одной, чтоб бежала назад.
Весь мир не обнимешь: не втиснешь на раз
в котомочку капли вселенский экстаз,
всего не услышишь, всего не поймёшь.
Каких на себя не наденешь одёж —
останешься гол, как вода и песок.
Подобие бога, но всё же не бог.
Так надо ли..надо, конечно же: да!
То в землю, то в небо уходит вода.
Никто до конца ничего не успел —
доказано: не существует предел!
Но непрерываемый круговорот
питается нами и нами живёт.
Станка Пенчева Что остается
ЧТО ОСТАЕТСЯ
Люди, которые меня читали,
тоже старые.
Не нужны им стихи про любовь
/"Любятся ли всё ещё люди?"/;
не нужны им стихи для куража,
чтобы оседлать судьбу –
они уже и сами уставшие клячи,
со стёртыми зубами, подбитыми копытами...
У молодых, разумеется,
есть свои поэты,
такие же дерзкие, как и они.
Но поскольку ещё жива,
но поскольку другого не умею,
надеваю треснувшие очки
и пишу:
"Что остаётся тому,
у кого ничего уже нет?
Ревнивая, злобная нищета?
Или одна просветлённая
грустная,
благословляющая
доброта.."
перевод с болгарского Л.Станевой
оригинал:
КАКВО МИ ОСТАВА
Станка Пенчева
Хората, които ме четяха,
са също стари.
Не им трябват любовни стихове
/"Още ли се любят хората?"/;
не им трябват стихове за кураж,
за да яхнат съдбата –
те самите са уморени добичета
с изтрити зъби и подбити копита...
Младите си имат, естествено,
свои поети,
млади и непочтителни като тях.
Но понеже съм още жива,
но понеже друго не умея,
слагам си пукнатите очила
и пиша:
"Какво му остава на този,
който си няма вече нищо?
На нищия злобата и завистта?
Или една просветлена,
тъжна,
благославяща
доброта..."
Навру тебе кино
Навру себе сама три горки и ещё два полюшка,
что не было и нет с тобою и не будет горюшка.
Навру себе с утра и с этим доживу до вечера.
А ты мне подыграй – с рождения была доверчива..
Навру себе, смеясь, про море и про лодку с вёслами.
Бутылку отворю с признаньями, что мне не посланы.
Навстречу по лучам, по глади заскольжу неслышно я
и стану я тебе не дальняя, совсем не лишняя.
Навру тебе кино, в котором ты себе понравишься
и больше за моря за подвигами не отправишься.
Ты только мне поверь и сердце перестанет маяться.
Ведь если захотеть – чудесное всегда сбывается!
...
Песня из к/ф "Одиноким предоставляется общежитие"
http://www.youtube.com/watch?v=YzOp7lv1WLc
Как живётся нам в Евросоюзе
"Как вам там, друзья, в Евросоюзе?"*
Игорь Алексеев
***
Не скажу, что всё у нас в ажуре,
"Чешется и жмёт", как и у вас.
Много есть иллюзий и натуры:
Голой – и одетой напоказ.
Глаз наш фокусирует и спящим,
Что элиты всех на свете стран
Завсегда желанное обрящут
И не оскудеет их карман.
Неудобства нам в любых союзах
Суждено терпеть и не роптать.
Открывали в наши нивы шлюзы
Все и вся, потом стелили гать
И топтали, и сорили смачно,
Грязно сплюнув много раз подряд.
А потом ещё давали сдачи,
Веселясь, коленкою под зад.
Так что наших ценностей негусто:
Быть бы сбоку хоть в какой войне!
Господам – икра, вино, капуста.
Мы довольны воздухом вполне.
Воздухом питаемся и дышим,
Не спешим рожать царям рабов.
А у вас кто нынче служит крышей,
Чьи повсюду ноги от зубов?
И кому принадлежат экраны,
Сцены, кресла? В чьих руках печать?
Все ли сыты? Или чаще пьЯны?
Часто поминаете ли мать?
Уж чего там, в лоб давайте прямо
Цифры разбежавшихся родных.
Дома ли разучивают гаммы
Отпрыски или в краях иных?
Знаю, не печалитесь – гордитесь,
Тем, что мир вот-вот и станет ваш.
Ну, а долг убогих – ветер в сите,
из пустых надежд не сваришь каш.
Так что вы обратно нас не ждите:
Несподручно столько вёрст пешком.
Если вымрем – радуйтесь, живите.
Проглотите жалостливый ком.
Не забудьте, что слезам не верят
ни братва, ни царь, ни даже поп.
Запирайте там покрепче двери.
Вдруг приснится кто-то из европ?
Призрак или кто-нибудь из ранних –
Гоминидов или праболгар?
Или европейские цыгане
Опояшут весь зелёный шар,
Чтобы снова воссоединиться
Со своей индийскою родней.
Кто там знает, что ещё приснится,
Что там за указ получит Ной!
Кто бежит куда-то, кто сбегает,
кто был всем – становится ничей.
Ледники, проклятые, всё тают.
Что ни час – планета горячей...
2018
*
http://www.stihi.ru/2015/12/11/7363
Сыр-бор
С утра стучусь, стучусь, стучусь,
а там – могила..
Сосед взорвался, сонный гусь :
– Ты б проходила!
Перебудила весь квартал,
спущу собаку!
А та ни тяв, ни гав, ни ры –
чутьё, однако!
– Там кто-то корчится в беде, –
прошу соседа.
А он мне на своей дуде:
– Шуруй отседа!
Наверно, цепь была тонка,
а может, нервы –
пёс первым дал ему пинка,
сорвался первым.
Потом вдвоём, через забор,
а там, на вишне...
Успели! Вот такой сыр-бор.
Очнулся. Дышит.
Атавизм
Кто, хохоча или скрипя, –
не гарцевал вокруг себя
и не летал с открытым ртом
в погоне за своим хвостом?
– Сидят ли шортики на мне?
Как там татушка на спине?..
Всяк, хоть на миг, да застывал
в конфигурации зеркал.
Искал глазами чей-то взгляд
и был готов сто раз подряд
вокруг да около мелькать,
чтоб одобрение снискать.
И от скучищи одурев –
вконец приличия презрев, –
по кругу нёсся, как слепой:
сам за собой, сам за собой!
Фонарь
Фонарь слепой: он поражён
своим сияньем, как пожаром!
И тьму считает он загаром
небес, и что причина – он.
Довольный ночью и собой,
галлюцинирует бедняга,
что он светило. А дворняга,
мочась, трясёт под ним ногой.
Без имени
САМОЗВАНЕЦ
День-самозванец входит на престол.
А трона нет и теремок без крыши.
Распахнутое небо в темя дышит
И ловит воздух судорожным ртом.
Где княжить и кому повелевать?
Нет ни души, ни яблочка, ни древа.
Оглянется направо и налево:
Кому тут руку дать поцеловать?
Ударит сам себя же по рукам,
На линии ладонные посмотрит:
Звон вхолостую: колокол не отлит.
Сам государь себе и челядь сам.
Засучивай повыше рукава
и вычищай из труб печную сажу.
Без имени, пожалуй, даже краше.
Трава не знает, что она трава.
БЕЗ БЛЕСКА
Свет неназойливый, без блеска:
не видно грязи по углам,
не выгорают занавески,
не липнут мухи к зеркалам.
Пейзаж небросок, речь негромка.
День, словно облачко, плывёт
и индикатор скрытой съёмки
не режет глаз, земли не жжёт.
Но кадры запечатлевает:
вот табуретка, вот кровать..
Картина будет мировая!
Без блеска проще выживать.
Утрясётся всё, уляжется
Утрясётся всё, уляжется
и сквозь днище путь пробьёт,
корешками перевяжется –
разрастётся огород
и забудет те колёсики,
что скрипели вразнобой,
те ухабистые просеки
с бесконечною пальбой;
те обочины полынные
с терпкой горечью сквозной;
сновидения те минные
под пожухнувшей листвой;
котелки с прогорклой кашею
и терзанья животом;
рой улыбок, напомаженных,
словно шлюхи под мостом.
Чистой зеленью умоется
луга бархатный разлив.
Облака цветком раскроются,
солнце в небе расчехлив.
И подсолнухи лучистые
повторят его черты.
Побегут за гармонистами
разноцветные мечты.
Замурлычет на завалинке
улыбающийся кот,
расцветёт цветочек аленький:
сердце милого найдёт.
Я тебя в свой сон не приглашала
Я тебя в свой сон не приглашала,
прошлогодний вытоптанный снег.
На пятиэтажку под вокзалом
из-под алюминиевых век
смотрят отрешённые высотки,
накрывая тенью старый двор.
Я просила памяти короткой,
не встревала в долгий разговор.
Умоляла дать мне шанс забыться,
отдохнуть от мира и себя.
Что тебе за радость снова сниться,
ведь давно полозья не скрипят.
Укатили сани за удачей
и пропали в дымке за углом.
Нет тебя, а я всё плачу, плачу..
И вот-вот задушит снежный ком.
Не кружи во снах моих без толку,
на подушку тенью не ложись.
Не ищи пропавшую иголку.
Здесь давным-давно другая жизнь.
В обнимку с непричёсанным туманом
В обнимку с непричёсанным туманом,
кошёлку повместительней достав,
пойду-ка нынче, выверну карманы,
поупражняю лучшее из прав.
Имею право правильно питаться,
на ананасы слюни распустить?
Тут и спектакль, и выставка, и танцы...
Умею я тележечку катить!
Понюхаю "Дорблю" и строганину,
в кондидерском отделе отдохну.
Что толку тратить жизнь на писанину,
приникнув к электронному окну?
Каким уютом веет от витрины:
горячая закуска, гриль, хот-дог.
И холостые, щедрые мужчины,
без комплексов – послал им сыру Бог!
Что толку рифмовать морозы-розы,
ведь сыр-кумир звучит куда бодрей!
Довольно жить поэткою безхозной!
Мужчина, не смотрите на угрей!
Тунец свежее, он без заморозки
и свежий лед наколот, без крови.
Нет, я не против кофе с папироской.
Какие, к чёрту, в чатах визави!
Георги Константинов Пёс
Снег звал поговорить, манил меня куда-то.
И выплыла гора навстречу, будто глетчер.
Дыханье обожгло, шаги услышал рядом.
И подошедший пёс пролаял: "Добрый вечер".
Спросил его: „Ты с кем?“ Вопрос его обидел.
Цепь оборвал давно, сам по себе гуляет.
Соседи мы, решил узнать, когда увидел –
живой ли, ведь иной в мороз околевает.
Всколоченная шерсть. По всей спине под нею
следы заживших ран – от топора, от пули..
А он скулит и рад, мой шарфик тянет с шеи –
слыхал, что я поэт, ему не напишу ли?
Нередко следом в след ступал за мной неслышно.
Я почему один? Так и пропасть недолго..
Не надо хлеба. Пусть стихи о нём напишут:
о псе, порвавшем цепь, бегущем по дороге!
За это он взамен защиту обещает,
на случай если волк оскал в ночи покажет...
Конечно, друг!..
Куда сбежал, где вышиваешь
в четыре тонких лапы узорные пейзажи?
--------------------------------------------------
оригинал:
Куче
Снегът ме викна вън, за да ми каже нещо.
Изплува планината като леден глетчер.
Усетих тихи стъпки и дишане горещо.
И кучето насреща излая "Добър вечер".
Попитах го, с кого е...А то ми се обиди –
със никого, отдавна е скъсало синджира.
Съседи сме и просто иска да ме види –
дали съм жив, човек във студ такъв умира.
Погалих го. Почувствах зарасналите рани
по тънкото му тяло – от изстрел или брадва...
А то скимти и скача, на моя шал се радва –
поет съм бил, разбрало от бившите стопани.
И често в мойте стъпки стъпвало е скришом.
Защо съм сам? Човек от самота умира.
Не иска хляб. А иска за него да напиша,
за кучето, което е скъсало синджира!
А то ми обещава, че ще ми помага,
ако се случи някой вълк да ме захапе...
Разбира се, приятелю!..
Но ти къде избяга?
Къде снега бродираш с тънките си лапи?
Рассвет, как ряженка в печи
Рассвет, как ряженка в печи,
подёрнут розовою пенкой.
Гора заслонкою торчит,
упёршись в крашеные стенки.
Стал город ситцево-цветист —
ни тени прежних мод и гостов:
сыт, разнаряжен и речист.
Лубочная картинка просто!
Рисуют все и пишут все:
на дамбе, горке и фасаде,
на крыше и на колесе...
Облагородить и нагадить
доступно каждому жильцу,
без страха штрафа и упрёка!
— Придусь ли городу к лицу? —
мигает солнечное око.
Томится в каменной печи,
жар под бочищи подгребает,
но не спешит метать лучи:
сон улетел, а не светает!
И сыч на крыше не кричит,
и боль утихла под коленкой..
Рассвет, как ряженка в печи,
подёрнут розовою пенкой.
Читая Мандельштама
"Куда мне деться в этом январе?"*
***
Как странно времена переплелись!
Читаю, бесконечно удивляясь.
Другая человечья вроде стая
и век совсем другой – а та же жизнь.
Всё та же немота стоит кругом,
как–будто заколочены все двери.
Никто и никому нигде не верит,
вчерашний друг становится врагом...
Врач измождён, он сам почти мертвец,
одной ногой во рву, а всюду руки
и слёзный стон спасти от подлой муки
и отодвинуть, хоть на миг, конец.
Куда мне деться в этом январе?
Ни под какой не затаиться маской!
Уже и сквозь стекло смотрю с опаской.
Вот-вот и задохнусь в своей норе!
- и прочтение, и видеоряд просто до мурашек..
Станка Пенчева Бессмертник
Господи, как быстро лето тает!
С неба птичий гомон опадает —
ну, а мне ещё бы босоногой,
в пёстрых платьях походить немного;
тропы мне нехоженые снятся,
хочется любить и целоваться...
В тёмное оденусь, невесёлое,
иней серебром покроет голову.
Но того, кто вдруг в меня заглянет,
встретят солнце, маки и поляны,
в одолень-траве — ручьи поющие,
в зарослях бессмертника
цветущего.
С неба, снегом— крик последней стаи.
А во мне всё
лето догорает.
=============================================
БЕЗСМЪРТНИЧЕ
Станка Пенчева
Боже, колко късо беше лятото!
Пада от небето вик на ято —
а пък мене ми се ходи боса,
пъстри рокли още ми се носят,
още имам път непропътуван,
още ми се люби и целува...
Ще си сложа дреха тъмна, есенна,
ще ме посребри слана невесела.
Но във мен ако надникне някой,
ще намери пак слънца и макове,
пеещи води, поляни тайни,
със безсмъртниче обрасли,
със омайниче...
Пада, като сняг, прощален вик на ято.
Ала в мене още тлее
лятото.
Атанас Капралов Мама бдит
Порой влачу свой крест, как на погост,
от тягот и забот изнемогаю.
Но снова выпрямляюсь в полный рост,
ведь мама жизнь мою оберегает.
Порой нужда скуёт, хоть волком вой,
и пекло, разверзаясь, тянет в яму.
Но вот он -
хлеб в руках.
Уют, покой!
Меня с небес оберегает мама.
Испытывают сердце на разрыв
проклятия,
предательства
и драмы.
Но миг - и входит в ритм, про боль забыв,-
его с небес оберегает мама.
Порою человек во мне взбешён,
теряя разум,
в петлю лезет прямо.
Но встрепенётся вдруг:
ура, спасён!
С небес его оберегает мама.
Порою дня не вижу впереди,
весь мир на волоске!
Нет бедам меры...
Но мне не страшно –
мама в небе бдит
и Сам Господь
в меня вселяет веру.
пер. с болгарского Л.Станевой
----------------------------------------------
текст оригинала:
АТАНАС КАПРАЛОВ
МАМА БДИ
Понякога захвърлям своя кръст,
превит надве от грижи и умора.
Но се изправям тутакси в цял ръст,
защото мама бди за мен отгоре.
Понякога ме режат глад и студ —
плътта ми сякаш рухва в адска яма.
Но ето –
имам хляб днес.
И уют!
Защото бди за мен отгоре мама.
Понякога сърцето е пред взрив:
От клетви.
От предателства.
От драми.
Но влиза в ритъм пулсът милостив,
защото бди за мен отгоре мама.
Понякога се гърчи застрашен
човекът в мен.
Миг лудост – и го няма!
Но пърха той,
ликува той спасен,
защото горе бди за него мама.
Понякога от болки и беди
не виждам утре…
Свят,
висиш на косъм!
Но няма страшно –
мама горе бди
и на самия Господ вяра носи.
Ваш выход!
В. Ш.
Мне главные роли не снятся – сподручней играть эпизод.
Платочком размахивать в танце, вести за собой хоровод
ответственно и страшновато: а вдруг не туда заведу
и буду кругом виновата.. а если споткнусь, упаду?
Характер моих эпизодов не первого плана, в тени.
Куда ж я пойду из народа? И как без меня тут они?
Чем ближе к массовке – теплее, спокойнее дышится мне.
Хотя со спины изувечить способен и кровный, вполне.
Выходит, что дело не в ближнем, никто по рукам не связал?
Наверно, я просто из лишних, мое назначение – зал?
В размытой тени эпизода никто не заметит замен.
Не всем выходить из народа: не хватит экранов и сцен!
тряпочка с уксусом
У ВАС ПРИРОДНЫЙ ДАР
(с кем соберёшься от того и природишь
природный вычеркнуть)
У ВАС ДАР
(у вас у нас у тебя у меня у него у неё
не слишком ли много даровитых
вас то есть меня вычеркнуть)
У ДАР
(не вижу смысла
интервал тут причем)
УДАР
вот теперь в самый раз
что же вы стоите
лоб посинеет
тряпочку надо с уксусом
или закапать уксус в уши
впрочем
вряд ли уже поможет
шанежка
все сдобные пирожки вынуты из корзинки
к каждому пирожку нашёлся глоток
к каждому глотку приложился тост
и лишь ржаная шанежка со щавелем
замешанная на старом бараньем жире
осталась лежать на плетённом донце
сохнуть по развязному языку
и гадать на липких крошках
подброшенных ей на память
бывшими соседями
по коммуналке
оставили её на десерт
или решили отдать собаке
живущей у мусоропровода
чтоб та не гавкала по ночам
Что-то будет
Будут стихи когда-нибудь о любви,
будет когда-нибудь...
Что-то, наверно, будет.
Ну, а покуда — зА морем соловьи
и сквозь сугробы
путь за калитку труден.
Мать всё хлопочет, радуясь, что живой,
смотрит в глаза,
по руке то и дело гладит.
То вдруг качнёт, задумавшись, головой
и встрепенётся:
вспомнит о снегопаде,
о переменном ветре, об облаках
и о синоптиках:
— Люди они, не боги!
А о войне ни слова, лишь впопыхах
вдруг пошатнётся,
будто отнялись ноги.
Словно не сыну — ей их отрезал врач,
словно она
издыхала в кровавой груде.
Будут стихи о счастье, не плачь, не плачь.
Что-то, наверное, будет.
Что-то будет.
Миры
Ты думаешь?
Я размышляю.
И так и сяк, со всех сторон
к вопросу присовокупляю
и ясный тон, и дальний звон;
свои сомнения и чьи-то
категоричные слова.
И бита карта – и небита.
Они правы – и я права.
Сопоставляю факты, слухи,
связать пытаюсь свет и звук;
свожу свидания-разлуки
и выгребаю жар из вьюг;
неувядающие чувства
ищу на кладбищах времен.
Подумать – это не искусство.
Другой предчувствую закон:
не тот, что жирно пропечатан,
а тот, что скрыт внутри игры.
Сличаю тени, блики, пятна...
Не мир вокруг – миры, миры!
На фото:
Огюст Роден
"Мыслитель"
Лыжницы
монолог перед телевизором
***
А лыжницы бегут, бегут, бегут
от смога, казино и интернета,
от шоу, музыкантов и поэтов.
За слоем слой ложится белый грунт
на холст земли; мелькают блики, тени,
обрывки ветра, свисты, голоса...
Колени, локти и опять колени,
и неба вездесущие глаза.
Ритмично, безоглядно, до упада,
от бабьих грёз и пут
бегут!
Если
Если есть у писем адресат,
если есть хотя б одна дорога,
если ноги двигаться хотят –
это много, это очень много.
Если есть за далями окно,
если можно мыслью дотянуться –
не темно на свете, не темно,
есть уже причина улыбнуться.
Если есть на свете телефон,
даже если, он не отвечает,
просто знать, что есть на свете он –
это что-то всё же означает.
Солнце на бродягу не обиделось
Солнце на бродягу не обиделось,
что о нём ночами бормотал,
что в холодных лужах ему виделось,
что в седых туманах рисовал.
Солнце на бродягу не обиделось,
что без спросу звал его "своим",
за лохмотья не возненавидело.
Улыбнулось и — взошло над ним.
Пободалась я с судьбою
Пободалась я с судьбою
и свалилась на меня
с развесёлою пальбою,
прямо с ярмарки, родня.
С трехведёрным самоваром,
со скрипучим сапогом –
села, хвалится товаром,
угощает пирогом.
У меня губа не дура
на халяву есть халву.
На гульбу гляжу не хмуро,
на себе волос не рву.
Не точу зубов на локоть:
что увечиться зазря?
Дам родне плечо потрогать,
поднесу ей стопаря.
Не жалею, что бодалась
и сюрпризов не боюсь..
На три дня нахохоталась.
Вот уйдут – я к ним припрусь!
Репортаж со съёмочной площадки
"Я хотел бы сказать, друзья мои, о перспективе.
Лирические стихи, в общем-то, нужны вам и двум вашим товарищам."
Юрий Ряшенцев
***
"Всё не однажды в кадре было. Не ту, не ту сыграла роль: заштамповалась, повторилась. Натёрла публике мозоль и замусоленная тема, и экспозиций чехарда. Пленённые её игрою, непревзойдённою года, от примы ждали потрясений – не новой пластики лица. В ответе даже дряхлый гений за прирученных до конца. Но.. жизнь: семья, дела, расходы, здоровье требует затрат. Самой бы сделал кто погоду! Пусть режиссёр и бледноват, и эпигон, зато не промах: умеет выудить бюджет. Но что ни реплика, оскома"..
– Кому ты тут строчишь, поэт? Взял, написал бы ей вещицу, свободную от вкусовщин: чтобы захотелось раствориться и не считать своих морщин; чтобы вошла в неё, как в воду, в хрустальных брызгах отразясь; такую обрела свободу, какой не знала отродясь; чтобы дышать не надышаться, не красоваться – озарять; от лет своих не отрешаться. Играть, как жить – жить, как играть. Пиши сценарии, поэт! Стих – эпизод, штришок к картине. Какой ему ни выставь свет – в одно мгновение остынет. Другое дело – полотно, в себя впитавшее эпоху. Пиши сценарии, поэт. Стихи не хлеб – так, крохи, крохи.
Неотложное
Отложи, – говорят, – отложи
сериалы, танцульки, шансоны.
И стихов о любви не пиши,
убери орхидеи с балкона.
Вот закончится эта война,
Устаканятся в мире погоды..
А сегодня не те времена,
Чтоб ходить, извини, в культпоходы.
Надеваю пальто поновей,
Достаю выходные сапожки –
Вот и стала я на день живей!
Снег на лавочке не понарошку!
И, зубами перчатку стянув,
Я печатаю пальцем горячим,
Никому не вменяя в вину:
– Я люблю тебя, жизнь! Не иначе.
Ты быстрее пройдешь, чем война,
Ты закончишься раньше – так кто же
Запретит мне глоточек вина?
Кто в любви упрекнуть меня может?
В жизни женщины может быть много мужчин
Гоше
КОТ В МЕШКЕ
Мешок в ряду не выделялся —
обычный штопанный пузырь.
А кот хорошим оказался:
мордастый, рыжий богатырь.
Не медалист, но не блохастый,
не дармоед и не драчун.
Ловить мышей почёл за счастье,
к тому ж мурлыка и баюн.
И угостить его не жалко,
и шёрстку вычесать не лень.
Так и живу теперь, хозяйкой,
оберегаю даже тень.
И я его не выбирала,
и он меня не выбирал.
Но если всё начать сначала —
каких ещё желать начал?!
***
В жизни женщины может быть много мужчин –
не с одним танцевать, не с одним целоваться!
Но всегда в её сердце живет тот один,
с кем ей, трижды расставшись, вовек не расстаться.
С ним рассветы встречать, даже если другой
ослепил фейерверком короткого света.
Он, невидимый, вечно стоит за спиной,
заслоняя собою от зноя и ветра.
Среди тысячи лиц узнаваем, как бог,
он спасенье от всех на земле одиночеств.
Он – маяк всех морей, горизонт всех дорог,
даже если другой выстлал звёздами ночи.
В жизни женщины может быть много мужчин.
Но единственный взгляд, ей ниспосланный свыше –
провиденье, судьба, всех забот её клин.
Где бы он ни летал, им всегда она дышит.
Уплывая в закат, в неизбежный полёт
его руку в своей она держит незримо.
И ласкает его, и прощения ждет,
и уносит с собой за черту его имя.
СЕРВИЗ В ГОРОШЕК
Сидим и смотрим. Солнце на столе
хозяйничает: стелется и мажет
само себя на хлеб навеселе,
огнём горит – без дыма и без сажи.
Сидим и смотрим: дерево в окне
мигает переливчатою тенью.
Зелёное и бодрое вполне,
послушно отдается дуновенью..
Сидим и смотрим: надо б побелить,
замазать паутинки в терракоте,
щиток к камину ближе притулить –
недолго хорохориться погоде.
Сидим и смотрим. Щуримся на свет,
вдыхаем воздух спевшимся дуэтом.
Сервиз в горошек – старый душевед,
глядит на нас с улыбкой из буфета.
***
В проулке балуется ветер,
шуршит остывшею листвой.
А я живу на этом свете –
ты это помни, дорогой.
Пока теплы мои ладони,
пока хочу тебя обнять –
ты это помни, помни, помни!
Не заставляй напоминать.
ПРИКРЫЛИ МЕНЯ!
Приручи меня, прикрылИ,
подними меня над толпой,
оторви меня от земли,
но не дёргай наверх стропой.
Спелым ветром в меня вселись,
что не сушит счастливых слёз.
ПрикрылИсь ко мне, прикрылИсь,
отними у крючков и лёс.
Укради меня у болот,
преврати мои дали в близь.
В полпути до святых ворот
прикрылись ко мне, прикрылись.
Подыграй на луче любви.
Не столкни в печаль, не сорвись.
Соживи меня. Оживи!
Прикрылись ко мне, прикрылись.
***
Если вместе с тобою – что хочешь, могу:
бездорожьем идти и гореть на снегу.
Из рубахи и кожи, смеясь, вылезать,
на полосочки их для тебя нарезать:
для креплений, канатов, шнуров и бинтов.
Если вместе с тобою - не жалко мостов:
синим пламенем пусть за спиною горят,
чтобы только вперёд и ни шагу назад.
Если вместе с тобою – пройду по воде
и по дну проползу, благодарна везде
слить дыханье – с твоим, пить улыбку с лица.
Если вместе с тобою – не страшно конца...
***
Давай погуляем по карте,
потыкаем пальцем – авось,
окажемся где-нибудь кстати,
где лучше бы нам зажилось?
Своими придемся по духу,
и статью в одно, и лицом...
Довольно мотаться по кругу,
уедем – и дело с концом!
Здесь все на опасном пределе,
здесь люди друг другу враги.
Пока не совсем озверели,
пока не совсем старики -
уедем! Ведь где-то же нужно,
чтоб Бог с высоты отдыхал!
Вдруг где-нибудь в гавани вьюжной
не умер еще идеал?
***
Если б знать чего хочу,
если б цель какую видеть,
но...сорвалась и лечу.
А куда? Куда уж выйдет.
Дети так играют: рвут
воздух грудью, забываясь,
и бегут, бегут, бегут,
и дорог не выбирают...
Так и я: бегу, лечу
и во все больное горло,
не щадя его, кричу,
и не чувствую, как больно.
Расшибу об стенку лоб,
вытру кровь и снова, снова...
Ты прости мне этот трёп,
вспышку, ветреное слово...
ОЛАДУШКИ
На солнце утречком ни пятнышка:
его на небе будто нет.
Ты посиди со мною рядышком,
мой белый лебедь, белый свет!
Сожми ладонь мою шершавую,
мозоли нежно разомни.
Мы с каждым годом моложавее
и стариком себя не мни.
По-детски ласковы, доверчивы,
довольны малостью вполне.
Играем в жизнь с утра до вечера.
Куда-то скачем на коне;
юлим, бряцаем пирамидками,
мячи кому-то подаём...
Обуты-сыты не завидками:
всё вьём гнездо своё и вьём..
То там соломинка прогнившая,
то здесь от пуха ни следа..
Ненастье, солнце затенившее,
грозится мраком навсегда..
Ты посиди со мною рядышком,
мой белый лебедь, белый свет.
Ах, ладу-ладушки-оладушки..
Туман в окошке хмур и сед..
АККОМПАНЕМЕНТ ДЛЯ ХРАПА
Не спится. На ажурные гардины
нацелилась набрякшая луна,
чтоб выплеснуть в меня свои картины
сквозь стёкла замутнённого окна.
Я вовсе не грязнуля, не лентяйка,
но окнам ежечасно не служу.
Пыль в городe отнюдь не скупердяйка —
давно сквозь неизживную гляжу.
Звёзд не считаю - с детства близорука.
Считаю на бульваре фонари.
Ночь, как всегда, здоровью не подруга:
наигрывает страхов попурри.
Но не тушуюсь, свет в окне нехилый.
Бессонница давно до фонаря.
Похрапывает мне в ключицу милый,
кого-то музыкально матеря.
И в паузах рулад и междометий
рифмуются обрывки мыслей, фраз.
Об осени. А может быть о лете.
О войнах, хлебе, беженцах, о нас..
ПОРА ЛЮБВИ И СЛАДКОЙ ЛЕНИ
В прихожей – вееры зонтов,
плащи, как куры на насесте:
пора интимных вечеров,
когда всё чаще - дома, вместе.
И руки тянутся к огню,
и плечи просятся в объятья,
и чай по десять раз на дню,
и пуговицы все на платье
застёгнуты. Вся нагота
прикрыта и желанна вдвое.
В окошке - лодочка листа
и мы плывём, плывём с тобою...
И счастлив старенький диван,
на воркованье наше глядя.
Внутри и вне – туман, туман...
И так тебя приятно гладить!
Лежишь разнеженным котом,
весь с головой в моих коленях
и всё качается...Плывём!
Пора любви и сладкой лени.
МОЛИТВА О ТЕБЕ
Мой родной человек, я тебя разглядела не сразу,
не узнала тебя,
распыляя свой взгляд на других.
Обронив в суете, между прочим, случайную фразу,
растворилась в рядах
запестревших рекламою книг.
Не нырнула, любя, в распростёртые встречно объятья,
не расслышала слов,
угорев от чужого тепла.
Но нельзя избежать близким душам святого зачатья,
где б себя не терял,
снизойдёт благодать...Снизошла.
Мой родной человек, о тебе задыхается строчка
и пожары молитв
разметают кошмар непогод.
И звенит, на сносях,
восхищеньем счастливая почка,
предвкушая весну, что удачу тебе принесёт.
Мой родной человек, одиночества больше не будет.
Неустанно молюсь
каждый день и подаренный миг.
Будут, будут добры обстоятельства, звери и люди.
Оберегом тебе -
каждый вздох мой отныне и стих..
БРОДЯГИ
Кто мы с тобой? Уставшие бродяги,
сбежавшие от общества людей.
Два рюкзака, палатка и две фляги
и никаких звонков и новостей.
Тропа крута, спина её скалиста –
ног не видать, а всё-таки бежит.
И мы ползём по ней, как альпинисты,
надеясь, что вершина нас простит.
Нальёт глоток живительной свободы,
захоронив в туман останки бед.
И небо снова сделает Погоду,
на все вопросы разом дав ответ.
Кто мы с тобой? Уставшие бродяги.
Чего хотим, отдав себя горам?
Спят в рюкзаках до срока наши флаги.
И мы ползём...Покоя надо нам.
РЕКА И МОСТ
Над обмелевшею рекой
сутулый мост поник в печали:
– А помнишь, как меня тобой
сносило – досочки трещали?
Как, оторвав от берегов,
волною жадно поглощало,
чтоб возвести опять альков,
где ты бы тень мою качала?
Под легкой пенною фатой,
ты каждый миг была невинна.
Был не горбатый я – крутой.
Весь околоток тополиный
сох, сам от зависти не свой.
Ведь не ему ты мыла ноги..
Он был бессменный постовой,
а я "горбатый" и "убогий"...
А нынче в зарослях репья
лежишь в потрескавшемся иле.
На донце - ниточка ручья.
Где годы воды перекрыли?
Прошу тебя, не высыхай,
Сольём оставшиеся силы.
Пускай на день, на час пускай.
А нет, так потеснись под илом...
***
Холодный лист, почти еще зеленый
(каким же его ветром занесло
на голый скат вершины убеленной,
упершейся в небесное стекло?),
смотрелся в высь, как в дом,
где избавленье
от пыток подступающей зимы,
и думал:
"Смерть – восход, а не паденье."
– Мы...
И ВСЕ-ТАКИ ВЕЧЕР
И всё-таки вечер. Оранжевой пылью
посыпал дорожки закат хлопотливый.
Пора собираться. Уложены крылья
и ясен маршрут. Не скосить от призыва!
Надраив до блеска последние страсти,
сидим на веранде и пальцы сплетаем.
И что-то беззвучно лепечем про счастье,
и тем, кто за нами, его завещаем.
Укутавшись в плед домотканной истомы,
мы исподволь гасим всё то, что речисто.
Кошачьей походкой пушистая дрёма
круги нарезает и мордочку чистит.
А может быть врёт щепетильная кошка –
закат через темень в рассвет перельётся?
И, вылакав блюдечко звёздной окрошки,
оближется сыто и днём улыбнется?
И всё-таки - вечер...Роса холодеет
и гаснет надежда, дрожа от озноба.
Рука бессознательно тянется к шее -
на месте ли крестик?
Да нет, просто проба...
***
Ни любви, ни стихов – ничего не хочу:
всё сбылось, всё уже совершилось.
Я разнеженным лбом прилипаю к плечу,
отпуская все мысли и силы.
Твоя пядь в волосах обмякает, дрожа,
бормотанье всё реже, всё тише...
Уплываю волной за тобой не спеша
и не вижу уже, и не слышу.
ЛУЧШЕЕ СТИХОТВОРЕНИЕ
Писать стихи на мужниной груди,
Нырнув под одеяло отрешённо,
Едва касаясь, пальчиком водить
По коже, поцелуями прожжёной..
Пусть неразборчив текст, неуловим –
Он лучшее моё стихотворенье.
С проявленными несопоставим:
Совсем другой формат и измеренье...
***
Я отблеск твоих глаз, я отзвук твоих губ,
дыханий и шагов рассыпчатое эхо.
Ты жизнь, а я – рассказ о том, как ты в ней люб,
как невозможно мне из дней твоих уехать.
Я пена твоих волн, я травы твоих троп,
бессменный часовой задумок и секретов.
И на крутой лыжне – спасительный сугроб,
и спутник твоих дел, и... ось твоей планеты!
***
Я думала, любовь – это волна:
взметнёт под звёзды,
всполыхнёт зарницей.
А оказалось: это глубина
размером в жизнь,
которой не напиться..
Катерина – сборник
В.П. /"Товарисчу Сухову", "стрельцу неприкаянному обыкновенному"/
Где Вы нынче, Василий Федорович, на каких фронтах? Только бы живы-здоровы, только бы живы-здоровы...
***
Говорила мамка:"Катерина,
не ходи ты замуж за стрельца!
Он не жнец, не хлебом жив единым -
улетит далёко от крыльца.
Грамотей! Нанизывает буквы,
словно бусы, книжками шуршит.
И не ест, как деревенский, брюквы -
кофеём заморским, знай, грешит."
Так она, кручинясь, причитала.
Так теперь, по-ейному, живу.
Письма Ваши ленточкой связала,
по ночам целую и реву.
Милый Фёдор, свет Вы мой Иваныч!
Не один покос прошел без Вас.
Я давно боюсь, что басурманы
Вам теперь дороже синих глаз.
А еще почтарь наш Фрол Гордеич
сказывал, что видел ясный сон,
будто Вы идёте по Рассее,
бабами босыми окружён.
А на них браслеты золотые,
аж переливаются, дренчат.
В шёлковом исподнем, не пустые
и в глаза Вам ласково глядят.
Так что, мой родной, не осерчайте,
грех на сеновале спать одной.
Братьев, бишь, сестёр, не огорчайте.
Остаюсь Вам преданной женой.
***
Ушёл в неотвратимость революций,
как будто бы с наганом родился.
И в струнку растянись - не дотянуться.
Хоть день и ночь свидания прося -
не выпросишь! К печи не возвратится,
пока всего отродья не убьёт.
Оно же, что ни час, спешит плодиться!
Не жди его, в объятья не падёт.
Не всхлипнет над твоими соловьями,
хоть в сердце у солдата и живёшь.
Он землю вертит, чести держит знамя.
Напрасно ты стихи ему поёшь...
Коль любишь - посвяти ему молитвы.
Верховный - Бог. Он - Царь на поле битвы.
Он защитит любимого от бед.
Молись, молись, молись и будет Свет.....
***
Привёз телевизор Авдотье бесстыжий внучок,
тарелку на крышу поставил: долги исполняет!
У ей для него завсегда и буряк, и лучок,
и курочек держит, покуда силёнок хватает.
Багажник картохой набил - не ищи, не свищи.
Авдотья, понятно, на радостях, бражки плеснула.
Нефёда убогого гуртом стянули с печи,
на лавке в подушках подпёрли, чтоб в ноги не дуло.
Нажали на кнопку, которую внук очертил,
уселись рядочком и смотрим живые картинки.
Вдруг, батюшки - ты, что всю жизнь мне до слёзонек мил,
идёшь по пескам безбородый, я - в красной косынке!
Уважил молитвы, утешил на старость Господь.
Теперь помереть не обидно, да нету желанья!
Ну что же ты медлишь, скорее в объятья мне подь!
Бегу в огороды топить нам на радостях баню!
***
Гляжу: в окошке месяц озорной
кружится и сквозь ставенки мигает.
Заигрывает, стало быть, со мной:
луч протянул и в пазуху сигает!
Но тут заходит Фёдор мой, кузнец -
в скрипучих сапогах да при картузе,
и говорит:"Ты брат, большой наглец!
Ещё бы поплясал ты ёй на пузе!"
И - хвать его, в дугу согнул рукой -
аж зазвенела ночь и звёзды взвыли.
Кольнул меня небритою щекой
и под себя подмял, и мы поплыли...
До ниточки промокшая к утру,
проснулась я, как солнышко в окошке.
Всё, кажется, вот руки распростру
и взмою в небо паче бабки Ёжки.
Летаю по подворью и пою!
Иваныч подпевает мне на ухо.
А я ему всё лью на плечи, лью
и млею...Шиш вам, черти, я старуха!
***
Погостили..
Приехал внук Авдотьин, говорит:
– Ну что, старухи с дедом, собирайтесь,
оставьте на печах "девичий" стыд,
на кур и петухов не озирайтесь.
Свезу я вас на святочный базар
да приодену малость по сезону.
И заодно подельнику пиар:
широкого душа диапазону!
Где "торгаши", а где – "опекуны"!
Попутно деда доктору покажем.
Нужны вы нам и очень как нужны,
и нам чихать, что рыла ваши в саже.
У нас самих сегодня не в пуху.
В подгузник ватный деда облачили,
набросили облезлую доху,
ремнями пристегнули, покатили...
Как щупали нам зубы доктора,
как нас хлестали вениками в бане –
рассказывать придётся до утра.
Потом нас приодели и – в собранье!
Расспрашивали, кто мы и откель,
и кто наш благодетель и надёжа.
Свезли за стол и ихняя форель
шалила там в бассейне. Раки тоже.
Что было с нами после – сон и бред.
Как-будто бы свалились с карусели.
И снова: кочерга, горшок и дед.
Давно так сладко каши мы не ели!
***
Были бы подмётки - голенище
как-нибудь скроим "из ничего"!
Серый волк завалинками рыщет,
скопом стащим шкурищу с него!
Если он зубами знает щёлкать,
то необязательно силён!
Разнапрасна к нам в село дорога,
так что истощал, поди-ка, он!
Кур последних внук Авдотьин вывез,
кот Васята двадцать лет в земле.
Даже хрен в полях хреновый вырос,
даже редьки нету на столе.
Вроде бы зачем нам в огороды,
вроде бы на что нам сапоги,
ежели усохли наши морды,
что и прослезиться не моги?
Только рвут животики позывы,
хоть живот к спине давно прирос.
Пока тянет выписаться - живы.
Вот такой, брат, творческий вопрос.
Отклик А.Б.
http://stihi.ru/avtor/doklir:
Внук последних кур увёз,
Просит не сердиться...
И ещё навозу воз -
В городе сгодится.
................................
Занавозим города, хрен посадим к лету -
Хрен первейшая еда... ни хрена коль нету.
***
До самой крыши хату замело.
И кот наш Васька двадцать лет, как сдохший.
Однажды бабе крупно повезло,
мужик, хоть матерщинник, да хороший.
Не бьёт, не пьёт..Чего еще желать?
На сон грядущий баечки бормочет.
Во лбу и день, и ночь седьмая пядь
кумекает и будущее стрОчит.
Почти пророк, к тому же сердцевед:
со-чувствует и нежен неустанно.
Скажите, люди милые, откед
напал нежданно ветер Туркестана?
Унёс его по сей злосчастный миг.
Ножи тупы, кинжалов нет в помине.
Что за беда, аж до икотки тик?
Постеля стынет или сердце стынет?
***
Незабвенному Фёдору Ивановичу,
письмо третье - дай Бог, не последнее....
На улице нашей осталось всего три избы:
Авдотья да я, да Глафира с убогим Нефёдом.
Давно заколочены наших батяней гробы,
всё выше трава на погостах и путь к ним не продан.
Не едут к нам эти..инвесторы. Путь захудал,
далеч от столиц наши пастбища, нету скотины.
Ей нужен уход, а старух жуткий страх забодал:
умрут без попа, даже может случиться - под тыном.
А ночью у нас, что ни час - привиденья шалят.
Повсюду огни и дотошно скрипят половицы.
Озноб пробирает от самой макушки до пят.
И слышно как стонут нечистые духом девицы.
Родимый Вы мой, понимаю, пески - не качель,
Вам трудно взлететь, да и я уж не та молодуха.
Но знайте, что я неизбывно Вам грею постель.
Коль телом не вышло, быть может сольёмся в ней духом?
***
На древе Жизни ветка обломилась.
А что такого, собственно, случилось?
Обычная природная картинка –
без хворосту: ни торфа, ни суглинка!
(автоэпиграф)
Жалко старого года, в нём была я заметно моложе,
и платок поновей, и галоши блестящей в сто крат.
И Глафира к Авдотьей, подружки, прямей были тоже,
и убогий Нефёд в нём последний скурил самосад.
Пахло в доме тоской, но герань на окне расцветала,
а теперь в погребах, где и мыши давно не живут,
треснул старый горшок, а других отродясь не бывало,
так что в новом году подоконник цветы не зальют.
Жалко прожитых дней...Там письмо улыбнулось однажды
и полгода ждала, и бросалась на скрип и на стук,
когда ветер и дождь, подмигнув обжигающей жажде,
рвали дверь и калитку, и грезилось: едет мой друг.
Жалко старых годов, прошлогоднего чистого снега.
Нынче снег посерел, где-то в дальних отсед городах
что-то строят опять. Караси вдруг покинули реку,
подкатился под горло какой-то неведомый страх.
Может время предстать перед Вечным судом - на пороге?
Новый год, не спеши, половицу бугром не вздымай!
Да ещё хоть разок в плясовой разомять свои ноги
и попеть про любовь. Не ломай мою ветвь, не ломай!
***
Как избирательна не раз
в нас доброта - в незванный час.
Автоэпиграф.
Приятно памперсы менять под нежной белой попой,
над колыбелью ворковать, в ладоши звонко хлопать,
лобзая пяточки, живот, макушку, ягодицы....
Внимать, как дитятко растёт... Приятно пригодиться!
Приобретает новый смысл твоё существованье.
Не жаль ни времени, ни сум - транжиришься с желаньем!
Продашь последние штаны, отдашься без остатка.
Ему - все прелести весны, себе - зимы заплатка.
Желаешь только одного, чтоб подростал счастливым!
Вся жизнь - вот это существо, до вечного призыва.
Но есть размеры покрупней у памперсов и задниц.
И там делишки подрянней, не тот расчёт и глянец.
Все с пользой жизнь свою прожить стремимся ежечасно.
Все жаждем преданно любить и тратиться согласны.
Но как-же часто тяготят нас старики-старухи.
Все "не того" они хотят, слепы и тугоухи!
И сякнет в сердце доброта, и не хватает злости,
когда "костями тарахтят" непрошенные гости....
И жизнь "без смысла" в нас течёт, под шёпот раздраженья.
И испаряется порыв "высокого служенья"...
***
Вот у меня и новое пальто...
Представилась Глафира ровно в святки.
Нефёда тормошили: мол, почто
не кликнул? Да с калеки что за взятки?
Свернулся калачом, пока в печи
не превратились в пепел уголёчки.
Так и нашли под утречко: молчит
и смотрит вдаль, в невидимую точку.
Попа не звали - кто за ним пойдёт!
Омыли, помолились и зарыли.
У нас ведь, почитай, четвёртый год,
у каждого готово по могиле.
Поставили проезжим "пацанам"
по чарочке с нехитрою закуской,
они и услужили скопом нам -
хоть, правда, малость кривенько и узко.
Да нам ли привередничать! Потом
по лесенке спустились, укрепили,
кто как умел, свой тихий вечный "дом"
и досочками крепкими накрыли...
Вот у меня и новое пальто,
и новый "муж" и новые заботы,
Не вспомнит же убогого никто...
Нефёдушка, родимый, с Новым годом!
***
Не приказываю сердцу, распускаю поясок.
Хоть бы вовсе не вертеться - отживу, поди-ка, срок.
Отсижу своё в окошке: за геранью, в тишине.
Негуста моя окрошка, нету истины в вине.
Нет вина! И даже бражкой,как всегда, не запаслась.
Говорят, живу "монашкой", "никому не отдалась".
Говорят..А я не слышу, хлеб жую и воду пью.
На качалочке, под крышей. Подпеваю воробью...
***
Как ни заметель зима дороги -
тащится к убогим старикам.
Рдеют примороженные щеки,
иней порошится по усам.
Писем нынче в сумке стало мало -
внуки разучились их писать.
Пряники, конфеты, ломоть сала,
ручка и обычная тетрадь.
Доберётся к полдню до избушки,
к изголовью сядет, угостит.
И со слов измученной старушки
поздравленье близким настрочит.
Принесёт ей пенсию, запишет:
что, мол, прикупить - связать концы?
Хоть на ладан бабушка и дышит,
не отпели душеньку "отцы".
А она посмотрит на окошко,
после сумку взглядом обожжёт:.
-Вдруг письмо от Павлика, Серёжки...?
Голову опустит и - вздохнёт...
Никуда не деться от судьбины:
вечно ждать неведомо кого...
Вы воюйте, знамо, вы - мужчины.
И - землицы центр мозговой.
А на почтальона не серчайте.
Не затем по бабам он ходок,
чтобы мять сердешных по полатям,
не одной забор поднять помог...
***
На помине не легки дедушки Морозы.
Знать, колдуют у реки, как один, тверёзы.
По три пары сапогов и баян порвали,
всех Снегурок на земле перецеловали.
Наломали дров, саней, с ёлками впридачу.
Но теперича у них строгая задача.
Воду в реках освежить и ледком уважить.
Нынче им не Новый год и не Старый даже.
Нынче, внучек, вечер свят: Господа Крещенье.
Вот Морозы и корпят - заслужить прощенье.
Горько каются за то, что январь проспали.
Серебра не нажито, снега не постлали.
Непорядок на земле, вогло и нечисто.
Города по грудь в хуле, сёла неказисты.
Ишь, крепчают, старики, понимают, значит,
что без Господа грехи в ад нас околпачат.
Что ты милый, говоришь? Ты разбил лампадку?
Подложил мне в бурки мышь? Бросил кубик в кадку?
Ты крестись, дружок, крестись, помолись от сердца.
На коленки опустись. Перестань вертеться!
***
– Папаня твой на свет не родился,
дедуня наш с войны не воротился...
Мне за других, милАй, ходить нельзя:
навеки он со мною не простился.
Евонная и в небе я жена.
Ведь клятву под венцом давали Богу!
Не плачь, родимый, кончилась война.
Доколе держат бабенькины ноги,
не пропадём! Посадим огород,
в лесу грибов да ягод напасёмся.
Не бойся, чай, не первый недород.
Бог милостив, не даст пропасть, спасёмся.
А коль до лободы не дотянуть -
кору да корешки с тобой заварим.
Там не успеешь глазками моргнуть,
как и крапивка нам ужо товарищ!
И аист навострит на крышу клюв...
Так пела под метель, в ночи старуха,
полено в одеяло завернув,
как тельце неродившегося внука..
Фотография Полины Ивановой,
с конкурса "Моето село, моят град, моята България"
Петух на балконе
Петуху на балконе – тюрьма.
Одиночка. Преддверие казни.
Как бы ни были сытны корма –
ни желудку, ни сердцу не праздник.
Но на горло себе самому
не наступишь – призванье превыше...
То ли sos отправляет во тьму,
то ль соратников ищет на крыше.
Оторвать воробья от тепла,
сквозь пургу – хлопотливое дело.
Песня брата его не зажгла,
даже края пера не задела.
Да и вольному вязень не брат!
И когда на заре встрепенётся,
он забудет того, кто сквозь ад
разбудил для него это солнце.
Там у тебя, здесь у меня
– Там у тебя тает звезда,
веточка в окна стучится.
– Здесь у меня дни, как года
и журавли все – синицы.
– Не дотянуть до рассвета руки,
не дотянуть.
– Не дотянуть.
– Как твои сны от меня далеки!
И невозможно уснуть.
– Здесь у меня.
– Там у тебя.
– Ну пошепчи что-нибудь...
– Там у тебя стынет ладонь,
не окунуться губами.
– Здесь у меня вечный огонь,
слёз негасимое пламя.
– Не дотянуть до тебя мне руки.
Не дотянуть.
– Не дотянуть.
– Сердце молчанием не обожги.
Дай твоё имя вдохнуть.
– Там у тебя.
– Здесь у меня.
– Ну пошепчи что-нибудь...
В ожидании журавлей
Вам, журавли, совсем меня не жаль.
Оправдываю ваше постоянство:
безоблачнее зА морем февраль,
милее глазу пёстрое убранство.
Вы не фанаты снежной красоты,
она безлика с вашей высоты.
А мне без вас не то, чтобы тоска
(я летом вас совсем не замечала),
но как-то опускается рука
и жизнь не начинается сначала.
В туманах ваших крыльев не ищу,
но как же я по ним теперь грущу...
Всё думаю про ваших журавлят,
которые однажды народятся.
За окнами ветра в трубу гудят,
а мне упрямо оттепели снятся!
Вы берегитесь: где легки корма —
легко лишиться силы и ума.
Те крохи, что остались на столе,
воробышкам отдам и станет легче.
Мои труды сегодня — о тепле:
очаг горит и шуба греет плечи..
Держитесь, ведь на юге не всегда
блестит над поймой ясная звезда...
........................................
Как добрались, никто ли не отстал?
Забылась ли дорожная усталость?
Лёд на реке еще не замерзал,
а я уж лодку красить размечталась...
Фото: Владимир Станев
Дождяра улёгся на сплюснутый город
Дождяра улёгся на сплюснутый город
и всё теплокровное спряталось в щели.
Повсюду свирепствует солнечный голод,
немногим счастливится греться в постели.
Она из везучих: и кофе — на блюдце,
и томик Платона едва ещё начат.
Чинары под окнами хворо трясутся.
Она их жалеет, но хором не плачет.
Удобно улёгшись в упругих подушках,
легко воспаряет на крылышках мысли,
ведь книги не просят ни пить и ни кушать,
ни мучать лодыжки в стремлениях к высям.
Дождяра рычит, как дворовая сука,
царапает окна, плюётся в них градом
и рвётся нагнать на строку её скуку.
Но окна закрыты. Ей скуки не надо.
И было ли время трудов и печалей?..
Окрестности хмуро трепещут от грома.
Ну-с, что вы тут, мудрые нам завещали?
А всё-таки здорово: с книгою, дома...
Джульетта
Упавший с ветки плод, в канун цветного лета,
задолго до жары, до пика всех страстей..
Что знала о любви незрелая Джульетта,
не ждавшая с войны, не ждавшая детей?
Вонзить в себя кинжал, свалить с плечей заботы
о детях, стариках, о хлебе на столе?
Что знала о любви не знавшая работы?
А волглая тоска о дальнем журавле?
Расплакавшийся сад и вымершее поле,
коптящий дымоход, холодная кровать.
А радость по утрам от верной в доску боли:
мол, живы мы, пора и крест поцеловать!?
Собраться, протоптать тропинку до погоста,
ворону покормить за то, что стережёт.
К похожим на того, чьи спят под камнем кости,
молитвой полететь: пусть Бог их бережёт!
И встрепенуться враз и заспешить обратно,
под крышу, под дымок, под кабели антенн.
Все клавиши, в одну, почистить аккуратно,
чтоб свет из глаз ясней и виден каждый ген!
Чтоб отпрыски любви опять собрались в пламя.
Чтоб памяти зерно подняло щедрый всход.
Как много на земле уже случилось с нами,
как много из любви ещё произрастёт!
Не поэт
N.
Вот и выучен сценарий
сладострастных откровений.
Все замки твоих капканов
чувствам больше не секрет.
Развалившись, словно барин,
манишь в ночь стихотвореньем,
растравляешь всуе раны
и несёшь влюблённый бред.
У тебя совсем не густо
теплоты в пробитом сердце –
в том, что похотью навылет
было ранено не раз.
Ты служитель от искусства.
В жизнь ведёт иная дверца.
Словеса любовной пыли
замутили много глаз.
Жизнь и проще, и сложнее:
воздух, хлеб, очаг, одежда –
чтоб не падать от бессилья,
душу в теле приютив.
Да, любовь, конечно, греет,
смысл вселяет и надежду,
и душе дарует "крылья".
и "не только хлебом жив".
Я не спорю о "высоком".
Но когда горела жаждой,
прозаической, обычной,
и уже впадала в бред –
апельсинового сока,
без гламурных эпатажей
в беспросветности больничной
подносил мне не поэт.
Стихари
Николаю Шенигину
Прясти из облаков невидимые нити -
старейшее из всех земное ремесло.
Не опускайте глаз и плечи поднимите,
забудьте про сезон, погоду и число.
Не важно, есть ли там волшебные волокна -
возможно, что чабан собрал овец в загон.
Протрите, как очки, заплаканные окна,
достаньте из плаща невидимый флакон.
Из запаха дождя, цветочных ароматов,
забытого тепла и будущей зари
взбивайте облака, пушистые, как вата,
прядите нити слов и тките стихари*.
Спасительный наряд высокого покоя,
мелодии молитв и Слова глубина
помирит вас с собой и с чёрною тоскою -
белее облаков увидится она..
*
Стихарь (греч. — стих, строка, прямая линия) — одежда, богослужебное облачение священно- и церковнослужителей, прямая, длинная, с широкими рукавами.
2016
Поэт не свят
Быть с ночи до утра, с утра но ночи
ежеминутно светлым и благим
не может человек, да и не хочет:
приятно быть немножечко плохим!
Грех, как известно, сладок, и в придачу –
для грешников все храмы и дворцы!
Дать прикурить, отвесить щедро сдачи,
и, нащипав лаврушки на венцы,
покрасоваться: в луже, на экране,
в новёхоньких санях и BMW;
послать кого-то к чёрту или в баню,
распоясаться малость подшофе –
не чуждо никому ничто людское!..
Но как ни ярок день – приходит тьма.
Нет под луною вечного покоя.
Всё для живых: больница и тюрьма,
парадные обряды и поминки.
За горем – радость и опять беда.
Нет ни судьбы, ни речи без запинки.
Поэт не свят...
Поэзия свята?
Дом
Не ругай облупившийся дом,
подобравший тебя на пороге,
не однажды побитый дождём,
подстилавшийся пОд ноги многим,
безнадёжно, до слизи, сырой,
как морщины слезливой старухи...
Не пугайся, окошко открой!
Не укусят подохшие мухи.
Закатай рукава до локтей
и, отправив молитвы за грани,
пожелай его стенам детей,
а не храпа заносчивой пьяни.
Загрунтуй, перекрась, побели,
не стесняйся прослыть трубочистом..
Чиркни спичкой и дуй на угли!
Будут аисты в небе лучистом!
На земле этой столько сирот,
столько ножек, бегущих навстречу.
Не забудь посадить огород!
Лечит время. И в хосписах. Лечит.
Фото: Владимир Станев
Грозовое
Не рёв недоенных коров,
не вопли ямы оркестровой:
гром ошарашил сонный кров.
И тачкодром завыл: дворовый.
Под небом – вместо потолка,
под ливнем, молнией и градом,
"лошадки" выгнули бока
и бой открыли автокрадам.
Но где тот вор! В такую ночь
и мыши в норах тише штиля.
Уснуть наездникам невмочь:
погибель без автомобиля!
Дымят и кашляют, кряхтя,
сорят окурками с балконов...
Заряды небо решетят,
как залпы огненных драконов.
Но "дождь смывает все следы",
сменив marziale на legato.
И под баюканье воды
в перины падают "солдаты"..
И вот уже весь "полк" храпит,
нырнув под крышу дружным скопом.
А где-то плавится гранит
и пахнет гарью и потопом.
Родина
Не самая раскидистая крона
и шишки не гигантского размера,
да на суку не белка, а ворона
повисла, как подбитая химера;
но жмутся желтопузые маслята,
влекомые пахучею смолою,
не отрывают любящего взгляда,
плодятся под родимою полою.
Сосёнка не из тех, что протыкают
небесную лазурь своей верхушкой.
Но у маслят одна она такая,
укрывшая их горбики дерюжкой.
У врагов моих беда
У врагов моих беда.
Я желала им дурного.
Я желала им суда
за мучительное слово,
за убийственный цинизм
откровенного злорадства
в день, когда кончалась жизнь,
но еще хотелось братства.
Почему же не смеюсь
я теперь над их несчастьем?
И откуда эта грусть
накатила в одночасье?
Почему так остро жаль
враз подкошенных тиранов?
...У врагов моих — беда.
У меня на сердце — рана.
старею
меняю форму тела
свойства кожи
старею
всё тоньше
оболочка
из материи
душа растёт
ей с каждым днём
теснее
в границах плоти
вот-вот глядишь
и выпорхнет
как бабочка из кокона
в простор вселенной
Трактирщица
Не уходи из сердца, живи в нём и не мучайся.
Ни платы не потребую, ни неба не запру.
Расслабься, отогрейся, а там уж как получится.
Возможно и не пара я известному ребру.
Возможно, что кухарка, а может быть, трактирщица.
Подам, смеясь, в кувшинчике волшебного вина.
А вдруг слова хорошие, возьмут, да и отыщутся?
И может даже памяти останусь я верна.
Не уходи из сердца. Не бойся, не замучаю
вопросами напрасными и клятвами навек.
Не заморочься смыслами, отдайся в руки случаю.
Вдруг в жизни твоей путаной я – главный человек?
Фото: Владимир Станев
Что там у вас на параллелях?
Что там у вас на параллелях,
живущие со мною врозь?
В своих проснулись ли постелях?
Как вам любилось? Как спалось?
Какие там у вас премьеры
на минных и иных полях?
Хватает ли любви и веры?
Христос хранит или Аллах?
Как утверждает дряхлый гений,
нам невозможно вместе быть.
Но есть узлы пересечений.
Есть, есть, связующая нить!
Она, невидимая глазу,
нас крепко держит на плаву.
И мы, не встретившись ни разу,
живём друг в друге наяву.
Я вас люблю, мои родные!
И как бы ни были тихи,
я слышу ваши позывные
и вам шепчу свои стихи.
Кольцевая
Родному, любимому моему человечку...
***
Прикроешь утомлённые глаза,
но и сквозь веки мягкий свет струится.
Так чёрная светлеет полоса,
так жизнь спешит на землю возвратиться.
Бог любит... Ну, а ты – моя любовь.
Бог – это ты, ты – это бог: не меньше!
С тобою всё на свете этом вновь:
ты на лету заделываешь бреши,
снимаешь боль и музыка опять
звучит во мне воскресшим саксофоном.
И пусть всего мне сроду не понять –
любовь не подчиняется законам!
Мне не любить тебя – как умереть!
Но бьётся, бьётся жилочка живая.
И что бы ни случилось с нами впредь,
а линия в судьбе ты – кольцевая!
Утречко
Приветик, утро, мы с тобой одни.
Не хочется ни чаю, ни танцулек.
Искусственные жалкие огни
моргают, заходясь, а света – нулик.
Что коврик разворачивать зазря?
Какая там фигура в полутёмках!
Все смарты и весы – до фонаря.
Расслабь свои резинки и тесёмки.
Прочти мне лучше сказку про меня:
про "жили-были" и про "будем живы".
Всё остальное, утречко, фигня.
Вот будем! А пока темно, сопливо..
Предрассветное
И день был бел, и ночь вполне черна,
приятно-лунна и местами звёздна.
Какого же ещё желать рожна
скотине не голодной, не бесхозной?
Заройся мордой в сонную теплынь —
и предавайся неге и покою…
И что с того, что во поле полынь,
что мост кряхтит, горбатясь над рекою? —
У каждого свои в ночах стихи,
и каждый сам за сны свои в ответе.
Не жги огня. И душу зря не жги.
Все эти строчки — просто ветер… ветер…
Читаем бегло, торопливо
"Я там был, мёд, пиво пил,
Да усы лишь обмочил."
А.С.Пушкин
***
Читаем бегло, торопливо
и тут же сразу о себе
спешим поплакаться сопливо,
поддакнуть чьей-нибудь борьбе;
напялив походя чужое,
рвануться: – Мерки не мои.
Не те в судьбе у вас герои,
вороны ваши – соловьи!
То вдруг нечаянно узнаем
своё лицо в другом лице
и вместе попереживаем,
и пивом чокнемся в конце.
Но отложив в сторонку книгу,
на жизнь чужую наплюём.
Читаем бегло – торопыги.
Все о себе взахлёб поём.
***
Читаю и держу ладонь
к губам прижатою покрепче –
язык как пламенный огонь,
не удержать пожара речи:
лизнёт и обратит в золу
все смыслы – вскидчиво, азартно;
вонзит в строку свою иглу
восторга – бурно, негалантно.
А тут поэзия сама –
хоть нынче и не на бумаге.
Пусть электронные тома
не пламенеют, словно стяги,
пускай в каминах не горят
и спичек больше не боятся –
но опуская в книгу взгляд,
остерегаюсь заболтаться.
Стремлюсь внимать и ощущать,
и слушать, не перебивая.
Ладошка на губах – печать.
Ни слова вслух! Молчу, читаю.
Дора Габе Я вглядывалась в небо отрешённо
***
Я вглядывалась в небо отрешённо –
был звёздам там потерян счёт,
одна из них бледна, уединённа,
вдруг озарила свод.
И ты ли в этот час, мой друг далёкий,
не отводил от неба глаз –
что разом отражая наши взгляды ,
она так разожглась?
пер. с болгарского
Людмила Станева
----------------------------------------------------
Оригинал:
Дора Габе
***
Унесено се вглеждах в небесата –
безброй звезди блестяха там,
една сред тях и бледна, и самотна,
в миг светна с ярък плам.
И ти ли в нея тоя миг погледна,
о друже, от далечен край –
та погледите наши отразила
така да засияй?
что-то
он не понимал ничего
и ещё чего-то
с ничего
было бы
ещё
ничего
но с чем-то
это было что–то
Письма в никуда
Мы стали осторожны. К нам теперь
не подойдешь так просто, не подъедешь.
Дома – берлоги, люди в них – медведи.
Сосед соседу – зверолов и зверь.
Но как-то всё прозрачней наши сны
И каждый вздох опасно предсказуем.
Напрасно злых собак везде рисуем,
Колючий тёрн сажаем вдоль стены.
Напрасно прячем головы в песок –
Нас с потрохами видно отовсюду:
Чем голодны, какую бьём посуду
Предпочитаем водку или сок.
Мы стали почерк свой не узнавать,
Подушечками пальцев изъясняясь,
И странствовать, в углу уединяясь,
И письма в никуда адресовать..
Она давно не падала с луны
Она давно не падала с луны.
Вписавшись в акварельные пейзажи,
в чужие не заглядывала сны,
не думала, что люди завтра скажут;
светилась, не рифмуя слово "свет",
вселенной на себя не забирая.
И не было ни зим ей и ни лет,
а было лишь рукой подать до рая.
Казалось бы: чего еще желать?
Дыши, не разглагольствуя о смыслах.
Да нет же, захотелось полетать,
устроить сердцу маленькую тризну.
Сходить с ума – наследственный удел –
проснулся в ней забытой хиросимой.
Господь аж поперхнулся и вспотел:
"Еще одна влюблёха... Неспасима"...
Старуха на крыше
На последнем пролёте присутствие неба
ощутимей, в чердачном окне – тишина.
В непогоды прогулки по крышам нелепы.
Тренировка, конечно же, мышцам нужна.
До горы полквартала, а лестница ближе:
стоит выйти за дверь – и штурмуй высоту!
Год задался какой-то язвительно рыжий.
Но рождаются дети и в этом году!
Схватит завтра за палец малец толстопузый
и потянет рывком, без оглядки, вперёд .
Как ему объяснишь про наличие "груза",
"сто годов за спиной" и про "проклятый год"?
Сколько в доме ступеней? Пролёты умножить
слишком просто – пошаговый счёт посложней.
Но на крышу старуха, конечно же, сможет
И, конечно же, сможет удержаться на ней.
ps.Иллюстрация:
Зиганшина Мадина
"Танец на крыше"
Лицо
Кто только не влюблялся в эту строчку,
ломая о колено свой костыль!
Но утром, остывая, ставил точку
и мягкий знак, "пыл" превращая в "пыль".
Всё остывает: шаньги и пельмени,
и пылкий ум, и пылкие сердца.
Неинтересен „ангел” стал и „гений”–
не вспомнить ни фигуры, ни лица.
Помог о хромоте забыть, о боли,
сыграл в судьбе мотивчик или роль –
и растворился в жизни поневоле,
как в холодце – поваренная соль.
А может, и в осадок донный выпал -
так глубоко, что взглядом не достать:
без нареканий, жалобного скрипа.
Всех не упомнить, не пересчитать.
И потекло, и дальше покатилось...
Но нынче – вспыхнув, как в ночи звезда –
лицо, меня любившее, приснилось!
Да, жизнь – вода. Глубокая вода…
поэзия
поэзия
сквозная комната
никогда не знаешь
в какой проём
тебя засосет
и какой створкой
к какой стене
припечатает
фреска
скажут потомки
Станка Пенчева Руины
"Добра е тази архитектура,
която оставя добри развалини".
***
Хубави развалини ми останаха,
хубави развалини —
камъкък още излъчва слънцето
на ония дни,
нежно запълва пукнатините
мека трева...
Благодаря ти, Господи,
за всичко това!
И за дрехата ми, съшита
от думи и ветрове,
и за чашата пресушена
на любовното питие,
за покрива над главата ми —
небесния свод.
И за дадения — назаем —
живот.
---------------------------------------------
"Хороша та архитектура,
которая оставляет хорошие руины"
***
Прекрасные мне достались руины,
прекрасные руины —
камень ещё излучает солнце
и греет спину,
нежно свозь маленькие трещинки
трава пробилась...
Благодарю тебя, Господи,
за всё, что было!
За одежду мою, сшитую
из слов и ветра,
и за выпитую до дна чашу
любовного абсента,
и за крышу над моей головой —
небесную высь.
И за данную — взаймы —
жизнь.
пер. с болгарского Людмилы Станевой
Обновление
Обновлюсь: сниму налёт разлук,
пенку суеты и накипь страхов;
разорву порочный тесный круг
розовых соплей и охов–ахов;
удалю вчерашние посты,
разговоры ни о чём и разном,
картотеку фотокрасоты
и стихи о тошном и заразном.
Окроплю себя живой водой:
под холодным душем изругаюсь —
никогда я не была святой,
но вода не выдаст.
Обновляюсь!
Станка Пенчева Поэт и дитя
ПОЕТ И ДЕТЕ
— Морето е
грубо тръбене на тритони,
сребърно песнопение на сирени,
затъкнато с пясък мълчание на удавници,
шепот на пяна край колене на Афродита,
тътен от съвкупление на левиатани,
Море...
— Колко много вода! — рече детето.
ПОЭТ И ДИТЯ
— Море — это
трубное гудение тритонов,
серебряное песнопение сирен,
заткнутое песком молчание утопленников,
шептание пены у коленей Афродиты,
вопли совокупляющихся левиафанов,
Море...
— Как много воды! — воскликнул ребёнок.
пер.с болгарского Людмилы Станевой
она читала его стихи
В.П.
она читала его стихи
так ребёнок прижимает к своей груди игрушку
боясь что её у него отберут
так изголодавшаяся после долгой бури птица
клюёт крошки на тёплом островке человеческой ладони
так путник блуждавший во тьме не один час
не однажды споткнувшийся и упавший
подставляет пригоршни под струйку родника
и пьёт взахлёб и не может напиться
и долго с чувством фыркает умываясь
а потом зажмурившись запрокидывает лицо
навстречу восходящему солнцу
и улыбается
она читала его стихи
Не знаю, может это счастье
Не знаю, может это счастье, а может быть, наоборот,
Когда на крохотные части холодный ветер душу рвёт.
И, осыпаясь позолотой, шуршит в ногах моих, клубит.
Бледнеет день за поворотом, уходят призраки обид.
Озноб сливается в прямую и остывает жар в груди.
Уж как-нибудь перезимую, уж что-то будет впереди.
Тоннель, а может семафора зеленоглазый огонёк;
И шелест ветки тонкокорой вкруг заполощется у ног;
И замурлычет в подземелье ручей, зажмурившись на свет.
И время что-то перемелет, а может быть, совсем и нет.
Не знаю, ничего не знаю и знать нисколько не хочу.
Не трепещу и не стенаю – срываюсь с ветки и лечу.
Станка Пенчева - Пёрышко духа
Предало меня тело!
Предало меня, не моргнув и глазом.
Боли,
ломкие кости,
глухота...
А я думала, что всё это
как-то меня минует.
Среди развалин
сидит сокрушённый Дух –
зализывает раны,
пёрышки поправляет,
слушает, голову склоня:
вокруг чмокает, вздыхает,
подсвистывает, бредит, рычит,
ангельским голосом поёт,
кричит в небесную высь
всё та же ужасная,
прекрасная
Жизнь!
*пер. с болгарского Л.Станевой
----------------------------------------------------
ПЕРО ОТ ДУХ
Станка Пенчева
Предаде ме тялото!
Предаде ме, без да му мигне окото.
Болежки,
чупливи кости,
глухота...
А си мислих, че всичко това
някак ще ме отмине.
Посред развалините
седи съкрушен Духът –
ближе си раните,
оправя си перушината,
слуша, наклонил глава:
наоколо мляска, въздиша,
подсвирква, бълнува, ръмжи,
с глас ангелски пее,
крещи под небесен свод
все този ужасен,
прекрасен
Живот!
от "Незабрава"
стр.345
Станка Пенчева Бабушки
БАБУШКИ
Станка Пенчева
У настоящих бабушек — седина в волосах,
мягкий говор,
в подоле — ворох пряжи.
А я русо-едкая, как оса,
подвожу брови карандашиком.
Сердце моё – как на ветке лист —
подпрыгивает,
заглядывает во всё встречное,
в голове ещё слышен ветра свист...
Боже мой, что за бабушки беспечные!
Скачут через скакалку, мяч с тобою гоняют,
не зайчиков рисуют тебе – ракеты.
Мужчины глядят им вослед, восхищаясь,
а они ступают гордо-кокетно.
Настоящие бабушки...
Иди сюда,
поцелую коленку — пусть заживает!
Вот и всё!
Ты же знаешь –
героев без ран не бывает.
–––––––––––––––––––––––––––––––
оригинал:
БАБИ
Станка Пенчева
Истинските баби имат бяла коса,
блага дума,
във скута им – куп прежда...
А пък аз съм русо-люта, като оса,
изписвам си със молива веждите,
сърцето ми – листо на клон –
все подскача,
в идващото надниква,
вей ме още оня вятър, на бял кон..
Боже, Боже, какви баби никакви!
Ритат топка, скачат с тебе на въже,
не зайчета – рисуват ти ракети.
Заглеждат ги разни луди мъже,
а те стъпват горделиво-кокетно.
Истинските баби...
Хайде, ела
да целуна чукнатото коляно!
Ето че те отболя!
Нали знаеш –
няма юнак без рани.
Не ищи меня в старой строке
Не ищи меня в старой строке,
ведь душа — перелётная птица:
ей положено жить налегке,
не единою крошкой кормиться;
не привязанной к дереву петь,
а летать высоко и свободно.
Ей гнездо превращается в клеть
на страницах погоды нелётной!
Не ищи меня в прежних стихах,
я давно не живу в их пределах.
Каждый шаг — мой единственный шаг:
не вернётся в гортань, что отпелось.
Ты сегодня ко мне прилети,
покачайся со мною на ветке.
И подпой мне, и в сердце прочти,
как мне тесно в моей кругосветке...
Станка Пенчева - Запоздалая
Сейчас
я бы воспела
не первую любовь,
бесплотную и белую,
апрельскую, прохладную —
сегодня бы воспела
другую — беспощадную,
отчаянную, запоздалую.
Ей места не было отпущено —
ей рваться напролом, ей надо рушить,
ей оскорблять и быть ей оскорбленною.
Не устлана тропа травой зелёною —
идёт сквозь грязь,
по кремню острому
идёт —
ведь время мчится так неумолимо,
ждёт впереди неотвратимая разлука...
Объятая невысказанной мукой,
идёт —
и след её кровавый светится...
Не первую я воспою,
не первую...
...................................
ЗАКЪСНЯЛАТА
Станка Пенчева
Сега
аз бих възпяла
не първата любов,
безплътната и бялата,
априлската, прохладната —
сега аз бих възпяла оная, безпощадната,
отчаяната, закъснялата.
За нея няма място пазено —
тя трябва да руши и да прегазва,
да оскърбява и да бъде оскърбявана.
Не стъпва тя по папрат и тинтява —
върви през кал,
през остри кремъци
върви —
защото страшно бърза времето,
защото идва най-голямата раздяла...
От тъмен огън разлюляна цялата,
върви —
и дирята и свети кървава...
Не първата възпявам аз,
не първата..
ps.Здесь мне никак не удается найти рифму в финале. В оригинале ассонанс: "кървава - първата". Если кто надоумит, в каком направлении ее искать - буду рада.
Лёгкие стихи
Снизойдут и лёгкие стихи,
будто снег, которого, не ждали:
невесомы, бережны, тихи —
захоронят близь в себе и дали.
Ляжет целомудренный покров
на былые пытки и кручины.
И наступит праздник — свеж и нов:
выжившего сердца именины..
Какие неожиданные линии
***
Какие неожиданные линии
стволов, ветвей.
Сплетения немыслимые, сильные,
узлы корней.
Ветрами раздуваемый без устали
листвы пожар.
Играя светотенями, как чувствами,
лес так
прекрасно стар.
На пне, неумолимо развороченном —
овал лица.
Штрихи, загадки пятен, многоточия:
письмо Творца.
Из дебрей корневищ, из подсознания
глядят глаза.
Я слышу чьё-то тёплое дыхание,
я слышу
голоса.
Мне хочется обняться с каждым деревом,
срастись навек.
И, прорастая в землю всеми нервами,
пустить побег.
В гармонии с природою и вечностью,
с самой собой,
назло всем настроеньям переменчивым,
шуметь,
шуметь листвой.
Станка Пенчева Ноктюрн
НОКТЮРН
Бригитте
На полотне оконной сетки —
толпа ночных гостьюшек.
Шелестят крыльями и кринолинами,
атласно перешёптываются:
„Ах, занемела ножка моя, шестая...“
„Отодвиньтесь немножечко,
дайте глянуть!“
„О, какой ослепительный свет —
бал ли это ?“
„Что она делает — ни летит, ни танцует!
Бедная, как некрасива!“
На полотне оконной сетки
бархатный трепет,
холодок веерка,
изящное злословие...
Для меня честь —
ощущать на себе пытливые взоры
ваших лунных глаз!
(Шёпот снаружи:
„Какой печальный зверь за решёткою!“)
2016
пер. с болгарского Людмилы Станевой
************************************************
Текст оригинала:
НОКТЮРНО
На Бригита
Върху мрежата на прозореца —
тълпа нощни гостенки.
Шумолят със криле и кринолини,
атлазено меко си шепнат:
„Ах, изтръпна крачето ми, шестото...“
„Отдръпнете се мъничко,
да надникна!“
„О, как бляскаво светло е вътре —
бал ли има?
„Какво прави тя — ни лети, ни танцува!
Бедната, колко е грозна!“
Върху мрежата на прозореца
бархатно пърхане,
ветрец от ветрило,
изящно злословие...
Чест е за мен,
че така любопитно ме гледате
с лунните си очи!
(Шепот отвън:
„Какъв тъжен звяр зад решетката!“)
1998
Станка Пенчева В складках ночи
В ТЁМНЫХ СКЛАДКАХ НОЧИ
есть одно местечко и для меня —
где-то между старым колодцем
и звездою Антарес.
Там никто меня не видит
но я наблюдаю, как в замочную скважину,
весь свет.
Бархатные ночные бабочки
колышут воздух перед моим лицом,
кто-то пробирается сквозь бурьян,
мигает глазами;
от края до края по небу течёт
Млечный путь, лёгкий, пенистый,
земля обдает теплом,
как спящее животное.
Как же не одна я, когда я одна —
в мягкой складке мрака,
между старым колодцем и Антаресом.
Никто от меня ничего не хочет
и я ничего не хочу.
Сердце бьётся медленно-медленно,
глубоко-глубоко —
наверно его слышат в подземных пещерах...
перевод с болгарского: Людмилы Станевой
Текст оригинала:
Станка Пенчева
В ГЪНКИТЕ НА НОЩТА
има едно местенце и за мен —
някъде между стария кладенец
и звездата Антарес.
Там никой не ме вижда,
но аз наблюдавам, като през ключалка
целия свят.
Кадифените нощни пеперуди
раздвижват въздуха край лицето ми,
някой се промъква през буренака
и светка с очи;
От край до край по небето тече
Млечният път, лек, разпенен,
земята издишва топлина,
като спящо животно.
Колко не съм сама, когато съм сама —
в меката гънка на мрака,
между стария кладенец и Антарес.
Никой не иска нищо от мен
и аз нищо не искам.
Сърцето ми бие бавно-бавно,
дълбоко-дълбоко —
навярно го чуват в подземните пещери..
Лепота
Поэт — и тот, кто рвёт и мечет,
себя в лохмотья изодрав;
и тот,
кто мир подспудно лечит,
не вымогая слав и прав.
Поэт — нелепое творенье,
но... лепота...
ах, лепота —
когда взойдёт стихотворенье
из бразд целинного листа...
Славянская история
Мой дед погиб в дунайском Сталинграде,***
и я его не знала никогда.
Его портрет в убогой сельской хате
съедали влага, холод и года.
Лишь мамиными жгучими глазами,
которыми смотрел с портрета дед,
про то родство, что было между нами,
напоминал мне выцветший портрет.
И бабушка в белюсенькой хустинке,
из-под ладони глядя на меня,
как бьюсь я с сорняками "без зупинки"*,
роняла вдруг : "Як дід... замало дня,
обом, хоч серед ночі — дай роботу!
Гарячі, як ті коні — не спини!
Брикаються! Не виженеш з городу!
Як би ж то повернувся він з війни"*...
В подойник жизни истекало время
парным, с лохматой пеной, молоком .
Так родовое обновлялось семя
и правнук деда — здесь, "за бугорком"
Дунайский берег. Батина. Победа.
"Дідусю, не журись, ти не один!"*
В одну землицу лягу рядом с дедом —
под небосвода светъл, яркосин**...
* укр.
**болг.
***Историки называют Батинскую битву дунайским Сталинградом.
пропал
пропал из эфира
из полей зрения
но я не боюсь за него
не ревную к тому
чего мне знать
не положено
я знаю
он не пропащий человек
непрогнозируемые
в моём городе нет дождя
совсем нет
даже в прогнозах на неделю
во всех поисковых системах
в моём городе нет тебя
совсем нет
даже в прогнозах на целую жизнь
нацарапанных на ладонях
так почему же вы не даете мне спать
ты и дождь
улыбаюсь вам сквозь слёзы
и думаю
жизнь прекрасна
пока у меня есть вы
непрогнозируемые
Река и мост
Над обмелевшею рекой сутулый мост поник в печали:
– А помнишь, как меня тобой сносило: досочки трещали?
Как, оторвав от берегов, волною жадно поглощало,
чтоб возвести опять альков, где ты бы тень мою качала?
Под лёгкой пенною фатой, ты каждый миг была невинна.
Был не горбатый я – крутой. Весь околоток тополиный
сох, сам от зависти не свой, ведь не ему ты мыла ноги!
Он был бессменный постовой, а я ему – "горбун убогий"..
А нынче в зарослях репья лежишь в потрескавшемся иле.
На донце - ниточка ручья. Где годы воды перекрыли?
Прошу тебя, не высыхай, сольём оставшиеся силы?
Пускай на день, на час пускай! А нет, так потеснись под илом.
фото автора
Оладушки
Гоше
На солнце утречком ни пятнышка:
его на небе будто нет.
Ты посиди со мною рядышком,
мой белый лебедь, белый свет!
Сожми ладонь мою шершавую,
мозоли нежно разомни.
Мы с каждым годом моложавее
и стариком себя не мни.
По-детски ласковы, доверчивы,
довольны малостью вполне.
Играем в жизнь с утра до вечера,
куда-то скачем на коне.
Юлим, бряцаем пирамидками,
мячи кому-то подаём...
Обуты-сыты не завидками:
всё вьём гнездо своё и вьём.
То там соломинка прогнившая,
то здесь от пуха ни следа..
Ненастье, солнце затенившее,
грозится мраком навсегда..
Ты посиди со мною рядышком,
мой белый лебедь, белый свет.
Ах, ладу-ладушки-оладушки..
Туман в окошке хмур и сед..
Станка Пенчева - Мать Неизвестного солдата
МАТЬ НЕИЗВЕСТНОГО СОЛДАТА
Мать Неизвестного солдата
потихонечку в землю сошла,
над широкой рекой, покоем объятой,
в кладбище на холме, на краю села.
Под скрещённые руки положили ей женщины
с неровным почерком письмеца
и она сжимала их пальцами закостеневшими,
поднимаясь на холм, до самого конца.
С собою его уносила целого:
пахнущего молоком, запелёнутого в одеяло,
в траве утонувшего, с кудрями от солнца белыми,
плечи расправившего, когда на них поливала,
на красном коне – в рубахе, раздуваемой ветром,
на краю пути,
на самом крае..
Она на холм восходила медленно,
будто поднималась прямиком к раю
и уносила своего мальчика под сердцем, в закат.
Неизвестно где, неизвестным зарытый,
исчез с её взглядом последним
Неизвестный солдат.
перевод с болгарского Л.Станевой
----------------------------------------
текст оригинала:
Станка Пенчева
МАЙКАТА НА НЕЗНАЙНИЯ ВОИН
Майката на Незнайния воин
тихичко се прибра в земята,
в селското гробище, на хълма спокоен
край една река, нашироко разлята.
Жените сложеха под ръцете и скръстени
писъмцата му с почерк неравен
и ги стискаше тя с вкочанели пръсти,
додето на хълма се качваше бавно.
Със себе си го отнасяше целия:
натежал на гърдите и, с дъх млечен,
потънал в тревата, с косици от слънцето бели,
опънал плещи, кога му поливаше вечер,
на червения кон с издута от вятъра риза,
на края на пътя,
на края...
Тя по хълма полека възлизаше,
сякаш се качваше направо в рая
и носеше свойто момче до сърцето си ледено.
Незнайно къде, незнаен заровен,
изчезна със нейния поглед последен
Незнайният воин
Станка Пенчева - Наконец-то!
Высвобождаюсь из жизни:
змея - из тесной кожи,
вода - из расщелины.
Наконец на свободе!
Свободна
от вечной гонки за чем-то,
от страха за непрочное
/обычно любовь/,
от жеманства пустой суеты –
не волнуют больше ни старое платье,
ни взгляд, проскользнувший мимо.
Терпеливо выслушиваю
самопризнания,
самоиронии,
самохвальства,
а на губах моих дрожит улыбка ,
легкая бабочка на чертополохе..
Настолько свободна,
что кладу себе в карман камни –
глядишь, и унесли меня шальные ветра!
Текст оригинала:
НАЙ-ПОСЛЕ!
Измъквам се от живота:
змия – от тясна кожа,
вода – от цепнатина.
Най-после на свобода!
Свободна
от гонитба на нещо си,
от страха за нетрайното
( най-често любов),
от превземките на суетата –
не ме претеснява ни старата дреха,
ни погледът, минал през мен.
Търпеливо изслушвам
самопризнания,
самоиронии,
самохвалства,
а на устните ми трепти усмивчица –
пеперуда върху магарешки бодил...
Толкова съм свободна,
че слагам в джоба си камъни -
току виж ме отнесли щурите ветрове!
Дамян Дамянов Кризис
«...сегодня я для денег потружусь,
а завтра, может быть - для славы».
Таньо Клисуров
***
Ни гроша за душой, ни гроша.
Эх, обманчива жизнь и превратна!
Деньги, к новым владельцам спеша,
мне опять изменили. И ладно!
И без роскоши можно. Вполне.
Без пустых мелодрам. Без волнений.
Мир становится ближе вдвойне
и гораздо дороже — без денег.
Но всё так же черкаю стихи.
Так же скудный свой хлеб добываю.
Всё мечтал, чтоб попасть в бедняки —
что ж, хоть что-то из грёз оживает.
Нет, рискну... Засучу рукава!
Как писалось поэтом когда-то:
„Сочиню ради денег сперва,
а для славы писать буду завтра.“
А умру, сочиняя куплет,
и придёте, с последним приветом:
мол, продажен был бедный поэт, —
не цветы на могилу мне, нет,
бросьте лучше одну ... сигарету.
------------------------------
текст оригинала:
Дамян Дамянов
КРИЗА
„…аз днеска ще работя за пари,
а утре може би — за слава“.
Таньо Клисуров
***
Без пари съм останал, без грош.
Ех, живот кръговратен и опак!
От довчерашния ми разкош
помен няма отдавна. Какво пък!
И така се живее. В покой.
Без треперене. Без мелодрами.
Този свят е наистина мой
само в миг, в който друго си нямам.
Ала стихчета дращя все пак.
Гледам свойта трапеза оскъдна.
Все мечтаех да стана бедняк —
поне тая мечта ми се сбъдна.
И запретвам ръкави… На риск!
Както казва поетът, решавам:
„Днес ще пиша, уви, за пари,
а пък утре ще пиша за слава.“
Ако пукна над някой куплет,
и ми дойдете с китки, другари,
въздъхнете си всички поред:
„Бе продажен горкият поет!“
но… на гроба хвърлете цигара
Словно высох колодец двора
Ты скучаешь по ласковым дням,
по кухонной незлой толкотне,
по голодным хохочущим ртам,
по футбольному матчу в окне.
Словно высох колодец двора -
не напиться счастливых минут.
Прервалась до финала игра,
а ворота голов ждут и ждут.
Знаешь ты, как не сладок пирог
без десятка протянутых рук.
Как жесток опустевший порог,
где никто не появится вдруг.
Ты скучаешь по милой "грызне"
за обеденным шумным столом.
А весна все цветёт. Что - весне?
Ей положено цвесть под окном.
Как подрос наш задира чинар:
до восьмого взлетел этажа!
Без детей мир беспомощно стар.
Не спешат молодые рожать.
Им понять до времён не дано,
как бессмысленно пуст этот мир
и как в окнах бывает темно
без малюток в скворешнях квартир...
Носки
Светлой памяти
лели Марии
Навязано носков: сундук и две корзины.
А чем ещё занять себя по вечерам?
Угомонился кот, отблеял хор козлиный.
Закрыты на замки сельпо, собес и храм.
Приедут сыновья с невестками на святки,
а может, и внучат однажды народят -
а тут уже носки: с усиленною пяткой,
добротные, с пушком, узорами горят.
Соседям и родне, далёким и поближе -
подарок от души, "не дорог и сердит".
Хоть в горнице пляши, хоть в лес беги на лыжах:
мозоли не страшны и холод не студит.
Как старый пианист, с закрытыми глазами,
играет свой концерт привычно и легко -
послушные рукам, взлетают спицы сами.
Хозяйка далеко от дома, далеко...
Медсестра
Я понимаю, что прекрасна жизнь
и что жестока - тоже понимаю.
Нет рая ни в одной из всех отчизн
и ни в одном году - сплошного мая.
Я понимаю, что любая скорбь
под небом вперемешку с ликованьем.
Как плечи под поклажею ни горбь -
смерть выправит любого, без роптанья.
Покойникам в гробу не до тоски,
не до рыданий, не до разговоров.
Ну, а пока, до гробовой доски,
всё будет: и братания, и споры,
и раны, и бинты, и шоколад,
и мандарины с огненною шкуркой;
фанфары, скрипки, гонги и набат,
и...медсестра с точёною фигуркой.
У Бога Слово, у людей слова
«В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог»
Св. Евангелие от Иоана гл.1
У Бога Слово, у людей слова -
хоть и они порою точат камень.
Течёт, журчит нехитрая молва -
бывает, накрывает как цунами.
Слова людские – талая вода:
их миллиарды раз произносили.
Растают и исчезнут без следа
лохмотки пара в облачном утиле.
То снегом обернутся, то дождём,
пройдя круги неписанных законов.
Одни клянём, других полжизни ждём,
становимся рабами телефонов.
Рифмуем, тянем руки в небеса,
взираемся в экраны близоруко.
Нет, чтоб ладонь в ладонь, глаза в глаза:
и слов не нужно - слышно всё без звука.
У Слова „Бог“ безазбучная суть,
ей тесен шрифт, хоть матричный, хоть строчный.
Не написать Его, не зачеркнуть.
Ну, а слова...
Слова - вода: проточны.
02.07.17
Станка Пенчева - Пусть я осенью буду твоею!
***
Не смогла я быть
твоею весною:
другой обломал цветущую завязь.
Твоё лето
разминулось со мною:
в речке жаркой и белой
другие купались.
Пусть же осенью буду твоею!
Пусть возьмёшь меня зрелою и золотою,
источится по капле в тебя моя сладость
и в крови заиграет вино молодое.
Постелюсь тебе листопадом,
шелестящим и палево-жёлтым.
Намилованная, буду рядом
лежать укрощённой, гордой...
Не засверкают весенние молнии,
не опалят нас июльские страсти:
нежностью тихой тебя я наполню,
яблочным духом и чем-то неясным.
Как в паутинные лёгкие сети
оплету тебя целого..
И однажды, проснувшись заметишь:
выпал снег. И мы с тобой стали белые.
пер. с болгарского Л.Станевой
текст оригинала:
Станка Пенчева
***
Не можах дa бъда
твоята пролет:
друг окърши клоните нацъфтели.
Не можах да бъда
твоето лято:
друг се къпа
в реките горещи и бели.
Нека бъда твоята есен!
Ще тежа във ръцете ти, златна и зряла,
ще се стича в сърцето ти моята сладост
и кръвта ти ще стане
вино есенно, младо.
Дрехата си ще ти постилам
като жълта, затоплена шума
и укротена, и намилвана,
до теб ще лежа безшумно.
Няма да има пролетни мълнии,
юлски горещници няма да има:
със кротка нежност ще те изпълня,
с ябълков дъх и със нещо без име.
Сякаш с леки есенни паяжини
ще те оплета целия…
И една сутрин ще видиш смаян:
сняг е паднал.И ние сме побелели.
-----------------------------------------
НЕКА БЪДА ТВОЯТА ЕСЕН,Ваня Костова;
музика: Тончо Русев, текст: Станка Пенчева
http://www.youtube.com/watch?v=AWCsE1QPwk0
Станка Пенчева - Снег
Какой старовременный снег идёт,
неспешный
и простодушный.
Колёса машин его давят вразлёт,
печные трубы в дыму злобно душат,
снегоуборщики - выметают.
А он летит себе отвесно,
легко, свободно, не сбившись в стаю,
для всех единен,
ангельски бестелесен...
Как нам хочется каждому чистоты!
Лучше стать непрестанно мечтаем!
Но в белизне оставляем следы
и топчем её,
и в грязь превращаем.
Текст оригинала:
Какъв едновремешен сняг вали -
бавен и благ,
простодушен.
Прегазват го настървено коли,
комините бързат да го опушат,
снегорините - да го пометат.
А той си пада унесено,
не подбира ни цел, ни път,
за всички еднакъв,
ангелски безтелесен...
Как сме петимни всички за чистота!
Как не искаме да сме същите!
И се втурваме в снежната белота,
и я тъпчем,
и в кал я превръщаме.
Кастинговое
Время терпит - не торопит: не ревёт в загоне скот.
Истопник исправно топит баню в доме круглый год.
И на совесть, без засечек лифт снуёт туда-сюда.
И бывает вовсе нечем мне заняться иногда.
Муж при деле, я при муже: обеспечиваю тыл.
В мультиварке млеет ужин, не выматывает жил.
И могла бы сериалы я смотреть, а не в окно,
греть бока под одеялом и пригубливать вино.
Но меня там не снимают, не звонит мне режиссёр!
Вот в окне весь день и маюсь: вдруг проедет через двор?
Спросит:"Кто тут растакая, распрекрасная до пят?"
И начнется жизнь людская... Что же ты не едешь, гад?!
14.09.16
Фото: Владимир Станев
Предавали меня
Предавали меня, предавали меня, предавали.
Предавала и я: тех - забвению, этих - стихам.
Но предательством эти "предания" были едва ли:
разводила судьба, уносила по разным шляхам.
Уходил за мечтою вослед безнадежный мечтатель,
улетала орлицей за сыном безумная мать,
убегал от меня расхоложенный кредитодатель -
что солидному банку с бесхозного путника взять?
Предавали меня: одиночеству, книгам, покою;
предавали, роняя из хилых, опущенных рук –
в руки, полные сил, в непогоду с бурлящей рекою,
из мгновенности встреч - во всевечную мудрость разлук.
Всё, как надо: по чести, во славу, во благо.
Всё своим чередом по своим проплывает путям.
Кто бы что ни писал - стерпят всё и экран, и бумага.
Может, стерпят и там, где их нет. Может, стерпят и там...
18.09.16
Фото: Владимир Станев
На восток!
Тане Кузвесовой
***
На восток, по кругу - на восток! Чтоб опять вернуться в ту же осень,
где цыплят считают, на шесток...Где-то в кедрах царственные лоси,
где-то спит не пуганный медведь, что вовек о людях не узнает,
и блестит на солнце ожеледь, среброзвонной плотью обрастая.
Чистотой нетронутых снегов солнце упивается и птицы:
след от человеческих шагов даже зайцу со страху не снится!
На восток..но рвутся на ветру, сквозь мираж, сквозь снежные завесы,
трубы: словно в чёрную дыру, всасывают белый полог леса.
Те же люди, те же города: что восток, что запад - всё едино.
Никуда не деться, никуда не сойти с холста земной картины..
Не сбежать от мира и людей, от клочков безрадостных пейзажей.
Много есть возвышенных идей, но и свет коптит, и гений - в саже..
Постный хлодник
Если чихать с высоты или попросту –
страх не догонит, он с места не сдвинется.
Если в огонь не подбрасывать хворосту -
пламя на дерево не перекинется.
Каша без жару сама не заварится..
Только без каши несытно охотнику.
Так что чихать или жарить и париться,
или налопаться постного хлодника -
сам выбирай, навари и похлёбывай,
дуй себе в ус и на ложку не жалуйся.
Ежели вьючат тебя, как двугорбого,
то уж вези куда надо, пожалуйста.
Значит ложился и ноги подкашивал.
Или под боком выносливей не было.
Грузят ведь тоже совсем не на каждого.
Послан - возрадуйся: где-то востребован.
Сквозь пунктир жалюзи
Сквозь пунктир жалюзи,
как сквозь стайку притихших ресниц,
пробивается свет, расчертив все предметы в линейку.
Тишина, не грызи,
не стирай с предыдущих страниц
приунывший привет, отслужившие сгнившие рейки!
Пробуждается мир
за умытым дождями стеклом
и прилипший к нему обречённый листочек отчаян.
Сколь не штопали дыр,
истрепался флажок над мостом,
не идут поезда и никто никого не встречает.
Но на дне городов,
что ушли в запредельную глушь,
несмертельно убит, спит апрель в летаргической тине.
И поля берегов,
что прокисли сегодня от луж,
как печаль ни зноби, улыбнутся весенней картине!
Вчерашний день
Мой растрёпанный день, отпускаю тебя, отпускаю!
Хочешь, змеем пари, а не хочешь - лети журавлём.
Не держусь за тебя, ни за что по пятам не ругаю.
Это я, а не ты, как попало справлялась с рулём.
Но пока на ногах, но пока не валяюсь в "кювете",
"будет пища и день", - обещает дрожащий рассвет.
Вот за этих двоих я сегодня всецело в ответе,
а тебя больше нет, мой вчерашний, тебя больше нет.
Ты меня вспоминай иногда в облаках сизопёрых,
обрывайся дождём, омывай мои ноги и путь,
проливайся во сны, шелести лебедой под забором.
В общем, где-нибудь будь, обязательно где-нибудь будь!
Мой задёрганный день, отдохни от меня, успокойся
от звенящей струны, от слезы, замутившей зрачок.
Обо мне не грусти, ничего за плечами не бойся.
Мой отпущенный день, мой румянец, отливший от щёк..
А это я улыбаюсь!
А мне почему-то важно, пьёт ли он кофе сладким,
ест ли на завтрак кашу или бы лучше яичницу;
ведёт ли с женой ночами беседы о разных смыслах
или считает деньги, оставшиеся до получки;
в какой засыпает позе; проснувшись, встаёт ли сразу
и что у него там в ванной, на полочке - крем ли, пена;
моёт свою машину на речке банальной губкой
или не экономит на мойке и пылесосе?
Сегодня в универмаге я тапки ему купила.
Ведь чем бы он там ни занят, под вечер устанут ноги.
Они мне великоваты размеров на пять вприкидку.
Хожу тут и улыбаюсь в его распрекрасных тапках!
Он в руки возьмёт газету зашторит туман и слякоть,
подумает: как приятно ногам, как тепло и мягко!
А это я улыбаюсь...
Молитва о тебе
Мой родной человек, я тебя разглядела не сразу,
не узнала тебя,
распыляя свой взгляд на других.
Обронив в суете, между прочим, случайную фразу,
растворилась в рядах
запестревших рекламою книг.
Не нырнула, любя, в распростёртые встречно объятья,
не расслышала слов,
угорев от чужого тепла.
Но нельзя избежать близким душам святого зачатья,
где б себя не терял,
снизойдёт благодать...Снизошла.
Мой родной человек, о тебе задыхается строчка
и пожары молитв
разметают кошмар непогод.
И звенит, на сносях,
восхищеньем счастливая почка,
предвкушая весну, что удачу тебе принесёт.
Мой родной человек, одиночества больше не будет.
Неустанно молюсь
каждый день и подаренный миг.
Будут, будут добры обстоятельства, звери и люди.
Оберегом тебе -
каждый вздох мой отныне и стих....
Сапожник без сапог
Сапожник ходит без сапог:
старо, понятно и привычно.
Творец всегда к себе жесток –
в мирском рачении и личном.
Не отрывая глаз от стоп,
о них заботясь ежечасно,
то щурит глаз, то морщит лоб,
на все заранее согласный:
и на колючую стерню ,
и на мороз, нещадно жгучий.
И сто молитв сто раз на дню
не о себе, о "невезучем",
а о везении того,
кто в сапогах его обрящет
Благословенье Самого
и Слово, всех поэзий слаще.
6.01.16
Потерянный ключ
Я не люблю, когда в моё окно
впивается зевающий прохожий,
прокручивая кадры, как кино,
примеривает тапочки в прихожей;
выстраивает собственный сюжет
из тонкого рисунка на гардинах,
по запаху картошки и котлет
разгадывает тайнопись на спинах:
о весе и размере кошелька,
персонах на завалинке дивана...
Я не люблю, когда из огонька
подсветка возникает для экрана!
Герань на подоконнике густа
и на гардинах заросли дремучи.
Я та ещё! А может и не та..
Сама к себе не раз теряю ключик.
В жизни женщины может быть много мужчин
В жизни женщины может быть много мужчин –
не с одним танцевать, не с одним целоваться!
Но всегда в её сердце живет тот один,
с кем ей, трижды расставшись, вовек не расстаться.
С ним рассветы встречать, даже если другой
ослепил фейерверком короткого света.
Он, невидимый, вечно стоит за спиной,
заслоняя собою от зноя и ветра.
Среди тысячи лиц узнаваем, как бог,
он спасенье от всех на земле одиночеств.
Он - маяк всех морей, горизонт всех дорог,
даже если другой выстлал звёздами ночи.
В жизни женщины может быть много мужчин.
Но единственный взгляд, ей ниспосланный свыше –
провиденье, судьба, всех забот её клин.
Где бы он ни летал, им всегда она дышит.
Уплывая в закат, в неизбежный полёт
его руку в своей она держит незримо.
И ласкает его, и прощения ждет,
и уносит с собой за черту его имя.
14.04.2010
Ритм, настроение, вдохновение отсюда:
Михаил Белчев - Ние можем да имаме много жени
текст Стефан Цанев
http://www.youtube.com/watch?v=Y366qzCK60Q
Подуем на раны!
Вере
Когда потечёт наша жизнь кинолентою вспять -
обрыва не будет, все тени окажутся в свете.
Придётся смотреть и ошибки понуро считать,
и всё, что презрелось, придётся однажды заметить.
Покуда не снят наш учебный сюжет до конца,
возможно внести кое-где коррективы в сценарий.
И смыть, словно грим, некрасивые мины с лица,
и сжечь на огне доброделья - злофобий гербарий.
Сыграть на восходы лучи, что упали в закат.
И обувь почистить и вытряхнуть пыль из карманов.
Поднять на ребёнка, в детдоме оставленном, взгляд.
Пускай не тобою рождённом... Подуем на раны!
Пока ещё ветер под носом у нас не остыл,
любимым, единственным, близким - подуем на раны!
И может быть даже останется чуточку сил -
для дальних, невидимых, спрятанных в сирых туманах...
Станка Пенчева Нрав
Поучала я долго сердце своё:
имей ты гибкий язык, а не острый.
Ну, с псами полаешь,
ну, с волками повоешь -
подумаешь, это же так просто!
Да только - такой уж он, нрав мой -
живёт во мне необузданный жеребёнок:
то рванётся к яслям, дикарёнок шальной,
то копытом забьёт и замрёт, как спросонок.
Не нравятся ему колеи и шпоры,
на узды косится с презрением.
Говорю ему,что умные люди не спорят,
не парадируют* с собственным мнением,
ни с совестью /у кого её нет!/,
ни с глупой, старомодной гордостью.
Нет! - только жуёт солому в ответ,
но над овсом не склоняет морду.
Мухи кусают его с подлой усладой,
шипы нещадно сдирают кожу.
Сердце, - прошу, - ты не молодо, не надо:
смешным становишься
и уже тревожишь.
А оно бьёт неровно копытом,
на пропасть и овраг взгляд бросает не в срок.
Больше не поучаю, не выпытываю -
пусть несётся!
Да бережёт его Бог.
15.07.15
перевод с болгарского Людмилы Станевой
НРАВ
Станка Пенчева
И поучавах дълго сърцето си:
трябва ти гъвкав език, а не остър.
Ще виеш със вълците,
ще лаеш със псетата -
-и какво пък, то е толкова просто!
Само че - такъв ми е нрава -
едно диво жребче се обажда у мене:
хергелето хукне към яслите право,
то запъне крак - не ще да поеме.
Не му харесват коловози и шпори,
а юздите гледа с презрение.
Напразно му казвам, че умните хора
не парадират със собствено мнение,
ни със съвест (че кой ли я няма!),
ни с глупава, старомодна гордост.
Не! - Предпочита да дъвче слама,
но към овеса не свежда морда.
Мухите го хапят със подла наслада,
драките му смъкват кожата...
Сърце - казвам, - дори не си вече младо,
ставаш смешно,
започваш да ме тревожиш.
А то потропва неравно с копито,
окото му - в урвите и в овразите...
Вече нищо не казвам, за нищо не питам -
нека тича!
И Бог да го пази.
*ПАРАДИ'РОВАТЬ, рую, руешь, несов. (книжн.). 1. Участвовать в параде, идти парадом. Войска парадируют. 2. Щеголять, рисоваться (ирон.).
Источник: «Толковый словарь русского языка» под редакцией Д. Н. Ушакова (1935-1940)
Петя Дубарова Где-то там
Петя Дубарова (1962 - 1979) болгарская поэтесса. Начинает писать стихи с детства, а к 17 годам уже имеет изрядный поэтический опыт. Начинает печататься с 14 лет в школьном литературном журнале "Родная речь". Ее стихи производят настоящий фурор в литературных кругах. В своих стихах Петя Дубарова пишет о своем родном городе Бургасе, о школьной жизни, о проблемах на своем пути. Поэзия у нее светлая, чистая и в то же время не по годам глубокая. Все книги с ее стихами выходят уже после ее смерти.
***
Там, в облачном буйстве небесной лозы,
с ресницы испившей дыханье слезы,
из рачьего дома, что солью пропах,
из древнего берега в синих волнах
рождается, жить без меня вдруг невмочь
/когда наступает ни день и ни ночь/,
не хлипок, бесцветен, застенчив и тих,
а жаркий, живой, мой неистовый стих.
И падаю навзничь во власть его рук,
и сердце девчоночье слышит свой стук,
вибрирует гулко, счастливой пчелой.
Не жду, когда стих позовёт за собой!
Бегу к нему, знаю: он мой, только мой,
негаданных мыслей сияющий рой
меня увлекает. Во сне? Наяву?
Бургасом, вдоль бронзовых улиц, плыву.
А солнечный слиток с дрожащих небес,
как чудный фонтан, извергает свой блеск.
В невиданной матовой странной заре
счастливо плещусь, становлюсь всё добрей.
В глубинах живых нескончаемых вод,
в дельфинах и звёздах, раскрасивших свод,
во тьме, где вдруг вспыхнет, проснувшись, маяк
мне чудится тайный пленительный знак.
Ведь рядом со мною, распахнут и бос,
живой и реальный, как день и вопрос –
мой стих, что запальчиво молод, крылат,
любимый, единственный друг мой и брат.
За временем светлым ступаю вослед.
О, как я хочу, чтоб строкою согрет,
нашел после жизни моей кто-нибудь
зелёную пристань, спасительный путь.
пер. с болгарского Людмилы Станевой
10.07.2015
Сливен
............................................................................
текст оригинала:
Петя Дубарова
***
Там някъде в облаци, в луди лози,
от мигли запазили дъх на сълзи,
от морския дом на соления рак,
от някакъв стар, омагьосан син бряг
внезапно се ражда и тръгва към мен
(когато не е нито нощ, нито ден)
не плах, сивоок, бледосинкав и тих,
а жив, поразяващ, неистов мой стих.
Аз падам във двете му властни ръце
и моето момичешко пъстро сърце
вибрира в мен като щастлива пчела,
Не чакам познатото тръпно "Ела"!
Аз тръгвам след него и знам, че е мой,
на моите мисли блестящият рой
то грабва. Къде съм? Сънувам ли? Аз
попадам във някакъв бронзов Бургас.
Слънце с магия на златен фонтан
изригва от мекия свод разлюлян.
А някаква матова странна зора
ме прави щастлива и нежно добра.
Дълбоко във хиляди живи води,
в делфини, в звезди, невидени преди,
в събуждане кратко на морския фар
откривам учудена някакъв чар.
Защото до мене, разгърден и бос,
реален и жив като ден и въпрос,
е моят стих - трескав и толкова млад,
единствен обичан, единствен мой брат.
Аз следвам на времето светлия ход
и искам, как искам след можа живот
пак някой да трепне, внезапно спасен,
открил в моя стих своя пристан зелен.
1977
Восточно-западное направление
Топчут, мнут, а ты жива,
шелковиста, без гордыни.
Научи меня, трава,
пробиваться сквозь твердыни.
Замерзать, гореть и гнить,
воскресать и колоситься.
Не роптать и не винить
человека, зверя, птицу.
Научи меня, ручей,
отражать небес свеченье,
проходить затор ловчей,
без оглядок и мученья.
Научи меня, цветок,
быть красивой, без амбиций.
Просыпаться на восток,
а на запад спать ложиться..