Издательство Российского союза писателей выпустило сборник моих поэтических экспериментов "Из тетрадей Льва Красоткина" из серии "Лауреаты национальной литературной премии "Поэт года". Для сочувствующих даю ссылку на электронную версию.
https://yadi.sk/i/4AnvXoNdej3xX
Пал на окна багрянец вечерней зари.
И едва на проспекте зажглись фонари, -
На моём автотранспорте, черт побери,
Явно радуясь милой остроте,
Нацарапал гвоздём одинокий старик
Букву первую где-то на левой двери,
Букву среднюю где-то на правой двери
И последнюю «й» - на капоте…
Хоть часами жги гаммы от "до" и до "си",
Хоть учить заставляй и "бонжур", и "мерси",
Хоть реформы народу неси, на Руси
Как обычно лентяй на лентяе.
И по-прежнему время меняет людей,
Жён в гаремах меняет и ханов в орде,
Строй с укладом меняет всегда и везде,
Только текст под гвоздём не меняет...
http://leokrasotkin.ru
Тоска-печаль в незаданном вопросе
Гнетет подземный лисий островок.
Девятый день продукты папа носит,
А мама не приносит ничего.
Отец уходит под закат куда-то,
В траве привычно маскируя след.
Родное ищут по норе лисята,
Но мамы девять дней в помине нет.
А где отец? Да вот он. Под кусточком.
В небытие устремлены глаза
И на щеке дрожит прозрачной точкой
Скупая, незвериная слеза.
Все замерло, напуганное действом...
Так пусть же ни охотник и ни клеть
Не помешают вашему семейству
В лесу своею смертью умереть.
А вот и я, поэт почти.
Хотя и ритмы не ахти,
И рифмы тоже не ахти покуда,
В угоду этому стишу
Я визитёров попрошу
Суметь во всём вокруг увидеть чудо.
И тут же с чистого листа
Всё станет на свои места
Невероятным растаким макаром,
Проснётся чудо-ветра дух
И чудо-одуванчик вдруг
Качнёт на чудо-стебле сухопаром.
Повеет ароматом мирр
И без раздумий чудо-мир
Откроет для души свои воротца,
И закивает чудо-лес,
И журавлиный клин чудес
С обрыднувших чужбин домой вернётся.
Когда же я, поэт почти,
Вам поклонюсь в конце пути
И побегу в Аид купаться в Лете,
Поймёте в давке площадной,
Что стало меньше на одно
Простое чудо в этом белом свете!
© Copyright: Лев Красоткин, 2014
Всё так и случилось, как суждено -
Ведь жизнь, к сожалению, не кино.
Она позабыла б его давно,
Но страшно одной брести.
А фразы - словно в лицо дожди:
"Отстань! У меня вся жизнь впереди.
А ты не трынди, у ноги иди,
Коль разум тут не в чести".
Давно позабыла б его она,
Но не достаёт одного звена -
Когда безысходно душа больна
И телу не расцвести.
Благие желания хороня,
Её поглощает и быт, и стряпня,
Но всё как-то мимо, корм не в коня,
Коль чувства тут не в чести.
Она позабыла б давно его,
Он точно не тянет на божество
И всё, что кипело в груди, мертво,
Хоть жизнь отрифмуй, отстрофь,
Но вновь просыпается без идей
И в ногу с ним семенит, ей-ей.
А что остаётся поделать ей,
Когда не в чести любовь?
http://leokrasotkin.ru
Мистер Путин! Алабама
Бьёт Вам миллионом чел.
Нам настофигел Обама,
Голливуд насточертел,
«Крайслер» с «Фордом» утомили
Опротивел Пентагон,
Надоели ярды, мили,
Пинта, кварта и галлон!
Мы помрём, со скуки сгинув -
Жизнь до коликов сера.
Дайте жёлтую «Калину»
Алабамским шоферам!
Дайте Репина картину
И Некрасова строку.
Вместо Квени Тарантино
Присягнём Бондарчуку!
Что взамен? На три-четыре
Сразу и не скажешь, блин.
Лес не хуже, чем в Сибири –
Можно строить корабли.
Ну ещё у нас торнадо
И красивое бабьё.
А серьёзно, если надо,
Разместите ПРО своё!
Мы сумеем это сделать
И в любой конец страны
Долетят минут за девять
«Тополя» и «сатаны»!
Вы не проходите мимо.
Соглашайтесь. Ну же, ну!
Мы хотим дорогой Крыма
В Вашу дивную страну!
Геннадий Вершинин со товарищи написал и исполнил песню:
http://leokrasotkin.ru/pesni
По трассе ехал на неделе
Я на воронежской земле.
Поля бежали еле-еле,
«Да что же это в самом деле!..» –
Нудил, от зноя разомлев.
И вдруг... (Как скучно нам без «вдругов»!)
Дорогу переходит лис!
Я тут же разворот по кругу
В обочину, поближе к лугу.
Хватаю видео – и вниз.
Сидит у дерева бродяга!
Я медленно иду: «Кис-кис», –
Подсвистываю, как дворняге.
Проверка для моей отваги?
Скорей за любопытство приз!
Пять метров... Три... Да что такое?
Меня он принял за своих?
Два метра... Блин, тянусь рукою,
А сердцу в пятках нет покоя...
Какой же всё-таки я псих!
Тут лис встаёт, идет, зевая, –
Ко мне! Подходит не спеша.
Ой, хорошо что их не стая!
Но что за грохот? Понимаю –
Упала в пятки и душа!
А он обнюхал деловито
Меня и камеру мою.
Похоже, что без аппетита!
А я совсем не нарочито
Как телеграфный столб стою!
Вы мне не верите? Да бросьте!
Фантастика? И что с того?
К зверушке я построил мостик,
Смотрел в глаза, смотрел на хвостик –
И вдруг ПОГЛАДИЛ я его!!!
Ушли мы, каждый на свой берег –
В пшеницу он, в машину я,
Хлебнув природы в полной мере.
Но если кто-то мне не верит,
Смотрите видео, друзья!
http://www.youtube.com/watch?v=x3fpvbwSNxg
ГРАЖДАНСКАЯ ПОЗИЦИЯ
Не умею я не умиляться, пока
Наблюдаю без всяческих непониманий,
Как приветливо расположилась рука
Моего государства в моем же кармане...
БОЛЕЗНЬ ПОД НАЗВАНИЕМ ЧЕСТЬ
Честь почему теперь не на мази?
Тебе скажу, но только тет-а-тет:
Нас ею помышляли заразить,
Но большинство спасал иммунитет!
БЕСПЛАТНАЯ ЛЮБОВЬ
Купил ей шубу, тачку и жильё,
Билет в Лос-Анджелес "туда-обратно" я,
Ай-фон купил с Ай-падом, ё-моё,
И вот она пришла, любовь бесплатная!
ПРОЗОРЛИВЫЙ
Немало странностей вокруг.
Загадок - эшелон!
Откуда венеролог вдруг
Узнал, что я влюблён?
ПРИЗНАНИЕ СУДЬБЫ
Давно судьба тебя не привечала?
Но продолжай карабкаться упрямо.
Любой вампир был донором сначала.
Любой фундамент был сначала ямой.
СКАЗКА О ГАДКОМ УТЕНКЕ
Бархат сказок умеренно тонок.
Жизнь их правит, лопатами железня.
Гляньте - гадкий газетный утенок
Превратился во взрослого ... селезня!
СИЛА ТРЕНИЯ
Мы как-то разом растолстели.
Наверно с голодухи пухнем.
С годами трение в постели
Сменили трения на кухне...
КУЛИНАРНЫЙ ПАРАДОКС
Он книжек не читал, в науках не волок,
Он в смехе - бородат, а в прениях - дурашен,
Не варит ни черта евойный котелок,
Но голова всегда полна какой-то каши!
ЖИЗНЬ - ХОККЕЙ!
Хоккей к нам назойливо тулится,
Хоть мы от него далеки,
И шаркаем с клюшкой по улицам,
Пока не отбросим коньки!
ЧУВСТВО ДОЛГА
От фразы "чувство долга" загораюсь как мустанг,
Двоякость ощущая толстокоро:
Кого-то это чувство заставляет лечь под танк,
Кого-то - убежать от кредиторов!
Под стук колес последнего трамвая,
нерасторопность преодолевая,
путёво сторожиха путевая
гремела связкой из ключей - дзень-дзень.
Устав работать, а не бюллетенить,
бежали люди к очагам хотений.
Цеплялись к людям сумрачные тени,
объединяясь в мировую тень.
Не разводя пустые тары-бары,
на улицы, проспекты и бульвары
брутальный, мускулистый и поджарый
вплывал ночного флота адмирал
на корабле потёмок кособоком.
Взглянув на тёмный мир печальным оком,
утрачивали свет проёмы окон
и вечер постепенно умирал.
Пыл остудив цикадам языкатым,
склонялся мрак-патологоанатом
над сжавшимся шагренево закатом.
Родившись в буерачинах кручин,
тьма вылезала из низгишных кож... Но,
киношно и немного суматошно,
густую темень кухни полуночной
лизнул болтливый язычок свечи...
С упорством мотоватой Жозефины,
Ввергавшей Бонапарта в круг растрат,
В моих карманах шарили минфины,
Минобрнауки и слегка минздрав.
Минобороны жилил пайковые,
Что недонёс в сусеки минсельхоз,
А МВД вовсю стучал по вые,
Когда я брёл с попойки нетверёз.
Минюст пугал мечом прокуратуры,
Зажал минсвязи радиосигнал
И даже, извините, минкультуры
В мои стихи вникать не пожелал.
Министров разношёрстная когорта
Меня кидала на бабло легко.
Была надежда только на минспорта,
Но там, как и везде, одни мутко...
Стихом навёл я жуть, и ужас, и страх.
Но больше не нарушу ваш покой -
Не буду тут стихачить о министрах,
Когда вокруг погожий день такой!
Супротив зимы бастую,
лишь прикроет реки лёд.
С юга мы, и дрожь вчастую
организмы нам трясёт.
Так, бывало, соизволишь
выйти с псом в притихший двор, –
пёс дрожит, хотя всего лишь
минус восемь. До сих пор
вспомню – и мурашек стая
побежит за воротник,
птичка пропоёт простая
то ль «дзинь-дзинь», то ль «чик-чирик»,
а в ладонь снежинка ляжет,
крылья ласково сложив.
Пёс дрожит ушами даже.
Это плюсик – значит, жив!
Дрожи дюжая лавина
и по мне пройдёт – трух-трух.
Мы – не Африка, увы, но
для Расеи всё же юг!
Шёл по пуху ковыля я,
меж стрекозами снуя,
а за мною, ковыляя,
мой второй тащился «я».
Ныл, шипел, стонал и хныкал,
нарываясь на скандал,
и в любую строчку лыко
мне ехидно «я» вставлял,
и в межстрочья, и в межстрофья,
котелок мой мигреня…
Наконец, в конце концов, я
утомился от «меня».
Даже перегрузкой в сто «же»
жизнь меня не оглушит.
Покажу «мне», что я тоже
без «меня» не лыком шит.
И, в груди уняв кардиты,
я без всякого труда
дерзко выпалил: «Иди ты!»,
жестом показав, куда.
Наконец-то, фу-ты, ну-ты!
Всё! Свобода! Юрьев день!..
Но нежданно с той минуты
понеслась белибердень.
Синереза и синкопа,
сдвиг, инверсия, спондей,
примитивной рифмы топот
и отсутствие идей…
Я, назад вернуться чтобы
и просчет исправить мой,
вечером зашёл в трущобы
и позвал: «Иди домой!».
Не наскоком ненароком
и не абы да кабы,
«я» с тех пор всегда под боком -
пусть канючит, лишь бы был!
http://leokrasotkin.ru
Хватит чувственно ахать! Довольно довольно тут охать!
Полно сладко стонать, в стратосферу глаза закатив!
Ты же пишешь стихи, а не тешишь палящую похоть...
Или все-таки тешишь? Вот это, скажу, креатив!
Мне бы так оргастично писать научиться бы, чтобы
Органичное с оргиастичным затем не слилось.
Мне бы смочь понастроить чертоги на кухне хрущобы,
Чтобы резать стенами пространство не вкривь и не вкось.
Если не из-под палки не смочь, научусь поневоле,
Хоть язви мне по этому поводу, хоть не язви,
И на лист цвета снега, упавшего только что в поле,
Из анапеста выйдет ребенок, зачатый в любви!
http://leokrasotkin.ru
Юрию Ивановичу Енюкову посвящается
Посмотри, мой Учитель, как я подрос...
Хорошо ли видно тебе с небес?
Ты же знал, что настроен я жить всерьёз,
чтоб потом не стонать, мол, попутал бес.
Ты же верил в меня, как в своих детей,
и вложил, как и в них, тонну слов и сил.
Если стал я достоин хоть двух третей,
то не зря ты мне заповеди басил.
Встарь иначе на жизнь я смотрел, увы,
по-другому дышал и ишачил встарь.
От любви и от чувств я теперь отвык,
и не мастер по жизни, а так – кустарь…
Хоть отныне и поздно себя менять,
но хочу я побольше всего успеть,
чтобы ты не стыдился там за меня,
чтобы ты за меня не краснел и впредь!
http://leokrasotkin.ru
Мама мне дала урок,
а потом ещё и снова:
«Не жалей благого слова,
всех благодари, сынок
раз семьсот, раз восемьсот.
Благодарность любит каждый
и тебе она однажды
дивиденды принесёт».
Эти взгляды, не юля,
тут же воплощал я, ибо
маме говорил: «Спасибо!»
и «большое», - добавлял.
Так я жил. Живу я так.
Так и проживу помалу,
а когда приду к финалу
и почувствую лета,
перекрикивая плач,
приподнявшись на подушках,
изреку судьбе радушно:
«Thank you very-very much!».
Погляжу без скулежу
на небесный суд и строго
я апостолам с порога
«Muchas gracias», - скажу.
Отодвину капюшон,
факты изложу упрямо
и меня направят прямо
в рай. А я им: «Danke schon!».
Ангел - сумка на боку -
в рай билет перепроверит
и толкнёт тихонько двери
под моё: "Merci beaucoup!".
Чтобы отблагодарить
жизнь свою корыстей не для,
я произнесу немедля:
"Cok tesekkur ederim!"...
И, волос откинув прядь,
(только строго между нами!)
благодарными словами
буду маму вспоминать!
Давайте о светлом не будем.
Не будем о счастье и чуде...
В квадратнометровочных дольках
шестых до унынья палат
жизнь склеил докучливый студень
из меланхолических буден.
От редкостных радостей только
падение рожей в салат!
Под носом котов белобрысых
трапезничают токмо крысы.
В подвале ремонт вроде начат,
но тут же закончен: буль-буль -
разлился подвал между мысов,
большой, словно озеро Иссык.
Не Иссык, а как-то иначе.
А, вспомнил теперь - Иссык-Куль!
Объяты дыханьем весенним,
в подъезде на каждой ступени
веселым, ликующим настом
шприцы под ногами скрипят.
Уснул без храпков и сопений
наш мир в толерантностной лени -
поверенные педерастов
вербуют нормальных ребят.
Пройтись бы неспешно, нескоро,
но тщетно: в пурпуре вечора
плезир и веселье в канаве -
там бомжи встречают весну,
а рядом под крики майора
вполне деловито и споро
спецназ демонстрацию давит –
мешает народному сну.
Я в общем не воображала
и мог бы писать вполнакала,
не сдобримши голову пеплом,
борщом наполняя живот,
но вновь возвращался в начало
и детище взгляд омрачало.
Уж лучше давайте о светлом.
Дерьмо и без нас расцветет!
Чтоб тоска не предъявляла пени,
Чтоб победу не сыграла грусть,
К Дону сосчитаю я ступени
И на катерочек взгромозжусь.
Заструит вода ручьи вдоль борта,
Зачихает пламенный мотор
И кильватер чаечья когорта
Облюбует ветру вперекор.
Повитаю в облаках высоких,
Помечтаю потребить винца,
Почихаю, глядя солнцу в щёки,
Почитаю Фиму Жиганца.
Отблагодаримши катер качкий,
На нос брошу темные очки,
А вокруг - ростовские казачки,
А вокруг - донские казачки.
Музыка, улыбки, фейерверки!
Нужно быть законченным лохом,
Чтоб, ласкаясь Мукузани терпким,
Бестолково думать о плохом...
Вывода мне не найти сюрпризней
В приземленной, будничной журьбе -
Дабы кризис сокрушить по жизни,
Нужно кризис сокрушить в себе.
Ну что за март? Сплошная проза,
Метель в душе и за окном.
Все только "против", никого "за" -
Зачах весенний метроном.
Хоть рифмой побренчи толстенной,
Хоть тонкой рифмой побренчи,
Вдруг у весны исчезли стены -
Растащены на кирпичи.
На уши шапку нахлобучив,
Испив смиренно ветра гнев,
Уймись, порыв, исчезни в тучах,
Коль толку нет в твоём огне.
Из недоделанного марта
Мне на прощанье помаши,
И я махну кредитной картой
Своей ознобленной души.
Телевизор мне втюхать тщится,
Чтоб убавить у дяди денежек,
Симпатичная продавщица,
Говоря модерново - менеджер.
Излагает не очень связно
Языком молодежи нынешней,
Но улыбкой солнцеобразной
Мягко выласкан я и вынежнен.
Отрешенность стряхнув, пожалуй,
Покупать откажусь бессовестно,
Чтоб ты, менеджер, тут не жужжала!
Целый год от весны и до весны
Индикаторы по квартире
Свет из теликов льют гранатово.
У меня их и так четыре.
В туалете пристроить пятого?
Вот не надо вздыхать понуро
И слезинку пускать по личику.
Ты со всей своей клиентурой
Изнываешь преувеличенно?
Ну не я виноват, что нынче
Ты одна в девятнадцать с хвостиком,
Что усмешка а ля да Винчи
Не гуляет на фасе простеньком.
Ну не я виноват, что нонче
Безразличен мир к этим прелестям,
Что постель твоя неохоче
Холодна январем метелистым.
Прекращай свои тыры-пыры*!
Не замру я у кассы патово…
Позабымши про все четыре,
Тарабаню к машине пятого!
*) тыры-пыры – бла-бла-бла
Я-то грезил - быстро соблазню!
Но гора лишь породила мышь.
Мышь в душе устроила возню,
Когтем поскребла по сердцу, вишь.
К чёрту идиому, мол, "кобель"!
К чёрту боязливости драже!
К чёрту мышь! Иди ко мне, мамзель!..
Но она решила всё уже.
Смачно приложившись к бутылю,
Выгнала голодного взашей.
Я с тех пор не очень-то люблю
Горы, что рождают лишь мышей!
Francis Beaumont
(1584–1616)
Never more will I protest,
To love a woman but in jest:
For as they cannot be true,
So, to give each man his due,
When the wooing fit is past
Their affection cannot last.
Therefore, if I chance to meet
With a mistress fair and sweet,
She my service shall obtain,
Loving her for love again:
Thus much liberty I crave,
Not to be a constant slave.
But when we have tried each other,
If she better like another,
Let her quickly change for me,
Then to change am I as free.
He or she that loves too long
Sell their freedom for a song.
Фрэнсис Бомонт
(1584–1616)
Всегда готов плести протеста нить,
Чтоб женщину любить, но понарошку,
В такой любви нет правды ни на грош...
Наперекор простому не пойдёшь –
Когда цветком осыпались одёжки,
Любви не удаётся долго жить.
Но если козырь выложит судьба
И встречусь я с премилой госпожою,
Ей послужу не раз, да и не два,
Сплету усердной ласки кружева,
Свою свободу не смешав с чужою,
Не превратившись в сирого раба.
Всегда готов плести протеста нить,
Но осознав, что сладостней не встречу,
Позволю ей меняться без проблем,
Себя меняя тоже. И затем
Мы сможем, не бранясь и не переча,
Свою свободу песней заменить.
Вольный перевод с английского
Подкова была эмбрионовым слитком.
Лежала на складе, ржавела слегка.
Мечтала тайком о хозяине прытком,
С которым связала б себя навека.
Кремировал грёзы кузнец полупьяный,
Подкову стремглав в автоклав затолкав.
С тех пор появлялись на торсе изъяны
И ссадины от ежедневных расправ.
Калили, лупили по ребрам разбитым,
Топили с усами в студеной воде,
Пришпиливали дюбелями к копытам,
Чтоб их от износа избавила-де.
Годами сбивали бока о дороги,
Топча города ли, поселки ли, веси ли,
Сдирали нещадно с копыт и в итоге
Повесили...
Walt Whitman
(1819 - 1892)
Stars
When I heard the learn'd astronomer,
When the proofs, the figures, were ranged in columns
before me,
When I was shown the charts and diagrams, to add, divide,
and measure them,
When I sitting heard the astronomer where he lectured with much
applause in the lecture-room,
How soon unaccountable I became tired and sick,
Till rising and gliding out I wander'd off by myself,
In the mystical moist night-air, and from time to time,
Look'd up in perfect silence at the stars.
Уолт Уитмен
(1819 - 1892)
Звёзды
Когда я внимал словесам астронома,
Ведущего речь о далеких мирах,
Когда постулаты, проекты, аспекты
Колоннами шли на меня из углов,
Когда с теоремой дралась аксиома,
Когда диаграммы чертились вразмах,
Когда собирал разошедшийся лектор
Оваций и аплодисментов улов,
Я вышел больным и уставшим из зала…
Прохлада слегка отрезвила меня.
Планеты неслись по маршрутам кочевья
И не было ям на пути у планет.
Мне ночь лунным зайчиком путь указала
Совсем не мороча, ничуть не темня,
А справа и слева шептались деревья
И звёзды дарили приветливый свет!
Вольный перевод с английского
Хоть не экономил я на брюхе,
Хоть бывал и слаб, и мягкотел,
Хоть не обижал последней мухи,
Мир меня обидеть захотел.
Подражая соколам и скопам,
У которых жалость не в чести,
В одиночку обижал и скопом,
Чтоб на мне водицы привезти!
Я в ответ не ныл, себя скукожив,
Не стонал, что нравы, мол, не те,
Гуинпленом миру корчил рожи
И глотал обиды в темноте.
Зря потратил силы и флюиды
К озеру волокший поводырь -
Не дала судьба меня в обиду…
И остался город без воды!
Joseph Addison
(1672 — 1719)
Hope
Our lives, discoloured with our present woes,
May still grow white and shine with happier hours.
So the pure limped stream, when foul with stains
Of rushing torrents and descending rains,
Works itself clear, and as it runs refines,
till by degrees the floating mirror shines;
Reflects each flower that on the border grows,
And a new heaven in it's fair bosom shows.
Джозеф Аддисон
(1672 — 1719)
Надежда
Наши жизни в ливнях горя растеряли цвет.
Но и белый будет впору для счастливых лет.
Даже чистые потоки, оступившись в грязь,
Захромают, светлооки, к горизонту мчась.
Но движение все грани отшлифует им
До зеркального сиянья натиском своим.
Приласкает куст жасмина ранняя роса,
И земной цветок невинно глянет в небеса.
Вольный перевод с английского
* * *
По листу строка разгонится,
Никому спасенья нет!
Появляется бессонница -
Появляется поэт!
* * *
Я не против известных идей,
Но сомнение неодолимо -
Деньги вовсе не портят людей.
Деньги лишь отмывают от грима...
* * *
В дни, когда разверзла пасть
Ломка вековых традиций,
Выйти замуж - не напасть,
Выйти замуж - защититься!
* * *
Хотя мозги и руки в силе,
Диагноз безупречно точен:
Безумства юности сменились
Безумством печени и почек!
* * *
Я сдаю свой редут, повинуясь блицкригу,
И бегу за тобой по проспектам Ростова.
Я читаю тебя как открытую книгу...
Ах, как здорово что ты не Дарья Донцова!
* * *
Хватит врать про упертость мою!
Хватит рвать мою совесть по краю!
Я ошибки всегда признаю...
При условии, что побеждаю.
* * *
И когда нам по жизни неймётся,
На туристов похожи немного -
Продираемся к месту под солнцем
И страдаем затем от ожогов!
ПРАВОВОЕ БОЛОТО
Мы в поле правовом давно ли?
Все тихо, хоть кради, хоть грабь...
В России правовое поле -
Скорее правовая хлябь!
ПОРЯДОЧНЫЙ ОЛИГАРХ
Став богачом, украдкой
Я все сведу к рублю:
На первые же бабки
Порядочность куплю!
* * *
Нам дамы редко молвят: "Да!"
Согласно давней аксиоме -
Быть соблазняемой весомей,
Чем соблазненной, господа!
* * *
Извне народы техникой согреты,
Поэзией согреты изнутри...
Немало технарей ушло в поэты,
Поэта ж не затащишь в технари!
* * *
Ты злишься, что бой-френд картинно
С большим числом бабенок дружит?
А нужен ли тебе мужчина,
Который никому не нужен?
* * *
Дом накрыл в ночной тиши
Шорохов цунами:
Старость мыслями шуршит,
Юность - простынями!
СОВРЕМЕННАЯ АССОЛЬ
На смену времен сделать скидку изволь:
Век "Пепси" подмял век "Тархуна"!
Не цвет парусов будоражит Ассоль,
А право владения шхуной!!!
ЦЕНА НЕФТИ И ЦЕНА ЖИЗНИ
Хотели получать за нефть немерено,
Но не сложилось суперцен надысь.
Уж очень наша нефть засерена...
Да, впрочем, также, как и наша жисть!
Отведав красное вино,
прослушав «Фауста» Гуно,
я счастие ковал бы, но
(и в этом нет меня печальней)
не получил мешка бабусь,
не победил немую грусть
и обнаружиться боюсь
меж молотом и наковальней.
Рецепты? Можно на рожон
полезть и взять побольше жён,
чтоб счастье, ими окружён,
я испытал бы в полной мере .
Но стоп! Они б, к себе маня,
повыпотрошили б меня.
И я – не конь, макет коня,
иначе - глупый, сивый мерин.
Не буду долго жу-жу-жу,
и нового тут не рожу,
но и одна жена в ражу –
пипец! Сомнения отбрось-ка.
Послать бы все проблемы на…
Но даже коль одна жена,
не слон я - антипод слона,
иначе – лающая моська!
Так значит нужно, чтоб один,
без алкоголя, без дивчин,
себе по полной господин,
сиречь бакунинцы-махновцы?
Но грусть-тоска из всех мембран,
и вроде бы хозяин, ан
нет, не чабан я, а баран,
причем баран совсем безовцый!
Сомненьям глажу чешую –
пусть засыпают на краю
под звуки «баюшки-баю»
со мною - безлошадным принцем.
Пусть все, кто смог презреть уют,
поймут теорию мою -
покуда счастие кую,
верчу проблемы на … мизинце.
Похоже, свой отпуск я трачу впустую.
Похоже, приехал не к месту я -
твою красоту не спеша аттестую,
надежды лазурные пестуя,
тебя на достоинства экзаменую,
но вижу одни недостатки я.
Пора на вокзал, наливай стременную.
Прощайте, иллюзии сладкие!
Экзамен тобою провален вчистую.
Оставлю мечту в жарком лете я -
ничто не изменит судьбу холостую
на первую четверть столетия.
Эх, приобрести бы на Борнео
дом!
Эх, купить бы виллу где-то возле
Канн!
Ой, чего-то расписался не о
том.
Видно это после вик и после
анн!
Кланяться обрыдло полубреду
дней
и не обеспечен, между прочим,
тыл.
Я, пожалуй, завтра же уеду
к ней,
той, кому сто лет назад был очень
мил.
Тихо выйду на утёс ли, мыс ли
в рань,
обогнув озябший от прохлады
тын.
Ты собой мои хромые мысли
рань,
рань собой мои хромые взгляды
ты!
Снова от терпкого тинто глупея,
Пить прекращу на четвертой стопе я.
Глядь из окошечка - Кассиопея
Томно купается в Млечном пути, -
Млечной дорожке из яркого снега.
В звёзды то альфа нырнет, то омега.
В пазл их пытаюсь собрать, даже в лего,
Но результаты пока не ахти.
Я в астрономии все ещё чайник.
Нужно не год и не десять ночами
Зрить в телескоп, как кассиопейчане
Любят, работают, стряпают стих,
Пашут на даче, бегут от цунами,
Мачо-самцов в ресторанах динамят
И в телескоп наблюдают за нами,
Как в телескоп мы взираем на них.
Всяко бывало, но нынче немало
Я удивлен: некто машет бокалом
И демонстрирует жестом удалым
Тост за отсутствие всяких невзгод.
Выпьем же, братец, за наших матроних -
Ту, что сидит вверх ногами на троне*,
Ту, что с оракулом при Аполлоне**, -
Ну и, конечно же, за Новый год!
*) Кассиопея - жена эфиопского царя Кефея. Была помещена на небе в виде созвездия, но за самовлюбленность и непочтение к богам - вверх ногами и сидя на троне.
**) Гея - древнегреческая богиня земли. Была первой владелицей дельфийского оракула, основанного Аполлоном.
http://leokrasotkin.ru
Она и он – два сапога –
такие непоседы,
хотя немолоды, ага,
и даже малость седы,
достав дискуссии топор,
гарцуя стрекозино,
не могут выбрать до сих пор
профессию для сына.
Она твердит не первый год,
зимой, весной и летом:
«Я точно знаю наперёд –
служить ему поэтом!».
А он всегда наперекор:
«Твой здравый смысл усоп ли?
Зачем мужчине этот вздор
и розовые сопли?
Пусть будет бизнесменом, мать,
на папеньку похожим.
А коль захочет стиховать,
то вечером – в отхожем».
Вот так и спорят до утра,
но вспоминают – ныне
нет ни «сегодня», ни «вчера»,
и «завтра» нет в помине.
Сердца грохочут, не шутя,
колотят по аортам,
поскольку их сынок – дитя,
убитое абортом...
С утра меня накрыл девятый вал:
а не фиг, братец, напиваться, дескать.
Что накануне? Брал трески потрескать
и пиво под налима наливал,
и пировал с пираньями. А чё?
Сула сулила мне хороший вечер,
амур наобещал лямур и встречу,
чехонь чихала, жёг бычки бычок.
А я угрём в дымине угорал,
жрал жереха, сосал плавник лососю,
шамайку шамал. А теперь гундосю,
поскольку вскоре начался аврал.
Менты с аксессуарами акул
(с клыками, то бишь) мне язвили язем,
пытались повалить поэта наземь,
но я сигом проворно сиганул!
Чтоб не судили судаки меня,
я скатом покатился по панели,
начхав на эти фортели форели,
и от полиции линём слиняв.
Макрелью взмок в конце дороги я,
запутавшись в бульварах незнакомых.
Проснулся у какой-то простипомы...
Итог – не пейте с рыбами, друзья!
Печален влюбившийся в осень октябрьский щенок -
премьерный снежок и пугает, и манит, и жалит.
Морозы прижали.
Не в силах махнуть наутёк,
он вносит студёный урок
в именные скрижали.
И я не пингвин, не полярник в уютных унтах,
не белый медведь, ось земли разогревший спиною.
От холода ною
как жаркий, тропический птах,
который нектаром пропах
и судьбою иною.
Придумай слова, до которых мне не дорасти.
На каждый вопрос педантично потребуй ответа.
Отведавший лета -
у осени будет в чести?
А я и капели застиг
и февральское гетто...
Для бабы, для снежной катаем по улице ком,
хоть снега ростовского до неприличия мало.
С улыбкой нахала
нырну на закате тайком
влюбившимся в осень щенком -
под твоё одеяло.
Не пожелает никто
извлекать из утиля
скорбную долю поэтову.
Свет излучает планктон,
чтоб его проглотили.
Вот и свети после этого!
Тьма собирает улов
от столиц до закраин...
Ярче, чем соль бертолетова,
Свет сердце Данко дало,
но не выжил хозяин...
Вот и свети после этого!
Что там поэт проорет
в перепонки жестоко,
ныне стране фиолетово.
Помнит Чубайса народ
понадежней, чем Блока...
Вот и свети после этого!
Снова скрежетом колется улица
И клаксонами песни поёт.
Был бы Блоком, взяв рифму «сутулится».
Коль не Блок, сочиняю своё.
Был бы Бродским, толков и внимателен
Стиховал бы, себе не чета.
Пастернаком я был бы, – читатели
Осуждали бы, не прочитав.
Коль никто, можно так обмишулиться,
Что судьбина возьмёт в переплёт...
Снова скрежетом колется улица
И клаксонами песни орёт.
Тем, поэзией изувеченным,
Кто вопит средь распаханных тем,
Мол, не тем он родился, отвечу я,
Что проклюнулся всё-таки тем!
Пора дотумкать мне, жердине,
Среди рыданий и нытья,
К чему смогу привыкнуть я,
К чему я приспособлюсь ныне.
Касаньем мрака осквернён,
Смогу привыкнуть я однажды
К стотонью тягостных времён,
Когда друзья вовсю продажны,
Когда кручины западня
Во мне берётся ниотколе.
Смогу привыкнуть к чёрным дням,
Когда судьба гнетёт до боли,
Когда с врагами vis-a-vis,
Когда сезон неурожая,
Когда недолюбовь сплошная,
Когда совсем не до любви,
Когда лишений череда,
Когда в кармане свист эолов...
Но не сумею никогда
Привыкнуть к рифме из глаголов!
Выпив водовки графин, я
Расскажу вам задарма:
К нам приехала графиня,
Воронцова Евфросинья.
С ней писака граф Оман!
Снеди нашенской отведав
И шагнув на пьедестал,
Граф с упорством короеда
Нам читал стихи с обеда
И до ужина читал!
Кто не слышал, граф повторно
Бил строфою наповал.
Ясно, что солист не хор, но
Даже запершись в уборной,
Он чего-то бормотал!
Смыл мечты стихов цунами,
Застил свет стишачий смог.
Пытку этими стихами
(Только строго между нами)
Выдержать никто не смог!
Удивить особо нечем.
Предсказуем поворот:
Мир стихами изувечив,
Граф Оман на третий вечер
Был задушен у ворот!
Следователь в центре зала
Сгрыз в огарок свой мундштук:
Взять убийцу шансов мало -
Экспертиза показала,
Что душили тридцать рук!
Бывает - силу нахожу
Свой лодыризм переупрямить,
Беру немного куражу
И захожу
К себе же в память.
А там разбросан всякий хлам.
А там, как змеи изготовясь,
Кряхтят занозы по углам -
Им пополам
Моя суровость.
Гневлюсь, топчу, рублю сплеча
По льду, по дыбе, по занозе!
Уже печаль не горяча
И саранча
Стучится оземь.
Уже свободны от лапши
Мои изношенные уши.
Уже от молний только пшик
И гром в тиши
Почти задушен.
Себя работой исхлестав,
Оглядываюсь сквозь усталость,
А всё на давешних местах
И ни черта
Не поменялось...
На этом свете щекочет в носу апрелем.
На этом свете буксирует тучи ветер.
За домом каштан прижился, юнец, еле-еле,
Его поливаю по семьдесят раз в неделю -
Пускай он побудет со мною на этом свете!
Душа замирает, когда интеллект креветки
Струит гопота, задевая ручонки веток...
Но эти мгновения, к счастью, довольно редки.
Улыбку рождая, его несмышленные ветки,
Пускай аплодируют ветру не так, так этак.
И хоть я развел непрестанным поливом жижу,
Но трещинам не дал резвиться в землице ломкой.
За смогом, за дальним углом, за туманной кромкой
Пускай он увидит то, чего не увижу,
Пускай он укроет тенью моих потомков.
Путь вышивают, мой покой кроя,
Брюнетка Ада и блондинка Рая,
И суечусь меж "за" и "против" я,
Свой фатум конвульсивно выбирая.
Не отдыхает сердце-егоза,
Когда его гнобят инфаркта пуще
Брюнетка Ада - чёртики в глазах,
Блондинка Рая - неземные кущи.
Решенья принимая второпях,
Я от судьбы частенько удираю -
Бросаю Аду даже на сносях,
А к алтарю стремлюсь приблизить Раю.
Но вижу - как за Раю не держись,
От Ады мчась галопом лошадиным,
Не остается времени на жизнь,
Не остается сил для писанины.
Бароны света, темени князья.
От этих ваших Ад и Рай устамши,
Забью на рок и успокоюсь я
В объятиях вполне земной Наташи!
Хоть освети потоком в мегалюмен, не фарисей, поверьте, не игумен, самодостаточен, вполне разумен, вполне везуч, я не пойму, с чего в погоду ону без всякого пассату и муссону вдруг небу дуться на мою персону щеками туч?..
Не извратив родного естества, я не ездил потным зайцем на трамваях, не тратил нервы, деньги отмывая от грязных дел. Не вел я образ жизни разудалый, не вывозил на кипры капиталы, не чмокал в куршевелях губы алы... Хотя хотел...
Я не бродил в потёмках бирючиной и не кидал на лица взгляд бычиный, не осуждал на дыбу без причины и без вины. Я не рубил зарплаты, аты-баты, и быдлом не считал электораты, которые ни в чем не виноваты, но казнены.
Ну, может быть, и лапшевал я уши. Ну, может быть, в стихах хватало чуши. Ну пару раз борщ заедался суши. Так что ж? Расстрел? Но небо, притупимши взгляд колючий, раздвинуло в улыбке щёки-тучи - мужающий ежесекундно лучик меня согрел!
Стал пожиже,
погрязней,
словно вша.
Стали ниже
старых пней
entrechat.
Вдруг насытившись отравой,
умозаключаю здраво -
у меня осталось право
Дышать!
Опустел,
лишившись стрел,
мой колчан
между дел
и хилых тел
ростовчан.
Кроликом в тисках удава
умозаключаю здраво -
у меня осталось право
Молчать!
В раздевалках
подзатих
ар-энд-би,
Хоть бей палкой
этот стих,
хоть гноби.
Сжав кадык былого нрава,
умозаключаю браво -
у меня осталось право
Любить!
Тропы зима замела добела.
Сердце не верит в весну.
Дай мне взаймы хоть немного тепла.
Я обещаю - верну!
Морок - мой брат, а обида - сестра.
Тягостно в этом плену.
Дай мне взаймы хоть немного добра.
Я обещаю - верну!
Образ желанный едва уловим,
Да и судьба на кону.
Дай мне взаймы хоть немного любви.
Я обещаю - верну!
Песнь "Я обещаю - верну!", придуманная и исполненная Дмитрием Карповичем, здесь:
http://leokrasotkin.ru
Чтобы Русь не наповал,
Чтобы в руки флаги ей,
Я чернуху трамбовал
Белоснежной магией.
Напевая о своём,
Я чертил каракули,
Чтоб мошенники с ворьём
В неизвестность канули.
Чтоб глотала криминал
Тьма тьмутаракания,
Громогласно поминал
Тексты заклинания.
Хоть и трудно одному,
Бился в полной мере я...
Но не понял, почему
Опустела мэрия?
Жжёт мороз почти
двадцати-
пяти-
градусный...
На полу клети
не найти
в пути
радости.
Позабытый вальс,
пастораль,
вуаль -
прошлое.
И себя не жаль,
только даль,
февраль
кошкою.
Дубаков* с полста.
Им бы сталь
в уста,
их же мать!
А душа чиста,
коль спроста
не стал
предавать!
*) дубак - конвоир, надзиратель
Он плотинил потоки моей реки.
Он накладывал крест на житьё моё.
Он моим пожеланиям вопреки
Лишь тебе улыбался во всё зубьё.
Я выдавливал ревность из всех щелей.
Я пытался узреть, как ясна заря.
Я тебя погружал с головой в елей,
Лишь тебе улыбался, но всё зазря.
Ты не мной и не им по ночам полна.
Ты сломала сердец где-то под сто тыщ.
Ты сильна и уверена, что луна
Лишь тебе улыбается с высоты.
Мы с ним водки по триста всерьёз махнём.
Мы схороним вражду в круговерть зимы.
Мы заре улыбнемся, мол, всё путём.
Лишь тебе улыбаться не будем мы!
Мы утомленно на песке заснули
В том самом обжигающем июле,
Не представляя нас друг друга без...
Кликуша-чайка над водой неслась,
Не прерывая неземную связь.
Барашек на волне ничуть не блеял,
Копытцами давя на волнорез.
Строка напоминала узкогрудо,
Как, силясь выбраться из будней-плевел,
Я в ожиданье маленьких чудес
Едва не прозевал большое чудо!
Расставания река
Краской на мольберте...
Милой говорил: "Пока!" -
Ухмылялись черти!
Не забыла муженька
В дальней круговерти?
Чувствую издалека
Поцелуй в конверте.
Вместе быть - в руке рука -
Хорошо, поверьте,
Если уж не на века,
То хотя б до смерти!
Пока волна не съест сполна,
Свет отражает бок таймений.
Так, велика и холодна,
В минуты кризисных затмений
Де факто солнце ест луна,
Являясь зеркалом де юре...
Не тратя свет по мелочам,
Над картой звёзд склонился Дюрер,
А я смотрю из-за плеча.
Покуда олигарх-гордец
Лелеет денежную полбу,
Копытом золотой телец
Всыпает олигарху по лбу
Под стоны брокерских сердец.
Несметное надыбав в малом,
Финансы пляшут ча-ча-ча,
И Маркс корпит над «Капиталом»,
И я смотрю из-за плеча.
Из-за плеча смотрю и я,
Попутно тайному приказу.
Попридержав волнения,
Немедленно желаю нА зуб
Попробовать хорей и ямб,
Чтоб как у Веры. Что такого?
С утра введя себя в астрал,
Стихи ваяет Полозкова,
А я у Дюрера застрял...