По стене дома ползёт трещина,
объединяя дом с небесами...
Мы в этом доме кладём вещи на
места, которые придумали сами,
думая, что место что-то значит
для вещей, скорее на хаос падких,
чем на место, и тем паче
для нас, называя это «порядком»...
...а по стене дома ползёт трещина,
втягивая в себя время и пространство,
являя своей сутью затрещину
нашему порядку, да и просто убранству
комнат, и нам, в первую очередь -
это же глупо бороться с распадам,
переписывая жилище дочери.
А нам кажется, бороться надо...
...а по стене дома ползёт трещина,
как будто бы у стены зевота...
Только прошлое нам обещано -
настоящего производная.
Позвонит дочь, спросит как мы, как дома?
Скажу, поправив жене седую прядку:
«У дома трещина, но ты с ней уже знакома,
а мы в порядке!»
Две тысячи четырнадцатый год
от Рождества Христова
кончается,
итожится и под
бумагой упаковочной готовы
к открытию подарки
и шары
качаются
как звёзды в небесах,
как хрупкие миры
и душно, жарко
седому дедушке с мешком
и бородой,
хозяйкам занятым едой,
а на часах
уже почти двенадцать
и суета кругом
и пахнет пирогом -
пора бы напиваться
хотя бы выпить по чуть-чуть,
принять на грудь
шампанского и загадать
желание на следующий год,
который через пять
минут родится,
разгонится, поскачет и пройдёт,
и пронесётся птицей,
как и две тысячи с кусочком
до него...
Давайте пожелаем всем всего
хорошего, от всей души. И точка!
Давайте заведём на счастье моду
и счастье, отметая ерунду,
придёт в две тысячи пятнадцатом году
и не покинет нас в другие годы!
Я рождён зубилом и молотом...
За какие же прегрешения
кто-то выставил меня, голого
в сквер, как скверное украшение?!
Терпеливо сношу лишения...
Трещин сеть от жары и холода.
Правда, жажды нет, нет и голода.
Только скучное раздражение.
Я решил подружиться с голубем -
замечательное решение! -
небольшое, но утешение.
Подружился... Себе на голову.
Вечереет... У реки,
на лугу,
блеют овцы о любви
к пастуху.
Тянет лёгким холодком
из низин,
с ветерком играют листья
осин.
Старый дуб о чём-то мудром
скрипит,
по опушке разбежались
грибы.
Тени пляшут чёрно-серым
кино,
в пойме гуси затянули
канон.
В деревушке псы мусолят
мослы,
бабы мечут пироги
на столы,
утихает ребятишечный
рой,
наливают мужички
по второй.
В голове неспешно мысли
кишат.
Всё прозрачно: воздух, речка,
душа.
Месяц тучки начинает
бодать...
Середина сентября.
Благодать...
Вариация на тему "Ну что, друзья, как будем умирать?"
http://www.poezia.ru/article.php?sid=39503
С кровью и потом
дожил. И вот он,
вздох последний...
Вытянулся, затих,
лежу бледный,
скоро остыну...
Руки других, родных,
нанесут на картину
земной круговерти
чёткий штрих
моей смерти.
Что-нибудь наподобие,
на гранитном надгробии,
в рядочек даты
на память потомкам:
«Родился тогда-то,
умер тогда-то.
Жил не подонком
и не святым...»
И, непременно, цветы.
Много.
Украсить дорогу
к Богу...
---
Тут же, со мной,
другой.
Чуть помоложе.
Помер на час позже
меня.
Видимо, бомжик-
грязный, как свинья,
худой, как скелет.
Рядом никого нет,
ни потомков, ни предков.
Не плачет никто, не стенает.
Такое бывает. Редко,
но всё же бывает.
И руки других,
чужих,
нанесут на картину
земной круговерти
лёгкий штрих
его смерти -
на крест из осины:
«Покой Божьему сыну».
И всё. И жирная точка...
Только нищая бабка,
поёжившись зябко,
положит увядший цветочек
и перекрестится страстно и честно
тремя перстами.
Ей-то точно известно,
к Богу, с пустыми руками,
как-то не очень...
Лучше с крестом и цветами...
С ними и путь короче.
Косте Вегенеру
Сидели мы, как-то, с другом
на кухне, за алкоголем,
болтали всякую ересь
о радости и о горе...
Мы съели не пуд, но точно
два-три килограмма соли...
- Сидим, Константин, отлично!
- Нормально сидим, Григорий!
Мы были чуть-чуть нетрезвы,
а значит легки на слово:
у нас без потуг родился
десяток чуднЫх историй.
И жизнь удивляла смыслом
и всё в ней казалось новым...
- А жить, Константин, отлично!
- Да-да.., нормально, Григорий.
Теперь мы на разных кухнях...
И мыслей совсем немного...
Пьём вяленько, без азарта
И так же, вяленько, спорим...
Мы редко звоним друг другу ,
а письма не блещут слогом:
"Ты как, Константин?" "Отлично.
А ты?" "Нормально.
Григорий."
И пришёл Человек к Матери своей. К Матери своей, на могилу. И заплакал Человек и спросил: «Мама, мама моя, на кого же ты меня покинула?» И ответила ему Мама: «Не обо мне ты плачешь. Не покидала я тебя и не покину. Жива я памятью твоей. И хорошо мне жить, поскольку память твоя светла. Не обо мне ты плачешь, о себе. О том, что недобрал у меня. Но не плачь! Иди к Богу. Он даст тебе больше, чем могла бы дать я...»
И пришёл Человек к Сыну своему. К Сыну своему, на могилу. И заплакал Человек и спросил: «Сын мой, Сын, на кого же ты меня покинул?» И ответил ему Сын: «Не обо мне ты плачешь. Не покидал я тебя и не покину. Жив я памятью твоей. И хорошо мне жить, поскольку память твоя светла. Не обо мне ты плачешь, о себе. О том, что недодал мне. Но не плачь! Иди к Богу. Он возьмёт у тебя всё, что ты можешь дать с большей благодарностью, чем я...»
И пришёл Человек к Другу своему. К Другу своему на могилу. И заплакал Человек и спросил: «Друг мой, Друг, на кого же ты меня покинул?» И ответил ему Друг: «Не обо мне ты плачешь. Не покидал я тебя и не покину. Жив я памятью твоей. И хорошо мне жить, поскольку память твоя светла. Не обо мне ты плачешь, о себе. О том, что недоразделил со мной. Но не плачь! Иди к Богу. Он разделит всю твою жизнь честнее, чем я...»
И сказал Человек Богу, Богу своему: «Незачем и некуда идти мне. Потому, что когда умер Ты, весь мир стал могилой. Бог мой, Бог, на кого же Ты покинул меня?» И ответил Бог: «Не обо мне ты плачешь, о себе. Ибо умер я только для тебя...» «Так поплачь и Ты обо мне!», - сказал Человек. «Зачем? - удивился Бог. - Для меня-то ты жив...»
У нас, ребята, жизнь такая (куда ж деваться? Не из мести
она даётся нам Всевышним. Всё в рамках нормы и приличий..):
всё настоящее - внезапность, всё будущее - неизвестность
и только прошлое знакомо и, по желанию, пластично..
***
Я ранен в сердце:
взорвались бабочками
кусты жасмина...
***
Цветы не видны
безлунными ночами...
Но запах, запах!
***
Включаю лампу...
Для мотыльков я, ночью, -
вершитель судеб...
Мой путь не такой уж длинный...
До смерти добраться надо
к единственной серенаде,
к прекраснейшей из долин..
Я не умею быть сзади,
в обгон, по самому краю!
Труба – моё дело, знаю.
Тромбон, точнее сказать.
Он кость моя, плоть и кожа,
я, для него, - звучание.
Как-то срослись нечаянно..
Он так на меня похож:
каждая нота – кровинка,
чистая, точно святая...
Не буги, не блюз, не регтайм,
мы вместе играем свинг.
Даётся нам жизнь карт-бланшем,
нет смысла гонять по кругу...
Мой поезд – на Чаттанугу,
мой самолёт – в Ла-Манш...
-1-
Утро... Всё хорошо... Десять минут после сна...
Под одеялом - особый уют. Птички поют... Рай!
Первый трамвай прошёл. В душЕ и теле – весна.
Быстро, с правой ноги, встаю. Планов и сил – через край!
-2-
Разгон... День – на бегу. Всё меньше планов и сил...
Уборка, варка... Устала.., жарко... К обеду – лето.
Колет в левом боку. Курицу муж попросил
и пару рюмочек «Старки»... Обойдётся омлетом...
-3-
Сколько ещё терпеть? Вот-вот потекут слёзы!
Не понимаю, ведь всё – как всегда! Ах, ерунда... Тьфу!
Хочется выть, не петь. Это подходит осень.
Суета, одна суета... Лягу пойду на софу...
-4-
Темно... Одеяло на голову натяну,
в калачик свернусь... День прошёл и пусть.. Не сошла с ума
и уже немало.. Повспоминаю весну,
белый, жасминовый куст... Глаза закрываю... Зима...
Мои подслеповатые глаза
не в небо смотрят, что им небеса?
Земля – она и ближе и родней,
я в ней пребуду до скончанья дней
и после смерти... Кстати, как и ты,
поклонник зова синей пустоты...
До Бога дотянуться, сил не хватит,
увязнешь в облаках, как в мокрой вате...
И к облакам не очень долетишь...
Что сделает такой, как я малыш,
когда, вдруг, ястреб? Ничего! За так..,
пусть не за грош, пусть даже за пятак,
а всё равно склюёт тебя. И всё,
крути реинкарнаций колесо
и не жужжи, ну разве, может, пчелкой
прийдёшь ты в этот мир, не в меру колкий...
Поэтому, коль хочешь ты добра,
копай! Пускай твоя нора
просторной будет. Только для тебя!
Она – твой дом, она – твоя судьба...
Пора под землю, в темень, в глубину...
Вот только раз на Солнышко взгляну!
- Когда я стану большая, вы будете меня любить?
- Будем, доченька, конечно будем!
Ты плакать не бойся, дочка,
с каждым такое бывает,
возьмёт, заведёт кривая
на выбоины и кочки...
И вот синяки и шишки,
царапины и занозы...
Не сдерживай, дочка, слёзы,
не бойся, поплачь, малышка.
Пусть дальше шипы и топи...
Всегда мы к тебе навстречу!
Смотри, это наши плечи:
вставай, обопрись и топай.
Себе ничего не просим,
младости старость не плоше,
мы ещё многое можем,
ведь старость – не слабость вовсе!
Нас ждёт впереди избёнка,
орешник, а в нём опята...
Ну хватит, не плачь, не надо...
Не плачь, разбудишь ребёнка.
Ручей под солнцем резвится,
молитву вода бормочет...
Любые проходят ночи...
Не бойся, дочка, молиться.
Не может всегда быть плохо,
мы, старые, знаем это...
Люди, идущие к свету
обычно, выходят к Богу...
Так вот... Золотые яйца
снесла для тебя несушка
в уютной, нашей избушке...
Не бойся, дочка, смеяться!
Сегодня удобный
представился случай:
я стала волшебницей.
Доброй, могучей...
Я раньше не знала,
что это несложно,
казалось, волшебницей
стать невозможно!
«Ну, что ты» - мой папа
прищурился строго .
«Для этого надо
не так уж и много:
всего лишь быть смелой,
весёлой, послушной,
не плакать, не драться,
не пачкаться в луже,
не портить игрушки,
делиться с друзьями.
Заботиться надо
о папе и маме,
попробуй без нас
хоть чуть-чуть поиграйся!
Попробуй, ты сможешь,
давай, постарайся!»
Я очень старалась,
а как же иначе?
И вот этот случай!
Такая удача!
Я стала волшебницей...
Надо признаться,
не очень надолго,
минут на пятнадцать.
Конечно, приятно
быть феей могучей,
но с мамой играться,
мне кажется, лучше.
Это – старая шутка о добрых молодцах и красных девицах в несколько былинном варианте:)
СобралИсь как-то добрые молодцы
после брани со Змеем Горынычем,
победив эту дрянь трёхголовую,
обложив его всем, чем положено
и решили победу отпраздновать,
всем на зависть, себе на похмелие,
чтобы было о чём порассказывать,
чем похвастаться, выйдя на пенсию.
Значить, скинулись добрые молодцы,
кто алтын, кто пятак – по-возможности,
надавили икры из осётриков
и наплавили сыра для зАкуси.
Игнорируя скатерти белые
и тарелки-бокалы сервизные,
расстелили газеты вчерашние
для посуды своей одноразовой.
А потом, повздыхав с вожделением,
долго стол обставляли напитками:
пиво, водка, наливки с ликёрами
виски, бражка и прочая вычурность.
Что-то пенилось, что-то пузырилось,
то под пылью, а это под инеем -
бутылИ в перемешку с чекушками
как солдаты послушные строились.
Вот расселись, разлили и выпили...
Только стали вторую отмеривать,
как вбежали в избу красны девицы
и давай танцевать целомудренно.
Подивились им добрые молодцы,
подхватили, в надежде на всякое,
красных девок под рученьки белые
и к столу потащили, устраивать.
Девки, в пол потупившись, понекали,
покраснели совсем до пунцовости,
но уселись на краешки стульчиков
и ликёра в себя опрокинули.
Ну, а выпив, сказали со строгостью:
«Никаких приставаний и прочего!
Мы ж не всякие там, мы же барышни,
так что фигу вам, добрые молодцы!»
Время шло... А куда оно денется?
Пили, ели и пели без пошлости,
не считая совсем, сколько выпито,
потому, что считать не обучены...
По чуть-чуть, понемножечку сблизились,
познакомились и брудершафтнули...
Стали молодцы добрые, красными,
ну, а девицы.., что ж.., стали добрыми!
Под любым углом рассматривай, нет гармонии в Германии,
компанейства нет привычного, просто серость без экзотики.
Жизнь какая-то укромная, кошелёчная, карманная,
но, при этом, откровенная, как по видео эротика.
Да, сосиски тут отменные, пиво тоже сердце радует,
в парках, выстриженно-выбритых, хорошо до нереальности...
Нет проблем с автомобилями, поездами, автострадами..,
холодильники чудесные..- торжество материальности!
Нас же тянет на духовное – не единым хлебом живы мы!
Репродукции дешёвые, на гвоздях, по стенам вешаем
и мечтаем ... в Эфиопию! – в ней бы стали мы счастливыми!..
Но и там, щебечут «Новости», дисгармония полнейшая.
На коленке огромная рана...
Хорошо, не огромная... Всё же
миллиметра четыре, похоже.
А болит как четырнадцать. Странно!
Вот, что значит бежать без оглядки
по дорожке, красиво и смело!
Я упала, понятное дело..
Ох, не сладко мне, ох, как не сладко!
Я сижу и решаю задачу.
Очень трудную. Трудную очень...
Закричу изо всей моей мочи
или всё же стерплю, не заплачу?
Вижу лужу между пней,
червячок плывёт по ней...
Сразу тянется рука
написать про червяка:
Червяка жуки в саду
пригласили на еду...
Он пришёл туда вдвоём
с воробьём.
На берёзе, под сучком,
паутинка с паучком...
забываю червяка
и пишу про паука:
У меня есть лучший друг.
Это – маленький паук.
Мы гуляем с пауком
босиком...
Каждый - капельку поэт
и друзьям я дам совет:
если хочешь поскучать
или глупо покричать,
вместо всякой чепухи
сочиняй себе стихи.
Ты бери карандаши
и пиши!
Я упала и теперь
начинаю счёт потерь:
Я в траве сижу, сопя –
контролирую себя.
Уши есть... Глаза.. И нос
там же, где и раньше рос,
а на лбу, он тоже тут,
шишки синие цветут.
Есть и красненькая даже!
Буду хвастаться.. А как же?!
Не у каждого мальчишки
есть на лбу такие шишки.
Всё на месте – ноги, руки,
только чуть порвались брюки.
Не страшна теперь жара –
на штанах теперь дыра!
Всё на месте... Очень странно...
Я добралась до кармана...
Поискала.. Нет конфеты!
Быть не может! Нету! Нету!!
Я не вся! Я поломалась!
Плачу, что ж ещё осталось?
Так и буду жить в кручине,
ожидать, пока починят.
У меня друзей – любому на зависть!
Потому, что я – такая, как надо:
Не царапаюсь, не злюсь, не кусаюсь,
не жалею никому шоколада...
А собак мне жаль, особенно кошек...
Потому, что говорить не умеют...
Может быть они научатся. Позже.
Или им поможет умная фея.
Я дружу не просто так, не для вида,
ни за что друзей в беде не бросаю:
я врага, который друга обидит,
исцарапаю, побью, покусаю!
:)
Двор наш солнышком освящён,
с дуба – карканье воронят...
Сосед, под пиво, стучит лещём,
тянет жареным из окна...
Всё практически – хорошо,
хорошо безо всяких «но»...
К папе пьяный сосед зашёл
И позвал допивать вино,
мне дав сладенький пирожок:
«на, малец, пожуй перед сном»...
Самолёт прогудел хрущём...
Нет ни крови, ни слёз, ни огня...
.....................................................
До начала войны –
вся жизнь ещё...
Вся жизнь...
Четыре неполных дня...
Человеком быть чудесно,
человеком быть отлично
потому, что интересно,
если только жить прилично.
Можно быть, конечно, кошкой
или толстым носорогом,
можно быть букашкой-крошкой
или глупенькой сорокой,
можно быть вороной в стае,
бегемотом или волком..,
но тогда не почитаешь,
не сыграешь вальс и польку
и не сможешь стать на лыжи,
не поедешь к морю летом,
не попляшешь, не попишешь
и не сделаешь котлеты...
не пойдёшь к друзьям на праздник...
Не сумеешь верить в чудо...
Человеком быть прекрасно..,
только очень-очень трудно.
Если косточку от от вишни
положить в горшок цветочный,
поливать её водичкой
и не тыкать в землю пальцем,
то, возможно через месяц,
или раньше или позже,
вверх потянется листочек
и росточек деревянный.
Значит, если взять колючку,
например от розы жёлтой,
посадить её в горшочек
и потом полить водичкой,
то, наверно через месяц,
или раньше или позже,
из колючки благодарной,
вдруг, родится ёжик жёлтый!
Так же можно взять кусочек
от рубашки разноцветной,
закопать его в горшочек
и налить воды побольше...
Есть надежда, через месяц,
или раньше или позже,
из цветного лоскуточка
может бабочка родиться!
И теперь совсем не тайна,
как и где беруться дети:
Был горшочек и водичка,
мама, папа и забота...
Через месяц или может
чуть пораньше, чуть попозже,
из детальки симпатичной
ПОЯВИЛАСЬ Я НА СВЕТ!!
:))
Речка, луг... За лугом роща.
В ней берёзы и орешник.
Там ручей траву полощет
и бормочет что-то нежно.
А за рощей лес шумящий,
гуще врядли кто отыщет...
В середине леса чаща,
в чаще бегает волчище!
Беспокойный он и тощий,
страшный, воюще-рычащий...
Каждый час он шерсть топорщит.
Иногда, намного чаще...
Ищет он в лесу не сливы,
не редиску и не груши...
Волк мечтает быть счастливым,
а для счастья зайчик нужен!
Чтобы носик был сопящий,
ушки, плюшевое брюшко...
Зайчик нужен. Настояший!
Не для пищи, а для дружбы!
:)
Краткий рассказ жильца дома престарелых о себе...
-*-
Вечер... Луна колесом
сияет как-то излишне ярко,
даже немного пошло...
И соловьи в унисон...
Плющ над калиткой немыслимой аркой...
Соседская, старая лошадь
месит весеннюю грязь.
Копыта разбиты, хлюпают, как галоши...
В поросли, по-над забором, сердито фыркает ёжик..,
корова к дойке готова, коза трясёт головой,
звезду наколов на рожки...
Тихое счастье... Покой...
Горе прийдёт, но позже...
-*-
Война.. Война...
Какой-то мерзкий синоним дерьма...
Всех в солдаты, под зад коленом,
(и не откажешься, сразу тюрьма)
марш в огонь, живое полено!
Я не хотел, но пошёл...
Верите? Я не хотел!
В меня тоже стреляли!..
Груды, холмы, горы из мёртвых тел
и кошмар громыхающей стали
ночами... Просыпаешься белый, как мел...
Какая разница, Гитлер, Сталин...
Дерь-мо...
-*-
Мне повезло, я выжил... Потом
жил как все, точнее, как многие...
Работал, женился, построил дом...
Не ныл, не стонал. Жизнь – штука строгая:
расслабишься, скрутит винтом...
Чужие проблемы людей не трогают.
-*-
Жена у меня золотая была,
спьяну казалось даже, святая...
Её называли «фрау-юлА».
Фундамент семьи, опора, свая...
Три года от рака таяла.. Умерла...
И стала у нас не семья, а стая..
Такие дела..
-*-
Я детей имею в виду.
И дочь – не дура и сын – не дурак.
Забрали дом по суду,
до сих пор непонятно, как
и зачем? Ну, если не нравится дом, перестройте,
переделайте, что хотите! Да, в конце-концов, перекрасьте!
Я же тоже, пока что, дышу, нас же, вроде, пока что трое...
Ох-ох-ох, детки, детки, всё у вас есть, кроме счастья...
-*-
Да.. Вот так.. Поделили дом, а меня сюда,
к вам, сестра, в предпоследний приют...
Ничего у меня нет... Беда...
А хотите анализ мочи сдам?
У вас тут все такое сдают.
Всё, всё, всё... Молчу, ей-Богу, молчу,
не дуйтесь, это я так шучу...
Всё нормально, тепло, уют...
-*-
Мне-то что, я своё дожую, доживу,
пусть даже в доме для престарелых.
Всё уже было, сестра, де-жа-вю...
Вечер.., вечер какой!
Вон, звезда загорелась!
И ещё одна, и ещё...
Словно кто-то расставил свечи...
Скоро, уже скоро, сестра..
Раз и всё, и всем легче.
А сейчас идите, я сильно устал...
До встречи. Возможно, до встречи...
Всем друзьям и всем знакомым,
и детёнышам и старым,
птицам, рыбам, насекомым
я найти стараюсь пару.
Для козы нашла козла,
для осы нашла осла...
Вот сороки и сырки,
вместе куры и курки...
Есть у льва подруга, львица,
синь летает за синицей,
кот гуляет вместе с кошкой,
крот, под землю, вместе с крошкой.
Для кабанки вот – кабан,
для лягушки – лягушОк,
для баранки есть баран,
для петУшки – петушок.
У меня работы много,
я спешу, как на пожаре:
очень плохо одиноким
и совсем неплохо с парой!
Ты собрал чемодан и ушёл. Почему? – до сих пор не узнала...
Уходя, ты сказал: «Я вернусь! Непременно... В четверг, после ливня,
если здесь, на горе, из норы, свиснет рак – это будет сигналом...»
Я ждала... А за мной, шепоток: «Вот же дура, так верить наивно!»
У меня четверги круглый год, слёзы (чем не дожди?) стали нормой...
Поселилась в норе, на горе, расписав нашу встречу по нотам...
Только мой дрессированный рак отказался свистеть, в грубой форме
И, найдя подходящий момент, искромсал твоё старое фото...
Мне говорят, что я вырасту
и постарею,
что поседею и стану глухим
как тетеря,
жизнь торопить, мол, не надо:
скорее, скорее!..
Вроде бы всё понимаю,
а только не верю...
…......................................................................
Зря не поверил... Я вырос и стал
лысоватым,
игры забросил — все силы
семье и карьере...
Езжу, встречаюсь с друзьями.
Друзья — это свято...
Верю врачам, даже если
не хочется верить..
…....................................................................
Мямлю беззубо, что детство имелось..
Когда-то..
Время его приписало реестру
«Потери»...
Припоминаю какие-то
давние даты.
Люди мне верят..
Я сам себе толком не верю..
Слово словно плотва:
просто так ухватить — чёрта с два...
Ставлю сети и жду,
небесам объясняя нужду:
«Хорошо бы поймать
слов, как минимум, сто..,
ведь ловили же люди слова!
Знаю, все виды ловли,
они как лото,
а лото — это суть естества,
где угодно, в раю ли, в аду...»
Сеть пора проверять, я иду...
…......................................
Разве это улов?! -
пара жалких, затасканных слов!
Хоть бы несколько строк!..
Только Бог, как предписано, строг...
«Зло», «Добро» — вот и всё
и как хочешь крути,
и вяжи сколько хочешь узлов...
Если ставлю, к примеру,
«Добро» впереди,
то за ним, неминуемо «Зло»,
а за «Злом» (под Луной всё старо!)
неизменная бронь за «Добром»...
Здравствуйте!
Меня зовут Ника, мне 6 лет и я хочу рассказать вам одну историю. Вот она..
Однажды, весной, я пошла с родителями в парк и там познакомилась с девочкой Лизой. На мне кофточка с рюшками и на ней тоже. На мне юбочка с рюшками и на ней. Значит, мы обе были ПОД РЮШКАМИ! Тут, конечно, мы стали спорить, у кого рюшки красивее. Спорили, спорили, никто никого не переспорил и мы чуть-чуть подрались. И стали ПОДРАШКАМИ. Вдруг дождь пошёл. Прямо на нас! Мы промокли, замёрзли и задрожали от холода.Продрогли! И стали ПРОДРОЖКАМИ! Стоим, дрожим и смотрим друг на друга. Рюшки обвисли, волосы, как сосульки, ко лбу прилипли. Стало нам смешно. Стоим , смеёмся. Потом не устояли и на траву завалились. Лежим, смеёмся. Так смеёмся, что аж дрыгаемся. Получается, стали мы ПОДРЫЖКАМИ. Подрыгались мы, посмеялись, встали, обтёрлись и задумались: «Что мы, глупые, из-за рюшек каких-то драться?!» Взяли и подружились.
ТАПЕРЬ МЫ — ПОДРУЖКИ!
Я сижу, в руках газета
с информацией о мире:
в мире войны и болезни,
жирный блеск высокой моды...
Кроме секса и погоды
ничего не интересно...
Кот-наглец - душа квартиры,
забияка, непоседа -
жадно лопает котлету -
это жилистое мясо
пожилой, больной коровы
мелко рубленное с луком...
За стеной соседка-злюка
чёрствый хлеб жуёт сурово
и с подругой точит лясы
о превратностях балета...
Словно в дуло пистолета
гляну в горлышко бутылки...
И газета, и соседка..,
да и кот уже достали...
Бъётся истина в бокале,
проникает в тело едко,
молотком стучит в затылке:
всё пройдёт, пройдёт и это...
…...........................................
На диване плед, под пледом
я соседку обнимаю,
подобревшую внезапно.
Кот газету полосует...
Поминаю Бога всуе..,
или чёрта... Жарко... Зябну...
И в плену иллюзий Майи
я лечу в Нирвану... В Лету...
Говорят нам: «Дышите глубже»
и мы дышим…
То ли так, то ли ослушаться
не посмели…
Подышать никогда не бывает
лишним,
мы усвоили это давно,
с колыбели.
Когда душа развернулась
и всё в радость,
нежно судьба обнимает
и вальсом кружит,
вместо «дышите шире,
ведь счастье рядом»,
нам скажут: «спокойно друзья,
дышите глубже»
Или, представьте себе,
на битву надо!
Надо и всё: враг у дверей
и ужас душит…
Вместо «смелей дышите,
ведь с вами правда!»
Шёпотом: «Дверь на замок,
дышите глубже…»
Если жизнь подходит к концу,
что мы слышим?
Что же мы слышим, когда наш мирок
всё уже?
Вместо чего-нибудь типа
«дышите выше»,
участливо нам говорят:
«Дышите глубже…»
Сколько в жизни выдохов
и сколько вдохов?
Дыхание – это не баловство,
не шалость…
Мы дышим, дышим..,
кто хорошо, кто плохо,
пока не скажет Всевышний:
«Всё, отдышались…»
Во мне разбудили настырные люди
зубастого зверя... Опасного зверя!
И пусть кто-то скажет: «Ах, глупость! Не верю!»
Но зверя от этого меньше не будет.
А что? Ведь у каждого, где-то в глубинах
животное дышит размеренно-сонно
(во сне очень трудно нарушить законы...)
и кажется тихим, безвредным, невинным...
И вдруг (девяносто процентов событий
случаются именно вдруг. Это – норма.)
зевнув, пробуждаясь, на поиски корма
животное хочет из логова выйти.
Как трудно его удержать... Невозможно!
Оно выгрызает свободу зубами.
(И кто виноват? Окружение? Сами?)
Спасти бы не душу.. Куда там! Хоть кожу...
Мой зверь пробудился и всем не до жиру:
Блуждаю, мечусь и не знаю покоя.
Всё как-то не так, всё вокруг не такое...
Мне хочется в норку... Мне хочется сыра.
Бег за счастьем – почище других марафонов!
Все бегут, поголовно и без исключений,
по прямым, под уклоны, по ямам зловонным –
нет ни общих путей, ни бесспорных решений.
Кто-то рвётся вперёд, кто-то рвётся на части,
кто-то, ближних взнуздав, лезет в воду без брода...
Бег за счастьем... Простым, человеческим счастьем...
А ворота узки и замок на воротах.
Я бежал, как умел... Я бежал, как учили,
(бег за счастьем... Я верил, не раньше, так позже...)
уступая дорогу талантам и силе,
разбивая колени, стирая подошвы,
через мелкие пакости, крупные страсти...
Устоял, не скатившись до роли страдальца...
Я устал бестолково гоняться за счастьем...
... Но и счастье меня перестало бояться.
Я летела, думкая,
над пастушьей сумкою.
В смысле, мне подымалось
В зарослях, где жимолость,
почему та девочка,
вовсе незнакомая,
мне сказала странное
слово «насекомое»?
Так не называются
бабочки-красавицы!
Я покрылась плаками
полетав над маками...
Девочкой обижена,
вдруг, над одуванчиком,
стала невнимательной
и поймалась... Мальчиком.
Жизнь – это вектор, на который дни
нанизаны как мясо на шампур
Где жизнь начнётся и куда придёт -
пустой вопрос для дураков и дур...
Жизнь – пирамида, грани как ножи,
вершина – никому, ни мне, ни вам..
Но хочется наверх и мы ползём...
По головам, всегда по головам...
Окружность – жизнь: родился, умер, вновь
родился, умер – песня без конца
и без начала – это ль не тиски?!
Как вырваться – вопрос для мудреца...
Жизнь – это блин. Тот самый первый блин.
Пусть не для всех. Для многих, как ни жаль.
Её законы - камера, тюрьма..,
а кто их дал, ответит нам скрижаль.
Бесчисленное множество фигур...
И все несут свой философский знак,
стараются себя преподнести...
Все, вроде, в цель, но как-то всё не так.
Признаться надо, что тут говорить?,
жизнь описать фигуры не смогли...
Хотя.., возможно я опять неправ..,
жизнь – это нимб, чудесный нимб Земли...
Кто рот имеет и умеет говорить,
обязан Бога каждый день благодарить,
а если зубы есть во рту, то дважды в день,
кому не лень, то можно даже трижды
за верхний ряд воспеть хвалу, за нижний...
Почмокай, улыбнись, нить смысла в слово вдень,
молчи, гримасничай, целуй, и пей, и ешь,
пой песни о любви и правду-матку режь -
такая красота нам всем была дана!..
Но тот, кто сеет зло на нашей ниве
и собирает всходы нелениво,
и здесь, подлец, успел вмешаться... Сатана!..
Ведь каждый.., каждый!, кто имеет рот,
хоть раз, но обязательно соврёт.
Легко и споро
иду в старпёры
дорогой торной...
Дойду ли?.. Спорно!:)
Зажмурившись до розовых колец,
я вжался в собственную веру до крови,
но этот книжник, эрудит, подлец,
не то чтобы живой, а так, жилец,
меня зачем-то разуверить норовил.
Он говорил: «Послушай, не спеши,
скажи, что дал тебе тобой взращённый бог?
Для тела - жалкий мизер, для души –
дрожащие, больные миражи.
И всё... А большего он дать тебе не смог».
Я спорил с ним... Я даже его бил!,
а он упёрся: «Я хочу тебе добра!»...
Обхаживал меня, кормил, поил,
терпел, нудил, тушил мой жаркий пыл
и веру грыз мою с усердием бобра...
И сгрыз её, зубастый молодец...
Я сдался и сказал: «О мелкий, хитрый бес,
признайся мне, так кто ж ты, наконец?»...
Ответил он: «Души твоей ловец.
Я – бог... Твой новый Бог!» И вырос до небес...
Я - кошка, хожу где вздумается и гуляю сама по себе..
Р.Киплинг
Я одна хожу,
сама по себе...
По другим ходить –
нарвёшься на клык..,
да и гордость не даёт,
хоть убей!..
Все живут по типу:
кто как привык..
Я с урчанием попью
молоко,
с упоением о кресло
потрусь,
выйду ночью погулять
на балкон,
рассказать соседу-псу
свою грусть.
Поточу о стену когти...
А что?!
Посижу, оставлю знак
на песке,
поиграю в догонялки
с хвостом...
Помечтаю.. Например...
о треске.
.........................................................
Одиночкой жить.. могу..,
но скажу:
чтобы как-то победить
маету,
в марте я... да хоть к коту,
хоть к ежу,
хоть к соседу-псу в подруги
пойду!
Мы на небо смотрим растерянно: в небе с тучей творится странное...
Или ангелы с ней забавляются или черти её третируют.
То пойдёт пузырями дикими и заплещет краями рваными,
то закружится, завальсирует, отбивая такты мортирою.
Театральное представление... Пьеса вызрела и поставлена...
Все сюжетные хитросплетения озаряют софиты-молнии -
миг чудесного просветления – и опять темнота окалиной...
И опять мы, в секунде от истины, ощутим себя пнями полными.
Убежим под навесы хилые, а на наши смешные логова,
вдруг, кулисами, ливень обрушится и запляшет по крышам твистово,
пробежит по дорогам брейково и исчезнет... За ним, вангогово,
небо явится нам сумаcшествием... Просто синее... просто чистое...
Дела, дела – домашний быт
(откуда время для тоски?):
с утра до вечера, пчелой, как по цветам, по магазинам,
потом погладить, постирать,
по парам разобрать носки
и у меня успеть забрать запас отца – паштет гусиный.
Я, в подростковой простоте,
был просветлённым дураком,
сидел, мечтал и делал вид, что вдумчиво зубрю уроки..,
и слушал, как она поёт,
выводит тонким голоском
под стук ножа и звон кастрюль „реве та стогне Днiпр широкий“...
В кругу семьи (вот так бы всем!)
она жила почти до ста...
Ушла... Мы все должны уйти когда-нибудь... Такая догма...
Я, иногда, подняв глаза
зову её: „Ну, как ты там?“...
И тихо слышится с небес: „Реве та стогне...“
Мне бы выбраться
из серости и сырости,
распрямиться,
если вырасти заказано...
Мне бы выбриться
и душу с телом вытрясти..,
только комплексы по жизни
метастазами...
Не хватает мне
ни мудрости, ни скорости.
Вечно в шишках лоб,
морщинами изрезанный -
то ли старости избыток,
то ли гордости,
то ли чувства
заменили мне протезами...
Отыскать бы.., для себя!,
источник радости,
выпив, с небом
разговаривать сонетами!
Мне бы выбраться
из лени и из праздности...
Мне бы выбриться...
Начать хотя бы с этого...
харАктерная зарисовка с натуры
...Званый ужин.., хозяйка застолья -
суетливо-радушная дама:
сеть морщинок, слой макияжа
на уже дрябловатой коже,
плотный топ, тесноватые „стрейчи“
сжали то, что нажито годами,
бижутерия в стиле модерн
и причёска – короткий ёжик...
...ей уже длиннохвосто за сорок,
но она, как могла, молодилась:
танцевала, шутила, пела
хрипловатым, низким сопрано,
по ладоням гадала, на картах,
обсуждала ночные светила,
толковала Коран и Веды
не боясь показаться странной...
... и лаская плечо кавалера
заразительно кушала слойки,
томно хныкала и вздыхала:
„Мир плохой, он меня так сердит..!“,
выпивала, отставив мизинец,
полстакана перцовой настойки,
громко крякала, извинялась
и жеманно желала смерти...
Ночь, полнолуние, снега развалы..
Стёкла оконные в острых узорах...
Шаркают шлёпанцы в спальню устало..
Шторы приспущены, дверь на запорах...
Мрак, по углам, опасливым псом...
Дом наполняется тиком часов,
дом околдован призрачным светом,
скрипы и шорохи, тихие стоны,
лунные отблески, как эполеты,
по подоконникам и на плафонах...
Еле заметные, у стены,
робкие тени, дрожащие сны...
Дуэт минорный -
мёд на душу -
виолончели
с клавесином...
Мне б замереть
и слушать, слушать
как нежно плачет
древесина,
как тема вьётся
словно нитка
по лабиринту
Минотавра,
ползёт к финалу
как улитка...
И, вдруг, литавры!:))
Взять бы чувствительное
существительное
на глагол насаженное,
как нА кол (ой!..)
и притягательное
прилагательное
чтобы строка стала
остро-знаковой.
Дать надлежащему
подлежащему,
всеми имеемому
местоимению,
непредсказуемое
сказуемое,
для наполнения –
дополнение...
Перелопатить от аза
до ижицы,
выписать мысли, летящие
пО небу...
Так и шедевр, возможно,
напишется...
Но не хватает всё время
чего-нибудь...
:)))))))
Почему я не щенок? Почему?
Я же тоже скалить зубы могу.
Ем охотно колбасу, ветчину...
А рагу.., ну не люблю я рагу!
Как щенок люблю валяться в траве,
а копаю ямы лучше чем он.
Пусть четыре лапы больше чем две,
всё равно понятно, кто чемпион!
За ушами я умею чесать
и теперь учусь облизывать нос...
Нет, хотелось бы мне всё-таки знать,
почему я не щенок? Вот – вопрос!
С ним я к маме подошла. Вот ответ:
„Зря волнуешься, задача проста:
у щенка твоей настырности нет,
у тебя нигде не видно... хвоста“
Папа, давай поиграем!
Ты будешь синим трамваем,
а хочешь, зелёной каретой,
а можешь, красным конём.
Я сяду на шею, сзади
и маму туда посадим...
Покормим тебя конфетой
и песню тебе споём.
Ну что ты, папа, ну что ты?!
Понятно, пришёл с работы
уставший, нерадостный, мутный,
что-то бормочешь, сопишь...
Но ты не волнуйся, милый,
в тебе ещё много силы!
Я дам тебе, папа, минуту:
помойся, поешь, поспи.
Брось, не включай телевизор!
Хочешь, я буду подлизой?
И мама, она-то умеет!
Ну что тебя тянет вниз?!
Ну всё, полежал и хватит.
Вставай быстрее с кровати!
Вот так... Мы полезли на шею...
Поехали! Заводись!
Дочке...
Я разбегусь как нужно
и перепрыгну лужу,
перелечу как птица, как лучший из коней.
Была бы эта лужа
немножечко поуже,
её бы звали морем и плавали бы в ней.
Да, что там лужа! Скоро
я перепрыгну гору!
Огромную, до неба, в пол-папы высотой.
Я перепрыгну гору
без лишних разговоров,
потом потренируюсь и прыгну за звездой.
Всё выше, выше, к тучам,
сердитым и плакучим...
Но страшно мне не будет, пускай себе гремят!
Я, как весёлый лучик,
пробью густые тучи
и звёздочку достану, и с ней вернусь назад.
Я смерть бы полюбил... Она того достойна.
И я достоин смерти как и все...
Покой – моя мечта – в её фигуре стройной,
в её пустых глазах, в её косе.
Она чиста, честна, лукавить ей нет смысла.
„Да“ - означает „да“, „нет“ - значит „нет“.
И ей от нашей лжи ни холодно, ни кисло -
пришла, поцеловала и привет.
Неутомимая... Не чахнет, не болеет,
везде успеет, всюду приберёт.
Неумолимая... Со звёзд, из подземелий
достанет всех, кому пришёл черёд.
Она – всему венец, итог. Без размышлений
бегом бы к ней в любовники, в пажи,
но не бегу... Не из-за страха, не из лени...
Я смерть бы полюбил, когда б не жизнь..
....................................................................
Жизнь!.. Не хватает слов. Она так многолика!
Трель соловья, весенняя капель,
тоска, любовь, Отчизна.., сало с базиликом...
Я жизнь бы полюбил.... Но не успел.
Какие выдумщики, боги,
по части вычурной интриги,
утех любовных и военных
и наказаний всяко-разных...
За наши скромные пороки
какие горькие ковриги
нам выдают они мгновенно,
стреляя молнией из глаза.
Одним - плетей, вторым - отравы,
по уху - третьим, в глаз - четвёртым...
Горит огнём в стихах Гомера
боль Одиссеи с Илиадой ...
Хотя... Быть может они правы?
Нам, существам другого сорта,
нужны жестокие примеры
ужасных мук питомцев ада...
Чтобы не клянчить и не биться,
не ныть у Стиксова Причала
(Итоги все давно подбиты...
Не аргумент - "а мы не знали!")
учиться надо нам, учиться!..
Давайте вспомним для начала
судьбу любимчиков Аида...
Речь о Сизифе и Тантале.
...........................................
Тантал - скелет, а не мужчина.
Он жаждой, голодом измучен...
Сизиф идёт на гору вяло,
как и положено по мифу,
толкая камень на вершину,
кляня богов и эту кручу...
Сизиф завидует Танталу...
Тантал завидует Сизифу...
- Петя, петя, петушок,
золотой гребешок,
масляна головушка,
шёлкова бородушка,
что ты рано встаёшь,
людям спать не даёшь?
- Ну, что бы я мог сказать вам?..
Представьте себе, усадьба,
просторный птичник и сад...
Курочки, утки и гуси
клювами в перья уткнувшись,
нахохлившись, тихо спят..
Наш род уж таким был создан!..
Никто не смотрит на звёзды,
никто не тянется в высь.
Всего то от жизни просим
уютный насест и просо..
Поспать, поклевать, снестись...
- Петя, петя, петушок,
золотой гребешок,
масляна головушка,
шёлкова бородушка...
Ты, как видно, глухой!
Наш вопрос был такой:
что ТЫ рано встаёшь,
людям спать не даёшь?
- Я - глашатай Солнца добровольный,
часовой восточного плетня!
На меня накатывают волны
к горлу подступающего дня.
Долг мой, крест - предвестие восхода,
жизни цель, судьбы моей венец -
прокричать... И хоть в огонь, хоть в воду,
на костёл, на суп, на холодец...
.....................................................
Но нужны ли Солнцу добровольцы?
И моя ли это колея?
Мне не всё равно, взойдёт ли Солнце...
Солнцу всё равно, кричу ли я...
Акварельная луна
за тучной ватой,
вдалеке раскаты грома
басовито,
каплет Лунная соната
бесовато,
озаряют ночь оконные
софиты;
постоянное кипение
коллизий,
темы вертятся, как беличьи
колёса,
тени пляшут, как волшебные
кулисы
обеспечивая знак
разнополосья...
„От абсурда до Шекспира
и Гомера!
Исполняют роли Фауна
и Флора!
Вход свободный! Еженощная
премьера!..“
Моё место в тесной будочке
суфлёра...
...будет день и будет пища
для желудка и для мозга
жажда, женщина, и дети,
что естественно для мужа;
будет всё что раньше было..,
или лучше или хуже,
будет вовремя и будет
слишком рано.., слишком поздно…
…будет день и будет Будда
Шакьямуни Гаутама,
и Христом и Магометом
будет новый день наполнен:
зашумят любви приливы,
понесут страданий волны
души чад прамамы Евы
и прабатюшки Адама…
…будет день и будет праздник..,
я под плачи в пене сгину
и меня переработав
соответственно заслугам,
как почившую медузу,
то ли в дар то ли от скуки,
вечность выплеснет на берег
обнажённую богиню...
Будет день и будь, что будет.
Словно курица на яйца
ночь на землю опустилась..
Баю-баю, спи, хозяин...
Спи, а я тебе повою.
Перестань курить и думать,
ляг на мягкую подстилку,
не смотри на дно стакана,
это зеркало – кривое.
Я отлично понимаю,
нам, собакам, жить попроще
(а особенно домашним,
небольшим и не в Корее).
Разве трудно, тапки в зубы
(чем вам пёс не гардеробщик?!)?
Облизать лицо и руки?
Ради Бога! Не упреем.
Ну, немного жмёт ошейник
и не каждый день колбаска,
поводок не очень длинный
и нельзя пописать нА пол,
блохи сильно докучают
и почаще бы на вязку...
Ну, слегка обидны «фасы»
и «аппорты» и «дай лапу»...
Человеческий ошейник
тяжелее и теснее,
поводков коротких - сотни,
каждый выдох - по закону
(столько выдумать уставов
не сумел бы и во сне я!..).
Разве может быть счастливой
жизнь без Бога, но с иконой?
Всё равно грызня повсюду,
по-мышиному, подпольно.
Прав Шекспир: весь мир – театр...
Но, Кабуки, ТЮЗ, Ла-Скала..
Где вы, люди, научились
улыбаясь делать больно?
Лучше честно скалить зубы,
чем укромно душу скалить.
Не дури, ложись, хозяин!
Люли-люли, засыпай же!
Или... хочешь, погуляем?
Видишь, звёзды небо крестят!
В сон не спрячешься от яви...
Сны, порой, ничуть не слаже.
Если ты заснуть не можешь,
то давай повоем вместе.
Я не пара массовкам...
Отшельникам тоже не пара.
Ни глазеть на столбы не хочу,
ни висеть на столбе.
Тянет в крайности, правда
(особенно в пьяном угаре):
то замкнуть Я на Я,
то пойти раствориться в толпе.
Я не пара ему...
С ней желания нет пароваться.
Я не тот мотылёк,
что летит на дешёвый огонь.
Воздержусь от греха
для, грозящих мне, реинкарнаций:
эта жизнь – (так по Будде)
не жизнь, а учебный прогон.
Я не пара тебе...
Разве может быть парой шестёрка?
Не беда это... Так,
половинная доля беды.
Кто оценит фасад,
не взглянув на глухие задворки?
Кто, не зная пустыни,
оценит живые сады?
Дни тяну по земле,
попирая её сапогами...
Мне не пара она,
а до неба расти и расти...
До чертей недопадший,
отринутый всеми богами
я не пара себе...
Я себя недостоин... Прости.
Эх, родиться бы мне пораньше,
я бы точно стал знаменитым!
Я бы начал с правдивых шаржей
в адрес нашей политэлиты,
бил бы мастерским фельетоном,
обстрелял бы режим словами...
Я сравнил бы вождя с... питоном,
потому что, мол, сильно давит.
Пил бы спирт в кругу диссидентов
и ласкал бы горло портвейном
с контрабандной каплей абсента...
Псевдоним бы взял П. Идейный.
Я отслежен бы был и сослан
на расчистку лесных угодий,
а потом убежал бы в Осло
и упал бы лицом в свободу.
Я бы резал там правду-матку
о родном социальном строе...
Иностранцев, на жалость падких
я совсем бы лишил покоя.
А сейчас уже нет условий...
Всё рассказано, всё открыто...
Измельчало, ослабло слово,
извелось на штрассах и стритах.
Что осталось певцу народа?
От осла неживого уши!..
Мог бы взять, описать природу...
Только, честно сказать, я трушу.
Ну что, открой ладошку, дядя, погадаю.
Скажу тебе всё правду, всё, как на духу.
Я, дядя, честная и потому седая...
Пятьсот рублей сеанс, дешевле не могу.
Так... Жизни... линия... Не линия, а точка.
Слышь, ты не мёртвый? Да, шучу, шучу, не плачь!
Продлим... Вот скальпель. Глянь, отличная заточка...
Не плачь, сказала, я гадалка, не палач!
Бугры Венеры... Это – впадины точнее.
Ты, дядя, девственник? Опять шучу, опять...
Сейчас мы тут тебе устроим Пиренеи.
Берём насос и начинаем надувать.
Вот линия ума. Повисла до колена.
Ты – или гений или полный идиот.
Обрежем лишнее без страха и сомнений!
Терпи, наркоза нет... Ещё чуть-чуть... Ну, вот..
Так-так, посмотрим загогулины желудка,
кишечника, и мочевого пузыря.
Ну что ж... Я ясно вижу под кроватью утку,
а значит органы работают не зря.
Что с сердцем? Ого-го, какая аритмия!
Инфаркта не было? Так вырежем инфаркт!
Оздоровим немного ходики грудные...
Люблю я, дяденька, свободный bodyart!
С ладонью кончено! Вопросов нет? Прекрасно!
Всё, как обещано, без всяких там вуду.
Давай-ка гонорар, мой сокол мутноглазый...
А ты не хочешь погадать по животу?
После трёх бокалов я ещё не пьяный...
К женщинам не липну, не курю взапой,
обсуждаю что-то кисти Сарояна,
музыку Родена и горжусь собой.
После трёх бокалов мне ещё не грустно...
Радостной гримасой сведено лицо...
На столе закуска: холодец и грузди,
ржавая селёдка с рубленным яйцом
После трёх бокалов горести и беды
всё ещё в бутылке, всё ещё на дне...
Пью вино устало, плотно пообедав...
Истину глотаю... И всё хуже мне.
-1- Его марш
Кричали мне наперебой:
«Герой! Ты жертвуешь собой
идя за нас на смертный бой!»
А я ведь выжил...
Почти слепой, почти глухой,
с одной ногой, с одной рукой...
С одной надеждой на покой
вернулся к ближним.
Мне даже друг мой был не рад.
Шептали: «Шут! Набрал наград.
Остался целым только зад!
Калека! Рыжий!»
Но через год опять набат...
Сказали мне: «Прости, солдат...
Ты видел ад и.. дважды ад..
Вставай! Иди же..»
-2- Её марш
И был рассвет, и был закат,
и соловьи, и листопад...
Уютный дом и светлый сад..
И мир был сладок.
Полёт любви под звон цикад..
Был муж.. Защитник мой. Солдат.
К нему пришли и говорят:
«Иди же.. Надо!»
Дни бестолковой чередой.
И сад зачах и дом пустой,
и в сердце ввинчены бедой
его награды.
Ну разве можно так со мной?!..
Будь он хоть пеплом, хоть золой,
Найду его. Хоть под землёй..
И лягу рядом.
Вокруг собора – каменный забор,
по-над забором – нищенки рядком...
Бог популярен стал с недавних пор,
с ним каждый третий, лично, был знаком.
В соборе толчея, но благодать...
До Бога – две молитвы по-прямой.
«Мне свечку дайте!.. Две!.. А лучше пять!».
«Ах, Отче наш... Точнее, Отче мой».
На Пасху надо яйца посвятить...
И куличи, и водочку с мясцом...
Звон колокольный, массовая прыть
прилюдно побеседовать с Отцом.
Венчается и крестится народ,
по праведному топает пути.
У духовенства дел невпроворот:
такая вера!.. Господи, прости..
......................................................
Собор закрыт, ворота – на запор.
Бог отдыхает. Всё, не беспокой!
Ну и пойду.. Мне и забор – собор,
где нищенка с протянутой рукой.
Я расскажу вам сказку. Примитивную.
Чтобы не в бровь, не в глаз, а сразу точно в нос....
Жила-была принцесса – чудо дивное.
Характер, правда, у принцессы был непрост.
Все закрома завалены нарядами,
а злата-сЕребра и стОящих камней
не счесть... Ну прямо сказочно богатая.
И образованной она была, ведь ей
учитель с мировым, но трудным именем,
то ли француз, то ли еврей, то ли грузин,
преподавал ботанику и химию,
и психологии с эстетикой азы.
Ещё, так государем было велено,
в жару и в холода, в тайфун, в хамсин, в метель,
по вечерам заботливые фрейлины
подкладывали ей горошину в постель.
Так почивать – танталовы мучения,
в таких условиях быть добрым нелегко...
Принцесса, утром, в спальном облачении,
всех этих фрейлин посылала... далеко.
Шло время... Недоспавшая красавица
(горох до стресса давести её сумел)
всем предложила быстренько отправиться
хоть к чёрту, хоть куда, за тридевять земель.
...........................................................................
Она – одна, годами запорошена.
Дом безвозвратно одиночеством пропах...
Жила-была принцесса на горошине,
а доживает век старуха на бобах.
Тружусь весь день,
хожу и убираю.
Игрушки в ящик,
тапки под кровать.
За день уборка –
пятьдесят вторая:
я так люблю
ходить и убирать.
Вчера зашла
и брата поругала...
Ну разве трудно
просто подмести?!
К нему бы вызвать
пару самосвалов,
и то не хватит
мусор увезти!
Воюю с пылью, грязью,
всяким хламом.
Порядок будет
в доме и в саду...
А вырасту как папа...
или мама –
на всей Земле
порядок наведу!
Ушёл.., (по насту лёгкий хруст)
как тень танцующего Шивы...
И глаз бессмысленная грусть,
и слов безудержная лживость
остались дома, вместе с ней
душком последнего скандала.
И чем понятней, тем больней
уход его... Она рыдала,
она вздыхала о себе,
о жизни скучной и бескрылой.
Ей ветер подвывал в трубе...
А через час она закрыла
дверь на замок и на засов,
легла уютно на диване
перебирая чётки снов
и прах былых переживаний.
1. Небо темнеет...
Первую каплю дождя
губами ловлю...
2. Попробуй задуть
(если смелости хватит)
свечи каштана.
3. Хотелось бы мне
превратиться однажды
в улыбку дочки...
Внесите лампу в сумерки души,
залейте светом душные потёмки!
Так ночники включают у ребёнка,
а наши души – те же малыши.
Как чуден свет и всё, что есть под ним!
Отчётливо, на трепетном просторе,
И счастье вдалеке, и, ближе, горе,
и розовый туман, и чёрный дым.
Души рассвет... Но долг предупредить –
излишество притягивает беды.
У тех, кто хочет слишком много света
Порвётся светрождающая нить.
....................................................
И, тяжестью заплечного креста,
перегоревшей лампы пустота...
....................................................
ГЕРШВИН, ДЖОРДЖ (Gershwin, George) (настоящее имя – Яков Гершович) (1898–1937). Родился 26 сентября 1898 в Бруклине.
Умер в возрасте 38 лет, 11-го июля, от опухоли мозга.
Ночь в ре мажоре – красавица Бесс
беспокойную Землю ласкает...
Я давно бы уже долетел до небес,
слава Богу грехи не пускают.
1. Вокруг таких зубов коня бы наростить!
2. Подушкой душу не задушишь!
3. Я столько пил и всё коту под хвост...
4. В меня всупающим – приятных ароматов!
5. Не каждому дано порадовать стриптизом.
6. Ты – как матюк: знаком, но неприятен.
7. Полнее жить не значит больше есть.
8. Вот если бы!.. Тогда бы!... Но увы...
9. Мне шах и мат?! А я, дурак, вистую!
10. Кто щёки подставляет, тех и бьют.
11. Колодец полный – много наплевали.
12. Живу я скромно, но умру с размахом!
13. Ты помни, стоматолог, зуб за зуб!
Со мной цветы здоровались
по-разному:
по-ароматному, по синему,
по-красному.
Какой-то одуванчик –
по-пчелиному...
Пошелестели тополя
по-тополиному.
Мне клёны покивали
по-кленовому,
Трава – по-травному и сливы –
по-сливовому,
А ёлочки и сосенки –
по-хвойному...
Я всем ответила. Воспитанно.
По-моему...
Осенний полусон.
Медитативный дождик
стекает по телам
слепых кариатид.
Угрюмый серый цвет,
палитру подытожив,
разросся, обнаглел
и город полонит.
Деревья, опьянев
от ветра и тумана,
качаются, скрипят
и, грезя о тепле,
сезонной смерти ждут.
А ёлочки, жеманно,
разводят ветви, мол,
не всем же быть в седле.
Нахохлившийся день
в обрывках паутины
(один из тридцати
в цепочке ноября),
разбухший от воды
и суетной рутины,
гадает на листве:
был – не был, зря – не зря...
На волне положительного отношения к предыдущему "опыту"...
1. От самовожделения до самообладания.
2. Давай мы будем обоюдным хобби.
3. Пусь вёдра и пусты, зато какая баба!
4. Я при себе себя держу на всякий случай.
5. Давайте будем тёщами дружить!
6. ...и встал не с той ноги на чьё-то горло...
7. Душевно нездоров... Но как душевно!
8. Настал мой звёздный час. Мой час чернодырявый.
9. Нирвана встала тяжким ОМом в горле..
10. Автопортрет в рентгеновских лучах
11. Я мог бы быть ослом, но не оленем!
12. Искусство пития. Постмодернизм.
13. Навоз был качественный. Свежий был навоз.
14. Не лезь ты с ПВА, тут жизнь разбита!
15. Ну кто, скажи, худеет на ночь глядя?!
16. Мы всё решили. Собираемся на экспорт.
17. Зарёваная мордочка медведя.
18. ДикА природа тут, но мы дадим ей фору.
19. Бес – компромисс, но Он бескомпромиссен.
20. Тут затвердение... А!.. Это – голова.
21. Ну... что бы вам ещё тут удалить?
22. Болят глаза? Ну что ж.. Поставьте банки.
23. В истории немало бурых пятен.
Я не знаю что это такое. Может быть экспериментальная поэзия, а может быть и вовсе не поэзия, а так... Короче...
1. - Пожалуйста, скажите трёхэтажней.
2. - Я не пойму кого тут понимать?
3. - Я к вам зайду на чашку чая, насовсем.
4. - Во мне поэт не умер, но болеет.
5. - Официант, меню!.. Ещё меню!.. Наелся!
6. - Я денег не боялся, ну и толку?
7. - У вас красиво , но немного жадно.
8. - А чтоб вы не гордились... тьфу на вас!
9. - Нельзя мне на войну, я по-натуре пленный.
10. - Уставший конь пропахший человеком.
11. - Козлов достаточно в каком угодно стаде.
12. - Не дашь мне молока забъю на мясо!
13. - Что, курочка? Яичко не выходит?
14. - Петух! На свете есть не только куры, но и солнце!
15. - А Богу некому молиться! Бедный Бог...
16. - Я был не рад, что был не рад что был...
17. - Насторожись, проходит жизнь!
18. - Я и в раю найду где пострадать.
19. - И я был молод и любил растляться.
Германия. Дом престарелых. Вольный перевод бормотания одного из жителей этого дома...
... Ох, сестра, сестра, ну где же вы были?
Я вас жду уже минут... восемнадцать...
Всё в порядке, я же вижу, вы в мыле...
Вот, упал и захотелось подняться.
Что вы, что вы, я не ною, как можно?!
Спал отлично. Просыпался, но редко.
Ох, сестра, как неприятно жить лёжа...
Это что такое? Снова таблетки?
Да... пожалуйста, закройте окошко!
Ну и что, пускай в тени двадцать восемь...
Моё лето, понимаете, в прошлом,
У меня, сестричка, поздняя осень.
Все стареют по закону природы.
Я законы нарушать не умею.
Дети?.. Есть. Жена... была. Годы, годы...
Я лет семьдесят старел вместе с нею.
Телевизор не включайте, не надо...
Ежедневно то одно, то другое...
Вот, возьмите, это - торт шоколадный..
Вы спросили что меня беспокоит?
Беспокоит жизнь... Кому я тут нужен?
Надоело всё, за смертью скучаю...
Там, у столика, простите, две лужи.
Я себя разлил и кофе.. Случайно.
Зелёный,
душистый дворик.
Знойное
время фиесты.
Стройной
гармонией хора
запахи
мяса и теста.
В порыве
цветочного ветра,
вскипевшего
праздника пенкой
поднялось
в угаре щедром,
расправило
крылья фламенко.
Щеглами
гремят кастаньеты,
дробь
каблучков-молоточков
дарит
вечернему лету
звонкие
искорки-точки.
Пальцы
ласкают струны,
доводят
струны до крика.
Колышатся
платьев струи
цвета
черники с клубникой.
Изорвана
ночь на части
под вечные
моря всхлипы.
И тело
в изгибе страстном
плывёт
по души изгибам...
Я вернулся с войны с обмороженным сердцем. И грудь -
одиночная камера, клетка для чувства вины.
Я играл без азарта в безумную эту игру –
бестолковую жизнь... Я случайно вернулся с войны.
Ожидала меня, терпеливой и верной была
револьверная дочь, дама сердца, свинцовая дрянь.
(До сих пор мне мерещится взгляд из тупого ствола...)
Понимаю сейчас, что её игнорировал зря.
Я не верю богам. В их молчании помощи нет.
Но пока что молюсь. Что-то, видимо, тлеет... Пока...
Где-то в лёгких осколок засел... Это мой амулет.
Божий дар, знак внимания... Нет, я не верю богам.
Кто, скажите, из нас добровольно пришёл в эту жизнь?
Можно только уйти добровольно. А я всё тяну...
Где же пропасть моя? В конопле? В разнотравье? Во ржи?
Поскорей бы туда... И опять я иду на войну...
Блюз, звучащий как исповедь...
Именно так пела Билли. Она умела донести до слушателя глубину переживания, и когда она поет: «My man don't love me...» ей, веришь безраздельно. На джазовой американской сцене было много голосистых певиц, но едва ли хотя бы одна из них поёт о том, что у неё на сердце. Способность Билли Холидей передать подлинное чувство ставит ее в один ряд с лучшими джазовыми музыкантами Америки. В мае 1959 года после сердечного приступа она попала в больницу. И даже находясь на больничной койке, она была арестована за употребление и хранение героина. Ей оставалось жить около двух недель. Билли, находясь под домашним арестом, скончалась 17 июня 1959 года от болезни сердца и печени вызванных частыми передозировками героина.После смерти Билли стала пользоваться еще большей популярностью, чем при жизни. В 1972 году вышел ее биографический фильм “Lady Sings the Blues”.
Ночи и джаза союз,
игры с душой-огнём...
Леди поёт блюз,
леди живёт в нём.
Её музыканты – пажи...
В ритме капели слёз
лёгкий налёт лжи
и перебор грёз...
.....................................
За грёзы надо платить
Быстро растёт пеня!
Рвётся, дрожа, нить
в тусклый кошмар дня.
Никто не в силах помочь
жизни вынести груз...
Леди ушла в ночь
нам подарив блюз...
Ну что, друзья, как будем умирать?
Обычно-незаметно или как-то
особенно, со вкусом? Например
как слово «Бог» на кончике пера,
как виртуозная, азартная игра
на взлёте заключительного такта,
как полурезультаты полумер...
Мы, зная чем закончится наш путь,
боимся неизбежности ухода,
а надо бы готовиться к нему
как... скажем... к выдоху готовим грудь,
как после выдоха готовимся вдохнуть,
как старая, дубовая колода
готовится к топорному клейму –
у каждого свой срок, своя черта
(в истории один бессрочный грешник –
раб вечной жизни, скорбный Вечный Жид)...
Пока потеет зеркальце у рта,
пока нас радует земная суета,
пока функционируем прилежно
решим, друзья, вопрос: как будем жить?
Обычно-незаметно или как-то
особенно, со вкусом? Например
как в мареве пустынном миражи,
как у художника в руках карандаши,
как дождевое, звонкое стаккато,
как лошади безудержный карьер.
Мы знаем чем закончится наш бег
(закат определяется восходом).
Не нам решать "зачем?" и "почему?" -
дадим покой уставшей голове
(как весело звучит:"разумный человек"!).
Пора понять, что мы всего лишь ноты
на стане, так похожем на тюрьму:
у каждого свой срок, своя черта
Прийдёт старуха и шепнёт небрежно:
«ну что ж, мой друг, идём, тебе пора»...
Пока потеет зеркальце у рта,
пока нас радует земная суета,
пока функционируем прилежно
решим вопрос: как будем умирать?
Обычно-незаметно или как-то...
Пока ещё есть
места
возьмите билет
до звёзд,
садитесь
на поезд «А»,
послушайте стук
колёс.
Стряхните с ресницы
сон,
поймайте
ритмы сердец,
стучащих в тон,
в унисон:
«Мы едем
в один конец!».
Не пейте
своё вино...
Под этот волшебный
стук
настойку из терпких
нот
предложит великий
Дюк...
Проложены рельсы
вверх,
тонет путь
в небесах.
Конечная –
тихий сквер,
уютный Эдемский
сад.
Почувствуйте звёздный
час!
Играйте тему
с листа...
Сейчас, от станции
«Джаз»,
отходит
ваш поезд «А»...
Наши домики
скрыты чащами.
Мы разбойники!
Настоящие!
Целый день лежим
до заката мы,
и у всех ножи
под кроватями.
А луна взойдёт,
выпиваем чай,
и - пугать народ,
и - разбойничать!
То толкнём плечом
по-рабочему,
то кричим сычом
по обочинам.
Кто-то должен шок
обеспечивать?...
Но народ пошёл
недоверчивый.
То намнут бока,
то лицо набьют...
Жизнь – труха-тоска!
Нам бы их уют!
Вот неровен час
выйдем с песнями:
«Пожалейте нас,
мы – неместные!»...
В озере, перепрыгнуть которое можно было не разбегаясь, у самой поверхности воды резвилась крошечная рыбка. Она лакомилась мухами и комарами совершенно не заботясь о том, что чувствовали поедаемые мухи и комары, и радовалась жизни. Потом приплыла рыбка, размером чуть побольше. Крошечная рыбка перестала резвиться, кушать и радоваться жизни. Успокоившись, она начала сосредаточенно перевариваться внутри рыбки размером чуть побольше, успев, правда, оставить снаружи совсем уж неприметную икринку. Удовольствия от переваривания крошечная рыбка не получала, но рыбке, её съевшей на это было наплевать. Она то получала удовольствие! Покушав, рыбка размером чуть побольше решила быстро-быстро уплыть от ещё не крупной, но достаточно большой рыбки. Решение было правильным, но трудновыполнимым. Тем более на сытый желудок. Через пятнадцать метров после принятия решения, оставив напоследок икринку, рыбка размером чуть побольше начала грустно знакомиться с внутренним миром ещё не крупной, но достаточно большой рыбки. Спустя некоторое время, ещё не крупная, но достаточно большая рыбка встретилась с почти крупной рыбой. Нельзя сказать что ещё не крупная, но достаточно большая рыбка глазом моргнуть не успела. Успела... Она успела даже сообщить своё последнее желание. То ли почти крупная рыба була глухая, то ли неотзывчивая, то ли голодная, но вне почти крупной рыбы осталась только икринка от ещё не крупной, но достаточно большой рыбки. Почти крупная рыба приглянулась просто крупной рыбе, а та, в свою очередь, очень крупной. Количество рыб уменьшалось, количество икринок увеличивалось... Очень крупную рыбу съела самая крупная рыба озера, перепрыгнуть которое можно было не разбегаясь. Самая крупная рыба озера, пообедав, погладила плавниками живот и, лениво шевеля хвостом, поплыла осматривать свои владения. Ей хотелось познакомиться с поддаными, ободряюще посмотреть им в глаза, проконтролировать их дневную прибавку в весе. Однако, на всём пути следования, ей никто не встретился. Потому что никого не осталось. Самая крупная рыба озера, начав страдать от одиночества и голода, решила выплыть в реку. Почувствовав себя в реке как рыба в воде, самая крупная рыба озера поправилась и повеселела. Жизнь её наполнялась новой едой и новыми впечатлениями, пока самая крупная рыба озера сама не наполнила желудок какой-то голодной рыбины. Рыбина была хитрой, сильной, быстрой и смогла доплыть до моря, оставив позади себя только прощальные икринки сожранных рыб. В последний миг, она пожалела, что не осталась в реке, но отступать было поздно, да и некуда. Икринку рыбины качала морская волна, а её саму качал желудочной сок средних размеров морской хищницы. Эта цепочка продолжалась до тех пор, пока самая большая рыба всех морей и океанов не подавилась рыбой, занимавшей второе место в рейтинге. Подавившись, самая большая рыба всех морей и океанов тихо опустилась на дно, где её лихо обглодали маленькие-маленькие крабы...
В это время, в озере, перепрыгнуть которое можно было не разбегаясь, родилась крошечная рыбка...
Жил был лев, который не умел рычать. Он вообще «р» не выговаривал. Когда этот лев был маленький, родители учили его читать, писать,считать, учили играть на пианино, лазить по канату и чистить зубы.
А букву «р» выговаривать не научили. Они думали, что это само по себе получится. Ещё родители думали, что рычать неглавное в жизни. Или совсем об этом не думали.
А льву рычать надо уметь обязательно. Лев – это же не домашняя кошечка, это царь зверей! А все цари должны уметь рычать. Иначе порядка в царстве не будет никакого. Стыдно было льву: все соседние цари рычат, а он то на пианино играет, то зубы чистит. Пришлось из царей уходить.Перед уходом лев назначил себя министром культуры. Но и в министрах недолго ему побыть пришлось. Потому что на первом же собрании надо было льву с другими министрами знакомиться. Начали министры по очереди представляться. Заяц говорит: «Я – прыжковый министр », удав шипит: «Я – ползковый министр», крокодил сообщил, что он министр без портфеля, а кита, который как обычно набрал в рот воды, представляла лягушка. «Это – говорит она – заплавский министр. За любые буйки заплывает без напряжения. Никакой на него управы!». Подошла очередь льва. Лев покраснел и сказал: «Я – министл культулы». Тут все как начали смеяться! «Министл! – кричат – министл!» Только умный жираф спросил: «А что такое, культула?» Но на жирафа шикнули, чтобы он не мешал смеяться. Жираф смутился, втянул голову в плечи и ушёл ужинать. За ним и лев убежал. Правда не ужинать, а куда глаза глядят. Бежал он, бежал и прибежал в одно загадочное место, где требовался на работу сторож, умеющий читать, писать, считать и, понятное дело, играть на пианино. «Вот! – думает лев – это место для меня! Не всем же быть царями и министрами, сторожа тоже очень нужны!» Но льва рассмотрели и на работу не взяли, потому что сторож должен уметь рычать не хуже царя, а иногда даже лучше.
Совсем лев загрустил, сел на песок и начал думать. Первая его мысль была очень нехорошая и лев её из головы выкинул. Вторая мысль была такая: «Никому я на земле не нужен!» За второй мыслью, тут же появилась третья: «Если я на земле никому не нужен, закопаюсь под землю!» И лев начал копать вглубь земли. Копал, копал и докопался до норки. А в норке малюсенькая мышка. Сидит в кресле чай пьёт и на льва смотрит. «Ты кто?» - спросил лев вычищая землю из под когтей. «Я мышка! А ты кто?» - сначала честно ответила, а потом равнодушно спросила мышка. «Я – лев!» - попытался гордо представиться лев. «Царь, что ли?» - опять спросила мышка подливая себе чаю. «Нет, - отвечает лев, - я этим уже давно не занимаюсь». «Чем же ты тогда занимаешься?» - поинтересовалась мышка.
«Вот, как видишь, под землю лезу, потому что на земле я никому не нужен» - грустно сказал лев. «Ну и зря, - говорит мышка, - здесь, под землёй, ты не нужен тем более... А что случилось?» «Я, - плачет лев,- лычать не умею!» «Что-что?», - заинтересованно переспросила мышка. «Лычать! Только впеледи стоит не «л», а длугая буква, котолую я не выговаливаю». «Рычать, ты хотел сказать!?» - слегка поперхнулась чаем мышка. «Ну да! Именно это я и не могу делать!», - выдавил из себя лев.
«А я только это и могу... И больше ничего» - задумчиво сказала мышка. «Научи меня, пожалуйста!!», - упал перед мышкой на колени лев. «Можно попробовать», - говорит мышка помогая льву поднятся, - «а чему ты меня взамен научить можешь?». Перечислил лев всё, что он умел и выбрала мышка игру на пианино.
Начали они заниматься. Мышка льву о языке, о губах и зубах рассказывает, а лев мышке, в свою очередь, о клавишах и педалях. Через две недели лев как зарычит, мышка как заиграет! На том и расстались, поблагодарив друг друга. Лев домой прибежал и сразу царём выбрался. Рычит во все стороны, порядок наводит. Скоро стало у него в царстве даже порядочнее чем у других царей. Потому что другие цари рычать уже устали, а льву это занятие – в удовольствие.
А мышка днём, как и раньше, пила чай и тихо порыкивала, зато в тёмное время суток, на пианино вальсы играла. Поэтому, если вдруг, ночью, вы услышите из-под земли Шопена, не пугайтесь – это мышка музицирует.
Мама мне подарила скакалку
и рубашку – манжеты из кружев.
Я дарю ей красивую палку
и четыре осенние лужи.
Мама, тут же, не думая долго,
дарит белое платье для бала.
От меня получает иголку –
я у ёлки её покупала.
Мама дарит мне землю и небо,
звёзды, сказки про курочку Рябу,
колобка и огромную репу.
Я дарю ей уставшего папу.
Через двадцать минут буду спать я
(сны по комнате начали шаркать)...
Мы уютно лежим на кровати
сочиняя друг другу подарки...
На зелёной, от холода, льдине
жил в избушке пингвин королевский.
Для соседей, таких же пингвинов,
он из инея плёл занавески.
И теплица была у пингвина,
небольшая такая теплица.
В ней берёза росла и рябина,
высотой сантиметров по тридцать.
Как-то раз налетели метели
и завыли противно и грубо.
Все пингвины рубашки надели,
сапоги меховые и шубы...
Но такая была холодина,
что рубашки и шубы промёрзли...
И собрались пингвины на льдине
у рябины и возле берёзы.
У хозяина – торт, карамели,
много-много горячего чая...
Долго-долго пингвины сидели
тесно-тесно прижавшись плечами.
Ни один не дрожал от мороза
на зелёной, от холода, льдине.
И шумели рябина с берёзой
о согретых друг другом пингвинах.
Крапива меня укусила!
Но я тут сама виновата:
ногой на неё наступила..
Кому это будет приятно?
Такая наука простая
(спасибо крапиве зелёной):
когда на меня наступают,
мне надо держать оборону.
Я усну и буду спящей
красавицей.
И ко мне приедет принц –
так положено!
Он, конечно же, мне сразу
понравится.
Будет лошадь с ним – понравится
с лошадью!
Он приедет не пустой,
а с подарками!
Шоколадными. Желательно
с «Белочкой».
А ещё нужны мне ленточки.
Яркие!
И приятные, сюрпризные
мелочи.
Победив Ягу – противную
бабушку,
снимет флягу с богатырского
пояса,
отопъёт чуть-чуть, усядется
рядышком,
поцелует и взъерошит мне
волосы...
………………………
Я усну и буду спящей
красавицей.
Две минуты – и весёлый,
находчивый,
Сильный, добрый, смелый принц мой
появится...
Только спать мне совершенно
не хочется!
Неспешно бродят
по лужайке
собака
и её хозяйка.
Они идут себе
по кругу
на поводке ведя
друг друга.
Развесив уши,
между прочим,
собака нюхает
цветочек.
Она не бегает,
не лает...
Она, наверно,
пожилая.
Молчит,
хозяйку не тревожа:
хозяйка –
пожилая тоже.
Солнечные зайцы
прыгают по полкам,
Гонятся за ними
солнечные волки!
Солнечная кошка
чешет лапой ухо,
Ползает по полу
солнечная муха.
Светится под солнцем
жёлтая пижама...
В комнату заходит
солнечная мама.
Папа на кровати
поджимает ноги.
Он, пока что, лунный.
Пусть поспит немного.
Приготовлю-ка пирог!
Я большая, я смогу!
В миску сыплю сахарок
и пшеничную муку.
Молока чуть-чуть налью,
разобью одно яйцо.
Я себя не посрамлю,
Не ударю в грязь лицом!
В тесто режу огурец,
колбасу, селёдку, сыр...
Я сегодня – молодец!
Я устраиваю пир!
Печь работает вовсю..
Это вам не... крем-брюле!
Я пирог на стол несу
и готовлюсь к похвале.
Все займут свои места,
отдадут мне стоя честь...
Мама скажет: «Я - сыта»...
Папа стойко будет есть.
«Рождённый ползать летать не может...»
Знаком я с Горьким, не вдохновлён...
Представить страшно: порхает ёжик,
парят гадюка, удав и.. слон!
Меня на небо пока не тянет,
мы все там будем, куда спешить?
Бог дал мне крылья не для летаний...
Бог дал мне ноги. От всей души.
А если кто-то меня тревожит
не улетаю, пардон-мерси!
Глазами, клювом, пером и кожей
глотаю землю – источник сил.
Саванна-мама, простор без края!
Моя опора – земная твердь!
Я тут родился и умирая,
к тебе прижавшись я встречу смерть.
Я
Живу как труженик-верблюд.
Поем, попью когда дают,
а все излишки – по горбам.
Цель –
идти вперёд покуда жив,
всё остальное – миражи,
а испытания – судьба...
Дам
на всё «терпение» ответ,
а если мочи больше нет
слюну имею про запас.
И
не сосчитать таких как я,
кто терпит изредка плюя
(не чаще чем два раза в час).
Так,
размеренно и не спеша,
в затылок ближнему дыша,
бархан меняя на бархан,
за
удачей, к лакомым кускам,
по жизни словно по пескам
идёт усталый караван.
Тело красного кирпича
под покровом
дикого винограда.
По прожилкам цементных вен
муравьиная маета.
С черепичной крыши-плеча
обессилено
струясь по фасаду,
кое-как доживая век,
виснут старые провода.
Крошка башенка наверху-
голова
в рубероидном колпаке,
ставни-веки и глаз-окно
блещет битым стеклом-зрачком.
Штукатурка-кожа – в труху
и летучие мыши
на чердаке...
Дверь, с петель сорвавшись давно
улеглась на земле ничком
По квартирам хлам, пауки.
Хоронить
опустевшие этажи
дело времени-палача...
Может год ещё, может миг.
Старый дом стоит у реки
кто бы знал,
на сколько дано пережить
телу красного кирпича
свою душу, жильцов своих.
Озарило так,
что я просто охнул –
городские светлячки –
это окна!
А лесные светлячки –
окна леса
За завесу тайны,
в ночь, в неизвестность...
В синей гостиной
по стенам картины,
тиной гардинной
затянуты окна,
зыбким узором
в углах паутина,
ваза стоит
на столе одиноко.
В спальне хрустальный
светильник пылится,
на этажерке
труба граммофона...
Фотопортрет:
пожелтевшие лица
важно застыли
на выцвевшем фоне...
Тихий отшельник,
хозяин квартиры,
выцвел как это
старинное фото...
Тонкий ценитель
пилюль и растирок,
верный клиент
пенсионного фонда,
гордый хранитель
событий вчерашних
старец сегодня
готовится к смерти...
«Завтра» лежит
у него на трельяже:
Чистые вещи
и деньги в конверте.
Я наверх заползу
на большую сосну,
посмотрю что внизу
и на ветке усну.
Я посплю полчаса,
или три, или пять...
Надо мной небеса,
почему б не поспать?
Я увижу во сне
как наверх я ползу
и сижу на сосне
и смотрю, что внизу.
А внизу две козы
делят синий цветок,
тридцать три стрекозы
и собака бульдог.
А внизу два жучка
и бычок на беду...
Испугаюсь бычка
и, во сне, упаду.
Упаду на бочок
и открою глаза.
На поляне бычок
и жучок и коза.
Я от них уползу
на большую сосну,
посмотрю, что внизу
и на ветке усну.
Я посплю полчаса,
или три, или пять...
Надо мной небеса,
почему б не поспать?
Я увижу во сне....
(и т.д.)
Ветер,
облако взяв на плечи,
лохматит его будто шерсть овечью,
балует полами пиджака,
лихо спирали въёт из песка,
и, раскрутив беспечно,
бросает в лицо картечью...
Ветер командует исподтишка
танцем повешенного флажка
и навевает нечто
неуловимо вечное...
Красный закат...
Вечер...
Расскажите нам, добрые люди!
Не пугайтесь - не кружим, сидим мы.
Как же вас угораздило в судьи?
Вас, достойных скамьи подсудимых?
Как, когда к вам явилась идея
и кому это, собственно, надо
трупоеда из вОрона делать?
Сатанистов лепить из пернатых?...
Нас никто никогда не жалеет,
корки хлеба никто не предложит...
Вы разумнее нас, вы белее,
но и мы теплокровные тоже!
Вы же сами себе "божья кара"!
Наши гнёзда, как водится, с краю...
Мы - уборщики, мы - санитары...
Вы сорИте, а мы убираем.
Не считайте меня пророчицей,
не трактуйте "ку-ку" невинное.
Может мне кукарекать хочется
или трелить по-соловьиному.
Опираясь на крылья куцые
поболтать с орлиными высями...
Но спустили с небес инструкцию
и кукую я как предписано.
Вот недавно случилась умора:
в лес пришла за грибами старуха
и спросила :"кукушка, а скоро
мне земля будет домом и пухом?"
Я стараюсь, истошно кукую.
Всё нормально, мол, многие лета...
Засмеялась она и ликуя
отошла, не дослушав ответа.
Упрёк и страх, помятый шлем,
копьё наперевес,
короткий меч, а на груди
рисунок: херувимы.
Снаружи я, до самых пят,
железно-медный весь...
Внутри, как все... как большинство..,
я мягкий и ранимый.
Чего ж елозить? Наблюдал
я множество смертей....
Могу добавить: принимал
участие во многих.
Снаружи я, до самых пят-
мерзавец и злодей...
Внутри, как все... как большинство..,
защитник всех убогих.
Во мне бушуют свет и тьма,
с шакалом спорит лев.
Я - очень СРЕДНИЙ человек,
не лучше и не хуже....
Не приведи Господь нутро,
наружность одолев
себя свободным возомнит...
и вырвется наружу...
На пляже резвятся щекастые дети, ваяют минутные замки у моря
и громко смеются и машут руками, когда их строения волны уносят.
Какая там жалость! Печали – ни грамма. Для них эти замки – потеха, умора...
Песка сколько хочешь, зачем экономить? Построить ещё? Да какие вопросы?!
Сидят старики, свои замки шлифуя, у моря с тоскливым названием «Вечность».
А годы, как волны во время прилива, клокочут, бурлят и терзают упорно
седины и плеши, отёкшие ноги, дрожащие руки, поникшие плечи.
Но хуже всего то, что годы как молот нещадно дробят под ногами опору.
Как тонко подмечено кем-то из мудрых, рискнувший родиться умрёт непременно...
И как ни рули, как ни жми на педали, несемся к итогу... На пляже, в панамках
играют, резвятся щекастые дети, хохочут и лезут в прибойную пену...
А волны смывают, а волны уносят седых стариков и песочные замки...
Я одинок, измучен и непризнан...
Как много лет бессмысленно прожито!
Устав от слёз не меньше чем от жизни
и стоя на пороге суицида
пообещал, стерев следы рыданий,
оставив пятна красные на коже:
«Тому, кто руку мне сейчас протянет
я тем же отплачу... немного позже».
Тотчас же дед, обтрёпанный, но милый,
продемонстрировал немытые ладони!
Меня моя судьба не додавила...
Я говорю спасителю с поклоном:
«Отец мой! Друг! Ты смог, ты сделал это!
Бери все деньги, пищу и одежду...
Я в мир пойду голодный и раздетый
неся любовь и веру и надежду!»
Старик меня благодарил в экстазе,
рассказывал о детях и о внуках...
Он никого спасать не собирался....
Он протянул за милостыней руку.
Садовник Эдемского сада, мужик без чинов и регалий,
лелеял укроп и клубнику, причёсывал райские кущи.
Все жители этого места трудами его восторгались,
гуляя по чистым дорожкам и вдумчиво семечки луща.
Покоем и благостным светом до края наполнена чаша...
И так день за днём, год за годом: посевы, прополка, поливы...
На совесть работал в Эдеме садовник от счастья уставший...
И стало ему неуютно... и грустно.. и даже тоскливо.
Ему надоели нектары и приторность райских печений,
ему надоели молитвы и гимнов елей под фанфары.
Чтоб уровень жизни повысить, познать остроту ощущений,
садовник решил подработать у топки в аду кочегаром.
Педали и клавиши... В трубах органа
звучание жизни длиной в партитуру.
Рисунок условности, Fata Morgana,
попытка слияния Moll-я и Dur-а.
Символика строгая нотного стана...
И детство – allegro и зрелость – andante...
По тактовым вехам текут неустанно,
сменяя друг друга, события, даты...
Летящие годы – финальное presto,
итогом, исходом – crescendo до forte...
Предчувствием смерти, заслуженной, честной –
Прозрачная ясность последних аккордов.
Очаровывает запах теремочный,
ароматы колобка и репки,
берегов кисельных, рек молочных...
Жаль, с годами обмелели это реки!
Дочь-сокровище сопит в подушку тонко.
Как давно такими были сами!
Мы подходим к спящему ребёнку,
наклоняемся и дышим его снами...
Свет повесился на ржавом фонаре,
Темнота, дрожа, забилась в конуру.
Обмороженное солнце во дворе
Скачет словно одноногий кенгуру.
Предапрельский, разлагающийся снег,
Заскорузлая, морщинистая грязь.
Выпирающие вены мутных рек,
Кверху пузом отдыхающий карась.
Вся природа- погребальный марафон.
Принимаю в нём участие и я,
Сохраняя, несмотря на общий фон,
Состояние восторга бытия.
Мы друг от друга с тобой отличаемся мало,
Только тональностью нашей последней минуты...
Ты не припомнишь, когда ты мне правду сказало,
что я ответил? «Ну что ж» или «хуже не будет»?
Как обратиться корректнее? Вы к тебе? Ты к Вам?
Можно бы было по имени, только не помню...
Полночь... Карета уже превращается в тыкву.
Ты не припомнишь, в кого превращаются кони?
Жёлто и тускло мигает сигнал поворота.
Это качается грязная, старая люстра...
Мы обмельчали в потёмках домашнего грота.
Ты не припомнишь, о чём говорил Заратустра?
Руку держу неумело на собственном пульсе.
Ритмы сердечные будто бы строки косые...
Жалкий итог отношения минуса к плюсу...
Ты ничего не припомнишь. Провал... Амнезия.
На кораблике – кленовом листочке,
в роли паруса – листочек берёзы,
плыл малютка-муравей в одиночку
через грозы, по туманам белёсым.
Часто было муравью очень страшно.
Так, что к телу прилипала рубаха...
Но сменив рубаху плыл он отважно
через море своих собственных страхов.
И качали муравья злые волны –
черно – белая, обычная качка...
Плыл и плыл моряк под парусом полным
через море неудач-неудачек.
Вдалеке маячит берега лента,
и снежинки-чайки пО-небу кружат.
Всё когда-нибудь кончается чем-то...
Плыл малютка-муравей через лужу.
Две собаки, три сосиски
заблудились возле дома.
Страшно стало трём сосискам,
жутко стало двум собакам!
Повели себя неважно
в месте этом незнакомом
две собаки, три сосиски:
началась большая драка!
А потом, как-будто птицы,
через горы и овраги,
через реки-океаны,
полетели к дому, к миске...
Через пять минут примчались
две усталые собаки,
растянулись возле будки,
вспоминая три сосиски...
Сближает взаимовлечение,
И люди друг другом напоенны.
Все милые, без исключения.
СтоЯщие рядом-удвоенно.
Все жмутся частями различными.
С желанием жмутся, а именно:
Сильнее всего - неприличными,
Немного - плечами и спинами.
По коже уже раздражение.
Соседи – свирепые воины!
Всем надо свободу движения.
А рядом стоящим - утроенно.
Друг друга зубами приветствуя
Вгрызаемся пользуясь случаем,
плюя на мораль и последствия,
при этом надеясь на лучшее...
..........................................
Я выстоять мог бы, но надо ли?
Стоящие рядом - попадали...
Есть у меня потайная коробка.
В этой коробке не марки, не блёстки,
Не лоскутки, не открытки, не пробки...
Я собираю коллекцию слёзок.
Это – слеза от невкусной конфеты,
Это – слеза от отшлёпанной попы.
Эта – когда засыпала без света,
а под окном кто-то хлопал и топал.
Эта слезинка – подарок от лука,
это слезинка – пчелиное жало,
эта от скуки, а эта от друга.
Эта – когда я больная лежала.
Вот от укола, а вот от удара.
Горькая-горькая слёзка обиды...
Эта - я плакала с мамой на пару,
Эта - я плакала просто для виду.
Эта – я сказку читала про Кая,
эта – когда я разбила посуду...
Дособираю коробку до края,
плотно закрою и плакать не буду...
Нам бы горести ваши,
нам бы ваши печали!
Не в дороге вы даже,
вы, пока что, в начале.
Вы ещё не идёте,
мы уже в середине.
По колено в болоте
и по пояс в рутине.
Хлещут плети по спинам,
а по шее верёвка.
Слишком умным и длинным
предстоит калибровка.
Много пепла и сажи,
крови, пота и плача...
Нам начало бы ваше,
мы пошли бы иначе!
Что такое «2+2»?
Просто голые слова!
На бумаге закорючки,
след от шариковой ручки.
Бедный папа, чуть не плача,
смотрит жалобно в тетрадь:
«Это лёгкая задача,
как же так, не понимать!?»
Что такое «2+2»?
Не ракета, не халва...
Не желаю понимать их,
я же вам не математик!
Цифры, знаки – их так много!
Эти двойки, этот плюс...
Их бы съесть или потрогать,
всё бы понял, я клянусь!
Что такое «2+2»?
Тяжелеет голова...
Мама в комнату влетела,
Успокоила умело:
«Вот тебе четыре груши.
Отложи пример на час.
Не смотри на них, а кушай!
Две потом, а две сейчас.»
«2+2»? – печали нет!
Я готов сказать ответ.
Я уже почти учёный...
Папа смотрит восхищённо,
папа мне даёт конфету.
Я рисую на листе:
«2+2»... смотрите, это...
Это груши в животе!
Привокзальная площадь –
почта, клумбы, таксисты,
новомодный извозчик...
Относительно чисто.
Кошельки от потери
понадёжнее пряча,
в пасть вокзала, сквозь двери...
А внутри всё иначе...
Змеем – очередь в кассы,
мор табачного дыма,
всюду точатся лясы,
в туалете – всё мимо,
озверевшие стражи –
возбудители мата,
грудь уставшей мамаши
теребящее чадо,
толчея возле спящих
на вещах пассажиров,
из буфета, кричаще,
вонь прогорклого жира,
водка, кильки и сало,
сплав котлеты и теста...
Ароматы вокзала,
атмосфера отъезда.
Станут большими козлами козлята,
крошки-китята огромными станут,
станут большими ослами ослята,
кустики вырастут, станут кустами.
Вдруг жеребёнок в коня превратиться,
в пап или мам превращаются дети,
вырастет птенчик – получится птица!..
Но не для всех превращения эти...
Маленький жук необычной расцветки:
Красные крылышки, чёрные точки,
ползает, ползает с ветки на ветку
не повредив ни единый листочек...
Может быть раньше,а может быть позже,
если узнает волшебное слово,
может когда-нибудь, может быть сможет
божья коровка стать божьей коровой!
Слышишь - дождь-саксофон,
дождь-труба, контрабас –
заиграл, зашумел, слышишь?
И мигает плафон,
и задёргался глаз –
это Блюз Жестяной Крыши!
К нам спускается он
в клочьях вычурных фраз...
В ритме ливня весь мир дышит.
Кошка всхлипнула в тон,
тихо скрипнул матрас –
это Блюз Жестяной Крыши!
Наш последний этаж...
Капли-звуки – стеной.
Дождь тоскливо наш дом лижет...
Выше нас только джаз!
Это Блюз Жестяной,
Старой, Верной, Родной Крыши!
Раздавали ордена и звания,
собирали деньги на развитие,
ставили героям изваяния,
остальных любили по наитию.
Вывели законы притеснения,
приняли их с песнями и танцами:
Слабых опускаем без стеснения,
сильных матюкаем, но с дистанции.
Разделяли, властвовали – правили
наслаждаясь теснотой общения,
были однобокими, но правыми
редко розовея от смущения.
Мы довольны и самодостаточны...
За рубеж других по нашей милости.
Нечего им делать в нашем сказочном
государстве ...этой... справедливости!
Мы сидим на берегу,
поедаем курагу,
пьём прохладный сок из чашки
и следим из-под панам
как весёлые барашки
лихо скачут по волнам.
Как же хочется туда
Где барашки и вода!
Но сказали мне: «Напрасно
Хочешь ты к барашкам плыть.
Это может быть опасно
И проблемы могут быть!»
Очень страшно стало нам.
Видим, скачут по волнам
Не барашки, а бараны!..
С ними скачет папа мой!..
Кто сказал что папа странный?
Он не странный, он – герой!
Эх, найти бы в себе жемчужину!..
По извилинам тупо шарю я.
Для компании подключил жену...
Но пусты мои полушария!
Опускаюсь вниз – горло, лёгкие.
В горле – перегар, в лёгких – никотин.
Ковыряюсь, лопачу, охаю...
Хоть жена со мной, я бы сник один!
Дальше, топаю... Сердца очередь..
Делать нечего, в сердце лезть хотел.
«В нём, - жена кричит – место дочери!
Слава богу нет инородных тел...»
Говорит потом тихо ласково:
«Исполнять жене волю мужнину...»
И залив лицо красной краскою:
«Можно я побуду жемчужиной?»...
Королевство моё – чепуха,
смех и грех!
Стол и стул, книги, шкаф,
в нём две стопки белья,
развалюха диван
из пружин и прорех,
стены, пол, потолок
и окошко... и я.
Королевство без подданных –
стыдно сказать!
Я позвал бы друзей
и, была-не была,
я позвал бы врагов...
только некого звать!..
Поразвесил по стенам вчера
зеркала.
Я размножился! Чудо!
Согласие, мир.
Нет объятий, лобзаний,
скандалов, обид.
Все танцуют,
когда я пляшу как сатир...
Я грущу,
королевство со мною грустит.
Все вокруг
одинаково милые и
всюду равенство, братство,
вся жизнь в унисон!
В перспективе ряды
верных дублей моих...
Беспросветное счастье,
восторженный сон!
Сен-Симона утопия,
тишь, благодать!
Королевство в республику
преобразив
все стараются ближнему
максимум дать,
все шлифуют друг друга
как тот абразив!
Тут не помнят
о бывшем своём короле!
Зеркала – вот ловушка,
капкан, западня!
Я себя потерял,
растворился в стекле...
В государстве моём
не хватает... меня.
Я придумала огромный самолёт.
В нём запасов даже больше чем на год!
В нём игрушки и конфеты и кровать.
Даже ящик чтоб игрушки убирать.
Печка, ванна и горячая вода,
специально-самолётная еда,
платья, кофточки, фонарик, самокат,
мама, папа и противный старший брат.
В нём друзей, собак и кошек – миллион!
Только там, где хорошо летает он.
В нём светло, никто от страха не дрожит,
в нём всё можно, если папа разрешит...
Мой огромный, мой чудесный самолёт
Никогда и ни за что не упадёт!
Я для злючек – недотрога!
Нет клыков и острых рожек,
но зато иголок много:
я же ёжик! Просто ёжик.
Почешу себя за ушком,
помурлыкаю немножко
и улягусь на подушке -
значит я не ёж, а кошка.
Порычу (вот это дело!)
И с котом устрою драку.
На чужих полаю смело –
я не кошка, а собака!
Сыр поем и хлеба корку,
погрызу диван и книжку,
а потом быстрее в норку –
не собака я, а мышка!
С мамой сказку почитаю,
вымыть руки не забуду,
съем пирог и выпью чаю...
Человеком лучше буду!
Я размахиваю крыльями без отдыха,
так, что ветки на смородине качаются.
Пыль давно уже повисла тучей в воздухе...
Всё равно летать совсем не получается!
Вверх подпрыгиваю... вниз тотчас же падаю
и расстроенная бегаю под сливами.
Я, наверное, немного полноватая...
Я, наверное, немного несчастливая...
Я, наверное, полётно-неумелая...
Можно злиться, можно плакать, можно хмуриться.
Лучше сяду и снесу яичко... Белое!
Я, конечно, тоже птица... Только курица.
По дорожке шли медведи:
Миша, Гриша, Петя, Федя.
Вдруг, навстречу, крошки-мышки:
Федька, Петька, Гришка, Мишка.
Мышки мишек испугались,
мишки мышек испугались,
задрожали, запищали, зарычали, разбежались
кто в кусты, а кто за кочку.
Кто за маленький листочек...
Затаились, замолчали,
только зубками стучали:
Миша с Мишкой,
Петя с Петькой,
Гриша с Гришкой,
Федя с Федькой.
-1-
Наш стиль жизни острый как
нож:
единица – я, а ты –
ноль!
Каждый терпит лишь свою
ложь,
каждый лечит лишь свою
боль.
-2-
Ты не нервничай и не
злись,
улыбнись и подмигни
мне...
Разве можно покорить
высь
не пожив немного на
дне?
За безсмыслицей пустых
фраз,
и бездарностью игры
поз –
диалоги четырёх
глаз,
правда в капельках твоих
слёз.
Подожди, не выключай
свет,
посчитай тихонько до
ста...
Не умея говорить
«нет»
разве можно говорить
«да»?
-3-
Мир наш вечно головой
вниз...
Кто я в мире? Господин?
Смерд?...
...........................................
Разве можно полюбить
жизнь
не умея понимать
смерть?...
Лоб – морщины
Вдоль и поперёк.
Он – мужчина,
а не сахарок.
Мышцы – грудой,
но слегка в жиру.
Стиль – зануда,
суть – игра в гуру.
Волосатый,
без зубов десна.
Если надо –
Без еды и сна.
Много видел,
верит в миражи...
Детский идол...
Неплохой мужик!..
Доброты, хоть крошечка,
ласковое слово
превращают в кошечку
даже тигра злого!
Это – надпись на камне у развилки дорог, выполненная, по-видимому, самим камнем и не имеющая к поэзии никакого отношения. Все рифмы надо расценивать как случайные..
Привет, добрые молодцы и симпатичные молодки,
злые старухи со своими и чужими стариками!
Остановитесь, передохните, поешьте, выпейте водки...
прочитайте, что написано на мне, придорожном камне.
Нет никакой разницы, куда и зачем вы попёрлись.
Всюду одно и тоже независимо от географического положения:
друг для друга как мозоли на пятке или как кости в горле
живут люди вперемешку с плодами воображения.
Пусть разные языки у них и разные обычаи...
Пусть где-то кушают ближнего, а где-то по вкусу дальние...
Пусть у кого-то права человека, а у кого-то птичьи...
Пусть у одних в цене самородки, у других – сусальное...
Всё равно все рождаются одинаково свежими,
слабокричащими от будущих злоключений.
И умирают всего лишь однажды, ни чаще, ни реже...
Я сомневаюсь, что станете вы исключением.
Можете сказать, будто идёте за чем-нибудь новым...
Ах, если бы я мог этому недоверчиво ухмыльнуться!
На самом то деле свои давно уже поняли, кто вы,
а другие... пока присмотрятся, пока разберутся!
Не говорите, что мчитесь творить добро в дальние страны.
Неужели у вас в стране всё у всех налажено?!
Если скажете «да», прозвучит это просто странно,
прозвучит неприятно и глупо.., противно даже
Теперь о дорогах, а то вы начали злиться,
а злиться как раз и не надо, так как пользы от этого нет...
Итак: направо – журавль в небе, налево – отбирают синицу...
Прямо – дешёвый, красивый, удобный, общественный туалет.
Они, неумные, грызутся как зверьё...
Они не целое, они не монолит!
Сознание моё и бытие моё...
А ну-ка, кто кого быстрей определит?
МУСЕ
Сегодня, как всегда, я должен убивать.
Сейчас открою глаз... Сейчас... По счёту «три»...
Всего лишь два часа мне удалось поспать.
- Вставай! - рычит жена. СукА, что говорить!
Нога – сплошной волдырь и шрам на пол-щеки,
печёнка барахлит, ободраны бока...,
а рядом, в темноте, сопящие щенки.
Они не крови ждут , пока что молока.
Всё в радость им, всё в кайф! Сквозь корни и кусты
глазёнки в белый свет таращат из норы.
Пока что – молоко, пока они чисты,
до крови им ещё недели полторы.
Ну, вылез... Всё что смог я высказал луне.
Да так, что у собак лай превратился в плач...
Косули мне сейчас хватило бы вполне
чтобы нажраться вдрызг, чтобы живот как мяч!
Дурацкие мечты дурацкой головы...
Найти бы мышку... Две... А лучше хомяка.
Позавчера принёс крыло и клюв совы.
Не для еды, а так, жену взбодрить слегка.
Жена моя.. СукА! В горячечном бреду
суёт сосцы щенкам, несёт свой сучий крест...
Я, если ничего до завтра не найду,
то... ногу ей отдам. Пусть тёплого поест!
- Лунного света нити...
День прошёл так нелепо!
Сжальтесь, мой повелитель,
дайте мне корку хлеба...
- Полночь... Не позно ль кушать?
Корочку хлеба! Ишь ты!
Не тереби мне душу,
ты тут, ей Богу, лишний!
- Тёмные коридоры –
ужас седьмого круга...
Я потерял опору,
дайте мне Вашу руку...
- Руку тебе? А ногу?!
Или чего другое?!
Много таких тут, много...
Ни минуты покоя!
- В мире секунд и септим
мне не хватает терций...
Сердце разбито этим...
Дайте мне Ваше сердце!
- Сердце?!! А с дулей тортик?
Я же без сердца сдохну!
Выйду вот, дам по морде,
и не успеешь охнуть!
- Ценности Ваши словно
Чудный, но вросший перстень...
Ради доброго слова,
дайте клок Вашей шерсти!
Облетел цветок...
и в унисон вздохнули
пчела и горы
Туда, где ты меня зовёт звезда.
Огромная! Ну, скажем Бетельгейзе!
(По-моему, отличное начало,
и «Бетельгейзе» умно прозвучало!)
Туда, где ты не ходят поезда...
Иду без поезда... Я – альпинист и crazy!
(И рифмы свежие, и весь куплет – с душой...
Про альпиниста – очень хорошо!)
Я весь – один и делаю всё сам,
меня не кормят и не обмывают.
(Тут я хотел сказать, что я – один,
некормленный, немытый, но в пути..)
Иду к тебе (см. выше) по лесам,
смотрю как птички друг друга умывают.
(Тут ритмика нарушена. Так надо!
Без ритма чище чувства у народа)
Я доберусь к тебе, моя любовь,
и поцелуями любимую покрою!
(Как нежно получилось, поэтично!
Я спел как жаворонок (есть такая птичка!))
Артериальная во мне взыграет кровь,
и ты мне дверь железную откроешь.
(Все пишут «кровь - любовь», а я что, хуже!?
А дверь железная нужна для безопасности...)
Мы в коридоре спляшем па-де-де
Как символ разгорающейся страсти
(Мой апогей приблизился к концу –
затягивать поэтам не к лицу!)
Обнялись, выпили, а там т.д., т.п...
О я! О ты! О мы! О вы! О счастье!!!!
(Этой песней напевной любви, я гордюся без ложного страха..
Но хотел бы узнать, то, что я написал – это ямб или тот... амфибрахий?)
"Ваби-саби способствует самоуглублению, состоянию внутреннего одиночества как особой выключенности из повседневной реальности... Это – красота заброшенного, покрытого патиной времени, неяркая и не бросающаяся в глаза... Это – постоянное ощущение бытия как небытия". Н.Николаева
По вечерне-печальному саду
заходящего солнца расчёсы
и под ветром плывёт полосато
аромат увядающей розы.
Проявились деревьев скелеты
в роковой неизбежности пата,
по следам убежавшего лета
листьев ярко-шуршащяя падаль.
Перезревшие, в плесени, сливы,
бормотание ивы плакучей,
перешлёп уходящего ливня –
поцелуй тихо тающей тучи...
Осень, осень! Ты тоже седеешь!
Но не дуйся, не буйствуй, не кисни!
Ничего нет на свете святее
красоты умирающей жизни...
Доски корни пускают, сплетаясь в стволы
и ветвятся, листвой обрастая.
Утки в соусе вдруг покидают столы,
оперяясь, слетаются в стаи.
Дождь летит в облака – трудно верить глазам!
Пули в ружья летят из мишеней.
И меня закрутило и тянет назад:
я попал в ураган возвращений.
Подбородок сбежал из под гнёта волос,
плешь, напротив, ворсится брюнетно.
В полной мере вернулись и радость и злость,
блеск – в глаза и в карманы – монеты.
Дальше, дальше! Я вновь пубертатный юнец.
Кровь кипит на огне нигилизма.
Распустился на лбу прыщеватый венец,
правда – сквозь подростковую призму.
Интересно-то как – время крутится вспять,
прожитОго узор вышивая...
Как легко, как светло! Я ребёнок опять...
Мама, мама! Ты снова живая...
Для дыхания – вещь высочайшего класса,
внешний вид – грозный клубень картофеля...
Корректирую я недостатки анфаса
несуразным излишеством профиля.
Как много помнишь ты, диван мой раритетный,
различных юбок, брюк и прочих одеяний!
Хранитель снов моих со следом сигаретным,
свидетель вытертый укладок и вставаний,
залитый кетчупом, замазанный икрою,
до ног пропитанный кошачьим ароматом...
Давай-ка пледом я тебя, дружок, прикрою
чтобы другие не покрыли тебя матом.
Как много умных слов и сладостных урчаний
пришлось тебе стерпеть, пружинный дорогуша!
А сколько прОлито тут водки, пива, чая,
вина, кефира, горьких слёз и разной чуши!
Немало смог бы ты наябедничать миру,
пока тебя не до конца изъела порча...
Как я люблю, диван, твои пружины, дыры...
Как хорошо, что ты, мой друг, неразговорчив.
..................................................................
Не обижайся, милый мой, пойми
испорчен ты общением с людьми.
Быстрее в постель! Метель
уже заметает дом.
Снежинок пушится кудель,
ещё непойманных ртом.
Метель-антидворник! Дворы
завалены до колен,
рождённый вознёй детворы,
стоит снеговик-Гуинплен.
Бездушно горят фонари,
луна – акварель в облаках.
Замёрзшие снегири
и варежки на руках.
Берёзе ветви свело,
от снега опухшая ель...
Быстрее в постель, в тепло!
Будильник стоит на апрель.
Жили-были два солдата.
Тут жил «наш», а там «ненаш».
Жили мирно, небогато,
на два дома, на два сада
разделили тишь да блажь.
Жили-были командиры.
«Наш» – хорош, «ненаш» - неплох.
Два борца за дело мира...
Им парады – тряска жира,
им манёвры – ловля блох!
Были отданы приказы:
«Все в атаку!», «Все за мной!»,
«Вам на сборы меньше часа!»...
И пошли солдаты в бой.
Потолкались сколько надо,
забежали стрельнуть в тир...
Командиры очень рады
(им и слава и награды),
закричали: «Миру – мир!».
Оба воина – здоровы,
получили ордена.
Марш – в уют родного крова,
пить чаи, доить корову...
Дома – два, Земля – одна!
Я учил своё ремесло
По старухе Родена...
Годы, годы...ох... - вода-пена.
Хорошо, когда есть весло,
а не синие, вспухшие вены.
В камень тело её свело.
Всё равно аромат тлена.
Свой мирок, горизонтов нет,
и крестами в памяти вешки –
короли, королевы, пешки –
склеротический полубред.
Между вешек – темень и плеши...
Аритмией, сердце во тьме –
Орёл-пауза-решка.
Боль везде, боль горит огнём.
Гнёт и давит к земле плечи.
Сколько выдержишь ты, человече,
к смерти горе тащить своё?
Умереть было бы легче.
Но нельзя ей. Нельзя... Её
Роден увековечил.
Вдох-ап,
астматический выдох беззубым ртом -
тох-тибедох-тибедох...
Для соседей он просто Хоттабыч.
Утром - плохо, вечером - тем паче.
Он и думает и мочится с трудом...
Выдох - тох-тибедох, ап - вдох.
Стук в дверь.
Он заходит. Решил нанести визит.
- Что-то стал я совсем плох...
И закашлялся страшно и длинно.
Тох-тибедох. Укол инсулина.
- Ох, доктор, что-то сильно у Вас сквозит..
И цветок у окна засох...
А недавно его сосед
Заскочил ко мне в перерыве.
- Доктор, а Хоттабыча больше нет!..
И рассказал с надрывом,
что, мол, двинул он в туалет
и упал, не дойдя, в коридоре...
- Нет Хоттабыча, доктор, нет!
Вот ведь горе-то, доктор, горе...
А нашли на четвёртый день.
(Что ж его так мурыжил Бог!?)
Детям было приехать лень...
Ведь не умер старик, подох!
Вдруг осёкся... Сидит, и плачет.
Шепчет: «Умер старик Хоттабыч,
не помог ему тибедох ».
"Momento more", -шепчет. Momento...
Он ведь тоже из моих пациентов.
В чёрном озере - чёрные рыбы,
в белом озере рыб нет впомине...
Где свой домик построила ты бы,
чтобы греться зимой у камина?
В красном озере - красные жабы,
в синем озере жаб нету вовсе...
Где меня ты дождаться смогла бы,
неуютно почившего в бозе?
В сером озере - серые цапли,
в желтом озере - солнце ромашкой...
И прозрачно-последняя капля
морщит воду с упорством барашка.
На озёрах гусиные ссоры...
Будь свободна как дикие гуси.
Улетая, наплюй на озёра.
Я к тебе не вернусь, не волнуйся.
Догорает костёр. Угли-звёзды мерцают.
Шелест пепла и лёгкий прощальный дымок.
Ночь по озеру шлёпает - дива босая.
Свет луны, обнимающий тучи комок...
Никого. Я один. Ноги кутаю в осень,
под гитару любимые песни сипя,
подпирая спиной ствол замшелой берёзы...
Так и хочется всех возлюбить как себя!
Я злой пират. Я страшный и противный.
Никто меня не любит, даже мама.
Любой меня сравнит интуитивно
с... какашкой на ноге гиппопотама.
Моя фелука - старая калоша,
Весёлый Роджер чайками засижен.
Пиратствовать на ней - себе дороже.
Мой рейтинг с каждым месяцем всё ниже.
Мой попугай - не попугай, а сволочь.
Жрёт как собака и ему всё мало.
А боцман-пьянь, лакает даже щёлочь,
гальюн не отличает от штурвала.
Я бросил бы фелуку с попугаем.
И боцмана. Мне с ними только горе.
И началась бы жизнь совсем другая...
Я всё бы бросил, всё бы, но не море.
Ревёт волна и ветер волком воет.
Я всё таки на море, а не в луже.
Оно меня накормит и напоит.
Мы с ним - семья, и нам никто не нужен.
Но боцман - мерзость! (не хватает мата)
и попка (точно попка, с клювом только)
такие же как я... Не брошу гадов.
Я - злой пират.... Я злой, но не настолько.
Обними меня, обогрей.
Приласкай меня, приручи.
Одинокий и дикий зверь,
я устало бегу в ночи.
За спиною горят мосты,
вместе с ними горят года.
Без седла бегу, без узды.
От чего, от кого? Куда?..
По вискам, по груди стучит
свет-оружие фонарей...
Не воспитывай, не учи.
Приручи меня, обогрей.
Птичье, звериное разноголосье,
бульканье рыб, комариные пьесы,
гул, бормотание спелых колосьев,
скрип и брюзжание тёмного леса:
всё заглушив неизбежностью рока
ухнула в души, ушла в поднебесье
маленькой, мудрой, больной, одинокой,
старой совы лебединая песня.
Перекличка с "До свидания, до Страшного Суда "
Отсчет пошел. Вот первая минута
уже закончилась. Я вроде бы живой.
Но мне тоскливо, страшно, почему то,
хоть я и появился - головой.
Двадцатая минута. Привыкаю.
Ещё кричу, но вымыт и одет,
/на мне пеленка чистая такая/
и поводов для крика вроде нет
Вторые сутки. Я накормлен. Грудью...
Лежу себе, пускаю пузыри.
Действительность вокруг, какой то мутью,
смывает ужас родовой зари.
Десятый месяц. Как могу - взрослею
Учусь ходить. Не под себя. В горшок.
Прослушал Айболита с Бармалеем,
три сказки Пушкина, Ахматовой стишок.
Шестнадцать лет живу по общей схеме.
/Есть исключения, но кто же без греха?/.
Пока не давит прОжитого бремя,
пока что прогрессирую. Пока...
Проходит двадцать лет, проходит сорок.
Года ещё идут, а не летят.
Смещаются акценты и опоры,
но взгляд ещё вперёд, а не назад.
Ещё пятьнадцать лет. Бывает плохо.
Прибавилось друзей среди врачей.
И, по большому счёту, только крохи
мне отпускает время-казначей.
Ну вот и всё. Мне семьдесят с кусочком.
Пора. Прощайте. Я уже ушел.
Я в переходе. И в конечной точке
Внезапно стало очень хорошо.
До свидания, до Страшного Суда.
Ухожу, не поминайте меня злом.
Нету выбора, туда или сюда...
Всё когда-нибудь пускается на слом.
«Ухожу»- так фигурально говорят.
Я лежу, на самом деле, как бревно.
Претенденты скорбно выстроились в ряд,
календарь напоминая отрывной.
Я осматриваю новые места.
Впереди меня и сзади-только Путь.
До свидания, до Страшного Суда,
помяните добрым словом кто-нибудь!
- Что Вы наделали, Ваше Величество!?
Там претенденты-шуты на параде
толпы несметные, гиперколичество.
Ради меня ли? Смеха ли ради?
Я - Несмеяна. Мне ли дурачиться?!
Замуж, как в горы, ходить надо в кошках.
Мне не количество нужно, а качество!
Дайте мне Принца- хихикну немножко!
- Вы- Несмеяна, но всё может статься.
Наше Величество ищет Вам пару.
Незастрахованы Вы от паяца.....
Незастрахован и он от кошмара!
Липкий воздух обволок
стены, пол и потолок.
Я, сидящий на полу,
стал похож на тучи клок.
Старый мягкий уголок.
И на нём, на том углу
плед, похожий на смолу,
кот, попавший в кабалу
серо-пыльно-едкой мглы...
Сжечь до пепла, до золы
весь проклятый этот дом,
а потом уйти с котом
за собой круша мосты,
и мечтая об одном,
и крича до хрипоты:
«Я хочу туда, где ты!!»...
Ты же примешь нас с котом?
Противная старушка на метёлке
По воздуху елозила кругами,
К берёзам подлетала, к соснам, к ёлкам
И грязными пинала сапогами.
Кидалась неприличными словами
Безадресно, на всех и без разбора,
ЧихАла, утираясь рукавами
И кашляла в тональности укора.
А к вечеру, наполнив злобой жилы,
Домой летела, сухари жевала....
..............................................................
И никому не нужная ложилась,
И плакала под рваным одеялом.
Я расскажу. Хотите верьте
Хотите нет, но это было.
Я жил тогда за вздох до смерти,
За волю Божью до могилы.
Над опустевшими садами
Я уставал, во сне летая,
Не открывая глаз годами.
За сон от жизни жил тогда я
Среди людей и отношений,
Обид, укоров, оправданий,
Среди бессмысленных движений
Я жил от Вас за ожиданье...
Уезжаете?! Уезжайте ...
А. Галич
Вы уезжаете...Ну что ж...
У каждого свой путь. Идите.
Но не забудьте чаепитий
Под яблоней в саду. И рожь,
Что в поле, сразу за забором,
Лесок, размазанный вдали,
И клинья пахотной земли,
И веток ивы переборы.
И трав задумчивую вязь
В лугах. Росу на этих травах,
Дождём залитые канавы,
И даже... даже эту грязь!
А мы вас ждём и всё храним
Для вас, для нас, для всех живущих.
Для ваших мёртвых, тоже ждущих...
Когда-нибудь вернётесь к ним.
Когда-нибудь... Когда-нибудь
Приехав, сможете ещё вы
Пройти в лесу ковром плющовым
И воздух смоляной вдохнуть.
Вы сами выбрали свой путь..
Каждый сам себе кузнец,
Не устала бы рука.
Каждый сам купец
И хозяин и слуга.
Разделив своё с чужим
Без терзаний спим, устав.
Каждый сам себе режим,
Каждый сам себе устав.
Вечных истин перебор,
Не терять бы верный тон.
Каждый сам себе собор,
Каждый сам себе притон.
Каждый сам себе судья,
Крест на спину, плачь, не плачь,
Терпеливо, без нытья...
Каждый сам себе палач...
В тоске родную покидая землю
Себе же мямлю и себе же внемлю,
Что я смогу ещё укорениться,
Хотя нельзя рассчитывать заранее...
А сзади подпирает вереница
Таких же, и в таком же состоянии...
Зацвёл жасмин
и душит ароматом.
Глотаю запах,
ухожу в запой...
- Ты что застыл? Мечтаешь?..
- А сама-то...
Ночь на троих:
Жасмин и я с тобой.
Цветов развал,
весь мир белёсо-сладкий...
Великий змей –
слиянье Ян и Инь...
А в результате –
детская кроватка...
Опять весна,
опять зацвёл жасмин.
Я знаю где зарыт сундук,
В который прятали пираты
Свои сокровища на «вдруг»,
На непредвиденные траты.
Есть карта. Я её достал
У старика. Я не был вором.
Старик дожил почти до ста,
И окончательно устав
Он умер под моим забором
Молясь, ему закрыл глаза,
Сложил крестообразно руки.
А карту я как плату взял
За ритуальные услуги
И год за годом клад искал,
Но постаревший и уставший
Нашел забор.Под ним упал.
А рядом тип уже копал...
И карта перебралась дальше.
Тона - пастельные:
Она в постели,
Бельё нательное
Бельмом на теле.
Цветы на столике,
Фужер на полке,
Картина "Кролики
Съедают волка".
Дух коллектива
Закрытый рамой.
Свет в перспективе,
Грусть - панорамой.
... А идеалов было много.
Но все они как шарик мыльный.
Я верю, верю, верю в Бога,
Но, видит Бог, не очень сильно.
Пусть от меня немного проку,
Я не элита и не каста.
Зато я верю, верю в Бога,
Но, видит Бог, не очень часто.
Моя нелёгкая дорога!
Как тут туманно, как тут пыльно!
Я верю, верю, верю в Бога,
Но, видит Бог, не очень сильно.
Сижу уставший на пороге,
А сердцу плохо, сердцу тесно.
Оно стучит и верит в Бога.
Но, видит Бог, не очень честно.
Конец отмеренного срока.
Приют последний – склеп могильный.
Я верил, верил, верил в Бога,
Но, видит Бог, не очень сильно.
Горит свеча, цветок под боком...
Лежу в сосновой, тёмной таре...
Я очень сильно верю в Бога.
Но смотрит Бог,а черти жарят...
Вышивала я цветы,
Вышивала травы.
Всё, что видела кругом,
Всё легло на ткань.
Папа, мама у плиты
И сестёр орава.
Остро пахнет пирогом
И цветёт герань.
Вышивала я детей.
Дочку и сыночка...
Муж погибший и гробы -
Так себе узор...
А сегодня у дверей
Вышиваю точку,
Выметая из избы
Многолетний сор.
Что - то тянет на краю,
Не игла, а жало.
Нить моя оборвалАсь
На стежке простом...
Я всегда судьбу свою
Гладью вышивала,
Как же так, за что она
Вышилась крестом?
Один воздухоплаватель
Решил взлететь повыше.
Наметил курс по памяти
До неба, где бывал.
(Оно по счёту третье,
Налево - вверх от крыши,
Где он свою любимую когда-то целовал).
А дальше, как получится.
Он от кого-то слышал,
Что третье - не последнее,
Что третье - не финал,
Что есть ещё четвёртое,
И дальше (счёт от крыши
Где он свою любимую когда-то обнимал)
И крылья были склеены,
И выкрашены в рыжий.
И напоследок руки
Он всем друзьям пожал.
На старт к седьмому небу
(Если считать от крыши
С которой он любимую куда-то провожал)
Взлёт, и сейчас же - штопор.
Упал - и еле дышит,
Не долетев до неба,
Он на земле застыл.
И он намного ниже
Той злополучной крыши,
С которой не слезал он,
когда с любимой был.
Звуков по комнате
гроздья, роение,
Света прозрачные
полосы...
Я поднимаю
себе настроение
Блюзами
хриплого голоса....
1.
Си- бемоль,
си, ре, си, соль...
Ах,
Сент-Луи блюз!
Блюзов
седой король
Сбитый
синкопой пульс...
Всплески
его ладов:
Небо, весна,
земля,
Сок
цветущих садов.
Ми,
соль, си- бемоль, ля.
Он-
цветочный нектар,
Он же-
земная соль.
Чёрный,
лоснящийся дар!
Си- бемоль,
си, ре, си, соль...
Ми,
соль, си- бемоль, ля,
Ритмы
Большой реки -
Сквозь,
мимолётный взгляд,
ВзвЕденные
куркИ....
2.
Hello, Dolly, hello!
Слева сжало, свело.
И в глазах рисунки Miro
А бес, всё равно, в ребро...
Тема на пробу
Ароматна, жирна.
Саксофона утроба,
Контрабаса струна.
И с усмешкой сатира
Напрягая губу
Вздох
со всего мира
Выдох
только в трубу.
Жил как жил, играл как играл.
Хрипом песенным горло рвал
ПрИму- ноту свою ища...
Прощай, Dolly, прощай!
Дождь идёт. Ты уходишь с дождём.
Вот уже затерялась вдали.
Ничего. Всё ОК. Подождём.
Но гадаю: увидимся ли?
А в Париже идут дожди,
И в Берлине они идут.
Не спеши убегать, подожди,
Почему же ты - там, я - тут?
Я не выдержал, и за тобой
Где была, там тебя уже нет.
Как ты мило, изящно, с душой
Совершила такой пируэт!
А в Венеции льют дожди,
И в Нью-Йорке они идут.
Не беги от меня, подожди.
Только снова ты - там, я - тут.
Я за небом слежу теперь,
Вижу тучи, и сразу туда.
Открываю за дверью дверь,
И всегда ошибаюсь. Всегда.
Почти вся земля под водой,
Дождь везде, мир залитый весь.
Я опять разминулся с тобой.
Стало нормой: ты - там, я - здесь.
Вот мастер истерик и плача,
Рыдает красиво и много.
Он лучший. А как же иначе?
Он плакса от Господа Бога.
Вот это гигант клоунады,
И даже с петлёю на шее
Смешон он. Поверьте не надо
Искать человека смешнее.
Вот мастер греха и порока,
Вот страха и трусости гений,
Вот светочи воли и рока,
Безделья, обмана, сомнений.
Но серостей тоже довольно.
И как же им тяжко и плохо!
По ним я вздыхаю невольно,
Я - мастер невольного вздоха.
Дух прошлогоднего
листопада...
Смесь ароматов
мёда и яда.
Листья, свалявшимся
половиком,
Ноги укрыли
уснувшему саду.
Всё, что когда-то
было нарядом
клёнов, каштанов,
что было цветком,
Просто лежит на земле
пустяком.....
Лягу и я –
рядом.
На шкафу лежит коробка,
О которой знает кошка,
Паучок, большая муха,
Попугайчик, пыль и я.
У коробки двери настежь,
Специальное окошко,
В стенах гвоздики крючками
И верёвка для белья.
Крыша синяя как небо,
Стены белые как тучки
С нарисованными: белкой,
Бегемотом, петухом,
Ёлкой, палкой, баобабом
И весёлой закорючкой,
Чтобы думать о хорошем
И не думать о плохом.
Всё в коробке так, как надо
Ничего мы не забыли:
Пирожки, подушка, книги,
И удобная кровать.
Паучку и кошке с мухой,
Попугаю, мне и пыли
Очень нравится в коробке
Жить и даже поживать...
Хорошо! Никто не плачет.
Ничего что беспорядок.
Это сын на папе скачет,
Это дочь на папе скачет,
Мама тоже скачет рядом.
По кровати, по дивану,
По столам и под столами,
По намеченному плану
Скачем в кухню, мчимся в ванну.
Все на папе, даже мама.
Мы трещали как сороки.
Кошка тоже разыгралась.
Лапы, когти, руки, ноги...
Вдруг звонок затренькал строго:
Это бабушка подкралась.
Пять минут, и всё в порядке:
Кошка тихо лижет лапы,
Сын заснул и дочь в кроватке,
Мама давит крем на ватку.
Все спокойны. Даже папа.
К. Кипову
ONE
-Не за себя боюсь, а за здоровье.
-Я не заметил как меня родили.
-Так ты мой враг? Тогда отдай мне ужин!
-Скажите, от кого предохраняться?
-Я поживу у вас как друг семьи?
-А кем тебе приходится жена?
-Кто был ребёнком, поднимите руку!
-Не все кресты подходят для распятий.
-Побудь вдовой, мне надо отлучиться.
-Пошел ты на рога, тореодор!
-Нет, не по русски тут растут берёзки!
-А Новый Год не новый, а б. у.!
-Сейчас без повода обижусь и напьюсь.
TWO
-Как умел я мыл и мёл
Противоположный пол.
-Чем мощнее и шире смотрятся плечи,
Тем голова на них смотрится мельче.
-Я почувствовал внутри...
Коньяка бутылки три.
-Тянет пожить широко и красиво
Смесь коньяка и контрацептива.
-Тараканов травят кто, чем только может.
А у них ведь дети... Аж мороз по коже!
-Между рогами и ризой
Непонимания кризис.
-Из мужчин готовых мало
Быть мужчиной до финала.
-Чем богаты, тем и рады.
Но не мы, а эти гады.
-Глянув на кактус, задайтесь вопросом:
Какие претензии могут быть к розам?
- Львов не садят в грязный хлев,
Ты не прав! - А ты не лев...
-Команду дай, мигни, скажи.
Я покажу стриптиз души.
-Встреча донора с вампиром
Завершилась буйным пиром.
Three
....
Four
-Если глянуть непредвзято,
Начинаешь понимать:
Женщина - не только "баба",
Женщина - ещё и "мать".
-Я не знаю что тебе сказать.
Я тебя совсем не тороплю.
Значит так... - Люблю. Иди в кровать.
Или вот... - Иди в кровать. Люблю.
-"Рядом есть человек,
Разве этого мало?!!" -
Вот такой транспарант
Был в руках каннибала.
-Приходят ко мне теперь, как и прежде,
Три женщины: Вера, Любовь и Надежда.
Но редко. Их чаще сменяют другие,
Две новые: Фобия и Ностальгия.
-Мы долго терпели,
обиды копили.
Чем жить еле-еле,
давай: или - или.
-Грудь. Татуировка:
"В жизни счастья нет".
Это не рисовка,
а иммунитет.
-Иду на бой. Хочу помыться.
И руки вытереть платком.
Я - джентльмен, и бью по лицам
Сухим и чистым кулаком.
-Вот человек, ради которого
Иду на смерть. И это здорово!
Умру я так, геройски вроде,
Вот... Стой!.. Куда же он уходит?!!
-Выходим на сближение
В процессе обнажения.
У нас такая мания -
Достигнуть понимания.
-Рука изнывает от тяжести груза:
Судьбу вырезают хирурги.
Вот линию вывели руки Иисуса,
А вот - след копыт Демиурга.
Маленький домик у рощицы
( Долго искал я местечко )
Листья осины полощатся,
С берегом шепчется речка.
Очень к реке этой хочется!...
Держат и слева и справа.
Тяга моя к одиночеству
Близким совсем не по нраву.
Как мои близкие бдительны!
( Ой, почему то ты бледный! )
Господи, будь снисходителен,
Дай мне уйти незаметно!
Я благодарен вам искренне.
Что вы?! Какие обиды?...
Ночью, проносятся искрами,
Давнего времени виды.
Каждую ночь мне мерещатся
Рощица, домик, осина
Речка, и рыба в ней плещется.
Дали залитые синим....
А голова уже с проседью...
Богу кричу безответно:
Будь ко мне милостив, Господи,
Дай мне уйти незаметно!