Весна! Беснуются коты,
И от кошачьей маяты
не спит ночами март.
Не слышно пения скворца,
лишь мяв да мьяу без конца!
Летят со всех концов
приветы от котов!
С улыбкой вежливой плывёт
по Англии Чеширский кот,
косится на Биг Бен.
С философичностью Басё
поёт про то, поёт про сё
любитель влажных кис,
усатый джентельмен.
По-щёгольски встречая март,
Котэ восходит на Монмартр
в гламурных сапогах.
Котейка — истинный француз.
Он кисок пробует на вкус,
а мышек на зубок,
за серенький бочок.
У лукоморья мудрый кот
о жизни на цепи орёт,
шипит про произвол.
И как сорвавшийся с цепи
о попранных правах вопит.
И так вот всю весну
мне не дают уснуть!
А где-то в Австрии живёт
абстрактный Шрёдингера кот.
И тоже взаперти.
Так этот кот ни жив ни мёртв!
— Всё, док, портрет семьи готов.
В роду сплошная знать.
—Но вы не кот!
— Как знать...
Сидеть и слушать русский рок.
Потягивать горячий грог.
Смотреть сквозь заоконный полумрак
на первый сонный ручеёк,
который, как слепой щенок,
ползёт в забитый тарой буерак.
Впадать в унынье и коньяк,
лечить Земфирой депресняк.
И с Мумий Троллем крикнуть: "Утекай",
сверни с пути, беги к реке"!
Но ручеёк вошёл в пике —
и рухнул на бутылки под Hi-Fi.
Прикончить баночку маслин.
Пытаться выбить Сплином сплин.
И плыть к обрыву, как слепой ручей
без цели, лодки и весла.
Вдруг песня к речке понесла:
"Hо, мама, это яд, мама не пей"!
Написано по мотивам одноимённого фильма.
Шагая по лету весёлому как Бубль-гам,
рассвет заедая клубникой, малиной, сливой,
я вдруг перестала улыбки дарить цветам,
а к осени вовсе забыла как быть счастливой.
...Я помню о том, что Красивые Люди
с улыбкой блистательной как в Голливуде
меня чуть живую бросали на корм рачкам.
Меж веток раскатами жуткий вороний гам,
струился зелёный туман по ложбинам вязким.
Артритные корни змеились по каблукам,
а впрочем, зачем каблуки в этой страшной сказке.
Стада златорунных небесных овечек
щипали закат и болтали о вечном,
а я замечала как липнет земля к ногам.
...Машины удар - и меня поглощал причал.
Остались для Них дискотеки мартини, квесты.
В меня же по капле муаровый мрак втекал,
луна превращалась в холодное блюдо мести.
Я к Ним возвращаюсь с ответным приветом,
я всё ещё знаю, что было тем летом:
клубника, малина и смерти кривой оскал.
Воскресала с капелью я
после зимней поры,
речь весны акапельная
наводняла дворы.
Сизых улиц сумятица
к мегацентрам текла,
чтобы яркие платьица
прикупить для тепла.
Я в поношенном ватнике,
как весенний сугроб.
Как же хочется праздника
и цветной гардероб!
Многоцветьем чтоб пенился
долгожданнейший март,
я перо птицы феникса
заложила в ломбард.
Силою литкритика было мне дано
знание, которое тайною полно:
дескать, обмусолю я много букв, пока
присказкой и сказкой засветится строка.
Вывернулось солнце иголками вовнутрь,
море облупило с жемчужин перламутр,
стейки собирают в молочного телка —
сказочка проходит литкритиков пока.
Танцуя маленьких утят
в уездном садике "Берёзка",
пока пургу метёт Морозко,
и по жаре, и в листопад
ребята вырасти хотят.
Ту-пят,
ту-пят.
Сутки бежали за сутками.
Стали мы взрослыми утками.
Живя одним весёлым днём
и не вздыхая о разлуке,
совокуплялась аки сука
с матерым местным кобелём,
мясным царём и прочим злом.
Прям
днём,
прям
днём!
Лужицы, улицы, выдолбы,
остепенилась, кто видел бы...
Беседы светские веду
занудно, чинно, благородно,
размеренно. Кого угодно
к себе в постель я не кладу.
И овощи ращу в саду.
Ду...
ду...
ду(ра!)
Лужицы, улицы, надолбы
остепенилась, а надо ли?
По кромке вечности скользя
опять живу неосторожно,
я положила своё можно
на их унылое нельзя,
дойдя до статуса ферзя.
зя!
зя!
зя!
зя!
Старые уточки - кря, кря.
Гузками крутят, ох, зря, зря.
Небесный окоём в объятиях восхода,
В неровностях дорог обосновались лужи.
Сопливая пора, несносная погода —
Я наблюдаю сквозь стекло преддверье стужи.
И так не хочется едва проснувшись — в осень.
А хочется тепла, чудес и доброй сказки,
Чтоб год весь соткан был из лучезарных вёсен.
Тут сын проснулся. Влип в окно:
— "Какие краски!
Растрёпа осень так похожа на метёлку!
Ту, на которой дворник пролетает, видишь?
Он над землёй каштан поймал с такой сноровкой,
Так Гарри Поттер снитч ловил, играя в квиддич!
Пойдём скорее наберём шаров колючих,
Ведь скоро Новый год — украсим ими ёлку!
И жёлудей вдвоём насобираем кучу,
В такую-то погоду, что сидеть без толку?!"
Лоснится чешуя шоссе,
а мы летим по травостою
с горы к солёной полосе,
на хромовых педалях стоя.
И тормоз с ветром в унисон
нам по-собачьи в уши воет,
и льётся свет со всех сторон,
на терпком воздухе настоян.
Дождём не тронутая пыль
клубится за велосипедом.
Мы в Лисьей бухте снимем пыл,
ныряя в море с парапета.
...Шипенье мидий над огнём,
дымится сладко сигарета.
Мы упакуем это лето
и в складках пледа увезём.
.
Прохладная морская вязь
Вплела шутя, почти смеясь,
Меня в солёную пучину.
Медузы мягче и сочней
Из уст моих течёт елей —
Волшебен поцелуй Ундины.
Я бестелесна и легка,
Могу взлететь на облака
И там, за пазухой у Бога,
Смотреть на дом, что был у нас,
Как поливает сад луна
И груши в трещинах от сока.
А утром я прольюсь дождём
На этот чёртов старый дом
И у двери разлягусь лужей.
А ты шагнёшь через меня,
Пойдёшь во двор кормить щенят
С другой, живой и самой нужной.
Но с древа смотрит липкий плод,
Он искушает, он влечёт,
Свисая с ветки змеедлинной.
Она тебе его даёт
И сок с дождём втекает в рот —
Последний поцелуй Ундины.
Полупрозрачна улица
И фонари сутулятся,
Роняя свет.
А я сижу на лавочке
С портвейном для затравочки
Пишу куплет.
Сижу на пару с музою
Прислушиваюсь к музыке
Ночных цикад.
Пишу записки вечности
О радостной беспечности,
Про звездопад.
И настроенье летнее
И кажутся заметнее
Черты Луны.
Она на Землю сонную
Спускает невесомые
Цветные сны.
Счастливая до одури
Я изливаюсь одою
На чистый лист.
А буквы окрылённые,
Но ритму подчинённые
Танцуют твист.
Солнце заветной головкою сыра
Выскользнет снова из клюва вороны,
Выкрасив в светлый оттенок районы
И города полусонного мира.
Рыжим лучом просочится сквозь окна,
С грацией лисьей скользнет по подушке,
Взмахом хвоста разбросает веснушки
И убежит по карнизу балкона.
Чтоб в облаках заблестеть перламутром,
Посеребрить океаны и лужи,
Бить на земле и на небе баклуши
В это весеннее доброе утро!
Лужи строят небу рожи,
Небо брызгает слюной.
Я в харчевне придорожной
Греюсь шаурмой.
Клёны крутят ветру дули,
Ветер клёнам руки бъёт.
А сосед киндзмараули
За взаимность пьёт.
Вереницей фигурок серебряных
Под прозрачным небесным шатром
Караван проплывал из беременных
Облаков, начинённых дождем.
Дожидаюсь тебя влажной кискою
Ты придешь, ты ведь не пустослов.
И я стану твоей одалискою,
Подарю и порок, и любовь!
Одинокая, незащищённая,
Я стою средь промокших зонтов.
И дурманит как бражка креплёная
Свежевыжатый сок облаков.
Щербата трухлявая кровля,
Сквозь щели созвездья видны.
Пылающий свечечный кромлех
Сливается с блеском луны.
Мельчайшей янтарною стружкой
К огромному брюху котла
Слетаются лунные мушки
И зелье мешает метла.
Добавлю щепотку метафор
И путанных мыслей колтун,
Змею леденящего страха,
Кристалик добра и мечту.
Слизну те волшебные пенки -
Развеется ночь, как мираж,
Качнёт половицы и стенки,
А строчки сольются в крестраж.
Мне, наверное, помочь мог
Бог,
И пустить по проводам строк
Ток.
И метафор накидать в лоб,
Чтоб
Виртуозностью сбивал с ног
слог,
Чтоб хранилище моих рифм-
Рыб
Разрасталось как большой риф.
Взрыв!
И явился предо мной Бог.
Строг.
"Твой бездарный оживлять стиш —
Блажь.
Я тебе свой инструмент дам,
Сам
Нарисуешь мир из фраз враз!".
Унылая, зловонная, от дыма анемичная
Как спальня гарнизонная, как девка неприличная
По у'тру просыпается моя многострадальная
Квартира. Ей не нравится хозяйка ненормальная.
Не нравятся опрелости на стенах непокрашенных
И гости ошалелые в одеждах ошарашенных
Ей многое не нравится, мещанка бестолковая!
(Об этом мне поведала Текила трёхлитровая).
А я интеллигентная (ни чуточку не вшивая)
Живёт искусствовед во мне - я чувствую красивое!
И в плесени настенной я узрела мироздание,
Как в кляксах симметричных человека подсознание!
В туманности прокуренной как в облаке барахтаюсь.
Друзьями непутёвыми, но творческими хвастаюсь.
А ты, прямоугольная, досталась мне от бабушки
И требуешь спокойствия, уюта и оладушки.
В сушу врезался длинный фьорд,
Засмотревшись на скал оскал.
Я так долго его искал,
Я устал от усталых морд.
Только лица медуз милы.
Их прозрачность и чистота,
Первозданная простота,
Их невидимые черты.
Раствориться бы мне в воде -
В первородный бульон морской
Убежать от тщеты мирской,
Быть везде и не быть нигде.
Чтобы слышать лишь пенье рыб,
Чтобы видеть сквозь толщи вод,
Как вальяжно по небу плывёт плывёт
Остывающий солнечный нимб.
Глядит зрачком лилово-розоватым
Закованный в оправу аметист.
Со всех сторон не просто быть зажатым,
И он за несвободу эту мстит:
Влюблённые в сиянье самоцвета,
Желающие камнем овладеть
Обречены по старому завету
Однажды безвозвратно отрезветь.
Подарок перед свадьбой получила
Колечко, где слезинкой аметист.
Меня пугает эта злая сила,
Мой спутник- вечно пьяный Дионис!
Я не умею жить в обычном мире,
Где в трезвость заколочены сердца.
Верни его обратно ювелиру,
А мне купи кольцо из леденца!
Подуй на мириады одуванов,
Из пуха их одежду мне сотки.
А вместо лимузинов-ресторанов
На велики — и праздник у реки.
Меня пьянят любовь, свобода, вина,
Меня пьянит бывает даже дождь.
Я буду навсегда твоя Марина!
(С условием, что в клетку не запрёшь).
И грянул гром, и молятся деревья,
Ветвями на ветру рисуя крест,
О том, чтоб не исчезло вдохновенье,
Чтоб не закрылась дверь в страну чудес.
Написано по мотивам рассказа Герберта Уэллса "Страна слепых".
Осыпается утро с нависших небес
И туман укрывает всё бархатным пледом .
Из соседней столовой повеяло хлебом.
Это утро и запах — как будто бы срез
Прежней жизни, которую предал.
То ли сон, то ли явь, то ли старческий бред —
Я опять возвращаюсь к заветной долине.
Дремлет время в песках перуанской пустыни.
Жжёный ветер шипит: "опоздал, её нет,
Не вернёшься обратно к Медине".
Я лечу над камнями заснеженных скал,
Вихри света мелькают как шустрые осы.
"Там лишь белые кости да чёрные косы
Ожидают тебя, ты, старик, опоздал" —
Громогласно вещают утёсы.
То ли явь, то ли сон, то ли зыбкий мираж —
Многоцветье ползущих по склонам домишек.
Безоконных, нелепых, их хлипкие крыши
Довершают знакомый эфирный пейзаж.
И на встречу как прежде мне вышло
То, на что я когда-то тебя променял —
В золотые доспехи одетое утро.
Застилает глаза пеленой перламутра
Опоздал.
Опоздал.
Опоздал.