Остин Добсон
Баллада о прозе и рифме
Когда грязны дороги, странникам на горе,
В тумане ноября, в декабрьские морозы,
Когда лютует Норд, и двери на запоре, -
Уместен, верен, точен голос прозы;
Но аромат цветущей туберозы,
Фигура Розалинды за окном
И золотая веточка мимозы…-
Веселой рифмы трель впустите в дом!
Когда так пусто в мыслях, а душа в миноре,
И "дважды два - четыре", и под контролем грезы,
Когда фантазии отказано в просторе, -
Уместен, верен, точен голос прозы;
Но если кровь бурлит, как в мае грозы,
И молод мир, и светом залит он,
И сэр Ромео вертит в пальцах розу…-
Веселой рифмы трель впустите в дом!
В дискуссии "ученой", педантичном споре,
Когда банальны мысли, церемонны позы,
Где чопорные тезы антитезам вторят, -
Уместен, верен, точен голос прозы.
Но если нежен взгляд, наивны слезы,
Танцует время - встреча за углом!
И "страшных" тайн развеяны угрозы…-
Веселой рифмы трель впустите в дом!
AUSTIN DOBSON
The Ballad of Prose and Rhyme
When the ways are heavy with mire and rut,
In November fogs, in December snows,
When the North Wind howls and the doors are shut,-
There is place and enough for the pains of prose;
But whenever a scent from the white thorn blows,
And the jasmine – start to the casement climb,
And the Rosalind-face at the lattice shows,
Then hey! – for the ripple of laughing rhyme!
When the brain gets as an empty nut,
And the reason stands on its squarest toes,
When the mind (like a beard) has a "formal cut",-
There is place and enough for the pains of prose;
But whenever the May-blood stirs and glows,
And the young year draws to the "golden prime",
And Sir Romeo sticks to his ear a rose -
Then hey! – for the ripple of laughing rhyme!
In a theme where the thoughts have a pedant strut,
In a changing quarrel of "Ayes" and "Noes",
In a starched procession of "If" and "But",-
There is place and enough for the pains of prose;
But whenever a soft glance softer glows,
And the light-hours dance to the trysting-time,
And the secret is told "that no one knows",
Then hey! – for the ripple of laughing rhyme.
Envoy
In the workaday, - for its needs and woes,-
There is place and enough for the pains of prose,
But whenever the May-bells clash and chime,
Then hey! – for the ripple of laughing rhyme!
ГЕНРИ У. ЛОНГФЕЛЛО
ПЕВЦЫ
Своих певцов послал творец:
Петь радость, петь печаль сердцам,
Чтоб достучались до сердец,
Их обратили к небесам.
Был первый – юн, хорош собой,
Скитался в рощах, пел у вод –
Под звуки арфы золотой
Водили грезы хоровод.
Второй – муж зрелый – пред толпой
На площади отважно пел,
Глубокой, сильной песней той
Он всколыхнуть сердца сумел.
Громады сумеречных зал
Соборов – третьего удел,
Орган торжественно звучал,
О покаяньи старец пел.
И каждый бард свою печать
Оставил в каждом из сердец,
Кому же первенство отдать
И победителя венец?
Сказал Творец: "В единстве суть,
Их не пытайтесь разделить,
У каждого – свой дар, свой путь –
Пленять, закаливать учить.
Но высшей красоты простор
Тому откроют небеса,
Чей слух сольет в единый хор
Трех струн – трех бардов голоса".
HENRY WADSWORTH LONGFELLOW
(1807-1882)
THE SINGERS
God sent his Singers upon earth
With songs of sadness and of mirth,
That they might touch the hearts of men,
And bring them back to heaven again.
The first, a youth with soul of fire,
Held in his hand a golden lyre;
Through groves he wandered, and by streams,
Playing the music of our dreams.
The second, with a bearded face,
Stood singing in the market-place,
And stirred with accents deep and loud
The hearts of all the listening crowd.
A gray old man, the third and last,
Sang in cathedrals dim and vast,
While the majestic organ rolled
Contrition from its mouths of gold.
And those who heard the Singers three
Disputed which the best might be;
For still their music seemed to start
Discordant echoes in each heart.
But the great Master said, "I see
No best in kind, but in degree;
I gave a various gift to each,
To charm, to strengthen and to teach.
"These are the three great chords of might,
And he whose ear is tuned aright
Will hear no discord in the three,
But the most perfect harmony."
1849
Середина жизни
Генри Уордсворт Лонгфелло
Прошло полжизни, ускользнули годы,
Я попрощался, глядя им во след,
С несбывшейся надеждой юных лет -
Сложить из песен замок благородный.
Мне не досталось творческой свободы,
Тому виной не лень, не праздность, нет,
Не буйство страсти вызвало запрет,
Мои убийцы - беды и невзгоды.
Вновь оживают образы времен
Ушедших в их унылой круговерти,
Наполовину одолев подъем,
Я слышу, как несет осенний ветер
Сквозь сумерки, сквозь колокольный звон
Далекие раскаты ливня смерти
Henry Wadsworth Longfellow
Mezzo Cammin
Half of my life is gone, and I have left
The years slipped from me and have not fulfilled
The aspiration of my youth, to build
Some tower of song with lofty parapet.
Not indolence, nor pleasure, nor the fret
Of restless passions that would not be stilled,
But sorrow and a care that almost killed,
Kept me from what I may accomplish yet;
Though half-way up the hill, I see the Past
Lying beneath me with its sounds and sights, -
A city in the twilight dim and vast,
With smoking roofs, soft bells, and gleaming lights, -
And hear above me on the autumnal blast
The cataract of Death far thundering from the heights.