Говорят, не бывает плохой погоды, и отсюда – поганого настроенья. Что мешает надеть мокроступы-боты, с плотным ворсом джинсы и телогрейку? Это Питер, детка! Полгода – слякоть, мокротень сплошная, ветра и стужи. Но что толку кисло стенать и плакать – поменяй ПМЖ и забудь про лужи! Этот город любить и ходить в обнимку с ветродуем вряд ли мимозы будут. Впрочем, можно в кафешках устроить скидку депрессивным хлюпикам и занудам! Зажигает огни бортовые призрак, и по палубам тени скользят густые. Но нет ходу в душе пустякам-капризам, нам уютно и в этой безбрежной стыни! 28.10.19
Что, рыцарь, под броней ты стал скрывать? Взгляд на восход багряного светила? В наш мрачный век страстей и нарратива Святыня в небесах, что шпаги рукоять. Пусть по кирасе кровь течет ручьем Среди цветов и пламени и стали! И перстни на руке твоей блистали, Взгляд в бесконечность в свете голубом. Велик, жесток, возвышен, фанатичен! Со знаменем под радугой застыл, В дыму от битвы пьян и апатичен, Неужто растерял ты весь свой пыл, Жаркое услыхав из свежей дичи, Не то за юбкой устремившись в тыл? 5.01.2020.
Оригинал:Radu Gyr (1905-1975) Cavalerul Contemplu, sub armură, cavalerul, întors pe za cu roșii răsărituri. În veac obscur de patimi și de mituri, sfințea în cer și spada și mânerul. Îi sângerau pe platoșa cu nituri și crinii și blazoanele și fierul. Îi scânteia în deget juvaerul și-n el doi ochi cu-albastre infinituri. Superb și crud, patetic și fanatic, cu baniera sus pe curcubeie, înfumurat, bețiv și muieratic, adesea renunța la epopee și viața-și da pentr-un cocor sălbatic sau pentru-un zâmbet galeș de femeie.
Здесь, на нашей земле, где седые отроги Охраняют долины и реки как встарь, Жили смелые даки что вечные боги И заботой своей обиходили край. Здесь святые кресты, алтари и иконы В бликах свеч озаряются гроздями звезд; Грузом слез и скорбей закрома наши полны, И синодик со святцами – сильно возрос. Но как встарь возродит нас святая обитель, Где в молитве живет православия щит. И великий Стефан – государь-покровитель – В Путне вновь от заката страну сохранит. Здесь, меж нами, семейство святых Брынковяну, Что стремились народ от беды уберечь. Не поддались они уговорам султана и за веру склонились покорно под меч. Трансильвания здесь искорежена битвой, И распята земля на лафетах врагов. Здесь святые отцы с чудотворной молитвой. Янку с Хорией вновь ободряют народ. Триколор трансильванский сломал неприятель И, глумясь, написал нашей кровью слова, Мол, ваш крест, и поэтому вечно страдайте: «Возлюбил православие!» – ваша вина. Сколько их, неизвестных, в гробах и централах, Но в раю торжествующих в славе святой. И сегодня Христос разгребает завалы, И тюремную боль заменяет Собой. Ваша жертва взывает из мрака забвенья, Из могил вековых, из застенков немых: «Защищайте святыню, железные звенья! Берегите страну храбрецов и святых!» 7.09.2019. Оригинал: Radu Gyr (1905-1975) Avem o ţară Avem o ţară unde au stăpânit odată Vitejii daci, bărbaţi nemuritori. Şi unde stau de veacuri laolaltă, Izvoare, văi şi munţi cu fruntea-n zări. Avem troiţe sfinte, altare şi icoane Şi candeli ard cu mii de pâlpâiri; Avem atâtea lacrimi şi prigoane Că ne e plin pământul de martiri. Avem la Putna, Sfânt şi viu cu duhul Pe cel ce-a stat Ortodoxiei scut; Şi azi de-l vom chema să-nfrâng-apusul, Va răsturna cinci veacuri de pământ. Avem pe Brâncoveanu pildă tare, Căci pruncii lui sub sabie-au căzut; Ca să păzească fără de schimbare Credinţa dreaptă-n care s-au născut. Avem Ardealul sfânt, pământul răstignirii, Cu tunuri sfârtecat de cel viclean; Avem ierarhii sfinţi, pe Iancu şi martirii, Pe Horia tras pe roată pentru neam. Azi iaraşi te-au suit vrăjmaşii tăi pe cruce, Ardeal cu trei culori împodobit; Scriind deasupra vina ta cu sânge, Aceea că, ortodoxia ai iubit. Avem un Rai de sfinţi în temniţi daţi la moarte Şi aruncaţi în groapa neştiuţi; Dar astăzi dând pământul la o parte Ies moaşte sfinte-n zeghe grea de deţinuţi. E jertfa lor de veacuri mărturia Ce strigă din morminte pân' la noi: Să apărăm cu râvnă Ortodoxia Şi-acest pământ, de Sfinţi şi de eroi!
О, ты, великий ювелир Небесных диадем, Не утомляешься от дел, Свой украшая мир. Прими меня учеником, Чтоб смог в ночи густой Священной красоты канон Создать из ничего! ...И отшлифован бриллиант, О, господин и мэтр! И звездной пылью на заре Усеян мой халат. Ты вдохновляешь мастеров, Величью приобщив. И гениальный новый миф Весь мир узреть готов! Слова послушны и в строку Идут как за отцом. Позволь увидеть их лицо, Услышать тихий звук! Из уст вселенной внятен зов, И дух ее парит Плеядами изящных рифм В галактике стихов. 29.08.2019 Оригинал: Nichifor Crainic (1889-1972) Ucenicul Tu, marele bijutier Al diademelor cerești Tu, care veșnic șlefuiești În cosmicul atelier, Primește-mă ca ucenic, În nopți de taină să mă-nveți Canonul sfintei frumuseți Să scot podoabe din nimic. Și-așa trudind la cizelat, Slăvitul meu stăpân și domn, În zori să picotez de somn Cu praf de stele pe halat. Tu, care dăscălești artiști Și-ți iei la glorie părtași Vizionarii uriași În geniul cărora te miști, Cuvinte dă-mi să le-mpreun Fierbinți de-ntâiul suflu viu, Dă-mi să le văd cât nu se scriu Și să le-aud cât nu se spun. Din matca lumii să le chem Și-n duhul ei să le trimit În constelații de sonet Și-n căi lactee de poem.
Я миную сей день ежегодно, не зная о нем,
том моменте, когда, провожая, помашут огни
в тишине наступившей
выносливый пилигрим
будто луч от погасшей звезды
и уже я не буду искать себя самого
в этой жизни никчемный наряд
сложив удивленно в земле
и единственной женщины жалость
и людская молва без стыда
ныне будто стихи на исход проливного дождя
и крапивника песнь и конец листопада
и поклон неизвестно чему
18.03.2019
Оригинал:
For The Anniversary Of My Death by William Stanley Merwin
Every year without knowing it I have passed the day
When the last fires will wave to me
And the silence will set out
Tireless traveller
Like the beam of a lightless star
Then I will no longer
Find myself in life as in a strange garment
Surprised at the earth
And the love of one woman
And the shamelessness of men
As today writing after three days of rain
Hearing the wren sing and the falling cease
And bowing not knowing to what
Вот осени вторая половина –
суровый ветер – в гости заскочил…
Листвой играет! И не беспричинно
Ревнивый клен в сторонке захандрил.
Дождь изменять со стужей тихо начал,
Подкинет иней, снегом обнесет.
Облюбовала сырость чьи-то дачи –
Хозяйский дух гуляет у ворот.
А нам-то что?! Дурной погоды нету!
Мы любим всякую, пока не надоест!
Ведь некогда скучать по лазарету
Тем, кто на улице и спит, и пьет, и ест.
25.10.2017.
*Не любо — не слухай, не нравится — не
читай!*
Всё можно "мертвым", ибо не имут срама.
Надень паранджу, Петруха, скрой личико, Гюльчатай!
К чему, таможня, добро во всей этой свалке спама?
И с новым акцентом гнусавя свои хулы,
индокринируют мир декадантами старые бесы.
Фантомно пуляют мемы Саида и Абдуллы.
И без царя в голове держава гуляет лесом...
26.02.17.
2017
Вот беспощадный к смыслам декаданс
танцует виртуальное фламенко.
Гурманы звонко шлют аплодисменты
как плату за полученный экстаз…
А Разум что? Упрятан под гранит…
(Ему почёт обещан, зря не бойтесь!)
Но интереснее играть с либидо в кости
(хотя «Оно» без умолку свербит)...
Так ради "краснословной" кутерьмы
Поэт становится шаманом инфернально.
Ноктюрн печален, преисполнен тайной.
Но что во тьме увидишь кроме тьмы?
27.01.2017
I
Ave!
Из Вереи пишу тебе, собрат…
Ты помнишь, тут стояли мы когда-то?
Течет здесь речка древняя Евфрат,
от пота и кровей солоновата…
Что вижу я? Развалины одни…
Но крепость держат верные отряды.
Провизии на считанные дни.
«Мирняк» в блокаде – хоронится рядом…
Склавины подоспели в эту ночь,
ударом яростным расчистив коридоры.
Но вместе, видно, долго нам толочь
селитру для онагров гарнизонных…
Из Вереи пишу тебе, собрат…
Срок выйдет, повидаемся неспешно!
Забыв про рай, куда течешь, Евфрат? –
Как нафта липкая ползет здесь ад кромешный…
Vale!
II
Ave!
Из Вереи пишу тебе опять…
И звери здесь не так страшны, как люди,
чьи изуверства – варварства прелюдия,
ведь не из веры их – заложникам "закят"…
Изверился народ смотреть на Рим,
как на гарант всеобщего баланса…
Он откупается от менеджеров «транса»,
и те легко стригут с него «калым»…
Культурный слой глубок, но и его
труда не стоит превратить в барханы…
Хана всем нам, отпор не давшим хамам… –
коль стрелы кончатся, задушат тетивой!
Из Вереи пишу тебе, сармат.
Благодарю за помощь и отвагу!
Прочтешь, сожги неверную бумагу…
...Из верности служить собратьям рад...
Vale!
III
Ас-саляму ‘алейкум!
Из Вереи пишу тебе, Вахид!
Ты помнишь, как учились в медицинском?
Налет на госпиталь, и кто-то там убит…
Кровавый полумесяц обнажился…
Вахид, Вахид, что нынче Гиппократ?
Гален забыт, когда под чтенье суры,
в детей и женщин выпущен снаряд? –
А ведь они пришли на процедуры!
Скорблю о них! И ты скорби о тех,
кто милосердие оставил для Корана…
Не дремлет наш комбриг и зампотех,
расчет не спит в кабине «Урагана»…
Из Вереи пишу тебе, Вахид,
надеясь на содружество медбратьев…
Наш Красный Крест расстрелянный горит…
Но нет средь нас ни стонов, ни проклятий.
IV
Привет!
Из Вереи пишу тебе, сестра.
Борт ожидая, фоткаю руины…
Мне не забыть сирийский "Сталинград",
Но как иначе боль поведать миру?!
Не верится самим, что город чист,
что не вернется зло слепой лавиной.
Ведь пресс-релиз всего лишь пресс-релиз.
Он не спасет от спрятавшейся мины…
Твой старший брат приедет, но потом…
А будет связь, по скайпу поболтаем…
Мы крайним нашим прилетим бортом,
когда здесь все бойницы залатаем.
Из Вереи привет всем передай!
И фотку эту: звезды, как гирлянды!
На фоне их твой северный джедай
под праздник поправляет аксельбанты.
2016
Цикл «Будни бун-дзина»
[реконструкция в стиле «вака» в картинах-триптихах]
Первый день
1.
Бун-дзина ты найдешь под бузиной:
смакует он сакэ, прищурясь сладко.
А мальчуган – ехидно и украдкой –
с его веранды тащит гору слив…
Кот спит, урча. И лучше всех ему.
2.
Бун-дзина не буди под бузиной:
он видит горы и покой Амиды.
А мальчуган рассыпанные сливы
собрав, несет в подоле, чуть дыша...
Проснулся кот от шороха ветвей.
3.
Бун-дзин играет с мальчуганом в мяч:
он вспомнил в нем себя и всех дворовых,
а тот забыл про бред ночей голодных.
Кот ластится к обоим, хвост задрав...
Им хорошо в единстве бытия.
Второй день
[реконструкция в стиле «вака» +1 строка]
1.
Бун-дзина день расписан по часам
как строки беспристрастного доклада, –
в нем чередуются «достаточно» и «надо»,
и красный с черным – как земля и кровь,
а хочется – упасть на мягкий пуфик
(и позабыть о суете земной…)
2.
Тому письмо к торговцу сочини!
А этому – ходатайство к микадо!
Но хочется – в тени у палисада
неспешно иероглиф выводить,
рисунками подробными снабжая –
(мир отражать как будто светлый рай!)
3.
А мимо проплывает кимоно
и сакуры тревожит ароматом.
Душа в мечтах летит витиевато.
Бамбук невнятно по листу скользит,
и возникает вдруг, чего никак
предугадать не мог седой бун-дзин…
Третий день
1.
Базарный день бузою опьянен
и будоражит ум ежеминутно:
тому – тычок, а этому – поклон
прилюдно, полюбовно, неподсудно.
(Обуза для бун-дзина – дзен для них…)
2.
Судье в судоку не впервой грешить:
одно решение скрывает пазл судеб.
Лоскут – не лоск, но дело надо сшить:
суд над собой – пэчворк – особо труден!
(Узда бун-дзину – дзен, как новый стих…)
3.
Припасы в кладовую… и опять,
чай заварив, рассматривать картины
из жизни прошлой. Память проклинать,
стереть пытаясь грязь и паутину!
(И стынет гёкуро, налитый для двоих…)
Четвертый день
1.
Бун-дзин безлик – «театр масок» Но…
Сюжетный номэн… Человек – не имя.
А хочется-то быть самим собой…
И чтобы было всё в тебе красиво!
Забытое, похоже, мастерство…
2.
Бун-дзин – безмен, ну, чем не бизнесмен?
Всё взвесит по сто раз, а сам без веса.
Лень – данный во владенье ему лен.
А дар – как дань, как откуп от прогресса.
Но днём с огнём не сыщешь естество!
3.
Бун-дзин бурлит бурлескно. Всё одно!
Пора к себе. Театр закрыт безмолвно.
А в голове талдычат сотни «но»...
И что-то обещают баснословно!
Но жизнь прожить – отнюдь не баловство.
Пятый день
1.
Бун-дзин бы рад растаять в небесах.
Но что-то за халат его хватает…
Быть рядом с тем, кто этого желает,
как будто бы швартов в твоих руках…
А на бумаге лик еще не чёток..
2.
Бун-дзин бы рад свой подлинный уклад
найти в горе и распродать все книги!
Они ему никчемные вериги,
но жизнь без них – для интеллекта – ад!
А для души – тоскливый околоток…
3.
Бун-дзин бы рад оставить по себе
хоть краткую соседскую молитву.
Быть может, кто войдет в его калитку:
…Дацан в саду от соли поседел…
А лепта соловьев – лишь пара ноток…
[ 26 июня – 11 декабря 2016 года ]
Письмо из Геркуланума,
Aug. 25 AD 79
Помнишь, отец, старый дом, что на улице главной?
Часто мы там собирались для братской агапы.
…Не Вельзевул, а Везувий под яростной лавой
похоронил Геркуланум кровавою лапой...
Мы в Путеолы ходили апостола слушать... –
Помнишь? (Послушно отары паслись на раздолье).
…Без покаяния пеплом посыпаны души!
Помпы пожарных белы, будто тронуты солью...
«In Deo spes» начертал я на стенах молельни.
Крест, переживший Нерона, сокрыл под хитоном.
(Слава Творцу, что сберег нас от гибельной лени –
все христиане спаслись словно Лот из Содома!)
Серые тучи спешат к вам быстрей скорохода.
Но я доверил письмо сизокрылому другу.
Встретимся в Риме в собранье святого народа.
(Крепко пожму благословившую руку!)
22 августа 2016
Исторический комментарий:
"...Землетрясение Везувия в 63 г. н. э. показало, что вулкан еще жив. Но люди не поняли опасности: у подножия вулкана и после 63 г. продолжали жить тысячи людей. 24 августа 79 г. над Везувием поднялось огромное облако пара. Ночью началось сильное землетрясение. Днем 25 августа было уже темно, как ночью. Геркуланум, расположенный ближе к Везувию, был залит раскаленной лавой, Помпеи и Стобии — только засыпаны пеплом, толщина которого достигла б м. Часть жителей успела бежать, но многие погибли: кто при попытке уйти, кто в своих домах и подвалах, где думали переждать опасность.
В 1885 г. немецкий археолог Август May, руководивший раскопками в Помпеях, нашел на стене одного дома надпись на латинском языке. Это — начертанные одно над другим и не составляющие вместе связного предложения два слова: «Содом» и «Гоморра».
Итальянский археолог Маттео делла Корте связывает с христианами надписи в доме, принадлежавшем Поппеям. Этот дом в Помпеях, по устройству и убранству обычный среди помпейских богатых домов, отличается от них небольшим домашним театром. В помещениях, входящих в театр, были найдены мраморные рельефы с театральными масками, на дисках — изображения сати ров, менад и кентавров, а также мраморная статуэтка Мельпомены — покровительницы театра. По предположению делла Корте, в домашнем театре дома Поппеев мог выступать сам Нерон, который под влиянием жены любил и ее город. И вот в этом-то доме нашли такие надписи: а) post ruinam (после разрушения); б) Cotini voto, post îata novissima [poculum] quo lilat Pellex, saxa cinisque tegunt (по молитвам Котина, по последнему решению судьбы, кубок, из которого совершала возлияния блудница, покрыт пеплом и камнями); в) quinginta erant [adsunt] exinde iacentes (пятьдесят, которые были здесь, теперь лежат [бездыханные]). Из семейства Поппеев происходила Поппея Собина Младшая, жена Нерона, соучастница, а часто и зачинщица многих его преступлений; это по ее наущению Нерон приказал умертвить свою мать Агриппину и свою жену Октавию. (М. della Corte. Casa ed abitani di Pompei. Roma, 1954, p. 102). г) sol Gelidam contra firmai Plaquideam gentem (солнце укрепляет мирный род против хладных [злых]).
Вероятно, надписи были сделаны первыми раскопщиками Помпеи, жителями города, которые, когда Везувий утихомирился, вернулись, чтобы спасти то, что можно, из своих богатств. Делла Корте считает, что: a) ruina (разрушение) — свидетельство о гибели Помпеи; б) pellex (блудница) относится к Поппее; Котин — кто-то из влиятельных христиан, призывавший кару небесную на грешников; в) «пятьдесят» (трупов) — жители дома Поппеев, где найдены надписи. Эти отрывочные надписи содержат то же сознание современниками этого события человеческой греховности и заслуженности наказания, которое в более общем смысле звучало в начертанных наспех словах «Содом» и «Гоморра».
В 1930-е годы в нем, на главной улице Геркуланума, в так называемом «Доме двухсотлетия» была обнаружена небольшая комната (3 м. на 2,7 м.), а в ней — нечто вроде домашнего алтаря: углубление в форме креста, сбоку железные штыри и петли от ставен как бы для прикрытия креста в случае необходимости; под крестом — деревянный шкаф, покрытый широкой крышкой, вероятно, престол. В употреблении бедных людей были распространены керамические черепки — остраконы для кратких записей. И вот, в Помпеях найден остракон с изображением креста и слова: spes in deo — «надежда в боге». Находки изображения креста в городах, погибших в I в., тем более удивительны и значительны, что обычно считают временем появления креста как христианского символа IV век. Археологические данные заставляют пересмотреть традиционные представления.
Дата гибели Помпей хорошо известна — 79 год первого века. Город был погребен под толщей пепла до начала раскопок в нем ничего не происходило. Потому все находимое там имеет четкую верхнюю датировку: не позже 80-го года. Это еще апостольский век, время жизни и проповеди апостолов. И, значит, священные изображения и почитание крест были еще в апостольской Церкви. Местоположение этого креста показывает, что речь идет именно о почитании, а не об орнаменте на стене.
По всей видимости, это была комната, где ранние христиане совершали евхаристию, а в ней нечто вроде домашнего алтаря, — то, что в Новом завете названо θυσιαστήριον (Евр.13:10) или τράπεζα κυρίου (1 Кор.10:21). Почитание Креста, как и вообще христианская община могли возникнуть в Геркулануме ок. 60 года — после того, как апостол Павел проповедовал в Путеолах (Деян.28:13-14), находившихся в 10 км от Помпей. (возможно, крест был вырван из стены в 64 году — во время гонений на христиан при Нероне). Во всяком случае, этот алтарь датируется периодом до 79 года, когда погиб Геркуланум. И, получается, уже тогда некоторые христиане почитали Крест — причем римский крест, а не Т-образный (См.:Tertullianus. Apologeticus. 16:6-8; cf. M. Minucius Felix. Octavius.29)..."
По материалам из Интернета
Глядит Нева волной лукавой,
прищурившись из-под моста…
А чайка, как орел двуглавый,
застыла сверху неспроста…
Чего так друг во друге ищут?
Какой такой морской секрет?
…Бьют волны сонные по днищу,
а я смотрю на силуэт…
Ростральный этот город видеть
привык давно, но всякий раз
мой взгляд – от жажды ненасытен –
скользит.., ища еще прикрас!
Но полно! Чайки тень простыла…
Буксир пробулькал под мостом…
А волны – шумно и спесиво –
с моим заспорили бортом…
Готов стоять у парапета
я на столетия вперед!
И, лицезря их силуэты,
Неве шептать: «Давай в полет!»
Из провинции Ци.
[ Письмо последнего философа неизвестной китайской школы
последнему императору неизвестной китайской династии ]
В провинции Ци циклично идут реформы:
прокламации, акции, акты, проценты, центы.
Дефицит целомудрия превышает допустимую норму.
Количество нищих прямо пропорционально числу доцентов.
В провинции Ци колесницы цепляют цугом. –
Движенье гуаней к цели идет отнюдь не по средствам.
Циклоиды – в городах, чахнет земля по плугу.
Стену воздвигли сами – некуда, значит, деться.
В провинции Ци популяции нет прироста.
Рождаются и умирают тайно, по нелегальным схемам.
Живут неизвестно чем и как, по непонятным ГОСТам…
Похоже, что всякий ци воздвиг свою малую стену.
Вмешайтесь в дела, император, провинции Ци!
Пришлите «бессмертный полк», но не элиту «вечных»!
Иначе, вся Поднебесная может отдать концы!
…Впрочем, есть шанс причалить… В горах…
Тянь-Шаня, конечно.
8 июня 2015 г.
Примечания:
Ци (кит.) - пневма, эфир, воздух, дыхание, энергия, жизненная сила.
"Ци неба и земли не должны нарушать свою последовательность, если последовательность не будет соблюдена, это приведет к смуте в народе".
В «Трактате о внутреннем» («Нэйцзин») сказано:
«Там, куда проникает вызывающее болезнь нарушение, определённо имеется недостаток ци.»
Как призрак холодный, как волн равнодушных свинец,
как странной и страшной эпохи стальной эпигон,
Аврора пришла на заре… И был счастлив юнец,
не зная чему..., и селфи снимал на смартфон.
Толпа гомонила, как ровно столетье назад,
как призраки тех, кто от сытости праздной устав,
толкали страну и себя – не то в рай, не то в ад…
Аврора молчала, от качки слегка задремав…
Звезда багровела, как рана, на сером борту,
Андреевский флаг развевался крестом над кормой.
И, привкус металла почувствовав как бы во рту,
я вспомнил, Аврора, твой путь боевой непростой…
Согреешь ли сердце ты тех, кто по трапам твоим
пройдет посмотреть новодел развлечения для?…
Что там от имперской закваски – неведомо им…
Забыты и красные даты календаря…
Как воин усталый, надевший мундир на парад,
свидетель побед, поражений и снова побед,
Аврора пришла на заре… – И застыл Петроград,
как будто и не было горьких, трагических лет…
16.07.2016.
Из истории:
"Осенью 1916 года «Аврора» окончательно вернулась в Кронштадт, а затем перешла для капитального ремонта в Петроград. Узнав о длительной стоянке в столице, ее командир, капитан первого ранга Михаил Никольский, пришел в ужас. Вот что он написал в рапорте командованию: «Команда, до сих пор не поддававшаяся преступной агитации, поддастся ей и, как это часто бывает, перейдет в другую крайность – благодаря своей сплоченности из самой надежной во время войны станет самой ненадежной. Почва для этого самая благоприятная – долгая стоянка в Петрограде у завода».
Который день всё падает вода
из серых туч на мрачный, сонный город.
В нем птицы не сидят на проводах,
и кошки не гуляют по заборам…
Который день всё льет, и льет, и льет!
Промыты трубы, крыши, тротуары!
И бомж омыт, одежда к телу льнет
и паром обдает как перегаром…
Который день сидят все по домам,
концерт капельный слушая устало, –
в сырую пелену лишь по делам
нос высунув, – и вновь – под одеяло!
А в Африке иль где-то там еще
сухие губы молятся о ливне…
Нам грех роптать! – Всё ж лучше под дождем,
чем без него в безжизненной пустыне!
Вода струится с неба без конца –
из сизых туч на яркий, мокрый город.
Пшена подкинув птицам у крыльца,
поймать приятно свежести за ворот!
7.07.2015.
Вот пятница. Мечеть. Намаз.
Степенно. Величаво. Строго.
Не для других. Не напоказ.
«Салям алейкум! – у порога
здесь муж приветствует своих,
улыбкой одаряя щедро.
Он из Корана каждый стих
вбирает трепетною верой.
Затем общенье на дворе,
спокойно и немногословно.
Их осеняет минарет.
И аромат пленяет плова…
…Так мимо проходя не раз
Соборной питерской мечети,
я видел пятничный намаз:
мужчины, женщины и дети.
И вспоминал я русский храм,
бабулек кроткую молитву…
Их внуки вечно «по делам»,
а сыновья на дачах дрыхнут.
Мужик, что сделалось с тобой?
Христа не чтишь, не любишь брата.
И всех клянешь своей судьбой,
не зная слов, помимо мата…
Мужик, мужик, дремуч как лес,
как хутор брошенный безгласен.
Тобой не крутит даже бес,
ведь для него ты безопасен.
…А где-то звон колоколов,
и крестный ход идет державно.
И ручейками из дворов
вливается мир православный!
Ладонями обняв колени
(как реки жилы разлились!),
на лавочке у древней ели
сидит старик и смотрит "жисть".
Ни близорук, ни дальнозорок,
направлен в память взгляд его.
Воспоминаний странный ворох
мелькает как веретено.
Вот детство босоного-сиро,
вот юность с ранней сединой...
женитьба, дети, чинно, с миром...
и просто как в немом кино.
Молчит старик (чай стынет мятный,
и пироги - от ветерка)...
И внук молчит, прижавшись мягко...
И жизни движется река...
P.S.
бланманже фисташки какао
какаво в неглиже проскользить
в полутьме босяком да на кухню
бледной тенью ища рацион
и не Берег Слоновой Кости
и не сонных кошмаров нуар
бланширует нутро кипяток
как гудок паровоза тревожный
вот карт-бланш затихающей жизни
отдышаться в окно отраженьем
и стихом обналичиться спешно
пробираясь инкогнито в рай
бланманже фисташки какао
и фондю муатье-муатье
и смакуется бейлис протяжно
как души нескончаемый плач
Не тщись своею слабою рукой
остановить всех сорванных с петель!
Финал заказан всем, хоть землю рой:
«L’homme est mortel!»
Не тщись своею дерзкою пятой
топтать посевы и губить детей!
Сам станешь точкой, а не запятой:
«L’homme est mortel!»
Не тщись постичь своею головой
всю Смысла вязь, всю судеб канитель!
Прочувствовать бы сердцем суть того:
«L’homme est mortel!»
Не тщись поверить, что весь мир – фантом.
L’homme est mortel, но Жизнь царит при том.
2.07.2015.
Примечание:
L’homme est mortel (фр.) – человек смертен. Используется в силлогизме про Сократа.
Забытый Сад Камней
(венок сонетов на восточные мотивы)
1 камень (иероглиф "Жэнь")
Здесь символично всё: вода, каменья, ветки!
Их иероглифы наполнят мир теней,
оттенки радуги взяв кистью из палетки,
заставят говорить о красоте Твоей!
Весь мир как свиток Жэнь исполнен благостыни.
И источает нам он веденья плоды.
Вот дар любви – семья – лекарство от унынья,
где в «мы» воплощены два мира: я и ты.
И два пути, стремясь к единой, общей цели,
сливаются в стрелу, летящую во мгле!
Полет не пресекут ни бури, ни метели,
и след его не ляжет на земле.
Лишь тишина любви не даст предлог молве,
что сад камней таит в затейливой канве.
2 камень (иероглиф "Синь")
Что сад камней таит в затейливой канве,
настырным взорам не увидеть всуе.
Здесь шелест листьев заглушит навет
и ветрогона мысли образумит.
И Синь Небес проступит средь дерев,
склонившихся в естественном поклоне.
И сердце затрепещет, обомлев,
когда увидит образ свой исконный!
Ведь завязью любви осеменил всё логос,
вложив в уютный мир гармонию свою.
И сколь ни баламуть, растет здесь чистый лотос,
И птицы поутру хваление поют!
Поймешь ли ты, в глухой замкнувшись клетке,
зачем же эту вязь выпестовали предки?
3 камень (иероглиф "Вэнь")
Зачем же эту вязь выпестовали предки?
Ведь порастет быльем и поле, и дворец!
Чтоб Вэнь усвоить всю, талант потребен редкий!
Культурный тонок слой, ан, в нем пустой ларец?
Но каждый новый род свершает подвиг тяжкий,
на сердце выводя советы Кун Фу-цзы,
Где ныне талый снег? Где завтра день вчерашний?
Но в памяти веков бессмертны мудрецы…
Кто словно лист впитал сверхчувственное знанье
несет его, храня в своей душе навек!
Ведь в ребрах дух живет и осеняет зданья.
Но нужен ли так мир, коль мерзок человек?
Неужто весь народ хранение отверг?
Письмо, прочтя, сожгли, оставив лишь конверт?…
4 камень (иероглиф «Ти»)
Письмо, прочтя, сожгли, оставив лишь конверт?…
Исчезла сущность Ти, восполнишь чем её?
Как тело воскресить? Какой взять амулет?
Как мумии даст жизнь раствор из мумиё?
Но коль основа есть у гордых кряжей гор,
но коль структура есть у крошечной цикады,
нет смысла горевать, вступая с Небом в спор,
наверное, есть шанс и для моей монады?
Неужто стану красть у собственной души?
Неужто жизнь пропью по капле, по минуте?
Баклуши с толком бить ведь можно и в глуши…
Без сути не живут, уж вы не обессудьте!
Ища просвет в себе для Истины неложной,
забытый сад камней я обхожу тревожно.
Камень 5 (иероглиф «Юн»)
Забытый сад камней я обхожу тревожно,
пытаясь различить в нем логику вещей.
Но в зарослях густых загадки шаг стреножат,
и нет отбоя мне от ящериц и змей…
Будь Юн ты или нет – заботам нет предела.
И суета сулит тюрьму иль наготу…
Куда стремится дух, идти не хочет тело.
К чему склоняет плоть, душе невмоготу!
Как иероглиф вязь иных ветвей на фоне
то монастырских стен, то городской брусчатки;
меняющейся, но всё той же, новизны –
долины, облаков, туманов и нагорий…
Весь мир готов познать, как Тайны отпечатки,
выглядывая в нем приметы словно сны.
Камень 6 (иероглиф «Чжи»)
Выглядывая в нем приметы словно сны,
я вижу лишь себя, своё больное сердце.
А в нем вопросов тьма: и сложных, и простых!
И от ответов мне так никуда не деться…
Но словом описать – не всякому под стать –
всю полноту Небес, весь ужас Преисподней!
Ведь Чжи не для чужих… Как это не понять?
«Что видишь, то и есть!» – Вот опыт непреложный.
Хранитель от беды и личной встречи друг,
доступный и мальцу, и юноше, и старцу,
он отгоняет блажь, очерчивая круг…
Круг жизни и судьбы… Пройти бы лишь мытарства!
Да, в сердце ощутим мы повеленье Божье,
но разгадать его почти что невозможно.
Камень 7 (иероглиф «И»)
Но разгадать его почти что невозможно!
Содержит он в себе всю человека власть,
сокрыв до срока всё: и счастье, и напасть,
и торные пути, и муки бездорожья,
и гордое «Прощай!», и радостное «Здрасте!»
и мудрость простака, и глупость подлеца,
и свиток золотой, и грязный пот с лица,
и тихую любовь, и половодье страсти,
и письма жениха таинственной невесте,
и сына первый крик, и старика наказ,
и девственника взор, и ворожеи сглаз,
и полководца клич, и рисовода песню!
Ведет меня как долг загадочная нить,
и я шепчу себе: «Давно пора остыть!»…
Камень 8 (иероглиф «Син»)
И я шепчу себе: «Давно пора остыть!»
Давно пора понять, что ты не вечен, право!
Давно пора за всё и всех навек простить,
пока еще бурлит в неспящем сердце лава.
Пока еще живет в родном селе семья,
пока горит очаг и варится похлёбка,
пока старик-отец нам Книгу Бытия
читает нараспев… И мы молчим неловко.
Из сглаженных камней, напитанных теплом
общения людей, их дел и песнопений,
составлен на века наш Общий Божий Дом,
где Син исцелена от смерти и падений.
Я умиленьем пьян от Жизни сей чудесной:
Четырнадцать камней как стражи Поднебесной!
Камень 9 (иероглиф «Ци»)
Четырнадцать камней как стражи Поднебесной!
(Беда как тать придет, сколь крепость не готовь!)
Неужто воровство проникло в сердце вновь,
лишило мир любви, разбило равновесье?…
К чему склонять меня, коль прямо я поставлен?
К чему ронять моё достоинство и честь?!
Но скалит зубы черт, и вторит ему чернь.
И Кун-Фу Цзы забыт, и мир как храм оставлен.
И как ни назови гармонию Вселенной –
Начало или Ци, Любовь – ее печать!
Но, коль ей верным быть, приходится молчать,
чтоб силу воспринять в своей душе нетленной!
И всё, что любишь ты – незыблемый гранит –
Пятнадцатый собрат невидимо хранит.
Камень 10 (иероглиф «Тянь»)
Пятнадцатый собрат невидимо хранит,
свой развернув шатер над колыбелью мира –
собой объемля ширь превысшую Памира,
притягивает нас таинственный магнит.
Натянут полог Тянь… Как тонок слой озона!
Растянут ли его сыны земли сырой?
Протянут ли они с заботой иль с игрой?
И вряд ли будет шанс им дан – начать всё снова…
Сгорит всё, и в золе уж мы не будем рыться,
Сгорит всё… Только дух под купол воспарит.
Туда, где чистота как царский лазурит
сиянием добра отсвечивает в лицах
всех, кто стремится ввысь, кто не стоит на месте;
всех, кто в чертог идет к его Святой Невесте.
Камень 11 (иероглиф «Дэ»)
Всех, кто в чертог идет к его Святой Невесте,
проводит Благодать, Аретэ или Дэ.
Ей приобщиться долг и счастье для людей,
Ее не знать – беда, проклятье и бесчестье!
Её дары лишь Царь Небес низводит долу,
но благородный муж навстречу им спешит,
хранит он строго пост – не ест, не пьет, не спит…
и в сердце, и в уме он тайно зрит мандорлу.
Нас Тайна Бытия тревожит и пугает,
как сохранить Любви Божественной талант?
Всё ж Верности Залог – твердейший адамант:
Семья – святой ковчег, Семья – начало Рая.
Нас Царь усыновит, вас Царь удочерит!
Но завистью чужой мудрец опять убит…
Камень 12 (иероглиф «Дао»)
Но завистью чужой мудрец опять убит…
Неужто не достиг он совершенства дао?
Неужто он свернул налево, не направо?
Кто в зарослях густых стремнину разглядит?
Напарники твои – лишь риск да глазомер.
Прикинул на авось – удача улыбнулась!
(смекнула в самый раз безбашенная дурость…)
Но коли есть стезя, бери с других пример!
Куда ты шел, мудрец, узнаешь, лишь придя…
Отведаешь того, чего сам не готовил,
с тем, кто был до тебя, быть может, станешь вровень,
а, может быть, с ним станешь как дитя…
Багря ткань бытия чернильной киноварью,
бумажный человек собой покроет камень.
Камень 13 (иероглиф «Ли»)
Бумажный человек собой покроет камень,
как жертву принеся дракону имярек…
Ведь кем бы ни был лин, он изрыгает пламень!
И чем-то грозен он, хоть вызывает смех…
Да, смерть тому итог, и этому начало!
Что здесь приобретешь? Чем Небу угодишь?
К чему стремишься ты? К причалу, от причала?
И сколь себя не мни, лишь гладь в уме да тишь…
К чему идти, глупец, коль недеянье благо?
Путь в сотни тысяч ли пройдет Ли человек?
Пиши иль не пиши: бумага есть бумага –
Кто растолкует, что она хранит в себе?
Коль не сложился текст послушными мазками,
и ножницы судьбы не тронут оригами!…
Камень 14 (иероглиф «Мин»)
И ножницы судьбы не тронут оригами.
И по реке судьбы кораблик поплывет:
минует острова, приветливую гавань,
поминки по себе и справит, и споёт.
В саду камней ему раздольно и спокойно,
уютный этот мир ему и нам под стать.
Он в русле бытия летит по светлым волнам,
он чувствует во всем святую благодать!
Зла в этом мире нет! Оно исчезло напрочь!
Как пар и как туман растаяло в лучах!
Здесь ставни и врата не закрывают на ночь;
испив из Родника, расцвел тот, кто зачах.
Здесь вязь имен хранят воздушные виньетки;
здесь символично всё: вода, каменья, ветки.
Камень 15
(Жэнь-Синь-Вэнь-Ти-Юн-Чжи-И-Син-Ци-Тянь-Дэ-Дао-Ли-Мин)
Здесь символично всё: вода, каменья, ветки,
что сад таит в своей затейливой канве!
Зачем же эту вязь выпестовали предки?
Письмо, прочтя, сожгли, оставив лишь конверт?…
Забытый сад камней я обхожу тревожно,
выглядывая в нем приметы словно сны.
Но разгадать его почти что невозможно,
и я шепчу себе: «Давно пора остыть!»
Четырнадцать камней как стражи Поднебесной!
Пятнадцатый Собрат невидимо хранит
всех, кто в чертог идет к его Святой Невесте,
Но завистью чужой мудрец опять убит…
Бумажный человек собой покроет камень,
и ножницы судьбы не тронут оригами…
[март 2016]
Примечания:
1 камень
ЖЭНЬ (仁). Фундаментальное достоинство в Конфунцианстве, который Шо Вэнь обозначает так: 親也。从人，从二，會意。相親謂之仁，любить друг друга. Благосклонность, которая должна связывать каждого 亻человека с его 二 ближним. 二 два, взаимный, сопряженный. Поэтому 仁 есть их производное.
ЖЭНЬ (кит., букв. – гуманность, человечность, милосердие, доброта) – одна из основополагающих категорий китайской философии и традиционной духовной культуры, совмещающая три главных смысловых аспекта: 1) морально-психологический – «[родственная] любовь/жалость к людям» (ай жэнь), стоящая в одном ряду с «долгом/справедливостью» (и), ритуальной «благопристойностью» (ли), «разумностью» (чжи), «мужеством» (юн); 2) социально-этический – совокупность всех видов правильного отношения человека к другому человеку и обществу; 3) этико-метафизический – симпатически-интегративная взаимосвязь отдельной личности со всем сущим, включая неодушевленные предметы. Этимологическое значение жэнь – «человек и человек» или «человек среди людей».
2 камень
СИНЬ – сердце (кит., буквально – душа, дух, интеллект, мысль, разум, рассудок; желания, намерения, настроение; воля, устремленность; центр, сердцевина, середина). Первым мыслителем, который обратил внимание на роль сердца в осмыслении динамики субъективной деятельности человека, был Мэн-цзы. Согласно его взглядам, человек, в отличие от животных, имеет «соболезнующее и сострадающее», «стыдящееся [за себя] и негодующее [на других]», «отказывающее [себе] и уступающее [другому]», «утверждающее и отрицающее сердце». Эти качества сердца суть начала «гуманности» (жэнь), «долга/справедливости» (и), «благопристойности» (ли) и «разумности» (чжи), которые составляют духовную «сердцевину» врожденной нравственной природы человека. Он считал сердце органом мышления, определяющим и управляющим человеческой чувственностью, а также органом восприятия и представления. Его учение закладывает основу философской доктрины о «благосмыслии» (лян чжи) или о «благосердии»: «То, на что человек способен (нэн) без научения (сюэ), – это его благомочие; то, что он знает (чжи) без рассуждений (люи), – это его благосмыслие» («Мэн-цзы», VII А, 15). Последнее положение мыслителя выражало собой идею природного единства знания, оценки, чувства и действия.
3 камень
ВЭНЬ. «Знаки, письменность, культура, культурность, цивилизованность, цивильный, гражданский, гуманитарный, просвещение, образование, литература, изящная словесность, стиль, украшенность» – одна из центральных и наиболее специфичных категорий китайской философской, эстетической и литературной мысли. Этимологическое значение иероглифа «вэнь» – «татуировка, узор, орнамент». Терминологическую оппозицию «вэнь» составляют, с одной стороны, «природная (стихийная, материальная) основа» (чжи2) как состояние, еще не достигшее упорядоченности, а с другой стороны – «военное начало», «воинственность» (у4) как состояние разрушающее уже существующий порядок.
В самом широком смысле «вэнь» означает всякую выявленную (осмысленную) упорядоченность: например, в живой природе – это «знаки зверей и птиц», т.е. допускающая осмысленную интерпретацию система их следов (Си цы чжуань, II, 2), в неживой – «знаки неба», т.е. астрономические объекты и явления.
Конфуций, понимая вэнь как культуру, связанную с книжной ученостью, ритуалом и музыкой, считал ее гармоничное сочетание с природной основой признаком «благородного мужа» (цзюнь цзы) (Лунь юй, VI, 16, XII, 8,15, XIV, 13).
В дальнейшем понятие «вэнь» в китайской философии было предельно онтологизоровано. В комментирующей части Чжоу и уже говорится о «знаках неба» и «знаках человека» (Туань чжуань, 22), «знаках неба и земли» и дано определение «знаков» как проявляющейся в «символах» (сян) «взаимосвязи вещей» (Си цы чжуань, I, 10, II, 10).
В современном языке категория «вэнь» не утратила своей семантической широты, выступая, с одной стороны, как обозначение письменности (вэнь-цзы), а с другой – цивилизации (вэнь-мин) или культуры (вэнь-хуа) вообще, включая ее духовные (например, «вэнь-сюэ» – «литература»), и материальные («вэнь-у» – «предметы материальной культуры») составляющие, а также распространяясь на природные объекты («тянь-вэнь-сюэ» – «астрономия»).
4 камень
Ти - юн — 體用 телесная сущность и деятельное проявление. Пара важнейших категорий традиционной китайской философии, в узком смысле представляющая два основных ряда оппозиций: 1) статический — «сущность и явление», «ноумен и феномен», «субстрат и атрибут», «эссенция и акциденция»; 2) динамический — «субстанция и функция», «вещество и использование», «состав и применение», «потенция и акция», «тело и действие», «предмет и употребление», «стимул и эффект», а в широком смысле охватывающая и такие противопоставления, как «единое и многое», «необходимое и случайное», «главное и второстепенное», «причина и следствие» и др.
Оба иероглифа ти и юн принадлежат к древнейшему слою китайских письменных знаков, употреблявшихся в надписях на гадательных костях эпохи Шан-Инь (XIII–XI вв. до н.э.). Этимон ти обозначал ритуальный жертвенный сосуд, и от него также произошел иероглиф ли («благопристойность»), ставший в китайской культуре носителем самой общей идеи ритуала. С ритуальной практикой связана и этимология юн, исходная пиктограмма которого изображала трещины на костяной пластинке как результат мантической процедуры. О глубоком семантическом родстве ти и юн задолго до образования устойчивой терминологической пары свидетельствует присутствие в знаке ти ключевого элемента «кость» (гу) и наличие у него древнейшего значения «результат гадания», отмеченного в таких письменных памятниках 1-й пол. I тыс. до н.э., как «Шу цзин» («Канон писаний», гл. 26/34) и «Ши цзин» («Канон стихов», I, V, 4, 2).
5 камень
Ти - юн — 體用 телесная сущность и деятельное проявление. Пара важнейших категорий традиционной китайской философии, в узком смысле представляющая два основных ряда оппозиций: 1) статический — «сущность и явление», «ноумен и феномен», «субстрат и атрибут», «эссенция и акциденция»; 2) динамический — «субстанция и функция», «вещество и использование», «состав и применение», «потенция и акция», «тело и действие», «предмет и употребление», «стимул и эффект», а в широком смысле охватывающая и такие противопоставления, как «единое и многое», «необходимое и случайное», «главное и второстепенное», «причина и следствие» и др.
ТИ – ЮН – терминологическое словосочетание китайской философии, имеющее три основных значения.
1. «[Оформленная] сущность/реальность и [ее] функция/атрибут». Первый член терминологической пары относится ко второму как целое к части. Впервые в указанных значениях понятия «ти» («тело/основа») и «юн» («применение») фигурируют, видимо, в «Сюнь-цзы»: «Множество вещей соединены в пространстве, но различаются своей [оформленной] сущностью (ти), [даже утилитарно] негодное имеет свою функцию (юн) по отношению к человеку» (глава «Фу го» – «Обогащение государства»). У Ван Фучжи ти – это «реальное наличие», о существовании которого можно судить по его атрибутам (юн). Сунь Ятсен интерпретировал проблему ти – юн, как соотношение материи и духа (цзиншэнь), который является неотъемлемым свойством материи. В современной философии знак «ти» используется для передачи понятий «бытие» (бэнь ти, буквально – «изначальное тело») и «субстанция» (ши ти, буквально – «реальное тело»). Сюн Шили в развитие рассматриваемой здесь традиционной концепции предложил тезис о «недвойственности ти и юн (ти юн бу эр)».
2. «Основа/субстанция – проявление/акциденция» (более узкое значение: «ноумен – феномен»). Здесь соотношение ти и юн более дихотомично. В этом аспекте проблему ти – юн начал разрабатывать Ван Би, у которого в качестве вселенской «основы» ти фигурировало «отсутствие/небытие» (см.Ю – у). Пэй Вэй (3 в.), напротив, объявил «основой» «наличие/бытие»-ю. Ван Аньши (11 в.) в качестве единой «основы субстанции» рассматривал «начальную пневму» (юань ци), пребывающую в состоянии «покоя» (см. Дун – цзин), тогда как ее циркуляция «между Небом и Землей» создает все множество «акциденций/феноменов». У главных основоположников неоконфуцианства Чэн И и Чжу Си в роли «основы» фигурируют структурообразующие «принципы» (ли), а в качестве «проявления» – «образы» (см. Сян шу чжи сюэ) мироздания. Чжу Си перенес дихотомию ти – юн также на соотношение «[индивидуальной] природы» (сия) и «чувств» (цин). Принцип ти – юн как обозначение дихотомии «основа – проявление» использовался в «нумерологических» медицинских расчетах (иероглиф «ти» обозначал пораженную систему организма – орган и т.п., а иероглиф «юн» – другую систему, функционально связанную с пораженной и потому выбранную для оказания на нее лечебного воздействия).
3. Дихотомия «принцип (основа) – применение (второстепенное)» введена теоретиком политики «самоусиления» Чжан Чжидуном (19 – нач. 20 в.), предложившим использовать «китайскую науку в качестве основы, западную науку для [утилитарного] применения» (чжун сюэ вэй ти, си сюэ вэй юн). Чжан Чжидун исходил из положения о том, что «китайская наука упорядочивает тело/личность и сердце, западная наука нужна для мирских дел». Под «китайской наукой» понимались духовно-культурные и идеологические принципы, под «западной наукой» – естественно-научные дисциплины и технические достижения. Этот тезис о соотношении китайской и западной «наук» в сокращенной формулировке («китайское в качестве основы, западное для применения») впоследствии толковался весьма широко, в целом подразумевая преемственность духовной и культурной традиции при дозированном заимствовании западного опыта.
6 камень
ЧЖИ. Совершенно правильный, нисколько не искажённый;
从乚，从十，从目，會意。«Глаза, смотрящие на что-то, не обнаруживая никакого изъяна».
7 камень
Иероглиф "И". «Должная справедливость», «долг», «чувство долга», «справедливость», «добропорядочность», «честность», «правильность», «принцип», «значение», «смысл» – одна из основополагающих категорий китайской философии, в особенности конфуцианства. Заключает в себе идею «правильного (чжэн) соответствия (и)» содержания – форме, субъективных потребностей – объективным требованиям, внутреннего чувства справедливости – внешним императивам общественного долга.
В самом общем антропологическом смысле «и» – неотъемлемый атрибут индивидуальной природы (син) человека, одно из «пяти постоянств» (у чан) его существования наряду с гуманностью (жэнь), благопристойностью (ли), разумностью (чжи) и благонадежностью (синь); в более конкретном социально-этическом смысле – нормы отношений между пятью парами социальных ролей: отца и сына, старшего и младшего братьев, мужа и жены, старшего и младшего, государя и подданного (Ли цзи, гл. «Ли юнь»); в еще более узком смысле – принцип поведения мужа, правителя или харизматического лидера. Стандартная терминологическая оппозиция «и – ли» («ли» – «польза», «выгода») знаменует противопоставление морального долга эгоистической утилитарности, или обязанности по отношению к другому – соблюдению собственного интереса.
8 камень
СИН 性 [индивидуальная] природа (качество, характер, пол). Категория традиционной китайской философии и культуры. Этимология иероглифа "син" (знаки: «сердце, центр» и «жизнь, рождение») обнаруживает идею витального центра или психосоматические основы живого существа. Син обозначает природные качества каждой отдельной вещи, в особенности человека (без специального определения — обычно человеческую «природу»). В философских построениях категория “син”, как правило, фигурировала в соотношении с понятиями «добро» и «зло» (шань, э), «сердце» (синь), «предопределение» (мин), «чувства, чувственность» (цин), «принцип» (ли).
9 камень
"Ци" - жизненная энергия, лежащая в основе всего. Общим для всей китайской философии является рассмотрение ци как бескачественного первовещества («Великого начала»), соответствовавшего первой фазе развития вселенной. Дифференциация этого первовещества происходила в форме инь и ян, а также пяти элементов (у син)
10 камень
ТЯНЬ (天). Небеса, необъятно широкое (一) пространство над 大 человеком, наивысшее из вещей мира. ТЯНЬ (букв. – небо, а также природа, бог, божество) – категория китайской философии и культуры. Применяется в четырех основных значениях или их комбинациях: 1) верховное божество, высшая божественная сила; 2) высшее природное начало, соотносящееся в триаде сань цай («три ценности») с Землей – началом более низкого уровня и человеком – медиатором между ними; 3) природа как абстрактная «естественная» целостность, понятие, синонимичное биному тянь ди (Небо и Земля), обозначающему биполярный универсум; 4) главное природное начало в человеке, определяющее его «[индивидуальную] природу» (син). Начертание иероглифа тянь восходит к пиктографическому изображению «большого человека».
11 камень
Дэ (кит. 德) — манифестация Дао — одна из фундаментальных категорий китайской философии. Иногда отождествлялась или сравнивалась с кармой. В самом общем смысле обозначает основное качество, обеспечивающее наилучший способ существования каждого отдельного существа или вещи. Будучи индивидуальным качеством, Дэ относительно, поэтому «благодать» для одних может негативно оцениваться другими. Дэ также является одним из основных понятий традиционной китайской религии даосизма. В классическом даосском тексте «Дао Дэ Цзин» Дэ понимается как Благая Сила Пути-Дао. Дэ 德 содержит термин моральное 彳поведение, направляемое праведным сердцем, справедливостью, достоинством. Дэ (благая сила) — одно из основополагающих и наиболее полисемантичных понятийкитайской философии, а также философий Восточной Азии. Наиболее употребительные варианты перевода и контекстуальные значения —добродетель, благодать, качество, дарование, достоинство, достояние, доблесть, моральная сила, закономерность. Восходит к обозначению в эпоху Шан-Инь (XVII— XI вв. до н.э.) магической силы, сообщаемой горними сферами правителю-вану: благодаря этой силе, распространяемой на подвластные земли, обеспечивается процветание социума и должное протекание природных процессов. В наиболее ранних фрагментах древнекитайских текстов, которые могут быть отнесены к эпохе Западного Чжоу (XI—VIII вв. до н.э.), Д. выступает и как ниспосылаемая божественным Небом (см. Тянь ди жэнь) благая сила монарха, вследствие которой осуществляется его мироустроительная роль, и как качество, обеспечивающее совершенное поведение и дарования человека вообще, т.е. добродетель и достоинства.
12 камень
Дао (кит. 道, буквально — путь) — одна из важнейших категорий китайской философии. Конфуций и ранние конфуцианцы придали ему этическое значение, истолковав как «путь человека», то есть нравственное поведение и основанный на морали социальный порядок. Согласно Лао-Цзы, Дао порождает единицу (великий предел кит. 太極), единица порождает два — Инь и Ян (кит. 陰陽), которые, придя в движение, становятся тремя и порождают весь проявленный мир (кит. 萬物 / 万物, wànwù). То есть Дао является источником всех форм. Одновременно это энергия, которая формирует весь процесс творения и творение. Это творящий дух, который и создаёт, и разрушает, но создание и разрушение одинаково творят и поддерживают этот мир, обеспечивая его существование в том виде, в котором мы его знаем.
13 камень
Ли. Человек 大 , стоящий на земле. Стоять, устанавливаться.
Ли — название двух китайских единиц измерения расстояния: первая — кит. 市里 или кит. 里, Lǐ — для больших расстояний, в древности ли (里) составляла 300 или 360 шагов (步, бу), стандартизированное метрическое значение — 500 метров; вторая — кит. 市厘, стандартизированное метрическое значение которой составляло ⅓ мм. В китайском языке эти слова пишутся разными иероглифами и произносятся разным тоном.
Согласно данным востоковеда Иакинфа Бичурина, приведённым в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона, в XVIII‒XIX веках ли (она же — «китайская верста») составляла 267 саженей 6 футов[1], то есть 571,5 м.
Ли (кит. трад. 禮, упр. 礼, пиньинь: Lǐ) — ключевая категория китайской философии, в особенности конфуцианства. Список русских переводов этого понятия включает такие варианты как благопристойность, этикет, этика, ритуал, церемонии. Главная сложность определения этого понятия заключается в том, китайские философы вкладывали в его не только правильное поведение (этикет, церемония), но и те мировоззренческие устои из которых правильное поведение проистекает. То есть это не только почтительность, проявляемая к старшим, но и понимание того, какую роль играют старшие в обществе, понимание того, что почтительность к старшим необходима. И уже из этого понимания с неизбежностью проистекает правильное, почтительное поведение. При этом ни о каком отходе от ли речи и быть не может — всякий его носитель точно осознает, что следование этим нормам не просто нужно и необходимо, оно ещё и наиболее близко природе человека как такового.
В древнейших литературных памятниках (Ши цзин, Шу цзин) эта категория обозначала обряды, дающие возможность преодолеть политические конфликты и отражающие единство мира.
14 камень
Мин 命 предопределение (судьба, жизнь, жизненность, веление, приказ, мандат). Категория кит. философии, сочетающая значения «жизненное предопределение» и «предопределенная жизнь». Этимологич. смысл иероглифа мин [1] — «устный приказ» (включает элементы «рот» и «приказ»). Осмысление Неба (тянь [1]) как «безмолвно» руководящей миром силы («Ши цзин», XI–VII вв. до н.э.: «Несомое вышним Небом не имеет ни звучания, ни запаха».
Мин предполагает отсутствие необходимости в двух смыслах: 1) возможность изменения самого предопределения; 2) возможность подчинения ему либо уклонения от него.
Личное имя, которым нарекали младенца в старом Китае, называется мин (кит. 名, пиньинь: míng, буквально: «[официальное] имя»)
Официальное взрослое имя-мин могло называться по-разному:
• «взрослое имя» (大名, дамин) в противопоставление детскому;
• «истинное имя» (正名, чжэнмин);
• «сущностное имя» (本名, бэньмин);
• «подлинное имя» (真名, чжэньмин);
• «официальное имя, зафиксированное в клановых летописях» (谱名, пу мин) в противопоставление прозвищам;
• «изначальное имя, данное при рождении родителями» (原名, юаньмин) в противопоставление измененному самостоятельно имени.
Краткое пояснение-ключ к поэтике этого произведения:
1.это - венок сонетов (европейская форма) - 14 сонетов + 1 магистрал
2. под названием "Сад камней" (японский [да и китайский тоже!] артефакт) - 14 камней +1 незаметный
3. с каноном конфуцианской философии (этика+онтология)
14 иероглифов - дают некую смысловую цельную запись-код-послание-свиток:
Жэнь-Синь-Вэнь-Ти-Юн-Чжи-И-Син-Ци-Тянь-Дэ-Дао-Ли-Мин, а в европейской аналогии это как раз - 15 сонет-камень-магистрал
4. и всё это создано средствами русского языка со своей культурной традицией, спецификой и символизмом, а также своеобразной игрой слов.
Томленье вязкое пред бурей
что предвещает в тишине?
Быть может, ураган минует
и в пустоши сойдет на нет?
Неужто грозен и неистов,
обрушив планы и мечты,
сметет всю грязь? И станет чисто?
Навряд ли то узнаем мы…
О, Провиденье, дай нам силы
предвидеть смертоносный шквал,
чтоб обойти тайфун унылый
и в гавань привести корабль!
...Когда тебя волна накроет,
забудешь всё опричь молитв…
Смиренье скорби пред бедою –
о всех, кто в шторм не устоит.
11.03.2016.
ПОХВАЛА ДОБРЫМ ЛЮДЯМ
Есть, слава Богу, добрый люд,
поест и поболтает всласть,
и в огороде любит труд,
и сладких снов не будет красть.
Их безмятежно дни текут,
насыщенные до краев, –
друг друга радуя, живут,
не говоря недобрых слов.
Воспринимают всё, как есть,
их мысль размеренно течет,
их дух не круговертит лесть,
и тайна в бездну не влечет.
Их основательны дела
и здравомыслием полны.
Куда б дорожка не вела,
тупые страсти им чужды.
Счастливцев сих не воспоют,
в стихах не воздадут им честь.
И я, по правде, был так глуп,
что их чурался, теша спесь.
Но, в спорах истощив свой дух,
я понял в чуждой жизни толк.
Уж если с миром жить в ладу,
то лучше выбрать хуторок.
О, как же часто я грустил
сырою ночью под дождем!
Под стоны ветра сердцем стыл,
стремясь найти уютный дом.
Традиционный сей уклад
ничем меня не привлекал.
Трудов невыполнимых ряд
как страхами меня сковал.
Вокруг я вижу пустоту,
и только ходики снуют,
дразня могилы тишину…
Но проступает некто вдруг,
из мрака тени восстают
и хороводят вслед мечте.
И беспорядочный их круг
свербит: не здесь, не так, не те!
Галеры мрачные плывут,
гонимы действом волшебства,
и торгаши свой шелк несут,
призывно кутаясь в волнах...
Но – вдруг! – опять один сижу
средь милых сердцу пыльных книг.
И снова мрак гнетет мой ум,
смеясь, к иллюзиям манит!
Не сбросить гордости порок,
не воспарить на Свет Святой!
Заброшен в ночь и одинок
(лишь маятник мне в доску свой!)
И гложет зависть: добрый люд
у камелька сидит, кивая,
(чубук, табак, огниво, трут)
и от страстей не изнывает…
9.03.2016.
In Praise Of Solid People
By C.S. Lewis
Thank God that there are solid folk
Who water flowers and roll the lawn,
And sit and sew and talk and smoke,
And snore all through the summer dawn.
Who pass untroubled nights and days
Full-fed and sleepily content,
Rejoicing in each other’s praise,
Respectable and innocent.
Who feel the things that all men feel,
And think in well-worn grooves of thought,
Whose honest spirits never reel
Before man’s mystery, overwrought.
Yet not unfaithful nor unkind,
With work-day virtues surely staid,
Theirs is the sane and humble mind,
And dull affections undismayed.
O happy people! I have seen
No verse yet written in your praise,
And, truth to tell, the time has been
I would have scorned your easy ways.
But now thro’ weariness and strife
I learn your worthiness indeed,
The world is better for such life
As stout suburban people lead.
Too often have I sat alone
When the wet night falls heavily,
And fretting winds around me moan,
And homeless longing vexes me
For lore that I shall never know,
And visions none can hope to see,
Till brooding works upon me so
A childish fear steals over me.
I look around the empty room,
The clock still ticking in its place,
And all else silent as the tomb,
Till suddenly, I think, a face
Grows from the darkness just beside.
I turn, and lo! it fades away,
And soon another phantom tide
Of shifting dreams begins to play,
And dusky galleys past me sail,
Full freighted on a faerie sea;
I hear the silken merchants hail
Across the ringing waves to me
—Then suddenly, again, the room,
Familiar books about me piled,
And I alone amid the gloom,
By one more mocking dream beguiled.
And still no nearer to the Light,
And still no further from myself,
Alone and lost in clinging night
—(The clock’s still ticking on the shelf).
Then do I envy solid folk
Who sit of evenings by the fire,
After their work and doze and smoke,
And are not fretted by desire.
Дежурные рисунки «сВосьмымМарта»
мальцами рисовали в детсаду,
под чутким руководством, без азарта…
затем и в школе ту же лабуду:
дежурные открытки и конфетки,
смешки украдкой, мол, дари «вон той»!
И фиг поймешь: ткачихи? профурсетки?
зачем Восьмого марта шли толпой
в рассаднике капитализма Новом Йорке –
работы не было иль кто-то приплатил?
Но Кларе Цеткин, первой «комсомолке»,
такой расклад пиаром пофартил.
А мы теперь, давно забыв про парты,
как зомби тащимся от этой мишуры!
Какая пошлость это «сВосьмымМарта»! –
как лейбл политической тюрьмы…
О, ma cherie, чтоб чтить семейный лад
пригоден день любой, без «красных» дат!
8 марта 2016 года
THE HEALER
или Руникум
(мистическая поэма в коротких рассказах-рунах)
Вместо вступления
nu scylun
hergan hefaenricaes uard
metudaes
maecti end his modgidanc
uerc
uuldurfadur swe he uundra gihwaes
eci
dryctin or astelidae
he aerist
scop aelda barnum
heben til
hrofe haleg scepen.
tha
middungeard moncynnaes uard
eci
dryctin aefter tiadae
firum
foldu frea allmectig.
(Caedmon's Hymn)
Первый эттир Старшего Футарка
Руна (Fehu) «скот, имущество»
«Своё он всё держит в себе как сквалыга,
он носит лишь плащ с капюшоном глубоким,
и взглядом смущает своим волооким,
и манит нас в Небо от нудного ига…»
«Да нам и не нужно бродяжьего жара! –
Нам лишь бы телились об осень коровы,
да бык племенной был в загоне здоровый,
в предгорьях спасалась от волка отара…»
«Скотины житьё у нескошенных скоттов!
Что там бродит в сердце у горнего парня?
У нас же под боком и вилы, и псарня,
А он, коль убогий, – пусть ходит под Богом!...»
Руна (Uruz) «зубр», «первобытный бык»
«Домашний зубр был у тебя, видать,
коль, вычесав его, одежду справил…
Ни дать ни взять, имеешь благодать,
И – праведник – живешь вне наших правил!»
«Косматому весь космос нипочем!
Ему не страшно и дыханье Хели…
И взгляд его как по глазам лучом,
мы для него как ветхие скудели…»
«Исконной силы первобытный страх
мы позабыли в битвах понарошку,
сражаясь с духами в нелепых наших снах,
смакуя днем похмельную окрошку…»
Руна (Þurisaz) «шип, чёрт, тролль, великан»
«Ты – кость нам в горле, шип чертополоха,
нездешней силы проводник чудной!
Пришел ты мучить нас, когда нам плохо…
Что? Уловить нас пробуешь удой?!»
«Наживки нет, чтоб клюнули мы мигом –
изведано, испробовано всласть
всё в этом мире! Нам не нужно иго
Любви смиренной! – Та еще напасть!»
«Чтоб на рожон не лез ты как сохатый,
тебе пообломаем мы рога!
И чтоб нас мучить было неповадно,
терпи терновый шип во все века!»
Руна (Ansuz ) «Бог»
«Куда стремится этот недотрога?
Вот наше капище и вот вождей курганы!
Где Век Златой? Где нынче асы, ваны…?
Что он твердит про Истинного Бога?»
«Конечно, в этом мире нам неплохо!
Здесь всё знакомо, ощутимо, зримо.
Ведь парень-промах, если целит мимо.
Туда ему и скатертью дорога!»
«Пусть нас лучами Небо опекает,
земному не подняться выше крыши!
Неужто в Асгарде нас Один всех услышит?»
…Но ветер носит, коль собака лает…
Руна (Raidu) «путь»
«Нас к теплому дому Гольфстримом прибьет,
Ничто нас из фьордов не выманит вдаль!»
Стрела не поранит, и стих не пробьет,
Мечтой не излечит ни врач и ни враль!»
«Мы знаем, откуда пришли и куда
уйдем незатейливо и не спеша!»
Не гложет нас тайной большая вода,
и о запредельном не ноет душа…»
С овчинку нам небо в зиянии стрех,
и в Царство Святое не нужно нам плыть:
вмещаем мы бога без лишних помех,
вовне вытесняя мечтателя прыть!»
Руна (Kauna) «факел»
«Не тронь огней сторожевых вотще,
чтоб обогреть своё нагое тело!
Возьми кресало и охапку щеп! –
хоть для себя, примись-ка, скальд, за дело!»
Ты нам не светоч средь кромешной мглы!
Что ад нам? Что Вальхалла? Спи спокойно!
Сочти-ка ангелов на острие иглы! –
бессонница исчезнет добровольно!»
«Огонь души для суженой оставь! –
Терпеть тебя – валькириям забава!
Ищи свой свет, идя по водам вплавь!
А наше варево тебе вкусить – отрава!»
Руна (Gebu) «дар»
«Чем лечит нас этот бродяга тщедушный?
Ведь нет у него амулетов в запасе,
и взгляд его кроткий совсем не опасен,
и воду он пьет, зачерпнув из кадушки…»
«Не брезгует нами, он дым не разводит,
не шепчет заклятья, не делает пассов,
не будет гадать он по старой колоде…
Смекает он порчу, но лечит не сразу…»
«Он спросит о чем-то, что в сердце томится,
и, скрыв рукавом, мягко руки возложит
на слабые плечи… избавит от дрожи,
и всё… ну, а дальше, мол, надо молиться…»
Руна (Wunju) «радость»
«Нам не в радость дожди и ветра,
голод, жажда, холодные стены…
Нам в потемках ждать снова утра,
проклиная сырые поленья!»
«Нам не в радость девичья краса,
юность, бодрость, горячая удаль!
На руне нам не в радость роса
и не в радость гаданье на рунах!»
«Мы не ждем ничего от Небес!
Так что, скальд, береги свои зубы!
Уходя, поплотней занавесь
толстый полог из выделки зубра!»…
Второй эттир Старшего Футарка
Руна (hagalaz) «град», «градина»
«Хоть град камней обрушится на град,
нам не нужны ни знаменья, ни вехи,
ни злой позор, ни гордый звон наград
не потревожат образ жизни ветхий».
«Так градины холодные в сердцах
обрушим сами на кого угодно,
и оградимся ими от Отца,
обезопасив мир свой хлеборобный».
Хранитель нам не нужен на полях,
Целитель нам не нужен от ранений,
для мертвых душ мороз седой во льдах
создал гербарий ледяных растений…»
Руна (naudiz) «нужда»
«Что за нужда, скажи нам, мудрым быть?
Печаль, тревога, страхи, опасенья…
Нам образ жизни нравится рассеянный –
без треволнений по теченью плыть!»
«Что за нужда о будущем гадать,
разглядывая омены и руны?
Нет тайных знаний! – Ценны только куны,
да что на них купить или продать!»
«Что за нужда поэзию плести
как вязь узоров и иносказаний?
Не нужно нам твоих священных знаний!
Нам свой бы груз до стругов донести!»
Руна (isaz) «лёд»
«Легко скользить по глади ледяной,
легко скользить, не видя отраженья
без рефлексии и без сожаленья:
не ведать бездны в колбе слюдяной!»
«Колдун, алхимик, маг, друид и волхв
в кристаллах ищут власть над смертью лютой…
Их снадобье несёт цельбу как будто,
но воскресить нас может только Бог!»
Осколок зеркала холодной королевы
застрял в сердцах – его не вынуть так –
по льду его скользим мы на коньках:
на фобиях и маниях измены…»
Руна (jara) «год, урожай»
«Всё движется по кругу! И не нам
искать того, что за спиралью ада!
Детерминизм природный как блокада!
Но сладок мёд, текущий по усам!»
«И каждый день, неделя, месяц, год
как срок сурка в урочище урочном…
И мир застыл недвижим, обесточен –
мгновением прекрасным сорван лот!»
«…А бард твердит про время оно, «время-Ч»,
и ждет, что нивы пожелтеют для покоса.
Но серп луны смеется криво-косо,
мечом луча играя на плече…»
Руна (iwaz) «тис, защита»
«Переплетение ветвей, стволов, корней –
корой и кроною покрыты наши схроны!
В них кладовые комнаты огромны,
полны добычи! Брать её не смей!»
«Узлами-узами навеки сплетены
и сцеплены единою судьбою,
живём без страха, ходим без конвоя,
свободно этот плен выносим мы!»
«О чьем покрове ты нам говоришь?
И о каком защитнике талдычишь?
Нам твой иврит, что англосаксу идиш!
Здесь все поделено, и ты – не нувориш!»
Руна (Perþu) «кладезь памяти»
«Что знает он в вящем своем озаренье,
чего мы не ведаем, сколько ни ищем?
Как будто мы слепы, как будто мы нищи!
А он скажет нечто в стихотворенье!»
«Юродивый этот нас учит чему-то,
как будто нам мудрость дает исцеленье!
Как будто труды эти стоят нам лени,
к чему нам внутри красота перламутра?»
«И сколько ни черпай, колодец не сохнет!
Воды от него, хоть упейся-залейся!
Нам хватит, а он пусть уходит в залесье,
в пустыню беспамятства, чай, не подохнет!...»
Руна (algiz) «лось»
«Не выбрать нам ни жизнь твою, ни смерть
и ни твоё благословенье, ни проклятье! –
В болоте нашем места нет для гати…
Неведомо нам, что такое твердь…»
«Лишь за сохатым мы бредём след в след,
не доверяя ни себе, ни прочим –
не молимся, не по костям пророчим,
но лось выводит, будто дал обет!»
«Кого благодарить за жизни труд?
Кого благодарить за смерти отдых?
Ведь если верить, то не ради моды!
Ведь если петь, то громче зычных труб!»
Руна (Sowilu) «солнце»
«Нам Солнце дарит жизнь: тепло и свет;
Луна, бликуя, моря дар приносит;
их славит звёзд седых многоголосье,
не ожидая ничего в ответ!»
«Мы близоруки? Да! В упор смотря,
не видим духа, логоса и смысла!
Над нами радуга повисла коромыслом,
но нет устава, нет монастыря!»
«Ты смотришь вдаль, провидя что-то в нас,
и «солнышком» любовно называешь,
ты сердце нам и душу вынимаешь,
и дуешь в них, чтоб пламень не погас!»
Третий эттир Старшего Футарка
Руна (Tyr) Тюр
«Ну, что из того, что мы знаем о Тюре,
отдавшем Ферниру десницу в знак дружбы?!
Полны наши плошки и браги, и тюри,
полны всякой всячины кислые души…»
«Ну, что из того, что о гибели бога
и мира всего нам поведали Эдды?!»
Что нам до лесов, если дом наш – берлога?
Нам псы не страшны ни зимою, ни летом…»
«Пускай Рагнарёк или что-то иное
нас встретит пурпурною тогой в итоге,
мы вряд ли помянем Адама и Ноя,
мы вряд ли свернем с тупиковой дороги…»
Руна (berkana) «береза»
«Что за морок бродить средь коварной осоки,
средь зыбучих песков словно вечный простак?
Пей березовый сок и забудь о высоком,
белый ствол обхватив будто суженой стан…»
«Что за блажь беркуном черпать воду из моря,
утопать при попытках спасти хоть кого?
Пей березовый сок, не бери нас измором!
Белый ствол обхвати как спасательный плот…»
«Что за страсть обрастать, чем попало, влипая
плоским днищем в прибойный нанос и труху?
Не тебе улетать с лебединою стаей!
Пей березовый сок, протрезвев поутру…»
Руна (ehwaz) «лошадь»
«Что, поэт, нам до тайны созвездия Овна?
Золотого руна не дано нам искать!
Твой конёк не для нас был на кузне подкован,
горлу нашему лишь бы рыгать да икать!»
«Ну, а если не рухнет на головы Небо,
то и петел снесет, коли нам повезет,
будто конь пред двором станет сказка и небыль,
и в прудах заиграет икрою осётр!»
«Не серчай на кобылку – лягнет иль укусит –
но прокатит по травам в бескрайнюю даль!
Мы не лыком ведь шиты, в искусах искусны,
твой конёк – не ахти! Так, обычная шваль!»
Руна (Mannaz) «человек»
«Ничто нам не чуждо в величии сладком –
нас мании манят туманною Маной…
Что нам разговоры о падшем и падком?
Что нам дарованья с небесною манной?»
«То воешь, то блеешь нам в шкуре овечьей,
а, челюсти сжав, расчленишься ли звуком?
Чело разобьешь, человеком овечнясь?
Чем станешь своим друганам и подругам?»
«Един-одинок – в поединке ли, в сваре?
Уединившись, залижешь ли раны?
Вот дух твой кипит, и твой ум что-то варит,
а мы, руны сжав, держим фиги в карманах…»
Руна (laguz) «озеро»
«Опалов перламутровые зерна,
глубокие гигантские следы –
едва заметные среди густой травы,
в лесную ширь вкраплённые озера…»
«Так наших душ недвижимая гладь
невозмутимостью пленяет хладнокровной.
Не смей по ней кораблики пускать! –
Не образуются без дуновенья волны…»
«Без вдохновения как тряпка парус твой!
Ладьи, драккары, струги сгнили в доках!
Не действует здесь твой настрой-настой! –
Лежмя лежим, судача однобоко…»
Руна (Iŋwaz) Ингви
«Ах, Ингви, Ингви, чем не угодил
ты взбалмошному нашему народцу?
С чего ты взял, что почерк иноходца –
нам добрый знак, что, мол, с тобой Эльдил?»
«Ах, Ингви, Ингви, тридевять морей
да и земель ты обошел, скитаясь!
Не скиф, не гот, не турок, не китаец!
Ромей по виду, ты, гиперборей!»
«Ах, Ингви, Ингви, твой видать косяк
издалека! Пурпурная хламида!
Но тщетно, друг! Ведь здесь шаманит всяк
на свой манер, – на благо индивида!»
Руна (dagaz) «день»
«Ну, день как день! Всё та же маета!
Подъем, еда, труд, пиво и забавы.
Ни доблести, ни подвигов, ни славы…
Vanita vanitatum… Лабуда!»
«Мы научились днем скрываться так,
что тёмные делишки неприметны.
В монеты конвертируем моменты,
хихикая, мол, что за лапсердак?»
«Ты нам про Вечный День не говори!
Мы предпочли бы сумрак вечной ночи
с холодными неонами и прочим…
А о тебе поплачут фонари…»
Руна (Oþila) «наследство, разделение»
«Сквозь решето, сквозь пальцы, как песок
сочится всё: и доброе, и злое,
и копится в культурном тонком слое,
и бьется ночью в ребра и в висок…»
«Отжившее должно уйти в свой срок!
И рунами выводят наши внуки
Благую весть о Том, Кто наши муки
взяв на себя, Кресту навек обрёк!»
«Ни круговерть всемирной чехарды,
ни магия, ни пантеонов списки –
ничто нас не спасёт от смерти склизкой!
Лишь Личный Бог, воскресший Healer, Ты!»
Вместо Заключения
Песнь монаха Кэдмона (+ между 670-680?)
(Перевод
с древнеанглийского)
Мы ныне
почтить должны стража Небес,
Его силу
мысли и творчества блеск,
Величье
миров славит Бога Отца,
Начало
чудес не имеет конца!
Сынам
человека Покров он дал свой,
простер
небосвод нам Создатель святой.
И всё
Средиземье дал людям в удел
Всесильный
Господь, покоясь от дел.
[12 февраля - 1 марта 2016]
Песнь монаха Кэдмона (Caedmon's Hymn )
(Перевод с древнеанглийского)
Мы ныне почтить должны стража Небес,
Его силу мысли и творчества блеск,
Величье миров славит Бога Отца,
Начало чудес не имеет конца!
Сынам человека Покров он дал свой,
простер небосвод нам Создатель святой.
И всё Средиземье дал людям в удел
Всесильный Господь, покоясь от дел.
1.03.2016.
Оригинал:
nu scylun hergan hefaenricaes uard
metudaes maecti end his modgidanc
uerc uuldurfadur swe he uundra gihwaes
eci dryctin or astelidae
he aerist scop aelda barnum
heben til hrofe haleg scepen.
tha middungeard moncynnaes uard
eci dryctin aefter tiadae
firum foldu frea allmectig.
Примечание:
монах Кэдмон — один из самых первых английских поэтов, чье полное имя не известно. Кэдмон является одним из двенадцати Англо-саксонских поэтов, представляющих средневековую литературу. Единственным сохранившимся произведением Кэдмона был «Гимн Кэдмона», одно из наиболее ранних произведений на древнеанглийском языке. Наряду с Рутвельским крестом (англ. Ruthwell Cross) и Ларцом Фрэнкса — один из трех образцов древнеанглийской поэзии и самый ранний из обнаруженных образцов поэзии на германском языке. Кроме того, Кэдмону приписывается ряд поэм на религиозные сюжеты, иногда именуемых «Каноном Кэдмона», а именно: «Бытие», «Исход», «Даниил», «Христос и Сатана». Кэдмон умер между 670 и 680 годами. В 1966 году в Уголке поэтов Вестминстерского аббатства в память о Кэдмоне был установлен мемориальный напольный камень.
Стоит обратить внимание на то, что, принадлежа эпической традиции, "Гимн" имеет и некоторые точки соприкосновения с поэзией скальдов. Его композиция напоминает композицию восьмистрочной скальдической строфы (висы): две относительно самостоятельные части стихотворения (соответствующие полустрофам висы) связаны общим движением поэтического образа. Строгое равновесие между всеми композиционными элементами "Гимна" и в особенности его необычайно разнообразная и пышная синонимика (понятия бог, например, выражено в оригинале семью различными словами, среди которых есть и архаизмы, и поэтические новообразования), придают этому маленькому стихотворению особую торжественность, почти монументальность.
Древнеанглийский текст "Гимна" известен по 17 рукописям "Церковной истории англов". В четырех наиболее ранних латинских рукописях (одна из них, середины VIII в., известная как MS. Lat. Q. V, I, 18, находится в Гос. Публичной библиотеке им. М. Е. Салтыкова-Щедрина в СПб.) представлен исконный, нортумбрийский, написанный руническим алфавитом, вариант, являющийся древнейшей записью англосаксонского поэтического текста. В остальных рукописях, как латинских, так и содержащих древнеанглийский перевод "Истории", "Гимн" записан в нормализованной уэссекской орфографии.
Третьи восемь рун
(Из поэмы “The Healer”)
Руна Т (Tyr) Тюр
«Ну, что из того, что мы знаем о Тюре,
отдавшем Ферниру десницу в знак дружбы?!
Полны наши плошки и браги и тюри,
полны всякой всячины кислые души…»
«Ну, что из того, что о гибели бога
и мира всего нам поведали Эдды?!»
Что нам до лесов, если дом наш – берлога?
Нам псы не страшны ни зимою, ни летом…»
«Пускай Рагнарёк или что-то иное
нас встретит пурпурною тогой в итоге,
мы вряд ли помянем Адама и Ноя,
мы вряд ли свернем с тупиковой дороги…»
Руна В (berkana) «береза»
«Что за морок бродить средь коварной осоки,
средь зыбучих песков словно вечный простак?
Пей березовый сок и забудь о высоком,
белый ствол обхватив будто суженой стан…»
«Что за блажь беркуном черпать воду из моря,
утопать при попытках спасти хоть кого?
Пей березовый сок, не бери нас измором!
Белый ствол обхвати как спасательный плот…»
«Что за страсть обрастать, чем попало, влипая
плоским днищем в прибойный нанос и труху?
Не тебе улетать с лебединою стаей!
Пей березовый сок, протрезвев поутру…»
Руна E (ehwaz) «лошадь»
«Что, поэт, нам до тайны созвездия Овна?
Золотого руна не дано нам искать!
Твой конёк не для нас был на кузне подкован,
горлу нашему лишь бы рыгать да икать!»
«Ну, а если не рухнет на головы Небо,
то и петел снесет, коли нам повезет,
будто конь пред двором станет сказка и небыль,
и в прудах заиграет икрою осётр!»
«Не серчай на кобылку – лягнет иль укусит –
но прокатит по травам в бескрайнюю даль!
Мы не лыком ведь шиты, в искусах искусны,
твой конёк – не ахти! Так, обычная шваль!»
Руна М (Mannaz) «человек»
«Ничто нам не чуждо в величии сладком –
нас мании манят туманною Маной…
Что нам разговоры о падшем и падком?
Что нам дарованья с небесною манной?»
«То воешь, то блеешь нам в шкуре овечьей,
а, челюсти сжав, расчленишься ли звуком?
Чело разобьешь, человеком овечнясь?
Чем станешь своим друганам и подругам?»
«Един-одинок – в поединке ли, в сваре?
Уединившись, залижешь ли раны?
Вот дух твой кипит, и твой ум что-то варит,
а мы, руны сжав, держим фиги в карманах…»
Руна (laguz) «озеро»
«Опалов перламутровые зерна,
глубокие гигантские следы –
едва заметные среди густой травы,
в лесную ширь вкраплённые озера…»
«Так наших душ недвижимая гладь
невозмутимостью пленяет хладнокровной.
Не смей по ней кораблики пускать! –
Не образуются без дуновенья волны…»
«Без вдохновения как тряпка парус твой!
Ладьи, драккары, струги сгнили в доках!
Не действует здесь твой настрой-настой! –
Лежмя лежим, судача однобоко…»
Руна (Iŋwaz) Ингви
«Ах, Ингви, Ингви, чем не угодил
ты взбалмошному нашему народцу?
С чего ты взял, что почерк иноходца –
нам добрый знак, что, мол, с тобой Эльдил?»
«Ах, Ингви, Ингви, тридевять морей
да и земель ты обошел, скитаясь!
Не скиф, не гот, не турок, не китаец!
Ромей по виду, ты, гиперборей!»
«Ах, Ингви, Ингви, твой видать косяк
издалека! Пурпурная хламида!
Но тщетно, друг! Ведь здесь шаманит всяк
на свой манер, – на благо индивида!»
Руна D (dagaz) «день»
«Ну, день как день! Всё та же маета!
Подъем, еда, труд, пиво и забавы.
Ни доблести, ни подвигов, ни славы…
Vanita vanitatum… Лабуда!»
«Мы научились днем скрываться так,
что тёмные делишки неприметны.
В монеты конвертируем моменты,
хихикая, мол, что за лапсердак?»
«Ты нам про Вечный День не говори!
Мы предпочли бы сумрак вечной ночи
с холодными неонами и прочим…
А о тебе поплачут фонари…»
Руна О (Oþila) «наследство, разделение»
«Сквозь решето, сквозь пальцы, как песок
сочится всё: и доброе, и злое,
и копится в культурном тонком слое,
и бьется ночью в ребра и в висок…»
«Отжившее должно уйти в свой срок!
И рунами выводят наши внуки
Благую весть о Том, Кто наши муки
взяв на себя, Кресту навек обрёк!»
«Ни круговерть всемирной чехарды,
ни магия, ни пантеонов списки –
ничто нас не спасёт от смерти склизкой!
Лишь Личный Бог, воскресший Healer, Ты!»
[февраль 2016]
Вторые восемь рун
(Из поэмы “The Healer”)
Руна H (hagalaz) «град», «градина»
«Хоть град камней обрушится на град,
нам не нужны ни знаменья, ни вехи,
ни злой позор, ни гордый звон наград
не потревожат образ жизни ветхий».
«Так градины холодные в сердцах
обрушим сами на кого угодно,
и оградимся ими от Отца,
обезопасив мир свой хлеборобный».
«Хранитель нам не нужен на полях,
Целитель нам не нужен от ранений,
для мертвых душ мороз седой во льдах
создал гербарий ледяных растений…»
Руна N (naudiz) «нужда»
«Что за нужда, скажи нам, мудрым быть?
Печаль, тревога, страхи, опасенья…
Нам образ жизни нравится рассеянный –
без треволнений по теченью плыть!»
«Что за нужда о будущем гадать,
разглядывая омены и руны?
Нет тайных знаний! – Ценны только куны,
да что на них купить или продать!»
«Что за нужда поэзию плести
как вязь узоров и иносказаний?
Не нужно нам твоих священных знаний!
Нам свой бы груз до стругов донести!»
Руна I (isaz) «лёд»
«Легко скользить по глади ледяной,
легко скользить, не видя отраженья
без рефлексии и без сожаленья:
не ведать бездны в колбе слюдяной!»
«Колдун, алхимик, маг, друид и волхв
в кристаллах ищут власть над смертью лютой…
Их снадобье несёт цельбу как будто,
но воскресить нас может только Бог!»
«Осколок зеркала холодной королевы
застрял в сердцах – его не вынуть так –
по льду его скользим мы на коньках:
на фобиях и маниях измены…»
Руна Г_| (jara) «год, урожай»
«Всё движется по кругу! И не нам
искать того, что за спиралью ада!
Детерминизм природный как блокада!
Но сладок мёд, текущий по усам!»
«И каждый день, неделя, месяц, год
как срок сурка в урочище урочном…
И мир застыл недвижим, обесточен –
мгновением прекрасным сорван лот!»
«…А бард твердит про время оно, «время-Ч»,
и ждет, что нивы пожелтеют для покоса.
Но серп луны смеется криво-косо,
мечом луча играя на плече…»
Руна Z (iwaz) «тис, защита»
«Переплетение ветвей, стволов, корней –
корой и кроною покрыты наши схроны!
В них кладовые комнаты огромны,
полны добычи! Брать её не смей!»
«Узлами-узами навеки сплетены
и сцеплены единою судьбою,
живём без страха, ходим без конвоя,
свободно этот плен выносим мы!»
«О чьем покрове ты нам говоришь?
И о каком защитнике талдычишь?
Нам твой иврит, что англосаксу идиш!
Здесь все поделено, и ты – не нувориш!»
Руна P (Perþu) «кладезь памяти»
«Что знает он в вящем своем озаренье,
чего мы не ведаем, сколько ни ищем?
Как будто мы слепы, как будто мы нищи!
А он скажет нечто в стихотворенье!»
«Юродивый этот нас учит чему-то,
как будто нам мудрость дает исцеленье!
Как будто труды эти стоят нам лени,
к чему нам внутри красота перламутра?»
«И сколько ни черпай, колодец не сохнет!
Воды от него, хоть упейся-залейся!
Нам хватит, а он пусть уходит в залесье,
в пустыню беспамятства, чай, не подохнет!...»
Руна \|/ (algiz) «лось»
«Не выбрать нам ни жизнь твою, ни смерть
И ни твоё благословенье, ни проклятье! –
В болоте нашем места нет для гати…
Неведомо нам, что такое твердь…»
«Лишь за сохатым мы бредём след в след,
не доверяя ни себе, ни прочим –
не молимся, не по костям пророчим,
но лось выводит, будто дал обет!»
«Кого благодарить за жизни труд?
Кого благодарить за смерти отдых?
Ведь если верить, то не ради моды!
Ведь если петь, то громче зычных труб!»
Руна S (Sowilu) «солнце»
«Нам дарит Солнце жизнь: тепло и свет;
Луна, бликуя, моря дар приносит;
их славит звёзд седых многоголосье,
не ожидая ничего в ответ!»
«Мы близоруки? Да! В упор смотря,
не видим духа, логоса и смысла!
Над нами радуга повисла коромыслом,
но нет устава, нет монастыря!»
«Ты смотришь вдаль, провидя что-то в нас,
и «солнышком» любовно называешь,
ты сердце нам и душу вынимаешь,
и дуешь в них, чтоб пламень не погас!»
[Февраль 2016]
Первые восемь рун
(Из поэмы “The Healer”)
Руна *** («скот, имущество»)
«Своё он всё держит в себе как сквалыга,
он носит лишь плащ с капюшоном глубоким,
и взглядом смущает своим волооким,
и манит нас в Небо от нудного ига…»
«Да нам и не нужно бродяжьего жара! –
Нам лишь бы телились об осень коровы,
да бык племенной был в загоне здоровый,
в предгорьях спасалась от волка отара…»
«Скотины житьё у нескошенных скоттов!
Что там бродит в сердце у горнего парня?
У нас же под боком и вилы, и псарня,
А он, коль убогий, – пусть ходит под Богом!...»
Руна *** («зубр», «первобытный бык»)
«Домашний зубр был у тебя, видать,
коль, вычесав его, одежду справил…
Ни дать ни взять, имеешь благодать,
И – праведник – живешь вне наших правил!»
«Косматому весь космос нипочем!
Ему не страшно и дыханье Хели…
И взгляд его как по глазам лучом,
мы для него как ветхие скудели…»
«Исконной силы первобытный страх
мы позабыли в битвах понарошку,
сражаясь с духами в нелепых наших снах,
смакуя днем похмельную окрошку…»
Руна *** («шип, чёрт, тролль, великан»)
«Ты – кость нам в горле, шип чертополоха,
нездешней силы проводник чудной!
Пришел ты мучить нас, когда нам плохо…
Что? Уловить нас пробуешь удой?!»
«Наживки нет, чтоб клюнули мы мигом –
изведано, испробовано всласть
всё в этом мире! Нам не нужно иго
Любви смиренной! – Та еще напасть!»
«Чтоб на рожон не лез ты как сохатый,
тебе пообломаем мы рога!
И чтоб нас мучить было неповадно,
терпи терновый шип во все века!»
Руна *** («Бог»)
«Куда стремится этот недотрога?
Вот наше капище и вот вождей курганы!
Где Век Златой? Где нынче асы, ваны…?
Что он твердит про Истинного Бога?»
«Конечно, в этом мире нам неплохо!
Здесь всё знакомо, ощутимо, зримо.
Ведь парень-промах, если целит мимо.
Туда ему и скатертью дорога!»
«Пусть нас лучами Небо опекает,
земному не подняться выше крыши!
Неужто в Асгарде нас Один всех услышит?»
…Но ветер носит, коль собака лает…
Руна *** («путь»)
«Нас к теплому дому Гольфстримом прибьет,
Ничто нас из фьордов не выманит вдаль!»
Стрела не поранит, и стих не пробьет,
Мечтой не излечит ни врач и ни враль!»
«Мы знаем, откуда пришли и куда
уйдем незатейливо и не спеша!»
Не гложет нас тайной большая вода,
и о запредельном не ноет душа…»
С овчинку нам небо в зиянии стрех,
и в Царство Святое не нужно нам плыть:
вмещаем мы бога без лишних помех,
вовне вытесняя мечтателя прыть!»
Руна *** («факел»)
«Не тронь огней сторожевых вотще,
чтоб обогреть своё нагое тело!
Возьми кресало и охапку щеп! –
хоть для себя, примись-ка, скальд, за дело!»
Ты нам не светоч средь кромешной мглы!
Что ад нам? Что Вальхалла? Спи спокойно!
Сочти-ка ангелов на острие иглы! –
бессонница исчезнет добровольно!»
«Огонь души для суженой оставь! –
Терпеть тебя – валькириям забава!
Ищи свой свет, идя по водам вплавь!
А наше варево тебе вкусить – отрава!»
Руна *** ("дар")
«Чем лечит нас этот бродяга тщедушный?
Ведь нет у него амулетов в запасе,
и взгляд его кроткий совсем не опасен,
и воду он пьет, зачерпнув из кадушки…»
«Не брезгует нами, он дым не разводит,
не шепчет заклятья, не делает пассов,
не будет гадать он по старой колоде…
Смекает он порчу, но лечит не сразу…»
«Он спросит о чем-то, что в сердце томится,
и, скрыв рукавом, мягко руки возложит
на слабые плечи… избавит от дрожи,
и всё… ну, а дальше, мол, надо молиться…»
Руна *** («радость»)
«Нам не в радость дожди и ветра,
голод, жажда, холодные стены…
Нам в потемках ждать снова утра,
проклиная сырые поленья!»
«Нам не в радость девичья краса,
юность, бодрость, горячая удаль!
На руне нам не в радость роса
и не в радость гаданье на рунах!»
«Мы не ждем ничего от Небес!
Так что, скальд, береги свои зубы!
Уходя, поплотней занавесь
толстый полог из выделки зубра!»…
[февраль 2016]
«Псевдо-Басё»
(цикл классических хокку -
5-7-5:17
)
*
...Декабрь! Где же снег?!
Всяко бывает, поверь...
...Это ли диво?
*
...Ночь. Свет из окна...
Хочется ли мне войти?...
...А нужен им я?!...
*
Следы на снегу…
… обгонят зиму они!
Лишь мне не уйти…
*
Опять смятый лист!
Пепел его развеян…
А на душе штиль.
*
Цветёт коряга. –
Не спрятать ей красоту...
Жизни рад и я!
*
Как льнёт к телу лён!
Что нам близь и что нам даль?
Лён – даль, а Бог – близь...
[2014-2016]
Краеграние Нагорное
Фотоны замерли и отступили в страхе –
Аннигиляция частиц и скоростей!
Во мраке на вершине дымной… ахнув
Отпрянули три иудея словно в тень.
Рванулись, пали в пыль, в восторге вящем –
Сердцами в такт с пророками звуча…
К чему палатки? Ну, а как иначе?
Им так хотелось жить в Его лучах!
Йом Яхве – сотни лет как миг единый…
С восходом вниз спустились по тропе.
Во Град Святой на Песах! В сердце стыло –
Его ждет смерть, а их молчанья плен…
Тревожен воскресения момент.
***
Краеграние Красное
Холмы галилейские, вам ли, обильно
Росой как слезами свой пыл остужая
И вопль свой к Небу – туман – испаряя,
Свыкаться с сей болью, томясь от бессилья?
Три дня – как столетья! – в плену страхований…
О чем же в смущенье сердца вопрошали?
Смиренные капли холмы орошали –
Вбирала земля чистоту упований.
О, будет ли встреча в посмертном быванье?
С землею сроднишься – из праха восстанешь!
Коль Дух напитает – росой Его станешь! –
Руном Гедеона, рукой Иоанна!
Его обретя, обретешь свою душу:
«Свершилось! Свершается!» –
Слово лишь слушай!
***
Краеграние Невесомое
В смущении, в сомнении, в испуге
Одни застыли, изнывая в туге.
Зато другие, зреньем став и слухом,
На Небо – вслед за Ним – стремились духом.
Елеем Елеон почтён особым!
Свершением судеб столь невесомым!
Его весомости на камне отпечаток –
На память твердую в веках хранимым чадам!
И в ожидании Конечного Прихода
Евангельская весть спешит к народам…
***
[2015]
СТРАХ
(поэма)
[зарисовка из 1990-х годов]
I
Страх не проснуться утром, не
дойти до ближайшего гастронома,
не ужаснуться цене,
не услышать прогноз астронома,
Не узнать, чем кончилась о-
чередная серия мыльных опер,
не допить бутылку, увидев дно,
не дочитать рекламной газеты номер,
не протолкнуться между сутулых спин
в метро, не попасть на работу,
не получить зарплату, не купить лотерею «Спринт»
с ветхой надеждой вновь обрести свободу,
не перейти дорогу в неположенном месте,
не перепрыгнуть лужу, не добежать до
церкви, когда ветер без чувства мести,
но с упорством сдирает с тебя пальто…
II
Страх не услышать ночью шаги
нападающего со спины и сующего нож под рёбра,
не увернуться от глаз бабы-яги,
что живёт напротив и смотрит порой недобро;
не дожить до юбилея сына,
когда ему столько, сколько тебе вчера;
страх потерять память, забыть дату, имя,
заблудиться в лесу, не имея в руке топора;
не найти телефон, когда загорелся дом,
не надеть парашют, когда поднялся в небо,
оказаться в воде морей, подо льдом,
отогнать мысль о том, что не будешь, как прежде не был…
III
Страх обрести покой,
оказаться ненужным, старым,
понять, что теперь другой
на твоих почивает лаврах.
Страх потерять родных,
прислугу, собаку, вещи,
скрепя сердцем признать в молодых
наследников честь по чести.
Страх не успеть купить,
приобрести, присвоить,
не запасти крупы,
сахара, спичек, соли;
Дать, подарить, помочь –
попросту, без корысти.
Страх, что не свет, а ночь
будет итогом жизни…
IV
Страх вместо доллара увидеть в руке пчелу,
страх обмануть себя при разговоре с Богом,
страх в раздумье рукой провести по челу,
и, ничего не имея, радоваться и крохам.
Страх оказаться Отелло – доверчивым и слепым,
не скопить на гроб, а тем паче на крышку гроба;
наступить дважды в одни и те же следы,
не увидеть и глазом того, на что смотрят в оба.
Страх, идя по горе, оступиться и кануть в Лету,
Забыть, как дышать, как двигаться, как шурупить.
Страх посадить себя в золочёную клетку
и выставляться в цирке за драный рубль.
Страх не рассмотреть червя, вкушая плода от древа,
не надеть галоши в путь по сырой долине,
и – при свете костра – осознать, что подруга – Ева,
а ты – Адам, и, что вам тоскливо…
V
Много, много страхов, а ты – один.
Ни житья, ни смерти не дают пресловутые страхи.
Ты один, ты фантом среди злых пустынь,
слово тень истукана с острова Пасхи.
И напрасно в горячке рвать нательный крест,
и напрасно искать небоскрёб повыше.
Страх – повсюду страх… Не взглянуть окрест.
Бесполезно желать стать слоном иль мышью…
Но, пытаясь на воду ступнёю встать,
утешать себя не почти за труд,
что на всякий страх – ХЕРУВИМОВ РАТЬ,
что на каждый страх есть свой СТРАШНЫЙ СУД.
[ ноябрь 1994 года ]
De rerum bellicorum (ХХ век)
(цикл военных стихов)
Вместо вступления
Двадцатилетние солдаты
Двадцатилетние солдаты,
вдаль устремив прощальный взгляд,
желали лишь одной награды:
помянутыми быть в церквях.
Наследники их ратной доли
просили ж Бога об одном,
чтобы молитвами героев
им не предать Родимый Дом…
Молясь взаимно – друг за друга! –
живые с павшими пройдут
до крайнего врагов редута.
И там Победу обретут!
19.12.2014.
Атака русской пехоты. 1914
Поручика не слышен крик
под канонадой непрерывной.
Сверкнул на вздетой шашке блик –
и мы – в атаку! – инстинктивно!
Обойму разрядив в дымы,
от встречных выстрелов петляем.
Кусачки в дело! – и вот мы
уже на брустверы взлетаем!
Учил фельдфебель не смотреть
в глаза при штыковой атаке...
Кровь с потом – в грязь! Их не стереть
при сумасшедшей этой драке!
Речей не надо величавых:
мы или нас – таков расклад!
Быть русским – это честь и слава!
Не быть им – хуже только ад!
24.12.2014.
Памяти героев обороны крепости Осовец
Со временем вам, знать, не повезло...
Лишь краткий миг для подвига и чести.
Вы шли на смерть, как будто шли к невесте.
Вас помнят ангелы... – натружено крыло.
В чем были вы, – в том с потрохами взяты –
с мольбой, проклятьем, болью иль тоской...
Но общим деланьем как саваном объяты,
вы жертвой общею искуплены с лихвой!
"Атака мертвецов" – отчаянье героев,
которых едкий газ – смрад подлости врагов –
сдержать не смог! Вы монолитным строем
ландштурмеров смели под лязг штыков...
Непредсказуема решительность солдата.
А русского – неведома вдвойне!
Чтоб не испытывать её, – к нам лезть не надо!
Не стоит даже думать о войне!
17.12.2014.
Воронка
Воронка… Ворон… Вороной…
Воронка – странное названье…
Всего-то в метр глубиной
зияет… – чем же не зиянье?
Бред лингвистический души,
контузии тупой нуденье…
Обмякнув телом, – не дыши…
Для смерти ты уж привиденье…
Воронка… Ворот… Поворот…
Ладонью ладанку разгладив…
…Дыханья пар чуть цедит рот…
…забилось сердце, пульс наладив…
Воровка… Врешь! – Так не возьмешь!
Будь ворожеей иль врагиней,
пустой пришла – пустой уйдешь!
Не быть тебе моей могилой!
…К своим… к своим! – при свете звёзд…
(…лишь бы дозорные признали!...)
…К утру солдат едва дополз, –
в окоп скатившись без сознанья.
18.02.2015.
Женский ударный батальон. 1917.
Из угрюмой столицы
на огонь всесожженья
уходили девицы
в серых полушинелях.
На вокзале галдели…
мужики тыловые
и в затылки глазели,
что небрежно обрили…:
«Чтоб в 17-ом биться
за былую Россию,
удалые девицы,
мы о том не просили!»
Глупо врущие трубы,
ваши чистые лица,
плотно сжатые губы
будут долго нам сниться…
31.12.2014.
Лейб-гвардии Волынский полк
Лейб-гвардии Волынский полк!
Черны околыши, петлицы, –
как будто часть родной землицы!
Медлительный, финляндский толк...
Ты помнишь битву за Сморгонь?!–
Как цепи наши их держали!
Германца страшен был огонь,
но мы стояли, не бежали!
К чему ж, запАсные волынцы,
вы, обольщённые злобой,
на улицах смурной столицы
мятеж возглавили собой?!
Лейб-гвардии Волынский полк!
Как нам отмыться от позора?!
Кто нас пошлёт теперь в дозоры,
расформированных?... Где ж толк?!...
12.12.2014.
Гражданская
Так вот она, гражданская, какая...
Идеалисты, криминал, гулящий люд
да профи милитари – миссия такая:
оказываться там, где слабых бьют.
Здесь благородство, правда и отвага
в грязи смешались с подлым и слепым.
Что перевесит в этой передряге?
Кто выйдет каином, иудой иль святым?
Кто там витийствует, что мир живёт войной?
Тот, кто, претерпевая, загнан в угол?
Иль кто забит, затравлен и запуган?
Все ль как один готовы в смертный бой?!
Такая вот гражданская... изнанка! –
По разным сторонам разведены
приятели вчерашние – из танков –
сквозь окуляры смотрят в тьму войны...
27.12.2014.
Северо-Западный
романс
(осенью 1919)
Что хрустишь ты дубовой веткою,
щурясь бликам балтийской зыби?
Привкус славы и горечь погибели
на всю жизнь стали нашей меткою!
...........................
Дни промозглые, дни невзрачные,
нераскаянные, окаянные,
дни плелись куда-то как пьяные…
А Юденич стоял под Гатчиной!
В Петрограде заложники забраны.
Плебс согнав на защиту республики,
кокаиновым бредом обкуривал,
децимацией Троцкий подбадривал.
Ночи стылые, ночи расстрельные
инфернальные, осатанелые…
Перекатывался заиндевеловый
красно-белый клубок под Стрельною!
…Без отчизны, без роду и племени,
в старой форме до стрел отглаженной
лес мы валим артелью слаженной
для Эстляндии где-то под Ревелем…
..................
Что хрустишь ты дубовой веткою,
щурясь бликам балтийской зыби?
Привкус славы и горечь погибели
на всю жизнь стали нашей меткою!
7.11. 2015.
Неизвестным солдатам
Вот, как же так и неизвестный?!
Возможно, пришлый был, не местный?
Возможно, был без документов,
без примечательных моментов?
Он прибыл утром с эшелоном,
в горячке получил патроны,
и даже не оформлен был,
но сходу в жуткий бой вступил!
Погибли все в неравной схватке,
фронт провалился в беспорядке,
ни карт, ни сводок, ничего!
Кто вспомнил бы тогда его?
Но в деревушке той убогой,
где полегло солдат так много,
мальчонка выжил в погребке –
он убежал потом к реке…
И вот полвека после битвы
он шепчет тихие молитвы
над безымянным тем холмом,
и плечи ходят ходуном.
4.12.2015.
Сила привычки
Привычны: гул артиллерийский,
очередей надсадный треск,
упавшей в воду бомбы всплеск,
мин обезумевшие взвизги…
Кровоподтеки, синяки,
порезы, ссадины, мозоли,
бесчувствие к смертям и к боли…
И автомат – как часть руки…
Привычны ругань, крики, стоны,
и нервный тик, и злой мандраж,
и жгущий тело патронташ,
и лязг зубов как стук вагонов…
Привычна словно жизнь – война.
Женой, приплодом, скарбом скудным
уж обзавелся воин мудрый….
…Но непривычна – тишина…
27.04.2015.
Политрук
На морозе в шинельке тонкой
Хриплым паром гремя с апломбом… –
Комиссарские штампы звонко
нам твердили о чем-то гордом…
На душе перед боем грустно. –
А он как-то вливает силу!
На душе после боя пусто. –
А он к каждому будто к сыну!
Он по выправке словно юнкер,
По смекалке – агент охранки…
И ведь первым с «лимонкой» – в бункер!
и со связкой гранат – на танки!
На морозе в шинельке тонкой
(как же в нем душа не продрогла?!)
к сердцу рвался, срывая горло…
И нам слышалось: «Братцы, с Богом!»
2.05.2015.
Сегодня утром прибыл он на фронт...
Сегодня утром прибыл он на фронт,
Сегодня утром получил оружье,
Сегодня утром занял свой окоп,
Сегодня утром был в бою контужен.
Сегодня утром ранен, отходя
на рубежи второго эшелона…
Сегодня утром с группой доходяг
взят в плен, – не обошлось без перелома…
Сегодня утром… Было ли оно? –
Застывшее картинкой под прицелом…
Что будет завтра?... Время как кино…
Ты – эпизод, но важен в ленте целой…
3.04.2015.
Позывной
Метафора, никнейм, военный код
иль «фото» моментальное всего,
каким ты есть, – как в смете: итого…
баланс судьбы… приход или расход…
Кликуха, погоняло, имярек –
как в пекле недоделанный сырец…
иль тайнопись израненных сердец,
как вопль друга к другу: человек!
Зов матери с отцом, жены, сынов,
зов павших и живых, что под огнем…
Мне позывной дороже всех имен.
Медаль, жетон и пропуск в мир иной.
10.08.2015.
Новая Тридцатилетняя война
"То Новая Тридцатилетняя война –
с Четырнадцатого и по Сорок Пятый..."
Заметил Черчилль как-то и вина
отпил глоток – свербит вопрос проклятый:
"Что делать нам с Россией? – Будь она,
ну, хоть немного разуму понятной...
нужна ль нам новая горячая война?
Каков ответ на вызов сей невнятный?
Оставить так? – И станет враз сильна!
Не оставлять? – Проект не столь приятный...
Ведь, как "Титаник" поглотив, волна
сомкнётся вновь над гладью неоглядной...
Далась нам эта русских тишина!
Им "тишь да гладь...", а нам, что – на
попятный?
И наша перманентная война
всегда выходит как-то неприглядно...
17.12.2014.
Куда вы денете войну?
Куда вы денете войну,
когда она пришла к порогу?
Не переждешь ведь как волну
разлива вешнего с отрогов...
Война – мазут. Её не смыть
как грязь, что принесла цунами...
И, стиснув зубы, чтоб не выть,
не просидишь под жерновами.
Всё перемалывает в пыль.
Всё переламывает напрочь.
Война – наркотик. Как полынь
дурманит, чтоб забыться на ночь.
Как можно воспевать войну?
Её желать, готовить, ширить?
Лишь песнь о павших я пойму,
кто бил врага, молясь о мире,
чтоб ад ночной сменился днем
покоя, радости и света...
Не пасть бы духом под огнем!...
Коль по беде, так впрямь Победа!
25.12.2014.
Чей-то помянник
Средь битых стекол и бетонной пыли,
уж нежно припорошенной снежком,
тетрадка школьная, пробитая навылет,
с едва её крепящим корешком…
Помянник чей-то! Имена и даты
в нем вписаны нетвердою рукой:
раб Божий имярек, погиб тогда-то.
Молитва: «Со святыми упокой!»
О здравии: имен с десяток будет,
ведь, если крестик рядом, то убит.
Молился кто-то средь военных буден…
Где он теперь? Помянут иль забыт?...
У жертвенника фимиам клубится,
священник поминает имена
и вынимает из просфор частицы
за всех, кого вписала в лист война.
22.01.2015.
Валаамские самовары
Их называли "самовары"
сам хоть с усам, да всё ж – не сам...
душа душой, а тело – тара,
ведь "ни рукам и ни ногам"!
Не самодвижны, но движимы
заботой медсестёр скупой –
на всех найти любви и силы
не всякий может... – не святой...
На валаамские муравы
их выносили полежать.
И так сияли "самовары",
что петь хотелось и плясать!
И хор составился блестящий –
им содрогался Валаам!
Раскатом в тишине звенящей
он вторил пароходам там.
Народ не сломишь наш двужильный!
...На отдаленных островах
лет тридцать "самовары" жили,
звеня наградами в сердцах...
30.01.15.
Посмертная медалей участь
В шкатулке сложены медали. –
Кто их наденет на парад?
Деды пред Богом уж предстали…
(там ждут нас для иных наград).
Дерзнёт ли сын иль внук солдата
хоть дома тяжесть ту надеть? –
Не чтоб медалями звенеть,
а чтоб вобрать в себя отвагу!
Но всё же хочется порою,
чтоб каждый год перед Кремлём, –
пред вечной памяти огнём, –
герои шли «бессмертным» строем!
11.03.2015
Вместо эпилога
Пять солдатских поколений
Помяните нас, прадеды наши,
что геройски погибли за Русь!
Пристегнув к портупее палаши,
повторим, коль придется, ваш путь!
Помяните нас, родичи наши,
что в Великой войне полегли!
Снаряжая свои патронташи,
повторим ваш поход на Берлин!
Пусть помянут отцы наши, дяди,
что в Афгане горели живьем!
Досылая в приёмник снаряды,
Ваххабитам Кавказ не сдаём!
Помяните нас, воины-братья,
Новороссии взявшие крест!
Раз пришлось, значит, надо сражаться,
пригодится и дедов обрез!
........
Помяните нас всех, дети-внуки…
Жаль, не можем вам мир обещать…
Лишь молитву, что выше разлуки,
нам велели отцы завещать!
19.12.2014.
P.S.
«Брутальный» Суворов
Пусть пули свистят, надрываются пушки, –
следит он за боем, к себе равнодушен.
Ни слова пустого, ни подлого мата –
лишь бровью повел, и понятна команда!
И волю его не сломить будто шпагу,
и натиск не смять как штабную бумагу…
Уместна брутальность при штурме куртины,
она ни к чему на приеме в гостиной.
Брутальный Суворов, он прост и спокоен,
брутальный Суворов прилег под иконы –
на жесткие доски, кулак в изголовье –
солдаты умолкли на полуслове.
Брутальные люди, суровые нравы –
их строй исполинский как стены дубравы!
Да, грубые руки, но добрые души!
Да, твердая речь, но посыл ее дружен!
Да, мы прямотою не машем как плетью.
Да, мы хитрецою не ровня соседям.
Хоть выглядит жизнь наша тяжкой и грубой,
«брутальность» – обшивка у русского сруба!
31.12.2015.
[Из раннего]
ЗАГАДКА
(венок сонетов)
1.
Я загадал себе загадку, –
откинул хмурость лес бровей.
И взгляд, который стал бравей,
в твой взор впивался не украдкой.
Над белизной алевшей прядку
качнул изысканный Борей.
Невинным росчерком бровей
ты загадала мне загадку.
Таинственен твой профиль утром,
очарователен он днём,
а вечером свечей огнём
он озагадочен как будто.
И сфинксы скромно гнёзда вьют,
в твоей душе найдя приют.
2.
В твоей душе найдя приют,
как гавань корабли находят –
по маяку, чей свет природен,
где в фонаре загадка – жгут,
а масло терпкое извечно
любовью до краев доходит,
я рыцарь, чей печален орден,
тебе несу трофеи сечи.
Притягиваем друг мы друга,
презрев земное притяженье –
и ты к окну бежишь в волненье,
и рвётся под конём подпруга.
И возрождаемся мы вдруг
из пены скачки, пены вьюг…
3.
Из пены скачки, пены вьюг,
что взбита волнами трагедий
и равнодушной жизни плетью,
ты появилась – вся испуг!
Ты, как упавшая звезда,
в сём мире чужестранкой стала.
И мимо нашего состава
текли иные поезда.
Тебе в усталые глаза
летела злобно копоть века,
но от неё отнюдь не блекла –
ты вся искрилась как лоза!
И поправляла кротко прядку
вразрез всему миропорядку.
4.
Вразрез всему миропорядку,
ларцу, раскрытому Пандорой,
судьбы ответа жду упорно,
ведь мы с тобой любви загадки.
Из слюдяных осколков дней
мной составляется панно,
мной выпивается вино
пустых мечтаний и затей…
Забыться можно только в грёзах
при рук безудержном сплетенье,
когда отбрасывают тени
мечты и думы, как берёзы.
И в горний мир из тех ветвей
несёмся мы в пылу страстей…
5.
Несёмся мы в пылу страстей,
в мгновенья сотни лет вплетая.
И скрытая под шалью тайна
покажется чуть в вальсе фей…
И в грустном оке, жилке нервной,
натянутой струной тревожной,
и в бархатисто-нежной коже,
в игре улыбки масти «черви»…
Заботы жгли и Менелая…
Из будней – рукописи Клио –
из гула жизни суетливой,
свой вальс по звуку вызволяя,
мы кружимся орбитою любви
в космической безбрежности глубин.
6.
В космической безбрежности глубин
мы растворились и слились как капли.
Но, впитаны обыденности паклей,
имеем вид кристальных хрупких льдин.
Ты – веер – то открыта, то закрыта.
Прохлада – я – вибраций чувства плод.
Ты создаешь меня – твоей души я мот.
Мы – колея – подъемов смесь и рытвин.
Пускай зари кровоточит рубин…
Таких сокровищ нету в Поднебесной,
что ты хранишь в истоме безмятежной
в озерах глаз своих. К тебе сквозь тернии
стремлюсь, пока течёт в артериях
любви живой гемоглобин.
7.
Любви живой гемоглобин –
источник радостей, волнений
и рифм – кочующих оленей
в снегах полуденных долин…
Мой путь как гать – неровен, склизок
в век неудавшихся прогнозов.
Век бесноватый и нервозный, –
метаморфоз ужасных список, –
людей к концу ведёт причинно, –
они ж посматривают чинно,
дивясь прогрессу скоростей.
Познать пытаются при этом –
стихом, реакцией, пинцетом –
вселенной смысл, каркас снастей…
8.
Вселенной смысл, каркас снастей –
непостижим в своём величье!
И не поймать его с поличным,
не пригвоздить к кресту… Пастель
оттенков и гармоний флоры,
природы ритм, каскад пропорций
мы, заблудившиеся овцы,
уже не ищем – в смоге оргий
влачим своё существованье.
И жара нет в духовной бане!
Но бытия стремлюсь аккорды
я уловить в тиши вечерней,
бежав от развлечений черни…
Души разгадывая коды…
9.
Души разгадывая коды,
я пешкой не ползу в ферзи.
Но князем выйти из грязи
и шах не отобьёт охоты!
«Орлом парить» в небесной шири
в когтях надменного орла,
и крылья рвать, чтобы пера
хватило прославлять «кумира»,
я не хочу… Мой камертон
меня ведёт в иные выси –
в обитель неприметных истин,
где табуретка словно трон,
где в скромном платье – королева…
…там, где волхвы стоят у хлева…
10.
Там, где волхвы стоят у хлева,
тебя я встретил ненароком.
И, недостойный стать пророком,
припал к твоим худым коленям…
Моя душа скиталась где-то –
хоть жил в уютном тёплом доме.
И жизнью этой не доволен, –
лишь от тебя я жду рассвета…
Любовь – свобода ль, мука плена?
Вопроса этого не ставлю –
я ей живу, её и славлю!
И как бы рок не дёрнул круто
штурвал моей лодчонки утлой –
я не приемлю дрязг и тлена!..
11.
Я не приемлю дрязг и тлена,
но бунтовать – рабов занятье.
А ежедневного распятья
не выдержат и духа стены!
Я испытуем мелкой пылью,
но бурь она страшней и штормов!
Когда отказывает тормоз,
несешься в пропасть. В петлю – выю…
Не продохнуть от слов неярких,
от серой красочности будней!
Но возвращаюсь всё же к людям,
держась за нить коварной Парки…
Нет в моё сердце чувствам хода,
что века делают погоду!..
12.
Что века делают погоду
не идеалы – всем известно.
Нет с солнца легких счастья лестниц –
есть к пикам потные походы.
Ты – мой итог, моя вершина.
Мой компас строго вертикален.
Предела нет моим исканьям…
Разгадка где? – Двух знаков сшибка?
Но ты, земная, что внезапно
изумлена своею тайной,
мне ближе недоступных далей –
глаз омут… тихой страсти заводь…
Разъят я: гильза на земле –
снаряд летит в печальной мгле…
13.
Снаряд летит в печальной мгле
вне времени, вне расстояний.
А цель осталась на поляне
венком на светлой голове…
Мы – здесь и там. Мы – страсти жертвы…
Тем очистительней огонь,
что свет дарует – не покой!
Сей пламень в горн вселяют ветры!..
Мы прикорнём у очага
в галактике любви бездонной.
И леонардовой мадонной
ты улыбнешься мне слегка…
И сколько пред тобой ни бдеть –
разгадки не узреть нигде…
14.
Разгадки не узреть нигде.
Но рвутся к тайне пилигримы,
её познаньем одержимы…
Как в зачарованной игре
проносятся столетья, эры…
И гимны льются Светлой Даме
из уст, задавленных годами,
из мира, где царят химеры…
Две еле видные звезды –
не слишком рядом, слишком близки!
И мы вдвоём, вспорхнув с карниза,
летим, как кони без узды…
Как крылья распластав тетрадку,
я загадал себе загадку...
Магистральный сонет
Я загадал себе загадку,
в твоей душе найдя приют.
Из пены скачки, пены вьюг
вразрез всему миропорядку
несёмся мы в пылу страстей
в космической безбрежности глубин
(любви живой гемоглобин –
вселенной смысл, каркас снастей).
Души разгадывая коды
там, где волхвы стоят у хлева,
я не приемлю дрязг и тлена,
что века делают погоду –
снаряд летит в печальной мгле
разгадки не узреть нигде…
1992 год.
+++ +++ +++
Византийские клейма
(попытка культурологической интерпретации)
Эпиграф
SENATUS POPULUSQUE
RUSSICORUM
(S.P.Q.R.)
AVE,
CLARISSIMUS, URBI ET ORBI !
TIBI
NOBISCUM MULTA ANNORUM !
GRATIAS
DEO VIVAT PATRIA !
RERUM
DIGNORUM BENEDICTORUM.
MMXV
Преамбула
Vox populi…
Что нужно нам? Чтоб в наших рубежах
был мир и хлеб, чтоб мудрый император
был не с народом Рима на ножах,
а усмирял безудержных магнатов!
Что нужно нам? Чтоб Карфагена спрут
сковал себя в неистовых объятьях!
Чтоб, подавившись золотом иуд,
телец Маммоны сгинул без изъятья!
Что нужно нам? Чтоб честь была в чести!
Чтоб наш Орел не падалью питался!
Чтоб бремя нес, кто в силах понести!
Чтоб праведник в трущобах не скитался!
Что нужно нам? Чтоб новый бастион
на берегах имперских утвердился!
Чтоб Божьей Правды мир хранил Закон!
Чтоб дух лукавый в нем не воцарился!
«Что нужно нам?» – Кто нынче вопросит?
Кто будет в Риме столь неосторожен?
Покуда кровь их двор не оросит,
плебеи меч не вытащат из ножен…
+++
Разговор на Эгнатиевой дороге
Sol Invictus, мол, он почитает тайком?
С иудейским кагалом он близко знаком?
И к епископам вхож, он готовит Собор?
И язычникам в Риме дает он отпор?
Глянь, лабарум не зря легионам он дал!
Было знаменье свыше – Крест в небе сиял!
Старый город Византий он преобразил!
Новый Рим в Новом мире – он всех поразил!
Не суди слишком строго – не кончен наш путь…
Vita brevis, ars longa…, копье не забудь!
Взбунтовались там прасины – всё им не так!
Pacem vis? – Para bellum, мой друг Луций Флакк!...
+++
Встреча в канцелярии императора Юстиниана
– Что там, на восточных границах, у персов?
– Хвала Велисарию! – «Мир вечный» прочен!
– Что там недовольные «бунтом» и «зверством»?
– Инфамии ждут от царя…– труд не срочен…
– А что там вандалы? – При Трикамероне
разбиты они, – Карфаген вновь разрушен!
– Сицилия, Рим и Неаполь?... – При троне
послы их искали приёма послушно!
– Хосров и Тотила? – Они – головешки,
уже обгоревшие – вспомни Исайю!...
– А что препозит тот Нарсес?... – Он – нездешний…,
его опасается сам Велисарий…
– Увидишь Прокопия, Ave atque Vale!
– Ему в Херсонес не добраться… – куда там!...
– Алустон уж гунны атаковали…
– Sic transit… – Ты – бывший, но всё ж, – speculator!
+++
Патрикия Петра трактат листая…
Патрикия Петра трактат листая,
из Аристотеля заметил я цитату:
"Достойному наградой воздавая,
не оставлять злодея без расплаты..."
Неужто принцип этот канул в Лету?
("Иди своей дорогой, обыватель!")
Что квестор ныне, препозит иль претор? –
Не видно человека в людной знати?...
Читаю дальше: "...Как внушать добро:
разумных убеждай, а верным дай опору...
И в слабом навык развивай хитро...
И твердо угрожай законом вору!"
"...Коль царь разумен, то разумны все...,
А коль безумен – сумасбродно царство..."
Мда-с, урожай таков, каков посев...
...Коль праведен, легко пройдёшь мытарства...
Давать советы легче, чем спешить
их соблюдать, Патрикий Петр, – по дружбе
тебе скажу я... – Можешь ли прожить
хоть день один, своим речам послушный?
"Начни с себя!" – Пожалуй, вот призыв,
без паники ко благу нас ведущий...
Что ж, не пора ль мне, книгу отложив,
добро творить, чтоб есть свой хлеб насущный...?
+++
Читая Стратегикон императора Маврикия…
"Успешное ведение войны
без Божьей помощи считаю невозможным" –
Маврикий написал. – В то мы,
солдаты Рима, верим непреложно.
"...Лишь требует народ, на смерть идя,
чтоб Бога царь любил и правдой правил –
И Царь царей благословит вождя –
неисполнимы без Него любые планы.
Каким бы враг не мнился сильным быть
иль слабым – не вводись во искушенье. –
Без Господа врагов не победить –
ведь Он воздаст и от Него отмщенье".
+++
Думы василевса
Тяжко ты, бремя ромейской державы...
Земли теряем, и хлеб дорожает...
Фрязи считают, – мечи наши ржавы,
женщины мало бойцов нам рожают...
Земли ромейские, хоть вас и много, –
где же от жителей ваших подмога?
Где же единство, и где же присяга?... –
В помощь – дружины склавино-варягов!
Сколько же отдано злата и шёлка,
чтоб откупиться от натиска жёлтых! –
Лучше б я строил приюты для бедных!
К ногтю прижал бы магнатов надменных!
Тяжко ты, бремя... преемников нету...
Со-императоры верные... – где-то...
Евнухи жаждут лишь денег да власти...
Мзда и лихва – всё в этой напасти!
Но ведь нельзя, чтоб исчезло ты, Царство! –
Чтоб воцарились здесь ложь и коварство!...
Эй, кандидат! – Собирай стратиотов!
Что нам осталось? – Война иль охота?
+++
Зимний вечер царьградского ритора
«Вся в трещинах вощёная дощечка…
Ученики перед очами толчеёй…
Совсем не греет в старом доме печка…
А жизнь прошла, и мне не жаль её…»
Так думал ветхий днями добрый ритор,
Перебирая схеды – не спеша… –
«Вот эту сочинил… – теперь он ктитор!
А как над ним трудилася душа…
А эту написал турмарх фракийский –
горячий нравом, сердцем как кремень…
– зачитывал до дыр Плутарха списки –
не зря! – затёрт до дыр его ремень…
…На «Облака» Аристофана схеду
всё сочинял смутьян и балабол –
бродил, раздоры сея, он по свету,
теперь – монах, – быть может, выйдет толк…
…Латинофил один, тщедушный малый,
Боэция изрядно трактовал!
Он принял унию, и принят кардиналом…
(остался б здесь – не избежать опал).
…А вот – любимая! – на слово Хрисостома…
…Мир, как акакию, он трепетно хранил –
ответ он держит в горних – у Престола… –
весь Город василевса хоронил…
..........................
..........................
…Уж в трещинах вощёная дощечка –
замазать их левкасом не спеша,
подкинуть дров в негаснущую печку,
лик написать – пусть молится душа!»
+++
Песнь о Гаральде Гардраде
О, «золотое яблоко» Царьграда! –
легенда, притча, сказка или быль? –
Так въедлива, как золотая пыль
в доспехах Гаральда Гардрада!
Брат Олафа Святого, Ярослава
зять именитый, сколько передряг,
ты пережил и увенчался славой,
златолюбивый яростный варяг!
И пал ты не за светлый Миклагардр –
стрелой пронзён в бою за англов трон.
Помянут русы тризной тебя в Гардах,
и для Эллисиф вис исполнит хор.
О, «золотое яблоко» Царьграда! –
Ведь мог хранить тебя варенгов катепан….
И Миклагардр пропал, и капитал
сокровищ Гаральда Гардрада.
+++
Размышление над могильной плитой Э. Дандоло в Св. Софии
Венецианский сорок первый дож,
орудие слепое давней мести,
иуда одряхлевший, взявший нож,
чтоб ненависти долг взыскать на месте…
Задар разграблен – конкурента нет!
К чему вести crusader’ов в Египет?!
Теперь Балканы – их приоритет!… –
Ромейская держава всё не гибнет!
Четвёртый год… – Константинополь пал!
Предательство и подкуп – старый метод…
«Латинская империя – вассал
Европы…» – думал старец этот.
А год спустя прибрал его Творец…
Полвека минет – восстановят царство
ромейские наследники… Дворец
Влахернский вновь увидит праздн(е)ство!...
Спустя три века атлантистский торг
успехом турок улучит свободу.
Венецию забудут… Новый вор
пойдет по миру – баламутить воду…
+++
Гардарика
Путь в греки из варяг вдоль Невских берегов
когда-то проходил в туманах и тревогах...
Дымились тут костры под вой седых волков –
царьградский исчезал загар на лицах строгих!
Ромейский иперпир купцом запрятан в пояс.
На шкурки соболей меняют здесь шелка...
И царские послы, попарясь и освоясь,
заводят разговор, начав издалека:
"Могучий ваш народ давно страшит соседей.
Элиту вашу мы хотим благословить.
Ждём Хельгу через год в Софию на обедню –
сам василевс мечтал её крестить!"
Гардарика цветёт! Сыны её в Царьграде
ромейский мир хранят от вражеских интриг.
Князья-архонты – каждый в своём граде –
соборы ставят: восьмерик на четверик...
И Греческий тот путь стал золотой строкою,
вплетённой навека в славянский наш узор.
На Невских берегах Петрополис построен –
ромейской статью радует он взор...
+++
Вместо заключения
Эпистолы ромейскому другу
«О ратных днях во снах мечтая,
не жди у времени утех…
Полно ведь тех, кто ищет рая!
Дружи со всеми против всех!»
«Как бремя тяжкое вериг
добро от имени и славы…
Послы и пленники лукавы:
любой огрех, и ты погиб!»
«Пыль расточает, хоть не грек, –
в веках стоит Константинополь.
Он вводит племена во грех,
но в нем богатый лишь некрополь».
«Быть может, слыть ромеем – блажь…
А им не быть – судьбы проклятье.
Ведь, кроме чести, что с них взять-то? –
Её не купишь, не продашь…»
«Пусть! Каждому своя награда,
не жди у времени утех…
Полно ведь тех, кто ищет ада!
Воюй со всеми, но за всех!»
[ 2014 – 2016 ]
Питерские отражения
(цикл стихов о любимом и родном городе)
Из детства...
Из детства помню влажный запах хлеба –
хрустящей корочкой да в масло окунуть!
Сольцой посыпать... – что еще нам треба?!...
А!... голубям дать крошек – не вспугнуть!
По лужам бегать, хлюпая подошвой,
ледышки как кораблики пускать...
Снег тромбовать ногами под окошком,
стремясь сосульку варежкой достать...
Трамвай как призрак проскользит в пороше.
И тишина! – лишь фонари скрипят.
Сугробы в блёстках – кто их потревожит? –
Всех со двора позвали спать ребят!
И ночь уютом осеняет город.
Луна сквозь шторы – матовый плафон!
И детских впечатлений шумный ворох
мелькает в снах под дедов патефон...
12.11.14.
Питерский парк зимой...
Снег падает, клубясь,
на плечи и на лица –
он тает на губах,
искрится на ресницах...
И, радуясь, малыш
спиной сугробы мнёт!
А мимо – просвист лыж
и на коньках разлёт!
Сосновый парк зимой –
румяный и взопревший!
Но всё ж бежим домой –
сушить свои одежды!
Без устали кружась –
в тиши ночной искрится –
снег падает, ложась
у сосен на ресницах...
14.11.2014.
Ах, он Питер, старый Питер
Ах, он Питер, старый Питер,
трубку курит, носит китель!
Съев в таверне сочный шницель,
зычно крикнет: "Уберите!"
Лес проверит на Шпалерной,
на Васильевском товары.
Помолившись у Андрея,
по проулкам прямо в гавань...
А наутро в стылой яхте
на Кронштадт пойдет с проверкой.
И опомнится лишь в Лахте
что под Старою Деревней.
Ах, он Питер, добрый Питер!
И строитель, и хранитель!
Капитанский скинув китель,
распахнет на шее свитер.
Мы же, Питер,
ходим в свите...
1.12.2015
Дождь в Питере
Дождь в Питере – прогноз не самый жуткий
Жара ужаснее при влажности большой.
Хотя бывает солнце в промежутке,
просушит – снова дождик – хорошо!
Вот – проливной, вот – изморось, вот – ситный
вот – с градом, снегом, косохлёст, грибной.
Ну, кто еще там ходит неумытый?!
…Полосовой. Окатный. Грозовой…
Дождь в Питере, как, впрочем, и в округе,
как, впрочем, и везде, где он идет, –
отменный повод взять Шекспира в руки
и зачитаться сутки напролет!
22.07.2015.
Устало тлеет талый лёд...
Устало тлеет талый лёд,
готовясь к перевоплощенью… –
Ручей упрямый глыбу рвёт,
рыхля, внедряясь вглубь расщелин.
И, тонкой бахромой звеня,
срывает наледь пьяный ветер.
И солнце, белизной слепя,
зерцала бьет, их не заметив…
Еще немного, – и падёт
твердыня эта ледяная!
Залив, встряхнувшись, оживёт,
волнами-мышцами играя…
11.03.2015.
Агия Петрополис
Вот Агия Петрополис парит
над Невской дымкой в утреннем багрянце.
И неовизантийский колорит
ему не скрыть под европейским глянцем!
Квадрига гордая венчает Главный штаб, –
Венеции в укор и назиданье!
Сенат, Синод – имперский брудершафт.
И император грозный перед зданьем!
Как Меса византийская чрез град
летит стрелой Большая першпектива –
Там крестный ход от царственных оград
в дни славные плывёт неторопливо...
Кронштадтский храм – Софии побратим!
Собранье офицерское – palati!
Вокруг Литейного то здесь, то там – гляди!–
осанятся дома ромейской знати!
Вот Агия Петрополис парит
над Невской дымкой – в пурпуре и злате!
И неовизантийский колорит
его хранит как древний лик в окладе.
10.10.2014.
Питерский сезон
Жары последние припарки,
Куриной кожи вызов тучам.
Арбузы марганцовкой ярки.
Галдеж базарный, мёд тягучий.
Повсюду броский “китай-город” –
сырое зонтопредставленье.
Зовет к работе трудоголод!
А дома – плюшки и варенье!
Зима – не скоро. Как в Париже –
плащи, кашне мелькают мимо!
Прохладой томной чувства дышат
над чашкой кофе «У Максима».
26.08.2015.
Питерский рэп
Rap – упрек, порицание, выговор,
удар, толчок, по плечам ходьба?
Rap – травмо-шок, собирающий пригород
вокруг речитатирующего на “ать-два”.
Rap – дробь, постукивание, долбление,
по мозгам стучание, по душе движуха?
Одебиливание или отбеливание?
Выпирание смыслов или их непруха?
Wrap – заворачивай на огонек иль топай!
В капюшонах толстовок таится нечто,
разворачивающее в такт хронотопам
обезлюдевшее жизне-место…
Wrap – свернуть все процессы в свиток,
запечатать воском, послать в нирвану!
Или просто кинуть кепарь на плиты,
нараспев выкрикивая под там-тамы?
2.10.2015
Сколько раз я гулял по Москве!
Сколько раз я гулял по Москве!
А люблю там лишь старые храмы,
потаенный какой-нибудь сквер,
где с детишками нянчатся мамы.
Что? В метро затерявшись до слез,
в нем уснуть и наутро проснуться?...
На Арбате забыв про невроз,
с головою в толпу окунуться?
Выплыть где-то в Охотном ряду,
по брусчатке, по Красной процокать?
И, спустившись неспешно к мосту,
постоять, опираясь на локоть?
Сколько раз я гулял по Москве! –
Нарезая круги по бульварам,
выходил неизменно к реке,
про… Неву вспоминая упрямо!
2.12.2015
Дорожное
В пустом купе сидишь как барин!
И думки думаются вскользь…
О чем-то дождик тарабанит
под дружный перестук колес!
Долить в стакан из недр титана –
по-адмиральски чай цедить.
Цель достижима и желанна!
Путь невозможно вечно длить.
Встречают в населенных пунктах,
забыв дела и нудный spleen –
ведь главное, что свой вернулся.
В гостях – почет, а дом – один!
Проехав пол-России цугом,
ее невзрачный быт-бедлам,
как паж бегу за Петербургом,
к надменным невским берегам!
22.11.15
27 января
Питерский март
Своим чредом пройдут заботы,
утихнет боль, прольются тучи,
падёт капель, и снег скрипучий
растаяв, лоб земли подставит
под поцелуи туфель звучных.
Уже мотивы саксофона
метель не мучит гулкой ночью. –
Повсюду Бах – как встарь всклокочен –
ручьём звучит – могуч и сочен!
И время ставит многоточья…
Уж март, права свои качая,
В чертоги к Афродите рвётся…
Уж локон прихотливо вьётся…
А море, бросив флотоводца,
в глазах восторженных смеётся!
Короче, всё теперь иначе!
И в предвкушении феерий
к нам солнце вырвалось из прерий –
так, что сердец сорвало двери
и души унесло в аллеи…
1992 год
Мужицкие думки
(цикл стихов)
ЮНОСТЬ
Вот изгородь. За ней – луга, поля.
Синеют и леса, – идти до них далёко!
Кот ластится – проснулся лежебока! –
и трётся о сапог, мурлыча и сопя.
Ломоть – в платок, и кринку взяв в авоську;
в сапог – точило, косу – на плечо! –
идём косить вдвоём – по ранним росам –
в туман и в тишину, – чего желать еще?
Искусство знатное – косить под самый корень,
не рвя, не теребя густую мураву!
Отава будет вскоре старой вровень...
(не будь зимы, – хоть год коси траву!)
Потом ворошить, собирать в стожки,
на сонном битюге возить до сеновала...
Здесь невозможно умереть с тоски –
веками эта жизнь людей ковала!
Вот изгородь. За ней – луга, поля.
Синеют там леса, – идти до них далёко!
Кот дремлет на крыльце – умаялся малёхо.
Терпи, дружок, – всё это жизни для...
19.11.2014 г.
МАТЕРИНСКИЙ НАКАЗ
Ягодкам на кочке,
В ельнике грибочкам,
ветру и тропинке
надо верить, сынку!
Конику, бурёнке,
бяшкам, собачонке,
котику и квочкам
надо верить, дочка!
Ваньке-дуралею,
Кольке-бармалею,
(всё ж они соседи!)
надо верить, дети!
Разбредутся ль звери?
Покосятся ль двери?
Не родня ж иуде –
надо верить, люди!
10.06.2015.
МУЖИК И ОЗЕРО
Сальный ватник накину на плечи,
заскорузлый подняв воротник –
выйду на берег озера в вечер,
раздвигая неправский тростник…
Тишина… Где-то плёскнуло гулко.
Да на глади поёжился блик.
Из-за тучек как тать из проулка
бледный месяц с заточкой возник.
Ничего не отвечу бедняге
на его неуместный призыв.
Побултыхаю смачно по хляби!
Что? Смутилась коварная зыбь?!
Постою ‘руки в брюки’, побрежу,
улыбнусь на житейский прикол…
Цыкну зубом на рваную мрежу,
крошки брошу малькам на прикорм.
Запахну теплый ватник поглуше,
ночь проводит под ручку к огню.
На душе стало чуточку лучше, –
одинокость прижавши к ногтю.
11.08.2015.
ЧТО ТАКОЕ СЕМЬЯ, НИ ЗНАЕТ НИКТО…
Что такое семья, не знает никто:
ни дедуля, чья жизнь как немое кино;
ни бабуля, что чинит для деда пальто;
ни их детки, что выросли очень давно…
Ни внучата, что льнут к старикам как к судьбе;
и ни правнуки… – их еще нету в избе.
А на стенах портреты о том же молчат...
…Предки нянчат с улыбкою мудрой внучат –
Коль народ народился, какая печаль?
Только в небе молитвы ушедших звучат.
Семя в землю ушло, значит, будет зерно:
что такое семья, не знает никто?
23.09.2015
МУЖИК И РОДИНА
Ни жене, ни матери, ни детям
слов любви мне складно не начать –
фальш и лицемерие мне претят…
Мужику сподручней промолчать.
А сказать о Родине – тем паче! –
проще мне «Славянку» наиграть…
Не найти труднее мне задачи –
о любви к Отчизне не соврать!
Чем смогу любовь к жене измерить?
Матери долг жизни как отдам?
Чем ребёнка я смогу уверить,
что их всех я в страхе не предам?
Где отец и мать, – там и отчизна!
Дети где, – там родина моя!
Не забыть еще бы и о ближних:
мы ж, хрестьяне, – во Христе – родня!
Дом мой здесь, земля, дубок прижился…
Огонёк затеплился в печи…
Родина моя – синоним жизни…
И об этом вместе помолчим…
8.08.2014 г.
«Поэтология»
(цикл стихов о Поэзии и поэтах)
Поэт
За фасадом вещей, явлений,
наблюдаемых нашим оком,
есть места, где гуляет гений
по тенистым идей дорогам.
Есть ли связь между пнем и срубом,
Между ласточкой и грозою…
То, что здесь ощутимо-грубо –
там просвечивает белизною.
И из хаоса будней странных
он плетет золотые нити,
создавая загадок грани
паутинкой своих наитий.
Мы, кочуя скользящим оком,
скучным мир и простым кадруем,
но поэзия микроскопом
открывает нам мир подлунный.
Мир творимый и мир творящий
неразрывны и неслиянны.
Миг грядущий, миг уходящий
настоящего точкой стянуты…
[20.08.1993]
Поэт-мечтатель
В наш век бряцают не мечом,
а звонкой
лишь деньгой...
поэт-мечтатель
– ни при чем!
По-прежнему
– изгой...
Но,
сквозь обыденность и грязь,
неся свой
идеал,
для нас в
подругах он открыл
черты
Прекрасных Дам.
О, как бы
нам не позабыть
средь
суеты и дрязг
явленье
странной красоты
и блеск
влюблённых глаз!
Конечно,
годы пролетят,
как с
крыши капель рой...
Но шпагой
острой Сирано
владеет
уж другой!
И право
же, не надо фраз,
не надо
громких слов –
простить
друг друга, помолчать
и вспомнить
про любовь...
[1992]
Высота низин
Огненный меч стиха
души, как встарь, не жалит.
Светлая песнь тиха.
Жизни кроят ножами.
Щит доброты спасать –
ржою покрыт – не может.
И равнодушья гладь
бритвой лоскутит кожу.
Честь и любовь – в грязи.
Женщина кровью дышит.
В бездну и мглу низин
душ громоздятся крыши.
Пламенный меч Любви
тленья ль порвёт тенета?!
Души людей будить –
горестный рок поэта...
[1992]
Поэт молчит
Поэт молчит.
А в нем бурлит!
А в нем – транслит!
Речей раченье!
Поэт молчит.
А мозг горит!
А дух парит,
зачав значенье!
Поэт молчит.
Душа кричит!
Кровоточит!
К чему леченье?!
Поэт молчит…
По нем звонит,
по нем кадит –
его прочтенье…
[14.04.2015]
Звучащие поэты
Звучащие поэты – ностальжи –
из вечности как радиосигналы.
Не миражи их голоса, а жизнь,
бурление не затвердевшей (с)лавы.
Звучащие поэты – шанс живым –
послать сигнал в межзвездное сиянье.
…Не огнестрельным и не ножевым,
ранением душевным – стих зияет…
Звучащие поэты – ‘зуд и зов’,
тревожащий людские поколенья.
Переплетение невидимых ризом,
плакучих ив над-речное склоненье…
[16.08.2015]
Источник Поэзии
Только в море скитаясь, поверишь ли в сушу?
Только в грядках капаясь, узнаешь ли волны?
Растворяясь в других, обретешь свою душу?
Замыкаясь в себе, озаришься любовью?
Не вступая в сраженье, познаешь ли силу?
Не начав разговора, узнаешь ли правду?
Не утратив родных, посетишь ли могилы?
И не помня о прошлом, что скажешь о завтра?
Сеть закинув, уйдешь ли домой без улова?
Ни себе, ни другим не найдешь нужной пищи?
И, разумным считаясь, отвергнешь ли Слово?
Не узрев смысла в жизни, о сути напишешь?
Только слоги считая, только рифмы слагая? –
Блажь? Наитие? Кич? Гениальность? Наука?
Что за жизнь, что за смерть у поэтов такая?
Как узнаешь, листая, где дух, и где буква?
[12.09.2015]
Свобода поэта
(сонет)
Рабом у рифмы быть? Поддакивать смышлено?
Всю жизнь копировать узор златых оград?
Иль вольным мастером, без цеховых шаблонов,
Идеям создавать и образ, и оклад?
Нырять в бездонный ум, высматривая перлы?
В чертогах памяти, сомнамбулой бредя,
искать чего там нет? Иль радоваться первым
лучам наития – как малое дитя?…
Бежать диктата рифм и правил своенравных,
затем верлибра самость ублажать?
Нет! Референтов этих «полноправных»
за дурь – смирять, за дело – уважать!
В конце концов, для подлинных поэтов
помимо Истины и Смысла нет декретов!
[31.07.2015]
Памятник
"Exegi monumentum aere perennius…"
(Quintus Horatius Flaccus)
В слове порой тщеславия больше, чем
горлом идущего сердца…
Душу вложив свою в монументы тем,
остаешься без ничего, даже без полотенца,
чтобы прикрыть и срам, и ловкий его антоним.
Как ни верти – везде двоичность права качает;
и, убегая, сам скачешь в рядах погони.
Радость гонит печаль, сама ж – ничто без печали.
И посему, как бы слова ни лились и пелись,
как бы ни зря была их боль или прелесть, –
все они есть мотив, инвариант расхожий
горлом идущего крика, надрыва, всхлипа,
свойственного любому – от цезаря до полипа
(с кротким лицом или с разбухшей рожей) –
среднего между скуленьем людским и лаем:
«Из глубины к Тебе, Господи мой, взываю!!!»…
[1993]
Свой-чужой
Не поэт и не философ –
каждой братии не мил:
для одних – схоласт гундосый,
для других – как имбецил.
Рассуждать стихом о смыслах –
роскошь! – Стоит ли свечей?
Стих – для песен! – не для истин!
Чтоб плясалось веселей!
А философу – обуза
ямбом строчки совмещать.
Образ с термином ли дружит? –
Чем сличать? Чем различать?
Не хочу противоречий! –
Контроверзы больше нет!
Ум и сердце рады встрече:
и философ, и поэт!
[31.03.2015]
Чьим духом движимы…
(сонет)
Какой же дух ворочает так мысли
в бездонной пропасти невидимой души? –
дурман его покрепче анаши,
ведь, обдурив себя, он стал антагонистом…
Какой же дух покоит тихо мысли
в бескрайней вышине глубокого ума? –
его омбре – вкус доброго вина
тем, кто не мнит себя протагонистом….
Какой же дух нас вдохновляет истово?
Какой же дух в любви боготворим?
Какой же дух своей нас учит истине? –
Чем мы сжигаем, греем иль горим?
Чьим духом движимы мы каждую минуту? –
Желаем мир хранить, но разжигаем смуту!
[28.03.2015]
Александр и Филарет
Доброе слово поэтам приятно,
хоть им
играться словами занятно,
хоть их
эмоции хлещут порою,
хоть им
сражаться охота с ордою –
с тьмою
со всею и с целым со светом.
В бурном
экстазе они – несусветны.
Доброе
слово поэтам лекарство
от
эпатажа, цинизма и чванства,
от
сумасбродства, печали, сомненья,
от
бессловесной докучливой лени.
С тьмою
своею не сдюжить без света.
В тихом вниманье
поэт ждет ответа.
[17.09.2015]
В пику программе «Автопоэт»
Корявые стихи людей,
я
полюбить готов вас всё же!
Пусть вы
без чувств и без идей,
но
человечество дороже!
Вот тайна
личности мелькнет,
Вот
гениальность улыбнется…
Пусть в
бочке дегтя будет мед! –
он нам
трудами достается!
Живое
слово – от души! –
плевать,
что душная порою!
Но ведь
скрипят карандаши,
и лист
исчиркан, скомкан с болью!
Итак,
пусть каждому своё:
автопоэтам
равен тёзка.
А мне
равно стихо моё, –
пусть и
коряво, и неброско!
[21.12.2015]
Анна Андреевна, лучше под пули!
«Не страшно под пулями мертвыми лечь,
Не горько остаться без крова,
И мы сохраним тебя, русская речь,
Великое русское слово».
А.А.Ахматова, «Мужество», 1942.
Анна Андреевна, лучше под пули! –
Там трехэтажному есть оправданье!
Но на гражданке в речах столько дури,
что безнадежно осмысленность вянет!
Анна Андреевна, лучше в траншеи! –
Там даже в шутках витает серьезность:
знака не понял, – нет "башни" на шее!
Но на гражданке – без знаков – всё можно!
Анна Андреевна, лучше погибнуть! –
Ибо потомкам дремучесть – как яма!
мы не читаем великие книги,
мы не творим красивые ямбы!
Анна Андреевна, русское слово
нас не волнует в своем благородстве! –
Стиш поскорей написать бестолково
и пропиарить его шумно, броско!
Анна Андреевна, лучше – котомка,
Странствие в Прошлом, в Традиции вящей!
Вы нас простите, слабых потомков,
нет панацеи от совести спящей…
[29.12.2015]
Последний стих
Последний стих в пятнадцатом году,
как
крайний лист в линованной тетради,
таит в
себе начала чистоту
и
завершенность сотканной пестряди.
За краем
вновь бескрайности простор
откроется
этапом новолетья,
и как
малыш ты вперишь в небо взор,
шепча в
восторге звуки-междометья…
И снова
будешь в радости плясать,
как царь
Давид в льняном своем эфоде,
в
священном трепете двустишия писать
и
возглашать при всем честном народе!
Сакральный
ритм – индиктиона круг,
как
поводырь бредущим в безвременье.
Но ждет
Омега нас как старый друг,
как
Альфа, давшая толчок всему творенью.
Размеренно,
от меры в меру, путь –
по
срокам, в срок, иль срочно – в ту бессрочность
идем
весомо иль обвешено – не суть…
Ведь в
невесомости совсем иная прочность.
Но длится
коль еще наш марафон,
нам
эстафету передать придется
тому,
кто, позабыв про свой смартфон
задумчиво
на зов твой обернется.
Живем-живем
и будем жить в веках,
пока века
играются в пятнашки.
Как
предки вниз глядят на облаках,
так мы
посмотрим в крайний день отмашки.
Все
соберемся, как на праздник, вдруг
встречать
Конец Истории и Мира.
С любовью
скажем присным: «Здравствуй, друг!
Пойдем и
мы разделим радость пира!»
…
Последний
стих в пятнадцатом году,
как
крайний лист в линованной тетради,
таит в
себе начала чистоту
и
завершенность сотканной пестряди.
[31.12.2015]
Чашка Петри
Чтоб получить достойнейший шедевр
всего лишь нужен страстный материал:
развод, тоска, инцест иль криминал, –
и посильнее выбить мозгу дверь!
Культура здесь растет как на дрожжах:
лишь ограничить свежести приток, –
и чем грязнее будет в ней порок,
тем популярнее вокруг ажиотаж!
А в чистой склянке вонь не развести.
Хранит фиал лишь чистоту и блеск.
Но в чистоте не мыслим ведь прогресс,
её предел – себя саму блюсти!
Да, нет трагедии без боли и плетей, –
бичует сам себя плохой поэт?…
Но, тем не менее, и кáтарсиса нет,
коль нет преодоления страстей...
[7.01.2016]
МАРШ ПОЭТАРИАТА
1.
Свобода самовыраженья
для нас кумир и идеал!
И нам не будет пораженья –
ведь большинства черед настал!
Пусть ноют старые поэты –
«Нет правил, стиля и стихов» –
Мы их отправим в поэт-гетто
без всяких там обиняков!
Припев:
Мы пишем, как слышим.
И слов мы не ищем.
Когда их не тыщи,
что есть, то и пишем.
2.
Любой достоин быть поэтом!
Даешь повальный бум стихов!
Освободим мир от эстетов
и от зануд культур-лохов!
Свобода самовыраженья
для нас кумир и идеал!
И нам не будет пораженья –
ведь большинства черед настал!
Припев:
Мы пишем, как слышим.
И слов мы не ищем.
Когда их не тыщи,
что есть, то и пишем.
[8.01.2016]
Не-поэт
«Кто кончил жизнь трагически — тот истинный поэт,
А если в точный срок — так в полной мере».
(В.С.Высоцкий)
Пишу себялюбивый бред,
что вряд ли кто-нибудь запомнит.
Но Интернет он мной заполнит
под меткой броскою # поэт.
Пишу как бездарь иль эстет,
стихами только развлекаясь,
не заблуждаясь и не каясь,
пред кем таки держать ответ?
Пишу, грызясь за пиетет,
себе подобных «опуская»,
кропанью нет конца и края,
какой уж тут нобилитет!
С искусством промискуитет
здесь виртуально безопасен…
А если кто-то не согласен,
игнор и бан – один ответ!
Вот бард нам выдал трафарет,
мол, смерть как жизнь – печать таланта,
пока я мертв, я – тень Гиганта,
пока я жив, я – не Поэт…
[8.01.2016]
Пред-улётное
Сей эфемерный мир – живой (только тронь!) до боли!
Кроются за монитором люди, отнюдь не тролли…
Слово здесь птахой выпорхнуть мнит на волю –
чьей-то согреться искренней как бы любовью…
Как хрупок мир души! И как мы порой нелепы!
И зачем нам цинизм и прочие экскременты?
С лупой или со скальпелем эксперименты…
Чик! И порвалась пленка, то бишь кинолента…
Пусть не поймут тебя и пусть ухмыльнутся криво!
Пусть покрутят "макаровым" у виска, мигнут игриво!
Всё ж, чужая душа – потемки – не на досуге чтиво…
Раскланиваюсь как Пьеро вельми учтиво!
Ведь отношения, как не мни, – сложней оригами.
...Речи калечат, лечат, хранят и ранят…
В-общем, пока есть свет электронный в моем экране,
я просто буду рядом... поодаль с вами…
[10.01.2016]
Почему не читаются наши стихи?
Почему в час суровый шептали стихи?
Почему
гимны пели хором?
Значит,
было в них что-то от силы стихий,
от
величия кряжей горных!
Почему
нежной деве шептали стихи?
Почему
серенады пели?
Значит,
было в них что-то от силы любви,
от
беспечности птичьих трелей!
Почему об
ушедших слагали стихи?
Почему
прославляли в балладах?
Значит,
подвиг отцов считали своим
делом
жизни и делом правды!
Почему не
читаютcя наши стихи?
Почему не
поются песни?
Неужели
мы стали сердцем глухи?
Неужели
мы просто плесень?
[12.01.2016]
Поэт в России меньше, чем поэт…
Поэт в России меньше, чем поэт…
Ему чего-то там не достаёт.
То, говорят, что рифмы с ритмом нет,
То, говорят, что не о том поёт.
Поэт в России как бы не поэт…
Он «переводчик», Сам не создаёт.
За счет чужой добытый пиетет
он мнит своим, за что ему «зачёт»!
Поэт в России вовсе не «поэт»…
Феминизация и здесь куда-то прёт.
От поэтесс уж стонет интернет!
Что, «мужика» бабьё и тут нагнёт? )
Поэт в России – конченый поэт.
Убит заранее – не важно, кем и как.
Недочиновник и недоинтеллигент…
Он наше альтер-всё – «иван-дурак»…
[16.01.2016]
Словарный запас
Снова словарный запас пуст как снарядный ящик,
и
патронный голод подступает удавкой к шее…
ничего-ничего,
солдат, ищущий да обрящет…
Шанцевый
инструмент выход найдет в траншее.
Тихо
зажми свой рот, как зажимал лимонку,
выхаркнувшую
чеку – сгусток ненужной слизи,
просто
сгреби свой скарб в заскотченную котомку,
масло
налей по уму в проржавленные механизмы…
Похоже,
сегодня нет с обеих сторон желанья
доказывать
огнепоклонникам высокопарность фразы.
Сушим
белье на солнце, подгоняем ремень по талии.
И нас не
волнуют ни подкалиберные, ни фугасы.
Выкинь
брутальный сленг из своего лексикона,
прикупи
на гражданке понтовые прибамбасы,
в платок
заверни медали и убери на полку,
в долгий
снарядный ящик эхом былой гримасы.
Почему ж
так болит и ноет фантомно тело?
Почему ж
так душа чего-то как снайпер ищет?
Слово,
нужное слово, как пуля, меня задело
и пробило
насквозь другого… И он не дышит.
[5.01.2016]
Поэт и
толпа (ремейк)
«Нишкни,
Поэт, не время расточать
перед
плебеями высокие глаголы!
Ведь не
тебе страстями их бренчать,
и не тебе
венок от них лавровый!»
–
Но, разве не стремится дух людской
к
заоблачным и светлым созерцаньям?
Ведь не
питаемся мы пошлою молвой,
неужто не
для нас звезда мерцает?
«Оставь,
Поэт, сетям улов большой,
пигмеям в
радость принимать пижонов!
Не
обижайся, ты для них – чужой!
Беги,
Поэт! Навеки прокаженный…»
– Не
скажут ли врачу: «Сам исцелись!» ?
Прибегнут
ли к целительному слову?
Неужто
вонь выходит или слизь
пред тем,
как нечто отдерёт саркому?
«Нишкни,
Поэт, умей же промолчать
перед
плебеями, забыв свои глаголы!
Ведь не
тебе дано их бичевать,
и не тебе
венок на гроб дубовый!»
[22.01.2016]
ДОСПЕХИ ТРУВЕРА
(цикл романтических стихов)
Сердце Лады
В хрустальном замке, в изумрудной башне
Там, где ветра поют любви сонаты,
Тосковала Нежная, тосковала Лада –
Девушки-горлицы не было краше.
Прилетали молодцы – быстрые соколы –
И пускали сердец своих стрелы тонкие.
Попадали стрелочки не в звезды глаз далекие,
А в золото замка попадали звонкое.
Был один на свете Сокол Ясный,
Что пронзить мог сердце Горлицы Светлой.
Но погиб он в схватке в день ненастный,
И поют об этом степные ветры.
[1990]
Рыцарь-книжник
Рыцарь спал, по седлу раскидавши узор
из пропавших боями усталых волос… –
ему снились ни дева, ни персидский ковёр,
а печальные книги с переплётами кос…
И, бежав от походов, от ратных трудов,
он, стило побелевшими пальцами сжав,
выводил на скрижалях дымы от костров,
завещая себя собирателям жатв…
А, наутро, во мрак провалившись из грёз,
он добычу искусно арканом обнял.
И на пыльной дороге порубанных роз
аромат обонял…
[1991]
Мой замок
Жизнь – сплошное падение вниз?
Жизнь – парение в небе без риз?
И маячу я точкой на этой незримой шкале –
не поможет забрало, ни щит, ни колет...
Как в доспехе тяжёлом держусь на плаву,
перед Дамой своей преклоняя главу?
Её верой в меня от напастей храним...
Закаляйся ж душа среди адских горнил!
Так сей жизни беглец и защитник её
претупил о свои же щиты копиё.
Мой донжон на трясине страстей – не гранит,
но воздушен он и – в поднебесье парит!...
[1992]
Струги среброкрылые
Надевали викинги прадедовы латы,
Снаряжали викинги быстрые ладьи.
И в рубашке неба с парусом заплатой
Уходили волны к островам седым.
Веря в Землю Светлую, в сказочные дали,
Воины могучие, тучи разогнав,
Струги среброкрылые к звездам направляли,
Обогнав мечтания, время обогнав.
Звезды сами сыпались в мудрые ладони –
«Отнеси нас к милой ожерельем грез,
Чтоб под сенью сосен в вашем тихом доме
Было много света и немного слез».
Возвращались викинги к ладушкам и ладам,
Светлою Землею остров свой назвав.
И в рубашке неба, свежей и прохладной,
Кротко спали волны, берега обняв.
[1991]
Баллада о переменах
Как колесницы македонян
летят, врагов круша ряды.
Так волны скачут зыбким полем
прибрежных фьордов брать гряды.
Их голиафовы труды
гранит упрямо низвергает,
ломает волнам он хребты.
Но вслед за павшей мчит другая.
А ветер, гнавший их вперёд,
уже в других полях витает.
Он кружит снежный хоровод,
леса нагие обдувая.
Но стужа, устрашася мая,
свирепый прекращает вой...
Лесов подсвещница витая
вновь украшается листвой.
Огонь любви сердца людей,
неистовством своим взрывая,
уносит вдаль от пошлых дней
в мечты несбывшегося рая.
Тоска не гложет пусть пустая.
Всё в мире тлен и суета,
но жизнь высокая, иная
сквозит, где хочет, как ветра.
Посылка:
Не надо, друг, печалить глаз
и ощущать себя изгоем.
Есть время горя, время ласк.
Ушло одно, придёт другое.
[март 1991]
Стены рушились…
Стены рушились гротов,
крошились остовы
и, сравнявшись с полями,
топтались стадами.
И в неясные дали
ночами и днями
грязь месили подковы
коней сумасбродов.
Души жилами были –
то вздувались, но никли…
По дорогам же плыли
чьи-то тени в накидках…
Вот шлифованный камень
поставлен в основу –
становились замками
в перековке подковы…
Стены рушились башен,
крошились руины
и, сравнявшись с полями,
топтались стадами.
И в неясные дали
ночами и днями,
то грешны, то невинны,
рвались рыцари в раже.
Так мечты пилигримов
о Небесной Отчизне
гнали прочь паладинов
от размеренной жизни...
Арбалета посланцы,
души воздух пронзали…
С похвальбой и с прохладцей
целью смерть выбирали…
...Стены рушились храмов,
а души крошились
и, сравнявшись с полями,
топтались стадами...
Вот в неясные дали
ночами и днями
ослеплённые шилом
тянут колотый мрамор.
Сумасбродная осень
режет вены кинжалом.
Капли листьев уносит
ветер стаей скрижалей…
Призрак Рыцаря тает
в мраке старого храма.
Рана, страшная рана,
пустотою зияет…
[28 июля 1991]
МУКИ ГАМЛЕТА
Вопрошание Гамлета
Бродильный ржавый чан
ношу я на плечах,
я скорбный принц датчан,
я немощен и чахл.
Что толку рукоять,
костяшками белея,
сжимать и понимать,
что нету панацеи;
что этот век как гвоздь
расшатан, и что мне
его вбивает в кость
кривой легионер…
Хоть хитростью затей
обыгрываю плоть,
нарыв в душе моей
ничем не проколоть.
И гложет, гложет стыд…
Ищу отца во мгле.
Но к телу я прибит.
И мозг мой – смрадный склеп…
Ответ Гамлета
Средь аромата Гефсимани,
средь радостей сокрытых ночью
слеза росой сочилась в почву,
чтоб расцвела земля цветами.
Благоуханье бытия
разлито в мире. Сдвинут камень!…
И девы с пыльными ногами
глазами молят пития…
Бег из Гамлетовой тюрьмы –
лишь погруженье в трюмы мрака,
где в тупике маячит плаха
средь повседневной кутерьмы…
Мир – не тюрьма, не чад страданья,
мир – расцветающий завет…,
хоть вечно плещет море бед,
сад Гефсимани омывая…
[1992]
Ни трувер, ни трубадур
«Мне ли лирику петь изнеженную? –
мои руки не знали меча,
а доспехи не знали скрежету
от удара врага – сплеча!
Мои скулы не знали ветра, –
Не ерошил он дыбом шерсть!
Не зазубренный болт арбалета
мою шею пронзит как шест!
И в поход не будили трубы,
коль я не был рыцарем истовым…
А стихи на песке написанные,
пожирались волнами грубо…»
Может, было Ей всё равно
то, что мучило юношу бледного.–
А отчаянный Сирано
шпагу взял и надел эполеты…
[1991]
Король Лир
Когда заря, как древний грек
играя в небе мышцами заката,
с седою радостью в Аид свой направляет бег,
я нахожу, что жизнь порой чревата.
То почка лопнет, то рогатый жук
в пыли затеет первый брачный танец,
то океан, запечатлев испуг,
на сушу гонит первозданный глянец.
Я – жив! Живой! И плоть моя кричит
об этом каждой своей сомой.
Хоть время призрачно молчит,
я нахожу – оно еще весомо.
И приобщившись бытию простейших,
вонзив себя в извечный, жесткий ритм,
на выжженной земле всё потерявший Лир,
всё приобрел я : дудки да бубенчик.
[1993]
Тайна величия
И цари уходили в горы.
Там их пятки мелькали средь скал –
словно солнечный блик проворный,
что по стенам плясать устал.
И глаза поднимали люди,
оторвав взор от клеток плит.–
Но величие вольных судеб
не узрел прободенный гоплит.
Месяц новый проходит фазы...
род уходит, идёт другой...
Прикрывая отход спецназа,
взвод в ущелье вступает в бой.
Каждый миг выбираю шаг,
почву пробую нервом кожи, –
чтоб царём не войти во мрак,
вниду воином в Царство Божие!...
[1.11.1992, 6.03.2015]
Торопись…
Торопись, торопись, ибо дни лукавы,
ибо дышат вечно в затылок беды.
Они – ветер, ломающий лавры славы,
ими горек вкус у вина победы.
Торопись, торопись, хотя нет надежды,
что слова когда-нибудь сдвинут гору.
Но порою сказанное как бы между
прочим помогает правду увидеть взору.
Торопись, торопись, хоть далёк от цели,
но не падай духом, как бы ни казалось,
что мечты, родившись, уж давно истлели,
и остались в сердце мука да усталость.
Не спеши судить, ибо мы лукавы,
ибо редко души приоткрыты двери.
Не забыв про бой, но, подняв забрало,
жди ответа твёрдо, лишь Богу веря!
[7.02.1995]
Доспехи трувера
"В музеях хранятся доспехи труверов,
забыты кансоны, дескорты, сирвенты...
Молитвам и песням любви их и веры
парить в облаках среди птиц – до Адвента!"
Не врите поэтам, горгульи-химеры!
Адвент ежегодно – венок со свечами!
и рыцарь постится, считая размеры,
стихами младенца-Христа величая!
Перо да папирус – доспехи трувера...
блокнот с авторучкой – в кармане нагрудном..
А в сердце – молитва – с надеждой и верой...:
живя небездумно, любя небеструдно!
[8.12.2014]
Сентенции центуриона Корнилия
[попытка исторической ре-конструкции в стихах-афоризмах]
CENTURIA PRIMA
Decuria prima
i.
Налоги кесарь вытрясает, но не душу…
Закабаляет тело, но не ум…
ii.
Закон имперский варварам не нужен…
Порядок же державе капитул…
iii.
Война войной, но мир – основа счастья…
Мир миром, но не спи, неся дозор…
iv.
Служение – почет для доброй власти…
А синекура – подлость и позор…
v.
Язык храни как Весты жар священный…
За блуд словесный – закопай живьем…
vi.
Немой, безрукий ум неполноценный…
Не быть ему трибуном и вождем…
vii.
Покорный правде, не потворствуй лести…
Коль да, так да, коль нет, тогда уж нет…
viii.
Меч не вытаскивай для кровожадной мести,
Но перед консулом в суде держи ответ…
ix.
Коню овса дай, псам – сырого мяса…
Сам зерна в жерновцах своих натри…
x.
Что б ни было, совсем… не расслабляйся…
…..Рим за тебя! И помни: ты – за Рим.
Decuria secunda
i.
Немногими словами мир стоит…
Он, говорят, статично-динамичен...
ii.
Баланс вооружений как магнит
балласт притягивает в округ приграничный…
iii.
Среди центурионов бывших нет,
где б ты ни жил: в горах или в приморье;
iv.
Коль кесарь призовет – один ответ…
(и наплевать на бизнес и здоровье!)
v.
Нет, Рим не слеп и Рим – не истукан,
хотя нечестием себя порой порочит…
vi.
В строках Вергилия нам добрый омен дан,
Сивилл премудрых книги то ж пророчат…
vii.
Отец Юпитер благ и справедлив,
И Провиденция его видна повсюду –
viii.
Он милосердием любви святой прилив…
Так нам ли быть бичем простому люду?!
ix.
Порядок и закон один на все века:
«чего себе, того же и другому».
x.
Он в сердце кесаря и в сердце мужика,
Им Рим стоит… и стоит его Roma.
Decuria tertia
i
Наш суточный паек – пророщенные зерна,
запитые вином в отсутствие воды.
ii
Легионер на штурм тогда идет проворно,
когда он чести жаждет, – не еды.
iii
Не всякий доживет до дня апофеоза.
Но каждый привнесет и плоть свою, и кровь!
iv
Молись, чтоб сократить последствия невроза.
Пусть и в бою слепом тебя ведет любовь!
v
Жестокости позор амфитеатры тешит.
Не воину решать, кого сразить мечом.
vi
Вот ангел смерти ждет: покается ли грешник –
а нет, так в час суда он злого посечет!
vii
Чем старше командир, тем аскетичней служба,
Тем явственней враги и преданней друзья.
viii
Тем подлинней любовь – не страсть уже, но
дружба.
И столько за спиной, что отступать нельзя!
ix
Судьбу руин таят вселенские колоссы.
Но памятник в сердцах – смирения залог.
x
Кто умер, как зерно, тот прорастет в колосьях.
Хоть телу смерть страшна, но духу жизнь – есть
Бог!
Decuria quarta
i.
Не думай, что завтра трудов будет меньше,
что тяготы схлынут, как волны отлива.
ii.
Будь рад и тому, что твой гений
нездешний
тебя бережет как скиталец – огниво.
iii.
Что день принесет, – принимай как
младенца:
не мы управляем логистикой будней.
iv.
От умных и глупых нам некуда деться.
А думать за каждого – что безрассудней?
v.
Доверься лишь Логосу мира с раздумьем.
Дерзай лишь на то, что по силам, да в меру.
vi.
Иначе, закрутит тебя дух подлунный,
и в список богов попадешь – к Эвгемеру…
vii.
Умильно, конечно, мечтать о величье!
Пока станешь кем-то, не раз ткнешься носом!
viii.
Humilitas – почва: всё примет безлично,
И, отфильтровав всё, заплодоносит!
ix.
Ну, что, отдохнул? Возвращаю поклажу.
Не слишком ли много ты взял сухофруктов?
x.
На шлемах, гляди, расчехлили плюмажи!
Аквила взвилась – золоченые буквы!
Decuria quinta
i.
Для децимации прибереги свой гнев! –
к ней, в крайнем случае, прибегнув, не
надейся,
ii.
что совесть пробудит смертей посев,
что лис трусливый станет храбрым сердцем…
iii.
В чем мужество? – кто скажет из бойцов?
В чем трусость? – кто из мертвецов ответит?
iv.
Позор иль честь – наследие отцов?
Как внуки вспомнят нас в рассказах детям?
v.
Пусть мой Отец, живу Которым я,
Которого стыдиться нет причины,
vi.
в Свет примет свой из мрака забытья,
как принял тех, кто не носил личины!
vii.
«Смерть грешника люта!» – услышал как-то я
от старика в далекой Палестине…
viii.
А нервы перед битвою шалят,
и думы лишь о малолетнем сыне…
ix.
Пусть матери рыдают в горький час!
Им не рожать и не кормить нас снова!
x.
Рожденьем в Вечность смерть рождает нас.
Но что там встретит? – Здесь тому основа!
Decuria sexta
i.
Всё строится на личных связях… Пусть!
«Безликость масс» – броня для словоблудья.
ii.
Восстание элит – венец безумств
в делах коварных и циничных судей.
iii.
Без капитана судно – скорлупа,
мятущаяся по капризной воле.
iv.
И, если кажется, что Кесарь в битве пал,
Кто стройность легионов восстановит?
v.
Как не оставит Гений свой народ?
Найдется ли эпохе свой
урядник?
vi.
Ex nihilo Кто силы соберет?
Воскреснет Царь в рубиновой препряде?
vii.
Он начертает хризму на щитах!
И на века оружье даст Господне!
viii.
Враги падут: нет смысла их считать! –
они невидимые тени преисподней!
ix.
Всё зиждется на Личности… Но кто
сумеет разглядеть призыв нездешний?
x.
Вериги как броня. Поверх – хитон…
Вид внутренний совсем не тот, что внешний.
Decuria septima
i
Плох тот легионер, кто точит в спорах
лясы.
Ведь выскочка в бою – отборная мишень!
ii
Баллиста подведет итоги под балластом –
коль голову долой, не мучает мигрень!
iii
В болтливых болт летит со свистом и охотно.
Но эгоцентрик слух ослабил как ремень.
iv
В дозоре не трещи как тетерев болотный –
жуй молча свой язык как вяжущий ревень!
v
В словах не торопись, не медли в ловли сути -
выцеливай огрех, намерения вскрыв.
vi
Что должен, делай то! Что суждено, то будет!
Суди лишь промах свой и радуйся, что жив.
vii
Плашмя ударь сперва – поспит пусть
оглушенный!
Быть может, кровь пускать не стоит для цельбы!
viii
Но если бес вопит почти как оглашенный,
заряды слов готовь для точечной стрельбы!
ix
И, раны обмотав целительной молитвой,
Испей вины вина и сполосни корец!
x
Не всё, что бродит в нас, достойно быть
открытым…
С тем, кто хранит покой, беседует Творец.
Decuria octava
i
Грустить центуриону – не досуг,
когда приказы сыпятся лавиной.
ii
Как Шива тут же станешь многорук –
где Трапезунд, где Рим и где Лондиний!
iii
Но шутки в сторону! – мигранты прут толпой
и грузно оседают на границах…
iv
Не до психолога! (заняться что ль собой?)
“Adieu, Tristesse!” – как говорят в столицах!
v
А в снах лишь атриум, укутанный плющом
да домочадцы в хлопотах забавных…
vi
Ты ж на Дунае зябнешь под плащом,
за призраком гоняясь римской славы…
vii
Гиперответственность как личный carnifex.
Гиперответственность за мир – не наше дело?
viii
Пусть dura lex, но всё же нужен lex.
Хоть только совесть – путы беспределу…
ix
Грустить центуриону – не досуг,
кулак под голову – дремоте пять минуток.
x
Погладить гладий, попружинить лук –
залог спокойствия… Свет к равновесью чуток.
Decuria nona
i
Близость – плесень таверен. Одиночество –
добрый союзник.
Только в ближнем бою – либо кесарь, либо
дерьмо!
ii
Верный друг будет верен. Но лучше без лишних
иллюзий…
Дисциплина в строю – как победное чести ярмо!
iii
Для компании, право, кампания – повод
искусный!
И нутро видно всем, его не упрячешь под щит!
iv
Где тут vale? где ave? Где воин седой, где
безусый?
Здесь без нудных дилемм, на героев всегда
дефицит!
v
Перед боем в бордель? – умереть до начала
поллюций!
Крепкий духом боец, хоть и слаб, но в беде
устоит!
vi
Нет напрасных потерь? – это лозунги для
революций!
Там свободе конец, где свободам дают профицит!
vii
Честь храни как доспех, и пенаты не станут
обузой!
Генофонд не сберечь, коль утроба абортом
трещит.
viii
Добрый сын – твой успех! Опыт деда – служение
Музам!
Удержи свою речь! – так поднимешь свой разум на
щит!
ix
Каждый нужен и важен – для сотни излишества
нет!
И в десятку попасть – не для тех, кто из
робких десятков!
x
Кто взаправду отважен, – не нужно безумных
побед!
Не упасть, не пропасть – будет лучшей и верной
наградой!
Decuria deca
i
Последний стоик как последний комик.
Изнеженность сквозит из всех щелей!
ii
А по утрам – до судорог, до колик! –
боль за Отчизну гложет как Кощей!
iii
Центурии на марше! Страх и трепет!
Пятнадцать лет уж в новый век идем!
iv
Где старческий маразм? Где детский
лепет?
В зените Кесарь! – Ну, а кто потом?!
v
Отмерены нам годы для свершений…
Сколь волка не корми – всё в лес глядит…
vi
На камне прикорнул старик замшелый… –
он видит только беды впереди!
vii
Мальцы играют вновь в легионеров
и варваров гоняют по двору!
viii
Никто из них в костлявую не верит…
Но ночью шепчут: «Весь я не умру…!»
ix
Горация вдолбить, Гомера вбить в подкорку!
И Гесиода с Тацитом – до слёз!!!
x
Без памяти о предках – нет потомков!
И без потомков – предкам – не до грёз!
10.08.2015 - 30.11.2015.
Примечание:
«Весь я не умру…!» - фрагмент из Горация «Non
omnis moriar…»
Сны друнгария виглы
(короткие рассказы в стихах)
Сон 1
Приезжие опять разбушевались…
Подённой платы, видно, маловато.
А стратиоты что-то стушевались.
Еще бы! Погибать… им это надо?
С меня же спросит василевс, однако…
Как ни юли, не миновать огласки.
«Казнить-нельзя-помиловать» – бодяга!
Нескоро отпуск… – только после Пасхи.
+++
Сон 2
Додумался начальник «каталажки»
воров «в ночное» выпускать в столицу…
Ему барыш с «дохода»… Эка лажа!
И чем он возвращает их в темницу?!
Ко мне прислал он своего клиента,
мол, и тебе откат – глаза прикрой лишь…
А мы клиента сделали агентом.
Ворон кормить, коль репутацию подмочишь?
+++
Сон 3
Всё было просто в крепостях дунайских.
Здесь – друг, там – враг. Будь стоик и сражайся!
А тут под евнуха с командой прогибайся!
Гляди не в оба – в сто! – не облажайся!
Хоть василевс – из наших – не оставит…
Доверие с доверием крепчает…
Не балует, но всё же привечает!
Играть с ним в шашки, кто ж не подыграет?…
+++
Сон 4
День Города прошел как встарь! Овации!
Вот квестор дал работу тунеядцам!
Им убирать весь Город без реляции…
Что ж, такова изнанка потреблятства.
А мне – лишь обойти ту сотню башен,
что Феодосий выстроил когда-то,
проверить амуницию у стражей,
побалагурить с кем-то из отряда…
+++
Сон 5
В Фаросском храме множество святынь.
К ним в неурочный час хожу припасть я.
Венец Терновый – и на нем – цветы!
Как радуга на море при ненастье…
Суровый облик – мягкий характир,
Ведь мягок тот, кому бока отмяли.
Конечно, дорог царский иперпир,
Но мы ж за василию воевали…
+++
Сон 6
Из верхних комнат царского дворца
прекрасный вид на море созерцая,
Я вспоминаю бедного отца –
В приюте дни его едва мерцали…
Ну, что ж, долг этот надо отдавать.–
Бродяге дряхлому, что ждёт меня как сына
аж с царского стола несу салат,
скрывая под плащом головку сыра…
+++
Сон 7
Прошенья от народа караул
мне с форума приносит ежедневно.
Я поначалу их читал надменно.
Но мысль однажды мне пришла на ум.
Что, если их сортировать по темам,
проверку делать, выяснять потребу.
Нельзя ведь только «зрелищем и хлебом»
людей «отбрыкивать»… как нудную дилемму.
+++
Сон 8
С окраин вести смутные доходят.
Опять соседи мутят воду в ступе…
Дух мятежа – лишь кваса кинь! – забродит,
пока не вломишь по лбу – не отступит…
Потеха бесам – наши передряги.
Ну, а куда ты денешься с галеры?
Когда приходят к власти забияки,
их устраняет бунт или холера….
+++
Сон 9
Как Ликоса безликое журчанье
едва заметно в шуме городском,
так пса домашнего притворное рычанье
напоминает смутно о "другом".
Другой друнгарию не то, чтоб враг иль недруг,
ведь спит с открытыми глазами никтепарх,
пытаясь разглядеть сквозь облик недро –
броженье встречно-поперечного в умах...
+++
Сон 10
Лишь покажи, что ты другого слышишь,
явив к его заботам интерес,
Он, ублажаясь, мол, неровно дышишь,
втихую ум твой с потрохами съест...
Цинизм здоровый нам по службе нужен,
ведь все мы эгоисты, что скрывать?
Студёный ветер с моря!... Кто простужен,
тот обречён свой рот не открывать...
+++
Сон 11
Хартофилакс немного раздражён –
опять набрал я хроник старых в келью...
Неужто мной одним свечой прожжён
был ворох судеб на бумаге тленной?
Чего ищу я в записях седых?
Ответа на столетние проблемы?
...Не сами по себе полезны леммы:
они – опора для задач иных...
+++
Сон 12
Пришлось йатрософиста вызывать
к больному экскувиту – съел чего-то...
Ведь сколько раз внушал я им не брать
еды с лотков... – урок! – понос и рвота.
Устав гласит: не жрать чужой еды!
А царской стражи стол проверен точно!
Вся чреву дурь идет от головы.
Да и наоборот бывает, между прочим...
+++
Сон 13
Читаю рубаи – искус арабский...
Чалма нам ближе, чем шишак германский?
Как посмотреть... и саги – те же сказки –
лесть с хитростью. А нам – одно фиаско...
О, бедная Порфирная Палата,
твоё богатство – зависть всего мира.
Казны и духа скудость – вот расплата
за откуп от: вандала аль эмира...
+++
Сон 14
Ходившие с несторианами к Танчао,
мне говорили о стране Нихон, где солнце
подобно шелку лечит от печали…
Должно быть, счастливы, как дети, те нихонцы.
Монахов-полигисторов немало
в ромейских землях… – млеют, "куда б деться…?"
В Нихон, где мяса не едят, ни сала
пусть едут проповедовать младенцам…
+++
Сон 15
Проверив караулы пред Судом,
в садах гуляю, думая о вечном –
"Критерион тон космикон спудон"?...
Как всё же мы порой живём беспечно!
Сановники уходят в монастырь... –
по доброму почину иль иначе:
"Исконная отчизна – горний мир!"
"Ромейская держава – место плача?"
+++
Сон 16
"Строй город так, чтоб он стоял века,
плачь о грехах, последним день считая!" –
совет монашеский, как свет от маяка –
ведёт корабль во тьме, от скал спасая ...
Так крепкие труды, смиренные молитвы
всей политевмы... – "греческий огонь",
сжигающий напасти, козни, кривды...
Эх, размечтался!... – Ну-ка, приневоль!...
+++
Сон 17
Полуденной жары не в силах перенесть,
В аид Цистерны нисхожу... – Горгоны
ужасной голова – и змей на них не счесть! –
покорно служит основанием колонны.
Светильников мерцанье и воды,
что с гор принёс нам акведук Валента...
Забота предков, что хранит Град от беды,
здесь дышит памятью от стен и монументов...
+++
Сон 18
Три испытанья – власть, богатство, слава –
как юному ипату миновать?
…Его учили философии и праву, –
в стоической аскезе мысль ковать…
…Он пару лет в Армении гористой
провёл с акритами, их тяготы деля…
…Плюс то, что, как Сократ, он – неказистый,
ему как «жало в плоть» – смиренья для!
+++
Сон 19
Всю ночь, давясь от смеха, я читал –
архонту в помощь! – психотипов роспись,
что Феофраст ехидно набросал…
(мол, добрый нрав пусть ищет Аристотель!)
...Себя оправдывать, виня при том другого,
в чем сам погрешен – старая докука!
Трудней наоборот! – вот, что хреново…
К чему тогда познанье и наука?!
+++
Сон 20
В других мы видим то, что в нас самих
душе известно – доброе иль злое...
(С жестоковыйным жёсток будь, а с тихим – тих,
не претендуя ни на что иное).
Загвоздка лишь – познать, кто пред тобой –
по мере собственной! – при этом как возможно?
Что значит быть тогда самим собой
(и для других, и для себя – неложным)?
+++
22.12.2014. - 31.12.2014.
На библейские мотивы
(цикл стихов)
***
ЛОТ
Крепкие нервы были, видать, у Лота,
вера, семья, жилище, ну, и ворота.
Вот он и спас трех путников от переплета,
Ангелов принял в итоге, явив заботу!
Впрочем, жалел сограждан своих содомлян,
хоть им по духу был он отнюдь не ровня.
Жил почему-то средь них под своею кровлей…
Время пришло и ему завернуть, так сказать, оглобли.
В горы, так в горы! Что там добро, доходы?
Дети – дар Яхве! Увидеть бы внуков роды!
Сам он привык умирать во сне, оживать с восходом…
Так и не стал нигде поводырем народов…
Жалко жену! Оглянулась на смрад, терёха!
Жили душа ведь в душу, совсем не плохо!
Ладно, Бог милостив, будет урок потомкам!
В сердце впитал молитвой и взял котомку…
Крепкие нервы были, видать, у Лота,
вера, надежда, любовь и еще чего-то.
Жил он шатрах всю жизнь, головой работал.
Помнят потомки Лота его заботой…
***
МОИСЕЙ
Шма Исраэль! Творца не поминай
в своих надменных выспренних сужденьях!
А помни огнь и дым, окутавший Синай,
раскаты грома, молний разветвленья!
Сей "страх и трепет" пусть хранит уста
от спеси суетной – киченья Откровеньем!
Не от тебя ль так Моисей устал:
смиренье перепутать с лицемерьем!
Адонаи свидетель слов и так –
себе ты веса больше не прибавишь,
коль Имя Его треплешь словно стяг,
поднятый для тщеславья как забавы.
Чтоб сердце чужеземца покорить,
сперва своё склони под иго Торы!
И сможешь о Творце не говорить,
но все увидят тихий свет мандорлы.
***
ВОЛХВЫ
Издалека они пришли, издалека,
храня в душе скрижали Даниила.
Их путь в веках как караван в песках –
И с силой веденья мужала воли сила!
Все те, кто жил лишь жаждою святой
(полтысячи почти лет ожиданья!)
в тех путниках – как бы судьбой одной –
шли за звездою, затаив дыханье!
(…Их ноги были стерты до крови,
ведь так спешили увидать Младенца…)
Дары внесли – знак жертвенной любви –
И вышли тихо – с воскрешенным сердцем…
***
ОН
Август Октавиан император римлян
(Небом обласкан, прославлен в гимнах):
"всех посчитать по роду и имени
всюду в Единой и Неделимой!"
Консул Публий Сульпиций Квириний
был тогда легатом в далекой Сирии:
"Dictum – factum без всякой лирики.
Gratias viis – реестр в Риме!"
... Тот, Кто всякого имени выше,
Кем движемся, и есмы, и дышим,
в яслях, в пещере, лежит и слышит:
«Мир на земле… Осанна в вышних!»
***
СИМЕОН
"...Уж счёт потерян дням, да и годам...
Но каждый день ведёт к обетованью...
Смеются пусть... Отчёт лишь Богу дам,
когда пришествие Его увижу в Храме...
Отчёт за дерзкий и надменный ум,
и за сомненья и переживанья..."
(Высокий дед – смиренен и сутул –
теряя зренье, прозревал Писанья).
Что привело тебя сегодня в Храм? –
Привычка? Ожиданье? Вдохновенье?
...Младенец на руках у Мариам...
...И ангелов незримое стеченье...
***
ОНИ ЕМУ
Уйди, пророк, – ты нам мешаешь жить! –
Нам некогда искать в своих глазницах
щепу и сор... Мы пристально в бойницы
глядим, чтоб не могли нас окружить
ветра, туманы, запахи цветов,
а то и ангелы с воздушными власами,
чтоб не тревожили нас птицы голосами,
похожими на всплеск колоколов.
Уйди, пророк! – нам некогда тянуть
грехов бирюльки, – впрочем, мы безгрешны,
мы носим белые, как саваны, одежды,
и в жилах наших серебрится ртуть.
Мы добываем хлеб в трудах немых,
нам озираться некогда на ближних.
Мы боремся за свет в убогих нишах,
а он… нисходит только на слепых.
Уйди, пророк, забудь слова любви! –
Нет состраданья во фригидных душах.
Нам не хватает рук мастеровых –
иди, пророк, и плотничай получше!
***
ЦЕНТУРИОН
«Фортуна Вам дарит счастливые дни!»
– Раздайте всем нищим плоды! –
Хозяин беззвучно рыдает в тени,
к Кому воссылает мольбы?
(«Болеет слуга, что делил с ним труды,
в походах от ран врачевал…
А ныне бессильны лекарства! Плуты
из местных врачи – зря их звал…
Закон и порядок! Приказ и успех!...
Болезни кто скажет «Уйди!»?
Духовная брань… Здесь не к месту доспех…
Вся сила у римлян – в груди!»)
Отцовским ремнём подпоясав хитон,
спешит он в чужую толпу
(«Уж лучше я сам… Мне поможет лишь Он –
восставит больного слугу!»)
«Плевать, что расскажут в Сенате потом!
Плевать, что со службы попрут!
Плевать!... Не хочу, как иные, тайком…
Не в Риме Спаситель, а тут!»
Ладони обняли седые виски,
смиренье накрыло как щит…
– Одно только Слово! Ослабнут тиски!
И будет здоров мой денщик!...
***
БЛУДНИЦА
Ходили к ней, быть может, всем кагалом…
Еще бы! Ведь она не уставала!
На всякий случай, втихаря… И, чтоб молчала,
платили, кто чем мог, но чаще налом…
Сначала ей утех казалось мало,
все мысли и слова о… причиндалах…
Но сердце, разрываясь, причитало:
«…болеть, лукавить, ёрничать устала!»
Ну, хоть бы кто из мужиков ей мозги вправил!
Ну, хоть бы кто родил ей ляльку, Боже правый!
Геенна стала сниться да шакалы –
терзалась чем-то и горела плоть нагая…
Никто ведь не отшил, не приголубил,
никто не понял, не сказал, что любит…
…Лишь Он шепнул для жизни, для души :
«Иди, глупышка, с миром! Не греши!»
***
ЛАЗАРЬ
Всё! Умер! Что теперь?
Спеленатое тело…
Утрата из утрат… потеря из потерь…
Смотрю со стороны.
Эх, статочное ль дело?
Не до сомнений типа «верь – не верь…»!
Рыдают под скалой…
Оставил… не по воле…
Хотелось тоже мне
сесть с Иегошуа
за праздничным столом…
Смердя, томлюсь в неволе…
Но, чу! Его шаги?
И голос:
«Выйди вон!»
***
КРАЕГРАНИЕ КРАСНОЕ
Холмы галилейские, вам ли, обильно
Росой как слезами свой пыл остужая
И вопль свой к Небу – туман – испаряя,
Свыкаться с сей болью, томясь от бессилья?
Три дня – как столетья! – в плену страхований…
О чем же в смущенье сердца вопрошали?
Смиренные капли холмы орошали –
Вбирала земля чистоту упований.
О, будет ли встреча в посмертном быванье?
С землею сроднишься – из праха восстанешь!
Коль Дух напитает – росой Его станешь! –
Руном Гедеона, рукой Иоанна!
Его обретя, обретешь свою душу:
«Свершилось! Свершается!» –
Слово лишь слушай!
***
КОНЕЦ
…«Лучше псом быть живым,
чем валяться львом дохлым в канаве»!...
Надо выжить суметь
и, смеясь, посмотреть на врагов!
Хуже некуда, если
свободу и веру сковали!
И, глумясь, повели на закланье,
как стадо быков…
Лучше-хуже – не важно!
А важен лишь Армагеддон,
как тот крайний итог,
за которым replay невозможен…
В чем застанет нас битва,
с тем явимся мы на поклон,
и, возможно, уйдем,
в светлый рай,
где всё зло позабыто…
***
Alter Ego
(венок сонетов)
[философская лирика]
1.
Внимание? Респект? Подхалимаж?
Набор отмычек? Краски мимикрии?
Армостекло иль зеркала кривые?
Коль глаз замылен, ни возьмешь, ни дашь.
Общенье прагматично как «общаг»?
Или как «общие места» философично?
Раз личное становится безличным,
то многоликостью не грех приукрашать?!
Что честь одним, бесчестье – для других!
«Клеймо позора» – жертвы лейбл знатный.
«Не тронь её!» (прилюдно иль приватно) –
девиз пиара, сайтов новостных…
Как различить под маской благочестья
совет участливый иль вброс коварной лести?
2.
Совет участливый иль вброс коварной лести –
Пригодно всё в полемике «благой».
В ней будет гоем гей, а геем гой…
«Где дефицит, там профицит – не лезьте!»
Коль критику вбираешь некритично,
где Малх стоял, не встанет ли Молох?
И скажет: «С виду малый ведь не «лох»!
А так на «ценности» купился неприлично!»
Кто вскроет опухоль, где правит смертью рак?
Где Разум – инструмент в руках хирурга?
Или под ним скрывается Вальпурга? –
с ответкой бесконечной: «Сам дурак!»
Кто снова хочет встать на Лобном месте:
бесстрастный взгляд иль холод желчной мести?
3.
Бесстрастный взгляд иль холод желчной мести
как различить, коль взвешены слова,
коль интонация колеблется едва,
коль вид смиренный: «хоть на части режьте!»?
Смиреннословие – смирению не ровня!
Смиреннословие – сигнал: здесь правды нет!
Хоть пяткой бей, хоть дай святой обет,
смиреннословие – уму гнилая кровля!
Что делать, коль «намеренья благие»
начнут порой без устали блажить?
Чтоб с ними не хотелось согрешить,
во что одеть их «истины нагие»?
Поймет «блаженный», коли выбить блажь,
как разобрать: где правда, а где фальшь?
4.
«Как разобрать: где правда, а где фальшь?»
Дух лживый в Духа Истины рядится!
Но от смоковницы маслина не родится!
Раздор и гвалт – лукавства антураж!
«Объединять и исправлять!» – одно!
«Делить и властвовать!» – однако же, иное!
Но чем и как? – Небесное, земное
вторжение… иль нет? – не решено…
Кого спасать? Гонимых, бедных, правых?
Своих? Чужих? Иль просто всех подряд?
Узнать бы как – которых: в рай иль в ад?
(А после кротко почивать на лаврах?…)
Спасти несчастных – напустить дурман?
Резон? Мотив? Чем оправдать обман?
5.
Резон? Мотив? Чем оправдать обман?
Саможаленьем? Самолюбованьем?
Или трусливым самооправданьем? –
Ведь, коль не пойман, значит, всё же – пан!
Одна лишь страсть – господствовать в умах!
И тиражировать себе подобных слепки:
«Какая разница – кто зрячие, кто слепы, –
окутал всех мой вкрадчивый туман!»
Привычка всё ж, главенство обретя,
увеличенья дозы просит в муке!
И бьют по клавишам не пальцы уж, а руки…
И в Интернете челюсти скрипят…
Но кто ж от страсти себе шею рубит?
Себя ль, другого ль, победив, погубит?
6.
Себя ль, другого ль, победив, погубит?
Вампира скинет телом всем, мыча?
Как обыграет жертва палача? –
Запишет смерть и разместит в Ютубе?
Лишь распознай, что ты уже не свой!
Уйди в аскезу, притворись погибшим!
Дыши соломинкой, в дерьмо своё зарывшись –
пусть оборотня выдаст его вой!
Но, нет! «Смиренный» всё же сей двойник
нутро своё не выкажет так просто –
его не вырвет и не пропоносит…
Он к этаким приемам уж привык!
Вот тело бренное лежит как куль в отрубе…
Кого ж лукавый так безумно любит?
7.
Кого ж лукавый так безумно любит,
что увивается бездушно за душой? –
Травя без роздыха своею анашой,
втирая в мозг миазмы словоблудья.
Вот пёс шальной пилу в экстазе лижет,
пьянея до смерти от собственной крови,
А ум лукавый, пьяный от ловитв,
своим уловкам верит больше жизни!
Как прекратить бессмысленную пытку?
Что может изменить сей ход вещей?
Бесперспективен поиск панацей?
Кто сотворит всесильную молитву?
Неужто пьян от собственных он ран,
коль сам себе и жертва, и тиран?
8.
Коль сам себе и жертва, и тиран,
понять бы мог, что в нем самом изъян,
что сам себе и смута, и смутьян…
В одну лишь точку мысли бьет таран?
Но ум настойчивый слепит ведь как софит.
В себя взглянуть? – А выдержит ли он.
Как на сетчатке темное пятно
воспримет недоверчивый софист?
«Всё относительно!»… И свет с изнанки – тьма!
Но коли так, что подлинная мгла? –
кромешная, хоть глаз коли игла,
заточенная в трениях ума?
Темнить повсюду отсветы Творца
неужто обречен он без конца?
9.
Неужто обречен он без конца
бороться с Жизнью и своей природой?
Чтоб вышло, что в семье не без урода,
себя уродовать – с какого трындеца?
Бесплотный дух – он неуничтожим,
хотя в ничтойность яростно стремится.
Картинка – но не он! – трещит, дробится…
Где Явь? Где Навь? Лишь ада виражи?
«Аннигиляций цепь закоротить?» –
Задача посложнее Мирозданья?
Лукавый дух к себе привлек вниманье,
Собою всё он тщится подменить…
Иначе как вовлечь в свою фатальность? –
Себя дробить, раскалывать реальность.
10.
Cебя дробить, раскалывать реальность,
чтоб метастазами живое вытеснять.
Гореть в агонии и всё ж не умирать –
самоубийственная инфернальность!
Альтернативщик, диссидент, расстрига…–
примерами толпится в сотнях книг:
сперва примкнет, потом предаст и шмыг!
Подставить всех – вот подлости интрига!
Его игра – Творенье искажать,
«усовершенствовать» в самовлюбленном раже,
ничем не осаждаемою блажью,
надменным нарциссизмом заражать…
Вот счастье вечное – иллюзии тотальность:
в свой верить вымысел – пустую виртуальность!
11.
В свой верить вымысел – пустую виртуальность?
Кто ум отдаст наивности такой?
Чтоб трезвой совести услышать позывной,
нужна ль уму бесстыжая банальность?
Ведь тварный мир – не похоти объект,
а Личной Мудрости достойное явленье!
Любви Со-творчество являет уваженье.
В насилье любопытном – смерти спектр.
Уютный дом он превратил в бедлам,
всё, разобрав по косточкам, изведал.
Но, над собой не одержав победу,
стал вором сам и счет открыл ворам…
Как незаметного узнать мне подлеца,
не видя ни личины, ни лица?
12.
Не видя ни личины, ни лица,
стать двойником безликого артиста –
удел метафизичный аутиста,
«хозяина» безлюдного Дворца…
Бес-человечный миф – его мечта?
Он – обвинитель порченого мира,
Судья и адвокат, палач с секирой…
Знаток людей – всем прочим – не чета!
Не-бог, не-ангел и не-человек –
Никто, но вид любой зараз примерит!
Войдет по вере каждого в доверье.
Твой смотрит сон, не разжимая век.
Тернистый к Раю путь едва ль найду я,
всё это зная, с Нелюдью враждуя?
13.
Всё это зная, с Нелюдью враждуя,
Одно лишь утешенье: он – пустой
и кружит голову бездонной крутизной,
слюною брызгая с циничностью холуя.
Сказать ему: «Творцу иди служи!» –
И тут же сгинет, хвост поджавши, шавкой!
И бродит по миру с дымящеюся шапкой,
авось, заполучит хоть часть души…
Загадка мрачная! Ну, чем пленяет он?!
Гипноз, наркотик, прелесть, наважденье…
Сеть тонкая его порабощенья –
как вязкий морок, беспробудный сон…
По подлинности праведной тоскуя,
в себе лукавство победить смогу я?
14.
В себе лукавство победить смогу ль я?
Увижу ли в душе своей изъян?
Чем протрезвлюсь? Чем буду снова пьян?
Какой поток прольется сквозь горгулью?
Душа моя, душа моя, проснись!
Пусть пелена спадет как балаклава!
Прозрение пусть станет зреньем Савла!
(От нечисти останется лишь слизь).
Нам стойкость и терпение – залог
спасения от бесконечной схватки,
мы восстаем, хотя бываем падки.
Победоносец наш – Воскресший Бог!
Соблазну лживому не даст проходу страж:
«Внимание! Респект-подхалимаж…»
Магистрал
Внимание? Респект? Подхалимаж?
Совет участливый иль вброс коварной лести?
Бесстрастный взгляд иль холод желчной мести?
Как разобрать: где правда, а где фальшь?
Резон? Мотив? Чем оправдать обман?
Себя ль, другого ль, победив, погубит?
Кого ж лукавый так безумно любит,
коль сам себе и жертва, и тиран?
Неужто обречен он без конца
себя дробить, раскалывать реальность,
в свой верить вымысел – пустую виртуальность,
не видя ни личины, ни лица?
Всё это зная, с Нелюдью враждуя,
в себе лукавство победить смогу я?
[24 – 27 июля 2015 года]
СВИТОК РОНИНА
(цикл стихов)
1. [一] ити
Сомнения ронина
Меч – продолжение руки,
рука – ума, а ум – души.
Душа от сердца пыл берет.
Коль в сердце пусто, что ведет?
Закон написан в нем добра.
Раз чувства нет – к делам спеши!
Путь в сотни ри…. Твой первый ход.
Сёгун мой – совесть – молча, ждет.
Тяжка наемника стезя.
Невидим светлый господин.
Но и не скрыться – он во мне –
среди толпы, среди ночи.
Сражаться с тьмой – друг, помоги! –
но я один, хоть с ним един…
Где ум и сердце, там мечи:
нас ни сличить, ни различить.
2. [二] ни
Рана ронина
Как сёгуну служить, честь и доблесть блюсти? –
Не найти мне доселе героя-вождя.
Вечный поиск как жало дракона в груди…
«В море ж реки текут и в озера – ручьи!»
Только шепчут мне ветры, и ноют, свистя:
«Лучше с нами, боец, ты – ничей, мы ничьи…»
Мне катана расскажет, кто друг, а кто враг,
на крови погадав под молитвы дождя.
Мне не важно, какой за спиною был стяг,
подойти ко мне близко друг-сёто не даст!
«Семь падений и восемь подъёмов» – нельзя
самураю свободой дышать лишний раз.
Обречен я сновать средь настырных мечей –
Словно рифов невидимых, берег ища
Неужели нет света для этих очей?
неужели нет дао для этих ступней?
Неужели нет дома, как нету плаща?
Бухты тихой для джонки без весел и рей?…
3. [三] сан
Молитва ронина
Аригато за жизнь, за реки и луга,
сады и рощи, горы и туманы.
За битвы раж, за службы батога.
Аригато за смерть: за боль и раны.
Аригато за брошенных детей.
Пусть семя их не повторит обмана!
Пусть радует их сакуры пастель!
Пусть будет им защитою катана!
Аригато за кодекс бусидо,
за постижение гармонии и Ками.
За сэкитэй – не видит в нем никто
любовь твою – пятнадцатый мой камень…
Банзай всему, что после и что до!
Вот Дао ронина: за всё аригато!
4. [四] си
Письмо, найденное на лапке,
подстреленного почтового голубя,
недалеко от дворца хи-но-мико
Сайкэйрэй Вам,
великий сумэра микото!
Самураев уж нет!
Полегли как один под Киото!
Кто страну защитит
от восстаний неистовой черни?
Где найдете Вы воинов
храбрых, толковых и верных?
Предо мной два ножа –
пусть омоет позор харакири!
Вот почтовый мой голубь –
он станет Вам вестью о мире!
Я на тонкой бумаге
пишу Вам последние мысли.
Это тайнопись… Ключ же –
в любви к нашей вечной Отчизне.
[ май, июль 2015 ]
Рубаи-ар-Рум
(стилизация под рубаи)
1.
Нарядно изукрашен сей сосуд,
но пуст, – его надменно берегут.
Простую ж пиалу из рук не выпускают,
а разобьют, – слепить не долог труд!
2.
Гончар ли с гончаром устроит состязанье?
С ученым иль с глупцом вступать ли в пререканье?
Глянь! Умноженье слов не умножает смысл!
Но как дозировать целебное молчанье?
3.
В красивом теле сколь душа прекрасна?
Любовь к чему из них не так опасна?
И как самообман нести потом по жизни?
Но без любви вся жизнь, считай, напрасна…
4.
Покорен мощный вол погонщика бичу.
Покорен аль
гази в плен взявшему мечу.
А верность из Любви?! – Алмаз не устоит!
Во мраке луч Её – как милость палачу.
5.
К чему, скажи, в раю любви телесной труд? –
Коль времени там нет, там дети не растут.
Наследника сумей здесь добрым воспитать! –
Чтоб вместе с ним вкусить сверхчувственный
уют!
6.
Лишь тот, кто испытал любовь к отцу иль к сыну,
тот сердце напитал живительною силой
и через то познал Небесного Отца!...
А ненависть слаба в безродности спесивой…
7.
Друг в мыслях близок, хоть порой невидим.
Враг жаждет гибели, – скрываясь,
ненавидит…
Лишь безразличие само себя хранит…
Любовь иль Ненависть?... Но кто их тайный лидер?
8.
Упрямый мнит ишак, что он в хозяйстве нужен.
Упорный знает конь, что доблести он служит.
Ишак «чрез не хочу», а конь «чрез не могу».
Но только добрый пес «чрез буду» просто дружит.
9.
Вино, хоть веселит, да притупляет разум,
освобождая путь бессмысленным проказам…
Не сладкий сон, а скорбь таит осадок горький.
Глоток испить – не впрок! Тем паче –
выпить разом!
10.
Врачебные труды – обыденное дело…
Один врачует дух, другой врачует тело…
Чтоб их вознаградить, где дар такой найти?
Нигде! …И к Небесам хваленье возлетело!...
11.
Как сладостно манят гор сизых переливы!
Но их отрадней вид в тени своей оливы, –
в плену надменных льдов жить смертным не резон.
Зато в саду родном – бессмертных душ могилы.…
12.
Султан почил, аминь! Да здравствует султан!
Закон суров в стране, коль в людях есть изъян…
А снята голова, не плачут по чалме!
И чтоб ханжой не слыть, ходжою добрым стань!
13.
Вот с чего бывает сердце глухо? –
К смыслу, к совести тугим вдруг стало ухо…
Сколько не стучи – не достучаться!
Не ушами слышит человек, а духом…
14.
Создавший очи не пронзает ли всё взглядом?
Создавший уши не внимает ли всем тактам?
Создавший ум не с ним ли говорит?
Так почему ж нам это неприятно?
15.
Всевышнего все люди Книги чтут.
Гордец лишь чтит себя – лукавый плут!
Сомненья сея, верит всё ж шайтан…
Иблиса самого затмил глупец и тут!
16.
Разве Всевышний нам даровал разум для глупости низкой?
Разве Всевышний нам даровал чувства к усладе капризной?
Разве Всевышний нам даровал тело для лени досужей?
Разве Всевышний нам даровал волю, чтоб быть нам не близким?
17.
Как адамант блестит нарядное стекло…
Словам гнилым какой от рифмы прок?
Но коль воистину Пророком дервиш стал,
через стихи его вещает вечный Бог.
[март – май 2015 года]
1.
Черный рыцарьОсенняя песня
Жалобный плач
словно палач
скрипки осенней
нотами скуки
звуками муки
ранит мне сердце.
На сердце мрак, –
гулко курант
в душу ударит.
Вижу я след,
прошлого нет,
скупо рыдаю.
Вот я бреду
на злом ветру,
что мною машет
туда, сюда,
как будто я –
листик опавший.
24.01.95
оригинал:
Paul VERLAINE (1844-1896)
Chanson d’automne
Les sanglots longs
Des violons
De l’automne
Blessent mon coeur
D’une langueur
Monotone.
Tout suffocant
Et blême, quand
Sonne l’heure,
Je me souviens
Des jours anciens
Et je pleure.
Et je m’en vais
Au vent mauvais
Qui m’emporte
Deçà, delà,
Pareil à la
Feuille morte.
***
1.
Сонет 101
Гулёна Муза, что мне твой скулёж,
что не нашла ты правды в красоте?
Любовь ведет к обеим. Делай то ж!
И приобщишься высшей чистоте!
Ответь мне, Муза, что не скажешь ты:
«Бесцветна правда, раз чиста как лед,
и есть ли кисть для сути красоты,
в чем их триумф, когда б не переплет?»
К чему хвалить? Уж лучше – в рот воды?
Вины своей молчаньем не замнешь!
Ты от потомков жаждешь похвалы,
но склеп украшенный едва ль переживешь!
Да, каждому своё! – я дам тебе урок:
Для Гения бессмертие – не срок!
15.01.2016.
Sonnet 101
O
truant Muse what shall be thy amends
For thy neglect of truth in beauty dyed?
Both truth and beauty on my love depends;
So dost thou too, and therein dignified.
Make
answer Muse: wilt thou not haply say,
'Truth needs no colour, with his colour fixed;
Beauty no pencil, beauty's truth to lay;
But best is best, if never intermixed'?
Because
he needs no praise, wilt thou be dumb?
Excuse not silence so, for't lies in thee
To make him much outlive a gilded tomb
And to be praised of ages yet to be.
Then
do thy office, Muse; I teach thee how
To make him seem, long hence, as he shows now.
************ ************ ************
Сонет 146
О, бедная душа, земли греховной город,
восставших духов натиск терпишь ты?
К чему томишься так, испытывая голод,
украсив перед тем все стены как дворцы?
К чему лелеять то, транжиря из кубышек,
зачахнет что само, как ветхий мезонин –
Неужто же червей, наследников излишеств,
Кормить собою долг? – Для тела путь один?
Превозмоги, душа, утрату рабской плоти!
Пусть жажда укрепит хранилище твое:
и суетные дни потрать на богомольцев.
Богатство для души – не пища и питье!
Коль перестанут люди Смерть питать,
то Смерть
пожрав*, не будут умирать!
*
И пожерта будет смерть победою во век (Ис. 25:8).
14.01.2016.
Sonnet 146
Poor soul, the
centre of my sinful earth,
[Why feed'st] these rebel powers that thee array?
Why dost thou pine within, and suffer dearth,
Painting thy outward walls so costly gay?
Why so large cost,
having so short a lease,
Dost thou upon thy fading mansion spend?
Shall worms, inheritors of this excess,
Eat up thy charge? is this thy body's end?
Then soul, live
thou upon thy servant's loss,
And let that pine to aggravate thy store;
Buy terms divine in selling hours of dross;
Within be fed, without be rich no more:
So shalt thou feed
on Death, that feeds on men,
And, Death once dead, there's no more dying then.
ЗУД
(философская поэма)
I
Вначале
был позыв,
был зуд,
взыграние
утробного младенца,
освобождение
от пут –
вдруг
разразившееся скерцо.
Но плод
спелёнат и умят
(во рту
торчит затычка-соска),
он помнит
боль и чей-то взгляд,
скольженье
воздуха по бронхам.
Зачем он
в коконе лежит?
Зачем он
здесь?
Кому он
нужен?
Он –
астронавт, метеорит –
рождением
своим контужен…
Проделав
путь в мильоны лет! –
от
инфузории до homo –
он
извлечён теперь на свет
из
вечного уюта лона.
А вдруг
не зря он прорастал?!
(ему
казалось, он – бессмертен!)
Но миг
рождения настал.
Он умер,
ожил –
и в
конверте,
в бантах
и
кружевах сопит,
зрачки
тараща в новомирье…
И прежний
рай уж позабыт,
и нет еще
прозрачных крыльев.
Он
привыкает понемногу:
вот дом,
вот
облака ползут…
И именует
звучным
слогом
свой
новоявленный уют!
Но,
предваряя бунт,
жесток и
крут,
в крови
елозит…
зуд.
II
Что б
делал ты
без глаз
и без ушей,
угрюмый
homo
с
радостным оскалом?
Что б
делал ты,
не будь
вокруг вещей,
которые
душа
твоя взалкала?
Играл бы
ты на скрипке,
будь рука
изящной
щупальцей?
Жевал бы
ананасы
без
челюстей,
зубов,
без рта?
Без ног
твоих –
где танца
выкрутасы?!
Зачем и
кто
тебе
подсунул то,
чем ты
владеешь
выспренно
и гордо?
Твоё ведь
тело –
вовсе не
твоё.
Оно
неведомо
(как
странная природа).
И как бы
ты
ни дёргал
за усы,
за волосы
–
себя и
тех, кто рядом, –
ты не
поймёшь,
откуда в
море зыбь,
и
почему душа –
нелепая
монада.
Печалься,
homo,
радуйся,
горлань!
Ведь ты
не вдруг…
Куда бы
ты не плёлся,
ты
попадёшь в Тмутаракань
иль в
избу,
залитую
солнцем…
Ты по
себе не сам,
ведь не
себя родил ты!
Ведь был
толчок
и
сокращенье мышц!
Испытанное
предком-троглодитом
выталкиванье
на сухой
камыш…
Вокруг
тебя,
в тебе
свершает
тайный труд
всепроникающий
и
всемогущий…
зуд.
III
Приходят
мысли,
словно алкаши
–
потрёпанные,
заспанные,
злые
иль…
убелённые
как
маковки вершин,
где тени
мрачные
ни разу
не ходили.
Приходят
мысли –
и давай
плясать
под
памяти
капризную
музыку.
И руки
тянутся
то
грабить,
то
давать;
и то в
строку,
то нет
ложится
речи лыко.
Откуда,
зуд,
пришёл
ты?
Что меня
ты мучишь
мыслями
в нарядах
балаганных,
цепляя
разума
слепые
якоря
за тину
тихих
омутов
коварных?!
Инстинкт
ты
загнанный
или
небесный
свет?
Итог
вкушенья
яблока
Адамом?
Иль
обезьяны
неуклюжий
след? –
горящая в
подкорке
рана?!
Ты
неустанно
нас
ведешь к концу,
тобой
задуманному –
к
старости и смерти?!
И, как
жених,
идущий ко
венцу,
своей
невесте
шепчешь
о
бессмертье?!
Ты
правишь миром –
телом и
душой.
То
гневаешься праведно,
то
любишь?
Мы – дети
малые,
а ты –
большой,
благой…
мы –
злые,
почему
ты нас не
губишь?!
Я сер как
все,
и сер,
как я, весь люд –
в
невзгодах, в радости
мы шлём
счета кому-то;
нас
подмывает
вляпаться
в мазут, а
мы виним
в том
непонятный
зуд.
IV
Все мы
были –
теперь
нас нет.
Как же
так
получилось
вдруг?!
Вместо
плоти живой –
скелет.
А в душе
–
вековой
испуг.
Мы ходили
по той траве –
кто в
хитоне,
а кто в
кольчуге,
в
телогрейке
иль при
шарфе –
с
грустной думой
о светлом
чуде…
Непонятен
мне
парадокс,
–
как живое
вдруг
мёртвым стало?!
Сердце
смолкло,
отключен
мозг, –
кто
посмел
поломать
детали?!
Все мы
были,
и
вдруг нас нет…
Мы на
свалке
лежим
вселенной.
Где же
мастер,
зажегший
свет?!
Где же
зуд,
щекотавший
нервы?!
Мы забыли
в потоке
дней,
что
толкнуло
нас в мир
подлунный;
мы
решили,
что мы
сильней,
чем
секунд
равнодушных
дюны…
Мы
забыли,
что этот
мир
весь
истлеет
в огне
пожарищ
(древний
хетт
не увидел
Рим,
а шумер –
праславянских
капищ…)
Всех нас
не было, –
вдруг мы
есть!
(нам
казалось
в тот миг
рожденья).
Зуд
великий,
в нас
снова влезь! –
молим мы
среди
звёзд
паденья.
Оживи
хоть на миг,
хоть на
колыбели
полёт
недолгий,
чтоб
роса,
муравьи,
хвоя
были
свежи,
вечны, не
ломки!
Нас,
заблудших
и одиноких,
нас
избави
от
смертных пут –
неизвестный
как нить
дороги,
забытый
зуд!
V
Какая
польза мне
свершать
добро?! –
мне и в
своей скорлупке
тесновато!
Чтоб я
отдал
кому-нибудь
своё?! –
вокруг
лишь волки,
нет в
помине брата…
Какой мне
прок
заботиться
о том,
что было
до меня,
что будет
после…
Ведь у
меня и так
чужим
гнилым бельём,
как
ржавый чан,
завалены
все мозги!
Мне
чудится –
вокруг
одни враги,
всё
претенденты
на мою
корону;
её –
бумажную –
в грязь
втопчут
сапоги,
издай я
хоть на миг
подобье
стона…
Свербит
мне душу
мелким
бесом зуд,
сулит
довольство,
власть и
всепрощенье,
освобожденье
от минут,
запечатление
счастливого
мгновенья…
Зуд
разделился –
не понять
кто он!
То он –
орёл парящий,
то
решётка.
Я
раздвоился…
И в моём
трюмо –
два
отраженья:
ангела и
чёрта…
Нет
однозначности…
и ни в
одном глазу
не видно
ни
трезвения, ни хмеля…
Но тщетно
проповедовать
лазурь,
не
веря ни на йоту
в просветленье!
Сомненья
порождаемы испугом,
а
мужество – доверием Судьбе.
Корпи
в бюро
или ходи
за плугом:
итог один
–
взгляд в
очи – там! – Судье…
Мне от
назойливых
нет
избавленья мук:
кто ты –
коварный плут
иль
бескорыстный друг, –
в меня
вошедший
зуд?!...
VI
Как зуд
любви,
внимательной
и чистой,
нам
отличить
от похоти
слепой?!
Что гендер?
–
дар от Бога
истый
иль грех,
воспетый
сатаной?
Талант и
пошлость
могут
быть совместны?
И
творчества
неистребимый
зуд –
виновник
правды
или
лести?
Кулич
пасхальный
или кнут?!
Краса
телесная.
Душевная
краса.
Из них
какая
в нас
любовь
рождает?
Когда
небесные
слышны
нам голоса,
горит
какая
и какая
тает?!
В пылу
невинных
чувственных
утех
чем мы с
животными
разнимся
в сладострастье?
Они и мы
любили…
В чем же
грех? –
в душе
иль в теле?
Что из
них опасней?
Сосуд
изрубишь –
утечёт
вино.
А
выплеснешь вино –
сосуд не
нужен.
Что с
храмом делать,
коли он
пустой?
И что с
душой,
семи
ветрам послушной?
Одно в
другом.
И тело –
храм души.
И нет
иных
предназначений
им!
Но часто
так:
хозяева
ушли –
и входят
в дом
свирепые
враги.
Коль
тленны мы,
как и
цветы и птицы,
к чему
страданья,
пот и
суета? –
к тому ли,
чтоб
отверзлися
зеницы,
когда
поймешь,
что есть
плоды труда?…
Как семя
умирает
для плода,
как
новорожденный
не помнит
об утробе –
так
умираем мы.
И пустота
посрамлена
живущими
во гробе!
И,
наполняя мир,
свершает
Царский Суд –
огнём
раскаянья –
любви
вселенской
зуд.
VII
Или всё
на земле –
враньё,
или мы
никогда
не
рождались…
Тогда
пусть
клюёт
вороньё
нереальное
нашу
память!
Тогда
пусть
убивают
нас,
тогда
пусть
убиваем
мы,
из
книжных
ненужных
масс,
разжигая
везде
костры…
Тогда
пусть
распинают
всех
на
заборах,
столбах
и в
мыслях,
и
Земля,
как
гнилой орех,
пусть
исчезнет
из
звёздных списков!
Тогда
пусть
не любит
никто,
если
каждый
любить не
может!
Тогда
пусть…! –
Только
всё равно
уже умер
за нас
Заложник…
Если вера
наша – враньё,
тогда нет
ничего,
кроме
смерти!
И с
рождения суждено
нам
сбивать
надмогильные
жерди.
Тогда
смысла
и в
солнце нет,
и в луне,
и в
словах,
и в
чувствах…
Человек –
это лишь
скелет,
кочерыжечка,
без капусты…
Верим мы,
что
родились в жизнь,
что она –
нам
подарок чудный!
Что
минует нас
смерти
слизь,
испарившись
от жара
зуда…–
Что
воскреснет
и стар, и
млад,
и
богатый,
и
небогатый…
и что
каждый
найдёт
свой клад,
за
который
воскрес
Распятый…
Но, что
делать,
коль зуд
ушёл
иль
вообще
никогда
не тревожил?...
Что нам
делать,
чтоб зуд
нашёл
в
закупоренных
венах
дорожку?!...
Осень
1993 г.
Quasi-Shakespearean Sonnet_1
“The narrowest Path I have followed with You
to find where is the best Place to explore.
The happiest Day which I hoped is due
to my humble Efforts no less no more...”
“The glamorous Battle has an endless Delay.
You need neither Path anymore nor a Flight.
You won’t see here any kind of Decay.
Calm down my Servant, calm down my Knight!”
Oh, Dream! Oh, my steady Temptation in Life!
The Light in the darkness, the Stone of hell –
to have or to be? to possess or to strive?
The Love is a Remedy, Freedom or Spell?
So, how resolve this unsolvable Split?
The Battle with Love is a Gambit a bit…
***
Quasi-Shakespearean Sonnet_2
Forget-me-nots were in your glance.
Perhaps I saw you in a city.
No game, no prize? And no pity!
Cause prudence is not a love-lance.
My conscience is like dirty mirror:
you won’t see yourself inside!
And only I keep in my mind
a legend where you are hero.
But reason tricks (”What kind of mall?”),
my sensor system is on duty:
is anywhere “Sleeping Beauty”,
not-watching-me, may be, at all?
If Memorizing is like torture,
Forgetting is like cruel vulture.
***
Quasi-Shakespearean Sonnet_3
You are untouchable as ghost
And unpredictable as guest.
A secret subject not for boast.
What treasure keeps this empty chest?
A distance free of destination.
A chasm free of rendezvous.
A Dream? A Fantom? A Temptation?
What kind of nature aren’t You?
When miss is missed as fulfilled mission,
an endless searching needs no more.
And only frame I am for vision,
for loving advent open door…
A castle storming with a gale
is hold by me and not for sale.
***
Quasi-Shakespearean Sonnet_4
The Vanity Fair is plenty of feats!
To swindle an arrogant person is tricky!
And then, Google helping, you ‘ll find that in Wiki!
The beast is the best, but the worst has no heats…
The Vanity Fair is plenty of sorrow!
Surviving makes people to be like dissemblers!
And then, sotted conscience looks for honest members!
The feast is to crest, but the cock has no morrow…
The Vanity Fair is plenty of nothing!
What for to attend it, if you are a poet?
Pretend to stay out and try on to sort it!
And you will be free of astonishing mouthing…
The Vanity Fair is (least but not last)
A market of slaves who are captured by Lust…
***
Quasi-Shakespearean Sonnet_5
Wherever Your Prettiness wend Your blessed way,
however Your Happiness spend Your nice day,
whenever Your Wishness command Your Sir Knight,
he fulfils his Destiny with all of his might.
Nobody could stop him, no troubles corrupt
his loyalty which is sincerely apt.
This Union perfectly comes to its goals
because it is grounded on petrous souls.
Wherever you go, whatever you act,
whenever you live, and whoever you meet,
remember that nothing is due to respect
but ardour as mutual cause to submit.
Oh, how could we this ‘entente’ distinguish?
No word they pronounce besides : “As-you-wish!”
***
Quasi-Shakespearean Sonnet_6
The wisdom is not apprehended by reason.
The wisdom is shown by true comparision.
The wisdom is looked for by open heart.
The wisdom is homed by self-humbled smart.
The wisdom is not any thing in the world.
It's not so crafted like necklace from pearl.
It's gifted as child born with hope and pain,
as "forget-me-not" nature-flourished with rain.
The wisdom is hearted, and minded, and souled.
It is never robbed, never bought, never sold.
The wisdom as free as the wind in the sky
is almost invisible 'cause always shy...
Worldwide and nowhere, inside, outside
it dwells – not in corrupted places by Pride.
У милой взгляд – не одарит теплом!
Кораллом губы не поманят в страсть!
Будь медью волосы, к чему её литьё?
Будь белым снег, к чему у персей масть?
Дамасской, белой, алой… – этих роз
вы не найдете на ее щеках.
в отдушке пряной более довольств,
чем в милом выдохе – отрыжки чеснока.
Мне голос люб ее, хотя он и не хор,
не музыка – приятней в сотни раз!
Да, я не видел танца терпсихор,
но топот милых ножек – вырви глаз!
Однако, видит небо, девка – клад!
Не ровня тем, кем полон маскарад.
У милой взгляд – не одарит теплом!
Кораллом губы не поманят в страсть!
Будь медью волосы, к чему кузнечный лом?
Будь белым снег, к чему у персей масть?
И роз, увы, дамасской, белой, алой -
вы не найдете на ее щеках.
Приятства более в иной отдушке пряной,
чем в милом выдохе отрыжки чеснока.
Мне голос люб ее, хоть знаю достоверно
что музыка – приятней в сотни раз!
Да, я не видел грации Венеры,
но топот милых ножек – вырви глаз!
Однако, видит небо, девка – диво!
В сравнении с прелестницей фальшивой.
Сонет-акростих
Железной дробью сыплют тучи снова.
Аляповато грязью брызгают авто.
Речь просто о грозе – о градинах перловых…
Как призрак в дымке – кустик-решето…
Остыл асфальт и облегченно замер, –
его не плавят больше как в аду!
Людей поток с усталыми глазами
едва течет под дикий ветродуй.
Тоской по солнышку томится всё живое,
о нем все мысли в затхлости сырой!
Гранит ли стерпит – ноет ретивое –
держать всем телом яростный прибой?!
Его величие природе словно бунт:
Железо крошится, когда дожди идут…
3.08.2015.
Фонари устали стлаться
в беспроглядной водной взвеси –
проплывают как “голландцы”
люди, транспорт сквозь завесы…
Так декабрьские календы –
словно Януса гримасы.
Вмиг покрылись парапеты
белым мхом, что тает сразу!
Как в театре кукол темном
проступают пятна окон.
По ногам метет поземкой
дворник-ветер полубоком.
И ныряют в подворотню
непутевые гуляки,
теребя сырую сотню –
заплатить за кулебяки.
Брызги скидывая на пол,
вытирают в шарфик лица.
Выпивают водку залпом –
лишь бы вновь не простудиться!
И сидят, глазея в темень,
в снега мокрого круженье.
Посошок пропит и стремя...
И ушло уж раздраженье!
Что ж, декабрьские прогнозы –
весь Адвент одно томленье.
Но крещенские морозы
принесут отдохновенье!
1 декабря 2015 года
На солнцем залитой равнине
сияет куполами град.
К нему поток бежит в стремнине.
Здесь рад ему и стар, и млад!
А под горою замок мрачный
единый охраняет мост.
От сборов там наместник алчный
даёт селянам деньги в рост.
И рыцарь-пилигрим в раздумье:
"Куда драккар направить свой?
К далеким островам подлунным?...
К ехидне в замок?... В град святой?"
Он взгляд под капюшоном прячет,
не в силах совесть превозмочь…
Его корабль по волнам скачет.
Коль будет свет, минует ночь…
Веленью лишь внемля
владыки Вальхаллы,
влекомы величьем
весомых побед
ритмичные выкрики
Скальда на скалах,
скандируют викинги
складный дротткветт...
Под сланой скалою
ирландец играет,
играет на лютне
чудной.
И волки не воют,
И ворон не грает,
И замерли люди
толпой.
– Не смейте гневить
вы владыку Вальхаллы,
не слушайте барда
про Патрика песни!
…Иначе вы бросите
Скальда на скалы, –
не смейтесь
и кельтского эля
не пейте!...
Над серой скалою
играет на лютне
ирландец Ириний
чудной.
Исчез вмиг зверинец,
и слушают люди
о жизни нездешней,
святой.