Ведь бывает - между строк
Бьётся вдруг посуда
И взлетает, дайте срок,
Счастье ниоткуда!
А потом не мил весь свет:
Не хватает чуда -
Строчек нет, покоя нет,
И цела посуда...
Давай забудем всё, как позабыт цветок увядший.
Всё позабудем навсегда и вдруг,
Как огнь, когда-то пламенем пылавший,
Пусть нас состарит время - добрый друг.
И если кто-то спросит, то скажи:
- Забыто всё давно, навек,
Как тот цветок, как тот огонь, как звук шагов,
Упавших где-то в снег...
SARA TEASDALE. Let It Be Forgotten
Let it be forgotten, as a flower is forgotten,
Forgotten as a fire that once was singing gold,
Let it be forgotten for ever and ever,
Time is a kind friend, he will make us old.
If anyone asks, say it was forgotten
Long and long ago,
As a flower, as a fire, as a hushed footfall
In a long forgotten snow.
Мяч лежал, дремал в углу.
Вдруг подпрыгнул: "Не могу
Больше я лежать без дела -
Надоело, надоело!
Может быть, меня услышат:
Где ты, Ваня? Где ты, Гриша?
Я хочу играть в футбол!
Я хочу забить вам гол!"
Из коробки паровозик
Высунул свой длинный носик,
Огляделся и сказал:
- Это что здесь за скандал?
Попрошу вас быть потише:
Спит и Ваня, спит и Гриша,
Спят игрушки все давно.
Посмотри, дружок,в окно -
Ночь. На улице темно.
Если ты пойдёшь гулять,
Ты нас можешь потерять -
Не найдёшь домой дорогу...
Ну, давай, поспи немного.
Сладко спят все до утра
А когда придёт пора,
Все проснутся утром ранним -
Мама, папа, Гриша, Ваня -
И тогда пойдем гулять...
Мяч, вздохнув, улёгся спать.
"Ах, душа моя, вишенка, неженка..."
Ю. Арустамов (http://www.poezia.ru/authors/ayuri )
И завтра так будет:
Завтрак, обед, ужин...
Сплошные будни -
Летописец не нужен
Для тела, а для души
Нет никакого дела
В том, какие виражи
Выделывает тело.
У неё свои пути,
Свои горизонты.
Она любит дожди,
Не нужен ей зонтик.
Завтрак, обед, ужин...
Душа о земном не тужит.
Её закружит
Сирени кружево,
Пёрышко птицы синей,
Серебряный иней,
Нежное слово -
К полету готова...
Главное, чтоб душа пела
И летела, куда захотела....
Говорят, что я красива:
У меня есть хвост и грива!
Громко крикнув: "И - го - го!"
Убегу я далеко.
А когда примчусь домой,
Угости меня едой.
Сено я жую - мне сладко!
И зовут меня - Лошадка!
И ты уйдёшь, мой август пряный,
Чей воздух густ,
Уйдёшь, оставив нам туманы,
Мечты и грусть.
И дни, в которых много света
И всё, что ждём,
И это огненное лето -
Падут дождём…
А что нашли и потеряли,
Преобразится пусть
В деревьев жёлтые медали
Да в яблок хруст.
Солнца луч из-за туч
Выглянет и сразу
Станет легче на душе
И приятней глазу.
Так и ты, милый друг,
Скажешь только слово -
Расцветает всё вокруг,
Всё летать готово!
АЛХИМИЯ
Раскрою сердце. Как цветок
Весною полнится дождём,
Заполнит сердце вмиг восторг -
И боль, и радость в нём.
И от цветка узнаю я
Вкус капель, цвет их, блеск стеблей -
И превращу скорбь бытия
В сиянье дней.
(Или такая концовка ?
И сменит скорби бытия
Сиянье дней.)
Sara Teasdale “Alchemy”
I lift my heart, as spring lifts up
A yellow daisy to the rain;
My heart will be a lovely cup,
Altho' it holds, but pain.
For I shall learn from flower and leaf,
That color every drop they hold;
To change the lifeless wine of grief,
To living gold.
Дождь стучит, стучит в окошко...
Птицы спрятались и кошка,
Ну, а я иду гулять,
Дождь в ладошку собирать.
Буду топать я по лужам,
Зонтик мне совсем не нужен!
Наряд прощальный -
Красный шёлк и лён,
А взгляд печальный
В Вечность погружён.
Но там, где в землю врыт
Крестообразный столб,
Нетленный след горит
Её воздушных стоп.
Сидящая у Трона, не корит,
Но знает всё и нас от бед хранит.
Дайте мне скорей поесть
Вкусной кашки ложек шесть,
А потом уж прятки,
Мячики, утятки...
Чтобы не болел живот
Выпью следом я компот,
Съем еще печенье,
Ложечку варенья,
Яблоко и мармелад...
Мама рада, папа рад:
Вот какой я молодец,
Пообедал, наконец!
Уже не лето, но ещё не осень…
Так желтизна среди зелёных просек
Есть лишь намёк на хрупкость бытия.
Не холодно, но день уже не жарок…
Нам пишет жизнь сценарий без помарок,
Но всё решает Высший Судия.
Вот новые птенцы готовы к лёту,
А нам осталась лишь о них забота,
Да, наш с тобой закончен перелёт.
Мы вновь в саду, где поцелуй безгрешен.
Твой взгляд по-прежнему пытлив и нежен,
И мы с тобой вдвоём. Библейский плод
Почти созрел и ветку клонит оземь…
Уже не лето и пока не осень,
Но предвещает всё её приход...
О, незатейливый пейзаж:
Песок, трава и сосны.
А в небе облаков мираж,
Плывут, плывут - их сонмы...
Но солнце - наш небесный страж,
Цветным вдруг сделало витраж -
Не знаешь - явь ли, сон ли
В пейзаже заоконном...
Будем долго бродить по свету,
Будем счастье искать, покой...
И забудем планету эту
Ради новой, совсем другой.
Но и там, на ином причале,
Где горит несказанный свет,
Всё начнём опять, всё с начала,
И поймём, что покоя нет...
Ай, да мячик: - Прыг да скок!
Прыг да скок - через порог...
Догоню тебя, дружок!
Будем мы с тобой опять
Вместе прыгать и скакать!
Я немножко замарашка,
Потому что кушал кашку...
Не пугаюсь покоя,
Хоть судьба и мой дом,
Мы давно на приколе
У сосны под окном.
Оттого всё слышнее
Шепот звёзд и купав.
Всё острей и сильнее
Запах ветра и трав.
Не ищу то, что было,
Я на карте утрат.
Да вина пригубила…
Но для нового пира
Вновь цветёт виноград.
Всё, что вижу я вокруг,
Что попало в руки вдруг,
Пирамидка иль матрёшка,
Мамин палец или ложка,
Обезьянка, бегемот -
Всё беру я сразу в рот,
Всё попробую на вкус,
Всё проверю на укус!
Это кто, такой проказник,
Листья в жёлтый цвет раскрасил?
Кто покрасил в цвет их разный -
Лист зелёный красным стал!
Милый, это просто праздник,
Это - Осень-карнавал!
Бабье лето, бабье лето,
Яблок громкий перезвон -
Ещё песенка не спета.
Осень бродит рядом где-то,
Подпевая в унисон.
Воздух сладок, воздух лаком -
Ничего вкуснее нет.
Осень ходит шаг за шагом,
Прикрываясь рыжим стягом,
Вслед за летом, следом в след.
Птицы к югу полетели,
Не переча ей ни в чём...
Листья звонко зазвенели.
Только сосны, только ели
Зеленее с каждым днём...
Хорошо мечтается,
Хорошо поётся.
Хочется в деталях
Рассмотреть всё это:
Что вдали теряется,
В руки не даётся,
То, что в небе тает -
Солнце, птиц и лето....
Ваня любит брата Гришу,
Обещает: "Не обижу!"
Вместе слезы, вместе смех -
Брата любит больше всех.
Рядом две стоят кроватки,
Дремлют в них мальчишки сладко,
На двоих у них игрушки -
Все зверюшки, погремушки.
Что еще? Скажу вам прямо:
На двоих и папа с мамой!
Движется бесшумно он,
Тот, кого зовём мы - Сон.
Сон, по имени Морфей,
Родственник волшебных фей!
Вот подходит Сон к кроватке,
Где дитя зевает сладко,
Малышу закроет глазки
И рассказывает сказки.
Мальчик спит и спит кроватка,
Деревянная лошадка,
Книги, шахматы, игрушки
И тряпичные зверюшки,
Клён зелёный под окном -
Все уснули сладким сном.
Даже важный Алфавит
Задремал...и тоже спит!
Спят сестренки, старший брат,
Мама с папой тоже спят.
Черепашка, птица в клетке,
Кошка спит на табуретке,
Прикорнула на часок,
Завалившись на бочок.
И не спит один лишь он -
Тот, кого зовём мы - Сон,
Сон, ещё точней - Морфей,
Родственник волшебных фей!
Весеннее счастье -
Сирени объятье,
Лиловая нежность души...
Раскрой свои тайны.
Зачем ты печальна?
Все лучше сейчас расскажи...
- Меня не жалеют,
Хоть любят, лелеют,
Пока ещё свеж аромат.
На самом же деле,
Любви - две недели,
Потом вспоминать, вспоминать..
Я вижу - Громовержец
На землю к нам сошёл.
В руках он стрелы держит,
А рядом с ним Орёл,
Взъёрошенный, сердитый,
Огнём пылает глаз...
Вот небеса разбиты
И слышен грозный Глас.
И в грозовом том небе,
Как будто битвы знак,
Смешались быль и небыль
И огненный зигзаг.
Исчез последний всполох
Божественных огней.
Хоть страшен, но недолог
Священный Зевса гнев.
Самолет промчался в небе,
Улетел, как будто не был,
Растворились звук и след.
Там, где был, его уж нет...
Надо мною птицы кружат,
Небо синее утюжат,
Исчезая в никуда,
Не оставив и следа.
Так и мы пройдем, прохожий,
По тропинке, жизнь итожа,
Не оставив даже тень,
Искру света а темноте....
Как вчера, так и сегодня
Знаю все в руках Господних.
Он лишь может дать ответ
Кто оставит след, кто нет.
Небо, солнце, скалы, греки -
Речь гортанная вокруг...
Небо сине, скалы в неге
И сиртаки вышел круг!
Смотрит сверху Зевс сердито,
Он сегодня не у дел:
Скрылась где-то Афродита
Средь красивых этих тел...
Кипр, все вокруг богини,
Кто ступил на берег твой -
И в хитоне, и в бикини,
Лишь бы был морской прибой!
Только он поможет вскоре
Позабыть проблемы все -
Только звезды, только море
И немножечко.. мезе.
А красавица пчела,
Коль укусит, - не со зла:
Вся в жужжанье и в полете,
Не мешай ее работе -
Вот закончится полет,
Пчелка в улей принесет
Всем на радость вкусный мед!
Распушила перышки
Сова-Совушка -
Большая головушка,
Чуткие уши.
Сидит, слушает
Шеей ворочает,
Ворчит, клокочет
Когти точит-
Прячьтесь ребятки -
Мышата, зайчатки.
Сидите тихо,
Не будет вам лиха!
О, мой Пегас,
Огонь из глаз,
Из под копыт
Алмаз - не пыль.
Достанет быт,
Вдруг Он парит
И тянет ввысь:
"Держись, держись!"
Средь облаков
Земных оков
Забуду вес,
Лишь цвет небес,
Лишь крыльев взмах.
Я в небесах -
Восторг, не страх,
В моих глазах.
Мой Конь-огонь,
Прочь от погонь!
Возьми с собой -
Маршрут любой!
Он стеснителен и робок,
Милый рыжий жеребёнок…
Позову я: «Огонёк!» -
Слышен топот быстрых ног.
Станет взрослым рыжий конь,
Буду звать его: «Огонь!»
Папа – умный, папа смелый,
Самый лучший и умелый,
Папа – самый, самый, самый,
Самый главный человек!
Папа мой главнее всех,
Но только после мамы!
Ступив на хрупкий снега наст,
С небес соскрёб он патину зимы -
Вот так узнали мы,
Что март голубоглаз...
I'm nobody. Who are you?
Emily Dickinson
Вот скажи мне - кто ты есть?
И скажи, кто я?
Для чего живем мы здесь?
Тайна Бытия....
В сердце для чего огни,
Если ты влюблен?
Зажигаются они,
Только взглядом тронь...
Расслезятся вдруг глаза,
Не дают уснуть...
Для чего бежит слеза,
Скажет кто-нибудь?
Нет, не нужен нам звонок:
Есть у нас теперь щенок!
Если в дверь кто постучится,
Первым к ней Трезор примчится
И такой поднимет лай,
Только уши закрывай –
Просто он ещё ребёнок,
Оттого и голос звОнок!
«Февраль. Достать чернил и плакать…»
Б.Пастернак
Февраль. Достать чернил... Но где?
Они давно исчезли в Лете.
И нету также на примете
Чернильниц, перьев и т. д…
А стих так нужен для души...
Но если хочется поплакать,
А за окошком снег иль слякоть,
Ищи скорей карандаши!
Иль проще будь - клавиатура!
Компьютер, маленький iPad
Тебе помогут, милый friend,
Пожалуй лучше, чем микстура.
Ну, что ж, пиши, мой друг, спеши....
Но после слов и многоточий,
Когда шедевр уже отточен,
Признайся, хочется ведь очень
Поставить кляксу. Для души.
Будем долго бродить по свету,
Будем счастье искать, покой…
И покинем планету эту
Ради новой, совсем другой.
Но и там мы будем чужими,
Но и там не найдем свой дом,
Если только не вспомним Имя,
И Осанну Ему не споем.
Цветные горошины снов
Мерцают на блюде рассвета.
Сначала смакуешь улов,
Затем забываешь всё это.
И позже, когда-то потом,
Увидев скамейку иль дом,
Лицо или облако света,
Вдруг вздрогнешь и встанешь столбом:
- ''А я это видела где-то...''
Потом пришла Зима белым-бела
И стала бить во все колокола.
Она была прекрасна и светла,
Но почему-то не было тепла.
Она сугробы в сердце намела,
И вместо дали виделась мне мгла.
Ей захотелось взять меня в полон.
Колдует и кружит со всех сторон.
Но знаю я, что скоро посолонь
Один на всех живительный огонь
Свершит обычный свой круговорот
И твой, Зима, исчезнет приворот.
Зима, своим крылом меня не тронь!
Восславлю я волшебный тот огонь.
Из края, где замёрзли зеркала,
Я буду бить в свои колокола!
Школа жизни - школа танцев,
Та в которой много па,
Где приходиться стараться,
Ведь учитель в ней Судьба!
Во саду ли, в огороде -
Исполняй исправно роль:
Вот и пляшем в хороводе,
И танцуем рок-н-ролл,
В вальсе кружим в упоенье
В зале бальной иль впотьмах -
В миг меняет настроенье
Дирижера точный взмах -
В это самое мгновенье,
Пусть не к месту, не к лицу,
Хочешь, нет, без вдохновенья,
Но танцуй, танцуй, танцуй....
Всё в снегу - дома, земля,
И дорожки скользкие.
Разрисованы поля
Лыжами, полозьями...
Ничего милее нет,
Чем пейзаж неброский:
Белый, белый, белый свет
В разную полоску.
Декабрь и нет пути назад.
Декабрь верный друг и брат
Снегам, морозу, полумгле…
И кажется, на всей земле
Лишь ветер тянет свой напев,
А ночью вьюга, осмелев,
Тушует черным горизонт
И слышен крик и чей- то стон,
И нет луны, и тёмен снег,
Исчезло всё, не видно звёзд...
Мерцают нежно в полусне
Лишь души светлые берез.
В каменных квадратах наших городов
Мы тоскуем часто без красивых слов.
Перестук гитарный по степному жарок.
Как нам не хватает стареньких шарманок!
Стареньких шарманок, тех смешных печальниц,
Чьи простые вальсы снятся мне ночами…
Я проснусь средь ночи: «Где же ты, шарманка?»
Перестук гитарный по аллее парка…
Пророчицу ромашку
Зовет задорно кашка -
Цветок святая простота
Растет у каждого куста,
У ней свои замашки.
Смотри, пылают маки
Любовной страсти маги
И в них сгорает мотылек....
Рисует в небе василек
Таинственные знаки.
И кажется, что вечен
И бронзовый кузнечик,
И одуванчиков полет...
И кто-то рядышком поет,
Свободен и беспечен.
А Тот, в чьей все мы власти,
Явил и мне участье:
В руках держу Его венок -
Средь колокольчиков тревог
В нем незабудка счастья.
Ночь. Месяца немой вопрос.
И брошен кем-то на авось
Скулит на небе Гончий пёс,
Расчёсывая язвы звёзд.
День тянет свет,
Как дудочка единственную ноту…
Немного не допел… Зевота…
И замолкает инструмент…
Что наша жизнь? Узда ли? Удаль?
Зачем пришли мы и откуда?
Чей властный взгляд и голос строгий
Был нам напутствием в дороге?
Что здесь нашли, что потеряли?
Какое Имя повторяли,
Когда явились в эти дали?
Оно нам щекотало глотку,
Оно давало нам сноровку.
И здесь, среди огня и пыли,
Что было в прошлом, позабыли,
Но коль забудем это Имя,
Навек останемся ничьими…
Покров. А солнце светит!
Как будто все не так
Теперь на белом свете...
Вы скажете: - "Пустяк!"
Не то чтоб, очень снега
Хочу я - вовсе нет,
Но повторений нега
Хранит от разных бед.
На соседней планете
Под названьем Луна
Ходят лунные дети
И блестит целина.
Все вокруг лунолики.
Здесь лунатики все,
И везде луноблики
Во всей лунной красе.
Рек здесь нет, только броды,
И легко через них
Мчат вперед луноходы
В луношинах своих.
В лунках - лунных опушках
Часовых перестук,
Ну, а в лунных избушках
Луноходиков звук.
А на лунных дорожках
Бродят детские сны.
Подождите немножко,
Возвратятся они,
Чтобы стать песней, явью...
Все я вижу легко
На Луну лишь направлю
Наш земной телескоп.
Все понятно мне вроде...
Может скажете мне,
Что же там происходит,
На другой стороне?
Любовь - вне канонов,
Не знает сезонов,
Но греет она январи.
Явилась - все снова
Понятно без слова,
Но ты говори, говори...
Любовь - без прогнозов,
У ней вне законов
Таблицы, календари.
Приходит без спроса.
Стихи, а не проза,
Но ты говори, говори...
Одуванчик! Оду вам
Сочиняю в жаркий полдень.
В нем подобий ваших полных
Сотни, рано или поздно,
Вырастают здесь и там.
Доверяя всем ветрам
Свои пышные головки,
Как у вас выходит ловко
След оставить здесь и там.
Новый жизненный этап,
Сбросив в раз волос излишек,
Наблюдает в ребятишках,
В шевелюрах новых пышных,
Одуванчик.... Здесь и там...
Вода зелёно-голубая –
В ней леса цвет и неба свет,
И рыбы в ней плывут, мерцая,
Границы между ними нет.
Там жизнь особая, иная,
Закрытая от наших бед.
Вот пролетает птичья стая
И тоже оставляет след,
Но лишь в зеркальном отраженьи,
А дальше, глубже – хода нет.
Там нет предательств, поражений,
Там боли нет и нет побед.
Есть водяной. И есть русалки,
А нарисуй ты их портрет –
Хоть и поют, играют в салки,
В них ничего земного нет.
И с параллельным этим миром
Нам не дано вести бесед:
Наш дом - Земля, а в ней квартиры
И связи между ними нет.
Проснулась: утро, лето… Шмель
О штору бьётся шумно, дерзко.
О, если б он сказать сумел,
Кто для меня откинет занавеску…
Всё исчезло, что было летом:
Солнце, цветущие розы,
Воздух пьянящий и грозы.
Исчезнет и осень следом.
Да, вот и холодная осень.
Цвет инеем затирая.
Придёт и зима седая,
Которая жизнь уносит.
Christina Rossetti
Bitter For Sweet
Summer is gone with all its roses,
Its sun and perfumes and sweet flowers,
Its warm air and refreshing showers:
And even Autumn closes.
Yea, Autumn’s chilly self is going,
And winter comes which is yet colder;
Each day the hoar-frost waxes bolder
And the last buds cease blowing.
Всё Им уравновешено,
И в переплёте дней
Он сочетает бережно
Огни любви безбрежные
С тенётами теней.
Всё сведено Им, взвешено -
Богатство и сума …
Всё выверено, сдержано -
И новое, и прежнее
Не даст сойти с ума.
И свет, и птицы вешние
В лазурных небесах,
Деревья, травы нежные
И мы, такие грешные -
Все на Его весах.
Вот и розданы роли,
И прочитан сюжет.
Начинают гастроли
Шут, инфант и поэт.
Графоманы, пророки,
Лишь закроется дверь,
Получаем уроки
Слёз, обманов, потерь.
Назови это роком
Или жизнью зови:
Мы бредём одиноко
По дорогам любви.
Мы всего лишь актёры.
И готовы сердца
Пилигримов, бретёров
Всё сыграть до конца.
***
Так уж мир наш устроен,
Все актёры … и мы…
Каждый в образ закован,
В образ, взятый взаймы.
Хоть играем мы роли,
Подчиняясь Судьбе,
Но поём поневоле
О себе, о себе…
О, рыжекудрая свеча,
Ты, как любви печаль,
Лишь возгоришь и в тот же час
Растопишь тьмы печать.
Ты, и светла, и горяча,
Как будто невзначай,
Укажешь путь мой и причал,
Волшебная свеча.
Любовь – в моей руке свеча,
Гори, сияй, лучась!
Ведь, если гаснешь невзначай,
То я – ничья…, ничья…
Целый день пишу сирень.
Лижут краску кисти.
Синий цвет возьму – здесь тень.
А зелёный – в листья,
А лиловый, голубой –
В лепестки соцветий,
Пусть любуются собой
Кружева из света.
Кажется, что всё всерьёз:
Ожиданье чуда
И любимое до слёз
Счастье ниоткуда.
Вздохи так твои легки,
Миг цветенья краток.
У меня всего лишь кисть
И немного красок.
Пусть останется твой след
В этих натюрмортах.
Мой рисунок – твой портрет
Наших душ работа.
Целый день пишу сирень...
МАЙСКОЕ
Явился май с дождями,
С весёлым шумом гроз
И побелели сами
Стволы у всех берёз.
Стройнее стали ели
И на земле чудес
Задорно птицы пели,
Слетев из разных мест.
И рвутся с треском почки,
Проклюнувшись едва.
В лесу, где стыли кочки,
Там - вещая трава.
И заживляют раны,
Куда ни кинешь взор,
Сирени и тюльпаны –
Весенний натюрморт!
ФАНТАСТИЧЕСКИЙ МАЙ
Каждый маленький кустик
Ветки в небо простёр,
Вышивая искусно
Лепестковый узор,
А сиреней соцветья,
Словно счастье навзрыд,
Словно добрые вести,
Словно радости взрыв.
Вот на сцене актрисы,
Свой ведут монолог:
Присмотрелась: нарциссы!
Всякий видеть их мог.
Есть у них верный зритель,
Покоритель дорог
И Весны управитель –
Над землёй ветерок.
И ещё им внимало,
Повторяя сей текст,
В фантастическом мае
Птиц безумье окрест.
Май, 2013
Свет появляется весной
И мартом он воспет,
А если марта с нами нет,
Тогда и Света нет.
А Цвет сияет на холмах,
Меняя всё вокруг,
Наукой пусть необъясним,
Он – человеку друг.
Лужайку, дерево вдали –
Картиною цветной
Покажет всё, что знаешь ты –
Свет говорит с тобой.
Потом, когда закончен день,
Исчезнет горизонт,
Погаснет тихо Свет, без слов,
Оставит нас и он –
Потерю если объяснить,
То так её поймёшь:
Все Таинства, Святоё всё
Вдруг продано за грош.
812
Emily Dickinson
A Light exists in Spring
Not present on the Year
At any other period —
When March is scarcely here
A Color stands abroad
On Solitary Fields
That Science cannot overtake
But Human Nature feels.
It waits upon the Lawn,
It shows the furthest Tree
Upon the furthest Slope you know
It almost speaks to you.
Then as Horizons step
Or Noons report away
Without the Formula of sound
It passes and we stay —
A quality of loss
Affecting our Content
As Trade had suddenly encroached
Upon a Sacrament.
SMS-ки с Крита
Михаилу
№1
Позабыли о тоске,
Строим замки на песке.
№2
Тих горизонт. Мерцают горы
И синева прельщает взоры.
Мы в море бросимся смелей,
Пусть катят волны всё быстрей
Не то Эол, не то Борей!
№3
Сиреневым испачкан горизонт,
Но облако невинно, акварельно…
Небесный зонт и пляжный синий зонт
Нас защитят от всех дождей наверно.
№4
В море золотые рыбки.
Шлют тебе они улыбки.
Ни одну из них за хвост
Нам поймать не удалось –
Сеть нужна или сачок,
Иль из сказки старичок!
№5
Какая отрада на море глазеть
И в синюю даль улетать без оглядки!
Всего-то и надо на берег присесть,
А море пусть путает мокрые прядки,
Взметая, как парус, платок или шарф…
А волны галдят что-то, шлейфом шурша…
Всего-то и надо понять эту речь,
Таинственный вскрик опечаленных чаек.
Всего-то и надо запомнить, сберечь.
Всё то, что обычно не замечаем:
Везде, здесь на море, и там, вдалеке
Мы все говорим на одном языке.
№6
Сегодня снова солнца море.
Как жаль – мы уезжаем вскоре,
Осталось нам сказать в итоге:
Нас любят греческие Боги!
Руте Марьяш
История кавалера де Грие и Манон Леско
http://www.poezia.ru/article.php?sid=98128
Была любовь, и в той игре
Манон и милый де Грие
Всё, что могли сыграли -
Обмана горечь и восторг,
И добродетель, и порок,
И прочие детали…
Был блеск алмазов, серебро,
Рок неизбежный и добро…
И вот она - расплата!
Так чем закончилась игра?
Об этом нам сказать пора –
«Пробирною палатой!»
Над бывшей танцплощадкой
Кричат, кричат вороны
И просят о пощаде
Зелёных сосен кроны.
Теперь, как сновиденье,
Как будто чудный морок,
Пластинки старой пенье,
Иголки тихий шорох.
Здесь мы ловили взгляды,
Когда кружились в танце,
Стояли у ограды,
Вдавив в ладони пальцы.
И словно в карусели,
Мелькали чьи-то лица…
Мы быстро здесь взрослели,
Мы здесь могли влюбиться…
Всё вскоре, словно Троя,
Исчезнет без остатка -
Здесь дом жилой построят
С названьем «Танцплощадка».
Деревня на холме, дома
К плечу плечо стоят.
Есть огород и старый сад,
Соленья в закромах.
И не меняется почти
Её простой уклад.
Мне будет кто-то очень рад,
Приди я хоть в ночи.
И цепью звякнет добрый пёс,
И, выйдя на крыльцо,
Протянет кто-то рук кольцо
В ответ на мой вопрос.
Восток сиял, дол зеленел,
И жаворонок надо мной, –
Поющим пятнышком висел
Он между небом и землёй.
И бабочек летящий круг
В такт песне падал, вверх взлетев,
Не размыкая крыльев-рук.
А в поле подрастал посев.
Звенела песня всё смелей.
И знала я, что где-то здесь,
Меж миллионами стеблей,
Гнездо невидимое есть.
Безмолвно слушала напев
Его подруга. Только я
Ушла, дослушать не сумев,
И песнь звучала без меня.
Christina Rossetti
A Green Cornfield
The earth was green, the sky was blue:
I saw and heard one sunny morn
A skylark hang between the two,
A singing speck above the corn;
A stage below, in gay accord,
White butterflies danced on the wing,
And still the singing skylark soared,
And silent sank and soared to sing.
The cornfield stretched a tender green
To right and left beside my walks;
I knew he had a nest unseen
Somewhere among the million stalks.
And as I paused to hear his song
While swift the sunny moments slid,
Perhaps his mate sat listening long,
And listened longer than I did.
Снег белый мне уже не люб.
Я слово «Март» теперь ловлю.
Его я пробую на вкус,
Как поцелуй любимых уст.
Шепчу и повторяю вслух,
Но мир к моим желаньям глух
И за окном опять Зима
Снег набивает в закрома…
Архитектура сосен
Изящна и легка.
Зима небрежно бросит
На ветки облака.
И вот уже из крепа
У сосен рукава.
Поддерживает небо
Седая голова.
Забелены тропинки.
В лицо снежинок горсть.
Всё тяжелей ботинки.
Запомни: ты здесь гость.
И белою пустыней
В сугробах голубых
Земля молчит и стынет,
И ждёт времён иных.
Океан состоит из капель
Наших жизней. Таков расклад.
Убери хоть одну – он канет…
Всё исчезнет: и рай, и ад.
В небесах собираясь, капли
Напоят чуть позже поля,
А потом опять – Зазеркалье
И обратно: небо, земля.
Оттого вовек не исчезнет
Жизни нашей огонь, и лёд.
Не считайте дней. Скажем честно -
Важен только Круговорот.
В прямоугольнике окна
Граница между тьмой и светом.
Снаружи ночь черным-черна
И на стекле её портретом
Змеятся тени. Нету дна
В воронках глаз её бездонных.
И на карнизе приоконном,
Поджав колени, льнёт она
К стеклу. В зрачках её огромных
Свет отражается сполна…
Шепчу я: «Бездна, звезд полна…»,
Но кисть возьму, скажу при этом:
"Нам тьма кромешная дана,
Как фон для яркой жизни цвета!"
Натюрморт можно посмотреть: http://www.studiasubbota.narod.ru/naturmort/natfla/natfla7.jpg
Затвердив расставанья урок,
Изучив расписанье на почте,
Научилась читать между строк,
Между слов, между букв, между точек.
Разгадаю твои миражи,
Даже если нет слов – только прочерк.
Ты мне лучше в конверт положи
Чистый лист, белый лист непорочный…
Всё чаще смотрю в небеса,
Туда, где звездою лучистой
Сияет мне образ Пречистой,
Её неземная краса.
Всё чаще смотрю в небеса...
И, взгляд от земли отрывая,
Мне кажется, я понимаю
Небесных жильцов голоса.
Звучит от небес до крыльца
Их глас вдохновенно и чисто:
"Небесная ждёт вас Отчизна
И светлые очи Творца!"
Пройдём же свой путь до конца
И, Вечный Завет не нарушив,
Вернёмся, заблудшие души,
Пред светлые очи Отца!
В осеннем тумане
Леса и поля.
И будто в дурмане,
Чуть дышит земля.
Без жизни, без красок…
Но что же взамен?
Холодный, безгласный
Зимы долгий плен,
И мрачные будни,
И тьмы торжество…
Но будет, да, будет
Ещё Рождество,
Звезды песнопенье
Средь тяжких снегов,
И будет спасенье
На веки веков!
Всплакну чуть-чуть, по детски:
Ушёл Поэт от нас.
Он жил да был в Смоленске.
Смоленск его не спас.
Ушёл.. Должно быть где-то
Нужней, чем на Земле…
И тесной для Поэта
Была земная клеть.
Ушёл, но нам оставил
Стихи – букеты слов,
В словах тех, как в оправе,
Вселенская любовь.
Днём весёлым, днём пригожим,
Разогнал дождь всех прохожих.
Ребятишки тут и там
Разбежались по домам.
Он кричит им: - "Погодите!
И меня с собой возьмите,
С вами я хочу играть!
Будем бегать и скакать,
Может быть, сыграем в салки?
А в скакалки? В догонялки?
А кораблики пускать?
Или прыгать через лужи…
Никому я здесь не нужен…"
Дождь заплакал горько, громко:
Потемнела неба кромка,
Слышен громкий плач и стон,
Шум и гром со всех сторон…
Постою я у окошка:
Всё же жаль его немножко…
Дом культуры. Дискотека.
Выше - звёзды, Кто-то там,
Для Кого всё здесь потеха -
Наша жизнь и суета.
Мы понять Его не можем,
Сколько книги не листай.
Он зовёт нас всех, тревожит,
Без Него и жизнь пуста…
Глас не слышен. Путь невидим.
Круговерть и карусель.
Недомолвки да обиды.
Заблудились мы совсем.
Всё, что помнили – забыто,
И бредём, бредём впотьмах:
Небо звёздное сокрыто,
Спрятано в земных огнях.
О, шевеление теней,
Мерцанье бликов!
И бьётся сердце всё быстрей
От птичьих криков.
И неба синего синей
Реки теченье,
И с каждым мигом всё сильней
Её свеченье.
Движенье, блеск, круговорот
Землей хранимы :
Здесь всё поёт, здесь всё живёт -
И я любима!
Меж миром тем
И этим связь.
Забыл – и нить
Оборвалась…
Кому солнца сноп,
А кому – снега.
Кому жизнь – озноб,
А кому – легка.
Кому полный штиль,
Кому все ветра,
Кому сказка – быль.
Кому - бед гора…
Никаких чудес –
Лишь Судьба права:
Мне лес до небес,
А кому – дрова…
Упрекать не смей,
То ничья вина.
Чашу жизни пей,
Как вино – до дна!
Там девочки играют в прятки.
Здесь мальчики играют в бой.
Сотри пробелы, опечатки -
Игра становится Судьбой.
А что дитя? Пускай играет
В мяч, в куклы или в самолет,
Вот подрастет, тогда узнает,
Кто в жизни главный Кукловод.
Софии Вето
В своем скиту, в своем уставе,
Не нам ли знать,
Что мы забыть Ее не вправе,
Ее не можем не узнать.
В другой быть может ипостаси
Или под именем другим,
Она придет, и мы в экстазе
Опять же Ей исполним гимн.
Она пройдет чрез все преграды,
(Так ищут милую сестру),
Она придет, и - знак награды -
О, пусть рыдает ВЕЕР СТРУН!
Ах, на бульваре встречи –
Друзей старинных круг,
Приветственные речи,
Переплетенье рук.
Под щёлканье подмёток,
Колясок дефиле,
Смотреть парад обновок
Отправимся смелей.
Здесь каждый был замечен,
Хоть веселили взор
Каштановые свечи,
И пёстрый клумб узор.
Забыл мороз, метели
Ликующий народ,
А птицы громко пели
И не жалели нот!
Словно парус буква Л,
Ледяная горка, ель…
Посмотри-ка возле ели,
Нам играет на свирели
Пастушок – весёлый Лель!
Дети, женщины, мужчины,
Что хотят, не знают сами…
Все смеются без причины
И друг друга бьют словами…
Чтоб не длились эти муки,
Чтоб душа опять запела,
Я им подставляю руки,
Но моё бесплотно тело…
Давай устоим дождь
И вырастим цветы.
Давай прогоним ложь
И будем жить, как дети,
Ведь только я и ты,
Ведь только я и ты,
Ведь только я и ты
За всё в ответе.
Пусть будет снег и гром,
Пусть будет лес и луг –
Давай построим дом
На милой нам планете,
Где мы с тобой, мой друг,
Где мы с тобой, мой друг,
Где мы с тобой, мой друг,
За всё в ответе.
Исчезнет страх и боль.
И в день, и в час любой
Пускай царит любовь
На всём на белом свете –
Мы за неё с тобой,
Мы за неё с тобой,
Мы за неё с тобой
Всегда в ответе!
Вырви у Осени слякоти кость,
Что ей останется? Холод и злость….
Холод в очах и печали печать –
Будет о чём ей ночами кричать…
Станет рыдать да грызть фонари…
Лучше обратно ей всё подари –
Зубы пусть точит о гребень дождя,
Плачет, хохочет – всё это пустяк!
Что нам дожди да осенняя стынь,
Словно знамёна раскроем зонты,
Осени мимо спокойно пройдём
В наше пристанище, в наш тёплый дом.
Две сестрички Е да Ё
Любят каждая своё:
В неге, в тишине, в тепле
Лежебока буква Е,
А сестрёнка буква Ё
Всё гуляет под дождём
И без зонтика притом!
Ох! - сказала буква О,
Жить на свете нелегко,
Слева ряд и справа ряд
И о чём-то все галдят.
Трудно жить в такой толпе –
Слева Н, а справа П,
Там проглотят, здесь сжуют,
То забудут, то толкнут,
Вдруг заменят О на А…
У меня же есть права???
За окошко глянь:
Кружева да скань.
Гжель, не хохлома,
Матушка Зима!
Снега карусель –
Вязь и канитель.
Неба полотно
Всё забелено,
А мороз – огонь,
Обожжёт, не тронь!
На окне цветок –
То Зиме упрёк…
Стань мне жарким огнём в подземелье,
Стань дорогой, которой иду,
Стань молитвой в монашеской келье,
Стань спасеньем в глубоком бреду…
Стань надеждой в безвременье мрачном,
Стань молчаньем на громком пиру,
Стань защитой, сомненьем, удачей,
Светлым ландышем в тёмном бору.
Стань загадкой и нежною болью,
Над которой не властны врачи,
Просто жизнью и просто Любовью,
Просто песней в бессонной ночи…
О, научи меня вязать,
Меж пальцев нитку пропускать,
Вести узор замысловатый
И петли шёпотом считать,
И жизнь былую вспоминать,
Решать, кто прав, кто виноватый…
О, научи меня вязать,
Вещь шерстяную распускать,
Когда она почти готова,
Себя тихонько укорять,
Клубочек плотно намотать
И начинать работу снова.
О, научи меня вязать!
И я не буду вспоминать
О том, что шансы наши плохи,
Что три мифических сестры
Нить тянут только до поры
И … оборвут на полувздохе…
О, научи меня вязать…
Впереди, подобна башне,
Буква А стоит отважно,
Первая и важная
Буква двухэтажная!
Держусь за нитку паутины,
Настроена на чудеса.
Неопалимою купиной
Горят леса.
Они, сгорая, не сгорают…
При свете дня
Всем тем, кто жив, напоминают
Язык огня.
О чём твердят они упрямо
И мне, и вам?
Листва летит, как телеграмма
Другим мирам...
Загогулина, зигзаг –
Написать её пустяк:
Полукруг и полукруг –
Буква З возникла вдруг!
Лучшее лекарство – Лень.
Принимай по капле в день,
Но считай внимательно,
Можно ведь и разлениться…
А разленишься – ленивцем
Станешь обязательно!
М.Л.
Ты сказала потихоньку:
- Знаешь, слово «голубой»,
(отойдём скорей в сторонку),
Уж имеет смысл иной…
Эти встречи «голубые»,
«Голубые» огоньки…
Знаешь, есть слова другие,
Если можешь, замени!
Это слово, дай минутку,
Пусть прославит громкий стих,
Ведь глазёнки у Дашутки
Голубее голубых.
А зимы ты помнишь шутки –
Лёд коварно-голубой.
Голубые незабудки
Появляются весной.
Гладь воды приятна глазу
В голубой прозрачный зной.
Голубая примет ваза
Колокольчик голубой.
И без копоти, без гари, -
Вот он, чудо-огонёк,
Голубой несёт фонарик
Тёмной ночью светлячок.
Голубая венка вьётся
По руке моей. Пока
Голубая жилка бьётся,
Бьётся жилка у виска,
А когда она порвётся.
Пусть не скроет глаз слеза –
Посмотри, как голубь рвётся
В голубые небеса.
Эдмунд Уильям Госс
ВИЛАННЕЛЬ
Теперь готов ли к смерти ты,
Когда в садах успокоенье
И Осень золотит плоды?
У серой с розовым черты
Колоколов далеких пенье.
Теперь готов ли к смерти ты?
Туман спустился с высоты.
Уже посеяно смятенье,
Хоть Осень золотит плоды.
Когда померкнут все мечты,
Надежд исчезнет устремленье,
Скажи, готов ли к смерти ты?
Зима и мрак, сомкнув ряды,
Несут туда опустошенье,
Где Осень золотит плоды.
Устал от бед, власы седы.
О смерти всё твоё моленье,
И вспомнишь это время ты,
Где Осень золотит плоды.
Edmund William Gosse
(1849-1928)
Villanelle: "Wouldst thou not be content to die"
Wouldst thou not be content to die
When low-hung fruit is hardly clinging,
And golden Autumn passes by?
Beneath this delicate rose-gray sky,
While sunset bells are faintly ringing,
Wouldst thou not be content to die?
For wintry webs of mist on high
Out of the muffled earth are springing,
And golden Autumn passes by.
O now when pleasures fade and fly,
And Hope her southward flight is winging,
Wouldst thou not be content to die?
Lest Winter come, with wailing cry
His cruel icy bondage bringing,
When golden Autumn hath passed by.
And thou, with many a tear and sigh,
While life her wasted hands is wringing,
Shalt pray in vain for leave to die
When golden Autumn hath passed by.
….уже послышались слова
И легких рифм сигнальные звоночки…
Анна Ахматова
Не ищу ни рифм, ни благозвучий,
Не томит безжизненность листка.
Только есть всегда, на всякий случай,
И перо, и лёгкая рука.
Жду наитья, тихого звоночка,
Дуновенья, лёгкого щелчка –
Запишу строфу, поставлю точку,
На себя взгляну издалека.
Мама спит, она устала...
Е. Благинина
Мама спит. Она устала
И белее покрывала
Бледность щёк, и лба гранит
Мои губы холодит…
В церкви свечи тихо тают
И молитвы улетают
В небеса. Мы этот путь
Все пройдём когда-нибудь.
Мама спит. Она довольна –
Ей не горько, ей не больно,
Плыть осталось сорок дней
К тихой пристани своей…
Серый день. Унылый дождик
Сеет грусть, но прочь, печаль!
Ведь любимый мой художник,
(и на всём его печать),
В миг один, лучом единым,
Точно кистью длинной-длинной,
Всё вокруг разрисовал!
И живут в оконной раме,
И сияют перед нами
В отраженьях луж-зеркал
Радуга и бронза сосен,
Зелень елей, птичий гвалт,
Шорох шин и неба просинь.
И сиреневый асфальт!
Научилась я ходить неспешно,
Отличать и ложь, и благодать,
Научилась быть почти безгрешной,
Господи, чего ещё желать?
Только свет восхода, даль заката…
И оставь мне, Боже, два крыла
Да ещё лишь память, что когда-то
Где-то здесь я счастлива была.
Она была вместилищем всего,
Что люди называют благородство
И это вызывало беспокойство –
Огонь для демонов ночных пример того.
А красота её была такого свойства,
Что сразу незаметна, как полёт
Земли в пространстве, но её уход
Причиной стал нежданного сиротства.
Меж равных – первая, и значит, первородство
Ей было по плечу. Я верю, что народ
Её Прекрасной Дамой назовёт,
Рождённой на земле, чтоб извести уродство.
« Думай только о хорошем!» -
- Так сказала врач вчера.
Вот в саду растёт трава.
Небо полное горошин
(Все они из серебра)
И луна – волшебный грошик…
Всё отлично, врач права!
Мысль одна меня тревожит,
О тебе, о мой хороший, -
Забываю в миг слова
И кружится голова…
Лишь грустные осинки
Да сосны до небес.
По тоненькой тропинке
Я шла сквозь темный лес,
Туда, где светом чистым
Вода к себе манит,
В сиянье серебристом
Где озеро лежит.
На берег я присела
И, вспомнив все семь бед,
Как в зеркало глядела,
Судьбы искала след.
Тоскливо было очень,
Но вот настал рассвет,
Развеял страхи ночи,
Все беды свел на нет.
Растаяли слезинки
В прозрачной глубине,
Где все видны песчинки,
Все камешки на дне.
Все выше, выше, выше
Диск солнца золотой.
Его призыв услышан
И птицами, и мной.
Прочистит птица горлышко
И запоёт, я - вслед:
О, здравствуй, здравствуй,
солнышко!
О, здравствуй, здравствуй, свет!
Умереть от любви –
Задохнуться в объятьях любимых…
Умереть от любви -
Поцелуи и в лоб, и в висок…
Умереть от любви
И от взглядов, так нежно хранимых…
Умереть от любви,
Если б не был мой милый жесток…
Ночные гости…
Темны их стяги.
Большого роста
Ночные страхи.
Вдруг чей-то злой вой
И всё трепещет.
Запомни сон свой –
Сегодня вещий!
Сегодня все мы
Немного маги.
Просты и немы
Мистерий знаки.
Едва пригубим
Волшебной влаги,
Себя погубим
Мы все, бедняги…
Кого тревожит,
Что все мы пьяны?
На нас похожи
Мечты-дурманы.
Сегодня вправе
На всё решиться –
Сияй же в славе,
Луна-царица!
Всё вокруг и морока, и морок,
Толкотня и разор, и разбой…
Отчего же так мил и так дорог
Этот мир, этот край голубой?
Мир, в котором доверчиво дети
Всем расскажут про тайны свои,
Где поют и поют на рассвете
То ли ангелы, то ль соловьи,
Где пылает румянец восхода,
Ночь сияет веснушками звёзд…
И неважно, какая невзгода,
Если знаешь, иль веришь всерьёз,
В мире этом, где всё так не просто,
Лишь подумаешь, тотчас на зов
Полновластной хозяйкой, не гостьей,
А защитой приходит Любовь!
МИХАИЛУ
Я не забуду
Котор и Будву….
Старого града башни,
Крем черепицы,
Окон глазницы
Вспомню ещё не однажды.
Воды залива,
Волн переливы,
Звёздами путь отмечен.
Будет мне сниться,
В снах растворится
Тихий, прозрачный вечер…
Позже, зимою,
Вспомним с тобою,
Что существует где-то
Небо лазурное,
Солнце-глазунья
На сковородке лета…
Повезло же Черепашке:
Родилась она в рубашке!
Подрастает Черепашка,
Вместе с ней растёт рубашка.
На всю жизнь одна рубаха?
Черепаха не неряха –
Дорожит ей, бережёт.
Прячет спинку в ней, живот.
Втянет голову в рубашку
И не видно Черепашку!
Ей рубашка щит и дом,
Спит она в ней сладким сном.
В ней она гулять идёт,
Смело под водой плывёт
И никто не назовёт
Черепашку Черепашкой,
Если нет на ней рубашки!
Чудо природы:
Чистые воды
И каменистый брег,
Вроде бы мирный,
Но непрерывный
Волн кочевой набег.
Небо без тучек,
Солнце колюче –
Не поднимаю век…
Море и горы,
Звёздные хоры,
И не забыть вовек
Глас небосвода.
Спросит вдруг Кто-то:
- Нужен ты здесь, человек?
Как долго бродим ты и я
По острым камням бытия…
А море камешки шлифует,
Оно поёт, оно волхвует,
Оно такое наколдует
И песенку споёт такую,
Что закружится голова
И будешь счастлив день иль два…
А дальше что будет?
Вдруг жизнь приголубит,
Оденет, обует,
А может, полюбит…
И скажет сердечно:
- Ну, всяко бывало!
Грустна я, конечно,
Но в малости малой
Ищи утешенье
И тайные знаки –
Деревья и тени,
Улыбка собаки,
Небес отраженье
В сияющей луже,
И листьев паденье –
Кружение кружев…
Да, нужно немножко
Для настроения –
Пейзаж за окошком,
Стихотворение…
Незаметные старушки –
Волосы пучком,
Металлические дужки
Кругленьких очков….
Среди стройных и весёлых
Прошлого гонцы,
Словно между новосёлов
Старые жильцы.
Средь толпы идут неспешно,
Всё бочком, бочком,
Сумочка зажата нежно
Слабым кулачком.
Проскользнут тихонько мимо
Взглядов, слов чужих,
Точно, что необходимо,
Есть уже у них
И совсем неинтересна
Жизнь – 3D кино,
Потому, что всё известно
Им давным-давно…
С высоты N-ного этажа
Видно, что землю проела ржа.
Видно, как публика не спеша
Топчет ее. Тяжело дыша,
Ползут машины... Движеньем ножа,
Пилот, тишину круша,
Режет брюхо небесного рубежа…
Поднимешь к небу глаза - река
Светит золотом издалека.
Форму меняют облака…
Кто же там, подперев бока,
Смотрит на Землю свысока?
Из окна, словно из-за кулис,
Видно, что наша жизнь -
Лучшая из биссектрис,
Все делит надвое - верх и низ.
Прохожий, не торопись!
Надвое - не делись!
И вверху, и внизу – жизнь!
Мы орошаем землю слезами,
Смотрим на небо земными глазами –
Бездна над нами и бездна под нами –
Это мы с вами, это мы сами…
Путь между нами перекрыт –
Разрыв, а может замыканье?
Давно не плачу я навзрыд:
Вокруг меня стена молчанья -
Пусть плач мой будет словно взрыв!
Разбит пусть будет неизбежно
И недомолвок, и обид,
Упрёков, жалоб полк потешный…
О, пусть останется лишь нежность.
О, пусть Любовь всё победит!
Куда бежать? Куда мне плыть?
Везде коней Троянских прыть…
В реале, в виртуале -
Вы тоже их встречали.
Бывало, что вздохнёт тихонько,
Улыбка, пёстрая попонка,
Взгляд грустный да густая чёлка
И поведёшься как девчонка,
И счастья мелкие осколки
Изранят сердце, как иголки…
Так где найти мне антивир
Чтоб защитить себя, свой мир?
Время сушить коренья,
Тёрпкие как духи.
Время варить варенье,
Время писать стихи.
Сомкнуты листьев звенья –
Что-то скрывает сад.
Явлен лишь на мгновенье
Новый яблок расклад.
Но ублажает зренье
(Не перечесть щедрот!)
Ветер и трав волненье,
И облаков перелёт.
Грозы, дожди, настроенье…
И среди всех стихий
Варит себя варенье,
Пишут себя стихи.
Посвящается 50-летию наукограда Протвино
В войну, в те годы грозные,
Разбит был враг под соснами,
Где ландыша растёт цветок
И где теперь наш городок,
России милой островок.
Построен он, как прочие,
Учёными, рабочими.
Их вдохновения итог-
Науки славный городок,
России милой островок.
Дорожки между соснами,
Трава покрыта росами
Да птицы звонкий голосок –
Науки славный городок,
России милой островок.
Припев:
Был в нашем городе взращён
Строитель, врач и гений.
Пусть станет колыбелью он
Для новых поколений!
Так увязла в делах домашних,
Что не вижу Вселенной… Одно
Все мне видится: день вчерашний,
Тот, которого нет давно…
Так на тесной полке стоящее
Черно-бело-цветное кино
Отвлекает от настоящего,
От того, что тебе суждено…
Сердца стук, мечты да морок –
Знать Весна опять в строю
Мне уже давно за сорок,
Я, пожалуй, устою…
Не обманет, не закружит…
И безумства, и печаль,
Или что нибудь похуже
Обойдут меня… А жаль!
Загрустила кошка Мура
На хозяйку смотрит хмуро:
Очень хочется котлет,
А на блюдце – Китекэт…
Говорят мне: - Котик, брысь!
Говорят мне: - Кис, кис, кис!
Надоели эти игры!
Вы меня зовите Тигром.
Мы похожи, спору нет.
Видел я его портрет
На картинке на цветной
И узнал - он братец мой.
Острый коготь, длинный хвост,
Жёлтый глаз, усы и нос -
Все совсем, как у меня.
Это значит - мы родня!
1
Что за странный морячок
Держит курс на маячок?
Это бороздит моря
В бескозырке Буква Я!
2
Это кто такой отважный
Вдаль ведёт корабль бумажный?
Это бороздит моря
В бескозырке Буква Я!
Буква Я и Буква А
Всякий знает: Буква Я
Букве А почти родня –
Симпатичны, мелодичны.
Впрочем, есть отличия:
Буква Я у нас кокетка,
Носит круглую беретку,
Чуть подвинув на бочок,
Буква А же – колпачок!
Как улитка, за спиною
Носит домик Буква Ю!
«Да, мой дом всегда со мною –
В нём мечтаю, в нём я сплю.
В нём сама себе пою,
Потому что петь люблю!»
Заблудилась как-то раз –
Эльф помог, меня он спас:
«Эй, садись в мой экипаж!
Где живёшь? Какой этаж?»
Эльф нисколько не лукавил
И представь, меня доставил
Тот волшебный экипаж
Прямо на восьмой этаж!
«Вот, мышата, это СЫР!
Мы сейчас устроим пир!»
Чтобы показать пример,
Мышка съела С и Р,
Сохранив для детворы
Середину - букву Ы!
Буква Б - борец сумо!
Получилось так само:
Сила есть, большой живот –
Вот попали в переплёт!
Всех зовёт на ближний бой
Буква Б, гордясь собой,
Терпеливо ждёт ответ –
А соперников–то нет!
Очень уж большой живот -
Потому сбежал народ!
В Антарктиде есть Пингвин –
Очень важный господин!
Он живет с ватагой!
Можно видеть с высоты
На снегу его следы –
Снег лежит бумагой.
Вперевалочку, гуськом
Ходит-бродит босиком,
Смирный, как дворняга.
Он совсем не хулиган,
Но ныряет в океан,
Не снимая фрака!
Ночная больница.
Фокермы-блудницы
Присоска - незримая длань
И стоны, и страхи,
И кровь на рубахе
Собрала. Обычная дань.
А утром зарница
Осушит ресницы,
Прикажет Фокерме: "Отстань!"
И стены больницы
Как стены бойницы -
Меж смертью и жизнию грань.
Любят буквы Мягкий знак.
Он для них почти что маг.
Он у всех смягчает нрав:
Было «Прав!», а стало «Правь…»
Ну, а нужен Твёрдый знак?
Буквы скажут: «Ещё как!»
Он для всех авторитет:
Коль «Объезд!», дороги нет!
«Щёлк!» да «Щёлк!» -
Голодный волк
Бродит в переулке?
«Щёлк!» да «Щёлк!» -
Их целый полк
В переулке гулком!
Зря стою я, трепеща:
Это просто Буква Щ
Вышла на прогулку!
Щеголиха буква Щ
Заглянула в гости.
Разглядели – это Ш,
Шлейф похож на хвостик!
В Азбуке гостям все рады.
Чтобы вор к нам не пролез,
Буква Ш стоит преградой:
То ль забор, а то ли лес!
Скажет строго, не спеша:
«Что за шум? В охране - Ш!»
Лишь легонько зашипит,
Без оглядки вор бежит!
Пусть жужжат себе, не жалко -
Понял я давно уже:
Все жуки и все жужжалки
Обожают букву Ж!
И она их любит тоже:
На жука ведь Ж похожа!
На стене висит подсвечник
Как большая буква Ч.
Я уверена, конечно,
Спросишь ты меня: «Зачем?».
В нём всего одна свеча,
Но ярка и горяча.
Посмотри – живой огонь!
Только пальчиком не тронь…
Как парусник бежит по водной глади,
Гонимый ветром, веря в чудеса,
Так буква В скользит в твоей тетради
Средь моря строк, раскрыв все паруса!
Буква Ц есть дом без крыши,
Но зато с крыльцом при нём.
Солнце светит в доме днём,
Ну, а ночью мы услышим
Звёзд весёлый перезвон,
Шум листвы со всех сторон.
По крыльцу мы выйдем в сад,
Чтоб послушать звон цикад.
Видел дом на курьих ножках?
Он на Д похож немножко,
А ведёт к нему дорожка
Через лес и лес глухой!
Филин в нём живёт с подружкой,
Домовой да мышь с лягушкой,
Да ещё одна старушка
С деревянною клюкой!
«Хи-хи-хи!» да «Ха-ха-ха!» -
Так смеётся буква Х.
«Если есть халва и смех,
То живу я лучше всех!»
Ох, хитрюга, буква Х,
Доведёт, знать, до греха!
Шепчет мне: «Хурма…», «Халва…» -
Очень вкусные слова!
Хоть смеётся : «Хи!» да «Ха!»,
Но идея не плоха!
Буква Ф, надев очки,
Сжав тугие кулачки,
Подошла ко мне с вопросом:
«Вы, наверное, философ?
Объяснить Вы мне б сумели,
Почему люблю тефтели
И в восторге от форели,
Фейерверка и фланели?"
Как и Вам мила мне Ф,
Но в словах «факир» и «эльф»!
Игра
У – рогатка, У – крючок,
Мамин модный каблучок!
Есть у этой буквы рожки!
У – бокал на тонкой ножке!
А закончишь ты игру
«На кого похожа У?»,
Быстроногим кенгуру
В Азбуку она вернётся,
Буквой снова обернётся!
Я никак не разберусь,
Это буква или гусь?
Слышно всем издалека:
Гэ-Гэ-Гэ да Га-Га-Га…
Кто кричит? Сказать боюсь:
То ли буква, то ли гусь?
В Азбуке таких немного:
Ничего, что однонога –
Держит равновесие!
С ней мне очень весело:
«Тра-та-та! » - поёт с утра,
- «Просыпайся, детвора!»
***
«Так-так-так…» - стучит мотор.
Тракторист я, тем и горд!
Ну, а мама не о том:
«Ах, какой артист Артём!"
Не хочу я быть артистом…
Я хочу стать трактористом!
Завитушка С повсюду:
Мамин локон, бровь дугой,
Вот она - в огнях салюта!
Месяц в небе надо мной!
Без неё нет песен, ласки,
Снов волшебных и чудес,
И в любимом слове «Сказки»
Самой первой - буква С!
Знаю я наверняка,
На кого похожа К.
На арене цирковой
Конь нам машет головой,
На арене той открытой,
Встав на задние копыта,
Конь танцует гопака –
На него похожа К!
Букву Р р-р-рычу, р-р-рычу,,
(Страшный зверь в саванне я!)
Так привлечь к себе хочу
Мамино внимание.
Без рычащей буквы Р
Не понять, что страшен зверь!
В Алфавите я - глава,
Чем горжусь немало.
Украшаю я слова,
Где бы ни стояла!
Даже если не права,
Всё равно я - буква А!
А у Пашиного папы
Есть пальто, но нету шляпы.
Он идёт, не зная страха,
Буквой П на нём папаха,
Чтобы каждый понимал:
Пашин папа – генерал!
Осень. Холодно. Дождит.
Насморк, грипп, затем отит.
Боты, зонт, потом пальто.
Вспомним лето – от и до…
Дали, дали, дали…
Горизонт далёк -
Вижу лишь детали,
Детства огонёк,
Бурных вод потоки,
Шаткие мосты,
Долгие дороги,
Дальние посты,
Винограда грозди.
Небосвод высок.
Там песок, что звёзды,
Звёзды, как песок.
Горы. Степи. Реки.
Леса полоса.
Помню вас навеки,
Чьи-то голоса,
Поезда, перроны
Тех далёких лет,
Где отца погоны
Льют нездешний свет.
Стон ли, явь ли, сон ли –
Время всё быстрей
Там, за горизонтом
Памяти моей…
Буква О – совсем как слива,
Крутобока и красива.
Чтоб её запомнить смог,
Нарисуй, малыш, кружок!
На прогулку мы пойдём,
Букву Н с тобой найдём.
Много слов есть с буквой Н,
Например, нора и пень.
Непрерывно, целый день,
В небе птицы: - «Дзень!» да «Дзень!»
Возле клёна видишь тень?
Там качели словно Н!
Нос
Нос-нюхач и нос-эмблема,
Украшение, проблема –
То он мал, а то он крут.
Прям, курнос, носище-мАчо,
Для кого-то нос – удача,
А кого по носу бьют.
«Мир!», - сказала Мышка кошке
И помчалась по дорожке.
«Миррр…», - смотрела Мура вслед,
«Только где же мой обед?…»
Мама моет раму –
В том сомнений нет.
Посмотри: упрямо
Моет раму мама
Много-много лет…
Хорошо бы уехать на остров Хонсю
И под тамошней вишней цветущей
Ностальгии предаться и плакать вовсю,
Вспоминая отчие кущи…
А потом вдруг в экстазе схватив карандаш
Да бумаги японской листы,
Написать бы на оных родимый пейзаж…
Только это мечты всё, мечты…
…А эти створки от ракушек,
Разбросанные тут и там,
Принадлежали чьим-то душам,
Другим местам…
Струилось время в перламутре
Неведомой отчизны той.
Над нею трепетали кудри
Травы морской.
Иная жизнь плыла, томилась
У Посейдона под пятой
И яростно о берег билась
Волной, водой.
И глядя в море в час заката,
Хочу пустить я время вспять:
Что было с вами там когда-то,
Хочу я знать.
Вы жили в тихом заточенье
И всё же слышалось и вам
Гуденье бурь, русалок пенье,
Акул Сезам!
Вы крепче запирали створки,
Чтоб миновал и плач, и глас.
Надёжно расписные норки
Скрывали вас.
И вот сейчас, блестящ и тонок,
Лежит в ладони лепесток,
Ракушки розовый осколок -
Судьбы намёк…
Александре Успенской
Мне вспомнилось: в детстве на пляже,
Упрятав от солнца висок,
Я строила замки все краше,
А волны смывали песок…
Не ведая этой пропажи,
(Что было вокруг, все не в счёт!)
Настроив и шпилей, и башен,
Я их отправляла в полёт.
Они существуют. Как прежде,
На службу себе призови
Воздушные замки Надежды,
Воздушные замки Любви.
Презрев тяготенья законы,
Среди облаков кружевных,
На горные, синие склоны
Опустятся башенки их.
И вновь засияют на солнце,
Невиданной здесь красоты,
Балконы, цветные оконца,
Фонтаны, пруды и мосты.
Так пусть, словно в детстве безгрешном,
Пребудут с тобой, как цветы,
Воздушные замки Надежды,
Воздушные замки Мечты!
Вчера и завтра, и сейчас,
Здесь, на Земле, всё в первый раз:
И день, и шорох, и букет,
И солнечный, и лунный свет,
И одуванчика цветок -
Всё откровенье и восторг.
И утренний мой первый вздох,
Как первый шаг нетвердых ног,
И громкий смех, и тайный взгляд -
Всё в первый раз. Рассвет, закат,
Осенний лес и зимний лес -
Всё это чудо из чудес.
Хоть вкус воды и хлеба вкус
Давно я знаю наизусть,
Но хлеба черного кусок,
Колодезной воды глоток
Всё также новы для меня;
И пламя рыжего огня,
То в лоб целует, то в висок,
А то змеей ползёт у ног,
И в воду (Гераклит, прости!)
Не сможешь дважды ты войти.
И если белый свет погас,
То это тоже в первый раз...
И каждый день, и каждый час
Себя я вижу без прикрас.
Я в первый раз должна узнать,
Как быть, как жить, как умирать.
Смиренно мокнуть под дождем
Иль жечь ладони над огнем,
Иль в церкви молча лоб крестить, -
Я в первый раз должна решить.
И каждый шаг, и каждый миг,
И каждый вздох, и каждый крик,
И звёзд таинственных полет -
Всё принимаю я в расчёт,
Но все же мне себя понять,
Как необъятное объять:
Вчера и завтра, и сейчас
Здесь, на Земле, всё в первый раз.
Вечер был или день воскресный?
Мне уже не узнать теперь,
В час какой, так легко и чудесно
Ты тростник превратила в свирель.
Твои песни меня растревожили.
Но, открыв тайну тайн ремесла,
Ты целительный сок подорожника
Прямо к ранам моим поднесла.
С этих пор твои книги листаю.
И отрадно, и сладко мне знать,
Что стихов этих белую стаю
Бегом времени не испугать.
Под колесами мечтаний
Сны всего милей.
Если жернова желаний
Тянем по земле,
Наш удел один – страданья,
Звезд далеких очертанья
Прячутся во мгле.
Все откосы созиданья,
Реки бытия –
Это с небом расставанье.
Там, где ты и я,
Очень важно осознанье:
С небесами расстоянье –
В пропасть колея.
Зонт - и пагода, и крыша.
А когда его несёшь,
Очень нравится мне слышать,
Как стучит над нами дождь.
Он стучит, стучит над нами,
То замрёт, а то вдруг - в пляс,
Так и бегает кругами,
Но достать не может нас!
Но когда среди дороги
В лужу превратится он,
С мамой мы промочим ноги
И помочь не сможет зонт…
Смотри, за окнами туман
И дождь бредет босой
По лужам, скверам и домам
Неровной полосой.
Вчера еще стучал в окно,
Кропил его слезой,
А нынче в поле заодно
Ты с ветром и грозой.
Я знаю, ты еще придешь,
Бродяга, дождь босой,
И по окну не раз пройдешь
Линейкою косой.
Напишешь что-то на стекле
И на траве - росой…
Ты, знаю, нужен на Земле,
Бродяга, дождь босой!
В силках лучей трепещет голос певчий.
Исчез во льдах волшебник милый Олле.
И без него я снова верю в вечность
Там, в небесах, и здесь, в земной юдоли.
О чём мечтала – только сон,
Всего лишь сон, и жизнь пуста,
Но я проснулась для тебя,
Моя мечта.
Оставила я арфу там,
Где плачет ива у пруда.
Я буду жить одной тобой,
Моя мечта.
О, сердце бедное, очнись,
Всё изменилось навсегда:
Мир, жизнь и я – всё для тебя,
Моя мечта.
Mirage
The hope I dreamed of was a dream,
Was but a dream; and now I wake,
Exceeding comfortless, and worn, and old,
For a dream's sake.
I hang my harp upon a tree,
A weeping willow in a lake;
I hang my silenced harp there, wrung and snapt
For a dream's sake.
Lie still, lie still, my breaking heart;
My silent heart, lie still and break:
Life, and the world, and mine own self, are changed
For a dream's sake.
Жил да был один Дракон
Был, конечно, страшен он
Так ему не повезло,
Он родился, всем на зло,
Трёхголовым – посмотри:
Шеи три, да морды три,
Три предлинных языка.
Виден всем издалека:
Очень быстро вырос он:
Был Дракоша, стал Дракон.
Ел в три горла, пил в три глотки,
Обглодал вокруг все ёлки,
Всю траву, цветы, кусты –
Нет ни пищи, ни воды.
Всё изгадил, разорил,
Испоганил, осквернил…
Понял вдруг тогда Дракон:
Жизнь поставлена на кон!
Уносить скорее ноги
Решено. Вот он в дороге
Головой (одной) на юг.
Озираются вокруг
Две другие. Спор идёт:
- Ну, налево! Нет, вперёд!
Эй, направо поворот!-
Так все три, шипя и жалясь,
По змеиному свивались
В огнедышащий клубок,
И Дракон идти не смог –
То завалится на бок,
То на спину упадёт,
Не продвинувшись вперёд
Ни на шаг. И этот спор
Не решился до сих пор!
Был Дракон, а стал Дракоша -
Только кости, только кожа.
Заболел да отощал,
Даже ростом меньше стал.
Навсегда остался он
В той стране, где был рождён.
Хорошо, что та страна
Нам отсюда не видна!
А у нас, взгляни вокруг –
Чистый лес, цветущий луг!
В речке – чистая вода!
Пусть же будет так всегда!
Не люблю растекаться по древу,
Не люблю во все трубы трубить.
И прошу у стиха и напева
Каждый раз сокровеннее быть:
Вот вода - только шёпот и тайна.
Вот звезда - света тонкая нить...
Умоляю - не будьте случайны,
Намекаю - умерьте же прыть.
И тогда, словно бег иноходца
Строй стиха сдвинет вдаль горизонт,
И души Кто-то тихо коснётся
И со мной запоёт в унисон.
Вот тогда мне легко удаётся
Разделить шелуху и руду,
И далёкое эхо колодца
Покатать словно жемчуг во рту…
Есть причина, есть причина,
Но о том смолчу…
Ночью поздней, ночью длинной
Ветру прокричу:
-Есть причина, есть причина!
Не скажу о том,
Отчего тоска-кручина
Заглянула в дом! -
Но, когда устав, на зорьке,
Глупый ветер стих,
Все догадливые сойки
Разболтали вмиг.
В объятиях проталин дерева,
Раскачивая колокольчик счастья,
Глядели, позабыв ненастья,
В ладошки луж, где зрела синева…
-1-
Мы бездумно все рады весне,
Ее призрачным снам и капризам.
Кошки громко мурлычут во сне,
Воробьи не грустят на карнизах.
Весть летит в города и веси:
После долгих ночных холодов
Теплый ветер, веселый повеса,
Разбудить всех для жизни готов!
Разбудить для тоски и славы,
Для безумства и для греха,
Напоить старой этой отравой
До бессонницы, до стиха...
Все готово: перо, вот тетрадка...
Для меня и весна - не беда,
Ведь весенняя лихорадка
Мне дарована навсегда!
-2-
Ах, весна - это время такое -
После долгих ночных холодов
Кто-то хочет тепла и покоя,
Кто-то в счастье поверить готов.
Вот и я, хоть не птица, не кошка,
Но себя погублю не нарочно,
И весенней свирели во славу
Выпью старую эту отраву!
Пожухлый снег уже давно несносен.
Весенний ветер вводит всех в обман
И дачники мечтают о навозе,
Разглядывая свой запас семян.
Красноголовый дятел колобродит,
Натягивая струны на сосне,
А мы задумчиво от лужи к луже бродим,
Протаптывая тропочку Весне…
Проснулся лес. Увы...
Растерян и сконфужен:
Ни травки, ни листвы,
И враг не обнаружен...
Прячет нас в тени своей чинара.
Мы в гостях. Горчит в пиале чай.
Над землёй стрижей влюблённых пара
Вышивает счастия печать.
Голову чуть выше горизонта
Горделиво держит друг-ишак.
Чуть надменно, неподвижно, сонно
Смотрит он в поля, где красен мак,
А быть может дальше… Там пустыня,
Подведя давно судьбы итог,
Стережёт от века и доныне
Жёлтый свой, сыпучий свой песок.
Мы идём на озеро купаться –
Как-то жарко, хоть ещё весна...
Всё прекрасно! Остальное вкратце:
Плов, черешня, солнце, чайхана!
Весенний ветер, морок сладкий,
Заполнит сердца пустоту.
Из книги жизни вынь закладки
И всё сначала я прочту…
Слова тихонечко смакуя,
И не грустя, и не скорбя,
Я всё иначе истолкую
И полюблю опять тебя.
Вот мы идём тропой прямою,
А где нас нет, растёт трава.
И я - с тобой, и ты - со мною,
Ни я, ни ты, а жизнь права!
Вся жизнь - урок,
Себе - упрек,
Себе - зарок -
Вдоль - поперек -
Всех ста дорог,
Как Ангел рек,
Как хочет Бог.
Небо чуть голубовато.
Облака - подобье ваты.
На деревьях иней-пудра.
Это мартовское утро.
Днем в окно мое стучится
Голубь – голубая птица…
Мне пора определиться:
Что вдали там голубится?
То ли неба синий стяг,
То ли новой жизни знак…
***
Когда придёт покой, покой небесный,
Живущим в этом мире неизвестный,
Не буду я слагать стихов и песен,
Поскольку мир земной мне станет тесен.
На всё смотреть я буду без печали
Прекрасными небесными очами,
Ведь мой уход есть приобщенье к чуду:
Не буду с вами, но везде пребуду.
Я не приму ни вздоха укоризны.
Не нужно плача и не нужно тризны.
Ответом станет на воспоминанье
Звезды далёкой тихое мерцанье.
Кем была я в жизни прошлой?
Рыбкой пестрою плыла?
Птицей быстрою иль кошкой,
Или тополем была?
Полуночных звезд движенье
До того знакомо мне,
Точно прошлое рожденье
Приключилось на Луне…
Было так или иначе,
Что-то вдруг произошло,
Родилась я здесь и значит,
Мне и вам - нам повезло!
Да, без вас мне было б скучно.
Было б хуже без меня.
Мы при встречах наши души
Греем словно у огня.
Вас люблю и впредь готова
Я продолжить нашу связь:
Отыщу вас в жизни новой
Где бы я ни родилась!
Бесконечный снегопад…
Бесконечное лобзанье
Ветра в лоб. Все невпопад
Дни летят, и дней мельканье -
Черно-белое кино:
Это было не со мною,
Если было, то давно...
Эти дни без оправданья,
Словно пьеса без названья,
Наугад раскрытый том,
Что в них было - мы поймем,
Но когда-нибудь потом...
В этом мире теней
Даже ель - чёрно-белая
Все триста дней…
Разговоры несмелые
И тоска всё сильней,
Жизнь летит неумелая
Всё быстрей и быстрей…
Ветер. Ночь. Одиночество.
На безмолвной земле
Фонарей многоточие
Исчезает во мгле…
Январь глядит из-под тяжёлых век,
Но что он может сделать,
В самом деле,
Когда апрель мне снится…
Но вот опять капели.
Апрель.
И сны такие странные в апреле:
Сиреневый под лунным светом снег,
Зелёные под снегом лапы ели…
Зачем гляжу в зеркальный глянец
И завожу с собою спор?
Сама себе я иностранец,
Когда в себя смотрю в упор.
Так, не узнав свою обитель,
Иллюзии не сняв оков,
Не узнаю, случайный зритель,
Себя, друзей, своих врагов.
Но стоит мне смежить ресницы
И я читаю не спеша,
Что начертала на страницы
Моя бессмертная душа.
Глаза открою: - все иное…
И понимаю в этот миг,
Мое призвание земное -
Узнав себя, найти других.
Твой зов отважный горячей,
Чем пламя тысячи свечей,
Виолончель!
Ты словно ключ для всех речей.
О, крик о помощи, ты чей?
Виолончель…
Ты тайна всех земных ночей.
Ты - свет из тысячи лучей,
Виолончель!
Все тяжелее декабри,
Все жестче спальные вагоны,
Все чаще снятся до зари
Тоскующие фонари
В объятьях мертвого перрона.
Я так хочу в одну из стран,
Где снег падет, как с неба манна,
Где застрахован от обмана
Всяк, даже верящий в обман.
Там жизнь совсем иного плана,
Другой Божественный каприз...
(Здесь веки опустивши вниз,
Смиренно прошепчу: "Осанна...")
И декабри там что-то вроде ...
Здесь голос… будто изнутри:
"Не думай плохо о погоде:
Декабрь нынче на исходе,
Другие ждут календари..."
Из какой-то круговерти
Из серебряной пыли
Ангелы несли нас к тверди,
Тихо пели и несли:
«Вы, ребята, не робейте,
Здесь и там – везде живут.
Там не плохо, нам поверьте,
Смерти нет ни там, ни тут»
Заковав нас в плотном теле,
(Страшно было – просто жуть!),
Пели Ангелы, всё пели,
И сейчас ещё поют…
Из какого-то далёка
Голос проникает в дом:
«Поживите здесь до срока.
Если будет одиноко,
Если что…, то заберём…»
Огонь с небес. И грянул гром,
И дождь прозрачные кинжалы
Бросал в дрожащий окоем.
Сирень листами трепетала -
(Ведь столько страсти было в нем!)
И нас цветами осыпала.
А мы, уставшие, вдвоем
Стояли молча у причала…
Оставив что-то на потом
Вдруг дождь ушел. Все замолчало.
В тот миг, омытые дождем,
Решили мы: "Начнем сначала!"
Мы разошлись… Так в море корабли
Расходятся, отдав гудок прощальный.
И пенно-белый след теряется вдали,
И чаек крик негромкий, чуть печальный.
Мы разошлись... Не любим. Не жалеем.
Ушли, не жалуясь, не мучась, не кляня.
Так корабли в чужом порту
под солнцем млеют,
К чужому парусу спокойно наклонясь.
Я праздную свое освобожденье
От глаз твоих, от губ твоих, от рук.
Теперь меня не приведет в смущенье
Шагов твоих негромкий перестук,
Сознание не замутит теченье
Твоих неторопливых фраз, -
Я праздную свое освобожденье
От рук твоих, от губ твоих, от глаз!
О, бессердечный телефон,
Безжалостно твое молчанье,
Ведь для меня твой перезвон,-
Почти любовное признанье...
Весь день грущу не просто так,-
Я смело дам тому названье.
Я влюблена, - и не пустяк
Твое холодное молчанье.
Из серой мышки королеву
Попробуй сделать и глядишь,
Не выйдет королева-трефа,
Так выйдет королева-мышь!
Не смерть страшит, а толпы в электричках,
Где я ни женщина, и ни поэт,
И ни народ, и ни его частичка,
А просто - не было меня и нет…
Настойчиво грозит всем обезличка,
И вот уже ни «камень», ни «трава»,
«Среда» - вдруг кто-то скажет по привычке.
Смотрю вокруг. Природа впрямь мертва.
Ни снег, ни дождь - безликие осадки
Падут на наши головы опять.
Мне кажется, что слов и душ остатки
Пришла пора от гибели спасать.
Я не хочу, чтоб мир был обезличен.
Готова всех по имени назвать:
Кто друг, кто враг, кто мил,
кто безразличен -
Найди себя и не теряй опять!
Вот почему мне суждено стремиться
В мой городок, где тишь и благодать,
Где медленно кружит над домом птица,
Чтоб заглянуть в знакомую тетрадь…
За окном-киотом лицо-икона
Не преграда тебе, не препона,
Только так можно видеть Небо
И сияющего Бога, ибо
Собирает лишь Он перспективу
И готовит нас к таинству-диву.
Ночью что-то тихо снится.
Сны плывут издалека,
Словно крылья Синей птицы
Закрывают облака.
Все счастливые мгновенья
И для глаза миражи,
Полуночные виденья,
Сновидений виражи,
Брошенные мной в пространстве,
Где не собираюсь быть,
Вновь с завидным постоянством
Продолжают плыть и плыть...
И забытая горчинка
У нежданных этих снов,
Как черёмуха в начинке
Бабушкиных пирогов.
Когда ушедшей осени Печаль
Снегами в темном небе отзовется,
Я знаю, что она ко мне вернется,
И золото заменит на хрусталь.
Укутаюсь в тебя как будто в шаль.
Там, где зима рисует слово « Вечность»,
Глазами снежной бабы в бесконечность
Смотрю. Со мною ты, моя Печаль.
Весной, когда чрез белую вуаль,
Прервав свое пленение и снежность,
Появится трава как слово « нежность »,
Мне хорошо с тобой, моя Печаль.
Из Осени смотрю упрямо вдаль…
Невидимая тень твоя ложится
На эти еще чистые страницы.
Не исчезай, прошу, моя Печаль.
***
Палитра осени пестра.
Природа в ней соединила
Что мило было ей вчера,
И что сегодня позабыла.
Багряно-огненный пожар
Напомнит ей теперь едва ли
Громотворящий летний жар
Иль сон весенней пасторали.
Ну, что ж, она и здесь права!
Вслед уходящему мгновенью
Растёт забвения трава,
И это - жизни продолженье!
А мне, должно быть, не дано
Забыть, хоть лет прошло немало,
В сирень открытое окно,
Которого не закрывала...
И миг тот память длит и длит,
И нереален, и бесплотен,
Пчелой таинственно звенит
В нём счастия далёкий полдень...
Г.
Прекрасна ванна в этот миг,
В благословенную минуту,
Когда её отдраишь круто
Ты – Гигиены ученик!
Волшебней всяких позолот
Её жемчужный блеск и блики,
И кранов радостный полёт,
И на стене зеркальной лики.
И манят к ней издалека,
Сияют - девственная нежность
И белоснежные бока,
И ослепительная снежность!
В печали я прикрою дверь:
Я не возьму греха на душу,
Сей красоты я не нарушу,
Но где мне душ принять теперь?
У меня друзей немного,
Всех люблю их, как могу,
Каждый дорог словно слово,
Слово, нужное стиху…
Впрочем , будь их даже сонмы,
Всё ж меж них стоит особо
Коронованная солнцем
Августейшая особа:
Это – август. Это – август,
Это счастья краткий адрес,
Это - розы алой абрис,
Это - лета тёрпкий вкус!
И в конце, и в середине
Всех одаривать он рад:
Дарит астры, георгины,
Синий-синий виноград.
Нужен он, чтоб звёзды-свечи
Ночью в небе зажигать,
Чтоб коричневые плечи
Утром солнцу подставлять.
Трав густых хитросплетенье,
Гриб в берете набекрень,
Быстротечное мгновенье,
Бесконечно долгий день -
Все отдашь мне, август добрый,
И - судьбы не превозмочь,
Превратившись в лист багровый,
Унесешься с ветром прочь
В край, где всё белее мела...
Ах, зима, ты в жизни прочерк!
На стекле оледенелом,
Август, твой узнаю почерк:
Вот травы хитросплетенье,
Вижу розы алой абрис,
Слышу звёзд далеких пенье.
Вот он, счастья точный адрес:
Моих зимних снов основа,
Это - август, это - август!
Только август вижу снова!
Сюжет стиха – фантазия и явь,
Мечта и сон, плюс опыт жизни прежний,
Томление души и ко всему прибавь
Случайный взгляд и фатум неизбежный.
Сюжет стиха - всего лишь грань Игры,
Включающей предчувствие - причастность
К Причине Всех Причин, вращающей Миры.
Здесь вымысел не главное, но частность.
На поприще поэзии оратай,
И оттого невольный соглядатай
И обитателей земли, и звезд,
И тайный врачеватель всех корост.
Он слушатель и случая хранитель.
Не ратник и не воин, а служитель.
Его удел над рифмой ворожить
И бисер слов нанизывать на нить
Воображения….
Твоё письмо – сплошной упрёк
И доказательств ряд,
Где сотни слов – любви итог,
Обиды водопад.
Я не пугаюсь – бисер слов!
И вдохновенный слог!
Но если впрямь ушла любовь,
Зачем так много строк…
Взбаламутил сонное теченье
Быстрым взмахом загорелых рук…
Изогнулись, заструились тени,
Разбежались волны, встали в круг..
Разорвал извечное плетенье
Ряски нежной с кружевом небес.
Надвое разбито отраженье,
Всё раздельно - облака и лес…
Растревожив царство летней лени,
Он уплыл, его унёс поток…
Вслед ему - нагих кувшинок пенье,
Грустный взгляд и тихий рыбы вздох…
Не грустите, донна Анна!
Заживёт на сердце рана
И пусть поздно, коль не рано,
Жизнь на всё нам даст ответ,
Хочешь - слушай, хочешь - нет…
Не печальтесь, моя Анна!
Ведь любовь всегда обманна,
Исчезает грусть нежданно,
Жизнь становится судьбой –
Это скажет Вам любой!
Не грустите, утром ясным
Всё на свете так прекрасно!
Всё, что было - не напрасно,
Жизнь на всё нам даст ответ,
Хочешь - слушай, хочешь - нет…
Не печальтесь, моя Анна!
Жизнь по-прежнему желанна,
Хоть рифмуется «Любовь»
Как всегда со словом «Боль» -
Это скажет Вам любой!
Подарена открытка. Я - хранитель
Всего того, что изображено.
Открытки этой постоянный зритель
Смотрю ее как старое кино.
В картине этой нет детали лишней.
Художник перенес на полотно
Ночь, сакуру, похожую на вишню.
Ночь темная, но все же не темно.
Цветы, как звезды падают на крыши
Домов и пагод, их укрыв давно,
А саду свет был послан Тем, Кто выше,
И светом этим все озарено.
Я слышу как стучат подошвы звонко.
Укрыв от глаз чужих и ветра заодно
Свое лицо под зонтиком, японка
Спешит, запахивая полы кимоно…
Воображенье сдерживать не в силах -
Лишь миг и разыграется оно, -
Так действует струящееся в жилах
Веселое старинное вино.
Но я молчу. И пусть само собою
Все движется. Схитрю: "Мне все равно!"
Пусть замысел, придуманный не мною,
Свершиться так, как это суждено.
Я принимаю верное решенье:
Коль управлять чужой судьбою не дано,
Чтоб усмирить свое воображенье,
Пишу стихи … или смотрю в окно!
Юность - юная нежность,
Огуречная свежесть...
И не ведом ей страх,
И в одежде небрежность,
И в глазах безмятежность,
Словно синь в небесах.
Все легко, все поспешно,
Все смешно, все потешно,
Жизнь - простая игра,
И она бесконечна!
Улыбнется беспечно
И уйдет со двора
В мир холодный, обманный,
В мир суровый и странный…
То, что было вчера,
Всё забыто, невнятно.
И пути нет обратно,
И без правил игра…
Неузнанной мимо иду меж прохожих,
Чужих, на кого-то до боли похожих…
Должно быть когда-то, скажу без печали,
В ушедших столетьях мы с вами встречались
И прошлые радости, боль расставанья
Забыты во времени, на расстояньи.
Так пламя костра, чем сильнее,
тем жарче.
Мазок на картине, чем ближе, тем ярче.
Огонь догорает - все в дымке обманной
И дали в пейзаже обычно туманны.
Неведомый кто-то волшебною кистью
Провел по бумаге, прошелся по жизни…
Свивая спиралями дней быстротечность,
Нас время несет за собой в бесконечность,
И все рядом с нами плывут в мирозданье,
Как звезды меняя свои очертанья…
Буря пронеслась, но не задела
Никого. На небе отлегло.
И тогда все то, что онемело,
Вдруг зашевелилось и запело,
Словно с неба вовсе не текло…
И в ответ на птичье щебетанье
Я шепчу: «О Боже, пощади…
Отведи тревоги и страданье,
Лишь одно даруй мне - созерцанье,
Лишь покоем сердце награди».
У дамы, той, в синем,
Молоденький паж,
Но нет кирасира
(На шляпе – плюмаж!)
Влюбился он сразу
(Сюжет этот вечен)
В прекрасную вазу -
Хрустальные плечи.
Любовной отваги
Той пыл рассекречен
И был на бумаге
Увековечен!
А в зеркале тает
Сюжет нереальный,
В нём тыква мечтает
Стать вазой хрустальной…
Тане Никитиной
Предчувствием рука томима...
Но Музыка все мимо, мимо...
Что ей упрек в непостоянстве -
Она рождается в пространстве,
Где все - для всех. Она – вольна.
И есть волшебная страна,
Где так же ждет Ее явленья
Младая дева. Вдохновенье
Коснется юного чела.
А завтра, позабыв дела,
Одно мы шепчем: "Ты была..."
Станиславу Клименко
1
Дорога словно Мёбиуса лист
Непознана и тайною влекома.
По ней автобус мчит то вверх, то вниз
И может, довезёт меня до дома…
Он гончим псом вынюхивает след
На разрисованном дождём асфальте.
Не потеряй счастливый свой билет -
Путь высвечен уже на звёздной карте.
Случайный спутник мой, под этот дождь,
Подвластная одной Судьбе лишь сила –
Автобуса бензиновая дрожь
Свела нас вместе и соединила.
Не спрашивай её: «Каков расчёт?
Зачем собрали нас под этой крышей?»
Машина быстро мчит, мотор ревёт
И нас давно уже никто не слышит…
2
И мы закроем слух, и будем ждать,
Слегка дремать, клонируя простуду,
Считать столбы, о будущем мечтать,
Смотреть в окно и приобщаться к чуду:
Круженью декораций за окном –
Движению деревьев-пилигримов,
Безмолвные, идут своим путём,
Дорогою одной, но всё же мимо…
И мы, друг мой, как сей лесной народ,
Давай с тобой признаемся друг другу,
Надеясь - круг в спираль перерастёт,
Всё бегаем и бегаем по кругу…
3
Уходит март, оставив нам сквозняк
И бледность щёк, и дел незавершённость,
И пустоту, но им же явлен знак –
Призыв земли и леса обнажённость…
Почти раздет, без шубы и штиблет…
Мне жалко март, холодный и нелепый,
Но в лужицах горит нездешний свет,
Они уже в себя втянули небо!
Мы ждём апрель, и сам себе не рад,
Уходит март, свои считая мили,
Минуя скучный городской уклад
И деревенских пашен изобилье…
4
Деревни, сёла… Вот где рай земной!
Пусть руку к ним не приложил Растрелли,
Дороги их обходят стороной -
Машинами здесь воздух не расстрелян!
По улочке меж маленьких домов,
Гордящихся своей двускатной крышей,
Упрятанных средь стриженых садов,
Пройдём неспешно вслед за кошкой рыжей…
Забор, похожий на зубной протез,
Бревном подпёртый, чтоб стоял покрепче,
Всем видом выражает нам протест,
Расправив вкруг натруженные плечи.
Мы лишние. И здесь для нас тупик.
Ответа нет. Собака брешет басом.
Хозяин на пороге не возник -
Никто, увы, не напоит нас квасом…
Все заняты. У всех свои дела,
А мы с тобой здесь явно не у дела…
Автобусный табун все удила
Изгрыз. И вдаль дорога полетела,
А с нею мы, поля и облака,
Верб придорожных нежное сиянье,
Берёз кордебалет (почти Дега!)
На всём печать Весны, её посланье…
5
Церквушек ввысь направлены персты.
Пускай же нас спасут от искушенья
Моления, молебны да посты…
Зато потом - Господне Воскресенье,
Чудесное сошествие Огня,
Пресветлая пасхальная неделя!
Крестом себя неспешно осеня,
Услышать можно вдруг на самом деле
В заутрене те самые слова,
Которые когда-то в детстве пели
Нам Ангелы. Так значит, Весть жива.
Мы, наконец, понять её сумели…
6
Чем ближе к югу, тем Весна видней,
Отчётливее, ярче её почерк.
Что в суматохе тёплых вешних дней
Она ещё с тобой нам напророчит?
Сейчас она легка, мила, нежна
И на уступки всем идти готова.
Всё украшает в нежные тона –
Нежнозелёный, нежнобирюзовый…
Но позже, не жалея никого,
Вдруг наколдует таинство сирени
И ландыша лесного торжество!
Собой она наполнит слух и зренье,
Как вдох и выдох, будет всем нужна…
И осенью, и в зимнем заточеньи
Я затоскую без тебя, Весна,
Так сладостно твое мне наважденье!
7
Всё ближе дом и всё милее мне
Пейзажей заоконных откровенье,
Но ими я насытилась вполне.
К концу идёт моё стихотворенье…
Доставив пассажиров в град родной
В заранее условленные сроки,
Автобус, сделав круг, бежит иной
Обратной нескончаемой дорогой.
На нас, ему глядящих долго вслед,
С небес посмотрит Кто-то очень строго:
« Не стой, иди! Зажми в руке билет!
И позади, и впереди – дорога!»
Я от тебя сошёл с ума!
И милой стала мне сума
И сумасшедшие в округе,
Когда с тобою мы в разлуке…
Ты – инфлюэнца! Ты – чума!
Господь, за что мне эти муки?
Бегу я прочь, как от огня…
Но только позовёшь меня.
И я у ног твоих, отрада!
Мне взгляд твоих очей – награда!
Мне сердце разобьёшь, дразня…
Тогда ты вправду будешь рада?
В заколдованном пейзаже
Перед будущим сраженьем
Ветер бродит тайным стражем
И невидимым движеньем
Сокрушает стены башен,
Созданных воображеньем…
Это тени, только тени,
Только чьи-то голоса…
Ночь. Чернильная слеза
Оставляет тень длиннее,
Чем от света полоса…
Нет, не в черном, скорее в лиловом…
За вуалью не видно лица…
Одарит тихой грустью и словом,
За собой позовет - до конца.
Напоит и очистит Печалью.
Заиграет на струнах души.
Ей внемли и как будто случайно
Чистый лист пред собой положи…
Подставить молодость под злой кинжал,
В мундире ярком вид иметь лакея,
Сокровища отдать во власть злодея,
В кудрях девиц (от них всегда бежал)
Запутаться и быть Судьбе слугою –
Я это ненавижу! Важнее для меня
Морская рябь, полет при свете дня
Семян чертополоха. Лучше быть изгоем
Вдали от дураков и клеветы,
Забыть обиды, страсти роковые
И жить в каморке, где цветут мечты.
Я не вернусь в мир роковых утех,
Где чистая душа моя впервые
Поцеловала в губы грязный грех.
TAEDIUM VITAE
TO stab my youth with desperate knives, to wear
This paltry age’s gaudy livery,
To let each base hand filch my treasury,
To mesh my soul within a woman’s hair,
And be mere Fortune’s lackeyed groom,—I swear
I love it not! these things are less to me
Than the thin foam that frets upon the sea,
Less than the thistle-down of summer air
Which hath no seed: better to stand aloof
Far from these slanderous fools who mock my life
Knowing me not, better the lowliest roof
Fit for the meanest hind to sojourn in,
Than to go back to that hoarse cave of strife
Where my white soul first kissed the mouth of sin
Оле Романовой – моей спутнице
в паломничестве по Санкт-Петербургу
Этот город – он ничей, -
Не несет своих ключей…
Этот город – он не прост,
В этом городе всяк гость...
Между небом и землею
Он с улыбкой неземною,
Знает Бог, куда плывет
И кого с собой возьмет.
На гранитной мостовой
Испытал он нас водой,
А потом в семи огнях
Нас сжигал в семи церквях.
Медный звук фанфарных труб
У него слетает с губ,
Восхищает сердца стук.
Золотой незримый круг
Все объял: дома и парки,
Бег коней небесных, арки…
Славы твердая рука
Всем видна издалека.
Между небом и волною,
Между солнцем и луною,
Там, где жизнь не по часам,
Приобщились к чудесам:
Засветили сто свечей,
Получили семь лучей.
Солнца свет на куполах
Пусть сияет в наших снах!
Смотрю на проходящих мимо
И всем подругам говорю:
«Не сотвори себе кумира».
Но мне…мне так невыносимо,
Что я возьму и сотворю…
Темзы ночной огни и синь
Явились гармонией в сером.
Баржа с охристым сеном
Легко по реке скользит.
Мгла холодная, словно вор,
Украла мосты и стены.
Вырос пузырчатой тенью
Павла Святого собор.
Вдруг город очнулся : визг
Колес, гомон, смех и говор –
Все зазвенело в едином хоре
С песней птицы, взлетевшей ввысь.
Лишь женщина тенью бредет,
Солнце и свет ей не любы,
Огонь обжигает губы,
А вместо сердца - лед.
Impression du Matin
The Thames nocturne of blue and gold
Changed to a Harmony in grey:
A barge with ochre-coloured hay
Dropt from the wharf: and chill and cold
The yellow fog came creeping down
The bridges, till the houses walls
Seemed changed to shadows and St. Paul’s
Loomed like a bubble o’er the town.
Then suddenly arose the clang
Of waking life; the streets were stirred
With country wagons: and a bird
Flew to the glistening roofs and sang.
But one pale woman all alone,
The daylight kissing her wan hair,
Loitered beneath the gas lamps’ flair,
With lips of flame and heart of stone.
Во время разлуки
Исколола все руки,
Собирая из мнимых роз
Букеты несбыточных грез…
***
Сгустилась тьма вокруг меня.
Пурга на всём пути.
Очаровал колдун меня –
Я не могу идти.
Деревья гнутся длинные,
Увязшие в снегу.
Исчезнут вьюги сильные –
Уйти я не смогу.
На небе тучи страшные.
Внизу и впереди
Все самое ужасное –
Мне дальше не уйти.
***
Всё тихо в домике моем,
Но дождь и ветер за окном.
И чей-то голос в тишине
Сквозь ветра вой так шепчет мне:
«Ах, жаль, что больше никогда….»
Но почему же никогда?
Со мною память навсегда.
***
Улыбку шлёт мне каждый лист,
Что падает с деревьев вниз.
Я не могу ничем помочь:
Короче день, длиннее ночь.
Но всё приму и улыбнусь
Сугробу, что укроет куст.
И запою, хоть мрачный день
Заменит чёрной ночи тень.
Ели, пили, жили…
Деток натворили.
Сладкий запах гнили.
В поле воронье.
Как свободны были,
Все давно забыли.
И под слоем пыли
Лишь одно рванье.
А во сне парили,
Бурным морем плыли.
Утром не тужили,
Думали: «вранье».
Парусов не шили.
Свет везде тушили.
Все, что сохранили,
Унесло ворье.
1
Себя украшала, и лес, и предместье –
Так Осень работала золотошвеей,
В ночи раскрывала волшебный свой веер
И мы с нею вместе считали созвездья…
2
Листок золотой обрывая, сминая,
Невольно вдруг вспомнишь царевну Данаю..
Хоть проба природы сегодня иная,
Но мы не оставлены ныне богами:
Зевесова милость свисает клоками
С ветвей оголённых… У нас под ногами
Всё золото мира звенит пятаками…
***
Нет, вовсе не растаяла
Мечта моя – Италия:
Вот я ношу сандалии,
Чуть тоньше стала талия
И взгляд сентиментальнее…
Смотрю немного дале я
И думаю: «Австралия,
Иль Новая Зеландия…?
Теперь нужна мне «Ландия»,
В которой все желания
Тотчас сбылись иль ранее!»
***
Море катит за валом вал…
Человек, как ты слаб и мал!
Но сильна между вами связь
И когда на тебя взъярясь,
Море выбросит красный флаг,
То найдётся всегда чудак –
Он, играя своей судьбой,
Смело встанет в морской прибой!
***
Мне хотелось бы утром рано
В маленьком городке Тосканы
Просыпаться под звон колокольный,
Потихоньку, путём окольным
Добираться, птичьему хору вторя,
К теплому Тирренскому морю…
А навстречу ты да ослик потешный…
Ах, глаза у тебя те же!
В городке по улицам узким,
Где сплошные подъёмы да спуски,
Я брела бы от дома к дому,
Что стоят на пути в Дуомо.
А в соборе мы б встретились взглядом
И ты встал бы со мною рядом.
Вновь, как прежде, ты юн и грешен
И глаза у тебя те же!
А быть может, ночью безлунной
По дороге горной и трудной,
Поднимающейся всё круче
Через заросли и колючки,
Ты заглянешь в мой домик бедный
(Из богатства – лишь крест нательный).
Всё равно мне – ты конный иль пеший:
Пусть глаза у тебя будут те же!
Ручьи убегают в реки.
Все реки текут в море.
Ветры небес навеки
Сливаются в нежном хоре.
Нам божьей волею дано,
Един закон для бытия –
Кто одинок, сплетись в одно.
Зачем не ты и я?
Вершины гор целуют небо.
А свет луны ласкает воду.
Нет никого, кто б занят не был
Сладчайшею работой.
Цветок стоит другой обняв.
К волне, любя, бежит волна.
Но не целуешь ты меня,
И грош всему цена.
В руке рука, часов не наблюдая,
За наступленьем тьмы
Следим. Уста к устам и, руки заплетая,
Теченье времени забыли мы.
Не видим звезд, хоть в небе их не счесть.
И лето, и листва –
Исчезло все вокруг, одна лишь бездна здесь,
Под шелком рукава.
Еще не пережили листья лета.
Вдали от суеты
Мы знаем - навсегда запомним это
Безвременье, в котором я и ты
Несчастны, как король и королева
В те времена, когда всем правил люд;
И примеряет нам короны-листья древо
И вниз бросает в пруд.
«О, горе мне за дни довольств и нег.
О, горе мне за дни моих побед.
Где слава, смех? – все суета сует!» --
Горюет так усталый человек.
И повторится все из века в век,
Пока не протрубит скончанье лет
Всех Божий Ангел и померкнут свет
И звездный дождь в потоках красных рек.
Тщета Надежд в земной юдоли
Завещана нам, людям, навсегда.
Все всуе – знают те, кто прожил боле
Других, кого еще томит мечта,
Кто тащит груз напрасной этой боли…
А юность скажет просто: «Суета!»
МАЙ
Не расскажу, как было, но
Я знаю, всё ушло давно
Весёлым, нежным, ярким днём…
О, юный Май! То было в нём,
Когда везде, где кинешь взор,
Травы с травою разговор,
Но маков нет среди лугов,
И нет ещё в гнезде птенцов.
Не расскажу, что было, но
Я знаю, всё ушло давно
Как солнце Мая. Навсегда
Остались мне лишь холода,
Где я стара, бледна, седа.
***
Дети любят есть конфеты
Не ругайте их за это,
А купите им ирисок,
Карамелей, барбарисок!
Пусть топорщатся карманы
От драже и марципанов,
Чупа-чупсов, шоколадок,
Леденцов и мармеладок!
Пусть зовут друзей, подружек.
Предложите им откушать
Торт, бизе, пирог и штрудель,
Пряники, эклеры, пудинг…
Ожиданье долгим будет,
Но со временем, попозже,
(Не уверена, но всё же…)
Если ожидать упрямо,
Что-нибудь и папе с мамой,
Если вспомнит вдруг сыночек,
То какой-нибудь кусочек,
Может быть перепадёт!
«Я плачу, как дождь…»
Элла Крылова
Я плачу… Так осень
За тёмным окном
Рыдает меж сосен
О чём-то своём…
ПлачУ, - значит плачу
И слёз водопад…
Не было б иначе,
Вернись я назад
Туда, где сиянья
Простор голубой,
Где нет расстоянья
Меж мной и тобой.
Я плачу… Так дождик
Тихонько, без слов
Доводит до дрожи
Ручей, до краёв
Наполнив тоскою…
Над горем-рекой
Я с просьбой такою:
«Печаль упокой…»
1
Из чашки разбитой
Горчащий напиток --
День вытек по капле,
Растащен по нитям
Ненужных событий.
Шершавою паклей
Сереньких буден
Уложен он будет
В щели мирозданья.
Исчезнет он, канет.
Вмиг прошлым он станет
И лишь расстоянья
Тугие спирали,
Качнувшись, из дали
Напомнят детали…
2
Вот небо лилово
Над лесом. Там ели
Все в снежной кудели,
Пока нет метели
Средь просек нарядных
Тропинок гирлянды
В клубок Ариадны
Свивают тихонько,
Но рвётся, где тонко…
И лишь лыжи-стрелы
Бегут за пределы,
Доступные глазу,
Где мы не бывали
С тобою ни разу…
И продолженье
Лесного движенья
Дорожек скольженье
От дома до дома,
То прямо, то криво,
Как абрис разрыва,
Как символ знакомый…
От сердца до сердца
Все ж круче пороги,
Но, к счастью, в итоге,
Стихи да эклоги!
3
Смотрю я на сонный
Пейзаж заоконный
Потусторонний,
Где говор вороний
И кот черный-черный,
Где птиц копошенье
Над спящей сиренью
Дает утешенье
И слуху, и зренью.
Я – дома, я – дома,
Мне всё здесь знакомо:
Стремление дыма
Обнять небеса,
И лица прохожих,
И их голоса.
И цель мне известна
Снежинок побега –
Частичками «лего»
В картине из снега
Найти свое место.
И я – часть пейзажа,
Судьбу будоража
И он мне дарует
Моё вдохновенье,
Моё окрыленье.
4
Стоит среди чащи,
Средь сосен зелёных
Наш город учёных,
На «троне» сидящих
Энергий высоких*.
Здесь мы, горожане,
Детишек рожали
Во славу державы
И строили город
В любую погоду.
И каждый отважно
Мирок свой домашний
Лепил по законам,
Вселенной угодным.
* Имеется ввиду синхрофазотрон
5
Придёт к нам в апреле
Пора акварели.
Потом огороды,
Рыбалка, походы…
Кипенье сирени,
Длиннее всё тени,
Но в речке не тонут.
От ягод ладони
То сини, то алы,
А дождь многопалый
Бросает кинжалы
У сосен высоких,
Где ландышей вздохи.
Закаты, восходы
И звёзд перелёты
По карте небесной,
От оных в ней тесной…
Печальная осень
Меж сосен проносит
Свой шлейф за собою…
Мелькнёт, оставляя
Воспоминанья
Да ветра лобзанья.
В провинции тяжки
Дожди затяжные.
К тому же должны мы
Учить вновь уроки:
«Всему свои сроки,
Всему свое место».
Из прочих известных
Учили науки
Вернуться « на круги
Своя» без потери
Под песни метели,
Зимы канители.
Подарок январский
Был истинно царский:
Деревьев склоненье –
Волхвов поклоненье.
Почти наважденье
Снежинок паденье.
И та, что упала,
Себя называла
Звездой золотою,
Рождественской, ТОЮ…
А дальше - Крещенье
И ангелов пенье
На соснах, на елях
У снежных купелей.
В апреле – капели,
Опять акварели…
6
Мы поняли позже,
Что главное всё же
Не дней непогожесть,
Не птиц перелёты –
Любовь и заботы…
Мы жили, мечтали,
Болели, страдали…
И смех, и печали
В Залетные дали?
Сомненья и счастье,
Любовь и ненастье,
И вёсны, и лета,
И грозы, и зимы
Невозвратимы?
Невыносимо
Мне думать об этом!
7
Безмолвное Нечто,
Дел мастер заплечных,
Дней наших беспечных
Крадёшь очертанья,
Любовь и страданья,
Что их наполняли.
В закрытом забрале,
О Ты, Без Названья,
Зачем ты забрало
В полон свой бессрочный
Без связи и почты,
Что было так прочно,
Подробно и очно?
8
А дни всё короче,
Длиннее всё ночи…
Но Тот, Кто всех выше,
Всё видит и слышит,
Всех дней ожерелье
(В них горе, веселье
И всё, чем мы дышим),
В рисунок чудесный,
Ему лишь известный,
Уложит. И место
Своё во Вселенной
Найдет непременно
Мой день неприметный.
Обычный, в оправе
Восхода – заката,
Кому-то расплата,
А мне он награда:
Жизнь – мудрая сводня,
И всё, что сегодня
Со мною в нём было,
Что было любимо
Что не было мило,
Неумолимо
В картине иль в слове
Cтанет основой.
9
Когда шаль на плечи
Накинет мне вечер
Вновь вспомню я встречи,
Детали и речи,
Чем день был отмечен…
Вот так собираю
Свой день неслучайный,
Как будто хрустальный
Бокал тонкостенный
Наполнен до края
Влагою пенной.
И заново пью я,
По капле смакуя,
Лишь миг во Вселенной -
Мой день самоценный.
***
За окошком ветер.
В доме тишина.
Небу каждый верен,
Оттого, бледна,
Из-за темной тучи
Выглянет луна
И протянет лучик
Светом маяка…
И увидит каждый,
Светом тем влеком,
К ней плывёт отважно
Лодочкой бумажной
Мой корабль – дом.
***
Еще пока не надоели
Мне лес вокруг и лапы ели,
Сосны кудрявой прядки
В весеннем беспорядке.
Пока еще не надоели
С утра веселые капели,
И голос твой, и нежный взгляд…
Ах, так бы много лет подряд!
Леночке Г- вой
Розовый закат заполнил небо
И ответ как будто на виду…
Ищем мы друг друга долго, слепо…
Может быть тебя я не найду,
Но, быть может, в виде исключенья
Ты заметишь мой влюбленный взгляд,
И под шорох снега, скрипок пенье
Вспомню этот розовый закат
И о том, что ангелы мне пели
Там, где свет оставила звезда:
«В этом мире есть ли счастье, нет ли,
Ожиданье счастья есть всегда!»
« …слово «сотворенье»
Сочетаю с творчеством всегда.»
Руфь Тамарина
***
Акварели долго не живут.
Испаряясь, гаснут как светила,
Унося с собою то, что было
На бумаге – тени, свет, листву.
Чей-то абрис, тени от куста
Убегают прямо в бесконечность,
Где упорно кисть взбивала млечность
Океана чистого листа.
Но не исчезают никуда
Труд души и всполох озаренья.
Оттого и слово «сотворенье»
Сочетают с творчеством всегда.
Что ж, тебя обошли, обогнули
Все несчастья – коварные пули,
Те, которых со страхом ты ждал…
Но теперь, когда ждать их устал,
Словно выстрел, разит наповал
Простодушная честность зеркал…
« … Я очутился в сумрачном лесу»»
Данте Алигьери «Божественная комедия»
От земли до самых крон
Бор стал меньше ростом.
Он безмолвьем окружён,
Страхами погостов.
Редко птицы голосок,
Тронет неба просинь.
Виден ели завиток
Средь унылых просек,
Где топорщатся кусты,
В чём-то виноваты,
На ветру совсем простыв
В шубках небогатых.
Но нежданно, как ожог,
Пробежав средь сосен,
Белки рыженький флажок
Снег уронит оземь.
На негромкий этот звук –
Всхлип на дне колодца,
Маленькой звезды испуг –
Сердце отзовётся…
Отнесу туда улов,
Где, забыты солнцем,
Профили больших домов
С глазками оконцев.
Зеленая елка.
Кудрявые ветки
Упрятаны ловко:
Игрушки, конфетки,
Шары и гирлянды,
Огни и хлопушки.
Все очень нарядно.
Звезда на макушке.
Веселые дети,
Оставив постели,
В мерцающем свете
Играли, галдели.
Их папы, сутулясь
В сияющей зале,
Вдруг прямо на стульях
К небу взлетали.
Но мамы, нарядны,
При серьгах и шалях,
На землю обратно
Их возвращали.
Смеялись, зевали…
Подарки, обновки…
И люстру сбивали
Шампанского пробки.
В нелепой одежде
Красавица елка
Теряла надежду,
Игрушки, иголки.
А позже на свалке
Под ветром колючим
Одни только палки
Валялися кучей.
Виноград куплен был для Данюши.
Угощает он всех: «На, покушай!»
Любят все виноград,
А Данюша и рад:
Он то любит лишь сладкие груши!
Бескозырку надели Данюше
И сказал он, протопав по луже:
«Я, конечно, моряк.
Без воды мне никак,
Но приятнее все же на суше!»
«Будущее зреет где-то рядом..»
Я пошла искать и под диваном
Отыскала прошлого кусок –
Старенькой газеты уголок.
Заглянула в шкаф, на антресоли…
Что Оно играет в прятки что ли?!
Посмотрела вдаль, за горизонт…
Вспомнила вчерашний страшный сон.
Заглянув в зеркальное стекло,
Шепот я услышала: «Те-е-епло-о-о…»
Да, морщинки и седой висок –
Так Оно подало голосок…
Я теперь дала себе зарок
Не искать того, что будет в срок,
И не звать ни голосом, ни взглядом:
Пусть меня найдет и встанет рядом.
Барабан подарили Данюше.
Просит всех он теперь: «Ну, послушай!»
Удивлен Даниил,
Что никто не хвалил,
Затыкали зачем-то все уши…
«Была жара. Жара плыла.
На даче было это...»
В.В.Маяковский
Ты помнишь, летним днём, однажды,
Когда леса горели как дрова,
Оставив груз своей работы важной,
Я - кухонной, а ты – бумажной,
Поехали спасать мы дерева
На дачу. Сад стоял отважно,
Но от жары понурилась листва.
От зноя он устал. Он влаги жаждал.
И дом ему помочь не мог: одноэтажный,
Как ни старался, тень давал едва…
Земля почти дымилась. Шляпой пляжной
Была от солнца скрыта голова.
Струился шланг, с ладоней влажных
Земля взахлёб пила, так каждый
Спас дерево, а может даже два…
И не казался этот зной нам страшным,
И ноги обнимала нам трава…
Поймет меня лишь тот, кто страждал.
Зачем я вспоминаю день вчерашний?
Но если сад мой жив, то я еще жива.
Чрез ночь и толщу туч,
Через завесы снежные
К утру прорвётся луч
Улыбкой неизбежною.
Так в сердце, там, где стынь
Пустынею огромною,
Цветком пробьётся стыд:
«Простите, люди добрые…»
Памяти М. Л-ой
***
Все как прежде: и дом, и крыльцо –
От него ты ушла безвозвратно…
Крутит Память на пальце кольцо
И меня возвращает обратно
В те года, где полночный звонок
Тишину вдруг обрушивал в доме.
Как же тих, еле слышен, далёк
Голос твой чуть охриплый, знакомый…
Здесь все также кричит вороньё,
Соловьиные песни весною…
Только небо теперь не твоё.
Только звёзды теперь под тобою…
Уходи, улетай, не гляди
На чужое тебе мирозданье.
У тебя неземные пути.
То, что дальше – всё тайна, всё тайна…
В коробке было темно и тесно, но это было единственное место, которое красивая и молоденькая Перламутровая Пуговица называла своим домом. Часто у пуговиц возраст незаметен. Пуговицы, с которыми я знакома на протяжении многих лет, не меняют своего цвета и размера, если обращаться с ними осторожно и использовать их по назначению. Людям особенно интересны самые старые из них, долгожители. Они попадают в музей, получают инвентарный номер, их кладут на ярко освещенные витрины, и каждый может любоваться ими. Может быть, и наша пуговка когда-нибудь станет такой знаменитостью… Кто знает?
Перламутровая Пуговица лежала в темной коробке рядом со своими сестрицами. Крышка коробки время от времени открывалась - становилось светло, весело, слышались какие-то звуки…Тонкие пальчики с красными
ноготками вынимали несколько пуговиц, и опять становилось темно. Все пуговки знали, что придет время и каждая таким образом покинет коробку и отправится путешествовать в новый мир. Поэтому, они старались подкатиться поближе к пальчикам, чтобы поскорее появиться на свет и, наконец, увидеть то неведомое, что несомненно ожидало их за пределами родного дома. Если бы ты знал, сколько великолепных сказок и фантастических историй про неизвестную и желанную страну рассказывали пуговицы друг другу, когда, тесно прижавшись, они с нетерпением ожидали своей очереди.. Из этих рассказов можно было бы составить огромный том. Истории были прекрасны, но действительность превзошла все их ожидания! Ты это поймешь, если посмотришь по сторонам и увидишь все, что окружает тебя.
Настал день и час, когда нашу героиню ловко подхватили пальчики, и она, даже не успев попрощаться со своими сестричками, оказалась на чьей-то ладони. Ее разглядывали две хорошенькие девушки.
- Посмотри, эта почти подходит, - сказала одна.…
- Да, почти…Я пришью ее в самом низу, никто и не заметит разницу,- ответила вторая.
Перламутровая Пуговица услышав, что она « почти подходит», приободрилась и собралась оглядеться по сторонам, но не успела, потому что была посажена в другую темную коробку, длинную и узкую.
- -Здесь есть кто-нибудь?- жалобно спросила она.
Послышался какой-то звон, скрежет и к ней из темноты подкатились блестящие металлические кружочки. У них не было ни ножек, ни дырочек, нужных любой пуговице для того, чтобы быть пришитой к пальто или брюкам. Они матово светились в темноте, и наша пуговка разглядела на их платьях непонятные ей черточки, линии и окружности.
Металлические кружочки, в свою очередь, с удивлением разглядывали пуговичку и переговаривались.
- Наверное, иностранка,- решили они
- -Ты тоже монета?- спросил самый маленький кружок.
- -А у тебя какое достоинство?- полюбопытствовал второй, размером побольше.
- Я не знаю. Кажется, у меня нет никакого достоинства.
- -Что за чушь! Даже грош имеет достоинство в « один грош»!
- -Но я не грош! Я – пуговица.
- -В нашем кошельке до сих пор водились только монеты, и нас это устраивало! А с пуговицами мы не имеем никаких дел. Ты нам не нужна! -
- заявили хозяева и укатили в противоположный угол.
Через некоторое время Перламутровую Пуговицу вынули на белый свет. Он действительно оказался белым, так как ее положили на кружевную белую скатерть. В центре стола стояла хрустальная ваза, а в ней цветы! Лепестки цветов были белые. Лепестков было много, и каждый был так изящно вырезан, что смотреть на букет можно было бесконечно долго, и это никогда бы не надоело.
-Ах! Вы такие красивые! – воскликнула пуговка. - Можно я буду с вами дружить?
-Ты тоже красивая, - улыбнулись цветы.
Я забыла сказать, что наша героиня была одета в белое перламутровое платье, которое переливалось всеми цветами радуги, а по краям юбочки шел небольшой золотой ободок.
-Ты тоже красивая, - сказали цветы. – Но мы не можем с тобой дружить. Мы, цветы, долго не живем, и, может быть, уже завтра сбросим все лепестки на скатерть. Но ты не огорчайся, у нас была интересная жизнь, мы видели солнце, нас целовал ветер, птицы и пчелы рассказывали нам свои тайны, а следующей весной мы опять появимся в саду!
Все это цветы говорили по очереди, так что пуговица только успевала переводить взгляд с одного цветка на другой. В это время подошла к столу девушка, быстро пришила ее на кофточку, а кофточку повесили в шкаф.
- Жизнь совсем не такая, какой я ее представляла, - вздохнула Пуговка. - Меня опять спрятали в коробку.
Она была права, потому что шкаф – это тоже коробка, только большая. Оглядевшись, Перламутровая Пуговица попыталась побеседовать со своей новой семьей, но ничего не получилось. Она была пришита к кофточке шестой, если начинать счет от воротника. Все остальные смотрели на нее сверху вниз.
- Она похожа на нас, - решили все пять пуговиц. - Но у нее есть большой недостаток…
Недостатком они называли золотой ободок, которого не было у них.
-Ты нам не подходишь. Дружить мы с тобой не будем!
Пуговка тихонько вздохнула, вспомнив, что ей сегодня уже говорили подобное.
-Ну, ничего. Я подожду. Друзья у меня обязательно будут. Скоро, быть может, я увижу большой мир. Ведь я пришита к кофточке. Если моя хозяйка пойдет в этой кофточке на прогулку, то вместе с ней пойду на прогулку и я! – улыбнувшись, она уснула.
На следующее утро девушка открыла шкаф, сняла с вешалки кофточку, надела ее и застегнула все пуговицы. Перламутровая Пуговичка оказалась в петельке, которая не давала ей повернуться ни вправо, ни влево, ни вверх, ни вниз.
-Мне и не нужно вертеться,- успокаивала себя она. - Я все равно все увижу. Я увижу Большой Мир!
Но, когда девушка поверх кофточки накинула легкий жакетик, Пуговичка снова оказалась в темноте. Чтобы хоть что-нибудь увидеть в прорези жакета, она вставала на цыпочки, тянула головку вперед и еще немножко, и еще чуть-чуть….. Нитка оборвалась, и она упала на асфальтовую дорожку, по которой в это время шла девушка.
.. – Ой! - вскрикнула Пуговка, подпрыгнув от боли, еще раз шлепнулась на асфальт, покатилась по дорожке, но не прямо, а немного в сторону и, докатившись до края ее, упала в траву.
Прошло какое-то время, прежде чем она решилась открыть глаза, и открыв их, быстро закрыла опять: на нее сверху лился такой нестерпимо яркий свет, что глазам было больно. На солнышке ее перламутровое платье сияло всеми цветами радуги и все местные обитатели: муравьишки, жучки, паучки и другие насекомые, прибежали, прилетели, приползли и прискакали, чтобы посмотреть на красавицу Пуговицу.
Один из муравьев притащил листочек и поставил его так, чтобы защитить гостью от палящих лучей солнца. Только тогда она пришла в себя и огляделась:
-Что это было?
-Это - солнце! - ответили ей насекомые. - Мы без него не можем жить. Когда уходит солнце, становится темно, и все-все ложатся спать!
-Ну, не все! – и Пуговка поведала им свою историю.
-Да, у тебя богатый жизненный опыт, но здесь он тебе вряд ли пригодится.
Насекомые рассказали ей о том, что они живут на лужайке, которая находится в городе. Да! Да! Когда-то вокруг был лес, но однажды пришли люди и построили между деревьями, рядом с лужайками, дома, а пешеходные дорожки заасфальтировали.
-Это для того, - говорили они, - чтобы кто-нибудь нечаянно не наступил на нас. Жители нашего города уважают весь лесной народ, деревья, цветы и все живое. Поэтому у нас очень красиво и весной, и летом, и зимой, и осенью.
- Что это значит? - удивилась Пуговка.
Счастливые обитатели лужайки рассказали про весну, лето и осень. А про зиму все знал Можжевеловый Куст.
-Как прекрасен Мир! - шептала в восторге Перламутровая Пуговица, слушая своих новых друзей и разглядывая из-под своего укрытия все, что окружало ее.
Высокая трава была для нее густым лесом, в котором легко заблудиться. Каждая травка, каждый цветок на поляне, никогда и ни в чем не повторялись: у каждого из них был свой узор, свой цвет, свой аромат, и все они были необыкновенно красивы. Гостья познакомилась со всеми и почти подружилась с молодой Крапивкой. Ее ствол был покрыт острыми иголочками, а на листочках было множество зубчиков.
Очень тонкая работа! - похвалила Пуговка.
Ей представили легкомысленную бабочку, всегда летевшую туда, куда звал ее ветер. Стрекоза присела рядом с гостьей и расправила свои крылышки, чтобы все увидели на них перламутровый отлив, почти такой же, как на платьице у Пуговки. И добрая Пуговичка сказала ей:
-Вы восхитительны!
Появился бархатный Шмель, самый важный кавалер в округе, с предложением руки и сердца. И все сразу стали растолковывать, что это значит. Разобравшись, в чем тут дело, Пуговка поблагодарила за предложение и очень вежливо отказала кавалеру.
Случилось удивительное: новые друзья Перламутровой Пуговицы, рассказывая ей о том, в какой необыкновенный мир она попала, неожиданно открыли его для себя.
Обитатели лужайки посмотрели вокруг себя ее восхищенными глазами и вдруг увидели такое, о чем раньше не подозревали: они живут в самом лучшем месте на этой планете! Это открытие привело всех в восторг. Пустившись в пляс под музыку сверчков и цикад, насекомые запели:
На лужайке, на лугу
Танцевать весь день могу!
Лишь бы солнышко светило,
Лишь бы рядом друг был милый.
Эй, букашка, таракашка,
Потанцуй со мной, милашка!
Шестиногий и двукрылый,
Потанцуй со мною, милый!
Солнце светило все сильнее, а веселье не кончалось. Оно охватило всю лужайку. Под каждой травинкой, под каждым кустом водили хороводы и отплясывали под веселую музыку насекомые. Все давно забыли про Пуговицу, которая все еще пряталась под своим зеленым зонтиком. И конечно, никто не обращал внимания на вечно озабоченных пчел. Они сердито жужжали, пролетая мимо:
-Без-з-з-з-дельники, без-з-з-з-дельники ….
Вдруг на поляне появилась большая тень, послышался громкий топот. Все бросились бежать врассыпную с криками:
-Спасайтесь, спасайтесь…
Крапивка приподнялась на цыпочки, посмотрела во все стороны и сказала:
-Это мальчишка… Он ловит жуков. Ну, я тебя сейчас уколю!
И, когда собиратель жуков проходил мимо, вонзила иголки в его ногу.
Ой! - вскрикнул мальчишка и нагнулся, чтобы рассмотреть своего обидчика.
Листок, который укрывал Пуговичку, отлетел в сторону. Мальчик заметил ее и положил себе на ладонь.
-Ух, ты! – воскликнул мальчишка и, не долго думая, опустил ее в свой карман.
Этот карман был похож на копилку, только вместо монет в нем была всякая всячина. Кроме погрустневшей Пуговки, в нем находились цепочки, гаечки, два стеклышка, две спички, старый ржавый гвоздь и спичечный коробок, из которого слышалось царапанье и гуденье.
Пуговка вспомнила слова Крапивки о том, что мальчишка ловил жуков. Она постучала по коробку и спросила:
-Вы - Жук?
-Ж-ж-жук….ж-ж-жэ, - ответили ей из коробка, - Помогите мне выбраться отсюда.
И тогда Пуговица обратилась с речью ко всем, кто находился в кармане.
- Друзья мои! Конечно же, мы – друзья, друзья по несчастью. Ведь это несчастье – в такой прекрасный солнечный день оказаться в темном кармане, в плену без всякой надежды на свободу. Ведь у нас нет сильных ног, чтобы убежать отсюда, нет крыльев, чтобы улететь. А у Жука, который спрятан в коробке, есть и то, и другое. Давайте все вместе поможем ему выбраться из его темницы, а из кармана он вылезет сам.
- Но почему мы должны помогать какому-то Жуку? – проворчал Гвоздь.
Мы поможем ему, а кто-нибудь поможет нам, - так уверенно сказала Пуговичка, что ей все поверили.
Собравшись вокруг коробка, из которого еще громче доносилось сердитое царапанье и гуденье, друзья по несчастью стали думать, что же им делать дальше. Это был самый обычный спичечный коробок. Было решено, что нужно нажать на боковую стенку, тогда внутренняя часть его поедет вперед, появится просвет и Жук сумеет выкарабкаться наружу.
Две Спички попросили у всех разрешения вернуться в коробок, как только он освободится, потому что раньше, до того как там появился Жук, они жили в нем.
В то время, как Гвоздь, две Спички и Пуговка изо всех сил толкали боковую стенку спичечного коробка, две Стекляшки острыми кончиками потихоньку разрезали карманный шов и, в конце концов, образовалась дыра, в которую можно было разглядеть землю.
Наконец, в коробке приоткрылась щелка, и Жук с большим трудом, но все же смог вытащить наружу свою рогатую голову. Еще немного поднатужившись, он выполз из темницы и, оглядевшись, поклонился:
- Большое спасибо, друзья! Я вам очень обязан. Скаж-ж-жите, как я могу отблагодарить вас?
- Помогите нам забраться в коробку, - попросили Спички
- С большим удовольствием, - и Жук, подхватив своими передними лапками сначала одну Спичку, потом другую, помог им протиснуться в коробку. Спички были совершенно счастливы. - Что ж-ж-же дальше?
- Помогите мне опуститься в дыру, возможно я смогу долететь до земли. А там, может быть, меня найдет Мастер Золотые Руки, и я буду работать, как и прежде… - размечтался Гвоздь.
Сказано – сделано. Жук помог Гвоздю добраться до дыры и осторожно, шляпкой вверх, а острым кончиком вниз, отпустил его.
- Прощайте, друзья! – едва успел прокричать Гвоздь, как очутился на земле.
- Кто еще хочет выбраться отсюда? – Спросил Жук. И он помог всем, кто не боялся прыгать.
Наконец в кармане остались только Перламутровая Пуговица, две Стекляшки да спичечный коробок, в котором лежали две счастливые Спички.
Стекляшки сказали, что им совсем не хочется отсюда уходить, так как мальчик обращался с ними очень аккуратно. Время от времени он вынимал их из кармана и смотрел сквозь зеленые стеклышки на Солнце, а это Стекляшкам очень нравилось.
- Залезай ко мне на спину и крепко держись за шею, - предложил Жук Пуговке.
И едва Пуговичка устроилась так, как нужно, он смело шагнул вниз. Пуговичка закрыла глаза от страха и поэтому не видела, как ее спаситель, едва они приблизились к земле, распустил боковые крылышки, и, планируя, приземлился.
Жук улетел, и Пуговичка снова осталась одна. Она лежала почти на открытой местности. С одной стороны шла пешеходная дорожка, вымощенная большими плитами, а с другой стороны очень близко к ней начинался цветочный газон.
Солнце понемногу опускалось за лес, и скоро от него остались только красные лучики, которые подсвечивали облака, отчего они попеременно окрашивались в разные цвета от пурпурного до розового. Казалось, что небесный художник невидимой кистью ежеминутно подправляет грандиозный пейзаж. Облака меняли форму, перестраивались, светились изнутри и по краям. Перламутровая Пуговица подумала: «Ничего прекраснее я не видела»,- совсем забыв, что недавно говорила эти же слова на Лужайке.
Вокруг Пуговки сновали насекомые. Теперь никто не обращал на нее внимания, все спешили до того, как солнце скроется за горизонтом, успеть спрятаться в своих домах и гнездах.
Все краски на небесах побледнели и вскоре погасли. Холодный ветерок пробежал над землей, погладил каждую травинку, пожелав всем спокойной ночи. Прикоснулся он и к Пуговке, но она даже не заметила этого, потому что была поглощена теми переменами, которые происходили вокруг нее.
Окончательно стемнело. На небе появились звезды.
Неподалеку зажегся фонарь, но Пуговица не попала в круг света, который он отбрасывал, поэтому ей было хорошо видно темное небо и яркие звезды. Пуговка начала было считать их, но очень скоро сбилась. В траве вокруг нее постоянно раздавались какие-то звуки и шорохи. Это означало что, не все насекомые спрятались в свои дома. Из-за тучи появилась круглая Луна. Небо и землю залил мягкий серебристо-зеленый свет. Луна была такой яркой, что затмила собой все звезды. Лунный свет дрожал на каждой травинке, струился потоками по деревьям, с ветки на ветку. Дотянулся этот волшебный свет и до очарованной Пуговички. Все, что она видела, казалось ей теперь нереальным и таинственным. Предметы меняли свои очертания, плавали, вытягивались, дробились и давали странные тени. Пуговка вновь перевела взгляд на небо и вдруг поняла, что Луна очень похожа на нее, на Перламутровую Пуговицу. Не только потому, что она была круглой и перламутровой, но и оттого, что Луна была одна одинешенька на бесконечном небе, подобно ей, одинокой и затерянной на огромной Земле. Неизвестно, о чем думала Луна, только она долго и нежно смотрела на маленькую пуговку, и под этим взглядом наша героиня незаметно для себя уснула.
Ее разбудил противный скрипящий звук, который раздавался рядом:
-Кар-р-р… кар-р-р
Было уже светло. Нашу героиню разглядывала серо-черная птица с длинным клювом. Маленькие круглые глазки были бесстрастны, и под этим взглядом, колючим и равнодушным одновременно, Пуговка замерла.
-К-хар-р-р! Пр-р-ригодится! - прохрипела птица и, больно стукнув, попыталась схватить ее своим сильным клювом.
-Может быть я тебе и пригожусь, но ты мне совсем не нужна, - подумала Пуговичка и стала отчаянно сопротивляться. Ей удалось выскользнуть из клюва вороны (эта птица, как ты, конечно, догадался, была вороной), но грубиянка попыталась еще раз схватить храбрую и беззащитную жертву. В это время раздался громкий лай: «Ав-в-в! Ав-в-в!». Рыжая собака бросилась на ворону и дернула ее за хвост. Ворона неторопливо поднялась в воздух, сделала плавный круг над полем боя и уселась на дерево, чтобы наблюдать за дальнейшими событиями.
Собака возвратилась к Пуговице и стала ее обнюхивать. Это было щекотно, поэтому Пуговичка ежилась и весело смеялась, но ей было совсем не страшно.
- Тишка! Тишка! Ты где? – позвал собаку приятный женский голос, и над ней наклонилась старушка.
- Ах, какая чудесная пуговица! – воскликнула она, положив ее к себе на ладонь, - И такая красавица! Она похожа на брошку!
С этих пор Пуговка занимала почетное место возле воротничка на кофточке ее новой хозяйки, которую она очень полюбила и была совершенно счастлива, особенно когда ее подружки на лавочке в один голос спрашивали:
- Откуда у тебя такая красивая брошка, Катюша?
И Екатерина Дмитриевна ласково трогала Перламутровую Пуговку и говорила:
- Да, очень красивая, и она приносит мне счастье!
Понятно ли тебе, малыш, что у всех, даже у самой маленькой пуговички, есть своя история, полная подвигов и приключений?
Взволнованность многоточий
Листвы, опадающей ниц…
Зачем же над ней хохочет
Огонь фонарных глазниц?
Затем, что ноги прохожих
Оставят узорчатый след,
И хрустнет под тонкой кожей
Прозрачный листьев скелет.
Листву уносящий ветер
В осеннее никуда
Шепнет, что на белом свете
Не будет ее никогда.
«Но позже, нежной весною» –
Его шелестят слова,
«Из черного перегноя
Появится вновь трава»
Молчат. Ко всему готовы
И каждый тихонько дрожит.
Спросил лишь один, кленовый:
«За что нам это, скажи?»
***
Холодно с утра.
Черепицы луж
Словно след от душ,
Бывших здесь вчера.
К середине дня
Осень не шутя
Плачет как дитя
Бахромой дождя.
Громок, голосист,
Ветер-органист,
Выходя на «бис»,
Тянет ноту вниз.
Чтоб себя излить,
Ночью среди туч
Вдруг явился луч –
Ариадны нить!
Буду свет хранить!
Никаких обид,
Коль звезда горит,
Нужно дальше жить.
Ни слова, друг мой, о любви
Не говори и не зови
Её оков.
Её читаешь между строк.
Она сама себе исток,
И мы её улов.
Не нужен пёстрый ей наряд
Из мишуры, из слов-заплат,
Иных даров…
Она для нас шатер иль дом,
Где мы всегда с тобой вдвоем,
Она - наш кров.
Возьми из рук её ключи,
Ну, а потом – молчи, молчи…
Не нужно слов!
Она играла эту роль –
Роль бестелесного созданья,
Летящего на первое свиданье,
А ногу мучила мозоль…
Шептала, забывая боль,
Скользя по улице домой
Своей походкой неземной:
«Да, да! Балет – моя юдоль!
Ну, что ж, пройти свой путь изволь!
Сначала крыльев трепетанье,
Потом букеты и признанье…
Немного позже – антресоль,
Где я не бабочка, но моль…
И пусть послужит в назиданье
Кому-нибудь мое страданье –
Быть может, в этом жизни соль…
Но, Боже мой, какая боль…»
Это стихотворение написано под впечатлением выставки картин из фонда Тарусского художественного музея. Выставка проходила в г.Протвино М.о в сентябре 2006 года.
Пучки деревьев. Радуга небес.
Я здесь, о Господи, в саду… Я здесь
На перепутии несбыточных надежд
Своей Судьбы и чьей-нибудь промеж
С утра читаю азбуку дождя.
Учусь, без сожаленья и шутя,
Ушедших лет подсчитывать итог.
Из слов простых плету Тебе венок.
Под яблоней я пью крепчайший чай.
И солнца луч, как будто невзначай,
Пройдя сквозь вязь арабскую ветвей.
Подслащивает в чашке горечь дней.
Я в сад смотрю, где обморок теней
Глубок и темен, что ни час длинней.
Что за дождем? За тенью? Новый день.
Там птица взгромоздилась на плетень
Меняет ветер в небе облака,
Но он не тронет даже завитка
В кудрях цветов, живущих тут и там
И верящих своим календарям.
И разве это мало? Мне дано:
Веранда, сад, раскрытое окно
И все вокруг, что можно видеть в нем…
Я здесь в саду, но Ты – везде, во всем!
Жёстки и на ощупь грубы
Ран запёкшиеся губы –
Роз засохших лепестки.
Ваз хрустальные объятья
Не спасли их от распятья
Иссушающей тоски.
Жизни влажное дыханье
Испарилось. Очертанья,
Контур тел, но без души,
Всё ж хранят напоминанье
Красоты – благоуханье
Роз, что были хороши.
Когда опять заговорю с тобой тревожно
О том, что чаще слышу зов Пути,
Не говори: «Опомнись! Ну, возможно ль?»
Ты молча выслушай меня и отпусти.
Нет краше музыки колес вагонных!
Все громче бьют, поют, стучат они!
А ты? Ты не смотри им вслед из –под ладони.
Ты лучше догони. Ты слышишь? Догони!
Ты спрашиваешь: «Что с тобой?» --прижимаясь к щеке щекою.
«Кали-юга, -- тебе говорю, -- Кали-юга…»
Элла Крылова
***
Кали-юга, Кали-юга…
За окошком плачет вьюга,
Чей-то крик в трубе печной –
Кали-юга, мой родной!
Кали-юга, Кали-юга…
Поглядим в глаза друг друга.
Трудно всем порой ночной
В Кали-юге, мой родной!
Кали-юга, Кали-юга…
Сможем вырваться из круга
Я с тобой, а ты со мной,
Только вместе, мой родной!
***
Уже не лето, но еще не осень…
Так желтизна среди зелёных просек
Есть лишь намёк на хрупкость бытия.
Не холодно, но день уже не жарок…
Нам пишет жизнь сценарий без помарок,
Но всё решает Высший Судия:
Вот новые птенцы готовы к лёту,
А нам осталась лишь о них забота.
Да, наш с тобой закончен перелёт.
Мы вновь в саду, где поцелуй безгрешен,
Твой взгляд по-прежнему пытлив и нежен,
И мы с тобой вдвоём. Библейский плод
Почти созрел и ветку клонит оземь…
Уже не лето и пока не осень,
Но предвещает всё её приход…
В тот час, когда мой ум уравновешен
И в равновесии когда и дух, и плоть,
Весь мир вокруг и добр и безгрешен –
Он вновь такой, каким создал его Господь.
И в восхищении смотрю в глаза прохожим.
В их лицах я ищу Твои черты,
И если этот мир лишь тень Твоя, то, Боже,
О, как прекрасен Ты!
***
Пестреет лето за окном
Зеленым ситцем.
А там, где неба окоем
Все кажется прекрасным сном,
А может вправду снится,
Что облачные островки
Без напряженья
Плывут, плывут вдоль всей реки,
Им расстоянья – пустяки,
Любуясь отраженьем.
И отражается в воде
И в глазе рыбьем
Все, что плывет на высоте
В своей воздушной красоте
И даже Тот, Кто в нимбе.
И на земле, и в небесах
Все те же грани.
Мы по земле бредём впотьмах,
Но компасом на всех путях
Нам взмах небесной Длани.
По мановению Руки
Я этим летом
В избе просторной у реки
Мечтаю и пишу стихи,
Накрывшись пледом.
А солнца луч, развеселясь,
И многократно
Просеянный сквозь шторы вязь,
Смеется и скользит, дробясь
На солнечные пятна,
И не спешит обратно…
Теплоходик тихим ходом
Между лесом, между бродом,
Поспешает не спеша…
Что же замерла душа?
Я на палубе открытой,
Летним дождиком омытой,
В сказке или наяву,
Словно по небу плыву
Припев:
Там за лесом, там за плесом,
Знаю, цель моя близка.
Теплоходик узким носом
Раздвигает облака.
Поворот за поворотом…
Тайным древним приворотом
Околдуй меня, река,
Позови с собой в бега!
Вот на берегу зеленом
Человек стоит с поклоном:
«Ой, кормилица-Ока,
Одари же рыбака!:
Припев: Там за мысом, там за плесом…
Пусть минует лихо-горе
Этот дом на косогоре.
Нам мальчишки машут вслед,
Счастья им на много лет!
Пусть река совсем не море,
Только знаю, вдруг и вскоре
Не закончится Ока,
Пусть кружит она века!
Припев: Там за бором, там за там за плесом…
***
Как день легко уходит в ночь,
Так лето – в Лету.
Едва придет, стремится прочь
И лета – нету.
Еще оно шумит грозой
Варенье варит,
В него вдувая жизни соль
И вдруг – в гербарий…
И вот лежат промеж страниц
Прожилки судеб,
Лишь отпечатки чьих-то лиц –
А чьих - забудем.
Потом, когда-нибудь зимой
Припомним этот
Ушедший шум и град, и зной
И значит лето
Вернет в каком-нибудь году
Огонь желаний,
И бронзою замрет в саду
Воспоминаний.
Сиренью весь город пропах
И счастье горчит на губах…
О, ветер, сверни же потуже
Спирали сиреневых кружев -
Пусть служит еще благодать,
Сумело чтоб сердце ей внять.
Пусть дождик, слегка занедужив,
Уляжется в синие лужи,
Успев отраженьем поймать
Сиреневый цвет, ее стать.
И счастлив, кто в сей амальгаме
Увидит себя, будто в раме,
В лиловом сиянии света
В далеком заоблачном Где-то…
О, Небо, еще покажи
Селений твоих витражи!
Из грядок выстроил форпост.
И как Судьбу, наметив
На звездной карте жизни ось,
Знал обо всем на свете.
Он был воитель и кентавр,
Живущий по-соседству.
На поле битвы был он прав,
А поле битвы - сердце.
Он разбросал стихи окрест,
Оставив нам подмогу.
Он подарил нам дом и лес,
И звездную дорогу.
Давным-давно он счастье источал,
Когда сиял в благоуханье лета.
С тех пор совсем засох и истончал,
Являя взору веточки скелета.
Вне времени, он Вечностью пугал.
Подобно мумии в музейной зале,
Он ближе нас к началу всех начал,
И всё ещё стоит на пьедестале.
Но мы, кто рисовать его должны,
Сухой листвы совсем не замечали,
Как будто разглядеть хотели сны
Средь ореола сладостной печали.
Так на любимых лицах нет изъяна,
Ведь тот, кто любит, тысячью причин
Тебя оденет в лёгкий флёр обмана,
И не увидит мир твоих морщин.
Заря натянута на неба пяльцы.
Взлохмачена у ветра голова.
Старательно распутывает пальцы
Он у дерев, проснувшихся едва.
Весной мы начинаем все с нуля.
И ветер учится свистеть по-птичьи.
И розовеет после сна земля
Подобно ленточке в косе девичьей.
Мы жили трудно. Мы мечтали.
Искали деньги и медали.
Кто в дверь входил, а кто в окно,
Но было все предрешено.
Мы книги умные читали,
Нам виделись иные дали,
Но нашей жизни полотно
Неясным было - все темно.
Друзей и страны мы меняли,
И где-то на чужом причале
Вдруг странно думалось одно:
Ужель и это суждено?
Но час пришел, и мы узнали
Про Книгу Судеб, про Скрижали
И не поверили в одно,
Что было все предрешено.
Жизнь продолжалась по спирали.
Внучата быстро подрастали
И им не верится в одно,
Что все уже предрешено.
Счастье пророчит,
Плачет, хохочет -
Всюду слышна!
Тех, кто захочет,
Всех обморочит
Эта Весна...
Руки и плечи
В знак нашей встречи
Обнажены.
Праздничны речи.
Песни скворечьи.
Призрачны сны.
Так неожиданна,
Так долгожданна –
Только она.
Вечно желанна
И вечно обманна
Только Весна.
***
И дни на дни похожи,
По-прежнему шум и движение,
Но зеркало в нашей прихожей
Забыло твое отражение…
И сердце моё все забыло.
Ни вздоха, ни сожаления…
И только при слове «милый»,
Какое-то странное жжение.
Не думает про дорогу
Так путник, попавший в крушение,
Лишь вызывает тревогу
Ее впереди сужение…
У него было круглое личико, металлические ножки и звонкое сердечко, которое выстукивало: «тик-так, тик-так». Первое, что он услышал, когда застучало его сердце, были слова: « Ну, что Андрей Андреевич! До свидания?» «Да, да!» - отвечал своим коллегам мастер, который проверял часовой механизм будильника, прежде чем отправить его в магазин: «На сегодня – все! До свидания!» Будильник решил, что «Андрей Андреевич » - это его имя, и с тех пор называл себя так, хотя, если честно, никто ни разу не спросил, как его зовут…Будильник да будильник…
Днем Андрей Андреевич стоял на столе, а вечером хозяин ставил его поближе к своей кровати, что чрезвычайно злило рыжего кота Яшку, старожила дома, в котором совсем недавно появился будильник. Рыжего разбойника хозяин отправлял спать на кухню. Яшка считал это величайшей несправедливостью и думал, что во всем виноват Андрей Андреевич. «Ну, ни-ч-ч-чего! Я с-с-с тобой раз-з-с-с-делаюс-с-сь!» – сердито шипел он, сворачиваясь на своем коврике клубочком и укрывая нос пушистым хвостом.
Конечно, рыжий кот был не прав. Ведь Андрей Андреевич должен был будить своего хозяина утром в определенное время, а это удобнее было делать, стоя возле изголовья кровати. Дело в том, что хозяин утром спал очень крепко и, чтобы разбудить его, будильнику приходилось звенеть ему почти в самое ухо. Ох, и тяжелая это была работа! Как только наступал заветный час, Андрей Андреевич для начала издавал первый еще хриплый и негромкий звоночек. Хозяин продолжал спать. Будильник увеличивал длительность звонка, голос его становился уверенным и настойчивым. Никакого эффекта! Тогда Андрей Андреевич в отчаянии посылал трель за трелью, непрерывно повышая тональность, доводя ее до самых высоких нот, захлебываясь и сердясь одновременно. Так продолжалось до тех пор, пока хозяин не открывал глаза: - « Ну, ладно, ладно… Успокойся…Я проснулся…» – бурчал он, зевая и потягиваясь. После этого хозяин относил будильник на письменный стол, умывался, кормил Яшку, завтракал сам и, захватив портфель с бумагами, уходил на работу до вечера. Андрей Андреевич оставался наедине с сердитым котом.
Почистив после завтрака мордочку, вылизав рыжую шкурку и распушив свой красивый хвост, Яшка легко запрыгивал на стол, на котором стоял будильник, и начинал ходить кругами вокруг него, пытаясь запугать Андрея Андреевича, а тот успокаивал кота, ласково приговаривая: «Не так, не так…».
Будильник не боялся когтей и зубов кота, но при мысли о том, что рыжий разбойник может нечаянно сбросить его со стола, сердце его начинало биться быстро-быстро: « Тик-тик-тик-тик-тик-тик…». Ведь если бы он упал со стола, то несомненно разбился бы. Насмерть. Андрей Андреевич старался не думать об этом и продолжал улыбаться Яшке. В конце концов рыжий, ничего не добившись, фыркал и убегал по своим кошачьим делам. Спустя какое-то время возвращался и начинал опять ходить вокруг Андрея Андреевича, осмелев, трогал его лапой. У будильника замирало сердечко… Но возвращался хозяин и Яшка бежал к нему, терся о его ноги, мурлыкал, мяукал и делал вид, что вовсе не замечает Андрея Андреевича. Так продолжалось много дней, но однажды все изменилось.
Хозяин подобрал на улице щенка, принес его домой, вымыл и накормил. На следущий день выспавшийся малыш появился в комнате, покачиваясь на коротеньких лапках, веселый и доброжелательный. Назвали его громким именем Рекс.
Щенок сразу же захотел подружиться с Яшкой, но тот вел себя странно: при приближении Рекса шипел и убегал. Похудевший и погрустневший кот почти все время сидел на шкафу, спускаясь поесть тогда, когда щенок, наигравшись, засыпал под столом.
Теперь Андрей Андреевич был в полной безопасности. Впрочем, ему было жаль рыжего разбойника, хвост которого потерял былую красоту.
Хозяину хотелось, чтобы в доме все жили дружно, поэтому вечерами он снимал упиравшегося Яшку со шкафа, сажал себе на колени, разговаривал с ним, объясняя, что Рекс теперь член семьи, что он добрый пес и его не нужно бояться.
Рыжий кот все это слушал, не спуская недоверчивых глаз с собаки. Но стоило хозяину подозвать поближе к ним Рекса, как Яшка выпускал когти из мягких подушечек лап. Хозяин, морщась от боли, отправлял кота обратно на шкаф и уходил в ванну залечивать царапины от острых когтей. А Рекс снизу вверх удивленно смотрел на кота, который почему-то топорщил шерсть и шипел в ответ на все попытки поиграть с ним.
И все же настал день, когда Рекс и Яшка пообедали вместе из одной миски. Они подружились, и кот ночью ложился спать рядом с Рексом, греясь теплом, исходившим от добродушного пса. Когда хозяин выводил его на прогулку, Яшка забирался на подоконник и ревниво следил за своим другом, бегающим по двору. Удивительно, но вражда и неприязнь кота к смешному щенку переросла в любовь и нежность к Рексу, который окончательно вырос и превратился в симпатичную собаку среднего роста.
Ушки у собаки торчали, как принято у овчарки, но он был все-таки какой-то другой породы. Знающие люди говорили, что он «дворянин». Это слово почему-то веселило хозяина и нравилось Рексу. Пес приходил в восторг, прыгал и пытался лизнуть хозяина в нос.
-Вот, вот, оно и видно! – смеялся тот, отмахиваясь от собачьих нежностей.
Андрей Андреевич радовался тому, как все хорошо устроилось в доме. Но иногда грустил потому, что понимал: Рекс и Яшка никогда не примут его в свою компанию. Будильник не умел прыгать, бегать, играть… Зачем он был им нужен?
В один из вечеров, после прогулки, пес лег спать, не поужинав, чем чрезвычайно удивил хозяина и Яшку. Кот тоже отказался от ужина и лег под бочок к Рексу, но не спал, а прислушивался к хриплому дыханию своего друга.
Где-то после полуночи пес стал постанывать, и тогда Яшка наконец сообразил: «Рекс заболел!». Все попытки растормошить пса, были напрасны: он был в полубессознательном состоянии. Яшка в отчаянии куснул его за ухо, Рекс приоткрыл мутный глаз и, должно быть, понял, что ему нужно делать. Теряя сознание, он медленно пополз, волоча задние ноги, в сторону дивана, на котором спал хозяин.
Яшка хотел было и его укусить за ухо, но тот спал, закрыв голову. Рекс почти не дышал. Яшка царапал одеяло лапами, мяукал, но ничего не помогало. Хозяин спал!
Будильник, который озабоченно наблюдал со своей тумбочки за всем, что происходило в комнате, вдруг понял, что помочь может только он, Андрей Андреевич.
Организм его был устроен так, что звонить он начинал только в то время, когда стрелки будильника вставали в определенную позицию. До этого времени было еще целых четыре часа. Значит, нужно было сделать так, чтобы большая стрелка сделала четыре полных круга за очень короткое время.
Андрей Андреевич, собрав все силы, нарушая все инструкции и уставы, участил настолько бег своего сердечка, что результат этой трудной работы напоминал шум, который производит поезд, когда темной ночью несется по рельсам, воображая себя вольным жеребцом в степи: тук,тук,тук,тук,тук…
Яшка все понял и с надеждой следил за быстрым перемещением стрелок на циферблате. Как только они добежали до нужных позиций и будильник завопил на всю квартиру, как пожарная сирена, кот стал сдергивать одеяло с головы хозяина. Все это возымело действие.
-Что же это такое? Который теперь час? –рассердился хозяин, но, включив свет и увидев Рекса, мгновенно вскочил с постели. Потрогав сухой и горячий нос собаки, хозяин оделся, завернул безжизненного пса в плед и быстро вышел с ним из дома.
Яшка благодарно лизнул Андрея Андреевичу в макушку и уселся на свое обычное место на подоконнике ожидать возвращения хозяина и Рекса.
Потеряв за эти несколько минут почти все силы, будильник успокаивал свое усталое сердечко: так…так…так…
Спустя несколько часов хозяин принес Рекса домой. Пес теперь не стонал, а спал крепким сном. Яшка повеселев, крутился вокруг ног хозяина и спрашивал его: «Мур-р? Мур-р?
-Я успел во-время, - ответил ему хозяин. –Врач сделал Рексу несколько уколов, и еще два дня я сам буду делать их. Твой друг выздоровеет.
Андрею Андреевичу он сказал:
- Ты молодец, что разбудил меня. А теперь отдыхай. Будить меня утром не нужно. Я возьму отпуск на неделю.
Прошло время, пес справился с болезнью и стал как прежде веселым и добрым. Теперь Яшка относился с явной симпатией к будильнику. Часто, вечерами, ожидая прихода хозяина, они устраивали посиделки втроем. Кот усаживался рядом с Андреем Андреевичем и обвивал его своим пушистым хвостом, а Рекс вставал передними лапами на стол и ласково трогал влажным носом металлический бок будильника. Андрею Андреевичу было щекотно и очень приятно. И когда пес и кот бежали к двери, чтобы встретить хозяина и рассказать ему, как они рады, что он опять с ними, будильник не грустил, как раньше. Он знал, что всем членам семьи очень важно слышать его бодрое ежесекундное: «тик-так,тик-так»…
Он может все: в одной ладони
Вместить без всякого труда
Рожденья боль, огонь погони,
Молчанье белого листа…
Он видит все: времен истоки,
Любой упавший волосок, ,
Мерцанье звезд и вод потоки.
Могильный холмик и цветок.
Как хорошо, что Он – бессмертен:
Другой бы выдержать не мог
Людской напрасной круговерти
И ненависти душный смог.
Как хорошо, что в мире грубом
Не видим мы Его Лица.
И Замысел, и Голос Трубный
Мы не узнаем до конца.
Теперь, когда февраль почил
И у зимы нет больше сил,
Март февралём заголосил…
Он с ним зачем-то заодно
И всё осталось, что дано:
Зипун облезший и рядно.
Не март ещё он, а марток.
Я записала между строк:
«Всему свой срок». Таков урок!
Но птиц слышнее голоса
И солнце голосует: «За»,
Когда ему смотрю в глаза.
А ты, Амур, друг давний мой,
Возьми колчан свой расписной.
Под этой старою сосной
Кто б ни прошёл, рази всех в глаз,
И в сердце, коль огонь погас,
Но без проказ! Таков приказ!
Фиолетовый фиал
Неба ночью темной ловко
Сам себя разрисовал
Звездным золотым осколком.
Снег сиял у самых ног
Словно неба отраженье,
Рассыпаясь как песок,
Повторяя звезд движенье.
Так легко мне быть собой,
Доверяя чувству цвета,
Сознавая, что волшбой
Происходит чудо где-то.
Фиолетовый февраль,
Далеко еще до лета…
И скользят по снегу вдаль
Тени цвета фиолета.
Пошли мне весточку иль знак,
Явись воочью,
Чтоб знала я – не просто так
Ты снишься ночью…
Шепни лишь только слово ты
Звезде над крышей,
Средь грома долгой немоты
Тебя услышу.
Услышь меня, пошли мне знак
И счастья бубен
Прогонит сон, разгонит мрак
Ненастья буден.
Все расскажи в вечерний час
Звезде колючей,
Что дальше, пусть решит за нас
Обычный случай.
Перекресток. Место встречи….
Шаг вперед и шаг назад.
Ель набросила на плечи
Подвенечный свой наряд.
Бег снежинок бесконечен.
В небе месяц золотой.
Помню, был такой же вечер
В этой жизни …или в той?…
Пусть зажгутся звезды-свечи!
Приготовленный для нас,
Тот сюжет, который вечен,
Разыграем здесь, сейчас.
Ты пришел, и рассекречен
Путь спасения от бед.
В небе месяц, мил, беспечен,
Улыбается нам вслед.
Черный, черный, черный кот
Вдоль по улице идет.
Очень страшный это зверь!
Коль не веришь, то проверь:
Всякий, крикнув: «Черный Кот?!»
Совершает поворот
И спешит уйти в обход.
И никто не скажет: «Кис..»
Кто-то злобно крикнет: «Брысь!
И зачем-то вдруг плюет…
«Все же странный здесь народ…» --
Думает так черный кот,
Продолжая свой поход.
Вечер острыми зубами
Жадно впился в мякиш дня.
Сумрак с тьмой столкнулись лбами
И не высекли огня.
После света Рождества
Всех бодрит еще Крещенье,
Но надежды кружева
Станут цепью заточенья.
Стужи серый кардинал
Держит в тайне день побега.
В январе надежность снега -
Самый верный капитал.
***
Зима, я пленница твоя!
И холодно, и снежно,
Я - в середине января
Вздыхаю безнадежно.
Мороз как никогда суров,
Живых уж нет - лишь тени.
И ели спрятали в сугроб
Застывшие колени.
Я пленница твоя, Зима!
Но буду безмятежна,
Возьму я в плен себя сама
И буду ждать прилежно.
Слова ты превращаешь в пар,
Застыло все на свете,
Но сосен бронзовый загар
Напомнил мне о лете.
В подводном государстве,
В аквариумном царстве
Подсвечена красиво
Течет нам всем на диво
Другая, рыбья жизнь.
От нас, людей, отдельно,
Но, в общем, параллельно,
Немножечко лениво,
Не прямо и не криво –
Другие рубежи…
Ах, царство пучеглазых
Рыбешек разномастных,
Где травы завитые,
Чешуйки золотые
Мелькают там и тут!
Для вас пещеры вырыты
И прямо в рот открытый
Вам манну подают.
Хвосты расправив пышные,
Под музыку неслышную
Танцуете вы вальс…
Вам не страшны ненастия,
Но как узнать – есть счастие
У безъязыких вас?
1
Чуть стемнеет затеплю свечу.
Свет ее через время и сушь
Долетит - вместе с ним полечу -
К Госпоже и Владычице душ.
Устремлюсь в этот вечер туда
(Пусть поможет мне вдохновение),
Где навечно застыла звезда,
Предвещавшая Бога рождение.
2
Все забыла, что с Ней было до
Той пещеры, чье украшение
Только вола задумчивый вздох.
Все забыла, что с Ней было до...
Только помнила Ангела пение
И волхвов, приносящих дары,
Восхищенное благоговение,
Да сиянье звезды до поры,
Вдруг упавшей у ног отражением…
И подвластны Ей стали миры,
Тайна Слова и Тайна Рождения.
***
Предновогодняя неделя.
Христово Рождество.
И сонмы ангелов запели,
И света торжество.
Освобождаются кладовки –
Вон мусор со двора!
И открываются коробки,
Где блеск и мишура.
И вот развешены игрушки.
На радость мам
Мелькают детские макушки
По всем углам.
Уже подведены итоги
Удач и неудач.
Волхвы застыли на пороге.
Младенца плач.
Земля, где все давно в смятенье –
Слова, дела,
Вновь возродилась и прощенье
Принять смогла.
***
Зима! Волшебница! Святая!
Так непорочна, так чиста,
Что память прошлую листая,
Не оскверню свои уста
Сравненьем пошлым, затирая
Всю белоснеженность листа.
В другом, быть может, измереньи,
Там, где художник сердцем чист,
Прилежный мальчик-копиист
Поймет свое предназначенье
И нанесет на чистый лист
Твое лицо - мое виденье...
Так падает достигший брега
Пловец – всей грудью на песок,
Беглец, уставший от побега, -
Куда попало, невесом,
Снег опускался, словно сон.
Он знал, что должен пасть и падал.
И перепутав верх и низ,
Он делал то, что делать надо,
Чтоб белый свет как белый лист
Стал незапятнан и лучист.
Сурово дыша,
Гонял ветер тучи.
Искала душа
В небесах доли лучшей.
Летела она,
Светла и легка, в бесконечность,
Впервые вольна,
Впервые узнав, что есть Вечность.
Внизу, там, где
Люди стояли препоной.
Выл и гудел
Палач Иерихона,
Чтоб всех разметать.
Разбредемся, поплакав сердечно.
Забудем опять,
Что жизнь на Земле быстротечна.
Я на него не наступлю.
Ему дорогу уступлю,
Путь уступлю невольно.
Ведь если больно муравью,
Мне тоже очень больно...
Когда, о Господи, смиренная душа
Покорно все невзгоды переносит,
Но в небе сером всё же ищет просинь
И ткёт себе лишь видимый узор,
Пытаясь отвратить и слух, и взор
От мест, в которые была она
Рукой Твоею расположена,
В час судный предстоящий
Прости, Господь, ей этот вздох тишайший…
И белый лист и темный сад
Томятся близостью желанья
Пока декабрь не бросит плат
Свой белоснежный – призыванье
Служенью чуду. Лишь тогда
Укажет путь нам вновь звезда,
Увидят сон свой дерева,
Легко напишется строфа.
Все это будет в декабре.
В глубоком сне поля и реки
Тогда застынут в серебре.
Зима придет как добрый лекарь,
Как верный друг. Она умело
Утешит землю снегом белым,
Утишит боль и исцелит
От изнуренья и обид.
Но в мире новом
Друг друга они не узнали
М.Лермонтов
Нам розно быть с тобой везде…
В потоке лет неудержимо
Мы на какой-нибудь звезде
Столкнемся… и промчимся мимо.
И дальше в путь… в своей броне,
В неповторимости извечной
Своей судьбы, в своем огне,
Своей дорогой бесконечной…
Пред долгим пиршеством зимы
Пойдем, омоем ноги мы
Во всех окрестных лужах,
Потом их выпьет стужа
Губами белыми… Пока
Она грозит издалека
Перстом своим хрустальным,
Пойдем дорогой дальней…
Путем, который нам знаком,
По мягкому ковру пойдем
В исповедальню леса,
Где таинства завеса
Исчезла как причуда
И нет ни тайн, ни чуда,
И сосен колоннада
Морозу не преграда…
Но дальше, дальше, через лес,
Туда, где виден цвет небес,
И где, слышна издалека,
Шумит у мельницы река.
Давно недвижны жернова…
И песня, право, не нова,
И мельница давно без глаз,
Но думаешь в который раз:
«Пусть нелетейских вод поток
Совсем не Вечности залог,
Зато здесь сразу верится –
И впрямь все перемелется…»
Еще кофейный сумрак мерит
День, исчезающий к шести,
Есть время посчитать потери
И новые приобрести.
Попозже, в темноте, дано
Понять нам всю премудрость зренья
И в небе нам разрешено
Огней увидеть проявленье.
Но ночью в мрачном ноябре
Не растревожен звездный улей --
Тихонько четки фонарей
Перебирает в пальцах улиц
Темно-коричневая ночь,
Чтобы себе самой помочь.
... но глыбу соли
Что выплакала здесь душа
Её как взять? Ах там без боли
Безлика повесть и скучна!
Игорь Бобков
***
Не ведаем иной мы доли…
Мы так привыкли к нашей боли,
Что без неё нам жизнь пресна…
Мы у неё всегда в неволе,
Но Вдохновенье нам она.
Но может быть в иных пределах,
Когда расстанемся мы с телом
И пребыванием земным,
Мы будем жить другим уделом
И Вдохновением иным.
Подобен шапке-невидимке
Увы! – забвения колпак:
Все тает, исчезает в дымке,
А после обратится в прах.
Улыбки, смех и фраз обрывки,
Головки милой поворот –
Все исчезает. Тает в дымке
Веселый жизни хоровод…
Но мне с улыбкой эзотерик
Сказал, что все вокруг есть сон
И мы другой узнаем берег,
Другой увидим горизонт.
Но, сердце, как ты прикипело
К тому, что за земным окном.
Лес, горы здесь, морская пена…
А что на берегу ином?
«Не нужно плача и истерик!
Все, что ты любишь, навсегда
С тобой пребудет!» -- эзотерик
Сказал с улыбкой. – «Ночь, звезда,
Любимые родные лица,
Все, что зовешь своей судьбой --
Туда, где должно воплотиться,
Все это ты возьмешь с собой.»
Услышав эти наставленья,
Я, чтоб пополнить свой багаж,
Иду смотреть, как представленье,
Меняющийся за окном пейзаж.
Умным взглядом, звонким лаем,
Буйным мокрым лобызаньем
Всех встречаешь ты в прихожей,
Кто бы в дверь не постучался.
Даму, юную красотку
И без возраста девицу
Ты целуешь в лоб и в щеки.
И под смех, и визг, и охи
Любопытным своим носом
Вверх подбрасываешь юбки.
Скольким юношам ретивым
И мужам крепкоголовым
Этот способ пригодился б
Для подробного знакомства.
Ну, пускай себе мечтают!
Только ты Юпитер, Шерри,
Что разрешено тебе,
Не дозволено другим!
Стоят частоколом суровым
Деревья задумчиво днесь.
Октябрь разорвал плащ багровый,
Когда пробегал через лес.
Разодранный весь на кусочки,
Упал плащ червленой листвой,
И лег на прогалы и кочки,
Укрытые прежде травой.
- Все прах, все есть тлен, все печали, -
Кричал кто-то вниз с высоты.
На клумбах улыбкой сияли
Пурпурные с синим цветы.
Гармония меж охристым и серым
У той черты, к которой не дойти…
Все поровну, всего должно быть в меру.
А между мной и…мной? Почти. Почти…
Легко деревьям, от страстей свободным,
На зимний стать заснеженный постой…
Окутанная воздухом холодным,
Я на подошве лист несу домой.
Стало небо и ближе, и строже.
Отдаленнее птиц голоса...
Лес опять обнажен и стреножен
И не верит уже в чудеса.
Каждый листик ему все дороже.
И пока не заплачут дожди
Не готов он еще, Милый Боже,
Если можно - его пощади.
Лес и я - до чего мы похожи,
Для Вселенной - родные почти,
Не готова и я, Милый Боже,
Если можно - еще подожди.
Собирались, одевались,
В путь-дорогу отправлялись.
Стучали в ворота,
Хотя дверь не заперта.
Восходили на крыльцо,
Глаголили словцо,
Дарили подарки
Красивы да ярки.
Нас встречали,
За стол сажали.
Кормили да потчевали
Помимо прочего
Медом липким,
Киселем зыбким,
Пряником гладким,
Вареньем сладким.
Блинами да рыбкою,
Ласкою да улыбкою!
Поколачивал ветер березы,
Бил наотмашь им в грудь, наугад.
И летели листочки как слезы:
Листопад, листопад, листопад…
Наших дней календарных листочки
Жизнь понежит слегка поутру…
А потом до конца …и до точки
Все стоим на ветру, на ветру…
Цветы на дороге…
Еловые лапы…
И дождик в тревоге
На лица нам капал,
А может то слезы
Тихонько бежали –
Холодные росы
Нашей печали.
Опущены веки
Его в небеса…
Хоть были навеки
Закрыты глаза,
Но небу отверсты,
Иным берегам,
И новые версты
Неведомы нам…
Лист золотой, на поверку ржавый,
Брошен в руку Рукою Державной,
Той, мирами Которая правит
И никогда ни с кем не лукавит…
Россыпи желтого под ногами
С небом рифмуются синим над нами.
Ветер в паре с Музой Вивальди
Листья цветные в кольца свивает.
В медно–сияющем воздухе здешнем
С каждым часом надежды все меньше…
Наше с тобой по бульвару гуляние
Станет канвою воспоминания:
Вечером зимним понятно значение
Рыжих кудрей огня в заточении.
Ванькою-встанькою в жаре каминном
Снова и снова вспыхнут картины:
Свет золотой над кронами кленов
Осени этой огнем опаленных…
Ах, у нашего Кота
Шкурка просто красота
И еще пушистый хвост!
Ну, а Кит весь безволос!
Кит всегда живет в воде,
И его поймут все те,
Кто запомнил навсегда
Шкуру мокрого Кота.
Хоть на суше Кот живет,
Очень любит рыбку Кот.
В океане Кит плывет.
На обед планктон «жует».
Остальной морской народ
Без помех назад-вперед
Проплывает у хвоста.
Кит не смотрит: «Суета!»
Мимо чуткого Кота
Не шмыгнет и мелкота,
Вроде мышки иль сверчка:
Страшен блеск его зрачка!
Интересно все Коту,
Все он видит за версту.
Вот такие Кит и Кот:
Все у них наоборот!
Ну, а разница всего
В букве «и» да в букве «о»!
Рисует небо в витраже заката
Рябины пламенеющие гроздья.
Червонный цвет приобретает злато.
Уходит лето незаметной гостьей.
Вслед улетают листья-недотроги,
Все алыми надуты парусами.
Зачем же пальцы исколов в тревоге,
Шиповник плачет красными слезами?
Деревья-декорации
Прозрачны до основ,
Подобны демонстрации
Счастливых чьих-то снов.
Стоят они в линеечку,
Боясь стряхнуть наряд.
Усядусь на скамеечку
Как будто в первый ряд.
Кусты встают на цыпочки.
И, кажется, окрест
Настраивает скрипочки
Невидимый оркестр.
Растрогана, растеряна
От этих странных нот,
Как будто что потеряно…
А вдруг - наоборот?
Либретто перечитано,
И все ж в который раз
И свеже и пронзительно
Звучанье старых фраз.
Музыка сладкогласая
Среди лесных колонн,
Где Осень желтоглазая
Выходит на поклон.
Как этот день томителен и ярок...
Мне кажется, что это твой подарок,
Весна, одна из тех наград,
Которой даришь щедро, наугад.
О, если бы ни этот листопад,
Ни это желтой осени круженье
На улице и в жизни, и в судьбе...
Мое дитя, мое стихотворенье,
Тихонько вдруг напомнит о себе.
И буду я ему во всем послушна.
Я листья соберу - их бросит равнодушно
Мне Осень под ноги, мой заметая след.
Я подберу листок к листку букет
Из листьев неживых, уже ненужных.
И буду я стоять и долго слушать
Шуршанье трав, их с ветром разговор...
И звери выглянут из потаенных нор,
И белка навострит бахромчатые уши...
И вечность в плен возьмет взволнованные души,
И не заметим мы, что время-вор
Уносит день, быть может, самый лучший…
Мне Илья сказал при встрече:
"У окна сидел весь вечер.
Знаешь, я о чем мечтал?
Я на шарике летал.
Надуваю шарик свой
И из садика домой,
Над домами и над аркой,
И над детскою площадкой,
Над трамваем, над метро
(Как придумал я хитро!)
Мы летим без суеты,
Мама, папа, я и ты…
Я надеюсь на удачу.
Улечу потом на дачу
И в другие города…
Полетишь со мною? “Да!”
Я готова, я с тобой!
Шар надую голубой,
За веревочку возьмусь
И с тобою понесусь
Над лесами, над рекой…
Машет кто-то нам рукой.
Нас увидев, детвора
Вслед кричит: " Ура! Ура!"
И летит за нами вслед,
Хоть на небе следа нет.
Поиграем с ними в прятки.
Знаю, будет все в порядке.
Нас с тобою не догнать,
Ветра нам не обогнать,
Выйдет все само собой,
Возвратимся мы домой,
Выпьем чай без суеты -
Мама, папа, я и ты.
Вдоль по улице проносит
Ветер листья как букет.
Я иду туда, где Осень,
Я иду за нею вслед.
Солнце, ветер, неба просинь -
Развеселый карнавал.
Я иду туда, где Осень
Правит свой прощальный бал.
Где под шелест покрывала,
Словно первая любовь,
В чем-то желтом, в чем-то алом
Осень мне волнует кровь.
Где и запахи, и звуки
Остротою неземной
Мне напомнят твои руки,
Мне напомнят голос твой.
Не отвечу, если спросят:
«Это нужно или нет?».
Я иду туда, где Осень,
Я иду за нею вслед.
Кацивели. Волны. Пена.
Чайка. Уточка – нырок.
Дней простая перемена.
Море. Счастия урок.
Твой нечаянный подарок
Как прощальное: «Прости!» -
Пусть на солнце он не ярок,
Унесу домой в горсти.
Желтый, пестренький и даже
Так похожий на зарю…
Марсианские пейзажи
В каждом камне узнаю.
И однажды, в долгий вечер,
Положу в ладонь гранит.
Тайным пламенем освечен,
Я увижу: он хранит
Кацивели, волны, пену,
Чайку, уточку - нырок,
Дней простую перемену,
Море, счастия урок.
Рано утром, в пять часов,
Дом гудел от голосов:
«Караул! Спасите! SOS!
Вурдалак он! Кровосос!
Как же быть? Какой кошмар!
К нам в окно влетел комар!!!»
Но воскликнул папа: « Тихо!
Не комар, а комариха!
Хоть ее я не боюсь,
Биться с дамой не берусь!
На себя беру покус –
Пусть меня кусает, пусть!»
Отказавшись от укуса,
(Видно в папе нету вкуса!),
Улетела комариха,
Поворот проделав лихо…
Ну, а папа мой герой!
Утром рано, в час ночной
И вечернею порой
Он всегда найдет решенье
В самом трудном положеньи,
Нас спасет от разных бед
И на все найдет ответ!
От лета к осени движенье.
Звезд золотых перемещенье
И на земле за Спасом Спас.
Вновь август – мед и золоченье,
Вершит вокруг преображенье
Неуловимо, напоказ,
И удивляет каждый раз.
ОСКАР УАЙЛЬД
(1854 – 1900)
ДА ПОЧИЕТ!
Ступай легко. Потише.
Ведь возможно,
Она под снегом слышит,
Как тревожно
Дыханье маргариток.
Здесь лилия
Тяжёлым камнем скрыта
И ржа могильная
Украла мёд её волос.
Юная, она
Не зная жизни гроз,
Поражена.
Над той, что стала прах,
В тисках тоски,
Опустошён, в слезах
Стою у гробовой доски.
Там жизнь моя погребена,
Где стих и лиру,
Не слыша, тихо спит она.
Покойся с миром.
OSCAR WILDE
(1854 – 1900)
REQUIESCAT!
Tread lightly, she is near
Under the snow,
Speak gently, she can hear
The daisies grow.
All her bright golden hair
Tarnished with rust,
She that was young and fair
Fallen to dust.
Lily-like, white as snow,
She hardly knew
She was a woman, so
Sweetly she grew.
Coffin-board, heavy stone,
Lie on her breast,
I vex my heart alone,
She is at rest.
Peace, Peace, she cannot hear
Lyre or sonnet,
All my life's buried here,
Heap earth upon it.
Усадил Господь в саду
И рукой отвел беду.
Дал мне вишню, дал мне сливу,
Одуванчик и крапиву.
Меж деревьев я сижу,
В небо синее гляжу.
Нет сомнения и боли.
Знаю, что в земной юдоли
Я тому принадлежу,
Кто сокрыл свой вещий Зрак,
Но оставил тайный знак.
Буду счастлива доколе
Скрипка я в Его руках,
Листик я в Его садах,
Капелька в Его лучах.
Оттого в моем саду
Я сама с собой в ладу.
Душистое лето!
Ты плачешь дождями,
Поешь соловьями,
Смеешься цветами.
Ты знамя рассвета
Над лесом колышешь.
Ты небо поднимешь,
Как шарик, повыше.
В нем зреет звезда.
Об нее уколоться
Легко нам на донцах
Глубоких колодцев.
Веселое лето!
Под дудочку Пана,
От пряностей пьяно,
Танцуешь, румяно.
А теплые ветры,
Косу раскудрявя,
Поют, тебя славя,
Ничуть не лукавя.
О, быстрое лето!
Шепнешь осторожно,
Что счастье – не ложно,
- И все невозможное
Снова возможно.
РОБЕРТ ФРОСТ
(1874 – 1963)
ПОСЛЕ СНЕГОПАДА
Мгла. Снегопад. Я увидал,
Как тень моя ползла сквозь шквал.
Взглянул я вверх, куда всегда
Глядим, едва придет беда,
И к небу в этот миг воззвал.
Конечно, я всему вина.
Ужель, так жизнь моя темна,
Источник тьмы – ужели я?
И если так, то тень моя
Чернее бури быть должна…
Но синим был небес простор,
Когда к нему я поднял взор.
И хлопья снега в тишине
Спускались медленно ко мне
Сквозь солнца золотой узор.
ROBERT FROST
(1874 – 1963)
AFTERFLAKES
In the thick of a teeming snowfall
I saw my shadow on snow.
I turned and looked back up at the sky,
Where we still look to ask the why
Of everything below.
If I shed such a darkness,
If the reason was in me,
That shadow of mine should show in form
Against the shapeless shadow of storm,
How swarthy I must be.
I turned and looked bark upward.
The whole sky was blue;
And the thick flakes floating at a pause
Were but frost knots on an airy gauze,
With the sun shining through.
Жжужит июль пчелою в ухо.
Паденье слив легко и глухо –
Скольженье в желобе травы
К корням цветка, который вечен --
Он, хоть короною увенчан,
Но не жалеет головы!
Страшней всего крапивы шпоры,
И ветви в ягодном уборе
Склоняются невольно ниц.
И жалобнее старых истин
Песнь ветра в яблоневых листьях,
Но веселее танец птиц.
Так каждый занят своим делом,
Трепещет, скачет оголтело,
Взыскуя горечь или мед,
В июле, в середине лета,
Где тень лишь есть изнанка света,
Где все известно наперед.
Кровавая луна, как глаз циклопа
Над Африкой сверкала, над Европой.
В ней виделись кошмары лихолетья
За все давно ушедшие столетья.
Она была рубином без изъяна,
Звездою путеводной каравана.
Царица снов и быстрого кинжала
Пустое все язвила и сжигала
Свечением мерцающим опала,
Которого, казалось, было мало
Все тем, кто жил волшебным этим светом –
Влюбленным, чародеям и поэтам.
Говорят
У осьминога
Ног-присосок
Очень много.
Если
Сосчитать
Попросим,
То окажется
Их восемь!
Все в сиреневом свете…
Далеко, как смогла,
Ночь раскинула сети –
Два прозрачных крыла.
Два крыла, две вуали…
Прямо в пропасть без дна
В звездах лунные шали
Разбросала Она.
Этих звезд притяженье
Словно встреча с огнем,
Но, покорны движенью,
Прямо в сети плывем.
На Земле безучастной
У закрытых дверей
Только ветер напрасный
Да огни фонарей.
И никто не узнает,
Что под светом луны,
Ночь как книгу читает
Наши тайные сны.
Старинный парк. В аллее сумрак.
Наш разговор издалека -
Так долго прячет в подземелье
Потоки темные река,
Чтобы потом, вздохнув глубоко,
Расправить сжатые бока,
Раскинув рукава далеко,
Свои удвоить берега,
И вдаль нестись неудержимо,
Туда, где вздохи так легки…
Нам все сказать необходимо
И мы с тобой как две реки...
Пожалуйте в июль, где неба бирюза
Напомнит о сокровищах Востока,
Таинственных, не помнящих истока,
Забывших имена и адреса…
Пожалуйте в июль. Галеры облаков
Без устали гоняет ветер странствий.
В какие он уводит их пространства?
Где прячет их, среди каких веков?
Пожалуйте в июль – услышать ветра зов
И вдруг понять, что есть одна свобода,
Что нет конца, нет выхода и входа,
И что июль как небо бирюзов!
Издавна до сих пор,
Сидя к земле спиной,
Смотрят в морской простор
Люди в стране любой.
Медленно, будто во сне,
Плывут корабли день за днём,
Рисует тень на волне
Чайка острым крылом.
Много земель и стран,
Правда везде одна:
Люди глядят в океан,
Лижет берег волна.
Будто бы не у дел,
Не видят ни глубь, ни даль.
Но разве есть предел,
Смотрящему в никуда?
ROBERT FROST (1874 – 1963)
NEITHER OUT FAR NOR IN DEEP
The people along the sand
All turn and look one way.
They turn their back on the land.
They look at the sea all day.
As long as it takes to pass
A ship keeps raising its hull;
The wetter ground like glass
Reflects a standing gull.
The land may vary more;
But wherever the truth may be –
The water comes ashore,
And the people look at the sea.
They cannot look out far.
They cannot look in deep.
But when was that ever a bar
To any watch they keep?
Бревенчатый домик.
На запад окошко.
Который уж годик
При саде сторожка.
От домика к саду
Прямая дорожка.
В кустах, как в засаде,
Трехцветная кошка.
В саду на прополке
Устанем немножко,
А в доме на полке
Для счастья лукошко.
Точь в точь по приметам,
Приметы не лгут,
Поближе к обеду
Друзья набегут.
И домик наш старый,
Как Ноев ковчег,
Прибежищем станет
Надежным для всех..
Ёжится под елкой ёж,
Ёршится в затоне ёрш.
Ёрш колючий словно ёж.
Ёж колючий словно ёрш.
Ёршик ёжится как ёж.
Ёж ершится словно ёрш.
Ёрш не знает, что есть ёж.
Ёж не знает, что есть ёрш.
Вся наша жизнь – река, поток,
Сбивающий нас ловко с ног.
И для одних она – восторг,
А для других – беда и рок,
Но каждому из нас урок.
Что ж, постарайся, Гамлет!
Непонят будь и одинок,
Будь безутешен, мрачен, строг,
В любви своей найди подлог
И шпагой бей то в грудь, то в бок,
И думай, что сыновний долг
Ты выполнил, мой Гамлет…
Закрою толстый старый том
И вдруг подумаю о том,
Что лез ты верно напролом,
И в наши дни в особый дом,
Хоть принцем будь, хоть королем
Упрятан был бы, Гамлет.
Нам задирать не должно нос.
Да, мы б решили сей вопрос.
В наш прагматичный век – век поз,
Где влага льется вместо слез,
Смерть собирает свой покос
Ежесекундно, Гамлет!
От слов пустых раздут эфир,
Но если не исчезнет мир,
Среди негромких наших лир
В тиши таинственной квартир
Появится и наш Шекспир
И свой найдется Гамлет.
Ты рисуешь
Бегемота?
Очень легкая
Работа.
Нарисуй
Огромный
Рот -
Вот и будет
Бегемот!
УСКОЛЬЗАЮЩИЕ БЛИКИ
Мой поезд мчал. От бега изнемог.
В окне мелькнул таинственный цветок.
Хочу я выйти, все вернуть назад.
Хочу увидеть вновь его наряд.
Но поезд мчит, и я плету венок
Из тех цветов, которых я знаток.
Он не люпин, растущий на песке,
Не синий колокольчик в цветнике
Близ старого туннеля, не цветок,
Пустивший на пожарище росток.
Он был лишь отсвет, отблеск, лишь намек.
Его увидеть раньше я не мог.
Лишь тем, кто смотрит вдаль, дарует Бог
И блики озаренья и восторг.
Robert Frost (1874 – 1963)
A Passing Glimpse
I often see flowers from a passing car
That are gone before I can tell what they are.
I want to get out of the train and go back
To see what they were beside the track.
I name all the flowers I am sure they weren't;
Not fireweed loving where woods have burnt--
Not bluebells gracing a tunnel mouth--
Not lupine living on sand and drouth.
Was something brushed across my mind
That no one on earth will ever find?
Heaven gives its glimpses only to those
Not in position to look too close.
На лирику А. Гр - вой
Спасибо, Вы - были…
Быль или небыль
Знает лишь небо,
Но трубы трубили.
Спасибо, Вы - были…
Спасибо, Вы все простили…
Любовь, как шарик воздушный,
Ветру послушный,
В небо пустили.
Спасибо, Вы все простили.
Спасибо, Вы все забыли…
Так мне легче,
Как птице певчей,
Если клетку открыли.
Спасибо, Вы все забыли…
Как ни люби, хоть день один, хоть век,
Любовь есть сон…
Ф. Тютчев
Любовью окрылен,
В объятьях неги,
Не говори: «Люблю тебя навеки!»
Проснешься и поймешь -
Любовь есть сон!
Но если ты влюблен,
На дальнем бреге
Цветут сады и уплывают реки…
Проснешься и поймешь -
Любовь есть сон!
Любовью усыплен,
Смежаешь веки.
Не говори: «Любовь, с тобой навеки!»
Проснешься и поймешь -
Любовь есть сон!
Известно всем, грядет напасть:
Огонь иль лед.
Из этих бед, познавший страсть,
Хочу я в пламени пропасть.
Но коль возможен поворот,
Что должно дважды мне страдать,
Жестокосердье - лучший лед,
Готов признать
Я наперед.
ROBERT FROST (1874 – 1963)
FIRE AND ICE
Some say the world will end in fire,
Some say in ice.
>From what I've tasted of desire
I hold with those who favour fire.
But if it had to perish twice,
I think I know enough of hate
To say that for destruction ice
Is also great
And would suffice.
Глотая пыль соленую,
Невозмутим и юн
Вдаль лодкою зеленою
Плывет сквозь дождь июнь.
Траву взметая донную,
Растущую окрест,
Вслед лодкою подводною
Плывет мой дом сквозь лес.
Дан для души спасения
Зеленых вод поток.
И будет всем прощение.
Ну, а пока - потоп…
Дрожащие лики озябших цветов,
Огромное небо и лес без оков
Размножены в буйном сиянии вод.
Цветы разбегутся тугими корнями,
Раздвинут промерзшую землю, и вот
Поднимут темную крону ветвями,
Воздвигнув несущее тень полотно,
Средь яркого света мрака пятно.
И вскоре увянут средь всей суеты…
Подумайте дважды, вам это ли надо,
Вам, вешние воды, цветы у воды,
Рожденные вместе в миг снегопада.
Robert Frost (1874 – 1963)
Spring Pools
These pools that, though in forests, still reflect
The total sky almost without defect,
And like the flowers beside them, chill and shiver,
Will like the flowers beside them soon be gone,
And yet not out by any brook or river,
But up by roots to bring dark foliage on.
The trees that have it in their pent-up buds
To darken nature and be summer woods --
Let them think twice before they use their powers
To blot out and drink up and sweep away
These flowery waters and these watery flowers
From snow that melted only yesterday.
Цвет сирени - песнопенье
Птицы Сирин, нота си,
В небе лунное такси,
Полуночное виденье,
Все, что видится во сне...
Май - сиреневое счастье,
Принимаю в нем участье
Вместе с вами по весне.
Цвет сирени - звезд транзит,
Грусти свет, которым Муза,
Для крепления союза,
Каждый день меня поит.
В Африке, в одной из стран,
Бегает гиппопотам.
Неуклюж и толстокож,
На слона чуть-чуть похож
И еще на носорога.
Трудная к нему дорога…
Побываешь в той стране,
Все потом расскажешь мне.
Вот место, где она сидела,
Мечтала, думала…Одна…
И я спросить ее не смела,
О чем печалилась она,
Какие виделись ей дали,
Какой мерцал ей тайный свет,
Узнаю я теперь едва ли –
Ее среди живущих нет.
Но там, где спрятали сирени
Счастливейшую из примет,
Я вижу и сейчас средь тени
Ее незримый силуэт.
Везде кудрявилась трава.
Земли касавшийся едва,
Весенний ветер нёс слова,
Как семена, как легкий пух,
Но сонный мой тревожил слух
Глашатай времени - петух.
За изгородью и вдали
Сирени белые цвели.
Навозный, сильный дух земли
Перебивал их аромат,
Весною данный напрокат.
А в небе, словно на парад,
Откуда-то издалека
(И было так во все века)
Все плыли, плыли облака…
Выгнула спину гордо,
Два шуршащих крыла.
Крик победный из горла.
Тень на землю легла.
Вот и ясна причина
Слёз, обид и труда.
И земная личина
Сброшена навсегда.
Медленно, неудержимо -
Так бывало во сне,
Время поплыло мимо
И растворилось в огне.
Светом глаза опалило.
И под этим огнём
Вспомнила всё, что забыла,
Знала, что будет потом…
Очень скучен,
Зол и строг
Недотрога
Носорог.
Отойди
От недотроги!
Не бодайся
С однорогим!
Чтоб написать стихотворенье
Мне нужен дом и нужен сад
И солнца головокруженье,
И маятника бег назад,
И легкое прикосновенье,
Того, Кто тихо говорит...
О, мой восторг и удивленье,
Когда во лбу звезда горит!
Чтоб написать стихотворенье,
Мне нужен день и нужен миг,
Когда изгложена сомненьем,
Душа в тоске исторгнет крик,
Когда слова найду, в отваге
Когда развяжется язык,
Когда возникнет на бумаге
Пробел и... чей-то странный лик.
Говорят, я царь зверей.
Спорить ты со мной не смей!
Всякий зверь меня боится.
Мне в саванне сла-а-а-дко спится…
А работает пусть львица!
Посвящены одной звезде...
Тебя узнаю я везде,
Нас вместе на одном кресте
Огонь сжигает.
Нам вместе звездным небом плыть,
Одну нам истину любить,
И Тот, Кто будет нас судить,
Об этом знает.
Да, мы горим в одном огне.
В иных мирах, в другой стране
Душа родная обо мне
Скучает.
Кто нас развел, Тот и сведет.
И пусть за веком век идет.
Душа родная встречи ждет.
Огонь пылает.
В молчанье ночи черной будь со мной.
Явись ко мне в прекрасном ярком сне.
Горящим взором сердце успокой,
В слезах приди ко мне,
Надежда и
Любовь ушедших дней, приди как прежде.
О, сладкий и мучительный мой сон,
Ты пропуск в рай, где встретят по поверью
Свою любовь, кто с нею разлучен.
За медлящею дверью
Жадным взглядом
Ищу того, кто был когда-то рядом.
Еще ко мне приди, чтоб вместе быть
Дыханием и жизнию одною.
Приди во сне, не изменить судьбы.
Поговори со мною
Тихо, нежно,
Как много лет назад, как прежде.
Christina Rossetti (1830 – 18940)
Echo
Come to me in the silence of the night;
Come in the speaking silence of a dream;
Come with soft rounded cheeks and eyes as bright
As sunlight on a stream;
Come back in tears,
O memory, hope, love of finished years.
Oh dream how sweet, too sweet, too bitter-sweet,
Whose wakening should have been in Paradise,
Where souls brim-full of love abide and meet;
Where thirsting longing eyes
Watch the slow door
That opening, letting in, lets out no more.
Yet come to me in dreams, that I may live
My very life again though cold in death:
Come back to me in dreams, that I may give
Pulse for pulse, breath for breath:
Speak low, lean low,
As long ago, my love, how long ago.
По пустыне
Там и тут
Важно
Топает
Верблюд.
Весь песок
Перетоптал,
Но нисколько
Не устал!
Я тот, пред кем открыла ночь покров.
Шагнул я в ночь. Укутанный дождем,
Ушел я дальше всех огней и снов.
По улочке, печальной даже днем,
Пронес дозорный свой бессонный лик.
Я постоял под темным фонарем,
Где спрятал звук шагов, и в этот миг,
Откуда-то, с молчанием не в лад,
Обрушился короткий дикий крик.
Он не прощал меня, не звал назад.
Показывал кому-то свой улов
Сияющий на небе циферблат,
Не мне, не мне - я вне земных основ.
Я тот, пред кем открыла ночь покров.
ACQUAINTED WITH THE NIGHT
I have been one acquainted with the night.
I have walked out in rain -- and back in rain.
I have outwalked the furthest city light.
I have looked down the saddest city lane.
I have passed by the watchman on his beat
And dropped my eyes, unwilling to explain.
I have stood still and stopped the sound of feet
When far away an interrupted cry
Came over houses from another street,
But not to call me back or say good-bye;
And further still at an unearthly height,
O luminary clock against the sky
Proclaimed the time was neither wrong nor right.
I have been one acquainted with the night.
О, это чудо из чудес:
Христос Воскрес, Христос Воскрес!
И колокольный звон окрест:
Христос Воскрес, Христос Воскрес!
Пусть знает поле, знает лес –
Христос Воскрес, Христос Воскрес!
По всей земле из разных мест:
Христос Воскрес, Христос Воскрес!
Крылья убраны под куртку.
И одет почти по моде.
А мальчишки не на шутку:
«Эй, урод! Эй, Квазимодо!»
Он почти оглох от криков.
Венчик спрятан в тюбетейке.
Слышу, как вздыхает тихо
Грустный Ангел на скамейке.
Уколола
Ветка
Елки…
И у ежика
Иголки.
Отчего
В лесу
Все колко?
То уколет еж,
То елка…
Всю ночь звала меня Весна
Капелью с крыши.
Напрасно думала она,
Что я не слышу.
Настойчивый и дробный звук
В оконной раме
Напоминал мне сердца стук
В кардиограмме.
Напоминал мне бой часов
Бессонной ночью,
Когда свой сон, глазами сов
Смотрю воочью.
Капель под утро дождь сменил.
Он без остатка
Раскалывал, дробил и бил
Зимы останки.
И мне подумалось в ночи,
Что дождик этот,
Как камертон звучит почти
Для всех поэтов.
Пичуги тонкий голосок
Стучал назойливо в висок.
Он раздражал меня и дом.
Я виноват отчасти в том,
Что в дверь ударил во всю мочь
И отогнал пичугу прочь.
И был, конечно же, не прав
Свободной песни бег прервав.
Robert Frost
A MINOR BIRD
I have wished a bird would fly away,
And not sing by my house all day;
Have clapped my hands at him from the door
When it seemed as if I could bear no more.
The fault must partly have been in me.
The bird was not to blame for his key.
And of course there must be something wrong
In wanting to silence any song.
Зеленый сад, зеленая листва…
Узор зеленый словно кружева.
У дерева зеленого в тени,
Нет, не случайно встретились они.
Все сказаны слова, потуплен взор,
Лишь веер продолжает разговор –
Для двух влюбленных нежная игра
В костюмах королевского двора.
Им дела нет, что с неба смотрит строго
Зеленое таинственное Око…
Ты помнишь ли, как много лет назад
И мы с тобой попали в этот сад?
Ты помнишь, как кружилась голова?
Мы говорили странные слова…
Нам представлялась раем сада сень,
И были мы зеленые совсем…
Зеленый сад, зеленая листва…
Над нами ветви словно кружева.
И нам казалось, что от нас далеко
Огромное, всевидящее Око.
С тобой прощаюсь я в последний раз.
Забуду блеск твоих зеленых глаз.
Давно уже расстаться нам пора.
У каждого из нас своя игра.
У каждого из нас не счесть потерь,
Но сад зеленый все шумит, поверь.
Зеленый сад, зеленая листва…
Я знаю, что ты прав, и я – права.
Но почему же снова смотрят строго
Глаза давно все знающего Бога?
Длинноногий, голенастый,
Он и мелкий, Он и частый,
То в калошах, то босой
Ходит-бродит полосой.
Долгожданный Он – весенний,
И холодный Он – осенний,
Слабый, мелкий, затяжной,
Если ливень, - то стеной!
Он и слева, Он и справа,
Иногда крутого нрава.
Нам отрада в летний зной –
Легкий, солнечный, грибной!
Теплый, грозовой, веселый –
В городах Его ждут, в селах.
Напоит и лес, и рожь,
Он один на всех, Он – ДОЖДЬ!
1
Устав от слез и не поняв причины,
Отчаянно, о чем-то о своем,
Быть может ни о чем,
Но нет сильней кручины -
Так плачет дождь сегодня за окном…
2
Дождь встал с утра стеною плача,
Должно быть у него задача
Всю душу досуха излить,
Чтобы потом по лужам плыть,
Груз прошлый сбросив в одночасье,
Пуская пузыри от счастья.
Но небеса начнут сначала…
Дождь, помнишь, так уже бывало…
Округлая, атласная, большая,
Освободившись от древесных пут
И тайную работу совершая,
Все созерцает свой зеленый пуп.
Она сама себе земля и небо,
Слуга и господин, семян тугих полна,
Предназначенье выполняет слепо,
Как-будто заколдована она.
И мнится ей всегда одно виденье:
Горсть белых зерен и земля
черным-черна.
Соединю их, и свое предназначенье,
Быть может, тоже выполню сполна.
Чудеса на свете есть.
Чудеса и там, и здесь.
Посмотри на лес, на луг
И на север, и на юг,
Посмотри, как возле ног,
Крутит головой росток.
Чтоб увидеть чудеса,
Посмотри на небеса,
Где земля ведет весь год
Вокруг солнца хоровод.
И еще одно есть чудо,
Я его скрывать не буду.
Тайна светлая небес,
Это - чудо из чудес.
В том, кто лает, кто пищит,
Кто поет или рычит,
В том, кто в перьях иль в шерсти
Или о ногах шести,
В том, кто дом построил свой
На земле иль под землей,
В тех, кто под водой живет
Или по воде плывет,
В тех, кто в небесах витает,
Средь пустыни обитает,
В тех, кто слышит и не слышит,
В каждом, кто живет и дышит
Иль как бабочка, спеша,
Иль как камень, чуть дыша,
В каждом есть своя душа.
И твоя душа, малыш,
В час, когда ты сладко спишь,
Раскрывается цветком -
Лепесток за лепестком!
О, если б вспомнить этот миг и час,
Тот день, когда меня ты встретил…
Кружил ли надо мною зимний ветер
Иль летний день неумолимо гас?
Исчез тот миг. Я даже Божий глас
Не слышала. Жила, не понимая,
Что семя брошено, и древо в мае
Вдруг расцветет не для других, для нас.
Счастливейший из дней! И этот день я
Развеяла бесследно. Так вокруг
Рассеивает снег одна из вьюг.
О, если бы запомнить мне мгновенье,
Где было первое руки прикосновенье.
О, если б знать! О, если б вспомнить вдруг!
Christina Rossetti (1830 - 1894)
The First Day
I wish I could remember the first day,
First hour, first moment of your meeting me;
If bright or dim the season, it might be
Summer or winter for aught I can say.
So unrecorded did it slip away,
So blind was I to see and to foresee,
So dull to mark the budding of my tree
That would not blossom yet for many a May.
If only I could recollect it! Such
A day of days! I let it come and go
As traceless as a thaw of bygone snow.
It seemed to mean so little, meant so much!
If only now I could recall that touch,
First touch of hand in hand! - Did one but know!
Как же мог он ошибиться
В перекрестье трех дорог?
Ничего с ним не случится,
Только камнем стать он смог.
Как река, песок струится
У его гранитных ног.
Век за веком время мчится
За неведомый порог.
Он с песком не может слиться,
Знать того не хочет Бог,
И безмолвно громоздится
Ликом точно на восток.
Словно ждет, звезда примчится,
В черном небе огонек.
Вот тогда-то заслезится
Глаз раскосых уголок.
О, пусть она скользит неуловимо...
Улыбкою чеширского кота
Пусть будет мимолетна красота –
Возникнет вдруг и сразу мимо, мимо...
Лишь попадая легким отраженьем
В темницу ока и в капкан зрачка,
О, пусть к себе зовет издалека,
Владея всем и побуждая зренье
Ловить себя как бабочку. Пусть кисть
Вдруг оживет совсем без принужденья
И, сознавая снова пораженье,
Пусть бросит тень свою на белый лист!
Солнце скрылось. Звезды в небе.
День прошел как будто не был.
Словно страж глядит луна.
Миром правит тишина.
Что же ты не спишь, малыш?
Спит болото, спит камыш,
И уснула вдруг река,
Что текла издалека.
Потянулся зверь хорек
И в гнездо свое залег.
Спят букашки под листом.
Белка спит в дупле своем.
Но не покладая рук,
Паутину ткет паук.
Не отпустит он сетей
И во сне – каков злодей?
Всякий зверь в свой дом стремится.
Лес заснул, а в нем - волчица.
Посмотри: все пять волчат
У нее под боком спят.
В кресле спит собака Лика
И посапывает тихо.
А дворовый пес Трезор –
Тот не спит, пошел в дозор.
Просто так, на всякий случай,
С детства он тому обучен.
Отчего тебе не спится?
Книга спит, и спит страница,
На которой этот стих.
Ветер дул и вдруг затих.
Сон спустился на ресницы.
Кошка спит. Ей рыбка снится.
Рыбе снится червячок,
А сапожкам – каблучок,
Винограду – ягод гроздь,
Белочке – орешек горсть.
И тебе приснится сон.
Будет словно сказка он.
Спи, малыш, нам всем пора
Спать до самого утра.
Мудрец, философ, бедолага -
Клочками шерсть,
А хвост облезлый вместо флага,
То - там, то - здесь.
Он книгу жизни на снегу читает,
Бездомный пес,
Ночами на луну печально лает
И ждет ответа звезд.
Под утро, получив сообщенье
Других миров,
Готов он не просить прощенья,
Не ждать даров.
Он хлеб возьмет как одолженье -
Не нужно ласк!
Лишь терпеливое движенье
Усталых глаз...
Там русский дух…
Там Русью пахнет.
А. С. Пушкин
Там, за ситцевым лугом,
Та Русь, что зовется Таруса.
Там дома друг за другом
Стоят из старинного бруса.
Там цветок на окне,
Там вдоль улиц бродить не обуза.
Там живет в тишине
Среднерусская скромная Муза.
След босых ее ног
Знают теплая пыль на дороге
И овраг, и прибрежный песок,
Лес вблизи и погост недалекий.
Бросит взгляд из-под век,
Удивленный и строгий,
Взгляд, открытый для всех,
Но понятный немногим,
Взгляд – приказ… и готова я славить
На Оке городок
И ромашку у ног,
И лопух в придорожной канаве.
В саду стоит избушка,
И в ней живет Лягушка,
А рядом с ней Илюшка
На кочке средь болот.
Ой, нет! Наоборот!
В избе живет Илюшка,
На кочке же Лягушка
В веселье, без забот
Средь камышей живет.
Проснувшись утром рано,
Едва из-за тумана
Чуть солнышко взойдет,
Илюшка ловит мошку.
Берет Лягушка ложку
И просит дать картошку,
Варенье и компот.
Ой, нет! Наоборот!
Лягушка съела мошку.
Илюшка ест картошку,
Конфеты, вкусный торт,
А можно и компот!
Пришла пора охоты:
Илюшка - прыг в болото,
Искать Лягушка что-то
Помчалась в огород.
Ой, нет! Наоборот!
Лягушка - прыг в болото!
Искать Илюшка что-то
Помчался в огород.
Нашла Лягушка блошку,
Поймал Илюшка кошку,
Зачем бежал забыл,
Но очень счастлив был!
Когда зажгутся свечи,
И звездами рассвечен
Вечерний небосвод,
Лягушки смотрят книжки
И квакают мальчишки…
Ой, нет! Наоборот!
Детишки смотрят книжки,
Лягушки же малышки
"Ква-ква-ква!", - любят петь
И на луну глазеть.
Концерт окончен. Детки
Легли скорей в постельки
Цветные сны смотреть.
На кочке спит Илюшка.
В кровати спит квакушка.
- Ну что вы, в самом деле,
Запутали совсем!
В кровати спит Илюшка.
На кочке спит квакушка.
Все спят в своих постелях.
Спокойной ночи всем
Не вспоминай о гостье всуе:
"О, крылья синие вразлет!"
Ее маршрут непредсказуем -
То недолет, то перелет.
Она в окно не станет биться,
Но вдруг, когда никто не ждет,
Туманом синим заклубится
И синим ливнем упадет.
1
Я поняла, что мир благополучен,
А горизонт отчаянно далек,
На том холме, где ветер был приручен,
Хоть прядь волос трепал наискосок.
На том холме дождь тих, а гром беззвучен.
И каждый, кто хотел, увидеть мог,
Как выглянул отважно из колючек
Репейника прекраснейший цветок.
На месте том - его обходят тучи,
Где дом стоит, глазами на восток,
Я поняла - был мною знак получен:
Здесь, на холме, моей души исток.
2
На холме, где вьюнок и крапива
Обнялись словно брат и сестра,
Много выпито чая и пива,
И вино здесь идет «на ура».
Вас хозяева встретят радушно.
Можно молча сидеть у костра.
Место есть, где диван и подушка,
Если хочешь, то спи до утра.
Можно все. Ничего не отрину,
Если вижу: за речкой Окой
Трав роскошных зеленую спину
Ветер гладит небрежной рукой.
Горизонт…Ранней осени пламя…
Видно все на крылечке простом,
Где собака по имени Пальма
Греет бок и виляет хвостом.
Что за грохот? Что за гром?
На столе - аэродром!
Самолетик и Пилот
Отправляются в полет.
Полетали там и тут
И наметили маршрут:
Путь-дорога пролегла
От угла и до угла.
Мимо люстры (близко-близко!)
Долетели до карниза,
А оттуда без промашки
Вниз в коробку к черепашке.
Позабыты фильмы, краски,
Поезда, лото и сказки.
Не везет автомобилям:
Все поездки отменили,
Без надежд и без поклаж
Их отправили в гараж.
Лишь Пилот и Самолет
Отправляются в полет.
Катастрофы, неудачи
Ничего для них не значат.
Отряхнулся и готово -
Самолет опять как новый.
И пилот еще не стар,
Объявляет громко: "Старт!"
Но пришел приказ: - "Отставить!"
Ясно всем, к чему лукавить,
Остановлена игра
Вплоть до самого утра.
Самолет подобно тени
Лег на мамины колени
И положен был на стул.
Тишина. Пилот уснул.
На глазах у всех прохожих
Снег шагреневою кожей
Исчезал.
Стал он бледным и безликим.
В долгий трудный Пост Великий
Отощал.
Не искал он прежней славы,
В ямы, рытвины, канавы
Уползал.
« Перемены, перемены,
Вы нужны мне непременно… » --
Бормотал.
И из мрачной, черной кучи
Стал прозрачным и текучим.
Час настал,
Совершил все превращенья
И под собственное пенье
Убежал.
Стал водой он, стал ручьем он,
Стал рекой он, стал дождем он,
Небом стал.
Мы с тобою вдвоем, моя Муза..
Тяжела мне твоя благодать.
Мне не выдержать этого груза:
Снова верить, надеяться, ждать,
Снова ночи не спать до рассвета,
Сонмы слов посылать в темноту –
И опять не дождаться ответа,
И опять возопить в пустоту,
Ведь когда ты уходишь – молчанье
Словно саван, как путь в никуда…
Муза, Муза! О, дай обещанье,
Что со мною ты будешь всегда!
В одной квартире Мышь жила
И вместе с ней Котишка.
Та Мышка взрослою была,
А Котик был малышка.
Любви и нежности полна
К Котишке-шалунишке
Играла в прятки с ним она
И даже в «кошки-мышки».
Любила Мышка почитать
Иль помечтать над книжкой.
«Пойдем, пойдем скорей гулять!», -
К ней приставал Котишка.
«Пойдем!» - и, бросив все дела,
Делища и делишки,
Она гулять его вела,
Взяв сумочку под мышку.
И Котик нежно Мышь любил
И словно мышкин хвостик
За нею вслед везде ходил
И в магазин, и в гости.
Загадку папа разгадал.
Узнайте, ребятишки:
Он Мышкой маму называл
И Котиком сынишку!
…целуется красное с желтым
и синим…
Б. Ахмадулина
Железной кнопкой лист приколот.
Свяжу водою марс и кобальт
С ярчайшим пламенем души.
А дальше, медли иль спеши,
Но стихиали и стихии,
И с ними кисточки лихие
По белому листу скользят,
Едва мой успевает взгляд.
Так кто здесь первый, кто последний?
Но нет меня слуги усердней.
Нагромождение предметов
Подобно прозе для поэтов,
Когда слова еще стоят,
Не так, как должно, а подряд.
Но средь бутылок, ваз и штор,
Лишь тень и свет вели свой спор,
И каждый бывший здесь предмет,
Давал согласия обет.
Найдя в гармонии опору,
Отрада и душе, и взору,
Являлись миру акварели.
Цвели цвета и краски пели.
И если цвет являлся красным,
То было все вокруг прекрасным,
А если все желто и сине,
То будто долька апельсина
Во рту оставила свой сок,
И ветер холодил висок.
Зиме холодной параллельно
И по весеннему апрельно
Пробилась вдруг на свет трава.
Пробилась - и была права,
Ведь если я того желала,
То кистью все одушевляла!
Здесь поняла с недавних пор,
Что все - NATURE и нету MORT.
От долгих метелей
Устали качели,
Ворчали, скрипели.
На прошлой неделе
Грачи прилетели.
И выбравшись еле
Из снежной постели,
Мохнатые ели
На солнце глазели.
Сосульки потели:
Капели, капели…
А в небе звенели
Веселые трели!
О чем птицы пели
На прошлой неделе?
Земля еще беспомощно нага.
Лишь кружево дерев притягивает взоры,
Но ветер путает ветвей узоры,
Выхватывая нитку из клубка.
Сияет солнце, хоть на все в укоре,
И тоненькие профили стволов
Прочерчивают линии для строф,
Которые Весна напишет вскоре.
Слово за словом, день за днем
Бегут как песочных часов песок,
Как осенью капли за окном,
Как из березы весною сок…
Вырву себя из Морфея лап.
В тишине между «кап» и «кап»,
В промежутке меж «тик» и «так»,
Ясно слышу тишайший шаг
Времени. Это оно
Парок крутит веретено.
Это оно - дождем в руке.
Это оно - слезой в реке.
Это оно весенний сок
Простой водою льет в песок.
За окошком слышен крик:
«Чик-чирик!» да «чик-чирик!»
Ах, врасплох меня застиг
Непонятный птиц язык.
Если б стать сейчас мне птицей,
Воробьем или синицей,
И сидеть бы мне на ветке,
И спросить бы у соседки:
«Как детишки? Как семья?
Как здоровье воробья?»
Мне ответила бы птица,
Воробьиха иль синица:
«Не болеет воробей!
Все гоняет голубей…
А детишки – вот беда! –
Разлетелись кто куда…»
Если б рядом ты был вдруг,
Что услышал бы, мой друг?
Только свист и только крик,
Только: «Чик, чирик, чирик!»
1
Люби, не люби - отныне
Буду тебе - Мариной,
Рыжеволосой,
Звонкоголосой,
Песни певшей
И онемевшей,
Безумной и безутешной,
Здесь жившей,
Но не здешней.
2
Трудно жила, но пела…
До остального нет дела,
(Тем более до тела),
Отпела и улетела,
Прозрачней и легче,
Чем дым из печи,
Свободней, чем чёт и нечет,
Ничьей, ничьей, ничьей…
3
Сердце певчее где, скажи…
Словно семя, пусть полежит во ржи,
Не живет оно, не кружит во лжи.
Бесконечности рубежи
Я оставлю, чтоб вынести
Сердце певчее из земли–грязи,
Унесу его я в своей горсти
И опять смогу получить урок,
Коль по Слову Божьему будет срок..
Пару фраз шепнул мне дерзко...
С этих пор, зачем - не знаю,
Синим шелком в арабеске,
Меж цветов я вышиваю
Пару фраз, свое смятенье...
Cиним шелком повторяю
Синих крыл прикосновенье...