Не сорокой какой украдена,
Где-то выпала из кольца
Перламутровая виноградина –
Сердце девичьего ларца.
Я тайком любовалась бликами:
В ней играла с огнём вода...
Аместистам ли, сердоликам ли –
Предпочтения не отдам!
Я не стану другой подыскивать
И кольца мне совсем не жаль:
В той беглянке мерцала истина,
Как в туман, укрывалась даль.
Неизведанная галактика,
Знак бессмертья, слеза земли...
Бледный ландыш и снежность Арктики
Так оттенки переплели!
Пузырёк на волшебном озере,
Буса с ведьмина черпака!
Проступила в колечке прозелень,
Не забывшем её пока.
– Приглядела в полу расщелинку
Или тихо легла в траву...
Лунным зёрнышком, роской беленькой,
Может, встретишься наяву?
Тень по комнате мышью рыскает.
Перстенёк подношу к огню...
То не сказка, а только присказка.
Я и большего не храню.
Есть дыханье болот в первом всхлипе дождя,
Есть гортанная песня в безудержном плаче, –
Присмотрись, не костры ли по небу чадят,
Не ордынские ль кони неистово скачут?
Вслед за ними и сердце заходится вскачь
И летит над рекой, опьянев от свободы!
Что тщета мимолётных удач-неудач
Перед этим могучим ударом природы?
Не сверкание молнии – страсти оскал
Ослепляет на миг лучезарно и жутко...
Посмотри, как от ливня вскипает река,
Как стремятся в рогоз ошалелые утки!
Что покой, что услада вечерней поры,
Что наивные грёзы у лампы вечерней,
Если все драгоценные лета дары
Обратились в картину, не знаю плачевней,
И – прекрасней не знаю, чем воля и жуть,
Чем сполохи небесной грохочущей сабли?..
Вот и я за земное почти не держусь,
Но пока ещё корни мои не ослабли...
7 июля 2020 г., Иван Купала
Отрывок из повести «Внутренний слух»
Мой папа всегда чем-то увлекался, и не просто так, а всей душой, тратя на свою страсть редкие свободные часы и душевные силы. Одним из его увлечений было коллекционирование почтовых марок, а он сам считался видным московским филателистом.
Папина влюблённость в марки началась ещё до войны. В свои девять лет он стал обладателем небольшой, но по-своему замечательной коллекции. В канун нового 1941 года он получил от своей первой учительницы музыки роскошный подарок – шесть больших обшитых сафьяном кляссеров с марками России, которые собирал ещё её муж... Эта удивительная женщина, как тогда говорили - «из бывших», сыграла в его музыкальной судьбе огромную роль.
Война резко нарушила привычный уклад жизни. Началась эвакуация. Папа покинул родной город вместе с детской хоровой школой при Ленинградской капелле имени М.И. Глинки. Детей отправили в Кировскую область, в село Арбаж. Их везли через всю Россию в угольном вагоне, очень скоро они стали все чёрные от угольной пыли – времени приводить вагон в порядок не было. Опасное путешествие продолжалось два месяца – поезд подолгу стоял, пропуская военные поезда. Хористы видели, как падал сбитый самолёт, всей душой желая, чтобы это был – фашистский! Видели расстрел дезертиров. Они много чего видели. И это было только началом их детской военной судьбы.
На следующий день после отъезда сына, 6 июля, мой дед ушёл на фронт, а бабушка была мобилизована на строительство оборонных сооружений. К тому времени она была на четвёртом месяце беременности...
Началась блокада. Зима была страшной. В самом конце декабря 41-года родился папин младший брат Анатолий, он прожил семнадцать дней и умер от врождённой слабости. Спалив в лютый мороз все дедушкины книги, шкаф, стулья, папину деревянную кровать, бабушка один за другим порвала и бросила в печурку альбомы с марками. Их плотные картонные листы выдохнули в смертельную стынь своё призрачное бумажное тепло… Коллекция марок была сожжена, а вот справленный прямо перед войной серый шевиотовый костюмчик (семейную гордость!) бабушка бережно сохранила в опустевшем шифоньере и от пламени буржуйки, и от скупки…
В январе 1944 года блокада Ленинграда была окончательно снята. Папа теперь жил в Москве и учился в только что открытом Московском хоровом училище. В августе 44-го он наконец смог приехать домой! В Ленинграде всё ещё было плохо с продуктами. В путь он отправился с целым мешком гостинцев. Продукты были специально закуплены и заботливо собраны папиным Учителем, директором музыкального училища Александром Васильевичем Свешниковым. Всю жизнь отец хранил в сердце благоговейную память об этом удивительном педагоге и человеке...
И вот, слегка задыхаясь от волнения, сын постучал в родную дверь со знакомой до рези в глазах медной табличкой. Долго не открывали.
- Кто там? – прозвучал тихий усталый голос.
Дверь распахнулась, открыв потёмки бесконечного коридора. На пороге коммуналки стояла вовсе незнакомая ему огромная, расплывшаяся, какая-то странно бледная женщина. Она внезапно вскрикнула: «Алик!.. » и стала медленно сползать по дверному косяку… И тут до сознания сына дошло, что эта женщина и есть его хрупкая, худенькая мама... Мама, от руки которой он с трудом оторвался когда-то на вокзале, и всё смотрел из дверей товарного вагона на её удалявшуюся, быстро затерявшуюся в толпе провожавших, фигурку...
На шум из дверей комнаты вышел мой дед, за месяц до этого демобилизованный из армии инвалид второй группы. Он приехал домой после долгого пребывания в госпитале, где лечил тяжёлые последствия ранения в голову и в ногу. Вместе они с трудом подняли бабушку, уже обречённую... Внесли в комнату...
На этом месте рассказа отец всегда махал рукой со словами: «Ну, мы вошли в квартиру и…»
После двух часов непередаваемой радости, слёз, рассказов сын опомнился первым: «А подарки… Мама! Подарки!» и бросился за дверь!
Привезённый мешок с продуктами как ни в чем не бывало стоял, прислоненный боком к стене. По лестнице многоэтажного ленинградского дома с квартирами-коммуналками всё это время вверх-вниз ходили люди. Лифты стояли. Никто даже не подумал прикоснуться тогда к чужому.
А вот серый шевиотовый костюмчик папе оказался безнадёжно мал.
Не судите строго. Это не рассказ, не новелла. Не эффектная публикация к празднику... Это мой личный шок, потому что такого не бывает. Но это произошло - сегодня.
В старенькой пожелтевшей тетради я нашла стихи моего деда. Я и не знала, что он писал стихи.
Они были обращены ко мне.
И я прочла их.
Через 45 лет.
Мой дедушка, папин папа, Георгий Эдуардович Флярковский. Мой Ленинградец. Скромнейший, тихий, талантливый человек, баянист Ленинградской областной государственной филармонии, после 1948 года работал на Государственной музыкальной фабрике имени Луначарского настройщиком музыкальных инструментов...
Человек с абсолютным слухом, играл профессионально без музыкального образования.
Подрабатывал на свадьбах, денег не хватало и до войны. Брал с собой пятилетнего папу.
Папа прекрасно пел, знал все популярные песни.
Дед звал его: "Ну, Рубль, пошли!"
Папе платили отдельный рубль...
Дед ушёл на фронт на следующий день после того, как папу вывезли в эвакуацию с Хоровой школой при Ленинградской капелле.
Папу этим спасли. Он это всегда помнил.
С июля по сентябрь 1941 года дед уже командовал пулемётным отделением 1066 Стрелкового полка.
С сентября по декабрь - проходил обучение в Школе младших командиров при Училище связи.
Первое ранение в голову и обморожение пальцев ног - в ноябре-декабре 1941 года.
Второе тяжёлое ранение - в правую стопу с повреждением I и II плюсневых костей.
Месяц добирался до госпиталя в Свердловске...
Операция на ноге, остеомиелит.
Полтора года госпиталей и больниц...
На всю оставшуюся жизнь - боли в позвоночнике, невралгия.
Инвалид II группы.
Отказался от папиного предложения купить им с бабушкой Пашей, Парасковией Анисимовной Кулаковой-Флярковской, второй дедушкиной женой, отдельную кооперативную квартиру. Они так и жили там, где прошла Блокада. В большой и тихой, удивительно чистой, коммунальной квартире на ул. Дзержинского, д. 73, кв. 32. С ними в комнате жил огромный кот Барсик. Дед сделал ему деревянную кровать.
В этой квартире, а, может быть, в больнице, 1 января 1946 года умерла от туберкулёза Антонина Михайловна Губина-Флярковская, папина мама, дедушкина первая жена. Ей было всего 36 лет...
Всё, что от неё осталось - удостоверение личности без карточки, где перьевой ручкой какими-то очень робкими буквами выведено: Губина. Удостоверение имеет серию и номер. И две маленькие ломкие фотографии, и одна хорошая - видимо, сделанная в день свадьбы.
Это всё...
Нет, не всё. Остались папины воспоминания о том, что бабушка была небольшой, очень изящной. О том, что она любила петь народные песни.
Сегодня перепечатывала справку о смерти папиного брата, Флярковского Анатолия Георгиевича...
Он прожил на планете Земля 17 дней. Умер 12 января 1942 года от врождённой слабости... Справка от 13 января... В ней так и написано: "Семнадцать дней. Врождённая слабость".
Самые страшные двенадцать дней в январе 42-го достались ему в жизни. Без отоваривания нерабочих карточек, как я недавно узнала.
Дед получил ранение в голову на Ладоге - он рвался защищать свой город! Там оставалась его Тоня...
Мой дед...
Высокий, 176 см, как рассказали все его госпитальные справки.
Улыбчивый, добрый.
Привозил в деревянных ящичках, которые сам делал, банки с невероятными по вкусу солёными грибами и клубничными компотами... Узнав об этом, к родителям тут же приезжали друзья. Такие грибы грешно есть только в кругу семьи.
25 лет терпеливо ухаживал за второй, наполовину парализованной после войны, женой, бабушкой Пашей, папиным Ангелом. Она была не мачеха, а ангел... И Герой обороны Ленинграда, мобилизованная 23 августа 1942 года. У меня есть её медаль "За оборону Ленинграда". Впрочем, она эти банки как-то закручивала одной действующей рукой. И в огороде - работала. Папа называл её: Пашенька.
Никаких жалоб на жизнь. Никогда.
Дед...
Прекрасный садовод, грибник, каких поискать.
Сегодня нашла тетрадь с его стихами, посвященными мне, его внучке Оле, его подарком-поздравлением ко дню рождения.
Особенно он мне желал: здоровья.
45 лет шло оно до меня.
Дед, я его прочла!
Дедушка Гоша, мой любимый...
Душат слёзы.
*****
Мы с мужем разместили сегодня на сайтах "Бессмертный полк" и "Банк памяти" информацию о Флярковском Георгии Эдуардовиче (1904 - 14.05.1981).
Дед воевал с 14 июля 1941 года на Ленинградском фронте в звании сержанта и должности сначала командира пулемётного отделения 1066 Стрелкового полка и, затем, в должности командира отделения связи 1066 (1201) Стрелкового полка. Вернулся домой, в г. Ленинград, в феврале 1944 года после ранения в голову и ногу и долгого лечения в госпитале. Работал. Стал победителем социалистического соревнования. Поощрений в трудовой книжке так много, что я не стану их перечислять.
Две медали в коробочке и планки.
Медаль За Победу над Германией 9 мая 1945 года.
Медаль За доблестный труд получена 6 июня 1945 года.
Негромкая военная история.
Просто Жизнь.
8 мая 2020 года.
Москва.
Канун Дня Победы.
Говорят, не хватает перца
Простоватой на вид строке,
Но живёт в ней биенье сердца
Как отвага в тугом ростке.
Неприметно идёт работа:
Слышать ветер и треск огня,
Или как за полями кто-то
В даль по имени звал меня...
Или песнь из времён минувших,
Что впорхнула в моё окно,
И теперь беспокоит душу
Тем, что было давным давно.
Всё послужит для тайной веры
Утвержденьем её основ.
Правда жизни да будет мерой
И моих безыскусных слов.
12 мая 2020 г.
Февральское небо белёсо,
В разрывах – огонь синевы.
Полощутся чёрные космы
Не стиснутой льдами Москвы.
Распахнуты лапища клёнов –
С коры их дождями не смыть
Отметин, ветрами дублённых,
Попавших в прожектор весны.
По Ватину в горочку – круто!
Шагай же, душа с тебя вон!
Какие живые минуты –
Афонский серебряный звон!
Пусть прошлое тихой Гончарной
Укрыто фасадным новьём,
По маленькой чарке за чары
Весенние выпьем вдвоём!
За то, что порог этот тяжкий
Ещё нам дано одолеть,
За то, что последней рубашкой
Покуда не делится смерть.
За то, что рябинные бусы
Склевали дотла воробьи,
За то, что чудесного вкуса,
Никола, просфорки твои!
За то, что забав моих детских
Исчезнувший в памяти след,
Мой двор, ты упрятал, как в сердце,
Под этот растаявший снег!
28 февраля 2020 г.
Смотришь с обречённостью больного
В спину уходящего врача,
И себя накручиваешь снова,
И виновных ищешь сгоряча.
А потом даёшь печали фору,
Потакаешь домыслам своим...
В будничных больничных коридорах
Не такой встречается экстрим.
Разобраться, жить не так уж больно.
Время-доктор! Поменяй халат!
Сеет свет над всей первопрестольной
Мартовский безумный снегопад.
День уходит, следа не оставив,
Вальс метельный кружит неспроста.
Для кого-то жизнь – борьба без правил,
Для больных – несение креста.
В длинном коридоре много окон,
Позади немало зим и лет.
Время есть подумать о высоком,
Прорастить и выпестовать свет.
17 февраля 2020 г.
Школа потихоньку замолкает –
Кончился февральский трудный день.
Вытянули вечера лекала
В лужи опрокинутую тень...
В классах знойно, греют батареи,
Как в гриппозном синем январе.
Скомканный Ерохиным Андреем,
Лист тетрадный корчится в ведре.
Сердце, навсегда ли ты разбито?
Но с утра померкнул белый свет.
Новенькая в классе, карменсита,
Молча отодвинула портрет.
Он не знал: смеяться или плакать?
Нагрубил химичке сгоряча...
Полз трамвай, и серенькая слякоть
Покрывала площадь Ильича.
Храм чернеет с голой колокольней –
Будущий эскиз в карандаше.
В первый раз так яростно и больно,
Так светло и тяжко на душе.
14 февраля 2020 г.
Светлой памяти Антонины Михайловны Флярковской
Завитками позднего ампира
Стёкла разукрасила зима.
Вымершие гулкие квартиры.
Лютый холод. Утро. Голод. Тьма.
Женщина в обмотках... баба Тоня!
Ты едва бредёшь, не чуя ног,
На твоих руках уже не стонет
Крохотный двухмесячный сынок.
Ты как тень среди других страдальцев –
Еле-еле бьётся жизни нить.
Надо на Смоленском в одеяльце
Младшего в сугробе схоронить!
Скрыты звёзды напрочь туч рогожей...
Времени река не льётся вспять!
Бабушка, ах, если б было можно
Вам тепла и хлеба передать!
...путь домой лежит в январской стыни,
Ни собак. Ни галок. Ни огней.
Да вовек твоё святится имя
В беспощадной памяти моей...
2018 - 25 октября 2019 г.
Стало слышно дыхание леса,
Крепких льдов голубеет слюда.
Брошкой юной немецкой принцессы
Над снегами сияет звезда.
Словно не было прошлых столетий –
Наст хрустит и крепчает мороз...
– Мама, скоро ли город, ответьте?
– Вряд ли, Фикхен. Дер шнее ист зо гросс...
Снег – велик... Велика ли Россия,
Ей в дороге придётся понять,
А вокруг нестерпимо красива
Белым саваном скрытая гать.
За оконцем узорной кареты
Под храпенье коней пристяжных
Постигает принцесса приметы
Нескончаемых далей немых.
Дивны ей соболиные шубы,
Купола, щегольство верховых...
Вот на русском неловкие губы
Произносят молитву и стих.
Дремлет мать, запахнувшись поглубже,
В старой шубке, обшитой тесьмой...
В Петербурге читает Бестужев
О приезде Августы письмо.
И внезапно сжимается сердце
Царедворца предчувствием гроз...
Что нам ждать от prinzess Ангальт-Цербстской –
Для державы тревожный вопрос!
...Вот и двор постоялый, и кони
Стали разом... София, пора!
Всё же как беззащитен и тонок
Крест на худенькой шее Петра...
24 декабря 2019 г.
Входит память тихо-тихо...
Где-то лопнула шутиха,
Осветив окно...
Не узнай дороги, горе,
В двухэтажный дом у моря.
Там уже темно.
У буфета дремлет пони,
Там часы вначале стонут,
А потом поют.
След от кофе в красной чашке...
Ждут в шкафу мои рубашки.
Окна там – на юг.
Папа с трубочкой в халате...
Книг не много над кроватью,
Но цепляют глаз
Блок, Ахматова, Тарковский.
На плакате – Айвазовский,
А в окладе – Спас.
Там на праздник втихомолку
Покупались в Ялте ёлка,
Свечи, конфетти...
Я, причёсанный и красный,
Стих читал про «день ненастный»
И корабль в пути...
За плечом сияла мама,
Сердце ухало, как в яму,
Я был горд и рад,
А вокруг звенели вилки
И просился из бутылки
Розовый мускат!
Там в прихожей – кухни запах,
Кот Маркиз гоняет тапку
И глядит на дверь...
Шквал январский бьёт по крыше.
А по дому, словно мыши,
Ходят рифмы. Тише, тише...
Не теперь...
14 января 2020 г.
...в эту странную зиму
никто и подумать не смел,
что обрушится горе,
мы жили без вьюг и метелей.
На Крещенье Господне
ты свой посетила удел
у Ядранского моря,
а тело осталось в постели.
Ни привычных забот,
ни болей, ни тревог – ничего,
только бьются о камни
тяжёлые длинные волны,
только гор антрацит,
только церковь похожа на грот,
только древние пинии
с небом общаются сонно.
Ничего мы не знаем,
что ждёт за порогом судьбы,
но звучит и звучит
в моей памяти чистая нота...
Бьёт крещенский родник,
и качаются в парке дубы,
и апостол ключом
отпирает резные ворота...
19 января 2020 г., день смерти Вики Бурцевой
***
Белки с грецкими орешками,
Чернокрылье воронья.
Вика, Вика, все мы грешные,
И грешнее многих – я...
На земле надёжность ценится
Человечьего нутра.
Опустилась с неба лестница,
Ты взошла по ней, сестра.
Доброта твоя сердечная,
Свет душевной красоты...
Воском пала «память вечная»
На прощальные цветы.
Шло бесснежное Крещение
В сокровенной тишине.
Вспомни в радости прощения
На мгновенье обо мне...
21 января 2020 года, 21 января - день рождения Вики Бурцевой
Знаешь, как бывает? Незаметно
Утечёт весна в пиалу лета,
Ну а после, с привкусом прощанья,
Летних грёз наступит обнищанье:
Листопада лепет заоконный,
Сентября дымок и дождь наклонный.
Гулкий звук террасы опустелой...
Первый птичий след на снеге белом.
Первый лёд и срубленная ёлка,
Детский стих про «колкие иголки».
Сельский храм с вертепом и колядки.
Путь домой, накатанный и гладкий.
***
Наши дни - они лишь в том похожи,
Что природа жребий их итожит.
Сами же мы - реки, а не скалы.
Так младенцы, девы, аксакалы -
Никогда уже не будут те же.
Календарь судьбу на даты режет,
А она пульсирует - живая,
Вот и я иду к тебе - живая,
И живая улица за нами,
Смотрит вслед глазами-фонарями.
И звучит, и трогает сердца
Музыка ушедшего отца...
***
Дорогие, милые, вы с нами
В этом белом зимнем оригами,
В этих днях метели и любви.
Кажется, по имени зови -
В тот же час послышится ответ
От того, кого на свете нет.
Отзвенит крещенская вода.
Эти святки канут навсегда,
А зима прикрикнет на коней.
Но в цветах - фиалки на окне.
Но в глазках - картошка, и для нас
Прибывает день,
по капле
в час.
19 января 2019 г.
***
Так и жил бы, снег сгребал у дома,
Пса кормил, топил стихами печь...
Но его ресниц коснулась Дрёма,
И застыла жизнь, а, значит, речь.
Он не понял: что это такое,
Отчего красавица река
В забытье смертельного покоя
Будто слёзы вытерла с виска?
Вспомнилось, как брёл весенним лугом,
Как туман сцеловывал зарю.
Та река была ему подругой,
Всё звала к закату-алтарю!
Ревновала, вечная, к Татьяне –
К женщине, с глазами – как рассвет.
Вёдра двое ставили на камни,
Но волной её смывало след.
Он потом и плакал, и томился,
И бросал бутылку в лопухи.
Но к нему на белые страницы
Прилетали вещие стихи.
Он писал о мгле шестой палаты,
Он писал о Родине во зле,
Он ходил, небритый и патлатый,
По любимой брошенной земле.
...В темноте на стёкла давит ветер,
В белых рясах кружит небосвод.
Жил да был один поэт на свете.
А теперь поэзия живёт.
17 декабря 2019 г.
Тянем день глотками редкими –
Прежде пили дни взахлёб.
Растопыренными ветками
Клён листву под ноги сгрёб.
Дым плывёт над огородами,
А с небес... ни то, ни сё:
То ли зябнет дождь от холода,
То ли снежный прах несёт.
Даль к обеду в темень канула...
Веет сыростью и сном.
Льдом хрустят щебёнки гранулы
Под спустившим колесом.
Но ещё так ярко помнится
Нитка горьких рыжих бус,
Комаров живая звонница,
Поздних яблок винный вкус...
Чёрный клён в окне качается,
В свете фар блестит трава...
С чем-то большим мы прощаемся,
Чем нам кажется сперва.
6 ноября 2019 г.
Разлилось малиновое небо –
Нет верней приметы к холодам.
Вот уже мороз спешит на требы –
Петь акафист рощам и садам.
Лёд остудит рек живые вены,
Ивы превращая в корабли.
Ляжет снег как хлеб благословенный
На ладонь послушницы земли.
Черноту заборов по округе,
Ветхий мир, назначенный на слом,
Он оденет в свежий и упругий,
Набело написанный, псалом.
Для души, не знающей покоя,
Растерявшей веру как листву,
На стекле алмазные левкои
Доброй вестью вспыхнут к Рождеству.
26-29 ноября 2019 г.
Смотрит вдаль облетевший клён,
Наступает пора покоя...
Тишины неумолчный звон
Льётся с ёлочных колоколен.
Это в городе клонит в сон
В суете без конца и края.
А у нас – невесомый звон,
А у нас – красота такая!
А у нас – словно в первый раз
Белоснежье ласкает крыши
И свиридовский томный вальс
Клён по воздуху веткой пишет...
8 октября 2019 г.
Стал клубочек маленьким – с гулькину головку.
Долго ль нитка тянется? Долго, далеко...
Невзлюбили сношеньку гордую золовки,
Зашептались в горнице, рот прикрыв рукой.
– Ишь, какие очи... Голуб'ы да тихоньки...
Так цветёт у озера сон-трава...
И пока мы, д'урищи, хаханьки да хиханьки –
У меньшого братика кругом голова!
– Брат Иван не пьёт-не ест, всё очелья дарит,
К празднику из города ей привёз ларец...
Только и без этого краше нету Марьи,
Шла, змея, лебёдушкой под венец.
– А всего приданого – только три рубашки,
Да цветной узорчатый поясок.
И на что позарился братец наш Ивашка?
Жизнь теперь под горку-то колесом...
Враз её спровадили. В деле подсобила
Теребень кабацкая за винцо.
Старшая за Марьюшкой дверь крестом забила,
Низко плат надвинула, скрыв лицо.
Марья прясть искусница! Братец, чуть не плача,
Взял клубок оставленный:
– К ней сведи!
Непростой клубочек тот: через ямы скачет,
Днём и ночью светится впереди.
На пути встречаются кручи да овраги,
Топи да брусничники, синие леса...
Сёстры в тех чащобинах – чёрные коряги.
Не простила Марья их, чудная краса.
Нить на совесть спрядена... Держит путь Ивашка.
Коротко ли, долго ли, век ли, два...
А всего приданого было три рубашки,
Да в лесу у озера сон-трава...
1 сентября 2019 г.
Тянет невянник зелёные шейки,
Взгляд колокольчика свеж, как и прежде.
Дождь-непоседа из старенькой лейки
Вымочил луга цветные одежды.
Ягодник август, напевник, рассказчик!
Трудно мне будет с тобою расстаться!
Сыростью тянет из порховской чащи,
Ранит осока неловкие пальцы,
Ноет комар-пустозвон, не смолкая...
Спросите: что тебе дорого в этом?
Может быть, это причуда такая,
Может быть, это такая примета —
Кровью черники окрасив ладони,
Тихо смотреть, как у самой дороги
Аисты ходят, что белые кони,
Пряча в траве голенастые ноги?
Август — скитов потаённых смотритель,
Инок Никандровой пустыни дальней...
Тянутся дней паутинные нити,
Полнит вода ключевая купальни...
8-9 августа 2019 г., Хилово.
«Тихая царевна Несмеяна...»
Дмитрий Кедрин
В платьице из сизого тумана
Здешнего озёрного шитья
Краше всех царевна Несмеяна,
Северная родина моя...
Взор открытый с тайною грустиной
Мог бы много высказать тому,
Кто готов почувствовать Россию,
Видеть в ней хозяюшку в дому.
Через годы смуты и тревоги,
Войнами сожжённые леса
Ты прошла, царевна-недотрога,
Чистая нетленная краса...
За тобой холмы в крестах железных,
Пред тобой поклонные кресты...
Жребий твой — всегда парить над бездной,
Не боясь ни тьмы, ни высоты.
Зацветают слива и шиповник,
Бьют из скал Словенские ключи...
Чтобы нам не сгинуть в тьме духовной,
Говори, царевна, не молчи!
На пирах, едва пригубив чашу,
Ты была полна огня и сил...
Как бы ни был горек день вчерашний,
Новый — свет надежды приносил.
Что же нынче в зарослях бурьяна
Холостые русские поля?..
Ты глядишь растерянно и странно,
Родина печальная моя.
Но пока в тебя мы живы верой,
Судный петел твой не закричит.
И бегут из мхов на камень серый
Звонкие изборские ключи...
16 августа 2019 г.
Полный вариант стихотворения.
Лист крапивы не жалится,
Чуть коснувшись руки.
Аграфена-купальница.
Заводь тихой реки.
Оглянусь – нет свидетелей?
Лишь мальки на мели.
Солнце огненным петелом
Полыхает вдали.
Сход найду за осокою,
Окунусь с головой
В лепетань синеокую
С животворной водой...
Словно белая горлица
Вновь ступлю на траву –
Кто сегодня омоется –
Будет год на плаву!
3 июля 2019 г.
«Мы хотели муки жалящей...»
А. Ахматова
«Модильяни рисует Ахматову...»
М. Шехтман
Словно линия без изъяна –
мелодичность её стиха.
Амедео рисует Анну,
выясняется, на века.
Там загадка прикрыла двери,
где клонило модель ко сну –
томный ангел у века-зверя
был пока ещё не в плену.
Первобытна свобода линий
и божественна плавность строк.
Мифа древнего героиней
поэтессу назначил Рок.
Африканское ожерелье
канет после в пучину бед.
А глаза его были – зелье,
от которого спасу нет...
26 июня 2019 г.
***
Бабье лето. Дождь. Похолодание.
Может, нам пригрезилась теплынь?..
Праздника церковного отдание –
На медовой ложечке полынь.
Липы на Тверском рядком и стайками.
Крохотной девчушки чистый взгляд.
Куртки так недавно были майками,
А теперь – обратный маскарад.
Старички с зонтами. Реже - парами.
Тихий свет над куполом Москвы.
Ярче разгорелось над бульварами
Оперенье вымытой листвы.
Входит в силу магия осенняя,
И плывёт троллейбус не спеша
Мимо стен Большого Вознесения,
И под своды просится душа.
сентябрь 2018 - 16 мая 2019
Зацветает заячья капуста,
Спорит с ветром белый первоцвет.
Сил у здешних бабушек негусто,
А дедов давно на свете нет.
Нынче за раздатчицу – Танюша,
Завтра в смену – Клава-каланча.
Нынче не спеши, спокойно кушай,
Не ругнут в столовой сгоряча.
Здесь добавки – редко кто попросит,
Но мечтать над кашей здоровы
Марь Иванна, Капа, тётя Зося –
Три пансионерки, три вдовы.
Русская, хохлушка и еврейка –
Три соседки, словно до-ре-ми,
Три листа иссохших, серых шейки,
Боль войны хлебнувшие детьми.
У одной отец пропал под Клином.
У другой – закрыл бойца в обстрел.
Третий – в синем небе над Берлином
Чёрной свечкой, падая, сгорел.
В День Победы – торт, кино, тюльпаны.
На ночь – корвалол и капотен.
Слёзы хохотушки Марь Иванны...
Три кровати с тумбами у стен.
Каждый день – один огромный праздник.
Разговоры близкими полны...
– Правнук тёти Зоси – вот проказник!
– Только б им не выпало войны...
На троих у корпуса скамейка.
– Надо жить, девчата, хоть умри!
Русская, хохлушка и еврейка.
Звуки довоенной «Рио-Ри...»
1 мая 2019 г.
Я в сердце своём потаённо несу
Лугов заливных огневую красу,
Дождей расплетённые косы,
Простор вековых подмосковных дубрав,
И мамин помянник, и солнце с утра,
И вечер июньский белёсый.
Из дома иду, чтобы встать над рекой,
Там в небе такой благодатный покой,
В гармонии мысли и чувства.
А после в молчанье замру у икон,
Ты знаешь, мне снился малиновый звон,
Забытый в звонарном искусстве...
Вечерних лучей золотое шитьё
Украсит неброское платье твоё,
Отчизна, родная с пелёнок.
Вечерни недолгой таинственный миг
Увидит и тихо заплачет старик,
И радостно вскрикнет ребёнок.
22 апреля 2019 г.
***
Спит Господь, и камень не отвален.
В храме воцарилась тишина.
Свет погас, не служится седален,
Плащаница скорбная черна.
Мир всё тот же, грешный и жестокий,
Испокон веков лежит во зле.
Для чего Ты умер, Светлоокий?
Для чего родился на земле?
На кресте за что Ты принял муки,
Добровольцем страждал от людей?
Смотрит Мать на сомкнутые руки,
Сердцем видя раны от гвоздей...
Свет луны залил Её в киоте,
Белых роз чуть слышен аромат.
В гробе Сын, а луч, как призрак, бродит,
Находя «Сошествие во ад».
Будут звон, и возгласы, и пенье,
Сдобный дух и хлопанье шутих...
Ты пришёл нас выкупить из плена,
Не деля на мёртвых и живых.
Вот сейчас от боли охнул кто-то...
Кто-то обессилел от потерь...
В эту ночь Великая суббота
Отворяет в будущее дверь.
7 апреля 2018 г.
Великая суббота,
Благовещение.
Пишет художник часовню, кладбище,
Небо, холодное до синевы,
Холмики снега... а в небе – пастбище
Дымных ноябрьских овец Москвы.
Скорбной аллеи ограды чёрные,
Древних старух, молодых вдовиц...
Прикосновение к миру горнему
Строгой морщиной коснулось лиц.
Он примечает: не видно странников,
Лишь экскурсанты у плит, крестов...
Их не пугает прикид охранников,
И не смущает цена цветов.
Мимо по делу снуют могильщики.
В целом, всё в тему, и миру – мир...
Сиро темнеют могилки нищие.
Рвётся из пут Менестрель-кумир.
Там – Дирижёр и солистка оперы...
Русский Поэт... Пианист... Актёр...
Пишет художник надгробья, около
Мраморный ангел ладонь простёр.
Что, нет натуры живей и жизненней?
Ритмы сердечные приглуша,
Хочет упорно у спящих выяснить
Важное что-то его душа.
Быт их, высокий и общежительный,
Чуждый наживе и суете,
Штрих за штрихом, как живыми нитями,
Вышит на сером его холсте.
Кашляет в пальцы, слегка сутулится...
Рядом с гранита глядит Циркач,
А в завершении узкой улицы
Грустное соло ведёт трубач.
Вот и пойдут на досмотр таможенный
К жёнам берет и смешной картуз,
Чёрный футляр да этюдник сложенный –
Двое служителей вечных муз.
– Что ж... не пора ли махнуть по рюмочке?
День на ногах, да с больной спиной!.
Слышал? Ведь здесь хоронили уличных
Бедных артистов, за той стеной...
...Выпьют и – в путь до метро. Философы!
Шумная улица льёт рекой,
А над Ваганьковым звёздной осыпью
Шорох молитвенный и покой.
ноябрь 2016 г.
Мария, Мария, ответь мне, скажи,
Как мне изменить непутёвую жизнь?
Стихами? Они исчезают в огне,
Едва родились, уж не нравятся мне.
А, может быть, песней, что тронет сердца?
Вот только сердцам бы иного ловца...
Чуть спета она – и немеют уста,
И снова душа и черства, и пуста.
Печально считает осенних цыплят
Твой Сын, что весною вновь будет распят.
А ранее предан и людом гоним,
Как было навеки предсказано Им.
Ты будешь в субботу от горя черна,
И птицей падёшь на Его рамена...
А ныне сентябрь предъявляет права,
И прахом словесным спадает листва.
Мария, Мария, мы тоже твои.
Вот только не ведаем мы, что творим.
Хоть сказано было: есть правда одна -
Любите друг друга во все времена.
Скажи мне, Мария, Мария, ответь,
Ведь мукой любви побеждается смерть?
Ведь всякое зло искупается так?
Прощается изверг, предатель и враг?
- Ответы у Сына в пробитой горсти.
Я понял, Мария! Мария, прости…
На Крестовоздвиженье в свете лампад
Бездонные очи со мной говорят.
И кажется мне, что я тоже любим.
И светит в окне нам серебряный нимб…
23 сентября 2017 года
Мы шли заброшенной тропой,
Где резеда с крапивой спорит,
Где комарьё воздушный бой
Начав, выигрывает вскоре.
Где ветви тонкие сплелись,
А связи прежние распались,
Где мы ещё не начались,
Но с каждым словом начинались,
Где терпкий запах земляной
Таит листвы опавшей сырость...
Где ты впервые был со мной,
И нам впервые говорилось,
О книгах говорилось нам.
Мне так хотелось стать взрослее!
Ещё лежал в руинах храм
За тёмной липовой аллеей.
Вождя суровый постамент
Зиял отсутствием фигуры,
И, словно клочья чёрных лент,
Неслись ворон фиоритуры.
Как львицы, древние скамьи
Оберегали тень в шинели,
Надзора любящей семьи
В тот раз мы избежать сумели.
Белел щербатый парапет.
Ты дал мне курточку – не жарко!
И лил вечерний мягкий свет,
И лез вьюнок на постамент
В пятиконечном сердце парка.
23 февраля 2019 г.
Родина моя, в часы печали
Я гляжу, как плавно над рекой
Голубыми вётлами качает
Среднерусский девственный покой!
Спит река, объятая прохладой,
Видят рыбы сны на глубине.
В тяжкий час душевного разлада
Тишиной лечиться надо мне.
Над речным туманом, над осокой
Чуть дрожит рубцовская звезда,
Так поэта вечер одинокий
В слове отразился навсегда.
Отчего-то странно тянут душу
Огоньки знакомых деревень,
Здесь поют на майские «Катюшу»
И с гармонью бродят целый день.
А когда засвищут в ночь Победы
Пойменные асы соловьи,
На побывку с неба, до обедни,
Отпускают воинов к своим.
Мужики хлебнут из мятой кружки –
Поминать убитых – не впервой!
И всплакнут, как водится, старушки,
Затянув «Платочек голубой».
Вот и мне, стоящей у осоки
На мостках в желанной тишине,
На душе уже не одиноко,
Только страшно думать о войне...
31 января 2016 года.
Дождя серебряное пенье
И гром, рокочущий вдали...
Мне по душе твоё цветенье,
Твоё томление любви!
Покуда луг простоволосый
В ночной остуде не продрог,
Ведёт тропинкою белёсой
Цветочный синеглазый бог
К ромашкам, что бегут босыми,
Коленки вымочив росой...
И бродят молнии косые
За дальней лесополосой.
И жарит царственное лето
Румяный блин к поминкам дня,
И ходит смерть моя по свету,
Но не отыщет здесь меня.
А я счастливой и свободной
Стою и пью стихи с листа,
И светит кровью благородной
Берёзы юной береста.
1 февраля 2019 г.
Серые хозяйские сараи,
низкие подгнившие мостки...
Ты, поэт, задумался о рае?..
Вот же он, гляди из-под руки!
Буквы «центр» осыпались с таблички,
понизу крапива зацвела...
Райские нарядные синички
полетят с тобою до села.
Вот и храм – распахнутые ставни,
колокольня белая с крестом.
В праздник гул, торжественный и плавный,
здесь течёт над речкой и мостом.
Жизнь течёт... Мелькают в огородах,
будто черносливины, грачи,
у заборов яркая сморода,
что рябина пьяная, горчит.
Не созрела, видно... Погоди-ка
морщить нос, нежданный гость-поэт!
Крупная на радость, земляника
на ладони свой оставит цвет.
Поклонись улыбчивой бабусе,
загляни в печёное лицо!
Отвечай как есть, мужик, не труся:
разведён, да вот ношу кольцо...
Пригласит к столу, поставит чашки:
– Чай, ты свой, а что ж не кажешь глаз?
Ну, уехал, дал в судьбе промашку –
возвращайся! – весь старухин сказ.
Здесь рассвет, закат, и, святый боже,
да какая ж это красота!
Будешь жить, голубчик мой Серёжа,
под защитой Господа Христа.
Отведёшь, милок, по воскресеньям
старую Прасковью в здешний храм,
а потом с малиновым вареньем
чай тебе с оладьями подам...
У старухи мухи да иконы,
над подушкой лебедь на пруду,
и плывут малиновые звоны
над малиной раннею в саду.
27 апреля 2018 года
Обители, озёра, тишина...
Белёсая сентябрьская прохлада.
Наполнилась прибрежная волна
Медовой желтизною листопада.
На стенах дремлют сырость и покой,
Здесь речи умолкают отчего-то.
Осыпались древесною трухой
Бока на берег поднятого бота.
Короткая возможность просто жить,
День провести у озера и храма,
Безмолвие природы сторожить,
А на молитве первой вспомнить маму.
Горчинкой мха черничный пахнет лес,
У северных широт короче лето.
Последней паутины лёгкий блеск,
И тихие вопросы... без ответа.
10 июля 2016 г.
А. Болгову
Лето северных островов,
Час блаженства природы нищей.
Этот край к чужакам суров,
Для своих здесь – и дом, и пища.
Дедов остров* хранит вода,
Что не только на вид студёна.
Тащит Сухона лес, суда.
Баржа тянется вдоль затона.
Здесь по солнцу идут часы.
Здесь текут в Заполярье реки.
Над разливом, испив росы,
Облака повернули «в греки».
Здесь затихла моя тоска.
Чья-то лодка плывёт к причалу…
И верней не найдёшь куска,
Лишь его заслужи сначала.
Разгрузи от леща баркас:
Рыбу в вёдра, и вымой днище.
Здесь народ на улов глазаст
И спокойной воды не ищет.
Здесь, на острове, долгий день
Над рыбацкой избой курится,
А рукав подлинней надет
Не к тому, чтоб складней лениться.
Ветерок поутру кусач –
Стылый пасынок океана.
Горький привкус от неудач
Выдувается покаянно.
Был на Троицу звон густой,
А к Успению – звон печальный.
Здесь на Божий взяты постой
Скит да пу'стынька изначально.
Здесь мошкой именуют гнус,
Здесь не жалятся, но жалеют,
А ненужная роскошь – грусть
Лишь под утро кольнёт: болею…
Здесь морошки наешься впрок
И забудешь огни столицы.
Здесь привычней свистит юрок
Голоска городской синицы.
Лето северных островов
Отцветёт по-девичьи кратко,
Но запомнится как любовь,
Всё отдавшая без остатка…
*Дедов остров – хутор в Тотемском районе Вологодской области. Расположен на острове посередине реки Сухона. На нём находится заштатный мужской монастырь Троицкая Дедова пустынь.
Прекрасно небо голубое!
Прекрасен поезд голубой!
Н. Рубцов
Бегут и бегут перелески,
Стемнело в вагонном окне.
Глядят семафоры-подвески:
Куда это вздумалось мне?..
Уютно звенит подстаканник,
Стучит под ногой колесо.
Я нынче счастливый изгнанник,
Избранник полей и лесов.
Зовёт меня рай комариный,
Угорье и храм над рекой
С проросшей на крыше осиной,
Щемящий вечерний покой...
Черёмуха манит в овраги,
В окошках горят огоньки.
Мне здешнего хлеба в сельмаге
Предложат из серой муки.
Напоят чайком и расспросят
В последней у речки избе:
- Надолго ль? а может, не гостем?..
Нашёл бы работу себе…
Хозяйскую скатерть разглажу
И тихо промолвлю в ответ,
Что рад бы, но с бытом не лажу,
И денег отстроиться нет.
Пора мне… Чуть стукнет калитка…
Дорога. Туман. Тишина.
А в небе свернулась улиткой
Над спящей деревней луна.
2015 г.
Девочка-весна в приютском ситце,
В башмаках с налипшею листвой...
Что тебе, пичуга, не сидится,
Чем заполнен день продрогший твой?
Нет... прилёта птиц не проморгала –
Встретила, восторженно шепча,
Россыпи грачей на снеге талом –
Сахарной макушке кулича.
Дотемна в пустынном гулком зале
Всё глядишь в старинное окно
Синими огромными глазами,
Словно всё познавшими давно.
А когда в умолкнувшей палате
Пахнет хлоркой кафель голубой,
Нежность материнского обьятья
Разливает ангел над тобой.
В тонком сне твои трепещут веки...
Ангельскому веянью внемля,
Крепко спят в постелях человеки,
Дышит обновлённая земля.
...Завтра хрустнут крашеные рамы,
Хлынет внутрь прозрачная река...
И настанет день, обычный самый
Для апреля, муторный слегка.
21 апреля 2018 года
И быстрые, и медленные воды,
на городище – ветер и простор,
и ясные прощальные погоды,
и августа рябиновый убор,
и робкое дыхание Успенья...
Три Спаса, отзвонившие зарю.
Пусть будет всё по Твоему хотенью,
я медленно и тихо говорю.
Купель охватит обжигом студёным!
Сгорят грехи, и, в дар от этих мест,
Блеснёт на солнце алый листик клёна –
Родной земли живой нательный крест.
19 августа 2018, Преображение
I
Мой Петербург - властитель в треуголке,
Герой, отступник, мученик, поэт...
Рассыпался, как льдина на осколки,
Но не растаял твой имперский след.
Есть в строгой геометрии строений
Внезапный всплеск бунтующей волны,
Решёток парков медленные тени
Живых страстей умерить не вольны.
Не каземат, не бастион, не карцер –
Лишь золото, и свет, и бирюза...
Не давит грудь Невы холодный панцирь
И смотрят в небо вещие глаза.
Вскипать волнам, и набежавшей тучи
Пронзать подбрюшье лезвию креста!
А я приму как милость каждый случай
Твою судьбу за днями дни листать...
Там, в глубине, где скромная ограда
Нетленное сокровище хранит,
Стучит и плачет сердце Ленинграда
И каплет воск на дедовский гранит.
9 ноября 2018 г.
II
Тёплая осень
Так тихо, и пронзительно, и влажно,
На Петроградской ночь, ноябрь, луна...
Во мгле Нева полощется протяжно,
Пунктиром фонарей иссечена.
Окно без штор, и чай в хозяйских чашках,
Мы здесь в гостях, у случая в чести,
Раз в парке в тёмнорозовых рубашках
Смогли для нас две розы расцвести.
Горят над храмом северные звёзды,
По ним дано угадывать маршрут
И птицам, к их ещё не свитым гнёздам,
И людям, что надеются и ждут.
11 ноября 2018 г.
Журавлиная Родина*
Они поднялись вожжой,**
до здешних полей охочи,
над первой седой межой,
над Вьюлкой, Сестрой и Хотчей.
Растягом в широкий клин,
смешались с огромной стаей –
аминь, журавли, аминь!
Навеки ли мы расстались?..
В холодный поток ветров
вплетая тела и клёкот,
летят вожаки на зов
египетских рощ далёких.
Летят… и разлуки грусть
оскоминой сводит сердце…
Родные, счастливый путь!
Глядеть бы – не наглядеться…
Зато как ударит рань
лучом по низине топкой,
как выпустит цвет герань
в горшке на оконной полке –
как – вздохом одним! – весна
попятит снега к оврагам –
чу, звуков дрожит волна,
чу, в небе гонцов ватага!
Живём, журавли, живём
и что-то на свете можем!
Пусть горло слезами жжёт
и бродит озноб по коже –
такая сквозь душу синь
капелью стекает в вечер…
Аминь, журавли, аминь!
И – талой воды – за встречу!
*в Талдомском районе находится заказник «Журавлиная Родина» — единственное место в центре Европейской России, где на осеннем перелёте собираются серые журавли, редчайшие птицы Подмосковья. Это имя дал краю М.М. Пришвин.
** лететь вожжой (о журавлях) - лететь цепочкой. Народное выражение.