Наташке Ковальчук
помнишь, девочка, вечер ластился,
берег Лены, бал выпускной?
и тепло твоё через платьице
проливалось живой волной.
помнишь, девочка, танцевали мы,
а прошло - три десятка лет,
и барак наш давно разваленный,
и дороги к нему нам нет.
тут забот полно, даже в праздники -
дом , работа, семья, дела...
.............................
сообщение в "Одноклассниках"
что сегодня ты умерла.
Вот однажды весна..
И снежинки заплачут: "на юг!"
И вернутся к нам бабочки -
Тёплым дыханьем нерезким,
Как пахучей мечтой
Заполняя собой перелески,
Замыкая судьбы
Непростой, завершившийся круг...
***
Где проснётся апрель?
На подмостках какого театра
Разнесется стакатто
Грядущих вблизи перемен?..
Не останется нам даже прошлого,
Просто взамен -
Клин снежинок на юг
Унесет непришедшее "завтра".
просто взять и написать стих...
как под вечер тихо шел снег,
а потом он вдруг совсем стих,
не оставив для меня вех...
все бело.. куда ни глянь - бель,
что постель, что белизна карт
и по полу - холодок в избе,
вдруг напомнит - за окном - март..
за больницей Шалинской
сопочки, как юбочки,
светлые да смелые,
как стилет инфанта,
на бумажке маленькой
скобочки да зубчики -
красят ее, белую,
рубчики инфаркта
скобочки, зазубринки,
все неровной лесенкой:
смерть гуляла рядышком,
вышивала крестиком...
это в ее власти -
крестик у опушки ,
я ж - пиковой масти
обломал верхушки:
кровоточат пики -
масть коварной стервы,
если крести сникли -
будут просто червы...
как легко совершить суицид-
резко встав, не дойти в туалет..
ничего в том хорошего нет,
и поэтому - в баночку ссым.
вот такое хреновое свойство -
не поможет мне выжить геройство,
так что тихо.. по ложке в минутку,
осторожно покакаем в утку...
ну чтож... я выжил десять дней,
и не сгорел смердящей спичкой.
и сердце с каждым днем сильней,
весна нежней а жизнь милей,
и, приспосабливаясь к ней
я поменял свои привычки...
меняю пиво на вино,
пью регулярно - все равно
Июньское утро на Ганиной Яме.
Прохладно.
Такие дела…
Взметает кресты монастырь над лесами,
Зеленые здесь купола!
И – яркие сосны.
И – дышится шатко.
И – светел правителя взгляд,
А Ганина Яма –
Лишь старая шахта…
Всего лишь столетье назад.
Я…
Имя твое выложу –
Белым снегом,
Прямо на сером городе,
Среди труб…
Ты…
Январями взмываешь в небо,
В стылое небо,
Столь для тебя я груб…
Ты…
Взмах снежинок-ресничек тонких,
Только лишь взмах,
И буря гудит в груди!
Я….
Стал обычным земным подонком…
И не летаю,
Ты уж меня прости!
Холодом
Тронута кромка леса,
Месяц январь
Очертил возле солнца круг…
Ветер весёлый
Для снежной моей принцессы,
Мне же – земля.
Я твой верный,
Ползучий,
Друг.
Минус на улице…
Дворик заброшенный…
Осень натянута, как тетива.
Может, и есть в этом что-то хорошее,
Только остыли пустые слова.
Падают, катятся, звонко, игриво.
Щиплют, как соль незажившую ранку…
Свежий морозец и свежее пиво.
Помнишь, вчера.. эту вот.. наркоманку..
Соседку…
Спасали от передоза…
Как она хрипела…
Испуганный парень с белыми глазами
Поливал ее холодной водой
И бил по щекам,
Чтобы выжила.
Хотя бы до приезда скорой…
В грязной ванной,
На годами не мытом кафеле,
Билось в судорогах
Молодое, испорченное женское тело…
Белая скорая с красными пятнами,
Троица медиков в серых халатах.
Мир, переставший терпеть непонятное:
Всё в три минуты вместится, ребята!
Минус на улице.
Осень в агонии.
Господи!
Было б на что там смотреть!
Снег, что за скорой стремится в погоню
И
Скорая помощь…
И
Скорая смерть.
В диких джунглях
Тихо жухнет
Перезревший
Апельсин,
И,
По джунглям,
С воем жутким,
Бабу ищет
Бабуин…
Под кокосовою
Пальмой
Вдруг,
Подкосится ступня,
И
Засветится оскал мой,
Если я
Запнусь
У пня.
Разорусь,
Ой, не на шутку:
Я здесь царь зверей!
Один!
Дайте мне
Ещё минутку,
И
Заткнётся
Бабуин!
Помнишь, как когда-то дождь безликий
Осыпался по сырым ветвям?
Нынче киноварь рекламных бликов
Жжёт асфальт.. так много тут реклам!
Всё сверкает. Даже дождь на службе
Творчеству рекламных сволочей,
И горит, горит в усталых лужах
Желчный вечер в тысячу свечей.
Нет. Не приезжай. Чего же боле?
Ярок свет, да только это – тьма,
И лечу ее я алкоголем,
Чтоб не выжить вовсе из ума.
Знаешь, время не воротишь криком.
Не согнёшь спираль его в дугу.
Оставайся лучше в Мозамбике,
Я ж – в тайгу, наверное, сбегу,
Отлежусь. Иль сдохну там, на воле,
Только – сам! Ты слышишь? Только – сам!
Там, где дождь течет прозрачной болью
По живым и ласковым ветвям.
Вечер с привкусом горчащих сигарет
Источает перчинку печали.
Чалый ветер ветви обручает,
Чуть дыша, души в себе не чая…
Коротаем время чашкой чая,
Истончая лунный силуэт.
Тут весна танцует менуэт,
Зов кларнета в ветре различая.
Неохотно, будто бы скучая,
Наши души пристально сличает
Вечер с привкусом горчащих сигарет…
Знаешь,
Это, наверное, здорово:
В стылых лужах
Ловить перелётную синь,
Что невесть каким чудом
Живёт в этом городе.
Это здорово, правда.
Откормленным боровом
С крыши солнце сжирает
Текучие бороды,
Город тает и ластится.
Только пингвин
В зоопарке мечтает
Об утреннем холоде,
О зиме,
Что царила вчера
В этом городе,
Мёрзлой рыбе
И блёклом сиянии
Льдин…
Он – пингвин.
В этом городе –
Только один,
Права нет у него
На погоду над городом,
Не прельщает его
Перелётная синь…
Он бы сам улетел
В край нетающих
Льдин:
Крылья в стороны,
С клювом раскрытым,
Пингвин
Как на паперти,
Холода просит,
Один.
Он, конечно, один.
Кто ещё просит холода?
Совершенно один…
Ах, пингвин ты,
Пингвин…
Очарованы ночью розовой
В сонном озере волны плещутся,
И шумит, и шумит березами
День полярный четыре месяца…
Нам –привычно. Кому – экзотика?
Всяк кулик про свое болото…
Жалко, летом нельзя без зонтика,
Да и холодно нынче, что-то…
Очарованный ночью розовой,
Я стою. Тихо волны плещутся…
Вспоминаю зиму морозную,
Ночь полярную – восемь месяцев…
Когда-то упадет на землю Солнце,
Малиновое, в капельках дождя,
И кто-то скажет, тихо уходя,
Что никогда отныне не вернется!
И череда рассыпавшихся улиц
Просеется оттаявшим дождем,
А мы с тобою - просто подождем,
И помолчим, пока все не вернулись.
Пока ушедшие презреют свою плоть,
Пока струна звенит в печальном тоне,
И подставляю ветерку ладони
Я, не нашедший собственный оплот…
Балдахин цветной вышит пяльцами,
И под пальцами – так шершав!
А луна – цепной сучкой пялится,
Точно вышла в ночь, не пожрав…
Небо чёрное – все в наколочках,
Как в тюрьме – доходяга-вор.
Полог ночи вспороли сполохи,
Осветив наш резной забор.
Ах, картинка! И ночка – ясная!
Возле ясеня – карагач.
Только что-то злость распоясалась…
Знаешь, девочка, ты не плачь!
Ты пойми, не такой жестокий я,
Пусть живёт твой японский хин,
Но чтоб к завтрему ты заштопала
Этот ё..ный балдахин!
Мне помнится, был январь…
Крещенский морозец крепок!
И города странный слепок
Во сне лепетал слова…
Натужно скрипел фонарь,
Без устали что-то требуя…
По стали стылого неба
Текла ледяная луна…
Шипело вдали шоссе
Шуршащим, застывшим настом,
Но дверь, открываясь настежь,
Впускала с мороза всех!
Склон мой покатый!
Покат ли?
Но докачусь я до дна!
Стон рассыпает по капле
Смесь сигарет и вина…
Инок, седой и великий,
Ты предскажи мне судьбу!!!
…Перед толпой многоликой –
Хоть семи пядей во лбу!
Не переспоришь, не взвоешь…
Только взойдет темнота –
Кровью своею омоешь
Лобные наши места…
Славься, «…сияюща в свете!…»
Загнанным волком мечусь…
Склон мой на этой планете
Очень покатый…
Качусь…
«…сияюща в свете!…» - цитата из "Оды восхождения на престол императрицы Анны", М.Ломоносов
Я…
Вывернутым наизнанку
Раненым страусом нанду,
Голову спрятавшим
В мраморный пол,
Стол
Ищу в пьяной кухне,
Как в книжке про банду
Заначку…
Надо бы
Похмелиться,
Коль в голове шевелится
Вставленный в мозг,
Как вампиру,
Осиновый кол…
Где этот стол?
Болен…
Наверное,
Всё-таки – болен…
Ветром,
Гудящим в обглоданном поле,
Долей и волей…
Я – болен…
Я – болен…
Мне
Орошает мозги алкоголь,
Пиво и соль.
Белая боль…
Только б – совсем…
И, рыгающий кровью,
Я заору,
Избежав предисловий:
«Бей же! Убей!!»
Боль моя – алкоголь.
Пиво да соль.
В пьяном бархате
Звезды крутятся
Мне мигают издалека
Ах, распутица,
Ты – распутница
Из российского кабака
Что-то слышится,
Ветер веется,
Но исчезло все – не сыскать!
Не трезвеется,
Только светится
Ресторанчик «Медвежья падь»
Как с поличным я
В жизни личной я
Буду трещины шпаклевать
Все «Столичною»
Да «Пшеничною»
Угощает «Медвежья падь»
Не падучая
Меня мучает:
Жизнь порезана на куски
И в распутицу
Счастье чудится
Через водку и кабаки.
Не вода остается за кадром!
Ты в закат ром иль грог,
Но – ведром! – зачерпни…
Пусть плеснет в окоем
Емким словом ржаного заката!
Не вода остается за кадром…
Кардиологи взмокли, в мыле –
Мы ли это?
Да нас хоронили
Только взглядом в больничную карту!
Карта –что…
Если б душу – накатом…
Нанизав магазинов бусины
В четки улиц, в шоссе абак,
Я иду по аллее узенькой:
Поводырь бродячих собак!
Это что же такое, стая?
Блеск клыков – как тогда, клинков…
Словно книгу опять листаю
Память, брошенную в альков.
Что ж. Наверное, я – не первый,
А в конце аллеи – метро.
Взять вина, успокоить нервы,
А собаки чуют добро…
Который день печалится гроза,
В глаза врезаясь проблесками молний.
И день кричащей сыростью наполнен.
И в картах не открылось два туза…
Сижу, гадаю, и тревожно мне.
Да кто же знал, что в этой Аргентине
Оставленная родина настигнет
Оставшихся в серебряной стране…
Тетрадкой в клетку Буэнос-Айрес
Исполосован мокрою рекламой,
И пальмы поклоняются нам плавно,
Но на Москву откладывают рейс.
Латинский говор оседает в нас,
Хотя средь эмигрантов он не в моде,
И не хватает двух тузов в колоде,
Не сходится, не сходится пасьянс.
Над Аргентиной ржавая гроза,
И океан, и небо – порыжели,
А я не понимаю, неужели
Я так и не открою два туза,
И буду жить в серебряной стране,
Впитав в виски серебряные пряди,
И слов я русских не услышу за день.
И буду видеть Родину во сне.
Так перестань печалиться, гроза,
Хотя б на час отстань от Аргентины,
И мы взлетим в щемящем небе синем,
Глубоком, как славянские глаза.
И распахнется Родина для нас,
Как будто мы не уезжали, вроде,
И снова будут все тузы в колоде,
И сложится, и сложится пасьянс!
Этот закат…
Пеною розовой с губ собаки с простреленным легким
На замороженные, к небу приклеенные на юго-востоке
Облака,
Светится, так
Мягко и злобно, как будто нахлынуло сонмище крыс,
Серых, вертлявых, голодных и ждущих, что скатится вниз
Этот закат.
Ну а пока –
Палец совсем деревянный, не чувствует нежный, обученный таять, курок,
В видоискателе чутком, за крестиком: как же там весело – есть огонёк!
Нет огонька…
Вся Москва заболела бессонницей –
Ну не спится весной, хоть убей!
Над церквушкой напротив, над звонницей –
Сизый всплеск голубей,
И подъезд, разрисованный панками,
Выпускает меня
В полутьму, в переулки таганские
Утром нового дня.
Припев:
Лето
Сбудется наше лето
Девочки в юбочках,
Ласковые дожди,
Лето,
Хочется знать, что эта
Сказка зеленая
Скоро начнется.
Жди!
Я шагаю Таганкой заснеженной
В нездоровый румянец зари.
Поколение пепси изнеженно
Про весну говорит,
И раскисшая снежная кашица
На ступенях метро
Мне такой надоевшею кажется,
Как сосиски в бистро.
Припев:
Лето
Сбудется наше лето
Девочки в юбочках,
Ласковые дожди,
Лето,
Хочется знать, что эта
Сказка зеленая
Скоро начнется.
Жди!
На окраину, к станции «Выхино»
Это мой ежедневный маршрут
И метро меня все-таки выплюнет
Через двадцать минут
И ступенек истертые клавиши
Ненастроены, но
В монитор до обеда уставившись
Буду ждать, все равно.
Припев:
Лето
Сбудется наше лето
Девочки в юбочках,
Ласковые дожди,
Лето,
Хочется знать, что эта
Сказка зеленая
Скоро начнется.
Жди!
Мой обед – надоевшей сосискою,
Мой маршрут – на Таганку, домой
Пусть от дома работаю близко я –
На метро, по прямой,
Как давно надоело мне это,
Но, прищурясь хитро,
Я слагаю дорогу до лета
Из маршрутов метро
Припев:
Лето
Сбудется наше лето
Девочки в юбочках,
Ласковые дожди,
Лето,
Хочется знать, что эта
Сказка зеленая
Скоро начнется.
Жди!
Россия – не изнежена,
И – никуда не деться!
На перекрестках – беженки,
Торгующие детством.
Укутанные шалями,
Не по размеру боты,
Морозами ужалены –
Такая вот работа…
У попрошаек маленьких,
Снующих меж машин,
Одна мечта – про валенки
Для мерзнущей души…
Пальцы опавшей листвой на кленовом столе
Слабо трепещут. Кого не калечит усталость?
Больше – не выдержать… Твой героиновый лев –
В общем-то, кот. А кошачьи… Им свойственна шалость.
Вот и мурлыкает. Искрой в широких зрачках
Воспламеняет такой осязаемый сумрак.
Сон – это слон на совсем комариных ногах,
Как у Дали… У него это, тоже, безумно!
Только масштабней. И, бренные чувства презрев,
Как заведенный, с извечной тоской автомата,
Мне улыбается твой героиновый лев,
Словно судьба… Или, с завтрашней дозой, расплата.
Я прощаюсь с тобой...
Непокорную горечь тумана
Наливаю в граненый,
Омытый ветрами стакан
Значит, будет покой...
Это так непонятно и странно!
Значит, ветер соленый
Не высветит мне Магадан...
Значит, будет сентябрь,
Шелестящий подошвами листьев,
Значит, будет зима
Колыхаться в полярном бреду...
Значит, буду не я
Сквозь пургу пробиваться неистово?..
Жаль, не я...
Я с ума
От познанья такого сойду.