Д. Смирнов-Садовский
Блейк: «Песни Невинности» (6-10)
Воробьишка смелый,
Взор цветка раскрыт:
Ты счастьем будь мне;
Мчи стрелою к цели —
К тесной колыбели 5
И на грудь мне!
Дрозд, певец чудесный,
Слух цветка раскрыт:
Ты счастьем будь мне;
Вздох за вздохом с песней, 10
Дрозд, певец чудесный,
Лей на грудь мне
Версия: 27 мая 2008, Париж — 16 июня 2019, Менорка (изменена первая строка)
[Вариант, выбранный И. Г. Гусмановым в книге «Русский Блейк»]
7. Трубочист
Когда померла моя мать, был я мал,
Отец мой меня в трубочисты отдал.
Кричу я: «Скребууу дымохоооды для вааас!»
Весь вымазан в саже, я вечно чумаз.
Кудряв, как ягнёнок, был маленький Том, 5
Обрили все кудри бедняге потом,
Сказал я ему: «Не кручинься, ну-ну! —
Теперь не испортишь волос белизну!»
И Том замолчал, отвернулся к стене
И видел он сто трубочистов во сне, 10
Там были и Джонни, и Вилли, и Боб,
И каждого в чёрный упрятали гроб.
Вдруг Ангел явился, и видел наш Том,
Как отпер гробы он лучистым ключом;
И дети омылись в воде ключевой, 15
Лучась, на луга устремились гурьбой,
Нагие и чистые, бросив мешки,
По небу гонялись они взапуски,
И Ангел воскликнул: «Возрадуйся Том,
Сам Бог тебе станет родимым отцом!» 20
А утром чуть свет — на работу пора,
С мешками и щётками прочь со двора!
Пусть царствует стужа — согрет был наш Том,
Коль долг выполняешь — и зло нипочём!
Версия: 2014 —16 июня 2019, Менорка
8. Заблудившийся мальчик
Где ты? Куда ты? Постой, не спеши,
Вернись, дорогой мой отец!
Хотя бы словечно сыну скажи,
Или я пропаду вконец!
Бредёт дитя в ночи без отца, 5
И горько слёзы льёт;
Холод лют, и клубами встают
Испарения от болот.
Версия: 17 июня 2019, Менорка
9. Найденный мальчик
Средь топких болот мальчик долго блуждал
За обманчивым огоньком,
Он звал и кричал, и Господь предстал
Пред ним родимым отцом;
Целуя, он за руку вёл малыша 5
Туда, где бедная мать,
Грустна и бледна, бродила одна,
Надеясь сынка отыскать.
Версия: 29 декабря 2000, Сент-Олбанс
[Вариант, выбранный И. Г. Гусмановым в книге «Русский Блейк»]
10. Смеющаяся песня
Если слышишь ты, как смеётся лес,
Как смешинки падают с небес,
И смеёшься ты, как смеёмся мы,
И со смехом вторят нам холмы,
Если слышишь, как смёются ручейки, 5
Как кузнечики смеются и сверчки,
Как Мэри, Сью и Эмли, ротики раскрыв,
«Ха-ха-ха» поют на радостный мотив,
И смеются птицы, оглашая дол,
И орехи, вишни, падая на стол, 10
Приходи, чтоб ртов раздув меха,
Грянуть с нами хором: «Ха, ха, ха!»
Версия: 17 июня 2019, Менорка
6. The Blossom
Merry, Merry Sparrow
Under leaves so green
A happy Blossom
Sees you swift as arrow
Seek your cradle narrow 5
Near my Bosom.
Pretty Pretty Robin
Under leaves so green
A happy Blossom
Hears you sobbing sobbing 10
Pretty Pretty Robin
Near my Bosom.
7. The Chimney Sweeper
When my mother died I was very young,
And my father sold me while yet my tongue,
Could scarcely cry weep weep weep weep.
So your Chimneys I sweep & in soot I sleep.
Theres little Tom Dacre, who cried when his head 5
That curl'd like a lambs back, was shav'd, so I said.
Hush Tom never mind it, for when your head's bare,
You know that the soot cannot spoil your white hair.
And so he was quiet, & that very night,
As Tom was a sleeping he had such a sight, 10
That thousands of sweepers Dick, Joe, Ned & Jack
Were all of them lockd up in coffins of black,
And by came an Angel who had a bright key,
And he open'd the coffins & set them all free.
Then down a green plain leaping laughing they run 15
And wash in a river and shine in the Sun.
Then naked & white, all their bags left behind,
They rise upon clouds, and sport in the wind.
And the Angel told Tom if he'd be a good boy,
He'd have God for his father & never want joy. 20
And so Tom awoke and we rose in the dark
And got with our bags & our brushes to work.
Tho’ the morning was cold, Tom was happy & warm,
So if all do their duty, they need not fear harm.
8. The Little Boy lost.
Father, father, where are you going
O do not walk so fast.
Speak father, speak to your little boy
Or else I shall be lost,
The night was dark no father was there 5
The child was wet with dew,
The mire was deep, & the child did weep
And away the vapour flew.
9. The Little Boy Found.
The little boy lost in the lonely fen,
Led by the wand’ring light,
Began to cry, but God ever nigh,
Appeard like his father in white.
He kissed the child & by the hand led 5
And to his mother brought,
Who in sorrow pale, thro’ the lonely dale
Her little boy weeping sought.
10. Laughing Song
When the green woods laugh, with the voice of joy
And the dimpling stream runs laughing by,
When the air does laugh with our merry wit,
And the green hill laughs with the noise of it.
When the meadows laugh with lively green 5
And the grasshopper laughs in the merry scene,
When Mary and Susan and Emily,
With their sweet round mouths sing Ha, Ha, He.
When the painted birds laugh in the shade
10 Where our table with cherries and nuts is spread 10
Come live & be merry and join with me,
To sing the sweet chorus of Ha, Ha, He.
_________________
С уважением, Дима (Д. Смирнов-Cадовский)
"To create a little flower is the labour of ages." (Blake)
Блейк: «Песни Невинности» (1-5)
1. Вступление
Песней оглашая луг,
Я на дудочке играл,
В облаке младенец вдруг
Засмеялся и сказал:
«Песнь про Агнца мне сыграй!» 5
Я сыграл ему, шутя,
«Повтори!» — я повторил, —
Горько плакало дитя.
«Брось-ка дудочку и спой
Песнь счастливую свою!» 10
Ликовал и плакал он,
Слушая как я пою.
«Песенку, что спел ты мне,
Запиши для всех!» — и вмиг
Он растаял в вышине. 15
Я в реке сломил тростник,
Смастерил себе перо,
Лунку вырыл для чернил,
Песни счастья написал,
Радость детям подарил. 20
Версия: 14 июня 2019, Менорка
2. Пастух
Как счастлив удел Пастуха:
Он в пути, чуть забрезжит заря,
До заката за стадом бредя
И хвалой Небеса одаря,
Слышит агнца младенческий зов 5
И овечки любовный ответ,
Он на страже, и знают они:
Пастырь рядом, опасности нет.
Версия: 14 июня 2019, Менорка
3. Эхо на лугу
Вот солнце взошло,
Всюду стало светло,
Весенний трезвон
Веселит небосклон,
И щебечет в кустах 5
Хор радостный птах
В лад звону, и нас
Вы найдёте сейчас
На лугу, полном смеха
И весёлого эха. 10
Седой старый Джон —
Доволен и он,
Сидеть ему любо
С друзьями у дуба,
И старые дни 15
Вспоминают они:
«Да, были года —
Мы резвились тогда
На лугу, полном смеха
И весёлого эха!» 20
Но дети устали,
Играть перестали,
И солнце садится —
Знать, пора расходиться,
Теребят мам за платься 25
И сестрицы, и братья,
Словно стайка галчат,
Все по гнёздам спешат,
И во тьме нет ни смеха,
Ни весёлого эха. 30
Версия: 14 июня 2019, Менорка
4. Агнец
Агнец, милый Агнец,
Кем ты создан, Агнец?
Кто дал жизнь тебе и кров
Возле речек и лугов,
Кто наряд, пушист и бел, 5
Агнец, на тебя надел
И пожаловал, любя,
Нежным голосом тебя?
Агнец, милый Агнец,
Кем ты создан, Агнец? 10
Слушай, милый Агнец,
Слушай, милый Агнец:
Имени вы одного,
Агнец — так зовут Его,
Полон ласки, доброты,
Тих и кроток, как и ты,
В мир пришёл Он, как дитя —
Агнец Он, и ты, и я!
Агнец, Агнец милый,
Бог тебя помилуй!
Версия: 15 июня 2019, Менорка
5. Чернокожий мальчик
На юге я рождён в пустыне дикой
И, хоть моя душа светла, как он —
Английский мальчик — ангел светлоликий,
Я чёрен, словно света я лишён.
Под деревом в густой прохладной сени 5
Мы с матерью смотрели на восток,
Расцеловав меня, взяв на колени,
Она мне говорила: «О, сынок,
Взгляни на солнце — Бог, на нём живущий,
Всем поутру любви сиянье шлёт, 10
И в полдень жаром одаряет кущи,
Цветы, зверей и человечий род,
Тот жар вбирать мы можем научиться
За краткий срок, что здесь дарован нам,
И наши чёрные тела и лица 15
Подобны рощам или облакам.
Лишь примем этот жар невыносимый,
Исчезнут облака, и скажет Бог:
Возрадуйся, о агнец мой любимый,
Из рощ спеши в мой золотой чертог!» 20
Английский мальчик, повторю я слово,
Что говорила мне когда-то мать:
«Без туч и облаков вокруг златого
Чертога Бога будем мы плясать».
От солнца защищу тебя, покуда 25
Страшишься ты пялящего огня,
По волосам тебя я гладить буду,
Как брата брат, полюбишь ты меня.
Версия: 15 июня 2019, Менорка
1. Introduction
Piping down the valleys wild
Piping songs of pleasant glee
On a cloud I saw a child.
And he laughing said to me.
Pipe a song about a Lamb; 5
So I piped with merry chear,
Piper pipe that song again —
So I piped, he wept to hear.
Drop thy pipe thy happy pipe
Sing thy songs of happy chear, 10
So I sung the same again
While he wept with joy to hear
Piper sit thee down and write
In a book that all may read —
So he vanish'd from my sight. 15
And I pluck'd a hollow reed.
And I made a rural pen,
And I stain'd the water clear,
And I wrote my happy songs
Every child may joy to hear 20
2. The Shepherd
How
sweet is the Shepherds sweet lot,
From the morn to the evening he strays:
He shall follow his sheep all the day
And his tongue shall be filled with praise.
For he hears the lambs innocent call, 5
And he hears the ewes tender reply,
He is watchful while they are in peace,
For they know when their Shepherd is nigh.
3. The Ecchoing Green
The Sun does arise,
And make happy the skies.
The merry bells ring
To welcome the Spring.
The sky-lark and thrush, 5
The birds of the bush,
Sing louder around,
To the bells chearful sound.
While our sports shall be seen
On the Ecchoing Green. 10
Old John with white hair
Does laugh away care,
Sitting under the oak,
Among the old folk,
They laugh at our play, 15
And soon they all say.
Such such were the joys.
When we all girls & boys,
In our youth-time were seen,
On the Ecchoing Green. 20
Till the little ones weary
No more can be merry
The sun does descend,
And our sports have an end:
Round the laps of their mothers, 15
Many sisters and brothers,
Like birds in their nest,
Are ready for rest;
And sport no more seen,
On the darkening Green. 30
4. The Lamb
Little Lamb who made thee
Dost thou know who made
thee
Gave thee life & bid thee feed.
By the stream & o'er the mead;
Gave thee clothing of delight, 5
Softest clothing wooly bright;
Gave thee such a tender voice,
Making all the vales rejoice!
Little Lamb who made thee
Dost thou know who made thee 10
Little Lamb I'll tell
thee,
Little Lamb I'll tell
thee!
He is called by thy name,
For he calls himself a Lamb:
He is meek & he is mild, 15
He became a little child:
I a child & thou a lamb,
We are called by his name.
Little Lamb God bless
thee.
Little Lamb God bless thee. 20
_________________5. The Little Black Boy
My mother bore me in the southern wild,
And I am black, but O! my soul is white,
White as an angel is the English child:
But I am black as if bereav'd of light.
My mother taught me underneath a tree 5
And sitting down before the heat of day,
She took me on her lap and kissed me,
And pointing to the east began to say.
Look on the rising sun: there God does live
And gives his light, and gives his heat away. 10
And flowers and trees and beasts and men receive
Comfort in morning joy in the noon day.
And we are put on earth a little space,
That we may learn to bear the beams of love.
And these black bodies and this sun-burnt face 15
Is but a cloud, and like a shady grove.
For when our souls have learn'd the heat to bear
The cloud will vanish we shall hear his voice,
Saying: come out from the grove my love & care,
And round my golden tent like lambs rejoice. 20
Thus did my mother say and kissed me.
And thus I say to little English boy.
When I from black and he from white cloud free,
And round the tent of God like lambs we joy:
Ill shade him from the heat till he can bear, 25
To lean in joy upon our fathers knee.
And when I'll stand and stroke his silver hair,
And be like him and he will then love me.
_________________
С уважением, Дима (Д. Смирнов-Cадовский)
"To create a little flower is the labour of ages." (Blake)
Уильям Блейк: Новый Иерусалим
Шекспир: Куплеты могильщика из трагедии Гамлет
Шекспир: Пять песен Офелии
Шекспир: Пять песен Офелии
Д. Смирнов-Садовский:
1.
Как любимого узнать
Мне наверняка? —
Рáкушка на голове,
А в руке клюка.
Спит он вечным сном, леди,
Спит он вечным сном, —
Свежим дёрном холм покрыт,
Камень над холмом.
Саван, словно горный снег,
Убран весь цветами, —
С ним прощаюсь я навек
Горькими слезами.
2.
В день Валентина поутру
Прийти к тебе хочу,
Чтоб Валентиной стать твоей,
В окошко постучу.
Он сбросил сон, оделся он
И был с подругой мил,
Но девицу не девицей
Из дома проводил.
Я побожусь, не устыжусь —
Все парни таковы:
Сперва берут, потом бегут,
И — след простыл, увы!
«Ты помнишь, как ты обещал
Назвать меня женой?»
«Я помню, да, но вот, беда —
Ведь ты спала со мной!»
3.
Без гроба его понесли,
Вниз-вниз, ниже-ниже, вниз-ниже!
Потоками слёзы текли,
Голубь мой, прощай!
Подпевай: «Вниз-ниже, вниз-ниже!»
Зови, зови его: «Вниз-ниже-вниз…»
Так поёт прялка:
Это проказник-слуга украл хозяйскую дочь!
4.
Мой ласковый Робин, ты всех милей.
5.
Вернётся ль он или нет?
Вернётся ль он или нет?
Нет, нет — вот ответ,
Он покинул свет,
И я пойду вослед!
Как горный снег, борода
А кудри, как нежный лён –
Умер он, умер он,
И не слышит наш стон.
Да будет он в рай вознесён!
А также души всех христиан! Бога молю! Храни вас Господь!
Перевод: 10-14 января 2019, Сент-Олбанс
William Shakespeare:
1.
How should I your true love know
From another one?
By his cockle hat and staff,
And his sandal shoon.
He is dead and gone, lady,
He is dead and gone;
At his head a grass-green turf;
At his heels a stone.
White his shroud as the mountain snow,—
Larded with ’sweet flower;
Which bewept to the grave did go
With true-love showers.
2.
To-morrow is Saint Valentine’s day,
All in the morning betime,
And I a maid at your window,
To be your Valentine:
Then up he rose, and donn’d his clothes,
And dupp’d the chamber door;
Let in the maid, that out a maid
Never departed more.
By Gis and by Saint Charity,
Alack, and fie for shame!
Young men will do ’t, if they come to ’t;
By Cock [the Lord] they are to blame.
Quoth she, before you tumbled me,
You promis’d me to wed:
So would I ha’ done, by yonder sun,
An thou hadst not come to my bed.
3.
They bore him barefac’d on the bier
Hey non nonny, nonny, hey nonny;
And in his grave rain’d many a tear;—
Fare you well, my dove!
You must sing, a-down a-down,
And you call him a-down-a.
O how the wheel becomes it!
It is the false steward that stole his master’s daughter.
4.
For bonny sweet Robin is all my joy.
5.
And will he not come again?
And will he not come again?
No, no, he is dead;
Go to thy death-bed,
He never will come again.
His beard was as white as snow
All flaxen was his poll,
He is gone, he is gone,
And we cast away moan:
God ha’ mercy on his soul!
And of all Christian souls!
I pray God. God be wi’ ye!
Переводами с других языков я занимаюсь уже более полувека, и привела меня к этому моя основная профессия — сочинение музыки, так как мне хотелось сделать возможным исполнение вокальных произведений на слова иноязычных авторов также и по-русски. Я только что закончил вокально-инструментальный цикл из пяти песен Офелии на стихи Шекспира. Стихи эти известны во множестве переводов, но ни один из них не подходит по ритму к музыке, написанной на оригинальный английский текст. Поэтому я и сделал их новый перевод.
I have been involved in translations from other languages for more than half a century, and my main profession, composing music, led me to this, since I wanted to make it possible to perform vocal works set original texts of foreign authors in Russian as well. I have just finished a vocal-instrumental cycle called “Ophelia Songs” setting the Shakespeare poems. These poems are known in many Russian translations, but none of them match the rhythm of the music written on the original English text. That's why I made their new translation.
Уильям Шекспир. Монолог Гамлета
Так быть или не быть? — вопрос лишь в этом.
Что благороднее: терпеть покорно
Неистовой судьбы пращи и стрелы
Иль, против моря бед вооружившись,
5 Покончить с ними? Смерть — всего лишь сон!
Во сне увидим мы, что больше нет
Сердечных и других смертельных мук,
Присущих плоти — о таком исходе
Как не мечтать нам! Умереть, уснуть;
10 Уснуть и видеть сны, но здесь — тупик:
Ужели сновидения к нам придут,
Когда мы этот бренный мир покинем?
И мы стоим в раздумьи — вот причина,
Что беды наши длятся столько лет!
15 Мы терпим времени позорный бич,
Тирана гнёт и гордеца презренье,
Несчастную любовь, неправый суд,
Чиновничьи увёртки и пинки,
Что от ничтожеств сыпятся на нас,
20 Когда вмиг это может прекратить
Удар кинжала! Для чего влачить,
Потея и кряхтя, сей жизни груз?
Но этот страх чего-то после смерти,
В стране неведомой, от чьих границ
25 Не возвращаются, смущает ум,
Терпенье заставляя предпочесть
Неясному, неведомому злу.
Так разум в трусов превращает нас,
И смелости естественный румянец
30 Бледнеет от бесплодных мрачных дум,
А самые великие дерзанья
Сворачивают с колеи в кювет,
И загнивают там. Но тише, мысль!
Прекрасная Офелия! О, нимфа,
35 Молись о всех грехах моих!
William Shakespeare:
To be, or not to be, that is the question:
Whether 'tis nobler in the mind to suffer
The slings and arrows of outrageous fortune,
Or to take arms against a sea of troubles
5 And by opposing end them. To die—to sleep,
No more; and by a sleep to say we end
The heart-ache and the thousand natural shocks
That flesh is heir to: 'tis a consummation
Devoutly to be wish'd. To die, to sleep;
10 To sleep, perchance to dream—ay, there's the rub:
For in that sleep of death what dreams may come,
When we have shuffled off this mortal coil,
Must give us pause—there's the respect
That makes calamity of so long life.
15 For who would bear the whips and scorns of time,
Th'oppressor's wrong, the proud man's contumely,
The pangs of dispriz'd love, the law's delay,
The insolence of office, and the spurns
That patient merit of th'unworthy takes,
20 When he himself might his quietus make
With a bare bodkin? Who would fardels bear,
To grunt and sweat under a weary life,
But that the dread of something after death,
The undiscovere'd country, from whose bourn
25 No traveller returns, puzzles the will,
And makes us rather bear those ills we have
Than fly to others that we know not of?
Thus conscience does make cowards of us all,
And thus the native hue of resolution
30 Is sicklied o'er with the pale cast of thought,
And enterprises of great pitch and moment
With this regard their currents turn awry
And lose the name of action. Soft you now,
The fair Ophelia? Nymph, in thy Orisons
35 Be all my sins remember'd.
Время (Тема и вариации)
ВРЕМЯ (Тема и вариации)
Тема (Рождение Времени)
Оно ещё не родилось,
Но Вечности пухл живот,
И вздрагивает бездны ось
Где Бог мгновения ждёт.
Ещё нетикают нечасы,
И нет ни зимы и ни лета,
Но в чреве Вечности басы
Рокочут под писк флажолета:
Из пустоты явилась явь –
Мир, сжатый в тесный комок,
И Время, веки приподняв,
Мать тянет за пупок...
15/05/2018, St Albans
Вариация 1.
Смотри – рождается оно
Как ветра дуновенье,
Разбухло Времени зерно,
Его росток – мгновенье,
Секунды вырастают в час,
Цветут веков соцветья,
Что вдруг забрасывают нас
В эпоху лихолетья.
17/05/2018, London
Вариация 2.
У Времени
Нет стремени,
Гуляет ветер в темени;
У Времени
Нет семени
И торс распух от бремени;
У Времени
Нет имени
И молока нет в вымени;
У Времени
Нет знамени –
Оно сгорело в пламени;
У Времени
Нет племени
И нет на это времени –
Нет ничего у Времени,
Кроме горстки
Избитых рифм...
17/05/2018, London
Вариация 3
Я время потерял,
Куда оно девалось?
Застыло всё,
Застыли все – все люди,
Животные и птицы,
И даже муха
Повисла в воздухе беззвучно...
О Время,
Где ты, где ты?
Ауууууу!
17/05/2018, St Albans
Вариация 4
Это будет быстрей, чем мы думаем,
Пролетит наша вечность за миг,
И, подобно египетским мумиям,
Мы покинем родной материк,
Но пока паучок над надгробием
Не плетёт серебристую нить…
Время есть — так давай же попробуем
В Вечность нашу секунду вместить.
04.10.12 St Albans
---------------------------------------------
TIME (Theme and Variations)
The Theme (The Birth of Time)
It is not yet born,
But the womb of Eternity is heavy.
The axis of the abyss trembles,
And God is waiting for the moment.
The non-clock is still non-ticking,
And neither winter nor summer exists,
But the basses in Eternity’s womb
Are growling at the whistling of the flute.
Then reality appears from the void –
And as the world, squeezes into a tight ball,
Time lifts its eyelids,
Pulls on its mother’s navel string...
17/05/2018, St Albans
Variation 1
Look up, it is born,
Like a breath of the wind.
Time is a swollen grain,
And its sprout is an instant.
Seconds grow into an hour,
The centuries bloom like blossoms
And throw us suddenly
Into the era of hard times.
18/05/2018, London
Variation 2
Time
Has not a dime
But this is no crime.
Time
Has no name
But this is not a shame.
While Time
May not be prime,
It partakes of the sublime.
Time
Does not play a game;
It burns like a flame.
Since Time’s
Essence is divine,
It cannot be defined.
Time
Needs a good rhyme,
But there are too few and all are too banal.
18/05/2018, St Albans
Variation 3
I lost the Time,
Where has it gone?
Everything is frozen up,
Everyone is frozen - all the people,
Animals and birds,
And even the fly
Hangs silently in the air...
O Time,
Where are you?
Youuu-hoooo!
17/05/2018, St Albans
Variation 4
It will always be sooner than we expect
Our eternity will fly vanish in an instant,
And, like the Egyptian mummies,
We will leave our native continent,
But before the spider lays
His silver thread upon the tomb
There still is time – so let’s try
To place our instant into Eternity.
19/05/2018, St Albans
Бернс. Эпитафия на смерть болонки по кличке "Эхо"
Роберт Бернс
Эпитафия на смерть болонки по кличке «Эхо»*
В притихших рощах и садах
Не раздаётся смеха –
Лишь слышится в напевах птах:
«Навек умолкло Эхо!»
Где тявканье? Где звонкий визг?
О где твой лай любовный? –
Вопрос в отчаяньи повис:
Здесь Эхо спит безмолвно!
1793 (19.07.2017, Менорка)
*Посещая Кенморский замок в поместье Гордонов, поэт получил просьбу от миссис Гордон написать эпитафию на смерть её любимой болонки по кличке «Эхо», на что Бернс тут же откликнулся этим восьмистишием.
Epitaph On A Lap-Dog Named Echo
In
wood and wild, ye warbling throng,
Your heavy loss deplore;
Now, half extinct your powers of song,
Sweet Echo is no more.
Ye jarring, screeching things around,
Scream your discordant joys;
Now, half your din of
tuneless sound
With Echo silent lies.
1793
Бернс. Три эпиграммы
Подлиза
Ты и с графом, и с лордом знаком, –
То направо твердишь, то налево...
Вошь есть вошь, даже
если тайком
Под короной сидит королевы!
1791 / 9-7-2017 St Albans
The Toadeater
Of Lordly acquaintance you boast,
And the Dukes that you dined wi' yestreen,
Yet an insect's an insect at most,
Tho' it crawl on the curl of a Queen!
1791
http://www.robertburns.org/works/352.shtml
На Джеймса
Свона
и его избрание городским срветником и судьёй, 22 сентября 1794 года*
Мистер Свон, Мистер Свон,
Олдермен в Дамфрисе, он
Потрясает гордым усом...
Год прошёл, как лёгкий сон,
Но наш лебедь -- Мистер Свон,
Оказался просто гусем.
1794 (9-23.7.2017, St Albans)
* Джеймс Свон (что означает «лебедь») был
избран городским советником и судьёй в 1794-ом году, тогда же когда Джон М’Мердо был избран провостом (или мэром)
Дамфриса. Однако два года спустя Свон был отстранён от должности – и Бернс в
свой эпиграмме оказался провидцем: «лебедь оказался просто гусем».
(???)
Epigram On James Swan
On His Being Elected Councillor and Baillie, 22nd September, 1794*
Baillie Swan, Baillie Swan,
Let you do what you can -
God hae mercy on honest Dumfries;
But e'er the year's done,
Good Lord! Provost John
Will find that his Swans are but Geese.
1794
*Swan. James Elected a bailie of Dumfries when John M'Murdo was elected Provost in 1794, and at the ensuing entertainment, Burns scribbled
Эпиграмма-импровизация
на мисс Э. Л., обладающую силой амазонки
Хоть пощадила глаз твоих убийственная сила,
Зато в объятиях стальных его ты задушила!
? / 9-7-2017, St Albans
Dumfries Epigram B
Epigram
Extempore on Miss E. L , a Lady of a figure indicating amazonian strength.
Should he escape the slaughter of thine Eyes,
Within thy strong Embrace he struggling dies.
http://www.rbwf.org.uk/dumfries-epigram-b/
Блейк: Четыре Зоа. с.5
[стр. 5 (I 65-118) ]
Зимой в Эдеме каждая жена спит в мягкой шёлковой вуали,
Что соткана её рукой, сокрывшись в темноте гробницы,
Но вечный муж живёт и обновляется с блаженной смертью
Жены, что возрождается весною с музыкой и песней.
«Прощай! Умру и скроюсь я от ищущих твоих очей!» – 5
Сказала Энион, из сердца вынув скинию, сплетённую из жил
Для Иерусалим[1], и с песней скорбной водрузила
Её среди утёсов. Тармас воздыхал средь облаков
И плакал, а затем нагнувшись, голову невинную склонил,
Святую длань вознёс над величавой бездной, повернул 10
С тяжёлым стоном и слезами Колесо Судьбы и рек:
«Вернись, о Странница, когда закончится сей хмурый день!»
Сказал и окунулся в море – бледным белым трупом,
В мученьях падая на дно среди её волнистой пряжи.
Он зрел, как в языках огня от ног его исходит Призрак, 15
С гнетущей болью направляемый любимыми перстами,
Считающими вены, капилляры, связывающими их, как нити,
В ткань ужаса. Глотая в страхе слёзы горя, содрогаясь девять
Дней и ночей она ткала без сна, и пищей ей служили
только слёзы.
Взирала с удивлением она как оживала ткань – 20
Не как одежда, сшитая её руками, но как нечто
Имеющее волю, своенравное, упрямое. С любовью и в слезах
Она трудилась девять дней и столько же ночей бессонных,
Но на десятое трепещущее утро круг судьбы замкнулся,
И, море закружившись, сжалось в водянистый шар, 25
И хмурый континент возник, где Энион в пустыне,
Своим созданьем устрашась, на сотканную тень взирая,
Сидела в страшном[2] опьяненьи сожаленья и раскаянья.[3]
Так Вечностью великой милый создан был покой –
Беулой назван был сей лунный мир: приятный, женский, 30
Невинный, нежный, мягкий, милосердный к спящим,
Навечно сотворённый Агнцем Божьим, дабы Человека
Вселенского снаружи и внутри он окружал всегда и всюду.
Беулы дщери следуют за спящими во всех их снах
И создают пространства, чтоб в Смерть вечную они не пали, 35
И Кругу замкнутой Судьбы пространство даровав
Они заботливо его лелеют, называя Ульро.
И говорят: «Есть Призрак в каждом человеке, он безумен
И изувечен. Сквозь тройные небеса слетев в огне и гневе,
Мы песнями его встречаем, льстивыми речами, чтобы форму 40
Земную Призраку придать. Но этот Призрак Тармаса –
Смерть вечная! Что делать нам, Господь? Спаси нас и помилуй!» –
И затворив врата речей своих они дрожат от страха.
«Несчастная! – сказала Энион. – Что натворила я! Ужели это[4]
Деяние Любви? Я знаю, что я сделала, я знаю – 45
Раскаянье напрасно. Превратилась в Ненависть Любовь,
Порвалась жизни связь, и я теперь одна, наполненная страхом!
Тень смерти вижу я в своей душе, блуждаю
Во мраке в одиночестве, творя моря сомненья, горы сожаленья.
Глаза мои повёрнуты вовнутрь, и то что зрю я, 50
В душе[5] моей утратило свой блеск и, ужас порождая,
Покрылось тенью и ведёт меня в мир скорби». –
Так завывала Энион пред собственным своим Виденьем.[6]
[ page 5 (I 65-118) ]
In Eden, Females sleep the winter in soft silken veils
Woven by their own hands to hide them in the darksom grave
But Males immortal live renewd by female deaths. in soft
Delight they die & they revive in spring with music & songs
Enion said Farewell I die I hide. from thy searching eyes 5
So saying—From her bosom weaving soft in Sinewy threads
A tabernacle for Jerusalem[7] she sat
among the Rocks
Singing her lamentation. Tharmas groand among his Clouds
Weeping, then bending from his Clouds he stoopd
his innocent
head
And stretching out his holy hand in the vast
Deep sublime 10
Turnd round the circle of Destiny with tears & bitter sighs
And said. Return O Wanderer when the Day of Clouds is oer
So saying he sunk down into the sea a pale white corse
In torment he sunk down & flowd among her filmy Woof
His Spectre issuing from his feet in flames of fire 15
In gnawing pain drawn out by her lovd fingers every nerve
She counted. every vein & lacteal threading them among
Her woof of terror. Terrified & drinking tears of woe
Shuddring she wove—nine days & nights Sleepless
her food was
tears
Wondring she saw her woof begin to animate. & not 20
As Garments woven subservient to her hands but having a will
Of its own perverse & wayward Enion lovd & wept
Nine days she labourd at her work. & nine dark sleepless nights
But on the tenth trembling morn the Circle of Destiny Complete
Round rolld the Sea Englobing in a watry Globe self balancd 25
A Frowning Continent appeard Where Enion in the Desart
Terrified in her own Creation viewing her woven shadow
Sat in a dread[8]
intoxication of Repentance & Contrition[9]
There is from Great Eternity a mild &
pleasant rest
Namd Beulah a Soft Moony Universe feminine lovely 30
Pure mild & Gentle given in Mercy to those who sleep
Eternally. Created by the Lamb of God around
On all sides within & without the Universal Man
The Daughters of Beulah follow sleepers in all their Dreams
Creating Spaces lest they fall into Eternal
Death 35
The Circle of Destiny complete they gave to it a Space
And namd the Space Ulro & brooded over it in care & love
They said The Spectre is in every man insane
& most
Deformd Thro the three heavens descending in fury & fire
We meet it with our Songs & loving blandishments & give 40
To it a form of vegetation But this Spectre of Tharmas
Is Eternal Death What shall we do O God pity & help
So spoke they & closd the Gate of the Tongue in trembling fear
What have I done! said Enion accursed wretch! What deed.[10]
Is this a deed of Love I know what I have done. I know 45
Too late now to repent. Love is changd to deadly Hate
A[ll] life is blotted out & I alone remain possessd with Fears
I see the Shadow of the dead within my Soul[11]
wandering
In darkness & solitude forming Seas of Doubt
& rocks
of Repentance
Already are my Eyes reverted. all that I behold 50
Within my Soul has lost its splendor & a brooding Fear
Shadows me oer & drives me outward to a world of woe
So waild she trembling before her own Created Phantasm[12]
Примечания
Стр. 5
11. Колесо Судьбы (the Circle of Destiny) –круг рождения и смерти. В этой поэме появляется только в этом фрагменте. См. также стихотворение «Странник духа» (The Mental Traveller).
37.Ульро (Ulro) – Ад, или этот мир по Блейку: состояние мёртвого и пустого механицизма и материализма, неорганичного, бессмысленного и безнадёжного.
38-39. Есть Призрак в каждом человеке, он безумен /И искажён... – см. «Иерусалим» 37 [33]:4 (Твой Призрак, о Гигант, безумен и увечен...)
39. Троиные небеса (three heavens) – «небеса женской красоты», способные укротить безумного Призрака. См также «Мильтон» 5:5-10:
Таков был нрав
у Дщерей Альбиона, блещущих красой, 5
И каждая из них трёхкратна: Сердцем, Головой и Лоном,
Где раскрываются Врата к трём Небесам Беулы,
И от прозрачных Персей, Чрева и Чела лучится свет;
Огонь их охраняет, но того, кто ими восхищён,
Они в свои пускают Небеса и опьяняют наслажденьем. 10
43. ...затворив врата речей своих... (...closed the Gate of the Tongue...) -- Во введении к «Европе» врата чувств названы «окнами». В «Иерусалим» 43[38]:24 этот образ объясеяется так: «Язык речистый скрыт решёткой стиснутых зубов...» (The affectionate touch of tongue is closed in by deadly teeth...)
[1] Первоначально было: «Скинию наслажденья для Энитармон» (зачёркнуто).
[2] Слово «страшном» написано вместо «сладком» (зачёркнуто).
[3] Вместо «сожаленья и раскаянья» первоначально было: «ложно-сотканного счастья» (зачёркнуто), затем «самотканной печали» (тоже зачёркнуто). После этого были вставлены две строки, затем зачеркнутые:
Толкнув её ногой, прыжком он устремился к облакам
И в пьяной радости своей к далёкой роще опустился.
[4] Строки 44-53 были зачёркнуты, а затем обведены кружком и, таким образом, восстановлены Блейком.
[5] Вместо души первоначально было написано: глаза (зачёркнуто).
[6] Затем следуют строки, позднее зачеркнутые:
Но тень, что ею соткана, сияющая на скале,
Что оживала час за часом силой песни сладостной её,
Восстала...
[7] Tabernacle of delight for Enitharmon (deleted).
[8] Dread replaces sweet (deleted).
[9] Repentance & Contrition is written instead: false woven bliss/self woven sorrow (deleted). Following two lines were inserted and then deleted:
He spurned Enion with his foot he sprang aloft in Clouds
Alighting [down from] in his drunken joy in a far distant Grove
[10] Lines 44-53 were deleted, but later circled in ink to be restored by Blake.
[11] Instead of Soul was eyes (deleted).
[12] The following lines were inserted and then deleted:
But standing on the Rocks her woven shadow glowing bright
Who <Thus?> animating times on times by the Force of her sweet song
Reard...
Блейк: Четыре Зоа. с.4
[стр. 4 (I 17-64) ]
В
Эдеме; в нервах слуховых юдоли человечьей –
Земли Эдемовой он Эманации творил:
Фей Альбионовых, языческих богинь.
О,
дщерь Беулы, спой
Как пал он, разделившись, как, сливаясь, возродился –
Как он восстал из Порождения и тлена, cмерть поправ. 5
Начнём о Тармасе – об отчей власти, что на Западе угасла:
«Где? Где? О, где же Эманации мои? Скажи мне, Энион!
Мы стали жертвами живущих. Мы таимся в страхе!
О пожалей! В раскаянье немом я спрятал Иерусалим.
Я и тебе построю лабиринт. Зачем же исторгаешь 10
Ты сладостную Иерусалим из тайников души моей?
Дай ей покоиться в укромном, тёмном, тихом уголке.
То не любовь – лишь жалость я испытываю к ней,
В моей груди приют искавшей! Как же мне её отринуть?
Смертельно ранены мужи, их Эманации ко мне слетелись, 15
Убежища ища. Из жалости не мог я их отвергнуть!»
Но Энион в ответ: «Твой страх меня дрожать заставил,
ужасы
твои
Меня преследуют. Потеряна любовь, лишь ненависть вскипает,
Крича о долге, о правах, свободу отметая.
Ты был прекраснейшим творением небес, так почему 20
Ужасен ты теперь? Но и таким тебя любить не перестану,
Доколе не угасну, обратившись в тень забвенья.
Иль вдруг найду стезю, чтоб жить, взирая на тебя?
Укрой меня подобьем тени! Пусть твой легкокрылый шёпот
Введёт меня в твой тайный лабиринт обманчивой красы. 25
Взгляну я в тайники души, которую любила,
И, коли трех узрю в глубинах – не смогу вернуться!»
Дрожащий, бледный Тармас слёзы изливал на тучи.
«Проникнуть в фибры тайные моей души ты хочешь,
И высушить, как стебли льна, их расстелив на Солнце? 30
Чудесна радость детская, но анатомия её
Ужасна! Что найдёшь там? – Мертвенную пустоту,
Смертельное отчаянье, или тоску без края!
Тебя сведёт с ума такое знанье! Каждый миг
Таинственных моих часов я знаю достоверно, 35
Что грешен я, что Эманации мои – блудницы,
Я в ужасе смотрю на их деянья, и страшусь,
Что от отчаянья душа моя себя погубит.
О, Энион, корнями ты, как я, растёшь в геенне,
Хоть, словно небо, ты прекрасна! Словно обезумев, 40
Пытаюсь я сравнить тебя с цветком небесным,
Или с плодом, что зреет в глубине соцветья;
А я в печали, в скорби пред тобой, как атом,
И тайного нет ничего во мне – всё на ладони:
Желаю, чувствую и плачу я – о, горе, горе!» 45
[page 4 (I 17-64)]
In Eden; in the Auricular Nerves of Human life
Which is the Earth of Eden, he his Emanations propagated
Fairies of Albion afterwards Gods of the Heathen,
Daughter
of Beulah Sing
His fall into Division & his Resurrection to Unity
His fall into the Generation of Decay & Death & his
Regeneration by the Resurrection from the dead 5
Begin with Tharmas Parent power. darkning in the West
Lost! Lost! Lost! are
my Emanations Enion O Enion
We are become a Victim to the Living We hide in secret
I have hidden Jerusalem in Silent Contrition O Pity Me
I will build thee a Labyrinth also O pity me O Enion 10
Why hast thou taken sweet Jerusalem from my inmost Soul
Let her Lay secret in the Soft recess of darkness & silence
It is not Love I bear to [Jerusalem] It
is Pity
She hath taken refuge in my bosom & I cannot cast her out.
The Men have recieved their death wounds & their
Emanations
are fled 15
To me for refuge & I cannot turn them out for Pitys sake
Enion said—Thy fear has made me tremble thy terrors
have surrounded me
All
Love is lost Terror succeeds & Hatred instead of Love
And stern demands of Right & Duty instead of Liberty.
Once thou wast to Me the loveliest son of heaven—But now 20
Why art thou Terrible and yet I love thee in thy terror till
I am almost Extinct & soon shall be a Shadow in Oblivion
Unless some way can be found that I may look upon thee & live
Hide me some Shadowy semblance. secret whispring in my Ear
In secret of soft wings. in mazes of delusive beauty 25
I have lookd into the secret soul of him I lovd
And in the Dark recesses found Sin & cannot return
Trembling & pale sat Tharmas weeping in his clouds
Why wilt thou Examine every little fibre of my soulSpreading them out before the Sun like Stalks of flax to dry 30
The infant joy is beautiful but its anatomy
Horrible Ghast & Deadly nought shalt thou find in it
But Death Despair & Everlasting brooding Melancholy
Thou wilt go mad with horror if thou dost Examine thus
Every moment of my secret hours Yea I know 35
That I have sinnd & that my Emanations are become harlots
I am already distracted at their deeds & if I look
Upon them more Despair will bring self murder on my soul
O Enion thou art thyself a root growing in hell
Tho thus heavenly beautiful to draw me to destruction 40
Sometimes I think thou art a flower expanding
Sometimes I think thou art fruit breaking from its bud
In dreadful dolor & pain & I am like an atom
A Nothing left in darkness yet I am an identity
I wish & feel & weep & groan Ah terrible terrible 45
Примечания:
Стр. 4
3.
«О, Дщерь Беулы, спой...» Дщерь Беулы – Эно, см. выше. Это обращение к Музе, но
не к греческой дочери Памяти, а к библейской дочери Божественного Вдохновения.
Беула – лунное пространство, пассивное место отдыха от активной жизни Эдема,
страна грёз человечества и источник поэтического вдохновения.
6.
Диалог Тармаса и Энион. Тармас (Tharmas) – Зоа (или Зверь)
Запада, символ телесного в человеке. Его эманация (или женская часть) – Энион,
сексуальное побуждение. Функция Тармаса в вечном мире – держать всех Зоа в
неразрывном единстве, внутри Вечного Человека Альбиона. Отсюда выражение «отчая
власть». Угасание Тармаса на Западе – это его утрата «отчей власти», падение в
Разделение, Пророждение и Смерть. См. также примечание к поэме «Мильтон», лист
18.
8.
«Мы стали жертвами Живущих». Живущие (Living)
– это три других Зоа.
9.
Иерусалим (Jerusalem) – «мирный город»; священный город в Библии. У Блейка Иерусалим (женского
рода) – свобода, вдохновение человечества и Видение Божественного для каждой
личности. Она – эманация Альбиона, но, отделяясь друг от друга, Четыре Зоа
утрачивают общие эманации. Так Энион, эманация Тармаса, ревнуя его к Иерусалим,
выказывает своё эгоистическое чувство собственности, что разрушает мир
первоначальной Невинности, и вызывает падение Тармаса, являющейся основой
сюжета «Первой Ночи» этой поэмы.
Блейк: Четыре Зоа. с.1-3
[стр. 1]
[ первое название ] [1]
ВАЛА
ИЛИ
Смерть и Осуждение
[Вечного] Древнего
Человека,
СОН в Девяти Ночах
Уильям Блейк, 1797
[ второе название
] [2]
Четыре Зоа
Муки Любви и Ревности в
Смерти и Осуждении
Альбиона, Древнего Человека
Уильям Блейк, 1797
[ третье название
][3]
[ Библия Ада,
В собрании Ночных Видений
Том 1. Ламбет ]
[стр. 2]
Отдохни
перед трудом.
[стр. 3]
Οτι ουκ εστιν ημιν η παλη προς αιμα και σαρκα, αλλα
προς τας αρχας, προς τας εξουσιας, προς τους
κοσμοκρατορας του σκοτους του αιωνος τουτου, προς
τα πνευματικα της πονηριας εν τοις επουρανιοις.
Εφες: VI κεφ. 12[4]
ВАЛА
Ночь Первая
Песнь Древней Матери услышь, чья ярость потрясала небеса,
Внимая поступи
сих звучных, стройных героических стихов,
Построенных шеренгами в тот день духовной битвы: [5]
Есть Четверо Могучих в каждом
из Людей, но нет Иоанн
17:21, 22 и 23
Единства полного – лишь в Мировом
Эдемском
Братстве Иоанн
1:14 5
Вселенский Человек живёт – ему
Вовеки
Слава! – Аминь! και: εσκηνωσεν εν: ημιν[6]
Природу этих Тварей знает лишь Отец Небесный,
Никто другой об этом в целой Вечности не знает.
Лос был четвёртым – звёздный и бессмертный: на Земле,
В сём светлом царстве, с нами он всегда – и дни и ночи, 10
В круговороте радости – Уртоной прозван он
[page 1]
[ first title ][7]
VALA
OR
The Death and Judgement
of the [Eternal] Ancient Man
a DREAM of Nine Nights
by William Blake 1797
[ second title ] [8]
The Four Zoas
The torments of Love & Jealousy in
The Death and Judgement
of Albion the Ancient
Man
by William Blake 1797
[ third title ][9]
[ The Bible of Hell,
in Nocturnal Visions collected.
Vol. 1. Lambeth ]
[page 2]
Rest before Labour
[page 3]
Οτι ουκ εστιν ημιν η παλη προς αιμα
και σαρκα, αλλα
προς τας αρχας, προς τας εξουσιας, προς τους
κοσμοκρατορας του σκοτους του αιωνος τουτου, προς
τα πνευματικα της πονηριας εν τοις επουρανιοις.
Εφες: VI κεφ. 12 ver.[10]
VALA
Night the First
The Song of the Aged Mother which shook the heavens with wrath
Hearing the march of long resounding strong heroic Verse
Marshalld in order for the day of Intellectual Battle[11]
Four Mighty Ones are in every Man;
a Perfect Unity John XVII c. 21 & 22 & 23 v
Cannot Exist. but from the Universal
Brotherhood of Eden John I c. 14. v 5
The Universal Man. To Whom be
Glory Evermore
Amen και:
εσκηνωσεν εν: ημιν[12]
[What] are the Natures of those Living
Creatures the Heavenly Father only
[Knoweth] no Individual [Knoweth nor] Can know in all Eternity
Los was the fourth immortal starry one, & in the Earth
Of a bright Universe Empery attended day & night 10
Days & nights of revolving joy, Urthona was his name
[page 4 (I 17-64)]
In Eden; in the Auricular Nerves of Human
life
Which is the Earth of Eden, he his Emanations propagated
Fairies of Albion afterwards Gods of the Heathen, Daughter of Beulah Sing
His fall into Division & his Resurrection to Unity
His fall into the Generation of Decay & Death & his
Regeneration by the Resurrection from the dead 5
Begin with Tharmas Parent power. darkning in the West
ПРИМЕЧАНИЯ
Стр. 3. Поэма
открывается песнью Древней Матери, названной Эно. Эно (Eno) –
палиндром слова «один» (One) и анаграмма имени Эон (Eon). Она –«древняя мать», «дщерь Беулы», олицетворяющая способность человека
видеть вечность во всех вещах. Она видит мир в песчинке. Она – мать всей
поэзии. Её жалобным пением начинается также
поэма «Песнь Лоса». Она появляется и в поэме «Иерусалим», хотя её имя прямо не
называется. Когда родились Лос и Энитармон, она растягивает Мгновенье Времени в
«семь тысяч лет». Блейк, вероятно, сомневался как назвать эту «древнюю мать,
потрясающую небо своим гневом», и в черновом стёртом варианте зачёркивает слово
[Эно], а затем подписывает <Энитармон>.
1–3.
Первые три строки написаны поверх других, стёртых, но ныне восстановленных и
прочитанных Дэвидом Эрдманом [см. в примечании внизу страницы].
2. Под «героическим стихом» (Heroic Verse) подразумевается тип стихосложения на основе так называемого «героического куплета», чаще всего это свободный ямбический пентаметр (т. е. пятистопный ямб), которым в Англии, писали эпические поэмы, начиная с Чосера, признанного родоначальника этой формы, до Драйдена, Мильтона и более поздних поэтов. Блейк, называя здесь свой стих «героическим», по-видимому считал, что вносит свой индивидуальный вклад в развитие этой поэтической формы.
4–6. Ссылки на Евангелие от Иоанна
записаны против этих строк на полях рукописи. Ссылки призваны установить связь
мифа об Альбионе и Четырёх Зоа с христианским учением. Первая ссылка: «да будут
все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе» и т. д. Вторая и её греческая
версия в русском синодальном переводе читается: «И Слово стало плотию, и
обитало с нами...»
9.
Лос был Четвёртым... – связано с
историей пророка Даниила 3:25, в которой царь Навуходоносор бросил трёх иудеев
в огонь, но огонь их не тронул, поскольку в огне оказался «четвёртый» – Ангел
Господень, оградивший их от неминуемой смерти. Имя Уртона (Urthona), вероятно переиначенное «четвёртый» (fourth one).
[1] Написано чернилами.
[2] Написано карандашом (основное заглавие).
[3] Написано на обороте отдельного рисунка
[4] «Потому что наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной». (Послание к Ефесянам, 6:12).
[5] Черновой вариант (в [квадратных скобках] зачеркнутые слова, в <угловых> – слова, добавленные вместо зачёркнутых позднее и другими чернилами):
(1)
Вот Песня [Эно] <Энитармон> [погребальная], что потрясала гневом небеса
(2) сие начало Книги Валы – кто бы ни прочёл её
(3) И разумом бы ни постиг те страшные слова,
(4) Внимая [звуку] <поступи> сих звучных, стройных героических стихов,
(5) Построенных шеренгами в тот день духовной битвы,
(6) Узрит, как [задрожат] <содрогались> небо и земля, услышит,
(7) Как в ужасе [стенают] <стенали> горы, рощи, реки и долины!
[6] «И оно (Слово) обитало с нами..».
[7] Written by ink.
[8][8] Written by pencil (main title).
[9] Written on the back of the separate drawing.
[10] “For we wrestle not against flesh and blood, but against principalities, against powers, against the rulers of the darkness of this world, against spiritual wickedness in high places.” (Ephesians, 6:12, King James version).
[11] The 1st version of introductory stanz ([square brackets] enclose deleted words, <angle brackets> enclose words written to replace deletions later in different ink):
(1) This is the [Dirge]<Song>
of [Eno]<Enitharmon> which shook the heavens with wrath
(2) And thus beginneth the Book of Vala which Whosoever reads
(3) If with his Intellect be comprehend the terrible Sentence
(6) The heavens [shall] quake: the earth [shall move][moves]<was
moved> & [shudder][shudders]<shudderd> & the mountains
(7) With all their woods, the streams & valleys: [wail
]<waild> in dismal fear
(4) [To hear]< Hearing> the [Sound]<march> of Long
resounding strong heroic verse
(5) Marshalld in order for the day of intellectual battle
[12] And he dwelt among us.
Эдвард Лир: Чепуховая английская азбука №2
Эдвард Лир: Чепуховая английская азбука №2
A
Apple-pie / Яблочный пирог
a
Яблочный пирог
Был широк
И толстобок,
как колобок,
И сладок на зубок...
Но съели яблочный пирог
Или „apple-pie“!
B
Bear / Медведь
b
Жил медвежонок
Без одежонок,
Книжонок,
Деньжонок
И бумажонок...
Пока медвежонок
Был „little bear“!
C
Cake / бисквит
c
Был бисквит
Хорош на вид,
Сиропом полит,
Клубникой покрыт...
Но кто объяснит,
Где теперь он лежит –
Бисквит или „little cake“?
D
Doll / Кукла
d
Жила-была куколка:
Аукалка,
Поюколка,
Смеюкалка,
Баюкалка...
Где теперь та куколка
Или “little doll”?
E
Еel / Угорь
e
Угорь-угорёк,
Игорёк-зубарёк –
Был зверёк,
Речной царёк...
Кто тебя не уберёг,
Угорь-угорёк
Или „little eel“?
F
Fish / Рыба
f
Жила-была рыбка
Рыбка-улыбка,
Качалась, как зыбка,
Скрипела, как скрипка...
Но что за ошибка?
И где теперь рыбка
Или „little fish“?
G
Goose / Гусь
g
Жил-был гусик,
У бабусек:
Дусик,
Мусик,
Лапитусик...
Ты куда пропал, наш пусик,
Милый „little goose“?
H
Hen / Курица
h
Жила-была курочка —
Смешная девчурочка,
Балагурочка,
Каламбурочка,
Бедокурочка...
Где теперь эта курочка
Или „little hen“?
I
Ink / Чернила
i
Я был флаконом для чернил —
Бумаги горы исчернил
И всех дразнил,
Винил, бранил,
Теснил, а иногда казнил…
Но сил своих не сохранил —
Я „bottle of ink“ — но без чернил!
J
Jam / Варенье
j
„Jar of Jam“ – как озаренье! –
Это баночка варенья:
Объеденье!
Наслажденье!
За неё – благодаренье!..
Но – кошмарное виденье:
Пустая баночка варенья!
K
Kite / Змей
k
Змей воздушный
Был нескушный,
Благодушный,
Прямодушный
И, хотя он был послушный,
Улетел наш змей воздушный
Или „little kite“!
L
Lark / Жаворонок
l
Жаворонок полевой
Пел над самой головой,
Над зелёной муравой,
Над гранитной мостовой...
Что ж не слышен голос твой,
Жаворонок полевой
Или „little lark“?
M
Mouse / Мышь
m
Жила-была мышка,
Мышка-малышка,
Глупышка, воришка
И шалунишка...
Скажи нам, котишка,
А где теперь мышка
Или „little mouse“?
N
Needle / игла
n
Жила игла
Внутри угла;
Когда настала мгла
Она легла, занемогла...
Когда заря пришла
И свет зажгла,
То „Needle
“
или иглы найти там не смогла!
O
Owl / Сова
o
Жила-была совушка,
Седая головушка,
Белобровушка,
Зёвушка,
Рёвушка...
Ты где притаилась, бедовушка,
„Little owl“ – ушастая совушка?
P
Pump / Насос
p
„Little pump“ иль маленький насос,
Был длиннонос,
Громкоголос,
Раскос
И без волос...
Он рос, и рос, и рос, и рос,
И стал „big pump“ или большой насос!
Q
Quail / Перепёлка
q
Пеструшка-перепёлка —
Смешная балаболка
Сидела на ёлке:
Клювик, как иголка,
Крылышки из шёлка...
Где же ты теперь, перепёлка,
Или „little quail“?
R
Rose / Роза
r
Роза маленькая,
Аленькая,
Удаленькая,
Усталенькая,
Увяленькая,
Где же ты, захудаленькая,
«Little rose» — роза маленькая?
S
Shrimp / Креветка
s
Жила-была креветочка,
Малолеточка,
Кокеточка,
Шансонеточка,
Гибкая, как веточка...
Где теперь ты, деточка,
„Little shrimp“, креветочка?
T
Thrush / Дрозд
t
„Little thrush“, мой певчий дрозд,
Был ты прост
И чернохвост,
Полетел ты на норд-ост
Петь меж звёзд
Вдали от гнёзд...
Где теперь ты, маленький мой дрозд?
U
Urn / Чайник
u
Был чайник толстопуз —
Бутуз из Сиракуз,
Похожий на арбуз,
Смеялся, как француз
И плакал, как тунгус…
Да вот какой конфуз —
Разбился „little urn“ — мой чайник-карапуз!
V
Vine / Виноград
v
„Little vine“ — куст винограда
Рос в углу большого сада.
Вот — была отрада —
Под кустом — прохлада,
А во рту — вкус винограда…
Только жаль — от града
Не стало винограда.
W
Whale / Кит
w
«Могучий кит
У острова Крит,
Скажите-ка, что там у вас болит?»
«У меня зубатит,
Аппетит
И хвостит!..»
Отвечал „mighty whale“ — могучий кит.
X
Xerxes / Ксеркс
x
Грозный Ксеркс был царь великий
В раззолоченной тунике,
Страшноликий,
Остропикий,
Дикий —
Ел пирог с клубникой —
Вот какой был „Xerxes“ — царь великий!
Y
Yew / Тис
y
Под „yew“ или деревцем тиса
Сидели: актриса
С бутылкой кумыса,
И аббатисса,
И серая крыса,
И киса-Алиса —
Сидели под „yew“ или деревцем тиса.
Z
Zinc / Цинк
z
„A piece of zinc“ — из цинка
Блестящая пластинка
Лежала на тропинке,
И думала травинка:
«Произойдёт заминка,
Когда каблук ботинка
Помнёт „а piece of zinc“ или пластиночку из цинка!»
A
apple-pie
a
A was once an apple-pie,
Pidy,
Widy,
Tidy,
Pidy,
Nice insidy,
Apple-pie!
B
bear
b
B was once a little bear,
Beary,
Wary,
Hairy,
Beary,
Taky cary,
Little bear!
C
cake
c
C was once a little cake,
Caky,
Baky,
Maky,
Caky,
Taky caky,
Little cake!
D
doll
d
D was once a little doll,
Dolly,
Molly,
Polly,
Nolly,
Nursy dolly,
Little doll!
E
eel
e
E was once a little eel,
Eely,
Weely,
Peely,
Eely,
Twirly, tweely,
Little eel!
F
fish
f
F was once a little fish,
Fishy,
Wishy,
Squishy,
Fishy,
In a dishy,
Little fish!
G
goose
g
G was once a little goose,
Goosy,
Moosy,
Boosey,
Goosey,
Waddly-woosy,
Little goose!
H
hen
h
H was once a little hen,
Henny,
Chenny,
Tenny,
Henny.
Eggsy-any,
Little hen?
I
ink
i
I was once a bottle of ink
Inky,
Dinky,
Thinky,
Inky,
Blacky minky,
Bottle of ink!
J
jar
j
J was once a jar of jam,
Jammy,
Mammy,
Clammy,
Jammy,
Sweety, swammy,
Jar of jam!
K
kite
k
K was once a little kite,
Kity,
Whity,
Flighty,
Kity,
Out of sighty,
Little kite!
L
lark
l
L was once a little lark,
Larky,
Marky,
Harky,
Larky,
In the parky,
Little lark!
M
mouse
m
M was once a little mouse,
Mousy,
Bousy,
Sousy,
Mousy,
In the housy,
Little mouse!
N
needle
n
N was once a little needle,
Needly,
Tweedly,
Threedly,
Needly,
Wisky, wheedly,
Little needle!
O
owl
o
O was once a little owl,
Owly,
Prowly,
Howly,
Owly,
Browny fowly,
Little owl!
P
pump
p
P was once a little pump,
Pumpy,
Slumpy,
Flumpy,
Pumpy,
Dumpy, thumpy,
Little pump!
Q
quail
q
Q was once a little quail,
Quaily,
Faily,
Daily,
Quaily,
Stumpy-taily,
Little quail!
R
rose
r
R was once a little rose,
Rosy,
Posy,
Nosy,
Rosy,
Blows-y, grows-y,
Little rose!
S
shrimp
s
S was once a little shrimp,
Shrimpy,
Nimpy,
Flimpy,
Shrimpy.
Jumpy, jimpy,
Little shrimp!
T
thrush
t
T was once a little thrush,
Thrushy,
Hushy,
Bushy,
Thrushy,
Flitty, flushy,
Little thrush!
U
urn
u
U was once a little urn,
Urny,
Burny,
Turny,
Urny,
Bubbly, burny,
Little urn!
V
vine
v
V was once a little vine,
Viny,
Winy,
Twiny,
Viny,
Twisty-twiny,
Little vine!
W
whale
w
W was once a whale,
Whaly,
Scaly,
Shaly,
Whaly,
Tumbly-taily,
Mighty whale!
X
xerxes
x
X was once a great king Xerxes,
Xerxy,
Perxy,
Turxy,
Xerxy,
Linxy, lurxy,
Great King Xerxes!
Y
yew
y
Y was once a little yew,
Yewdy,
Fewdy,
Crudy,
Yewdy,
Growdy, grewdy,
Little yew!
Z
zinc
z
Z was once a piece of zinc,
Tinky,
Winky,
Blinky,
Tinky,
Tinkly minky,
Piece of zinc!
1871
Эдвард Лир: Чепуховая английская азбука №1
A
Вот „Ant“ (по-русски: «муравей»),
Малюсенький, как гном,
Он под горою в мураве
Построил прочный дом.
a
Миленький муравушка!
B
Вот „Book“ (по-русски: «книга»),
Страниц немало в ней —
Прочтём и станем мигом
Немножечко умней!
b
Умная книжица.
C
Вот „Cat“ (по-русски: «кот»).
За крысою вперёд
Ступает наш прохвост
И — хвать её за хвост!
c
Коварный старый кот!
D
Вот „Duck“ (по-русски: «уточка»).
Перемахнув моря,
Она пищит, как дудочка:
«Кря! Кря!», — и только: «Кря!»
d
Дорогая уточка.
E
Вот „Elephant“ (по-русски: «слон»)
Огромный, точно в сказке,
Имеет длинный хобот он
И хитренькие глазки.
e
Ой, какие смешные маленькие глазки!
F
Вот „Fish“ (по-русски «рыба»),
Она попалась в сеть,
Но рыбаку – спасибо! –
Помог ей уцелеть!
f
Резвая рыбка!
G
Вот „Goat“ («козёл» — по-русски),
Не знает он забот:
Спит на тропинке узкой,
Иль ходит взад-вперёд.
g
Милашка козлик!
H
Вот „Hat“ (по-русски: «шляпа»)
—
И вкривь и вкось поля,
Рукой головотяпа
Растянута тулья!
h
Ох, ну и шляпа!
I
Вот „Ice“ (или «мороженое»),
В стаканчики уложенное,
С сиропом и цукатом
(Но не дают ребятам!)
i
Ах, какое мороженое!
J
Вот „Jackdaw“ (или «галка»),
Она с дружком своим,
Играет в догонялки,
Кружась по мостовым.
j
Без устали кружась по мостовым!
K
Вот „Kite“ («воздушный змей»),
Найти его сумей —
Там, в небе над домами,
Совсем под облаками!
k
Лети, змей, выше и выше!
L
Вот „Light“ или «лампада»,
Гореть — её отрада —
И слышать похвалу,
Что разгоняет мглу.
l
Нужная вещь — лампада!
M
„Mill“, по-русски: «мельница» —
Вовсе не бездельница!
И, кружась за кругом круг,
Издаёт приятный звук.
m
Добрая старая мельница!
N
Вот „Net“ — по-русски: «невод»,
Забросим в море „net“,
Поймает он на дне вод
Форель нам на обед!
n
Небольшой, но нужный невод!
O
Вот „Orange“ — или «апельсин»,
Подует с моря бриз —
И наш пузатый господин
Спешит на землю — вниз!
o
Он обрушивается оземь!
P
Вот „Pig“ (иль «поросёнок»),
Продрал глаза спросонок
И хрюкнул наобум,
Озлоблен и угрюм.
p
Пегий породистый поросёнок!
Q
Вот „Quail“ (по-русски: «пе́репел»)—
Все песни перепе́л,
Когда ж последнюю пропел,
Он всю пшеничку съел.
q
Странный такой перепел!
R
Вот „Rabbit“ (или «кролик») —
Наелся он до колик,
Покуда у соседки
Ел кактусы в беседке.
r
Редкий разбойник!
S
Вот „Sugar-tongs“ — для сахара
Изящные щипцы —
И Шахера и Махера
Хватают за чепцы!
s
Ну, потяни!
T
Вот „Tortoise“ (или «черепаха») —
Ползёт неведомо куда:
Вперёд, вперёд, не зная страха,
И не вернётся никогда!
t
Черепахи не возвращаются!
U
Вот „Urn“ (по-русски: «самовар») —
Пузатый индивид:
Взлетает из-под крышки пар,
Внутри — вода кипит.
u
Уютный кухонный самовар!
V
Река, и холм, и „Villa“,
И мельница с ней рядом —
О как всё это мило
Объять единым взглядом!
v
Восхитительная викторианская вилла!
W
Вот „Whale“ (по-русски: «кит»),
Под ним волна кипит —
Бежит волна в истерике
До берегов Америки!
w
Вот какой кит-великан!
X
Был „Xerxes“, словно лев;
За страсть его и гнев
Его мы вспоминаем —
Он был неподражаем!
x
Сердитый старый Ксеркс!
Y
„Yew“ – «тис» вечнозелёный
В долине отдалённой,
Где совы гнёзда вьют,
Нашёл себе приют.
y
Вечнозелёный таёжный тис!
Z
„Zinc“ — металл блестящий
На моём оконце:
Белый, леденящий
И слепит, как солнце!
z
Сияющая полоска цинка!
A
A was an ant
Who seldom stood still,
And who made a nice house
In the side of a hill.
a
Nice little ant!
B
B was a book
With a binding of blue,
And pictures and stories
For me and for you.
b
Nice little book!
C
C was a cat
Who ran after a rat;
But his courage did fail
When she seized on his tail.
c
Crafty old cat!
D
D was a duck
With spots on his back,
Who lived in the water,
And always said "Quack!"
d
Dear little duck!
E
E was an elephant,
Stately and wise:
He had tusks and a trunk,
And two queer little eyes.
e
Oh, what funny small eyes!
F
F was a fish
Who was caught in a net;
But he got out again,
And is quite alive yet.
f
Lively young fish!
G
G was a goat
Who was spotted with brown:
When he did not lie still
He walked up and down.
g
Good little goat!
H
H was a hat
Which was all on one side;
Its crown was too high,
And its brim was too wide.
h
Oh, what a hat!
I
I was some ice
So white and so nice,
But which nobody tasted;
And so it was wasted.
i
All that good ice!
J
J was a jackdaw
Who hopped up and down
In the principal street
Of a neighboring town.
j
All through the town!
K
K was a kite
Which flew out of sight,
Above houses so high,
Quite into the sky.
k
Fly away, kite!
L
L was a light
Which burned all the night,
And lighted the gloom
Of a very dark room.
l
Useful nice light!
M
M was a mill
Which stood on a hill,
And turned round and round
With a loud hummy sound.
m
Useful old mill!
N
N was a net
Which was thrown in the sea
To catch fish for dinner
For you and for me.
n
Nice little net!
O
O was an orange
So yellow and round:
When it fell off the tree,
It fell down to the ground.
o
Down to the ground!
P
P was a pig,
Who was not very big;
But his tail was too curly,
And that made him surly.
p
Cross little pig!
Q
Q was a quail
With a very short tail;
And he fed upon corn
In the evening and morn.
q
Quaint little quail!
R
R was a rabbit,
Who had a bad habit
Of eating the flowers
In gardens and bowers.
r
Naughty fat rabbit!
S
S was the sugar-tongs,
Nippity-nee,
To take up the sugar
To put in our tea.
s
Nippity-nee!
T
T was a tortoise,
All yellow and black:
He walked slowly away,
And he never came back.
t
Torty never came back!
U
U was an urn
All polished and bright,
And full of hot water
At noon and at night.
u
Useful old urn!
V
V was a villa
Which stood on a hill,
By the side of a river,
And close to a mill.
v
Nice little villa!
W
W was a whale
With a very long tail,
Whose movements were frantic
Across the Atlantic.
w
Monstrous old whale!
X
X was King Xerxes,
Who, more than all Turks, is
Renowned for his fashion
Of fury and passion.
x
Angry old Xerxes!
Y
Y was a yew,
Which flourished and grew
By a quiet abode
Near the side of a road.
y
Dark little yew!
Z
Z was some zinc,
So shiny and bright,
Which caused you to wink
In the sun's merry light.
z
Beautiful zinc!
1871
Вулрич. Сон любви - Wolrich. Love's Dream
В моем сне наяву,
сне, который казался таким же реальным,
каким кажется сама реальность,
я стал тобой:
полностью, но не только.
Ибо, пока я был полностью тобой,
Я также осознавал, что это я был тобой.
И в твоём собственном сне наяву,
ярком красочном сне,
полном чувств,
ты стала мной:
полностью, но осознанно.
Ибо ты также полностью понимала,
что это ты была мной.
Итак, каждый из нас стал
сдвоенным «я»,
«я» внутри другого «я»,
и, таким образом, в нём,
нашем общем сне,
который полностью стал реальностью,
мы вновь обнаружили нашу близость:
настоящую близость
умов, сердец и тел,
где дарить и принимать дары
означает то же самое и удваивается,
где каждый ощущает
и касание, и прикосновение,
и все же остаётся необходимое разделение.
И в этой близости
двойной двойственности
обитает святое доверие,
обещание без суждения,
приятие без колебания,
восприятие другого,
как самого себя.
Но что значит любовь,
если она не содержит этого?
Итак, приди, моя любовь, моя жизнь,
как я прихожу к тебе,
хотя и «я», и «ты» –
относятся к нам обоим
в равной мере.
И мы проживём эти мгновения,
как осколки призматического стекла,
глубоко отражающие
всё, что нас окружает,
и всё, что мы создаем.
И мы проживём эти годы
в стойком постоянстве,
преобразуя множество этих осколков
посредством воли
в образы Искусства.
И разве это не то,
что и должно происходить,
когда мы прилагаем наши сны наяву
к реальности?
In my waking dream,
a dream that seemed
as real as seems reality,
I became you:
completely but not only.
For while I was completely you,
I also was aware that I was you.
And in your own awaking dream,
a dream in vivid colours
full of feeling,
you became me:
entirely yet consciously.
For you were also full aware
that you were me.
So each of us became
a doble yo,
a self within another self,
and thus, in this,
our common dream,
a dream that fully came to be,
we rediscovered intimacy:
the veritable intimacy
of minds and hearts and bodies
where giving and receiving
are doubled and the same,
where each feels
both the touching and the touch,
while a vital separation still remains.
And in this intimacy
of double duality
resides a sacred trust,
a commitment without judgment,
an acceptance without hesitation,
to assume the other
as we assume our self.
But what is love
If it contains not this?
So come my love, my life
as I shall come to thee,
though I and thee
apply to us
indifferently.
And we shall live the moments
as fragments of prismatic glass
reflecting with intensity
all that may surround us
and all that we create.
And we shall live the years
in steadfast constancy
to transform the many fragments,
by dint of will,
into a form of Art.
And is this not
how it may come to be
that we impose our waking dreams
upon reality?
On the 1st of May 2017 in the morning my wife Elena and I received an e-mail message from Paris:
„Dear Elena and Dmitri,
I wrote the poem below as a present for your 45th wedding anniversary.
I look forward to seeing you soon in St. Albans.
With warmest regards,
Peter“
A few days later I made attempt to translate the poem to Russian. I attach it here.
Утром 1 мая 2017 года моя жена Лена и я получили из Парижа электронное письмо:
«Дорогие Елена и Дмитрий,
Я сочинил стихотворение в качестве подарка к 45-й годовщине вашей свадьбы.
С нетерпением жду встречи с вами в ближайшее время в Сент-Олбансе.
С самыми теплыми пожеланиями,
Питер»
Через несколько дней я сделал попытку перевести стихотворение на русский. Прилагаю этот перевод здесь.
Mandelstam's Sketches / Наброски Мандельштама
Mandelstam’s sketches / Наброски Мандельштама
I am not a child animore...
* * *
I'm not a child anymore! The grave,
Don’t you dare to straighten the hunchback, hush up!
I speak for everyone with such a force
To make the sky from the palate,
To make lips cracked as pink clay!
June 6, 1931
* * *
Я
больше не ребенок! Ты, могила,
Не смей учить горбатого — молчи!
Я говорю за всех с такою силой,
Чтоб нёбо стало небом, чтобы губы
Потрескались, как розовая глина.
6 июня 1931
Say no more!..
* * *
Say no more about anything, ever, to anyone,
There in the conflagration the time is singing.
Don’t speak, I don’t believe in anything,
I am a pedestrian just like you,
But I returned to my own shame
by your twisted threatening mouth.
1931
* * *
Замолчи, ни о чем, никогда,
никому,
Там в пожарище время поет.
Замолчи, я не верю уже ничему,
Я такой же, как ты, пешеход,
Но меня возвращает к стыду моему
Твой грозящий искривленный рот.
<1931>
Yenisei
Take me into the night, where the Yenisei flows,
Into the hut of the six-fingered falsehood,
Because I am not a wolf by my blood
And I am to lie in a pine coffin.
Take me into the night, where the Yenisei flows,
Where tears lay on the eyelashes like ice,
Because I am not a wolf by my blood
And humanity will not die on me.
Take me into the night, where the Yenisei flows,
Where the pine gets to the star,
Because I am not a wolf by my blood
And my mouth is twisted by falsehood.
17-18 March 19311.
* * *
Уведи меня в ночь, где течет Енисей,
К шестипалой неправде в избу,
Потому что не волк я по крови своей
И лежать мне в сосновом гробу.
Уведи меня в ночь, где течет Енисей
И слеза на ресницах как лед,
Потому что не волк я по крови своей
И во мне человек не умрет.
Уведи меня в ночь, где течет Енисей
И сосна до звезды достает,
Потому что не волк я по крови своей
И неправдой искривлен мой рот.
17-18 марта 1931
(перевод: 01-03-2017 Сент-Олбанс)
Роберт Бернс. Послание к хаггису
Послание к Хаггису
О как прекрасен лик твой честный,
Вождь требухи деликатесной!
Приправив брюквою чудесной
И толокном,
Мы чтить тебя хвалою лестной
Не устаём.
Дымится жареная груда
Всем задом наполняя блюдо,
Из под ножа невесть откуда*
Несётся стон,
А сок янтарный: вот так чудо –
Как райский сон!
Двуострый нож крестьянский смело
Кровавое пронзает тело,
Как плугом, борозду умело
Он проведёт,
И жар из адова предела
Твой изольёт.
Вот ложки застучали дружно –
Здесь дьяволу встревать не нужно!
И, пузо натянув натужно,
Как барабан,
Кричат с улыбкою жемчужной:
«Наполним жбан!»
Пусть тот, кто любит винегреты,
Рагу, французские багеты,
Иль фрикассе (что, по-секрету,
Свинья не жрёт),
С презрением на пищу эту
Кривит свой рот,
Зато, смотри какой он хилый,
И ножки, точно у дебила,
И ручки, тонкие, как жилы
Иль конопель,
И ни на битву нету силы,
Ни на дуэль.
О Хаггис, с пищею такою
Земля трепещет под ногою,
Кулак, взмывая булавою,
Разит врага:
Вон там – копыта с головою,
А здесь – рога!
Ты, что над миром воспаряешь
И людям пищу доставляешь,
Не дай нам супа, сам Ты знаешь,
Из пресной влаги-с,
Но коль шотландцев уважаешь,
Пошли нам хаггис!
1786.
Перевод Д. Смирнова-Садовского : 11 января 2016, Сент-Олбанс
by Robert Burns
Address to a Haggis
Fair fa' your honest, sonsie face,
Great chieftain o' the puddin'-race!
Aboon them a' ye tak yer place,
Painch, tripe, or thairm:
Weel are ye wordy o' a grace
As lang's my airm.
The groaning trencher there ye fill,
Your hurdies like a distant hill,
Your pin wad help to mend a mill
In time o need,
While thro your pores the dews distil
Like amber bead.
His knife see rustic Labour dicht,
An cut you up wi ready slicht,
Trenching your gushing entrails bricht,
Like onie ditch;
And then, Oh what a glorious sicht,
Warm-reekin, rich!
Then, horn for horn, they stretch an strive:
Deil tak the hindmaist, on they drive,
Till a' their weel-swall'd kytes belyve
Are bent like drums;
Then auld Guidman, maist like to rive,
'Bethankit' hums.
Is there that ower his French ragout,
Or olio that wad staw a sow,
Or fricassee wad mak her spew
Wi perfect scunner,
Looks down wi' sneering, scornfu view
On sic a dinner?
Poor devil! see him ower his trash,
As feckless as a wither'd rash,
His spindle shank a guid whip-lash,
His nieve a nit:
Thro bloody flood or field to dash,
Oh how unfit!
But mark the Rustic, haggis-fed,
The trembling earth resounds his tread,
Clap in his wallie nieve a blade,
He'll make it whissle;
An legs an arms, an heads will sned,
Like taps o thrissle.
Ye Pow'rs, wha mak mankind your care,
And dish them out their bill o fare,
Auld Scotland wants nae skinking ware
That jaups in luggies:
But, if Ye wish her gratefu prayer,
Gie her a Haggis!
1786
Примечания
Это стихотворение обычно читается в день рождения Роберта Бернса 25 января на торжестве, называемом Burns Supper или Burns Night. Под звуки волынки в зал входит торжественная процессия, вносится хаггис, водружается на стол, и оратор, вооружённый острым ножом с драматизмом зачитывает «Address to a Haggis / Послание к Хаггису». При словах «His knife see rustic Labour dicht / Двуострый нож крестьянский смело» он подходит ближе, протирает нож, и, прочитав следующую строку — «An' cut you up wi' ready slicht / Кровавое пронзает тело» — вонзает его в хаггис, рассекая его оболочку. Хаггис изготовляется из бараньих потрохов (сердца, печени и легких), порубленных с луком, толокном, салом, приправами и солью и сваренных в бараньем желудке. Внешне он похож на фаршированные животные кишки или домашнюю колбасу. Блюдо подают с гарниром «нипс и таттис» (пюре из брюквы и картофеля).
---------------------------------
*1-ый вариант строк 9-10 (ближе к оригиналу):
[Вот вертел, что длиннее уда,
Исторгнул стон,]
Алиса Фирсова. И Время затихло. Перевод на русский
Alissa Firsova:
* * *
And Time stood still,
And stillness turned to Time,
Of its own accord,
Of its own beat,
Of its own rhythm.
Strike, strike
And strike again, to Eternity...
Д. Смирнов-Садовский:
* * *
И Время затихло,
И тишина обернулась Временем
Со своей гармонией,
Со своим пульсом,
Со своим ритмом,
Бей, бей,
Снова и снова, до самой Вечности...
На концерте (цикл)
На концерте в «Барбикане»
1. Вагнер, Увертюра к «Мейстерзингерам» (1867)
О мастерах, певцах из Нюренберга
Поведай в увертюре, Вагнер, нам!
Начни торжественною медью в до мажоре,
Как шествие, как гимн, затем готовь
За шагом шаг певучую, как небо,
Мелодию, а дальше к шествию вернись
Лишь для того, чтоб с той мелодией прекрасной
Их слить в конце в нерасторжимое единство!
2. Вагнер, Оркестровые фрагменты из «Гибели богов» (1874)
Собрав все оркестровые куски
Из оперы, как мясо, нанизал на вертел
И нам представил итальянский дирижёр:
Безумное скопленье лейтмотивов,
Калейдоскоп фрагментов и цитат,
Без перерыва – даже без цезуры.
Съедобно ли? Да, недурён шашлык!
Что, если б Вагнер вдруг услышал это!..
3. Малер, Andante из 10 симфонии (1911)
Тропа перед тобой
В туманной дымке –
Тропа воспоминаний...
Куда ведёт она
Ещё не знаешь ты,
Но самого себя ты встретишь,
когда пройдёшь по ней
До самого конца.
4. Берг, 3 Оркестровые пьесы (1914)
Она ещё не началась
Или вот-вот начнётся...
Война на острие
Той палочки, что поднял дирижёр,
Всё зыбко, нервно,
Но закончится кошмар,
Когда удар большого молотка
Вобьёт тебя в асфальт.
17 декабря 2016, поезд Лондон-Сент-Олбанс
Мой старый пруд...
Пруд
Мой старый пруд: в нём рыбки плавают,
Весь золотом пылает сад,
И с яблони стекает лавою
Осенних листьев листопад.
Здесь сад Басё и кущи Пушкина,
И если повезёт мне вдруг,
Мысль резвою нырнёт лягушкою,
И мир услышит новый звук...
13/12/2016 Сент-Олбанс
Блейк. Америка. Лист b, дополнительный
[Лист а]
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Его плечей размах и голос, волосы и пылкий взор
[Лист b]
Дракона
выдавали в нём. Князь, как огонь, взметнулся
К совета залу тесному, вновь обретая Ангела черты.
В долине сладостной, где кедры вечные простёрли ветви,
Был этот зал воздвигнут той ужасной лунной ночью,
Когда призвал Уризен звёзды преклониться пред собой, 5
И, вынув ось из сферы мира, сдвинул вниз её, где в тесноте
Земля, свернувшись в шар, вкруг Солнца серного кружилась.
Там, в глубине долины, где бурлили волны Темзы,
Георг наш Третий лордов и общины на совет собрал;
И Ангел с ними был, незримый оку смертному, а над долиной 10
Средь туч и дыма, что с Атлантики неслись, меж гор роились
Виденья мрачные, спускаясь к залу, где на креслах из железа
Под пологом, украшенным таинственным узором,
В котором сила жизни с силой смерти сплетены искусно,
Сидел совет; но встали все перед виденьем старца, 15
Со снежной бородой, лучащейся огнями на груди широкой,
Пропитанной слезами. Хладным светом полнились его одежды.
Вдруг туч полки под барабаном северным восстали,
Мир смолк, и только хлопали знамёна на ветру,
Безмолвный страх зал расколол, как будто шар земной стремился 20
К неведомым брегам, пока его держал за север Сота-воин,
И провалился в пустоту. Зал тёмный раскололся, и долина
Под ними расступилась, опрокинулись блестящие колонны,
И крыша, развалившись, ангельский засыпала совет.
[Plate а]
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
His voice, his locks, his awful shoulders, and his glowing eyes,
[Plate b]
Reveal the dragon thro' the
human; coursing swift as fire
To the close hall of counsel, where his Angel form renews.
In a sweet vale shelter'd with cedars, that eternal stretch
Their unmov'd branches, stood the hall; built when the moon shot forth,
In that dread night when Urizen call'd the stars round his feet; 5
Then burst the center from its orb, and found a place beneath;
And Earth conglob'd, in narrow room, roll'd round its sulphur Sun.
To this deep valley situated by the flowing Thames;
Where George the third holds council. & his Lords & Commons meet:
Shut out from mortal sight the Angel came; the vale was dark 10
With clouds of smoke from the Atlantic, that in volumes roll'd
Between the mountains, dismal visions mope around the house.
On chairs of iron, canopied with mystic ornaments,
Of life by magic power condens'd; infernal forms art-bound
The council sat; all rose before the aged apparition; 15
His snowy beard that streams like lambent flames down his wide breast
Wetting with tears, & his white garments cast a wintry light.
Then as arm'd clouds arise terrific round the northern drum;
The world is silent at the flapping of the folding banners;
So still terrors rent the house: as when the solemn globe 20
Launch'd to the unknown shore, while Sotha held the northern helm,
Till to that void it came & fell; so the dark house was rent,
The valley mov'd beneath; its shining pillars split in twain,
And its roofs crack across down falling on th'Angelic seats.
Комментарий
Несколько отрывков не были включёны в основной текст поэмы «Америка, Пророчество» Уильяма Блейка (Листы a, b, c и d). Лист "а" почти в точности совпадает с началом «Пророчества» (листом 3). Три других фрагмента сильно отличаются от дальнейшего текста поэмы и были отвергнуты Блейком, вероятно, по политическим мотивам, ибо нелестное описание действий английского короля Георга Третьего и его армии в войне против восставшей Америки, могли быть восприняты в Англии как акт государственной измены. Эти отрывки ранее не переводились на русский язык.
Из разговоров с небожителями...
Разговоры с небожителями....
Это был разговор с тысячью собеседников, из которых лишь один настоящий, и этого настоящего надо было ловить и не упускать из слуха. Как мне трудно, и как хорошо… (Набоков)
* * *
Я пригвожден к трактирной стойке.
Я пьян давно. Мне всё — равно... (Блок)
Вот человек, распятый во Вселенной!
Гвоздями Вечности он к бездне пригвождён,
Он телом тлен, но сущностью нетленной
Весь мир охватывает он,
И пусть до чёртиков он опьянён,
И пусть он пригвождён к трактирной стойке,
Но счастье и к нему спешит на тройке
Под радостный трезвон!
13/11/2016 Сент-Олбанс
* * *
Благодарю тебя,
отчизна,
за злую даль благодарю (Набоков)
Про злую даль и про отчизну
Творец усталый бормотал...
Но вот он с ней, он ею признан,
Попал, как с корабля на бал.
Мотив его нездешней ночи
Звенит, волнуется, растёт,
А та в безумии лопочет
То, что сам чёрт не разберёт.
14/11/2016 Сент-Олбанс
* * *
Я с детства не любил овал!
Я с детства угол рисовал! (Павел Коган)
Он с детства не любил овал,
Он с детства угол рисовал...
Гроза стремительным углом
Сломила дуб, сломала дом,
Перевернула мир вверх дном
И жизнь смела, как помелом...
Мир возвратился, как овал,
Но он уже не рисовал...
15/11/2016 Сент-Олбанс
* * *
Цитата не есть выписка. Цитата есть цикада.
Неумолкаемость ей свойственна. (Мандельштам)
Весь мир составлен из цитат
Цитаты, как цикады,
С ветвей без умолку звенят
И слов других не надо.
«О чём твердит нам этот звук?» –
Спросил лукавый змий...
Цитату не коверкай, друг, –
Цикаду не убий!
15/11/2016 Сент-Олбанс
Блейк. В последнем бою...
Уильям Блейк (1757—1827)
В последнем бою, где бился Артур, рыцарь самый прекрасный,
И самый могучий, и самый ужасный рыцарь домой возвратились –
Кроме тех троих никто не вернулся с кровавого поля.
Пред самым прекрасным, римское войско, дрожа,
преклонилось,
Пред самым могучим смешались ряды, рассыпались в
поле,
Пред самым ужасным все устремились прочь с воплем истошным.
1808-9 (перевод 7 ноября 2016, Сент-Олбанс)
"In the last Battle that Arthur fought...".
In the last Battle that Arthur fought, the
most Beautiful was one
That return’d, and the most Strong another: with them also return’d
The most Ugly, and no other beside return’d from the bloody Field.
The most Beautiful, the Roman Warriors trembled before and worshipped:
The most Strong, they melted before him and dissolved in his presence:
The most Ugly they fled with outcries and contortion of their Limbs.
c.1808-9, London
Примечание
«В бою последнем, где бился Артур...» / “In the last Battle that Arthur fought…” Из Объявления о выставке картин, поэтических и исторических изобретений, напечатанного Блейком в 1809 году и сохранившегося в единственном экземпляре. Стихотворение является свободной обработкой старинной Валлийской триады, которую Блейк приводит в качестве описания своей картины Древние британцы (ныне утерянной). На картине были изображены три валлийских воина (в полный рост), участвовавших в последней битве Короля Артура и с победой вернувшихся с поля боя: один был прекраснейшим, другой сильнейшим, а третий безобразнейшим. Крэбб Робинсон, посетивший выставку, назвал эту картину самой значительной и совершенной работой Блейка, тогда как Роберт Саути наоборот считал её одной из худших его живописных работ.
Уильям Блейк. Венецианским художникам
Уильям Блейк
Венецианским художникам
Бог – колорит, как объяснил нам Ньютон,
А контур – чёрт, которым мир опутан.
Повеселю-ка басней вас, однако:
Плыла однажды по реке собака,
Украденная кость была в её зубах
И отражалась в зыблемых волнах,
То с севера дул ветерок, то с юга,
О красота! – подумала ворюга, –
Всё «кьяроскуро» – колорит и свет,[1]
А контура здесь и в помине нет!
Хвать, хвать! «Куда ж вы, косточки плывёте?
Уж нет ни отражения, ни плоти...
Но так вкусней, – собака говорит, –
Для тех, кто понимает колорит».
1808-11 (перевод 27 октября 2016, Сент-Олбанс)
To Venetian Artists
That God is Colouring Newton does shew
And the devil is a Black outline all of us know[2]
Perhaps this little Fable may make us merry
A dog went over the water without a wherry
A bone which he had stolen he had in his mouth
He cared not whether the wind was north or south
As he swam he saw the reflection of the bone
This is quite Perfection, one Generalizing Tone[3]
Outline Theres no outline Theres no such thing
All is Chiaro Scuro Poco Piu its all Colouring
Snap. Snap! he has lost shadow & substance too[4]
He had them both before now how do ye do
A great deal better than I was before
Those who taste colouring love it more & more[5]
1808-11 London
Примечания
Стихотворение из «Записной книжки» (Манускрипта Россетти), с. 60-61, 1808-11 г. Блейк считал, что подчёркнутая линеарность и выразительность контура в изобразительном искусстве для Фюссли, Рафаэля, Дюрера, Микеланджело, так же как и для него самого, имеют первостепенное значение. Он сравнивал контур в изобразительном искусстве с мелодией в музыке, говоря: «В Природе нет Контура, но он есть у Воображения. В Природе нет Мелодии, но у Воображения она есть. В Природе нет сверхъестественного, и она погибает: Воображение же – сама вечность»[6]. Именно за размывание контура и пристрастие к кьяроскуро, Блейк критиковал венецианских и фламандских художников, а также их английских подражателей, которые в свою очередь считали идеи Блейка и Фюссли устаревшими. В качестве аргумента против них Блейк по своему пересказывает басню Эзопа, известную как «Собака с куском мяса».
1 «Кьяроскуро» (chiaroscuro) – здесь, искусство светотени у венецианских и фламандских мастеров.
2 After 2nd line there is an insertion: “Perhaps this little Fable &c”.
3 one Generalizing Tone – 1st: heres two for one; 2nd: what a brilliant tone (del.).
4 Snap. Snap! he has – 1st: He snapd & 1 st rdg del; 2nd: Then he snapd & (del.).
5 Those who taste colouring – Ive tasted shadow & (del.).
6 Воображение же – сама вечность... Призрак Авеля, 1822, C3 270.
Гораций: К Левконое
Квинт Гораций Флакк, книга I, ода XI (Horatius, Liber I, Carmen XI) 23 г. до н. э..
К Левконое
Не вопрошай, что за конец предначертан богами
Нам с тобой, Левконоя! Халдейских табличек напрасно
Ты не пытай — лучше не знать, что нас ожидает,
Сколько зим нам подарит Юпитер, иль эту одну,
Что он разбивает о скалы волной Тирренского моря.
Будь же мудрей, вина цеди, умерь ожиданья:
Жизнь коротка — с каждым словом ревнивое время уходит
Прочь: мгновенье лови и грядущему не доверяй!
23 г. до н. э. Перевод: 09/10/2016 Сент-Олбанс
Horatius carmina i xi
Tu ne quaesieris, scire nefas, quem mihi, quem tibi
finem di dederint, Leuconoe, nec Babylonios
temptaris numeros. Ut melius, quidquid erit, pati.
Seu plures hiemes, seu tribuit Iuppiter ultimam,
quae nunc oppositis debilitat pumicibus mare
Tyrrhenum. Sapias, vina liques, et spatio brevi
spem longam reseces. Dum loquimur, fugerit invida
aetas: carpe diem, quam minimum credula postero.
23 a.Ch.n.
Copyright © D. Smirnov-Sadovsky
Восьмистишие
Восьмистишие
В первой строке – небеса без края,
Вспахана плугом строка вторая,
В третьей – корабль, волною затёртый,
Магму вулкан изрыгает – в четвёртой,
В пятой – провал под скалою отвесной,
Что там в шестой – никому неизвестно,
В седьмой распускается алый цветок –
Так мир умещается в восемь строк.
19 сентября 2016 Сент-Олбанс
Из Греческого дневника (4 стихотворения)
Из Греческого дневника
1. У Запредельных Врат
У Запредельных Врат,
Где был Оракул Смерти,
Дорогу в гневный Ад
Указывали черти,
И вился серпантин
Всё выше к страшным безднам...
– Куда мы, Господин? –
И отвечал он: – К звездам!
19-20 июля 2015, Мани, Греция
2. Не продаётся вдохновенье
Ты помнишь, чьё это сужденье –
Кто из двоих дерзнул сказать:
«Не продаётся вдохновенье,
Но можно рукопись продать»?
Ответишь ты без затрудненья:
– Конечно, то был не творец,
Не Пушкин – автор сочиненья,
А некий книгопродавец!
20 июля 2015, Мани, Греция
3. Memento mori
(Памяти Г. Д.)
Тропа моя
Спускалась к морю,
Ползла змея –
Memento mori!
Тропа меня
Тянула в горы,
В обрыв маня –
Memento mori!
Я песни пел,
Забыв о горе:
Гром прогремел –
Memento mori!
Он умер вдруг,
Вздохнул я: – Sorry!
Он был мне друг –
Memento mori...
24 июля 2016, Мани, Греция
4. Тихие слова
Слова, слова, слова
Плывут перед глазами,
Сыч, сойка и сова
Качают головами.
Сидят на ветке в ряд
Сыч и сова, и сойка,
И тихо говорят:
– Семёрка, туз и тройка...
Глаза, продрав едва,
Я к ветке поднимаю:
О, тихие слова,
Я вас не понимаю!
Качают головами
Сыч, сойка и сова;
Плывут перед глазами
Слова, слова, слова...
24 июля 2016, Мани, Греция
Прогулки с Пушкиным (продолжение)
* * *
Александру Сергеевичу
Кочеткову
Когда, дружок, мы недовольны строем,
И чёрный кот скребётся на душе,
Давай-ка баночку с икрой откроем,
И поглазеем на холсты Буше,
Бокал достанем, ножик или вилку
И, дабы остудить своё нутро,
Откупорим шампанского бутылку
И перечтём «Женитьбу Фигаро».
07-08-2016 Сент-Олбанс
Прогулки с Пушкиным
Прогулки с Пушкиным
1. Посвящение
Абраму Терцу
Сменив Андрея на Абрама,
Сменив Синявского на Терца,
Столетия большая драма
Прошла сквозь маленькое сердце,
И там, где тлел свободы лучик,
Гебешным окружён забором,
Абрам за проволкой колючей
Вёл с Александром разговоры.
– Не унывай! – воскликнул Саша, –
И эта мразь лишится власти –
Взойдёт, ты только верь, Абраша,
Звезда пленительного счастья.
17 июня 2016, Менорка
2. Том Пушкина
1.
– Том Пушкина... Зачем такое
Отягощенье багажа?
Поэзия вредит покою!
Том Пушкина... Зачем такое... –
Визжала чайка над морскою
Волною яростно кружа:
– Том Пушкина... Зачем такое
Отягощенье багажа?
2.
Поэзия
вредит покою,
А это – хуже грабежа! –
Вещала бабушка с клюкою:
– Поэзия вредит покою! –
Носатой Бабою Ягою
Над тёмной гущей ворожа:
– Поэзия вредит покою,
А это хуже грабежа!
3.
В багаж с собой возьми роман,
Поверь, нет отдыха без прозы.
Поэзия – большой обман!
В багаж с собой возьми роман:
Толстой, Майн-Рид иль Томас Манн –
Тебе не розы да мимозы!
В багаж с собой возьми роман,
Поверь, нет отдыха без прозы!
4.
– Отягощенье багажа –
Взять Пушкина или Шекспира! –
Прошамкал старый шмель, жужжа:
– Отягощенье багажа!
В багаж не запихнёшь ежа
Иль, боже упаси! – моржа...
Отягощенье багажа –
Взять Пушкина или Шекспира!
5.
– Взять Пушкина или Шекспира...
Не лучше ль взять колоду карт? –
Прокаркал ворон из ОВИРа:
– Взять Пушкина или Шекспира...
Возьми-ка книжку про вампира,
«Да Винчи код» иль Донну Тартт
Взять Пушкина или Шекспира...
Не лучше ль взять колоду карт?
6.
Скажи, не лучше ль взять «Лолиту»
Для уплотненья багажа
Иль «Мастера и Маргариту»?
Давно забыта «Аэлита»,
Зато «Лолита» не забыта!
На сердце руку положа,
Скажи, не лучше ль взять «Лолиту»
Для уплотненья багажа?
7.
И всё же Пушкина беру я
Для уплотненья багажа.
Пусть ворон каркает, ревнуя,
И всё же Пушкина беру я;
Пусть чайка бесится, визжа,
И шмель талдычит про ежа,
И всё же Пушкина беру я
Для уплотненья багажа!
8.
Достану том из багажа,
Замру над пушкинской строкою;
Старушка древняя с клюкою
Достанет том из багажа,
Вздохнув над пушкинской строкою;
И ворон, надо мной кружа,
Доставши том из багажа,
Зевнёт над пушкинской строкою:
9.
– Том Пушкина... Зачем такое
Отягощенье багажа?..
15-16 июня 2016, Менорка
3. Опять...
Опять об Пушкина! Об Гоголя опять!
Лишь раздаётся звон, мы навостряем ушки,
А почему, зачем, как это понимать –
Нам это объяснить сумеет только Пушкин.
Твердил он, что хранит бумагу про запас,
Как скупердяй, натугу вдохновенья чуждый,
И если забредёт зачем-то на Парнас,
То только изредка и за большою нуждой.
– Ну что, брат Пушкин, – Гоголь спрашивал его, –
Что пишешь и о чём? – Да так, мой братец, Гоголь!
Что можно выжать из рассказа моего?
Одни лишь пустяки – какой-то гоголь-моголь.
– Ну, назови, хотя бы что-нибудь? –
– Пишу про ножку, стройный стан, тугую грудь,
Про чаши полные, про буйное веселье,
Про скуку смертную и праздное безделье...
Так, в словоблудии, все провожу я дни,
Мысль лёгкая моя туда-сюда порхает,
Перо моё за ней едва ли поспевает.
Но что находят в том читатели мои?
18 июня 2016, Менорка
4. Расследование
– Что делал Пушкин в туалете? –
Елена грозно вопрошала. –
Что делал Пушкин в туалете?
Его там сроду не бывало! –
Лежал он рядом с унитазом,
Глядел на мир единым глазом,
Ибо на профильном портрете
Один лишь глаз...
Что делал Пушкин в туалете? –
Мы спросим вас!
18-19 июня 2016, Менорка
5. Загадка
Здесь на пергаменте обложки
Оттиснут профиль золотой,
За ним – изба на курьих ножках
И ступа с Бабою Ягой
Идёт-бредёт сама собой
Вдаль по неведомой дорожке.
Косматый леший из сторожки
За девой мчится молодой,
И тридцать витязей грядой
Выходят из воды морской
На брег высокий и крутой,
Их дядька в сказочной одёжке
Ведёт в дубовый лес густой
Вдаль по неведомой дорожке.
На берегу старик седой,
Вытряхивая невод свой,
На волю выпустил рыбёшку,
И бесенят несметный рой,
Попу показывая рожки,
Несутся вихрем за Балдой
Вдаль по неведомой дорожке.
Горбатый Карла-кривоножка
Трясёт предлинной бородой,
Царевич, превратившись в мошку,
Жужжит над пенистой волной,
Царевна тужит у окошка,
И скачет на коне герой
С великой
биться Головой
Вдаль по неведомой дорожке.
На спице Петушок златой
Кричит: «Пора, царь дорогой,
Поспать в постеле пуховой
И править царством понемножку!»
Учёный Кот поёт про Кошку,
А сам в сафьяновых сапожках,
То пляшет, точно заводной,
То вдруг уносится стрелой
Вдаль по неведомой дорожке.
Татьяна Ларина с лукошком
Отправилась сбирать морошку
Вдаль по неведомой дорожке,
А в час таинственный ночной
Письмо со страстью и тоской
Строчит дрожащею рукой...
Так кто же, словно понарошку,
Очаровав своей мечтой,
Уносит нас на край земной
Вдаль по неведомой дорожке?
Чей профиль блещет золотой
Здесь на пергаменте обложки?
19-23 июня 2016, Менорка
6. Рассвет
Что-то мне опять не спится,
Золотом горит луна,
Море еле шевелится
И трава росой полна.
Босиком пройдусь по травам,
Тихо в комнату вернусь,
Левый бок сменю на правый,
Простынёю завернусь.
На кровати у подушки
Томик Пушкина раскрыт,
Но во мгле не виден, Пушкин,
Твой чудесный алфавит.
Небо за моим оконцем
С каждым часом всё светлей,
И восходит снова солнце
Над Испанией моей!
21 июня 2016, Менорка
7. Елене
Нет, друг мой, не пора! Не требуя покоя,
Без малого полвека мы вдвоём с тобою
Живём в обители трудов и чистых нег,
Где нет причин мечтать иль думать про побег.
И твёрдо знаем мы, что счастье есть на свете:
Любить, творить и наблюдать, как наши дети
Растут, мужают, как прекрасны их труды –
Искусства вечного нетленные плоды...
23 июня 2016, Менорка
8. Два голоса
Настал полночный час, и между сна и бденья
Вещал мне чей-то глас в порыве осужденья:
– Ну что, опять украл у Пушкина сюжет?
Что за поэт пошёл? Ты вор, а не поэт!
– Не слушай этот вздор! – второй раздался глас. –
Сюжеты у других и я таскал не раз.
Чтоб посудачить нам на те иль эти темы,
Не жалко мне, бери – какие, брат, проблемы!
25 июня 2016, Менорка
9. Альбион и Европа
Лети во мрачный Альбион,
Европы сиротливый стон!
Во чреве у Гиганта крики
И бурный спор, и шум великий:
Надменно Альбион глядит,
И всех немножечко brexit.
Здесь, на краю нейтральных вод
Решил подать он на развод –
Готов порвать он братства узы,
Чтоб итальянцы и французы,
Испанцы, шведы и бельгийцы,
И австрияки, и мальтийцы,
Датчане, чехи и голландцы,
Поляки, венгры и ирландцы,
Литовцы, латыши, словенцы,
Эстонцы, люксембуржцы, немцы,
Хорваты, киприоты, греки
Врагами сделались навеки.
К Европе обратив свой зад,
Он хочет в прошлое, назад.
– Британия – вам не Европа! –
Так было со времён потопа.
Отныне вновь всё будет так,
И пусть в Европе кавардак!
Ликует Найджел, Дональд* рад,
Уж Вова заказал парад,
И на Европу сверху вниз
Взглянув, махнул вихром Борис**,
Тень фюрера во мгле парит
И всех порядочно brexit.
Ужели это явь, не сон
И ты безумен, Альбион?
Скажи, вернёшься ли к Европе
Улиссом к верной Пенелопе?
Или желаешь, Альбион,
Веками слышать скорбный стон?
А ты что думаешь об этом,
Друг, Пушкин, поделись секретом!
27 июня 2016, Менорка
* Найджел Фарадж и Дональд Трамп.
**Борис Джонсон.
10. Сатира*
Друг бардов а́нглийских, любовник
муз латинских
И прочих умственных творений исполинских,
Князь с юных лет презрел желаний
суету
И жизни благ достиг, не преходя черту.
Царя или слугу, не мешкая нимало,
Наотмашь он разил Сатирой Ювенала,
Но нынче не поймёшь, где царь, а
где слуга –
Все судят про латынь не свыше сапога.
О если б Пушкин сам нам перевёл
Сатиру,
И русским языком её поведал миру!
«Друг, Пушкин, дни не трать,
желания маня,
Ты лучше б перевёл Сатиру для меня!»
«Что ж, князь, переведу – дай мне
две-три недели»……
Да вот, беда – поэт застрелен на дуэли…
9 мая 2016, Сент-Олбанс
* В 1836 г. по просьбе Князя Петра Борисовича Козловского (1783-1840) А. С. Пушкин начал переводить X Сатиру Ювенала («Желания») . Он успел набросать всего 10 строк перевода (впервые опубл. в 1930 г.).
Сатира
САТИРА*
Друг бардов а́нглийских, любовник муз латинских
И прочих умственных творений исполинских,
Князь с юных лет презрел желаний суету
И жизни благ достиг, не преходя черту.
Царя или слугу, не мешкая нимало,
Наотмашь он разил Сатирой Ювенала,
Но нынче не поймёшь, где царь, а где слуга –
Все судят про латынь не свыше сапога.
О если б Пушкин сам нам перевёл Сатиру,
И русским языком её поведал миру!
«Друг, Пушкин, дни не трать, желания маня,
Ты лучше б перевёл Сатиру для меня!»
«Что ж, князь, переведу – дай мне две-три недели»……
Да вот, беда – поэт застрелен на дуэли…
9 мая 2016, Сент-Олбанс
*В 1836 г. по просьбе Князя Петра Борисовича Козловского (1783-1840) А. С. Пушкин начал переводить X Сатиру Ювенала («Желания») . Он успел набросать всего 10 строк перевода (впервые опубл. в 1930 г.).
Три загадки
За рощею ресничной
На радужном озере слёз
Был выловлен с поличным
Хрустальной яхты матрос,
Целый мир украл морячок,
И тайком упрятал... куда?
Круг невелик – не более игольного ушка,
А вся Вселенная в него скользит исподтишка...
В пещерах каменных два яблока сокрыты,
В них есть озёра радуг, есть магическая сеть,
В них теплится хрусталь, дождями слёз омытый,
И радостно сквозь них на мир смотреть!
THREE RIDDLES
Riddle 1
Behind the Ciliary Grove
On the Crystalline Yacht
In the Iridal Lake of Tears
The red-handed Sailor was caught
He stole whole the World with no scruple,
And secretly hid it in ... ?
(Answer: the Pupil)
Riddle 2
The Circle is small - no more than a Needle's Eye,
But into it the entire Universe can fly...
(Answer: the Pupil)
Riddle 3
Two Apples are hidden in the Caves of Stone,
They have the Iridal Lakes, they have the Magic Nets
They have the Glimmering Crystals washed by Tears,
And what a Joy to watch through them the World!
(Answer: Eyes)
04/05/2016 St Albans
Блейк. Иерусалим. Лист 9
Уильям Блейк: ИЕРУСАЛИМ эманация гиганта Альбиона
William Blake: JERUSALEM The Emanation of the Giant Albion
Лист 9
Сжал эманации свои в непроницаемую твердь,
А мысли и желанья детства – в хладные утёсы смерти.
Схватил он молот золотой, и адамантовую наковальню
Схватил болванки сжатых мыслей и перековал их
5 В военный меч, и в лук со стрелами, и в пушку громовую,
И в смертоносное ружьё. Я зрел, как формовал он для забавы
Увечные конечности, и вечности красу в уродство,
Преображённое, и миловидность, словно высохшее древо,
Болезненную смерти плоть, что окружила Агнца,
10 Готовую разрушить Иерусалим, пожрать плоть Альбиона,
Войной и хитростью присвоить земледельца труд:
Я зрел нелепости стальные латы, шлем златой безумья,
Рога и когти слабости, незнанья хищный клюв!
Луч радости, объявленный преступным, эманации
15 Торжественно схороненные заживо религией,
Отвергнутое вдохновенье, осуждённый гений.
Взирая с ужасом, в слезах, вздыхая и стеная,
Сложил я это в горн, чтоб выковать духовный меч,
Что проникает в тайны сердца – раскалил я горе
20 И муки докрасна, усердно их ковал на наковальне;
И в пламя Хэнда, Хайла, Кобана девятикратно
Вновь опускал их; Кэмбел, Гвендолен и Гвиневерра,
Расплавленные в злато, серебро и жидкие рубины,
Топазы, хризолиты, гиацинты и другие камни,
25 Вскипали с шумом в горне, и звенел тяжёлый молот.
Трудясь и день, и ночь, я зрел как чувство мягкосердия
Сгущается в жестокость под ударами моими.
И слёзы льют из глаз моих, но я тружусь в надежде,
Что тот, кто отрицает правду, будет уличён
В защите лжи, застигнут, взят врасплох. Чтоб жизнь
И вдохновенье не угасли - восстань, восстань мой призрак!
Так спорили они среди печей, вздыхая и в слезах, и призрак
Стонал и хмурился, но покорившись Лосу, раздувал меха,
35 Пока пространства Эрин не достигли совершенства,
Лос вынимал их из печей, и снова призрака-упрямца понукал.
Примечания
Лист 9. Текст прослаивается тремя пластами иллюстраций, соотносящихся как Невинность, Грехопадение и Опыт (Дэймон: Философия и символы, 469). Наверху показана пасторальная сцена, в центре Адам и Ева со змием, а внизу поверженный Альбион, окружённый фигурами скорбящих о нём.
1-6. Хэнд-кузнец кующий орудия убийства здесь уподобляется сатане «Потерянного рая» Мильтона.
3. Адамант – твёрдый минерал, металл, нечто твёрдое и несокрушимое, старинное название Азмаза, бриллианта.
18. Лос, в противоположность Хэнду, куёт «духовный меч».
21-24. Лос переплавляет сыновей и дочерей Альбиона в драгоценные металлы и камни, чтобы использовать их как материал для строительства Нового Иерусалима.
4-35. Эрин – одно из названий Ирландии. Пространства Эрин предоставляют возможность искупления, и в них Лос и его дети могут работать для возрождения города Иерусалим. Подробнее см. Словарь: http://wikilivres.ru/Jerusalem/Dictionary
Plate 9
Condens'd his Emanations into hard opake
substances;
And his infant thoughts & desires, into cold, dark, cliffs of death.
His hammer of gold he siezd; and his anvil of adamant.
He siez'd the bars of condens'd thoughts, to forge them:
5Into the sword of war: into the bow and arrow:
Into the thundering cannon and into the murdering gun
I saw the limbs form'd for exercise, contemn'd: & the beauty of
Eternity, look'd upon as deformity & loveliness as a dry tree:
I saw disease forming a Body of Death around the Lamb
10Of God, to destroy Jerusalem, & to devour the body
of Albion
By war and stratagem to win the labour of the husbandman:
Awkwardness arm'd in steel: folly in a helmet of gold:
Weakness with horns & talons: ignorance with a rav'ning beak!
Every Emanative joy forbidden as a Crime:
15And the Emanations buried alive in the earth with pomp
of religion:
Inspiration deny'd; Genius forbidden by laws of punishment:
I saw terrified; I took the sighs & tears, & bitter groans:
I lifted them into my Furnaces; to form the spiritual sword.
That lays open the hidden heart: I drew forth the pang
20Of sorrow red hot: I workd it on my resolute anvil:
I heated it in the flames of Hand, & Hyle, & Coban
Nine times; Gwendolen & Cambel & Gwineverra
Are melted into the gold, the silver, the liquid ruby,
The crysolite, the topaz, the jacinth, & every precious stone,
25Loud roar my Furnaces and loud my hammer is heard:
I labour day and night, I behold the soft affections
Condense beneath my hammer into forms of cruelty
But still I labour in hope, tho' still my tears flow down.
That he who will not defend Truth, may be compelld to defend
30A Lie: that he may be snared and caught and snared and
taken
That Enthusiasm and Life may not cease: arise Spectre arise!
Thus they contended among the Furnaces with groans & tears;
Groaning the Spectre heavd the bellows, obeying Los's frowns;
Till the Spaces of Erin were perfected in the furnaces
35Of affliction, and Los drew them forth, compelling the
harsh Spectre.
http://wikilivres.ru/Jerusalem/9
Дикинсон. Четверостишия
Эмили Дикинсон. Два четверостишия
1469.
Боишься сесть на Мысли Мель?
Мой друг — бродя Морями —
Сядь на Корабль «Простота» —
Давно забытый нами
25.03.2016
1470.
Вор знает сладость воровства
И нам расскажет пусть
Про Состраданье к Честности
—
Свою Благую Грусть —
25-30.03.2016
Пер. Д. Смирнов-Садовский
Emily Dickinson:
1469.
If wrecked upon the Shoal of Thought
How is it with the Sea?
The only Vessel that is shunned
Is safe — Simplicity —
about 1879
1470.
The Sweets of Pillage, can be known
To no one but the Thief —
Compassion for Integrity
Is his divinest Grief —
about 1879
Ушедшим поэтам
Ушедшим поэтам
Уходят поэты во мглу веков,
Оставив друзей, оставив врагов,
Оставив рыдать безутешных вдов,
Оставив потомкам лишь горстку слов,
Но каждое слово горит, как алмаз,
То скорбью терзая, то радуя нас,
И, в чёрное небо взметнувшись, лучи
Нам путь освещают, как звёзды в ночи.
16 марта 2016, Сент-Олбанс
Блейк. Иерусалим. Лист 8
Уильям Блейк. Иерусалим, эманация гиганта Альбиона
Лист 8
Восстал он на меня из
Альбионовой стремнины
От Ренела и Страмболо, от Кромвеля садов и Челси,
Где в ранах Воины лежат; но тут, узрев мой жезл,
Взлетающий от неба до земли, затрепетал он,
И хладный ядовитый взор укрыл он сладкой ложью 5
И нежным облаком – точь-в-точь, как ты теперь, мой призрак;
Обман и месть твои я знаю, откажись от них,
Не то, учти, ад вечный для тебя я сотворю.
Внемли и подчинись! Ты видишь, печи для тебя готовы!
Тебя повергну в дрожь и растоплю затем в горниле смерти, 10
И отолью в мучительные, мерзостные формы,
Когда ослушаешься ты моей команды строгой!
От чад оторван я, от эманации своей я отделён,
И ты, мой призрак, ополчился на меня; но я заставлю
Тебя со мною разделить мой тяжкий труд, чтоб уничтожить 15
На наковальне горькой смерти самость лицемерья.
Я вдохновленья полн, тружусь не для себя – для Альбиона,
Так стал я тем, что есть; пусть с дрожью, ужасом и изумленьем
Взирает небо на меня; и ты узри жестокость Вавилона
И Сеннаара, что Сионского холма достигла!» – 20
Рек Лос, и на колени пал пред ним дрожащий призрак
С огнём во взоре и на жертву броситься готовый.
Лос в страхе печь раскрыл, и призрак зрел Сеннаар и Вавилон
Раскинувшиеся вдоль Азии, Европы; жертв мученья
Теперь он видел не со стороны, а изнутри, 25
И Лос единственным был повелителем печей.
На Камне лондонском у ног его железных пресмыкался призрак
И жаждал смерти Лоса, скрытый под личиной послушанья,
А Лос речь продолжал, грозя и яростью пылая:
«Моя гордыня ты и лицемерье, я познал твои 30
Величие и силу; необрезанную плоть твою –
Фальшь целомудрия, изрезать должно в клочья!
Твои священный гнев и ложь бессильны – ты не обретёшь
Тройную форму Альбионового призрака!
Я жив! Не смей над вдохновенным гневом насмехаться, 35
Извергнут из живого ты! Когда б лежал я мёртвым в скалах,
Тебя б жалели и
любили, но поскольку жив я,
От злобы воздержись, не то я вечный ад тебе создам.
Мехи громовые раздуй, возьми сей млат и клещи,
Удар свой чередуй с моим ударом – так трудись послушно, 40
Как трудятся Хэнд, Хайл и Кобан, Скофилд, Кокс и Котоп,
Что в войнах Вавилона и Сеннаара эманации свои сгустили.
Хэнд братьев поглотил своею мощью; детская любовь
И милость – всё утрачено, ибо могучий Хэнд
Лист 8. На нижней части листа изображена женщина, тянущая за собой огромную сферу луны через облака.
1. Альбионова стремнина (Tyburn, The Brook of Albion River) – ручей в Тайберне, где было место публичных казней. См. Словарь:Тайберн.
2. «От Ренела и Страмболо, от Кромвеля садов... » – (Ranelagh Gardens, Strumbolo House pleasure garden, Cromwell’s gardens) – парки и сады в Лондоне.
2-3. «Челси, / Где в ранах воины лежат» – Королевский военный госпиталь в Челси (The Royal Hospital Chelsea), где жили и лечились раненые и отставные военные.
20, 23, 42. Сеннаар (Shinar) – страна в Междуречье, где по Библии после потопа поселилось человечество, говорившее на одном языке, и где началось строительство Вавилонской башни. Иногда отождествляется с Шумером, что, однако, является предметом спора учёных. В строках 23-24 Блейк подчёркивает, что дух зла и разрушения Вавилона и Сеннаара живёт по сей день, распространившись по всей Европе и Азии.
27. Лондонский Камень (см. Словарь).
Текст и иллюстрацию см. здесь.
Plate 8
Rose up against me thundering from the Brook of
Albions River
From Ranelagh & Strumbolo, from Cromwells gardens & Chelsea
The place of wounded Soldiers. but when he saw my Mace
Whirld round from heaven to earth, trembling he sat: his cold
Poisons rose up: & his sweet deceits coverd them all over 5
With a tender cloud. As thou art now; such was he O Spectre
I know thy deceit & thy revenges, and unless thou desist
I will certainly create an eternal Hell for thee. Listen!
Be attentive! be obedient! Lo the Furnaces are ready to recieve thee.
I will break thee into shivers! & melt thee in the furnaces of death; 10
I will cast thee into forms of abhorrence & torment if thou
Desist not from thine own will, & obey not my stern command!
I am closd up from my children: my Emanation is dividing
And thou my Spectre art divided against me. But mark
I will compell thee to assist me in my terrible labours. To beat 15
These hypocritic Selfhoods on the Anvils of bitter Death
I am inspired: I act not for myself: for Albions sake
I now am what I am: a horror and an astonishment
Shuddring the heavens to look upon me: Behold what cruelties
Are practised in Babel & Shinar, & have approachd to Zions Hill 20
While Los spoke, the terrible Spectre fell
shuddring before him
Watching his time with glowing eyes to leap upon his prey
Los opend the Furnaces in fear. the Spectre saw to Babel & Shinar
Across all Europe & Asia. he saw the tortures of the Victims.
He saw now from the ou[t]side what he before saw & felt from within 25
He saw that Los was the sole, uncontrolld Lord of the Furnaces
Groaning he kneeld before Los’s iron-shod feet on London Stone,
Hungring & thirsting for Los’s life yet pretending obedience.
While Los pursud his speech in threatnings loud & fierce.
Thou art my Pride & Self-righteousness: I
have found thee out: 30
Thou art reveald before me in all thy magnitude & power
Thy Uncircumcised pretences to Chastity must be cut in sunder!
Thy holy wrath & deep deceit cannot avail against me
Nor shalt thou ever assume the triple-form of Albions Spectre
For I am one of the living: dare not to mock my inspired fury 35
If thou wast cast forth from my life! if I was dead upon the mountains
Thou mightest be pitied & lovd: but now I
am living; unless
Thou abstain ravening I will create an eternal Hell for thee.
Take thou this Hammer & in patience heave the thundering Bellows
Take thou these Tongs: strike thou alternate with me: labour obedient 40
Hand & Hyle & Koban: Skofeld, Kox & Kotope, labour mightily
In the Wars of Babel & Shinar, all their Emanations were
Condensd. Hand has absorbd all his Brethren in his might
All the infant Loves & Graces were lost, for the mighty Hand
Текст и иллюстрацию см. здесь.
Памяти Светланы Савиной
Памяти Светланы Савиной
Снова снег – как будто и не март,
Снова смерть – был друг и вдруг пропал.
Кто там разметал колоду карт? –
Пьяный чёрт был, верно, шестипал!
Добрый, светлый друг, где ты теперь?
Может, дух твой вьётся где-то рядом?
Может, в рай тебе открылась дверь
Где-то там – над безутешным адом...
5-6 марта 2016
Блейк. Призрак и эманация
Д. Смирнов-Садовский: Spectre and Emanation
«Призрак и эманация», Уильяма Блейка, перевод и комментарий
Призрак и эманация
1. Мой призрак рыщет вкруг меня,
Как зверь: в ночи, при свете дня,
А эманация, внутри,
Меня за грех ты не кори!..
[1а. Ты плачешь день и ночь подряд,
И я всё больше виноват,
Я весь в грехах — почти на дне.
Прости меня! Вернись ко мне!
1b. Ты отделилась от меня
Невестой, девственность храня —
Любви ты не найдёшь другой,
Мой призрак за твоей спиной.
1c. В моей душе настала тьма,
А в сердце — лютая зима,
И пустота разверзлась в нём,
Где мы с тобою слёзы льём.
1d. Когда любовь во мне пылала,
Её грехом ты называла,
И в ужасе, как от огня,
Любовь умчалась от меня.]
2. Бескрайней бездной мы бредём
И плачем — каждый о своём,
Но в буйном вихре призрак мой,
Спешит, как хищник, за тобой.
3. За каждым шагом он следит:
Пусть снег идёт иль град стучит,
И по следам понять бы рад,
Когда вернёшься ты назад.
4. «Ты гордостью и бровью хмурой
Мой день затмила, словно бурей,
Ревнивый трепет твой жестокий
В ночи рождает слёз потоки.
5. Семь раз любви моей цветы
С корнями вырывала ты,
И я семь мраморных могил
Слезой и страхом оросил.
6. Там семь других любимых дев
Рыдали, к небу взор воздев,
Вокруг могил, и здесь, у ложа,
Другие семь вздыхали тоже.
7 . И семь других склонясь в печали
Венцом чело мне увенчали,
Над ложем светочем светили,
И все грехи тебе простили.
8. Когда же вновь ты прилетишь
И дев любимых воскресишь?
Чтоб слёз вовеки я не лил,
Прости меня, как я простил!
[8a. Рыдая над моим грехом,
Ты забываешь о своём,
На мой поступок морща губки,
Лелеешь ты свои проступки.
8b. «Проступки? Сам-то ты каков —
Ты жалкий раб своих грехов
Чудовищных, как те блудницы —
В моей постели их гробницы!]
9. Никогда не возвращусь,
Над тобой я посмеюсь!
Жизнь с тобою мне постыла,
Смерть моя — твоя могила».
10. «Твои я чары прогоню,
Лес адовый искореню!
О что свершить мне, чтоб я смог
Взойти на вечности порог?»
11. «Не спасёт тебя ни ад,
Ни земля, ни райский сад,
Где б тебе ни укрываться —
Буду за тобою гнаться!»
[11a. «О, бледный, жалкий образ, в бурю
Мчусь за тобой и брови хмурю;
Жесть слёз твоих и стон свинцовый
Мой ум сковали, как оковы.]
12. Чтоб желчи мне твоей не зреть,
Тебе придётся умереть;
Дам эманации другой,
Связать судьбу с моей судьбой!»
13. «Лес адский мы искореним,
От чар любви мы убежим —
Ступив за мира оконечность,
В счастливую вернёмся Вечность.
14. Бери же — вот моя рука,
Простим друг друга на века!
Сказал Спаситель нам давно:
Плоть — это хлеб, а кровь — вино!»
[14a. В провал, туда, где пик зияет,
Мы устремляем свой полёт.
Та, кто нас в гневе не признает,
И в радости нас не поймёт.]
Текст и иллюстрации здесь.
Комментарий
Это одно из наиболее важных программных стихотворений Уильяма Блейка, тематически тесно связанное с масштабными сочинениями его зрелой поры, поэмами которые Блейк сам называл пророческими. В оригинале оно не имеет названия, то есть, называется по первой строке: «My Spectre around me night & day». В первой своей публикации Гилкриста и братьев Россетти (1863) оно было озаглавлено «Broken Love» (Разбитая любовь). А в издании Йейтса (1905) переименовано в «Spectre and Emanation” («Призрак и эманация»), и это название прижилось.
Илл.
Страницы 3 и 2 (N 13 и N 12) Записной книжки
Стихотворение было обнаружено Данте Габриэлем Россетти в 1847 году в приобретённой им черновой тетради Блейка (так называемом «Манускрипте Россетти», с. 2 и 3 или N. 12-13) в разделе, который условно датируется 1804 годом – годом, когда Блейк после трёхлетнего пребывания в Фелфаме, деревне на берегу Ла-Манша, снова поселился в Лондоне и находился в разгаре работы над своими поэмами «Мильтон» и «Иерусалим». 22 строфы стихотворения написаны в блейковской рукописи чернилами, а частично карандашом и расположены в произвольном порядке. Блейк пронумеровал первые 14 из них, 4 других он дважды пронумеровал как 2 и 3 (или 4 и 5), но затем их вычеркнул. Остальные 4 строфы он оставил без нумерации – их часто печатают в конце в качестве «Постскриптума» (в изд. Эрдмана, Стивенсона) или «Дополнительных стансов» (в изд. Кейнс, Острайкер). В русских переводах это стихотворение уже известно в интерпретации Веры Потаповой (которая перевела только основные 14 строф) и Виктора Топорова (переведшего 17 строф). В нашем новом переводе впервые приводятся все 22 строфы, при этом делается попытка включить все варианты и дополнительные стансы в основной корпус стихотворения в том порядке, который нам представляется наиболее логичным.
Стихотворение начинается повествованием от автора, а затем превращается в диалог между его призраком и эманацией, показывающим их глубокий разлад, заставляющий человека тяжело страдать. Считается, что в этом стихотворении Блейк описал и проанализировал несчастный брак. Вполне вероятно, что диалог этот отражает какую-то сходную семейную ситуацию, и в таком случае оно имеет дополнительный биографический интерес. Брак Блейка с Кэтрин Софи Баучер (или Буше), дочерью простого садовника, был на редкость счастливым. Блейк научил её читать, писать и рисовать, дал ей образование, буквально «сотворил» её, сделав своей подлинной эманацией. В их отношениях царили мир, согласие и любовь, и Кэтрин всегда оказывала Уильяму помощь и поддержку. Однако отношения не всегда были безоблачными, бывали периоды осложнения, непонимания, расхождения во взглядах, на которые намекается в некоторых произведениях Блейка и, в частности, в этом. Одним из основных расхождений было отношение к сексу, к тому что следует или не следует считать грехом. В отвергнутом автором четверостишии это поясняется так:
1d. When my Love did first begin
Thou didst call that Love a Sin
Secret trembling night & day
Driving all my Loves away
[Когда моя любовь только зарождалась,
Ты называла эту любовь грехом,
Тайно трепеща ночью и днём,
Изгоняя прочь все мои «любви».]
Именно так во множественном числе Блейк называл свои эротические побуждения, которые с грехом он не ассоциировал, в отличии от своей эманации. Это и послужило началом кризиса, который всё более усугублялся. Однако стихотворение завершается взаимным примирением и прощением — главной темой всего блейковского творчества:
14. & Throughout all Eternity
I forgive you you forgive me
As our dear Redeemer said
This the Wine & this the Bread
[И через всю Вечность
Я прощаю тебя, ты прощаешь меня
Как сказал наш дорогой Спаситель:
Это – Вино, и это – Хлеб.]
Здесь Блейк цитирует слова Христа к ученикам, об Евхаристии или о таинстве причастия, установленном Иисусом во время тайной вечери: «И когда они ели, Иисус взял хлеб и, благословив, преломил и, раздавая ученикам, сказал: приимите, ядите: сие есть Тело Мое. И, взяв чашу и благодарив, подал им и сказал: пейте из нее все, ибо сие есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов. Сказываю же вам, что отныне не буду пить от плода сего виноградного до того дня, когда буду пить с вами новое вино в Царстве Отца Моего.» (Евангелие от Матфея, 26:26–28. См. также от Марка, 14:22; от Луки, 22:19.
Теперь необходимо пояснить некоторые блейковские термины. По Блейку каждый человек четырёхсложен, и его частями являются: призрак, эманация, тень и человечность. Блейк так описывает это в пророческой поэме «Иерусалим», 15: 7:
I see the Four-fold Man. The Humanity in deadly sleep
And its fallen Emanation. The Spectre & its cruel Shadow.
[«Я вижу четверного человека — Человечность в смертельном сне
И ее павшую Эманацию, Призрак и его жестокую Тень»]
Призрак – мужское начало, сила разума, жестокая, самопоглощённая самость, эгоизм; Тень – его подавленные желания или энергия; Эманация – женское начало, как излучение, отражение мужского; и Человечность – главная его часть, Божественный Образ, по которому он был сотворён, то есть «Вечный Человек».
Призрак сложное и многозначное понятие. В обычном смысле это образы умерших, как они описаны в готических романах ужасов. По сути они нереальны, представляя собой облики людей, отделившиеся от своих носителей, бестелесные и, вместе с тем, бездуховные. Блейк часто называет призрак тенью, которая неотступно кружится вокруг человека, но до которой нельзя дотронуться. Призрак – это опустошённая имитация человечности, нереальное выражение «себя» и, если вместо реального себя человек попадает в зависимость от этой тени, наступает трагедия. Поскольку физический мир по Блейку «нереален», человек зависимый от своего «нереального» бренного тела, обретает форму призрака (Стивенсон 669).
Призрак порождается любым явлением, в котором рассудок и сердце разделены. Как выражение самости в своём крайнем проявлении призрак ассоциируется с Херувимом Осеняющим и отождествляется с Сатаной или Антихристом. Иногда Блейк представляет его в виде гермафродита, двуполого существа (или вернее бесполого): Сатаны, внутри которого скрыта вавилонская блудница Раав. Часто у блейковского призрака два аспекта: один злой, а другой добрый. Призрак агрессивен и жаждет властвовать при помощи силы. Блейк часто изображает призрака в виде летающего чудовища наподобие вампира с крыльями как у летучей мыши. Призрак человека жесток. Он воет от голода и жажды, ища крови человека, тенью которого он является, но он не может разрушить его, не погубив при этом себя. Однако, если призрак находится под контролем добра, он может быть полезен, и помогает человеку в его делах. В этом стихотворении, например, человек пытается с помощью своего призрака контролировать свою эманацию. В Вечности призраки исчезают и, с точки зрения Блейка, только там возможно истинное общение людей, их реальных сущностей.
Несколькими страницами позже в той же тетради (с. 12 N. 9), Блейк поместил строки, проливающие дополнительный свет на то как Блейк понимал взаимоотношения человека и его призрака:
EACH Man is in his Spectre’s power
Until the arrival of that hour,
When his Humanity awake,
And cast his Spectre into the Lake.
And there to Eternity aspire
The Selfhood in a flame of fire;
Till then the Lamb of God …
[Каждый человек находится во власти своего Призрака
Пока не наступит тот час,
Когда его Человечность проснётся
И низринет его Призрака в Озеро
И затем в Вечность воспарит
Самость, охваченная огнём,
И тогда Агнец Божий...]
Эти строки могут служить комментарием к строфам 11 и 13. Интересно, что первые четыре строки Блейк награвировал в иллюстрации к поэме Иерусалим (Лист 41 [37]), но не в прямом, а в зеркальном отображении:
Илл.
И для того чтобы это прочесть, необходимо подставить зеркало:
Илл.
Попробуем изложить это в стихах (текст в конце в квадратных скобках это попытка переводчика реконструировать утраченный или недописанный текст):
Нас Призрак день и ночь тиранит,
Но верь, свободы час настанет,
Лишь Человечность в нас проснётся,
Наш Призрак в хлябях захлебнётся,
И Самость, обратившись в пламя,
Исчезнет в Вечности над нами,
А вслед и Агнец Божий... [к нам
С Небес сойдёт по облакам].
Ниже приводится оригинальный английский текст стихотворения:
1. My Spectre around me night & day
Like a Wild beast guards my way
My Emanation far within
Weeps incessantly for my Sin
[1a. Thy weeping thou shall neer give oer
I sin against thee more—& more
And never will from sin be free
Till she forgives & comes to me
1b. Thou hast parted from my side
Once thou wast a virgin bride
Never shalt thou a true love find
My Spectre follows thee Behind
1c. A deep winter dark &cold
Within my heart thou didst unfold
A Fathomless & boundless deep
There we wander there we weep
1d. When my Love did first begin
Thou didst call that Love a Sin
Secret trembling night & day
Driving all my Loves away]
2. A Fathomless & boundless deep
There we wander there we weep
On the hungry craving wind
My Spectre follows thee behind
3. He scents thy footsteps in the snow
Wheresoever thou dost go
Thro the wintry hail & rain
When wilt thou return again
4. Dost thou not in Pride & scorn
Fill with tempests all my morn
And with jealousies & fears
Fill my pleasant nights with tears
5. Seven of my sweet loves thy knife
Has bereaved of their life
Their marble tombs I built with tears
And with cold & shuddering fears
6. Seven more loves weep night & day
Round the tombs where my loves lay
And seven more loves attend each night
Around my couch with torches bright
7. And seven more Loves in my bed
Crown with wine my mournful head
Pitying & forgiving all
Thy transgressions great & small
8. When wilt thou return & view
My loves & them to life renew
When wilt thou return & live
When wilt thou pity as I forgive
[8a. Oer my Sins Thou sit & moan
Hast thou no Sins of thy own
Oer my Sins thou sit & weep
And lull thy own Sins fast asleep
8b. What Transgressions I commit
Are for thy Transgressions fit
They thy Harlots thou their Slave
And my Bed becomes their Grave]
9. Never Never I return
Still for Victory I burn
Living thee alone Ill have
And when dead Ill be thy Grave
10. Thro the Heavn & Earth & Hell
Thou shalt never never quell
I will fly & thou pursue
Night & Morn the flight renew
11. Till I turn from Female Love
And root up the Infernal Grove
I shall never worthy be
To Step into Eternity
[11a Poor pale pitiable form
That I follow in a Storm
Iron tears & groans of lead
Bind around my akeing head]
12. And to end thy cruel mocks
Annihilate thee on the rocks
And another form create
To be subservient to my Fate
13. Let us agree to give up Love
And root up the infernal grove
Then shall we return & see
The worlds of happy Eternity
14. & Throughout all Eternity
I forgive you you forgive me
As our dear Redeemer said
This the Wine & this the Bread
14a. And let us go to the highest downs
With many pleasing wiles
The Woman that does not love your Frowns
Will never embrace your smiles
Д. Смирнов-Садовский,
3 марта 2016, Сент-Олбанс, Англия.
Текст и иллюстрации здесь.
Блейк. Иерусалим. Лист 7
ИЕРУСАЛИМ эманация гиганта Альбиона (ок. 1803-20)
JERUSALEM The Emanation of The Giant Albion. (c. 1803-20)
Лист 7
Что Лос не умер, призрак часто задышал, как волк в испуге,
Завыл и встал над ним ужасной одинокой тенью смерти,
Тянувшейся от потемнешей Темзы через остров
На запад. А над ним столпом клубился дым
Из лосовых печей. И тщетно средств других искал он, 5
Желая Лоса уловить: слезами, страхом иль учёным словом,
Угрозой, спазмами иль болью, что пронзает каждый нерв,
Но Лос на каждую уловку отвечал неустрашимо.
И призрак рек: «Ужель ты впрямь погибели желаешь?
Один исход у лживой дружбы – самоистребленье! 10
Он пьёт тебя, как воду, как вино тебя вливает в бочки,
Твоих он дщерей задавил в своих винодавильнях,
Сынов твоих, что пашут для него и боронят, быками
Он затоптал, и эманацию твою похитив, превратил
В свой сад услад! Все призраки его сынов смеются над тобою! 15
Твои прекрасные дворцы теперь лежат в руинах,
И всё из ложной дружбы, из-за Альбиона! Ибо
Хэнд Ниневию с Вавилоном заселил, а Хайл – Ашшур с Арамом;
Нимрода Кобан породил, а Хуш, Нимродов сын, с Арамом породнился,
Взяв Вавилона дщерь, что мантию чумы и войн ткала. 20
Они вздымают призрачные паруса из облаков и движут
Гигантские созвездия над Удан-Адана пучиной.
У Кокса сыновья: Сим, Хам, и Иафет, Кокс – это Ной
Потопа нового; у Хаттона семь сыновей: от Еноха
И до Адама, Скофилд – заново в Едоме сотворённый 25
Адам; смотрю с презрением на них, ты – с безразличьем!
На части разделённый ими, ты прощаешь их!
Не видишь ты в своих печах того, что вижу я!
Внемли!
Поведаю тебе я то, чего не знаешь:
В печь скорби брошен Лува – замурован там, 30
В жестоком упоенье Вала разожгла огонь,
Сурово зрел Уризен, побуждая Валу отложить
День злобы, и хотя железной властью мог бы он
Своё отчаянье сдержать: но с ужасом и скорбью
Зрел как кружила Вала у печей пылающих, с восторгом 35
Внимая
крикам Лувы, позабыв, что он возлюбленный её,
Что с ним в блаженстве провела она дни юности невинной!
И Скофилд оказался за пределами восьми – девятым.
Покинув
печи, Вала в облаке плывёт, но бедный Лува
Стенает в пламени меж призраками Альбиона,
Всё делая, чтоб Альбиона призрак над тобою воцарил, 40
Формуя разных призраков, согласно гневу их,
Для
сыновей Адама или Скоффилда – девятый он
Из Альбионовых сынов, и братьям в Порождении тенистом
Он
– как отец! А Кембел с Гвендолен соткали из религий паутину
Войны, чтоб уловить всех Альбионовых сынов. Когда они 45
Поймали восьмерых, во тьму наружу
вывернулась сеть,
И Скофилд оказался за пределами восьми – девятым.
Кокс,
Котоп, Боуэн едины в нём – как четверное чудо,
И восемь остальных в себя включают – таково потомство Альбиона.
Они закон отделят от греха, чтоб каждую в тебе частицу покарать!» 50
Лос отвечал: «Не знал я этого, но знаю много больше:
Я Альбионом разделён, но это ты, мой призрак,
Причина ярости его; смотри же мне в глаза,
Не беспокойся, сила есть во мне! Настанет час,
Когда все раны Альбиона заживут, и мы его обнимем; 55
В десятикратном блеске, смерть поправ, он встанет из могилы.
Гнев разделил нас – жалость нас должна объединить!
И ты, мой призрак, стань примером и предупреженьем для других!
О, как мне гнев свой укротить! Пусть Агнец Божий
Взирает в жалости на гнев мой, на меня 60
В тоске самовосстановленья в страхе самоистребленья!
Пусть Жалость вновь соединит всех, разлучённых гневом,
И Порождения религия, что погубить стремится Иерусалим,
Да станет ей покровом до скончания веков!
О Порождение святое! [Образ] самовоскрешенья! 65
Путь укажи взаимного прощенья, дабы не было вражды!
Непостижимо место, где родился Агнец Божий!
Мертвец, отвергни и отбрось себя, как грозное проклятье:
Воззрев на Агнца Божьего в твоих садах, дворцах,
Там где желает воцариться мерзость запустенья, 70
Хэнд гневно восседает у печей с презреньем и гордыней,
Всё заморозив, превратив в стальные брусья, в глыбы из железа,
Самодовольства, возмущенья полн, как северная буря,
Текст с иллюстрацией см. здесь: Иерусалим 7
Комментарий
Лист 7. Справа от текста фигура человека (Адама?), указывающего правой рукой вверх, а левой – вниз. Над ним – воспаряющая ввысь женская фигура, под ним – падающая вниз фигура мужчины.
18-26. Перечисляются древние города и государства, окружавшие Израиль, а также имена потомков Ноя, перемешанные с именами злобных сыновей Альбиона. Так, Кокс ассоциируется с Ноем, а Скофилд с Адамом. Ниневая и Ашшур – главные города Ассирии. Арам и Ашур – сыновья Сима и внуки Ноя. Арам также еврейское название Сирии. Енох потомок Сифа и прадед Ноя.
19. Нимрод и Хуш – у Блейка Хуш сын Нимрода, хотя в Библии наоборот: Нимрод, сын Хуша и внук Хама, был первым царём и основателем вавилонского государства. (См. . Словарь).
24-25. «Хаттн отец семи / от Еноха до Адама» – так Хаттон называется отцом семи древнейших патриархов, семи поколений от Ехоха до Адама, и если считать поколения назад от Еноха, то получится: Енох – Иаред – Малелеил – Каинан – Енос – Сиф – Адам.
25-26. «Скофилд это Адам сотворённый заново в Идумее» (Иерусалим 7:25) может означать образ человека, сотворённого ошибочно, как обман для будущих поколений (Стивенсон 670). Скоффилд представлен здесь как пародия на Адама (Пэйли 140). См. . Словарь: Едом, Идумея.
43-44. «...тенистое / Порождение» – этот бренный мир.
63-64. «И религия Порождения, что стремится погубить / Иерусалим, пусть станет её покровом до той поры, когда время закончится!» – все религии этого мира отлиты во временную форму, они земные, а не божественные. Однако, поскольку ничего лучшего нет, они призваны сохранять Божественную истину, пока не закончится время (Стивенсон 671).
65. Слово «образ» (image) было стёрто с медной пластины, но затем восстановлено чернилами от руки в двух из известных монохромных копий.
68. «Мертвец...» – обращаясь к призраку, Лос называет его «мертвецом» в духовном смысле.
70. «мерзость запустения...» – ср. «Итак, когда увидите мерзость запустения, реченную через пророка Даниила, стоящую на святом месте — читающий да разумеет, —...» (Матфей 24:15) Под «мерзостью запустения» имеется в виду факт установления алтаря Зевсу и принесение в жертву свиньи на жертвеннике всесожжения иудейского храма в Иерусалиме греческим правителем Антиохом Эпифаном в 167 г. до н. э.. Пророчество Иисуса было о том,что в будущем мерзость запустения произойдет в иерусалимском храме опять, когда явится Антихрист..
72-73. «Хэнд восседает...» – здесь Блейк, говоря о Хэнде имеет в ввиду братьев Хантов (см. . Словарь: Хэнд, а также комментарий к Листу 3).
Оригинальный английский текст:
Plate 7
Was living: panting like a frighted wolf, and howling
He stood over the Immortal, in the solitude and darkness:
Upon the darkning Thames, across the whole Island westward.
A horrible Shadow of Death, among the Furnaces: beneath
The pillar of folding smoke; and he sought by other means, 5
To lure Los: by tears, by arguments of science & by terrors:
Terrors in every Nerve, by spasms & extended pains:
While Los answer’d unterrified to the opake blackening Fiend
And thus the Spectre spoke: Wilt thou still go on to destruction?
Till thy life is all taken away by this deceitful Friendship? 10
He drinks thee up like water! like wine he pours thee
Into his tuns: thy Daughters are trodden in his vintage
He makes thy Sons the trampling of his bulls, they are plow’d
And harrowd for his profit, lo! thy stolen Emanation
Is his garden of pleasure! all the Spectres of his Sons mock thee 15
Look how they scorn thy once admired palaces! now in ruins
Because of Albion! because of deceit and friendship! For Lo!
Hand has peopled Babel & Nineveh: Hyle, Ashur & Aram:
Cobans son is Nimrod: his son Cush is adjoind to Aram,
By the Daughter of Babel, in a woven mantle of pestilence & war. 20
They put forth their spectrous cloudy sails; which drive their immense
Constellations over the deadly deeps of indefinite Udan-Adan
Kox is the Father of Shem & Ham & Japheth, he is the Noah
Of the Flood of Udan-Adan. Hutn is the Father of the Seven
From Enoch to Adam; Schofield is Adam who was New- 25
Created in Edom. I saw it indignant, & thou art not moved!
This has divided thee in sunder: and wilt thou still forgive?
O! thou seest not what I see! what is done in the Furnaces.
Listen, I will tell thee what is done in
moments to thee unknown:
Luvah was cast into the Furnaces of affliction and sealed, 30
And Vala fed in cruel delight, the Furnaces with fire:
Stern Urizen beheld; urgd by necessity to keep
The evil day afar, and if perchance with iron power
He might avert his own despair: in woe & fear he saw
Vala incircle round the Furnaces where Luvah was clos’d: 35
With joy she heard his howlings, & forgot he was her Luvah,
With whom she liv’d in bliss in times of innocence & youth!
Vala comes from the Furnace in a cloud, but
wretched Luvah
Is howling in the Furnaces, in flames among Albions Spectres,
To prepare the Spectre of Albion to reign over thee O Los, 40
Forming the Spectres of Albion according to his rage:
To prepare the Spectre sons of Adam, who is Scofield: the Ninth
Of Albions sons, & the father of all his brethren in the Shadowy
Generation. Cambel & Gwendolen wove webs of war & of
Religion, to involve all Albions sons, and when they had 45
Involv’d Eight; their webs roll’d outwards into darkness
And Scofield the Ninth remaind on the outside of the Eight
And Kox, Kotope, & Bowen, One in him, a Fourfold Wonder
Involv’d the Eight—Such are the Generations of the Giant Albion,
To separate a Law of Sin, to punish thee in thy members. 50
Los answer’d. Altho’ I know not this! I know far worse than this:
I know that Albion hath divided me, and that thou O my Spectre,
Hast just cause to be irritated: but look stedfastly upon me:
Comfort thyself in my strength the time will arrive,
When all Albions injuries shall cease, and when we shall 55
Embrace him tenfold bright, rising from his tomb in immortality.
They have divided themselves by Wrath. they must be united by
Pity: let us therefore take example & warning O my Spectre,
O that I could abstain from wrath! O that the Lamb
Of God would look upon me and pity me in my fury. 60
In anguish of regeneration! in terrors of self annihilation:
Pity must join together those whom wrath has torn in sunder,
And the Religion of Generation which was meant for the destruction
Of Jerusalem, become her covering, till the time of the End.
O holy Generation! [Image] of regeneration! 65
O point of mutual forgiveness between Enemies!
Birthplace of the Lamb of God incomprehensible!
The Dead despise & scorn thee, & cast thee out as accursed:
Seeing the Lamb of God in thy gardens & thy palaces:
Where they desire to place the Abomination of Desolation. 70
Hand sits before his furnace: scorn of others & furious pride:
Freeze round him to bars of steel & to iron rocks beneath
His feet: indignant self-righteousness like whirlwinds of the north:
Блейк. Иерусалим. Лист 6
ИЕРУСАЛИМ эманация гиганта Альбиона (ок. 1803-20)
JERUSALEM The Emanation of The Giant Albion. (c. 1803-20)
Лист 6
Там призрак, движимый колёсами сынов гиганта,
Из-за спины его возник, непроницаемый и чёрный!
Как эманация, страдая от мучений страшных,
Он отделялся в ужасе от звёздных тех колёс,
От боли выл и мрачной тенью высился над Лосом, 5
Клял с горечью его за дружбу с Альбионом
И план коварного убийства Альбиона предлагал.
Лос вознегодовал и яростно ногою топнул,
Отбросил молот, но затем, задумавшись, присел
И, ужаснувшись, зарыдал, вновь поднял молот, клещи 10
И с бодрой песней продолжал свой труд у наковальни.
И снова отделялся призрак в муках бесконечных
И, отделяясь, завывал от голода и жажды,
Пожрать дерзая человечность Лоса, но когда узрел он,
Текст с иллюстрацией см. здесь: Иерусалим 6
Комментарий
Лист 6. На рисунке, занимающем две трети листа перед пылающей печью, мехами, цепью и огромными щипцами, стоящими в углу, изображён Лос с молотом в руке. Он опирается на наковальню и глядит на призрака, нависшего над ним в виде огромной чёрной летучей мыши.
1. Блейк пишет: «его призрак» (his Spectre), из чего понятно, что это призрак Лоса, хотя далее он называет его призраком Уртоны – то есть одного из четырёх Зоа, воплощающего человеческий инстинкт, интуицию, дар пророчества. Но поскольку сам Лос является призраком Уртоны, его падшей земной формой, то речь должна по-видимому идти о «призраке призрака».
Призрак это сложное и многозначное понятие. В обычном смысле это образы умерших, как они описаны в готических романах ужасов. По сути они нереальны, представляя собой облики людей, отделившиеся от своих носителей, бестелесные и, вместе с тем, бездуховные. Блейк часто называет призрак тенью, которая неотступно кружится вокруг человека, но до которой нельзя дотронуться, как в его стихотворении, условно называемом "Призрак и эманация"
«Мой
призрак рыщет вкруг меня,
Как зверь – в ночи, при свете дня», и т. д.
My
Spectre around me night & day
Like a Wild beast guards my way), etc.
Призрак – это опустошённая имитация человечности, нереальное выражение «себя» и, если вместо реального себя человек попадает в зависимость от этой тени, наступает трагедия. Поскольку физический мир по Блейку «нереален», человек зависимый от своего «нереального» бренного тела, обретает форму призрака (Стивенсон 669).
Призрак порождается любым явлением, в котором рассудок и сердце разделены. Как уже писалось в комментарии к фронтиспису (Лист 1), призрак – это выражение эгоизма, самости, и в своём крайнем проявлении ассоциируется с Херувимом Осеняющим и отождествляется с Сатаной или Антихристом. Иногда Блейк представляет его в виде гермафродита, двуполого существа (или вернее бесполого): Сатаны, внутри которого скрыта вавилонская блудница Раав. Часто у блейковского призрака два аспекта: один злой, а другой добрый. Призрак агрессивен и жаждет властвовать при помощи силы. Блейк часто изображает призрака в виде летающего чудовища наподобие вампира с крыльями как у летучей мыши. Призрак человека жесток. Он воет от голода и жажды, ища крови человека, тенью которого он является, но он не может разрушить его, не погубив при этом себя. Однако, если призрак находится под контролем добра, он может быть полезен, так он помогает Лосу в его делах, хотя и неохотно. В Вечности призраки исчезают и, с точки зрения Блейка, только там возможно истинное общение людей, их реальных сущностей.
Оригинальный английский текст:
Plate 6
His spectre driv’n by the Starry Wheels of
Albions sons, black and
Opake divided from his back; he labours and he mourns!
For as his Emanation divided, his Spectre also divided
In terror of those starry wheels: and the Spectre stood over Los
Howling in pain: a blackning Shadow, blackning dark & opake 5
Cursing the terrible Los: bitterly cursing him for his friendship
To Albion, suggesting murderous thoughts against Albion.
Los rag’d and stamp’d the earth in his might & terrible wrath!
He stood and stampd the earth! then he threw down his hammer in rage &
In fury: then he sat down and wept, terrified! Then arose 10
And chaunted his song, labouring with the tongs and hammer:
But still the Spectre divided, and still his pain increas’d!
In pain the Spectre divided: in pain of hunger and thirst:
To devour Los’s Human Perfection, but when he saw that Los
Блейк. Иерусалим. Листы 4-5
ИЕРУСАЛИМ эманация
гиганта Альбиона (ок. 1803-20)
JERUSALEM The Emanation of The Giant Albion. (c. 1803-20)
Лист 4
Μονος ό Ιεςους
Иерусалим.
Глава 1
О сновиденьях Ульро! и о переходе
От вечной смерти! к пробужденью в жизни вечной! –
Об этом был мне сон за ночью ночь и каждым утром,
А пробудившись на заре, Спасителя я зрел –
В лучах любви он диктовал слова сей песни нежной: 5
«Восстань! восстань, объятый сном в краю теней! раздайся грудью!
В тебе Я, ты во Мне – в любви небесной мы едины:
Волокнами любви объят весь край прекрасный Альбиона;
Лишь в Сарри под холмами в Атлантической долине
Скопились воды чёрные; о, Альбион, вернись! 10
Отцы зовут тебя, собратья и сыны,
Кормилицы и сёстры, матери и дщери,
Оплакивая дух больной, взор замутнённый твой:
И эманация твоя не веселится боле пред лицем твоим,
И не лучится с дочерьми перед
Божественной душой твоей. 15
Где Иерусалим сокрыл ты, эманацию твою,
От лицезренья Святости и Промысла Его?
Я далеко не Бог, Я брат тебе и друг,
В твоей груди живу Я, ты живёшь в Моей;
И мы – одно, прощая зло, не ищем воздаянья! 20
Вы все, уснувшие в краю теней, в Беуле – часть Моя!»
Но беспокойный человек, свернув в долины мрака,
[Твердит: «Мы не одно, нас много, Ты –
само притворство,]
Бред возбуждённого ума, Ты только тень бессмертья!
Как жертву, душу вяжешь ты мою своей любовью, 25
Что
превращает недруга в сомнительного друга,
Но Иерусалим другая, дщери призрачны её.
Не верой должно жить, но только тем, что ясно и бесспорно.
Вот горы, все они мои – храню их для себя!
И Малверн-хилс и Чевиот и Плинлимон, и Сноудон – 30
Они мои! На них я возведу моральный свой закон!
Здесь человечности не будет больше – только власть, война, победа!» –
Рек Альбион в ревнивом страхе, Иерусалим сокрыв
Меж Медуэй и Темзой, реками Беулы, – и пред троном
Божественным, зло затаил, угрюмый и холодный! 35
Текст с иллюстрацией см. здесь:
http://wikilivres.ru/Jerusalem/4
Комментарий
Лист 4. В первых двух строках Блейк описывает структуру всей поэмы: первая глава – о «падении» человека в сон Ульро, три следующие главы – о переходе через вечную смерть и о пробуждении к вечной жизни. Автор говорит, что каждую ночь и по утрам видит об этом сны. Затем он видит Иисуса, диктующего ему песнь, обращённую к гиганту Альбиону, в которой тот предлагает Альбиону дружбу, любовь и вечную жизнь в Божественном Видении, и спрашивает где и зачем он скрывает свою эманацию, прекрасную Иерусалим. Но Альбион отвергает предложение Иисуса, считая его самого чем-то нереальным: «фантазией разгорячённого ума, тенью бессмертия», а его предложение попыткой заставить его отдать свою душу в жертву любви Иисуса. Альбиона не интересует вера и он считает, что человек должен жить только реальными вещами, которые доказуемы. Он владеет этими горами, и обещает, что что здесь не будет человечности, но только власть, война и победа! Он ревнует Иерусалим к Иисусу, зная что она невеста его, и скрывает её в своих владениях между реками Медуэй и Темзой.
Над заголовком изображено ночное небо, и на фоне растущего
месяца помещена надпись по-гречески: Μονος ό Ιεςους «Один Иисус» – это цитата из Евангелия, ср: «...и
остался один Иисус и женщина, стоящая посреди». (Иоанн 8:9) в эпизоде с женщиной, найденной в прелюбодеянии. А
также: «И был из облака глас, глаголющий: Сей есть Сын Мой Возлюбленный, Его
слушайте. Когда был глас сей, остался Иисус один». (Лука 9:35-36)
1. Ульро –
одна из четырёх частей мироздания, мир материализма, ошибок и заблуждений,
который находится под Беулой. Здесь это мрачный, страшный и обманчивый
сон.
6–21. Призыв Иисуса к спящему Альбиону.
9. Холмы Сарри (Саррей или Суррей) находятся на юго-востоке от Лондона, над ними встали фигуры Лоса и Энитармое в апокалипсическом финале поэмы «Мильтон». Там начинались любимые Блейком долины Ламбета, осенявшие его вдохновением. Иисус говорит Альбиону, что оттуда, от этих холмов, и до Атлантической долины (то есть до океанского берега) накапливаются чёрные воды – то есть нечто злое, что будет прогрессировать, если Альбион отвернётся от него.
14. Намёк на Притчи (8:30), где премудрость говорит, что когда Бог полагал основания земли, «я была при Нем художницею, и была радостью всякий день, веселясь пред лицем Его во все время».
21. Беула – страна теней, царство подсознательного; источник
поэтического вдохновения и сновидений. Находится за пределами небесного Эдема,
но в контакте с ним.
22. Беспокойный человек (perturbed Man)
– Альбион, ревнующий Иерусалим к Иисусу и отказывающийся признать своё единство
с ним, считая его своим соперником.
Строка после 22 была стёрта и реконструирована Эрдманом.
29. Альбион говорит про горы так же, как фараон сказал про реку: «моя река, и я создал ее для себя» (Иезекииль 29:3).
30. Малверн-хилс – горы в Вустершире, на западе Англии; Чевиот-хилс – Чевиотские горы на границе Англии и Шотландии; Плинлимон-хилс – самая высокая точка Кембрийских гор в Уэльсе; Сноудон – самая высокая гора Уэльса с вершиной 1085 метров над уровнем моря.
34 Медуэй – судоходная река в графствах Кент и Восточный Сассекс, впадающая в Темзу. Блейк называет их «реками Беулы», создавая аналогию между реками Англии и Израиля, объединяя в одно Медуэй и Кишон, а также Темзу и Иордан. В четвёртой главе есть такая строка: «Кишон вливался в Медуэй, а Темза — в Иордан небесный...» (79:35).
См. также Словарь
образов и понятий в поэме Блейка «Иерусалим»
Оригинальный английский текст:
Plate 4
Μονος ό Ιεςους
Jerusalem
Chap: I
Of the Sleep of Ulro! and of the passage through
Eternal Death! and of the awaking to Eternal Life.
This theme calls me in sleep night after night, & ev’ry morn
Awakes me at sun-rise, then I see the Saviour over me
Spreading his beams of love, & dictating the words of this mild song. 5
Awake! awake O sleeper of the land of shadows, wake! expand!
I am in you and you in me, mutual in love divine:
Fibres of love from man to man thro Albions pleasant land.
In all the dark Atlantic vale down from the hills of Surrey
A black water accumulates, return Albion! return! 10
Thy brethren call thee, and thy fathers, and thy sons,
Thy nurses and thy mothers, thy sisters and thy daughters
Weep at thy souls disease, and the Divine Vision is darkend:
Thy Emanation that was wont to play before thy face,
Beaming forth with her daughters into the Divine bosom [Where!!] 15
Where hast thou hidden thy Emanation lovely Jerusalem
From the vision and fruition of the Holy-one?
I am not a God afar off, I am a brother and friend;
Within your bosoms I reside, and you reside in me:
Lo! we are One; forgiving all Evil; Not seeking recompense! 20
Ye are my members O ye sleepers of Beulah, land of shades!
But the perturbed Man away turns down the valleys dark;
[Saying. We are not One: we are Many, thou most simulative]
Phantom of the over heated brain! shadow of immortality!
Seeking to keep my soul a victim to thy Love! which binds 25
Man the enemy of man into deceitful friendships:
Jerusalem is not! her daughters are indefinite:
By demonstration, man alone can live, and not by faith.
My mountains are my own, and I will keep them to myself!
The Malvern and the Cheviot, the Wolds Plinlimmon & Snowdon 30
Are mine. here will I build my Laws of Moral Virtue!
Humanity shall be no more: but war & princedom & victory!
So spoke Albion in jealous fears, hiding his Emanation
Upon the Thames and Medway, rivers of Beulah: dissembling
His jealousy before the throne divine, darkening, cold! 35
-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
ИЕРУСАЛИМ эманация гиганта Альбиона (ок. 1803-20)
JERUSALEM The Emanation of The Giant Albion. (c. 1803-20)
Лист 5
Вся
Темза в тучах! Потемнели древние порталы Альбиона
И, растянувшись, рассыпаются в пространстве необъятной бездны
В отчаяньи неудержимом! Кембридж, Оксфорд, Лондон
Кружат в пучинах скорби, звёздные колёса рвут их в клочья,
И клочья разбухают до размеров необъятных, страшных. 5
Потоки крови льются с Альбиона гор под шум войны, и крики
В ночи бескрайней; всё, что человеку дорого и любо:
Гора, река, иль город – ссохлось, сжалось, почернело.
Кам превратился в узенькую струйку, Или
пересох,
И Линкольн с Нориджем у брега Удан-Адана дрожат! 10
Скукожилась земля валлийцев, скоттов – запад, север!
Скорбя о воинах в долине страшной Энтатон-Бенитон,
Как дымка, упорхнула Иерусалим в небытие:
Моав, Аммон, Амалик, Ханаан, Египет и Арам
Приносят в жертву малых чад её с жестоким наслажденьем. 15
Дрожа, сижу и день, и ночь; друзья изумлены, прощая
Мой бред, пока без отдыха вершу великий труд!
Чтоб вечности миры открыть, и взор бессмертный человека
Отверзнуть, повернув в миры мышленья, к вечности,
Растущей бесконечно в
лоне Бога – человеческом воображении. 20
Спаситель, о вдохни в меня дух кроткий, дух любви,
И самость уничтожь во мне, стань всей моею жизнью!
Веди ж моей рукой, трепещущей по вечности скале...
Пока пишу о стенах
Голгонуцы, Энтатон долине жуткой,
О Хэнде, Хайле, Кобане, Квантоке, Пичи, Бреретоне, Хаттоне и Слэйде, 25
Об Альбиона грозных сыновьях и дщерях, о потомстве их.
Вот Скофилд, Кокс, Котоп и Боуэн у Лосовых печей
Толпятся, ярость устремив до самых врат восточных,
Опустошают Голгонуцу, разрушают печи, дабы гневом
И мором человечность
спящего гиганта истребить. 30
На юге печи окружив, они проносятся на север,
И, разделяясь на мужей и жён за веком век, двенадцать
Колен английских всюду по земле распространились.
Муж – печь берилловая, и жена – златая ткальня,
Я вижу их, потоки их огней мне душу сокрушают! 35
Окутан мраком Лондон. Плачу я и дни, и ночи
Об эманациях сих сыновей, о дщерях Альбиона.
Издревле помнили их имена, отвергнутые ныне,
Но в нас живя и направляя наши жизненные силы,
Одни объединились в Фирцу, и сестёр её на Галаад-горе: 40
Кэмбел и Гвендолен, Конвенна, Игнодж и Корделла,
Другие же слились с Раав под сенью Херувима на Евфрате:
Гвинифред, Гвиниверра,
Гонорилья и красавица Сабрина,
Эстрильда, Мегетавеель и Рэган – все двенадцать Дщерей Альбиона,
Двенадцать дивных эманаций Альбионовых сынов. 45
А над печами звёздные
колёса тяжело кружат,
Всё глубже Иерусалим ввергая в скорбь по чадам милым,
И на востоке Вала, тучу оседлав, от боли завывая,
Из рук Беулы дщерей
вырвавшись, явилась над горами –
Из дымохода Лосовой печи над головою Лоса. 50
Столп дыма, извиваясь, мчался вдаль к небытию,
Теряясь в глубине меж звёздными колёсами, что тяжело
Вращались в необъятной бездне над печами Лоса.
Что пользы в ласках и слезах Беулы милых дщерей? –
Хотя они и держат дух бессмертный в нежных узах и слезах, 55
Всё изнутри открыто в бездны Энтатон-Бенитон,
Той ночи, что неведома, неизмерима, бесконечна,
Непостижима для абстрактной мудрости – врага воображенья
(Которое есть
Иисуса плоть святая и благословенная вовеки),
Где Вала с Иерусалим блуждают над
холмами, 60
На Облаке, что от кружения колёс достигло
Размеров необъятных; так плывут они, рыдая,
В пустынный хаос, Иерусалим и Тень её,
Меж Альбиона дщерей, между звёздных тех колёс,
Скорбя о чадах милых, о сынах и дщерях Альбиона. 65
Лос жалобам её внимал издалека, и горько у печей
Лил слёзы – в муках отделялась эманация его к востоку,
К колёсам звёздным, и во мрак весь запад погружался.
Текст с иллюстрацией см. здесь: Иерусалим 5
Комментарий
Лист 5. Блейк описывает хаос, наступивший в краю Альбиона после отречения гиганта Альбиона от Иисуса и его Божественной любви. Он пишет также об Иерусалим, скорбящей о воинах в долине страха и о своих малых чадах, с жестоким наслаждением приносимых в жертву языческими племенами, окружающими Израиль. Будучи скрыта Альбионом в его лоне, она одновременно «ускользает» в виде в облака дыма, летящего в небытие.
Далее Блейк говорит о себе, о смысле своего труда и о своей пророческой миссии: «Дрожа, я сижу день и ночь, мои друзья удивляются мне / хотя и прощают мне мои блуждания. Без отдыха я тружусь над своей великой задачей! / Чтобы открыть Вечные Миры, чтобы повернуть бессмертный Взор / Человека к Мирам Мысли: в Вечность, / Всегда растущую в Лоне Бога, Человеческом Воображении».
Затем он описывает потомство Альбиона, его сыновей и дочерей, приверженцев «друидической» религии, основанной на жестокой каре за грех и на практике человеческих жертвоприношений. Здесь впервые появляется образ Херувима Осеняющего – воплощение Самости, или Сатаны. К Иерусалим присоединяется Вала, названная здесь «Тенью Иерусалим». Обе с рыданьями летят на облаке в бездну небытия. Лос слышит их плач и из сострадания сам льёт слёзы у своих печей.
9. Кам (Cam) – река в Великобритании, протекающая к югу от города Или и впадающая в Грейт-Уз. Город Или до VIII века находился на острове, но после осушения болот это положение изменилось, остров исчез.
10. Ли́нкольн и Но́ридж (Lincoln & Norwich) два города на востоке Англии, входящих в число 24 соборных городов, которые представлены Блейком также как персонажи, друзья Альбиона. Здесь они дрожат на берегу Удан-Адана, озера скорби, состояшего из слёз, вздохов и смертного пота жертв законов Уризена.
12. Энтатон-Бенитон (Entuthon-Benython) – долина ужасов и дремучий лес, окружающие озеро Удан-Адан, край вечного мрака и зла.
14. Моав, Аммон, Амалик, Ханаан, Египет и Арам – древние языческие племена и государства на
территории нынешних Сирии, Иордании, Палестины и северной Африки.
25-27. О 12 сыновьях Альбиона см. Дети
Альбиона в Словаре.
40. Фирца – у Блейка: дочь блудницы Раав (см. Словарь : Фирца, Раав). Здесь с Фирцей и её сёстрами объединяются 5 из 12-ти дочерей Альбиона.
41-45. О 12 дочерях Альбиона см. Дети Альбиона в Блейк-словаре.
42. Здесь Херувим
Осеняющий соединяет в Раав семь из 12-ти дочерей Альбиона.
48. Вала – олицетворение Природы и эманация Лувы. (см. Словарь).
Оригинальный английский текст:
Plate 5
The banks of the Thames are clouded! the ancient porches of Albion are
Darken’d! they are drawn thro’ unbounded space, scatter’d upon
The Void in incoherent despair! Cambridge & Oxford & London,
Are driven among the starry Wheels, rent away and dissipated,
In Chasms & Abysses of sorrow, enlarg’d without dimension, terrible[.] 5
Albions mountains run with blood, the cries of war & of tumult
Resound into the unbounded night, every Human perfection
Of mountain & river & city, are small & wither’d & darken’d
Cam is a little stream! Ely is almost swallowd up!
Lincoln & Norwich stand trembling on the brink of Udan-Adan! 10
Wales and Scotland shrink themselves to the west and to the north!
Mourning for fear of the warriors in the Vale of Entuthon-Benython
Jerusalem is scatterd abroad like a cloud of smoke thro’ non-entity:
Moab & Ammon & Amalek & Canaan & Egypt & Aram
Recieve her little-ones for sacrifices and the delights of cruelty 15
Trembling I sit day and night, my friends are astonish’d at me.
Yet they forgive my wanderings, I rest not from my great task!
To open the Eternal Worlds, to open the immortal Eyes
Of Man inwards into the Worlds of Thought: into Eternity
Ever expanding in the Bosom of God. the Human Imagination 20
O Saviour pour upon me thy Spirit of meekness & love:
Annihilate the Selfhood in me, be thou all my life!
Guide thou my hand which trembles exceedingly upon the rock of ages,
While I write of the building of Golgonooza, & of the terrors of Entuthon:
Of Hand & Hyle & Coban, of Kwantok, Peachey, Brereton, Slayd &
Hutton: 25
Of the terrible sons & daughters of Albion. and their Generations.
Scofield! Kox, Kotope and Bowen, revolve most mightily upon
The Furnace of Los: before the eastern gate bending their fury.
They war, to destroy the Furnaces, to desolate Golgonooza:
And to devour the Sleeping Humanity of Albion in rage & hunger. 30
They revolve into the Furnaces Southward & are driven forth Northward
Divided into Male and Female forms time after time.
From these Twelve all the Families of England spread abroad.
The Male is a Furnace of beryll; the Female is a golden Loom;
I behold them and their rushing fires overwhelm my Soul, 35
In Londons darkness; and my tears fall day and night,
Upon the Emanations of Albions Sons! the Daughters of Albion
Names anciently rememberd, but now contemn’d as fictions!
Although in every bosom they controll our Vegetative powers.
These are united into Tirzah and her Sisters, on Mount Gilead, 40
Cambel & Gwendolen & Conwenna & Cordella & Ignoge.
And these united into Rahab in the Covering Cherub on Euphrates
Gwiniverra & Gwinefred, & Gonorill & Sabrina beautiful,
Estrild, Mehetabel & Ragan, lovely Daughters of Albion
They are the beautiful Emanations of the Twelve Sons of Albion 45
The Starry Wheels revolv’d heavily over the Furnaces;
Drawing Jerusalem in anguish of maternal love,
Eastward a pillar of a cloud with Vala upon the mountains
Howling in pain, redounding from the arms of Beulahs Daughters,
Out from the Furnaces of Los above the head of Los. 50
A pillar of smoke writhing afar into Non-Entity, redounding
Till the cloud reaches afar outstretch’d among the Starry Wheels
Which revolve heavily in the mighty Void above the Furnaces
O what avail the loves & tears of Beulahs lovely Daughters
They hold the Immortal Form in gentle bands & tender tears 55
But all within is open’d into the deeps of Entuthon Benython
A dark and unknown night, indefinite, unmeasurable, without end.
Abstract Philosophy warring in enmity against Imagination
(Which is the Divine Body of the Lord Jesus. blessed for ever).
And there Jerusalem wanders with Vala upon the mountains, 60
Attracted by the revolutions of those Wheels the Cloud of smoke
Immense, and Jerusalem & Vala weeping in the Cloud
Wander away into the Chaotic Void, lamenting with her Shadow
Among the Daughters of Albion, among the Starry Wheels;
Lamenting for her children, for the sons & daughters of Albion 65
Los heard her lamentations in the deeps afar! his tears fall
Incessant before the Furnaces, and his Emanation divided in pain,
Eastward toward the Starry Wheels. But
Westward, a black Horror,
Блейк. Иерусалим. Листы 2-3
ИЕРУСАЛИМ эманация гиганта Альбиона (ок. 1803-20)
JERUSALEM The Emanation of The Giant Albion. (c. 1803-20)
Лист 2. Титул
ИЕРУСАЛИМ
эманация гиганта Альбиона
1804 Отпечатано У. Блейком на Саут-Молтон-стрит
См. также: Словарь образов и понятий в поэме Блейка «Иерусалим»
Текст с иллюстрацией см. здесь:
http://wikilivres.ru/Jerusalem/2
Комментарий
Страница наполнена множеством крылатых фантастических существ: их не менее 12-ти: это птицы, насекомые, человекоподобные фигуры вроде эльфов и фей. Внизу на ложе в форме древесного листа лежит спящая обнажённая женская фигура. Её тело вросло фибрами в её ложе. За её спиной видны шесть крыльев – именно такой, шестикрылой, Иерусалим описана в песни Лоса:
«Я вижу твой Образ, O прекрасная нежная Иерусалим, Шестикрылая,
В затенённой Груди Спящего, прекрасная Тройная:
В Голове, и Сердце и Чреслах – три Вселенных любви и красоты». (86:1-3).
Под текстом заголовка было первоначально добавлено: «В XXVIII Главах», но затем стёрто с медной пластины – в поэме всего 4 главы.
Блейк указал здесь 1804 как год окончания поэмы. По-видимому, это дата первоначальной её версии, начатой около 1803 года в Фелфаме, деревне на берегу Ла-Манша в Западном Суссексе. Поэма была завершена только в 1820 в Лондоне, в доме №17 на Саут-Молтон-стрит, где Блейк жил со своей женой Кэтрин с осени 1804 до 1821 года. Это одна из центральных улиц Лондона, рядом с Оксфорд-стрит и неподалёку от Тайберна, который в течение шести столетий вплоть до 1783 года был местом публичной казни преступников. Гигантская поэма «Иерусалим» была написана вслед за другой поэмой, «Мильтон». За годы жизни в этом доме Блейк сочинил также множество небольших стихотворений, поэму «Вечносущее Евангелие», драматический отрывок «Призрак Авеля», провёл выставку своих живописных работ, издал «Описательный каталог», сделал серию рисунков «Головы призраков», написал картину «Призрак Блохи», создал иллюстрации к поэме Роберта Блейра «Могила», к «Кентерберийским рассказам» Чосера, к «Потерянному Раю» и другим сочинениям Мильтона, к «Пасторалям» Вергилия (в версии Амброза Филипса), выполнил серию акварелей на сюжет библейской «Книге Иова». Листы всех шести копий поэмы «Иерусалим» Блейк награвировал и отпечатал собствнноручно на своём печатном прессе, а затем раскрасил акварелью две копии известные как “B” (включпющая только первую главу) и “E” (единственная полная цветная копия).
Прилагаю более подробную информацию о двух главных героях поэмы:
Иерусали́м или Джерусалем (Jerusalem) –– означает «мирный город»; священный город в Библии. У Блейка Иерусалим (женского рода) – свобода, вдохновение человечества и видение Божественного для каждой личности. Она – эманация Альбиона, но, отделяясь друг от друга, Четыре Зоа утрачивают общие эманации. В поэме «Иерусалим» она становится невестой и женой Иисуса или Агнца Божьего. Альбион, ревнует Иерусалим к Иисусу и отказывается признать своё единство с ним, считая его своим соперником. Он скрывает Иерусалим в своей груди и отвергает Божественное Видение. Иерусалим раздваивается на два аспекта, её форма «замурованная в груди» Альбиона, находится в Беуле, а другой аспект превращается в облако дыма, вылетевшее из печей Лоса. В конце поэмы пробудившийся Альбион призывает Иерусалим проснуться и прийти ко всем народам, как в древние времена. И когда все «человеческие формы» объединяются, пробудившись к вечной жизни в груди Богочеловека, Блейк слышит, как все они называют свои эманации именем Иерусалим.
Альбио́н (Albion, от греч. Ἀλβιών) – географическое понятие, ассоциируемое с Англией и Британией, бывшее в употреблении у др. греков и римлян. Оно произошло, вероятно, от слова “albus” (белый) и намекает на белые скалы Дувра. Троянцы, высадившись на скалистый берег Альбиона называли его «матерью» (Дэймон, 9). Блейк называл Альбионом Англию чаще в мужском, но иногда и в женском роде. Позднее Блейк обнаружил, что «Альбион» – имя древнего гиганта, покорившего британский остров, и назвавшего его своим именем. В «Хрониках» Холиншеда (1577) классический Альбион (сын Нептуна, убитый Геркулесом) отождествлён с местным гигантом, убитым Брутом. У Блейка он древний, первобытный или изначальный человек, отец всего человечества, олицетворением или аллегорией которого он является. Это также Богочеловек или Вечный Человек. Падение гиганта Альбиона в состояние эгоизма (или самости) приводит к разделению его на Четыре Зоа: Уризена, Тармаса, Луву и Уртону (разум, страсть, чувство и инстинкт), которые вступили в войну друг против друга, а также против него самого. Убитый Лувой (князем любви и правителем мира эмоций) он спит мёртвым сном. После своего падения, в течение всей человеческой истории вплоть до Страшного суда, он спит мёртвым сном на скале вечности, отдав перед тем бразды правления Уризену. Защитником Альбиона становится Лос/Уртона, а его спасителем – Иисус.
Оригинальный английский текст:
Plate 2. Title
JERUSALEM
The Emanation of the Giant Albion
1804 Printed by W. Blake Sth Molton St.
ИЕРУСАЛИМ эманация гиганта Альбиона (ок. 1803-20)
JERUSALEM The Emanation of The Giant Albion. (c. 1803-20)
Лист 3
АГНЦЫ ----------------------------------------------- КОЗЛИЩА
К Публике
Проспав три года на берегах океана, я вновь выношу образы своих гигантов на суд публики. Мои прежние гиганты и феи добыли мне самое щедрое вознаграждение, [любовь и дружбу] тех, для кого предназначались, и я не сомневаюсь, что сей более основательный и развёрнутый труд также будет принят благосклонно.
Автор надеется, что энтузиазм, с которым написана следующая поэма [не покажется ни одному из читателей дерзостью или высокомерием, если они вспомнят, что древние выражали любовь к своим божествам с полным энтузиазмом, ибо полностью были поглощены своими богами. Так же поступаю и я, направляя его к своему Спасителю и Господу.]
Я также надеюсь, что читатель объединится со мною во Иисусе, Господе нашем, который есть Бог [огня] и Господь [любви], являвшийся древним в их пророческих видениях, которые задолго предвещали его приход, ожидая его с трепетом и изумлением.
Дух Иисуса есть постоянное прощение греха; ожидающий стать праведным прежде, чем войти в Царство Спасителя, в его Божественную Плоть, никогда туда не войдёт. Я, наверное, самый грешный из людей! Я не претендую на святость! Хотя я претендую на то, чтобы любить, встречаться и ежедневно, как это принято между людьми, беседовать с Другом Грешников, всё более проникаясь к нему интересом. Посему, [дорогой] читатель, [прости] то, с чем ты не согласен и [люби] меня за эти неутомимые усилия моего таланта.
Читатель книг [любезен] небесам
И Господу, [что книги создал сам]:
Во мгле пещер среди Синайских скал,
Писанья дивный дар он людям дал;
Внемли же средь огней и грохотанья 5
Гром мысли, огнь свирепого желанья;
И в преисподней слышен Божий Глас,
В кавернах слуха он гремит у нас;
И не напрасно я печатаю сей труд –
Отныне рай, земля и ад согласье обретут. 10
О размере, которым написана следующая поэма
Мы, обитающие на этой Земле, ничего не можем делать самостоятельно, ибо всё управляется духами, даже наше пищеварение и сон. [Вспомни последние слова Иисуса: Εδοθη μοι πασα εξουσια εν ουρανω και επι γης]
Когда стих этот был впервые мне продиктован, я подумал о монотонном метре, подобном тому, которым пользовались Мильтон и Шекспир, и другие авторы, писавшие английским белым стихом, производным от современного рабства рифмы, ставшей необходимой и незаменимой частью стиха. Но вскоре я обнаружил, что в устах истинного оратора нелепа не только такая монотонность, но и само рабство рифмы. Посему я вношу разнообразие в каждую строку, в её размер и количество слогов. Каждое слово и каждая буква продумана и помещена на необходимое для неё место: неистовые размеры прибережены для неистовых частей, лёгкие и спокойные – для лёгких и спокойных, и прозаические – для частей подчинённых: всё это необходимо одно для другого. Поэзия, заключённая в оковы, накладывает оковы на человечество! Народы вырождаются или процветают в той же пропорции, как вырождаются или процветают их поэзия, живопись и музыка! Первичным состоянием человека были мудрость, искусство и наука.
См. также: Словарь образов и понятий в поэме Блейка «Иерусалим»
Текст с иллюстрацией см. здесь:
http://wikilivres.ru/Jerusalem/3
Комментарий
Лист 3. Это предисловие ко всей поэме, где Блейк чередует прозу со стихами. Здесь он обращается к самой широкой аудитории, в отличие от предисловий к последующим главам, обращённым к различным религиозным группам.
После того, как медная пластина была награвирована, Блейк сделал многочисленные изменения и сокращения текста, так что из-за вымаранных слов и целых предложений текст утратил свой первоначальный смысл, а частично даже превратился в бессмыслицу. Это можно объяснить реакцией на неудачи, унижения и оскорбления, которые Блейк пережил в предшествующие годы – в особенности на публичную атаку трёх братьев Джона, Роберта и Ли Хантов в лондонском еженедельнике «Экзаминер» в 1809 году, злобно высмеявших Блейка и его живопись и объявивших его творчество безумством. В результате Блейк пересмотрел своё отношение к потенциальному покупателю и читателю своих книг, изымая оттуда всё личное, интимное, и придавая тексту более сухой и отстранённый характер. Вероятно, уже после этого вымарывания, Блейк поместил в верхних углах страницы две надписи – «Агнцы» и «Козлища», тем самым разделяя своих будущих читателей на два противоположных лагеря, подобно Сыну Человеческому, делящему народы на тех, которые наследуют Царство Небесное, и других, которые «пойдут в огонь вечный, уготованный диаволу» (Матфей 25:31-33). К таким «козлищам» Блейк и относил братьев Хантов, которых он вывел в поэме в образе омерзительного трёхглавого гиганта Хэнда, старшего из сыновей Альбиона. Усилиями ряда исследователей первоначальный текст был частично восстановлен, благодара чему он обрёл гораздо большую полноту и связность. Здесь приводится полный текст, где зачёркнутые и стёртые слова даны курсивом в квадратных скобках.
1-й абзац. «Проспав три года на берегах океана» – Блейк провёл три года 1800-1803 в Суссексе в деревне Фелфам на самом берегу Ла-Манша, выполняя многочисленные заказы своего патрона, посредственного литератора и поэта Уильяма Хейли.
«...я вновь выношу свои гигантские формы на суд публики» – под «гигантскими формами» – Блейк вероятно имеет в виду две последние эпические поэмы «Мильтон» и «Иерусалим», которые были закончены после его возвращения из Фелфама в Лондон.
«Мои прежние гиганты и феи получили самое щедрое вознаграждение» – это явное преувеличение, так как предыдущие поэмы или так называемые «пророческие книги» Блейка, написанные им в период жизни в Ламбете, были собственноручно отпечатаны автором в немногих экземплярах, часть из которых ему удалось продать лишь нескольким своим друзьям и знакомым.
6-й абзац. «Вспомни последние слова Иисуса: Εδοθη μοι πασα εξουσια εν ουρανω και επιγης» Дана Мне всякая власть на небе и на земле. (Матф. 28:18) / "All power is given unto me in heaven and in earth". (Matthew 28:18)
7-й абзац. «Современное рабство рифмы» (the modern bondage of Rhyming) – выражение Джона Мильтона.
Оригинальный английский текст:
Plate 3
SHEEP----------------------------------------------------GOATS
To the Public
After my three years slumber on the banks of the Ocean, I again display my Giant forms to the Public: My former Giants & Fairies having reciev’d the highest reward possible: the [love] and [friendship] of those with whom to be connected, is to be [blessed]: I cannot doubt that this more consolidated & extended Work, will be as kindly recieved
The Enthusiasm of the following Poem, the Author hopes [no Reader will think presumptuousness or arroganc[e] when he is reminded that the Ancients acknowledge their love to their Deities, to the full as Enthusiastically as I have who Acknowledge mine for my Saviour and Lord, for they were wholly absorb’d in their Gods.]
I also hope the Reader will be with me, wholly One in Jesus our Lord, who is the God [of Fire] and Lord [of Love] to whom the Ancients look’d and saw his day afar off, with trembling & amazement.
The Spirit of Jesus is continual forgiveness of Sin: he who waits to be righteous before he enters into the Saviours kingdom, the Divine Body; will never enter there. I am perhaps the most sinful of men! I pretend not to holiness! yet I pretend to love, to see, to converse with daily, as man with man, & the more to have an interest in the Friend of Sinners. Therefore [Dear] Reader, [forgive] what you do not approve, & [love] me for this energetic exertion of my talent.
Reader! [lover] of books!
[lover] of heaven,
And of that God from whom [all books are given,]
Who in mysterious Sinais awful cave
To Man the wond’rous art of writing gave,
Again he speaks in thunder and in fire! 5
Thunder of Thought, & flames of fierce desire:
Even from the depths of Hell his voice I hear,
Within the unfathomd caverns of my Ear.
Therefore I print; nor vain my types shall be:
Heaven, Earth & Hell, henceforth shall live in harmony 10
Of the Measure, in which the following Poem is written
We
who dwell on Earth can do nothing of ourselves, every thing is conducted by
Spirits, no less than Digestion or Sleep. [to Note the last words of Jesus, Εδοθη μοι πασα εξουσια εν ουρανω και επι γης]
When this Verse was first dictated to me I consider’d a Monotonous Cadence like that used by Milton & Shakspeare & all writers of English Blank Verse, derived from the modern bondage of Rhyming; to be a necessary and indispensible part of Verse. But I soon found that in the mouth of a true Orator such monotony was not only awkward, but as much a bondage as rhyme itself. I therefore have produced a variety in every line, both of cadences & number of syllables. Every word and every letter is studied and put into its fit place: the terrific numbers are reserved for the terrific parts–the mild & gentle, for the mild & gentle parts, and the prosaic, for inferior parts: all are necessary to each other. Poetry Fetter’d, Fetters the Human Race! Nations are Destroy’d, or Flourish, in proportion as Their Poetry Painting and Music, are Destroy’d or Flourish! The Primeval State of Man, was Wisdom, Art, and Science.
Блейк. Иерусалим. Лист 1
ИЕРУСАЛИМ эманация гиганта Альбиона (ок. 1803-20)
JERUSALEM The Emanation of The Giant Albion. (c. 1803-20)
Лист 1. Фронтиспис (Скрытый текст)
[над дверью со стрельчатым сводом]
За бытием есть бездна, и когда в неё вступаешь,
Зришь лоно круглое, как шар, се – ложе Альбиона,
Край мирной тени, что зовётся Альбионом милым.
[слева и справа от свода]
Величие его и страсть – два каменных утёса,
Покрытые его рассудком – призрачною мощью. 5
У их подножья Иерусалим лежит подобно камню.
Взгляни со скорбью, пред тобой – виденье Альбиона!
[На правой стороне свода]
«Полдружбы – злейшая вражда! – так вдохновенный Лос
Изрек, входя под своды смерти ради Альбиона, –
Страданье Господа не вечно, Страшный суд грядёт!» 10
[На левой стороне свода в зеркальном отображении]
Во всём есть свой вредитель. О, призрак спящего мертвеца!
Текст с иллюстрацией см. здесь: http://wikilivres.ru/Jerusalem/1
Комментарий
Одно из крупнейших творческих достижений английского поэта, художника и мыслителя Уильяма Блейка (1757-1827). Это самая развёрнутая из завершённых и награвированных автором так называемых «пророческих» поэм. Поэма содержит 100 листов и состоит из четырёх глав (более 5000 строк). Известно шесть прижизненных копий (A-F), созданных в период между 1820 и 1827 годами; четыре других (J-F) были отпечатаны в 1832 году после смерти Блейка. Только две копии представлены в цвете: неполная Копия B (только первая глава) и полная Копия E (датируемая 1821 годом).
Блейк утверждал, что поэма была ему «надиктована» в годы жизни в Фелфаме, деревне Западном Суссексе на юге Англии. На титуле стоит дата 1804 год, однако Блейк продолжал работать над ней до 1820 года. В поэме четыре главы, каждая из которых предваряется обращением к разного рода аудитории: 1. К публике, 2. К евреям, 3. К деистам, 4. К христианам. В поэме Блейк излагает собственную концепцию человеческой истории, представляя её в форме поэтико-космогонического мифа.
В поэме действуют сотни персонажей: исторических и библейских, образов, заимствованных из реальной жизни или созданных воображением автора, главные из которых – гигант Альбион и его эманация (женская ипостась) Иерусалим, пророк вечности Лос и его эманация Энитармон, богиня природы Вала и четыре Зоа (или «зверя»): Уризен, Лува, Тармас и Уртона – все они уже хорошо известны читателям более ранних блейковским пророческих поэм.
Альбион здесь «вечный человек», олицетворяющий всё человечество, а также географическое понятие, ассоциируемое с Англией и Великобританией. Иерусалим – воплощение свободы. Она не только эманация Альбиона, но и вдохновение всего человечества. Для каждого человека в отдельности она является Божественным зрением (видением или откровением). Она представляет собой также святой мирный город совершенного общества. Кроме того, она – невеста Агнца Божьего. Традиционно это союз Христа и Его церкви. Но Блейк расширяет это понятие «церкви» до масштабов всего человечества. Когда в конце поэмы все «человеческие формы» объединяются, пробуждаясь к вечной жизни в груди Богочеловека, Блейк слышит, как все они называют свои эманации именем Иерусалим.
Первые попытки перевода фрагментов поэмы на русский язык были предприняты переводчиком в Москве в начале 1980-х. Основная работа над данным переводом велась 4 года с декабря 2011 по декабрь 2015 год в Сент-Олбансе, Англия.
Д. Смирнов-Сaдовский,
2016, Сент-Олбанс
Лист 1. Фронтиспис. Текст этот не включён ни в одну из копий поэмы и сохранился по счастливой случайности на единственном отдельном оттиске. Сделав этот оттиск, Блейк полностью стёр его с медной пластины и оставил только изображение. Сэр Джеффри Кейнс, обнаруживший и прочитавший этот текст, опубликовал его в статье 1949 года (Blake Studies, 115), и с тех пор строки эти включаются почти во все полные издания поэмы, несмотря на желание автора их утаить или вовсе уничтожить. Однако в этом есть большой смысл, поскольку эти строки проливают дополнительный свет на сюжет и содержание поэмы, а также помогают понять идею изображения, к которому они относятся.
Во всех авторских копиях изображён длинноволосый человек в широкополой шляпе и тёмном плаще с длинными рукавами и поясом вокруг талии, стоящий вполоборота спиной к зрителю перед приоткрытой дверью с готической стрельчатой аркой. Приподняв левую руку, он держит её перед собой, чуть расставив пальцы, словно толкая тяжёлую дверь, а в правой несёт сверкающий фонарь, похожий на солнце. Ноги его плотно обтянуты бриджами. Правой ногой он уже вступил за порог этого подземелья, левая полусогнутая нога чуть позади и опирается на пальцы, и видно, что он обут в сандалии. Из текста поэмы понятно, что это иллюстрация фрагмента Четвёртой (последней) главы поэмы, где Лос в качестве стража несёт ночной дозор, и «надевает золотые сандалии, чтобы шагать от горы к горе в сторону от Голгонуцы» (83:75-77), и горы от Альп и Апеннин, до Хермона и Ливана внимают его песни, а Сеннаар и Вавилон, «зрят красный огненный шар в руке Лоса» (85:16-19).
Скрытый текст фронтисписа подтверждает, что перед нами «Вдохновенный Лос, входящий в Дверь Смерти ради Альбиона», подобно Иисусу, пожертвовавшему собой ради искупления человечества. Альбион – это и есть то самое человечество, всю свою земную историю проспавшее мёртвым сном. Не случайно в конце поэмы Иисус предстаёт пробудившемуся Альбиону «в образе и подобии Лоса»: “ the Divine Appearance was the likeness & similitude of Los” (96:7) – то есть, Блейк намеренно ставит между Лосом и Иисусом знак равенства.
Комментаторы (Пэйли, 130) замечают также сходство блейковской иллюстрации с деталями композиции и образом Христа, спускающегося в Ад на анонимной гравюре последователя Андреа Мантеньи, см. илл. в конце.
1-2. «За бытием есть бездна...» – почти точная цитата из из плача Ололоны (поэма «Мильтон» 41[48]:37-42[49]:1), где Ололона, река в Эдеме, а также эманация Мильтона обращается к нему такими словами:
Is this the Void Outside of Existence, which if enterd into
Becomes a Womb? & is this the Death Couch of Albion
Thou goest to Eternal Death & all must go with thee
Ужель в ту бездну, что за бытием, в которую вступают,
Как
в лоно женское, туда, где ложе смерти Альбиона,
В смерть вечную уходишь ты, и все уйдут с тобою?»
11. «Во всём есть свой вредитель. О, призрак спящего мертвеца! » – слово"Vermin" означает хищник, вредитель, грызун, паразит, червь, змея или другая ядовитая тварь (в переносном смысле: Змий, Левиафан, Диавол, Враг). Под «спящим мертвецом», по всей видимости, имеется в виду Альбион. Но здесь речь идёт не о нём самом, а о его «призраке». По мнению Блейка каждый человек четырёхсложен, и призрак одна из его четырёх частей. Это – мужское начало, сила разума, жестокая, самопоглощённая самость, эгоизм. Другие части: тень, эманация и человечность. Самость (Self или Selfhood) – по Блейку, врождённый эгоизм, противостоящий Гуманности – тому Божественному Образу, по которому он был сотворён. Таким образом, этот «призрак», и есть тот самый враг, который заключён в каждом человеческом существе, от которого Блейк считает необходимым избавиться, что и является одной из главных тем этого произведения.
В скрытом тексте фронтисписа
упомянуты следующие персонажи и понятия блейковской мифологии: Альбион
(2, 3, 7. 9), Тень (3), Иерусалим (6), Лос (8), Бог или Господь (10), Призрак
(11). Подробнее о них можно прочесть
в Словаре в приложении к переводу. См. Словарь
Оригинальный английский текст:
Plate 1. Frontispiece (Hidden text)
[Above the archway:]
There is a Void, outside of Existence, which if enterd into
Englobes itself & becomes a Womb, such was Albions Couch
A pleasant Shadow of Repose calld Albions lovely Land
[Left and right of the top of the archway]
His Sublime & Pathos become Two Rocks fixd in the Earth
His Reason his Spectrous Power, covers them above 5
Jerusalem his Emanation is a Stone laying beneath
O [Albion behold Pitying] behold the Vision of Albion
[On right side of archway:]
Half Friendship is the bitterest Enmity said Los
As he enterd the Door of Death for Albions sake Inspired
The long sufferings of God are not for ever there is a Judgment 10
[On left side, in reversed writing:]
Every Thing has its Vermin O Spectre of the Sleeping Dead!
К. Рейн: Короткие стихи
Кэтлин Рейн: Короткие стихи / Short Poems by Kathleen Raine
1 (1)
Что этот день дарует мне?
Красу разреженного снега,
Что хлопьями земли
Коснувшись, тает.
2 (18)
Сегодня я
В лицо небес великое взглянула —
И небосвод сияющий глядел
Вниз на меня.
3 (16)
Юна или стара —
Ужели притча я в устах того
Кто возраста не знает?
4 (17)
Дом этот мал,
Хоть и не меньше, чем весь мир —
И я не одиноко
Живу во всём, что существует.
5 (26)
Мир:
Образ на воде, иль всплеск
Волны угасший — но когда-то
Он был.
Пер. с англ. © Д. Смирнов-Садовский
22 февраля 2016, Сент-Олбанс
Short Poems
by Kathleen Raine
1 (1)
What does this day bestow?
Beauty of sparse snow
Whose wet flakes touch
The soil, then vanish
2 (18)
Today as I
Look'd up at the sky's great face
I saw the bright heavens gaze
Down upon me.
3 (16)
Young or old
What was I but a story told
By an unageing one?
4 (17)
This little house
No smaller than the world
Nor I lonely
Dwelling in all that is.
5 (26)
World:
Image on water, waves
Break and it is gone, yet
It was.
© by
owners.
Примечания
В начале мая 1991 года в Лондоне я познакомился с Кэтлин Рейн, замечательным исследователем творчества Уильям Блейка и прекрасным поэтом. Она подарила мне тогда несколько своих книг, и я сразу же погрузился в их чтение. В её сборнике «Избранные стихотворения» меня особенно привлёк цикл «Короткие стихи», состоящий из 26 действительно очень коротких стихотворений, чем-то напоминающих японские хайку. Я отобрал пять из них и за несколько дней написал небольшой вокальный цикл. Здесь я привожу эти тексты и их русский перевод, выполненный четверть века спустя — 22 февраля 2016 года.
В оригинале стихотворения не пронумерованы. Здесь первая цифра — порядковый номер песен в моём вокальном цикле, цифры в скобках указывают порядковые номера стихотворений в оригинальном поэтическом цикле. — Прим. Д. С.
К. Рейн: Заклинание творчества
Слеза
Пылинка не исчезнет,
Росинка не истает,
Не пропадёт улыбка,
Не улетит слеза,
И в бездне бесконечной
Она витает вечно,
Растёт, мерцает зыбко,
И нам слепит глаза...
Вулрич: Интимная песнь самому себе
Интимная песнь самому СЕБЕ (пер. Д. Смирнов-Садовский)
Питер М. Вулрич :
18 января 2016, Сент-Олбанс
An Intimate Song to My SELF
Peter M. Wolrich:
How incongruous
thou art,
my SELF!!
Compared to the endless universe
with its multitude of galaxies
and equally countless number of atoms;
Compared to the infinite forward and backward extent of unbounded time
with all that has and will have happened;
Compared to the manifold,
untold trillions of other selves,
alive and that have lived and may yet live;
thou art nothing.
And yet to me thou appearest
as the center of everything,
the point of view
from which I seem
to see all that I can see
to know all that I can know.
The intimacy I share with thee
seems so imminent and so direct
that it cannot be compared
to any other intimacy I know.
Other relationships,
however splendid and intense,
seem always to be filtered in
through thee.
So that is why
I often feel
that I am locked up in you,
as in a prison;
that because I am
a part of the universe itself,
I am somehow more than you,
my SELF;
and that I thus must,
somehow and at times,
seek distance between myself
and you.
So what to do?
When living through you
I partake
in the incarnation of individuation.
Yet in my meditations
I can leave you far behind;
I can step back from you
and, for a sort of moment,
seem to partake
in a boundless realm
of unconscious consciousness,
a form of mindless awareness
of all that is, that was
and may yet come to be,
dissolved and quintessentialized
in an a-temporal, a-spatial
unity,
where everything
and everyone
emerges into
One.
But while I live,
I cannot nor would not
forsake thee,
oh my wondrous SELF.
Rather, I needs must
make best use of thee
since we are wedded in this life
and thou art, after all,
my guide and intercessor
in this, my present human state.
So then with thee,
and verily with our individuation,
let us embrace our present nature,
but
reach out
reach out
reach out
to touch
to love
to learn
to create in this world,
with rugged force of imagination
and all the incongruities unfurled.
And when others join with us
to do the same,
we can work together,
enlarge the filters
and loosen up our solipsistic chains.
And whatever may in fact be so,
what I truly am,
without thee,
"I" may or may not ever come to know.
2016
О чём говорим мы?
* * *
О чём говорим мы? О бренном—
О вечном почти ничего,
И слово становится бредом,
И Вечность глядит на него,
Настроив подзорные трубы,
Включив аппарат свой ушной,
И вижу – у Вечности губы
Расплылись в улыбке смешной.
28 декабря 2015, Сент-Олбанс
Блейк. Иерусалим. Лист 94
Над хладным телом Альбиона снежный вихрь кружится,
Под звёздными колёсами, печами и гробницей вечной
Рокочет буря, море катит яростные волны
И вспышки молний разрезают тьму под грохот громовой.
5 Травою смерти поросли ладони и ступни Гиганта,
Их пеной омывает океан неутомимый — там, на белых скалах
Простёрлась Англия у Альбиона на груди, как тень,
Что вымокла, подобно шахтам Корнуэлла и Дербишира,
Её колышет ветер, но ни ураган, ни гром, ни стая
10 Тяжёлых туч не поколеблет грудь и чресла Альбиона.
Его сыны-гиганты крутят звездные колёса,
И печи Лоса высятся, и вечная гробница,
Сидит у гроба Эрин, чтоб следить за ними дни и ночи,
И тело Альбиона скрыть от всех земных народов.
15 Над ним орёл голодный реет на костлявых крыльях,
И тощий рыщет волк, и океан бушует вкруг изглоданных червями
Его одежд… Вдруг мёртвая настала тишина.
Настал конец времён! И лишь дыханье Бога слышалось над Альбионом,
Над звёздными колёсами, печами и гробницей вечной,
20 И Англия, или Британия, от смерти пробудилась на груди Гиганта —
Восстав, вновь падала семь раз на тело Альбиона.
«О жалкий сон! О жалкая мечта! О Боже, я его убила
В снах непорочных и в мечтах о нравственности и законе,
На камне Лондона, в Стоунхендже, в Молдена дубраве
25 Ножом английского друида Альбион убит! О Англия и вы,
Народы всей земли, воззрите на ревнивую жену!
Орёл, волк, павиан, сова, священник и король — все были там…»
13 ноября 2015, Венеция
Примечания
Дизайн: Вверху три обнажённые фигуры, вероятно те же три обвинителя Сократа с предыдущей страницы (Анит, Мелет и Ликон), теперь поверженные наземь. Их лица повернуты к небу, глаза закрыты, влево от их тел тянутся жилы. Внизу Британия, лежашая лицом вниз на теле Альбиона и обнимающая его. На заднем фоне трилитоны друидовых капищ, и лучи солнца, поднимающиеся из-за горизонта. Этот нижний рисунок вначале был на листе 95, но Блейк стёр его и перенёс на эту страницу. Весь текст на этой странице, кроме последней 27-ой строки, как было обнаружено Эрдманом, был поначалу награвирован в верхней части листа 95, а затем заменен изображением Альбиона, встающего от многовекового сна.
13. Эрин (Erin) — древнее название Ирландии. У Блейка это мудрая немолодая женщина, символизирующая веру Блейка в святость тела и телесных инстинктов. В «Пространствах Эрин» Лос и его дети могут работать для возрождения города Иерусалим.
18. В «Откровении» ангел, подняв руку к небу «клялся Живущим во веки веков, Который сотворил небо и все, что на нем, землю и все, что на ней, и море и все, что в нем, что времени уже не будет». Здесь просто констатируется, что «Время закончилось», и после описания грохота громов и рёва морских волн наступает «мёртвая тишина» — поразительная по своей действенности неожиданная пауза, служащая тихой кульминацией предшествующего действия, и, может быть, даже всей этой гигантской поэмы.
20, 26. Из данного текста следует, что женой Альбиона была не Вала (как указывалось ранее), а Британия (она же — Англия), женский аспект Альбиона, составная эманация, которая разделяется на Иерусалим и Валу, см. 32:27-28:
"И Альбион стенал, взирая на развал Стихий,
Он зрел как раздвоилась Англия на Иерусалим и Валу..."
27. Последняя строка этой страницы считается более поздним добавлением.
Jerusalem The Emanation of The Giant Albion, Plate 94
Albion cold lays on his Rock: storms & snows beat round him.
Beneath the Furnaces & the starry Wheels & the Immortal Tomb
Howling winds cover him: roaring seas dash furious against him
In the deep darkness broad lightnings glare long thunders roll
5 The weeds of Death inwrap his hands & feet blown incessant
And washd incessant by the for-ever restless sea-waves foaming abroad
Upon the white Rock. England a Female Shadow as deadly damps
Of the Mines of Cornwall & Derbyshire lays upon his bosom heavy
Moved by the wind in volumes of thick cloud returning folding round
10 His loins & bosom unremovable by swelling storms & loud rending
Of enraged thunders. Around them the Starry Wheels of their Giant Sons
Revolve: & over them the Furnaces of Los & the Immortal Tomb around
Erin sitting in the Tomb, to watch them unceasing night and day
And the Body of Albion was closed apart from all Nations.
15 Over them the famishd Eagle screams on boney Wings and around
Them howls the Wolf of famine deep heaves the Ocean black thundering
Around the wormy Garments of Albion: then pausing in deathlike silence
Time was Finished! The Breath Divine Breathed over Albion
Beneath the Furnaces & starry Wheels and in the Immortal Tomb
20 And England who is Brittannia awoke from Death on Albions bosom
She awoke pale & cold she fainted seven times on the Body of Albion
O pitious Sleep O pitious Dream! O God O God awake I have slain
In Dreams of Chastity & Moral Law I have Murdered Albion! Ah!
In Stone-henge & on London Stone & in the Oak Groves of Malden
25 I have Slain him in my Sleep with the Knife of the Druid O England
O all ye Nations of the Earth behold ye the Jealous Wife
The Eagle & the Wolf & Monkey & Owl & the King & Priest were there
<1804—1820>
_________________
С уважением, Дима (Д. Смирнов-Cадовский)
"To create a little flower is the labour of ages." (Blake)
Ион Барбу. Группа
В темнице в жалком выжженном краю
Сноп света лжёт сияньем зорьки зыбкой,
Но головы, коль сохраним в строю,
Овал их меловой останется ошибкой.
Пусть влево свалены снопы у нас —
Я жест ищу, чтоб подвести итоги,
И линию сломав, увидеть глаз
В триангле девственном у мира на пороге!
Перевод: 26 ноября 2015, Сент-Олбанс
Ion Barbu:
Grup
E temnița în ars, nedemn pămînt.
De ziuă, fânul razelor înșeală ;
Dar capetele noastre, dacă sînt,
Ovaluri stau, de var, ca a greșeală.
Atâtea clăile de fire stângi !
Găsi-vor gest închis, să le rezume,
Să nege, dreaptă, linia ce frângi :
Ochi în virgin triunghi tăiat spre lume .
1929
_________________
С уважением, Дима (Д. Смирнов-Cадовский)
"To create a little flower is the labour of ages." (Blake)
Блейк. Иерусалим. Лист 92
Уильям Блейк. Иерусалим. Эманация Гиганта Альбиона Лист 92
«Что вижу я? Бритт, сакс, нормандец, римлянин смешались
В моих печах в народ английский и укрылись в чреслах
Гиганта-Альбиона. Ханаана дщерь соединилась с беглым иудеем,
И на двенадцать разделив его, в Египет продала.
5 Евреи с египтянами рассеялись по четырём ветрам:
Так создан Альбион в печах и ткальнях — нация греха!»
Лос пел, и Энитармон в ужасе из Ламбета долины отвечала:
«Песнь Барда близится к концу — нет больше Энитармон,
Ибо такого Альбиона не соткать мне в ткальне;
10 Лишь первой нити он коснётся — ткальни все мои истают,
Как вешняя роса, и я погибну, пропаду навечно,
И ты другую женщину по своему желанью сотворишь!»
Лос быстро, как челнок златой, пропел: «Мужей и жён
Не станет, лишь проснётся Альбион, о дорогая Энитармон!
15 Все преступленья, казни, обвинения в грехе,
Убийства, мщенье, зависть и обман, скрывающий жестокость,
Останутся во внешних сферах времени и зримого пространства,
Как тень возможности взаимного прощенья в мире вечном
В видении пророческом того, что можно было избежать
20 В тех ужасах творенья, искупленья, кары, -- чтобы нам узреть
В лучах видений Иерусалим, Силом и Ханаан,
А в памяти тени, как хаос призрачный вкруг Иерусалима:
Амалек и Эдом, Моав, Аммон, Ашур, Египет, Филистею,
Где громоздятся капища -- как память о Грехе и Древе
25 Добра и Зла, восставшего из каменного круга и змеи друидов --
От Камберуэлла вдоль долины Рефаимов до Голгофы
И обрамляют Мировую Скорлупу от края и до края...
12 ноября 2015, Генуя
Plate 92
What do I see? The Briton Saxon Roman Norman amalgamating
In my Furnaces into One Nation the English: & taking refuge
In the Loins of Albion. The Canaanite united with the fugitive
Hebrew, whom she divided into Twelve, & sold into Egypt
5 Then scatterd the Egyptian & Hebrew to the four Winds!
This sinful Nation Created in our Furnaces & Looms is Albion
So Los spoke. Enitharmon answerd in great terror in Lambeths Vale
The Poets Song draws to its period & Enitharmon is no more.
For if he be that Albion I can never weave him in my Looms
10 But when he touches the first fibrous thread, like filmy dew
My Looms will be no more & I annihilate vanish for ever
Then thou wilt Create another Female according to thy Will.
Los answerd swift as the shuttle of gold. Sexes must vanish & cease
To be, when Albion arises from his dread repose O lovely Enitharmon:
15 When all their Crimes, their Punishments their Accusations of Sin:
All their Jealousies Revenges. Murders. hidings of Cruelty in Deceit
Appear only in the Outward Spheres of Visionary Space and Time.
In the shadows of Possibility by Mutual Forgiveness forevermore
And in the Vision & in the Prophecy, that we may Foresee & Avoid
20 The terrors of Creation & Redemption & Judgment. Beholding them
Displayd in the Emanative Visions of Canaan in Jerusalem & in Shiloh
And in the Shadows of Remembrance, & in the Chaos of the Spectre
Amalek, Edom, Egypt, Moab, Ammon, Ashur, Philistea, around Jerusalem
Where the Druids reard their Rocky Circles to make permanent Remembrance
25 Of Sin. & the Tree of Good & Evil sprang from the Rocky Circle & Snake
Of the Druid, along the Valley of Rephaim from Camberwell to Golgotha
And framed the Mundane Shell Cavernous in Length Bredth & Highth
Примечания
Дизайн: Иерусалим в длинном блом платье сидит на земле, скорбно расставив руки, окружённая головами мёртвых или спящих — вероятно это головы четырёх Зоа: Уризена, Лувы, Тармаса и Уртоны, представляющих четыре составных части человека: его разум, эмоции, телесные ощущения и воображение). На заднем плане трилитоны капищ друидов.
1-6. Начинается процесс пробуждения Альбиона.
3-4. Здесь может иметься в виду Иаков с его женой Рахилью (дочерью Лавана-арамеянина) или его сын Иуда и его женой дочерью Шуи, хананеяна, или просто объединение двух соседних народов (У.Стивенсон). Под словом «она» может быть скрыта Раав, как считает Мортон Д. Пэйли.
13-14. «Женский и мужской пол прекратят своё существование...» — то есть, противоположные полы в Эдеме должны будут слиться воедино и составить единого человека.
17. Эти пороки останутся только во внешних сферах, как воспоминание о прежних злых временах, как видимость, некая концепция, которую должно избегать.
23. Перечисление народов, враждебных Израилю. Ашур — Ассирия.
26. «От Камберуэлла вдоль долины Рефаимов до Голгофы...» — Камберуэлл находится на южном берегу Темзы. Здесь долина Рефаимов ассоциируется с долиной реки Темзы.
_________________
С уважением, Дима (Д. Смирнов-Cадовский)
"To create a little flower is the labour of ages." (Blake)
Блейк. Иерусалим. Лист 90
Иерусалим. Эманация Гиганта Альбиона
Лист 90
Жена от Мужа, и от Человека оба отделившись,
Живут лишь для себя — она не Эманация уже!
Пока их мозг сужается, сжимаются сердца,
И чресла усыхают, разрастается вокруг
5 Завеса — сеть кровававых вен, подобно багрянице,
От взора Человека их сокрыв под пеленою сна
И превратив цветы Беулы в саван погребальный,
Непроницаемый, наощупь мягкий, но злотворный для объятий,
Любовных, для смешения волокон нежных чувств,
10 И не сливается мужское с женским, но закрыто
Для Пафоса Возвышенное, что в мученьях страшных
Возводит каменные стены разобщенья, дабы Пафос
Из этих страшных мук соткал себе покровы тайны.
На Скиддо Боуэн с Конвенной разрезали жилы
15 Вениамина в честерской реке; шумели реки Мерси
И Риббл, в Ирландское впадая море, словно cыновья
Гиганта пожирающие жизнь и вечный образ Лувы.
В тоске стонали Чешир, Ланкашир и Уэстморленд.
Так Боуэн жилы вырезал из рек и жёг железом раскалённым
20 В своём горниле, чтоб в костях из мела и камней их закрепить.
Конвенна пела гимны и вытягивала из костей
Волокна жизни, заполняя ими золотую ткальню.
А Хэнда печь от Хайгейта тянулась через Темзу
До Брукли-Хиллз, где с Боудикой двойной он отрезал
25 Рувима от холмов Суррея в гордости жестокой,
Объединившись с Лувой и с гробницей Лувы, ибо
Муж — это печь бериллова, Жена — златая ткальня!
И Лос вскричал: «Никто присваивать не должен ни себе,
Ни эманациям своим вселенские черты
30 Христа или Давида, прародительницы-Евы иль Рувима,
Вениамина иль Иосифа, Иуды или Леви.
Тот смертный, кто себе присвоит вечные черты,
Свершит кощунство самости, да будет истреблён.
Христос из плоти, девственная Ева — богохульство
35 Двуполое, что изначально — воплощенье Зла!
Да будет суждено ему исчезнуть! Порожденьем
Поглоченнный, пусть он не возродится! Господи Иисусе,
Гряди и на себя плоть Сатанинской Святости возьми!»
Так в долах Миддлсекса Лос кричал, пророчеством объятый,
40 А Хэнд, Хайл, Боуэн, Скоффилд, имена богов присвоили себе,
И в самости своей Видение Божье обращали в плоть,
В земное, бренное, подверженное порче, дабы с Лувой
Объединиться и предстать Великим Сатаной.
В клещах под молотом вопили Дщери Альбиона,
45 И громко причитали в горне раскалённом, выпивая
Рувима и Вениамина, как железо пьёт огонь,
Багровы от жестокости, вдоль Темзы шли они,
Красой чаруя жертв своих у Тайберна ручья;
Хэнд и Хайлом, плотно сжав мельчайшие частицы,
50 Из них до самых звёзд воздвигли башню; Лос однако
Придал им молотом телесные черты, чтоб не угасла Жизнь.
И молвил Лос: «Тот, кто универсальные черты себе присвоит,
Разделится на мужа и жену — тот и другой,
Крадя чужую личность, станет Вечной Смертью,
55 Гермафродитом, Бог которого — жестокость и закон,
И только раб и пленник служит Богу Милосердья:
Вот Лоса мысль, и молота могучий вхмах — ей в подтвержденье!»
Стыдясь и ужасаясь, слушали Гиганты Альбиона,
И стали ставить шаткие строенья из камней дрожащих:
60 Пока в громах и молниях гремело слово Лоса,
Они метались по земле в испуге между капищ
Или таились в круге Молдона иль Стратнесса, иль Юры,
И норовили Альбиона поглотить, и Лоса — друга Альбиона,
Кощунствуя пред Богом и глумясь над жизнью вечной, величая
65 Себя деистами, служителями Человечности материальной,
Прозвав её «Естественной религией» или «Природой».
Но не смолкало слово Лоса, гром его гремел:
«О дивное заклятье Альбиона, твой восторг — жестокость!..»
1 ноября 2015, Сент-Олбанс
Примечания
1. «Женское отделяется от Мужского…» — Блейк считает, что полноценный Человек может быть только в полном слиянии Мужского и Женского начал.
5. «Багряница» См. Матф. 27:27-28 «Тогда воины правителя, взяв Иисуса в преторию, собрали на Него весь полк и, раздев Его, надели на Него багряницу…»
11. Блейк ассоциирует мужское начало с Возвышенным (Sublime) а женское — с Пафосом (Pathos) — страстным воодушевлением, выражением сильных эмоций. В соединении друг с другом эти части состовляют полноценного Человека, Когда они разделены, они служат источником страданий, мучений.
14. Скиддо (Skiddaw) — гора в Озёрном крае на северо-западе Англии. См. комментарий к 80:57. Боуэн — вероятно, Томас Бартон Боуэн, член суда участвовавший в процессе по обвинению Блейка в призыве к мятежу. Боун вместе с Конвенной (своей эманацией) «Вырезают жилы Вениамина из рек»... — этот не вполне понятный процесс может означать то, что тем самым они «отрезают» Вениамина от дома, передназначенного ему, как дальше будет ясно из слов Лоса (28-38). Реки у Блейка часто являются кровавыми венами или артериями графств, краёв, земель.
15 «Река Честера» (Ди), «Мерси и Риббл» (River Dee, Mersey & Ribble) — реки на северо-западе Англии, впадающие в Ирландское море. Уэстморленд (Westmorland) — графство в Англии на полуострове Камберленд. С 1973 года вошло в состав графства Камбрия.
24 Брокли-Хиллс (Brockley Hills) — холмистый район на юго-востоке Лондона. Боудикка Boadicea (также Боудика, или Будика, Боадицея), кельтская воительница, возглавившая аантиримское восстание 61 года.
26. «Объединившись с Лувой и с гробницей Лувы...» — Лува здесь играет роль Антихриста.
34. Блейк отвергает идеал женщины как «непорочной Евы» (прародительницы всех женщин с чертыми Девы Марии), также как он отвергает идею земного смертного Христа.
38. Ср. с Молитвой Иоанна Богослова, Откр. 22:20 «Ей, гряди, Господи Иисусе!» «...возьми на себя Сатанинскую Плоть Святости» -- чтобы проверить, осудить и разрушить её.
46. «Они пьют Рувима и Вениамина...» — то есть, от старшего до младшего сыновей Израилевых.
52-57. Дэвид Уитмарч-Найт (David Whithmarsh-Knight “William Blake’s Jerusalem explained» p.532-3) так трактует этот пассаж: «Пророческое понимание очерчивает троичную, или множественную череду событий, которая вытекает из конечности вегетативного бытия. «Когда Личность присваивает себе Универсальность», как сделал Альбион, отвернувшись от лика Бога, «Он делится на Мужчину и Женщину». Как показано, Альбион внутренне делится на зоа и эманацию, тень и призрак, сыновей и дщерей, мужскую и женскую вегетативную жизни. Дальше Лос говорит: «Когда Мужчина и Женщина заимствуют Индивидуальность, они становятся Вечной Смертью». Едиственное единение таких заимствованных индивидуальностей есть конечное единение мужчины и женщины. Они поэтому становятся «Гермафродитическими служителями Бога жестокости и закона». Их служение и моральный закон убийственны и их экономика неизлечимо зависима и одержима похотью. «Их рабы и пленники» не имеют доступа к власти или к жестокости и закону тех «Гермафродитических служителей». Вместо этого они порабощены и принуждены «служить Богу Милосердия» согласно доктрины приниженного раболепия и псевдо-прощения, которую Лос рассматривает как повиновение без любви и как пародию на милосердрую любовь Иисуса».
59. «дрожащие качающиеся Камни...» — большие длинные камни, уложенные в центре своей тяжести на те, что поменьше и балансирующие на них. Найдены в разных частях света, включая Британию. Считалось, что они могли быть специально поставлены друидами.
62. «...в круге Молдона или в Стратнесса или Юры...» Молдон (Maldon, Блейк пишет Malden) произносится ИmTРldYn),— город и одноимённый район в графстве Эссекс. Стратнесс — возможно, Strathrusdale — долина на севере Шотландии. Юра или Дура (Jurs or Dura) — остров на севере Шотландии. Места, где сохранились руины языческих каменных храмов.
68 “These beautiful Witchcrafts of Albion, are gratified by Cruelty...” — не вполне ясное начало нового монолога Лоса, который кончается на 30 строке следующего листа. Буквально: «Прекрасные чудеса Альбиона рады жестокости ». Исследователи, как правило, оставляют эту строку без комментария, однако Дэвид Уитмарч-Найт (там же, p.534) предлагает неожиданную трактовку: «Прекрасные чудеса» богини фертильности Валы «рады жестокости» .
Plate 90
The Feminine separates from the Masculine & both from Man,
Ceasing to be His Emanations, Life to Themselves assuming!
And while they circumscribe his Brain, & while they circumscribe
His Heart, & while they circumscribe his Loins! a Veil & Net
5 Of Veins of red Blood grows around them like a scarlet robe.
Covering them from the sight of Man like the woven Veil of Sleep
Such as the Flowers of Beulah weave to be their Funeral Mantles
But dark! opake! tender to touch, & painful! & agonizing
To the embrace of love, & to the mingling of soft fibres
10 Of tender affection. that no more the Masculine mingles
With the Feminine. but the Sublime is shut out from the Pathos
In howling torment, to build stone walls of separation, compelling
The Pathos, to weave curtains of hiding secresy from the torment.
Bowen & Conwenna stood on Skiddaw cutting the Fibres
15 Of Benjamin from Chesters River: loud the River; loud the Mersey
And the Ribble. thunder into the Irish sea, as the Twelve Sons
Of Albion drank & imbibed the Life & eternal Form of Luvah
Cheshire & Lancashire & Westmoreland groan in anguish
As they cut the fibres from the Rivers he sears them with hot
20 Iron of his Forge & fixes them into Bones of chalk & Rock
Conwenna sat above: with solemn cadences she drew
Fibres of life out from the Bones into her golden Loom
Hand had his Furnace on Highgates heights & it reachd
To Brockley Hills across the Thames: he with double Boadicea
25 In cruel pride cut Reuben apart from the Hills of Surrey
Comingling with Luvah & with the Sepulcher of Luvah
For the Male is a Furnace of beryll: the Female is a golden Loom
Los cries: No Individual ought to appropriate to Himself
Or to his Emanation, any of the Universal Characteristics
30 Of David or of Eve, of the Woman, or of the Lord.
Of Reuben or of Benjamin, of Joseph or Judah or Levi
Those who dare appropriate to themselves Universal Attributes
Are the Blasphemous Selfhoods & must be broken asunder
A Vegetated Christ & a Virgin Eve, are the Hermaphroditic
35 Blasphemy, by his Maternal Birth he is that Evil-One
And his Maternal Humanity must be put off Eternally
Lest the Sexual Generation swallow up Regeneration
Come Lord Jesus take on thee the Satanic Body of Holiness
So Los cried in the Valleys of Middlesex in the Spirit of Prophecy
40 While in Selfhood Hand & Hyle & Bowen & Skofeld appropriate
The Divine Names: seeking to Vegetate the Divine Vision
In a corporeal & ever dying Vegetation & Corruption
Mingling with Luvah in One. they become One Great Satan
Loud scream the Daughters of Albion beneath the Tongs & Hammer
45 Dolorous are their lamentations in the burning Forge
They drink Reuben & Benjamin as the iron drinks the fire
They are red hot with cruelty: raving along the Banks of Thames
And on Tyburns Brook among the howling Victims in loveliness
While Hand & Hyle condense the Little-ones & erect them into
50 A mighty Temple even to the stars: but they Vegetate
Beneath Los's Hammer, that Life may not be blotted out.
For Los said: When the Individual appropriates Universality
He divides into Male & Female: & when the Male & Female,
Appropriate Individuality, they become an Eternal Death.
55 Hermaphroditic worshippers of a God of cruelty & law!
Your Slaves & Captives; you compell to worship a God of Mercy.
These are the Demonstrations of Los, & the blows of my mighty Hammer
So Los spoke. And the Giants of Albion terrified & ashamed
With Los's thunderous Words, began to build trembling rocking Stones
60 For his Words roll in thunders & lightnings among the Temples
Terrified rocking to & fro upon the earth, & sometimes
Resting in a Circle in Maiden or in Strathness or Dura.
Plotting to devour Albion & Los the friend of Albion
Denying in private: mocking God & Eternal Life: & in Public
65 Collusion, calling themselves Deists, Worshipping the Maternal
Humanity; calling it Nature, and Natural Religion
But still the thunder of Los peals loud & thus the thunder's cry
These beautiful Witchcrafts of Albion, are gratifyd by Cruelty
_________________
С уважением, Дима (Д. Смирнов-Cадовский)
"To create a little flower is the labour of ages." (Blake)
Кэмпбелл: Вечер в октябре
Уильям Уилфред Кэмпбелл (1858 - 1918)
Вечер в октябре
Печален лес одичалый,
. . . Прикрылся снегом едва,
На небе луна промерзает,
. . . И жухнет в поле трава,
Здесь леший, тряся бородою,
. . . Впивает туманы болот,
Медведица вслед за звездою
. . . Полярной по кругу бредёт,
Земля погрузилась в безмолвье
. . . Не слышно гласа с небес,
Химеры зимы обступают
. . . Ночной таинственный лес.
Льёт ненависть вихрь леденящий,
. . . Сном смерти полна тишина,
И севера сабля сверкающая
. . . Над миром занесена --
Мир стар, и любовь, седея,
. . . Зимою пройдёт сквозь зенит,
К усталому смерть добрее --
. . . К тому, кто на севере спит.
11 октября 2015, Сент-Олбанс.
The Dread Voyage Poems
by William Wilfred Campbell (1858 - 1918)
________________________________________
AN OCTOBER EVENING (1893)
________________________________________
THE woods are haggard and lonely,
. . . The skies are hooded for snow,
The moon is cold in Heaven,
. . . And the grasses are sere below.
The bearded swamps are breathing 5
. . . A mist from meres afar,
And grimly the Great Bear circles
. . . Under the pale Pole Star.
There is never a voice in Heaven,
. . . Nor ever a sound on earth, 10
Where the spectres of winter are rising
. . . Over the night’s wan girth.
There is slumber and death in the silence,
. . . There is hate in the winds so keen;
And the flash of the north’s great sword-blade 15
. . . Circles its cruel sheen.
The world grows aged and wintry,
. . . Love’s face peaked and white;
And death is kind to the tired ones
. . . Who sleep in the north to-night. 20
Блейк. Иерусалим. Лист 89
Уильям Блейк. Иерусалим Лист 89
Хоть расчленён крестом, гвоздями, тернием, копьём
С жестокостью Раав и Фирцы, в муках бесконечных
От страшного бесформия двуполости двойной:
Гермафродита и Винодавильни гнева и любви,
5 С напыщенным величием святош себялюбивых,
Один другого бессердечней: фарисеев, книжников,
Пресвитеров, архиереев, иереев, саддукеев—
Всю часть восточную небес собою заслонил
Величественный образ Самости, что осеняя,
10 Явил нам Херувим бесплотный — мерзостный Антихрист:
Сверкая драгоценными камнями, Человек-дракон могучий
Раскинул крылья над Европой и над Азией прекрасной,
И за три ночи изглодал отвергнутое тело.
В смертельно чёрной голове его — Эдема отраженье,
15 Но всё искажено: Гихона берега, Египет многоустый,
И Эфиопия, и Ливия, за ними море Рефаимов...
Я вижу груды кирпичей, рабы кругом толкутся,
Пылающий железный горн, двор за железною оградой,
Откуда Фараон — дракон реки, собравшей воедино
20 Потоки Темзы, Северна и Твида — смотрит хмуро
На грандиозный труд Сынов Гиганта Альбиона
На гряды каменных колец среди дубовых рощ,
Весь мир покрывшие собой от севера до юга.
В груди широкой Херувима отражается Фисон,
25 Что Арноном здесь называют: вот Моав с Аммоном,
Стада Раббата, Есевона рыбные пруды, Содом с Гоморрой,
И — к Морю Мёртвому уносится река. А над главой его,
Как свод утыканный глазами, крылья смоляные,
Растущие из сухожилий scapulae и os humeri.
30 В них весь Израиль в рабстве у языческих богов —
Молоха, Хамоса, а на груди левее — Филистея
И каменные храмы с жертвами богам друидов
От Газы до Дамаска, Тира и Сидона,
Явана, Греции, всех царств Европы: вот Хиддекель
35 Струится между скал, где два других крыла из меди,
Растут из рёбер — черные и звёздные, как ночь,
Хоть и прозрачные, сверкающие, как алмазы.
А чресла Херувима отражают Вавилон, Евфрат,
И Рим в прекрасной Гисперии, где рассеялся Израиль,
40 В страданиях и рабстве — предо мной виденье скорби:
В объятиях безглазых крыльев плавится металл,
Как в горне кузнеца, и ветер яростно свистит!
В прожорливом желудке Херувима Иерусалим
Сокрыта, словно в скинии тройной отделки — мастер
45 На ней представил образ заблуждений и печали:
Ханаана семеро владык и пять Ваалов Филистеи,
Сигон, Ог, Нефилим, Анаким, Гибборим, Эмим — их крылья
Раскинулись от Вавилона к Риму, от Японии
И Моря Красного, что завершает мир Рождения и Смерти,
50 К Ирландии утёсам, где Гиганты к Морю Рефаимов
Хотели проложить тропу, но Море всех их потопило.
А в скинии самой явилась женщина двойная:
Религия сокрытая в войне, дракон кровавый и блудница:
Одно внутри другого, но без Воина-Владыки — страшной силы.
55 Той, что воссела на Хориве, в размышленьях тяжких
Над сборами несметных толп воинственных сынов
Пустынь Мадианитских, Арамейских — все кто спали
В переделах нижних Аллы пробудились, внемля
Симфонии военной, грому труб, кимвалов, арф
60 И дно взломав могил, ковчегов траурных Беулы,
Бредут в неведомой ночи, оставив ложе смерти,
С Антихристом объединившись, их в себя вобравшим.
7 октября 2015, Сент-Олбанс
Примечания
1-62. Блейк здесь красочно описывает образ Самости — явление Херувима Осеняющего или Антихриста, что говорит о приближении Апокалипсиса. Херувим Осеняющий (Covering Cherub) — один из двух Херувимов, поставленных Богом охранять Закон Божий в ковчеге в Небесном святилище. Херувим возгордился и согрешил, за что был низвергнут с «горы Божией» «из среды огнистых камней». В Книге Пророка Иезекииля (28:1-19) богохульный Князь Тира назвываший себя Богом ассоциируется с «Херувимом Осеняющим». У Блейка он символизирует Церковь на протяжении истории и отождествляется с Антихристом.
6. Блейк перечисляет первосвященников осудивших Христа: The Pharisaion, the Grammateis, the Presbuterion, / The Archiereus, the Iereus, the Saddusaion. Некоторые из этих терминов изобретены Блейком или произведены им от названий различных религиозных течений древней Иудеи: Фарисеи, Саддукеи, Ессеи и др. Пресбутерион (Presbuterion, от греч. БµГІЕДБ№їЅ), означает «пресвитерий», совет старейшин, священников при епископе.
13. «В три ночи…» — то есть от распятия на кресте и воскресением из мертвых.
15. «Египет на Гихоне…» — Гихон одна из рек Эдема, зднсь подразумевается Нил и его устье. 19. Ср. Иезекииль 29:3: «Говори и скажи: так говорит Господь Бог: вот, Я — на тебя, фараон, царь Египетский, большой крокодил, который, лежа среди рек своих, говоришь: „моя река, и я создал ее для себя“.»
20. Твид — река, протекающая в пограничном районе между Англией и Шотландией
21. Двенадцать гряд камней — каменный храм друилов (Стоунхендж?).
24-25. «Грудь широка его…» — то есть, Херувима Осеняющего. Фисон — другая река Эдема. Блейк сравнивает её с рекой Арнон (также Эль-Муджиб) в Иордании, впадающей в Мертвое море. Город Есевон (или Хешбон, столица Аморейского царя Сигона) не находился на реке Арнон.
26. Раббат-Аммон (или Филадельфия) ныне называется Амман, столица Иордании. «Рыбные пруды Есевона» (Fish-pools of Heshbon) — ср. «глаза твои — озёра Есевонские» (Песнь Песней, 7:5).
29. «scapulae и os humeri…» — лопатки и плечевые кости — Блейк приводит здесь латинские наименования.
31. Филистея (Philistea) — название области, наелённой филистимлянами, от которой происходит название Палестина.
34. Боги Явана… (Иавана) или Ионии (gods of Javan), греческих островов в Ионийском море. Среди главных богов их культа были Посейдон и Афина. См. Ис.66:19.
35. Хиддекель (Hiddekel) — библейское название реки Тигр, третьей из четырёх рек Эдема.
38. Евфрат — четвёртая река Эдема, а также крупнейшая река в Западной Азии.
39. Гесперия — древнее называние Италии.
42. Сигон и Ог — два могущественных аморрейских царя. Анаким — великаны. Эймим — гиганты, означает «пугающие». Нефилим — в Библии переводится как «исполины», означает «падшие». Гиборим — также племя гигантов.
49. «Красное море, которое завершает Мир Порождения и Смерти…» — так Блейк называет здесь Тихий океан.
53. «Религия сокрытая в войне, дракон кровавый и блудница…» — строка повторенная из 75:20.
57. Мадианитяне полукочевой народ, упоминаемый в Библии и Коране, потомки Авраама (от его сына Мадиана), обитавшие на Синайском полуострове и на северо-западе Аравии В Книге Судей (Суд. 8:24) отождествляются с измаильтянами. Арамеи, арамейцы — семитские народы, населявшие территорию Сирии и Ирака.
58. Алла (Alla) — второе состояние человечества после Беулы. Описано в Лист 34 [38]:12
Jerusalem The Emanation of The Giant Albion Plate 89
Tho divided by the Cross & Nails & Thorns & Spear
In cruelties of Rahab & Tirzah[,] permanent endure
A terrible indefinite Hermaphroditic form
A Wine-press of Love & Wrath double Hermaph[r]oditic
5 Twelvefold in Allegoric pomp in selfish holiness
The Pharisaion, the Grammateis, the Presbuterion,
The Archiereus, the Iereus, the Saddusaion, double
Each withoutside of the other, covering eastern heaven
Thus was the Covering Cherub reveald majestic image
10 Of Selfhood, Body put off, the Antichrist accursed
Coverd with precious stones, a Human Dragon terrible
And bright, stretchd over Europe & Asia gorgeous
In three nights he devourd the rejected corse of death
His Head dark, deadly, in its Brain incloses a reflexion
15 Of Eden all perverted; Egypt on the Gihon many tongued
And many mouthd: Ethiopia, Lybia, the Sea of Rephaim
Minute Particulars in slavery I behold among the brick-kilns
Disorganizd, & there is Pharoh in his iron Court:
And the Dragon of the River & the Furnaces of iron.
20 Outwoven from Thames & Tweed & Severn awful streams
Twelve ridges of Stone frown over all the Earth in tyrant pride
Frown over each River stupendous Works of Albions Druid Sons
And Albions Forests of Oaks coverd the Earth from Pole to Pole
His Bosom wide reflects Moab & Ammon on the River
25 Pison, since calld Arnon, there is Heshbon beautiful
The flocks of Rabbath on the Arnon & the Fish-pools of Heshbon
Whose currents flow into the Dead Sea by Sodom & Gomorra
Above his Head high arching Wings black filld with Eyes
Spring upon iron sinews from the Scapulae & Os Humeri.
30 There Israel in bondage to his Generalizing Gods
Molech & Chemosh, & in his left breast is Philistea
In Druid Temples over the whole Earth with Victims Sacrifice,
From Gaza to Damascus Tyre & Sidon & the Gods
Of Javan thro the Isles of Grecia & all Europes Kings
35 Where Hiddekel pursues his course among the rocks
Two Wings spring from his ribs of brass, starry, black as night
But translucent their blackness as the dazling of gems
His Loins inclose Babylon on Euphrates beautiful
And Rome in sweet Hesperia. there Israel scatterd abroad
40 In martydoms & slavery I behold: ah vision of sorrow!
Inclosed by eyeless Wings, glowing with fire as the iron
Heated in the Smiths forge, but cold the wind of their dread fury
But in the midst of a devouring Stomach, Jerusalem
Hidden within the Covering Cherub as in a Tabernacle
45 Of threefold workmanship in allegoric delusion & woe
There the Seven Kings of Canaan & Five Baalim of Philistea
Sihon & Og the Anakim & Emim, Nephilim & Gibborim
From Babylon to Rome & the Wings spread from Japan
Where the Red Sea terminates the World of Generation & Death
50 To Irelands farthest rocks where Giants builded their Causeway
Into the Sea of Rephaim, but the Sea oerwhelmd them all.
A Double Female now appeard within the Tabernacle,
Religion hid in War, a Dragon red & hidden Harlot
Each within other, but without a Warlike Mighty-one
55 Of dreadful power, sitting upon Horeb pondering dire
And mighty preparations mustering multitudes innumerable
Of warlike sons among the sands of Midian & Aram
For multitudes of those who sleep in Alla descend
Lured by his warlike symphonies of tabret pipe & harp
60 Burst the bottoms of the Graves & Funeral Arks of Beulah[;]
Wandering in that unknown Night beyond the silent Grave
They become One with the Antichrist & are absorbd in him
Многоточия...
Многоточия...
(цикл восьмистиший)
1.
Упало яблоко
И гусеница проползла...
На небе облако,
И нет на свете зла...
Но если в голове
У человека зло,
То значит голове его
Не слишком повезло...
23.09.2015
2.
Заросший старый пруд,
Хвостом вильнула рыба...
Но Страшный Суд грядёт,
Не человек, а глыба —
Восстал! — Се Альбион
В смертельной круговерти...
Но — это только сон,
И нет на свете смерти...
23.09.2015
3.
Всё есть на свете—
Чего только нет...
Но если на свете
Чего-то и нет,
То этого нет
И ни тут, и не там...
А что это?... где?...
Расскажите-ка нам!..
24.09.2015
4.
Смотрю на небо над землёй,
На землю, что под небесами,
И ощущаю, как со мной
Весь мир срастается корнями...
Куда уходит эта вязь?...
Подозреваю я, конечно
То, что конечна эта связь,
Хоть кажется, что бесконечна...
24.09.2015
© Д. Смирнов-Садовский
Блейк. Иерусалим. Лист 88
Уильям Блейк. Иерусалим. Эманация Гиганта Альбиона
Лист 88
С тяжёлым вздохом, словно мех кузнечный, молвил Лос:
«Ну что ж! Взмахну-ка молотом чтоб круг измерить звёздный.
Когда мы в Вечности беседуем с друзьями, входим мы
В сердца друг к другу и находим там Вселенные восторга,
5 И Жёны, окружённые детьми, встречаются друг с другом
С радушием — тогда четыре части сути Человека
Сливаются в гром Разума! Но если Эманации обходят
Друг друга стороной, грядёт гроза, бушует буря,
Пожар всё пожирает — в страхе все бегут! Без Эманаций
10 Не может Человек объединиться с Человеком.
Муж и Жена — вдвоём стоят пред Человечности Вратами!
Как может с Человеком Человек связь обрести,
Пока отвергнуты женой его волокна власти?
Ужель есть радость тайная прекраснее чем та,
15 Когда сливается душа с другою в узах братства?»
Но молвила она: «Сей Мир — Мир Женщины! Защиты
От Мужа в Призраке я не ищу. Я сотворю места
Таинственные, назову их Мерлин и Артур,
И женскую тройную Скинию сплету с моралью строгой.
20 Христа ревнитель женскую любовь клянёт до той поры,
Пока сам Бог в её смиренного раба не превратится!"
Презренье, ревность, муки — всё смешалось в песне Энитармон.
Она сидела в Сассексе на берегу и в сладком полусне,
Едва касаясь струн, переправляла через океан к востоку
25 В пределы чёрной смерти лучезарные волокна Лоса —
Строптивица, как ты себя оболгала! Сама себе ты враг!
Когда ж она сплетать побеги стала, в наслаждении
Затрепетала грудь её, и млечная любовь проникла
В волокна ноющие Лоса, всё ещё колеблясь, гордо
30 Она дарила их предметам ревности своей
В ночи прекрасной Дщерей Альбиона, сотканной из аллегорий,
Что простиралась на восток, на запад, север, юг
За необъятные пределы Эрин и потомков Лоса.
Злорадно усмехнулся Призрак, поглядев с презреньем —
35 Он знал себя, творца всех разногласий и раздоров,
И с радостью, умыв лицо и слёзы осушив, воскликнул:
«Муж, почитающий Жену, её презрения достоин!
Уловки Мужа, униженье — наслажденье для Жены,
Смешаю-ка их радость и любовь с фекальной жижей!
40 Творя и разрушая без конца в семейных распрях,
Пока ты в полной власти у Жены своей ревнивой,
Всечасно и в любви, и в ревности непостоянной,
Напрасно радость каждую ты тщишься ухватить!»
Ликует Призрак в чёрном пламени Печей кузнечных Лоса.
45 Напев баюкающий Энитармон слышится из Ткальни,
Пока у наковальни Лос гневится на Жену
И с ненавистью мерит циркулем Любви Пространство
Вдоль Голгонуцы, Удан-Адана, Энтантона в Уризена пределах,
Бьёт молотом — вершит он Приговор, Взмахнёт — дарует Милосердье,
50 А в молоте самом — Великое Прощенье… Но напрасны
И гнев, и доброта — она рассеяла любовь по ветру,
И на восток любовь струится в лоно, сотканное Энитармон
Для Иерусалим, обходит Агнца Божьего, и пламя
Трещит в Печах у Лоса, и гремят Колёса в Ткальне Энитармон,
55 Четыре Зоа пышут яростью в величии увядшем,
И Иерусалим берёт из рук у Валы пенистую чашу,
Как солнце над горой в кровавый день, что освещает
Любви и Ярости Двуполую Винодавильню.
24 сентября 2015, Сент-Олбанс
Примечания
6. comingle (ошибочное написание) = commingle — смешивать; смешиваться; смешать; смешаться; соединять; соединяться.
16. "Этот Мир — Мир Женщины… (This is Womans World) — то есть, мир порождения — бренный, материальный мир.
18. Оба полулегендарных персонажа британской истории Мерлин и Артур своим падением были обязаны женщинам.
23. «…на берегу в Сассексе» — то есть, в Фелфаме, где Блейк вместе с женой прожил три года и где он начал сочинять эту поэму.
26. «Строптивица, как ты себя оболгала! Сама себе ты враг!» — этот внезапный возглас как бы обращение Лоса/Уильяма к Энитармон/Кэтрин. Комментаторы (напр., Damroscрh, Symbol and Truth in Blake’s Myth. 1980, p. 210n) отмечают во всём этом эпизоде тесную связь текста с биографическими деталями автора.
39. Слово excrementitious (эскрементный, фекальный) столь редкое в поэзии было заимствовано У. Б. Йейтсом в стихотворнии «Crazy Jane Talks with the Bishop»:
`A woman can be proud and stiff
When on love intent;
But Love has pitched his mansion in
The place of excrement;
40 Строка частично повторяет текст вокруг на изображении земного шара (или диска), Лист 72: «Постоянно строя, постоянно разрушая из-за любви и ненависти» («Continually Building. Continually Decaying because of Love & Jealousy»).
48. Удан-Адан (Udan-Adan) — чёрное озеро (Бесформенность) в Энтатоне-Бенитоне (Entuthon Benython) — мрачном лесу ошибок Ульро, окружающем город искусства Голгонуцу.
58 «…Над Гермафродитической Винодавильней Любви и Гнева» — одно из возможных объяснений этого сочетания следующее: аттрибуты винодавильни (или винного пресса) Любовь и Гнев заключают в себе противоречие, подобное сочетанию мужских и женских признаков у гермафродита.
Jerusalem The Emanation of The Giant Albion, copy E, object 88
Los answerd sighing like the Bellows of his Furnaces
I care not! the swing of my Hammer shall measure the starry round[.]
When in Eternity Man converses with Man they enter
Into each others Bosom (which are Universes of delight)
5 In mutual interchange. and first their Emanations meet
Surrounded by their Children. if they embrace & comingle
The Human Four-fold Forms mingle also in thunders of Intellect
But if the Emanations mingle not; with storms & agitations
Of earthquakes & consuming fires they roll apart in fear
10 For Man cannot unite with Man but by their Emanations
Which stand both Male & Female at the Gates of each Humanity
How then can I ever again be united as Man with Man
While thou my Emanation refusest my Fibres of dominion.
When Souls mingle & join thro all the Fibres of Brotherhood
15 Can there be any secret joy on Earth greater than this?
Enitharmon answerd: This is Womans World, nor need she any
Spectre to defend her from Man. I will Create secret places
And the masculine names of the places Merlin & Arthur.
A triple Female Tabernacle for Moral Law I weave
20 That he who loves Jesus may loathe terrified Female love
Till God himself become a Male subservient to the Female.
She spoke in scorn & jealousy, alternate torments; and
So speaking she sat down on Sussex shore singing lulling
Cadences, & playing in sweet intoxication among the glistening
25 Fibres of Los: sending them over the Ocean eastward into
The realms of dark death; O perverse to thyself, contrarious
To thy own purposes; for when she began to weave
Shooting out in sweet pleasure her bosom in milky Love
Flowd into the aching fibres of Los. yet contending against him
30 In pride sending his Fibres over to her objects of jealousy
In the little lovely Allegoric Night of Albions Daughters
Which stretchd abroad, expanding east & west & north & south
Thro' all the World of Erin & of Los & all their Children
A sullen Smile broke from the Spectre in mockery & scorn
35 Knowing himself the author of their divisions & shrinkings, gratified
At their contentions, he wiped his tears he washd his visage.
The Man who respects Woman shall be despised by Woman
And deadly cunning & mean abjectness only, shall enjoy them
For I will make their places of joy & love, excrementitious[.]
40 Continually building, continually destroying in Family feuds
While you are under the dominion of a jealous Female
Unpermanent for ever because of love & jealousy.
You shall want all the Minute Particulars of Life
Thus joyd the Spectre in the dusky fires of Los's Forge, eyeing
45 Enitharmon who at her shining Looms sings lulling cadences
While Los stood at his Anvil in wrath the victim of their love
And hate; dividing the Space of Love with brazen Compasses
In Golgonooza & in Udan-Adan & in Entuthon of Urizen.
The blow of his Hammer is Justice. the swing of his Hammer: Mercy.
50 The force of Los's Hammer is eternal Forgiveness; but
His rage or his mildness were vain, she scatterd his love on the wind
Eastward into her own Center, creating the Female Womb
In mild Jerusalem around the Lamb of God. Loud howl
The Furnaces of Los! loud roll the Wheels of Enitharmon
55 The Four Zoa's in all their faded majesty burst out in fury
And fire. Jerusalem took the Cup which foamd in Valas hand
Like the red Sun upon the mountains in the bloody day
Upon the Hermaphroditic Wine-presses of Love & Wrath.
_________________
С уважением, Дима (Д. Смирнов-Cадовский)
"To create a little flower is the labour of ages." (Blake)
Блейк. Иерусалим. Лист 87
Уильям Блейк. Иерусалим,
копия E (1821), лист 87,
...Бежав из четырёх пустынь от Энион слепой, согбенной
И плачущей, Лос первым молвил слово о своей любви:
«О Энитармон дивная, стройна ты и прекрасна,
Пьянит меня сей лабиринт красы и совершенства,
5 Со мною рядом ты — и все мои взметнулись фибры,
Клокочет в венах кровь, и вскоре прорастут они корнями,
Как ты узришь меня тогда? О пожалей, схвати рукою
Побеги эти малые — их вырви из меня,
Пускай растут они в груди твоей прозрачной,
10 Как утро вечное, пусть там пульсируют они,
И мы с тобой разделим их на сыновей и дщерей!»
Но дева молвила в ответ: «Сотку я из твоих побегов
Не то, что хочешь ты, но то что мне по нраву — я совью
Под грудью лоно круглое, чтоб и меня любовь
15 Не оплела. Знай, никогда не стану я твоей рабыней!
Пусть ищет Муж в Любви усладу, в Гордости — Жена.
В Эдеме были мы в Любви едины, здесь — наоборот,
Вот Призрак Альбиона — в нём совью свою Любовь.
Твоей пусть будет Иерусалим, дари ей свой нектар,
20 Рубины, Гиацинты, Хризолиты из печей своих,
Но знай, пока с тобой заботу делит Иерусалим,
Не буду я твоей! И мне известно — ты скрываешь Валу,
Твои побеги — от неё, дабы свести меня в могилу.
Ты жертва Альбиона: Дщерь Гиганта на твоём пути!»
20 сентября 2015, Сент-Олбанс
Примечания
Дизайн: Верхняя половина листа занята рисунком, разделённым на четыре сферы: это «четырёхкратные» пустыни Энион. В верхней левой сфере как в нише находится мужская фигура изображающая отчаяние — Д. Эрдман считает что это Уризен, но более вероятно, что это Тармас, представляющий телесное в человеке и его чувства. Тармас покинут своей эманацией Энион, сиволизирующей сексуальное желание. В глубине нижней левой сферы женская фигура с негодующим выражением лица (её определяют как Ахания, эманация Уризена, или Вала, дочь Альбиона и богиня Природы). Перед ней в той же сфере изображена согбенная годами и слепая Энион, пытающаяся ухватить молодую обнажённую пару — Лоса и Энитармон, изображённых на фоне двух сфер справа. Другой иллюстрацией к этому же тексту является рисунок на листе 85, где изображены спорящие Лос и Энитармон.
1-2. Repelling — первое слово в этом тексте означает, «отвергая», «отбиваясь», «отталкивая с отвращением». Так что буквальный перевод этих строк: «Избавившись от слепой и согбенной годами Энион, плачущей в четырёхкратных пустынях, Лос первый прервал молчание и заговорил о своей любви».
3-11. Лос восхищён Энитармон, «лабиринтом её красоты и совершенства». От возбуждения он прорастает фибрами, наполненными кровью венами — эти побеги скоро дадут корни, и когда они покроют его тело, он станет невидим для Энитармон. Поэтому он просит Энитармон вырвать из него эти побеги, пока они ещё маленькие, и поселить их в её груди «прозрачной, как вечное утро» — это их будущее потомство — сыновья и дочери.
12-21. Ответ Энитармон проникнут ревностью и выражает её собственную непреклонную волю. Да, она вырвет эти побеги, но сделает с ними не то, что желает он. Она не хочет, чтобы и её оплела любовь. Заявляя, что никогда не станет его рабыней, она определяет разницу между мужем и женой: «Пусть Муж наслаждается любовью, а наслаждением Жены будет Гордость!» (Let Man’s delight be Love; but Woman’s delight be Pride). И если в Эдеме (или Вечности) они любили друг друга одинаково, то здесь их чувства противоположны. Здесь у неё своя любовь. В качестве предмета этой любви она выбирает Призрака Альбиона. Лосу же она предлагает любить Иерусалим, но пока это происходит, пусть не надеется, что Энитармон будет принадлежать ему. Кроме того, она знает, что Лос укрывает Валу, дочь Альбиона. «Ты жертва Альбиона, это он поставил свою дочь на твоём пути!» — заключает Энитармон.
Поскольку под Лосом и Энитармон Блейк подразумевал себя и свою жену, это наталкивает на мысль, что данный диалог отражает один из домашних конфликтов, которые, как мы знаем, иногда происходили между Уильямом и Кэтрин.
Jerusalem The Emanation of The Giant Albion,
copy E, object 87 (Bentley 87, Erdman 87, Keynes 87)
Repelling weeping Enion blind & age-bent into the fourfold
Desarts. Los first broke silence & began to utter his love
O lovely Enitharmon: I behold thy graceful forms
Moving beside me till intoxicated with the woven labyrinth
5 Of beauty & perfection my wild fibres shoot in veins
Of blood thro all my nervous limbs. soon overgrown in roots
I shall be closed from thy sight. sieze therefore in thy hand
The small fibres as they shoot around me draw out in pity
And let them run on the winds of thy bosom: I will fix them
10 With pulsations. we will divide them into Sons & Daughters
To live in thy Bosoms translucence as in an eternal morning
Enitharmon answerd. No! I will sieze thy Fibres & weave
Them: not as thou wilt but as I will, for I will Create
A round Womb beneath my bosom lest I also be overwoven
15 With Love; be thou assured I never will be thy slave
Let Mans delight be Love; but Womans delight be Pride
In Eden our loves were the same here they are opposite
I have Loves of my own I will weave them in Albions Spectre
Cast thou in Jerusalems shadows thy Loves! silk of liquid
20 Rubies Jacinths Crysolites: issuing from thy Furnaces. While
Jerusalem divides thy care: while thou carest for Jerusalem
Know that I never will be thine: also thou hidest Vala
From her these fibres shoot to shut me in a Grave.
You are Albions Victim, he has set his Daughter in your path
_________________
С уважением, Дима (Д. Смирнов-Cадовский)
"To create a little flower is the labour of ages." (Blake)
Блейк. Иерусалим. Лист 86
Иерусалим. Эманация Гиганта Альбиона
автор Уильям Блейк (1757—1827), пер. Д. Смирнов-Садовский (р. 1948)
Лист 86
«…O Иерусалим, я зрю твой образ шестикрылый
В груди уснувшего Гиганта — трижды явленный, прекрасный:
Лоб, Сердце, Чресла — три галлактики любви и красоты.
Твой ясный Лоб — святыня Господа с жемчужными Вратами,
5 В нём отраженье Вечности! И оперенье крыльев
Над ним переливатся лазурью, пурпуром и златом,
И плечи белые лучатся святостью и чистотой.
А дальше перья розовеют, полыхают как рубины,
В лазурь вливаясь. Крылья, словно сводом, огибают
10 Твоё бессмертное чело, в котором пребывает Вечность.
О Альбион любимый край; Я зрю твои холмы, долины,
И города — святыни Господа! — и Призраки умерших,
О Эманация Гиганта, Иерусалим!
Грудь белая прозрачная твоя в бессмертных самоцветах,
15 Орнамент гордый не скрывает очертаний красоты —
Со страхом я смотрю на это совершенство:
И вижу там Израиля колен двенадцать,
Святую землю, древо жизни за рекою жизни,
И Новый Иерусалим, сходящий к нам с небес
20 Меж золото-серебряных твоих бессмертых крыльев —
Он чист, как радуга, как облачко над солнечным ковчегом!
Крылом полупрозрачным ты свои прикрыла чресла,
Но пламя святости пылает в них и облекает
Тебя как мантией или вуалью Серафима —
25 Огонь от Вечности до Вечности не угасает,
И там, среди двенадцати Израиля шатров,
Столп облачный я вижу днём, а ночью столп огня,
Путь указующий. И вот уже Моав, Аммон, Амалик,
И бубенцы вокруг колен твоих — звук утешенья,
30 Гармонии, любви, а на твоих ногах жемчужно-золотые
Сандалии. Вот предо мной Ассирия, Египет,
Семь островов Ионии, Филистия, Тир и Ливан!» —
Так Лос поёт, неся дозор, переходя от Печи к Печи
И окружённый пламенем, хватается за молот.
35 У ног его бурлит волна морская, над челом
Бушует буря, градины готовы пасть на землю
Из мрачной тучи по его приказу. Сыновья его
У Горна трудятся, а Дщери с песней скорбной в Ткальнях,
Где в муках отделялась Эманация в волокнах млечных,
40 С любовью вьющихся из Ткален Кафедрона золотых,
Из Голгонуцы к Иерусалим, даря ей дивные виденья.
Не знает тот блаженства, кто не на Земле рождён,
Но тот блажен, чья Эманация несёт любовь Беулы
Из Голгонуцы вечной в Иерусалим, в Силом,
45 Взирая на великий образ Эрин в бесконечной скорби,
На вьющегося червя средь Татарии пустынной,
На содроганья Лоса, что бальзамом скорбь свою врачует,
На Лоса страшного в гневе — тот к нему лишь подступиться может,
Кто даст себя усыновить в Печах великой скорби.
50 Туманной радугой пред ним парила Энитармон,
В волокнах чресл его, что покраснели от желанья,
И на груди его дрожал кровавый шар во мгле
Туч Альбионовых, Лос стонами его поил, слезами,
И Призрак свой скрывал, незримый для пугливой Тени.
55 Пока она не стала облаком красы, любви и благодати
Средь мрака у Печей его, все больше отрываясь
От Лоса — вот уже стоит пред ним и плачет дева.
Лишь отделилась Энитармон, затворились чресла
И затянулась рана — боль свою он вскоре позабыл,
60 Пленённый красотой и скорбью, что уже не в нём —
Теперь у них две воли, два ума, не так как в дни былые!
В молчанье шли они, рука в руке, как два блуждающих младенца,
Из Энион пустынь, оторопев от красоты друг друга,
Терзаясь завистью, горя всепоглощающей Любовью…
16 сентября 2015, Сент-Олбанс
Примечания
1-32. Окончание песни Лоса. Остальное — от автора.
1. Эманация Альбиона Иерусалим (то есть, человеческая свобода) шестикрылая, как Серафимы в видении Исайи, которые верхней парой крыльев покрывают лицо, нижней — ноги, а летают на средней паре крыльев. Здесь Иерусалим покрывает крыльями голову, грудь и чресла.
2. Здесь Иерусалим трёхмерна (Threefold). Три — по Блейку несовершенное чило. Совершенной (или четырёхмерной) Иерусалим становится, когда она не разделена с Альбиноном (человечеством), то есть в Вечности, где они являются частями друг друга.
3. «три Вселенных»: Чело, Сердце и Чресла — описаны далее 1) 4-13, 2) 14-21, 3) 22-32.
4. Аарону было предписано носить на челе золотую дощечку с недписью «Святыня Господня». Новый Иерусалим в Откр. 21:21 «..двенадцать ворот — двенадцать жемчужин, каждые вороты были из одной жемчужины».
14. «Грудь твоя Белая, полупрозрачна покрыты бессмертными драгоценными камнями…» — ср. Исход 28:17—21, где описывается наперсник со вставленными 12 различными драгоценными камнями (по числу 12 колен Израиля).
19. «Я вижу Новый Иерусалим, сходящий с Небес» — в Откр. 21:2: «И я Иоанн увидел святый город Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба, приготовленный как невеста, украшенная для мужа своего».
27. Ср. Исход 13:21-22: «Господь же шел пред ними днем в столпе облачном, показывая им путь, а ночью в столпе огненном, светя им, дабы идти им и днем и ночью».
29. Ср. Исход 28:33-35, о ризе Аарона: «сделай яблоки… вокруг по подолу ее; позвонки золотые между ними кругом… дабы слышен был от него звук, когда он будет входить во святилище..»
32. Семь островов Ионии — у Блейка: Острова Иавана (The Isles of Javan) — Ионические острова (см. Бытие 10:5, где упоминаютмя «Сыновья Иавана»).
44. Силом (или Шило, Shiloh) — означает «мир, мирный, миротворец», священное место, где поначалу находилась Скиния Завета. Блейк ассоциировал Силом с Францией.
45. Эрин — кельтское название Ирландии по имени богини Эриу. Блейк обращается к образу Эрин в связи с кровавым подавлением восстания и потерей Ирландии свей автономии в 1800 году. Создание Пространств Эрин по Блейку это возможность искупления, которую дают жертвы своим тиранам. В Пространствах Эрин Лос и его дети могут работать для возрождения града Иерусалим.
54. «пугливая Тень» — Энитармон.
63. Энион (Enion) — эманация Тармаса, символ инстинкта Воспроизведения, продолжения рода. В поэме «Вала или Четыре Зоа» она является матерью Лоса и Энитармон.
Jerusalem The Emanation of The Giant Albion,
PLATE 86 -- copy E, object 86 (Bentley 86, Erdman 86, Keynes 86)
I see thy Form O lovely mild Jerusalem, Wingd with Six Wings
In the opacous Bosom of the Sleeper, lovely Three-fold
In Head & Heart & Reins, three Universes of love & beauty
Thy forehead bright: Holiness to the Lord, with Gates of pearl
5 Reflects Eternity beneath thy azure wings of feathery down
Ribbd delicate & clothd with featherd gold & azure & purple
From thy white shoulders shadowing, purity in holiness!
Thence featherd with soft crimson of the ruby bright as fire
Spreading into the azure Wings which like a canopy
10 Bends over thy immortal Head in which Eternity dwells
Albion beloved Land; I see thy mountains & thy hills
And valleys & thy pleasant Cities Holiness to the Lord
I see the Spectres of thy Dead O Emanation of Albion.
Thy Bosom white, translucent coverd with immortal gems
15 A sublime ornament not obscuring the outlines of beauty
Terrible to behold for thy extreme beauty & perfection
Twelve-fold here all the Tribes of Israel I behold
Upon the Holy Land: I see the River of Life & Tree of Life
I see the New Jerusalem descending out of Heaven
20 Between thy Wings of gold & silver featherd immortal
Clear as the rainbow, as the cloud of the Suns tabernacle
Thy Reins coverd with Wings translucent sometimes covering
And sometimes spread abroad reveal the flames of holiness
Which like a robe covers: & like a Veil of Seraphim
25 In flaming fire unceasing burns from Eternity to Eternity
Twelvefold I there behold Israel in her Tents
A Pillar of a Cloud by day: a Pillar of fire by night
Guides them: there I behold Moab & Ammon & Amalek
There Bells of silver round thy knees living articulate
30 Comforting sounds of love & harmony & on thy feet
Sandals of gold & pearl, & Egypt & Assyria before me
The Isles of Javan, Philistea, Tyre and Lebanon
Thus Los sings upon his Watch walking from Furnace to Furnace.
He siezes his Hammer every hour, flames surround him as
35 He beats: seas roll beneath his feet, tempests muster
Arou[n]d his head. the thick hail stones stand ready to obey
His voice in the black cloud, his Sons labour in thunders
At his Furnaces; his Daughters at their Looms sing woes
His Emanation separates in milky fibres agonizing
40 Among the golden Looms of Cathedron sending fibres of love
From Golgonooza with sweet visions for Jerusalem, wanderer.
Nor can any consummate bliss without being Generated
On Earth; of those whose Emanations weave the loves
Of Beulah for Jerusalem & Shiloh, in immortal Golgonooza
45 Concentering in the majestic form of Erin in eternal tears
Viewing the Winding Worm on the Desarts of Great Tartary
Viewing Los in his shudderings, pouring balm on his sorrows
So dread is Los's fury, that none dare him to approach
Without becoming his Children in the Furnaces of affliction
50 And Enitharmon like a faint rainbow waved before him
Filling with Fibres from his loins which reddend with desire
Into a Globe of blood beneath his bosom trembling in darkness
Of Albions clouds. he fed it, with his tears & bitter groans
Hiding his Spectre in invisibility from the timorous Shade
55 Till it became a separated cloud of beauty grace & love
Among the darkness of his Furnaces dividing asunder till
She separated stood before him a lovely Female weeping
Even Enitharmon separated outside, & his Loins closed
And heal'd after the separation: his pains he soon forgot:
60 Lured by her beauty outside of himself in shadowy grief.
Two Wills they had; Two Intellects: & not as in times of old.
Silent they wanderd hand in hand like two Infants wandring
From Enion in the desarts, terrified at each others beauty
Envying each other yet desiring, in all devouring Love,
_________________
С уважением, Дима (Д. Смирнов-Cадовский)
"To create a little flower is the labour of ages." (Blake)
Блейк. Иерусалим. Лист 85
Уильям Блейк. Иерусалим. Эманация Гиганта Альбиона
Лист 85
...И стал Пространством-аллегорией вкруг вьющегося Червя
И прозван Ханааном. Нежную Луну воздвигли для него!
Лос улыбался радостно и, думая об Энитармон,
Рувима приводил из дюжины скитаний, сея семя
5 Двенадцати колен потомков Моисея и Давида.
Он дал Пространству Время и Вращение — шесть тысяч лет,
Божественным аналогом его считая, ибо здесь, в Беуле,
Жена творит Пространство, Время муж творит и сеет семя
Прекрасного в Пространстве этом, слыша жалобы жены.
10 По древним кручам бродит Лос в смертельном мраке,
И у Печей своих мириады тружеников направляет,
Взирая на Восток, и глас его летит по всей Земле,
Пока работников он учит у Печей ночами.
Неся дозор, он отвечает им — и молча слушают долины,
15 Внимая, застывают звёзды, Иерусалим и Вала умолкают,
Несётся Лоса глас от Альбиона к Альпам, к Аппенинам,
Хермон внимает и Ливан, венчанные главы склоняя,
Сеннаар и Вавилон глядят на Запад, притаившись,
И видят Шар пылающий в руке у Лоса, что идёт
20 От Печи к Печи, тружеников направляя,
И слышат песню что поет он, стоя на часах:
«О ласковая Иерусалим! Силом, вершина Ефраима!
Я зрю твои жемчужные Врата, златые и серебряный стены,
Ты отражаешь образ Человека, что уснул
25 На скалах Альбиона. Двадцать восемь городов его
Стоят вокруг невоплощённые во Времени, в Пространстве,
Там, на краю Беулы, в долах Альбиона и горах.
Посейте, сёстры, семя в чреве Времени, Пространства,
Чтоб возродилась Иерусалим — тень милая уснувшего Гиганта!
30 Зачем себя ты разрываешь, возводя земное царство?
Чтоб править в гордости и угнетать, мешая в кубке ложь?
Оставь же Вавилон и к нам, прекрасная, приди!..»
7 сентября 2015, Сент-Олбанс
Примечания
Дизайн. По всей странице вьётся виноградная лоза, заключая текст в рамку растительного орнамента. Текст перед 22 строкой (началом песни Лоса) также разделяется растительным орнаментом — извилистой виноградной ветвью. Внизу, занимая треть листа, находится одна из прекраснейших иллюстраций поэмы. Заметим, что Мортон Пэйли называет этот рисунок «обманчиво-прекрасным» (deceptively beautiful). Обнажённые мужчина и женщина (предположительно Лос и Энитармон) сидят на зелёной лужайке друг напротив друга, при этом смотрят противоположные стороны. Женщина вытягивает стебли с листьями и виноградными гроздьями из тела мужчины. Из груди женщины растут стебли с цветами, похожими на лилии. Слева в небе за спиной мужчины растущий месяц, справа над головой женщины сияющее солнце. Этот рисунок иллюстрирует текст спора Лоса и Энитармон на листах 87:3-23 и 88:22-33.
1-21. Текст от автора 22-32. Начало песни Лоса. В начале текста речь идёт о том «обмане», который был спрятанан за спиной Гвендолен в её левой руке. Теперь, когда Дочери Альбиона приняли этот «обман» он стал разрастаться, и стал «Пространством и Аллегорией вокруг Вьющегося Червя», которые они назвали Ханааном. В этом пространстве Лос поселил Рувима и все 12 колен Израиля, придав ему Время и Вращение. Лос прололжает свой Дозор и поёт песню.
1. «…Он стал Пространством-аллегорией вкруг Вьющегося Червя…» — «Аллегория» в понимании Блейка означает ошибку, заблуждение, ложное представление (Стивенсон, 861). Во Вьющегося Червя, самое низкое и слабое существо в понимании Блейка, был превращён Хайл, брат и возлюбленный Гвендолен (как мы помним, его прототипом был Уильям Хейли).
2. Луна у Блейка — символ Любви. Изначально её место в сердце Человека, но после его падения, Луна разложилась и свелась к сексу. Таким образом она переместилась из сердца в чресла. Для того, чтобы придать форму ошибке или заблуждению, Лос создаёт материальную Луну, соответствующую любви этого мира.
3. «Лос улыбнулся…» — потому что он понял, что может повернуть этот «обман» во благо.
7. «Он назвал это Божественной Аналогией…» — потому что Пространство созданное Дочерьми Альбиона, не Небесное пространство, сотворённое в Беуле, но его аналогия.
17. Хермон (Hermon), также Ермон или Эш-Шейх — горный массив между Сирией и Ливаном.
18. Сеннаар (Shinar) — страна рек, местность в Месопотамии где началось строительство Вавилонской башни.
22. Силом (Shiloh) — древнееврейский город, в котором во второй половине II тысячелетия до н. э. располагалась Скиния Завета.
32. Библейский Иерусалим был пленён Вавилоном. Здесь Иерусалим, Эманация Гиганта Альбиона, разлучённая с ним, захвачена духом Вавилона и обречена на участие в его войнах (см. Стивенсон, 862).
Jerusalem The Emanation of The Giant Albion Plate 85
Became a Space & an Allegory around the Winding Worm
They namd it Canaan & built for it a tender Moon
Los smild with joy thinking on Enitharmon & he brought
Reuben from his twelvefold wandrings & led him into it
5 Planting the Seeds of the Twelve Tribes & Moses & David
And gave a Time & Revolution to the Space Six Thousand Years
He calld it Divine Analogy, for in Beulah the Feminine
Emanations Create Space. the Masculine Create Time, & plant
The Seeds of beauty in the Space: listning to their lamentation
10 Los walks upon his ancient Mountains in the deadly darkness
Among his Furnaces directing his laborious Myriads watchful
Looking to the East: & his voice is heard over the whole Earth
As he watches the Furnaces by night, & directs the labourers
And thus Los replies upon his Watch: the Valleys listen silent:
15 The Stars stand still to hear: Jerusalem & Vala cease to mourn:
His voice is heard from Albion: the Alps & Appenines
Listen: Hermon & Lebanon bow their crowned heads
Babel & Shinar look toward the Western Gate, they sit down
Silent at his voice: they view the red Globe of fire in Los's hand
20 As he walks from Furnace to Furnace directing the Labourers
And this is the Song of Los, the Song that he sings on his Watch
O lovely mild Jerusalem! O Shiloh of Mount Ephraim!
I see thy Gates of precious stones: thy Walls of gold & silver
Thou art the soft reflected Image of the Sleeping Man
25 Who stretchd on Albions rocks reposes amidst his Twenty-eight
Cities: where Beulah lovely terminates, in the hills & valleys of Albion
Cities not yet embodied in Time and Space: plant ye
The Seeds O Sisters in the bosom of Time & Spaces womb
To spring up for Jerusalem: lovely Shadow of Sleeping Albion
30 Why wilt thou rend thyself apart & build an Earthly Kingdom
To reign in pride & to opress & to mix the Cup of Delusion
O thou that dwellest with Babylon! Come forth O lovely-one
_________________
С уважением, Дима (Д. Смирнов-Cадовский)
"To create a little flower is the labour of ages." (Blake)
Блейк. Иерусалим. Лист 84
Уильям Блейк.
«ИЕРУСАЛИМ, Эманация Гиганта Альбиона»
Лист 84
«...От Хайгета и Хэмпстеда высот — до Хакни, Поплара и Боу,
От Ислингтона, Паддингтона — до ручья за Альбионовой рекой
Мы выстроили Иерусалим как град и храм — его фундамент
Заложен в Ламбете прекрасном. О, любезные холмы!
5 О Камбервелл, узрим ли вновь тебя в красе и славе?
Лежит в руинах Иерусалим, а между ними — Печи Лоса:
Стал город узкой сморщенной скалой среди морей.
Здесь на Евфрате мы возводим Вавилон и чад своих
Поселим в нём. Из злата Херувимов Иерусалимских
10 Им латы выкуем, из алтарей — мечи! Средь башен Вавилонских
Согбенный Старец-Лондон просит подаянья, слёзы
Текут из глаз его слепых, его ведёт младенец.
А вот Рувим-бродяга, клич его по улицам несётся
Повюду: здесь, в Париже, Амстердаме и Мадриде.
15 Мы слышим как скорбят Брод-стрит и Поланд-стрит, и все
От Грейт-Квин-стрит до Линкольнс-Инн в слезах и горе.
[три строки полностью стёрты]
20 Ночь настаёт, приходит Хэнд из Альбиона — полный силы,
Вобрав в себя других Могучих: Хамоса и Молоха-двойного,
Шагая сквозь Египет в ярости своей — восток бледнеет на его пути.
Не ведал ни индус и ни татарин дикий, что за Человек
Покрыл шатрами горы — в ужасе бежали все.
25 Но в гимнах воспеваем мы его! О Лос, приди
И нас избавь от ужаса и страха. Встань на стражу,
Дай огненный твой шар узреть, и пусть от Альбиона
Скалистого твой глас несётся до Евфрата».
Так пели Дщери Альбиона, все в одну объединившись,
30 Пока в руках Раав веретено погибели кружилось,
Но опасаясь Братьев, взяли Сёстры тот Обман,
Что спрятан был в руке у Гвендолен — он рос и рос...
5 сентября 2015, Сент-Олбанс
Примечания
Дизайн: На нижней половине листа иллюстрируются первые 11 строк: мальчик ведёт слепого старца по улицам города (также как с в стихотворении «Лондон» из «Песен опыта» только в зеркальном отображении). Хотя это и Вавилон, слева мы видим изображение двух главных строений Лондона: Вестминстерского Аббатства и собора Святого Павла. На чёрно-белом оттиске это ночная сцена. На цветной версии гравюры над Вестминстером встаёт солнце.
1-28. Продолжение песни Дочерей Альбиона. 29-32. От автора.
1. Хайгейт и Хэмпстед — северо-западные, Хакни, Поплар и Боу — восточные пригороды, а ныне районы Лондона.
2. Ислингтон и Паддингтон — пригороды, а теперь городские районы, чуть севернее и северо-западнее от центра Лондона.
3. Ручей Альбионовой реки — имеется в виду Тайберн-брук (Tyburn Brook), приток реки Уэстборн, который течет от Мраморной арки.
4. Ламбет — район Лондона на южном берегу Темзы, где Блейк жил с 1790 по 1800 годы.
5. Камберуэлл или Камбервелл (Camberwell) — жилой район в южной части Лондона, Англия.
11. Образ слепого согбенного старца перекликается со стихотворением «Странник Духа» («The Mental Traveller»), c. 55: "...Oft blind & age-bent sore distrest..."
15. Брод-стрит и Поланд-стрит (Broad Street & Poland Street) — улицы центрального Лондона. В доме 28 на Брод-стрит Блейк родился и жил вплоть до своей женитьбы в 1882 году. В доме 28 на Поланд-стрит Блейк жил с 1785 до 1790 года.
16. Грейт-Квин-стрит (Great Queen Street) — улица в западной части центрального Лондона, где Блейк временно жил в доме своего учителя гравёра Джеймса Бэзайра с 1772 по 1779 годы. Линкольнс-Инн (Lincolns Inn) — юридическая палата Лондона на улице Холборн между Сити и Вестминстером.
16—18. Три строки полностью стёрты с медной пластины и заменены на растительный орнамент (извилистая ветвь с листьями).
21. Хамос (Chemosh) главный бог моавитян, названный в Библии «Моавитскою мерзостью» и отождествляемый с Ваалом, Иштар и Молохом. Молох (Molech) — семитический (в Финикии и Палестине) бог семейного очага, в честь которого совершались человеческие жертвоприношения. В Библии назван «мерзостью Аммонитской».
25-26. «О Лос, приди / И нас избавь от ужаса и страха…» — дочери Альбиона надеются использовать Лоса в своих целях, чтобы подчинить себе своих братьев. (См. Стивенсон, Blake. The Complete Poems, 2007. с. 861)
30. «в руках Раав веретено погибели кружилось…» — веретеном разрушение владеет Вала, владычица Природы, и Раав — одно из её воплощений. (См. там же).
31. Стивенсон полагает, что дочери Альбиона приняли «обман» (Falshood) Гвендолен, испугавшись агрессивности своих братьев или из-за того, что сами начали терять свою мощь. (См. там же).
Jerusalem The Emanation of The Giant Albion
Plate 84
Highgates heights & Hampsteads, to Poplar Hackney & Bow:
To Islington & Paddington & the Brook of Albions River
We builded Jerusalem as a City & a Temple; from Lambeth
We began our Foundations; lovely Lambeth! O lovely Hills
5 Of Camberwell, we shall behold you no more in glory & pride
For Jerusalem lies in ruins & the Furnaces of Los are builded there
You are now shrunk up to a narrow Rock in the midst of the Sea
But here we build Babylon on Euphrates, compelld to build
And to inhabit, our Little-ones to clothe in armour of the gold
10 Of Jerusalems Cherubims & to forge them swords of her Altars
I see London blind & age-bent begging thro the Streets
Of Babylon, led by a child. his tears run down his beard
The voice of Wandering Reuben ecchoes from street to street
In all the Cities of the Nations Paris Madrid Amsterdam
15 The Corner of Broad Street weeps; Poland Street languishes
To Great Queen Street & Lincolns Inn, all is distress & woe.
[three lines gouged out irrecoverably]
20 The night falls thick Hand comes from Albion in his strength
He combines into a Mighty-one the Double Molech & Chemosh
Marching thro Egypt in his fury the East is pale at his course
The Nations of India, the Wild Tartar that never knew Man
Starts from his lofty places & casts down his tents & flees away
25 But we woo him all the night in songs, O Los come forth O Los
Divide us from these terrors & give us power them to subdue
Arise upon thy Watches let us see thy Globe of fire
On Albions Rocks & let thy voice be heard upon Euphrates.
Thus sang the Daughters in lamentation, uniting into One
30 With Rahab as she turnd the iron Spindle of destruction.
Terrified at the Sons of Albion they took the Falshood which
Gwendolen hid in her left hand. it grew &, grew till it
Блейк. Иерусалим. Лист 83
William Blake / Уильям Блейк
Jerusalem. The Emanation of the Giant Albion / Иерусалим. Эманация Гиганта Альбиона
Лист 83
Уж тление тебя коснулось. Больше никогда
До пробужденья твоего тебя я не оставлю —
Без устали трудиться буду, Вечность позабыв,
Борясь с жестокостью, с гордыней старцев, превратившись
5 В кошмар младенца! О зачем ввергаете меня в такую скорбь,
Друзья мои, о Тармас, Энион, о брат мой Альбион?
Вдали от чад своих в пустыне жаждет Иерусалим,
Осквернена, унижена она! Где ей парить?
Все затворились в Сассексе! Хантс, Девон и Уилтшир
10 Отгородились каменной стеной! Так сотвори же
Земную плоть для Валы и для Лувы — здесь, на Темзе ночью,
Где жертва воет под ножом Друида, форму им придай,
И к Древу Тайны пригвозди! Скажи, когда саксонец
И англичанин, брат его искупленный, вернутся?
15 И скоро ль Агнец Божий к сим отверженным сойдёт?
О защити, Амалик, беглецов моих! — дрожит Амалик.
Взываю к Ханаану и Моаву — нет от них ответа,
Не слушают и веселятся с воинскою ратью!
Водан, Тор, Фрига всех моих саксонцев погубили
20 На северных гиганских алтарях, что протянулись
От скал Ирландии до Скандинавии, от Персии и до степей
Татарских, от Атлантики и до великой Эритреи.
О Лондон, град великий! Не твоя ль река рыдает?
Здесь на груди отцовской чада сгрудились твои! О край
25 Забытый! Саррей, Сассекс — здесь в палатах Энитармон
Воздвигну ложе для неё, построю колоннаду
И дивным лабиринтом окружу. Утуна, дочь моя,
Где ты скрываешься, не в Оксфорде ли с Антамоном
В изящных тайниках ошибок, в милосердной лжи?
30 От Хэнда, разрушителя Любви, укройтесь там,
В обмане скромности, невинности и сладострастья,
Сплетённых вместе и сияющих видением ужасным.
Пусть Кембел с сёстрами воссядут в Раковине Мира,
И этот зыбкий шар сформуют волею своей,
35 Свивая крошечные эмбрионы, каппиляры, нервы,
Извилистый язык, глаза и маленькие ноздри,
И сложный лабиринт ушей — так складывают Мир!
И на колеблемой Земле, той, что соткали сёстры,
Ты видишь всё, что видно в Раковине Мира. Иногда
40 Земля несётся в бездну или, приподнявшись к центру,
Растягивается и расширяется как плоскость,
По воле милых дщерей Альбиона. Иногда
Она уподобляется могучей Голгонуце,
Своих вершин касаясь, иль развёртывается, подобно
45 Завесе — той, что скатывают иль раскатывают девы
По своему желанью где-то за поверхностью Земли
За призрачною тенью, что добавлена к реальной,
Которую во веки вечные не изменить, Аминь!
Отделим Альбиона Сыновей от Эманаций их,
50 Беседки наслажденья возведём вдоль юной Темзы,
Чтоб старцы схраняли молодость свою, как я,
Её хранящий восемь с половиной тысяч лет —
Неутомимый труженик веков в Отчаянья долинах!
Земле грозит опустошенье если не посеем
55 Мы в лоне Человека семя городов и деревень —
Иначе Альбион останется скалой кровавой.
Наметь, где города раскинутся, а где деревни,
И пусть стоят они до Альбиона пробужденья.
Пускай Америка укроет племя Лливелина,
60 А сладостная Иерусалим лучится снова в вечность!
Спустилась ночь: пора идти в дозор, быть снова начеку.
Я от печей иду за Альбиона Сыновьями,
Им не вернутся никогда, их место на Евфрате.
Ты слышишь глас Дозорного: Не спите у печей!
65 Смерть у порога! Господи, о пощади наш труд!» —
Так молвил Лос Беулы дщерям. Эманация его
Дугою радужной пред ним мерцала, тёмный Лондон
На Темзы берегу раскинулся от Саррей до Хайгейта:
Серебряные пели веретёна, и златые гири,
70 А ткален гармоничный звон Британию баюкал
От Кейтнесса до Лизарда и Дувра. Энитармон
В соборе Кафедрона, радостно свивая нити,
Ткала для Иерусалим сеть жизни, что спускалась
В долины Энтатона, и блестела чувством нежным.
75 Пока стоял на страже Лос, и вниз от Голгонуцы
Путь горный выбирал, надев сандальи золотые,
И пояс затянув златой, его бесстрашный Призрак
С железной булавой в руке, шагал по горным кручам.
Так по ночам несут они дозор поочерёдно,
80 А днём работают у горна. Лос следит как звёзды,
И метеоры страшные восходят и садятся,
Псы Льюты у его резвятся ног, то к Темзе подбегают,
В дрожащих водах плещутся, то быстро догоняют Лоса,
А тот внимает песне Дщерей Альбиона на Евфрате:
85 «Как был прекрасен Альбиона край, где Дочери Беулы,
По зеленеющим холмам бродили. Но бежали прочь
Хэнд и могучий Хайл, а следом Иерусалим. Проснись [...]
10 августа/2 сентября 2015, Искья/Сент-Олбанс
Примечания
Дизайн: на полях справа на фоне розовых облаков выделяются две фигуры, одна сидящая («юная Темза»?), а другая с усилием взбирающаяся наверх (Хайл?).
1-65. Продолжение монолога Лоса; 66-84. От автора; 85-87. Начало песни Дщерей Альбиона.
1. Первое слово Corruptibility переводится как подверженность порче, тленность, продажность, подкупность.
5. В другом месте Энион и Тармас названы родителями Лоса и Энитармон (Вала, Ночь 1).
7. affection to her children (любовь к своим детям). Стивенсон (С. 808) предполагает, что первое слово написано Блейком ошибочно, и должно быть affliction to her children (скорбь о своих детях).
9. Хантс (Hunts) — сокр. Хэмпшир (Hampshire, от ст. англ. Hantum), графство на юге Англии. Столица — Уинчестер, крупнейший город — Саутгемптон.
10. Поскольку Вала отказалась принять определённую форму, Лос предлагает Альбиону «…определить форму для Валы и форму для Лувы…»
14. «Когда же саксонец с искупленным братом англичанином вернутся?» — то есть, когда разные народы объединятся?
16-17. Амалик, Ханаан и Моав — то, во что превратились Дщери Альбиона в результате «обмана Гвендолен» (см. предыдущий лист).
19. Водан, Тор и Фрига (Woden and Thor and Friga) — персонажи скандинавской мифологии. Их имена даны дням недели соответственно: среде, четвергу и пятнице. Водан или Воден (англо-саксонское произношение имени Вотан или Один) — верховный бог, отец мудрости, повелитель царства мёртвых. Тор — гром, бог погоды, обычно дружески настроенный и с юмором. Фрига(или Фриг) — богиня любви и материнства.
22. Под Эритреей обычно имелось в виду Красное море, но Блейк вслед за Якобом Брайантом, вкладывает в это понятие Индийский океан и всё пространство далее к востоку.
27. Утуна (Oothoon) — одна из дочерей Лоса и Энитармон, эманация Теотормона, олицетворяющая неразделённую любовь. Как «нежная душа Америки» Утуна является идеалом физической свободы.
28. Антамон (Antamon) — символ мужского семени. Пятый из сыновей Лоса
30. Блейк исправил в слове «любовь» (affection) первую букву со строчной на заглавную.
59. Лливеллины — династия правителей Уэльса.
68. от Саррей до Хайгейта — то есть с юга на север Лондона.
71. Кейтнесс, Лизард и Дувр — крайние точки на острова Великобритания на севере, юго-западе и юго-востоке.
74. Энтатон-Бенитон (Entuthon Benython) — мрачный лес ошибок Ульро, окружающий город Голгонуца (Искусство). Блейк называет Энтатон также долиной и бездной.
82. Льюта (Leutha), четвёртая из дочерей Лоса и Энитармон а также возлюбленная Сатаны, у Блейка является воплощением греха. Утуна и Льюта — два противоположных женских характера, олицетворяющих одна свободу, а другая — рабство сравниваются с городами Иерусалим и Вавилон. Псы Льюты (Dogs of Leutha) — те низменные страсти что губят их владельца, как псы Актеона, растерзавшие своего хозяина, превращённого Артемидой в оленя за то, что тот смотрел на неё, пока она купалась в реке.
Plate 83
Corruptibility appears upon thy limbs, and never more
Can I arise and leave thy side, but labour here incessant
Till thy awaking! yet alas I shall forget Eternity!
Against the Patriarchal pomp and cruelty, labouring incessant
5 I shall become an Infant horror. Enion! Tharmas! friends
Absorb me not in such dire grief: O Albion, my brother!
Jerusalem hungers in the desart! affection to her children!
The scorn'd and contemnd youthful girl, where shall she fly?
Sussex shuts up her Villages. Hants, Devon & Wilts
10 Surrounded with masses of stone in orderd forms, determine then
A form for Vala and a form for Luvah, here on the Thames
Where the Victim nightly howls beneath the Druids knife:
A Form of Vegetation, nail them down on the stems of Mystery:
O when shall the Saxon return with the English his redeemed brother!
15 O when shall the Lamb of God descend among the Reprobate!
I woo to Amalek to protect my fugitives[.] Amalek trembles:
I call to Canaan & Moab in my night watches, they mourn:
They listen not to my cry, they rejoice among their warriors
Woden and Thor and Friga wholly consume my Saxons:
20 On their enormous Altars built in the terrible north:
From Irelands rocks to Scandinavia Persia and Tartary:
From the Atlantic Sea to the universal Erythrean.
Found ye London! enormous City! weeps thy River?
Upon his parent bosom lay thy little ones O Land
25 Forsaken. Surrey and Sussex are Enitharmons Chamber.
Where I will build her a Couch of repose & my pillars
Shall surround her in beautiful labyrinths: Oothoon?
Where hides my child? in Oxford hidest thou with Antamon?
In graceful hidings of error: in merciful deceit
30 Lest Hand the terrible destroy his Affection. thou hidest her:
In chaste appearances for sweet deceits of love & modesty
Immingled, interwoven, glistening to the sickening sight.
Let Cambel and her Sisters sit within the Mundane Shell:
Forming the fluctuating Globe according to their will,
35 According as they weave the little embryon nerves & veins
The Eye, the little Nostrils, & the delicate Tongue & Ears
Of labyrinthine intricacy: so shall they fold the World
That whatever is seen upon the Mundane Shell, the same
Be seen upon the Fluctuating Earth woven by the Sisters.
40 And sometimes the Earth shall roll in the Abyss & sometimes
Stand in the Center & sometimes stretch flat in the Expanse,
According to the will of the lovely Daughters of Albion.
Sometimes it shall assimilate with mighty Golgonooza:
Touching its summits: & sometimes divided roll apart.
45 As a beautiful Veil so these Females shall fold & unfold
According to their will the outside surface of the Earth
An outside shadowy Surface superadded to the real Surface;
Which is unchangeable for ever & ever Amen: so be it!
Separate Albions Sons gently from their Emanations,
50 Weaving bowers of delight on the current of infant Thames
Where the old Parent still retains his youth as I alas!
Retain my youth eight thousand and five hundred years.
The labourer of ages in the Valleys of Despair!
The land is markd for desolation & unless we plant
55 The seeds of Cities & of Villages in the Human bosom
Albion must be a rock of blood: mark ye the points
Where Cities shall remain & where Villages[;] for the rest!
It must lie in confusion till Albions time of awaking.
Place the Tribes of Llewellyn in America for a hiding place!
60 Till sweet Jerusalem emanates again into Eternity
The night falls thick: I go upon my watch: be attentive:
The Sons of Albion go forth; I follow from my Furnaces:
That they return no more: that a place be prepard on Euphrates
Listen to your Watchmans voice: sleep not before the Furnaces
65 Eternal Death stands at the door. O God pity our labours.
So Los spoke. to the Daughters of Beulah while his Emanation
Like a faint rainbow waved before him in the awful gloom
Of London City on the Thames from Surrey Hills to Highgate:
Swift turn the silver spindles, & the golden weights play soft
70 And lulling harmonies beneath the Looms, from Caithness in the north
To Lizard-point & Dover in the south: his Emanation
Joy'd in the many weaving threads in bright Cathedrons Dome
Weaving the Web of life for Jerusalem. the Web of life
Down flowing into Entuthons Vales glistens with soft affections.
75 While Los arose upon his Watch, and down from Golgonooza
Putting on his golden sandals to walk from mountain to mountain,
He takes his way, girding himself with gold & in his hand
Holding his iron mace: The Spectre remains attentive
Alternate they watch in night: alternate labour in day
80 Before the Furnaces labouring, while Los all night watches
The stars rising & setting, & the meteors & terrors of night!
With him went down the Dogs of Leutha, at his feet
They lap the water of the trembling Thames then follow swift
And thus he heard the voice of Albions daughters on Euphrates,
85 Our Father Albions land: O it was a lovely land! & the Daughters of Beulah
Walked up and down in its green mountains: but Hand is fled
Away: & mighty Hyle: & after them Jerusalem is gone: Awake[...]
_________________
С уважением, Дима (Д. Смирнов-Cадовский)
"To create a little flower is the labour of ages." (Blake)
Блейк. Иерусалим. Лист 82
Уильям Блейк. Иерусалим, лист 82,
«…Я внемлю стонам Иерусалим и Валы причитаньям —
Нам вечно суждено изгоями быть в жизни и любви,
Коль формы страшные в объятьях наших не удержим.
А без иллюзий гибель нам грозит, исчезновенье,
5 Смотрите, нет иллюзий у меня — и вот, я плачу!
И молоко, пропитанное духом стад и агнцев,
И мирных голубей по чашам глиняным я разливаю.
Могучий Хайл становится рыдающим младенцем,
И мёртвых Призраки спешат за нитями моими».
10 Двенадцать Дщерей Альбиона слушали, лучась
В беседках тайных Кембриджа и Оксфорда, и с облаком Раав
Сливаясь; Кембел нежно напевала, колесо вращая,
Крылатый двигая челнок и тонкие сплетая нити.
Златая пряжа, оживая под её рукой, тянулась
15 Сквозь белый остров и друидов храмы наполняла,
Пока глас Гвендолен с вершины Скиддо раздавался.
В ладони левой Гвендолен сокрыла свой Обман,
Чтоб заманить сестёр в далёкий Вавилон к Евфрату,
Но позабыла, что Обман в себе пророчество таит, —
20 В кулак его зажала, руку за спину, назад,
За чресла завела и Ложь свою произнесла:
«Я знаю, что сказала Энитармон Лосу: „Пусть забвеньем
Наказан будет Альбион! Пусть дочери его
Рассеются в краях Амалика, Ханаана и Моава!
25 Пусть Альбион в безжизненную пустошь превратится!
Пусть в Ткальнях Энитармон, в Кузнях Лоса создаются
Израйль и Вавилон, Египет и Моав, Амалик,
Эллада, Гесперия, Индостан, Япония, Китай!
Но как проклятие, как жертвенник, Америку сокрой“.
30 О Сестры, чуден Ханаан, Египет — райский сад,
Предел желаний — Вавилон, Моав — купальня наша!
Взрастим же это древо перед Иерусалимом,
Чтоб Друга Грешников казнить, чтоб разорвать Завесу,
И чтоб Америку отсечь, чтоб тайный скрыть ковчег,
35 Чтоб ярость Мужа истощить войной, чтоб Женственность цвела!
Пыл наших чресл ведёт нас к Вавилону — на восток!
И Хайл стал чадом милым — вот он на груди моей
Лежит, сернувшись под вуалью — здесь его чудесный образ!
Его мученьями я наслаждаюсь и кормлю его
40 Плодами с Древа Альбиона, сладким молоком и спорами могучих
О жертвах пленников, чтоб Человечности обман великий
Войною стал и Жертвоприношеньем. За руки его
Я пригвоздила к Батраббиму, за ноги к стене Хешбона.
Обняв его и стонами его упившись, я любуюсь им!»
45 Она раскинула вуаль от Мам-Тора вершины до Давдейла,
И несравненной красотой своей пред сёстрами блистала.
Хайл извивался Червем [в Ткальне, весь покрытый чешуёй,
Он вьющимся стал Червем], а не плачущим Младенцем!
От ужаса и жалости крича, она бежала прочь —
50 Она красавица, а он всего лишь гнусный червь.
Он в гневе — и дрожат пустыни, сморщившись от страха!
И задрожала Кембел, Ревности и Зависти полна!
Тогда, чтоб Агнца погубить, от Кафедрона Ткален
Метнулась Ревность к сердцу нежной Иерусалим,
55 Томящейся на Масличной горе, к Востоку от Холма Сиона.
Лос зрел: гиль Зависти нависла над седьмою печью
Над Тауэром Лондона, над Темзой; и привёл он Кембел в ярость,
Громовыми мехами, и когда взорвалась печь
Над рыбным рынком Биллингсгейта пред вратами Лоса,
60 Под Альбиона Древом роковым, Лос показал ей жилы
Её возлюбленного — Зависть разгорелась, и она
В тяжёлых схватках в пламени печи произвела
На свет могучий образ Хэнда по желанью своему.
То в топке, то в винодавильне, день и ночь ступала
65 Нагая между гроздий человечьих, и вином печали,
Она поила страждущих в печах, не замечая жара
Бушующего пламени вокруг, [вопя за днями дни,
В скелет кровавый обратившись и,] уродуя себя,
Она другому отдала свою красу, и истязая
70 Себя своей рукой железной, словно в кандалы,
Его конечности в любви железные объятья заключала.
Узрела Гвендолен Дитя в объятиях сестры, завыла,
Над лесом, горькою слезой омыла вьющегося Червя
И каясь, и кружась в потоке, поднятом мехами Лоса,
75 Свой труд любовный начала в винодавильне Лувы
Чтоб болью и слезами Червя обратить в любовный образ.
Её узрев, дрожали в Ткальнях сёстры и, смягчившись,
Бежали в Лондон и остановились у печей открытых,
И там, в печах скорбей, в слезах свои отдали души.
80 Лос у печей всё это видел и довольный молвил:
«Я знал, что я Уртона и Небесных Врат Хранитель,
И, если захочу, могу войти в Сады блаженства,
Но муками любви притянут бренности и чреслам —
К фонтану, свитому из труб и жил, О брат мой, Альбион!…»
8 августа 2015, Искья, Италия
Jerusalem The Emanation of The Giant Albion Plate 82
I have heard Jerusalems groans; from Valas cries & lamentations
I gather our eternal fate: Outcasts from life and love:
Unless we find a way to bind these awful Forms to our
Embrace we shall perish annihilate, discoverd our Delusions.
5 Look I have wrought without delusion: Look! I have wept!
And given soft milk mingled together with the spirits of flocks
Of lambs and doves, mingled together in cups and dishes
Of painted clay; the mighty Hyle is become a weeping infant;
Soon shall the Spectres of the Dead follow my weaving threads.
10 The Twelve Daughters of Albion attentive listen in secret shades
On Cambridge and Oxford beaming soft uniting with Rahabs cloud
While Gwendolen spoke to Cambel turning soft the spinning reel:
Or throwing the wingd shuttle; or drawing the cords with softest songs
The golden cords of the Looms animate beneath their touches soft,
15 Along the Island white, among the Druid Temples, while Gwendolen
Spoke to the Daughters of Albion standing on Skiddaws top.
So saying she took a Falshood & hid it in her left hand:
To entice her Sisters away to Babylon on Euphrates.
And thus she closed her left hand and utterd her Falshood:
20 Forgetting that Falshood is prophetic, she hid her hand behind her,
Upon her back behind her loins & thus utterd her Deceit.
I heard Enitharmon say to Los: Let the Daughters of Albion
Be scatterd abroad and let the name of Albion be forgotten:
Divide them into three; name them Amalek Canaan & Moab:
25 Let Albion remain a desolation without an inhabitant:
And let the Looms of Enitharmon & the Furnaces of Los
Create Jerusalem, & Babylon & Egypt & Moab & Amalek,
And Helle & Hesperia & Hindostan & China & Japan.
But hide America, for a Curse an Altar of Victims & a Holy Place.
30 See Sisters Canaan is pleasant, Egypt is as the Garden of Eden:
Babylon is our chief desire, Moab our bath in summer:
Let us lead the stems of this Tree let us plant it before Jerusalem
To judge the Friend of Sinners to death without the Veil:
To cut her off from America, to close up her secret Ark:
35 And the fury of Man exhaust in War! Woman permanent remain
See how the fires of our loins point eastward to Babylon
Look. Hyle is become an infant Love: look! behold! see him lie!
Upon my bosom. look! here is the lovely wayward form
That gave me sweet delight by his torments beneath my Veil;
40 By the fruit of Albions Tree I have fed him with sweet milk
By contentions of the mighty for Sacrifice of Captives;
Humanity the Great Delusion: is changd to War & Sacrifice:
I have naild his hands on Beth Rabbim & his [feet] on Heshbons Wall:
O that I could live in his sight: O that I could bind him to my arm.
45 So saying: She drew aside her Veil from Mam-Tor to Dovedale
Discovering her own perfect beauty to the Daughters of Albion
And Hyle a winding Worm beneath [her Loom upon the scales.
Hyle was become a winding Worm:] & not a weeping Infant.
Trembling & pitying she screamd & fled upon the wind:
50 Hyle was a winding Worm and herself perfect in beauty:
The desarts tremble at his wrath: they shrink themselves in fear.
Cambel trembled with jealousy: she trembled! she envied!
The envy ran thro Cathedrons Looms into the Heart
Of mild Jerusalem, to destroy the Lamb of God. Jerusalem
55 Languishd upon Mount Olivet, East of mild Zions Hill.
Los saw the envious blight above his Seventh Furnace
On Londons Tower on the Thames: he drew Cambel in wrath,
Into his thundering Bellows, heaving it for a loud blast!
And with the blast of his Furnace upon fishy Billingsgate,
60 Beneath Albions fatal Tree, before the Gate of Los:
Shewd her the fibres of her beloved to ameliorate
The envy; loud she labourd in the Furnace of fire,
To form the mighty form of Hand according to her will.
In the Furnaces of Los & in the Wine-press treading day & night
65 Naked among the human clusters: bringing wine of anguish
To feed the afflicted in the Furnaces: she minded not
The raging flames, tho she returnd [consumd day after day
A redning skeleton in howling woe:] instead of beauty
Defo[r]mity: she gave her beauty to another: bearing abroad
70 Her struggling torment in her iron arms: and like a chain,
Binding his wrists & ankles with the iron arms of love.
Gwendolen saw the Infant in her siste[r]s arms; she howld
Over the forests with bitter tears, and over the winding Worm
Repentant: and she also in the eddying wind of Los's Bellows
75 Began her dolorous task of love in the Wine-press of Luvah
To form the Worm into a form of love by tears & pain.
The Sisters saw! trembling ran thro their Looms! soften[ing] mild
Towards London: then they saw the Furna[c]es opend, & in tears
Began to give their souls away in the Furna[c]es of affliction.
80 Los saw & was comforted at his Furnaces uttering thus his voice.
I know I am Urthona keeper of the Gates of Heaven,
And that I can at will expatiate in the Gardens of bliss;
But pangs of love draw me down to my loins which are
Become a fountain of veiny pipes: O Albion! my brother!
Примечания
Дизайн: справа на полях текста изображён длинный извилистый червь (winding worm) – символ бренности (червь, поедающий трупы).
1—9, 22—44: окончание монолога Гвендолен. 10—21, 45—80: текст от автора. 81—84: начало монолога Лоса. 47—48 и 67—68: наполовину стёртые строки [стёртый текст восстановлен и заключён здесь в квадратные скобки].
28 Гесперия — древнее название Италии у греков (или Испании у римлян).
31 «Моав — купальня наша!...» (“Moab our bath in summer...”) — cм. Псалмы 59 и 107: «Моав — умывальная чаша Моя».
32. «Взрастим же это древо перед Иерусалимом...» — имеется в виду Древо Альбиона, Древо Тайны, а также крест распятия.
43. Батраббим (дочь многих народов) (Песнь Песней 7:5 ) — ворота города Хешбона (или Есевона, см. комментарий к Листу 80).
45. От вершины пика Мам-Тор (Mam-Tor) до низины (долины между гор) Давдейл (Dovedale) в Дербишире — как и во многих других образах этого фрагмента, здесь подразумевается сексуальный подтекст.
59. Биллингсгейт (Billingsgate) — рыбный рынок в Лондоне на южном берегу Темзы.
Ион Барбу. Вторая игра
Ион Барбу (1895—1961). Вторая игра («Из времени выводятся...»)
Вторая игра
Из времени выводятся глубины восхожденья,
Сочась сквозь искупительного зеркала лазурь,
Резец вычерчивает стад аркадских погруженье
В кристальный мир второй игры — пучину мирных бурь.
Надир сокрыт! Поэт суммирует, приподымая
Все арфы, что рассыпаны в скольжении извне,
И песня канула… за ней бежит волна, качая
Колокола медуз в зелёноватой глубине.
4 августа 2015, Сент-Олбанс
Joc secund [Din ceas, dedus...]
Din ceas, dedus adancul acestei calme creste,
Intrata prin oglinda in mantuit azur,
Taind pe inecarea cirezilor agreste
In grupurile apei, un joc second, mai pur.
Nadir latent! Poetul ridica insumarea
De harfe resfirate ce-in sbor invers le pierzi
Si cantec istoveste: ascuns, cum numai marea,
Meduzele cand plimba sub clopotele verzi.
1929 (опубл. 1930)
Язык оригинала: румынский.
Название в оригинале: Joc secund (Din ceas, dedus). — Из цикла «Joc secund (Вторая игра)».
Блейк. Иерусалим. Лист 81
Уильям Блейк. Иерусалим. Лист 81
...Над милосердием я насмеялась, восхищаясь
Воителем жестоким. Мерлина я жалкого отвергла —
Все образы любви его я выбросила вон — блудницам,
Дабы Воителю служили пищей, и теперь я им владею,
5 Оставшись совершенной в красоте своей и непорочной!
Любовью пойман муж, и гордостью жена, ибо любовь
Обресть возможно лишь в проходах cмерти. Но скажите, сёстры!
Ужель жестокий превращается в Дитя, иль остаётся
Суровым Воином? Рувим хотел меня закабалить —
10 Его я изничтожила. Покров жемчужный
С Иосифа сорвав, любимому я отдала,
Жестокому, от плоти Альбиона — Иегове Саваофу,
Как я его зову. Весь род людской, как плачущий Младенец,
Спелёнут в дивном облаке разрушенного Иерусалима!
[Текст на иллюстрации в зеркальном отображении:
Ты можешь жить в Чертогах Рая,
Всё позабыв и всё прощая,
Пусть женщина запомнит это:
Коль на Земле ты всё простить смогла
То в жизни не найти тебе угла!]
15 Любовь в Раю родит любовь, — от страха на Земле любовь родится,
Ты страху должен подчинится, когда любовью ты не покорён!..
3 августа 2015, Сент-Олбанс
Plate 81
I have mockd those who refused cruelty & I have admired
The cruel Warrior. I have refused to give love to Merlin the piteous.
He brings to me the Images of his Love & I reject in chastity
And turn them out into the streets for Harlots to be food
5 To the stern Warrior. I am become perfect in beauty over my Warrior
For Men are caught by Love: Woman is caught by Pride
That Love may only be obtaind in the passages of Death.
Let us look! let us examine! is the Cruel become an Infant
Or is he still a cruel Warrior? look Sisters, look! O piteous
10 I have destroyd Wandring Reuben who strove to bind my Will
I have stripd off Josephs beautiful integument for my Beloved,
The Cruel-one of Albion: to clothe him in gems of my Zone
I have Named him Jehovah of Hosts. Humanity is become
A weeping Infant in ruind lovely Jerusalems folding Cloud:
[Text of the illustration in reversed writing:
In Heaven the only Art of Living
Is Forgetting & Forgiving
Especially to the Female
But if you on Earth Forgive
You shall not find where to Live]
15 In Heaven Love begets Love! but Fear is the Parent of Earthly Love!
And he who will not bend to Love must be subdud by Fear,
Примечания
Эта часть — продолжение монолога Гвендолен, одной из 12
жестоких дочерей Альбиона, желающих подчинить мужскую
половину человечества своей воле.
На рисунке в нижней части листа изображены двенадцать
дочерей Альбиона. Гвендолен, обращаясь к Кэмбел и другим
десяти сёстрам, правой рукой указывает на надпись в
перевёрнутом зеркальном отображении — пятистишие,
первые две строки которого соотносятся с идеями Блейка:
«На небесах есть только одно умение жить: / Это Забвение
и Прощение». Следующая строка: «Особенно для женщин» —
сама по себе двусмысленна и может означать, что мысль
первых двух строк особенно верна для женщин, либо,
что весь этот стишок написан для женского чтения.
В заключительных двух строках выражение «on Earth» —
имеет 2 смысла 1) буквальный: «на Земле» и 2) переносный:
«всё-таки», «всё же». Здесь прочитываются оба смысла:
«Но если ты („всё-таки“) на Земле прощаешь, /
Ты не найдёшь места, где жить».
2. Мерлин, пророк и маг при дворе Короля Артура. Гвендолен
упоминается в легендах о нём качестве жены Мерлина. См.
также 56: 27-28, где Гвендолен, отвергая любовь жалкого
Мерлина, превращается в ком глины, а Мерлин — в «Червяка Долины».
7. «проходы Смерти» (passages of Death) — женские гениталии
(см. комментарий Мортона Д. Пэйли, «Иерусалим», 1991/98, с. 267).
12. Мой любимый (my beloved) — то есть, Хайл. Иегова Саваоф
(Jehovah of Hosts) — буквально «Господь Воинств».
15-16. Мысль, устами Гвендолен как бы оспаривающая изречение
из I Послания Иоанна 4:18: «В любви нет страха, но совершенная
любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение.
Боящийся несовершен в любви».
_________________
С уважением, Дима (Д. Смирнов-Cадовский)
"To create a little flower is the labour of ages." (Blake)
Блейк. Иерусалим. Лист 80
Уильям Блейк. Иерусалим
Лист 80
...Меж спутанных корней внутри заледенелой сети
Брожу и горько плачу я в тревоге материнской
О чадах милых. Омертвев душой, я словно червь,
Осуждена на вечный мрак, на страшные мученья —
5 Потеряна, потеряна, потеряна навеки!»
А Вала под тимпан военный, воет на ветру,
Красой средь пленников блистая, и напев тягучий
С жестокой святостью от Арнона и Иордана
Летит к Евфрату. Иерусалим, дрожа, вослед ступает,
10 И сыновья её в неволе слышат Валы песнь,
Как гром гремящую из чёрной беспросветной тучи:
«Прочь, прочь от Иерусалим, прочь от исчадия блудницы!
Пусть вечный суд, неистовое пламя, муки ада
Обрушатся на голову её — иллюзия исчезнет,
15 И сгинет Женщина, а вместе ней и Рай Небесный!
Мне повелел отец, любимый Лува мой: в ночи
Предать Гиганта Альбиона смерти безвозвратной —
Убить царя людей! Но бился Альбион жестоко,
И Луву победил — меня он взял, а моего отца
20 Убил, но я теплом груди своей его вернула к жизни.
Когда он вышел, промрачнел Гигант, и запылал
От ревности. Но Лува создал нож и дал его
Он дочери своей, — не знали в Альбионовом краю
Что можно умереть и не вернуться к жизни! Прежде
25 На павших в битве мы смотрели с жалостью, с любовью,
И в кущах тайно оживляли их, но Альбиона
Я пропитала труп бальзамом нравственных законов
Приправив сладким ароматом ревности, сокрыв
Его в груди своей, чтоб не восстал и не убил он Луву.
30 О Агнец Божий, смилуйся! О сжалься, Иисус!
Войди в палаты Лувы, но не воскрешай умерших!»
Так пела Вала, яростно веретено вращая,
Вылавливая пряжей души пленников уснувших,
В лён вмешивая их, соединяя с облаком, и тело
35 Для Иерусалим сплетая в образе дракона,
Вознесшегося над Сиона древними холмами.
В крови, в огне веретено кружилось, трубы брани
Гремели, и пред игемонами кимвалами бряцая,
Плясали Кембел с Гвендолен, а в облаке звенел
40 Торжественный напев Раав и Дщерей Альбиона.
Лос с ужасом взирал, и жалость в нём боролась с гневом,
Из состраданья он отправил их за узкие моря
Меж Альбиона четырёх лесов, заполонивших Землю,
Но к храмам Власти, словно молнии, они вернулись,
45 Ведя на Иерусалим полки воинственных племён,
Народов яростных от севера Европы и до римлян
И греков, а из Азии — ливанцев, персов и индусов.
В змеиных храмах от широкой Солсбери равнины
И до Амалека, Ханаана и Моава — всюду
50 Слышны рыданья, крики, стоны жертв, костры пылают,
Раав, как облако неясное, парит уныло,
Накрыв бесформенною массой Землю, обвиняя
Всё ясное в грехе — незримое и видимое глазу
Она уродует, растягивая вдоль и поперёк,
55 И пьяная от стонов, криков и рыданий жертв,
Над Иерусалима стенами хохочет, завывая.
Хэнд, спавший на вершине Скиддо, был пленён красой
Лучистой Кембел. Отстранившись от него, она
Обманным светом над горой сияла и пила
60 Возлюбленного вздохи, в сладком опьяненьи
Вытягивая жилы из него. Ночами к древу Альбиона
Она спешила, утром — к Скиддо, чтобы фибры Хэнда
Отправить за Уэльс гористый в Ткальни Кафедрона.
И он помчался сквозь Европу под Сиона сень, чтоб тело
65 Для Иерусалим соткать противное для Агнца.
А Хайл выл на Луну в скалистом диком Дербишире —
Его страдающее сердце, что в груди как Солнце светит
(Что всем известно в Вечности), слезами затопила Гвендолен,
Сокрыв его между рёбер и хребтом, и втиснув меж зубами
70 Его язык, упившись жалостью и счастьем, красотой
Пред ним сияя, почки Хайла в две неправильные формы
Скрутила и, на Древо Альбиона глядя, два вместилища сплела
Для семени — блестящие как снег на склонах Скиддо,
75 Изящно изогнув их для удобства своего, —
Она упрятала их в чреслах. Завывая он бежал средь скал,
В противной Агнцу форме Добродетели Моральной.
Незрима чаровница, что дала ему такую форму,
Законом отвергая Агнца Божьего и Милосердье,
80 Играя в Ткальнях громовых, как в сладостном дурмане,
Рыданьем, воплями и криком наполняя чаши
Из серебра и хрусталя — вином любовного точила Лувы.
«О Кембел — Гвенделен рекла, когда лучи сестёр
Сошлись над склоном, — как нам сохранить сей жуткий образ
В оковах наших хилых? Вновь я трепещу в смятеньи…»
31 июля 2015, Сент-Олбанс
Plate 80
Encompassd by the frozen Net and by the rooted Tree
I walk weeping in pangs of a Mothers torment for her Children:
I walk in affliction: I am a worm, and no living soul!
A worm going to eternal torment! raisd up in a night
5 To an eternal night of pain, lost! lost! lost! for ever!
Beside her Vala howld upon the winds in pride of beauty
Lamenting among the timbrels of the Warriors: among the Captives
In cruel holiness, and her lamenting songs were from Arnon
And Jordan to Euphrates. Jerusalem followd trembling
10 Her children in captivity. listening to Valas lamentation
In the thick cloud & darkness. & the voice went forth from
The cloud. O rent in sunder from Jerusalem the Harlot daughter!
In an eternal condemnation in fierce burning flames
Of torment unendurable: and if once a Delusion be found
15 Woman must perish & the Heavens of Heavens remain no more
My Father gave to me command to murder Albion
In unreviving Death; my Love, my Luvah orderd me in night
To murder Albion the King of Men. he fought in battles fierce
He conquerd Luvah my beloved: he took me and my Father
20 He slew them: I revived them to life in my warm bosom
He saw them issue from my bosom, dark in Jealousy
He burnd before me: Luvah framd the Knife & Luvah gave
The Knife into his daughters hand! such thing was never known
Before in Albions land, that one should die a death never to be reviv'd!
25 For in our battles we the Slain men view with pity and love:
We soon revive them in the secret of our tabernacles
But I Vala, Luvahs daughter, keep his body embalmd in moral laws
With spices of sweet odours of lovely jealous stupefaction:
Within my bosom, lest he arise to life & slay my Luvah
30 Pity me then O Lamb of God! O Jesus pity me!
Come into Luvahs Tents, and seek not to revive the Dead!
So sang she: and the Spindle turnd furious as she sang:
The Children of Jerusalem the Souls of those who sleep
Were caught into the flax of her Distaff, & in her Cloud
35 To weave Jerusalem a body according to her will
A Dragon form on Zion Hills most ancient promontory
The Spindle turnd in blood & fire: loud sound the trumpets
Of war: the cymbals play loud before the Captains
With Cambel & Gwendolen in dance and solemn song
40 The Cloud of Rahab vibrating with the Daughters of Albion
Los saw terrified, melted with pity & divided in wrath
He sent them over the narrow seas in pity and love
Among the Four Forests of Albion which overspread all the Earth
They go forth & return swift as a flash of lightning.
45 Among the tribes of warriors: among the Stones of power!
Against Jerusalem they rage thro all the Nations of Europe
Thro Italy & Grecia, to Lebanon & Persia & India.
The Serpent Temples thro the Earth, from the wide Plain of Salisbury
Resound with cries of Victims, shouts & songs & dying groans
50 And flames of dusky fire, to Amalek, Canaan and Moab[.]
And Rahab like a dismal and indefinite hovering Cloud
Refusd to take a definite form. she hoverd over all the Earth
Calling the definite, sin: defacing every definite form;
Invisible, or Visible, stretch'd out in length or spread in breadth:
55 Over the Temples drinking groans of victims weeping in pity,
And joying in the pity, howling over Jerusalems walls.
Hand slept on Skiddaws top: drawn by the love of beautiful
Cambel: his bright beaming Counterpart, divided from him
And her delusive light beamd fierce above the Mountain,
60 Soft: invisible: drinking his sighs in sweet intoxication:
Drawing out fibre by fibre: returning to Albions Tree
At night: and in the morning to Skiddaw; she sent him over
Mountainous Wales into the Loom of Cathedron fibre by fibre:
He ran in tender nerves across Europe to Jerusalems Shade,
65 To weave Jerusalem a Body repugnant to the Lamb.
Hyle on East Moor in rocky Derbyshire, rav'd to the Moon
For Gwendolen: she took up in bitter tears his anguishd heart,
That apparent to all in Eternity, glows like the Sun in the breast:
She hid it in his ribs & back: she hid his tongue with teeth
70 In terrible convulsions pitying & gratified drunk with pity
Glowing with loveliness before him, becoming apparent
According to his changes: she roll'd his kidneys round
Into two irregular forms: and looking on Albions dread Tree,
She wove two vessels of seed, beautiful as Skiddaws snow;
75 Giving them bends of self interest & selfish natural virtue:
She hid them in his loins; raving he ran among the rocks,
Compelld into a shape of Moral Virtue against the Lamb.
The invisible lovely one giving him a form according to
His Law a form against the Lamb of God opposd to Mercy
80 And playing in the thunderous Loom in sweet intoxication
Filling cups of silver & crystal with shrieks & cries, with groans
And dolorous sobs: the wine of lovers in the Wine-press of Luvah
O sister Cambel said Gwendolen, as their long beaming light
Mingled above the Mountain[:] what shall we do to keep
85 These awful forms in our soft bands: distracted with trembling
Примечания
Дизайн: Справа от текста изображены повисшие в воздухе человеческие фигуры, превращаемые в змеиные или червеобразные формы, вероятно имеющие отношение к Гвендолен и Хайлу, а также к Кэмбел и Хэнду.
8—9. «от Арнона и Иордана / Летит к Евфрату» — то есть от землли Древнего Израиля к Вавилону, где в плену находились дети Иерусалим. Арнон (Arnon — означает «стремительный») — река в Иордане, берущее начало в горах Галаада и впадающая в Мёртвое море. Ныне называется Вади Эль-Мауджи. Река служила границей между Иудеей и Набатейским царством. У Блейка это «река рождения», а также женские гинеталии, сексуальное начало.
57. Скиддо (Skiddaw) — гора в национальном парке Озёрный край в Великобритании. Вершина Скиддо раздваивается, формой своей напоминая женскую грудь, и предположительно поэтому служит здесь «образом грубой сексуальности» (см. комментарий Мортона Пэйли, 266).
66. Ист Мур — вересковая пустошь в Пик-дистрикт, графство Дербишир.
82. Точило — здесь в смысле приспособления для отжима сока из виноградных ягод.
Блейк. Иерусалим. Лист 79
Уильям Блейк. Иерусалим, лист 79
Повержены мои шатры, столпы в руинах, чада
Рассыпаны по мостовым Ассирии, Египта,
Душа истаяла от дум среди хешбонских башен,
Сион — иссохшая скала, где нет росы, дождя,
5 Нет родников — повсюду только трещины да камни,
Меж них не вьётся виноград и не цветут оливы,
Благословенная гора горой проклятья стала!
Как будто в ад вослед за мной попадали холмы,
И по безлюдным пустырям заблудшею овцой
10 Вдоль Пропасти Отчаянья бреду я в Ефраим,
Вхожу в Силом, затем иду в Гесем и Гилеад,
Не находя ни огонька, ни лекаря, ни друга!
Полоски узкие земли, окутанные мраком,
Гесем и Гилиад — теперь с Филистией и с Огом.
15 Как далеко ты, Альбион! Давно ли по твоим
Долинам и холмам ступала Иерусалим?
Но ныне Альбион — лишь узкая скала среди морей!
И Сарри, Сассекса холмы с гуртами и стадами
Отвергли Иерусалим и всех моих Святых!
20 Я не нужна пятядесяти-двум английским графствам —
Я больше им не мать! Презрев, они меня изгнали!
Покрыл всю Землю Лондон, Англия возглавила народы
И населила ими Альбиона города. Мои столпы
От моря к морю простирались — Лондон зрел меня,
25 Идущую к нему с востока, с запада; меня благословляя,
Детей своих он подносил к моей груди, сажал мне на колени,
Меня искали старцы в каждом городе, в деревне каждой,
И, с радостью взирая на меня, своим сынам твердили:
«Вот Иерусалим! Она сидит в покоях наших тайных,
30 Иуда, Левий, Иссахар, Ефрем, Манасия, Гад, Дан
Пасут английские стада в горах, в долинах наших,
Гурты ночами стерегут, и Агнец Божий — с нами!»
Здесь Северн русло повернул по моему желанью,
И Темза для меня водой купальни наполняла,
35 Кишон вливался в Медуэй, а Темза — в Иордан небесный,
Все земли я прошла, что дал мне Альбион, и счастьем
Я наполняла горы, петь учила пахаря и пастуха,
А мореход за мною повторял напев Сиона.
Италия взирала с восхищеньем на меня, а Франция
40 Была мне садом и купальней тайной, золотые горы
Испании мне были ложем, там мы повстречались с Агнцем,
И там вступили в тайные покои, дети наши
На наши игры тайные глядели с умиленьем,
Виденье Божие превознося в святом восторге.
45 На севере поляк и немец, вслед за мной ступая,
Нашли мои завесы и врата в горах, долинах,
И мебелью моих палат украсили дома,
А грек и турок, в подражанье музыке моей,
На арфе, флейте и рожке играли сладостные гимны
50 В честь Иерусалим — их слушали ливиец, египтянин
И смуглый эфиоп, расспрашивая про меня,
И Агнец Божий к моему привёл их алтарю.
А ты, Америка! Когда-то и тебя я зрела!
И Херувимы с Серафимами в златых горах
55 Меж чад моих резвились. Ныне ж — кровь на алтарях,
И воскурения мои пропитаны чумой
Семи болезней! Здесь когда-то облако парило
Спасенья, ликовал четырёгранный мир между столпов
Моих среди крылатых Херувимов, но теперь
60 Зажата я в ущелье узком меж Погибели долин,
В краю, покрытом дёгтем и смолой, вдали от Божьих
Чудес четырёхкратных и от гроба Альбиона,
Усохшая, простёртая в кромешной тьме Кавула.
Рувим и Гад, Иосиф, Левий и Иуда в долах тесных
65 Ютятся. Я возлюбленных своих считаю кости,
Бродя в долинах Гибельных меж храмами друидов,
Величием, жестокостью заполонивших Землю.
В чём цель твоя о, Вала? Почему твои затворы
Покрыты кровью убиенных? Почему Евфрат
70 В крови? Зачем с таким величием ужасным
Муж из Жены восстал на гибель небесам? Ужели,
Чтоб Человечность погубить? Зачем средь этих храмов,
Ты воешь на ветру? О Вала! Человечность выше,
Телесного и тех ночных видений, что в Беуле
75 В личине двух полов бредут меж Эманаций, и улыбкой
Или слезой Беулы Дщерей в юноше и деве,
Покуда длится сон, желанья плоти пробуждают.
Зачем ты расставляешь сети красоты, обманчивых иллюзий,
И светом их улавливаешь души смертных до тех пор,
80Пока не отдалится Альбион от всех земных народов?
22 июня 2015, Минорка, Испания /
версия 16 июля 2015, Сент-Олбанс
Plate 79
My tents are fall'n! My Pillars are in ruins! my children dashd
Upon Egypts iron floors, & the marble pavements of Assyria;
I melt my soul in reasonings among the towers of Heshbon;
Mount Zion is become a cruel rock & no more dew
5 Nor rain: no more the spring of the rock appears: but cold
Hard & obdurate are the furrows of the mountain of wine & oil:
The mountain of blessing is itself a curse & an astonishment:
The hills of Judea are fallen with me into the deepest hell
Away from the Nations of the Earth, & from the Cities of the Nations;
10 I walk to Ephraim. I seek for Shiloh: I walk like a lost sheep
Among precipices of despair: in Goshen I seek for light
In vain: and in Gilead for a physician and a comforter.
Goshen hath followd Philistea: Gilead hath joind with Og!
They are become narrow places in a little and dark land:
15 How distant far from Albion! his hills & his valleys no more
Recieve the feet of Jerusalem: they have cast me quite away:
And Albion is himself shrunk to a narrow rock in the midst of the sea!
The plains of Sussex & Surrey, their hills of flocks & herds
No more seek to Jerusalem nor to the sound of my Holy-ones.
20 The Fifty-two Counties of England are hardend against me
As if I was not their Mother, they despise me & cast me out
London coverd the whole Earth. England encompassd the Nations:
And all the Nations of the Earth were seen in the Cities of Albion:
My pillars reachd from sea to sea: London beheld me come
25 From my east & from my west; he blessed me and gave
His children to my breasts, his sons & daughters to my knees
His aged parents sought me out in every city & village:
They discernd my countenance with joy! they shewd me to their sons
Saying Lo Jerusalem is here! she sitteth in our secret chambers
30 Levi and Judah & Issachar: Ephram, Manesseh, Gad and Dan
Are seen in our hills & valleys: they keep our flocks & herds:
They watch them in the night: and the Lamb of God appears among us.
The river Severn stayd his course at my command:
Thames poured his waters into my basons and baths:
35 Medway mingled with Kishon: Thames recievd the heavenly Jordan
Albion gave me to the whole Earth to walk up & down; to pour
Joy upon every mountain; to teach songs to the shepherd & plowman
I taught the ships of the sea to sing the songs of Zion.
Italy saw me, in sublime astonishment: France was wholly mine:
40 As my garden & as my secret bath; Spain was my heavenly couch:
I slept in his golden hills: the Lamb of God met me there.
There we walked as in our secret chamber among our little ones
They looked upon our loves with joy: they beheld our secret joys:
With holy raptures of adoration rapd sublime in the Visions of God:
45 Germany; Poland & the North wooed my footsteps they found
My gates in all their mountains & my curtains in all their vales
The furniture of their houses was the furniture of my chamber
Turkey & Grecia saw my instr[u]ments of music, they arose
They siezd the harp: the flute: the mellow horn of Jerusalems joy
50 They sounded thanksgivings in my courts: Egypt & Lybia heard
The swarthy sons of Ethiopia stood round the Lamb of God
Enquiring for Jerusalem: he led them up my steps to my altar:
And thou America! I once beheld thee but now behold no more
Thy golden mountains where my Cherubim & Seraphim rejoicd
55 Together among my little-ones. But now, my Altars run with blood!
My fires are corrupt! my incense is a cloudy pestilence
Of seven diseases! Once a continual cloud of salvation. rose
From all my myriads; once the Four-fold World rejoicd among
The pillars of Jerusalem, between my winged Cherubim:
60 But now I am closd out from them in the narrow passages
Of the valleys of destruction, into a dark land of pitch & bitumen.
From Albions Tomb afar and from the four-fold wonders of God
Shrunk to a narrow doleful form in the dark land of Cabul;
There is Reuben & Gad & Joseph & Judah & Levi, closd up
65 In narrow vales: I walk & count the bones of my beloveds
Along the Valley of Destruction, among these Druid Temples
Which overspread all the Earth in patriarchal pomp & cruel pride
Tell me O Vala thy purposes; tell me wherefore thy shuttles
Drop with the gore of the slain; why Euphrates is red with blood
70 Wherefore in dreadful majesty & beauty outside appears
Thy Masculine from thy Feminine hardening against the heavens
To devour the Human! Why dost thou weep upon the wind among
These cruel Druid Temples: O Vala! Humanity is far above
Sexual organization; & the Visions of the Night of Beulah
75 Where Sexes wander in dreams of bliss among the Emanations
Where the Masculine & Feminine are nurs'd into Youth & Maiden
By the tears & smiles of Beulahs Daughters till the time of Sleep is past.
Wherefore then do you realize these nets of beauty & delusion
In open day to draw the souls of the Dead into the light.
80 Till Albion is shut out from every Nation under Heaven.
Примечания
Дизайн: Текст заключён в растительную рамку из виноградной лозы листьев c большой гроздью сочных бордовых виноградин. Сверху справа изображены две райские птицы (одна из них с раздвоенным хвостом).
3. Хешбон (Heshbon, также Есевон, Есван или Хесбан) — столица Сигона, царя аморейского, завоёванная Израилем и отданная колену Рувима. Развалины города находятся на территории современной Иордании.
10-11. Ефраим, Силом, Гесем или Гошен (Ephraim, Shiloh, Goshen) — древнееврейский город Силом (или Шило) находился в земле Ефраим в центральном Ханаане, земля Гесем была на юге, и считалась лучшей землёй Египта, и потому именно в Гесеме Иосиф поселил своего отца и братьев (Быт 47:6, 11).
35. «Кишон вливался в Медуэй…» — Кишон (Kishon) — река в Израиле, Берёт начало близ Дженина и впадает в Хайфский залив Средиземного моря рядом с портом Кишон. Медуэй (Medway) — река в Англии, проходит по графствам Кент и Восточный Сассекс и впадает в Темзу близ города Ширнесс.
56—57. «Чума Семи болезней» (pestilence / Of seven diseases…) — то же, что «Семь смертных грехов», по Фоме Аквинскому это: гордыня, зависть, чревоугодие, блуд, гнев, алчность, уныние.
_________________
С уважением, Дима (Д. Смирнов-Cадовский)
"To create a little flower is the labour of ages." (Blake)
Блейк. Иерусалим. Лист 78
Уильям Блейк. Иерусалим, копия E (1821), лист 78
Иерусалим. Глава 4
Двенадцать Призраков могучих Сыновей Гиганта
Вокруг могилы жадно рыщут, дабы плоть пожрать
Уснувшей Человечности, и Лос с жезлом железным
Спешит за ними вслед и громко угрожает, и громит
5 Их каменистые тела, как черепки крушит горшечник,
Всё лицемерное в них разбивая, изгоняя прочь из Альбиона,
В печи пылающей и молотом на наковальне разделяя
Их на мужей и жён, чтоб женское в них не погибло,
И воют сломленные Призраки в печах железных!
10 Пока Лос, жалуясь, свершает тяжкий труд, а Иерусалим
Сидит пред пещью огненной, одетая во власяницу,
Двенадцать Сыновей Гиганта с армией великой
Все Сорок-два портала Эрин окружают, дабы Агнца
И Иерусалим оружьем страшным уничтожить,
15 И Валу, мать свою, короновав златой короной,
Раав ей имя нарекли, власть дали над Землёю,
И к небесам —над Этнатон-Бенитон и над Голгонуцей
До самых звёзд трон Валы вознесли превыше трона Бога
Чтоб захватить трон Божий, Агнца Божьего заклав,
20 И четверное Человечество повергнуть в бездну Ульро.
Вот Иерусалим лежит нагая под Сионом,
Горой Гигантов, и сравнялись с пылью все её основы.
Двенадцать врат разрушены и дети все в неволе,
Сама в цепях, снаружи и внутри объята ночью чёрной,
25 Неведомой в Беуле, все врата её утоплены в крови с востока
От берегов Японии до мостовой Гигантов Эрин
На западе. На берегах Евфрата слёзы льёт она
Как тень, невидима, неслышима для чад своих, бредущих
Израненных, в слезах, затерянных среди камней Друидов.
30 И глас её над сумрачной Филистией вознёсся:
«Где брат мой, где отец? Меня покинул Всемогущий!
Он стрелами пронзил меня и чад моих злосчастных!
И пред Божественные Очи грешную не подпускает!
19 июня 2015, Минорка, Испания
Plate 78
Jerusalem. C 4
The Spectres of Albions Twelve Sons revolve mightily
Over the Tomb & over the Body: ravning to devour
The Sleeping Humanity. Los with his mace of iron
Walks round: loud his threats, loud his blows fall
5 On the rocky Spectres, as the Potter breaks the potsherds;
Dashing in pieces Self-righteousnesses: driving them from Albions
Cliffs: dividing them into Male & Female forms in his Furnaces
And on his Anvils: lest they destroy the Feminine Affections
They are broken. Loud howl the Spectres in his iron Furnace
10 While Los laments at his dire labours, viewing Jerusalem,
Sitting before his Furnaces clothed in sackcloth of hair;
Albions Twelve Sons surround the Forty-two Gates of Erin,
In terrible armour, raging against the Lamb & against Jerusalem,
Surrounding them with armies to destroy the Lamb of God.
15 They took their Mother Vala, and they crown'd her with gold:
They namd her Rahab, & gave her power over the Earth
The Concave Earth round Golgonooza in Entuthon Benython,
Even to the stars exalting her Throne, to build beyond the Throne
Of God and the Lamb, to destroy the Lamb & usurp the Throne of God
20 Drawing their Ulro Voidness round the Four-fold Humanity
Naked Jerusalem lay before the Gates upon Mount Zion
The Hill of Giants, all her foundations levelld with the dust!
Her Twelve Gates thrown down: her children carried into captivity
Herself in chains: this from within was seen in a dismal night
25 Outside, unknown before in Beulah, & the twelve gates were fill'd
With blood; from Japan eastward to the Giants causway, west
In Erins Continent: and Jerusalem wept upon Euphrates banks
Disorganizd; an evanescent shade, scarce seen or heard among
Her childrens Druid Temples dropping with blood wanderd weeping!
30 And thus her voice went forth in the darkness of Philisthea.
My brother & my father are no morel God hath forsaken me
The arrows of the Almighty pour upon me & my children
I have sinned and am an outcast from the Divine Presence!
Примечания
Дизайн: Сидящая на скале на берегу моря обнажённая мужская фирура с головой орла. C задумчивым видом, опершись подбородком на левую луку это странное существо смотрит на кровавое солнце, заходящее в море. Ассоциируется с Лосом (а также с самим Блейком); кроме того орёл — эмблема Святого Иоанна, автора Откровения. Это изображение имеет множество самых различных толкований, см. Пэйли, с. 261.
5. «…как черепки крушит горшечник …» — Ср Исайя, 30:14: «И Он разрушит ее, как сокрушают глиняный сосуд, разбивая его без пощады, так что в обломках его не найдется и черепка…»
13. «Все Сорок-два портала Эрин» — вероятно, ошибочно вместо 32 — озадаченные комментаторы не могут найти иного объяснения этому числу 42 в отношении к «Вратам Эрин», что, как полагают должно бы соотвествовать числу графств Ирландии, то есть 32-ум.
17. Энтатон-Бенитон (Entuthon Benython) — мрачный лес ошибок Ульро, окружающий город Голгонуца.
21. Сравни с обращением Бога к городу Иерусалиму (Иезекииль, 16:39): «…они разорят блудилища твои, и раскидают возвышения твои, и сорвут с тебя одежды твои, и возьмут наряды твои, и оставят тебя нагою и непокрытою…»
26. Мостовая гигантов (Giant’s Causeway), также Дорога гигантов или Тропа Великана на востоке Ирландии — соединенённые 40 тысяч базальтовых колонн вулканического происхождения. По легенде считалась делом рук Финна Мак Кумала, героя кельтских мифов.
31. Ср. последние слова Христа, Матфей 27:46: «Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?»
_________________
С уважением, Дима (Д. Смирнов-Cадовский)
"To create a little flower is the labour of ages." (Blake)
Блейк. Иерусалим. Лист 75
Уильям Блейк. Иерусалим, лист 75
Пал Иерусалим перед Раав, Великим Вавилоном.
На Северне Артур, Бладуд и Мерлин встали вместе с Батом,
Держащим кубок с двадцати-семью отравами Раав.
То скрыты двадцать-семь её небес, то явлены опять
5 В обманном свете времени, растянуты в пространстве
Процессией туманной, созидаемой пророком на века,
Ибо пророк прошёл шесть тысяч лет взад и вперёд,
Чтоб каждый миг и каждое движение пространства
Осталось в Кафедроне с Боулахулой навсегда.
10 Вот имена всех двадцати-семи небес и их церквей:
Адам, Сиф, Енос, Каинан, Малелеил, Иаред, Енох,
Мафусаил, Ламех — могучие Гиганты и Гермафродиты,
Ной, Сим, Арфаксад, Каинан-второй, Сала, Евер,
Фалек, Рагав, Серух, Нахор и Фарра — это жено-мужи:
15 Муж скрыт в жене, как под завесою в ковчеге; Авраам
И Моисей, и Соломон, и Савл, и Константин,
И Карл, и Лютер — муже-жёны, семь драконьих форм —
Жена сокрыта в муже. И Раав есть явленый и тайный
Великий Вавилон и мерзость запустенья — та религия,
20 Что спрятана в войне, дракон кровавый, а внутри — блудница!
Но Иисус, поправ и смерть, и ад, открыл нам вечность
В пространстве и во времени, и торжествует в милости своей!
Так, в Раковине Мира созданы пророком небеса,
Где в вечном круге вслед за Лютером вновь следует Адам,
25 Дабы проснулись смерти узники, чтоб Альбион и Лува
В неугасимый свет, в свой вечный день вступили вновь!
Но ныне Небеса бежали от могучих членов Альбиона.
17 июня 2015, Минорка, Испания
PLATE 75
And Rahab Babylon the Great hath destroyed Jerusalem
Bath stood upon the Severn with Merlin & Bladud & Arthur
The Cup of Rahab in his hand: her Poisons Twenty-seven-fold
And all her Twenty-seven Heavens now hid & now reveal'd
5 Appear in strong delusive light of Time & Space drawn out
In shadowy pomp by the Eternal Prophet created evermore
For Los in Six Thousand Years walks up & down continually
That not one Moment of Time be lost & every revolution
Of Space he makes permanent in Bowlahoola & Cathedron.
10 And these the names of the Twenty-seven Heavens & their Churches
Adam, Seth, Enos, Cainan, Mahalaleel, Jared, Enoch,
Methuselah, Lamech; these are the Giants mighty, Hermaphroditic
Noah, Shem, Arphaxad, Cainan the Second, Salah, Heber,
Peleg, Reu, Serug, Nahor, Terah: these are the Female Males:
15 A Male within a Female hid as in an Ark & Curtains.
Abraham, Moses, Solomon, Paul, Constantine, Charlemaine,
Luther. these Seven are the Male Females: the Dragon Forms
The Female hid within a Male: thus Rahab is reveald
Mystery Babylon the Great: the Abomination of Desolation
20 Religion hid in War: a Dragon red, & hidden Harlot
But Jesus breaking thro' the Central Zones of Death & Hell
Opens Eternity in Time & Space; triumphant in Mercy
Thus are the Heavens formd by Los within the Mundane Shell
And where Luther ends Adam begins again in Eternal Circle
25 To awake the Prisoners of Death; to bring Albion again
With Luvah into light eternal, in his eternal day.
But now the Starry Heavens are fled from the mighty limbs of Albion
Примечания
Дизайн: В тексте между 9 и 10 строками: ряд из 11 совмещающихся окружностей, в центре которых помещены фигуры ангелов, вероятно, представляющих фрагмент «истории 27 небес и их церквей». Внизу под текстом: Вавилонская Блудница (показанная спереди и сзади, соединённая в один запутанный клубок с семиглавым драконом. Ср. «и я увидел жену, сидящую на звере багряном, преисполненном именами богохульными, с семью головами и десятью рогами», Откр. 17:3.
1. Раав — Вавилонская блудница. Иронически здесь являет собой символ морального закона, и морального достоинства. Исторически город Иерусалим был разрушен Вавилоном, но Блейк, используя образ из Апокалипсиса, показывает, что Иерусалим был разрушен благодаря духовной деградации своих сынов.
2. Северн — река в Уэльсе. Мерлин, Бладуд, Артур — легендарные фигуры античной истории Британии. Бат — город, основанный Бладудом. Блейк называет Бат «лекарем и отравителем» (“the Physician a Poisjner”, см. 41[37]:1—2). В его руке «кубок с Двадцати-семи-кратными отравами Раав» Ср. «И жена... держала золотую чашу в руке своей, наполненную мерзостями и нечистотою блудодейства ее», Откр. 17:4.
4. 27 Небес представляют собой тучи бесконечных религиозных ошибок, окружающие этот мир с начала его сотворения. Они противопоставляются очистительным и восстановительным усилиям Лоса, Вечного Пророка.
10—20. Почти дословная цитата из поэмы Мильтон 37[41]:35—43
14. Рагав (Reu, и°вХј, Реу, Рэу, «дружество, товарищество») — один из послепотопных патриархов, потомок Сима, сын Фалека и отец Серуха. Он также является пра-прадедом Авраама. Родился в период начала строительства Вавилонской башни, прожил 239 лет согласно (Быт. 11:18—21), или 339 согласно Септуагинте.
Блейк. Иерусалим. Лист 74
Лист 74
Уильям Блейк. Иерусалим, лист 74
Четыре Зоа в тучах ярости пред Альбионом встали,
А с ними Ринтра, Паламаброн, Бромион и Теотормон —
Что были: Верулам и Лондон, Йорк и Эдинбург.
А Зоа имена: Уризен, Лува, Тармас и Уртона.
5 В оцепенении, охвачены смертельною враждой,
Они катили ядовитые колёса друг на друга,
Объяты властью Разума, отрекшись от Воображенья,
И стали Призраками, отдыхая бренными телами
В Беуле, где над над ними плакали Беулы Дщери.
10 Что Призрак? — сила Разума, но без Воображенья,
Иль Человек, закованный в броню Соотношений
Предметов Памяти, Законом и Моралью обрамлённый
И губящий Воображенье — Тело Божье — муками, войною!
Наставь меня, О Дух Святой, дай мне постичь Завет
15 Спасителя — Божественный Закон чудесный! Вавилон
Зрю в Лондоне, по улицам бродя от дома к дому,
Зрю Иерусалим — смертельной дрожью каждый шаг охвачен!
И все Шесть тысяч лет перед моим проходят взором,
Чтоб мог я рассказать, как молотом своим вращая,
20 Лос в ярости великой с древних гор сгонял Сынов
И Дщерей Альбионовых, отринувших Виденье Божье
И ставших Азиатскими Двенадцатью Богами.
Двенадцать Альбионовых Сынов, у Иерусалим — Шестнадцать.
Сыны Гиганта благозвучием и остротой гармоний
25 Перечили мелодии, уничтожая контур светотенью,
Абстракцией губя Видение Воображенья.
Закон жестокий разделил Шестнадцать на Двенадцать.
Хайл Лоса приютил меж Альбиона скал и с чувством
На части искромсал, отвергнув мысль, чтоб в вихрь своих колёс
30 Потомков Иерусалим завлечь и в Вавилон отправить —
Вот почему его извечно Гогом называют.
Что Вавилон? — разумная мораль, обман для малых сих,
Соблазн похищенной красы! И вот, заснул Рувим
На Камне Лондонском, и Дщери Альбиона любовались
35 Его красой и доблестью ужасной — отпрыски добра и зла,
Они его, в любви на Темзе разделив, отправили
Из ткален Кафедрона в струях крови по Европе,
Лос их изгнал из Альбиона, сделав Дщерями Ханаана,
И ханаанитами назвали Альбиона и Сынов его.
40 Таков рассказ мой, Господи, раскрой врата свои,
Я Слово поведу Твоё, поведаю как Дщери
Рубили жилы у Рувима: покатился он и корень
Пустил в Васане — в страхе на Васан взирали Сыновья Гиганта;
Как изрубили Симеона и, в крови катясь
45 Сквозь нации, он под сияющими ткальнями у Дщерей
Укоренился близ Амалека в Филистии;
Как изрубили Левия, пустил он сорок восемь
Корней по всей земле Хаанана; как Иуду изрубили,
И покатился он в Хеврон, край Хэнда с Хайлом;
50 Как растеклись по всем народам Дан и Неффалим,
Гад, Асир, Иссахар и Завулон, рассеявшись в Небытие.
Четыре Зоа вижу я и женщину над ними
Ужасную, но принимающую форму Красоты —
Се Дина, что корнями из Сихема — форма юной Эрин!
55 Разверзлась рана на Саут-Молтон-стрит и Стратфорд-плейс,
А из неё бессмысленно катились вдаль от всех народов
Тела Иосифа и Веньямина, и в земле Кавул они застыли.
15 июня 2015, Минорка, Испания
PLATE 74
The Four Zoa's clouded rage; Urizen stood by Albion
With Rintrah and Palamabron and Theotormon and Bromion
These Four are Verulam & London & York & Edinburgh
And the Four Zoa's are Urizen & Luvah & Tharmas & Urthona
5In opposition deadly, and their Wheels in poisonous
And deadly stupor turn'd against each other loud & fierce
Entering into the Reasoning Power, forsaking Imagination
They became Spectres; & their Human Bodies were reposed
In Beulah, by the Daughters of Beulah with tears & lamentations
10The Spectre is the Reasoning Power in Man; & when separated
From Imagination, and closing itself as in steel, in a Ratio
Of the Things of Memory. It thence frames Laws & Moralities
To destroy Imagination! the Divine Body, by Martyrdoms & Wars
Teach me O Holy Spirit the Testimony of Jesus! let me
15Comprehend wonderous things out of the Divine Law
I behold Babylon in the opening Street of London, I behold
Jerusalem in ruins wandering about from house to house
This I behold the shudderings of death attend my steps
I walk up and down in Six Thousand Years: their Events are present before me
20To tell how Los in grief & anger, whirling round his Hammer on high
Drave the Sons & Daughters of Albion from their ancient mountains
They became the Twelve Gods of Asia Opposing the Divine Vision
The Sons of Albion are Twelve: the Sons of Jerusalem Sixteen
I tell how Albions Sons by Harmonies of Concords & Discords
25Opposed to Melody, and by Lights & Shades, opposed to Outline
And by Abstraction opposed to the Visions of Imagination
By cruel Laws divided Sixteen into Twelve Divisions
How Hyle roofd Los in Albions Cliffs by the Affections rent
Asunder & opposed to Thought, to draw Jerusalems Sons
30Into the Vortex of his Wheels. therefore Hyle is called Gog
Age after age drawing them away towards Babylon
Babylon, the Rational Morality deluding to death the little ones
In strong temptations of stolen beauty; I tell how Reuben slept
On London Stone & the Daughters of Albion ran around admiring
35His awful beauty: with Moral Virtue the fair deciever; offspring
Of Good & Evil, they divided him in love upon the Thames & sent
Him over Europe in streams of gore out of Cathedrons Looms
How Los drave them from Albion & they became Daughters of Canaan
Hence Albion was calld the Canaanite & all his Giant Sons.
44Hence is my Theme. O Lord my Saviour open thou the Gates
And I will lead forth thy Words, telling how the Daughters
Cut the Fibres of Reuben, how he rolld apart & took Root
In Bashan, terror-struck Albions Sons look toward Bashan
They have divided Simeon he also rolld apart in blood
45 Over the Nations till he took Root beneath the shining Looms
Of Albions Daughters in Philistea by the side of Amalek
They have divided Levi: he hath shot out into Forty eight Roots
Over the Land of Canaan: they have divided Judah
He hath took Root in Hebron, in the Land of Hand & Hyle
50 Dan: Napthali: Gad: Asher: Issachar: Zebulun: roll apart
From all the Nations of the Earth to dissipate into Non Entity
I see a Feminine Form arise from the Four terrible Zoas
Beautiful but terrible struggling to take a form of beauty
Rooted in Shechem: this is Dinah, the youthful form of Erin
55 The Wound I see in South Molton S[t]reet & Stratford place
Whence Joseph & Benjamin rolld apart away from the Nations
In vain they rolld apart; they are fixd into the Land of Cabul
Примечания
Дизайн: три обнажённые фигуры, две, витающие в воздухе справа от текста и одна поулежащая внизу и «укоренённая» в земле своими волосами и гениталиями, подобно Рувиму, его братьям и сестре Дине.
1. “The Four Zoa's clouded rage; Urizen stood by Albion...” — повторено с вариациями из 32[36]:25 («Четыре Зоа тучей ярости закрыли Небо...») и 37[41]:26 («Четыре Зоа, распаляясь, изрыгали пламя гнева...»).
10. “The Spectre is the Reasoning Power in Man; & when separated” — повторено с вариациями из 54:6—7 («низвергнут / Своим же Призраком – той силой Разума, что обитает в людях...»).
16. “I behold Babylon in the opening Street of London...” — на интересную полисеманитическую связь (Babylon/Baby London = Вавилон/Беби-Лондон) указывает Пэйли вслед за Хилтоном (Nelson Hilton. Literal Imagination: Blake’s Vision of Words, 1969).
18. «И все Шесть тысяч лет перед моим проходят взором...» — традиционно считалось, что этот мир просуществует 6 тысяч лет.
22. Twelve Gods of Asia – 12 богов Азии перечислены Блейком в «Мильтоне» 37:20-34: Баал, Аштарот, Чемош, Молех, Дагон, Таммуз, Риммон, Озирис, Изис, Орус, Бемал, Сатурн, Юпитер и Рея.
23. Шестнадцать для Блейка совершенное число (квадрат божественной тетрады), отсюда у Альбиона и у Голгонуцы по 16 ворот. К двенадцати сынам Иерусалим добавляются четыре «непорождённых» сына: Ринтра, Паламаброн, Теотормон и Бромион. Все 16 в других случаях называются у Блейка также сыновьями Лоса.
28—31. «Хайл Лоса приютил меж Альбиона скал...» и т. д. — Хайл (Уильям Хейли, покровитель Блейка) «приютил» Лоса (с которым Блейк ассоциировал себя) в своём поместье в Фелфаме, одновременно используя его труд иллюстратора для своих любительских стихов и прозы, и читая ему наставления как надо писать стихи и рисовать.
32. Гог – войска под предводительством «Гога в земле Магог, князя Роша...», призванные опустошать. Иезекииль, 38:6. По Иоанну Богослову: в конце времён «освобождённый сатана» призовёт «Гога и Магога» для очередной «священной войны с верными». Откров., 20:7.
46. Филистия (Philistea) — область, заселенная филистимлянами, от которой происходит название Палестина.
47-48. «Как изрубили Левия: пустил он Сорок-восемь / Корней по всей земле Ханаанской...» — Ср.: "...всех городов, которые вы должны дать левитам, [будет] сорок восемь городов, с полями при них...." Числа, 35:7.
51-53. Дина — дочь Иакова от Лии, ставшая возлюбленной царевича из Сихема. Но братья Дины, считая, что царевич поступил с ней как с блудницей, решили отомстить за её «поругание», вырезав всё население Сихема и разграбив город. Поэтому у Блейка Дина ассоциируется с Ирландией – жертвой Англии.
55. «Разверзлась рана на Саут-Молтон-стрит и Стратфорд-плейс...» — вернувшись из Фелфама в Лондон, Блейк с 1803 по 1821 жил в доме на Саут-Молтон-стрит. Оттуда, также как и от Стратфорд-плейс, был виден тройной ряд виселиц.
57. земля Кавул — нежеланная земля. Кавул, город в уделе Асира (Нав 19:27), вероятно, совр. Кавул, в 15 км юго-восточнее Акко. Соломон подарил эту землю Хираму, царю Тира, но тот был недоволен подарком и назвал её "землей Кавул" от евр. кевал = "как ничто" (3Царств 9:13).
_________________
С уважением, Дима (Д. Смирнов-Cадовский)
"To create a little flower is the labour of ages." (Blake)
Мгновенье
Мгновенье
Пропало мгновенье,
Куда — неизвестно...
О нём тем не менее
Грустить неуместно.
Пропало другое,
Куда — непонятно...
Схватить бы рукою,
Вернуть бы обратно!
За ними и третье
Мгновенье умчалось,
Хочу посмотреть я —
Не много ль осталось?
Осталось забвенье,
И — к чёрту беспечность,
Раз в каждом мгновенье
Вмещается вечность!
18 июня 2015, Menorca
Эпитафия Чарли
Эпитафия Чарли
Он между нами жил,
Любимый всеми кот,
Красавец-старожил
Персидских был пород.
Жил между нами он,
Пушист был и усат,
Серьёзен, как Платон,
Разумен, как Сократ.
Свой беспредельный пыл
Он к музам не скрывал —
Он Шуберта любил,
Шопену подпевал.
Он был наш лучший друг
До самой той поры,
Пока не начал вдруг
Обделывать ковры
И на виду у всех
Творить ручьи, холмы,
Но этот малый грех
Ему прощали мы.
И прожили мы с ним
Немало славных лет,
Он серый был, как дым,
Теперь, как дым он сед;
Жизнь пронеслась, за ней
Пришла старушка-смерть,
И рифмы нет верней
Печальной рифмы Schmerz.
18 июня 2015, Menorca
Аноним. Почему английский язык такой трудный
Аноним:
Почему английский язык такой трудный
Говоря о коробках, произносим мы: boxes
Но быков называем мы oxen, не oxes.
Гусь один — это goose, если два — это geese,
Но один лось иль два будут moose*, а не meese.
Мышка — mouse, если много, называются mice,
Почему же дома это houses, не hice?
Человек будет man, много их будут men,
Но зачем сковородки это pans, а не pen?
Foot — нога, если две их, называются feet,
Boot — ботинок, но два — это всё же не beet!
Tooth — один зуб, но зубы называются teeth,
Booth — палатка, но много это booths, а не beeth.
That — одно, если три, произносим мы: those,
Hat — одна шляпа, много это hats, а не hose,
Кошка — cat, но о кошках не скажем мы cose!
Brother — брат, но о братьях говорим мы brethren,
И при этом две мамы будут mothers, не methren,
Если он это he, говорим мы his, him...**
She — она, почему же нет ни shis и ни shim?
Перевод: Д. Смирнова-Садовского
21 июня 2015, Минорка
Примечание:
*moose — американский лось.
**his, him — производные от местоимения he (он): его, ему.
Anonymous:
Why English is so Hard
We’ll begin with a box, and the plural is boxes,
But the plural of ox becomes oxen, not oxes.
One fowl is a goose, but two are called geese,
Yet the plural of moose should never be meese.
You may find a lone mouse or a nest full of mice,
Yet the plural of house is houses, not hice.
If the plural of man is always called men,
Why shouldn’t the plural of pan be called pen?
If I speak of my foot and show you my feet,
And I give you a boot, would a pair be called beet?
If one is a tooth and a whole set are teeth,
Why shouldn’t the plural of booth be called beeth?
Then one may be that, and three would be those,
Yet hat in the plural would never be hose,
And the plural of cat is cats, not cose.
We speak of a brother and also of brethren,
But though we say mother, we never say methren.
Then the masculine pronouns are he, his and him,
But imagine the feminine: she, shis and shim!
Блейк. Иерусалим. Лист 73
Уильям Блейк. Иерусалим Лист 73
...Сияют златом залы Кафедрона в Голгонуце.
И Печи Лоса вновь живут — в отчаяньи и гневе,
Вопя и жалуясь, от юга к северу, на запад, на восток
Раскинулись они. Скажи мне, кто там у Печей?
5 То Ринтра,Паламаброн, Теотормон, Бромион, и толпы
Других из Голгонуцы — трудятся у Наковален Смерти!
Как из Печей они явились, сколько тосковали,
Когда узнали своего отца — всего не перескажешь:
О металлических цилидрах, золотых осях, оковах,
10 Цепях, скобах из серебра, железа и латуни,
Из сплавов одного с другим: мечах, мортирах, стрелах,
О страшных ядрах, клиньях, молоте ужасном,
Цепах, и веялках, дабы развеять царства, мельницах
Со множеством колёс неотразимых для Четырёхкратной
15 Монархии, простёршейся до Раковины Мира.
Могилу Альбиона изучив по звездным знакам Ога и Енака,
Они творят льва, волка, леопарда, тигра и медведя,
Кудрявого ягнёнка, птиц пушистых и чешуйчатого змия,
Весну и осень, день и ночь, Луну и Солнце, звезды,
20 Цветы, траву, деревья, скалы, камни и металлы —
Природу бренную, всё ограничивая и сжимая.
Весь Лувы мир непроницаемый спрессовывая в круг,
В Предел скалистой твердости, безвидный и пустой,
Что бесконечно копит. Лос — один из Элохимов,
25 Что Печи скорби открывает и у Эманаций
Преображает эротическое в вечное рожденье,
Давая имена: Пределу мрака — Сатана; Пределу сжатия —
Адам, Фалек и Иоктан, Исав с Иаковом, или Саул с Давидом.
Сказал Вольтер, что Бог жестокий сотворил сии Пределы,
30 Смеясь над Тем, кто низвергает их, из мертвых воскрешает
И гневает царей — для святости Естественной Религии,
Которую Лос молотом крушит и ночь и день,
В пустыне Альбиона созидая Четверное чудо,
Чтоб вовремя разбит был Сатана, а также Каин,
35 Фувал, Нимрод и Фараон, Приам, Бладуд, Белин,
Артур, Альфред — гроза нормандцев, Ричард, Иоанн,
[Эдвард и Генрих, Лизавета, Яков, Карл, Уильям и Георг,] —
Властители земли и Знать — творения Раав
И Фирцы в Ульро. Но одновременно во спасенье
От Вечной Смерти Лосом созданы: Адам и Ной
40 Авраам и Моисей, и Самуил, Давид, Иезекииль,
[И Пифагор, Сократ и Еврипид, Виргилий, Данте, Мильтон,]
В пыль разбивая Смерти скалы, молотом громовым:
И как проходит путник по земле, но земли остаются —
Так умирают люди, суть же их останется навеки!
И воют мертвых призраки вокруг порталов Лоса,
45 В семейных распрях в городах и весях Альбиона,
И пожирают жадно Альбиона плоть. Но Лоса сыновья
Их кормят, одевают, строят им дома, сады разводят,
И углубляют, превращая их растительную форму
В дом радости, в сад наслажденья тех, кто в Боулахуле
50 И Кафедроне создан дщерями и сыновьями Лоса.
От Лондона до Йорка и до Эдинбурга полыхают печи,
И пасть раскрытая печи на Примроуз-Хилл зияет!
1 июня 2015, Сент-Олбанс
Plate 73
Such are Cathedrons golden Halls: in the City of Golgonooza
And Los's Furnaces howl loud; living: self-moving: lamenting
With fury & despair, & they stretch from South to North
Thro all the Four Points: Lo! the Labourers at the Furnaces
5 Rintrah & Palamabron, Theotormon & Bromion, loud labring
With the innumerable multitudes of Golgonooza, round the Anvils
Of Death. But how they came forth from the Furnaces & how long
Vast & severe the anguish eer they knew their Father; were
Long to tell & of the iron rollers, golden axle-trees & yokes
10 Of brass, iron chains & braces & the gold, silver & brass
Mingled or separate: for swords; arrows; cannons; mortars
The terrible ball: the wedge: the loud sounding hammer of destruction
The sounding flail to thresh: the winnow: to winnow kingdoms
The water wheel & mill of many innumerable wheels resistless
15 Over the Four fold Monarchy from Earth to the Mundane Shell.
Perusing Albions Tomb in the starry characters of Og & Anak:
To Create the lion & wolf the bear: the tyger & ounce:
To Create the wooly lamb & downy fowl & scaly serpent
The summer & winter: day & night: the sun & moon & stars
20 The tree: the plant: the flower: the rock: the stone: the metal:
Of Vegetative Nature: by their hard restricting condensations.
Where Luvahs World of Opakeness grew to a period: It
Became a Limit, a Rocky hardness without form & void
Accumulating without end: here Los. who is of the Elohim
25 Opens the Furnaces of affliction in the Emanation
Fixing The Sexual into an ever-prolific Generation
Naming the Limit of Opakeness Satan & the Limit of Contraction
Adam, who is Peleg & Joktan: & Esau & Jacob: & Saul & David
Voltaire insinuates that these Limits are the cruel work of God
30 Mocking the Remover of Limits & the Resurrection of the Dead
Setting up Kings in wrath: in holiness of Natural Religion
Which Los with his mighty Hammer demolishes time on time
In miracles & wonders in the Four-fold Desart of Albion
Permanently Creating to be in Time Reveald & Demolishd
35 Satan Cain Tubal Nimrod Pharoh Priam Bladud Belin
Arthur Alfred the Norman Conqueror Richard John
[Edward Henry Elizabeth James Charles William George]
And all the Kings & Nobles of the Earth & all their Glories
These are Created by Rahab & Tirzah in Ulro: but around
These, to preserve them from Eternal Death Los Creates
40 Adam Noah Abraham Moses Samuel David Ezekiel
[Pythagoras Socrates Euripedes Virgil Dante Milton]
Dissipating the rocky forms of Death, by his thunderous Hammer
As the Pilgrim passes while the Country permanent remains
So Men pass on: but States remain permanent for ever
The Spectres of the Dead howl round the porches of Los
45 In the terrible Family feuds of Albions cities & villages
To devour the Body of Albion, hungring & thirsting & ravning
The Sons of Los clothe them & feed, & provide houses & gardens
And every Human Vegetated Form in its inward recesses
Is a house of ple[as]antness & a garden of delight Built by the
50 Sons & Daughters of Los in Bowlahoola & in Cathedron
From London to York & Edinburgh the Furnaces rage terrible
Primrose Hill is the mouth of the Furnace & the Iron Door;
Примечания
Дизайн: Лос с молотом в руке, куёт солце на наковальне. По другой трактовке Лос строит стену вокруг Солнца (Стивенсон).
1. По мнению Пэйли, первоначально эта строка должна была следовать за описанием Кафедрона, Лист 59.
9. Железные цилиндры (iron rollers) ассоциируются с заготовками формного цилиндра для руллонных машин глубокой печати.
16. «…в звездных знаках Ога и Енака» — имеются в виду созвездия, разделённые между Огом и Енаком (Og & Anak) — библейскими гигантами, врагами Израиля. Прежде, чем создать земных тварей, Лос и его помощники изучают могилу Альбиона по звёздным письменам.
28. Фалек и Иоктан (Peleg & Joktan) — сыновья Евера, праправнука Ноя (Быт. 10:21). Как Исав и Иаков, Саул и Давид они приводятся здесь как символы разделения или вражды.
31. «для святости Естественной Религии» — слово «святость» Блейк употребляет здесь в ироническом смысле.
35-36. Блейк помещает всех властителей и королей в список потомков Сатаны, от Каина до Георга. Позднее короли от Эдуарда до Георга были вычеркнуты из этого списка, возможно, из осторожности, поскольку как раз в то время, когда это писалось, Блейк находился под подозрением в государственной измене и подстрекательстве к бунту.
Фувал (Tubal, Тубал — кузнец), согласно Книге Бытия — пятый сын Иафета, внук Ноя.
Бладуд (Bladud), десятый легендарный король Британии, основатель города Бат, якобы занимавшийся некромантией, с помощью чего придумал крылья и научился летать.
Белин (Belin или Belinus) — 21-ый из мифических британских королей, враждовавший со своим братом Бренниус. Считается основателеи лондонского Тауэра.
Альфред Великий (Alfred the Norman Conqueror — Альфред, покоритель нормандцев, ок. 849—899/ 901) — король Уэссекса (правил в 871—899/ 901 годах). Единственный английский правитель который носит титул Великий.
40. Первоначально список «спасителоей от Вечной Смерти» включал 13 человек от Адама до Мильтона и включал также Пифагора, Сократа и Еврипида, Виргилия и Данте, но затем Блейк оставил в нём только библейских персонажей.
50. Боулахула (Bowlahoola) — мастерская Лоса в Голгонуце, где нерождённые души получают тела; также — внутренние органы человека, включая желудок, кишки, сердце и лёгкие.
52. Примроуз-Хилл (Primrose Hill) — холм в центре Лондона на севере Риджен-парка. В разговоре с Краббом Робинсоном Блейк сказал: «Вы никогда не видели духовное Солнце? А я видел. Это было на Примроуз-Хилл».
_________________
С уважением, Дима (Д. Смирнов-Cадовский)
"To create a little flower is the labour of ages." (Blake)
Блейк. Иерусалим. Лист 72
Уильям Блейк. Иерусалим. Лист 72
У четырёх провинций тридцати-двух графств Ирландских
Деление такое: Манстер — там, где южные врата Рувима;
И где на западе Иосифа врата — там Коннахт; Ольстер —
У Дана северных ворот; а Лейнстер — у восточных врат Иуды.
5 Меж Вечности столпов шестнадцать врат у Альбиона,
Четыре, что ведут на запад, замурованы; двенадцать
Других Лос ради Иерусалим объединил в квадрат,
Назвав «Вратами Иерусалим» — чрез них двенадцать
Её сынов проходят друг за другом, остальные
10 Её четыре сына не проходят сквозь врата, —
Зовут их Ринтра, Паламаброн, Бромион и Теотормон, —
Но вместе с Лосом охраняют западную стену
И все другие стены града Иерусалим.
Но основанья этих стен находятся в тех графствах:
15 В тридцати-двух ирландских и двенадцати уэльских,
В английских сорока и тридцати-шести шотландских.
А имена тридцати-двух ирландских графств такие:
Владения Иуды, Иссахара, Завулона: Лаут, Лонгфорд,
Истмит, Уэстмит, Дублин, Килдэр, Графство Короля,
20 Графство Королевы, Уиклоу, Карлоу, Уэксфорд и Килкенни;
Владения Рувима, Симеона, Левия такие:
Уотерфорд, Типперэри, Корк, Лимерик, Керри, Клэр;
Вот чем владеют Эфраим, Манассия и Вениамин:
Голуэй, Роскоммон, Слайго, Литрим, Майо,
25 И, наконец, вот чем владеют Дан, Асир и Неффалим:
Донегол, Антрим, Тирон, Фермана, Арма, Лондондерри,
А ниже: Монахан, Каван — всё это земли Эрин.
Но Лондон, Голгонуца — средоточие всего, здесь созидаясь
Все движется на юг, на север, запад и восток,
30 И здесь народы всей земли: Европы, Азии, Америки,
И Африки творятся в ярости четырёхкратной!
К воротам Иерусалим придите тридцать-два народа!
Сюда придите, в Иерусалим, Да возродится он!
Пусть вместе заживут народы, как в былое время!
35 Пусть вновь объединит народы Иерусалим,
Как встарь! О Альбион, проснись! Рувим опять в скитаньях.
О Иерусалим! Невеста! ждут тебя народы:
Француз, испанец, итальянец, немец, росс, поляк, швед, турок,
Араб и палестинец, перс, индус, китаец сибиряк, татарин,
40 Ливиец, копт и эфиоп, гвинеец, кафр, негр, марокканец,
Бербер, банту, канадец, эскимос, индеец, мексиканец,
Перуанец, патагонец, амазонец и бразилец — тридцать два народа
И кроме них отровитяне Океании —
Все нации, народы, языки по всей земле.
45 Вселенная окружена четырёхкратными вратами Лоса
Снаружи и внутри. Всё, что ты видишь на земле, увидишь
И в Раковине Мировой, но перевёрнуты там горы и долины.
Эдема Сын послал Беулы Дщерей охранять творенье дивное:
Могилу Альбиона и у врат, ведущих к югу от Беулы,
50 Поставил Фенелона и Гюйон, Терезу, Уитфилда, Гервея,
И сотни нежных душ, что направляют винный пресс Любви,
Чтоб охраняли те врата — четыре камня драгоценных!
28 мая 2015, Сент-Олбанс
Plate 72
And the Thirty-two Counties of the Four Provinces of Ireland
Are thus divided: The Four Counties are in the Four Camps
Munster South in Reubens Gate, Connaut West in Josephs Gate
Ulster North in Dans Gate, Leinster East in Judahs Gate
5 For Albion in Eternity has Sixteen Gates among his Pillars
But the Four towards the West were Walled up & the Twelve
That front the Four other Points were turned Four Square
By Los for Jerusalems sake & called the Gates of Jerusalem
Because Twelve Sons of Jerusalem fled successive thro the Gates
10 But the Four Sons of Jerusalem who fled not but remaind
Are Rintrah & Palamabron & Theotormon & Bromion
The Four that remain with Los to guard the Western Wall
And these Four remain to guard the Four Walls of Jerusalem
Whose foundations remain in the Thirty-two Counties of Ireland
15 And in Twelve Counties of Wales, & in the Forty Counties
Of England & in the Thirty-six Counties of Scotland
And the names of the Thirty-two Counties of Ireland are these
Under Judah & Issachar & Zebulun are Lowth Longford
Eastmeath Westmeath Dublin Kildare Kings County
20 Queens County Wicklow Catherloh Wexford Kilkenny
And those under Reuben & Simeon & Levi are these
Waterford Tipperary Cork Limerick Kerry Clare
And those under Ephraim Manasseh & Benjamin are these
Galway Roscommon Mayo Sligo Leitrim
25 And those under Dan Asher & Napthali are these
Donnegal Antrim Tyrone Fermanagh Armagh Londonderry
Down Managhan Cavan. These are the Land of Erin
All these Center in London & in Golgonooza. from whence
They are Created continually East & West & North & South
30 And from them are Created all the Nations of the Earth
Europe & Asia & Africa & America, in fury Fourfold!
And Thirty-two the Nations: to dwell in Jerusalems Gates
O Come ye Nations Come ye People Come up to Jerusalem
Return Jerusalem & dwell together as of old! Return
35 Return! O Albion let Jerusalem overspread all Nations
As in the times of old! O Albion awake! Reuben wanders
The Nations wait for Jerusalem. they look up for the Bride
France Spain Italy Germany Poland Russia Sweden Turkey
Arabia Palestine Persia Hindostan China Tartary Siberia
40 Egypt Lybia Ethiopia Guinea Caffraria Negroland Morocco
Congo Zaara Canada Greenland Carolina Mexico
Peru Patagonia Amazonia Brazil. Thirty-two Nations
And under these Thirty-two Classes of Islands in the Ocean
All the Nations Peoples & Tongues throughout all the Earth
45 And the Four Gates of Los surround the Universe Within and
Without; & whatever is visible in the Vegetable Earth, the same
Is visible in the Mundane Shell; reversd in mountain & vale
And a Son of Eden was set over each Daughter of Beulah to guard
In Albions Tomb the wondrous Creation: & the Four-fold Gate
50 Towards Beulah is to the South[.] Fenelon, Guion, Teresa,
Whitefield & Hervey, guard that Gate; with all the gentle Souls
Who guide the great Wine-press of Love; Four precious stones that Gate:
Примечания
Дизайн: В центре страницы круглая Земля с очертаниями континентов и надписью «Постоянно Строится. Постоянно Разрушается из-за Любви и Ревности» в окружении двух плачущих ангелов в длинных белых одеждах, под ними языки пламени. Внизу страницы ползущая справа налево извилистая змея с обнажённым жалом, под ней подпись (в зеркальном отражении): «Женщины утешительницы Мужчин стали их Мучителями и Палачами».
3. Манстер (Munster) — южная провинция Ирландии. Включает графства Керри, Клэр, Корк, Лимерик, Типперэри и Уотерфорд. Крупнейший город — Корк.
Коннахт (Connaught, у Блейка: Connaut) — западная провинция Ирландии, объединяющая графства Голуэй, Литрим, Майо, Роскоммон и Слайго.
Ольстер (Ulster) — северная провинция Ирландии, объединяющая в настоящее время девять графств на севере острова: Антрим, Арма, Даун, Фермана, Лондондерри, Тирон, Каван, Донегол и Монахан
Лейнстер или Ленстер (Leinster) — восточная провинция Ирландии. Включает графства: Карлоу, Дублин, Килдэр, Килкенни, Лэйиш (Графство Королевы), Лонгфорд, Лаут, Мит, Оффали (Графство Короля), Западный Мит, Уэксфорд и Уиклоу.
40. Кафрария (Kaffraria, у Блейка: Caffraria) - населенная и плодородная область Юго-Восточной Африки, доходящая до Индийского океана; ныне большею частию своей входит в состав Капской колонии, Земли Зулусов и Наталя.
Негроландия (Negroland) – или государство Борну (Борно), часть Западной африки между Нигерией Нигером и Чадом
42. Патагония — часть Южной Америки включающая Аргентину, Чили и Огненную Землю.
50. Франсуа Фенелон (Franзois Fйnelon, 1651--1715) — французский священнослужитель, писатель, педагог, богослов. Автор знаменитого романа «Приключения Телемака».
Жанна-Мария Гюйон, или Мадам Гюйон (Guyon; 1648—1717) — французский мистик, одна из крупнейших представительниц квиетизма, пассивно-созерцательного направления в католицизме
Терйза Бвильская (Teresa de Бvila, 1515—1582) — испанская монахиня-кармелитка, католическая святая, автор мистических сочинений, реформатор кармелитского ордена, создатель орденской ветви «босоногих кармелиток». Считается одним из лучших писателей испанского золотого века и первой испанской писательницей.
Джордж Уайтфилд (George Whitefield; 1714 —1770), известен также как Джордж Уитфилд (George Whitfield) — английский проповедник, один из основателей (вместе с Джоном Уэсли) и лидеров протестантской церкви методистов. В отличие от Уэсли, придерживался учения кальвинизма о предопределении.
Джеймс Гервей (или Харви, James Hervey, 1714–1758) англиканский священник, близкий к Методизму автор «Размышлений» (“Meditations and Contemplations”) в прозе, написанных в подражание Эдварду Юнгу.
Как замечает Мортон Пэйли: «Этих пять христиан объединяла вера в собственную регенерацию». (Jerusalem PUP, 1998, p. 251)
_________________
С уважением, Дима (Д. Смирнов-Cадовский)
"To create a little flower is the labour of ages." (Blake)
Блейк. Иерусалим. Лист 71
Уильям Блейк. Иерусалим. Лист 71
Над Альбионом воспарил Небесный Ханаан
Как призрачная тень; и над двенадцатью сынами Альбиона
Мерцали Иерусалимовы сыны, как души над телами —
Двенадцать их колен над Альбионовыми плыли,
5 Как над Гигантом Альбионом Эманация его.
«Над ними» — значило «внутри». Всё в Вечности прозрачно!
Внутри находится окружность, Центр Самости — вовне!
Окружность, ширясь неустанно, к Вечности стремится,
Но средоточье Самости вовеки неизменно.
10 Вот где двенадцать сыновей, двенадцать дщерей Альбиона,
И вот их имена: Хэнд выбрал Селси, Сассекс, Сарри
Кент, Мидлсекс, с холмами, реками, гуртами и стадами,
Причалами, церквами, сёлами и городами — и со всеми
Он в дружбе и родстве через своих детей в Беуле,
15 Ведь в Вечности любой предмет: река или гора,
Село иль город —это люди, к ним ты входишь в грудь, ступая
По Небу и Земле. Есть и в твоей груди Земля и Небо,
Хоть кажутся вовне, они — внутри, в твоём Воображенье —
В сравнении с ним весь этот бренный мир всего лишь тень!
20 Хайл выбрал Уинчестер, весь Хэмпшир, Дорсет, Девон, Корнуолл.
Их города, деревни, пристани, просторные дворцы,
Поля, сады, холмы и реки. Сёстры: Гвендолен и Кэмбел
(Иль Боудикка) то с братьями живут, то вдаль стремятся,
И чувства братьев светятся в их радужных лучах —
25 Любуются народы всей земли сияньем дивным.
Кобан взял Бат и страшным гласом Сомерсет смирил он,
Уилтшир, Глостершир, а Игнодж, спутница прекрасная его,
Живя с Детьми Гуантока, дивною Корделлой разрешилась.
Гуанток простил и ликовали горы Южного Уэльса.
30 А Пичи выбрал Северный Уэльс, а также Шропшир, Чешир,
И остров Мэн, где жил с Мегетавель прекрасной и ужасной.
А Бреретон взял Йоркшир, Дарем, Уэстморленд. И Рейган
Его, сойдясь со Слейдом, родила сияющую Гонорилью.
Слейд выбрал Линкольн, Стаффорд, Дерби, Ноттингем, а Гонорилья
35 Прекрасная его ликует меж холмами, реками, лесами.
Взял Хаттон Уорик, Бедфорд, Бакингем, Нортхэмптон,
Лестер и Беркшир. Эманация его — прекрасная Гвинифред.
Взял Скофилд Эли, Ратленд, Кембридж, Хантингтон и Норфолк,
А также Саффолк, Хартфорд, Эссекс. Словно самоцветы,
40 Его подруга Гвиннивера на восток лучится, звоном
Волшебных струн она ласкает Иерусалим священный.
Кокс выбрал Оксфорд, Уорик, Уилтшир, и его Эстрильда
С Корделлой через всю Атлантику лучатся к югу.
Взял Котоп Херефорд и Стаффорд с Вустером. Его Сабрина
45 С Мегетавель лучатся через всю Америку на запад.
Взял Боуэн Острова, Шотландию, Нортумберленд и Камберленд.
Конвенна, эманация его, прекрасна и страшна,
В тройном обличье к северу лучится, словно свет жемчужин,
И рады Боуэну с Конвенной Иерусалим и Вала.
50 А четверо сынов непорождённых Иерусалим, —
Ринтра и Паламаброн, Бромион и Теотормон, — поселились
В Ирландии под небом светлым, в Университетах четырёх
Шотландии, Уинчестера, Оксфорда и Кембриджа.
Но ныне мрачен Альбион и Иерусалим в руинах:
55 Там, над горами Альбиона, над главою Лоса.
Все дни, и ночи плакал Лос, и по щекам бессмертным
Катились слёзы. У Небес он помощи просил!
Лос Альбиона не призвал, чтоб тот не отвернулся
От Божьего Виденья и не рухнул в Пропасть Вечной Смерти.
60 Ушёл от Альбиона он, от Валы, что ткала вуаль,
От челнока Войны, зажатого меж Альбионовых Дубов,
И плакал, к Господу взывая. Дети тихо, словно стайка
Семи Дней Вечности в слезах стояли вкруг него.
25 мая 2015, Сент-Олбанс
Plate 71
And above Albions Land was seen the Heavenly Canaan
As the Substance is to the Shadow: and above Albions Twelve Sons
Were seen Jerusalems Sons: and all the Twelve Tribes spreading
Over Albion. As the Soul is to the Body, so Jerusalems Sons,
5 Are to the Sons of Albion: and Jerusalem is Albions Emanation
What is Above is Within, for every-thing in Eternity is translucent:
The Circumference is Within: Without, is formed the Selfish Center
And the Circumference still expands going forward to Eternity.
And the Center has Eternal States! these States we now explore.
10 And these the Names of Albions Twelve Sons, & of his Twelve Daughters
With their Districts. Hand dwelt in Selsey & had Sussex & Surrey
And Kent & Middlesex: all their Rivers & their Hills, of flocks & herds:
Their Villages Towns Cities Sea-Ports Temples sublime Cathedrals;
All were his Friends & their Sons & Daughters intermarry in Beulah
15 For all are Men in Eternity. Rivers Mountains Cities Villages,
All are Human & when you enter into their Bosoms you walk
In Heavens & Earths; as in your own Bosom you bear your Heaven
And Earth, & all you behold, tho it appears Without it is Within
In your Imagination of which this World of Mortality is but a Shadow.
20 Hyle dwelt in Winchester comprehending Hants Dorset Devon Cornwall.
Their Villages Cities SeaPorts, their Corn fields & Gardens spacious
Palaces, Rivers & Mountains, and between Hand & Hyle arose
Gwendolen & Cambel who is Boadicea: they go abroad & return
Like lovely beams of light from the mingled affections of the Brothers
25 The Inhabitants of the whole Earth rejoice in their beautiful light.
Coban dwelt in Bath. Somerset Wiltshire Gloucestershire,
Obeyd his awful voice Ignoge is his lovely Emanation;
She adjoind with Gwantokes Children, soon lovely Cordella arose.
Gwantoke forgave & joyd over South Wales & all its Mountains.
30 Peachey had North Wales Shropshire Cheshire & the Isle of Man.
His Emanation is Mehetabel terrible & lovely upon the Mountains
Brertun had Yorkshire Durham Westmoreland & his Emanation
Is Ragan, she adjoind to Slade, & produced Gonorill far beaming.
Slade had Lincoln Stafford Derby Nottingham & his lovely
35 Emanation Gonorill rejoices over hills & rocks & woods & rivers.
Huttn had Warwick Northampton Bedford Buckingham
Leicester & Berkshire: & his Emanation is Gwinefred beautiful
Skofeld had Ely Rutland Cambridge Huntingdon Norfolk
Suffolk Hartford & Essex: & his Emanation is Gwinevera
40 Beautiful, she beams towards the east, all kinds of precious stones
And pearl, with instruments Of music in holy Jerusalem
Kox had Oxford Warwick Wilts: his Emanation is Estrild:
Joind with Cordella she shines southward over the Atlantic.
Kotope had Hereford Stafford Worcester, & his Emanation
45 Is Sabrina joind with Mehetabel she shines west over America
Bowen had all Scotland, the Isles, Northumberland & Cumberland
His Emanation is Conwenna, she shines a triple form
Over the north with pearly beams gorgeous & terrible
Jerusalem & Vala rejoice in Bowen & Conwenna.
50 But the Four Sons of Jerusalem that never were Generated
Are Rintrah and Palamabron and Theotormon and Bromion. They
Dwell over the Four Provinces of Ireland in heavenly light
The Four Universities of Scotland, & in Oxford & Cambridge & Winchester
But now Albion is darkened & Jerusalem lies in ruins:
55 Above the Mountains of Albion, above the head of Los.
And Los shouted with ceaseless shoutings & his tears poured down
His immortal cheeks, rearing his hands to heaven for aid Divine!
But he spoke not to Albion: fearing lest Albion should turn his Back
Against the Divine Vision: & fall over the Precipice of Eternal Death.
60 But he receded before Albion & before Vala weaving the Veil
With the iron shuttle of War among the rooted Oaks of Albion;
Weeping & shouting to the Lord day & night; and his Children
Wept round him as a flock silent Seven Days of Eternity
Примечания
Дизайн. Слева в нижней половине листа лебедь с перепончатыми крыльями, как у летучей мыши, сидит протянув длинную змеевидную шею к ногам полулежащей обнажённой женщины (возможно, это Вала), из головы которой растёт длинное вьющееся растение, верхушка которого достигает верхнего правого угла листа и завершается цветком.
1-55. Этот фрагмент отсылает назад к листу 63:41-45. В списке мест, где расселились сыновья и дочери Альбиона, Блейк дважды называет Уилтшир и Стаффордшир, ни разу не упомянув Ланкешир.
15-19. Наряду с фрагментом 34:14-22 эти строки раскрывают суть блейковского видения Вечности и Бесконечности, лишённых материальных преград.
32. Уэстморленд (Westmorland) — бывшее графство на севере Англии, на полуострове Камберленд, ныне в составе графства Камбрия.
45. Острова (Isles) или Королевство Островов на Гебридских островах и западном побережье Шотландии.
45. Нортамберленд, или Нортумберленд (Northumberland) — церемониальное графство северо-востоке Англии.
51-52. «…четыре сына Иерусалим, что никогда не были Порождены / Это Ринтра и Паламаброн и Теотормон и Бромион» — В поэме «Мильтон» 24:11—12 они названы сынами Лоса.
53. Четыре Университета Шотландии — это университеты в Сент-Энрю, в Глазго, в Абердине и в Эдинбурге. Уинчестер в английском графстве Хэмпшир, хотя и не имеет университета, назван здесь Блейком благодаря знаменитому Уинчестерскому колледжу для мальчиков, основаному в 1382 году.
_________________
С уважением, Дима (Д. Смирнов-Cадовский)
"To create a little flower is the labour of ages." (Blake)
Блейк. Иерусалим. Лист 70
Иерусалим. Эманация Гиганта Альбиона (Блейк)
Лист 70
Вот исполин воссел перед ликом Альбиона
На скалах Альбионовых — то Хэнд могучий, грозный,
Грудь широка его, над необъятными плечами
На шеях жилистых взнеслись три страшные главы, —
5 Три разума запутанных в клубок противоречий, —
Себе не доверяя и страшась друг друга, отвергая
Свою же мысль. Их мудрость состоит в признанье
Иль в отрицанье собственных идей. Их план — изгнать
Из тела Альбионова Любовь и Человечность.
10 Так выглядят двенадцать сыновей в своём единстве.
Но часто разделяются они, крича от боли,
Грудь разверзается, трещат, разламываясь, кости,
А из отверстий мерзких восстают двенадцать монстров,
Как дым из огненной пещи, колебля скалы, море...
15 И трое их теперь — в дубовых рощах называют
Их Бэкон, Ньютон, Локк. Потомство их заполонило землю.
Раав, казня одних за грех, других — за святость, в теле отчем
Укрылась у истоков Женской Философии, чья цель —
Воображенье и Божественную Человечность
20 Испепелить! О, дивная жена! Утроенное чудо, где одно
В другом сокрыто: шеи белый мрамор и округлость
Груди, и локонов обманчивая простота —
Всё излучает нежный свет, цветёт красою свежей,
Всё — совершенство, всё — любовь! Коль юноша иль Бог
25 Её целует, дева трижды возвращает поцелуй.
В бессмертном образе её всё троекратно: плавятся
В её тройных объятьях юноши и боги словно серебро
И злато в горне кузнеца. А мозг её уводит
Эдем груди её и лона в лабиринт, дабы насытить
30 Желанья сердца! Кто противиться ей в силах? Вала —
Ей имя в Вечности, а в мире Времени — Раав.
И небо звёздное умчалось прочь от Альбиона...
19 мая 2015, Сент-Олбанс
Plate 70
And this the form of mighty Hand sitting on Albions cliffs
Before the face of Albion, a mighty threatning Form.
His bosom wide & shoulders huge overspreading wondrous
Bear Three strong sinewy Necks & Three awful & terrible Heads
5Three Brains in contradictory council brooding incessantly.
Neither daring to put in act its councils, fearing each-other,
Therefore rejecting Ideas as nothing & holding all Wisdom
To consist. in the agreements & disagree[me]nts of Ideas.
Plotting to devour Albions Body of Humanity & Love.
10Such Form the aggregate of the Twelve Sons of Albion took; & such
Their appearance when combind: but often by birth-pangs & loud groans
They divide to Twelve: the key-bones & the chest dividing in pain
Disclose a hideous orifice; thence issuing the Giant-brood
Arise as the smoke of the furnace, shaking the rocks from sea to sea.
15And there they combine into Three Forms, named Bacon & Newton & Locke,
In the Oak Groves of Albion which overspread all the Earth.
Imputing Sin & Righteousness to Individuals; Rahab
Sat deep within him hid: his Feminine Power unreveal'd
Brooding Abstract Philosophy. to destroy Imagination, the Divine-
20 -Humanity A Three-fold Wonder: feminine: most beautiful: Three-fold
Each within other. On her white marble & even Neck, her Heart
Inorb'd and bonified: with locks of shadowing modesty, shining
Over her beautiful Female features, soft flourishing in beauty
Beams mild, all love and all perfection, that when the lips
25 Recieve a kiss from Gods or Men, a threefold kiss returns
From the pressd loveliness: so her whole immortal form three-fold
Three-fold embrace returns: consuming lives of Gods & Men
In fires of beauty melting them as gold & silver in the furnace
Her Brain enlabyrinths the whole heaven of her bosom & loins
30 To put in act what her Heart wills; O who can withstand her power
Her name is Vala in Eternity: in Time her name is Rahab
The Starry Heavens all were fled from the mighty limbs of Albion
Примечания
Дизайн. Больше половины листа занимает изображение гигантского
трилитона — сооружения из трёх прямоугольных камней в виде буквы
«П». Под ним в центре сельского пейзажа, три человеческие фигуры,
одетые в длинные белые платья, и полная луна окружённая грядами
белых облаков.
1. Трёхглавый Хэнд, воплощение зла, по имени трёх братьев Хантов
(Роберта, Джона и Ли), издававших журнал «Экзаминер», изображён
Блейком на Листе 50. Он подобен трёхглавому Сатане из дантовского
«Ада». Фигура Хэнда здесь олицетворяет всех 12 сыновей Альбиона.
25-27. Мортон Пэйли замечает, что тройной поцелуй смертелен, ибо
он препятствует вхождению в рай, который четырёхкратен. Этот
фрагмент напоминает стихотворение «Хрустальный чертог» 17-12.
Трёхкратность Дщерей Альбиона объясняется в отрывке из поэмы
«Мильтон» 5:5-10.
Таков был нрав у Дщерей Альбиона, блещущих красой,
И каждая из них трёхкратна: Сердцем, Головой и Лоном,
Где раскрываются Врата к трём Небесам Беулы,
И от прозрачных Персей, Чрева и Чела лучится свет;
Огонь их охраняет, но того, кто ими восхищён,
Они в свои пускают Небеса и опьяняют наслажденьем.
_________________
С уважением, Дима (Д. Смирнов-Cадовский)
"To create a little flower is the labour of ages." (Blake)
Osip Mandelstam. I’m given a body — what to do with thee?
Осип Мандельштам / Osip Mandelstam
Transl. by D. Smirnov-Sadovsky:
Новый перевод / New version
* * *
I’m given a body — what to do with thee,
So much unique, so much belong to me?
For the quiet happiness to breathe and live
My gratefulness — to whom it shall I give?
I’m a gardener and I’m a flower as well,
I’m not alone in th’ earthly prison cell.
And all my breath and warmth lay already
Down on the window glass of eternity.
The pattern that will be imprinted there
From recent times you will not find elsewhere.
The mud of th’ instant let be gone to waste,
The cherished pattern will be not erased.
1909 (transl. 15 May 2015)
Ранняя версия / Earlier version
* * *
I'm given a body — what to do with it?
It is so unique and so much my own.
For the quiet happiness to breathe and live,
Tell me, to whom shall I give my thanks?
I am the gardener and the flower too,
In the world's dungeon I am not alone.
My breath, my warmth lay already down
On the window glass of eternity.
The pattern will be imprinted there
Unrecognizable from recent times.
Let the instant mud be flown away —
The cherished pattern will be not erased.
1909 (transl. 2006)
Osip Mandelstam:
* * *
Дано мне тело — что мне делать с ним,
Таким единым и таким моим?
За радость тихую дышать и жить
Кого, скажите, мне благодарить?
Я и садовник, я же и цветок,
В темнице мира я не одинок.
На стекла вечности уже легло
Мое дыхание, мое тепло.
Запечатлеется на нем узор,
Неузнаваемый с недавних пор.
Пускай мгновения стекает муть —
Узора милого не зачеркнуть.
1909
Блейк. Иерусалим. Лист 69
Уильям Блейк. Иерусалим
Лист 69
И все мужи в одно объединились — каждый стал
Как рак, грызущий лоно женское, и как полип,
Чьи щупы Мысли и Сомнения, Отчаянья и Смерти
Снуют меж Ханааном и скалистым Альбионом,
5 Терзая Иерусалим народами земными.
Завистливый колосс, клубок противоречий, каждый член,
Которого страдает ревностью и муками любви,
Влеком был Лосом вдаль от берегов скалистых Альбиона,
Порабощая Иерусалим любовную свободу —
10 В борьбе меж Целомудрием и Ненавистью Смертной,
Меж Лией и Рахилью — дочерей Обмана и Подлога,
Двух воплощений разных видов Спора, Состязанья,
Раздора, Отвращенья, Мести, Ревности, Убийства,
Лишающих мужей свободы! Но не так в Беуле,
15 Где рада каждая жена ввести служанку к мужу,
Готова землю, море обойти — лишь бы возлюбленного гений
Вознаградить. И он ей воздаёт нарядами и златом,
Амброзией её питая. И красой лучась, жена творит
По своему желанию пространство тихой лунной ночи
20 С пленительным шатром в благоухающих садах,
Среди пустынь песчаных под покровом звёздным,
Где ангелы парят вкруг нежной маленькой луны,
Муж создаёт в её пространстве Время и Вращенье,
И ночь любви проходит в бесконечных наслажденьях;
25 Ибо всё сущее живёт в воображенье человека
И похищается Беулой тайно и любовно,
Когда ж посланники Любви и Ревности в Беуле
Наказаны вполне, позволено им снова грех свершить
И в Скинии пустынной жертву принести во искупленье.
30 Но в мире Лоса муж не может дать жене блаженства,
Коль не рождён он и не превращён в Растительную Смерть.
Теперь, когда проснулись Смерти Призраки в Беуле,
Убийцей стала Ревность. Церковь Целомудрия
С Раав в союз вступила, чтобы торговать Любовью.
35 Весы Морали и Закона выбора не оставляют человеку —
Вот почему он так жесток и переполнен Местью,
А Ненависть взаимная родит Обман и Страх,
Покрыв неверную жену вуалью ада — тем покровом
Что разрывает Иисус, изгнав закон друидов
40 Из Скинии, где святость ложная таится в центре.
Но Скиния Эдема высится вовне, в кочевье,
В очерченном кругу, где свята каждая частица
И совокупность их, а не один Первосвященник,
Что в место тайное вступает с видом величавым.
45 А Иерусалим во сне своём в ночи Беулы,
Сокрытая Беулы Дочерьми, скорбела о скитаниях Рувима.
13 мая 2015, Сент-Олбанс
Plate 69
Then all the Males combined into One Male & every one
Became a ravening eating Cancer growing in the Female
A Polypus of Roots of Reasoning Doubt Despair & Death.
Going forth & returning from Albions Rocks to Canaan:
5 Devouring Jerusalem from every Nation of the Earth.
Envying stood the enormous Form at variance with Itself
In all its Members: in eternal torment of love & jealousy:
Drivn forth by Los time after time from Albions cliffy shore,
Drawing the free loves of Jerusalem into infernal bondage;
10 That they might be born in Contentions of Chastity & in
Deadly Hate between Leah & Rachel, Daughters of Deceit & Fraud
Bearing the Images of various Species of Contention
And Jealousy & Abhorrence & Revenge & deadly Murder.
Till they refuse liberty to the male; & not like Beulah
15 Where every Female delights to give her maiden to her husband
The Female searches sea & land for gratification to the
Male Genius: who in return clothes her in gems & gold
And feeds her with the food of Eden. hence all her beauty beams
She Creates at her will a little moony night & silence
20 With Spaces of sweet gardens & a tent of elegant beauty:
Closed in by a sandy desart & a night of stars shining.
And a little tender moon & hovering angels on the wing.
And the Male gives a Time & Revolution to her Space
Till the time of love is passed in ever varying delights
25 For All Things Exist in the Human Imagination
And thence in Beulah they are stolen by secret amorous theft,
Till they have had Punishment enough to make them commit Crimes
Hence rose the Tabernacle in the Wilderness & all its Offerings,
From Male & Female Loves in Beulah & their Jealousies
30 But no one can consummate Female bliss in Los's World without
Becoming a Generated Mortal, a Vegetating Death
And now the Spectres of the Dead awake in Beulah: all
The Jealousies become Murderous: uniting together in Rahab
A Religion of Chastity, forming a Commerce to sell Loves
35 With Moral Law, an Equal Balance, not going down with decision
Therefore the Male severe & cruel filld with stern Revenge:
Mutual Hate returns & mutual Deceit & mutual Fear.
Hence the Infernal Veil grows in the disobedient Female:
Which Jesus rends & the whole Druid Law removes away
40 From the Inner Sanctuary: a False Holiness hid within the Center,
For the Sanctuary of Eden. is in the Camp: in the Outline,
In the Circumference: & every Minute Particular is Holy:
Embraces are Cominglings: from the Head even to the Feet;
And not a pompous High Priest entering by a Secret Place.
45 Jerusalem pined in her inmost soul over Wandering Reuben
As she slept in Beulahs Night hid by the Daughters of Beulah
Примечания
Дизайн: Внизу под текстом изображён ритуальный танец двух обнажённых женщин (Валы и Фирцы-Раав?) вокруг бездыханной жертвы – полулежащего обнажённого мужчины, прикованного цепью к скале. В руках у них ножи, чаша и человеческий скальп. В небе растущий серп луны и четыре звезды. На заднем плане мегалиты и другие изваяния храма друидов (Стоухенджа?). Изваяние фаллической формы справа, которое хорошо видно в копии E, отсутствует в копии C. Вероятно оно было изъято (стёрто) Джоном Линнеллом, во владении которого находилась данная копия.
1. В общем упадке жизни воины деградируют, превращаясь в низших представителей вегетативного мира (см. Гарольд Блум, Compl. 941). Все 12 сыновей Альбиона объединяются в одного, который становится прожорливым раком (опухолью) или полипом, чтобы затем превратиться в трёхглавого гиганта Хэнда.
15. Здесь содержится скрытый намёк на автобиографическую деталь. Как указывают некоторые исследователи: Блейк предполагал ввести в семью наложницу на ветхозаветный манер, но когда его жена Кэтрин подняла крик, он решил отказаться от этой затеи. (Эллис/Йейтс-I 41).
28-29. Блейк связывает скинию с её первоначальным библейским пониманием: жреческим служением, прививающим чувство вины, греха и в первую очередь сексуального греха.
38-44. Речь идёт о земной скинии где за второй завесой было таинственное место «Святое-святых», куда раз в году входил один только первосвященник (см. Новый Завет, «Послание к Евреям», гл. 9). В центре этой скинии находился ковчег завета с скрижалями закона — 10 заповедями, которые Блейк называет здесь «законом друидов» и «ложной святостью», проповедующей наказание за грех. В противоположность этому, по мысли Блейка, скиния Эдема открыта для всех и каждого, и в ней священно всё от малейшей частицы до всёй их совокупности.
41. Кочевье (Camp = лагерь) – в ветхозаветном понимании стан кочевых евреев. Блейк поясняет, что скиния Эдема не ограничивается центром того стана, где находится скиния земная, а далеко выходит за его пределы.
_________________
С уважением, Дима (Д. Смирнов-Cадовский)
"To create a little flower is the labour of ages." (Blake)
Блейк. Иерусалим. Лист 68
Иерусалим. Эманация Гиганта Альбиона
автор Уильям Блейк (1757—1827), переводчик Д. Смирнов-Садовский
Лист 68
...Жестокий Скофилд! Вот тебе Иосиф, дабы вас двоих
Сплести в одно под кожею единой! Вместе их
Сплетите, сёстры на Гевале — на горе проклятий,
О Махла, Ливию оставь, спустись с Синая, Хогла,
5 Обрежьте этот сладостный язык! А ты, о Милка,
К скале железом это ухо пригвозди! Не плачьте,
О, сёстры! Наша жизнь от этого зависит: не избавить
От милости и правды ни Сихем, ни Гилеад,
Пока любимый мой к растительным стеблям привязан!»
10 В победы жаркий день так песни воинов звенели:
«Дщерь Альбиона, ты сидишь нагая на скале,
Пред жертвой еле дышащей — от крови сердце пьяно,
Но разумом трезва — ты сходишь с Альбиона гор
Во всей красе, жестокости и святости своей,
15 В сияньи скинии, ковчега и таинственного места!
Прекрасная, красой своей ты тешишь Королей,
И Воинов сердца пылают перед Тором с Фригой.
О Молох! Хамос! Вакх! Венера! Порожденья бог двойной!
Небесной мантией одеты скалы Альбиона,
20 Европа, Африка, в пожарах и громах смертельной битвы,
Вуаль, покров и пелена кровавые свисают с неба,
Над Ефраимом, над горой Масличной, над долиной
Иевусеев. Молох в небесах ликует, глядя
На Дев, что без покровов на двенадцати камнях стоят,
25 И затвердели, словно камни иль мужские рёбра,
И нежные волокна нервов протянули над Европой
И Азией. Их жертвы в прах повержены пред ними!
К ним воспылав любовью, Молох во дворец спешит
К царям, но Девы хмурятся, их радует одна жестокость:
30 „Несите первенцев, вскормлённых молоком и кровью,
Семи лет от роду — того или другого пола —
К прекрасным Дщерям Альбиона!“ Пляшут Девы пред царями
Покрыты кожею и кровью жертв своих. Кровь человечья —
Для воинов нет лучше пищи! Убиенных плоть —
35 Их лакомство. И в долах Ефраима толпы женщин,
Напившись крови пленных, с радостью и гордостью без боли
Рожают под деревьями младенцев. Молох торжествует
От Хавилы до Сура — хвалит он закон жестокий,
Суровость кары, а Шаддай и Иегова в тучах
40 Шумят, узрев двенадцать жертв простёртых на камнях
Пред Дщерями прекрасными: „Когда отважишься пронзить
Копьём их нежную вуаль — ты исцелишься от любви!“
Из Камбервелла и Уимблдона, из Уолтона
И Эшера долин, из Стоунхенджа, бухты Молдона,
45 Где пали Иерусалимские столпы в войне жестокой,
Бегут по Франции, Германии, вдоль Рейна и Дуная
Рувим с Вениамином, чтобы спрятаться в долине Рефаимской.
Красавица, зачем трепещет воин, глядя на тебя,
Запятнанную кровью жертв, среди огней у тайной скинии,
50 Ковчега и святого места? Хмурясь, ты жестоко мстишь,
Разишь как древнего Озу! И падают из рук ослабших
Мечи и копья здесь и там — от Альбиона до Татарии Великой.
Прекрасная Дщерь Альбиона, твой восторг — жестокость!
Страшны глаза твои! В долине родников ты обитаешь
55 Под склонами Ливана в городах Хамат и Рехов
Ты научилась трогать струны арфы и кружиться в танце
Пред ханаанскими царями, жертву рассекать на части,
Поджаривая на огне, перебирать конечности младенцев
В жестокой святости, отвергнув радости любви, и призывать
60 Людей египетских, чтоб ревность вызвать у царей
Ханаанских, прежде, чем пойдут они в Мерива и Кадес,
К Амалекитам! Пьян я от любви неутолимой,
Но на войну спешу, ибо нахмурилась и отказала Дева.
О красота, тебя я проклинаю и благословляю!
65 Когда-то человек жил знанием, умом и мыслью,
Но ныне горе, страх, любовь, желанье — дух терзают мой,
Я ненавижу и люблю, для разума нет места,
За муку страсти, за любовь я всё отдать готов!
Но тени юношей и дев, их нежность, мягкость, красота —
70 Всё превратилось ныне в тени хмурых скал Хорива».
5 мая 2015, Сент-Олбанс
Plate 68
O Skofield why art thou cruel? Lo Joseph is thine! to make
You One: to weave you both in the same mantle of skin
Bind him down Sisters bind him down on Ebal. Mount of cursing:
Malah come forth from Lebanon: & Hoglah from Mount Sinai:
5 Come circumscribe this tongue of sweets & with a screw of iron
Fasten this ear into the rock! Milcah the task is thine
Weep not so Sisters! weep not so! our life depends on this
Or mercy & truth are fled away from Shechem & Mount Gilead
Unless my beloved is bound upon the Stems of Vegetation
10 And thus the Warriors cry, in the hot day of Victory, in Songs.
Look: the beautiful Daughter of Albion sits naked upon the Stone
Her panting Victim beside her: her heart is drunk with blood
Tho her brain is not drunk with wine: she goes forth from Albion
In pride of beauty: in cruelty of holiness: in the brightness
15 Of her tabernacle, & her ark & secret place, the beautiful Daughter
Of Albion, delights the eyes of the Kings. their hearts & the
Hearts of their Warriors glow hot before Thor & Friga. O Molech!
O Chemosh! O Bacchus! O Venus! O Double God of Generation
The Heavens are cut like a mantle around from the Cliffs of Albion
20 Across Europe; across Africa; in howlings & deadly War
A sheet & veil & curtain of blood is let down from Heaven
Across the hills of Ephraim & down Mount Olivet to
The Valley of the Jebusite: Molech rejoices in heaven
He sees the Twelve Daughters naked upon the Twelve Stones
25 Themselves condensing to rocks & into the Ribs of a Man
Lo they shoot forth in tender Nerves across Europe & Asia
Lo they rest upon the Tribes, where their panting Victims lie
Molech rushes into the Kings in love to the beautiful Daughters
But they frown & delight in cruelty, refusing all other joy
30 Bring your Offerings, your first begotten: pamperd with milk & blood
Your first born of seven years old: be they Males or Females:
To the beautiful Daughters of Albion! they sport before the Kings
Clothed in the skin Of the Victim! blood! human blood! is the life
And delightful food of the Warrior: the well fed Warriors flesh
35 Of him who is slain in War: fills the Valleys of Ephraim with
Breeding Women walking in pride & bringing forth under green trees
With pleasure, without pain, for their food is. blood of the Captive
Molech rejoices thro the Land from Havilah to Shur: he rejoices
In moral law & its severe penalties: loud Shaddai & Jehovah
40 Thunder above: when they see the Twelve panting Victims
On the Twelve Stones of Power, & the beautiful Daughters of Albion
If you dare rend their Veil with your Spear; you are healed of Love!
From the Hills of Camberwell & Wimbledon: from the Valleys
Of Walton & Esher: from Stone-henge & from Maldens Cove
45 Jerusalems Pillars fall in the rendings of fierce War
Over France & Germany: upon the Rhine & Danube
Reuben & Benjamin flee; they hide in the Valley of Rephaim
Why trembles the Warriors limbs when he beholds thy beauty
Spotted with Victims blood: by the fires of thy secret tabernacle
50 And thy ark & holy place: at thy frowns: at thy dire revenge
Smitten as Uzzah of old: his armour is softend; his spear
And sword faint in his hand, from Albion across Great Tartary
O beautiful Daughter of Albion: cruelty is thy delight
O Virgin of terrible eyes, who dwellest by Valleys of springs
55 Beneath the Mountains of Lebanon, in the City of Rehob in Hamath
Taught to touch the harp: to dance in the Circle of Warriors
Before the Kings of Canaan: to cut the flesh from the Victim
To roast the flesh in fire: to examine the Infants limbs
In cruelties of holiness: to refuse the joys of love: to bring
60 The Spies from Egypt, to raise jealousy in the bosoms of the Twelve
Kings of Canaan: then to let the Spies depart to Meribah Kadesh
To the place of the Amalekite; I am drunk with unsatiated love
I must rush again to War: for the Virgin has frownd & refusd
Sometimes I curse & sometimes bless thy fascinating beauty
65 Once Man was occupied in intellectual pleasures & energies
But now my soul is harrowd with grief & fear & love & desire
And now I hate & now I love & Intellect is no more:
There is no time for any thing but the torments of love & desire
The Feminine & Masculine Shadows soft, mild & ever varying
70 In beauty: are Shadows now no more, but Rocks in Horeb
Примечания
1-9. Окончание монолога Фирцы, которая выступает здесь в качестве богини войны. Далее следует песня воинов, обращённая к ней.
1. Скофилд — воин, в мире Раав-Фирцы являющийся фигурой подобной библейскому Адаму. Здесь он отождествляется с Призраком Иосифа Прекрасного (прототипом Иисуса Христа). Так происходит их противоестественное «гермафродическое» (с точки зрения Блейка) объединение «под одной кожей».
3. Гевал (Ebal) — гора в Ханаане на которой по велению Моисея произносились проклятия нарушителям Закона, пока с соседней горы Гризим произносились хвалы его блюстителям. Там же находился жертвенник. Важно помнить, что Ханаан, земля обетованная, здесь для Блейка означает Англию.
4-6. Махла, Хогла и Милка — перечисляются дочери Салпаада и сёстры Фирцы и Ноа.
5-9 «Обрежьте этот сладостный язык…» — это и далее относится к Луве, которого Фирца называет своим возлюбленным.
8. Сихем (Shechem) — город, упоминаемый в Библии, ныне ассоциируется с палестинским городом Наблус.
8. Гилеад (Gilead) — также Галаад, историческая область Древнего Израиля на восточном берегу реки Иордан и к северу от Мёртвого моря.
17. Тор и Фрига (Thor & Friga) — боги германо-скандинавской мифологии (см. прим к Листу 63:9).
18. Хамос (Chemosh) — также Чемош, главный бог моавитян, потомков Лота. Служение ему соединялось и с развратом. У Блейка упоминается в «Мильтоне» Лист 37[41]:20 (см. примечание).
22. Елеон, Елеонская или Масличная гора (Mount Olivet) — короткий горный кряж, облегающий Иерусалим с востока и ограждающий его от разрушительного соседства пустыни.
23. Иевусеи (Jebusite) — доеврейское население Иудеи, которые в конце III тыс. до н. э. основали город Иерусалим, поначалу называемый Салим или Иевус (Суд. 19:10).
38. Земля от Хавилы до Сура (Land from Havilah to Shur) — область, населённная измаильтянами (Быт 25:18) и амаликитянами (1Царств 15:7) которая находилась где-то между Синаем и сев.-зап. Аравией.
43 Камберуэлл или Камбервелл (Camberwell) — жилой район на юге Лондона. Уимблдон (Wimbledon) — юго-западный пригород Лондона.
44. Эшер и Уолтон (Walton & Esher) — округ на юге от Лондона.
44. Бухта Молдона (Molden Cove) — порт и город в Эссексе. Блейк постоянно называет его Молден (соответственно местному произношению). См. прим. к 57:2-7.
51. Оза (Uzzah) — также Уза, управлявших волами при перевозке Ковчега Завета в Иерусалим. Когда телега накренилась, Оза пытался придержать руками Ковчег, и за это дерзновение был наказан от Бога мгновенной смертью. Место, где это произошло, названо «поражение Озы», (2Цар. 6:6-8, 1Пар.13:7-11).
55. Рехов (Rehob) — также, Беф-Рехов («дом простора»), город на севере Палестины (Судей 18:28) у истоков Иордана, Хамат (Hamath) — также Емаф, город и государство в Сирии, близ северных границ Палестины. Ср. «Они пошли и высмотрели землю от пустыни Син даже до Рехова, близ Емафа» (Числа 13. 22).
61. Мерива (Meribach) — буквально, воды пререкания, распри: источник вблизи Кадеса (Kadesh), в пустыне Син (Числа 27:14). Место, где народ Израиля возроптал на Моисея из за отсутствия воды (Числа 20:1 и далее).
67. «Я ненавижу и люблю» — цитата из знаменитого дистиха Катулла (Carmen 85, «Odi et amo»)
70 Хорив (Horeb) — гора Моисея, Синай. Но у Мильтона в «Потерянном рае», Хорив отличается от Синая и символизирует «смертельное отрицание эроса». В поэме Блейка «Мильтон» 17:12, жены и дочери Мильтона «сидят вокруг него, как скалы Хорива».
_________________
С уважением, Дима (Д. Смирнов-Cадовский)
"To create a little flower is the labour of ages." (Blake)
Вулрич. Лунные лучи
ЛУННЫЕ ЛУЧИ
Когда-то,
давным-давно,
слишком давно,
ты сказала мне однажды,
что полнолуние действует на тебя,
как оно действует на море
преображая флюиды твоего существа
в высочайший прилив
творческой энергии.
И с тех пор,
народные легенды
об очарованных луной
и об опьянённых ею
никогда не переставали
вдохновлять меня.
Так что теперь,
когда я смотрю
на полную Луну,
в сверкающих искрах
своего воображения
я шлю к Луне
всё сияние и всё тепло
исходящие из моей души,
чтобы Луна смогла отразить их
и переслать к тебе,
так что, наделённая силой Луны
и тех незримых слепящих звёздных пылинок,
что всегда окружают тебя,
ты сможешь в будущем
создавать музыку сфер,
неслыханную музыку из золота и серебра,
которую, ох как долго,
моя душа жаждала услышать,
где звуки заново окрасят
восхитительные и
давно позабытые гармонии
Природы Вселенной.
27 апреля 2015
MOONBEAMS
Upon a time,
long ago,
too long ago,
you told me once
that the full moon acts on you
as it does upon the sea
and pulls your body fluids
to a highest tide
of passionate creativity.
And ever since,
the folklore tales
of the moonstruck
and the moonbitten
have never ceased
to inspire me.
So now,
when 'ere I look
upon the fullest moon
in the sparkle
of my imagination
I project upon the moon
all the light and all the heat
emerging from my soul,
so that it may reflect
back to you,
and with the moonforce
and the dazzling, invisible stardust
that always doth surround you,
you may, upon a future time,
compose the music of the spheres,
the unheard gold and silver music
that for oh so long
my soul has longed to hear,
where tones will paint anew
the wondrous and
long forgotten harmonies
of Nature in the Cosmos.
2015
Примечание
Начав переводить это стихотворение, я наткнулся вдруг на слово, которого я не знал: moonbitten. В словаре его не оказалось, и я написал автору, что никогда не слыхал народных легенд об «укушенных луной». Питер ответил, что он тоже не слыхал легенд связанных конкретно с этим словом («I am not aware of any folklore tales dealing specifically with the „moonbitten“»), что это неологизм, и он сам придумал его, вспомнив стихотворение Вэчела Линдсея, где говорится о Луне, покусанной северным ветром. Питер прислал мне его:
The Moon’s the North Wind’s cookie.
He bites it, day by day,
Until there’s but a rim of scraps
That crumble all away.
The South Wind is a baker.
He kneads clouds in his den,
And bakes a crisp new moon that . . .
greedy . . . North . . . Wind . . . eats . . . again!
я перевёл его так:
Кричал мне Ветер Норда:
«Луны пирог я съем!»
И вот, кусочек за куском
Он съел его совсем.
А Ветер Зюйда — пекарь,
Спечёт пирог опять,
Чтоб Ветер Норда... жадина...
Смог... вновь... его... сожрать!
Вся разница, что я заменил «cooky» (печенье) на «пирог» — что, в принципе, смысла не меняет.
Но, продолжал Питер:
«More generally, the idea is that artists, like the Delphic Oracle, can be possessed with creative prophesy or insight, which is partly a kind of wonderful insanity (thus the word „moonstruck“) and partly rational and controlled. This is played out with the image of being struck, bitten or smitten by the moon, either through its pull and the attraction towards it or through its reflection outward of the sun’s light.
The reference to folklore tales should conjure up the imaginary tales and mythology that treat of such inspiration. In short, this was intended to be taken literarilly and not literally, the whole poem being in the form of a fairy tale taking place in an imaginary, directional time movement, from „once upon a time“ into the future. . .»
Короче говоря, Питер предостерёг меня от буквального понимания слова «moonbitten» как «укушенный луной», и что речь идёт скорее о таком воздействии луны, которое вызывает вдохновение и прилив творческой энергии, поэтому поначалу я перевёл это слово более ёмким и многозначным термином: «поражённый луной». Хотя потом подумал, слово «опьянённый» было бы более к месту...
Д. Смирнов-Садовский.
Вэчел Линдсей. Кричал мне Ветер Норда
Вэчел Линдсей (1879-1931) / Переводчик: Д. Смирнов-Садовский
Кричал мне Ветер Норда
(Что сказала маленькая девочка)
Кричал мне Ветер Норда:
«Луны пирог я съем!»
И вот, кусочек за куском
Он съел его совсем.
А Ветер Зюйда — пекарь,
Спечёт пирог опять,
Чтоб Ветер Норда... жадина...
Смог... вновь... его... сожрать!
1915 / перевод: 4 мая 2015, Сент-Олбанс
Vachel Lindsay
IV. THE MOON'S THE NORTH WIND'S COOKY
(What the Little Girl Said)
The Moon's the North Wind's cooky.
He bites it, day by day,
Until there's but a rim of scraps
That crumble all away.
The South Wind is a baker.
He kneads clouds in his den,
And bakes a crisp new moon that . . . greedy
North . . . Wind . . . eats . . . again!
1915
Vachel Lindsay: Congo and other poems. New York: Macmillan 1915
http://quod.lib.umich.edu/a/amverse/BAH8721.0001.001/1:11.2.4?rgn=div3;view=fulltext
Ранняя версия перевода
Взлетает Ветер с Норда,
Кусая лунный блин,
Пока Луна не пропадёт
Во мгле ночных глубин...
А пекарь — Ветер Зюйда,
Блин новый испечёт,
Чтоб Ветер... Норда... жадина...
Наполнил... свой... живот!
1915 / перевод: 27 апреля 2015
Блейк. Иерусалим. Лист 65
Уильям Блейк. Иерусалим
Лист 65
...Дабы принять о двух мирах великое решенье
И отделить мир Милосердия от мира грозной кары,
Чтоб Гнев излить на Луву, к Альбиону Жалость пробудив,
В двух Полюсах всех четырёх пределов Человека.
5 Вот в недрах Альбионовой груди в восточных небесах
Под звуки зычных труб, невольников заковывают в цепи,
В шлем жребии бросают, кровью в Ламбете клянясь, и выбрав
Для жертвы смерть, на Древе Альбиона в Бате распинают Луву,
Обмазывают ядовитой синью, вяжут жёсткими корнями,
10 Дабы шестидесяти сотен лет побеги труп сокрыли
От солнца чёрного и от луны, что всуе над Британией кружит!
Уризена сыны, всё побросав — плуг, борону, челнок,
Зубило, молот, циркуль и правило, прочь из Лондона спешат,
И в кузнях Чевиота меч куют, топор и колесницу,
15 Трубу, пригодную для смертной битвы, флейту Аннандейла.
И заменив ремёсла Жизни на ремёсла Смерти,
Труд пахаря и пастуха презрели в Альбионе:
Изделия простых ремёсел сломаны, разбиты:
В пыли песочные часы! Колёса водяные,
20 Что воду подымали в водоём, обуглены пожаром!
Взамен придуман лабиринт из множества колёс,
Дабы юнцов запутать и заставить их трудиться,
И день и ночь точить и шлифовать латунь, железо,
За часом час, без отдыха, в усердьи кропотливом,
25 Неведомо зачем — жизнь отдана не размышленьям,
Но рабскому труду за мизерные крохи хлеба.
Чтоб, малое узрев, они, не знающие жизни,
Подумали, что это — всё, что в этом — оправданье!
«О, ласковая Вала, вкруг тебя бушует бойня,
30 Не плачь, сверкни улыбкой и явись во всей красе,
Возрадуйся — здесь рана от меча, там сломанные рёбра!
И стоны раненых на ратном поле разве не прекрасны?
Нас, — тысячи из Лондона, и целых десять тысяч
Из Вестминстера, Марибона, — скованных цепями,
35 Сажают в трюмы, на войну везут, и капитана
С бичом железным мы страшимся больше, чем врага.
Воздень небесный взор, о Вала, туфли из сапфира
Надень! Не плачь, о Магдален — заря над Молдоном встаёт!
Оправь свой пояс и сойди в гробницу Кентербери.
40 Смахни кровь со златого лба, слезу — с ресниц сребряных,
И крылья отряхни росистые, и платье белое — от пыли,
Свой страх притворный вспомни — в Ламбете на тайном ложе,
Когда, пылая поутру, свои могучие полки
Под звон Уризеновых арф бросало в битву солнце,
45 Стянувши пояс, как у сеятеля, сеющего смерть за Альбионом.
Вот, Вала, лук Уризена тугой, стремительные стрелы
И, мчащие твой фаэтон любви, Уризена златые кони—
Волам оставив плуг, они пьют воздух разрушенья,
Посевы топчут с гордым ржаньем, — нет, не арфы звуки,
50 Не шорохи ручья слышны под сенью миртового древа, —
Ты крики внемлешь средь дубов, ты кровь и раны зришь,
Сердца, исторгнутые из груди клинком двуострым,
Дрожащие кишки, ползущие из-под стальных доспехов.
Так, улыбнись сквозь мутный взор, твой вздох мы слышим
55 В напевах звучных труб над утренним кровавым полем!»
Так пели Призраки — сыны Гиганта, камень окружив
У храма в Солсбери, куражась и смеясь над Лувой,
Впивая эманации свои, беснуясь в диком танце.
У Призрака нет Эманаций — только то, что пьёт он
60 Из жертвы, становясь её жрецом, она ж — дубовой рощей
И скинией его, пока не разорвёт плетённую завесу
И мертвецы на зов Христа не встанут из могил.
На алтарях друидов воют жертвы, души отдавая
Неумолимым воинам. Вкруг жертв резвятся дщери
65 И с ликованьем пьют их жизни. Но тяжёлый дух
Ползёт из Бата, одуряя всех, спиралью обвиваясь
Вкруг Альбиона гор — дух женских заблуждений.
О страх, о изумленье! Все кричат от боли. Перед ними,
Их собственная мать и Эманация убитого врага
70 Становится их Эманацией, их скинией и храмом.
Но как им знать, что это Вала, Альбионова жена?
Она глядит на жертвы искажённые черты,
И Валы дрожь бежит по членам Альбионовых сынов,
Взирающих с насмешкой и презрением на Луву,
75 И вдруг становятся они тем, что пред ними — завывая,
Бледнеют, корчатся и в страхе смотрят друг на друга:
Обезображены черты, и шеи гнутся к жертве,
Трепещут губы их, и мышцы распадаются и рвутся,
И в то, что видят превращаются они, но силы не теряют.
7 марта 2015, Сент-Олбанс
Plate 65
To decide Two Worlds with a great decision: a World of Mercy, and
A World of justice: the World of Mercy for Salvation
To cast Luvah into the Wrath, and Albion into the Pity
In the Two Contraries of Humanity & in the Four Regions.
5 For in the depths of Albions bosom in the eastern heaven,
They sound the clarions strong! they chain the howling Captives!
They cast the lots into the helmet; they give the oath of blood in Lambeth
They vote the death of Luvah, & they naild him to Albions Tree in Bath:
They staind him with poisonous blue, they inwove him in cruel roots
10 To die a death of Six thousand years bound round with vegetation
The sun was black & the moon rolld a useless globe thro Britain!
Then left the Sons of Urizen the plow & harrow, the loom
The hammer & the chisel, & the rule & compasses; from London fleeing
They forg'd the sword on Cheviot, the chariot of war & the battle-ax,
15 The trumpet fitted to mortal battle, & the flute of summer in Annandale
And all the Arts of Life. they changd into the Arts of Death in Albion.
The hour-glass contemnd because its simple workmanship.
Was like the workmanship of the plowman, & the water wheel,
That raises water into cisterns: broken & burnd with fire:
20 Because its workmanship. was like the workmanship of the shepherd.
And in their stead, intricate wheels invented, wheel without wheel:
To perplex youth in their outgoings, & to bind to labours in Albion
Of day & night the myriads of eternity that they may grind
And polish brass & iron hour after hour laborious task!
25 Kept ignorant of its use, that they might spend the days of wisdom
In sorrowful drudgery, to obtain a scanty pittance of bread:
In ignorance to view a small portion & think that All,
And call it Demonstration: blind to all the simple rules of life.
Now: now the battle rages round thy tender limbs O Vala
30 Now smile among thy bitter tears: now put on all thy beauty
Is not the wound of the sword sweet! & the broken bone delightful?
Wilt thou now smile among the scythes when the wounded groan in the field[?]
We were carried away in thousands from London; & in tens
Of thousands from Westminster & Marybone in ships closd up:
35 Chaind hand & foot, compelld to fight under the iron whips
Of our captains; fearing our officers more than the enemy.
Lift up thy blue eyes Vala & put on thy sapphire shoes:
O melancholy Magdalen behold the morning over Malden break;
Gird on thy flaming zone, descend into the sepulcher of Canterbury.
40 Scatter the blood from thy golden brow, the tears from thy silver locks:
Shake off the waters from thy wings! & the dust from thy white garments
Remember all thy feigned terrors on the secret couch of Lambeths Vale
When the sun rose in glowing morn, with arms of mighty hosts
Marching to battle who was wont to rise with Urizens harps
45 Girt as a sower with his seed to scatter life abroad over Albion:
Arise O Vala! bring the bow of Urizen: bring the swift arrows of light.
How rag'd the golden horses of Urizen, compelld to the chariot of love!
Compelld to leave the plow to the ox, to snuff up the winds of desolation
To trample the corn fields in boastful neighings: this is no gentle harp
50 This is no warbling brook, nor shadow of a mirtle tree:
But blood and wounds and dismal cries, and shadows of the oak:
And hearts laid open to the light, by the broad grizly sword:
And bowels hid in hammerd steel rip'd quivering on the ground.
Call forth thy smiles of soft deceit: call forth thy cloudy tears:
55 We hear thy sighs in trumpets shrill when morn shall blood renew.
So sang the Spectre Sons of Albion round Luvahs Stone of Trial:
Mocking and deriding at the writhings of their Victim on Salisbury:
Drinking his Emanation in intoxicating bliss rejoicing in Giant dance;
For a Spectre has no Emanation but what he imbibes from decieving
60 A Victim! Then he becomes her Priest & she his Tabernacle.
And his Oak Grove, till the Victim rend the, woven Veil.
In the end of his sleep when Jesus calls him from his grave
Howling the Victims on the Druid Altars yield their souls
To the stern Warriors: lovely sport the Daughters round their Victims;
65 Drinking their lives in sweet intoxication. hence arose from Bath
Soft deluding odours, in spiral volutions intricately winding
Over Albions mountains, a feminine indefinite cruel delusion.
Astonishd: terrified & in pain & torment. Sudden they behold
Their own Parent the Emanation of their murderd Enemy
70 Become their Emanation and their Temple and Tabernacle
They knew not. this Vala was their beloved Mother Vala Albions Wife.
Terrified at the sight of the Victim: at his distorted sinews!
The tremblings of Vala vibrate thro' the limbs of Albions Sons:
While they rejoice over Luvah in mockery & bitter scorn:
75 Sudden they become like what they behold in howlings & deadly pain.
Spasms smite their features, sinews & limbs: pale they look on one another.
They turn, contorted: their iron necks bend unwilling towards
Luvah: their lips tremble: their muscular fibres are crampd & smitten
They become like what they behold! Yet immense in strength & power,
Примечания
Дизайн: Справа от текста изображена тяжёлая свешивающаяся цепь.
Чтобы понимать этот текст, следует помнить, что:
Гигант Альбион это воплощение Вечного Человека и Человечества. Его эманация (истечение, женская часть и супруга) Иерусалим, воплощение свободы и вдохновения человечества. Убитый Лувой, Альбион спит вечным сном вплоть до Страшного суда.
Лува — воплощение человеческих страстей и эмоций, и его место в сердце человека. Он Князь Любви. Как политическая аллегория представляет Францию. Его борьба с Уризеном за власть над человеком приводит к падению человека (то есть Альбиона). Дети Альбиона (друиды) распинают Луву на Древе Альбиона, подобно Христу.
Уризен — воплощение человеческого разума, и его место в голове человека. Он создатель материального мира, и тиран объявивший себя верховным Богом. Он Князь Света. Как политическая аллегория представляет Англию.
Вала — богиня Природы. Она является эманацией (истечением, женской частью, дочерью и супругой) Лувы. Сложность состоит в том, что Вала является также (как и Иерусалим) женой Альбиона и матерью его детей. Уризен — их первенец. Блейк объясняет это тем, что на раннем этапе невестой и женой Альбиона была Британия (или Англия), которая затем разделилась на Иерусалим и Валу, см. Лист 32[36]:28.
4. Два Полюса Человека (или противоположности человечества — Two Contraries of Humanity) — Милосердие и Суд. Четыре области (Four regions) — Детство, Зрелость, Старость и Посмертное пребывание в Вечности.
15. Аннандейл — долина в Шотландии, см. примеч. к листу 32[35]:11.
34. Мэрилебон (Marylebone, у Блейка: Marybon; произносится «Малибон» или «Марибон») — зажиточный квартал на севере Вестминстера. См. также примеч. к листу 27:1.
36. капитана / С бичом железным мы страшимся больше, чем врага... — Эдвард Гиббон в первой главе «Истории упадка и разрушения Римской империи» (1776-88) указывает, что "хороший римский воин должен был бояться своих начальников больше, чем врагов.
38—39. Молдон (Maldon — здесь Блейк, как и везде, пишет ошибочно: Malden) — см. примеч. к листу 27:43. Сравнение Валы с Маглалиной, спускающейся в гробницу подчёркивает параллель между распятым Лувой и Христом.
57. Солсбери (Salisbury) — город в графстве Уилтшир в Англии рядом со Стоунхенджем.
61. Завеса храма, разделяющая Бога и Человека, она же — вуаль Валы. См. также Матфей 27:51, Марк 15:38, Лука 23:45.
65—66. Бат, город в графстве Сомерсет на юго-западе Англии, знаменит своими сульфидными (сероводородными) источниками.
_________________
С уважением, Дима (Д. Смирнов-Cадовский)
"To create a little flower is the labour of ages." (Blake)
Блейк. Иерусалим. Лист 64
Уильям Блейк: Иерусалим. Эманация Гиганта Альбиона
Лист 64
У Мира Скорлупы, застывшей вкруг просторов Ханаана
Ткут дщери Альбиона ткань веков и поколений,
Ее свивая или развевая, как покровы Херувимов,
Взмывающие выше горных пиков в те пределы,
5 Что Силой Разума зовут иль Призраком Вселенским.
Все, как одна, пред Лосом дщери Альбиона — вот и Вала
С истошным воем вертит колесо, преображаясь
В утробу ненасытную, всепожирающую пасть,
Рукой она казнит, ногами, как войсками, бьется,
10 В ее власах — чума и буря, чрево земли сотрясает,
Сжигает, рушит города, и повергает в прах народы!
«О Человек, ты Червь! — кричит она. — И ты, Мужчина,
Пред Женщиной ничто — лишь семя, сын её иль муж.
О Муж Божественный, ты тень Жены, пар в летний полдень,
15 Мужская проститутка, призрак полный спеси папской,
Артур рожденный Женщиной, как и любой властитель,
Женою вскормленный, взращенный, и Женой презренный!»
«Зачем живешь! — воскликнул Лос. — Как жить нам пред тобою!
Ужель ты Вала — Лувы дщерь прекрасная, супруга Альбиона?
20 Раздор питают пересуды: тайное убийство,
Иль бойня беспощадная — вот призраки двойной пещеры.
За Грех карая, убивают Плоть и превращают
Любовь и Непорочность в серебро и злато торгаша,
Чтоб Непрощенный Грех Любви стал Гибелью Всевечной!»
25 Вот Валу вкладывает в грудь свою, сверкающую златом,
И драгоценными камнями, Призрак в мантии из крови и огня.
В сумбуре чувств он, то в агонии трясётся, то рыдает,
Багров от гнева, зеленеет он от ревности слепой,
И вновь любовью он окрашен в пурпур — так ступает,
20 Рукой сжимая Наций Плуг гремящий, Призрак Альбиона.
Стоят они у Лондонской реки гермафродитом мрачным,
На прялке и веретене у Валы лён людских страданий,
Свой гневный суд вершит она в долинах над толпой, бегущей
Вслед за Рувимом от поборов непомерных Дщерей Альбиона.
35 Разверзлась бездна в Дерби под скалой от крика Гвендолен,
Из ткальни из-под огненных педалей Рэган заструилась кровь
Всех непрощённых за Любовь, и затопила Альбион и Ханаан —
Вплоть до долины Рефаим и Махпела двойной пещеры.
30 янв. 2015, Сент-Олбанс
Plate 64
Of the Mundane Shell which froze on all sides round Canaan on
The vast Expanse: where the Daughters of Albion Weave the Web
Of Ages & Generations, folding & unfolding it, like a Veil of Cherubim
And sometimes it touches the Earths summits, & sometimes spreads
5 Abroad into the Indefinite Spectre, who is the Rational Power.
Then All the Daughters of Albion became One before Los: even Vala!
And she put forth her hand upon the Looms in dreadful howlings
Till she vegetated into a hungry Stomach & a devouring Tongue.
Her Hand is a Court of Justice, her Feet: two Armies in Battle
10 Storms & Pestilence: in her Locks: & in her Loins Earthquake.
And Fire. & the Ruin of Cities & Nations & Families & Tongues
She cries: The Human is but a Worm, & thou O Male: Thou art
Thyself Female, a Male: a breeder of Seed: a Son & Husband: & Lo.
The Human Divine is Womans Shadow, a Vapor in the summers heat
15 Go assume Papal dignity thou Spectre, thou Male Harlot! Arthur
Divide into the Kings of Europe in times remote O Woman-born
And Woman-nourishd & Woman-educated & Woman-scorn'd!
Wherefore art thou living? said Los, & Man cannot live in thy presence
Art thou Vala the Wife of Albion O thou lovely Daughter of Luvah
20 All Quarrels arise from Reasoning. the secret Murder, and
The violent Man-slaughter. these are the Spectres double Cave
The Sexual Death living on accusation of Sin & judgment
To freeze Love & Innocence into the gold & silver of the Merchant
Without Forgiveness of Sin Love is Itself Eternal Death
25 Then the Spectre drew Vala into his bosom magnificent terrific
Glittering with precious stones & gold, with Garments of blood & fire
He wept in deadly wrath of the Spectre, in self-contradicting agony
Crimson with Wrath & green with jealousy dazling with Love
And jealousy immingled & the purple of the violet darkend deep
30 Over the Plow of Nations thundring in the hand of Albions Spectre
A dark Hermaphrodite they stood frowning upon Londons River
And the Distaff & Spindle in the hands of Vala with the Flax of
Human Miseries turnd fierce with the Lives of Men along the Valley
As Reuben fled before the Daughters of Albion Taxing the Nations
35 Derby Peak yawnd a horrid Chasm at the Cries of Gwendolen, & at
The stamping feet of Ragan upon the flaming Treddles of her Loom
That drop with crimson gore with the Loves of Albion & Canaan
Opening along the Valley of Rephaim, weaving over the Caves of Machpelah
Примечания
16 «…и Женой презренный!» — По легенде Гвиневра, жена Короля Артура,
изменила ему с рыцарем Ланселотом.
21, 38. «Двойная пещера», или Пещера Махпела (Caves of Machpelah) также:
Пещера Праотцев или Пещера Патриархов, (ивр.: Ме‘арат а-махпэла —
букв. «Двойная пещера») — склеп патриархов в древней части Хеврона,
в котором похоронены Авраам, Исаак и Иаков, а также их жёны Сарра,
Ревекка и Лия. Авраам купил это место у хетта Ефрона за 400 шекелей
серебра. Согласно еврейской традиции, в пещере также покоятся тела
Адама и Евы.
35. Пик Дерби (Derby Peak) — Пик-Дистрикт в Дербишире изобилует древними
известковыми пещерами, которые были населены во времена последнего
ледникового периода, около 43000 — 10000 лет назад.
_________________
С уважением, Дима (Д. Смирнов-Cадовский)
"To create a little flower is the labour of ages." (Blake)
Блейк. Иерусалим. Лист 63
Иерусалим. Эманация Гиганта Альбиона
Лист 63
Стоял Иегова средь друидов в Аннандейл долине,
Пока Четыре Зоа — Херувимы Альбиона — трепетали
Пред Призраком, как звездное подобье Плуга Наций.
Их имена: Уризен, Лува, Тармас и Уртона.
5 Пал Тармас — ангел языка, сражённый Лувой. Альбион
В Париже, городе убийцы, Луву осудил и Воскрешенья
Его лишил, но Вала — Лувы дщерь, супруга Альбиона —
Двунадесятикратно мстила средь хаоса скал друидов,
Где толпы жертв стенали под Луной, а Тор и Фрига
10 Меж Херувимов в пляске смерти бились с Иеговой.
И полные очес колеса колесниц неслись в крови и гневе
От Честера реки в края Рувима и Вениамина.
Гиганты, ведьмы, призраки пустились вслед за Тором
И Фригой в пляс, и феи повели Луну — прекраснейшую жертву —
15 В потоках крови от горы к горе вдоль дола Херувимов,
Но Иегова, что стоял у жертвы врат, младенцем плачущим явился
У врат Рожденья посреди Небес, и стали города и веси
Бесчеловечным камнем и песком, а в небе над сынами Альбиона —
Друидами — непостижимая разверзлась Бездна,
20 Не человеческой но сексуальной формы, с бледным плачущим младенцем,
Мириады раз в Зерцале Энитармон отраженном
Вкруг Женщины на облаках над мертвыми хребтами Альбиона.
Так виделось на Чевиот-Хиллс — в Рувимовых пределах.
25 Когда потребовал друид безгрешности от женщин, Херувимы
Крылами головы закрыли, в сон уйдя, — и всё пропало!
Воскликнул Лос: «Как жёнам быть безгрешными, друид безмозглый?
Как без прощения грехов быть в Иеговы милосердных облаках?
Как без крещенья покаянья смыть им клеветы, наветы
В порочности, дабы очиститься в глазах соседей?
30 Когда ж Господь даст жертву от своих гуртов и стад взамен
Людских, что идолам приносят дщери Альбиона или Ханаана?»
Смеялась Гвендолен, и смех её потряс народы, семьи
Всех под Беулой спящих мертвецов — от Тайберна и до Голгофы,
От Эрин до Японии. Львы, тигры, волки мчались мимо Лоса
35 Вдоль Темзы к Медуэю. И от боли выли Кентербери, Лондон.
Но Лос не знал, что это было в самом деле — не виденье,
Не грёза задремавших дщерей Альбионовых в Беуле,
Он от убийства отвратил свой взор в Зерцале Энитармон —
Держала Вала нож друидов, чашу с ядом ревности и мести,
40 Но думал Лос, что это образ, поэтическая вольность:
Вот мчится к Рейну вдоль Дуная Ханаан вдали от Альбиона,
Вот земли Хананейские над Чевиот-хиллс нависли:
Тут — Троя, Тир, Башан, там — Газа и амалекиты,
Вот и Рувим с главой поникшей средь пещер ступает...
25 янв. 2015, Сент-Олбанс
Plate 63.
Jehovah stood among the Druids in the Valley of Annandale
When the Four Zoas of Albion, the Four Living Creatures, the Cherubim
Of Albion tremble before the Spectre, in the starry likeness of the Plow
Of Nations. And their Names are Urizen & Luvah & Tharmas & Urthona
5 Luvah slew Tharmas the Angel of the Tongue & Albion brought him
To Justice in his own City of Paris, denying the Resurrection
Then Vala the Wife of Albion, who is the Daughter of Luvah
Took vengeance Twelve-fold among the Chaotic Rocks of the Druids
Where the Human Victims howl to the Moon & Thor & Friga
10 Dance the dance of death contending with Jehovah among the Cherubim.
The Chariot Wheels filled with Eyes rage along the howling Valley
In the Dividing of Reuben & Benjamin bleeding from Chesters River
The Giants & the Witches & the Ghosts of Albion dance with
Thor & Friga, & the Fairies lead the Moon along the Valley of Cherubim
15 Bleeding in torrents from Mountain to Mountain, a lovely Victim
And Jehovah stood in the Gates of the Victim, & he appeared
A weeping Infant in the Gates of Birth in the midst of Heaven
The Cities & Villages of Albion became Rock & Sand Unhumanized
The Druid Sons of Albion & the Heavens a Void around unfathomable
20 No Human Form but Sexual & a little weeping Infant pale reflected
Multitudinous in the Looking Glass of Enitharmon, on all sides
Around in the clouds of the Female, on Albions Cliffs of the Dead
Such the appearance in Cheviot: in the Divisions of Reuben
When the Cherubim hid their heads under their wings in deep slumbers
25 When the Druids demanded Chastity from Woman & all was lost.
How can the Female be Chaste O thou stupid Druid Cried Los
Without the Forgiveness of Sins in the merciful clouds of Jehovah
And without the Baptism of Repentance to wash away Calumnies. and
The Accusations of Sin that each may be Pure in their Neighbours sight
30 O when shall Jehovah give us Victims from his Flocks & Herds
Instead of Human Victims by the Daughters of Albion & Canaan
Then laugh'd Gwendolen & her laughter shook the Nations & Familys of
The Dead beneath Beulah from Tyburn to Golgotha, and from
Ireland to Japan. furious her Lions & Tygers & Wolves sport before
35 Los on the Thames & Medway. London & Canterbury groan in pain
Los knew not yet what was done: he thought it was all in Vision
In Visions of the Dreams of Beulah among the Daughters of Albion
Therefore the Murder was put apart in the Looking-Glass of Enitharmon
He saw in Vala's hand the Druid Knife of Revenge & the Poison Cup
40 Of Jealousy, and thought it a Poetic Vision of the Atmospheres
Till Canaan rolld apart from Albion across the Rhine: along the Danube
And all the Land of Canaan suspended over the Valley of Cheviot
From Bashan to Tyre & from Troy to Gaza of the Amalekite
And Reuben fled with his head downwards among the Caverns
Примечания
Начиная с этого фрагмента, как замечает Уильям Генри Стивенсон,
глава превращается в серию сцен с незначительным развитием сюжета,
но с углублением в тематику поэмы. Силы добра (Иегова, Лос)
противостоят тем силам, которые находятся в состоянии зла
(Призрак Альбиона, Дочери Альбиона, Вала и др.).
Дизайн: В центре листа под сияющим растущим месяцем изображена
женщина опоясанная огромным червем или змеей. Предполагается,
что это Гвендолен, породившая Хайла в образе извивающегося червя
(см. 82:45-50).
1 Иегова здесь не тиран, но милосердный Бог, и его стан находится в
дубовых рощах долины Аннандейл — исторической области на
юго-западе Шотландии.
3. Плуг (Plow) или Большой Ковш — семь ярких звёзд созвездия
Большая Медведица.
5-6. «Лува убил Тармаса, Ангела Языка, и Альбион привёл его /
На Суд в его собственном городе Париже, отказав в Воскрешении». —
по замечанию Эрдмана, здесь содержится намёк на Парижские мирные
договора 1814 и 1815 годов между Францией и антинаполеоновской
коалицией, где определялось возвращение Франции к прежним
границам, а также размер контрибуции на неё накладываемой
и её территории, подлежащие оккупации. Убийство Тармаса,
«Ангела Языка», символически отражает ограничение свободы слова
в период Французской революции. Лува здесь отождествляется
с Францией, обращение с которой Блейк представляет как осуждение
Лувы и его казнь через распятие.
9. Тор (Thor) — в германо-скандинавской мифологии бог грома и бури,
«трижды рождённый» старший сын Одина и богини земли Ёрд. Фригг
или Фрига (Friga) — жена Одина, верховная богиня, предводительница
валькирий. Иногда её отождествляют с Фрейей, богиней луны, любви
и войны. Стивенсон считает, что Блейк, для которого луна — символ
ложной религии, перепутал Фригг с Фрейей.
11. Ср. С описанием Херувимов у Изекииля 10:12: «И все тело их, и
спина их, и руки их, и крылья их, и колеса кругом были полны очей,
все четыре колеса их».
12. Рувим и Вениамин, старший и младший из сыновей Иакова,
представляют здесь всех 12 братьев или колен Израилевых.
Английский город Честер находится в графстве Чешир недалеко от устья
реки Ди у границы с Уэльсом.
23. Чевиот-хилс или чевиотские холмы, на северо-западе Англии являются
её естественной географической границей с Шотландией.
32. Гвендолен, воинственная дочь Альбиона, живущая за счёт принесения
в жертву человеческих жизней, радости, достоинства и свободы личности,
что по Блейку отождествляется с законами религии и морали.
Блейк. Иерусалим. Лист 58
Блейк: ИЕРУСАЛИМ. Лист 58
Сливаясь и делясь красой, танцуют Дщери Альбиона,
Нагая Гвендолен пьяна от крови, бьёт в тимпан войны,
Кружа по Лондону, раздваиваясь на глазах толпы
И жителей страны туманной повергая наземь.
5 В жестокости и ревности сливаясь и делясь,
Шлют Дщери весь народ на винограда сбор, на жатву,
И люди чуя, будто нож им врезался в виски
И отсекает мозг от черепа, вопят от боли
И прячутся меж скал: бык или конь — нож всякому грозит!
10 Сыны же Альбионовы, хваля войну и суд,
И все двуполые наросты, яростно кромсают
Всё непреклонное на ревности и жалости куски.
Деизма философия, математическая догма
Двоятся, опьянённые утехой и влеченьем,
15 И две полярности в войне кровавой бьются насмерть,
Их исправляет молотом на наковальне Лос
И сильными ударами раскалывает камни, брёвна,
Чтоб сотворить Мир Порождения из Мира Смерти,
От женского мужское отделив — не то, что Лувы
20 И Альбиона Призраков-гермафродитов единенье!
Уризен, в ярости шагая, входит в страшное строенье —
В могучий Храм, и облекает путаницу в Форму.
Из под колонн у входа, пузырясь, струится Иордан,
Евфрат под сводами течёт, и отражаются в колоннах
25 Весло из серебра и белый парус. Множит эхо
Шаги потомков Иерусалим непорождённых,
Сквозь Храма портики проходят Солнце и Луна,
Вращаясь день и ночь в безмолвьи величавом, освещая
Храм изнутри, Хэнд с Кобаном над Солнцем в жаркий полдень
30 Возводят свод обширный, Хайл и Скоффилд — над Луной
Полночный свод, и Лос их закрепляет молотом громовым.
Разгневанные Призраки в испуге убегают в Ханаан,
В соседний храм, туда, где бурный Иордан берёт начало —
Фонтан вина и молока, что избавляет путника от жажды.
35 Внутри в восьми шагах Египет, Эфиопия, держащая столпы,
Вдали за Ливией, раскинулись неведомые земли.
Здесь Азия и Греция с орнаментом искусным.
Вот залы Персии и Мидии, а там Великий Тартар.
Китай, Сибирь и Индия — три храма для забав.
40 Для отдыха — Россия, Швеция и Польша.
Вот Франция, Испания, Италия и Дания, Голландия, Германия —
Шесть храмов меж колонн, над ними Лоса кузница — Британия,
Два чана для живой воды — Америка, весь юг и север.
Таков сей древний Мир Уризена в Пучине Сатаны,
45 Что от долины Мидлсекса тянется вдоль Темзы,
От Стоунхенджа к Камню Лондона, от Корнуолла к Кейтнессу
Четыре Зоа окружают страшные руины — Призраков
Переполняет гнев и самость гордая! За ними
Край тёмных скал меж Божьих звёзд — о как велик сей труд!
50 Мир Порожденья, что творится день за днём из Мира Сатаны —
Иль гермафродитического Мира, чья судьба скалиста.
Перевод: 11 окт. 2014, Сент-Олбанс
Plate 58
In beauty the Daughters of Albion divide & unite at will
Naked & drunk with blood Gwendolen dancing to the timbrel
Of War: reeling up the Street of London she divides in twain
Among the Inhabitants of Albion. the People fall around.
5 The Daughters of Albion. divide & unite in jealousy & cruelty
The Inhabitants of Albion at the Harvest & the Vintage
Feel their Brain cut round beneath the temples shrieking
Bonifying into a Scull, the Marrow exuding in dismal pain
They flee over the rocks bonifying: Horses: Oxen: feel the knife.
10 And while the Sons of Albion by severe War & Judgment, bonify
The Hermaphroditic Condensations are divided by the Knife
The obdurate Forms are cut asunder by jealousy & Pity.
Rational Philosophy and Mathematic Demonstration
Is divided in the intoxications of pleasure & affection
15 Two Contraries War against each other in fury & blood,
And Los fixes them on his Anvil, incessant his blows:
He fixes them with strong blows. placing the stones & timbers.
To Create a World of Generation from the World of Death:
Dividing the Masculine & Feminine: for the comingling
20 Of Albions & Luvahs Spectres was Hermaphroditic
Urizen wrathful strode above directing the awful Building:
As a Mighty Temple; delivering Form out of confusion[.]
Jordan sprang beneath its threshold bubbling from beneath
Its pillars: Euphrates ran under its arches: white sails
25 And silver oars reflect on its pillars, & sound on its ecchoing
Pavements: where walk the Sons of Jerusalem who remain Ungenerate
But the revolving Sun and Moon pass thro its porticoes,
Day & night, in sublime majesty & silence they revolve
And shine glorious within! Hand & Koban archd over the Sun
30 In the hot noon, as he traveld thro his journey; Hyle & Skofield
Archd over the Moon at midnight & Los Fixd them there,
With his thunderous Hammer; terrified the Spectres rage & flee
Canaan is his portico; Jordan is a fountain in his porch;
A fountain of milk & wine to relieve the traveller:
35 Egypt is the eight steps within. Ethiopia supports his pillars;
Lybia & the Lands unknown. are the ascent without;
Within is Asia & Greece, ornamented with exquisite art:
Persia & Media are his halls: his inmost hall is Great Tartary.
China & India & Siberia are his temples for entertainment
40 Poland & Russia & Sweden, his soft retired chambers
France & Spain & Italy & Denmark & Holland & Germany
Are the temples among his pillars. Britain is Los’s Forge;
America North & South are his baths of living waters.
Such is the Ancient World of Urizen in the Satanic Void
45 Created from the Valley of Middlesex by Londons River
From Stone-henge and from London Stone, from Cornwall to Cathnes
The Four Zoa’s rush around on all sides in dire ruin
Furious in pride of Selfhood the terrible Spectres of Albion
Rear their dark Rocks among the Stars of God: stupendous
50 Works! A World of Generation continually Creating; out of
The Hermaphroditic Satanic World of rocky destiny.
Примечания
На иллюстрации Призрак представлен в виде монстрообразной летучей мыши. Ниже изображён лежащий человеческий скелет, объятый пламенем.
2-3 «Разделение» и «раздвоение» охватывающие общество в период войны, когда одни выступают за войну, а другие — против (Острайкер, 1018).
11 «Двуполые наросты» («Hermaphroditic Condensations»), т. е. те, кто поддерживает войну.
12 «Всё непреклонное» (у Блейка: «the obdurate Forms» — «непреклонные формы»), т. е. те, кто против войны.
19-20 По предположению Острайкер под «гермадитическим единением Призраков Альбиона и Лувы» Блейк имел в виду одно из двух: 1) «Амьенский мир» 1802 года медлу Францией и Британией; 2) рационалистическую философию Деизма, получившую распространение в этих странах.
38 Мидия (у Блейка: Media) — древнее восточное государство и древняя этногеографическая область на западе Ирана. Мидийское царство существовало в 670 до н. э. — 550 до н. э.
38 Великий Тартар или Тартария [= Татария] (у Блейка: Great Tartary) — общий термин для обширных областей от Каспия до Тихого океана и до границ Китая и Индии. Практически совпадает с границами «Золотой Орды» во времена Чингиз-Хана.
46 Кейтнесс (Caithness, от норв. «нос Кейта», у Блейка: Cathnes) — историческая область на крайнем севере Шотландии.
Блейк. Иерусалим. Лист 57
Блейк ИЕРУСАЛИМ Лист 57
И зарыдали Бат и Кентербери, Йорк и Эдинбург,
Когда, схватив Плуг Наций, Альбион повёл его, гремя
Меж алтарей Друидов вдоль ревущих чёрных волн,
И глас Атлантики великий перекрикивал грома,
5 Взмыв над огнями алтарей, скорбя над чадами своими,
В Стоунхендже, Молдоне и Колчестере, оглашая воем
Пик Дерби, Камень Лондонский, Беседку Розамунды:
«Жена или Блудница, Храм или Театр — как различить их?
Их можно разделить или они — одно? И разве не едины
10 Религия с Политикой? Но знай: Религия лишь в Братстве!
И помни: семьи разрушают Гордость и Жестокость».
Гигант бежал от Божьего Виденья, Плуг его пылал.
Ярились Зоа, Альбион пал в борозду, и Плуг
Прошёл над ним, вспахав его, причислив к мёртвым.
15 Над Плугом звёздным встал Гиганта Призрак, сам же Альбион
Бежал под Плугом до Скалы Веков и там воссел.
И удивилась Вечность! Знай, дабы узреть Виденье Божье,
Открой в Пространстве Центр, и Центр в Пространстве развернётся.
Перевод: 7 окт. 2014, Сент-Олбанс
Plate 57
And the voices of Bath & Canterbury & York & Edinburgh. Cry
Over the Plow of Nations in the strong hand of Albion thundering along
Among the Fires of the Druid & the deep black rethundering Waters
Of the Atlantic which poured in impetuous loud loud. louder & louder.
5And the Great Voice of the Atlantic howled over the Druid Altars:
Weeping over his Children in Stone-henge in Maiden & Colchester.
Round the Rocky Peak of Derbyshire London Stone & Rosamonds Bower
What is a Wife & what is a Harlot? What is a Church? & What
Is a Theatre? are they Two & not One? can they Exist Separate?
10Are not Religion & Politics the Same Thing? Brotherhood is Religion
O Demonstrations of Reason Dividing Families in Cruelty & Pride!
But Albion fled from the Divine Vision, with the Plow of Nations enflaming
The Living Creatures maddend and Albion fell into the Furrow, and
The Plow went over him & the Living was Plowed in among the Dead
15But his Spectre rose over the starry Plow. Albion fled beneath the Plow
Till he came to the Rock of Ages. & he took his Seat upon the Rock.
Wonder siezd all in Eternity! to behold the Divine Vision. open
The Center into an Expanse, & the Center rolled out into an Expanse.
Примечания
На странице как бы в рамке сводчатого окна изображены три обнажённые женщины: две из них наверху, а третья, лежащая, внизу под текстом. Их длинные спутанные волосы образуют сеть, напоминающую сложный лабиринт, внутри которого находятся 14 больших сверкающих звёзд. Женщины касаются ногами большого шара (полускрытого за прямоугольником текста), на котором сверху изображён лондонский собор Св. Павла и ещё какие-то строения, по бокам которых написано: «Йорк» и «Лондон», а внизу готический собор с надписью «Иерусалим».
1. Бат, Кентербери, Йорк и Эдинбург — Блейк чаще говорит о четвёрке «кафедральных городов» Британии, «верных друзьях Альбиона»: Верулам (Сент-Олбанс), Кентербери, Йорк и Эдинбург. Здесь же вместо Верулама назван Бат, также построенный римлянами, и в XVIII веке служивший курортом, но который на самом деле не является «кафедральным городом» (так как собор находится в соседнем городе Уэлсе).
2-16. Альбион здесь выступает в роли пахаря, ведущего Плуг Наций мимо алтарей друидов. Блейк считал, что Англия (Альбион) источник идей, вдохновивших революционное движение в Америке и Франции. Однако Альбион не в состоянии контролировать ситуацию и оказывается под своим плугом — распаханный им и причистенный к мёртвым.
2-7. Атлантика оплакивает своих детей — жертв друидов в Стоунхендже, а также в Молдоне и Колчестере — портовых городах, откуда отправляли солдат на войну. Воющий голос Атлантики долетает до скалистой вершины Дербишира (символизирующей сексуальные соблазны Гвендолен), Лондонского Камня (символ права), и Беседки Розамунды (символ тайной любви). Беседка Розамунды, окружённая сложным лабиринтом, была построена в вудстокском парке в XII веке Генрихом II для его любовницы «прекрасной Розамунды» Клиффорд, где он пытался скрыть её от своей жены Элеоноры Аквитанской.
Изображение https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/thumb/d/da/Blake-Jerusalem-57.jpg/446px-Blake-Jerusalem-57.jpg
_________________
С уважением, Дима (Д. Смирнов-Cадовский)
"To create a little flower is the labour of ages." (Blake)
Блейк. Иерусалим. Лист 56
Блейк ИЕРУСАЛИМ Лист 56
Лос с шумом растянул мехи в долине Мидлсекса
И песнь запел, а Дщери Альбиона Лосу подпевали:
«Суть Человека — в чём она? Что в Женщине такое,
Чтоб над Мужчиной власть держать с рожденья до могилы?
5 И знал ли тот Младенец в колыбели в яслях —
Откуда детская печаль, куда она приводит? И кто сплёл эту колыбель из пересохших трав?
Мир — это колыбель, в которой заблудился Призрак,
Её качают годы, дни, часы, минуты, а меж двух мгновений
10 Беулы Дщери человеческий росток питают.
О Дщери Альбиона, хором нежным подпевайте!
Вот, трепеща, кружится нить влеченья и любви,
На вашей ткальне золотой, вот тянется уток,
Вплетаясь в ткань одежд и в колыбель младенческого страха,
15 И этот страх, входящий в мир жестокости и скорби,
Бежит назад и прячется в Небытии угрюмом,
Где обитает разрушитель формы — Призрак Альбиона!
Луны корабль в Британском океане, Солнца колесницу
С серпами острыми я создал молотом своим,
20 Чтоб дни и ночи, месяцы и годы путь мой отмеряли
Вдали от Альбиона скал пустынных. О, отчаяния Дщери,
Качайте колыбель, и в песне расскажите, как найти
То, что соткали вы в слезах, с такой заботой, лаской,
Чтоб можно было бы смеяться, плакать, понимать и помнить
25 О том, что в мрачный зимний день тогда свершилось!»
«Что было — кануло навек! О нет — мы слышим плач
В снегу под нашими дверьми. Вот Гвендолен, глядите:
Вдруг превратилась в ком земли, а Мерлин — в червяка!»
Ударив молотом по наковальне, Лос воскликнул: «Пойте!
30 Я не боюсь ни хмурых взглядов ваших, ни насмешек,
Смиритесь! пусть из ткален золотых рекой струятся трели,
Пусть им внимает Альбиона страж. Не умолкайте, вторьте,
Качайте колыбель и помните о Вечном Человеке,
Как Он из колыбели детской в сострадании глубоком
35 Упал под лемехом железным в комья борозды
И там лежал под тяжкими копытами волов,
Подвластный даже муравьям и дождевым червям».
Тогда из ткален Альбиона зажурчали трели:
«Мы, Женщины, боимся света и, дрожа, скрываем
40 От глаз своих Виденье Бога под покровом плоти!»
В ответ Лос прогремел, как гром в горах: «Взгляните
На Церковь Павла и трёх Жён, стоящих вкруг Креста!
Зачем, о Альбион, ты Женщин волей наделил?»
Перевод: 2 окт. 2014, Сент-Олбанс
Plate 56
Jerusalem The Emanation of The Giant Albion, copy E, object 56 (Bentley 56, Erdman 56, Keynes 56)
Then Los heaved his thund'ring Bellows on the Valley of Middlesex
And thus he chaunted his Song: the Daughters of Albion reply.
What may Man be? who can tell! But what may Woman be?
To have power over Man from Cradle to corruptible Grave.
5 He who is an Infant, and whose Cradle is a Manger
Knoweth the Infant sorrow: whence it came, and where it goeth:
And who weave it a Cradle of the grass that withereth away.
This World is all a Cradle for the erred wandering Phantom:
Rock'd by Year, Month, Day & Hour; and every two Moments
10 Between, dwells a Daughter of Beulah, to feed the Human Vegetable
Entune: Daughters of Albion. your hymning Chorus mildly!
Cord of affection thrilling extatic on the iron Reel:
To the golden Loom of Love! to the moth-labourd Woof
A Garment and Cradle weaving for the infantine Terror:
15For fear; at entering the gate into our World of cruel
Lamentation: it flee back & hide in Non-Entitys dark wild
Where dwells the Spectre of Albion: destroyer of Definite Form.
The Sun shall be a Scythed Chariot of Britain: the Moon; a Ship
In the British Ocean! Created by Los's Hammer; measured out
20Into Days & Nights & Years & Months. to travel with my feet
Over these desolate rocks of Albion: O daughters of despair!
Rock the Cradle, and in mild melodies tell me where found
What you have enwoven with so much tears & care? so much
Tender artifice: to laugh: to weep: to learn: to know;
25Remember! recollect what dark befel in wintry days
O it was lost for ever! and we found it not: it came
And wept at our wintry Door: Look! look! behold! Gwendolen
Is become a Clod of Clay! Merlin is a Worm of the Valley!
Then Los uttered with Hammer & Anvil: Chaunt! revoice!
30I mind not your laugh: and your frown I not fear! and
You must my dictate obey from your gold-beam'd Looms; trill
Gentle to Albions Watchman, on Albions mountains; reeccho
And rock the Cradle while! Ah me! Of that Eternal Man
And of the cradled Infancy in his bowels of compassion:
35Who fell beneath his instruments of husbandry & became
Subservient to the clods of the furrow! the cattle and even
The emmet and earth-Worm are his superiors & his lords.
Then the response came warbling from trilling Looms in Albion
We Women tremble at the light therefore: hiding fearful
40The Divine Vision with Curtain & Veil & fleshly Tabernacle
Los utter'd: swift as the rattling thunder upon the mountains[:]
Look back into the Church Paul! Look! Three Women around
The Cross! O Albion why didst thou a Female Will Create?
Примечания
В этом фрагменте Лос убеждает Дочерей Альбиона умерить свой воинственный пыл, стать мягче и добрее. Дочери Альбиона, работая на своих золотых ткальнях, одновременно хором подпевают ему и отвечают на его вопросы. Слова Лоса о том, что «Женщины властвуют над Мужчиной от колыбели до могилы» (строки 3-4) и сожаление, что «Альбион наделил Женщин волей» (строка 43) — уже были сказаны им ранее: лист 30 (34):25-26, 31.
5-7 Понятно, что речь идёт о младенце Иисусе в яслях (кормушке для скота), хотя есть намёк и на Моисея, которого положили в корзину из тростника. Сравнение человека с травой, растением — ср. Исайя 40:6-8 «Всякая плоть — трава, и вся красота её — как цвет полевой. Засыхает трава, увядает цвет, когда дунет на него дуновение Господа: так и народ — трава. Трава засыхает, цвет увядает, а слово Бога нашего пребудет вечно».
8. Этот мир — всего лишь колыбель для блуждающего Призрака (Человечества) — одна из основных мыслей Блейка.
15-16 «Ибо страх у входа в ворота в наш мир жестокой / Скорби, бежит обратно и прячется в мрачном и диком Небытии» — подобно Тэль-душе, героине блейковской «Книги Тэль», боящейся войти в этот страшный мир.
18-19 «И Солнца колесница… Луны корабль…» — Э. Острайкер даёт такое объяснение этой фразе: «Лос, говоря с иронией, обещает создать мир образов, соответствующий воинственному расположению Дочерей Альбиона»
27-28 Мерлин был пророком и магом при дворе Короля Артура. В некоторых легендах о нём упоминается Гвендолен в качестве его жены. Здесь же Гвендолен одна из воинственных старших дочерей Альбиона. Она отвергает любовь жалкого Мерлина, чтобы не потерять своего целомудрия (Лист 81:2), и мы видим здесь как результат, что она превращается в ком глины, а Мерлин — в «Червяка Долины».
42-43 «Оглянитесь на Церковь Павла! Смотрите! Три Женщины вокруг Креста!» — три Марии. Иоанн 19:25 указывает, что при кресте Иисуса стояли «Матерь Его, и сестра Матери Его, Мария Клеопова, и Мария Магдалина». Комментаторы Блейка видят здесь зловещий подтекст, что мёртвый Иисус подпал под власть Валы, Раав и Тирзы — сил Естественной религии (Мортон Пэйли), а также подчёркивают, что церковь Св. Павла — религия, где доминирует женщина из-за почитания Св. Девы Марии (Элиша Острайкер).
_________________
С уважением, Дима (Д. Смирнов-Cадовский)
"To create a little flower is the labour of ages." (Blake)
Блейк. Иерусалим. Лист 55
Уильям Блейк. ИЕРУСАЛИМ, копия E (1821), лист 55
Когда забывшие о Бренности Могучего узрели,
Не потерявшего своей ужасной силы средь цветов Беулы,
Они дивились, дикие огни свои смирили,
Совет собрали и рекли: «Сойдём к ним и посмотрим,
5 Что нового у них!» — и был ответ: «Тогда придётся вам
Покинуть этот край — нам дела нет до Мёртвых!
Быть выше или ниже их нам было бы несносно —
Здесь нет такого, все мы равно разделяем радость
И доброту Того, кто ходит между нами. Вечный Человек,
10 Нас Братьями считает и Друзьями, запретив
Вуаль, что Сатана, меж Евой и Адамом положил —
Князья над Мёртвыми вассалов подчиняют ею
И поучают их, как изваять змею из злата и каменьев,
Чтоб Иерусалим сыны им были бы подвластны,
15 Вуаль, чтоб расколоть семью, продать Иосифа в Египет —
Вуаль, что разорвал Господь своим рождением и смертью!»
Другие говорили: «Пусть решит Единосущный:
Он ходит среди нас! К нему мы понесём свои огни!»
Сказали — сделали! И в ярости небесный свод,
20 Заполыхал, загромыхал, как никогда доныне
Ни с туч, ни на горе Синай, ни на земле Хавила,
Где Херувим свергал с небес свои свирепые огни.
Всё громче, громче ропот гор! Всё громче шум лесов!
Бурлят и хлещут струи рек и с ветром ветер бьётся,
25 Побиты градом города, все в зареве пожаров,
Моря ревут и волны, словно руки, рвутся к небесам,
Сражаются звезда с звездой, Земля, Луна и Солнце
За Альбиона и за Иерусалим — за Эманацию его!
И за Силом — за Францию! за обольстительницу Валу!
30 Среди Бессмертных многие готовы к расставанью.
Избрали Семерых, назвав Семью Глазами Бога:
Вот Люцифер, вот Молох, Элохим, Шаддай, Пахад, Иегова, Иисус.
Восьмой же не пришёл — он в Альбионовых лесах укрылся.
Рекли они (слова их, словно армии, неслись на Колесницах,
35 Везли их Тигры в упряжи из злата, серебра, слоновой кости):
«Пусть каждый орган чувств хранится в целости своей,
Сжимаясь в узкого Червя иль расширяясь в Бога,
И что же Целомудрие тогда в Виденьях Ульро?
Оно не более, чем мох на дереве, чем пыль на плуге,
40 Чем пот на шее труженика, и чем шелуха
От зёрен хлебных или жмых от сладкого точила —
Цена Виденьям Ульро такова! Но нам дано услышать
Как плачет ком земли под плугом, можем мы при этом
Пространство суживать иль расширять, а подымаясь
45 На колесницах утра, Время раздвигать или сжимать!
Все знают, мы Единая Семья! и Человек благословен вовеки».
Настала тишина и каждый вновь обрёл Величье Человечье,
И говорил о том, как трудится он в борозде:
«Предотвратить беду прекрасней, чем избавить от страданий!»
50 «Предотвратить злодейство лучше, чем вину простить!»
«Трудись над частностями, уделяй внимание мелочам!»
«И чем честней мы долг свой выполняем, тем скорей
Страдалец счастье обретёт. Веди же борозду!»
В слезах они пахали, и гремели трубы перед плугом,
55 А в облаках звенели голоса Живых Существ:
«Заставьте Резонёра обратиться к грубым фактам,
Исследовать безмерное, судить о людях лишь по их делам!
Пусть беспредельное возьмёт он в качестве примера,
В пыль измельчив его, в Горниле Горести расплавив.
60 Кто делает добро, пусть добрым будет в самом малом!
Всеобщее добро — вот оправданье для льстеца, лжеца и негодяя!
В деталях, в частностях заключены науки и искусства —
Не в демонстрации избитых истин и не в обобщеньях!
Безмерное живёт лишь в ясном, чётком, единичном.
65 Чтоб Истину познать — Ложь должно истребить: нужны здесь
Не Целомудрие, но Обрезание, о Пустословы Альбиона!»
Вот что рекли они за Плугом. Хмурились утёсы Альбиона,
И Голос Вечности над тучей грозной раздавался:
«Кого послать Нам? Кто пойдет для нас пред Ликом Нашим?» Перевод: 27 сент. 2014, Сент-Олбанс
Plate 55
Jerusalem The Emanation of The Giant Albion, copy E, object 55 (Bentley 55, Erdman 55, Keynes 55)
When those who disregard all Mortal Things, saw a Mighty-One
Among the Flowers of Beulah still retain his awful strength
They wonderd; checking their wild flames & Many gathering
Together into an Assembly; they said, let us go down
5And see these changes! Others said, If you do so prepare
For being drived from our fields, what have we to do with the Dead?
To be their inferiors or superiors we equally abhor;
Superior, none we know: inferior none: all equal share
Divine Benevolence & joy, for the Eternal Man
10Walketh among us, calling us his Brothers & his Friends:
Forbidding us that Veil which Satan puts between Eve & Adam
By which the Princes of the Dead enslave their Votaries
Teaching them to form the Serpent of precious stones & gold
To sieze the Sons of Jerusalem & plant them in One Mans Loins
15To make One Family of Contraries: that Joseph may be sold
Into Egypt: for Negation; a Veil the Saviour born & dying rends.
But others said: Let us to him who only Is, & who
Walketh among us, give decision. bring forth all your fires!
So saying, an eternal deed was done: in fiery flames
20The Universal Conc[l]ave raged, such thunderous sounds as never
Were sounded from a mortal cloud, nor on Mount Sinai old
Nor in Havilah where the Cherub rolld his redounding flame.
Loud! loud! the Mountains lifted up their voices, loud the Forests
Rivers thunderd against their banks, loud Winds furious fought
25Cities & Nations contended in fires & clouds & tempests.
The Seas raisd up their voices & lifted their hands on high
The Stars in their courses fought. the Sun! Moon! Heaven! Earth.
Contending for Albion & for Jerusalem his Emanation
And for Shiloh, the Emanation of France & for lovely Vala.
30Then far the greatest number were about to make a Separation
And they Elected Seven, calld the Seven Eyes of God;
Lucifer, Molech, Elohim, Shaddai, Pahad, Jehovah, Jesus.
They namd the Eighth. he came not, he hid in Albions Forests
But first they said: (& their Words stood in Chariots in array
35Curbing their Tygers with golden bits & bridles of silver & ivory)
Let the Human Organs be kept in their perfect Integrity
At will Contracting into Worms, or Expanding into Gods
And then behold! what are these Ulro Visions of Chastity[!]
Then as the moss upon the tree: or dust upon the plow:
40Or as the sweat upon the labouring shoulder: or as the chaff
Of the wheat-floor or as the dregs of the sweet wine-press
Such are these Ulro Visions, for tho we sit down within
The plowed furrow, listning to the weeping clods till we
Contract or Expand Space at will: or if we raise ourselves
45Upon the chariots of the morning. Contracting or Expanding Time!
Every one knows, we are One Family! One Man blessed for ever
Silence remaind & every one resumd his Human Majesty
And many conversed on these things as they labourd at the furrow
Saying: It is better to prevent misery, than to release from misery
50It is better to prevent error, than to forgive the criminal:
Labour well the Minute Particulars, attend to the Little-ones:
And those who are in misery cannot remain so long
If we do but our duty: labour well the teeming Earth.
They Plow’d in tears, the trumpets sounded before the golden Plow
55And the voices of the Living Creatures were heard in the clouds of heaven
Crying: Compell the Reasoner to Demonstrate with unhewn Demonstrations
Let the Indefinite be explored. and let every Man be judged
By his own Works, Let all Indefinites be thrown into Demonstrations
To be pounded to dust & melted in the Furnaces of Affliction:
60 He who would do good to another, must do it in Minute Particulars
General Good is the plea of the scoundrel hypocrite & flatterer:
For Art & Science cannot exist but in minutely organized Particulars
And not in generalizing Demonstrations of the Rational Power.
The Infinite alone resides in Definite & Determinate Identity
65Establishment of Truth depends on destruction of Falshood continually
On Circumcision: not on Virginity, O Reasoners of Albion
So cried they at the Plow. Albions Rock frowned above
And the Great Voice of Eternity rolled above terrible in clouds
Saying Who will go forth for us! & Who shall we send before our face?
Примечания
1-2 Вероятно, относится к Лосу, с яростью и пылом строящему Голгонуцу и сохранившему свою силу в отличие от падшего Альбиона.
6, 12 «Мёртвых», «Князья над Мёртвыми» — так члены Вечной Семьи называют у Блейка «смертных», и «царей над смертными», подчёркивая, что для них «падший в материю земной мир» это царство мёртвых.
7-8 Мортон Пэйли указывает на сходство с речью Гонзало из шекспировской «Бури» II.1:146-152:
Я б уничтожил бедность и богатство,
Здесь не было бы ни рабов, ни слуг...
…Никто над ними
Не властвовал бы…
(Перевод Миx. Донского)
11-16. Завеса (или Вуаль). См. Матфей 27:51: «И вот, завеса в храме раздралась надвое, сверху донизу; и земля потряслась; и камни расселись…» — в момент, когда Иисус испустил дух на кресте. Символически эта завеса — принципы Морального Закона, который (по Блейку) «Сатана положил между Евой и Адамом» и которую «Спаситель разрывает своим рождением и смертью». Вуаль и Змея также символы половых органов.
20 Хотя здесь написано слово «Concave» (впадина, углубление вогнутая поверхность, свод, небесный свод), издатели в большинстве своём предполагают ошибочное написание слова «Conclave» (тайное совещание, асамблея, конклав).
21-22 «…ни на горе Синай, ни на земле Хавила, / Где Херувим свергал с небес свои свирепые огни» — на горе Синай Иегова громогласно провозгласил свой Закон, а землю Хавила (или Райский сад) по Его же приказу Херувим осеняющий сделал недоступной для Адама, Евы и их потомков, — так в общих чертах объясняет эту фразу Гарольд Блум в Эрдмановском издании полного собрания Блейка (с. 939)
33 Они назвали Восьмого, он не пришёл… — в поэме «Мильтон» это «эдемическая» или небесная форма Мильтона, как замечает Э. Острайкер 1016.
43-54 «плуг, борозда, мельчайшие детали» — символически также представляют труд гравёра, основную профессию Блейка, где работа над частностями, «мельчайшими деталями» (minute particulars) имеет первостепенное значение.
55 Живые существа — «тетраморф» Иезекииля, «четыре животных» Откровения Иоанна или «Четыре Зоа» Блейка (см. выше).
56-66 «Заставьте Резонёра…» — одним из «резонёров и пустословов», к которым обращён этот список претензий, был Уильям Хейли, патрон и покровитель Блейка в начале 1800-х годов.
61 «Всеобщее добро это оправдание негодяя лицемера и льстеца...» — Блейк, вероятно, сознательно перефразировал здесь известный афоризм Сэмюэля Джонсона о патриотизме: «Патриотизм — последнее прибежище негодяя» (англ. Patriotism is the last refuge of a scoundrel), произнесённый в 1775 и опубликованный в 1791 году.
65-66 «Установление Истины зависит от уничтожения постоянной Лжи, / От Обрезания а не от Целомудрия…» С. Фостер Дэймон расшифровывает это так: «…зависит от самопожертвования, а не от воздержания» («Philisophy and Symbols» 456)
69 Ср. Исайя 6:8: «И услышал я голос Господа, говорящего: кого Мне послать? и кто пойдет для Нас?»
_________________
С уважением, Дима (Д. Смирнов-Cадовский)
"To create a little flower is the labour of ages." (Blake)
Блейк. Иерусалим. Лист 54
Блейк: ИЕРУСАЛИМ Лист 54
В Великой Вечности любая форма отдаёт себя иль излучает
Особое сияние — она и есть Виденье Божье!
Свет, мантия её иль Иерусалим, есть в каждом из людей
В мужском и женском платье — это Храм и Скиния Прощенья.
5 И дети Альбиона называют Иерусалим Свободой.
Но камнем, рухнул Альбион: из Вечности низвергнут
Своим же Призраком — той силой Разума, что обитает в людях
И пал он в хаос свой иль в то, что люди Памятью зовут.
О страшном мщенье думал он, и эта мысль, берущая начало
10 В любви родительской, всем существом его владела:
В союзе с Лувой сыновья его, в духовной ненависти путах —
От них и тянется железной цепью плотская любовь!
Как тучей, он накрыл собой руины Иерусалима
И, разметав их по земле, у врат своих разрушенных стенал.
15 Но Призрак гнилостным туманом Альбион окутал
И рек: «Я — Бог о, чада смертные! Я — ваша мыслящая сила!
Ужель не Бэкон я, не Ньютон и не Локк, что учат вас смиренью,
Сомненьям, опыту? Вот крылия мои: Вольтер! Руссо!
Где ты, друг грешников? Мятежник, что отверг мои законы,
20 Ты учишь верить всех в неведомое никому бессмертье.
Войди ж в пустыню и каменья обрати в хлеба!
О, пустозвон, глупец, ужель без опыта ты веришь?
И над моей Великой Бездной строишь мир фантазий,
Мир образов, всепожирающих желаний и страстей!»
25 Так рек Артур — суровый Призрак, что сдавил друидов скалы,
Утёсы Ханаана, край Агага, Арамею, земли фараона.
Стеная, Альбион всю Англию пытался в грудь свою вместить,
Но Англия в ответ пространством звёздной ночи растянулась,
Как Змий в пучине Призрака расправивший крыла
Драконьи — там, меж звёзд блуждая, Иерусалим и Вала
Туманное виденье зрели – на крылах могучих
Господь парил в кровавых облаках, роняя слёзы.
Перевод: 23 сент. 2014, Сент-Олбанс
Jerusalem The Emanation of The Giant Albion, copy E, object 54
In Great Eternity, every particular Form gives forth or Emanates
Its own peculiar Light, & the Form is the Divine Vision
And the Light is his Garment This is Jerusalem in every Man
A Tent & Tabernacle of Mutual Forgiveness Male & Female Clothings.
5And Jerusalem is called Liberty among the Children of Albion
But Albion fell down a Rocky fragment from Eternity hurld
By his own Spectre, who is the Reasoning Power in every Man
Into his own Chaos which is the Memory between Man & Man
The silent broodings of deadly revenge springing from the
10All powerful parental affection, fills Albion from head to foot
Seeing his Sons assimilate with Luvah, bound in the bonds
Of spiritual Hate, from which springs Sexual Love as iron chains:
He tosses like a Cloud outstretchd among Jerusalems Ruins
Which overspread all the Earth, he groans among his ruind porches
15But the Spectre like a hoar frost & a Mildew rose over Albion
Saying, I am God O Sons of Men! I am your Rational Power!
Am I not Bacon & Newton & Locke who teach Humility to Man!
Who teach Doubt & Experiment & my two Wings Voltaire: Rousseau.
Where is that Friend of Sinners! that Rebel against my Laws!
20Who teaches Belief to the Nations, & an unknown Eternal Life
Come hither into the Desart & turn these stones to bread.
Vain foolish Man! wilt thou believe without Experiment?
And build a World of Phantasy upon my Great Abyss!
A World of Shapes in craving Lust & devouring appetite
25So spoke the hard cold constrictive Spectre he is named Arthur
Constricting into Druid Rocks round Canaan Agag & Aram & Pharoh
Then Albion drew England into his bosom in groans & tears
But she stretchd out her starry Night in Spaces against him. like
A long Serpent, in the Abyss of the Spectre which augmented
30The Night with Dragon wings coverd with stars & in the Wings
Jerusalem & Vala appeard: & above between the Wings magnificent
The Divine Vision dimly appeard in clouds of blood weeping.
Примечания
На иллюстрации после строки 14 изображено небесное тело именованное
«Мир сей», а по четырём сторонам света расположены четыре слова:
на севере «Разум», на юге «Желание», на западе «Жалость» и на востоке
«Гнев»:
. . . . . Разум
Жалость . . . . . Гнев
. . . . . Мир сей
. . . . . Желание
Эти понятия представляют собой две двойные противоположности и
олицетворяется в четырёх образах блейковской мифологии: Уризене,
Луве, Паламаброне и Ринтре. Вероятно, это их головы, принадлежащие
единому телу, изображены внизу страницы, а над ними сверкают звёзды,
похожие на мириады насекомых.
1-4 Этот фрагмент перекликается с описанием Видения Бога
Эммануилом Сведенборгом в трактате «О небесах, о мире духов
и об Аде», № 489: «…утеха людей, живших в любви небесной,
обращается в небесные соответствия, происходящие от небесного
солнца и света его, а этот свет представляет зрению такие предметы,
которые внутренне исполнены Божественного начала… тот в том мире
живёт среди яркого света в местах возвышенных, как бы на горах,
под вечным сиянием небесного света, не зная вовсе наших потёмок
или ночного мрака... В жилищах их каждая вещь блестит и сияет,
как ценные каменья; окна просвечивают, как хрусталь».
11. «Войди ж в пустыню и каменья обрати в хлеба!..» — намёк на
искушение Иисуса Диаволом (Матфей 4:3).
25. Артур (англ. и валл. Arthur, ирл. Artur) — Призраком Альбиона
здесь оказывается Король Артур, легендарный вождь бриттов V—VI
века, разгромивший завоевателей-саксов. Блейк делает его
воинственным друидом и первым монархом Англии.
_________________
С уважением, Дима (Д. Смирнов-Cадовский)
"To create a little flower is the labour of ages." (Blake)
Блейк. Иерусалим. Лист 53
ИЕРУСАЛИМ Лист 53
Иерусалим
Глава 3
Но Лос — земной подвижный образ сильного Уртоны
Роптал, оплакивая Альбиона у истоков Темзы,
Там, где в слиянье нежных рек Беулы, в душу Лоса
Могучие врастали корни Альбионового Древа.
5 Перед Печами Лос сидел, одет во власяницу,
И ноющая боль, что разделяла Лоса с Энитармон,
Вмещала всех его детей от века и до века:
Гигантов образы, смешенье языков, народов, наций,
В Печах светопрозрачных из берилла и смарагда,
10 Нетленных, семисложных, совокупных, непостижных
Для искажающего одинарного земного зренья:
Мехи — звериное дыханье, молот — сердце зверя,
Печь — ненасытная утроба, гнев её ужасен,
Как семь пылающих небес от севера до юга!
15 Здесь Голгонуцу Лос воздвиг на Темзы берегах,
С вратами в Сердце Человека, прямо под Беулой
Средь Альбиона Алтарей скалистых — в ярости и страхе,
Он выстроил Духовный и Четырёхмерный Лондон,
Что созидается и разрушается из века в век
20 В трудах великих: треск Печей, гром Наковален Смерти
Не умолкает ни на миг средь огненных постелей
Двадцати-четырёх друзей Гиганта, и ужасных Четырёх,
Чтоб защитить двенадцать Эманаций Альбионовых сынов
И с Богом их мистическое единенье, ибо человек
25 Разъединённый с Эманацией — есть тёмный Призрак,
А Эманация его — печальная и плачущая Тень,
Что в Порожденье входит через состраданье и ступает
Сквозь Печь Гончарную меж погребальных урн Беулы
От Сарри через Рим, Элладу вглубь Енномовой долины.
Перевод:22 сент. 2014, Сент-Олбанс
Plate 53
Jerusalem The Emanation of The Giant Albion, copy E
Jerusalem
Chap 3.
But Los, who is the Vehicular Form of strong Urthona
Wept vehemently over Albion where Thames currents spring
From the rivers of Beulah; pleasant river! soft, mild, parent stream
And the roots of Albions Tree enterd the Soul of Los
5 As he sat before his Furnaces clothed in sackcloth of hair
In gnawing pain dividing him from his Emanation;
Inclosing all the Children of Los time after time.
Their Giant forms condensing into Nations & Peoples & Tongues
Translucent the Furnaces, of Beryll & Emerald immortal:
10 And Seven-fold each within other: incomprehensible
To the Vegetated Mortal Eye's perverted & single vision
The Bellows are the Animal Lungs. the hammers, the Animal Heart
The Furnaces, the Stomach for Digestion; terrible their fury
Like seven burning heavens rang'd from South to North
15 Here on the banks of the Thames, Los builded Golgonooza,
Outside of the Gates of the Human Heart, beneath Beulah
In the midst of the rocks of the Altars of Albion. In fears
He builded it, in rage & in fury. It is the Spiritual Fourfold
London: continually building & continually decaying desolate!
20 In eternal labours: loud the Furnaces & loud the Anvils
Of Death thunder incessant around the flaming Couches of
The Twentyfour Friends of Albion and round the awful Four
For the protection of the Twelve Emanations of Albions Sons
The Mystic Union of the Emanation in the Lord; Because
25 Man divided from his Emanation is a dark Spectre
His Emanation is an ever-weeping melancholy Shadow
But she is made receptive of Generation thro' mercy
In the Potters Furnace, among the Funeral Urns of Beulah
From Surrey hills, thro' Italy and Greece, to Hinnoms vale.
Примечания
Иллюстрация над заголовком отличается особой изысканностью
и детальной отделкой: женщина в длинном тёмном платье сидит
на троне, поставив локти на колени и подперев ладонями голову.
Её трон, составленный из её собственных трёх пар крыльев
(как у бабочки), стоит на огромном подсолнухе, плывущем
по морским волнам. На её крыльях изображены небесные светила,
а голову венчают геральдическая лилия и корона (правда,
невидимая на цветной копии E). От трона исходит радужное
излучение. Существует несколько различных интерпретаций
этого рисунка, одни считают, что это изображение Валы
(David Erdman), Раав (John Beer), Беулы-Ульро (Northrop Fry),
«вегетированной вселенной» (Joseph Wicksteed), другие —
самой Иерусалим (Morris Eaves, Robert Essick, Joseph Viscomi),
ссылаясь на её описание на Листе 86:2 как «шестикрылой».
4 Древо Альбиона — это Древо Моральной Добродетели,
о котором шла речь в начале 2-ой главы.
10. Семисложные — у Лоса семь печей по количеству
Глаз Божьих и соответственно семи периодам человеческой истории.
12-13 Эти две строки заимствованы из поэмы «Мильтон» 24:58-59:
23 «двадцать четыре друга Альбиона и четыре ужасных…» —
кафедральные города Британии, ужасными (или устрашающими)
названы Верулам (Сент-Олбанс), Кентербери (или Лондон),
Йорк и Эдинбург, см. примеч. к 36:4 и 36:21
24 Одно из двух употреблений слова «мистический» в
произведениях Блейка.
25-26 Ср. со стихотворением «Призрак и Эманация»
(Из Записной книжки, ок. 1800-03)
Мой Призрак вьётся вкруг меня,
Как змий в ночи, при свете дня.
Где ж Эманация витает?
Слезою Грех мой замывает? и т. д.
[My Spectre around me night & day
Like a Wild beast guards my way
My Emanation far within
Weeps incessantly for my Sin etc.]
28-29 Долина Еннома (Hinnoms vale) или Геенна. Долина около
Иерусалима, куда выбрасывали и где сжигали мусор и трупы —
ср. Иеремия 7:30-32 «…сыновья Иуды делают злое пред очами
Моими… устроили высоты Тофета в долине сыновей Енномовых,
чтобы сожигать сыновей своих и дочерей своих в огне, чего
Я не повелевал и что Мне на сердце не приходило. За то вот,
приходят дни, говорит Господь, когда не будут более называть
[место сие] Тофетом и долиною сыновей Енномовых, но долиною
убийства…» Часть этой долины называлась Акелдама или
«земля Горшечника», так как её красная глиняная почва в
прошлом использовалась гончарами. Поэтому Блейк пишет о
«Гончарной Печи» (the Potters Furnace).
_________________
С уважением, Дима (Д. Смирнов-Cадовский)
"To create a little flower is the labour of ages." (Blake)
Блейк. Иерусалим. Лист 50
Уильям Блейк: ИЕРУСАЛИМ
Лист 50
[Пусть дикие моря и скалы Иерусалим хранят...]
От гор Атлантики, где, позабыв о разуме, гиганты
В друидов превратились, в порожденье аллегорий,
В двенадцать азиатских истуканов, в призраки уснувших,
Что Божьей воле вопреки ведомы Провиденьем,
5 Чудовищным, что с диким стоном пожирает трупы,
Где рыба, птица, зверь и человек, лес, камень и металл,
Глодая всё вокруг, несутся к Вечной Смерти.
И ныне Альбион, войной кровавой одержимый,
Став жертвой зависти, прочь Эманацию изгнал.
10 Сойди к нам, Агнец Божий, Господи! О если б с нами
Ты был тогда, то брат наш Альбион не умер бы! О сёстры,
Встречайте Господа, а я пока побуду здесь:
Туманно утро мёртвых на утёсах Альбиона,
И Эманация, оставшись здесь, могла бы превратиться
15 В Смерть Вечную, самодовольно мстящую за грех,
В блудницу-деву, в мать войны с гордыней непомерной —
И мы погибнем все под Альбионовым проклятьем!»
Так Эрин молвила Беулы дщерям, а они,
Крылами трепеща, в Печи сидели ночью звёздной.
20 Те звёзды в небе были сыновьями Альбиона,
Что восходили и сходили в волны моря смерти,
И Эрин радугу чудесную раскинула над ними.
Взмахнув крылами, молвили в ответ Беулы дщери:
«Приди о Божий Агнец и предай забвенью грех!
25 Пусть память о грехе угаснет в сладостном обмане,
При свете дня свершённый Грех безжалостен, жесток,
Но помнить и карать за грех — уж лучше Солнце свергнуть
С небес, чем боль и горе снова к жизни пробуждать!
Зло в памяти держать — чем не кровавая заря!
30 Приди же Божий Агнец и предай забвенью грех!»
Конец 2-ой главы
''Перевод: 19-20 сент. 2014, Сент-Олбанс''
Plate 50
Jerusalem The Emanation of The Giant Albion, copy E, object 50
[And let wild seas & rocks close up Jerusalem away from...]
The Atlantic Mountains where Giants dwelt in Intellect;
Now given to stony Druids, and Allegoric Generation
To the Twelve Gods of Asia, the Spectres of those who Sleep:
Sway'd by a Providence oppos'd to the Divine Lord Jesus:
5 A murderous Providence! A Creation that groans, living on Death.
Where Fish & Bird & Beast & Man & Tree & Metal & Stone
Live by Devouring, going into Eternal Death continually:
Albion is now possess'd by the War of Blood! the Sacrifice
Of envy Albion is become, and his Emanation cast out:
10 Come Lord Jesus, Lamb of God descend! for if; O Lord!
If thou hadst been here, our brother Albion had not died.
Arise sisters! Go ye & meet the Lord, while I remain—
Behold the foggy mornings of the Dead on Albions cliffs!
Ye know that if the Emanation remains in them:
15 She will become an Eternal Death, an Avenger of Sin
A Self-righteousness: the proud Virgin-Harlot! Mother of War!
And we also & all Beulah, consume beneath Albions curse.
So Erin spoke to the Daughters of Beulah. Shuddering
With their wings they sat in the Furnace, in a night
20 Of stars, for all the Sons of Albion appeard distant stars,
Ascending and descending into Albions sea of death.
And Erins lovely Bow enclos'd the Wheels of Albions Sons.
Expanding on wing, the Daughters of Beulah replied in sweet response
Come O thou Lamb of God and take away the remembrance of Sin
25 To Sin & to hide the Sin in sweet deceit. is lovely!!
To Sin in the open face of day is cruel & pitiless! But
To record the Sin for a reproach: to let the Sun go down
In a remembrance of the Sin: is a Woe & a Horror!
A brooder of an Evil Day, and a Sun rising in blood
30 Come then O Lamb of God and take away the remembrance of Sin
End of Chap. 2d.
Примечания
Текст этот — окончание речи Эрин и ответ Дщерей Беулы — помещён
на массивном облаке, под которым изображён окружённый морем
остров (Скала Альбиона). На его берегу сидит обнажённый
человек с тремя головами, увенчанными коронами (подобно Сатане
из Дантовского «Ада»), с меланхолическим задумчивым выражением
на всех трёх лицах. Ноги его опущены в море. Это Хэнд,
представляющий всех 12 сынов Альбиона. Из его груди в небо
поднимается фигура другого человека с двумя головами — это Бэкон,
из груди которого вырывается ещё один — Ньютон, из груди которого,
в свою очередь выходит ещё одна фигура с раскинутыми руками,
парящая под облаком — это Локк. Слева от них в небе полная луна и зигзаг
молнии, справа — Солнце в трёх положениях: в зените, чуть ниже и
на горизонте. Хотя здесь есть определённая связь с этим текстом, но
рисунок более тесно связан с текстом на Листе 70:2—16.
1 "The Atlantic Mountains where Giants dwelt in Intellect..." — намёк на
исчезнувшую Антлантиду, где Гиганты «жили в Разуме» —
ныне утраченном.
5 Ср. Римл. 8:22: «Ибо знаем, что вся тварь совокупно стенает и
мучится доныне».
10 Ср. Откр. 22:20: «Свидетельствующий сие говорит: ей, гряду скоро!
Аминь. Ей, гряди, Господи Иисусе!»
11 Ср. Иоанн 11:21: «Тогда Марфа сказала Иисусу: Господи! если бы
Ты был здесь, не умер бы брат мой».
19 «…они сидели в Печи…» (they sat in the Furnace) — это «Печи скорби»
(the Furnaces of Affliction) — символ страданий, жизненных испытаний.
20-22 Эта радуга (символ Завета), раскинувшаяся над звёздным небом
изображена на Листе 14.
24, 30 Ср. Иоанн 1:29: «На другой день видит Иоанн идущего к нему
Иисуса и говорит: вот Агнец Божий, Который берет [на Себя] грех мира».
Разница в том, что в Евангелии речь о том, чтобы «убрать грех мира»
(taketh away the sin of the world), а у Блейка, чтобы «предать его
забвению» (take away the remembrance of Sin).
27 Ср. Эфесянам 4:26: «Гневаясь, не согрешайте: солнце да не зайдет
во гневе вашем».
Блейк. Иерусалим. Лист 49
Уильям Блейк: ИЕРУСАЛИМ
Лист 49
...Убежища и тайники Америки и Альбиона.
О Иерусалим, ты хочешь отступить? Сюда, Беулы дщери,
Излейте скорбь по Огу и Сихону, слёзы ваши
Пусть всю Ирландию зальют от Ратлина до Болтимора:
5 По Альбиону пусть несётся плач вдоль Дардла от Уиклоу
До Дроэда! Придите к Белым Клифам и Горе Гигантов.
О, как Гиганты, сыновья его, ослабли ныне,
Иссохли, потемнели! Изгнанную Иерусалим
Они не признают и отрицают, что в Силоме жили.
10 Наполнены младенцами гигантские их корни, ветви,
Снедаемы огнём на алтарях. Их города,
Спалённые пожарами, с лица земли исчезли.
Тела, вмещавшие зверей, растенья, землю, небо
И весь восторг воображенья, высохли, пожухли.
15 Врата Хавилы золотые, весь Господень сад
Настигло Солнце в страшный день войны и гнева.
Усохли сердце, печень, лёгкие, покинув человека,
И липкой жижей растекаясь по волнам прилива.
Когда же ночью свет Луны Атлантику окутал,
20 И континент преобразился в мрачный мутный шар,
Виденье Вечности исчезло — съёжились все чувства,
Явились Время и Пространство в смерти бороздах,
И честному осталась для защиты только скрытность.
Смерть! Призрачный Полип, объявший Азию, Европу,
25 Ты Целомудрие и Ненависть в карающий Закон
Возвёл, чтоб человека иссушить, как ты меня измучил!
Желаешь рай создать из непорочных и святых,
Но в эгоизме целомудрия ты изгоняешь жалость,
А вслед — взаимное прощенье, став Великим Сатаной,
30 И самости рабом, дабы убить Божественную Человечность.
Ты для Неё лишь пыль, Она и в Ангелах Своих находит недостатки!
О заблуждение! О слабость! О тщедушный скорбный образ,
Ползущий ящерицей по земному лону!
Глаз Человека — узкая и замкнутая сфера,
35 Ей не узреть Великий Свет. И, в споре с Пустотой,
Слух — крошечная раковина в мелких завитках
Не слышит Истинной Гармонии её не постигает!
К земле пригнуты Ноздри Человека, чувства лишены —
Где аромат, что их расширит, ликовать заставит?
40 Язык, что переполнен каплей влаги, крошкой пищи,
Так скуден звуками, что даже крик его почти не слышен!
Поэтому ушли они в Египет, в Филистию:
В Моав, Едом и Арамею, поселились там.
Необрезанье их сердец и чресел в Эритрейском море
45 Навек исчезнет лишь, когда они из самости восстанут,
Пожертвовав собою в Иерусалиме и Силоме.
Силом — мужская эманация среди цветов Беулы,
Живущая во Франции, как в Альбионе — Иерусалим,
И брег Америки огородившая стеной защитной!
50 Вперёд! о прозябающие Альбиона сыновья!
Вперёд! Ведёт вас Солнце днём, Луна ведёт вас ночью.
Живей! Живей! Господь ваш Иегова перед вами,
За вами, сбоку и над вами, и со всех сторон!
Возвёл он своды Альбиона, Склеп, что держит звёзды
55 В благом порядке, к миру повернул жестокие законы,
Их охранять поставил Альбионовых гигантов Ога и Анака,
В долине против Беф-Фегора тело Моисея воскресил
По Своему подобью, и слезам внимая Валаама, Ог
С Сихоном, передали власть свою Навину и Халеву.
60 Так удалите же из Альбиона эти страшные наросты,
Что создают гигантские круги Небес и Ада:
Ад, что питает Небо яствами мучений и отчаянья,
Рай, что, ликуя, поглощает осуждённых души,
В жестокой райской святости необрезанья и безгрешья —
65 Они невинны, что ж, пускай Законы преступивший
Вступает в тот предел, куда вступить по праву должен:
В мир Смерти, Сатаны, где нет существованья!
Но Лува назван Сатаной, ибо вошёл в то царство,
Где человек враг человеку по своей природе,
70 Мир, созданный из Зла, в который душу человека
Переправляют вновь и вновь, за веком век. Аминь!
Узнайте, Сёстры, как мы можем Человека отделить
Превечного, что ходит средь камней огнистых в радости и горе,
От тех пределов и миров, где дух его блуждает:
75 Есть признак лишь один — прощение врагов своих.
Так удалите ж прочь из Альбиона эти страшные наросты!
Пусть дикие моря и скалы Иерусалим хранят
[Лист 50
От гор Атлантики, где, позабыв о Разуме, гиганты
В друидов превратились, в поколенье Аллегорий,
В двенадцать азиатских истуканов, в призраки уснувших...]
Перевод: 15-18 сент. 2014, Сент-Олбанс
Jerusalem The Emanation of The Giant Albion, copy E, object 49
Plate 49
The secret coverts of Albion & the hidden places of America
Jerusalem Jerusalem! why wilt thou turn away
Come ye O Daughters of Beulah, lament for Og & Sihon
Upon the Lakes of Ireland from Rathlin to Baltimore:
5Stand ye upon the Dargle from Wicklow to Drogheda
Come & mourn over Albion the White Cliff of the Atlantic
The Mountain of Giants: all the Giants of Albion are become
Weak! witherd! darkend! & Jerusalem is cast forth from Albion.
They deny that they ever knew Jerusalem, or ever dwelt in Shiloh
10The Gigantic roots & twigs of the vegetating Sons of Albion
Filld with the little-ones are consumed in the Fires of their Altars
The vegetating Cities are burned & consumed from the Earth:
And the Bodies in which all Animals & Vegetations, the Earth & Heaven
Were containd in the All Glorious Imagination are witherd & darkend;
15The golden Gate of Havilah, and all the Garden of God,
Was caught up with the Sun in one day of fury and war:
The Lungs, the Heart, the Liver, shrunk away far distant from Man
And left a little slimy substance floating upon the tides.
In one night the Atlantic Continent was caught up with the Moon,
20And became an Opake Globe far distant clad with moony beams.
The Visions of Eternity, by reason of narrowed perceptions,
Are become weak Visions of Time & Space, fix’d into furrows of death;
Till deep dissimulation is the only defence an honest man has left
O Polypus of Death O Spectre over Europe and Asia
25Withering the Human Form by Laws of Sacrifice for Sin
By Laws of Chastity & Abhorrence I am witherd up.
Striving to Create a Heaven in which all shall be pure & holy
In their Own Selfhoods, in Natural Selfish Chastity to banish Pity
And dear Mutual Forgiveness; & to become One Great Satan
30Inslavd to the most powerful Selfhood: to murder the Divine Humanity
In whose sight all are as the dust & who chargeth his Angels with folly!
Ah! weak & wide astray! Ah shut in narrow doleful form!
Creeping in reptile flesh upon the bosom of the ground!
The Eye of Man, a little narrow orb, closd up & dark,
35Scarcely beholding the Great Light; conversing with the [Void]:
The Ear, a little shell, in small volutions shutting out
True Harmonies, & comprehending great, as very small:
The Nostrils, bent down to the earth & clos’d with senseless flesh.
That odours cannot them expand, nor joy on them exult:
40The Tongue, a little moisture fills, a little food it cloys,
A little sound it utters, & its cries are faintly heard,
Therefore they are removed: therefore they have taken root
In Egypt & Philistea: in Moab & Edom & Aram:
In the Erythrean Sea their Uncircu[m]cision in Heart & Loins
45Be lost for ever & ever. then they shall arise from Self,
By Self Annihilation into Jerusalems Courts & into Shiloh
Shiloh the Masculine Emanation among the Flowers of Beulah
Lo Shiloh dwells over trance, as Jerusalem dwells over Albion
Build & prepare a Wall & Curtain for Americas shore!
50Rush on: Rush on! Rush on! ye vegetating Sons of Albion
The Sun shall go before you in Day: the Moon shall go
Before you in Night. Come on! Come on! Come on! The Lord
Jehovah is before, behind, above, beneath, around
He has builded the arches of Albions Tomb binding the Stars
55In merciful Order, bending the Laws of Cruelty to Peace.
He hath placed Og & Anak, the Giants of Albion for their Guards:
Building the Body of Moses in the Valley of Peor: the Body
Of Divine Analogy; and Og & Sihon in the tears of Balaam
The Son of Beor, have given their power to Joshua & Caleb.
60Remove from Albion, far remove these terrible surfaces.
They are beginning to form Heavens & Hells in immense
Circles: the Hells for food to the Heavens: food of torment,
Food of despair: they drink the condemnd Soul & rejoice
In cruel holiness, in their Heavens of Chastity & Uncircumcision
65Yet they are blameless & Iniquity must be imputed only
To the State they are enterd into that they may be deliverd:
Satan is the State of Death, & not a Human existence:
But Luvah is named Satan, because he has enterd that State.
A World where Man is by Nature the enemy of Man
70Because the Evil is Created into a State. that Men
May be deliverd time after time evermore. Amen.
Learn therefore O Sisters to distinguish the Eternal Human
That walks about among the stones of fire in bliss & woe
Alternate! from those States or Worlds in which the Spirit travels:
75This is the only means to Forgiveness of Enemies[.]
Therefore remove from Albion these terrible Surfaces
And let wild seas & rocks close up Jerusalem away from
[ PLATE 50
The Atlantic Mountains where Giants dwelt in Intellect;
Now given to stony Druids, and Allegoric Generation
To the Twelve Gods of Asia, the Spectres of those who Sleep:]
Примечания
2 «Why wilt thou turn away» — арх. выражение: «почему ты
хочешь отступиться». ср. у Исайи 36:9 «How then wilt thou
turn away the face of one captain of the least of my master’s
servants», в синодальном переводе: «И как ты хочешь
заставить отступить вождя, одного из малейших рабов
господина моего», в совр. восстановительном переводе:
«Как же ты можешь отказать одному исполнителю из
наименьших слуг моего господина».
4 Ратлин (англ. Rathlin, ирл. Reachlainn) — остров в
Ирландском море, между побережьем Ирландии (10 км)
и оконечностью полуострова Кинтайр (Шотландия) (25 км).
Болтимор (Балтимор; англ. Baltimore; ирл. Dъn na Sйad —
«форт драгоценностей») — деревня в Ирландии, находится
в графстве Корк (провинция Манстер).
5 Река Даргл (Dargle), берёт своё начало в горах Уиклоу
(англ. Wicklow Mountains; ирл. Slйibhte Chill Mhantбin)
на юго-востоке Ирландии.
Дроэда — (Дрохеда; англ. Drogheda) — портовый город
в Ирландии. Находится в графстве Лаут в статусе боро
на восточном побережье Ирландии в 56 километрах
к северу от Дублина.
6 Белые клифы Дувра (англ. White Cliffs of Dover) —
клифы, обрамляющие английскую береговую линию
пролива Па-де-Кале.
9 (а также 45—48) «когда-либо жили в Силоме…»,
«ever dwelt in Shiloh» т. е. «в мире». Силом (или Шило,
Shiloh) — означает «мир, мирный, миротворец», священное
место, где поначалу находилась Скиния Завета. Блейк
ассоциировал Силом с Францией.
15 Хавила (Havilah) — в Быт.2:11 говорится о земле,
богатой золотом, которую обтекает р. Фисон (первая
из четырёх рек Эдема). Считается, что эта река Кура,
а земля — это Колхида, страна на месте современной
Грузии.
31. См. у Иова 4:18: «Вот, Он и слугам Своим не доверяет
и в Ангелах Своих усматривает недостатки»
32-41. Плач Эрин о человеческих органах чувств частично
заимствован из поэмы «Мильтон» 5:19-26:
Ah weak & wide astray! Ah shut in narrow doleful form
20 Creeping in reptile flesh upon the bosom of the ground
The Eye of Man a little narrow orb closd up & dark
Scarcely beholding the great light conversing with the Void
The Ear, a little shell in small volutions shutting out
All melodies & comprehending only Discord and Harmony
25 The Tongue a little moisture fills, a little food it cloys
A little sound it utters & its cries are faintly heard
"О, слабые, заблудшие созданья, вы ползёте,
20 Как ящерицы по земле, ничтожны вы по форме;
О, как узки Глаза у Человека, как несовершенны,
Вам не узреть Великий Свет, что спорит с Пустотой,
И раковиной крошечной Ушной вам всех мелодий не объять,
Вам не дано постичь ни Диссонанса, ни Гармонии,
25 И каплей влаги, крошкой пищи ваш Язык перенасыщен,
Ваш Глас невнятен, крик истошный ваш нельзя услышать;
42. Удалились = здесь, сделались язычниками.
43 Арам или Арамея — древняя страна на месте
нынешней Сирии.
44 Эритрейское море — Красное море, поглотившее
армию Фараона.
«Необрезание», то есть, по Блейку «сохранение самости»,
превращающее «религию духа» в «религию плоти».
См. примечание к 44:11.
57 Тело Моисея — Моисей «Погребен на долине в земле
Моавитской против Беф-Фегора, и никто не знает [места]
погребения его даже до сего дня». (Втор. 34:6). По преданию
Бог повелел Архангелу Михаилу захоронить тело Моисея,
но Диавол, напомнил ему, что тот совершил убийство
надсмотрщика египтянина, и потому тело Моисея принадлежит
ему, как господину всего материального, на что ангел ответил:
«Да запретит тебе Господь» (Иуд. 9).
Фегор (открытие, отверстие) (Чис. ХХIII, 28) на еврейском
Пеор — одна из Моавитских гор, на которой стоял моавитский
идол Фегор, или Ваал-Фегор, служение которому отличалось
особенным распутством.
58 Валаам (Balaam) прорицатель из города Пефор (Птор)
или Фафур, на Верхнем Евфрате, призванный, согласно
царём Моава Валаком проклясть израильтян, расположившихся
станом в степях Заиорданья против Иерихона и готовившихся
к вступлению в Землю Обетованную. Имя отца Валаама — Веор
(Beor). О слезах Валаама в Библии ничего не говорится.
59 Иисус Навин и Халев из племени Иуды — были двумя из
двенадцати разведчиков, посланных Моисеем, чтобы осмотреть
Ханаан. Они хорошо отозвались об этой земле и были уверены
в победе (Нав. 14:6-11). Навин возглавил войско, вошёл в
землю обетованную, завоевал Ханаан и стал преемником Моисея.
60 terrible surfaces – страшные поверхности (или покровы),
наросты на теле Альбиона, всё что служит инструментом
подавления человеческого духа и его свободы. Вероятно
относится к идее снятия ограничивающих телесных покровов
с органов чувств (строки 34-41), а также к идее «обрезания
сердца и чресел» (строка 44, см. комментарий).
73 «ходит среди огнистых камней» — У Иезекииля 28:14
Бог обращается к Адаму, изгнанному из Эдема: «Ты был
помазанным херувимом, чтобы осенять, и Я поставил тебя
на то; ты был на святой горе Божией, ходил среди
огнистых камней».
_________________
С уважением, Дима (Д. Смирнов-Cадовский)
"To create a little flower is the labour of ages." (Blake)
Блейк. Иерусалим. Лист 48
ИЕРУСАЛИМ
Лист 48
С последним словом он умолк, Спаситель милосердный
В объятья заключил и упокоил на Веков Утёсе
Бледнеющие члены вечной сущности Гиганта,
Затем Господь Небесный в облако его укутал,
5 Трудом бессмертным сотворив покоя ложе,
Каменьями и золотом украсил балдахин
С шестнадцатью столпами, и духовными стихами
Покрыл в порядке том, что человек со временем узнает:
Весь Декалог — пять книг, Навина, Судей, Самуила
10 И Царств две пары книг, Псалтирь, Пророки,
Евангелий четыре книги с вечносущим Откровением.
Смерть вечную узрев, смущённая стонала Вечность!
Под днищами могил есть стык земли центральный,
Где противоположности всегда правдивы
15 (Чтоб в играх разума найти защиту от ударов,
От бури в счастья миг и от любви, что насмерть поражает —
Смерть временна, и всё десятикратно возродится!)
Здесь пробудилась Иерусалим любовью материнской,
Тенистый милый мир Беулы оставляя с болью —
20 Мир, созданный для спящих, где не знают споров.
Оплакивали Иерусалим Беулы дщери,
О дщери Альбиона, о сестре своей скорбели:
Так под печальною луной тенистые холмы
Беулы оставляют эманации уснувших,
25 Под пенье скорбное вступая в сердце человека.
Ужасно расставанье: каждый Альбиона друг
Страдает, с эманацией своей навек прощаясь!
Но в старой женщине одной вся скорбь соединилась,
Она с волненьем обняла возвышенную тень —
30 Взирали с изумленьем на неё Беулы дщери:
Из слёз, скорбей, печали вынула она одно мгновенье
И пронесла его над Атлантической долиной,
Что стала Рефаимской, собирая человеческую жатву
Обильную в лучи Эдема, радугу из них сплетая
35 Из золота и самоцветов, что сияют, отражаясь
От склепа Альбиона восемь с половиной тысяч лет,
И открывая дверь в Эдем лишь раз за два столетья.
Превозмогая боль, она сумела вынуть самый центр
Из атома в Беулу — слёзы осушали ей Беулы дщери.
40 Печаль в объятьях сжав, свой благородный труд в долине
Она не прерывала, и Гробницу Альбиона обходя,
Читала скорбную возвышенную вязь писаний,
Пока Беулы дщери смертый пот ей отирали.
Увидел Лос её в своей седьмой печи и ужаснулся —
45 Он зрел как Божий перст на печь седьмую указует,
Вдали от звёздных сфер для Иерусалим покой готовя,
Пока со стоном вырывалась нежная подруга Альбиона
Из Альбионовой груди, как облако, белея над могилой,
Она пыталась человеческий свой сбросить образ,
50 И мучилась, пока Беулы дщери, добрыми руками
Её поддерживая, плача на краю Беулы
В пространствах Эрин, где умерших крики не смолкают.
К Беулы Дщерям со слезами обратилась Эрин:
О Альбион, водоворот усопших! Щедрый Альбион!
55 Нежнейший сын Небес! Алтарь священной жертвы, на котором
Друзья стояли насмерть друг за друга, станет местом
Убийств, жестоких казней, непрощенья, где врагов
И малых их детей приносят в жертву! (Ужас небывалый
В Беуле до сих пор!) Как им убежище найти?
60Где скрыться им от гневного закона Альбиона,
Язвящего сынов и дщерей, изгнанных из лона твоего?
О Иерусалим, скорее прочь ступай от Альбиона гор!
И да свершится искупленье, пусть Сихон и Ог
Путь держат на Восток в Васан и Галаад, оставив...
[Лист 49
Укромные места и тайники Америки и Альбиона.]
Перевод: 10-11 сент. 2014, Сент-Олбанс
Jerusalem The Emanation of The Giant Albion, copy E, object 47
Plate 48
These were his last words, and the merciful Saviour in his arms
Reciev'd him, in the arms of tender mercy and repos'd
The pale limbs of his Eternal Individuality
Upon the Rock of Ages. Then, surrounded with a Cloud:
5 In silence the Divine Lord builded with immortal labour,
Of gold & jewels a sublime Ornament, a Couch of repose,
With Sixteen pillars: canopied with emblems & written verse.
Spiritual Verse, order'd & measur'd, from whence, time shall reveal.
The Five books of the Decologue, the books of Joshua & Judges,
10Samuel, a double book & Kings, a double book, the Psalms & Prophets
The Four-fold Gospel, and the Revelations everlasting
Eternity groan'd. & was troubled, at the image of Eternal Death!
Beneath the bottoms of the Graves, which is Earths central joint,
There is a place where Contrarieties are equally true:
15(To protect from the Giant blows in the sports of intellect,
Thunder in the midst of kindness, & love that kills its beloved:
Because Death is for a period, and they renew tenfold.)
From this sweet Place Maternal Love awoke Jerusalem
With pangs she forsook Beulah's pleasant lovely shadowy Universe
20Where no dispute can come; created for those who Sleep.
Weeping was in all Beulah, and all the Daughters of Beulah
Wept for their Sister the Daughter of Albion, Jerusalem:
When out of Beulah the Emanation of the Sleeper descended
With solemn mourning out of Beulahs moony shades and hills:
25Within the Human Heart, whose Gates closed with solemn sound.
And this the manner of the terrible Separation
The Emanations of the grievously afflicted Friends of Albion
Concenter in one Female form an Aged pensive Woman.
Astonish'd! lovely! embracing the sublime shade: the Daughters of Beulah
30Beheld her with wonder! With awful hands she took
A Moment of Time, drawing it out with many tears & afflictions
And many sorrows: oblique across the Atlantic Vale
Which is the Vale of Rephaim dreadful from East to West,
Where the Human Harvest waves abundant in the beams of Eden
35Into a Rainbow of jewels and gold, a mild Reflection from
Albions dread Tomb. Eight thousand and five hundred years
In its extension. Every two hundred years has a door to Eden
She also took an Atom of Space, with dire pain opening it a Center
Into Beulah: trembling the Daughters of Beulah dried
40Her tears. she ardent embrac'd her sorrows. occupied in labours
Of sublime mercy in Rephaims Vale. Perusing Albions Tomb
She sat: she walk'd among the ornaments solemn mourning.
The Daughters attended her shudderings, wiping the death sweat
Los also saw her in his seventh Furnace, he also terrified
45Saw the finger of God go forth upon his seventh Furnace:
Away from the Starry Wheels to prepare Jerusalem a place.
When with a dreadful groan the Emanation mild of Albion.
Burst from his bosom in the Tomb like a pale snowy cloud,
Female and lovely, struggling to put off the Human form
50Writhing in pain. The Daughters of Beulah in kind arms reciev'd
Jerusalem: weeping over her among the Spaces of Erin,
In the Ends of Beulah, where the Dead wail night & day.
And thus Erin spoke to the Daughters of Beulah, in soft tears
Albion the Vortex of the Dead! Albion the Generous!
55Albion the mildest son of Heaven! The Place of Holy Sacrifice!
Where Friends Die for each other: will become the Place,
Of Murder, & Unforgiving, Never-awaking Sacrifice of Enemies
The Children must be sacrific'd! (a horror never known
Till now in Beulah.) unless a Refuge can be found
60To hide them from the wrath of Albions Law that freezes sore
Upon his Sons & Daughters, self-exiled from his bosom
Draw ye Jerusalem away from Albions Mountains
To give a Place for Redemption, let Sihon and Og
Remove Eastward to Bashan and Gilead, and leave
The
Примечания
На иллюстрации: справа вверху от текста склонённая человеческая
фигура, ниже растительный орнамент, изображение птиц и животных.
В этом фрагменте Спаситель строит для Альбиона гробницу на Скале
Веков: ложе, окружённое 16 колоннами под балдахином, на которые
нанесены тексты 16-ти книг Священного Писания, те самые книги,
которые были отмечены Сведенборгом, как имеющие
особый «внутренний смысл» (Аркана 10:325). Именно
они составили «канон» Сведенборгианской церкви, конференцию
которой Блейк посетил в 1789 году. Эта деталь указывает на
возрождение у Блейка интереса к Сведенборгу.
Затем следует описание Беулы, в которой старая женщина,
в которой сосредоточилась вся скорбь, отделяет Иерусалим
от Альбиона в теле которого она заражена воинственностью
морального закона. Это Мудрая Эрин (Ирландия). Лос видит
её с своей седьмой печи, и ужасается, замечая, что на эту
седьмую печь указует перст Божий.
9. Декалог — десять заповедей. Блейк называет здесь Декалогом всё
Пятикнижие Моисеево.
9-10. Две книги Самуила — это первые две книги Царств.
27-40. Фрагмент, частично заимствованный поэмы «Четыре Зоа»
Ночь первая 9:9-18.
41. Долина Рефаимов или Рефаимская долина (ивр.
Emeq Rephaim, «долина исполинов»), описана в Библии как
плодородная и богатая хлебными полями долина Ис. 17:5 на
границе уделов Иуды и Вениамина (Нав. 15:8 — 18:16), между
Иерусалимом и Вифлеемом (ср. 1Пар. 11:15 — 15-18). Рефаимами
называли исполинов, исконных жителей древней Палестины.
63-64. Сихон и Ог, цари аморрейский и башанский (васанский)
побеждённые Израилем. Ог назван в Библии последним из рефаимов.
Васан и Галаад — исторические области древнего Израиля.
_________________
С уважением, Дима (Д. Смирнов-Cадовский)
"To create a little flower is the labour of ages." (Blake)
Tempus vincit omnia
Tempus vincit omnia*
1.
Море воюет с сушей,
Суша воюет с небом,
Небо воюет с пламенем,
Будто из пасти Эреба
Извергающимся из Солнца,
Пожирающего души планет,
Пухнущего и тухнущего,
Теряющего жар и свет.
О, жёлтый жухнущий шар,
Пылинка в галактике млечной,
Пойми, ты спешишь в никуда,
И путь твой отнюдь не вечный,
Беда не за горами,
И разве не ясно тебе —
Тот, кто воюет со Временем,
Проиграет в неравной борьбе!
26.08.2014, Ibyza
2.
Довольно, — молвило Время, —
В войне твоей смысла нет,
Но посей хоть малое семя
На любой из cвоих планет,
С любовью взгляни на планету —
Меркурий, Венеру иль Марс,
И Землю несчастную эту,
Не жги, пожалей хоть раз!
Пусть море ласкает сушу,
Пусть семя, отпив глоток,
Взойдёт, обретая душу —
Душистый земной цветок.
Поверь, созиданье любое
Прекрасней любой войны,
И Посланцы Вечности будут
В творенье твоё влюблены!
08.09.2014, St Albans
*Время побеждает всё. (лат.)
_________________
С уважением, Дима (Д. Смирнов-Cадовский)
"To create a little flower is the labour of ages." (Blake)
Блейк. Иерусалим. Лист 47
ИЕРУСАЛИМ
Лист 47
[И произнёс Гигант последние слова: «Покинула меня надежда!»]
От Камберуэлла к Хайгейту, где Темзы слышен плеск могучий,
Дымятся печи Лоса, завывают Иерусалим и Вала,
Там Лува вырывается из чресел Альбиона в фибрах вен
Кровавых рек Европы, корнем прорастая через скрежет боли,
И оживает Храм Драконовый, став Демоном Святым,
Плетёным Человеком Скандинавии, что пленников своих вопящих
Огнём меж звёзд пылающим жестоко пожирает.
Над Рейном и Дунаем грянул клич Войны — сыны Гиганта,
Уносят души мертвецов прочь от долин и гор Беулы
Под звук кимвалов и фанфар серпами острыми британских колесниц.
И Вала ткёт вуаль свою из призраков умерших.
Внемли сей крик — сыны Гиганта с Лувой заодно!
Воззри и чудо страшное запечатлей: Каратель
Смешался с призраком замученной, порабощённой жертвы,
Что с собственным убийцей связана враждой и местью:
Запечатлей недрогнувшей рукой — тебе поможет Бог! И я пишу:
«Покинула меня надежда!» — вот последние слова Гиганта.
Перевод: 4 сент. 2014, Сент-Олбанс
Jerusalem The Emanation of The Giant Albion, copy E, object 47
Plate 47
[When Albion utterd his last words Hope is banishd from me]
From Camberwell to Highgate where the mighty Thames shudders along,
Where Los's Furnaces stand, where Jerusalem & Vala howl:
Luvah tore forth from Albions Loins, in fibrous veins, in rivers
5 Of blood over Europe: a Vegetating Root in grinding pain.
Animating the Dragon Temples, soon to become that Holy Fiend
The Wicker Man of Scandinavia in which cruelly consumed
The Captives reard to heaven howl in flames among the stars
Loud the cries of War on the Rhine & Danube, with Albions Sons,
10 Away from Beulahs hills & vales break forth the Souls of the Dead,
With cymbal, trumpet, clarion; & the scythed chariots of Britain.
And the Veil of Vala, is composed of the Spectres of the Dead
Hark! the mingling cries of Luvah with the Sons of Albion
Hark! & Record the terrible wonder! that the Punisher
15 Mingles with his Victims Spectre, enslaved and tormented
To him whom he has murderd, bound in vengeance & enmity
Shudder not, but Write, & the hand of God will assist you!
Therefore I write Albions last words. Hope is banish'd from me.
Thes
Примечания
На иллюстрации: три фигуры в позах отчаянья — мужская,
повёрнутая к нам спиной и две женские, в которых безошибочно
узнаются Вала и Иерусалим. Вала стоит, заломив руки над головой,
правой ногой наступив на правую руку поверженной Иерусалим.
Мужчина может быть Альбионом или его Призраком, представленным
в тексте в образе Лувы.
Первая строка была стёрта Блейком, однако она легко прочитывается
и даётся здесь в квадратных скобках. Её содержание — последние
слова Альбиона «Надежда оставила меня», уже встречавшиеся
в 24:60, также повторяются в последней строке данного фрагмента.
Здесь продолжается описание борьбы Лувы с Альбионом,
и текст наполнен образами войны: кровавые реки Европы (4—5),
растущий корень, оживляющий «Драконовый Храм», который
становится «Святым Демоном» (Holy Fiend) или «плетёным человеком
Скандинавии», пленники которого безжалостно пожираются огнём,
пылающим меж звёзд (6—7). Плетёный человек (the Wicker Man) —
жестокий друидический метод жертвоприношения, уже упоминался
Блейком в подобном контексте в «Мильтоне» (37:11) и в этой поэме
(43:65).
9. «Над Рейном и Дунаем грянул клич Войны…» — намёк на
Наполеоновские войны в Европе.
11. «серпами острыми британских колесниц…» — колесницы с косами
или серпами, приделанными к колёсным осям использовались не
только в древними персами, греками, римлянами и древними галлами,
но имеется свидетельство, датированное 44 годом н. э., что их
применяли также и древние британцы: «Они воюют не только на
лошадях, но и на колесницах, запряжённых двумя лошадями, и
повозках, оснащённых в галльском стиле — они называют их
ковинны, — на которых они используют оси, оснащённые косами».
(Pomponius Mela, 3,52 — Помпоний Мела, III, глава VI).
13—14. «Внемли сей крик… и чудо страшное запечатлей…» —
здесь Блейк обращается к себе, как к очевидцу происходящего
и автору этой поэмы.
_________________
С уважением, Дима (Д. Смирнов-Cадовский)
"To create a little flower is the labour of ages." (Blake)
Котик
Котик
Котик, котик, что копаешь
Лапками то там, то тут —
Ни на миг не прерываешь
Свой неутомимый труд?
Точно, как весы в аптеке,
Тут положит, там нальёт,
Превращая в горы, в реки
Мысли пламенной полёт.
Не боясь хозяйской взбучки,
Изукрасил весь ковёр,
И девиз: «Ни дня без кучки!»
Выражает мудрый взор.
Что ему мой скучный ропот? —
Кот не терпит чепухи,
Свой земной котиный опыт
Претворяя в котяхи!
Нет покоя для котяры:
Жизнь — что вечная гроза,
И горят в ночи, как фары,
Вдохновенные глаза.
Так и ты не спи, художник,
И с кота пример бери:
Пусть колеблют твой треножник —
Знай твори себе, твори!
06.08.2014 St Albans
Блейк. Иерусалим. Лист 43 (29)
ИЕРУСАЛИМ
Лист 43 [29a]
Тогда Виденье Бога, словно Солнце, тихо встало
Над скалами, клонясь за Кенсингтоновы сады —
За Тайберном-рекой в кровавых тучах — к древнему уступу
Холмов Сионовых, и Образ Человека был на Солнце,
5И Глас Божественный над Альбионом раздавался:
«Во славу Божью избран Альбион, как ангелу ему
Я дал народы всей земли и стал для чад его
Отцом, а Иерусалим была моей отрадой.
Скрыл Реагирующий в зависти себя — его я зрю,
10 И вам он будет зрим, лишь явит он себя в своей Системе,
Здесь должно место для него найти, и Альбион уснёт
Смертельным сном — его пробудит Муж Греха и Искупленья,
Незримый, скрытый в чащах Альбиона, возражений
Не допускающий, Реакции отлил он в Действия Закон,
15 Противоречия разрушив ради Послушанья.
Карателем он сделал Альбиона и себе присвоил
Его леса и пустоши, и город Иерусалим —
Тот, что в лесах Ефрафа! Лондон — лишь обломок
Его развалин! Оксфорд — пыль от стен его! А Кент и Сассекс —
20 Клочки его одежд! Ирландия — Святилище его!
Шотландия, Уэльс — его младенцев трупы!
Все города земные — дым его пожарищ!
А все народы — прах под колесницами его
Завоевателей, дворцы его с землёй сравнявших!
25 Я здесь, чтоб все изгнанники мои могли вернуться.
Не бойся, стадо малое, вновь Альбион восстанет!»
Так Солнце, молвив, Человека Вечную Семью укрыло.
И тут, сойдя с утёсов мрачных, два бессмертных духа
Рекли: «Нам удалось спастись! О милосердный Боже!
30 Бежали мы от Альбионовых скалистых гор
К востоку от долин Амалека, Ханаана и Моава:
Вдоль гряд холмов, что окружают Иерусалим.
По огненным ступеням Альбион бродил, и Вала
Бродила с ним в обманчивых и нежных сновиденьях.
35 Он в вышине узрел, как угасал во всём великолепье
Князь Света, и вознёс он траур во дворце своём,
И Тень над ним вилась — то разум был его усталый.
Златой, святой и чистый в белом платье он парил
Виденьем водянистым, сладостным обманом, словно
40 Ликующее бытие, что Человека поглощает.
И молвил Альбион, пав ниц пред водянистой тенью:
„О, что за чудо! Господи, ты знаешь, я — ничто!“
А Вала, скрыв лицо, власы рассыпав по полу, дрожала.
И мы затрепетали поражённые Виденьем,
45 Внимая Альбиону, что склонился, словно в дрёме,
Пред Тенью собственной — вот вещие слова его:
„О, я ничто, когда к тебе я прихожу на суд!
Лишь затаишь дыханье, я умру, сойду в Геенну.
— Лишь на меня возложишь длань — я смолкну в тот же миг,
50 Длань уберёшь свою — увяну я, как лист осенний!
О, я ничтожество и вновь в ничтожество вернусь,
Дыханье затаишь — и вот, я есмь само забвенье!“
Он смолк. Безмолвно облако парило, как Печаль
В венце златом, и аромат бальзама источало.
55 Но кто сей Человечий сын, Дух нежный Альбиона? — Лува
Спустился с облака, и в ужасе отпрянул Альбион,
Пылая возмущеньем, он от Валы отвернулся.
И поднял голос Альбион, свой сон превозмогая:
„Откуда вопли Энион сюда ко мне несутся?
60 О жалость! О обман! Ужель любовь достойна власти?“
И Лува, получить стараясь власть над Альбионом,
Тот орган поразил его, где Вала заключалась,
Оставив тело Альбиона на полу хрустальном
Всё в ранах с ног до головы от яростных ударов.
65 Но мрачно молвил падший Альбион: „Иди, о Лува,
За Валу-странницу умри, как Смертный Человек.
Я выверну спираль ушей твоих, и нос к земле пригну,
Так, чтоб глаза твои полезли из орбит от страха,
Иссохли губы, сузился язык — весь сморщенный ползи
70 Тогда по огненной своей тропе, дабы понять, как Духи
Любви и Жалости способны Человека поглотить“.
Стремглав они бежали прочь — так солнце зимнее заходит,
Кровь Человека вспенилась, и духи Валы с Лувой,
Спустились в Сердце человека, там где рай и радость
75 Объяты страхом, ревностью и гневом, и Змея-Природа,
Пред ними кольцами вилась, и огнь язвил их ноги,
Пока они бежали вглубь пожаров и громов.
Как море, оставляющее скользкий брег, усохла Вала,
Пав из груди её, простёрся Лува с запада и на восток.
80 Меж ними исполинскою змеёй Природа извивалась.
Руины Валы там иль Иерусалима — мы не знаем.
Всё спуталось, в смятенье всё, и только мы спаслись».
Так беглецы рекли, дрожа, вернувшись в сонм Бессмертных.
Transl:22 July 2014, Harrogate, Yorkshire, UK
Plate 43 [29a]
Then the Divine Vision like a silent Sun appeard above
Albions dark rocks: setting behind the Gardens of Kensington
On Tyburns River, in clouds of blood: where was mild Zion Hills
Most ancient promontory, and in the Sun, a Human Form appeard
5 And thus the Voice Divine went forth upon the rocks of Albion
I elected Albion for my glory; I gave to him the Nations,
Of the whole Earth. he was the Angel of my Presence: and all
The Sons of God were Albions Sons: and Jerusalem was my joy.
The Reactor hath hid himself thro envy. I behold him.
10 But you cannot behold him till he be reveald in his System
Albions Reactor must have a Place prepard: Albion must Sleep
The Sleep of Death, till the Man of Sin & Repentance be reveald.
Hidden in Albions Forests he lurks: he admits of no Reply
From Albion: but hath founded his Reaction into a Law
15 Of Action, for Obedience to destroy the Contraries of Man[.]
He hath compelld Albion to become a Punisher & hath possessd
Himself of Albions Forests & Wilds! and Jerusalem is taken!
The City of the Woods in the Forest of Ephratah is taken!
London is a stone of her ruins; Oxford is the dust of her walls!
20 Sussex & Kent are her scatterd garments: Ireland her holy place!
And the murderd bodies of her little ones are Scotland and Wales
The Cities of the Nations are the smoke of her consummation
The Nations are her dust! ground by the chariot wheels
Of her lordly conquerors, her palaces levelld with the dust
25 I come that I may find a way for my banished ones to return
Fear not O little Flock I come! Albion shall rise again.
So saying, the mild Sun inclosd the Human Family.
Forthwith from Albions darkning [r]ocks came two Immortal forms
Saying We alone are escaped. O merciful Lord and Saviour,
30 We flee from the interiors of Albions hills and mountains!
From his Valleys Eastward: from Amalek Canaan & Moab:
Beneath his vast ranges of hills surrounding Jerusalem.
Albion walkd on the steps of fire before his Halls
And Vala walkd with him in dreams of soft deluding slumber.
35 He looked up & saw the Prince of Light with splendor faded
Then Albion ascended mourning into the porches of his Palace
Above him rose a Shadow from his wearied intellect:
Of living gold, pure, perfect, holy: in white linen pure he hoverd
A sweet entrancing self-delusion a watry vision of Albion
40 Soft exulting in existence; all the Man absorbing!
Albion fell upon his face prostrate before the watry Shadow
Saying O Lord whence is this change! thou knowest I am nothing!
And Vala trembled & coverd her face! & her locks were spread on the pavement
We heard astonishd at the Vision & our heart trembled within us:
45 We heard the voice of slumberous Albion, and thus he spake,
Idolatrous to his own Shadow words of eternity uttering:
O I am nothing when I enter into judgment with thee!
If thou withdraw thy breath I die & vanish into Hades
If thou dost lay thine hand upon me behold I am silent:
50 If thou withhold thine hand; I perish like a fallen leaf:
O I am nothing: and to nothing must return again:
If thou withdraw thy breath. Behold I am oblivion.
He ceasd: the shadowy voice was silent: but the cloud hoverd over their heads
In golden wreathes, the sorrow of Man; & the balmy drops fell down.
55 And lo! that son of Man that Shadowy Spirit of mild Albion:
Luvah descended from the cloud; in terror Albion rose:
Indignant rose the awful Man, & turnd his back on Vala.
We heard the voice of Albion starting from his sleep:
Whence is this voice crying Enion! that soundeth in my ears?
60 O cruel pity! O dark deceit! can love seek for dominion?
And Luvah strove to gain dominion over Albion
They strove together above the Body where Vala was inclosd
And the dark Body of Albion left prostrate upon the crystal pavement,
Coverd with boils from head to foot: the terrible smitings of Luvah.
65 Then frownd the fallen Man, and put forth Luvah from his presence
Saying. Go and Die the Death of Man, for Vala the sweet wanderer.
I will turn the volutions of your ears outward, and bend your nostrils
Downward, and your fluxile eyes englob'd roll round in fear:
Your withring lips and tongue shrink up into a narrow circle,
70 Till into narrow forms you creep: go take your fiery way:
And learn what tis to absorb the Man you Spirits of Pity & Love.
They heard the voice and fled swift as the winters setting sun.
And now the human blood foamd high, the Spirits Luvah & Vala,
Went down the Human Heart where Paradise & its joys abounded,
In jealous fears & fury & rage, & flames roll round their fervid feet:
75 And the vast form of Nature like a serpent playd before them
And as they fled in folding fires & thunders of the deep:
Vala shrunk in like the dark sea that leaves its slimy banks.
And from her bosom Luvah fell far as the east and west.
80 And the vast form of Nature like a serpent rolld between,
Whether of Jerusalems or Valas ruins congenerated, we know not:
All is confusion: all is tumult, & we alone are escaped.
So spoke the fugitives; they joind the Divine Family, trembling
Примечания
В копиях A, C и F это лист №29, и начиная отсюда последующие листы имеют различную нумерацию, так, в копиях E и D это лист №43. Чем объясняется такое различие в нумерации — предмет спора блейковедов: ради некой симметрии в оформлении этих листов, либо ради более логичного изложения сюжета — и те и другие объяснения не слишком убедительны. Однако факт заключается в том, что Блейк, сделав эти изменения, вернулся затем в копии F к первоначальной нумерации.
4. Ср., Иезекииль 1:26: «А над сводом, который над головами их, [было] подобие престола по виду как бы из камня сапфира; а над подобием престола было как бы подобие человека вверху на нем».
9-15. Третий закон термодинамики гласит «Действию всегда есть равное и противоположное противодействие...», таким образом, “The Reactor... who hath founded his Reaction into a Law Of Action ” («Реагирующий, отливший свои Реакции в Закон Действия») по всей вероятности есть ни кто иной как Исаак Ньютон (см. Morton D. Paley. Jerusalem: The Emanation of the Giant Albion, p. 176)
18. Ефрафа (евр. Эфрата, возм., "плодородная земля") — местность близ Вифлеема к югу от Иерусалима, а также прежнее название Вифлеема (Быт 35:19; 48:7; Руфь 4:11; Мих 5:2).
19. В оригинале здесь и далее “her” («её» вместо «его» — о городе Иерусалим).
29, 82. "We alone are escaped". («только мы одни спаслись»). Так в Книге Иова 1:14-19 вестники, пришедшие к Иову говорят: «и спасся только я один, чтобы возвестить тебе».
33-82. Заимствование из Третьей Ночи поэмы «Вала или Четыре Зоа» (листы 39-42).
63-64. Подобным образом Сатана обращался с Иовом, см. в Книге Иова 2:7: «И отошел сатана от лица Господня и поразил Иова проказою лютою от подошвы ноги его по самое темя его».
_________________
С уважением, Дима (Д. Смирнов-Cадовский)
"To create a little flower is the labour of ages." (Blake)
Блейк. Иерусалим. Лист 41 (46)
Иерусалим. Эманация Гиганта Альбиона (Блейк)
Лист 41 [46]
Бат, Вечности целитель нежный, где истоки,
Тех сил таинственных твоих и знаний беспредельных?
Вот Херефорд — Уэльса древний страж, его руками
Воздвигнуты великие дворцы в горах Эдема!
5 Советники у Лоса: Линкольн, Дарем и Карлайл.
А Эли — писарь Лоса. Кто дерзнёт коснуться
Пера его? Вот Бард бессмертный, Оксфорд, красноречья
Божественного полн, рыдающий над Альбионом,
Он листья с Древа Жизни дал ему и нежно молвил:
10 «О, Альбион, в край заблужденья — в Ульро ты попал!
Одна Ошибка разрушает душу Человека.
В ночи Беулы спи, пусть сон развеет заблужденье!
Нет двух сторон у правды. Отдыхай на лоне нашем,
Пока Плуг Иеговы, с Бороной Шаддая не пройдутся
15 По Мёртвецам и не разбудят их для Страшного Суда!».
Но Альбион не внял и отвернулся. Трепетавший Оксфорд
Умолк и рухнул без сознанья. Подхватили друга
Норидж и Питерборо, Рочестер, ужасный Честер, Вустер,
Личфилд, Сент-Дейвидс, Ландаф, Асаф, Бангор, Содор —
20 И с преданностью головы склонили. Печи Лоса
Заполыхали, грянул гром, разбушевалась буря
Вокруг печей, что отзывались громозвучным эхом,
И в Четырех — четырежды две дюжины явились:
Верулам, Лондон, Йорк и Эдинбург, оплакивая все друг друга:
25 Увы! — Настанет день, враг злейший человека
Из дома и семьи его придёт, чтоб Верой новых Поколений
Грехом и Искупленьем уничтожить Иерусалим,
Cчастливую Невесту Агнца и Жену. О Боже, ты Не Мститель!
Plate 41 [46]
Bath, mild Physician of Eternity, mysterious power
Whose springs are unsearchable & knowledg infinite.
Hereford, ancient Guardian of Wales, whose hands
Builded the mountain palaces of Eden, stupendous works!
5 Lincoln, Durham & Carlisle, Councellors of Los.
And Ely, Scribe of Los, whose pen no other hand
Dare touch! Oxford, immortal Bard! with eloquence
Divine, he wept over Albion: speaking the words of God
In mild perswasion: bringing leaves of the Tree of Life.
10 Thou art in Error Albion, the Land of Ulro:
One Error not remov'd, will destroy a human Soul
Repose in Beulahs night, till the Error is remov'd
Reason not on both sides. Repose upon our bosoms
Till the Plow of Jehovah, and the Harrow of Shaddai
15 Have passed over the Dead, to awake the Dead to Judgment.
But Albion turn'd away refusing comfort.
Oxford trembled while he spoke, then fainted in the arms
Of Norwich, Peterboro, Rochester, Chester awful, Worcester,
Litchfield, Saint Davids, Landaff, Asaph, Bangor, Sodor,
20 Bowing their heads devoted: and the Furnaces of Los
Began to rage, thundering loud the storms began to roar
Upon the Furnaces, and loud the Furnaces rebellow beneath
And these the Four in whom the twenty-four appear'd four-fold:
Verulam, London, York, Edinburgh, mourning one towards another
25 Alas!—The time will come, when a mans worst enemies
Shall be those of his own house and family: in a Religion
Of Generation, to destroy by Sin and Atonement, happy Jerusalem,
The Bride and Wife of the Lamb. O God thou art Not an Avenger!
Примечания
18—24. Краткая информация о некоторых перечисленных здесь городах:
Норидж (Norwich) — главный город графства Норфолк (Восточная Англия).
Питерборо (Peterboro) — город в графстве Кембриджшир.
Рочестер (Rochester) — приморский город в английском графстве Кент
Честер (Chester) — город в западной части графства Чешир, к юго-востоку от
Ливерпуля;
Вустер (Worcester) — город в Англии в центре графства Вустершир.
Личфилд (Lichfield) — старинный город в английском графстве Стаффордшир,
северный пригород Бирмингема.
Асаф (St Asaph) город на реке Элви в графстве Денбишир, Уэльс.
Сент-Дейвидс (St David's) — город на юго-западе Уэльса, в графстве Пембрукшир.
Ландаф (Llandaff) район к северу от Кардифа, столицы Уэльса.
Бангор (Bangor) город в графстве Гвинед в Северном Уэльсе, у побережья
Ирландского моря.
Содор (Sodor) — епископство, созданное в конце XI века и включающее все Гебридские острова и Мэн.
Верулам (Verulam) сокращённое название города Веруламиум (Verulamium) —
ныне Сент-Олбанс (St. Albans).
25—26. Повторяют строки 81-82 из послания «К Евреям» (Лист 27)
A mans worst enemies are those
Of his own house & family;
And he who makes his law a curse,
By his own law shall surely die.
О, Человек, твои враги —
Твой дом и собственные Братья,
Проклятье возводя в закон,
Ты сам погибнешь от проклятья.
Ср. Матфей 10:36: «И враги человеку — домашние его.»
_________________
С уважением, Дима (Д. Смирнов-Cадовский)
"To create a little flower is the labour of ages." (Blake)
Блейк. Иерусалим. Лист 40 (45)
Лист 40 (45)
Бат, город-исцелитель, мудрости напев свой пылкий
Сквозь слёзы нежности струил от Западных Ворот:
«О Альбион, Сын Рая благосердый! Запада Врата
Закрыты для тебя! О Братья Вечности! Пример его
5 Велик — в Раю за добрый взгляд его любили так,
Что даже зависти слезу у Иерусалим прекрасной
Он исторгал: всегда прямой, открытый, справедливый,
Доверчивый и честный стал сей Человек примером
Забвенья жалкого, дабы наставить Рая Сыновей:
10 Пусть ты велик и славен, полон милости, любви,
Пусть высоки твои дворцы и города, а нивы
Приносят тучный урожай — ты в Самости своей
Ничтожен и погибнешь с первым утра дуновеньем.
Тут скромность бесполезна, даже самый добрый нрав
15 Помочь не в силах, — только Агнец Божий исцелить
Способен сей недуг! О Господи, явись, спаси его!
Его Врата на Западе закрыты, смерть близка!
И знать нам не дано, когда и нас самих постигнет
Удел подобный. Африки заснувший материк,
20 Восстав в ночи Беулы, сковывает Солнце и Луну.
Друзья его рвут эти цепи, в ярости круша
Машины мрачные, чтоб возродился Человек в слезах
Раскаянья пред братьями его и благодарный
За своевременный их гнев. Но Альбиона сон
25 Совсем иной — его машины сплетены с самою жизнью,
Лишь милосердье может тут помочь, вмешавшись,
Чтоб Иерусалим из ревности он не убил.
Спаси о, Боже, Иерусалим и братьев собери,
Не дай от долга отступить нам, поддержи дух дружбы!
30 Возьми же, Оксфорд, листья Древа Жизни, с вдохновенным
Бессмертным красноречьем Альбиону их вручи,
И, может быть, он примет их из добрых рук твоих!» --
Так рек неслышный Альбиону милосердный Неба Сын
Тем, чьи Врата на Западе открыты, плачущим вокруг
35 Угрюмого и неуступчивого Альбиона,
Взирающего хмуро на друзей, как на врагов.
И с Батом иль Седьмым соединённые Семнадцать,
Единые с другими Десятью в Виденье Божьем,
Слились в объятьях с Вечной Смертью ради Альбиона.
40 Вот имена тех Восемнадцати и Десяти:
Plate 40 (45)
Bath, healing City! whose wisdom in midst of Poetic
Fervor: mild spoke thro' the Western Porch, in soft gentle tears
O Albion mildest Son of Eden! clos'd is thy Western Gate
Brothers of Eternity! this Man whose great example
5 We all admir'd & lov'd, whose all benevolent countenance, seen
In Eden, in lovely Jerusalem, drew even from envy
The, tear: and the confession of honesty, open & undisguis'd
From mistrust and suspition. The Man is himself become
A piteous example of oblivion. To teach the Sons
10 Of Eden, that however great and glorious; however loving
And merciful the Individuality; however high
Our palaces and cities, and however fruitful are our fields
In Selfhood, we are nothing: but fade away in mornings breath,
Our mildness is nothing: the greatest mildness we can use
15 Is incapable and nothing! none but the Lamb of God call heal
This dread disease: none but Jesus! O Lord descend and save!
Albions Western Gate is clos'd: his death is coming apace!
Jesus alone can save him; for alas we none can know
How soon his lot may be our own. When Africa in sleep
20 Rose in the night of Beulah, and bound down the Sun & Moon
His friends cut his strong chains, & overwhelm'd his dark
Machines in fury & destruction, and the Man reviving repented
He wept before his wrathful brethren, thankful & considerate
For their well timed wrath. But Albions sleep is not
25 Like Africa's: and his machines are woven with his life
Nothing but mercy can save him! nothing but mercy interposing
Lest he should slay Jerusalem in his fearful jealousy
O God descend! gather our brethren, deliver Jerusalem
But that we may omit no office of the friendly spirit
30 Oxford take thou these leaves of the Tree of Life: with eloquence
That thy immortal tongue inspires; present them to Albion:
Perhaps he may recieve them, offerd from thy loved hands.
So spoke, unheard by Albion. the merciful Son of Heaven
To those whose Western Gates were open, as they stood weeping
35 Around Albion: but Albion heard him not; obdurate! hard!
He frown'd on all his Friends, counting them enemies in his sorrow
And the Seventeen conjoining with Bath, the Seventh:
In whom the other Ten shone manifest, a Divine Vision!
Assimilated and embrac'd Eternal Death for Albions sake.
40 And these the names of the Eighteen combining with those Ten
17 хайку или цикл Времён Года (Вулрич)
Peter Wolrich / Питер Вулрич
Это мой диалог с американским поэтом Питером Вулричем.
Этим циклом он ответил на мой цикл из 17 хайку "Глупая луна",
а я перевёл его на русский. Мы обсудили с ним мой перевод
10 мая 2014 г. и я помещаю здесь обновлённый вариант.
17 HAIKU or A CYCLE OF SEASONS
17 ХАЙКУ или ЦИКЛ ВРЕМЁН ГОДА
----------------------------------------------------
17 HAIKU or A CYCLE OF SEASONS
1
Green freshness of Spring —
Arise, arise to new life
Creeping, growing things
2
Bursting of the buds
Languorous smell of lilies —
Signs of paradise
3
Budding attraction
Deepening interaction —
Hearts minds bodies one
4
All that scintillates,
Harbingers of transcendence,
Echos from anon
5
The frog and the cat
croak and mew in fine duet.
All goes together
6
Summer is so full
It fulfills the hope of Spring —
Bees buzz skylark sings
7
Tongue in juicy pear
Eye on flitting firefly —
Enjoy together
8
The cat licks itself,
Purrs, content with its nature.
Is it vain or wise?
9
View from the mountain
seems to reach infinity —
Yet little is seen
10
Beauties of sunset
In a suspended moment —
call for the thunder
11
Die, leaves of autumn,
In your blaze of sharp colors.
Spring brings you back green
12
Putrid, wet remains
of forgotten memories
Agitate the soul
13
Your haunted smile
The mystery of your eyes
All lost forever
14
Crack-crack, crack-crack-crack,
So splits the heart deep inside.
The sound leaves no trace
15
Irreversible
the harsh fact of human loss?
Await, and ponder
16
The woods of silence
Cold and weighted with the snow
bask in emptiness
17
Blank slate of winter
to write the new on the white —
Green springs from empty
March-April 2014
17 ХАЙКУ или ЦИКЛ ВРЕМЁН ГОДА
1
Зелёная свежесть весны —
вставайте, вставайте к новой жизни
ползущие, растущие создания!
2
Раскрытие бутонов,
томящий запах лилий —
приметы рая
3
Расцветающее очарование,
углубляющаяся взаимосвязь —
сердца-умы-тела едины
4
Искромётные
вестники запредельного —
отзвуки грядущего
5
Лягушка и кот,
слаженный дуэт «ква» и «мяу» —
всё в полной гармонии
6
Лето переполнено до краёв,
сбывается надежда Весны —
пчёлы жужжат, жаворонок поёт.
7
Язык в сочной груше
глаз на порхающем светляке —
наслаждайтесь вместе
8
Кошка лижет себя,
мурлычет, довольна своей природой.
Это тщета или мудрость?
9
Глядя с горы, кажется,
что взор достигает бесконечности —
но видим мы так мало!
10
Красоты заката
Пока время застыло —
Зовите грозу
11
Умирайте, листья осени,
в огне ваших резких красок —
весна вернёт вам зелень!
12
Полусгнившие влажные останки
забытых воспоминаний
будоражат душу
13
Твоя призрачная улыбка,
мистерия твоих глаз —
всё потеряно навсегда
14
Крак-крак, крак-крак-крак —
так сердце трещит в глубине.
Звук не оставляет следа
15
Необратим ли
суровый факт человеческой утраты?
Жди и размышляй
16
Лес безмолвия
холодный, придавленный снегом
нежится в пустоте
17
На чистой доске зимы,
Новое начертано на белизне —
зелёные побеги пустоты
Март-апрель 2014
Глупая луна - The Silly Moon
ГЛУПАЯ ЛУНА / THE SILLY MOON
(17 хайку / 17 haiku)
ГЛУПАЯ ЛУНА
(17 хайку)
1.
Ох, как стыдно ей! —
вся зарделась до ушей:
глупая луна!
2.
Сдвоились они:
стрекозы над озером —
не разъединить!
3.
Разворковался
вяхирь под моим окном —
дело к осени!
4.
Ну и красавец!
На толстой красной ножке —
сатанинский гриб!
5.
Чёрная туча —
не пробиться лучику
сквозь толщу эту!
6.
Окончен день.
что ж опять приуныла
осенняя луна?
7.
Пробуждение:
где же настоящий мир —
здесь или там?
8.
Поздняя осень:
где же последний журавль? —
и тот улетел!
9.
Чтение книги
переносит в один мир,
самолёт — в другой!
10.
Хочу тишины,
но дятел, как нарочно —
долбит и долбит…
11.
Где бы ты ни был,
внутри самого себя
ты дома всегда.
12.
Поздняя осень:
пора забыть о лете —
зима на носу.
13.
Денег немного,
зато звёзд на небе —
предостаточно!
14.
Небо, облака:
белое на голубом —
пена на волнах.
15.
Хруп-хруп-хруп-хруп-хруп:
пять шагов в неизвестность —
ночь в снежном лесу.
16.
Хлещет за окном.
беспросветное небо —
ещё один день
17.
Завтра к доктору:
их немного осталось —
здоровых зубов.
THE SILLY MOON
(17 haiku)
1.
She is so ashamed!
She blushes all the way to her ears —
the silly Moon!
2.
They are joined together,
dragonflies over the lake —
can’t be divided!
3.
There is a cooing
of a ringdove under my window —
autumn is coming!
4.
So handsome!
Thick red stem —
Satan’s mushroom!
5.
Black cloud —
a little ray cannot get through
the thickness of it!
6.
The day is over.
Why your head down again,
the autumn moon?
7.
Awakening…
Where is the real world —
here or there?
8.
Late autumn…
where is the last crane —
Has it also flown away?
9.
Reading a book
brings you into one world,
an airplane — into another!
10.
Silence, silence, please!
But woodpecker out of spite —
hammers and hammers…
11.
Wherever you may be,
within youself
you’re always at home.
12.
Late autumn:
it’s time to forget the summer —
winter is nigh.
13.
So little money!
Yet so many stars in the sky —
enough and to spare!
14.
The sky and clouds:
white on blue —
foam on the waves.
15.
Crunch, crunch, crunch, crunch, crunch…
five steps into the unknown —
night in a snowy forest.
16.
It is pouring outside.
What a gloomy sky…
another day
17.
Tomorrow the dentist:
there are only a few —
healthy teeth.
Translated: 6.03.2014 © D. Smirnov-Sadovsky
Уильям Блейк: "Трубочист" из Песен опыта
Уильям Блейк:
[7.] Трубочист (из Песен опыта)
Чумазый малыш на белом снегу:
«Скребууу дымохоооды!» — кричит сквозь пургу?
«А мать и отец где?» — «В церкви они
Всевышнему молятся целые дни!
Пока подрастал я день ото дня,
Шутил и резвился в жару и мороз,
Они в саван смерти одели меня,
Напев мой наполнив горечью слёз,
За то, что плясать и петь я люблю,
Возносят хвалы свои мать с отцом
Епископу, Господу и Королю,
Что Рай возвели на несчастье моём».
1975/2014, Москва/Сент-Олбанс
Blake:
[7.] THE Chimney Sweeper
A little black thing among the snow:
Crying weep, weep, in notes of woe!
Where are thy father & mother? say?
They are both gone up to the church to pray.
5Because I was happy upon the heath,
And smil'd among the winters snow:
They clothed me in the clothes of death,
And taught me to sing the notes of woe.
And because I am happy, & dance & sing,
10They think they have done me no injury:
And are gone to praise God & his Priest & King
Who make up a heaven of our misery.
Self-publ. 1794, London
_________________
С уважением, Дима (Д. Смирнов-Cадовский)
"To create a little flower is the labour of ages." (Blake)
Уильям Блейк. Ангел
Уильям Блейк (Песни опыта):
11. Ангел
Мне снился сон, — что значит он? —
Принцессой я взошла на трон,
И страж мой — Ангел был мне мил,
Но глупый страх меня томил.
Я горько плакала во сне
И слёзы осушал он мне, —
Весь день, всю ночь рыдала я,
Восторг любви в груди тая.
Когда порозовел восток,
Меня покинул Ангелок,
И страх вооружился мой
Щитов и пик тройной стеной.
Вернулся Ангел, но меня
Теперь хранит щитов броня —
Исчезла юность без следа,
И голова моя седа!
1978/2014, Москва/Сент-Олбанс
[11.] The Angel
I Dreamt a Dream! what can it mean?
And that I was a maiden Queen:
Guarded by an Angel mild:
Witless woe, was ne'er beguil'd!
And I wept both night and day
And he wip'd my tears away
And I wept both day and night
And hid from him my hearts delight
So he took his wings and fled:
Then the morn blush'd rosy red:
I dried my tears & armed my fears,
With ten thousand shields and spears,
Soon my Angel came again;
I was arm'd, he came in vain:
15 For the time of youth was fled
And grey hairs were on my head.
1794
_________________
С уважением, Дима (Д. Смирнов-Cадовский)
"To create a little flower is the labour of ages." (Blake)
Блейк. Иерусалим. Лист 38 (43)
Лист 38 (43)
И видели они: на Альбиона восстают их ядовитые Колёса —
Уризен хладный, умудрённый, Лува в жалости и скорби;
Ленивый и угрюмый Тармас, в колебаньях и отчаянии Уртона —
Друг друга жертвы, каждый в заговоре против всех,
5 Дабы разрушить Четверную цельность Альбиона.
И видели они Америку на западе за рощею дубовой,
Где в Мексике на алтарях скалистых Тармас был распят.
«Уймём наш гнев, чтоб не разрушить Иерусалим корнями Рощ!
Но наша жалость нас распнёт на Альбионовых Дубах!
10 Надев личину Призраков, мы лишь узрим свою погибель.
Бог Альбиона, защити от Рощ дубовых Иерусалим!»
Но разъярился Лос: «Зачем стоим мы и трепещем,
К Всевышнему взывая? Разве Бог живёт не в нас самих?
Протянем руку помощи и падшего спасём — ведь нас Четыре,
15 Взирающих на Альбиона низвергающегося в Небытие,
На мириады сфер Небес и Ада что переполняют Бездну!
В священной похоти, в раздумьи лицемерном пьём мы крики, стоны
Несчастных жертв закона, строя двадцать семь слоёв Небесных,
Творим Расплывчатые Формы, что противны Богочеловечности —
20 Единой Всеобъемлющей Вселенской Форме,
Исполненной сочувствия, заботы и любви,
И подлинного Милосердья, — Форме, что хранит
Навеки каждую мельчайшую черту частицы каждой.
Но здесь язык медоточивый скрыт за хищными зубами,
25 И мягкая улыбка дружбы, и заря добра —
Лишь западня. Жестокость наполняет каждое движенье,
А дружбе и добру отказано в существовании,
Духовное вино и вертоград Спасителя
Здесь называют одурью, смертельною заразой —
30 Суд грядёт, и Агнец Божий будет предан на закланье.
Охота и Война – истоки Жизни Вечной —
Теперь – истоки Горькой Смерти и Прожорливой Геенны,
Здесь Сердце скрыто за стеной холодного молчанья.
Сверкающее лезвие копья пронзает грудь и рёбра.
35 Искусства фальшь Искусство разрушает; ложная Свобода
Свободу душит; фальшь Религии крушит Религию.
В долинах Фегора сражаются Навин и Калеб,
И любящие братья друг на друга восстают,
Рыдает Валаам, никто из женщин не выходит в поле,
40 Усеянное трупами — не так, как в старину,
Когда Солдат стоял за Правду и врага звал братом:
Боролся он за жизнь — не ради смерти вечной!
Теперь же насмерть он разит, труп падает к ногам — ни Мать,
Ни Дочь и ни Сестра не выйдут, чтоб убитого обнять, —
45 Смерть Вечная одна в долинах Фегора блуждает.
Ужели вы не чада Иерусалим о, Англичане,
Рассеянные по земле? Чу, воют по ночам Гиганты Альбиона:
‘Мы чуем запах крови англичан на наших алтарях!
На наших Мельницах да будут перемолоты они,
50 Чтоб хлеб испечь для наших братьев — Скофилда и Хэнда!’
Скофилд и Кокс разят моих Саксонцев, создавая Мир,
В котором Человек — враг Человека, где стремится каждый
Уйти в Небытие в гордыне Самости своей,
Где обобщеньем губят все Искусства и Науки.
55 О, Бристоль, Бат и вы семнадцать, слушайте меня!
Легко превозносить кого-то до небес и отнимать
При этом от него достоинства его за частью часть:
Власть зыбкую его лишь близкий друг ценить способен.
Где Иерусалим шатры? Где величавые вершины Альбиона? —
60 Я вижу лишь Пещеру скучную, Скалу и Древо Смерти!
Я вижу не Взаимное Прощенья всех грехов, но ямы
С вечно-кипящею смолой — фальшивое богатство Хананеев.
И как Озёра жидкого свинца на месте Храмов возведённых
Спасителем – передо мной раскинулись Миры снегов и льда,
65 Где чада Иерусалим опутаны Плетённым Человеком,
Где жители Ханаана и Амалика, Египта и Моава —
Достоинства и Отрицания жестокие сыны —
Стоят у Пропасти Небытия в отчаянии немом.
Там Иерусалим с Америкой от ужаса дрожат
70 Вдали от шпилей Лондона, от гор высоких Альбиона.
Как вытерпеть такое? Я один готов исправить
Ошибку эту. Жалкие и слабые вы все стоите
Вокруг меня. Ужель в Долину Смерти вы идти собрались?
Друзья и Братья, о возлюбленные Спутники мои!
75 Ужель и вы заражены Грехом и Покаяньем,
И ваш Недуг неисцелим? Скажите мне хоть слово!
Утешьте же меня! Зачем молчите? Я один,
Кто силы не утратил. Или Ваша доброта и жалость —
Покров, скрывающий жестокость мести Замогильной?»
80 Так молвил Лос, и бледные вкруг Дома Смерти
Меж искушеньем и отчаяньем стояли средь Дубов
И Скал могучих Альбиона. Во весь рост поднявшись...
Plate 38 (43)
They saw their Wheels rising up poisonous against Albion
Urizen, cold & scientific: Luvah, pitying & weeping
Tharmas, indolent & sullen: Urthona, doubting & despairing
Victims to one another & dreadfully plotting against each other
5To prevent Albion walking about in the Four Complexions.
They saw America clos'd out by the Oaks of the western shore;
And Tharmas dash'd on the Rocks of the Altars of Victims in Mexico.
If we are wrathful Albion will destroy Jerusalem with rooty Groves
If we are merciful, ourselves must suffer destruction on his Oaks!
10Why should we enter into our Spectres, to behold our own corruptions
O God of Albion descend! deliver Jerusalem from the Oaken Groves!
Then Los grew furious raging: Why stand we here trembling around
Calling on God for help; and not ourselves in whom God dwells
Stretching a hand to save the falling Man: are we not Four
15Beholding Albion upon the Precipice ready to fall into Non-Entity:
Seeing these Heavens & Hells conglobing in the Void. Heavens over Hells
Brooding in holy hypocritic lust, drinking the cries of pain
From howling victims of Law: building Heavens Twenty-seven-fold.
Swelld & bloated General Forms, repugnant to the Divine-
20Humanity, who is the Only General and Universal Form
To which all Lineaments tend & seek with love & sympathy
All broad & general principles belong to benevolence
Who protects minute particulars, every one in their own identity.
But here the affectionate touch of the tongue is closd in by deadly teeth
25And the soft smile of friendship & the open dawn of benevolence
Become a net & a trap, & every energy renderd cruel,
Till the existence of friendship & benevolence is denied:
The wine of the Spirit & the vineyards of the Holy-One.
Here: turn into poisonous stupor & deadly intoxication:
30That they may be condemnd by Law & the Lamb of God be slain!
And the two Sources of Life in Eternity[,] Hunting and War,
Are become the Sources of dark & bitter Death & of corroding Hell:
The open heart is shut up in integuments of frozen silence
That the spear that lights it forth may shatter the ribs & bosom
35A pretence of Art, to destroy Art: a pretence of Liberty
To destroy Liberty. a pretence of Religion to destroy Religion
Oshea and Caleb fight: they contend in the valleys of Peor
In the terrible Family Contentions of those who love each other:
The Armies of Balaam weep—-no women come to the field
40Dead corses lay before them, & not as in Wars of old.
For the Soldier who fights for Truth, calls his enemy his brother:
They fight & contend for life, & not for eternal death!
But here the Soldier strikes, & a dead corse falls at his feet
Nor Daughter nor Sister nor Mother come forth to embosom the Slain!
45But Death! Eternal Death! remains in the Valleys of Peor.
The English are scatterd over the face of the Nations: are these
Jerusalems children? Hark! hear the Giants of Albion cry at night
We smell the blood of the English! we delight in their blood on our Altars!
The living & the dead shall be ground in our rumbling Mills
50For bread of the Sons of Albion: of the Giants Hand & Scofield
Scofeld & Kox are let loose upon my Saxons! they accumulate
A World in which Man is by his Nature the Enemy of Man,
In pride of Selfhood unwieldy stretching out into Non Entity
Generalizing Art & Science till Art & Science is lost.
55Bristol & Bath, listen to my words, & ye Seventeen: give ear!
It is easy to acknowledge a man to be great & good while we
Derogate from him in the trifles & small articles of that goodness:
Those alone are his friends, who admire his minutest powers[.]
Instead of Albions lovely mountains & the curtains of Jerusalem
60I see a Cave, a Rock, a Tree deadly and poisonous, unimaginative:
Instead of the Mutual Forgivenesses, the Minute Particulars, I see
Pits of bitumen ever burning: artificial Riches of the Canaanite
Like Lakes of liquid lead: instead of heavenly Chapels, built
By our dear Lord: I see Worlds crusted with snows & ice;
65I see a Wicker Idol woven round Jerusalems children. I see
The Canaanite, the Amalekite, the Moabite, the Egyptian:
By Demonstrations the cruel Sons of Quality & Negation.
Driven on the Void in incoherent despair into Non Entity
I see America closd apart, & Jerusalem driven in terror
70Away from Albions mountains, far away from Londons spires!
I will not endure this thing! I alone withstand to death,
This outrage! Ah me! how sick & pale you all stand round me!
Ah me! pitiable ones! do you also go to deaths vale?
All you my Friends & Brothers! all you my beloved Companions!
75Have you also caught the infection of Sin & stern Repentance?
I see Disease arise upon you! yet speak to me and give
Me some comfort: why do you all stand silent? I alone
Remain in permanent strength. Or is all this goodness & pity, only
That you may take the greater vengeance in your Sepulcher.
80So Los spoke. Pale they stood around the House of Death:
In the midst of temptations & despair: among the rooted Oaks:
Among reared Rocks of Albions Sons, at length they rose
Примечания
Эта страница — позднейшая вставка, где намекается на
события войны с Наполеоном 1812 года и Мексиканской
войны за незвисимость 1810—21 годов.
1. Колёса Четырёх Зоа («Четыре Животных»), заключающие
в себе «их дух», описаны у Иезекииля (см. 1:16-21).
1—5. Четыре Зоа являются частями «Четверной целостности»
Альбиона (или Человека):
Уризен (Urizen) — разум Человека;
Лува (Luvah) — его страсти, эмоции;
Тармас (Tharmas) — его тело, чувства и ощущения;
Уртона (Urthona) — его инстинкт, интуиция, воображение.
Их заговор и борьба друг против друга, явились по Блейку
причиной «падения» Человека.
7. Тармас, Зоа телесного — чувств и ощущений Человека,
принесённый в жертву на скалистых алтарях Мексики –
намёк на казни Мигеля Идальго (в 1811) и Хосе Мария
Морелоса (в 1815) в период войны за независимость
Мексики от Испании.
16-20. Множественность Небес и Преисподних – идея
Эммануила Сведенборга. Дальнейшее рассуждение Блейка,
вероятно, содержит критику учения Сведенборга.
37-45 Иисус Навин (также Осия или Хошеа) и Калеб (Халев)
по библии были друзьями и не вступали в битву друг с другом.
65. Плетённый Человек (Wicker Man) — сделанная из ивовых
прутьев или соломы клетка в форме человека, которую друиды
якобы использовали для человеческих жертвоприношений,
сжигая её вместе с заключёнными в ней людьми.
Блейк. Иерусалим. Лист 37 (41)
Лист 37 (41)
Бат, что зовётся Легионом был Седьмым: он исцелитель
И отравитель: первый и последний в Небе и в Аду,
Чей Призрак Лувой был в теснинах Альбиона. Сократил
На трижды восемь до двенадцати он Иерусалим,
5 И оттеснил её в в пустыни Поплара и Боу:
В Молден и Кентербери, в наслаждении жестоком:
Над Ислингтоном, Панкрасом Челны витают смерти,
От Марибон до Тайберна уныние сплетает путы,
На западе от Лондона отчаянье свивает сети,
10 Там Иерусалим искала отдыха в небытии и смерти,
В Долину Ламбета бежав, она укрылась в Саррей,
Среди Холмов за Рефаимом; пойманы её Сыны,
Готовы к жертве. Но её нельзя найти — Беулы Дщери,
Её в Беулу нежно увлекли и там укрыли.
15 Песчинку в Ламбете ни Сатана найти не в силах,
Ни Воинство его; она прозрачна, с множеством углов,
Её нашедший обретёт Дворец Утуны, там внутри,
Грань каждая её открытая в Беулу — дивный рай,
Но если Демоны найдут её, то, объявив Грехом,
20 Они затопят кровью казней каждый этой Рай и все его народы.
Здесь Иерусалим и Вала тихим сном уснули
На Юго-Западе, сокрыты от ужасного Востока.
Дрожа в отчаяньи в пещерах мрачных Смерти Двадцать Восемь
Вкруг Ложа Смерти в униженьи, в пытках Самоосужденья,
25 Стояли на коленях, а внутри их Призраки ярились,
Четыре Зоа, распаляясь, изрыгали пламя гнева,
Любовью, страхами семьи Гиганта упивались?
Из себялюбья разрушали то, чем восхищались,
Жевали, пили, плакали, жалели, словно лицедеи.
30 Их Души, насыщаясь местью и убийством, собственною
Святостью хвалясь, стремились уничтожить Эманации свои.
[Суровый Призрак
век за веком
Царит над каждым
35Человеком,
Но человечность
в нас проснётся,
И Призрак в Хляби
захлебнётся. ]
Plate 37 (41)
Bath who is Legions: he is the Seventh, the physician and
The poisoner: the best and worst in Heaven and Hell:
Whose Spectre first assimilated with Luvah in Albions mountains
A triple octave he took, to reduce Jerusalem to twelve
5To cast Jerusalem forth upon the wilds to Poplar & Bow:
To Malden & Canterbury in the delights of cruelty:
The Shuttles of death sing in the sky to Islington & Pancrass
Round Marybone to Tyburns River, weaving black melancholy as a net,
And despair as meshes closely wove over the west of London,
10Where mild Jerusalem sought to repose in death & be no more.
She fled to Lambeths mild Vale and hid herself beneath
The Surrey Hills where Rephaim terminates: her Sons are siez'd
For victims of sacrifice; but Jerusalem cannot be found! Hid
By the Daughters of Beulah: gently snatch'd away: and hid in Beulah
15There is a Grain of Sand in Lambeth that Satan cannot find
Nor can his Watch Fiends find it: tis translucent & has many Angles
But he who finds it will find Oothoons palace, for within
Opening into Beulah every angle is a lovely heaven
But should the Watch Fiends find it, they would call it Sin
20And lay its Heavens & their inhabitants in blood of punishment
Here Jerusalem & Vala were hid in soft slumberous repose
Hid from the terrible East, shut up in the South & West.
The Twenty-eight trembled in Deaths dark caves, in cold despair
They kneeld around the Couch of Death in deep humiliation
25And tortures of self condemnation while their Spectres ragd within.
The Four Zoa's in terrible combustion clouded rage
Drinking the shuddering fears & loves of Albions Families
Destroying by selfish affections the things that they most admire
Drinking & eating, & pitying & weeping, as at a trajic scene.
30 The soul drinks murder & revenge, & applauds its own holiness
They saw Albion endeavouring to destroy their Emanations.
[ Each Man is in
his Spectre's power
Untill the arrival
35 of that hour,
When his Humanity
awake
And cast his Spectre
into the Lake” ]
Примечания
1. На самом деле город Бат, построенный римлянами, никогда не
назывался Легионом.
4. «Он убрал три октавы (трижды восемь) чтобы сократить
Иерусалим до двенадцати», — не вполне понятная арифметика.
С. Фостер Дэймон поясняет, что Бат (седьмой по счёту из
кафедральных городов) лишил другие 24 кафедральных города
их эманаций (служащих истоками вдохновения) «чтобы отбросить
Иерусалим в пустыни Поплара и Боу» (ныне восточные
районы Лондона).
12. ''Рефаимы'' (ивр. идРЩЭ), они же — анакиты или авим —
мифический библейский народ великанов, живших во времена
Авраама (Быт.14:5, 15:20). У Блейка «Рефаим» это название
местности.
17. ''Утуна (Oothoon)'' – (как уже указывалось в примечаниях к
Видениям Дщерей Альбинона, №261) третья из дочерей Лоса и
Энитармон, эманация Теотормона, олицетворяющая неразделённую
любовь, желание свободной любви; Она любит Теотормона, но её
насилует и бросает Бромион, с которым они остаются
«привязанными спина к спине» узами ненависти. Теотормон
потрясён. Как «нежная душа Америки» Утуна является идеалом
физической свободы.
32—39. Это короткое стихотворение, впервые появившееся как
черновой набросок в «Записной книжке» Блейка (см. «Россетти
манускрипт», с. 12, ок. 1803 г.), затем вошло в его поэму
«Иерусалим» (Гл. 2, Лист 37/41), где оно награвировано как
часть иллюстрации, в центре которой изображён человек в
состоянии крайней депрессии или отчаяния, в то время как
слева сбоку на развёрнутом свитке маленький эльф
записывает текст этого стихотворения в зеркальном отражении.
Блейк. Иерусалим. Лист 36 (40)
Лист 36 (40)
Лос содрогнулся: страшной белизной болезнь покрыла
Плоть Альбиона. И друзей Гиганта отовсюду
Он созывал. И четверо явились с Эманациями их
На Колесницах огненных, но задрожали все,
5 Смерть Вечную узрев, и почернели их огни
Пред домом Вечным, пред остывшим влажным ложем Альбиона,
Пред ним самим больным, безмолвным, пред шестнадцатью Столпами.
Вокруг колен Гиганта на колени пав, все зарыдали,
И Богу Клятву вознесли — громами голоса гремели,
10 И вдаль, и вширь они неслись по холмам и долинам:
«Как болен Альбион! — скорбела каждая Долина, каждый Холм,
И каждая Река. — Брат Альбион смертельно болен!
Вступил он в клан злодеев, изучил неверия искусство!
И Завистью ведом, от всех друзей он отвернулся,
15 Презрел от тех, кто жизни за него не пожалел отдать,
Но пожирателей своей души он на груди пригрел,
Их цель — уничтоженье Эманации его.
Проснитесь же! Восстаньте о, Друзья Гиганта Альбиона!
Враги направили его на ложный путь, засеяв
20 Ошибками когда-то тучные его поля!»
Внимали им Двадцать четыре, и на колесницах водяных
Живые Твари третьего кортежа с Человеческим Величьем
И громким плачем их везли по Альбионовым дорогам,
Пока не прибыли они к Жилищу Альбиона.
25 О! что за муки Смерти Вечной ожидают Человека!
Опоры Сотворённого уже готовы лопнуть,
И Мир тогда слетит с петель, Жилище Человека
Наполнится чудовищами бездны, Человек
Сам станет Демоном, покрытым чешуёй проклятий,
30 Терзающим, терзаемым огнём Морального Закона.
Когда бы пало Тело Альбиона, из его руин
Восстал бы страшный Призрак и, враждуя с Милосердным,
Мрак бездны переполнил бы всепожирающим огнём,
И в мире бренности явился бы ужасный мерзкий дух
35 Под маской Добродетели Месть и Закон несущий,
Цепями к Вечности прикован, исторгая пламя
Проклятий и грозя оружьем Небесам, из пасти
Кровавую Жестокость изрыгая, скрежеща зубами,
Всё разрушая бурями, пожарами сжигая.
40 В груди его могучие Сыны в цепях проклятий,
И Эон тёмная, когда-то бывшая прекрасной,
За рёбрами его рождает змей, чьи души — сноп огня,
Но слава Милосердному, что полон доброты!
И Вся Семья Божественная слёзы льёт над Альбионом.
45 Двадцать четыре — в них Небесная Семья явилась —
Едины в Нём Одном. О Божества и Человека
Виденье, Иисус-Спаситель, будь благословен вовеки!
Друг верный, Селси! ты ещё предашь себя волнам
Отчаянья, и Эманация твоя вспарит
50 Над наводненьем, и прекрасным Чичестером назовётся!
Чу! Агнцев блеянье, крик птиц морских — то скорбь об Альбионе!
Сын Лоса названный предал себя — о страшный вид!
О, Винчестер, отдавший Альбиону все богатства
Свои обильные, и Эманации его
55 Себя приносят в жертву — Энитармон порожденья,
Почв плодородных, Молота и Тканья Алламанды
С Боулахулой, где не умолкают стоны Мертвецов.
(Я по-английски их зову: Английский — грубая основа;
Лос создал жёсткую структуру Языка, чтоб Альбион
60 Не предавался меланхолии — отчаянью Немому!)
Эксетер, Глостер, Бристоль, Солсбери и добрый Бат...
Plate 36 (40)
Los shudder'd at beholding Albion, for his disease
Arose upon him pale and ghastly: and he call'd around
The Friends of Albion: trembling at the sight of Eternal Death
The four appear'd with their Emanations in fiery
5 Chariots: black their fires roll beholding Albions house of Eternity
Damp couch the flames beneath and silent, sick, stand shuddering
Before the Porch of sixteen pillars: weeping every one
Descended and fell down upon their knees round Albions knees,
Swearing the Oath of God! with awful voice of thunders round
10 Upon the hills & valleys, and the cloudy Oath roll’d far and wide
Albion is sick! said every Valley, every mournful Hill
And every River: our brother Albion is sick to death.
He hath leagued himself with robbers! he hath studied the arts
Of unbelief! Envy hovers over him! his Friends are his abhorrence!
15 Those who give their lives for him are despised!
Those who devour his soul, are taken into his bosom!
To destroy his Emanation is their intention:
Arise! awake O Friends of the Giant Albion
They have perswaded him of horrible falshoods!
20 They have sown errors over all his fruitful fields!
The Twenty-four heard! they came trembling on watry chariots.
Borne by the Living Creatures of the third procession
Of Human Majesty, the Living Creatures wept aloud as they
Went along Albions roads, till they arriv’d at Albions House.
25 O! how the torments of Eternal Death, waited on Man:
And the loud-rending bars of the Creation ready to burst:
That the wide world might fly from its hinges, & the immortal mansion
Of Man, for ever be possess’d by monsters of the deeps:
And Man himself become a Fiend, wrap’d in an endless curse,
30 Consuming and consum’d for-ever in flames of Moral Justice.
For had the Body of Albion fall’n down, and from its dreadful ruins
Let loose the enormous Spectre on the darkness of the deep,
At enmity with the Merciful & fill’d with devouring fire,
A nether-world must have recievd the foul enormous spirit,
35 Under pretence of Moral Virtue, fill’d with Revenge and Law.
There to eternity chain’d down, and issuing in red flames
And curses, with his mighty arms brandish’d against the heavens
Breathing cruelty blood & vengeance, gnashing his teeth with pain
Torn with black storms, & ceaseless torrents of his own consuming fire:
40 Within his breast his mighty Sons chaind down & fill’d with cursings:
And his dark Eon, that once fair crystal form divinely clear:
Within his ribs producing serpents whose souls are flames of fire.
But, glory to the Merciful-One, for he is of tender mercies!
And the Divine Family wept over him as One Man.
45 And these the Twenty-four in whom the Divine Family
Appear’d; and they were One in Him. A Human Vision!
Human Divine, Jesus the Saviour, blessed for ever and ever.
Selsey, true friend! who afterwards submitted to be devourd
By the waves of Despair, whose Emanation rose above
50 The flood, and was nam’d Chichester, lovely mild & gentle! Lo!
Her lambs bleat to the sea-fowls cry, lamenting still for Albion.
Submitting to be call’d the son of Los the terrible vision:
Winchester stood devoting himself for Albion: his tents
Outspread with abundant riches, and his Emanations
55 Submitting to be call’d Enitharmons daughters, and be born
In vegetable mould: created by the Hammer and Loom
In Bowlahoola & Allamanda where the Dead wail night & day.
(I call them by their English names: English, the rough basement.
Los built the stubborn structure of the Language, acting against
60 Albions melancholy, who must else have been a Dumb despair.)
Gloucester and Exeter and Salisbury and Bristol: and benevolent
Bath
Примечания
4. «Четверо явились со своими Эманациями…» — имеются в виду
города Верулам (Сент-Олбанс). Кентербери, Йорк и Эдинбург.
7. «Перед портиком из шестнадцати колонн…» — 16 вдохновенных
книг Библии согласно «Arcana Coelestia» Эммануила Сведенборга
(10:325. Они перечислены здесь в этой поэме в конце 2 главы, см.
лист 48:9-11).
21. «Двадцать четыре услышали!» — 24 остальных кафедральных
города Британии, однако не все перечисленные Блейком города
являются (или являлись во времена Блейка) кафедральными.
41. Блейк использует слово Эон как сокращение слова Эманация
(что означает у Блейка женская ипостась Человека или Божества).
37. Боулахула (Bowlahoola) — мастерская Лоса в Голгонуце (городе
искусств на месте Лондона), где не рождённые души получают тела;
также — внутренние органы человека, включая желудок, кишки,
сердце и лёгкие. Алламанда (Allamanda) — мастерская Лоса в
Голгонуце, где производится система кровообращения человека.
Блейк. Суровый Призрак век за веком...
Суровый Призрак
. . . . век за веком
Царит над каждым
. . . . Человеком,
Но человечность
. . . . в нас проснётся,
И Призрак в Хляби
. . . . захлебнётся.
-------------------------------
Each Man is in
his Spectre's power
Untill the arrival
of that hour,
When his Humanity
awake
And cast his Spectre
into the Lake”
Примечание:
Это короткое стихотворение,
впервые появившееся как
черновой набросок в «Записной
книжке» Блейка (см. «Россетти
манускрипт», с. 12, ок. 1803 г.),
затем вошло в его поэму
«Иерусалим» (Гл. 2, Лист 37/41),
где оно награвировано как часть
иллюстрации, в центре которой
изображён человек в состоянии
крайней депрессии или отчаяния,
в то время как слева сбоку на
развёрнутом свитке маленький
эльф записывает текст этого
cтихотворения в зеркальном
отражении.
Первый вариант стихотворения
в черновой рукописи читается так:
This world is in the Spectre’s power
Until the arrival of that hour,
Until Humanity awake,
And cast his own Spectre in the Lake—
-------------------
первая версия (отвергнутая)
Над нами
. . . . грозный Призрак правит,
Но время
. . . . от него избавит:
Лишь Человечность
. . . . в нас проснётся,
Наш Призрак
. . . . в Хляби захлебнётся.
Три восьмистишия
Три восьмистишия
1. Мысль
За пределами пределов,
За границами границ,
Над землёй дугу проделав,
Выше башен, выше птиц,
Выше солнца, тверди звездной,
Космос обогнув шутя,
Мысль взвивается над Бездной –
Царства Вечности дитя.
Утром 9 декабря 2013, Сент-Олбанс
2. Звуки Музыки
Что говорит она, о чём –
Как это объяснить словами?
Один в ответ пожмёт плечом,
Качнут другие головами...
Умом едва ли ты поймёшь
Как звуки, проникая в уши,
То тело повергают в дрожь,
То счастьем наполняют души.
Днём 9 декабря 2013, Лондон
3. Красота
Есть звук, его длина и высота,
Нюанс, артикуляция, фактура,
А вместе всё – такая красота
И, как живая, дышит партитура!
Но пусть она сложна или проста –
Непостижима красоты структура:
Ты слышишь, как течёт она рекой –
Но как потрогать музыку рукой?
Вечером 9 декабря 2013, Сент-Олбанс.
Блейк. Иерусалим. Лист 35 (39)
Блейк. Иерусалим.
[Врата из дорогих камней и золота есть в Альбионе, 55
Лишь Эманации их видят, но никто другой,
Они пересекают Окфорд-стрит, и тени многих
Погибших на Земле сквозь них проходят от Гайд-Парка
До Тайберна. Их обнаружить не удастся никогда]
Лист 35 (39)
Подручным Сатаны, что знают каждую песчинку
Здесь на Земле, но Лоса Врат узреть им не дано.
У Сатаны есть Мельница из спутанных колёс
Для невообразимых пыток, но никто из смертных,
5 Паломников семидесяти лет узреть её не может.
Причина — в Красоте и Милосердьи Человека.
Но Четверть Человечества по имени Уртона,
Где Бренность катит волны Смерти Вечной к Лосовым Вратам,
Уртону Лосом называет — там Закон Моральный
10 Был сотворён и назван именем Раав. И Альбион,
Пройдя через Ворота эти, там остановился.
Лос, друг его любимый, в Кембриджшире вечный свой
Возвёл шатёр — двадцать восьмой, четырёхкратный,
И Альбиона, что отверг Виденье Божье, вопрошал он:
15 «Камо грядеши?» — и таков ответ был Альбиона:
«Я умираю, к Вечной Смерти я иду, и смерти тень,
Парит внутри меня и подо мной, и всё куда ни глянь
Покрыто тучей мраморной, как скорбное моё надгробье.
Кто в смерти станет спутником моим? Найду ли искупленье
20 В Долине Мрака? Плащ мой препоясан и черны
Мои сандальи, на руках стальные рукавицы смерти.
Господь меня оставил, в тягость стали мне друзья,
И каждый человека шаг меня ввергает в трепет».
С раздвоенной душой Лос рек в смущеньи: "Разве Мудрость
25 И Милосердье в смерти лишь находят Искупленье?
Иль, может, то Жестокая Мораль их в Жертву превращает? "
Так молвил Лос, от Заблуждений всё ещё свободный.
PLATE 35
By Satans Watch-fiends tho' they search numbering every grain
Of sand on Earth every night, they never find this Gate.
It is the Gate of Los. Withoutside is the Mill, intricate, dreadful
And fill'd with cruel tortures; but no mortal man can find the Mill
Of Satan, in his mortal pilgrimage of seventy years 5
For Human beauty knows it not: nor can Mercy find it! But
In the Fourth region of Humanity, Urthona namd[,]
Mortality begins to roll the billows of Eternal Death
Before the Gate of Los. Urthona here is named Los.
And here begins the System of Moral Virtue, named Rahab. 10
Albion fled thro' the Gate of Los, and he stood in the Gate.
Los was the friend of Albion who most lov'd him. In Cambridgeshire
His eternal station, he is the twenty-eighth, & is four-fold.
Seeing Albion had turn'd his back against the Divine Vision,
Los said to Albion, Whither fleest thou? Albion reply'd. 15
I die! I go to Eternal Death! the shades of death
Hover within me & beneath, and spreading themselves outside
Like rocky clouds, build me a gloomy monument of woe:
Will none accompany me in my death? or be a Ransom for me
In that dark Valley? I have girded round my cloke, and on my feet 20
Bound these black shoes of death, & on my hands, death's iron gloves:
God hath forsaken me, & my friends are become a burden
A weariness to me, & the human footstep is a terror to me.
Los answerd, troubled: and his soul was rent in twain:
Must the Wise die for an Atonement? does Mercy endure Atonement? 25
No! It is Moral Severity, & destroys Mercy in its Victim.
So speaking, not yet infected with the Error & Illusion,
Блейк. Иерусалим. Лист 34 (38)
[Но ярость Альбиона разгоралась! и короста мести,]
Блейк. Иерусалим. Лист 34 (38)
Как камень твёрдая, покрыла грудь, лицо, ступни и руки,
Чтоб к сердцу тайному никто приблизится не смел,
Где Эманация его дрожала, проливая слёзы,
Где скрыл он ревность за стеной из стали и железа.
Храня молчанье, потемневший, мрачный, словно туча, 5
Он мышцей мощной потрясал на каменной вершине.
Любовь Вселенскую отринув, твёрдо он ступал,
Свой хлад направив на радушие Эдема и войной
Гремя смертельной (бредом человеческой души)
С её огнём и дымом. Но Спаситель следом шёл за ним, 10
Являя Вечности Виденье, Всеподобье Божье
В любви сестёр и братьев, сыновей, отцов, друзей,
Её утрата означает смерть для Человека! Молвил он:
«О Альбион, ведём мы войны жизни, и любви врачуем раны
Копьём рассудка, стрелами крылатой мысли. И любовь 15
Взаимная, и благородный гнев несущий обновленье,
Объединяют нас в Одно. И чувством безграничным
Мы зрим безмерное, – мы словно Человек Единый,
Вселенская Семья! И Человека этого зовём мы
Иисус Христос – живёт он в нас, и все мы в нём живём, 20
В Согласьи совершенном в царстве жизни прозванном Эдемом,
Даём мы и берём, и грех любой прощаем мы друг другу,
Он Добрый Пастырь наш, наставник и Господь,
Он Пастырь Альбиона, всюду он и всё объемлет
В Эдеме, Саде Божьем, в горнем Иерусалиме, 25
И если оскорблён ты, да прости нас и не помышляй о мести!»
Рекла Небесная Семья, ступая вслед за Альбионом,
Вот их Виденье предо мной над ласковой долиной!
И Лондон – величавое Людское чудо Бога – возглашает:
«Вернись, о Альбион, вернись! Я всё тебе отдам: 30
Все улицы свои, все Мысли, всё Воображенье.
Восстань о, Альбион, восстань! Давай восстанем вместе!
Отдам тебе Дома и Жителей своих, и всю Любовь,
И чад Идей моих бегущих по сосудам кровеносным –
Чад прорастающих из жил, что в тёмных снах Беулы 35
Проводят жизнь, покуда по сосудам кровь течёт,
Струясь меж Кузниц Лоса и меж Мельниц Сатанинских.
Я Альбиону с Иерусалим всего себя отдам,
А также братья все мои себя отдать готовы!»
Рек Лондон, вечный Страж! Ему я в Ламбете внимал, 40
А в Фелфаме явилось мне Виденье Альбиона,
На Саут-Молтон-Стрит пишу я то, что видел, слышал
В краю Людей на Лондона открытых площадях.
Тебя я вижу, Отчий Край, в сияньи величавом,
Вот Верулам, Кентербери – почтенные Отцы 45
В нарядах золотых. И каждый город – Человек
И Пращур наш, как и Река, Гора – любой предмет
Такой же Человек – возвышенный, могучий!
У каждого в груди Вселенная растёт, как крылья
Что обнимают целый космос – наш Шатёр Вселенский. 50
Вот Йорк с короной доброты, вот стойкий Эдинбург
В одеждах мужества, что сшита из бессмертья тканей
В Эдемских ткальнях, сотканных из смерти храбрецов,
Погибших на Голгофе – Жертв карающего Правосудья.
Врата из дорогих камней и золота есть в Альбионе, 55
Лишь Эманации их видят и никто другой;
Врата пересекают Оксфорд-стрит, и тени многих
Погибших на Земле сквозь них проходят от Гайд-Парка
До Тайберна. И обнаружить их не смогут никогда...
Примечания
40. Блейк жил в Ламбете до 1800 года, где он сочинил
несколько поэм, названных им пророческими.
41. В Фелфаме, на берегу Ла-Манша Блейк жил с 1800
по 1803 год.
42. В доме на Саут-Молтон-Стрит Блейк поселился,
вернувшись из Фелфама в 1803 году.
45, 51. Верулам (ныне Сент-Олбанс), Кентербери и Йорк -
три важных кафедральных города Англии.
51. Эдинбург в 1793-4 был местом судилища для
английских радикалов,
59. Тайберн в Лондоне (ныне Марбл-Арч) с давних
времён был местом казни осуждённых.
Plate 34 (38)
His face and bosom with petrific hardness, and his hands
And feet, lest any should enter his bosom & embrace
His hidden heart; his Emanation wept & trembled within him:
Uttering not his jealousy, but hiding it as with
Iron and steel, dark and opake, with clouds & tempests brooding: 5
His strong limbs shudderd upon his mountains high and dark.
Turning from Universal Love petrific as he went,
His cold against the warmth of Eden rag'd with loud
Thunders of deadly war (the fever of the human soul)
Fires and clouds of rolling smoke! but mild the Saviour follow'd him, 10
Displaying the Eternal Vision! the Divine Similitude!
In loves and tears of brothers, sisters, sons, fathers, and friends
Which if Man ceases to behold, he ceases to exist:
Saying. Albion! Our wars are wars of life, & wounds of love,
With intellectual spears, & long winged arrows of thought: 15
Mutual in one anothers love and wrath all renewing
We live as One Man; for contracting our infinite senses
We behold multitude; or expanding: we behold as one,
As One Man all the Universal Family; and that One Man
We call Jesus the Christ: and he in us, and we in him, 20
Live in perfect harmony in Eden the land of life,
Giving, recieving, and forgiving each others trespasses.
He is the Good shepherd, he is the Lord and master:
He is the Shepherd of Albion, he is all in all,
In Eden: in the garden of God: and in heavenly Jerusalem. 25
If we have offended, forgive us, take not vengeance against us.
Thus speaking; the Divine Family follow Albion:
I see them in the Vision of God upon my pleasant valleys.
I behold London; a Human awful wonder of God!
He says: Return, Albion, return! I give myself for thee: 30
My Streets are my, Ideas of Imagination.
Awake Albion, awake! and let us awake up together.
My Houses are Thoughts: my Inhabitants; Affections,
The children of my thoughts, walking within my blood-vessels,
Shut from my nervous form which sleeps upon the verge of Beulah 35
In dreams of darkness, while my vegetating blood in veiny pipes,
Rolls dreadful thro' the Furnaces of Los, and the Mills of Satan.
For Albions sake, and for Jerusalem thy Emanation
I give myself, and these my brethren give themselves for Albion.
So spoke London, immortal Guardian! I heard in Lambeths shades: 40
In Felpham I heard and saw the Visions of Albion
I write in South Molton Street, what I both see and hear
In regions of Humanity, in Londons opening streets.
I see thee awful Parent Land in light, behold I see!
Verulam! Canterbury! venerable parent of men, 45
Generous immortal Guardian golden clad! for Cities
Are Men, fathers of multitudes, and Rivers & Mount[a]ins
Are also Men; every thing is Human, mighty! sublime!
In every bosom a Universe expands, as wings
Let down at will around, and call'd the Universal Tent. 50
York, crown'd with loving kindness. Edinburgh, cloth'd
With fortitude as with a garment of immortal texture
Woven in looms of Eden, in spiritual deaths of mighty men
Who give themselves, in Golgotha, Victims to Justice; where
There is in Albion a Gate of precious stones and gold 55
Seen only by Emanations, by vegetations viewless,
Bending across the road of Oxford Street; it from Hyde Park
To Tyburns deathful shades, admits the wandering souls
Of multitudes who die from Earth: this Gate cannot be found
Блейк. Иерусалим. Лист 33 (37)
Блейк. Иерусалим. Лист 33 (37)
Один из Вечных выступил вперёд и молвил так:
«Во мне мой Призрак восстаёт, и ты о, Альбион,
Восстань! Не извергай на нас свой Иллюзорный гнев,
Внушённый Призраком твоим увечным и безумным!
Мой Призрак возмущён тобой, и высек он в Скале
Твою Гробницу! Смерть Восьмидесяти сотен лет,
Что создана тобой – уже на острие его Копья.
На наши Эманации не вздумай налагать Запрета
И нашим тайным радостям не угрожай своим Законом!»
Так молвил Лос, но смерти синь узрев на Альбиона
Ступнях, он в лоно Милосердья Божьего вернулся.
Но ярость Альбиона разгоралась! и короста мести[...]
Plate 33 (37)
And One stood forth from the Divine Family &,said
I feel my Spectre rising upon me! Albion! arouze thyself!
Why dost thou thunder with frozen Spectrous wrath against us?
The Spectre is, in Giant Man; insane, and most deform'd.
Thou wilt certainly provoke my Spectre against thine in fury! 5
He has a Sepulcher hewn out of a Rock ready for thee:
And a Death of Eight thousand years forg'd by thyself, upon
The point of his Spear! if thou persistest to forbid with Laws
Our Emanations, and to attack our secret supreme delights
So Los spoke: But when he saw blue death in Albions feet, 10
Again he join'd the Divine Body, following merciful;
While Albion fled more indignant! revengeful covering[...]
Примечания:
На иллюстрации сверху над текстом: безжизненное тело
Альбиона поддерживаемое милосердным Иисусом. Слева:
Пальма – победный символ Христа вступающего в город
Иерусалим, справа: Дуб распятия (описанного в конце
третьей главы, Лист 76). Под ними крылатый диск, символ
божественности, найденный на шумерских циллиндрических
печатях. Сбоку от текста: звёздное небо. Внизу под текстом:
Увечный (деформированный) Призрак Альбиона с головой
и шеей ящерицы на крыльях летучей мыши парящий над
телом Иерусалим, лежащей на вершине горы (или на копии
E: на смертном одре, плывущем по волнам Моря Времени
и Пространства). Между ними по бокам солнце (слева)
и луна (справа).
4. В поэме «Вала или Четыре Зоа», также говорится о том,
что Призрак в каждом человеке «уродлив и безумен»
(“deformed & insane”), см 23: 24, 26, 48:1-2.
10. “смерти синь” – у Блейка “blue death” (буквально:
голубая смерть) – первоначально в пробном оттиске было
“pale death” (бледная смерть), но затем исправлено во всех
копиях на “blue”, и только в копии А, возвращено
обратно на “pale”.
Блейк. Иерусалим. Лист 32 (36) окончание
Блейк. Иерусалим. Лист 32 (36) окончание
Рувима чувства Лос преобразил – стал Мерлином Рувим,
Пройдя: Творенье, Искупленье, Суд – три состоянья Ульро.
И многие из Вечных по обыкновению смеялись:
«Слыхали – в Альбионе, царстве Зоа, расцветает Суд? –
В краю, где Муж едва ль отважится обнять Жену – 45
Во имя Воздержанья, называемого там Моралью!
И тайной хитростью там Дщери управляют – всё в них Бренно
И всё огня достойно! А Искусства и Наука
Их только в том, чтоб Красоту Нагую выставлять».
Но те, кто в Вечности Великой мыслили о Смерти, 50
Рекли: «Что Кажется, то станет Явью для того,
Кто Думает, что это Явь. И следствия ужасны,
Для тех кто Думает, что Явь: Смерть Вечная, Отчаянье,
Мученье. А за их пределом – Божье Милосердье,
Спасающее Человека Кровию Христа, Аминь! 55
Вновь Ширина, Длина и Высота покорны Божьему Виденью. Аллилуйя».
Plate 32 (36)
As Los bended the Senses of Reuben Reuben is Merlin
Exploring the Three States of Ulro; Creation; Redemption. & Judgment
And many of the Eternal Ones laughed after their manner
Have you known the judgment that is arisen among the
Zoa's of Albion? where a Man dare hardly to embrace 45
His own Wife, for the terrors of Chastity that they call
By the name of Morality. their Daughters govern all
In hidden deceit! they are Vegetable only fit for burning
Art & Science cannot exist but by Naked Beauty displayd
Then those in Great Eternity who contemplate on Death 50
Said thus. What seems to Be: Is: To those to whom
It seems to Be, & is productive of the most dreadful
Consequences to those to whom it seems to Be: even of
Torments, Despair, Eternal Death; but the Divine Mercy
Steps beyond and Redeems Man in the Body of Jesus Amen 55
And Length Bredth Highth again Obey the Divine Vision Hallelujah
Примечания:
Строение Мироздания по Блейку четрёхсложно, т. е. делится на
четыре пространственные области, куда можно подниматься,
и откуда можно спускаться:
Эдем (Eden) – Небеса Человека, его постоянный дом.
Эдем сам по себе «четверичен» и «человечен».
Беула (Beula) – ступень вниз, это более низкий Рай,
пассивное место отдыха от активной жизни Эдема,
страна грёз человечества, источник поэтического вдохновения.
Беула «троична» и «сексуальна».
Порождение (Generation) – цикл жизни и смерти для всего
живущего – наш обычный мир.
Порождение «двоично» и «вегетативно».
Ульро (Ulro – составлено из слов Ur+low) ––
бренное и земное, одномерный мир бездуховного материализма
и заблуждения, мёртвая материя, самое низкое состояние,
до которого человек способен опуститься.
По Блейку, мир Ульро явился «ошибкой», «самой мрачной
ночью», «пустотой», «Троном Сатаны», «страшной грёзой»,
«мрачными обманчивыми снами», «могилой» – это мир Смерти, Ад.
Блейк. Иерусалим. Лист 32 (36) продолжение
Блейк. Иерусалим. Лист 32 (36) продолжение
В Беулы снах дрожала Иерусалим на грани
Небытия, узрев как Молот Лоса Чад её уносит.
Как Призрак, Хэнд стоял между Рувимом — Человеком Бренным,
И Мерлином — Бессмертным Человеческим Воображеньем.
Четыре Зоа тучей ярости закрыли Небо, 25
Свои позиции меняя во Вселенском Человеке.
И Альбион стенал, взирая на развал Стихий,
Он зрел как раздвоилась Англия на Иерусалим и Валу,
Зрел как Уризен захватил Восток, а Лува — Юг
В том чёрном Призраке его, что скалился из Склепа. 30
Четыре Зоа были Чувства Вечные его
И, став Стихиями, от Альбиона отделились.
Вот их названья в Бренном мире Порожденья:
[Тяжесть — Запад, разделенье — Север и Восток, ограниченье — Юг]
Шанс и Случайность в Ширине, Длине и Высоте сокрылись, 35
Делясь на хищные смертельные четыре формы:
Зовут их Эльфы, Духи, Нимфы, Гномы четырёх Стихий –
Их статус твёрдо закреплён Божественною Властью.
Ушёл под воду Континент Атлантики, и Океан
Грозил свирепою волной Гигантам Альбиона. 40
Plate 32 (36) continuation
Jerusalem trembled seeing her Children drivn by Los's Hammer
In the visions of the dreams of Beulah on the edge of Non-Entity
Hand stood between Reuben & Merlin, as the Reasoning Spectre
Stands between the Vegetative Man & his Immortal Imagination
And the Four Zoa's clouded rage East & West & North & South 25
They change their situations, in the Universal Man.
Albion groans, he sees the Elements divide before his face.
And England who is Brittannia divided into Jerusalem & Vala
And Urizen assumes the East, Luvah assumes the South
In his dark Spectre ravening from his open Sepulcher 30
And the Four Zoa's who are the Four Eternal Senses of Man
Became Four Elements separating from the Limbs of Albion
These are their names in the Vegetative Generation
[West Weighing East & North dividing Generation South bounding]
And Accident & Chance were found hidden in Length Bredth & Highth 35
And they divided into Four ravening deathlike Forms
Fairies & Genii & Nymphs & Gnomes of the Elements.
These are States Permanently Fixed by the Divine Power
The Atlantic Continent sunk round Albions cliffy shore
And the Sea poured in amain upon the Giants of Albion 40
Примечание:
Строка 34 была стёрта с медной пластины. Прочтение
[в квадратных скобках] предложено Дэвидом Эрдманом.
Блейк. Иерусалим. Лист 32 (36) начало
Блейк. Иерусалим. Лист 32 (36) начало
Рувим назад вернулся, не найдя прекрасной Фирцы –
Был Зреньем слаб он, а Ноздрями чуял только землю.
Лос бушевал в краю Рувима Шесть десятков Зим
И, строя Лунный Диск над Ульро, спящему Рувиму
В Адамовой Пещере сжал Язык меж тиною и прахом, 5
И вновь за Иордан послал. И рёк Рувим: «Сомненье –
Вот хлеб мой день и ночь в Любви твоей о, Фирца!»
И все, узрев его, бежали, прикусив Язык до боли,
И стали тем, что видели они. Размыслив, в Есевон
Пошёл Рувим, и весь пройдя Моав, остановился 10
У Лосовых Печей, в оцепененьи сонном глядя
На Гору Галаад и дальше на Гилгал. И Лос, скрутив
Ему спиралью уши, вновь послал его за Иордан.
И Семь Народов превратились в то, что видели они,
Бежали Кобан, Хэнд и Хайл, став тем, что видели они. 15
Гуанток и Пичи спрятались в Дамаске под горой Ливан,
А Бреретон и Слэйд – в Египте. Хаттон, Скофилд, Кокс
Трясясь от ужаса, помчались через всю Халдею,
Котоп и Боуэн, став тем, что видели, вдали исчезли,
Двенадцать эманаций вслед за ними в страхе устремились. 20
Plate 32 (36) beginning
Reuben return'd to his place, in vain he sought beautiful Tirzah
For his Eyelids were narrowd, & his Nostrils scented the ground
And Sixty Winters Los raged in the Divisions of Reuben:
Building the Moon of Ulro, plank by plank & rib by rib
Reuben slept in the Cave of Adam, and Los folded his Tongue 5
Between Lips of mire & clay, then sent him forth over Jordan
In the love of Tirzah he said Doubt is my food day & night—
All that beheld him fled howling and gnawed their tongues
For pain: they became what they beheld[.] In reasonings Reuben returned
To Heshbon. disconsolate he walkd thro Moab & he stood 10
Before the Furnaces of Los in a horrible dreamful slumber,
On Mount Gilead looking toward Gilgal: and Los bended
His Ear in a spiral circle outward; then sent him over Jordan.
The Seven Nations fled before him they became what they beheld
Hand, Hyle & Coban fled: they became what they beheld 15
Gwantock & Peachy hid in Damascus beneath Mount Lebanon
Brereton & Slade in Egypt. Hutton & Skofeld & Kox
Fled over Chaldea in terror in pains in every nerve
Kotope & Bowen became what they beheld, fleeing over the Earth
And the Twelve Female Emanations fled with them agonizing. 20
Примечания
7. Ср. Псалтирь 41:4: «Слезы мои были для меня хлебом
день и ночь»
10. Есевон (Хешбон) — столица Аморейского царя Сигона
(Чис. 21:26), отданная впоследствии колену Рувимову или
Гадову и предназначенная левитам (И. Нав. 33:17; 21:39).
Упоминается, как моавитский город, у Ис. 15:4; Иер. 48:2.
12. Галаад — историческая область Древнего Израиля на
восточном берегу реки Иордан. Гилгал— название нескольких
местностей в Палестине. —Наиболее известный находился
в окрестностях Иерихона.
18. Халдея — земля в самом нижнем течении рек Тигра и
Евфрата.
Блейк. Иерусалим. Лист 31 (35)
Блейк. Иерусалим. Лист 31 (35)
В Груди у Альбиона Божья Длань нашла Предел Адама
И Сатаны Предел – они есть в каждом из Людей.
И грянул из Печей глас Вседержителя могучий,
Неисчислимым, бесконечным хором голосов!
И образ Человечий в языках огня явился, 5
Спасая грешников от беспощадного Закона
(К досаде палача, служителя всевечной смерти),
Их ограждая от Греха советом и любовью.
«Путь к Смерти Вечной держит Альбион. Во мне вся Вечность
Сквозь осуждение пройдёт, проснувшись за пределами Могилы. 10
Нет никого, кому дано блюсти законы эти –
В них смерть деяний человека и побегов жизни.
И Альбион вошёл в Пределы Сатаны. О Царство прочное!
Будь проклято вовеки! И Альбион тогда восстанет вновь,
И новые Пределы обретёт. Иду я Создавать 15
Пределы эти: чтоб их каждому вручить! Аминь».
Так молвил голос из Печей спускающегося в Небытие,
[Чтоб править Зло Добром и прежний отменить Порядок.]
Plate 31 (35)
Then the Divine hand found the Two Limits, Satan and Adam,
In Albions bosom: for in every Human bosom those Limits stand.
And the Divine voice came from the Furnaces, as multitudes without
Number! the voices of the innumerable multitudes of Eternity.
And the appearance of a Man was seen in the Furnaces; 5
Saving those who have sinned from the punishment of the Law,
(In pity of the punisher whose state is eternal death,)
And keeping them from Sin by the mild counsels of his love.
Albion goes to Eternal Death: In Me all Eternity.
Must pass thro' condemnation, and awake beyond the Grave! 10
No individual can keep these Laws, for they are death
To every energy of man, and forbid the springs of life;
Albion hath enterd the State Satan! Be permanent O State!
And be thou for ever accursed! that Albion may arise again:
And be thou created into a State! I go forth to Create 15
States: to deliver Individuals evermore! Amen.
So spoke the voice from the Furnaces, descending into Non-Entity
[To Govern the Evil by Good: and States abolish Systems.]
Примечания
Этот лист, вероятно, был вставлен позднее в середину эпизода,
в котором Лос занят преобразованием органов восприятия Рувима.
Здесь Иисус занят преобразованием пределов или состояний
(Limits or States) в груди Древнего Человека Альбиона.
На гравюре Блейка изображено сотворение Евы из ребра Адама.
Творцом у Блейка в этом случае выступает не Бог-Отец, но Иисус,
что соответствует альтернативной изобразительной трациции
(см. Biblia Pauperum, Nuremberg Chronicle, и т.д.)
5. См. в Кн. пророка Даниила 3:92: «На это он [Царь Навуходоносор]
сказал: вот, я вижу четырех мужей несвязанных, ходящих среди огня,
и нет им вреда; и вид четвертого подобен сыну Божию.»
18. Последнюю строку Блейк стёр с медной пластины, так что на
отпечатке её трудно прочесть. Она была восстановлена
исследователями и приводится во всех современных изданиях поэмы.
Блейк Иерусалим. Лист 30 (34)
Лист 30 (34)
И в сферу Братства возношусь с пожарами моими».
Рек Альбион: «Ты ль это, Вала – образ моего покоя?
О как дрожу я! Млечный страх все члены изливают!
Взгляни, я весь покрыт росой и мужество утратил!
5 Слова твои и взгляд меня от головы до пят
Окутали смертельным саваном и страхом вечным!
Не Солнце ли твой муж? И разве не Луна твоя дрожащая Вуаль?
Не ты ли Звёзды породила? Разве ты не Вавилон?
Не ты ль Природа – Мать всего? И разве Иерусалим не Дочь твоя?
10 Скажи, зачем сошла ты внутрь, живущая вовне,
Сюда из грота Лунного, из царства тёмной смерти?
Где Плуг, что в полдень отложил я, где помощники мои?
Где меч Войны? – Как Плугом, им пройдусь я по Народам!
Им препоясанный войду ли я на небеса?
15 О Вала, в Вечности никто не заключает браков.
И Альбион, Утёс Атлантики, землёю стал бесплодной».
У Наковальни Лос стоял, внимая гласу Валы,
Мехи громовые подъяв над долом Миддлсекса,
Он пещь раскрыл пред Валой и пред Альбионом хмурым,
20Стоящим на скале, и звёзды разбежались в страхе
От вида Лоса Грозного, и Альбиона сыновьям,
И Хэнду, старшему из них, он громко прокричал:
«Роженицы я слышу визг, а в тучах Альбиона
Я слышу Смертный стон, что землю ужасом объял,
25Что там за Человек? Кто скажет мне? Что за Жена,
Обретшая над Мужем власть с его рожденья до могилы?
Престол есть в каждом Муже – Вседержителя Престол,
Жена присвоила его – и Мужа больше нет!
И ныне Альбион стал Храмом и Ковчегом Валы,
30Но это не Всевышнего Ковчег, не Божий Храм!
О Альбион, зачем Жену ты Волей наделил?
Не для того ли чтобы ясный Божий Лик сокрыть,
В тени Жены в Святилище укромном, чтоб потом,
Как за награбленным добром, подглядывать за ним,
35Схороненным вдали от жизни средь камней Могильных?
О Хэнд! Ты разве не Рувим, укоренившийся в Васане,
До той поры, пока не станешь паром, тенью в Пустоте?
О Мерлин! Ты, не найденный ни средь живых, ни мёртвых!
Не Жён ли Воля тут виной о, Дщери Вавилона,
40Судачащие о Длине и Весе в дебрях Ньютона и Локка?»
Так Лос кричал через Европу с Азией с горы Мам-Тор,
От Дублина и до Киото все могилы громом отзывались.
Спал мёртвым сном Рувим в Васане за рекой в долине,
Отрезанный от Альбиона гор и всех вершин Земных
45Между Сокхофом и Цартаном у Богана-камня.
Пока делили Луву на три тела Дщери Альбиона,
Рувима Ноздри Лос пригнул к Земле и в Царство Хеттов
За Иордан послал его, и все, кто видели его, бежали
И в страхе прятались в пещерах, глядя друг на друга,
50Пока не превратились в то, что видели они.
Рувим в Васан вернулся и в отчаяньи заснул на камне.
Пока делилась Гвендолен на Фирцу и Раав Двенадцать Раз,
В два узких круга Лос свернул Глаза Рувима и послал его
За Иордан, – бежали все, став тем, что видели они.
55Лос молвил: «Изменяя Орган Чувств, мы изменяем Восприятье:
Чем ближе мы, тем ближе кажется Предмет, обдумай это,
О Смертный! Червь шестидесяти зим! И о Строенье Чресел
Мужчин и женщин поразмыслив, да сокройся в прахе!»
Elevate into the Region of Brotherhood with my red fires
Art thou Vala? replied Albion, image of my repose
O how I tremble! how my members pour down milky fear!
A dewy garment covers me all over, all manhood is gone!
At thy word & at thy look death enrobes me about
5
From head to feet, a garment of death & eternal fear
Is not that Sun thy husband & that Moon thy glimmering Veil?
Are not the Stars of heaven thy Children! art thou not Babylon?
Art thou Nature Mother of all! is Jerusalem thy Daughter
Why have thou elevate inward: O dweller of outward chambers
10
From grot & cave beneath the Moon dim region of death
Where I laid my Plow in the hot noon, where my hot team fed
Where implements of War are forged, the Plow to go over the Nations
In pain girding me round like a rib of iron in heaven! O Vala
In Eternity they neither marry nor are given in marriage
15
Albion the high Cliff of the Atlantic is become a barren Land
Los stood at his Anvil: he heard the contentions of Vala—
He heavd his thundring Bellows upon the valleys of Middlesex
He opend his Furnaces before Vala, then Albion frownd in anger
On his Rock: ere yet the Starry Heavens were fled away
20
From his awful Members, and thus Los cried aloud
To the Sons of Albion & to Hand the eldest Son of Albion
I hear the screech of Childbirth loud pealing, & the groans
Of Death, in Albions clouds dreadful utterd over all the Earth
What may Man be? who can tell! but what may Woman be?
25
To have power over Man from Cradle to corruptible Grave.
There is a Throne in every Man, it is the Throne of God
This Woman has claimd as her own & Man is no more!
Albion is the Tabernacle of Vala & her Temple
And not the Tabernacle & Temple of the Most High
30
O Albion why wilt thou Create a Female Will?
To hide the most evident God in a hidden covert, even
In the shadows of a Woman & a secluded Holy Place
That we may pry after him as after a stolen treasure
Hidden among the Dead & mured up from the paths of life
35
Hand! art thou not Reuben enrooting thyself into Bashan
Till thou remainest a vaporous Shadow in a Void! O Merlin!
Unknown among the Dead where never before Existence came
Is this the Female Will O ye lovely Daughters of Albion. To
Converse concerning Weight & Distance in the Wilds of Newton & Locke
40
So Los spoke standing on Mam-Tor looking over Europe & Asia
The Graves thunder beneath his feet from Ireland to Japan
Reuben slept in Bashan like one dead in the valley
Cut off from Albions mountains & from all the Earths summits
Between Succoth & Zaretan beside the Stone of Bohan
45
While the Daughters of Albion divided Luvah into three Bodies
Los bended his Nostrils down to the Earth, then sent him over
Jordan to the Land of the Hittite: every-one that saw him
Fled! they fled at his horrible Form: they hid in caves
And dens, they looked on one-another & became what they beheld
50
Reuben return'd to Bashan, in despair he slept on the Stone.
Then Gwendolen divided into Rahab & Tirza in Twelve Portions[.]
Los rolled, his Eyes into two narrow circles, then sent him
Over Jordan; all terrified fled: they became what they beheld.
If Perceptive Organs vary: Objects of Perception seem to vary:
55
If the Perceptive Organs close: their Objects seem to close also:
Consider this O mortal Man! O worm of sixty winters said Los
Consider Sexual Organization & hide thee in the dust.
Блейк. Иерусалим. Лист 29 (33)
Блейк. Иерусалим. Лист 29 (33)
От Бога отвратился он, и Призрачный Хаос
Бесформенною Памятью предстал пред Альбионом,
И рек ему, дрожащему от шеи и до чресел,
Где обитал сей Призрачный Мертвец:
5 «Я Разум твой. Ты называешь Человечью Форму
Божественной, но это Червь семидесяти дюймов:
Ползёт он ночью, иссыхая днём и превращаясь
В утраченных воспоминаний ворох. Пусть в гордыне
Он Землю пашет, сокрушает Горы, роя
10 Извилистые лабиринты, но река иль камень
Встав на его пути, с него сбивает спесь.
Челси и Баттерси скорбят, трепещут Кент и Лондон,
Они исчезнут навсегда, лишь пронесётся вихрь,
И каждый древний город на Земле пройдёт, как путник, —
15 Так сгинут города твои, лишь я пройду с потопом
Утраченных воспоминаний над твоей скрижалью».
Рек Призрак, Самости Венец, Могучий Сатана, —
Как Богу, молятся ему Властители Земные.
От Точки белой перед ним расходится окружность,
20 В безостановочном вращеньи превращаясь в Сердце
Со множеством отростков, что, колеблясь, образуют
Голов пять, восемь или десять, сотни рук и ног,
Их столько, сколько хочет видеть бедный созерцатель,
Что станет пищей для его Прожорливой Стихии —
25 Для этого в Хаосе мрачном он сюда явился.
И Эманация, что Альбион из ревности сокрыл,
В Хаосе множащим Хаос вернулась отраженьем —
Обоеполое и Мыслящее Искушенье.
Рек Альбион: «Кто ты, угрюмое великолепье,
30 В цветах осенней спелости Виденье Божества?
Досель не зрел я ни тебя, ни жизни отвлечённой,
Ни тьмы сияющей на поле вспаханном моём.
Откуда ты о, милое созданье? Образ Божий,
Ничто перед тобой: и жизнь, и радость — всё померкло!»
35 Из тучи слёз, обняв его одежды, отвечала Вала:
«Была я Городом и Храмом, что твои сыны воздвигли,
Была я Садом, чья краса пленяла дол и горы,
И Жизни светлая Река текла у стен моих.
Была я в Вечности Невестой и Женой твоей,
40 Прекраснейшей из Дщерей Вечности, когда с зарёю
От Лувы отделясь у Башни Иерусалим,
Ей и её малюткам безграничную любовь
Я в жертву принесла, о как любила я её,
Став с ней одно в объятиях с Виденьем Иисуса:
45 Любя, я создала любовь, связавшую впервые
Людей и Бога, и теперь сокрыли мы Его
За мрачной тучей тайны, что окутала меня.
Познай меня о, Альбион, я Красота сама,
И Образ Человечий — лишь дыханье Валы,
50 Я из Пещеры тайной в Небеса его вдохнула.
Женой рождённый, и Жене покорный, Альбион могучий,
Знай, что Божественное — лишь Братство, я же — сама Любовь [...]
Blake. Jerusalem. Plate 29 (33)
Turning his back to the Divine Vision, his Spectrous
Chaos before his face appeard: an Unformed Memory.
Then spoke the Spectrous Chaos to Albion darkning cold
From the back & loins where dwell the Spectrous Dead
5I am your Rational Power O Albion & that Human Form
You call Divine, is but a Worm seventy inches long
That creeps forth in a night & is dried in the morning sun
In fortuitous concourse of memorys accumulated & lost
It plows the Earth in its own conceit, it overwhelms the Hills
10Beneath its winding labyrinths, till a stone of the brook
Stops it in midst of its pride among its hills & rivers[.]
Battersea & Chelsea mourn, London & Canterbury tremble
Their place shall not be found as the wind passes over[.]
The ancient Cities of the Earth remove as a traveller
15And shall Albions Cities remain when I pass over them
With my deluge of forgotten remembrances over the tablet
So spoke the Spectre to Albion. he is the Great Selfhood
Satan: Worshipd as God by the Mighty Ones of the Earth
Having a white Dot calld a Center from which branches out
20A Circle in continual gyrations. this became a Heart
From which sprang numerous branches varying their motions
Producing many Heads three or seven or ten, & hands & feet
Innumerable at will of the unfortunate contemplator
Who becomes his food[:] such is the way of the Devouring Power
25And this is the cause of the appearance in the frowning Chaos[.]
Albions Emanation which he had hidden in jealousy
Appeard now in the frowning Chaos prolific upon the Chaos
Reflecting back to Albion in Sexual Reasoning Hermaphroditic
Albion spoke. Who art thou that appearest in gloomy pomp
30Involving the Divine Vision in colours of autumn ripeness
I never saw thee till this time, nor beheld life abstracted
Nor darkness immingled with light on my furrowd field
Whence camest thou! who art thou O loveliest? the Divine Vision
Is as nothing before thee, faded is all life and joy
35Vala replied in clouds of tears Albions garment embracing
I was a City & a Temple built by Albions Children.
I was a Garden planted with beauty I allured on hill & valley
The River of Life to flow against my walls & among my trees
Vala was Albions Bride & Wife in great Eternity
40The loveliest of the daughters of Eternity when in day-break
I emanated from Luvah over the Towers of Jerusalem
And in her Courts among her little Children offering up
The Sacrifice of fanatic love! why loved I Jerusalem!
Why was I one with her embracing in the Vision of Jesus
45Wherefore did I loving create love, which never yet
Immingled God & Man, when thou & I, hid the Divine Vision
In cloud of secret gloom which behold involve me round about
Know me now Albion: look upon me I alone am Beauty
The Imaginative Human Form is but a breathing of Vala
50I breathe him forth into the Heaven from my secret Cave
Born of the Woman to obey the Woman O Albion the mighty
For the Divine appearance is Brotherhood, but I am Love
Блейк. Иерусалим, Гл 2, лист 28
Иерусалим.
Гл: 2.
лист 28
Любая красота и труд наполненный любовью,
И весь Эдем и золотые горы превратились
В разбуженную ревность, в зависти кошмар, в деянья
Преступные, а Альбион – в судью и палача.
И с трона тайного раздался голос Альбиона:
«Преступны совершенства – порождения любви,
Кровосмешения противного природе, дружбы.
Объемлет ужас, если вникнуть: каждый этот холм,
Или долина – гнусное свидетельство Греха,
И я сжимаю их в неколебимые утёсы:
В твердыню ясности и правды – здесь я ставлю трон,
И Человек да будет отделён от Человека!»
Снег вихрем вкруг него носился, чресла леденели,
И в Тайберне из-под его пяты взошёл росток,
Став Древом Смерти названным Моралью и Законом 15
Создателя, что в Хаосе от Человека скрыт.
Раздался Альбиона стон под хладной сенью Древа,
Согнулись ветви до земли и вновь пустили корни,
Став дикой Чащей, бесконечным лабиринтом горя,
Где жертвуют самим Собой иль (ложными) Врагами 20
Во Искупленье. И двенадцать Алтарей возвёл он
Из неотёсанных камней среди Печей Гончарных,
Назвав их Истиной и Справедливостью. Преступных
Своих Сынов хотел отдать он в Жертву, но бежали,
Они в ущелья выкупа искать, построив Крепость, 25
Чтоб с Милостью и Богочеловечностью бороться,
В Стыде и Ревности, чтоб уничтожить Иерусалим.
Jerusalem.
Chap: 2.
Every ornament of perfection, and every labour of love,
In all the Garden of Eden, & in all the golden mountains
Was become an envied horror, and a remembrance of jealousy:
And every Act a Crime, and Albion the punisher & judge.
5And Albion spoke from his secret seat and said
All these ornaments are crimes, they are made by the labours
Of loves: of unnatural consanguinities and friendships
Horrid to think of when enquired deeply into; and all
These hills & valleys are accursed witnesses of Sin
10I therefore condense them into solid rocks, stedfast!
A foundation and certainty and demonstrative truth:
That Man be separate from Man, & here I plant my seat.
Cold snows drifted around him: ice coverd his loins around
He sat by Tyburns brook, and underneath his heel, shot up!
15A deadly Tree, he nam'd it Moral Virtue, and the Law
Of God who dwells in Chaos hidden from the human sight.
The Tree spread over him its cold shadows, (Albion groand)
They bent down, they felt the earth and again enrooting
Shot into many a Tree! an endless labyrinth of woe!
20From willing sacrifice of Self, to sacrifice of (miscall'd) Enemies
For Atonement: Albion began to erect twelve Altars,
Of rough unhewn rocks, before the Potters Furnace
He nam'd them Justice, and Truth. And Albions Sons
Must have become the first Victims, being the first transgressors
25But they fled to the mountains to seek ransom: building A Strong
Fortification against the Divine Humanity and Mercy,
In Shame & Jealousy to annihilate Jerusalem!
Примечания
Начало Второй главы, где Альбион, изгнавший Иисуса и Иерусалим,
опутанный смертельной вуалью Валы (Природы) и отвергнувший
божественное прощение, пытается бороться со своими
(так называемыми) Врагами.
21-22. См. Иисуса Навина 8631: «как заповедал Моисей, раб
Господень, сынам Израилевым, о чем написано в книге закона
Моисеева, — жертвенник из камней цельных, на которые не
поднимали железа; и принесли на нем всесожжение Господу
и совершили жертвы мирные».
Я знаю об этом не так уж много
* * *
Я знаю об этом не так уж много:
Куда ведёт меня эта дорога?
Эта ли, та ли, я думаю даже —
Любая дорога ведёт туда же...
Куда же? О том спрошу Тебя, Боже.
Ужели и Ты не ведаешь тоже?
И раз мы с Тобой не ведаем оба,
Так, может, подскажешь, спросить кого бы?
14 октября 2013, поезд Сент-Олбанс—Лондон
За чёрным облаком сияют города
* * *
За чёрным облаком сияют города,
Нас сказочный ковёр несёт под небесами,
Созвездий жемчуга раскинулись над нами,
Внизу рубинами сияют города.
Нас сказочный ковёр несёт через года,
И где пристанем мы, того не знаем сами:
Там, где волшебные сияют города,
Иль в жемчугах созвездий, что горят над нами.
Хельсинки, 28 сентября 2003
Уильям Блейк: Божественный Образ
БОЖЕСТВЕННЫЙ ОБРАЗ
Зависть пылает в Лице Человека,
В Сердце — Жестокости Ад,
Ужас — Божественный Образ от века,
Тайна — Его Наряд.
Наряд Его — стальные Доспехи,
Палящий Горн — Чело,
Тело Его — Кузнечные Мехи,
Жадное Сердце — Жерло!
A DIVINE IMAGE (by William Blake)
Cruelty has a Human Heart
And Jealousy a Human Face
Terror, the Human Form Divine
And Secrecy, the Human Dress
The Human Dress, is forged Iron
The Human Form, a fiery Forge.
The Human Face, a Furnace seal'd
The Human Heart, its hungry Gorge.
1790-91, London
Уильям Блейк. Мэри
Из Манускрипта Пикеринга
Мэри
Красавица Мэри на сельском балу
С подругами скромно стояла в углу —
Никто не встречал здесь её до сих пор,
И слышался в зале такой разговор:
«Не Ангел ли с неба спустился сюда?
Иль Века Златого вернулась звезда?
Сиянье очей — как алмазов поток,
А губы свежи, словно майский цветок!»
И в радостном танце, стройна и нежна,
Всех светлой улыбкой пленяет она,
И чувствует Мэри, смущеньем горя:
«Любовь с Красотой нам даются не зря».
Наутро деревня, глаза протерев,
Вновь вышла плясать на лугу меж дерев,
Хотелось и Мери кружить средь подруг,
Но только её не пускают на луг, —
Гордячкой её и блудницей зовут,
Здесь ставни закроют, там двери запрут,
Всё тело сковал ей смертельный мороз,
И нет на щеках уж ни лилий, ни роз.
«Зачем я на свет родилась не такой,
Как мир, преисполненный злобы людской,
Ужели Господь дал мне эти черты —
Приманкой для зависти и клеветы?
Как Агнец, как Голубь, будь кроток и тих,
Господь наш возлюбит безропотных сих,
Но если разжёг ты завистливый взор,
То это твой собственный грех и позор.
Я спрячу от мира свою красоту,
И праздничный бал обойду за версту,
А если кому-то меня предпочтут,
Уйду, и замолкнет завистливый суд».
И Мэри, надев самый скромный наряд,
По сельской дороге пошла наугад;
«Рехнулась!» — кричит ей мальчишка-сосед,
И грязные комья летят ей вослед;
Вернулась она и, присев на кровать,
Дрожала, и слёз не могла удержать,
Дрожа, позабыла, где ночь, где рассвет —
От злобных наветов забвения нет,
От злобных наветов, язвительных фраз
Жестоких насмешек, завистливых глаз...
Лик Божий утрачен под градом камней —
Божественный Образ остался лишь в ней.
Лишь в ней ожил вновь скорбный образ Любви,
Лишь ей Он доверил печали Свои —
Лишь ей, пережившей страданье и страх,
Ушедшей за ними до времени — в прах.
Mary
Sweet Mary the first time she ever was there
Came into the Ball room among the Fair
The young Men & Maidens around her throng
And these are the words upon every tongue
An Angel is here from the heavenly Climes 5
Or again does return the Golden times
Her eyes outshine every brilliant ray
She opens her lips tis the Month of May
Mary moves in soft beauty & conscious delight
To augment with sweet smiles all the joys of the Night 10
Nor once blushes to own to the rest of the Fair
That sweet Love & Beauty are worthy our care
In the Morning the Villagers rose with delight
And repeated with pleasure the joys of the night
And Mary arose among Friends to be free 15
But no Friend from henceforward thou Mary shalt see
Some said she was proud some calld her a whore
And some when she passed by shut to the door
A damp cold came oer her her blushes all fled
Her lillies & roses are blighted & shed
20
O why was I born with a different Face
Why was I not born like this Envious Race
Why did Heaven adorn me with bountiful hand
And then set me down in an envious Land
To be weak as a Lamb & smooth as a Dove 25
And not to raise Envy is calld Christian Love
But if you raise Envy your Merits to blame
For planting such spite in the weak & the tame
I will humble my Beauty I will not dress fine
I will keep from the Ball & my Eyes shall not shine 30
And if any Girls Lover forsakes her for me
I'll refuse him my hand & from Envy be free
She went out in Morning attird plain & neat
Proud Marys gone Mad said the Child in the Street
She went out in Morning in plain neat attire 35
And came home in Evening bespatterd with mire
She trembled & wept sitting on the Bed side
She forgot it was Night & she trembled & cried
She forgot it was Night she forgot it was Morn
Her soft Memory imprinted with Faces of Scorn 40
With Faces of Scorn & with Eyes of disdain
Like foul Fiends inhabiting Marys mild Brain
She remembers no Face like the Human Divine
All Faces have Envy sweet Mary but thine
And thine is a Face of sweet Love in Despair 45
And thine is a Face of mild sorrow & care
And thine is a Face of wild terror & fear
That shall never be quiet till laid on its bier
Уильям Блейк: Странник Духа
Странник Духа
(Из "Манускрипта Пикеринга")
1. В Страну Людей: Мужей и Жён
Меня дороги завели,
И ужас тот, что я узрел,
Неведом странникам Земли.
2. Зачать Дитя там — скорбный труд,
Но в радости рожает мать,
Так тяжко сеять семя нам,
Но в радость — урожай сбирать
3. Родится Сын — и на скале
Распнёт его Старуха вмиг,
В златые чаши соберёт
Она и стон его, и крик.
4. Венчая тернием чело,
Пронзает длани остриём,
И сердце вырвав из груди,
Томит то хладом, то огнём.
5. И Жилку каждую его
Она считает, как Скупец,
И с каждым днём Она юней,
И с каждым днём взрослей юнец,
6. И вот уж Дева перед ним,
Он — Юноша и, весь в крови,
Её цепями обвязав,
С ней предаётся он любви.
7. И в Жилку каждую Её
Себя он семенем кладёт,
Она ему и Дом и Сад,
Что плодоносит каждый год.
8. Бесплотной Тенью Дом Земной
Обходит он — совсем без сил,
И блещет злато, что трудом
Он в дольней жизни накопил.
9. Здесь все сокровища его:
Рубины слёз, души алмаз,
И смертный мученика стон,
И изумруд влюблённых глаз.
10. И мясо это, и питьё,
Он с Нищим делит, с Бедняком,
Для Странника всегда открыт
Его гостеприимный Дом.
11. Cкорбь Старика — их вечный Рай,
Кольцом возводится стена,
Пока из пламени костра
Не явится Дитя-Она.
12. Вся золото и жемчуга,
И вся огонь — младая стать,
Старик не знает как Её
Понежить иль запеленать.
13. Богач иль бедный, стар иль млад —
Кому отдаст она теперь
Свою любовь? Им станет тот,
Кто Старца выставит за дверь.
14. И Старец сгорбленный, слепой,
Бредёт рыдая и скорбя,
Пока в далёкой стороне
Не сыщет Деву для себя.
15. И чтоб согреть свой хладный век,
В объятьях Деву сжал Старик,
Но Дом пропал, и Сад исчез,
И Гости разбежались вмиг:
16. Глаза, меняя мир вокруг,
В смятенье чувства привели,
В кружащий Шар преобразив
Окружность плоскую Земли.
17. От страха сжались в небесах—
Все Звёзды, Солнце и Луна,
И нет ни пищи, ни питья,
Лишь Пустошь чёрная одна.
18. Младенцем-Девой соблазнён,
Он с вожделеньем ест и пьёт
Бесстыжих губ вино и хлеб,
И сладостной улыбки мёд.
19. От пищи этой и питья,
Он всё моложе, всё юней,
По пустоши и день и ночь
Он в ужасе блуждает с Ней.
20. Как Лань бежит она, чей страх,
Засеял дикий лес пред ним,
За ней он мчится ночь и день,
Любви безумствами томим.
21. В Любви искусной Лабиринт
И в Ненависти Лес, увы,
Бескрайний превратился мир,
Где бродят Волки, Вепри, Львы.
22. Но вот опять младенец он,
И вновь состарилась она,
И в мире вновь царит Любовь,
А в небе — Солнце и Луна.
23. Приносит рощица восторг
Тем, кто скитался средь песков,
Отрадно в городских домах
И в хижинах у пастухов.
24. Но в страшный час найдут Дитя,
Чей грозен лик. «Беда! Беда!
Оно явилось!» — закричат
И разбегутся кто куда.
25. Коснёшься гневного Дитя —
Рука отсохнет до корней,
Львы, Волки, Вепри побегут,
Попадают плоды с ветвей.
26. Коснётся гневного Дитя,
Старуха, чтоб затем средь скал,
Распять его, а дальше всё
Пойдёт точь-в-точь, как я сказал.
7 июня 2013,
Сент-Олбанс, Англия
-------------------------
The Mental Traveller[1]
1. I traveld thro' a Land of Men
A Land of Men & Women too
And heard & saw such dreadful things
As cold Earth wanderers never knew
2. For there the Babe is born in joy
That was begotten in dire woe
Just as we Reap in joy the fruit
Which we in bitter tears did sow
3. And if the Babe is born a Boy
He’s given to a Woman Old
Who nails him down upon a rock
Catches his Shrieks in Cups of gold
4. She binds iron thorns around his head
She pierces both his hands & feet
She cuts his heart out at his side
To make it feel both cold & heat
5. Her fingers number every Nerve
Just as a Miser counts his gold
She lives upon his shrieks & cries
And She grows young as he grows old
6. Till he becomes a bleeding youth
And she becomes a Virgin bright
Then he rends up his Manacles
And binds her down for his delight
7. He plants himself in all her Nerves
Just as a Husbandman his mould
And She becomes his dwelling place
And Garden fruitful Seventy fold
8. An aged Shadow soon he fades
Wandring round an Earthly Cot
Full filled all with gems & gold
Which he by industry had got
9. And these are the gems of the Human Soul
The rubies & pearls of a lovesick eye
The countless gold of the akeing heart
The martyrs groan & the lovers sigh
10.They are his meat they are his drink
He feeds the Beggar & the Poor
And the way faring Traveller
For ever open is his door
11. His grief is their eternal joy
They make the roofs & walls to ring
Till from the fire on the hearth
A little Female Babe does spring
12. And she is all of solid fire
And gems & gold that none his hand
Dares stretch to touch her Baby form
Or wrap her in his swaddling-band
13. But She comes to the Man she loves
If young or old or rich or poor
They soon drive out the aged Host
A Begger at anothers door
14. He wanders weeping far away
Untill some other take him in
Oft blind & age-bent sore distrest
Untill he can a Maiden win
15. And to Allay his freezing Age
The Poor Man takes her in his arms
The Cottage fades before his Sight
The Garden & its lovely Charms
16. The Guests are scatterd thro' the land
For the Eye altering alters all
The Senses roll themselves in fear
And the flat Earth becomes a Ball
17.The Stars Sun Moon all shrink away
A desart vast without a bound
And nothing left to eat or drink
And a dark desart all around
18. The honey of her Infant lips
The bread & wine of her sweet smile
The wild game of her roving Eye
Does him to Infancy beguile
19. For as he eats & drinks he grows
Younger & younger every day
75And on the desart wild they both
Wander in terror & dismay
20. Like the wild Stag she flees away
Her fear plants many a thicket wild
While he pursues her night & day
By various arts of Love beguild
21. By various arts of Love & Hate
Till the wide desart planted oer
With Labyrinths of wayward Love
Where roams the Lion Wolf & Boar [2]
22. Till he becomes a wayward Babe[3]
And she a weeping Woman Old[4]
Then many a Lover wanders here
The Sun & Stars are nearer rolld
23. The trees bring forth sweet Extacy
To all who in the desart roam
Till many a City there is Built
And many a pleasant Shepherds home
24. But when they find the frowning Babe
Terror strikes thro the region wide
They cry the Babe the Babe is Born
And flee away on Every side[5]
25. For who dare touch the frowning form
His arm is witherd to its root
Lions Boars Wolves all howling flee
And every Tree does shed its fruit
26. And none can touch that frowning form
Except it be a Woman Old
She nails him down upon the Rock
And all is done as I have told
1801-3, Felpham (Фелфам)
1.‘ The Mental Traveller. A neat copy
but not exactly “fair copy”; parts or
all of the following lines are written over
extensive erasures: 57, 84-90.
2.‘ 84 roams the Lion Wolf & Boar] Keynes
silently emends to “roam”, but the singular
verb may not be a mistake: the female
flees “like the . . . Stag”, the male
“pursues her” as Lion Wolf & Boar
“Till he becomes a . . . Babe”,
all metamorphoses of one person.
3.‘ 85 wayward] ?weeping 1st rdg del
4.‘ 86 And she] And she becomes a 1st
rdg
5.‘ 96 Every] mended from every
Когда замок на каждый лживый рот
* * *
Когда замок на каждый лживый рот
Навесят, как врунишке Папагено,
О лжи забудет навсегда народ,
И правда воссияет во Вселенной,
Умрёт обман – какой восторг для нас!
Но пресной правдой как насытить чувства?
И не иссякнет ли в тот самый час
Родник обмана сладкого – Искусства?
23 апреля 2013, поезд Лондон – Сент-Олбанс
Томас Грей. Бард. Часть III
БАРД. ПИНДАРИЧЕСКАЯ ОДА
(Часть III)
III.1 Строфа
Эдвард! Впомним о судьбе
(Тут — уток, а там — основа.)
Той, что была дана тебе! [19]
100 (Кончен труд, и ткань готова!)
«Не покидай, побудь ещё мгновенье!
О пощади, дай мне благословенье!
Твой путь огнём на западе горит,
Но мой туманный взор его не зрит.
105 Но кто же там, на Сноудена вершинах?
Кто эти люди в мантиях старинных?
Виденье славное, мне слёзы осуши,
Грядущее! Ты светоч для души!
Король Артур! явился наш спаситель — [20]
110 Вот подлинный Британии властитель!» [21]
III.2 Антистрофа
Рыцарями окружён,
С величавой звёздной свитой
Посреди прекрасных жён
Явился старец именитый.
115 Шла Богиня рядом с ним, [22]
Чей львиный взор ни с чем был не сравним,
Чей лик внушал благоговейный страх,
Но детский свет сиял в её глазах.
Услышь симфонию звенящих струн,
120 И голосов могучую лавину,
Проснись, Тальесин, бард валлийских рун, [23]
Та песня оживляет даже глину!
Расправив парус разноцветных крыл,
Восторг взлетел и на небе застыл.
III.3 Эпод
125 Любовь и жар Военный
Вновь воспоют в стихах, [24]
Где истина, под облаками рея,
Летит на вымысла крылах. [25]
Пророк, бедой согбенный,
130 Пусть Деспота клеймит или Злодея;
Утихнут Боль и Горе,
И Херувима Райский глас, [26]
И щебет птиц, пленяя нас,
Сольются в дивном хоре. [27]
135 Ты думаешь, что навсегда зачах
Тот облак, что на горизонте тает?
Знай, завтра снова в золотых лучах
Он царственно над миром воссияет!
Как судия, пророчу я
140 Тебе, Тиран, отчаянье и беды,
Но жребий мой, совсем иной,
Пускай умру я, но с победой.
С утёса ринувшись, издав последний стон,
Исчез в волнах во мраке вечной ночи он.
16.iii.2013
ПРИМЕЧАНИЯ ГРЕЯ
[19] 99 Элеанора Кастильская умерла через несколько лет после
покорения Уэльса. Героическое доказательство её преданности
супругу хорошо известно [она, как предполагают, вылизала яд из раны
Эдуарда I]. Монументы в честь скорби короля по ней до сих пор
сохранились в Нортхэмптоне, Геддингтоне, Уолтхэме и других местах.
[20] 109 В Уэльсе распространено поверье, что Король Артур всё
живёт в волшебной стране и когда-нибудь вернётся, чтобы править
Британией.
[21] 110 Оба Мерлин и Талиесин пророчествовали, что Уэльс восстановит
свой суверенитет над этим островом; что было достигнуто благодаря
династии Тюдоров. [1768]. Восхождение дома Тюдоров. [1757].
[22] 117 [Грей намекает на впечатление, которое Елизавета I произвела
на польского посла, описанное Джоном Спидом (1552—1629), в его
«Истории Британии» в 1611 г.]
[23] 121 Талиесен — главный из Бардов, процветавших в VI веке.
Его произведения до сих пор сохранились, и соплеменники его хранят
память о нём [Его книга дошла до нас в версии XIII века, многие
стихотворения которой не принадлежат Талиесину.]
[24] 126 Fierce wars and faithful loves shall moralize my song.
Из «Королевы Фей» Эдмунда Спенсера [l. 9].
[25] 128 Шекспир.
[26] 131 Мильтон.
[27] 133 Поэты после Мильтона.
III.1 Strophe
Edward, lo! to sudden fate
(Weave the woof. The thread is spun)
Half of thy heart we consecrate.
(The web is wove. The work is done.)" 100
"Stay, oh stay! nor thus forlorn
Leave me unbless'd, unpitied, here to mourn:
In yon bright track, that fires the western skies,
They melt, they vanish from my eyes.
But oh! what solemn scenes on Snowden's height
Descending slow their glitt'ring skirts unroll?
Visions of glory, spare my aching sight,
Ye unborn Ages, crowd not on my soul!
No more our long-lost Arthur we bewail.
All-hail, ye genuine Kings, Brittania's Issue, hail! 110
III.2 Antistrophe
Girt with many a Baron bold
Sublime their starry fronts they rear;
And gorgeous Dames, and Statesmen old
In bearded majesty, appear.
In the midst a Form divine!
Her eye proclaims her of the Briton-Line;
Her lyon-port, her awe-commanding face,
Attemper'd sweet to virgin-grace.
What strings symphonious tremble in the air,
What strains of vocal transport round her play! 120
Hear from the grave, great Taliessin, hear;
They breathe a soul to animate thy clay.
Bright Rapture calls, and soaring, as she sings,
Waves in the eye of Heav'n her many-colour'd wings.
III.3 Epode
The verse adorn again
Fierce War, and faithful Love,
And Truth severe, by fairy Fiction drest.
In buskin'd measures move
Pale Grief, and pleasing Pain,
With Horrour, Tyrant of the throbbing breast. 130
A Voice, as of the Cherub-Choir,
Gales from blooming Eden bear;
And distant warblings lessen on my ear,
That lost in long futurity expire.
Fond impious Man, think'st thou, yon sanguine cloud,
Rais'd by thy breath, has quench'd the Orb of day?
To-morrow he repairs the golden flood,
And warms the nations with redoubled ray.
Enough for me: With joy I see
The different doom our Fates assign. 140
Be thine Despair, and scept'red Care,
To triumph, and to die, are mine."
He spoke, and headlong from the mountain's height
Deep in the roaring tide he plung'd to endless night.
Notes:
1. The last of Welsh bards calls doom on the race of Edward I.
8. Wales.
11. Tallest mountain in Britain.
28. Hywel (d. 1170) and Llewellyn (d. 1282), Princes of Wales.
29. Gray invents names.
35. Opposite the island of Anglesey taken by Edward in 1282.
49. The slaughtered bards spin the destiny of Edward's line.
56. Edward II was murdered in Berkeley Castle in 1327.
57. Isabel of France, Edward II's consort.
60. Edward III, son of Edward II and Isabel, invaded and
conquered northern France.
67. The Black Prince, Edward's son, predeceased him.
71. Richard II's court was notable for its magnificence.
87. The Tower of London, where kings and their heirs would be
imprisoned and murdered.
90. The saintly Henry VI was upheld by the force of his Queen,
Margaret of Anjou, and the heroism of his father Henry V.
92. The white and red roses were, respectively, devices of the
houses of York and Lancaster: hence, the wars of the roses.
94. Alluding to Richard III's murder of his nephews and defeat
at Bosworth Field.
99. Eleanor of Castile, Edward's queen, died shortly after his
conquest of Wales.
101. The ghosts end, leaving the bard alone.
110. The house of Tudor, which acceded on the death of Richard III,
is of Welsh origins.
112. Crowned brows.
115. Elizabeth I.
121. Sixth century bard.
126. quotes the Proem to Spenser's Faerie Queene.
130. Shakespeare.
132. Milton.
Томас Грей. Бард. Часть II
БАРД. ПИНДАРИЧЕСКАЯ ОДА
(Часть II)
II.1 Строфа
«Вейтесь нити, чтобы сшить
50 Мне саван для Эдварда рода
Широкий, чтоб в него вместить
Всю прорву адова народа,
Ту ночь запомнишь ты и год,
Что Северн страхом всколыхнёт, [7]
55 Над Беркли крышами взовьётся дик
Предсмертный королевский крик!
Сверкнёт Волчица Галльская клыками, [8]
Кромсая мужа, как лесную дичь,
Их чадо, над преступными главами [9]
60 Отмщения вздымает Божий Бич,
Свой Суд верша в Полёте Изумленья,
В предчувствии Тоски Уединенья.
II. 2 Антистрофа
Умрёшь и ты, могучий Лорд,
Что побеждал врага без страха! [10]
Но каждый холоден иль горд
Чтоб слёзы лить над горсткой праха.
Где сын твой — Чёрный Воин? [11]
В сырой земле он спит покоен.
Где пчёл твоих неугомонных рать?
70 Отправилась Зарю встречать.
Смеётся утро, и Зефир играет, [12]
И гордо рассекает пену волн,
Корабль златой — им Радость управляет,
И Юный капитан надежды полн,
75 Но облачко, что спит в небес лазури,
Проснётся вечером в обличье Бури.
II.3 Эпод
Налейте чаши пополней —
В пыли его корона
На славный пир ты приглашён
80 У царственного трона,
Но голод, жажда всё сильней,
И хмуро на гостей взирает он.
А за стеной всё громче звон булата, [13]
Шум битвы, ржанье, стук копыт,
85 Так в распрях год за годом пролетит,
Где брат идёт с мечом на брата.
О Башни Цезаря, британцев стыд! [14]
Свершается в ночи коварство злое:
Любезный муж и добрый сын убит, [15]
90 И нимб повис над царственной главою. [16]
Ты розу белую сорви,[17]
И с алой свей на крепе чёрном,
Где, в детской плавая крови,
Храпит Кабан в тени под тёрном. [18]
90 О, Братья, в саван их потуже завернём,
Чтоб начертать слова проклятия на нём!
ПРИМЕЧАНИЯ
[7] 54 Эдуард II был жестоко убит в замке Беркли [в 1327 около реки
Северн на западе Англии].
[8] 57 Изабелла Французская, королева и неверная жена Эдуарда II.
[9] 59 Победы Эдуарда III во Франции.
[10] 64 Смерть этого короля, покинутого своими детьми, и даже
ограбленного перед самой смертью его придворными и любовницей
[Алис Перрерс, в 1377].
[11] 67 Эдуард, Чёрный Принц, умер незадолго до смерти своего отца
[в 1376 году].
[12] 71 Великолепие правления Ричарда II. См. современные хроники
Фруассара и др. его современников [Жан Фруассар (фр. Jean Froissart),
род. в 1333/7— 1405) — французский писатель XIV века, автор
знаменитых «Хроник» — важнейшего источника по истории начального
этапа Столетней войны)].
[13] 83 Разрушительная война Йорков и Ланкастеров.
[14] 87 Генрих VI, Георг, герцог Кларенский, Эдуард V, Ричард, герцог
Йоркский и др., как считается, были тайно убиты в лондонском Тауэре.
Начало этой постройки в народе относят ко времени Юлия Цезаря.
[15] 89 [Королева-консорт] Маргарита Анжуйская, героическая женщина,
боролась до конца, чтобы сохранить корону своего мужа.
[Отец Генриха VI — ] Генрих V.
[16] 90 Генрих VI был почти канонизирован. Ланкастеры потеряли право
наследования короны.
[17] 91 Белая и алая розы символы Йорков и Ланкастеров [здесь как бы
свиваются вместе на вышивке савана проклятья].
[18] 93 Серебряный Кабан — символ Ричарда III; при жизни у него было
прозвище Кабан.
II.1 Strophe
"Weave the warp, and weave the woof,
The winding-sheet of Edward's race. 50
Give ample room, and verge enough
The characters of hell to trace.
Mark the year, and mark the night,
When Severn shall re-eccho with affright
The shrieks of death, thro' Berkley's roofs that ring,
Shrieks of an agonizing King!
She-Wolf of France, with unrelenting fangs,
That tear'st the bowels of thy mangled Mate,
From thee be born, who o'er thy country hangs
The scourge of Heav'n. What Terrors round him wait! 60
Amazement in his van, with Flight combined,
And Sorrow's faded form, and Solitude behind.
II.2 Antistrophe
Mighty Victor, mighty Lord,
Low on his funeral couch he lies!
No pitying heart, no eye, afford
A tear to grace his obsequies.
Is the sable Warriour fled?
Thy son is gone. He rests among the Dead.
The Swarm, that in thy noon-tide beam were born?
Gone to salute the rising Morn. 70
Fair laughs the Morn, and soft the Zephyr blows,
While proudly riding o'er the azure realm
In gallant trim the gilded Vessel goes;
Youth on the prow, and Pleasure at the helm;
Regardless of the sweeping Whirlwind's sway,
That, hush'd in grim repose, expects his evening-prey.
II.3 Epode
Fill high the sparkling bowl,
The rich repast prepare,
Reft of a crown, he yet may share the feast:
Close by the regal chair 80
Fell Thirst and Famine scowl
A baleful smile upon their baffled Guest.
Heard ye the din of battle bray,
Lance to lance, and horse to horse?
Long Years of havock urge their destined course,
And thro' the kindred squadrons mow their way.
Ye Towers of Julius, London's lasting shame,
With many a foul and midnight murther fed,
Revere his Consort's faith, his Father's fame,
And spare the meek Usurper's holy head. 90
Above, below, the rose of snow,
Twined with her blushing foe, we spread:
The bristled Boar in infant-gore
Wallows beneath the thorny shade.
Now, Brothers, bending o'er th' accursed loom
Stamp we our vengeance deep, and ratify his doom.
Томас Грей. Бард. Часть I
БАРД. ПИНДАРИЧЕСКАЯ ОДА
[часть I]
Введение (От автора).
«Следующая ода основана на бытующем
в Уэльсе Предании, что король Эдуард I,
завершив завоевание своей страны,
приказал предать смерти всех Бардов,
попавших в плен».
I.1 Cтрофа
«О смерть, расправься с королём!
Недвижны стяги от смущенья —
Победы вихрь их тряс крылом,
Теперь же нет ни дуновенья,
5 Кольчуга, шлем, спасающий от ран,
И доблесть не помогут, о Тиран,
Не скроешь страх под королевским платьем
Пред скорбью Камбрии, пред Камбрии проклятьем!» [1]
Таков был звук, что Эдвард услыхал,
10 И каждый, гордый шлем клоня в тревоге,
По Сноудону спускался и вздыхал,
Измученный в томительной дороге;
Могучий Глостер в ужасе застыл,
И Мортимер, затрепетав, копьё схватил.
I.2 Антистрофа
15 На скале, чей хмурый склон
Навис над Конуэй-потоком,
В соболь горя облачён,
Стоял в отчаяньи глубоком
Бард и сединой в косматых волосах, [2]
20 Сверкал, как метеоры в небесах, [3]
И голос пламенный Пророка
Под лиры скорбный звон летел далёко.
«Дубравы стон, ущелий дикий крик
Сливаются с потока страшным воем,
25 Тебе, Король их сотни волн и пик
Отмстить готовятся гремучим роем,
День роковой настал, не слышно ныне
Ни арфы Хоэла, ни гласа Лоэлина. [4]
I.3 Эпод.
Кадваллы смолк язык,
30 Что бури усмирял,
Спит храбрый Уриен меж скал унылых,
Рыдает горный вал,
И Плинлиммон поник — [5]
Модреда разбудить они не в силах.
У Арвона они лежат,
В кровавых пятнах их рубахи,
Их вороны обходят в страхе,
И прочь орлы голодные спешат.
Где вы, друзья гармонии прекрасной,
40 Где светоч для моих опухших век? [6]
Рубин для сердца? О зачем безгласны
Покинули вы край родной навек?
Но полно слёз! Они не спят,
Их гнев ничто не остановит,
45 Меж скал ступает их отряд
И месть обидчику готовит,
В мой грозный лад они вплетут свой труд,
И пряжу для тебя рукой кровавою совьют».
ПРИМЕЧАНИЯ ГРЕЯ
[1] 8 [Камбрия — Уэльс]
[2] 19 Образ, заимствованный из известной картины Рафаэля, изображающей
Высшее Существо в видении Иезекииля: существует две картины (и каждая
считается оригиналом), одна во Флоренции, Другая в Париже.
[3] 20 «Светлый, словно метеор, гонимый ветром» /
Shone, like a meteor, streaming to the wind.
Мильтон «Потерянный Рай». [i. 537]
[4] 28 [Хоэл Лоэлин Кадвалло Уриен Модред — имена беззвестных валлийских
бардов.]
[5] 33 [Плинлиммон — гора]
[6] 40 "As dear to me as are the ruddy drops,
That visit my sad heart—"
Шекспир. "Юлий Цезарь" [II. i. 289-90]
THOMAS GRAY (1716-1771)
THE BARD: A PINDARIC ODE
Written between 1755 and mid-June 1757.
ADVERTISEMENT (1757 by Gray)
The following Ode is founded on a Tradition current in Wales, that Edward the First, when
he compleated the conquest of his country, ordered all the Bards, that fell into his hands,
to be put to death.
I.1 Strophe
"Ruin seize thee, ruthless King!
Confusion on thy banners wait,
Tho' fanned by Conquest's crimson wing
They mock the air with idle state.
Helm, nor Hauberk's twisted mail,
Nor even thy virtues, Tyrant, shall avail
To save thy secret soul from nightly fears,
From Cambria's curse, from Cambria's tears!"
Such were the sounds, that o'er the crested pride
Of the first Edward scatter'd wild dismay, 10
As down the steep of Snowdon's shaggy side
He wound with toilsome march his long array.
Stout Glo'ster stood aghast in speechless trance:
"To arms!" cried Mortimer, and couch'd his quiv'ring lance.
I.2 Antistrophe
On a rock, whose haughty brow
Frowns o'er old Conway's foaming flood,
Robed in the sable garb of woe,
With haggard eyes the Poet stood;
(Loose his beard, and hoary hair
Stream'd, like a meteor, to the troubled air) 20
And with a Master's hand, and Prophet's fire,
Struck the deep sorrows of his lyre.
"Hark, how each giant-oak, and desert cave,
Sighs to the torrent's aweful voice beneath!
O'er thee, oh King! their hundred arms they wave,
Revenge on thee in hoarser murmurs breath;
Vocal no more, since Cambria's fatal day,
To high-born Hoel's harp, or soft Llewellyn's lay.
I.3 Epode
Cold is Cadwallo's tongue,
That hush'd the stormy main: 30
Brave Urien sleeps upon his craggy bed:
Mountains, ye mourn in vain
Modred, whose magic song
Made huge Plinlimmon bow his cloud-top'd head.
On dreary Arvon's shore they lie,
Smear'd with gore, and ghastly pale:
Far, far aloof th' affrighted ravens sail;
The famish'd Eagle screams, and passes by.
Dear lost companions of my tuneful art,
Dear, as the light that visits these sad eyes, 40
Dear, as the ruddy drops that warm my heart,
Ye died amidst your country's cries--
No more I weep. They do not sleep.
On yonder cliffs, a griesly band,
I see them sit, they linger yet,
Avengers of their native land:
With me in dreadful harmony they join,
And weave with bloody hands, the tissue of thy line."
_________________
С уважением, Дима (Д. Смирнов-Cадовский)
"To create a little flower is the labour of ages." (Blake)
Неужто 21-й на дворе?
* * *
Неужто 21-й на дворе?
Да, время уползает, точно змейка,
Но не тону в отчаянной хандре,
Стихи читаю, то Басё, то Блейка,
Вот Леонардо со стены глядит,
И Моцарта я всё такой же пленник,
И мысль о будущем не тяготит,
Когда мне в прошлом каждый современник.
19 декабря 2012, Сент-Олбанс
Мама
Мама
Она жива... в моё воображенье
Она войдёт и встанет в стороне,
И что-то тихо скажет, и рукой,
Погладит ласково, и вдруг исчезнет...
Жива она? Иль это только сон?
Я знаю – нет её давно на свете;
Но что такое смерть – кто объяснит?
И как смириться с нею – кто научит?..
24 ноября 2012, Сент-Олбанс
Памяти Б. П.
Памяти Б. П.
. . . . . . . . . . . . Лунный диск исчез за виадуком...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . (Борис Поплавский)
В глубине заброшенного храма
Без икон, крестов и алтарей,
Как таинственная шифрограмма,
Пятистопный слышится хорей.
Хор поёт, но звук его бесплотный
Это пульс, рокочущий в висках,
Песнь сверчка над жижею болотной,
Ветер, заблудившийся в песках.
Вздрогнул ритм и снова повторился,
Вздох последний вдалеке потух,
Лунный диск в тумане растворился,
Прокричал и замолчал петух...
16 ноября 2012
Говорила мне Нино...
* * *
Говорила мне Нино:
Пей грузинское вино,
Но в Британии едва ли
Ты отыщешь цинандали,
Хванчкару, напареули,
Салхино, киндсмараули,
Саперави, гурджаани,
Ркацители, телиани,
Ахашени, тибаани,
Оджалеши, Мукузани,
Чхавери, Вазисубани,
Мцване, Твиши, Пиросмани...
Что же пьёт английский бард?
Скотч, столичную, стардарт --
Знать, придётся мне опять
Водку в рюмку наливать!
27 окт. 2012
Мотив натянут тетивой
* * *
Мотив натянут тетивой,
С другим сплетается мотивом —
То бьются в схватке огневой,
То вьются в танце прихотливом,
Один свергается на дно,
Другой за ним в провал катится,
И, вдруг, сливаются в одно,
И в небеса взмывает птица.
2 ноября 2012
Уильям Блейк: «Дарую вам нить златую, в клубок...»
* * *
Дарую вам нить златую, в клубок
Вы сверните её, зане
Она приведёт вас к Райским Вратам
В иерусалимской стене.
ПРИМЕЧАНИЕ:
«Дарую вам нити конец, чтоб её...» / “I give you the end of a golden string...”
Это обильно цитируемое четверостишие появилось в «Записной книжке»
1808-11 стр. 46, оборотная (фрагмент № 66 по изд. Дж. Кинса):
I give you the end of a golden string,
Only wind it into a ball:
It will lead you in at Heavens gate,
Built in Jerusalems wall.
Текст этот повторен буквально в поэме «Иерусалим», Лист. 77,
«К Христианам». Однако с прибавлением другого четверостишия (без рифм):
Дьяволы –
Ложные Религии
«Савл, Савл!»
«Что ты гонишь Меня?»
Devils are
False Religions
"Saul Saul"
"Why persecutest thou me."
в котором цитируется фрагмент из «Деяний Апостолов» (9:4),
когда голос Иисуса с Небес остановил гонителя христиан Савла
(он же Павел, будущий апостол): «Он упал на землю и услышал
голос, говорящий ему: Савл, Савл! что ты гонишь (преследуешь)
Меня?» Эти два стихотворения, объединённые вместе дают
третье прочтение:
Дьяволы – / Дарую вам нить златую, в клубок
Ложные Религии / Вы сверните её, зане
«Савл, Савл!» / Она приведёт вас к Райским Вратам
«Что ты гонишь Меня?» / В иерусалимской стене.
Devils are //I give you the end of a golden string,
False Religions // Only wind it into a ball:
"Saul Saul" // It will lead you in at Heavens gate,
"Why persecutest thou me." // Built in Jerusalems wall.
The night, street, chemist shop, & lantern...
К столетию создания стихотворения
(попытка перевода)
* * *
The night, street, chemist shop, & lantern,
The gloomy lighting with no aim.
Live more – some dozens years – the pattern
With no escape will be the same.
Death brings new start from the beginning,
The past returns itself: the night,
Canal’s ice ripples with no meaning,
The chemist, street, dim lantern’s light.
16. 10. 2012. St Albans
* * *
Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи еще хоть четверть века -
Все будет так. Исхода нет.
Умрешь - начнешь опять сначала
И повторится все, как встарь:
Ночь, ледяная рябь канала,
Аптека, улица, фонарь.
А. А. Блок. 10 октября 1912
«Это будет быстрей, чем мы думаем...»
* * *
Это будет быстрей, чем мы думаем,
Пролетит наша вечность за миг,
И, подобно египетским мумиям,
Мы покинем родной материк,
Но пока паучок над надгробием
Не плетёт серебристую нить...
Время есть – так давай же попробуем
В Вечность нашу секунду вместить.
04.10.12 St Albans
Утренний хайбун и хайку
Внезапно раскрыл глаза и увидел в окне бегущие облака.
Они неслись и меняли свои очертания с невероятной скоростью
так, что через несколько секунд всё голубое небо превратилось
в серую клубящуюся массу. Дух захватило и показалось,
что никогда не видел ничего подобного.
Только тут понял, что уже не сплю и что я – это я.
облака бегут –
впервые в жизни
вижу это
14/20 сентября 2012
Уильям Блейк: Радушье старой Англии
Уильям Блейк
Радушье старой Англии
(из Острова на Луне)
Блажен тот город и тот край, где пэры да бароны,
В дубовых креслах вековых вершат свои законы –
Коричневые, как орех, и с пинтами в руках –
Радушье старой Англии, ты не умрёшь в веках!
Пока крестьянин на полях от пота изнывает, 5
Здесь каждый ест за семерых и элем запивает,
В парче и лентах золотых, в блестящих башмаках –
Радушье старой Англии, ты не умрёшь в веках!
Они за трапезой сидят, едят и пьют немало,
Чтоб от законов их страна ещё богаче стала, 10
Не худо вспомнить бы теперь о жалких бедняках –
Радушье старой Англии, ты не умрёшь в веках!
An Island on the Moon
From Chapter 9
“This city & this country has brought forth many mayors,
To sit in state & give forth laws out of their old oak chairs,
With face as brown as any nut with drinking of strong ale;
Good English hospitality, O then it did not fail!
With scarlet gowns & broad gold lace would make a yeoman sweat,
With stockings roll’d above their knees & shoes as black as jet,
With eating beef & drinking beer, O they were stout & hale!
Good English hospitality, O then it did not fail!
Thus sitting at the table wide, the Mayor & Aldermen
Were fit to give law to the city; each eat as much as ten.
The hungry poor ente’rd the hall to eat good beef & ale.
Good English hospitality, O then it did not fail!”
Се прах лежит — Линдор-Пруссак (Екатерина II)
Се прах лежит — Линдор-Пруссак (Екатерина II)
Вот одно из серии коротких шуточных стихотворений,
посвящённое Линдору — одной из любимых собак
Екатерины II. За сочинением подобных французских
виршей Императрица любила проводить свой досуг.
Жаль, что она не удосужилась изложить сие стихотворение
по-русски, что, в принципе, дело нехитрое.
* * *
Се прах лежит — Линдор-Пруссак,
Взрачней он был иных собак,
Сподобилась его судьбина
Прислать поджарым из Берлина,
Но здесь на дармовых харчах
Он раздобрел и днесь зачах:
Что ж нам гласить теперь о том,
Как ел он иль вертел хвостом!
Оригинал без даты, возможно ок. 1787 г.
Перевод: 18 апреля 2012, Сент Олбанс
Оригинал:
* * *
"Ci-git Lindor le Prussien
"Qui fut un tres joli chien;
"Amene par son destin,
"Sans embonpoint, de Berlin,
"Il devint gros et gras ceant;
"Puis il rentra dans le neant;
"De ses moeurs n'en parlons point
"Il fit sults legers et grands repas.
________________________________________
Пустота
Пустота
Из тишины родится звук,
Растёт, жужжит, как майский жук,
Рычит и воет на луну,
Вновь превращаясь в тишину.
Из ничего родится миг,
И каждый - вечности двойник,
Но даже вечность - вот беда -
Как дым, исчезнет без следа.
Из головы родится мысль,
Но вечной ты её не числь,
И вывод тут настолько кисл,
Что ускользает жизни смысл.
Из пустоты родится мир,
Растёт, наращивая жир,
Стареет - вечность прожита,
И побеждает Пустота...
12-13 марта Сент-Олбанс - Лондон
8 марта
Далёко от родимого отечества
Всё утро я бродил в сыром лесу,
И вот, букет подснежников несу
Для лучшей половины человечества!
8 марта 2012, Лондон
Мартовские стихи
Мартовские стихи
О Вечности
О Вечность, Ewigkeit, Eternity,
Развеяв детские мечты,
Ты с высоты своей низвергнута —
Былинка в Царстве Пустоты!
О Бесконечности Вселенная,
О необъятный сонм светил,
Знай, Человек рукою тленною
Твои границы очертил...
1 марта 2012 Сент-Олбанс
Времени
Куда убегаешь, Время?
Несёшься за рубежи?
О Ромуле или Реме
Мне сказочку расскажи!
Не надо шурум-бурума,
Хоть мысли твои круты,
Похоже, скорей на грума,
Чем на Громовержца ты.
Ни молний твоих, ни грома
Нисколечко не боюсь,
Уж лучше в бокале рома
Скорей утопи свой ус!
Оставь: ни белил, ни грима,
И маску свою отбрось —
В эпоху Второго Рима,
Твоя надломилась ось.
Ну, полно, не делай драму,
Присядь, дорогой мой гость,
Не то — под стекло и в раму —
Повешу тебя на гвоздь!
1 марта 2012 Лондон
Приглашение к прогулке
Садовая скамейка,
И вот — Венец Беспечности —
Над фолиантом Блейка
Я думаю о Вечности:
Почёсывая темя
Теряюсь в завихрении,
Спрессовываю Время
В четвёртом измерении,
На Мир внутри тычинки
Смотрю не без приятности,
В кулак зажав песчинки,
Объемлю Необъятности,
И ты со мной сумей-ка
За гранью Звёздной Млечности,
По следу Вилли Блейка
Пройтись по Бесконечности.
1 марта 2012 Сент-Олбанс
Времена года
ВРЕМЕНА ГОДА
1. Весы Весны
Весна, Весна,
Весы — на!
Взвесь вес сна...
Невесома
В света саване
Свяжи снами ресницы!
Сваха соловьиная,
Святая сводница,
До сна ли тебе?
Весна на Севане,
Весна в Ансе,
В Саванне Весна...
Вселись в нас, Весна!
О Вселенная,
Веселись!
2. Амулет Лета
Лето, о Лето!..
Тело лет,
Отлети!
То ли Лот,
То ли Лотос —
Лото титулов...
Притули
Тлю растленную,
О, Лета Отелло!
Лютый латник,
Тела тюль
Золотом залатай!
Стволы тополиные...
Летальный лепет...
Леты талая лента...
3. Осы Осени
В оси осин и сосен
Синеют соты
Сонных ос.
Снуют синицы,
Егозят овсянки,
Слетаясь на поля.
Сонливый сом
Из-за осоки
Высовывает ус.
В сенях осенних
Косуле на сносях
Сена подстели!
Ей снится санный путь
И снежные заносы
Осатанелых зимних бурь.
4. Знамёна Зимы
Зима, Зима,
Взметни в зенит
Звездистые знамёна!
Задвинь засовы и замкни
Алзмазные замкИ,
Заоблачные зАмки!
Но из замочных скважин
Змеятся призраки,
Зияя гроздьями зубов,
И взор пронзающий
Задумчивой змеи
Завис над горизонтом...
Промёрзлая земля
Застыла, замертвела
До первых лучиков Весны...
23-24 февраля 2012, Лондон — Сент-Олбанс
Солнце — точка...
* * *
Солнце — точка.
Луна — запятая,
Многоточие звёзд...
Жизни строчка —
Дорога крутая,
Над пучиною мост.
В жизни смысла
Ужель не сумею
Обнаружить никак?
Но повисла
Завеса — за нею
Вопросительный знак...
21 января 2012, Сент-Олбанс
Льюис Кэрролл. Моя Фея.
Льюис Кэрролл
Моя Фея.
«Вставай!» – бьёт Фея по плечу,
Лишь лягу я в кровать,
Когда от боли я кричу,
Велит она: «Молчать!»
Захохочу, она и тут:
«Не смейся, остолоп!»
Я джин налью – она как спрут,
Меня за руку – цоп!
Я есть хочу, она брюзжит:
«Не обожрись, друг мой!»
Я в бой лечу, она визжит:
«А ну-ка марш домой!»
«Так что же делать я могу?» –
Спросил я, наконец.
В ответ мне Фея на бегу:
«Не спрашивай, глупец!»
Мораль: «Низзя!»
1845,
перевод: 18 декабря 2011, Сент-Олбанс
My Fairy
I have a fairy by my side
Which says I must not sleep,
When once in pain I loudly cried
It said "You must not weep"
If, full of mirth, I smile and grin,
It says "You must not laugh"
When once I wished to drink some gin
It said "You must not quaff".
When once a meal I wished to taste
It said "You must not bite"
When to the wars I went in haste
It said "You must not fight".
"What may I do?" at length I cried,
Tired of the painful task.
The fairy quietly replied,
And said "You must not ask".
Moral: "You mustn't."
Над Москвой. Картинка в лубочном стиле.
НАД МОСКВОЙ
(Картинка в лубочном стиле)
Ангел вьётся над Москвой
Над моею головой,
И откуда льётся звон?
Это сон или не сон?
Ярче солнца купола,
Пляшет в кадке камбала,
В рыбной лавке сам Кощей
Продаёт живых лещей,
Где-то слышится иврит –
Щука сказки говорит,
А бесстыжие русалки
С ямщиком играют в салки,
Сиг и двоё лососих
Распивают на троих,
А Макарыч-менестрель
Распевает про форель,
Без уздечки, без дорог
Скачет в ступе осьминог,
Вопрошая у ставрид:
«Шо цэ, Лондон, чи Мадрид?»
Но ставриды от печали
Только жабрами качали,
А лягушки: «Ква-да-ква,
Это город, мол, Москва!»
Что за город, что за вид –
Кремль посереди стоит,
Кот, сверкая сапогом,
Ходит по цепи кругом,
Тридцать три богатыря
Ловят в луже пескаря,
Медвежонок на весу
Держит рыбку-путассу,
На Тверской шумит народ,
Балыком наполнив рот,
Кумачами машет всласть –
Негде яблоку упасть!
Всяк над рыбкою хохочет,
Медвежонок травку мочит –
Но и жареный карась
Улыбался лишь вчерась...
А Макарыч тут как тут,
Все гитары достают,
И горбуша восстаёт
Из московских чёрных вод:
«Поучились бы у Буша», –
В микрофон хрипит горбуша,
А народ – давай кричать:
«С путассу пора кончать!»
Осьминог был хлопец храбрый,
Сцапал путассу за жабры
И забросил, как врага
Прямо к Чёрту на рога.
Чёрт взмывает над Москвой
Над моею головой;
И звенит зловещий звон –
Сон ли это иль не сон?
Тут в окно стучит синица:
«Мне тебя не добудиться,
Надевай-ка шаровар –
Закипел твой самовар!»
Значит – сон! Встаёт заря,
Нет ни щук, ни пескаря...
Что ж, пора напиться чаю,
А за сны – не отвечаю.
27 ноября – 14 декабря 2011,
Москва – Сент-Олбанс
Рефлексия
2 декабря 2011, Сент-Олбанс.
Лена вошла и протянула клочок бумаги:
— Вот, выпало из твоей старой тетради. Какое-то стихотворение...
Что-то было написано карандашом неразборчиво в столбик.
Я сразу узнал свой почерк, но текст показался мне незнакомым.
Это и понятно — прошло 20 лет, как он был написан.
Тогда мы жили в Чизике, и шёл седьмой месяц нашей жизни в Англии,
а сейчас это уже семь месяцев плюс 20 лет.
- РЕФЛЕКСИЯ
Кончается ноябрь.
Розы распустились.
Греет ласковое солнце.
Дружелюбный велосипедист
Кивнул мне:
“Morning!”
Седовласая дама, улыбаясь,
Повела своих собачонок
Выгуливать в парк.
“Whose is this Citroёn?” —
Спросил меня
Дорожный рабочий.
“I have no idea!” —
Ответил я.
Вчера родился
Уильям Блейк.
Это всё — Англия.
29 Nov. 1991, London, Chiswick
Ангел вьётся над Москвой
* * *
Ангел вьётся над Москвой
Над моею головой,
И откуда льётся звон?
Это сон или не сон?
Ярче солнца купола,
Пляшет в кадке камбала,
В рыбной лавке сам Кощей
Продаёт живых лещей,
Где-то слышится иврит –
Щука сказки говорит,
А бесстыжие русалки
С ямщиком играют в салки.
27-28 января 2011 Москва
Душа моя блуждает по земле
* * *
Душа моя блуждает по земле,
За нею вслед моё влачится тело,
Но не угнаться, как бы ни хотело,
Ему за той, что мчится по земле
Подобно улетающей стреле
И, долетев до самого предела,
Глядишь, она уже не на земле,
Где бренное моё влачилось тело.
25 ноября 2011, Сент-Олбанс
Ганноверский триптих
ГАННОВЕРСКИЙ ТРИПТИХ
Триолеты.
* * *
На заспанный ночной Ганновер,
Мы смотрим из окна «Атланты»,
Как будто зяблики-мигранты,
Мы смотрим на ночной Ганновер.
Здесь холодно, надень пуловер
И шаль набрось на кардиган ты,
И мы посмотрим на Ганновер
Не только из окна «Атланты».
11 ноября 2011, Ганновер, гостиница «Атланта»
(Вариант 20 ноября 2011)
* * *
Алиса, ты в стране чудес?
Или во сне каком-то странном
И слышится в кафешантанном
Напеве: «Ты в стране чудес!»
Здесь осень выкрасила лес
Особым цветом первозданным
Так, словно ты в стране чудес
Или во сне каком-то странном.
11 ноября 2011, Ганновер,
после театрального представления «Алисы в стране чудес»
* * *
Властитель грозный Кубла Хан,
Пример великого упорства, –
С победой из единоборства
Не раз ты вышел, Кубла Хан;
В духане ел ты достархан,
Пока не умер от обжорства, –
Знать не всегда твоё упорство
Тебе на пользу, Кубла Хан!
12 ноября 2011, Ганновер,
в день премьеры «Кубла Хана» в «Хохшуле фюр Мюзик»
(Варианты 18 ноября 2011 Сент-Олбанс)
Три триолета
Три триолета
* * *
О, забытая форма поэзии,
Допотопный смешной триолет,
Ты, как дедушкин кабриолет,
Довезёшь ли меня до Поэзии,
Иль в пустынных просторах Амнезии
Мой навек затеряется след?
О, забытая форма поэзии,
Допотопный смешной триолет!
9 ноября 2011 Сент-Олбанс
* * *
Полнеба в золотистых тучах,
Полнеба в солнечных лучах,
Лучи горят в твоих очах
И тонут в золотистых тучах,
И рокоту громов гремучих
В твоих безудержных речах
Внимает небо в светлых тучах
И жарких солнечных лучах.
9 ноября 2011 Сент-Олбанс – Лондон
* * *
Подземка, поезд, эскалатор –
Здесь вдохновенья не найти,
Толкутся толпы на пути,
И не пройти на эскалатор.
Глотай, глотай нас, аллигатор,
В юдоль земную возврати!
Но не пройти на эскалатор,
И вдохновенья не найти...
9 ноября 2011 Лондон – Сент-Олбанс
Уже не мальчик – вижу этот свет
* * *
(Вариант 2.)
Уже не мальчик – вижу этот свет
Полвека и ещё тринадцать лет;
Гляжу на мир, восторга не скрывая,
Как из окна бегущего трамвая;
Так, у подлунной столько лет в плену,
Смотрю на звёзды или на луну,
И щурюсь от ноябрьского солнца,
На лучики взирая из оконца.
(Вариант 1.)
* * *
Уже не мальчик – вижу этот свет
Полвека и ещё тринадцать лет;
И, ни на миг восторга не скрывая,
Гляжу на мир, как из окна трамвая;
Так, у подлунной столько лет в плену,
Смотрю на звёзды или на луну
И щурюсь от ноябрьского солнца,
На лучиков взирая волоконца.
2 ноября 2011, Сент-Олбанс
Паденье, взлёт, взлёт и паденье...
* * *
Паденье, взлёт, взлёт и паденье,
За смертью следует рожденье,
И вновь нелёгкий к цели путь,
А цель одна – о ней забудь!
Забудь о страхах и проблемах,
Погрязни в нотах, теоремах,
Шали, замаливай грешки,
И, наконец, кропай стишки...
7 октября 2011, Лондон
Читая Басё
ЧИТАЯ БАСЁ
* * *
бородой тряся осенней, воет вихрь: кто там грустит? что за дитя?
Басё, осень 1682
Ветер бороду ль развевает
Борода ль развевает ветер —
Кто об этом хоть что-то знает
Здесь, на этом, на том ли свете?
Ветер стонет и завывает,
И, взмывая, взывает ветер:
Не грусти, дитя, — заклинает,—
Ни на том, ни на этом свете!
1 октября 2011, Сент-Олбанс
* * *
почти полнолуние, а мне без года 40 — ещё ребёнок!
Басё, осень 1682
В 40 лет, как говорил Конфуций,
К цели ты пойдёшь без промедления,
Коль не сгинешь в жерле экзекуций,
Коль отбросишь куцые сомнения.
Посмотрел на небо Мунэфуса:
Эй, Луна, великая ведуния,
Сколько мне ходить ещё безусым?
Сколько дней тебе до полнолуния?
темной россыпь...
2 октября 2011, Сент-Олбанс
* * *
бедный горный храм, ледяной чугунный чан — жалобный голос
Басё, зима 1682
Брёл самурай горами,
Нёс меч он, лук и колчан,
В бедном нашёл он храме
Ржавый чугунный чан,
Чан никуда не годный —
Стукнул его бородач,
И голос слышит холодный,
Жалобный, словно плач...
2 октября 2011, Сент-Олбанс
* * *
жить в этом мире, словно дождь пережидать — как сказал Соги
Басё, зима 1682
Пусто стало в кувшине,
Гну я спину давно,
И зовут меня ныне
Касацукури-но;*
Вслед за мудрым поэтом
Повторю-ка опять:
Жить прожить в мире этом —
Точно дождь переждать.
*Касацукури-но — Мастер-Шляпочник.
3 октября 2011, Сент-Олбанс
* * *
одеяло моё — словно снежная гора страны далёкой
Басё, зима 1682
Что таращишься, месяц ты? —
Нам не спать до утра!
Точно камень увесистый
Одеяла гора;
Будто в тёплом сугробе я
Той империи снов,
Где дворцы и надгробия
Тонут в море снегов.
4 октября 2011, Сент-Олбанс
Три маленьких стихотворения
* * *
Без года 40 лет назад
Мы были молодыми,
Теперь недалеко закат,
И мир расстает в дыме...
Но мир ещё с последним днём
Не сгинул в чёрной пасти,
И мы с тобой ещё попьём
Своё земное счастье.
19 августа 2011, Тотнес
* * *
Уходит время из-под пальцев,
Его никак не ухватить –
Иглою падает из пяльцев,
Теряя шёлковую нить...
Но не смотри на время с тыла,
Не утечёт его река –
Она, быть может, на века
Рисунком на канве застыла.
19 августа 2011, Дартингтон
* * *
Хмурый старик, зачем на меня ты взираешь с укором?
Дед, ты себя не узнал, я – отраженье твоё!
19 августа 2011, Дартингтон
Летние четверостишия
Летние четверостишия
1. Вяхирь и вихорь
Вяхирь пёрышко обронил,
Вихорь пёрышко подхватил...
Ты развлёк меня, вихорёк —
Было пёрышко, стал — мотылёк!
2. По зову предков
Бабочка бьётся о белый плафон
Кот встрепенулся, вскочил, как грифон —
Гневно орлиная вздыбилась бровь,
И заиграла в нём львиная кровь…
3. Вечерний звон
О, Лена, Лена, ты далека,
Как Рим, Равенна иль облака! —
Назначил встречу нам телефон,
Но что-то медлит вечерний звон...
4. В саду
Cогнулась яблоня почти что до земли,
В траве карминные роятся мотыли,
Баском под ухом прогудел мохнатый шмель...
Послушай, братец, нынче ж август — не апрель!
5. Подсолнухи
Букет подсолнухов уж начал увядать —
Знать, не желает время воротиться вспять,
Вода бодрящая, ты время подлечи —
И к солнцу повернут подсолнухов лучи!
6. За краем
Я вышел в сад, и кот за мной,
Метнул он взгляд за край земной…
Задравши хвост, заметил кот:
— Как дивен звёзд круговорот!
2-5 августа 2011, Сент-Олбанс
таинственной тёмной ночью (Басё)
134.
таинственной тёмной ночью
подкрадывается лис
к прекрасной дыне
-------------------------------------------
ями но ё то сугоку / кицунэ сита бау / тама макува (8-7-5)
странная тёмная ночь / лис подкрадывается / прекрасная дыня
(IB-134, HS-145, JR-138) 1681, лето
------------------------------------------
Размер первой строки нарушен: в ней 8 слогов всместо 5. В чем же дело? Как нетрудно заметить, в большинстве случаев изменение формы у Басё диктуется содержанием. Любое нарушение строжайшей формы хайку 5-7-5 слогов, привлекает к себе внимание читателя. Он удивлён: что же случилось! И тут, вчитываясь в текст, он понимает, что поэт хочет привлечь внимание к тому факту, что это не просто «тёмная ночь», но ещё «странная», «таинственная». Поскольку речь идёт о том, что этой таинственной ночью к некой красавице, так сказать, «прекрасной дыне» подкрадывается любовник, названный «лисой», важно, наверное, подчеркнуть, что лиса эта мужского рода.
Другие переводы:
«Во тьме безлунной ночи
Лисица стелется по земле
Крадётся к спелой дыне».
(© Вера Маркова)
Вере Марковой вторит Владимир Соколов, повторяя детали отсутствующие у Басё:
«Безлунной ночью
В саду лиса крадётся
К душистой дыне.»
Забавно, что Соколов соблюдает классическое соотношение длины строк (5-7-5), тогда как сам Басё именно здесь его нарушает (8-7-5).
Вера Маркова (и частично В. Соколов) добавляет следующие детали, отсутствующие в оригинальном тексте:
1 строка: «Во тьме безлунной ночи». О луне или её отсутствии Басё не пишет ничего, так что слово «безлунная» – фантазия переводчицы.
2 строка: «Лисица стелется по земле» – о земле Басё тоже ничего не говорит, в этой строчке он пишет только: «лис подкрадывается».
3 строка: «Крадётся к спелой дыне» – поскольку переводчица уже писала, что «Лисица стелется по земле», то в слове «крадется» уже нет большой необходимости, ибо получается тавтология – роскошь непозволительная в такой сжатой форме, как хайку. Слово «спелая» по отношению к дыне здесь неточное. В третьей строке Басё пишет просто: «тама макува» – «прекрасная дыня», или, если углубиться в дополнительные значения этих слов, то получится: «драгоценная, воистину, словно шёлк прекрасная дыня».
В результате, кроме смысловых добавлений, изменились также структура, форма и объём стихотворения раздувшись в переводе до 23 (7-9-7) слогов там, где у автора их всего 20 (8-7-5).
дуралей во тьме (Басё)
133.
дуралей во тьме
на колючку налетел —
светляка ловил
--------------------------
гу ни кураку / ибара о цукаму / хотару кана (5-7-5)
глупость в темноте / шип хватает / светлячок —
(IB-133, HS-144, JR-137) 1681, лето
------------------------------------
В этом хайку в первых двух строках Басё держит читателя «во мраке неведения», и только из последней строки «хотару кана» становится понятно, что речь идёт о ловле светлячков. Интересно при этом, что слово «гу» — «глупость» в старину на языке униженной вежливости означало «я», «ваш покорный слуга». Так что глупцом, вероятнее всего, Басё называет самого себя. Очевидно, речь идёт о какой-то иной глупости, совершённой поэтом в результате неведения, но Басё, переводя это на язык поэзии, просто рисует картинку с незадачливым ловцом светлячков в темноте, не расшифровывая и не философствуя над случившимся, предоставляя это читателю.
Варианты перевода:
дуралей во тьме
напоролся на шипы —
светляка ловил
глупость в темноте
натыкается на шип —
лОвля светлячков
вот дурак! — во тьме
хотел поймать светляка —
наткнулся на шип!
в темноте глупец
хотел схватить светляка —
наткнулся на шип
Стихотворение это известно в русском переводе © Веры Марковой:
«Что глупей темноты!
Хотел светлячка поймать я —
напоролся на шип».
Есть перевод и у © Владимира Соколова:
Глупость темноты.
Светляка словив, ранил
руку о шипы.
Где первая строка практически совпадает с текстом ВерыМарковой (но не самого Басё)....
Вера Маркова интерпретирует стихотворение по-своему:
1 строка: «Что глупей темноты!» – Басё не называет темноту глупой, но пишет «глупость в темноте» или «я, глупый, в темноте»
2 строка: «Хотел светлячка поймать я» – это так по смыслу, хотя этого прямо не говорится, а только подразумевается. Вторая строка у Басё только два слова: «шип схватывает»
3 строка: «напоролся на шип» – это так, хотя должно быть во второй строке. Получился хоть и сюрприз, да не тот, какой хотел Басё. Третья строчка у него только одно слово – «светлячок!»
Вот почему, несмотря на наличие переводов таких мастеров, как Вера Маркова или Владимир Соколов, нужны новые переводы более полно и точно передающие смысл оригинальных поэтических текстов таких поэтов, как Мацуо Басё.
Единение (ПМВ)
П. М. В.*
ЕДИНЕНИЕ
Высоко в Альпах
где воздух прочищает лёгкие,
высота проясняет голову,
вид приводит Дух в трепет,
и происходящее наполняет радостью всё Существо –
Там ты можешь искать Абсолютное.
Глубоко в пустыне Руб-аль-Хали,
где замедляется ритм дыхания,
пустота обращает разум внутрь себя,
видимое часто всего лишь мираж,
и тишина объединяет внешний и внутренний миры –
Там ты можешь осознать кто ты есть на самом деле.
В бурных морях северной Атлантики,
где ветер, соль и движение возбуждают дыхание,
где внимание усилено и напряжено,
где взор устремляется вдаль и ищет изменчивую линию горизонта,
в то время, как постоянные подъёмы и падения тревожат Душу,
Там ты можешь продумать и расчитать возможности действия и взаимодействия.
Горы, дюны и волны,
обретают форму и видоизменяются,
хотя и с различной скоростью, в различных пространствах,
и Абсолютное, ты сам и действие –
всё это может обнаружить себя,
как часасть даже большего Целого, которая превосходит
то, что, как мы думаем, мы знаем о Бытии, времени и пространстве;
и, глядя на это своим внутренним взором,
ты можешь воити в сияющий залитый солнцем сад,
где растущие повсюду радужные цветы источают свой богатый аромат,
и порхающие, возбуждённые птицы вечно поют бесконечное множество песен,
И деревья приносят сочные плоды, вздымая свои ветви к бесконечно высоким небесам;
Там, вместе с тем, кто, подобно тебе, прошёл эту тройную тропу,
Там, вместе с тем, кого ты любишь,
ты можешь объединиться со Всем,
и открыть вновь,
здесь на земле,
чистоту Рая.
Перевод Дмитрия Н. Смирнова
4 апреля 2011, Канизи
*) Автор позволил мне поместить этот текст в интернете при условии, что я не буду расшифровывать его инициалы.
P. M. W.
UNITY
In the high Alps
where the air purifies the lungs,
the altitude clears the head,
the view awes the Spirit
and the effort exhilarates the whole Being;
There you may search for the Absolute.
In the low Rub al Khali Desert
where the heat slows the rhythm of breath,
the emptiness turns the mind inward,
the visible is often mirage
and the stillness unifies the inner and oiuter worlds;
There you may find out who you really are.
On the rough North Atlantic seas
where the wind, salt and movement excite the respiration,
where the attention is alert and intense
and the eye follows and seeks to discern the shifting horizon
while the constant rise and fall troubles the Soul;
There you may work to master probabilities of action and interaction
Mountains, dunes and waves
All form and transform
Though at different speeds in different spaces,
And Absolute, self and action
May all be revealed
As part of an even greater whole that transcends
What we think we know of Being, time and space;
and having seen this with your inner eye
you may enter the radiant sun-filled garden
where the sedentary, rainbow-colored flowers exude their multiple perfumes
and the flitting, agitated birds chant forever their infinite panoply of song
and the trees generate succulent fruits while raising their branches to ever higher skies;
There with the one who, like you, has traversed the threefold path,
There will be one you love,
you may unite together with the All
and rediscover,
here on earth,
the purity of Paradise.
2011
Музыка
МУЗЫКА
Когда за стенкой рявкает тромбон
И тромбами мне вены затыкает,
Гобой-садист с губами, как сифон,
Иглу в мой слух воткнуть не забывает,
И барабан трещит, как эскадрон –
Как будто в череп гвозди забивает,
Бренчит рояль, и скрипка завывает,
И трубы голосят со всех сторон,
Я проклинаю этот громобой –
Сей вавилон без мысли и без толка!
Когда ж заткнётся эта балаболка?
Куда бежать? подальше! в лес густой!
И в этот миг писклявая пиколка
Чирикает над самой головой.
1 апреля 2011 Канизи
БАХ
Мы произносим «Бах», как слово «Бог» –
Как Бог, не поддаётся он сравненью,
И то, что он для мира сделать смог,
Мы твёрдо верим, неподвластно тленью.
Хитросплетенья нот, извивы строк –
Все дни свои он посвятил творенью,
Даруя вечность каждому мгновенью –
Бессмертного величия залог!
Но знаем мы, как этот мир нелеп –
Теперь в его товарищах Эреб;
Однако, созданные в годы оны
Кантаты, Месса или Пассионы,
Хоралов, фуг, инвенций легионы –
Всё это с нами, наш насущный хлеб!
2 апреля 2011, Канизи
ГАЙДН
Сонат он сочинил не меньше ста,
Сто опер, сто симфоний, сто квартетов...
И я б хотел – задача непроста –
Порадовать вас сотнею сонетов!..
Но у графьёв все заняты места:
Средь поваров, закройщиков жилетов,
Истопников, каретников, поэтов,
Как бы за пазухою у Христа,
Жизнь проводил сей компонист придворный,
Галантный, остроумный, но упорный
По части сочинить или сыграть
На клавикордах, скрипках, иль опять
Оркестру подмахнуть, или проворной
Ногой пред графом жигу отчесать.
2 апреля 2011, Канизи
МОЦАРТ
Мальчишка, хулиган и сквернослов,
Смешливый ангел полный вдохновенья –
Он до последних горестных часов
Был гением от самого рожденья...
Жизнь эфемерна – не прочнее снов,
И не длиннее ветра дуновенья,
Но миру остаются сочиненья
На нотоносце – тысячи крючков.
О, сколько их! И как они прекрасны –
Они живут и дышат, как цветы,
Мы наслаждаемся – и я и ты
Мелодией, то радостной, то страстной,
Или печальной, но простой и ясной,
И чистой, словно детские мечты.
3 апреля 2011, Канизи
БЕТХОВЕН
Все знают то, что он неподражаем,
При этом подражают все ему –
Ужели мы секрет его узнаем,
Иль это не удастся никому?
И, думая, порой, что понимаем
Известное ему лишь одному,
Мы только углубляем тайны тьму,
Сокрытую от нас за тёмным краем.
Услышал Шиндлер, как промолвил он:
«Есть в музыке два принципа...» Антон
Об этом тут же в толстой книжке тиснул,
Но мало ли, кто что сказал иль свистнул,
Важнее было б знать, откуда звон –
И с той поры вопрос навек повиснул.
4 апреля 2011, Канизи
ШУБЕРТ
О, Шуберт, Шуберт! Вот пример для всех
Искусству своему отдачи полной,
Он Музыку свободно, без помех
Лил из души, как за волною волны,
Свершая день за днём один лишь грех:
Фантазии своей позволив вольной
Водить его рукой; и мир сей дольний
Он юношей оставил, а успех
Пришёл поздней, когда уж был не нужен,
И мир был поражён, обезоружен
И очарован дивною красой
Его трудов, а их – бессчётный рой,
Их насчитали семьдесят пять дюжин
Иль девятьсот, а се – не звук пустой!
5 апреля 2011, Канизи
ШУМАН
Он был романтик до мозгов костей,
Знал с детства о своём чудесном даре,
Был переполнен сотнею идей,
Филистимлян громил, как будто встаре
Давид-герой, и средь его затей
Был тайный шифр, когда ж он был в ударе,
То посвящал свои творенья Кларе
И с нею даже наплодил детей,
Но как-то он спроста иль неспроста,
Иль, вдруг устав от вечной круговерти,
Пошёл к реке и сверзился с моста,
И в клинике прожил до самой смерти
Хотите верте мне или не верьте,
Но больше их не встретились уста.
5 апреля 2001, Канизи
БРАМС
Четвёртую симфонию, мой друг –
Послушать – разве это не блаженство?
Такое сочинить – не ловкость рук,
И не какое-нибудь там мошенство,
В ней всё уравновешено, весь круг
Её идей являет совершенство
И учит, что к былому возвращенство
Врачует романтический недуг.
Пусть не бунтарь, но верный ученик,
Он с классиками встал почти что вровень,
И молвит: «Я, конечно, не Бетховен,
Но в пустоши нашёл его родник,
И лишь слегка к источнику приник –
Ни в чём другом, клянусь, я невиновен!»
6 апреля 2011, Канизи
ВАГНЕР
Он все умы Европы захватил –
Гармонии и оперы новатор,
И жизнь свою в театр он превратил,
При этом в жизнь он превратил театр,
Но всюду только о себе твердил –
Помпезный и напыщенный оратор,
И золото хватал, как аллигатор,
А император, знай себе, платил.
Как донжуан премного знаменит,
Он был к тому ж большой антисемит,
Но всё ему история простила –
Слаб человек! А то, что сотворила
Его нечеловеческая сила,
Для музыки не каждый сотворит!
7 апреля 2011, Канизи
РУССКАЯ МУЗЫКА
Поверь, нет русской музыки без Глинки
Без Мусоргского, без Бородина –
«Камаринская», «Князь» или «Картинки» –
Вот сей могучей рощи семена,
В ней Римский-Корсаков искал тропинки,
Чайковский в чаще покружил сполна,
А на опушке слышалась струна,
Рахманинова, Скрябина новинки,
Стравинский ошарашил всех кругом,
Прокофьев всё перевернул вверх дном,
И Шостакович вслед за тем явился,
И мир талантам этим удивился,
А тут Денисов прогремел, как гром,
И Шнитке славы мировой добился.
7 апреля 2011, Канизи
МАЛЕР
Титан... Творец... Последний симфонист...
Ваятель стройных храмов музыкальных,
Уж не романтик – экспрессионист,
Создатель форм, гармоний экстремальных,
И пусть не раз, внимал он брань и свист
Газетчиков – сих авторов нахальных
Писаний годных лишь для мест анальных;
Но, в музыке, что понимает глист?
А гений шёл дорогою своей,
Симфонии творя из дивных песен;
«Песнь о Земле» – что может быть сильней,
Язык её глубок и так чудесен ,
Что был бы мир совсем неинтересен
Без мудрости, что мы находим в ней.
8 апреля 2011, Канизи
ШЁНБЕРГ
Поставив веху меж двумя веками,
Самим собой он их разъединил:
Тот, кто не с ним – бредёт за стариками,
Других он в будущее заманил;
Тональность старую он заменил
Двенадцатитоновыми рядами,
Как тучными и звучными стадами,
И этим изумил он и пленил
Немало современников своих,
И школу создал: сколько сотен их,
Учеников, – а может быть и тыщи,
Творцов изысканной духовной пищи,
Пригодной лишь для избранных одних! –
Но вовсе несъедобной для толпищи...
9 апреля 2011, Канизи
ВЕБЕРН
SATOR
AREPO
TENET
OPERA
ROTAS
Пять слов скупых – невинная игра,
Но вновь они в линованной тетради
Расходятся из-под его пера
За кругом круг, как по озёрной глади.
Латинская пословица стара;
Зачем же вновь взирает при лампаде
Он на цепочку слов? Чего же ради
Он посвящает ей все вечера?
В ней музыки скрывается секрет,
Пусть это и звучит для нас нелепо:
Жил сеятель по имени Арепо,
Он в поле шёл, едва забрезжит свет:
Но без труда не вырастет и репа,
Не сеял ты – и урожая нет!
11 апреля 2011, Канизи
ДВАДЦАТЫЙ ВЕК
Равель пришёл вослед за Дебюсси,
Булез за Бартоком и Мессианом,
Стравинский объявился на Руси,
И Шёнберг в Вене с нововенским кланом,
И Айвз, и Кейдж в Америке в оси,
Лишь мутный Альбион порос бурьяном,
Где над высокомодным Лахенманом
Потеют все оркестры Би-Би-Си,
Штокхаузен, Ксенакис и Лигети
На час-другой нас уловили в сети,
Луиджи Ноно развернул струю,
И Фернехоу – у бездны на краю,
Но тут минималисты, словно дети,
Вдруг забубнили песенку свою.
12 апреля 2011, Канизи-Париж
В день землетрясения...
В день землетрясения мой друг Исао написал мне:
«Была ужасная пора... Но у нас нормально. Транспорт не работает, и я вернулся домой пешком от Акасака до Кавасаки через Токайдо. Шел и шел пять часов».
от Акасака
до Кавасаки - весь путь
трясётся земля...
11.III.2011
------
живая рана,
Япония — о тебе
думаю все дни...
15.III.2011
-------
Памятник
Поскольку в этом мире я недолго,
воздвигну памятник, но не себе –
не как Гораций, Пушкин иль Державин –
нет, я воздвигну памятник тому,
что на земле любил я беззаветно;
не камень я возьму и не металл –
металл истлеет, камень распадётся,
а следом вся вселенная истает,
и время свой приостановит бег,
всё сгинет, только памятник в углу
из звуков, слов и образов бесплотных
останется стоять... Глядишь – опять
в подлунный мир народною тропу
к нему протопчет финн иль славянин,
японец, грек иль гордый африканец...
9-11 марта 2011, Сент-Олбанс
Глупая луна
ГЛУПАЯ ЛУНА
1.
Ох, как стыдно ей! –
Вся зарделась до ушей:
Глупая луна!
27.08.2010
2.
Сдвоились они:
Стрекозы над озером –
Не разъединить!
28.08.2010
3.
Разворковался
Вяхирь под моим окном –
Дело к осени!
29.08.2010
4.
Ну и красавец!
На толстой красной ножке –
Сатанинский гриб!
29.08.2010
5.
Чёрная туча –
Не пробраться лучику
Сквозь толщу эту!
30.08.2010
6.
Окончен день.
Что ж опять приуныла
Осенняя луна?
3.11.2010
7.
Пробуждение:
Где же настоящий мир –
Здесь или там?
6.11.2010
8.
Поздняя осень:
Где же последний журавль? –
И тот улетел!
9.11.2010
9.
Чтение книги
Переносит в один мир,
Самолёт – в другой!
9.11.2010
10.
Хочу тишины,
Но дятел, как нарочно –
Долбит и долбит...
15.11.2010
11.
Где бы ты ни был,
Внутри самого себя
Ты дома всегда.
15.11.2010
12.
Поздняя осень:
Пора забыть о лете –
Зима на носу.
15.11.2010
13.
Денег немного,
Зато звёзд на небе –
Предостаточно!
16.11.2010
14.
Небо, облака:
Белое на голубом –
Пена на волнах.
9.12..2010
15.
Хруп-хруп-хруп-хруп-хруп:
Пять шагов в неизвестность –
Ночь в снежном лесу.
20.12. 2010
16.
Хлещет за окном.
Беспросветное небо –
Ещё один день
17.01.2011
17.
Завтра к доктору:
Их немного осталось –
Здоровых зубов.
17.01.2011
Европа. Лист 13. Уильям Блейк
ЕВРОПА, ПРОРОЧЕСТВО (1794)
Лист 13
Во гневе дунул он в трубу – мол, Судный День настал!
Но звук не льётся из трубы, тогда он дунул снова,
И в третий раз – молчит труба, все мёртвые – в гробах.
Тут Ньютон – мощный Дух из Альбиновых земель –
Вскочил, схватил трубу и дунул что есть мочи, 5
Раздался гром, и Ангелы попадали с небес,
Как листья осени с дерев, найдя свои могилы,
И только кости полые их жалобно трещали.
Проснулась Энитармон и не знала, что спала,
Что восемнадцать сотен лет 10
Прошло, – как не бывало.
Позвав сынов и дочерей
На пир ночной
В своём дворце хрустальном,
Она запела так: 15
«Вставай, Этинтус! Червяку скажи,
Что он явился зря –
Святые тени ночи не угасли,
И одиночество людей не стало прошлым!
[ Plate 13 ]
The red limb'd Angel siez'd, in horror and torment;
The Trump of the last doom; but he could not blow the iron tube!
Thrice he assay'd presumptuous to awake the dead to Judgment.
A mighty Spirit leap'd from the land of Albion,
Nam'd Newton; he siez'd the Trump, & blow'd the enormous blast! 5
Yellow as leaves of Autumn the myriads of Angelic hosts,
Fell thro' the wintry skies seeking their graves;
Rattling their hollow bones in howling and lamentation.
Then Enitharmon woke, nor knew that she had slept
And eighteen hundred years were fled 10
As if they had not been
She calld her sons & daughters
To the sports of night,
Within her crystal house;
And thus her song proceeds. 15
Arise Ethinthus! tho' the earth-worm call;
Let him call in vain;
Till the night of holy shadows
And human solitude is past!
Примечание:
16. Этинтус – плотская любовь, любовь с доминированием женского начала и
сводящаяся к половому акту; седьмая из дочерей Лоса и Энитармон. Этинтус
и её мужской вариант Манату-Варцион находятся на Западе. Её плоть смертна;
её аттрибуты – могильный червь и вода. Кроме «Европы» она упоминается в
«Четырёх Зоа» и «Иерусалиме».
Европа. Лист 12. Уильям Блейк
ЕВРОПА, ПРОРОЧЕСТВО (1794)
Лист 12
И тлели облака в ночи над спящей Энитармон,
Над Альбиона скалами, над Лондона стенами,
И Церкви, Башни и Дворцы в тумане потонули,
Лишь Книгу выронил Уризен, полный состраданья.
Стонала юность Англии и проклинала Небо, 5
Когда в ночи расправил крылья Ангел Альбиона,
Но Древнее Невежество, молясь и причитая,
Взобралось на утёс недосягаемый для мысли –
Угрюмо там стоит оно, бросая тень на Лондон,
Костлявы ноги у него и плоть огнём объята. 10
И видят все Змеиный Храм, закрывший тенью остров,
И слышат крики Ангела, что, опалённый Орком,
Пытается трубить о Светопреставленьи.
Из Вестминстера вой всё громче, громче раздавался,
Хранитель тайн покинул древнюю свою обитель, 15
Огней пугаясь Орка; сквозь парик и мантию его
Плоть проросла – извивы нервов, вен и сухожилий
Качались на ветру; проковыляв по Грейт-Джордж-Стрит,
В ворота парка он прополз и, распугав солдат,
Стенал и выл на пустыре от боли нестерпимой. 20
Вой над Европой пролетел,
И, слыша это, Орк торжествовал,
Но Паламаброн молнии ему направил в тыл,
И Ринтра легионы подтянул из тёмных недр.
Смеялась Энитармон снам своим (уж таковы 25
Все женщины): везде в оковах мысль, дома – как тюрьмы,
Тут призраков горят глаза сквозь толстые решётки,
Здесь надпись «Не входи!», там – «Бойся наказанья!»
Прикованы к стене железной цепью горожане,
У жителей окраины свинцовые колодки, 30
Крестьянину не выйти в поле – ноги в кандалах!
Меж тучами Уризена пылало пламя Орка,
Всё ближе подбираясь к плоти Стража Альбиона;
Слышны повсюду вой, и стон, отчаяния крики,
Что заслонили небосвод, 35
Как туча грозовая.
[ Plate 12 ]
And the clouds & fires pale rolld round in the night of Enitharmon
Round Albions cliffs & Londons walls; still Enitharmon slept!
Rolling volumes of grey mist involve Churches, Palaces, Towers:
For Urizen unclaspd his Book: feeding his soul with pity
The youth of England hid in gloom curse the paind heavens; compell'd 5
Into the deadly night to see the form of Albions Angel
Their parents brought them forth & aged ignorance preaches canting,
On a vast rock, perciev'd by those senses that are clos'd from thought:
Bleak, dark, abrupt, it stands & overshadows London city
They saw his boney feet on the rock, the flesh consum'd in flames: 10
They saw the Serpent temple lifted above, shadowing the Island white:
They heard the voice of Albions Angel howling in flames of Orc,
Seeking the trump of the last doom
Above the rest the howl was heard from Westminster louder & louder:
The Guardian of the secret codes forsook his ancient mansion, 15
Driven out by the flames of Orc; his furr'd robes & false locks
Adhered and grew one with his flesh, and nerves & veins shot thro' them
With dismal torment sick hanging upon the wind: he fled
Groveling along Great George Street thro' the Park gate; all the soldiers
Fled from his sight; he drag'd his torments to the wilderness. 20
Thus was the howl thro Europe!
For Orc rejoic'd to hear the howling shadows
But Palamabron shot his lightnings trenching down his wide back
And Rintrah hung with all his legions in the nether deep
Enitharmon laugh'd in her sleep to see (O womans triumph) 25
Every house a den, every man bound; the shadows are filld
With spectres, and the windows wove over with curses of iron:
Over the doors Thou shalt not; & over the chimneys Fear is written:
With bands of iron round their necks fasten'd into the walls
The citizens: in leaden gyves the inhabitants of suburbs 30
Walk heavy: soft and bent are the bones of villagers
Between the clouds of Urizen the flames of Orc roll heavy
Around the limbs of Albions Guardian, his flesh consuming.
Howlings & hissings, shrieks & groans, & voices of despair
Arise around him in the cloudy 35
Heavens of Albion, Furious
Примечание:
15–20. Как указывает Дэвид Эрдман, речь здесь идёт о
лорд-канцлере Турлоу, изгнанном со своего поста 17 июня
1792 года.
23–24. Паламаброн и Ринтра выступают здесь как
парламентарий Эдмунд Бёрк и премьер-министр Уильям
Питт (младший), защищавшие старый порядок.
Европа. Лист 11. Уильям Блейк
ЕВРОПА, ПРОРОЧЕСТВО (1794)
Лист 11
Стоял у Камня Ночи Ангел Альбиона,
И над Атлантикой Уризена узрел
И Книгу медную его,
Разверстую от Севера до Юга;
Жрецы и Короли над копией её трудились. 5
[ Plate 11 ]
Albions Angel rose upon the Stone of Night.
He saw Urizen on the Atlantic;
And his brazen Book,
That Kings & Priests had copied on Earth
Expanded from North to South. 5
Примечание:
Ангел Альбиона видит Уризена, и его медную Книгу –
символ религии запрета и ограничительных
общественных законов. Медная Книга или «Библия
Небес» – ортодоксальное или общепринятое чтение
и толкование Библии, которое Блейк
противопоставляет «Библии Ада» – своему прочтению
и толкованию Библии в цикле его собственных им
самим награвированных «Пророческих поэм».
Европа. Лист 10. Уильям Блейк
Лист 10
Их мысли спутаны, встав из руин, они спешат
За Королём огня в старинный храм змеиный,
Что длинной тёмной тенью белый остров покрывает.
Пока над ними тучи войн гремят, они в молчаньи
Бредут вдоль бесконечной Темзы в Верулам златой, 5
И чрез старинные порталы входят в лес дубовый,
Где высятся колонны из нетёсанных камней
Двенадцати цветов, что человеку неизвестны, –
Камней, сияющих в ночи, расставленых, как звёзды,
В те давние года, когда все чувства человека 10
Великий поглотил Потоп и влил затем в орбиты
Глаза, чтоб зреть земное; а спираль ушей, что к Небу
Была устремлена, он повернул к земле;
Врата ноздрей златые прочно затворил он
От Бесконечного, их вывернул и сделал камнем! 15
Из Бесконечности Мысль сотворила Змия; Огнь –
Из Состраданья; Человек от них бежал, сокрывшись
В ночном лесу; но разделились вечности леса
Земными оползнями, – словно хлябями морскими,
Пространство поглотив – всё до стены конечной плоти. 20
И создал Человек змеиный храм, – в кругах конечных
Он образ Бесконечности явил, и стал, как Ангел,
И Небо стало кругом, Бог – тираном-королём.
Вот древний Страж восходит к южному порталу,
Что чёрными деревьями порос, и там в долине 25
Во мгле зрит Камень Ночи – весь в цветах пурпурных
И красных ягодах – и сей прекрасный образ юга,
Что стройной шеей был повёрнут к небесам когда-то,
Покрылся каменною кровлей и порос щетиной,
Под севером он потонул, и гневная пучина, 30
Разверзлась под стопой, чтоб затянуть его в могилу.
[ Plate 10 ]
In thoughts perturb'd, they rose from the bright ruins silent following
The fiery King, who sought his ancient temple serpent-form'd
That stretches out its shady length along the Island white.
Round him roll'd his clouds of war; silent the Angel went,
Along the infinite shores of Thames to golden Verulam. 5
There stand the venerable porches that high-towering rear
Their oak-surrounded pillars, form'd of massy stones, uncut
With tool; stones precious; such eternal in the heavens,
Of colours twelve, few known on earth, give light in the opake,
Plac'd in the order of the stars, when the five senses whelm'd 10
In deluge o'er the earth-born man; then turn'd the fluxile eyes
Into two stationary orbs, concentrating all things.
The ever-varying spiral ascents to the heavens of heavens
Were bended downward; and the nostrils golden gates shut
Turn'd outward, barr'd and petrify'd against the infinite. 15
Thought chang'd the infinite to a serpent; that which pitieth:
To a devouring flame; and man fled from its face and hid
In forests of night; then all the eternal forests were divided
Into earths rolling in circles of space, that like an ocean rush'd
And overwhelmed all except this finite wall of flesh. 20
Then was the serpent temple form'd, image of infinite
Shut up in finite revolutions, and man became an Angel;
Heaven a mighty circle turning; God a tyrant crown'd.
Now arriv'd the ancient Guardian at the southern porch,
That planted thick with trees of blackest leaf, & in a vale 25
Obscure, inclos'd the Stone of Night; oblique it stood, o'erhung
With purple flowers and berries red; image of that sweet south,
Once open to the heavens and elevated on the human neck,
Now overgrown with hair and coverd with a stony roof,
Downward 'tis sunk beneath th' attractive north, that round the feet 30
A raging whirlpool draws the dizzy enquirer to his grave:
Примечание:
2. Король огня – здесь, Король Англии (Георг III), предводитель
группы Ангелов Альбиона (Питт и его кабинет), защитников
консервативной политики Англии.
2–15, 21–23. Змеиный храм – мифический храм змеепочитателей
в форме змеи, где проповедуется друидическая религия древних
кельтов. Змея – для Блейка служила символом Природы.
Подобное культовое строение в форме змеи находится в Эйвбери
(Avebury) в графстве Уилтшир, на юге Англии. Ангелы Альбиона
представлены здесь жрецами-друидами, вооружившимися на войну
против Орка – поднимающейся революции. Георг III, Питта и его
кабинет трижды вступали в войну в 1787–91 годах. Блейк
помещает храм друидов в Веруламе – одном из древнейших
городов Англии, позднее переименованном в Сент-Олбанс,
вероятно потому что в Сент-Олбансе жил Фрэнсис Бэкон
(1561–1626) – философ, историк и политический деятель,
носивший титул барона Веруламского и виконта Сент-Олбанского.
Верулам служит здесь для Блейка символом бэконовского
материализма.
5. На самом деле Темза протекает далеко (в 50 км) от
Сент-Олбанса.
10–15. Интерпретация библейского Потопа как потоп
материализма, который ограничил чувства человека
восприятием материальных вещей, лишив его духовного
видения «бесконечного», в результате чего мир человека
стал «конечным».
27–31. Камень Ночи – в форме человеческого черепа.
Когда-то разум был свободен и открыт свету и теплу
(«образ юга» – зенит), теперь (после потопа материализма)
он заключён в череп и утонул («внизу под севером» – надир)
в «гневной пучине» рационализма.
Европа. Лист 9. Уильям Блейк
ЕВРОПА, ПРОРОЧЕСТВО (1794)
Лист 9
Спит Энитармон
Все восемнадцать сотен лет, о Муже грезя!
Не слышно арф – покой объял стихии.
Песнь не допев, в прекрасных женских грёзах
Она проводит восемнадцать сотен лет!
И видит: в вихре мчатся тени армий,
Что разделили небеса Европы,
И Ангел падает сражённый собственным оружьем,
И тучи заслоняют берег Альбиона,
И Демоны грядущего пылают в тучах,
И Альбиона Ангелы совет свой собирают,
Но своды рушатся под тучею тяжёлой,
Всех ангелов, камнями засыпая.
Они лежат всего лишь час, повергнуты в руинах,
Но вновь, дрожа от боли и от страха, словно звёзды
Над Мёртвым морем, восстают для новых ратных дел.
[ Plate 9 ]
Enitharmon slept,
Eighteen hundred years: Man was a Dream!
The night of Nature and their harps unstrung:
She slept in middle of her nightly song,
Eighteen hundred years, a female dream! 5
Shadows of men in fleeting bands upon the winds:
Divide the heavens of Europe:
Till Albions Angel smitten with his own plagues fled with his bands
The cloud bears hard on Albions shore:
Fill'd with immortal demons of futurity: 10
In council gather the smitten Angels of Albion
The cloud bears hard upon the council house; down rushing
On the heads of Albions Angels.
One hour they lay buried beneath the ruins of that hall;
But as the stars rise from the salt lake they arise in pain, 15
In troubled mists o'erclouded by the terrors of strugling times.
Примечание:
8–16. Здесь Блейк возвращает читателя к эпизоду
(около 1780 года), на котором окончилось повествованиие
его предыдущей поэмы «Америки» – ответ Британии на
Американскую Революцию и Войну за Независимость.
Европа. Листы 6-8. Уильям Блейк
ЕВРОПА, ПРОРОЧЕСТВО (1794)
[На листах 6 и 7 нет текста – только иллюстрации]
Лист 8
Восстань о, Ринтра, старший ты из братьев, кроме Орка;
Ты ярость львиную неси сюда из чёрной чащи;
И Паламаброн-жрец пускай спускается с горы;
Тихоня-Элиниттрия пусть лук несёт и стрелы.
Где, Ринтра, спрятал ты невесту? 5
Ужель ревнивица в пустыне
Всё слёзы льёт? Веди свою подругу Окалитрон!
А братья где твои? Зови же их, огня владыка;
О, Солнца Князь, веди моих бесчисленных потомков,
Сияющих, как звёзды летней ночью, 10
Трясущих пышной гривой золотою!
Я вижу, как ликуешь ты, играя мышцей царской!»
[ Plate 8 ]
Arise O Rintrah eldest born: second to none but Orc:
O lion Rintrah raise thy fury from thy forests black:
Bring Palamabron horned priest, skipping upon the mountains:
And silent Elynittria the silver bowed queen:
Rintrah where hast thou hid thy bride! 5
Weeps she in desart shades?
Alas my Rintrah! bring the lovely jealous Ocalythron.
Arise my son! bring all thy brethren O thou king of fire.
Prince of the sun I see thee with thy innumerable race:
Thick as the summer stars: 10
But each ramping his golden mane shakes,
And thine eyes rejoice because of strength O Rintrah furious king.
Примечание:
Энитармон требует, чтобы Ринтра привёл Элинитрию,
вооружённую серебрянным луком – целомудренную подругу
Паламаброна, и Окалитрон – свою ревнивую невесту,
а также всех своих многочисленных братьев и сестёр.
Европа. Лист 5. Уильям Блейк
ЕВРОПА, ПРОРОЧЕСТВО (1794)
Лист 5
«Настала ночь блаженства Энитармон!
Кого позвать? Кого послать
С известием, что время Женщине царить?
Восстань о, Ринтра, ты, и брат твой Паламаброн,
Пусть знают все, что Женская Любовь – есть Грех!
Что червь шестидесяти зим в Жизнь Вечную войдет,
В обитель тайную, где места нет существованью!
Запретны радости отныне – на путях их тайных
Пусть девственницы сети расставляют!
Усталые смыкаю веки – ночь пришла, но счастье – близко!
[ Plate 5 ]
Now comes the night of Enitharmons joy!
Who shall I call? Who shall I send?
That Woman, lovely Woman! may have dominion?
Arise O Rintrah thee I call! & Palamabron thee!
Go! tell the human race that Womans love is Sin! 5
That an Eternal life awaits the worms of sixty winters
In an allegorical abode where existence hath never come:
Forbid all joy, & from her childhood shall the little female
Spread nets in every secret path.
My weary eyelids draw towards the evening, my bliss is yet but new. 10
Примечание:
Энитармон призывает старших сыновей Ринтру (гнев) и Паламаброна
(состадание) объявить миру о наступлении царства женщины, о том,
что плотская любовь – грех, что все радости под запретом, и что
мечта о Вечной Жизни может осуществиться по достижении старости
при полном целомудрии. Это означает наступление эры официального
Христианства, которое, по мысли Блейка, извращает подлинное
учение Христа. Интересно, что иллюстрация, дополняя и развивая
эту мысль, изображает Сатану в короне и с мечом, которому молятся
целомудренные девы-ангелы.
Европа. Лист 4. Уильям Блейк
ЕВРОПА, ПРОРОЧЕСТВО (1794)
Лист 4
Запели ветры –
Сыны Уризена в ту ночь завидовали Лосу –
«Ловите духов жизни, привязав
Их радостные трели к нашим струнам,
Хватайте все услады мира, 5
Пусть счастьем нас наполнит Лоса сладкое вино!
Война – достойна смеха,
Забудьте труд, заботы –
Не упустите счастья час, день или ночь блаженства!»
«Из тьмы пещеры выйди, Орк, 10
Сын старший мой и Энитармон,
И мы сплетём тебе венец из виноградных листьев.
К скале не зря прикован ты,
Дай на тебя взглянуть, строптивец, в этот час веселья!»
Ужасный Демон перед ним из пламени восстал, 15
Рой гневных звёзд вращался вкруг бессмертного чела,
И в Орка красный свет тогда вступила Энитармон
И к детям обратилась – эхом вторило ей небо:
[ Plate 4 ]
The shrill winds wake
Till all the sons of Urizen look out and envy Los:
Sieze all the spirits of life and bind
Their warbling joys to our loud strings
Bind all the nourishing sweets of earth 5
To give us bliss, that we may drink the sparkling wine of Los
And let us laugh at war,
Despising toil and care,
Because the days and nights of joy, in lucky hours renew.
Arise O Orc from thy deep den, 10
First born of Enitharmon rise!
And we will crown thy head with garlands of the ruddy vine;
For now thou art bound;
And I may see thee in the hour of bliss, my eldest born.
The horrent Demon rose, surrounded with red stars of fire, 15
Whirling about in furious circles round the immortal fiend.
Then Enitharmon down descended into his red light,
And thus her voice rose to her children, the distant heavens reply.
Примечание:
1–2. Разбуженные Лосом стихии подпевают его радостной песне,
призывающей к наслаждениям, тем самым вызывая зависть у
сыновей Уризена, детей севера, имеющих вредный
разрушительный характер.
10–16. Орк, первородный сын Лоса и Энитармон за непослушание
был прикован своими родителями к скале, и здесь
подразумевается некая аналогия с распятием Христа.
Лос обещает украсить Орка венцом из виноградных
листев – в качестве издевательства над ним.
Европа. Лист 3. Уильям Блейк
ЕВРОПА, ПРОРОЧЕСТВО (1794)
Лист 3
ПРОРОЧЕСТВО
Глубокою зимой
Потайное дитя
Через восточные врата дня вечного явилось.
Война затихла, воины исчезли, словно тени.
Вкруг Энитармон сыновья и дочери собрались – 5
Как жемчуг облаков, все встретились в хрустальном храме.
В ночь мирную Лос – лунный повелитель – ликовал;
Под шорох крыльев сыновей бессчётных, молвил он:
«Опять приходит ночь,
Уртона может отдохнуть; 10
Уризен цепи разорвав,
Как метеор, на севере пылает,
Сыграйте песнь на арфах четырёх стихий,
И громы бездны разбудите!»
[ Plate 3 ]
A PROPHECY
The deep of winter came;
What time the secret child,
Descended thro' the orient gates of the eternal day:
War ceas'd, & all the troops like shadows fled to their abodes.
Then Enitharmon saw her sons & daughters rise around. 5
Like pearly clouds they meet together in the crystal house:
And Los, possessor of the moon, joy'd in the peaceful night:
Thus speaking while his num'rous sons shook their bright fiery wings
Again the night is come
That strong Urthona takes his rest, 10
And Urizen unloos'd from chains
Glows like a meteor in the distant north
Stretch forth your hands and strike the elemental strings!
Awake the thunders of the deep.
Примечание:
1–4. Потайное дитя – Христос. Его рождение – схождение
«через восточные врата дня вечного» – приносит на землю мир.
5–6. Ночь и зима – время активности Энитармон – в то время,
как мужское начало отдыхает.
7-10. Лос, дух поэзии, и земная форма Уртоны – кузнеца вечности,
радуясь приходу мирной ночи, объявляет, что собирается
отдохнуть от трудов. Здесь он назван «повелителем Луны»
(области гинеталий), тогда как в других местах он Бог Солнца
(области головы).
11-12. Уризен освобождается от цепей, которыми Лос-Уртона
приковал его к Солнцу (см. «Книгу Лоса» и «Книгу Уризена»).
13. Четыре стихии (Four Elements) – Вода (запад), Воздух (юг),
Огонь (восток) и Земля (север).
Европа. Лист 2. Уильям Блейк
ЕВРОПА, ПРОРОЧЕСТВО (1794)
Лист 2
Я не хочу взирать на небеса из мрачной бездны
Моей обители нетленной и, считая звёзды,
Впивая их огонь,
Плодить чудовищ и всепожирающих царей,
Сжираемых скитальцами среди пустынных скал 5
Под крики из груди дерев в дремучих чащах смерти.
Зачем о, Энитармон,
Клеймом железным метишь ты потомство огневое?
Я исторгаю из себя поток огней несметных;
Не ставь клейма на них, дай вольным им уйти, оставив 10
Мне пустоту, как смерть,
Чтоб мне не утопать ни в горе призрачном, ни в счастье!
Кто пеленами вечности, как малое дитя,
Закутает безмерное? Кто молоком и мёдом
Вскормить его сумеет? 15
Но вижу я его улыбку – ухожу! пора!»
Так молвила и, облако свернув,
Его укрыла в месте тайном.
[ Plate 2 ]
Unwilling I look up to heaven! unwilling count the stars!
Sitting in fathomless abyss of my immortal shrine.
I sieze their burning power
And bring forth howling terrors, all devouring fiery kings.
Devouring & devoured roaming on dark and desolate mountains 5
In forests of eternal death, shrieking in hollow trees.
Ah mother Enitharmon!
Stamp not with solid form this vig'rous progeny of fires.
I bring forth from my teeming bosom myriads of flames.
And thou dost stamp them with a signet, then they roam abroad 10
And leave me void as death:
Ah! I am drown'd in shady woe, and visionary joy.
And who shall bind the infinite with an eternal band?
To compass it with swaddling bands? and who shall cherish it
With milk and honey? 15
I see it smile & I roll inward & my voice is past.
She ceast & rolld her shady clouds
Into the secret place.
Европа. Лист 1. Уильям Блейк
ЕВРОПА, ПРОРОЧЕСТВО (1794)
Лист 1
ПРЕЛЮДИЯ
Тень безымянная взошла из Орковой груди,
И волосы змеились в струях ветра Энитармон,
И молвила она:
«О, Энитармон, мать моя, когда ж других сынов
Родишь ты, чтоб меня навек стереть с лица земного? 5
Когда ж конец мученьям?
Я – словно туча дряблая, что громом разродилась.
Я – древо, корень – в небесах, плоды ж – в земле зарыты,
Волна и пена их приносят в жизнь, уносит – бездна,
Сжирающих сжирая. 10
Зачем, проклятая, на жизнь меня ты осудила?
От боли корчась, голову я в тучи обернула,
Волнами, словно мантией, свои укрыла члены,
Но дневное светило,
Луна и россыпь звездная мне муки причиняют. 15
PRELUDIUM
The nameless shadowy female rose from out the breast of Orc:
Her snaky hair brandishing in the winds of Enitharmon,
And thus her voice arose.
O mother Enitharmon wilt thou bring forth other sons?
To cause my name to vanish, that my place may not be found. 5
For I am faint with travel!
Like the dark cloud disburdend in the day of dismal thunder.
My roots are brandish'd in the heavens. my fruits in earth beneath
Surge, foam, and labour into life, first born & first consum'd!
Consumed and consuming! 10
Then why shouldst thou accursed mother bring me into life?
I wrap my turban of thick clouds around my lab'ring head;
And fold the sheety waters as a mantle round my limbs.
Yet the red sun and moon,
And all the overflowing stars rain down prolific pains. 15
Примечание:
Безымянная женщина-тень – это Природа, дочь
богини небес Энитармон. Она появляется из груди
Орка – воплощающего огонь духовного желания.
Здесь она сетует на своё бесконечное и бессмысленное
плодоношение и на жестокость жизни, обвиняя
мать в том, что та осудила её на жизнь.
Европа. Введение. Уильям Блейк
ЕВРОПА, ПРОРОЧЕСТВО (1794)
[Введение]
«Пять окон есть в пещере Человека: дышит он
Одним, внимает пенью сфер – другим, вкушает третьим
Вино и гроздья Вечности, четвёртым – он взирает
На крошечную часть Вселенной, что всегда растёт,
А пятое открыто для блаженств, но лишь украдкой
Он их берёт, и помнит: утаённый хлеб приятен», –
Так пел весёлый Эльф, присев на венчике тюльпана,
Он думал, что никто его не зрит, но из-за древа
Я выскочил и шляпой изловил, как мотылька:
«Как ты узнал всё это? – я спросил. – Откуда песня?»
Уразумев, что он в моём владенье, Эльф ответил:
«Приказывай о, Господин, мне всё, что пожелаешь!»
«Скажи, ЧТО есть Материальный Мир, и мёртв ли он?»
Он рассмеялся: «Книгу напишу тебе об этом
На лепестках, коль мыслью о любви меня накормишь,
И напоишь вином фантазий, я навеселе
Тебе спою и лютней подыграю, и поймёшь ты,
Что Мир – живой, и даже прах о радости мечтает!»
Его за пазуху я спрятал; по дороге к дому
Он показал мне Вечности Цветы, я их срывал,
И весело смеялся Эльф, их жалобам внимая;
Благоухая ладаном, они вокруг меня кружили,
Когда вошёл я в комнату и заточил перо,
Мой Эльф, со мною сев за стол, продиктовал «ЕВРОПУ».
EUROPE a PROPHECY (1794)
LAMBETH
Printed by Will: Blake:
1794
[ Plate iii ]
Five windows light the cavern'd Man; thro' one he breathes the air;
Thro' one, hears music of the spheres; thro' one, the eternal vine
Flourishes, that he may recieve the grapes; thro' one can look.
And see small portions of the eternal world that ever groweth;
Thro' one, himself pass out what time he please, but he will not; 5
For stolen joys are sweet, & bread eaten in secret pleasant.
So sang a Fairy mocking as he sat on a streak'd Tulip,
Thinking none saw him: when he ceas'd I started from the trees!
And caught him in my hat as boys knock down a butterfly.
How know you this said I small Sir? where did you learn this song? 10
Seeing himself in my possession thus he answered me:
My master, I am yours. command me, for I must obey.
Then tell me, what is the material world, and is it dead?
He laughing answer'd: I will write a book on leaves of flowers,
If you will feed me on love-thoughts, & give me now and then 15
A cup of sparkling poetic fancies; so when I am tipsie,
I'll sing to you to this soft lute; and shew you all alive
The world, when every particle of dust breathes forth its joy.
I took him home in my warm bosom: as we went along
Wild flowers I gatherd; & he shew'd me each eternal flower: 20
He laugh'd aloud to see them whimper because they were pluck'd.
They hover'd round me like a cloud of incense: when I came
Into my parlour and sat down, and took my pen to write:
My Fairy sat upon the table, and dictated EUROPE.
Примечание:
Второе из «континентальных пророчеств»
(между «Америкой» и «Песни Лоса») впервые
отпечатано Блейком в 1794 году. Из 12 известных
копий 8 иллюминированы, то есть, были раскрашены
и предназначались для продажи. Вводная часть,
вероятно, была написана позднее и включена
всего лишь в две копии “H” (1795) и “K” (1821).
Блейк продолжает мифологизированную трактовку
истории, начатую в «Америке». Действие поэмы
происходит в течение одной «ночи», длящейся
1800 лет с рождения Христа. Главные герои богиня
Енитармон и её супруг Лос, дух революции Орк
и творец материального мира Уризен.
6. Ср. Притчи 9:13–18: «Женщина безрассудная,
шумливая, глупая и ничего не знающая садится
у дверей дома своего на стуле, на возвышенных
местах города, чтобы звать проходящих дорогою,
идущих прямо своими путями: «кто глуп, обратись
сюда!» и скудоумному сказала она: «воды краденые
сладки, и утаенный хлеб приятен». И он не знает,
что мертвецы там, и что в глубине преисподней
зазванные ею».
Нирвана
Не важно как бежать из этой жизни,
Но важно как-то из неё бежать.
Мы люди, а когда-то были слизни,
И скоро быть нам слизнями опять,
Иль может птицей, рыбой, или зверем,
Пчелой, травинкой – тот ещё вопрос;
Мы станем чем-то, если мы поверим
В реинкарнацию-метемпсихоз.
Известно, что страданье миром правит,
Жизнь то возвысит, то к земле пригнёт,
То устрашит, а то и раскровавит –
Ни заглушить, ни сбросить этот гнёт.
Не нужно спать под деревом познанья,
Чтоб сделать эту истину своей,
Она всегда твоя – до содроганья
И до волос трясущихся корней.
Об лёд, о стену лбом, считая раны?
Нет, ни за что, пороть довольно дичь!
Совсем не важно как достичь нирваны,
Но важно как-то нам её достичь.
13 апр. 2010 Ст-Олбанс
Разговор
РАЗГОВОР
. . . . . . . . . . Меж звёздных островов блуждал я, дикий странник.
. . . . . . . . . . В безумии Небес тропу определив…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Артюр Рембо: Пьяный корабль (1871)
. . . . . . . . . . И это — я. В каком порту, в какой пучине
. . . . . . . . . . Мои сокровища дождутся похорон?
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Леон Дьеркс: Старый отшельник (1861)
. . . . . . . . . . На берег радостный выносит
. . . . . . . . . . Мою ладью девятый вал ...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Александр Пушкин: Отрывки из Путешествия Онегина (1830)
– Скажи, о чём твоя поэма? –
Спросил усатый мой сосед. –
Был человек – была проблема,
Теперь такой проблемы нет!..
В эпоху Ромула и Рема
Была страна – была дилемма;
Свалился Фаэтон в кювет –
И нет страны – пропал и след...
Теперь пошла другая тема,
И в этом кроется секрет – {10}
Нужны тут скальпель и пинцет...
Прочти-ка Брэдбери и Лема!
Что наша жизнь? – Один лишь бред! –
Об этом и пиши, поэт.
Пусть мысль твоя парит, как птица,
На рифмы ветренных крылах,
Старайся рифмою упиться,
Не пестуя свой глупый страх,
В Эдем ты можешь закатиться,
Иль в Бездну к Дьяволу свалиться, {20}
Тигрица с пламенем в глазах
Уж ждёт тебя в ночных лесах,
И Муза – резвая девица –
Пусть оживёт в своих стихах,
Тебя обнимет впопыхах
И расцелует, как сестрица;
И так, чтоб стих твой не зачах,
Лети вперёд за взмахом взмах.
При этом не забудь о форме,
И альтернанс – не звук пустой, {30}
Чтоб ритм и рифмы были в норме
И слог был смачный и крутой,
Тут дело вовсе не в проформе,
А так, как в “Casta Diva” в «Норме»,
Чтоб каждый завиток простой
Дышал волшебной красотой,
Что толку в западной реформе? –
Пусть там гордятся глухотой
И травят рифму кислотой,
Купая ямбы в хлороформе, {40}
И заменяют всё туфтой
От точки и до запятой.
Прослыть не бойся графоманом –
Венец писаки – не беда!
Строчи романы за романом,
Толкай в печать их без стыда,
Не брезгуй сладостным обманом,
И чушь читателям-баранам
Подсунуть можешь без вреда,
Всё слопают – была б еда! {50}
Строчи в самозабвеньи пьяном,
И пусть спешит туда-сюда
Твоих судов белиберда,
Царя над книжным океаном.
Не бойся высшего суда,
Раз всё истлеет без следа!
Подайся в Азию, в Европу,
Мгновенья в Африке лови,
Греби наперекор Потопу,
Свой лик в Америке яви, {60}
Воссядь верхом на антилопу
И обучи её галопу,
Затем с волнением в крови
Весь океан переплыви
И, вспоминая Пенелопу,
Воскликни томно “C'est la vie!”
Её в Австралию зови,
А там, доверясь телескопу,
К Венере на ракете рви,
И предавайся с ней любви! {70}
Так говорил сосед лукавый,
Усами лихо шевеля,
Слова его струились лавой,
Меня дразня и веселя;
Я сразу в нём признал враля,
Сообразив, что он лягавый:
Плешивый был он и плюгавый;
Игриво глазками юля,
Он смахивал на журавля,
Иль поточней – на кобеля; {80}
Грассировал он «эр» картавый,
И голосом, как у шмеля,
Так, словно самовар скобля,
Вставлял повсюду слово «бля»,
Блестя улыбкою слащавой.
Он был прыщавый, худощавый,
В простецкой кепочке, вертлявый,
Руками, словно кренделя,
Он поправлял сапог кровавый;
Над ним парил орёл двухглавый, {90}
Как над макушками кремля;
Под ним – обломок корабля,
Что без ветрил и без руля
Куда-то плыл кривой и ржавый;
Всё презирая, всё хуля,
Губами, как из киселя,
Так продолжал он, чушь меля,
Свой разговор не слишком здравый;
И здыхаясь, и скуля
Под лавой корчилась земля. {100}
25-26 марта 2010, Сент-Олбанс – Лондон.
Пел Ангел над кроваткою моей... Уильям Блейк
SATIRIC VERSES & EPIGRAMS / САТИРИЧЕСКИЕ СТИХИ И ЭПИГРАММЫ
10. «Пел Ангел над кроваткою моей...»
Пел Ангел над кроваткою моей:
«Плод Радости и Миртовых ветвей,
Люби, и помощи не жди от Королей!»
Перевод Дмитрия Н. Смирнова
24 января 2010, Сент-Олбанс
10. “The Angel that presided oer my birth…”
The Angel that presided oer my birth
Said Little creature formd of Joy & Mirth
Go love without the help of any King [Thing] on Earth
Примечания
У этого чернового наброска оказалась счастливая судьба, –
композиторы кладут его на музыку, а издатели включают
в словари и собрания «цитат и крылатых выражений».
2. Благовонный Мирт – символ любви и супружества.
3. В последней строчке слова “any King” («любых Королей» –
как напечатано в самом солидном издании Эрдмана)
из-за неразборчивого почерка чаще читают “any Thing”
(«любых Вещей» – как продолжают печатать в более
популярных дешёвых изданиях) – из-за этого смысл меняется.
Я не Герой из поэмы Гомера... Уильям Блейк
SATIRIC VERSES & EPIGRAMS / САТИРИЧЕСКИЕ СТИХИ И ЭПИГРАММЫ
9. «Я не Герой из поэмы Гомера...»
Я не Герой из поэмы Гомера,
Милость к Врагам для меня – что химера!
Великодушен я только к Друзьям –
Им, если нужно, я душу отдам!
Врагам помогая – ты сам себе Враг,
Себя и Друзей ты толкаешь в овраг!
Перевод Дмитрия Н. Смирнова
23 января 2010, Сент-Олбанс
9. "I am no Homers Hero you all know..."
I am no Homers Hero you all know
I profess not Generosity to a Foe
My Generosity is to my Friends
That for their Friendship I may make amends
The Generous to Enemies promotes their Ends 5
And becomes the Enemy & Betrayer of his Friends
Примечания
Это кототкое стихотворение продолжает большую серию
стихов и эпиграмм о дружбе, начатую стихотворением
«Древо яда» из «Песен Опыта». Хорошие отношения со
многими друзьями у Блейка по разным причинам часто
кончались конфликтом, и список врагов постоянно увеличивался.
От рождения и до похорон...
* * *
От рождения
и до похорон,
Нам оставлен здесь
слишком малый срок,
И для всех для нас
есть один закон,
Лишь один закон,
да и тот жесток:
Лишь глаза раскрыл,
а пора закрыть,
Не успел привстать,
а пора и слечь,
Вдаль хотел скакать,
да пропала прыть,
Речь хотел начать, –
так о чём же речь?..
13 января 2010, Сент-Олбанс
Длинный Джон Браун и Малютка Мэри Бэлл. Уильям Блейк
SONGS AND BALLADS / ПЕСНИ И БАЛЛАДЫ [1787-1818]
57. ДЛИННЫЙ ДЖОН БРАУН И МАЛЮТКА МЭРИ БЭЛЛ
Эльф сидел в Орешке Малютки Мэри Бэлл,
А Чёрт забрался к Джону, – в Кишках его свербел,
Любил Джон Браун Мэри, Орешек всё лущил,
И Эльф в Орешек к Мэри Бэлл Чёрта затащил.
Эльф вылез из Орешка, и вновь туда полез,
«Грешно любить, пожалуй!» – талдычит старый Бес,
А Эльф над ним хохочет, – Чертяка уязвлён,
Вернулся к Джону Брауну, и – прыг к нему в бульон.
Джон съел и не заметил, как Чёрта проглотил,
А Чёрт Кишки у Джона в бараний рог скрутил,
Сварить ещё бульона Джон молит поварих,
Но только чахнет бедный Джон, хоть ест за семерых.
«Неужто Волк голодный залез к нему в Кишки?»
«Иль старый Чёрт бульон схлебал и съел все пирожки?»
А Эльф от радости плясал, собою ублажён,
И громко над Чертякой ржал, пока не умер Джон.
Эльф из Ореха старого направился в другой,
И к Мэри Бэлл бедняжке с тех пор он – ни ногой!
Тогда в Орех облупленный к ней снова Чёрт залез,
Так и жила Старушка Бэлл, а с ней проклятый Бес.
Перевод Дмитрия Н. Смирнова
11 января 2010, Сент-Олбанс
57. LONG JOHN BROWN & LITTLE MARY BELL
Little Mary Bell had a Fairy in a Nut
Long John Brown had the Devil in his Gut
Long John Brown lovd Little Mary Bell
And the Fairy drew the Devil into the Nut-shell
Her Fairy skipd out & her Fairy skipd in
He laughd at the Devil saying Love is a Sin
The devil he raged & the Devil he was wroth
And the devil enterd into the Young Mans broth
He was soon in the Gut of the loving Young Swain
For John eat & drank to drive away Loves pain
But all he could do he grew thinner & thinner
Tho he eat & drank as much as ten Men for his dinner
Some said he had a Wolf in his stomach day & night
Some said he had the Devil & they guessd right
The fairy skipd about in his glory Joy & Pride
And he laughd at the Devil till poor John Brown died
Then the Fairy skipd out of the old Nut shell
And woe & alack for Pretty Mary Bell
For the Devil crept in when The Fairy skipd out
And there goes Miss Bell with her fusty old Nut
Примечания
Некоторые комментаторы относят это стихотворение к поэзии абсурда.
Но даже если это и абсурд, то подтекст его довольно прозрачен. С. Фостер
Дэймон считает, что эта гротескная баллада, возможно, была
вдохновлена 10-ой новеллой из «Третьего дня» «Декамерона»
Бокаччо, в которой монах-отшельник Рустико во имя служения Богу
научил юную синьору по имени Алибек загонять «Дьявола» в «Ад».
У Блейка роль «Ада» выполняет «Орешек Малютки Мэри Бэлл».
Оба брата Россетти (Уильям Майкл и Данте Габриэль) были настолько
шокированы этим стихотворением, что не решились его опубликовать.
«Символика, – замечает Фостер Дэймон, – немного необычна, но,
при этом, очевидна. Дьявол представляет пуританское сознание,
в то время как Эльф олицетворяет радости жизни».
1. “Fairy” здесь у Блейка “he” – мужского рода, поэтому в отличие от
С. Маршака я перевожу это не «Фея», а «Эльф».
6. 6-я строка (“He laughd at the Devil saying Love is a Sin”) в рукописи
записана не вполне разборчиво. «Нет ни малейшего сомнения, –
пишет Фостер Дэймон, – что Блейк имел в виду “He [the Fairy]
laugh’d at the Devil’s saying, “Love is a Sin””». Это меняет смысл
на прямо противоположный, чего не знал С. Маршак, переводя
это стихотворение.
Духовное Странствие. Уильям Блейк
SONGS AND BALLADS / ПЕСНИ И БАЛЛАДЫ [1787-1818]
51. ДУХОВНОЕ СТРАНСТВИЕ
Я по Стране Людей бродил,
И жил среди Мужей и Жён,
И всё, что там я находил,
Пугало, словно страшный сон.
Там в муках зачинают Плод,
Там в радости Дитя родят,
И Сеятель там слёзы льёт,
И Жнец тяжёлой Жатве рад.
Дитя Старухе отдают
А та – к скале его прибьёт
И каждый стон и крик его
В златые чаши соберёт,
То тёрном обовьёт чело,
То члены иглами пронзит,
То, сердце вырвав из груди,
Огнём и льдом его томит.
И жилку каждую его
Она считает, как скупец,
И с каждым днём она юней,
И с каждым днём старей юнец.
Уж Дева дивная она,
Он – Юноша, лицо в крови,
И, цепью обвязав её,
С ней предаётся он любви.
Он, будто плугом чернозём,
Ей тело всё перепахал,
И в ней живёт он, как в саду,
Что пышным цветом расцветал.
Но стар он стал, увял, как Тень,
И весь свой драгоценный хлам, –
Богатства, что он накопил, –
Рассовывает по углам.
Его несметный капитал:
Рубин страстей, тоски алмаз,
Всё золото душевных ран,
И изумруд влюблённых глаз –
Их, словно пищу и питьё,
Он попрошайкам раздаёт,
Зовёт он нищих и бродяг –
Для них раскрыл он настеж вход.
И скорбь его – им, словно Рай,
Они шумят и в стены бьют,
Пока средь языков огня
Младенца-Деву не найдут, –
Она, как жемчугом, горит
Никто не может, даже мать,
Прижать её к своей груди,
Понежить, иль запеленать.
Здесь Дева жениха найдёт –
Кого-нибудь, но не его,
И дом и рухлядь заберёт,
Не давши старцу ничего.
Рыдая, вдаль бредёт старик
И, глядь – открыты двери в дом,
Он входит дряблый и седой,
И вдруг находит Деву в нём.
Бег времени неумолим;
Её в объятьях слабых рук
Несет наш старец, вдруг пред ним
И дом исчез, и сад вокруг,
Исчезло полчище бродяг,
И все пять Чувств объял пожар,
От страха сморщилась Земля,
И плоскость обратилась в шар.
Все Звёзды, Солце и Луна –
Вдруг разлетелись – кто куда,
И опустела вся страна –
Явились голод и беда.
Но Девы взор, мёд нежных губ,
Улыбки сладкое вино
Он пьёт, и твёрдо знает он:
Ему стать юным суждено.
Он всё моложе с каждым днём,
А дева старше и мудрей,
По дикой пустоши вдвоём
В тревоге он блуждает с ней.
Как в страхе Лань, она бежит,
И лес встаёт то здесь, то там,
Огонь Любви его томит –
Он мчит за нею по пятам.
Его в коварный Лабиринт
Любовь и Ненависть ведут,
Где воет Волк и Лев рычит,
И Вепри дикие ревут.
И вот Старик стал малышом,
А Дева – дряхлою вдовой,
И каждый в свой вернулся дом,
И вновь над ними Звёздный рой.
Повсюду рощи шелестят,
И вырастают города,
Пастух свирель свою берёт
И тучные пасёт стада.
Но вновь является Дитя,
И снова Страхом мир объят,
И все кричат: «Малыш рождён!»
И в ужасе спастись спешат.
Ручонки сморщенной коснись –
Рука отсохнет до корней,
И Волк, и Вепрь и Лев бегут,
И падают плоды с ветвей,
Пока Старуха не возьмёт
Дитя ужасное опять,
Чтоб в цепи заковать его,
И на скале его распять.
Перевод Дмитрия Н. Смирнова
2-3 января 2010, Сент-Олбанс
51. THE MENTAL TRAVELLER
I traveld thro' a Land of Men
A Land of Men & Women too
And heard & saw such dreadful things
As cold Earth wanderers never knew
For there the Babe is born in joy 5
That was begotten in dire woe
Just as we Reap in joy the fruit
Which we in bitter tears did sow
And if the Babe is born a Boy
He's given to a Woman Old 10
Who nails him down upon a rock
Catches his Shrieks in Cups of gold
She binds iron thorns around his head
She pierces both his hands & feet
She cuts his heart out at his side 15
To make it feel both cold & heat
Her fingers number every Nerve
Just as a Miser counts his gold
She lives upon his shrieks & cries
And She grows young as he grows old 20
Till he becomes a bleeding youth
And she becomes a Virgin bright
Then he rends up his Manacles
And binds her down for his delight
He plants himself in all her Nerves 25
Just as a Husbandman his mould
And She becomes his dwelling place
And Garden fruitful Seventy fold
An aged Shadow soon he fades
Wandring round an Earthly Cot 30
Full filled all with gems & gold
Which he by industry had got
And these are the gems of the Human Soul
The rubies & pearls of a lovesick eye
The countless gold of the akeing heart 35
The martyrs groan & the lovers sigh
They are his meat they are his drink
He feeds the Beggar & the Poor
And the way faring Traveller
For ever open is his door 40
His grief is their eternal joy
They make the roofs & walls to ring
Till from the fire on the hearth
A little Female Babe does spring
And she is all of solid fire 45
And gems & gold that none his hand
Dares stretch to touch her Baby form
Or wrap her in his swaddling-band
But She comes to the Man she loves
If young or old or rich or poor 50
They soon drive out the aged Host
A Begger at anothers door
He wanders weeping far away
Untill some other take him in
Oft blind & age-bent sore distrest 55
Untill he can a Maiden win
And to Allay his freezing Age
The Poor Man takes her in his arms
The Cottage fades before his Sight
The Garden & its lovely Charms 60
The Guests are scatterd thro' the land
For the Eye altering alters all
The Senses roll themselves in fear
And the flat Earth becomes a Ball
The Stars Sun Moon all shrink away 65
A desart vast without a bound
And nothing left to eat or drink
And a dark desart all around
The honey of her Infant lips
The bread & wine of her sweet smile 70
The wild game of her roving Eye
Does him to Infancy beguile
For as he eats & drinks he grows
Younger & younger every day
And on the desart wild they both 75
Wander in terror & dismay
Like the wild Stag she flees away
Her fear plants many a thicket wild
While he pursues her night & day
By various arts of Love beguild 80
By various arts of Love & Hate
Till the wide desart planted oer
With Labyrinths of wayward Love
Where roams the Lion Wolf & Boart
Till he becomes a wayward Babe 85
And she a weeping Woman Old
Then many a Lover wanders here
The Sun & Stars are nearer rolld
The trees bring forth sweet Extacy
To all who in the desart roam 90
Till many a City there is Built
And many a pleasant Shepherds home
But when they find the frowning Babe
Terror strikes thro the region wide
They cry the Babe the Babe is Born 95
And flee away on Every side
For who dare touch the frowning form
His arm is witherd to its root
Lions Boars Wolves all howling flee
And every Tree does shed its fruit 100
And none can touch that frowning form
Except it be a Woman Old
She nails him down upon the Rock
And all is done as I have told
Примечания
Как замечает Е. Витковский, это «одно из самых
загадочных стихотворений Блейка». Часто его
трактуют как «аллегорию, изображающую тернистый
и причудливый путь Свободы через века истории,
как представлял себе этот путь автор» (А. Зверев).
В следующих построчных примечаниях отражена
трактовка С. Фостера Дэймона:
Строки 6, 9. Дитя – Орк, дух мятежа.
Строка 10. Старуха – Женщина-Призрак, она же –
Природа в её «падшей» (материализованной) форме.
Строки 11-12. Этот свой излюбленный образ Блейк
неоднократно повторяет, например, в поэме
«Мильтон», лист 27:38: “They catch the shrieks in cups
of gold, they hand them to one another…” («Они
собирают крики в золотые чаши, они передают
их друг другу...»)
Строки 13-16. Распятие Орка. Прежде, чем
взбунтоваться, Орк подвергается мучениям.
Строка 17. Другой образ, повторенный в «Мильтоне»,
лист 20:49-50: “Tirzah numbers her; / She numbers
with her fingers every fibre ere it grow…”
(«Тирза производит расчёт, / Указывая
пальцем, она считает, на ней [Джерусалем]
каждую мельчайшую деталь...»)
Строка 24. Та же история рассказывается в
«Прелюдии» к «Америке».
Строка 44. Рождение Рахаб (Rahab) — блудницы,
матери Тирзы (или Фирцы). Блудница Рахаб
у Блейка символизирует Церковь.
Строки 44-48. Церковь слишком священна, чтобы
притронуться к ней, или ограничить её власть.
Строки 49-52. Какова бы ни была доктрина, она
выбирает ту, что ей лучше всего подходит, она
принимает её, изгоняя Истину из её собственного
жилища.
Строка 56. Дева – Энитармон или Вдохновение.
Она – олицетворение Истины. Однако её объятья
посылают Человека в ужасные пустыни Науки.
Строки 62-68. Попытка решить загадку этого
мира средствами Науки. Ср. с «Мильтоном», лист 29:15-18:
“As to that false appearance which appears to the reasoner,
As of a Globe rolling thro Voidness, it is a delusion of Ulro
The Microscope knows not of this nor the Telescope. they alter
The ratio of the Spectators Organs but leave Objects untouched...”
(«Как тот притворный вид, который напускает на себя спорщик,
Так Шар кружится в Пустоте – это заблуждение Ульро*;
Ни Микроскоп не знает ничего, ни Телескоп – они лишь изменяют
Сооношение Органов Наблюдателя, оставляя Объекты нетронутыми...»
*Ульро – низшее из духовных состояний Вселенной –
мир современной Блейку действительности, Ад.)
Строки 69-74. Вдохновение возвращает Искателя
Истины к жизни.
Строки 75-84. Эта сцена ухаживания повтерена в
«Первой ночи» в поэме «Четыре Зоа».
Строки 85-86. Когда Искатель Истыны вновь превращается
в дитя, его идеал устаревает.
Строки 87-92. Предельная Ступень, которая является также
Состоянием Невинности.
Строка 95 и далее. Но нет совершенного состояния.
Орк рождается снова. Иллюстрация этих строк внизу третьего Листа
«Бракосочетания Рая и Ада».
Когда рассвет прогнал мой сон… Уильям Блейк
SONGS AND BALLADS / ПЕСНИ И БАЛЛАДЫ [1787-1818]
45. «Когда рассвет прогнал мой сон…»
Когда рассвет прогнал мой сон
Раздался крик: «А ну-ка, вон!
Вон, вон пошёл-ка ты от трона –
Здесь храм Великого Мамона!»*
«Ужель и вправду здесь Мамон?
А я-то думал – Божий трон!
Всё, что мне надо – я имею,
Добыть лишь денег не умею –
Богат здоровьем я, умом,
Есть у меня жена и дом,
Друзей немалое собратство,
Но нет лишь одного – богатства!
Я перед Богом ночь и день,
И Он со мной – лишь глаз воздень;
И Бес меня не оставляет –
Всё кошелёк мой проверяет.
Когда б Мамону я молился,
Богатства б запросто добился,
Но будь уверен, старый чёрт,
Я нравом и моралью твёрд!
Богатств у Бога не прошу я, –
Бог знает, этим не грешу я,
Каков прелат – таков приход, –
Прошу для нищих да сирот».
«Молись Мамону вместо Бога,
Иль будет жизнь твоя убога!»
«Нет, врёшь Лукавый, никогда!
Быть бедным – это не беда!»
Перевод Дмитрия Н. Смирнова
30 декабря 2009, Сент-Олбанс)
45. "I rose up at the dawn of day..."
I rose up at the dawn of day
Get thee away get thee away
Prayst thou for Riches away away
This is the Throne of Mammon grey
Said I this sure is very odd
I took it to be the Throne of God
For every Thing besides I have
It is only for Riches that I can crave
I have Mental Joy & Mental Health
And Mental Friends & Mental wealth
Ive a Wife I love & that loves me
Ive all But Riches Bodily
I am in Gods presence night & day
And he never turns his face away
The accuser of sins by my side does stand
And he holds my money bag in his hand
For my worldly things God makes him pay
And hed pay for more if to him I would pray
And so you may do the worst you can do
Be assurd Mr Devil I wont pray to you
Then If for Riches I must not Pray
God knows I little of Prayers need say
So as a Church is known by its Steeple
If I pray it must be for other People
He says if I do not worship him for a God
I shall eat coarser food & go worse shod
So as I dont value such things as these
You must do Mr Devil just as God please
Примечание
С. Фостер Деймон комментирует: «Блейк осуждает деньги,
сравнивая их с Дьяволом. «Он ничего так сильно не боялся,
как стать богатым, ибо в таком случае он растерял бы свои
духовные богатства», – писал Джон Линнелл Бернарду
Бартону после того, как Блейк умер».
* Общеизвестно, что Мамон (Маммон, Маммона или, чаще,
Мамона) божество, олицетворяющее богатство , земные
блага. Происходит от евр. "mammon", означающее «деньги».
Пусть насмехается Вольтер... (Уильям Блейк)
SONGS AND BALLADS / ПЕСНИ И БАЛЛАДЫ [1787-1818]
37. «Пусть насмехается Вольтер...»
* * *
Пусть насмехается Вольтер,
Пускай Руссо от смеха стонет, –
Песок вы бросили на ветр,
А ветр его в глаза вам гонит!
Песчинка каждая в глазах
Как перл в лучах Небес сверкает,
И вас слепит, но, как всегда,
Израиль гордый путь свершает.
Что демокритов атом?* Что
Ньютоновы частицы света?** –
Песок сыпучий у шатров
В пустынях Ветхого Завета!
Перевод Дмитрия Н. Смирнова
28 декабря 2009, Сент-Олбанс
37. "Mock on Mock on Voltaire Rousseau…"
* * *
Mock on Mock on Voltaire Rousseau
Mock on Mock on! tis all in vain!
You throw the sand against the wind
And the wind blows it back again
And every sand becomes a Gem
Reflected in the beams divine
Blown back they blind the mocking Eye
But still in Israels paths they shine
The Atoms of Democritus*
And Newtons Particles of light**
Are sands upon the Red sea shore
Where Israels tents do shine so bright
Примечание
В стихотворении Блейк протестует против нападок
Вольтера и Руссо на мистическую сторону христианства.
Позднее он меняет свою точку зрения, считая, что они
были естественной прелюдией к Французской Революции,
и сделали многое для искоренения ошибок. Один из
ярких образов – песок, брошенный на ветер, летит
обратно в лицо бросающего. Комментаторы находят
параллели с «Белым Дьяволом» Джона Уэбстера (1612)
а также с буддисткой Сутрой из 42 разделов: «Клеветник
подобен тому, кто кидает пыль в другого, когда ветер
дует в противоположном направлении: пыль летит на
того, кто кидает её».
* Строка 9. «Демокритов атом» – согласно учению
древнегреческого философа Демокрита – все вещи
в мире состоят из мельчайших атомов, находящихся
в непрерывном движении.
** Строка 10. «Ньютоновы частицы света» – речь
идет о корпускулярной модели света (согласно которой
он состоит из частиц), предлагавшейся Ньютоном и
противостоявшей волновой модели Гюйгенса (1678 г.).
Только в 20 веке выяснилось, что оба оказались
правы – и Ньютон, и Гюйгенс, потому что свет
обладает свойствами как потока частиц,
так и пучка волн.
Вердикт жюри конкурса-акции Young Lady of Russia
В сентябре-октябре 2009 на Поэзии Ру был проведён конкурс-акция: к 197-летию английского поэта и художника одого из основоположников «поэзии абсурда» (nonsensical poetry), Эдварда Лира (1812—1888).
В конкурсе приняли участие 26 поэтов-переводчиков со всех концов света, представивших 124 перевода или вариации на заданную тему.
Жюри рассмотрело все эти тексты и отобрало 40 из них – те, которые имеют прямое или косвенное (но всё же не отдалённое) отношение к предмету. Не все из них безупречны (например, в техническом отношении), и если авторы решат их пересмотреть и откорректировать, то сделать это никогда не будет поздно. Отобранные тексты будут опубликованы на канадском нзависимом сайте «Викиливр» в рубрике «Антология одного стихотворения» в самые ближайшие дни.
Жюри поздравляет победителей и просит всех авторов представить для публикации
1. Полное имя участника (с указанием отчества, или полный псевдоним)
2. Краткую биографическую справку с указанием полной даты и места рождения.
4. Фотографию в jpg или любом другом компьютерном формате (включая png, gif, jpeg, tif и т. д.)
( по адресу E-mail: dmitrismirnov@ntlworld.com )
Текст публикации предлагается такой:
Эдвард Лир: Леди из России
* * *
There was a Young Lady of Russia,
Who screamed so that no one could hush her;
Her screams were extreme,
No one heard such a scream,
As was screamed by that lady of Russia.[1]
№ 91 из «Первой книги нонсенса», Опубл. 1846
Первое из известных нам русских переложений этого лимерика выполнено Владимиром Владимировичем Набоковым и опубликовано в его книге «Другие берега» (Нью-Йорк, 1954, Глава IV) как часть автобиографического повествования. Цитата:
«Перед самым его уходом я выпрашивал у него любимую пытку. Держа в своем похожем на окорок кулаке мою небольшую руку, он говорил лимерик (нечто вроде пятистрочной частушки весьма строгой формы) о lady frorn Russia, которая кричала, screamed, когда её сдавливали, cruched her, и прелесть была в том, что при повторении слова "screamed" Бэрнес все крепче и крепче сжимал мне руку, так что я никогда не выдерживал лимерика до конца. Вот перефразировка по-русски:
* * *
Есть странная дама из Кракова:
орет от пожатия всякого,
орет наперед
и все время орет —
но орет не всегда одинаково.»[2]
Переводы и Вариации на тему[3]
1. Владимир Бодунов: 2009-09-27 16:01:36
Расходилась, от крика косея,
Одна леди в Великой Расее;
Говорил каждый росс:
Зело крик её гросс! —
Пусть хоть им будет славна Расея.
2. Никита Винокуров: 2009-09-22 23:16:12
Так визжала мадам из России,
что глухие пощады просили:
что ни визг, то изыск,
исключительный визг,
небывалый по тембру и силе.
3. Владимир Гутковский:
а) 2009-09-20 10:38:33
Вопль истошный исторгся из глотки
У дебелой российской молодки.
Наповал всех разил,
Кто не сообразил:
Перевод его — Водки мне! Водки!
б) 2009-09-21 13:51:19
Звук кошмарный подобно лавине
Всё сметает с весны и доныне.
Это русская крошка,
Что орёт словно кошка,
И, наверно, по той же причине.
в) 2009-09-24 18:43:48
Леди русская в бешенстве диком
Так зашлась оглушительным криком,
Что оглох целый мир.
Утверждал это Лир.
А его мы считаем великим.
4. Виктор Калитин: 2009-09-21 18:00:52
Всё видавшие бабы России
По деревням вовсю голосили,
Песни как возопят,
Пробирает до пят.
Так века бабы выли в России.
5. Елена Калявина: 2009-09-14 11:19:14
Как кричала мамзель из России,
Сколь её замолчать ни просили,
И с Начала Начал
Так никто не кричал,
Как нетрезвая мэм из России!
6. Евгений Клюев: 2009-09-14 11:19:14
Вот вам Юная Мисс из России:
Визг её был ужасен по силе.
Он разил, как кинжал, —
Так никто не визжал,
Как визжала та Мисс из России.
7. Клара Кобзева: 2009-09-24 08:10:46
Российская юная дама
Была своенравно-упряма;
Орала — да так,
Что и сладить никак
Нельзя было с каверзным нравом.
8. Наталия Корди: 2009-09-24 17:31:22
Одна русская мисс из глубинки
Так визжала, что лопались крынки —
Все молодки той глотке
Не годились в подмётки —
Вот какая в России глубинка!
9. Владимир Корман: 2009-09-22 22:44:28
Была в Ярославле девчушка —
Визжала она, словно чушка.
Так громок был визг,
Что разрушилась вдрызг
Простоявшая вечность церквушка.
10. Андрей Кротков: 2009-09-22 18:30:56
Вот вам чертова русская леди,
Что ревет пострашнее медведя...
На Руси что с ледями,
Или там с ведмедями —
Всякий аз что ни буки, то веди...[4]
11. Григорий Кружков: (70-е — 80-е годы 20-го века)
У старушки одной на Руси
Голос был — хоть святых выноси.
Когда в полную силу
Она голосила,
Катастрофа была на Руси.
12. Александр Купрейченко: 2009-09-21 12:02:33
Хоть и не было дамы той краше —
Russian language was громок и страшен.
Словно сам сатана —
Так ругалась она,
В возбуждении жутком и раже.
13. Станислав Минаков: 2009-10-01 14:37:11
Та звезда, как ни в чем не бывало,
сквозь майдан[5] что попало орала.
И, разинувши рот,
слушал девку народ,
позабыв про серпы и орала.
14. Н. Пумс (Лондякино, Уезд Мидл-Секс. Лондон, Канада):
а) 2009-09-26 22:28:16
Баба так возопила на рынке,
Что в Америке вымерли инки!
Стало их детородное
Ни на что не пригодное —
Разломалось на две половинки.
б) 28 September 2009 13:16
В селенье под Тверью девица
Под дверью орать мастерица.
От этого дара
Звенит стеклотара
В сельмаге и может побиться.
15. Наталья Разумовская: 2009-09-23 16:13:04
Одна русская барышня Маша
так вопила — глухим было страшно.
Крик тот душу пронзал
и никто не дерзал
Крикнуть так же, как барышня Маша.
16. Михаил Рахунов: 2009-09-26 19:28:32
Одна барышня где-то в России
Так кричала, что всех выносили,
Ее крик был, как рык,
Уникальным был крик
Этой юной мамзель из России.
17. Валерий Савин: 2009-09-24 11:13:31
Так вопила российская дама,
Что дошло до ушей Роттердама;
Ибо был этот крик
Непомерно велик,
Как и эта российская дама.
18. Виктория Серебро:
а) 2009-09-15 17:28:09
Эта леди (по нашему баба)
Голосила, как видно, не слабо.
Говорят, рашн мэм
Была трезвой совсем.
Но считала, что выпить пора бы.
б) 2009-09-22 23:09:07
Говорили, одна россиянка
Начинала орать спозаранку.
Даже дюжий мужик,
Услыхав этот крик,
Не решался вступать в перебранку.
в) ещё один, но на иностранном языке 2009-09-22 17:22:28
Веpещить та реве бiдна ледi,
як в Росii голоднi ведмедi.
Едвард Лip, вражий син,
Наливав тiльки джин.
Хоч горiлка найкраще для ледi.
19. Александр Ситницкий:
a) 2009-9-23 05:37
Леди громко кричат на Руси,
Так кричат, хоть к святым выноси.
Про какую то мать,
Я их не понимать.
Что за матушка там на Руси?
б) 2009-9-27 05:57
В России одна психопатка
Вопит, как в силках куропатка.
И бес из небес
Взирает на лес,
Лоснится и зад, и сопатка.
в) 2009-9-23 20:58
Как на русской, столь женственной лире,
Прокричать о Шекспире, о Лире?
И как вник в чуждый крик,
Тот, кто сам не велик,
Что б хоть что-то понять в этом мире.
20. Александр Скрябин: 2009-09-24 09:16:07
В юных леди России есть сила,
И одна из них так голосила,
То не крик — ор и рык,
Был настолько он дик...
Те кто слышал — валились без силы.
21. Дмитрий Н. Смирнов: 2009-09-26 13:50:21
Визжала российская леди
В Букингеме на званом обеде —
Весь зал дребезжал,
Но никто не визжал
Из гостей, как российская леди.
22. Юрий Таранников: 2009-09-21 00:51:02
Одна юная русская дама
Заглушала, визжа, пилораму.
Сразу ехали крыши
Всех, кто только услышал,
Как визжала российская дама.
23. Вита Тэ: 2009-9-27 08:29
а) вариант классический:
У девицы одной из России
Голос был хоть святых выноси — и
Был таков её ор,
Что никто до сих пор
Не узнал, как её выносили.
б) вариант эпический:
Дева русская в гневе великом
Оглашала окрестности криком.
Мощен был её голос,
И вставал дыбом волос
У татар за далёким Яиком.
в) по материалам жёлтой прессы:
Члены фракции "Бабы России"
Весь парламент собой огласили.
Чтоб унять зычных жён,
Спикер вызвал ОМОН...
Но бойцов на щитах уносили... [6]
24. Сергей Шестаков:
а) 2009-09-25 09:22:58
Что за странная русская дива! —
Не унять — до чего же криклива.
И орёт, и орёт;
Как раскрыла свой рот, —
Всё орёт эта русская дива.
б) (Шестон) 2009-09-25 09:22:58
Как кричала мамзель из России! (Е.Калявина)
Голос был, хоть святых выноси — и (Вита Тэ)
Наповал всех разил, (В.Гутковский)
Слушать не было сил (Б.Архипцев)
Этой юной мамзель из России. (М.Рахунов)
25. Борис Шрейбер: 2009-09-22 00:12:22
а)
Россиянка по имени Алла
Своим криком людей удивляла,
И кто слышал тот крик
И к нему не привык,
Тот и омут бросался, бывало.
б)
Россиянка по имени Алла
К чьей-то матери всех посылала,
А куда всем идти
И где мать ту найти, —
Даже Алла об этом не знала.
в)
Россиянка по имени Алла
Очень громкие песни орала.
Чтобы слух не терять
Уши всем затыкать
Приказала проказница Алла.
26. Анатолий Яни (Одесса): 2009-9-21 13:40 (по Гринвичу)
ЛИМЕРИК О РУССКОЙ ЛЭДИ
(Из Эдварда ЛИРА, 1812 — 1888)
Голос лэди — раскатистей грома.
Приписали ей капельки брома.
Так орала вчера,
Что хотят доктора
Сделать мэм пациенткой дурдома.
Примечания
1 Приводим нечто вроде подстрочника:
Жила Молодая Русская Леди,
Которая кричала так, что никто не мог её утихомирить.
Её крики были такие невероятные,
Что никто до сих пор не слышал такого крика,
Какой выкрикивала (производила) эта Русская Леди.
2 См. также: Есть странная дама из Кракова (Лир/Набоков).
3 См. также переводы
Даника Ковалевского (II),
Сергея Шоргина (III),
Бориса Архипцева (IV)
и Марка Фрейдкина (V)
на сайте: http://lir.ramot.ru/limeriki/lim10.htm
4 Навеяно Козьмой Прутковым: "Благородные английские девки, ледЯми именуемые..." (Прим. автора)
5 Майдан (перс. meydan, ср. тадж. Майдон — стадион) — любая открытую площадку, парк или площадь. В тюркских языках — главная торговая площадь в городе. (Прим. ред.)
6 Из цикла «Русские сирены» (военно-патриотические лимерики). (Прим. автора)
© Vladimir Bodunov, Vladimir Gutkovsky, Elena Kaliavina, Viktor Kalitin, Evgeni Klyuev, Klara Kobzeva, Mikhail Rakhunov, Natalia Razumovskaya, Natalia Kordi, Vladimir Korman, Andrei Krotkov, Grigory Kruzhkov, Alexander Kupreichenko, Stanislav Minakov, Vladimir Nabokov, N. Pums, Valeri Savin, Viktoria Serebro, Sergey Shestakov, Boris Shreyber, Alexander Sitnitsky, Alexander Skriabin, Dmitri N. Smirnov, Yuri Tarannikov, Vita Te, Nikita Vinokurov, Anatoly Yani. Translation. Can be reproduced if non commercial. / © Владимир Бодунов, Никита Винокуров, Владимир Гутковский, Виктор Калитин, Елена Калявина, Евгений Клюев, Клара Кобзева, Наталия Корди, Владимир Корман, Андрей Кротков, Григорий Кружков, Александр Купрейченко, Станислав Минаков, Владимир Владимирович Набоков, Н. Пумс, Наталья Разумовская, Михаил Рахунов, Валерий Савин, Виктория Серебро, Александр Ситницкий, Александр Скрябин, Дмитрий Н. Смирнов, Юрий Таранников, Вита Тэ, Сергей Шестаков, Борис Шрейбер, Анатолий Яни. Перевод. Копирование допускается только в некоммерческих целях.
Акция: Young Lady of Russia — Антология одного лимерика
Сообщение:
Конкурс завершён. Жюри благодарит всех участников. Результаты конкурса будут сообщены после подведения итогов.
Жюри в составе:
1. Борис Шрейбер (председатель)
2. Елена Калявина (учёный секретарь)
3. Дмитрий Смирнов (редактор публикации)
Французская революция (отрывок). Уильям Блейк
Это только самое начало (10-я часть текста) - опыт перевода этой непростой "пророческой"
поэмы Уильяма Блейка. Известен перевод Виктора Топорова, который я пытался читать
неоднократно, но застревал на первой же странице, будучи не в состоянии через него продраться...
При всём моём уважении к подвигу моего предшественника, я всё же решил, что Блейк заслуживает
более соответствующего русского перевода. Однако, боюсь, что и мой перевод окажется не более
лёгким чтивом...
THE FRENCH REVOLUTION.
A POEM, IN SEVEN BOOKS.
BOOK THE FIRST.
LONDON: Printed for J. Johnson, No 72,
St Paul's Church-yard. MDCCXCI.
(Price One Shilling.)
ADVERTISEMENT.
The remaining Books of this Poem are finished, and will be published in their Order.
The dead brood over Europe, the cloud and vision descends over chearful France;
O cloud well appointed! Sick, sick: the Prince on his couch, wreath'd in dim
And appalling mist; his strong hand outstretch'd, from his shoulder down the bone
Runs aching cold into the scepter too heavy for mortal grasp. No more
To be swayed by visible hand, nor in cruelty bruise the mild flourishing mountains.
Sick the mountains, and all their vineyards weep, in the eyes of the kingly mourner;
Pale is the morning cloud in his visage. Rise, Necker: the ancient dawn calls us
To awake from slumbers of five thousands years. I awake, but my soul is in dreams;
From my window I see the old mountains of France, like aged men, fading away.
Troubled, leaning on Necker, descends the King, to his chamber of council; shady mountains
In fear utter voices of thunder; the woods of France embosom the sound;
Clouds of wisdom prophetic reply, and roll over the palace roof heavy,
Forty men: each conversing with woes in the infinite shadows of his soul,
Like our ancient fathers in regions of twilight, walk, gathering round the King;
Again the loud voice of France cries to the morning, the morning prophecies to its clouds.
For the Commons convene in the Hall of the Nation. France shakes! And the heavens of France
Perplex'd vibrate round each careful countenance! Darkness of old times around them
Utters loud despair, shadowing Paris; her grey towers groan, and the Bastile trembles.
In its terrible towers the Governor stood, in dark fogs list'ning the horror;
A thousand his soldiers, old veterans of France, breathing red clouds of power and dominion,
Sudden seiz'd with howlings, despair, and black night, he stalk'd like a lion from tower
To tower, his howlings were heard in the Louvre; from court to court restless he dragg'd
His strong limbs; from court to court curs'd the fierce torment unquell'd,
Howling and giving the dark command; in his soul stood the purple plague,
Tugging his iron manacles, and piercing through the seven towers dark and sickly,
Panting over the prisoners like a wolf gorg'd; and the den nam'd Horror held a man
Chain'd hand and foot, round his neck an iron band, bound to the impregnable wall.
In his soul was the serpent coil'd round in his heart, hid from the light, as in a cleft rock;
And the man was confin'd for a writing prophetic: in the tower nam'd Darkness, was a man
Pinion'd down to the stone floor, his strong bones scarce cover'd with sinews; the iron rings
Were forg'd smaller as the flesh decay'd, a mask of iron on his face hid the lineaments
Of ancient Kings, and the frown of the eternal lion was hid from the oppressed earth.
ФРАНЦУЗСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
1791
ПОЭМА В СЕМИ КНИГАХ
ЛОНДОН: Отпечатано для Дж. Джонсона, №72 Двор Собора Святого Павла
MDCCXCI. (Цена один шиллинг.)
ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ:
Остальные книги этой поэмы закончены и будут напечатаны в соответсвующем порядке.
КНИГА ПЕРВАЯ
(Отрывок)
Реет смерть над Европой, над солнечной Францией тучи пророчеств сошлись;
О грозные тучи! Слаб, слаб Король, простёртый на ложе, венчанный
Мраком страшащим; хлад кости сковал от плеча до ладони,
Сжимающей скипетр – слишком тяжёлый для смертной руки. Никогда
Уж не будет он гневно мечом сотрясать, попирая цветущие склоны.
Стонут холмы, виноградники плачут одетые в траур;
Утро бледнеет пред взором владыки. Восстань, о НеккЕр, глас крови зовёт нас,
Мы спим уже пять тысяч лет! Я встал, но душа ещё в дрёме,
А в окне, как согбенные старцы, горы Франции тают во мгле.
В смятеньи Король, опершись на НеккЕра плечо, спешит на совет. Притаились
В страхе грома за горами; французские чащи молчат;
Над крышей дворца нависли тяжёлие тучи мудрых пророчеств;
Сорок мужей – и каждый беседует с горем в бескрайних темницах души,
Как древние предки наши, в потёмках собравшись вкруг Короля.
Вновь к утру взывает глас Франции – утро же тучам пророчества шлёт.
Полон Сброда зал Нации. Содрогается Франции небо,
Смущённо дрожа вкруг растерянных лиц! Сгущается древности мрак;
Отчаянье рвётся сквозь ставни; трепещут со стоном Бастилии серые башни, –
Там ловит Хозяин стенающий страх из тумана летящий,
И тысяча верных солдат, ветеранов, вдыхавших кровавые властные тучи,
Вдруг завыли, охвачены тьмой и отчаяньем. Вот он крадётся, как лев от башни
К башне, и вой его слышен уж в Лувре; сквозь все дворы протянул он
Мощные члены свои, всех подряд предавая безжалостным пыткам,
Вопя, отдавая приказ за приказом; с кровавой Чумою в душе,
Он цепями звенит, и взором пронзает все семь темнеющих башен,
По камерам рыща, как волк. Там узник в башне по имени Ужас
Прикован был за руки, за ноги, шею железной пластиной к стене,
Как в расщепленном камне, в груди его змей обвивался вкруг сердца,
Наказан был он за писанье пророчеств! А башне по имени Мрак, – другой,
Весь связан цепями, висел вниз головой до костей истощённый, и кольца
Ковались всё уже – там, где плоть усыхала; и железная маска скрывала
Черты королевские, с львиной бессмертною бровью надёжно сокрытой от взоров земных.
Примечания
Книга датирована 1791 годом, и готовилась к печати, но сохранился единственный экземпляр –
вероятно, гранки неосуществлённого издания. Этот экземпляр хранился в коллекции Джона Линнела
до 1918 года, а затем перешел на хранение в Библиотеку Хангтингтона в Калифорнии. Несмотря на
обещание в «предуведомлении», ни одна из последующих шести книг не была ни напечатана, ни,
возможно, даже написана. Однако высказывается предположение, что если Блейк их и написал, он
мог их скрыть или уничтожить, когда результат революции оказался не таким, каким он ожидал.
Текст поэмы не издавался до 1913 года.
Блейк описал в поэме свои впечатления от событий во Франции до кануна взятия Бастилии 14 июля
1789. По утверждению Алексея Матвеевича Зверева (как оказалось, заимствованному у С. Фостера
Дэймона): «Стих – свободный семистопный анапест – применён Блейком только в этой поэме».
Однако, на самом деле, свободный слог этой поэмы не слишком отличается от слога «Тириэля»,
«Тэли» и многих других последующих блейковских поэм, а также далеко не всегда может быть
приведён к «семистопному» и тем более «анапесту» – достаточно взглянуть на первые строки:
The dead brood over Europe, the cloud and vision descends over chearful France;
- / - / - / - - / - / - - / - - / - / (19 слогов, 8 стоп)
O cloud well appointed! Sick, sick: the Prince on his couch, wreath'd in dim
- / - - / - / - (- / -) - / - - / - - / (16/18 или 6/7 стоп)
And appalling mist; his strong hand outstretch'd, from his shoulder down the bone
- - / - / - - / - / - - / - / - / (17 слогов, 7 стоп)
Runs aching cold into the scepter too heavy for mortal grasp. No more
- / - / - / - / - - / - - / - / - / (18 слогов, 8 стоп)
To be swayed by visible hand, nor in cruelty bruise the mild flourishing mountains
- - / - / - - / - - / - / - - / - - / - (20 слогов, 7 стоп)
Можно даже сказать, что слог этот мало отличается от прозы, которая могла бы быть передана по-
русски так, буквально, прозаическим переводом:
Смерть нависла над Европой, тучи и видения сгущаются над веселящейся Францией,
О, Тучи во всеоружии! Бледный, бледный Правитель на своём ложе, венчанный тусклым
И страшащим туманом; его сильная рука вытянута; вниз от плеча по костям
Сбегает мучительный хлад к скипетру слишком тяжёлому для смертной длани. Уж боле он
Ни сотрясает воздетой рукой, ни сминает невинные цветущие холмы.
7. Жак Неккер (Jacques Necker, 1732—1804) — швейцарец, министр финансов при Людовике XVI.
Родился в Женеве, где его отец, бранденбургский уроженец, был профессором. (Первоначально
германская фамилия Неккер во Франции и Швейцарии произносится с ударением на второй слог, что
в английском языке, а также в блейковском тексте, как правило игнорируется). Неккер сыграл свою
не последнюю роль во Французской революции. Когда двор, 23 июня 1789 года., желая уничтожить
решение третьего сословия, объявившего себя национальным собранием, устроил королевское
заседание, Неккер отказался явиться, и король дал ему отставку, приказав немедленно покинуть
пределы Франции. Отставка Неккера послужила поводом к восстанию 12, 13 и 14 июля, и король
вынужден был призвать его обратно. Когда национальное собрание отвергло его план нового займа
и приняло предложение Мирабо выпустить ассигнации, Неккер ушёл в отставку (в 1790 году).
8. «Мы спим уже пять тысяч лет» – от сотворения мира в 4004 году до нашей эры. Поскольку
считалось, что мир просуществует 6000 лет, то конец света был намечен на 1804 год.
16. «Полон Сброда зал Нации...» Сброд – третье сословие, объявившее себя Национальным
Собранием.
Менорные мотивы
МЕНОРНЫЕ МОТИВЫ*
1. Скульптор (Акростих)
Летел над миром Ангел нежный
Единственный и белоснежный
Носился он над облаками,
Обхватывая их руками,
Черты волшебные лепил он,
Катал, тянул, сгибал, крутил он;
А демоны вокруг серчали,
Фырчали, блеяли мычали,
И гоготали: «Вот так жалость,
Рехнулся, верно, Гаврик малость!
Скульптуру что ль из райской ваты
Он вздумал изваять, робяты?»
Взглянул фотограф вверх, и замер он:
«Ах, красота!» – и щёлкнул камерой.
22 июля 2009, Кала ен Портер, Менорка
* «Менорные» от названия одного из Балеарских островов.
2. Полёт (Акростих)
Давным-давно когда-то в детстве
Мечтал я об особом средстве, –
И в тайниках воображения
Таил мечты я отражения, –
Раскрыть хотел, как крылья, руки
И, против правил всей науки,
Йогом каким парить во времени –
Свободным от земного бремени;
Мне так мечталось, так хотелось,
И никогда мне не летелось,
Руками тщетно трепыхал я –
Ни воспарял, и ни порхал я.
Однако, иногда во сне
Всё это удавалось мне.
22 июля 2009, Кала ен Портер, Менорка
3. Грот
Алмазов в каменных пещерах
Нет на пленительных Балеарах*,
Зато там есть совсем другое...
Вы догадались, что такое?
Но я не сразу всё скажу,
А по порядку расскажу.
Туда, где волны скалы мыли,
С женой и дочкой мы заплыли,
Был путь нелёгок и неблизок,
В воде заметил я огрызок,
Ликуя, вплыл я в тёмный грот,
Найдя себя средь нечистот.
Дочь и жена умнее были –
Они давно назад уплыли.
23 июля 2009, Кала ен Портер, Менорка
* Балеарские острова – архипелаг из 4 островов в Средиземном океане.
Я был на 3-х из них.
4. Судьба (Акростих)
Алеет небо на востоке,
Лоснятся шёлком облака,
И Эвра* тёплого потоки
Страницы спутали слегка,
Аккорды волн растут и тают,
Фламинго над водой летят,
И рыбы под водой рыдают –
Рыбалки больше не хотят.
Судьба у всех у нас похожа:
Оркестра Венского нежней,
Вселенной целой нам дороже,
Акул и Тигров пострашней,
2-х самых строгих судей строже,
3-х пересмешников смешней.
23 июля 2009, Кала ен Портер, Менорка
* Эвр. (греч.) – юго-восточный ветер.
5. Художник (Акростих)
Философ кисти и резца,
Иллюзий в камне и металле,
Лихие времена настали,
И не найти уж образца!..
Прошла эпоха изразца,
Полотна тлеют, и достали
Фигуративность и детали!
Инертна Времени трусца, –
Рывок, – и конь тащится шагом,
Скелеты прошлого круша,
Окопом, рытвиной, оврагом...
Взгляни ж, как Чувство воскреша,
2-ужильным возродится магом
4-хмерная душа!
24 июля 2009, Кала ен Портер, Менорка
6. Певец (Акростих)
Летел над миром Ангел нежный
Единственный и белоснежный
Напевы вил он песнь за песней –
Одна другой была чудесней;
Чудак, он мнил, что людям нужен,
Как хлеб, напев его, как ужин.
Аккордов самых дивных в мире
Фантазии он лил на лире;
И слушали его людишки,
Разочек отложив делишки,
Сопели, лбы себе чесали,
Огрызки в Ангела бросали,
Визжа: «Ублюдок! Идиот!
А на хрена он нам поёт!»
24 июля 2009, Кала ен Портер, Менорка
Строки на камне
СТРОКИ НА КАМНЕ
I
Когда ты бродишь по Балеарам*,
Тропа ведёт тебя к пещерам,
Укрыться в них ты хочешь жадно,
А солнце жарит так нещадно;
Там скалы над тобой свисают,
И дыры чёрные зияют,
Врезаются кораллы в пятки,
И ящерки играют в прятки...
И я цикад там слышал трели,
И чайки мне в глаза смотрели,
И вдруг мне сердце защемило,
Ах, дежавю**, вот это мило!
Я пристально смотрел на камни,
И тут привиделась строка мне.
* Балеарские острова – архипелаг из 4 островов
в Средиземном океане: Майорка, Минорка, Ибица и Форментера.
Я не был только на последнем из них.
**Дежавю (dejа vu — уже виденное) — когда тебе кажется,
что ты переживал уже этот момент.
II
Я в этот мир вошёл случайно,
Всё было здесь необычайно:
Звук, Запах, Цвет, Вкус и Касание –
Мне внове было это знание;
Я слышал материнский шёпот,
Приобретая тайный опыт,
И радость познавал, и трепет,
Бессвязный издавая лепет;
Прошло всего две-три недели,
Как вдруг болезни налетели,
И я готов был развернуться,
В тот старый мир теней вернуться
И раствориться там, за тучей,
Но оказался я живучий.
III
И только от беды оправился,
Я в путешествия отправился,
Края оставив белорусские,
К бурятам через земли русские,
И десять долгих дней без малого
По рельсам колесил, по шпалам я,
И здесь, как там, всё было внове,
Сибирь, как много в этом слове!..*
А вскоре братец мой явился,
И я нему не удивился,
Как он пришёл – я не догадывался,
Но вместе с мамой бурно радовался,
И «Люля, бай!»** ей подпевал я,
И брата колыбель качал я.
* Как сказал поэт...
** Люля – так я выговаривал тогда има Юра.
IV
Была там целая эпоха,
И с Юрой жили мы неплохо,
Мы в играх время проводили,
Машинки по полу возили,
Отец любил, как будто, маму,
Из оперы он делал драму,
За кем он там ни волочился,
Все знали – «тенорок влюбился»;
Но вдруг наваху* вынимал он,
И их на сцене убивал он...**
О смерти знал я – наша кошка
Свалилась прямо из окошка,
Внизу ж мальчишки не зевали –
Её камнями добивали.
* Наваха (navaja) — длинный испанский складной нож,
который папа держал за поясом как раз на этот случай.
** Финал оперы «Кармен».
V
Мне было года три-четыре,
И представление о мире,
О сути правил и начал
Я постепенно получал;
Сгибая пальцы рук и ног,
До двадцати считать я млг,
Но слышал, что есть сорок с лишком,
Сжимая градусник под мышкой...
От няни я узнал случайно,
Что в мире существует тайна, –
В её альбоме был листок,
Где загнут тайный уголок,
Никто не мог раскрыть секрет,
И разогнуть нельзя – запрет!
VI
О маме трудно – это личное
И самое небезразличное!
О ней с собой поговорив, мы
Хотим отделаться от рифмы.
Как с их банальностью мы сможем
Сказать о той, кто всех дороже?
Зачем тут рифмы-пересмешники? –
Ведь не шуты мы, не насмешники,
Когда о главном говорим;
И пусть ведут дороги в Рим!
Зачем нам ритм? зачем слова?
Любовь мы выразим едва
Пусть и красивыми словами –
Ведь это разговор о маме!
VII
Наш папа, мастер на все руки,
Был в доме светочем науки;
Ни школ, ни ВУЗов не кончал он,
Но ни минуты не скучал он,
И, что ни утро, спозаранку
Он посвящал пиле, рубанку;
Стамески, лобзики и дрели
В его руках плясали, пели;
Точил, паял он то и дело,
Иглой работал он умело
И знал секреты каллиграфии;
Не разбирая орфографии,
Нас с Юрой он учил писать –
Перо в чернильницу макать.
VIII
Однако, кто ж не без греха! –
Раз папа выдал петуха*
И, говорят, не одного,
Так, что ругали все его...
Поехали отец и мать
К киргизам счастье попытать,
Но провели там не недели,
Почти полвека просидели.
Там до сих пор живёт мой брат,
И сам, наверное, не рад,
Что поселился там навеки,
Да, видно, хорошо в Бишкеке**,
К тому ж скрепляют эти узы
Карагандинские арбузы.
* Особые петухи, которые водятся
в горле у оперных певцов.
** Бывший Пишкек, а затем Фрунзе.
IX
Твоей не понял я натуры,
Не знал, что в мир архитектуры
Ты с головой, мой брат, уйдёшь;
Да и себя-то как поймёшь,
Коль бросишь взгляд свой удивлённый
Ты с перспективы отдалённой?
Ужель я мог предполагать,
Что стану музыку писать,
Что изберу я путь неблизкий,
Сменю я климат на английский,
Там буду с Музами дружить,
Святой Цецилии* служить,
А иногда, мой братец, сдуру
Вступать ногой в литературу?
* Святая Цецилия (Sancta Caecilia) –
дева-мученица, покровительница музыки и музыкантов.
X
Но скаканул я невпопад
Годочков так на пятьдесят;
Не лучше ль в прошлое вернуться,
В тот мир далёкий окунуться,
Прекрасной розовой мечты,
Гармонии и красоты,
В эпоху радости беспечной,
Когда казалась бесконечной
Вся наша жизнь, и путь по ней
Был и верней, и веселей,
И выполнялись директивы
Хрущёвской инициативы,
И мы растили кукурузу
На зависть шведу и французу?*
* Давно забытая идея советского партийного босса.
XI
Я юный был натуралист
Худющий, как голодный глист,
И, втягивая свой живот,
Взирал на собственный хребет.
Люил я с братом или сам
Бродить по рощам и лесам,
И там за распеваньием арий*,
Осенний собирать гербарий,
(И ныне книжные листы
Хранят те листья и цветы).
Сломив сухой рогатый сук,
Ужей мы брали и гадюк**,
И, восхищаясь светлячком,
Ловили бабочек сачком.
*Арии из папиного оперного репертуара.
** Поймав гадюку, её следовало лишить жалящих зубов;
для этого, прижав её голову к земле рогатиной, нужно
было вставить поперёд её рта свежий зелёный прут и
повернуть его, когда она вопьётся в него зубами.
XII
Вдруг появился как-то раз
Большой аквариум у нас,
Там былы гуппи, мечехвосты,
Скалярии, вуалехвосты –
Тьма всяких рыбок непростых,
Серебряных и золотых;
От воскресенья до субботы
У нас прибавились заботы,
И стало их у нас по зоб:
Ловить ходили мы амёб,
Или ещё того похуже
Искали инфузорий в луже;
Я так и вижу в день тот давний
Себя в пруду за ловлей дафней.*
* Амёбы, инфузории, дафнии –
живой корм для рыб.
XIII
Аза не смысля в гастрономии,
Погряз тогда я в астрономии,
О ней читал в библиотеке,
И стёкла спрашивал в аптеке, –
Я телескоп мечтал собрать,
Желая всё о звёздах знать,
Об астероидах, кометах,
Луне, и Солнце, и планетах, –
Объять хотел я необъятное* –
Занятие весьма понятное!
Глазея на простой цветок,
Казалось, мир в нём видеть мог,
И твёрдо знал я не из книг,
Что бесконечен каждый миг!**
* Цитата из одного любимого мной тогда автора.
** Подтверждение этой мысли я вычитал затем
у любимого мною теперь автора.
XIV
Когда ты бродишь по плато
Среди предгорий Ала-Тоо*
На склонах видишь ты джейрана**,
Или заблудшего барана;
А солнце жарит так нещадно,
Ты ищешь тень, и хочешь жадно
Припасть губами к тростнику
Или за хвост поймать строку...
И я дроздов там слышал трели,
Мне беркуты* в глаза смотрели,
Я спал, иль бредил наяву,
Не зная слова «дежавю»,
Но на большом изрытом камне
В тот миг привиделась строка мне...
* Кюнгёй-Ала-Тоо —
горный хребет в горах Тянь-Шаня.
* Джейран – горный козёл или газель
с красивыми изогнутыми рогами.
* Беркут (Aquila chrysaлtos) — хищная птица
типа ястреба, киргизы используют её для охоты
на зайца, лису, волка и джейрана.
18–21 июня 2009, Кала ен Портер (Менорка, Болеары, Испания)
Вердикт жюри акции «Антология одного стихотворения»
Жюри благодарит и поздравляет всех участников, внесших свой вклад в Антологию одного стихотворения , и выражает мнение, что все они представили достойные тексты. Как было обещано, места между участниками распределяться не будут. Решено, что все участники будут представлены в публикации на Викиливре в новой рубрике «Антология одного стихотворения». Жюри предлагает опубликовать тексты участников в алфавитном порядке, предварительно разделив их на две категории: (I. Переводы и II. Вариации иа тему), ограничившись наиболее удачными на его взгляд вариантами.
Текст публикации предлагается следующий:
Антология одного стихотворения.
Роберт Бернс: Эпитафия Богхеду.
Акция, приуроченная к 250-летию великого шотландского поэта Роберта Бернса (25 января 1759 — 21 июля 1796).
Эпитафия-эпиграмма 25-летнего Робина Бернеса (Робертом Бернсом он станет только через 2 года) была написана в 1784 г. — год смерти его отца Вильяма Бернеса (William Burness, 1721—1784). Как мы видим, эпитафия эта довольно-таки злая — настолько, что комментаторы недоумевают: почему? Оказывается, Джеймс Грив Богхэд, этот почтенный Лэрд, с которым Бернс даже дружил, в гости нему ходил, явился косвенным виновником смерти отца Робина. Вильям Бернес был притянут на суд за долги, — он задолжал за аренду фермы мистеру Макклюру, и Богхэд на этом суде как раз зачищал интересы этого Макклюра. Вильям суда не проиграл, поскольку сумма задолженности была завышена во много раз, но судебный процесс так на него подействовал, что он вскоре умер. Так что теперь становится понятна причина такого отношения Бернса к Богхэду.* Вот оригинальный текст эпитафии:
Robert Burns
On James Grieve, Laird Of Boghead, Tarbolton. Epitaph. 1784
Here lies Boghead amang the dead
In hopes to get salvation;
But if such as he in Heav'n may be,
Then welcome, hail! damnation.
Русскому читателю стихотворение известно с января 1956 года, когда оно было опубликовано в первом выпуске журнала «Огонёк» в переводе Самуила Яковлевича Маршака:
Эпитафия владельцу усадьбы
Джеймс Грив Богхед
Был мой сосед,
И, если в рай пошёл он,
Хочу я в ад,
Коль райский сад
Таких соседей полон.
Широкомасштабная акция «Антология одного стихотворения» проведённая на сайте «Поэзия Ру» в конце июня/начале июля 2009 года добавила к русской Бернсинине целый ряд новых переводов и вариаций, развивающих тему этого крошечного стихотворения Роберта Бернса. В конкурсе приняли участие поэты и переводчики из разных частей света, стран, городов, одним словом, «от Москвы до самых до окраин», и не только авторы «Поэзии Ру». Диапазон представленных жанров достаточно большой, начиная от переводов в точном смысле этого слова, и кончая вариациями, развивающими тему и приближающие текст Бернса к современности, включая такие жанры как «центон» (в данном случае «Шестон»), подражание, пародия, и даже «баллада» (в данном случае «БокхэдАда»). Поэтому данная публикация разделена на две части: I. Переводы и II. Вариации иа тему, внутри которых тексты расположены в алфавитном порядке фамилий участников. Здесь следует оговориться, что Бернс не стеснялся в выражениях, когда того требовалось, так что некоторые "вариации на тему" отражают эту характерную особенность великого поэта.
Примечание
* Эта информация заимствована из комментария Е. В. Витковского.
I. Переводы:
________________________________________
1. Владимир Бодунов: 2009-06-28 20:53:24
Взыскует "Господи, спаси!"
Могилы хладный камень.
Но коль Богхэд на Небеси, —
Сожри мя, Адов пламень!
________________________________________
2. Юрий Брызгалов: 2009-06-18 2:39 pm
Эпитафия Джеймсу Гриву Богхеду,
тарболтонсому помещику 1784
Почтенный Богхед здесь лежит
«Спасен! — гласит нам камень,
Но коль таким вот рай открыт,
Мне лучше — адский пламень.
________________________________________
3. Ник. Винокуров: 2009-06-25 20:19:46
Здесь опочил среди могил,
алкая рая, Богхед.
Но если в рай он угодил,
то будь я лучше проклят!
________________________________________
4. Петр Долголенко: 2009-06-25 20:24:11
Здесь Богхед свой обрёл покой,
Он в Рай хотел всегда,
И если впрямь теперь он там,
Пусть Ад придёт сюда!
________________________________________
5. Елена Калявина: 2009-06-24 09:39:28
Эпитафия
Здесь лёг Дерморд* средь тех, кто мёртв,
Чтобы спастись, конечно.
Коль этот прах — на Небесах,
Да будут муки! Вечно!
:0)
*Bog — нужник; head — голова. (Прим. переводчика)
________________________________________
6. Владимир Корман: 2009-06-25 23:45:10
Эпитафия
Здесь дремлет Богхэдовский прах.
Душа — у Райских врат.
Коль угнездится в Небесах,
то будь восславлен Ад.
________________________________________
7. Александр Купрейченко: 2009-06-25 11:52:31
Эпитафия Джеймсу Гриву, богачу из Богхеда
Джеймс Грив, печален твой Богхед.
Ты верил во спасенье.
Но раз таким — Небесный свет,
Нам — в пекло, без сомненья.
________________________________________
8. Валерий Савин: 2009-07-05 19:34:57
Лежит Богхед, землёй одет,
Спасенья ждет от Бога;
Коль будет взят он в райский сад,
Мне в ад, к чертям! дорога.
________________________________________
9. Александр Скрябин: 2009-06-29 23:16:14
Здесь лег Нихэд, оставив свет,
В спасенье веря твердо.
Коль он взойдет на небосвод,
Тогда катись всё к черту!
________________________________________
10. Дмитрий Смирнов: 2009-06-19 17:57:41
На Джеймса Грива, лэрда Богхэда, Тарболтон. Эпитафия. 1784
Старик Богхэд лежит отпет,
Мечтая быть нетленну.
Эй, руки в Рай не простирай,
Иль лучше всем — в Геенну!
________________________________________
11. Вита Тэ (Екатеринбург): 30.06.09
На Джеймса Грива, лэрда Богхэда, Тарболтон, 1784
Когда Богхэд наш грешный свет
Сменил на кущи рая,
Осталось нам бежать к чертям,
На пекло уповая.
________________________________________
12. Борис Шрейбер: 2009-06-24 18:43:41
Эпитафия
Средь мертвых здесь лежит БогхЭд
В надежде на спасение,
Но коль такой на Небесах, —
Чертям мое почтение!
________________________________________
________________________________________
II. Вариации иа тему:
________________________________________
1. О. Бедный-Горький: 2009-07-01 20:16:20
Надгробье… Но под ним — Говно…
На камне вкось: «ЛАУРЕАТ»
Всё так, но коль в Раю оно,
То мне милее будет Ад.
________________________________________
2. Владимир Гутковский: 2009-07-03 09:28:13
БокхэдАда.
Мертвяк Бодхэд не прочь спастись,
покуда не протухнет.
Ему позволить вознестись?
На землю Небо рухнет!
Пусть Богхэд сдох, чему я рад.
Кем был он всем известно.
Мне от него спасенье Ад.
Ему же в ТОПе место!
Спасенье Богхэд обрести
надеялся по смерти.
Но только в Ад его пусти —
там передохнут черти.
Лежит у Мира на виду
Богхэд, красивый жмурик.
Ведь он в Раю или Аду
везде пахан в натуре.
Бодхэд почил, и на него
чертей спустили свору.
Но черти все до одного,
немедля, дали деру.
Да, Бодхэд мертв. Но вот беда —
в спасенье верить надо.
А, может, завести тогда
в Аду спецАд для гада.
Раз помер — нет ему преград
спастись. Какого черта!
Ведь для Богхэда даже Ад
подобие курорта!
Отбросил наш Бодхэд коньки,
в могиле загорает.
Ему в Аду быть не с руки.
Не говоря о Рае.
Он БОдхэд или же БодхЭд?
Нам все равно, конечно.
Ему на Небе места нет
среди обычных грешных.*
* В заключение автор приложил слегка перефразированную цитату (что случается всегда, когда цитируешь по памяти) — «Четверостишие» Франсуа Вийона в переводе Ильи Эренбурга:
Я Франсуа, чему не рад.
Увы, ждет смерть злодея.
И сколько весит этот зад,
узнает эта шея!
добавив: «Нет, это уже из другой оперы…» (Ред.)
________________________________________
3. Виктор Калитин: 2009-07-02 11:04:09
Здесь вечный свой нашёл сортир
Богхэд. Быть во спасённых
Ему, засравшему весь мир,
В ад не берут зловонных.
________________________________________
4. Михаил Лившиц: 2009-06-30 12:07:35
Земной закончив путь, Богхэд
Ждал рай — как Божий дар!
Тех, кто стоял туда с утра
Чуть не хватил удар!
________________________________________
5. Аноним 1785*: 2009-06-27 20:53:25
Святой, как лик, здесь спит Вротдик
Недавно всплывший в топи,
Когда прохвост, да на погост —
Всем миром лучше в ****.
Лирическое отступление (из "Понтийских цитат"):
и будет всё опять, как встарь,
когда в пророках золотарь.
фонарь, сортир, за ним аптека,
но где найти нам человека?
*Нам доподлинно известно, что настоящее имя анонима начинается на букву «С». (Ред.)
________________________________________
6. Сергей Шестаков: 2009-07-03 22:43:37
Эпитафия: Джеймсу Гриву Богхеду (ШЕСТОН)
Старик Богхэд лежит отпет, (Д. Смирнов)
«Спасен!» — гласит нам камень. (Ю. Брызгалов)
Коль в рай попал такой нахал, (А. Яни)
Сожри мя, адов пламень! (В. Бодунов)
________________________________________
7. Виктория Шпак: 2009-06-30 12:13:27
Средь мертвых Богхед в день везенья
Надеется найти спасенье.
Но если он залез на небо,
Да здравствует проклятья небыль!
________________________________________
8. Анатолий Яни (Одесса): 4 июля 2009
Виновен грипп? В смерть Богхед влип.
Кто спас? Нет, жизнь померкла.
Коль в рай попал такой нахал,
То слаще рая пекло.
________________________________________
Если у участников возникнут пожелания, возражения, исправления или добавления, жюри готово их выслушать. Если комментариев не последует в течение двух дней, то данный текст будет опубликован на Викиливре в таком виде.
Жюри в составе:
1. Борис Шрейбер (председатель)
2. Елена Калявина (учёный секретарь)
3. Дмитрий Смирнов (редактор публикации)
10 июля 2009
Акция: "Антология одного стихотворения"
Акция "Антология одного стихотворения", приуроченная к 250-летию великого шотландского поэта Роберта Бернса (25 января 1759 — 21 июля 1796). Всем добро пожаловать!!!
Объявляется неофициальный конкурс перевода "Антология одного стихотворения".
Лучшие переводы будут опубликованы на канадском сайте "Викиливр" под лицензией защищающей авторское право переводчика. Судит жюри в составе:
1. Борис Шрейбер (председатель)
2. Елена Калявина (учёный секретарь)
3. Дмитрий Смирнов (редактор публикации)
П Р А В И Л А
1. Жюри следит за соблюдением элементарных норм соответствия перевода тексту оригинала и отсутствием (или присутствием) плагиата, последнее может снизить шансы участников. Однако случайные совпадения слов, рифм или даже строк плагиатом не считаются.
2. Идеальным переводом считается тот, который отражает смысл, и при этом воспроизводит структурные особенности оригинала: метрику, ритм, принцип рифмовки. Просьба обратить внимание на внутренние рифмы в нечётных строках, что сильно усложняет задачу переводчика.
3. К участию в конкурсе допускаются лица любого возраста вне зависимости от пола, расы или вероисповедания, а также лица не являющиеся членами (Поэзии.Ру). Нечлены (Поэзии.Ру) могут отправлять свои переводы по Е-мэльным адресам любого из участников жюри.
4. Переводы можно переделывать сколько душе угодно. По желанию участников все их варианты могут быть представлены. Однако при положительном решении жюри в публикацию будет включён только один из них (по выбору жюри).
5. Места между участниками не распределяются (побеждает дружба). Премией является факт включения в публикацию.
6. Просьба все переводы помещать ниже. Они будут постепенно переноситься сюда наверх (по желанию их авторов). Любые критические замечания (в тактичной форме) горячо приветствуются.
7. Конкурс сугубо добровольный. Никто никого в него не тянет. Лица не желающие участвовать в конкурсе пусть прямо так и скажут. Никто не обидится.
8. Конкурс может считаться оконченным, когда наберётся (хотя бы) 25 переводов (в этой цифре я не уверен, прошу высказаться членов жюри — ДС). Однако он может быть продлён по желанию участников...
Желаем успеха всем конкурсантам!!!
P.S. Эпитафия-эпиграмма 25-летнего Робина Бернеса (Робертом Бернсом он станет только через 2 года), как мы видим, довольно-таки злая, настолько, что комментаторы недоумевают: почему? Вроде бы, почтенный Лэрд, с которым Бернс, как бы, дружил, в гости к нему ходил. Как-то даже не вяжется... Оказывается, Грив Богхэд был косвенным виновником смерти отца Бернса — Вильяма Бернеса (William Burness, 1721—1784), который был притянут на суд за долги (он задолжал за аренду фермы мистеру Макклюру), и Богхэд на этом суде как раз зачищал интересы этого Макклюра. Вильям суда не проиграл, поскольку сумма задолженности была завышена во много раз, но судебный процесс так на него подействовал, что он вскоре умер. Так что теперь становится понятна причина такого отношения Бернса к Богхэду... (Здесь необходимо сослаться на Евгения Владимировича Витковского, от которого получена эта информация).
РОБЕРТ БЕРНС
On James Grieve, Laird Of Boghead, Tarbolton
Epitaph
1784
Here lies Boghead amang the dead
In hopes to get salvation;
But if such as he in Heav'n may be,
Then welcome, hail! damnation.
1. Елена Калявина: 2009-06-24 09:39:28
Эпитафия
Здесь лёг Дерморд* средь тех, кто мёртв,
Чтобы спастись, конечно.
Коль этот прах — на Небесах,
Да будут муки! Вечно!
:0)
*Bog — нужник
head — голова
2. Борис Шрейбер: 2009-06-24 18:43:41
Эпитафия
Средь мертвых здесь лежит БогхЭд
В надежде на спасение,
Но коль такой на Небесах, —
Чертям мое почтение!
3. Дмитрий Смирнов: 2009-06-19 17:57:41
НА ДЖЕЙМСА ГРИВА, ЛЭРДА БОГХЭДА, ТАРБОЛТОН. ЭПИТАФИЯ. 1784
Старик Богхэд лежит отпет,
Мечтая быть нетленну.
Эй, руки в Рай не простирай,
Иль лучше всем — в Геенну!
4. Александр Купрейченко: 2009-06-25 11:52:31
Эпитафия Джеймсу Гриву, богачу из Богхеда
Джеймс Грив, печален твой Богхед.
Ты верил во спасенье.
Но раз таким — Небесный свет,
Нам — в пекло, без сомненья.
5. Ник. Винокуров: 2009-06-25 20:19:46
Здесь опочил среди могил,
алкая рая, Богхед.
Но если в рай он угодил,
то будь я лучше проклят!
6. Петр Долголенко: 2009-06-25 20:24:11
Здесь Богхед свой обрёл покой,
Он в Рай хотел всегда,
И если впрямь теперь он там,
Пусть Ад придёт сюда!
7. Владимир Корман: 2009-06-25 23:45:10
Эпитафия
а.
Здесь дремлет Богхэдовский прах —
душа спешит в Эдем.
Когда и этот — в Небесах,
так даже Дьявол нем.
б. А можно и так:
Сам Богхэд лёг на месте сем,
а дух его стремится в Рай.
Когда таким открыт Эдем,
кляни весь мир и помирай.
с.
Здесь дремлет Богхэдовский прах.
Душа — у Райских врат.
Коль угнездится в Небесах,
то будь восславлен Ад.
8. Юрий Брызгалов: 2009-06-18 2:39 pm
Эпитафия Джеймсу Гриву Богхеду,
тарболтонсому помещикупомещику 1784
Почтенный Богхед здесь лежит
«Спасён!- гласит нам камень,
Но коль таким вот рай открыт,
Мне лучше — адский пламень.
(Это первый по времени из известных нам русских переводов этого стихотворения — ДС)
9. Самуил Маршак: давно
Эпитафия владельцу усадьбы
Джеймс Грив Богхед
Был мой сосед,
И, если в рай пошёл он,
Хочу я в ад,
Коль райский сад
Таких соседей полон.
(А это ещё более ранний. Вот, учитесь, господа, у классиков нак наращивать строки, — платят-то построчно!!! — ДС)
10. Владимир Бодунов: 2009-06-28 20:53:24
a.
Взыскует "Господи, спаси!"
Могилы хладный камень.
Но коль Богхэд на Небеси, —
Сожри мя, Адов пламень!
(Как утверждает автор, это первый его перевод с английского — до этого он переводил исключительно с русского... С дебютом, Владимир!!! ДС)
б.
Здесь под роскошным, под крестом,
Богхэдова могила.
Коль он спасен, то как потом
Спастись нельзя помилуй*
* Я заметил, что пунктуация в оригинале — разная в разных изданиях; наверняка в ходу были (слегка) разные варианты прочтения. Поэтому у меня в последней строке "препинаков" вовсе нет. В. Б.
в.
Когда я слышу: он в раю!
О нашем славном лэрде,
То становлюсь я, признаюсь,
Терпимей к Вечной Смерти.
11. Аноним 1785: 2009-06-27 20:53:25
Святой, как лик здесь спит Вротдик
Недавно всплывший в топи,
Когда прохвост, да на погост —
Всем миром лучше в ****.
(Как известно, Робин Бернс не стеснялся в выражениях, когда надо. Мы, всё же (из стыдливости), сочли за лучшее заменить одно нехорошее слово отточиями... Получено от анонима по мылу... Модератор).
[Лирическое отступление (из "Понтийских цитат"):]
и будет всё опять, как встарь,
когда в пророках золотарь.
фонарь, сортир, за ним аптека,
но где найти нам человека?
12. Александр Скрябин: 2009-06-29 23:16:14
1-ый вариант:
Здесь лег Нихэд, оставив свет,
В спасенье веря твердо.
Коль он взойдет на небосвод,
Тогда катись всё к черту!
:)
2-ой вариант:
Здесь лег Нихэд, оставив свет,
В спасенье веря твердо.
Он жизнь свою продлит в раю?!
Тогда катись всё к черту!
:)
3-ий вариант:
Нихэд почил среди могил,
В спасенье веря твердо.
Он жизнь свою продлит в раю?
Тогда катись всё к черту!
Кошмар! Пролистал постинг — начало, как у Никиты :-( Куда бежать, православные?! :-)
13. Михаил Лившиц: 2009-06-30 12:07:35
Земной закончив путь, Богхэд
Ждал рай — как Божий дар!
Тех, кто стоял туда с утра
Чуть не хватил удар!
14. Виктория Шпак: 2009-06-30 12:13:27
Два стёбных варианта:
1 вариант
Средь мёртвых Богхед в день везенья
Надеется найти спасенье.
Но если он залез на небо,
Да здравствует проклятья небыль!
2 вариант
Здесь Богхед среди мёртвых ищет
Спасенье, не платив и тыщи.
Но если в небо он проник,
Проклятье станет как родник.
15. Вита Тэ: 30.06.09
На Джеймса Грива, лэрда Богхэда, Тарболтон, 1784
Когда Богхэд наш грешный свет
Сменил на кущи рая,
Осталось нам бежать к чертям,
На пекло уповая.
Всего доброго. ВТ
16. О. Бедный-Горький: 2009-07-01 20:16:20
Надгробье… Но под ним — Говно…
На камне вкось: «ЛАУРЕАТ»
Всё так, но коль в Раю оно,
То мне милее будет Ад.
17. Виктор Калитин: 2009-07-02 11:04:09
Здесь вечный свой нашёл сортир
Богхэд. Быть во спасённых
Ему, засравшему весь мир,
В ад не берут зловонных.
18. Владимир Гутковский: 2009-07-03 09:28:13
БокхэдАда.
Мертвяк Бодхэд не прочь спастись,
покуда не протухнет.
Ему позволить вознестись?
На землю Небо рухнет!
Пусть Богхэд сдох, чему я рад.
Кем был он всем известно.
Мне от него спасенье Ад.
Ему же в ТОПе место!
Спасенье Богхэд обрести
надеялся по смерти.
Но только в Ад его пусти —
там передохнут черти.
Лежит у Мира на виду
Богхэд, красивый жмурик.
Ведь он в Раю или Аду
везде пахан в натуре.
Бодхэд почил, и на него
чертей спустили свору.
Но черти все до одного,
немедля, дали деру.
Да, Бодхэд мертв. Но вот беда —
в спасенье верить надо.
А, может, завести тогда
в Аду спецАд для гада.
Раз помер — нет ему преград
спастись. Какого черта!
Ведь для Богхэда даже Ад
подобие курорта!
Отбросил наш Бодхэд коньки,
в могиле загорает.
Ему в Аду быть не с руки.
Не говоря о Рае.
Он БОдхэд или же БодхЭд?
Нам все равно, конечно.
Ему на Небе места нет
среди обычных грешных.
Я Франсуа, чему не рад.
Увы, ждет смерть злодея.
И сколько весит этот зад,
узнает эта шея!
(Нет, это уже из другой оперы…).
19. Сергей Шестаков: 2009-07-03 22:43:37
Эпитафия: Джеймсу Гриву Богхеду (ШЕСТОН)
Старик Богхэд лежит отпет, (Д. Смирнов)
«Спасён!» — гласит нам камень. (Ю. Брызгалов)
Коль этот прах — на Небесах, (Е. Калявина)
Сожри мя, Адов пламень! (В. Бодунов)
20. Анатолий Яни (Одесса): 4 июля 2009
Виновен грипп? В смерть Богхед влип.
Кто спас? Нет, жизнь померкла.
Коль в рай попал такой нахал,
То слаще рая пекло.
21. Савин Валерий: 2009-07-05 19:34:57
1.
Лежит Богхед, землёй одет,
Спасенья ждет от Бога;
Коль будет взят он в райский сад,
Мне в ад, к чертям! дорога.
2.
Лежит Богхед, землёй одет,
Над смертью ждет победы;
Коль будет взят он в райский сад,
Я прокляну Богхеда.
Не существует естественной религии [а] Уильям Блейк
НЕ существует ЕСТЕСТВЕННОЙ РЕЛИГИИ [а]
[1788]
Сочинено и Отпечатано У Блейком
[а]
Тезис
Человек получает понятие о моральных
принципах не иначе, как путём Образования.
По своей природе он является лишь естест-
венным органом подчинённым Чувству.
I
Человек может естественно Вос-
принимать, не иначе как через свои природные
или телесные органы
II
Человек с помощью силы
своего разума может только
сравнивать и судить о том,
что он уже воспринял.
III
Из восприятия, которое дают
только 3 органа чувств (или 3 сти-
хии) никто не может вы-
вести то, которое дают четвёртый или пятый*
IV
Никто не может иметь иных
мыслей, чем естественные или
органические, если обладает только
органическим восприятием
V
Желания человека
ограничены его восприя-
тием. Никто не может же-
лать того, что он не
вопринял
VI
Желания и восприя-
тие человека обучаемые
ничем другим как органами
чувств, должны ограничиваться
чувственными объектами.
Примечания
Две (или, вернее, три) серии афоризмов Блейк составил в тот период, когда он увлёкся чтением и комментированием «Афоризмов о человеке» Иоганна Каспара Лафатера и книги Сведенборга «Мудрость Ангельская о Божественной Любви и Божественной Мудрости». Свои афоризмы Блейк отпечатал в виде серий гравюр с текстами и иллюстрациями, затем раскрашенными от руки, то что он называл «способом иллюминированной печати», и это был его первый опыт в этом роде, о котором он упоминал в заключительной главе «Острова на Луне»: «...всё написанное будет у меня награвировано, а не набрано в типографии и, отпечатав каждый лист в отдельности, я составлю из них три тома in folio, и продам по сто фунтов за штуку. И я напечатаю две тысячи экземпляров». Афоризмы так и не были собраны в книгу, и все сохранившиеся версии отличаются друг от друга и по тексту, и по рисункам.
Немногословный текст на первый взгляд кажется незамысловатым, но затем оказывется довольно трудным для понимания и перевода, поскольку многие термины, которыми пользуется Блейк весьма расплывчаты и могут означать самые разные, чуть ли не противоположные вещи (например senses это и чувства, и органы чувств, и сознание, разум, рассудок, смысл, здравомыслие, и т. д.), что оставляет простор для интерпретации. Я переводил это в августе 1981 года, а затем не раз возвращался к переводу, кардинально его меняя.
* Есть соблазн перевести третий афоризм буквально: «Из восприятия только 3-х значений или 3-х элементов никто не может вывести четвёртого или пятого». Но, поскольку здесь, скорее всё же, речь идёт о «пяти чувствах» (слух, зрение, обоняние, вкус, и осязание), то следует предпочесть другой вариант.
THERE is NO NATURAL RELIGION
[1788]
Author & Printer W Blake
[a]
The Argument
Man has no notion of moral
fitness but from Education.
Naturally he is only a natu-
ral organ subject to Sense.
I
Man cannot naturally Per-
ceive, but through his natural
or bodily organs
II
Man by his reason-
ing power. can only
compare & judge of
what he has already
perceiv'd.
III
From a perception of
only 3 senses or 3 ele
-ments none could de-
-duce a fourth or fifth
IV
None could have other
than natural or organic
thoughts if he had none
but organic perceptions
V
Mans desires are
limited by his percepti
ons. none can de-
-sire what he has not
prceiv'd
VI
The desires & percepti-
-ons of man untaught by
any thing but organs of
sense, must be limited
to objects of sense
На Джеймса Грива. Эпитафия. Роберт Бернс
РОБЕРТ БЕРНС
On James Grieve, Laird Of Boghead, Tarbolton
Epitaph
1784
Here lies Boghead amang the dead
In hopes to get salvation;
But if such as he in Heav'n may be,
Then welcome, hail! damnation.
НА ДЖЕЙМСА ГРИВА, ЛЭРДА БОГХЭДА, ТАРБОЛТОН
ЭПИТАФИЯ
1784
Старик Богхэд лежит отпет,
Мечтая быть нетленну.
Эй, руки в Рай не простирай,
Иль лучше всем — в Геенну!
(Вариант*: 24 июня 2009, Сент-Олбанс)
Примечание
* Убрал местоимение "я", отсутствующее у Бернса и превращающее (в первом варианте, см. ниже) эпитафию в обычную эпиграмму. (Прим. переводчика)
См. также Антология одного стихотворения
Дитя-горе (Из Песен опыта)
[20.] Дитя-горе
Стонала мать, отец рыдал,
В опасный мир я вдруг попал,
Нагой, беспомощный, кричащий,
Как демон в облаке сидящий,
В руках отца я извивался,
Из тьмы пелёнок вырывался,
И думал: было бы верней
Приникнуть к матери моей.
16 апреля 2009, Сент-Олбанс
[20.] INFANT SORROW
My mother groand! my father wept.
Into the dangerous world I leapt:
Helpless, naked, piping loud;
Like a fiend hid in a cloud.
Struggling in my fathers hands:
Striving against my swadling bands:
Bound and weary I thought best
To sulk upon my mothers breast.
Self-publ. 1794, London
Примечание
Двадцатое стихотворение из «Песен Опыта»
«Дитя-горе» представляет собой первые две строфы
другого стихотворения с таким же названием из черновой
рукописи ок. 1793, где в восьми строфах повествуется о
ребёнке, рождённом в муках и горе, который затем
познаёт дружбу и любовь (гроздья винограда и миртовое
дерево), чему препятствует священник (в образе отца),
порицающий то, чем тайно наслаждается сам. Повествование
заканчивается тем, что рассказчик убивает лицемера-отца
(по мнению С. Фостера Дэймона это символизирует отказ от
религии), но не успевает получить какой-либо выгоды от
отцеубийства, поскольку сам становится стариком.
Вероятно, Блейк не решился поместить стихотворение с
таким кардинальным решением проблемы в книгу песен
предназначенную как бы для детей, решив ограничиться
восемью первыми строками, содержащими лишь завязку
этой драматической истории, где ребёнок, явившийся в этот
опасный мир, пытается бороться против ограничений на него
накладываемых (руки отца, тесные пелёнки), сравнивая себя
с «чёртом спрятанном в облаке» но, связанный и усталый,
может только хмуро тыкаться в материнскую грудь.
Д. С.
Святой Четверг (из Песен Невинности) Уильям Блейк
Уильям Блейк
[13.] СВЯТОЙ ЧЕТВЕРГ
Сияют счастьем малыши, когда в Четверг Святой
В нарядах праздничных они идут по мостовой
За надзирателями вслед седыми, как снега,
И Павла наводняют храм, как Темза берега.
О сколько лондонских цветов здесь собрано в букет,
Как из соцветий, с детских лиц невинный льётся свет,
Как будто голоса ягнят наполнили дворы, —
Так ликования полны напевы детворы.
Как бурный вихрь, они летят, и вторят им грома,
И возвращаются с небес в священные дома,
Где учат старцы: «Будь и ты защитником сирот,
Иль Ангел от твоих дверей в отчаяньи уйдёт!»
10 августа 1977, Москва
(Версия: 29 марта 2009, Сент-Олбанс)
Blake:
[13.] HOLY THURSDAY
Twas on a Holy Thursday their innocent faces clean
The children walking two & two in red & blue & green
Grey headed beadles walkd before with wands as white as snow
Till into the high dome of Pauls they like Thames waters flow
O what a multitude they seemd these flowers of London town
Seated in companies they sit with radiance all their own
The hum of multitudes was there but multitudes of lambs
Thousands of little boys & girls raising their innocent hands
Now like a mighty wind they raise to heaven the voice of song
Or like harmonious thunderings the seats of heaven among
Beneath them sit the aged men wise guardians of the poor
Then cherish pity, lest you drive an angel from your door
1784 — 1789, London
Примечание
Стихотворение «Святой Четверг» вошедшее в собрание «Песен
Невинности» (1789) появилось первоначально в сатирической
бурлеске «Остров на Луне» (1784-5), в заключительной 11 главе,
декламируемое там математиком по имени Тупой Угол
(Obtuse Angle), где стихотворению придаётся слегка иронический
оттенок. Комментаторы не уверены какой «Святой Четверг»
имеется в виду "Maundy Thursday" (Великий, Страстной или
Чистый четверг) празднуемый перед Пасхой — четверг
Страстной недели или Великой седмицы, в который вспоминается
Тайная вечеря и установление Иисусом Христом таинства
Евхаристии, или "Ascension Day" (Вознесеение Госпоодне)
празднуемый тоже в четверг 43 дня позже (40-й день по Пасхе).
Алексей Матвеевич Зверев в своём комментарии 1982 (повторяющем
буквально почти слово в слово комментарий Евгения Владимировича
Витковского, 1975) придерживается второй версии, отмечая:
«Holy Thursday — День Вознесения в англиканской церкви (первый
четверг мая). В лондонском соборе св. Павла в этот день на
торжественную службу собирали сирот».
Однако есть и третья точка зрения, высказанная Томасом Коннолли
(Connolly, Thomas E. The Real Holy Thursday of William Blake.
Blake Studies 6 (1976): 179-187), что Блейк здесь описывает
обычную детскую процессию, как правило приходящуюся на четверг,
называя его «Святым» по каким-то своим соображениям.
Enigma
Enigma
Мир тайны близок,
Легка душа,
В руке огрызок
Карандаша,
Из-под подушки
Беру блокнот,
В нём завитушки
Вертушек-нот:
Полсотни мушек
И сто чертей —
Разгул восьмушек
И четвертей,
Мелизмов хаос,
Зрачки фермат,
Излучья пауз
И акколад,
Штрихи, наброски,
Обрывки строф
И отголоски
Забытых снов,
Колышет ямбы
Морской борей,
Ласкает дамбы
Волной хорей,
Как анакруза,
Скосив глаза,
Плывёт Медуза —
Морей гроза.
Куда прикован
Твой вещий взгляд?
Там сад диковин —
Волшебный сад!
В рисунок дай-ка
С тобой войду:
Вот пруд, лужайка, —
И мы в саду,
Здесь Сирин-птица
Всю ночь поёт,
Здесь веселится
Мурлыка-кот,
Прервал он пляску
На старом пне
И хочет сказку
Поведать мне,
Но слушать сказки
Мне недосуг,
Поешь колбаски,
Мохнатый друг,
А я лосиной
Пойду тропой
Туда к старинной
Избе лесной.
Внутри избушки
Весёлый пир —
Пируют Пушкин
Блейк и Шекспир,
Бах да Бетховен
Там пьют ликёр,
Немногословен
Их разговор,
Начав с разбега:
“Es ist genug”*,
Бах знал — коллега
На ухо туг;
Но погружённый
В глубины тайн,
Колдун из Бонна
Промолвил сонно:
“Und muss es sein?”**
«Решайте! — нудит
Их Берлиоз —
Кто третьим будет —
Вот в чём вопрос!»
Тут Моцарт бросил
Колоду карт
И прогундосил:
“Je suis Mozart!”***
Он вмиг Гектора
Опередил
И жбан ликёра
Себе налил.
А вот мансарда,
Где Хокусай
Пьёт с Леонардо
Юньнаньский чай,
Гомеру вторит
За рюмкой Дант,
Сердито спорит
С Платоном Кант,
Летят остроты
Из уст Рабле,
И даже Гёте
Навеселе,
Отведал мёда,
И Мандельштам,
И льётся ода
Про пчеловода
То здесь, то там;
Как птеродактиль,
Задрав главу,
Он режет дактиль,
Как наяву!
А в уголочке,
Как есть, простой
На винной бочке
Сидит Толстой,
Но мысли графа
Пронзил амур,
Позвал он Сафо
На вальса тур.
«Оставь игрушки!
О, граф, тебе ль?» —
И вызвал Пушкин
Льва на дуэль,
А в секунданты,
Продумав всё,
Один взял Данта,
Другой — Басё.
«Ах, Саша! — Сафо
Твердит скорбя, —
Что мне до графа?
Что до тебя?
Сыграй на лире,
Забудь-ка дурь,
Хоть в этом мире
Не бедокурь!»
Взял лиру Пушкин,
И песнь сложил...
Тут над опушкой
Снег закружил,
Уж нет избушки,
Пропало всё:
Гомер и Пушкин,
Дант и Басё.
Лишь на мгновенье
Дохнул зефир,
И мутной тенью
Стал тайный мир,
Но чудных этих
Явлений нить
Поймать бы в сети,
Чтоб не забыть...
Суть парадигмы
Хочу понять,
И в мир энигмы,
Войти опять, —
Он не развеян,
Он здесь, шурша,
На острие он
Карандаша.
Не без отваги
Всё опишу,
Предам бумаге,
Карандашу,
Пускай резвится
Мой карандаш:
Вот Сирин-птица,
Ночной пейзаж,
Портрет Мурлыки,
И рой медуз,
И круг великих
Питомцев Муз,
Затем наполню
Я свой блокнот,
Живым, как волны,
Дыханьем нот:
Пассаж, цезура,
Ещё фигура, —
Вот трель журчит,
И партитура
Вдруг зазвучит!
Тропой случайной
Брожу меж нот,
Путь к бездне тайной
Меня ведёт, —
Всё ближе к краю,
Но лишь одно
Я точно знаю:
«Так быть должно!»
2 —15 марта 2009
Примечания
* “Es ist genug” («Довольно!», нем.) —
начальные слова заключительного хорала
60-ой Кантаты И. С. Баха.
**“muss es sein?”** («Должно так быть?», нем.)
— подписано Бетховеном над вступительной
темой финала его последнего 16-го
Струнного квартета ор.135.
***“Je suis Mozart!” («Я — Моцарт!», фр.)
Заблудшая девочка. Песни опыта (Уильям Блейк)
Заблудшая девочка
- Чадо будущих столетий,
Гнев наполнил строки эти,
Знай — Любовь во время оно
Объявили вне закона!
Человек свободный
От зимы холодной
В Веке Золотом
Светлом и святом
Плоть свою не прятал со стыдом.
Только луч златистый
Из завесы мглистой
Взвился над холмом,
В сад объятый сном,
Отрок с девою вошли вдвоём.
Там они играли
Эхо окликали, —
Нет вблизи отца,
Нет и пришлеца,
И запрет не тяготит сердца.
Вот уж отрок страстный
С девою прекрасной
Новой встречи ждёт
В час, когда с высот
Странник ночи горечь слёз прольёт.
Ночь в саду проходит,
Дочь к отцу приходит,
Но любовь отца,
Как Закон Творца,
Наполняет трепетом сердца.
«Она, что с тобою?
Как мне быть с бедою?
Ты, как смерть, бледна!
Всё скажи, сполна!
О, безмерна скорби глубина!»
20 марта 2009, Сент-Олбанс
A Little GIRL Lost
Children of the future Age,
Reading this indignant page;
Know that in a former time.
Love! sweet Love! was thought a crime.
In the Age of Gold,
Free from winters cold:
Youth and maiden bright,
To the holy light,
Naked in the sunny beams delight.
Once a youthful pair
Fill'd with softest care:
Met in garden bright,
Where the holy light,
Had just removd the curtains of the night.
There in rising day,
On the grass they play:
Parents were afar:
Strangers came not near:
And the maiden soon forgot her fear.
Tired with kisses sweet
They agree to meet,
When the silent sleep
Waves o'er heavens deep;
And the weary tired wanderers weep.
To her father white
Came the maiden bright:
But his loving look,
Like the holy book,
All her tender limbs with terror shook.
Ona! pale and weak!
To thy father speak:
O the trembling fear!
O the dismal care!
That shakes the blossoms of my hoary hair
Примечание
Она (Ona) — здесь первое упоминание этого имени у Блейка.
В более поздней поэме Блейка «Четыре Зоа»
(“The Four Zoas”, vii:95) Она — одна из дочерей Уризена
(божества, создавшего этот мир и человека),
«младшая из Женщин, одетая в сияющую зелень»
(“youngest Woman, clad in shining green”),
разделяющая Реку Поколений на четыре потока
(FZ vi:17). В руках она держит сито. Она олицетворяет
Чресла, в то время как её сестры Увет и Элет
(Uveth & Eleth) представляют Сердце и Голову.
Тигр. Песни опыта. Уильям Блейк
Тигр
Тигр, о Тигр, во мгле ночной
Страшный сполох огневой!
Кто бессмертный мастер сей
Соразмерности твоей?
Где глаза твои зажглись, —
Что за бездна? что за высь?
Чьи парили там крыла?
Чья рука огонь взяла?
Как дерзнула та ладонь
В сердце превратить огонь?
Как забилось сердце вдруг
В мощной хватке грозных рук?
Молот чей? из кузни чьей?
В пламени каких печей?
Кто ковал и закалял
Мозга яростный металл?
Звёзд лучистый хоровод,
Влагу слёз на небо льёт;
А творец твой, рад ли он?
Им ли Агнец сотворён?
Тигр, о Тигр, во мгле ночной
Страшный сполох огневой!
Кто бесстрашный мастер сей
Соразмерности твоей?
1—10 февраля 2009, Сент-Олбанс.
The Tyger
Tyger Tyger, burning bright,
In the forests of the night;
What immortal hand or eye,
Could frame thy fearful symmetry?
In what distant deeps or skies. [5]
Burnt the fire of thine eyes?
On what wings dare he aspire?
What the hand, dare sieze the fire?
And what shoulder, & what art,
Could twist the sinews of thy heart? [10]
And when thy heart began to beat,
What dread hand? & what dread feet?
What the hammer? what the chain,
In what furnace was thy brain?
What the anvil? what dread grasp, [15]
Dare its deadly terrors clasp!
When the stars threw down their spears
And water'd heaven with their tears:
Did he smile his work to see?
Did he who made the Lamb make thee? [20]
Tyger Tyger burning bright,
In the forests of the night:
What immortal hand or eye,
Dare frame thy fearful symmetry?
1790s
Лилия. Песни опыта. Уильям Блейк (второй вариант)
ЛИЛИЯ
Хоть и скромна, — шип явит Роза
Хоть Агнец тих, — в рогах угроза,
Но в восторге Любви о, Лилия, ты
Не чернишь безупречной своей красоты.
21 января 2009. Сент-Олбанс.
THE LILLY
The modest Rose puts forth a thorn:
The humble Sheep, a threatning horn:
While the Lilly white, shall in Love delight,
Nor a thorn nor a threat stain her beauty bright.
Примечания
«Самое прекрасное четверостишие англоязычной поэзии» —
так охарактеризовал это короткое стихотворение Эдвин
Джон Эллис (1848-1916, Faximile, стр. xv), одним из первых
осуществивший факсимильное издание манускриптов Блейка.
Лилия — заключительное стихотворение из «цветочной»
миниатюрной трилогии.
Дж. Кинс замечает: «...белая Лилия символ невинной и подлинной
(honest) любви предстаёт здесь как контраст лицемерию розы, с её
притворной скромностью, и овечки, прекидывающейся смелой».
С. Фостер-Дэймон комментирует: «Теперь Блейк показывает
различие между духовной и земной любовью. Лилия не боится
ничего, и готова отдать себя полностью. Роза, напротив,
выставляет шип, потому что она «скромна» – слово, вводящее
в заблуждение, выбранное, в конце концов, Блейком,
предполагавшим вначале использовать такие эпитеты, как
«завистливая» или «похотливая». «Смиренная» овечка была
вначале названа «трусливой». Блейк весьма любил подобные
парадоксы, желая сделать очевидным внутреннюю сущность
таких невинных понятий (to lay bar the inward meaning
of such innocent words)».
Стихотворение известно во множестве переводов. Среди этих
переводчиков С. Маршак (перевод при жизни не печатался,
опубл. 1965), В. Потапова (1978), А. Парин (опубл. 1982), А.
Кудрявицкий (1996), С. Степанов (опубл. 1993), Т. Стамова (1996),
М. Калинин (1996) и др. См. также статью: Алексей Зверев.
Переводы Блейка на русский
http://magazines.russ.ru/inostran/1997/5/bleyk.html
Черновой набросок этого стихотворения имеется записной
книжке Блейка (ок. 1793, лист 109, оборотная сторона, без названия):
The rose puts envious / lustful modest rose puts forth a thorn,
The covard humble sheep a threatning horn
While the lilly white shall in love delight
And the lion increase freedom & peace
The prist loves war & and the soldier peace
Nor a thorn nor a threat stain her beauty bright
скромная роза выставляет шип
Роза выставляет завистливый / похотливая
Трусливая смиренная овечка — угрожающий рог
В то время как белая лилия в любовном восторге
И лев умножает свободу и мир
И священник любит войну, а солдат мир
Ни шипом, ни угрозой не запятнает своей светлой красоты.
Метр и ритм стихотворения представляют собой характерное
чередование и смешение ямба и анапеста:
- / - / - / - /
- / - / - / - /
- - / - / - - / - /
- - / - - / - - / - /
Лилия. Песни опыта. Уильям Блейк (первый вариант)
ЛИЛИЯ
У скромной Розы тьма шипов,
Тих Агнец, но боднуть готов,
Но Лилий белизна чистоты полна,
Ни пятна нет на ней — лишь любовь одна.
11 января 2009, Сент-Олбанс
THE LILLY
The modest Rose puts forth a thorn:
The humble Sheep, a threatning horn:
While the Lilly white, shall in Love delight,
Nor a thorn nor a threat stain her beauty bright.
Self-Publ. 1794, London
Примечание
Черновой набросок этого стихотворения имеется записной книжке
(ок. 1793, лист 109, оборотная сторона, без названия):
The
The
While the lilly white shall in love delight
Nor a thorn nor a threat stain her beauty bright
В то время как белая лилия в любовном восторге
Ни шипом, ни угрозой не запятнает своей светлой красоты.
Моя милая роза. Песни невинности. Уильям Блейк.
Моя милая роза
Цветок кто-то мне предложил, —
Таких не рождал ещё Май;
Я сказал: «Куст мне розовый мил,
И к нему тороплюсь я, прощай!»
Я в заботах все дни проводил,
Чтобы розовый куст мой расцвёл,
Но одной мне отрадою был
Лишь ревнивой колючки укол.
10 января 2009, Сент-Олбанс
MY PRETTY ROSE TREE
A flower was offerd to me;
Such a flower as May never bore.
But I said I've a Pretty Rose-tree,
And I passed the sweet flower o'er.
Then I went to my Pretty Rose-tree;
To tend her by day and by night.
But my Rose turnd away with jealousy:
And her thorns were my only delight.
Self-publ. 1794
Примечание
Первое из трёх стихотворения помещеннных на одной странице,
и посвящённых цветам: розовому кусту, подсолнуху и лилии.
С. Фостер-Дэймон комментирует: «Мужчина, наказан за грех,
который он не совершал. Цветок, как символ сексуальной
терпимости (sexual indulgence) восходит, по крайней мере,
к древним грекам. Блейк расширяет этот символ, представляя
жену в виде целого куста с розами, которыми можно наслаждаться
в законном порядке. Грех, описанный в стихотворении двоякий:
во-первых, это грех подавления чувства со стороны мужчины,
а во вторых, грех ревности со стороны женщины».
«Это ситуация одна из тех, — пишет Дж. Кинс, — которые могли
бы возникнуть между Блейком и его женой, или любыми другими
супругами. Мужчине была предложена любовь. Он отвергает её,
заявив о своей супружеской верности, однако, возвратившись
к своей жене, он встречается лишь с шипами упрёков и жалоб».
В стихотворении используется сквозная рифма в нечётных строках.
Размер стиха, как часто у Блейка, нарушается вторжением
аритмичных строк:
- / - - / - - / амфибрахий
- - / - - / - - / анапест
- - / - - / - - / анапест
- / - - / - - / амфибрахий (или - - / - - / - / анапест с перебивом
на ямб — допускает двоякое прочтение)
- - / - - / - - / анапест
- / - - / - - / амфибрахий
- - / - - / - - - / анапест (с перебивом на 4-ый пэон)
- - / - - / - - / анапест
Ах! Подсолнух (Песни опыта) Уильям Блейк (второй вариант)
АХ! ПОДСОЛНУХ
Ах, Подсолнух! как ты изнемог, —
Все ты Солнца шаги сосчитал,
А тот край золотой всё далёк,
Где скиталец находит привал;
Дева, в саване белых снегов,
Юность, канувшая без следа,
В том краю восстают из гробов, —
И Подсолнух стремится туда.
7 января 2009 Сент-Олбанс
AH! SUN-FLOWER
Ah Sun-flower! weary of time,
Who countest the steps of the Sun:
Seeking after that sweet golden clime
Where the travellers journey is done.
Where the Youth pined away with desire,
And the pale Virgin shrouded in snow:
Arise from their graves and aspire,
Where my Sun-flower wishes to go.
Примечание.
«Ах! Подсолнух» — центральное стихотворение из трилогии миниатюр,
объединённых темой «цветы», и помещённых Блейком на одной
странице с единственной иллюстрацией — юноша, страдающий от
неразделённой любви к очевидно бесчувственной девушке.
Дж. Кинс пишет: «Подсолнух с лицом, всегда повёрнутым к Солнцу,
но со стеблем прочно укоренённым в земле, является естественным
символом стремлений человека. В этом контексте Юноша с его
человеческими эмоциями и Дева, одетая в саван холодной скромности,
оба устремляются к заходящему Солнцу — туда, где кончается жизнь,
в надежде, что их инстинкты смогут найти удовлетворение в мире ином».
С. Фостер-Дэймон называет «Ах! Подсолнух» одним из величайших
блейковских стихотворений (another of Blake’s supreme poems) и
продолжает: «Одной его музыки достаточно, чтобы сделать его
незабываемым, хотя его смысл скрывает нечто далеко выходящее за
пределы поля зрения случайного читателя». Подсолнух, по его словам,
«олицетворяет для Блейка человека, который стремится к свободе
Вечности. “Сладостный золотой край, где (Солнца-)странника закончился
путь” — это запад, который во всех мифологиях является землёй
обетованной». Далее Дэймон рассуждает об Америке с только что
(во времена Блейка) установившейся там свободой, о телесной и
сексуальной свободе, а также о свободе духовной «...поскольку
Юноша и Дева “восстают из своих могил” — то есть, тел. Вечность
никогда не может быть достигнута в плотском состоянии». Он также
напоминает, что 87 иллюстрация Блейка к «Ночным мыслям» Юнга
изображает подсолнух.
Интересный комментарий предоставил Ангелос Попандопулос (профессор
Сиракузского университета). При анализе данного стихотворения,
основываясь на конкретном тексте и его семантике, он замечает,
что «Блейк здесь отсылает к Золотому Веку и вечному возрождению,
и Подсолнух, мечтает возродиться, как Юность и Дева. Именно это
вполне укладываетя в поэтическое мировоззрение Блейка».
Ах! Подсолнух (Песни опыта) Уильям Блейк (первый вариант)
Ах! Подсолнух
Ах, Подсолнух ты мой истомлённый,
Все ты Солнца шаги сосчитал
И мечтой рвёшься в край отдалённый,
Где скиталец находит привал;
Там, где Отрок, томимый желаньем,
С Девой в саване снежном встают
И уносятся вдаль с ликованьем, —
Там Подсолнух отыщет приют.
Вечер 6 января 2009, Ст-Олбанс
Ah Sun-flower!
Ah Sun-flower! weary of time,
Who countest the steps of the Sun:
Seeking after that sweet golden clime
Where the travellers journey is done.
Where the Youth pined away with desire,
And the pale Virgin shrouded in snow:
Arise from their graves and aspire,
Where my Sun-flower wishes to go.
подстрочник:
Ах, Подсолнух! уставший от времени,
Ты считаешь шаги Солнца:
Ища тот сладостный золотой край,
Где закончился путь странника.
Где Юноша, снедаемый желанием
И бледная Дева, закутанная в саван снегов:
Встают из могил и устремляются туда,
Куда мой Подсолнух хочет уйти.
Гимн XXVIII. Молчание. Кристофер Смарт
Гимн 28
Молчание
Всё лучшее в себе самом
Ты собери, сдержав волненье,
Живут в молчании твоём
И чувство и благоговенье;
Слова благие схорони,
В глубинах разума и сердца, 5
Готовы выпорхнуть они,
Когда для них раскрыта дверца;
Но хорошо их взвесь тогда,
Иль прослывёшь ты пустозвоном, 10
Или сгоришь ты со стыда,
Не в силах справиться с уроном;
Молись с Давидом, чтобы Бог
Дверь уст твоих держал закрытой,
Чтоб брата твой язык не мог 15
Разить как аспид ядовитый;
Но если наступает час
Восславить промысел Господний,
Пусть твой не замолкает глас,
И песнь твоя летит свободней! 20
31 декабря 2008, Сент-Олбанс.
HYMN XXVIII.
SILENCE.
Before thy betters with suspense,
Into thyself withdraw
Silence denotes superior sense,
And shews superior awe.
Keep blessing still within thy heart, 5
In meditation meek;
Thus thou'rt prepar'd to act thy part.
When urg'd at length to speak.
When words break forth not duly weigh'd
From out the babbler's tongue, 10
Full many a mournful mischief's made,
Full many a conscience stung.
Then pray with David, that the Lord
Wou'd keep himself the door;
And all things from thy lips award, 15
That make thy brother sore.
But if there be a point to praise
Some godly deed of price,
With all thy might thy plaudits raise,
Here silence were a vice. 20
Publ. 1771
Примечания
15. Award = ward off — отражать, отвращать, парировать.
13—16. Ср. с Псалмом Давида 140:3: «Положи, Господи,
охрану устам моим, и огради двери уст моих;»
(Psalms 141:3: "Set a watch, O LORD, before my mouth;
keep the door of my lips").
На Пюшкына
На Пюшкына
Ах ты, Пюшкын! Ах ты, Саша!
Штош ты снова аплашал?
Вэдь мэня Рассыя наша
Трэтым лыдером ызбрал!
А тэбя Рассыя наша
На чэтвортый аттэсныл!
И сапог твой просыт каша,
И усы не аттрастыл!
Трубочист (из Песен невинности). Уильям Блейк (Второй вариант)
Трубочист
Был мал я, когда умерла моя мать,
И только едва начинал лепетать,
Отец меня продал; теперь же для вас
Камины я чищу, а сплю я — чумаз.
Кудряв, как ягнёнок был маленький Том,
Обрили все кудри бедняге потом,
Сказал я ему: «Не кручинься, ну-ну! —
Теперь не испортишь волос белизну!»
И Том замолчал, отвернулся к стене,
И видел он сто трубочистов во сне,
Там были и Джонни, и Вилли, и Боб, —
И каждого в чёрный упрятали гроб.
Вдруг Ангел явился, и видел наш Том,
Как отпер гробы он лучистым ключом;
И дети омылись в воде ключевой,
Лучась, на луга устремились гурьбой.
Нагие и чистые в небо стремглав
Они вознеслись, облака оседлав.
Ангел молвил: «Сам Бог тебе станет Отцом,
И не вспомнишь о счастье, послушный мой Том!»
А утром чуть свет — на работу пора,
С мешками и щётками прочь со двора!
Хоть на улице стужа, согрет был наш Том,
Если долг исполняешь — и зло нипочём!
(28 декабря 2008, Сент-Олбанс)
[7.] The Chimney Sweeper*
When my mother died I was very young,
And my father sold me while yet my tongue,
Could scarcely cry weep weep weep weep.
So your Chimneys I sweep & in soot I sleep.
Theres little Tom Dacre, who cried when his head [5]
That curl'd like a lambs back, was shav'd, so I said.
Hush Tom never mind it, for when your head's bare,
You know that the soot cannot spoil your white hair.
And so he was quiet, & that very night,
As Tom was a sleeping he had such a sight, [10]
That thousands of sweepers Dick, Joe, Ned & Jack
Were all of them lockd up in coffins of black,
And by came an Angel who had a bright key,
And he open'd the coffins & set them all free.
Then down a green plain leaping laughing they run [15]
And wash in a river and shine in the Sun.
Then naked & white, all their bags left behind,
They rise upon clouds, and sport in the wind.
And the Angel told Tom if he'd be a good boy,
He'd have God for his father & never want joy. [20]
And so Tom awoke and we rose in the dark
And got with our bags & our brushes to work.
Tho' the morning was cold, Tom was happy & warm,
So if all do their duty, they need not fear harm.
1784 — 1789, London
Примечания
*The author's spelling. The text from David V. Erdman's
"Complete Poetry & Prose of William Blake" edition.
Трубочист (из Песен невинности). Уильям Блейк (Первый вариант)
ТРУБОЧИСТ
Малюткой я маму свою потерял,
Отец меня продал, пока лепетал
Мой язык только «уаа, уаа, уаа, уаа!»
И теперь чищу трубы, и сплю в саже я.
Том Дакр, словно агнец, кудрявенький был, 5
Но мастер ему все кудряшки обрил.
Я сказал Тому: «Цыц! Довольно реветь, —
Не вымажешь сажей ты волосы впредь!»
И Том замолчал и заснул у стены,
И видел всю ночь непонятные сны, 10
Как сто трубочистов: Дик, Джо, Нед и Джек —
Все в гробиках чёрных закрыты навек.
Вдруг Ангел явился, и видел наш Том,
Как он гробики отпер волшебным ключом,
И прыгали дети со смехом в песке, 15
На солнышке нежились, мылись в реке;
И сбросив лохмотья по небу стремглав,
Носились они, облака оседлав,
И Ангел воскликнул: «Том, будь молодцом,
И Господь тебе станет родимым отцом!» 20
А утром чуть свет — на работу пора,
С мешками и щётками прочь со двора!
Хоть на улице холод, наш Том не продрог.
Тот, кто долг выполняет, — не знает тревог.
THE CHIMNEY SWEEPER
When my mother died I was very young,
And my father sold me while yet my tongue
Could scarcely cry ‘ ‘weep! ‘weep! ‘weep! ‘weep!’
So your chimneys I sweep, and in soot I sleep.
There’s little Tom Dacre, who cried when his head, 5
That curl’d like a lamb’s back, was shav’d: so I said
‘Hush, Tom! never mind it, for when your head’s bare
You know that the soot cannot spoil your white hair.’
And so he was quiet, and that very night,
As Tom was a-sleeping, he had such a sight! — 10
That thousands of sweepers, Dick, Joe, Ned, and Jack,
Were all of them lock’d up in coffins of black.
And by came an Angel who had a bright key,
And he open’d the coffins & set them all free;
Then down a green plain leaping, laughing, they run 15
And wash in a river, and shine in the Sun.
Then naked & white, all their bags left behind,
They rise upon clouds, and sport in the wind;
And the Angel told Tom, if he’d be a good boy,
He’d have God for his father, & never want joy. 20
And so Tom awoke; and we rose in the dark,
And got with our bags & our brushes to work.
Tho’ the morning was cold, Tom was happy & warm;
So if all do their duty, they need not fear harm.
Примечания
В этом стихотворении Блейк, от лица маленького
чистильщика труб, повествующего о своей горькой
судьбе, бичует нравы общества, превратившего бедных
детей в рабов. Слово «уиип» (“weep”) означающее
«плач», как отмечают почти все комментаторы,
производится также от привычного возгласа
чистильщиков труб “sweep!” («чистить»).
Фамилия Тома «Дакр», по замечанию Джеффри
Кинса, вероятно, анаграмма слова “Dark” — «тёмный».
В последней как бы на первый взгляд плоско-морализаторской
строке звучит горькая ирония Блейка по поводу «долга».
Однако «долг» может означать здесь также «созерцание
и чувствование восхитительной реальности духовной жизни»
(Алисия Острайкер) и здесь, прежде всего, это христианский
долг любви к ближнему и соблюдения всех прочих заповедей.
Таким образом, этот вопрос решается в плане христианской морали:
преодолев земные страдания, безгрешние дети обретают жизнь
вечную. По словам апостола Павла «когда вы освободились от
греха и стали рабами Богу, плод ваш есть святость, а конец —
жизнь вечная. Ибо возмездие за грех — смерть, а дар Божий —
жизнь вечная во Христе Иисусе, Господе нашем» (Римлянам
6:22—23). И мы видим в стихотворении многие аттрибуты этого
учения: тут и «Ангел сходящий с неба, который имел ключ»
(Откровение, 20:1), и отпираемые им «чёрные гробики», и дети
выпущенные из них на волю, и омовение их в реке, и та свобода,
которую обретают души избавленные от бренной плоти.
Передавая простоватый неприхотливый характер
детской речи, Блейк использует здесь нерегулярную
четырёхстопную анепестическую (вперемежку с ямбом и
амфибрахием) метрику, что звучит почти как проза.
Первая версия этого перевода датирована 1975, Москва,
Здесь приводится вариант 15 декабря 2008, Сент-Олбанс.
тогда родила она Бледное Желание... Уильям Блейк
ТОГДА РОДИЛА ОНА БЛЕДНОЕ ЖЕЛАНИЕ
…тогда родила она Бледное Желание, ставшее отцом Любопытства —
Девы вечно юной,
А вслед за ним Медлительную Праздность, от которой пошло Невежество,
родившее Удивление.
Эти Боги произошли от Боязни, 5
ибо такие Боги, как эти, — ни мужского, ни женского пола,
но Однополые и Самородящие, однако, если пожелают
совокупиться, то рождают могучие силы.
Она ещё не знала их, — они ещё не воевали со Стыдом
ещё не усиливали её слабое войско. 10
[И вот, день наступил, Златое Солнце пустилось в свой долгий путь,
оживляя хладную землю лучами радости]
Но проснулась Гордость, не зная, что Радость уже родилась,
и исторгла из нутра своего зерно Яда
и заронила его в чудовище по имени Стыд; 15
так явилось Честолюбие, пресмыкающееся как жаба.
Гордость носит его в своей груди, и Боги
все поклоняются ему. Так велика его Сила,
что Гордость, вдохновлённая его Пророчеством, зрит
все Царства Земные и всю Славу их: 20
зрит допотопное войско Могучих Гигантов,
и Каина Град, возведённый на Убийстве,
За ним, Вавилон, гордо вознесшийся к Небесам,
Вавилон, вещающий тысячью языков, —
Столпотворение ему имя, — Вавилон, отданный Стыду; 25
на него взирает она с Горечью, не ведая того,
что и прочее так же, как и он, было отдано Стыду!
За Вавилоном зрит она Ниневию и Многоценный Тир,
и даже Иерусалим был явлен ей — священный град;
потом Афины — Учёность и Гордость Греции; 30
и дальше от Восходящего Солнца
Рим, восседающий на семи холмах — властелин мира.
Зрит она Символ Гордости, зрит Искусства, и сокровища приносимые ими,
роскошь и изобилие щедрого стола;
но туча окутала Рим, 35
и взор устремился на Восток —
в Великий Град Константина, куда Империя спасается бегством,
чтобы затем истечь кровью и погибнуть;
Жертва принесена дланью Жреца.
Так Солнце однажды покатило назад свою Колесницу 40
чтобы продлить жизнь Доброго Короля.
Туча рассеивается, и Рим вновь сверкает,
увенчанный Митрой и тройной Короной.
И вот, Гордость ликует ещё сильней, она зрит,
как Мир падает ниц пред нею, во всеобщем Поклонении. 45
[не в силах сдержать себя, она восклицает:
«О благословенное время, Царство Гордости, ты наступило!»]
Но теперь Солнце, уже скрывшееся за горизонтом,
Вновь встаёт из морей;
Оно взмывает, излучая Сладостное Влияние над Землёй. 50
Гордость боялась за свой Город, но недолго,
Ибо вглядываясь с Упорством, узрела она, что Гордость правит в нём.
Теперь Ужасные Мучения приветствуют её, и из её отяжелевшего чрева
на свет является потомство её — близнецы Зависть и Ненависть.
У Зависти голова громадной страшной Змеи 55
с сотней шипящих языков;
ядовитое дыхание её порождает подлую Сатиру,
Заразу, от которой никому не укрыться;
охваченная Вечной Жаждой,
она заглатывает собственный яд, 60
разъедающий её нижние Члены,
из кроторых вытекает Река —
Самая Чёрная и ужасающая, бегущая по земле
С громким устрашающим Рокотом,
но, наконец, она утихает в озере по имени Забвение; 65
озеро это — источник Рек, наполняющий Чаши всех смертных.
Моя чаша наполнена Вонючей Жижей Зависти
[и Смерть в моём Котле];
и только чудо может принести мне Исцеление!
Желание томится хотя бы по ещё одной Освежающей капле, но ему Отказано, 70
и пока другие спят в Пуховых Гнёздах Довольства,
Шип Проклятья впивается мне в грудь, заставляя меня петь;
но сладостна Песнь моя, — это Зависть вдохновляет её;
терзаемый славой других, о, как я скорблю;
и жалобы мои Сладостней чем их Ликование; 75
но хотя мои длани трепещут от Зависти,
Песнь моя взмывает навстречу Вновь Рождённому Дню.
Ненависть, злобная Мегера, подстрекает Зависть,
будучи не в силах сама исполнить свой Долг,
и приняв обличие Бескровного Демона. 80
Все Боги служат её прихоти,
Так велика её Власть! подобно сказочной Гекате
связывает она их своим законом.
Далеко в Страшной Пещере живёт она
незримо и скрыто от Взора Дня, 85
судьбой прикована к твёрдой Скале;
и там вершит своё колдовство;
и Вздохи её содрогают Земную Твердь;
и теперь с Упоением правит она Завистью,
и Меланхолия выходит из мрачного чрева её. 90
Здесь Меланхолия; о, как прекрасна она,
чьи Небеса есть Небесный Разум;
ибо с Небес сходит она;
и когда она уходит, Небеса безмолвно следуют за ней!
Она приносит истинную Радость, когда-то упорхнувшую, 95
и Созерцание — её Дочь. Сладостное Созерцание,
[оно учит познанию]
оно приносит человеку Смирение.
Бери его, — молвит Созерцание, — и носи в своём сердце;
хозяин самого себя, ты станешь тогда хозяином всего. 100
[Смирение Дочь Созерцания]
Это Созерцание учит Познанию,
и возвращаёт ему престол, когда-то утраченный;
как это случилось, я расскажу; но уймись цветистая песнь!
Я покажу, Как Совесть сходит с Небес. 105
О, взирай тот, кто прислушивается к её гласу?
Это Совесть сломила Меланхолию,
Совесть, посланная охранять Разум,
тот Разум, что когда-то был прекрасней, чем сияющий свет,
пока он не вымазался в грязи мрачной Тюрьмы Познания, 110
ибо Познание прогнало сладостную Невинность прочь,
и Разум должен был последовать за ней, но судьба не допустила этого;
тогда явилась Совесть со своей прекрасной свитой
Пылкая Песнь зазвенела, говоря о том,
как Гордость восстала против своего отца, воюя и побеждая. 115
Его Борода серебряным потоком заструилась вниз,
и, услышав его Тяжкие Вздохи, Дети его
все в доспехах ворвались, чтобы свергнуть его с трона.
Тёмное было это деяние, — самое Тёмное.
Стыд, одевшись в Туман, осадил его встревоженное чело, 120
и наполнил его Смущением.
Боязнь, словно поток с диким Рёвом кружилась у его трона,
сотрясая могучие колонны.
И вот, все Боги выстроились в чёрные Шеренги;
подобно грозовой Туче, Гордость повела их в атаку; 125
вот они окружили Бога и крепко связали его
Гордость, его полонившая, теперь царила над всеми Богами.
Она оседлала вздымавшийся Ветер,
и рассеяла всех, кто дерзал ей перечить;
но Стыд противился неистово, 130
и слал угрозы сквозь бушующую Пучину.
Гордость породила Ярость.
Тем временем явился Спор, Могучий Принц,
Зависть в ужасных Муках родила его.
Затем Зависть родила Заботу. 135
Забота восседает на морщинистом утёсе.
Бесформенный Спор восседает над тронами королей подобно тлеющему огню
или навещает Жужжащие Города.
Забота родила Домогательство, слепое существо простёртое на земле;
и Спор породил Месть. 140
Ненависть, отсиживаясь в своей мрачной пещере, зачала
и разродилась Презрением и Клеветой. Презрение служит Гордости;
но Клевета летает вокруг всего Света
и, став Эльфом Ненависти, выполняет её черную работу.
Но Хитрость, как и Клевета, трудится для Ненависти, 145
И часто извлекает из этого пользу. Хитрость порождение Стыда.
Воистину, Ненависть управляет всеми Богами, навязывая им свою волю.
Хитрость породила Обман и Мошенничество, —
эти Боги, последние из названных, вдыхают Дым Городов,
и выдыхают Суету и Разрушение парящие на черных крыльях. 150
Увы, есть ли в Городах хотя бы один человек,
чьё лицо не скрывает того, что у него на сердце?
Гордость создала прекрасную Богиню или, скорее, изваяние,
пока Познание не вдохнуло в неё жизнь; звали её Себялюбие.
Боги души в ней не чаяли и засыпали её Дарами, 155
как некогда Пандору. Её послали к людям,
и самые мерзкие пороки стали прислуживать ей.
Это была Могущественная Богиня, и родила она Самодовольство;
а Стыд породил Почтение и заключил союз с Гордостью,
и Хитрость поселилась с нею 160
и имела от нее Недоверие и Подозрение;
[Стыд с Гордостью родили Почтение, который породил Месть]
И тогда Стыд родил Дочь, по имени Соперничество,
которая соединилась браком с Почтением;
эти двое следуют за своим родителем по всему Свету. 165
О взгляни, как дружно эти друзья Города держатся за руки!
О взгляни, как с рождения они связаны плотью и кровью.
О взгляни, более прочных уз, чем супружеская любовь,
ты едва ли отыщешь, но Себялюбие стоит меж ними.
THEN SHE BORE PALE DESIRE
then She bore Pale desire father of Curiosity
a Virgin ever young.
And after. Leaden Sloth from whom came Ignorance.
who brought forth wonder.
These are the Gods which Came from fear. 5
for Gods like these. nor male nor female are
but Single Pregnate or if they list together
mingling bring forth mighty powrs[.]
She knew them not yet they all war with Shame
and Strengthen her weak arm. 10
[Now day arose the golden Sun his mighty Race began
Refreshing the Cold earth with beaming Joy]
But Pride awoke nor knew that Joy was born.
and taking Poisnous Seed from her own Bowels.
in the Monster Shame infusd. 15
forth Came Ambition Crawling like a toad
Pride Bears it in her Bosom. and the Gods.
all bow to it. So great its Power.
that Pride inspird by it Prophetic Saw
the Kingdoms of the World & all their Glory. 20
Giants of Mighty arm before the flood.
Cains City. built with Murder.
Then Babel mighty Reard him to the Skies.
Babel with thousand tongues
Confusion it was calld. and Givn to Shame. 25
this Pride observing inly Grievd. but knew not that.
the rest was Givn to Shame as well as this.
Then Nineva & Babylon & Costly tyre.
And evn Jerusalem was Shewn. the holy City.
Then Athens Learning & the Pride of Greece. 30
and further from the Rising Sun.
was Rome Seated on Seven hills the mistress of the world.
Emblem of Pride She Saw the Arts their treasures Bring
and luxury his bounteous table Spread.
but now a Cloud oercasts. and back to th’East. 35
to Constantines Great City Empire fled.
Ere long to bleed & die
a Sacrifice Done by a Priestly hand
So once the Sun his. Chariot drew. back.
to prolong a Good kings life. 40
The Cloud oer past & Rome now Shone again
Miterd & Crown'd with triple crown.
Then Pride was better Pleasd She Saw
the World fall down in Adoration [.]
[Nor could Refrain but cry'd 45
O this is the blest time when Pride shall hold the sway]
But now full to the Setting Sun
a Sun arose out of the Sea.
it rose & shed Sweet Influence oer the Earth
Pride feared for her City, but not long. 50
for looking Stedfastly She saw that Pride Reignd here.
Now Direful Pains accost her. and Still pregnant.
so Envy came & Hate. twin progeny
Envy hath a Serpents head of fearful bulk
hissing with hundred tongues, 55
her poisnous breath breeds Satire foul
Contagion from which none are free.
oer whelmd by ever During Thirst
She Swalloweth her own Poison.
which consumes her nether Parts. 60
from whence a River Springs.
Most Black & loathsom through the land it Runs
Rolling with furious Noise.
but at the last it Settles in a lake called Oblivion.
tis at this Rivers fount where evry mortals Cup is Mix't 65
My Cup is fill'd with Envy's Rankest Draught
[and Death is in the Pot]
a miracle No less can set me Right.
Desire Still pines but for one Cooling Drop and tis Deny'd.
while others in Contentments downy Nest do sleep, 70
it is the Cursed thorn wounding my breast that makes me sing.
however sweet tis Envy that Inspires my Song.
prickt. by the fame of others how I mourn
and my complaints are Sweeter than their Joys
but O could I at Envy Shake my hands. 75
my notes Should Rise to meet the New born Day.
Hate Meager hag Sets Envy on
unable to Do ought herself.
but Worn away a Bloodless Daemon
The Gods all Serve her at her will 80
So great her Power is[.] like. fabled hecate
She doth bind them to her law.
Far in a Direful Cave She lives
unseen Closd from the Eye of Day.
to the hard Rock transfixt by fate 85
and here She works her witcheries
that when She Groans She Shakes the Solid Ground
Now Envy She controlls with numming trance
& Melancholy Sprung from her dark womb
There is a Melancholy, O how lovely tis 90
whose heaven is in the heavenly Mind
for she from heaven came,
and where She goes heaven still doth follow her.
She brings true Joy once fled.
& Contemplation is her Daughter. Sweet Contemplation. 95
[She teacheth knowledge how to know]
She brings humility to man
Take her She Says & wear her in thine heart
lord of thy Self thou then art lord of all.
[humility, her Daughter] 100
Tis Contemplation teacheth knowledge truly how to know.
and Reinstates him on his throne once lost
how lost I'll tell. But Stop the motley Song.
I'll Shew. how Conscience Came from heaven.
But O who listens to his Voice 105
T'was Conscience who brought Melancholy down
Conscience was sent a Guard to Reason.
Reason once fairer than the light
till fould in Knowledges dark Prison house.
For knowledge drove sweet Innocence away. 110
and Reason would have followd but fate sufferd not
Then down Came Conscience with his lovely band.
The Eager Song Goes on telling
how Pride against her father Warrd & Overcame.
Down his white Beard the Silver torrents Roll. 115
and Swelling Sighs burst forth his Children all
in arms appear to tear him from his throne
Black was the deed. most Black.
Shame in a Mist Sat Round his troubled head.
& filld him with Confusion. 120
Fear as a torrent wild Roard Round his throne
the mighty pillars shake
Now all the Gods in blackning Ranks appear.
like a tempestuous thunder Cloud Pride leads. them on.
Now they Surround the God. and bind him fast. 125
Pride bound him, then usurpd oer all the Gods.
She Rode upon the Swelling wind
and Scatterd all who durst t'oppose.
but Shame opposing fierce and hovering.
over her in the darkning Storm. 130
She brought forth Rage.
Mean while Strife Mighty Prince was born
Envy in direful Pains him bore.
then Envy brought forth Care.
Care Sitteth in the wrinkled brow. 135
Strife Shapeless Sitteth under thrones of kings like Smouldring fire.
or in the Buzz of Cities flies abroad
Care brought forth Covet Eyeless & prone to th' Earth,
and Strife brought forth Revenge
Hate brooding in her Dismal den grew Pregnant 140
& bore Scorn, & Slander. Scorn waits on Pride.
but Slander. flies around the World
to do the Work of hate her drudge & Elf.
but Policy doth drudge for hate as well as Slander.
& oft makes use of her. Policy Son of Shame. 145
Indeed Hate Controlls all the Gods. at will.
Policy brought forth Guile & fraud.
these Gods last namd live in the Smoke of Cities.
on Dusky wing breathing forth Clamour & Destruction.
alas in Cities wheres the man 150
whose face is not a mask unto his heart
Pride made a Goddess. fair or I mage rather
till knowledge animated it. 'twas Calld Selflove.
The Gods admiring loaded her with Gifts
as once Pandora She 'mongst men was Sent. 155
and worser ills attended her by far.
She was a Goddess Powerful & bore Conceit
and Shame bore honour & made league with Pride
& Policy doth dwell with her
by whom she [had] Mistrust & Suspition. 160
[by Shame she had a Son call'd Honour who bore Revenge]
Then bore a Daughter called Emulation.
who. married. honour
these follow her around the World[.] 165
Go See the City friends Joind Hand in Hand.
Go See. the Natural tie of flesh & blood.
Go See more strong the tie of marriage love
thou Scarce Shall find but Self love Stands Between
Before 1777
Примечания
THEN SHE BORE PALE DESIRE
ТОГДА РОДИЛА ОНА БЛЕДНОЕ ЖЕЛАНИЕ
Начальная часть семистраничной черновой рукописи до 1929 года
принадлежавшей семейству Россетти, а затем перешедшей на
хранение в Нью-Йоркскую публичную библиотеку “then She bore
Pale desire...” была впервые опубликована Уильямом Россетти в
1903 году под заголовком «Страсти» (Rossetti, William M., ed.
"The Passions: An Unpublished Poem by William Blake." In The
Monthly Review 12, August 1903). В этой публикации текст, в
оригинале представленный как проза, был разделён на строки
и оформлен как стихотворение. Этот образец ранней «метрической»
или «поэтической прозы», был написан, вероятно, одновременно с
текстами, вошедшими в книгу «Поэтические наброски», о чём
свидетельствуют текстологические совпадения с текстом «Созерцания»
и условно датируется как написанный до 1777 года. Это, вероятно,
первая попытка Блейка создания своей собственной теогонии, некой
системы иерархии Богов, где исследуется их происхождение и
родословная, их взаимоотношения и борьба друг с другом так,
как Блейк это делал потом в своих более поздних «пророческих
книгах». Здесь Блейк называет Богов именами человеческих страстей
и пороков, начиная родословную от Боязни (Fear), рождающей Бледное
Желание и Лень, и завершает бракосочетанием их потомков
Соперничества и Почтения. Он также говорит об их общем предке
Познании (Knowledge), отца Боязни, Гордости и Стыда, когда-то
свергнутого с престола собственными детьми. Говорит он и о
положительных свойствах и эмоциях: Радости, Довольстве,
Созерцании, Разуме, Совести, Невинности и Смирении —не
играющих серьёзной роли в основной божественной иерархии.
Параллельно, используя аллегории человеческих страстей, Блейк
излагает краткую историю человечества от «допотопных» гигантов
и Града Каина «возведённого на Убийстве» до современных городов,
полных дыма и копоти, где царят Обман, Мошенничество, «выдыхая
из себя Суету и Разрушение парящих на черных крыльях», и живут
люди, у которых лица, словно маски, «скрывают то, что у них
на сердце».
Здесь авторская пунктуация воспроизведена по изданию Д. Эрдмана
(NY 1988). Строки зачеркнутые автором заключены в квадратные скобки.
28. Ниневия — с VIII—VII века до н. э. столица Ассирийского
государства. Ниневия была разрушена объединённым
войском вавилонян и мидян в 612 до н. э.
28. Многоценный Тир (Costly Tyre) — намёк на дорогие одежды усыпанные
драгоценностями (См. Иезекииль 28:12—19)
156. Пандора — в др. греческих мифах первая женщина изваянная
из глины Гефестом по приказу Зевса, оживлённая Афиной, и получившая
от каждого из богов по подарку.
Король Эдуард Третий. Сцена 6. Уильям Блейк
Сцена [6]. Стан. У королевской палатки воины слушают
Менестреля, поющего следующую песнь
[Песнь Менестреля]
О доблестного Брута сыновья,
Чьи голоса гремят на поле брани!
Вы солнце превратили в чёрный круг,
Вы грозной тучей Францию покрыли,
Вы гневом заслонили горизонт 5
И опалили яростью народы!
Пришёл из Трои огненный наш предок —
С горящими глазами, словно лев,
Бегущий из пылающей пещеры,
Приплыл он к нам на чёрных парусах, 10
Разгорячённый битвой, в мятом шлеме,
И с чёрной кровью греков на щите.
Он к берегу скалистому пристал
И, лобызая землю Альбиона,
Так говорил: «Будь матерью моей, 15
Подругой и гробницей древней Трои,
Чтоб из неё восстали города,
И троны, и могучие державы.»
Лишь воины сошли на мрачный брег,
С вершин спустились дикою толпой, 20
Разбрасывая скалы по ущельям,
Воинственные дети Океана,
Косматые, как древние дубы,
Рычащие, нагие исполины.
Троянцы встали стройными рядами. 25
Чудовища набросились на них
Пылающей, грохочущей лавиной —
И закипел бушующий поток,
И затрещал, как лес во время бури,
Воспламенённый огненным дождём. 30
Немало за плечами грозных бурь
У наших предков, доблестных троянцев,
На копья опираясь и в поту,
Ступая по обугленному полю,
Они обходят мёртвых исполинов 35
Безмолвные кровавые тела.
И молвил Брут, и воины внимали,
Усевшись на угрюмом берегу,
И ты послушай голос вдохновенный:
«Пускай потоки времени над нами 40
Грядущего картину развернут,
И мы увидим наших сыновей,
Владеющих империей морскою —
Они несутся на могучих крыльях,
Как за добычей грозные орлы, 45
На запад, на восток, и, богатея,
Поют их города, смеются долы,
Нагруженные тучными плодами.
С доспехами они не расстаются
Ни днём, ни ночью. С самого рассвета 50
Сверкают их мечи, и каждый вечер
Они победной песней провожают.
Их крепости построены на скалах,
Их дети прочными щитами окружены.
И ступит на утёсы Альбиона 55
Голубоглазая свобода. Глядя вдаль
Сквозь воющие волны океана
Она протянет грозное копьё
И крыльями орлиными укроет,
Родимый остров — дивный Альбион.» 60
КОНЕЦ
Scene [6]. In the Camp. Several of the Warriors meet at
the King’s Tent with a Minstrel, who sings the following Song:
[Song of Minstrel]
O sons of Trojan Brutus, cloath’d in war,
Whose voices are the thunder of the field,
Rolling dark clouds o’er France, muffling the sun
In sickly darkness like a dim eclipse,
Threatening as the red brow of storms, as fire 5
Burning up nations in your wrath and fury!
Your ancestors came from the fires of Troy,
(Like lions rouz’d by light’ning from their dens,
Whose eyes do glare against the stormy fires)
Heated with war, fill’d with the blood of Greeks, 10
With helmets hewn, and shields covered with gore,
In navies black, broken with wind and tide!
They landed in firm array upon the rocks
Of Albion; they kiss’d the rocky shore;
“Be thou our mother, and our nurse,” they said; 15
“Our children’s mother, and thou shalt be our grave;
The sepulchre of ancient Troy, from whence
Shall rise cities, and thrones, and arms, and awful pow’rs.
Our fathers swarm from the ships. Giant voices
Are heard from the hills, the enormous sons 20
Of Ocean run from rocks and caves: wild men
Naked and roaring like lions, hurling rocks,
And wielding knotty clubs, like oaks entangled
Thick as a forest, ready for the axe.
Our fathers move in firm array to battle, 25
The savage monsters rush like roaring fire;
Like as a forest roars with crackling flames,
When the red lightning, borne by furious storms,
Lights on some woody shore; the parched heavens
Rain fire into the molten raging sea! 30
The smoaking trees are strewn upon the shore,
Spoil’d of their verdure! O how oft have they
Defy’d the storm that howled o’er their heads!
The mighty dead: giant bodies, streaming blood, 35
Dread visages, frowning in silent death!
Then Brutus spoke, inspir’d; our fathers sit
Attentive on the melancholy shore: —
Hear ye the voice of Brutus — “The flowing waves
Of time come rolling o’er my breast,” he said; 40
“And my heart labours with futurity:
Our sons shall rule the empire of the sea.
Their mighty wings shall stretch from east to west,
Their nest is in the sea; but they shall roam
Like eagles for the prey; nor shall the young 45
Crave or be heard; for plenty shall bring forth,
Cities shall sing, and vales in rich array
Shall laugh, whose fruitful laps bend down with fulness.
Our sons shall rise from thrones in joy,
Each one buckling on his armour; Morning 50
Shall be prevented by their swords gleaming,
And Evening hear their song of victory!
Their towers shall be built upon the rocks,
Their daughters shall sing, surrounded with shining spears!
Liberty shall stand upon the cliffs of Albion, 55
Casting her blue eyes over the green ocean;
Or, tow’ring, stand upon the roaring waves,
Stretching her mighty spear o’er distant lands;
While, with her eagle wings, she covereth
Fair Albion’s shore, and all her families.” 60
THE END
Примечание
Заключительный фрагмент незавершённой исторической драмы «Король
Эдуард Третий» часто публикуется как отдельное стихотворение.
1. Брут (Trojan Brutus) — Брут, согласно легенде, бежавший из
разрушенной Трои и основавший британскую нацию.
14. Альбион (Albion, от греч.) — наименование Англии бывшее
в употреблении у др. греков и римлян. Слово происходит, вероятно,
от "albus" (белый) и намекает на белые скалы Дувра. Однако по другим
источникам, это слово прото-кельтского и даже прото-индо-европейского
происхождения. Троянцы, высадившись на скалистый берег Альбиона
называли его «матерью» (С. Фостер Деймон). Блейк называл Альбионом
Англию чаще в мужском, но иногда и в женском роде. Позднее Блейк
обнаружил, что «Альбион» — имя древнего гиганта, покорившего
британский остров, и назвавшего его своим именем. В «Хрониках»
Холишеда (1577) классический Альбион (сын Нептуна, убитый
Геркулесом) отождествлён с местным гигантом, убитым Брутом.
Король Эдуард Третий. Сцена 5. Уильям Блейк
Сцена [5]. Палатка Сэра Томаса Дэгворта. К Дэгворту подходит Сэр Уолтер Манни
Сэр Уолтер. Сэр Томас Дэгворт, я уже оплакал
Тех, кто сегодня должен умереть.
Дэгворт. Любой из нас погибнуть может, Уолтер.
Сэр Уолтер. Я знаю, это дышащая плоть
Должна лежать в безмолвьи и забвеньи. 5
Пока мы сладко спим в своих постелях,
Смерть совершает свой ночной обход,
И задаёт нам трудные вопросы.
Мы мечемся в постели, как в бреду,
И тяжело вздыхая, отвечаем; 10
А ужасы блуждают в темноте,
И Демон разрушенья притаился
У полога. И только тот, кто спит
В земле, укрывшись прахом и камнями,
Чей дух порхает между облаков, 15
Тот больше не умрёт, Ужасна смерть,
Хоть ты на крыльях ангела несёшься!
Ужасно поле смерти,
Когда ты раздираешь свод небесный
И сотрясаешь адские врата! 20
О Дэгворт, воздух Франции заразен,
И небо, несмотря на яркий свет,
Напоминает бледное лицо
Больного старца у порога смерти.
Я сердцем ощущаю, что сегодня 25
Погибнут тысячи.
Дэгворт. Да, тысячи должны тюрьму покинуть
И полететь на звёздные поля,
Где радостно гремит победный гимн,
Где счастье, мир, веселье и любовь 30
Резвятся средь лазури, где на стол
С небес свисают райские цветы,
И ты надень-ка башмаки надежды,
На плечи ризу доблести накинь.
Уж стол накрыт, с небес уже свисают 35
Бессмертия прекрасные цветы.
Так будь же твёрд, как в предыдущнй битве,
И если ты умрёшь, умри с победой.
Сэр Уолтер. Бывал я часто на полях войны,
И часто слышал грозный грохот битвы, 40
Но никогда ещё моя душа
Так не страшилась смерти, как сегодня!
Мне кажется, я вижу мрачный склеп,
Мне кажется, я чую запах трупов,
Мне кажется, я слышу, как стенанья 45
Срывабтся с кроваво-чёрных губ.
Но не чудовища меня пугают,
А души тех, кто должен умереть.
Дэгворт. Стой, храбрый Уолтер, дай смахнуть слезу
Перед началом этой страшной битвы. 50
С врагом я стану биться и рыдать,
И призывать священную свободу,
И пусть хохочет грозная Война,
Пусть реки слёз струятся по ущельям,
Пускай поток кровавый по полям 55
Журчит и льётся к берегам родимым,
Чтоб зеленели Англии луга,
Чтоб корабли по взмыленным морям
Неслись под пенье флейты и виолы,
И чтоб потомки наши никогда 60
Войны не знали.
Сэр Уолтер. Что ж, пусть гремят труба и барабан,
Пусть небо станет знаменем кровавым,
Я в ножны не вложу свой меч, покуда
Не зазвенит победная труба,
Иль голову сложу на поле смерти!
[Уходят.
Scene [5]. Sir Thomas Dagworth’s Tent. Sir Thomas Dagworth — to him enter Sir Walter Manny.
Sir Walter. Sir Thomas Dagworth, I have been weeping
Over the men that are to die to-day.
Dagw. Why, brave Sir Walter, you or I may fall.
Sir Walter. I know this breathing flesh must lie and rot,
Cover’d with silence and forgetfulness. — 5
Death wons in cities’ smoke, and in still night,
When men sleep in their beds, walketh about!
How many in wallиd cities lie and groan,
Turning themselves upon their beds,
Talking with Death, answering his hard demands! 10
How many walk in darkness, terrors are round
The curtains of their beds, destruction is
Ready at the door! How many sleep
In earth, cover’d with stones and deathy dust,
Resting in quietness, whose spirits walk 15
Upon the clouds of heaven, to die no more!
Yet death is terrible, tho’ borne on angels’ wings.
How terrible then is the field of Death,
Where he doth rend the vault of heaven,
And shake the gates of hell! 20
O Dagworth, France is sick! the very sky,
Tho’ sunshine light it, seems to me as pale
As the pale fainting man on his death-bed,
Whose face is shown by light of sickly taper
It makes me sad and sick at very heart, 25
Thousands must fall to-day.
Dagw. Thousands of souls must leave this prison-house,
To be exalted to those heavenly fields,
Where songs of triumph, palms of victory,
Where peace and joy and love and calm content 30
Sit singing in the azure clouds, and strew
Flowers of heaven’s growth over the banquet-table.
Bind ardent Hope upon your feet like shoes,
Put on the robe of preparation,
The table is prepar’d in shining heaven, 35
The flowers of immortality are blown;
Let those that fight fight in good steadfastness,
And those that fall shall rise in victory.
Sir Walter. I’ve often seen the burning field of war,
And often heard the dismal clang of arms; 40
But never, till this fatal day of Cressy,
Has my soul fainted with these views of death.
I seem to be in one great charnel-house,
And seem to scent the rotten carcases;
I seem to hear the dismal yells of Death, 45
While the black gore drops from his horrid jaws;
Yet I not fear the monster in his pride —
But O! the souls that are to die to-day!
Dagw. Stop, brave Sir Walter; let me drop a tear,
Then let the clarion of war begin; 50
I’ll fight and weep, ‘tis in my country’s cause;
I’ll weep and shout for glorious liberty.
Grim War shall laugh and shout, deckиd in tears,
And blood shall flow like streams across the meadows,
That murmur down their pebbly channels, and 55
Spend their sweet lives to do their country service;
Then shall England’s verdure shoot, her fields shall smile,
Her ships shall sing across the foaming sea,
Her mariners shall use the flute and viol,
And rattling guns, and black and dreary war, 60
Shall be no more.
Sir Walter. Well, let the trumpet sound, and the drum beat;
Let war stain the blue heavens with bloody banners;
I’ll draw my sword, nor ever sheathe it up 65
Till England blow the trump of victory,
Or I lay stretch’d upon the field of death.
[Exeunt.
Король Эдуард Третий. Сцена 4. Уильям Блейк
Сцена (4). В палатке Сэра Томаса Дэгворта. Дэгворт и его слуга Уильям.
Дэгворт: Неси сюда мои доспехи, Уильям.
Климат не влияет на честолюбие.
Уильям: Растёт ли оно в Англии, Сэр?
Дэгворт. Да, в развитых странах оно растёт лучше.
Уильям: Тогда его больше всего во Франции. 5
Вина здесь почище английских.
Дэгворт: Да, но дубы здесь не такие.
Уильям: Что за дерево вы раньше упомянули?
Мне кажеться, я никогда его раньше не видывал.
Дэгворт: Честолюбие. 10
Уильям: Это маленькие корешки, которые растут в канавах?
Дэгворт: Ты меня правильно понял, Уильям.
Эти корни растут в каждой груди.
Честолюбие — это страстное желание человека
быть впереди других, погоня за славой. 15
Но, я думаю, у тебя его нет.
Уильям: . Есть! Я имею огромное честолюбие, Сэр,
Чтобы знать всё на свете.
Дэгворт: Но если наши первые представления ошибочны,
все последующие должны быть неверными. 20
Лучше знать мало, но правильно.
Уильям: Тогда, Сэр, мне было бы приятно узнать,что не честолюбие
заставило нашего короля идти во Францию и сражаться за свои права.
Дэгворт: Немного пользы принесёт тебе это знание,
но должен тебе сказать, что это было именно честолюбие. 25
Уильям: Значит, раз честолюбие грех, мы все виноваты,
что идём с Королём и дерёмся за него.
Дэгворт: Теперь, Уильям, ты проник в существо вопроса. Но скажу
тебе, виноват только тот, кто действует сознательно. Никто не виноват,
кроме тех, чей разум побуждается этим самым честолюбием. 30
Уильям: А я всегда думал, что человек виноват, когда он делает
дурные вещи, даже если он не знает, что это дурно.
Дэгворт. Да, ты настоящий философ, и интуитивно приходишь
к истине, когда разум наскакивает на рифы, и мы утрачиваем свои доводы.
Но запомни, Уильям, каждый человек в силах понять мотивы 35
собственных поступков, и грешно действовать совершенно бессознательно.
Уильям: И любой, кто знает об этом и действует бессознательно,
может принести большой вред.
Дэгворт. Ты законченный моралист.
Уильям: Мне пришла в голову одна история, я расскажу её, 40
если Ваша Милость позволит.
Дэгворт. Нет, Уильям, сейчас не время для историй, побереги их для
другого раза. Но сюда идёт человек, который позанятней многих историй.
Входит Питар Блант
Питер. Там один Менестрель собирается играть перед Королём. 45
Он сложил новую песню о французах и англичанах, и я уж и не знаю, не упомянул ли он в ней всех нас одного за другим. Принц пожаловал ему поместье и чего только не надарил, а тот сложил другую песню о том, будто мы все погибли, и за то, что мы пролили кровь, и положили свои косточки во Франции, в Старой Англии нас, может быть, помянут добрым словом. 50
Но самое интересное, что мы с вами сейчас всё сами услышим, и я спешил предупредить Вашу Милость, потому что знаю, вы любите военные песни.
Дэгворт. А ты не знаешь, Питер, кто этот Менестрель?
Питер. О да, я забыл сказать — его зовут также,как и Сэра Джона
Чандоса, который всегда сопровождает Принца. Он мудрый человек, знает 55
всех нас так же хорошо, как и Ваша Милость, но только менее основательно.
Дэгворт. Благодарю тебя, Питер, за сообщение, но не за комплимент,
не соответствующий истине. Между мной и Чандосом такая огромная
разница, как между блестящим песком и плодородной землёй, или между склянкой и гранёным алмазом, оправленным в червонное золото, 60
и сверкающим на пальце Императора, — вот чего достоин Чандос.
Питер. Я знаю, Ваша Милость сперва думает о других,
а потом уже о себе.
Дэгворт. Иди, иди, Питер! Лесть привлекательна
даже в устах болтуна. 65
[Питер уходит.
Уильям: Я никогда не льстил Вашей Милости.
Дэгворт. Я что-то этого не замечал.
Уильям: Как, Сэр, разве вы не помните, — тогда в Англии на
Виндзорском турнире, когда граф Уорвик свалился с коня, и вы
спросили мнея, хорошо ли он выглядел во время падения, я ответил 70
«Нет, он выглядел очень глупо», и вы сильно рассердились на меня
за то, что я не стал вам льстить.
Дэгворт. Я рассердился на тебя за то, что ты не льстил
графу Уорвику.
[Уходят.
Scene [4]. In Thomas Dagworth’s Tent. Dagworth, and William his Man.
Dagw. Bring hither my armour, William.
Ambition is the growth of ev’ry clime.
Will. Does it grow in England, sir?
Dagw. Aye, it grows most in lands most cultivated.
Will. Then it grows most in France; the vines here 5
Are finer than any we have in England.
Dagw. Aye, but the oaks are not.
Will. What is the tree you mentioned?
I don’t think I ever saw it.
Dagw. Ambition. 10
Will. Is it a little creeping root that grows in ditches?
Dagw. Thou dost not understand me, William.
It is a root that grows in every breast;
Ambition is the desire or passion that one man
Has to get before another, in any pursuit after glory; 15
But I don’t think you have any of it.
Will. Yes, I have;
I have a great ambition to know every thing, Sir.
Dagw. But when our first ideas are wrong,
what follows must all be wrong, of course; 20
‘tis best to know a little, and to know that little aright.
Will. Then, Sir, I should be glad to know if it was not ambition
that brought over our King to France to fight for his right?
Dagw. Tho’ the knowledge of that will not profit thee much,
yet I will tell you that it was ambition. 25
Will. Then, if ambition is a sin,
we are all guilty in coming with him, and in fighting for him.
Dagw. Now, William, thou dost thrust the question home;
but I must tell you that, guilt being an act of the mind, none are
guilty but those whose minds are prompted by that same ambition. 30
Will. Now, I always thought that a man might be guilty
of doing wrong without knowing it was wrong.
Dagw. Thou art a natural philosopher, and knowest truth by instinct,
while reason runs aground, as we have run our argument. Only remember,
William, all have it in their power to know the motives of their 35
own actions, and ‘tis a sin to act without some reason.
Will. And whoever acts without reason may do a great deal of harm without knowing it.
Dagw. Thou art an endless moralist.
Will. Now there’s a story come into my head, 40
that I will tell your honour if you’ll give me leave.
Dagw. No, William, save it till another time;
this is no time for story-telling.
But here comes one who is as entertaining as a good story!
Enter Peter Blunt
Peter. Yonder’s a musician going to play before the King; 45
it’s a new song about the French and English; and the Prince has made
the minstrel a squire, and given him I don’t know what, and I can’t tell
whether he don’t mention us all one by one; and he is to write
another about all us that are to die, that we may be remembered in
Old England, for all our blood and bones are in France; 50
and a great deal more that we shall all hear by and by;
and I came to tell your honour, because you love to hear war-songs.
Dagw. And who is this minstrel, Peter, dost know?
Peter. O aye, I forgot to tell that; he has got the same name as
Sir John Chandos, that the Prince is always with — the wise man 55
that knows us all as well as your honour, only ain’t so good-natured.
Dagw. I thank you, Peter, for your information; but not for
your compliment, which is not true. There’s as much difference
between him and me as between glittering sand and fruitful mould;
or shining glass and a wrought diamond, set in rich gold, 60
and fitted to the finger of an Emperor; such is that worthy Chandos.
Peter. I know your honour does not think anything of yourself,
but everybody else does.
Dagw. Go, Peter, get you gone; flattery is delicious,
even from the lips of a babbler. 65
[Exit Peter.
Will. I never flatter your honour.
Dagw. I don’t know that.
Will. Why, you know, Sir, when we were in England
at the tournament at Windsor, and the Earl of Warwick was tumbled over,
you ask’d me if he did not look well when he fell? and I said, 70
No, he look’d very foolish; and you was very angry with me
for not flattering you.
Dagw. You mean that I was angry with you for not flattering
the Earl of Warwick.
[Exeunt.
Король Эдуард Третий. Сцена 3. Уильям Блейк
Сцена [3]. При Кресси. Сэр Томас Дэворт встречает Лорда Одлей.
Одлей. Какое утро славное, Сэр Томас!
Оно нам улыбается, и солнце,
Как юный воин всходит над горой,
Сегодня нам победа предстоит. 5
Дэгворт. Мой Лорд, я в этом не уверен.
Хочу тебе открыть один секрет:
Перед Филиппом Эдуард дрожит от страха.
Одлей. Ха-ха, Сэр Томас! Это шутка!
Ужели страх у брода Бланшетак 10
Его заставил в бегство обратить
Французов тысяч шесть. И это страх?
Дэгворт. Да, страх его заставил драться.
Одлей. Тогда, пожалуй, то же и про вас
Сказать должны мы. 15
Дэгворт. Возможно, ты и прав. Взгляни в лицо
Эдварда — смелый воин. Но когда
Он повернётся тылом, я в лицо
Скажу ему: «Ты жалкий трус, и в трусов
Нам хочешь обратить!» Не понимаю, 20
Как можно тыл показывать врагу
И завтра, говорю тебе, Лорд Одлей,
Король наш от Филиппа побежит.
Одлей. Вы скажете, и Принц такой же трус?
Дэгворт. Нет, Боже упаси! Я в нём уверен. 25
Он юный лев, его я видел в деле.
Как он даёт команду — вспышки молний
Блестят в его глазах. Как он врагов
Разит, как будто сделку заключил
Со смертью. Поле битвы для него 30
Как будто зал для танцев и для игр.
Уверен я, — никто ему не страшен,
Никто! Но мне... признаюсь... я боюсь.
Одлей. Боитесь? Вы, Сэр Томас?
Звучит правдоподобно, как и то, 35
Что трус Король. Чего же вы боитесь?
Дэгворт. Когда мы спины повернём к врагу,
Боюсь, от жара зад мой оголится.
Одлей. И это весь ваш страх? Страх короля
Мне кажется, совсем иного рода: 40
Он за своё лицо боится, вы — за спину.
Я думаю, Сэр Томас, вам страх неведом.
Входит Сэр Джон Чандос.
Чандос. Привет вам, генералы, я принёс
Вам радостную весть: на поле Кресси
Мы ждём Филиппа. 45
Дэгворт. Надеюсь, это так.
Одлей. И это, Сэр, вы называли страхом?
Дэгворт. Возможно, страх порывами находит —
Достаточно одной овцы паршивой,
Чтоб заразить всё стадо, но когда 50
Болеет сам вожак, я не желал бы
И Принцу тот же подхватить недуг.
Чандос. Недуг, Сэр Томас? Я не понимаю,
Что это значит?
Дэгворт. Ты, Чандос, мудрый человек, 55
И понял сам, наверное, чем болен
Наш государь — он болен дезертирством.
Одлей. Сэр Томас мне сказал, что болен тем же.
Дэгворт. Вся армия больна, любой храбрец,
На труса глядя, может заразиться. 60
Возможно, воздух Франции причина
Такой болезни. С ней бороться трудно.
Сначала ты здоров, но отступая,
Ты вскоре понимаешь, что побег
Не хуже наступленья. И солдаты 65
Забудут скоро, что такое смелость.
Чандос. Сюда идёт Король. С ним поделитесь
Своими мыслями.
Дэгворт. Я говорил ему, но от болезни
Он стал глухим. 70
Входят Король Эдуард и Чёрный Принц.
Король. Когда б не наша храбрость, генералы,
Нам Франция была б не по зубам.
Но Англия не знает поражений,
И против наших доблестных солдат
Никто не устоит. Достоин славы 75
Любой из этой гвардии героев.
О, сын мой, Эдуард,
Как счастлив ты командовать людьми,
Забывшими о страхе, и которым
Напоминать не надо об отваге. 80
Принц. Отец, я с восхищением слежу
За доблестью солдат, и сам хотел бы
Достойным быть той армии, что Небо
И ты мне поручили. Если в битве
Я вижу, как кипит военный дух, 85
Как мужественны лица, — словно крылья
Несут меня к победе. В этих людях
Источник славы, гордости моей
И вдохновенья.
Дэгворт. Тогда произведите 90
Всех в генералы.
Король. Сэр Томас Дэгворт, если вам угодно
Шутить, — шутите, только оставайтесь
Таким же храбрецом.
Дэгворт. Я Короля осмелюсь попросить... 95
Король. Просите, разве может Эдуард
Вам отказать?
Дэгворт. Надеюсь, мой Король в безделице такой
Мне не откажет. Кровь моя не раз
Лилась, и будет литься за того, 100
Кому я присягал всю жизнь служить.
Теперь рука моя слаба, отвага
Покинула меня, мой голос тих,
Мне захотелось в Англию вернуться.
Король. Не ожидал такой я просьбы, Томас, 105
Не думал, что придётся потерять
Такого храбреца, как ты, такого друга.
Нет, должен ты подробней рассказать
Об этой странной просьбе. Постараюсь
Я удержать тебя. 110
Дэгворт. Пока Филипп не сгонит птичью стаю,
На поле Кресси, будем мы сидеть.
Охвачен Волк необъяснимым страхом,
Пути не разбирая, мчится Лев,
Испуганный крикливым Петухом, 115
Орёл, привыкший к солнечным лучам,
Боится светляка в болотной жиже.
В момент пустого страха хилый Пёс
Хватает Волка, ловит Льва Лесничий,
Макака, притаившись за скалой 120
Орла легко поймает на лету
И приручит. Так действует испуг
На сильных духом. Но меперь смотрите:
В испуге Лань бежит из чащи дикой,
Журавль от страха взвился в небеса, 125
Змея торопится в траву нырнуть;
Понятно, — Лань бежит от Псов свирепых,
От Ястреба спасается Журавль,
Спешит Змея от Филина укрыться.
И если Короля Филипп пугает, 130
Он Лев, а не Журавль. Вот почему
Мне захотелось в Англию вернуться.
Король. Я замечаю, Томас, шутки ваши
В себе немало мудрости таят,
Под смехом кроется совет полезный. 135
Вы скоро убедитесь: с поля Кресси
Мы в битве снимем тучный урожай,
Тогда спешите в Англию, пусть знают
О нашей доблести, пусть их сердца
Горят, как наши. Думает Филипп, 140
Что мы без боя от него помчимся —
Как бы не так! Сегодня предстоит
Нам и ему померяться со смертью.
Дэгворт. Теперь ликует сердце у меня,
Спешу к своим солдатам, как к невесте, 145
Чтоб к бою подготовить их, чтоб перья
Вставляли в шлемы, чистили доспехи,
И пели, как за радостной работой
Хозяйки юные. На крыльях счастья
Я понесусь туда. 150
Король. Когда с такою радостью, как вы,
Все как один пойдут на смерть и битву,
Нам никакой Филипп не будет страшен.
Дэгворт. На днях я парня тощего спросил:
«Что смотришь на меня голодным взглядом?» 155
Он отвечал: «Я жажду новой битвы!»
Другому парню с огненным лицом
Я говорил: «Похож ты на огарок
Свечи». Он мне ответил: «Я хотел бы
Друзьям в бою дорогу освещать!» 160
Я лунной ночью вышел из палатки,
Весь лагерь спал, и вдруг,
Увидел я, как юноша прекрасный,
Размазывая слёзы по лицу,
Пел песню: «Если юноша домой 165
Придёт с победой, он найдёт невесту
Нежнее, чем цветок, белее снега».
Другой, рыдая, вспоминал отца.
Я побранил обоих, но когда
Раздался звук трубы, они вскочили 170
И с радостью схватились за оружье.
Король. Сэр Томас Дэгворт, будь всегда со мной,
Я не могу расстаться с человеком,
Чью душу выше Франции ценю.
Когда Филипп придёт в доспехах смерти, 175
И дротик свой направит мне в висок,
Ты смехом ярость превратишь в бессилье!
Иди, и приступай к своей работе —
Когда отвагой сменится испуг,
Медлительность напором, слабость силой, 180
Когда упавший духом обретёт
Уверенность в победе, возвращайся,
И мы с тобой продолжим наш совет.
[Дэгворт уходит.
Чандос. Сей господин — герой в своём чулане,
Перед своей прислугой он смельчак, 185
Он окна прорубил в груди своей,
Лишь для того, чтоб каждый мог увидеть
Что у него внутри.
Принц. Он настоящий англичанин, Чандос,
Свободы дух кипит в его груди. 190
Простите мне моё предубежденье, —
Я думаю, нет на земле народа
Храбрее англичан.
Чандос. Идёт от самомненья эта храбрость.
Когда вы предоставите рабу 195
Свободу, он о лени позабудет,
Построет дом и обнесёт оградой
Клочок земли и станет у ворот
С оружием в руках, — вот какова
природа человека. Постепенно 200
Он вместо дома выстроит дворец,
Пока его товарищ. бедный раб,
скитается без крова.
Король. О, Свобода, как прекрасна ты!
Я вижу, ты над армией моей 205
Паришь, расправив крылья,
И в битву нас ведёшь.
Я слышу, как победные сигналы
Играешь ты на трубах золотых!
Представь, что ты садовник, храбрый Чандос, 210
А сын мой — виноградная лоза;
Обрежь ему ненужные побеги,
Честолюбивые ростки направь
Дорогой мудрости, пусть корни
Роса твоих советов орошает. 215
О, сын мой Эдуард, будь поскромней,
Других себе предпочитать старайся,
Как требуют приличие и долг.
[Король Эдуард уходит
Принц. Но мы должны и развлекаться, Чандос,
Пока мы здесь одни, Сэр Джон, послушай: 220
Я лишь тогда смогу легко вздохнуть,
Когда увижу, как пылает небо,
И воцарилась Смерть над полем Кресси.
Мне кажется, я вижу блеск мечей,
Сверкающие шлемы — то солдаты 225
Летят по полю на конях ретивых,
Натягивая луков тетиву.
Бой разгорается, я слышу крики,
И вижу, как взмывает флаг английский
Над трупами поверженных врагов. 230
Я это вижу, словно наяву,
И каюсь, мне приятен шум военный.
Здесь я бессилен — мощная природа
Меня ломает, кровь моя кипит,
И заливает узкие границы 235
Умеренности. Разум в это время,
Как утлый чёлн, плывёт в безбрежном море
Честолюбия. Приди ж, мой Чандос,
И не дай моим раздутым парусам
Погибнуть в буре. Ветренность мою 240
Играющую в логове змеином
С опрасностью, не только неразумьем, —
По праву можно трусостью назвать.
Чандос. Нет, вы не трус, поступки ваши, Принц,
Мне говорят о смелости, и смелость 245
Вас заставляет применить на деле
Ваш юный пыл. Подобно летней туче
Проносится он по полям сражений,
И радуется грохоту войны.
Но мы взрослеем. Время каждый год 250
Нас одаряет спелыми плодами.
Пока юнец беспечный тщетно ищет
В себе самом, устав от размышлений,
Другой на крыльях опыта летит
Над безграничным лесом, что природа 255
Раскинула повсюду, и находит
Добычу или прочное жильё,
Но, наконец, садится утомлённый,
Пресыщенный, беспомощный, больной,
И смотрит на минутные забавы 260
С презреньем и стыдом.
Принц. Чтоб опыта набраться, мы должны
Без страха углубиться в лес природы
И там искать добычу, если гибель
Нам суждена, — со славой мы погибнем. 265
Охотиться на волка нелегко,
Он несъедобен, шкура бесполезна, —
Он и война нужны для наших ран.
Юнец не знает, где искать добычу,
Но преподав совет, его нередко 270
Обкрадывают. В этом философия,
Ирония судьбы. Но чистый духом
Подымется на собственных крылах
И сам проложит светлую тропу
К вершинам славы всем на удивленье. 275
Я рад, что мой отец меня не слышит,
А ты, надеюсь, извинишь меня.
Но ты не думай, Чандос, если Богу
Понадобится удлиннить мой срок,
Я стану с удовольствием взирать 280
На славу юности.
Чандос. Для старости важнее побужденья,
Чем дела, когда уже не слышен
Ни щебет птиц, ни флейты звук, и радость
Спешит уйти от немощи дрожащей, 285
Глас совести над головой седой,
Как звучная симфония несётся,
И ангелы пернатые садятся
Вокруг тебя; когда заглохнет пульс,
А слух и зренье, запах, вкус и осязанье 290
Свой буйный танец прекратят и прочь
От разума умчатся — только Совесть
Останется с тобой, как верный друг.
[Уходят.
Scene [3]. At Cressy. Sir Thomas Dagworth and Lord Audley meeting.
Audley. Good morrow, brave Sir Thomas; the bright morn
Smiles on our army, and the gallant sun
Springs from the hills like a young hero
Into the battle, shaking his golden locks
Exultingly: this is a promising day. 5
Dagworth. Why, my Lord Audley, I don’t know.
Give me your hand, and now I’ll tell you what
I think you do not know. Edward’s afraid of Philip.
Audley. Ha! Ha! Sir Thomas! you but joke;
Did you e’er see him fear? At Blanchetaque, 10
When almost singly he drove six thousand
French from the ford, did he fear then?
Dagw. Yes, fear — that made him fight so.
Aud. By the same reason I might say tis fear
That makes you fight. 15
Dagw. Mayhap you may: look upon Edward’s face,
No one can say he fears; but when he turns
His back, then I will say it to his face;
He is afraid: he makes us all afraid.
I cannot bear the enemy at my back. 20
Now here we are at Cressy; where to-morrow,
To-morrow we shall know. I say, Lord Audley,
That Edward runs away from Philip.
Aud. Perhaps you think the Prince too is afraid?
Dagw. No; God forbid! I’m sure he is not. 25
He is a young lion. O! I have seen him fight
And give command, and lightning has flashиd
From his eyes across the field: I have seen him
Shake hands with death, and strike a bargain for
The enemy; he has danc’d in the field. 30
Of battle, like the youth at morris-play.
I’m sure he’s not afraid, nor Warwick, nor none —
None of us but me, and I am very much afraid.
Aud. Are you afraid too, Sir Thomas?
I believe that as much as I believe 35
The King’s afraid: but what are you afraid of?
Dagw. Of having my back laid open; we turn
Our backs to the fire, till we shall burn our skirts.
Aud. And this, Sir Thomas, you call fear? Your fear
Is of a different kind then from the King’s; 40
He fears to turn his face, and you to turn your back.
I do not think, Sir Thomas, you know what fear is.
Enter Sir John Chandos.
Chand. Good morrow, Generals; I give you joy:
Welcome to the fields of Cressy. Here we stop,
And wait for Philip. 45
Dagw. I hope so.
Aud. There, Sir Thomas, do you call that fear?
Dagw. I don’t know; perhaps he takes it by fits.
Why, noble Chandos, look you here —
One rotten sheep spoils the whole flock; 50
And if the bell-wether is tainted, I wish
The Prince may not catch the distemper too.
Chand. Distemper, Sir Thomas! what distemper?
I have not heard.
Dagw. Why, Chandos, you are a wise man, 55
I know you understand me; a distemper
The King caught here in France of running away.
Aud. Sir Thomas, you say you have caught it too.
Dagw. And so will the whole army; ‘tis very catching,
For, when the coward runs, the brave man totters. 60
Perhaps the air of the country is the cause.
I feel it coming upon me, so I strive against it;
You yet are whole; but, after a few more
Retreats, we all shall know how to retreat
Better than fight.—To be plain, I think retreating 65
Too often takes away a soldier’s courage.
Chand. Here comes the King himself: tell him your thoughts
Plainly, Sir Thomas.
Dagw. I’ve told him before, but his disorder
Makes him deaf. 70
[Enter King Edward and Black Prince.
King. Good morrow, Generals; when English courage fails
Down goes our right to France.
But we are conquerors everywhere; nothing
Can stand our soldiers; each man is worthy
Of a triumph. Such an army of heroes 75
Ne’er shouted to the Heav’ns, nor shook the field.
Edward, my son, thou art
Most happy, having such command: the man
Were base who were not fir’d to deeds
Above heroic, having such examples. 80
Prince. Sire, with respect and deference I look
Upon such noble souls, and wish myself
Worthy the high command that Heaven and you
Have given me. When I have seen the field glow,
And in each countenance the soul of war 85
Curb’d by the manliest reason, I have been wing’d
With certain victory; and ‘tis my boast,
And shall be still my glory, I was inspir’d
By these brave troops.
Dagw. Your Grace had better make 90
Them all generals.
King. Sir Thomas Dagworth, you must have your joke,
And shall, while you can fight as you did at
The Ford.
Dagw. I have a small petition to your Majesty. 95
King. What can Sir Thomas Dagworth ask that Edward
Can refuse?
Dagw. I hope your Majesty cannot refuse so great
A trifle; I’ve gilt your cause with my best blood,
And would again, were I not forbid 100
By him whom I am bound to obey: my hands
Are tiиd up, my courage shrunk and wither’d,
My sinews slacken’d, and my voice scarce heard;
Therefore I beg I may return to England.
King. I know not what you could have ask’d, Sir Thomas, 105
That I would not have sooner parted with
Than such a soldier as you have been, and such a friend:
Nay, I will know the most remote particulars
Of this your strange petition: that, if I can,
I still may keep you here. 110
Dagw. Here on the fields of Cressy we are settled
Till Philip springs the tim’rous covey again.
The wolf is hunted down by causeless fear;
The lion flees, and fear usurps his heart,
Startled, astonish’d at the clam’rous cock; 115
The eagle, that doth gaze upon the sun,
Fears the small fire that plays about the fen.
If, at this moment of their idle fear,
The dog doth seize the wolf, the forester the lion,
The negro in the crevice of the rock 120
Doth seize the soaring eagle; undone by flight,
They tame submit: such the effect flight has
On noble souls. Now hear its opposite:
The tim’rous stag starts from the thicket wild,
The fearful crane springs from the splashy fen, 125
The shining snake glides o’er the bending grass;
The stag turns head and bays the crying hounds,
The crane o’ertaken fighteth with the hawk,
The snake doth turn, and bite the padding foot.
And if your Majesty’s afraid of Philip, 130
You are more like a lion than a crane:
Therefore I beg I may return to England.
King. Sir Thomas, now I understand your mirth,
Which often plays with Wisdom for its pastime,
And brings good counsel from the breast of laughter. 135
I hope you’ll stay, and see us fight this battle,
And reap rich harvest in the fields of Cressy;
Then go to England, tell them how we fight,
And set all hearts on fire to be with us.
Philip is plum’d, and thinks we flee from him, 140
Else he would never dare to attack us. Now,
Now the quarry’s set! and Death doth sport
In the bright sunshine of this fatal day.
Dagw. Now my heart dances, and I am as light
As the young bridegroom going to be marriиd. 145
Now must I to my soldiers, get them ready,
Furbish our armours bright, new-plume our helms;
And we will sing like the young housewives busiиd
In the dairy: my feet are wing’d, but not
For flight, an please your grace. 150
King. If all my soldiers are as pleas’d as you,
’Twill be a gallant thing to fight or die;
Then I can never be afraid of Philip.
Dagw. A raw-bon’d fellow t’other day pass’d by me;
I told him to put off his hungry looks — 155
He answer’d me, ‘I hunger for another battle.’
I saw a little Welshman with a fiery face;
I told him he look’d like a candle half
Burn’d out; he answer’d, he was ‘pig enough
To light another pattle.’ Last night, beneath 160
The moon I walk’d abroad, when all had pitch’d
Their tents, and all were still;
I heard a blooming youth singing a song
He had compos’d, and at each pause he wip’d
His dropping eyes. The ditty was ‘If he 165
Return’d victorious, he should wed a maiden
Fairer than snow, and rich as midsummer.’
Another wept, and wish’d health to his father.
I chid them both, but gave them noble hopes
These are the minds that glory in the battle, 170
And leap and dance to hear the trumpet sound.
King. Sir Thomas Dagworth, be thou near our person;
Thy heart is richer than the vales of France:
I will not part with such a man as thee.
If Philip came arm’d in the ribs of death, 175
And shook his mortal dart against my head,
Thou’dst laugh his fury into nerveless shame!
Go now, for thou art suited to the work,
Throughout the camp; inflame the timorous,
Blow up the sluggish into ardour, and 180
Confirm the strong with strength, the weak inspire,
And wing their brows with hope and expectation:
Then to our tent return, and meet to council.
[Exit Dagworth
Chand. That man’s a hero in his closet, and more
A hero to the servants of his house 185
Than to the gaping world; he carries windows
In that enlargиd breast of his, that all
May see what’s done within.
Prince. He is a genuine Englishman, my Chandos,
And hath the spirit of Liberty within him. 190
Forgive my prejudice, Sir John; I think
My Englishmen the bravest people on
The face of the earth.
Chand. Courage, my Lord, proceeds from self-dependence.
Teach man to think he’s a free agent, 195
Give but a slave his liberty, he’ll shake
Off sloth, and build himself a hut, and hedge
A spot of ground; this he’ll defend; ‘tis his
By right of Nature: thus set in action,
He will still move onward to plan conveniences, 200
Till glory fires his breast to enlarge his castle;
While the poor slave drudges all day, in hope
To rest at night.
King. O Liberty, how glorious art thou!
I see thee hov’ring o’er my army, with 205
Thy wide-stretch’d plumes; I see thee
Lead them on to battle;
I see thee blow thy golden trumpet, while
Thy sons shout the strong shout of victory!
O noble Chandos, think thyself a gardener, 210
My son a vine, which I commit unto
Thy care: prune all extravagant shoots, and guide
Th’ ambitious tendrils in the paths of wisdom;
Water him with thy advice; and Heav’n
Rain fresh’ning dew upon his branches! And, 215
O Edward, my dear son! learn to think lowly of
Thyself, as we may all each prefer other —
’Tis the best policy, and ‘tis our duty.
[Exit King Edward.
Prince. And may our duty, Chandos, be our pleasure.
Now we are alone, Sir John, I will unburden, 220
And breathe my hopes into the burning air,
Where thousand Deaths are posting up and down,
Commission’d to this fatal field of Cressy.
Methinks I see them arm my gallant soldiers,
And gird the sword upon each thigh, and fit 225
Each shining helm, and string each stubborn bow,
And dance to the neighing of our steeds.
Methinks the shout begins, the battle burns;
Methinks I see them perch on English crests,
And roar the wild flame of fierce war upon 230
The throngиd enemy! In truth I am too full
It is my sin to love the noise of war.
Chandos, thou seest my weakness; strong Nature
Will bend or break us: my blood, like a springtide
Does rise so high to overflow all bounds 235
Of moderation; while Reason, in her
Frail bark, can see no shore or bound for vast
Ambition. Come, take the helm, my Chandos,
That my full-blown sails overset me not
In the wild tempest: condemn my venturous youth, 240
That plays with danger, as the innocent child
Unthinking plays upon the viper’s den:
I am a coward in my reason, Chandos.
Chand. You are a man, my Prince, and a brave man,
If I can judge of actions; but your heat 245
Is the effect of youth, and want of use:
Use makes the armиd field and noisy war
Pass over as a summer cloud, unregarded,
Or but expected as a thing of course.
Age is contemplative; each rolling year 250
Brings forth fruit to the mind’s treasure-house:
While vacant youth doth crave and seek about
Within itself, and findeth discontent,
Then, tir’d of thought, impatient takes the wing,
Seizes the fruits of time, attacks experience, 255
Roams round vast Nature’s forest, where no bounds
Are set, the swiftest may have room, the strongest
Find prey; till tired at length, sated and tired
With the changing sameness, old variety,
We sit us down, and view our former joys 260
With distaste and dislike.
Prince. Then, if we must tug for experience,
Let us not fear to beat round Nature’s wilds,
And rouse the strongest prey: then, if we fall,
We fall with glory. I know the wolf 265
Is dangerous to fight, not good for food,
Nor is the hide a comely vestment; so
We have our battle for our pains. I know
That youth has need of age to point fit prey,
And oft the stander-by shall steal the fruit 270
Of th’ other’s labour. This is philosophy;
These are the tricks of the world; but the pure soul
Shall mount on native wings, disdaining
Little sport, and cut a path into the heaven of glory,
Leaving a track of light for men to wonder at. 275
I’m glad my father does not hear me talk;
You can find friendly excuses for me, Chandos.
But do you not think, Sir John, that if it please
Th’ Almighty to stretch out my span of life,
I shall with pleasure view a glorious action 280
Which my youth master’d?
Chand. Considerate age, my Lord, views motives,
And not acts; when neither warbling voice
Nor trilling pipe is heard, nor pleasure sits
With trembling age, the voice of Conscience then, 285
Sweeter than music in a summer’s eve,
Shall warble round the snowy head, and keep
Sweet symphony to feather’d angels, sitting
As guardians round your chair; then shall the pulse
Beat slow, and taste and touch and sight and sound and smell, 290
That sing and dance round Reason’s fine-wrought throne
Shall flee away, and leave him all forlorn;
Yet not forlorn if Conscience is his friend.
[Exeunt.
Примечания
1. Сэр Томас Дэгворт (Sir Thomas Dagworth, умер в 1352) английский рыцарь.
Ввёл английские войска в Бретань в начеле Столетней войны.
43. Сэр Джон Чандос (Sir John Chandos умер в 1370) английский рыцарь.
Отличиллся в битве при Кресси и привёл войско 16-го Чёрного Принца к победе.
Король Эдуард Третий. Сцена 2. Уильям Блейк
Сцена [2]. Английский двор. Лайонел, Герцог Кларенский
Кларенс. Я вас позвал сюда по просьбе той,
Кому вдвойне я должен подчиняться —
По просьбе матери и Королевы.
Удел мой труден, ноша тяжела
Для юных плеч. 5
Надеюсь, вы намерены хранить
Мир в Англии. Пока на ратном поле
Отец с врагами бьётся, ясный взор
Он на родимый берег устремляет
И видит: белокрылые суда 10
Кружат по серебристым водам Темзы,
И Лондон золотой жужжит, как улей.
Купцы, как пчёлы, мёдом наполняют
Сияющие соты городов —
Не омрачится слава облаком заботы! 15
Скажите, лорды, как нам быть с торговлей?
Что делать с земледелием, Лорд Бишоп?
Епископ. Мой Принц, искусство мира велико,
И славы тут не меньше, чем в войне,
А то и больше — в философском смысле. 20
Когда я дома, мысль моя летит
К моим садам и пашням, чтобы в хлебе
Епархия не ведала нужды.
Покуда благоденствует страна,
Религия цветёт, и в каждом сердце 25
Оно растит прекрасные плоды —
И в этом долг мой и моя отрада.
Но, сидя на совете с Вами, Принц,
Я должен, рассудив о пользе в целом,
Признать — торговля Англии удел. 30
Торговлю породило земледелье,
Она питает своего отца,
Что в поте добывает скудный ужин.
И мы должны, как мудрые торговцы,
Заботиться о выгоде своей. 35
Клар. Мой добрый Лорд! Из уст твоих почтенных
Стекает мудрость, словно сладкий мёд.
Простите, Лорды, мой язык болтливый,
Я говорю не только то, что сам
Постиг, но то чему от вас я научился. 40
Теперь по порученью Королевы
Я приглашаю всех вас завтра на обед
У Мэра Лондона, и если вы согласны,
Я вас прошу составить мне компанью.
Боюсь, вы мне откажете, Лорд Перси. 45
Перси. Согласно cану, дорогой мой Принц,
Лишь вы должны дарить расположенье,
Иначе вас неправильно моймут.
Мне кажется, вам следует учиться
У вашего отца — никто другой 50
Так своего достоинтства не держит.
На Принца мы взираем, как на солнце,
В безоблачные дни его сиянье
Нас может утомить.
Клар. Позвольте ж мне светить, хоть иногда, 55
мой Лорд!
Лорд. Недобрую, боюсь, сослужит службу
Тебе твоя галантность, Принц! [В сторону.
Клар. Лорд Перси, добрый ваш совет
Мне пригодится, обещаю вам — 50
Себя достойным образом держать.
Королева. Фи, фи, Лорд Кларенс, приступайте к делу,
Довольно вам болтать о пустяках.
Надеюсь, Лорды, вы его простите.
Клар. Французские военные фрегаты, 65
Как злые волки, рыщут по морям
И не дают прохода беззащитным
Торговым кораблям. Купцы не знают
Как им быть, и ждут от нас поддержки.
Перси. Купцы достаточно богаты. 70
Чтоб выручить себя.
Епископ. Да, это так, но в наших интересах
Побеспокоиться об их защите.
Перси. Когда купцы увидят, что никто
Не станет помогать им в этом деле, 75
Они зашевелятся.
Епископ. Лорд Перси, если мы терпеть согласны
Такой позор, то больше мы на море
Власти не имеем. Небо эту власть
Нам даровало в тот далёкий день, 80
Когда рождался мир, и гневный океан
Затих и стал у снежных берегов ласкаться,
И Англию Владычицой признал.
Боль сердца отдаётся в голове,
Больголовы передаётся сердцу. 85
Вы говорили, что купцы богаты,
И сами могут дать отпор врагу.
Готов признать, мой доблестный Лорд Перси,
Что ваш великодушные план должны мы
Немедленно испробовать на деле. 90
Перси. Склоняюсь перед мудростью, Лорд Бишоп,
Я был неправ, нет плана у меня,
И я готов идти за вами
Хоть тотчас к Мэру, чтобы обсудить
План славной битвы. Пусть придётся мне 95
Отдать всё состоянье,
Но пиратов галльских мы уничтожим.
Королева. Спасибо, Перси, не только я —
Вся Англия вам будет благодарна.
[Уходят.
Scene [2]: English Court. Lionel, Duke of Clarence; Queen Philippa; Lords;
Bishop, &c
Clarence. My Lords, I have by the advice of her
Whom I am doubly bound to obey, my Parent
And my Sovereign, call’d you together.
My task is great, my burden heavier than
My unfledg’d years; 5
Yet, with your kind assistance, Lords, I hope
England shall dwell in peace; that, while my father
Toils in his wars, and turns his eyes on this
His native shore, and sees commerce fly round
With his white wings, and sees his golden London 10
And her silver Thames, throng’d with shining spires
And corded ships, her merchants buzzing round
Like summer bees, and all the golden cities
In his land overflowing with honey,
Glory may not be dimm’d with clouds of care. 15
Say, Lords, should not our thoughts be first to commerce?
My Lord Bishop, you would recommend us agriculture?
Bishop: Sweet Prince, the arts of peace are great,
And no less glorious than those of war,
Perhaps more glorious in the philosophic mind. 20
When I sit at my home, a private man,
My thoughts are on my gardens and my fields,
How to employ the hand that lacketh bread.
If Industry is in my diocese,
Religion will flourish; each man’s heart 25
Is cultivated and will bring forth fruit:
This is my private duty and my pleasure.
But, as I sit in council with my Prince,
My thoughts take in the gen’ral good of the whole,
And England is the land favour’d by Commerce; 30
For Commerce, tho’ the child of Agriculture,
Fosters his parent, who else must sweat and toil,
And gain but scanty fare. Then, my dear Lord,
Be England’s trade our care; and we, as tradesmen,
Looking to the gain of this our native land. 35
Clar. O my good Lord, true wisdom drops like honey
From your tongue, as from a worshipp’d oak.
Forgive, my Lords, my talkative youth, that speaks
Not merely what my narrow observation has
Pick’d up, but what I have concluded from your lessons. 40
Now, by the Queen’s advice, I ask your leave
To dine to-morrow with the Mayor of London:
If I obtain your leave, I have another boon
To ask, which is the favour of your company.
I fear Lord Percy will not give me leave. 45
Percy. Dear Sir, a prince should always keep his state,
And grant his favours with a sparing hand,
Or they are never rightly valuиd.
These are my thoughts; yet it were best to go
But keep a proper dignity, for now 50
You represent the sacred person of
Your father; ‘tis with princes as ‘tis with the sun;
If not sometimes o’er-clouded, we grow weary
Of his officious glory.
Clar. Then you will give me leave to shine sometimes, 55
My Lord?
Lord. Thou hast a gallant spirit, which I fear
Will be imposиd on by the closer sort. [Aside
Clar. Well, I’ll endeavour to take
Lord Percy’s advice; I have been usиd so much 60
To dignity that I’m sick on ‘t.
Queen Phil. Fie, fie, Lord Clarence! you proceed not to business,
But speak of your own pleasures.
I hope their Lordships will excuse your giddiness.
Clar. My Lords, the French have fitted out many 65
Small ships of war, that, like to ravening wolves,
Infest our English seas, devouring all
Our burden’d vessels, spoiling our naval flocks.
The merchants do complain and beg our aid.
Percy. The merchants are rich enough, 70
Can they not help themselves?
Bish. They can, and may; but how to gain their will
Requires our countenance and help.
Percy. When that they find they must, my Lord, they will:
Let them but suffer awhile, and you shall see 75
They will bestir themselves.
Bish. Lord Percy cannot mean that we should suffer
This disgrace: if so, we are not sovereigns
Of the sea — our right, that Heaven gave
To England, when at the birth of nature 80
She was seated in the deep; the Ocean ceas’d
His mighty roar, and fawning play’d around
Her snowy feet, and own’d his awful Queen.
Lord Percy, if the heart is sick, the head
Must be aggriev’d; if but one member suffer, 85
The heart doth fail. You say, my Lord, the merchants
Can, if they will, defend themselves against
These rovers: this is a noble scheme,
Worthy the brave Lord Percy, and as worthy
His generous aid to put it into practice. 90
Percy. Lord Bishop, what was rash in me is wise
In you; I dare not own the plan. ‘Tis not
Mine. Yet will I, if you please,
Quickly to the Lord Mayor, and work him onward
To this most glorious voyage; on which cast 95
I’ll set my whole estate,
But we will bring these Gallic rovers under.
Queen Phil. Thanks, brave Lord Percy; you have the thanks
Of England’s Queen, and will, ere long, of England.
[Exeunt
Примечания
1. Лайонел Антверп (Лионель Антверпенский — Lionel of Antwerp,
1st Duke of Clarence, 1338—1368) — первыйгерцог Кларенский,
второй выживший сын короля Англии Эдуарда III и Филиппы Геннегау.
3. Королева Филиппа (1311—1369) дочь Вильгельма I д’Авена и
Жанны Валуа, и внучка Филиппа III Французского; королева-консорт
Эдуарда III, с которым имела 14 детей.
Король Эдуард Третий. Сцена 1. Уильям Блейк
КОРОЛЬ ЭДУАРД ТРЕТИЙ
Действующие лица:
Король Эдуард
Чёрный Принц
Королева Филиппа
Герцог Кларенский
Сэр Джон Чандос
Сэр Томас Дэгворт
Сэр Уолтер Манни
Лорд Одлей
Лорд Перси
Епископ
Уильям, слуга Дэгворта
Питер Блант, простой солдат
Сцена [1]: Побережье Франции, король Эдуард и свита. Армия.
Король. О, ты, чья ярость превращает вмиг
Во прах народы, войско поддержи,
Не то твои кольчуга и копьё,
Забытый шлем, окованный семь раз
Останутся бессмысленным железом. 5
В годину смут, когда горит земля,
Когда терзает страхом небеса
Косящей смерти кровожадный крик,
О, защити святое дело англичан,
О, поддержи солдат моих усталых, 10
Во многих битвах одержавших верх —
Сражения огонь горит в их лицах.
Враг борется в цепях, невидимых цепях,
И сбросить эти цепи он не в силах,
Пока мы, как огонь, 15
Врываемся в кровавые полки,
И наши юноши — цвет Англии
За справедливость жизни отдают.
Сердца их огради тройным щитом —
Тебе ответят храбростью они. 20
И ты, мой сын, будь смел, ты бьёшься за корону,
Корону чести; с головы твоей
Её сорвать не в силах даже смерть.
Сиянье славы будет освещать
Твой юный прах, и наши имена 25
Запишут письменами золотыми
В трофейном зале. Время эти буквы
Стереть не сможет: будь то Эдуард,
Уэльский Принц, иль Монтекьют, иль Мортимер,
Иль даже самый низкий по рожденью — 30
Все будеи мы сверкать в одном ряду.
Мир человеческий похож на звёздный рой,
Мерцающий в глубинах ночи. Слава
Даётся всем согласно их заслугам.
И мы затем ушли с родимых мест, 35
Чтоб факелом пылать над тёмным миром,
Чем дальше мы, — тем ярче будет пламя,
Чем ближе к дому, — тем огонь слабей.
Вперёл! И пусть займётся наш пожар!
Пусть он растёт в своём великолепье, 40
Чтоб изумлённый мир, взирая на него,
Забыл о свете звёзд, луны и солнца!
[Посвящяет в рыцари Принца и других дворян.
Теперь должны мы отомстить за тех,
Кто храбро пал под топором кровавым
В Париже. Харкурт доблестный, спасибо, 45
Мы здесь в Бретани по совету твоему.
Страна тогда не знала разрушенья,
И вихрь войны по небу не скользил
На огненных крылах. Сегодня днём
Должны мы на три фланга разделиться 50
И следовать раздельно, чтобы ночью
Сойтись опять, и да поможет Небо!
[Уходят.
KING EDWARD THE THIRD
Persons:
King Edward
The Black Prince
Queen Philippa
Duke of Clarence
Sir John Chandos
Sir Thomas Dagworth
Sir Walter Manny
Lord Audley
Lord Percy
Bishop
William, Dagworth’s Man
Peter Blunt, a common Soldier
Scene [1]: The Coast of France. King Edward and Nobles before it. The Army.
King. O thou, to whose fury the nations are
But as dust, maintain thy servant’s right!
Without thine aid, the twisted mail, and spear,
And forged helm, and shield of seven-times beaten brass,
Are idle trophies of the vanquisher. 5
When confusion rages, when the field is in a flame,
When the cries of blood tear horror from heav’n,
And yelling Death runs up and down the ranks,
Let Liberty, the charter’d right of Englishmen,
Won by our fathers in many a glorious field, 10
Enerve my soldiers; let Liberty
Blaze in each countenance, and fire the battle.
The enemy fight in chains, invisible chains, but heavy;
Their minds are fetter’d, then how can they be free?
While, like the mounting flame, 15
We spring to battle o’er the floods of death!
And these fair youths, the flow’r of England,
Venturing their lives in my most righteous cause,
O sheathe their hearts with triple steel, that they
May emulate their fathers’ virtues. 20
And thou, my son, be strong; thou fightest for a crown
That death can never ravish from thy brow,
A crown of glory — but from thy very dust
Shall beam a radiance, to fire the breasts
Of youth unborn! Our names are written equal 25
In fame’s wide-trophied hall; ‘tis ours to gild
The letters, and to make them shine with gold
That never tarnishes: whether Third Edward,
Or the Prince of Wales, or Montacute, or Mortimer,
Or ev’n the least by birth, shall gain the brightest fame, 30
Is in His hand to whom all men are equal.
The world of men are like the num’rous stars
That beam and twinkle in the depth of night,
Each clad in glory according to his sphere;
But we, that wander from our native seats 35
And beam forth lustre on a darkling world,
Grow larger as we advance: and some, perhaps
The most obscure at home, that scarce were seen
To twinkle in their sphere, may so advance
That the astonish’d world, with upturn’d eyes, 40
Regardless of the moon, and those that once were bright,
Stand only for to gaze upon their splendour.
[He here knights the Prince, and other young Nobles.
Now let us take a just revenge for those
Brave Lords, who fell beneath the bloody axe
At Paris. Thanks, noble Harcourt, for ‘twas 45
By your advice we landed here in Brittany,
A country not yet sown with destruction,
And where the fiery whirlwind of swift war
Has not yet swept its desolating wing. —
Into three parties we divide by day, 50
And separate march, but join again at night;
Each knows his rank, and Heav’n marshal all.
[Exeunt.
Примечания
Незавершённая попытка сочинения исторической пьесы в стиле
Шекспира, показывающая всего лишь один исторический эпизод —
подготовку к битве при Креси (1346).
1. Эдуард III (Edward III, 1312—1377) — король Англии с 1327 г.
из династии Плантегенетов, сын короля Эдуарда II и Изабеллы
Французской, дочери короля Франции Филиппа IV Красивого.
Эдуард III начал Столетнюю войну за французский престол,
права на который получил через свою мать Изабеллу.
Чёрный Принц (Эдуард Плантагенет — Edward Plantagenet,
«the Black Prince», 1330—1376) — принц Уэльский, герцог
Аквитанский, старший сын короля Англии Эдуарда III.
Благодаря военным талантам Чёрного принца, Англия
одержала ряд крупных побед во Франции.
45. Жоффруа Харкурт (Geoffroy of Harcourt, названный
Godefroy le boiteux, умер 1356) привёл английские войска
в Нормандию перед битвой при Креси, и Эдуард III произвёл
его в маршалы в in 1346.
«О Горе!» — взывала Муза... Уильям Блейк
[«О Горе!» — взывала Муза]
[Написано перед 1777]
«О Горе!» — взывала Муза, и я заплакал, заслышав её рыдания. Скорбь опустилась на мое чело и Мысль объяла Её. «Почему так случилось, — восклицал я, — когда Лето повсюду раскинуло своё оперение и щебечет весёлые песни, когда быстрокрылая Радость реет надо мной, и золотые лучи Наслаждения окружают моё чело? Зачем, о Горе, ты обрушилось на меня?» Тогда Муза ударила по своим самым сокровенным струнам, и явилось Сострадание. Оно величественно расправило свои исполинские Крылья и улетело, покинув меня; я задрожал, кровь заледенела в жилах, и каждая частица тела кричала от Горя. [Взгляни], как скоро запел Ветер, кружась среди зловещей Бури, а ведь только что небо было таким ясным! И теперь этот Ветер, склонившись пред Небесами, умоляет их пролить слезу. День подобный этому повергнул Эльфрид в прах, — нежную Эльфрид, что была прекраснее лучистого Солнца. О, как скоро оборвалось утро её жизни! Этот внезапный удар грома сомкнул ей вежды, и её Красота, словно сломанная лилия, распростёрлась на траве. Танец прервался, едва круженье началось; цветок был сорван, так и не распустившись. «Но кто же ты?» — я больше не мог молча ждать и, [дрожа], напряжённо вслушивался. И она заговорила. «Я пришла, мой друг, чтобы проститься с тобой; рука Смерти уже опустила меня в сырую могилу. Вон там над [рябью] озера быстрые, как ночные вихри, губящие нежный росток, ветры жалобно стонут о потерянном Конраде, потерянном до срока Конраде, бывшим моим когда-то! Пока я была жива, я любила тебя, и любила тебя, умирая; теперь, умерев, я буду охранять тебя от несчастий. Прощай, моё время истекло». Она больше ничего не сказала, и исчезла навек с глаз моих.
[WOE, CRIED THE MUSE]
[Written before 1777]
Woe, cried the muse, tears Started at the Sound. Grief perch’t upon my brow and thought Embrac’d Her. “What does this mean,” I cried, “when all around Summer hath spre'd her Plumes and tunes her [word del.] Notes, When Buxom Joy doth fan his wings & Golden Pleasures Beam around my head? Why, Grief, dost thou accost me? The Muse then Struck her Deepest [note del.] string & Sympathy Came forth. She spre’d her [shadowy del.] awful Wings & gave me up; my Nerves with trembling Curdle all my blood, & ev’ry piece of flesh doth Cry out Woe. [hark del.] how soon the Winds Sing round the Dark’ning Storm, ere while so fair; and now they fall & beg the Skies will weep; a Day like this laid Elfrid in the Dust, Sweet Elfrid, fairer than the Beaming Sun, O Soon cut off i’th’ morning of her days; ’twas the Rude thunder Stroke that Clos’d her Eyes, and laid her lilied Beauties on the Green. The dance was broke, the Circle just Begun; the flower was Pluck’d & yet it was not blown. “But what art thou?” I could no more till mute attention Struck my [trembling del.] list’ning Ear. It Spoke: “I come my friend to take my last farewell, Sunk by the hand of Death in Wat’ry tomb. O’er yonder [ruffling del.] lake swift as the Nightly Blast that Blights the Infant Bud The winds their Sad complainings bear for Conrade lost, untimely lost, thy Conrade once. When living thee I lov’d ev’n unto Death; now Dead, Ill guard thee from approaching ill; farewell my time is gone.” It Said no more, but vanished ever from my Sight.
Примечание
Этот фрагмент, написанный юным Блейком в годы работы над своей первой книгой «Поэтические наброски» (до 1777 г.), был впервые опубликован в 1925 году. Он представляет собой часть семистраничной рукописи, часть страниц которой, вероятно, утеряна. До 1929 года эта рукопись принадлежала семье Россетти, а затем перешла на хранение в Нью-Йоркскую публичную библиотеку. Знаки препинания расставлены редактором издания 1966 года Джеффри Кинсом (Blake. Complete Writings. Edited by Geoffrey Keynes). Слова в квадратных скобках, вычеркнутые автором, здесь воспроизведены по изданию The Complete Poetry & Prose of William Blake. Edited by David V. Erdman. 1965. Отсутствие пунктуации и черновой характер рукописи затрудняют интерпретацию текста. Переводчик выражает благодарность Александру Абрамовичу Ситницкому за помощь в работе над этим переводом. (30 ноября 2008, Сент Олбанс).
Гимн XXII. Благодарение. Кристофер Смарт
Гимн XXII
Благодарение
О, Создатель, в день творенья
Я, крылатый Херувим,
Возносил благославенья
Всем деяниям Твоим!
Был я гордость райских кущей,
И небесный Садовод
Дал мне облик сей цветущий,
Сладкий, словно райский плод.
Гласу моему внемли же
Знай, дитя, се Божий глас,
Будь умней, садись поближе,
Чтоб услышать мой рассказ.
Сядь, но не дрожи от страха
И не прячься как Адам,
Видя, как врага с размаха
Поразил Всевышний сам.
О, внемли, прошу я снова —
Друга ты во мне найдёшь,
Коль услышишь Божье Слово,
Снова рай ты обретёшь.
Словно в эмпиреях пенье,
Песни Феникса звучат,
И, уняв своё теченье,
Слушает меня Евфрат.
Прояви ж своё усердье,
Чтоб понять мой каждый стих:
Мир, Любовь и Милосердье —
Все живут в словах моих.
Слушай, слыша это пенье,
Чёрт к тебе не подойдёт,
А Христос-благодаренье
К Богу в рай тебя введёт.
(24—25 ноября 2008, Лондон — Сент-Олбанс)
Примечания
3. Буквально: «Херувим высшего статуса»
(“Cherub of the highest station”) является практически
цитатой («Херувим высшей сферы» — "Cherub of the
highest sphere") из оратории Смарта «Ханна» (III, 2:18).
Благодарение (или Благодарность) у Смарта часто
персонофицируется в образе Херувима – следующий
после серафимов,ангельский чин. У пророка Иезекиля
(Иез.1:5) херувимы описаны как человекоподобные
существа с четырьмя крыльями, с копытами, двумя
руками и четырьмя лицами (тельца, орла, человека и льва).
19—20. Смарт также отождествляет Благодарение со
Святой Троицей, говоря поочерёдно об Отце, и Сыне
и Святом Духе. В стихотворении «О Благодарении»
("On Gratitude" 47—8) Смарт пишет: «Ибо Рай никогда
не был потерян, / Поскольку остаётся небесное
Благодарение» ("For Paradise had ne'er been lost /
Had heav'nly Gratitude remain'd.")
22–24. Херувим у Смарта также отождествляет себя с
мифологической птицей Фениксом (сжигающей себя и
возрождающейся из пепла — символом вечного
обновления) поющей, как хор ангелов в «верхнем
Эдеме» (“upper Eden”) , т. е. небесном рае (в отличие
от земного). См. также Откровение 2:7 и 14:3. Здесь
же упоминается мифологическая река Евфрат —
одна из четырёх рек Эдема.
HYMN XXII.
GRATITUDE.
I upon the first creation
Clap'd my wings with loud applause,
Cherub of the highest station,
Praising, blessing, without pause.
I in Eden's bloomy bowers
Was the heav'nly gard'ner's pride,
Sweet of sweets, and flow'r of flowers
With the scented tinctures dy'd.
Hear, ye little children, hear me,
I am God's delightful voice;
They who sweetly still revere me,
Still shall make the wisest choice.
Hear me not like Adam trembling,
When I walk'd in Eden's grove;
And the host of heav'n assembling,
From the spot the traitor drove.
Hear me rather as the lover
Of mankind, restor'd and free;
By the Word ye shall recover
More than that ye lost by Me.
I'm the Phoenix of the singers
That in upper Eden dwell;
Hearing me Euphrates lingers,
As my wond'rous tale I tell.
'Tis the story of the Graces,
Mercies without end or sum;
And the sketches and the traces
Of ten thousand more to come.
List, my children, list within you,
Dread not ye the tempter's rod;
Christ our gratitude shall win you,
Wean'd from earth, and led to God
О, как мы любим рифмовать... Из цикла «Юбилейное...»
* * *
О, как мы любим рифмовать —
Жонглировать мирами,
Неведомое называть
Какими-то словами,
И говорить: там Бог живёт,
А здесь резвятся черти,
И жизни светлый путь ведёт
Нас всех в долину смерти.
Нам больше нечего сказать,
Но мы не умолкаем,
И продолжаем рифмовать —
Слова перебираем...
31 октября 2008, Сент-Олбанс.
Переходя таинственную реку... Из цикла «Юбилейное...»
* * *
Переходя таинственную реку
Из жизни в сон, из сна обратно в жизнь,
Невнятное мы слышим «ку-ка-ре-ку»,
И душу всю пронизывает хизнь.
Мы словно чью-то пьесу репетируем —
Комедию с трагическим концом,
Словами, как мирами мы жонглируем,
Всё главное оставив напотом.
И к бездне мы подходим на полшага,
Вновь возвращаясь в ту же круговерть,
Вдруг, слышим, кто-то произнёс: «Бедняга,
Вчера он жил, и вот — настала...»
31 октября 2008, Сент-Олбанс.
Гимн XI. Красота
Гимн XI.
КРАСОТА
Для юной леди
Не дай мне, Господи, молю,
Кичиться красотою —
В тебе я красоту хвалю,
Любуюсь я тобою;
Молю, чтоб на мои черты
Лукавый не польстился,
Хвалю — меня отметил Ты,
Мне светочем явился!
В сравненьи с девичьей красой
Мир в сотни раз прелестней — [10]
Не может светлячок простой
Сиять звездой небесной.
Явись, молю я вновь и вновь,
И влей, о Благодетель,
Мне в разум чистую любовь
И в сердце — добродетель;
Так я дарю любовь свою
Вьюнкам и розам тоже,
И лепту нищему даю
Тебе во славу, Боже. [20]
(16 октября 2008, Лондон)
Примечание:
* Буквально: «Для девицы»
HYMN XI.
BEAUTY.
For a Damsel.
Christ, keep me from the self-survey
Of beauties all thine own;
If there is beauty, let me pray
And praise the Lord alone.
Pray — that I may the fiend withstand,
Where'er his serpents be;
Praise — that the Lord's almighty hand
Is manifest in me.
It is not so — my features are
Much meaner than the rest; [10]
A glow-worm cannot be a star,
And I am plain at best.
Then come, my love, thy grace impart,
Great Saviour of mankind;
O come, and purify my heart,
And beautify my mind.
Then will I thy carnations nurse,
And cherish every rose;
And empty to the poor my purse,
Till grace to glory grows. [20]
1771
Гимн X. Правда. Кристофер Смарт
Гимн X
ПРАВДА
«Любя неправду иль творя, —
Речет Священное Писанье, —
На Рай рассчитываешь зря —
Оставь пустое упованье!»*1
Твердь, звезды, солнце и луна —
Се Бога славная работа,
В шесть дней закончена она,
Итог великого расчёта.
Запел псалом Давид-певец:
«О деле Божьем твердь вещает»;*2
За цену твёрдую Творец
Восторг нам вечный обещает.
Отец, мне милость окажи,
И правде научи безгрешной,
Дорогу к Раю покажи,
Прогнав неправду в Ад кромешный!
1771, Лондон, долговая тюрьма «Кингз-Бенч»
(2 Октября 2008, Сент Олбанс)
Примечание
*1 См. «Откровение», 22:14-15. «Блаженны
те, которые соблюдают заповеди Его,
чтобы иметь им право на древо жизни и войти
в город воротами. А вне — псы и
чародеи, и любодеи, и убийцы, и идолослужители,
и всякий любящий и делающий
неправду.» (Revelation, 22:14-15: “Blessed are
they that do his commandments,
that they may have right to the tree of life,
and may enter in through the gates into
the city. For without are dogs, and sorcerers,
and whoremongers, and murderers,
and idolaters, and whosoever loveth and maketh a lie.”)
*2 См. Псалом 18:2: «Небеса проповедуют славу
Божию, и о делах рук Его вещает
твердь.» (Psalm 19:1. “The heavens declare
the glory of God; And the firmament
shows His handiwork”.)
HYMN X.
TRUTH.
'Tis thus the holy Scriptures ends,
"Whoever loves or makes a lie,
"On heav'ns felicity depends
"In vain, for he shall surely die."
The stars, the firmament, the sun,
God's glorious work, God's great design,
All, all was finish'd as begun,
By rule, by compass, and by line.
Hence David unto heav'n appeals,
"Ye heav'ns his righteousness declare;"
His signet their duration seals,
And bids them be as firm, as fair.
Then give me grace, celestial Sire,
The truth to love, the truth to tell;
Let everlasting sweets aspire,
And filth and falshood sink to hell.
1771, London, King's Bench Prison
Гимн IX. Воздержанность. Кристофер Смарт
ГИМН IX.
ВОЗДЕРЖАННОСТЬ.
Избрал я круг друзей моих, —
Средь них Христос, наш покровитель, —
Но лишь начну роптать на них,
Раздор войдёт в мою обитель.
О Боже, мысль моя чиста,
Её лелею с колыбели:
В Британию призвать Христа,
Чтоб черти ей не овладели.
Свой нрав пытаясь укротить
И, гневных слов сказать не смея,
Стараюсь турка восхвалить,
Язычника иль иудея.
Бог в каждом из людей живёт,
Дух Божий в каждом обитает,
И как Христос он слёзы льёт,
Надеется и умирает.
1771, Лондон, долговая тюрьма «Кингз-Бенч»
(Перевод: 1 октября 2008, Сент Олбанс)
HYMN IX.
MODERATION.
Tho' I my party long have chose,
And claim Christ Jesus on my side,
Yet will I not my peace oppose,
By pique, by prejudice, or pride.
Blessed be God, that, at the font,
My sponsors bound me to the call
Of Christ in England to confront
The world, the flesh, the fiend and all.
And yet I will my thoughts suppress,
And keep my tongue from censure clear;
The Jew, the Turk, the Heathen bless,
And hold the plough and persevere.
There's God in ev'ry man most sure,
And ev'ry soul's to Christ allied;
If fears deject, if hopes allure,
If Jesus wept, and pray'd, and died.
1771, London, King's Bench Prison
Гимн V. Правосудие. Кристофер Смарт
Из «Гимнов для развлечения детей» (1771)
ГИМН V.
ПРАВОСУДИЕ.
Не дай мошенникам царить,
Плутам торжествовать, —
Ты можешь горы развалить
И тучи разогнать!
И вновь хочу Тебя просить:
От тягот упаси,
Заимодавцев дай простить,
О Господи еси!..
Им полной мерою воздай
И долг верни с лихвой,
В унынье брата не ввергай
И не грози тюрьмой.
Куда ж, Отец, — узнаю ли, —
Стезя ведёт моя?
И в небесех, и на земли
Один Ты — судия!
1771, Лондон, долговая тюрьма «Кингз-Бенч»
(Перевод: 30 сентября 2008, Сент-Олбанс)
HYMN V.
JUSTICE.
O let not fraud 'gainst me prevail,
My God, my Christ avow'd;
Which weigh'st the mountains in thy scale,
And ballancest the cloud.
And still peculiar on my side, [5]
Keep me from rigour free;
Make me forgive in manly pride,
All that exact on me.
Pay my demander more than due,
With measure heap'd and press'd; [10]
And rather welcome than pursue,
My brother when distress'd.
O give me sense and grace to know
Thy will, and check my own;
In heav'n above, in earth below, [15]
The Lord is judge alone.
1771, London, King's Bench Prison
Про Буша, Обаму и весёлую даму... Из цикла «Весёлые новости»
Из цикла «Весёлые новости»
* * *
Мистер Буш у деревни Кресты
Целый крейсер поставил в кусты.
Как поставили крест
На железке – окрест
Все кусты обратились в кресты.
(9 сент. 2008, Диано-Марина, Италия)
* * *
Чтоб Обаме составить рекламу
Пригласили весёлую даму,
Этой дамы портреты
Все попали в газеты,
Но при этом забыли Обаму.
(9 сент. 2008, Диано-Марина, Италия)
Взорвал старичок-аутсайдер... Из цикла «Весёлые новости»
Из цикла «Весёлые новости»
* * *
Взорвал старичок-аутсайдер
Под швейцарской деревней коллайдер,
Вскоре чёрные дыры
Обнаружили в сыре,
Под которым взорвался коллайдер.
(9 сент. 2008, Диано-Марина, Италия)
Где кочерга? Басня IV. Кристофер Смарт
Где кочерга?
Басня IV
«Куда девалась кочерга?» —
Ах, Сьюзен, как она строга!
Она волнуется, бранится,
Потеет, рыщет, суетится:
«Проклятье! что за мир вокруг, —
Мир лиходеев и ворюг!
Кто взял её? Какой чертяка?
Коль не найдётся железяка,
Пусть запирает лорд замок
И не пускает на порог [10]
Ни нищенку, и ни кокотку —
Узнать нетрудно их работку!»
Но тщетно охает она —
Беда приходит не одна!
Наутро Сьюзи ищет клещи,
А вслед и прочие все вещи:
Дуршлаг, сбивалку и солонку —
Пропало всё клещам вдогонку.
Сью в лавку нехотя идёт —
«Какой бессмысленный расход! [20]
Клянусь Спасителем — сам Дьявол
Меня без шиллинга оставил!»
Раз Сью в кровать свою легла
(Она там месяц не спала, —
Лорд не любил уединенья,
Предпочитая развлеченья),
И чует — что-то тут не так —
В постели Сью нашла дуршлаг,
А рядом кочергу и клещи,
Затем и прочие все вещи: [30]
Сбивалку, чайник и солонку
(Ах, Том — достанется подонку!)
Красавица, в младые дни
Себя и честь свою храни,
А увлечёшься поцелуями —
Твои потери неминуемы!
17 июля 2008, Эс Канар, Ибица
WHERE'S THE POKER?
FABLE IV.
The Poker lost, poor Susan storm'd,
And all the rites of rage perform'd;
As scolding, crying, swearing, sweating,
Abusing, fidgetting, and fretting.
“Nothing but villany, and thieving;
“Good heavens! what a world we live in?
“If I don't find it in the morning,
“I'll surely give my master warning.
“He'd better far shut up his doors,
“Than keep such good for nothing whores; [10]
“For wheresoe'er their trade they drive,
“We vartuous bodies cannot thrive.''
Well may poor Susan grunt and groan;
Misfortunes never come alone,
But tread each other's heels in throngs,
For the next day she lost the tongs:
The salt box, cullender, and pot,
Soon shar'd the same untimely lot.
In vain she vails and wages spent
On new ones — for the new ones went. [20]
There'd been, (she swore) some dev'l or witch in,
To rob or plunder all the kitchen.
One night she to her chamber crept,
(Where for a month she had not slept;
Her master being, to her seeming,
A better play fellow than dreaming.)
Curse on the author of these wrongs,
In her own bed she found the tongs,
(Hang Thomas for an idle joker!)
In her own bed she found the poker; [30]
With salt box, pepper box, and kettle,
With all the culinary metal. —
Be warn'd, ye fair, by Susan's crosses,
Keep chaste, and guard yourselves from losses;
For if young girls delight in kissing,
No wonder, that the poker's missing.
Чайник и Скребок. Басня V. Кристофер Смарт
Чайник и Скребок.
Басня V
Жил старый Чайник на комоде,
Раскрашенный по новой моде
Какой-то ловкою рукой,
И выглядел, как молодой —
На нём был целый сад китайский,
Чтоб умилялся глаз хозяйский:
И странный зверь, и какаду,
И рыбы страшные в пруду.
А тут — щетинистый Скребок,
Зачем? Откуда? — знает Бог, —
На тумбе он располагался
И, как служивый, столовался.
Был Чайник крайне уязвлён,
И зашипел сердито он:
«Из судомойни иль с помойки
Явился этот парень бойкий?
Чем промышляет он, злодей,
Средь нас — порядочных людей?
Довольно! В стойло пусть идёт,
И там навоз себе скребёт,
Иль прочую какую мерзость!
Он здесь, меж нами! — Что за дерзость?
Кофейник-брат, зажми-ка нос, —
Смердит сей ухарь, как понос,
Речам он трезвым не внимает,
И нас презреньем обливает!
Гляди, посудный весь народ —
Вот поразительный урод!»
Скребок в ответ: «Что за, пижоны, —
Бессмысленные пустозвоны,
Да побери вас всех чума!
Ты, Чайник, выжил из ума,
И вы, Кофейники и Плошки,
Встречаете лишь по одёжке!
Я честный кухонный солдат,
Метёлке я родимый брат,
И разрешаю все вопросы
Со Шваброю рыжеволосой;
Хоть сам и грязный иногда,
Других я чищу, господа,
И хоть особо не блистаю,
От нечистот всех отскребаю;
А вас хоть три или не три,
Совсем прогнили вы внутри!
Не языки у вас, а жала —
Дня не прожить вам без скандала,
И сами вы: ни бе, ни ме, —
Одни лишь сплетни на уме.
Послушайте совет мой мудрый,
Взгляните, что у вас под пудрой!
На вид невинны и чисты,
Вы все циничны и пусты!
Полезно иногда девице
Поесть стерляжинки горчицей,
Мясца порядочный кусман,
И выпить пива добрый жбан.
В златые дни Елизаветы
Девиц не мучили запреты,
Они, как розы, все цвели,
И в руки взять Скребок могли.
Но в наши дни, забыв про щётки,
Трещат девицы, как трещётки,
И мир летит в тартарары,
До той неведомой поры,
Когда Мудрец Скребок возмёт,
И им свой разум поскребёт».
11-12 июля 2008, Сент-Олбанс
The TEA-POT and SCRUBBING-BRUSH.
FABLE V.
1 A tawdry Tea-Pot, a-la-mode,
2 Where art her utmost skill bestow'd,
3 Was much esteem'd for being old,
4 And on its sides with red and gold
5 Strange beasts were drawn, in taste Chinese,
6 And frightful fish, and hump-back trees.
7 High in an elegant beaufet,
8 This pompous utensil was set,
9 And near it, on a marble slab,
10 Forsaken by some careless drab,
11 A veteran Scrubbing-Brush was plac'd,
12 And the rich furniture disgrac'd.
13 The Tea-Pot soon began to flout,
14 And thus its venom spouted out:
15 ``Who from the scullery or yard,
16 ``Brought in this low, this vile blackguard,
17 ``And laid in insolent position,
18 ``Among us people of condition?
19 ``Back to the helper in the stable,
20 ``Scour the close-stool, or wash-house table;
21 ``Or cleanse some horsing block, or plank,
22 ``Nor dare approach us folks of rank.
23 ``Turn-brother coffee-pot, your spout,
24 ``Observe the nasty stinking lout,
25 ``Who seems to scorn my indignation,
26 ``Nor pays due homage to my fashion;
27 ``Take, silver sugar dish, a view,
28 ``And cousin cream pot, pray do you.
29 ``Pox on you all, replies old Scrub,
30 ``Of coxcombs ye confederate club.
31 ``Full of impertinence, and prate,
32 ``Ye hate all things that are sedate.
33 ``None but such ignorant infernals,
34 ``Judge, by appearance, and externals:
35 ``Train'd up in toil and useful knowledge,
36 ``I'm fellow of the kitchen college,
37 ``And with the mop, my old associate,
38 ``The family affairs negociate. —
39 ``Am foe to filth, and things obscene,
40 ``Dirty by making others clean. —
41 ``Not shining, yet I cause to shine,
42 ``My roughness makes my neighbours fine;
43 ``You're fair without, but foul within,
44 ``With shame impregnated, and sin;
45 ``To you each impious scandal's owing,
46 ``You set each gossip's clack a going. —
47 ``How Parson Tythe in secret sins,
48 ``And how Miss Dainty brought forth twins:
49 ``How dear delicious Polly Bloom,
50 ``Owes all her sweetness to perfume;
51 ``Tho' grave at church, at cards can bet,
52 ``At once a prude and a coquette. —
53 ``'Twas better for each British virgin,
54 ``When on roast beef, strong beer, and sturgeon,
55 ``Joyous to breakfast they set round,
56 ``Nor were asham'd to eat a pound.
57 ``These were the manners, these the ways,
58 ``In good Queen Bess's golden days;
59 ``Each damsel ow'd her bloom and glee,
60 ``To wholesome elbow-grease, and me,
61 ``But now they center all their joys
62 ``In empty rattle traps and noise.
63 ``Thus where the Fates send you, they send
64 ``Flagitious times, which ne'er will mend,
65 ``'Till some Philosopher can find,
66 ``A Scrubbing-Brush to scour the mind.
1. Пролог (из "Прогулки в Кембридж"). Кристофер Смарт
[Прогулка в Кембридж, или благодарная красавица.]
1. Пролог
Поэт времён Горация порою
Вводил закон и управлял страною;
Комедия не ведала границ,
Бичуя всех — тиранов и блудниц;
И в красках, что холстину заполняли,
Все верную картину узнавали.
Однако ныне автор не таков,
Про плутов пишет он иль дураков, —
Не то смешит он вас, не то морочит,
Но то твердит, что каждый слышать хочет; [10]
О трёх единствах отложив вопрос,
Как хлам, на свалку прозу он отнёс —
Ту, что француз бубнит себе под нос.
Глупец готов Гомеру слог исправить
И Солнце по часам ходить заставить;
Так, критик знает к Пинду* все пути,
Хотя не может сам туда дойти.
Когда же открывают том Шекспира,
Вмиг звучная всех покоряет лира,
И образы гурьбой к сердцам летят [20]
Быстрей, чем Харриота** зоркий взгляд,
Летят, как мысль пророка-пилигрима,
Как рать Вильгельма*** — славой одержима;
Фантазия нас мигом в плен берёт,
А тучный Критик вслед за тем бредёт
И, как Фальстаф, он полон дерзновенья,
Когда давно уж кончено сраженье;
Как в Шрусбери****, впадает он в задор
И трупы из ружья разит в упор.
Нам дела нет до критиков бездарных — [30]
Для чутких пишем мы и благодарных,
Для них одних, — и мы не только пишем, —
Мы думаем для них, живём и дышим.
8 июля 2008, Сент-Олбанс
[A Trip to Cambridge, or the Grateful Fair.]
1. The Prologue
1 In ancient days, as jovial Horace sings,
2 When laurell'd Bards were law givers, and kings,
3 Bold was the Comic Muse, without restraint
4 To name the vicious, and the vice to paint;
5 Th'enliven'd picture from the canvas flew,
6 And the strong likeness crouded on the view.
7 Our Author practices more general rules,
8 He is no niggard of his knaves and fools;
9 Both small and great, both pert and dull his Muse
10 Displays, that every one may pick and chuse:
11 The rules dramatic though he scarcely knows
12 Of time and place, and all the piteous prose
13 That pedant Frenchmen snuffle through the nose.
14 Fools; who prescribe what Homer shou'd have done,
15 Like tattling watches, they correct the sun.
16 Critics, like posts, undoubtedly may show,
17 The way to Pindus, but they cannot go.
18 Whene'er immortal Shakespeare's works are read,
19 He wins the heart before he strikes the head;
20 Swift to the soul the piercing image flies
21 Swifter than Harriot's wit, or Harriot's eyes;
22 Swifter than some romantic trav'llers thought,
23 Swifter than British fire when William fought.
24 Fancy precedes, and conquers all the mind,
25 Deliberating Judgment slowly comes behind;
26 Comes to the field with blunderbuss and gun,
27 Like heavy Falstaff, when the work is done;
28 Fights when the battle's o'er, with wond'rous pain,
29 By Shrewsbury's clock, and nobly slays the slain.
30 The Critic's censures are beneath our care,
31 We strive to please the generous and the fair;
32 To their decision we submit our claim,
33 We write not, speak not, breathe not, but for them.
1747, Cambridge
Примечания
Один из (двух) сохранившихся фрагментов
утерянной комедии 1747.
* Пинд (Пиндос) — горы на Севере Греции,
считавшиеся местопребыванием Аполлона и муз.
** Томас Харриот (Harriot, c.1560 –1621) — английский
астроном, математик, этнограф и переводчик.
Составил первые карты Луны (1609–10), а также
в 1586 завёз из Америки в Европу картофель.
*** Вероятно, речь идёт о Вильгельме III, принце
Оранском (нидерл. Willem Hendrik, Prins van Oranje;
1650-1702) — короле Англии с 1672, боровшемся
со сторонниками Якова (якобитами).
*** Битва при Шрусбери между Генрихом IV и Генрихом
Хотспером (1403) описана Шекспиром в "Генрихе IV",
где Фальстаф приписал себе победу над Хотспером
в единоборстве.
2. Одинокая принцесса (из "Прогулки в Кембридж"). Кристофер Смарт
[Прогулка в Кембридж, или благодарная красавица.]*
2. Одинокая принцесса Улита-на-дуле**
принимает четырнадцать знатных фрейлин
Несчастная, покинутая всеми, —
Кто в мире вынесет такое бремя!
Как жёлчь и мёд, сей горько-сладкий вкус;
Огонь и лёд — таков любви искус!
И Гордость, и Любовь и здравый Разум
Мне грудь на части разрывают разом.
Быть Дурлица*** женой или не быть,
Иль пояс целомудрия**** носить? —
Как Сердце, Ум и Гордость примирить?!
Но нет, они в борьбе, как вражьи кланы, —
Друг другу страшные наносят раны.
Так бьётся с Углекопом Брадобрей,
И брызжет белой пеною злодей,
Но пламенеет местью Углекоп
И чёрным углем мажет вражий лоб,
И вдруг Кирпичник, как во сне ужасном,
Двух спорщиков обмазывает красным;
Пыль всё растёт, уж не видать ни зги,
И в тучах тонут лютые враги.
6 июля 2008, Сент Олбанс
[A Trip to Cambridge, or the Grateful Fair.]*
2. The Princess Perriwinkle** sola,
attended by fourteen Maids of great honour.
1 Sure such a wretch as I was never born,
2 By all the world deserted and forlorn;
3 This bitter-sweet, this honey-gall to prove,
4 And all the oil and vinegar of love.
5 Pride, Love and Reason will not let me rest,
6 But make a dev'lish bustle in my breast.
7 To wed with Fizgig***, Pride, Pride, Pride denies,
8 Put on a Spanish padlock****, Reason cries;
9 But tender gentle Love with every wish complies.
10 Pride, Love and Reason fight till they are cloy'd,
11 And each by each in mutual wounds destroy'd.
12 Thus when a Barber and a Collier fight,
13 The Barber beats the luckless Collier — white.
14 The dusty Collier heaves his pond'rous sack,
15 And, big with vengeance, beats the Barber — black.
16 In comes the Brickdust man, with grime o'erspread,
17 And beats the Collier and the Barber — red.
18 Black, red and white in various clouds are toss'd,
19 And in the dust they raise, the combatants are lost.
1747, Cambridge
Примечания
* Один из (двух) сохранившихся фрагментов утерянной пьесы 1747
**Улитанадуле, в ориг. Перривинкль (Perriwinkle) — имя составленное из слов perry
(грушевое дерево или «перри» — грушевый сидр) и winkle
(выжимать или «литорина» — береговая улитка), которое может
иметь смысл «улитка на груше», а также «выжатая груша».
***Дурлиц, в огиг. Физгиг (Fizgig) — имя составленное из слов phiz (физиономия)
и gig (простак, дурак). Сочетание phiz-gig означает также
1) молодящаяся старуха и 2) отсыревший порох.
**** Испанский замок (Spanish padlock) — пояс верности
(или целомудрия), надеваемый ревнивыми испанскими мужьями
на своих жён, чтобы блюсти их целомудрие.
Дуэлянт. Басня VI. Кристофер Смарт
Кристофер Смарт
Дуэлянт. Басня VI
— Милорд, о «чести» всяк судачит;
Вопрос, милорд: что это значит?
— Боюсь, не сможет целый свет
Определить вам сей предмет —
Он без конца меняет маски,
Порой и дьявольской окраски:
Нередко честью страсть зовут,
Когда впадают в грех и блуд;
Чем жарче страсти, тем охотней
Молитвой жертвуют субботней.
Мы платим чести долг, и он
Нас учит преступать закон;
Так, можно безо всякой цели
Прикончить друга на дуэли —
За честь готовы мы убить.
Но как нам нравы изменить?
Ужель за пистолеты браться, —
Чтобы с самим собой стреляться?!
В болотах Линкольна иль Или*
Два сэра Квакль и Мышкинг жили,
Но, вот беда, с каких-то пор
Назрел у них серьёзный спор:
Кому быть лордом сих владений?
Не выбирая выражений,
Сэр Квакль промолвил: «Что за чёрт!
Бесспорно, я — болотный лорд,
Знай — таково сужденье света!
Что можешь пискнуть ты на это?»
Ответил Мышкинг: «Вот так лжец!
Ты трус и форменный подлец!» —
Такой пассаж, что даже ушки
Не выдержали у квакушки,
Заклокотал он: «Ах, ты, кныш,
Смотри, что завтра запищишь!»
Решили тут же без заминки,
Что встретятся на поединке.
Редеет утренняя мга,
Скрестили шпаги два врага.
Ужель описывать здесь надо
Все их «монтаны» и «пассадо»,
Внезапный выпад иль «парад»
Под градом ловких «фланконад» —**
Как перечислить мне названья
Всех ухищрений фехтованья?
Рубил клинок, звенел эфес...
Вдруг, хищный гриф упал с небес
И, суд верша над битвой чести,
Сожрал двух спорщиков на месте.
Так и Британия моя
(О тактике толкую я),
Умами юными играя,
И правду ложью приправляя,
Мозоль отдавит, иль слегка
Намнёт молодчику бока,
Речь заведёт о новых модах,
О политических свободах,
И прочих мелких пустяках —
О проститутках и бегах,
Как псов, двух олухов растравит,
И честь отстаивать отправит.
Но, князь отчаяния, ты,
Отец гордыни и тщеты,
Не спишь, твой зоркий ястреб вьётся,
Над головами и смеётся,
Готовый дать урок подробный
Сим волонтёрам в мир загробный.
4 июля 2008, Сент Олбанс
The DUELLIST. FABLE VI.
1 What's honour, did your Lordship say?
2 My Lord, I humbly crave a day. —
3 'Tis difficult, and in my mind,
4 Like substance, cannot be defin'd.
5 It deals in numerous externals,
6 And is a legion of infernals;
7 Sometimes in riot and in play,
8 'Tis breaking of the Sabbath day:
9 When 'tis consider'd as a passion,
10 I deem it lust and fornication.
11 We pay our debts in honour's cause,
12 Lost in the breaking of the laws:
13 'Tis for some selfish impious end,
14 To murder the sincerest friend;
15 But wou'd you alter all the clan,
16 Turn out an honourable man.
17 Why take a pistol from the shelf,
18 And fight a duel with yourself. —
19 'Twas on a time, the Lord knows when,
20 In Ely, or in Lincoln fen,
21 A Frog and Mouse had long disputes,
22 Held in the language of the brutes,
23 Who of a certain pool and pasture,
24 Shou'd be the sovereign and master.
25 Sir, says the Frog, and d---n'd*** his blood,
26 I hold that my pretension's good;
27 Nor can a Brute of reason doubt it,
28 For all that you can squeak about it.
29 The Mouse averse to be o'erpower'd,
30 Gave him the lie, and call'd him coward;
31 Too hard for any frog's digestion,
32 To have his froghood call'd in question!
33 A bargain instantly was made,
34 No mouse of honour could evade.
35 On the next morn, as soon as light,
36 With desperate bullrushes to fight;
37 The morning came — and man to man,
38 The grand monomachy began;
39 Need I recount how each bravado,
40 Shone in montant and in passado;
41 To what a height their ire they carry'd,
42 How oft they thrusted and they parry'd;
43 But as these champions kept dispensing,
44 Finesses in the art of fencing,
45 A furious vulture took upon her,
46 Quick to decide this point of honour,
47 And, lawyer like, to make an end on't,
48 Devour'd both plaintiff and defendant.
49 Thus, often in our British nation,
50 (I speak by way of application)
51 A lie direct to some hot youth,
52 The giving which perhaps was truth,
53 The treading on a scoundrel's toe,
54 Or dealing impudence a blow,
55 Disputes in politics and law,
56 About a feather and a straw;
57 A thousand trifles not worth naming,
58 In whoring, jockeying, and gaming,
59 Shall cause a challenge's inditing,
60 And set two loggerheads a fighting;
61 Meanwhile the father of despair,
62 The prince of vanity and air****,
63 His querry*****, like an hawk discovering,
64 O'er their devoted heads hangs hovering,
65 Secure to get in his tuition,
66 These volunteers for black perdition.
Примечания
* Восточные города Англии Линкольн и Или
(Lincoln & Ely — в графствах Линкольншир и
Кембриджшир) находились в окружении болот,
которые, начиная с середины 17 века, регулярно
и успешно осушались.
** Монтаны, пассадо, и т. д. — приемы в фехтовании.
***D---n'd — вероятно, сокр. от dammned (или damned)
— проклятие, чертыхание.
**** The prince of air (князь, господствующий в воздухе)
— один из титулов Сатаны (См. Послание к Ефесянам 2:2
— King James Bible: “Wherein in time past ye walked according
to the course of this world, according to the prince of the power
of the air, the spirit that now worketh in the children of
disobedience…” — Ephesians 2:2).
*****Querґry = an equerry — конюший, должностное лицо,
ведающее дворцовой конюшней.
Вечерние радости. Кристофер Смарт
Вечерние радости
Ум, утомлённый зноем дня,
Вновь оживёт в ночи;
И вот, покой объял меня,
Туда тропа ведёт, маня,
Где гасит Феб лучи.
И безмятежно сквозь листву,
Луны лучится взор,
И Филомела вьёт канву
Своих рулад, и синеву
Пронзает звёздный хор.
Цветы и травы солнцу шлют
Вечерний свой привет,
И гимны нежные поют,
И розы в небе расцветут,
Как сказочный букет.
И Время в колокол звонит
Об этом и о том,
И звоном вторит ей зенит,
И мысль высокая горит
Уж на челе моём.
19 июня 2008, Сент-Олбанс
The Sweets of Evening
THE sweets of evening charm the mind,
Sick of the sultry day;
The body then no more confin'd,
But exercise with freedom join'd,
When Phoebus sheathes his ray.
While all-serene the summer moon
Sends glances thro' the trees,
And Philomel begins her tune,
And Asteria too shall help her soon
With voice of skillful ease.
A nosegay, every thing that grows,
And music, every sound
To lull the sun to his repose;
The skies are colour'd like the rose
With lively streaks around.
Of all the changes rung by time
None half so sweet appear,
As those when thoughts themselves sublime,
And with superior natures chime
In fancy's highest sphere.
Свинья. Басня XVIII. Кристофер Смарт
Свинья
(Басня XVIII)
Пусть разных лет и убеждений —
Мы все полны предвзятых мнений;
Но если истина ясна,
И недвусмысленна она,
Тут все мы каяться готовы,
Чтоб старый взгляд сменить на новый.
Однажды пожилой Барон
Созвал гостей к себе в салон —
Всех остряков, и сумасбродов:
Мак-Скэггов, Йейтсов, Футов, Скводов, 10
И, в духе времени, старик,
Подмостки в комнате воздвиг.
Но вдруг без всяких приглашений
К нему забрёл заезжий Гений,
Суля такой аттракцион,
Что мир не видел испокон.
Об этом тут же раззвонили,
И все к Барону поспешили.
И вот, на сцене Гений, — он
Отвесил публике поклон: 20
Все, словно чуда, ожидали,
Безмолвье воцарилось в зале;
Тот снял парик, прикрыл ноздрю,
И все услышали: «Хрю-хрю».
Клянусь вам, то была не шутка,
И в публике всем стало жутко:
Свинью ль он положил в карман,
Иль сам он — форменный кабан?
Его с пристрастьем обыскали,
Но тщетно, — все рукоплескали, 30
Кричали хором: Браво, бис,
В партере и из-за кулис.
Но Граус-шут, что из деревни,
Уразумел сей фокус древний, —
Он за артистом подследил
И громогласно объявил,
Что завтра трюкача проучит,
И «хрюкача» он «перехрючит».
И вот уж завтра настаёт,
Толпа бушует и растёт, 40
Но все полны предубежденьем,
И смотрят на шута с презреньем.
Артист исполнил свой кунштюк
И произвёл успешный «хрюк».
Опять кричат все: «Бис и браво!
Вот это да! Волшебник, право!»
Но тут ввалился Граус в зал
Он под плащом свинью держал,
И вмиг скотине безответной
Он дал щелчок едва заметный. 50
Раздался неподдельный звук,
Свинья пролепетала: «Хрюк!»
Толпа вскричала: «Что за чушь!
Мы знать таких не знаем хрюш!
Дубина! Бездарь! Вот так трюк!
Вон, вон отсюда, хрю-хрю-хрюк!»
Свистали, топали все в зале
И в шею олуха погнали.
«Уйду, но дайте мне сказать
И кое-что вам показать!» 60
Свинью он вынул из плаща,
И та сказала, вереща:
«Таков ты, критик, — ум твой мелкий
Природу путает с подделкой!»
22 июня 2008, Сент-Олбанс
The PIG.
FABLE XVIII.
1 In every age, and each profession,
2 Men err the most by prepossession;
3 But when the thing is clearly shown,
4 And fairly stated, fully known,
5 We soon applaud what we deride,
6 And penitence succeeds to pride. —
7 A certain Baron on a day,
8 Having a mind to shew away,
9 Invited all the wits and wags,
10 Foot, Massey, Shuter, Yates and Skeggs,
11 And built a large commodious stage,
12 For the Choice Spirits of the age;
13 But above all, among the rest,
14 There came a Genius who profess'd
15 To have a curious trick in store,
16 Which never was perform'd before.
17 Thro' all the town this soon got air,
18 And the whole house was like a fair;
19 But soon his entry as he made,
20 Without a prompter, or parade,
21 'Twas all expectance, all suspence,
22 And silence gagg'd the audience.
23 He hid his head behind his wig,
24 And with such truth took off a Pig,
25 All swore 'twas serious, and no joke,
26 For doubtless underneath his cloak,
27 He had conceal'd some grunting elf,
28 Or, was a real hog himself.
29 A search was made, no pig was found —
30 With thund'ring claps the seats resound,
31 And pit, and box, and galleries roar,
32 With — O rare! bravo! and encore.
33 Old Roger Grouse, a country clown,
34 Who yet knew something of the town,
35 Beheld the mimic and his whim,
36 And on the morrow challeng'd him,
37 Declaring to each beau and bunter,
38 That he'd out — grunt th'egregious grunter.
39 The morrow came — the croud was greater —
40 But prejudice and rank ill — nature
41 Usurp'd the minds of men and wenches,
42 Who came to hiss, and break the benches.
43 The mimic took his usual station,
44 And squeak'd with general approbation.
45 Again, encore! encore! they cry —
46 'Twas quite the thing — 'twas very high:
47 Old Grouse conceal'd, amidst the racket,
48 A real Pig beneath his jacket —
49 Then forth he came — and with his nail
50 He pinch'd the urchin by the tail.
51 The tortur'd Pig from out his throat,
52 Produc'd the genuine nat'ral note.
53 All bellow'd out — 'twas very sad!
54 Sure never stuff was half so bad!
55 That like a Pig! — each cry'd in scoff,
56 Pshaw! Nonsense! Blockhead! Off! Off! Off!
57 The mimic was extoll'd; and Grouse
58 Was hiss'd, and catcall'd from the house. —
59 ''Soft ye, a word before I go,''
60 Quoth honest Hodge — and stooping low
61 Produc'd the Pig, and thus aloud
62 Bespoke the stupid, partial croud:
63 'Behold, and learn from this poor creature.
64 ''How much you Critics know of Nature.''
Три басни. Федр
Федр (ок. 15 до н.э. — ок. 50 н. э.)
ТРИ БАСНИ
1. Гора, задумавшая родить
Гора задумала родить, и страшный стон
Разнёсся по земле, — все с нетерпеньем ждут,
Но чуда так и нет: гора родила мышь, —
Ничтожен делом тот, кто в обещаньях щедр!
13 июня 2008, Сент-Олбанс
1. Mons parturiens
Mons parturibat, gemitus immanes ciens,
eratque in terris maxima expectatio.
At ille murem peperit. Hoc scriptum est tibi,
qui, magna cum minaris, extricas nihil.
ca. 45 p. Chr. n.
Басня №3 из Четвёртой книги басен Федра. Восходит к басне Эзопа.
2. Осёл и лира
О том, как случай может погубить талант.
Осёл однажды лиру на лугу нашёл,
И возжелал по ней копытом побряцать.
Запели струны. «Вот так дивный инструмент!
Но что мне проку в нём — я в музыке профан!
Когда б его нашёл искусник-музыкант,
Божественной игрой он мне б наполнил слух!»
Что ж так слепа судьба, даря свои дары?
14 июля 2008, Сент-Олбанс
2. Asinus ad lyram
Quomodo ingenia saepe calamitate intercidant.
Asinus iacentem uidit in prato lyram;
accessit et temptauit chordas ungula.
Sonuere tactae. "Bella res mehercules
male cessit" inquit "artis quia sum nescius.
Si reperisset aliquis hanc prudentior,
diuinis aures oblectasset cantibus."
Sic saepe ingenia calamitate intercidunt.
ca. 50 p. Chr. n.
Басня №14 из Дополнительного тома басен Федра. Восходит к басне Эзопа.
3. Пастух и коза
Не скроешь ты того, что на виду у всех.
Пастух, козе рога дубиной обломав,
Вскричал: «Молчи же, чтоб хозяин не узнал!»
Коза в ответ: «Глупец, молчание моё
Не скроет то, о чём мои рога кричат!»
14 июня 2008, Сент-Олбанс
3. Pastor et capella
Nihil ita occultum esse quod non reveletur.
Pastor capellae cornu baculo fregerat:
Rogare coepit ne se domino proderet.
«Quamvis indigne laesa, reticebo tamen;
Sed res clamabit ipsa quid deliqueris».
ca. 50 p. Chr. n.
Басня №24 из Дополнительного тома басен Федра. Восходит к басне Эзопа.
Шопен. Марсель Пруст
МАРСЕЛЬ ПРУСТ
(1871-1922)
ШОПЕН
Шопен — о, это море вздохов, всхлипов, слёз,
Где стайки бабочек, заигрывая с мукой,
Над волнами кружат и пляшут наизнос,
Мечтай, люби, страдай, зови, чаруй, баюкай,
Туда, где боль, спеши причудливый игрок,
И головы вскружит нам сладкое забвенье,
Когда ты бабочкой присядешь на цветок,
И вот, не стон летит, а радостное пенье,
Но вслед опять бурлит, желанных слёз поток.
Красавец бледный, вновь ты окрылён, похоже,
Луны и капелек дождя бесценный друг,
Но князь отчаянья сражён судьбою вдруг,
И солнце, скорбный лик склоня на смерти ложе,
Улыбки ли, слезы ждёт, словно подаянья…
Слезы Надежды, иль улыбки состраданья!
CHOPIN
Chopin, mer de soupirs, de larmes, de sanglots
Q'un vol de papillons sans se poser traverse
Jouant sur la tristesse ou dansant sur les flots.
Reve, aime, soufflre, crie, apaise, charme ou berce,
Toujours tu fais courir entre chaque douleur
L'oubli vertigineux et doux de ton caprice
Comme les papillons volent de fleur en fleur;
De ton chagrin alors ta joie est la complice:
L'ardeur du tourbillon accroit la soif des pleurs.
De la lune et des eaux pale et doux camarade,
Prince du desespoir ou grand seigneur trahi,
Tu t'exaltes encore, plus beau d'etre pali,
Du soleil inondant ta chambre de malade
Qui pleure a lui sourire et souffre de le voir...
Sourire du regret et larmes de l'Espoir!
Бред-сонет
В мозгу моём смешались города:
Сент-Олбанс, Амстердам, Париж и Вена,
Москва, Саратов и Кызыл-Орда,
Бишкек, Улан-Удэ... кудэ-куда
несёшь меня крылатая беда?
зачем, вскипая, пенишься мгновенно
под мышкой ртуть, и раздаётся звон
сквозь жизни розоватый полусон,
так, словно разбивается посуда,
по ком звонишь, термометр-иуда?
и мутно сквозь очки произнесён
уж приговор, но, в искушенье чуда,
хватаюсь за соломинку-тетрадь,
и кот чеширский щерится опять...
31 мая 2008, Сент-Олбанс
Цветок. Песни невинности. Уильям Блейк (Второй вариант)
Цветок
Воробей веселый,
Взор цветка раскрыт:
Ты счастьем будь мне;
Мчи стрелою к цели —
К тесной колыбели
И на грудь мне!
Дрозд, певец чудесный;
Слух цветка раскрыт:
Ты счастьем будь мне;
Вздох за вздохом с песней,
Дрозд, певец чудесный,
Лей на грудь мне!
27 мая 2008 Париж
The Blossom
Merry, Merry Sparrow
Under leaves so green
A happy Blossom
Sees you swift as arrow
Seek your cradle narrow
Near my Bosom.
Pretty Pretty Robin
Under leaves so green
A happy Blossom
Hears you sobbing sobbing
Pretty Pretty Robin
Near my Bosom.
ca. 1784 — 1789, London
Цветок. Песни невинности. Уильям Блейк (Первый вариант)
[6.] Цветок
Воробей, дружище,
Смотрит мой цветок
Счастливым взглядом –
Как стрелой ты свищешь,
Колыбели ищешь
Где-то рядом.
Дрозд мой сиротливый,
Слышит мой цветок
Над нашим садом
Твой напев тоскливый,
Дрозд мой сиротливый,
Где-то рядом.
9 мая - 29 ноября 2008, Сент-Олбанс
[6.] The Blossom
Merry, Merry Sparrow
Under leaves so green
A happy Blossom
Sees you swift as arrow
Seek your cradle narrow
Near my Bosom.
Pretty Pretty Robin
Under leaves so green
A happy Blossom
Hears you sobbing sobbing
Pretty Pretty Robin
Near my Bosom.
Комментарий
Эта короткая птичья история, происходящая «у моей груди»Bosom – грудь, грудка, груди, перси, переводится также как душа, сердце, лоно, недра, глубины, пазуха и т. п.оказалось настоящей головоломкой для многих исследователей. Повествование ведётся от лица юной дамы, обладательницы счастливого Цветика, скрытого в зелени листвы, и наблюдающего сначала за Весёлым Воробъём, который, как стрела, стремится проникнуть «к узкой колыбели», а затем слышит «всхлипы-всхлипы» милого РобинаПтичка-робин = зарянка, малиновка, иногда переводится как дрозд.. Стихотворение делится на две равные части противоположные по настроению: весёлую и грустную, и как бы отражая «два противоположных состояния человеческой души» – невинность и опыт. Веселый Воробей невинности первой строфы ещё только стремящийся к своей цели превращается во второй строфе в Милого Робина уже вкусившего опыт. Из стихотворения ясно, что Цветик, являясь частью повествовательницы, сам по себе обладает способностью чувствовать и воспринимать. Так Счастливый Цветик невинности воспринимает данную сцену зрением, а в состоянии опыта, оставаясь счастливым, переключается на слух.
The Blossom
Merry, Merry Sparrow
Under leaves so green
A happy Blossom
Sees you swift as arrow
Seek your cradle narrow
Near my Bosom.
Pretty Pretty Robin
Under leaves so green
A happy Blossom
Hears you sobbing sobbing
Pretty Pretty Robin
Near my Bosom.
Приведём дословный подстрочный перевод:
Весёлый, Весёлый Воробей
Под листвой такой зелёной,
Счастливый Цветок
Видит тебя быстрого, как стрела
Которая ищет твою узкую колыбель
Около моей Груди.
Милый, милый Робин,
Под листвой такой зелёной,
Счастливый Цветок
Слышит твои всхлипы, всхлипы,
Милый, милый Робин,
Около моей Груди.
Ритм обеих шестистрочных строф идентичен и представляет собой чередование строк трёхстопного хорея и двухстопного ямба с двухстопным хореем в последней строке “Near my Bosom”.
/ - / - / -
/ - / - /
- / - / -
/ - / - / -
/ - / - / -
/ - / -
Вторая, третья и шестая строки в точности повторяются во второй строфе. Принцип рифмовки здесь довольно оригинален: Первая рифма (А) утраивается, последняя (C) а строка между ними – единственная с мужским окончением (b) – втнутри строфы оказывается незарифмованной а отзывается эхом только во всторой строфе: 1) A–b–C–A–A–C 2) A–b–C–A–A–C.
Сэмюэль Фостер Деймон (1924) В книге Уильям Блейк, Философия и Символы – S. Foster Damon. William Blake: His Philosophy and Symbols. 1924. Reprinted: Dawson of Pall Mall. London 1969. писал об этом тексте: «Это стихотворение очевидный эксперимент, и потому не вполне удачный. Множество параллелей можно найти для его ложных рифм». Зато, говоря об иллюстрации, он меняет тон: «Справа и над текстом: подобие болотного растения, или языки пламени. В нём играют шесть детей-ангелов, двое из которых обнимаются; в то время как «ангелица» постарше сжимает в своих объятиях ребёнка-ангела, Это один из лучших блейковских рисунков, что, вероятно, и объясняет, почему он поместил это стихотворение в книгу».
Джозеф Уикстид был первым, кто дал подробный анализ стихотворения «Цветок» в своём исследовании (1927)Wicksteed, Joseph. Blake's Innocence And Experience: A Study Of The Songs And Manuscripts "Shewing The Two Contrary States Of The human Soul. New York: E. P. Dutton, 1927). считает «эту песню в высшей степени переходной между двумя противоположными состояниями человеческой души». Уикстид помещает «падение» из предшествующей в последующую фазу в интервал между двумя строфами этой песни. «Веселый воробей символизирует невинность, – замечает он, – «а всхлипывающий Робин символизирует скорее опыт, чем скорбь». Уикстид считает, что сам по себе изолированный текст «Цветка» «не имеет много смысла» но приобретает символический резонанс, когда он сопровождается иллюстрацией. Гравюра, по его словам, предлагает читателю метафорический смысл. Он заявляет, что похожий на пламя, но, тем не менее, растительный столб «поэтически и символически представляет фаллос в расслабленном и возбуждённом состояниях», утверждая сексуальный контекст, замеченный в стихотворении многими критиками. Воробей и Робин в таком случае «мужской элемент как бы видимый глазами девушки». Первый «веселится» в предвкушении, тогда как второй «стонет» от радости, достигнув цели. «Быстрая стрела» и «узкое ложе» (the "swift arrow" and "cradle narrow"), как утверждает Уикстид, являются, таким образом, символами мужского и женского половых органов. Текст и иллюстрация в своей совокупности «предлагают телесное и духовное слияние, полное и прочное, пассивного и активного начал любви, женщины и мужчины».
Джеффри Кинс, принимая точку зрения Уикстида, коментирует это стихотворение(1967) William Blake. Songs of Innocence and of Experience. Ed., Introduction & Commentary by Sir Geoffrey Keynes. London: Oxford University Press, 1967. так: «Это чудесное маленькое стихотворение, на первый взгляд, казалось бы, имеет мало смысла, но на самом деле оно является поэтическим выражением акта деторождения венчающего любовь. Воробей, «быстрый как стрела», является фаллическим символом, ищущий удовлетворение в цветке девичьего лона. Птичка – Робин плачет, вероятно от счастья полученного опыта. Скрытый символизм доносит смысл стихотворения с предельной деликатностью, которая равняется по своей красоте иллюстрации к стихотворению. На рисунке изображён детородный орган в обоих состояниях: расслабления и эрекции, и его конец испускает детородную субстанцию в виде маленьких и счастливых крылатых фигур. Одна их них находит свою цель в девическом лоне; она сидит удовлетворённая среди летучих радостей, отличаясь от других зелёным платьем и большими ангельскими крыльями, поскольку она с её предполагаемым материнством является идеальной фигурой для мужчины в акте деторождения. С «Цветиком» тесно связано тихотворение «Дитя-радость», хотя в этойРечь идёт об одной из познейших копий, купленной [[Henry Crabb Robinson|Генри Краббом Робинсоном]] в 1826 году за 5 гиней, и находящейся в Rosenvald Collection at the Library of Congress,.они разделены несколькими другими стихотворениями.
Чернокожий мальчик. Песни невинности. Уильям Блейк (Второй вариант)
[5.] Чернокожий мальчик
На юге я рождён в пустыне дикой
И, хоть моя душа светла, как он —
Как белый мальчик — ангел светлоликий,
Я чёрен, словно света я лишён.
Под деревом в густой прохладной сени
Смотрела мать на огненный восток;
Расцеловав меня, взяв на колени,
Она меня учила: «О, сынок,
Взгляни на солнце — Бог на нём живущий
Всем поутру любви сиянье шлёт,
И в полдень жаром одаряет кущи,
Цветы, зверей и человечий род.
Тот жар вбирать мы можем научиться
За краткий срок, что здесь дарован нам,
И наши чёрные тела и лица
Подобны рощам или облакам.
Лишь примем этот жар невыносимый,
Исчезнут облака, и скажет Бог:
«Возрадуйся, о Агнец мой любимый,
Из рощ спеши в мой золотой чертог!»
И вот, теперь я повторяю то же,
Что говорила мне когда-то мать —
Со мной английский мальчик белокожий
Придёт к Отцу, и станет ликовать.
Его там буду защищать, покуда
Страшится он палящего огня,
По волосам его я гладить буду,
Чтоб стать, как он, и он любил меня.
5 мая 2008, Сент-Олбанс
[5.] Little Black Boy
My mother bore me in the southern wild,
And I am black, but O! my soul is white,
White as an angel is the English child:
But I am black as if bereav'd of light.
My mother taught me underneath a tree
And sitting down before the heat of day,
She took me on her lap and kissed me,
And pointing to the east began to say.
Look on the rising sun: there God does live
And gives his light, and gives his heat away.
And flowers and trees and beasts and men receive
Comfort in morning joy in the noon day.
And we are put on earth a little space,
That we may learn to bear the beams of love.
And these black bodies and this sun-burnt face
Is but a cloud, and like a shady grove.
For when our souls have learn'd the heat to bear
The cloud will vanish we shall hear his voice,
Saying: come out from the grove my love & care,
And round my golden tent like lambs rejoice.
Thus did my mother say and kissed me.
And thus I say to little English boy.
When I from black and he from white cloud free,
And round the tent of God like lambs we joy:
Ill shade him from the heat till he can bear,
To lean in joy upon our fathers knee.
And when I'll stand and stroke his silver hair,
And be like him and he will then love me.
ca. 1784 — 1789, London
Чернокожий мальчик. Песни невинности. Уильям Блейк (Первый вариант)
[5.] Чернокожий мальчик
На диком юге я рождён, хотя
И чёрен я — душа моя бела,
Как ангел, как английское дитя,
Но кожа — что полуночная мгла.
Под деревом в тени мать и сынок
Смотрели как румянится заря,
И мать, указывая на восток,
Меня поцеловала, говоря:
«На солнце посмотри — там Бог живёт,
Он шлёт тепло любви и дарит свет;
Цветок и древо, человек и скот —
Любой тем светом и теплом согрет.
Нам краткий срок даётся на земле,
Чтобы впитать лучи любви Отца —
И станет тучкой, рощицей во мгле
Смоль нашей кожи и загар лица.
Лишь научись дарить тепло души —
Исчезнет тучка, скажет Бог: «Пора,
Из тёмных рощ, мой Агнец, поспеши
И веселись у моего шатра!»
Так говорила мне когда-то мать;
И белым детям мой наказ таков:
К шатрам Творца мы выйдем танцевать
Без черных туч и белых облаков.
Английский мальчик, мы придём к Отцу
И припадём к стопам Его; тебя
Поглажу я по белому лицу,
А ты посмотришь на меня любя.
22 марта 2008, Benalmadena
[5.] Little Black Boy
My mother bore me in the southern wild,
And I am black, but O! my soul is white,
White as an angel is the English child:
But I am black as if bereav'd of light.
My mother taught me underneath a tree
And sitting down before the heat of day,
She took me on her lap and kissed me,
And pointing to the east began to say.
Look on the rising sun: there God does live
And gives his light, and gives his heat away.
And flowers and trees and beasts and men receive
Comfort in morning joy in the noon day.
And we are put on earth a little space,
That we may learn to bear the beams of love.
And these black bodies and this sun-burnt face
Is but a cloud, and like a shady grove.
For when our souls have learn'd the heat to bear
The cloud will vanish we shall hear his voice,
Saying: come out from the grove my love & care,
And round my golden tent like lambs rejoice.
Thus did my mother say and kissed me.
And thus I say to little English boy.
When I from black and he from white cloud free,
And round the tent of God like lambs we joy:
Ill shade him from the heat till he can bear,
To lean in joy upon our fathers knee.
And when I'll stand and stroke his silver hair,
And be like him and he will then love me.
ca. 1784 — 1789, London
Другие переводы:
Перевод С. Маршака
Чёрный мальчик
Мне жизнь в пустыне мать моя дала,
И чёрен я — одна душа бела.
Английский мальчик светел, словно день,
А я черней, чем темной ночи тень.
Учила, мать под деревом меня
И, прерывая ласками урок,
В сиянье раннем пламенного дня
Мне говорила, глядя на восток.
— Взгляни на Солнце, — там господь живёт,
Он озаряет мир своим огнем.
Траве, зверям и людям он дает
Блаженство утром и отраду днем.
Мы посланы сюда, чтоб глаз привык
К лучам любви, к сиянию небес.
И это тельце, этот черный лик —
Ведь только тучка иль тенистый лес.
Когда глазам не страшен будет день,
Растает тучка. Скажет он: «Пора!
Покиньте, дети, лиственную сень,
Резвитесь здесь, у моего шатра!»
Так говорила часто мать моя.
Английский мальчик, слушай: если ты
Из белой тучки выпорхнешь, а я
Освобожусь от этой черноты, —
Я заслоню тебя от зноя дня
И буду гладить золотую прядь,
Когда, головку светлую клоня,
В тени шатра ты будешь отдыхать.
© С. Маршак
Перевод Сергея Степанова:
Чёрный мальчик
В иной стране я свет увидел Божий;
Я черный, но душа моя бела;
Английский мальчик — ангел белокожий,
Меня же мама черным родила.
И поутру она мне говорила,
Склоняясь с поцелуем надо мной
И указуя взглядом на светило,
Еще не разливающее зной:
«Взгляни на солнце — то Господь сияет!
Даруя свет и благостную тень,
Он все живое щедро оделяет
Заботой утром, лаской в ясный день.
Здесь, на земле, чтобы душа сумела
К лучам любви привыкнуть — зной суров!
Нам черные даны лицо и тело,
Но это только временный покров.
Когда нужды не будет нам в защите,
Покров спадет — услышим в небесах:
«О чада, к Моему шатру придите
И агнцами блаженствуйте в лучах!»
Так мама объясняла мне основы —
И так скажу я брату своему,
Когда он снимет белые покровы
И черные покровы я сниму.
И мальчику английскому вожатым
Я буду на дороге в небеса
И там как равный встану рядом с братом,
Его златые гладя волоса.
© С. Степанов.
Перевод Якова Фельдмана:
Чернокожий мальчик
Я родом оттуда, где солнце сжигает вещи
И где не прохладу, а сухость приносит ветер.
Английский мальчик — он белый как ангел внешне.
А я темнокожий, как будто лишенный света.
Мама учила меня, под деревом сидя,
А я был крошкой и верил каждому слову:
«Солнце встаёт — это Бог — красота и сила,
Жизнь и свобода, и каждого дня основа.
Нас на земле поставил Великий Боже,
Чтоб приучить, подготовить к Любви Палящей.
Душу свою прикрывая сожженной кожей,
Будем готовиться к радости предстоящей.
Будем готовы к тому, чтобы сбросить смело
Темную плоть — и лететь на зовущий голос.
Там у шатра золотого — плясать и блеять —
В радости Вечной — о прошлом не беспокоясь».
Мальчик английский — я буду тебе защитой
Прежде чем ты привыкнешь к Любви Бессмертной.
Там, после жизни, белый не значит чистый.
Там, после жизни, чёрный не значит скверный.
© Яков Фельдман
Агнец. Песни Невинности. Уильям Блейк (Второй вариант)
[4.] 4. Агнец
Агнец, милый Агнец,
Кем ты сделан, Агнец?
Душу кто вдохнул в тебя,
Травкой накормил, любя
Кто от холода укрыл —
Тёплой шёрсткой одарил,
Голос дал, чей нежный звук
Радостью наполнил луг?
Агнец, милый Агнец,
Кем ты сделан, Агнец?
Ты послушай, Агнец,
Мой любимый Агнец,
Имени вы одного:
Агнец — так зовут его.
Полон ласки, доброты,
Тих и кроток, как и ты,
В мир пришёл он как дитя —
Агнец он, и ты, и я!
Будь блажен, мой Агнец,
Будь блажен, мой Агнец!
18 апреля 2008 Сент-Олбанс
[4.] The Lamb
Little Lamb who made thee
Dost thou know who made thee
Gave thee life & bid thee feed.
By the stream & o'er the mead;
Gave thee clothing of delight,
Softest clothing wooly bright;
Gave thee such a tender voice,
Making all the vales rejoice!
Little Lamb who made thee
Dost thou know who made thee
Little Lamb I'll tell thee,
Little Lamb I'll tell thee!
He is called by thy name,
For he calls himself a Lamb:
He is meek & he is mild,
He became a little child:
I a child & thou a lamb,
We are called by his name.
Little Lamb God bless thee.
Little Lamb God bless thee.
ca. 1784 — 1789, London
Агнец. Песни Невинности. Уильям Блейк (Первый вариант)
- [4.] Агнец
Агнец, агнец Божий,
Расскажи мне, кто же
Дал тебе и жизнь, и кров
Возле речек и лугов,
Кто от холода укрыл,
Тёплой шёрсткой одарил,
И пожаловал, любя,
Нежным голосом тебя?
Кто же, мой пригожий,
Сделал это, кто же?
Слушай, агнец Божий:
Это Агнец тоже!
Имени вы одного.
Агнец — так зовут его.
Полон ласки, доброты,
Тих и кроток, как и ты.
В мир пришёл он как дитя.
Агнец он, и ты, и я!
Будь блажен, пригожий
Агнец, агнец Божий!
Декабрь 2000 — апрель 2006, Сент-Олбанс
[4.] The Lamb
Little Lamb who made thee
Dost thou know who made thee
Gave thee life & bid thee feed.
By the stream & o'er the mead;
Gave thee clothing of delight,
Softest clothing wooly bright;
Gave thee such a tender voice,
Making all the vales rejoice!
Little Lamb who made thee
Dost thou know who made thee
Little Lamb I'll tell thee,
Little Lamb I'll tell thee!
He is called by thy name,
For he calls himself a Lamb:
He is meek & he is mild,
He became a little child:
I a child & thou a lamb,
We are called by his name.
Little Lamb God bless thee.
Little Lamb God bless thee.
ca. 1784 — 1789, London
Комментарий
Это стихотворение Блейка по своей популярности может поспорить с его же «Тигром». В англоязычных странах оно включено в сборники для церковной службы, и это ещё один существенный стимул для его популярности. Диалогичность «Агнца» и «Тигра» и их сопоставление сразу бросаются в глаза. Главный их вопрос: «кто тебя сотворил?» Однако сами твари — Агнец (ягнёнок) и Тигр — уж больно разные, настолько, что это заставляет Блейка в недоумении воскликнуть: “Did he who made the Lamb make thee?” — неужели «тот, кто сделал Агнца, сделал тебя?». Но если в «Тигре» Блейк сам не предлагает ответа на всё это множество вопросов, то здесь, в «Агнце», ответ, которому посвящена вся вторая строфа, вполне ясен.
Каждая из этих двух, идентичных по своему сложному музыкальному ритму, десятистрочных строф (из 10-строчных строф состоит и предыдущее стихотворение “The Ecchoing Green” — «Эхо на лужайке») разделёна на три составные части: две вступительные и две заключительные строки обрамляют шесть основных строк текста. В награвированном тексте Блейк выделил первые и последние двустишия отступлением вправо, тем самым, показывая их иную функцию. Эти строки отличаются также по особенностям своего ритма — трёхсложный хорей обрамляющих строк противопостваляется четырёхсложному хорею срединной части строфы, которая также может (и должна) быть прочитана как двухсложный третий пеон с усечением в конце (- - / - - - /) и тогда ритм строфы представляется следующим:
- - / - / -
- - / - / -
- - / - - - /
- - / - - - /
- - / - - - /
- - / - - - /
- - / - - - /
- - / - - - /
- - / - / -
- - / - / -
Если одни комментаторы видят в этом стихотворении отсутствие сложности, а также прямолинейное соответствие концепции Бога, как вездесущности, населяющей каждое существо (Adams, Hazard. William Blake: A Reading of the Shorter Poems. Seattle: U Washington P, 1963. 229-31), то другие находят в нём более сложное выражение видения Блейка «троекратной невинности» воплощённой в Младенце, Агнце и Христе (Gleckner, Robert F. and Mark L. Greenburg. Introduction: Teaching Blake's Songs. New York: MLA, 1989).
Сэр Джеффри Кинс замечает: «Агнец по праву считается одним из самых триумфально-успешных блейковских стихотворений; оно также одно из самых ясных. Агнец и дитя — оба символы невинности и религии и, в диалоге между ними, дитя задаёт вопросы и одновременно отвечает на них. Оба они изображены на иллюстрации на фоне деревенского дома и дуба — символа безопасности. С обеих сторон спереди находится два изящных молодых деревца создающих арку для всей сцены без единого намёка на [мир] Опыта» (William Blake. Songs of Innocence and of Experience. Ed., Introduction & Commentary by Sir Geoffrey Keynes. London: Oxford University Press, 1967).
Наиболее ранний русский перевод сделан Самуилом Яковлевичем Маршаком. Впервые он был опубликован в журнале «Северные записки», 1915:
Агнец
Агнец, агнец белый!
Как ты, агнец, сделан?
Кто пастись тебя привел
В наш зелёный вешний дол,
Дал тебе волнистый пух,
Голосок, что нежит слух?
Кто он, агнец милый?
Кто он, агнец милый?
Слушай, агнец кроткий,
Мой рассказ короткий.
Был, как ты, он слаб и мал.
Он себя ягнёнком звал.
Ты — ягнёнок, я — дитя.
Он такой, как ты и я.
Агнец, агнец милый,
Бог тебя помилуй!
В этом переводе Маршак, хотя и верно передаёт ритм, сокращает стихотворение на четыре строки, и тем самым спрессовывает его, перекраивая структуру стихотворения, чему трудно найти хотя бы какое-либо логическое оправдание. Вариант второй строки «Кем ты, агнец, сделан?» (вместо «Как ты, агнец, сделан?» — видимо, редакторская поправка) приближает перевод к смыслу оригинала.
Перевод В. Л. Топорова напечатан А. Зверевым в «зелёном» томе 1982 года (издательство Прогресс):
Ягнёнок
Милый! чьей рукой
Сделан ты — такой?
Кто на свет тебя послал,
Кто траву тебе постлал,
Кто привел тебя к ручью,
Шерстку выдумал твою,
Блеять кто тебе велел
Так, чтоб всяк повеселел?
Милый! чьей рукой
Сделан ты — такой?
Слушай и внимай!
Слушай и внимай!
Твой создатель — тёзка твой,
Ибо Агнец он Святой;
Кроток он и нежен он,
Он Дитятей наречён;
Ты ягненок, я дитя,
Он таков, как ты и я.
Твой Творец — Господь!
Твой Творец — Господь!
«Кто на свет тебя послал?… Блеять кто тебе велел Так, чтоб всяк повеселел?... Твой создатель — тёзка твой... Он Дитятей наречён» — это уже чисто топоровское и к Блейку отношения не имеет. Последние строчки вместо благославения агнцу, утверждают то, что у Блейка прямо не говорится: «Твой Творец — Господь!»
Перевод А. Степанова:
Агнец
Милый Агнец, расскажи,
Кем ты создан, расскажи?
Из каких ты вышел рук?
Кто тебя привел на луг?
Кто пушок придумал твой,
Чистый, мягкий, золотой?
Кто тебе твой голос дал,
Чтоб так нежно он звучал?
Милый Агнец, расскажи,
Кем ты создан, расскажи?
Милый Агнец, я скажу,
Милый Агнец, я скажу! —
Имя Агнца он избрал,
Ибо так себя назвал.
Как дитя, он тих и мил —
Он пришёл и всех простил.
Я дитя, и Агнец ты —
И у нас его черты!
Милый Агнец, Бог с тобой!
Милый Агнец, Бог с тобой!
Хотя Степанову и удалось выдержать рефрен, он у него написан другим размером — четырёхстопным хореем вместо трёхстопного. Отступления от оригинала есть также и по смыслу. Фраза «Из каких ты вышел рук?» — звучит здесь в этом контексте немного странно. «Он пришёл и всех простил» — этого в тексте данного стихотворения Блейка нет.
Перевод Якова Фельдмана (почти ничего не имеющий общего с оригиналом) стоит привести разве что в качестве курьёза:
Барашек, барашек — а помнишь ли ты,
Кто жизни тебя научил?
Чтоб жрал ты колючие эти кусты
И блеял без всяких причин?
И нежную шерсть, завиток к завитку
Растил на костлявой спине?
Как тысячи тех, кто в долгу как в шелку
И счастливы только во сне.
Барашек, барашек — послушай меня:
Однажды безжалостный Бог
Спустился на землю, желая понять
Зачем он так страшно жесток.
И шел он, и шел по колено в пыли
По нашим дорогам пешком.
И в жертву его, как тебя, принесли,
Исполнив священный закон.
Теперь он не грозный и злой судия,
А просто барашек — как ты или я.
Откуда всё это взялось? Ответ один — из больной фантазии переводчика!
Русских комментариев к этому стихотворению довольно мало. А. Зверев комментирует его так: «В стихотворении содержится евангельская реминисценция: "На другой день видит Иоанн идущего к нему Иисуса и говорит: Вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира" (От Иоанна, I, 29). Ср. также заключительные строки трактата Блейка "Не существует естественной религии" {There is No Natural Religion): "Therefore God becomes as we are, that we may be as He is."
А вот комментарий А. Глебовской напечатанный с переводом Степанова: «Стихотворение, построенное как диалог (в котором, разумеется, ребенок говорит и за себя, и за ягненка), поражает четкостью и выразительностью композиции: строки, повторяющиеся рефреном в начале и в конце, показывают, как мысль ребенка движется от восприятия земной действительности к пониманию Бога. Вновь, как и везде в "Песнях Невинности", подчеркивается тесная связь земного и божественного. Следует отметить, что ответ на вопрос «кем ты создан?» дан здесь впрямую и не вызывает сомнений: агнец создан Богом, как и дитя, при этом и тот и другой суть образы Бога на земле. Это — одно из самых известных стихотворений Блейка.»
Стоит добавить по поводу ремарки: «в котором, разумеется, ребенок говорит и за себя, и за ягненка». На самом деле, если вчитаться, ответ на вопрос, кто задаёт вопросы и кто на них отвечает, совсем не так однозначен, как это видится уважаемой комментаторше.
Эхо на лужайке. Песни Невинности. Уильям Блейк (Второй вариант)
[3.] Эхо на лужайке
Лишь Солнце взойдёт,
Веселя небосвод,
Взлетают на склоны
Весенние звоны,
И птицы из кущей
Щебечут всё пуще
В лад звону, и нас
С неба видно сейчас
На лугу полном смеха
И весёлого эха.
Седой старый Джон —
Доволен и он;
Там под дубом скамья —
На ней вся семья;
Сидят они в ряд,
И, смеясь, говорят:
«Да, были года —
Мы играли тогда
На лугу полном смеха
И весёлого эха!»
Но малютки устали,
И играть перестали,
И Солнце с небес
Уж катится за лес,
Теребят мам за платья
Наши сёстры и братья,
Как птички окрест,
Спеша на насест;
И не слышно ни смеха,
Ни весёлого эха.
9-13 апреля 2008, Сент-Олбанс
[3.] The Ecchoing Green
The Sun does arise,
And make happy the skies.
The merry bells ring
To welcome the Spring.
The sky-lark and thrush,
The birds of the bush,
Sing louder around,
To the bells chearful sound.
While our sports shall be seen
On the Ecchoing Green.
Old John with white hair
Does laugh away care,
Sitting under the oak,
Among the old folk,
They laugh at our play,
And soon they all say.
Such such were the joys.
When we all girls & boys,
In our youth-time were seen,
On the Ecchoing Green.
Till the little ones weary
No more can be merry
The sun does descend,
And our sports have an end:
Round the laps of their mothers,
Many sisters and brothers,
Like birds in their nest,
Are ready for rest;
And sport no more seen,
On the darkening Green.
ca. 1784 — 1789, London
Эхо на лужайке. Песни Невинности. Уильям Блейк (Первый вариант)
- [3.] Эхо на лужайке
Сияет заря,
Небу счастье даря,
Со звоном весна
Встаёт ото сна,
Дрозды и скворцы —
Земные певцы —
Всё громче кричат,
Звону светлому в лад,
Мы по лугу гоняем,
С эхом звонким играем.
Смотри — Старый Джон
Игрой увлечён,
Он под дубом сидит,
На деток глядит;
Обрадован эхом,
Он молвит со смехом:
«Вот это игра!
Помню, словно вчера,
Мы с друзьями гоняли,
С эхом звонким играли».
Все немного устали,
Играть перестали,
И солнце с небес
Уж катится за лес;
Теребят мам за платья
Наши сёстры и братья,
Как птенчики в стайке
На тёмной лужайке,
Где весь день мы гоняли,
С эхом звонким играли.
20 марта 2008, Бенальмадена —
2 апреля 2008, Сент-Олбанс
[3.] The Ecchoing Green
The Sun does arise,
And make happy the skies.
The merry bells ring
To welcome the Spring.
The sky-lark and thrush,
The birds of the bush,
Sing louder around,
To the bells chearful sound.
While our sports shall be seen
On the Ecchoing Green.
Old John with white hair
Does laugh away care,
Sitting under the oak,
Among the old folk,
They laugh at our play,
And soon they all say.
Such such were the joys.
When we all girls & boys,
In our youth-time were seen,
On the Ecchoing Green.
Till the little ones weary
No more can be merry
The sun does descend,
And our sports have an end:
Round the laps of their mothers,
Many sisters and brothers,
Like birds in their nest,
Are ready for rest;
And sport no more seen,
On the darkening Green.
ca. 1784 — 1789, London
Комментарий
Название следующего стихотворения трудно точно перевести на русский язык “The Ecchoing Green” — буквально «Лужайка, наполненная эхом». Маршак перевёл это как «Смеющееся эхо», оригинальствующий Топоров как «Зелёное ау» (довольно изобретательно, — надо же выдумать такое!), в переводе Степанова стихотворение названо «Звонкий Луг», а в предлагаемом новом переводе «Эхо на лужайке». В некоторых собственноручных блейковских изданиях это второе стихотворение, в других — седьмое, а в окончательной версии оно стало третьей частью 19-частного цикла «Песен Невинности».
Сэр Джеффри Кинс, комментируя факсимильное издание песен, писал: «Тема этого стихотворения уже возникала в ранней «Песне», напечатанной среди «Поэтических набросков» в 1783 году [“I love the jocund dance…”]:
Я люблю смеющийся дол,
Я люблю эхо, летящее с холма
...
Я люблю дубовую скамью
Под дубом,
Где собираются все старики из деревни
И смеются, глядя на наши игры.
В «Эхо на лужайке» прервая строфа собирает все символы весны в природе и младенчестве человека. Во второй строфе Старый Джон, представляющий старое поколение, и три женщины сидят на скамейке около дуба, в то время как дети и подростки резвятся вокруг них. Третья строфа иллюстрирована на второй гравюре, где на закате Старый Джон ведёт усталых детей домой отдыхать.
Дуб на деревенской лужайте символизирует силу и защищённость. Позднее Блейк связывает этот символ с жестокой религией друидов, но здесь он хранитель юности и старости.
Деликатно завивающаяся виноградная лоза в нижней части первой странице стихотворения превращена на второй странице в более в более мощные побеги, возможно, дерева жизни с тяжёлыми гроздьями винограда, свисающего с его ветвей. Два мальчика с первой гравюры превращаются в юношей, срывающих спелый виноград, и один из них протягивает гроздь девушке стоящей внизу. Они на дороге опыта, переходя из возраста Невинности в пору полового созревания. Малыш в группе внизу со змеем и битой от крИкета ещё находится в состоянии детской невинности».
К этому комментарию трудно что-то добавить. Стихотворение это, так похожее на детские считалки, звучит как сладостное воспоминание о детстве, о весёлых играх с рассвета до заката на зелёной лужайке наполненной эхом. И короткие сдвоенные рифмованные строки, из которых оно состоит, доносятся до слуха читателя как эхо этой счастливой игры.
Три строфы по десять строк в каждой написаны двухстопным амфибрахием, ритм которых перебивается строками с добавленным безударным слогом в анакрузе, превращим их в подобие анапеста. Их прихотливое чередование, кажется абсолютно случайным и непредсказуемым, но на деле обнаруживает некую скрытую логику:
1 строфа: амф—ана—амф—амф—амф—амф—амф—ана—ана—ана (6 амф и 4 ана)
2 строфа: амф—амф—ана—амф—амф—амф—амф—ана—ана—ана (6 амф и 4 ана)
3 строфа: ана—амф—амф—ана—ана—ана—амф—амф—ана—ана (4 амф и 6 ана)
Если в первых двух строках, начинающихся чётким амфибрахием, имеется 6 строк с одним безударным слогом в анакрузе и 4 строки с двумя безударными слогами, то в последней, которая начинается наподобие анапеста, имеется 6 строк с двумя безударными слогами в анакрузе и 4 с одним. То есть, делается попытка сбалансировать строки с двусложной и односложной анакрузой. Эти вариации в анакрузе — не что иное, как вариации затактов в начале каждой музыкальной фразы этой песни.
Эта нехарактерную особенно в русской поэзии ритмическую игру очень трудно передать в русском переводе без того, чтобы стихи не «спотыкались», и звучали просто и естественно. Поэтому почти все известные переводы этого стихотворения игнорируют эту важную особенность ритма подлинника.
Перевод Самуила Яковлевича Маршака при жизни не публиковался, а автограф относится к 1963 году. Интересно, наличие в нём скрытой иронии, например, народ Маршак назвает «беззубым и седобородым», а также употребляет просторечие — слово «кажись». В своём переводе «художник старой школы» Маршак пошёл по пути наращивания строк — их у него 40 вместо 30, беззаботно нарушая при этом принцип рифмовки. Он чередует амфибрахий с дактилем, полностью отсутствующим в блейковском оригинале:
- СМЕЮЩЕЕСЯ ЭХО
Солнце взошло,
И в мире светло.
Чист небосвод.
Звон с вышины
Славит приход
Новой весны.
В чаще лесной
Радостный гам
Вторит весной
Колоколам.
А мы, детвора,
Чуть свет на ногах.
Играем с утра
На вешних лугах,
И вторит нам эхо
Раскатами смеха.
Вот дедушка Джон.
Смеется и он.
Сидит он под дубом
Со старым народом,
Таким же беззубым
И седобородым.
Натешившись нашей
Веселой игрой,
Седые папаши
Бормочут порой:
— Кажись, не вчера ли
На этом лугу
Мы тоже играли,
Смеясь на бегу,
И взрывами смеха
Нам вторило эхо!
А после заката
Пора по домам.
Теснятся ребята
Вокруг своих мам.
Так в сумерках вешних
Скворчата в скворешнях,
Готовясь ко сну,
Хранят тишину.
Ни крика, ни смеха
Впотьмах на лугу.
Устало и эхо.
Молчит, ни гу-гу.
В. Л. Топоров, видимо, в соответствии со своей фамилией, от развесистого дуба во второй строфе оставил лишь пенёк (назовём это развитием в духе диалектического материализьма). Он перевёл стихотворение честным регулярным амфибрахием. Этот перевод выгодно отличается от многих других переводов Топорова, и может считаться его творческой удачей:
- ЗЕЛЕНОЕ АУ
Чу! солнце встает,
И чист небосвод.
Чу! колокола —
Весна к нам пришла.
Чу! стриж и снегирь,
Весенний псалтырь.
Чу! песни и звон
Друг дружке вдогон.
Раздвинем листву
С зеленым ау!
Вот гладкий пенек,
Сидит старичок.
Вот рядом другой.
Весенний покой.
Вот, глядя на нас,
Он начал рассказ:
«Вот так-то и мы
Плясали до тьмы.
Кидались в листву
С зеленым ау».
Но мальчик устал,
От старших отстал.
А из-за ветвей
Свет солнца слабей.
Эй, брат и сестра,
Домой вам пора!
Эй, крошка-птенец,
Усни наконец!
Покинем листву
С зеленым ау.
О переводе С. А. Степанова трудно сказать что-либо особенное, разве что бросается на слух некая необычность рифмы звонкА — жАворонкА (то есть, наделение слова "жаворонка" двумя ударениями). Как и у Топорова, здесь регулярный амфибрахий (свидетельство безразличия переводчика к ритмическим особенностям оригинала):
- Звонкий Луг
Чуть солнышко встало —
И все заблистало!
Чиста и ясна,
Приходит весна!
И нет угомону
Её перезвону,
И песня звонка
У жаворонка!
Мы пляшем в кругу
На Звонком Лугу.
Под дубом зеленым
Со стареньким Джоном
Мамаши сидят —
На игры глядят.
И слышно средь смеха
И звонкого эха:
«Мы тоже детьми
Резвились до тьмы,
Танцуя в кругу
На Звонком Лугу!»
Но в никнущем свете
Усталые дети
Глядят на закат,
И тени лежат...
И сестры, и братья,
Цепляясь эа платье
Мамаши родной,
Идут на покой.
И тихо в кругу
На темном Лугу.
«И тихо в кругу» — на какой «круг» намекает нам уважаемый г. Степанов не вполне понятно (неужто отголосок «Божественной Комедии»)?
Приведём комментарий Александры Викторовны Глебовской к переводу Степанова: «В этом стихотворении Блейк пользуется своим излюбленным приёмом: описывая привычную, земную реальность, он трактует ее в широком философском смысле и тем самым вкладывает в нее новое внутреннее содержание. В стихотворении прослежен цикл жизни от «рассвета» до «заката» — от рождения до смерти, и его персонажи (дети и старенький Джон) олицетворяют два противоположных полюса жизни — сразу после прихода из Вечности и перед возвращением в нее. (Ср. у Сведенборга: «Старея, человек сбрасывает плотскую оболочку и снова становится как младенец, но младенец, наделенный мудростью, и одновременно как ангел, ибо ангелы — это дети, которым дарована высшая мудрость».) Луг (англ. Green) — это обязательная в каждой английской деревне площадка для сборищ, праздников и детских игр. В «Песнях Невинности» он становится также прообразом Рая, небесной идиллии. Заметим, что действие многих стихотворений цикла происходит именно на лугу. Не случайно появляется и зеленый дуб, в «Песнях Невинности» — символ истинной веры и божественной защиты.»
Пастух. Песни невинности. Уильям Блейк
- [2.] Пастух
Как счастлив удел Пастуха —
Вслед за стадом бродить по лугам
Дни за днями с зари до зари,
Посылая хвалы небесам.
Зов ягнят, нежный отклик овец,
Что ни день, его радуют слух;
Спите мирно — на страже всегда
Рядом с вами ваш добрый Пастух.
20 марта 2008, Бенальмадена
[2.] The Shepherd
How sweet is the Shepherds sweet lot,
From the morn to the evening he strays:
He shall follow his sheep all the day
And his tongue shall be filled with praise.
For he hears the lambs innocent call,
And he hears the ewes tender reply,
He is watchful while they are in peace,
For they know when their Shepherd is nigh.
ca. 1784 — 1789, London
Комментарий
Первоначально это стихотворение было четвёртым в цикле «Песни Невинности» (после «Вступления», «Эха на лужайке» и «Агнца» непосредственно перед стихотворением «Дитя-радость»), а в других комбинациях — двенадцатым (между стихотворениями «Дитя-радость» и «Ночь». Попадая в иной контекст внутри цикла стихотворение начинает выполнять другую функцию, меняются его значение и оттенки смысла. И это симптоматично, что в окончательном варианте полного цикла оно стало вторым, следуя за «Вступлением» и предваряя «Эхо на лужайке». Несмотря на свою явную простоту, его вес в цикле довольно значителен.
Очевидно, что пастух здесь и пастырь, и поэт, и сам «Бог, который всегда рядом» – см. также стихотворение «Мальчик найденный» о мальчике, который “Began to cry, but God ever nigh, / Appeared like his father in white” («Стал плакать, но Бог, который всегда рядом, явился, словно отец в белом одеянии»).
C. Фостер Деймон пишет: «Для большинства из нас это стихотворение не нуждается в комментариях. Но мистер Эллис, без сомнения, в попытке доказать своё утверждение, что «эту книгу так трудно правильно понять», отождествляет Пастуха с Тармасом (Факсимиле, с. 10)».
Здесь надо напомнить, что Тармас (Tharmas) — один из четырёх Зоа, Зверь Запада, представляющий Чувства и символизирующий телесное в человеке. Он — Могучий Отец и Пастух с посохом, пасущий стадо (в поэмах «Бракосочетание Рая и Ада», «Вала или четыре Зоа», «Милтон» и «Джерусалем»).
Сэр Джеффри Кинс комментирует: «Второе стихотворение простое и нуждается лишь в кратком комментарии. Пастух теперь отложил свою свирель и вместо неё держит посох — знак призыва его паствы. Две строфы раскрывают взаимоотношения между овцами с их ягнятами и их хранителем-пастухом. В этой Аркадии всё мирно и надёжно. Райская птица летит к небесам и ствол дерева слева от пастуха обвевает цветущее растение».
Нужно ли его переводить, если уже существуют переводы Самуила Яковлевича Маршака:
ПАСТУХ
Как завиден удел твой, пастух.
Ты встаёшь, когда солнце встаёт,
Гонишь кроткое стадо на луг,
И свирель твоя славу поёт.
Зов ягнят, матерей их ответ
Летним утром ласкают твой слух.
Стадо знает: опасности нет,
Ибо с ним его чуткий пастух.
© С. Я. Маршак. Впервые в «Северных записках», 1915. Даётся по изд. Собрание сочинений С. Я. Маршака в восьми томах. Т. 3. М., «Художественная литература», 1969. Также: Уильям Блейк, Стихи, Москва, «Прогресс», 1982
Или Сергея Степанова:
Пастух
Доля пастыря так хороша!
На лугу он встречает расцвет,
До заката овечек пасет —
Доли лучше на свете и нет!
Ибо слышит он агнцев своих,
Бережёт их все ночи и дни;
Овцы паствою мирно идут —
Ибо пастыря знают они.
© С. Степанов. 1993. Опубл. СПб.
Вероятно, при всех достоинствах этих переводов, они не являются идеальными в некоторых отношениях (ритм, рифмовка, лексика и т. д.), а путь приближения к идеалу, как мы знаем, не имеет предела. Так у Маршака стих приглажен, ритмически "перепричёсан" и "перерифмован" в сравнении с оригиналом. Фраза "И свирель твоя славу поёт" отличается по смыслу от "And his tongue shall be filled with praise", где уже не свирель, как во "Вступлении", а язык наполнен хвалой. Почему только "Летним утром ласкают твой слух", тоже не вполне понятно и не следует из оригинала - ласкать они могут не только утром и не только летом, и т. д. У Степанова, как и у Маршака, ритм тоже "исправлен" (то есть добавлен начальный недостающий в оригинале слог в первой строке), а также важный момент - диалог невинных ягнят с нежными овцами — опущен совсем. Заключительная строка "Ибо пастыря знают они" — по мысли полностью отличается от блейковской: "For they know when their Shepherd is nigh" — "Ибо они знают, что их Пастух рядом!"
Российские комментарии ограничиваются пока сопроводительным текстом А. Глебовской к переводу С. Степанова: «Защита и защищенность — основная тема этого стихотворения, тема, центральная для всего цикла. Здесь как нельзя лучше прослеживается «второй план», столь важный для правильной интерпретации поэзии Блейка: пастырь — хранитель стада — является защитником своих овец, и, зная, что он близко, овцы чувствуют себя в безопасности. Точно так же Бог является небесным Пастырем земной паствы, которая «знает» своего Пастыря, то есть верует в него и ощущает его защиту (ср. Иоанн, 10: 14: «Я есмь пастырь добрый; и знаю Моих, и Мои знают Меня»)».
Вступление. Песни невинности. Уильям Блейк (Второй вариант)
- «Песни невинности» (1789)
[1.] Вступление
Шёл я через дикий луг,
И на дудочке играл;
В облаке младенец вдруг
Засмеялся и сказал:
«Про Ягнёночка сыграй!»
Я сыграл, как он просил.
«Ах, сыграй-ка мне опять!»
Я играл, он слёзы лил.
«Брось-ка дудочку и спой,
Песнь счастливую свою!»
Ликовал и плакал он,
Слушая, как я пою.
«Напиши-ка всё, что пел,
Чтобы все прочли!» — сказал
И на небо улетел.
Я тростиночку сорвал,
Смастерил себе перо,
И водицу замутил,
Песни счастья написал —
Радость детям подарил.
(19 — 27 марта 2008, Бенальмадена — Сент-Олбанс)
SONGS Of INNOCENCE and Of EXPERIENCE (1789-1794)
Shewing the Two Contrary States
of the Human Soul
SONGS of INNOCENCE
INTRODUCTION
Комментарий
В отличие от многих других стихотворений этого цикла иллюстрированного самим Блейком, иллюминированная (т. е. раскрашенная от руки) гравюра, отражающая его сюжет находится не на странице с текстом, а на предваряющем листе — фронтисписе, где поэт изображёный в виде пастыря, пасущего стадо овец, держит в руках пастуший рожок или свирель — дудочку, по форме напоминающую гобой или кларнет. Подняв голову, он смотрит на младенца, парящего над ним в небе на фоне облака под купой обрамляющих картину деревьев, которые, впрочем, не упомянуты в стихотворении. «Деревья разные по типу олицетворяли для Блейка различные аспекты земной жизни; их листва в небесах, но корни прочно захоронены в земле. Обвившие друг друга стволы деревьев на рисунке слева от поэта символизируют земную любовь» (G.Keynes).
Стихотворение с множеством повторов, ассонансов и внутренних рифм и полу-рифм звучит как музыка и пронизано музыкальными образами, утверждая, что поэзия рождается из музыки. При этом парные строки 5 и 7, 9 и 11, а также 17 и 19 не зарифмованы. Размер четырёхстопный хорей. Блейк пользуется старинным написанием слова “chear” — cheer (радость, веселье), а также апострофами в словах vanish'd, pluck'd b stain'd. Он использует минимум знаков препинания, часто забывая о них, или, по своей странной привычке, заменяя запятую точкой.
Вероятно, это стихотворное вступление относится ко всему циклу «Песен невинности и опыта», хотя «Песни опыта» возникли и отделились в автономный цикл десятилетие спустя после появления первых «Песен невинности».
Символика здесь такова: облако — нечто вроде колесницы, на которой передвигается божество; младенец — символ невинности, а также Младенец-Иисус и одновременно Дух поэзии, повелевающий поэту творить; овечка или агнец — также символ невинности и олицетворение Иисуса Христа. Интересно, что явление младенца на облаке не удивляет поэта — для Блейка это самое обычное чуть ли не каждодневное явление. Ещё один интересный момент, смастерив из тростинки деревенское перо, поэт окрасил (stain’d) воду из ручья, но чем — здесь можно только догадываться: «землёй», как в переводах Маршака, Топорова или Степанова, «илом» или, может быть, собственной кровью, — что было бы в более духе Блейка.
INTRODUCTION
Piping down the valleys wild
Piping songs of pleasant glee
On a cloud I saw a child.
And he laughing said to me.
Pipe a song about a Lamb; 5
So I piped with merry chear,
Piper pipe that song again —
So I piped, he wept to hear.
Drop thy pipe thy happy pipe
Sing thy songs of happy chear, 10
So I sung the same again
While he wept with joy to hear
Piper sit thee down and write
In a book that all may read —
So he vanish'd from my sight. 15
And I pluck'd a hollow reed.
And I made a rural pen,
And I stain'd the water clear,
And I wrote my happy songs
Every child may joy to hear. 20
Приводим подстрочник:
Вступление
Наполняя звуками свирели дикие долины,
Наигрывая славные весёлые песни,
На облаке я видел младенца,
И он, засмеявшись, сказал мне:
Сыграй мне песню об Агнце! 5
Так, я сыграл в радостном ликовании.
Свирельщик, сыграй эту песню опять.
Так, я играл, а он плакал, слушая.
Брось свою свирель, свою счастливую свирель,
Спой свою песнь счастливого ликования, 10
Так я спел то же самое снова
Пока он плакал от радости, слушая.
Свирельщик, садись и пиши
В книгу, чтобы все могли прочесть —
Так, он исчез с моих глаз, 15
И я сорвал полую тростинку,
И я сделал деревенское перо,
И я окрасил чистую воду,
И я написал мои счастливые песни —
Каждое дитя может радоваться, слушая. 20
Почти каждая книга о Блейке уделяет этому стихотворению внимание.
Сэмюэль Фостер Деймон, например, так комментирует его*: «Этот «безыскусный» шедевр (определение «безыскусный» принадлежит не мне) особенно хорошо подходит, благодаря мысли в нём заключённой, для того, чтобы стать во главе этих «Песен». Как уже указывалось другими, оно «учит самому методу сочинения таких песен, и это, фактически является одним из блейковских великих, несмотря на краткость, Эссе о Поэзии... Сначала намерение, затем мелодия, затем слова и, наконец, записывающее перо. Все ли поэты позволяют так своим песням вырастать в жизнь в этом здоровом и естественном порядке? Не начинают ли они по привычке с пера?»** Блейк сделал даже больше, чем это. В своём стихотворении он объявил о своём божественном назначении писать для младенца, который одновременно Иисус и Дух Поэзии — смелое отождествление, которое позднее станет сутью его метафизики. Третья строфа ясно указывает на то, что любой объект имеет две стороны — Невинность и Опыт. Это стихотворение тщательно спланировано, чтобы показать: первое — божественное повеление; затем — раскрытие внутреннего смысла песен; затем соответствие слов бессловесной мелодии; и, наконец, появление в видимой форме. Строка 3. The cloud: облако в Библии – обычно божественная колесница. Строка 5. Pipe a song about a Lamb: Каждый, кто любит детей, легко узнает этот категорический тон, не допускающий возражений».
Комментарий Джеффри Кинса***: «В этом вступительном стихотворении Блейк создаёт сцену для своих «Песен», представляя себя, поэта в роли пастуха, который, скитаясь по аркадской долине****, играет своим овцам на дудочке [свирели]. Описывая своё видение младенца на облаке, он показывает, что его направляет невинный дух поэзии, и его просят петь об Агнце — который, сам по себе, есть символ невинности. И младенец, и Агнец также символизируют религию в лице Иисуса. Поэта просят затем бросить свою дудочку и петь свои песни. и, наконец, записать их, используя подручный материал — подкрашенную воду и тростинку в качестве пера. Последняя строка указывает на детей как адресат его песен, хотя Блейк имеет людей с невинностью в сердце независимо от того дети они или взрослые. Оформление стихотворения заимствовано из средневекового манускрипта изображающее «Иесеево Древо»*****, хотя мелкие фигуры в каждом из его сплетений изображены нечётко».
Добавим, что, хотя и нечёткие, фигуры восьми колец этого древа, по всей видимости, изображают родословную самого Блейка от древних певцов, таких как Давид или Гомер до певцов нового времени, где должно найтись место и Данту, и Шекспиру и Милтону...
Наиболее известный русский перевод Самуила Яковлевича Маршака был опубликован впервые под названием «Вступление к песням невинности» в «Северных записках», 1916. Текст перевода, даётся здесь по изд. Собрание сочинений С. Я. Маршака в восьми томах. Т. 3.
Вступление
Дул я в звонкую свирель.
Вдруг на тучке в вышине
Я увидел колыбель,
И дитя сказало мне:
— Милый путник, не спеши.
Можешь песню мне сыграть? —
Я сыграл от всей души,
А потом сыграл опять.
— Кинь счастливый свой тростник.
Ту же песню сам пропой! —
Молвил мальчик и поник
Белокурой головой.
— Запиши для всех, певец,
То, что пел ты для меня! —
Крикнул мальчик, наконец,
И растаял в блеске дня.
Я перо из тростника
В то же утро смастерил,
Взял воды из родника
И землёю замутил.
И, раскрыв свою тетрадь,
Сел писать я для того,
Чтобы детям передать
Радость сердца моего!
Красивый текст, но всё же не то, что в оригинале. Прежде всего, Маршак добавил целую строфу, чтобы вместить содержание текста. Но при этом он не избежал добавлений от себя: «Я увидел колыбель» — «колыбель» появилась для рифмы в данном случае необязательной; «Молвил мальчик и поник / Белокурой головой» (цвет волос младенца у Блейка не упомянут, а «поникнуть головой» — это не совсем то что у Блейка «плакать»); «Я перо из тростника / В то же утро смастерил» («в то же утро» — добавлено Маршаком) и т. д.
Известны также переводы Виктора Леонидовича Топорова и Сергея Анатольевича Степанова.
Перевод Топорова опубликованный А. Зверевым в примечаниях издания русского Блейка 1982 года, оставляет читателя в глубоком недоумении своей карикатурно-простонародной лексикой, звучащей почти как издевательство и невероятно удаляющей читателя от духа оригинального текста стихотворения Блейка:
Вступление
С дудкой я бродил в лесах,
Дул в зеленое жерло.
Вижу: с тучки в небесах
Свесилось дитя мало.
— Про ягненка мне сыграй! —
Я сыграл, как мне велят.
— Ах! и снова начинай! —
Вижу: божий мальчик рад.
— Если в песне есть слова,
Их, счастливец, не таи!
— Спел я, что играл сперва.
Хвалит он слова мои.
— В книжку песню помести,
Чтобы все прочесть могли! —
И уж облачко в пути...
Взял я пригоршню земли,
Ею воду замутил
И тростинку поломал:
Без пера и без чернил
Детям книгу написал.
Более поздний перевод Степанова тоже, местами, заставляет поёживаться:
Вступление
Шел я с дудочкой весною,
Занималася заря —
Мальчик в тучке надо мною
Улыбнулся, говоря:
«Песню мне сыграй про агнца!»
Я сыграл — развеселил!
«Ты сыграй-ка это снова!»
Я сыграл — он слезы лил.
«Дудочку оставь и спой мне
То, что прежде ты играл.»
И пока я пел ту песню,
Он смеялся и рыдал.
«Выйдет книга неплохая —
Песни эти пусть прочтут,» —
Молвил мальчик, исчезая...
Сразу взялся я за труд:
Для письма сломил тростинку,
Бросил в воду горсть земли —
Записал все песни детям,
Чтобы слушать их могли!
В самом начале есть отсебятина: «Шел я с дудочкой весною, Занималася заря» (весна и заря у Блейка здесь не упоминаются). Перевод полон прозаизмов не вполне здесь оправданных: «Я сыграл — развеселил!»; «Дудочку оставь и спой мне / То, что прежде ты играл.»; «Сразу взялся я за труд», и т. д. И, как кульминация: «Выйдет книга неплохая!» — восклицает степановский мальчик, как будто это не ангел, а редактор из издательства «Советский писатель», и странно как-то добавляет: «Песни эти пусть прочтут» (а может лучше не надо???). Концовка у Степанова, как и у Топорова звучит неудовлетворяюще: «Записал все песни детям, / Чтобы слушать их могли» — да нет же, совсем не для этого, а чтобы дарить радость детям — или буквально: для того, чтобы дети радовались, слушая их!
Как верно перевёл эту мысль Маршак:
Чтобы детям передать
Радость сердца моего! —
Степанов даёт свой комментарий (подписанный в некоторых изданиях почему-то именем А. Глебовская). «Первое стихотворение цикла вводит читателя в мир идей и образов «Песен Невинности»: в нем появляются Дитя и Агнец, символизирующие Христа, «Библейская пастораль» — идиллический пейзаж, наводящий на мысль о Вечности, и Поэт, которого Господь, предстающий в образе младенца, благословляет на труд. Блейк также формулирует здесь свою концепцию создания стиха: музыка — слово — записанный текст. Заметим, что уже здесь дитя и смеется и плачет, то есть Блейк с самого начала вводит две темы «Песен Невинности»: блаженство в Вечности и страдания на земле.»
Да, русские комментарии к этому стихотворению к сожалению весьма скупы и малочисленны. Вот, что написал о нём Алексей Матвеевич Зверев: «Стихотворение содержит основную мысль всего цикла: от безмятежности Неведения через горечь Познания к высшему жизнеприятию». Вот и всё.
В обоих комментариях кроме правильных моментов есть странные, например, не вполне ясно, как напрямую соотносятся с данным стихотворениям слова: «Библейская пастораль» — идиллический пейзаж, наводящий на мысль о Вечности», а также «блаженство в Вечности и страдания на земле»; или ещё, как в нем конкретно выражается мысль «от безмятежности Неведения через горечь Познания к высшему жизнеприятию». То есть, может всё это и правда, а не всего лишь красивые слова, такие как «вечность», «высшее» и т. д. , но механизм того, как это конкретно здесь претворено, комментаторы, видимо, решили оставить за кадром.
Примечания
* В книге Уильям Блейк, Философия и Символы — S. Foster Damon. William Blake: His Philosophy and Symbols. 1924. Reprinted: Dawson of Pall Mall. London 1969.
** Е. Дж. Эллис, Факсимиле Песен Невинности и Опыта, с. VIII.
*** William Blake. Songs of Innocence and of Experience. Ed., Introduction & Commentary by Sir Geoffrey Keynes. London: Oxford University Press, 1967
**** Аркадия — горная область в Греции в центральной части Пелопонеса. Идиллических сцены из пастушеской жизни счастливой Аркадиии воспеты многими эллинистическими поэтами и Вергилием.
*****Иесей, отец Давида. «Древо Иесея» — родословная Иисуса Хориста, в виде свивающихся вьющихся ветвей (виноградной лозы), в кольцах сплетений которых изображени портреты предков.
«Рыба» дикорастущего цветка. По Уильяму Блейку
(Леониду Портеру)
Меж хореев и ямбов
Я вдоль строчек шёл,
Но верного ритма
Там не нашёл...
Старался, пыхтел
«Наш» лесной цветок,
Но «ихний» напев
Повторить не смог...
Но позволю я всё ж
Себе аргумент:
Пользительный был
Сей эксперимент.
The Wild Flower's song
As I wander'd the forest,
The green leaves among,
I heard a Wild Flower
Singing a song:
'I slept in the earth
In the silent night,
I murmur'd my fears
And I felt delight.
In the morning I went,
As rosy as morn,
To seek for new joy;
But I met with scorn.'
Песня лесного цветка. Манускрипт 1793. Уильям Блейк (2-ой вариант)
Уильям Блейк
Песня лесного цветка
По зелёным дубравам
Бродя меж дерев,
Лесного цветка я
Слышал напев:
«Я спал под землёй,
И в тиши ночной
Как счастлив был я
Страх вышептать свой.
Я взошёл на заре
И радости ждал,
Но с презреньем мир
На меня взирал».
7 марта 2008, сент-Олбан
The wild flowers song
As I wanderd the forest
The green leaves among
I heard a wild flower
Singing a Song
I slept in the earth
in the silent night
I murmurd my fears
And I felt delight
In the morning I went
As rosy as morn
To seek for new Joy
But I met with scorn
ca.1793
Песня дикого цветка. Манускрипт 1793. Уильям Блейк
Уильям Блейк
Песня дикого цветка
По дубравам блуждая
Меж густых дерев
Лесного цветка я
Слышал напев:
«В земле я томился
В глухой тишине,
О страхах шептал я
В сладостном сне,
Взошел я на радость
При свете дня,
Но гордым презреньем
Мир встретил меня».
4 марта 2008, Сент-Олбанс
The wild flowers song
As I wanderd the forest
The green leaves among
I heard a wild flower
Singing a Song
I slept in the earth
in the silent night
I murmurd my fears
And I felt delight
In the morning I went
As rosy as morn
To seek for new Joy
But I met with scorn
ca.1793
Из записной книжки Блейка ок. 1793
(т. наз. «Манускрипт Данте Габриэля Россетти»).
Воспроизведено авторское написание по изд. Дэвида В. Эрдмана.
В интернете: The wild flowers song
What grasshopper-clocks are singing (Mandelstam)
* * *
What grasshopper-clocks are singing –
Fever is murmuring mad,
And the withered stove is rustling
Like a silk that’s burning red.
What the teeth of mice are nibbling
The slim-bottomed life to naught –
Is the swallow or her sibling
That cut loose my wretched boat.
Rain on tiles bubbles like a burning
Silk of black, but cherry tree
Will be hearing and forgiving
At the bottom of the sea.
Death is innocent, therefore
There is nothing that can heal
In that nightingale’s fever
Beating heart that is warm still.
(1918, From the book Tristia, published in 1922
Translated 22 February 2008, St Albans)
& & &
Что поют часы-кузнечик,
Лихорадка шелестит
И шуршит сухая печка —
Это красный шёлк горит.
Что зубами мыши точат
Жизни тоненькое дно, —
Это ласточка и дочка
Отвязала мой челнок,
Что на крыше дождь бормочет —
Это чёрный шёлк горит,
Но черёмуха услышит
И на дне морском простит.
Потому что смерть невинна,
И ничем нельзя помочь,
Что в горячке соловьиной
Сердце тёплое ещё.
For your delight please take these from my hands (Mandelstam)
* * *
For your delight please take these from my hands:
A little of honey and a little of sun –
As Persephone’s bees have commanded.
As an untied boat cannot be loosed,
And a fur-booted shadow can’t be heard,
Fears of the wilds of life can’t be defeated.
The only thing remained to us – is kisses
The furry kisses, like the little bees,
Which perish flying out of their hive.
They rustle in the clear wilderness of night,
Their homeland is dark forests of Taygetos,
Their food is time, and honeysuckle, and mint.
For your delight please take my awkward present:
This simple unadorned dried necklace
Of dead bees who turned honey into sun.
(1920, From the book Tristia, published in 1922,
Translated 18 February 2008, St Albans)
& & &
Возьми на радость из моих ладоней
Немного солнца и немного мёда,
Как нам велели пчелы Персефоны.
Не отвязать неприкреплённой лодки,
Не услыхать в меха обутой тени,
Не превозмочь в дремучей жизни страха.
Нам остаются только поцелуи,
Мохнатые, как маленькие пчёлы,
Что умирают, вылетев из улья.
Они шуршат в прозрачных дебрях ночи,
Их родина — дремучий лес Тайгета,
Их пища — время, медуница, мята.
Возьми ж на радость дикий мой подарок —
Невзрачное сухое ожерелье
Из мёртвых пчёл, мёд превративших в солнце.
К Тирзе. Песни опыта. Уильям Блейк (второй вариант)
К ТИРЗЕ
Из праха порождённый род
Земля безжалостно пожрёт,
Чтоб Поколеньям встать из плена —
Что до тебя тогда мне, Жено?
Стыда и Спеси бренный плод,
Придя из тьмы — во тьму уйдёт,
Но Милость, смерть сменив на грёзы,
Нас обрекла на труд и слёзы.
Мать смертной доли, в злом огне
Ты сердце отливала мне,
В слезах своих ты ложь струила,
И все мне чувства закалила,
Ты в плоть язык замкнула мой
И жизни предала земной.
Но спас Христос меня от тлена —
Что до тебя тогда мне, Жено?
9 февраля 2008, Сент-Олбанс
&&&
TO TIRZAH
Whate'er is Born of Mortal birth
Must be consumEd with the Earth,
To rise from Generation free:
Then what have I to do with thee?
The Sexes sprung from Shame and Pride,
Blow'd in the morn; in evening died;
But Mercy changed Death into Sleep;
The Sexes rose to work & weep.
Thou, Mother of my Mortal part,
With cruelty didst mould my Heart,
And with false self-deceiving tears
Didst bind my Nostrils, Eyes, & Ears,
Didst close my Tongue in senseless clay,
And me to Mortal Life betray.
The Death of Jesus set me free:
Then what have I to do with thee?
Лимерики 91— 100 из Третьей книги нонсенса. Эдвард Лир
Эдвард Лир (1812—1888)
Ещё Нонсенсы 1—10 / 11—20 / 21—30 / 31—40 / 41—50 / 51—60 / 61—70 / 71—80 / 81—90 / 91—100.
ЛИМЕРИКИ 91—100 ИЗ ТРЕТЬЕЙ КНИГИ НОНСЕНСА 1872
LIMERICKS 91—100 FROM THIRD BOOK OF NONSENCE 1872
«Ещё нонсенсы, рисунки и ботаники»
(More Nonsense Pictures, Rhymes, Botany, etc.)
91.
Престарелый гурман из Месхеты*
Ненавидел бараньи котлеты;
Съел дрофу он с горчицей,
Но коварною птицей
Отравился старик из Месхеты.
(17 января 2008, поезд Сент-Олбанс — Лондон)
There was an old person of Florence,
Who held mutton chops in abhorrence;
He purchased a Bustard*,
And fried him in Mustard,
Which choked that old person of Florence.
*Месхета — посёлок в Чечне;
также, Месхети или Месхетия — историческая область в Южной Грузии
(частично находится в Турции).
* Bustard — дрофа, птица из отряда журавлеобразных.
92.
«Жизнь! — рыдает старушка из Лу*, —
Я попала к тебе в кабалу!»
Говорит ей золовка:
«Вот вам гвоздь и верёвка!»
Но не внемлет старушка из Лу.
(17 января 2008, поезд Сент-Олбанс — Лондон)
There was an old person of Loo*,
Who said, 'What on earth shall I do?'
When they said, 'Go away!' —
She continued to stay,
That vexatious old person of Loo.
* Лу (Loo) — деревня в Нидерландах; также означает «туалет».
93.
Надевает мамаша из Пизы
На дочурок дырявые ризы,
И увесистой палкой
Ей нисколько не жалко
Угощать их на улицах Пизы.
(17 — 27 января 2008, Сент-Олбанс)
There was an old person of Pisa,
Whose daughters did nothing to please her;
She dressed them in gray,
And bonged them all day,
Round the walls of the city of Pisa.
94.
Древний старец возделывал сад,
Восклицая: «Пардон! Виноват!»
«В чём вина, сударь ваша?»
«Помолчите, мамаша!
И — прошу Вас! — очистите сад».
(17 января 2008, поезд Сент-Олбанс — Лондон)
There was an old man in a garden,
Who always begg'd every-one's pardon;
When they asked him, 'What for?' —
He replied, 'You're a bore!
And I trust you'll go out of my garden.'
95.
Арап в закоулках Арбата
Спросил: «Где присесть мне, ребята?»
Но сказали арапу:
«Да садись хоть на шляпу,
О, безмозглый арап из Арбата!»
(17 января 2008, Лондон)
There was an old man of Thames Ditton*,
Who called for something to sit on;
But they brought him a hat,
And said — 'Sit upon that,
You abruptious old man of Thames Ditton!'
* Темз-Диттон (Thames Ditton) — деревня на реке Темзе
в графстве Саррей на юго-запад от Лондона.
96.
У почтенного старца в Карреро*
Широченное было сомбреро,
И когда сыпал град,
Под сомбреро был рад
Приютить всех друзей из Карреро.
(17 января 2008, Лондон)
There was an old man of Dee-side**,
Whose hat was exceedingly wide,
But he said, 'Do not fail,
If it happens to hail
To come under my hat at Dee-side!'
* Карреро (Carrero, Chihuahua) — посёлок на северо-западе Мексики.
** Ди-сайд (Deeside) — название ряда индустриальных городов вдоль реки
Ди (Dee) во Флинтшире на севере Уэльса.
97.
Влез оратор на броневичок,
И трещал, как болтливый сверчок,
Но кричат старичку:
«На, нюхни табачку,
Надоел ты нам всем, старичок!»
(6 сентабря 2007, поезд Бат — Лондон)
There was an old man at a Station,
Who made a promiscuous oration;
But they said, 'Take some snuff! —
You have talk'd quite enough
You afflicting old man at a station!'
98.
Старый янки, покинув Багдад,
Вёл в пустыню крысиный отряд,
А за ним сто мышей,
Сто котов и ужей
Покидали унылый Багдад.
(24 января 2008, Лондон)
There was an old person of Shields*,
Who frequented the valley and fields;
All the mice and the cats,
And the snakes and the rats,
Followed after that person of Shields.
* Шилдс (Shields, Chapel Ln, Scrooby, Doncaster) — деревня
в Ноттингемшире, Англия.
99.
Умоляла девица однажды:
«Дайте пить, горло сохнет от жажды!»
Ей сказали: «Беда,
В доме только вода!» —
«Нет, уж лучше погибнуть от жажды!»
(24 января, поезд Сент-Олбанс — Лондон)
There was a young person in pink,
Who called out for something to drink;
But they said, 'Oh my daughter,
There's nothing but water!'
Which vexed that young person in pink.
100.
Дева юная из Евпатории
Что ни день попадала в истории,
А затем низко шею,
Пригибала в траншею,
Чтоб трактаты строчить по истории.
(24 января, поезд Сент-Олбанс — Лондон)
There was a young person whose history,
Was always considered a mystery;
She sate in a ditch,
Although no one knew which,
And composed a small treatise on history.
___________________________________________________________
Ещё Нонсенсы 1—10 / 11—20 / 21—30 / 31—40 / 41—50 / 51—60 / 61—70 / 71—80 / 81—90 / 91—100.
См. текст иллюстрации Эдварда Лира:
More Nonsense [91—100]
На переход Леты
НА ПЕРЕХОД ЛЕТЫ
(Сонет)
Мне 60 – 6 тысяч раз 600
Недель, веков, часов, минут, мгновений,
Я в Вечность ухожу от Поколений,
И Лету перейти готовлюсь вброд;
И вот уже Харон ко мне плывёт,
И приглашает вглубь своих владений,
Где нет ни суеты, ни треволнений,
Где остановлен времени отсчёт.
И он кричит: «Эй, старец, выбирай,
Даю тебе сто лет на размышленье,
Что хочешь, Ад, Чистилище иль Рай;
В Аду — потеха, дальше — тише край,
А там, в Раю — лишь ангелы, да пенье!»
Но я молчал, повергнут в изумленье...
14 января 2008, Сент-Олбанс
К Тирзе. Песни опыта. Уильям Блейк
К ТИРЗЕ
Любой, кто смертным был рождён,
Землёю будет истреблён,
Но в час, когда душа вольна,
Скажи, что Мне в Тебе, Жена?
Стыда и Спеси бренный плод,
Придя из тьмы — во тьму уйдёт,
Но, Милосердьем окрылён,
Час смерти обратится в сон.
Ты смертным родила меня
С жестоким сердцем, как броня,
Пролив потоки лживых слёз
На уши, на глаза и нос,
Язык мне глиной облекла
На жизнь земную обрекла.
Теперь, когда погиб Христос,
Что Мне в Тебе? — вот мой вопрос!
&&&
TO TIRZAH
Whate'er is Born of Mortal birth
Must be consumиd with the Earth,
To rise from Generation free:
Then what have I to do with thee?
The Sexes sprung from Shame and Pride,
Blow'd in the morn; in evening died;
But Mercy changed Death into Sleep;
The Sexes rose to work & weep.
Thou, Mother of my Mortal part,
With cruelty didst mould my Heart,
And with false self-deceiving tears
Didst bind my Nostrils, Eyes, & Ears,
Didst close my Tongue in senseless clay,
And me to Mortal Life betray.
The Death of Jesus set me free:
Then what have I to do with thee?
Лимерики 81— 90 из Третьей книги нонсенса. Эдвард Лир
Эдвард Лир (1812—1888)
Ещё Нонсенсы 1—10 / 11—20 / 21—30 / 31—40 / 41—50 / 51—60 / 61—70 / 71—80 / 81—90 / 91—100.
ЛИМЕРИКИ 81—90 ИЗ ТРЕТЬЕЙ КНИГИ НОНСЕНСА 1872
LIMERICKS 81—90 FROM THIRD BOOK OF NONSENCE 1872
«Ещё нонсенсы, рисунки и ботаники»
(More Nonsense Pictures, Rhymes, Botany, etc.)
81.
Духовидец из города Дил
По дорогам на пятках ходил.
«Поделись-ка секретом!
Что ты видишь при этом?» —
Но молчал дед из города Дил.
(4 января 2008, Сент-Олбанс)
There was an old person of Deal,
Who in walking used only his heel;
When they said, "Tell us why?"
He made no reply,
That mysterious old person of Deal.
Дил (Deal) — город в графстве Кент на берегу пролива
Ла-Манш на северо-восток от Дувра, Англия
82.
Старый дедушка из Фермопил
Снова яйца в ботинке сварил;
Но сказало начальство:
«За такое канальство
Мы вас вышвырнем из Фермопил!»
(19 августа 2007, Торки)
There was an old man of Thermopylae,
Who never did anything properly;
But they said, "If you choose
To boil eggs in your shoes,
You shall never remain in Thermopylae."
Фермопилы (Thermopylae, букв. «тёплые ворота») — местность
в Греции вблизи двух горячих серных источников в Этейской возвышенности
между Фессалией и Локридой, близ южного берега Малийского залива.
83.
Жил старик на окраине Хосты,
Раз купил он пятьсот девяносто
Спелых яблок и груш
И кидал старый муж
Их тайком прямо в жителей Хосты.
(19 августа 2007, Торки)
There was an old person of Minety,
Who purchased five hundred and ninety
Large apples and pears,
Which he threw unawares
At the heads of the people of Minety.
Майнти (Minety) — город в графстве Уилтшир
между Свиндоном и Челтенемом, Англия
84.
Овладела тоска стариком,
Он на зайца уселся верхом,
И в погожий денёк
От тоски наутёк
Ускакал он на зайце верхом.
(1 января 2008, Брайтон)
There was an old man whose despair
Induced him to purchase a hare:
Whereon one fine day,
He rode wholly away,
Which partly assuaged his despair.
85.
Престарелый верзила из Польши
Был, как ниточка, если не тоньше,
Но, надев белый смок,
И свернувшись в клубок,
Стал он ростом с улитку — не больше!
(1 января 2008, Брайтон)
There was an old person of Pinner,
As thin as a lath, if not thinner;
They dressed him in white,
And roll'd him up tight,
That elastic old person of Pinner.
Пиннер (Pinner) — пригород на северо-западе от Лондона.
Смок (smock) — верхняя одежда английских фермеров в 18 веке
из холстины или шерсти.
86.
Безразличен был старец из Бромли:
Было солнце ли, ливень ли, гром ли —
Грыз, не глядя на небо
Паука с коркой хлеба
Омерзительный старец из Бромли.
(5 сентября 2008, поезд Лондон — Бат)
There was an old person of Bromley,
Whose ways were not cheerful or comely;
He sate in the dust,
Eating spiders and crust,
That unpleasing old person of Bromley.
Бромли (Bromley) — пригород, а теперь район на юге Лондона.
87.
Попугай из местечка Данроз
Ухватил старикана за нос;
Дед заплакал от боли:
«Как зовут его?» — «Полли!» —
Уверяли в местечке Данроз.
(25 августа 2007, Сент-Олбанс)
There was an old man of Dunrose;
A parrot seized hold of his nose.
When he grew melancholy,
They said, "His name's Polly,"
Which soothed that old man of Dunrose.
Данроз (или Данроуз Dunrose) — населённого пункта
с таким названием мне обнаружить не удалось.
Так что, вероятно, Эдвард Лир изобрёл его для рифмы
к слову nose. (ДС)
88.
У древнего старца из Вятки
С мозгами слегка не в порядке —
Танцевал он с котом
И из шляпы притом
Пил он чай к возмущению Вятки.
(1 января 2008, Брайтон)
There was an old man on the Border,
Who lived in the utmost disorder;
He danced with the cat,
And made tea in his hat,
Which vexed all the folks on the Border.
Вятка — российкий город на реке Вятка (до 1781 — Хлынов,
после 1934 — Киров)
89.
Из дома с окном на причал
Старик что есть мочи кричал:
«Фли-жомбли, фли-жамбли,
Фли-рамбли, кам-тамбли!»
Всё ясно — старик одичал!
(1 января 2008, Брайтон)
There was an old man of Spithead,
Who opened the window, and said, —
'Fil-jomble, fil-jumble,
Fil-rumble-come-tumble!'
That doubtful old man of Spithead.
Спитхед (Spithead) — район Хампшира, графства на юге Англии.
90.
У старца из города Кёльна
Улыбка светла и довольна.
С бутылкой рейнвейна
Он сидел в водах Рейна,
Глядя в сторону города Кёльна
(4 января 2008, Сент-Олбанс)
There was an old person of Sheen,
Whose expression was calm and serene;
He ate in the water,
And drank bottled porter,
That placid old person of Sheen.
Шин (Sheen) — предместье, а теперь район на западе Лондона.
___________________________________________________________
Ещё Нонсенсы 1—10 / 11—20 / 21—30 / 31—40 / 41—50 / 51—60 / 61—70 / 71—80 / 81—90 / 91—100.
См. текст иллюстрации Эдварда Лира:
More Nonsense [81—90]
The Moon’s face pours hazy gleam… Lermontov
* * *
The Moon’s face pours hazy gleam
In the sky’s surround –
Like a pancake with sour cream –
Misty, white and round.
Every night it passes by
Through the Milky Way,
Sure, is endless in the sky –
Holy Pancake Day!
(Translated by Dmitri Smirnov,
29 December 2007, St Albans)
* * *
Посреди небесных тел
Лик луны туманный:
Как он кругл и как он бел,
Точно блин с сметаной.
Кажду ночь она в лучах.
Путь проходит млечный:
Видно, там, на небесах,
Масленица вечно!
(1840)
Памяти Хухлякова
ПАМЯТИ ХУХЛЯКОВА
Он родился
В Заонежье
В нежном царстве
Васильков
Промышлял
Он на Медвежье
Ловлей белых
Мотыльков
И лежит он
В Заонежье
Под покровами
Cнегов
Убиенный
На Медвежье
Беспартийный
Хухляков.
26-31.12.07 St Albans
*Краткая справка: Хухляков Николай Федорович:
1918 года рождения. Место рождения: АКССР, Заонежский
р-н, д. Новинка; русский; б/п; З/к; место проживания:
Карельская АССР, Медвежьегорский р-н, ББК Осужд.
19.02.1938 тройка при НКВД КАССР. Обв. по ст. 82 (побег)
Расстрел 04.03.1938. Место расстрела: ст.Медвежья Гора
(Сандармох) Реабилитиация Сведений о реабилитации нет.
Источник: Поминальные списки Карелии
From "The Berries of Conjecture". Oleg Prokofiev
Эти переводы c русского на английский из последней
книги стихов моего друга Олега Сергеевича Прокофьева
(1928 — 1998), художника и поэта, сына великого русского
композитора, я делал в содружестве с Робертом Ридом —
английским переводчиком, специалистом по русской
литературе, преподавателем the School of Humanities,
Keele University, Англия.
Для желающих поближе познакомиться с творчеством
Олега Прокофьева предлагаю посетить его страничку
на сайте Wikilivres:
http://www.wikilivres.info/wiki/index.php/Oleg_Prokofiev
Oleg Prokofiev
From "The Berries of Conjecture" ("Yagodki dogadok").
Sed tu bonus fac benigne
Ne perenni cremer igne
[But Thou, all good, show mercy,
Lest I burn in everlasting fire.]
_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _Dies irae
ne te plains pas de vivre plus prиs de la mort que les mortels
(do not complain of living closer to death than mortals do )
_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _Renй Char
1
in the harbour of timid hopes
the flora of effervescent sails
promise us the wandering of seasons
the aroma of losses
&&&
в гавани робких надежд
флора цветущих парусов
сулит нам странствие сезонов
аромат утрат
2
these shy glances
poke me with their buds
they are solid and have no colour
their name is faithfulness
before them I’m defenceless
and the frost will strike suddenly
&&&
эти робкие взгляды
тычатся в меня бутонами
они тверды и цвета у них нет
имя им верность
перед ними я беззащитен
а вдруг ударит мороз
3
the self-sufficiency of day
is disturbed by the flashes of night
first a certain savagery
then the darkness of enlightenment
will develop the solar negative
&&&
самодостаточность дня
нарушается проблесками ночи
сперва некоторая дикость
потом темнота прозрений
проявит солнечный негатив
7
my life could be different
but then a quite alien personality
would look out of the mirror
just as if nothing had happened
without recognising me as before
&&&
моя жизнь могла быть иной
но тогда бы совсем другая личность
как ни в чём не бывало
выглядывала бы из зеркала
попрежнему меня не узнавая
12
don’t look for a needle in a haystack
you will run upon the point of a sword
&&&
не ищи иголки в стоге сена
напорешься на острие шпаги
13
opera is a strange invention
the singers sing of private affairs
the music flows like universal life
then everyone is gone
the composer takes away the last chord
and all return to a personal life
without music
&&&
опера странная выдумка
певцы распевают про частное дело
музыка льётся как всеобщая жизнь
наконец все расходятся
композитор уносит последний аккорд
и все возвращаются к личной
жизни без музыки
17
the fate of my friends is irreparable
like a drop of drops
it has seared my conscience with a line
which cannot be crossed
&&&
судьба моих друзей непоправима
она как капля капель
прожгла мне в совести черту
которую не перейти
18
in the crooked corridor of time
the insect’s soundless cry
for help and of pain
gives thanks to a century of torments
&&&
в кривом коридоре времени
беззвучный крик насекомого
о помощи и о боли
благодарит век мук
19
he who swallows himself with no remains
will live a valuable life
to disappear without trace or crumbs
so that no-one will find anything
&&&
кто проглотит себя без остатка
проживёт полноценную жизнь
чтобы исчезнуть бесследно без крошек
чтоб никто не нашёл ничего
20
the past grows richer
the further life moves on
which makes it even harder
to go through
the needle’s eye of our death
&&&
чем дальше жизнь
тем прошлое богаче
от этого ещё трудней
пролезть через игольное ушко
своей смерти
27
before we go further
we will sit down
in fact
this is what life is
before we die
let us sit down
&&&
перед тем как двигаться дальше
мы посидим
собственно говоря
это и есть жизнь
перед тем как умереть
мы посидим
1997
CC-BY-NC © Oleg Prokofiev, Poems. Robert Reid and Dmitri Smirnov,
Translation. Can be reproduced if non-commercial.
Таинственная флейта. Бетге (из Ли Бо)
Ганс Бетге / Hans Bethge (1876 — 1946)
из Ли Бо / Li-Bai (701—762)
ТАИНСТВЕННАЯ ФЛЕЙТА
(Из сборника Ганса Бетге «Китайская флейта»)
Когда вечерний лес в благоухании
Цветов и листьев утопает, издалёка
Ко мне ветер доносит флейты звук. Сломлю
И я плакучей ивы ветку, чтоб
В ответ летел напев мой сквозь цветущую ночь.
Когда земля уснула, услыхал я твой
Неведомый язык, ночная птица.
Эквиритмичный перевод с немецкого 29 июня 1982, Москва
"Die geheimnisvolle Floete"
("An einem Abend") Text: Li-Tai-Po
(Hans Bethge, "Die Chinesische Floete")
An einem Abend, da die Blumen dufteten
Und alle Blaetter an den Baeumen, trug der Wind mir
Das Lied einer entfernten Floete zu. Da schnitt
Ich einen Weidenzweig vom Strauche, und
Mein Lied flog, Antwort gebend, durch die bluehende Nacht.
Seit jenem Abend hoeren, wann die Erde schlaeft,
Die Voegel ein Gespraech in ihrer Sprache.
Положено на музыку Антоном Веберном в 1917 г. Op. 12 №2
Безумная песня. Блейк
13. БЕЗУМНАЯ ПЕСНЯ
The wild winds weep…
Ветр свищет во рву,
Стужа сковала ночь,
Сон, тебя я зову,
Скорбь прогоняя прочь,
Но кровавое око
Вновь пылает с востока
И шлёт на землю презренье
Пернатых пенье.
По мостовой
Небесных далей
Несётся вой
Моих печалей,
Буравит ночи слух,
Терзает очи дня,
Объяв обезумевший дух,
Ураганом огня
И, как дьявол, на тучу
Вскочив, я кричу,
Скорбь на плечи навьючу
И во мглу полечу,
Прочь от сиянья востока
Где боль моя так жестока,
Где безумье снопами огня
Сжигает меня.
Версия: 2001, St Albans
MAD SONG
The wild winds weep,
And the night is a-cold;
Come hither, Sleep,
And my griefs unfold:
But lo! the morning peeps
Over the eastern steeps,
And the rustling beds* of dawn
The earth do scorn.
Lo! to the vault
Of paved heaven,
With sorrow fraught
My notes are driven:
They strike the ear of night,
Make weep the eyes of day;
They make mad the roaring winds,
And with tempests play.
Like a fiend in a cloud
With howling woe,
After night I do crowd,
And with night will go;
I turn my back to the east,
From whence comforts have increas’d;
For light doth seize my brain
With frantic pain.
Publ. 1783, London
*Исправлено на birds карандашом в нескольких копиях, вероятно, рукой Блейка
Лимерики 71— 80 из Третьей книги нонсенса. Эдвард Лир
Эдвард Лир (1812—1888)
Ещё Нонсенсы 1—10 / 11—20 / 21—30 / 31—40 / 41—50 / 51—60 / 61—70 / 71—80 / 81—90 /
ЛИМЕРИКИ 71—80 ИЗ ТРЕТЬЕЙ КНИГИ НОНСЕНСА 1872
LIMERICKS 71—80 FROM THIRD BOOK OF NONSENCE 1872
«Ещё нонсенсы, рисунки и ботаники»
(More Nonsense Pictures, Rhymes, Botany, etc.)
71.
У девицы из города Бата
Был костюм из пучочков шпината
Но пятнистый бычок
За пучочком пучок
Съел одежду девицы из Бата.
(22 ноября 2007, Лондон)
There was a young lady of Greenwich,
Whose garments were bordered with Spinach;
But a large spotty Calf,
Bit her shawl quite in half,
Which alarmed that young lady of Greenwich.
* Бат (Bath) — главный город графства Сомерсет, Англия.
* Гринвич (или Гринич — Greenwich) — пригород (ныне южный район) Лондона.
72.
Жил-был дедушка в городе Бригг,
Он купил безразмерный парик,
Тот накрыл старика;
Так, что нос и клюка —
Всё, что видели в городе Бригг.
(22 ноября 2007, поезд Лондон — Сент-Олбанс)
There was an old person of Brigg,
Who purchased no end of a wig;
So that only his nose,
And the end of his toes,
Could be seen when he walked about Brigg.
* Бригг (или Гланфорд Бригг — Brigg, fully Glanford Brigg) —
небольшой рыночный город в Северном Линкольншире, Англия.
73.
Седой старикан из Кале
Поселился в совином дупле,
И соседи серчали,
Если громко кричали
Дед и совы в вечернем Кале.
(22 ноября 2007, Сент-Олбанс)
There was an old person of Crowle,
Who lived in the nest of an owl;
When they screamed in the nest,
He screamed out with the rest,
That depressing old person of Crowle.
*Кравл (Crowle) — маленький город в Северном Линкольншире, Англия.
74.
От чёрной тоски убегая,
Купила вдова попугая,
И с отменной сноровкой
Самой нежной морковкой
Насыщала она попугая.
(22 ноября 2007, Сент-Олбанс)
There was an old person in gray,
Whose feeling were tinged with dismay;
She purchased two parrots,
And fed them with carrots,
Which pleased that old person in gray.
75.
Дед-косарь жил в селе Карасу.
Он косой нарезал колбасу.
Дочь кричит: «Есть не буду!»
Но всегда и повсюду
Применял старикашка косу.
(13 декабря 2007, Поезд Сент-Олбанс — Лондон)
(вариант)
В Блайт-Бридже жил старец косой
Колбасу нарезал он косой.
Дочь кричит: «Есть не буду!»
Но всегда и повсюду
Дед косил своей резвой косой
(14 декабря 2007, Сент-Олбанс)
There was an old person of Blythe,
Who cut up his meat with a sсythe;
When they said, 'Well! I never!' —
he cried, 'Scythes for ever!'
That lively old person of Blythe.
* Блайт (или Блайт-Бридж — Blythe Bridge) город в Стаффордшире, Англия.
* Карасу — посёлок в Узбекистане (с 1980 — город)
76.
Старик, что приехал в Пэлл Мэлл,
Благородства в душе не имел —
Со свиньёй и совой
Он вломился в «Савой»,
Ужаснув благородный Пэлл Мэлл.
(13 декабря 2007, Поезд Сент-Олбанс —Лондон)
There was an old person of Ealing,
Who was wholly devoid of good feeling;
He drove a small gig,
With three Owls and a Pig,
Which distressed all the people of Ealing.
* Илинг (Ealing) — пригород (а ныне западный район) Лондона.
* Пэлл Мэлл (Pall Mall) — улица в центре Лондона
* «Савой» (Savoy) — фешенебельные гостиница и театр на Стрэнде —
по соседству с Пэлл Мэллом
77.
Старикашка из города Истра
Ездил часто верхом, но не быстро,
Оседлав черепаху,
Он скакал к Карабаху —
Этот дурень из города Истра.
(13 декабря 2007, Лондон)
There was an old person of Ickley,
Who could not abide to ride quickly,
He rode to Karnak,
On a tortoise's back,
That moony old person of Ickley.
* Икли (Ickley) — название придуманное Лиром, похожее на Илкли
(Ilkley) — город в Западном Йоркшире, Англия.
* Карнак (Karnak) название храма и деревни в Египте недалеко от Луксора.
* Истра — город на западе Московской области.
* Карабах — географический регион в Закавказье.
78.
Старикашка в селе Акбулак
Собирал всех бездомных собак
И водил по дороге,
Вопрошая в тревоге:
«Где ж хозяева этих собак?»
(13 декабря 2007, поезд Лондон — Сент-Олбанс)
There was an old man of Ancona,
Who found a small dog with no owner,
Whic he took up and down,
All the streets of the town;
That anxious old man of Ancona.
* Анкона (Ancona) — город-порт на запеде Италии
* Акбулак — посёлок на юге Оренбургской области.
79.
Скрубиозный старик из Саратова
Нрава, мало сказать, странноватого —
Плыл по Волге к Казани
Прямо в мыльной лохани
Этот лох-водолюб из Саратова.
(13 декабря 2007, поезд Лондон — Сент-Олбанс)
There was an old person of Grange,
Whose manners were scroobious and strange;
He sailed to St. Blubb,
In a waterproof tub,
That aquatic old person of Grange.
* Грэндж (Grange) — маленький город на северо-западе Англии,
а также деревня на северо-западе Ирландии.
* Скрубиозный (scroobious) —слово придумано Лиром.
80.
Старикан на реке Енисей
Другом был одного из гусей,
И в любую погоду
Он на зависть народу
С гусем плавал в реке Енисей.
(13 декабря 2007, Сент-Олбанс на пути в Лондон)
There was an old person of Nice,
Whose associates were usually Geese.
They walked out together,
In all sorts of weather.
That affable person of Nice.
___________________________________________________________
Ещё Нонсенсы 1—10 / 11—20 / 21—30 / 31—40 / 41—50 / 51—60 / 61—70 / 71—80 / 81—90 /
См. текст иллюстрации Эдварда Лира:
More Nonsense [71—80]
Безумная песня
БЕЗУМНАЯ ПЕСНЯ
(Из Уильяма Блейка)
The wild winds weep…
Вьюги веяли и выли
И пронизывали вечер;
Сны, наверное, забыли
Прилететь ко мне на встречу,
Но увы, рассвет не мешкал
Показать своё обличье,
И щемящая усмешка
Уснащала щебет птичий.
Песня полная печали
Понеслась к небесной цели,
И метели закричали,
Закружились, полетели,
И привиделось в бреду мне,
Как по мостовой небесной
Вслед за песнею безумной
Кто-то промелькнул — не бес ли?
На вершину горной кручи
Я вскачу за ним проворно
И вперёд на зыбкой туче
Полечу за ночью чёрной.
Отвернувшись от востока,
Я кричу во мрак кромешный:
О безумье, как жестоко
Ты разишь мой разум грешный!
(2 февраля 1980, Москва)
Лимерики 61— 70 из Третьей книги нонсенса. Эдвард Лир
Лимерики 61— 70 из Третьей книги нонсенса. Эдвард Лир
Эдвард Лир (1812—1888)
Ещё Нонсенсы 1—10 / 11—20 / 21—30 / 31—40 / 41—50 / 51—60 / 61—70 / 71—80 / 81—90 /
ЛИМЕРИКИ 61—70 ИЗ ТРЕТЬЕЙ КНИГИ НОНСЕНСА 1872
LIMERICKS 61—70 FROM THIRD BOOK OF NONSENCE 1872
«Ещё нонсенсы, рисунки и ботаники»
(More Nonsense Pictures, Rhymes, Botany, etc.)
61.
В лунный вечер в посёлке Цхинвали
Старец с мухою вальс танцевали.
Каждый, кто был под мухой,
Захотел тоже с мухой
Покружиться в деревне Цхинвали.
(11 ноября 2007, Берлин)
There was an old person of Skye,
Who waltz'd with a Bluebottle fly:
They buzz'd a sweet tune,
To the light of the moon,
And entranced all the people of Skye.
*Цхинвали — город в Южной Осетии (часть Грузии)
**Скай (Skye) — остров в Шотландии.
62.
Жил старец в селении Чапли,
Не имел он отличий от цапли,
Но соседи сказали,
Что нужны им едва ли
Те, кто с цаплями схож, как две капли.
(11 ноября 2007, Берлин)
There was an old man of Dumblane,
Who greatly resembled a crane;
But they said, - 'Is it wron,
Since your legs arre so long,
To request you won't stay in Dumblane?'
*Чапли — село в Екатеринославской губернии (около Днепропетровска) .
**Dumblane — город в Шотландии.
63.
Дед на море приехал из Бреста.
С ним была молодая невеста.
Но навстречу им вдруг
Выполз краб, и испуг
Воротил их на прежнее место.
(11 ноября 2007, Берлин)
There was an old person of Hyde,
Who walked by the shore with his bride,
Till a Crab who came near,
Fill'd their bosoms with fear,
And they said, 'Would we'd never left Hyde!'
*Хайд (Hyde) — город рядом с Манчестером, Англия; также часть Барнета на севере Лондона.
64.
Говорила старушка из Римини:
«Боже мой! Назову ли по имени...»
Ей кричат: «Бабка, стой!»
Но ушла в лес густой
И пропала старушка из Римини.
(11 ноября 2007, Берлин)
There was an old person of Rimini,
Who said, 'Gracious! Goodness! Oh gimini!'
When they said, 'Please be still!'
She ran down a hill,
And was never more heard of at Rimini.
*Римини (Rimini) — город в регионе Эмилия-Романья на северо-востоке Италии.
65.
Жил на дереве старец из бардов.
Он имел целый лес бакенбардов.
Но синицы и дрозд
Для своих тёплых гнёзд
Растащили весь лес бакенбардов.
(11 ноября 2007, Берлин)
There was an old man in a tree,
Whose whiskers were lovely to see;
But the birds of the air,
Pluck'd them perfectly bare,
To make themselves nests on that tree.
66.
Знают все молодую японку,
Что пятнистую держит болонку.
Отварной лососиной
И отборной малиной
Дева кормит гурманку-болонку.
(12 ноября 2007, Берлин)
There was a young lady of Corsica,
Who purchased a little brown saucy-cur;
Which she fed upon ham,
And hot raspberry jam,
That expensive young lady of Corsica.
67.
Пожилой господин из Аджарии
Исполнял итальянские арии
Для свиней и утят,
Хоть и знал, что хотят
Они свеженьких фиг, а не арии.
(12 ноября 2007, Берлин)
There was an old person of Bray,
who sang through the whole of the day
To his ducks and his pigs,
Whom he fed upon figs,
That valuable person of Bray.
*Брэй (Bray) — город в северной части Ирландии.
68.
Жил старец в деревне Обойницкой,
Он сидел посредине покойницкой.
На слова: «Выйди вон!»
Отвечал всем: «Бон-бон!»
Несговорчивый дед из Обойницкой.
(13 ноября 2007, самолёт Берлин — Лондон)
There was an old person of Sestri,
Who sate himself down in a vestry,
When they said, 'You are wrong!' —
He merely said 'Bong!'
That repulsive old person of Sestri.
*Сестри Леванте (Sestri Levante) — город около Генуи, Италия.
69.
Седой старикашка в Париже
Носил великанские брыжи,
И пригоршни гнева
И вправо, и влево
Повсюду бросал он в Париже.
(15 ноября 2007, поезд Сент-Олбанс — Лондон)
There was an old person of Bude,
Whose deportment was vicious and crude;
He wore a large ruff,
Of pale straw-coloured stuff,
Which perplexed all the people of Bude.
*Бьюд — маленький прибрежный город в графстве Корнуол, Англия.
70.
Дороги дедулю манили,
И он оказался в Маниле,
Но сказали манильцы:
Вот тебе, деда, мыльце,
Чтобы смыться тебе из Манилы.
(15 ноября 2007, поезд Лондон — Сент-Олбанс)
There was an old person of Bow,
Whom nobody happened to know;
So they gave him some soap,
And said coldly, 'We hope
You will go back directly to Bow!'
*Манила (Manila) — крупнейший город и столица Филиппин, расположен на острове Лусон.
*Боу (Bow) — район в восточном Лондоне; также деревня в Девоне, Англия.
___________________________________________________________
Ещё Нонсенсы 1—10 / 11—20 / 21—30 / 31—40 / 41—50 / 51—60 / 61—70 / 71—80 / 81—90 /
См. текст и иллюстрации Эдварда Лира:
More Nonsense [61—70]
Послание другу
ПОСЛАНИЕ ДРУГУ
(Александру Вустину)
Я вижу почерк друга
Размашистый, косой;
Нас вырвало из круга
Размашистой косой.
Чернильные зигзаги
Хранят тепло Москвы,
Английскому бродяге
Так нужное, увы!
Где ты, кружок наш тесный
За кухонным столом?
Зачем из поднебесной
Ты вымет помелом?
В минуту нерушимый
Разрушился союз,
И, по миру гонимы,
Бредут питомцы Муз.
Нас подгоняет время
Коленкою под зад,
Пространство бъёт нас в темя
И втягивает в ад.
Но музыкой кипучей
Надуем этих дур —
Завалим-ка их кучей
Нетленных партитур!
(20 ноября 2007, Сент-Олбанс)
Лимерики 51— 60 из Третьей книги нонсенса. Эдвард Лир
Эдвард Лир (1812—1888)
Ещё Нонсенсы 1—10 / 11—20 / 21—30 / 31—40 / 41—50 / 51—60 / 61—70 /
ЛИМЕРИКИ 51—60 ИЗ ТРЕТЬЕЙ КНИГИ НОНСЕНСА 1872
LIMERICKS 51—60 FROM THIRD BOOK OF NONSENCE 1872
«Ещё нонсенсы, рисунки и ботаники»
(More Nonsense Pictures, Rhymes, Botany, etc.)
51.
Старый джентльмен из Веллингтона
Был блюститель хорошего тона.
Чтоб спуститься в подвал,
Старец зонт раскрывал,
Изумляя народ Веллингтона.
(8 ноября 2007, Лондон, Станстед-Аэропорт)
There was an old person of Shoreham,
Whose habits were marked by decorum;
He bought an Umbrella,
And sate in the cellar,
Which pleased all the people of Shoreham.
*Шорэм (Shoreham) — область в Кенте, Англия.
Shoreham-by-Sea — город в Западном Сассексе, Англия.
52.
Говорил дед совятям в Дамбри:
«Ох, холодные тут декабри!
Пейте, детки, кумыс,
А охоту на крыс
Запрещают законы Дамбри».
(9 ноября 2007, Берлин)
There was an old man of Dumbree,
Who taught little owls to drink tea;
For he said, 'To eat mice,
Is not proper or nice'
That amiable man of Dumbree.
*Дамбри (Dumbree) — во всей вероятности
это назвение изобретено Лиром.
53.
Коротышка-старик в Барнауле
Что ни утро вставал на ходули,
Он украсил их розами,
Астрами и мимозами —
Элегантный старик в Барнауле.
(9 ноября 2007, Берлин)
There was an old person of Wilts,
Who constantly walked upon stilts;
He wreathed them with lilies,
And daffy-down-lilies,
That elegant person of Wilts.
*Уилтс (Wilts) — сокращение названия графства Уилтшир (Wiltshire).
54.
Вспомнив жизни печальную повесть,
Дед хотел заглушить свою совесть:
Выпив рюмку столичной,
Съел он пудинг клубничный —
И забыл старикашка про совесть.
(9 ноября 2007, Берлин)
There was an old man whose remorse,
Induced him to drink Caper Sauce;
For they said, 'If mixed up,
With some cold claret-cup,
It will certainly soothe your remorse!'
*Caper Sauce — соус из каперсов. Каперсы (или каперцы) —
нераспустившиеся цветочные почки растения каперсник.
*Claret Cup — высокогорный кактус "Пурпурная чашка" (Claret Cup Cactus).
55.
Жил был дедушка в городе Тур
С длинным носом, похожим на шнур.
«Это что за за звонок?
Дай подёргать шнурок!» —
Умоляли все в городе Тур.
(25 ноября 2007, Сент-Олбанс)
Вариант:
Дед, который влюбился в хористочку,
На носу носил мягкую кисточку,
Но, приняв за звонок,
Целый хор — все, кто мог,
Резво дёргали деда за кисточку.
(9 ноября 2007, Берлин)
There was an old person of Cassel,
Whose nose finished off in a tassel;
But they call'd out, „Oh well! —
Don't it look like a bell!“
Which perplexed that old person of Cassel.
56.
Деву юную за Тадж-Махалом
Дед в жару обдувал опахалом.
Дева молвила вдруг:
«Ах, зачем же, мой друг,
Ты мне голову сдул опахалом?»
(1985, Москва — 10 ноября 2007, Берлин)
There was a young person of Janina,
Whose uncle was always a fanning her;
When he fanned off her head,
She smiled sweetly, and said,
'You propitious old person of Janina!'
*Janina, Ioannina — город в Греции.
57.
Два старца в деревне Ворпсведе
Катались верхом на медведе.
«Миш, ты можешь галопом?»
«Я могу только топом!» —
Отвечал им медведь из Ворпсведе.
(10 ноября 2007, Берлин)
There was an old person of Ware,
Who rode on the back of a bear:
When they ask'd, — 'Does it trot?' —
He said 'Certainly not!
He's a Moppsikon Floppsikon bear!'
*Ворпсведе (Worpswede) — посёлок в Германии,
в федеральной земле Нижняя Саксония.
**Ware — небольшой город в Хартфордшире (Hertfordshire), Англия.
***Trot — бегать рысью.
****Moppsikon Floppsikon — игра слов от moppy – косматый, лохматый,
похожий на швабру (отсюда, вероятно, возникла кличка «мопсик») и floppy –
шаркающий, шлёпающий, ленивый, неповоротливый.
58.
Старичок из деревни Митрошино
Ел на ужин фасоль и горошину.
«Блюдо больше, чем это,
Запрещает диэта!»
Утверждал старичок из Митрошино.
(10 ноября 2007, Берлин)
There was an old person of Dean,
Who dined on one pea, and one bean;
For he said, 'More than that,
Would make me too fat,'
That cautious old person of Dean.
*Митрошино — деревня в Тверской обл.
**Dean — деревня в Бедфордшире (Bedfordshire), Англия.
59.
Дед оставил родной Устилуг,
Чтоб учить менуэту белуг,
Но, когда от испуга
Вся подохла белуга,
Дед вернулся в родной Устилуг.
(11 ноября 2007, Берлин)
There was an old person of Dundalk,
Who tried to teach fishes to walk;
When they tumbled down dead,
He grew weary, and said,
'I had better go back to Dundalk!'
*Устилуг — город районного значения в Владимир-Волынском районе
Волынской области Украины.
**Dundalk — город на северо-востоке Ирландии.
60.
Ходила мадам по Савойю
С кубическою головою,
Если не было ветру,
Перья в шляпу из фетру,
Вставляла мадам из Савойю.
(11 ноября 2007, Берлин)
There was a young person of Ayr,
Whose head was remarkably square:
On the top, in fine weather,
She wore a gold feather;
Which dazzled the people of Ayr.
*Савойя (Savoie) — историческая область на юго-востоке Франции.
**Эйр (Ayr) — портовый город на западе Шотландии.
___________________________________________________________
Ещё Нонсенсы 1—10 / 11—20 / 21—30 / 31—40 / 41—50 / 51—60 / 61—70 /
См. текст иллюстрации Эдварда Лира:
More Nonsense [51—60]
Лимерики 41— 50 из Третьей книги нонсенса. Эдвард Лир
Эдвард Лир (1812—1888)
Ещё Нонсенсы 1—10 / 11—20 / 21—30 / 31—40 / 41—50 / 51—60 / 61—70 / 71—80 / 81—90 / 91—100.
ЛИМЕРИКИ 41—50 ИЗ ТРЕТЬЕЙ КНИГИ НОНСЕНСА 1872
LIMERICKS 41—50 FROM THIRD BOOK OF NONSENCE 1872
«Ещё нонсенсы, рисунки и ботаники»
(More Nonsense Pictures, Rhymes, Botany, etc.)
41.
Молодая девица из Кью
Беззаботно вела жизнь свою,
Но желе из малины
Превратило в руины
Молодую девицу из Кью.
(25 октября 2007, поезд Сент-Олбанс — Лондон)
There was a young person of Kew,
Whose virtues and vices were few;
But with blameable haste,
She devoured some hot paste,
Which destroyed that young person of Kew.
Кью (Kew) — место на Юго-Западе Лондона,
в районе Ричмонда, известное своими садами (Кью-Гарденс).
42.
Дед прервал гробовое молчание
И позволил себе замечание,
Но в ответ слышит крик:
«О, несносный старик,
Неуместно твоё замечание!»
(25 октября 2007, поезд Сент-Олбанс — Лондон)
There was an old person of Sark,
Who made an unpleasant remark;
But they said, 'Don't you see
What a brute you must be!'
You obnoxious old perrson of Sark.
43.
О старце из города Или
С уважением все говорили —
Под церковный трезвон
Станцевал котильон
Резвый старец из города Или.
(26 октября 2007, поезд Сент-Олбанс — Лондон)
There was an old person of Filey,
Of whom his acquaintance spoke highly;
He danced perfectly well,
To the sound of a bell,
And delighted the people of Filey.
Или (Ely) — город в графстве Кембриджшир;
известен древним собором, уникальным по своей архитектуре
Файли (Filey) — город в Северном Йоркшире, Англия.
Котильон (cotillion) – «нижняя юбка» (фр.) — танец,
распространенный в конце 18 и начале 19 вв.
44.
Жил старец в селении Тошек,
Ничего он не ел, кроме крошек;
Он ходил меж цыплят
И клевал всё подряд
На тропинках в селения Тошек.
(27 октября 2007, поезд Сент-Олбанс — Лутон)
There was an old man of El Hums,
Who lived upon nothing but crumbs,
Which he picked off the ground,
With the other birds round,
In the roads and the lanes of El Hums.
Тошек — (Toszek) — небольшой город в Польше,
входит в Силезское воеводство, Гливицкий повят.
El Hums — вероятно, вымышленное название
или намёк на город Хомс (Homs) в Сирии
45.
Старикан жил на улицах Бонна,
Был он с носом длиннее тромбона;
Он сморканся в платок,
И, как бурный поток,
Звук струился по улицам Бонна.
(27 октября 2007, Лутон-Аэропорт)
There was an old man of West Dumpet,
Who possessed a large nose like a trumpet;
When he blew it aloud,
It astonished the crowd,
And was heard through the whole of West Dumpet.
West Dumpet вероятно, вымышленное название.
46.
Жил бывалый старик в Порт-Григоре,
Всё познал он — и радость, и горе,
И стоял на макушке,
Распевая частушки,
Всесторонний старик в Порт-Григоре.
(28 октября 2007, Амстердам)
Вариант:
Старикашка из города Гора
Всё познал про штаны Пифагора,
Дзен, дзюдо, оригами,
И — стоял кверх ногами
Наш всеядный мудрила из Гора.
(27 октября 2007, Амстердам — 5 ноября 2007, Сент-Олбанс)
There was an old man of Port Grigor,
Whose actions were noted for vigour;
He stood on his head,
Till his waistcoat turned red,
That eclectic old man of Port Grigor.
Порт-Григор (Port Grigor) — вероятно, вымышленное название,
хотя на западе Австралии есть город Port Gregory.
Гор (Gor) — город в Гранаде, на Юге Испании.
47.
Жила лиллипутка из Бьянки
Внутри керамической банки,
И покрасила кроха
Банку цветом гороха
Для спокойствия города Бьянки.
(1 ноября 2007, поезд Сент-Олбанс — Лондон)
There was an old person of Bar,
Who passed all her life in a jar,
Which she painted pea-green,
To appear more serene,
That placid old person of Bar.
Бьянки (Bianchi) — город в Калабрии на юге Италии.
Бар (Bar) — город в Черногории на побережье Адриатического моря,
административный центр одноименного муниципалитета.
А также: Бар — город в Винницкой области Украины,
административный центр Барского района.
48.
Одинокий старик из Аскании
Проводил свою жизнь в покаянии,
Но на бричку присев,
Пудинг яблочный съев,
Он забыл о своём покаянии.
(1 ноября 2007, Лондон)
There was an old person of Pett,
Who was partly consumed by regret;
He sate in a cart,
And ate cold apple tart,
Which relieved that old person of Pett.
Петт (Pett) — деревня, а также район в Восточном Сассексе, Англия.
Аскания-Нова — заповедник в Херсонской области Украины.
49.
Старикашка из города Ржева
Полон был благородного гнева —
Он разбил все кувшины,
Изорвал все холстины,
И направо разя, и налево.
(1 ноября 2007, поезд Лондон — Сент-Олбанс)
There was an old person of Newry,
Whose manners were tinctured with fury;
He tore all the rugs,
And broke all the jugs
Within twenty miles' distance of Newry.
Ньюри (Newry) — город в северной Ирландии.
Ржев — город в России в Тверской области.
50.
Старушка сидела неплохо
На кустике чертополоха
И дула в свисток,
А народ со всех ног
Уносился от чертополоха.
(1 ноября 2007, поезд Лондон — Сент-Олбанс)
There was an old person of Jodd,
Whose ways were perplexing and odd;
She purchased a whistle,
And sate on a thistle,
And squeaked to the people of Jodd.
Джодд (Jodd) — по всей видимости, вымышленное название.
___________________________________________________________
Ещё Нонсенсы 1—10 / 11—20 / 21—30 / 31—40 / 41—50 / 51—60 / 61—70 / 71—80 / 81—90 / 91—100.
См. текст иллюстрации Эдварда Лира:
More Nonsense [41—50]
Туда и обратно
ТУДА И ОБРАТНО
1. ТУДА
В прозрачный небосвод,
Раздвинув лёгкий пух,
Взлетает самолёт,
И замирает дух,
И пикой золотой,
Мне Феб сверлит в глазу,
Я думаю о той,
Что где-то там, внизу,
Туда, где самолёт,
Глядят её глаза,
И видят небосвод
Прозрачный, как слеза.
(27 октября 2007, самолёт Лондон-Амстердам)
2. ОБРАТНО
Прощаясь с жизнию при взлёте,
Опять мы думаем: «Ужель,
На непонятной этой ноте
Окончим жизни багатель?»
Судьбу доверив железяке
И паре заскорузлых рук,
Несёмся в небо сквозь облАки
И слышим сердца частый стук;
Тряхнуло раз, опять тряхнуло,
Качая крыльями, летим —
Вот-вот проглотит смерть-акула,
И время превратится в дым...
Прочь, прочь скорей от этой хизни,
К чему такое щегольство? —
Нет ничего дороже жизни,
И нет дешевле ничего!
(28 октября 2007, самолёт Амстердам-Лондон)
Лимерики 31— 40 из Третьей книги нонсенса. Эдвард Лир
Эдвард Лир (1812- 1888)
Ещё Нонсенсы 1—10 / 11—20 / 21—30 / 31—40 / 41—50 / 51—60 / 61—70 /
ЛИМЕРИКИ 31—40 ИЗ ТРЕТЬЕЙ КНИГИ НОНСЕНСА 1872
LIMERICKS 31—40 FROM THIRD BOOK OF NONSENCE 1872
«Ещё нонсенсы, рисунки и ботаники»
(More Nonsense Pictures, Rhymes, Botany, etc.)
31.
Экспансивной красавице в Чиполо
Ураганом кудряшки рассыпало
И хватали сучки,
И морские рачки
За кудряшки красавицу в Чиполо.
(11 октября 2007, поезд Сент-Олбанс — Лондон)
There was a young lady of Firle,
Whose hair was addicted to curl;
It curled up a tree,
And all over the sea,
That expansive young lady of Firle.
Чипола (Cipolla) — нас. пункт на юге Италии, а также
(Chipola) — город во Флориде, США.
Фёрл (Firle) — город в Восточеом Сассексе, Англия.
32.
Решил дед из города Рай
Поехать на мухе в Китай.
«Если ты, брат, чихнёшь,
Сразу в рай попадёшь!»
Беспокоились в городе Рай.
(11 октября 2007, поезд Сент-Олбанс — Лондон)
There was an old person of Rye,
Who went up to town on a fly;
But they said, 'If you cough,
You are safe to fall off!'
You abstemious old person of Rye!
Рай (Rye) — город в Восточном Сассексе, Англия.
33.
Прославился дед из Мессины
Из-за дочки своей Опсибины,
В парике из крысёнка,
Оседлав поросёнка,
Дева ринулась прочь из Мессины.
(11 октября 2007, поезд Лондон — Сент-Олбанс)
There was an old man of Messina,
Whose daughter was named Opsibeena;
She wore a small wig,
And rode out on a pig,
To the perfect delight of Messina.
Мессина (Messina) — город на острове Сицилия.
34.
Говорила девица, чей нос
Без конца удлиннялся и рос:
«Погоди-ка немного
И побойся ты Бога,
Чтобы чёрт тебя в ад не унёс!»
(24 октября 2007 Сент-Олбанс)
There was a young lady, whose nose,
Continually prospers and grows;
When it grew out of sight,
She exclaimed in a fright,
'Oh! Farewell to the end of my nose!'
35.
Леди Мейер отправилась в Канны —
В багаже у ней были фазаны,
Но ещё леди Мейер
Повезла в Канны веер,
Чтоб в жару не страдали фазаны.
(17 октября 2007, поезд Сент-Олбанс — Лондон)
There was an old person of Cannes,
Who purchased three fowls and a fan;
Those she placed on a stool,
And to make them feel cool
She constantly fanned them at Cannes.
36.
Воротился старик из Бутырок
В гимнастёрке из штопок и дырок.
Завопила жена:
«Гимнастёрке хана!
Ах ты, штопаный хрен из Бутырок!»
(17 октября 2007, поезд Лондон — Сент-Олбанс)
There was an old person of Barnes,
Whose garments were covered with darns;
But they said, 'Without doubt,
You will soon wear them out,
You luminous person of Barnes!'
Барнс (Barnes) — в прошлом пригород, а теперь район
Лондона в 10 км на юзо-запад от центра.
37.
Скрубиозный старик из Кашмира
Был худющий, как корочка сыра;
Посмотрев за ограду,
Он увидел двух кряду
Жирных уток в саду у эмира.
(17 октября 2007, поезд Лондон — Сент-Олбанс)
There was an old man of Cashmere,
Whose movements were scroobious and queer;
Being slender an tall,
He looked over a wall,
And perceived two fat ducks of Cashmere.
Скрубиозный (scroobious) — слова с точно таким написанием
нет в английском языке. (См. также Книга нонсенса 1, №39)
Кашмир (Cashmere или Kashmir) — область на северо-западе
полуострова Индостан, между Индией и Пакистаном.
38.
Поэтический старец из Хов
Дня не мог провести без стихов
И читал по ночам
Эпиграммы грачам
И элегии для петухов.
(22 октября 2007, Сент-Олбанс)
There was an old person of Hove,
Who frequented the depths of a grove;
Where he studied his books,
With the wrens and the rooks,
That tranquil old person of Hove.
Хов или Хоув (Hove) , город в Великобритании, в графстве Ист-Сассекс.
Wren — вьюрок, королёк, крапивник
Rook — грач
39.
У сеньора из Эстремадуры
Взгляд настолько был грозный и хмурый,
Что разил, как наваха,
И, бледнея от страха,
Все бежали из Эстремадуры.
(23 октября 2007, Сент-Олбанс)
There was an old person of Down,
Whose face was adorned with a frown;
When he opened the door,
For one minute or more,
He alarmed all the people of Down.
Эстремадура — область на юго-западе Испании.
Даун (Down) — графство в провинции Ольстер в Северной Ирландии.
40.
Старикашка из города Гори,
Сев на гуся, отправился в море,
Но сказал вдруг дедуся:
«Што-та хочитса гуся,
Так што, друг, паварачивай к Гори!»
(24 октября 2007, Сент-Олбанс)
Вариант:
После завтрака старец в Данлюсе
Плыл по морю на лапчатом гусе,
Но сказал: «Милый мой,
Не пора ль нам домой, —
Слышишь, жареным пахнет в Данлюсе?»
(23 октября 2007, Сент-Олбанс)
There was an old man of Dunluce,
Who went out to sea on a goose;
When he'd gone out a mile,
He observ'd with a smile,
'It is time to return to Dunluce.'
Данлюс (Dunluce Castle) — замок в графстве Антрим,
в Ирландии, который представляет собой теперь живописные
развалины.
О Гори я уж и не говорю.
___________________________________________________________
Ещё Нонсенсы 1—10 / 11—20 / 21—30 / 31—40 / 41—50 / 51—60 / 61—70 /
См. текст иллюстрации Эдварда Лира:
More Nonsense [31—40]
Осенняя рэнга (касэн). Вита Тэ / Дима Гог
ОСЕННЯЯ РЭНГА
(Касэн)
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
Первый лицевой лист / сёори-но омотэ
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
1. Хокку
Каждую осень
c этой землей прощаюсь,
c каждой травинкой...
(ВТ, 6 октября 2007, Екатеринбург)
2. Вакику
О как жаль расставаться
cо всей этой красотой!
(ДГ, 7 октября 2007, Сент-Олбанс)
3. Дайсан
«Разлука, печаль,
тоска», — и ты о том же,
о кукушечка!
(ДГ, 7 октября 2007, Сент-Олбанс)
4. Ёнкумэ
День упрощён и краток.
Рассвет торопит закат.
(ВТ, 7 октября 2007, Екатеринбург)
5. Гокумэ
Золото, пышно
в цвет одевавшее сад,
где ты? куда ты?
(ВТ, 7 октября 2007, Екатеринбург)
6. Роккумэ
Кошки спрыгнули с крыши
и разошлись по домам.
(ДГ, 7 октября 2007, Сент-Олбанс)
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
Первый изнаночный лист / сёори-но ура
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
7. Сёура-но иккумэ
Тишина, покой.
Лишь звук гармошки в саду
щекочет ухо.
(ДГ, 7 октября 2007, Сент-Олбанс)
8. Сёура-но никумэ
Падает… пала… листва —
сколько па пропадает!..
(ВТ, 7 октября 2007, Екатеринбург)
9. Сёура-но санкумэ
В квадратных окнах
крутятся киноленты,
а звука — нету.
(ВТ, 7 октября 2007, Екатеринбург)
10. Сёура-но ёнкумэ
Вместо луны — в окошке
отражение лампы.
(ДГ, 7 октября 2007, Сент-Олбанс)
11. Сеура-но гокумэ
Мои засели
за телевизор, а мне
и здесь хорошо.
(ДГ, 7 октября 2007, Сент-Олбанс)
12. Сёура-но роккумэ
Одинокая птица
на мокрой ветке молчит.
(ВТ, 8 октября 2007, Екатеринбург)
13. Седьмая оборотная строфа
Осень — летатель.
Легчают трава, листва —
готовясь взлететь.
(ВТ, 8 октября 2007, Екатеринбург)
14. Сёура-но хаккумэ
Можно ли расстаться с тем,
что никогда не встречал?
(ДГ, 8 октября 2007, Сент-Олбанс)
15. Сёура-но кюкумэ
Хоть и не взглянул
за оконные шторы —
чувствую осень
(ДГ, 8 октября 2007, Сент-Олбанс)
16. Сёура-но дзюкумэ
Прочной стеною стоит
за окном темнота.
(ВТ, 14 октября 2007, Екатеринбург)
17. Сёура-но дзюикку
Дети болеют.
Осипшие голоски.
Кашель. Капризы.
(ВТ, 14 октября 2007, Екатеринбург)
18. Сеура-но дзюникумэ
Цвета, звуки, запахи
переполняют мой сад.
(ДГ, в ожидании ответа: 8 октября 2007, Сент-Олбанс)
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
Второй лицевой лист / нагори-но омотэ
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
19. Нагори-но омотэ-но иккумэ
Желтеет роща.
В перепаханном поле
белеют чайки.
(ДГ, в ожидании ответа: 8 октября 2007, Сент-Олбанс)
20. Нагори-но омотэ, никумэ
А над соседним полем
чёрная туча ворон.
(ДГ, в ожидании ответа: 8 октября 2007, Сент-Олбанс)
21. Нагори-но омотэ, санкумэ
Опять тот же сон:
стою над краем бездны —
назад пути нет...
(ДГ, в ожидании ответа: 10 октября 2007, Сент-Олбанс)
22. Нагори-но омотэ, ёнкумэ
Серый бетонный тупик
в Перми и надпись: "ЛЮБЛЮ!!!"
(ВТ, 14 октября 2007, Екатеринбург)
23. Нагори-но омотэ, гокумэ
Воспоминаний
тени преданы (в) одной
печальной земле
(ВТ, 14 октября 2007, Екатеринбург)
24. Нагори-но омотэ, роккумэ
Счастливо улыбаясь,
кот пошёл нам навстречу.
(ДГ 14 октября 2007, Сент-Олбанс)
25. Нагори-но омотэ, нанакумэ
Капля за каплей —
смола стала янтарём,
слова — стихами.
(ДГ 14 октября 2007, Сент-Олбанс)
26. Нагори-но омотэ, хаккумэ
Стих домик, а дождь стучит
тупо по мокрой крыше...
(ВТ, 15 октября 2007, Екатеринбург)
27. Нагори-но омотэ, кюкумэ
Вернулась кошка:
залетела в форточку —
что твоя птичка.
(ВТ, 15 октября 2007, Екатеринбург)
28. Нагори-но омотэ, дзюкумэ
Осень. Коты порхают,
мяукают воробьи.
(ДГ, 15 октября 2007, Сент-Олбанс)
29. Нагори-но омотэ, дзюиккумэ
Всюду побывал,
всё повидал муравей-
путешественник
(ДГ, 15 октября 2007, Сент-Олбанс)
30. Нагори-но омотэ, дзюнику
Вернулся домой — а там
стрекоза ждет под дверью.
(ВТ, 15 октября 2007, Екатеринбург)
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
Второй изнаночный лист — нагори-но ура
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
31. Нагори-но ура, иккумэ
Высохло сердце.
Как листочка крылышко,
шуршит на ветру.
(ВТ, 15 октября 2007, Екатеринбург)
32. Нагори-но ура, никумэ
Все куда-то умчались:
дочка в Лондон, сын в Париж...
(ДГ, 15 октября 2007, Сент-Олбанс)
33. Нагори-но ура, санкумэ
Всё реже душой
уношусь на родину:
где она? что с ней?
(ДГ, 15 октября 2007, Сент-Олбанс)
34. Нагори-но ура, ёнкумэ
Лети по ветру, листок,
не думай, что там впереди.
(ВТ, 15 октября 2007, Екатеринбург)
35. Нагори-но ура, гокумэ
Белое поле.
Чёрные силуэты.
Короткие дни.
(ВТ, 15 октября 2007, Екатеринбург)
36. Нагори-но ура, роккумэ, агэку
...прощаясь с травой, землёй,
каждый год, каждую жизнь.
(ДГ, 15 октября 2007, Сент-Олбанс)
Подворотние шорохи / Gateway Rustles
ПОДВОРОТНИЕ ШОРОХИ / GATEWAY RUSTLES
1.
Меня попросили
нарисовать собаку с грязными лапами.
Справлюсь ли?
&&&
They asked me
to draw a dog with the dirty paws.
Can I manage?
2.
Своей головой
со скрипом ржавобетонным
вращаю.
&&&
I roll my head
with a rusty-concrete
screech.
3.
Никогда не поверю,
что вам ничего не надо,
кроме вяленой воблы.
&&&
I will never believe
that you need nothing
but dried fish.
4.
Мой друг, читая книгу,
со смехом в бок меня толкал,
а я его не понял.
&&&
My friend laughed over a book
and nudged me,
but I didn’t understand him.
5.
С презреньем
тень свою я втаптывал
в асфальт.
&&&
I trampled my shadow
into the asphalt road
with contempt.
6.
Ты кстати в трауре.
В минуту всеобщего хихикания
я умру.
&&&
It's all right that you went into mourning.
In the instant of everybody’s giggling
I will die.
7.
Готовлюсь умереть,
а каждого подворотнего шороха
пугаюсь.
&&&
I prepare to die,
but every rustle from a gateway
frightens me.
Ноябрь 1968, Москва / November 1968, Мoscow,
Translation: 5 October 2007, St Albans
From Mikhail Lermontov (1814–1841)
THE SAIL
The lonely sail is showing white
Among the haze of the blue sea!..
What someone searches in distant part?
What someone left in fatherland?..
The waves are playing, wind is whistling,
And bending mast is creaking loud,
Alas, – not happiness he desires,
And nor from happiness he runs!
Below – a bright stream of azure,
Above – a golden beam of sun,
But he, rebellious, asks for tempests
As if the tempests give a rest!
1832
(Перевод 20 ноября 2006, Сент-Олбанс)
ПАРУС
Белеет парус одинокой
В тумане моря голубом. —
ЧтО ищет он в стране далекой?
ЧтО кинул он в краю родном?
Играют волны, ветер свищет,
И мачта гнется и скрыпит;
Увы! — он счастия не ищет
И не от счастия бежит! —
Под ним струя светлей лазури,
Над ним луч солнца золотой: —
А он, мятежный, просит бури,
Как будто в бурях есть покой!
1832
* * *
Farewell, farewell, unwashed Russia,
The land of slaves, the land of lords,
And you, blue uniforms of gendarmes,
And you, obedient to them folks.
Perhaps beyond Caucasian mountains
I’ll hide myself from your pashas,
From their eyes that are all-seeing,
From their ever hearing ears.
1840 or 1841
(Перевод 20 ноября 2006, Сент-Олбанс)
* * *
Прощай, немытая Россия,
Страна рабов, страна господ,
И вы, мундиры голубые,
И ты, им преданный народ.
Быть может, за стеной Кавказа
Сокроюсь от твоих пашей,
От их всевидящего глаза,
От их всеслышащих ушей.
1840 или 1841
* * *
From beneath a mysterious and ice-cold half-mask,
Your voice sounded as flattering as a dream to me;
Your beguiling eyes gleamed at me,
And your cunning mouth smiled.
Unconsciously I noticed through a wispy haze
The paleness of your virgin cheeks and neck.
Lucky creature! I glimpsed a wilful curl
Leaping from a wave of native locks.
And from these small signs I made
In my imagination a heavenly beauty.
And from then on I held you in my soul,
Caressing and cherishing this ethereal apparition.
And this is what it seems to me: that long ago
I already had this lively conversation.
And someone whispered to me: when this is over,
We will meet again as good old friends.
1840 or 1841
(Данный перевод откорректирован Джерардом Макбёрни,
18-19 сентбря 2007, Сент-Олбанс/Чикаго)
© Dmitri Smirnov and Gerard McBurney, translation, 2007
* * *
Из-под таинственной, холодной полумаски
Звучал мне голос твой отрадный, как мечта,
Светили мне твои пленительные глазки
И улыбалися лукавые уста.
Сквозь дымку легкую заметил я невольно
И девственных ланит и шеи белизну.
Счастливец! видел я и локон своевольный,
Родных кудрей покинувший волну!..
И создал я тогда в моем воображенье
По легким признакам красавицу мою;
И с той поры бесплотное виденье
Ношу в душе моей, ласкаю и люблю.
И всё мне кажется: живые эти речи
В года минувшие слыхал когда-то я;
И кто-то шепчет мне, что после этой встречи
Мы вновь увидимся, как старые друзья.
1840 или 1841
[The Pine Tree]
* * *
In the wild north a pine tree stands alone
On the bare top of a mountain.
It slumbers and sways, covered with
Powdery snow like a mantle.
And it dreams constantly: that in faraway wilds
In the land where the sun rises,
A cheerless and lovely palm stands alone,
Growing on a gloomy cliff.
1841
(Данный перевод откорректирован Джерардом Макбёрни,
18-19 сентбря 2007, Сент-Олбанс/Чикаго)
© Dmitri Smirnov and Gerard McBurney, translation, 2007
* * *
На севере диком стоит одиноко
На голой вершине сосна
И дремлет качаясь, и снегом сыпучим
Одета как ризой она.
И снится ей всё, что в пустыне далекой —
В том крае, где солнца восход,
Одна и грустна на утесе горючем
Прекрасная пальма растет.
1841
_________________________________________________________
To Achmatova & Blok. Osip Mandelstam
[To Anna Achmatova]
You want to be like a baby toy
But the broken clockwork is what you’ve got,
Without verses no one will draw
Closer to you than within gunshot.
1911
(Translateted 14 November 2006, Sent Albans)
[Анне Ахматовой]
Вы хотите быть игрушечной,
Но испорчен Ваш завод,
К Вам никто на выстрел пушечный
Без стихов не подойдет.
1911
* Из Шуточных стихов. Посвящение Анне Ахматовой с датой «1911».
Автограф – в альбоме Ахматовой. Разночтение в последней строчке:
«Без стиха не подойдет». См. Ахматова: Из воспоминаний о Мандельштаме.
[To Alexander Blok]
Blok – a king,
And wizard of mislead,
Doom and pain
Both crown his head.
10 December 1911
(Translateted 14 November 2006, Sent Albans)
[Александру Блоку]
Блок – король
И маг порока;
Рок и боль
Венчают Блока.
10 декабря 1911
* Из Шуточных стихов. Строки из коллективного послания «Мы и Блок»
по случаю выбора Александра Блока королём поэтов в петербургском ресторане
«Вена» 10 декабря 1911 г.
& & &
Читал он долго и невнятно,
Скача с предмета на предмет,
И было не совсем понятно,
Поэт он или не поэт.
Вертя ладонью, словно в танце,
Он вёл невидимую нить,
И притаились иностранцы,
Пытаясь message уловить.
Потом похлопали немного,
Сказали: “Lovely, we enjoy…”
Теперь у всех одна дорога —
К ValtntinE PolukhinOy.
Ещё не выпили мы водки,
Он сразу перешёл на ты.
В углах жеманились красотки,
Со стенок щурились коты.
Он говорил о Сан-Франциско,
Об эсперанто и мышах.
Красотка подкатила близко,
Сказав ему: «Алёша, ах,
Я польщена!» И мёртвой хваткой
Обнялись, и скрестились рты —
Наверно было очень сладко
От кэгэбэшной теплоты...
1993, Киил, Англия
Элегия Дж. Ф. К. — У. Х. Оден
Оден, Уистен Хью (1907 –1973)
ЭЛЕГИЯ Дж. Ф. К.
Когда уходит праведник,
Плач и и восхваления,
Печаль и радость — всё едино!
Почему тогда? Почему там?
Почему, — кричим мы, — он умер именно так? —
Безмолвствует небо.
Он был тем, чем он был;
Кем стать ему суждено —
Зависит от нас.
Мы вспоминаем смерть его —
И выбор нашего пути,
Ей смысл придаст.
Когда уходит праведник,
Плач и и восхваления,
Печаль и радость — всё едино!
(17 сентября 2007, Сент-Олбанс)
*Стихотворение Уистенa Хью Одена написано по просьбе
Игоря Фёдоровича Стравинского как текст для его траурной элегии
на смерть Джона Фицджеральда Кеннеди (1917-1963), президента США.
Wystan Hugh Auden (1907 –1973, Anglo-American роet)
Elegy for JFK
When a just man dies,
Lamentation and praise,
Sorrow and joy, are one.
Why then? Why there?
Why thus, we cry, did he die?
The heavens are silent.
What he was, he was:
What he is fated to become
Depends on us.
Remembering his death
How we choose to live
Will decide its meaning.
When a just man dies,
Lamentation and praise,
Sorrow and joy, are one.
—W.H. Auden (1963)
Подстрочный перевод:
Когда праведник умирает,
Плач и восхваления,
Печаль и радость — одно и тоже.
Почему в тогда? Почему там?
Почему, — плачем мы, — он умер именно так?
Небеса молчат.
Он был тем, чем был;
Кем ему суждено стать —
Зависит от нас.
Помня о его смерти,
Мы выбираем путь в жизни,
И это определит её смысл.
Когда праведник умирает,
Плач и восхваления,
Печаль и радость — одно и тоже.
Три портрета Бориса Шрейбера
(Лимерики)
1.
Жил старик в комнатушках чуланных,
Занимался он базами данных,
Были базы сухи
И решил он в стихи,
Переплавить их в ритмах чеканных.
2.
Жил старик в закоулках таганных,
Занимался он базами данных,
Но любил детвору,
Что в Поэзии-ру
Изложил он в стихах иностранных.
3.
Дед ютился в пустынях барханных,
Занимался он базами данных,
Но в сём мире убогом
Раз он встретился с Богом,
Что поведал в стихах покаянных.
(13 сентября 2007, Сент-Олбанс)
Остров на Луне XI. У законодателя Безмена. Уильям Блейк
[ОСТРОВ НА ЛУНЕ (AN ISLAND IN THE MOON)]
Глава I / Глава II / Глава III / Глава IV / Глава V / Глава VI / Глава VII / Глава VIII / Глава IX/ Глава X / Глава XI
Глава одинадцатая [У законодателя Безмена]
Другой раз весёлая компания собралась в доме законодателя Безмена. После ужина Безмен и Угол Тупинг «накачивали» совершенно выдохшегося Газа Пламинга. Они играли в фанты и пытались любым способом его развеселить.
Мисс Нервинг обратилась к математику:
— Прошу вас, мистер Тупинг, спойте нам песню.
И он запел:
Сияют лица малышей, когда в Четверг Святой,
Одеты в розовый наряд, зелёный, голубой,
Вслед за священником седым, как зимние снега,
Они вступают в Павла храм, как Темза в берега.
О сколько лондонских цветов здесь собрано в букет,
Они идут, и с детских лиц струится чистый свет,
Как будто тысячи ягнят наполнили дворы —
Так к небу льются голоса невинной детворы.
Как бурный вихрь они летят, и вторят им грома,
И возвращаются с небес в священные дома,
Где учат мудрые отцы, защитники сирот:
«Пусть ангел от твоих дверей голодным не уйдёт!» [1]
На четверть часа все погрузились в молчание, и затем [сестра Агатист] миссис Нанни Весёлый Горшок сказала:
— Это мне напомнило песню, которую пела моя [бабушка] мама:
Когда смех детворы долетает с горы
И песня звенит над рекой,
Я тоже пою, и в душу мою
Вливаются свет и покой.
«Уже на леса, опустилась роса,
И солнце уже за горой
Домой вам пора, а завтра с утра
Своей насладитесь игрой!»
Но дети в ответ: «Нет, мамочка, нет,
Не хочется в дальний нам путь,
Букашки не спят, барашки не спят —
Дай нам порезвиться чуть-чуть!»
«Ну, ладно, играйте, пока не погас
Последний солнечный луч!»
И песня звучит, и хохот звенит,
И эхо слетает с круч.[2]
Потом запел [-а Нервинг] [Тилли Лалли] [Жвачкинс] Жвачкинс:
Отче, отче, где ты родимый?
О погоди, не спеши!
Иль без тебя в непроходимой
Я пропаду глуши.
Сырой от росы идёт он вперёд —
Кругом не видать ни зги,
И слёзы льёт, и отца зовёт,
А болота так глубоки! [3]
После него никто не мог вспомнить ни одной песни, пока Тилли Лалли не осенило вдохновение и он не запел:
«Приятель Джо,
Сдавай шары!
Прощай, дружок, —
Конец игры.
Это что там за игрок
Мечет шар в крапиву,
А сморкаться в мой платок
Просто некрасиво.
Ты зачем, бездельник Билл,
Левый глаз мне засветил?
Уподобил Билли биту
Лошадиному копыту.
Бережёт свои ботинки,
Босиком шагает Билл
И, свернув с прямой тропинки,
На колючку наступил.
Все засмеялись, но тут запела мисс Нервинг:
О позволь вдвоём с печалью
Провести остаток дней,
В дух бесплотный превратиться,
Раствориться средь теней. [Стр. 15]
Если в лес зайдёшь случайно,
На нехоженой тропе
Тень мою найдёшь во мраке,
Стон услышишь на ветру.
Законодатель был очень рад видеть своих гостей в таком серьёзном настроении.
— Мистер Рамкинс, — сказал он, вы, должно быть, знаете немало песен.
— Ох, дорогой сэр! Ох-ох-ох, но я не певец. Лучше давайте попросим одну из этих очаровательных барышень спеть вместо меня.
Однако все отказались, и он вынужден был спеть сам:
Доктор Губошлёп
И сеньёр Фа-ля-соль-ля,
Каждый денежек пригрёб,
Став богаче короля.
Фа-ми-лясоль, ля-ми-фа-соль
[Так поют чёрные мавры, шлёпая толстыми губами]
А — малый, Б — большой,
Болтая сальности,
Ходят, бродят стороной
От тональности
Фа-ми-лясоль, ля-ми-фа-соль
Пару неплохих ушей
Музыканту бы иметь,
Пальцы тоньше и сильней,
И проворней, чем медведь
Фа-ми-лясоль, ля-ми-фа-соль
Джентльмен, джентльмен,
Стук-стук-стук,
Скрип-скрип-скрип,
Хлоп-хлоп-хлоп,
Фа-ми-лясоль, ля-ми-фа-соль.
— Хм, — произнёс законодатель, — смешных песен достаточно! Давайте теперь грянем генделевскую «Музыку на воде»! [4]
И тогда запел Глоткинс:
Король в броне
На боевом коне
Под гром и фанфары
Сквозь дым и пожары
Летит окрылённо
К подножию трона,
Полыхают знамёна
И кричат легионы
«Победа, победа, Это Вильгельм Оранский!» [5]
[В этом месте утерян лист или несколько листов рукописи.]
— Вот, к примеру, иллюминированный манускрипт.
— А-а-а! — сказала она. — Это должно быть превосходно.
— Таким образом, — продолжал он, — всё написанное будет у меня награвировано, а не набрано в типографии и, отпечатав каждый лист в отдельности, я составлю из них три тома in folio [6], и продам по сто фунтов за штуку. И я напечатаю две тысячи экземпляров.
— И тот, кто их не купит, — сказала она, — будет невеждой и болваном, который непонятно зачем на свет явился.
— Вам не кажется, что в моём лице есть что-то козлиное? — спросил он.
— Вылитый козёл! — ответила она.
— А Ваше лицо, — сказал он, — своим благородством напоминает мне тигра. О, я был у Живодёрингов[7] и рассказал о своих планах, но их злобные сердца, чёрт подери, переполнились завистью. Они завидуют моему таланту так же, как все женщины завидуют Вашим достоинствам.
— Дорогой мой, эти подонки и мерзавцы ненавидят людей превосходящих их. Но Вы не смущайтесь, и пусть все увидят на что Вы способны.
— Теперь, я думаю, нам следует посетить мистера Фемалинга[8], и мы с Вами вдвоём совершим столько добрых дел, сколько будет в наших силах. Вы захватили и покорили меня, и я буду страстнолюбить Вас. Я буду кричать, топать ногами, перепугаю всех, но я покажу им, что есть истина!
И тут вошёл Угол Тупинг.
— О, я рад, что Вы пришли, — сказал Жвачнкинс.
(Перевод закончен 19 июля 1982, Сухуми. Ред. 2007, Сент-Олбанс)
Примечания:
1 Черновой вариант стихотворения «Святой Четверг» из «Песен Невинности».
2 Черновой вариант «Песни няни» из «Песен Невинности».
3 Черновой вариант стихотворения «Потерянный мальчик» из «Песен Невинности».
4 «Музыка на воде» Г. Ф. Генделя (1685-1759) для оркестра написана в 1715-17 для праздничного королевского кортежа на Темзе.
5 Вильгельм III Оранский — голландский штатгальтер, ставший английским королём в 1688 г.
6 In folio — формат в половину печатного листа.
7 У Блейка Sicknackers (вероятно, от sick = больной и knacker = скупщик, живодёр).
8 У Блейка Femalitys от female = женщина.
Chap 11
Another merry meeting at the house of Steelyard the Lawgiver. After Supper Steelyard & Obtuse Angle. had pump’d Inflammable Gass quite dry. They play’d at forfeits & try’d every method to get good song then he sung humour.
Said Miss Gittipin, “Pray, Mr Obtuse Angle, sing us a song.”
Then he sung:
“Upon a holy Thursday, their innocent faces clean,
The children walking two & two in grey & blue & green,
Grey headed beadles walk’d before with wands as white as snow,
Till into the high dome of Paul’s they like Thames’ waters flow.
O what a multitude they seem’d, these flowers of London town!
Seated in companies, they sit with radiance all their own.
The hum of multitudes were there, but multitudes of lambs,
[And all in order sit and waiting the chief chanter’s commands]
Thousands of little girls & boys raising their innocent hands
[Then like a mighty wind they raise to heav’n the voice of song,
Or like harmonious thunderings the seats of heav’n among,
When the whole multitude of innocents their voices raise
Like angels on the throne of heav’n, raising the voice of phraise]
Let Cherubim & Seraphim now raise their voices high]
Then like a mighty wind they raise to heav’n the voice of song,
Or like harmonious thunderings the seats of heav’n among,
Beneath them sit the rev’rend men the guardians of the poor
Then cherish pity lest you drive an angel from your door.”[1]
After this they all sat silent for a quarter of an hour, [& Mrs Sistagatist]
& Mrs Nannicantipot said, “It puts me in Mind of my [grand] mother’s song:”
[The voice]
“When the tongues of children are heard on the green,
And laughing is heard on the hill,
My heart is at rest within my breast,
And every thing else is still.
‘Then come home my children the sun is gone down,
And the dews of night arise;
Come, Come, leave off play, & let us away
Till the morning appears in the skies’ [PAGE 15]
‘No, No, let us play, for it is yet day,
And we cannot [go to] go to sleep [till it’s dark]
[The flocks are at play & we can’t go away]
Besides in the Sky the little birds fly,
And the meadows are cover’d with Sheep’
‘Well, Well, go & play till the light fades away,
And then go home to bed.
The little ones leaped & shouted & laugh’d,
And all the hills echoed.” [2]
Then [Miss Gittipin] [Tilly Lally sung] [Quid] sung Quid:
“O father father where are you going
Oh do not walk so fast;
Oh, speak, father, speak to your little boy,
Or else I shall be lost.
The night it was dark & no father was there,
And the child was wet with dew.
The mire was deep, & the child did weep
And away the vapour flew.” [3]
Here nobody could sing any longer, till Tilly Lally pluck’d up a spirit & he sung:
“O I say, you Joe,
Throw us the ball.
I’ve a good mind to go,
And leave you all.
I never saw such a bowler,
To bowl the ball in a [turd] tansey,
And to clean it with my handkercher
Without saying a word.
That Bill’s a foolish fellow,
[To hit me with the bat]
He has given me a black eye.
He does not know how to handle a bat
Any more than a dog or a cat.
He has knock’d down the wicket
And broke the stumps,
And runs without shoes to save his pumps.”
Here a laugh began and Miss Gittipin sung:
“Leave O leave [me] to my sorrows,
Here Ill sit & fade away;
Till I’m nothing but a spirit,
And I lose this form of clay. [PAGE 16]
Then if chance along this forest
Any walk in pathless ways,
Thro’ the gloom he'll see my shadow,
Hear my voice upon the Breeze.”
The Lawgiver all the while sat delighted to see them in such a serious humour.
“Mr Scopprel,” said he, “you must be acquainted with a great many songs.”
“O, dear sir! Ho, Ho, Ho, I am no singer. I must beg of one of these tender hearted ladies to sing for me.”
They all declined, & he was forced to sing himself:
“There’s Doctor Clash
And Signior Falalasole:
O they sweep in the cash
Into their purse hole.
Fa me la sol. La me fa sol.
[how many Blackamoors
cou’d singwith their thick lips]
Great A, little A,
Bouncing B.
Play away, Play away,
Your out of the key.
Fa me la sol. La me fa sol.
Musicians should have
A pair of very good ears,
And Long fingers & thumbs,
And not like clumsy bears.
Fa me la sol. La me fa sol.
Gentlemen, Gentlemen,
Rap, Rap, Rap,
Fiddle, Fiddle, Fiddle,
Clap, Clap, Clap.
Fa me la sol. La me fa sol.
“Hm” said the Lawgiver, “Funny enough! Let’s have handel’s water piece.”
Then Sipsop sung:
“A crowned king,
On a white horse sitting,
With his trumpets sounding,
And Banners flying,
Thro’ the clouds of smoke he makes his way,
And the shout of his thousands fills his heart with rejoicing & victory:
And the shout of his thousands fills his heart with rejoicing & victory.
Victory Victory! ’twas William, the prince of Orange, —”
[Here a leaf or more is missing]
[PAGE X]
“—them Illuminating the Manuscript.”
“Ay,” said she, “that would be excellent.”
“Then,”said he, “I would have all the writing Engraved instead of Printed, & at every other leaf a high finish’d print — all in three Volumes folio — & sell them a hundred pounds apiece. They would print off two thousand.”
“Then,” said she, “whoever will not have them will be ignorant fools & will not deserve to live.”
“Don’t you think I have something of the Goat’s face?” says he.
“Very like a Goat’s face,” she answerd.
“I think your face,” said he, “is like that noble beast the Tyger. Oh, I was at Mrs Sicknaken’s & I was speaking of my abilities but their nasty hearts, poor devils, are
eat up with envy. They envy me my abilities, & all the Women envy your abilities.”
“My dear, they hate people who are of higher abil[it]ies than their nasty, filthy [Souls] Selves. But do you outface them, & then Strangers will see you have an
opinion.”
“Now I think we should do as much good as we can when we are at Mr Femality's. Do yo[u] snap, & take me up, and I will fall into such a passion. I’ll hollow and stamp & frighten all the People there, & show them what truth is.”
At this Instant Obtuse Angle came in.
“Oh, I am glad you are come,” said Quid.
[The End]
Остров на Луне X. Чумная мушка. Уильям Блейк
[ОСТРОВ НА ЛУНЕ (AN ISLAND IN THE MOON)]
Глава I / Глава II / Глава III / Глава IV / Глава V / Глава VI / Глава VII / Глава VIII / Глава IX/ Глава X / Глава XI
Глава Деcятая [Чумная мушка]
Вот каким образом счастливые островитяне проводили время, Но картина эта будет неполной, если мы не посетим дом ловца воздуха Газа Пламинга, где произошло следующее.
— Пойди, Пламинг, и доставь нам удовольствие, — сказала болтушка Гэбл. — Принеси сюда марионеток.
— Ай-ай-ай! — воскликнул он, — это ты про что? Какая ты глупышка! Ха-ха-ха! Она называет мои эксперименты марионетками!
Газ Пламинг поднялся по лестнице наверх и нагрузил служанку склянками, медными трубками и магическими изображениями.
— Сейчас, леди и джентльмены, — объявил он, я покажу вам вошь, блоху, бабочку, майского жука, а также чешуйку со спины одной маленькой мошки. Да, да! В этой бутылочке находится проба воздуха, которую я взял на болоте. Так, так, шарниры уже смазаны! Внимание, милая Гэбл! Тилли Лалли, будьте добры, одолжите мне Ваш носовой плоток.
Он взял платок, оказавшийся ещё грязнее, чем запылённая склянка, которую он стал протирать. Потом он достал шарниры и вставил в них увеличительные стёкла чтобы дамы могли разглядеть изображение. Он так старался, что совсем выбился из сил. Пока Тилли Лалли и Рамкинс накачивали насосом воздух, от склянки пошёл запах.
— Чёрт! — проговорил Тилли Лалли,
Газ Пламинг быстро обернулся и опрокинул стол со склянками. Бутылочка с пробой воздуха разлетелась вдребезги. Он увидел, что чумная мушка вылетела из бутылочки и закричал, [Стр. 14] выбегая из комнаты:
— Бегите, бегите! Мы заражены! Мы погибли! Наши лёгкие разрушены Флогистоном[1]. Теперь чума распространится по всему острову!
Он первый выскочил на улицу. За ним, сбившись в кучу, бежали все остальные. В особом приглашении они не нуждались.
Примечания:
1 Флогистон (от греч. phlogistos — горючий, воспламеняемый) — «огненная субстанция», якобы наполняющая все горючие вещества и высвобождающаяся из них при горении.
Chap 10
Thus these happy Islanders spent their time. But felicity does not last long, for being met at the house of Inflammable Gass the windfinder, the following affairs happen’d.
”Come, Flammable,” said Gibble Gabble, “& let’s enjoy ourselves. Bring the Puppets.”
“Hay, — Hay,” said he, “you—sho—why—ya, ya, how can you be so foolish? Ha! Ha! Ha! She calls the experiments puppets!”
Then he went up stairs & loaded the maid, with glasses, & brass tubes, & magic pictures.
“Here ladies & gentlemen,” said he I’ll shew you a louse, [climing] or a flea, or a butterfly, or a cock chafer, the blade bone of a tittle back. No, no. Here’s a bottle of wind that I took up in the bog house, O dear, O dear, the water’s got into the sliders! Look here, Gibble Gabble! Lend me your handkerchief, Tilly Lally.
Tilly Lally took out his handkerchief, which smear’d the glass worse than ever. Then he screw’d it on. Then he took the sliders, & then he set up the glasses for the Ladies to view the pictures. Thus he was employ’d, & quite out of breath. While Tilly Laily & Scopprell were pumping at the air pump, Smack went the glass.
“Hang!” said Tilly Lally.
Inflammable Gass turn’d short round & threw down the table & Glasses, & Pictures, & broke the bottles of wind, & let out the Pestilence. He saw the Pestilence fly out of the bottle, & cried out, [PAGE 14] while he ran out of the room:
“[Go] Come out! Come out! [you ar] We are putrified! We are corrupted! Our lungs are destroy’d with the Flogiston. This will spread a plague all thro' the Island!
He was down stairs the very first. On the back of him came all the others in a heap.
So they need not bidding go.
Retrieved from "http://en.wikisource.org/wiki/An_Island_in_the_Moon._Chapter_X"
Остров на Луне IX. Вечеринка. Уильям Блейк
[ОСТРОВ НА ЛУНЕ (AN ISLAND IN THE MOON)]
Глава I / Глава II / Глава III / Глава IV / Глава V / Глава VI / Глава VII / Глава VIII / Глава IX/ Глава X / Глава XI
[Стр. 10]
Глава Девятая [Вечеринка]
— Сегодня вечером мы все надерёмся — это я вам говорю, — закричал Соскинс. Гимн! Споём Гимн, чёрт побери!
«Мышка в небе голубом
Машет кожаным крылом,
Моргает-мигает,
Моргает-мигает,
Как доктор Джонсон[1]».
Жвачкинс:
«Воскликнул доктор Джонсон:
Эй, Сципион-Африканус[2],
Если скажешь, что я не философ,
То лягну я твой римский anus!»
Соскинс:
«Джонсон, побойся Бога, —
Сказал Сципион-Африканус,
Задери-ка мне римскую тогу
Поцелуй-ка мой римский anus!»
Большой хор:
«И спускайся за мной в погребок! »
— Ой-ой-ой-ой-ой-ой-ой-ооооой, бедные мои бока! — простонал Рамкинс. — Я бы умер бы если бы жил здесь. Ой-ой-ой-ой-ой!
Два голоса:
— Хотите спички?
— Да, да, да.
— Женитесь, птички!
— Не-е-е-ет!
— Хотите спички?
— Да, да, да.
— Женитесь, птички!
— Не-е-е-ет![3]
Тут началась невообразимый переполох. Арадобо сообщил, что мальчишки на улице поют что-то милое и забавное о замужестве, или нет, о спичках.
Тогда миссис Нанни Весёлый Горшок заголосила:
«Дешёвые спички, — всего ничего!
Да здравствует Герцог, и свита его!»
Потом запел Рамкинс:
«Я у богов не клянчу награды,
Не клянчу награды...»
Теперь, мистер Законодатель, ваша песня! — крикнул Соскинс, и Безмен затянул сладким голосом:
«День был праздничен и ярок,
Я гулял по лугу майскому,
Вдруг, меж сладостных фиалок
Я узрел подругу райскую,
Меж фиалок,
Меж фиалок,
Я узрел подругу райскую».
— Пусть удавятся ваши фиалки! Хлебните лучше рому с водой.
— О да, — возник откуда-то Тилли Лалли, — однажды Джо Брэдли и я отправились в сахарный домик. Джо Брэдли разглядел, — а был он одноглазый, — разглядел кувшин с патокой. И вот, он подошёл своей слепой стороной, сунул руку в патоку по самое плечо, и завопил: «Скорее сюда, облизывай, облизывай!» Ха-ха-ха-ха-ха! А всё потому, что он был одноглазый. Ха-ха-ха! Уфффф!
Рамкинс снова запел:
«Я у богов не клянчу награды,
Не клянчу, не клянчу.
Награды, награды...»
— Миссис Нервинг, — проговорил он, — ваш голос подобен клавикордам. О будьте так благосклонны, и щедро одарите наши распахнутые уши своим чудесным пением!
И она начала:
«Ждала лягушка жениха,
Китти одна, Китти одна,
Ждала лягушка жениха
Китти, а с нею я.
«Жених принёс ей петуха,
Китти одна, Китти одна,
Он принёс ей петуха,
Китти, а с нею я.
— Очаровательно! Великолепно! Восхитительно! — восторгался Рамкинс, — и снова пел:
«Я у богов не клянчу награды...»
— К чёрту ваши серьёзные песни! — возмутился Глоткинс и заорал:
«Фа-ра со-бо-ра,
Фа-ра бо-ра,
Са-ба-ра ра-ба ра-ре ро-ро,
Са-ра-ра ра-бо-ро ро-ро,
Ра-да-ра,
Са-да-ра,
Са-ра-по-до но-фло-ро!»
— К дьяволу итальянские песни! Давайте, нашу, английскую! — предложил Жвачкинс. [Спой, математик!
Песня математика, потом поёт он:]
— Пусть не увядает англиский дух! Я начинаю:
«Привет, Супружество! Готовь
Свои врата — ведёт Любовь
Туда бесчисленное стадо:
Девиц, манящих красотой,
Вдовиц, дивящих широтой
Увесистого зада.
Привет, босое существо!
В глубинах чрева твоего
Весь род людской берёт начало.
Ты грудью выкормила нас,
И опекаешь в трудный час,
Чтоб другу полегчало.
Однако, если ты хрома,
Крива, увечна иль нема,
Глуха или подслеповата,
Но есть немного доброты,
Вздыхателя отыщешь ты, —
Хотя и трудновато.
Не сомневайся, нежный друг,
Излечит твой любой недуг —
Есть и для мёртвого припарки,
И улыбнёшься ты опять,
Начнёшь кружиться и порхать,
И петь, как птичка в парке.
Сюда, мужи! Сюда, кокетки!
Супружества златые клетки
Избавят вас от тяжких мук!»
— Пойди и удавись, мой друг! — вскричал мистер Рамкинс. — Супружество! Как не совестно играть в эти дурацкие игры!
[— Да как смеете вы, блошиное отродье! Дя я вас переброшу сейчас через это кресло! — возбудился Киник.
— Вечно этот Жвачкинс, — зароптала мисс Нервинг, — своими выходками портит хорошую компанию. Какой скандал!]
Тогда Жвачкинс попросил математика спеть песню, и Угол Тупинг, стерев пот со лба м глядя в угол потолка, запел:
«Итак, быть иль не быть?
Как жизнь свою прожить?
Как сэр Исаак Ньютон?
Как Саут или Локк,
Или старик Шерлок[4]?
А может, как Саттон[5]?
Саттон построил дом,
Чтоб люди жили в нём;
Поставил стены он
И камня и досок,
И мебелью, как смог,
Обставил дом Саттон.
Немало средств и сил
Он в этот дом вложил.
Слугу отправил он
За лучшим столяром,
За Грином-маляром —
Вот был каков Саттон!
Вот дымоход кладут,
Водопровод ведут,
Навесили балкон,
Вот выстроен забор
И весь широкий двор
Булыжником мощён.
Прожить свой надо век
Как добрый человек
По имени Саттон,
Иль всё-таки как Локк,
Как Саут иль Шерлок,
Иль сэр Исаак Ньютон?»
Законодатель слушал эту песню очень внимательно, а потом просил повторить ещё и ещё, пока вконец не замучил компанию. Тогда потребовали, чтобы он сам спел что-нибудь, и Безмен с готовностью согласился.
В стране и городе моём блистательные мэры
Блюли законы день за днём и принимали меры,
Они потягивали эль в ужасной маяте, —
Радушье Англии моей всегда на высоте!
Наряды красные надев и смоляные боты,
Они сидели, ошалев от адовой работы,
Мешая мясо и вино в набитом животе, —
Радушье Англии моей всегда на высоте!
А вы, которые сейчас сидите за столами,
Едите больше в десять раз, чем весите вы сами,
Подайте кружку и сухарь тому, кто в нищете, —
Радушье Англии моей всегда на высоте!
Тут все засуетились и стали расходиться.
Примечания:
1 Сэмюэл Джонсон (англ. Samuel Johnson, 1709—1784) — английский критик, учёный и поэт.
2 Сципион Африканский Старший Публий Корнелий (ок. 235-183 до н. э.) — римский полководец, обиженный неблагодарностью Рима, провёл остаток дней вдали от столицы.
3 У Блейка обыгрывается слово “matches”, имеющее много различных значений, в т. ч. «пари», «спортивные состязания», «спички» и «супружество».
4 Роберт Саут (1634 — 1716) — богослов, автор «Критики» (1690), в которой он нападает на другого богослова Уильяма Шерлока (1641? — 1707), автора «Практических рассуждений о Смерти» (1689).
5 Томас Саттон (ок.1532-1611) — основатель Чартерхауза и Госпиталя в Лондоне, о которых идёт речь в данной песне.
[PAGE 10]
Chap 9
“I say, this evening [we'd] we'll all get drunk. I say — dash! an Anthem an Anthem!” said Suction.
“Lo the Bat with Leathern wing,
Winking & blinking,
Winking & blinking,
Winking & blinking,
Like Doctor Johnson.”
Quid. ‘Oho’, said Doctor Johnson
To Scipio Africanus,
‘If you dont own me a Philosopher
I’ll kick your Roman Anus’.”
Suction. “A ha To Doctor Johnson
Said Scipio Africanus
Lift up my Roman Petticoatt
And kiss my Roman Anus.’”
“And the Cellar goes down with a Step.” (Grand Chorus.)
“Ho, Ho, Ho, Ho, Ho, Ho, Hom Hooooo, my poooooor siiides! I I should die if I was to live here! said Scopprell. “Ho, Ho, Ho, Ho, Ho!”
1st Vo. Want Matches
2d Vo. Yes Yes Yes
1st Vo. Want Matches
2d Vo. No----------
1st Vo. “Want Matches?”
2d Vo. “Yes Yes Yes ”
1st Vo. “Want Matches”
2d Vo. “No---------”
Here was Great confusion & disorder Aradobo said that the boys in the street sing something very pritty & funny [about London — O no] about Matches. Then Mrs Nannicantipot sung:
“I cry my matches as far as Guild hall;
God bless the duke & his aldermen all!”
Then sung Scopprell:
“I ask the Gods no more,—
no more, no more.”
“Then,” said Suction, “come Mr Lawgiver, your song”; and the Lawgiver sung:
“As I walkd forth one may morning
To see the fields so pleasant & so gay
O there did I spy a young maiden sweet [PAGE 11]
Among the Violets that smell so sweet
Smell so sweet
Smell so sweet
Among the Violets that smell so sweet.”
“Hang your Violets! Here’s your Rum & water [sweeter]. “O ay,” said Tilly Lally, “Joe Bradley & I was going along one day in the Sugar house. Joe Bradley saw—for he had but one eye— [?one] saw a treacle Jar. So he goes of his blind side & dips his hand up to the shoulder in treacle. ‘Here, [ll] lick, lick, lick!’ said he. Ha! Ha! Ha! Ha! Ha! For he had but one eye. Ha! Ha! Ha! Ho!’
Then sung Scopprell:
“And I ask the Gods no more, —
no more, no more,
no more, no more”
”Miss Gittipin,” said he, “you sing like a harpsichord. Let your bounty descend to our fair ears and favour us with a fine song.”
Then she sung:
“This frog he would a-wooing ride,
Kitty alone, — Kitty alone, —
This frog he would a-wooing ride, —
Kitty alone & I!
Sing cock I cary, Kitty alone, —
Kitty alone, — Kitty alone, —
Cock I car, Kitty alone, —
Kitty alone & I!”
“Charming! truly elegant!” said Scopprell.
“And I ask the gods no more!”
”Hang your Serious Songs!” said Sipsop, & he sung as follows:
“Fa ra so bo ro
Fa ra bo ra
Sa ba ra ra ba rare roro
Sa ra ra ra bo ro ro ro
Radara
Sarapodo no flo ro.”
”Hang Italian songs! Let’s have English!” said Quid. “[Sing a Mathematical Song Obtuse Angle then he sung] English Genius for ever! here I go:
“Hail Matrimony, made of Love,
To thy wide gates how great a drove
On purpose to be yok'd do come!
Widows & maids & Youths also,
That lightly trip on beauty's toe,
Or sit on beauty's bum.
Hail, fingerfooted lovely Creatures!
The females of our human Natures,
Formed to suckle all Mankind.
Tis you that come in time of need;
Without you we shoud never Breed,
Or any Comfort find.
For if a Damsel's blind or lame,
Or Nature's hand has crooked her frame, [PAGE 12]
Or if she's deaf, or is wall eyed,
Yet if her heart is well inclined,
Some tender lover she shall find
That panteth for a Bride.
The universal Poultice this,
To cure whatever is amiss
In damsel or in Widow gay.
It makes them smile, it makes them skip,
Like Birds just cured of the pip,
They chirp, & hop away.
Then come ye Maidens,come ye Swains,
Come & be eased of all your pains
In Matrimony's Golden cage.”
“[None of] Go & be hanged!” said Scopprel. “How can you have the face to make game of Matrimony?”
[“What you skipping flea how dare ye? I’ll dash you through your chair,” says the Cynic. “This Quid” (cries out Miss Gittipin), always spoils good company in this manner & its a shame.”]
Then Quid call’d upon Obtuse Angle for a Song, & he, wiping his face & looking on the corner of the ceiling, sang:
“To be or not to be
Of great capacity,
Like Sir Isaac Newton,
Or Locke? or Doctor South,
Or Sherlock upon death?
I’d rather be Sutton.
For he did build a house
For aged men & youthm
With walls of brick & stone.
He furnish’d it within
With whatever he could win
And all his own.
He drew out of the Stocks
His money in a box,
And sent his servant
To Green the Bricklayer
And to the Carpenter:
He was so fervent.
The chimneys were three score,
The windows many more,
And for convenience
He sinks & gutters made,
And all the way he pav’d
To hinder pestilence.
Was not this a good man,
Whose life was but a span,
Whose name was Sutton, — [PAGE 13]
As Locke or Doctor South,
Or Sherlock upon Death.
Or Sir Isaac Newton?”
The Lawgiver was very attentive & beg’d to have it sung over again & again till the company were tired & insisted on the Lawgiver singing song himself, which he readily complied with.
“This city & this country has brought forth many mayors,
To sit in state & give forth laws out of their old oak chairs,
With face as brown as any nut with drinking of strong ale;
Good English hospitality, O then it did not fail!
With scarlet gowns & broad gold lace would make a yeoman sweat,
With stockings roll’d above their knees & shoes as black as jet,
With eating beef & drinking beer, O they were stout & hale!
Good English hospitality, O then it did not fail!
Thus sitting at the table wide, the Mayor & Aldermen
Were fit to give law to the city; each eat as much as ten.
The hungry poor ente’rd the hall to eat good beef & ale.
Good English hospitality, O then it did not fail!”
Here they gave a shout, & the company broke up.
Retrieved from "http://en.wikisource.org/wiki/An_Island_in_the_Moon._Chapter_IX"
Лимерики 21— 30 из Третьей книги нонсенса. Эдвард Лир
Эдвард Лир (1812- 1888)
Ещё Нонсенсы 1—10 / 11—20 / 21—30 / 31—40 / 41—50 / 51—60 / 61—70 / 71—80 / 81—90 / 91—100.
ЛИМЕРИКИ 21—30 ИЗ ТРЕТЬЕЙ КНИГИ НОНСЕНСА 1872
LIMERICKS 21—30 FROM THIRD BOOK OF NONSENCE 1872
«Ещё нонсенсы, рисунки и ботаники»
(More Nonsense Pictures, Rhymes, Botany, etc.)
21.
Старушка из города Страуд
Отправилась к тётке на раут,
Но попала в толпу,
И проделать тропу
Лишь клюкою смогла через Страуд.
(7 сентября 2007, Сент-Олбанс)
There was an old person of Stroud,
Who was horribly jammed in a crowd;
Some she slew with a kick,
Some she scrunched with a stick,
That impulsive old person of Stroud.
*Страуд (Stroud) — г. и р-н. в графстве Глостершир, Англия)
**Раут — м. с англ. званый вечер, собранье, как бал, но без плясок;
более у высших сановников. (В. Даль)
22.
Старичок, что у берега Нила
Поутру оседлал крокодила,
Извещён был диспетчером:
«Он кусается вечером!»
И покинул он берег уныло.
(7 сентября 2007, Сент-Олбанс)
There was an old man of Boulak,
Who sate on a Crocodile's back;
But they said, 'Tow'rds the night,
He may probably bite,
Which might vex you, old man of Boulak!
*Булак (Boulak) — район Каира и порт на р. Нил
23.
Старикашка в провинции Чу
Говорил: «Я сейчас закричу!»
«Если крикнуть захочешь,
Сразу в рыло схлопочешь», —
Отвечали в провинции Чу.
(7 сентября 2007, Сент-Олбанс)
There was an old man of Ibreem,
Who suddenly threaten'd to scream;
But they said, 'If you do,
We will thump you quite blue,
You disgusting old man of Ibreem!'
*Ибрим (Ibreem) — местность в Египте неподалёку от Каира
**Чу — провинция в древней Корее.
24.
Старушка четырнадцать суток
Заставляла вальсировать уток;
Долго билась, но зря,
И в ответ только «кря»
Доносилось от бедных малюток.
(1984, Москва — 7 сентября 2007, Сент-Олбанс)
There was an old lady of France,
Who taught little ducklings to dance;
When she said, 'Tick-a-Tack!'—
They only said, 'Quack!'
Which grieved that old lady of France.
25.
Старый нюня вопил, что есть сил,
Если кто его палкой лупил;
Деду сняли сапожки,
Дали свежей морошки,
А бедняга вопил, и вопил...
(6 сентября 2007, поезд Лондон — Сент-Олбанс)
There was an old man who screamed out
Whenever they knocked him about;
So they took off his boots,
And fed him with fruits,
And continued to knock him about.
26.
Странный дедушка в городе Вокинг
Надевал белый в крапинку смокинг,
Шею прятал в бадью
И гундосил «Ad'ju»,
Поражая всех в городе Вокинг.
(8 сентября 2007, Сент-Олбанс)
There was an old person of Woking,
Whose mind was perverse and provoking;
He sate on a rail,
With his head in a pail,
That illusive old person of Woking.
*Вокинг (или Уокинг, Woking) — большой город и район на западе
графства Суррей на юго-востоке Англии
27.
Молодая девица в Вест-Корке
Проводила все ночи в каморке;
И, спасаясь от крыс,
Неочищенный рис
Рассыпала она по каморке.
(12 августа 2007, поезд Лондон–Тотнес)
There was a young person of Bantry,
Who frequently slept in the pantry;
When disturbed by the mice, she appeased them with rice,
That judicious young person of Bantry.
*Бантри (или Бэнтри) — Bantry (Irish: Beanntrai) — г. на побережье залива
Бантри в графстве Корк в Ирландии
28.
В глубокой тоске и тревоге
Дед сидел на железной дороге;
«Дед, твой поезд ушёл!»
«О, как жребий тяжёл!» —
Плакал дед, не сдвигаясь с дороги.
(12 августа 2007, поезд Лондон–Тотнес)
There was an Old Man at a Junction,
Whose feelings were wrung with compunction
When they said, "The Train's gone!" he exclaimed, "How forlorn!"
But remained on the rails of the Junction.
29.
Дед был в юности шустрый отчаянно,
Раз он в чайник свалился нечаянно,
Вскоре стал он широк,
И уж вылезть не смог,
И с тех пор жизнь ведёт очень «чаянно».
(13 августа 2007, Дартингтон)
There was an old man who when little
Fell casually into a kettle;
But, growing too stout,
He could never get out,
So he passed all his life in that kettle.
30.
Твердила старушка: «Запомни ты,
Если вдруг на полу моей комнаты
Обнаружишь иголку,
То бери-ка метёлку
И мети поскорее из комнаты!»
(8 сентября 2007, Сент-Олбанс)
There was an old Lady of Winchelsea,
Who said, 'If you needle or pin shall see,
On the floor of my room,
Sweep it up with the broom!'
—That exhaustive old Lady of of Winchelsea
*Винчелси (Уинчелси) — Winchelsea — маленький город
в графстве Ист-Суссекс, Англия
_____________________________________________
Ещё Нонсенсы 1—10 / 11—20 / 21—30 / 31—40 / 41—50 / 51—60 / 61—70 / 71—80 / 81—90 / 91—100.
См. текст иллюстрации Эдварда Лира:
More Nonsense [21—30]
Лимерики 11— 20 из Третьей книги нонсенса. Эдвард Лир
Эдвард Лир (1812- 1888)
Ещё Нонсенсы 1—10 / 11—20 / 21—30 / 31—40 / 41—50 / 51—60 / 61—70 / 71—80 / 81—90 / 91—100.
ЛИМЕРИКИ 11—20 ИЗ ТРЕТЬЕЙ КНИГИ НОНСЕНСА 1872
LIMERICKS 11—20 FROM THIRD BOOK OF NONSENCE 1872
«Ещё нонсенсы, рисунки и ботаники»
(More Nonsense Pictures, Rhymes, Botany, etc.)
11.
У почтенного мэра Шанхая
Были дочери Май-ша и Май-я,
На-тай-ша и Дай-ша,
Ду-няй-ша и Глай-ша —
Столько дочек, и все из Шанхая!
(3 сентября 2007, поезд Лондон — Сент-Олбанс)
There was an old person of China,
Whose daughters were Jiska and Dinah,
Amelia and Fluffy,
Olivia and Chuffy,
And all of them settled in China.
12.
Купил старикашка из Ашля
Шесть бочек с микстурой от кашля
И вылил всё в пруд,
Чтоб ни рыба, ни спрут
Не страдали от приступов кашля.
(3 сентября 2007, поезд Лондон — Сент-Олбанс)
There was an old man of the Dargle
Who purchased six barrels of Gargle;
For he said, 'I'll sit still,
And will roll them down hill,
For the fish in the depths of the Dargle.'
*Даргл (Dargle) — река в Ирландии
13.
С лицом, как у мордоворота
Сидел старикан у болота
На толстом бревне
И трезвый вполне
Пел лягушкам несносное что-то.
( 9 сентября 2007, Сент-Олбанс)
There was an old man in a Marsh,
Whose manners were futile and harsh;
He sate on a log,
And sang songs to a frog,
That instructive old man in a Marsh.
14.
Румяная дева с Урала
Усердно лицо прикрывала
Красной шляпкой из фетра
С опереньем в полметра,
Что по ветру она развевала.
(5 сентября 2007, Лондон)
There was a young person in red,
Who carefully covered her head,
With a bonnet of leather,
And three lines of feather,
Besides some long ribands of red
15.
Старушка из города Бри
С ершами с зари до зари,
Играла в горелки
И мыла тарелки
Прямо в море у города Бри.
(9 сентября 2007, Сент-Олбанс)
There was an old person of Bree,
Who frequented the depths of the sea;
She nurs'd the small fishes,
And washed all the dishes,
And swam back again into Bree.
*Бри (Bree) — города с таким названием есть в Бельгии,
Нидерландах и Франции.
16.
У дедушки, что из волжан,
Был нос толщиной с баклажан.
Если шёл на рыбалку,
Он фонарь, как на палку,
Прикреплял на свой нос-баклажан.
(25 августа 2007, Сент-Олбанс)
There was an old man in a barge,
Whose nose was exceedingly large;
But in fishing by night,
It supported a light,
Which helped that old man in a barge.
17.
Весь в чёрном был древний старик,
Кузнечик на фрак ему — прыг,
И запел прямо в ухо,
Но присутствия духа
Не хватило, и помер старик.
(5 сентября 2007, поезд Лондон — Бат)
There was an old person in black,
A Grasshopper jumped on his back;
When it chirped in his ear,
He was smitten with fear,
That helpless old person in black.
18.
Старичок-с-ноготок Тулузы
Приобрёл великанские «шузы»,
Говорят старики:
«Шузы вам велики!»
«В сямый ляз!» — мямлит дед из Тулузы.
(25 августа — 9 сентября 2007, Сент-Олбанс)
There was an old man of Toulouse
Who purchased a new pair of shoes;
When they asked, "Are they pleasant?"
He said, "Not at present!"
That turbid old man of Toulouse.
19.
У игривого мэра Блэкхита
Голова живописно увита
Венком из мышей,
Омаров, ершей,
Жуков, чеснока и бисквита.
(19 августа 2007, поезд Торки — Лондон)
There was an old man of Blackheath,
Whose head was adorned with a wreath,
Of lobsters and spice,
Pickled onions and mice,
That uncommon old man of Blackheath.
*Блэкхит (Blackheath) — район на юге Лондона
20.
Говорил престарелый татарин:
«Извините, пирог пережарен».
«Что раскаркался тут?
Жри, старик, что дают!
Вот, несносный попался татарин!»
(9 сентября 2007, Сент-Олбанс)
There was an old man on the Humber,
Who dined on a cake of Burnt Umber;
When he said, "It's enough!" they only said, "Stuff!
You amazing old man on the Humber!"
*Хамбер (Humber) — река и приливный водопроток на
восточном берегу северной Англии
_____________________________________________
Ещё Нонсенсы 1—10 / 11—20 / 21—30 / 31—40 / 41—50 / 51—60 / 61—70 / 71—80 / 81—90 / 91—100.
См. текст иллюстрации Эдварда Лира:
More Nonsense [11—20]
Остров на Луне VIII. О счастье и женщинах. Уильям Блейк
[ОСТРОВ НА ЛУНЕ (AN ISLAND IN THE MOON)]
Глава I / Глава II / Глава III / Глава IV / Глава V / Глава VI / Глава VII / Глава VIII / Глава IX/ Глава X / Глава XI
Глава Восьмая [О счастье и женщинах]
Законодатель Безмен сидел за столом и выписывал цитаты из «Кладбищенских размышлений» Гервея[1], а также «Ночных дум» Янга[2].
— «Худшее, что он может мне сделать — это назначить меня констеблем[3] или отобрать мой приход». Ха-Ха!
[«О что за сцена, что за маскарад!»]
«Мой урожай — лишь поле сорняков!»[4]
Как говаливал Иероним[5]: «Счастье не для нас, бедных рептилий, ползающих по земле». Все говорят: счастье, счастье — такой вещи не существует, хотя каждый и представляет себе счастье, как нечто реальное.
Был горд моряк, когда ветра подули,
Корма и парус в море потонули.
Слаб человек! Но знаешь ли, о Боже,
Что Тэйлор Джон[6] великий грешник тоже?
Если бы я заботился только о себе, я вскоре стал бы выглядеть так же глупо, как парочка слонов за филигранной работой. Надеюсь, доживу до того, чтобы увидеть:
«Развал материи и смерть миров»,
как говаривал Янг[7].
В комнату вошёл Угол Тупинг.
— Что нового, мистер Безмен?
— Читаю «Терона и Аспазио»[8], — ответил тот.
Угол Тупинг перебрал на столе все тома один за другим.
— Этой книги что-то я здесь не вижу, — удивился он.
— Да-да! — устало проговорил Безмен, это я так, размышляю вслух.
Угол Тупинг раскрыл наугад какой-то том и стал громко читать, пока вконец не замучил Безмена.
Тут вошли мистер Рамкинс и мисс Нервинг. Рамкинс тоже взял книгу и прочёл следующее:
— «Лёгкость жужжащего рассудка», соч. Жана Лукье из Гента...[9]
— Джона Локка, джентльмена, — поправил Угол Тупинг.
— Конечно, Джина Лука, — повторил Рамкинс. — О чём там бишь в этой книжке?
— О, таких господ, как эти, не сыщешь в целом свете! — возмутилась мисс Нервинг. — Каждый только и знает, что о своих книжках болтает! Я и сама непрочь поболтать, но лучше при этом гулять с дружком любезным, и сочетать приятное с полезным. Я вам вот что скажу, — я так мало нахожу в этой жизни радости — в ней столько гадости! Мне говорили девочки из «Парочки слонов», а они на этот счёт — будь здоров! И говорила мне мисс Филигрань, а она вам — не всякая дрянь! И её служанки — настоящие южанки! И Снабженкинсы, и Баллоны-Шляпкинсы [10], и Юнген-Вертерсы [11], и Что-Ни- -День-Перчаткинсы, и Робинсоны [12], и Бобинсоны, и фрау Пусси из Берлина, и Болтушка Гэбл, моя кузина! Все мне говорили наперебой, что мой нрав — ой-ой-ой! И что веду я себя, как монашки, а у них всех другие замашки! Им бы всем поскорей катить в Воксхолл и Ренлей [13]. А я раньше не ездила далеко, а только к мосье [Стр. 9] ДжекО [14]. А он понимает толк в верховой езде, и его жена бывала везде. Вы же знаете, как у неё подвешен язык, да и сам острить он привык. Он стал уж большой компаньончик, и заработал себе миллиончик. У него и его супруги, есть флигель для чёрной прислуги. А комнат у них двадцать шесть, и окон в доме не счесть! Он мне сам это сказал, и я ему верю, — не то что этому сэру, лгунишке Жвачкинсу, который просто ему завидует...
— Хватит! Хватит! Замолчите! Довольно! — вскричал законодатель.
Это вконец рассердило миссис Нервинг, — её оборвали на самом интересном месте, и она разразилась самой гневной речью, на которую была способна. Безмен выслушал её, будто он больше не законодатель, а святой великомученик, и затем торжественно обратился к компании со следующими словами:
— Говорят, женщина — хрупкий сосуд, но мне кажется, что это сосуд прочнейший. Женщины с детства более языкасты, чем мужчины. Я видел одну малышку ростом не более куста крапивы, но язык у неё был, как у городского приказчика; а мальчуган, который не глупее её, не знал бы, что и возразить, и если бы его спросили, молчал бы, словно он воды в рот набрал или проглотил язык. Можете не сомневаться, что эта женская особенность доставляет мне мало удовольствия. Столько же удовольствия она, по всей вероятности, доставляет и всем вам. Я должен стоять и, как чурбан, выслушивать все эти дурацкие оскорбления. Да если б я остался с ней наедине, я бы ей нос оторвал!
По сему поводу Рамкинс заметил:
— Мне кажется, мистер Безмен, ваши рассуждения о дамах во многих отношениях правильнее того, что можно прочесть в самых умных книжках, и таким образом, я несколько поправил своё образование.
— Мистер Рамкинс! — воскликнула мисс Нервинг. — А знакомы ли вы с песенкой о Фебе и Медузе?
— Нет, мисс, — ответил Рамкинс.
И пока Безмен ходил по комнате из угла в угол, она пропела такую песенку:
- Феб оделся королевой,
А Медуза юной девой;
И ягнята, и народ
Понеслись в зелёный грот.
Все танцуют, все ликуют,
Парни девушек целуют;
Засмеялись Джо и Бет,
Сделав сложный пируэт.
Хохот громче, радость шире —
Нет людей счастливей в мире;
Путник в шляпе и с клюкой,
Улыбнись и ты со мной!
— В самом деле, прелестная песенка, мисс, — сказал Рамкинс.
И тут всех позвали на вечеринку в дом одного из философов.
Примечания:
1 Преподобный Джемс Гервей (1714—1758) автор «Размышлений» (Meditations and Contemplations).
2 Эдвард Янг (1683-92) — английский поэт, автор религиозно-дидактической поэмы в девяти книгах «Жалоба, или Ночные размышления о жизни, смерти и бессмертии» (The Complaint, or Night Thoughts on Life, Death, and Immortality, 1742—1745), написанной под впечатлением смерти жены.
3 Констебль — низший полицейский чин в Англии.
4 "My crop of corn is but a field of tares" — строка из предсмертной Элегии Чидиока Тичборна (1558—1586) — участника заговора Энтони Бабингтона против Елизаветы I.
5 Иероним Стридонский — Евсевий Софроний Иероним (Eusebius Sophronius Hieronymus), (342— 419 или 420) — святой, писатель, переводчик Библии.
6 John Taylor (1694-1761) — сектантский проповедник и теолог, выступивший против доктрины первородного греха в своей книге «Scripture Doctrine of Original Sin» (1740).
7 Эдвард Янг — см. выше. “The wreck of matter & the crush of worlds.” На самом деле это цитата из пьесы «Катон» англ. поэта и эссеиста Джозефа Аддисона (1672 –1719).
8 Theron and Aspasio — религиозные диалоги Джемса Гервея (см. выше) в форме писем.
9 Имеется в виду «Опыт о человеческом рассудке» (1690) англ. философа Джона Локка (1632-1704).
10 Надувные женские шляпки были в моде с 1784 по 1785 год. Это и послужило основанием для датировки «Острова на Луне» этими самыми годами.
11 От названия романа Гёте «Страдания юного Вертера» (Die Leiden des jungen Werther, 1774).
12 Мэри Робинсон известная как Пердита (1758-1800), была актриса, писательница и любовница Георга IV в то время, когда тот был ещё Принцем Уэльским. Она слыла также законодательницей мод.
13 Vauxhall и Ranelagh Gardens — пригороды Лондона, теперь — районы на юге Лондона.
14 Джеко — дрессированная обезьянка, которую демонстрировали в амфитеатре Эстли в 1784 году. Здесь используется как прозвище художника Ричарда Косвея (1742—1821).
Chap 8
Steelyard the Lawgiver, sitting at his table, taking extracts from Hervey’s Meditations among the tombs & Young’s Night thoughts. [This is unfair and ?I ?think]
“He is not able to hurt me,” (said he) “more than making me Constable or taking away the parish business. Hah!
[O what a scene is here what a disguise]
My crop of corn is but a field of tares”,
Says Jerome happiness is not for us poor crawling reptiles of the earth. Talk of happiness & happiness! It’s no such thing.Every person has as something.
Hear then the pride & knowledge of a Sailor,
His sprit sail fore sail main sail & his mizzen.
A poor frail man! god wot I know none frailer.
I know no greater sinner than John Taylor.
If I had only myself to care for I'd soon make Double Elephant look foolish, & Filligree work. I hope [I] shall live to see–
‘The wreck of matter & the crush of worlds’,
as Younge says.”
Obtuse Angle enterd the Room.
“What news, Mr Steelyard?
“I am Reading ‘Theron & Aspasio’, said he.
Obtuse Angle took up the books one by one.
“I don’t find it here,” said he.
“Oh no,” said the other, “it was the meditations!”
Obtuse Angle took up the book & read till the other was quite tir'd out.
Then Scopprell & Miss Gittipin, coming in Scopprell took up a book & read
”An Easy of [Human] Huming Understanding, by John Lookye [Gentleman] Gent.
“John Locke,” said Obtuse Angle.
“O, ay–Lock,” said Scopprell. [“Its a book about…”]
”Now here,” said Miss Gittipin “I never saw such company in my life. You are always talking of your books. I like to be where we talk. You had better take a walk, that we may have some pleasure. I am sure I never see any pleasure. There’s Double Elephant’s Girls, they have their own way; & there’s Miss Filligreework she goes out in her coaches, & her footman, & her maids, & Stormonts, & Balloon hats, & a pair of Gloves every day, & the sorrows of Werter, & Robinsons, & the Queen of France’s Puss colou, & my Cousin Gibble Gabble says that I am like nobody else. I might as well be in a nunnery. There they go [to] in Postchaises & Stages to Vauxhall & Ranelagh. And I hardly know what a coach is, except when I go to [PAGE 9] Mr Jacko's he knows what riding is, [& he does not] & his wife is the most agreeable woman. You hardly know she has a tongue in her head, and he is the funniest fellow, & I do believe he'll go in partnership with his master, & they have black servants lodge at their house. I never saw such a place in my life. He says he as Six & twenty rooms in his house, and I believe it, & he is not such a liar as Quid thinks he is.” [but he is always Envying]
“Poo! Poo! Hold your tongue! Hold your tongue,” said the Lawgiver.
This quite provok’d Miss Gittipin, to interrupt her in her favourite topic, & she proceeded to use every Provoking speech that ever she could, & he bore it [more] like a Saint than a Lawgiver, and with great Solemnity he address’d the company in these words:–
”They call women the weakest vessel, but I think they are the strongest. A girl has always more tongue than a boy. I have seen a little brat no higher than a nettle, & she had as much tongue as a city clark; but a boy would be such a fool, not have any thing to say and, if any body ask’d him a question he would put his head into a hole & hide it. I am sure I take but little pleasure. You have as much pleasure as I have. There I stand & bear every fool’s insult. if I had only myself to care for, I'd wring off their noses.”
To this Scopprell answer’d, “I think the Ladies discourses, Mr Steelyard, are some of them more improving than any book. That is the way I have got some of my knowledge.”
”Then,” said Miss Gittipin, “Mr Scopprell, do you know the song of Phebe and Jellicoe?
“No, Miss,” said Scopprell.
Then she repeated these verses while Steelyard walk’d about the room:
“Phebe, drest like beauties Queen,
Jellicoe in faint peagreen,
Sitting all beneath a grot
Where the little lambkins trot;
Maidens dancing loves a sporting,
All the country folks a courting,
Susan, Johnny, Bet, & Joe
Lightly tripping on a row.
Happy people who can be
In happiness compard with ye?
The Pilgrim with his crook & hat
Sees your happiness compleat.”
”A charming Song, indeed miss,” said Scopprell.
[That was all for..] here they reciev’d a summons for a merry making at the Philosopher’s house.
Остров на Луне VII. О литературе и живописи. Уильям Блейк
[ОСТРОВ НА ЛУНЕ (AN ISLAND IN THE MOON)]
Глава I / Глава II / Глава III / Глава IV / Глава V / Глава VI / Глава VII / Глава VIII / Глава IX/ Глава X / Глава XI
Глава Седьмая [О литературе и живописи]
Когда Глоткинс ушёл, Жвачкинс сказал Соскинсу:
— Гомер мне кажется черезчур напыщенным, Шекспир слишком неотёсанным, а Мильтон недостаточно эмоциональным — их легко обскакать. Чаттертон никогда не был автором этих поэм! Кучка болванов, рыщущих по Бристолю! Если бы я туда поехал, я бы понял это в один момент, но я понял это и так.
— А пусть меня повесят, если в следующем году на Выставке я не заткну их всех за пояс! — заявил вдруг Соскинс. — К чёрту философию! Я не дам за неё и полушки. Кому она нужна?! Надо доходить до всего интуицией. Клянусь дьяволом, завтра я встану в четыре утра и покажу этому сэру Джошуа [1] где раки зимуют.
— Не пройдёт и десяти лет, — продолжал гнуть своё Жвачкинс, — и я переплюну этих чёртовых сосунков, [Стр. 8] это скопище бездарей!
И они отправились спать.
Примечания:
1 Джошуа Рейндольс (1723-92) английский живописец, основатель Лондонской Академии художеств, автор «Рассуждений о живописи», критически проштудированных Блейком.
Chap 7
“Good-night,” said Sipsop. “Good-night,” said the other two. Then [they] Quid & Suction were left alone. Then said Quid, “I think that Homer is bombast, & Shakespeare is too wild, & Milton has no feelings; they might be easily outdone. Chatterton never writ those poems! A parcel of fools, going to Bristol! If I was to go I’d find it out in a minute, but I’ve found it out already.”
“If I don’t knock them all up next year in the Exhibition, I’ll be hang’d,” said Suction, “Hang Philosophy! I would not give a farthing for it! Do all by your feelings, and never think at all about it. I’m hang’d if I don’t get up to-morrow morning by four o’clock & work Sir Joshua.”
“Before ten years are at an end,” said Quid, “how I will work these poor milk [PAGE 8] sop devils,––an ignorant pack of wretches!”
So they went to bed.
Retrieved from "http://en.wikisource.org/wiki/An_Island_in_the_Moon._Chapter_VII"
Остров на Луне VI. О хирургии. Уильям Блейк
[ОСТРОВ НА ЛУНЕ (AN ISLAND IN THE MOON)]
Глава I / Глава II / Глава III / Глава IV / Глава V / Глава VI / Глава VII / Глава VIII / Глава IX/ Глава X / Глава XI
[Стр. 6] Глава шестая. [О хирургии]
Все разошлись по домам, в кабинете остались только философы. Соскинс спросил:
— Как по-вашему, стихи Пиндара[1] лучше, чем живопись Джотто [2]?
— У Плутарха[3] нет ничего о Джотто, — ответил Глоткинс.
— Конечно нет, — воскликнул Жвачкинс, — ведь он же был итальянец!
— Прекрасно, но это ничего не доказывает, — заметил Соскинс.
— Плутарх был мерзкий и невежественный молокосос, — заявил Жвачкинс. — Ненавижу ваших подлых мошенников. Вот Арадобо через какие-нибудь десять или двенадцать лет станет гораздо более гениальной личностью.
— О да, — согласился Пифагореец, — Арадобо обещает быть неглупым малым.
— Я вообще считаю, — продолжал Жвачкинс, — что из любого набитого дурака можно сделать умника, если только правильно его воспитывать.
— Катитесь ко всем чертям с вашими рассуждениями! — воскликнул Эпикуреец. — Терпеть не могу рассуждения и всегда полагаюсь только на тнтуицию.
— И всё же, — добавил Глоткинс, — хотел бы я видеть, как Джек Потрошиттер[4] вспарывает кишки этому Плутарху. Джек понимает в анатомии получше любого грека. Он одним махом всаживает свой хирургический нож по самую рукоятку, потом четверть часа копается руками во внутренностях. Он не обращает внимания на вопли пациентов, хотя кричат они изрядно. Он чертыхается, запускает руки всё глубже и глубже, и грозит переломать все кости, если они не будут лежать спокойно. Какого дьявола эти бездельники валяются в госпитале и не дают ему спокойно работать!
— Пускай повесится этот твой Джек, — сказал Соскинс, — давайте лучше споём.
И Жвачкинс запел:
1.
«Когда шагает старый хрыч
По пыльной мостовой,
К нему спешат на плотский клич
Распутницы толпой...
2.
И вот, родятся от хрыча
Уродцы-малыши,
И хрыч бормочет, хохоча:
«Ребятки хороши!»
3.
И на кровавый стол кладёт
Детей своих ничком,
И заливает детский рот
Кровавым молочком,
4.
И достаёт кровавый нож
Всбесившийся злодей,
И шепчет матери: «Умрёшь
Ты от руки моей!»
5.
Но вожделеет лиходей
От материнских губ,
И мерзкой похотью своей
Бесчестит хладный труп.
6.
Из чрева смрадного на свет
Цинга и тиф ползут;
Папаша рад: «Открыт секрет,
Неоценим мой труд!»
7.
Теперь подробно чертенят
Я изучить смогу»,
И — с головы до самых пят
Забинтовал Цингу.
8.
Цинга распухла, как бурдюк,
И закричал старик:
«Вот вам ещё один недуг —
Водянку я постиг!»
9.
Когда же с Тифа срезал он
Гнилушек кругляшки,
То поползли со всех сторон
Вонючие кишки».[5]
— Ах, вздохнул Глоткинс, — вы считаете нас, пифагорейцев, шарлатанами, а мы вас, киников, мошенниками. Я занимаюсь тем, что мне нравится, и кому какое дело до этого! Но при этом я всегда чувствую себя несчастным. Когда я думаю о хирургии, я теряюсь в сомнения. Я люблю оперировать, и потому взялся за это дело. Мой отец, например, делает то, что ему хочется — и я такой же! Однако, боюсь, что придётся мне это дело оставить. Когда одной женщине удляли саркому, она так визжала, что я почувствовал себя совершенно больным.
[— Спокойной ночи! — пробормотал Глоткинс.
— Приятных сновидений! – ответили ему два других философа.][6]
Примечания:
1 Пиндар (ок. 518 до н. э. — 442(438) до н. э.) — древнегреческий поэт-лирик.
2 Джотто (1266 или 1276—1337) — итальянский художник и архитектор эпохи Возрождения.
3 Плутарх из Херонеи (ок. 46 — ок. 126) — древнегреческий писатель, автор «Сравнительных жизнеописаний».
4 Потрошиттер — у Блейка Tearguts от tear = рвать, guts = кишки. Зачёркнуто: “Hunter” — Джон Хантер (1728–1793) — знаменитый анатом и хирург госпиталя св. Георгия.
5 Навеяно стихотворением Джона Гэя (1685-1732) «По поводу Кадрили»: «Когда коррупция умирает и оставляет страну в покое... Сатана думает, чем бы их заразить, и посылает своего духа по имени Кадриль». Как сатира на современную медицину, вероятно, навеяно пьесой «Дьявол на двух костылях», шедшей тогда на сцене. Это также пародия на родословную Греха и Смерти из «Потерянного Рая» Мильтона (Глава 2).
6 Блейк поместил это в начало следующей Седьмой главы.
[PAGE 6]
Chap 6
They all went home & left the Philosophers. Then Suction Ask’d if Pindar was not a better Poet, than Ghiotto was a Painter.
“Plutarch has not the life of Ghiotto,” said Sipsop.
“No,” said Quid, “to be sure, he was an Italian.”
“Well,” said Suction, “that is not any proof.”
“Plutarch was a nasty ignorant puppy,” said Quid. “I hate your sneaking rascals. there’s Aradobo in [twen[ty]] ten or twelve years will be a far superior genius.”
“Ah!” said the Pythagorean, “Aradobo will make a very clever fellow.”
“Why,” said Quid, “I think that [a] any natural fool would make a clever fellow if he was properly brought up.”
“Ah, hang your reasoning!” said the Epicurean. I hate reasoning. I do every thing by my feelings.”
”Ah!” said Sipsop, “I only wish Jack [Hunter] Tearguts had had the cutting of Plutarch. He understands anatomy better than any of the Ancients. He’ll plunge his knife up to the hilt in a single drive, and thrust his fist in, and all in the space of a quarter of an hour. He does not mind their crying, tho’ they cry ever so. He’ll swear at them & keep them down with his fist, & tell them that he’ll scrape their bones if they don’t lay still & be quiet. What the devil should the people in the hospital that have it done for nothing, make such a piece of work for?”
”Hang that,” said Suction; “let us have a Song.”
”Then [Sipsop sang] the Cynic sang––
1
”When old corruption first begun,
Adorn’d in yellow vest,
He committed on flesh a whoredom–
O, what wicked beast!
2
From them a callow babe did spring,
And old corruption smil’d
To think his race should never end.
For now he had a child.
3
He call’d him Surgery, & fed
The babe with his own milk,
For flesh & he could ne’er agree,
She would not let him suck.
4
And this he always kept in mind,
And form’d a crooked knife,
And ran about with bloody hands
To seek his mother’s life.
5
And as he ran to seek his mother
He met with a dead woman,
He fell in love & married her,
A deed which is not common.
6
She soon grew pregnant & brought forth
Scurvy & spotted fever.
The father grin’d & skipt about
And said, ‘I’m made for ever!
7
For now I have procur’d these imps
I’ll try experiments.’
With that he tied poor scurvy down
& stopt up all its vents.
8
And when the child began to swell,
He shouted out aloud,
I’ve found the dropsy out, & soon
Shall do the world more good.’
9
He took up fever by the neck
And cut out all its spots,
And thro’ the holes which he had made
He first discover’d guts.”
“Ah,” said Sipsop, “you think we are rascals––& we think you are rascals. I do as I chuse. What is it to any body what I do? I am always unhappy too. When I think of Surgery––I don’t know. I do it because I like it. My father does what he likes & so do I. I think, somehow, I’ll leave it off. There was a woman having her cancer cut, & she shriek’d so, that I was quite sick”
Retrieved from "http://en.wikisource.org/wiki/An_Island_in_the_Moon._Chapter_VI"
Остров на Луне V. О Чаттертоне. Уильям Блейк
[ОСТРОВ НА ЛУНЕ (AN ISLAND IN THE MOON)]
Глава I / Глава II / Глава III / Глава IV / Глава V / Глава VI / Глава VII / Глава VIII / Глава IX/ Глава X / Глава XI
Глава пятая. [О Чаттертоне]
Угол Тупинг принимал мистера Рамкинса, Арадобо и Тилли Лалли в своём рабочем кабинете. Арадобо спросил:
— Скажите пожалуйста, Чаттертон тоже был математиком?
— Какой же вы идиот, Арадобо, если так думаете! — воскликнул Угол Тупинг.
— О, я вовсе так не думаю, я просто спросил, — пояснил Арадобо.
— Как можно не думать, что он был и, тем не менее, спрашивать, был ли он?
— О нет, сэр, я думал, что он был до того, как вы ответили мне, но потом я подумал, что он не был.
— Сначала вы думали, что он был, — повторил Угол Тупинг, — однако, после того, как я сказал вам, что это не так, вы подумали, что он не был. На каком основании вы…
— О нет, сэр, — перебил Арадобо, — я думал, что он не был, но спросил, чтобы знать, был ли он.
— Как это может быть! — возмутился Угол Тупинг. — Как можно спрашивать, был ли он, и думать, что он не был?
— Почему-то мне пришло в голову, что он не был, — оправдывался Арадобо.
— Почему же вы сказали тогда, что он был? — не отступал Угол Тупинг.
— Я так сказал? Неужели? Мне кажется, я так не говорил.
— Говорил он так?
— Да, подтвердил Рамкинс.
— Но я имел в ви-виду, — начал заикаться Арадобо, — я-я-я не мог так ду-думать. Че-че-чесное слово! Сэр, я думал, что вы с-с-сами скажете мне, как это б-б-было.
Тогда Угол Тупинг почесал подбородок и сказал:
— Всякий раз, когда вы думаете, Арадобо, думайте про себя.
— Про кого, сэр? — переспросил Арадобо. — Всякий раз, когда я думаю, я должен думать про меня? Я так и делаю! — заулыбался он. — Первым делом, когда я думаю, я…
— Тьфу ты, дьявол! — не выдержал Угол Тупинг. — Не будьте дураком!
В этот момент Тилли Лалли взял со стола квадрант[1] и спросил:
— Для чего эта хитрая штука? Это, случайно, не солнечные часы?
— Да, — ответил Рамкинс, — но они сломаны.
И тут в кабинет медленно вошли три философа и, с угрюмым видом заговорщиков, окружили компанию.
— Ну что, — мрачно произнёс Эпикуреец. — Может, выпьем рома с водой и удавим этих математиков? Эй, Арадобо, скажи что-нибудь!
И Арадобо забормотал:
— Ко-когда я только начал ду-думать, я сперва решил, что Чаттертон был знамя-нитий ломанист, ведунист, пистоник, пустоник, эрограф, перемограф, физограф, свинограф, шляпограф, и всё такое... Первым делом я подумал, что он ел очень мало, а это опасно. Он спал очень мало, а потому его свалила чихотка и эта, как она называется? Корячка, что ли? Ну, в общем, он заболел и умер.
Постепенно кабинет заполнялся остальными персонажами этой книги, и никто ничего не мог добавить к вышесказанному.
Примечания:
1 Квадрант — астрономический инструмент для определения высот светил.
Chap 5
Obtuse Angle, Scopprell, Aradobo, & Tilly Lally are all met in Obtuse Angle’s study.
“Pray,” said Aradobo, “is Chatterton a Mathematician?”
“No,” said Obtuse Angle. “How can you be so foolish as to think he was?”
“Oh, I did not think he was–I only ask’d,” said Aradobo.
“How could you think he was not, & ask if he was?” said Obtuse Angle.
“Oh no, Sir. I did think he was, before you told me, but afterwards I thought he
was not.”
Obtuse Angle said, “In the first place you thought he was & then afterwards when I said he was not you thought he was not. Why I know that––”
“Oh no, sir, I thought that lie was not, but I ask’d t to know whether he was.”
“How can that be?” said Obtuse Angle. “How could you ask & think that he was
not?”
“Why,” said he, “it came into my bead that he was not.”
“Why then,” said Obtuse Angle, “you said that he was?”
“Did I say so? Law! I did not think I said that.”
“Did not he?” said Obtuse Angle.
“Yes,” said Scopprell.
“But I meant–––” said Aradobo, “I– I– I can’t think. Law! Sir, I wish you’d tell me, how it is.”
Then Obtuse Angle put his chin in his hand & said, “Whenever you think, you must always think for yourself.”
“How Sir!” said Aradobo. “Whenever I think, I must think myself? I think I do. In the first place–––” said he with a grin.
“Poo! Poo!” said Obtuse Angle. “Don’t be a fool.”
Then Tilly Lally took up a Quadrant & askd, “[what is this
gim crank for]. Is not this a sun dial?”
“Yes,” said Scopprell, “but its broke.”
At this moment the three Philosophers enter’d and low’ring darkness hover’d o’er th’ assembly.
“Come,” said the Epicurean, “let’s have some rum & water, & hang the
mathematics! Come Aradobo! Say some thing.”
Then Aradobo began, “In the ,first place I think I think in the first place that Chatterton was clever at Fissic, Follogy, Pistinology, Aridology, Arography, Transmography, Phizography, Hogamy, Hatomy, & hall that, but in the first place he eat wery little, wickly–that is, he slept very little which he brought into a consumsion; & what was that that he took? [Cha] Fissic or somethink,––& so died!
So all the people in the book enter’d into the room & they could not talk any more to the present purpose.
Остров на Луне IV. О религии. Уильям Блейк
[ОСТРОВ НА ЛУНЕ (AN ISLAND IN THE MOON)]
Глава I / Глава II / Глава III / Глава IV / Глава V / Глава VI / Глава VII / Глава VIII / Глава IX/ Глава X / Глава XI
Глава четвёртая. [О религии]
— К чёрту имена! — загремел Пифагореец. Чем Фараон лучше Феба или Феб лучше Фараона?
— К чёрту их обоих! — поддержал его Киник.
— Не богохульствуйте! — пискнула сестра Агатист.
— Ну что вы, — возразила ей Нанни Весёлый Горшок. — Мне кажется, нет ничего богохульного в том, чтобы сказать: «К чёрту Фараона!»
— О! — негодующе воскликнула сестра Рогатист. — Вам следует покрепче держать язык за зубами, никогда не судить о Священном Писании и не отговаривать вашего мужа ходить в церковь.
— Ха-ха! — засмеялся Газ Пламинг, — Что я слышу! Вы не любите ходить в церковь?
— Но, мне кажется, человеку может быть хорошо и дома, — ответила миссис Нанни.
— Если бы кто-нибудь вздумал силком затащить меня в церковь, — сказал Газ Пламинг, — я передушил бы всех священников — это скопище лжи…
— О! — закричала сестра Агатист, — если бы не церкви да храмы, я бы не прожила так долго. Однажды, когда я была ещё девочкой, проповедь продолжалась до четырёх утра. Тело моё пылало, и мне хотелось прыгать, как дьяволёнок. Я готова была упасть на землю, но всё-таки стояла и смотрела, как преподобный Грозошляпкинс в порыве невероятной страсти пнул подножие кафедры, оторвал рукава от своей рясы, сунул парик в огонь, а затем швырнул его в толпу. Он кричал, топал ногами, бил себя в грудь, пот катил с него градом — и всё это ради спасения душ своей паствы.
— Я уверена, он был отъявленный мошенник и негодяй, — заявила миссис Нанни Весёлый Горшок. — Вот сладострастная скотина! Да была бы я мужчиной, подкараулила бы его у кафедры, намылила б ему шею, и концы в воду!
— Ах ты дрянь! Подлая шлюха! Это тебе надо хорошенько надавать по шее! Хотела бы я посмотреть, как святые отцы тебя отдубасят.
— Ах, вот как проявляется ваша религиозность! — не растерялась её [стр. 5] собеседница.
Тут мистер Пламинг внезапно подлетел к камину, сунул голову в огонь и, когда пламя охватило его волосы, стал метаться по комнате или, нет… нет, он ничего этого не сделал — я просто вас дурачу.
Примечания
1 У Блейка Mr. Haffcap от huff = угрожать и cap = шляпка.
Chap 4
“Hang names!” said the Pythagorean. “What’s Pharoh better than Phebus, or Phebus than Pharoh?”
“Hang them both,” said the Cynic.
“Don’t be prophane,” said Mrs Sistagatist.
“Why?” said Mrs Nannicantipot, “I don’t think it’s prophane to say ‘Hang Pharoh.’”
“Oh,” said Mrs Sinagain. “I'm sure you ought to hold your tongue, for you never say any thing about the scriptures, & you hinder your husband from going to church.”
“Ha, Ha!” said Inflammable Gass. “What! don’t you like to go to church?”
“No,” said Mrs Nannicantipot. “I think a person may be as good at home.”
“If I had not a place of profit that forces me to go to church”, said Inflammable Gass, “I’d see the parsons all hang’d, – a parcel of lying—“
“O!” said Mrs Sistagatist. “If it was not for churches & chapels I should not have liv’d so long. There was I, up in a Morning at four o’clock when I was a Girl. I would run like the dickins till I was all in a heat. I would stand till I was ready to sink into the earth. Ah, Mr Huffcap would kick the bottom of the Pulpit out, with Passion, would tear off the sleeve of his Gown & set his wig on fire & throw it at the people. He’d cry & stamp & kick & sweat and all for the good of their souls.”
“I’m sure he must be a wicked villain,” said Mrs Nannicantipot, “a passionate wretch. If I was a man I’d wait at the bottom of the pulpit stairs & knock him down & run away!”
“You would, you Ignorant jade? I wish I could see you hit any of the ministers! You deserve to have your ears boxed you do.”
“Im sure this is not religion answers the [PAGE 5] other.
Then Mr Inflammable Gass ran & shov’d his head into the fire & set his [head] hair all in a flame & ran about the room. No–no, he did not; I was only making a fool of you.
Лимерики 1— 10 из Третьей книги нонсенса. Эдвард Лир
Эдвард Лир (1812- 1888)
Ещё Нонсенсы 1—10 / 11—20 / 21—30 / 31—40 / 41—50 / 51—60 / 61—70 / 71—80 / 81—90 / 91—100.
ЛИМЕРИКИ 1—10 ИЗ ТРЕТЬЕЙ КНИГИ НОНСЕНСА 1872
LIMERICKS 1—10 FROM THIRD BOOK OF NONSENCE 1872
«Ещё нонсенсы, рисунки и ботаники»
(More Nonsense Pictures, Rhymes, Botany, etc.)
1.
Жил старый китаец в Гонконге,
Всю жизнь пролежал он в шезлонге,
Сунув шею в мешок,
Чтоб не бил его шок
От безрадостной жизни в Гонконге.
(25 августа 2007, Сент-Олбанс)
There was an old man of Hong Kong,
Who never did anything wrong;
He lay on his back,
With his head in a sack,
That innocuous old man of Hong Kong.
2.
Суровый шотландец из Файфа,
Давно не испытывал кайфа,
Но, покушав салат
И послушав баллад,
Кайфанул старый бука из Файфа
(25 августа 2007, Сент-Олбанс)
There was an old person of Fife,
Who was greatly disgusted with life;
They sang him a ballad,
And fed him on salad,
Which cured that old person of Fife.
Файф (Fife) — область на севере Шотландии.
3.
Не любила девица зелёного,
Но носила наряд цвета оного:
И чепец, и вуаль,
И широкая шаль —
Всё на ней было цвета зелёного.
(25-26 августа 2007, Сент-Олбанс)
There was a young person in green,
Who seldom was fit to be seen;
She wore a long shawl,
Over bonnet and all,
Which enveloped that person in green.
4.
Престарелый артист опереттки
Танцевал на развесистой ветке,
Все кричат: «Эй, дыхни,
Но смотри, не чихни,
А не то обломаешь все ветки!»
(26 августа 2007, Сент-Олбанс)
There was an old person of Slough,
Who danced at the end of a bough;
But they said, 'If you sneeze,
You might damage the trees,
You imprudent old person of Slough.
Слау (Slough) — г. в графстве Беркшир, Англия
5.
Член престижного клуба из Патни
Ел тарантулов с соусом чатни,
Нёс он доблестно вахту,
И рулил свою яхту
В море Баффина прямо из Патни.
(26 августа 2007, Сент-Олбанс)
There was an old person of Putney,
Whose food was roast spiders and chutney,
Which he took with his tea,
Within sight of the sea,
That romantic old person of Putney.
Патни (Putney) — пригород Лондона на южном
берегу Темзы известный своими многочисленными
спортивными гребными клубами.
Чатни — индийская приправа, которую готовят из
фруктов или овощей с добавлением уксуса и специй.
6.
Ночью девушка в платьице белом
Оказалась в лесу опустелом
Но полёт чёрных птах,
Наводил дикий страх
В сердце храброе девушки в белом.
(28 августа 2007, Сент-Олбанс)
There was a young lady in white,
Who looked out at the depths of the night;
But the birds of the air,
Filled her heart with despair,
And oppressed that young lady in white.
7.
Купил старичок из Тюрбо
Рубашку с роскошным жабо
Все кричат: «Эй, улыба!
Ты теперь, точно рыба,
Наш пронырливый дед из Тюрбо».
(28 августа 2007, Сент-Олбанс)
There was an old person of Brill,
Who purchased a shirt with a frill;
But they said, 'Don't you wish,
You mayn't look like a fish,
You obsequious old person of Brill?
Брил (Brill) деревня в Бакингемшире
(близ границы с Оксфордширом) в Англии;
а также плоская рыба тюрбо (тип камбалы).
8.
Старик из села Три Мосточка,
Улепётывал от комарочка,
Добежал до Юрятина,
Где с капустой телятина
Отвлекла его от комарочка.
(28 августа 2007, Сент-Олбанс)
There was an old man of Three Bridges,
Whose mind was distracted by midges,
He sate on a wheel,
Eating underdone veal,
Which relieved that old man of Three Bridges.
Три Бриджес (Three Bridges) — населённый пункт
и ж-д. станция между Лондоном и Брайтоном.
9.
Шотландец из города Уик
Произнёс: «Тик-а-Тик, Тик-а-Тик,
Чик-а-ве, Чик-а-во»
И затем — «ничаво»
Не сказал лаконичный старик.
(1980, Москва)
There was an old person of Wick,
Who said, 'Tick-a-Tick, Tick-a-Tick;
Chickabee, Chickabaw,'
And he said nothing more,
That laconic old person of Wick.
Уик (Wick, или Inbhir Uige по гэльски) — город
в горной части северной Шотландии.
10.
Леди в платьице синего цвета,
Закричала: «Ты ль это? Ты ль это?» —
«Чем могу вам служить?» —
Но невежливо: «Фьюить!» —
Леди свистнула вместо ответа.
(29 августа 2007, Сент-Олбанс)
There was a young lady in blue,
Who said, 'Is it you, Is it you?'
When they said, 'Yes, it is,' —
She replied only, 'Whizz!'
That ungracious young lady in blue
_____________________________________________
Ещё Нонсенсы 1—10 / 11—20 / 21—30 / 31—40 / 41—50 / 51—60 / 61—70 / 71—80 / 81—90 / 91—100.
См. текст иллюстрации Эдварда Лира:
More Nonsense [1—10]
Остров на Луне III. О Фебе. Уильям Блейк
[ОСТРОВ НА ЛУНЕ (AN ISLAND IN THE MOON)]
Глава I / Глава II / Глава III / Глава IV / Глава V / Глава VI / Глава VII / Глава VIII / Глава IX/ Глава X / Глава XI
Глава третья. [О Фебе]
На Луне, когда Феб озарил её восточные сады, Киник запел:
— О, приди ж, я песнь спою!
— Трубач наш в шляпу нафекалил, — продолжил Эпикуреец.
— И на башку себе напялил! — добавил Пифагореец.
— Нет-нет, так нельзя, — запротестовал Киник, — надо начать сначала.
«Куда ты ковыляешь, Феб-малыш?
Куда ты шею жирную влачишь?
Как брюхо ты сумел себе отъесть?»
«Ох-ох!
Не приставай, пусть будет так, как есть!»
Миссис Сверлинг посмотрела на них так, будто они имеют в виду именно её. Тилли Лалли загоготал, как огородная трещётка, а Арадобо полюбопытствовал:
— А кто такой Феб, Сэр?
— Это бог физики, живописи, перспективы, — застрекотал Угол Тупинг, — геометрии, географии, астрономии, кулинарии, химии, механики, тактики, патологии, фразеологии, теологии, мифологии, астрологии, остеологии[1], соматологии[2], — короче говоря, все искусства и науки украшают его, как бусинки его шею. — А гравирование туда входит? — спросил изумлённый Арадобо.
— Безусловно! Вы поняли меня совершенно правильно, — подтвердил Угол Тупинг. — Да-а-а! — протянул Арадобо. — Он был велик, как Чаттертон.
— Тилли Лалли обернулся к математику и осведомился:
— Кто это был велик, как Чаттертон[3]?
— А почём я знаю? — пожал плечами Угол Тупинг. — Кто это был, Арадобо?
— Ну как же, Сэр, — удивился Декан Марокканский, — этот джентльмен, о котором только что пели песню.
— Аа-а! — сокрушённо покачал головой Тилли Лалли. — Я не слышал песни. О чём там было, Угол Тупинг?
— Хм, — презрительно хмыкнул математик. — Ерунда, Нонсенс!
— М-м-м! — промычал Тилли Лалли.
— Это был Феб! — подсказал Эпикуреец.
— О да, именно этот джентльмен! — обрадовался Арадобо.
— Умоляю, Сэр, — воскликнул Тилли Лалли, — кто такой Феб?
Угол Тупинг ответил:
— У язычников в древние времена существовал культ богов, которым они поклонялись и приносили жертвы. Вы можете почитать об этом в Библии.
— Да-да! — закивал Арадобо, — кажется, я читал в Библии о Фебе.
— Арадобо, вам следует думать, прежде, чем говорить! — отрезал Угол Тупинг.
— Ха-ха-ха! — захохотал Тилли Лалли. — Он спутал его с Фараоном.
— Мне стыдно за вас, — возмутилась сестра Агатист, — вы издеваетесь над [Стр. 4] библейскими именами!
— Должен вам заметить, миссис Рогатист[4], я не думаю, что это причиняет им хоть какой-нибудь вред, — заявил Тилли Лалли.
— Нет-нет! — вступил в беседу Газ Пламинг. — У меня дома есть камера обскура[5]. О чём это вы говорили?
— А действительно, — пролепетел Тилли Лалли, — что нам теперь далать с Фараоном?
— Фу, чушь какая! — фыркнул Пифагореец Глоткинс, — можете вздёрнуть своего Фараона и всё воинство его! Жвачкинс, давай-ка споём ещё!
И Киник запел:
Я у богов не клянчу награды,
Гений и слава — вот всё что мне надо!
Остальные философы хором подхватили:
Всё что мне надо!
Всё что мне надо![6]
Арадобо пришлось проглотить и эту пилюлю.
Примечания:
1 Остеология — учение о костях.
2 Соматология — учение о телесной субстанции.
3 Томас Чаттертон (1752-1770) — сын бристольского священника, автор имитаций средневековой поэзии и шексп. драмы. Когда выяснилось, что его творчество всего лишь литературная мистификация, он впал в нужду и покончил с собой.
4 У Блейка здесь Mrs Sinagain = снова согрешила.
5 Камера обскура — ящик с небольшим отверстием, через которое на противоположную стенку из матого стекла проецируется перевёрнутое изображение предмета.
6 «Я у богов не клянчу награды...» — пародия на песню из «Дафниса и Амарилиса» (1762) Джеймса Харриса.
Chap 3d
In the Moon, as Phebus stood over his oriental Gardening, “O ay, come, I’ll sing you a song,” said the Cynic.
“The trumpeter shit in his hat,” said the Epicurean.
“––& clapt it on his head,” said the Pythagorean.
“Ill begin again said the Cynic
“Little Phebus came strutting in
“With his fat belly & his round chin
“What is it you would please to have
“Ho! Ho!
“I wont let it go at only so & so.”
Mrs Gimblet look’d as if they meant her. Tilly Lally laught like a Cherry clapper. Aradobo ask’d, “Who was Phebus Sir?”
Obtuse Angle answerd, quickly, “He was the God of Physic, Painting, Perspective, Geometry, Geography, Astronomy, Cookery, Chymistry, [Conjunctives], Mechanics, Tactics, Pathology, Phraseology, Theolog[y], Mythology, Astrology, Osteology, Somatology, in short every art & science adorn'd him as beads round his neck.”
Here Aradobo lookd Astonishd & askd if he understood Engraving.
Obtuse Angle Answerd indeed he did.
“Well,” said the other, “he was as great as Chatterton.”
Tilly Lally turnd round to Obtuse Angle & askd who it was that was as great as Chatterton.
“Hay! How should I know? Answerd Obtuse Angle. “Who was It, Aradobo?”
“Why sir,” said he, the Gentleman that the song was about.”
“Ah,” said Tilly Lally, “I did not hear it. What was it, Obtuse Angle?
“Pooh,” said he. “Nonsense!”
“Mhm, said Tilly Lally.
“It was Phebus,” said the Epicurean.
“Ah, that was the Gentleman,” said Aradobo.
“Pray Sir,” said Tilly Lally, “who was Phebus?”
Obtuse Angle answerd, “The heathens in the old ages us’d to have Gods that they worship’d, & they us’d to sacrifice to them you have read about that in the bible.”
“Ah,” said Aradobo, “I thought I had read of Phebus in the Bible.”
“Aradobo, you should always think [of what you st] before you speak said Obtuse Angle.
“Ha! Ha! Ha! he means Pharaoh said Tilly Lally.
“I am ashamd of you,–– making [PAGE 4] use of the names [of] in the Bible,” said Mrs. Sigtagatist.
“Ill tell you what Mrs Sinagain I don’t think there’s any harm in it,” said Tilly Lally.
“No,” said Inflammable Gass. “I have got a camera obscura at home. What was it you was talking about?
“Law!” said Tilly Lally. “What has that to do with Pharaoh?”
“Pho! nonsense! hang Pharoh & all his host,” said the Pythagorean. “Sing away, Quid.”
Then the Cynic sung ––
“Honour & Genius is all I ask
“And I ask the Gods no more
“No more, No more, | the three Philosophers
“No more, No more.” | bear Chorus.
Here Aradobo suck’d his under lip.
Retrieved from "http://en.wikisource.org/wiki/An_Island_in_the_Moon._Chapter_III"
Остров на Луне II. Остальные персонажи. Уильям Блейк
[ОСТРОВ НА ЛУНЕ (AN ISLAND IN THE MOON)]
Глава I / Глава II / Глава III / Глава IV / Глава V / Глава VI / Глава VII / Глава VIII / Глава IX/ Глава X / Глава XI
[Стр. 3] Глава вторая. [Остальные персонажи]
Вслед за этим в комнату вошли Тилли Лалли Прихлебалли[1], Арадобо Декан Марокканский[2], мисс Нервинг[3], миссис Нанни по прозвищу Весёлый Горшок[4], сестра Агатист[5], жена Газа Пламинга болтушка Гэбл[6] и маленький Рамкинс[7].
(Если мне не удалось, хотя бы отчасти, представить вам характер каждого из них, зовите меня Ослом [или Ослиной Задницей]).
Примечания:
1 У Блейка: Tilli Lally, the Siptippidist. Till = пока, касса, пахать. Lallan = диалект южной Шотландии. Tippy = неустойчивый.
2 Aradobo, the Dean of Morocco. Возможно, от arab = арабский; adobe = саман, глиняный кирпич. Декан (Dean)= духовный сан в католической и англиканской церкви, старший после епископа.
3 Miss Gittipin. Возможно, от jitter = нервничать, трепетать.
4 Mrs Nannicantipot. Возможно, от nanny = нянюшка; canty = весёлый; pot = горшок.
5 Mrs Sistagatist. Возможно, от sister = сестра; agat = агатовый.
6 Gibble Gabble, the wife of Inflammable Gass. Gibber = тараторить; gabble = бормотать.
7 Little Scopprell. Возможно, от scope = границы, рамки, пределы.
[PAGE 3]
Chap 2d
Tilly Lally the Siptippidist Aradobo, the dean of Morocco, Miss Gittipin [&] Mrs Nannicantipot, Mrs Sigtagatist, Gibble Gabble the wife of Inflammable Gass--& Little Scopprell enterd the room (If I have not presented you with every character in the piece call me [Ass*Arse]—Ass.)
Остров на Луне I. О Вольтере. Уильям Блейк
[ОСТРОВ НА ЛУНЕ (AN ISLAND IN THE MOON)]
Глава I / Глава II / Глава III / Глава IV / Глава V / Глава VI / Глава VII / Глава VIII / Глава IX/ Глава X / Глава XI
Dramatis Personae / Действующие лица:
1. Suction the Epicurean / Соскинс Эпикуреец
2. Quod the Cynic / Жвачкинс Киник
3. Sipsop the Pithagorean / Глоткинс Пифагореец
4. Etruscan Column / Столп Этрускер Антикварий
5. Mrs Gimblet / Миссис Сверлинг
6. Inflammable Gass / Газ Пламинг
7. Obtuse Angle the Mathematician / Угол Тупинг
8. Steelyard the Lawgiver / Безмен Законодатель]
9. Tilli Lally, the Siptippidist / Тилли Лалли Прихлебалли
10. Aradobo, the Dean of Morocco / Арадобо Декан Марокканский
11. Miss Gittipin / Мисс Нервинг
12. Mrs Nannicantipot / Миссис Нанни Весёлый Горшок
13. Mrs Sistagatist / Сестра Агатист
14. Gibble Gabble, the wife of Inflammable Gass / Болтушка Гэбл (жена Газа Пламинга)
15. Little Scopprell / Маленький Рамкинс
[ОСТРОВ НА ЛУНЕ (AN ISLAND IN THE MOON)]
[Стр. 1] Глава первая. [О Вольтере]
На Луне рядом огромным материком есть остров, имеющий некоторое сходство с Англией, и что ещё более удивительно, народ этого маленького острова так похож на англичан, а их язык так напоминает английский, что вы подумаете, — а не оказались ли вы среди своих знакомых?
На этом острове живут три философа: Соскинс Эпикуреец[1], Жвачкинс Киник[2] и Глоткинс Пифагореец[3]. Я стану каждый раз называть здесь совершенно устаревшие наименования философских сект, к которым они принадлежат, но секты эти и до сих пор существуют, а их представители всё так же полны тщеславия.
Однажды эти три философа собрались вместе и стали думать ни о чём. К ним присоединился Столп Этрускер Антикварий[4], и после кучи бессмысленных вопросов, сел с ними рядом и стал о чём-то говорить, но никто его не слушал. Так они занимали себя, когда слегка «под мухой» явилась миссис Сверлинг[5]. Уголки её рта, я не знаю каким образом, но они были совершенно перекошены, — будто она надеялась, что вы не думаете о ней ничего дурного, — и они, казалось, твердили: «Воистину, все мы несчастные создания!» Итак, миссис Сверлинг присела и сделала вид, что с напряжённым вниманием слушает Антиквария, который с притворным увлечением рассуждал, как казалось, о целомудренных котах. Но это было не совсем так: она только думала о том, какое впечатление на окружающих производят её глаза и рот, а Антикварий думал исключительно о своей вечной славе. Три философа в это время пытались замаскировать смех, вызванный (не видом миссис Сверлинг, не болтовнёй Антиквария, а) тем, что творилось в их воображении. Это прекрасное общество стало ещё замечательнее, когда к ним стремительно подлетел Газ Пламминг[6] — ловец воздуха. Все привстали и с преувеличенной любезностью поприветствовали его. Столп Этрускер и Газ Пламминг уставились друг на друга; их языки сыпали вопросами и ответами, но их мысли были заняты чем-то совсем иным.
— Мне не нравятся его глаза, заявил Столп Этрускер.
— Он безмозглый щенок! — ответил Газ Пламинг, осклабившись. Три философа, широко раскрыв рты, внимали сим поучительным рассуждениям, при этом Киник улыбался, Эпикуреец изучал пламя свечи, а Пифагореец дразнил кота.
— Сэр, — сказал Антикварий, — я пролистал сии труды и утверждаю, что это совершеннейшее не то. Мне кажется, это самый мерзкий, ничтожный и бесполезный хлам, который можно только себе…
— Что вы говорите? Что вы говорите? — перебил его Газ Пламинг. — Неужели? Неужели? Хотел бы я посмотреть, как бы вы сами написали.
— Сэр, — продолжал Антикварий, — вот вам моё мнение: автор — бессмысленный чурбан.
— Вы уверены? Вы уверены? — тараторил Газ Пламинг. — Неужели? Неужели? Я думаю, это отвратительно называть чурбаном человека, о котором вы ничего не знаете.
— Уверен, Сэр? — переспросил Антикварий. — Я дам вам экземпляр, чтобы вы сами убедились. Однажды, когда я прогуливался по улице, я увидел целую тучу ласточек на [крыше дома] ограде старого готического сквера. Они, казалось, уже были готовы к перелёту, как говаривал Плиний[7]. Я посмотрел наверх, и тут какой-то эксцентричный юноша дёрнул меня за рукав и закричал: «Умоляю, Сэр, скажите, чьи они?» С величайшим презрениемя я [Стр. 2] повернулся к нему и процедил сквозь зубы: «Пааашооол вооон, кретииин!» «Кретин? — завопил он, — кого вы называете кретином? Я только вежливо спросил вас». Мне не терпелось выпороть этого негодяя, но он был посильнее меня…
Тут Столп Этрускер неожиданно умолк, и Газ Пламинг задумчиво произнёс:
— А в самом деле, этот человек не кажется мне таким уж кретином; похоже, он просто проявлял любознательность к творениям природы.
— Ха-ха-ха! — рассмеялся Пифагореец.
— Ха-ха-ха! — эхом отозвался Газ Пламинг, сводя на нет доводы своего собеседника.
Столп Этрускер вскочил и, сжав кулаки, уже приготовился дать отпор противнику, но в это время в комнату вошёл Угол Тупинг[8]. Выворачивая на ходу карманы, из которых посыпалось множество бумажек, он вежливо поклонился, повернулся кругом, сел, вытер носовым платком вспотевший лоб и, зажмурив глаза, почесал затылок.
— Итак, джентльмены, что за ссора? — поинтересовался он. Киник ответил:
— Они спорят по-поводу Вольтера.
— Да-да, — поддержал Эпикуреец, — и немного поиздевались над ним.
— И теперь пытаются соединить свои души с плотью, — заключил Пифагореец.
Усмехнувшись, угол Тупинг заметил:
— Вольтер ни черта не смыслил в математике. Клянусь честью, человек, не понимающий математики, должен быть болваном!
Газ Пламинг резко повернулся в кресле и воскликнул:
— При чём тут математика? Он поставил множество философских вопросов.
Угол Тупинг закрыл глаза, пояснив, что с закрытыми глазами он лучше соображает, и возразил:
— Во-первых, совершенно безполезно ставить вопросы — надо решать их. Задавать вопросы может каждый дурак, но человек, имеющий достаточно здравого смысла, должен уметь на них ответить. А во-вторых…
— Во-во-во! Во-вторых — Во-Во-Вольтер дурак! — вставил Эпикуреец.
— Тьфу ты чёрт! — произнёс математик, с удвоенной энергией расчёсывая свой затылок, — по крайней мере, из-за этого не стоит ссориться.
Антикварий снова привстал, громко прокашлялся, показав силу своих лёгких, и провозгласил:
— Но, дорогой мой Сэр, Вольтер запутался в материи и смыслил только в том, что у него перед носом, как и это животное под ногами Пифагорейца, играющее с собственным хвостом.
— Ха-ха-ха! — рассмеялся Газ Пламинг. — Им гордилась Франция! А вот я достал бутылочку с воздухом, которая принесёт чуму.
Антикварий пожал плечами и в течение получаса, пока Газ Пламинг говорил, не проронил ни слова.
И вот, величественной поступью к ним приблизился законодатель Безмен, неся в голове очередное постановление парламента, утверждавшее, что в свободном государстве вводить постановления парламента — это великий позор. Он так углубился в свои размышления, что забыл даже поздороваться с обществом.
Уголки рта у миссис Сверлинг поползли книзу.
Примечания:
1 Последователи др. гр. философа Эпикура (341—270) развивавли атомистический материализм Левкиппа- Демокрита, и считали, что боги не вмешиваются в дела мира. В роли Соскинса (Suction = всасывание) Блейк вывул своего младшего брата Роберта.
2 Киники следовали традициям школы Антисфена (4 век до н. э.), а затем Диогена из Синопа, отрицали религию, пренебрегали богатством и благополучием, презирали общественные нормы жизни. В Жвачкиесе (Quid = жевательный табак, а также фунт стерлингов) Блейк изобразил себя.
3 Последователи Пифагора (ок. 589—500 до н. э.) считали основой и сущностью всех явлений числа, образующие космический порядок (гармонию, музыку сфер). Прообраз Глоткинса (Sipsop = проглоченный кусок) Блейк нашёл возможно в платонике Томасе Тэйлоре.
4 Антикварий — любитель древностей, его имя произведено от этрусков, господствовавших в Италии с VII по IV век до н. э.
5 У Блейка Mrs Gimblet (возможно, от Gimlet = буравчик)
6 У Блейка Inflammable Gass = воспламеняющийся газ. В этом образе выведен доктор Джозеф Пристли.
7 Плиний Старший Гай Секунд (23-79) римский писатель, автор «Естественной истории» в 37 книгах. Погиб при извержении Везувия.
8 У Блейка Obtuse Angle = тупой угол, в геометрии угол больше прямого и меньше развёрнутого.
[AN ISLAND IN THE MOON]
[In a Manuscript Fragment]
[PAGE 1]
[Chapter 1]
In the Moon, is a certain Island near by a mighty continent, which small island seems to have some affinity to England, & what is more extraordinary the people are so much alike & their language so much the same that you would think you was among your friends.
In this Island dwells three Philosophers--Suction, the Epicurean, Quid the Cynic, & Sipsop, the Pythagorean. I call them by the names of these sects tho the sects are not ever mentiond there as being quite out of date however the things still remain, and the vanities are the same. the three Philosophers sat together thinking of nothing.
In comes--Etruscan Column the Antiquarian & after an abundance of Enquiries to no purpose sat himself down & described something that nobody listend to so they were employd when Mrs Gimblet came in [tipsy] the corners of her mouth seemd I dont know how, but very odd as if she hoped you had not an ill opinion of her. to be sure we are all poor creatures. well she seated & [listend] seemd to listen with great attention while the Antiquarian seemd to be talking of virtuous cats, but it was not so. she was thinking of the shape of her eyes & mouth & he was thinking, of his eternal fame the three Philosophers at this time were each endeavouring to conceal [the] his laughter, (not at them but) at his own imaginations this was the situation of this improving company, when in a great hurry, Inflammable Gass the Wind finder enterd. they seemd to rise & salute each other Etruscan Column & Inflammable Gass fixd their eyes on each other, their tongues went in question & answer, but their thoughts were otherwise employd
I dont like his eyes said Etruscan Column. he's a foolish puppy said Inflammable Gass, smiling on him. the 3 Philosophers [Quid] [the Elder] the Cynic smiling the Epicurean seeming [not] studying the flame of the candle & the Pythagorean playing with the cat, listend with open mouths to the edifying discourses.
Sir said the Antiquarian I have seen these works & I do affirm that they are no such thing. they seem to me to be the most wretched paltry flimsy Stuff that ever--
What d'ye say What dye say said Inflammable Gass, why why I wish I could see you write so.
Sir said the Antiquarian, according to my opinion the author is an errant blockhead.--
Your reason Your reason said Inflammable Gass--why why I think it very abominable to call a man a blockhead that you know nothing of.--
Reason Sir said the Antiquarian I'll give you an example for your reason As I was walking along the street I saw a number of swallows on the [top of an house] rails of an old Gothic square they seemd to be going on their passage, as Pliny says as I was looking up, a little outre fellow pulling me by the sleeve cries pray Sir who do all they belong to. I turnd my self about with [PAGE 2] great contempt. Said I, Go along you fool.--Fool said he who do you call fool I only askd you a civil question--[here Etr] I had a great mind to have thrashd the fellow only he was bigger than I--
Here Etruscan column left off--Inflammable Gass, recollecting himself Indeed I do not think the man was a fool for he seems to me to have been desirous of enquiring into the works of nature--
Ha Ha Ha said the Pythagorean.
It was reechod by [the] Inflammable Gass to overthrow the argument--
Etruscan Column then star[t]ing up & clenching both his fists was prepared to give a formal answer to the company But Ob[t]use Angle, entering the room having made a gentle bow, proceeded to empty his pockets of a vast number of papers, turned about & sat down wiped his [head] with his pocket handkerchief & shutting his eyes began to scratch his head--
Well gentlemen said he what is the cause of strife
The Cynic answerd. they are only quarreling about Voltaire--
Yes said the Epicurean & having a bit of fun with him.
And said the Pythagorean endeavoring to incorporate their souls with their bodies
Obtuse Angle giving a grin said Voltaire understood nothing of the Mathematics and a man must be a fool ifaith not to understand the Mathematics
Inflammable Gass turning round hastily in his chair said Mathematics he found out a number of Queries in Philosophy.
Obtuse Angle shutting his eyes & saying that he always understood better when he shut his eyes [It is not of use to make] In the first place it is of no use for a man to make Queries but to solve them, for a man may be a fool & make Queries but a man must have good sound sense to solve them. a query & an answer are as different as a strait line & a crooked one. secondly--
I, I, I. aye Secondly, Voltaire's a fool, says the Epicurean--.
Pooh says the Mathematician scratching his head with double violence, it is not worth Quarreling about.--
The Antiquarian here got up--& hemming twice to shew the strength of his Lungs, said but my Good Sir, Voltaire was immersed in matter, & seems to have understood very little but what he saw before his eyes, like the Animal upon the Pythagoreans lap always playing with its own tail.
Ha Ha Ha said Inflammable Gass he was the Glory of France--I have got a bottle of air that would spread a Plague.
Here the Antiquarian shruggd up his shoulders & was silent [talkd for half an hour] while Inflammable Gass talkd for half an hour
When Steelyard, the lawgiver, coming in stalking--with an act of parliament in his hand, said that it was a shameful thing that acts of parliament should be in a free state, it had so engrossed his mind that he did not salute the company.
Mrs Gimblet drew her mouth downwards.
Лимерики 113—115 из «Книги нонсенса». Эдвард Лир
ТРИ ДОПОЛНИТЕЛЬНЫХ ЛИМЕРИКА
ИЗ «КНИГИ НОНСЕНСА» (1846 и 1855 года издания)
Книга Нонсенса 1—10 / 11—20 / 21—30 / 31—40 / 41—50 /
51—60 / 61—70 / 71—80 / 81—90 / 91—100 / 101—112 / Доп./
113.
У старого мэра Килдэра,
Так тверда и незыблема вера,
Что на стуле отца
Просидел до конца
Своих дней, верный мэр из Килдэра.
(21 августа 2007, Сент-Олбанс)
There was an Old Man of Kildare,
Who climbed into a very old chair;
When he said, — "Here I stays, —
till the end of my days,"
That immovable Man of Kildare.
Килдэр — Kildare Town (ирл. Cill Dara — «Церковь Дуба») —
город в Ирландии , в графстве Килдэр
114.
У дедушки, что из Нью-Йорка
В голове так трещала подкорка,
Что с размаху в затылок
Он всадил десять вилок —
Энергичный старик из Нью-Йорка.
(21 августа 2007, Сент-Олбанс)
There was an Old Man of New York,
Who murdered himself with a fork;
But nobody cried
though he very soon died, —
For that silly Old Man of New York.
115.
Был из Комптона старый моряк,
Чей корабль налетел на маяк;
Дед подумал: «Мне — крышка!»
Но огромная шишка —
Это всё, что обрёл наш моряк.
(21 августа 2007, Сент-Олбанс)
There was an Old Sailor of Compton,
Whose vessel a rock it once bump'd on;
The shock was so great,
that it damaged the pate,
Of that singular Sailor of Compton.
Комптон — пригород Пэйнтона, графство Дэвон,
Англия. Существует также множество других населённых
пунктов с таким же названием в Англии, США и Канаде.
______________________________________________________
Дополнение с рисунками Эдварда Лира
Книга Нонсенса 1—10 / 11—20 / 21—30 / 31—40 / 41—50 /
51—60 / 61—70 / 71—80 / 81—90 / 91—100 / 101—112 / Доп./
По герриковским местам (2)
ПО ГЕРРИКОВСКИМ МЕСТАМ (2)
По герриковским местам (1) / (2)
10. (352) НИЧТО НЕ НОВО
Нет нового, — везде следов полно.
Порока нет, — он уж свершён давно!
(16 августа 2007, Тотнес Дэвон, Англия)
(352) Nothing new.
Nothing is New: we walk where others went.
Ther's no vice now, but has his president.
11. (384) ПЛЕМЯННИКУ НА ПРОЦВЕТАНИЕ ЕГО
ИСКУССТВА ЖИВОПИСИ
Тебе, смельчак, протянут эстафету
Урбино, Тициан и Тинторетто;
Ты Брейгеля и Коксу превзойдёшь
И Рубенса с Гольбейном обойдёшь.
В своём искусстве, юноша, сумей-ка
Встать вровень с гениальностью ван Дейка.
(16 августа 2007, Тотнес Дэвон, Англия)
(384) To his Nephew, to be prosperous in his art of Painting.
On, as thou hast begunne, brave youth, and get
The Palme from Urbin, Titian, Tintarret,
Brugel and Coxu, and the workes out-doe,
Of Holben, and That mighty Ruben too.
So draw, and paint, as none may do the like,
No, not the glory of the World, Vandike.
Урбино — Рафаэль (Raffaello da Urbino,1483—1520)
Михель ван Кокси (Michiel Coxcie, 1499-1592) — т. н.
"фламандский Рафаэль".
Антон ван Дейк (Antoon van Dyck, 1599—1641) — фламандский
живописец, автор знаменитых портретов Карла I
12. (567) НА ПОТЕРЮ ЕГО ПАЛЬЦА
Она росла среди пяти ветвей,
Но отломилась от руки моей,
Другие — та же участь ожидает:
Лист, ветвь, затем — всё древо погибает.
(16 августа 2007, Дартингтон, Дэвон, Англия)
(567) Upon the losse of his Finger.
One of the five straight branches of my hand
Is lopt already; and the rest but stand
Expecting when to fall: which soon will be;
First dyes the Leafe, the Bough next, next the Tree.
13. (212) БЕЗОПАСНОСТЬ НА БЕРЕГУ
Спеши на берег, хоть спокойно море, —
Резвился чёлн, да затонул он вскоре.
(22 августа 2007, Сент-Олбанс, Англия)
(212) Safety on the Shore.
What though the sea be calme? Trust to the shore:
Ships have been drown'd, where late they danc't before.
Почти буквальный перевод из Сенеки:
“Nili huic tranquillitati confidere,” etc.
14. (211) ЕГО ПОЭЗИЯ — ЕГО КОЛОННА
1. Осталось мне до точки
Совсем чуть-чуть,
К последней строчке
Подходит жизни путь.
2. Уйду я тихо прочь
Через минуту
В глухую ночь
К последнему приюту.
3. О, время, век от века
Ты всё свергаешь,
От человека,
Скажи, что оставляешь?
4. Смотри их сколько тут
Лежат забыты,
В гробах гниют
Ничем не знамениты.
5. Ты будешь надо мной
Живой плитою;
Столетий рой
Не властен над тобою;
6. Колонной пусть невежда
Жизнь завершит, —
Моя надежда
Выше пирамид!
(17 августа 2007, Торки, Дэвон, Англия)
(211) His Poetrie his Pillar.
1. Onely a little more
I have to write,
Then Ile give o're,
And bid the world Good-night.
2. 'Tis but a flying minute,
That I must stay,
Or linger in it;
And then I must away.
3. O time that cut'st down all!
And scarce leav'st here
Memoriall
Of any men that were.
4. How many lye forgot
In Vaults beneath?
And piece-meale rot
Without a fame in death?
5. Behold this living stone,
I reare for me,
Ne'r to be thrown
Downe, envious Time by thee.
6. Pillars let some set up,
(If so they please)
Here is my hope,
And my Pyramides.
Вариация на тридцатую оду Горация (кн. 3)
«К Мельпомене» (Exegi monumentum aere perennius...),
написанную в 23 году до н. эры.
15. (554) НА САМОГО СЕБЯ
Умрёт лишь часть, не весь погибнет он —
Часть лучшая избегнет похорон.
(18 августа 2007, Торки, Дэвон, Англия)
(554) On himselfe.
Some parts may perish; dye thou canst not all:
The most of Thee shall scape the funerall.
Из Горация, IV Ода (xxx, 6, 7)
16. (550) ЖАЛОСТЬ К ПОВЕРЖЕННОМУ
Тот жесткосердней варвара бывает,
К то к побеждённым жалости не знает.
(18 августа 2007, Торки, Дэвон, Англия)
(550) Pitie to the prostrate.
Tis worse then barbarous cruelty to show
No part of pitie on a conquer'd foe.
17. (472) К ЛЕДИ
Верьте, леди, я не тот,
Кто вас в ярость приведёт.
На меня бывает зол
Только не прекрасный пол.
(18 августа 2007, Торки, Дэвон, Англия)
(472) To the Ladyes.
Trust me Ladies, I will do
Nothing to distemper you;
If I any fret or vex,
Men they shall be, not your sex.
18. (4) ДРУГОЕ (НА ЕГО КНИГУ)
Когда войдёт к ней Брут, девица
Прочтёт мой труд, — и застыдится;
Но Брут уйдёт, — она тогда
Прочтёт всё то же без стыда.
(18 августа 2007, Торки, Дэвон, Англия)
(4) Another (To his Booke.)
To read my Booke the Virgin shie
May blush, (while Brutus standeth by:)
But when He's gone, read through what's writ,
And never staine a cheeke for it.
Из Марциала, XI, xvi, 9, 10:
“Erubiut posuitque meum Lucretia librum…”
__________________________________________________
По герриковским местам (1) / (2)
По герриковским местам (1)
ПО ГЕРРИКОВСКИМ МЕСТАМ (1)
По герриковским местам (1) / (2)
(Вместо вступления)
Я с томом Геррика в кармане
Бродил по дэвонским местам,
Склоняясь к каменным к крестам,
Сереющим в густом тумане.
И там виднелась речка Дарт,
И дуб, и древнее болото,
Такое в этом было что-то...
И я сказал себе: «Good start!»
И там, усевшись под кустом,
Я ворошил страницы жадно,
И радовал меня изрядно
Потрёпанный порядком том.
И вязь замысловатых строк
Под свист английской трясогузки
Хотел я передать по-русски,
И делал это так, как мог.
.............
Простите, локонов певец,
Глава могучих великанов
Сладкоголосый наш Лукьянов;
И Вы, усердья образец
О, Савин; шустрый Шестаков;
И Вы, не-композитор-Скрябин —
Ваш вклад в Р. Геррика масштабен,
Не трону ваших я венков,
На Ваши рифмы кучерявы,
Я не позарюсь, В. Корман.
Не суну я себе в карман
Лавровый лист от Вашей славы.
А ты, суровый критик мой,
Железный Шурик, друг сердешный,
Брось камень, если ты безгрешный,
А если грешный — брось другой!
(19-20 августа 2007, Дэвон — Сент-Олбанс)
1. (240) К ЕГО КНИГЕ
Ты ствол с неувядающею кроной
Растущей, словно лавр вечнозелёный.
(13 августа 2007, Тотнес, Дэвон, Англия)
(240) To his Booke.
Thou art a plant sprung up to wither never,
But like a Laurell, to grow green for ever.
2. (229) НА КУПИДОНА
В венке из роз внутри бутона
Я вдруг увидел Купидона;
Мальчишку бросил я в вино,
И выпил всё до капли, но
Душа сражённая стрелою,
С тех пор не ведает покою.
(14 августа 2007, Тотнес, Дэвон, Англия)
(229) Upon Cupid.
As lately I a Garland bound,
'Mongst Roses, I there Cupid found:
I took him, put him in my cup,
And drunk with Wine, I drank him up.
Hence then it is, that my poore brest
Co'd never since find any rest.
Из Анакреона, 5 (59)
3. (236) ВРАЧУ
Пришёл лечить меня? Иди назад!
Ведь ты меня больнее во сто крат!
Тебе сначала было бы полезней
Избавиться от собственных болезней.
(14 августа 2007, Тотнес, Дэвон, Англия)
(236) Upon a Physitian.
Thou cam'st to cure me (Doctor) of my cold,
And caught'st thy selfe the more by twenty fold:
Prethee goe home; and for thy credit be
First cur'd thy selfe; then come and cure me.
4. (234) ПРЕНЕБРЕЖЕНИЕ
Мир кистью оживлён, лицо — радушьем,
А красота убита равнодушьем.
(14 августа 2007, Тотнес, Дэвон, Англия)
(234) Neglect.
Art quickens Nature; Care will make a face:
Neglected beauty perisheth apace.
Из Овидия «Ars amatoria» («Наука любви»), iii, 105
Cura dabit faciem, facis neglecta peribit.
5. (235) НА САМОГО СЕБЯ
Я близорук, как говорят,
Так долго был я неженат!
Ужель супружества заботы
Помогут мне хотя б на йоту?
Нет, погрузив меня в затменье,
Они лишь доконают зренье.
(14 августа 2007, Тотнес, Дэвон, Англия)
(235) Upon himselfe.
Mop-ey'd I am, as some have said,
Because I've liv'd so long a maid:
But grant that I sho'd wedded be,
Sho'd I a jot the better see?
No, I sho'd think, that Marriage might,
Rather then mend, put out the light.
Перепечатано в 1654 под названием “On an Old Batchelor”
(«На старого холостяка») с изменениями в тексте.
6. (228) НА СЛАДКОГОЛОСОГО ДЖЕНТЕЛЬМЕНА
Ты не поёшь, не тешишь нас игрою,
Мы знаем — плоть и кровь тому виною,
Но, наслаждаясь пением твоим,
Мы знаем, то — не ты, а херувим!
(14 августа 2007, Тотнес, Дэвон, Англия)
(228) Upon a Gentlewoman with a sweet Voice.
So long you did not sing, or touch your Lute,
We knew 'twas Flesh and Blood, that there sate mute.
But when your Playing, and your Voice came in,
'Twas no more you then, but a Cherubin.
7. (252) НА ЕЁ ГОЛОС
Твой голос льётся, струн коснулись руки,
И ангелов рождают эти звуки.
(14 августа 2007, Тотнес, Дэвон, Англия)
(252) Upon her Voice.
Let but thy voice engender with the string,
And Angels will be borne, while thou dost sing.
8. (328) ЗЛАТО ВАЖНЕЕ ДОБРА
Богат ли он, — все знать хотят секрет,
Но всем плевать, хорош он или нет.
(14 августа 2007, Тотнес, Дэвон, Англия)
(328) Gold, before Goodnesse.
How rich a man is, all desire to know;
But none enquires if good he be, or no.
Из Сенеки: An dives, omnes quaerimus; nemo as bonus.
Также у Ювенала (III, 140) и Плавта (Менехм, IV, ii, 6)
9. (329) ПОЦЕЛУЙ
1. Средь чар твоих, мне растолкуй,
Что означает поцелуй?
2. Я объясню о, не горюй!
То, что родится и растёт,
Меж губок-вишенок цветёт,
Любовь впивая, словно мёд.
Хор. И ложу сладость придаёт.
2. Его ребёнку дарит мать,
Он может как огонь пылать
И дрёму сладко навевать.
Хор. И слёзы деве осушать.
2. Прильнёт он к шее и щекам,
Повыше тут, пониже там,
И к отдалённым тем местам.
Хор. Везде и всюду, там и сям.
1. Он говорит? 2. О да, друг мой!
1. Но как? 2. Ты губы приоткрой
И поцелуй услышишь свой.
Хор. Любви язык всегда живой.
1. Каков он телом? 2. На крылах
С медовой песней на губах
Парит он в горних высотах.
Хор. Но жала нет в его устах!
(15-16 августа 2007, Тотнес — Дартингтон, Дэвон, Англия)
(329) The Kisse. A Dialogue.
1. Among thy Fancies, tell me this,
What is the thing we call a kisse?
2. I shall resolve ye, what it is.
It is a creature born and bred
Between the lips, (all cherrie-red,)
By love and warme desires fed,
Chor. And makes more soft the Bridall Bed.
2. It is an active flame, that flies,
First, to the Babies of the eyes;
And charmes them there with lullabies;
Chor. And stils the Bride too, when she cries.
2. Then to the chin, the cheek, the eare,
It frisks, and flyes, now here, now there,
'Tis now farre off, and then tis nere;
Chor. And here, and there, and every where.
1. Ha's it a speaking virtue? 2. Yes;
1. How speaks it, say? 2. Do you but this,
Part your joyn'd lips, then speaks your kisse;
Chor. And this loves sweetest language is.
1. Has it a body? 2. I, and wings
With thousand rare encolourings:
And as it flyes, it gently sings,
Chor. Love, honie yeelds; but never stings.
_______________________________________________________
По герриковским местам (1) / (2)
Лимерики 101—112 из «Книги нонсенса». Эдвард Лир
Эдвард Лир (1812-1888)
Книга Нонсенса 1—10 / 11—20 / 21—30 / 31—40 / 41—50 /
51—60 / 61—70 / 71—80 / 81—90 / 91—100 / 101—112 / Доп./
ЛИМЕРИКИ 101—112 ИЗ «КНИГИ НОНСЕНСА» 1864
LIMERICKS 101—112 FROM “A BOOK OF NONSENCE”
101.
Очень здорово бабка с Мальорки
Научилась скакать через горки,
Через пни, и ограды
И другие преграды,
Изумляя детишек с Майорки.
(10 августа 2007, Сент-Олбанс)
There was a Young Girl of Majorca,
Whose aunt was a very fast walker;
She walked seventy miles,
And leaped fifteen stiles,
Which astonished that Girl of Majorca.
102.
Жил дедушка в городе Танга
Он завёл себе орангутанга,
Но тот по привычке
Зажигал в доме спички
И спалил старикашку из Танга
(30 июля 2007, Фуэнгирола)
There was an Old Man of the Cape,
Who possessed a large Barbary ape,
Till the ape one dark night
Set the house all alight,
Which burned that Old Man of the Cape.
Кейп (“the Cape”) или Кейптаун (Cape Town) — третий
по населённости город в Южной Африке
Танга (Tanga) название портового города в Танзании
103.
Мозги у старушки из Праги
Зауманились, словно от браги, —
На вопрос: «Где панама?»
Отвечала: «Не знамо!»
Непонятная бабка из Праги.
(30 июля 2007, Фуэнгирола)
There was an Old Lady of Prague,
Whose language was horribly vague;
When they said, 'Are these caps?'
She answered, 'Perhaps!'
That oracular Lady of Prague.
104.
Знаменит был старик на всю Спарту,
На обед он детишкам «для старту»
Выдавал по улитке
И, считая убытки,
Заносил их в особую карту.
(11 августа 2007, Сент-Олбанс)
There was an Old Person of Sparta,
Who had twenty-one sons and one 'darter';
He fed them on snails,
And weighed them in scales,
That wonderful Person of Sparta.
105.
Старикашка присел на карниз,
Удивлённо уставившись вниз.
«Вы сейчас упадёте!» —
«Вы ошиблись в расчёте!» —
Дед бубнил, покидая карниз.
(31 июля 2007, самолёт Малага — Лондон)
There was an Old Man at a casement,
Who held up his hands in amazement;
When they said, 'Sir, you'll fall!'
He replied, 'Not at all!'
That incipient Old Man at a casement.
106.
Вечность в Бартоне прожил старик
И совсем от общенья отвык;
На слова: «Будь здоров!» —
Отвечал: «Кто таков?» —
Непонятливый этот старик.
(7 августа 2007, Поезд Лондон — Сент-Олбанс)
There was an Old Person of Burton,
Whose answers were rather uncertain;
When they said, 'How d'ye do?'
He replied, 'Who are you?'
That distressing Old Person of Burton.
Бартон-апон-Трент или Бартон (Burton upon Trent) большой город
на реке Трент на востоке Стаффордшира, Англия
107.
Старый дедушка в Эмсе родился,
И нечаянно в Темзу свалился,
Он был найден на дне,
Но уже на вполне
Был живым, когда в Эмс воротился.
(31 июля 2007, самолёт Малага — Лондон)
There was an Old Person of Ems,
Who casually fell in the Thames;
And when he was found
They said he was drowned,
That unlucky Old Person of Ems.
Эмс (Ems) – курортный город в Германии.
В 1913 г. переименован в Бад-Эмс (Bad Ems)
108.
Каждый в Юэлле знал старикашку, —
Ел он только овсяную кашку,
Но всегда для навару
Полевых мышек пару
Добавлял он в овсяную кашку.
(7 августа 2007, Поезд Лондон–Сент-Олбанс)
Юэлл (Эвелл) — Ewell — город на юг от Лондона
в графстве Суррей (Surrey), Англия
There was an Old Person of Ewell,
Who chiefly subsisted on gruel;
But to make it more nice
He inserted some mice,
Which refreshed that Old Person of Ewell.
109.
Синьора из города Парма
Не страдает присутствием шарма,
Говорят ей: «Мадам!»
Но в ответ только: «Хам!»
Слышат жители города Парма.
(31 июля 2007, самолёт Малага — Лондон)
There was a Young Lady of Parma,
Whose conduct grew calmer and calmer;
When they said, 'Are you dumb?'
She merely said, 'Hum!'
That provoking Young Lady of Parma.
110.
Плакал дед: «Как ужасна Аоста —
Здесь быка потерять слишком просто!»
«Ах ты глупый старик,
На берёзе твой бык!» —
Говорила ему вся Аоста.
(7 августа 2007, Поезд Лондон — Сент-Олбанс)
There was an Old Man of Aosta,
Who possessed a large cow, but he lost her;
But they said, 'Don't you see
She has rushed up a tree?
You invidious Old Man of Aosta!'
Аоста (Aosta) — главный город округа Туринской провинции
в Италии
111.
Длинный нос старика с дальних мест
Стая приц приняла за насест,
Но лишь только стемнело,
Стая вдаль улетела,
И вздохнул старичок с дальних мест.
(31 июля 2007, самолёт Малага-Лондон)
There was an Old Man, on whose nose,
Most birds of the air could repose;
But they all flew away
At the closing of day,
Which relieved that Old Man and his nose.
112.
Из Клэра была эта леди,
Бежала она от медведя,
Но не вынесла скачки
И скончалась в горячке
Наша бедная добрая леди!
(31 июля 2007, самолёт Малага-Лондон)
There was a Young Lady of Clare,
Who was sadly pursued by a bear;
When she found she was tired,
She abruptly expired,
That unfortunate Lady of Clare.
Клэр — Clare — маленький город на реке Стаур в Суффолке,
Англия. (Также называется графство в Ирландии)
__________________________________________________
См. текст иллюстрации Эдварда Лира:
A Book of Nonsense [101—112]
и четыре других перевода:
Книга Нонсенса [101—112]
Книга Нонсенса 1—10 / 11—20 / 21—30 / 31—40 / 41—50 /
51—60 / 61—70 / 71—80 / 81—90 / 91—100 / 101—112 / Доп./
Лимерики 91—100 из «Книги нонсенса». Эдвард Лир
Эдвард Лир (1812-1888)
Книга Нонсенса 1—10 / 11—20 / 21—30 / 31—40 / 41—50 /
51—60 / 61—70 / 71—80 / 81—90 / 91—100 / 101—112 /
ЛИМЕРИКИ 91—100 ИЗ «КНИГИ НОНСЕНСА» 1864
LIMERICKS 91—100 FROM “A BOOK OF NONSENCE”
91.
Принялась россиянка визжать;
Рот пытались ей крепко зажать, —
Так визжал её голос,
Что вставал дыбом волос,
И дома начинали дрожать!
(28 июля 2007, Фуэнгирола)
There was a Young Lady of Russia,
Who screamed so that no one could hush her;
Her screams were extreme, —
No one heard such a scream
As was screamed by that Lady from Russia.
92.
Дед-звонарь очень был недовольный:
«Что, не слышите звон колокольный?
Бью я дни и недели,
Уж усы поседели, —
А нейдёт ни один богомольный!»
(11 августа 2007, Сент-Олбанс)
There was an Old Man who said, 'Well!
Will nobody answer this bell?
I have pulled day and night,
Till my hair has grown white,
But nobody answers this bell!'
93.
Поймала рыбачка из Шуйки
Сома без единой чешуйки,
«Вот какого сома,
Я поймала сама!»
Утверждала рыбачка из Шуйки!
(28 июля 2007, Фуэнгирола)
There was a Young Lady of Wales,
Who caught a large fish without scales;
When she lifted her hook
She exclaimed, 'Only look!'
That ecstatic Young Lady of Wales.
Шуйка — река и посёлок в Марийском крае.
94.
Жил ужасный старик на Чукотке,
Его ноги одели в колодки, —
Он украл поросёнка,
Плащ, парик и котёнка
У соседей своих на Чукотке!
(28 июля 2007, Фуэнгирола)
There was an Old Person of Cheadle,
Who was put in the stocks by the beadle
For stealing some pigs,
Some coats, and some wigs,
That horrible person of Cheadle.
Чидл (Cheadle) — маленький город около Сток-он-Трента,
Стафордшир, Англия. Так же называется маленький город около
Манчестера.
95.
Дева юная с юга Ямала
Мир восторженно воспринимала;
Под арфовые трели
Три поймала макрели
Всесторонняя дева с Ямала.
(29 июля 2007, Фуэнгирола)
There was a Young Lady of Welling,
Whose praise all the world was a-telling;
She played on a harp,
And caught several carp,
That accomplished Young Lady of Welling.
Уэллинг (Welling) район в лондонском пригороде Бексли
(на востоке Большого Лондона) .
Ямал — полуостров на севере Западной Сибири.
96.
Дед-татарин служил в жандармерии,
Он себе перерезал артерии;
Бабка хнычет: «Тебя
Будут помнить, любя,
Все татары в твоей жандармерии!»
(29 июля 2007, Фуэнгирола)
There was an Old Person of Tartary,
Who divided his jugular artery;
But he screeched to his wife,
And she said, 'Oh, my life!
Your death will be felt by all Tartary!'
97.
Жил старец на острове Бали;
Все дети его донимали —
Стреляли ребятки
В старика из рогатки,
И все рёбра ему обломали.
(29 июля 2007, Фуэнгирола)
There was an Old Person of Chester,
Whom several small children did pester;
They threw some large stones,
Which broke most of his bones,
And displeased that Ols Person of Chester.
Честер (Chester) — город на северо-западе Англии,
главный город графства Чешир
Бали (Bali) — один из островов Индонезии в Индийском океане.
98.
Жил старец со старой совой,
Всем вокруг надоел его вой,
И, присев на перила,
Пил он эль, очень мило
Прохлаждаясь со старой совой.
(30 июля 2007, Фуэнгирола)
There was an Old Man with a owl,
Who continued to bother and howl;
He sat on a rail
And imbibed bitter ale,
Which refreshed that Old Man and his owl.
99.
Приехав из северной Гретны.
Шотландец упал в кратер Этны.
«Дед, там жарко небось?»
«Не замёрзну авось!»
Отвечал старый вруша из Гретны.
(30 июля 2007, Фуэнгирола)
There was an Old Person from Gretna,
Who rushed down the crater of Etna;
When they said, 'Is it hot?'
He replied, 'No, it's not!'
That mendacious Old Person of Gretna.
Gretna (Scottish Gaelic: Greatna) — деревня в области
Дамфриз энд Голлуэй, Шотландия. Населённые пункты с таким же
названием есть также в США и Канаде
100.
Девица оставила Швецию
И поехала поездом в Грецию.
Объявили: «Афины!»
Но без всякой причины
Она тут же отправилась в Швецию.
(30 июля 2007, Фуэнгирола)
There was a Young Lady of Sweden,
Who went by the slow rain to Weedon;
When they cried, 'Weedon Station!'
She made no observation
But thought she should go back to Sweden.
Уидон (Weedon) пригород Нортгемптона, Англия
__________________________________________________
См. текст иллюстрации Эдварда Лира:
A Book of Nonsense [91—100]
и четыре других перевода:
Книга Нонсенса [91—100]
Книга Нонсенса 1—10 / 11—20 / 21—30 / 31—40 / 41—50 /
51—60 / 61—70 / 71—80 / 81—90 / 91—100 / 101—112 /
Лимерики 81—90 из «Книги нонсенса». Эдвард Лир
Эдвард Лир (1812-1888)
Книга Нонсенса 1—10 / 11—20 / 21—30 / 31—40 / 41—50 /
51—60 / 61—70 / 71—80 / 81—90 / 91—100 / 101—112 /
ЛИМЕРИКИ 81—90 ИЗ «КНИГИ НОНСЕНСА» 1864
LIMERICKS 81—90 FROM “A BOOK OF NONSENCE”
81.
Пригласил аравийский эмир
Всех потомков на праздничный пир,
Но они всё поели
И так громко запели,
Что от горя скончался эмир.
(26 июля 2007, Фуэнгирола)
There was an Old Man of the East,
Who gave all his children a feast;
But they all ate so much
And their conduct was such
That it killed that Old Man of the East.
82.
Гулял старикан на Камчатке
С толстым псом по собачьей площадке;
По собачим манерам
Пёс был лучшим примером
Для других толстых псов на Камчатке.
(26 июля 2007, Фуэнгирола)
There was an Old Man of Kamschatka,
Who possessed a remarkable fat cur;
His gait and his waddle
Were held as a model
To all the fat dogs in Kamschatka.
83.
Дед сидел на столбе — день был ясный,
Но когда наступал день ненастный,
Дед свой пост оставлял
И стопы направлял
В магазин под названьем «Колбасный».
(26 июля 2007, Фуэнгирола)
There was an Old Man of the coast,
Who placidly sat on a post;
But when it was cold
He relinquished his hold
And called for some hot buttered toast
84.
Дед из бангорской грязной трущобы
Обезумел от гнева и злобы —
Разрывал голенища
И глодал корневища
Неуёмный старик из трущобы.
(26 июля 2007, Фуэнгирола)
There was an Old Person of Bangor,
Whose face was distorted with anger!
He tore off his boots,
And subsisted on roots,
That irascible Person of Bangor.
Бангор (Bangor, Gwynedd) город в Северном Уэльсе.
Один из самых маленьких городов Великобритании
85.
Старикашка затряс бородой —
Встал под ним на дыбы конь гнедой.
«Не беда, — все кричат, —
Лучше падать назад,
Чем вперёд, если конь молодой!»
(28 июля 2007, Фуэнгирола)
There was an Old Man with a beard,
Who sat on a horse when he reared;
But they said, "Never mind!
You will fall off behind,
You propitious Old Man with a beard!"
86.
Жил на Западе поп за рекою,
Никогда не имел он покою,
Но когда на попа
Повернули попа,
Старикашка предался покою.
(28 июля 2007, Фуэнгирола)
There was an Old Man of the West,
Who never could get any rest;
So they set him to spin
On his nose and chin,
Which cured that Old Man of the West.
87.
Мэр из Анерли, мастер аферы,
Обнаружил дурные манеры:
Он носил, взяв за хвостики,
Двух свиней через мостики,
Так что в Анерли приняли меры.
(28 июля 2007, Фуэнгирола)
There was an Old Person of Anerley,
Whose conduct was strange and unmannerly;
He rushed down the Strand
With a pig in each hand,
But returned in the evening to Anerley.
Анерли (Anerley) пригород Лондона в р-не Бромли
(юго-восточная часть Лондона). Включает в себя место, называемое
«Кристал Палис» (The Crystal Palace).
88.
Девица отправилась в Трою,
Но не дали ей мухи покою —
Сто она раздавила,
Сто других утопила,
И ещё сто доставила в Трою.
(28 июля 2007, Фуэнгирола)
There was a Young Lady of Troy,
Whom several large flies did annoy;
Some she killed with a thump,
Some she drowned at the pump,
And some she took with her to Troy.
89.
Худосочный старик из Берлина
Мягкотелый был, словно мякина,
Так что повар из треста
Замесил, словно тесто,
И запёк старика из Берлина.
(28 июля 2007, Фуэнгирола)
There was an Old Person of Berlin,
Whose form was uncommonly thin;
Till he once, by mistake,
Was mixed up in a cake,
So they baked that Old Man of Berlin.
90.
Не желал старикан из Испании
Проводить свою старость в страдании,
И в ужасной тревоге
Задирал кверху ноги
Подозрительный дед из Испании.
(28 июля 2007, Фуэнгирола)
There was an Old Person of Spain,
Who hated all trouble and pain;
So he sat on a chair,
With his feet in the air,
That umbrageous Old Person of Spain.
__________________________________________________
См. текст иллюстрации Эдварда Лира:
A Book of Nonsense [81—90]
и четыре других перевода:
Книга Нонсенса [81—90]
Книга Нонсенса 1—10 / 11—20 / 21—30 / 31—40 / 41—50 /
51—60 / 61—70 / 71—80 / 81—90 / 91—100 / 101—112 /
Лимерики 71—80 из «Книги нонсенса». Эдвард Лир
Эдвард Лир (1812-1888)
Книга Нонсенса 1—10 / 11—20 / 21—30 / 31—40 / 41—50 /
51—60 / 61—70 / 71—80 / 81—90 / 91—100 / 101—112 /
ЛИМЕРИКИ 71—80 ИЗ «КНИГИ НОНСЕНСА» 1864
LIMERICKS 71—80 FROM “A BOOK OF NONSENCE”
71.
Старикашка носил много лет
Перепачканный белый жилет,
И для платья сестрицам —
Он решил: «Так сгодится!» —
И порвал на куски свой жилет.
(10 августа 2007, Сент-Олбанс)
There was Old Man in a pew,
Whose waistcoat was spotted with blue;
But he tore it in pieces
To give to his nieces,
That cheerful Old Man in a pew.
72.
«Как мне быть? — молвил дед из Кордовы, —
Жизни нет от бодливой коровы!
Может, сесть у ограды
И сказать «Мы вам рады!» —
Чтоб растаяло сердце коровы?»
(22 июля 2007, Фуэнгирола)
There was an Old Man who said, 'How
Shall I flee from that horrible cow?
I will sit on this stile,
And continue to smile,
Which may soften the heart of that cow.'
73.
К девице из города Халл
Взбесившийся бык прискакал,
И, махая лопатой:
«Что боишься, рогатый?» —
Закричала девица из Халл.
(23 июля 2007, Фуэнгирола)
There was a Young Lady of Hull,
Who was chased by a virulent bull;
But she seized on a spade,
And called out, 'Who's afraid?'
Which distracted that virulent bull.
Халл (Hull), также Гулль или Кингстон-апон-Халл —
город в Йоркшире, Англия
74.
Вместе с вороном весь вечер майский
Дед кадриль танцевал в Белорайске.
«Чо те нада от птахи,
Щас схлопочешь по ряхе!
Будешь знать как плясать в Белорайске!»
(23 июля 2007, Фуэнгирола)
There was an Old Man of Whitehaven,
Who danced a quadrille with a raven;
But they said, 'It's absurd
To encourage this bird!'
So they smashed that Old Man of Whitehaven.
75.
Старичок-с-ноготок из Ливорно,
Хоть и маленький был, но проворный;
Но соседский щенок
Подцепил на зубок
Старичка-с-ноготок из Ливорно.
(23 июля 2007, Фуэнгирола)
There was an Old Man of Leghorn,
The smallest that ever was born;
But quickly snapped up he
Was once by a puppy,
Who devoured that Old Man of Leghorn.
76.
Сумасброд-старикашка из Гааги
Полон мутных идей и отваги.
«Вот, пузырь подтяну,
И взлечу на Луну!» —
Уверял всех чудила из Гааги.
(10 августа 2007, Сент-Олбанс)
There was an Old Man of the Hague,
Whose ideas were excessively vague;
He built a balloon
To examine the moon,
That deluded Old Man of the Hague.
77.
На Ямайке завёл старикан
С белой квакершей бурный роман.
Дама плачет: «О Боже,
Что за чёрная рожа!»
Дед обижен, — расстроен роман.
(25 июля 2007, Фуэнгирола)
There was an Old Man of Jamaica,
Who suddenly married a Quaker;
But she cried out, 'Alack!
I have married a black!'
Which distressed that Old Man of Jamaica.
78.
Все в Даттоне знали барона,
Лоб его был не больше бутона,
Но весёлый старик
Нахлобучил парик,
Пышный, словно дубовая крона!
(25июля 2007, Фуэнгирола)
There was an Old Person of Dutton,
Whose head was as small as a button,
So, to make it look big,
He purchased a wig,
And rapidly rushed about Dutton.
Даттон (Dutton) округ и деревня в Чешире, Англия
79.
Не может быть музыки в мире
Прекрасней, чем в городе Тире,
Где девушки гордо
Играют аккорды
Метлою на греческой лире.
(1984, Москва)
There was a Young Lady of Tyre,
Who swept the loud chords of a lyre;
At the sound of each sweep
She enraptured the deep,
And enchanted the city of Tyre.
Тир — древний финикийский город (ныне Сур, на территории Ливана)
80.
«Тсс! — раздалось из старческих уст, —
Видишь, птичка присела на куст?»
«Птичка эта мала?» —
«Да побольше орла,
И раз в десять побольше, чем куст!»
(25 июля 2007, Фуэнгирола)
There was an Old Man who said, 'Hush!
I perceive a young bird in this bush!'
When they said, 'Is it small?'
He replied, 'Not at all!
It is four times as big as the bush!'
__________________________________________________
См. текст иллюстрации Эдварда Лира:
A Book of Nonsense [71—80]
и четыре других перевода:
Книга Нонсенса [71—80]
Книга Нонсенса 1—10 / 11—20 / 21—30 / 31—40 / 41—50 /
51—60 / 61—70 / 71—80 / 81—90 / 91—100 / 101—112 /
Исторические портреты
ИСТОРИЧЕСКИЕ ПОРТРЕТЫ
1. ГОДИВА
(Lady Godiva, Godgifu,
ок. 990? — сентября 10, 1067)
У леди Годивы
Глаза, словно сливы,
И множество странных идей —
Пришла она к мужу
В осеннюю стужу
И молвит ему без затей:
«О, мудрый граф Честер,
Богатый инвестор,
В утехах проводишь ты дни,
А в Ковентри люду
Живётся так худо, —
Фискальный закон отмени!»
«О, леди Годива,
Умна ты на диво,
Я выполню всё, если днём,
Ты сядешь на лошадь
И главную площадь
Нагая объедешь кругом».
И леди Годива
Разделась стыдливо
И, косы свои распустив,
Вскочила на лошадь,
Объехала площадь,
Всех, словно стрелой, поразив,
И мудрый граф Честер
Богатый инвестор
Фискальный закон отменил,
А леди Годивы
С глазами, как сливы,
Никто до сих пор не забыл.
(23 июля 2007, Фуэнгирола)
2. ВИЛЬГЕЛЬМ
(William I the Conqueror, William the Bastard,
1027 или 1028 — 9 сентября 1087)
Вильгельм-завоеватель
Британцев покорил
Но пьес Шекспир-писатель
О тёзке не творил.
Причина неизвестна —
Забыл ли Билл о нём,
Иль тема слишком пресна —
Того мы не поймём.
Был год для англов страшный:
Один-ноль-шесть-и-шесть,
Багрила кровью пашни
Мечей нормандских жесть,
Была лихая битва,
И Харольда полки
Разрезаны, как бритвой
На мелкие куски.
Лет 20 с лишним только
Билл Англию любил,
Никто не помнит сколько
Народу он убил;
Он был бы очень страшным
И долгим наш рассказ,
Но, к счастью, кто-то с башни
Увидел как-то раз:
Билл ехал через площадь,
Народ мечом рубил,
О труп споткнулась лошадь —
Упал и умер Билл.
(25 июля 2007, Фуэнгирола)
3. ЖАННА
(Jeanne d’Arc, la pucelle d’Orleans,
6 января 1412 — 30 мая 1431)
Крестьянка Жанна ля Пусель
Была подруг милей —
Наверно, в жилах у мамзель
Текла кровь королей.
Ей голоса наперебой
Твердили сквозь туман:
«Веди солдат французских в бой
На злобных англичан!»
Недолго думая, она
Их повела на бой —
Победой кончилась война,
Но, Жанна, что с тобой?
Бургундский рыцарь-изувер
Пришёл на Орлеан
И так сказал: «Пойдёшь, ма шер,
Со мной в английский стан!»
Солдаты, Жанну разглядев,
Подняли дружный смех:
«Смотри-ка, Франция на дев
Напялила доспех!»
«Девчонка — ведьма, спору нет,
А с ведьмой разговор
Простой, — во избежанье бед,
Вали её в костёр!»
Пусть старый ворон: «Карк, да карк», —
Расскажет про мамзель,
А люди помнят Жанну д'Арк,
Забыв о ла Пусель.
(21 июля 2007, Фуэнгирола)
Лимерики 61—70 из «Книги нонсенса». Эдвард Лир
Эдвард Лир (1812-1888)
Книга Нонсенса 1—10 / 11—20 / 21—30 / 31—40 / 41—50 /
51—60 / 61—70 / 71—80 / 81—90 / 91—100 / 101—112 /
ЛИМЕРИКИ 61—70 ИЗ «КНИГИ НОНСЕНСА» 1864
LIMERICKS 61—70 FROM “A BOOK OF NONSENCE”
61.
Старичок, направляясь на Нил,
Пальцы пилкой себе отпилил.
«Так бывает, сестра,
Если пилка остра», —
Старичок медсестре говорил.
(17—19 июля 2007, Фуэнгирола)
There was an Old Man of the Nile,
Who sharpened his nails with a file,
Till he cut out his thumbs,
And said calmly, 'This comes
Of sharpening one's nails with a file! '
62.
Из Реймса был дедушка старый,
Истомили беднягу кошмары,
Съел он все порошки,
А затем пирожки,
И — оставили деда кошмары.
(17—19 июля 2007, Фуэнгирола)
There was an Old Person of Rheims,
Who was troubled with horrible dreams;
So, to keep him awake
They fed him on cake,
Which amused that Old Person of Rheims.
Реймс — (Reims, Rheims) — город на северо-востоке Франции,
на правом берегу реки Вель; самый крупный город региона Шампань-Арденн
63.
На одной лишь ноге для примера
Мэр стоял, изучая Гомера,
Но устал старый мэр
И свалился в карьер –
Так закончилась мэра карьера.
(17—19 июля 2007, Фуэнгирола)
There was an Old Person of Cromer,
Who stood on one leg to read Homer;
When he found he grew stiff,
He jumped over the cliff,
Which concluded that Person of Cromer.
Кромер — (Cromer) — город на восточном побережье Англии,
графство Норфолк
64.
Старикан у разрушенной Трои
Пил микстуру из бренди и сои
Из серебряной ложки,
А на лунной дорожке
Колыхались развалины Трои.
(20 июля 2007, Фуэнгирола)
There was an old person of Troy,
Whose drink was warm brandy and soy,
Which he took with a spoon,
By the light of the moon,
In sight of the city of Troy.
65.
Дед, гуляя по берегу Ди,
Обнаружил блоху на груди,
И решил дать отпор,
Но сосед дал топор
Блохоборцу у берега Ди.
(21 июля 2007, Фуэнгирола)
There was an Old Man of the Dee,
Who was sadly annoyed by a flea;
When he said, 'I will scratch it,'
They gave him a hatchet,
Which grieved that Old Man of the Dee.
Ди (Dee) — реки с таким названием протекают в Уэльсе,
Шотландии, Англии, Ирландии и Австралии.
66.
Долго шёл старикан из Данди,
Влез на дуб и заснул посреди
Густолиственной кроны,
Но от крика вороны
Дед воспрял и вернулся в Данди.
(21 июля 2007, Фуэнгирола)
There was an Old Man of Dundee,
Who frequented the top of a tree;
When disturbed by the crows,
He abruptly arose,
And exclaimed, 'I'll return to Dundee.'
Данди (Dundee) — город в Шотландии,
административный центр области Данди.
67.
Дед из Тринга с лицом, как яйцо,
В нос продел золотое кольцо;
Каждый вечер в июне
На далёкой лагуне
На луну он глядел сквозь кольцо.
(21 июля 2007, Фуэнгирола)
There was an Old Person of Tring,
Who embellished his nose with a ring;
Ha gazed at the moon
Every evening in June,
That ecstatic Old Person in Tring.
Тринг — Tring — небольшой город в р-не Чилтерн-Хиллз
в графстве Хердфордшир, Англия
68.
Старикашка взобрался на сопку
И старуху там запер в коробку.
«Что за шутки, открой!» —
«Извини, ангел мой,
Но не в силах открыть я коробку!»
(21 июля 2007, Фуэнгирола)
There was an Old Man on some rocks,
Who shut his wife up in a box;
When she said, 'Let me out!'
He exclaimed, 'Without doubt,
You will pass all your life in that box.'
69.
Дед из Кобленца шёл по дороге,
Волоча семимильные ноги,
Но когда он шагнул
Из Парижа в Стамбул,
Все вокруг закричали: «О Боги!»
(21 июля 2007, Фуэнгирола)
There was an Old Man of Coblenz,
The length of whose legs was immense;
He went with one prance
From Turkey to France,
That surprising Old Man of Coblenz.
Кобленц — (нем. Koblenz или Coblenz)
— город на западе Германии, в федеральной земле Рейнланд-Пфальц
70.
Дед-масон из Калькутты все годы
Всё жевал и жевал бутерброды,
Но, съев целый батон,
Подавился масон,
И теперь все поют ему оды.
(22 июля 2007, Фуэнгирола)
There was an Old Man of Calcutta,
Who perpetually ate bread and butter,
Till a great bit of muffin,
On which he was stuffing,
Choked that horrid Old Man of Calcutta.
Калькутта, Колката (Calcutta, Colkata) — город на востоке Индии,
столица штата Западная Бенгалия; во времена Лира была столицей всей
Британской Индии
__________________________________________________
См. текст иллюстрации Эдварда Лира:
A Book of Nonsense [61—70]
и четыре других перевода:
Книга Нонсенса [61—70]
Книга Нонсенса 1—10 / 11—20 / 21—30 / 31—40 / 41—50 /
51—60 / 61—70 / 71—80 / 81—90 / 91—100 / 101—112 /
Испанское лето
ИСПАНСКОЕ ЛЕТО
1. ЧЁРНЫЙ БЫК
Там чёрный бык стоит на берегу,
Сверля рога луны угрюмым взглядом;
Он мог бы целый мир согнуть в дугу,
И рай курортный сделать сущим адом,
Но никому до зверя дела нет,
Скучает бык — на весь обижен свет.
Он направляет острые рога
Туда, где чёрный океан вздыхает,
Где Африки дымятся берега,
И в небо, где кровавый Марс сверкает,
Туда, где гибралтарский лев зевнул,
И где цыплёнок Франции уснул.
Испания, когда-то пращур мой,
Согретый лаской твоего рассвета,
Считал тебя своей родной страной
И мирно жил в недобром тесном гетто,
Но пробил час, и пращур Раппопорт
Пошёл искать другой какой-то порт;
Галера понесла его куда-то...
Он сам не знал, — куда глаза глядят,
И прибыл он... давно забылась дата,
Сломались стрелки, стёрся циферблат;
Его потомок мир увидел божий
В черте оседлой на Руси пригожей.
Недаром ты, Испания, бедна —
Такого поискать ещё урода!
Бесстыжая, в истории одна
Не приняла избранного народа,
Несметного таланта и ума,
Ну, так пеняй же на себя сама!
Хотя, — сказал я, глядя на быка,
Вращающего жуткие глазищи,
В Испании культура велика,
И можно отыскать талантов тыщи,
К тому же есть фламенко и коррида... —
Но бык молчал, не подавая вида.
(18 июля 2007, Фуэнгирола, Испания)
2. ХРАМ
Бетонный храм с бетонной колоннадой,
С бетонными рельефами внутри;
Бетонный дед сверлит бетонным взглядом
Бетонного Исуса и Мари,
И трудится электровентилятор
Над рядом электрических свечей,
С электромегафоном хадит патер,
В скрещеньи электрических лучей...
О вечный символ бутафорской веры,
Неумирающий бетонный рай,
Реликвия давно ушедшей эры,
Разрядом электрическим сверкай!
(20 июля 2007, Фуэнгирола)
3. ФЛАМЕНКО (1)
Певец, гитара, два танцора
На деревянных каблучках,
Безумье кроется в щелчках,
И нерв натянут до упора.
Как эхо вечного раздора,
Внезапный выпад, резкий взмах,
Пылают розы на щеках,
И в жар бросает от напора.
Смотри, как взоры их горят,
Всё ярче всполохи пожара,
Приметы неземного дара
Внутри себя они таят;
Старик поёт, гремит гитара,
И чётко каблучки стучат.
(27 июля 2007, Фуэнгирола)
4. КОРРИДА
Жара, арена, репортёры,
Гудит весёлая толпа...
Куда ведёт тебя тропа,
Могучий и печальный торо?
Уже готовы пикадоры,
И пика в бок летит шипя,
И ты кидаешься, хрипя,
На красный плащ тореадора,
И каждый раз бросает в транс
Тебя от холостого шага,
А у врага кипит отвага,
И длится страшный контраданс,
Но вот в руке блеснула шпага,
и у тебя — последний шанс!
(27 июля 2007, Фуэнгирола)
5. ПИКАССО
Пабло Пикассо,
О, Пабло Пикассо,
Ты правила все поломал,
И серая масса
Их среднего класса
Считала, что это скандал.
Но, Пабло Пикассо,
О, Пабло Пикассо,
Теперь тебя каждый признал,
И серая масса
Их среднего класса
Считает, что ты — идеал!
(29 июля 2007, Фуэнгирола)
6. ПАБЛО
Из М`алаги сонной
Был Пабло-бычок,
Потом в Барселону
Он сделал скачок;
С Испанией — баста,
Оставлен Мадрид, —
Теперь наш брыкастый
В Париже царит.
В Париже всё ново:
Фовизм и мовизм;
Бычок молвил слово,
Введя «пикассизм»,
Так жару, рогатый,
Всем Пабло задал,
Что вскоре двадцатый
Он век забодал.
(30 июля 2007, Фуэнгирола)
Приложение:
(Вариант)
3а. ФЛАМЕНКО (2)
Старик-певец, гитара, два танцора
На звонких деревянных каблучках,
Безумный ритм рождается в щелчках,
Натягивая нервы до упора.
Как эхо бесконечного раздора,
Внезапный выпад, судорожный взмах,
И пламенеют розы на щеках,
И сердце замирает от напора.
Ты посмотри, как взоры их горят,
Всё ярче, словно всполохи пожара,
Извечного и неземного дара
Приметы в глубине они таят,
Старик поёт, безумствует гитара,
И чёткой дробью каблучки стучат.
(27 июля 2007, Фуэнгирола)
Антивоенная азбука. Вита Тэ / Дима Гог
Вита Тэ / Дима Гог
АНТИВОЕННАЯ АЗБУКА
А — армию атаковал арбузом астраханским.
Б — беззастенчивый бахвал — бастардом был британским.
В — виртуозно воровал: Виват войне! Виват!
Г — генерал, героев гнал гурьбой на гибель, гад.
Д — ...есант под дробовым дождём добрался до Донбасса.
Е — ...фрейтор зарядил ершом егольник для фугаса.
Ё — ...рёма ёрден заслужил, взорвав сёло Ёжи.
Ж — жёлтый жук, жужжа, кружил над жертвами во ржи.
З — зайчик зубки заточил, — злодея задержи!
И — ...ван Иваныч Иванов израйльца изувечил.
Й — йог из Йемена, как Йов, Йегове не перечил.
К — крыл картечью казаков, колол, кромсал, калечил.
Л — льстивый лирик-патриот, лупя в литавры, к лаврам льнёт.
М — миномёт был щедр, как мот, минута — и молчит, как мёд.
Н — незатейливо напал напалмом на народы
О — ...сама овощ обглодал, обшарив огороды,
П — подпоручик Подкидной (писатель в прошлом) пал в пивной.
Р — рядовой за рай родной рубил и резал ражий рой.
С — С — С — Р! — «O, сорри, сэр — уж нет эС-эС-эС-эРа!»
Т — 33 таранит Тверь — трепещет тропосфера.
У — ухо: ухает снаряд. Ух, угодит в уху!
Ф — фюрер – фанфарон и фат, фсё ясно — «ху-из ху»!
Х — хорохорится холоп: «Xозяину хана!»
Ц — цаплю цопает циклоп! Цыплёнку — цент цена!
Ч — ...ин чина чинно почитал (а чукча чистил чайник).
Ш — …ут с шутками на штурм шагал, што воиноначальник.
Щ — Щорс щебёнку щекотал щетинистой щекой.
Ъ — на Луне зарядъ взорвалъ — покончено съ Луной.
Ы — ыстощылся ынэрал, ыстэрзанный ыгрой.
Ь — мягкимь коньчикомь страдаль, изьмученный весьной.
Э — этику — в этап. Эстет, не прячься в эмпиреи!
Ю — юноше не дорасти вовек до юбилея.
Я — Ярость — язва, яма бед: что бреда войн яснее?
Армеец, Будь Всегда Готов Добить Ехидну Ёлкой!
Жесток Закон, Истерзан Йов — Казни Лжеца Метёлкой!
Нерон, Осама, Пирр, Рамзес, Солон, Тимур, Узбек —
Фаланга Храбрых Целовек, Фронт Хладнокровных Человек,
Форпост Хиповых Шэловэк, Щ—Ъ—Ы—Ь—Э—Ю—Яееееееееееееек!!!!!!!
(10—16 Июля 2007, Екатеринбург / Сент-Олбанс)
Лимерики 51—60 из «Книги нонсенса». Эдвард Лир
Эдвард Лир (1812-1888)
Книга Нонсенса 1—10 / 11—20 / 21—30 / 31—40 / 41—50 /
51—60 / 61—70 / 71—80 / 81—90 / 91—100 / 101—112 /
ЛИМЕРИКИ 51—60 ИЗ «КНИГИ НОНСЕНСА» 1864
LIMERICKS 51—60 FROM “A BOOK OF NONSENCE”
51.
Разозлился старик из Родеса —
Довели его жабы до стресса,
И велел он кузинам
Их совать по корзинам —
Безнадёжный старик из Родеса.
(14 июля 2007, Поезд Сент-Олбанс — Лондон)
&-&-&
There was an Old Person of Rhodes,
Who strongly objected to toads;
He paid several cousins,
To catch them by the dozens,
That futile Old Person of Rhodes.
РодЕс (Rhodes) — селение во Франции недалеко от Страсбурга.
Хотя Лир, вероятно имел в виду РОдос (Rhodes) — город на острове
такого же названия в Эгейском море
52.
Засмотрелся старик из Перу
Как глазунью пекут поутру.
Но у бабки-шалуньи
Спёкся вместо глазуньи
Наш глазастый старик из Перу.
(14 июля 2007, Поезд Лондон — Кембридж)
&-&-&
There was an Old Man of Peru,
Who watched his wife making a stew;
But once by mistake,
In a stove she did bake,
That unfortunate Man of Peru.
53.
Старикашка, бродя по Мелрозу,
Стал на цыпочки в странную позу;
Но сказали на улице,
Эти деды — как курицы,
Репутацию портят Мелрозу.
(14 июля 2007, Кембридж)
&-&-&
There was an Old Man of Melrose,
Who walked on the tips of his toes;
But they said, 'It ain't pleasant,
To see you at present,
You stupid Old Man of Melrose.
Мелроз (Мелроуз) — небольшой исторический город в Шотландских границах
54.
Молодая девица из Лукки
Находилась с любимым в разлуке,
И с высокого дуба
Пела: «Где мой голуба?» —
Всех смущая в окрестностях Лукки.
(15 июля 2007, Хардвик, Кембридж)
&-&-&
There was a Young Lady of Lucca,
Whose lovers completely forsook her;
She ran up a tree,
And said, 'Fiddle-de-dee!'
Which embarassed the people of Lucca.
Лукка — город в Тоскане, Италия
55.
Не любил старичок из Богемии
Никого, кроме дочки Эвфемии,
Но не вынес позора,
Когда дочка за вора
Вышла замуж на горе Богемии.
(15 июля 2007, Хардвик, Кембридж)
&-&-&
There was an Old Man of Bohemia,
Whose daughter was christened Euphemia,
Till one day, to his grief,
She married a thief,
Which grieved that Old Man of Bohemia.
56.
Захотел старичок у Везувия
Изучить все работы Витрувия,
Но спалил их вулкан
И, наполнив стакан,
Выпил с горя поклонник Витрувия.
(15 июля 2007, Кембридж)
&-&-&
There was an Old Man of Vesuvius,
Who studied the works of Vitruvius;
When the flames burnt his book,
To drinking he took,
That morbid Old Man of Vesuvius.
Витрувий — римский архитектор I в. до н. э.
57.
Плакал старец из города Ницца:
«Лучше было бы мне не родиться!» —
Так рыдал он у моря
И скончался от горя —
Горький плакса из города Ницца.
(15 июля 2007, Поезд Кембридж — Лондон)
&-&-&
There was an Old Man of Cape Horn,
Who wished he had never been born;
So he sat on a chair,
Till he died of despair,
That dolorous Man of Cape Horn.
58.
Старушка по глупости чисто
Присела на куст остролиста —
Был он острый, как жало,
И старушка стяжала
Репутацию меланхолиста.
(16 июля 2007, Сент-Олбанс)
&-&-&
There was an Old Lady whose folly,
Induced her to sit on a holly;
Whereon by a thorn,
Her dress being torn,
She quickly became melancholy.
59.
Жил на острове Корфу старик,
Он под солнцем трудиться отвык,
Но зато под лучами
Согревался годами
Излучительный этот старик.
(16 июля 2007, Сент-Олбанс)
&-&-&
There was an Old Man of Corfu,
Who never knew what he should do;
So he rushed up and down,
Till the sun made him brown,
That bewildered Old Man of Corfu.
60.
Проживал старикашка на юге,
Рот его был пошире фрамуги —
Он заглатывал глыбы,
Но скончался от рыбы,
Подавившись икрой от севрюги.
(16 июля 2007, Сент-Олбанс)
&-&-&
There was an Old Man of the South,
Who had an immederate mouth;
But in swallowing a dish,
That was quite full of fish,
He was choked, that Old Man of the South.
Слово “immederate” — изобретение Лира
__________________________________________________
См. текст иллюстрации Эдварда Лира:
A Book of Nonsense [51—60]
и четыре других перевода:
Книга Нонсенса [51—60]
Книга Нонсенса 1—10 / 11—20 / 21—30 / 31—40 / 41—50 /
51—60 / 61—70 / 71—80 / 81—90 / 91—100 / 101—112 /
Смерть. Памяти Дмитрия Александровича Пригова
СМЕРТЬ.
Памяти Дмитрия Александровича Пригова
- Откуда эта лужа подо мной
Такая липкая и пахнет чем — Бог весть!
Ах да, ведь эта лужа я и есть
Я умер! умер!..
Дмитрий Александрович Пригов
Он был высок и неуклюж,
Очкарик-бородач,
Он городил с трибуны чушь,
Паяц, шутник, трюкач.
Он корчил рожи и мычал,
И пробовал заквакать,
И в публике никто не знал —
Смеяться или плакать.
Твердил он с миной гробовой,
Что помер, мол, Гомер,
Шекспир, и Пушкин, и Толстой,
И Байрон, и Бодлер,
И было ясно, что ведёт
Он шутовской отчёт,
К тому, что Пригов сам — и тот,
Когда-нибудь умрёт…
— он умер сегодня 16 июля 2007 года в час ночи
в московской Яузской больнице в возрасте 66 лет.
P.S.*
О мёртвых только хорошо —
Забудем всё, что плохо,
Он в этот мир странный пришёл,
Побалагурил и ушёл —
С ним умерла эпоха.
*Автор этих строк, находясь в некотором сомнении
по поводу необходимости данного постскриптума, сделал
это добавление в ответ на обвинения в неуважительном
отношении к памяти Пригова. Заявляю, что это не так.
Имеющий глаза, да видит.
Здесь собираются комментарии
друзей и близких покойного, а также коллег:
О. Бедный-Горький 2007-07-16 20:59:05
О мёртвых только хорошо,
о них не надо плохо,
пожил Д. Пригов и ушёл,
уйдя свою
эпоху…
Александр Ситницкий 2007-07-16 21:03:41
и так никто и не узнал
что хорошо, что плохо..
Вдоль по рельсе
ВДОЛЬ ПО РЕЛЬСЕ
Вдоль по рельсе
Третью сутку
Катють трое
Человеков —
С них один
На верхней полке,
Взади — двое
Остальные;
Тот один,
Который сверху —
Ета я
Своим персоном,
Взади дрыхнет
Моя бабка
С толстой девкой
Тёлки вродя.
Вдрух, подсела
В Оренбурхи
Мимолётная
Вяденья,
Мимолётная
Вяденья,
Гений чистых
Красотов;
К ней зараз
подлезла бабка
И спросила:
«Ты дакеда?»
Та сказала:
«Скоро слазать,
Ехать тут —
Всего делов».
Тут мне грустно
И фигово
Сотворилася
На сердце —
Ведь, как слезет —
Больше в жизти
Мне такую
Не найтить.
(Лето, 1969, поезд Фрунзе-Москва)
Воронёнок
ВОРОНЁНОК
На закате в гуще кроны
Громко каркали вороны.
Я заметил удивлённо:
«Что за странный тарарам!»
Вдруг какой-то дьяволёнок,
Как испуганный цыплёнок —
Нет, скорее, воронёнок
Подскочил к моим ногам.
Я сказал: «Мне жаль Вас, птичка,
Птичка, птичка-невеличка.
Что за глупая привычка
Птичкам падать из гнезда?
Очень скоро из окошка
На прогулку выйдет кошка,
И тебя — такую крошку
Может слопать без труда».
Он сказал: «Беда! Беда!»
Взял я бедное созданье
И понёс в большое зданье,
Накормил его колбаской,
Напоил его водой.
«Скоро, скоро, воронёнок,
К маме полетишь домой!»
(24 июня 1981, Москва)
"Дроздиха-меломанка" и др. Мини-Саги 418-420.
418. Дроздиха-меломанка
Вчера Алиса, как и всегда, упражнялась на фортепиано и вдруг заметила, как самка дрозда сидит на дорожке в саду и внимательно слушает. Дроздиха с нескрываемым интересом поглядывала на стеклянную дверь, откуда доносилась музыка. Особенно заметно она реагировала на звуки самого верхнего регистра рояля, замерев и раскрыв рот от явного удовольствия.
(10 июля 2007, Сент-Олбанс)
419. Пернатые учителя
Их легко различать по окраске: самка чёрного дрозда гораздо светлее самца — у неё серо-коричневый оттенок и клюв не такой ярко-жёлтый. Дрозды лучшие певцы после соловьёв, и потому понимают толк в музыке. Я сам очень многому научился, слушая их изобретательное пение, и не раз вводил элементы их песен в свою музыку.
(10 июля 2007, Сент-Олбанс)
420. Мой сад
А соловью некогда слушать — он знай себе, поёт, как только сядет на ветку напротив окна. И слышу целыми днями, как в саду заливаются дрозды, воркуют горлицы, каркают вороны, трещат сороки, хрустят белки, квакают лягушки в пруду, где плавают золотые рыбки, — никто из них не боится человека, здесь они в безопасности.
(11 июля 2007, Сент-Олбанс)
См. Мини-саги 1-400 (восемь первых книг цикла) на сайте Дмитрий Н. Смирнов. Проза.ру
Корабль
КОРАБЛЬ
Идёт корабль через моря,
А в нём матросы спят,
И боцманы — в ноздрю ноздря,
И лоцманы храпят.
Терзает ветер небеса,
Девятый вал ревёт —
Корабль, расправив паруса,
Идёт себе вперёд.
Спят капитан и лоцманы
Под баю-баю волн,
Матросы спят и боцманы
И видят странный сон:
Идёт корабль через моря,
А в нём матросы спят,
И капитан, и боцманы,
И боцманы, и лоцманы,
И лоцманы,
И боцманы,
Ноздря —
В ноздрю,
В ноздрю —
Ноздря
Храпят...
Храпят...
Храпят...
Из всех философов едва ль
Нам скажет кто-нибудь,
Куда причалит тот корабль,
Откуда держит путь.
(19 января 1975, Москва. Ред. 2007)
Лимерики 41—50 из «Книги нонсенса». Эдвард Лир
Эдвард Лир (1812-1888)
Книга Нонсенса 1—10 / 11—20 / 21—30 / 31—40 / 41—50 /
51—60 / 61—70 / 71—80 / 81—90 / 91—100 / 101—112 /
ЛИМЕРИКИ 41—50 ИЗ «КНИГИ НОНСЕНСА» 1864
LIMERICKS 41—50 FROM “A BOOK OF NONSENCE”
41.
У голландки диковинный нос
Ей до самых носочков дорос;
И гуляла голландка,
Если ей гувернантка
Нос несла, положив на поднос.
(6 июля 2007, Сент-Олбанс)
&-&-&
There was a Young Lady whose nose,
Was so long that it reached to her toes;
So she hired an Old Lady,
Whose conduct was steady,
To carry that wonderful nose.
42.
В грозу льёт у девы из Турции
Слеза, как роса из настурции,
Но, когда нет грозы, —
Не дождёшься слезы
От причудливой девы из Турции
(7 июля 2007, Сент-Олбанс)
&-&-&
There was a Young Lady of Turkey,
Who wept when the weather was murky;
When the day turned out fine,
She ceased to repine,
That capricious Young Lady of Turkey.
43.
У папули из древней Апулии
Развивались симптомы абулии,
И совал на прогулке
Детям сдобные булки
Наш булезный чудак из Апулии.
(7 июля 2007, Сент-Олбанс)
&-&-&
There was an Old Man of Apulia,
Whose conduct was very peculiar
He fed twenty sons,
Upon nothing but buns,
That whimsical Man of Apulia.
Апулия — ист. область на юге Италии;
также округ на севере Португалии.
Абулия — болезненное безволие в сочетании с меланхолией.
Булезный — слово производное от слов «болезный»,
«булка» и «абулия» и содержит намёк на одного очень
известного композитора, любителя музыкальных нонсенсов.
44.
Щёки выкрасив краской карминной,
Дед махал кочерёжкой каминной.
Все кричали: «Ты пшют!»
Но в ответ старый плут
Им платил кочерёжкой каминной.
(7 июля 2007, Сент-Олбанс)
&-&-&
There was an Old Man with a poker,
Who painted his face with red oker
When they said, 'You're a Guy!'
He made no reply,
But knocked them all down with his poker
Red oker = Red ochre — красная охра,
природный пигмент.
Guy – многозначное слово означающее мужское имя;
парень, малый; оттяжка, ванта, бакштаг; а также пугало,
чучело, посмешище.
45.
Пожилой маслобойщик из Праги
Заразился чумой, выпив браги,
Чуть не умер старик,
Но съел масла, и вмиг
Стал здоров наш трудяга из Праги.
(7 июля 2007, Сент-Олбанс)
&-&-&
There was an Old Person of Prague,
Who was suddenly seized with the Plague;
But they gave his some butter,
Which caused him to mutter,
And cured that Old Person of Prague.
Маслобойщик — см. все значения этого слова
(в т. ч. в «Словаре Воровского жаргона»)
46.
Дед свалился в похлёбку из жмыха
Но успела его повариха
Подцепить на крючок,
И — спасён старичок!
(В барыше и сама повариха).
(8 июля 2007, Сент-Олбанс)
&-&-&
There was an Old Man of the North,
Who fell into a basin of broth;
But a laudable cook,
Fished him out with a hook,
Which saved that Old Man of the North.
47.
Как ледышка у леди был суп —
Не попасть было зубом на зуб,
Масла, сколько могла,
Леди в пламя влила,
Чтоб растаял замёрзнувший суп.
(9 июля 2007, Сент-Олбанс)
&-&-&
There was a Young Lady of Poole,
Whose soup was excessively cool;
So she put it to boil
By the aid of some oil,
That ingenious Young Lady of Poole.
48.
Дед-валлиец из города Молд
Так озябнул, что сделался жёлт,
Все сто шуб и меха,
И тулуп, и доха —
Слишком мало для старца из Молд.
(9 июля 2007, Сент-Олбанс)
&-&-&
There was an Old Person of Mold,
Who shrank from sensations of cold,
So he purchased some muffs,
Some furs and some fluffs,
And wrapped himself from the cold.
Молд — город в Уэльсе
49.
Старичок, направляясь в Непал
С дряхлой лошади в яму упал
И сломался на части,
Но нашёлся в медчасти
Клей — и старец доехал в Непал.
(9 июля 2007, Сент-Олбанс)
&-&-&
There was an Old Man of Nepaul,
From his horse had a terrible fall;
But, though split quite in two,
By some very strong glue,
They mended that Man of Nepaul.
50.
Пожилой футболист из Абруцца
Был так слеп, что не смог сам обуться
«Мы Вам бутсы надели!»
«Что за чёрт! В самом деле?» —
Удивлялся слепец из Абруцца.
(9 июля 2007, Сент-Олбанс)
&-&-&
There was an Old Man of th' Abruzzi,
So blind that he couldn't his foot see;
When they said, 'That's your toe,'
He replied, 'Is it so?'
That doubtful Old Man of th' Abruzzi.
Абруцца (мн. число Абруцци, совр. написание: Абруццо —
произв. от Абруццо, Aprutium — средневекового названия города
Терамо, Interamna) — принятое в 19 в. наименование северной
части Неаполитанского Королевства с 3 провинциями 1) Абруццо
цитериоре, или Киети, 2) Абруццо ультериоре I, или Терамо, и
3) Абруццо ультериоре II, или Аквила. У Брокгауза и Эфрона
читаем забавную ремарку: «Жители Абруццы, известные прежде
как бандиты и разбойники, представляют пастушеское племя
патриархальной простоты, привязанное к своим родным горам,
суеверное и гостеприимное».
См. текст иллюстрации Эдварда Лира:
A Book of Nonsense [41—50]
и четыре других перевода:
Книга Нонсенса [41—50]
Книга Нонсенса 1—10 / 11—20 / 21—30 / 31—40 / 41—50 /
51—60 / 61—70 / 71—80 / 81—90 / 91—100 / 101—112 /
Июльская рэнга (касэн). Вита Тэ / Дима Гог
Вита Тэ / Дима Гог
ИЮЛЬСКАЯ РЭНГА (Касэн*)
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
Первый лицевой лист / сёори-но омотэ (6 строф)
«вступление-экспозиция» — начальная часть
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
1. Хокку
Откуда грохот?
Выглянуть что ли в окно?
Гроза в июле.
(ДГ, 3 июля 2007, Сент-Олбанс)
2. Вакику
Градом побило свёклу.
Рядом морковь полегла.
(ВТ, 4 июля 2007, Екатеринбург)
3. Дайсан
Легкий и свежий,
Словно сейчас родился, —
Воздух после грозы.
(ВТ, 4 июля 2007, Екатеринбург)
4. Ёнкумэ
Уже заворковала
Горлица — пьёт из лужи.
(ДГ, 4 июля 2007, Сент-Олбанс)
5. Гокумэ
Плачет яблоня,
Изогнувшись над прудом —
Ноша тяжела.
(ДГ, 4 июля 2007, Сент-Олбанс)
6. Роккумэ
Мать, вернувшись с работы,
Полные сумки несёт.
(ВТ, 4 июля, Екатеринбург)
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
Первый изнаночный лист / сёори-но ура (12 строф)
«разработка» — первая развивающая часть
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
7. Сёура-но иккумэ
Старая вишня,
Вижу, и в этом году
Вновь плодоносит.
(ВТ, 4 июля, Екатеринбург)
8. Сёура-но никумэ
На белоснежном блюдце
Чернота спелых вишен.
(ДГ, 4 июля 2007, Сент-Олбанс)
9. Сёура-но санкумэ
И солнце зашло,
И луна — за тучами.
Где отец? Где мать?
(ДГ, 4 июля 2007, Сент-Олбанс)
10. Сёура-но ёнкумэ
Только дыханье детей
Услышишь, закрыв глаза.
(ВТ, 5 июля 2007, Екатеринбург)
11. Сеура-но гокумэ
Лают собаки.
Серые бродят коты.
Стража ночная.
(ВТ, 5 июля 2007, Екатеринбург)
12. Сёура-но роккумэ
Уж пробило двенадцать —
Сяду-ка писать письма.
(ДГ, 5 июля 2007, Сент-Олбанс)
13. Седьмая оборотная строфа
А вот и луна
Смотрит озабоченно:
Всё ли в порядке?
(ДГ, 5 июля 2007, Сент-Олбанс)
14. Сёура-но хаккумэ
Смирно деревья стоят,
Только листва — в движеньи.
(ВТ, 5 июля 2007, Екатеринбург)
15. Сёура-но кюкумэ
Суета — весь день:
То — одно, то — другое...
А в сердце — память.
(ВТ, 5 июля 2007, Екатеринбург)
16. Сёура-но дзюкумэ
О чём они толкуют,
Шевеля свои ветви?
(ДГ, 5 июля 2007, Сент-Олбанс)
17. Сёура-но дзюикку
Дерево розу
Приютило, и в небе
Цветок заалел.
(ДГ, 5 июля 2007, Сент-Олбанс)
18. Сеура-но дзюникумэ
Облака торопятся —
Не остановишь ничем!
(ВТ, 5 июля 2007, Екатеринбург)
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
Второй лицевой лист / нагори-но омотэ, содержит 12 строф
«разработка» — вторая развивающая часть
(зеркальная к предыдущей, но эта зеркальность условна)
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
19. Нагори-но омотэ-но иккумэ
Ловит котёнок
Беспечного мотылька —
Тщетно-претщетно.
(ВТ, 5 июля 2007, Екатеринбург)
20. Нагори-но омотэ, никумэ
Вчера срезал три цветка.
Кухня благоухает.
(ДГ, 5 июля 2007, Сент-Олбанс)
21. Нагори-но омотэ, санкумэ
«Про бомбу слыхал?» —
Кому-то не терпится
Весь мир подорвать!
(ДГ, 5 июля 2007, Сент-Олбанс)
22. Нагори-но омотэ, ёнкумэ
Утро. Над садом — туман.
Время ехать на рынок.
(ВТ, 6 июля 2007, Екатеринбург)
23. Нагори-но омотэ, гокумэ
«Спелая вишня!
Всего фунт за фунт!» — кричат
Всё по-английски...
(ДГ, 6 июля 2007, Сент-Олбанс)
24. Нагори-но омотэ, роккумэ
Медленно созревает
Клубника уральская...
(ВТ, 7 июля 2007 г., Екатеринбург)
25. Нагори-но омотэ, нанакумэ
Дети так рады.
Совсем не дают писать.
Мама вернулась!
(ВТ, 7 июля 2007 г., Екатеринбург)
26. Нагори-но омотэ, хаккумэ
Смотри, как запрыгал дрозд,
А за ним две дроздихи!
(ДГ, 7 июля 2007, Сент-Олбанс)
27. Нагори-но омотэ, кюкумэ
«Пока, папочка,
Увидимся вечером!» —
Дочь машет в окно.
(ДГ, 7 июля 2007, Сент-Олбанс)
28. Нагори-но омотэ, дзюкумэ
Тихий закат бережно
Старый дом освещает.
(ВТ, 7 июля 2007 г., Екатеринбург)
29. Нагори-но омотэ, дзюиккумэ
Так быстро вишни
За окном отцветают,
Так долго зреют...
(ВТ, 7 июля 2007 г., Екатеринбург)
30. Нагори-но омотэ, дзюнику
Раскаркались вороны,
Растрещались сороки...
(ДГ, 7 июля 2007, Сент-Олбанс)
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
Второй изнаночный лист — нагори-но ура, — 6 строф.
«реприза-заключение» – завершающая часть
(зеркальная к первой, но эта зеркальность не буквальна)
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
31. Нагори-но ура, иккумэ
Ах ты, бедняжка,
Не сломаться бы тебе
От своих яблок!
(ДГ, 7 июля 2007, Сент-Олбанс)
32. Нагори-но ура, никумэ
Вот радость-то — от сына
Весточка. Солнце в окне...
(ДГ, 7 июля 2007, Сент-Олбанс)
33. Нагори-но ура, санкумэ
Каплю стряхнула
Весело после дождя
Чистая ветка...
(ВТ, 7 июля 2007 г., Екатеринбург)
34. Нагори-но ура, ёнкумэ
После тяжёлого дня
Сны прилетают быстро.
(ВТ, 7 июля 2007 г., Екатеринбург)
35. Нагори-но ура, гокумэ
Вечер. Прогулка.
О, как красивы поля!
Не нахожу слов.
(ДГ, 8 июля 2007 г., Сент-Олбанс)
36. Нагори-но ура, роккумэ, агэку
Горизонт — точно свиток —
Разворачивается...
(ВТ, 8 июля 2007 г., Екатеринбург)
* Рэнга касэн — классическая форма рэнги (или рэнку —
в традиции Басё, развитой познее Бусоном). Это цепочка из 36 строф
написанная на двух листах, по 18 строф на каждом. Каждый лист
делится на две части, “лицевую” и “изнаночную”. Первый лицевой лист,
сёори-но омотэ, содержит 6 строф, а первый изнаночный лист, сёори-но
ура, —12 строф. Эти пропорции зеркально отражены на втором листе:
второй лицевой лист, нагори-но омотэ, содержит 12 строф,
а изнаночный — нагори-но ура, — 6 строф.
В целом динамическая структура рэнги касэн описывается выражением
дзё-ха-кию, где
1) дзё может быть понято как «вступление» (экспозиция),
2) ха – как «развитие» (разработка),
3) кию – как «заключение» (реприза)
Лимерики 31—40 из «Книги нонсенса». Эдвард Лир
Эдвард Лир (1812-1888)
Книга Нонсенса 1—10 / 11—20 / 21—30 / 31—40 / 41—50 /
51—60 / 61—70 / 71—80 / 81—90 / 91—100 / 101—112 /
ЛИМЕРИКИ 31—40 ИЗ «КНИГИ НОНСЕНСА» 1864
LIMERICKS 31—40 FROM “A BOOK OF NONSENCE”
31.
В щель попала толстушка-норвежка —
Защемила дверная прорешка;
Миг один, и она
Стала тоньше блина,
«Не беда!» — уверяла норвежка.
(9 июля 2007, Сент-Олбанс)
&-&-&
There was a Young Lady of Norway,
Who casually sat on a doorway;
When the door squeezed her flat,
She exclaimed, 'What of that?'
This courageous Young Lady of Norway
32.
Престарелый подагрик из Вены,
По утрам пил настойку из Сенны,
А затем из рюмашки
Пил отвар из ромашки —
Безнадёжный пропойца из Вены
(1983, Руза — 3-9 июля 2007, Сент-Олбанс)
&-&-&
There was an Old Man of Vienna,
Who lived upon Tincture of Senna;
When that did not agree,
He took Camomile Tea,
That nasty Old Man of Vienna.
33.
Дед потворствовал злостной привычке —
Трескал кроликов, словно кулички;
Но сожрав двадцать штук,
Стал зелёным он вдруг —
И отрёкся от злостной привычки.
(9 июля 2007 Сент-Олбанс)
&-&-&
There was an Old Person whose habits,
Induced him to feed upon rabbits;
When he'd eaten eighteen,
He turned perfectly green,
Upon which he relinquished those habits.
34.
В Дувр шагая тропинками Севера,
Дед попал в море синего клевера,
Но старик не учёл,
Что пятьсот жирных пчёл
Поджидают его в море клевера.
(4-5 июля 2007, Сент-Олбанс)
&-&-&
There was an Old Person of Dover,
Who rushed through a field of blue Clover;
But some very large bees,
Stung his nose and his knees,
So he very soon went back to Dover.
35.
Три сестрицы на острове Бали
На глаза надвигали вуали
И папаше в Марсель
Отправляли форель,
Что из моря они извлекали.
(4-5 июля 2007, Сент-Олбанс)
&-&-&
There was an Old Man of Marseilles,
Whose daughters wore bottle-green veils;
They caught several Fish,
Which they put in a dish,
And sent to their Pa' at Marseilles.
36.
Старец, в Кадис прибывший из Итона
С леди вёл себя очень воспитанно;
Но, нарвавшись на дочку,
Он свалился с мосточку
И — на дне теперь старец из Итона.
(5 июля 2007, Сент-Олбанс)
&-&-&
There was an Old Person of Cadiz,
Who was always polite to all ladies;
But in handing his daughter,
He fell into the water,
Which drowned that Old Person of Cadiz.
37.
Старикашка из города Буха
Отличался присутствием духа.
Раз купил он коня,
И, галопом гоня,
Навсегда удалился из Буха.
(5 июля 2007, Сент-Олбанс)
&-&-&
There was an Old Person of Basing,
Whose presence of mind was amazing;
He purchased a steed,
Which he rode at full speed,
And escaped from the people of Basing.
38.
Содрогнулся старик из Квебека
От укуса жука-дровосека.
«Вот возьму я иглу
И тебя там в углу
Приколю!» — гаркнул дед из Квебека.
(5 июля 2007, Сент-Олбанс)
&-&-&
There was an Ol Man of Quebec,
A beetle ran over his neck;
But he cried, 'With a needle,
I'll slay you, O beadle!'
That angry Old Man of Quebec.
39.
Все дела стали деду из Филы
Скрубиозно-скучны и постылы,
И с кокоса вершины
Он взирал на руины —
Ветхий наш меланхолик из Филы.
(5 июля 2007, Сент-Олбанс)
&-&-&
There was an Old Person of Philae,
Whose conduct was scroobious and wily;
He rushed up a Palm,
When the weather was calm,
And observed all the ruins of Philae.
Фила — остров на Ниле на юге Египта, где находился
самый известный храм Исиды.
Скрубиозный = scroobious — слова с точно таким написанием
нет в англ. языке.
40.
Флейтистка на острове Бьют
Обожала покой и уют,
И для Хрюши и Пигги
Каждый вечер по жиге
Исполняла флейтистка из Бьют
(5 июля 2007, Сент-Олбанс)
&-&-&
The was a Young Lady of Bute,
Who played on a silver-gilt flute;
She played several jigs,
To her uncle's white pigs,
That amusing Young Lady of Bute.
Бьют — остров в центральной Шотландии
См. текст иллюстрации Эдварда Лира:
A Book of Nonsense [31—40]
и четыре других перевода:
Книга Нонсенса [31—40]
Книга Нонсенса 1—10 / 11—20 / 21—30 / 31—40 / 41—50 /
51—60 / 61—70 / 71—80 / 81—90 / 91—100 / 101—112 /
Пятистишья Му-Ди-Ляо
ПЯТИСТИШЬЯ МУ-ДИ-ЛЯО
1.
Я в чайнике
Сварил картошку.
Люблю
Курить солёные
Бычки...
2.
Я в комнату вошёл,
Душа оборвалась –
За стенкой
Кто-то дёрнул
Ручку унитаза...
3.
Я в ресторан
Хочу пойти.
В кармане
Тусклый звон
Мудяшек...
4.
Напившись пива,
Я даме долго
Комплименты говорил.
Она в меня
Канистрой запустила...
5.
Она вошла.
Я в ухе
Ковырял расчёской.
Вдруг,
Всё оборвалось...
(Ночь с 7 на 8 декабря 1970, Москва, Общага)
Лимерики 21—30 из «Книги нонсенса». Эдвард Лир
Эдвард Лир (1812-1888)
Книга Нонсенса 1—10 / 11—20 / 21—30 / 31—40 / 41—50 /
51—60 / 61—70 / 71—80 / 81—90 / 91—100 / 101—112 /
ЛИМЕРИКИ 21—30 ИЗ «КНИГИ НОНСЕНСА» 1864
LIMERICKS 21—30 FROM “A BOOK OF NONSENCE”
21.
Стариканы из Ясной Поляны,
Пили, даже когда были пьяны.
«Ты, брат, толще толстОго!»
А в ответ: «Что ж такого!» —
Выпивая, рекли стариканы.
(1 июля 2007, Сент-Олбанс)
&-&-&
There was an Old Person of Hurst,
Who drank when he was not athirst;
When they said, 'You'll grow fatter,'
He answered, 'What matter?'
That globular Person of Hurst.
22.
Одежда у дамы из Крита
Была «омблиферно» пошита —
В пятнистый мешок
От шеи до ног
Была наша дама зарыта.
(1 июля 2007, Сент-Олбанс)
&-&-&
There was a Young Person of Crete,
Whose toilette was far from complete;
She dressed in a sack,
Spickle-speckled with black,
That ombliferous person of Crete.
Омблиферный (ombliferous) — это слово уже 160 лет
озалачивает читателей Лира
23.
Старый фиддлер с Шетландского острова,
Был поклонником юмора острого —
Улыбаясь, как идол,
Напевал «Хай-дам-диддл»
Славный малый с Шетландского острова.
(1 июля 2007, Сент-Олбанс)
&-&-&
There was on Old Man of the Isles,
Whose face was pervaded with smiles;
He sung high dum diddle,
And played on the fiddle,
That amiable Man of the Isles.
Фиддлер (фидлер) — скрипач, исполнитель на фиддле
(фиделе) — народной скрипке
24.
Старикашка из города Буда
Вёл себя удивительно худо,
И, подкравшись тайком,
По башке молотком
Угостили невежу из Буда.
(1 июля 2007, Сент-Олбанс)
&-&-&
There was an Old Person of Buda,
Whose conduct grew ruder and ruder;
Till at last, with a hammer,
They silenced his clamour,
By smashing that Person of Buda.
Буда – 1784-1873 столица Венгрии (до её объединения с Пештом)
25.
Один старичок-колумбиец
По выпивке был олимпиец,
Но эль безо льда
Отвергал он всегда —
Наш разборчивый дед-колумбиец
(1 июля 2007, Сент-Олбанс)
&-&-&
There was an Old Man of Columbia,
Who was thirsty, and called out for some beer;
But they brought it quite hot,
In a small copper pot,
Which disgusted that man of Columbia.
26.
Шла субретка из Череповца,
Удивляя всех формой чепца,
Но чепец по расцветке
Не годился субретке,
И вернулась она без чепца.
(1 июля 2007, Сент-Олбанс)
&-&-&
There was a Young Lady of Dorking,
Who bought a large bonnet for walking;
But its colour and size,
So bedazzled her eyes,
That she very soon went back to Dorking
27.
Дед у двери задраил все щели
Чтобы крысы пролезть не сумели,
Но пропали из шкапа
Два костюма и шляпа —
Лишь чуток похрапел он в постели.
(2 июля 2007, Сент-Олбанс)
&-&-&
There was an Old Man who supposed,
That the street door was partially closed;
But some very large rats,
Ate his coats and his hats,
While that futile old gentleman dozed.
28.
Старикашка уже много лет
Облачался в лиловый жилет.
«Вам жилет, верно, впору!»
«Не мелите-ка вздору!» —
Отвечал неуживчивый дед.
(2 июля 2007, Сент-Олбанс)
&-&-&
There was an Old Man of the West,
Who wore a pale plum-coloured vest;
When they said, 'Does it fit?'
He replied, 'Not a bit!'
That uneasy Old Man of the West.
29.
Шлёпал дедушка по Сен-Шапели,
И штиблеты нещадно шкрыпели.
Все кричали: «О Боже!
Из какой они кожи?» —
И бегом — только пятки блестели.
(2 июля 2007, Сент-Олбанс)
&-&-&
There was an Old Man of the Wrekin
Whose shoes made a horrible creaking
But they said, 'Tell us whether,
Your shoes are of leather,
Or of what, you Old Man of the Wrekin?'
30.
У девицы глаза уникальны,
И размеры, и цвет — радикальны:
Лишь раскроет ресницы —
Все бегут от девицы,
Зная — шуточки с нею фатальны!
(2 июля 2007, Сент-Олбанс)
&-&-&
There was a Young Lady whose eyes,
Were unique as to colour and size;
When she opened them wide,
People all turned aside,
And started away in surprise.
См. текст иллюстрации Эдварда Лира:
A Book of Nonsense [21—30]
и четыре других перевода:
Книга Нонсенса [21—30]
Книга Нонсенса 1—10 / 11—20 / 21—30 / 31—40 / 41—50 /
51—60 / 61—70 / 71—80 / 81—90 / 91—100 / 101—112 /
Лимерики 11—20 из «Книги нонсенса». Эдвард Лир
Эдвард Лир (1812- 1888)
Книга Нонсенса 1—10 / 11—20 / 21—30 / 31—40 / 41—50 /
51—60 / 61—70 / 71—80 / 81—90 / 91—100 / 101—112 /
ЛИМЕРИКИ 11—20 ИЗ «КНИГИ НОНСЕНСА» 1864
LIMERICKS 11—20 FROM “A BOOK OF NONSENCE”
11.
Дед на флейте играл так, как мог.
Уж запрятался к деду в сапог.
Деень и ноочь длиилась чуушь —
Еле выскользнул Уж
И с тех пор видеть деда не мог.
(29 июня 2007, Сент-Олбанс)
&-&-&
There was an Old Man with a flute,
A sarpint ran into his boot;
But he played daay and night,
Till the sarpint took flight,
And avoided that man with a flute.
12.
Молодая девица с Урала
Подбородком на арфе играла,
И, нуждаясь в заточке,
Доточила до точки
Подбородок девица с Урала.
(30 июня 2007, Сент-Олбанс)
&-&-&
There was a Young Lady whose chin,
Resembled the point of a pin;
So she had it made sharp,
And purchased a harp,
And played several tunes with her chin.
13.
Престарелый драгун из Килкенни
Никогда не имел больше пенни:
Мёд купил старичок,
На закуску лучок —
И остался бедняга без пенни.
(17 ноября 1983, Руза)
&-&-&
There was an Old Man of Kilkenny,
Who never had more than a penny;
He spent all that money,
In onions and honey,
That wayward Old Man of Kilkenny.
14.
Слышал самый пронзительный писк я
От вертлявого деда из Искья:
Съел он тысячу фиг
И сплясал сотню жиг —
Этот старый пискунчик из Искья!
(30 июня 2007, Сент-Олбанс)
&-&-&
There was an Old Person of Ischia,
Whose conduct grew friskier and friskier;
He dance hornpipes and jigs,
And ate thousands of figs,
That lively Old Person of Ischia.
15.
Вышел дряхлый старик на Неву
И сказал: «Я плыву! Я плыву!»
Но услышав: «Папаша,
На песке лодка ваша!»
Огорчённо повесил главу.
(30 июня 2007, Сент-Олбанс)
&-&-&
There was an Old Man in a boat,
Who said, 'I'm afloat, I'm afloat!'
When they said, 'No! you ain't!'
He was ready to faint,
That unhappy Old Man in a boat.
16.
Признавалась друзьям португалка,
Что в душе она — словно русалка,
И с высокой берёзы
Проливать в море слёзы
Ей нисколечко было не жалко.
(30 июня 2007, Сент-Олбанс)
&-&-&
There was a Young Lady of Portugal,
Whose ideas were excessively nautical:
She climbed up a tree,
To examine the sea,
But declared she would never leave Portugal.
17.
Странный был старичок-молдаванин —
Может, впрямь его дед басурманин?
Не снимая камзол,
Он ложился на стол —
Нео(б)тёсанный сей молдаванин.
(30 июня 2007, Сент-Олбанс)
&-&-&
There was an Old Man of Moldavia,
Who had the most curious behaviour;
For while he was able,
He slept on a table.
That funny Old Man of Moldavia.
18.
У седого муллы из Мадраса,
Старый мул был не больше матраса,
Но ушей грозный взмах
Нагонял дикий страх
На седого муллу из Мадраса
(30 июня 2007, Сент-Олбанс)
&-&-&
There was an Old Man of Madras,
Who rode on a cream-coloured ass;
But the length of its ears,
So promoted his fears,
That it killed that Old Man of Madras.
19.
Привыкла шалунья из Лидса
Своей пышной причёской гордиться,
И давали шалунье
Каждый день по болтунье,
Чтобы рифмою её подкрепиться.
(30 июня 2007, Сент-Олбанс)
&-&-&
There was an Old Person of Leeds,
Whose head was infested with beads;
She sat on a stool,
And ate gooseberry fool,
Which agreed with that person of Leeds.
20.
Седовласый старик из Перу
Всё без толку снуёт по двору,
Вырвав прядь, как медведь,
Начинает реветь —
Образцовый старик из Перу.
(30 июня 2007, Сент-Олбанс)
&-&-&
There was an Old Man of Peru,
Who never knew what he should do;
So he tore off his hair,
And behaved like a bear,
That intrinsic Old Man of Peru.
См. текст иллюстрации Эдварда Лира: A Book of Nonsense [11—20]
и четыре других перевода: Книга Нонсенса [11—20]
Книга Нонсенса 1—10 / 11—20 / 21—30 / 31—40 / 41—50 /
51—60 / 61—70 / 71—80 / 81—90 / 91—100 / 101—112 /
Моцарт и Констанция
МОЦАРТ И КОНСТАНЦИЯ
Объезжая почтовые станции,
Ехал Моцарт к любимой Констанции,
Размышляя, что лучше Констанции,
Не бывает на свете субстанции –
Так зачем же от этой субстанции
Быть на слишком далёкой дистанции?!
(6 февраля 2007, St Albans)
Лимерики 1—10 из «Книги нонсенса». Эдвард Лир
Эдвард Лир (1812- 1888)
Книга Нонсенса 1—10 / 11—20 / 21—30 / 31—40 / 41—50 /
51—60 / 61—70 / 71—80 / 81—90 / 91—100 / 101—112 /
ЛИМЕРИКИ 1—10 ИЗ «КНИГИ НОНСЕНСА» 1864
LIMERICKS 1—10 FROM “A BOOK OF NONSENCE”
1.
Ворчал старичок-борода
«Я знал, что стрясётся беда —
Двух сов и цыплёнка,
Трёх щеглов и орлёнка
Приютила моя борода».
(27 июня 2007, Сент-Олбанс)
&–&–&
There was an Old Man with a beard,
Who said, 'It is just as I feared!
Two Owls and a Hen,
Four Larks and a Wren,
Have all built their nests in my beard!'
2.
У барышни, что из Торки,
В порядке все были шнурки,
Но купив два сабо,
Пять собак и жабо,
Она всех поразила в Торки.
(28 июня 2007, Сент-Олбанс)
&–&–&
There was a Young Lady of Ryde,
Whose shoe-strings were seldom untied.
She purchased some clogs,
And some small spotted dogs,
And frequently walked about Ryde.
3.
Вещал длинноносый старик:
«Ты считаешь, что нос мой велик? —
Нет коварней ошибки!»
И, с печалью в улыбке,
Умолкал длинноносый старик.
(28 июня 2007, Сент-Олбанс)
&–&–&
There was an Old Man with a nose,
Who said, 'If you choose to suppose,
That my nose is too long,
You are certainly wrong!'
That remarkable Man with a nose.
4.
Вниз под горку спускался старик
И на горку взбирался он вмиг,
Но забыл вам сказать я
Что в прабабкино платье
Был одет этот резвый старик.
(15 ноября 1983, Руза)
&–&–&
There was an Old Man on a hill,
Who seldom, if ever, stood still;
He ran up and down,
In his Grandmother's gown,
Which adorned that Old Man on a hill.
5.
«Не беда, если вдруг птичьи лапки
Вам развяжут тесёмки на шляпке», —
Так в приятной беседе,
Говорила нам леди,
Приютив стаю птичек на шляпке.
(28 июня 2007, Сент-Олбанс)
&–&–&
There was a Young Lady whose bonnet,
Came untied when the birds sate upon it;
But she said: 'I don't care!
All the birds in the air
Are welcome to sit on my bonnet!'
6.
«Внучку, — молвила бабка из Смирны
Я сожгу — ведь она так настырна!»
Но сказала ей крошка:
«Ты сожги лучше кошку,
О, безмозглая бабка из Смирны!»
(15 ноября 1983, Руза)
&–&–&
There was a Young Person of Smyrna,
Whose Grandmother threatened to burn her;
But she seized on the cat,
And said, 'Granny, burn that!
You incongruous Old Woman of Smyrna!'
7.
Престарелого дурня из Чили
Никогда ничему не учили.
День за днём бил баклуши,
Да пожёвывал груши
Этот старый невежда из Чили.
(16 ноября 1983, Руза)
&–&–&
There was an Old Person of Chili,
Whose conduct was painful and silly,
He sate on the stairs,
Eating apples and pears,
That imprudent Old Person of Chili.
8.
Престарелый ударник из Конго
Трепетал от звучания гонга,
Но сосед взял дубину
И обрушил на спину
Безрассудного старца из Конго
(28 июня 2007, Сент-Олбанс)
&–&–&
There was an Old Man with a gong,
Who bumped at it all day long;
But they called out, 'O law!
You're a horrid old bore!'
So they smashed that Old Man with a gong.
9.
Почтенная дама в Провансе
Приседала легко в реверансе.
Всё испортила яма —
Там, где сгинула дама,
Но о ней не забыли в Провансе.
&–&–&
There was an Old Lady of Chertsey,
Who made a remarkable curtsey;
She twirled round and round,
Till she sunk underground,
Which distressed all the people of Chertsey.
10.
Дед свесился с ветки уныло —
Пчела вдруг его разбудила!
«Ты чего, брат, не спишь?»
«Ну, а ты что жужжишь
И буравишь как чёртово шило!»
&–&–&
There was an Old Man in a tree,
Who was horribly bored by a Bee;
When they said, 'Does it buzz?'
He replied, 'Yes, it does!'
'It's a regular brute of a Bee!'
(Опубл. 1846)
См. текст иллюстрации Эдварда Лира:
A Book of Nonsense [1—10]
и четыре других перевода:
Книга Нонсенса [1—10]
Книга Нонсенса 1—10 / 11—20 / 21—30 / 31—40 / 41—50 /
51—60 / 61—70 / 71—80 / 81—90 / 91—100 / 101—112 /
Меломаны. Эдвард Лир
Эдвард Лир (1812- 1888)
МЕЛОМАНЫ / MELOMANIACS
(из «Книг нонсенсов» 1846, 1870)
1. (I.23)
Под Парижем в местечке Ле-Ман
Проживал старичок-меломан,
Он пиликал на скрипке
И, расплывшись в улыбке,
Напевал: «Всё на свете обман!»
&&&
There was on Old Man of the Isles,
Whose face was pervaded with smiles;
He sung high dum diddle,
And played on the fiddle,
That amiable Man of the Isles.
A Book of Nonsense [23]
“There was on Old Man of the Isles” с илл. Эдварда Лира
2. (I.11)
Не флейте играл старичок,
Змей забрался к нему в башмачок,
Но старик дул да дул,
Пока змей не заснул,
А проснувшись — удрал со всех ног.
&&&
There was an Old Man with a flute,
A sarpint ran into his boot;
But he played daay and night,
Till the sarpint took flight,
And avoided that man with a flute.
A Book of Nonsense [11]
“There was an Old Man with a flute” с илл. Эдварда Лира
3. (I.74)
Из Уайтхевена дедушка Вилли
Лихо с вороном скачет в кадрили.
Все кричат: «Вот, тупица,
И на что ему птица!» —
Так несчастного Вилли добили.
&&&
There was an Old Man of Whitehaven,
Who danced a quadrille with a raven;
But they said, 'It's absurd
To encourage this bird!'
So they smashed that Old Man of Whitehaven.
A Book of Nonsense [74]
“There was an Old Man of Whitehaven” с илл. Эдварда Лира
4. (II.13)
Cтарикашка из города Кушки
Каждый день выходил из избушки,
И, хоть был колченог, —
Залезал на пенёк
Чтобы спеть мадригал для лягушки.
&&&
There was an old man in a Marsh,
Whose manners were futile and harsh;
He sate on a log,
And sang songs to a frog,
That instructive old man in a Marsh.
One Hundred Nonsense Pictures and Rhymes [24]
“There was an old man in a Marsh” с илл. Эдварда Лира
5. (I.8)
Старикашка по имени Лонгу
Дни и ночи дубасил по гонгу,
Но сосед взял дубину,
И обрушил на спину
Старикашки по имени Лонгу.
&&&
There was an Old Man with a gong,
Who bumped at it all day long;
But they called out, 'O law!
You're a horrid old bore!'
So they smashed that Old Man with a gong.
A Book of Nonsense [8]
“There was an Old Man with a gong” с илл. Эдварда Лира
6. (II. 24)
Старушенция несколько суток
Заставляла вальсировать уток,
Долго билась, но зря,
И в ответ только «кря»
Доносилось от бедных малюток.
&&&
There was an old lady of France,
Who taught little ducklings to dance;
When she said, 'Tick-a-Tack!' —
They only said, 'Quack!'
Which grieved that old lady of France.
One Hundred Nonsense Pictures and Rhymes [24]
“There was an old lady of France” с илл. Эдварда Лира
7. (I.79)
Не может быть музыки в мире
Прекрасней, чем в городе Тире,
Где девушки гордо
Играют аккорды
Метлою на греческой лире.
&&&
There was a Young Lady of Tyre,
Who swept the loud chords of a lyre;
At the sound of each sweep
She enraptured the deep,
And enchanted the city of Tyre.
A Book of Nonsense [79]
“There was a Young Lady of Tyre” с илл. Эдварда Лира
(Перевод 1984, опубл. журнал «Музыкальная жизнь»
№1 (651), Москва, январь 1985 г. Ред. 2007 Сент-Олбанс)
Совёнок и Кошечка. Эдвард Лир
Эдвард Лир (1812- 1888)
СОВЁНОК И КОШЕЧКА
I
Совёнок и Кошечка по волнам
В новой лодочке вдаль плывут,
Двадцать цукатов и сорок дукатов
С собою они везут.
Взглянул Совёнок на лунный свет
И спел под гитары звон:
«О милая Пусси! Прекрасная Кэт!
Как безумно в тебя я влюблён,
Влюблён,
Влюблён!
Как безумно в тебя я влюблён!»
II
Промурлыкала Кэт Совёнку в ответ:
«На свете нет слаще певца.
Хочу я, не скрою, быть Вашей женою,
Но как же мне быть без кольца?»
И день, и год их волною несёт
К дальним странам, где на мысу
Растёт эвкалипт, под которым стоит
Поросёнок с колечком в носу,
В носу,
В носу,
Поросёнок с колечком в носу.
III
«Мой друг, Поросёнок, – воскликнул Совёнок, –
Продай нам кольцо за дукат!»
Тот ответил им: «Хрюк!» А священник Индюк
Обвенчал их и был очень рад.
И на обед они съели рулет,
Винегрет и свиное рагу,
А перед сном танцевали вдвоём
На тихом морском берегу,
Вдвоём,
Вдвоём,
На тихом морском берегу.
(Перевод 1980, опубл. в изд.: Игорь Стравинский,
Вокальная музыка, Вып. 1. Сов. композитор, М. 1982)
Песня для голоса и фортепиано Игоря Фёдоровича Стравинского
"The Owl and the Pussy-cat" (1966) - его последнее оригинальное
сочинение. Оно было посвящено его второй жене Вере Артуровне
Стравинской.
THE OWL AND THE PUSSY-CAT
I
The Owl and the Pussy-cat went to sea
In a beautiful pea green boat,
They took some honey, and plenty of money,
Wrapped up in a five pound note.
The Owl looked up to the stars above,
And sang to a small guitar,
'O lovely Pussy! O Pussy my love,
What a beautiful Pussy you are,
You are,
You are!
What a beautiful Pussy you are!'
II
Pussy said to the Owl, 'You elegant fowl!
How charmingly sweet you sing!
O let us be married! too long we have tarried:
But what shall we do for a ring?'
They sailed away, for a year and a day,
To the land where the Bong-tree grows
And there in a wood a Piggy-wig stood
With a ring at the end of his nose,
His nose,
His nose,
With a ring at the end of his nose.
III
'Dear pig, are you willing to sell for one shilling
Your ring?' Said the Piggy, 'I will.'
So they took it away, and were married next day
By the Turkey who lives on the hill.
They dined on mince, and slices of quince,
Which they ate with a runcible spoon;
And hand in hand, on the edge of the sand,
They danced by the light of the moon,
The moon,
The moon,
They danced by the light of the moon.
(December 1867)
См. Стихотворение:
The Owl and the Pussy-cat
с иллюстрациями Эдварда Лира
Игорю Гончару
1. ГОНЧАРЫ
(Игорю Гончару)
- Семь нот известных в обиходе...
А сколько дарят нам мелодий!
И букв только тридцать три...
Бери и вирши мастери!
- (Игорь Гончар)
У гончаров просты рецепты:
Навалом глины под землёй, —
Слепил горшок, — лепи другой,
И нет конца их щедрой лепты.
(30 марта 2007 16:01, Сент-Олбанс)
2. ВОСПОМИНАНИЕ
- Москва. Февраль. Тоска. Звонок.
Волнение. Любовь. Цветок.
Улыбка. Дрожь. Надежда. Пламя.
Воображенье. Сердце. Камень.
Темно. Тепло. Воспоминанья.
Глаза. Глаза. Глаза. Желанье...
- (Игорь Гончар)
Сент-Олбанс. Стул. Часы. Компьютер —
Мой персональный экзекутор.
Давно в кровать бы мне пора —
Ищу в Стихире Гончара.
Вдруг слышу — вот его рычанье!
Глаза. Слеза. Воспоминанье...
(22 июня 2007, Сент-Олбанс)
© Дмитрий Н Смирнов
Октава (Грише Кружкову)
ОКТАВА
(Грише Кружкову)
«Октава — это форма непростая! —
По телефону мне сказал Кружков, —
Тургенева иль Пушкина листая,
Найдёшь немало миленьких стишков,
Я сам писать пытался, но пустая
Была затея — несколько стежков
Я набросал для будущей поэмы,
Но не окончил — время, Дима, время!»
(12 сентября 1983, Москва)
© Дмитрий Н Смирнов
Octets. Osip Mandelstam
Osip Emilyevich Mandelstam (1891 – 1938)
OCTETS / ВОСЬМИСТИШИЯ
I
I love the uprise of a texture,
To see after two, three or some
Air gasps, when there will be a gesture,
And deep straightening breath then will come.
And space, like a child, half awoken
Chalks arcs with the sail of the yacht –
The shapes so untied and unbroken,
And plays, never knowing its cot.
(Перевод 20 июня 2007, Сент-Олбанс)
(Подстрочный перевод:)
I love the uprise of a texture,
When after two or three
Or perhaps four gasps
It comes, the straight deep breath.
And by the sailing arcs of a regatta,
Drawing the open shapes,
The space being only half-awake plays
Like a child, never used to knowing the crib.
(November 1933 Moscow. July 1935, Voronezh)
I
Люблю появление ткани,
Когда после двух или трех,
А то четырех задыханий
Придет выпрямительный вздох —
И дугами парусных гонок
Открытые формы чертя,
Играет пространство спросонок —
Не знавшее люльки дитя.
(Ноябрь 1933, Москва. Июль 1935, Воронеж)
II. [Variant]
I love the uprise of a texture,
When after two or three
Or perhaps four gasps
It comes, the straight deep breath.
It is so good and so hard
When the moment approaches.
And suddenly — the arc expansion
Sounds in my mumblings.
(November 1933, Moscow)
II. [Вариант]
Люблю появление ткани,
Когда после двух или трех,
А то четырех задыханий
Прийдет выпрямительный вздох —
И так хорошо мне и тяжко,
Когда приближается миг —
И вдруг дуговая растяжка
Звучит в бормотаньях моих.
(Ноябрь 1933, Москва)
III
O butterfly, O Moslem-woman,
All wrapped in a cut shroud,
Living and dying
So big a one!
With long moustaches, a biter,
All plunged in an Arabian mantle.
O shroud unfolded like a flag,
Fold up your wings, I am afraid!
(November 1933)
III
О бабочка, о мусульманка,
В разрезанном саване вся —
Жизняночка и умиранка,
Такая большая, сия!
С большими усами кусава
Ушла с головою в бурнус.
О, флагом развернутый саван, —
Сложи свои крылья — боюсь!
(Ноябрь 1933, Москва)
IV
The tiny appendage of the sixth sense,
The pineal eye of the lizard,
The monasteries of snails and shells,
Or the gabble of the gleaming eyelids, —
The unreachable — it is so close!
You can’t unfasten or observe it,
Like the message put in your hand
That you have to answer right away.
(May 1932, Moscow)
IV
Шестого чувства крохотный придаток
Иль ящерицы теменной глазок,
Монастыри улиток и створчаток,
Мерцающих ресничек говорок.
Недостижимое, как это близко!
Ни развязать нельзя, ни посмотреть, —
Как будто в руку вложена записка
И на нее немедленно ответь.
(Май 1932, Москва)
V
Overcoming the firmness of nature
The hard-blue eye pierces into its law,
In the earth's crust the rock plays the fool,
And the groans tear from the breast like the ore.
And the weak dwarfish shoot spreads out,
Like the road bent into the horn, —
To comprehend the inner excess of space
That is the oath of the petal and cupola.
(January 1934, Moscow)
V
Преодолев затверженность природы,
Голуботвердый глаз проник в ее закон,
В земной коре юродствуют породы,
И как руда из груди рвется стон.
И тянется глухой недоразвиток,
Как бы дорогой, согнутою в рог, —
Понять пространства внутренний избыток
И лепестка и купола залог.
(Январь 1934, Москва)
VI
When, after destroying the sketches,
You thoroughly hold in your mind
A period with no dull footnotes
United in its inner shade, —
And it just on its own power
Is floating with eyes snapped shut, —
It relates to the paper exactly
Like cupola to the empty skies.
(January 1933, Moscow)
VI
Когда, уничтожив набросок,
Ты держишь прилежно в уме
Период без тягостных сносок,
Единый во внутренней тьме, —
И он лишь на собственной тяге,
Зажмурившись, держится сам —
Он так же отнесся к бумаге,
Как купол к пустым небесам.
(Январь 1933, Москва)
VII
And Schubert on the water, and Mozart in the bird's hubbub,
And Goethe whistling on his twisting path,
And Hamlet thinking by the frightened steps,
They took the pulse of the crowd and trusted in the crowd.
Perhaps a whisper was born before the lips,
And leaves whirled in the woodless world,
And those to whom we dedicated our experience
Gained their traits before any experience.
(January 1934, Moscow)
VII
И Шуберт на воде, и Моцарт в птичьем гаме,
И Гёте, свищущий на вьющейся тропе,
И Гамлет, мысливший пугливыми шагами,
Считали пульс толпы и верили толпе.
Быть может, прежде губ уже родился шопот
И в бездревесности кружилися листы,
И те, кому мы посвящаем опыт,
До опыта приобрели черты.
(Январь 1934, Москва)
VIII
And the toothed paw of the maple
Bathes in the round angles,
We can from the butterflies of flecks
To compose figures on the walls.
There are some mosques living,
And I understood this right now:
That perhaps, we — Hagia Sophia
with the countless set of eyes.
(November 1933 — January 1934, Moscow)
VIII
И клена зубчатая лапа
Купается в круглых углах,
И можно из бабочек крапа
Рисунки слагать на стенах.
Бывают мечети живые,
И я догадался сейчас:
Быть может, мы — Айя-София
С бесчисленным множеством глаз.
(Ноябрь 1933 — январь 1934, Москва)
IX
Tell me, Desert Draftsman,
Geometer of the quicksands,
Is it true, that unrestrained lines
Are more powerful than the blowing wind?
— I don't care about the trembling
Of his Judaic troubles. —
He shapes experience from babble,
And drinks babble from the experience.
(November 1933, Moscow)
IX
Скажи мне, чертежник пустыни,
Сыпучих песков геометр,
Ужели безудержность линий
Сильнее, чем дующий ветр?
— Меня не касается трепет
Его иудейских забот —
Он опыт из лепета лепит
И лепет из опыта пьет.
(Ноябрь 1933, Москва)
X
From needle-shaped pestilential glasses
We drink the obsession of reasons,
We touch by the hooks the small —
As-simple-death Quantities.
And there where the spillikins are chained
The baby keeps silence,
The Great Universe is sleeping
In the cradle of a small eternity.
(November 1933, Moscow)
X
В игольчатых чумных бокалах
Мы пьем наважденье причин,
Касаемся крючьями малых,
Как легкая смерть, величин.
И там, где сцепились бирюльки,
Ребенок молчанье хранит,
Большая вселенная в люльке
У маленькой вечности спит.
(Ноябрь 1933, Москва)
XI
And I go out from space
Into the abandoned garden of values,
And pick off fake constancy
And self-consciousness of reasons.
And your, infinity, textbook
I read alone in my solitude —
The leafless, wild medical manual,
Assignment book of enormous roots.
(November 1933, Moscow)
XI
И я выхожу из пространства
В запущенный сад величин,
И мнимое рву постоянство
И самосознанье причин.
И твой, бесконечность, учебник
Читаю один, без людей —
Безлиственный, дикий лечебник,
Задачник огромных корней.
(Ноябрь 1933, Москва)
_____________________________________________________
(Перевод: закончен 25 сентября 2006, Сент-Олбанс)
Оле
1. ОЛЕ
Имя Оля слишком бело,
Слишком мягко, слишком кругло,
Имя Ольга слишком женско,
Полногрудо и кокетно —
Называть я стал бы Олькой
Черноглазую пацанку
С чёрной, как чернила, чёлкой,
С белым пухом над губою,
С детским смуглым подбородком,
С нежной маленькой ладонью —
Осторожною ладонью,
Утонувшей в чьих-то пальцах,
Незнакомых и случайных,
Очень близких и печальных.
Я тебя назвал бы Олькой,
Да боюсь тебя обидеть,
Я тебя не видел столько,
Но боюсь тебя увидеть —
Слишком мало длилась встреча,
Слишком близко расставанье,
И разделит этот вечер
Нас огромным расстояньем.
(22 августа 1970,
поезд между Оренбургом и Сорочинской)
2. ТЕЛО
Тело голо,
Тело ало,
Не из стали
Было тело,
_ _ _ Оля!
Были боли
Шило-жало,
В жилы целя,
Тело било —
_ _ _ Было!
Скулы воли
Выли, звали,
Не желали
Жалкой доли —
_ _ _ Выли
Мало соли
Переели,
Перепили
Мало лиха —
_ _ _ Мало!
То, что только
Быть хотело,
Улетело,
Далью стало,
_ _ _ Оля!
(22 августа 1970,
поезд около Оренбурга)
3. ИЗЬЯНЫ
(сонет)
Тебя не знаю я настолько,
Чтоб недостатки знать твои,
Однако ты уже мои
Изъяны разглядела, Олька!
Напрасно будешь ты искать
Без недостатков человека —
Не сыщещь ты во целы веки
Такого, надо полагать.
Но без достоинств не бывает
И даже нравственный урод,
Коль он не круглый идиот —
И в нём луч света обитает!
Известно, что сплошной изъян
Бывает лишь у обезьян.
(22 августа 1970,
поезд около Сызрани)
The Grand Piano. Osip Mandelstam (1891–1938)
From the cycle “Balloons”
THE GRAND PIANO
What we saw today was pretty:
Piano with the inner city
Made of bone, and hammers in
Stood throughout thick and thin.
There were sunny beams of strings,
Right and left went soft felt rings.
Every string was like a street.
What a town! Look at it!
(1926, Translated 19-23 June 2007, St Albans)
Из цикла «Шары»
РОЯЛЬ
Мы сегодня увидали
Городок внутри рояля.
Целый город костяной,
Молотки стоят горой.
Блещут струны жаром солнца,
Всюду мягкие суконца,
Что ни улица – струна
В этом городе видна.
(1926)
Эпиграммы
ЭПИГРАММЫ
1. МОЙ ПЕГАС
Из несусветной чепухи
Я стряпаю свои стихи,
Хи-хи-хи.
Не вижу в этом я греха
И раздуваю слов меха,
Ха-ха-ха.
Верхом на верном петухе
Я еду рыться в рифм трухе,
Хе-хе-хе!
7 августа 1971, Фрунзе
2. АВТОЭПИГРАММА
Стишков он нацарапал множество,
Но что ни строчка — то убожество —
Немудрено — его художества
Плоды тупого стихоложества.
Август 1971, Фрунзе
3. А. ЛИБЕРМАНУ
К нам Либерман приехал в гости,
Наканифолил свой смычок,
А мы, позеленев от злости,
Бежим из дома наутёк.
9 марта 1981, Руза
4. КОМАР
Зудел комар и не давал покою,
Его я хлопнул твёрдою рукою,
Вот так, наверно, и моё зуденье
Испытывает чьё-нибудь терпенье.
26 июня 1981, Москва
5. О ТОЛПЕ У ВХОДА В КОНЦЕРТНЫЙ ЗАЛ
ИМ. П. ЧАЙКОВСКОГО ПЕРЕД ИСПОЛНЕНИЕМ
ПРОИЗВЕДЕНИЯ АЛЬФРЕДА ШНИТКЕ
Какие жуткие толпищи —
И все хотят... духовной пищи.
6 января 1984, Москва
6. СФИНКС
(Игорю Гончару)
Холодный камень вместо сердца,
Глаза зарыты в полотенце,
Лежу — похож на мертвеца...
Подайте сфинксу огурца!!!
24 марта 2007, Сент Олбанс
7. САМОМУ СЕБЕ
Над «золотым сечением»
Пыхтел он, что есть мочи,
Над Блейка изречением
Провёл он дни и ночи —
Пытался стать он мастаком
В английском переводе,
Но «золотым» стал дураком —
Иль что-то в этом роде.
18 июня 2007, Сент-Олбанс
8. АВТОЭПИТАФИЯ
Здесь прах лежит и шлёт тебе привет,
Остановись на миг и вспомни это:
Для композитора — он бойкий был поэт
И сносный композитор — для поэта.
18 июня 2007, Сент-Олбанс
9. КОНТР-КОНТР-АРГУМЕНТ
(Сергею Жуковскому)
«Времени нет!» — говорит философия,
«Бог — это Я!» — так речёт теософия,
«Мы и весь мир — уплотнения духа!» —
Так наставляет нас антропософия.
Я же разумникам сим доверяю,
Но, с хилой помощью зренья и слуха,
Все эти доводы сам проверяю...
(Рифму простите — влетела, как муха!)
P.S. Я Вам отвечу, как Екклесиаст —
Он в этом деле всех пуще горазд:
«Всё суета и томления духа!»
Время примчит — и умчит, словно муха!
19 июня 2007, Сент-Олбанс
10. ХЛЕБ НАСУЩНЫЙ
Добыть стараясь хлеб насущный,
Мы от людей заказов ждём,
Но их даёт лишь Вездесущный —
Ну, что ж, спасибо и на том!
19 июня 2007, Сент-Олбанс
11. О ВРЕМЕНИ
Время влетело, как старая шлюха,
И улетелo, как сонная муха.
19 июня 2007, Сент-Олбанс
12. ГРАФОМАНСТВУ — НЕТ!
(А. Ситницкому)
«Мы проклинаем графоманство,
Разврат, безверие и пьянство!» —
Так нам без ханжества твердит
Хмельной еврей-антисемит!
19 июня 2007, Сент-Олбанс
13. ПЕТУШИНОМУ МАЭСТРО
(ему же)
Ты у других считаешь «петухов»,
Прислушайся, а сам-то ты каков!
21 июня 2007, Сент-Олбанс
. . .*«W»*
>>>(: *> «Фальшивые нотки я скрыл средь... ку-ка-ре-кууууу!!!»
_ _AS _
14. ИЗЪЯН
(ему же)
Один изъян отрыть — большая честь —
Там, где их столько, что не перечесть!
21 июня 2007, Сент-Олбанс
15. НА ЭПИТАФИЮ В СВОЮ ЧЕСТЬ
(О. Бедному-Горькому)
Ах, Бедный-Горький, юморок твой мил,
Но рано ты меня похоронил!..
22 июня 2007 Сент-Олбанс
16. АШИПКИ
(Виктории Шпак)
Вика Шпак, видно, дочка учителя,
Потому нахожу в ней мучителя —
«Там ашипки, сматри!
Очи шипче протри!»
Окулиста зову, излечителя!
30 июня 2007 Сент-Олбанс
||||||||||
-----||||
-00¬¬
< , . :)))
=
V
17. ЛИРическое
Старичок упражнялся на лире,
Размышляя об Эдварде Лире;
Музы сели в кружок,
Подпевая: «Дружок,
Нет прекраснее музыки в мире!»
10 минут после полуночи
25 октября 2007, Сент-Олбанс
18. БЫЧОК
(Владимиру Бодунову)
На лужайке сидел старичок,
Боданул его резвый бычок;
Дед сказал: «Не бодайся,
Травку ешь, наслаждайся —
Час последний и твой недалёк!»
В спешке, опаздывая на поезд
8.50 am, 25 October 2007, St Albans
19. АГНЕЦ
Блейковатое блеяние хором
в честь Шурика Ситницкого
Шурик, бедный Шурик,
О несчастный Шурик!
Шо ни фраза, шо ни слово —
Усё идёт от Шестакова,
Вон ишо корявина —
От Валеры Савина,
Не найти нигде защиты
От В. Кормана, Никиты
И от Лёни Портера!
И, не трахнув портера,
О — несчастный Шурик —
Должен бедный Шурик
И во сне, и наяву
Видеть длань Лукьянову!..
Хором:*
Шурик, бедный Шурик,
Разнесчастный Шурик!
:)))))))
2008-04-18 21:36:52, Сент-Олбанс
* Примечание: Хор присочинён Еленой Калявиной.
Дмитрий Смирнов 2008-04-18 21:36:52
20. ЕМУ ЖЕ
Мой лютый друг,
У Вас характер волчий.
Ох, как бы вдруг
Не утонуть Вам в жёлчи!
7 июля 2008, Сент-Олбанс
21. МОЕМУ КРИТИКУ
НЬтъ, Шурикъ, Русскага Языка
Забыть никакъ я не могу,
Задравъ затекшую ногу,
На басурманъ кошуся дико,
И всё читаю, и не зря,
Толковага я словаря,
И что бы ни прочёлъ я в Дале
Предъ мною отвезраетъ дали...
23 октября 2008, СЬнтъ-Олбанiя
22. ЕМУ ЖЕ
В одни с тобой мы смотрим книги,
Но видим разные мы фиги,
Читаем по слогам, пыхтим
И переводим, как хотим...
Я, может, что недоглядел,
То ты, мой друг, переглядел,
И толком объяснить не смог,
Что откопал ты между строк.
Ужели, Шурик, в самом деле,
Тобою черти овладели?
23 октября 2008, СЬнтъ-Олбанiя
Прошу прощения, что, сбиваясь на высокий слог, перешёл на ты.
Но это только в стишках.
23. ЕМУ ЖЕ
Клянёшься в дружбе ты зачем, скажи?
И коль ты друг, так злобу удержи!
23 октября 2008, СЬнтъ-Олбанiя
24. ЕМУ ЖЕ
Знаток Священного Писанья
И всех английских идиом,
Прошу тебя лишь об одном,
Умерь, дружок, свои старанья,
Ты дружбу делом докажи,
И злобу, хоть на миг, сдержи.
23 октября 2008, СЬнтъ-Олбанiя
25. КАМНЕМЕТАТЕЛЮ
Ужель ты без греха? Так камень брось в меня!
Но если сознаёшь, что сам ты грешник тоже,
Себе лоб раздроби, грехи свои кляня,
И ты поймёшь: метать каменьями негоже...
24 октября 2008, Лондон
26. ДРУЗЬЯМ,
ЖЕЛАЮЩИМ ФАРТУ
ДЛЯ МОЕГО АРТУ
Спасибо всем, я очень рад,
Но Муз не брал я напрокат –
Лишь зачешу я пышный ус,
Ко мне летят все девять Муз,
Когда ж завью я бакенбард,
Они кричат: “Bye-bye, old fart!”
%%%%%
%:)о|o(:%
%%%%%
. . .. = .. . .
. . .. V .. . .
2 ноября 2008, Сент-Олбанс
27. БОРИСУ ШРЕЙБЕРУ
(Автору стихотворения
"Собачка с друзьями ведет переписку")
Грызутся псы за право написать,
Но Боря Шрейбер тихой сапой,
Помахивая задней лапой,
Сумел их элегантно облажать. :)))))
26 ноября 2008, Сент-Олбанс
Примечание:
Там в конце была другая рифма, но заменил
на более приличную на тот случай, если будут
читать дети дошкольного возраста... :)))))
28. ШУРИКУ СИТНИЦКОМУ
Наш СИтницкий ШурИк
Разумный был старик,
И ударять привык
Он Аглицкий язык
На первый слог всегда,
Но вот пришла беда,
Из гроба встал сосед —
Не БОгхед, а БогхЭд,
И — бух его в клозет
Сортирной головой...
С тех пор наш мудрый дед
К БогхЭду — ни ногой!
24 июня 2009, Сент-Олбанс
Сонет VII. Фулк Гревилл
Фулк Гревилл III, Первый барон Брук (1554-1628)
Из «Целики»*
СОНЕТ VII
Сей всеохватный мир в движеньи вечном,
И сферы звезд кружатся беспрестанно,
Природа в измененьи бесконечном,
И новых форм рожденье постоянно.
Многобразьем радует Фортуна,
Простор широк, – не обозреть границы,
И прошлое воюет с тем, что юно,
И щедрый Феб высоко в небе мчится,
И ветер свищет, воздух освежая,
И пламя жаром обдаёт планеты,
Вода течёт, всё старое смывая,
И мы дыханием земли согреты,
Плод зреет летом, а зимою вянет,
И тварь живая в матери сокрыта,
Из праха человек и прахом станет,
И в умираньи будет жизнь прожита.
Лишь Майра, как судьба, ты неизменна,
Хоть взор твой и твердит: всё в жизни тленно.
(Перевод 17 июня 2007, Сент-Олбанс)
From “Caelica” by Fulke Greville III, 1st Baron Brooke (1554-1628)
SONNET VII
The world, that all contains, is ever moving;
The stars within their spheres for ever turned;
Nature, the queen of change, to change is loving,
And form to matter new is still adjourned.
Fortune, our fancy-god, to vary liketh;
Place is not bound to things within it placed;
The present time upon time passлd striketh;
With Phoebus' wand'ring course the earth is graced.
The air still moves, and by its moving cleareth;
The fire up ascends and planets feedeth;
The water passeth on and all lets weareth;
The earth stands still, yet change of changes breedeth.
Her plants, which summer ripes, in winter fade;
Each creature in unconstant mother lieth;
Man made of earth, and for whom earth is made,
Still dying lives and living ever dieth;
Only, like fate, sweet Myra never varies,
Yet in her eyes the doom of all change carries.
(Publ. 1633)
*Целика (Небесная) – собрание из 109 стихотворений
(включающее 41 сонет) опубл. в 1633. Предполагается, что под
именем Целика (она же Майра и Цинтия) – идеальный образ
возлюбленной – выведена королева Елизавета I.
Сонет XII. Фулк Гревилл
Фулк Гревилл III, Первый барон Брук (1554-1628)
Из «Целики»*
СОНЕТ XII
«Ты был отвергнут, Купидон-плутишка,
И вновь, нагой слепец, бредёшь по миру
Я в разум свой облёк тебя, мальчишка,
Отдав свои глаза тебе – кумиру!»
Фу, стыд какой! Невинной добротою
Гнушаясь, он в мои ворвался вежды,
Как дымкой, замутил их слепотою,
Как хлам, отринул Разума одежды,
Глухой к моим угрозам и укорам,
В зеницах Майры тонет совратитель,
Но чудо я охватываю взором,
И боль моя – как радости обитель.
Я в сердце Майры схоронил кумира,
Хоть он и жив для остального мира.
(Перевод 15-17 июня 2007, Сент-Олбанс)
From “Caelica” by Fulke Greville III, 1st Baron Brooke (1554-1628)
SONNET XII
CUPID, thou naughty boy, when thou wert loathed,
Naked and blind, for vagabonding noted,
Thy nakedness I in my reason clothed,
Mine eyes I gave thee, so was I devoted.
Fie, wanton, fie ; who would show children kindness ?
No sooner he into mine eyes was gotten,
But straight he clouds them with a seeing blindness,
Makes reason wish that Reason were forgotten.
From thence to Myra's eyes the wanton strayeth,
Where while I charge him with ungrateful measure,
So with fair wonders he mine eyes betrayeth,
That my wounds and his wrongs become my pleasure ;
Till for more spite to Myra's heart he flyeth,
Where living to the world, to me he dieth.
(Publ. 1633)
*Целика (Небесная) – собрание из 109 стихотворений
(включающее 41 сонет) опубл. в 1633. Предполагается, что
под именем Целика выведена Елизавета I.
Музыка сфер
1. МУЗЫКА СФЕР
Земная музыка — подобие небесной,
В гармонии небес — гармония земли.
Вселенная — орган, я слышу, как вдали
Растёт могучий хор регистров полновесных.
Играй, не умолкай, великий органист,
Пускай звенит твоя чудесная капелла,
Я слушаю тебя, и знаками несмело
Ложится музыка на партитурный лист.
(28 июня 1981, Москва)
2. СЛУШАЯ ЗАЕЗЖЕГО ПИАНИСТА
Курятник. На сцене
Калоша во фраке
Играет Шопена,
А я на балконе
Сижу и внимаю —
В суть музыки вникнуть
Стараюсь, но тщетно —
Холодные звуки
Летят из под пальцев
Блестящей калоши,
И запах резины
Со сцены на стены
Курятника слоем
Глубоким ложится.*
(18 февраля 1966, Фрунзе)
*Во избежание недоразумений хочу заявить, что все мои
претензии были не к Шопену, но к заезжему из Москвы пианисту. ДС
3. ГАЙДН
Однажды Гайдн пошёл в кабак
И всем сказал, что Гайдн — дурак.
Тут Гайдна мужички схватили
и сообща отколотили.
А Гайдну битому отра(й)дно —
Ведь били-то его за Гайдна.*
(1966, Фрунзе)
*Говорят, такой случай был в действительности. ДС.
4. ТВОЙ МИР
Твой мир —
Мир нот —
Мотивов рой
И ритмов мир —
Твори!
(1968, Москва)
5. КАМЕРНАЯ МУЗЫКА*
Piano, Lento,
Фортепьяно
Звуки лентой
Вьются пьяной
Льются в уши,
Льются в вены
Слушай,
То играет Лена!
Forte,
Дикое Allegro,
Нотный лист
Чернее негра,
Звуки вырвались
Из плена
Слушай,
То играет Лена!
Piano,
Нежное Andante,
Тихо,
Как в Раю у Данте,
Звуки тают
Над вселенной,
Слушай,
То играет Лена!
(20 июня 1973, Москва)
*Это стихотворение, а также №№ 6, 8, 9, 12, 13 («Сонеты
Петрарки», “Misterioso”, “Tristia”, «Ночь» и «Весенняя соната»)
отражают мои впечатления от музыкальных произведений моей
жены, композитора, Елены Фирсовой. ДС
6. СОНЕТЫ ПЕТРАРКИ
Прекрасные ты написала песни
Про реку, соловья и про оленей
Косящий бег — про то, о чём Петрарка
И Мандельштам поведали стихами.
(9 февраля 1976, Москва)
7. БРЕД
Какая удивительная каша
Порой в моей бывает голове!
Вот, например, сейчас — я, правда, болен,
И потому, наверно, этот бред.
Мне хочется сказать: Бу-бу, быр-быр,
Бубонный бес, бери бочёнок брому,
Беги бодать блудливых балерин,
Бросай букеты бомбам будуара.
Беспечные бескрылае букашки
Брыкаются, беснуются, бузят,
Блистают бисером, белеют бахромой —
Безумные, бездомные бедняги...
Бурдонный Бах, безудержный Бетховен,
Бурливый Берлиоз, брюзгливый Брамс
Бурчат, бренчат, бряцают, барабанят,
Буравят буммерангами бичей...
Бурьян, буруны, буйный бурелом,
Бугристое болото, бездорожье,
Безмолвный Бог — босой и безбородый
Бредёт бескрайней бездной бытия...
(3 июня 1981, Москва)
8. MISTERIOSO
Какие там цветут цветы
В саду за белою оградой
Никто не знает — только ты
Преодолела ту преграду,
Вошла в неведомый нам сад,
Сорвала вечности мимозу
И принесла её назад
В таинственном Misterioso.
(13 октября 1981, Москва)
9. TRISTIA
Из недр алеющих виол
Несутся вздохи Персефоны,
Затем таинственные звоны
Сменяются гуденьем пчёл —
По лестнице челесты вниз
К раскатам сумрачным там-тама –
Так снова строки Мандельштама
С твоей мелодией слились.
(16 октября 1981, Москва)
10. ЗА ПИАНИНО
Однажды я сидел за пианино
И подбирал мелодию.
Вдруг, кто-то в дверь вошёл.
Я обернулся:
«Мама, посмотри, я пьесу сочинил!»
«Быть может, — сказала мама, —
Ты станешь композитором?»
Я часто свпоминаю этот миг,
Хотя тогда и не придал значенья
Её словам.
(Сентябрь 1981, Москва,
Из поэмы «Пролог»)
11. СТИХИ И МУЗЫКА
Стихи и музыка — священный ритуал,
Мы с Богом говорим на языке созвучий;
И ласковый напев, и слова ритм могучий
Уже не раз небесной кручи достигал.
Услышишь ли, Отец, мой жертвенный хорал,
Оценишь ли полёт мелодии певучей,
Или на полпути, застряв в коварной туче,
Он рухнет с грохотом в зияющий провал.
(25 августа 1982, Сортавала)
12. НОЧЬ
Не торопясь, хоть и без проволочек,
Как будто совершая ритуал,
Взлетают звуки с партитурных строчек
И заполняют замеревший зал.
Над вечностью описывая сальто,
И смерти разрывая перену,
Сам Пастернак рокочущим контральто
Кричит: «Не спи! Не предавайся сну!»
(20 января 1984, Москва)
13. ВЕСЕННЯЯ СОНАТА
Когда щегла и лист бамбука
Изображает Хокусай,
Мы слышим ласковые звуки
и понимаем — это май.
Так флейты тихое журчанье
И клавиш лёгкий перестук
Щегла рисует ликованье
И зеленеющий бамбук.
(1 марта 1984, Москва)
14. ОРГАН
Орган — король баянов и гармоник
Наполнил рёвом душный балаган,
Ему внимает сочинский лимонник,
И кипарис, и пальма, и платан,
Но нам не услыхать игры органной —
Не дремлет стража, неприступен храм,
Администратор с рожей оловянной
Всех «несолидных» гонит по домам.
И снова мы вдвоём у океана
Огромного, без берега и дна,
И волны, словно клавиши органа,
Перебирает сонная луна.
(9 августа 1987, Сочи)
15. САД ГРЁЗ
Когда гармонии
мы в жизни не находим,
В мир звуков мы бежим,
и там проводим
Блаженные часы...
Как эльфы мы парим
Над садом чистых грёз,
И с Богом говорим
На языке стрекоз;
На берегах реки
у Времени излучья
Сплетаем звуки
в стройные созвучья,
Тугие ритмы —
в звонкие венки,
В песчинке видим мир,
вселенную — в цветах,
В ладони умещаем бесконечность,
И каждый миг
проходит, словно Вечность,
Но жизнь зовёт назад —
увы и ах...
(28 июля 1993, Киил)
16. МОЙ МИР
Я создал мир, как Саваоф,
Из пены звуков, глины слов,
Потоков красок, линий:
Зелёной, красной, синей.
Я в нём живу, как Саваоф,
Среди вселенных и веков,
Старею понемногу —
Во всём подобный Богу.
(17 июля 1981, Сортавала)
© Dmitri N. Smirnov
_______________________________________________
Женщине. Сонеты
ЖЕНЩИНЕ
Сонеты
1. ЖЕНЩИНЕ
О, женщина, наверно никогда
Я о тебе не думаю абстрактно,
Но каждый раз, как в пьесе многоактной,
Перебираю роли и года,
И вижу, как любимых череда
Проходит и уходит безвозвратно,
А в голове звучит мотив невнятно,
И сердце прорезает борозда.
Какие кадры света и добра,
Кинематограф-память оживляет!
Но уплывают смутные черты...
А вот и ты явилась из ребра,
Ты, чья улыбка жизнь мне озаряет
И возвращает ласковое «ты».
(9-10 июня 2007, Сент-Олбанс)
2. ПРИЧИНЫ
О, женщины, вам имя — не скажу...
То — Гамлет, вероломством окружённый
И местью за отца вооружённый
Мог так сказать, но я не нахожу
Причин и слов, ума не приложу,
Пытаюсь ум расслабить напряжённый,
И вот, стою, как громом поражённый,
И от непонимания дрожу...
Не женщины, а это мы — мужчины,
Находим оправдания, причины,
Перечисляя сквозь игривый смех
Древнейшую из всех земных профессий,
Ведьм и костры всех набожных конфессий,
Cherchez la femme и первородный грех.
(10 июня 2007, Сент-Олбанс)
3. ЖЕНЩИНЫ И ЖЕНЬШЕНЬ
Хочу воспеть я женщин и женьшень,
Они совсем не маленькие царства —
Но сладкие иль горькие лекарства,
Прописанные нам на каждый день,
И в магазин тащиться мне не лень,
Хотя и понимаю — это барство,
Опустошая скудное карманство,
Чтобы купить гвоздики и сирень.
Гвоздики покупаю для жены,
Она гвоздики с детства обожает;
А дочери так нравится сирень!
Иду домой, и все поражены,
Жена, смеясь, меня за стол сажает,
И подливает в рюмочку женьшень.
(10-11 июня 2007, Сент-Олбанс)
4. ИЗ КОСМОСА ИНОГО...
Блуждая меж трудов и суеты,
Мы думаем, что нет пути простого;
Где жизни смысл, и где её основа,
Не видим мы, как старые кроты,
И вдруг явленье – Женщина, о, ты,
Приходишь к нам из космоса иного,
Как оправданье бытия земного,
Отсрочка от грядущей пустоты.
К волшебнице забравшись под крыло
И, погружаясь в нежности тепло,
Мы пьём нектар божественный и сладкий,
И предаёмся вечности волнам —
Грядущее уже не страшно нам,
И мир забыт на миг хотя бы краткий.
(12 июня 2007, Сент-Олбанс)
© Dmitri N. Smirnov
Эпиграммы II. Уильям Блейк
Уильям Блейк / William Blake (1757-1827)
ЭПИГРАММЫ И ПРОЧИЕ КОРОТКИЕ СТИХОТВОРЕНИЯ (II)
Эпиграммы I. Уильям Блейк
Эпиграммы II. Уильям Блейк
___________________________________________________________
(18)
Грудь Хлои шарил шустрый Купидон,
Но в лунку к Майре вдруг скатился он.
(Перевод: 21 июня 2007, Сент-Олбанс)
(18)
To Chloes breast young Cupid slily stole
But he crept in at Myras pocket hole
Хлоя (греч.) - свежая, как зелень. Красавица-нимфа, героиня
любовно-буколического романа «Дафнис и Хлоя» Лонга (Longus, греч. Логгос)
греческого писателя 2—3 вв. н.
Купидон (он же Амур) - означает "вожделение". Римский бог любви,
символ неотвратимости любви, плотской страсти и жизни после смерти.
Майра (Myra) – англ. женское имя, введённое в Англии в обиход
в 17 веке, вероятно основанное на лат. myrra (англ. "myrrh") – миррис (бот.),
миро (церк.), смирна (арх.) – благовонное смолистое вещество используемое
в церк. обрядах. Красавица Майра и Купидон – герои ряда
стихотворений англ. поэта Фулка Гревилла 1-го барона Брука (1554-1628).
(19)
Посмотри на обложки бульварных газет —
Вот испытанный способ использовать цвет!
Но так краски составить сэр Джошуа смог,
Что они из картины бегут со всех ног.
(Перевод: 13 июня 2007, Сент-Олбанс)
(19)
No real Style of Colouring ever appears
But advertising in the News Papers
Look there you'll see Sr Joshua's Colouring
Look at his Pictures All has taken Wing
Сэр Джошуа Рейнолдс (Sir Joshua Reynolds, 1723–1792), английский
художник-портретист, академик, стиль которого Блейк не признавал.
В посл. строчку вначале вместо "All has taken Wing" было:
"'tis quite another Thing". Зачёркнуто.
(20)
Мне гневом грудь сдавило вдруг —
Ошибку совершил мой друг,
Но вмиг восторг рассеял мрак —
То был не друг, а лютый враг!
(Перевод: 17 июня 2007, Сент-Олбанс)
Anger & Wrath my bosom rends
I thought them the Errors of friends
But all my limbs with warmth glow
I find them the Errors of the foe
(Из «МАНУСКРИПТА РОССЕТТИ» 1808-1811.
From Rossetti Manuscript 1808-1811, London)
Эпиграммы I. Уильям Блейк
Эпиграммы II. Уильям Блейк
Эпиграммы I. Уильям Блейк
Уильям Блейк / William Blake (1757-1827)
ЭПИГРАММЫ И ПРОЧИЕ КОРОТКИЕ СТИХОТВОРЕНИЯ (I)
Эпиграммы I. Уильям Блейк
Эпиграммы II. Уильям Блейк
(1) [К ФЛАКСМЕНУ]
Я «психом» назван, ты — «глупцом отпетым»...
Кому из нас завидуют при этом?
(Перевод: 13 июня 2007, Сент-Олбанс)
(1)
Madman I have been calld Fool they Call thee
I wonder which they Envy Thee or Me
(From Rossetti Manuscript 1808-1811, London)
Считается обращением к Джону Флаксмену (John Flaxman, 1755-1826),
скульптору, лучшему другу Блейка до охлаждения между ними в 1809
после выставки блейковских работ, когда Блейку показалось, что Флаксмен
присоединился к лагерю его критиков.
(2) К Х(АНТУ)
Фюссли бездарь для Вас? Что ж, такой аргумент
Для художника — самый большой комплимент!
(Ред. перевода: 9 июня 2007, Сент-Олбанс)
(2) To H(unt)
You think Fuseli is not a Great Painter Im Glad
This is one of the best compliments he ever had
Роберт Хант (англ. Robert Hunt, ?-1850) – брат Джеймса Ли Ханта, журналист,
художник и актёр, нападавший с критикой на Фюссли и Блейка в газете «Экзаминер».
Иог`анн Г`енрих Ф`юссли, а также Г`енри Ф`юзели (нем. Johann Heinrich Fuessli,
англ. Henry Fuseli, 1741 — 1825) — швейцарский и английский живописец, график,
историк и теоретик искусства.
(3) К Ф(ЛАКСМЕНУ)
Меня ты «Психом» дразнишь слишком рьяно,
Я ж не дразню — зачем дразнить болвана!
(Перевод: 10 июня 2007, Сент-Олбанс)
(3) To F(laxman)
I mock thee not tho I by thee am Mocked
Thou callst me Madman but I call thee Blockhead
См. примечание к №1.
(4)
Всю жизнь свою согласовал он с «золотым сечением»,
И ум его стал золотым, но с неким усечением.
(Перевод: 18 июня 2007, Сент-Олбанс)
(4)
He has observd the Golden Rule
Till hes become the Golden Fool
(5)
С друзьями Филл. был бесконечно и мил,
Но всё ж не без корысти их любил,
Меня ж любить за что? Тут проку чуть —
Поддать пинка, иль в грязь меня пихнуть!
(Перевод: 21 июня 2007, Сент-Олбанс)
(5)
P----loved me, not as he lovd his Friends
For he lovd them for gain to serve his Ends
He loved me and for no Gain at all
But to rejoice & triumph in my fall
Предполагаемый адресат — Томас Филлипс (англ. Thomas Phillips, 1770-1845)
англ. художник, ассоциат, член, а затем профессор Королевской Академии. Автор
известного портрета Уильяма Блейка написанного в 1807 г. — т. е. до появления
этой эпиграммы.
(6)
Пусть Хейли врёт, что он простил врагов,
Но кто из них простить друзей готов?
(Перевод: 19 июня 2007, Сент-Олбанс)
(6)
To forgive Enemies H . does pretend
Who never in his Life forgave a friend
Уильям Хейли или Хэйли (англ. William Hayley, 1745 - 1820) —
англ. писатель и поэт. Блейк провёл несколько лет я в его доме в Фелпхаме
(графство Сассекс), иллюстрирую книги Хейли. Их дружба закончилась ссорой.
(7) ПОДРАЖАНИЕ ПОУПУ: ПОХВАЛА ЖЕНЩИНЕ
О дивные Боги, о дивные люди,
Предивные, чудные куры на блюде,
Премиленький стульчик, преславненький стол,
И самый-пресамый прекрасненький пол!
(Перевод: 2002, Сент-Олбанс)
(7) Imitation of Pope A Compliment to the Ladies
Wondrous the Gods more wondrous are the Men
More Wondrous Wondrous still the Cock & Hen
More wondrous still the Table Stool & Chair
But Ah More wondrous still the Charming Fair
(8) К Х(ЕЙЛИ)
Мой друг, ты много зла принёс в мой дом;
Уж лучше, дружбы ради, стань врагом!
(Перевод: 7 августа 1979, Сортавала)
(8) To H(ayley)
Thy Friendship oft has made my heart to ake
Do be my Enemy for Friendships sake
(9) ЭПИТАФИЯ
Прохожий, бейся в этот камень лбом —
Джон Томпсон здесь уснул последним сном!
(Перевод: 2002, Сент-Олбанс)
(9) An Epitaph
Come knock your heads against this stone
For sorrow that poor John Thompsons gone
(10) ДРУГАЯ
У сточной ямы я лежу в могиле,
Чтобы друзья её слезой как следует омыли.
(Перевод: 2002, Сент-Олбанс)
(10) Another
I was buried near this Dike
That my Friends may weep as much as they like
(11)
Я гений – этого никто не отрицает,
Раз Хейли мне хамит, а Флаксмен порицает.
(Перевод: 2002, Сент-Олбанс)
(11)
My title as a Genius thus is prov'd:
Not Prais'd by Hayley nor by Flaxman lov'd.
В ориг. рукописи втотая строрка: "My title as an [Artist, del.] Genius thus is provd"
(12)
Ты говоришь: картины их прекрасны,
Но, что они болваны— все согласны.
Я, слава Богу, в школе не учился —
Стиль дураков во мне не проявился.
Ошибки мудреца порой мудрей,
Чем мудрость, что талдычит дуралей.
(Перевод: 2002, Сент-Олбанс)
(12)
You say their pictures well painted be,
And yet they are blockheads you all agree:
Thank God! I never was sent to school
To be flogg'd into following the style of a fool.
The errors of a wise man make your rule,
Rather than the perfections of a fool.
(13)
Ты должен твёрдо знать пред тем, как дуться в кости —
Проигрывает тот, в ком слишком мало злости.
(Перевод: 2002, Сент-Олбанс)
(13)
If you play a Game of Chance know before you begin
If you are benevolent you will never win
(14)
Однажды Иосиф из Ариматеи
Так говорил моей знакомой фее:
«Траян и Плиний, слушайте скорее,
Что скажет Иосиф из Ариматеи!
Внимание! Лишь речь моя прервётся —
Дурак заржёт, а фея улыбнётся.»
(Перевод: 2002, Сент-Олбанс)
(14)
I will tell you what Joseph of Arimathea
Said to my Fairy–was not it very queer?
Pliny & Trajan! what are you here?
Come before Joseph of Arimathea:
Listen patient, & when Joseph has done
’Twill make a fool laugh, and a Fairy Fun.
(15)
С семи до семью семь мне жизнь была отрада,
Но Рай так надоел, что захотелось Ада.
(Перевод: 2002, Сент-Олбанс)
(15)
Grown old in Love from Seven till Seven times Seven
I oft have wishd for Hell for Ease from Heaven
(16) БОГУ
Круг начертав, нас внутрь войти зовёшь —
Посмотрим, как ты сам в него войдёшь!
(Перевод: 2002, Сент-Олбанс)
(16) To God
If you have formd a Circle to go into
Go into it yourself & see how you would do
(17)
Дары земные каждый получает
От Дьявола иль от земных царей,
Но тот, кто Небеса за них благословляет,
Не Богу воздаёт, а Дьяволу скорей.
(Перевод: 1979-2002, Сент-Олбанс)
(17)
Since all the Riches of this World
May be gifts from the Devil & Earthly Kings
I should suspect that I worshipd the Devil
If I thankd my God for Worldly things
(Из «МАНУСКРИПТА РОССЕТТИ» 1808-1811.
From Rossetti Manuscript 1808-1811, London)
Эпиграммы I. Уильям Блейк
Эпиграммы II. Уильям Блейк
Разница промеж владык и данников
Александру Викторовичу Лукьянову лично,
борцу за могучий славянский язык
и против басурманства в поэзии
с глубочайшим уважением посвящается
РАЗНИЦА ПРОМЕЖ ВЛАДЫК И ДАННИКОВ*
Владыки, данники** – се*** разница могуча!
Люд учит данников – Владык Всевышний учит!
Мидас Мыколыч СмЫрнов-Херриков
*Переклад с аглицкаго, из Робина Херрика,
аглицкаго стихотворца XVII веку.
**"Данник" – слав. "подданный" – т. е. платящий
дань, налоги, формально все мы данники сидящего
в данный момент на троне владыки.
***Прошу не путать с Се Яньхуном (Se Yanhun),
который, будучи инвалидом, впервые в мире
ухитрился переплыть пролив Ла-Манш утром
23-го августа 2003.
(Все примечания принадлежат автору)
© Dmitri N. Smirnov
Два двухстишия (о Музыке и Королях №24-25). Роберт Геррик
Роберт Геррик / Robert Herrick (1591 - 1674)
24. НЕЖНАЯ МУЗЫКА
Вздыхая, музыка нам душу ранит
Сильней, чем, если во весь голос грянет.
(Перевод 9 июня 2007, Сент-Олбанс)
24. SOFT MUSICK
The mellow touch of musick most doth wound
The soule, when it doth rather sigh, then sound.
(Publ. 1648, London)
25. РАЗНИЦА МЕЖДУ ВЛАСТИТЕЛЯМИ И ВАССАЛАМИ
Вельможи и Цари — какой в сравненьи прок!
Тех учат люди, а других — сам Бог.
(Перевод 9 июня 2007, Сент-Олбанс)
25. THE DIFFERENCE BETWIXT KINGS AND SUBJECTS
Twixt Kings and Subjects ther's this mighty odds,
Subjects are taught by Men; Kings by the Gods.
(Publ. 1648, London)
Поздравление О. Бедного-Горького с прошедшим днём рождения
In sterquilino pullus gallinaceus…..........................(Phedrus)
Навозну кучу разрывая…...................................... (Крылов)
В навозной куче петушок молоденький......... (Гаспаров)
Голодный петушок, в навозной куче роясь.... (Смирнов)
В углу двора, в говне копаясь, кочет...(Бедный-Горький)
Я Бедного и Горького хочу поздравить
С прошедшим днём рождененья. Бедный Петушок,
Жемчужину в дерьме* пришлось мне Вам оставить –
Увы, получше места выбрать я не смог!
P. S. Четвёртый день пью «горькую» за Вас, браток.**
7 июня 2007, Сент-Олбанс
*Цензурная версия.
**Приношу извинения за вынужденное нарушение ямбического
триметра презренным 6-стопным ямбом. Скорблю, но «горькую»
надо же чем-то закусывать… Эх ...! (Все примечания автора).
© Dmitri N. Smirnov
Потерянный мальчуган. Песни опыта. Уильям Блейк.
Уильям Блейк (1757-1827)
ПОТЕРЯННЫЙ МАЛЬЧУГАН
"Никто не любит никого
Сильней, чем самого себя,
И не считает никого
Умнее самого себя.
Люблю ли я тебя, отец?
Люблю ли братьев и друзей?
Я вас люблю, как тот птенец,
Что крошек просит у дверей!"
"Пошто бесчинствуешь, малец,
Што мелешь богохульный вздор?" –
Разгневался Святой Отец
И – хвать мальчишку за вихор!
"Внемли, о Всеблагой Творец,
Се Сатана глаголет в нём –
Берётся мерзостный гордец
Судить о Таинстве Святом!"
Народ не слушал детский плач
И с умилением взирал,
Когда безжалостный палач
Ребёнка цепью обвязал.
Рыдала мать, рыдал отец,
Но тщетно – был малыш сожжён.
Кому ещё такой конец
Ты уготовил, Альбион?
(Перевод: 1978. Москва, Ред. 2002)
A Little Boy Lost
‘Nought loves another as itself,
Nor venerates another so,
Nor is it possible to thought
A greater than itself to know.
‘And, father, how can I love you
Or any of my brothers more?
I love you like the little bird
That picks up crumbs around the door.’
The Priest sat by and heard the child;
In trembling zeal he seized his hair,
He led him by his little coat,
And all admired his priestly care.
And standing on the altar high,
‘Lo, what a fiend is here!’ said he:
‘One who sets reason up for judge
Of our most holy mystery.’
The weeping child could not be heard,
The weeping parents wept in vain:
They stripped him to his little shirt,
And bound him in an iron chain,
And burned him in a holy place
Where many had been burned before;
The weeping parents wept in vain.
Are such things done on Albion’s shore?
(Опубл. 1793, Лондон)
Возвышенные строфы / Noble Numbers
«Дмитрий, да Бог с Вами!................................»
Александр Скрябин (не композитор)
«СО МНОЮ БОГ! Я в этом не сомневался!»
Дмитрий Смирнов (композитор)
1. РАЗГОВОР С БОГОМ / TALKING TO GOD
(Магические квадраты /The Magic Squares)
ВОПРОС:
? — — ? — — ? — — ? — — ? — — ?
__________________________
? | каков | смысл | нашей | жизни | ?
__________________________
? | нашей | жизни | каков | смысл | ?
__________________________
? | жизни | нашей | смысл | каков | ?
__________________________
? | смысл | каков | жизни | нашей | ?
___________________________
? — — ? — — ? — — ? — — ? — — ?
a d b c
b c a d
c b d a
d a c b
ОТВЕТ:
! — — ! — — ! — — ! — — ! — — !
__________________________
! | твори | смысл | своей | жизни | !
__________________________
! | жизни | своей | смысл | твори | !
__________________________
! | cмысл | твори | жизни | своей | !
__________________________
! | своей | жизни | твори | смысл | !
___________________________
! — — ! — — ! — — ! — — ! — —!
b d a c
c a d b
d b c a
a c b d
The QUESTION:
? — ? — — ? — — ? — — ? — ?
__________________________
? | what is | the meaning | of our | life | ?
__________________________
? | of our | life | what is | the meaning | ?
__________________________
? | life | of our | the meaning | what is | ?
__________________________
? | the meaning | what is | life | of our | ?
___________________________
? — ? — — ? — — ? — — ? — ?
a d b c
b c a d
c b d a
d a c b
The ANSWER:
! — ! — — ! — — ! — — ! — !
__________________________
! | make | sense | of your | life | !
__________________________
! | life | of your | sense | make | !
__________________________
! | sense | make | life | of your | !
__________________________
! | of your | life | make | sense | !
___________________________
! — ! — — ! — — ! — — ! — !
b d a c
c a d b
d b c a
a c b d
(2 июня 2007, Сент-Олбанс / 2 June 2007, St Albans)
2. РАЗГОВОР С САМИМ СОБОЙ / TALKING TO HIMSELF
((: o :))
~ * ~
c O-O э
U
=
«Я знаю, что я существую, —
сказал Бог самому себе. —
Но ума не приложу,
как это доказать другим!»
________________________
“I know I exist! —
Said God to Himself. —
But I have no idea
How to prove this to others!”
=
П
c O-O э
~ * ~
((: o :))
(2 июня 2007, Сент-Олбанс / 2 June 2007, St Albans)
3. КРЕСТ / CROSS
«Крест!
Кто
там
на
нём?
О Боже, полюбуйся, что ты натворил!
И
не
при-
тво-
ряй-
ся,
что
это
не
тво-
их
рук
дело!»
«Не кипятись!
Бог ведает, что творит!»
“Cross!
Who
is
that
man?
O God, what a tangle you’ve made of it!
And
do
not
pre-
tend,
that
this
is
not
your
own
do-
ing!”
“Keep your shirt on!
God knows what He’s doing!”
(20 июня 2007, Сент-Олбанс / 20 June 2007, St Albans)
4. СЕВЕЦ АРЕПО / SOWER AREPO
(Магические квадраты /The Magic Squares)
| –––––––––––––––––––––––––––––––––––––––|
| СЕВЕЦ | АРЕПО | ЗНАЕТ | СМЫСЛ | ТРУДА |
| –––––––––––––––––––––––––––––––––––––––|
| ЗНАЕТ | СМЫСЛ| КОЛЁС | СЕВЕЦ | АРЕПО |
| –––––––––––––––––––––––––––––––––––––––|
| ТРУДА | СЕВЕЦ | АРЕПО | ЛЮБИТ | СКРИП |
| –––––––––––––––––––––––––––––––––––––––|
| АРЕПО | ЛЮБИТ|СМЫСЛ | КОЛЁС | СЕВЕЦ|
| –––––––––––––––––––––––––––––––––––––––|
| СКРИП | КОЛЁС | СЕВЕЦ | АРЕПО | ЛЮБИТ |
| –––––––––––––––––––––––––––––––––––––––|
S A Т О R
A R E P O
T E N E T
O P E R A
R O T A S
| –––––––––––––––––––––––––––––––––––––––|
| SOWER | AREPO | KNOWS | LABOR | SENSE|
| –––––––––––––––––––––––––––––––––––––––|
| KNOWS | WHEEL | SENSE | SOWER | AREPO |
| –––––––––––––––––––––––––––––––––––––––|
| GRIND | SOWER | AREPO | LOVES | LABOR |
| –––––––––––––––––––––––––––––––––––––––|
| AREPO | LOVES | LABOR | GRIND | SOWER |
| –––––––––––––––––––––––––––––––––––––––|
| WHEEL | GRIND | SOWER | AREPO | LOVES |
| –––––––––––––––––––––––––––––––––––––––|
(22 июня 2007, Сент-Олбанс / 22 June 2007, St Albans)
Индия
ИНДИЯ
(Магический квадрат)
_ _ _ _ "Имбирный Налет на Дольке Испеченного Яблока…"
_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ ( Эпиграф: Олеся )
Игралище Надежд, Дым Инфернальных Явей,
Надменный Дар, Истык Язвящих Игл,
Движенья Идолов, Язык Идей Ноздрявый
Июньских Яблонь И Набрякших Дынь,
Янь Истины, Небес Дразнящих Инь...
31 января 2007, St Albans
Петух и Жемчужина. Федр.
Федр (ок. 15 до н.э. — ок. 50 н. э.)
(По латинскому переложению Эзоповой басни —
№ 12 из Третьей книги басен)
ПЕТУХ И ЖЕМЧУЖИНА
В навозной куче клювом ковырял петух,
Но вместо зёрен он нашёл жемчужину,
«Какая красота, хоть место скверное!
Ах, если бы не я, а подлинный знаток,
Тебя б здесь откопал, ты б засияла вновь,
А нам-то, петухам, — лишь брюхо бы набить,
Нет проку нам от вас, и вам вы никчему!»
Ужель не видишь ты, какой в сей басне толк?
(Перевод: 9 июня 2008, Сент-Олбанс)
PULLUS AD MARGARITAM
In sterquilino pullus gallinaceus
Dum quaerit escam, margaritam repperit.
«Iaces indigno quanta res» inquit «loco!
Hoc si quis pretii cupidus vidisset tui,
Olim redisses ad splendorem pristinum.
Ego quod te inveni, potior cui multo est cibus,
Nec tibi prodesse nec mihi quicquam potest».
Hoc illis narro, qui me non intellegunt.
(I век н. э.)
Эзоп о поощрении зла. Федр
Федр (ок. 15 до н.э. – ок. 50 н. э.)
(По латинскому переложению Эзоповой басни —
№3 из Второй книги басен)
ЭЗОП О ПООЩРЕНИИ ЗЛА
Прохожего хватил за ногу злобный пёс,
Несчастный кровью хлеб смочил, и псу отдал —
От ран, как говорят, вернее средства нет.
Эзоп сказал ему: «Не делай глупостей,
Сбегутся псы и с потрохами нас сожрут,
Узнав, что за жестокость их награда ждёт.
Не хочешь множить беды — не потворствуй злу.
(Перевод: 8 июня 2008, Сент-Олбанс)
AESOPUS AD QUENDAM
DE SUCCESSU IMPROBORUM
Laceratus quidam morsu vehementis canis
Tinctum cruore panem misit malefico,
Audierat esse quod remedium vulneris.
Tunc sic Aesopus: «Noli coram pluribus
Hoc facere canibus, ne vivos devorent,
Cum scierint esse tale culpae praemium».
Successus improborum plures allicit.
(I век н. э.)
Спелая вишня / Cherry-ripe. Роберт Геррик
Роберт Геррик / Robert Herrick (1591—1674)
СПЕЛАЯ ВИШНЯ
Вишни! Вишни! Эй, сюда!
Столько вишни, господа —
Сладкой, спелой, покупайте!
А откуда? Угадайте! —
Есть вишнёвая страна —
Нег и радости полна,
Губки Джулии весь год
Зреют там, как сочный плод.
(6 июня 2007, St Albans)
CHERRY-RIPE
Cherry-ripe, ripe, ripe, I cry,
Full and fair ones; come, and buy:
If so be you ask me where
They do grow? I answer, there
Where my Julia's lips do smile;
There's the land, or cherry-isle;
Whose plantations fully show
All the year where cherries grow.
(Опубл. 1648, сб. "Геспериды", Лондон)
Песня: Cherry Ripe (фрагмент в исполнении Elizabeth Harwood)
Текст песни и Midi sequence by Barry Taylor
Песня считается народной, хотя на самом деле сочинена
Чарльзом Эдвардом Хорном (1786-1849) в начале 19 века
на стихи Р. Геррика. Песня стала настолько популярной,
что другие композиторы включили её в свои оперы
("Paul Pry" & "On the Banks of Allen Water" 1812).
Знаменитая картина "прерафаэлита" Милле вряд ли
имеющая прямое отношение к стихотворению Геррика:
(Cherry Ripe 1879 by John Everett Millais),
Муха. Котёнок. Огден Нэш (1902 —1971)
Огден Нэш / Ogden Nash (1902 —1971)
МУХА
"О Боже, на фига* нам Муха?"
"Не знаю!" — тот ответил глухо.
(Перевод: 31 Мая 2007, Сент-Олбанс)
THE FLY
God in his wisdom made the fly
And then forgot to tell us why.
КОТЁНОК
Беда с котёнком! – Через
ГОД
Выходит из котёнка
КОТ.
(Перевод: 31 Мая 2007, Сент-Олбанс)
THE KITTEN
The trouble with a kitten is
THAT
Eventually it becomes a
CAT
*Цензурный вариант. ДС
Волк и Журавль. Федр
Федр (ок. 15 до н.э. — ок. 50 н. э.)
(По латинскому переложению Эзоповой басни —
№ 8 из Первой книги басен)
ВОЛК И ЖУРАВЛЬ
Напрасно от злодея ты уплаты ждёшь —
Во-первых, посуди, услуг не стоит он,
К тому же, за добро одна уплата — зло!
Обедал волк, и в горле вдруг застряла кость,
От боли он взревел, и всех зверей в лесу
О помощи просил и платы обещал.
Молчали все, и вот, журавль решил помочь:
Он шею длинную засунул волку в пасть,
Кость клювом ухватил и разом вытянул,
И, робость поборов, награды попросил.
Ответил волк ему: «Уже ты награждён —
Ты, в глотке побывав моей, остался жив!»
(Перевод 8 июня 2008, Сент-Олбанс)
LUPUS ET GRUIS
Qui pretium meriti ab improbis desiderat,
bis peccat: primum quoniam indignos adiuvat,
impune abire deinde quia iam non potest.
Os devoratum fauce cum haereret lupi,
magno dolore victus coepit singulos
inlicere pretio ut illud extraherent malum.
Tandem persuasa est iureiurando gruis,
gulae quae credens colli longitudinem
periculosam fecit medicinam lupo.
Pro quo cum pactum flagitaret praemium,
'Ingrata es' inquit 'ore quae nostro caput
incolume abstuleris et mercedem postules'.
(I век н. э.)
Прекрасная Элинор. Уильям Блейк (Второй вариант)
Уильям Блейк (1757-1827)
Из "ПОЭТИЧЕСКИЕ НАБРОСКОВ"
(1769-77, опубл. в 1783)
7. ПРЕКРАСНАЯ ЭЛИНОР
Раздался звон, и содрогнулась башня,
Могилы изрыгнули мертвецов;
Лишь миновала Элинор врата,
Как гулкий стон по склепам прокатился;
И с воплем на холодные ступени
Она упала, бледною щекой
Камней коснувшись; от могил смердящих
Лишь вздохи доносились в тишине;
Но смерть отъяла ледяную длань.
И Элинор постигла с изумленьем,
Что вдоль холодных стен она бредёт
По переходам, словно привиденье.
Она очнулась, но в воображеньи
Ей чудились оскалившийся череп,
Гниющий саван, лязганье костей,
И призраков вздыхающих круженье.
Рассеялось виденье — наяву
Прогрохотало, гулкие шаги
Всё ближе, ближе... в страхе Эленор
Оцепенела, словно изваянье,
И рядом голос прогремел: «Свершилось!
Здесь жизнь моя! Ты это передай
Тебя пославшей Элинор!.. Он мёртв,
И кровь его к отмщению взывает!
Возьми!» — несчастный всхлипнул, сунув в руки
Ей влажный свёрток, и с ужасным криком
Помчался прочь. Бледна как смерть, она
За ним на крыльях страха устремилась;
Но, миновав наружные ворота,
Он с рёвом прыгнул через стену в ров,
И захлебнулся в иле. Элинор
Услышала: «Ужели свершено?»
Как раненая лань пустилась Эллен
Пути не разбирая — стрелы молний
Разящие в ночи не так проворны;
Страх гнал её — и вот, порог родимый!
Служанки ждут, и ласковое ложе,
Где некогда лобзал её супруг.
«О страх! — твердит она. — О муж любимый!
О Герцог злой! О горе, горе мне!
Мой господин был розой на челе
У мая. Но увяла жизнь, как роза.
О Смерть жестокая, ужели розой
Свой мерзкий лоб украсить хочешь ты?
Мой гоподин сиял на тверди звездной,
Но был низвергнут злобною волшбой;
Мой гоподин, как солнышко взирал
На ветерок, что меж цветов струился,
Но взор погас, день затянулся тучей;
Как стройный ствол на землю он упал
С листвой, наполненной дыханьем смерти.
О Элинор несчастная, скорби!» —
Так говоря, она чело подъяла,
Взор устремив на свёрток тот багровый,
Что принесла с собой, и ужаснулась —
Он сам развёртывался перед ней!
Раскрылась ткань кровавая. И что же
Она там видит — мужа голова
Лежит смертельно бледная, в крови,
И, застонав, произнесли уста:
«Я голова супруга твоего,
Чей краткий сон у стен далёкой башни
В сон вечный обращён рукой злодея,
Подосланного герцогом проклятым.
Твоей любви он ищет, Элинор.
Его остерегайся, и руки
Не отдавай тому, кто вероломно
Меня рукой наёмной умертвил!»
И, помертвев, как камень гробовой,
Она прижала голову супруга
К своей груди, и поцелуй последний,
С последним стоном замер на устах.
( Перевод 25 января 1980, Москва.
Ред. закончена 31 мая 2007 Сент-Олбанс.
Выражаю глубокую благодарность Александру Ситницкому
за неоценимые советы и кропотливый анализ
предыдущей версии перевода.)
См. также: Прекрасная Элинор (Первый вариант)
FAIR ELENOR
The bell struck one, and shook the silent tower;
The graves give up their dead: fair Elenor
Walk’d by the castle gate, and looked in.
A hollow groan ran thro' the dreary vaults.
She shriek’d aloud, and sunk upon the steps
On the cold stone her pale cheek. Sickly smells
Of death issue as from a sepulchre,
And all is silent but the sighing vaults.
Chill death withdraws his hand, and she revives;
Amaz’d, she finds herself upon her feet,
And, like a ghost, thro' narrow passages
Walking, feeling the cold walls with her hands.
Fancy returns, and now she thinks of bones,
And grinning skulls, and corruptible death,
Wrap’d in his shroud; and now fancies she hears
Deep sighs, and sees pale sickly ghosts gliding.
At length, no fancy, but reality
Distracts her. A rushing sound, and the feet
Of one that fled, approaches — Ellen stood,
Like a dumb statue, froze to stone with fear.
The wretch approaches, crying, "The deed is done;
"Take this, and send it by whom thou wilt send;
"It is my life — send it to Elenor: —
"He’s dead, and howling after me for blood!
"Take this", he cry’d; and thrust into her arms
A wet napkin, wrap’d about; then rush’d
Past, howling: she receiv’d into her arms
Pale death' and follow’d on the wings of fear.
They pass’d swift thro' the outer gate; the wretch,
Howling, leap’d o’er the wall into the moat
Stifling in mud. Fair Ellen pass’d the bridge,
And heard a gloomy voice cry, «Is it done?»
As the deer wounded, Ellen flew over
The pathless plain; as the arrows that fly
By night, destruction flies, and strikes in darkness.
She fled from fear, till at her house arriv’d.
Her maids await her; on her bed she falls,
That bed of joy, where erst her lord hath press’d:
"Ah, woman’s-fear!» she cry’d; "Ah, cursed duke!
"Ah, my dear lord! ah, wretched Elenor!
"My lord was like a flower upon the brows
"Of lusty May! Ah, life as frail as flower!
"O ghastly death! withdraw thy cruel hand,
"Seek'st thou that flow'r to deck thy horrid temples?
"My lord was like a star, in highest heav’n
"Drawn down to earth by spells and wickedness;
"My lord was like the opening eyes of day,
"When western winds creep softly o’er the flowers:
"But he is darken’d; like the summer’s noon,
"Clouded; fall’n like the stately tree, cut down;
"The breath of heaven dwelt among his leaves.
"O Elenor, weak woman, fill’d with woe!"
Thus having spoke, she raised up her head,
And saw the bloody napkin by her side,
Which in her arms she brought; and now, tenfold
More terrified, saw it unfold itself.
Her eyes were fix’d; the bloody cloth unfolds,
Disclosing to her sight the murder’d head
Of her dear lord, all ghastly pale, clotted
With gory blood; it groan’d, and thus it spake:
"O Elenor, I am thy husband’s head,
"Who, sleeping on the stones of yonder tower,
"Was 'reft of life by the accursed duke!
"A hired villain turn’d my sleep to death!
"O Elenor, beware the cursed duke;
"O give not him thy hand now I am dead:
"He seeks thy love, who, coward, in the night,
"Hired a villain to bereave my life".
She sat with dead cold limbs, stiffen’d to stone;
She took the gory head up in her arms;
She kiss’d the pale lips; she had no tears to shed;
She hugg’d it to her breast, and groan’d her last.
(Опубл. 1783)
Лиса и трагическая маска. Федр
Федр (ок. 15 до н.э. – ок. 50 н. э.)
(По латинскому переложению Эзоповой басни —
№7 из Первой книги басен)
ЛИСА И ТРАГИЧЕСКАЯ МАСКА
Трагическую маску на пути своём
Нашла Лиса и, повертев, сказала так:
«Прекрасна голова, да жаль, — пуста внутри!» —
Как и у тех, кому дала Фортуна всё:
Почёт и славу, только разум отняла.
(Перевод 8 июня 2008, Сент-Олбанс)
Vulpis ad Personam Tragicam
Personam tragicam forte vulpes viderat;
quam postquam huc illuc semel atque iterum verterat,*
'O quanta species' inquit 'cerebrum non habet!'
Hoc illis dictum est quibus honorem et gloriam
Fortuna tribuit, sensum communem abstulit.
(I век н. э.)
Подстрочный перевод:
Трагическую маску случайно лисица разглядела,
туда и сюда во все стороны её повертела,
«Прекрасная голова, — сказала она — но абсолютно пустая!»
Так часто говорят и о людях, — тех, кому
Фортуна присуждает почёт и славу, отнимая рассудок.
«Тик-так» или часы с кукушкой
«ТИК-ТАК»
или часы с кукушкой
- Мы те часы, заводят что однажды,
Когда замрут, не заведут их дважды.
Часы замрут – "тик-так" не ходят части,
А пульс умрет – исчезнут мир и страсти.
- (Роберт Геррик/Леонид Портер)
Поев варенья, выпив рюмку портера,
Прочёл творенья я поэта Портера,
И покрутив усы, прокуковал я дважды:
«Мы те часы, заводят что однажды!»
(28 мая 2007, Сент-Олбанс)
© Dmitri N. Smirnov
Часы / A Watch . Роберт Геррик
Роберт Геррик / Robert Herrick (1591—1674)
ЧАСЫ
Мы как часы, но нас лишь раз заводят,
Завод иссякнет, — и часы не ходят,
И если нас остановить хоть раз,
Угаснет пульс, — и мир уснёт для нас!
(Перевод 28 мая 2007, Сент-Олбанс)
A WATCH
Man is a watch, wound up at first, but never
Wound up again: once down, he's down for ever.
The watch once down, all motions then do cease;
And man's pulse stopp'd, all passions sleep in peace.
(1648, Лондон)
Подстрочный перевод:
Человек это часы, заведённые вначале, но никогда
Не заводимые снова: один раз остановятся – остановятся навсегда.
Часы один раз остановятся, всё движение прекратится.
И человеческий пульс остановится – все чувства почиют в мире.
ЧАСЫ (первый вариант)
Мы как часы, но нас лишь раз заводят,
Завод иссякнет, — и часы не ходят,
И если нас остановить хоть раз,
Заглохнет пульс, — и мир страстей угас!
(Перевод 28 мая 2007, Сент-Олбанс)
Поэзия — когда строка бросает в дрожь...
Галине Всеволодовне Бариновой
_ _ _ _ _ _ _Играй же на разрыв аорты
_ _ _ _ _ _ _С кошачьей головой во рту,
_ _ _ _ _ _ _Три чорта было — ты четвертый,
_ _ _ _ _ _ _Последний чудный чорт в цвету.
_ _ _ _ _ _ _ _ _ _Мандельштам «За Паганини длиннопалым...» (1935)
Поэзия — когда строка бросает в дрожь,
Разит наотмашь, на разрыв аорты,
В трёх измерениях её ты не найдёшь,
Но там, где чудный чорт безумствует — четвёртый!
(6-27 мая 2007, Сент-Олбанс)
© Dmitri N. Smirnov
Мнемозина
МНЕМОЗИНА
Это что за образина,
Ведьма, леший, домовой? –
Это бабка Мнемозина
Наклонилась надо мной.
Безобразная старуха
Навалилась мне на грудь
И горланит прямо в ухо:
«Вспомни, вспомни что-нибудь!»
(1 февраля 1981, Москва)
© Dmitri N. Smirnov
Комочек Глины и Голыш. Песни опыта. Уильям Блейк. (Четвёртый вариант)
КОМОЧЕК ГЛИНЫ И ГОЛЫШ
Любовь не для себя живёт
И жертвовать собою рада,
Другим свободу отдаёт,
И Рай воздвигнет в бездне Ада», —
Так Глиняный Комочек пел,
В землю втоптанный стадами,
И журчал в ручье Голыш,
Будто теми же стихами:
«Любовь лишь для себя живёт,
Беспечно жертву принимая,
У вас свободу отберёт,
Воздвигнув Ад средь злобы Рая»
(Перевод 26 мая 2007 , Сент-Олбанс)
Комок и Камень (Первый вариант)
Комочек Глины и Камень (Второй вариант)
Комок и Камень (Третий вариант)
Комочек Глины и Голыш (Четвёртый вариант)
THE CLOD & THE PEBBLE
Love seeketh not Itself to please,
Nor for itself hath any care;
But for another gives its ease,
And builds a Heaven in Hells despair.
So sang a little Clod of Clay,
Trodden with the cattles feet;
But a Pebble of the brook,
Warbled out these metres meet.
Love seeketh only Self to please,
To bind another to Its delight:
Joys in anothers loss of ease,
And builds a Hell in Heavens despite.
(1793, Лондон)
Цветы
ЦВЕТЫ
Елена! вот тебе цветы –
Два колокольчика, ромашка.
Я их собрал недалеко
От нашей дачи. Поначалу
Я долго по тропинке шёл,
Искал цветы, но ничего
Не видел, чтобы можно было
Тебе преподнести. Но тут
На кочке меж густой травы
Блеснуло маленькое солнце.
Его сорвал я осторожно
И лепестки пересчитал –
Их оказалось девятнадцать;
Я поглядел по сторонам,
Но ничего не привлекло
Вниманья моего, лишь два
Лиловых зонтика на стебле
Надломленном, и я подумал:
Нет ничего прекрасней в мире,
Чем эти три простых цветка.
19 августа 1981, Сортавала
© Dmitri N. Smirnov
Комочек и Камень. Песни опыта. Уильям Блейк. (Третий вариант)
КОМОЧЕК И КАМЕНЬ
Из «Песен опыта»
«Любовь не для себя живёт,
Ей жертвовать собой – отрада,
Она блаженство обретёт,
Построив Рай в пучинах Ада», –
Так Глиняный Комочек пел,
В землю втоптанный стадами,
Но в ответ из ручейка
Камень зажурчал стихами:
«Любовь живёт лишь для услад,
Своим желаньям потакая,
Смеясь, вас в плен берёт, и Ад
Построит, Небо разъяряя».
(Перевод 24 мая 2007 , Сент-Олбанс)
Комок и Камень (Первый вариант)
Комочек Глины и Камень (Второй вариант)
Комок и Камень (Третий вариант)
Комочек Глины и Голыш (Четвёртый вариант)
THE CLOD & THE PEBBLE
Love seeketh not Itself to please,
Nor for itself hath any care;
But for another gives its ease,
And builds a Heaven in Hells despair.
So sang a little Clod of Clay,
Trodden with the cattles feet;
But a Pebble of the brook,
Warbled out these metres meet.
Love seeketh only Self to please,
To bind another to Its delight:
Joys in anothers loss of ease,
And builds a Hell in Heavens despite.
(1793, Лондон)
Дословный (подстрочный) перевод:
КОМОК И КАМЕНЬ
Любовь не стремится удовлетворить Себя
И не заботится о себе,
Но другому отдаёт свою свободу
И строит Рай в в Адском отчаяньи.
Так спел маленький Ком Глины,
затоптанный ногами стад;
Но Камень из ручья,
Зажурчал стихами в таком же духе.
Любовь стремится удовлетворить только Себя
Связывает другого ради своего удовольствия,
Радуется, когда другой теряет свободу,
И строит Ад в Райском презрении.
Промежуточный вариант:
Полна тревоги и забот,
Любовь не ищет наслаждений,
Но всё другому отдаёт,
Построив Рай в Аду лишений.
Так Глиняный Комочек пел,
В землю втоптанный стадами,
Но в ответ из ручейка
Камень зажурчал стихами:
Любовь срывает без забот
Все радости и наслажденья,
Свободу вашу заберёт,
Построив Ад в Раю презренья.
(Перевод 24 мая 2007 , Сент-Олбанс)
Комочек Глины и Камень. Песни опыта. Уильям Блейк. (Второй вариант)
Уильям Блейк (1757-1827)
КОМОЧЕК ГЛИНЫ И КАМЕНЬ
Из "Песен опыта"
«Любовь живёт не для себя,
Она помочь другому рада,
И всё отдав ему любя,
Рай воздвигает в бездне Ада» —
Так Глиняный Комочек пел
В землю втоптанный стадами,
Но в ответ из ручейка
Камень прожурчал стихами:
«Любовь лишь для себя живёт,
Своим страстям всё подчиняя,
Чужое счастье разобьёт
И Ад воздвигнет в кущах Рая».
(Перевод: 22 августа 1977, Москва.
Ред. 23 мая 2007 , Сент-Олбанс)
Комок и Камень (Первый вариант)
Комочек Глины и Камень (Второй вариант)
Комок и Камень (Третий вариант)
Комочек Глины и Голыш (Четвёртый вариант)
THE CLOD & THE PEBBLE
Love seeketh not Itself to please,
Nor for itself hath any care;
But for another gives its ease,
And builds a Heaven in Hells despair.
So sang a little Clod of Clay,
Trodden with the cattles feet;
But a Pebble of the brook,
Warbled out these metres meet.
Love seeketh only Self to please,
To bind another to Its delight:
Joys in anothers loss of ease,
And builds a Hell in Heavens despite.
(1793, Лондон)
Дословный (подстрочный) перевод:
КОМОК И КАМЕНЬ
Любовь не стремится удовлетворить Себя
И не заботится о себе,
Но другому отдаёт свою свободу
И строит Рай в в Адском отчаяньи.
Так спел маленький Ком Глины,
затоптанный ногами стад;
Но Камень из ручья,
Зажурчал стихами в таком же духе.
Любовь стремится удовлетворить только Себя
Связывает другого ради своего удовольствия,
Радуется, когда другой теряет свободу,
И строит Ад в презрении к Раю.
Саратов 1955
САРАТОВ 1955
1.
Саратов. Длинный мост. Широкая река.
У берега корабль – огромный, чёрный,
Звенит трамвай по светлой мостовой,
И белый змей над деревянным домом
Висит в голубоватом полукруге,
Слегка покачиваясь на ветру.
2.
Машинки швейной мерное журчанье
Часами слушать и следить часами
Волшебные движенья рукоятки,
Иглы, катушки, нитки, челнока,
И непонятное сцепленье тканей
Разглядывать потом.
3.
А на губах
Лиловой корочки холодноватость,
И сдобность булочек с изюминками глаз,
И сладость тающих горошин
Оранжевых, зелёных, голубых,
И приторность хрустальных петушков.
4.
Как хорошо под жёлтым абажюром
Сидеть у пианино и смотреть
На пальцев бег, на приседанья клавиш,
На чёрные таинственные знаки –
Как стаи ласточек на проводах
За окнами вагона – и ловить
Танцующих созвучий вереницу.
5.
А есть ещё чудесная игра:
Сначала ты из комнаты выходишь
И ждёшь, пока какой-нибудь предмет
Не спрячут, а потом тебя зовут:
«Входи!» – и ты под звуки фортепьяно
Влетаешь в комнату и ищешь там и тут –
Чем ближе ты, – тем громче будут звуки,
Чем дальше, – тем они слабей и реже.
6.
Вот, наступив на правую педаль,
Я лишь слегка касаюсь чёрных, белых
блестящих клавиш и, закрыв глаза,
Я словно вижу, как передо мной
Большие звёзды вспыхивают
И дрожат...
7.
Но вот уже гремит
Весёлого оркестра разнобой,
И в бархатное зарево арены
Выкатывают пушку, входит клоун,
В руке трещётку держит и вопит:
«Реакция!» Вдруг, раздаётся взрыв,
И к куполу взлетает чёрный ящик,
Разламываясь на лету, и из него
Вываливается старик в цилиндре
И полосатых брюках. Все смеются.
8.
И льёт на улицы гудящая толпа,
И нас несёт по тесным тротуарам
В зелёный парк, где ярмарка шумит,
Где куклы кувыркаются над ширмой,
Где человек – с огромным барабаном
На животе, с тарелкой и гармошкой
В руках, и дудочкой во рту – трещит,
Стучит, пищит, играет и поёт.
9.
Но вдруг, нас оглушает залп, и в небо
Взлетают разноцветные огни,
И где-то высоко, на миг повиснув,
И описав широкий полукруг,
Летит к земле. Одна ракета с шипом
Упала где-то рядом, – чей то вскрик –
И женщина торопится прикрыть
Прожжённую дыру в чулке.
10.
Темнеет.
Пора в постель, и тёплые ладони
Ведут усталых сонных малышей
По улицам, туда, где длинный мост,
Широкая река, и где стоит
У берега корабль огромный, чёрный.
Звенит трамвай по тёмной мостовой.
(Из поэмы «Пролог». Сентябрь 1981, Москва)
Комок и Камень. Песни опыта. Уильям Блейк. (Первый вариант)
Уильям Блейк (1757-1827)
КОМОК И КАМЕНЬ
Из "Песен опыта"
«Любовь живёт не для себя,
Она помочь другому рада,
И всё отдав ему любя,
Построит Рай в темнице Ада». —
Так плакал Глиняный Комок
Из под коровьего копыта,
Но Камень, прыгнув в ручеёк,
Так отвечал ему сердито:
«Любовь лишь для себя живёт,
Забот и горести не зная,
Чужое счастье разобьёт
И Ад построит в кущах Рая».
(Перевод: 22 августа 1977, Москва.
Ред. 2002, Сент-Олбанс)
Комок и Камень (Первый вариант)
Комочек Глины и Камень (Второй вариант)
Комок и Камень (Третий вариант)
Комочек Глины и Голыш (Четвёртый вариант)
THE CLOD & THE PEBBLE
Love seeketh not Itself to please,
Nor for itself hath any care;
But for another gives its ease,
And builds a Heaven in Hells despair.
So sang a little Clod of Clay,
Trodden with the cattles feet;
But a Pebble of the brook,
Warbled out these metres meet.
Love seeketh only Self to please,
To bind another to Its delight:
Joys in anothers loss of ease,
And builds a Hell in Heavens despite.
(1793, Лондон)
Кое-что о жизни...
КОЕ-ЧТО О ЖИЗНИ...
Бросала бизнь,
вертела визнь,
гнала, гноила, гнула гизнь,
душила дизнь,
знобила зизнь,
корила каверзная кизнь,
лгала, лавировала лизнь,
мотала муторная мизнь,
но ныла низменная низнь,
пылала пизнь,
рыдала ризнь,
скулила скрюченная сизнь:
«Такая тизнь!»
«Фот фаша физнь!» –
хрипела ханжеская хизнь,
цедя цианистую цизнь.
Что человеку чертит чизнь,
шьёт шизни шлейф
и щерит щизнь?
(9 февраля 2007, St Albans)
© Dmitri N. Smirnov
Мудрость, приходящая с годами. Уильям Батлер Йейтс (1865-1939)
Уильям Батлер Йейтс (1865-1939)
МУДРОСТЬ, ПРИХОДЯЩАЯ С ГОДАМИ
Хоть много листьев, но корень мой —
Один, и юных дней ложь прошла;
Всю жизнь я к солнцу гнул стебель свой,
И вяну я, — лишь мудрость пришла.
(1916, Перевод 21 мая 2007, Сент-Олбанс)
William Butler Yeats (1865–1939)
THE COMING OF WISDOM WITH TIME
Though leaves are many, the root is one;
Through all the lying days of my youth
I swayed my leaves and flowers in the sun;
Now I may wither into the truth.
[(from The Green Helmet and Other Poems, 1910)
W. B. Yeats: The Poems rev. ed. Finneran]
Copyright (c) Anne Yeats
________________
Первый вариант перевода:
Один лишь корень, а листьев — тьма;
Где юности обман, где мечты?
Вот истина, и старость-зима,
А я — всё гну за солнцем цветы!
(1916, Перевод 20 мая 2007, Сент-Олбанс)
К Елене. Эдгар Аллан По (1809-1849)
Эдгар Аллан По (1809-1849)
К ЕЛЕНЕ
_ _ _ _ _ _Helen, thy beauty is to me...
Елена, как никейский чёлн
Краса твоя! — Во время оно
По глади благовонных волн
Скиталец нёсся окрылённо,
К себе, в родное лоно.
Был морем скорби я гоним,
Но взор твой, волосы Наяды,
И стройный лик влекли к родным
Брегам божественной Эллады,
Влекли в величественный Рим.
Психеи тонкие черты,
Как изваянье в нише сада,
В руке — горящая лампада!
Как будто из чертогов ты
Святого града!
(1831, Перевод: 22 октября 2006, Сент Олбанс)
To Helen (Poe, 1831)
Helen, thy beauty is to me
Like those Nicean barks of yore,
That gently, o'er a perfumed sea,
The weary, wayworn wanderer bore
To his own native shore.
On desperate seas long wont to roam,
Thy hyacinth hair, thy classic face,
Thy Naiad airs have brought me home
To the glory that was Greece
And the grandeur that was Rome.
Lo! in yon brilliant window-niche
How statue-like I see thee stand,
The agate lamp within thy hand!
Ah, Psyche, from the regions which
Are Holy Land!
К ЕЛЕНЕ
(Ранний перевод)
_ _ _ _ _ _Helen, thy beauty is to me...
Елена, помнишь времена,
Когда Никеи корабли
По морю, полному вина,
Скитальца к берегам несли
Его родной земли?
Твой светлый лик горел над ним,
Сверкал над головою нимб,
Наяды голосом своим
Влекли на царственный Олимп,
Влекли в величественный Рим.
Вон там, в лазурных небесах
Недвижно замер образ твой,
Психея держит на руках
Горящий факел золотой
Земли святой!
(1831, Перевод: 1973, Москва)
Примечание: Считается одним из лучших стихотворений По.
Навеяно воспоминаниями о детской влюблённости Эдгара По
в Джейн Стэнард, мать его школьного товарища. Она умерла
в 1824 в возрасте 31 года, когда По было 15 лет.
Опубликовано неполностью в 1831 в сборнике «Poems»,
но окончательный вариант относится к 1845 г.
Никея — древний город в малой Азии.
"Благовонных волн" — "perfumed sea" —
вероятно кто-то пролил вино в морские волны,
или судно с винными бочками затонуло. Жаль,
автор далеко, и сам объяснить не может. ДС
К Елене
К ЕЛЕНЕ
Елена, помнишь времена,
Когда – я точно не припомню...
Лет 35 тому назад,
Под Ялтой или на Кавказе,
Переводя Эдгара По,
Я написал такие строки:
«Елена, помнишь времена,
Когда Никеи корабли...»
И дальше всё в таком же духе?
Я продолжал переводить,
Как эхо, вторя стихотворцу,
Влюблённому точь-в-точь, как я:
«Елена, помнишь времена,
Когда Никеи корабли
По морю полному вина...»
И, опьянённый этим морем,
Я чувствовал себя счастливым,
А ты лежала и спала...
Вот и сейчас ты так же спишь.
Всё тот же том лежит раскрытый:
«Елена, помнишь времена,
Когда Никеи корабли
По морю полному вина
Скитальца к берегам несли...»
Так мы скитаемся вдали
Родной земли от моря к морю,
И всё меняется кругом,
Хоть кажется, что ничего
С тех пор для нас не изменилось.
Елена, помнишь времена?
(23 июля 2006, Пальманова, Майорка)
См. перевод, о котором идёт речь (внизу под оригинальным текстом Эдгара Аллана По)
К ЕЛЕНЕ Эдгар Аллан По
© Dmitri N. Smirnov
Семь Ангелов. Уильям Блейк (Из Валы или Четыре Зоа)
- СЕМЬ АНГЕЛОВ
(Фрагмент из «Вала или Четыре Зоа. Ночь восьмая)
Уселся Лос у наковальни, а они* у горна,
Лос, пот смахнув с пылающего лба, речь обратил
К струящим свет, неуловимым женским очертаниям:
«Я призрачный Пророк шесть тысяч лет тому назад
Свой пост оставивший в глубинах Вечности. Делил я
Себя на множества — создания они Заботы и Труда!
О Рахаб, знай, и я тебе подобен был. Дитя
Гордыни, как и ты, пронзал я в гордом гневе Агнца Божьего.
Внемли ж тому, что Отпрыскам своим твержу: придёшь ты к покаянью!
Вот Лоса с Энитармон Сыновья — тут Ринтра, Паламаброн,
Теотормон и Бромион, Антамон, Анантон, Озот, Охана,
Сота, Мидон, Эллайол, Нато, Гон, Хархат и Сатана,
Хар, Охим, Иджим и Адам, Рубен, Симон и Левий, и Иуда, Дан и Нафтали,
Гад, Ашер, Иссахар, Зебулун, Йосиф, Веньямин, Давид и Соломон,
И Павел с Константином, Карл и Лютер, Мильтон;
А вот и дочери: Окалитрон, Элиниттрия и Утуна, Левта,
Элитирия, Энанто, Манату, Ворцион, Этинтус, Моаб, Мидиан,
Адах и Циля, Каина, Наамах, Тамар и Рахаб, Тирза и Мария,
И — множнство других Сынов и Дочерей. И наша к ним любовь,
Растёт и множится, чем больше их становится повсюду.
Но Сатана взвалил вину на Паламаброна пред братьями его.
Всбесились лошади Паламаброна. Ринтра и Паламаброн
Изгнали Сатану из Голгонуцы. Но Энитармон в слезах
Скорбя о нём, Пространство создала ему, с каймою лунной.
И Сатана вниз покатил под Орковы огни Великий Ком
Покрытый снегом — в мрака пустоту. Юризена коварством
Немало соблазнил он Лоса Сыновей и Дочерей бежать
Прочь от меня. И были первыми Рубен, Симон и Левий, и Иуда
Затем Дан, Нафтали, Гад, Ашер, а за ними Иссахар,
И Зебулум, Иосиф, Веньямин — двенадцать Лоса сыновей.
Таков был путь у Сатаны, и Соблазнителем он сделался тогда.
Есть Царство, что зовётся Сатаной, узнай, о Рахаб,
Есть разница меж Царствами, и Подданными этих Царств —
И Царству Сатаны вовеки искупленья не снискать!
Когда же Лува в Орке Змием стал, сошёл он в Царство,
Что Сатаной зовётся. Вздохи Енитармон Ветром понеслись
Из Голгонуцы, — знал её любимец, что он был прахом Орка.
Любя его нежней, чем прочих сыновей, она его растила,
Заботой окружив. Огромные миры, которые вращал Юризен,
Давали Сатане искусство лёгкое владеть над Всеми;
Вот почему Паламаброн, что Сатаной был обвинён пред Лосом,
Созвал Великий Сбор. И Ринтра, яростью пылая,
Встал на его защиту, Мировой Шатёр заполнив гневом.
Был добрым Паламаброн — думал Сатана, что в страхе он.
Но Сатана, не ведавший икусства Ярости, а только Жалость,
Был обвинён, и Гнев оставлен Гневу был, а Жалость — Жалости.
Ринтра и Паламаброн отсекли от Голгонуцы (394)
Пространство Энитармон с лунною каймой, и вниз скатив, корою снежной
Покрыли мрачный мир — жилище Сатаны и спутников его.
Из жалости Джерусалем ткала им ризы жизни, смерти ризы
За веком век, и охранять их послан был Эдемом ЛЮЦИФЕР,
Но отказался он за Сатану погибнуть, и гордо пост оставил.
Послали МОЛОХА, но Молох слишком был нетерпелив.
Послали ЭЛОХИМА, тот Адама сотворил — пусть примет смерть
За Сатану. Противился Адам, Но Сатаны коварство
Заставило его погибнуть. Вслед бессмертные послали
ШАДДАЯ — тот был в ярости. И в ужасе за ним сошёл ПАХАД.
Был послан ИЕГОВА, прокажённый, что руку к Вечности простёр,
Вслед ИИСУС — он принял смерть, повергнувшись пред Тирзою и Рахаб. (406)
Ты — эта Рахаб. Вот — могила! Что ж ещё желать?
Вот, Энитармон — вечно юная и страшная краса!
Падите ниц пред ней, она вам мать! Джерусалем на волю отпустите!».
От Лоса уходя, пылала Рахаб гордостью и местью,
Прощаясь, плакал Лос, пока надежда слёзы не смахнула.
(Начато 1797 — завершено 1803. Перевод — 13 строк 394-406, 1988, опубл.
Композитор, Москва 1996 в издании: Дмитрий Смирнов. Семь Ангелов Уильяма Блейка.
Для фортепиано соло. Ор. 50, 1988 . Расширенная и исправленная ред. 18 мая 2007.
Благодарю А. Ситницкого за внимательное чтение и ценные советы. ДС)
*Они – имеется ввиду Рахаб, разделившая себя надвое, отделившая от себя Тирзу – свою гордость.
См. словарик (внизу после английского текста) проясняющий смысл этого непростого текста.
THE SEVEN ANGELS
(the passage from Blake’s “Vala or the Four Zoas”, Night the Eight:)
Los sat upon his anvil stock; they sat beside the forge.
Los wip’d the sweat from his red brow & thus began
To the delusive female forms shining his furnaces: (350)
"I am that shadowy Prophet who six thousand years ago
"Fell from my station in the Eternal bosom. I divided
"To multitude, & my multitudes are children of Care & Labour.
"O Rahab, I behold thee. I was once like thee, a Son
"Of Pride, and I also have pierc'd the Lamb of God in pride & wrath. (355)
"Hear me repeat my Generations that thou mayst also repent!
"And these are the Sons of Los & Enitharmon: Rintrah, Palamabron,
"Theotormon, Bromion, Antamon, Ananton, Ozoth, Ohana,
"Sotha, Mydon, Ellayol. Natho, Gon, Harhath, Satan,
"Har, Ochim, Ijim, Adam, Reuben, Simeon, Levi, Judah, Dan, Naphtali, (360)
"Gad, Asher, Issachar, Zebulun, Joseph, Benjamin, David, Solomon,
"Paul, Constantine, Charlemaine, Luther, Milton,
"These are our daughters Ocalythron, Elynittria, Oothoon, Leutha
"Elythiria, Enanto, Manathu, Vorcyon, Ethinthus, Moab, Midian,
"Adah, Zillah, Caina, Naamah, Tamar, Rahab, Tirzah, Mary, (365)
"And myriads more of Sons & Daughters to whom our love
"To each according to the multiplication of their multitudes.
"But Satan accusd Palamabron before his brethren, also he maddend
"The horses of palambrons harrow, wherefore Rintrah & Palamabron
"Cut him off from Golgonooza. But Enitharmon in tears (370)
"Wept over him Created him a Space closd with a tender moon;
"And he rolld down beneath the fires of Orc a Globe immense
"Crusted with snow in a dim void. Here by the Arts of Urizen
"He tempted many of the Sons & Daughters of Los to flee
"Away from Me; first Reuben fled, then Simeon, then Levi, then Judah, (375)
"Then Dan then Naphtali then Gad then Asher then Issachar,
"Then Zebulun, then Joseph, then Benjamin – twelve sons of Los.
"And this is the manner in which Satan became the Tempter.
"There is a State nam’d Satan learn distinct to know O Rahab,
"The Difference between States & Individuals of those States: (380)
"The State nam’d Satan never can be redeem’d in all Eternity!
"But when Luvah in Orc became a Serpent he des[c]ended into
"That State call’d Satan. Enitharmon breath’d forth on the Winds
"Of Golgonooza her well beloved, knowing he was Orc's human remains.
"She tenderly lov’d him above all his brethren; he grew up (385)
"In mothers tenderness. The Enormous worlds rolling in Urizen’s power
"Must have given Satan, by these mild arts, Dominion over all;
"Wherefore Palamabron, being accus’d by Satan to Los,
"Call’d down a Great Solemn assembly. Rintrah in fury & fire
"Defended Palamabron, & rage fill’d the Universal Tent – (390)
"Because Palamabron was good natur’d, Satan suppos’d he fear’d him –
"And Satan, not having the Science of Wrath but only of Pity
"Was soon condemn’d, & wrath was left to wrath, & Pity to Pity.
"Rintrah & Palamabron, Cut sheer off from Golgonooza,
"Enitharmon's Moony space, & in it, Satan & his companions. (395)
"They roll'd down a dim world, crusted with Snow, deadly & dark.
"Jerusalem, pitying them, wove them mantles of life & death,
"Times after times. And those in Eden sent Lucifer for their Guard.
"Lucifer refus'd to die for Satan & in pride he forsook his charge.
"Then they sent Molech. Molech was impatient. They sent (400)
"Molech impatient. They sent Elohim, who created Adam
"To die for Satan. Adam refus'd, but was compell'd to die
"By Satan's arts. Then the Eternals sent Shaddai.
"Shaddai was angry. Pachad descended. Pachad was terrified.
"And then they sent Jehovah, who leprous stretch'd his hand to Eternity. (405)
"Then Jesus came & Died willing beneath Tirzah & Rahab.
"Thou art that Rahab. Lo the tomb! what can we purpose more?
"Lo, Enitharmon, terrible & beautiful in Eternal youth!
"Bow down before her, you her children, & set Jerusalem free."
Rahab, burning with pride & revenge, departed from Los. (410)
Los drop’d a tear at her departure, but he wip’d it away in hope.
КРАТКИЙ СЛОВАРИК БЛЕЙКОВСКИХ ТЕРМИНОВ:
Лос (Los) — Поэзия, выражение Творческого Воображения в этом Мире
Ринтра (Rintrah) — Гнев Пророка
Паламаброн (Palamabron) — Жалость Поэта к Угнетённым.
Голгонуца (Golgonooza) — город «Искусства и Ремёсел» Лоса
Энитармон (Enitharmon) — Духовная Красота, двойник, спутник и вдохновение поэта Лоса
Сатана (Satan) — ошибка, лишённая личности, царство (или государство) Смерти
Джерусалем (Jerusalem) — Свобода, вдохновение человечества и Видение Божественного для каждой личности.
Рахаб (Rahab) — Блудница, мать Тирзы (или Фирцы)
Тирза (или Фирца — Tirzah) — Гордость, «чистая женщина», часть Рахаб, разделившей себя надвое.
Юризен (или Юрайзен — Urizen) — Зоа, Зверь Юга, символ человеческого разума, ограничитель энергии, законодатель, мстящая совесть.
Лува (Luvah) — второй Зоа, Зверь Востока, символизирующий чувственное и эмоциональное в человеке.
Тармас (Tharmas) — Зоа, Зверь Запада, символизирующий телесное в человеке.
Уртона (Urthona) — Зоа, Зверь Севера, символ человеческого воображения.
Вала (Vala) — богиня Природы, эманация (или порождение) Лувы.
Орк (Orc) — у Блейка, божество непокорства и бунта. Считается, что слово это произведено от латинского cor (сердце) – как и Лос (Los) от sol (солнце). Однако у него есть общие черты с древнеримским Орком – подобно тому как древнеримский бог был сброшен отцом в подземный мир, у Блейка Орк был прикован своим отцом Лосом к стене пещеры.
СЕМЬ АНГЕЛОВ — или Семь Глаз Бога, представляющих духовное развитие человека от полного эгоцентризма Люцифера до Иисуса, являющегося его проитивоположностью
1) ЛЮЦИФЕР (Lucifer) — несущий свет, утренняя звезда, первый из Семи Глаз Бога, первый шаг от Бога на пути Опыта. Его слепой эгоизм вдохновляет его на попытку поставить себя в центре вселенной.
2) МОЛОХ (Molech) — Бог, которому приносили в жертву детей (особенно первенцев-сыновей) сжигая их живьём. Блейк изображает его в виде огненной печи (горнила) в форме человека, как слепой гнев и символ войны. Он Палач, но слишком нетерпелив, чтобы удержаться на своём посту. Второй из Семи Глаз Бога.
3) ЭЛОХИМ (Elochim) — «судьи», Творец (во множественном числе). У Блейка он Творец и Судья, третий из Семи Глаз Бога.
4) ШАДДАЙ (Shaddai) — Всемогуший (“the Almighty”). Блейк даёт ему роль Обвинителя. Он четвёртый из Семи Глаз Бога, и терпит неудачу из-за своей Ярости.
5) ПАХАД (Pachad) — пятый из Семи Глаз Бога, терпящий неудачу из-за своей Ярости..
6) ИЕГОВА (Jehovah) — любящий отец, Бог Милостивый, дающий закон, поражённый проказой, пытающийся ухватить Вечность, предтеча Иисуса.
7) ИИСУС (Jesus) — прощением Греха отменяет всю выстроенную до него систему, и приносится в жертву Сатане
Уильям Блейк был объявлен сумасшедшим, в частности, за свои огромные и нечитабельные так называемые "пророческие поэмы", большинство из которых никогда не было переведено на русский язык. И вряд ли такое вообще возможно, поскольку каждая строка ошеломляет и озадачивает читателя настолько, что он тут же в сердцах бросает чтение. Здесь я делаю невероятную попытку вчитаться и ухватить смыл крошечного фрагмента одной из этих гигантских поэм, называемой «Вала или Семь Зоа» — с Божей, а также Александра Ситницкого, помощью... (Дмитрий Смирнов 18 мая 2007, Сент-Олбанс)
К Музам
К МУЗАМ
Клио, ты у нас не в моде,
Ты, Эвтерпа, не в ходу,
Каллиопа — эта, вроде,
Нам годится, но беду
Ты приносишь нам, Эрато,
Только Терпсихоре рада
Наша шумная толпа —
Пусть выделывают «па»,
Спотыкаясть и хромая,
Талия и Мельпомена —
Вам давно заткнули рот,
И царит на нашей сцене
Полигимния немая
И Урания-урод.*
(21 февраля 1981, Москва)
________
*ПРИМЕЧАНИЕ (на всякий случай):
Клио – покровительница истории;
Эвтерпа – покровительница лирической поэзии музыки;
Каллиопа – покровительница эпической поэзии;
Эрато – покровительница любовной поэзии;
Терпсихора – покровительница танца;
Талия – покровительница комедии;
Мельпомена – покровительница трагедии;
Полигимния – покровительница торжественных гимнов;
Урания – покровительница астрономии.
И не надейся. Франц Кафка (1883 – 1924)
Франц Кафка (1883 – 1924)
И НЕ НАДЕЙСЯ...
Это было очень ранним утром, улицы были чисты и пустынны, я шёл к вокзалу. Когда я сверил свои часы с часами на башне, оказалось, что сейчас гораздо позже, чем я предполагал; я должен был торопиться, и страх, возникший из-за этого открытия, вселил в меня неуверенность, так как я ещё не знал этот город, но к счастью по-близости оказался охранник; я подбежал к нему и, с трудом переводя дыхание, попросил указать дорогу. Он усмехнулся и сказал: «Ты хочешь, чтобы я показал тебе дорогу?» «Да, – сказал я, – самому мне не выбраться». «И не надейся, – сказал он, – и не надейся», – и резко отвернулся, как те люди, которые хотят остаться наедине со своим смехом.
(Перевод выполнен в 1999, Сент-Олбанс. Ред. 16 мая 2007. Благодарю Алекса Рашба за корректировку текста)
Franz Kafka (1883 –1924)
GIB'S AUF...
Es war sehr frueh an morgen, di Strassen rein und leer, ich ging zum Bahnhof. Als ich eine Turmuhr mit meiner Uhr verglich, sah ich, dass es schon sehr viel spaeter war, als ich geglaubt hatte, ich musste mich sehr eilen, der Schrecken ueber diese Entdeckung liess mich im Weg unsicher werden, ich kannte mich in dieser Stadt noch nicht sehr dut als, gluecklicherweise war ein Schutzmann in der Naeche, ich lief zu ihm und fragte ihn atemlos nach dem Weg. Er laechelte und sagte: "Von mir willst du den Weg erfahren?" "Ja", sagte ich, "da ich ihn selber nicht finden kann. "Gib's auf", sagte er, "gib's auf" und wandte sich mit einem grossen Schwunge ab, so wie Leute, die mit ihrem Lachen allein sein wollen.
(Franz Kafka, Saemtliche Erzaehlungen, hg.v. Paul Raabe, Fischer Taschenbuch 1078, Frankfurt/M. 1970, S.320f.)
Песни Судьбы. Фридрих Гёльдерлин (1770-1843)
ФРИДРИХ ГЁЛЬДЕРЛИН (1770-1843)
СЕРЕДИНА ЖИЗНИ
Желтея грушей спелой,
Краснея розой дикой,
Край светлых озёр,
Как лебедь милый,
Устав от лобзаний,
Шею склоняет
В священно-трезвые воды.
Но как смогу я
Отыскать цветы зимою,
Найду ли солнца свет
И тени земные?
Ответа нет
От мёртвых стен.
Под ветром флюгер скрежещет.
1805
ДОБРАЯ ВЕРА
Ты страдаешь, жизнь моя! Сердце слёз полно.
Мой рассудок омрачает смертельный страх.
Но, пока ещё любишь,
В смерть не в силах поверить я.
1799, под псевдонимом Хиллмар
КРАТКОСТЬ
Зачем ты замолчал? Так ли в былые дни
_ Краток был твой напев? Помнишь, как в дни надежд,
_ _ Молодой и счастливый
_ _ _ Несмолкая, ты песни пел?
Песнь, как счастье моё, В волны, как в юности,
_ Окунуться? Но где там! Холодна земля,
_ _ И со стоном кружится
_ _ _ чёрная птица надо мной.
1799
НОЧЬ
Шумный город затих; умолк переулок пустынный,
И пролёток огни быстро уносятся вдаль.
Радости дня вкусив, уходят люди на отдых.
Свой доход на весах мерит задумчивый муж
В доме уютном своём. Заснул базар суетливый,
Ни цветов ни плодов уж не отыщешь на нём.
Но из далёких садов слышатся звуки – быть может
То влюблённый поёт, иль одинокий старик
Вспомнил милых друзей своей юности. А источник
Средь душистых лугов неутомимо журчит.
Тихо в небе ночном летит перезвон колокольный,
Сторож с башни кричит о завершении дня.
Ветер чуть шевелит верхушки старых деревьев.
Вот! отражение нашей планеты – Луна –
Тайно выходит к нам, и ночь проходит куда-то
Звёзд полна – мало ей дела на наших забот,
Чуждая роду людей, мечтательница зажигает
Свой удивительный факел над нашей землёй.
1807
ПЕСНЯ СУДЬБЫ
Простившись с милой землёй,
_Вы к звёздам мчитесь, светлые гении,
_ _ Лёгкой рукою ветер
_ _ _Вдаль вас несёт,
_ _ _ _ Словно отрок, ласкающий
_ _ _ _ _ Нежные струны.
Гордые и спокойные,
_ Словно дети, беспечные,
_ _ В небесах, как в волшебных бутонах
_ _ _ Души ваши
_ _ _ _ Вечно цветут,
_ _ _ _ _ И счастливые взоры
_ _ _ _ _ _Вы устремили
_ _ _ _ _ _ _ В ясную вечность.
Но нам нет покоя
_ Ни в этой жизни, ни в той.
_ _ Без света, без крова
_ _ _ Бессильные люди
_ _ _ _ Слепо несутся
_ _ _ _ _ Вниз, в неизвестность,
_ _ _ _ _ _ И падают, бьются,
_ _ _ _ _ _ _ Как волны о скалы,
_ _ _ _ _ _ _ _ Бесследно исчезая во тьме.
1799.
(Перевод с немецкого Дмитрия Смирнова, 1980, Москва-Руза)
FRIEDRICH HOELDERLIN (1770-1843)
HAELFTE DES LEBENS
Mit gelben Birnen haenget
Und voll mit wilden Rosen
Das Land in den See,
Ihr holden Schwaene,
Und trunken von Kuessen
Tunkt ihr das Haupt
Ins heilignuechterne Wasser.
Weh mir, wo nehm ich, wenn
Es Winter ist, die Blumen, und wo
Den Sonnenschein,
Und Shatten der Erde?
Die Mauern stehn
Sprachlos und kalt, im Winde
Kirren die Fahnen.
1805
DER GUTE GLAUBE
Schoenes Leben! Du liegst krank, und das Herz ist mir
Mьd vom Weinen, und schon daummert die Furcht in mir;
Doch, doch kann ich nicht glauben,
Dass du sterbest, solang du liebst.
Hillmar. 1799
DIE KUERZE.
“Warum bist du so kurz? liebst du, wie vormals, denn
_ Nun nicht mehr den Gesang? fandst du, als Juengling, doch
_ _ In den Tagen der Hoffnung,
_ _ _ Wenn du sangest, das Ende nie?”
Wie mein Glьck, ist mein Lied. – Willst du im Abendroth
_ Froh dich baden? Hinweg ist’s, und die Erd’ ist kalt,
_ _ Und der Vogel der Nacht schwirrt
_ _ _ Unbequem vor das Auge dir.
1799
DIE NACHT (Brot und Wein, An Heinze, No.1)
Rings um ruhet die Stadt; still wird die erleuchtete Gasse,
Und, mit Fackeln geschmueckt, rauschen die Wagen hinweg.
Satt gehn heim Freuden des Tags zu ruhen die Menschen,
Und Gewinn und Verlust waeget ein sinniges Haupt
Wohlzufrieden zu Haus; leer steht von Trauben und Blumen,
Und von Werken der Hand ruht der geschaeftige Markt.
Aber das Saitenspiel toent aus Gaerten; viellecht, dass
Dort ein Liebendes spielt oder ein einsamer Mann
Ferner Freunde gedenkt und der Jugenzeit; und die Brunnen
Immerqullend und frish rauschen an duftendem Beet.
Still in daemmriger Luft ertoenen gelaeutete Glocken,
Und der Stunden gedenk rufer ein Waechter die Zahl.
Jetzt auch kommet ein When und regt die Gipfel des Hains auf,
Sieh! und das Schattenbild unserer Erde? der Mond,
Kommet geheim nun auch; die Schwaermerische, die Nacht kommt,
Voll mit Sternen und wohl wenig bekuemmert um uns,
Glaenzt die Erstaunende dort, die Fremdlingin unter der Menschen,
Ueber Gebirgeshoehn traurig und praechtig herauf.
1807
HYPERIONS SCHICKSALSLIED
Ihr wandelt droben im Licht
_ Auf weichem Boden selige Genien!
_ _ Glaenzende Goetterluefte
_ _ _ Ruehren euch leicht,
_ _ _ _ Wie die Finger der Kuenstlerin
_ _ _ _ _ Heilige Saiten.
Schicksallos, wie der schlafende
_ Saeugling, atmen die Himmlischen;
_ _ Keusch bewahrt
_ _ _ In bescheidener Knospe,
_ _ _ _ Bluehet ewig
_ _ _ _ _ Ihnen der Geist,
_ _ _ _ _ _ Und die seligen Augen
_ _ _ _ _ _ _ Blicken in stiller
_ _ _ _ _ _ _ _ Ewiger Klarheit.
Doch uns ist gegeben,
_ Auf keiner Staette zu ruhn,
_ _ Es schwinden, es fallen
_ _ _ Die leidenden Menschen
_ _ _ _ Blindlings von einer
_ _ _ _ _ Stunde zur andern,
_ _ _ _ _ _ Wie Wasser von Klippe
_ _ _ _ _ _ _ Zu Klippe geworfen,
_ _ _ _ _ _ _ _ Jahr lang ins Ungewisse hinab.
1799
Примечание: Эти стихотворения Гёльдерлина были использованы в качестве текстов моих музыкальных сочинений, в которых солисты могут петь по выбору на любом из двух языков, и поэтому переводы строго эквиритмичны, т. е. одинакого подтекстовываются к музыке. ДС
Из Батумского дневника
ИЗ БАТУМСКОГО ДНЕВНИКА
_ _ _ _ _ _ «Навевает мне Батуми_
_ _ _ _ _ _ _ Поэтические думы...»_
БАТУМ
_ _ _ _ _ _ _ «Как нельзя представить себе слона без хобота,
_ _ _ _ _ _ _так и Кавказ невозможен без Батума».
_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ Акакий Церетели*
Если ты в Батум поехал,
Захвати с собою зонт,
Здесь в Батуме, кроме смеха,
С небе льётся целый Понт.**
Я с утра и до утра
На Батум смотрю в оконце,
Думаю, пришла пора
Написать и мне «Без солнца»***
Радости, жары и света
От Аджарии не жди —
Здесь от лета и до лета
Дни и ночи льют дожди.
Вы, Акакий Церетели,
Что-то там перемудрили,
Про какой-то хобот пели,
Людям головы дурили.
Я в Батум бы — ни ногой,
Если б мне сказали сразу:
— Здесь зовёт его любой
«Мочевой пузырь Кавказа»
Батуми, 12 июля 1984
БЕЗ СОЛНЦА
Вот суббота наступила
А за нею воскресенье,
А за ними понедельник,
А за вторником среда...
Как похожи друг на друга
Дни курортного безделья,
И, как волны, чередою —
За строкой бежит строка...
Что-то стало скучновато,
Уважаемый житатель,
Слогом этаким ведь можно
Километрами писать.
Может перейти на рифму?
Ведь условия — что надо!
Хлещет ливень за окошком,
Времени — хоть отбавляй!
Июль 1984, Батуми
АДЖАРИЯ
— А правда, что в Аджарии
Так жарко, как в Аду,
Растут араукарии,****
Летают какаду?*****
— Аджария, вам, деточка,
Не Ад, а Райский Сад,
Где какаду на веточках
Сосульками висят.
12 июля 1984, Батуми
ГЛЯДЯ НА ДОЖДЬ...
Всё бурлит, всё кипит, всё несётся, вращается, движется в мире живых,
В бесконечных просторах вселенной, в невидимых атомах мысли;
Остановка на миг — и ты в вечном безмолвьи, в пространстве
Абсолютного небытия...
Июль 1984, Батуми
ГОСУДАРСТВО
(Глубокомысленное)
Государство — груда городов,
Стадо гор, оврагов да отрогов,
Рос да радуг, вод да островов,
Свод дорог у гротов да острогов.
Государство — оговор авгуров,
Авторов отваров и отрав,
Вот сосуд — в рагу отара туров,
Свора догов, овод да удав.
Государство – договор врагов,
Рас орда: аваров, угров, русов,
Сардов******, готов — рада ста родов,
Сговор ста уродов, гадов, трусов.
Государство — автострад аорта,
Сага огородов да садов.
Вот руда — товар второго сорта,
Вот радар — ограда от воров.
Статус государства строг, суров:
Двор суда да гогот ста гусаров,
Ротор торгов да страда трудов,
Рост утрат да острота ударов.
10 июля 1984, Батуми.
Примечания:
* Акакий Ростомович Церетели (1840-1915), князь, а также знаменитый грузинский
писатель и поэт. Цитата заимствована с плаката на батумском пляже.
**Понт Эвксинский (или Море Гостеприимное) — так древние греки называли Черное
море
***«Без солнца» (1874) — вокальный цикл Модеста Петровича Мусоргского на стихи
Арсения Аркадьевича Голенищева-Кутузова.
****Араукария (Araucaria Juss.) тропическое южно-американское растение из отдела
хвойных, семейства елевых. Встречается также в Батуми.
*****Какаду — попугаеобразные птицы живущие в Австралии, Индонезии, и на
Филиппинах. Автор, видимо, тут что-то перемудрил, так как полёты какаду в Батуми
официально незарегистрированы.
******Сарды или Сардинцы (не путать с сардинами) живут в Сардинии (Италия) и
говорят по-сардински.
© Dmitri N. Smirnov
E. Жумагулову
- Тошнит от Шнитке. Скушнер надоел.
Дореял Рейн до середины тезки,
сойдя на нет, пока я наторел
и скидывал небродские обноски.
Двудушничаю, чая одолеть
полков словесных армию, покуда
пустует мандельштамовская клеть,
и жизнь мерзка, как летняя простуда.
Меж светом с тенью горестно сную
(ни там, ни тут - со счастием не густо)
и правде в матку что-то там сую,
поскольку правда - злейший друг искусства.
Борец с умом, я сердцу - лучший враг,
хоть и оно происходящим сыто,
пока не смерть, как высшее из благ,
и точная цитата из Тацита. (Жумагулов)
Ухмылочку акулову
Не стоит нам дразнить,
Раз нужно Жумагулову
На трупы потошнить;
О памяти товарищей
Не станем мы вздыхать,
Коль хочет он влагалище
Культуре попахать!
Таци-цитатой он рыгнул
И всех в гробу видал
Художник-варвар Жумагул —
Скучающий вандал.
2 Мая 2007
Хочу объясниться. Я поместил сюда этот текст, потому что г-н Жумагулов уже вторую неделю игнорирует мой следующий комментарий, помещённый на его странице:
2007-05-01 16:22:52
Мне больно за Шнитке, и за прочих уважаемых и высокоталантливых людей, которых Вы, скучая от собственной душевной опустошённости, охаяли, с высоты своего невежества, которое Вам не терпелось продемонстрировать гогочущей толпе. Кстати, Тацит по правилам произносится не "ТацИт", а "ТАцит", с ударением на первом слоге, но Ваша гениальность, конечно не пострадает от такой поэтической вольности. Если честно, я сожалею, что такие вещи печатаются и восхваляются на страницах уважаемой поэзии.ру. Стыдитесь, молодой человек! ДС
Добавлю:
Альфред Гарриевич Шнитке (1934—1998) был выдающимся композитором. Кроме того он был моим другом. Если г-на Жумагулова от него тошнит, то не обязательно об этом объявлять всему миру. Это оскорбительно и неэтично, также как неэтично взбираться на поэтический Олимп оплёвывая и пиная трупы своих старших коллег. Я хочу, чтобы он это понял и отвечал за свои слова. ДС
© Dmitri N. Smirnov
Три кварка для мюстера Марка. Джеймс Джойс (1882-1941)
Джеймс Джойс: ТРИ КВАРКА ДЛЯ МЮСТЕРА МАРКА (Из «Паминок по Финнегану», 1939)
«Эй, три кварка для мюстера Марка!» —
Верно, выглядит он не особенно ярко,
И повадки его, как у сына кухарки,
Но Всептичий Господь и ему шлёт в утеху подарки.
Глянь на старого дурня, что в тлеющем свете огарка,
Без портков и рубахи бредёт в Палмерстоунском парке,
О-хо-хо, выпьем что ли по чарке,
О пропойнейший из забулдыг, кто когда-либо выпал из Ноевой Барки!
Как бойцовый петух, он хвостом потрясает в запарке,
Брызжет искрами юности, как в кочегарке,
И кричит: «Просыпайтесь цесарки,
Разложу вас, ублажу вас, орошу вас — и всем будет жарко!»
Вот как этот проныра растит капитал, не теряя своей высшей марки.
Песня эта, все-переполоняющая, хохочуще-гогочуще-играющая, пета бардами морскими. Крылатыми такими. Ястребами и чайками, кроншнепами и ржанками, пустельгами, тетеревами и прочими сякими. Птахами повсюду-шныряющими и все-провозглашающими, все-орущими и вопяще-горлапанющими, смакюя, вкюс сочнейшага пацалюя Трюстана и Юзольды.
(Перевод:1 августа 1999, Сент-Олбанс. Опубл.: Джеймс Джойс, Стихотворения, Радуга, Москва 2003. / Ред. 12 мая 2007, Сент-Олбанс)
— Three quarks for Muster Mark!
Sure he hasn't got much of a bark
And sure any he has it's all beside the mark.
But O, Wreneagle Almighty, wouldn't un be a sky of a lark
To see that old buzzard whooping about for uns shirt in the dark
And he hunting round for uns speckled trousers around by Palmerstown Park?
Hohohoho, moulty Mark!
You're the rummest old rooster ever flopped out of a Noah's ark
And you think you're cock of the wark.
Fowls, up! Tristy's the spry young spark
That'll tread her and wed her and bed her and red her
Without ever winking the tail of a feather
And that's how that chap's going to make his money and mark!
Overhoved, shrillgleescreaming. That song sang seaswans. The winging ones. Seahawk, seagull, curlew and plover, kestrel and capercallzie. All the birds of the sea they trolled out rightbold when they smacked the big kuss of Trustan with Usolde.
James Joyce FINNEGANS WAKE Book II chapter 4, page 383
Примечание: В России в среде физиков бытует выражение «три кварка для короля Марка» заимствованное из загадочного стихотворного отрывка из романа Джеймса Джойса «Поминки по Финнегану» (1939). Вот попытка его дословного перевода:
–Три кварка для мастера Марка!
Конечно, у него не слишком много обаяния,
А то, что есть — явно не первого сорта.
Но, Воробьиноорлий Боже, нельзя ль и нам повеселиться
И поглазеть на старого болвана, вопящего что-то о ночной сорочке,
Разыскивающего свои полосатые трусы в Палмерстоунском парке,
Хо-хо-хо-хо, плюгавый Марк,
Вы самый запойный забияка из всех вышвырнутых Ноевым Ковчегом,
Воображающий себя бойцовым петухом.
Куры, подымайтесь, Тристи, брызжущий искрами молодости,
Осеменит её, оженит её, уложит её, разрумянит её,
Глазом не моргнув, хвостом не махнув —
Вот так этот шельмец собирается добыть деньги и признание.
Все-пере-заполоняющая, пронзительно-ликуюше-гогочущая. Песня эта пета морскими бардами. Крылатыми. Ястребом морским, чайкой, кроншнепом и ржанкой, пустельгой и тетеревом. Все эти птахи оглушающе загорланили смакуя привкус сочнейшага пацалуя Трастана и Азольды.
________
Слово «кварк», обозначающее теперь в науке частицу меньше протона или нейтрона, вероятно произошло от слова «кварта», означающего ёмкость в 1,14 литра — видимо захмелевшему мистеру Марку, превратившего себя в «мастера» (или «мустера»), так проще выговорить.
Леонардо о Ничто
ЛЕОНАРДО О НИЧТО
То, что было, – ничто, потому что оно уже было.
То, что будет, – ничто, потому что оно ещё будет.
Существует лишь то, что случается в это мгновенье,
Но мгновение это – такая безмерная малость,
Что никто не сумеет его от НИЧТО отличить.
25 июля 1983, Москва
Четвёртый час. Генри Лонгфелло (1807–1882)
Генри Уодсворт Лонгфелло
(1807–1882)
ЧЕТВЁРТЫЙ ЧАС
Нэхэнт, 8 сентября 1880,
Четыре утра
Четвёртый час! чернеет ночь,
Но мир не спит и несётся прочь —
С ним все города и все корабли
К заре спешат на край земли!
Только фонарь на корме горит,
Тусклый луч через мглу летит,
И только прибой, тяжёл и глух,
Стенаньем мой наполняет слух.
(Перевод выполнен: 3 апреля 2007,
Сент-Олбанс. Ред. 11 мая 2007)
Henry Wadsworth Longfellow (1807—1882)
FOUR BY THE CLOCK
NAHANT, September 8, 1880,
Four o'clock in the morning.
Four by the clock! and yet not day;
But the great world rolls and wheels away,
With its cities on land, and its ships at sea,
Into the dawn that is to be!
Only the lamp in the anchored bark
Sends its glimmer across the dark,
And the heavy breathing of the sea
Is the only sound that comes to me.
(Нэхэнт, 8 сентября 1880,
Четыре утра)
Пушкин или Басё? (Сонет)
ПУШКИН ИЛИ БАСЁ?
(Сонет)
Однажды обходил я пруд лягушкин,
И слышал задушевный разговор.
Его я не забыл и до сих пор, –
Такой, обычный разговор старушкин:
«Ах, не люблю я этот крик кукушкин,
Всё только мелет бесполезный вздор,
Другое дело – наш лягушкин хор,
Его воспел в стихах великий Пушкин!»
Кукушки тут же навострили ушки,
И крикнули: «Да вы забыли всё,
Лягушек пел не Пушкин а Басё,
А Пушкин пел лишь пение кукушки,
Зато Басё воспел и то, и сё!»
Но с ними долго спорили лягушки...
(14 апреля 2007, Сент-Олбанс)
© Dmitri N. Smirnov
Шабаш
(Палиндроматическая поэма)
1.
Май
........миф
................фимиам
...................................Дива вид
...................................Дали лад
Мавр
..........чур
.................круч
..........................рвам
...................................Моря ром
...................................Луга гул
Маг
.......нот
..............стон
......................гам
...................................Ража жар
...................................Горя рог
Мать
.........нив
...............двинь
..........................там
...................................Лавы вал
...................................Веры рёв
2.
...и себе на небеси
радуга-гударь
аромат амора
лил
а на
мотивом омытом
бреге
..........герб
луны
..........вынул
око
теперь – трепет
тени нет
а мёд Эдема
нежен
Манила даль
......................и нам
соловьи волос
коснулись
.................и лун сок
лис оросил...
3.
Лёг на храм архангел
Ангел лёг на
антик
...........Зло полз кит на
луг
.......Гул
топот
хоров ворох
На кита Ватикан
несётся
Ряс тесен
ряд
......Яр
топор
..........Ропот
то вижу живот
то рот
то хохот
4.
– Болван
...............атас
........................Сатана
.....................................в лоб
тебе бьёт
Тикай!
.............А кит
в
комок
ужался
............ – Слажу!
ЦЫЦ!
5.
Потоп
лав рос
.............Сорвал
гобелен еле Бог
Зал глаз
вертит
............Рёв
Волов
утоп в поту
Лев в кабак вёл
кабана
............а на бак
блок колб
сажу лил
.................УЖАС!!!
6.
Лёгок
............клад
....................алкоголь
.....................................Градус судорг
.....................................Чару дурачь
Ледо –
.........нив
................винодел
.....................................Золото лоз
.....................................Даст сад
Дар
..........гони
...................виноград
.....................................Угар-брагу
.....................................Рожу-ужор
Зелена
..............а
..................не лезь
.....................................Сука-закусь
.....................................Кожурки кружок
7.
А демоном еда
дана
.........Над
молом
адова вода
течёт
то пот
льётся с тел
за тину унитаз
летел
8.
Лакей ёкал
Лаком чмокал
лазил и лизал
золу лоз
Сука-Бакус
Сударь – градус
велик и лев
черпал лап речь
9.
Режу фужер
накат – стакан
бей – еб...
Матушку к шутам!
10.
О выпил ли пиво?
Овис аркой – красиво!
Ах увисла ль сивуха?
Ох
......увязла
...................Льзя в ухо
тирад вдарить:
Я-ста кала налакаться
Я-ста куча начукаться
Я с таз или нализаться
Я-ста харь-та натрахаться
11.
А луна бишь шибанула
рога кагор
Али пупырь
......................дно казана
..........................................закондрыпупила
Фуррор
..............Уфф
Вулкан
..............Аноколуф
Нив!
...........Вина! –
.........................дань Ада
А ну
..........Луна
ЧО НАДА?
12.
НОЧЬ...
Луны нуль
в куб букв
возведён
...................Тут не дев зов
тут
лес
.........и чисел
комок
13.
Сна
........носи
.................диссонанс
...................................Кущи щук
...................................Пущи щуп
Сана
...........наг
....................ананас
...................................Лона ноль
...................................Лога голь
Синь
...........был
...................улыбнись
..................................Тика кит
..................................Киля лик
Сил
........лава
................навались
..................................Него ген
..................................Раги гарь
14.
Уриил лиру
ковырял:
................Ля – рывок
................До – ход
................а Фа – лафа
Си...
.......... лились
тонны нот
Ля –
...............пяль
Тит –
...............урка крутит
рога багор
До – ход...
Итак
...........на гроб орган кати
А Фа – лафа
На барабан
зело лезь
Жарь – рак
Иуда – дуй
Си ввысь!
15.
Серей ересь –
.........................Сетуй утёс
Игрой оргии
.........................Сила вались
А нег геенна –
.........................Тела балет
Гони ног
.........................Нагар-ураган
И дур груди –
.........................Лавой овал
Цена – танец
.........................Сна реверанс
16.
Вельзевула вал увёз
...................................Лев
заревел:
..............Еве раз
Я
дал клад –
шалаш
и колб яблоки
Иди!
Жуй уж
апорт
...........Тропа
да в ад
веди дев
А мадам Адама
теребит и берёт
а дару рада
она
.......но
ещё
дева ведь
а не жена
Ave Ева!
Ave
.......и групп
.....................лава
...............................Вальпургиева!
17.
Лёт
......кос
.............Сок
..................тел
Лак
........кал
.................летел
Тань
...........Нель
....................Лён
..........................Нат
Вер
........Ев
...............Ведьм
..........................Дев
Там
.......Кир
...............крик
.......................мат
Пир
..........хрип
......................Дам
...............................Ад
18.
А та
...........Фата
Моргана
...............на гром
села
............Лес
нежен
Весел
.............лес Ев
19.
А на
арене –
..............Венера
Она
.........меж рёбер
.........................жеманно
тело
...........колет
Её
анатомия
................и мотана
и лапана...
20.
...пали
жерло
...........дол
..................режь
Реви
.........ливер
Щель –
.................клещ
Ищи
коса
........пупа
..................сок
Гола
.........иди.
..................Диалог:
21.
– Я и Руфь
.................и Фурия
– Хорош вид
........................див шорох
– Я сила лисья
– Колов
................вкус
.........................сук
................................волок
– Я и недуг гудения
– Топот
..............вод
....................вдов
..............................топот
– Я и нога-агония
– ШАБАШ
..................ВЕДЬМ –
.....................................ДЕВ ШАБАШ
22.
Иже еси себе на небеси!..
..........................................Се – ежи...
Да светит Ев сад
и
ям имя
Дуб
..........о добудь
воле делов
Бел хлеб
Насущий
................Не даждь – жаден
..................................................Ищу сан
у лукавого
.................В акулу
елей еле
залей...
..............Сие лаз...
Иерей
моли да кадилом
махай
...........а Хам
залазь
и Аминь снимай!
23.
А нам у тумана
Лель
пел соло
................Слеп
был улыбки лик
Но он
лично кончил
ткать акт
ТЕАТР
.............т. . а. . . е. . . . т. . . . .
24
Иди
и ты
..........мой омытый
палиндром
.................и на морд
...................................ни лап
Лишь ил
...................роз взор
и
..... л и л и и...
(Лето 1971, Фрунзе)
Прекрасная Элинор. Уильям Блейк (Первый вариант)
Уильям Блейк (1757-1827)
Из "ПОЭТИЧЕСКИЕ НАБРОСКОВ"
(1769-77, опубл. в 1783)
7. ПРЕКРАСНАЯ ЭЛИНОР
Раздался звон и содрогнулась башня,
Могилы изрыгнули мертвецов,
В ворота замка Элинор вошла,
И ропот пробежал по склепам мрачным.
И с воплем на холодные ступени 5
Она упала, бледною щекой
Камней коснувшись, и ужасный стон
Донёсся от могил, смердящих смертью.
Но смерть отъяла ледяную длань.
Себя не помня, встала Элинор 10
И, словно привиденье, побрела
Вдоль хладных стен по узким переходам.
Вновь призраки её воображенью
Явили искажённые черты:
Стуча костями, воя и смердя, 15
Они скользили в непонятном танце.
Рассеялось виденье – наяву
Прогрохотало, гулкие шаги
Приблизились, застыла Элинор
И онемела, словно изваянье. 20
Злодей вскричал: "Деяние свершилось!
Согласно уговору, отнеси
Ты это к Элинор. Вот мой удел –
Он мёртв, и крови требует моей!
Возьми!" – взревел он, вкладывая узел 25
В её ладони, бледные, как смерть,
И устремился прочь, а Элинор
Помчалась вслед за ним на крыльях страха.
Но, миновав раскрытые ворота,
Он с криком прыгнул через стену в ров, 30
Покрытый илом, и унылый голос
Послышался вдали: "Ужель свершилось?"
Сквозь сонмы устрашающих видений,
Как раненая лань, или стрела,
Разящая в ночи, она летела 35
Пути не разбирая – вот и дом,
И слуги ждут, и радостное ложе,
Где обнимал её супруг когда-то.
Она вскричала: "О проклятый герцог!
О женский страх! О горе Элинор! 40
Мой муж подобен был цветку весною,
Но жизнь, недолговечна, как цветок!
О злая смерть, длань отведи свою
И не срывай цветка в бездумном гневе!
Мой муж подобен был звезде в зените, 45
Низвергнутой злокозненной волшбой;
Полдневному он был подобен взору,
Следящему за играми зефира.
Но взор погас, день затянулся тучей,
И пал мой муж, как срубленное древо 50
С листвой, наполненной дыханьем смерти.
О Элинор, как скорбь твою унять?"
Так говоря, она чело подъяла,
Уставив взор на узел тот кровавый,
Что принесла с собой, и ужаснулась – 55
Он сам развёртывался перед ней!
Она смотрела пристально, как ткань
Ей открывала бледные черты
Возлюбленного мужа и в тиши
Кровавые уста произнесли: 60
"Я голова супруга твоего,
Чей краткий сон у стен далёкой башни
В сон вечный обращён рукой злодея,
Подосланного герцогом проклятым.
Твоей любви он ищет, Элинор. 65
Его остерегайся, и руки
Не отдавай тому, кто вероломно
Меня рукой наёмной умертвил!"
Вся помертвев, окаменев от горя,
Она прижала голову супруга 70
К своей груди, и поцелуй последний,
С последним вздохом замер на устах.
(Опубл. 1783. Перевод 25 января 1980,
Москва. Ред. 2002 Сент-Олбанс)
См. также: Прекрасная Элинор (Второй вариант)
FAIR ELENOR
The bell struck one, and shook the silent tower;
The graves give up their dead: fair Elenor
Walk’d by the castle gate, and looked in.
A hollow groan ran thro' the dreary vaults.
She shriek’d aloud, and sunk upon the steps
On the cold stone her pale cheek. Sickly smells
Of death issue as from a sepulchre,
And all is silent but the sighing vaults.
Chill death withdraws his hand, and she revives;
Amaz’d, she finds herself upon her feet,
And, like a ghost, thro' narrow passages
Walking, feeling the cold walls with her hands.
Fancy returns, and now she thinks of bones,
And grinning skulls, and corruptible death,
Wrap’d in his shroud; and now fancies she hears
Deep sighs, and sees pale sickly ghosts gliding.
At length, no fancy, but reality
Distracts her. A rushing sound, and the feet
Of one that fled, approaches — Ellen stood,
Like a dumb statue, froze to stone with fear.
The wretch approaches, crying, "The deed is done;
"Take this, and send it by whom thou wilt send;
"It is my life — send it to Elenor: —
"He’s dead, and howling after me for blood!
«Take this», he cry’d; and thrust into her arms
A wet napkin, wrap’d about; then rush’d
Past, howling: she receiv’d into her arms
Pale death' and follow’d on the wings of fear.
They pass’d swift thro' the outer gate; the wretch,
Howling, leap’d o’er the wall into the moat
Stifling in mud. Fair Ellen pass’d the bridge,
And heard a gloomy voice cry, «Is it done?»
As the deer wounded, Ellen flew over
The pathless plain; as the arrows that fly
By night, destruction flies, and strikes in darkness.
She fled from fear, till at her house arriv’d.
Her maids await her; on her bed she falls,
That bed of joy, where erst her lord hath press’d:
«Ah, woman’s-fear!» she cry’d; "Ah, cursed duke!
"Ah, my dear lord! ah, wretched Elenor!
"My lord was like a flower upon the brows
"Of lusty May! Ah, life as frail as flower!
"O ghastly death! withdraw thy cruel hand,
"Seek'st thou that flow'r to deck thy horrid temples?
"My lord was like a star, in highest heav’n
"Drawn down to earth by spells and wickedness;
"My lord was like the opening eyes of day,
"When western winds creep softly o’er the flowers:
"But he is darken’d; like the summer’s noon,
"Clouded; fall’n like the stately tree, cut down;
"The breath of heaven dwelt among his leaves.
«O Elenor, weak woman, fill’d with woe!»
Thus having spoke, she raised up her head,
And saw the bloody napkin by her side,
Which in her arms she brought; and now, tenfold
More terrified, saw it unfold itself.
Her eyes were fix’d; the bloody cloth unfolds,
Disclosing to her sight the murder’d head
Of her dear lord, all ghastly pale, clotted
With gory blood; it groan’d, and thus it spake:
"O Elenor, I am thy husband’s head,
"Who, sleeping on the stones of yonder tower,
"Was 'reft of life by the accursed duke!
"A hired villain turn’d my sleep to death!
"O Elenor, beware the cursed duke;
"O give not him thy hand now I am dead:
"He seeks thy love, who, coward, in the night,
«Hired a villain to bereave my life».
She sat with dead cold limbs, stiffen’d to stone;
She took the gory head up in her arms;
She kiss’d the pale lips; she had no tears to shed;
She hugg’d it to her breast, and groan’d her last.
Примечание: ПРЕКРАСНАЯ ЭЛИНОР.
Написано под влиянием готической новеллы и т. н.
"кладбищенской" школы ("charnel school"), ставшей
популярной благодаря литературной деятельности
Миссис Анн Радклифф (1764-1823) - современницы
Блейка, романы которой однако были написаны позже
этого стихотворения и потому не могли на него повлиять.
Маленькая Япония
МАЛЕНЬКАЯ ЯПОНИЯ
Часть 1 (2003)
(28 хайку)
1. О СТИХАХ
Это неверно
разделять их по темам,
словно узников.
(3 марта 2003, Сент-Олбанс)
2. ВЕЛОСИПЕДИСТ
Вновь за добычей,
как доблестный самурай,
направляю коня.
(3 марта 2003, поезд Сент-Олбанс — Лондон)
3. МИР
Этот мир вокруг —
такой неуловимый
и такой хрупкий.
(3 марта 2003, поезд Сент-Олбанс — Лондон)
4. ВОПРОС
Тайна музыки!
можно ли не разрушив
проникнуть в неё?
(3 марта 2003, поезд Сент-Олбанс — Лондон)
5. СЛОВА УЧИТЕЛЯ
Музыка — не звук,
но состоит из звуков.
звук — не музыка.
(3 марта 2003, поезд Сент-Олбанс — Лондон)
6. ХАЙКУ
Пять-семь-пять слогов -
такова форма мысли
объявшей бесконечность.
(3 марта 2003, поезд Лондон — Сент-Олбанс)
7. МЕЛОДИЯ
О мелодия,
почему ты бессмертна?
открой свой секрет.
(3 марта 2003, поезд Лондон — Сент-Олбанс)
8. НАИВНАЯ ВЕРА
Наивный верит,
что способен выразить
музыку словами.
(3 марта 2003, поезд Лондон — Сент-Олбанс)
9. ВИШНЯ
Вода в колодце
покрыта льдом, а вишня
уже расцвела.
(3 марта 2003, Сент-Олбанс)
10. ЖИЗНЬ МУЗЫКАНТА
Нота за нотой,
и ничего кроме нот —
так проходит жизнь.
(9 марта 2003Б Сент-Олбанс)
11. О СМЕРТИ
Чем дольше живу,
тем чаще вспоминаю,
что впереди — смерть.
(12 марта 2003, Сент-Олбанс)
12. СНОВА О СМЕРТИ
Не бойся смерти —
уж столько раз ты её
репетировал.
(12 марта 2003, Сент-Олбанс)
13. И ОПЯТЬ О СМЕРТИ
Не бойся смерти —
ведь она подобна сну,
а сон так сладок!
(12 марта 2003 Сент-Олбанс)
14. И ОПЯТЬ...
"Не бойся смерти! —
говорю себе, -
не... бойся... смерти..."
(12 марта 2003, Сент-Олбанс)
15. СОВЕТ
Лови каждый звук,
каждый взгляд, каждую мысль —
они бесценны.
(12 марта 2003, Сент-Олбанс)
16. ПОРА КОНЧАТЬ
Ну сколько можно,
говорить банальности,
марать бумагу?
(12 марта 2003, Сент-Олбанс)
17. ПОЕЗД
Поезд тронулся,
стуки всё чаще и шум
громче и страшней.
(17 марта 2003, поезд Сент-Олбанс — Лондон)
18. НЕИЗВЕСТНОСТЬ
"Куда мы едем?" —
спрашивал я всех вокруг,
но никто не знал.
(17 марта 2003, поезд Сент-Олбанс — Лондон)
19. ВОЙНА
Солнце ласкает,
всюду улыбки и смех —
первый день войны.
(19 марта 2003, Сент-Олбанс)
20. КАЖДЫЙ ИЩЕТ СВОЙ СМЫСЛ
Один молится,
другой возделывает сад —
каждый ищет свой смысл.
(3 мая 2003, Сент-Олбанс)
21. ГОЛОС СВЫШЕ
Будь способен ты
мигом написать стихи;
жизнь твоя — как миг!
(23 август 2003, Москва)
22. ОТВЕТ
Не способен я
на ходу создать шедевр —
дай мне больше срок!
(23 август 2003, Москва)
23. МИГ ЖИЗНИ
То, что я скажу,
выглядит как парадокс —
"Долог жизни миг!"
(23 август 2003, Москва)
24. ИЗ ОКНА
Вижу из окна
неба синего клочок,
птицу на стене.
(3 сентября 2003, Берлин)
25. СУШИ
Ресторан суши —
пять бутылочек сакэ,
двадцать рыбных блюд.
(4 сентября 2003, Берлин)
26. ТОЛПА ПОД ДОЖДЁМ
Гадкий мелкий дождь;
всё растёт, растёт толпа,
все молчат и ждут.
(11 декабря 2003, Сент-Олбанс)
27. ВДОХНОВЕНИЕ
Зорко видит глаз,
мысли стройные текут,
карандаш в руке.
(11 декабря 2003, поезд Сент-Олбанс — Лондон)
28. БЕЗДАРНОСТЬ
Всё расплывчато,
руки хилые дрожат,
в мыслях — пустота.
(11 декабря 2003, поезд Сент-Олбанс — Лондон)
Часть 2 (2004)
(18 Хайку, хайбун и танка)
1. МРАК
Сколько ни смотрел,
в небе — ни луны, ни звёзд,
всё черным-черно.
(8 января 2004, Лондон)
2. ЛУНА
Она повсюду —
в небесах, в реке, в бокале —
светлая луна!
(20 января 2004, Сент-Олбанс)
3. СРАВНЕНИЯ
С чем тебя сравнить?
С лицом красавицы? С тарелкой?
С жареным блином?
(20 января 2004, Сент-Олбанс)
4. СНЕГ
Только раз в году
выпадает снег. "White snow!?" —
говорят вокруг.
(29 января 2004, Сент-Олбанс)
5. ЛЁД
Нет, не каждый день
можно поскользить по льду —
сколько радости!
(29 января 2004, Сент-Олбанс)
6. БЛОКНОТ
Дюйма три на пять,
белые, как снег, листы —
книжка для стихов.
(29 января 2004, Сент-Олбанс)
7. НЕ БАЙРОН...
Нет, не Пушкин я
и, конечно — не Басё,
но пишу стихи.
(29 января 2004, Сент Олбанс)
8. О СТИХОСЛОЖЕНИИ
Это — как болезнь!
Заполненье чем-нибудь
вечной пустоты...
(29 января 2004, Сент-Олбанс)
9. СВЕТ
Чистый солнца свет
на снегу, а в голове —
мыслей белизна.
(29 января 2004, Сент-Олбанс)
10. МЫСЛЬ
Подумала рыба,
глотая малька: "О, как
удивителен мир!"
(19 августа 2004, Сент-Олбанс)
11. ВОЛНА
Волна, как человек —
пройдёт, и никто
уж не вспомнит о ней!
(9 сентября 2004, Ланзароте)
12. ЗАБЫТЫЙ
Не успел умереть,
как тебя уж забыли —
судьба муравья.
(9 сентября 2004, Ланзароте)
13. В ОЧЕРЕДИ
И после смерти,
наверное, придётся
торчать в очередях!
(11 сентября 2004, Сент-Олбанс)
14. БАБОЧКА
Надоело всё
бабочке-однодневке —
долог жизни миг!
(11 сентября 2004, Сент-Олбанс)
15. ЦЫПЛЁНОК
"Как хрупок мир!" —
подумал цыплёнок,
выбираясь из скорлупы.
(11 сентябрь 2004, Сент Олбанс)
16. БЕЗ ОТВЕТА
"Что же делать мне?" —
я спросил, но старый дуб
мудро промолчал.
(11 сентября 2004, Сент-Олбанc)
17. ПОРЯДОК ВЕЩЕЙ
(Танка)
Никто не знет
правильного порядка
вещей в этом мире —
каждый пытается сам
установить его.
(3 февраля 2004, Сент-Олбанс)
18. РАДУГА
(Хайбун и хайку)
Под проливным дождём, кряхтя и чертыхаясь,
я катил домой на велосипеде.
Вдруг стало совсем светло, и я приподнял голову.
Огромная во всё небо радуга сияла надо мной.
Моя улыбка была точным отражением
этой прекрасной небесной дуги,
и захотелось сказать кому-то спасибо.
Сетовал на дождь.
Вдруг, такая радуга —
радость без границ!
(6 октября 2004, Сент-Олбанс)
© Dmitri N. Smirnov
Грёзы скитаний. Мацуо Басё (1644-1694)
Мацуо Басё /Matsuo Basho
YUME WA KARENO WO
ГРЁЗЫ СКИТАНИЙ
DREAM JOURNEY
Часть I/ Part I
1
Furuike ya
kawazu tobikomu
mizu no oto
Старый-старый пруд;
прыгнула лягушка в глубь –
одинокий всплеск.
At the ancient pond
look: a little frog jumps in –
just a gentle splash…
(1686)
2.
Yagate shinu
keshiki wa miezu
semi no koe
Как их жизнь кратка!
Хоть казалось – нет конца
стрёкоту цикад...
Soon they have to die,
but there is no sign of it
in cicadas’ cries.
(1690)
3.
Kumo nan to
ne wo nani to naku
aki no kaze
Не пойму, паук,
что ты хочешь мне сказать –
ветер так шумит!
Spider, say again!
It’s so hard to hear your voice
in the autumn wind.
(1680)
4.
Yuku haru ya
tori naki uo no
me wa namida
Кончилась весна
плачут птицы в небесах,
рыбы слёзы льют...
Spring comes to an end
birds are crying in the skies
fish eyes are in tears…
(1689)
5.
Umi kurete
kamo no koe
honokani shiroshi (5-5-7)
Меркнет океан –
лишь утиный крик
тускло светит в небесах…
Ocean waves are dark,
only calls of ducks
faintly lighten in the sky…
(1684)
Часть II/ Part II
6.
Higashi nishi
aware sa hitotsu
aki no kaze
Запад ли, Восток –
всюду ветер ледяной,
и печаль одна!
East, West are the same –
the same woe is everywhere
like the autumn wind.
(1686)
7.
Akikaze no
yarido no kuchi ya
togarigoe
Через щели в дверь
просвистел осенний вихрь
острый, как копьё…
Piping autumn wind
blows with wild piercing voice
through the sliding door...
(1667)
8.
Kiyotaki ya
nami ni chirikomu
ao matsuba
Чистый водопад –
иглы, падая с сосны,
кружатся в волнах.
Crystal waterfall:
the pines let their needles fall
on the bubbling waves.
(1694)
9.
Zosui ni
biwa kiku noki no
arare kana
Ужин без друзей.
Град стучится мне в окно –
словно цитры звон...
Supper all alone…
Who plays on the zither there?
No, there's hail outside...
(1693)
10.
Kono aki wa
nan de toshiyoru
kumo ni tori
Осень, отчего
старость так почуял я?
Птица в облаках...
Autumn comes again.
Why do I now feel so old?
Bird among the clouds...
(1694)
11.
Sabishisa ya
iwa ni shimikomu
semi no koe
Одиночество –
проникает звон цикад
в сердцевину скал.
On a lonely path
penetrating all the rocks
a cicada cry…
(1689)
12.
Nozarashi wo
kokoro ni kaze no
shimu mi kana
Не могу забыть
тот скелет – как будто вихрь
и меня пронзил!
That white skeleton
haunts my mind... the autumn wind
penetrates my bones!
(1684)
Часть III/ Part III
13.
Chichi-haha no
shikiri ni koishi
kiji no koe
Чу, фазана крик!
Об отце, о матери
в сердце грусть-тоска.
Father, mother dear!
I hear as I mourn for you –
hear the pheasant's cry!
(1688)
14.
Kumo to hedatsu
tomo ka ya kari no
ikiwakare (6-7-5)
Облака разделят
нас друг с другом навсегда,
словно двух гусей.
Clouds will separate us –
the time to part has come now.
Wild goose flies away...
(1672)
15.
Rusu no ma ni
aretaru kami no
ochiba kana
Богом позабыт
этот край, где лишь листва
мёртвая шуршит.
The god is absent here...
dead leaves are piling
and all is deserted.
(1688)
16.
Sumadera ya
fukanu fue kiku
koshita yami (5-7-5)
В Сумадера я.
В тёмной роще никого –
только флейты звук.
Sumadera's grove...
listen, the flute plays itself
here among the trees
(1688)
17. Предсмертное хайку/The Last Poem
Tabi ni yande
yume wa kareno wo
kakemeguru (6-7-5)
Сразил меня недуг,
но в мечтах - я всё брожу
средь сухих болот.
Sick on a journey, I
am still wand'ring in my dreams
on the withered moors...
(1694)
(Переводы выполнены в 2003-4.
With thanks to – Isao YASUDA
for the help with Japanese language,
and to Simon Rayner for the correction
of the English translations)
Сенека
СЕНЕКА
- Сенека, даже Цицерон
Кричат: «Ты лжешь, профан! мученье —
Прямое смертных наслажденье!»
Друзья, согласен: плач и стон
Стократ, конечно, лучше смеха;
Терпеть великая утеха;
Совет ваш вовсе не смешон...
- А. С. Пушкин, Послание Лиде, 1816
1. О ВРЕМЕНИ
Отвоюй для себя самого,
Береги своё время, копи,
Чтоб его у тебя не украли,
Чтобы зря не пропало оно.
Время силой у нас отбирают,
Похищают его, и впустую
Утекает нередко оно —
Нет позорнее этой потери.
Посмотри — жизни большую часть
Тратим мы на пустые дела,
Тратим мы на пустое безделье,
Не на то, что хотелось бы нам.
2. ЕЩЁ РАЗ О ВРЕМЕНИ
Знаешь ли такого,
Кто ценил бы время?
Знаешь ли такого,
Кто бы цену дня
Знал и понимал,
Что приходит смерть
Вместе с каждым часом.
Смерть свою мы видим
Только впереди;
Ту, что позади
Мы не замечаем,
Но не забывай –
Всё, что за плечами,
Это тоже смерть.
Так и поступай:
Не теряй ни часу,
Каждый день старайся
Удержать в руках,
А захочешь дело
Отложить на завтра,
Так упустишь день,
А за ним — и жизнь.
3. И ЕЩЁ РАЗ О ВРЕМЕНИ
У нас, Луцилий, всё чужое —
Одно лишь время подарила
Нам во владение природа.
Оно течёт и ускользает,
Но и его любой, кто хочет
У нас похитить норовит.
Как смертный глуп — за всё пустое
И возместимое он платит,
Но не считает должником,
Когда ему уделят время,
Которое вернуть не сможет
И тот, кто знает благодарность.
4. ПИСЬМО
— Что пишешь, Луций?
— Я пишу письмо.
— Кому?
— Да, другу Сенеке пишу.
— Ты что, рехнулся? Сенека – ты сам!
— Конечно я! Я друг себе — не враг.
5. СТИЛЬПОН
— Эй, Стильпон, — кричит Деметрий, —
Каково тебе сейчас?
Сжёг я твой родимый город,
Искромсал твоих детей,
И жена твоя убита —
Всё, Стильпон, ты потерял!
— Что кичишься по-пустому?
Ты не победил меня!
Ничего я не утратил —
Всё моё ношу с собой! —
Отвечал ему философ,
Отвернулся и пошёл.
6. О СМЕРТИ
Давно я понял, что такое смерть,
Гораздо раньше, чем на свет явился,
Ведь смерть — небытие, я до рожденья
Его познал, а после будет то же,
Что было до меня. Смерть не страшна,
В ней нет мучений — разве перед жизнью
Ты муки испытал? И разве хуже
Погашенной светильне, чем другой,
Которую ещё не зажигали?
Нас тоже зажигают, как светильни,
И гасят, и пока огонь горит,
Мы много чувствуем, а до того
И после — лишь покой и безмятежность.
Вот наше заблуждение, Луцилий,
Мы думаем — смерть наша впереди,
Не понимая, что ещё до жизни
Мы испытали смерть. Не всё ль равно
Не появиться или прекратиться?
И тут, и там итог — небытие.
7. НЕБЫТИЕ
Мы в жизь приходим из небытия,
В небытие уходим после жизни.
8. СТАРОСТЬ
Я стар и должен вынести решенье:
Дождаться смерти, или пренебречь
Последними годами и приблизить
Конец своей рукой. Пока мой разум
Не пострадал, и чувства сохранились,
Душа и тело не лишились сил,
Я не покину старости, но если
Мой ум иссякнет, чувства отомрут,
То духу моему не хватит силы
Отбросить прочь трухлявое строенье.
Я не боюсь болезни, но когда
Пойму, что боль моя неизлечима,
Что мне придётся до конца терпеть
Ужасную, мучительную боль,
Я не от боли к смерти побегу —
Так может кончить жизнь и малодушный.
Из жизни я уйду из-за того,
Что эта боль мне делать не позволит
То, для чего я в этот мир пришёл.
9. ТЫ ЗАПРЕЩАЕШЬ МНЕ?
Ты запрещаешь наблюдать природу?
Доискиваться в чём вещей начало?
Познать кто их слепил? Кто расчленил
Материи коснеющей громаду?
Собрал разрозненное? Разделил
Всё перемешанное? Кто придал
Бесформенной вселенной строгий облик?
Кто создал этот мир? И где причина
Закона и порядка во вселенной?
Ты запрещаешь мне? И никогда
Мне не узнать откуда я пришёл?
Однажды этот мир я должен видеть,
Иль предстоит родиться много раз?
Куда потом отправлюсь я отсюда?
Что душу ждёт, когда от рабства плоти
Избавлюсь я?
Ты запрещаешь мне?
Ты не даёшь мне причаститься к небу?
Ты не даёшь мне голову поднять?
10. МУДРЕЦ
Дарами щедрыми Фортуна
Нас одаряет. Мы трепещем
И ждём, когда с небес на нас
Падут спасенье от невзгод,
Выздоровленье от болезней,
Блаженство, радость, мир, любовь,
Богатство, почести и слава.
Мы разрываемся на части,
Спешим, толкаемся, пыхтим,
И, растопырив две руки, —
Как жаль, что их не пять, не десять, —
Хватаем всё, что попадётся,
И держим крепко, чтоб никто
Не смог отнять у нас добычу.
Но только ты, мудрец, один
Презрел роскошную подачку
И, ничего не прихватив,
Один из свалки безобразной
Спешишь уйти. Ты уступил
Другим их призрачное счастье.
В тебе самом — твоё богатство,
ты не нуждаешься в ином.
11. ДОБРОДЕТЕЛИ И ПОРОКИ
Проголодалось мужество,
Продрогла рассудительность,
От жажды милосердие
Завыло, как в аду,
А зависть треугольная
И жадность тупорылая
С шарообразной глупостью
Играют в чехарду.
12. ЗАПОМНИ
Запомни, мой Луциллий, непременно:
Ничтожно наслажденье и презренно;
Случайной добродетель не бывает;
Быстрее ветра слава ускользает;
Богатство беды новые приносит;
Не беден тот, кто ничего не просит;
Нет в смерти зла — она людей равняет;
Лишь глупость суеверия рождает.
Ты будешь мудрым, дав себе зарок
Лечить, а не оправдывать порок.
(Август — сентябрь 1981, Сортавала — Москва)
Another Garden / Другой сад
Dmitri Smirnov
ANOTHER GARDEN / ДРУГОЙ САД
The poems of various years
Selected by Valentina Polukhina, 1993, Keele, England
Стихи разных лет
Составление Валентины Полухиной,
1993, Киильский университет, Стаффордшир, Англия
1. THE DREAM
I had a dream.
At first it was
exactly as in life:
the over-fed crowd
hastened to fill their bellies
with food and drink.
We moved away from there.
Along the wide and dusty road
the trolley-bus had driven like a mountain.
“HURRY-UP!” — said Lena
and in a flash
she ran across the noisy road
and went through the door.
I rushed after her,
but my legs didn’t answer me.
They were crossed,
and one leg
prevented the other from moving.
In vain
I tried to untie them.
with clumsiness
I jumped
and swung my arms.
Cars dashed away from me
as from a plague-stricken man.
I saw Lena
in the trolley-bus window.
but she couldn’t help me anymore.
I cried:
"IT’S IMPOSSIBLE,
MY LEGS ARE CRO-O-OSSED",
and jumped
and jumped again.
The trolley-bus stood still.
The driver with the crumpled cloth cap on
gave me a puzzled look.
Then he lit up a cigarette,
and suddenly,
he spat contemptuously
and turned away.
(16 December 1980, Moscow.
English version: Keele, 1993)
1. СОН
Мне снился сон:
Сначала было всё
Точь-в-точь, как в жизни —
Сытая толпа
Спешила переполнить животы
Питьём и пищей;
Мы ушли оттуда.
По пыльному широкому шоссе
Катил горой троллейбус.
«ПОСПЕШИМ!» — сказала Лена
И в одно мгновенье
Перебежала шумную дорогу
И в дверь вошла.
Я кинулся за ней,
Но ноги не послушались меня —
Они скрестились,
И одна нога
Другой мешала двигаться;
Напрасно
Я их разнять старался.
Неуклюже
Я прыгал
И размахивал руками;
Шарахались машины от меня,
Как от чумного;
Я увидел Лену
В окне троллейбуса —
Она уже помочь мне не могла.
Я закричал:
«Я БОЛЬШЕ НЕ МОГУ!
У МЕНЯ СКРЕСТИЛИСЬ НОГИ!» —
И прыгал,
Прыгал снова.
Троллейбус всё стоял,
Шофёр в помятой кепке
С недоумением разглядывал меня,
Затем он закурил,
И вдруг,
С презреньем сплюнув,
Отвернулся.
(16 декабря 1980, Москва)
__________________________
2. THE FRIEND
The friend was like a friend,
The circle was like a circle,
And suddenly I fell down
And the darkness came.
And suddenly here is a prison,
And suddenly here is a cage,
And suddenly I realize
That my friend is my enemy.
(18 February 1981, Moscow.
English version: Keele, 1993)
2. ДРУГ
Был друг, как друг,
Был круг, как круг,
И вдруг — овраг
И мрак вокруг,
И вдруг — острог,
И вдруг — барак.
Постиг я вдруг,
Что друг мой – враг!
(18 февраля 1981)
__________________________
3. WHEN EVERY LIVING THING…
(From "Prologue")
When every living thing on Earth will die
and the dead planet will turn
into a cosmic dust,
when the Sun will be out
and instead of
the flaming Galaxies
will appear the myriad of black holes,
then all my music,
my poems and pictures
will turn into a gloomy nothing.
I realize it,
but at the same time
some ardour inside
is hurrying me to take a scrap of paper
and sharpen a pencil.
(September 1981, Moscow.
English version: Keele, 1993)
3. * * *
(Из поэмы «Пролог»)
Когда умрёт живое на земле,
И превратится мёртвая планета
В космическую пыль,
Когда погаснет солнце,
и на месте
Пылающих галактик
Появятся мириады чёрных дыр, —
Тогда от музыки моей,
Стихов, рисунков
Останется один печальный пшик.
Я это сознаю,
И тем не менее,
Какое-то бурление внутри
Меня торопит взять клочёк бумаги
И заточить острее карандаш.
(Сентябрь 1981, Москва)
__________________________
4. DELIRIUM
What a terrible mess
is in my brain sometimes!
Like now, for example, but I‘m ill
and probably that’s why this nonsense has come.
I want to say: boo-boo, buzz-buzz,
bubonic Beelzebub, bring a barrel of bromine,
begin to butt the brazen ballerinas,
bestow the bouquets to busty bomb-shells.
Blind bloodless bugs
are biting, bothering, bustling,
beaming with beads, bleaching with brims,
broken, brittle bastards.
Bagpiper Bach, boisterous Beethoven,
boiling Berlioz, bloating Brahms,
are bubbling, blustering, banging, beating,
bombing my brain with boomerangs of batons.
The brushwood, bushes, barbarous branches,
the barren bogs, brooks, burrows and by-ways,
the Blessed Benefactor beardless and barefooted
betaken to the boundless abyss of Being.
(3 July 1981, Moscow.
English version: Keele, 1993)
4. БРЕД
Какая удивительная каша
Порой в моей бывает голове!
Вот, например, сейчас — я, правда, болен,
И потому, наверно, этот бред.
Мне хочется сказать: Бу-бу, быр-быр,
Бубонный бес, бери бочёнок брому,
Беги бодать блудливых балерин,
Бросай букеты бомбам будуара.
Беспечные бескрылые букашки
Брыкаются, беснуются, бузят,
Блистают бисером, белеют бахромой —
Безумные, бездомные бедняги...
Бурдонный Бах, безудержный Бетховен,
Бурливый Берлиоз, брюзгливый Брамс
Бурчат, бренчат, бряцают, барабанят,
Буравят буммерангами бичей...
Бурьян, буруны, буйный бурелом,
Бугристое болото, бездорожье,
Безмолвный Бог — босой и безбородый
Бредёт бескрайней бездной бытия...
(3 июня 1981, Москва)
__________________________
5. MY WORLD
I created my world as Sabaoth did
with a foam of sounds, with a clay of words,
with the streams of colours and lines —
green, red, yellow and blue.
I’m living in it as Sabaoth is
in the middle of the Universes and Ages.
I’m growing old little by little,
the very image of God.
(17 July 1981, Sortavala.
English version: Keele, 1993)
5. МОЙ МИР
Я создал мир, как Саваоф,
Из пены звуков, глины слов,
Потоков красок, линий —
Зелёных, красных, синих.
Я в нём живу, как Саваоф,
Среди вселенных и веков,
Старею понемногу —
Во всём подобный Богу.
(17 июля 1981, Сортавала)
__________________________
6. ON TIME
(From “Seneca”)
Win over for yourself,
protect and save your time,
so that it won’t be stolen
or won’t be lost for nothing.
They take away our time by force,
they thieve it and sometimes
it flows away in vain.
No shame worse than that waste.
Just look, most of our lives
we are spending on evil deeds,
we are spending on idleness,
not as we would like it to be.
(17 July 1981, Sortavala.
English version: Keele, 1993)
6. О ВРЕМЕНИ
(Из «Сенеки»)
Отвоюй для себя самого,
Береги своё время, копи,
Чтоб его у тебя не украли,
Чтобы зря не пропало оно.
Время силой у нас отбирают,
Похищают его, и впустую
Утекает нередко оно —
Нет позорнее этой потери.
Посмотри – жизни большую часть
Тратим мы на пустые дела,
Тратим мы на пустое безделье,
Не на то, что хотелось бы нам.
(Август 1981, Сортавала)
__________________________
7. ONCE MORE ON TIME
(From “Seneca”)
Do you know anyone
who could evaluate time?
Do you know anyone
who could know what day is worth
and realize
that death is coming
together with each hour?
We can see our death
only before us
and we ignore
the dying behind us.
But don’t forget it:
everything thathas already happened
is also death.
So, behave like this:
don’t waste any hour,
try to hold
every day in your hands,
but if you choose
to delay till to-morrow,
you have lost this day
and together with it your life.
(17 July 1981, Sortavala.
English version: Keele, 1993)
7. ЕЩЁ РАЗ О ВРЕМЕНИ
(Из «Сенеки»)
Знаешь ли такого,
Кто ценил бы время?
Знаешь ли такого,
Кто бы цену дня
Знал и понимал,
Что приходит смерть
Вместе с каждым часом.
Смерть свою мы видим
Только впереди;
Ту, что позади
Мы не замечаем,
Но не забывай —
Всё, что за плечами,
Это тоже смерть.
Так и поступай:
Не теряй ни часу,
Каждый день старайся
Удержать в руках,
А захочешь дело
Отложить на завтра,
Так упустишь день,
А за ним — и жизнь.
(Август 1981, Сортавала)
__________________________
8. MISTERIOSO
Which flowers are growing there
In the garden beyond the white fence?
Nobody knows, only you
overcome that barrier,
came into that unknown garden,
picked the Mimosa of Eternity,
and brought it back
in your enigmatical Misterioso.
(13 October 1981, Sortavala.
English version: Keele, 1993)
8. MISTERIOSO
Какие там цветут цветы
В саду за белою оградой
Никто не знает — только ты
Преодолела ту преграду,
Вошла в неведомый нам сад,
Сорвала вечности мимозу
И принесла её назад
В таинственном Misterioso.
(13 октября 1981, Москва)
__________________________
9. ANOTHER GARDEN
There infrared roses are growing
In a photon of the flaming spheres,
And dragonflies are singing songs of parting
And filling the enclosure with ultrasound.
There, neutrino flocks are rushing
Indefatigable like ballerinas
And the doomed isotope is creeping
Along the ligature of the sinuous paths.
There, ultrasound waves a swashing
Filled with mysterious rustle
And alpha, beta and gamma rays are glimmering
With the vagueness in the night.
There, tears of corpuscles are flowing
From the fissures of the fathomless eye-sockets
And sinusoids of pink muscles are shivering
Because of the decay of the particles.
There, all the troubles and joys of the world,
Are running through the black holes,
Through the crooked mouth of space,
Into the hungry belly,
And into the guts of the ugly serpent
Named by the gloomy name Entropy
And they are vanishing in the dense rotation,
On the threshold of the cosmic death.
(Moscow, 5 October 1982.
English version: Keele, 1993.
Publ. in "A Time to Wonder." Poetry Now series.
Ed. Heather Killingray. Peterborough, 2000,
HB ISBN 075430 911 8
SB ISBN 075430 912 6)
9. ДРУГОЙ САД
Там растут инфракрасные розы
Под фотоном пылающих сфер,
И поют о разлуке стрекозы,
Ультразвуком заполнив вольер;
Там проносятся стайки нейтрино
Неуёмные, как балерины,
И по вязи извилистых троп
Обречённый ползёт изотоп;
Там таинственным шорохом полны
Плещут ультракороткие волны,
И неясно мерцают в ночи
Альфа-, бета-, и гамма-лучи;
Там стекают слезинки корпускул
Из расщелин бездонных глазниц,
И дрожат от распада частиц
Синусоиды розовых мускул;
Там тревоги и радости миры
Протекают сквозь чёрные дыры,
Сквозь пространства искривленный рот,
Проникают в голодный живот
И кишки безобразного змия
С мрачным именем Энтропия,
Исчезая в густой круговерти
На пороге космической смерти.
(Москва, 5 октября 1982)
__________________________
10. LEONARDO ABOUT NOTHING
What has happened is nothing because it’s already happened.
What’s going to happen is nothing because it’s only going to have happened.
There exists only something that happens in this moment,
but the moment is so infinitesimal
that it is nothing for anyone.
(23 July 1983, Moscow
English version: Keele, 1993)
10. ЛЕОНАРДО О НИЧТО
То, что было, — ничто, потому что оно уже было.
То, что будет, — ничто, потому что оно ещё будет.
Существует лишь то, что случается в это мгновенье,
Но мгновение это — такая безмерная малость,
Что никто не сумеет его от НИЧТО отличить.
(25 июля 1983, Москва)
__________________________
11. MUSE
What are you babbling about? What nonsense are you talking?
Don’t you know that all your tricks are senseless?
Calm down my Muse, skittish Fairy.
Should I be falling with you into this sin?
It’s a shame for a Goddess to be too persistent.
Stop your flight around my head,
stop putting on airs, giggling, whisper, sorcery,
I’ve learned to live without it in the foreign land.
Leave me alone, enough to tickle me with your rhymes,
I remember that no good came of this mischief.
But all is vain and phrases are rising like waves,
One word is leading to another and they flood my notebook.
(19 November 1992, train London-Totnes.
English version: Keele, 1993)
11. МУЗА
Что ты болтаешь, какую несёшь чепуху?
Разве не знаешь, — бессмысленна эта затея!
Угомонись, моя Муза, игривая фея!
Мне ли с тобой предаваться такому греху?
Слишком назойливой быть не пристало богине.
Полно тебе над моей головою кружить,
Полно кривляться, хихикать, шептать, ворожить —
Я научился без этого жить на чужбине!
Ну же, отстань, хватит рифмой меня щекотать,
Помню, к чему приводили такие проказы!
Но — бесполезно! волнами вздымаются фразы
Слово за словом мою наводняя тетрадь.
(19 ноября 1992, поезд Лондон-Тотнес)
__________________________
12. THE BUS
AvtObus — in Russian, in English: bus
or a boos, as they call it here in Keele,
is carrying me along the streets of Newcastle,
and the sky of a butter colour,
and raisins of birds, and persimmons of clouds,
and cucumbers of trees, and houses
resembling brown loaves,
and street lamps like toadstools,
and a salad of lawns, and fried eggs of puddles
are flying to meet me. In what out-of-the-way place
the bus of this life has brought me!
Moustached black man enjoying his cigarette,
and darkening the interior with his stygian smoke
is turning the steering wheel — he is bald-headed like Charon.
(28 July 1993, Keele)
12. АВТОБУС
Автобус — по-английски просто «бас»
иль «бус», как в Киле говорят у нас,
несёт меня по улицам Ньюкасла,
и небо цвета сливочного масла,
и птиц изюм, и облаков хурма,
и огурцы деревьев, и дома,
похожие на бурые буханки,
и фонари, ка бледные поганки,
салат лужаек и глазуньи луж
летят навстречу мне — в какую глушь
меня завёз автобус жизни этой!
Усатый негр, балуясь сигаретой,
стигийским дымом закоптив сатон,
баранку крутит — лысый. как Харон.
(28 июля 1993, Киил)
__________________________
13. THE GARDEN OF DREAMS
When we can’t find
a harmony in our lives
we retreat into the world of sounds
and spend
blissful hours there.
We are hovering like Elves
over the garden of pure dreams
and speaking to God
in the language of dragon-flies.
On the riverside
at a bend of Time
we are weaving sounds
into the harmonious accords
and tight rhythms
into the ringing wreaths.
We are seeing a World in a grain of sand,
and are holding Infinity
in a palm of our hand
and each hour
is passing like Eternity,
but life calls us come back,
Alas! Alas!
(28 July 1993, Keele)
13. САД ГРЁЗ
Когда гармонии
мы в жизни не находим,
В мир звуков мы бежим,
и там проводим
Блаженные часы...
Как эльфы мы парим
Над садом чистых грёз,
И с Богом говорим
На языке стрекоз;
На берегах реки
у Времени излучья
Сплетаем звуки
в стройные созвучья,
Тугие ритмы —
в звонкие венки,
В песчинке видим мир,
вселенную — в цветах,
В ладони умещаем бесконечность,
И каждый миг
проходит, словно Вечность,
Но жизнь зовёт назад —
увы и ах...
(28 июля 1993, Киил)
__________________________
(The English usage was checked and approved
by the British poet and writer Tamar Hodes)
Дополнение
14. FAREWELL
O magician of sounds, maestro Slava,
What a furious volcano is extinct!
But the music of your impassionate lava
Still captivates us.
You were the melodious soul for music.
What the 20th century would be without you?
And how we can endure this loss?
Farewell, a great and glorious man!
(27 April 2007, St Albans.
Translated 6 May 2007, St Albans)
Мстиславу Ростроповичу
14. ПРОЩАНИЕ
О, звуков чародей, маэстро Слава,
Какой вулкан неистовый угас!
Но музыки твоей волнующая лава,
Еще охватывает нас.
Ты был для музыки поющею душою,
Чем был бы без тебя 20 век?
И как нам быть с утратою такою?
Прощай великий, славный человек!
(27 апреля 2007, Сент-Олбанс)
Абракадабра
Радуги сверкает арка,
На арбе сидит араб,
Вдалеке рыбачья барка,
А на ней – печальный краб.
Средь гниения и смрада
Он лежит себе не рад:
Что там слышно из Багдада,
И кого услали в ад?
Из Барды турнули барда,
Взбунтовалась Кабарда,
И бурлят три миллиарда,
Как мамайская орда!
На корме стихает драка,
Очередь у входа в бар,
В баке варятся два рака...
Этот мир – бесценный дар!
(12-14 февраля 2007, St Albans)
Ад
- I. Лес
Я вместе с Дантом в сумрачных лесах
Бродил и видел чёрную пантеру,
Льва и волчицу — непонятный страх
Меня объял, но следуя примеру
Великого поэта, я бежал
В долины мрака, не теряя веру
В спасенье, и в просвете между скал
Я, скорбное увидев привиденье,
Бессмертного Вергилия признал.
II. Вергилий
«Иди за мной, — пророкотал Вергилий, —
Я покажу тебе страну теней!»
И Дант спросил: «Но где найду я силы,
Чтоб, как апостол Павел, как Эней
Проникнуть в мир от этого отличный?»
Ответил Публий: «Друг мой, будь смелей,
И ты пройдёшь в своём мирском обличье
Сквозь Ад в чистилище, где ждёт тебя
Та, что была когда-то Беатриче.»
III. Равнодушные
«Войди и о надежде позабудь!» —
Мы прочитали на воротах Ада,
«Тут и начнётся наш нелёгкий путь!»
«Кто там кричит?» — «Они не стоят взгляда;
Не совершив ни худа, ни добра,
Ни в Рай, ни в Ад не внидет это стадо.
Вот Ахерон — к Харону нам пора!»
Вдруг, всё загрохотало, и пред нами
Заполыхала пламени гора.
IV. Нехристи
(Круг первый)
Вот первый круг — живут в нём души тех,
Кто был рождён до рождества Христова
И совершил один лишь тяжкий грех —
В неизреченное не верил слово.
Адам и Авель, Ной и Моисей
С потомками, покинув край суровый,
Теперь в Раю. А вот — совет мужей:
Поэты во главе с самим Гомером,
Герои, мудрецы — Эней, Сократ, Орфей.
V. Развратники
(Круг второй)
Вот в круг второй нас пропускает Минос.
«За что они страдают? Что за крик?»
«За похоть и разврат их ветер вынес
И потопил в пучине в тот же миг».
Здесь стонут Клеопатра и Елена,
Паоло, обхватив прекрасный лик,
Вовеки не избавится от плена
Своей любви. Франческа говорит:
«Плоть стала прахом, но любовь нетленна!»
VI. Обжоры
(Круг третий)
Мы в третьем круге залитом водой,
В пасть Церберу кидаем комья глины.
Вдруг, из трясины слышим Чакко вой —
Флоренции былого гражданина:
«Я за обжорство ввергнут в эту грязь,
Поведаю, что город наш старинный
Забрызган будет кровью много раз!» —
Сказал, и скрылся в слякоти зловонной,
Но вот уж Плутос поджидает нас.
VII. Растратчики, скопидомы, гневные и бездельники
(Круги четвёртый и пятый)
«Pape Satan, Pape Satan aleppe!» —
Он прорычал, пустив в четвёртый круг,
Где, надрываясь в маете нелепой,
Толкают друг на друга грузный тюк
Попы-растратчики и скопидомы;
Но нам остановиться недосуг,
И к кругу мы спускаемся другому —
К стигийской тине, где наказан гнев,
И где безделье погрязает в дрёме.
VIII. Ардженти. У ворот Дита.
Впустил нас Флегий нехотя в своё чёлн
И стал грести к воротам града Дита.
Ардженти показался между волн.
Вергилий оттолкнул его сердито,
А Дант воскликнул: «Прочь, поганый дух!»
Но вот ограда. У ворот закрытых
Суровый страж — к любым моленьям глух —
Лишь мертвецов в свой город пропускает,
А прочих отгоняет, словно мух.
IX. Фурии. Посланник неба. Безбожники
Три Фурии — Мегера, Тисифона,
Алекто с визгом подскочили к нам;
Сейчас примчится злобная Горгона,
И, чтоб не уподобиться камням,
Глаза закрыли мы, но грохот страшный
Заставил их открыть: вот по волнам
Идёт посланник Неба; двери башни
Распахнуты, и входим мы туда,
Где жжёт огонь безбожников вчерашних.
X. Эпикурейцы, Фарината
(Круг шестой)
Душа и тело умирают вместе —
Эпикурейцы думали когда-то.
Теперь они лежат в гробах отверстых.
Из гроба встал надменный Фарината:
«Мы с родом Данта давние враги
И в битвах побеждали вас двукратно.
Что было дальше? Отвечай, не лги!
И Дант ответил: «Ныне вы разбиты —
Так счастья переменчивы круги!»
XI. Город Дита. Насильники, обманщики, воры, коварные
(Круги седьмой — восьмой — девятый)
Мы подошли к отвесному обрыву
И замерли, вдыхая мерзкий смрад.
Воспользовался Публий перерывом
И так сказал: «Вот Дита скорбный град,
В нём разместились три ужасных круга:
В одном насилье демоны казнят,
В другом обманщик стонет и ворюга,
А за коварство — самый гнусный грех
На самом дне карает Дит-зверюга».
XII. Тираны
Бежали мы от злого Минотавра
По склону вниз, но тут наперерез
К нам ринулись взбешённые Кентавры,
Грозя стрелами: Фол, Хирон и Несс.
Вергилий успокоил их. На спину
Взобрался Нессу Дант — я тоже влез,
И вброд мы перешли кровавую пучину,
Где варятся тираны всех времён;
Дант видел древних, я — известных ныне.
(Сортавала – Москва, 1982-83)
Примечания
I. Лес
2-3. Три зверя, которые не дают Данте взойти на холм спасения: пантера — сладострастие, лев — гордость, и волчица — корыстолюбие.
9. Публий Вергилий Марон (70 – 19 гг. до н. э.) — великий римский поэт, автор «Энеиды» ведущий Данте через Ад и Чистилище к Раю.
II. Вергилий
4. Апостол Павел (5 — 64) по преданию посетил рай и ад. Эней — герой Троянской войны, царь дарданов, сын Анхиса и Афродиты. В поэме Вергилия, чтобы узнать свою судьбу, Эней спускается в преисподнюю, где его отец Анхис предсказывает ему будущее и показывает души его потомков.
III. Равнодушные
7. Ахерон (греч. — река скорби) — поток опоясываеющий первый круг Ада. Харон — старик, перевозчик душ умерших по водам рек преисподней подземных рек, получая за это плату в один обол.
IV. Нехристи (Круг первый)
1–7. Первый круг или Лимб (лат. limbus — кайма) католического ада, где, пребывали души ветхозаветных праведников и куда отправляются души младенцев, умерших без крещения. Христос, по преданию, между своей смертью и воскресением, сошел в ад и вывел оттуда ветхозаветных святых в рай, открывшийся для людей с искуплением первородного греха.
В Первый круг Данте поместил писателей, поэтов, философов, героев, политиков, учёных, и прочих «нехристей», т. е. рождённых до рождества Христова. Ссылаясь на недостаток времени и места, он перечисляет лишь немногих.
Вот их список по переводу Михаила Лозинского (почти совпадающий с оригиналом): 1. Гомер, 2. Гораций, 3. Овидий, 4. Лукан, 5. Электра, 6. Гектор, 7. Эней, 8. Цезарь 9. Пентесилея, 10. Камилла, 11. Лавина, 12. Брут, 13. Коллатина, 14. «Гракхов мать», 15. «та, чей муж Катон», 16. Саладина, 17. Сократ, 18. Платон, 19. Демокрит 20. Диоген, 21. Фалес, 22. Анаксагор, 23. Зенон, 24. Эмпедокл, 25. Гераклит, 26. Диоскорид, 27. Сенека, 28. Орфей, 29. Лин, 30. Туллий, 31. Эвклид, 32. Птолемей, 33. Гиппократ, 34. Гален, 35. Авиценна и 36. Аверроис.
В оригинале этот список выглядит так: 1. Omero, 2. Orazio, 3. Ovidio, 4. Lucano, 5. Eletra, 6. Ettor, 7. Enea, 8. Cesare, 9. Cammilla, 10. Pantasilea, 11. Lavina, 12. Bruto, 13. Tarquino, 14. Lucrezia, 15. Iulia, 16. Marzia, 17. Corniglia, 18. Saladino, 19. Socrate, 20. Platone, 21. Diogenes, 22. Anassagora, 23. Tale, 24. Empedocles, 25. Eraclito, 26. Zenone, 27. Diascoride, 28. Orfeo, 29. Tulio, 30. Lino, 31. Seneca, 32. Euclide, 33. Tolomeo, 34. Ipocrate, 35. Avicenna, 36. Galieno, 37. Averois
Одно их перечисление создаёт поэзию — Дант начинает с трёх O (Omero—Orazio–Ovidio), подчёркивает три E (Eletra—Ettor—Enea), далее объединяются С (Cesare—Cammilla), S (Saladino—Socrate), опять E (Empedocles—Eraclito) — может ли это оказаться случайностью (?!). Не все эти имена сохранили для нас то значение, которое они имели для Данта, и поэтому глубинный смысл этой поэзии для нас утрачен, хотя бы мы и владели итальянским.
V. Развратники (Круг второй)
1. Минос — справедливый царь-законодатель Крита превращенный в беса назначает грешникам степень наказания.
3. Во втором круге стонут любовники — развратники и прелюбодеи. Из толпы теней, кружащихся в вихре, Данте перечисляет только восемь: Семирамида, Дидона, Клеопатра, Елена, Ахилл, Парис, Тристан и Франческа. В оригинале: Semiramidis, Dido, Cleopatras, Elena, Achille, Paris, Tristano, Francesca. Акцент делается на Франческе, которая отвечает Данте за себя и за Паоло (имя его, правда, не называется), который находится тут же, сжимая свою любовь в объятиях. Франческа да Римини, дочь Гвидо да Полента, синьора Равенны, была выдана замуж за некрасивого и хромого Джанчотто Малатеста (ок. 1275). Последний, узнав, что его жена ему изменила с его собственным братом Паоло Малатеста, убил обоих.
VI. Обжоры (Круг третий)
1. В третьем круге (VI песнь Ада) льёт холодный вечный дождь, сыплет снег и град, всё залито водой, и трёхглавый цербер лает на измокших гниющих грешников, попавших сюда за обжорство.
2. Цербер — трехглавое чудовище с чертами пса и человека, терзающее чревоугодников.
3. Чакко (Ciacco — кличка свиней), один из них, привстаёт из грязи, чтобы рассказать Данту о себе, а заодно предсказать судьбу Флоренции и изгнание Данте. Чакко просит его об одном, вернувшись в мир, рассказать соотечественникам, что он жил меж ними (строки 88-90):
Ma quando tu sarai nel dolce mondo,
priegoti ch'a la mente altrui mi rechi:
pi non ti dico e pi non ti rispondo".
Но когда ты будешь в сладостном мире,
Молю тебя, принеси меня в разум других людей:
больше я с тобой не говорю и больше я тебе не отвечаю. (Подстрочник. Д.С.)
Но я прошу: вернувшись в милый свет,
Напомни людям, что я жил меж ними.
Вот мой последний сказ и мой ответ». (М. Л. Лозинский)
Ты в мире, с коим так горька разлука,
Напомни людям обо мне, вернувшись,
Всё, больше я уж не скажу ни звука» (А. А. Илюшин)
But when you are in the sweet world,
I pray bring me to the other people's mind:
more I do not say to you and more I do not answer to you ". (Подстрочник. Д.С.)
But when thou art again in the sweet world,
I pray thee to the mind of others bring me;
No more I tell thee and no more I answer." (Г. У. Лонгфелло)
Мир сладок (dolce mondo) для этого гурмана (пропущено в обоих русских переводах). Другое ключевое слово "молю тебя" — Дант употребляет здесь старинное “priegoti” от “pregre” (io prgo, tu prghi) — просить, молить, умолять. И не совсем понятно что означчает «принеси меня в разум других людей» (a la mente altrui mi rechi) — напомнить о том прежнем Чакко (как выходит в русских переводах), или рассказать о его новом «инфернальном» опыте.
Делаю попытку своего перевода:
Молю, когда ты в сладкий мир вернёшься,
Поведай людям обо мне. Теперь же
Не спрашивай — ни слова не дождёшься» (Д.С.)
Вот, что оказывается нужно людям больше всего, — чтобы их помнили живые! И Чакко повезло. Не только Данте посвятил ему целую главу, но и Боккаччо в «Декамероне» целый рассказ (IX, 8): «...жил-был во Флоренции некто по имени Чакко, обжора, каких свет не создавал...» и т. д. (Н. М. Любимов)
9. Плутос — чудовищ, охраняющее доступ в четвертый круг Ада.
VII. Растратчики, скопидомы, гневные и бездельники (Круги четвёртый и пятый)
1. Раре Satan, Rape Satan aleppe! — загадочныхе слова, выражающие ярость и угрозу.
5. В левом полукружии четвёртого круга движутся клирики-скопидомы, в правом — клирики-растратчики.
8–9. Стигийское болото, в котором казнятся гневные и бездельники, омывает стены города Дита, окаймляющие пропасть нижнего Ада. Оно образовано от стоков реки Ахерон (см. прим. к III песне).
VIII. Ардженти. У ворот Дита.
1. Флегий — злобный страж пятого круга, перевозчик душ через Стигийское болото.
2. Дит (или Dis) — латинское имя Аида, или Плутона, властителя преисподней. Данте называет так Люцифера (лат. Lucifer) — падшего ангела и верховного дьявола, царя Ада. Город назван его именем.
3–5. Ардженти (серебряный) — Филиппе дельи Адимари, флорентийский рыцарь, враг Данте. Он был прозван так за то, что подковывал своего коня серебром.
IX. Фурии. Посланник неба. Безбожники (Круг шестой)
1-2. Три Фурии (или Эринии): Мегера («ненавистница»), Тисифона («мстящая за убийство»), Алекто («неуемная») — богини проклятия, мести и кары.
3. Медуза Горгона, дева со змеями вместо волос, при виде которой люди и звери превращались в камень.
7. Посланник Неба — ангел отворивший для путешественников ворота города Дита.
X. Эпикурейцы, Фарината
1–3. В средние века «эпикурейцами» (последователями философии Эпикура 341-270 гг. до н. э.) называли всех атеистов.
4. Фарината дельи Уберти (умер в 1264 г.) — глава флорентийских гибеллинов, сторонников империи. Гвельфы окончательно изгнали гиббелинов из Флоренции в 1267 г.
XI. Город Дита. Насильники, обманщики, воры, коварные (Круги седьмой — девятый)
4–9. Дит — Люцифер и его город (см. примечание к VIII песне).
XII. Тираны
1. Минотавр — чудовище зачатое женой критского царя Миноса Пасифаей от быка. У Данте он страж седьмого круга, где караются насильники.
2–6. Кентавры – существа с головой и туловищем человека на теле лошади. Фол – один из кентавров, бесчинствовавший на свадьбе Пирифоя (Ovid. Met. XII 210-340). Хирон считался «справедливейшим из кентавров». Он был воспитателем многих героев, в том числе Ахилла. Кентавр Несс пытался похитить Деяниру, жену Геракла, но тот смертельно ранил его стрелой, смоченной в ядовитой желчи Лернейской гидры.
7. Кровавая пучина — река Флегетон, образующая первый пояс седьмого круга.
9. Среди тиранов Данте перечисляет Александра Македонского, Дионисия Первого, Аттилу, Пирра, Секста Помпеи и др.
(Д.С.)
Do you remember runners in... Osip Mandelstam (1891–1938)
- From “The Moscow Notebooks”
* * *
Do you remember runners in
The outskirts of Verona
Who must unfold the rolls of green
Broadcloth in their own honour?*
But only he will leave behind
All others drawn by Dante,
Who — to the disputes so inclined —
Will run away from Canto.
(May 1932, Moscow — September 1935, Voronezh.
Translated 4 May 2007, St Albans)
Оригинал:
* * *
Вы помните, как бегуны
В окрестностях Вероны
Уже** разматывать должны
Кусок сукна зеленый?***
Но всех других опередит
Тот самый, тот — который
Из песни Данта убежит,
Ведя по кругу споры.****
(Москва, Май 1932 — Воронеж , сентябрь 1935)
______
Примечания:
* Версия первой строфы:
Recall those runners who within
The outskirts of Verona
Had to unwind the roll green
Broadcloth in their own honour.
Где «Recall those runners who within» — первая строка подсказана Александром Ситницким (вместо первоначального: «Do you remember runners in...»).
** «Уже» — так в изд.: «Собрание сочинений» в четырёх томах, т. I, Ред. Г. П. Струве и Б. А. Филиппова, «Межд. Лит. Содружество», 1967. В отечественных изданиях — «ещё».
*** В отечественных изданиях — точка вместо вопросительного знака.
**** Речь, вероятно, идёт о Брунетто Латини или Латино (Brunetto Latino, ок. 1220–1294), учителе Данте, изображённом в «Божественной комедии» «убегающим из песни» XV «Ада»:
[121] Poi si rivolse, e parve di coloro
che corrono a Verona il drappo verde
per la campagna; e parve di costoro
quelli che vince, non colui che perde. (Dante Alighieri)
[121] Then he turned round, and seemed to be of those
Who at Verona run for the Green Mantle
Across the plain; and seemed to be among them
The one who wins, and not the one who loses. (Transl. H. W. Longfellow)
[121] Он обернулся и бегом помчался,
Как те, кто под Вероною бежит
К зеленому сукну, причем казался
Тем, чья победа, а не тем, чей стыд. (Пер. М. Л. Лозинского)
[121] Он повернулся и помчался скоро,
Словно веронец за шёлком зелёным,
И он, казалось, далёк от позора
Был победившим, а не побеждённым. (Пер. А. А. Илюшина)
Данте сравнивает этот бег Брунетто с ежегодными (с 1207 г.) состязаниями бегунов у стен Вероны. Победители получали отрез зелёного сукна в 6 локтей, а а прибежавший последним — петуха, которого должен был под насмешки зрителей нести через весь город. (Д.С.)
Автобус. Сад грёз
Из "Киильских зарисовок"*
АВТОБУС
Автобус – по-английски просто «бас»
иль «бус», как в Киле говорят у нас,
несёт меня по улицам Ньюкасла,
и небо цвета сливочного масла,
и птиц изюм, и облаков хурма,
и огурцы деревьев, и дома,
похожие на бурые буханки,
и фонари, как бледные поганки,
салат лужаек и глазуньи луж
летят навстречу мне – в какую глушь
меня завёз автобус жизни этой!
Усатый негр, балуясь сигаретой,
стигийским дымом закоптив салон,
баранку крутит – лысый, как Харон.
(28 июля 1993, Киил, Англия)
САД ГРЁЗ
Когда гармонии
мы в жизни не находим,
В мир звуков мы бежим,
и там проводим
Блаженные часы...
Как эльфы мы парим
над садом чистых грёз,
и с Богом говорим
на языке стрекоз;
на берегу реки
у времени излучья
Сплетаем звуки
в стройные созвучья,
тугие ритмы –
в звонкие венки,
в песчинке видим мир,
вселенную – в цветах,
В ладони умещаем
бесконечность,
И каждый миг
проходит, словно вечность,
Но жизнь зовёт назад –
увы и ах...
(28 июля 1993, Киил, Англия)
________
*Киил (Keele) - старинная усадьба в графстве Стаффордшир,
на вершине холма, похожего на перевёрнутый киль корабля (отсюда название),
вокруг которой расположен университетский кампус так называемого
"Keele University", где я провёл пять незабываемых лет 1993-7. (Д.С.)
© Dmitri N. Smirnov
К Вечерней звезде. К Утру. Уильям Блейк
Уильям Блейк (1757-1827)
Из "ПОЭТИЧЕСКИЕ НАБРОСКОВ" (1769-77, опубл. в 1783)
5. К ВЕЧЕРНЕЙ ЗВЕЗДЕ
О вечера светловолосый ангел,
Уж солнце скрылось за горой, пора,
Надень корону и зажги свой факел
Любви, и перед сном нам улыбнись.
Завешивая неба синий полог,
Горсть серебра росистую рассыпь
На все цветы, смыкающие вежды,
Зефиру дай вздремнуть среди озёр,
А мглу посеребри безмолвной речью
Мерцающих очей. Но уходя
С небес, когда в лесу дремучем
Завоет волк и лев ощерит пасть,
Покрой стада священною росой
И чарами от бед их огради.
6. К УТРУ
Святая дева в ризах белоснежных,
О распахни златистые врата,
И разбуди зарю, пускай зардеют
Восточные чертоги и росой
Омоется новорождённый день.
О радужное утро, вместе с солнцем,
Встающим, как на раннюю охоту,
Ты над холмами нашими взойди.
(Перевод выполнен 23 июля 1976, Москва. Ред. 2002, Сент-Олбанс)
________________
Оригинал:
William Blake (1757-1827)
From “POETICAL SKETCHES” (1769-1778, publ. 1783)
5. TO THE EVENING STAR
Thou fair-hair'd angel of the evening,
Now, whilst* the sun rests on the mountains, light
Thy bright torch of love; thy radiant crown
Put on, and smile upon our evening bed!
Smile on our loves, and, while thou drawest the 5
Blue curtains of the sky, scatter thy silver dew
On every flower that shuts its sweet eyes
In timely sleep. Let thy west wind sleep on
The lake; speak silence with thy glimmering eyes,
And wash the dusk with silver. Soon, full soon, 10
Dost thou withdraw; then the wolf rages wide,
And the lion glares thro' the dun forest:
Thy fleeces of our flocks are cover'd with
Thy sacred dew: protect them with thine influence.
__________
*Altered by pen to 'while' in one copy.
6. TO MORNING
O holy virgin! clad in purest white,
Unlock heav'n's golden gates, and issue forth;
Awake the dawn that sleeps in heaven; let light
Rise from the chambers of the east, and bring
The honied dew that cometh on waking day. 5
O radiant morning, salute the sun,
Rouz'd like a huntsman to the chace, and with
Thy buskin'd feet, appear upon our hills.
О Поэзии
- О, Поэзия, как ты несчастна,
Как ударам судьбы ты подвластна,
Опираясь на рифму-клюку,
Как привязана ты к языку!
Как привязана к слову родному —
Не сказать тебя по-иному!
Если ты существуешь по-русски,
Как сказать тебя по-французски,
По-английски, по-польски, по-шведски, —
Если ты родилась по-немецки?
И читают, читают народы
Приблизительные переводы...
Язык-пограничник зорко стережёт рубежи поэзии. Там, на границе, её золотые слитки, её алмазные россыпи обмениваются на разноцветные бумажки, которыми приходится довольствоваться иностранцу, — только в таком виде возможен их вывоз и ввоз. Многоязыкие полиглоты-переводчики пользуются невероятными привилегиями. Они сидят за своими конторками и осуществляют такой обмен. Иногда за такими конторками сидят пушкины и пастернаки, и тогда такой обмен может быть даже выгодным. Можно выучить чужой язык, можно выучить десять языков или даже сто, но не тысячи же!
Ах, простите за такие изжёванные мысли! Но от них невозможно отделаться — они доводят до отчаяния! Интересно, что от них останется, если отбросить всё, что известно каждому? Язык с автоматом калашникова наперевес, переводчик с сотней торчащих изо рта языков, или Пушкин за конторкой? А может и он, подмигивая, показывает нам длинную, как у Льва Толстого, бороду?
Форма выражения, сопряжение слов, их звучание, последовательность фраз, образов, ими рождаемых и другие тончайшие детали — всё это можно, с грехом пополам, пересказать иностранцу, пока это не стихи. И только когда мы доходим до них, — мы, вдруг, оказываемся в тупике. Ах, как жаль! И, пока люди говорят на разных языках, поэзия так и не станет общечеловеческим достоянием. Не то музыка или живопись — для них нет границ, их язык универсален!
(14 ноября 1992, Дартингтон, Ред. 30 апреля 2007, Сент-Олбанс)
Времена года. Уильям Блейк
- [ВРЕМЕНА ГОДА]
1. К ВЕСНЕ
Весна, росой ресниц блесни с небес
Сквозь голубые окна утра, брось
Взгляд ангела на запад - остров наш
Всем хором прославляет твой приход!
Холмы восклицают и долины
Внимают им; все взоры устремились ввысь
К шатрам твоим небесным: о Весна,
Приди священной поступью в наш край.
Сойди с восточных гор и дай ветрам
Увить твои одежды, дай вдохнуть
Твой аромат, жемчужины рассыпь
По плачущей, томящейся земле.
Ей перси поцелуями осыпь,
И лилейными перстами возложи
На томную главу венец златой
Той, что стыдливо косы расплела.
2. К ЛЕТУ
О Лето, обуздай своих коней,
Умерь их знойного дыханья жар,
Когда ты мчишся по долинам нашим!
Когда среди дубов в шатре златом
Ты сладко дремлешь, любо нам смотреть
На щёк румянец и волос извивы.
В тенистых рощах голос твой звенит
В тот час, когда скользит по небесам
На колеснице полдень; о подойди,
Садись к ручью на мшистые луга,
На берега реки прозрачной, сбрось
Шелка одежды и войди скорей
В раскрытые объятья нежных волн.
У наших бардов струны сладкозвучны,
А наши парни посильней южан,
И девы наши в танцах веселей.
Здесь столько песен, эха средь холмов,
Ручьёв кристальных и венков лавровых,
Хранящих нас от зноя твоего!
3. К ОСЕНИ
О Осень, плодоносный дух
Кровавым виноградом обагрённый,
Войди под мирный кров; здесь отдохни.
Твой звучный глас моей свирели в лад
Пусть о цветах расскажет, о плодах,
И пусть творенья года в танце кружат.
"Открылась почка солнцу, и любовь
Проникла сквозь трепещущие жилки;
Зарделись щёки у небесных зорь,
Украшенных цветением Весны,
И Лето мир наполнило жужжаньем,
Венчая ночь короной облаков.
А эльфы пьют плодовый аромат
И радость легкокрылая парит
Над садом и смеётся меж ветвей".
Спев песню, улыбнулся добрый дух,
Стан препоясал и вдали исчез
За мрачным склоном, златой оставив груз.
4. К ЗИМЕ
"Запри на все засовы, о Зима,
Дверь твоего холодного жилища
На мрачном севере, и крыш своих
Не задевай железной колесницей".
Не слушая, Зима над бездной мчит,
С цепи спустив закованные в брони
Бураны; страшно мне глаза поднять
На скипетр, вознесённый над землёй.
Чудовище из кожи и костей
Шагает через стонущие скалы,
В молчанье погружая всё вокруг,
С земли срывая хрупкие одежды,
Ступая на утёсы; о мореход
Несчастный! Бури не унять, мольбы
Напрасны! Лишь от улыбки небесной
Чудовище исчезнет в недрах Геклы.
(Перевод: Москва, 22 Июля 1976, Ред. 1984 г.)
Оригинал:
From “POETICAL SKETCHES” (1769-1778)*
*On the title page: “POETICAL SKETCHES by W. B. LONDON: Printed in the Year MDCCLXXXIII”
1. TO SPRING
O thou, with dewy locks, who lookest down
Thro' the clear windows of the morning; turn
Thine angel eyes upon our western isle,
Which in full choir hails thy approach, O Spring!
The hills tell each other, and the list'ning 5
Vallies hear; all our longing eyes are turned
Up to thy bright pavillions: issue forth,
And let thy holy feet visit our clime.
Come o'er the eastern hills, and let our winds
Kiss thy perfumed garments; let us taste 10
Thy morn and evening breath; scatter thy pearls
Upon our love-sick land that mourns for thee.
O deck her forth with thy fair fingers; pour
Thy soft kisses on her bosom; and put
Thy golden crown upon her languish'd head, 15
Whose modest tresses were bound up for thee!
2. TO SUMMER
O thou, who passest thro' our vallies in
Thy strength, curb thy fierce steeds, allay the heat
That flames from their large nostrils! thou, O Summer,
Oft pitched'st here thy golden tent, and oft
Beneath our oaks hast slept, while we beheld 5
With joy, thy ruddy limbs and flourishing hair.
Beneath our thickest shades we oft have heard
Thy voice, when noon upon his fervid car
Rode o'er the deep of heaven; beside our springs
Sit down, and in our mossy vallies, on 10
Some bank beside a river clear, throw thy
Silk draperies off, and rush into the stream:
Our vallies love the Summer in his pride.
Our bards are fam'd who strike the silver wire:
Our youth are bolder than the southern swains: 15
Our maidens fairer in the sprightly dance:
We lack not songs, nor instruments of joy,
Nor echoes sweet, nor waters clear as heaven,
Nor laurel wreaths against the sultry heat.
3. TO AUTUMN
O Autumn, laden with fruit, and stained
With the blood of the grape, pass not, but sit
Beneath my shady roof, there thou may'st rest,
And tune thy jolly voice to my fresh pipe;
And all the daughters of the year shall dance! 5
Sing now the lusty song of fruits and flowers.
"The narrow bud opens her beauties to
"The sun, and love runs in her thrilling veins;
"Blossoms hang round the brows of morning, and
"Flourish down the bright cheek of modest eve, 10
"Till clust'ring Summer breaks forth into singing,
"And feather'd clouds strew flowers round her head.
"The spirits of the air live on the smells
"Of fruit; and joy, with pinions light, roves round
"The gardens, or sits singing in the trees." 15
Thus sang the jolly Autumn as he sat,
Then rose, girded himself, and o'er the bleak
Hills fled from our sight; but left his golden load.
4. TO WINTER
O Winter! bar thine adamantine doors:
The north is thine; there hast thou built thy dark
Deep-founded habitation. Shake not thy roofs,
Nor bend thy pillars with thine iron car.
He hears me not, but o'er the yawning deep 5
Rides heavy; his storms are unchain'd; sheathed
In ribbed steel, I dare not lift mine eyes;
For he hath rear'd his sceptre o'er the world.
Lo! now the direful monster, whose skin clings
To his strong bones, strides o'er the groaning rocks: 10
He withers all in silence, and in* his hand
Unclothes the earth, and freezes up frail life.
He takes his seat upon the cliffs, the mariner
Cries in vain. Poor little wretch! that deal'st
With storms; till heaven smiles, and the monster 15
Is driv'n yelling to his caves beneath mount Hecla.
_________
*This word is deleted by pen in some copies.
Уильям Блейк 1757-1827
СТИХИ ИХ КНИГИ "ПОЭТИЧЕСКИЕ НАБРОСКИ" (1769-1778)
КОММЕНТАРИИ
Из "ПОЭТИЧЕСКИЕ НАБРОСКОВ". Книга "Поэтические наброски", написанная Уильямом Блейком (1757-1827) в юношестве между 12-ю и 20-ю годами (1769-77), опубликована в 1783 в количестве 40 экземпляров при содействии друзей Блейка - художника Джона Флаксмена и священника Энтони Стивена Мэфью. Блейк был недоволен композицией сборника, а также предисловием Мэфью, поэтому он забрал из типографии весь тираж, намереваясь его уничтожить. Однако он не сделал этого, и на некоторых из 22 сохранившихся экземпляров имеются его дарственные надписи друзьям.
Это был счастливое время для Блейка - в августе 1782 он женился на Катрин Баучер, ставшей ему верным другом и помощником на всю жизнь. Кроме того его "ввели в свет" - в салон Гарриет Мэфью - в общество блестящих молодых людей над которыми он затем основательно поиздевался в своей следующей книге-бурлеске "Остров на Луне" (1784).
В этой книге, состоящей из ещё не вполне зрелых юношеских опытов, Блейк следует образцам поэзии елизаветинского времени, Шекспира, Мильтона, Джеймса Томсона, Грея, Коллинза, собранию образцов древней поэзии Томаса Перси, а также архаизированным подделкам Макферсона (Оссиан) и Чаттертона. Помимо стихотворений в книге представлены также драматические и прозаические фрагменты.
Первые шесть стихотворений написаны белым стихом - форма довольно редкая в то время и вероятно вдохновлённая мильтоновскими переводами из Горация, а также "Одой к вечеру" Уильяма Коллинза.
1. К ВЕСНЕ. "О ты, с росистыми волосами, что взираешь сквозь чистые окна утра, поверни свои ангельские глаза на наш западный остров, всем хором приветствующий твой приход, о Весна!" - такими словами открывается первая книга Блейка. Четыре первых стихотворения составляют цикл о временах года, которое принято считать первым философским произведением Блейка, где отражены четыре стадии человеческой жизни. В более поздних "пророческих поэмах" Блейк изображает вселенную, проходящую через четыре духовных состояния: Рай, Беула, Порождение и Ульро - от Рая (места где живёт божественная семья в вечности, олицетворения человеческого совершенства) через Беулу (место отдыха от активной жизни Рая, или призрачный мировой Рай на Луне), Порождение (состояние природы в непрерывном цикле рождения и смерти) к Ульро (мир чистого материализма и заблуждений - низшее состояние, к которому человек может пасть). У каждого из этих состояний своя доминирующая эмоция: у Рая - страсть, у Беулы - милосердие и любовь, у Порождения - интеллект, у Ульро - желание и инстинкт. В данном же цикле всё пока куда проще. Это четыре пылких обращения к четырём духам или ангелам, воплощающим четыре времени года. 13-16. "Лей твои нежные поцелуи на земную грудь, и венчай своей короной её истомлённую главу, чьи скромные косы были расплетены для тебя" . Это почти парафраза из "Оды к вечеру" (1746) Коллинза, в которой также можно обнаружить план всего блейковского цикла о временах года ("While Spring shall pour his showers, as of the wont…" строки 41-52):
Пока Весна свои потоки льёт
И омывает волосы твои,
И Лето допоздна
В твоих лучах резвится;
Листвой подол свой наполняет Осень,
Или Зима кричит сквозь грозный мрак,
Пугает твой кортеж
И рвёт твои одежды,
До той поры ты будешь вдохновлять
Фантазию, Науку, Дружбу, Мир
На гимны, где твоё
Они прославят имя!
(перевод Д.Смирнова)
Выражение "томную главу" (languished head) - парафраза из "Комуса" Мильтона, где Дух-хранитель говорит, обращаясь к Леди:
If you let slip time, like a neglected rose
It withers on the stalk with languished head.
Если вы дадите времени ускользнуть, как забытая роза,
Она [ваша красота] склонит на стебелёк томную главу.
2. К ЛЕТУ. 6. "Твои румяные члены и цветущие волосы" ("Thy ruddy limbs and flourish hair") - появятся в более поздней эпиграмме из "Манускрипта Россетти "Abstinence sows sand all over/ The ruddy limbs & flaming hair..." (95).
4. К ЗИМЕ. 16. Гекла (Mount Hecla) - вулкан в Исландии.
Time's river. Gavrila Derzhavin (1743–1816)
* * *
Time's river in its rushing current
Sweeps all the human deeds away,
And fills an abyss of oblivion
With nations, kingdoms and their kings,
But if there is something remaining
In sounds of lyre or trumpet’s air,
Will enter the Eternal gullet –
And will not flee the common Fate.
(1816, Translated 12 December 2006, St Albans)
Оригинал:
Гавриил Романович Державин (1743–1816)
Река времен в своем стремленьи…
(Предсмертные стихи)
* * *
Река времен в своем стремленьи
Уносит все дела людей
И топит в пропасти забвенья
Народы, царства и царей.
А если что и остается
Чрез звуки лиры и трубы,
То вечности жерлом пожрется
И общей не уйдет судьбы.
(6 июля 1816)
The careful and obscure sound. Osip Mandelstam (1891–1938)
From “Stone”
* * *
The careful and obscure sound
Of fruit snapped from a tree among
The music of unceasing tongue
Of forest, – silent and profound…
(1908, Translated 28 April 2007, St Albans)
Оригинал:
Из книги «Камень»
* * *
Звук осторожный и глухой
Плода, сорвавшегося с древа,
Среди немолчного напева
Глубокой тишины лесной...
(1908)
Более ранний перевод (нерифмованный)
* * *
The careful and muted sound
Of a fruit falling from the tree
Amidst the unbroken singing
Of deep silence of the forest…
(1908, Translated 22 October 2006, St Albans)
Пот с букв...
ПОТ С БУКВ...
Палиндромон
Пот
.......с букв
...................лил
........................в куб
...................................стоп,
Форт
......... строк
..................... влил
................................в корт
.............................................строф.
Нот
.........сталь,
..................... как
................................ лат
.........................................стон.
Гол
........стиль
....................тут –
.............................. лит
.......................................слог.
(19 августа 1971, Фрунзе)
Stalin Epigram. Osip Mandelstam (1891–1938)
From “The Moscow Notebooks”
* * *
We are living, but can’t feel the land where we stay,
More than ten steps away you can’t hear what we say.
But if people would talk on occasion,
They should mention the Kremlin Caucasian.
His thick fingers are bulky and fat like live-baits,
And his accurate words are as heavy as weights.
Cucaracha’s moustaches are screaming,
And his boot-tops are shining and gleaming.
But around him a crowd of thin-necked henchmen,
And he plays with the services of these half-men.
Some are whistling, some meowing, some sniffing,
He’s alone booming, poking and whiffing.
He is forging his rules and decrees like horseshoes –
Into groins, into foreheads, in eyes, and eyebrows.
Every killing for him is delight,
And Ossetian torso is wide.
(November 1933, Translated 16 November 2006, St Albans)
Оригинал:
* * *
Мы живем, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны,
А где хватит на полразговорца,
Там припомнят кремлевского горца.
Его толстые пальцы, как черви, жирны,
И слова, как пудовые гири, верны,
Тараканьи смеются глазища
И сияют его голенища.
А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей.
Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,
Он один лишь бабачит и тычет.
Как подкову, дарит за указом указ –
Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.
Что ни казнь у него – то малина
И широкая грудь осетина.
(Ноябрь 1933)
Мстиславу Ростроповичу. Прощание
Мстиславу Ростроповичу
ПРОЩАНИЕ
О, звуков чародей, маэстро Слава,
Какой вулкан неистовый угас!
Но музыки твоей волнующая лава,
Еще охватывает нас.
Ты был для музыки поющею душою,
Чем был бы без тебя 20 век?
И как нам быть с утратою такою?
Прощай великий, славный человек!
(27 апреля 2007, Сент-Олбанс)
© Dmitri N. Smirnov
Зимний Париж
- 1. САКРЕ-КЁР
К базилике «Святое Сердце»,
А по-французски Сакре-Кёр,
Мы по крутой взбирались лестнице,
И ветер дул во весь опор.
И там, где римские руины
Лежали многие века,
Собор, как будто бы старинный,
Воздвигла лёгкая рука.
Он нас укрыл от непогоды,
Свалив с души нелёгкий груз,
И под мозаичные своды
Нас приглашает Иисус.
(30 декабря 2006, Париж)
2. ВАНДОМСКАЯ КОЛОННА*
На месте, где сидел Луи,
Теперь стоит Наполеон
И смотрит он, как холуи
К нему текут со всех сторон.
Чугунный фаллос в небо врос,
А вслед взметнулись сотни лиц,
И всех томит один вопрос:
«На кой нам чёрт Аустерлиц?»
Австрийских пушек жалкий лом
В рельеф ажурный превращён,
Изъеден ржавчиной кругом
И трещинами испещрён.
Убийцам тягостный урок,
Укор для будущих вояк,
Тот день, уж верно, недалёк,
Когда он рухнет на зевак.
(30 декабря 2006, Париж)
3. ПАРИЖСКИЙ ЛИКЁР
В Париже надо пить ликёр
И по святым бродить местам:
Монмартр, Сент-Пьер и Сакре-Кёр,
Сент-Трините и Нотр-Дам,
А если заскучает муж –
Сводить его на Мулен-Руж.
(2 января 2007, Париж)
4. ОБРАЗ НА МОЗАИКЕ В САКРЕ-КЁР**
Стоял он, растопырив руки,
Весь мир готовый обхватить,
Нахмурив брови, как у буки,
Сжав губы в тоненькую нить –
Суров пророк из Назореи
И не прощает ничего.
Ах, был бы он чуть-чуть добрее,
И я бы возлюбил его!
(3 января 2007, Париж)
________
Примечания:
* Вандомская колонна в честь победы под Аустерлицем, отлитая из австрийских и русских пушек по приказу Наполеона в 1807 г., со статуей Наполеона и 76 скульптурными рельефами работы художника Давида по эскизам Бержере, была установлена на месте бронзовой статуи Людовика XIV работы скульптора Жирардена, простоявшей там ровно сто лет с 12 августа 1692 года по 12 августа 1792.
** Алтарь базилики Сакре-Кёр украшен и монументальной мозаикой на тему «Благоговение Франции перед Сердцем Господним», выполненной в 1912-22 годах, художником Люком-Оливье Мерсоном (1846-1920) - известным рисовальщиком почтовых марок.
© Dmitri N. Smirnov
Баллада о Святом Олбане
I
Из Рима в дальний Альбион
Отправил цезарь* легион,
И в 43-ий annum
Был занят Веруланум ** –
Он был столицей дикарей
Бесстрашных, словно черти,
Так что пришлось их поскорей
Предать законной смерти.
Столица 20 лет цвела,
Но люд вернулся дикой,
И Веруланум был дотла
Испепелён Бодикой.** *
17 тысяч полегло,
А те, кто выжили – в седло,
Хвосты себе поджали
И к морю поскакали,
Но вдруг, спасенье – о vivat!
Мертва Бодика, говорят... ****
II
Прошло без малого 100 лет,
А может быть и 200 —
Олбаний явлен был на свет
На этом самом месте.
7 лет он Марсу отслужил
У Диоклетиана,*
Затем Нептун его кружил,
Неся в страну тумана.
На берегах бурливой Вер**
Он был пример усердья:
Не признавал он прочих вер,
Не ведал милосердья.
Он с Бахусом делил пиры
Кадил Венере рьяно —
За белокурые вихры
Любили все Олбана.
III
Раз вечером, ложась в постель
В объятия к Морфею,
Шептал он: «Сон мой, неужель
Не явишь мне Психею?»*
И тут ему приснился сон:
На небеса взлетает он,
И видит там чудесный град,
Где ветлы вдоль реки стоят,
Где музыка волшебных лир
Вливает в грудь любовь и мир,
Где кто-то по волнам идёт,
И к солнцу вдаль его ведёт...**
IV
Чу! – слышен шорох у крыльца, –
«Кого прислали боги?»
Тут старец в рясе чернеца
Вдруг вырос на пороге,
И в угол сев, едва дыша,
Старик промолвил неспеша:
«Мир и любовь тебе, солдат,
Я знаю, ты мне друг и брат,
Твой ясен лик, душа чиста,
И добрый взгляд, как у Христа,
На небесах, где чудный град,
Где ветлы вдоль реки стоят,
Где музыка волшебных лир
Вливает в грудь любовь и мир –
Он по волнам с тобой идёт,
И к трону божему ведёт...
Но, слышишь, Мчатся кони! –
Не скрыться от погони!»
Тут кто-то громко стукнул в дверь
И закричал, как грозный зверь,
«Старик, мы за тобою,
Прощайся с головою!»
Недолго думал наш Олбан:
«Отдай мне рясу, старикан!» –
И, завернувшись с головой,
Отдал себя он под конвой.*
V
Беднягу повлекли на суд
Сурового тирана,
Но нет, не старца видит люд,
А славного Олбана.
Судья на грешника глядит
И грозным голосом твердит:
«Что ж ты, разбойник, натворил?
К Плутону эти шутки!
Ты христианина укрыл –
Вердикты будут жутки!
Покайся, жерву дай богам,
Не то мечу тебя предам!»
Олбан главою покачал
И так тирану отвечал:
«Судья, душа моя чиста,
Но я не верю сказкам,
А верю милости Христа,
Его небесным ласкам.
Христа я нынче повстречал,
Он на крылах меня умчал
На небо, где чудесный град,
Где ветлы вдоль реки стоят,
Где музыка волшебных лир
Вливает в грудь любовь и мир,
Со мною шёл он по волнам
Туда, где светит божий храм».
«Ты веру дедов оскорбил
Своею речью хамской!
Как величать тебя, дебил?»
«Я – Олбан Веруламской».
Олбана суд приговорил
Избить лозою гибкой,
Но тот пощады не просил,
И боль сносил с улыбкой.
Тогда решили наказать
Его по высшей мере,
И изуверам показать
Как относиться к вере!*
VI
На берегу бурливой Вер
Стоял преступник-изувер.
Глазели все, кому ни лень –
Ведь казни здесь не каждый день.
Воззрел Олбан на небеса...
«Смотри, – раздались голоса, –
Вода из Вера утекла!
Вот это чудо, ну, дела!»
Олбаний реку перешёл,
И быстро на гору взошёл,
Сказал: «Воды б я пригубил!»
И сразу чистый ключ забил,
Палач отбросил острый меч,
Пред жертвой пал и начал речь:
«Ты не преступник, а святой,
И я готов уйти с тобой...»
Судья разгневался, крича:
«Найти другого палача!»
Но не спешили палачи
Кровавить грозные мечи.
И вот один из палачей
Перешагнул через ручей,
Нагнулся, поднял отрый меч,
И голова скатилась с плеч.
Так славный Олбан был убит,
Но тут у палача,
Упали очи из орбит
На лезвие меча.*
Готовый порубить сплеча,
Другой нашёлся смерд,
Сразил того он палача,
Кто был так милосерд.
Толпа беснуется, орёт,
Чудесный ключ уже не бьет,
Река вернулась в берега,
И расцвели вокруг луга...**
VII
Сент-Олбанс – тихий городок
В скрещеньи четырёх дорог,
Там древний монастырь стоит*,
Где прах Сент-Олбана лежит,
И тайны, явленные тут,
К себе паломников влекут.
(Сент-Олбанс, 20 февраля – 2 марта 2007)
ПРИМЕЧАНИЯ:
I
* Клавдий (Тиберий Клавдий Друз Нерон Германик) — римский император с 41- по 54 н. э.
** Веруланум (или Веруламиум) – римское название селения Верламион, с 20 года до н. э. служившего столицей кельтскому племени Катувеллаунов. Ныне — английский город Сент-Олбанс.
** Бодика (Боудика, кельт. Boudic(c)a, ум. 61г.) — жена Прасутага, вождя кельтского племени иценов. После смерти мужа возглавила антиримское восстание 61 г.
****Тацит пишет, что после поражения в битве при Уотлинг-Стрит Бодика приняла яд.
II
* Гай Аврелий Валерий Диоклетиан (лат. C. Aurelius Valerius Diocletianus, 245—313 н. э.) — римский император с 284 по 305, блюститель язычества и яростный гонитель христианства.
** Вер — река, и ныне протекающая в Сент-Олбансе.
III
* Помимо собственных богов в древнем Риме, особенно в поздний период его истории, почитались также некоторые из божеств греческого пантеона, такие как Морфей, бог сновидений, или Психея, олицетворение души в образе девушки с крыльями бабочки.
** Сходный сюжет изображён Уильямом Блейком на небольшой акварели «Река жизни», которая находится в Тэйт-галлерее.
IV
* Имя священника, обратившего Олбана в христианство, было Амфибал, – так же называлось одеяние священников. Во время гонения на христиан Олбан укрыл Амфибала в своём доме. Когда пришли солдаты, Олбан, завернувшись в одеяние своего наставника, назвался Амфибалом, чтобы дать тому время скрыться.
V
* Монах северо-английского монастыря Беда Достопочтенный в своей «Церковной истории народа англов» (731 г.) пишет по этому поводу: «Случилось так, что в тот час, когда привели Альбана, судья как раз возносил жертвы демонам. Увидев Альбана, он впал в ярость оттого, что его единоверец посмел предать себя воинам и подвергнуться великой опасности ради укрываемого им гостя. Он велел подвести Альбана к изображениям демонов, перед которыми стоял, и сказал ему: «Ты предпочел укрыть у себя мятежника вместо того, чтобы выдать его воинам, дабы он понес заслуженное наказание за хулу, возводимую им на богов; за это ты сам подвергнешься каре, которой он избежал, если отвергнешь обычаи нашей религии». И святой Альбан открыто объявил себя перед врагами веры христианином, не убоявшись угроз правителя, и, вооружась на духовную брань, смело отверг его приказание. Тогда судья спросил его: «Из какой ты семьи и какого рода?» Альбан ответил: «Что за дело тебе до моего рода? Если ты желаешь узнать о моей вере, то я христианин и готов исполнить долг христианина». Судья сказал: «Я требую, чтобы ты назвал свое имя; говори же без промедления». Он ответил: «Родители мои назвали меня Альбаном, и я клянусь всегда служить и поклоняться истинному живому Богу, сотворившему все сущее». Судья в гневе воскликнул: «Если хочешь наслаждаться дарами вечной жизни, принеси жертвы великим богам». Альбан ответил: «Жертвы, что вы приносите демонам, не помогут жертвующим и не утолят желаний и просьб молящих. Напротив, те, кто поклоняются этим идолам, в наказание будут ввергнуты в ад на вечные муки». Услышав это, судья пришел в ярость и велел бичевать святого исповедника Божьего, надеясь, что под ударами тот ослабеет и утратит твердость духа, выразившуюся в его словах. Альбан же, подвергнутый самым жестоким мукам, сносил их терпеливо и даже радостно во имя Господа. И судья, увидев, что муки не заставили его отречься от христианской веры, приказал казнить его смертью.»
VI
* Беда Достопочтенный сообщает: «Но тому, кто вознес нечестивую руку на шею благочестивого, не довелось порадоваться его смерти, ибо глаза его упали на землю вместе с головой блаженного мученика.»
** Казнь происходила в Верулануме (ныне Сент-Олбанс – St Albans) на Холмхёрст Хилл (Holmhurst Hill) 22 июня 305 года. Хотя по другим сведениям это могло произойти и раньше, и предлагаются следующие годы 209, 249-251, 302-305.
VII
* На месте мученичества Олбана была заложена бендиктинская монастырская церковь ещё в V веке. В 793 году король Оффа основал здесь бендиктинское аббатство (монастырь) с церковью 1077-88, перестроенной в 13-14 веках и ставшей собором в 1877 году.
© Dmitri N. Smirnov
Тириэль. Уильям Блейк
ТИРИЭЛЬ
1789
1.
...Так старый Тириэль стоял у врат своих пышных чертогов,
Где с Миратаной, королевой западных владений,
Когда-то правил он. Теперь его ослепли вежды,
И близок королевы смертный час. И глас вознёс он
Так, что услышали сыны у врат своих далёких:
«Проклятый Тириэлев род, сыны мои, придите,
Взгляните на отца, на мать, что родила вас в муках,
На ту, что я принёс к вам в немощных руках своих.
Сюда, проклятые, близка смерть нашей Миратаны!»
Ворота распахнув, сыны на зов его сбежались,
И Тириэля старший сын вознёс могучий голос:
«Старик, ты недостоин быть отцом своих потомков!
Морщина каждая твоя и каждый белый волос
Страшны, как смерть, мучительны, как пламя преисподней.
Кому теперь какое дело до твоих проклятий?
Мы не рабы твои с тех пор, как свергли Тириэля,
Чья милость, как жестокий бич, чей гнев – благословенье!»
Старик, взывая к небесам, взмахнул одной рукою,
Другой обвил свою жену, истерзанную болью,
Глазницы полые разверз и грозный поднял голос:
«Не сыновья, а змеи вы, что вкруг меня обвиты,
Вы – черви смерти, что пьяны родительскою кровью!
Пред вами стонет ваша мать – не муки родовые
Её томят, как при рожденьи Гексоса и Ювы, –
Нет, змеи, это корчи смерти, это корчи смерти!
Вас, змей, вскормили молоком, заботами, слезами.
В глаза взгляните вы мои поблекшие, как скалы,
На облысевший череп мой – внемлите старцу, змеи!
О, Миратана, о жена, душа моя, о горе!
О, Миратана, ты жива? О, змеи, посмотритрите –
Тот кубок, что вас породил, вы, змеи, осушили!
Так будьте ж прокляты! Не вам закрыть её землёю!»
Так молвив, стал могилу рыть он дряхлыми руками,
Но сына Зазеля позвал ему в подмогу Гексос.
«Старик жестокий, за тебя мы выроем могилу.
Отверг ты нашу доброту, отверг питьё и пищу,
Одежды наши и дома, что мы тебе воздвигли,
И, словно Зазеля сыны ты бродишь по пустыне.
Мы прокляты? Но разве сам ты не сражён проклятьем?
Ты проклял Зазеля сынов и сделал их рабами?
Но сам ты раб теперь! Копай, и мы тебе поможем!»
«Берите тело, но пускай зальёт вас небо гневом,
И чёрный северный туман задушит вас в объятьях!
Чтоб вы валялись на земле, как дохлые собыки,
Чтоб пыль от ваших потрохов летела над землёю,
Людей пугая и зверей, чтобы истлели кости,
И не осталось никого, кто бы о вас вспомянул.
Тогда пускай туда идут могильщики с Востока –
Они и праха не найдут потомства Тириэля!
Вы в силах мать похоронить, но не моё проклятье», –
Так молвив, мрачно зашагал по бездорожью к скалам.
2.
Он брёл и день, и ночь – и день, как ночь, ему был мраком.
Он чуял солнце, но луну увидеть был не в силах.
По кручам шёл слепой старик, через долины скорби,
Пока тропа не привела его в долины Хара.
Хар с Хевой, прыгали, как дети, пол огромным Дубом,
А Мнета поджидала их с едою и одеждой,
И, словно призраки, забыв о возрасте почтенном,
Они резвились меж цветов, за птицами гонялись,
А по ночам им снились сны чудесные, как в детстве.
Когда в весёлые сады вступил безглазый путник,
Они заплакали, дрожа, к кормилице прижались.
«Мир вам, – сказал слепой старик, – мир этим добрым стенам!
Не бойтесь, бедный Тириэль вас обижать не станет.
Где я? Поведайте, друзья, чей это сад волшебный?»
«В долины Хара ты пришёл, – ему сказала Мнета, –
Кто ты, слепец, и почему взял имя Тириэля,
Владыки Запада всего? Моё же имя – Мнета,
А эти, что дрожат, ко мне прижавшись, Хар и Хева».
«Я знаю, Тириэль – король на Западе счастливый.
Неважно, кто я, Мнета. Если можешь, дай мне пищи,
А то стоять я не могу, – ведь путь мой был далёкий».
Хар молвил: «Мнета, мать моя, к нему не приближайся,
Ведь он – король гнилых гробов, король костей могильных,
Слепой бродяга, он проходит сквозь любые стены,
В любые двери. О, старик, ты не обидишь Мнету?»
«Я путник, дайте мне поесть, – я плакать уж не в силах,
Вот наземь посох мой упал – товарищ мой дорожный.
Я на коленях вам клянусь, вреда не причиню вам».
Сказала Мнета: «Хева, Хар, пойдём к нему скорее,
Ведь он – беспомощный старик, слепой, голодный странник!»
Хар встал, и тёплая ладонь коснуласт Тириэля.
«Благослови, Господь, твой лоб и впалые глазницы,
Пучки всклокоченных волос, морщинистые щёки,
Мы все должны поцеловать тебя, беззубый старец!
О, Хева, поцелуй его, чтоб нас он не обидел!»
И Хева тронула его ладонью материнской.
«Благослови, Господь, отца слепого Тириэля!
Ведь это ты – я узнаю глубокие морщины
И сладкой смоквы аромат так хорошо знакомый.
Но как утратил ты глаза? Благослови их, Боже!»
Сказала Мнета: «Встань, старик, и правду нам поведай,
Зачем таишься ты от нас? Ты связан с нами плотью».
«О нет, я не из этих мест, – сказал старик поспешно, –
В далёком северном краю живут мои потомки
Неблагодарные; они изгнали старика,
С тех пор скитаюсь я один, и вот – ослеп от горя!
Мне больше нечего сказать, не спрашивайте больше».
«Мой Бог, – сказала Мнета, – я не знала, что на свете
Есть, кроме Хара сыновей, потомство человечье!»
«Есть, – отвечал ей Тириэль, – но их уже немного,
И я – последний среди них. Но я охрип от жажды!»
И Мнета вынесла плоды и молоко для старца.
3.
На Тириэля глядя, Хар и Хева улыбались.
«Ты, видно, очень стар, старик, но я тебя древнее.
О как черно лицо твоё, чело – без волосинки,
Мои же локоны длинны, и борода – по пояс.
Благословен будь Тириэль! Не сможет даже Мнета
Твои морщины сосчитать, о сын мой, Тириэль!»
«Мне лишь однажды довелось увидеть Тириэля,
Он пригласил меня за стол, был весел, щедр и ласков,
Но очень скоро мне пришлось чертог его покинуть».
«Ты и от нас вот так уйдёшь? – проговорила Хева. –
Не уходи, и для тебя споём мы и и сыграем,
А после трапезы пойдём туда, где клетка Хара,
И будем вместе птиц ловить, и рвать с деревьев вишни.
Не уходи же, и для нас ты станешь Тириэлем!»
«Не уходи же, – вторил Хар, – не будь так безрассуден,
Я точно так же, как и ты, жестоко покинут сыновьями!».
«О нет, – воскликнул Тириэль, – не растравляй мне раны,
И о сынах не спрашивай, иначе я оставлю
Твой дом, – ведь сыновья мои твоих сынов коварней!»
Сказала Хева: «Погоди, ты птиц ещё не слышал,
И Хара в клетке не слыхал, не спал ты на перине.
Не уходи, ты мне напомнил сына Тириэля,
Хотя лицо твоё подобно выжженной пустыне».
«Благословен будь этот кров, – сказал, поднявшись, старец, –
По кручам должен я шагать – не в ласковых долинах,
Не знать ни отдыха, ни сна от страха и безумья».
Сказала Мнета: «Но зачем ты одинокий бродишь?
Останься с нами, и тебе мы будем зорким оком,
Поить мы станем и кормить тебя до самой смерти».
Воскликнул грозно Тириэль: «Что, разве непрнятно?
Пока безумие и страх моим владеют сердцем,
Сквозь чащу должен я шагать, на посох опираясь!»
В испуге Мнета подала ему корявый посох,
Благословила, и ушёл старик своей дорогой.
Когда он скрылся в чаще, Хар и Хева зарыдали
У Мнеты на груди, но время слёзы осушило.
4.
Так одиноко брёл слепец в непроходимой чаще,
И ясный день был для него, как ночь – пустой и мрачный.
Но вот, однажды, Иджим злой с охоты возвращался
И встретил брата своего на узенькой тропинке.
«Зачем, безглазый негодяй, ты на дороге львиной?
Я вмиг разделаюсь с тобой, ты Иджима узнаешь!
Зачем, лукавый, ты надел личину Тириэля?
Сгинь, пропади, нечистый дух, меня ты не обманешь!
Не притворяйся бедняком, беспомощным бродягой!»
Встал на колени Тириэль, услышав голос брата.
«Брат Иджим, если это ты из темноты вещаешь,
Родного брата не губи, истерзанного жизнью!
Уже наказан я детьми, но если ты на брата
Подымешь руку, – на тебя обрушится проклятье!
Семь долгих лет уже прошло, как мы с тобой расстались».
«Иди за мной, поганый чёрт, не стану я мараться,
Пока не скинешь ты с себя презренную личину,
Я сразу распознал тебя, язык твой шаловливый,
На Запад отведу тебя народу на потеху!»
«Ах, братец, братец, пожалей беднягу Тириэля,
Оставь меня, дай одному мне побродить в пустыне!».
«Нет, чёрт, хитришь, пойдёшь за мной, я вижу, ты не хочешь!
Смотри же, как бы не пришлось связать тебя потуже
Лианой крепкой, и тогда рабом моим ты станешь».
Угрозу брата услыхав, умолк старик несчастный,
Он знал, что Иджим никогда слов не бросал на ветер.
И вот, бредут они вдвоём через леса и долы,
Не видя ничего вокруг, не слыша птичьих трелей,
С утра до вечера бредут, с заката до восхода,
И, обессилив, Тириэль взмолился о пощаде:
«О братец, я совсем измучен, больше не могу
Ступить ни шагу; погоди, иначе я погибну,
Дай отдохнуть, прошу, дай мне воды из родника,
Иль скоро мне придётся показать, что Тириэль из смертных,
И ты навек, любимый братец, лишишься Тириэля!»
«Бесстыдный чёрт, – рёк Иджим, – придержи болтливый свой язык!
Мой брат король! Ты Иджима впустую искушаешь,
Напейся из ручья, и полезай ко мне на спину!»
Напился старец, и взвалил его на плечи Иджим,
И брёл он целый день, пока не опустился вечер.
Он к Тириэлю во дворец вошёл и крикнул громко:
«Эй, Гексос, чёрт перед тобой, что с Иджимом лукавил,
Смотри, какая борода и белые глазищи!»
Гексос и Лото из палат бегут на зов Иджима,
И видят старого отца в руках его могучих.
Так, словно проглотив язык, стоят они покорно
Пред Иджимом – с таким никто тягаться не посмеет!
«Эй, Гексос! позови отца, развлечся хочет Иджим.
Я расскажу ему, как бес, по-львиному рычащий,
Которого я разорвал и бросил на съеденье
Голодным птицам, в то же утро тигром обернулся.
Я снова разорвал его на мелкие кусочки,
Тогда он захлестнул меня стремительным потоком.
Я мигом победил его, но стал он чёрной тучей,
Грозя мечами молний, – я и тут не растерялся!
Тогда он льстивою змеёй ко мне прокрался ночью,
И шею кольцами обвил, – я смял его в лепёшку.
Тогда, как жаба, как тритон он зашипел над ухом,
Скалою вырос на пути, колодой бурелома.
И вот, в обличье Тириэля старого, слепого,
Его поймал я! Где же брат мой, где же Миратана?»
Они молчали. Тириэль тогда воскликнул горько:
«Вы змеи, а не сыновья! Зовите ж Тириэля!
Чего стоите? поскорей зовите Миратану!
Вернулся ваш слепой отец, готовый к новым пыткам,
К насмешкам ядовитым сыновей своих проклятых!»
Тем временем со всех сторон сыны его другие
Сбежались, в страхе замерев пред Иджимом могучим.
Копьё ли, щит или кольчуга – бесполезно всё
Когда подъемлет длань взбешённый Иджим – стрелы
Отскакивают от него, и острый меч тупится.
«Так, значит правда, Гексос, что отправил ты отца
Охотится за зимним ветром? Значит, это правда?
Иль это ложь, а я – лишь древо, вырванное бурей?
Ты чёрт слепой, а эти – нечисть в логове змеином,
Обманчивом, как Мата, мрачном, как жилище Орка?
Спасайтесь, бесы, никчему вам Иджима дурачить!»
Так, мрачно Иджим произнёс и, молча повернувшись,
Ушёл в леса, и до утра бродил там одиноко.
5.
И молвил старый Тириэль: «Где грозный гром уснул?
Где гневные его сыны? Где пламенные дщери
С проворными крылами? Где пугающие космы?
Земля, я требую, восстань землетрясеньем страшным,
Потоком лавы из твоих зияющих расщелин.
Развороти плечами башни, огненными псами
Скачи из чёрной бездны, игрыгая огнь и дым!
Спеши ко мне, чума, довольно нежиться в болотах,
Расправь медлительные члены, мерзкую заразу
Лей из отравленных одежд, из облаков зловонных!
Приди, широкий этот двор усей горою трупов;
Потешься вволю над проклятым родом Тириэля!
Сюда, гроза, огонь, чума! Внемлите ж заклинанью!»
Он смолк. Угрюмая гроза над башнями нависла,
И грянул гром в ответ на заклинанье Тириэля.
Всё задрожало, из земли взметнулся к небу пламень,
И непроглядный чёрный дым окутал край злосчастный.
В чертогах был великий плач, пять дочерей в испуге
Рыдали горько и отца хаватали за одежды.
«Теперь вы прокляты навек! Как Тириэль глухи
И слепы будут все к молитвам вашим и слезам!
И звёзд вам больше не узреть! О солнце и луне
Забудьте, чёрный дым навеки скроет их от вас!
Малютка Хела, уведи меня скорей отсюда,
И пусть падёт на остальных смертельное проклятье!»
Он смолк, и Хела повела от проклятого места
Слепого старца, а сыны и дочери его
Кричали, плакали всю ночь, окованные мраком;
А утром – о ужасный вид! сто мёртвых сыновей,
Четыре дочери на мраморном полу застыли:
Одни сражённые чумой, другие – смертныс страхом,
И чада их уснули в колыбелях навсегда.
Осталось тридцать сыновей в чертогах Тириэля
Зовущих смерть, отвергнутых, безумных, безутешных.
6.
Так Хела шла со стариком, не проронив ни звука
В ночной тиши, пока вдали не засияло солнце.
«Как славно, Хела, заживём с тобой в жилище Хара,
Когда проклятие пожрёт сынов моих преступных!
Какой прямой и правый путь – я чувствую по звуку
Своих шагов. И помни, что я спас тебя от смерти, –
За послушание отцу я снял с тебя проклятье.
Пять долгих лет я с Миратаной жил на неприступных скалах,
И ждал, когда огонь с небес спалит моих потомков,
Или потоком захлестнёт их океан могучий.
Но миратана умерла, и я дождалмя мести, –
Её видала ты. Веди, и бойся ослушанья!»
«Сообщник дьявола, меня ты породил рабыней!
Но кто, скажи, просил тебя спасать меня от смерти?
Ведь небо за твою жестокость глаз тебя лишило!»
«О, Хела, бедный Тириэль теперь покинут всеми.
Жесток не я, а дети, – даже младшая из дочек
Глумится над слепым отцом, над старостью смеётся.
Но я два дня не ел. Веди меня скорее к Хару,
Не то такое на тебя обрушится проклятье,
Что ты почувствуешь, как червь впивается могильный
В твоё нутро! Я требую, идём в долину Хара!»
«О злобный! О жестокий! О бездушный! О коварный!
Ты, видно, хочешь Хара с Хевой поразить проклятьем,
О, проклятый старик, учти, они с тобой несхожи,
Они сияют добротой, они полны любовью,
Они прощают сыновьям жестокие обиды,
Иначе не было б тебя с проклятьями твоими».
«О, посмотри в глаза мои, ужель и ты ослепла? –
Они, как родники в скале, наполнились слезами.
О, если б в этих родниках таилось злое жало,
Чтоб насмерть поразить тебя, проклятая гадюка!
Что ж, смейся, смейся над отцом, отродье Тириэля,
Глумись, пока не привела меня в долину Хара!»
«О замолчи, злодей, детей беспомощных убийца!
Я не боюсь твоих угроз, идём в долину Хара!
Пусть Хар и Хева проклянут тебя, старик жестокий,
Пусть казнь придумают тебе – страшнее всяких казней,
Пускай могильный червь пожрёт язык твой злоречивый!»
«О Хела, дочь моя, внимай проклятьям Тириэля!
За осмеянье слёз отцовских, я взываю к небу –
Да покарает пусть оно тебя ужасным страхом,
Пускай меж локонов твоих совьют гнездо гадюки!»
Он замолчал, и в тот же миг крик услыхал истошный,
Когда у Хелы на челе возник клубок змеиный.
«Что, каково тебе теперь? Чего ты испугалась?
Чего кричишь, и почему отца не проклинаешь?
Ты не избавишься от них, пока к жилищу Хара
Мы не придём. Откажешься – терзаться будешь вечно!»
7.
Рыдая, Хела шла с отцом по кручам и оврагам,
Пока вдали не показались Зазеля пещеры.
Сам старый Зазель с сыновьями вышел им навcтречу,
И увидал: тиран слепой идёт с безумной дочкой.
Раздался смех, и камни полетели в Тириэля,
Но грозно крикнул Тириэль, и все бежалт в страхе.
Лишь Зазель с места не сошёл, и процедил сквозь зубы:
«Плешивый, сморщенный слепец, перед тобою Зазель
Трясёт цепями, – это ты их нацепил на брата.
Кричи, безумное дитя, – напев твой слаще мёда!
Куда спешите вы? А то – ко мне, на угощенье!
Где ты корону обронил? Так может солнце выжечь
Весь ум из лысины твоей, и станешь глуп, как Зазель».
Слепец от гнева задрожал и, в грудь ударив брата,
Пошёл за дочкой. Им вослед летели комья грязи.
Пока не скрыл их дикий лес, где воющая Хела
Искала смерть, но крик её пугал свирепых тигров.
Всю ночь свозь чащу шли они, когда ж настало утро,
Они взошли на светлый холм перед долиной Хара.
От крика Хелы встрепенулись мирные шатры,
Лишь Хар и Хева сладко спали, словно в колыбели.
Тут Мнета выбежала в сад и вдалеке узрела
Двух одичавших странников, бредущих к дому Хара.
Она схватило стрелы, лук, и ринулась навстречу.
8.
К воротам сада подбежав, сказала Мнета: «Стойте,
Не то придётся мне стрелой пронзить вас смертоносной!»
И молвил Тириэль: «Чей нежный глас мне угрожает?
Я – Запада владыка! Я – Тириэль! Где Хар, отец мой?»
В палаты Хара повела их Мнета. Хар и Хева
К порогу подошли. Слепец стопы отца ощупал
И рёк: «Беспомощный отец строптивых сыновей,
Закон твой, Хар, и мудрость Тириэля ждёт один конец.
Зачем один закон для Льва и для тупых Волов?
Зачем, скитаясь, человек ползёт десятки зим,
Как омерзительный червяк по этой пыльной тверди?
Зачем рождается дитя? Зачем отец ревниво
Следит за ним, пока жена на брачном ложе с псом играет
И молодую грудь, ещё негодную для доли материнской,
От плачущего отрывает рта? С тоской и страхом
Дитя, раскрыв глаза и растопырив ноздри,
Взирает на отцовский кнут, который не пробудит
ленивый ум, но умертвит невинные мечты.
Тогда беспомощный юнец, оставив кров, уходит
В пустынный край
И, ползая на брюхе, словно трутень,
Находит чёрные плоды отравленного древа. Так Тириэль
Был принуждён молиться злу, чтоб дух принизить бессмертный,
И, словно змий коварный, в райские сады прокравшись,
Он всё пожрал – цветы, деревья, птиц и насекомых –
И Рай утратил свой! И вновь пустынная равнина
Передо мной, и я к отцу в последний путь пустился,
Чтоб прошипеть ему своё предсмертное проклятье».
Он смолк, и перед Харом с Хевой мёртвый распростёрся.
Перевод (1-ая версия) закончен: 18 ноября 1983, Москва.
В дальнейшем неоднократно перерабатывался.
Данная версия: 26 апреля 2007, Сент-Олбанс
Оригинал: http://en.wikisource.org/wiki/Tiriel
Insomnia. Homer. The rows of stretched sails… Osip Mandelstam (1891–1938)
* * *
Insomnia. Homer. The rows of stretched sails...
I’ve read the catalogue of ships just to the middle:
That endless caravan, that lengthy stream of cranes,
Which long ago rose up above the land oh Hellas.
It’s like a wedge of cranes towards the distant shores –
The foreheads of the kings crowned with the foam of Gods.
Where are you sailing to? If Helen were not there,
What Troy would be to you, oh warriors of Achaea
The sea and Homer – everything is moved by love.
Whom shall I listen to? There is no sound from Homer,
And full of eloquence the black sea roars and roars,
And draws with thunderous crashing nearer to my pillow.
Crimea, August 1915 (Translated 27 October 2006, St Albans)
Оригинал:
* * *
Бессонница. Гомер. Тугие паруса.
Я список кораблей прочел до середины:
Сей длинный выводок, сей поезд журавлиный,
Что над Элладою когда-то поднялся.
Как журавлиный клин в чужие рубежи —
На головах царей божественная пена —
Куда плывете вы? Когда бы не Елена,
Что Троя вам одна, ахейские мужи?
И море, и Гомер — все движется любовью.
Кого же слушать мне? И вот Гомер молчит,
И море черное, витийствуя, шумит
И с тяжким грохотом подходит к изголовью.
Август 1915, Крым
Telephone cries at the door. Osip Mandelstam (1891–1938)
THELEPHONE CRIES AT THE DOOR...
(No. 7 from the cycle “The Primus” written in 1924)
* * *
Telephone cries at the door:
One, two minutes, three, and four,
Stopped, and stated angrily:
– Nobody approaches me!
Nobody needs me at all,
I’m insulted, caught a cold,
Only telephones-old-beings
Comprehend my gloomy dings!
(Translated 17 November 2006, St Albans)
ПЛАЧЕТ ТЕЛЕФОН В КВАРТИРЕ
* * *
(№7 из цикла «Примус»)
Плачет телефон в квартире —
Две минуты, три, четыре.
Замолчал и очень зол:
Ах, никто не подошел.
— Значит, я совсем не нужен,
Я обижен, я простужен:
Телефоны-старики —
Те поймут мои звонки!
(1924)
The Fly. Osip Mandelstam (1891–1938)
The last poem from the cycle “Balloons”
THE FLY
— Little fly, where did you fall?
— In a bowl, in a bowl.
— Are you happy there, old girl?
— Not at all, not at all!
— Can you climb here by the droop?
— How can I? How can I?
— I will help you with a scoop —
Please, don’t cry! Please, don’t cry!
— You can help the poor old girl,
Be so kind, be so kind,
Pour the milk out of the bowl!
Would you mind? Would you mind?
(16 November 2006, St Albans)
Из цикла "Шары"
МУХА
— Ты куда попала, муха?
— В молоко, в молоко.
— Хорошо тебе, старуха?
— Нелегко, нелегко.
— Ты бы вылезла немножко.
— Не могу, не могу.
— Я тебе столовой ложкой
Помогу, помогу.
— Лучше ты меня, бедняжку,
Пожалей, пожалей,
Молоко в другую чашку
Перелей, перелей.
(1926)
Песня менестреля. Томас Чаттертон (1752–1770)
из трагедии Томаса Роули «Элла» (1769, опубл. 1777)
"Спой песнь унылую со мной!
Слезу горючую пролёй!
Пляс прерви задорный свой,
Стань, как плачущий ручей –
В земле сырой
Спит любимый мой
Под ивою меж корней.
Черновласый как ночь января,
Белгрудый как летний снег,
Краснощёкий, словно заря...
Хладом скован, уснул навек!
В земле сырой
Спит любимый мой
Под ивою меж корней.
Сладкогласый, как песнь дрозда,
Резвоногий – мысли быстрей,
В длани жезл, а в другой – узда...
Ах, – под ивой он меж корней!
В земле сырой
Спит любимый мой
Под ивою меж корней.
Слышишь, ворон бьёт крылом
И над пустошью парит,
Смерть-сова в лесу густом,
Словно в страшном сне, кричит:
В земле сырой
Спит любимый мой
Под ивою меж корней.
О, взгляни – как месяц бел!
Саван милого белей,
Чем зари лилейный мел,
Облачка в ночи светлей.
В земле сырой
Спит любимый мой
Под ивою меж корней.
Над могилой лебеда,
И репейники цветут,
Все святые никогда
Деве счастья не вернут.
В земле сырой
Спит любимый мой
Под ивою меж корней.
Я репейники сплету,
Лягу с милым, и над нами
Эльф и фея темноту
Озарите огоньками!
В земле сырой
Спит любимый мой
Под ивою меж корней.
Разорвите, грудь мою,
В чашу крови наберите,
Презираю жизнь свою –
Пейте, до зари пляшите!
В земле сырой
Спит любимый мой
Под ивою меж корней.
Нимфа в венчике из лилий
В лоно волн меня ввела.
Смерть уж рядом – ждёт мой милый!" –
Молвив, дева умерла.
(23 апреля 2007, Сент-Олбанс)
__________________
Примечание переводчика:
Песня менестреля из трагедии «Элла» (1769) написана в форме roundelay – короткой песенки с припевом (или рефреном). Трагедия включена в цикл произведений вымышленного священника-поэта XV века Томаса Роули (Rowley). В пьесе англосаксонский вождь Элла, чтобы отразить нападение датчан, покидает свою возлюбленную Берту в день свадьбы. Берту похищают в его отсутствие, и Элла, узнав об этом, кончает жизнь самоубийством. Песня во многом перекликается с песенкой Дездемоны об иве из «Отелло» Шекспира. Чаттертон использут здесь старинное правописание: mie=my; brynie=briny; ne moe=no more; ate=at: hallie day=holiday; lycke=like; reynynge=running; cryne=hair; cale=cold; ynne=in; swote=sweet, reytes=water-flags, и т. д.
Выражаю сердечную благодарность Сергею Леонидовичу Сухареву за чтение и подробный разбор перевода в первой версии, и за бесценные советы мною от него полученные, без которых данная версия в том виде, какая она есть, была бы немыслима.
Дмитрий Смирнов.
________________
(Оригинал:)
Thomas Chatterton, 1752-1770
MYNSTRELLES SONGE from "AELLA"
O! synge untoe mie roundelaie,
O! droppe the brynie teare whythe mee,
Daunce ne moe atte hallie daie,
Lycke a reynynge ryver bee;
Mie love ys dedde,
Gone to hys death-bedde,
All under the wyllowe tree.
Blacke hys cryne as the wyntere nyghte,
Whyte hys rode as the sommer snowe,
Rodde hys face as the mornynge lyghte,
Cale he lyes ynne the grave belowe;
Mie love ys dedde,
Gone to hys death-bedde,
Al under the wyllowe tree.
Swote hys tyngue as the throstles note,
Quycke ynn daunce as thoughte canne bee,
Defte hys taboure, codgelle stote,
O! hee lyes bie the wyllowe tree:
Mie love ys dedde,
Gonne to his deathe-bedde,
Alle underre the wyllowe tree.
Harke! the revenne flapes hys wynge,
In the briered delle below;
Harke! the dethe-owle loude dothe synge,
To the nyghte-mares as heie goe;
Mie love ys dedde,
Gonne to hys deathe-bedde,
Al under the wyllowe tree.
See! the whyte moone sheenes onne hie;
Whyterre ys mie true loves shroude;
Whyterre yanne the mornynge skie,
Whyterre yanne the evenynge cloude;
Mie love ys dedde,
Gon to hys deathe-bedde,
Al under the wyllowe tree.
Heere, uponne mie true loves grave,
Schalle the baren fluers be layde,
Nee one hallie Seyncte to save
Al the celness of a mayde.
Mie love ys dedde,
Gonne to hys death-bedde,
Alle under the wyllowe tree.
Wythe mie hondes I'lle dente the brieres
Rounde his hallie corse to gre,
Ouphante fairie, lyghte youre fyres,
Heere mie boddie stylle schalle bee.
Mie love ys dedde,
Gon to hys death-bedde,
Al under the wyllowe tree.
Comme, wythe acorne-coppe & thorne,
Drayne mie hartys blodde awaie;
Lyfe & all yttes goode I scorne,
Daunce bie nete, or feaste by daie.
Mie love ys dedde,
Gon to hys death-bedde,
Al under the wyllowe tree.
Waterre wytches, crownede wythe reytes,
Bere mee to yer leathalle tyde.
I die, I comme; mie true love waytes.
Thos the damselle spake, and dyed.
1769, опубл. 1777
(В современной орфографии:)
MINSTREL’S SONG
O, sing unto my roundelay!
O, drop the briny tear with me!
Dance no more at holiday;
Like a running river be.
My love is dead,
Gone to his death-bed,
All under the willow-tree.
Black his hair as the winter night,
White his neck as the summer snow,
Ruddy his face as the morning light;
Cold he lies in the grave below.
My love is dead,
Gone to his death-bed,
All under the willow-tree..
Sweet his tongue as the throstle's note;
Quick in dance as thought can be;
Deft his tabor, cudgel stout;
O, he lies by the willow tree!
My love is dead,
Gone to his death-bed,
All under the willow-tree..
Hark! the raven flaps his wing
In the briered dell below;
Hark! the death-owl loud doth sing
To the nightmares as they go.
My love is dead,
Gone to his death-bed,
All under the willow-tree.
See! the white moon shines on high;
Whiter is my true-love's shroud,
Whiter than the morning sky,
Whiter than the evening cloud.
My love is dead,
Gone to his death-bed,
All under the willow-tree.
Here, upon my true-love's grave
Shall the barren flowers be laid,
Nor one holy saint to save
All the coldness of a maid.
My love is dead,
Gone to his death-bed,
All under the willow-tree.
With my hands I'll bind the briers
Round his holy corse to gre;
Ouphant fairy, light your fires;
Here my body still shall be.
My love is dead,
Gone to his death-bed,
All under the willow-tree..
Come, with acorn-cup and thorn,
Drain my heart's blood away;
Life and all tis good I scorn,
Dance by night, or feast by day.
My love is dead,
Gone to his death-bed,
All under the willow-tree.
Water-witches crowned with reytes,
Bear me to your lethal tide.
I die! I come! my true-love waits.
Thus the damsel spake, and died.
________
Подстрочник:
ПЕСНЯ МЕНЕСТРЕЛЯ из трагедии «Элла»
О, подпой моей песенке,
О, пролей горкую слезу вместе со мной;
Не пляши больше на празднике
Будь как текущая река:
Мой любимый мёртв –
Ушёл на своё смертное ложе
Навек под этой ивой.
Черны его волосы как зимняя ночь,
Бело его тело, как летний снег,
Красно его лицо, как утренний свет,
Хладен он лежит в могиле внизу,
Мой любимый мёртв –
Ушёл на своё смертное ложе
Навек под этой ивой.
Сладок его язык, как пение дрозда,
Скор он в танце, словно мысль,
Ловок его барабан, крепка дубина;
О, он лежит здесь под ивой,
Мой любимый мёртв –
Ушёл на своё смертное ложе
Навек под этой ивой.
Чу! Ворон бъёт крылом,
В вересковой лощине,
Чу! смерть-сова громко поёт
В страшных снах, когда они кончаются:
Мой любимый мёртв –
Ушёл на своё смертное ложе
Навек под этой ивой.
Взгляни! белая луна сияет в вышине;
Саван моего любимого белей:
Белей, чем утреннее небо,
Белей, чем вечернее облако:
Мой любимый мёртв –
Ушёл на своё смертное ложе
Навек под этой ивой.
Здесь на могиле моего любимого
Пустоцвет будет лежать,
Не сможет ни один святой спасти
Деву от её оцепенения.
Мой любимый мёртв –
Ушёл на своё смертное ложе
Навек под этой ивой.
Я своими руками сплету колючие кусты
Вокруг священного трупа, чтобы они там росли,
Эльф и фея зажгите свои огоньки,
Там, куда я положу своё тело.
Мой любимый мёртв –
Ушёл на своё смертное ложе
Навек под этой ивой.
Придите, с желудёвой чашей и терниями,
Выпустите кровь из моёго сердца;
Жизнь и всё её добро я презираю,
Пляшите всю ночь, или празднуйте весь день,
Мой любимый мёртв –
Ушёл на своё смертное ложе
Навек под этой ивой.
Водяные ведьмы с коронами из лилий,
Несите меня к вашему потоку смерти,
Я умираю! Я иду, мой возлюбленный ждёт –
Так дева сказала и умерла.
2007
Импровизация
ИМПРОВИЗАЦИЯ
Зима. Ива, воя,
Зови имя мая,
Замри язва вия,
Царя пир — замри,
Яви взор из рая,
О, роза зари!
(18 декабря 1975, Москва)
Итальянский апрель
ИТАЛЬЯНСКИЙ АПРЕЛЬ
_ _ _ _ _ _ _ _"Tutte le strade portano a Roma..."
1. КОМАНДИРОВКА
Не так давно в разрушенном Союзе
Все композиторы творили в Рузе,
Поэты ж, для развития сноровки,
Все дружно ехали в командировки.
Союз — накрылся, Руза — далека!
Что ж, двинемся в Италию пока.
2. АЛЬПЫ
Нас самолёт в Италию несёт,
Как будто стадо облаков пасёт,
А далеко внизу седые Альпы
Похожи на разбросанные скальпы.
3. TUTTE LE STRADE...
Меж снежных гор проходит наш маршрут.
Нас в Рим несут дряхлеющие ноги;
Они и до сих пор туда ведут —
Построенные Цезарем дороги.
4. ИЗ НЕАПОЛЯ В СОРРЕНТО
Автобус из Неаполя в Сорренто
Везёт нас вкруг Везувия кружа,
Над морем вьётся серпантина лента,
И замирает робкая душа.
Курится над Везувием дымок.
Глаза закрыты, сердце — как комок.
5. "АМИНТА"
Мы на скале в гостинице "Аминта":
Весёлый пастушок взирает с принта,
Пастушка рядом, и детишек масса —
Так описал их соррентиец Тассо.
6. "СВОБОДНЫЙ ИЕРУСАЛИМ"
Он про свободный пел Йерусалим,
И ныне дорог землякам своим.
Хотя стихи запомнить трудновато —
Все помнят о божественном Торквато,
И с трепетом проходят мимо "casa",
Где жил когда-то соррентиец Тассо.
7. ПОМПЕИ
Невесело бродить среди камней
Везувием разрушенных Помпей,
Цветущий град под пеплом погребенный
Напоминает нам, что мир наш тленный,
И все мы, обречённые земляне,
Век коротаем свой как на вулкане.
8. ТЕНЬ НА ЧАСАХ
Здесь даже воздух пропитала смерть,
Вдыхаешь пепел — с ним смердящий прах,
И время сжалось, превратившись в твердь,
Как эта тень на солнечных часах.
9. АЛИСОНЬКА-ДОЧКА
Короткая строчка
в блокноте чернела:
"Алисонька-дочка
моя заболела".
В Помпеях по кочкам
ты прыгала смело,
Прошло пол-часочка,
и ты заболела.
Везувия горка
в тумане серела —
Нам с мамой так горько,
что ты заболела!
Вот звёздочка-точка
в окне забелела -
Зачем, наша дочка,
ты вдруг заболела?
Закончилась ночка,
заря заалела,
А ты, наша дочка
зачем-то болела.
Один-два денёчка,
и снова нам в путь —
Алисонька-дочка,
здоровенькой будь!
10. "ВЕРНИСЬ В СОРРЕНТО"
С детства песенка в миноре
Мне запомнилась одна:
"Видишь, как прекрасно море,
И как плещется волна?"
Папа пел, играла мама,
Гости слушали взгрустнув,
И взлетал мотив упрямо,
В сердце всё перевернув.
Ту же песенку в миноре
Бабушка твоя любила,
Но была с любимым в ссоре,
И слова в ней заменила:
"Я пришла к тебе вся в белом
И склонилась у фонтана..." —
Так она печально пела
В годы бурного романа.
Дорогая, так чудесно,
Что хранишь ты строки эти,
Продолженьем этой песни
Стала ты и наши дети!
И теперь мы понимаем —
Нет прекраснее момента:
Эту песню вспоминаем
И прощаемся с Сорренто.
(6-14 апреля, Сорренто - Сент-Олбанс)
© Dmitri N. Smirnov
More tender than tender. Osip Mandelstam (1891–1938)
* * *
More tender than tender
Is your face,
Whiter than white
Is your hand,
From the whole world
You are distant,
And everything in you
Is from the inevitable.
From the inevitable
Is your sorrow,
And the fingers of your hand
Which stay warm,
And the quiet sound
Of your cheerful
Speeches,
And the distant look
Of your eyes.
December 1909, translated 24 October 2006, St Albans
(Translated by Dmitri N. Smirnov)
________
Оригинал (Из книги "Камень"):
* * *
Нежнее нежного
Лицо твоё,
Белее белого
Твоя рука,
От мира целого
Ты далека,
И все твоё —
От неизбежного.
От неизбежного
Твоя печаль,
И пальцы рук
Неостывающих,
И тихий звук
Неунывающих
Речей,
И даль
Твоих очей.
Декабрь 1909
Божественное подобие. Песни невинности. Уильям Блейк
БОЖЕСТВЕННОЕ ПОДОБИЕ
(Из «Песен невинности», 1789)
––To Mercy Pity Peace and Love...
Прощенье, Милость, Мир, Любовь
Мы просим у Богов,
И радость прилетает вновь
Под наш убогий кров.
Прощенье, Милость Мир, Любовь
В зеницах Божьих век,
Прощенье, Милость, Мир, Любовь
Обрящет человек.
Прощеньем сердце осеня
И милостью лицо,
К душе Любовь спешит, звеня,
На мирное крыльцо.
И человек, что наг и сир,
С молитвою своей
Любовь, Прощенье, Милость Мир
Находит у людей.
Язычник ты иль иудей,
Чтоб Бог пришёл в твой край,
Люби людей, прощай людей,
Жалей и примиряй.
(Перевод Дмитрия Н. Смирнова)
Вступление. Песни невинности. Уильям Блейк (Первый вариант)
ВСТУПЛЕНИЕ
(Из «Песен невинности», 1789)
––Piping down the valleys wild…
Веселя лесную тишь,
Я на дудочке дудел.
Засмеялся вдруг малыш,
Что на облачке сидел.
«Про ягнёночка сыграй!»
Я сыграл, как он просил.
«Повторяй же, повторяй!»
Я играл – он слёзы лил.
«А теперь мне песню спой!»
Я запел, как он просил.
Радовался мальчик мой
И всё больше слёзы лил.
«Запиши-ка всё, что пел,
Время попусту не трать!» –
Молвил он и улетел.
Я раскрыл свою тетрадь,
Взял перо из камыша
И чернила из ручья –
Пусть любого малыша
Песня радует моя.
(Перевод Дмитрия Н. Смирнова)
Оригинал:
SONGS Of INNOCENCE and Of EXPERIENCE (1789-1794)
Shewing the Two Contrary States
of the Human Soul
SONGS of INNOCENCE
INTRODUCTION
Piping down the valleys wild
Piping songs of pleasant glee
On a cloud I saw a child.
And he laughing said to me.
Pipe a song about a Lamb; 5
So I piped with merry chear,
Piper pipe that song again–
So I piped, he wept to hear.
Drop thy pipe thy happy pipe
Sing thy songs of happy chear, 10
So I sung the same again
While he wept with joy to hear
Piper sit thee down and write
In a book that all may read--
So he vanish'd from my sight. 15
And I pluck'd a hollow reed.
And I made a rural pen,
And I stain'd the water clear,
And I wrote my happy songs
Every child may joy to hear. 20