…И снова колесо со скрипом провернулось:
СливОвое "Ке-Со", повторный листопад,
И утренней звезды колодезное дуло,
И, в общем, (все равно). Взлетать – так наугад.
И снова – падал мир в ошмётки фотографий,
В затёртые до дыр газетные статьи.
Меж пожелтевших строк – Зимой? На фронте? Ave!
…Лети, мой лепесток. Хоть сдохни, но – лети.
Осыпалась броня четвёртым измереньем,
И не ссадить с коня. Иль я – сошёл с ума?
И жалят змеи-сны на запредельных кренах.
От лета до весны – бардак, тюрьма, сума…
Ты не поли полынь, полётная кукушка.
Сквозь ангельскую синь у крайней плоти дня –
Болотный шёпот луж, ехидные лягушки,
Непоротая чушь пореевых полян.
И снова – листопад, тепло и неприметно
Окутает закат, запутает миры…
Знакомые черты на вырезке газетной,
У смоляной черты бессмысленной хандры…
Что ж, можешь спорить! Раз паденьям – стоп,
Я без залогов выкуплен душой.
Вся жизнь моя – в переплетеньи строф,
Что памятью повенчаны с Тобой.
Когда, обдумав, сможешь Ты понять:
Я жив был только лишь одной Тобой.
Земное – для земли. Был долг. И страсть,
Ну а душа – лишь для Тебя одной.
В Твоих руках была вся жизнь моя.
Пируют черви под моим крестом.
Конкистой труса – нож. А может, я
Был слишком низок в мнении Твоем?
Всё. Память прошлого осмыслится судьбой.
А чем я жил – останется с Тобой.
_____
But be contented: when that fell arrest
Without all bail shall carry me away,
My life hath in this line some interest,
Which for memorial still with thee shall stay.
When thou reviewest this, thou dost review
The very part was consecrate to thee:
The earth can have but earth, which is his due;
My spirit is thine, the better part of me:
So then thou hast but lost the dregs of life,
The prey of worms, my body being dead;
The coward conquest of a wretch's knife,
Too base of thee to be remembered.
The worth of that is that which it contains,
And that is this, and this with thee remains
____
I was trying to catch fading desperate shadows,
Fading desperate shadows of a dying bright day,
I was climbing a tower, long way up from the meadows,
Long way up from the meadows, by an old stairway
I was going up, with the lines getting cleaner,
With all lines getting cleaner, like the skies after rain,
And misterious sounds, blowing higher and thinner,
Blowing higher and thinner, prophesising the gain,
And the higher I went, so the brighter were sparkling,
So the brighter were sparkling dreaming mountains above,
And my eyes were caressed by their wonderful shining,
By their farewell shining, full of splendor and love
And below, underneath, night has covered the valley,
Night has covered the valley with its shadowy wings,
But for me the daylight was around in its ballet,
In its glorious ballet, full of angels and dreams
So, I've learned how to catch fading, desperate shadows,
Fading, desperate shadows of a dying bright day,
I was climbing the tower, long way up from the meadows,
Long way up from the meadows, by the old stairway
***** а это - оригинал
Я мечтою ловил уходящие тени,
Уходящие тени погасавшего дня,
Я на башню всходил, и дрожали ступени,
И дрожали ступени под ногой у меня.
И чем выше я шёл, тем ясней рисовались,
Тем ясней рисовались очертанья вдали,
И какие-то звуки вокруг раздавались,
Вокруг меня раздавались от Небес и Земли.
Чем я выше всходил, тем светлее сверкали,
Тем светлее сверкали выси дремлющих гор,
И сияньем прощальным как будто ласкали,
Словно нежно ласкали отуманенный взор.
А внизу подо мною уж ночь наступила,
Уже ночь наступила для уснувшей Земли,
Для меня же блистало дневное светило,
Огневое светило догорало вдали.
Я узнал, как ловить уходящие тени,
Уходящие тени потускневшего дня,
И всё выше я шёл, и дрожали ступени,
И дрожали ступени под ногой у меня.
…Ночь опадала хлопьями чернил,
Ломался лёд - почти как гимназистка,
И тишина прорезывала риски-
Дорожки сквозь асфальтовый винил.
Заезжен диск Садового кольца,
Иголка запиналась в переулках.
Бульвары медным валиком шкатулки
Таращились на город без лица.
А вы - воткните флешку в патефон:
Получите Москву начала века,
Где нищенствуют церковки-калеки,
Где крестят лбы на новенький айфон.
Здесь свят Ваал и грешен Иисус,
Здесь, словно дачи, покупают души,
И плещут золотые рыбы-суши,
Даря гламур взамен банальных чувств.
На опаленный лазером винил
Под запись - лёг московский синий вечер.
…А в суету помешанных наречий
Ночь выпадала хлопьями чернил.
...К восьми часам зима сошла на дождь,
Не вынеся позёмок и метелей.
Ругнулась громом, хныкнула капелью
И слякотность помножила на дрожь.
К восьми часам свихнулся календарь,
И я - посумасшедшел. Лет на двадцать.
Дыханьем грел иззябнувшие пальцы
И материл простудливую хмарь....
Я выучил дворы и пустыри,
Я вызубрил - по ноткам - переулки,
И в цветомузыкальную шкатулку
Со мной "на бис" играли фонари.
...Мы ждали миг. В который ты придёшь.
К восьми часам зима сошла на дождь...
Кот всегда виноват. Это базис и точка отсчета,
Это - камень в фундамент и шпиль, проколовший луну.
Если кот невиновен – ручьи превратятся в болота,
Если кот будет прав – снег утратит свою белизну.
Кот всегда виноват. Ибо правых котов не бывает,
Как и всякий кошачий, он в общем, немножечко лев.
Созерцая в зеленый прищур воробьиные стаи
Кот мечтает. А мир - между тем - превращается в хлев...
Кот всегда виноват - непреложно, безвинно и свято,
виноватость свою на полмира раскинув щитом…
В синем небе белеют комочки из облачной ваты.
Это крест и стезя - быть всегда виноватым котом.
Кот всегда виноват. Приручившие нас позабыли,
Позадраили люки своих драгоценнейших душ,
Погружаясь в развалы шмотья бесконечных "Фамилий",
Разменяв состраданье на клики залетных кликуш
Кот всегда виноват. Девять жизней – огромная сила,
Чтоб Атлантом на плечи взвалить мировые грехи.
Мир стоит на котах. От рожденья и вплоть до могилы.
Кот всегда виноват. Хоть бы в том, что он пишет стихи.