Елизавета Дейк


Люблю сияющую нежность снега...

Люблю сияющую нежность снега,
Воздушный трогательнейший покров,
Его – и мне, и всем – непринадлежность...
Я в будущий свой дом – Цефей иль Вега? –
Возьму с собой хоть горстку,
Чтоб согревал меня своим теплом.
                          2024 г.

Взгляд времени. Трехстишие

Растерявшись вдруг,
Остановилось время,
Увидев бездну.

Что с нами? Трехстишие

Пустые взгляды.
Замедленные лица.
Что с нами всеми?
                             2024

Не нужны твои жаркие взгляды

* * *
Не нужны твои жаркие взгляды,
Не хочу твоих нежных речей,
О прошедшем – ни слова не надо:
Этот остров – не наш. Он – ничей.

Он ничей, а те двое моложе
И ничем не похожи на нас.
Только те же – о господи боже! –
Те же лучики около глаз,

Те же губы и та же улыбка,
Впрочем, мало ли схожих людей!
Все на острове странно и зыбко,
И он просто не терпит гостей.

Он хранит, что прошло и что прожил.
Ты напрасно ее не зови.
На нее я совсем не похожа.
Наше прошлое благослови.
                                    2004–2024

Декабрьское. Трехстищие

Густое время
Алой лавой ползет
В испуганный год.
            2023

Я живу на теплой планете

Я живу на теплой планете,
Здесь до Солнца – рукой подать.
Моя Родина – все на свете:
Ни измерить, ни сосчитать.

Тяжело будет с ней расстаться:
Птиц не слышать, не видеть звезд.
Эх, побыть бы еще лет двадцать –
Ничего не смогла всерьез.

Да, хоть двадцать, хоть десять лет,
А когда прозвучит отбой,
Все, что нажито на Земле,
Я в дорогу возьму с собой:

Тишину с журавлиным кликом,
Перепелок внезапный вспарх,
Горсть калины (чтоб горше – дикой)
И вдоль поля полынный запах.

А еще захвачу с планеты
Горсть воды и немного льда,
Да десяток стихов Поэта,
Если с ними пустят т у д а.

Даров вдоволь, мне так везло!
С водной глади возьму луну.
А еще… а еще тепло
Твоих рук я с собой возьму.
                                          20.06.2004

Заводь. Трехстишие

В сонной заводи

На отраженных елях

Растут кувшинки.

                    

 

Был снег...


           Экспромт – на стишок В. Левашова
        «Любовью, высокою страстью»

Был снег нежно-бело-желанный
для всех – и поэтому враз
зазнался: «Метель – не жена мне!» –
кричал вьюге прямо в анфас.

Коварный прилипчивый профиль
овалы в дверях залепил.
А впрочем, охранник был профи –
на службе не ел и не пил.

Он шиворот мелом намазал,
чтоб стать незаметным врагу.
В глазок посмотрев, понял сразу –
за подвиг получит отгул.

Лопатой откинув сугробы,
почувствовал вражеский шок…
А дворник в оранжевой робе
пораньше с работы ушел.
                                       2016 г.

В гуще жухлой листвы...

В гуще жухлой листвы прошлогодней
Горевала травинка под снегом:
«Лишь вчера родилась, а сегодня
Не надеюсь увидеться с небом».

Погрустила… и вскоре уснула,
Покрывалом пушистым согрета.
А сквозь толщу метельного гула
Доносилась мелодия – где-то

Пела вьюга – злорадно, надменно:
«Я надолго хозяйка, и лучше
Преклонить предо мною колена!»
Но слова эти слушал и лучик,

Он все знал... Так и вышло: и прочерк
Из мороза весной завершился
Вновь – салютом из лопнувших почек,
И трава потянулась к вершинам,

К небу, буйно хмелея от соков…
Быстро плакса успела согреться,
Стала сильной, красивой, высокой,
И забыла о трудностях детства.
05.01.2005 – 05.11.2024

Печальная история. Малая проза

И вновь зверское здоровье и цветущая старость привели меня в Госпиталь.
Предварительные замеры показали, что в моем железном организме как раз и не хватает этого драг-для меня-металла – 26-го элемента Fe в таблице Менделеева (не путать с генетиком, а по совместительству монахом и аббатом Менделем, у того свои законы и свои таблицы).
Итак, элемент Fe уютно расположился в клетке 26, атомная масса его составляет 56 и т.д. – уфф-динь-динь-звонок с урока!
Вот пара к концу декадного пребывания декадансных (не побоюсь слова) впечатлений.
Тамара (даю ей такое имя – жгучая брюнетка (краска качественная), из очень южного города, достаток, лето на даче, где дом большой, добротный. Беда пришла в отворенные двумя цыганами ворота’, т.е. входные двери на террасу. Один молодой, второй много старше. Сакральный вопрос – где деньги, Зин? Отсутствие ответа будит в любознательных гостях зверей – били долго, перелом ноги, кровища и т.п. Партизанка молчит. Наконец старший не выдерживает или почему-то не хочет сесть за убийство и тянет молодого на выход, тот звереет по экспоненте и остается один на один с жертвой, добавляет переломы ребер и другие несовместимые с оптимизмом травмы и тоже уходит ни с чем. А счастье было так возможно: ровно нарезанная бумага с водяными знаками в виде пачек купюр была по-простецки зашита в прочные трусы. Спасение пришло случайно: мимо проходил хороший знакомый и решил заглянуть.
Позже следствие выяснило, что у бандитов была бандерша, красавица старшего школьного возраста. Все трое сели отдыхать в тесноватых камерах, досидели ли сроки – Тамара не проверяла, не до того ей было, есть и будет.
Потрясение в корне изменило мир ее сновидений: каждую ночь кричит так громко, что прибегает дежурная – будит, просит не пугать все отделение и т.д. Тамара очень стесняется своих криков, утро начинается у нее с искренних сожалений по этому поводу. Мы уверяем ее, что спали крепко и ничего не слышали или что проснулись, но потом сразу заснули.

Хм, что-то очень мрачно все. Чтобы выдохнуть, еще об одной соседке.
Валя – 83 года, муж (87 лет) в этом же отделении, щемяще трогательная пара, мы их называли их «наши молодые» – гармония во всем, полное согласие, не говорят – воркуют, ходят держась за руки, Ромео и Джульетта отдыхают. Так жаль, что их через пару дней уже выписали...

Ликованью сегодня... Акросонет

                                      Люде Зубковой

Ликованью сегодня не будет предела,

Юркнет солнечный зайчик тебе на чело,

Диамант на руке заискрится зело,

Музыкант тронет струны – привычное дело! –

И засветятся рядом красивые лица,

Ладно в речку сольются ручьи-голоса,

А созвездье ВЕСЫ сотворит чудеса.

Залетит к вам в компанию синяя птица, –

У тебя поселиться. О, радуйся, дева! –

Будет счастье и сверху, и справа, и слева...

Колокольчики с поля шлют розам привет,

Одуванчики смотрятся в зеркало-небо,

Велик катит в места, где никто еще не был,

А в итоге – сегодня родился поэт!

Хронос

В той далекой стране, видно, время течет по-другому:
То вперед, то назад, то закрутится в водоворот,
То застынет – и множество затхлых и гиблых болот
Угрожает бедой и забвением каждому дому.

Но внезапно все вздыбилось резко свирепым торнадо,
Онемела планета от страха, вселенской тоски,
И бессмысленно мечется люд: странный пляс взапуски,
Развлекуха, покупки, дискуссии – надо, не надо.

Бог веков! Из ослепших мистерий космической дали
Слышишь – крики: «Мгновение, остановись!»? Твой ответ:
– Не до вас мне, я занят, мне некогда, времени нет,
А рецепта, как длить бесконечность, пока мне не дали.

И сейчас, опоясанный собственным яростным смерчем,
Грозный Хронос следит, чтоб всему наступал свой черед.
Понял вдруг ветхий Времени бог, что и он не бессмертен
И что время умрет.

Шорохи. Трехстишие

Слышишь шорохи?
Сквозь шершавое время
Прорастает жизнь.

События мига. Триптих

Промельк

В тишине леса
Чей промельк в ветвях сосен? –
Белка ли, птица?

Сны асфальта

Лишь на миг прервал
Серые сны асфальта
Детский рисунок.

Исчезновение

Молчи, скрывайся и таи…
Ф. Тютчев

Мысль облачилась
В словесную мантию.
И вдруг исчезла.

Щедрость вечности. Триптих

Берег дня

Вышла с удочкой.
Сижу на берегу дня.
Всплеск, блеск – Удача!

Здравствуй, Сегодня!

Здравствуй, Сегодня!
Трудно и прожить Тебя,
И расставаться.

Щедрость вечности

Еще одним днем
Вдруг одарила меня
Щедрая вечность.

В мире слов. Триптих

Неповторимо
Выражение лица
Каждого слова.

Любая фраза –
Карточный домик: щелчок –
И всё сыплется.

Вторит пространство
Безумствам-прозрениям
Живого текста.

Человек и время. Трехстишие

Человек уйдет.
Оскорбленное время
О нем забудет.

Акросонет Ю. Б.

                                     Юрию Б.
Юлой кручусь, стараясь разгадать
Работу цифры, дат и тайны знака,
А ты, знаток созвездий зодиака,
Бровь приподняв, промолвил: «Благодать
Астрономических идей-чудес
Летит снежинками на нас случайно».
А в деле переплета и дизайна,
Конечно, нет сомнения – не без
Любви к сему труду, таланта, вкуса,
И каждый экземпляр настолько крут,
Единственен, что вносит в дом уют.
Надежд оправданных наперечет.
Короче, пусть к тебе всегда течет,
Одна отрада, не меняя русла!

Тайна языка. Трехстишие

Тайна языка.
Только словам известно,
ЧтО в них: плач? смех? бред?

В тридевятом царстве

                                   Время мглою небо кроет.
Там истин ищут, где светло, –
под фонарем. Не повезло.
И тянут, тянут баржу-жизнь,
не разгадав причины тризн.

Там всюду слышен скорбный стон,
что песней, говорят, зовется
(пока не превратится в рев,
не всякий же в толпе – Иов).
Там, чтоб попить, идут к колодцу,
а чтоб поесть, копают гряды,
и спины гнут, и хлебу рады;
бесплатно собирают хворост,
а врач вдали, и длится хворость.

Там ближе к телу пять рубах,
под ними – пот, тату и страх,
сковал он многих черным льдом,
его бы растопить потом, –

мечта, мечта! Спросил бы кто:
– За что не глядя жизнь отдашь?
Услышать бы такой ответ
(ей-богу, выглядит как бред):

– За то, чтоб всякий ералаш –
как дым… чтоб смех детей… и чтоб
бок о бок жлоб, простак и сноб,
и чтобы не было войны!
(Ох, в пафос, кажется, снесло.
Чур, чур меня! Суши весло!)
– Краснело чтоб людьё, не реки,
А мы бы стали ЧЕЛОВЕКИ.

Кругозор. Трехстишие

Кричит кузнечик
из зарослей лаванды:
– Мир фиолетов!

Вести из госпиталя. Подражание.

Вести из госпиталя.
Подражание. Дружеская пародия

             Ольге Рязановой
Со мною вот что происходит:
к моей палате люди ходят,
и в общем, я среди народа,
в семье. А в ней не без урода.

Скамейка, что стоит у входа,
все время всех сбивает с толку:
сидят, болтают без умолку –
ведь номера нет на двери.

Всем интересно, что внутри.
– Скажите, скоро ль в процедурном...
– Где медсестра, мне просто дурно!
Как удержаться, люди, мне
на собственной, своей, волне?

А ближе к полночи однажды
открылась дверь. В проеме сером
возникло... как сказать... ОНО:
хламида на плечах: чело –
печальной ватой нимб
висит – наверное, власы...

Тут радостно замечу,
что за плечами нет косы –
ура! На сердце полегчало,
и вновь ни с чем плывет Харон,
Любитель мрачных похорон!


Слово в защиту слов

Слово в защиту слов.
Подражание. Дружеская пародия
 
            Ольге Рязановой
За невнятные словечки ща замолвлю я словцо,
что гораздо интересней, чем тупые шерри-бредни:
всё же диалекты вечны – много фактов налицо.
С детства мне они знакомы: нонче, давеча, намедни.

Не сидеть же руки в боки в тщетном ожиданье гранта –
не надеясь на гаранта, не сворачивать с пути;
проследить за этим надо б детям капитана Гранта,
но рассеялись по свету эти парни – не найти.

А теперь вернусь к словечкам – я их слышала от папы.
Не того, что в Ватикане (мне свидетель Ф. Прево),
мАстера интриг, – ведь всюду были его тени-лапы, –
а от собственного папы, от родителя свово.

И не поднимайте брови – это вам не макраме,
вот уж кто был селф-мэйд мэном с высочайшим реноме!
Так что диалекты, братцы, – не долой, тем боле с плеч;
и на этом завершаю защитительную речь.

Микроскоп. Трехстишие

Увы – микроскоп,
Чтобы увидеть клетку,
Нужен не всегда.

Берег дня. Трехстишие

Вышла с удочкой.
Сижу на берегу дня.
Всплеск, блеск - Удача!

Щедрость вечности. Трехстишие

Еще одним днем
Вдруг одарила меня
Щедрая вечность.

Исчезновение. Трехстишие

              Молчи, скрывайся и таи…
                                       Ф. Тютчев

Мысль облачилась
В словесную мантию.
И вдруг исчезла.

В цепи событий. Трехстишие

В цепи событий
Спит в шапке-невидимке
Первопричина.

Tenebris. Три трехстишия

В пути

Зачем без конца
Выстукивает поезд
Слово tenebris?

Ощущение

Бог отвернулся.
Вывихнутое время*.
Параллельный мир.

* – The time is out of joint. (Shakespeare)

Аритмия времени

Долог день в детстве.
Аритмия времени:
Жизнь – мгновение.


Что сильнее? Три трехстишия

Дождь

Во время дождя
Подружились две капли.
Не разлей вода.

Лунная жажда

С наслаждением,
Долго пьет Луна в пруду
Настой созвездий.

Что сильнее

Какой страх сильней –
Страх жизни иль страх смерти?
Сильней – сама жизнь!

Серость. Пять трехстиший

Серость

Под серым небом
Мелькают над асфальтом
Серые лица.

Человек и флюгер

Не будь флюгером.
Ветер может внезапно
Подуть не туда.

Атмосфера жизни

Смесь трех запахов:
Яблок, полыни, крови.
Радость, грусть, ужас.

Потерянный синоним

Повсюду звучат
Все формы слова «кушать».
Синоним же - есть!

Жало жалости

Жалость к себе – яд
И самоуничтожение;
Жало жалости.



Тревога трав. Три трехстишия

Безмолвие звезд

Смотрю на звезды.
Музыка безмолвия
Звучит все громче.

Походка колосса

Спотыкается
Колосс на двух опорах:
Бездействие, стыд.

Тревога трав

Шуршание трав -
Растерянное… О чем?
Тревога за нас?

Песнь радости. Три трехстишия

Среди бурьяна

Среди бурьяна
Вдруг решительно расцвел
Нежный шиповник!

Василек

Василек цветет,
Будто он – посол Неба:
Гордо, радостно.

Жаворонок

Песнь жаворонка.
Даже цикады молчат.
Притихло поле.

Ангел. Три трехстишия

Тайная связь

Связь слов: «ареал»,
«Ореол» и «Ариэль» –
Известна лишь им.

Ветер времени

Не колышет трав
Ветер времени. Только
Сердце в смятенье.

Ангел

С большой опаской
Летел ангел на Землю.
Посмотрел. Плачет.


Светлячки. Три трехстишия

Светлячки

Светлячки ночью –
Словно искорки росы
Солнечным утром.

Танец в поле

Тени травинок
Затеяли вдруг танец
Под песни ветра.

Гроза

Гроза. Сильный град.
Пунктиром вскрики цветков
Розовых яблонь.

Два трехстишия из цикла "Среди вещей"

Выстрел

Ночью – бах! – выстрел.
Пластиковая бутыль
Вздохнула горько.

С автоматом в руке

В руках автомат.
Любование цветком.
Небо немеет.

Оптимальная высота. Три трехстишия

Оптимальная высота

Взмыл жаворонок,
Завис: если выше – песнь
Не слышна полю.

В воде слезы не видны

Чтобы скрыть слезы,
Два пути: или глотать,
Или стать рыбой.

***
Терн рядом с домом.
Все окна настежь: входи!
Нежен аромат.

Плач дождя. Три трехстишия

* * *
Не постичь листве,
Не знающей Времени,
Слова «никогда».

Черновик

Черновик письма
Выхватил ветер из рук.
Ответь, нашедший!

Плач дождя

Плач дождя забыт.
Лишь с ив падают искры –
Ликует солнце.



Краски. Три стрехстишия

Краски

Есть черный юмор.
Бела иль черна зависть.
Смех семицветен.

Граффити на асфальте

Лишь на миг прервал
Серые сны асфальта
Детский рисунок.

Графика зимы

Черным полотном
Накрыл недобрый холод
Робкий белый свет.

Март. Три трехстишия

         Планы

Март. Поле белО.
Начать с чистого листа
Собралась зима.

        Будущее

Смотрю на небо
Сквозь нагие ветви. Синь!
В июле сплошь тень.

Корни

Припудрилась ель:
Собралась выйти в люди.
Но держат корни.

В поисках защиты. Трехстишие

В ледяной панцирь
Укрылась твердь от людей.
Но горяча кровь.

Встречи с природой. Трехстишия


***
Прямо под ноги
Вдруг выскочил из травы
Раненый чибис.

***
На холст тишины
Внезапный плеск наносит
Лосёнка в пруду.

***
Мудрая змея
Задумчиво слушает
Боль моей жизни.

Из цикла Среди людей. Трехстишия

Вещи и человек

Океан вещей.
Плавает в нем человек
Затылком к небу.

Возвращение

Вернулась к себе
Женщина на качелях,
Взлетая к небу.

Очередь

Очередь к врачу.
Сколько Вселенных рядом.
Галактики ждут.

По ощущениям. Верлибр


                          Завтра снег, температура -8, по ощущениям -15
                                                                                   (Прогноз погоды)

каждый день – пасынок
пасмурный нелюбимый
миг – и мимо.
в остатке – миф
быль мнимая
завеса от «завтра»
зато заветы
за окном – туман
туго проворачивается жернов
зёрна сУдеб
перемелется – мука будет
горьки пироги
вместо правды – кривда
вместо бумажек
разрисованных разновесомых –
крипто-
валюта
лихо люто
после каждого потепления –
Ледниковый период
оледенение
оцепенение
каждый день – Судный
                             2021 г.

Кукушка. Пять трехстиший

Колыбельная

Колыбельную
Исполняет на крыше
Полусонный дождь.

Гость

В палисаднике
Среди травы вдруг расцвел
Заблудший тюльпан.

Три строки*

Киев. Взрывы бомб.
Ениха, песнь соловья.
Киев. Взрывы бомб.

* Строки 1941-го, 1986-го и 2022 гг.

Кукушка

Слышу кукушку.
Чудится: ты-е... ще-здесь...
Ты-все... е-ще... здесь...

Предчувствие

Крики журавлей.
Отчего так тревожно?
Что предчувствуют?

Соловей. Три трехстишия

Соловей

Сад переполнен:
Еще трель - и через край
Надежда, любовь.

Гостья

Пчела влетела,
Поняла: дом - не улей.
Не осталась. Жаль.

Одуванчики

На желтый ковер
Одуванчиков кладу
Голубой коврик.

Урок геометрии от минутной стрелки. Трехстишие

От вертикали
До горизонтали - лишь
Пятнадцать минут.

Чужой сон. Трехстишие

Ежу приснился
Сон бабочки: она - еж.
Проснулся в слезах.

Очередь. Трехстишие

Травинки – мерить,
У кого тень длиннее,
Стали в очередь.

О том о сем. Трехстишие

Любуюсь смолкой.
Говорим с ней о жизни -
Ее, моей, Вселенной.

Вопрос. Три трехстишия

Вопрос

Годы – жернова.
Меж ними – все сущее.
Что на выходе?

Сюжет для мультика

Злой голодный клоп
Возомнил себя Богом.
В него верили.

Небесное Око

Чувствует Земля,
Взывая к Всевышнему,
Растерянный взор.

Человек сеет... Три трехстишия

Человек сеет...

Человек сеет
Разумное, вечное,
Лук, раздоры, смерть.

О халве

Мир, мир, мир, мир, мир.
Свобода, свобода, сво...
Халва, халва, хал...

Ассоциация

Обрубки дерев.
Москва пятидесятых –
Зачем вспомнилась?



Мерзнущей ели... Трехстишие

Мерзнущей ели
До огонька герани
Не дотянуться.

Макет 20. Нетайное общество. Лимерики

Особый статус

 

Пятистишия любят почёт –

Недостаток так мал, что не в счёт.

Но когда у всех слёт,

Только лимерик ждёт:

Город-тёзка пришлёт самолёт.

 

Всегда ли надо отдавать честь?

 

В Петербурге красавица Алла,

Повстречав одного генерала,

Добровольно ль – бог весть –

Отдала ему честь.

Генеральшей та Алла не стала.

 

Как бороться с упрёками

 

В книжке лимерик жил одинокий.

Очень часто звучали упрёки:

Слишком правильный, мол,

Лучше б глупость молол.

Стиш купил кофемолку. Все в шоке.

 

Лимерическое

 

Лимерчанам на странных страницах

Полюбились все зёрнышки в пиццах:

Тмин, орешки, кунжут.

Затаились и ждут –

Всяка семечка им пригодится.

 

Нетайное общество

 

Под Москвой есть сообщество «Кубинка».

На носу посвящённых – зарубинка:

Никакого чтоб буллинга,

Допустима безуминка.

А дорога в пять строк – загогулинка.

 

Забывчивый лимерик

 

Жил-был лимерик – очень забывчивый.

Своё имя забыл! Случай притчевый.

Хохотали соседи,

Джентльмены и леди,

Улыбался стишок необидчивый.

 

Льстивый поэт

 

Сей поэт, неизвестный в Америке,

Навещал знатных дам в тихом скверике.

С мая до сентября

Пел хвалу почем зря

И создал новый жанр – лицемерики.

 

Куплеты к лету

 

Слыл тот шмель полосатым брюнетом,

Жил в земле, но был с детства поэтом.

И поэтому к лету

Он в «Лесную газету»

Слал частушки с жужжащим куплетом.

 

Шалости стишат

 

В мини-книжице все лимерятки

Вдруг решили играть ночью в прятки.

Автор вовсе не строг –

Всем наутро помог

Разместиться в привычном порядке.

 

Стихи и стихии

 

По просторам, где ямб и хорей,

Будто буря, пронёсся Борей.

Сильный сдвиг тектонический

Рушит мир поэтический.

Тут явился верлибр – он хитрей.

 

Кто о чём. В трёх частях

 

Часть 1. О чём писали папарацци

 

Вдруг молва как чума в ареале –

У Толстого не всё в идеале:

Поезда отменили,

А Толстому вменили

Искаженье событий в реале.

 

Часть 2. О чём пишут блогеры

 

Пишут: Анна осталась жива.

Сразу к Софье – у жён все права.

И вдвоём мемуары

Написали – задаром!

Всех пленили простые слова.

 

Часть 3. О чём пишут толстоведы

 

Ищут критики и толстоведы,

Чем закончились Анины беды.

Много лет после Лёвушки

Напрягали головушки –

Где вели Анна с Софьей беседы.

 

Любитель пиццы

 

Некий лимерик с пятой страницы

Ежедневно заказывал пиццы:

Их укладывал в стопку

Словно книжку, и робко

Все съедал, кроме пятой страницы.

 

Капризный лимерик

 

Этот лимерик мил, но капризен:

– Почему говорят, что я Лизин?

Что, – меня сочинила?

Где бумага, чернила?

Мне не вынести сих укоризен!

 

Лимерик-хвастунишка

 

Этот лимерик, плохо воспитанный,

Стал хвастливым! О, случай невиданный!

Мол, я чист, непорочен,

Под анапест заточен,

Пятистрочен и в меру упитанный!

 

Открытие

 

Раз на глобусе грамотный лимерик

Обнаружил в Ирландии Limerick:

«Целый город – как есть –

Назван здесь в мою честь!»

Ликованье с утра и до сумерек.

 

Весёлые лимерчане

 

Обитатели города Limerick

Представлялись друг другу как «имя рек»

И смеялись до слёз –

Ведь малейший курьёз

Перекраивался сразу в лимерик.

 

Мокрый шок

 

Пятистрочный домашний стишок,

Выйдя в дождь, испытал мокрый шок:

Вспухли щёки и букли,

Стёрлись строки и буквы, –

А у автора – нервный смешок.

 

Диалог

 

– Ты пустой, бесполезный стишок,

От весёлой нелепости – шок,

И меня это бесит!

– Хоть умён ты, но пресен,

Я от скуки зеваю, дружок.

 

Разоблачение

 

Раз стишок близ ирландских дубрав

Обнаружил свой истинный нрав:

Буквы в валенки прятал,

Не давал лимерятам

И лишился родительских прав.

 

Самоедство

 

Милый лимерик с чётной страницы

Понял вдруг, что он плох, не годится,

Что соседи неправы:

Не дождётся он славы, –

И отправился в рифмах топиться.

 

Бах и... Бах

 

Билл учил фуги Баха часами.

Все соседи стучать стали сами:

В батареи – бах! бах!

Перестал звучать Бах.

Все залились от счастья слезами.

 

Новости ноосферы*

 

Все сочли эту тайну никчёмной –

Чёрных дыр* и материи тёмной**:

Дыры все залатать,

А материю взять –

Светлой краской закрасить по полной.

 

* Ноосфе́ра (от др.-греч. «разум» и «шар») – сфера, в которой разум – главный фактор развития.

** Чёрная дыра – область, притяжение которой настолько велико, что поглощает все объекты, в том числе кванты самого света;

тёмная материя – форма материи, недоступная прямому наблюдению.

 


Макет 19. Для галочки или для Галочки? Лимерики


Грамотей Елисей

 

Грамотей Елисей неподсуден,

Рвёт в беседах он цепь серых буден:

– Вот министры у ели

Разве не менестрели?

Судный день – день судов или суден?

 

В редакции журнала

 

Утверждал литератор из Курска

Что писать по инструкции – узко.

Главный босс журналюги

Приносил в офис флюгер,

Не давая строптивому спуска.

 

Для галочки или для Галочки?

 

В книжной лавке поставили лавочки.

Продавец уверял, что для галочки.

Спрос возрос сам собой –

Все читали взапой

«Лавку древностей» и «Печки-лавочки».

 

Форум в Липецке

 

Летом в Липецке целых семь дней

Длился форум в защиту свиней.

Вывод: ум, чистоплотность;

Ценят трапезы плотность

И не роют под дубом корней.

 

Как стать фриком

 

Врач-психолог с восторгом и криком

Проводил вебинар «Как стать фриком»:

ФРИКассе, ФРИКадельки,

ФРИКативные стельки,

И чтоб звали тебя ФРедерИКом.

 

Капитан

 

Капитан ходил только мористо:

Прочитав книгу «Граф Монте-Кристо,

Он решил, что домой,

Если будет живой,

Привезёт золотое монисто.

 

Секрет экономии*

 

Натали и её директриса

В восхищенье от кисти Матисса:

– Всем светильниками – нет!

Упраздним счёт за свет:

Купим копии в рамках из тиса.

 

* В соавторстве с Тамарой Дейкиной.

 

Плут Лоренцо

 

Плут Лоренцо в далёком Ливорно

Вёл у ЛОРа себя непокорно:

«Горла не покажу:

Свой язык я держу

За зубами» – и вышел проворно.

 

Доверяй, но проверяй

 

С интересом прочёл житель Кении

О таинственном «красном смещении».

Стал рулеткой он часто

Обмерять свой участок,

Всякий раз пребывая в смятении.

 

Эпоха перемен

 

В Вене Штраус был рад и спокоен –

Он не ведал, что значит «биткоин».

Горы криптовалюты

Виртуальны, но круты.

Что сказал бы на это Бетховен...

 

Мадам из Одессы

 

Уверяла мадам из Одессы:

– Всё отдам ради славы и прессы.

Горожане не вняли –

Потому как не знали,

В какой сфере её интересы.

 

Tabula rasa

 

Обществу защиты животных

Нетактичный таксист из Миасса

Выбирал трансцендентные трассы

И удваивал таксу,

Если вёз чью-то таксу.

А когда-то был tabula rasa...

 

Обещание

 

За секунду Роман из Моравии

Портил всем настроенье, как правило.

– Кто хоть час меня вынесет,

Попадёт в Книгу Гиннеса

И начнёт пребывать в полном здравии.

 

Златорукий хирург

 

Клиентуру московский хирург

Добывал в часы пик поутру:

Так зевал, что на месте

Сразу челюстей двести

Вправить мог златорукий хирург.

 

Мыльный подарок

 

Раз решил господин из Харбина

Принести в дар жене пачку мыла.

Приуныл, не умея

Жить с намыленной шеей,

Так печально сложилась судьбина.

 

Институт тоски

 

В институте тоски оптимист

Как-то вдруг у доски сбацал твист.

Все в восторге кричали;

– Нет унынью-печали!

Вредный преп стал и бел, и пушист.

 


Макет 18. Бойкий Боря. Лимерики

 

 

Богатей Алексей

 

Богатей Алексей из Братеева

Экономил и жил незатейливо:

По утрам ел овсянку,

А пиджак наизнанку

Переделал. Скорей пожалей его!

 

Бойкий Боря

 

Бойкий Боря в благом Бологом

Делал всё заодно и бегом.

Возмущался бомонд:

– Он сдал обувь в ремонт

И пришел на приём... босиком!

 

Дорогое удовольствие

 

Красил лимерик с пятой страницы

Брови-строки и буквы-ресницы:

Приглашал визажиста

И платил евро триста.

Так ведь может банкротство случиться!

 

Ловкач

 

Ловкий Фрол из деревни Овсянки

Тишину закупоривал в банки.

В мегаполисе вскоре

Стало тихо, как в поле.

Расхватали у Фрола все склянки.

 

Шустрый шеф

 

Шеф во всём проявлял свою прыть:

Фразу-мем «С лица воду не пить»

Взял в своё заведение

Как призыв-обращение, –

В паб народ начал валом валить.

 

Весенние вестники

 

Под Ковровом весной в наши Репники

Не грачи летят – языкотрепники:

«Всем бесплатнейший газ

(Подвод к дому, чур, с вас)!».

Вслед им слышатся странные реплики.

 

Ждать вдохновения

 

Эти двое в Арле так ленивы:

Всё б лежать им в тени старой ивы.

В изголовье – этюдник,

Взоры к небу – там спутник,

И чтоб сыпались сливы с оливы.

 

День близнецов

 

Пьер, лишь звёзды близ Ниццы поблёкли,

Близнецам всем дарить стал бинокли.

Тут приплыли дельфины

И вручили перины –

Но дары их уже были мокры.

 

Жить по Канту

 

                    Звёздное небо надо мной

                        И моральный закон во мне.

                                    Эммануил Кант

 

Пьер, пробравшийся в высшие сферы,

Понял вдруг на вершине карьеры:

– Суп маралий во мне,

Жар камина вовне,

И не нужно спешить на галеры.

 

Лисички и лисички

 

Вдруг в Москве появились лисички,

Ярко-рыжи, без имени-клички.

Толпы на электрички –

Все вернулись к привычке

Солить рыжики или лисички.

 

Старожил

 

В старом городе Том-старожил

Фитнес-зал по ночам сторожил.

Всё освоил, окреп...

Том чуть-чуть был нелеп:

Спортнаграды все в термос сложил.

 

Непоседа

 

Лимерчанин, покинув Ирландию,

Беспечально уехал в Голландию.

Поселился на крыше,

Телеграммы шлет свыше:

«Еду в Лех* – изучать хиромантию».

 

* Город в северной Индии.

 

Новый маршрут

 

...А в Сахаре толпою идут

На недавно открытый маршрут.

Юрко вьются ужами

Тропы меж миражами:

Пальмы, реки, отели, уют.

 

Прогресс

 

После свадьбы в Москве Пети с Кэти

Муж внезапно исчез в интернете...

Уже выросли дети –

Он по-прежнему в Сети.

Чтоб вернуть его, вызвали йети.

 

Сон в руку?

 

Пьер во сне, почему-то на Каме,

Лес сплавлял на плотах с моряками.

Босиком, с башмаками*

(Но они были в раме)...

А проснулся уже в Амстердаме.

 

* «Башмаки» – картина Ван Гога.

 

Соседские хлопоты

 

Наш сосед, чтоб почистить селёдку,

Приготовил одёжную щетку,

Вспомнил кстати про водку,

Починил всю проводку,

Задал перцу селёдке – щепотку.

 

Дама из Дубны

 

Дама из подмосковной Дубны

Дуб сажала в начале весны.

Девяносто и девять –

С мужем сто. Всех лелеять

Успевала мадам – все нужны.

 

Случай в театре

 

Обаятельный Жан-Поль Готье

Угостил весь партер курабье:

Заводной кутюрье

Залатал бытие

Славных сытых и сочных рантье.

Макет 17. Новые смыслы. Лимерики

Открытие кварков

 

Шок! – невзрачная крачка Бенгалии

Получила в Стокгольме регалии:

Часто чаща молчала,

А она «кварк!» кричала,

Возвещая о новой реалии.

 

Печальное пятистишие

 

Где-то в дальнем лесу главный зверь

Стены строит вокруг, запер дверь.

Ни семян, ни ветров

Из соседних краёв.

В чаще жить «веселее» теперь.

 

Странности селенидеры

 

Сновидения селенидеры

Охраняют в Перу Кордильеры:

От того, что ей снится,

Громко квакает птица*–

Разбегаются все браконьеры.

 

* Селенидеры не поют, а издают звуки, напоминающие кваканье.

 

Сон кузу

 

Лисий кузу однажды во сне

Целый день проскакал на коне.

Конь потом удивлялся:

Ну и всадник достался –

То ли мышь, то ли лис на спине.

 

Новые смыслы

 

Раз спросил о посте Петя где-то

И застыл в ожиданье ответа.

– Это в память Завета

Или просто диета?

– Нет, – ответили, – весть интернета.

 

Заносчивость

 

Тощ и лёгок, один холостяк

На ветру развевался, как стяг.

И его то и дело

Заносило налево –

Стал заносчив и лев холостяк.

 

На выставке IT-технологий

 

Билл, любитель новинок и фуг,

Услыхал: «Ну и гаджеты, друг!»

Уточнять недосуг:

Изумленье, испуг.

Понял так: «Ну и гад же ты, друг!»

 

Чарли Чаплину

 

В синема светлый рыцарь печали

Мир смешил – и восторги звучали.

А его эскапады!

Толпы были им рады –

И слёз Мастера не замечали.

 

Возвращение Автандила

 

Автандил был горячим и строгим:

Из себя выходил, но к немногим.

А когда возвращался,

Он об коврик старался

Аккуратненько вытереть ноги.

 

Ришелье и Готье

 

Как-то раз кардинал Ришелье

Ожил на дефиле у Готье.

Увидав всех в старье,

В откровенном рванье,

Пошатнулся – и впал в забытье.

 

В Центре Готье

 

Каждый в Центре Жан-Поля Готье

Сам себе сомелье и крупье.

Лишь Жерар Депардье

Служит скромным портье.

Все модели там ладят в ладье.

 

Задавака

 

В Сан Хосе задавака-философ

Задавала всем пару вопросов:

– Точно ль время течёт?

Если да, где же брод? –

И пила молоко из кокосов.

 

Влад из Брянска

 

Влад из Брянска на сплаве по Каме

Научился махать кулаками –

Но отнюдь не в атаке,

А всегда после драки.

Все об этом прочли в Telegram’е.

 

Благодарный зритель

 

Бизнесмену, что жил в Люблино,

Полюбились мультфильмы давно.

Всем героям картин

Он дарил палантин

И еще два билета в кино.

 

Света

 

Светскость Светы волнует молву:

Косит и от работ, и траву,

Получает наряд

За изящный наряд,

На ряд конкурсов едет в Туву.

 

Душа незрима

 

Доказал всем священник из Рима,

Что душа совершенно незрима:

В круг поставив ребят,

Выходя из себя,

Строил рожицы не хуже мима.

 

Новинка XXII века

                   

В новой музыке – новые звуки.

Людмила Зубкова, «Книготон»

 

А московский конструктор Антон

Изобрёл инструмент «Книготон».

Только так он постиг

Древний звук – шорох книг.

Торжествуют Платон и Катон!

 

Коллекционер

 

Влас в деревне, где двадцать избушек,

Собирал только дырки от сушек.

При поддержке друзей

Он открыл свой музей.

Был салют и стреляли из пушек.

 

В школе лимериков

 

В школе лимериков педагог

Был умён, ироничен и строг.

Смог – читать между строк

(И при солнце, и в смог)

Научить лимерят коуч-бог.

 

О пользе эля

 

В городке, где из кранов льёт эль,

Вдруг все двери слетели с петель.

Приплыла Ариэль*

И сказав: «Всё – скудель»**,

Раздала – пришить дверь – канитель.

 

* Младшая из семи дочерей морского царя Тритона.

** Прах (здесь).

 

Философский спор

 

Том, кузнечик в тени под кустом,

Спор затеял вдруг с местным кротом:

Рассуждали о том,

Существует ли Том,

Если всё оставлял на потом.

 

Принц-жуир

 

Принц-жуир и любимец столичный

Обожал женский пол безгранично.

Даже Баба-яга,

Заикаясь слегка,

О жуире журчала тактично.

 

Весёлый кюре

 

...А в костёле весёлый кюре

В алтаре ставит свечи в каре,

По средам ест пюре,

В чеках ставит тире,

А в субботу идёт в кабаре.

 

Перестрелка в Огайо

 

Население штата Огайо*,

Все каштаны с земли собирая,

Наполняет тарелки,

Чтоб потом в «перестрелке»
Чемпиону вручить попугая.

 

* Штат конского каштана (официальное прозвище штата Огайо).

 

Макет 16. Солнечный дом. Лимерики

Солнечный дом

 

Тут в округе дают кругаля –

Все: Меркурий, Венера, Земля,

Марс, Юпитер, Сатурн*;

Тут не носят котурн

Ни Уран, ни Нептун. Voilȧ!

 

* Перечисление в порядке возрастания удалённости от Солнца.

 

Солнечное предложение

 

На лужайку, пройдя путь неблизкий,

Луч от солнца доставил записки:

– Одуванчики-братья!

Вас хочу всех позвать я

В клуб с названием «Жёлтые диски»!

 

Песнь манакина*

 

В жарких тропиках радую взор:

Красно-желто-зелёный набор.

И не стану вам врать я –

У меня всюду братья:

Воробей, апельсин, светофор.

 

* Птица из семейства веробьёвых: жёлто-оранжевое оперение, на изумрудной головке красная шапочка.

 

Секрет воспитания

 

По средам непоседа-квакшонок

Вдруг выскальзывал из распашонок.

Бегал по потолку

И кричал всем «Ку-ку!».

Умилялись все квакши: «Ребёнок!»

 

Новичок в школе

 

Тома Тюбиком звали, пока

Он не дал забияке пинка:

– Никакой я не Тюбик!

Я, скорее, Ютюбик.

Класс, смутившись, сплясал гопака.

 

Боб Цыбульский

 

Боб Цыбульский в Москве целый год

Забавляется бульканьем вод:

Ходит днём по бульварам,

Морсом потчует даром

И бульдогам бульон подаёт.

 

В поисках друга

 

Город Лимерик, недруг рутины,

Стал искать для себя побратима:

– Эх, найти б город Хокку,

Пусть не в центре, хоть сбоку, –

Вместе были б мы непобедимы!

 

Скрытные дублинцы

 

Все стишки в добром городе Дублине

На куски по пять строчек порублены.

Меж строками в них можно,

Как в слоёных пирожных,

Прятать мысли отдельно и дублями.

 

Луч

 

Лучик солнца, прямой и общительный,

Проживал в лучевом общежитии.

С остальным лучами

Был он неразлучаем,

Пробиваясь сквозь темень решительно.

 

Кузнечики

 

За деревней кузнечики в поле

Куролесили вдоволь на воле.

Расшалились, зелёные,

Все от пота солёные.

Вот и хватит им на зиму соли!

 

Загадка*

 

С ним случается много событий:

То приходит он, то может выйти,

То его назначают,

То дождаться не чают,

А получат – убавится прыти.

 

* Срок.

 

Бестактный вопрос

 

У столетней старушки Марины

Тьма гостей для врученья картины.

На вопрос: «Сколько лет?»

«С гулькин нос» – был ответ.

Все пошли мерить клюв голубиный.

 

ЗОЖ*

 

В Судаке Алексей-весельчак

Ужин (ужас!) съедал натощак,

Завтрак – на ночь! Как так?

В животе кавардак!

На обед был обычно судак.

 

* Здоровый образ жизни.

 

Бескорыстие

 

Много лет из Германии в Данию

Приезжал альтруист по призванию,

Бескорыстно готовый

Отдавать всем швартовы...

Всё же он тосковал по признанию.

 

Околесица

 

Джек в коттедже с витой белой лестницей

Покупал у друзей околесицу.

Оставлял им в задаток

Тренажёры для пяток.

Все несли околесицу к лестнице.

 

Первая скрипка

 

Стас-скрипач, струнный ас и гордец,

Трогал струны всех чутких сердец.

А своим парвеню

Говорил: «Приструню,

Заменю! Прогоню, наконец!»

 

Жил-был франт

 

Жил-был франт в замке старом и блёклом.

В магазин шёл во фраке, с моноклем.

И ничтоже сумняшеся

Говорил: «Сдача ваша вся», –

Провожаемый радостным воплем.

 

Вилы и виллы

 

Жан в музее сказал с опасеньем,

На холсте видя вилы на сене:

– Ну совсем как в Париже:

Этот зал стал мне ближе –

У меня виллы тоже на Сене.

 

Бить баклуши? За что?!

 

Недоволен учитель в Сороках:

Бил баклуши Борис на уроках.

А родители – строго:

Он баклуши не трогал!

Он колотит лишь старцев в шлафроках.

 

Рыцарь лени

 

Одинокий старик из Тюмени

Дня не жил без соседских пельменей:

Покрупней выбирал,

Но рецептов не брал

Хитрый гость – рыцарь неги и лени.

 

Гость

 

Раз в гостях стал толстяк из Канзаса

Выяснять, есть ли в доме запасы.

– Потому что в гостях

Важен каждый пустяк...

Я бы выпил заморского кваса.

 

Профнепригодность

 

Совладелец кафе лез из кожи:

«Отнестись надо к сторожу строже –

Глаз он, лёжа в больнице,

Положил на сестрицу,

И теперь смотреть в оба не может».

 


Макет 15. Перелётные пакеты. Лимерики

Богиня-пращур

 

Мирный мыльный пузырь в вышине

Был уверен в своей крутизне:

– Афродитова смена:

Моя родина – пена.

Дита – пра-пра-прабабушка мне!

 

Беседа

 

На столе состоялась беседа

Чашки с чайником после обеда:

– Не уйти от вопроса:

Как живёшь ты без носа?

– Это право всех чашек. Их кредо.

 

Воздушный шарик

 

Шарик «Стас», ас воздушного плаванья

После долгих попыток уламыванья

Обещал всем приятелям,

То есть доброжелателям,

На сеанс лететь... иглоукалыванья.

 

Перелётные пакеты

 

Чтобы пользу везде приносить,

Решил птицей пакет вдруг побыть.

Его ветром снесло!

Лобовое стекло

Он успел на шоссе залепить.

 

Кресло, или Сила пружин

 

Раз в саду, когда день уже долог,

Появилось вдруг кресло-психолог.

Добр – сирени цветенье,

Соловьиное пенье,

Злыдень – хоп! – и в соседний посёлок.

 

Инструменты без присмотра

 

Фес*. Оркестр улетел на сафари,

Позабыв о деньгах, о пиаре.

Инструменты в угаре:

Накупили Ferrari,

Разъезжают по жёлтой Сахаре.

 

* Фес – город в Северной Сахаре.

 

Цифра пять

 

Цифра пять в лоскутах от Версаче

Представлялась лишь так, не иначе:

– Я число Фибоначчи*,

Пожелай мне удачи:

Впереди на пути – сверхзадачи.

 

* Числа Фибоначчи составляют последовательность, в которой первые два числа равны 0 и 1, а каждое последующее – сумма двух предыдущих. Названы в честь математика Леонардо Пизанского по прозвищу Фибоначчи («боначчи» по-итальянски означает «удачливый»).

 

В доме 21

 

В доме 21 дверь – шутница:

Сыплет скрипы, смешки, небылицы.

А по мненью соседа,

Эта дверь – непоседа.

Дом не спорит. Но дверью гордится.

 

Ловушка

 

Там, где тучка вдруг ночью зависла

На утёсе, – учёный замыслил:

– Размещу-ка ловушку

И поставлю прослушку, –

Может, рак на горе всё же свистнет.

 

В Баранове

 

Раз в барановском вольном загоне

Блеял главный баран о законе:

После стрижки нам пристав

Даст на шею монисто

Из баранок – и мы не в уроне.

 

Тиражирование versus уникальность

 

В конце века, а может, и ранее,

Мир картин заточат в голограмме:

Те ж цвета и свечение,

Золотое сечение...

И решат: холст – лишь скрин в 3D-раме.

 

Улёт

 

На одном из крутых вернисажей

Озадачены странной пропажей:

Все работы Шагала

Улетели из зала,

Чтобы встретить своих персонажей.

 

Юбилей графина

 

Вышли в свет все буфетные недра,

Чтоб поздравить столетнего мэтра.

Его внутренний мир –

Искромётность и пир.

Он делился им весело, щедро.

 

Мечты сбываются

 

Белый гриб, видя только дубравы,

С детства жаждал полётов и славы...

Сообщение прессы:

Космонавт из Одессы

Съел жюльен, вспомнив лес, поле, травы.

 

Одинокий словарь

 

На лужайке забытый словарь

Попытался учить всех, как встарь.

Но среди одуванов

Не нашлось графоманов,

И грустит одинокий словарь.


Макет 14. Яйца курицу учат

Почитание

 

Одна девочка, жившая в Питере,

Почитать обещала родителей

Обошла все прилавки:

Всё настойчивей справки

Наводила у книжных хранителей.

 

Противобуллинговое

 

Новички в птичью школу в Небраске

С легким сердцем идут, без опаски.

Нет здесь гадких утят**,

Королев злых***, хотя

Часто спорят при выборе сказки.

 

* Персонаж сказки Г.Х. Андерсена «Гадкий утенок».

** Из сказки «Снежная королева» Г.Х. Андерсена.

 

Предназначение vs просвещение

 

Жан с занятий по профориентации

Убегал – обожал больше танцы, и

Всё ж уроков диктат

Странный дал результат:

Не танцор Жан – глава корпорации.

 

Злой учитель

 

Злой учитель по кличке Кащей

Был профессором всех кислых щей.

Ставя неуд, сей хлыщ

Пел злорадно: «Пыщ-пыщ!».

В юбилей получил сто пыщей.

 

О предлогах

 

Боб в гостях, за столом, в тишине

Крикнул: «Стейк расположен ко мне!».

Не моргнув даже глазом,

Буркнул, слопав всё разом:

– Стейк теперь расположен во мне.

 

Добрый учитель

 

В школе, где-то на Дальнем Востоке,

От учителя нового в шоке:

Шум, прогулы – прощал,

Но за лень обещал

Дать леща, потом спеть караоке.

 

Непредсказуемость

 

В пятой школе скандал был кошмарным –

Бунт лентяев казался коварным:

Мол, Ньютон был ленив,

И Эйнштейн молчалив,

Даже Дарвин считался бездарным!

 

Помощь другу

 

В Небесах встал Господь в этот день

И накинул всю тень на плетень.

Раз не с той встал ноги,

Ты Ему помоги –

Рассмеши Его, если не лень.

 

Жужжащий рисунок

 

Анечке Канаевой

В среду девочка, лучшая в школе,

Убежала с уроков. И в поле,

Лихо выбрав модель:

Стрекоза, клевер, шмель, –

Рисовала жужжанье на воле.

 

Толкователь слов

 

Грамотей в Ильине Петя Гредлев

В толковании слов привередлив:

– Тот болельщик завзятый,

Кто болеет за взятки;

Тот, кто странный, «с приветом», – приветлив.

 

Шутник Коля

 

В школе Коля весьма знаменит –

Наповал оговоркой сразит.

Скажет: Пан иль пропан;

Пушкин? – повесть «Буран»;

Мем из «Гамлета?» – «Быт иль не быт».

 

Школьный креатив

 

В школах пригорода Краснодара

Вторник – день выпускания пара:

Бьют часы и баклуши,

Лапшу – метко на уши,

Если мимо – в дневник сразу пара.

 

Путаник Петя

 

Там, где вечно заносы, покосы,

Любит Пётр отвечать на вопросы.

Котик мил? – Обонятелен!

Пёс взял след? – Обаятелен!

Шершни? – Очень шершавые осы.

 

Пэтти Синий чулок

 

Пэт не учится – делает вид:

Сдаст контрольную первой – и спит.

За спиной шепоток:

«Пэтти Синий чулок,

Но хвалить за IQ не велит».

 

Ник

 

Ник, шутник, донимал многих постных,

Избегая неумных и косных:

– Зачем дышат на ладан?

(Сей вопрос не разгадан.)

И куда ездят крыши у взрослых?

 

Весёлый денек

 

В школьном графике мероприятий

Есть Денёк бесполезных занятий:

Можно хлопать ушами,

Прыгать с парты в пижаме,

Путать смыслы всех слов и понятий.

 

Порыв

 

Той бесснежной зимою Васёк

Загорелся идти на каток.

Планов – бурный поток,

И летели не впрок

Мысли в чепчиках под потолок.

 

Яйца курицу учат

 

В школе взрослых испуг и досада:

Гаджет нужен, но возраст – преграда.

Педагоги – отрада,

Все из детского сада.

Детки, двоек не ставьте, не надо!

 

Весенняя песнь

 

Умиляется мама-сирень –

Её сын прочирикал весь день.

Объяснял кустик маме:

– Я пою воробьями,

Когда солнышку греть нас не лень.

 

Читатель в век IT-технологий

 

Глеб стал первым на всём белом свете –

Не в смартфоне читал, не в планшете:

Буквы – стройно, крупинками –

На бумаге! С картинками!

Произвёл он фурор на планете.

 

От себя не убежишь

 

Вася Жаров из детского сада

Убежал весь в слезах от досады.

Мчал быстрее улитки!

Но у самой калитки

Поджидала коварно засада.

 

Полседьмого

 

В мае в день шестилетия Вова

Получил в дар будильник из Львова.

В дни осенних примет

На вопрос «Сколько лет?»

Отвечать стал: «Уже полседьмого».

 

Берёзовая каша

 

– Хочешь каши берёзовой, мальчик?

Предлагавший был зол и запальчив.

Но в ответ тот поведал:

Я недавно обедал.

Но вопрос ваш бесспорно заманчив.

 

Рыдактор

 

Коля Котов мечтал стать редактором:

Текст прочтёт – как проедется трактором.

И над каждой ошибкой

Он рыдал горько, шибко.

В классе мальчика звали Рыдактором.

 


Макет 13. Сон Тяпы. Лимерики

Корги Коржик

 

Корги Коржик* всё знал на отлично.

Награждён был поездкой, чтоб лично

Познакомиться с ёжиком,

Угостить его коржиком –

Для него это было типично.

 

* Так звали питомца королевы Елизаветы.

 

Странный выбор

 

Рады все ему наверняка,

Кличка Том? – тут заминка пока.

Хвост винтом – уморителен,

Гавк – доверчив, не бдителен.

Томагавком прозвали щенка.

 

Сёма

 

Такса Сёма, тихоня, на даче

Вдруг решил жить там как-то иначе,

И с тех пор по утрам

В доме шум, тарарам,

А ночами, конечно, тем паче.

 

Сон Тяпы

 

Таксе Тяпе приснился Милан,

Зал в костёле, огромный оргАн:

Там инвенциям Баха

Все внимали без страха.

Тяпа рада – она меломан!

 

Тяпа в Яффе

 

К Тяпе в Яффе зимою и летом

Вечно очередь, как за билетом:

Её мини-стишки

Так просты и легки,

Что сбываются. Быть ей поэтом.

 

Любитель свободы и поводков

 

Швепс не терпит намордник. Он корги.

Пёс грызёт всё подряд: кости, корки.

И с такими повадками

Поводки грыз десятками.

На закуску – всегда томик Лорки.

 

Сёма из Дюссельдорфа

 

Сёма – такса. Живет в Дюссельдорфе.

Прилетел в переделанном корфе*.

Собралась вся Бавария:

Радость, чепчики, ария –

Столько чести лохматой оторве!

 

* Контейнер для содержания живой рыбы под водой.

 

Поездка в город

 

Поросята из Гарей на Каме

Ощущали себя новичками:

В сетевых супермаркетах

Брали всё, кроме фартуков,

И расплачивались пятачками.

 

Вкусовой хаос

 

Вкусы в мире сменились стремглав:

Волкодав полюбил сок из трав,

Пудель и спаниель –

Венский штрудель и эль,

Все законы природы поправ.

 

Резюме енота

 

Чистоплотен, умен и усидчив.

Постираю и хлопок, и ситчик,

Даже помыслы ваши

Станут чище и краше.

А ещё – я совсем не обидчив!

 

Скромный енот

 

Деловой, работящий енот

Изучил в лесном колледже КЗоТ.

Перемыв всю посуду,

На осколке от блюда

Написал: «Мне достаточно МРОТ».

 

Случай в лесной школе

 

Раз енотик по имени Ник

Получил замечанье в дневник:

«Выставлял напоказ

Выражение глаз!»

Папа Ника в упрёк сей не вник.

 


Макет 12. Кошкин дом. Лимерики

Как корабль назовёшь...

 

Как корабль назовёшь, так он и поплывет.

Крылатая фраза из книги Андрея Некрасова

«Приключения капитана Врунгеля».

 

В норке – той, что вдали от ворот, –

Жил мышонок по прозвищу Кот.

Он мяукал умело,

Был ревнив, как Отелло,

Был не мышкой, а наоборот.

 

В доме восемь

 

В доме восемь четыре кота

Собрались в Новый год неспроста:

Напились молока,

Захмелели слегка

И решили дружить лет до ста.

 

Жертва моды

 

В котошколу Пушок, местный школьник,

С ирокезом явился, негодник.

При такой норовистости

На уроке пушистости –

Снова кол. И Пушок – второгодник.

 

Кот Омурзак

 

Омурзак, пенье пеночки слушая,

Сладко жмурился, вставив беруши.

Потянулся, проснулся

И от грёз встрепенулся:

– Щас бы пенку молочную скушал.

 

Кот Мурлык

 

Кот Мурлык, надевая нагрудник,

Проверяет, летает ли спутник.

Если небо в порядке,

Отмечает в тетрадке –

В общем, страшно мяучный сотрудник.

 

Кот Саймона

 

Раз кот Саймона в новом мультфильме

Серенаду спел кошечке Сильве.

Весь сюжет für die Katze!

И от толп папарацци

Сиганул он в туман Пикадилли.

 

Кот-верхолаз

 

Кот Маркиз был крутой верхолаз.

На карниз взгромоздясь, всякий раз

Вниз азартно кидал,

Вызывая скандал,

Куски торта и множество ваз.

 

Котик Гоша

 

Анфисе Руденко

Котик Гоша за домом на грядке

Вдруг увидел средь лука тетрадки.

Он решил: «Здесь сажали

Буквы, мудрость, скрижали.

Надо было сажать Kitekat-ки!»

 

Кошка Няма

 

Кошка Няма в ТЦ в Костроме,

Чтоб повысить своё реноме,

Наловила пять мышек –

Пять хвостатых детишек,

И ведёт мастер-класс макраме.

 

Кошкин дом

 

Кошке Маше как раз в Новый год

Дали в дар N рублей – ровно МРОТ.

Маша виллу купила

И на стул водрузила.

Лучше было бы наоборот.

 

Кто в доме хозяин

 

Поняла моя кошка Багира,

Что картошка в мундире – часть пира.

Взбунтовалась придира:

«Я спасу честь мундира!»

Овощ изгнан. Сидим без гарнира.

 

Любознательный котёнок

 

Кноп, котёнок в поселке Барвиха,

Захотел посмотреть на фунт лиха

И на рынке задиристо

Попросил грамм четыреста.

Позже вёл себя смирно и тихо.

 

На пороге славы*

 

Котик Кусь и очкарик Серёга

Полюбили картины Ван Гога.

Теперь пишут их сами –

И хвостом, и усами.

Слава грянет – она у порога!

 

* В соавторстве с Тамарой Дейкиной.

 

Пытливый Мур

 

Котик Мур и его одногодки

Не нашли в камышах своей лодки.

Пруд был до подбородка.

Мур задумался кротко –

Не боятся ли щуки щекотки.

 

Сон Котофея

 

В доме семьдесят семь Котофей

Вдруг увидел во сне стайку фей.

Все пушисты, с хвостами,

Так стучат на тамтаме,

Что не может уснуть сам Морфей.

 

Странный кот

 

Кот, вернувшийся из кругосветки,

Ел на завтрак сплошные креветки.

Он играл на кларнете

В театральном буфете.

По средам сам себе шил пинетки.

 

Кот Мяусь

 

Кот Мяусь у консьержки Катюши,

Пропуская чужих, бьёт баклуши.

Целый дом явно в панике:

Все пожарили драники

Как намёк – «надерём тебе уши».

 

Покупка

 

Как-то мыши купили биткоин.

Кот на крыше теперь неспокоен:

Не отмоют глупышки

Капитал свой в кубышке,

Чтобы стал тот биткоин удвоен.

 

Принято единохвостно

 

Пять десятков котов Карачарова

Вдруг решили – пусть будет – «Мурчалово».

Собралися – упитанные,

Лишь на яствах воспитанные –

И подняли хвосты за Мурчалово.


Макет 11. Дела альпачьи

Альпака* Люк

 

В Эквадоре Люк в холе живёт,

Вал похвал ему в поле идёт:

– Скромен, добр, полиглот,

Перевод – без хлопот;

Ещё в хоре пчелином поёт.

 

* Домашнее животное, семейство верблюдовых; альпаки приветливы и любознательны; голосовые сигналы разнообразны: жужжат, поют, кудахчут.

 

Дела альпачьи

 

Там, где живность от солнышка щурится,

Повстречала альпака вдруг курицу.

Покудахтала с птицей

И пошла убедиться,

Что жужжащие пчёлы не хмурятся.

 

Альпака Эля

 

В сердце Эли печаль, неуют:

Всюду дразнят, «Горбаткой» зовут.

Но утешила горлица:

– Вам положено горбиться:

Ты же маленький гордый верблюд!

 

В защиту кобыл

 

Не пришей кобыле хвост*.

На Земле хвост у всех: от кротов

И рептилий – до гордых орлов.

Почему вдруг кобыле

Хвост пришить запретили?

Это рушит основы основ.

 

* Неодобрительно о чем-то ненужном и неуместном.

 

Ходжа Наследдин

 

Близ Таймыра средь снежных равнин

Медвежонок остался один.

По следам обнаружен,

Приглашён был на ужин,

Имя дали – Ходжа* Наследдин.

 

* Ходжа в переводе с фарси – учитель, наставник.

 

Мартышки и Сизиф,

или О поговорках

 

Все мартышки Сизифу враги:

– Он правитель, а мы от сохи;

Да, Сизиф был наказан,

Но народ не обязан

Отвечать за чужие грехи!

 

После фестиваля

                              WWF*

Далеко, на чудесной планете, –

Фестиваль всех животных на свете.

Позже все попрощались,

Лишь «земляне» остались,

Но никто на Земле не заметил...

 

* World Wildlife Fund (Всемирный фонд дикой природы).

 

Взаимовыручка

 

Где-то в Андах, вдали от столиц,

Зной измучил зверей и всех птиц.

Но собрались там ламы –

Может, с целью рекламы, –

И все кинулись в тень их ресниц.

 

Добрая капибара

 

Где-то в жаркой стране капибара*

Видит – блёстки на полке амбара!

Смастерив связку бус,

Приготовив кускус,

Отнесла имениннику ара**.

 

* Водосвинка, родственница морской свинки. Самый крупный грызун на планете.

 

** Попугай.

 

Капибарово царство

 

Всё же райское есть государство:

Ни корысти, ни драк, на коварства.

Капибары* стараются

Капибарыням нравиться,

И повсюду царит капибарство.

 

Ральф

 

Ральф, жираф, – расписные бока,

Не смотрел на зверей свысока.

И с мимозы им вниз

Он кидал как сюрприз –

Сласти! Все удивлялись слегка.

 

Жить неторопливо

 

...А в Австралии (Квинсленд) коала

Птицу эму внизу увидала.

Но пока вниз сползала,

Раза три засыпала;

А ещё эму шарфик связала.

 

Кот в мешке

 

Лев-учитель (а школа – оленья)

Всем высказывал недоуменье:

– Я совсем налегке,

Но со мной – кот в мешке.

Почему я не вижу доверья?

 

Оптимизм коалы

 

В австралийской чащобе коала

Вдруг в ветвях эвкалипта застряла.

На охоту не надо:

Ведь еда – листья – рядом,

Так что серая* не унывала.

 

* На латыни первоначальное название зверька означало «серый, пепельный».

 

У реки

 

Собрались у реки строить рожицы

Носорожики и носорожицы.

А потом им родители

Пожелали – как зрители –

Чтоб прочней стали рожки и кожица.

 

Случай в музее

 

На портрете в музее Катара

Вдруг себя узнал Том-капибара:

Взгляд слегка снисходительный,

Жест спокойно-медлительный,

А в зубах дорогая сигара.

 

Антилопа дикдик

 

Антилопу дикдик где-то в Кении

Упрекают в одном неумении:

Говорят, что дикдик

Неумелый грибник, –

И дикдик в диком недоумении.

 

Бегемотик

 

Бегемотик, любимец в семье,

Вдруг уснул на подводной скамье.

Не увидев подушки,

Все речные лягушки

Груду лилий прислали в ладье.

 

Капризы носухи

 

В дождь носуха в гостинице стильной

Учинила скандал самостийный;

– Мне кровати некстати,

Где гнездо для коати?

В гнёздах сухо, и срок гарантийный.

 

Тимофей

 

Тимофей, полосатый тигрёнок,

Размышлял об окрасе с пелёнок.

Все полоски с опаской

Он замазывал краской

И мяукал, как рыжий котёнок.

 

Коварство

 

Лев для львицы поймал пеликана:

«Будет он тебе вместо кармана».

Благодарная львица

Стала складывать в птицу

Запасные узлы для капкана.

 

Ослик

 

Ослик Осик заметил верблюду,

Что в пустыне не моют посуду.

Все тигрята и львята

В это верили свято,

В гости к Осику шли отовсюду.

 


Макет 10. Заврики. Лимерики

 

Раджазавр*

 

Раджазаврика ибн Тимофея

Посетила прекрасная фея.

Вмиг возникло содружество –

Смесь беспечности, мужества.

Тима жил, постепенно добрея.

 

* Крупный (до 9 м длиной) хищник.

 

Бронтозаврик Захар

 

Бронтозаврик Захар в дни разборок

Усмирял всех чудовищ раз сорок:

Был талантлив, бесстрашен,

Орденами украшен.

Всех разняв, шёл пить чай на пригорок.

 

Лишний билетик

 

Бронтозаврик – в щитах оба бока –

Понял вдруг, что ему одиноко:

– Два билета в горсти,

А кого мне вести

На концерт рок-певца диплодока?

 

Праща из хвоща

 

Диплодок среди диких племён

Слыл незлым, но вспылил даже он:

Без прелюдии люди

Вдруг из грубых орудий

Дали залп. Натиск был отражён.

 

Мечта птерозавра

 

Птерозавр*, окрылённый мечтой,

Вопрошал со святой простотой:

– Я здесь самый крутой,

Не дружу с мелкотой –

Почему ж я ещё холостой?

 

* Летающий ящер (от лат. слов «крыло» и «ящер»).

 

Танец дружбы

 

Нодозавру* приснился вдруг ното** –

Тот сказал ему доброе что-то.

Долго в танце кружили,

Позже дружно решили:

– Сбор травы и на рыбу охота.

 

* Доисторический травоядный динозавр.

** Дисторическое пресмыкающееся, основная пища – рыба.

 

Потрясающий папа

 

Сейсмозаврик гулял вдоль болота.

Вдруг земля затряслась отчего-то.

Затряслись в страхе звери,

Лишь малыш рад – он верил:

Это папа вернулся с работы.

 

Автобиография диплодока*

 

Ел траву – вот и вырос гигантом.

С гору стал. Сам себе был атлантом.

А для крепости стана

Я жую непрестанно

И горжусь этим ярким талантом.

 

* Диплодок (в переводе с лат. – «двойная балка») – гигантский динозавр.

 

Мелозаврик

 

Мелозаврик Захар между делом

Осмелел и натёрся весь мелом.

Обомлевшие звери

Бестолково галдели,

Но остались довольными в целом.

 

Секрет успеха от аллозавра

 

Аллозавр был свиреп и могуч,

Головой доставал аж до туч.

– Мне мозги не нужны

Ни с какой стороны,

Но зато я силён и живуч!

 

Случай на опушке

 

Бронтозаврик раз вышел из леса

И вошёл в состояние стресса:

На пеньке, среди публики,

Поглощающей бублики,

Стих читала там мышь-поэтесса.

 

Добрый динозаврик

 

Динозаврик был добр и не страшен,

Пил нектар и закусывал кашей.

Удивлялись все звери –

Всякий сразу поверил,

Что он мил, незлоблив, бесшабашен.

 

Завтрак стегозаврика

 

Стегозаврик по имени Стёпа

Весил тонну и весело топал,

Съел пуд листиков нежных

С нижних веток прилежно

И себя по животику хлопал.

 

Тарбозавр

 

Тарбозавр*, что служил в лесной мэрии,

Уличён – захватил чьи-то прерии.

Возмутились все звери, и

Отказали в доверии

Тарбозаврищу от инфантерии.

 

* Тарбозавр – ящер, внушающий ужас (лат.).

 

Судьба и имя

 

Альмозавра, любимца родителей,

Звали Юрой. Куда убедительней!

– В честь тебя и период

Назван юрским! И вывод

Наш таков – быть тебе победителем!

 

Суперзавр-математик

 

Слыл гигантом в лесах суперзавр.

А умён был – почти бакалавр.

Перед всеми зверьми

Бойко мог – до восьми! –

Посчитать всё под звуки литавр.

 

Никтозавр мелового периода

 

Ник, детёныш летучей рептилии,

Вечно грезя, стремился к идиллии:

– Коль живем мы в век мела,

Почему ж я не белый?

Я б от хищников прятался в лилии.

 

Крепкий орешек

 

Бронтозаврик по имени Кеша

Костяные пластинки навешал

И на хвост, и на спинку –

Чтоб потом в поединках

Враг воскликнул: «Вот крепкий орешек!»

 

Стегозавр-зазнайка

 

Стегозавр весом тонн девять-десять

Возгордился: еще б – столько весить!

«Моё слово весомо,

Так велит хромосома!»

Все стеснялись при нем куролесить.

 

Заврик

 

Некто Заврик, что жил за рекой,

Никтозавр был – родился такой.

– Но зачем этой крошке

Разветвленные рожки? –

Все вокруг потеряли покой.

 

Мэрские заботы

 

Сокрушался мэр города Limerick:

Динозавры некстати все вымерли.

– Мне б хоть пять динозавриков,

Я б давал им на завтраки

Тех, кто путает стих и мой Limerick.

 

Питекантроп

 

Питекантроп и добрая дочь его

Лишены были мюслей и прочего,

В том числе крова отчего –

Не смогли найти зодчего,

Дом построить им стиля барочного.


Макет 9. Кузные лимерики

Защитный запах

 

Лисий кузу – большой «обаятель»,

Но узнав о своем аромате,

Стал уныл, нелюдим,

А точней – некузим:

– Я в компаниях вечно некстати.

 

Любитель рока

 

Кузу Роме, любителю рока,

Захотелось поехать в Марокко.

Наконец – Марракеш!

Ни детей, ни депеш.

На концерт вместе с ним пошла квокка.

 

Находчивость кузу

 

Где-то в тропиках раз мама-кузу

Вдруг нашла на ветвях чью-то блузу.

И малыш, сидя в сумке,

Услыхал о задумке:

– Сто пелёнок тут выйдет бутузу.

 

Особое мнение

 

Кузу Том слыл чуднЫм индивидом,

Он удава считал неликвидом:

«Ни мозгов, ни рук-ножек,

Возомнил, что всё может...»

Все в лесу звали кузу Давидом.

 

Потомки в котомке

 

Объясняла в лесу мама-кузу

Своему малышу-карапузу:

– Ты окрепнешь. Потомков

Кузу носят в котомках,

Чтоб им лес был потом не в обузу.

 

Странная партия

 

Пригласил предприимчивый кузу

Раз сразиться в бильярд с ним... медузу.

У медузы был дар:

Получив в бок удар,

Шар катился точнёхонько в лузу.


Макет 8. Суслик-таун. Лимерики

 

Бобёр и Нотр-Дам

 

Близ пруда благородный бобёр

Вышел вдруг из норы на простор:

В мокрой белой манишке,

С инструментом под мышкой –

Чтоб спасать пострадавший собор.

 

Зоркий суслик

 

Зоркий суслик в степи, вдалеке

Ключ от норки хранил в узелке.

Глазки – чёрные бусинки –

Могут ключик малюсенький

Отыскать на любом чердаке.

 

Похититель точки

 

Суслик Том (адрес: норка, холм, прерия)

Приглашен был однажды на прения.

Не теряя ни дня,

Сел хитрец на коня

И исчез, прихватив точку зрения.

 

Неожиданное решение

 

А мышонок в соседней квартире

Вдруг решил пострелять в ближнем тире.

Сшиб все цели подряд:

Тигров, цапель, утят.

Приз был отдан котёнку-задире.

 

Суслик Сева

 

Сева – суслик, любитель обновок, –

Всем покупкам давал заголовок.

Записав их в тетрадке

В алфавитном порядке,

Всё раздал – от плащей до кроссовок.

 

Суслик Снуся

 

Суслик Снуся из маленькой норки

Как-то утром проснулся в Нью-Йорке.

Что случилось потом –

Обсуждали с котом

У начальства на долгой планёрке.

 

Суслик-таун

 

В Суслик-тауне* Южной Дакоты

Ожиданье сезонной охоты.

«Тяв» – сигнал «безопасно»,

«Тяв-тяв-тяв**» – тоже ясно:

«Гость с ружьём! В норки все! – до субботы!»

 

* Суслик-таун – Городок сусликов.

** Для сусликов человек с ружьём и человек без ружья – разные породы зверей, и при виде их суслики-сторожа издают разные сигналы, похожие на лай собак (за это их часто называют «луговыми собачками»).

 

День рождения

 

Пять суслят-близнецов отмечали

День рождения в камерном зале.

Гости лихо в мешочки

Клали чипсы за щёчки

И чепцы свои в воздух бросали.

 

Доказательство

 

Суслик Боря был бодрым и смелым:

Даже в школе лесной он умело

Удивлял педагога:

– Я не Боря, я Гога –

Вот, на брюшке написано мелом.

 

Енот без нот

 

В музыкальную школу енот

Ежедневно приходит без нот.

– У меня на спине

Нотный стан, и вполне

Вместо ноты и блинчик сойдёт!

 

Енот и удод

 

На лужайке, вдали от болот,

Подружились енот и удод.

Дружно дуют в дуду,

Ровно делят еду –

В общем, дел у них невпроворот.

 

Домосед

 

Суслик Су утром вышел из дома,

И его охватила истома.

– В норке сухо, опрятно –

Не пойти ли обратно?

Су вернулся из тьмы бурелома.

 

Запасливый суслик

 

Суслик Сёма пошел в магазин,

Приобрёл там полсотни корзин.

– Вот куплю лимузин,

И в объёмах корзин

Запасной пусть хранится бензин.

 

Из словаря сусликов

 

Далеко – там, где степь, солончак,

Суслик братцев созвал на чак-чак*.

С той поры как-то сразу

Зазвучал, что ни фраза,

Как щелчок, в речи сусликов – «чак».

 

* Восточная сладость.

** Суслики часто подают сигналы, напоминающие щёлканье.

 

Лауреат конкурса

 

Раз зверят в Академию свиста

Пригласили на конкурс солистов.

Суслик стал победителем:

Был он столь убедителен,

Что затмил всех заезжих артистов.

 

Шоколадка

 

У бобрихи, на сладости падкой,

Странный дар: отличалась повадкой –

Шла на улицы питерские,

Заходя лишь в кондитерские.

И прозвали ее Шоколадкой*.

 

* Корень слова «бобр» – (из индоевропейского языка) означает «коричневый».

 

Находчивый суслик

 

Суслик был, хоть умён, – боязлив,

Пил для храбрости аперитив.

Встретив как-то лисицу,

Чтобы не поклониться,

Перечислил все виды крапив.

 

Несправедливость

 

Обижается суслик Ренат:

Говорят про меня – «мешковат».

Но у всех нас мешочки

И раздутые щёчки –

Почему я один виноват?

 

После ссоры

 

Суслик цаплю обидел и спит –

От волнения даже храпит:

Ведь теперь ему снится

Одинокая птица,

Неранимая только на вид.

 

Предусмотрительность

 

Умный суслик из норки, что в поле,

Выходил на прогулки в камзоле.

Чтоб с дороги не сбиться

И не встретить лисицу,

Брал дырявый мешочек фасоли.

 

Случай в норке

 

В этой норке недавно на свет

Родились два зверька – краше нет:

Пара сусликов-крошек.

Пару люлек-калошек

Приволок им в подарок сосед.

 

Учитель

 

В школе ёжиков в дальнем лесу

Был учитель труда суслик Су.

Объяснял он ежаткам:

«Вредно есть всухомятку!» –

И учил пить с травинок росу.

 

Суслик-корректор

 

Этот суслик корректен и строг,

Текст с успехом прочтёт между строк.

С ним лесные издательства

Все свои обязательства

Выполняют блестяще и в срок.

 

В зоопарке

 

В зоопарке, людей изучая,

Суслик думал за чашечкой чая:

– Почему вы не в поле?

В сто раз лучше на воле!

Без простора и трав я скучаю.

 

Суслик Сеня

 

Суслик Сеня, что жил у дороги,

Удивился: «У лошади – ноги,

А у суслика – лапки?»

– «А по Сеньке и шапка!»

Сей ответ был понятен немногим.

 

Суслик Соня

 

Суслик Соня признался коню:

– Я зимою не радуюсь дню.

– В чём же дело, приятель? –

Раскрывая объятья,

Тот ответил. – Вставай на лыжню!


Макет 7. Топы на тропах. Лимерики

Встреча с родственником

 

Ёж, наткнувшись случайно на ёлку,

Удивился – все лапы в иголках:

– Странный родственник мой,

Он же мёрзнет зимой!

Принесу ему плед втихомолку!

 

Топы на тропах

 

По ночам часто сторож улитка

Стала слышать топ-топ за калиткой:

– Жаль, что нет калькулятора,

Я б все топы запрятала

В его памяти – ёмкой и прыткой.

 

Погоныш

 

А погоныш Кап-кап* на Тавде**

Виртуозно шагал по воде!

Восхитился Шагал –

Он всегда полагал:

Птицы – символ всегда и везде.

 

* Весной погоныш издаёт громкий свист, слышный за 2 км и напоминающий звук капели.

** Река в Свердловской области.

 

Упрямый лягушонок

 

Жил в уютном пруду лягушонок.

Два колечка нашёл он спросонок.

Их на пальчик свой тонкий

Вопреки перепонкам

Всё пытался надеть ребятёнок.

 

Верный друг

 

Средь кувшинок погоныш Тук-тук*

Увидал мини-туфельку вдруг.

– Я Дюймовочке друг,

Занесу, сделав круг,

Но сначала надену сюртук.

 

* Погоныш громко и мелодично поет лишь весной; в остальное время издает тихие звуки «тук-тук» ( когда грозит опасность, кричит резко, громко, отнюдь не мелодично).

 

Разносторонний ёж

 

У ежа из соседнего леса

Было много своих интересов:

Пообедав в «Астории»,

Слушал в консерватории

Фуги Баха. И Генделя – «Мессу».

 

Встреча с лисой

 

Встретил ёжик лисичку в лесу

И сказал: «Я подарки несу,

И вообще – я колючий,

Обойди меня лучше,

И получишь ты тирамису».

 

Гарпия

 

Как-то к гарпии в гуще ветвей

Мысль пришла, что она соловей.

И по пятницам рано

Раздавалось сопрано.

Стала жизнь для зверей веселей.

 

Пушистый ёжик

 

Очень добрый и ласковый ёжик

Стал пушистым – везде, кроме ножек!

Огорчились родители:

Мы теперь очень бдительны,

Ведь дитя защититься не сможет!

 

Ёжик в полёте

 

Как-то ёжик на пёстрой лужайке

Сам себе приказал: «Полетай-ка!» –

И почувствовал сразу,

Что к ближайшему вязу

Полетел со щебечущей стайкой.

 

Хорошее воспитание

 

Деликатный воспитанный ёжик

Вдруг споткнулся в гостях о порожек,

Но, хоть лапка болела,

Он с хозяйкою смело

Танцевал не жалея сапожек.

 

Встреча с шишкой

 

Повстречал как-то ёжик-глупышка

У дороги колючую шишку.

О, – подумал он, – кстати как

Повидался я с братиком!

Угощу его чаем и пышкой!

 

Встреча друзей

 

Как-то встретились ёжик и суслик

И легко приготовили мюсли:

Ёжик нёс сыроежки,

Суслик кинул орешки.

Угостившись, играли на гуслях.

 

Бурвинка

 

Бурундук, полосатая спинка,

На тропинке столкнулся со свинкой.

Закрепил на щетинке

Ей полоски-травинки

И воскликнул: «Сестрица Бурвинка!»

 

Встреча с волком

 

Ночью ёжик в еловом бору,

Встретив волка, затеял игру:

– Посчитаешь иголки –

Будет приз! Но он в норке.

Обещаю доставить к утру.

 

В дождик...

 

В дождик шершень на тополе старом

Шершенятам гудел: «С легким паром!».

А один шершенёнок

Слов не понял спросонок

И протёр всем усы скипидаром.

 

Происшествие в ООО «Беруши»

 

Козодой учинил беспредел:

Сел на ветку верхом и запел.

Чтобы звук сделать глуше,

Все купили беруши.

Продавцы их опять не у дел.

 

Шуршик

 

Ёжик Шуршик из норки, что слева,

Был находчивым, зорким и смелым:

Он шуршал по ночам,

А лисе отвечал:

«Это волк. Я ходил с ним на дело»

 

В новогоднюю ночь

 

В новогоднюю ночь щедрый ёжик

В магазинах лесных сбился с ножек.

На обратном пути

Сбитых сливок найти,

Он не смог. Но купил пару ложек.

 

Иван-чай

 

А кипрей (Иван-чай) горько сетовал:

Я не Ваня – кипрей фиолетовый!

И не только Ивана

Исцелю без обмана, –

Но и вас, коль простужены летом вы!

 

Венерины башмачки

 

Башмачки в поле – просто цветки,

Орхидейно-прекрасны, легки.

Ждут Дюймовочку с нежностью,

Чтобы стать принадлежностью,

Но боятся, что ей велики.

 


Макет 6. Лесной народец. Лимерики

Два шуршика*

 

Эти двое лишь с виду бездельники.

Чуть грибы – прошерстят вам все ельники.

Но как чистить – бунт, ропот:

«Пусть работает робот!» –

И отложат на все понедельники.

 

* Шуршики – это странные добрые лесные человечки с телом, по форме напоминающим дубовый лист. Они очень любят помогать детям, ищущим в лесу грибы или ягоды, следят, чтобы никто из них не заблудился.

 

Ёж Егор

 

Ёж Егор – юбиляр: десять лет!

Все ежи собрались выйти в свет:

Влезли в новые брючки,

Причесали колючки –

И бегом всей гурьбой на банкет.

 

Инструктаж по технике безопасности

 

У зайчат инструктаж на пеньке:

Как заметить лису вдалеке.

Всем бинокли раздали,

Чтоб оглядывать дали.

Быть лисе на голодном пайке!

 

Загляни в глуПь себя

 

Близ куста в норке ёжику Гене

Мысль пришла неспроста, что он гений.

Недовольно сопя,

Он взглянул в глуПь себя.

Мысль ушла. Пришло много сомнений.

 

Ёжик Чапсик

 

Ёжик Чапсик в кафе «Ёж и слово»

Посетителей множил толково.

В дурака подкидного

Обыграл – и готово:

Отыграться шли снова и снова.

 

Малыш и шуршик

 

Лолите Руденко

Шуршик Шу, задремав на осинке,

Услыхал снизу крик: «Где тропинка?».

Спрыгнул сразу в лукошко

И следил за дорожкой,

Чтоб малыш не пролил и слезинки.

 

Шуршик в разведке

 

У Бориса на носу ели черти колбасу.

Детская дразнилка

 

Шуршик Шурик, гуляя в лесу,

Услыхал: «Чёрт, зима на носу!» –

И взлетел, чтоб с ветвей

Ему было видней,

Где же черти едят колбасу.

 

Медвежонок Мрик,

или Медвежья услуга

 

Ёж Егор потерялся в бору.

Мрик решил: «Над ним шефство беру!»

И привёл его к маме.

Но... к своей. На аркане.

Встреча всем была не по нутру.

 

Конкурс под Ковровом

 

Под Ковровом в лесах средь ежей

Спор о снах вдруг возник – чей смешней.

В день смотря сна два-три,

Всё решило жюри:

Сон «Щекотка» – шедевр, апогей.

 

Урок на крыше, или Школа шуршиков

 

Коуч шуршик (на крыше урок)
Говорил лишь о дружбе, как мог.
«Шур-шур-шур» – слушал лес,
И под сенью небес
Каждый знал – здесь он не одинок!

 

Хор шуршиков

 

Машеньке Канаевой

...А по пятницам шуршики в чаще

Концертируют (осенью – чаще):

Отменил лес все драки!

Ветер в клетчатом фраке

Дирижирует нежно, шуршаще.

 

Шишки в лесу

 

В смутных сумерках рыжий зверёк

Вдруг не вдоль пошел, а поперёк –

И тем самым обрёк

Он себя на урок:

Много шишек, когда поперёк.

 

В темноте, да не в обиде

 

Крот Шушунчик из норки, что слева,

Начертил родословное древо.

И спросил он соседку:

– Хочешь во-о-он на ту ветку?

Будешь в доме моем королева!

 

Выборы

 

Обитатели дальних лесов

Запирали дома на засов.

Сторожей – большой выбор:

От сорок – и до выдр.

Звери лапы подняли за сов.

 

Леший и Олеша

 

Шёл по лесу дремучему леший.

Вдруг увидел три книги Олеши.

– Сразу три толстяка!

Три квадратных зверька! –

Изумившись слегка, думал леший.

 

Добрый медведь

 

Раз в берлоге медведь близ посада

Просверлил потолок для рассады:

– Кто придет за валежником, –

Одарю всех подснежником.

Будут дети и взрослые рады.

 

Рома Роликов

 

Местный врач-Айболит Рома Роликов

Постоянно встречал много кроликов.

С ними был всегда мил,

Вкусной травкой кормил.

А капустой – их мам-трудоголиков.

 

Вредный леший

 

Вредный леший в окрестностях Векши

Спутал тропы и конным, и пешим.

Только вот незадача:

До сих пор где-то плачет

Заблудившийся леший близ Векши.

 

Пироги и пир

 

Раз бобрёнок близ станции «Льгов»

Целый ворох купил пирогов.

Шорох корочек ломких,

Звон бокальчиков тонких

Оды тостов довольных дружков.

 

Правильный вопрос

 

Под Бобруйском бобрёнок Борис

Повстречал на тропинке двух лис

И спросил их дорогу

К другу Мише в берлогу.

Трое тут же нашли компромисс.

 

Сапожок

 

Зайка Зина снимала берлогу

И жила на широкую ногу.

На пошив сапожка

Шириной в два вершка

Созвала мастеров на подмогу.

 

Утро в сосновом бору

 

Медвежонок в сосновом бору

На прогулку ушёл поутру.

Но споткнулся о шишку

И набил себе шишку.

Это Шишкину не по нутру!


Макет 5. Квокки. Лимерики

Певица квокка

 

Раз улыбчивой творческой квокке*

Пришло в голову петь караоке.

Чтоб попасть на концерты,

Приносили десерты –

Их сороки везли на Cherokee.

 

* Квокка, или короткохвостый кенгуру, – единственный представитель семейства кенгуровых размером с крупную домашнюю кошку.

 

Доносы на квокку

 

Знали в дальнем лесу про сороку –

Шлёт доносы на квокку без проку:

«Не терплю лежебоку:

Подозрительна сбоку».

Но любили-то всё-таки – квокку!

 

Квокка – кузнечных дел мастер

 

Наденьке Руденко

Мастер квокка в предместье Бангкока

Стала фаном тяжёлого рока.

И под звуки «металла»

Сувениры ковала.

Разлетались в мгновение ока.

 

Суматоха

 

В норке квокк – шум и гам суматохи,

Раздаются лишь ахи да охи.

Там лежал средь пелёнок

Симпатичный квоккёнок.

Дали имя ему – Ухахохи.

 

Квокки на уроке

 

На уроке поспорили квокки,

Что едят и где спят экивоки,

Где живёт и что пьёт

Этот странный народ.

Всё б узнали – да кончились сроки.

 

Вздорный вторник

 

В школе квокк провели «вздорный вторник»:

Послушание – в мусоросборник!

Куролесь хоть весь день.

Поощряются: лень,

Кляксы, сленг в новый квокк-разговорник.

 

Квокка в Африке

 

Путешествуя в Африке, квокка,

Как в духовку, попала в сирокко.

Нипочём ей жара,

А такие ветра,

Как сирокко, – сюжет для ТикТока.

 

Вместе интересней

 

Квокка Пэт, повстречав двух подружек,

Предложила им мокко из кружек.

Всей весёлой компанией

Вслух читали «Швамбранию».

К ним приполз любознательный ужик.

 

Дока и квокка

 

В школе птиц незадачливый дятел

В. Лопатина* перелопатил:

Спутал доку и квокку,

А судок – аж с судоку.

Зря он спину над книгой горбатил.

 

* В.В. Лопатин – составитель словаря.

 

Одинокая квокка

 

Травоядная лакомка квокка

Набрела вдруг на чашечку мокко.

Выпив кофе до дна,

Поняла, что одна

И без мокко теперь одиноККо.

 

Ложная тревога

 

С одной квоккой беда приключилась.

Где улыбка, что вечно лучилась?

Злобой пышущий зверь

Вдруг напал – что теперь?

Оказалось, всё это – приснилось.

 

Полёт в Марокко

 

Одна кроткая скромная квокка

Полететь захотела в Марокко.

Все – от волка до пони –

Улыбались в салоне:

Обаяла их квокка с Востока.

 

Гокко и мокко

 

Где-то в Квинсленде добрая квокка,

Услыхав крик хохлатого гокко,

Улыбнулась широКко:

– Пока нету сирокко,

Прилетай к нам на чашечку мокко. 

 

Макет 4. Когда дом - мировой океан. Лимерики

 

Наутилус

 

Наутилуса* встретить – событие.

Дом спиралью – опора, укрытие.

Есть и мантия тоже –

На спине срослась с кожей.

Газ в отсеки – и плавное всплытие.

 

* Наутилус – головоногий моллюск с многокамерной спиральной раковиной, разделенной на отсеки, которые соединены друг с другом длинным сифоном. Моллюск живёт в самой большой передней камере, остальные отсеки – для регулировки глубины погружения.

 

Вебинар Линара

 

В толще вод наутилус Линар

Для знакомых провёл вебинар.

В рамках важной тематики

Обсуждали прагматики,

Как добраться по дну до Канар.

 

Квакша

 

Африканские квакши* в волнении:

Всюду слух о каком-то падении,

Курсы криптовалюты

В мире снизились будто.

Квакши в панике скачут по Кении.

 

* Африканская древесная лягушка.

 

Главное – решиться

 

Африканская квакша древесная

Вдруг решила, что Африка – тесная:

– Совершу кругосветку,

Привезу рыбкам клетку,

Будет яркая жизнь, интересная.

 

Когда дом – Мировой океан

 

У косаток ни зданий, ни хат –

Не нужны ни диван, ни халат.

Мать – глава: учит, лечит,

Ей никто не перечит:

У них с древности – матриархат.

 

Косатки и касатки

 

Кноп – косатка* – сказал молодёжи:

– Приглашайте касаток** пригожих,

Посадите их в ложи

(Хотя ложи дороже),

Чтоб понять, наконец, чем мы схожи.

 

* Зубастый кит, хищник, семейство дельфиновых. Окрас чёрно-белый, в длину до 19 метров, вес до восьми тонн, спинной плавник до полутора метров. Зона обитания – по всему мировому океану.

** Ласточка.

 

Конкурс колючести

 

Прибывает жюри в Симеиз:

Чьи иголки прочней – тому приз.

Всем узнать невтерпёж...

Победил морской ёж:

– Плиз, в круиз вокруг света без виз!

 

Утконос

 

Утконос стал несносен опять –

Нос по ветру держать, поучать:

«Будешь нос совать всюду –

Превратишься в зануду;

Сонный, носом клюёшь? – марш в кровать!»

 

Пурпурная лягушка Бхупати

 

Раз учёный, споткнувшись некстати,

Чудо-юдо узрел на лопате:

Микросвинка, лягушка?

Синеглазка-подушка?

Даже падать мог умно Бхупати*!

 

* Очень редкий вид лягушек, обитающих в Индии, открытый учёным Бхупати и названный в его честь.

 

Самоволка

 

В магазине детёныш-квакшонок

В самоволку сбежал из пелёнок.

Он гулял кверху брюшком,

Выбирая игрушки,

Игнорируя башни тушёнок.

 

Ребус с отгадкой

 

Раз во вторник способный квакшонок

Приподнёс квакше ребус спросонок:

Удалил «К» из теКста,

Спёк эклеры из теста,

Накормил ими восемь болонок.

 

Случай в Индии

 

Ляга Пур, никому не знакома,

Поднялась из подземного дома:

Фиолетова кожица

И забавная рожица.

Все пришли к ней с бокалами рома.

 

Киты-поэты

 

Пара славных белух с карнавала,

Вдаль помчались стрелой, без привала.

Средь притихших стихий

Почитали стихи

И – домой как ни в чём не бывало.

 

Поло и соло

 

На поверхности моря – не голо:

У выдрят – урок водного поло.

Хулиганят малышки –

Прячут мячик в подмышке*.

Победив, поют хором и соло.

 

* У морских выдр есть секретный кармашек в подмышках передних лап, где они хранят камешки, чтобы разбивать панцири моллюсков, или еду.

 

Война и море

 

Средь акул начались нелады:

Затрещали хвосты и хребты.

Посейдон возмутился,

По сей день не смирился –

Шлёт им бури в стакане воды.

 

 

Макет 3. Несусветный светлячок. Лимерики

Именинник

 

Именинник малыш светлячок

Всех созвал на фуршет-пикничок.

Был малиновый киш*!

Светлячковый престиж

Сделал сразу огромный скачок.

 

* Открытый пирог из рубленого песочного теста, впервые появился во французской кухне.

 

Конкурс в школе светлячков

 

На уроках светящейся графики

Сочиняли занятные фанфики.

Фанфик «Маленький принц»

Получил первый приз,

Остальным в утешение – шарфики.

 

 

Всеобщий любимец

 

На прудах, где осока, рогоз,

Жили весело, дружно, без слёз.

И малыш-стрекозёнок –

Хоть проказник с пелёнок, –

Стал любимцем жуков и стрекоз.

 

Каверзы жука

 

Жук решил: раз рентгена здесь нет,

Там, где есть, он устроит банкет.

Все билеты предъявят

И приедут в Рейкьявик.

Жук увидит друзей на просвет.

 

Светлячок в школе

 

Светлячок Сонь дремал на занятиях,

Вечно путал слова и понятия.

– Несу свет! Я приметный! –

Значит, я несусветный!

В классе все улыбались с симпатией.

 

Встреча на речке

 

Щегол-щёголь в нарядной шапчонке

Искупался в прозрачной речонке.

Увидав щеголиху,

Снял шапчонку он лихо

В знак привета щеглихе-девчонке.

 

Сладкие мечты полыни

 

Речь полыни казалась загадкой:

– Еще годик – и стану я сладкой.

И с полынью пирожные

Будут есть все восторженно,

Прилетать будут пчёлы за взятком.

 

Мышиный горошек

 

За прудом, близ тропинки, меж кочек –

Фейерверк фиолетовых точек.

Так мышиный горошек

(Или чина, что то же)

Дарит радостью всех, кто захочет.

 

Гологорлая тигровая цапля

 

Гологорлая гордая птица

В юбилей не могла мелочиться:

– Раз тигровая, значит,

Гости-тигры – к удаче...

Что там было, расскажет тигрица.

 

Канюк

 

Где-то в Греции дерзкий канюк

Вдруг собрал всех друзей и подруг,

Приказал им не мучить

Его словом «канючить».

Кто нарушит – тому и каюк.

 

Нежданный гость

 

Птица Маша, корелла из Конго,

Приютила в квартире Кинг-Конга.

Всем, кто жил за забором,

Отвечала с задором:

Он хороший партнёр для пинг-понга.

 

Новости тропиков

 

Синеспинный малыш-манакин

Посетил как-то птичий торгсин

И купил в виде скана

Там стакан океана*

И большой, с тонкой корочкой, блин.

 

* Стакан океана – из строк Ильи Сельвинского.

 

Ностальгия

 

Цапля, глядя в болотную жижу,

Вспоминала о жизни в Париже:

– Нас кормили там сладкими

Лягушачьими лапками.

Жаль, я здесь ресторанов не вижу.

 

Цапля-редактор

 

Цапля Паша – прекрасный редактор,

Много лет она пашет, как трактор.

Клювом ляпы подчистит

И в болотной отчизне

Вновь получит продленье контракта.

 

Улётная цапля

 

Беспокоилась серая птица,

Вдруг решив полететь за границу:

– Я ж без цапельной визы

Не увижу карнизы

Канн, Берлина, Парижа и Ниццы!

 

Сон – реальность... но чья?

 

Пчёлку Нозю во сне медуница

Угощала медовой водицей.

Долго обе потом

Толковали о том,

Кто кому в таких случаях снится.

 


Макет 2. А им летааааать охота! Лимерики

А ИМ ЛЕТАААТЬ ОХОТА!

 

 

Теперь, когда мы научились летать по воздуху, как птицы, плавать под водой, как рыбы, нам не хватает только одного: научиться жить на земле, как люди.

Джордж Бернард Шоу

 

Вольнолюбивая ромашка

 

Размечталась ромашка на поле:

Корни держат, а мне бы на волю.

И взмахнув лепестками,

Взмыла над васильками.

Был цветок изумлён и доволен.

 

Зяблик Теньк

 

Смелый Теньк прочитал как-то в паблике

Пост о том, что семейство их – зяблики:

Мы дрожим не от страха,

А мороз – не рубаха!

Я б хотел, чтобы звали нас «храбрики».

 

Обещание москитов

 

В Либревиле, столице удачи,

Объявили войну всем кусачим.

Зажужжали москиты:

– Не бросайте в нас биты,

Обещаем питаться иначе!

 

Ворон планирует

 

Ворон Мор с двадцать третьей страницы

Захотел вдруг вязать научиться.

– У меня же есть детки,

Я свяжу им пинетки

И свожу в галерею Уффици.

 

Гостеприимство

 

Раз в сосновом бору козодой

Попросился к сове на постой.

– О, постой! – та вскричала. –

Ты представься сначала.

Птица ночи? К столу, дорогой!

 

Зимородок зимой

 

Где-то в Греции жил зимородок.

Не терпел никаких загородок

И бросался в атаку.

После слал на Итаку

Тьмы победных ликующих сводок.

 

Зимородок летом

 

Летом в степь прилетел зимородок,

Враг по-прежнему всех загородок.

И в рабочие дни

Все заборы, плетни

Пропадали из ближних слободок.

 

День примерок

 

Среди птиц в дебрях леса волнения –

День примерок цветов оперения,

Примиренья, сближенья,

Некуренья, смиренья

И стихийного стихосложения.

 

Медленный шмель

 

Обленившийся медленный шмель

На пароме скупил гранд-отель.

Так шмелился и щурился,

Что от лени ссутулился.

А плавучий отель сел на мель.

 

Кукабара

 

Где-то в Папуа раз кукабара

Залетела попить в окно бара.

Выпив чай – чашек пять, –

Начала хохотать:

Пустовато на дне самовара!

 

На хвосте у сороки

 

На хвосте у сороки намедни

О животных нелепые сплетни:

– Ёжик продал иголки,

Шуршик прыгает с ёлки...

Но не слушал никто эти бредни.

 

Пчёлка Нозя

 

Рядом с домом сосна, кедр и ель

Услыхали словцо «нонпарель».

Пчёлка Нозя, как встарь,

Полистав свой словарь,

Изрекла: «Мелкий бес naturel».

 

Мастер-класс от большерота

 

На сосне козодой Большерот

Всем уроки прищура даёт.

Обучает гипнозу,

Вслух читает Спинозу,

Учит делать всё наоборот.

 

Лягушкорот

 

Ушлый, хитренький лягушкорот

Уверял, что живёт лишь на МРОТ:

Потому майский жук

Не пустой вовсе звук,

А летящее лакомство в рот.

 

Слон из мухи

 

В огороде, где хмель, бузина,

Раздувают из мухи слона.

Несговорчивый дядька

Говорит мухам: «Глядь-ка,

Ведь в меню у слона белена!»

 

Пчелиные мысли

 

Пчёлка Зоя во время прогулки

Меж тычинок зашла в закоулки.

И подумала Зоя:

Видно, в дни мезозоя

Из цветочной пыльцы пекли булки.

 

Слёт козодоев

 

В бор, в жару, в пору малых удоев

Все стянулись на слёт козодоев.

Их девиз «Больше мух!»

Опроверг в прах и пух

Пафос всех козодойных устоев.

 

Самоидентификация

 

Козодой в лесной школе «Этичность»

Демонстрировал самокритичность:

– Я широкая личность,

Есть во мне симпатичность,

А ещё лягушачья античность.

 

Филин виргинский

 

Филин* гневался – случай невиданный:

Говорил всем, что скунс невоспитанный.

«Крибле-крабле» и «бумс» –

Так парировал скунс,

Потому что зверёк был начитанный.

 

* Филин виргинский – единственный хищник, который охотится за скунсом.

 

Объявление в посольстве

 

Вы о визе хлопочете зря:

Ведь без визы приходит заря!

Освещает сюрпризы –

Вязы, вузы, венизы,

Нас ни в чём не виня, не коря.

 


Макет 1. Микромалышки. Лимерики


 

В микрошколе

 

В микрошколе все микромалышки

Прочитали в одной микрокнижке:

«Слово ТУФЕЛЬКА – звание».

Обретя это знание,

Танцевать стали без передышки.

 

Инфузория-туфелька

 

В луже «туфельке» после разлук

В юбилей был вручён архалук.

Облачившись в наряд,

Она пять раз подряд

Попросила прибить ей каблук.

 

Нерон и нейрон

 

В Древнем Риме правитель Нерон

Знать не знал про какой-то нейрон*.

Но без нервных малышек –

Подтвердит вам и Мнишек –

Не видать бы Нерону корон.

 

* Нейроны – нервные клетки в мозгу, обеспечивающие взаимодействие живого существа с внешним миром.

 

Лицом к лицу

 

Перед зеркалом где-то в пиццерии

Вдруг застыли подружки бактерии:

– Мы похожи на палицы,

Но милы. И нам нравится

Украшать умный лоб бижутерией.

 

Нейтрино

 

Озорной непоседа нейтрино

Пролетел прямо сквозь Аль Пачино.

В сей же миг, по-простому, –

К Алексею Толстому,

И прочёл по пути «Буратино».

 

Путешествие бактерий

 

Как-то в теле лисицы бактерии

Захотели проплыть по артерии.

Враз решились. Посмели.

Не помеха им мели.

А лисе в эти дни снились прерии.

 

Развесёлый турист

 

Развесёлый турист из Уханя

Приготовил хинкали в духане.

Все вокруг всполошились:

«Мы боимся, там вирус» –

И слегка затаили дыханье.

 

Споры и споры

 

Всё разладилось в роще грибницы:

Тесно всем – никуда не годится.

Удивлённые споры

Вдруг затеяли споры

И растут невзирая на лица.

 

Среди шедевров

 

Раз пылинка попала в музей,

Обрела разом массу друзей.

В основном ей везло:

Море, розы, чело...

Но она собралась в Колизей.

 

Увольнение

 

В фильме «Медики» главный герой

Вдруг закашлял. За ним и второй.

Режиссёр, пуп империи,

Вмиг уволил бактерии,

Недовольный их слабой игрой.

 


Неоконченное

                                                    Dum spiro spero

И всё еще надежды — неутомимые, как птицы,
упрямо всякий год прилетающие в мой дом —
он тоже родной им; точнее, старый сарай,
где за кровлю цепляются два гнезда (зов крови),
и для них эти места так же святы. Они всегда с нами.

Откуда, стаи упований, слетаетесь вы ко мне?
Из каких былинок свиты ваши гнезда? —
тех ли, что навеяны свыше фантазиями, снами, или иных —
о них нашептывают звезды (я их слышу) —
то огромные смарагды, то мазки алмазной пыли.
Несчетна эта бесконечность, хотя созвездий
наш беспомощный взор не наберет и девяти десятков.

О, моя малая безмерная, нет ближе, Родина —
завиток родной Галактики!
Я любовалась звездными россыпями из стольких мест
доверчивой сферы, так необдуманно нас приютившей:
с Байкала, Средиземноморья, с Ангары, из Приэльбрусья,
Бухары и Самарканда — все чудеса и были своей жизни
не берусь я перечислить: спасений, вряд ли заслуженных,
когда, балансируя на краю, не успевая испугаться,
вдруг обретала устойчивость, и Харон, досадливо морщась,
отчаявшись дождаться меня, отчаливал от берега.

Была ли эта череда цепью случайностей. Ищу ответ,
который помещу в завершающие строки. Не прощаюсь...

Тайна никтозавров

До истории, где теперь Плевно*,
Никтозавры** раскаркались гневно:  
Мы – никто? (Едкий смех.)
В нас – загадка для всех.
В вас – всё серенько и повседневно.

* город в Болгарии.
** для учёных никтозавр всё ещё белое пятно и предмет споров; его можно сравнить с матрёшкой из тайн и вопросов – чем дальше, тем больше загадок.

Конкурс в школе светлячков. Лимерик

На уроках светящейся графики

Сочиняли занятные фанфики.

Фанфик «Маленький принц»

Получил первый приз.

Остальным в утешение – шарфики.

 

Верный друг. Лимерик

Средь кувшинок погоныш Тук-тук*
Увидал мини-туфельку вдруг.
– Я Дюймовочке друг,
Занесу, сделав круг,
Но сначала надену сюртук.

* погоныш громко и мелодично поет лишь весной; в остальное время издает тихие звуки "тук-тук" (но когда грозит опасность, кричит резко, громко, отнюдь не мелодично).

Погоныш. Лимерик

Погоныш

А погоныш Кап-кап* на Тавде**
Виртуозно шагал по воде!
Восхитился Шагал –
Он всегда полагал:
Птицы – символ всегда и везде.

* весной погоныш издаёт громкий свист, слышный за 2 км и напоминающий звук капели.
** река в Свердловской области. Длина 719 км.

Влад на сплаве. Лимерик

Влад из Брянска на сплаве по Каме
Научился махать кулаками –
Но отнюдь не в атаке,
А всегда после драки.
Все об этом прочли в Telegram’е

Чарли Чаплину. Пятистишие

В синема светлый рыцарь печали
Мир смешил –  и восторги звучали.
А его эскапады!
Толпы были им рады –
И слёз Мастера не замечали.

Именинник. Лимерик

Именинник малыш светлячок
Всех созвал на фуршет-пикничок.
Был малиновый киш*!
Светлячковый престиж
Сделал сразу огромный скачок.

* Открытый пирог из рубленного песочного теста, впервые появился во французской кухне.

Рома Кроликов. Лимерик

Местный врач-Айболит Рома Кроликов
Постоянно встречал много кроликов.
С ними был всегда мил,
Вкусной травкой кормил.
А капустой – их мам-трудоголиков.

Каверзы жука. Лимерик

Жук решил: раз рентгена здесь нет,
Там, где есть, он устроит банкет.
Все билеты предъявят
И приедут в Рейкьявик.
Жук увидит друзей на просвет.

На выставке IT-технологий. Лимерик

Билл, любитель новинок и фуг,
Услыхал: «Ну и гаджеты, друг!»
Уточнять недосуг:
Изумленье, испуг.
Понял так: «Ну и гад же ты, друг!»

Два лимерика. Питекантроп. Танец дружбы

Питекантроп

Питекантроп и добрая дочь его
Лишены были мюслей и прочего,
В том числе дома отчего –
Не смогли найти зодчего,
Чтоб им дом возвёл стиля барочного.

Танец дружбы

Нодозавру* приснился вдруг ното** –
Тот сказал ему доброе что-то.
Долго в танце кружили,
Позже дружно решили:
Сбор травы и на рыбу охота.

* нодозавр – доисторический травоядный динозавр.
** нотозавр – доисторическое пресмыкающееся, основная пища – рыба.

Три лимерика

Добродушный лимерик

Жил-был лимерик – очень забывчивый.
Своё имя забыл! Случай притчевый.
Хохотали соседи,
Джентльмены и леди.
Улыбался стишок необидчивый.

Как бороться с упрёками

В книжке лимерик жил одинокий.
Очень часто звучали упрёки:
Слишком правильный, мол,
Лучше б глупость молол.
Стиш купил кофемолку. Все в шоке.

Каверзы жука

Жук решил: раз рентгена здесь нет,
Там, где есть, он устроит банкет.
Все билеты предъявят
И приедут в Рейкьявик.
Жук увидит друзей на просвет.

Кто о чём. В трех частях. Лимерики

Часть 1. О чём писали папарацци

Вдруг молва как чума в ареале –
У Толстого не всё в идеале:
Поезда отменили,
А Толстому вменили
Искаженье событий в реале.

Часть 2. О чём пишут блогеры

Пишут: Анна осталась жива.
Сразу к Софье – у жён все права.
И вдвоём мемуары
Написали – задаром!
Всех пленили простые слова.

Часть 3. О чём пишут толстоведы

Ищут критики и толстоведы,
Чем закончились Анины беды.
Много лет после Лёвушки
Напрягали головушки –
Где вели Анна с Софьей беседы.

Мадам из Одессы. Лимерик

Уверяла мадам из Одессы:
– Всё отдам ради славы и прессы.
Горожане не вняли –
Потому как не знали,
В какой сфере её интересы.

Раджазавр. Лимерик

Раджазавр*

Раджазаврика ибн Тимофея
Посетила прекрасная фея.
Вмиг возникло содружество –
Смесь беспечности, мужества.
Тима жил, постепенно добрея.

* крупный (до 9 м длиной) хищник.

Медленный шмель. Лимерик

Обленившийся медленный шмель
На пароме скупил гранд-отель.
Так шмелился и щурился,          
Что от лени ссутулился.
А плавучий отель сел на мель.

Мечта птерозавра. Лимерик

Птерозавр*, окрыленный мечтой,
Вопрошал со святой простотой:
– Я здесь самый крутой
Не дружу с мелкотой –
Почему ж я еще холостой?

* летающий ящер (от лат. слов «крыло и «ящер»).

Новичок в школе. Лимерик

Тома Тюбиком* звали, пока
Он не дал забияке пинка:
– Никакой я не Тюбик!
Я, скорее, Ютюбик.
Класс, смутившись, сплясал гопака.

* Тюбик (молодежный сленг) – не уверенный в себе, зажатый человек, который неспособен чем-то удивить, - скорее, вызывает жалость.

Зяблик Теньк. Лимерик

Смелый Теньк прочитал как-то в паблике
Пост о том, что семейство их – зяблики:
Мы дрожим не от страха,
А мороз – не рубаха!
Я б хотел, чтобы звали нас «храбрики».

Нелепые викторины. Лимерик

На реке, на малютке кораблике,
Подают викторины на завтраки.
Марс? – батончик, всем ясно.
Зевс? – зевает опасно.
Афродита? – конечно, из Африки.

Шалости стишат. Лимерик

В мини-книжице все лимерятки
Вдруг решили играть ночью в прятки.
Автор вовсе не строг –
Всем наутро помог
Разместиться в привычном порядке.

Льстивый поэт. Лимерик

Сей поэт, неизвестный в Америке,
Навещал знатных дам в тихом скверике.
С мая до сентября
Пел хвалу почем зря
И создал новый жанр – лицемерики.

Мартышка и Сизиф. Лимерик

Мартышка и Сизиф, или О поговорках

Все мартышки Сизифу враги:
– Он правитель, а мы от сохи;
Да, Сизиф был наказан,
Но народ не обязан
Отвечать за чужие грехи!

Шустрый шеф. Лимерик

Шеф во всем проявлял свою прыть:
Фразу-мем «С лица воду не пить»
Взял в свое заведение
Как призыв-обращение;
В паб народ начал валом валить.

Нерон и нейрон. Лимерик

В Древнем Риме правитель Нерон
Знать не знал про какой-то нейрон.
Но без нервных малышек –
Подтвердит вам и Мнишек –
Не видать бы Нерону корон.



Противобуллинговое. Лимерик

Новички в птичью школу в Небраске
С легким сердцем идут, без опаски.
Нет здесь гадких утят*,
Королев злых**, хотя
Часто спорят при выборе сказки.


* персонаж сказки Г.Х. Андерсена «Гадкий утенок».
** из сказки «Снежная королева» Г.Х. Андерсена.

В защиту кобыл. Лимерик

                         Не пришей кобыле хвост*         
На Земле хвост у всех – от кротов
И рептилий до гордых орлов.
Почему вдруг кобыле 
Хвост пришить запретили?
Это рушит основы основ.

* Устойчивое выражение –
        неодобрительно о чем-то
        ненужном и неуместном.

Ходжа НаСЛЕДдин. Лимерик

Близ Таймыра средь снежных равнин
Медвежонок остался один.
По следам обнаружен,
Приглашен был на ужин,
Имя дали – Ходжа НаСЛЕДдин.

Особый статус Лимерик

Пятистишия любят почет -
Недостаток так мал, что не в счет.
Но когда у всех слет,
Только лимерик ждет:
Город-тезка пришлет самолет.

Как корабль назовешь... Лимерик

  Как корабль назовешь, так он и поплывет.
            Крылатая фраза из книги А. Некрасова
            «Приключения капитана Врунгеля».

В норке – той, что вдали от ворот, –
Жил мышонок по прозвищу Кот.
Он мяукал умело,
Был ревнив, как Отелло,
Был не мышкой, а наоборот.

Плоды просвещения. Лимерик

Жан с занятий по профориентации
Убегал – обожал больше танцы, и
Столь суровый диктат
Странный дал результат:
Жан – глава мировой корпорации.

Вариант 2. Предназначение vs просвещение

 

Жан с занятий по профориентации

Убегал – обожал больше танцы, и

Всё ж уроков диктат

Странный дал результат:

Не танцор Жан – глава корпорации.

 


Злой учитель. Лимерик

Злой учитель по кличке Кащей
Стал профессором всех кислых щей.
Ставя неуд, сей хлыщ
Пел злорадно: «Пыщ-пыщ!»
В юбилей получил сто пыщей.

Капибарово царство. Лимерик

Всё же райское ЕСТЬ государство:
Ни корысти, ни драк, ни коварства.
Капибары* стараются
Капибарыням нравиться,
И повсюду царит капибарство.

* Водосвинка, родственница морской свинки. Самый крупный грызун на планете.

Яйца курицу учат. Лимерик

В школе взрослых испуг и досада:
Гаджет нужен, но возраст - преграда.
Педагоги - отрада,
Все из детского сада.
Детки, двоек не ставьте, не надо!

Форум в Липецке. Лимерик

Летом в Липецке целых семь дней
Длился форум в защиту свиней.
Вывод: ум, чистоплотность;
Ценят трапезы плотность
И не роют под дубом корней.

Добрый учитель. Лимерик

В школе, где-то на Дальнем Востоке,
От учителя нового в шоке:
Шум, прогулы – прощал,
Но за лень обещал
Дать леща, потом спеть караоке.

Лесные новости. Лимерик

Звери леса вблизи Озерков
Учредили режим пропусков:
Днем, один иль гуртом, -
Вход открыт. Но потом
Пропускают одних светлячков.

Новые смыслы. Лимерик

Раз спросил о посте Петя где-то
И застыл в ожиданье ответа.
– Это в память Завета
Или просто диета?
– Нет, – ответили, – весть интернета.

Шуршик в разведке. Лимерик

                                 У Бориса на носу ели черти колбасу.
                                                       Детская дразнилка
Шуршик* Шурик, гуляя в лесу,
Услыхал: «Черт, зима на носу!» –
И взлетел, чтоб с ветвей
Ему было видней,
Где же черти едят колбасу.

* Шуршики – это странные добрые лесные человечки с телом, по форме напоминающим дубовый лист. Они очень любят помогать детям, ищущим в лесу грибы или ягоды, следят, чтобы никто из них не заблудился. А еще они очень любознательные.

Кот Бован. Лимерик

Кот Бован был главнейшим в буфете,
Всем делился с буфетчиком Петей,
Слыл большим мышелюбом,
Не был с серыми грубым,
Выносил им сыр-масло в пакете.

Не Виндзорский дворец. Лимерик


В Инфузорском дворце трон – ничей.
Кланы туфелек и трубачей*
Не хотят строить козни
И при искорке розни
Вызывают безумцам врачей.

*туфельки и трубачи – названия инфузорий.

Благодарный Буба. Лимерик

Автор сказки на пятой странице
Жар-цыплёнку дал шанс народиться.
Буба, или Бубенчик,
Златосолнечный венчик,
Как подрос, вернул счастье сторицей.

Бойкий Боря. Лимерик

Бойкий Боря в благом Бологом
Делал всё заодно и бегом.
Возмущался бомонд:
– Он сдал обувь в ремонт
И пришел на приём... босиком!

Нетайное общество. Лимерик

 Лимерик о лимериках

Под Москвой есть сообщество «Кубинка».
На носу посвященных – зарубинка:
Никакого чтоб буллинга,
Допустима безуминка.
А дорога в пять строк – загогулинка.

Помощь другу. Лимерик

В Небесах встал Господь в этот день
И накинул всю тень на плетень.
Раз не с той встал ноги,
Ты Ему помоги –
Рассмеши Его, если не лень.

Медвежонок Мрик. Лимерик

Медвежонок Мрик, или
Медвежья услуга

Еж Егор потерялся в бору.
Мрик решил: «Над ним шефство беру!»
И привел его к маме.
Но... к своей. На аркане.
Встреча всем была не по нутру.

Ёж Егор. Лимерик

Еж Егор – юбиляр: десять лет!
Все ежи собрались выйти в свет:
Влезли в новые брючки,
Причесали колючки –
И бегом всей гурьбой на банкет.

Когда рак на горе свистнет. Лимерик

Там, где тучка однажды зависнет
На утесе, ученый замыслил:
Размещу-ка ловушку
И поставлю прослушку, –
Если рак на горе все же свистнет.

Цифра пять. Лимерик

Цифра пять в лоскутах от Версаче        -
Представлялась лишь так, не иначе:
– Я число Фибоначчи*,
Пожелай мне удачи:
Впереди на пути – сверхзадачи.

* Числа Фибоначчи составляют числовую последовательность, в которой первые два числа равны 0 и 1, а каждое последующее – сумма двух предыдущих. Названы в честь средневекового математика Леонардо Пизанского по прозвищу Фибоначчи («боначчи» по-итальянски означает «удачливый»).

В мире растений. Лимерик

В огороде, где хмель, бузина,
Раздувают из мухи слона.
Несговорчивый дядька
Говорит мухам: «Глядь-ка,
Ведь в меню у слона белена!».

Солнечный дом. Лимерик

Тут в округе дают кругаля –
Все: Меркурий, Венера, Земля,
Марс, Юпитер, Сатурн;
Тут не носят котурн
Ни Уран, ни Нептун*. Voilа!


Несносный утконос. Лимерик

Утконос стал несносен опять,

Начал нос задирать, поучать:

«Нос по ветру держать,

С носом всех оставлять;

Сонный, носом клюешь? – марш в кровать!»


Вариант 2

Утконос стал несносен опять –  
Нос по ветру держать, поучать:
«Будешь нос совать всюду –
Превратишься в зануду;
Сонный, носом клюешь? – марш в кровать!»

Бестактный вопрос. Лимерик

У столетней старушки Марины
Тьма гостей для врученья картины.
На вопрос: «Сколько лет?»
«С гулькин нос» – был ответ.
Все пошли мерить клюв голубиный.

Плут Лоренцо. Лимерик

Плут Лоренцо в далеком Ливорно
Вел у ЛОРа себя непокорно:
«Горла не покажу:
Свой язык я держу
За зубами» – и вышел проворно.

Как стать фриком. Лимерик

Врач-психолог с восторгом и криком
Проводил вебинар «Как стать фриком»:
ФРИКассе, ФРИКадельки,
ФРИКативные стельки,
И чтоб звали тебя ФРедеРИКом.

Странный выбор, Лимерик

Рады все ему наверняка,
С кличкой Томик заминка пока.
Взгляд, прыжки – уморительны,
Даже «гавки» пленительны.
Томагавком прозвали щенка.

В доме 21. Лимерик

В доме 21 дверь – шутница:
Сыплет скрипы, смешки, небылицы.
А по мненью соседа,
Эта дверь – непоседа.
Дом не спорит. Но дверью гордится.

Лавочки для Галочки. Лимерик

В книжной лавке поставили лавочки.
Продавец уверял, что для галочки.
Спрос возрос сам собой –
Все читали взапой
«Лавку древностей» и «Печки-лавочки».

В Баранове. Лимерик

Раз в барановском вольном загоне
Блеял главный баран о законе:
После стрижки нам пристав
Даст на шею монисто
Из баранок – и мы не в уроне.

Инструменты без присмотра. Лимерик

Фес*. Оркестр улетел на сафари.
Позабыл о деньгах, о пиаре.
Инструменты в угаре
Накупили Ferrari,
Разъезжают по желтой Сахаре.

* Фес – город в Северной Сахаре

Стихи и стихии

По просторам, где ямб и хорей,
Будто буря, пронесся Борей.
Сильный сдвиг тектонический
Рушит мир поэтический.
Тут явился верлибр – он хитрей.

Полет. Лимерик

На одном из крутых вернисажей
Озадачены странной пропажей:
Все работы Шагала
Улетели из зала,
Чтобы встретить своих персонажей.

После фестиваля

Посвящается WWF*

Далеко, на чудесной планете, –
Фестиваль всех животных на свете.
Позже все попрощались,
Лишь «земляне» остались,
Но никто на Земле не заметил...

* WWF – World Wildlife Fund (Всемирный фонд дикой природы)

Тяпа. Два лимерика

Сон Тяпы

Хрюкве Тяпе приснился Милан,
Зал в костеле, огромный оргАн:
Там инвенциям Баха
Все внимали без страха.
Тяпа рада – она меломан!


Тяпа в Яффе

К Тяпе в Яффе зимою и летом
Стоит очередь, как за билетом:
Ее мини-стишки
Так просты и легки,
Что сбываются. Быть ей поэтом!

Умные пружины. Лимерик

Раз в саду, когда день уже долог,
Появилось вдруг кресло-психолог.
Добр – сирени цветенье,
Соловьиное пенье,
Злыдень – хоп! – и в соседний поселок.


Юбилей графина. Лимерик

Вышли в свет все буфетные недра,
Чтоб поздравить столетнего мэтра.
Его внутренний мир -
Искрометность и пир.
Он делился им весело, щедро.

Загляни в глуПь себя. Лимерик

Близ куста в норке ежику Гене
Мысль пришла неспроста, что он гений.
Недовольно сопя,
Он взглянул в глуПь себя.
Мысль ушла. Пришло много сомнений.

Конкурс колючести. Лимерик

Прибывает жюри в Симеиз:
Чьи иголки прочней – тому приз.
Всем узнать невтерпеж...
Победил морской еж:
– Плиз в круиз вокруг света без виз!

Тиражирование versus уникальность

В конце века, а может, и ранее,
Мир картин заточат в голограмме:
Те ж цвета и свечение,
Золотое сечение…
И решат: холст – лишь скрин в 3D-раме.

Сон в руку?

Пьер во сне, почему-то на Каме,
Лес сплавлял на плотах с моряками.
Босиком, с башмаками
(Но они были в раме)…
А проснулся уже в Амстердаме.

ЗОЖ*. Лимерик

В Судаке Алексей-весельчак
Ужин (ужас!) съедал натощак,
Завтрак – на ночь! Как так?
В животе кавардак!
На обед был обычно судак.

* Здоровый образ жизни.

Хор шуршиков

                                  Маше Руденко

...А по пятницам шуршики* в чаще
Концертируют (осенью – чаще):
Отменил лес все драки!
Ветер в клетчатом фраке
Дирижирует нежно, шуршаще.

 

* Шуршики – это странные добрые лесные человечки с телом, по форме напоминающим дубовый лист. Они очень любят помогать детям, ищущим в лесу грибы или ягоды, следят, чтобы никто из них не заблудился.

 

Белуга и белуха

В океане белуга Солома
И белуха Солоха – как дома.
Обсуждают вопрос,
Почему не дорос
До их уровня путаник Homo*.

* Выражение «Реветь белугой» не имеет никакого отношения к рыбе белуге – на самом деле громкие звуки издает белуха (особый вид китов, их тело белого цвета).

Когда дом мировой океан

Когда дом мировой океан


У косаток ни зданий, ни хат –
Не нужны ни диван, ни халат.
Мать – глава: учит, лечит,
Ей никто не перечит:
Еще с древности – матриархат.

Косатки и касатки. Лимерик


Кнок – косатка* – сказал молодежи:
– Приглашайте касаток** пригожих,
Посадите их в ложи
(Хотя ложи дороже),
Чтоб понять, наконец, чем мы схожи.

* Зубастый кит, хищник, семейство дельфиновых. Окрас черно-белый, в длину до 19 м, вес до 8 тонн, спинной плавник до полутора метров. Зона обитания – по всему мировому океану.

**  Ласточка

Котик Мур. Лимерик

Котик Мур, порыбачив в охотку,
Не нашел в камышах свою лодку.
Пруд был до подбородка.
Мур задумался кротко:
Ощущают ли щуки щекотку?

У реки. Лимерик

Собрались у реки строить рожицы
Носорожики и носорожицы.
А потом им родители
Пожелали – как зрители –
Чтоб прочней стали рожки и кожица.

Толкователь слов

Грамотей в Ильине Петя Гредлев
В толковании слов привередлив:
- Тот болельщик завзятый,
Кто болеет за взятку;
Тот, кто странный, «с приветом», – приветлив.

Соседские хлопоты

Наш сосед, чтоб почистить селедку,
Приготовил одежную щетку,
Вспомнил кстати про водку,
Починил всю проводку,
Задал перцу селедке – щепотку.

Непредсказуемость

В пятой школе скандал был кошмарным –
Бунт лентяев казался коварным:
"И Ньютон был ленив,
И Эйнштейн молчалив,
Даже Дарвин считался бездарным!"

* Великие ученые Ньютон, Эйнштейн и Дарвин в силу разных причин были весьма слабыми учениками в детстве.

О пользе искусства

О пользе искусства,
или Секрет экономии*

Натали и ее директриса
В восхищенье от кисти Матисса:
– Всем светильниками – нет!
Упраздним счет за свет:
Купим копии в рамках из тиса.

*В соавторстве с Тамарой Дейкиной

На пороге славы.Лимерик

Котик Кусь и очкарик Серега
Очень любят картины Ван Гога.
И рисуют их сами –
И хвостом, и усами.
Слава грянет – она у порога!

Совместно с Т. Дейкиной

Веселый кюре. Лимерик

...А в костеле веселый кюре
В алтаре ставит свечи в каре,
По средам ест пюре,
В чеках ставит тире,
А в субботу идет в кабаре.

Вебинар Линара. Лимерик

В толще вод наутилус* Линар
Для знакомых провел вебинар.
В рамках важной тематики
Обсуждали прагматики,
Как добраться по дну до Канар.

* Наутилус - головоногий моллюск.


Путаник Петя. Лимерик

Там, где вечно заносы, покосы,
Любит Петр отвечать на вопросы.
Котик мил? – Обонятелен!
Пес взял след? – Обаятелен!
Шершни? – Очень шершавые осы.

Капибара и попугай ара

Где-то в жаркой стране капибара
Видит - блестки на полке амбара!
Смастерив связку бус,
Приготовив кускус,
Отнесла имениннику ара.

Кот Мурлык. Лимерик

Кот Мурлык, надевая нагрудник,
Проверяет, летает ли спутник.
Если небо в порядке,
Отмечает в тетрадке –
В общем, старший мяучный сотрудник.

Альпака Люк. Лимерик

В Эквадоре Люк в холе живет,
Вал похвал ему в поле идет:
– Скромен, добр, полиглот,
Перевод – без хлопот;
Еще в хоре пчелином поет.

Альпаки – домашние животные, их голосовые сигналы разнообразны: жужжат, поют, кудахчут.

Дела альпачьи. Лимерик

Там, где живность от солнышка щурится,
Повстречала альпака* вдруг курицу.
Покудахтала с птицей
И пошла убедиться,
Что жужжащие пчелы не хмурятся.

* Альпаки – домашние животные, семейство верблюдовых, приветливы и любознательны. Голосовые сигналы разнообразны: жужжат, поют, кудахчут.

Альпака Эля

В сердце Эли печаль, неуют:
Всюду дразнят, «Горбаткой» зовут.
Но утешила горлица:
Вам положено горбиться –
Ты же маленький гордый верблюд!

* Альпаки – домашние животные, семейство верблюдовых.

Песнь манакина*

В жарких тропиках радую взор:
Красно-желто-зеленый набор.
И не стану вам врать я –
У меня всюду братья:
Воробей, апельсин, светофор.

* Птица из семейства веробьевых. Желто-оранжевое оперение, на изумрудной голове красная шапочка.

Пэтти Синий чулок. Лимерик

Пэт не учится – делает вид:
Сдаст контрольную первой – и спит.
За спиной шепоток:
– Пэтти Синий чулок,
Но хвалить за IQ не велит.

Кукабара. Лимерики

Кукабара

Где-то в Папуа раз кукабара
Вдруг влетела попить в окно бара.
Выпив чай – чашек пять, –
Начала хохотать:
Пустовато на дне самовара!

Песнь манакина

В жарких тропиках радую взор:

Красно-желто-зеленый набор.
И не стану вам врать я –
У меня всюду братья:
Воробей, апельсин, светофор.

* Птица из семейства веробьевых. Желто-оранжевое оперение, на изумрудной голове красная шапочка.



Богиня пращур. Лимерик

Мирный мыльный пузырь в вышине

Был уверен в своей крутизне.

– Афродитова смена:

Моя родина – пена.

Дита – пра-пра-прабабушка мне!

Воздушный шарик. Лимерик

Шарик «Стас», ас воздушного плаванья,
После долгих попыток уламыванья
Обещал всем приятелям,
То есть доброжелателям,
На сеанс пойти... иглоукалыванья.

Жить по Канту. Лимерик

Звездное небо надо мной
  И моральный закон во мне.
          Эммануил Кант

Пьер, пробравшийся в высшие сферы,
Понял вдруг на вершине карьеры:
– Суп маралий во мне,
Жар камина вовне,
И не нужно спешить на галеры.


Ослепло Солнце. Два трехстишия

Ослепло Солнце

Ослепло Солнце,
Вздрогнули планеты
От вспышки мрака.

Выбор азимута

Как можно бежать
ОТ будущего, если
Его не видишь?

Грамотей Елисей. Лимерик

Грамотей Елисей неподсуден,
Рвет в беседах он цепь серых буден:
– Вот министры у ели
Разве не менестрели?
Судный день – день судов или суден?

Странности селенидеры

Сновидения селенидеры
Охраняют в Перу Кордильеры:
Видя то, что ей снится,
Громко квакает птица* –
Разбегаются все браконьеры.

* Селенидеры не поют, а издают звуки, напоминающие кваканье лягушек.

Новый маршрут

Новый маршрут

А в Сахаре толпою идут
На недавно открытый маршрут.
Юрко вьются ужами
Тропы меж миражами:
Пальмы, реки, отели, уют.



Ник. Лимерики

Ник

Ник, шутник, донимал многих постных,
Избегая неумных и косных:
– Зачем дышат на ладан
(Сей вопрос не разгадан)?
И куда ездят крыши у взрослых?


Прогресс

После свадьбы в Москве Пети с Кэти
Муж внезапно исчез в интернете…
Уже выросли дети –
Он по-прежнему в Сети.
Чтоб вернуть его, вызвали йети.

Философский спор

Том, кузнечик в тени под кустом,
Спор затеял вдруг с местным кротом:
Рассуждали о том,
Существует ли Том,
Если все оставлял на потом.




Макет 24. Сонеты по псалмам Давида. Переложения

Псалом № 116

 

На этот раз пою я песнь-призыв 

Ко всем народам, на земле живущим

С надеждою иль ничего не ждущим, –

Особое волненье ощутив.

 

О Божьей милости они все знают –

Она не ограничена ничем.

Их рукотворные божки зачем?

Наш Бог им всем защиту предлагает.

 

И истина Небес им не в укор –

Поймут, сомнениям наперекор:

«Совсем не видим то, что пред глазами».

 

А все слепцы умоются слезами.

Прозревшим же предложена семья,

В нее придите, призываю я!

 

Два сонета по псалму № 117

 

Сонет 1

 

Благ Господь, славлю вечную милость Его.
Он заступник мой – не устрашусь человека,
На Него лишь мое упованье от века.
Крик из тьмы: «Не оставь в тесноте одного!» –

Не отвергнут – Бог вывел в широкий простор
И помог низложить все народы в округе:
Слыша имя Его, покорялись в испуге,
Всем завистливым чаяньям наперекор.

Пусть строительный камень отвергнут вначале,
Но десница Господня превыше всего –
Чудеса порождает ее мановенье.

В ней и крепость моя, в ней и песнь, и спасенье.
И свершилось великое! Прочь все печали.
Благ Господь, славлю вечную милость Его!

 

Сонет 2

 

Господь освободил меня из тесноты
И даровал простор для зрения и духа.

Благословен наш Бог – Он приклоняет ухо,

Я на врагов своих взираю с высоты.

Князья не могут быть опорой – лишь Творец,

Я именем Его отвел удары в спину.

С десницей Божией – в ней сила – горы сдвину:

Отвергнут всеми камень был, но наконец

Строителями взят и стал главой угла.

Исчезли тяготы, унынье и сомненья –

Жилища праведников всех полны веселья.

Я буду жить и прославлять Твои дела,

Все годы посвящу призванью одному.

Споспешествуй же нам, народу своему!

 

Псалом № 118

 

Все, кто ходит в законе Господнем, – блаженны.

К соблюденью уставов, Всевышний, направь.

Приклони свое ухо, слугу не оставь

Одного – Твои истины вечны, бесценны.

 

Верным сердцем ищу Тебя. Путь откровений

Утешенье дает и желание жить.

Тает в скорби душа, и молю укрепить

В окруженье князей, в миг благих размышлений.

 

Я лишь странник на этой земле, не скрывай

От меня свой правды и животвори.

Сознаю, справедливо наказан. Смотри:

 

Твой закон стал моим. Злу меня не сдавай,

Свято все повеленья Твои сохраню

Ощущая надежную Божью броню!

 

Псалом № 119

 

Песнь восхождения

Как прежде, я вновь безутешен, Творец,
И в скорби своей простираю я руки
С моленьем к Тебе. О, избавь, наконец,
От уст, что подобны шипящей гадюке,
Избавь, наконец, от лукавства и лжи,
От взглядов презрительных, метящих в спину
И полных надежды, что вскоре я сгину.
О, что Тебе речи неверных, скажи?
Разбросаны мы, потому и несмелы.
Мне тягостно жить у кидарских* шатров.
Я верю, Господь: изощренные стрелы,
Несущие огнь, ты пошлешь на врагов.
Но гнев Твой страшнее горящего дрока**,
И не избежать нечестивым урока!

 

 

* Кидаряне – кочевое племя.

** Дрок – название кустарника.

 

Псалом № 120

 

Возвожу свои очи к вершине Сиона –
От Всевышнего помощь оттуда придет.
Тот, кто создал сей мир, – мне и щит, и оплот:
Над Израилем длань и ко мне благосклонна!

Упование – дали подобно бездонной –
И чарует, и манит, и силы дает.
Днем от зноя, а ночью от хлада спасет,
Даже плен превращает в простую препону.

А опасность на каждом шагу стережет:
То недоброе слово иль заговор ранит,
То в пустыне со скал вдруг сорвутся каменья.

Но услышит Творец мою Песнь восхожденья,
Сохранивший Израиль – нас всех сбережет,
Осенит благодатью и крепостью станет!

 

 

 

Суслик-таун. Лимерики

Перестрелка в Огайо

Население штата Огайо*,
Все каштаны с земли собирая,
Наполняет тарелки,
Чтоб потом в "перестрелке"
Чемпиону вручить попугая.

*Официальное прозвище штата Огайо – Штат конского каштана.

Суслик-таун

В Суслик-тауне* Южной Дакоты
Ожиданье сезонной охоты.
«Тяв» – сигнал «Безопасно»,
«Тяв-тяв-тяв**» – тоже ясно:
«Гость с ружьем! В норки все! – до субботы!».

* Суслик-таун – Городок сусликов.
** Для сусликов человек с ружьем и человек без ружья – разные породы зверей, и при виде их суслики-сторожа издают разные сигналы, похожие на лай собак (за это их часто называют «луговыми собачками»).


Макет 23. Сонеты по псалмам Давида. Переложения

Псалом № 111

Страшись, но и люби законы Бога,
Все прочее – ничтожество и тень.
Что просто – вряд ли одолеет лень,
Но сдвинуть гору – для любви не много.

У правых сердцем – нелегка дорога,
Но с упованием встречают всякий день.
Их вера в Провидение – кремень:
Обилие во век, Покров, подмога.

У нечестивца – гонор, внешний лоск,
А сердцевину зависть выгрызает,
И тает плоть. Так пламя плавит воск.

Не убоится праведник клевет.
Он расточает милости. Он знает:
Для добрых дел у Неба смерти нет.

Псалом № 112

Всевышнего верные слуги, внемлите
Призыву: Творцу возносите хвалу
В беде и веселье – всегда: поутру,
Как только с небес золотистые нити
Достигнут земли; и под темно-лиловой
Мерцающей твердью. Господь выше звезд –
Не счесть бесконечного множества верст –
Закон Его присно пребудет основой
Всех судеб. Восславим же имя Его.
Всегда преисполнен любви, всепрощенья –
Дороже любви этой нет ничего, –
Бог милостив: нищих возвысит из бренья,
Услышит мольбы. Все преграды минуя,
Воспрянет из пепла народ. Аллилуя!

Псалом № 113

По воле Господа народ иноплеменный
С Израилем расстался. С древних тех времен,
Как в Иордане вспять вдруг обратился пенный
Поток, – народ был избран – стал святыней он.

О, трепещи, земля, перед лицом Творца!
Где камень иль скала – там возникали воды.
Глупец чудес не знает – видит лишь природы
Явления, без света Божьего лица.

Все идолы – ничто, лишь смертных рук творенье.
Всевышний, имя дай Твое теперь восславить,
Но ради истины Твоей – не ради нас.

Господь наш щит и наша помощь, нет сомненья:
Случись беда – придет, поможет сей же час.
Всегда готов Он вам и детям благ добавить!

Псалом № 114

Мои моления услышаны – к ним ухо
Господь, моя опора, приклонил
И радостью тотчас меня заполонил
Безмерной. Ликование – основа духа.

Призвал я, в страшной пребывая тесноте
И ощущая смертного недуга муки,
С мольбою к небесам протягивая руки, –
Всевышнего, в своей наивной простоте.

Известно – милость Бога нашего безмерна.
С надеждою воззвал к Нему: «Я изнемог!»
И как бы ни был суд Его суров и строг,

К страдающему длань извечно милосердна.
Всех простодушных неизменно Он хранит –
Сегодня наша жизнь об этом говорит!

Псалом № 115

Я веровал и часто говорил,
Создателю, что сильно сокрушен,
что всякий – лжец. Потом себя корил
и вопрошал, чтобы ответил Он:

За все благодеянья – чем воздать?
И дав обет, достойнейший из всех,
могу ль надеяться на благодать?
Просить о благодати – разве грех?

В Ерушалаиме как в центре мира
да воспарят моленья к небесам,
и праведник почувствует, что сам

Господь приял покорную хвалу.
А суд над теми, кто творит хулу,
карающая совершит секира.

Гокко и мокко

Школьный креатив

В школах пригорода Краснодара
Вторник – день выпускания пара:
Бьют часы и баклуши,
Лапшу – метко – на уши,
Если мимо – в дневник сразу пара.

Гокко и мокко

Где-то в Квинсленде добрая квокка,
Услыхав крик хохлатого гокко,
Улыбнулась широКко:
– Пока нету сирокко,
Прилетай к нам на чашечку мокко.

Лисички

Вдруг в Москве появились лисички,
Ярко-рыжи, без имени-клички.
Толпы – на электрички:
Все вернулись к привычке
Солить рыжики или лисички.


Макет 22. Сонеты по псалмам Давида. Переложения

Псалом № 106

Полны были бедствий все годы блуждавших в пустыне,
Искавших пути в города, населенные густо.
К Всевышнему люди воззвали, и знаем мы ныне –
Стопы их и судьбы направил он в нужное русло.

В плену пребывание – горести горше полыни:
Работы под звоны оков, закрепленных искусно.
Молитвы сменили замолкнувший голос гордыни –
И враз сокрушились вереи со скрипом и хрустом.

Нечестью, коварству от строгого Ока не скрыться –
И вот неживой солончак там, на дне бывших рек.
Земля умирает, когда вдруг рассердится Он.

Рассеется серая мгла! Если мудр человек,
То истина эта не может ему не открыться –
Взыскующий милости Господа будет спасен!

Псалом № 107

Воспою Тебя, Господи, в песне своей,
И молитва звучать будет меж племенами,
Вознесется над землями их и домами
И откроет к сердцам много новых путей.

Велика Твоя милость – превыше небес,
Над горой Твоя истина – за облаками.
Нет надежды достать ее просто руками:
Путь один – ввысь полет, проявленье чудес.

Так решил наш Господь: Он разделит Сихем
И о воле Своей возвестит сразу всем,
Но особенно – иноязычному люду.
 
Лучи истины Божьей сияют повсюду,
Пусть летит над землей она вольною птицей,
Наша сила в Творце, ей наш враг покорится!

Псалом № 108

Псалом Давида

Со всех сторон я ненавистью окружен.
Не премолчи, Господь, не допусти нечестья,
Я верю в Божий суд и буду ждать известья:
Идумеянин Доик, враг мой, осужден.

Он был жесток и зол, невинного губил,
Теперь жена – вдова и нищенствуют дети,
На них сей род существованье прекратил,
Преемник почестей у Бога на примете.

Пусть имени растает след – как не бывало,
Добра не делал он – оно ему мешало
И вызывало гнев, недоуменье, смех.

И пусть не будет для злодея состраданья,
Вполне заслужено такое наказанье,
Горячее моленье станет ему в грех!

Псалом № 109

Господь повелел, чтоб наш Бог одесную сидел
И не удалялся, покуда не станет известно
О том, что разгромлены силы врагов повсеместно
И козням коварным навеки положен предел.

И молвил Господь: «Неслучайно Я выбрал Сион,
С него символ силы пошлю». Так оно и случилось.
С небес еще ярко денница совсем не лучилась –
Из чрева подобно росе был Всевышний рожден.

И сядет Создатель один одесную второго,
И будет День гнева – единый для всех День суда:
Не ждать ни царям, ни народам решенья благого.

Поклялся Господь и о том не жалел никогда,
Что Бог наш по чину высокому Мельхиседека
Священником станет, и впредь – до скончания века.

Псалом № 110

Аллилуйя

Всевышнего я славлю сердцем чистым,
Люблю Его благие чудеса –
В них милость, мощь, незыблемость, краса.
Я славлю Господа с восторгом истым.

В совете праведных, в чреде собраний
Возносится Спасителю хвала,
И памятным событьям несть числа
В волшебных завершениях изгнаний.

Всевышний благ к боящимся Его
И пищу им дает. В Господнем страхе
Всегда есть мудрость – в счастье ли, на плахе...

Тверды на веки заповеди Божьи,
В них – верный путь. Иное – бездорожье!
В завете Бога – правды торжество!

Перелетные пакеты. Лимерики


Не помогло

Глеб в деревне глухой – Обращиха –
Попросил в магазине фунт лиха.
Был он робок и хил,
А мечтал стать лихим.
Но хлебнув, снова вел себя тихо.

Перелетный пакеты

Сей пакет, решив птицей побыть,
Чтобы пользу везде приносить, -
Когда ветром снесло,
Лобовое стекло
Он успел на шоссе залепить.





Макет 21. Сонеты по псалмам Давида. Переложения

Псалом № 101

 

Услышишь ли нас, о Всевышний, в дни скорби великой,

Склонишь ли свой Лик, чтобы жалобе праведных внять,

Зачем Ты возвысил народ Свой, чтоб снова отнять

Величие, кинув навстречу беде многоликой?

 

Создатель, Твой преданный раб пребывает в унынье.

Терплю поношения, в воздухе шелест клевет.

Мне хлеб – горький пепел, от слез солоней пищи нет.

Отторгнутый, стал я сродни пеликану в пустыне.

 

Где путь мой земной завершится – Тебе лишь известно.

Призри ж на моленье мое – дай увидеть те дни,

Когда наш священный Сион возродится во славе!

 

Тогда убоятся Тебя все народы земли:

Поймут, наконец, что вся истина в Божьем Уставе

И радостно славу Тебе воспоют повсеместно!

 

Псалом № 102

 

Псалом Давида

 

Благослови Всевышнего, душа моя,
Всей сущностью святое имя воспевай,
О милостях бесчисленных не забывай:
Следами беззаконий полнится земля,
Но словно сыновей, нас милует Господь,
Он долготерпелив, и гнев Его не вечен –
Мы как цветы – хрупки, и век наш быстротечен –
Любая непогода сможет прополоть;
Он знает наш состав (о, мы всего лишь прах), –
Но сирым, немощным в поддержку суд творит,
Всегда недуги тела, духа исцелит,
Он нам открыл пути свои, Ему подчинено
Все сущее, что на земле и в небесах,
Благословите Господа, служители Его!


Псалом № 103

 

Псалом Давида о сотворении мира

 

Всевластен, велик Ты, Всевышний, во славе своей.
Твое одеяние – свет. Простираешь над нами
Небесный шатер. Управляешь искусно ветрами,
Как крыльями. Чтоб облака над землею скорей
Носили Тебя, колесницей назначил им стать.
Опору земли ты устроил – твердыню на веки.
Ты водам дал место – моря, океаны и реки –
И бездною землю покрыл, одеялу под стать.

Ты мудро наполнил сей мир, дал всему назначенье:
Дневные часы – для людей, а вся ночь – для зверей,
Луна – для отсчета времен, солнце запад свой знает.

Все сущее в мире земном – Божьей воли творенье.
Я мудрость Его петь готов до конца моих дней.
Отринуть всё зло – Он на это нас благословляет! 


Псалом № 104

 

И снова молитва хвалебною песней
В лазури небес величаво плывет,
Надежда молящихся снова живет,
А помощь Творца – чем тесней, тем чудесней.

И станет душа на оазис похожей,
Веселье поселится в сердце у всех,
Кто ищет лица Его. Сонмы помех
Не будут преградой им к истине Божьей.

«Нельзя прикасаться к пророкам моим,
Обидчики их не минуют расправы,
Кто зло причинит – будет Мною гоним.

Народ постепенно размножился мой,
Узнает он скоро, что значит «домой».
Пусть верность хранит, соблюдая уставы!» 

 

Псалом № 105

 

Блаженны живущие в строгом согласии с Божьим законом,
И все ж, недостойный, молю: мою песнь-покаянье прими,
Пошли мне спасенье, Господь, – чтоб застать благодатные дни
Народа, Тобою когда-то избранником провозглашенным!

Беспамятство наших отцов Ты терпел, милосерден покуда,
Не помним уроков мы, в рабстве, в изгнании пережитЫх,
Простил Ты отцов наших, спасши из рук ненавидящих их,
Но вновь небывалое ввек не воспринято было как чудо.

Смешались с язычниками, в недостойных погрязли делах,
Избрали кумиром себе золотого тельца-истукана,
Разверзлась под ними земля, поглотив Авирона, Дафана.

И только беда на порог – средь народа неверие, страх...
Разгневался Бог и решил: недостоин избранник Завета.
Услышав молитву, простил! – И рассеял по белому свету.

 

 

Взаимовыручка. Лимерики

Взаимовыручка

Где-то в Андах, вдали от столиц,
Зной измучил зверей и всех птиц.
Но собрались вдруг ламы –
Может, с целью рекламы, –
И все кинулись в тень их ресниц.

Самооговор

В школе Коля весьма знаменит –
Наповал оговоркой сразит.
Скажет: "Пан иль пропан";
Пушкин? – повесть "Буран";
Мем из "Гамлета?" – "Быт иль не быт".

Не помогло

Глеб в деревне глухой – Обращиха –
Попросил в магазине фунт лиха.
Был он робок и хил,
А мечтал стать лихим.
Но хлебнув, снова вел себя тихо.


Макет 20. Сонеты по псалмам Давида. Переложения

Псалом № 96

Псалом Давида, когда устроялась земля его

Под взором Господним трепещет повсюду земля,
Склоняется всё перед Ним – человек и природа,
И грозные молнии рвут черноту небосвода,
Течет с горных пиков расплавленный воск на поля.

Стыдитесь, поклонники идолов и истуканов –
В безмерные выси над ними Господь вознесен,
Но милость Его бесконечна – да будет прощен,
Кто внял и прозрел и чья вера теперь без изъяна.

Настанет веселье на всех островах и везде.
Возрадуйтесь, люди: всех праведных зло сторонится,
И память святыни Всевышнего в них утвердится.

Небесный престол возвещает о правом суде.
Ликуйте – все чистые сердцем не зря уповают:
Создатель избавит от бедствий, и свет воссияет!

Псалом № 97

Воспоем всё, что создано Божьей десницей!
Звуки гуслей, псалтири – их струн перебор
Драгоценною нитью вплетается в хор,
И летит наша песнь до небес вольной птицей.

Рукоплещут все реки, озера долин,
И ликует природа в огромной вселенной,
Сотворенная мышцей Его вдохновенной,
И волненье морей достигает глубин.

Даже горы трепещут в пылу ликованья.
Божью истину, милость и древний Завет
Вознесем в новой песне – да слышит весь свет!

Непреложны Всевышнего обетованья,
Все надеются на перемены судьбы.
Суд по правде грядет! На устах – лишь мольбы.

Псалом № 98

Народы земли, трепещите: Предвечный –
Вершина средь ваших богов и божков,
Жилище Его на Сионе – таков
Был выбор Творца – как всегда, безупречный.

Он в храме воссел на вершине святыни,        
Чтоб праведный Суд не колеблясь вершить,
И смертному грешнику не заглушить
Тревожных предчувствий, что горше полыни.

Воздал Он Иакову должное – каждый
Предстанет пред Ним в беззащитности всей,
И многое там обернется неважным.

Но вспомните, кем стал потом Моисей.
К безгрешным Всевышний свой слух обращает,
Молитву их слышит и всем помогает!

Псалом № 99

Псалом Давида хвалебный

Прислушайтесь, люди, внемлите призыву:
Пусть каждый живущий на этой земле,
Где б ни был – на суше иль на корабле,
С тимпаном иль просто поддавшись порыву, –

Восславит Всевышнего гимном хвалебным.
Царю ли, рабу – это тут ни при чем –
Откроется тайное высшим ключом –
Молитвою и славословьем целебным.

Язычник, представ пред сияющим Ликом,
Познает Создателя в страхе великом,
К стопам припадая сурового Бога.

В жилище святом, во дворах, у порога
Откроются правде высокой сердца:
Все сущее создано волей Творца!

Псалом № 100

Псалом Давида

О Творец, буду петь Твои милость и суд я отныне,
Размышлять о пути непорочном в надежных стенах.
Гнев настигнет того, кто погряз в неприглядных делах,
И коварного в ближних кругах чистый сердцем отринет.

В услуженье себе допущу лишь смиренных и верных:
Лицемерие, спесь, словно сорные травы, – долой.
Беззаконие, ложь изгоню отовсюду метлой,
Будут заперты замыслы мрачные в тесных кавернах.

Нечестивец, завистник, гордец не пробьются к доверью,
Клевета и обман никогда не проникнут в мой слух,
Ни великий, ни малый соблазн не ослабят мой дух,
Непотребная вещь не посмеет задеть мое зренье.

Вместе с верными буду я чистить Твой Град непрестанно –
От земли обновленной к Тебе вознесется Осанна!

День близнецов. Тройка лимериков

День близнецов

Пьер, лишь звезды близ Ниццы поблёкли,
Близнецам всем дарить стал бинокли.
Тут приплыли дельфины
И вручили перины –
Их дары почему-то подмокли.

Взаимовыручка

Где-то в Андах, вдали от столиц,
Зной измучил зверей и всех птиц.
Но собрались вдруг ламы –
Может, с целью рекламы, –
И все кинулись в тень их ресниц.






Макет 19. Сонеты по псалмам. Переложения

Псалом № 91

Во славу Творца моя песня звучит
И радость великая сердце объемлет.
Вселенная трепет псалтири приемлет
Повсюду: неважно – дворец или скит.

Невеждам неведомы высь Твоих дел
И помыслов Божьих, бездонных, глубины,
А козни врагов превратишь Ты в руины,
Печальный для них уготовишь удел.

Увы, беззакония злых, нечестивых,
Подобно траве на заброшенных нивах,
Всё множатся. Знаю, Ты их прекратишь.

А праведника выше кедра возвысишь,
Допустишь в свой дом, по делам наградишь.
О, верю, Творец, – эту песнь Ты услышишь!

Псалом № 92

Вселенная – твердыня навсегда,
Законы в ней незыблемы и строги.
Любые силы против них убоги:
Речных ли, океанских волн вода
Престол Предвечного не сдвинет никогда.
Так веры луч пронзает мрак тревоги,
Так в мощи бурных рек тверды пороги,
Бессильна плеть на водах – нет следа.

Все откровенья Бога непреложны,
Обетования Его надежны,
А святость Дома Господа – навек.
И что бы ни задумал человек,
В каких бы ни был замыслах уверен, –
Порядок жизни мира неизменен.

Псалом № 93

Господи, Судия грозный земли,
Ныне в беде мы. О, не покидай,
Ждем Тебя, Боже возмездья, яви
Волю Твою и отмщенье воздай
Всем нечестивым и гордым, отринь
Дерзкие речи и суетность их!
Праведник страждет и в страхе притих,
Робко взирая на гибель святынь.
Ныне нечестие – главное зло –
Черною тучей на нас наползло
И беззаконье во мраке царит,
 «Он не заметит в потемках» – звучит.
Боже, светило для нас – Твой закон,
Скорби в душе исцелит только он!

Псалом № 94

Твердыня нашего спасенья,
Предстанем пред Твоим лицом
Со звуками музЫки, пенья,
Воскликнем: все дано Творцом –

Простор долин, земли глубины,
Отроги гор, морское дно.
И лишь подножие Вершины –
Все боги пред Тобою! Но

Когда-то предки в злой пустыне
Тебе поверить не хотели,
И Ты назначил им удел:

«Кто не увидел моих дел,
Тем не достичь заветной цели».
О, был бы глас Твой слышен ныне!

Псалом № 95

О земля, слушай новую песнь ликованья
И свой голос в сей хор торжества привнеси!
Наш Господь достославен. Он на небеси –
Выше всех, и щедры Его обетованья.

Песнопенья целебны, отводят напасти,
Правый сердцем к хвалебному гимну приник.
Грозен, страшен бывает Всевышнего лик.
Благовествуйте всем: суд Творца беспристрастен.

Прославляйте Его чудеса в мирозданье,
Нет границ милосердью Создателя к нам,
Повествуют о том все седые преданья.

Да возрадуется все живое в природе,
Да исполнятся чаянья в каждом народе,
Принося благоденствие всем племенам!

Конкурс под Ковровом

Под Ковровом в лесах средь ежей      
Спор о снах вдруг возник – чей смешней.
В день смотря сна два-три,
Всё решило жюри:
Сон «Щекотка» – шедевр, апогей.

Макет 18. Сонеты по псалмам Давида. Переложения

Псалом № 86

На двух святых горах сей град
Давным-давно расположился.
Господь всегда к нему стремился,
Царят в нем радость, мир и лад.
Врата Сиона для Творца
Превыше всех иных владений.
Потоки вещих повелений
И реки милостей Отца
Неиссякаемо в веках
Отсюда расходились в мире:
В Рааве* растекались, Тире,
В далеких землях, городах...

Рожденных в Иерусалиме
Бог дарит судьбами благими!


* Раав (Рахав) – символической имя Египта (здесь)


Псалом № 87

Горестным плачем мое обернулось моленье:
В ров преисподней я Господом брошен, во тьму.
Выйти отсюда на свет не дано никому –
В гроб помещенного ждет впереди лишь забвенье.

Очи мои ослабели от слез и томленья,
Близкие разом исчезли, куда – не пойму,
Ярость Творца отняла и надежду саму –
Нет мне, увы, из паучьих тенёт избавленья.

С юности знаю я муки, болезни, сомненья.
Боже, зачем моим воплям не внемлешь опять?
Мертвый – смогу ли я правду Твою возвещать?

В день погружаюсь как в долгий безрадостный сон.
Ухо свое преклони – и услышишь мой стон.
Горестным плачем мое обернулось моленье.

Псалом № 88

Господь, кому нет равных в мире ни на земле, ни в небесах,
Чьи чудеса и правота – собранию святых отрада,
Чья правда – для врагов бессилье, а праведным – заслон, ограда,
Чья милость – символ изобилья, а щедрость – всюду на устах, –

Давиду дал обетованье, поклялся своему рабу:
«Я мышцею Моею крепкой заставлю пасть перед тобою
Завистников и всех врагов, навеки твой престол устрою,
Пребудет семя твое вечно!» – Так молвил Бог мой, и судьбу

Избранника обрел Давид. Но ныне Ты, Творец, отринул
Помазанника Твоего. За что лишил его защиты
И пренебрег заветом с ним? Венец его теперь повержен,

На месте крепостей – руины, круг почитателей прорежен.
Ужели навсегда Твой гнев? Ты верного слугу покинул.
Твоею истиной Ты клялся!.. Надежды наши не разбиты.

Псалом № 89

Творец, Ты убежище нам и спасенье,
Ты создал весь мир до морей, до земли,
До звезд и до свода небес. О, внемли
Стенаньям, услышь Моисея моленье.

Ты нас возвращаешь к исходному – в тленье.
На беды мы сами себя обрекли
И в старости немощь и страх обрели:
Весь век человеческий длится мгновенье.

Ты годы уносишь, как сор – наводненье,
Подобны траве мы – с утра видим свет,
А вечером – исчезновенье, нас нет.

Но Боже, я знаю Твое всепрощенье,
Доколе пылать будет ярость Твоя?
Лишь о милосердье молитва сия!

Псалом № 90

Путь дольний наш – цепь бед, одна другой больней.
Богатство, слава, власть – пустячная химера.
Святых подвижников лишь следуя примеру,
Сын человеческий возвысится над ней.

Сказал Господь тому, в чьем сердце – свет и вера:
«Спасенье обретешь под сению Моей,
Насыщу век твой долгой вереницей дней,
Преткнутся недруги при виде щедрой меры.

Ты будешь попирать ногою василиска.
Кощунственная мысль не осквернит твой дух.
Не допущу к тебе ни мор, ни язву близко.

Душа познает рай пресветлого смиренья,
Минуют дом твой тени бедствий и разрух,
И Ангелы Мои развеют тьму томленья».

Тройка лимериков

О предлогах

Боб в гостях, за столом, в тишине
Крикнул: "Стейк расположен ко мне!"
Не моргнув даже глазом,
Буркнул, слопав все разом:
– Стейк теперь расположен во мне.

У соседей

Кот Мяусь у консьержки Катюши
Пропуская чужих, бьет баклуши.
Беларусь явно в панике:
Все пожарили драники
Как намек – «надерем тебе уши».

Исчезновение

В магазине «Гусиные лапки»
Заказал для гусыни гусь тапки.
Прибыл странный пакет:
Одного тапка нет,
А в нем были «Гусиные лапки».









Макет 17. Сонеты по псалмам Давида. Переложения

Псалом № 81

 

Судьи – наместники воли Моей на земле,
Строго взыщу с них за ложь и намеренья злые,
Перед богатством и властью склоненные выи
Там, где должны быть твердыни подобны скале.

Почвы колеблются грузом неправедных дел,
Сонмы лукавых решений как пчелы роятся,
«Боги» в судах повелений Моих не боятся,
Ждет этих судий поистине жалкий удел.

Смертные все в равной мере в числе уязвимых,
Но справедливость теперь замерла в темноте:
Ни бедняку не видать ее, ни сироте.

Всем, кого вызволить нужно из лап нечестивых,
Дланью Своей в день Суда ниспошлю благодать.
Судьям велю в этот день – к их стопам припадать.

 

Псалом № 82

 

Не безмолвствуй, Господь, пребывая в напрасном покое,
Преклони Свое ухо – услышишь лишь горестный стон.
Собралось воронье нанести нам смертельный урон –
Даже небо застыло в бессилии, видя такое.

Тайный замысел был и безжалостно прост, и коварен:
Уничтожить навек саму память, не только народ.
Эта участь страшней, чем мучительно длящийся гнет...
Нет! – Создатель не может быть с замыслом Зла солидарен.

О Творец, Твое имя восславит избранник в веках,
И да будут враги пред Тобой, как пред ветром солома,
Чтоб на Божьи владенья не зарились снова и снова.

Обрати их коварство, незнание жалости – в страх,
На их лица поставь две печати: «захват» и «нечестье» –  
Не проникнуть в селенья Твои им ни порознь, ни вместе!

 

Псалом № 83

 

Где, о Всевышний, Твой дом вожделенный,
Далью терзаются дух мой и плоть,
Боль не избыть мне и не побороть –
Нету несчастней меня во Вселенной.
Древо, лишившись корней, умирает,
Ласточка ищет укрытье в гнезде.
Боже, Ты видишь – я в той же беде.
Верный слуга Твой смиренно взирает
На Небеса. Близ Тебя хоть мгновенье –
Может, в лохмотьях, – во стО раз дороже
Множества дней в одеянье вельможи,
В землях, где правят лишь лесть и нечестье.
Ты мне даешь благодать, озаренье –
С неба жду милость и добрую весть я!

 

Псалом № 84

 

Творец, Ты избавил от плена, покрыл прегрешенья,
Решил от земли Твоей ярость и гнев отвратить.
О Боже спасения нашего, дай ощутить
Не новые беды, а радость и свет возвращенья.

Накажешь ли строго грядущие все поколенья
За наши грехи? Ты сказал: «Свой народ оживить
Желаю Я – истину с милостью соединить,
Но дОлжно сначала везде прекратить нестроенья».

Неужто, Всевышний, отныне Твой гнев будет вечен?
Так близко спасение к тем, кто страшится Тебя,
Да будет небесною правдою мир наш излечен!

Господь милосердный земле Своей благо дарует, –
Плоды принесут, попеченья людей возлюбя,
Деревья и злаки, и всюду народ возликует.

 

Псалом № 85

 

Молитва Давида


Свое ухо, Всевышний, к рабу Твоему приклони,
Ибо я обездолен и нищ. Ты спасаешь убогих,
И такого, как Ты, нет средь многих и многих
Чужеземных богов. Не бывало нигде искони.

Подтолкнуть меня в ад преисподней здесь может любой.
Уповаю на милость Твою. Ты мой щит и спаситель.
Там, где я нахожусь, – лишь ловушка. Мятежный воитель
Всё души моей ищет – не видит Тебя пред собой.

О, услышь мою долгую скорбную песнь-причитанье,
Дай веселие сердцу, слугу Твоего укрепи.
Возношу мою душу к Тебе – на Тебя упованье!

Милосердный Творец не отвергнет смиренных молений,
Не прервет Он с грядущим связующей длинной цепи.
Устыдятся враги, видя правду чудесных знамений!
           

Корги Коржик. Лимерик

Корги Коржик* все знал на отлично.
Награжден был поездкой, чтоб лично
Познакомиться с ежиком,
Угостить его коржиком –
Для него это было типично.

* Так звали питомца королевы Елизаветы.

Малыш и Шуршик. Лимерик

Шуршик Шу, задремав на осинке,
Услыхал снизу крик: «Где тропинка?».
Спрыгнул сразу в лукошко
И следил за дорожкой,
Чтоб малыш не пролил и слезинки.

День примерок. Лимерик

Среди птиц в дебрях леса волнения –
День примерок цветов оперения,
Примиренья, сближенья,
Некуренья, смиренья
И стихийного стихосложения.

Вздорный вторник

В школе квокк провели «Вздорный вторник»:
Послушание – в мусоросборник.
Куролесь хоть весь день.
Поощряются: лень,
Кляксы, сленг в новый квокк-разговорник.

Ребус с отгадкой

Раз во вторник веселый квакшонок
Преподнес квакше ребус спросонок:
Удалил «К» из текста,
Спек эклеры из теста,
Накормил ими восемь болонок.

Макет 16. Сонеты по псалмам Давида. Переложения

Псалом № 81

Судьи – наместники воли Моей на земле,
Строго взыщу с них за ложь и намеренья злые,
Перед богатством и властью склоненные выи
Там, где должны быть твердыни подобны скале.

Почвы колеблются грузом неправедных дел,
Сонмы лукавых решений как пчелы роятся,
«Боги» в судах повелений Моих не боятся,
Ждет этих судий поистине жалкий удел.

Смертные все в равной мере в числе уязвимых,
Но справедливость теперь замерла в темноте:
Ни бедняку не видать ее, ни сироте.

Всем, кого вызволить нужно из лап нечестивых,
Дланью Своей в день Суда ниспошлю благодать.
Судьям велю в этот день – к их стопам припадать.

Псалом № 82

Не безмолвствуй, Господь, пребывая в напрасном покое,
Преклони Свое ухо – услышишь лишь горестный стон.
Собралось воронье нанести нам смертельный урон –
Даже небо застыло в бессилии, видя такое.

Тайный замысел был и безжалостно прост, и коварен:
Уничтожить навек саму память, не только народ.
Эта участь страшней, чем мучительно длящийся гнет...
Нет! – Создатель не может быть с замыслом Зла солидарен.

О Творец, Твое имя восславит избранник в веках,
И да будут враги пред Тобой, как пред ветром солома,
Чтоб на Божьи владенья не зарились снова и снова.

Обрати их коварство, незнание жалости – в страх,
На их лица поставь две печати: «захват» и «нечестье» –  
Не проникнуть в селенья Твои им ни порознь, ни вместе!

Псалом № 83

Где, о Всевышний, Твой дом вожделенный,
Далью терзаются дух мой и плоть,
Боль не избыть мне и не побороть –
Нету несчастней меня во Вселенной.
Древо, лишившись корней, умирает,
Ласточка ищет укрытье в гнезде.
Боже, Ты видишь – я в той же беде.
Верный слуга Твой смиренно взирает
На Небеса. Близ Тебя хоть мгновенье –
Может, в лохмотьях, – во стО раз дороже
Множества дней в одеянье вельможи,
В землях, где правят лишь лесть и нечестье.
Ты мне даешь благодать, озаренье –
С неба жду милость и добрую весть я!

Псалом № 84

Творец, Ты избавил от плена, покрыл прегрешенья,
Решил от земли Твоей ярость и гнев отвратить.
О Боже спасения нашего, дай ощутить
Не новые беды, а радость и свет возвращенья.

Накажешь ли строго грядущие все поколенья
За наши грехи? Ты сказал: «Свой народ оживить
Желаю Я – истину с милостью соединить,
Но дОлжно сначала везде прекратить нестроенья».

Неужто, Всевышний, отныне Твой гнев будет вечен?
Так близко спасение к тем, кто страшится Тебя,
Да будет небесною правдою мир наш излечен!

Господь милосердный земле Своей благо дарует, –
Плоды принесут, попеченья людей возлюбя,
Деревья и злаки, и всюду народ возликует.

Псалом № 85

Молитва Давида

Свое ухо, Всевышний, к рабу Твоему приклони,
Ибо я обездолен и нищ. Ты спасаешь убогих,
И такого, как Ты, нет средь многих и многих
Чужеземных богов. Не бывало нигде искони.

Подтолкнуть меня в ад преисподней здесь может любой.
Уповаю на милость Твою. Ты мой щит и спаситель.
Там, где я нахожусь, – лишь ловушка. Мятежный воитель
Всё души моей ищет – не видит Тебя пред собой.

О, услышь мою долгую скорбную песнь-причитанье,
Дай веселие сердцу, слугу Твоего укрепи.
Возношу мою душу к Тебе – на Тебя упованье!

Квакши. Три лимерика

Квакша*

Африканские квакши в волнении:
Говорят о каком-то падении,
Курсы криптовалюты
В мире снизились будто.
Квакши в панике скачут по Кении.

Главное – решиться

Африканская квакша древесная
Вдруг решила, что Африка – тесная:
– Совершу кругосветку,
Привезу рыбкам клетку,
Будет яркая жизнь, интересная.

Самоволка

В магазине детеныш-квакшонок
В самоволку сбежал из пеленок.
Он гулял кверху брюшком,
Выбирая игрушки,
Игнорируя башни тушенок.

* Африканская древесная лягушка

Макет 15. Сонеты по псалмам Давида. Переложения

Псалом № 71

Услышь, о Всевышний, молитву о сыне царя,
Даруй ему праведный суд для низов и для знати,
Даруй ему мудрость, что станет равна благодати,
И пусть возликует народ, воссияет заря!

Возвысится слово его, словно холм иль гора
Над плоской равниной, где разные травы трепещут,
Для всех беззащитных и слабых надежды заблещут,
Для властных и сильных смириться настанет пора.

Раскинутся царские земли от моря до моря,
Правитель добро, справедливость и мир утвердит,
И благословлен будет Господом каждый вердикт.

Надолго забудутся бедствия, войны и горе,
И славу Творцу будут петь все народы – покуда
Сияют светила и длят сотворенное чудо!

Псалом № 72

Псалом Асафа

Твердо знал и верил я всегда:
Благ Господь к тебе, коль чист ты сердцем,
Но покорно помню тьму, куда
Раз попал. О том единоверцам

Не посмел сказать – чтоб не споткнулись
И они на праведном пути,
Чтоб, подобно мне, не окунулись
В темь сомнений. Правду обрести,
 
Пониманье замысла Небес
Мне помог в святилище Всевышний –
Груз недоумения исчез!

Гибель ждет, коль заповеди лишни.
Бог – твердыня сердца моего,
Уповаю только на Него!

Псалом № 73

Учение Асафа

Гнев на овец Твоей пажити, Боже, велик,
Нету пророка – узнать бы, доколе страдать.
Ты нас отринул. – Приснилась, была ль благодать?
Где времена, когда к нам обращен был Твой лик?

Мы Твой народ, достоянье издревле Твое.
Боже, остынь и взгляни на лихие дела:
Из святотатственных уст раздается хула,
Нежную горлицу злое клюет воронье.

Рыщут в святилище звери – шакалы, собаки,
Знаменья наши исчезли – есть чуждые знаки,  
Рыкает враг средь святынь, надругания всюду,

Слов будто нет – лишь секиры, кнуты, бердыши...
Бог мой, восстань и свой суд справедливый верши,
И воспоют беззащитные новое чудо!

Псалом № 74

Приблизилось имя Твое, о мой Бог, – оно рядом,
Мы в гимнах хвалебных средь бедствий восславим его.
Твой суд справедливый и мудрый превыше всего,
О, не погуби, укрепи, не бросай между раем и адом.

Безумствующим, нечестивым Ты гневно прикажешь,
Чтоб не поднимали высокого рога: не сметь!
Не люди решают, а Бог, – кому жизнь, кому смерть, –
То слово, что Ты на суде Своем праведном скажешь.

Земля содрогается, истину ложь попирает,
Но чаша с кипящим напитком – на длани Твоей,
И выпьют ее нечестивые с гущей дрожжей.

Ты в нужное время возьмешь в свои руки бразды,
Земля утвердится, столпы ее станут тверды,
А Небо уже о Твоих чудесах возвещает!

Псалом 75

Великая милость для жителей града Салима* –
Для дома священного выбрал Всевышний Сион.
Оттуда крушил всех врагов Своей волею Он,
Молву отторгая, что сила их неодолима.

И крепкие сердцем вдруг стали добычею славной,
Уснули навеки без снов и надежды мужи.
Гора, перед гневом Творца трепещи и дрожи,
Страшись Его ярости, всем бесконечностям равной!

Затихла земля, услыхав о грядущем Суде.
Князьям да царям, пока живы, вольготно везде,
Но даже царям в этот День не дано не бояться:

Суровый вердикт-наказанье всех грешников ждет,
У бедных расправятся плечи – с них снимется гнет,
И горести всех угнетенных – навек прекратятся!

 
* Древнее название Иерусалима.

Урок геометрии от минутной стрелки

От вертикали
До горизонтали - лишь
Пятнадцать минут.

Осенние трехстишия

Колыбельная

Колыбельную
Исполняет на крыше
Полусонный дождь.

Гость

В палисаднике
Среди травы вдруг расцвел
Заблудший тюльпан.


Кукушка

Слышу кукушку.
Чудится: ты-е... ще-здесь...
Ты-все... е-ще... здесь...

Предчувствие

Крики журавлей.
Отчего так тревожно?
Что предчувствуют?

Похититель точки. Лимерик

Суслик Том (адрес: норка, холм, прерия)
Приглашен был однажды на прения.
Не теряя ни дня,
Сел хитрец на коня
И исчез, прихватив точку зрения.

Макет 14, Сонеты по псалмам Давида. Переложения

Псалом № 66

 

Творец, открой свои деянья
Всем сущим племенам земли
И вновь, молю, осуществи
Благие наши упованья.

На Твоего пути познанье
Своих рабов благослови,
Во благо всем продли, продли
Для нас с Небес свое сиянье.

Тебе покорны твердь и воды,
Тобой нам благодать дана.
Суров и праведен Твой суд.

Да восхвалят Тебя народы,
Да возликуют племена,
И ниц неверные падут!

 

Псалом № 67

 

Под защитой Синая судьба наша неуязвима:
У врага нету шансов под натиском праведных войск –
Его мощь пропадает. Так тает близ пламени воск,
Ураган разметает клоки ядовитого дыма.

Бог спасает нас всюду, и даже морские глубины
Или тайны Васана* не скроют неверных от кар –
Волосатое темя злодея настигнет удар.
А всем праведным Бог как отец, отпускает им вины.

Когда шествовал Он пред народом своим по пустыне,
Сотрясалась земля – Он изгнал иноземных царей.
Голубицы, сидящие дома, добычу делили,

А танцовщицы плясками долго веселие длили.
Возликует весь мир, созерцая Творца во святыне,
И признает – нет Бога могущественней и мудрей!

 

* Васан – название горы

 

 

Псалом № 68

 

Нет мне опоры в глубоком болоте,
Вопли давно иссушили гортань,
Слух изнемог: поношения, брань –
Это мучительней немощей плоти.

Все сторонятся – и ближний, и дальний,
Притчею стал я в коварных устах,
В сердце ночами отчаянье, страх –
Есть ли признание исповедальней?

Бог! Ты ведь знаешь – терплю без вины,
Не допусти осмеяния веры:
Ярость Твою все увидеть должны –

И убедятся дворцы и галеры:
Только для праведных льется сей свет –
Милости Божьей надежнее нет!

 

Псалом № 69*

 

Творец, к Тебе я воздеваю руки,
На помощь мне скорее поспеши
И ранящую травлю заверши,
Не дли мои страдания и муки.

Чреда преследований, оскорблений
Да будет гневно прервана Тобой.
Гонителей Давида злобный рой,
Молю Тебя, рассей без сожаленья.

Да посрамятся ищущие зла мне,
Да будут преданы на посмеянье
Живущие враждою стародавней.

Смотрю на беззаконье негодуя.
Вновь от Всевышнего спасенья жду я.
Лишь на Него Давида упованье.

 

* В Библии псалом представляет собой повторение содержания псалма № 39 с 14 стиха, почти без всяких изменений.

 

 

Псалом 70

 

Избавь меня, Господь, освободи,
Будь мне щитом, будь крепостью, твердыней.
Ты мне опора – нет несокрушимей,
Убежище на жизненном пути.

О, покарай позором и стыдом
Злорадствующих: «Бог его оставил!»
Ни чести у неправедных, ни правил –
Лелеют злобу, лезут напролом.

Еще в утробе материнской был я –
Ты заповедал охранять меня,
И не было такого мига, дня,
Чтоб я сложил моей надежды крылья.

Твоим благодеяньям несть числа.
Да не умолкнет ввек Тебе хвала!

 

 

 

Макет 13. Сонеты по псалмам Давида. Переложения

Псалом № 61

Не знатный муж и не простолюдин,
Что вместе меньше дуновенья весят
(В их речи лесть, а сердце полно спеси), –
Но Ты, Всевышний, только Ты один –

Моя твердыня в омуте годин,
В которых всякий день для бедствий тесен,
А час без ловких козней просто пресен
И только зло – желанный господин.

Помыслят ли враги о мятеже
Иль искренне упоены интригой –
Творец мне крепость верная и щит.

Он милостив. Но если ты уже
Прельщен грехом – от радости не прыгай
И знай: твой план-стена по швам трещит.

Псалом № 62

В пустыне, вдали от ковчега, не страшны ни зной,
Ни даже мираж, зазывающий в адское пламя,
А тени камней мне милей, если схожи с крылами,
Что Бог мой надежным покровом простер надо мной.

Святыня, куда хитрым лисом мятежник пролез,
По воле врагов уподобилась крошечной точке.
При свете слепящего солнца и черною ночью
Мне милость Творца – яркий луч от земли до небес.

И вера со мною бок о бок привычно шагала
(что враг истощится и станет добычей шакала) –
Я жизнью своею готов заплатить за нее.

Для бренного тела бесценен елей. Но Создатель!
Пока неустанно молю о Твоей благодати, –
Душа насыщается гимном во имя Твое.

Псалом № 63

И вновь к Тебе, Творец, мои моленья,
Не отврати свой слух от горьких слов!
От страха перед кознями врагов
Убереги! И сеть хитросплетений,

Злых умыслов, дурных поползновений,
И липкий яд их лживых языков,
Клевет – внезапных стрел из-за углов –
Верни всё вспять – для их же уязвленья.

Да превратятся ворохи интриг
Разведчиков глубин чужих сердец
В острейший меч – чтоб каждый ворог вмиг

Сам убоялся дел своих лихих,
А праведник бы понял наконец:
Всевышний хочет, чтоб мятеж затих.

Псалом № 64

Хвала на Сионе возносится к небу потоком,
Дела беззаконий без Господа не одолеть.
Как всякая плоть, обращаюсь к Нему, чтоб успеть
Деянья земные свершить под Божественным оком.

Все пажити, пашни, поля, как живительным соком,
Поит Он водой, чтобы травам и злакам созреть,
И туком сочится земля, и спешим мы воспеть
Все блага – в долине, в горах или в море далеком.

Блажен, кто приближен Всевышним – нет радостней доли
Всегда обитать во дворах Его – это ль не дар?
Молитвы их в высях парят, словно птицы на воле.

Суров высший суд, справедливы Его наказанья,
Но слышит моленье Спаситель наш и упованье, –
И степи земли источают душистый нектар.

Псалом 65

Воздавайте хвалу Вседержителю, люди Земли,
Где б ни строили вы ваши домы, молельни и храмы!
Страшен Он для врагов своих, все убедиться могли:
Ни трагедии их всякий раз не минуют, ни драмы.

Расступились когда-то пучины и вмиг разнесли
Хляби в стороны, взору иную открыв панораму,
И по воле Творца люди посуху море прошли,
Позади оставляя от рабства душевные шрамы.

В испытаниях многих (их послано было с избытком)
Переплавлен народ наш подобно серебряным слиткам.
Укрепил нас Господь – и мы твердо стоим на ногах,

Обретенье свободы бесценно – мы жили впотьмах.
Воздадим же обеты Ему под покровами скиний
И остатки последних оков с Божьей помощью скинем!

Любитель рока

(из цикла "прокузные лимерики")

Кузу Семе, любителю рока,
Захотелось поехать в Марокко.
Наконец – Марракеш!
Ни детей, ни депеш.
На концерт вместе с ним пошла квокка.

Макет 12 Сонеты по псалмам Давида. Переложения

Псалом № 56

Вновь душа о спасении молит и помощи ждет,
В тени крыл Твоих, Господи, вновь я хотел бы укрыться.
Нет просвета – вокруг одни хищные взгляды и лица,
Но я верю – гонимому вновь избавленье придет.

А пока я опять среди дышащих пламенем львов.
Этим алчущим тварям сомнения чужды, излишни.
Твоя милость не знает границ – не губи, о Всевышний!
Милосердие Бога Давид вечно помнить готов.

Посрами же гонителей, всюду раскинувших сети, –
Да падут они сами в те ямы, что вырыты мне,
Буду славу Тебе возносить от зари до зари.

О, душа, уповай на Творца и свой страх усмири –
У Предвечного праведный сердцем всегда на примете.
Скоро гусли мои и псалмы прозвучат в вышине!

Псалом № 57

Да кто вы такие, сидящие там, наверху,
Чтоб властью своею решать, кому кнут, кому пряник?
Деяния ваши – хвалебные гимны греху:
В них аспидов яд – все живое и гибнет, и вянет.

В своем окруженье лелеете сплетни и лесть:
Полезны услужливый плут и глупец, если верен.
И ратовать праведник будет напрасно за честь –
Наткнется на окрик «Не лезь!» и закрытые двери.

Спесивые судии, чье лицемерье безмерно!
Под маской скрываете львиную пасть и клыки.
Безвинная жертва – булыжник на чашу безмена,

И дьявол возрадуется. Но все зло мировое
Развеет Создатель одним мановеньем руки,
И праведник, верю, займет ваше место без боя.

Псалом № 58

Вокруг города сонмы врагов собрались,
Но не слышит Всевышний тревожного зова.
Не избавит ничто от присутствия злого:
Ни глубины пещер, ни безбрежная высь.

Круг все Уже. Затянут петлей. Не спастись.
Слышу речи досужие снова и снова.
И желтеют глаза в предвкушении лова,
Словно где-то во тьме затаилася рысь.

Их слова шелестят, как змеиная кожа.
Их неслышная поступь, безумие множа, –
И страшней, и коварней открытого боя.

Всемогущий, развей эти подлые орды –
Да не будут числом пред беспомощным горды!
Аки псы, пусть по городу бегают воя.

Псалом № 59

Ты отринул нас, Господи, за беззаконье и злые дела,
За любовь к золотому тельцу, за лукавство и зависть,
Ты жестоко разрушил наш город – мы все оказались
Без кола и двора – наши судьбы и домы сгорели дотла.

И воскликнул Господь: «До Едома дойдет мой сапог, как стрела,
И запомнят трясенье земли и олива, и завязь,
Чтоб дороги народов от хворей узлом завязались,
Чтоб под ловчею сетью ломали пернатые – оба крыла».

Напои нас, Всевышний, раскаянья вязким бальзамом,
Благодатной десницей скорей защити Твой народ в тесноте!
Недостойный, я падаю ниц пред разрушенным храмом.

Обрати свои взоры на войско мое, будь с ним в поле!
Пусть не эти воители терпят позор пораженья, – а те,
Кто воистину был лишь орудьем Твоим поневоле!

Псалом 60

В жилище Всевышнего вечно бы жить псалмопевцу,
Чтоб символы скинии чтить, проникая в их суть.
Но скинули маски завистники – дрогнуло сердце
При виде их лиц, вызывающих трепет и жуть.

У края земли, на чужбине, где хлеб горше перца
И нет безопасной скалы, чтобы просто уснуть,
По воле Его я найду заповедную дверцу
В убежище – силы набраться и двинуться в путь.

Торжественно в город святой завершу восхожденье,
Наследие – царский престол – в свои руки верну,
И род мой получит навеки покров Его крыл.

Услышит Господь благодарной души песнопенье
И сделать поможет цветущею эту страну –
Такой, чтоб любой в изумленье пред нею застыл!

Парочка прокузных лимериков

Сон кузу
 
Лисий кузу однажды во сне
Целый день проскакал на коне.
Конь потом удивлялся:
Ну и всадник достался –
То ли мышь, то ли лис на спине.

Особое мнение

Кузу Том слыл чуднЫм индивидом,
Он удава считал неликвидом:
Ни мозгов, ни рук-ножек
Возомнил, что все может...
Все в лесу звали кузу Давидом.

Находчивый кузу

(из цикла "Прокузные лимерики")

Где-то в тропиках раз мама-кузу
Вдруг нашла на ветвях чью-то блузу.
И малыш, сидя в сумке,
Услыхал о задумке:
– Сто пеленок тут выйдет бутузу.

Потомки в котомке

Объясняла в лесу мама-кузу
Своему малышу-карапузу:
– Ты окрепнешь. Потомков
Кузу носят в котомках,
Чтоб им лес был потом не в обузу.

Макет 11. Сонеты по псалмам Давида. Переложения

Псалом № 51

Она была давно, еще при Ное, –
Уверенность, что, если ты силен,
Немерено богат и знатен, – Он,
С оглядкой на могущество земное,

Простит донос – убийство заказное,
Язык, омытый ядом с двух сторон,
Твоей невинной жертвы тихий стон,
Когда не дал воды в пустынном зное...

Но действует совсем иной закон:
Господь исторгнет вас из замков ваших,
И станут роскошью вам хлеб и сон.

Да убоится праведник сей чаши!
Раскаявшийся будет Им прощен, –
И участи такой нет в Царстве краше!

Псалом № 52

Нам упорно твердили, что Бога нигде не найти:
В горних высях все та ж пустота, что и в горькой юдоли.
Все грешили не каясь, творя непотребное вволю,
Как слепые, которые с торного сбились пути.

И увидел Господь: ни один не повернут к добру,
Ни в единой душе и следа нет – ни блага, ни лада.
По Израилю шествует волглое облако смрада,
Никому нет отрады ни в сумерки, ни поутру.

И воскликнул Всевышний: спасение ждет мой народ,
И познает он страх – там, где нет его ныне в помине.
Словно к детям отец, сам Спаситель с Сиона придет.

Это будет гораздо позднее, чем плен и Исход,
Сорок лет исцеленья от рабства в горячей пустыне.
И с восторгом Иаков осанну Ему пропоет.

Псалом № 53

На врагов ли моих смотрит око мое,
На слезу ль указует Всевышний, –
Затевать всуе мщенье излишне:
Суд вершится на небе – Небесным Царем.

И не вымолить даже мгновенье взаем:
Коль уже суждено пепелище
И чужие души моей ищут, –
Не спасут ни жилище, ни лог, ни проем.

Пусть глупцы добровольно в потемках живут,
Видя свет лишь в богатстве и власти.
Звезды им злато-серебро застит.

Только те, кому сладок молитвенный труд,
В сердце славят Творца что ни день поутру, –
Смогут сладить с бедой и напастью.

Псалом № 54

Внуши мне, Создатель, заветное слово –
Поведать о бедах, что давят на плечи,
Поведать о бездне, что душу калечит, –
Я буду твердить его снова и снова.

Враги мои – тени друзей из былого.
Нежнее елея искусные речи,
Но каждая – меч, обнаженный при встрече, –
Клевещут, лелея капкан для отлова.

От зол и предательства кровь моя стынет.
Укрыться б от них в каменистой пустыне,
Подальше от пагубы грешного града.

Враги не минуют дурного итога!
Погибель найдет не боящихся Бога –
Живыми их примет вместилище ада!

Псалом 55

Когда кольцо врагов сжимается петлей
И каждый промах мой недобро подмечает –
Пусть даже след в пыли, оставленный случайно, –
И злобою залит весь воздух над землей, –

Тогда брожу в тоске, от страха сам не свой,
И плачу о судьбе, счастливой изначально.
Так рыбу, что в реке резвится беспечально,
Выносит на сухой песок береговой.

Но всякий раз, когда я обращаюсь к Богу
С мольбою – отвести грядущих гроз обвал,
Отчаянье и страх уходят понемногу.

Когда же в тишине у моего порога
Ловители души предчувствуют провал,
Я знаю: это Он спешит мне на подмогу.

Странная партия

Из цикла «Прокузные лимерики»

Пригласил предприимчивый кузу

Раз сразиться в бильярд с ним... медузу.

У медузы был дар:

Получив в бок удар,

Шар катился точнехонько в лузу.

Макет 10. Сонеты по псалмам Давида. Переложения

Псалом № 46

Рукоплещите Господу, народы!
И пусть глаголы радости звучат
По всей земле, куда достанет взгляд, –
Везде, где звезды видят твердь и воды.

Господь – великий Царь над миром бренным,
Он на Сион восшел под звуки труб,
И восклицания слетали с губ
Всех подданных – с почтением смиренным.

Всевышний страшен – всё Ему подвластно,
Не поколеблется Его небесный трон.
Князья чужих народов и племен,

Надеясь на щиты свои, напрасно
Рассчитывали нанести урон –
Господь над всякой силой вознесен!

Псалом № 47

Всехвален Господь на священной горе,
В жилище своем на Сионе, во храме, –
Заступник надежный ночами и днями
Печется о подданных и о Царе.

На Божий заслон уповает народ –
Лишь этой защитою, а не стенами
Сильны мы и знаем: наш Бог всегда с нами
И в бедствиях нас не покинет. И вот

Сошлись чужеземцы, напали на град,
Но замерли вдруг пред незримой преградой –
И ринулись вспять, потерпев полный крах.

О чудо! Творец! Ты наполнил отрадой
И судьбы, и домы, где всяк будет рад
В пространствах восславить Тебя и в веках!

Псалом № 48

Ухо мое преклоняю я с трепетом к притче.
Слушайте, люди Вселенной, внемлите словам –
Тайна под музыку гуслей откроется вам:
И бедняку, и живущему в мнимом величье.

Тщетно лелеют слепцы свои злато и силы,
Будто и домы их вечны, и сами у дел
Будут всегда. Но их смерь – неизбежный удел,
И никому избежать не удастся могилы.

Кто возразит: «Мне доступна цена искупленья» –
Имя свое он владеньям стремится присвоить.
Но от забвенья ему все равно не спастись.

Чистый и праведный злу говорит: «Берегись!
Может бессмертием душу лишь Бог удостоить,
Рядом с Собою даруя в веках продолженье».

Псалом № 49

Народ Мой выбрал не за жертвы Я:
Вселенная – игрушка на ладони.
Былинка не всплывет и не утонет
Без воли высшей вашего Царя.

Но если кто на пепелище лет
Мольбу с надеждой к небу обращает, –
Рассею скорби сердца, сонмы мает,
Не дам упасть – и да увидит свет!

Да прозвучит тогда его хвала –
Вот ценный дар дороже всякой жертвы.
От всесожжений ваших – лишь зола

От угольев в потухшем сером жерле.
Хвала – вот что измелет зерна зла,
Как мелет зерна ржи тяжелый жернов.

Псалом 50

Создатель, лукавое я совершил пред очами Твоими.
Помилуй Давида-раба по великой Своей доброте!
Пред ликом пресветлым вину сознаю... Но забыть бы хотел
Свое беззаконие. Скорбен мой дух и поругано имя.

Любой приговор принимаю. Не во всесожжении тел
И вовсе не в пышности жертв искупительный выход. Не ими
Спасти суждено сокрушенное сердце – по-детски простыми
Слезами раскаяния, что нахлынут в ночной темноте.

Зачат во грехе и рожден во грехе – не презри, не отвергни!
Дождем и иссопом омой меня щедро из сфер Своих верхних.
Очищусь, и соколом взмоет душа над Сионом святым.

Из уст моих радостно будет осанна Творцу раздаваться,
И примешь Ты, Господи, агнца и от всесожжения дым,
И станут Тебе фимиамом густым ароматы акаций.
 

Макет 9. Сонеты по псалмам Давида. Переложения

Псалом № 41

Душа моя в унынье и смущенье.
Мой хлеб впитал слезу, беду, печаль:
До дома Божьего такая даль!
А здесь ревут потоки вод, в ущелье

Низринутых, как в бездну – я, и ныне
Все существо мое – сплошная боль.
Вокруг враги глумливые. Давно ль
Я в празднующем сонме шел к святыне –

Предстать пред Божьим ликом. А теперь
Я плачу. Бог, зачем всё так управил?
Зачем, Создатель, Ты меня оставил?

И вновь твержу душе моей: ты верь –
Всевышнего восславлю сердцем снова.
Господь спасет – не мыслю я иного!

Псалом № 42

Суди меня, Творец, в тяжелом споре
с недобрыми людьми. Скажи, кто прав
и чист перед Тобой, а кто, поправ
и истину, и справедливость, вскоре
удар мне нанесет. О, горе, горе!
Создатель, ты мой щит, я Твой слуга,
избавь же от лукавого врага –
Ты видишь, нет моей вины в позоре:
наветы, клевета всему виной.
Душа в смятенье – Бог меня оставил...
Унынье, отступи! – Спаситель мой
Мне свет и истину свою пошлет.
Мой путь в Его обитель приведет –
Услышит мир, как Бога я восславил!

Псалом № 43

И вновь, о Всевышний, к Тебе простираем мы руки
с мольбой и отчаяньем. Знаем: Ты – тот же наш Царь!
Ушами своими отцы наши слышали встарь –
в их устных рассказах хранились правдивые звуки –
о том, что не войско, не мышцы людей их спасали,
а Божьего лика торжественно-благостный свет.
Но ныне отвергнуты мы и нам милости нет:
невиданно! – воины в страхе оружье бросали –
без прежней поддержки Твоей всяк в боях обессилел.
Ты продал народ Твой, безжалостно нас обескрылил,
рассеял, отдал на съедение, словно овец.
Но око Твое не увидит неверных сердец.
Восстань, пробудись, не отринь своей преданной рати!
Развей наши бедствия светлым лучом благодати!

Псалом № 44

Будь точен, язык, но не сух – не утрать вдохновенье,
Пусть благом на мир изольются из сердца слова.
Восславлю царя – и чудесных мгновений канва
Пред взором народов предстанет. И всех восхищенье

Охватит при виде правителя на колеснице,
И ниц все падут. Станут явью о благе мечты,
И будет порукой тому царский жезл правоты.
Врагу ж он не даст от карающих стрел уклониться.

А рядом с престолом, вся в блеске Офирского злата, –
Ты, дщерь иноземца, – готова ль родные края
Забыть навсегда? – Если да, вот дорога твоя:

Ты станешь любимой царицей в чертогах не зря:
Пред мужем своим преклонись – и, любовью богата,
В потомках продлишь ты подобного Богу Царя!

Псалом 45

Творец – убежище народу своему,
Спасенье верное от бед ему дарует,
И посему нет страха в нас, когда бушует,
Вздымая волны, – море, застя свет. Но тьму

Создатель разгоняет. Снова видит Он:
Мир восшумел и вздыбился – на Город Божий
Внезапный натиск иноземцев, с валом схожий,
Нахлынул, двинулся, потек со всех сторон.

Придите все сюда и убедитесь сами:
Творец восстал, в защиту Дома поднял длань
И брани завершил до грани всей земли –

Опустошил весь край под чуждыми стопами,
И ангелы Его легко врага смели.
И повелел Господь народу: «Вновь воспрянь!».

Макет 8. Сонеты по псалмам Давида. Переложения

Псалом № 36 


Не ревнуй к преходящим успехам лукавых спесивцев,
Для души нет опаснее яда, чем ярость и зависть.
Полагайся на Бога и делай добро – в этом завязь
Благодатных даров – ими Он награждает счастливцев.

Пусть не сразу, пусть кажется: небо! О, где справедливость,
И зачем Им отринуты помыслы чистого сердца!
Знай, расплата настигнет и грешника, и иноверца –
И тогда все излишества вызовут только брезгливость.

Лишь скупой и безжалостный правого сердцем обидит,
Нападая всегда из укрытия, с тайной тропы.
Он исчезнет с земли без следа: только был – уже нет.
 
Если в сердце законы Творца, то тверды и стопы –
И спасен будет праведник, гибель врагов он увидит,
И в потомках наследует землю на тысячи лет!

 

Псалом № 37 


О Творец, отведи от меня Твои ярость и гнев!
Мое сердце трепещет, и нет исцеленья для плоти.
Ты на мне утвердил Свою длань в бесконечной заботе
О простой справедливости. Раб твой Давид, не успев

Искупить беззакония прошлого и не сумев
Удержать ни друзей, ни соседей на злом повороте
Неизбывной судьбы, – сокрушен. Его дух на излете,
И погибели бездна уже приоткрыла свой зев.

Я к ударам готов, но молю Тебя: в царство теней
Ты меня не гони, с ожиданием вражьим вразрез.
Ведь сейчас я подобен немому и слух мой исчез.

Мои ближние встали вдали, а враги все тесней
Вкруг меня; все плотнее кольцо и все крепче их сети.
Да разгонит, Господь, Твоя милость все бедствия эти!

 

 

Псалом № 38


Намерен впредь я осторожным быть –
Обуздывать уста пред нечестивым,
Обиды заскорузлые забыть,
Добром не попрекать в намеке льстивом.

Всевышний, сколько мне осталось жить?
Полны дни-пяди прахом суетливым.
Мой век – ничто. Не стоит то копить,
Что Ты предашь рукам нетерпеливым.

Не отстранись от слез моих и жалоб,
Не покарай своим судом суровым
И прегрешенья прежних лет прости!

Всего лишь странник здесь, – я слаб и жалок:
От обличений рушатся основы.
Не дай мне сбиться с нового пути! 


Псалом № 39 


Господь извлек меня из тьмы страданий
И утвердил стопы мои на камне.
Пришли на память прежние века мне –
Не счесть чудес в хранилищах преданий.

Творец услышал зовы упований,
Нет милостям числа – я был спасен.
Все приношения отринул Он –
Я правду стал вещать среди собраний...

О горе – я нарушил все табу!
Мои враги словами одобренья
Готовят гибель Божьему рабу.

Но бесполезны их интриги, рвенье:
Раскаянье Давида все равно
Не к гордым – к Богу лишь обращено! 


Псалом 40 


Блажен, кто помогает слабым, нищим, сирым.
Бог, заслони их от беды в лихие дни,
От мук и тяжкого недуга охрани
Не оставляй его в плену – врагам глумливым.

Я согрешил пред Господом, и черной птицей
Настигла кара – злая череда невзгод.
Раскаянье и стыд всю жизнь, из года в год
Мне пытку будут длить, и путь один – молиться.

Недуг меня сразил. Все вздохи лицемерны:
У ложа моего злорадствуют враги.
Я помню милости Творца – они безмерны.

Услышит Он моленье верного слуги:
Недуг отступит: кара – вражескому стану.
Восславлю Господа. Умру – пред Ним предстану!

Макет 7. Сонеты по псалмам Давида

Псалом № 31

Да пребудут блаженными все, чьи грехи прощены,
Кому Бог отпустил беззакония в мире сем дольнем.
Я хотел бы забыть те лукавые дни тишины –
Дни молчанья. Но вряд ли их вырвешь из памяти с корнем.

Стали хрупкими кости мои и иссушена плоть,
Тяжким грузом десница Творца надо мной тяготела.
Но сумел я упрямую скрытность свою побороть –
Избавленье мне крылья дало и восторг без предела.

И сказал мне Господь: «Навсегда над тобой мое Око.
Я покров твой, защита от бедствий и прихотей рока,
И да будет обман тебе мерзок, нелеп и негож.

Но не будь с лошаком иль конем своим норовом схож.
Удила и узда – это признаки рабства, не боле.
Нечестивых поток поглотит, небывалый дотоле».


Псалом № 32

Пойте славу Творцу – и в жару, и суровой зимой!
Лишь от праведных душ он приемлет хвалебные песни.
Да трепещет пред Ним все живое в юдоли земной,
Ибо Словом своим сотворил Он наш мир – нет чудесней.

Повелел – и исполнилось! Звездные сонмы с высот
С восхищеньем взирают на милости строгого Бога:
На бесценные бездны сокровищ в хранилищах вод,
На щедроты земель – к ним любому доступна дорога.

Для Создателя помыслы наши – открытая книга:
Милосердие, страх пред Всевышним – иль спесь и интрига.
Лишь боящимся Неба дает Он и щит, и покров.

Оживляйте, поэты, мелодии гимнов на лире,
Услаждайте Вселенную звуками гуслей, псалтири,
Да прославится имя Господне во веки веков!

Псалом № 33

Не затихнет хвалебное слово во славу Твою, о Всевышний!
А услышав его, отведешь сонмы бед – каждый будет спасен.
Твое имя мы вместе единою песнею превознесем –
Все, кто ждет избавления, ищет защит, – всякий нищий и пришлый.

От зари до зари величайте Создателя вместе со мною!
Ради блага и милости неба смиряйте свой дух на Земле.
Целы кости пребудут – покров неизменен при свете и мгле,
А привержен греху сокрушится, как дерево – острой пилою.

Уклоняйтесь от зла, и обрящете мир, и достаток, и щит,
Пред лицем Его – ниц, и не бойтесь дурного ни слова, ни глаза,
Обратитесь душою к добру – долгоденствием Он наградит –

Всех, кто зависти, распри бежит и судьбу свою благодарит.
А неправедный будет Хранителем-ангелом вашим наказан –
Юн ли, сед, безобразен, пленит ли ленивою негой ланит.

Псалом № 34

Восстань, Всевышний, облекись в доспехи!
Ты видишь тех, кто тяжется со мной.
Окутай их дороги мором, мглой,
Да будут скалы им и рвы как вехи.

Душа моя в сиротстве пребывает,
Мне платят злом за прошлое добро.
Увы, предательство как мир старо.
На справедливость сердце уповает:

Врагов моих развеешь Ты ветрами,
Господень Ангел обратит их вспять,
Исчезнут львы, гиены сгинут сами.

Спеши безвинного от бед избавить:
Живой – я стану всякий день опять
Всевышнего святое имя славить!

Псалом 35

Беззаконие ловко творит свое зло без опаски,
Лицемерный напрасно нечестие тщится избыть
И для темных намерений ищет нарядные краски –
Безнадежны попытки коварные помыслы скрыть.

Выше гор, до небес всепрощенье и милости Бога.
Нет щедрее, чем тук Его дома и сладкий поток.
Для живых в сени крыл Его нету вернее залога
И бесценнее нет, чем высокого света исток.

Воплем «Зло ненавистно!» себе лицемерие льстит.
Для Создателя наши сердца – лишь открытые книги,
При раскаянье искреннем все прегрешенья – вериги,

От сознанья вины кровоточит душа и болит.
Не оставь без защиты, Творец, упаси от гордыни,
Да низринуты будут неправые присно и ныне!

Макет 6. Сонеты по псалмам Давида. Переложения

Псалом № 26

 

Кого страшиться мне? – Господь всегда со мною.
Пусть ополчится вражий стан на плоть мою, –
Но даже рекам бед над бездной, на краю, –
Не сокрушить меня свирепою волною.

Пусть недруги в тенетах ревности порою
Глумятся, лгут, – слезы единой не пролью
И волю высшую с восторгом воспою,
Предавшись ей вполне. Но и надежд не скрою.

Да! Станет скиния Творца моим спасеньем!
Пошлет судьба врагам унынье, мне – веселье!
Ищу, как заповедано, лица Его.

Откроется мне путь, ведущий к Небу ближе.
Услышан будет голос сердца моего,
И благость Господа воочию увижу.

 

Псалом № 27

 

Создатель, слышишь – мое сердце бьется.
В нем много боли, скорби и любви.
Нить тонкую безмолвием не рви –
Ведь что ни год – то узел где придется.

Не жить мне в окруженье нечестивых,
Слова их лицемерны и низки.
Ловки дела, и взгляд куда ни кинь,
Беспомощно добро, а зло ретиво.

Отринь всех вероломных и лукавых,
Таящих злобу, в ревности неправых.
Возмездья скорого настанет час.

И в храме вновь возносятся молебны.
Ты даришь нас надеждою целебной,
Душа ликует: Бог услышал нас!

 

Псалом № 28


Возносите хвалебные песни Создателю мира.
Пусть они раздаются не там, где придется, а в храмах.
Да свершится тогда Его воля покровом охранным
Под негромкие звуки кифары, тимпана и лиры.

Глас Господень над водами: волны ему не преграда.
Он и с тверди во гневе срезает ливанские кедры.
И от грома его возжигается пламя. И недра
Закипают и рвутся наружу посланьями ада.

Этот глас услыхав, разрешатся от бремени лани,
Все живое застынет от страха – ни сна, ни желаний,
И пустыня хамсином ответит на грозный призыв.

Но дойдут до Всевышнего наши мольбы и моленья –
И утихнет на водах и в темных глубинах волненье!
Станут тучны стада, будут щедрыми рощи олив.

 

 

Псалом № 29

 

Мое сердце открыто для Божьего Ока.
В нем тоска и покорность. О, мне ли роптать!
И не я ли с гордыней не мог совладать
И потом невредимым остался до срока?

Лишь по воле Творца избежал я могилы.
Он услышал мой вопль: я молил, я стенал,
И тогда Вседержитель мне подал сигнал.
Возродились надежды, умножились силы.

После горького плача пришло ликованье,
Вслед за вретищем – праздничное одеянье.
То, что душу мне жгло, обратилось в золу.

Я взываю к святым: пойте Богу хвалу!
Его гнев на мгновенье, а милость – на вечность.
Будут светлые радости, звездная млечность!

 

Псалом 30

 

Преклони ко мне ухо, Творец, и от лиха избавь,
Предаю в Твою руку и дух мой, и путь, и судьбу.
Стань щитом и твердыней из камня Давиду-рабу
И гонителей злобных по ложной дороге направь.

Посмотри: стали кости мои словно прутики вдруг,
И от горестей гаснут и свет, и отвага в очах.
Наклоняюсь к земле я от тяжести бед на плечах,
Истончается жизнь от сетей и капканов вокруг.

Я забыт, словно мертвый – рассыпался дружества ряд
И становится редкостью даже небрежный кивок,
А соседи злорадно теперь воспевают порок
И отводят при встрече стеклянный невидящий взгляд.

Но когда я в смятенье решил, что оставлен Тобой,
Ты явил свою милость – и вновь я доволен судьбой!

 

Макет 5. Сонеты по псалмам Давида. Переложения

Псалом № 21 


Внемли мне, Всевышний, зачем Ты оставил меня?
Растерян слуга Твой в тени нависающей скорби.
Терплю поруганье в ночи и средь белого дня,
И груз неминуемой гибели остов мой сгорбил.

Я – жалкое зрелище в зеркале яростных глаз,
И алчут добычи клыкастые львиные пасти.
О ризах моих брошен жребий средь них напоказ.
Я – хрупкий сосуд под ударом свирепой напасти.

Но живо еще, о Творец, на Тебя упованье,
И славлю я имя Твое среди праведных лиц,
Обеты мои прозвучат на великом Собранье,

И бедный насытится, слабый – от хвори излечен,
И гимн в Твою честь и во славу Твою будет вечен,
И в мире повсюду склонятся язычники ниц! 


Псалом № 22 


Слуга Творцу, храним я Небом,
И мне понятен всякий знак:
И пажить, и полезный злак,
И омут, занесенный снегом.

Когда в долине вижу тень я,
Бестрепетно в нее вхожу:
Сольются в мирную межу
Звериных троп переплетенья.

Но оступиться мне нельзя –
Не запятнает имя Бога
Лишь безупречная стезя.

Любовь ко мне в Его очах,
Она мне посох и подмога,
Легка с ней ноша на плечах. 


Псалом № 23 


В стихии вод Творцом утверждено
Все сущее, что есть на белом свете.
Владеет всем Всевышний на планете,
И ход событий предрешен давно.

В обитель Бога тот лишь будет вхож,
Чье сердце чисто, руки неповинны,
Чьи прегрешения отпущены и вины,
А в клятвах не свивала гнёзда ложь.

Поднимутся священные врата,
И на святой Сион взойдет Создатель –
Царь славы и источник благодати.

Да повинуются Ему всегда
Все звезды, все планеты, все державы.
Он щит наш. Он Спаситель. Он – Царь славы! 


Два сонета по псалму № 24* 


Сонет 1

Авва, Отче, на Тебя лишь уповаю,
Бесконечны Твои милости ко мне.
Возношу к Тебе я душу. Знаю, знаю! –
Грешен. Прячу крик об этом в глубине.      

Дай мне шанс – прости! Я посрамлю некротких:      
Ересь, беззаконие – вот их стезя.
Жажду к истине путей – пусть не коротких,          
Зарева надежд – без них мне жить нельзя.

И да постыдятся злые нечестивцы:
Кротостью приближусь к правде и добру.
Лютые все ближе, ближе вьются птицы,

Мне слышны уже их крики – где б укрыться?  
Но на то и чудо – светом в темень сбыться –        
О, как сладко славить Бога поутру!   

 

* Псалом 24 называют алфавитным, так как в оригинале его каждая строка начинается с соответствующей ее номеру буквы алфавита. Это довольно широко распространено у восточных народов, облегчает запоминание. Фактически акростих. Но в языке оригинала 22 буквы (по числу стихов псалма), а в русском алфавите, если выбросить Й, Ё, Ь и Ъ – останется – 28 (как в двух сонетах). 


Сонет 2



Приклони свое ухо, Всевышний, к моленью Давида,
Разве милости Бога к смиренным имеют предел?
Скорби сердца умножились – ждет меня жалкий удел.
Только Ты меня можешь избавить от царства Аида.

Угнетен, одинок я, терзаем раскаяньем горьким.
Фанатичны и мстительны лютые люди вокруг,
Хитроумные сети плетут тьмы трясущихся рук,
Цвета крови закат предрекает мне смерть. Но ведь стольким

Человечность утратившим грешникам – мне и не снилось –
Шанс спасти свои темные души Ты всё же даешь!!
Щедрость свята – прощенье Твое, благодатная милость –

Это мир бесконечной любви и надежд на спасенье.
Юный отрок безгрешен, но старец прощенный с ним схож.
Ясно вижу я свет – прегрешений моих отпущенье! 


Псалом 25 


Обрати на меня свои очи, Господь,
Убедись в чистоте моих мыслей и сердца.
Поношенья кривые врага-изуверца
Только суд Твой отринет. Чтоб ложь побороть,
Поколебли мой дух искушеньем любым,
Недоверием, гневом расплавь сердцевину.
К злонамеренным стоп ни на йоту не сдвину,
И наветы исчезнут, растают, как дым.
Пусть гоним, но Тебе я хвалу воздаю.
Ты избавишь меня от клевет и гонений.
И войду я в святилище с благоговеньем,
Омывая в невинности чистые руки.
И в огромных собраниях всюду в округе
Прозвучат песнопенья во славу Твою.

 

 

 

 

 

Макет 4. Сонеты по псалмам Давида. Переложения

Псалом № 16

Прими, Господь, мой вопль из уст неложных,
воззри, молю, на правоту мою,
свою судьбу на суд Твой отдаю:
Ты испытал меня – на всех возможных
моих земных путях не отступали
слова мои от помыслов и дел,
я жил по слову Твоему – удел
и радостный, и тяжкий, но едва ли
коварный враг теперь угомонится;
яви, Спаситель, милость – сохрани,
избавь от нечестивцев, и в тени
крыл охранительных Твоих укрой,
стань океаном, крепостью, горой –
спасет Давида лишь Твоя десница!

Псалом № 17

В честь того, кто принес мне спасение, песня моя.
От Саула Он дал избавленье, от полчищ врагов.
Мне Всевышний и щит, и скала – возлюбил Его я,
Как бессильный прибежища любит надежный покров.

Облегли цепи ада и смертные сети меня.
В тесноте своей к Богу воззвал я. Услышал Он зов,
И от гнева Его сотряслась, всколыхнулась земля
И пронзили вселенную сонмы слепящих снопов,

И потоками вод потеснились глубины морей.
Пред очами Его я предстал непорочен и чист,
И воздал Он мне блага и честь по всей правде моей.

И за то, что владенья мои – как весенние реки,
И мятежник дрожит, как ветрами колеблемый лист, –
Буду славить Создателя я и хвалу петь – вовеки!

Псалом № 18

Вещает твердь о Божиих делах.
Без слов те речи, но приносят знанье –
От поздней зори золотой до ранней –
Живым, с любым наречием в устах.


Закон Всевышнего и строг, и благ.
Душа ликует, коль исполнишь свято.
Судов Господних ценность выше злата.
Сиянье правды – темным силам враг.

Всем тайным прегрешеньям путь закрой,
Творец! От явственных грехов – очисти.
Не дай ступить мне на тропу корысти
И к помыслам дурным дороги скрой.

Да будет глас моей гордыни тих
И безупречно слово уст моих!

Псалом № 19

Услышь, Творец, прошения царя
И со святой горы пошли подмогу
Тому, кто, всесожжения творя,
Нашел для нас защиту – имя Бога.
Помазанник Всевышнего не зря
Невозмутим – он ведает дорогу.
А у его врагов всего помногу:
Орудий, воинов, – но, не коря
Судьбу, не отклонит он бой неравный,
Готов его народ на подвиг славный.
Так пусть Давида нашего хранит
Могущество спасающей десницы –
Удачу от неверных отстранит
И мудрому царю воздаст сторицей!

Псалом № 20

Создатель, хвала Тебе – Ты не покинул царя,
Молению уст его внял и желанию сердца.
Он мощь ощутил, и врагу уже некуда деться:
Над царством Давида восходит благая заря.

Навеки возложена честь на слугу Твоего –
Противник лишился короны из чистого злата:
Отныне носить ее будет Давид-триумфатор.
Народ прославляет Создателя мира сего.

Дарована вечность тому, кто о жизни молил.
А тех, кто ночами вынашивал замыслы злые,
В мишени для стрел огнедышащих Ты превратил,

И гнев Твой, не зная пощады, их род прекратил.
Потомки Давида слагают Всевышнему гимны,
Слова в них, как души детей, – и мудры, и наивны.

Макет 3. Сонеты по псалмам Давида. Переложения

Псалом № 11 


Увы, не найти средь сынов человечьих опоры,
Уста у них льстивы, а речи – сплошное притворство.
Их фальши и лжи бесконечное злое упорство
Сплетают доносов, наветов и сплетен узоры.

О, как тяжело мне встречать их надменные взоры!
Кругом нечестивцы, раздула их спесь до уродства.
Меж нищих и бедных все больше прискорбного сходства –
Разгул беспредела стирает любые зазоры.

Но слышат страдальцы Всевышнего обетованье:
«Уста, языки истреблю, чтобы смолкла хула!
Все стрелы свои клевета их напрасно метала,

Но праведных я не отдам на позор, поруганье!»
И в этих словах – чистота дорогого металла,
Что был переплавлен семь раз, дабы примесь ушла!


Псалом № 12 


Доколе будешь лик свой прятать, о Творец?
Меня не слышишь Ты, и мне не превозмочь
Ту скорбь, что гложет изнутри и день, и ночь.
Доколе будешь забывать меня вконец?

Меж безутешных вех и временнЫх колец
Призри, услышь меня! Молчаньем страшным прочь –
К врагам – не оттолкни! Пред ними не порочь
Ни вечно верных слуг, ни преданных сердец!

Да не воскликнет враг: «Я одолел его!».
Гонителям моим не дай возликовать.
Не дай мой смертный час злорадно им узреть.

Наступит радости и правды торжество!
Хочу не выстоять, а восторжествовать –
И благодарственная песнь не смолкнет впредь! 


Псалом № 13 


«Нет Бога!» – безумец сказал. Он сомнений не ведал.
И все развратились – гнусны и поступки, и цели.
Тот мастер интриг, тот солгал, тот убил, этот предал –
Никто в целом мире о добром не думает деле.

Всевышний призрел на людей, но они не хотели
И вспомнить о том, что когда-то Он им заповедал, –
Погрязли во зле и греховном тупом беспределе
И шли за безумным в своих беззакониях следом.

И не было ни одного, кто бы Бога искал.
Над нищим смеялись: «Всевышний – его упованье!».
Но с гневных Небес нечестивым придет наказанье,

И тот, кто всегда от народа лишь прибыли ждал, –
Представ перед грозным судом, пусть от страха трепещет.
Да будет невинный спасен от того, кто клевещет!


Псалом № 14 


В жилище Божие не всякий вхож,
Не каждому доступен путь к святыне.
Для восхожденья на Сион отныне
Лишь праведный и безупречный гож.

На помощи соседу-бедняку
Он серебро свое не преумножит,
И подкупить его никто не сможет.
Преподношения – не ключ к замку.

Любая клятва – не себе, а Богу,
Слова в ней свет и святость обретают.
Исполненный обет дает покой
И на Сион открытую дорогу,
Дары Всевышнего не иссякают
Ни здесь, ни в вечных далях за рекой. 


Псалом № 15 


Песнь Давида
 

На тебя уповаю, Всевышний, Тобою храним.
Ты отринул дары – нет вернее служенья, чем сердцем,
И стремленья души моей к Небу, когда я гоним, –
На чужбине, где жертвы кумирам несут иноверцы.

Вседержитель – наследие чаши моей на земле,
Это жребий, полученный мною еще до рожденья.
И межи, где б ни шли – по пустыне, воде иль скале, –
Его длань проложила, и мне мои святы владенья.

О, крыла упований! – не бросит Господь ни на миг,
Он мой щит наяву и в ночи, в полотне сновидений.
В постижении знаков Его я немало достиг:
Не оставит Создатель надолго, где адовы тени.

Поселилась в душе моей радость. Мой дух упоен.
В благодатной деснице пребудет блаженство мое!

Макет 2. Сонеты по псалмам Давида

Из книги "Псалмы Давида. Переложения в сонеты"

Псалом № 6
О, Господи, даруй мне исцеленье,
Все кости тела, дух потрясены!
Отринь свой гнев и вслушайся в моленье
Души – Тебе лишь ведомой страны.
Прости мне сонм невольных прегрешений.
Иссохшие от слез глаза больны.
Прости не ради вечных искушений,
Которыми везде пути полны...
Творец услышит плач – и в то ж мгновенье
Предстанут явью радужные сны,
И всюду будут – сколько хватит зренья –
Враги постыжены, покорены.
И – вдребезги, осколками большими
Все тщетное, задуманное ими!

Псалом № 7

Плачевна жизнь Давида – нет защиты,
Пока Творец не внял мольбе моей.
Куда ни брошу взор – кругом наймиты,
Свирепых львов безжалостней и злей.
Все меньше сил, бледней мои ланиты.
Спаситель спит, не замечая дней,
И шанса нет, а страхи всё сильней
И давят, словно каменные плиты.
О, пробудись, Всевышний, и нарушь
Зловещий ход неправедных событий!
Найдешь мою вину – повергни в прах!
Я чист! Ты знаешь тайны сонма душ.
Злодеев обнаружь во тьме укрытий –
И я забуду о моих врагах!

Псалом № 8

Сколь чудно имя нашего Творца,
Превыше звезд Его сияет слава,
Хвала Ему везде – и в вешних травах,
И в клекоте орлиного птенца,
В мелодиях молитвенных стихов
И даже в ворковании младенца –
Сей знак на диво нам и чужеземцам
Замкнул навек уста Его врагов.
Всевышним бесконечный мир устроен,
А отдан нам – лишь крохотной частице, –
Сей честью Ангел мог быть удостоен.
В дар человеку – рыбы, звери, птицы –
Да возликуют чистые сердца:
Сколь чудно имя нашего Творца!

Псалом № 9

О Всевышний, свершился Твой праведный суд над врагами,
Твоим гневом навеки разрушены их города.
Нечестивцы попали в капканы, что ставили сами,
И развеялась всякая память о них без следа.
На Сион вознесутся во славу Твою песнопенья
Пред вратами в Твой город священный, в Твою колыбель.
Жаль, что вновь Ты увидишь чинимые нам притесненья –
Вновь свирепые рыскают звери у наших земель.
О Творец, Ты от далей страны отвратил Твои уши –
Не слышны были вопли обиженных в скорбные дни.
Безнаказанность зла развратила надменные души,
Ведь язычники знали – их жертвы остались одни.
Все по воле Небес справедливо вершится на свете.
Взыщет, взыщет Господь – всякий грех у Него на примете!

Псалом № 10

Не приемлю совета – как птица скрываться в горах,
На Творца уповаю всегда, потому и спокоен.
Многоликое зло (каждый грешник по-своему скроен)
Будет небом рассеяно прежде, чем вызовет страх.
Торжествует неправедный зря: ведь на первых порах,
Если стрелы в колчане, туга тетива, – всякий волен
Сея беды вокруг, о себе говорить, что он воин, –
Но коварные замыслы будут развеяны в прах.
Лик Всевышнего лишь к справедливым делам обращен,
Нечестивцу не скрыться в ночи от сурового Ока,
Не спастись от карающей Длани греху и пороку,
И настанет расплата: падут на всех грешников сети.
Огнь и сера – их доля из чаши, и гибельный ветер.
Только праведник верой своею всегда защищен.
Нравится
Комментировать
Поделиться

Макет 1. Сонеты по псалмам Давида

Из цикла "Сонеты по псалмам Давида"

Псалом № 1

Все те, кто не сидит в собранье нечестивых,
Кому посулы их не кружат головы,
Кто чтит один Закон и, сторонясь молвы,
Бежит кривых путей, их путников крикливых, -
Подобно деревам вдоль вод неистощимых,
Даруют изумруд невянущей листвы,
Оберегают птиц – от сойки до совы,
А корни и кору – от грызунов ретивых.
Во всех благих делах им суждено успеть,
Счастливо избежать нежданных преткновений
И никогда не знать, что значат глад и клеть.
А грешникам – с небес Господь пошлет лишь плеть,
В неправедных делах – скорбеть от неуменья
И путь свой завершить, пройдя его на треть.

Псалом № 2

Всегда ветров открытая война,
Хоть и бушует, – все же часть природы.
Зачем же вновь мятутся племена
И замышляют тщетное народы?
Вселенная становится больна
И властью упиваются уроды,
И застит, застит разум пелена
Царям... и подданным иной породы.
Опутав землю серой паутиной,
Плетут пигмеи мелочные козни,
Отбрасывая тени-исполины.
Но в гневе Бог и Сын Его едины.
Настигнут казни всех, кто жаждет розни,
И сокрушат, словно кувшин из глины.

Псалом № 3

О, сколь умножились враги мои –
От сына я бегу – Авессалома!
Ужель закончатся вдали от дома
Давида бедного земные дни?
Сплотила недругов родная длань.
Их тьмы вокруг, я слышу гул глумливый.
И никнут ветви бледные оливы
Без повеления с Небес «Воспрянь!»
Но Ты, Всевышний, предо мною щит:
Врагов моих в ланиты поражаешь
И зубы нечестивых сокрушаешь.
Когда поганая уймется рать
И шлейф погони обратится вспять, –
Благоволение народ Твой ощутит.

Псалом № 4

Боже правды моей! Уж давно Твой избранник Давид.
Так помилуй меня и внемли сей смиренной молитве.
Ты кормил мой народ от земли и в отчаянной битве
Расчислял для сражающихся столкновенья планид.
Ты давал мне простор в тесноте, грел дыханием в холод
И на торные тропы из топких болот выводил.
А с тех пор, как народ Ты от глада и бед оградил,
Сон мой стал безмятежен, а дух мой – и легок, и молод.
Что я вижу теперь? Суета и плетение лжи,
И грызутся мужи меж собой из-за каждой межи,
Не умея свой дух уберечь рассужденьем от гнева.
Языком нечестивых сынов их поруган мой дом...
Но течет воля Господа соком по дольнему древу!
Да вершится она год от года своим чередом!

Псалом № 5

К Тебе молюсь, мой Бог! – скорей услышь мой голос,
Все помышления мои уразумей
И вопль мой различи среди шипенья змей,
Всяк полюбивший ложь, лукавство, – скользкий полоз.
Предстану пред Тобой без перстней и камей,
Стан вретищем прикрыв (не нити – конский волос),
И буду грезить, ждать: так зернам снится колос,
Так древо, грезя, влаги жаждет от корней.
Я буду ждать: Господь изгонит нечестивых,
И воцарится благодать на мирных нивах.
Коварного, как пса, гнушается Творец.
А кто из тьмы к святому лику вышел,
Ликуя, веселясь, – да будет наконец
Увенчан, как щитом, благоволеньем свыше!

Сонет по псалму 89

Творец, Ты убежище нам и спасенье,

Ты создал весь мир до морей, до земли,

До звезд и до свода небес. О, внемли

Стенаньям, услышь Моисея моленье.

 

Ты нас возвращаешь к исходному – в тленье.

На беды мы сами себя обрекли

И в старости немощь и страх обрели:

Весь век человеческий длится мгновенье.

 

Ты годы уносишь, как сор – наводненье,

Подобны траве мы – с утра видим свет,

А вечером –  исчезновенье, нас нет.

 

Но Боже, я знаю Твое всепрощенье,
Доколе пылать будет ярость Твоя?

Лишь о милосердье молитва сия!

 

 

Среди людей. Трехстишия

Вещи и человек

Океан вещей.
Плавает в нем человек
Затылком к небу.

Возвращение

Вернулась к себе
Женщина на качелях,
Взлетая к небу.

Очередь

Очередь к врачу.
Сколько Вселенных рядом.
Галактики ждут.

Трехстишия из цикла Встречи с природой

ВСТРЕЧИ С ПРИРОДОЙ


***
ПРЯМО ПОД НОГИ
ВДРУГ ВЫСКОЧИЛ ИЗ ТРАВЫ
РАНЕНЫЙ ЧИБИС.

***
НА ХОЛСТ ТИШИНЫ
ВНЕЗАПНЫЙ ВСПЛЕСК НАНОСИТ
ЛОСЁНКА В ПРУДУ.

***
МУДРАЯ ЗМЕЯ
ЗАДУМЧИВО СЛУШАЕТ
БОЛЬ МОЕЙ ЖИЗНИ.

Сонет по псалму 56

Вновь душа о спасении молит и помощи ждет,
В тени крыл Твоих, Господи, вновь я хотел бы укрыться.
Нет просвета – вокруг одни хищные взгляды и лица,
Но я верю – гонимому вновь избавленье придет.

А пока я опять среди дышащих пламенем львов.
Этим алчущим тварям сомнения чужды, излишни.
Твоя милость не знает границ – не губи, о Всевышний!
Милосердие Бога Давид вечно помнить готов.

Посрами же гонителей, всюду раскинувших сети, –
Да падут они сами в те ямы, что вырыты мне,
Буду славу Тебе возносить от зари до зари.

О, душа, уповай на Творца и свой страх усмири –
У Предвечного праведный сердцем всегда на примете.
Скоро гусли мои и псалмы прозвучат в вышине!

Три новых лимерика о квокках

Квокка в Африке

Путешествуя в Африке, квокка,
Как в духовку, попала в сирокко.
Нипочем ей жара,
А такие ветра,
Как сирокко, – сюжет для ТикТока.

Квокка - кузнечных дел мастер

Мастер квокка в предместье Бангкока
Стала фаном тяжелого рока.
И под звуки «металла»
Сувениры ковала.
Разлетались в мгновение ока.

Дока и квокка

В школе птиц незадачливый дятел
В. Лопатина* перелопатил:
Спутал доку и квокку,
А судок – аж с судоку.
Зря он спину над книгой горбатил.

* В.В. Лопатин – автор словаря.





Три лимерика о квокках

Урок для квокк, или классная ошибка


На уроке поспорили квокки,
Что едят и где спят экивоки,
Где живет и что пьет
Этот странный народ.
Всё б узнали – да кончились сроки.


Одинокая квокка


Травоядная лакомка квокка
Набрела вдруг на чашечку мокко.
Выпив кофе до дна,
Поняла, что одна
И без мокко теперь одиноККо.

Певица квокка


Раз улыбчивой творческой квокке*
Пришло в голову петь караоке.
Чтоб попасть на концерты,
Покупали десерты –
Их сороки везли на Cherokee.

* Квокка, или короткохвостый кенгуру, – единственный представитель семейства кенгуровых размером с крупную домашнюю кошку.





 

Возвращение

В сарае старый стул стоял,
Расшатанный, хромой.
Во сне он часто повторял:
– Я так хочу домой!

А днем он маялся, скучал –
И спинка набекрень.
Но вот в один весенний день
Открылась настежь дверь
И кто-то радостно вскричал:
– Вот это веещь! Теперь
Вину загладим мы –
Вернем его на свет из тьмы.

А стул, услышав комплимент,
В душе заулыбался.

Тут появился инструмент…
Задорно молоток стучал
И щебет птиц звучал.
Под славный аккомпанемент
И клей как мог старался,
И лак свое не забывал –
Действительность лакировал.

Стул ликовал: я снова мебель!
Как много лет я дома не был!

И после долгой, злой разлуки
Стул был торжественно внесен
В родной уютный дом –
Что значит любящие руки!

Так встретил он в кругу друзей
Столетний юбилей.

Сонет по псалму 44

Будь точен, язык, но не сух – не утрать вдохновенье,
Пусть благом на мир изольются из сердца слова.
Восславлю царя – и чудесных мгновений канва
Пред взором народов предстанет. И всех восхищенье

Охватит при виде правителя на колеснице,
И ниц все падут. Станут явью о благе мечты,
И будет порукой тому царский жезл правоты.
Врагу ж он не даст от карающих стрел уклониться.

А рядом с престолом, вся в блеске Офирского злата, –
Ты, дщерь иноземца, – готова ль родные края
Забыть навсегда? – Если да, вот дорога твоя:

Ты станешь любимой царицей в чертогах не зря:
Пред мужем своим преклонись – и, любовью богата,
В потомках продлишь ты подобного Богу Царя!

Сонет по псалму 48

Ухо мое преклоняю я с трепетом к притче.
Слушайте, люди Вселенной, внемлите словам –
Тайна под музыку гуслей откроется вам:
И бедняку, и живущему в мнимом величье.

Тщетно лелеют слепцы свои злато и силы,
Будто и домы их вечны, и сами у дел
Будут всегда. Но их смерь – неизбежный удел,
И никому избежать не удастся могилы.

Кто возразит: «Мне доступна цена искупленья» –
Имя свое он владеньям стремится присвоить.
Но от забвенья ему все равно не спастись.

Чистый и праведный злу говорит: «Берегись!
Может бессмертием душу лишь Бог удостоить,
Рядом с Собою даруя в веках продолженье».

Сонет по псалму 42

Суди меня, Творец, в тяжелом споре
с недобрыми людьми. Скажи, кто прав
и чист перед Тобой, а кто, поправ
и истину, и справедливость, вскоре
удар мне нанесет. О, горе, горе!
Создатель, Ты мой щит, я Твой слуга,
избавь же от лукавого врага –
Ты видишь, нет моей вины в позоре:
наветы, клевета всему виной.

Душа в смятенье – Бог меня оставил...
Унынье, отступи! – Спаситель мой
Мне свет и истину свою пошлет.
Мой путь в Его обитель приведет –
Услышит мир, как Бога я восславил!

Бурундучок

Этот маленький глазастенький зверек
И на задних лапках стоя, невысок.
За него переживаете напрасно вы –
Бурундук всегда весьма запасливый:
Он за каждой из обеих щечек
Носит ого-го какой мешочек.
И заполнив их добычей с чувством-толком,
В своей норке он разложит все по полкам.
А зимой, во время спячки, в перерывы,
Выпьет кофе, съест орешек – и счастливый!

Сонет по псалму 36

Не ревнуй к преходящим успехам лукавых спесивцев,
Для души нет опаснее яда, чем ярость и зависть.
Полагайся на Бога и делай добро – в этом завязь
Благодатных даров – ими Он награждает счастливцев.

Пусть не сразу, пусть кажется: небо! О, где справедливость,
И зачем Им отринуты помыслы чистого сердца!
Знай, расплата настигнет и грешника, и иноверца –
И тогда все излишества вызовут только брезгливость.

Лишь скупой и безжалостный правого сердцем обидит,
Нападая всегда из укрытия, с тайной тропы.
Он исчезнет с земли без следа: только был – уже нет.
 
Если в сердце законы Творца, то тверды и стопы –
И спасен будет праведник, гибель врагов он увидит,
И в потомках наследует землю на тысячи лет!

Стеклянный шар. Отрывок

Я с детства берегу стеклянный шар.
Он целый год в коробке где-то дремлет,
Но в декабре, обёртками шурша,
Выходит в свет – бесхитростный, простой.
Он мне напоминает нашу Землю.
Сей хрупкий мир – спасётся ль красотой?
Похоже, все мы на стеклянном шаре,
Который каждому охотно дарит
Частичку вечности. В щепотке той
Пылинки-дни то плавают в луче,
То прахом плавно падают под ноги.
Уносит ветер времени тревоги,
Не объясняя нам – куда, зачем...
Покачиваясь на непрочной нити,
Мой шар беспомощен и беззащитен.
Хочу спасти его от зла и сглаза.
Для сферы – собеседницы Вселенной
Ищу рецепт спасения нетленный.
Я думаю, что это будет разум...

Сонет по псалму 140

Господь, к Тебе я воздеваю руки,
Склони свой слух к молению скорей,
Не дли мои неслыханные муки
За прегрешения прошедших дней!

Мой грех велик, но сколько беззаконий
Терплю – вообразить нельзя страшней.
Мой враг – судья пристрастный, посторонний.
Гнев праведника для меня – елей.

Не прекращу Всевышнего молить:
Не дай речами кротость преступить,
Не дай к словам лукавым уклониться,

Не дай вкусить от действий нечестивца.
На нас, как на зверей, идет охота,
Да угодят враги в свои ж тенёта!

На ладони и еще два трехстишия

На ладони

Бог держит меня
На ладони и молчит.
А вдруг уронит?

Сочувствие

Слышу крик сваи,
Которую молот зло
Забивает в грунт.

Самоидентификация

Гордился штопор:
– Проникаю в суть вещей,
Ищу истину.




Сонет по псалму 41

Душа моя в унынье и смущенье.
Мой хлеб впитал слезу, беду, печаль:
До дома Божьего такая даль!
А здесь ревут потоки вод, в ущелье

Низринутых, как в бездну – я, и ныне
Все существо мое – сплошная боль.
Вокруг враги глумливые. Давно ль
Я в празднующем сонме шел к святыне –

Предстать пред Божьим ликом. А теперь
Я плачу. Бог, зачем всё так управил?
Зачем, Создатель, Ты меня оставил?

И вновь твержу душе моей: ты верь –
Всевышнего восславлю сердцем снова.
Господь спасет – не мыслю я иного!

Динозаврики. Макет

Автобиография диплодока

 

Ел траву – вот и вырос гигантом.

С гору стал. Сам себе был атлантом.

А для крепости стана

Я жую непрестанно

И горжусь этим ярким талантом.

 

Потрясающий папа

 

Сейсмозаврик гулял вдоль болота.

Вдруг земля затряслась отчего-то.

Затряслись в страхе звери,

Лишь малыш рад – он верил:

Это папа вернулся с работы.

 

Мелозаврик

 

Мелозаврик Захар между делом

Осмелел и натерся весь мелом.

Обомлевшие звери

Мелодично галдели,

Но остались довольными в целом.

 

 

Гроза мезозоя, или секрет успеха от аллозавра

 

Аллозавр был свиреп и могуч,
Головой доставал аж до туч.
– Мне мозги не нужны
Ни с какой стороны,
Но зато я силен и живуч!

 

Случай на опушке

 

Бронтозаврик раз вышел из леса

И вошел в состояние стресса:

На пеньке, среди публики,

Поглощающей бублики,

Стих читала там мышь-поэтесса.


Интервью

 

Аллозаврик Алоиз у озера
Как-то встретил Владимира Познера.
Дал ему интервью
Для большого ревю,
Потом вместе гуляли вдоль озера.

 

 

Добрый динозаврик

 

Динозаврик был добр и не страшен,
Пил нектар и закусывал кашей.
Удивлялись все звери,
И никто не поверил,
Что он мил, незлоблив, бесшабашен.

 

Завтрак стегозаврика

 

Стегозаврик по имени Степа

Весил тонну и весело топал,

Съел пуд листиков нежных

С нижних веток прилежно

И себя по животику хлопал.

 

Зеленый ученый

 

Крокодилу, что жил где-то в Африке,

Снились сытные школьные завтраки.

Изумлялись собратья:

Он уплыл на занятья!

Стал учен и узнал, что он – в Африке.

 

Тарбозавр

 

Тарбозавр*, что служил в Главной мэрии,

Уличен – захватил чьи-то прерии.

Возмутились все звери, и

Отказали в доверии

Тарбозаврищу от инфантерии.

 

 

  • Тарбозавр – ящер, внушающий ужас (лат.)

 

 

 

Судьба и имя

 

Альмозавра, любимца родителей,

Звали Юрой. Куда убедительней!

– В честь тебя и период

Назван юрским! И вывод

Наш таков – нет судьбы удивительней!

 

Суперзавр-математик

 

Слыл гигантом в лесах суперзавр.

А умен был – почти бакалавр.

Перед всеми зверьми

Бойко мог – до семи! –

Посчитать всё под звуки литавр.

 

Крепкий орешек

 

Бронтозаврик по имени Кеша

Костяные пластинки навешал

И на хвост, и на спинку –

Чтоб потом в поединках

Враг воскликнул: «Вот крепкий орешек!»

 

 

Никтозавр мелового периода

 

Ник, детеныш летучей рептилии,

Вечно грезя, стремился к идиллии:

– Коль живем мы в век мела,

Почему ж я не белый?

Я б от хищников прятался в лилии.

 

Обманутые ожидания

 

Крокодилов павлин в зоопарке

Рассердил, пригласив их на шкварки:

– Да он просто прохвост:

Всем трезвонил про хвост,

Но его не раскрыл нам в запарке.

 

 

Созвездие «Ящерица»

 

Ящеренок просил маму-ящерицу:

– Покажи в небе знатную пращурицу.

Кто ее туда вывесил?

Или все это – вымысел?

Я волнуюсь за бабушку-ящерицу!

 

Стегозавр-зазнайка

 

Стегозавр весом тонн девять-десять

Возгордился – ого! столько весить!

– Мое слово весомо,

Так велит хромосома!

Все стеснялись при нем куролесить.

 

Мэрские заботы


Сокрушался мэр города Limerick:

Динозавры некстати все вымерли.

Мне б хоть пять динозавриков,

Я б давал им на завтраки

Тех, кто путает стих и мой Limerick.

 

Заврик

 

Некто Заврик, что жил за рекой,
Никтозавр был – родился такой.
– Но зачем этой крошке
Разветвленные рожки? –
Все вокруг потеряли покой.

 

Сонет по псалму 73

Учение Асафа

Гнев на овец Твоей пажити, Боже, велик,
Нету пророка – узнать бы, доколе страдать.
Ты нас отринул. – Приснилась, была ль благодать?
Где времена, когда к нам обращен был Твой лик?

Мы Твой народ, достоянье издревле Твое.
Боже, остынь и взгляни на лихие дела:
Из святотатственных уст раздается хула,
Нежную горлицу злое клюет воронье.

Рыщут в святилище звери – шакалы, собаки,
Знаменья наши исчезли – есть чуждые знаки,  
Рыкает враг средь святынь, надругания всюду,

Слов будто нет – лишь секиры, кнуты, бердыши…
Бог мой, восстань и свой суд справедливый верши,
И воспоют беззащитные новое чудо!

Веселые лимерчане. Макет

«Открытие» лимерика

 

Раз на глобусе грамотный лимерик

Обнаружил в Ирландии Limerick.

– Целый город – как есть –

Назван здесь в мою честь!

Неучен и наивен был лимерик.

 

Бравый амфибрахий

 

Амфибрахий, размер симметричный,

Бескорыстно творил, постранично.

– Ни хореи, ни ямбы

Не нужны теперь! Я бы

Смог бы выразить все органичней!

 

Глупомолка

 

Призадумался умный стишок,

Часто слыша соседский смешок:

Слишком правильный, мол, –

Лучше б глупость молол!

Приобрел кофемолку стишок.

 

Булькающий лимерик

 

Боб Цыбульский в Москве целый год
Забавляется бульканьем вод:
Ходит днем по бульварам,
Морсом потчует даром
И бульдогам бульон подает.

 

Любитель пиццы

 

Некий лимерик с пятой страницы

Ежедневно заказывал пиццы:

Их укладывал в стопку

Словно книжку, и робко

Все съедал, кроме пятой страницы.

 

Веселые лимерчане

 

Обитатели города Лимерик

Представлялись друг другу как «имярек»

И смеялись до слез –

Ведь малейший курьез

Перекраивался ими в лимерик.

 

В поисках друга


Город Лимерик, недруг рутины,
Стал искать для себя побратима:
Эх, найти б город Хокку,
Пусть не в центре, хоть сбоку, –
Вместе б были мы непобедимы!


Скрытные  дублинцы

 

Все стишки в добром городе Дублине

На куски по пять строчек порублены.

Меж строками в них можно,

Как в слоеных пирожных,

Прятать тайные помыслы в Дублине.

 

Заслуженный учитель

 

В школе лимериков педагог

Был умен, ироничен и строг.

Смог читать между строк

(И при солнце, и в смог)

Научить лимерят педагог.

 

Смит-сочинитель

 

Вильям Смит, живший в городе Лимерик,

Каждый час демонстрировал лимерик.

Столько их сочинил,

Что ни капли чернил

Не оставил он городу Лимерик.

 

Дорогое удовольствие

 

Красил лимерик с пятой страницы

Брови-строки и буквы-ресницы:

Приглашал визажиста
И платил евро триста.

Но случилось банкротство страницы.

 

Забывчивый лимерик

 

Жил-был в книжке забывчивый лимерик –

Он решил, что зовут его Милерик!

Хохотали соседи,

Джентльмены и леди,

К ним примкнул необидчивый лимерик.

 

Загадочный лимерик*

 

С ним случается много событий:

То приходит он, то может выйти,

То его назначают,

То дождаться не чают,

А получат – убавится прыти.

*корс

 

Капризный лимерик

 

Этот лимерик мил, но капризен:

– Почему говорят, что я Лизин?

Что, – меня сочинила?

Где бумага, чернила?

Мне не вынести сих укоризен!

 

Лимерик-стихотворец

 

Некий лимерик, живший на острове,

Стал писать пятистишия – просто ведь!

И его лимерята,

Веселы и крылаты,

Разлетались как ласточки  вострые.  к ребятам на острове

 

 

Лимерик-хвастунишка

 

Этот лимерик, плохо воспитанный,

Стал хвастливым! О, случай невиданный!

Мол, я чист, непорочен,

Под анапест заточен,

Пятистрочен и в меру упитанный!

 

 

Лимерическое

 

Лимерчанам на странных страницах

Полюбились все зернышки в пиццах:

Тмин, орешки, кунжут.

Затаились и ждут –

Всяка семечка им приходится.

 

Мокрый шок

 

Пятистрочный домашний стишок,
Выйдя в дождь, испытал мокрый шок:
Вспухли щеки и букли,
Стерлись строки и буквы, –
Даже автор не понял стишок.

 

Разговор назидательного стихотворения с лимериком

 

– Ты пустой, бесполезный стишок,

От веселой нелепости – шок,

И меня это бесит!

– Хоть умен ты, но пресен,

Я от скуки зеваю, дружок.

 

Разоблачение

 
Раз стишок близ ирландских дубрав
обнаружил свой истинный нрав:
буквы в валенки прятал,
не давал лимерятам
и лишился родительских прав.

 

Самоедство

 

Милый лимерик с четной страницы

Понял вдруг, что он плох, не годится,

Что соседи неправы:

Не дождется он славы, –

И отправился в рифмах топиться.

 

Современные технологии

 

Проведен семинар по блокчейну

На плотах, что сплавлялись по Рейну.

Пятистишия-блоки

Пели всласть караоке.

Строки славили сплавы по Рейну.

 

Шаловливый лимерик

 

Озорной пятистрочный стишок

Вмиг привел все издательство в шок:

Перепутал картинки

И оставил ботинки

На странице, где жил сам стишок.

 

 

Экономия

 

Странный лимерик книжке приснился:

В перепалке всегда кипятился.

А соседний стишок

Даром спички не жег:

Спор затеял – и чаю напился.

 

Сонет по псалму 72

Псалом Асафа

Твердо знал и верил я всегда:
Благ Господь к тебе, коль чист ты сердцем,
Но покорно помню тьму, куда
Раз попал. О том единоверцам

Не посмел сказать – чтоб не споткнулись
И они на праведном пути,
Чтоб, подобно мне, не окунулись
В темь сомнений. Правду обрести,
 
Пониманье замысла Небес
Мне помог в святилище Всевышний –
Груз недоумения исчез!

Гибель ждет, коль заповеди лишни.
Бог – твердыня сердца моего,
Уповаю только на Него!

В темноте, да не в обиде. Макет

Антилопа дик-дик

 

Антилопу дик-дик где-то в Кении

Упрекают в одном неумении:

Говорят, что дик-дик

Неумелый грибник, –

И дик-дик в диком недоумении.

 

Бегемотик

 

Бегемотик, любимец в семье,
Вдруг уснул на подводной скамье.
Не увидев подушки,
Все речные лягушки
Груду лилий прислали в ладье.

 

Боты для бегемота

 

В день рожденья большой бегемот

Отказался принять пару бот.

– Моя кожа похожа

На клеенку! – негоже

Проявлять о ней столько забот!

 

Внушаемость

 

Слон, слонявшийся всласть по вольеру,

Принял фразу гадалки на веру.

И по мере взросления

Своего поколения

Одной левой он сделал карьеру.

 

В темноте, да не в обиде

 

Крот Шушунчик из норки, что слева,

Начертил родословное древо.

И спросил он соседку:

Хочешь во-о-он на ту ветку?

Будешь в доме моем королева!

 

Дельфиненок-ас

 

В дельфинарии раз дельфиненок

Взял и вылез из мокрых пеленок!

Он поплыл сразу брассом,

И подводником-асом

Стал поздней, повзрослев, дельфиненок.

 

 

Канарейка моря

 

Канарейка морская – белуха –

Любит музыку слушать вполуха:

– Мы скрипим и чирикаем,

Наслаждаем слух криками,

Стать в оркестр – не хватает нам духа.

 

Капризы носухи (коати)

 

В дождь носуха в гостинице стильной

Учинила скандал самостийный;

– Мне кровати некстати,

Где гнездо для коати? –

В гнездах сухо, и срок гарантийный.

 

Киты-поэты

 

Пять белух, увильнув с карнавала,

Вдаль помчались стрелой, без привала.

Средь притихших стихий

Почитали стихи

И – домой как ни в чем не бывало.

 

 

Коварство

 

Лев для львицы поймал пеликана.

– Будет он тебе вместо кармана.

Благодарная львица

Стала складывать в птицу

Запасные узлы для капкана.

 

 

О вкусах не спорят

 

Вкусы в мире сменились стремглав:

Волкодав полюбил сок из трав,

Пудель и спаниель –

Венский штрудель и эль,

Все законы природы поправ.

 

Ослик

 

Ослик Осик заметил верблюду,

Что в пустыне не моют посуду.

Все тигрята и львята

В это верили свято,

В гости к Осику шли отовсюду.

 

Поездка в город

 

Поросята из Гарей на Каме
Ощущали себя новичками:
В сетевых супермаркетах
Брали все, кроме фартуков,
И расплачивались пятачками.

 

Покупка

 

Как-то мыши купили биткоин.

Кот на крыше теперь неспокоен:

Не отмоют глупышки

Капитал свой в кубышке,

Чтобы стал тот биткоин удвоен.

 

Поло и соло

 

На поверхности моря – не голо:

У выдрят – урок водного поло.

Хулиганят малышки –

Прячут мячик в подмышке*.

Победив, поют хором и соло.

 

 

* У морских выдр есть секретный кармашек в подмышках передних лап, где они хранят еду или камешки, чтобы разбивать панцири моллюсков.

 

Резюме енота

 

Чистоплотен, умен и усидчив.

Постираю и хлопок, и ситчик,

Даже помыслы ваши

Станут чище и краше.

И еще – я совсем не обидчив!

 

Принято единохвостно

 

Пять десятков котов Карачарова
Вдруг решили – пусть будет – «Мурчалово».
Собралися – упитанные,
Лишь на яствах воспитанные –
И подняли хвосты за Мурчалово.

 

Война и море

 

Средь акул начались нелады:

Затрещали хвосты и хребты.

Посейдон возмутился,

По сей день не смирился –

Шлет им бури в стакане воды

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Бить баклуши? За что?! Макет

Бить баклуши? За что?!

 

Недоволен учитель в Сороках:

Бил баклуши Борис на уроках.

А родители – строго:

Он баклуши не трогал!

Он колотит лишь старцев в шлафроках.

 

Странная диета

 

Одна девушка из Вашингтона

Вдруг решила питаться планктоном.

Утверждает молва:

Цедит даже слова

Эта девушка из Вашингтона.

 

Одиночный пикет

 

Бес попутал.

Поговорка

Встал бесенок у школы в пикете,

Взял плакат, чтобы всякий заметил:

«Кирасира с корсаром,

А того – с Валтасаром –

Я не путал, как все эти дети!»

 

Привычка

 

Из аула привычка у Саши:

Как жара – так ресницами машет.

Сразу два опахала!

Даже слуг Тадж-Махала

Переплюнул ауловый Саша.

 

Покоритель троп

 

Влас все тропки избегал в Крыму.

«Больно прыткий!» – сказали ему.

– Нет, мне вовсе не больно, –

Отвечал он довольно, –

И сочувствие мне ни к чему.

 

***

Десять классов закончил Арон,

на уроках считавший ворон.

Но он путал их с галками,

Всех замучил считалками

И нанес всем воронам урон.

 

Коридор

 

Ученик средней школы во Мстере

Знал уроки всегда a priori:

«В ноосфере есть все –

Свифт, Спиноза, Басе...

Школьный курс – во входном коридоре».

 

Почитание

 

Одна девочка, жившая в Питере,

Почитать обещала родителей

И у книжных прилавков

Все настойчивей справки

Наводила девчушка из Питера.

 

 

Семь пядей

 

Павел, правильный парень из Лобни,

Измерял штангенциркулем лобик.

        – Мне без книг и тетрадей

        Не достичь семи пядей!

Был усидчив отличник из Лобни.

 

Непоседа

 

Брайан Финнеган прибыл в Ирландию,

Но раздумал и дунул в Голландию.

Поселился на крыше,

Телеграммы шлет свыше:

«Мне здесь скучно. Уеду в Гренландию».

 

Прилежание

 

Страстно жаждущий знаний Сергей

Прочитал шесть томов словарей,

И посуду с посадами,

Барракуд с баррикадами

Начал путать прилежный Сергей.

 

 

Тир в квартире

 

Хвастал некий мальчишка из Вятки,

Что всегда попадает в десятку!

Все судили предвзято:

Мол, в квартире десятой

Тир теперь. А с жильцов – взятки гладки

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Tabula rasa. Макет

Tabula rasa

 

Обществу защиты животных

Нетактичный таксист из Миасса

Выбирал трансцентентные трассы

И удваивал таксу,

Если вез чью-то таксу.

А когда-то был tabula rasa...

 

 

Богатей Алексей

 

Богатей Алексей из Братеева

Экономил  и жил незатейливо:

По утрам ел овсянку,

А пиджак наизнанку

Перешил Алексей из Братеева.

 

Щедрый олигарх

 

В дар давал олигарх из Парижа

Всем клиентам своим – для престижа –

По старинному замку…

На пакете с панамкой –

Так был щедр олигарх из Парижа.

 

 

Левая Лена

 

В захолустье, в домишке, что слева,

Проживала разгневанно Лена.

Переехав в столицу,

Пуще прежнего злится.

Лену б снова отправить налево.

 

 

Всегда ли надо отдавать честь?

 

В Петербурге красавица Алла,

Повстречав одного генерала,

Добровольно ль – бог весть –

Отдала ему честь.

Генеральшей не стала та Алла.

 

 

*** 

 

Дискобол и бегун, житель Кубы

Был прекрасный танцор, только грубый.

Он кидал даму ввысь

И кричал: «Разойдись!» –

Сам бежал всех быстрей житель Кубы.

 

***

 

Думал искренне житель Анапы,

Что квартиры снимают, как шляпы:

В белом доме с оградой

Средь роскошного сада

Был в неведенье житель Анапы.

 

***

 

За секунду Роман из Моравии

Портил всем настроенье, как правило.

– Кто хоть час меня вынесет,

Попадет в книгу Гиннеса, –

Обещал весельчак из Моравии.

 

***

Моя хата – с краю.

(пословица)

Злилась хата, что с краю стояла:

Тянет всяк на себя одеяло –

«Ничего, мол, не знаю,

Ты моя, раз ты с краю…»

Не пойму, чем я их обаяла!

 

Любитель пельменей

 

Одинокий старик из Тюмени

Дня не жил без соседских пельменей:

Покрупней выбирал,

Но рецептов не брал

Хитроватый старик из Тюмени.

 

Гость

 

Раз в гостях стал толстяк из Канзаса,

Выяснять, есть ли в доме запасы.

– Потому что в гостях

Важен каждый пустяк, –

Утверждал холостяк из Канзаса.

 

 

Умелец

 

Смуглый юноша из Гватемалы

Вил веревки из папы и мамы.

Рыболовные сети

Плел – нет крепче на свете –

Умный юноша из Гватемалы.

 

Профнепригодность

 

Совладелец кафе лез из кожи:

«Отнестись надо к сторожу строже –

Глаз он, лежа в больнице,

Положил на сестрицу,

И теперь смотреть в оба не может».

 

Принц-жуир

 

Принц, жених и любимец столичный,

Обожал женский пол безгранично.

Даже Баба-яга,

Заикаясь слегка,

О жуире журчала  тактично.

 

Заносчивость

 

Тощ и легок, один холостяк

На ветру развевался, как стяг.

И его то и дело

Заносило налево –

Стал заносчив и лев холостяк.

 

 

 

Сонет по псалму 71

О Соломоне. Псалом Давида

Услышь, о Всевышний, молитву о сыне царя,
Даруй ему праведный суд для низов и для знати,
Даруй ему мудрость, что станет равна благодати,
И пусть возликует народ, воссияет заря!

Возвысится слово его, словно холм иль гора
Над плоской равниной, где разные травы трепещут,
Для всех беззащитных и слабых надежды заблещут,
Для властных и сильных смириться настанет пора.

Раскинутся царские земли от моря до моря,
Правитель добро, справедливость и мир утвердит,
И благословлен будет Господом каждый вердикт.

Надолго забудутся бедствия, войны и горе,
И славу Творцу будут петь все народы – покуда
Сияют светила и длят сотворенное чудо!

Сонет по псалму 68

Нет мне опоры в глубоком болоте,
Вопли давно иссушили гортань,
Слух изнемог: поношения, брань –
Это мучительней немощей плоти.

Все сторонятся – и ближний, и дальний,
Притчею стал я в коварных устах,
В сердце ночами отчаянье, страх –
Есть ли признание исповедальней?

Бог! Ты ведь знаешь – терплю без вины,
Не допусти осмеяния веры:
Ярость Твою все увидеть должны –

И убедятся дворцы и галеры:
Только для праведных льется сей свет –
Милости Божьей надежнее нет!

Сонет по псалму 77

Учение Асафа

Уста свои в притче открою грядущим потомкам.
Народ! Преклони свое ухо к сказаньям моим,
Чтоб помнить о предках, но не уподобиться им
В неверии, алчности и лицемерии ломком.

Известно о всех чудесах, сотворенных Всевышним
В то время: о бегстве из плена с защитной волной,
Потоке из каменной глыбы – спасении в зной, –
Но помнить о милостях Неба считалось излишним.

Долга череда искушений, прощений, даров:
Что манна? Что земли? – мятежные массы роптали.
Воспрянул Господь и обрушил свой гнев, и карал,

И гору Сион возлюбив, Он Давида избрал –
И бывший пастух, отлученный от овчих дворов,
Премудро повел свой народ в благодатные дали.

Интерпретация (вольный перевод из Максима Богдановича)

Я хотел бы сиреневой ночью

Встретить Вас ненароком, случайно –

Не во сне, не в мечтах – воочию!

Я сказал бы Вам с горечью тайной:

– Посмотрите, там звезды, как яблоки

И просторы Вселенной немерены –

В Геркулесе, созвездии ярком:

Он Короной любуется Северной,

Над его головою Дракон,

А у ног притаилась Змея.

Но не видит опасности он,

Зачарованный звуками Лиры,

Наслаждаясь игрой бытия.

Посмотрите! – Туда, в те края,

Животворным влекома светилом,

Мчится наша родная Земля,

От лучей его неотделима.

Бег ли в этом стремлении, паника ль?

Что желает она обрести?

Может, яблоки-звезды спасти?

Может, Землю – хоть с нами, хоть без, –

Как спасение, ждет Геркулес?

На планете мы – сирые странники,

В синей бездне – нам всем по пути.

Так к чему наши распри и свары,

То разруха, то прочие кары,

Раз мы вместе – хотим, не хотим, –

К Геркулесовым звездам летим!

Сонет по псалму 32

Пойте славу Творцу – и в жару, и суровой зимой!

Лишь от праведных душ он приемлет хвалебные песни.

Да трепещет пред Ним всё живое в юдоли земной,

Ибо Словом своим сотворил Он наш мир – нет чудесней.

 

Повелел – и исполнилось! Звездные сонмы с высот

С восхищеньем взирают на милости строгого Бога:

На бесценные бездны сокровищ в хранилищах вод,

На щедроты земель – к ним любому доступна дорога.

 

Для Создателя помыслы наши – открытая книга:

Милосердие, страх пред Всевышним – иль спесь и интрига.

Лишь боящимся Неба дает Он и щит, и покров.

 

Оживляйте, поэты, мелодии гимнов на лире,

Услаждайте Вселенную звуками гуслей, псалтири,

Да прославится имя Господне во веки веков!

 

Сонет по псалму 34

Восстань, Всевышний, облекись в доспехи!

Ты видишь тех, кто тяжется со мной.
Окутай их дороги мором, мглой,
Да будут скалы им и рвы как вехи.

Душа моя в сиротстве пребывает,
Мне платят злом за прошлое добро.
Увы, предательство как мир старо.
На справедливость сердце уповает:

Врагов моих развеешь Ты ветрами,
Господень Ангел обратит их вспять,
Исчезнут львы, гиены сгинут сами.

Спеши безвинного от бед избавить:
Живой – я стану всякий день опять
Всевышнего святое имя славить!

Два сонета по псалму 24

Сонет 1

 

Авва, Отче, на Тебя лишь уповаю,

Бесконечны Твои милости ко мне.

Возношу к Тебе я душу. Знаю, знаю! –

Грешен. Прячу крик об этом в глубине.        

 

Дай мне шанс – прости! Я посрамлю некротких:          

Ересь, беззаконие – вот их стезя.

Жажду к истине путей – пусть не коротких,                

Зарева надежд – без них мне жить нельзя.

 

И да постыдятся злые нечестивцы:

Кротостью приближусь к правде и добру.

Лютые все ближе, ближе вьются птицы,

 

Мне слышны уже их крики – где б укрыться?  

Но на то и чудо – светом в темень сбыться –          

О, как сладко славить Бога поутру! Славно

 

 

Сонет 2

 

Приклони свое ухо, Всевышний, к моленью Давида,

Разве милости Бога к смиренным имеют предел?

Скорби сердца умножились – ждет меня жалкий удел.

Только Ты меня можешь избавить от царства Аида.

 

Угнетен, одинок я, терзаем раскаяньем горьким.

Фанатичны и мстительны лютые люди вокруг,

Хитроумные сети плетут тьмы трясущихся рук,

Цвета крови закат предрекает мне смерть. Но ведь стольким

 

Человечность утратившим грешникам – мне и не снилось –

Шанс вернуться на праведный путь все же снова даешь!

Щедрость свята – прощенье Твое, благодатная милость –

 

Это мир бесконечной любви и надежд на спасенье.

Юный отрок безгрешен, но старец прощенный с ним схож.

Ясно вижу я свет – прегрешений моих отпущенье!

 

 

Сонет по псалму 16

Прими, Господь, мой вопль из уст неложных,
воззри, молю, на правоту мою,
свою судьбу на суд Твой отдаю:
Ты испытал меня – на всех возможных
моих земных путях не отступали
слова мои от помыслов и дел,
я жил по слову Твоему – удел
и радостный, и тяжкий, но едва ли
коварный враг теперь угомонится;
яви, Спаситель, милость – сохрани,
избавь от нечестивцев, и в тени
крыл охранительных Твоих укрой,
стань океаном, крепостью, горой –
спасет Давида лишь Твоя десница!

Сонет по псалму 23

В стихии вод Творцом утверждено
Все сущее, что есть на белом свете.
Владеет всем Всевышний на планете,
И ход событий предрешен давно.

В обитель Бога тот лишь будет вхож,
Чье сердце чисто, руки неповинны,
Чьи прегрешения отпущены и вины,
А в клятвах не свивала гнёзда ложь.

Поднимутся священные врата,
И на святой Сион взойдет Создатель –
Царь славы и источник благодати.

Да повинуются Ему всегда
Все звезды, все планеты, все державы.
Он щит наш. Он Спаситель. Он – Царь славы!

***


Благословен и свят восторг-испуг
Воспоминанья о всесущей тайне.
Мир упрощенный сер и тесен крайне –
Он уплощен. В нем вместо сферы – круг.

Я помню все – и в яви, и во сне,
И слышу, как кричу – себе – из детства:
«Эй, взрослая! Спасу тебя от бедствий.
Ты только помни, помни обо мне!

Ты только помни, я тебя молю,–
Не биография – судьба дана нам!
Я это знала – помнишь? – очень рано.
Ты помни – и тебя благословлю:

Благословлю надежд упрямый рой,
Всегда – к житейской неспособность прыти,
С Землею – всей! – связующие нити
И крыл нелепость за твоей спиной».

Мне память – словно щедрый чернозем:
Из давних зерен – дивные побеги.
Они защита мне в беде и в неге.
Я помню все.

Сонет по псалму 15

Песнь Давида

 

На тебя уповаю, Всевышний, Тобою храним.

Ты отринул дары – нет вернее служенья, чем сердцем,

И стремленья души моей к Небу, когда я гоним, –

На чужбине, где жертвы кумирам несут иноверцы.

 

Вседержитель – наследие чаши моей на земле,

Это жребий, полученный мною еще до рожденья.

И межи, где б ни шли – по пустыне, воде иль скале, –

Его длань проложила, и мне мои святы владенья.

 

О, крыла упований! – не бросит Господь ни на миг,

Он мой щит наяву и в ночи, в полотне сновидений.

В постижении знаков Его я немало достиг:

Не оставит Создатель надолго, где адовы тени.

 

Поселилась в душе моей радость. Мой дух упоен.

В благодатной деснице пребудет блаженство мое!

Три-кота-ж!

Школьный кот

Этот кот почему-то жил в школе,
У ребят был судьей на футболе.
Полюбил математику,
Обожал информатику
И подсказывал Кошкину Коле.

Кот-верхолаз

Кот Маркиз был крутой верхолаз.
На карниз взгромоздясь, всякий раз
Вниз азартно кидал,
Вызывая скандал,
Куски торта и множество ваз.

Жертва моды

В котошколу Пушок, местный школьник,
С ирокезом явился, негодник.
При такой норовистости
На уроке пушистости –
Снова кол. И Пушок – второгодник.

Сонет по псалму 9

О Всевышний, свершился Твой праведный суд над врагами,
Твоим гневом навеки разрушены их города.
Нечестивцы попали в капканы, что ставили сами,
И развеялась всякая память о них без следа.

На Сион вознесутся во славу Твою песнопенья
Пред вратами в Твой город священный, в Твою колыбель.
Жаль, что вновь Ты увидишь чинимые нам притесненья –
Вновь свирепые рыскают звери у наших земель.

О Творец, Ты от далей страны отвратил Твои уши –
Не слышны были вопли обиженных в скорбные дни.
Безнаказанность зла развратила надменные души,
Ведь язычники знали – их жертвы остались одни.

Все по воле Небес справедливо вершится на свете.
Взыщет, взыщет Господь – всякий грех у Него на примете!

Не все ль равно

Не все ль равно –
с водой бокал или с вином,
ты побежден иль на коне, –
не сыщешь истину на дне.

Всегда живуча клевета,
не все ль равно –
сейчас, вчера, давным-давно, –
все скажут: это неспроста.

Что там, за гранью бытия:
ничто? очередное я? –
не все ль равно? –
нам это знать не суждено.

Везде пожаров череда,
уже не Н2О вода,
есть, правда, дети, внуки... но
не все ль равно?

Новости микромира

НОВОСТИ МИКРОМИРА



В микрошколе


В микрошколе все микромалышки
Прочитали в одной микрокнижке:
«Слово ТУФЕЛЬКА – звание».
Обретя это знание,
Танцевать стали без передышки.


Лицом к лицу


Перед зеркалом где-то в пиццерии
Вдруг застыли подружки-бактерии:
– Мы похожи на палицы,
Но милы. И нам нравится
Украшать умный лоб бижутерией.


Нейтрино


Озорной непоседа нейтрино
Пролетел сквозь дитя – Аль Пачино.
В сей же миг, по-простому, –
К Алексею Толстому,
И прочел по пути «Буратино».


Инфузория-туфелька


В луже «туфельке» после разлук
В юбилей был вручен архалук.
Облачившись в наряд,
Она пять раз подряд
Попросила прибить ей каблук.


Путешествие бактерий


Как-то в теле лисицы бактерии
Захотелось проплыть по артерии.
Враз решились. Посмели.
Не помеха им мели.
А лисе в эти дни снились прерии.


Споры и споры


Не поладили в роще грибницы:
Тесно всем – никуда не годится.
Удивленные споры
Вдруг затеяли споры
И растут невзирая на лица.


Среди шедевров


Раз пылинка попала в музей,
Обрела мигом массу друзей.
В основном им везло:
Море, розы, чело...
А она забралась в Колизей.


Увольнение


В фильме «Медики» главный герой
Вдруг закашлял. За ним и второй.
Режиссер, пуп империи,
Вмиг уволил бактерии,
Недовольный их слабой игрой.

Сонет по псалму 14

В жилище Божие не всякий вхож,
Не каждому доступен путь к святыне.
Для восхожденья на Сион отныне
Лишь праведный и безупречный гож.

На помощи соседу-бедняку
Он серебро свое не преумножит,
И подкупить его никто не сможет.
Преподношения – не ключ к замку.

Любая клятва – не себе, а Богу,
Слова в ней свет и святость обретают.
Исполненный обет дает покой
И на Сион открытую дорогу.
Дары Всевышнего не иссякают
Ни здесь, ни в вечных далях за рекой.

Сонет по псалму 8

Сколь чудно имя нашего Творца,
Превыше звезд Его сияет слава,
Хвала Ему везде – и в вешних травах,
И в клекоте орлиного птенца,

В мелодиях молитвенных стихов
И даже в ворковании младенца –
Сей знак на диво нам и чужеземцам
Замкнул навек уста Его врагов.

Всевышним бесконечный мир устроен,
А отдан нам – лишь крохотной частице, –
Сей честью Ангел мог быть удостоен.

В дар человеку – рыбы, звери, птицы –
Да возликуют чистые сердца:
Сколь чудно имя нашего Творца!

Сонет по псалму 111

Страшись, но и люби законы Бога,
Все прочее – ничтожество и тень.
Что просто – вряд ли одолеет лень,
Но сдвинуть гору – для любви не много.

У правых сердцем – нелегка дорога,
Но с упованием встречают всякий день.
Их вера в Провидение – кремень:
Обилие во век, Покров, подмога.

У нечестивца – гонор, внешний лоск,
А сердцевину зависть выгрызает,
И тает плоть. Так пламя плавит воск.

Не убоится праведник клевет.
Он расточает милости. Он знает:
Для добрых дел у Неба смерти нет.

Сонет по псалму 125

Ликуя, вернулись по воле Творца мы из плена,
Уста наши полнились смехом, сияли глаза,
Лились песнопенья в ночи, им внимала Селена,
А в полдень добрее светила с небес бирюза.

Повсюду молва разносилась о чуде нежданном.
Мы знали: Всевышний свободу не зря ниспослал.
Надеялись – станет рекою ручей богоданный,
И праведник сердцем на волю Его уповал.

Скудны, но бесценны запасы семян для посева,
И каждое зернышко пОтом, слезами омыто,
И слушала пашня стенания справа и слева.

Нас вера держала: наполним амбары пустые,
Где плач раздавался, там будет обильное жито,
Унынию путь перекроют снопы золотые.

Сонет по псалму 31

Да пребудут блаженными все, чьи грехи прощены,
Кому Бог отпустил беззакония в мире сем дольнем.
Я хотел бы забыть те лукавые дни тишины –
Дни молчанья. Но вряд ли их вырвешь из памяти с корнем.

Стали хрупкими кости мои и иссушена плоть,
Тяжким грузом десница Творца надо мной тяготела.
Но сумел я упрямую скрытность свою побороть –
Избавленье мне крылья дало и восторг без предела.

И сказал мне Господь: «Навсегда над тобой мое Око.
Я покров твой, защита от бедствий и прихотей рока,
И да будет обман тебе мерзок, нелеп и негож.

Но не будь с лошаком иль конем своим норовом схож.
Удила и узда – это признаки рабства, не боле.
Нечестивых поток поглотит, небывалый дотоле».

Сонет по псалму 21

Внемли мне, Всевышний, зачем Ты оставил меня?
Растерян слуга Твой в тени нависающей скорби.
Терплю поруганье в ночи и средь белого дня,
И груз неминуемой гибели остов мой сгорбил.

Я – жалкое зрелище в зеркале яростных глаз,
И алчут добычи клыкастые львиные пасти.
О ризах моих брошен жребий средь них напоказ.
Я – хрупкий сосуд под ударом свирепой напасти.

Но живо еще, о Творец, на Тебя упованье,
И славлю я имя Твое среди праведных лиц,
Обеты мои прозвучат на великом Собранье,

И бедный насытится, слабый – от хвори излечен,
И гимн в Твою честь и во славу Твою будет вечен,
И в мире повсюду склонятся язычники ниц!

Сонет по псалму 92

Вселенная – твердыня навсегда,
Законы в ней незыблемы и строги.
Любые силы против них убоги:
Речных ли, океанских волн вода
Престол Предвечного не сдвинет никогда.
Так веры луч пронзает мрак тревоги,
Так в мощи бурных рек тверды пороги,
Бессильна плеть на водах – нет следа.

Все откровенья Бога непреложны,
Обетования Его надежны,
А святость Дома Господа – навек.
И что бы ни задумал человек,
В каких бы ни был замыслах уверен, –
Порядок жизни мира неизменен.

Сонет по псалму 81

Судьи – наместники воли Моей на земле,
Строго взыщу с них за ложь и намеренья злые,
Перед богатством и властью склоненные выи
Там, где должны быть твердыни подобны скале.

Почвы колеблются грузом неправедных дел,
Сонмы лукавых решений как пчелы роятся,
«Боги» в судах повелений Моих не боятся,
Ждет этих судий поистине жалкий удел.

Смертные все в равной мере в числе уязвимых,
Но справедливость теперь замерла в темноте:
Ни бедняку не видать ее, ни сироте.

Всем, кого вызволить нужно из лап нечестивых,
Дланью Своей в день Суда ниспошлю благодать.
Судьям велю в этот день – к их стопам припадать.

Сонет по псалму № 20

Создатель, хвала Тебе – Ты не покинул царя,
Молению уст его внял и желанию сердца.
Он мощь ощутил, и врагу уже некуда деться:
Над царством Давида восходит благая заря.

Навеки возложена честь на слугу Твоего –
Противник лишился короны из чистого злата:
Отныне носить ее будет Давид-триумфатор.
Народ прославляет Создателя мира сего.

Дарована вечность тому, кто о жизни молил.
А тех, кто ночами вынашивал замыслы злые,
В мишени для стрел огнедышащих Ты превратил,

И гнев Твой, не зная пощады, их род прекратил.
Потомки Давида слагают Всевышнему гимны,
Слова в них, как души детей, – и мудры, и наивны.

Пять лимериков

Любознательный Кноп

Кноп, котенок в поселке Барвиха,
Захотел посмотреть на фунт лиха
И на рынке задиристо
Попросил грамм четыреста.
Позже вел себя смирно и тихо.

Лишний билетик

Бронтозаврик – в щитах оба бока –
Понял вдруг, что ему одиноко:
– Два билета в горсти,
А кого мне вести
На концерт рок-певца диплодока?

Сон Котофея

В доме семьдесят семь Котофей
Вдруг увидел во сне стайку фей.
Все пушисты, с хвостами,
Так стучат на тамтаме,
Что не может уснуть сам Морфей.

Кошкин дом

Кошке Маше как раз в Новый год

Дали в дар N рублей – ровно МРОТ.

Маша виллу купила

И на стул водрузила.

Лучше было бы наоборот.


Ежик Чапсик

Ежик Чапсик в кафе «Еж и слово»
Посетителей множил толково.
В дурака подкидного
Обыграл – и готово:
Отыграться шли снова и снова.









Новые лимерики

В доме восемь

 

В доме восемь четыре кота

Собрались в Новый год неспроста:

Напились молока,

Захмелели слегка

И решили дружить лет до ста.


Ворон планирует

 

Ворон Мор с двадцать третьей страницы
Захотел вдруг вязать научиться.
– У меня же есть детки,
Я свяжу им пинетки
И свожу в галерею Уффици.


Зимородок зимой

Где-то в Греции жил зимородок.
Не терпел никаких загородок
И бросался в атаку.
После слал на Итаку
Тьмы победных ликующих сводок.


Гарпия

 

Как-то к гарпии в гуще ветвей

Мысль пришла, что она соловей.

И по пятницам рано

Раздавалось сопрано.

Стала жизнь для зверей веселей.


Добрый Ральф


Ральф, жираф - расписные бока,
Не смотрел на зверей свысока.
И с мимоз сласти вниз
Им кидал как сюрприз.
Звери все удивлялись слегка.

                                                     

Три лимерика-монорима


Ришелье и Готье

Как-то раз кардинал Ришелье
Ожил на дефиле у Готье.
Увидав всех в старье,
В откровенном рванье,
Пошатнулся – и впал в забытье.

В Центре  Готье


Каждый в Центре Жан-Поля Готье
Сам себе сомелье и крупье.
Лишь Жерар Депардье
Служит там как портье.
По утрам вместе ладят в ладье.

Случай в театре

Обаятельный Жан-Поль Готье
Угостил весь партер курабье:
Заводной кутюрье
Залатал бытие
Славным сытым и сочным рантье.








Пять стихотворений

***

играю гравием
гранулы
глотаю уныло
от гравитации
заныло тело
в лето жизни –
зиждить
идти в осень смело
ос не бояться
жало жалости
укусы совести
не извести
известью белой
известий от той – с косой
не ждать
вон ушлая!
ушла я
мимо уксусных лиц
мимо мыслей блиц
кусков жирных
позитива натужного
с душой
изъеденной бедами
к радости

***
к праху преступника
охапки роз
некроз памяти
страна Оз поз
грез слез угроз
забытое не избыто
все в истории шито-крыто
знакОм замес
занавес и
разбитое корыто

***
плохо кругом
плохо
лоха – вокруг пальца
на пяльцах крестики
на плацах кресты
у крестных отцов – палаццо
на лацкан орден
на обыск ордер
держава дежавю
держаться дальше
от исков
искусов
искажений
ближе к исканиям
искусству
искрам искренности
искоренять зло

***
вникни
никнет Земля
без земляники
негде ягоде зреть
не обозреть бед
бездари
среди планет
плачет
Эдуард Первый
Плантагенет
пригубили знаний
нахватали званий
президент
король
царь
шах и мат

***

Услышишь ли меня, мой Боже?

я лишь одна из малых сих,

а Ты еси на небеси,

Ты Отче наш

и верно, тоже, ребенком был.

Устала я.

Мне век постыл.

Так падает усталая листва

на вожделенное земное ложе.

Возьми меня на ручки, Боже!


Угощение

 

        Грешат сознательно, упорно,

        демонстративно, на виду…

                    Дмитрий Быков, «Сон о Гоморре»

 

Я бы бросила отныне все дела

В поле б веточек полыни нарвала.

 

Приготовила б салатик – и на стол,

Хоть на тысячу персон...  да хоть на сто.

 

И вальяжных, сытых потчевала б всласть
Чтоб почувствовали, как нам «иха власть».

 

И старалась бы точнехонько попасть

Полной ложкою в распахнутую пасть.

…………………………………………….

 

А всем сирым бы накрыла стол иной,

И затянет взор их слезной пеленой.

 

И пришли бы, сели рядом бедняки,

Подивились бы – икорка, балыки...

 

А вельможи бы глазами хлоп да хлоп:

– Нешто можно?! А привыкнет наш холоп,

 

Разбираться станет в яствах – что тогда?

Не положено! Их варево – беда.

 

Вспомнят – был такой разбойник Робин Гуд,

Не дай бог! А за границу побегут?

 

Пропадут там, зарыдают в унисон,

Атакует их там Джерри Паркинсон.

……………………………………………..

 

– Что? Как крысы, говорите, с корабля?

Ну зачем же осуждать, вы это зря.

 

Почему, коль не как вы, – так тварь и тля

И горит пусть под ногами их земля?

 

Скоро, скоро вас к застолью позовут...
Ну, пошла я в поле – рвать полынь-траву.

 

 

Безумие века

Зуммер безумия звучен, зануден,
В воздухе волглом тревога и смог.
Морок не тронутых Замыслом буден
Глуп и не впрок ни животным, ни людям,
И торжествуют тщета и порок.

Серы, бездумны усталые лица, 
В мыслях у каждого - дом на юру.
Тошно. Душа в безулыбье томится.
Время тягуче, мучительно длится,
Нет ему радости в дольнем миру.

Страх и насилие ходят под ручку,
Злом засевая начавшийся век.
Спорят вершители судеб, кто круче.
Век мой! Ты тоже безумьем измучен.
Слезы текут из-под век.

Ослик


Ослик Осик заметил верблюду,

Что в пустыне не моют посуду.

Все тигрята и львята

В это верили свято,

В гости к Осику шли отовсюду.


Чехарда и еда

Лягушонок в ближайшем пруду
Стал с друзьями играть в чехарду.
Их пунктиру веселому,
Что мелькает меж селами,
Рады цапли, предвидя еду.

Леший и Олеша


Шел по лесу дремучему леший.

Вдруг увидел три книги Олеши.

– Сразу три толстяка!

Три квадратных зверька! –

Изумившись слегка, думал леший.


Десяток лимериков

Пари

 

Властелин неизвестной страны

Вдруг добраться решил до Луны.

Он поспорил на пиццу,

Что расширит границу

До обратной ее стороны.


Читатель в век IT-технологий

Стал он первым на всем белом свете –
Не в смартфоне читал, не в планшете:
Буквы – стройно, крупинками –
На бумаге! С картинками!
Произвел он фурор на планете.

Глупомолка

Тут один очень строгий стишок
Вызывал у соседей смешок:
Слишком правильный, мол, –
Лучше б глупость молол!
Приобрел кофемолку стишок.

Непоседа

Лимерчанин, любивший Ирландию,
Вдруг печально уехал в Голландию.
Поселился на крыше,
Телеграммы шлет свыше:
«Я скучаю. Вернусь-ка в Ирландию».

Суслик-педант

…А в той норке – педант, суслик Яков.
Распорядок всех дней одинаков:
Каждый день, ровно в пять
Он опять и опять
Восклицает семь раз: «Ай да Яков!»

Нелимерик

Где-то в дальнем лесу главный зверь
Стены строит вокруг, запер дверь.
Ни семян, ни ветров
Из соседних краев.
Чахнет лес и бежит всякий зверь.

Современные технологии

На плотах, что сплавлялись по Рейну,
Проведен семинар по блокчейну.
Пятистишия-блоки
Пели всласть караоке.
Строки славили сплавы по Рейну.

Покупка

Как-то мыши купили биткоин.

Кот на крыше теперь неспокоен:

Не отмоют глупышки

Капитал свой в кубышке, -

Чтобы стал тот биткоин удвоен.


Новинка XXII века


                        В новой музыке – новые звуки.
                                           Людмила Зубкова, "Книготон"

Вдруг московский конструктор Антон
Изобрел инструмент "Книготон".
Только так он постиг
Древний звук – шорох книг.
Был поэт и мечтатель Антон.


Цапля-пенсионарий


Одна цапля за Клязьмой-рекой

Враз решила уйти на покой.

Чтоб она не раздумала,

Все лягушки Федулова

К ней пришли с золотою клюкой.





Семь пятистиший

 Жора

Подъезжая под Ижоры...
                        А. Пушкин

Инженер – некто Жора из Мстёры,
Навсегда полюбил транспортеры.
Механизм с узкой лентой
Он собрал в три момента
И уехал на нем под Ижоры.

О пользе связей

Суслик Тай на границе с Китаем
Тайно думал, нору покидая:
Чтобы вымучить визу,
Подготовился к кризу...
И помог лишь звонок горностая.

Канюк

За деревней смущенный канюк
Вдруг собрал всех друзей и подруг,
Попросил их не мучить
Его словом «канючить».
В благодарность подарок - утюг.

Утро в сосновом бору

Медвежонок в сосновом бору
На прогулку ушел поутру,
Но споткнулся о шишку
И набил себе шишку.
Это Шишкину не по нутру!

Культурный шок

Раз в Фиальте прохожий заметил
Заголовок в курортной газете:
НЕТ ФИАЛЬТЫ НА КАРТЕ.
И вскричал он в азарте:
– Где же я? Кто за это в ответе?!

Эпоха перемен

В Вене Штраус был рад и спокоен –
Он не ведал, что значит биткоин.
Горы криптовалюты
Виртуальны, но круты.
Что сказал бы на это Бетховен...

Дорогое удовольствие

Красил лимерик с пятой страницы
Брови-строки и буквы-ресницы:
Приглашал визажиста
И платил евро триста.
Но случилось банкротство страницы.


Пять пятистиший

Коридор


Ученик средней школы во Мстёре
Знал уроки всегда a priori:
– В ноосфере есть всё –
Свифт, Спиноза, Басё...
Школьный курс – во входном коридоре. 

 
Побочный эффект


Пассажир в экспрессивном экспрессе
Уделял много времени прессе.
При таком интересе
Пребывал в долгом стрессе
Пассажир в этом странном экспрессе. 


Tabula rasa

                       Обществу защиты животных

Нетактичный таксист из Миасса
Выбирал трансцендентные трассы
И удваивал таксу,
Если вез чью-то таксу.
А когда-то был tabula rasa...

Булькающий лимерик

Боб Цыбульский в Москве целый год
Забавляется бульканьем вод:
Ходит днем по бульварам,
Морсом потчует даром
И бульдогам бульон подает.

Происки и искания

 

Себастьян (место жительства – Дания)

Обожал назначать всем свидания.

В руководстве страны

Были слишком умны –

Счесть за происки эти искания.




Семь осенних трехстиший

Желтый круг


Солнце под кленом?
Зябнет земля – не греет
Желтый круг листвы.


Ладонь осени


Упал на руку
Лист с клена. Сравниваю
Наши ладони.

Дорожный знак


Давно втоптанный,
Из змеиной кожи знак
На тропе. Кому?


Цикорий цветет


Под серой ватой
Вдоль дороги – синий дождь.
Память о лете.


Упорство осени


На желтой стерне
Меж колких соломинок –
Нежная зелень.


Ощущение


Ликует Луна
На вершине мятлика:
– Я невесома!

Память земли


Дом сгорел дотла.
Долго помнят о былом
Цветы в бурьяне.

Сонеты по псалмам 11, 12, 13

Сонет по псалму 11


Увы, не найти средь сынов человечьих опоры,
Уста у них льстивы, а речи – сплошное притворство.
Их фальши и лжи бесконечное злое упорство
Сплетают доносов, наветов и сплетен узоры.

О, как тяжело мне встречать их надменные взоры!
Кругом нечестивцы, раздула их спесь до уродства.
Меж нищих и бедных все больше прискорбного сходства –
Разгул беспредела стирает любые зазоры.

Но слышат страдальцы Всевышнего обетованье:
«Уста, языки истреблю, чтобы смолкла хула!
Все стрелы свои клевета их напрасно метала,

Но праведных я не отдам на позор, поруганье!»
И в этих словах – чистота дорогого металла,
Что был переплавлен семь раз, дабы примесь ушла!

Сонет по псалму 12


Доколе будешь лик свой прятать, о Творец?
Меня не слышишь Ты, и мне не превозмочь
Ту скорбь, что гложет изнутри и день, и ночь.
Доколе будешь забывать меня вконец?

Меж безутешных вех и временнЫх колец
Призри, услышь меня! Молчаньем страшным прочь –
К врагам – не оттолкни! Пред ними не порочь
Ни вечно верных слуг, ни преданных сердец!

Да не воскликнет враг: «Я одолел его!».
Гонителям моим не дай возликовать.
Не дай мой смертный час злорадно им узреть.

Наступит радости и правды торжество!
Хочу не выстоять, а восторжествовать –
И благодарственная песнь не смолкнет впредь!

Сонет по псалму 13


«Нет Бога!» – безумец сказал. Он сомнений не ведал.
И все развратились – гнусны и поступки, и цели.
Тот мастер интриг, тот солгал, тот убил, этот предал –
Никто в целом мире о добром не думает деле.

Всевышний призрел на людей, но они не хотели
И вспомнить о том, что когда-то Он им заповедал, –
Погрязли во зле и греховном тупом беспределе
И шли за безумным в своих беззакониях следом.

И не было ни одного, кто бы Бога искал.
Над нищим смеялись: «Всевышний – его упованье!»
Но с гневных Небес нечестивым придет наказанье,

И тот, кто всегда от народа лишь прибыль искал, –
Представ перед грозным судом, пусть от страха трепещет.
Да будет невинный спасен от того, кто клевещет!





Пятистишия веселые

Случай в лесной школе

 

Раз енотик по имени Ник
Получил замечанье в дневник:
"Выставлял напоказ
 Выражение глаз!".
Папа Ника в упрек сей не вник.

 

Сапожок

 

Зайка Зина снимала берлогу
И жила на широкую ногу.
На пошив сапожка
Шириной в два вершка

Созвала мастеров на подмогу.

 

Бегемотик

 

Бегемотик, любимец в семье,
Вдруг уснул на подводной скамье.
Не увидев подушки,
Все речные лягушки
Груду лилий прислали в ладье.

 

Сурикат-гурман

 

В Калахари один сурикат
Изобрел для песков самокат.
Скорпионы отныне
Не спасутся в пустыне –
Ими лакомится сурикат.

 


Семь трехстиший

Иллюзия

"Несу свет людям!" —
Радовалась пылинка
В солнечном луче.

Разбитый день

Разбит день – сосуд,
Наполненный суетой.
Ранят осколки.

Травяные часы

Долгими днями
Смотрит, как растет трава,
Покинутый дом.

По ком звонит колокольчик?

Пригнитесь, – сказал
Колокольчик травинкам. –
Косари идут.

Вопрос

О цветке алом
Маковое зернышко —
Откуда знает?

Одуванчики и космос

Модель Вселенной:
На зеленом – россыпь звезд.
Ищу Млечный Путь.

Свет указующий

Не даст потерять
Розовый свет каштанов
Дорогу домой.

Енотные пятистишия

Скромный енот


Деловой, работящий енот

Изучил в лесном колледже КЗоТ.

Перемыв всю посуду,

На осколке от блюда

Написал: «Мне достаточно МРОТ».



Резюме енота

 

Чистоплотен, умен и усидчив.

Постираю и хлопок, и ситчик,

Даже помыслы ваши

Станут чище и краше.

И еще – я совсем не обидчив!

 

Енот без нот

 

В музыкальную школу енот

Ежедневно приходит без нот.

– У меня на спине

Нотный стан, и вполне

Можно блинчики класть вместо нот.

 


Динозаврики. Часть 2

Стегозавр-зазнайка


Стегозавр весом тонн девять-десять
Возгордился – еще б! столько весить!
– Мое слово весомо,
Так велит хромосома!
Все стеснялись при нем куролесить.


Автобиография диплодока


Ел траву – вот и вырос гигантом.
С гору стал. Сам себе был атлантом.
А для крепости стана
Я жую непрестанно –
И горжусь этим ярким талантом.

Гроза мезозоя, или секрет успеха от аллозавра

Аллозавр был свиреп и могуч,
Головой доставал аж до туч.
– Мне мозги не нужны
Ни с какой стороны,
Но зато я силен и живуч!




Динозаврики. Пятистишия

Никтозавр мелового периода


Ник, детеныш летучей рептилии,
Вечно грезя, стремился к идиллии:
Коль живем мы в век мела,
Почему ж я не белый?
Я б от хищников прятался в лилии.


Добрый динозаврик


Динозаврик был добр и не страшен,

Пил нектар и закусывал кашей.
Удивлялись все звери,
И никто не поверил,
Что не хищник он, раз он бесстрашен.

Завтрак стегозаврика

Стегозаврик по имени Степа
Весил тонну и весело топал,
Съел пуд листиков нежных
С нижних веток прилежно
И себя по животику хлопал.


Покров. Перевод с английского из В. Микушевича

Моей жене Татьяне.
В. Микушевич

Малиновый на синей тверди шрам.
Мы в сумрачном лесу. Идем, и нам
Мерещится: мы движемся во сне
Без остановки. Цель скромна вполне –
Грибы. Не хлеб насущный, мясо. Ждут –
Их нищие и бедные найдут.
А для таких, как мы, – еда в запас.
Но вот уже последний луч погас,
А мы все кружим – следствие проказ
Того, чья тень мелькнула много раз.
Он дразнится, он хочет сбить с пути,
В чащобу нас коварно завести –
От света листопада без огня.
Он хочет запугать тебя, меня,
Заставить сделать множество кругов,
Прочесть все иероглифы шипов;
Он леший, видит путь и леса край –
Рай, ад – не скажет: выбирай.
Предел дороги – устье бытия,
Туда идем мы вместе – ты и я.
Лешак сердит – зимой он должен спать!
Вновь по листве пытается скакать,
Кричит: что хуже – кризис иль каприз? –
И снова в чаще виден: смотрит вниз
И будто ищет на земле ответ...
И гнёт, и недород – спасенья нет.
Смотри – там бомж. Он, может, ищет кров –
Голодный, безработный русский Иов.
И леший, если б он существовал,
Наверно б, тоже безработным стал.
Гадать о сказках пользы нет. Зато
Уместен здесь вопрос твой: кто есть кто?
Что тянет человека вниз, на дно?
Спросить бы о России заодно.
Она, как птица-тройка, мчит вперед,
Неведомая сила воздух рвет.
То падает, то вновь встает с колен,
И жилы на разрыв, и кровь из вен.
Зима близка – безмолвие и снег,
И там, где летом луг, источник нег, –
В отчаянье мы слышим грозный гром.
Не рев, то колокол гудит. По ком
Звонит он? По тебе, по мне. Лишь лес
Хранит секрет, к кому сей зов с Небес,
Зов в Небеса сквозь затхлый запах мхов.
Ни тих, ни громок гул колоколов.
И вдруг одновременно видим мы:
Покров Пречистой светит нам из тьмы.
Благая, невесомая броня
Спасет святую Русь, тебя, меня.

(Перевод стихотворения "The Shroud" Владимира Микушевича)

Коронация неба

Меж облаками
Через щель полукругом -
Корона лучей.

Первый снег — жертва гостеприимства

Первый снег исчез.
Тепло встретила земля
Робкого гостя.


 

Сонет по псалму 150

Все, кто дышит на этой планете, хвалите Творца –
Во святыне Его, по небесной божественной силе,
По величию, коему нет и не будет конца,
Воздавайте хвалу на органах, на гуслях, псалтири.

Пусть орудия струнные мерно звучат, и лица
Не скрывает танцор – ничего, что его не просили
Грациозными жестами вторить молитве певца,
Умножая гармонию, как бы о нем ни судили.

Да возносится всюду хвалебный торжественный гимн
И звучит в вышине ликованье гремящих кимвалов,
Призывая к высоким поступкам и мыслям благим.

Да спасут Небеса от невзгод, поражений, провалов,
Разрушительных войн, приносящих и голод, и мор...
«Аллилуя» всеобщего хора, наполни простор!

Интерпретация (по стихотворению "Попутчики" М. Богдановича)

Я хотел бы сиреневой ночью

Встретить Вас ненароком, случайно –

Не во сне, не в мечтах – воочию!

Я сказал бы Вам с горечью тайной:

– Посмотрите, там звезды, как яблоки

И просторы Вселенной немерены –

В Геркулесе, созвездии ярком:

Он Короной любуется Северной,

Над его головою Дракон,

А у ног притаилась Змея.

Но не видит опасности он,

Зачарованный звуками Лиры,

Наслаждаясь игрой бытия.

Посмотрите! – Туда, в те края,

Животворным влекома светилом,

Мчится наша родная Земля,

От лучей его неотделима.

Бег ли в этом стремлении, паника ль?

Что желает она обрести?

Может, яблоки-звезды спасти?

Может, Землю – хоть с нами, хоть без, –

Как спасение, ждет Геркулес?

Кто мы? Разум куда наш исчез?

На планете мы – сирые странники,

В синей бездне – нам всем по пути.

Так к чему наши распри и свары,

То разруха, то прочие кары,

Раз мы вместе – хотим, не хотим, –

К звездам неудержимо летим?!

                 


Сонет по псалму 149

Возрадуйся, народ, в Царе своем!
Возвеселись, Израиль, во Всевышнем!
И песнь-хвала моя не будет лишней,
Как не бывает лишним водоем

В пустыне. Да ликуют день за днем
И гусли, и тимпан. Их лад давнишний
Украсить помогает наши вирши
И нас самих, и мир, и все что в нем.

Спасение смиренным даст Творец
И каждому святому меч вручит,
Чтоб суд творил он над любым вельможей.

Будь ты хоть царь – но судьи и Истец
Все взвесят истово, и прозвучит
Решение, земную жизнь итожа.

...И поди угадай

...И поди угадай, что Ты пишешь там, Господи-Боже,
на своих небесах, посреди кучевых облаков,
и зачем временами Твой лик вдруг становится строже
и морщины чело бороздят, словно сонмы быков
по нему, как по полю, прошлись, и за каждым – по плугу.
Отче наш, оторвись от трудов, присмотрись к своим чадам:
Homo sapiens Твой, как сомнамбула, ходит по кругу.
Все ли так здесь идет, как задумано было Тобой?
Ты велел нам самим выбирать между раем и адом,
что ж, смотри: властолюбие, войны, разруха, разбой,
убиванье Земли. И с тех пор, как Ты создал Адама, –
разве мы поумнели? Властителям мало полмира.
А планету мутит от безумства тупого вандала.
Ты-то знаешь, Творец, что была лишь началом Пальмира.
Написал ли Ты – хоть на полях, – что мы выйдем из тьмы?
Напиши, даже если предчувствия жгут почему-то.
И еще: как Ты думаешь, Боже, – блаженны ли мы,
посетившие мир сей в его роковые минуты?

Слушатель

Внемлет соловью
в бело-розовом саду
притихший закат.


Жертва обретения

Несказанное,
обретя слово на миг,
сразу исчезло.

Серая сень

Весеннюю синь
безмолвно осенила
сонная серость.

(Из отзыва на трехстишие В. Микушевича "Весна без тени"
http://www.stihi.ru/2016/04/14/11252)

Сонет по псалму Давида 2


Всегда ветров открытая война,

Хоть и бушует, – все же часть природы.

Зачем же вновь мятутся племена

И замышляют тщетное народы?

 

Вселенная становится больна

И властью упиваются уроды,

И застит, застит разум пелена

Царям… и подданным иной породы.

 

Опутав землю серой паутиной,

Плетут пигмеи мелочные козни,

Отбрасывая тени-исполины.

 

Но в гневе Бог и Сын Его едины.

Настигнут казни всех, кто жаждет розни,

И сокрушат, словно кувшин из глины.


Триптих 2

***
прочней алмаза
эта стена меж нами
и любовь не пробьет

***
жалею звезду
в окружении сонма звезд
навсегда одинока она

***
улыбкой беспомощной
больно бьюсь
об углы квадратных лиц


Триптих

***

сотни снежинок
тают в соленой воде
на моих щеках

***
ломаются с хрустом
хрупкие косточки
моей души

***
Господи не дай укорить Тебя
за цепь неурядиц
звенящую кандалами

Что там?


Белая птица летит.

Что ею движет?

Что ей подсказку дает,

где ее цель?

Белая птица летит.

Ближе, все ближе

меридиан голубой

и параллель.

 

Белая птица летит,

даль обнимая,

Делит простор пополам –

«после» и «до».

Линия жизни проста:

остов – прямая,

Все остальное – мираж.

Чара. Фантом.

 

Линия нижет, спеша,

дней быстротечность.

То ли страданье за ней,

то ль благодать?

Точка, чье имя «Ничто»?

Спящая  вечность?

Птице летящей  про то –

надо ли знать?..


Первая метель

Час назад был ясный день,
Грело щедрое светило.
Миг – и мгла: нет деревень,
Небо съежилось в сажень,
Солнца не было? Иль было?

Стелет первая метель
Белый мех по изумруду,
Долу клонит лапы ель,
Ветер двери рвёт с петель,
К окнам листья льнут повсюду.

Одуванчик, солнцу брат,
Изумлен, подавлен, сломлен:
Снежных хлопьев маскарад,
Капли в несколько карат,
Холод, холод – мир озлоблен.

Что это?! – Разрыв меж туч!
Хватит, порезвилось лихо.
Сумрак режет смелый луч,
Ветер нежен и певуч,
Полчаса – и все затихло.

Совпадение?

"Верность" - из тех же букв,
что и другое слово.
Пареных реп ли, брюкв
проще - разбить и снова
литеры склеить все.
Вот и получишь "Ревность".

Случай во всей красе?
"Нет", - отвечает древность.

я видела место...

я видела место
где стоял крест
потоки туристов
где путь тернист
в полу – отверстие
над ним навес

рука – вниз
улыбка (“cheese!”)
фото готово
пора в «Парадиз»

грустит Иегова

Иерусалим – Москва

Дрёма

Зябко. Дрема открывает
двери в зыбкий мир:
все предметы в дымке тают,
исчезая. Сир,
робок звук и одинок там,
эха нету вовсе.
Шорох, шепот: «Ты готовься –
как проснешься – сразу к окнам:
все чужое будет,
вещи, звери, люди.
Не пугайся, не беги:
с жизнью не играют в прятки,
даже если темь, ни зги, –
век тебе водить,
а с неё и взятки гладки.
Доиграются вожди:
мор, безумие и войны –
что пройдет, не будет мило.
Как обычно, добровольно
толпы ринутся в горнило,
черное предстанет белым,
песни (верная примета) –
“Первым делом, первым делом –
самолеты”, “Старый мир разрушим...” –
те же. Плачет древняя планета
над шестою частью суши.
Крик “Спасите наши души!”
слышен всюду – нет ответа.
Верь в добро и жди рассвета
и тогда...» – тут я очнулась,
не дослушав...

Стансы апрелю

1
Трава сквозь прошлогоднюю листву
Пробилась радостно и сразу – к солнцу.
Судьба послала ей не луг – Москву,
окраину заброшенного парка;
ей невдомек – в деревне под оконцем
(соседи мягко каждый год винят) –
растет ее далекая родня,
которой так же вольно у меня
живется – сочно, зелено и ярко.

2
Проклюнувшись, березовый листок
застыл в немом зеленом изумленье:
такая синь вверху! Оранжевый цветок
любовью согревает все на свете.
Забыто зимнее оцепенеье,
и вместо стаи уток – всюду пары.
А соловьиные концерты! Даром!
И сердца учащенные удары
благословляют все приметы эти.

3
Стекает с яблонь розовый каскад,
меж ними виден «голубец» небесный
(великий Мастер, верно, дать был рад,
мазок лазури взяв себе в палитру,
обет молчанья целованьем крестным).
Рисует нежный лепесток свирель,
о чистоте поет мне акварель,
о чем-то важном нашептал апрель
и удалился, ноты сняв с пюпитра.

Сонет по псалму 135

Славьте Бога богов, ибо Он благ,
Ибо вовек милость Его к народу Его,
Ибо Он выше любого владыки – даже того,
Кем был повержен самый яростный враг.

Славьте Бога небес, ибо Он мудр,
Ибо вовек милость Его к народу Его,
Ибо Он повелел: ночью превыше всего
Диск серебрист, днем – круг огнекудр.

Сломлены Им цари: Ог и Сион.
Дном – Израиль прошел. Не фараон.
Выжил в пустыне Его народ – мало сего?

Каждому пища во всякий день и сезон.
Славьте Бога чудес – ибо щедр Он,
Ибо вовек милость Его к народу Его.

Сонет по псалму 141

Моленье в убежище скрытном услышь, о Всевышний!
Стезю мою знаешь давно – удивить Тебя нечем.
Ловушками путь мой жестоким врагом изувечен
И глухи все стены к стенаньям моим – так уж вышло.

Пещера, пусть в крепкой скале, – ненадежная крыша.
Мой дух изнемог и не может быть больше излечен
Без воли Твоей – слишком многое давит на плечи,
Куда ни взгляну – будто воздух сам злобою дышит.

Молю Тебя, выведи к свету, я всюду в темнице,
Ревнивых гонителей, Господи, силы лиши,
И милость Твою буду петь я до самой денницы,

Ликуя, что гнев Твой оплот подлецов сокрушил.
И радость моя вознесется трепещущей птицей.
А праведным вновь засияют светил вереницы!

Сонет по псалму 148


Хвали Творца, все сущее на свете!
Кометы, звезды, солнце и луна,
Краса земли, небес голубизна –
Он повелел, и повеленьем этим

Все сотворилось – от морского дна,
Где слабые у сильных на примете,
До наивысшей точки на планете,
Где царствуют покой и тишина.

Хвалите Господа – и зверь, и птица,
Сын человеческий – и стар, и млад,
И сам Илья-пророк на колеснице.

Да славит имя Господа природа:
Жара и стужа, дождь, туман и град…
И всяк из избранного Им народа.

Сонет по псалму 64

Хвала на Сионе возносится к небу потоком,
Дела беззаконий без Господа не одолеть.
Как всякая плоть, обращаюсь к Нему, чтоб успеть
Деянья земные свершить под божественным оком.

Все пажити, пашни, поля, как живительным соком,
Поит Он водой, чтобы травам и злакам созреть,
И туком сочится земля, и спешим мы воспеть
Все блага – в долине, в горах или в море далеком.

Блажен, кто приближен Всевышним – нет радостней доли
Всегда обитать во дворах Его – это ль не дар?
Молитвы их в высях парят, словно птицы на воле.

Суров высший суд, справедливы Его наказанья,
Но слышит моленье Спаситель наш и упованье, –
И степи земли источают душистый нектар.

Сонет по псалму Давида 147

Хвали, Иерусалим, Творца благого!
Да ниспошлет Он свет святой с небес!
Не счесть Его здесь явленных чудес –
На всей земле никто не знал такого.

Ему покорны горы, реки, лес,
Град, иней, волны снега голубого,
А по весне – вдруг – из куста нагого
Звучат мелодии зеленых месс.

Бог утверждает мир в пределах наших,
Из длани щедрой наполняет чаши
И Слово посылает в свой народ.

Течет оно рекой животворящей,
Течет из уст в уста, из рода в род.
Кто ищет – тот, как сказано, обрящет!

Сонет по псалму 63

И вновь к Тебе, Творец, мои моленья,
Не отврати свой слух от горьких слов!
От страха перед кознями врагов
Убереги! И сеть хитросплетений,

Злых умыслов, дурных поползновений,
И липкий яд их лживых языков,
Клевет – внезапных стрел из-за углов –
Верни всё вспять – для их же уязвленья.

Да превратятся ворохи интриг
Разведчиков глубин чужих сердец
В острейший меч – чтоб каждый ворог вмиг

Сам убоялся дел своих лихих,
А праведник бы понял наконец:
Всевышний хочет, чтоб мятеж затих.

Спроси у лебедей

Спроси у лебедей: зачем – одна на жизнь –
У каждого – о н а, о н а – никто другой.
Зачем, когда злодей, свершая виражи
Вокруг пруда, – тайком, из-за дерев следит,
Как птица-царь плывет и шею гнет дугой, -
Не ведает совсем, что миг спустя бандит
Нажмет тугой курок, и в розовой воде
Всплывет е е перо, а сам он взмоет вверх
И, ввинчиваясь в высь, потом падет на твердь
И – вдребезги! Зачем… спроси у лебедей.

Сонет по псалму 61

Не знатный муж и не простолюдин,
Что вместе меньше дуновенья весят
(В их речи лесть, а сердце полно спеси), –
Но лишь Всевышний, только Он один –

Моя твердыня в омуте годин,
В которых всякий день для бедствий тесен,
А час без ловких козней просто пресен
И только зло – желанный господин.

Помыслят ли враги о мятеже
Иль искренне упоены интригой, –
Творец мне крепость верная и щит.

Он милостив. Но если ты уже
Прельщён грехом, – от радости не прыгай
И знай: любой твой план по швам трещит.

Сонет по псалму 1

Все те, кто не сидит в собранье нечестивых,
Кому посулы их не кружат головы,
Кто чтит один Закон и, сторонясь молвы,
Бежит кривых путей, их путников крикливых, –

Подобно деревам вдоль вод неистощимых,
Даруют изумруд невянущей листвы,
Оберегают птиц – от сойки до совы,
А корни и кору – от грызунов ретивых.

Во всех благих делах им суждено успеть,
Счастливо избежать нежданных преткновений
И никогда не знать, что значат глад и клеть.

А грешникам – с небес Господь пошлет лишь плеть,
В неправедных делах – скорбеть от неуменья
И путь свой завершить, пройдя его на треть.

Февральские стансы в триолетах

1
Зима сдалась нежданно рано:
ни вьюг, ни стужи, ни снегов –
лишь “nevermore” из горла врана.
Зима сдалась нежданно рано.
Проталины – сплошная рана,
сугроб возник – и был таков.
Зима сдалась нежданно рано:
ни вьюг, ни стужи, ни снегов.

2
Февраль оплакивает зиму,
ту, давнюю. Там снег был чист
и зло казалось поправимым.
Февраль оплакивает зиму –
не ту, что промелькнула мимо, –
вновь окропленный кровью лист:
февраль оплакивает зиму –
ту, давнюю. Там снег был чист...

3
Он знал всегда, что есть бессмертье,
Что век – не двадцать восемь дней,
И всем кричал: «Вернусь, вы верьте!» –
Он знал всегда, что есть бессмертье
и смысл в нашей круговерти –
ведь мы не знаем, ч т о за ней.
Он знал всегда, что есть бессмертье,
Что век – не двадцать восемь дней.

Февральский триолет

Февраль оплакивает зиму,
ту, давнюю. Там снег был чист
и зло казалось поправимым.
Февраль оплакивает зиму –
не ту, что промелькнула мимо, –
вновь окропленный кровью лист:
февраль оплакивает зиму –
ту, давнюю. Там снег был чист...
28.02.2015

Суслик-учитель. Неправильный лимерик

В школе ежиков в дальнем лесу
Был учитель труда суслик Су.
Объяснял он ежаткам:
Вредно есть всухомятку, –
И учил пить с травинок росу.

Встреча друзей. Неправильный лимерик

Как-то встретились ежик и суслик,
из овсянки готовили мюсли:
ежик дал сыроежки,
суслик кинул орешки.
Угостившись, играли на гуслях.

Из словаря сусликов. Неправильный лимерик

Далеко – там, где степь, солончак,
Суслик братцев созвал на чак-чак.
С той поры как-то сразу
Зазвучал, что ни фраза,
Как щелчок, в речи сусликов – «чак».

На краю

В воздухе горечь, гнет,
Оторопь, страх, вражда,
Злые силки тенет,
Грозное «Аз воздам!».

Чтоб миновать пролом,
Не существует мзды.
Небо – тучным узлом,
Всюду запах беды.

Прошлое – склеп потерь,
Грабли, чтоб наступать.
И что ни век – зверь,
И что ни царь – тать.

Не занимать стать
Благ – Джи-Пи-Эс, Глонасс.
Благо – не благодать.
Бог позабыл про нас.

Кони – в пропасть вот-вот,
Но коренной вожак
Бровью не шевельнет,
Чтоб развернуть большак.

День рождения. Неправильный лимерик

Пять суслят-близнецов отмечали
День рождения в камерном зале.
Гости лихо в мешочки
Клали чипсы за щечки
И чепцы свои в воздух бросали.

Конкурс. Неправильный лимерик

Раз зверят в Академию свиста
пригласили на конкурс солистов.
Суслик стал победителем:
был он столь убедителен,
что затмил всех заезжих артистов.

Из жизни сусликов. Неправильные лимерики

Суслик-педагог

Суслик деток учил – и неплохо!
Если кто-то шумел или охал,
он советовал смело:
«Чтобы двигалось дело, –
вот, полакомись лучше горохом!»

Суслик Сеня

Суслик Сеня, что жил у дороги,
удивился: «У лошади – ноги,
а у суслика – лапки?»
– «А по Сеньке и шапка!».
Сей ответ был понятен немногим.

Неправильные лимерики о сусликах

Суслик в зоопарке

В зоопарке, людей изучая,
суслик думал за чашечкой чая:
Почему вы не в поле?
В сто раз лучше на воле!
Без простора и трав я скучаю.


Траектория птичьего полета

Этот суслик и мил, и красив,
ведь у шубки пурпурный отлив, –
чтобы птицы чертили
на эмалевой сини
не стрелу, а кудрявый курсив.

Лимерики о суслике

Находчивый суслик

Суслик был, хоть умен, – боязлив,
пил для храбрости аперитив.
Встретив как-то лисицу,
чтобы не поклониться,
перечислил все виды крапив.

После ссоры

Суслик цаплю обидел и спит –
от волнения даже храпит:
ведь теперь ему снится
одинокая птица,
неранимая только на вид.

Январские стансы

1
Не прошлогодний снег, а серое пюре
и вездесущие нетающие зерна.
Соседи сверху насаждают рэп,
за окнами раскаты фейерверков;
начало января. Каникулы для клерков
и школьников. Пришедший год пускает корни
в плоть бытия.

2
Зима опомнилась и делом занялась:
сначала грязь везде снежком припорошила,
оставила затейливую вязь,
на стекла дунув холодком. А мысли
обращены в такие дни к небесной выси,
и видишь: к Рождеству все вновь похорошело,
и чуда ждешь.

3
Та «Вифлеемская звезда» – была ль звездой?
Ответ совсем не интересен мне, понеже
волхвам ли знать, с их верою святой,
что будет повторяться всё и всюду,
что будут те же Сын, Мария, Петр, Иуда,
предательство, грехи, безверие. И те же
толпа и крест.

4
Козимо Тура знал:
Младенец спал, хотя
тот сон тревожен был и на лице – страданье.
А мать смотрела на свое дитя:
«Твое ученье будет позабыто,
и станет смерть в миру не Таинством, но бытом,
и зло, разор заполнят мирозданье,
вражда и кровь».

5
Мороз разок вздохнул, вспылил и был таков.
Сказал: «Вернусь» – и ты его не укоряешь.
Веселый звонкий скрип его шагов
еще висит над водами и твердью,
и золото на синеве еще в предсердье –
надежда вновь жива, и ты благословляешь
любовь и жизнь.

Пара сусликовых лимериков

Суслик Соня

Суслик Соня признался коню:
Я зимою не радуюсь дню.
– В чем же дело, приятель? –
раскрывая объятья,
тот ответил. – Вставай на лыжню!

Осуществление мечты

Суслик с детства мечтал полетать,
чтоб до неба - рукою подать.
И с высоких полатей
в широченном халате
он пикировал прямо в кровать.

Лимерики про суслика

Зоркий суслик

Зоркий суслик в степи, вдалеке
ключ от норки хранил в узелке.
Глазки – черные бусинки –
могли ключик малюсенький
отыскать на любом чердаке.

Предусмотрительность

Умный суслик из норки, что в поле,
выходил на прогулки в камзоле.
Чтоб с дороги не сбиться
и не встретить лисицу,
брал дырявый мешочек фасоли.

Опять про ежиков

Странное послание

Два ежа из соседних лесов
переписку вели через сов.
Адресатом – поверьте! –
в полосатом конверте
как-то найден был лак для усов!

Встреча

Повстречал как-то ежик-глупышка
у дороги колючую шишку.
О, – подумал он, – кстати как
повидался я с братиком!
Угощу его чаем и пышкой!

Два лимерика про ежика

***
Как-то ежик на пестрой лужайке
сам себе приказал: «Полетай-ка» –
и почувствовал сразу,
что к ближайшему вязу
полетел со щебечущей стайкой.

***
Ежик Шуршик из норки, что слева,
был находчивым, зорким и смелым:
он шуршал по ночам,
а лисе отвечал:
«Это волк. Я ходил с ним на дело».

Снова лимерики про ежиков

***
Деликатный, воспитанный ежик
раз споткнулся в гостях о порожек,
но, хоть лапка болела,
он с хозяйкою смело
танцевал не жалея сапожек.

***
Еж в лесу за далеким поселком
облысел — ни единой иголки!
Только тонкая кожица,
и поэтому ежится
еж неколкий за дальним поселком.

Еще лимерики про ежиков

***
Бодрый еж избегал мягких кресел,
Был любитель походов и песен.
Он лечил всех от грусти –
Собирал в кузов грузди,
Чтобы всем раздавать, кто невесел.

***
Еж, наткнувшись случайно на елку,
Удивился – все лапы в иголках:
– Странный родственник мой,
Он же мерзнет зимой!
Принесу ему плед втихомолку!

Новогодние лимерики про ежиков

***
В новогоднюю ночь щедрый ежик
В магазинах лесных сбился с ножек.
На обратном пути
Сбитых сливок найти,
Сбитый с толку, не смог добрый ежик.

***
Встретил ежик лисичку в лесу
И сказал: "Я подарки несу,
И вообще – я колючий,
Обойди меня лучше,
И получишь ты тирамису".

Декабрьские стансы

1.
Все меньше света, гуще мрак,
длиннее ночи,
непрочен быт, тревожен зрак
и дни короче.

2.
Все глубже сон нагих дерев
и мерзнут птицы,
и ветерка в листве напев
все реже снится.

3.
И снега нет, и тишина
чернее сажи,
а свет от лунного пятна
подобен краже.

4.
Но вот очнулся снулый день
и вспомнил лето:
тепло, панамки набекрень,
кукушка где-то…

5.
Вдруг изменилось все кругом
и замерцало,
и белого на голубом
всем стало мало.

6.
Под мерный вечный метроном
природа смело
покрыла землю полотном
белее мела.

7.
К лебяжьей снежной белизне
стремятся утра,
и нежностью, но все поздней
закат припудрен.

8.
Восходов реже череда –
растет прибыток,
и вносит Бог свой щедрый дар
в небесный свиток.

9.
Надежд танцует хоровод
былые пляски,
и вновь приходит Новый год
в чудесной маске.

Ежиные лимерики

***
Грустный ежик в лесные каникулы
оглушал все окрестности криками:
мне иголки без толку,
коли в ближнем поселке
нынче ночью машины бибикали!

***
Очень добрый и ласковый ежик
стал пушистым – везде, кроме ножек!
Огорчились родители:
мы теперь очень бдительны,
ведь дитя защититься не сможет!

Огонек на ветру. Три трехстишия

***
Словно ладонью огонек на ветру,
денно и нощно хранит меня
милость Вселенной.

***
Доброе чудо
случилось сегодня -
солнце взошло!

***
Прохожий! Разве наши с тобой
"сто-раз-пра-родители"
не близкие родственники?

Абсурдистское

Да-да, все банально, сто раз пережито и стерто,
Надежды и горести – что и в соседней судьбе,
А литера «И» одиноко сидит на трубе,
Когда «А» упало, а «Б» унесло с натюрморта,

В котором не множится смысл, а все больше абсурда
И явственно виден смешной и нелепый коллаж,
Где смешаны масло, гравюра, офорт, декупаж
И нет перевода на жизнь – только разве что сурдо…

Ну что ж, на здоровье, но где же тут Замысел Божий?
Разрознено все и в глазах постоянно рябит.
А скоро закончится выданный щедро кредит.
Ответа все нет. То есть есть – ни на что не похожий.

Закат

Земля сигналит SOS – c нее,
еще живой, сдирают кожу,
и весь лесной покров, похоже,
исчезнет скоро, а зверье
в старинных будет жить гравюрах;
в Сибири узкий алчный глаз
тайгу вбирает про запас:
де-факто – есть, еще б де-юре...
И кровоточат пни и ветки,
останки вывезенных «тел»,
и только поросль – малолетки –
бездумно рада пустоте,
и грезит чуть живая птица –
зажить бы с чистого листа.
В закатном море неспроста
красна и солона водица.

Еще три трехстишия

***
Закат, море, ветер.
Что будет через тысячелетья?
Закат, море, ветер.

***
Всего лишь росинка
на лепестке цветка.
Но в нее смотрится Вселенная.

***
Глядя на горизонт,
мечтает о странствиях
берег океана.

Опять запустенье и хаос

Опять запустенье и хаос,
Движенье по кругу и вспять.
До пропасти самая малость,
А все охранители спят.

Опять мракобесье и морок
И Хронос хромает хитро
И рыщет по схронам: кто ворог,
Тому выжигает тавро.

Над каждым, кто мечен опалой, –
Дамоклов увесистый меч.
И призрак глядит шестипалый,
Готовый подвеску отсечь.

Предмет

Где-то в дальнем углу, во тьме
Неприметный лежит предмет.

Он лежит на линии строгой,
Только, чур, ты его не трогай.

Посмотри, он как будто дышит
И становится шире, выше,

Расползается мягким тестом,
И все мало ему, все тесно.

Разбухает стена-граница
И гранитно твердеют лица.

И по ту, и по эту сторону
Вопли коршунов, крики воронов.

Настороженность в стае, злоба –
И вражда – как любовь – до гроба.

В мире нет ничего безобразней
Жажды крови, побоища, казней.

Так что встретишь предмет – не трогай,
Обходи десятой дорогой!

Безобиден он только с виду –
То ли гриб, то ли мысль, то ли идол.

Не смотри, что он столь невзрачен, –
Мы еще от него поплачем.

Заслон

Мои глаза совсем не знают слез.
И даже если мир вокруг
теряет вдруг,
шатаясь, словно пьяный,
отчетливость и резкость
(что тоже редкость), –
я рьяно
боль вбиваю внутрь,
как в землю кол.


И даже если неурядиц ком,
и время хлещет, словно кнут,
и злобно гнут
к земле чужие взгляды,
и слов ничьих натужных
совсем не нужно, –
отрада
плача не дана.
Но есть барьер.


Уместно уточненье – например,
заслон. Заступница-стена.
Так вот: она
как вещь неощутима,
хрупка, на вид безлика:
ни форм, ни лика.
Ей имя –
стих. Всего лишь стих –
из слов строка.

Три неправильных лимерика

Обманутые ожидания

Крокодилов павлин в зоопарке
рассердил, пригласив их на шкварки:
– Да он просто прохвост:
всем трезвонил про хвост,
но его не раскрыл нам в запарке.

Находка

В восхищенье кузнечики-детки –

Ведь у пижмы цветки – как монетки:

– Мы на денежку эту

Купим маме конфету,

А на сдачу – орешек соседке.

Лягушонок

Лягушонок, что жил у болота,
вдруг случайно увидел кого-то:
длинноногая башня
с клювом длинным и страшным –
сразу ясно, что есть ей охота.

Первый вдох

первый вдох мой Киев
вокзал бомбили
мама слышала
а второй Урал
комаров хорал
третий Щурово
детство вольное
в части воинской
врезан в сердце штамп
посмотри
ноль, один, две семерки, три
периметр колючкой
а мы внутри
летом лучше – Днепр
широка страна
где она?
каждый выстрел влет
прямо в легкие
в первый вдох – тот
что в Киеве
вокзал бомбили
мама слышала

Неважно, что одна

Неважно, что одна,
Неважно, что не вместе
И что совсем без сна.

Пускай в ином ты месте,
Пускай ты далеко
И никаких известий.

Зато нигде ни в ком
Опора не нужна
И ждать тебя легко.

Неважно, что одна.

Зовы

Я мерзла в той межзвездной высоте,
Казалась Вечность гибельной трясиной,
Земля – манила.
По счастью, кто-то все же захотел,
Чтоб вновь ее живительная сила
Меня вскормила.

Согрев своим дыханьем, как птенца,
Планета пронесла меня сквозь чащу
В своих ладонях.
Я потому жива. Но ранам нет конца –
Мы все должны испить земные чаши
До самых доньев.

И что ж? Повсюду кровь, разбой, разор,
Вражда, забвение письмён Скрижалей,
Бесчеловечность.
Теперь все чаще в бездну неба взор –
Пленяет тишина межзвездных далей
И манит Вечность.

Три стишка с прогулки. Неправильные лимерики

Сладкие мечты полыни.

Речь полыни казалась загадкой:
– Еще годик – и стану я сладкой.
И с полынью пирожные
Будут есть все восторженно,
Прилетать будут пчелы за взятком.

Пижма

А однажды расхвасталась пижма:
– Мы богаты, щедры и престижны.
Золотыми монетами
Все дорожки планеты мы
Посыпаем до вечера трижды.

Венерины башмачки

Башмачки в поле просто цветки,
Орхидейно-прекрасны, легки.
Ждут Дюймовочку с нежностью,
Чтобы стать принадлежностью,
Но боятся, что ей велики.





Три стишка с прогулки. Неправильные лимерики

Всеобщий любимец

В разнотравье, в семействе стрекоз,
Жили весело, дружно, без слез.
А малыш-стрекозенок –
Хоть проказник с пеленок, –
Стал любимцем гуляющих коз.

Луч

Лучик солнца, прямой и общительный,
Проживал в лучевом общежитии.
С остальным лучами
был он неразлучаем,
Пробиваясь сквозь темень решительно.

Кипрей

Иван-чай волновался и сетовал:
Я не Ваня – кипрей фиолетовый!
И не только Ивана
исцелю без обмана, –
но и вас, коль простужены летом вы!

Луч золотистый

1.
Пока, будто заброшенное поле,
Пространство зарастает сорняком,
Не помня ни о чем и ни о ком,
И кровь не высохла на скользком сколе,

Еще не поздно в зеркало всмотреться,
Получится – увидеть в нем себя,
Стыдясь, жалея, радуясь, скорбя.
Но век не плащ – нельзя переодеться.

Пространство – кокон, маг метаморфозы:
То куколка, то бабочка, то червь,
И цепи превращений – а зачем?
Сжимаю яро то шипы, то розы.

Оглядываюсь – в омут с головой.
Не заросло прошедшее травой.

2.
Не заросло прошедшее травой.
Глаза у будущего – на затылке,
Чтоб пятясь двигаться вперед с ухмылкой,
Следы все заметая за собой.

Старается! Но все напрасно – след
От каждого события в грядущем.
Гадать не нужно на кофейной гуще –
Он сам проявится сквозь толщу лет.

На бабочку наступишь – и опять
Вселенная становится иною.
Но время все покроет пеленою,
Таких пустот мильоны – не узнать.

И чтоб понять, ч т о числится за мной,
Я свиток разворачиваю свой.

3.
Я свиток разворачиваю свой.
Таких же с виду свитков рядом – горы.
Их поглотят забвения просторы,
А им бы – долголетие секвой.

О, сколько в каждом счастья и расплат,
И страха потерять все что имеешь!
Да, перемелется. Но сам и мелешь.
Горька мука. Никто не виноват.

Его Величество Самообман –
Услужливый, но глупый утешитель.
И мой венок – не долговечный житель,
А круг спасательный, бальзам от ран

(Венок плетется сам, помимо воли), –
Чтобы не спятить от тоски и боли.

4.
Чтобы не спятить от тоски и боли,
От бед (лишь вспомнишь – жилы на разрыв), –
Перебираю щедрые дары,
Что мне даны в неласковой юдоли.

В сокровищницу захожу с опаской
(Не сглазить бы – достаточно утрат).
Порадуюсь – и сразу же назад,
Поститься снова, словно перед Пасхой.

За окнами то ведро, то ненастье,
И в череде нелепой суеты,
Невзгод, с которыми давно на ты,
Откуда-то вдруг ощущенье счастья.

Мне непонятны игры светотени
На щедро мне отмеренной шагрени.

5.
На щедро мне отмеренной шагрени
Веселый зайчик солнечный живет,
И зимний праздник свой – солнцеворот –
Он свято чтит как день светотворенья.

Мы оба с ним язычники и рады
Лучу любому – от любой звезды,
А в темень нам не нужен поводырь
И где светлей – подсказывать не надо.

И если вижу я, проснувшись утром_
Посланник Солнца на моей стене, –
То принимаю эту весть извне
Как знак того, что мир устроен мудро.

На всем, что в нем надолго и всерьез,
Заметны отсветы далеких звезд.

6.
Заметны отсчеты далеких звезд
На всем живом и неживом в природе –
От урожая в чьем-то огороде
До черных меток на стволах берез.

Не знаю, потечет ли вверх река,
Наступит ли за ночью синий вечер,
Вернется ли своим шагам навстречу,
Паломник, что бредет издалека, –

Но ведаю, что каждую судьбу
Свой золотистый луч сопровождает,
Рассеивает тени и не тает,
Когда беда швыряет свой гарпун.

В мою судьбу немало луч принес
Богатств несметных, красок, звуков, грез.

7.
Богатств несметных, красок, звуков, грез
Возможно ль ухитриться не заметить
И жить на мир в обиде? Солнце светит
Не в норах, а сквозь крылышки стрекоз.

И все же луч нельзя не ощутить –
В нем легкость, озорство, кураж, свобода!
В грозу – нет лучшего громоотвода,
Упал – поможет встать и вновь идти.

Когда туман, и марево, и хмарь,
Он золотую нить протянет к свету,
А мы не видим и петляем где-то,
Наивно уповая на фонарь.

И путь – пунктиром недоразумений,
Нередких, но спасительных сомнений.

8.
Нередких, но спасительных сомнений
Не избежать в полночные часы,
А утром, когда капельку росы
Целует луч, рождается решенье.

И тает, растворяется тревога,
Как будто рядом Моцарт прозвучал,
Иль строки Пушкина – начало всех начал,
Иль взгляд упал на полотно Ван Гога.

В такой момент не верится, что где-то
Есть кроме света сумрачная мгла,
Но день прошел, на землю тень легла,
И вновь звучат вопросы без ответа.

И вновь «бессонница второй ступени» –
Пришла пора пространных размышлений.

9.
Пришла пора пространных размышлений.
О чем они? – ну, скажем, о словах.
Их мир безмерен, без него мы прах,
Фантом Вселенной, след от сновидений.

Есть темные слова, как чрево грота,
Но есть иные – светятся для всех,
И запах врозь – сандал, мускат-орех,
А то пахнет вдруг похотью и потом.

Теснятся краски, ароматы, смыслы,
Слов множество, язык Земли – один.
Но он непознаваем до седин:
Гортанно-горклый, шелестяще-кислый…

Не перепробовать за тыщу поколений.
А может, это просто признак лени.

10.
А может, это просто признак лени –
С утра себе наметив ладный план,
День посвятить совсем иным делам
И плыть, вполне доверившись теченью.

А вечером, себя не укоряя,
Оглядываться – горы день вместил!
И радость, что взойти хватило сил,
А значит, далеко еще до края.

За ним темно, а здесь так много света!
Доверчиво на собственную тень
Смотрю – она как пропуск в новый день,
И я благодарю ее за это.

Иду домой (и луч исчез мой - вдруг).
Процесс весьма томителен и туг.

11.
Процесс весьма томителен и туг.
Когда встречаешь чье-то «супер-эго»
(Издалека – вершина с шапкой снега), –
Смущение – хронический недуг.

«Высокое прожитие» – мой храм,
Я в нем равна себе. Здесь нет соседей,
Простор – езжай хоть на велосипеде!
Нет потолка, взлетай к другим мирам.

Вселенная звучит, что твой оркестр,
Поет, смеется, в гости зазывает,
А иногда грустит – и так бывает.
Я утешаю – посмотри окрест,

Вокруг то пир, то море слез горючих.
Забавен мир. Попасть сюда – лишь случай.

12.
Забавен мир. Попасть сюда – лишь случай.
Мой лучик золотистый в первый миг
Был тоньше паутинки, но проник
Сквозь толщу зла, что корчилось в падучей.

Над Киевом тогда всходило солнце
И протянуло тут же руку-луч
Над склонами грозящих селем круч,
Над садом с домом о восьми оконцах

И над оврагом (позже – Бабьим Яром –
Вот место где для Храма на Крови!),
Над домом скорби (вскоре увезли
Всех «унтерменшей» – немощных и старых).

В истории чернее есть ли тучи?
Мне кажется подчас: не быть – не лучше ль?

13.
Мне кажется подчас: не быть – не лучше ль?
Покоя нет. Неутолима боль.
И ля-диез, конечно, – си-бемоль.
В лохмотьях Правда. Ложь – благополучней.

Мир расползается – гнилая ветошь.
Его спасти не может красота.
Великое Ничто. И пустота.
На «снимках бытия» бессильна ретушь.

А тут еще Отечество двоится,
Отцовских прав лишиться норовит,
Не понимает, что разрыв болит,
Какую б ленту ни продел в петлицу.

Чтоб не вступать в нечестную игру,
Вокруг себя вычерчиваю круг.

14.
Вокруг себя вычерчиваю круг –
Не кистью, мастихином иль углем,
И не пером, – а золотым лучом,
И так всю жизнь не покладая рук.

Мой круг – спаситель, сторож, оберег –
Безмерен, безначален, бесконечен
И в этом сходен с Богом – значит, вечен
И времени ему не страшен бег.

Все долгие полынные года
Он был со мною каждое мгновенье –
И в сумерки, и даже при затменье
Знак подавал, что тьма не навсегда,

Но там, где должен луч возникнуть вскоре,
Пока – будто заброшенное поле.

15.
Пока, будто заброшенное поле,
Не заросло прошедшее травой,
Я свиток разворачиваю свой,
Чтобы не спятить от тоски и боли.

На щедро мне отмеренной шагрени
Заметны отсветы далеких звезд,
Богатств несметных, красок, звуков, грез,
Нередких, но спасительных сомнений.

Пришла пора пространных размышлений
(А может, это просто признак лени) –
Процесс весьма томителен и туг.

Забавен мир. Попасть сюда – лишь случай.
Мне кажется подчас: не быть – не лучше ль?
Вокруг себя вычерчиваю круг.

Тик-так

Сердцебиение часов –
то аритмия, то тахи-
кардия. Поясов
от острова Ратманова
до Западного мыса –
почти на две руки.
Безбрежность – да, и птахи
простору рады,
но кровь на каждом сколе
былой мозаики.
Во искупление когда-то
был сделан щедрый дар.
Не вышло.
Приклеить
отрезанный ломоть? –
«Момент» не тот.
Открыт ларец Пандоры,
и новый Зевс
опять в Тартар,
опять татар,
под песню: не так,
ребята, все не так.
Тик-так, тик-так…
Тик так.

Стишки с прогулки. Неправильные лимерики

Мышиный горошек

За прудом, близ тропинки, меж кочек –
Фейерверк фиолетовых точек.
Так мышиный горошек
(Или вика, что то же)
Дарит радостью жителей кочек.

Осиная талия

Предложила однажды оса
Всем в гнезде затянуть пояса,
А в апреле сказала:
Хоть повязка сползала,
Но диета творит чудеса!

Синегрудый дятел

Восхищались кипрей и осот:
Дятел наш синегруд и особ –
До трехсот короедов
Поедает в обед он, –
Наш спаситель зеленых красот.

Солнечное предложение

На лужайку, пройдя путь неблизкий,
Луч от солнца доставил записки:
– Одуванчики-братья!
Всех хочу вас позвать я
В клуб с названием «Желтые диски»!

Вольнолюбивая ромашка

Размечталась ромашка на поле:
Корни держат, а мне бы на волю.
И, взмахнув лепестками,
Взмыла над васильками
Та ромашка, что выросла в поле.

Гамбургский счет

1.
Мне кажется подчас – не быть не лучше ль?
Бывает, за окном черным-черно
И надвигается из тьмы одно
Воспоминание свинцовой тучей.

Не выговорить то, что несказанно.
Ах, если бы могла моя душа
Не чувствовать, а тело не дышать!
(Со стороны звучит довольно странно.)

«Не думайте о белом крокодиле!» –
Запрет всегда услужливо ведет
К нелепому животному. А вот
Перехитрить себя – увы… не в силе.

Исчезнуть, обернуться мотыльком?
Нет-нет, я не о смерти – о другом.

2.
Нет-нет, я не о смерти – о другом:
О честных баллах гамбургского счета,
Когда до шрамов, до седьмого пота –
По тропам сквозь житейский бурелом.

Участвует любой, без всяких квот.
О всех сраженьях знает только небо,
Судья и «зал» – душа. Нет воплей «Хлеба
И зрелищ!». Ринг и двое. Бой идет.

Не спорт – сражение добра и зла.
Но кто они? И почему мне больно,
Когда один, что справа, недоволен,
А слева – радость, хороши дела?

Итог один. Не избежит никто.
Небытие в начале и потом.

3.
Небытие в начале и потом.
Пока живем, есть потайные ринги,
Судья и те же двое, те же риски.
Уйдет один – у визави фантом.

Арбитру скучно, если нет борьбы
И кто-то слишком долго отдыхает.
Забавней, если страсти полыхают.
Всегда молва – старушка из толпы –


Подбросит хворосту по простоте,
Умильно сморщится и слезку вытрет.
Плевать, сразит ли клевета навылет…
Эх, темнота! Хлопочет. Мало ль тем.

Невмоготу во мраке. Хоть бы лучик!
Пратьма до света – есть ли что дремучей?

4.
Пратьма до света – есть ли что дремучей?
Мир без меня. Где я была тогда?
Все те же звезды в небе. Твердь. Вода.
А бытие – страшней? Благополучней?

Я вижу дом в селе, крестьянку Таню.
Спина прямая. Сколько стати в ней!
Отец ее, могучий Евстигней,
Не смог в с е м детям дать образованье.

На ней женился деревенский парень –
Мой дед с орловщины – отцова ветвь.
Не им был выбран век – свирепый вепрь.
Трудился истово, взахлеб – не барин.

Еще не разжимало лап когтистых
Его Величество Ничто. До искры.

5.
Его Величество Ничто. До искры –
Пока десятки лет. И если мысль
Ведет на юг, дух воспаряет ввысь:
Перед глазами вяз широколистный,

На взгорье дом в кайме ветвей сирени,
У входа розы, из цветов ковры
И много-много счастья – до поры
Войны и смуты – равных потрясений.

Притихли детский смех и птичий щебет,
На улицах холера, голод, тиф.
Врачи должны спасать – туда идти,
Не думая о гибельном ущербе.

Их ждали дети, розы и стрижи.
Все пращуры готовили мне жизнь.

6.
Все пращуры готовили мне жизнь.
В прапамяти – армянские хачкары,
В степных равнинах на Руси пожары
И всадников крутые виражи.

А мой прапрадед бережно хранил
Предание о Речи Посполитой,
Но век начался злобный, неумытый
И прошлое балластом объявил.

Так бабушке досталось передать
Не в гербовых бумагах – в токах крови –
Характеры всех предков. Было внове
Для них иное время наблюдать.

Ей талисманом славный род служил
И каждый часть себя в судьбу вложил.

7.
И каждый часть себя в судьбу вложил,
Берег меня, как ангел-охранитель,
И продолжение лучистой нити
Струится сквозь цветные витражи.

Задолго до прихода моего
Затеплились два огонька-судьбины.
Нужда сжимала время, как пружину,
Взамен не предлагая ничего.

И вновь в душе борьба добра со злом,
На каждом шаге – искушенье, выбор,
Судья, сражение. Никто не выбыл,
Но счет почетен – вновь мне повезло!

Давно ищу, где истина, где – искус.
Но я мелькну, как все, и скроюсь быстро.

8.
Но я мелькну, как все, и скроюсь быстро.
О, как успеть украсить этот мир?
И здесь необязателен ампир –
Важней, чтоб всякий помысел был чистым

И чтоб на каждую ошибку – ворох
Веселых, светлых, легких, нужных дел.
Но чтоб Судья их счесть не захотел
Благими целями – лукавый ворог

Захватит, чтобы вымостить дороги,
Ведущие путем коротким в ад:
Намерения часто невпопад,
Но редко мы к себе бываем строги.

Баланс добра и зла неизречен.
А так не хочется! Когда? Зачем?

9.
А так не хочется! Когда? Зачем?
Вперед простерты руки, как в тумане.
Вокруг то Босх, то Климт, то Пиросмани.
Все перевернуто – элита, чернь.

Проснешься утром – мир совсем иной.
Еще вчера к друзьям ходили в гости.
Сегодня это значит «перепостить»
И всяк беседует с самим собой.

Что слышим с проводами из ушей?
В глаза смотреть друг другу разучились.
Нам что сосед, что обитатель Чили.
И книгу скоро вытеснит планшет.

В музеях будем их хранить прилежно.
К чему печалиться о неизбежном?

10.
К чему печалиться о неизбежном?
Быть в светлом духе – вот она, мечта!
Хотя Судья и не уйдет с поста,
Не для него бегу от дум мятежных.

«Что должно, делай». Дальше – «будь что будет».
Недаром в дневнике привел мудрец
Французской мудрости мудрейший образец –
Перед кончиной не лукавят люди.

Мне в радость травы, небо, мысли, книги,
В осенних красках Вечности печать,
Но есть всегда возможность отыскать
Достойный довод, чтоб надеть вериги.

Сонм доводов по мере сил разрежен.
Грустить? Рыдать? – Он все равно безбрежен.

11.
Грустить? Рыдать? – Он все равно безбрежен –
Грехов людских вселенский океан.
И мной добавлено – кувшин? Стакан?
В таких замерах я совсем невежда.

Но все довольны, и восторгов много.
Где лебедь плыл – там вОроны парят,
И бесконечное молчание ягнят.
На каждом лбу и каждом доме слоган.

И чтоб не впасть в застойное болото
Колючей огражденное стеной, –
Встать на крыло, уныние долой,
Виток спирали вольного полета.

И пусть мелеет в фокусе лучей
Наш океан всех слез из всех очей.

12.
Наш океан всех слез из всех очей –
Он полнится, вскипает, беленится,
И волны бьются в берег вереницей,
Бросают камни люто – кто ловчей.

А там уже и новые ручьи
Добавят стыд, смятение и горечь,
И непонятно, где истоки – сиречь
Не разобраться, отчего и чьи.

А может, притвориться, будто штиль
И все окей? – О нет, так не годится,
Желанье отвернуться, защититься,
Зажмуриться, согнувшись отойти.

Но уступать ему, хотя б отчасти, –
Не стоит – до последнего причастья.

13.
Не стоит – до последнего причастья –
Пытаться узнавать, кто держит верх:
Крылатый дух добра – волшебный стерх –
Иль вестник бедствий с огненною пастью.

И если прошлый грех уже отпущен
Смиренным представителем Творца, –
Совсем не значит, что Небесный Царь
Откроет сразу доступ к райским кущам.

И в самое последнее мгновенье
Раскаянье ль, желание схитрить
Вполне способны счет тот изменить.
К чему тогда тревожные сомненья? –

Забыть про суеты, пустые страсти.
Вот разве что… пусть будут слезы счастья.

14.
Вот разве что… пусть будут слезы счастья.
Они светлы, целительны, легки,
Их могут вызвать даже лепестки
Фиалки, выжившей в разгар ненастья.

(Да надо ли искать всему причину?)
Они приходят с утренним лучом.
Вселенная тут вряд ли ни при чем –
Все от нее – веселье и кручина.

Блаженство и отчаяние – рядом,
Как роскошь с нищетой, как жизнь и смерть,
Как свет и темень, океан и твердь,
А рай, возможно, по соседству с адом.

И точно так же в миг благополучья
Я думаю подчас: не быть – не лучше ль?

15.
Я думаю подчас: не быть – не лучше ль?
Нет-нет, я не о смерти – о другом.
Небытие в начале и потом.
Пратьма до света – есть ли что дремучей?

Его Величество Ничто. До искры.
Все пращуры готовили мне жизнь,
И каждый часть себя в судьбу вложил,
Но я мелькну, как все, – и скроюсь быстро.

А так не хочется! Когда? Зачем?
К чему печалиться о неизбежном –
Грустить, рыдать, – он все равно безбрежен –
Наш океан всех слез из всех очей.

Не стоит – до последнего причастья.
Вот разве что… пусть будут слезы счастья.

Пауза

1.
А может, это просто признак лени –
Переложив беспечно на детей
Своё предназначенье, без затей
Продолжить ленту многих поколений.

И долго ль будет длиться эстафета,
В которой всяк – усердное звено?
А как же то, что было МНЕ дано? –
Ни у кого на это нет ответа

(Конечно, если ты не Нострадамус).
Но чтобы что-то в суете понять,
Соединить куски, а не разъять,
Не стоит избегать невнятных пауз.

Ходить без цели, слушать водопад,
Сидеть у моря, созерцать закат.

2.
Сидеть у моря, созерцать закат,
Спускаться в преисподнюю пещеры
И помнить Эшера – его три сферы,
И с двух сторон смотреть на Арарат.

С Алисой в зазеркалье подружиться,
Остерегаться старых королев
И душу не растрачивать на гнев –
Тогда хоть что-нибудь и мне простится.

А в сумерки, когда стихают струны
Большого дня, – обид не бередя,
Всмотреться в даль сквозь сеточку дождя,
Вплетая строки в дождевые струи.

Войдя в родной, давно заросший сад,
Не верить, что в природе есть разлад.

3.
Не верить, что в природе есть разлад,
В деревню удалиться с кротким сердцем.
Поклонники труда – единоверцы,
И речь о созерцанье невпопад.

Где таволги мохнатый куст пушист, –
К пруду скорей с коробкой акварели.
Со мной послушать серой птахи трели
Садится стрекоза на влажный лист.

И возвращаешься к себе самой,
Как после омовенья в чистых водах.
И ценишь жизнь. Она – лишь краткий выдох
Пространства с пролетающей совой.

Забавно затаиться в синей тени
И в тайны мира ждать проникновений.

4.
...И в тайны мира ждать проникновений.
Мой сад меж тем приветствует гостей:
Кричит надсадно бурый коростель
И кошка ищет новых впечатлений.

За ласточкины гнезда не волнуюсь:
Они под стрехами, и все птенцы,
Как их праматери и праотцы,
Сюда вернутся вновь не обинуясь.

И нам бы так же дорожить корнями,
К порогу возвращаться – почерпнуть
Любовь, надежду, – чтобы снова в путь,
И чтоб родные тени осеняли.

Вдыхаю на приступках отчий воздух.
Такая праздность – разве просто отдых?

5.
Такая праздность – разве просто отдых? –
Прийти одной в Рахманиновский зал.
Старинный Боккерини... Кто сказал,
Что каждое мгновенье нужен подвиг?

Гармония и лад на нотном стане –
Из РАВНОПРАВНЫХ нот и пауз вязь.
В живое кружево давно сплетясь,
Мелодия звучать не перестанет.

И образы из памяти всплывают:
Соленая безбрежность, облака.
Пространство чувствует издалека
Мою любовь. Такого не бывает?

Но без любви, покрывшись коркой льда,
Что скажет море о себе тогда?

6.
Что скажет море о себе тогда?
Что, – если про него никто не помнит –
Кипит ли шторм среди изломов молний
Иль тает утром робкая звезда?

Мне непонятно слово «пустота»,
Спросить бы у того же Торричелли.
Частицы и поля на самом деле
Пронизывают всё. И неспроста,

Чем облака, мне интересней синь,
И мысленно очерчивая абрис
Сей мнимой пустоты, я вижу адрес
За тридевять земель (но не проси –

У каждого он свой), и там всегда
Тиха, смиренна пОверху вода.

7.
Тиха, смиренна поверху вода –
Большая редкость в быстротечном веке.
А чтоб не затеряться в вечном млеке
Галактики, исчезнув навсегда,

Есть издавна проверенный рецепт:
Себе напомнить о святом и главном –
Двух бесконечностях порядков равных:
В мелодии судьбы любой фальцет

ВСЕЛЕННАЯ способна устранить,
Когда ДУША ей в этом помогает.
Теряя смысл и снова обретая,
В житейском море продолжаем плыть.

Предчувствие – хранитель дум бесплотных.
Не может знать оно всех тайн подводных.

8.
Не может знать оно всех тайн подводных –
Пространство от поверхности до дна.
Моя душа (да не одна она)
Хранит немало милых, но бесплодных

Затей, догадок, впечатлений детства,
Уснувших где-то в светлом уголке.
Бываю там, когда держу в руке
Одну из книг тех лет – мое наследство.

Но есть еще другие закоулки.
Шершавый голос совести зовёт
И тянет, тянет в следующий пролёт.
А крикнешь – передразнит эхом гулким.

Кто разве знает, ЧТО там, в гротах дальних?
Про что бормочем мы в исповедальне?

9.
Про что бормочем мы в исповедальне? –
Про серую картину быта, сны,
Глухое ощущение вины,
Обиды, гнев – "нет повести печальней";

И стыд бушующий, неизреченный –
За жизнь скороговоркой, чары зла,
За горы чарок зелена вина,
За пустыри и хлеб непропечённый;

Безликий мир слепого Интернета,
Неуловимых лиц, густых тенёт;
За чат бессмысленный, рекламный гнёт –
Не эта ль Сеть прообраз мрачной Леты?

Кто нас научит вновь читать Басё?
Да сам Господь! Ему подвластно всё!

10.
Да сам Господь! Ему подвластно всё!
Захочет – шторм начнётся в океане,
Проснутся духи, спящие в вулкане,
Исчезнет россыпь городов и сел.

Захочет – гений Пушкина взойдёт,
Появится великий Леонардо,
И витязя, что в шкуре леопарда,
Поэт грузинской вязью воспоёт.

Захочет – не допустит недород...
Но может ли Он быть при этом счастлив,
Как человек, иль смотрит безучастно,
Испытывая скуку наперёд?

Не может Бог быть чем-то потрясён –
Он даже в будущем не новосёл.

11.
Он даже в будущем не новосёл.
Но на себя не навлеку ли гнева,
Не полетят ли камни справа, слева,
Когда спрошу: не Им ли вознесён

Когда-то был грядущий Сатана?
Ведь было же Всевышнему известно,
ЧЕМ все закончится, какое место,
И что за роль была припасена

Любимцу-ангелу? – наверняка –
В житейской роще, страшной, непролазной,
Часть человечества дорогою соблазна
С успехом довести до тупика.

И ангелы совет Творцу не дали –
Прозрачны для Него любые дали.

12.
Прозрачны для Него любые дали.
И на развилках спутанных дорог
Подсказку часто посылает Бог –
Такие знаки нас не раз спасали.

То заяц резвый испугает лошадь:
Седок продолжить не решился путь,
Вернулся (сразу – к няне заглянуть!)
И не попал на роковую площадь.

То скрутит хворь за час до отправленья:
Скорей к себе, билет с трудом вернув.
Узнав – корабль-гигант пошел ко дну, –
Не верил чуду своего спасенья.

Так действует и дышит драматург.
Но всё ли знает мудрый Демиург?

13.
Но всё ли знает мудрый Демиург?
Он тоже отдыхает от работы –
Нельзя же вечно пребывать в заботах.
Ни шагу от стола? – На то хирург,

Чей долг – больные ткани удалять.
А Он – Творец! Создатель! Бог! Художник! –
И знает, что без пауз невозможно,
А паузы способны изменять

Всё вИдение мира. Новый взгляд
На месиво планет, созвездий, пыли,
На бесконечность (что б ни говорили
Адепты Взрыва) – это целый клад

Взрывных догадок – знаний без потуг
Об ego собственном. Всё-всё? А вдруг?..

14.
Об ego собственном – всё-всё? А вдруг?..
Иллюзии на солнце выгорают.
Библейские картины ада, рая
Способны ль вызвать ледяной испуг,

Обжечь восторгом? Но когда-нибудь
Забудется Всевышний в лёгкой дрёме
И возмечтает о Вселенском доме,
Где в чад своих захочется вдохнуть

Закрытые от фальши, гнева, зла,
От зависти и мерзкой спеси души.
Все ангелы вскричат: мир станет скучен!
Но Он создаст, чтоб замысел спасла,

Завесу меж собой и лесом мнений.
А может, это просто признак лени?

15.
А может, это просто признак лени? –
Сидеть у моря, созерцать закат,
Не верить, что в природе есть разлад
И в тайны мира ждать проникновений.

Такая праздность – разве просто отдых?
Что скажет море о себе тогда? –
Тиха, смиренна поверху вода.
Не может знать оно всех тайн подводных.

Про что бормочем мы в исповедальнях?
Да сам Господь! – Ему подвластно всё –
Он даже в будущем не новосёл,
Прозрачны для Него любые дали.

Но всё ли знает мудрый Демиург
Об ego собственном? Всё-всё? А вдруг…

Старая женщина. Джозеф Кэмпбелл

Воск свечи, мерцая,
Дарит храму блик.
Сквозь лицо в морщинах
Проступает лик.

Зимнего светила
На излете луч.
Долгой дольней доле
Он подобен. Ключ

К тишине, покою –
В полосе утрат.
В недрах ветхих мельниц
Воды не шумят.


The Old Woman

As a white candle
In a holy place,
So is the beauty
Of an aged face.

As the spent radiance
Of the winter sun,
So is a woman
With her travail done,

Her brood gone from her,
And her thoughts as still
As the waters
Under a ruined mill.

Карусель

1.
Пришла пора пространных размышлений,
И сонм вопросов, словно горный кряж,
Шов горизонта рвет, и мой «вояж»
Отложен вновь до новых постижений.

Признаюсь без ненужных ухищрений:
Мне чужд натужных песен злой кураж,
У входа в храм безмолвный, в черном, страж,
Но равно – хор церковных наставлений.

Их лицемерный благостный елей,
Клевреты всех конфессий, их ветвей,
Хоть и стремлюсь, не могут веры дать.

Непостижима Истина, но путь –
Через отвагу ей в глаза взглянуть.
Я вижу в ней печаль и благодать.

2.
Я вижу в ней печаль и благодать.
Вначале все полны небес и света
И на унынии печать запрета.
Затем приходит время наблюдать.

Душа-младенец обретает стать,
Но жизнь одних ведет по льду паркета,
Других – по грязи, войнам, лазаретам.
И вот уже не развернуться вспять.

Молва шипит: тот струсил, этот предал,
Наветы, сплетни, кухонное credo,
Клубок из правды-лжи не размотать.

И тянется жаккардовая пряжа.
Миг покаяния – вершина кряжа
И шанс хотя бы часть долгов раздать.

3.
И шанс хотя бы часть долгов раздать,
Хотя бы старикам, пока те живы.
Речь о почете в наши дни фальшива:
По смыслу «не лечить» и «убивать» –

Синонимы. Ну как не сострадать?
Они мешаются – больны, плешивы,
Медлительны, и им не до наживы,
Нелепо думать, что душа под стать

Дряхлеющей телесной оболочке.
Им не помочь – уйдут поодиночке,
С собою взяв и тайны, и сомненья.

Передо мною горные отроги –
Воспоминанья, планы и итоги,
И поиск поводов для примиренья.

4.
И поиск поводов для примиренья.
Нет глубже ран, чем раны от обид.
Их гонишь, а душа саднит, саднит.
Снимает боль лишь миг освобожденья.

Благословенны мудрость, дар прощенья
И голос внутренний, что в нас звучит.
Он сетует, советует, велит:
Пусть будет жалость, только без презренья.

Снег падает. В нем Вечности посыл:
Не повернуть природные часы –
Мудрейшее из всех изобретений.

Их показания всегда верны –
Достаточно пройти, отринув сны,
Сквозь занавес житейских разночтений.

5.
Сквозь занавес житейских разночтений
Пройти непросто. Опыт говорит –
Не всякий ведает, что он творит,
Ища свой луч под ряской заблуждений.

Схватил его – и вот опять растерян:
Все так же плотен ночи лазурит
И лучик-нитка мглу не озарит.
И вновь почти ни в чем ты не уверен.

В руке всего лишь отблеск от блесны.
Ладони и вода вокруг красны.
Все норовит тебя врасплох застать.

Рифмуются все шансы, как хотят,
Слепых напоминая мне котят
Желаньем оттолкнуть, куснуть, отнять.

6.
Желаньем оттолкнуть, куснуть, отнять
Богат был Homo sapiens от века.
С такой начинкой милой он калека,
Способный груду бед нагромождать –

Своих, чужих, вселенских. Не понять,
Чье он подобие, с кого он слепок.
Вот этот духом слаб, а телом крепок –
По силам ли ему земная кладь?

И некому вмешаться, кроме Бога,
Но Он один, а нас, землян, так много,
И каждый волен сам все выбирать.

Оскома от реклам: дирол, «Даноны»,
Свобода выбора. Но не дано нам
Все заново начать – от «аз» до «ять».

7.
Все заново начать – от «аз» до «ять».
Ну, предположим, всем дана возможность:
Давайте, люди, только осторожно! –
Чтоб, пробудившись, в яви устоять.

Я получаю книгу – полистать.
Вот авторы – их лики, лица, рожи;
Ведь не был ни один из них стреножен,
И каждый мог хоть что-то наверстать!

Картинки движутся. Но что я вижу! –
Кто нашим разумом нещадно движет? –
Всё те же «подвиги», без исключений.

Нет изменений звездной панорамы
И на моей странице. Те же шрамы,
Просвечивают смутно чьи-то тени.

8.
Просвечивают смутно чьи-то тени.
Их благосклонность очевидна мне,
И согревает свет в чужом окне
И превращает в лето день осенний.

Чтоб не было невнятных опасений,
Неплохо возвращать вдвойне, втройне
То благо, что приходит к нам извне –
Вернется все коньком на карусели.

Скрепит, стрекочет ржавый механизм,
То пол тут перекошен, то карниз,
На ярмарке тщеславия – разгул.

Живем стихиями стаканных бурь
И забываем взор поднять в лазурь.
За окнами живет тревожный гул.

9.
За окнами живет тревожный гул.
Он все смешал: проклятья, стоны, крики –
С молчаньем, тишиной – и стал безликим
И сам же в серой смеси утонул.

Хохочет Карусельщик-Вельзевул:
Людишки сыплются, их спины липки,
Не все к огромным скоростям привыкли,
Им кажется, что кто-то ось погнул.

Гирлянды на ветвях, столбах, балконах,
На цилиндрической «колючке» в зонах –
Везде старание создать уют.

Фигурки из папье-маше роятся,
За окнами танцуют домочадцы,
Там люди веселятся, любят, лгут.

10.
Там люди веселятся, любят, лгут,
Парят над ними ангелы и музы
И метко беды загоняют в лузы,
А новые «гостинцы» тут как тут.

Сирены о соблазнах песнь поют
И шлют сиреневые сны-медузы,
Их души – аметистовые друзы –
Под слоем серым трепетно цветут.

Мой лист то спит, то вдруг взлетает птицей,
То рвется, то булыжником бугрится –
Бумагу надо приручать, иначе

Слова нырнут, где глубока вода,
И тут же рыбаки – они всегда
Гоняются за верткой царь-удачей.

11.
Гоняются за верткой царь-удачей,
А та хитра – заманит, завлечет,
Любимцев у нее наперечет
И обещанья ничего не значат.

Но если уж успел к такой раздаче,
Три раза – через левое плечо,
Чтоб не позарился ревнивый черт
На кус везенья и судьбу в придачу.

О чем с тревогой галки так кричат?
Случаен ли их суетливый «чат»
И почему вокруг одной снуют?

Синдром ли то болезни «красных глаз»?
Тогда такие ж галки среди нас –
Ловчат, ликуют, ладят, предают.

12.
Ловчат, ликуют, ладят, предают.
А кто безгрешен, чтобы камень кинуть?
Кто никогда не лгал, не крючил спину,
Не замышлял, прихлебывая «Брют»,

Обмана, кляузы, плетенья пут?
Вот так душа накапливает вины,
Но можно, путь пройдя до половины,
На свет из сумрака ее глубин свернуть.

Прибыток-луч так беззащитно-тонок,
Как беззащитен может быть ребенок.
Лесные птицы-ангелы поют.

Но те, чьи уши к этим звукам глухи,
Впотьмах не пребывают в светлом духе
И корм с ладони барина клюют.

13.
И корм с ладони барина клюют.
Я сострадаю всем. Самозабвенно.
Без осуждения, словесной пены.
Круг карусельный слеп, опасен, лют,

Нелеп, задирист, неприветлив, крут.
Пока не отпускают, каждый – пленный:
Его шаг в бездну – кровь моя из вены
На нераскрытый капнет парашют.

Раскручиваю дальше карусель:
Нью-Йорк, Ханой, Мумбай, Москва, Марсель –
Мы близко все – Урал и Аппалачи.

Кроссворд из окон мира – всех! – един.
Да будет каждый цел и невредим!
Жалею всех – от королей до прачек.

14.
Жалею всех – от королей до прачек.
Как горько – знает лишь полынь-трава,
Как сладко – может рассказать молва,
Не в том ли, кажется, ее задача.

Тот колокол… Он всем нам предназначен,
Звонит он по тебе, по мне, по вам.
Мы вместе – Материк, не острова,
Неважно – немцы ль, русские, апачи.

Потеря каждого – вселенский крах,
Обвал – судьба скрывается в волнах.
Когда война – мильоны обрушений.

Я думаю о той, моей волне,
И мечется прошедшее во мне.
Пришла пора пространных размышлений.

15.
Пришла пора пространных размышлений.
Я вижу в ней печаль и благодать,
И шанс хотя бы часть долгов раздать,
И поиск поводов для примирений.

Сквозь занавес житейских разночтений,
Желанье подавить, столкнуть, отнять,
Все заново начать – от «аз» до «ять» –
Просвечивают смутно чьи-то тени.

За окнами живет тревожный гул.
Там люди веселятся, любят, лгут,
Гоняются за верткой царь-удачей,

Ловчат, ликуют, ладят, предают
И корм с ладони барина клюют.
Жалею всех – от королей до прачек.

Встреча с сердцем

О сердце, вот так, tete a tete,
Мы вдруг оказались – впервой!
Я вижу твой эхо-портрет –
Устроено мудро судьбой.

Тебе незнаком лазарет:
Прекрасен, ритмичен твой бой.
Видать, метрономов завет
Весьма почитаем тобой.

Перпетуум-мобиле? – Нет.
Но стаж твой солидный такой
(Давай промолчим, сколько лет...) –
Нескоро уйдешь на покой.

Что б ни было: бедствие, бред,
Лечение новой строкой,
Из пестрых хлопот винегрет, –
Ты рядом всегда, под рукой

В тебе вдохновенье и свет,
И тайны, и трепет, и боль.
Я знаю: в душе ты – поэт
И дом нам – шатер голубой!

Сомнение

1.
Нередких, но спасительных сомнений
Нить-невидимка тянется за мной,
И радостных событий, обретений
На ней заметны узелки давно.

Желания, мечты подобны теням.
И так уж на Земле заведено,
Что близ камней, зверей, людей, растений
В вечерний час становится темно.

И тени робко тянутся к владельцу,
О чем-то давнем, тайном и тревожном
Напоминая, чтобы удержать

И укрепить своим тщедушным тельцем
Сомненья. Их не то что невозможно –
Не стоит ни бояться, ни бежать.

2.
Не стоит ни бояться, ни бежать,
Когда перед тобою три дороги.
Иду с опаскою, но не дрожа
Туда, куда ступают с а м и ноги.

И даже если дальше степь, пожар
Иль бурная река, а в ней пороги
И, небо на своих плечах держа,
Стоят сурово горные отроги, –

Не возвращаться же назад – туда,
Где Камень, а на Камне – письмена
И три пути с посулом изменений

Судьбы. Там что-то про коня... Ах да! –
Направо... Заблуждений жизнь полна.
Никто не чужд им – ни простак, ни гений.

3.
Никто не чужд им – ни простак, ни гений.
Их тьма – моих ошибок на пути.
Сама плачУ – не то начислят пени.
Мыслишка, чтоб проводника найти,

Не заглянула даже на мгновенье
(Хотя с ним легче было бы идти).
На всякий шаг просить благословенья?
Ведь право выбора, как ни крути.

Хотя не всё мы выбираем сами:
Страна, где «догадает черт» родиться,
Война; жестокий на престоле тать.

Волна зловещих «чисток» – как цунами.
Но в доме знали, ч т о вокруг творится.
Подсказки свыше – каждому под стать.

4.
Подсказки свыше – каждому под стать.
Мне первая давно дана природой:
Леса вокруг поселка – не объять
И полная для нас, детей, свобода.

На первый взгляд там были тишь да гладь:
Вождю, как полагалось, пели оды,
А между тем глазастый страшный глад
Терзал народ страны «отца народов».

Я помню лакомства – турнепс и жмых,
Смола из баков – жесткий черный «вар»,
Шершавые «подушечки» с вареньем.

Но было много радостей иных –
То собранные камешки-слова,
То вспышки предрассветных озарений.

5.
То вспышки предрассветных озарений,
Когда ответы-искорки просты,
То начинается борьба меж мнений
И вспыхивает груда бересты.

О, боль и радость внутренних борений!
От поисков не спрячешься в кусты.
Над ними билось много поколений.
Я говорю себе: ищи и ты!

Идти след в след совсем не интересно,
Ведь не «ЕГЭ» сдаем в земной юдоли,
Чтоб варианты выбрать vu deja, –

Нет, с этим алгоритмом скучно, пресно.
Не кнопки здесь нужны – простор, раздолье,
А то рука потянется нажать...

6.
А то рука потянется нажать
Активную «крутую» гиперссылку,
И новая страница без ножа
Зарежет все стремленья под сурдинку.

Текст на экране – вовсе не скрижаль:
Одним щелчком легко убрать картинку.
Трудней гораздо взор свой удержать
На резвой синей птице Метерлинка.

Я задаю себе вопрос немой:
Так что же означает слово «счастье»?
По мне оно – вся жизнь, а не мгновенье.

А горе – диссонансный звук-изгой,
Когда нажмет Творец в судьбе трехчастной
На клавишу противу устремленья.

7.
На клавишу противу устремленья
Случайно может палец соскользнуть –
И позавидуешь лишенным зренья:
Экран залили пошлость, грязь и муть.

Для этого ль Вселенной сотворенье
Задумано Всевышним? Не пойму,
На новые ль вершины восхожденье
Иль ниже погружаемся, во тьму?

Два полюса. Пропорция – какая?
На праведника – сколько подлецов?
А нас, что между ними, перебрать, –

Так сколько будет с тем и этим краем?
В таблице цифры все заподлицо.
И на экране – важных знаков рать.

8.
И на экране – важных знаков рать.
Мне видеть их мешает вечный скепсис.
Сомнений тьма, во всем, не буду врать.
Иное дело – «поколенье пепси»:

Для них не время «камни собирать»,
Их сверхзадача – «Джип», «Тойота», «Лексус».
И нет нужды – ни истину искать,
Ни отличать рефлексию от флексий.

Но есть еще иные, лучше нас:
Они добро несут в грядущий мир,
В котором, может, внуки их проснутся.

Но много ли таких? - Тут Бог не спас.
Средь тех, кому «телец златой» – кумир,
Их можно не заметить, отвернуться.

9.
Их можно не заметить, отвернуться –
От чьей-то просьбы, от молящих глаз,
Оставить все как есть – все в Божьей руце,
Добра не делай – не получишь зла.

Расхожих истин в одеянье куцем –
На цвет любой и вкус. Картинка-паззл
У всякого своя. Удобно гнутся
Осколки мира. Каждому – свой паз.

Не угадать, чем обернется помощь.
Вести за помочи всегда нетрудно,
И так легко вдоль истины скользить,

Не думая, что взращиваешь немощь.
Любую цель легко убить подспудно,
Понять превратно, лихо исказить.

10.
Понять превратно, лихо исказить –
В конце концов, что знаем друг о друге?
Лишь то, что на поверхности. УЗИ
Бессильно. И в каком по счету круге

Нас Дант уже давно изобразил?
Тот уличен в неверности супруге,
А этот даже не затормозил:
Сбил человека и умчал в испуге.

Я обращаю боязливый взор
На бесконечный ряд своих грехов –
Больное, преуродливое племя.

Омыть бы душу светом росных зорь
И выучить всю чистоту снегов –
И поменяет резко русло время.

11.
И поменяет резко русло время,
И восстановятся леса с лихвой.
Услышим соловьев, где ястреб реял,
Увидим розы там, где вялый хвой.

В земле весною прорастает семя,
В нем прежних поколений зерен мощь,
А может, слабость, хворь – и так со всеми –
Ты человек иль обитатель рощ.

Я всматриваюсь в галерею предков.
Что у кого взяла – не угадать.
Под взглядом их мне хочется пригнуться.

Укоры справедливы, горьки, едки:
Транжира, расплескала благодать!
И вспять уже никак нельзя вернуться.

12.
И вспять уже никак нельзя вернуться,
А так хотелось бы увидеть всех!
Придется и с сюрпризами столкнуться –
С кавычками и без – вот будет смех!

Мои прапрадеды перемигнутся
И вынесут вердикт: кремень-орех!
Похвалят те, а эти улыбнутся,
Присмотрятся, осудят без помех.

Последние мне больше интересны:
Поспорить можно или согласиться,
А можно и совета попросить –

Не знаю, будет ли им это лестно.
Но к истине чужим умом пробиться –
Лишь по теченью медленно скользить.

13.
Лишь по теченью медленно скользить?
В моей реке потоки и стремнины,
И я хочу сама сообразить,
В чем смысл ее и есть ли в ней глубины,

И близко ль устье, нужно ль тормозить.
Я вижу берега, холмы, долины,
Людей любимых – дальних и вблизи
И всюду дебри бесконечно длинных

Рядов торговых. Продается все –
Дома, бензин и души. Где просвет?
Не много праведников крепче кремня.

От сделки отказаться – и спасен.
А я сама – произнесла бы «нет»,
Отринув прошлых шансов тень и бремя?

14.
Отринув прошлых шансов тень и бремя,
Пытаюсь угадать, была ль права,
Надменно не приняв чужих кормлений,
Всегда пытаясь подобрать слова,

Что стать могли бы оправданьем лени
И неуменья разгрести завал
Второстепенностей , полуумений
И отнести ненужное в подвал.

Эх, просмотреть бы бегло, полистать
Небесный тайный сводный каталог
Иль перечень земных предназначений:


Поэт, художник, воспитатель, мать...
Нет, не открыла б список – в нем залог
Нередких, но спасительных сомнений.

15.
Нередких, но спасительных сомнений
Не стоит ни бояться, ни бежать.
Никто не чужд им – ни простак, ни гений.
Подсказки свыше – каждому под стать:

То вспышки предрассветных озарений,
То вдруг рука потянется нажать
На клавишу противу устремлений,
И на экране – важных знаков рать.

Их можно не заметить, отвернуться,
Понять превратно, лихо исказить –
И поменяет резко русло время.

И вспять уже никак нельзя вернуться –
Лишь по теченью медленно скользить,
Отринув прошлых шансов тень и бремя.

Подстрочник

Подстрочник жизни – кто его писал? –
а может быть, вязал, лепил, чертил,
а может быть, в гуаши увязал
или в кипящем озере чернил
тонул; а мой сюжет все плыл,
все ширился, искрился, разливался,
и автор просыпался, вспоминал все,
спохватывался – и сюжет ломался,
трещал по швам, и вот уж зерна встреч
на пол посыпались – не уберечь,
песочные часы не повернуть
и скоро собираться в дальний путь,
к тому, кто там, – в подстрочник заглянуть,
он – автор, ждет, чтоб бегло оценить
мою поэму-жизнь и удивиться,
душа вспорхнет с ладони белой птицей
и в небе растворится.

Запустение

Давно с колес сошли турусы,
И зрит «творения венец»,
Что спирта выцветший столбец
Рекорды бьет в угодьях плюса.

Совсем иным стал мир вкруг весей –
Хранитель-ангел, знать, уснул –
Ни снулой рыбы на блесну,
Ни жаворонка в поднебесье.

Жук под корою мелким бесом,
Царь-птиц не видно на полях,
Уродец в бородавках-пнях
Забыл, что был когда-то лесом.

И вырубок древесный мусор
Борщевику благоволит –
Запущенный клочок земли
Гиганту-сорняку по вкусу.

Где раньше рожь, овес и просо,
Гречих сиреневые сны, –
Знак неуместной белизны –
Березки селятся без спросу.

И мчат истории колеса
В безлюбье, где ни зверя, ни
Лужайки, – лишь гнилые пни.
Но нет «кто виноват?» вопроса.

Глядит печально Спас с убруса.
Без песен в этой стороне
Теперь живем, и в тишине
Слышнее взвои злого гнуса.

Уже не чувствуем укусов,
Грибы пока растут – и пусть...
Скрываем боль, тоску и грусть
И празднуем большого труса.

Воспоминания одуванчика

Помню рощу, лужайку, тропинку,
мы все вместе держались сначала,
но подул ветерок для разминки –

и пушистого шара не стало.
Братья вмиг кто куда разлетелись,
большинство сразу вниз, в небо мало.

Мы не знали, что значит – «метели»,
слишком маленький срок был отпущен,
а летать-то все с детства хотели

и мечтали о светлом грядущем.
Но не ведают травы о крыльях –
мол, дорогу осилит и д у щ и й .

Может, просто упасть, приземлиться
и, прислушавшись скромно к рассудку,
примириться с уютной землицей?

От соблазна становится жутко,
но сомненье надежд не развеет –
просто слабость зашла на минутку.

Сторонясь то правей, то левее,
мы грустили в полете немного,
ни о чем никогда не жалея.

Помню рощу, лужайку, дорогу...


Вариант второй

Помню рощу, лужайку, тропинку,
мы все вместе держались сначала,
но подул ветерок на былинку –

и пушистого шара не стало.
Братья вмиг кто куда разлетелись,
большинство сразу вниз, в небо мало.

Мы не знали, что значит – «метели»,
горстку времени каждому дали, -
а летать-то все с детства хотели.

Нас манили овсяные дали,
Но не слышали травы о крыльях,
а самим догадаться? - едва ли.

Может, просто упасть, приземлиться
(будут рады и косы, и вилы),
примириться с уютной землицей?

Но внизу и полынно, и сыро,
а сомненье надежд не развеет –
и от слабости скучно и сиро.

Сторонясь то правей, то левее,
мы грустили в полете немного,
ни о чем никогда не жалея.

Помню рощу, лужайку, дорогу...

Безответное


Ни многих трав, ни братьев их высоких,
Спасающих от ливня и от зноя,
Неблагодарная, я имени не знаю.
Береза, липа, клен – они родня мне.
Взор ниже – подорожники, осоки
За землю держатся, совсем как мы, корнями.
Знакомы с детства мне их вид и нрав.
Что проще – и таинственней – деревьев,
Что мягче ложа из душистых трав,
Дарящих всех приютом благодатным?
Вот так же пращур мой смотрел когда-то
В калейдоскоп из листьев и небес.
Смущали ум невнятные вопросы:
Откуда мы? Зачем должны быть здесь?
Висели в воздухе глазастые стрекозы,
Да вторил думам первобытный лес,
Но человек не получал ответа.
Когда-нибудь став пеплом, плоть моя
Потоком соков вознесется к свету;
Очертят кроны зыбкие края
Тенистый круг на травном мятном поле,
И кто-то о загадках бытия,
О суете сует в земной юдоли
Задумается, глядя в синь небес.
Недвижны будут в воздухе стрекозы,
И шелестом листвы отвечу я,
И стон кукушки будет слышен где-то,
Да вторить будет думам стройный лес.
Но не получит человек ответа…

Сонет по псалму 60

В жилище б Всевышнего дни свои длить псалмопевцу,
чтоб символы скинии чтить, проникая в их суть,
но скинуты были постылые маски – и в путь
прогнали завистники злые, и дрогнуло сердце
при виде чужбины, где воды и хлеб горше перца
и нету скалы, чтоб на ней безопасно уснуть,
стать сильным и царский престол в одночасье вернуть
по воле Его, не преграды для коей ни дверцы
на ржавых замках, ни решетки узорчатых врат.
Из края земли, где познал и позор и гоненья,
я с песней во славу Творца в Его град поднимусь,
и всякий боящийся гнева Небес будет рад,
а род мой получит покров Его крыл – обретенье
навеки. И в это я верю, об этом молюсь.


Вариант II

В жилище Всевышнего вечно бы жить псалмопевцу,
Чтоб символы скинии чтить, проникая в их суть.
Но скинули маски завистники - дрогнуло сердце
При виде их лиц, вызывающих трепет и жуть.

У края Земли, на чужбине, где хлеб горше перца
И нет безопасной скалы, чтобы просто уснуть,
По воле Его я найду заповедную дверцу
В убежище - силы набраться и двинуться в путь.

Торжественно в город святой завершу восхожденье,
Наследие - царский престол - в свои руки верну,
И род мой получит навеки покров Его крыл.

Услышит Господь благодарной души песнопенье
И сделать поможет цветущей всю эту страну -
Такой, чтоб любой в изумленье пред нею застыл.


Лес

1.
И утомителен процесс, и туг –
Искать в ловушках леса крохи смысла.
Но сверху радужные коромысла
Разбрызгивают цвет с обеих дуг:

Зеленым – на траву, листы дерев,
Капелью красной – в гущу земляники,
Голубоватой дымкой – по чернике,
Отвесной желтой смолкой – по коре.

И глядя – то с надеждою, то без –
На синие проталины небес,
Шепчу себе устало: хорошо бы

Забыть ночные страхи и опять –
В который раз! – с опаскою начать
Прокладывать отдельный путь в чащобе.

2.
Прокладывать отдельный путь в чащобе –
Стремленье детства. Сверстники двора
Ходили стайкой: то была игра
В большую стаю взрослых «посвященных».

Постыла, буднична, бескрыла стая,
Как паутина липнет – из нее
Не выбраться. И мысль о Great Beyond
Приходит – запоздалая, простая.

А Осью Мира станет в этот миг
Бег памяти к рожденью напрямик, –
Где б ни родился ты – дворец, трущобы.

И птицей путь мелькнет перед тобой,
Назначенный тебе, – увы, другой.
Свернуть с него соблазна нет. Еще бы…

3.
Свернуть с него соблазна нет. Еще бы –
Скучны в лесу широкие дороги:
Когда-то двигались по ним лишь дроги,
Теперь здесь царь – КАМАЗ, отягощенный

Останками загубленных деревьев.
И слушают притихшие ручьи,
Как ветви спорят о пеньках – где чьи…
И берендеевские сказы и поверья

Передаются от сучка к сучку.
Тетерева, оглохнув на току,
К утру не досчитаются подруг,

И бывшему хозяину зверей
Найти глухое место все трудней:
Пусть весь в цветах, не нужен общий луг.

4.
Пусть весь в цветах, не нужен общий луг.
Мне здесь неможется, и снова – мимо.
На первый взгляд стена непроходима –
Наметить выход было недосуг.

Но солнца луч упал на бересклет,
И я решила следовать совету.
Премудрый куст не обманул, и в этом
Я вижу знак вперед на много лет.

Тропа, не зная лени, вяжет петли,
Меняет темп и крутизну, а ветви
Пасхально шелестят: Христос воскрес!

Давно вникаю в их невнятный шорох!
А впереди сует, сомнений ворох –
Меня не отпускает этот лес.

5.
Меня не отпускает этот лес –
Не знаю, в наказанье ли, иначе ль –
Ведь кто-то именно его назначил
И нет иного зА сто верст окрест.

Чем гуще даль, тем реже благодать:
Визжат в смертельных схватках вепри дико;
Кукушка, говорливая заика,
Со слогом нянчится – ни дать ни взять

Заботливая мамка. «Мех» порой
От роя мчится бурою горой.
Кикимора, бывает, озорует –

И в предрассветном сумраке нет-нет
Да и всплывет нелепый силуэт.
Он дразнится, пугает и чарует.

6.
Он дразнится, пугает и чарует–
То тать, то ангел предстоящий день,
А мысли к детству льнут, как к телу тень –
Ни тучи, ни росинки не минуют.

Я в Щуровском лесу была своею,
Узнать умела дерево «в лицо»
И годовое тонкое кольцо
Спокойно примеряла вместе с елью,

И с тем пространством запросто срослась.
Тогда мы – дети – пили «волю» всласть,
Не зная, что наш век давно блефует,

Выкладывая нагло козырной
Бубновый туз и сверху – боли слой.
В нем что ни метр, свирепый зверь пирует.

7.
В нем что ни метр, свирепый зверь пирует:
Жует, как пиццу, птиц, коренья, время,
Огни зарниц, слова, оттенки, племя
М л а д о е, н е з н а к о м о е… Колдует –

Мешает судьбы с хитрою ухмылкой
И складывает тщательно панно
По замыслу, известному давно,
Слюной скрепляя грани – липкой, мылкой.

Застынет – и кусков не разорвать.
Разрушишь – кровь на дне излома-рва,
А ночью – зеркало и лунный блеск.

А если догадает черт нагнуться, –
Еще и омут в обрамленье куцем,
И души жертв уводит в бездну бес.

8.
И души жертв уводит в бездну бес.
Так было, ныне есть и будет присно.
Не к ночи будь помянут – тьфу, нечистый!
Вот ухитрился – даже в стих пролез!

Вчера меня настиг внезапный сон:
Сиял мой лес слепящим белым светом.
То был не снег – ведь дело было летом
(Цвели фиалки, маки и паслен) –

И не пожар, что вечно пищи ищет.
Кипрейный стебель, сторож пепелища,
Передо мной сложился знаком «зет».

Ну, значит, в руку сон, коль весть благая!
С тех пор, свою тропу оберегая,
Доверчиво стремлюсь в любой просвет.

9.
Доверчиво стремлюсь в любой просвет.
Ищу свой лес – тот самый, осиянный,
Но корни – лестницей, каскадом – ямы,
Болотной топью грунт – не для карет.

Мне чудится зеленый злобный взгляд
Из зарослей властолюбивой сныти.
Страшусь: вот выйдет хищник из укрытья, –
Не убедишь его уйти назад.

От шевелящейся мохнатой тени
Прочь – без оглядки! И бегу в смятенье –
Не сатана ль пустился мне вослед?

Затем затихло все – лишь щебет птицы,
То тюркает в кустах перепелица.
И вижу вновь: тропы в помине нет.

10.
И вижу вновь: тропы в помине нет.
Ну что ж, пусть так – вдали от круговерти
Людских сует, где вечны страхи смерти
И вещего свечения комет.

Пролистываю жизнь – хочу попасть
В седое, стершееся время Оно,
В туманное пространство «Полигона»
(Так называли воинскую часть,

Я даже помню номер-талисман).
Но корни каждый день плетут капкан
И вбок уводят ветки – руки-крюки.

Вокруг чужой недружественный мир,
И копья острые скрестил аир.
Увы, не впрок дорожные науки.

11.
Увы, не впрок дорожные науки.
Увидеть бы леса иных миров, –
Где каждый камень, плод, цветок мне нов,
Где все другое: зори, звери, звуки;

Где, глядя в фиолетовое небо,
Вкус вечности изведав на губах,
Мой визави мечтает о краях,
К которым он стремится, хоть и не был.

Но мысль к нему ни разу не пришла:
«Бегом, бегом из этого угла!».
Он продолжает путь сквозь бурелом.

Любезный чужеземец, дальний друг!
Совсем как ты, войдя в свой дольний круг,
Я падаю и навзничь, и ничком.

12.
Я падаю и навзничь, и ничком.
То в спину вдруг удар, то встречный ветер.
Ланцеты-листья неприветных ветел
Застыли, ощетинившись торчком.

Спит тинистый, с ужами, водоем,
Настороже лягушки от Сваровски,
Дрожат в испуге синие стрекозки –
Все как у нас – мы тоже так живем.

Такие ж, только каменные, джунгли,
Пылающие злобой глазки-угли
И жаба с тонким клейким языком.

Отсюда б добежать до светлой чащи!
Дороги не узнать – все безучастны,
А леший притворяется сучком.

13.
А леший притворяется сучком
И мирно спит, поскрипывая носом.
Он никогда не засыпал без спросу,
Не прятался в дупло – вздремнуть тайком.

С недоумением оглядываюсь – он! –
Березовый лесок, где все знакомо.
Отсюда близко – пять минут – до дома,
Там – пруд и танцплощадка, стадион.

Из бревен школа вряд ли уцелела.
Недалеко музей – благое дело!
Такие у судьбы скачки, излуки.

А Палисад меня совсем не помнит,
Зато узнал разросшийся шиповник
И радостно царапает мне руки.

14.
И радостно царапает мне руки
Сухая ветвь дубового ствола.
Янтарная сосновая смола
Соединяет встречи и разлуки,

Испуг и смелость, веру и сомненье,
Любовь и ненависть, добро и зло.
Коль сможешь разделить их, – повезло,
Того, кто не сумеет, ждет крушенье.

Жесток наш человечий муравейник –
Страстей и заблуждений вечный пленник.
Скорее дятел прекратит свой стук

И дягиль превратится в орхидею,
Чем избежим очередной Вандеи, –
И утомителен процесс, и туг.

15.
И утомителен процесс, и туг –
Прокладывать отдельный путь в чащобе.
Свернуть с него соблазна нет – еще бы:
Пусть весь в цветах, не нужен общий луг.

Меня не отпускает этот лес.
Он дразнится, пугает и чарует.
В нем что ни метр, свирепый зверь пирует
И души жертв уводит в бездну бес.

Доверчиво стремлюсь в любой просвет
И вижу вновь: тропы в помине нет.
Увы, не впрок дорожные науки.

Я падаю и навзничь, и ничком,
А леший притворяется сучком
И радостно царапает мне руки.

Ледяной дождь

Сначала дождь пообрывал остатки
Сухих, случайно уцелевших листьев
И конус каменный над каждой кистью
Воздвиг. Потом исподтишка, неспешно
Столкнул перекосившийся скворечник
И стал держать своей хрустальной хваткой –
И стан, и крону намертво сковал.
Затосковали ветви по движенью…
Внизу застыли тени синей гжелью
И в нежный снег – непостижим провал.
Спеленуты и мысли, и желанья,
Но тихо шепчет рядом старый клен
(Он долго жил, все знал и был умен):
«Согласно всем законам мирозданья,
Отступят ледостав, и снег, и стынь…»
………………………………………
Весна. Любуюсь, затаив дыханье,
На клейкие кленовые листы.

Земле

Исполать тебе, Матерь-планета!
Вновь с надеждой к тебе припадаю.
Мне от века даны твои дали,
Твои реки, ракиты, рассветы.

Когда ночи черны от тревоги
И обидой душа кровоточит,
Ты, к добру перемены пророча,
Предо мной расстилаешь дороги.

В завладимирской милой глубинке
Ты под сердце меня принимаешь.
Здесь кукушке довольно двух клавиш,
Чтобы длить нашу жизнь по старинке.

Научи меня тихой улыбке,
Дай хоть этой отрады немного.
Я прошу напоследок у Бога
Не наград – малых радостей зыбких.

Утонуть дай в задумчивой дали
И в полях затеряться лоскутных.
А потом в деревеньках попутных
Утоли мои боли-печали.

Сова. Вольный перевод с английского

Земное – ладом: город рядом
И лес недалеко.
О ком пунктирным водопадом
Машинный гул, о ком?

Быть может, кто-то скажет так:
То душный летний сон.
Но разум чуток неспроста –
Вот-вот раздастся стон.

Что в нем? – слабеющий поток
Нахлынуть тщится вдруг?
Фантом? Живая плоть? Росток?
Псалма иль плача звук?

Дух вечности, сомнений дух
В реликтовом дожде?
Из двух слогов – «тик-так» – на слух
Веков осколки – где?

Вселенский сумрак их настиг,
Как жертв своих – сова,
И зазвенела в тот же миг
Забвения трава.

Но длят с зари и до зари
С НИЧТО свой диалог:
Сова – вовне, душа – внутри,
За поворотом – лог.


Оригинал:

The owl
(Владимир Микушевич)

The earth is here, the town is near,
The forest is not far;
I wait… What for I wait? I hear
From time to time a car.

Somebody says concerning it:
A midsummer night’s dream.
Against it is my wakeful wit,
Beneath it wakes the scream.

Is it the drying, dying flood,
That tries in vain to surge,
The phantom or the flesh and blood,
The anthem or the dirge?

Eternity, uncertain lore,
That groans in ancient rains;
The dialogue with nothing more,
The ticking time remains.

It is in twilight far and wide,
The hunting, haunting owl,
There on the tree, and here inside,
It is in me, my soul.

Осень (перевод из Берндта Лунгхарда)

Меняет липа цвет:
блондинка – краше нет.
Недели три-четыре –
просвет в листве всё шире.
Но что кокетке холода –
весна вслед за зимой – всегда!
Она вернёт былой наряд,
и каждый листик будет рад.
Отец не столь удачлив мой –
он в шляпе летом и зимой.


Herbst*

Die Linde farbt sich blond.
Das macht sie sehr gekonnt.
Vier Wochen spater hat'se
jedoch schon eine Glatze.
Sie ist daruber nicht verstimmt;
der nachste Fruhling kommt bestimmt.
Er bringt den Kopfschmuck ihr zuruck;
da hat die Linde groses Gluck.
Mein Vater hat es nicht so gut,
drum tragt er meistens einen Hut.

Bernd Lunghard

*к сожалению, правильное написание оригинала невозможно из-за издержек кодировки (Е.Д.)

Читаю капризных событий занятную вязь...

Читаю капризных событий занятную вязь.
Темны и загадочны знаки мерцающей яви.
То сложится их череда в прихотливый орнамент,
А то, друг за другом послушно гуськом становясь,
На «первый-второй» рассчитаться желанье проявят,
С самим Провиденьем в «чет-нечет» играть не боясь.
Читаю подстрочник поступков, намерений, фраз,
Пожары закатов за лесом, овраги и кручи,
Углы от скольжения пар лебедей неразлучных
И чаек безмолвных кипящие белые тучи.
Листаю страницы с картинками Зла и Добра
И больше всего опасаюсь, что книга наскучит.

Устав от беспросветной суеты...

Устав от беспросветной суеты,
от злого неуюта, неустройства,
от всех надежд и замыслов тщеты,
от зависти чужой, клевет, да просто –
от спешки, от наречия «скорей» –
устав; от анекдотов с бородой,
от сытых – вширь сажень – богатырей,
сидящих перед женщиной седой;
от благ убогих, от лукавых фраз,
что с патокой и даже с медом схожи,
от пирсинговых стразов напоказ
устав, – остатки панциря не раз,
пусть с болью, я срывала – вместе с кожей;
и пусть теперь сочится алый сок,
и пусть, устав, не обрету я крова,
и память пусть тайком, наискосок
паломником вернется в лог былого, –
я каждый ломтик бытия земного –
благословляю.

Уснуть. Увидеть луг...

Уснуть. Увидеть луг в кругу дерев.
На землю пасть. Вздохнуть протяжно, нежно.
И небу знак подать: мол, есть надежда.
И, локтем тяжесть тела подперев, –

Уснуть. Увидеть город, мрак и грязь,
Услышать стад машинных вой и треск.
От взглядов злых, от толп – с вождем и без,
От потных тел, от вони – открестясь, –

Проснуться. Луг в кругу дерев узнать.
Взглянуть наверх. Увидеть там надежду.
На землю пасть. Вздохнуть протяжно, нежно,
И так – века: лежать, лежать, лежать.

Ах, пусть тебе приснится тот же луг!
Я буду ждать тебя. Я жду, мой друг.

Неважно...

Неважно, что в тебе я обманулась
И радостно за звезды приняла
Те искорки, что весело тянулись
С дымком наверх, но быстро остывали,
Чтоб лечь на землю, где ждала зола.

Неважно, что ни в круге, ни в овале
Зеркального стекла не отражались
Одновременно наши силуэты,
И тень моя к тебе не приближалась,
И для меня ты не был целым светом.

Неважно, что свечу вот-вот задует
И тот восторг теперь порой смешон,
Что трепет тех минут давно прошел
И ветер треплет прядь твою седую.

Все б пустяки! Пора признаться... Ну же!
Я сетую, горюю, негодую:
Любила море, оказалось - лужу.

Сон

«Бывают странные сближенья…»
А.С.Пушкин

Тот сон, таинственно нежданный
(Зачем разбужена! Здесь без Него так пусто!) –
Я б назвала его шедевром сноискусства,
Когда бы термин не звучал столь странно.

Кому поведать? Горестно-отрадной
С кем поделиться встречей душ во сне?
Нет Той, что с завистью святой – «зачем не мне?», -
Чтоб выспросить о Нем, прошла пол-Ленинграда.

Тебе ль, которому погост
Все снился в стороне туманной?
Ты б выслушал – так царствен и так прост,
И осенен великой Анной.

О, если бы меня спросили
В тот год – в тот ад – к Марине – хочешь?
Я крикнула бы что есть мочи:
Да! Сразу же! – Пока все в силе!

И чудом, может, все иначе
Сложилось бы: свой сон, как ч а р у –
Ей – и чтоб тот день - сначала.
Нельзя. Не принято. И потому я плачу.

Зато – о счастье! – на Земле, и здесь
Творит – как дышит - Слова жрица.
К Ней – я? Да мало ли кому что снится!
Я даже имени Ее не смею произнесть!

Мне родственна ее надменность-робость:
«Благодарю Вас. Как-нибудь зайду», - и удалиться,
Чтобы – О, эта горлом к небу Лебедь-птица! –
Лелеять встречи каждую подробность.

Из сонма снов со мною да прибудет
Лишь этот. И не больно т а к не сметь
О нем повествовать. Я за кулису-смерть
Его возьму. Уж там-то не разбудят.

Стеклянный шар

1.
Богатств несметных, красок, звуков, слов
Даёт планета от рожденья – щедро:
Полёт, паренье духа, небо, недра,
Названия (из прошлого послов).

Хранит вода в прапамяти своей
Студёность снеговую горных речек.
Годами сидя в клети, гордый кречет
Всё помнит о полётах вольных дней.

Лесную чащу помнит старый дом –
И грезят, грезят стены о былом.
Он даже видит сны под сенью клена,

И кажется ему, что он живой.
Всего, что есть под кровлей вековой,
Не растерять бы детям несмышлёным.


2.
Не растерять бы детям несмышлёным
Того, то было на Земле всегда:
Прозрачный лёд, проточная вода –
Такая точно, как во время Оно;

Цикорий вдоль дороги фейерверком
Разбрызгивает синь-голубизну;
В пустыне жёлтой – антилопы гну;
По дну морскому – крабы; птицы – вЕрхом.

Эх, любоваться б этим всякий час!
Но мы глупы и рубим всё сплеча,
Грешим и рушим. Каждый час – прощёный.

Не homo sapiens, а просто тать:
Леса горящие и реки вспять,
Пока «кипит наш разум возмущённый».

3.
Пока «кипит наш разум возмущённый»,
Всё меньше остаётся на счету,
Всё больше книг, которых не прочту,
Всё неприступней тайны посвящённых.

Нить жизни истончается быстрее,
Мирской мираж висит на волоске.
Плыву по бурной речке налегке,
И в каждом миге сердцевина зреет.

Я собираю крохи смысла в горстку,
И вижу книгу жизни (может, верстку) –
Сюжет невесел, фон – темно-лилов...

Так уж устроил «Альфа и Омега»:
Пока настанет день белее снега,
Не раз прийти успеет Крысолов.

4.
Не раз прийти успеет Крысолов,
Пока начнём оплачивать спасенье
От морока, мороза, наводненья –
И вечные прощенье и покров.

А мы что в благодарность? – В реки яд,
Дымы пожарищ, мусор, рубка леса,
Седого смога вечная завеса
И дыр озоновых позорный ряд.

Я с детства берегу одну игрушку –
Нет, не из тех, что на ночь – под подушку:
Стеклянный шар. Бесхитростный, простой,

Он целый год в коробке где-то дремлет,
Он мне напоминает нашу Землю.
Сей хрупкий мир – спасётся ль красотой?

5.
Сей хрупкий мир спасётся ль красотой?
Похоже, все мы на стеклянном шаре,
Который каждому охотно дарит
Частичку вечности. В щепотке той

Пылинки-дни то плавают в луче,
То прахом плавно падают под ноги.
Уносит ветер времени тревоги,
Не объясняя нам – куда, зачем...

Покачиваясь на непрочной нити,
Мой шар беспомощен и беззащитен.
Хочу спасти его от зла и сглаза.

Для сферы – собеседницы Вселенной
Ищу рецепт спасения нетленный.
Я думаю, что это будет разум.

6.
Я думаю, что это будет разум.
Ведь если мир – лишь рифма к слову «Бог»,
То кроме рифов, пропастей, тревог –
Всего того, что походя и разом

Разрушить может стройный ход событий, –
Возможно, существует где-то Путь:
Идущим по нему дано свернуть
Из мрака в сторону и к свету выйти.

На каждом шаге искус на Пути,
И Вечность, терпкая на вкус, глядит
С терпеньем равнодушным на проказы.

Что может от соблазна удержать,
Шагнуть заставить прочь, от бездны вспять?
Любовь и доброта – и то не сразу.

7.
Любовь и доброта – и то не сразу
Добро и зло способны различить,
Разъять обман и истину; в ночи
Не видеть звёзды там, где блещут стразы.

Хрупки перегородки меж мирами.
Благи намеренья – да в ад ведут,
Для возведенья храма – рабский труд,
А зло вершится добрыми делами.

Мне говорят: к чему стекло? Не лучше ль
Небьющийся оплот благополучья –
Без бурь, а если дождь, – то золотой.

Густеет время – ни течёт, ни каплет.
Миг застывает одноногой цаплей.
Тысячелетиями – леность и застой.

8.
Тысячелетиями – леность и застой.
Всё кое-как да через пень-колоду.
Возникнет мысль – и камнем канет в воду:
Ни звука, ни кругов – лишь вязкий слой

Да ряска на зелёных зеркалах,
Повсюду блажь приглаженных желаний;
Достоинство и гордость на закланье,
А воздух влажной жадностью пропах.

«Вали и грабь!» – сей слоган неспроста.
Плетут излишества и нищета
Прилипчивые нити паутины.

Все обожают злую ворожбу.
Привычно застят свет и льнут ко лбу
Соблазны, – и темны, и аппетитны.

9.
Соблазны и темны, и аппетитны.
Не разберу, что в пользу, что во вред,
Но знаю, что в промозглом декабре
На шарике рисунок примитивный

Мне снова что-то важное подскажет,
И с ласковой планеты из стекла
Увижу, ладно ль жизнь моя текла
Без берегов кисельных и поблажек.

Не взвесить воду, находясь в воде
(Задачи проще нет в другой среде).
Но ухватись хотя б за куст ракитный!

Живым спектакля жизни не прочесть.
А всё ж от Режиссёра где-то есть
(Коль бытие – игра в слова) – субтитры.

10.
Коль бытие – игра в слова, – субтитры
Тревожный зов, сигнал со стороны.
Возможно, он идёт к нам через сны
И между строк он вписан в манускрипты.

Читаю знаки в полудрёмной неге
И знаю: не случайно много лет
Всегда горит в домишке тёплый свет
На ёлочном стеклянном обереге.

Пройдёт зима, но долго помнить буду:
Он освящал мне «кровлю и посуду»
И создавал особый – мой – уют.

Я иногда завидую Алисе,
Но тут же слышу, что такие мысли
Иль не нужны, иль их не так поймут.

11.
Иль не нужны, иль их не так поймут:
«Фантазии нелепы, даже дики!
Жить на стеклянном шаре! – слышу крики. –
А ну как трещина, или толкнут –

И вдребезги» – как будто все мы тут
Защищены от бед землетрясенья;
Как будто каждого на новоселье
Через мгновение не призовут.

Когда бы мне сказали: «Выбирай,
Куда б хотела», – предпочла б не рай,
А ладный дом из брёвен с синей крышей.

В нём жизнь всегда чиста, душа – дитя.
И обретает слово плоть, хотя
Мой слабый голос вряд ли кто услышит.

12.
Мой слабый голос вряд ли кто услышит.
Кто знает – может, через двести лет
Стеклянный уцелевший амулет
Достанется поэту волей свыше.

На сфере краски стёрлись... Еле-еле,
Но всё же можно различить избу,
В окошках свет, из кирпичей трубу,
И ветер чуть колышет ветви ели.

Поэт заходит в дом, берёт тетрадь –
Истлевшие страницы полистать.
В избе тепло и печка жаром пышет.

Я загляну ему через плечо, –
Теперь-то ясно вижу, что почём.
Но стих, души подстрочник, жив и дышит.

13.
Но стих, души подстрочник, жив и дышит.
Дыхание неровно, нервно. Пульс
Чуть учащённый – мерить не берусь.
Такой бывает, когда вниз на лыжах

Иль на качелях – и восторг полёта.
Потомок, милый, – ну же, обернись!
Ты тоже знаешь – только это – жизнь
И труд – неважно, до какого пота.

Я знаю – и тебе комфорт не нужен
И тоже безразлично, что на ужин,
И тоже всё равно – к о г д а прочтут:

Во вторник иль весной через столетье.
Благодарю тебя – ведь ты заметил
Полночных слёз и дум счастливый труд.

14.
Полночных слёз и дум счастливый труд,
Когда рассвет ещё невероятен
И верится, что нет на Солнце пятен,
А лик Земли умыт, покоен, мудр.

И кажется, что каждый будет сыт,
Где слово «хлеб» всегда сакральным было
И медное замедленное било
Взывало к звёздам Млечной Полосы.

И в этой бывшей колыбели маят,
Я чаю, будет так: дитя снимает
Мягчайшей ткани несколько слоёв.

Весёлый смех и всплески междометий:
Шар-новосёл – опять живой свидетель
Богатств несметных, красок, звуков, слов!

15.
Богатств несметных, красок, звуков, слов
Не растерять бы детям несмышлёным.
Пока «кипит наш разум возмущённый»,
Не раз прийти успеет Крысолов.

Сей хрупкий мир – спасётся ль красотой?
Я думаю, что это будет разум,
Любовь и доброта – и то не сразу:
Тысячелетиями – леность и застой.

Соблазны и темны, и аппетитны.
Коль бытие – игра в слова, – субтитры
Иль не нужны, иль их не так поймут.

Мой слабый голос вряд ли кто услышит,
Но стих, души подстрочник, жив и дышит –
Полночных слёз и дум счастливый труд.

Ковровские дали

На пригорке – печальные крыши.
Ищут корм на полях журавли.
Мне здесь как-то отчетливей слышен
Гул словесного моря Земли.

Я люблю этот край. Мне понятны
Скромность робкой, негромкой красы,
Ожидания трепет невнятный
И вселенная в капле росы.

Здесь мне ястреб-красавец кругами
Обозначить пытался судьбу.
Молний ломкие линии пламя
Возжигали. И даже табун

Лошадей здесь – не сказка, и стадо
Можно встретить, спускаясь к реке.
Быть здесь, видеть все это – отрада…
Профиль кромки резной вдалеке;

Там вальяжные лапы раскинул
Барин-папоротник. Без тропы
Резкий дух кислоты муравьиной
В чащу ваши направит стопы.

Здесь покой. Здесь и небо иное.
Эх, вот так бы стоять и смотреть
С запрокинутою головою –
Я хотела бы так умереть.

В молчаливый, загадочный Млечный
Горний дом – погружусь не спеша,
И, вбирая в себя бесконечность,
Благодарно оттает душа.

Метаморфозы колеса

Ребенок смуглый – кости да кожа –
Прилаживал к ложу из гнутой проволоки
Ржавый круглый обод от бочки,
Вперед подталкивая – прыгать по кочкам:
Колесу весело, ему – тоже.

Алхимик в золото обратил железо,
Обручальные кольца пялил на пальцы;
Золото – в дерево, тоже полезно:
Вышивай узор бытия на пяльцах.

Дерево – в камень: жёрнов тяжелый
Пережевывает жесткие зерна буден.
Щурит алхимик глаз желтый,
Шепчет: «Перемелется – мука будет».

И снова - в металл: сплющило спицы
Медное «чертово колесо» судьбины,
Оборотилось эллипсом с черными фокусами
С тонкой пленкой зеленой патины -
Мятым ободом Фаэтоновой колесницы
Ковыляет по пылающему глобусу.

В почтовом ящике – осиное гнездо...

В почтовом ящике – осиное гнездо.
И, веками из ветхой ткани
Прикрыв глаза, мой деревенский дом
Тихонько дремлет. Лето иссякает.

Но снова резвой лентой стелется «М7» –
Владимирка с чужим названьем.
Ах, что за виды в средней полосе –
Любая позавидует Испания…

Я долго ехала, но ближе края нет.
Совсем простецких, без гордыни,
Фамилий здешних аромат и цвет:
Осокин, Ландышев, Цветков, Рябинин, –

Милы мне. А добры здесь люди! – до того,
Что, гряд не видя на участке,
Безогородность быта моего
Прощают – мята да щавель злосчастный.

Вреда не будет никому, коль я займусь
Пленительными пустяками:
Весь профиль горизонта наизусть
Прочту. Горячий придорожный камень

Расскажет пусть о том, как люто лето жгло,
О журавлях над желтой нивой,
Да мало ль – столько путников прошло
И судеб – сесть и слушать терпеливо.

В святой, благословенной, «нашенской» глуши,
После моей московской комы
Я выживу. Настанет час души.
Душа моя – отсюда. Здесь я дома.

Цыганскую красу осенний лес...

Цыганскую красу осенний лес
Швыряет в лужи с утренним ледком,
И ловко, словно кошка – молоко,
Лакают облака лазурь небес.

Пространства узкий, тесный окоем,
В котором обитала я все лето,
Заполнилось печалью и дождем,
И колким холодом, и лунным светом,

И благодарностью моей за то,
Что ждет, пока в столице суетливой
Я что-то истово и терпеливо
Внушаю умной юности... Потом

Вновь – вдруг – весна, и чад
Черемуховый, и вскипают вишни,
И не до сна, и соловьи, и слышно,
Как в нежных деревцах сердца стучат;

И – странствий дух! И еду я, спеша
В пространственный тот влиться окоем,
И мнится – радугою напоен
И солнцем – он и есть моя душа.

Когда судьба бросает горсть монет...

Когда судьба бросает горсть монет
В толпу, кипящую неистовым приливом,
И море рук – дрожащих, суетливых –
Вздымается и набирает силу, –
Меня там нет.

Когда идет раздача всяких благ
И слышен топот ног по тайным узким тропам,
И всяк другого ест, чтоб вверх – по трупам, –
Мне мир – ГУЛАГ. Тех предпочту циклопам,
Кто сир и наг.

Когда вокруг вскипает клевета
И злоба наплывает грязной пеной сплетен,
И вымыслов нелепых рой несметен, –
Искать защит? – да ни за что на свете! –
Сомкну уста.

Когда купают красного коня,
И флейты льется песнь, и журавлиный клик
Тревожит слух, и нежен лик Земли, –
Благодарю мгновенья, что смогли
Спасти меня.

Снежинки на ладони

Ольге Акакиевой

1.
Заметны отсветы далеких звезд
В снежинках, легших на мои ладони,
И синие перчатки из вигони
Белее стали кожицы берез.

Так вот оно, мерцание миров!
Люблю его, душа добру открыта.
В Галактике не всюду dolce vita,
Но для меня она – мой скромный кров.

Я всматриваюсь в отраженья далей
За миллионы световых миров,
В неповторимость их в любом кристалле.

У каждой из снежинок на примете
Вновь побывать – с дождем из облаков –
На всем, что есть на голубой планете.

2.
На всем, что есть на голубой планете,
Лежит печать сомнений и надежд,
И кажется – они одни и те ж
На протяженье тысячи столетий.

Кто создал мир? Какие были цели?
Откуда появился сам Творец?
Что значит «был всегда»? И наконец,
Доволен ли судьбой своих изделий?

Вопросы все наивные, из детства.
Тогда я думала – они уйдут...
И снова никуда от них не деться.

Ну, не беда: возможно, Бог ответит,
Когда возьмет к себе. Побыть бы тут...
Земляне говорят – на белом свете.

3.
Земляне говорят – на белом свете
У человека множество забот,
И ноша – та, что каждый изберет, –
Надолго станет радостью иль клетью.

Дорогой прямо – не всегда короче.
Важнее, чтоб не спуск был, а подъем.
Когда идешь по тропке, но вдвоем,
У двух соседних храмов – общий зодчий.

Пересеклись когда-то два луча –
Два отблеска, два отпрыска пространства,
И миг тот чью-то встречу означал.

Так бьет сигнал сквозь толщу звездных верст
В любую точку – после долгих странствий –
От дна морского до орлиных гнезд.

4.
От дна морского до орлиных гнезд
Простора вдоволь – и зверью, и люду.
Не хочется прослыть совсем занудой,
Но не сказать нельзя: апофеоз

Борьбы за место, метры – впереди.
Все шире пасть, когда пирог надкушен.
Внизу кричат: «Спасите наши души!»
С повинной к внукам хочется идти.

Берет самовлюбленный иждивенец
Не сухостой для дровяных поленниц –
Живые губит рощицы берез.

Пожары, вырубки... В дыму и песни глуше,
Где «расцветали яблони и груши».
А если говорить совсем всерьез?

5.
А если говорить совсем всерьез, –
Моей Земле-сестре живется тяжко.
Помочь ей смогут лишь любовь да ласка.
Об этом на сей счет ни снов, ни грез.

Прости, сестра, мой трепетный укор!
Пред щедростью и кротостью твоею,
Пред всепрощеньем тягловым – не смею
Хотя бы взор поднять на твой позор,

На твой разор вселенский и постыдный.
Изменимся? – иль станет очевидным:
Твоя и наши судьбы на излете.

Возможно, так, но в этот день погожий
Такие мысли прочь гоню. И все же
Не стоит убегать от дум о Лете.

6.
Не стоит убегать от дум о Лете,
Как страус, прятать голову в песок.
На ум идет не ящик из досок,
А то, кто первый т а м меня приветит.

Сын или муж? Родители? Все вместе?
Хранитель-ангел? Пушкин? Жан Кокто?
С ключами Петр? Великое Ничто,
Покоясь в нескончаемой сиесте?

Иль, вдосталь нагулявшись под луной,
Мы просто возвращаемся домой?
Тогда звонок и штемпель на конверте

Не так страшны, и сам короткий текст
Мне скажет больше, чем простой протест
О символе ухода, о бессмертье.

7.
О символе ухода, о бессмертье
Удобней глядя в небо размышлять
И время произвольно двигать вспять
Или вперед, когда Ось Мира – вертел.

И вязнет взгляд в ветвях тысячелетий,
Но мне не все равно, что будет там,
Ведь мы всё те же, судя по корням,
То добрые, то – чаще – злые дети.

Потомок, что тебе столетья дали?
Освоил ли космические дали?
Сокровища с собой какие вез?

До драгоценностей-то нет мне дела,
Но я б с тобой поговорить хотела
О взлетах духа и причинах слез.

8.
О взлетах духа и причинах слез? –
У всех свой опыт и ответ готовый:
В душе злодея и в душе святого,
В Японии и прочих странах Оз.

За сорок световых вольготных верст
Умеют ли любить, шутить, смеяться?
И чувствуют ли стыд? Чего боятся?
И повернут ли на сигналы SOS?

Что, если в мозг вживляют электроды
И роботы вождям слагают оды,
Хвалебные кантаты – в виде дани?

И платою – детали, хлеб да паста,
А в храме им вещает толстый пастырь
О верности, любви и состраданье?

9.
О верности, любви и состраданье
Звучали сонмы бесполезных слов.
История не учит нас – таков
Печальный опыт – так гласят преданья.

Но безразличного участья мало:
Подует ветер – и глаза мокры.
Крестовые походы и костры
Разносят дым зловещим покрывалом.

Когда потом иссякнет эта прыть,
Лишь мрамор будет с небом говорить –
Застывшие немые изваянья.

Пока не отменили кровь и плоть,
Мы можем думать – хоть о дыме, хоть
О жертвенности, долге, покаянье.

10.
О жертвенности, долге, покаянье
Хранятся поясненья в словарях.
Коран и Веды, Библия, Танах
О том же говорят нам в назиданье.

В любом развитии свои цезуры.
Сейчас, признаться, чтенье не в чести.
В тени невежества – кого растим?
Сказать не смею – меч самоцензуры.

В деревне говорят: в тени – увея.
Там лишь сорняк растет, и то болея.
Бессильны удобрения, зола.

Найти б в акафистах, псалмах и сутрах
Пути рассеять серой тени сумрак –
Да если б хоть одна душа смогла!

11.
Да если хоть одна душа смогла
Спасти травинку, муравьишку, птицу, –
То снова сможет чудо повториться:
И снова сядет на цветок пчела,

И снова будет ухать в ночь сова,
Раскинутся леса мохнатой шалью
И грустная кукушка обещанья
В лукошки будет честно раздавать.

Среди тропинок с лунками копыт,
Шуршащих муравьиных пирамид
(Грибов и ягод – хоть неси в подоле) –

Расслышать зов в зеленом далеке,
В беседах на древесном языке, –
Спасти другую душу в дольнем доме.

12.
Спасти другую душу в дольнем доме,
Почувствовать, утешить, уберечь...
Я не успела. И не сбросить с плеч
Скалы-вины. И нет страшнее доли.

Увидимся ли в «равнодушном море,
Где нас не разлучить, не разлучить»,
Где нет ни радости, ни гроз, ни горя –
Безликое Ничто молчит, молчит.

К чему же столько слез и столько мук?
Снежинки тают, тают – не пойму,
К добру ли это или к новой боли.

Удастся в капле Космос рассмотреть,
Вобрать добро, отринуть зло и смерть, –
Недаром прожил человек в юдоли.

13.
Недаром прожил человек в юдоли.
Был весел. Горевал. Платил налог.
Митинговать не шел (не «бандерлог»)
И спрашивал детей: ну, как там в школе?

Ходил на службу. Иногда работал.
По вечерам пролистывал TV.
И отраженьем Спаса на Крови
Культурно любовался по субботам.

А время пузырилось, растекалось,
И за окошком медленно смеркалось.
В квадрате пластика – куска стекла

На сотни розовых очков хватило б.
А тут и ночь героя поглотила.
Таких здесь множество – им несть числа.

14.
Таких здесь множество – им несть числа.
Средь судеб и снежинок нет повторов –
У каждой свой, родной узор, который
Фортуна при рождении дала.

И каждый был прекрасен в тот момент!
Но тут же череда событий дальних
Потребовала несусветной дани,
И вариантов – никаких взамен.

А все же иногда мы можем сами
Менять рисунок смелыми штрихами
По белой бересте своих берез.

В случайностях – печальных и веселых
(Они – как в старом доме новоселы) –
Заметны отсветы далеких звезд.

15.
Заметны отсветы далеких звезд
На всем, что есть на голубой планете
(Земляне говорят: на белом свете) –
От дна морского до орлиных гнезд.

А если говорить совсем всерьез,
Не стоит убегать от дум о Лете –
О символе ухода; о бессмертье,
О взлетах духа и причинах слез.

О жертвенности, долге, покаянье,
О верности, любви и состраданье...
Да если б хоть одна душа смогла

Спасти другую душу в дольнем доме, –
Недаром прожил человек в юдоли!
Таких здесь множество – им несть числа.

Живу, расплескивая время...

Живу, расплескивая время
На суету земных сует,
И замыслов неисполненье
Все глубже оставляет след:
Растет земное притяженье.

Как часто – то ли в утешенье,
То ли в упрек мне – бесполезный,
Мелькнут слова неверной тенью:
Появятся – и вновь исчезнут.

И на обломках дня, в преддверье
Святых минут, когда – без прочих,
Из дум печальных ожерелье
Падет на влажный бархат ночи.

И где-то вдруг заплачет флейта,
И время теплою волною,
Медлительно, за лентой – ленту,
Прибьет строку вслед за строкою.

Я вспомню правила простые:
Стук сердца мне укажет точки,
Душа расставит запятые,
И кровью брызнет многоточье.

Всю жизнь, как цыганка...

Марине Цветаевой

Всю жизнь, как цыганка – детей,
любовь на спине носила.
Не Ариадна – Тезей.
Не слабость губила – сила.

Всю жизнь себе – «хоть бы закут»
желала, лишь бы – без прочих.
Жесткий, тупой неуют
стелил бытовой подстрочник.

В безбытном нигде и во сне
свидания назначала.
Жила меж людей, но вне
сует земных была ч а р а.

Как пленницу, вслед за конем
тебя по земле тащили:
нет, не кочевники – дом
слепо тянул в Россию.

Закрыть бы глаза и уши –
не ведать бы, что… Потом
Елабугу обнаружить
невзрачным незлым пятном
на карте.

Но нет средства,
чтоб время – вспять.
И плачет, плачет сердце.
Боль не унять.

В душе заныло чьим-то ямбом

Ответ В. Левашову на стихотворение
«Уютно пела магнитола»

В душе заныло чьим-то ямбом,
и рифмы сразу же слете-
лись, как на мед. В размере славном –
что в старом доме – в тесноте,
да не в обиде. Ветер свежий
гуляет между строк, изли-
шек слов сметая. Вежды
прикрыв, я вслушалась: вдали
запела нежно магнитола.

Там дом на снос грустит и смо-
трит: человек зачем-то с пола
письмо поднял и держит. Смог
из пыли, рифм, воспоминаний
окутал буквы, мысли, лис-
тья жажду терпящей герани…
В сознанье змейками вплелись:
спаситель окон – изолента,
перекосившиеся ра-
мы; знак печального момента –
из сумок глупая гора
и две таблетки валидола…

Чернила в небе Бог присы-
пал звездной пылью. Магнитола
уснула. В доме лишь часы
не спят и человек: к герани
склонившись, воду из стака-
на льет.
– Так он совсем на грани,
да и цветок, хоть жив пока, -
сказал Создатель. – Я в ответе
за них, и помогу обо-
им.
Он старательно отметил:
«В. Л.» и «Ц», само собой.

Моему сердцу

I
О, не томись, не плачь, не надо!
Обид напрасных не храни.
Все было: нежность, боль, отрада.
Все будет: годы, миги, дни.

Не так уж важно, в самом деле,
Каков багаж к концу пути,
Кто предал, кто тебе был верен,
Кто звал и кто хотел уйти.

Тебе ль не знать: покоя, воли,
Пока мы здесь, в помине нет.
Все горести мои и доля –
Твоими были столько лет.

Но почему с такою болью,
Скажи, мы оба: ты и я –
В путь провожаем, пусть невольный,
Любой осколок бытия?

Я думала (прости за это):
Ты и душа – земля и небо.
Одушевленнее предмета
Не ведаю! О, если б не был

Твой стон столь тихим, крик – столь тайным,
Тебя б услышали – и даже
Успели дать совет печальный:
Не рвись! Ну, вырвешься – а дальше?

II
Ну хоть на это ты не сетуй.
Мы оба в клетке: ты – в грудной,
Мне клетка – целая планета.
Я – Homo Sapiens – земной.

Бывает больно? Я-то знаю,
Как ранит клевета. Ну что ж,
И мне знакомы заказная
Нелепица и в спину нож.

С тобою мы – как побратимы
С одной судьбой и общей кровью,
И Бога дар неотвратимый
Приемлем с трепетною болью.

Прими совет мой: наблюдая
Полет Земли, добро и зло,
Не забывай – нам много дали.
Да просто знай – нам повезло.

III
Ты все болишь? Отчаянье, усталость
И смрад тлетворной клеветы…
Я понимаю, и тебе досталось:
Бьют по душе - терпи и ты.

Терпи, мой друг, нам до конца быть вместе,
Так было, будет, есть – не спорь.
Согласна, здесь – совсем не на фиесте,
Но свято все – и даже боль.

Нам злую дань всегда платила щедро
Людская зависть. Бог же с ней!
Давай-ка вспомним, как прекрасны кедры, -
И станем чище и нежней.

Они растут, сует земных не зная,
Любовью звездною дыша,
И в каждом дереве, поверь, - живая,
Печали полная душа.

С каким достоинством спокойным
Они взирают на людей!
Я все о кедрах… Снова больно?
Утешься – и уснем скорей.

Уснем, и пусть нам снятся горы,
И царственный Байкал вдали,
И смотрит в небо н а ш а крона,
И сладки соки - н а м - Земли.

Иногда ожиданье, тревога...

Иногда ожиданье, тревога,
Смутный гул изнутри наплывут,
И трепещет душа-недотрога,
И закрытости рушит редут

Будто сказка безумная снится:
Вечерами – светает, в ночи
Вылетают из клеток жар-птицы,
Утром – лунные блещут лучи.

Зной ли душит, метель завывает,
Ливень нижется ль нитями бус, –
Я блаженно болею словами
И, как зла, исцеленья боюсь.

Имя

Что там, в названии – примета?
Пред-знание, как бы пред-мета,
несущая добро иль зло
еще не сущему предмету?

Судьбы и имени сплетенье…
Кем неслучайный выбор сделан?
Не эти ль «странные сближенья»
даны заранее в удел нам?

От века каждый – исполнитель,
но ключ к заданью где-то спрятан
и выронен отрезок нити
от сердобольной Ариадны.

И мне даны: своя дорога,
свой свет, своя пригоршня жизни
и доля – быть послушной Богу*
всегда – в веселье и на тризне.


-----------------------------------
* имя Елизавета означает «моя клятва Богу», «почитающая Бога».

Счастливый билет

Ларисе Антоновой

1.
Забавен мир. Попасть сюда – лишь случай
(Довольно редкий, стоит уточнить).
Дана мне крепкая в дорогу нить,
И прозвучало: «Этой – быть везучей».

Где б я ни шла: одна в лесу дремучем,
В толпе с поклажей, чтоб семью кормить, –
Мне знать давала шелковая нить,
Ч Т О впереди – провалы или кручи.

Возможностей предвидя миллион,
Я чувствую восторг первопроходца,
И устремляется душа за небосклон.

«Индеец», «Сетка», «Скульптор», «Скорпион» –
Счастливый шанс не там ли выдается?
Где те сейчас, кому не выпал он?

2.
Где те сейчас, кому не выпал он?
Тут важно разгадать язык созвездий.
Хоть край Вселенной не острее лезвий,
Черту преступит разве что Харон.

Но мне не нужен этот бастион –
Жить на Земле и слаще, и полезней.
Не будет ни напастей, ни болезней,
Покуда вход унынью воспрещен.

Лишь иногда я вижу странный сон:
Звучит свирель… Похоже, утешает.
И с нею – птичье пенье в унисон.

Ночь, поле, почему-то микрофон,
И я кого-то громко вопрошаю:
Как выглядит душа – огонь? неон?

3.
Как выглядит душа – огонь? неон?
Уильям Блейк об этом лучше знает
(Он знал еще при жизни): если злая, –
Змея; меняет цвет – хамелеон.

Была бы я художником, как он, –
Я б красками и звуками – от лая
До арфы и веселых балалаек –
Изобразила б пестрый Пантеон.

Ах, если б зеркало волшебное иметь,
Чтоб каждый мог на души посмотреть!
Вон та – топорщится, как еж колючий,

Той нездоровится – бледна как смерть,
А та – юла. Хоть круть ее, хоть верть;
Хрустальный шар, веселый тонкий лучик...

4.
Хрустальный шар. Веселый тонкий лучик
Сквозь тьму пробьется, коли выпал фарт.
Так пробивается через асфальт
Травинка нежная благополучно.

Мой робкий, слабый лучик стал могучим.
Не ангелом ли выбран был тот фант?
Жаль, не проверить симпатичный факт.
Но солнце есть всегда за плотной тучей.

Пловец, достигший новых берегов,
Веселость познает с нуля – таков
Закон (и в этом прав был мудрый Тютчев).

И если из земли, куда он врос,
Его зовут, то вновь звучит вопрос:
Что, если там не хуже и не лучше?

5.
Что, если там не хуже и не лучше?
Ну и прекрасно, и да будет так!
Чтоб хуже не было – желает всяк,
От рая же давно потерян ключик.

Да и не хочется – там гад ползучий,
Обманывать и соблазнять мастак.
После него – все наперекосяк,
Такой еще чему-нибудь научит!

Раз обезлюдел рай давно когда-то
(Назвать сегодня трудно точно дату), –
Вот и живем здесь веку испокон.

Грешим, творим кумиров, убиваем,
Воюем – кто в Инете, кто в трамвае,
Но по старинке действует закон.

6.
Но по старинке действует закон –
Такой же точно, как во время оно:
Он назывался «принцип Талиона» –
Сравняем мой ущерб и твой урон.

Упрямо ставят мстители на кон
Не зуб за зуб по старому канону
(О чувство меры! Было ль ты дано нам?), –
А против роты целый батальон.

Всего полслова – и отстал обидчик!
Об этом говорят простые притчи.
Но как поставить ярости заслон?

Мы все здесь ненадолго – лишь однажды
Пришли, мелькнули – и исчезнем – каждый! –
Ты ворон, человек иль махаон.

7.
Ты ворон, человек иль махаон –
Не злись, не ешь других и не завидуй.
Пусть бык и про тореро, и корриды
Забудет – жил вне стада плохо он.

А если жив в тебе Наполеон,
Так пусть ни жажда власти, ни обиды
Не приведут тебя на поле битвы –
Выращивай на грядках корнишон.

Когда во власти – дураков не слушай,
Им всех бы задавить да бить баклуши,
А выгонишь – забьются, как в падучей.

У них в мозгах клише, в ушах – беруши,
На лбу девиз: спасите наши души!
Жить должен каждый, коль билет получен.

8.
Жить должен каждый, коль билет получен –
В партер – не на балкон, не в бельэтаж!
Поклоны, фимиам – не передашь!
Меж тем сюжет у пьесы так закручен,

Что ни Шекспир не понял бы, ни Плучек:
Трагикомедия и эпатаж
И развеселый гибельный кураж –
Судьба на шпильках, каждый – подкаблучник.

Но в зале явно что-то не в порядке:
Спиною к сцене зрители сидят!
Кто в ложу взгляд, кто в зеркальце украдкой –

И созерцанием укрыт, как плащ-палаткой.
Все ждут антракта. Бесконечный пат.
Забавник Хронос заигрался в прятки.

9.
Забавник Хронос заигрался в прятки.
День раньше безграничен был, затем
Стал озабочен тысячью затей
И съежился, и годен лишь на латки.

А с нищего, известно, взятки гладки:
Лежмя лежи или «потьмя» потей –
Не может появиться богатей:
Не растерять бы жалкие остатки.

Коротковата цепь минут-колечек,
Но каждой я могу сказать: «Постой!
И ты целебна, коли годы лечат!»

А Хронос искушает: «Путь твой вечен!
Не существует время за чертой».
Но мне неможется (на то и вечер).

10.
Но мне неможется (на то и вечер).
Мой летний день без сумерек пройдет,
Мне лучше перелет, чем недолет,
Хотя «иных уж нет, а те далече».

Прохладно. Укрываю шалью плечи.
Моя душа – то флейта, то фагот:
Не дашь ей воздуха – не запоет
Ни на одном из собственных наречий.

Ее желания летучи, шатки:
Не скажет никогда, ч т о зазвучит –
Печаль-тоска, смешливые колядки?

Мелодии то долгие, то кратки,
Но ни одна не ропщет, не ловчит.
Старательно плету из строчек прядки.

11.
Старательно плету из строчек прядки.
Из прядей – нить, из нити – прочный холст,
А по холсту – что хочешь: речка, мост,
Автопортрет, трава, сараи, кадки…

Мои глаза на всю натуру падки.
Присмотришься – сюжет не так уж прост:
Скрывают тайное цветы и торс
Или бегущие по ткани складки.

Но дружат любопытство и сюрприз
(Так иногда спокойно пресс-релиз
Откроешь – и бежал бы без оглядки).

Из торопливых ангельских реприз
Я узнаю вечерний эпикриз:
Счастливый мой билет измят порядком.

12.
Счастливый мой билет измят порядком,
Но он прекрасен! Цвет, 3D-формат,
Чуть горек, но – как горек шоколад,
Шустер – не так чтобы плясать вприсядку,

Но бодр, полезен (служит мне закладкой).
Я чувствую, что он мне тоже рад,
Хотя частенько шутит невпопад
И, как шагрень, давно дает усадку.

Мы с ним живем в согласье – не хотим
На поводу у времени идти –
Фортуну догонять, как зайца кречет.

Не лучше ль тишину собрать в горсти
И лишний лучик света обрести.
Я вслушиваюсь, как весна щебечет.

13.
Я вслушиваюсь, как весна щебечет.
Забыты зябкий лес, заплачки вьюг,
Забеги лыжные – флажки и круг.
(Так путь порой двусмысленно размечен.)

Текст на билете солнцем обесцвечен.
Не знаю, в честь каких-таких заслуг,
Но есть еще и место, и досуг,
Чтоб написать любые части речи.

Люблю слова. Они не предадут.
Они моя защита, мой редут.
Я вновь склоняюсь над своей тетрадкой.

Один листок – чуть смятое крыло.
Шепчу: «Давно с тобой не виделись, давно!»
И с нежностью разглаживаю складки.

14.
И с нежностью разглаживаю складки.
Нетронутое – вовсе не пустырь,
Ведь даже эти чистые листы
Таят в себе несметные загадки.

Обложкой, как стеной кирпичной кладки,
Отгородились, выставив посты,
По стойке смирно часовой застыл –
И не страшны ухмылки и нападки.

Один «турист» был к палубе прикручен:
Что зовы муз! Там пение сирен!
Мил Одиссей, но мысль Орфея круче.

Тот, кто с надеждой дружен неразлучно,
Песнь затевает, хоть у судна крен.
Забавен мир. Попасть сюда – лишь случай.

15.
Забавен мир. Попасть сюда – лишь случай.
Где те сейчас, кому не выпал он:
Как выглядит душа: огонь? неон?
Хрустальный шар? Веселый тонкий лучик?

Что если там не хуже и не лучше,
Но по старинке действует закон:
Ты ворон, человек иль махаон –
Жить должен каждый, коль билет получен.

Забавник Хронос заигрался в прятки.
Но мне неможется (на то и вечер).
Старательно плету из строчек прядки.

Счастливый мой билет измят порядком.
Я вслушиваюсь, как весна щебечет,
И с нежностью разглаживаю складки.

Все о пустом и о пустом...

***
Все о пустом да о пустом…
Тогда зачем являться миру,
Бренчать расстроенною лирой
И выпекать за томом том,
Раздаривая с жару-пылу?
«Когда-нибудь прочтут…
Потом…»

Не тут-то было.

***

Все части речи произнесены
На всяком языке из ныне сущих.
Всё повторяется: приметы, сны,
События, явления, а пуще
Всего – слова: и те, что нам ясны,
И те, что смысл прячут в оболочке,
Но искры друг из друга высекать
Способны. Трудно им поодиночке
Бороться с тьмой. И будет так, пока
Их не заменят знаки, жесты, точки…

Я знаю...

Я знаю, есть миры иные,
Но в них нельзя нам.
Путь перекрыли часовые
Простым землянам.

Там небо туч на твердь не хмурит.
Там все иначе.
И солнце желтый глаз не жмурит,
А души – зрячи.

Там нет ни цвета, ни размера,
Ни тьмы, ни света.
Иной там мир, иные сферы,
Иные Леты.

И там у входа в кладовые
Хранилищ странных
Заплечных дел мастеровые –
Немой охраной.

Со всей Вселенной в кладовые,
С годами споря,
Минуя старицы кривые,
Стекает горе.

Не сразу причастилась тайне,
Не вдруг узнала.
Теперь – скажу, откуда знанье:
Я там бывала…

Когда Вы рядом...

Когда Вы рядом,
мир вокруг светлее,
и краски ярче, небо голубее,
и мне тепло под каждым Вашим взглядом,
когда Вы рядом.

Когда Вы близко,
боль в душе стихает,
и жить не страшно – память умирает,
и хочется Вам поклониться низко,
когда Вы близко.

Когда я с Вами,
в преданность и нежность
я верю вновь: уходит безнадежность,
и нет предательства под небесами,
когда я с Вами.

Когда мы вместе,
каждый день, как дар я
приемлю щедрый. Сердцем благодарным
благословляю судеб перекрестья,
когда мы вместе.

Поле

Beatus ille, qui procul negotiis,
Ut prisca gens mortalium,
Paterna rura bobus exercet suis,
Solutus omni faenore…

Блажен лишь тот, кто суеты не ведая,
Как первобытный род людской,
Наследье дедов пашет на волах своих,
Чуждаясь всякой алчности…

Гораций. Книга эподов
(Перевод А. Семенова-Тян-Шанского)

Л. А.
1.
Чтобы не спятить от постылой боли,
Смиренно наполняю время всклень:
Взбиваю ворох дел, но, что ни день, –
Осядет пена – миг на дне, не боле!

И сердце затрепещет поневоле:
Мгновений этих, коль считать не лень, –
Всего-то – с горсть! Летящей птицы тень
За это время не прочертит поле –

Простой квадрат с овсом или пшеницей.
Не странно ли, что он мне часто снится:
За ним дорога, лес и косогор.

Я всматриваюсь в маревые дали,
И сразу растворяются печали –
Нужны, как воздух, звезды и простор.


2.
Нужны, как воздух, звезды и простор.
Наверно, небо – это поле Бога.
Там Млечный Путь, у нас – тропа, дорога,
Да радуется ветер-бузотер.

Но Главный Пахарь и сюда простер
Свои угодья – у него их много.
На каждую песчинку поля строго
Из бесконечности кидает взор.

И я – пылинка на его ладони,
Пока не сдунет или не уронит.
На ней – из линий вечности узор.

Рисунок этот мне пока не внятен,
Но тем милей не вязь овражьих вмятин,
А после леса – поле, гладь озер.

3.
А после леса – поле, гладь озер
Чаруют дном обратной перспективы.
Вдали – штрихи печального мотива:
Порывом знак legato ветер стер

В природной партитуре всех сестер-
Мелодий (звуков, красок переливы).
Разнообразна музыка, игрива –
И разгорается симфонии костер.

В святую ораторию Земли
И люди нотку-огонек внесли,
И камешек свою привносит долю.

Эмаль над полем манит дух наверх,
И каждый вспарх и мыслей фейерверк –
Всегда освобожденье, путь на волю.


4.
Всегда освобожденье, путь на волю –
Огромное пространство синих вод.
Привычно и уверенно идет
Волна по полю Посейдона – морю.

Ни брассом не догнать ее, ни кролем –
Неуловима, как мечта: вот-вот
В руке! – Но вновь в одной из ям-пустот,
И ощущаешь на губах вкус соли.

Хоть говорят: у моря много волн, –
Но мне нужна одна, и утлый челн
Мой бьет, как лодку в бурю на приколе.

Волна уже скрывается вдали,
Ей встретятся большие корабли…
Блажен, кто знает, как возделать поле.

5.
Блажен, кто знает, как возделать поле.
Не обязательно пшеницы иль овса –
Культуру каждый выбирает сам:
Кто сроду, с детства, кто чуть позже – в школе.

Иному любо все, душа в раздоре
Сама с собой. Чтоб не попасть впросак
И не гневить отказом небеса, –
Чересполосицей пленит раздолье.

А то – оставят вдруг наполовину
Освоенное поле – отодвинут
Границы вдаль – пока достанет взор –

И вновь с нуля, и до седьмого пота –
Снять урожай до дня большого счета, –
А вырастет сорняк, древесный вздор.


6.
А вырастет сорняк, древесный вздор,
Чапыжник, годный разве только в топку,
И превратится поле в вязкий, топкий
Лесок – пародию на хвойный бор.

Неважно, пахарь ты иль просто вор:
Идешь по полю – оставляешь тропку,
Но если топь – становишься вдруг робким,
И тут опасен всякий оговор.

А в топь не только тропка превратится,
Но все поля, где пахари – тупицы.
В итоге – запустенье и разор.

Пространство – зеркало: и сушь, и воды,
И я частица рабского народа.
Другой придет вослед, возьмет топор.

7.
Другой придет вослед, возьмет топор.
И будет бунт, слепой и безрассудный.
Горячие ключи живут подспудно –
И вдруг забьют всему наперекор.

И развевается над ними триколор.
Уже видали эти нивы встряски:
ГУЛАГи, Соловки, Новочеркасски.
И вновь слетает с губ: позор… позор…

Ведь даже в Прагу местный пахарь влез –
Утюжил танками советский бес,
Уверенный, что в вотчине он волен.

Нет, трактора всегда нужней, чем танки:
За плугом – борозда, а не останки, –
Расчистит место тем, кто обездолен.


8.
Расчистит место тем, кто обездолен,
Трудяга: пахарь, сеятель и жнец.
И живо поле вновь: лен-долгунец,
Гречиха, репс – и вновь армяк просолен.

Своим укладом жизни он доволен:
Жена сготовит борщ и холодец,
Нальет винца («с устатку»), под конец –
И котелок распаренной фасоли.

Гордиться может он: своим трудом
Возделал поле и построил дом,
Трех сыновей родил да дочь – отважен!

Дождался внуков. Прожил много лет.
А был ли в этом смысл или нет, –
Зачем искать ответ в нелепом раже?

9.
Зачем искать ответ в нелепом раже?
Что должно – делай, и что будет – будь.
Ответ приходит сам – его чуть-чуть
Лишь нужно подождать: год, десять, даже

Пусть жизнь. Судьба всегда на страже:
Любительница масок, завернет
В конфетный фантик, книжный переплет,
То патокой, то сажей вдруг замажет.

Я часто в поле замедляю шаг,
А то и замираю не дыша,
Пока на память узелок завяжут

Ромашка, лютик, мятлик, череда…
О бесконечном поле иногда
Одна травинка проще все расскажет.


10.
Одна травинка проще все расскажет
О совершенстве Замысла порой –
О поле, данном каждому судьбой:
Кому – с шажок, кому – с полсотни сажен.

Всяк с поля соберет свою поклажу,
Но если замысел совсем сырой:
Этюд, эскиз, набросок черновой, –
Возможно, будет урожай неважен…

В краю, где Бог – не по углам, – в деревне
Старуха с кожей, как пергамент древний, –
И швец, и жнец, и на дуде игрец.

Хоть в эпмиреях мысли не витают,
Но баба та простая больше знает
О смысле жизни, чем иной мудрец.

11.
О смысле жизни, чем иной мудрец,
Пусть лучше поле мне само расскажет.
Как в полотне ковровом, пусть увяжет
Полынь и пижму, вязель и чабрец.

И может, детям разъяснит отец,
Куда уходят с поля все пропажи,
Что там качается из вечных скважин,
Зачем так нагл недоросль-юнец.

Бог им судья. И что за дело, право!
Мне больше поле по душе и травы,
А в этих дебрях – надо ль разбираться…

Вернуться бы к истокам, к самой сути,
И не страшиться риска на распутье,
Забыть об опыте и ошибаться.


12.
Забыть об опыте и ошибаться,
Суметь преодолеть ночную жуть, –
И лентою свернется Млечный Путь,
Чтоб тропкой резвой рядом пробежаться.

Упасть в траву, спиной к Земле прижаться
И полю звездному в глаза взглянуть,
И звезды будут падать мне на грудь,
И будет их к утру не досчитаться.

Не перепутать бы ответ с вопросом,
Как путает простак пшено и просо.
Так хочется до истины добраться…

Мы ищем смысл и часто не находим,
Зато прельщаемся девизом – вроде
Не верить, не просить и не бояться.

13.
Не верить, не просить и не бояться.
Девиз хорош, конечно, но на треть.
Просить? – Пожалуй, легче умереть.
Что суждено – тому и состояться.

Один боится потерять палаццо,
Другой не знает, что в мороз надеть –
Так было присно, есть и будет впредь,
Над страхом можно только посмеяться.

А вот в доверие – любой быть должен вхож.
Но чуть доверишься – и в спину нож.
Растет число обманутых сердец.

Девятый круг предателю грозит
И ледяное озеро Коцит.
А рана… что ж, останется рубец.


14.
А рана… что ж, останется рубец.
Душа-подранок много чего терпит,
Нащупывая путь сквозь чащу терний,
Пока не взмоет в небо наконец.

Да мало ли со шрамами сердец –
Счет невозможен, даже пусть примерный,
И ран на каждом множество, наверно, –
Не меньше, чем у дерева колец.

Унынье – грех. Его и нет, зане
Есть разные лекарства, но по мне –
Смотреть на звезды или выйти в поле –

Вернее средства нет в любой стране –
И этого достаточно вполне,
Чтобы не спятить от постылой боли.

15.
Чтобы не спятить от постылой боли,
Нужны, как воздух, звезды и простор.
А после леса поле, гладь озер –
Всегда освобожденье, путь на волю.

Блажен, кто знает, как возделать поле.
А вырастет сорняк, древесный вздор –
Другой придет вослед, возьмет топор,
Расчистит место тем, кто обездолен.

Зачем искать ответ в нелепом раже? –
Одна травинка проще все расскажет
О смысле жизни, чем иной мудрец.

Забыть об опыте и ошибаться,
Не верить, не просить и не бояться.
А рана… что ж, останется рубец.

Плач хориямба

Грустно, что всеми я забыт.
Редкий размер теперь не нужен.
Мальчик – и тот скакать по лужам
В такт с чистым ямбом норовит.

Помню, Карсавина-красотка
Вызвать могла дождем прыжков
Нежность ивановских стихов –
Почерк тот хориямбом соткан.

В жизни всегда так – повезет
Выразить Дух, хотя бы малость, –
Значит, сбылась и состоялась
Чайка-душа. И был полет.

Только ль на это был рассчитан
Нервный, трепещущий мой ритм?

Золотая печаль

Такое не многим и снилось,
Не многим в кошмарах являлось,
Что видела я наяву.
Казалось бы, Божья немилость,
И жить мне с ней самую малость,
А я все живу и живу.

Пускай не постичь мне причины
Нередких, без дарственной скидки,
Свирепых ударов сплеча, —
Из них выплавлять научилась,
Подобно алхимику, слитки
С клеймом "Золотая печаль".

В зоопарке

Из рыб диковинных живой букет,
Неистовые птичьи поединки,
И розовое облачко фламинго
На тонкой металлической ноге.

Недвижная коряга с перископами,
Готовая вдруг обратиться в пасть,
Детеныш полосатый, маме в масть,
Бегущий вслед за нею вскачь, синкопами.

Морщинистая, с глазками, громада
С несущею живою колоннадой.
Вертлявые зверьки – ну и похожи!
И древний мудрый сфинкс, который ожил.

Прозрачною, янтарной тишиной...

Прозрачною, янтарной тишиной
Мне утро наполняет душу.
Вкрапления – кукушка, кнут пастуший
Да еле слышный скрип телеги…
День тихою приливною волной
Спокойно плещется снаружи.
В тумане полусонной неги
Мысль о тебе блаженный мой покой
Не нарушает, нет – но будто
Песчинка малая меж створок перламутра,
И светлая печаль, за слоем слой,
Не раз шепнет, что невозможна встреча.
А время не спеша заполнит день и вечер
И перельется в ночь…
Вновь будет мир погружен
В наивный сон о том, что в нем не будет боли.
А мне приснятся семь – на моей ладони –
Прекрасных розовых жемчужин.

1 – 7 сент. - - - - г.

Ода рифме. Сон

Оказывается, рифмы
могут сниться:
как два крыла
летящей птицы;
как рифы
схожего очертанья;
как купола,
в высь голубую
влюбленные тайно;
в виде двух лебедей,
плывущих друг к другу;
как взгляд оленя,
устремленный к подруге;
даже как два близких
тона
(высокий и низкий)
двух инструментов, –
к примеру, флейта
с валторной;
как взгляды двух людей,
смотрящих в одну сторону,
но видящих разное…
И – самое своеобразное –
как две музыкальные фразы,
Чем-то щемящим
неясно и тайно близкие.
Рифмой может быть
даже ветер, –
да что угодно
на белом свете:
две слезинки,
солнце с луною,
лед и вода, –
однако всегда
в ней мысль и смысл –
тогда лишь мы в ее власти.
Это не два слова,
звучащие в унисон,
связанные одним слогом,
как думают часто
(здесь уместно вспомнить про сон);
скорее – конец и начало
пьесы трехчастной;
одна из граней
гармонии.
(гармония – многогранна).
Рифма может быть
остроумной, странной,
злой и даже трагичной;
в общем, это точка опоры,
с которой
некий рычаг
переворачивает в душе что-то,
что в нее Бог вложил.
Рифма – это подсказка свыше, –
только тогда в ней жизнь
и она дышит.

Уходит в ночь...

Усталый день, не говоря ни слова,
Проходит мимо, дружески кивая.
В руках его охапка огневая
Кленовых листьев – дар хозяйки новой.

Я чувствую, что он зачем-то медлит
И тщетно ищет повод, чтоб остаться.
Он против всякой смены декораций,
Чтоб ни пришло на землю – дождь ли, снег ли.

Но осени часы неумолимы,
И строгий небосвод багряной кромкой
Знак подает: пора. И день мой скромный
Уходит в ночь. Мне грустно, сиротливо.

Рушатся горы...

***
Секунды, скрипя на зубах у времени,
Вряд ли чувствуют боль и страх.
Стоит учиться у этого племени
Не ставить равенства: «старость – крах».

Все должно идти, как задумано –
Там. Природу – не обмануть.
И по пятам за собой – со злыми, угрюмыми
Вехами – незачем проходить путь.

И не выплеснуть из чаши осадок – с привкусом
Горечи: ни эту печаль, ни
Эту усталость – все чаще – приступом,
Ни эти надрывные, дикие дни.

И без толку, без толку раскрывать душу
Перед кем-то одним или сразу всеми.
Удачно построить фразу – ненужное
И, пожалуй, последнее здесь веселье.



***
Падает Время на Землю снежинками.
Каждый подставил ладонь.
Дважды узора не встретишь – то радуют
Светом фантазий упруго-пружинных, то
Щедро оделят бедой.

Годы-мгновенья ложатся сугробами:
Горы, холмы – без границ.
С грустью гляжу на ладонь – там всего-то их…
Век мой двадцатый, последние – оба мы –
Крохи теряем с десниц.

Небо торопится глазом украдчивым
Прибыль добра различить:
Тьмы закромов приоткрыло заранее,
Но от сознанья, что больше – утрачено,
Дрогнут ресницы-лучи.



* * *

Рушатся горы
моего мира,
перекрывают
бурную реку.
Разбросают вихри
плотину,
а за ней –
океан счастья.

Прощанье означает...

Прощанье означает нежность.
Что первым должно здесь назвать?
Перечисленье неизбежно:
К песчинке, по тропе небрежно
Перенесенной ветром вспять;
К тебе, мой любоненавистный,
Родной исчужа город-монстр
(Ни гулкий улей cosa nostra,
Ни смог, в котором тонут тени,
Ни сонм тревожных сновидений –
Не смогут запугать настолько,
Что бросишь все – и без оглядки…);
И к вам, мой старый сад и дом:
Вокруг трава, забор нестойкий,
В столе – черновиков тетрадки,
С ветвей кокетливых черешен,
С крылец заботливых скворечен
Видны приметы сильных гроз –
На крышах новые заплатки.
И к вам, село, деревня, хутор,
Попутно пройденным неспешно.

И может быть, еще к кому-то.

Он смешон, этот мир...

Он смешон, этот мир полумер
На пути к совершенству.
Человек – жалкий слепок:
Полудик, полуслеп.
А потуги «по капле раба» –
Безнадежны, нелепы.
Зло на каждом шагу оставляет улики.
Сколько взмахов ресниц
На невидимом Лике
Совершится, чтоб всё прояснить –
Что одержит здесь верх:
Лютость, нежность?
Люд ли? Нелюдь?
Научиться бы верить:
В одного…
В семерых…
В сотни тысяч…
Во всех…

Lego

Звездной безмерности звуки и зовы
В суетном мире нельзя различить, и
Лишь над Землею, в дали бирюзовой
Можно коснуться связующей нити.

О, как ничтожны, должно быть, оттуда
Слабых существ неблагие деянья!
Войн ли исходы, судеб ли причуды –
Все там, конечно, известно заранее.

Часто, изранивши руки краями
Пестрых осколков, мы выложить сами
Тщимся картину, иль что-то ваяем,
Замысел сверить забыв с небесами.

И рассыпается жалкою грудой
То, что потом назовут «несудьбою».
Будут наброски зачеркнуты грубо,
Замки песочные временем смоет.

Грубых ошибок бояться не буду –
Lego куплю и премудрость освою.

День юродивый каркнул вороном

День юродивый каркнул вороном,
крылом черным закрыл небо.
Плеснув грохотом, злобным норовом,
канул в Лету – вроде и не был.
Нудно ночь перемалывает время,
цедит миги сквозь звездное решето,
воображая, что их немерено,
не ведая, что между “с е й ч а с” и “п о т о м” –
ни зазора, ни щели.
Восход растянул красный купол на пяльцах
горизонта. Дружно проснулись ели,
схватили луч в колючие пальцы –
кол в черную гроздь-темень
вбить, словно гвоздь – в вату,
а попали мне в сердце (сама виновата –
не подвертывайся не ко времени).
Проснулся город, крестя зевоту,
окунаясь в серенькое повседневье.
Ну и что же, что воскресенье? –
и сей день не без заботы.
Растеряли сутки времени треть,
отбелилась синь и в моем окне.
Видно, опять не удастся мне
ни ожить, ни доумереть.

Опять сентябрь...

Опять сентябрь.
С щемящею печалью
прощаюсь с частью собственной души.
Но верю – не навек: весною, чаю,
вернусь и вновь увижу эту ширь.
Здесь слово «Русь», как встарь, звучит и значит.
И древний город Стародуб упрям –
не отзовется, коль зовешь иначе.
Здесь молнии ломает пополам
Илья-пророк. Туман по вечерам
течет из просеки рекой молочной.
Ни за какие блага не отдам
ни этих мест, куда вросла столь прочно,
что всякий раз, как струны, рвутся корни –
со стоном, – ни сестер своих берез,
ни утлых изб (чьи окна помнят дровни
и конный двор, и ригу как курьез).
Не золотит пилюли мне судьба:
крепки, мол, плечи, так пускай себе…
Злым силам, мол, она не по зубам,
Так что ж ее уберегать от бед?
Не бережет. Да ей и невдомек:
сама давно дала мне во спасенье
и этот лучший в мире уголок,
и свет души, и этот день осенний.

Я мечтаю о белой стае...

Я мечтаю о белой стае,
Белой стае белых ворон,
Чтобы снегом, что вовсе не тает
Упадать на зеленый склон.

В ней не будет зависти черной.
Ни оттенков, ни полутеней.
Там не высмеют беловоронье:
Все мы белые будем в ней.

Почему, почему, не знаю,
Не забыть тот тревожный сон:
Я ищу в нем белую стаю,
Стаю белых-белых ворон.

Ах, оставьте...

Ах, оставьте, оставьте, оставьте
Недомолвки, ужимки, смешки,
Ваши игры в ненужные страсти
И с судьбою бега взапуски.

И увольте, увольте, увольте
От признаний, нелепых затей,
От знакомства в веселом бомонде,
От пронзительно-льстивых речей.

Вы представьте, представьте, представьте,
С Вами я не пойду под венец,
И все хлопоты Ваши некстати:
Ни цепей не хочу, ни колец.

Сонет по псалму 54

Внуши мне, Создатель, заветное слово –
Поведать о бедах, что давят на плечи,
Поведать о бездне, что душу калечит, –
Я буду твердить его снова и снова.

Враги мои – тени друзей из былого.
Нежнее елея искусные речи,
Но каждая – меч, обнаженный при встрече, –
Лелеют коварные планы отлова.

От зол и предательства кровь моя стынет.
Укрыться б от них в каменистой пустыне,
Подальше от пагубы грешного града.

Печального им не избегнуть итога.
Погибель найдет не боящихся Бога –
Живыми их примет вместилище ада!

Осеннее

Осень снова берет палитру,
робко стучит в дверь сентября,
хочет задобрить бабьим летом,
весьма опасаясь (и не зря):
обывателю нужен уют. При этом
известно: лета молитвой
не удержать, и всё равно
придется укоротить день,
и если встать будет не лень,
увидишь: небо еще черно,
а за окном – лужи, стужа,
и ветер сорванный лист кружит,
точно вальс на уроке танцев
пытается с ним разучить. Впрочем,
школьники тоже портфели, ранцы,
папки, сумки (здесь – многоточье) –
несут в школу (иногда – мимо,
но это уже вопрос дисциплины).

Мир открывается навстречу холоду,
пространство просто пружинит от ветра,
летнее время к разряду «ретро»
отнесено – неслыханно смолоду.
Взрослых тешат игры со временем –
с лета на зиму скачок в сентябре меня
изумлять будет до скончания века
(моего, разумеется – не вообще человека).
Мудрецы правы – из зерен печали
колосья радости должны вырасти:
властно снежинок сонм увенчает
царство этой всемирной сырости.
До снега еще далеко, однако
ждешь его, как противника мрака.

Боулинг

Шаром тяжелым
катится медленно
сердце мое.
Свечи зажженные
желтыми кеглями
в ряд – поперек.
Триплы и сплиты
между коктейлями,
треп и вино.
«Звезды» и фрейлины,
«Битлы» и бритые
метят в одно.
Быстро забыто
всеми за фреймами
быта и дома
веретено.
Время телегой
многоколесной
ринулось вниз.
Линию фола
ровно вспороло,
словно за ней –
парадиз.
Жизнь показала
красную карточку,
штрафы – потом.
Длинная ящерка –
зона разбега –
вдруг оказалась
просто хвостом.
Встала телега
в стойло-проем.
Там, в кубе ящика
даже под утро
все еще билось
сердце мое.

В глухую чащу тайно...

В глухую чащу тайно уползая,
Где звуки все – и стон, и шелест – странны,
На жалость ни на чью не уповая,
Животные зализывают раны
И лечат плоть целебною слюною,
От боли землю роют, бьют хвостом,
И заживают раны – лишь потом
Привычно к непогоде ноют.
О, если б можно было так же уползать
От суеты, ненужных дел, желаний
От вечно горьких разочарований!
О, если б можно было душу зализать!

Я туда не приду...

***
Где ты прятался от судьбы?
И защит – от кого – просил?
За какие дома, столбы
Ты держался что было сил?

Ты держался что было сил
За других, чтоб забыть меня,
А поток тебя уносил
Прямо в море, а море – я.

Прямо в море, а море – я,
И ни выбраться, ни свернуть.
В волнах бурного бытия
Суждено тебе утонуть.


* * *
Я туда не приду – не зови.
Он все время перед глазами,
как в лучах – драгоценный камень, –
Тот цветущий лоскут земли.

А тропу, вдоль которой – ни зги, –
От домишка – помнишь? – на выселках –
Я осенними листьями выстелю
И укрою наши шаги.

Чтобы темень была, как тогда,
Над тропой я выключу звезды.
Только… поздно, мой милый, поздно,
Там сейчас полынь-лебеда.

Тот печальный лоскут земли –
Тот со скорбною надписью камень,
Что плитой лежит под ногами.
Я туда не приду. Не зови.


* * *
Ты прав: я слишком много жарких слов
Произношу порой.
Взгляни на океан без берегов:
Попробуй – перекрой!

Ты говоришь: слова избиты, стерты в пыль,
Пресны, бесцветны.
Зачем в с е г д а волнуется ковыль
При песнях ветра?

Так зову журавлей щемящему не внял,
Быть может, кто-то,
Чью душу никогда не наполнял
Восторг полета.

Ты знаешь, милый, коль тебе не нужен
Огонь во мне, -
Сварить на нем, пожалуй, сытный ужин
Вели жене.



Не обольщайся...

* * *
Не обольщайся видом толщи льда,
Свой щит простершего над спящей речкой.
Под нежным слоем снега иногда
Скрываться может сеть коварных трещин.

Не обольщайся прочностью моста:
Страшны и резонанс, и нерадивость.
Вдруг вскрикнут непослушные уста,
И – тишина, как будто все приснилось.

Не обольщайся дружбою навек:
Доверию враждебна клевета.
Оставит трещину в душе навет –
Все рухнет вдруг – как мост, как толща льда.


ПРЕДАТЕЛЬСТВО

Предательство! От щедрого «давать»
Твой знатный род в семействе слов извечном.
Уродец «пре» ведет за ратью рать
Туда, где правят зависть с бессердечьем.

Здесь под луной тебе подвластно все,
И твой удар, направленный под дых,
Ни городов не обойдет, ни сел,
Ни старцев, ни юнцов, ни жен седых.

У нас с тобой совсем особый счет:
Ты за десятерых меня «дарило»,
А каждый «дар» твой столько отберет,
Что жить потом – ни радости, ни силы.

Предательство! В глаза твои смотрю
И ясно вижу: даже если Случай
Свернет все к новому календарю,
Ты – выстоишь, а мир не станет лучше.


СТЕНА

Непонимания стена глухая.
Везде, всегда, во всем – одно и то же.
Мне больно. Горько мне. Меня тревожит
Непонимания стена глухая.
И сколько бы ни искал, сколько б ни прожил,
В конце концов ты б все же подытожил:
Везде, всегда, во всем одно и то же –
Непонимания стена глухая.



Славно дома...

Славно дома в непогоду
сонно наблюдать природу
в запотевшее окно
и внимать, как ветер воду
без конца кидает зло
в дребезжащее стекло.

Грустно в нежности весенней
зелени, в поре цветенья
видеть будущий уход,
знать в разгуле воскрешенья,
что природа все за год
на круги своя вернет.

Странно в сумерки густые
видеть истины простые,
чувствовать, что навсегда
отступают силы злые,
и в душе твоей тогда
зажигается звезда.

Время, время, насмешник лукавый...

И всюду клевета сопутствовала мне…
А. Ахматова

Время, время, насмешник лукавый,
То крадется, а то – напролом.
То прикинется детской забавой,
То завяжется сложным узлом.

Мне из прошлого тихо сияет
Детских будней порядок святой.
Я стою у окна и склоняю:
Клевета, клевете, клеветой.

Я с улыбкой гляжу на волненья
Столь далекого школьного дня:
Корень слова, часть речи, склоненье…
Ну, а ныне склоняют меня.

И в преддверии ада иль рая,
На последней, быть может, версте,
Шепчут губы, урок повторяя:
Клевета, клеветой, клевете.

Вне...

Вне ряда, но –
не из ряда вон.
Вне страха, но –
не на рожон.
Холуйской прыти –
вне. Однако,
как бы в укрытье –
не забияка.
В толпе – вне ссор.
В лесу – троп – вне.
А дома сор –
в своем огне.
Вне – врагов круга.
Вне – друзей стана.
Была подруга –
и той не стало.
Вне адреса.
Вне – даже! – дома.
Вне ровной линии.
И вне излома.
Вне поезда –
и вне перрона.
Вне правила –
и вне закона.

Псалом дурачка

Родиться дурачком мне довелось.
Я в расписанье числился у Бога
Средь тех, кому ума дано не много.
Ну что ж, раз так, – туда мне и дорога,
Раз дурачком родиться довелось.

Всегда надеюсь только на авось –
В расчетливой семье не без урода.
А катастроф все больше год от года,
И в воду я суюсь не зная брода,
Во всем надеясь только на авось.

Без сильных мира жизнь и вкривь, и вкось.
За них готов идти в огонь и воду!
Взамен они толкуют про свободу –
И в дождь, и в снег, и в жаркую погоду.
Без обещаний жизнь и вкривь, и вкось.

Пока вращается земная ось,
При дележе большого огорода
Нам, дурачкам, - ботва, а корнеплоды -
Все в руки умников - и нет исхода,
Пока вращается земная ось.

Меня все учат – вместе и поврозь –
Так много умного вокруг народа!
Из этого я выбыл хоровода,
И в тыщи раз меня умней природа.
Пусть учат – им ведь нравится, небось…

Капелью света...

Ну, здравствуй вновь, души моей пространство! –
распластанные плоскости полей,
лесной глуши неробкое молчанье
и шлейфы вдоль дорог от чьих-то странствий.
Я здесь беседую с Землею – всей! –
на языке полыни и печали.

И нам внимают звездными ночами
тумана зыбкого молочная река,
притихшая – до петухов – деревня;
жасмин, надевший свой наряд венчальный,
столбы с двумя подпорками в бока
и бревна дома – бывшие деревья.

А разговор наш и простой, и древний:
о небе, смерти, тайне бытия,
о вечности, о кратком миге жизни –
лишь искре – если кремнием о кремний,
и в этом смысле мы – Земля и я –
равны, и оба наши века брызнут

капелью света. Мой – немного раньше…
Да что такое триллионы лет
в сравненье с тем, что было, есть и будет
всегда? Так где-нибудь еще оранже-
вый шар притянет несколько планет –
и зазвучат мелодии прелюдий.

И вновь родятся птицы, звери, люди,
и станет обороты совершать
тот новый мир вокруг иного Солнца.
Но вряд ли нас Вселенная забудет:
в кого-то вселится моя душа,
и прошлое Земли во мне очнется…

Баллада об эдельвейсе

В тридесятом, когда-то совсем небольшом королевстве,
До которого троп не найдешь – заросли, затерялись,
Легкой птицей летела молва о принцессе прелестной.

Много принцев в ристалищах храбро друг с другом сражались,
Победитель потом предлагал ей и руку, и сердце,
Но в глазах ее каждый читал лишь презренье и жалость.

Повелела красавица всем им усвоить усердно,
Что в горах, где утесы во мхах и суровые скалы,
Где летают орлы и легко скачут резвые серны,

Выше роз и фиалок, и маков, торжественно-алых,
Можно скромный увидеть цветок. Никому неизвестно,
Где растет э-дель-вейс – тут принцесса на миг умолкала,

Наслаждаясь названьем, звучавшим, как нежная песня,
– Обещаю, что тот, кто сюда его сможет доставить,
Станет мужем мне милым, и будем мы счастливы вместе.

Много юношей, сняв и кольчуги, и латы из стали,
Попытались добраться до скал, где цвели эдельвейсы,
Но отвесной стеною хребты неприступные встали.

Годы шли, а цветок оставался за долом, за лесом.
Каждый рыцарь хоть раз штурмовал непокорные горы,
Но бессильны в сраженье с судьбой и храбрец, и повеса:

Кто срывался со скал; кто, опасностью сытый по горло,
Возвращался назад, чтобы с мечтою навеки проститься,
Предпочтя эдельвейсу зеленый цветок мандрагоры.

И однажды узнал о красавице принц белолицый:
Оказавшись в кругу, что очерчивал лебедь легенды,
Он поверил в седое преданье — почти в небылицу.

Так бывает в мелодиях судеб: пиано, крещендо,
То посулы затактов, то сбои синкоп престроптивых,
То змеей в контрапункте — мелодии новая лента.


Быль – не сказка, где нити событий прядутся ретиво:
Каждый миг норовит обернуться бедой иль потерей.
Так судьба приучает, чтобы к ней относились учтиво.


Много месяцев принц продирался сквозь стены из терний,
Уносили упрямца потоки, отталкивал ветер,
Сверху сыпались острые камни и ранили тело.


Наконец, день настал: на отвесной стене он заметил
Отраженье созвездий. Всмотревшись, застыл в восхищенье:
Это он – эдельвейс! – с нежным нимбом над каждым соцветьем!..


Многожданным и радостным было его возвращенье,
Открывали объятья ему и ворота, и двери,
Растворялись в тумане хребты и глухие ущелья.


Столько вынес! Сказал бы кто раньше ему – не поверил.
И хоть ныли настойчиво-нудно недавние раны,
Но казалось уже, что приснились свирепые звери,


Буйство бурных потоков, сражения с ветром на равных.
Ведь известно, что те, кому ведомы милости Весты,
Непременно с мечтой своей встретятся поздно иль рано…


Во дворце выбирали старательно время и место,
Чтобы свадьба всему королевству запомнилась ярко,
И тончайший платок жениху вышивала невеста.


В честь героя вся в розах была триумфальная арка.
Ехал робко и трепетно принц на заветную встречу.
Бархат скромных цветов обещал стать бесценным подарком.



Наконец, он у цели. Лишен от волнения речи,
И, взглянуть на принцессу не смея, в поклоне согнулся
А к ногам – эдельвейсы – любовью зажженные свечи.


Разом сбились дыханье и ритм учащенного пульса.
Ее голос был нежен и тих – наслажденье для слуха.
И он поднял свой взор… но испуганно вдруг отшатнулся –

К нему руки тянула, тряся головою, старуха.

Пять трехстиший

* * *
Долго смотрю
на иероглиф счастья.
Боюсь не узнать при встрече.

* * *
Больно укололась
чьим-то взглядом.
Капелька крови.

Увертливое счастье

Полвека
бегу навстречу
раскинув руки.

* * *
Обжегшись на молоке,
дует на воду Бог.
Прилив. Шторм. Цунами.

* * *
О смысле жизни
задумался лист
на срубленной ветке.




Дому

Привет, привет, мой старый добрый дом,
Далекого клочка земли хранитель!
Куда бы я ни ездила, везде
Я чувствую спасительные нити,
Ведущие к тебе. И вот я здесь.
А жизнь идет обычным чередом.
У ласточек еще одно гнездо –
На проводах теперь побольше нот,
Да и мелодия совсем иная.
Курносые скворечники с высот,
Как будто чью-то жизнь припоминая,
Рассматривают клевер и осот…
Соседей, как всегда, заботит вздор:
Не в темень – белым днем! (народец ушлый) –
Опять ко мне перенесли забор
(Никто не знал, не видел, рядом не был).
Утешить ли любителей простора,
Что Бог добавит по два метра скоро.
Ты трогателен, как всегда, и мил.
Зачем-то стену набок накренил;
Наличник поднял бровь, застыв неровно;
Стеклянные квадраты равнодушны
К объятьям рам и смотрят только в небо,
И часть былого леса эти бревна.
Нарядней и милей найду я вряд ли.
Жалею об одном – что ночью душной
Не можешь приподнять седую крышу:
Ведь звезды тихо что-то говорят мне,
А я не слышу.

Было в мире уютно...


Всевышний направляет руку игрока.
Но кем же движется Всевышнего рука?
Х.Л. Борхес

Было в мире уютно, тепло и просторно,
И гармония щедро в пространство лилась.
Не звучали еще ни гобой, ни валторна,
Но никто не умел убивать или красть.

Бог трудился восторженно, самозабвенно.
Столько разных идей! Впереди было всё:
Прометей, Геркулес, Афродита из пены,
И не пасся еще буриданов осел.

Чтобы каждому разные миги встречались,
Бог на ткани нанес черно-белый узор
И событиями с этикеткой «случайность»,
Как песком, все дорожки посыпал и двор.

Нити судеб – по две – он связал аккуратно,
Не забыв про закон больших чисел. И вот
Понял Бог, что уже было поздно обратный
Ход давать - всё раскручивать наоборот.

Был Всевышнего лик вдохновенен и светел,
И божественный пот капал с носа и щёк.
Но в ретивых трудах он совсем не заметил,
Что в тени рядом трудится кто-то ещё:

Он расставил силки, начертил перекрестки,
Указатели тщательно перевернул
И все надписи щедро замазал известкой,
Сверху подпись поставив: П.А. Вельзевул.

Считалка

Ехал Царь в златой карете,
Драку подданных заметил.

Где виновные? – спросил он, –
И зачем на силу – сила?

Кто-то из толпы промолвил:
Ты в ответе! Ты виновный!

Фишка в том, что непохожи
Мы умом и цветом кожи.

Сильно портят хромосомы
Жизнь и кровь разумным homo.

И с какой нелегкой стати
Ты усилий столько тратил?

Были б все твои ребята
Идентичны, как опята!

А теперь все человеки –
Турки-греки, урки-зэки.

Из кареты раз-два-"трить"! –
Выходи – тебе водить!

Из рецензии на «Разделились…» (Кирилл Ковальджи) http://www.stihi.ru/poems/2008/09/28/3743.html

Осторожный богач...

***
Осторожный богач из Салоников
Заказал золотые соломинки.
– Разорюсь, может статься,
Сразу стану хвататься
За соломку из стога в Салониках.

***
Предприимчивый житель Камчатки
Свою обувь сменял на перчатки:
Лес горел, – утром рано
Из огня всем каштаны
Стал таскать щедрый житель Камчатки.

***
Придя в гости, толстяк из Канзаса,
Выяснял, есть ли в доме запасы.
– Потому что в гостях
Важен каждый пустяк, –
Утверждал холостяк из Канзаса.


***
Публицист и политик из Курска
Не сворачивал с верного курса.
Референт журналюге
Приносил в офис флюгер,
Чтоб был в курсе политик из Курска.


***
С интересом прочел житель Кении
О таинственном «красном смещении».
Стал рулеткою часто
Обмерять свой участок
Пылкий рыцарь открытий из Кении.


***
Сдал в музей житель города Тилса
Ту сорочку, в которой родился.
Тут поднялся скандал, –
Ведь аргентум-металл
В виде ложки не сдал житель Тилса.

***
Сеньор Педро из города Антаса
Обожал парапеты и пандусы.
Их оливковым маслом,
Чтоб был спуск безопасным,
Натирал сеньор Педро из Антаса.


О бдительности

Совладелец кафе лез из кожи:
«Отнестись надо к сторожу строже –
Глаз он, лежа в больнице,
Положил на сестрицу,
И теперь смотреть в оба не может».

Сонеты по псалмам Давида (50, 51, 53)

Сонет
(по псалму Давида № 50)

Создатель, лукавое я совершил пред очами Твоими.
Помилуй Давида-раба по великой Своей доброте!
Пред ликом пресветлым вину сознаю… Но забыть бы хотел
Свое беззаконие. Скорбен мой дух и поругано имя.

Любой приговор принимаю. Не во всесожжении тел
И вовсе не в пышности жертв искупительный выход. Не ими
Спасти суждено сокрушенное сердце – по-детски простыми
Слезами раскаяния, что нахлынут в ночной темноте.

Зачат во грехе и рожден во грехе – не презри, не отвергни!
Дождем и иссопом омой меня щедро из сфер Своих верхних.
Очищусь, и соколом взмоет душа над Сионом святым.

Из уст моих радостно будет осанна Творцу раздаваться,
И примешь Ты, Господи, агнца и от всесожжения дым,
И станут Тебе фимиамом густым ароматы акаций.


Сонет
(по псалму Давида № 51)

Она была давно, еще при Ное, –
Уверенность, что, если ты силен,
Немерено богат и знатен, – Он,
С оглядкой на могущество земное

Простит донос – убийство заказное,
Язык, омытый ядом с двух сторон,
Твоей невинной жертвы тихий стон,
Когда не дал воды в пустынном зное…

Но действует совсем иной закон:
Господь исторгнет вас из замков ваших,
И станут роскошью вам хлеб и сон.

И убоится праведник сей чаши!
Раскаявшийся будет Им прощен, –
И участи такой нет в Царстве краше!


Сонет
(по псалму Давида № 53)

На врагов ли моих смотрит око мое,
На слезу ль указует Всевышний, –
Затевать всуе мщенье излишне:
Суд вершится на небе – Небесным Царем.

И не вымолить даже мгновенье взаем:
Коль уже суждено пепелище
И чужие души моей ищут, –
Не спасут ни жилище, ни лог, ни проем.

Пусть глупцы добровольно в потемках живут,
Видя свет лишь в богатстве и власти.
Звезды им злато-серебро застит.

Только те, кому сладок молитвенный труд,
В сердце славят Творца что ни день поутру, –
Смогут сладить с бедой и напастью.



Бьется в дьявольском дерганье твиста...

* * *
Бьется в дьявольском дерганье твиста
Дирижерская палочка Бога:
Он, наверно, вздремнул немного,
И ее захватил нечистый.
А в оркестре «мессеры» кружатся,
Исполняя Симфонию Ужаса.

Разом рваная рана пространства
Обнажила у каждого сердце.
Все смешалось: адажио, скерцо.
Все в растерянности, в прострации.
Кто-то вещее соло ударных
Бесконечно глушит литаврами.

Солнце, все повидавшее в мире,
Не желает всходить, но надо.
Третье утро – ни в чем отрады.
Третье утро болит, где Киев…
Пахло болью, бедой, смятением
Утро дня моего рождения.

* * *
Мне кажется, что я с другой планеты:
моя душа могла бы обрести
пристанище совсем не здесь, а где-то,
где существа иные и предметы,
и кто-то без меня сейчас грустит.

Я родилась, когда бомбили Киев,
и первый миг земного бытия
изломан был бедой и злой стихией;
смешалось все, и может быть, другие
должны были прийти сюда – не я.

Мне кажется, я вовсе не отсюда.
Давно начертан круг, но он – не мой.
И, может, потому нет у меня приюта,
и может, потому тропа идет так круто.

Мне кажется, что мне пора домой…

Бабушке (3-й вариант)

Продолговатый и твердый овал,
Черного платья раструбы…
Юная бабушка! Кто целовал
Ваши надменные губы.
Марина Цветаева. «Бабушке»

Дагерротипа картонный овал
Станет от времени белым…
Юная бабушка, кто вам вручал
Ваш именной «парабеллум»?
Марк Шехтман. «Бабушка»
(2-й вариант)



С нежною грустью гляжу на овал –
Бежевый эллипс на белом…
Бабушка! Наискось век разорвал
Вашу судьбу неумело.

С детства Вы помнили слово «прием»,
Мамины платья со шлейфом.
Счастливы были «кататься» на нем
Четверо ангелов-эльфов.

Бонна к занятьям (дитя на руках)
Часто готовилась в «классе».
Бойко малышка под дружное «Ах!»
Строки из Гете прочла всем.

После гимназии дома невмочь –
Ведала высшая сила.
Елизавета, Кириллова дочь
«Буду хирургом!» – решила.

К Мусину-Пушкину в Санкт-Петербург –
Смело, без писем вельможных.
Высшие женские курсы! – А вдруг
Это без связей возможно?

– Ваш безупречен французский, но нет
Даже письма… Не взыщите!
– Ваше сиятельство! – был Ваш ответ. –
ВЫ мне его напишите!

…………………………..

Разом страна от двух бед – на дыбы:
Войн – мировой и гражданской.
Не было дома, семьи иль избы,
Смертной не меченых лаской.

Стали фантомом «корсет» и «прием»,
Белое платье со шлейфом.
И не катались, конечно, на нем
Четверо худеньких эльфов.

Запахи тихою сапой ползли
Ран, сыпняка и холеры.
Оба хирурги, вы с мужем прошли
Муки – не просто галеры!

Грозный поток эпидемии смыл
Многих, исчезнувших в Лете.
Вы возвратились из гибельной тьмы, –
Видно, чтоб выжили дети.

Черные годы разрухи несли
Голод, недуги, разлуки…
Милая бабушка, скольких спасли
Ваши точеные руки!

Светонию

Слышу, слышу – стонет Светоний,
Истин ищет в темени ниш.
Что – история? Только дальтоник,
Если тени не оживишь.
Спят, закованы в цепь столетий,
Двенадцать цезарей – гладь да тишь.
Сух, Светоний, синтаксис твой.
Серая краска с голов до пят.
Боли – короб, хоть волком вой.
Никто не в ответе, всяк виноват.
Хлещет время. Войны. Поживы.
Нищих племя. Цезари живы.
С берега века (тоже – потонет)
Жму руку твою, Светоний!

(Стих-вдохновитель: http://www.stihi.ru/2009/09/14/7873)

Дарий

Ах Дарий, Дарий, смелый реформатор!
Портрет твой виден всем издалека,
Три надписи на разных языках,
Что умерли для мира на века, –
Неоценимы… разве что в каратах.

Их не прочтет поверженный лже-Смердис,
Историк не проверит – и вердикт
О том, что ты правдив, не подтвердит,
И камень неприступных скал молчит,
А тот, кто знает все, – в объятьях смерти.

Границы ширились твоих владений:
До Индии изогнутый овал
Дошел – из мелких волн девятый вал.
Для подвигов ты часто забывал
Рабыни взоры, стан, любовь и пенье.

Ты примирил народов пестрый ворох:
Молись хоть трижды в день, хоть по утрам
(Тогда еще не знали про Коран),
И можно даже вновь построить храм,
Хотя его потом разрушит ворог.

Пронесся срок, как конь степной у арий,
Забыла чернь полезные дела,
Проснулся Ариман – синоним зла,
И битва братьев скорби принесла.
Спи в Парсе, перс! Всё – прах. Ах Дарий, Дарий!

Танец (Выстукивая по зонту...)

***
Кириллу Ковальджи

Дождевая прогретая пряжа,
Дикотравью последний подарок.
В багряницах осина и клён.
В желтый плащ скромный тополь наряжен.
Мир, прощаясь, – отчаянно ярок
Перед холодом белых пелён.


***
Гроза была настроена игриво,
И гром звучал гортанным говорком.
Гуляка-ветер, спутав гриву ивы,
Помочь пытался тем, кто шел пешком.
Ревнивый ливень вмиг развесил нити –
Мол, каждый должен топать к цели сам.
Зигзаг черкал простор с веселой прытью,
И лужи искажали небеса.


ТАНЕЦ

Выстукивая по зонту стаккато,
синкопами пытаясь уклониться
от главной темы, что Земля когда-то
ему вписала в первые страницы

простой и гениальной партитуры, –
дождь начался. С природою играя,
он то обрушивался страстным, бурным
потоком влаги, звуков (и вторая

мелодия вплеталась в основную), –
то вкрадчивой и нежною капелью
тихонько напевал, и струи-струны
напоминали о смиренной келье.

Мелодии охотно поддаваясь,
все закружилось в танце. Даже пена
от пузырей на лужах – плавным вальсом
плыла и растворялась постепенно.

Не в силах устоять перед соблазном
всеобщего согласного движенья,
клен-дирижер оставил пульт и сразу
отдался танцу томно и блаженно.

Пойду на курсы...

* * *

Пойду на курсы,
научусь плакать.
Уеду в деревню,
заберусь в лес,
далеко-далеко,
в глухие дебри –
чтоб ни человека.
Упаду на землю,
обниму травы,
зарыдаю в голос.
Буду лить слезы
долго-долго –
три дня и три ночи.
Растает тяжесть
в моей груди.
Каменная.
Стопудовая.
Гос-по-ди!
Как легко станет!!
………………….
Размечталась.



Выучена, вышколена...

Не то ужасно, что т а м встретишь,
А то, что принесешь с собой…
К.П.

Выучена, вышколена, брошена
в общий загон.
Месиво. Людское крошево.
Волчий закон.

Вытеснена, выжита, выжата:
лимон – досуха.
В сор бы вздор, что нажит тут,
и в путь – с посохом.

Прозвана, проклята, предана:
от клевет – проседь.
Все, что здесь изведано, –
здесь бы и бросить!



Хватит! Нашагалась...

Хватит! Нашагалась
По дороженькам.
Ноги – в кровь.
На обочинку б,
Осторожненько,
Да где кров?
Пустою
Насытилась суетой.
Набегалась, стреножена.
Смятена душой:
Горизонт – нужен ли?
Пусть к другим ластится
Зорями алыми.
Сомнамбул – мало ли?
Навиделась счастьица.
Как за напастью напасть –
Назналась. Всласть
Нажилилась. Нажилась.













Калипсо

Прекрасна гречанка, и даже курьез –
Стремящийся взгляды привлечь к себе нос –

Способствует чарам, особенно в ночь,
Когда невозможно любовь превозмочь,

Особенно если в фантазиях свеж
Томительных образов длинный кортеж:

Пожар на ланитах и нежен овал…
Подумать! – сам Байрон ее целовал!

……………………………………..

И чертит перо на случайном листе
Гречанку на фоне все помнящих стен.

Метаморфозы

И я когда-то мотыльком была
И так же истово на свет летела,
И так же крыльев край бездумно жгла.
От жара раскаленного стекла
Болело тело.

Прапамять птицу в выси сберегла,
И никакого не было мне дела
До пропасти, где притаилась мгла, –
Ведь я тогда была летать вольна
Куда хотела.

Морская глубь всегда меня влекла.
Пятно вверху мерцало и желтело.
Я тайны океана стерегла.
Над нами резво пенилась волна
Белее мела.

Века ли, годы ль пронеслись стремглав,
Душа средь дальних звезд осиротела,
Вновь дольнюю судьбу взяла несмело.
В иную оболочку облеклась,
В иное тело.

И нет у этой череды предела.

Мне вольно здесь...

Мне вольно здесь: меня своей признали
Дороги сельские с полынною канвой,
Старухи строгие – в глазах печали,
И дом из бревен – как ни странно, мой.

Всем звукам здесь – то яблоко об Землю,
То крики дергача по вечерам,
То журавлиный клик – не слухом внемлю –
Душой, влюбленной нежно в этот край.

За лоскуточки клеверной отавы
Все парковые прелести отдам
Парижей. Люди здесь пред Богом правы,
И нет расплаты по чужим счетам.

Погода, урожай да ломтик хлеба –
Простая мудрость – небо и земля.
И корни сердца – здесь, и где б ты ни был,
Сюда вернуться вновь они велят.

Эх, пить бы здесь целительное время
И, горечи осадка не страшась,
Спокойно ждать, когда душа созреет
Растаять дымкой – с миром, не спеша.

Земле

Исполать тебе, Матерь-планета!
Вновь с надеждой к тебе припадаю.
Мне от века даны твои дали,
Твои реки, ракиты, рассветы.

Когда ночи черны от тревоги
И обидой душа кровоточит,
Ты, к добру перемены пророча,
Предо мной расстилаешь дороги.

В завладимирской милой глубинке
Ты под сердце меня принимаешь.
Здесь поля, и деревья по краешкам.
Здесь все просто и все по старинке.

Научи меня плакать, родная.
Дай хоть этой отрады немного.
Я прошу напоследок у Бога
Не наград – лишь забвения маят.

Утонуть дай в задумчивой дали
И в полях затеряться лоскутных.
А потом в деревеньках попутных
Утоли мои боли-печали.

* * *
На пригорке печальные крыши...
На пригорке – печальные крыши.
Ищут корм на полях журавли.
Мне здесь как-то отчетливей слышен
Гул словесного моря Земли.

Я люблю этот край. Мне понятны
Скромность робкой, негромкой красы,
Ожидания трепет невнятный
И вселенная в капле росы.

Здесь мне ястреб-красавец кругами
Обозначить пытался судьбу.
Молний ломкие линии пламя
Возжигали. И даже табун

Лошадей здесь – не сказка, и стадо
Можно встретить, спускаясь к реке.
Быть здесь, видеть все это – отрада…
Профиль кромки резной вдалеке;

Там вальяжные лапы раскинул
Барин-папоротник. Без тропы
Резкий дух кислоты муравьиной
В чащу ваши направит стопы.

Здесь покой. Здесь и небо иное.
Эх, вот так бы стоять и смотреть
С запрокинутою головою –
Я хотела бы так умереть.

В молчаливый, загадочный Млечный
Горний дом – погружусь не спеша,
И, вбирая в себя бесконечность,
Благодарно оттает душа.


Не в городе...

Не в городе, где строг оброк,
неочарованные лица,
и сирых запугать стремится
нежалостливый морок-Рок;
где вздор имущества таит
тщету и спесь мизерных целей,
а жизнь плетется еле-еле,
попав в постылый вязкий быт;
где льстивым взглядом и лицом
и суетятся, и хлопочут,
порочны вечера и ночи,
и дух зажат в тиски-кольцо, –

а там, где важен смысл дня
и где, приникнув к сути жизни,
приму упрек и укоризны,
что проясняют мне меня;
там, где светла печаль полей,
звучат души моей глубины,
где сердце накопляет вины
перед травой, цветком, землей;
я знаю: там, где вечер тих,
а день пленяет звуков тыщей, –
себе пристанище отыщет
мой бедный, мой бездомный стих.

Полет шмеля

А день-то – весенний!
Я просто гуляю.
Так славно у речки.
И нежная зелень
Щемяще пленяет.

Прыгучий кузнечик –
То вправо, то влево.
И солнце не жарит.
И дрожь, и истома…

И шмель ошалелый
Меня провожает
До самого дома.

Томит ли время — лежбище длиннот...

Томит ли время — лежбище длиннот,
Иль змейкой незаметной ускользает, —
Для бренных пленников Земли — равно:
Мгновение, потом еще одно —
И исчезают.

И не успеть хоть что-нибудь понять,
Хоть на шажок приблизиться к ответу,
И кажется безумием — искать:
На миг дана земная благодать:
Была — и нету…

О чем я? Благодать? Исключено!
Невыносимость бытия пугает.
Невзгоды… сколько их припасено!
В гостях была беда не так давно,
А вслед — другая.

Вопрос «за что?» звучит теперь — «зачем?».
Мечта собрать осколки воедино,
Найти ларец, в котором заключен
От тайны ключ с отгадкой всех причин, —
Непобедима.

Мне каждый миг неповторим и сладок...


Мне каждый миг неповторим и сладок,
И каждый день мне – путь длиною в жизнь.
В нем нет тоски привычного уклада,
И те же вехи в нем и виражи.

Успех, сомненье, горечь неудачи –
С чем только не столкнет водоворот!
Старик ли где грустит, дитя ли плачет –
Все взор сочувственно в себя вберет.

Люблю украдкой вглядываться в лица,
Улыбкой отвечать на добрый взгляд,
А вечером в толпу устало влиться,
Хоть в ней тому, увы, не всякий рад.

Я так привыкла жить! Мне любы люди,
И я хочу, когда придет покой
И здесь меня совсем-совсем не будет,
Меж них остаться трепетной строкой.

Соты (трехстишия, часть 3)

***
Идут двое. Молчат.
О, как оживленно
Беседуют их тени!

***
Великая река
впадает в океан тишины.
Молчу о тебе.

***
Дерево, дом, сын.
Пробовала, не получилось.
В следующий раз.

***
Линия на ладони:
Где точка встречи с тобой?
Ищу продолжение.

***
Перевела стрелки назад.
К календарю листки приклеила.
А тебя все нет.

***
Туда, где ты
теперь, – и ветер
не просочится.

***
Устало бреду домой.
Тень бежит впереди.
Как она молода!

***
Смерть все изучают нехотя,
всегда заочно. Поэтому
так трудно сдавать экзамен.

***
Привыкла к своему отражению.
Присмотрелась внимательней.
Зеркало не постарело.

***
– Снег, говорите? – нет,
это мир посыпает
голову пеплом…

***
Кто-то ударил больно.
Испугался ангел-хранитель, улетел.
Или улетел, потом ударили?

***
Промахнулся коршун,
ударился оземь,
оборотился недобрым молодцем.

***
«Хорошо ли им там, на том свете?» –
беспокоятся корни о старших собратьях,
вылезших из-под земли и видящих небо.

***
Так и не нашла рифму
к своей душе.
Белый стих

***
Гуляют где-то
мои слова
по чужим устам…

***
Строка замерла в ожидании:
вот-вот нужное слово
придет. Не пришло.

***
Машет крылом
ворон времени.
Шелестит трава забвения.

***
Убрал Господь годы ненастные
из моей жизни.
Мама торопит в детский сад.


***
Долго смотрю
На иероглиф счастья.
Боюсь не узнать при встрече.

***
Улыбкой беспомощной
больно бьюсь
об углы квадратных лиц.

***
Мала минута –
всего шестьдесят карат.
Оборачиваюсь на горы бриллиантов.

Три сонета по псалмам 142, 145, 148

Сонет
(по псалму Давида № 142)

Молю, Творец, скорей услышь меня –
Уныние терзает душу ныне.
Печален привкус горечи полыни
У каждого мгновенья, часа, дня.

Ищу пути к Тебе. Так зверь в пустыне
Бредет к воде. Ты щит мой и броня.
Врагов корысть и происки кляня,
Напрасно жду тепла средь дольней стыни.

Прости мне грех – надежды не иметь,
Утешь мое – уже почти на треть
Разорванное сердце – сгусток боли.

Судьба раба, чей дух так изнемог, –
Удел давно умершего, не боле.
Вновь к жизни возроди меня, мой Бог!


Сонет
(по псалму Давида № 145)

Творцу всего, что свет объемлет весь,
Несущему мир хижинам, чертогам, –
Где праведник встречает за порогом, –
Я буду петь хвалу, доколе есьм.

Ни в простаке, с его смиренным слогом,
Спасенья нет, ни в князе – в нем лишь спесь.
Душа сей мир переплавляет в песнь
Во славу Господа. Спасен, кто с Богом.

Всевышний охраняет вдов, сирот,
Дарует хлеб не знающим щедрот,
Дорогу нечестивым извращает,

Освобождает слабых от тревог
И узникам свободу возвращает.
Блажен, кому всегда помощник Бог.

Сонет
(по псалму Давида № 148)

Хвали Творца, все сущее на свете!
Кометы, звезды, солнце и луна,
Краса земли, небес голубизна –
Он повелел, и повеленьем этим

Все сотворилось – от морского дна,
Где слабые у сильных на примете,
До наивысшей точки на планете,
Где царствуют покой и тишина.

Хвалите Господа – и зверь, и птица,
Сын человеческий – и стар, и млад,
И сам Илья-пророк на колеснице.

Да славит имя Господа природа:
Жара и стужа, дождь, туман и град…
И всяк из избранного Им народа.







Зоопарк

Андрею Склярову

Есть зоопарк без клеток и заборов.
Там все друзья гостям, друг другу, миру.
В семье нет места тем, чей злобен норов:
Предателям, завистникам, задирам.

Там черепахи в чехарду играют,
Улитки увлекаются прыжками,
А волки сыплют на дорожки гравий
Под оком неусыпным пеликаньим.

Однажды слон слонихе в день рожденья
Принес охапку розовых фламинго.
Букет из вазы вылез, к сожаленью,
Внеся в обед обидную заминку.

Там попугай читает всем поэмы,
К высокому искусству привлекая.
Ленивцы трудятся, летают эму
И прыгают от радости тупайи.

Все говорят, что ясными ночами,
Когда деревьев сини силуэты,
Служители в аллеях замечали
Потерянно бредущего поэта…

Пронзительный, щемящий крик над полем...


Пронзительный, щемящий крик над полем:
До стаи журавлей – рукой подать.
О, мне бы к ним, туда, на волю!
Почувствовать свободы благодать,
Расправить крылья, в небо влиться
И, став штрихом, дополнив клин,
На скромные домишек вереницы,
На тело обнаженное Земли
Стыдливый бросить взор.
И воздух вольный
Стремительным потоком в грудь войдет…
Тот сон прервался.
Пробужденье – больно.
Но долго будет длить душа полет.

Визави

Цепи нелепого плена:
выхода нет – не ищи.
Видно, во всей Вселенной
женщины варят борщи.

В дальнем конце Галактики:
не слышно – зови, не зови –
где-то сидит в халатике
прекрасная визави.

Что-то там режет рассеянно –
что у них там едят,
на измеритель времени
грустный бросая взгляд.

«Быта постылые путы, –
шепчут печально уста, –
может, в эти минуты,
где-то, как я , устав,

может, в конце Галактики
(не слышно – зови, не зови) –
так же сидит в халатике
престранная визави…»

Соты (трехстишия, часть 2)

***
Монотонный гул машин
режет краюху молчания,
не оставляя крошек.

***
Визг тормозов.
Вспорхнула стайка ангелов-хранителей.
Покружились, вернулись. Едем дальше.

В метро

1.
Замер на миг
на стене вагона
цветной паук.

2.
«И сколько хочешь радости…» –
слащавая Агния над хмурыми лицами.
Халва, халва, халва.

3.
В вагонном стекле –
затылки трех граций,
над ними – полукруг старушечьих лиц

***
Вечная мерзлота под знойной пустыней,
мед на острие лезвия –
льстивое слово.

***
Джордано Бруно
сожгли на Площади Цветов.
Дело не в названии.

***
Радовалась травинка
трещинке в асфальте
автомобильной стоянки.

***
Скрижалями считал
свои стены
неграмотный лифт.

***
Песчинка-профессор
читала в песочнице лекцию
о квадратной форме Вселенной.

***
Кардиограммами – рельсы
за окном трамвая. На мир смотрю
сквозь стекло своего сознания.

***
Самолета не видно, но полосой –
розовый, словно от розог, след
на бесконечно нежной спине неба.

***
Издалека – лежбище морских котиков.
Вблизи – черные мешки с сухой листвой.
Зачем подошла?

***
Печальная опавшая листва
в больших, из полиэтилена, пакетах
томится. Осень вывезут на свалку.

***
В Детском мире
купила конструктор.
Собираю счастье

Соты (трехстишия, часть 1)

***
Сосновой иглой
зашиваю тропинку -
распоротый шов.

***
В спешке попал муравей
в прозрачную капельку смолки.
Билет в вечность.

***
В безобразных шершавых порубках
перессорились пни – спорят,
где чьи ветви.

***
Внезапный ветер.
Рябь поглотила облако.
Короткая память реки.

***
Всю жизнь мечтала бабочка
достигнуть небесных высей.
День пролетел незаметно.

***
Ещё не коряга -
одна ветка жива.
Уже не дерево.

***
Иероглифы
из теней сухих ветвей.
Жаль, нет словаря.

***
Комар пил с наслажденьем,
благословляя щедрую руку Кормильца,
Совершенно забыв о второй.

***
Над пышной кроной –
листочек – выше всех!
Хорошо ли там?

***
«Наконец-то умылась!» -
воскликнула радостно пыль…
и превратилась в грязь.

***
Осень, раскрасив листья,
отошла любоваться работой.
Бабье лето.

***
Поужинал уж лягушкой,
полакомилась цапля,
чистит ружье браконьер.

***
Резкий холодный ветер.
Дерево с одним листом.
Кто за кого держится?

***
Сквозь белые ветви
пышно цветущей яблони
смотрю на синее небо. Хочется плакать.

***
Сто три раза
простонала кукушка.
Отсчитываю сдачу.


Слово

Кажется, что такого –
Просто найти слово!
Просто – найти слово
И обрести покой.
В слове озноб и полымя:
Схватишь руками голыми,
Взглянешь – а на ладони
Горстка горького праха.
Гибнет оно в полоне, –
Чтобы воскреснуть в лоне
Хаоса новых гармоний…
Просто найти слово!
Вот оно, под рукой,
Вот оно, на бумаге,
Полное жара, влаги,
Звездное и земное,
Больше судьбы втрое.

Хроменький метроном
Скоро покинет дом.
На острие, на краешке
Ясно вдруг понимаешь:
Нет у тебя ничего,
Кроме него.

Это меня бьют...

Это м е н я бьют ногами в живот,
это я закрываю голову и лицо руками,
абрис м о и х глаз не то чтоб неправильный –
просто «не тот»,
и что-то во мне заставляет других
брать в руки камень.
Это м о я кровь «не того» оттенка,
За что мои вены, наверно, в ответе.

Это в м е н я, посмевшую на смуглое тело
надеть белое пенное подвенечное платье,
кидают с хохотом комья грязи –
до свадьбы не зажило.

Это м о и дети, еще не родившись,
виновны в том, что они – м о и дети.

Трамвайное

Уметь трамваи своего маршрута
Узнать в лицо. Встречать на остановках
Почти знакомых. Ощущать неловкость
Взаимных неприветствий. Почему-то

Считать попутчиков почти родными.
Не видя одного, вдруг огорчиться
И, всматриваясь в заспанные лица,
О планах размышлять на выходные.

Упрямо верить в светлое начало
Дня. Пункт назначенья запросто проехать,
И на потеху тех, кому не к спеху,
Бежать назад к рабочему причалу.

Смотрю на ладонь...

Смотрю на ладонь – и впервые
все знаки хочу разгадать:
события нерядовые
узнать; обнаружить года,
что впустят не стужу – удачу,
а может быть, даже успех...

Да что это я ? – не иначе,
весенний сезон подоспел.
Напрасно стучится тревога
то в сердце, то в лоб, то в окно,
и время зовет на подмогу –
они иногда заодно.

Я линии радостной краской
Где надо, продлю, словно стих, –
И пусть тогда стрелки бесстрастно
свои нарезают ломти!

Собрать бы все странности мира

Собрать бы все странности мира:
Характеры, формы, черты,
Осколки сосудов Пальмиры,
Остатки былой красоты.

Утешить бы всех непохожих,
Неправильных, разных – и н ы х,
Кто ближнему просто не может
За место под солнцем – под дых.

Вдохнуть бы у вод Амазонки
Настой из таинственных трав,
Самой уторить бы – у кромки
Обрыва – тропинку в горах.

Устроить бы пиршество звуков:
Гортанных – что с клекотом – слов,
И вороха шорохов, стуков,
И сполоха колоколов.

Внести бы все это в избу,
Присесть на приступках знакомых
И, сладостный слушая гул,
Вздохнуть: «Наконец-то я дома!»

Сорок шагов...

Сорок шагов до тебя –
Сорок световых верст.
Воздух меж нами –
Стена.
Рябь речная –
Цунами.
Ветер тихий –
Стихия.
Строго пространство
Исподлобья смотрит –
Не преступи!
Рядом – двое в степи.
Оба –
На короткой цепи.
Не дотянуть руки.
Сорок шагов –
Сорок световых верст.
Что до тебя –
Что до звезд.

Рождение стиха

В ожиданье откровенья
Замерло пространство. Стали
Звуки собираться стаей,
Предваряя ритм и пенье

Нет еще ни слов, ни фразы –
Немы, сколько ни усердствуй.
Выбирает слог соседство,
Не страшась исчезнуть сразу.

Сквозь предметы, тени, лица,
Чьих-то писем вязкий почерк,
Сквозь густые пряди строчек
Просветленный бред сочится…

Предвидение

Земли печальная душа
молить устала о пощаде,
и ада мрачное исчадье,
нещадно все вокруг круша
и суд неправедный верша,
о Божьей Матери и Чаде
забыть велит как о преграде
пороку и греху. Наш шар
земной, достигнув края боли,
сойдет с привычного пути
и в звездном полетит просторе –
семью иную обрести,
и содрогнется поневоле
от запоздалого «Прости!»…

Образы...

Образы, что живут у меня под веками,
населяют собственную страну,
иногда впуская меня как лекаря,
почему-то уверенные, что пойму
эти слабые, еле внятные знаки.
Было б славно их разгадать. Однако
смутен смысл и темно значение
для меня, для мира, для них самих,
и когда наступают часы вечерние, –
молчаливо среди говорящих книг
я, стараясь взглядом проникнуть в бездну,
попадаю в наречие «бесполезно»…
А может, тайнами этими не напрягаясь,
уроки радости выучить наизусть
и всем, что вижу, чувствую, оберегаю, –
наслаждаться, дышать, забыв про грусть?
И пусть скучают и вспоминают лекаря
образы, что живут у меня под веками...

Быть весне

Нещадно урезая зимний день,
Будильник жадно поглощает время,
И кажется, что он вполне уверен
В своем бессмертии. Но чуть задень
Неловкою рукой, и быстрый – вниз -
Полет в одно мгновенье завершится,
И бытия пересечет границу
С нехитрою начинкой механизм.

Потери этой не приметив, ночь
Вольётся в новый день, чуть-чуть длиннее,
И вот уже сама зима слабеет,
Хотя была уверена (точь-в-точь,
Как тот зазнайка) – в том, что навсегда
Укрыла землю снежным покрывалом.
Но снова – февраля как не бывало,
И мартовская талая вода
Прозрачно намекает: быть весне…

И вечен только этот круг прелюдий:
На смену нам придут другие люди,
И все другое будет, даже снег.

Иллюзию, упавшую на плаху...

Иллюзию, упавшую на плаху,
Я подниму – подраненную птицу.
Она очнется и, дрожа от страха,
В отчаянье начнет в ладонях биться.

Ей бережно расправлю перья, крылья,
Покрытые узором золотистым,
И отпущу к надежде – в их фамильный,
Их древний замок – вдалеке от истин.

Расставшись с ней, я стану сомневаться:
Была ли встреча и не сон ли это?
Но золотистая пыльца на пальцах
Блеснет печальным и простым ответом.


Сотворение Евы

О Господи, все так постыло, скучно, –
сказал Господь, – и почему я должен
творить сейчас и здесь? Сначала лучше
пойду перекушу, а там продолжу.

Забыв ребро (Адамово, конечно),
он перенесся ближе к кофеварке,
а в наступившей мигом тьме кромешной
за дело взялся бес легко и жарко.

В пылу трудов он так увлекся формой,
Что напрочь позабыл о содержанье.
Сваял «нетленку» и исчез проворно.
Тут Бог пришел с мечтой о прихожанах.

– Ну и хорош! Не помню сам, что делал!
Не зря вчера пригрезился Пикассо –
видать, нервозность при созданье тела
превысила критическую массу…

Бог загрустил. И стоило: за вечность
ни разу не отказывала память.
– А дева-то! Почти что безупречна!
Менять не буду – лучше так оставить...

На треть...

На треть поверила весне,
Что дни морозные ушли
И скоро стает серый снег.

На треть покрытый льдом залив
Писал зиме последний стих,
Строку-лыжню водой залив.

На треть весенний ветер стих.
Прощёный день дорогу дал
Добру, и каждый всех простил.

Да будет так везде, всегда…


Мимолетное

Столкнемся взглядами, смутимся,
Коснемся книг, детей, занятий,
Теней касаньем насладимся
И вновь, конечно, убедимся,
Что говорить о н а с — некстати.

Семь жемчужин

Прозрачною, янтарной тишиной
Мне утро наполняет душу.
Вкрапления – кукушка, кнут пастуший
Да еле слышный скрип телеги…
День тихою приливною волной
Спокойно плещется снаружи.
В тумане полусонной неги
Мысль о тебе блаженный мой покой
Не нарушает, нет – но будто
Песчинка малая меж створок перламутра,
И светлая печаль, за слоем слой,
Не раз шепнет, что невозможна встреча.
А время не спеша заполнит день и вечер
И перельется в ночь…
Вновь будет мир погружен
В наивный сон о том, что в нем не будет боли.
А мне приснятся семь – на моей ладони –
Прекрасных розовых жемчужин.

1 – 7 сент. ---- г.

Не сложилось, милый...

Не сложилось, милый, не сложилось,
Не сошлось, не захотели звезды –
То ли ты здесь не был старожилом,
То ли я здесь появилась поздно.

Не сбылось, промчалось без оглядки,
Карта шла не та из рук гадалки –
То ли бес играть заставил в прятки,
То ли у Небес не те считалки.

Не сбылось, не сталось в жизни дольней,
Вырвалось из рук, не состоялось –
То ли стерлись линии ладони,
То ль цыганка их не досчиталась.

Упорхнуло что-то, растворилось,
Не далось, не захотело сбыться –
То ли в день тот страшное приснилось,
То ли помешала небылица.

Мы, конечно, встретиться успеем,
Только будет мир совсем другой –
То ль холмами вверх – Кассиопея,
То ли Млечный Путь – крутой дугой.

Ветвями небо обхватив...

Ветвями небо обхватив,
Забыть о злобных кознях молний
И под волнующий мотив
Лишь кажущейся вам безмолвной
Невидимой глубинной жизни
Всегда стараться вверх расти,
Корнями пить святые соки
Из щедрых заповедных недр,
А в декабре под гул рапсодий
Уснуть – и льнущий к небу кедр
Увидеть на холме высоком…
Дождаться вновь весны, жить дальше,
И каждую – под клейким веком –
Зеленую зеницу ока
Уберегать от зла и фальши,
И никому не застить света…

Прощание

Я чувствовала - рядом кто-то есть:
Там все светилось, радужно сияя.
Казалось, что в том месте вдруг большая
Звезда зажглась, и крошечных - не счесть.

И я спросила: кто ты, признавайся,
Зачем скрываешься от глаз людских?
Ответив, он загадочно притих,
Лишь мерный шелест стрелок раздавался.

Мне было рядом с ним светло как днем,
Как никогда – ни до, ни после встречи.
Он торопился, кажется, в тот вечер,
И чувствовалось сожаленье в нем.

Прощаясь, он сказал: ну, что ж, я рад -
Хоть ты спросила, кто с тобою рядом.
Обычно это никому не надо:
Живут и веселятся невпопад.

Но лишь уйду – согнутся от напастей
И вспоминают с болью о былом,
Поняв простейшую из аксиом:
О господи, так это было счастье!

День проснулся...

День проснулся и захлопал крыльями.
Корму просит: слов, сует, событий;
Не пренебрежет пустыми хлопотами,
Полон планов, сил и глупой прыти.
Лихо миги лопаются мыльными
Радужными пузырями, опытными
В вечном злом искусстве – умирать
(Так на бранном поле гибнет рать).

День еще не знал, что он не вечен.
Жил, транжиря время по-пустому.
Красками и звуками, как мускулами,
Щеголял. Потом ему истома
Прошептала: мол, еще не вечер,
Нечего спешить походкой трускою, мол,
По делам – успеешь, отдохни.
Видишь, в окнах у людей огни
Не зажглись. Тут день совсем расслабился.
Думать часто стал о смысле жизни,
Предаваться праздности и лености,
Рассуждать о мире с укоризной:
«Времена не те, чтобы прославиться».

Небо хмуро слушало нелепости,
Думая: он слишком много хочет,
Этот день, за два часа до ночи…

Сумрак слизывал с земли все тени –
Неподвижные или бегущие,
Насыщаясь тьмою. Он надеялся
(Видимо, не зря), что станет гуще и
Поглотит все то, что создал день, и
То, что не сумел иль не осмелился.
И ничем нельзя было помочь:
Неминуемая наступила ночь.

Швыряет жизнь в лицо...

Швыряет жизнь в лицо осколки Lego.
Мультфильм для взрослых, вход бесплатный.
Но здесь забудь про «ego»
И ход обратный.

Попытки в память всех вместить занятны.
Пятно косым штрихом – и мимо.
Теряю лик невнятный
Невосполнимо.

Судьба, конечно, помощь не предложит:
Ни пяди из своих угодий.
Скупится? Или, может,
Беду отводит?

Не спрашивай...

Не спрашивай меня, о мой заросший сад,
Как я жила вдали от этих мест,
Пока кружили над тобой метели,
И выли, и плясали до упаду.
Ты выстоял, а я изнемогла
Под бременем немыслимой потери,
Но ты о ней не спрашивай, не надо.

Тебе ль не знать, что ночью стонет мгла,
И что беспомощен короткий день,
И что с недобрым стражем схожа стужа –
Не выпустит, хотя открыты двери,
И стынут тело, разум и душа
От ужаса, уныния, безверья,
И кажется, что новый день не нужен.

Тебе ль не знать – мы приговорены
С рожденья – к памяти – на срок
Длиною в жизнь, и от нее не скрыться,
Как пешему от конного конвоя,
И безуспешны все попытки смыть,
Стереть, отринуть, вычеркнуть страницы –
Не победить на этом поле боя,
И остается только покориться.

Но чтобы вдруг не разорвалось сердце,
Я у тебя, мой сад, ищу спасенья:
Ведь мне в твое пространство окунуться –
Как бы уткнуться в мамины колени…
А прошлое грядет без всяких скидок.
И, годы выбирая наудачу,
Я разворачиваю вновь и вновь
Своих воспоминаний свиток.
И тихо плачу.

Не может быть...

Не может быть, чтобы, когда умру,
Не закричали рядом журавли,
Чтоб напоследок звезды ввечеру
Поговорить со мною не пришли.
Не может быть, чтоб в этот самый миг
Последний вздох мой мир сей не смутил,
Чтоб лишний лучик света не проник
От череды сочувственных светил.
Он отразится в капельке росы
И знак подаст душе, чтоб не боялась.
Апостол Петр бережно прочтет
Что в этой жизни все же состоялось
(Совсем немногое – наперечет) –
И сотню строк положит на весы.

Охотник

Мне сказали, что белую птицу,
Небывалую в наших краях,
Стали видеть в окрестных лесах.
И не верит народ, и дивится.
Говорят, существо одиноко
И размерами крыл поражает –
Не сравнятся ни ястреб, ни сокол.
Небылицы, – решили вначале,
Любознательный пыл остужая, –
Ведь никто не слыхал, чтоб кричала –
Ни призывно, ни зло, ни тоскливо…

Но один человек молчаливый,
Доверяя рассказам лесничих,
Наблюдения тщательно взвесил
И отправился в поисках дичи.
Слыл он метким стрелком здешних весей.
Видно, темень ему не помеха –
Быстро стихло в лесу непролазном
Одиночного выстрела эхо…

Мне приснилась той душною ночью
Занесенная снегом поляна –
Пена перьев белей перламутра.
А наутро в мой дом почему-то
Залетели две ласточки сразу…

В суде

Безрадостная атмосфера:
здесь каждый со своей бедой.
Все жаждут «самой высшей» меры
злодею в клетке. Молодой,
совсем мальчишка – явно трусит.
Не помнит сам, что натворил.
В углу какая-то бабуся
в платок уткнулась, и нет сил
представить, к а к без внука будет
бедняжка жить – совсем одна.
Как долго всё… Скучают люди,
мечтая о минутке сна.

Время


Мы время измеряем искони
Простыми оборотами Земли.
Для тайны тайн – часы, минуты, дни.
Но сколько б ни было календарей,
не медленней оно и не быстрей
течет и, как Сатурн своих детей,
все пожирает, что родится в нем.
Всему назначен тесный окоем,
все в сторону плывет времеворота,
всех ждут странноприимные ворота,
и мчится все в ту черную дыру,
что смертью именуется в миру.
Спиралью, как известно, путь лежит.
О время, Бог всего, зачем, скажи,
исход движения одних – вдали
от Врат, их год – не год Земли:
круг основания спирали бесконечен,
и даже день их – путь длиною в вечность;
других – так близко, что и не успеть
цветку – расцвесть, а птице – песню спеть?
Зачем они с рождения на последнем
витке мерцают и их год – мгновенье?
…………………………………………
Ответа нет.

Маска

Мне нравится приветливая маска,
Она давно срослась с моим лицом.
Зазоров нет, и можно без опаски
Войти в толпу иль выйти на крыльцо.
А то и просто взять и затеряться
В сырой глуши. Почти свои черты
Подставить теплому дождю, смеяться
Над миром, над собой и удивляться,
Что солона вода. И солоно хлебавши
Пройти все паутинные посты,
Забыть из желто-белых бивней башню
(Да и слонов на всех не припасти).
Достигнув края сумрачного леса,
Благословить судьбу в конце пути,
А дальше – босиком по теплой пашне,
Где не достать ни лешему, ни бесу.

Пора

Мне кажется, что я с другой планеты:
моя душа могла бы обрести
пристанище совсем не здесь, а где-то,
где существа иные и предметы,
и кто-то без меня сейчас грустит.

Я родилась, когда бомбили Киев,
и первый миг земного бытия
изломан был бедой и злой стихией;
смешалось все, и может быть, другие
должны были прийти сюда – не я.

Мне кажется, я вовсе не отсюда.
Давно начертан круг, но он – не мой.
И, может, потому нет у меня приюта,
и может, потому тропа идет так круто.

Мне кажется, что мне пора домой…

Дом на снос

Нарядных башен ряд
венчает дом напротив,
штрихом рисует дождь
мечты карандаша,
а мысли невпопад –
о крохотном юроди-
вом доме: как с ним люди
поступить решат.
Играли с ним ветра,
рвались метели в окна, –
всё стойко перенес,
и нет на мир обиды:
он каждой кошке рад
и трогательно мокнет…
А то, что скоро снос, –
не подает и вида.

Может быть, хватит...

Может быть, хватит ломиться в открытые двери,
В небо несметные стрелы метать, если цель где-то здесь –
Рядом, под боком, – может, в душе, в этом миге – везде,
Незачем тропы искать среди джунглей и прерий.

Может быть, хватит удерживать ветер руками,
Если державы – и те распадаются ветхим тряпьем,
Делят, как дети, треснувший мир на «твое» и «мое»,
И ни суда, ни законности, ни нареканий?

Может быть, хватит миры распылять и Вселенные,
Глядя на то, как течет эта странная, страшная жизнь, –
Падают башни, рушатся кровли, горят этажи;
Травы по пояс, пески и моря – по колено?

Может быть, хва…

Листолёт

Красное облачко клёна
плавало возле берёзы.
Ветер вздыхал утомлённо.
Тишь. Ни дождя, ни угрозы
зимнего лютого плена.

Танцем причудливым начат
грустный обряд листопада.
Первая пара удачна:
жёлтый с багряным наряды –
рядом в полёте. Что значит

этот полёт мимолётный, –
оба, конечно, не знали:
радовались искромётно
на золотом карнавале
жизни… Когда ж незаметно

ветер усилился – искрой
желтый восторженный листик
в небо взметнулся так быстро,
словно звездой золотистой
стать поскорее замыслил.

Долго ли, коротко ль, – время
шло. Листолёт состоялся.
Неповторимых парений
этих парад повторялся
тысячи раз! Тем не менее,

видимо, каждому надо
что-то успеть – за мгновенье!
В нем и восторг, и отрада,
и череда постижений
(тернии, ужасы ада, –

можно продолжить…). Признаться,
здесь – не об этом: всего-то –
клён да береза, и – вкратце –
осень, и чувствует кто-то
неповторимость полёта…

Жизнь - движение по кругу...

Жизнь – кружение по кругу.
Жест – изломан, шлейф – измят.
Праведников ряд – поруган,
Дар – не дорог, свет – не свят.

Все движенья – под копирку:
Странный танец, шалый вальс.
Непорочное – в пробирке!
Чур меня, и их, и вас!

Сказки детства – лихо в лицах:
Дурачок-Иван распят,
В ресторанах жрут жар-птицу,
Шкуру волк дерет с козлят.

Конфетти улыбок, взоров,
Ложных па, ненужных встреч.
Грог из гордости с позором.
С мусором родная речь.

Руки – встречь, а счастье – мимо,
Серый серпантин сует.
Смысла в этой пантомиме
Мало – или вовсе нет.

Пики и провалы судеб –
Дуги чертовых колес.
Что-то будет? Что-то будет? –
В думах ни к кому вопрос.

… а в Киеве дядька (крапивные мысли)


Характер мой жесткий, колючий,
Все гонят взашей с огородов.
А куст бузины будто лучше.
Причем тут цвет ягод природный?

Во мне же толпа витаминов!
Клетчатки питательной масса!
Капусту на полку задвинув, -
Кто борщ наворачивал классный
Весною из листиков нежных –
Не дядька ли в Киеве – в хате
Бедняцкой, зато незалежной?
И желто-блакитное платье
На ладной фигуре хозяйки
Смотрелось парадно и вольно.

Флажки из оранжевой ткани
На мысль об облаве наводят.
Всё вроде как было веками:
Но что-то не то в огороде.
Такие же ровные грядки,
Вода, чернозем и раздолье.

Но холодом тянет от зябких
Границ поперечно-продольных.

Богатей Алексей и другие

***
Богатей Алексей из Братеева
Экономил – и жил незатейливо:
По утрам ел овсянку,
А пиджак наизнанку
Перешил Алексей из Братеева.

Щедрость

В дар давал олигарх из Парижа
Всем клиентам своим – для престижа –
По старинному замку…
На портрете с панамкой.
Так был щедр олигарх из Парижа!

***
Добрый лавочник из Вашингтона
Строил дочке дома из картона.
По привычке прилавок
Вместо стульев и лавок
Ставил лавочник из Вашингтона.

***
Думал искренне житель Анапы,
Что квартиры снимают, как шляпы:
В белом доме с оградой
Средь роскошного сада
Был в неведенье житель Анапы.

Тройная утрата

Из зерна фермер штата Огайо
Воздвигал монумент попугаю.
Налетели пернатые
И склевали всю статую.
Ни зерна, ни скульптуры в Огайо

***
Некто из подмосковной Барвихи
Угощал всех пирожными лихо:
– У меня диабет,
А у вас его нет.
Всем делился добряк из Барвихи.

***
Неуклюжий Денис из Нелидова
Все ронял, задевал, опрокидывал:
Так споткнулся однажды
О свой пухлый бумажник,
Что никто ему не позавидовал.

Семь лимериков для детей

О пользе воспоминаний

На Руси, – вспоминал попугай, –
Говорят на прощанье: «Давай!».
И теперь он в Испании
Часто требует дани, и…
Не сидит без зерна попугай.


***
Одна девочка, жившая в Питере,
Почитать обещала родителей
И у книжных прилавков
Все настойчивей справки
Наводила девчушка из Питера.

***
Раз один оловянный солдатик
Снял часы, чтоб пойти и продать их.
И попался впросак –
Не стоял на часах
С той поры оловянный солдатик.

О вреде лени

Стал работать спустя рукава
Боря, школу окончив едва.
Вся в слезах домработница:
Ведь от стирки, как водится,
Превратились в труху рукава.

***
Школьник Коля, живущий в Конькове,
Рассуждал всех умней и толковей:
– Коль на крыше конек,
То пойду на каток,
Взяв с собою часть дома в Конькове.

***
– Хочешь каши березовой, мальчик?
Предлагавший был зол и запальчив.
Но в ответ тот поведал:
Я недавно обедал.
И «спасибо» успел сказать мальчик.

***
Смуглый юноша из Гватемалы
Вил веревки из папы и мамы.
Рыболовные сети
Плел – нет крепче на свете –
Умный юноша из Гватемалы.

Светоний

Слышу, слышу – стонет Светоний,
Истин ищет в темени ниш.
Что – история? Только дальтоник,
Если тени не оживишь.
Спят, закованы в цепь столетий,
Двенадцать цезарей – гладь да тишь.
Сух, Светоний, синтаксис твой.
Серая краска с голов до пят.
Боли – короб, хоть волком вой.
Никто не в ответе, всяк виноват.
Хлещет время. Войны. Поживы.
Нищих племя. Цезари живы.
С берега века (тоже – потонет)
Жму руку твою, Светоний!

Неутолима боль

Неутолима боль, и несводимы счеты
С нещедрою судьбой, но в основном – с собой.
Я, кажется, хотела здесь простить кого-то,
И вот сама стою с повинной головой.

Цветы – пособие для злого слова «чётно»,
И огоньки свечей защищены рукой.
Неутолима боль и несводимы счеты
С нещедрою судьбой, но в основном – с собой.

Ни срока давности у памяти, ни квоты –
Ей все равно, что здесь, что с теми, за рекой.
Не существуют для неё ни двери, ни ворота,
И их не затворить, чтоб обрести покой.
Неутолима боль, и несводимы счеты.

Dejа vu

Мне кажется, я здесь уже бывала:
Растерянно стояла у завала,
И баба завывала тонко-тонко –
Ждала напрасно своего ребенка –
Страна жрала детей и воевала.

И это было: в церковь знать ходила,
И ряса золотая ей кадила.
Правители стояли со свечами
И, строгую границу отмечая,
Отбрасывали тень паникадила.

Столетья-близнецы друг с другом схожи.
То святы помыслы, а то негожи,
То образы-подобия дерутся,
То уповают – всё, мол, в Божьей руце.
Порадуешь ли чем-то новым, Боже?

Решишься ли открыть миры иные?
Иль жизнь – больные сны, что видишь ныне?
Клубок неотвратимости размотан,
И Припять-нить теперь – Твоим заботам.
Испей настой той трын-травы-полыни…

Облава, или Лесозаготовки

Когда заката медленное пламя
Неспешно зажигает край Земли
И ястреб с алыми крылами
Плывет вдали;
Когда летит на запад цапля плавно,
Цепляясь за остатки светлых брызг,
Выходят люди хмурые из изб,
И злая начинается облава.

Сосредоточенно упрямы лица,
Заплывших глазок вороватый взгляд.
И видит только Бог да, может, птица,
Ч т о здесь творят.
Покорны жертвы. Корни крепко держат,
И на спасенье нет надежды.
Они не плачут, не кричат, не стонут.
Вывозят тонны тел дорогой торной,
И в отблесках негаснущих лучей
Кровавы рукавицы палачей.

В часы заката, при любой погоде,
Беря с собой визгливый механизм,
Лихие хищники выходят
Из русских изб.

Офисное

Пространству больно от этих острых углов
Жестких коробок, живущих в душном пенале.
Их лица-экраны всегда мне напоминали
О странном трале, дающем щедрый улов
Обрывочных сведений, слов, безграмотных фраз;
Кто-то усердно беседует – это чаты.
Светские сплетни-бредни – чтоб не скучал ты.
И сраму не имут «окна», плывущие напоказ.
Тяжелая дверь напряженно смотрит в окно,
Втягивающее тополиный пух и немного воздуха.
Люди, уткнувшись в квадраты, сидят без роздыха,
А стены истерзаны скукой и спят давно.
Хозяйский трафик сочится сквозь решето
Дат, словарных статей, фамилий и брендов.
Признаком «высочайшей» харизмы – напитки (не бренди:
Трезвое время днем задает тон).
Дважды внимательна каждая пара глаз:
Картинки, таблицы, метры, амперы, неперы…
Молча ворона взирает на этот хеппенинг,
Воздавая хвалу Создателю за волю и два крыла.

А моя долгая осень...

…А моя долгая осень – щедрости
несказанной: дары к ногам сыплет
шальные и зыбкие, следя неусыпно,
чтоб не забывала о полной тщетности
пылких попыток внять Замыслу
(если он есть, только скрыт Занавесом);
том прошлого перелистать заново;
прикипеть сердцем к чему бы то ни было
(вмиг отнимет – будто и не было).
Но я свою позднюю осень люблю:
так странник усталый, припав к ручью,
никак не может утолить жажды.
Так, затеплив свечу однажды,
невольно следят, сколько осталось.
Так благословляют усталость.

На трамвайной остановке

Усталый, обиженно-грустно гремящий трамвай
Открывает двери в чрево своё, в котором
Плотная масса из сумок и тел – с укором
Застыла у входа, ни с места – взывай, не взывай.

Белый с красным окрас – молоко с кровью.
За лобовым стеклом овал из алой помады.
Нежная длань на штурвале грузной громады
И грустные думы об утлом о московском крове.

Капсула за спиной вечером вечно битком.
Неотвязные долгие грёзы – о дальнем доме
И замеченный в зеркале иней: дань доле –
Утюжить усердно серым колёсным катком
Рельсы и сердце.

Одышливый день...

Одышливый день свернулся клубком,
Пытаясь согреться под плотным туманом.
Бесплотное время берет чистоганом
За миг в этом мире – пусть даже в таком.

Пусть даже в таком, пусть даже – за миг,
За каждый – омытый вином или болью,
За каждый – из тех, что под звездною кровлей
Мне выдан давно, а теперь вот – томит.

Пугает, томит, втирается в день,
Лукавого напоминая зверька мне.
Но после… к сокровищам будет приравнен,
Каких нет и не было больше нигде.

Придет мой закат...

Придет мой закат, неожиданный, розовоокий,
И я уступлю свое место кому-то другому,
А после оттуда, где все будет мне незнакомо,
Для вас прозвучат мои горькие-горькие строки:

– О, здесь хорошо, но не пахнет землей и полынью,
И мысли безгрешны, иные сюда не пускают,
Желанья невнятны, а радость тотчас иссякает,
И разницы нет никакой между «присно» и «ныне».

– О, здесь хорошо, но забылось, что значит – восторги,
Ничто не болит, и события не огорчают.
Их просто здесь нет, не бывает, пусть даже случайных,
И праздно шатается победоносный Георгий.

– О, здесь хорошо, но тревожит потеря простая:
Нет дома из бревен, где печка, а рядом поленья,
И кошка, урча, не запрыгнет к тебе на колени,
И где-то родные могилы травой зарастают.

– О, здесь хорошо, просто рай… просто некуда деться
От правильных линий – орнамент от края до края…
И образы прошлого, как фотографии, перебирая,
Почувствую боль – там, где раньше болело бы сердце.

Воспоминания...

Воспоминания… к чему они теперь?
Иная жизнь и за окном, и дома.
К чему роптать, томиться по-пустому?
Ведь дважды не открыть входную дверь
В одну и ту же жизнь, судьбу иль душу,
Как в реку не войти одну и ту же.

Твержу себе: уж лучше все забыть,
Чем, снова натыкаясь на утрату
Упрямой тенью-памятью, украдкой
Сознанье разворачивать и плыть
Навстречу всем, в отрадное былое,
Что стало прахом, пеплом и золою.

И как потом некстати, невпопад,
Не в такт, не в ногу и сбиваясь с мысли
Вновь погружаюсь в злой, небескорыстный
И суетный сегодняшний уклад!
Так путник, что привык к полям, тропинкам,
Дивится суете и шуму рынка.

Закружится – опасно доверять! –
Суденышко во встречных двух потоках:
Ни вымолить тебя сюда, ни толком
К другому берегу пока мне не пристать.
Так и кружусь в житейской карусели,
Все чаще проверяя: рядом – все ли...

Жизнь моя, белая птица...

Жизнь моя, белая птица,
Два опаленных крыла,
С криком тревожным кружится –
Что-то теперь принесла?

Ангел, печальный хранитель,
Видно, устал и уснул.
Из ариадниной нити
Вяжет носки Вельзевул.

Лебедем белым по небу –
Ниже, все ниже круги.
Сердцем прильнуть мне к Земле бы
И прошептать: «Помоги!

Мертвою брызни водою,
Где по живому распил.
Ну, а потом и живою
Щедро меня окропи».

Жизнь моя, белая птица…

Вот только не надо...

Вот только не надо, не надо надеяться на постоянство,
В танцующих линиях нервно искать ариаднину нить
И в зыбком узоре напрасно стараться на миг сохранить
Прекрасные, вечно изменчивые очертанья пространства:
Здесь всё норовит ускользнуть, раствориться, куда-то уплыть.

Вот только не надо, не надо от этого калейдоскопа
Ни правды, ни закономерности, ни устремления ждать.
В движенье кругами – то ада, то рая – не мщенье и не благодать,
А в смутной тревожности тонущий стон одиночества скопом.
И с этим, конечно, не справится вся королевская рать.

Вот только не надо, не надо в слепом ожидании счастья
Судьбе растолковывать, что надлежит совершить, а что нет.
Так много осей для вращенья: Вселенной, Галактик, планет,
Что где-то Ось Мира моя затерялась, как жалкая частность.

Но только она мне дала ощутить бесконечность и свет.

Фантом


…И вновь беда прокралась тихо в дом.
По-свойски примостилась в мягком кресле
И ждет, когда по швам жилище треснет,
Хотя оно уже давно фантом.

Покинуть бы кромешный этот кров
И жить под сводом голубой эмали,
Миры над ним иной свободой манят,
Полет светил не добр и не суров.

Звезда ли, шалый мотылек-болид,
Созвездие… но даже в Эридане
Заноет о земном воспоминанье.
Так пустота, где плоти нет, болит.

А я теперь с безумием на ты...

А я теперь с безумием на ты.
Не дружим – так, приятельствуем, что ли.
(Так тянутся собаки и коты
Друг к другу, иль удав и кролик.)
Людей оно не любит. То поет
Хрипато, в пьяном корчится припадке,
То требует внимания – и вот…
И вот тогда мы с ним играем в прятки.
Какие странные теперь считалки!
Как ни крути, а все водить ему,
Мне – прятаться. Играю из-под палки,
Иначе не отстанет. А к кому,
Куда бежать, чтобы искать защит?
От этой страшной пропасти, обрыва,
От этих десяти бетонных плит –
Бежать, бежать, бежать без перерыва!
И я бегу. Бегу из дома, что
Не крепостью был мне – лишь оболочкой.
И чувствую – на фоне желтых штор
Оно мне машет из окна платочком…

Катя Непомнящая. А что до осени...


А что до осени, то вряд ли
Найдется внятный повод длиться:
Минуты выстроив порядно,
Не сможем ими насладиться.

Банальна тема, нету спора.
Мишень играет с нами в прятки:
В нее палят все без разбора,
Но ни один пока – в десятку.

Соседи грезят о заслонах,
А между строк – зима сочится.
Шипы притворных роз – условность,
Когда уют, тепло, водица.

Издревле бездна вкуса в стиле.
Букет сестер-мелодий. Кстати,
Могу «прочесть» ладошку – или
Прочту попозже, на закате.

Поможет выстроить Создатель
Из черепков чудное нечто.
В карете Дева в белом платье,
Нас подхватив, исчезнет в вечность.

Лишенные добра и веры,
Дни-миги глубь Земли тревожат.
И тщетно жаждут тучи ветра,
Чтоб с ним умчаться вдаль. Я тоже…

***
As far as autumn is concerned,
Existence has no reasons left.
We brood on shiftless minutes earned
Without a single chance to spend.

I know, it seems a little trite.
A sideway topic well-explored.
We’ve covered all of this, albeit
We didn’t manage hit a blot.

The neighbors dream of their walls.
Through leaking poems winter comes.
Alas, with ice. A wild, wild rose
Stays home, domesticates, at last.

The style has had a certain charm
Resulted in the tunes alike.
Give me your hand. I’ll read your palm,
I’ll eat your plum and ride your bike.

The builder from above will help
Construct ideas out of shards.
Here comes the long-awaited cab
To pick us up and vanish fast.

Days mingle, shake beneath the earth
Without trust. The skies look drained.
Again, the clouds are heading north
To visit never (ever!) land.


Шесть лимериков детям


***
Было облако нежным и перистым,
А потом кучевым стало, эллипсом.
Его фокусы снизу
Ясно видела Лиза,
Помня облако нежным и перистым.

О пользе воспоминаний

На Руси, – вспоминал попугай, –
Говорят на прощанье: «Давай!».
И теперь он в Испании
Часто требует дани, и…
Не сидит без зерна попугай.

Небесная бабушка

Ящеренок просил маму-ящерицу:
– Покажи в небе знатную пращурецу.
Кто ее туда вывесил?
Или все это – вымысел?
Я волнуюсь за бабушку-ящерицу!


***
Раз ворона в селе на Оке
Извалялась случайно в муке.
Не раскаялась стая,
Когда пленка густая
Смылась с перьев подруги в реке…

***
Обитатели дальних лесов
запирали дома на засов.
Сторожей – большой выбор:
От сорок – и до выдр.
Звери лапы подняли за сов.

Моя хата с краю

Злилась хата, что с краю стояла:
Тянет всяк на себя одеяло –
«Ничего, мол, не знаю,
Ты моя, раз ты с краю…»
Не пойму, чем я их обаяла!

На тропке камешек лежал...

На тропке камешек лежал –
Что знал простак о виражах?

Тропа бежала, как ручей,
А он лежал – один, ничей.

Ей – все б крутиться нитью тонкой.
Он выбрал – край; и жил в сторонке.

Весь день у бедной суета.
У камня внешне жизнь проста.

Она уснула в семь, не поздно.
А он всю ночь смотрел на звезды.

Когда над крышею избы...

Когда над крышею избы
Пунктирный клин летит по сини
За Клязьму, где луга некошены,
И слышен внятный клик осенний,
А в алой кромке дня дубы
О прошлом помнят по-хорошему, –

Я думаю о тех, кто звал
Меня вот так же, за собою,
В свою судьбу, свой мир особенный,
Где все б наполнилось любовью
И каждый счастье мне б ковал –
Свое – от неба обособленно.

По тени дерева иду –
Она уходит в бесконечность,
За горизонт, в спираль трехкрылую –
Сначала тьма, за нею млечность…
Сама я выбрала звезду –
Далекую и не постылую.

Но что до этого дубам?
Они закатов не считают –
Уверены, что все успеется.
Когда последний луч истает, –
Цефей, мой дом – почти изба, –
Над их вершинами виднеется.

Когда-нибудь в ней отдохну
Над ломаной Кассиопеи,
Возьму лишь век на любование
Землей (что может быть глупее?),
А там, пожалуй, и начну
Своей звезде искать название.

Август 2010

Дом тонет в молоке.
За чем же дело стало?
Открой окно и пей –
Нет ни замков, ни ставен.
Не бойся утонуть –
Исток за Суздалем,
А это вдалеке.
Потоки белые
По Клязьме, по Оке,
И пьешь, захлебываясь,
Думаешь – т в о й выбор,
Но в небе медный диск
Сквозь толщу молока
Следит, чтоб ты не выбыл,
Хоть выбился из сил.
И длишь глотки, пока
Хоть крохотный резон.
Ты думаешь, что крах,
А на поверку – дышишь.
Украден горизонт,
И нет границ у зла.
Но меньшее из зол –
В избе, под серой крышей.
А выйдешь – на губах
Соленая зола.

Владимирская обл.,
д. Ениха

Несовпадение

Я родилась с предчувствием любви
К цветку, что вырос прямо на дороге,
К дороге, что ведет на край земли,
К причудливо петляющей тропинке,
К реке, несущейся через пороги,
И к тихой заводи, где желтые кувшинки
Растут на треугольных елях
И можно долго плавать в облаках,
Не думая о мельницах-неделях
И зернами рассыпанных делах…
Я знала, что любить обречена
Ту даль, что называют краем света,
И быть недостижимостью больна –
Не линии, но дали совершенства
Души, – как горизонта, где-то
В обманной близости сулящей мне блаженство…
Ещё я знала, что нелепым Проведеньем
Я буду брошена с тобою в разные миры
И вечным мучиться несовпаденьем.

Прогулка

 

***

Так хочется пройтись по небосводу!

Устроить бы целебную прогулку –

Послушать тишину в пространстве гулком,

И все забыть: разборки слуг народа,

Земные горести, и суету, и муку.

 

Уйду – здесь скажут: странное решенье,

Но РАК торжественным клешнепожатьем

Понять мне даст, что с ним давно мы браться;

От ВЕГИ будет веять утешеньем,

А МАЛЫЙ ПЕС лизнет мне нежно руку.

 

Я выстелю, чтобы шуршал, как дома,

Весь Млечный Путь осеннею листвою,

И с мыслью и печальной, и простою,

Словно слепец поводырем, ведома, –

Замру: изба, на окнах вязь резная

И крыши угол трогательно-острый.

 

Спешить не буду: т а м – везде успею.

Спущусь в Цефей с холмов Кассиопеи,

Побуду в нем. А час придет – я просто

Вернусь на Землю. Может быть… Не знаю…
                                                  11.06.2004

Пять лимериков о детях

Куда Макар телят не гонял

Был Макар пастухом. Жил за Волгой.
Но телят не гонял он без толку.
Все спешили увидеть,
Где же этот провидец
Избежал встречи с волком за Волгой.

От себя не убежишь

Вася Жаров из детского сада
Убежал весь в слезах от досады.
Мчал быстрее улитки!
Но у самой калитки
Поджидала досада из сада.

***
Влас все тропки избегал в Крыму.
«Больно прыткий!» – сказали ему.
– Нет, мне вовсе не больно, –
Отвечал всем довольный
Покоритель всех тропок в Крыму.

О важности буквы «ё»

Из села, что на мысе Дежнёва
шел Иван, возмущен и зарёван:
Все кругом говорят мне,
что знаком был навряд ли
дед мой Дежнев с каким-то Дежнёвым.

***
Как-то Ванька-дурак из Кургана
Свалял валенки в форме стакана:
Все валяют меня!
Вот обую коня
И умчусь на нем вдаль из Кургана!

Лимерики детишкам

***
Было облако нежным и перистым,
А потом кучевым стало эллипсом.
Его фокусы снизу
Ясно видела Лиза,
Помня облако нежным и перистым.

О пользе воспоминаний

На Руси, – вспоминал попугай, –
Говорят на прощанье: «Давай!».
И теперь он в Испании
Часто требует дани, и…
Не сидит без зерна попугай.

О том, как важно слушаться маму

Перестала капризная лужица
лужу-маму на улице слушаться.
Но пока кипятилась,
вся – до дна – испарилась,
ветерок сдунул глупую лужицу.

***
Размечталась однажды Луна:
Полетаю в пространстве одна.
Всполошились планеты:
Ее песенка спета —
лишь в дуэте бессмертна Луна.

***
Светлячок, обитавший близ Рицы,
Повстречал на тропинке жар-птицу.
И раскрыл ей объятья:
Мы родня, сестры-братья!
Тут склевала братишку сестрица.

***
Стрекоза за лесочком в Вестфалии
От осы услыхала о талии.
– Как натура прямая,
Новость не принимаю! –
Заявила стрекозка Вестфалии.


Я время пью, как терпкое вино...

Я время пью, как терпкое вино -
Прозрачное, хотя на дне – осадок.
Из чаши щедрой все быстрей оно
Течет: то с горечью глоток, то сладок.

Поток событий не остановить:
Паденье, взлет, потеря, обретенье...
И тянется связующая нить
Из тьмы небытия во тьму забвенья.

Кружит, кружит сует веретено,
Узлы забот затягивая туго,
И в ткань порой такое вплетено,
Что сердце замирает от испуга.

Я трепетную боль – терплю: давно
Не исцеляет терпкое вино.

Шагрень

1.
На щедро мне отмеренной шагрени
Орнамент из бесчисленных фигур.
Расшифровать не смог бы и авгур
Настойчивые смыслы повторений.

Уже ясней в моменты озарений,
Что не нужна напрасная бравада,
Когда диктует жизнь страницы Ада –
Пусть одному – не сотне поколений.

Меня страшат подобные признанья –
Как длить мелодию существованья,
Коль радости объявлен карантин?

Но мир без ветра ничего не стоит:
В нем все непросто – будь ты трижды стоик.
Я вижу множество живых картин.

2.
Я вижу множество живых картин.
Пусть примеряют шапки-невидимки
Детали, чтоб исчезнуть под сурдинку
И спрятаться под дымный палантин, –

Бесценные сокровища – при мне:
Благословенны лилии, но трижды –
Полынной памяти кипрей и пижмы –
Монеток золотых – на век – вполне.

Закатный отблеск облака карминный,
Невидимый объемный нимб жасмина –
Им довелось не раз меня спасти.

Отрадно вспомнить всполохи сирени…
Сокровищ – тьма. По-деревенски, в сени
Их – словно в соты мед – хочу внести.

3.
Их – словно в соты мед – хочу внести
В свой утлый угол. Но пока округа
Не радует – несчастный край поруган.
Такое, может, только Бог простит.

Где прежде леший по лесам кружил –
Теперь проплешины пустых порубок –
Да не Кончак Русь попирает грубо,
А свой мужик, кондовый старожил.

О, сколько их – рукой сыновней – ран!
Стократ больней, чем новый Тамерлан.
И ни суда, ни кары, ни гонений.

Разруха, пустоши, разбой, разор –
Кровавой нитью вплетены в узор
В панно из сотканных стихотворений.

4.
В панно из сотканных стихотворений
Неведомо откуда вдруг взялось
Воспоминанье: лес, с лосенком лось
И – двое, своему не веря зренью, –

Стоим, не шелохнемся в изумленье:
Спугнут - движенье век, бровей изгиб,
Случайный хруст сучка из-под ноги,
Синкопы гулких двух сердцебиений.

Картина «Умиротворенье»! – Но
Для счастья нам мгновение дано –
Пока случайно ветку не задели.

Даст радость сладкую судьба – и что ж?
Да сразу странный привкус – и поймешь:
С горчинкой мед. С горчинкой дни, недели.

5.
С горчинкой мед. С горчинкой дни, недели.
Смятенье в сердце, тень и сумрак, стынь.
Но как любой траве сестра – полынь,
Печаль – сестра всему: судьбе ль, беде ли,

А паче – радости и счастью без предела,
Иначе, не сжимаясь, не стыдясь
Своей беспечности, веселья, – отродясь
Шагрень вилась бы лентой длиннотелой.

Что ж мой лоскут? – Луна не сменит фазы –
На годы укорачивался сразу.
Отказывалась дальше плыть ладья.

Вот-вот затонет – ни руля, ни весел.
Уже считаешь, сколько будет весен.
Но вновь восходит радость бытия.

6.
Но вновь восходит радость бытия.
Уткнувшись носом в небо, больше часа
Могу глядеть в угодья Волопаса
И думать, что есть мир и что в нем я.

Соразмеряя вечное с земным,
По крайней мере, легче здесь не спятить.
А что до горестей, – то где нет пятен…
Когда умру, все станет прах и дым.

Но сердце этих доводов не слышит:
Цефея скособоченная крыша –
Пока ему не кровля для житья.

И я предпочитаю черепицу,
И я хочу здесь долго-долго длиться,
Хоть каждый миг мой – мальчик для битья.

7.
Хоть каждый миг мой – мальчик для битья,
Он – крохотная часть моей шагрени.
Могу ль его столкнуть без сожалений
В ту черную дыру небытия,

В ту бездну, о которой по ночам
Уже не получается не помнить?
Могу ли с небрежением исполнить
Свой светлый круг, пока горит свеча?

Пока огонь без копоти и ярок
И ярый воск не плавится в подарок
Ни для напрасной славы, ни для денег.

Не странно ли: охранный круг все шире, –
Задуть свечу – пустяк: на «три-четыре» –
Ленивый не толкнет иль не заденет.

8.
Ленивый не толкнет иль не заденет.
И сразу видно – даже на глазок –
Вновь съежился шагреневый кусок
И обернулся вновь полет паденьем.

По-прежнему спасает средостенье
Истерзанной теперь родной земли.
Живого места нет – везде болит.
Так хочется дожить до возрожденья!

Давно ли взгляд пленяли краски луга
И таяла земля под лаской плуга…
Сейчас в лесах бесчинствует Камаз.

Свобода или от забот оскома?
Шагрень над нами иль небес осколок?
Плотней орнамент – мельче во сто раз.

9.
Плотней орнамент – мельче во сто раз.
Вот новой жизни альфа и омега:
Смертей теперь в России больше снега,
Все без толку – молитва и намаз.

Мечети, церкви, синагоги – в ряд,
Идет поток прямых посланий Богу,
А Русь все вымирает понемногу,
Дома взрываются, леса горят.

Уже аукаются старожилы
И рыщут воры в поисках поживы,
Эфир слипается от сладких фраз.

Вновь инородец – жертва злобной своры?
Так ссора – это горюшко не горе.
И «мелочей» не различает глаз.

10.
И «мелочей» не различает глаз.
Уймется ль вакханалья заказная
Иль расползется без конца и края
И выставится нагло напоказ?

Теперь я знаю, где растет былье –
На брошенных полях за Красной Гривой.
Сюда уверенно, неторопливо
Когда-нибудь слетится воронье.

Не будет леса – степь да степь кругом –
Объявит стая лес своим врагом,
Запутает, закружит, заморочит.

Хозяйка-явь заказывает сны –
В них степь – от Енисея до Десны.
Шагреневый отрезок все короче.

11.
Шагреневый отрезок все короче.
О Русь, он на двоих у нас – один.
Так думает любой простолюдин
(Не буду огорчать – смолчу о прочих).

Гостей всегда встречали по одежке.
Оранжевых жилетов – пол-России.
Мы столько лет о дружбе голосили,
Всё – в «дочки-матери» игра, всё – понарошке.

А принцип тот же – разделяй и властвуй,
И жизнь пойдет по кругу: классы, касты,
И нежно ножик к горлу – выбирай.

Но будет вновь Русь на добре держаться –
И так до новой смены декораций.
Я обнимаю мир – хоть он не рай.

12.
Я обнимаю мир – хоть он не рай.
В нем беды чувствуют себя как дома.
А в нынешнем прообразе Содома
Людская речь теперь – вороний грай.

Привыкнуть трудно: у моей страны
К тому, как мы живем, нет интереса…
(Уж не читают ли ей, часом, прессу –
На ушко – ложь, пороки, чьи-то сны.)

За взгляд невидящий, сухую ласку
Охапку мать-и-мачехи с опаской
Приподнести б родной – и со двора.

Но цепь не разорвать, да и не надо.
О Русь, моя любовь, моя надсада!
Никто не говорит нам – выбирай.

13.
Никто не говорит нам – выбирай.
Так мать не выбирая принимают,
Судьбу – шагрень с орнаментом по краю,
В котором все по Данту – ад и рай.

Так яблоневый принят мною сад
И замершие рядом чьи-то тени,
Калейдоскоп созвездий и растений,
Замерзшей ночи тишь и голоса.

«Пекись о важном», – говорил Солон,
Но суета всегда берет в полон.
Вся наша жизнь – мгновения короче.

А этот – необъятный раньше – мир!
Нет, не догадывались мы детьми:
Один на всех – он хрупок и непрочен.

14.
Один на всех – он хрупок и непрочен.
Я бережно хочу его нести,
Как влагу драгоценную в горсти –
В оазисе, что жаром оторочен.

Метет в пустыне желтая поземка,
А у меня в руке – мерцанье звезд,
И меловые росчерки берез,
И птиц прощальный крик – щемящий, громкий.

Хотелось бы, подобно им, самой,
Когда закат зажжется огневой,
Осуществить прощальное паренье –

И пролетев, хоть мельком заглянуть
В – один из миллиардов! – Млечный Путь
На щедро мне отмеренной шагрени.

15.
На щедро мне отмеренной шагрени
Я вижу множество живых картин.
Их – словно в соты мед – хочу внести
В панно из сотканных стихотворений.

С горчинкой мед. С горчинкой дни, недели.
Но вновь восходит радость бытия,
Хоть каждый миг мой – мальчик для битья:
Ленивый не толкнет иль не заденет.

Плотней орнамент – мельче во сто раз,
И «мелочей» не различает глаз –
Шагреневый отрезок все короче.

Я обнимаю мир – хоть он не рай.
Никто не говорит нам – выбирай.
Один на всех – он хрупок и непрочен.

Плач хориямба

Грустно, что всеми я забыт.
Редкий размер теперь не нужен.
Мальчик – и тот скакать по лужам
В такт с чистым ямбом норовит.

Помню, Карсавина-красотка
Вызвать могла дождем прыжков
Нежность ивАновских стихов –
Почерк тот хориямбом соткан.

В жизни всегда так – повезет
Выразить Дух, хотя бы малость, –
Значит, сбылась и состоялась
Чайка-душа. И был полет.

Только ль на это был рассчитан
Нервный, трепещущий мой ритм?

Несколько лимериков

Альтруист

Много лет в благодатном Батуми
Проживал альтруист по натуре.
Бескорыстно готовый
Отдавать всем швартовы,
Истов был альтруист из Батуми.

***
Объявление в прачечной Керчи:
«Примем помыслы в стирку». И – мельче –
«Год гарантии». Запись
Конкурентам на зависть
С той поры в славной прачечной Керчи.

***
Одинокий старик из Тюмени
Дня не жил без чужих пельменей:
Покрупней выбирал
Но рецептов не брал
Хитроватый старик из Тюмени.

Синий воздушный замок

Полный замыслов, сумрачный имярек
Строил замок из кубиков сумерек:
Рассекал синий вечер,
Никого не калеча.
Так готовил кирпичики имярек.

***
Путешествуя, житель Ямала
За собой настилал одеяла.
– Если след мой простыл,
Свет мне сразу постыл.
Так сберег себя житель Ямала.

***
Ровно в семь скромный житель из Ровно
Выходил на прогулку с коровой.
Чтобы не потеряться,
Колокольцы – штук двадцать –
Нацеплял на себя житель Ровно.

Излом

1
Не заросло прошедшее травой.
Оно везде. Оно и в этот миг
Плетет изысканную сеть интриг,
Чтоб спутать карты вдруг – и с головой

Грядущим выдать нас перипетиям.
А то внезапно налетит, как тать,
И требует оплачивать счета,
И нагло вымогает чаевые.

Оскалившись, изобразит улыбку,
Чтоб носом ткнуть в досадную ошибку:
Расхлебывай, мол, кашу – поделом!

А выдумок, сюрпризов! – полный короб!
О, как знаком мне этот подлый норов:
Прошло – и затаилось за углом.

2
Прошло – и затаилось за углом
Вчерашнее невидимое лихо.
Присмотрится, принюхается тихо –
И ломится в сегодня напролом.

Да так хитрт! – ведь не топор, не лом,
А, cкажем, вежливый листок-повестка
(Заведомо, конечно, все известно,
Но надо же с печатью и числом).

Мирской потерей огорчаться мне ли?
Подумаешь – десяток плит панельных.
Ни взять, ни унести – себе во зло.

И вновь слышны лукавые посулы,
И вновь от отвращенья сводит скулы,
И снова в линии крутой излом.

3
И снова в линии крутой излом,
И сколько их припасено в грядущем –
Никто не знает, ни один живущий,
Каким бы ни был занят ремеслом.

Все к лучшему в сем лучшем из миров.
Излучина, залив и даже устье –
Приемлю все с одним желаньем: пусть я
Сама в чужой не стану рваться кров,

Как рвутся в мой, старательно теряя
Лицо, и честь, и стыд. А впрочем, зря я –
Постыло. Лишь бы быть с самой собой

В ладу. Словчишь – и в миг тебе расплата,
И сразу горизонт – до трех обхватов,
И плоскость скомкана, и в сердце сбой.

4
И плоскость скомкана, и в сердце сбой,
И все из рук, и томно на изломе,
Но чтоб отринуть хлынувшее зло, – мне
Всего-то нужно – быть самой собой.

Не драться за житейский прах – отдать.
Душой неутоленной не пытаться
Искать, где нищета, а где богатство,
И не решать, где крах, где – благодать.

Иной излом – судьбы прикосновенье.
Он линии второе измеренье
Дарует, плоскости – объем, душе –

Второе зренье. Мир – как на ладони,
И видишь: вдоволь зла в земной юдоли.
Стучит в висках тревожное туше.

5
Стучит в висках тревожное туше.
Излом. Тут плоскость – просто на дыбы:
Стена, чтоб – лбом. И «Белые столбы».
Казенный дом. Безумное клише.

Вот так вчерашний день за дверь, взашей:
Альбомы, письма – отовсюду вон.
А он силками, сетью – да в полон,
И смотрит на тебя из двух щелей.

Из двух глазниц. Вернее, тех же глаз,
Что много лет назад. Тут Бог не спас,
А антипод забился в пароксизме.

Пока смогла не спятить, устоять.
В изломах, кажется, сама Земля,
И с каждым годом плоскость все капризней.

6
И с каждым годом плоскость все капризней.
Полно траншей, каких-то буераков,
И кажется – оскалившись оврагом,
Она злорадно ждет печальной тризны.

Темно в овраге, затхло, зябко, тошно,
Какие-то шипы, а склоны круты.
Здесь будто вовсе не бывает утра,
И будущее сразу тонет в прошлом.

Кто, побывав здесь, выжил, тот постиг,
Что радугой расцвечен каждый миг,
Как белый свет, прошедший через призму.

Перестают быть страшными уже
В последний путь напутствующий жест
И предназначенный уход из жизни.

7
И предназначенный уход из жизни
(В конце концов, нам всем такая малость
Пространства, времени, любви досталась!) –
Последней сладкой каплей сока брызнет,

И я уйду. Не с плоскости – с вершины,
Где облака, доверчиво щекой
Прижавшись к склону, чувствуют покой,
А у подножья – ландыш и крушина.

Там дышится легко-легко, и воздух
Прозрачен, прян и приближает звезды:
Отрежешь – и кристаллик на ноже.

И сколько было вещих совпадений,
И неудач, и злых переплетений, –
Не кажется столь значимым уже.

8
Не кажется столь значимым уже
Привычный трафарет чужого мненья.
К душе своей доверие важней мне,
Чем одобренья милостивый жест.

Да и потом – на всех не угодишь.
Здесь всякий ставит свой диагноз миру.
Приблизиться – хотя б наполовину! –
К вершинам духа – это ль не престиж?

Через раскаяние, стыд, погибель,
В низине, на равнине, на изгибе,
В тенетах пут, узлов, головоломок,

Морозной ночью, знойным днем, в тумане –
Хоть на шажочек вверх! – пока не станет
Не внятен взору злой узор изломов.




9
Не внятен взору злой узор изломов,
Когда душа, вдруг перестав метаться,
Устав от шума, смены декораций,
Опору, наконец, нашла – основу

Добра, спокойствия и упований,
И света, разгоняющего тьму
(Какой ценой – об этом никому.
Быть может, исповедь, на случай крайний).

И стал не праздным (правда, и не без
Опаски) слабый прежде интерес
К немым законам инобытия.

Конечно, лучше позже – эдак, лет
Через… Эх, жаль, кофейной гущи нет –
Их клинопись прочту, Бог даст, и я.

10
В.Д.
Их клинопись прочту, Бог даст, и я –
Всех этих странных знаков, снов, намеков.
Увы, тогда уже пред грозным Оком
Иною, верно, формой бытия

Предстану, трепеща и озираясь
По сторонам, – смятенною душой.
О, знаю, сразу стало б хорошо,
Будь рядом ты. Пойми, я так стараюсь

Уйти от края – крут излома склон.
И манит, манит! Но со всех сторон –
То ясеня торжественная крона,

То журавлиный клин, то звуков вязь,
И только-только зрячей становясь,
Не торопиться ж из земного лона.

11
Не торопиться ж из земного лона,
Еще испить горчащего напитка,
Настоенного чаще на попытках
Достичь, а не понять. И я не склонна,

Все выше запрокидывая чашу
(А с ней, конечно, взор и подбородок),
В излом швырять тот срок, что дан природой,
Хотя с другого берега мне машут

Две дорогие тени. Но пока
В тумане берег и сама река,
И тайна не разгадана пароля,

Чтоб доступ открывать к чужой душе,
Словно Сезам к сокровищам пещер –
К чему спешить, хоть нелегка здесь доля.

12
К чему спешить, хоть нелегка здесь доля.
И мне ли, мне ли ведать неземное.
Я не страшусь, но все же сердце ноет,
Теряется, трепещет поневоле

От тягостной и нестерпимой мысли,
Что есть весы: добро и зло на чашах
Мерилом помыслов, поступков наших
На их бессмысленейшем коромысле.

Союз сиамских этих близнецов
Столь лют и тесен, что в конце концов
Никак их не разъединить, и я

Боюсь не различить их схожих лиц…
Хотя в строках оставшихся страниц
Мне мил нелепый лепет бытия.


13
Мне мил нелепый лепет бытия.
Мелодию пленительной печали
Я слышу в нем. И как бы ни кричали
О бодрой радости событий, я

Не обольщусь ни пафосом борьбы
(Тем более – за призрачное счастье),
Ни прихотью или посулом власти,
Ни плоской безмятежностью судьбы.

Тоскливо в суете житейской мели
Благополучия. А впрочем, мне ли
О нем… Не лучше ль, с миром сим не споря,

Принять его изломы, ряд за рядом,
Чтоб всё– до дна: и горечь, и досаду.
Да есть ли – даже там – покой и воля?

14
Да есть ли – даже там – покой и воля?
Невольно ежишься от опасений –
А ну, как вновь все то же: нет спасенья
Ни от беды, ни от обид и боли,

И снова череда изломов? Неужели
Всем поголовно (нет, уже подушно)!?
Я уготованную вновь приму, коль нужно,
Цепочку терний, взлетов, постижений

И, вспомнив Землю трепетно и нежно,
Зажгу свечу и загрущу о прежнем
Своем житье-бытье. Всего с лихвой

Досталось, и событий – ворох,
И каждое из них – иль друг, иль ворог:
Не заросло прошедшее травой.

15
Не заросло прошедшее травой.
Прошло – и затаилось за углом.
И снова в линии крутой излом,
И плоскость скомкана, и в сердце сбой.

Стучит в висках тревожное туше,
И с каждым годом плоскость все капризней,
И предназначенный уход из жизни
Не кажется столь значимым уже.

Не внятен взору злой узор изломов.
Их клинопись прочту, Бог даст, и я.
Не торопиться ж из земного лона.

К чему спешить: хоть нелегка здесь доля,
Мне мил нелепый лепет бытия.
Да есть ли – даже там – покой и воля?

Волновался портной...

***
Волновался портной из Ханоя.
выбирая модель для раскроя:
– Будет ловко ли Вам
держать руки по швам? –
Все учитывал мастер Ханоя.

В лучах будущей славы

Глеб из очень московского офиса
виртуозно писал буквы в прописях.
Восхищались приятели:
Скоро станет писателем
и прославит коллег Глеб из офиса!

Борец с забвением

Гордый горец из города Нальчик
Делал всё не как все, а иначе.
На любые вершины
Тащил слоган аршинный:
«Здесь был горец из города Нальчик».

***
Звуков страстный поклонник из Вены
Скрипачом стать желал непременно:
Приезжать был готов
Слушать скрип от шагов
В Заполярье мечтатель из Вены.

***
Злой полковник из города Вильно
Облачился в костюмчик цивильный:
Мил, красив, обаятелен,
Он солдатам старательно
Козырять стал на улицах Вильно.

Плакала долгая ночь


Плакала долгая ночь:
«Люди не любят меня.
Все б им тепла да огня –
Гонят и гонят прочь.

Майская злая гроза
Грезится им во сне…» –
Тихо стекала слеза
Черной жемчужиной в снег, –

«Лихо, злодейства, грехи,
Даже саму тишину –
Все мне поставят в вину,
Вплоть до постылых стихий».

Скрылась, бедняга, меж туч,
Дню уступив престол.
Больно в спину колол
Острый розовый луч.

Вслушиваясь в пургу,
Долго буду хранить
Найденную в снегу
Черного жемчуга нить.

Когда покину этот мир...

Когда покину этот мир,
моя душа – я это знаю –
перенесется хоть на миг
в тот край, что для меня был раем.

Я всколыхну тихонько травы,
синь васильков сверяя с небом,
за полем – лес, потом направо –
маршрут привычно дорог мне был.

Земли и листьев ароматы
вновь приведут к крутому спуску,
что вымощен был здесь когда-то
на подступах к речонке узкой.

Я к блеклой припаду полыни
средь запустенья и унынья,
и даже заросли крапивы,
наверное, мне будут милы.

В тени калины робко вея,
признаю здесь в конце концов
свою беду – свою у в е ю:
бескрылость собственных птенцов.

И в дом, еще недавно мой,
в смущенье горестном проникну,
и скрипнет дверь, и тихо всхлипнув,
меня оплачет домовой.

Свиток

1.
Я свиток разворачиваю свой,
Стараясь не спугнуть остатки литер,
Чтоб не порвать связующие нити
И не разъять орбиты круговой.

С отчаяньем, хотя и не впервой,
Перебираю четки – цепь событий.
Не жду ни откровений, ни открытий
На мертвых петлях выбранной кривой.

Мне помнятся закаты, плоть черешни
И сладкий жар любви – хмельной и грешной.
О нет, не вечно бушевала вьюга!

Но стоит волю дать другим мотивам,
И в память погружаюсь, словно в тину,
И сердце замирает от испуга.

2.
И сердце замирает от испуга.
Зачем оно потом так больно бьется?
Так эхо мечется меж стен колодца,
Стремясь наверх, чтоб слышала округа.

Спасительное средство от недуга –
Счастливый вспомнить миг – какой придется.
Но хрупкий свиток трескается, рвется
И вновь свернуться норовит упруго.

В чем тайна силы, мудрой и целебной,
Тех дней наедине с Землей и небом? –
Благословенная судьбы услуга!

И пахнут медом заросли осота
На старых черно-белых детских фото.
Нетерпеливо дни теснят друг друга.

3.
Нетерпеливо дни теснят друг друга.
Люблю их тихий и печальный шелест,
Так трепетной листвы пленяет прелесть,
Так в детстве раем кажется лачуга.

О годы в том краю, где зверь не пуган!
Где даже мысль о несвободе – ересь,
Щекочет ноги жесткой щеткой вереск,
Волнует угол птиц, летящих с юга.

Ликующие, сбивчивые клики…
Счастливый миг лишь кажется безликим –
Любые два разнятся меж собой.

Их множество, и стал им тесен свиток,
На волю – стайкой – над грядой калиток!
Так журавли кричат наперебой.

4.
Так журавли кричат наперебой.
Меня всегда тянуло к этим птицам.
Мне надо было бы меж них родиться
И наслаждаться далью голубой.

Но вьется свиток вольной полосой
И притяженьем вовсе не томится –
Закатная пылает багряница,
А он все прячет в дольней кладовой:

Весь этот край – поляну земляники,
Горбатый стог, сарай и пряный, дикий
И стойкий дух полыни полевой;

И небо, где звучать не перестанет
Надсадный грай парящей черной стаи.
О чем они? Полям ли? Меж собой?

5.
О чем они? Полям ли? Меж собой?
Боятся ль? – Там, внизу, все изменилось:
Чему-то страшному сдалось на милость
Пространство: пашня, пойма, пруд рябой.

И мне теперь не по себе порой:
В лесу проплешины, и сырь, и гнилость,
А в городе – такое и не снилось –
Гул в утлых ульях – рой идет на рой.

Не так давно – трех лет не наберется –
Здесь не травили «наши» «инородцев»
И все иначе видели друг друга.

Но свиток каждого с соседним связан,
Извечное не выкорчевать сразу.
Невидимые нити свиты туго.

6.
Невидимые нити свиты туго.
Их тщишься разорвать – не тут-то было!
Где место паутинке – жгут постылый –
Петлей, унылой родственницей круга.

Но вот совсем иное: центрифуга
И «вата» вакуумного распыла…
Белесым липким облачком застыло
То лакомство из рук цыганки смуглой.

Так хочется, чтоб сладость длилась долго!
Но нить подтаяла, и «вата» стала волглой:
Скукожилась комочком неупруго –

И нет еe. Так и со счастьем часто.
А нужно ль быть вообще к нему причастным?
Синоним смысла – квадратура круга.

7.
Синоним смысла – квадратура круга.
Да стоит ли – к нему – сквозь все табу?
Живи, расти детей, построй избу,
В жару и стужу почитай супруга.

И дети проиграют ту же фугу
(Возможно, взяв тромбон, а не трубу) –
И биографию, а не судьбу
Продлят до неизбежного недуга.

И что ж — вот так, веками – длить и длить
Нелепую бессмысленную нить,
И все уладится само собой?

Ищу ответа в небе, ветре, кроне.
Над деревом чернеет нимб вороний.
Охватывает трепет вековой.

8.
Охватывает трепет вековой.
Вновь разворачиваю свиток резко,
А там не письмена, а арабески
Струятся вдоль краев двойной каймой:

Гаруда с обезумевшей змеей,
Крылатый лев, осколки бледных фресок,
И лики зацелованы до блеска,
А рядом – рухлядь, ржавь, стекло, рванье.

Две пирамиды или вход в метро?
Калины грозди или просто кровь
Дождем на землю капала из вены?

Мучительных ассоциаций нить.
Давно пытаюсь разобраться в них –
И чувствую, и начинаю ведать.

9.
И чувствую, и начинаю ведать.
Так ведает, наверное, незрячий,
Что кто-то рядом, но молчком и прячась,
Хотя его никто не может видеть.

Так знает все о завтрашней корриде
Тореро, смуглый баловень удачи,
И смутно чуя гибель, мести алча,
Под утро слышит жертва зов аида.

Так часто ясно с первого же взгляда,
С кем счастья и не будет, и не надо,
И это знала некогда Рогнеда.

Ведунья так читает по ладони
Земные тернии и путь наш дольний:
Потери, поражения, победы.

10.
Потери, поражения, победы…
Изменчивой рекой струится свиток.
За каждым островком – след белой свитой,
За поворотами – подмытый берег.

То Нерли нежный лик, то нервный Терек,
То мимо терема, то мимо скита.
Судьба из нити беззащитной свита –
То прочный шнур, то волосок без тени.

Удержит ли на этот раз над бездной?
Твержу себе: перечить – бесполезно,
Не суетись напрасно, не страшись.

Тысячелетья на бессмертье – veto,
Но – внуки, правнуки… наверно, в этом
Аз-буки-веди вечной книги – «Жизнь».

11.
Аз-буки-веди вечной книги – «Жизнь».
Молчит прапамять всех людей печально,
И всякий свиток пишется сначала –
Поди попробуй все в один свяжи.

Хотелось бы – весь – если не прожить,
То пристально прочесть – да не за чаем,
А все оттенки смысла различая
И с пониманьем движущих причин.

Обуглены края такого свитка –
Страстей, пожарищ, распрей, зла – с избытком,
Но и добра, любви – немало тоже.

Восторг ребенка, дружеская встреча,
Беседа с мудрецом, игра наречий –
Мне с каждым днем становятся дороже.

12.
Мне с каждым днем становятся дороже
Зверьки, берущие с ладони крохи,
Скворечников всегда курносый профиль,
Простой осот и доктор-подорожник.

И чувство внутренней свободы – тоже:
Признаться ли – я в этом просто профи.
А в памяти всплывающие строфы! –
И манят, и волнуют, и тревожат.

Без устали подкидывает свиток
То кипу фотографий и открыток,
То вереницу лиц – по мне, пригожих.

Нет-нет, не будут преданы забвенью
Букет, похожий на нелепый веник,
Тропинок вязь, печальный вяз, прохожий.

13.
Тропинок вязь, печальный вяз, прохожий
Не памятью хранимы будут – свитком.
Так только кажется, что мелочей с избытком.
Нет, каждая – с огромным миром схожа.

А ветер треплет свиток и тревожит,
Трещат куски по швам и рвутся нитки,
И, словно прошлогоднюю открытку,
Его кружит метель и время гложет.

Детали тают в мареве, ветшая,
Но свиток вновь и вновь их воскрешает,
Как будто нечем больше дорожить:

Луга с сиреневой кипрейной шалью,
Леса и гати, речка небольшая
И в небо падающие стрижи.

14.
И в небо падающие стрижи
Все длят целительное погруженье:
Полет ли это — иль нырки саженьи,
Иль выстрелы невидимых пружин?

Салютом синим — васильки во ржи.
Им тоже в тягость путы притяженья.
Любой из них в своем воображенье
Блаженный миг полета пережил.

Стрижи, почти исчезнув в синей дали,
Остались многоточьем на эмали –
Безбрежной и пленительно немой.

Теперь они видением утешным
Всплывают в памяти, когда неспешно
Я свиток разворачиваю свой.

15.
Я свиток разворачиваю свой,
И сердце замирает от испуга.
Нетерпеливо дни теснят друг друга –
Так журавли кричат наперебой.

О чем они? Полям ли? Меж собой?
Невидимые нити свиты туго.
Синоним смысла – квадратура круга.
Охватывает трепет вековой.

Не чувствую, но начинаю ведать:
Потери, поражения, победы –
Аз-буки-веди вечной книги – «Жизнь».

Мне с каждым днем становятся дороже
Тропинок вязь, печальный вяз, прохожий
И в небо падающие стрижи.

Майские сны

Коммунальная кухня, чугунная печь о шести конфорках,
И в проеме на теплой стене – рыжина прусаков,
Над щербатой эмалью – латунное чудо комфорта,
Но ребенку до крана пока не достать – высоко.

Над столом тесной стайкой стаканы и рюмки – соседи в сборе,
Тетя Таня зачем-то тайком вытирает глаза,
И ребенок не может понять – то ли праздник, то ль горе, –
Голос в черной тарелке всем важное что-то сказал.

За победу, за счастье, за тех, кого нет, и за мир – враг сломлен!
Ты, Татьян, не реви, твой вернется, я знаю, поверь…
Им казалось, судьба обещает: восполню, восполню!
А ребенок спросил, много ль сахара будет теперь.

Дорогие мои, дорогие мои, я вас помню!

В эвклидовом мире



И.Р.
В эвклидовом мире, в эвклидовом мире
Небрежно кроили и шили нам судьбы,
И зорко следили прилежные судьи,
Чтоб все – по узору: и миги, и мили;
Чтоб свет не сошелся на призрачном клине
И чтоб ни на йоту от заданных линий.

И чтоб никаких там лихих перелетов
Из непостижимости в недостижимость,
И гибельны были боренье и живость,
И жимолость – колкой стеною в тенетах.
И чтоб параллельные даже не смели
Во сне пересечься – не то что на деле.

Но двое презрели все правила эти
И не убоялись сурового Ока –
Сумели совсем не усвоить урока
И птицами вырвались к небу из клети.
И в жерле любви, в закружившемся смерче
Уже не страшились ни жизни, ни смерти.

Плыву, плыву, когда же берег мой...

Плыву на звуки. Знаю, что мираж,
Больная память, блажь самообмана.
Созвучий смыслов, знаков, красок – мало:
Подобье жизни, жалкий антураж.

Плыву, а мысли стелятся по дну.
Плыву совсем без сил, такая жалость.
Теперь я з н а ю слабость (так сложилось)
И, сладко жмурясь, чувствую – тону.

Лимерики о лимериках

***
Все стихи в добром городе Дублине
на куски по пять строчек порублены.
Меж строками в них можно,
как в слоеных пирожных,
прятать помыслы жителей Дублина.

***
Город Лимерик, недруг рутины,
стал искать для себя побратима:
Эх, найти б город Хокку,
пусть не в центре, хоть сбоку, –
вместе б были мы непобедимы!

***
Раз на глобусе грамотный лимерик
обнаружил в Ирландии Limerick.
Целый город – как есть –
назван здесь в мою честь!
Неучен и наивен был лимерик.

***
Раз стишок близ ирландских дубрав
обнаружил свой истинный нрав:
буквы в валенки прятал,
не давал лимерятам
и лишился родительских прав.

***
Пятистрочный домашний стишок,
Выйдя в дождь, испытал мокрый шок:
Вспухли щеки и букли,
Стерлись строки и буквы, –
Даже автор не понял стишок.

***
Сокрушался мэр города Лимерик:
Динозавры некстати все вымерли.
Мне б хоть пять динозавриков,
я б давал им на завтраки
тех, кто путает стих и мой Лимерик.

Круг

O God, I could be bounded in a nut-shell,
and count myself a king of infinite space…
Шекспир («Гамлет», акт II, сцена 2)*

1

Вокруг себя вычерчиваю круг,
В него немногим открывая доступ –
Не потому, что нелюдима – просто
Ряды моих друзей редки, подруг –

Тем более. Зато знакомых – вдоволь:
– Привет! Как жизнь? Нормально? Ну, пока.
Заманчиво, коснувшись лишь слегка
Чужой судьбы, то тихой, то бедовой,

Улыбку получить – и мимо, мимо.
Нужны ль слова? Простая пантомима
Уместна здесь. И если вдруг ненастье

Закрутит за окном свои метели,
Не даст же та улыбка, в самом деле,
Защиту от бесчисленных напастей.

2
Защиту от бесчисленных напастей
Не даст улыбка, и утишит боль
Едва ли. Только, злынь-беда, уволь
От прелестей сомнительного счастья

Неодиночества. По мне, союзы
Как части речи во сто крат милей,
Чем части жизни, сколько там ни лей
Елей на узаконенные узы.

Ну как же, помню, насмотрелась всласть.
Не дай мне Бог в капкан опять попасть
И в мелодраме вновь принять участье.

Хотя… я часто вижу сон: там дом
И сад, и я хозяйка в доме том.
Не властно в нём привычное ненастье.

3
Не властно в нём привычное ненастье,
И рядом чьё-то тёплое плечо,
И – символ счастья – за плитой сверчок,
И кто-то часть меня, и чья-то часть я.

Смелей, ещё что? Боже, что я трушу:
Взгляд добрых глаз – цвет, помню, голубой.
Конечно же, тот сон – про нас с тобой.
Он не уходит, рвёт на части душу.

Где радость – нет наречия «навеки».
Мне страшно: Вий вот-вот поднимет веки.
Я дальше свой вычерчиваю круг.

Да, вот ещё: два сердца – в унисон.
Одно остановилось. В руку сон.
А новым бедам как-то недосуг.

4
А новым бедам как-то недосуг,
А может – дай-то Бог! – «умыли руки».
Иль лучше так: взята я на поруки
Самой судьбой, коль взятой на испуг

Не захотела быть: принявши муки,
Не захотела выть. В безумный вздор
Не захотела плыть. От всех – забор,
И, память укротив, с тобой в разлуке

Учиться стала жить. Ни шагу вспять.
Не выстоять, а восторжествовать –
С прямой спиной и снова звёзды видя.

Устам – урок улыбки, взору – жизни,
И сразу же забыть об укоризне.
Меня забыли – что ж, я не в обиде.


5
Меня забыли – что ж, я не в обиде.
Мне не до них, а им не до меня.
Эх, падать – так с хорошего коня:
Мечтам крылатым двери всех укрытий

Открыть – и пусть вдыхают полной грудью
И, словно птицы-жар, пленяют глаз,
Пока – о, Господи! – в который раз! –
Я вновь одна стою на перепутье.

А путь – от перевала к перевалу,
То синий лёд, то снежные обвалы,
То солнце вдруг восходит из-за гор;

То вдруг сердцебиение, тревога.
Казалось бы – ну отдохни немного.
Невидимый вновь возвожу забор.

6
Невидимый вновь возвожу забор.
Возможно, для других он неприметен,
Но для меня он важен: весел, светел,
А труд над ним и радостен, и скор.

Он призрачен, прозрачен и высок,
Не требует покраски, многослоен,
Целителен – исправит в пульсе сбои
И снимет боль, стучащую в висок.

Разбудит совесть, если вдруг уснула,
И защитит от козней Вельзевула,
И вмиг рассудит с прошлым давний спор.

Не оставляет ни заноз, ни ссадин,
Границы бережет чужих усадеб,
Что может оградить от многих ссор.

7
Что может оградить от многих ссор,
Как не стремленье к тишине и тени.
Намеренно от всех хитросплетений
Интриг – уйти, и никому в укор

Ни зависти, ни злобы не поставить.
Забор идёт по кругу, до небес.
В нём звёзды, музыка, вода и лес –
Всё, что душе угодно переплавить.

Я двигаюсь – он рядом, по спирали.
О, сколько раз его уже стирали,
Как мел с доски, являя столько прыти,

Не ведая, что в пользу, что во вред,
Как будто можно тем спастись от бед,
Нелепых дней и гибельных событий.

8
Нелепых дней и гибельных событий
Не избежать. На всех одна юдоль:
Нельзя без боли. Отыграешь роль –
«Позволят», вытолкнув из зала, выйти

Передохнуть. И вскоре – вновь на сцене,
Сменив и текст, и платье, и лицо,
И вновь вокруг – защитное кольцо,
И вновь спектакль, и роль, и те же цели.

И каждому – услужливый гримёр.
И совесть, наш настойчивый суфлёр,
И слушать без заглушек и сурдинок

Вселенную. Со смертью лишь смирясь,
С мелодией я ощущаю связь.
В душе светает. Я молюсь, как инок.

9
В душе светает. Я молюсь, как инок.
Смотрю кругом – и кругом голова.
Как уместить весь этот мир в слова –
От ярких звёзд до слабеньких былинок!

Как хочется быть лучше и добрее,
С бельканто не равнять свой голосок
И жить, не пряча голову в песок,
Прочувствовав всю горечь апогея.

А круг, по-детски радость предвкушая,
Пасьянс разложит: суета большая,
И дальняя дорога, и покров

Небес. Он тихо что-то там лепечет
И беспокоится: пока не вечер,
Чтоб не отнял Всевышний ветхий кров.

10
Чтоб не отнял Всевышний ветхий кров,
Прошу судьбу. Пусть тесный и убогий –
Я кланяться не научилась в ноги,
Чтоб причаститься бытовых даров.

Зато спасителен и безграничен
Круг – по краям граничат свет и тьма.
Скорее внутрь, чтоб не сойти с ума.
Запру все двери – тут не до приличий.

Поток лучей от внутреннего света,
Верней, свечение от всех предметов.
А нечисть всю волшебник-Крысолов

Увёл, оставив розовые зори,
И грёзы о былом, и волны моря,
И росчерки берёзовых стволов.

11
И росчерки берёзовых стволов,
И пряный вкус чужой гортанной речи,
И расставаний грусть, и горечь встречи,
И понимание другой души без слов,

И тени дней исчезнувших – сокровищ
Россыпи, и я здесь казначей.
И как растратить только мой – ничей
Ещё – остаток времени, – моё лишь

Дело: затеять ли себе каскад
Хлопот, иль просто созерцать закат,
Презрев хиты, и интернет, и рынок.

А круг мой с веком явно не в ладах:
Он птиц предпочитает, черепах,
И скромные подробности травинок.

12
И скромные подробности травинок
Напомнят вдруг мне, что и у других
Такие же спасители-круги,
Из тех же облаков, лесных тропинок

И музыки, и я не одинока:
То тут, то там мне виден мягкий свет
Мерцающих загадочных планет –
За много вёрст иль близко, здесь, под боком,

Лишь руку протянуть к чужому кругу,
К теплу, к добру, а повезёт – и к другу,
И время потечёт не мутной пеной,

А ключевой водою, и тогда
Одна к Всевышнему мольба, мечта –
Чтоб сохранил гармонию нетленной.

13
Чтоб сохранил гармонию нетленной
Наш бренный мир с безбрежным этим небом, –
Как жить нам – грешным, злым? Ответ неведом.
А время всё течёт, прогорклой пеной

Упрямо оседая на устах,
В морщинках находя себе укрытье
И пряди украшая белой нитью.
И вот уже подкрался первый страх:

Не сладить, не воспеть, не возлюбить,
Не склеить, не заметить, не простить, –
Залог не выплатив, остаться пленной

Обид, обманов, ложных перспектив,
Круг разорвав и связь не сохранив
Меж сердцем любящим и всей Вселенной.

14
Меж сердцем любящим и всей Вселенной
Теснейшую предвосхищаю связь.
Как в детстве золотом, всему дивясь,
Я поражаюсь мудрой, вдохновенной,

Щемящей красоте родной юдоли.
Несовершенством собственным томясь,
Со всем смирением стремлюсь припасть
К Земле, молясь за всех, кто обездолен –

Чтоб сил на всё достало, что пошлёт
Судьба им, чтобы долог был полёт;
Чтоб не настиг в пути их злой недуг.

Со всем живым – от ив до Иван-чая
Святое единенье ощущая,
Вокруг себя вычерчиваю круг.

15
Вокруг себя вычерчиваю круг –
Защиту от бесчисленных напастей.
Не властно в нём привычное ненастье,
А новым бедам как-то недосуг,

Меня забыли – что ж, я не в обиде.
Невидимый вновь возвожу забор,
Что может оградить от многих ссор,
Нелепых дней и гибельных событий.

В душе светает. Я молюсь, как инок,
Чтоб не отнял Всевышний ветхий кров,
И росчерки берёзовых стволов,
И скромные подробности травинок;

Чтоб сохранил гармонию нетленной
Меж сердцем любящим и всей Вселенной.
----------------
*(англ.) О Боже, я мог бы замкнуться в ореховой скорлупе
и считать себя царём бесконечного пространства…
(Перевод М.Лозинского)

Я родилась с предчувствием любви...

Я родилась с предчувствием любви
К цветку, что вырос прямо на дороге,
К дороге, что ведет на край земли,
К причудливо петляющей тропинке,
К реке, несущейся через пороги,
И к тихой заводи, где желтые кувшинки
Растут на треугольных елях
И можно долго плавать в облаках,
Не думая о мельницах-неделях
И зернами рассыпанных делах…
Я знала, что любить обречена
Ту даль, что называют краем света,
И быть недостижимостью больна –
Не линии, но дали совершенства
Души, – как горизонта, где-то
В обманной близости сулящей мне блаженство…
Ещё я знала, что нелепым Провиденьем
Я буду брошена с тобою в разные миры
И вечным мучиться несовпаденьем.

Три лимерика о детях среднего и старшего школьного возраста

Бить баклуши? За что?!

Недоволен учитель в Сороках:
Бил баклуши Борис на уроках.
А родители – строго:
Никого он не трогал!
Наш Борис – самый смирный в Сороках!

***
Влад в болгарском селении Златия
вечно путал простые понятия:
и скудель от кудели,
и пастель от постели
не умел отличить Влад из Златии.

***
Десять классов закончил Арон,
на уроках считавший ворон.
Галки знать перестали,
сколько птиц в каждой стае –
их с воронами путал Арон.

Смотрела женщина в окно

Смотрела женщина в окно,
И плыли дали,
Затянутые пеленой,
И не могли никак в одно
Два эха слиться — слов и стали.

Она смотрела вдаль давно —
Минуты, годы…
Ребенок плакал за стеклом,
И с горизонтом заодно
Менялись ритмы, как погода.

Звучали кашель, хрипы, вой
И были дики,
И плавал пух над головой,
И долго метились в него
Недобрый смех и злые крики.

А сверху что-то желто жгло,
Вскипали хляби,
И, вытирая тряпкой лоб,
Лакал из фляги водку жлоб,
Плюя на козни аcтролябий.

Все стихло… Смуглый паж Земли
Прохладе дверцу
Открыл. Лимонный свет залил
Поля. И наконец смогли
Два ритма слиться — строк и сердца.

Сладко было расти полыни

Сладко было расти полыни,
вот уже подорожник, спорыш внизу.
Весело к небу тянуться,
выше – от грязи, пыли.
Вёдро – со звездами говорить,
тучи – тут же, как благо, встречать грозу.
Почему-то хотелось крыльев.
Вымахала – выше сиреневого репейника.
Иголок не было – или
порастеряла в стогах.
Долгов уже не отдать,
но можно выплатить пени
золотыми крошечными копейками.
Падкие на нектар пчелы –
Сторонкой, к осоту, цикорию, прочему
или пируют в поле
(если гречиха – особо).
Правду медовую
запечатывают в соты прочно.
А истина… в крови, в горечи.

Лимерики детям

***
В дельфинарии раз дельфиненок
взял и вылез из мокрых пеленок!
Он поплыл сразу брассом,
и подводником-асом
стал поздней, повзрослев, дельфиненок.

***
Водомерка на глади пруда
Бойко меряет все и всегда.
Ей знакома длина,
Но вот сколько до дна –
Не узнать ей на глади пруда.

***
Еж в лесу за далеким поселком
Облысел – ни единой иголки!
Только тонкая кожица,
И поэтому ежится
Еж неколкий за дальним поселком.

***
Жил в глубоком пруду лягушонок.
Два колечка однажды нашел он.
Их на пальчик свой тонкий
вопреки перепонкам
все пытался надеть лягушонок.

***
На болоте печальная цапля
Наступила на серые грабли.
Возмущалась ужасно:
Вот покрасили б красным, –
Стали б грабли видны каждой цапле!

***
Червячок, обитающий в яблоке,
Раз увидел на дереве зяблика.
Выполз, чтоб подружиться,
Но представиться птице
Не успел червячок, живший в яблоке.

***
Лев для львицы поймал пеликана.
– Будет он тебе вместо кармана.
Благодарная львица
cтала вкладывать в птицу
запасные узлы для капкана.

***
Один жук из тбилисского парка
Возносил хвалу бабочке жарко.
Если с крыльев цветы
Счистить щеткой, то ты
Станешь первою, – пел жук из парка.

***
Одна гусеница в гуще луга
Говорила зеленым подругам:
Жалко бабочку мне:
Два крыла на спине! –
Не поползать ей с нaми по лугу!

***
Рассуждал подорожник у тропки:
Ну и что ж, что я скромный и робкий?
Но зато на коленке
Лешки, Петьки и Ленки
Я – профессор, хоть вырос у тропки.

Серебряная нить

Моим родителям:
Дейкину Владимиру Сергеевичу
и
Тер-Арутюнянц Тамаре Иосифовне

Мне говорил мой друг:
«Поэтов тьма, и все кропают, черти,
но чтобы разорвать привычный круг,
слова должны быть, как за час до смерти».
Александр Ревич
(Поэма о недописанном стихотворении)

1.
Пока, подобно брошенному полю,
Не заросло былое сорняком,
И разбухает, словно снежный ком,
Событий сонм, растущий поневоле,

Пока еще грядущее – не боле,
Чем замыслы, забившие битком
Недели, и кулиса далеко,
И текст не весь озвучен взятой роли,

Пока я длюсь, сознание нет-нет
Да и направит вдруг свой резкий свет
На тот поселок, скудный, словно скит.

А там дитя – трех, четырех ли лет,
Не ждущее ни горестей, ни бед,
Которому все снятся колоски.

2.
Которому все снятся колоски,
Цветки акации и «заячья капуста» –
С кислинкою. Наверное, негусто
Намазывались маслицем куски

Ржаного хлеба. Мне с тех пор близки –
Нет, вовсе не изыски из лангусты –
Душистая буханка с коркой хрусткой
И масла запотевшие бруски.

Детсадовская серая бумага
Для рисованья – это ли не благо?
А на «участке» – горки и мостки.

Два платьишка в оборках двум сестренкам
И первый страх неробкого ребенка.
Хранят душа и память все листки.

3.
Хранят душа и память все листки.
А впереди – тома, тома, тома.
Их столько, сколько зерен в закромах.
У каждого зерна – свои ростки.

А сверстники пока невелики,
Пока под окнами, под оком мам,
Пока послушны зову «По домам!»,
Но зазвучали школьные звонки

В избе из бревен, с партами двойными.
Не может быть, чтобы цела поныне
Была. А жаль. Я б в этой первой школе

Устроила музей – ну, скажем, судеб,
Чтоб – все, что с каждым было, есть и будет:
Добро – охотно, злое – поневоле.

4.
Добро – охотно, злое – поневоле
Вмещало наше детство с ярлыком
«Счастливое». Откуда ж к горлу ком?
О нет, мы вовсе не играли роли.

Так птице в небе – с песней – до того ли?
Иль детям: то по лужам – босиком.
То на велосипеде, с ветерком –
Они живут и радуются воле.

А «выборы»! Тут музыка для всех,
Разряженные тройки, сани, смех
И ликованье перекатной голи.

Хотелось бы все в памяти хранить,
И дальше я раскручиваю нить
Воспоминаний из любви и боли.

5.
Воспоминаний из любви и боли
Трепещет нить. Я кружево плету.
Ведь мысль не остановишь на лету,
Ей все равно – мне горько ли, легко ли.

А люди жили: пели, пили вволю.
И как не пить, коль впрямь невмоготу
В холодном просыпаться вдруг поту
И думать в страхе: что там в протоколе?

Но дети были счастливы, как птицы.
Откуда было знать, ч т о взрослым снится.
У нас был мяч, лапта и «казаки-

Разбойники». Сейчас бы столько прыти.
Как видно, нет конца у этой нити.
Я кружево плету – не от тоски.

6.
Я кружево плету – не от тоски.
Узор судьбы по-разному ложится.
То радостно в руках мелькают спицы,
То вкривь и вкось – вокруг темно, ни зги.

Но перемены все-таки близки.
Нас пятеро, и мы уже в столице.
Серебряная нить мгновений длится.
Тонка, а не разрубишь на куски.

Потом был март, и в е с т ь, и смерть злодея,
Прощанье на кровИ, что бес затеял
(Я помню те протяжные гудки),

И жизнь: одним – стеная, сиротея,
Другим – хотя б от снов не холодея.
Мне дороги в прошедшее нырки.

7.
Мне дороги в прошедшее нырки.
Я в лагере. Все как-то пусто, гулко,
В строю двойном нелепые прогулки, –
Тут нить рвалась, казалось, от тоски.

Зато зимой – веселые катки
В московских тесных двориках-шкатулках,
Ряды сугробов в тихих переулках
И вечные у дворников скребки.

Ну что еще? Конечно же, кино!
«Срывались» и с уроков – как давно…
Пройтись бы невидимкою по школе.

А книги, книги, боже – море книг!
Нырок – и наступил блаженный миг,
И там уже неважно – брассом, кролем…

8.
И там уже неважно – брассом, кролем
Вдоль нити из серебряных мгновений.
Не знаем мы, чем выбор наш навеян.
У всякого свой стиль, и всякий скроен

По-своему. Нелепейших порою
Плела я нить поступков и решений,
Узлов и пут, не спрашивая мнений, –
Коряв узор, но собственной рукою.

Снимают боль, стучащую в виски,
На первый взгляд, такие пустяки! –
Вода, деревья, эха отзвук грозный

В горах. И травы! Как любила я
Зарыться в них лицом – пик бытия!
А можно нА спину – чтоб небо, звезды.

9.
А можно нА спину – чтоб небо, звезды,
И улетать в далекие миры.
Ведь есть же, слава Богу, пара крыл!
Пусть дорогого стоят, может, слез, но

Платить-то стоило! Там скрупулезны
В счетах… Но столько всякой мишуры
Пустой нам стоит крови, а дары
Бесценные, опомнившись, мы слезно

Вернуть назад упрашиваем нить.
Упрям узор – его ни заменить,
Ни выправить вплоть до зимы морозной.

Эх, лучше, все приняв, благодарить
За первый луч, вечерний свет зари
И плыть вдоль нити, плыть, пока не поздно.

10.
И плыть вдоль нити, плыть, пока не поздно.
Как эта память, право, прихотлива!
Забьется в нишу и замрет пугливо:
Мол, я больна, отстань, не тронь склерозных!

Притворщица! А кто кричал угрозно
На совесть, топая нетерпеливо,
Чтобы проснулась, чтоб волна прилива
И в сердце – жар безжалостный, занозный?

А эти неуемные скачки!
То школьница, то с мелом у доски –
Других учу. И смелость тут как тут.

Или сюрприз: рублю все узелки
(Немая сцена – прочь – шаги легки), –
Не маясь тем, что все не так поймут.

11.
Не маясь тем, что все не так поймут,
Я уходила прочь. Не раз. Не два.
В безвестность. В ночь. А вслед всегда молва –
Жестокий, скорый, несуразный суд.

Не перемоют косточки – умрут!
А впрочем, злобных домыслов обвал,
Как камнепад, всегда напоминал
О том, что путь опасен, узок, крут.

Казалось мне, что вижу за версту
И зло в узор свой точно не вплету –
Уже виски посеребрила нить.

И все же – почему так грубо рвут
Рисунок бытия то там, то тут?
Хочу сама себе все уяснить.

12.
Хочу сама себе все уяснить.
Понять. Простить. Да мало ль – список длинный.
Не пройден мною и до половины –
Хочу успеть, покуда длится нить.

Успеть бы те слова соединить,
Что будоражат, как вино в графине.
Сам по себе факт, может, и старинный,
Но столь таинственный, что не вместить

В сознание, как бесконечность – в душу,
Не разгадать (наверно, и не нужно),
А в снизку те слова соединить,

Приняв его, словно улыбку мира,
И нежно, чуть коснувшись, тронуть лиру,
Серебряную пропуская нить.

13.
Серебряную пропуская нить,
Слова, как драгоценные каменья,
Соединяю в диво-жерелье
И даже не пытаюсь оплатить

(Да и возможно ль как-то оценить?) –
Ту муку сладкую, то упоенье,
Когда рекой течет стихотворенье,
И ни отринуть, ни переступить.

Ах, только б не слукавить, не словчить,
В своих несчастьях мир не обвинить,
А то слова обидятся, уйдут.

Прав друг Поэта – вот бы так суметь! –
Чтоб строки – словно рядом бродит смерть –
Сквозь душу, полную свобод и пут.

14.
Сквозь душу, полную свобод и пут,
Я пропускаю годы, дни и миги,
Листы переворачивая книги,
Ни сердца не жалея, ни минут.

Признаний много. Что ж, стихи не лгут –
Вмиг зрение души заметит сдвиги,
А строки, добровольные вериги,
И совесть, наш придирчивейший кнут, –

Напомнят: был поселок, словно скит,
И вновь трепещут памяти листки,
И насыщается душа покоем,

И тают в дымке страхи и печали,
Лишь вспыхнут строки, ставшие началом:
«Пока, подобно брошенному полю…».

15.
Пока, подобно брошенному полю,
Которому все снятся колоски,
Хранят душа и память все листки
(Добро – охотно, злое – поневоле),

Воспоминаний из любви и боли
Я кружево плету – не от тоски.
Мне дороги в прошедшее нырки.
И там уже неважно – брассом, кролем,

А можно нА спину – чтоб небо, звезды,
И плыть вдоль нити, плыть, пока не поздно,
Не маясь тем, что все не так поймут.

Хочу сама себе все уяснить,
Серебряную пропуская нить
Сквозь душу, полную свобод и пут.

Пять лимериков

***
Автандил был горячим и строгим:
Из себя выходил, но к немногим.
А когда возвращался,
он о коврик старался
аккуратненько вытереть ноги.

***
Джек в коттедже с витой белой лестницей
покупал у друзей околесицу.
Оставлял им в задаток
тренажеры для пяток.
Все несли околесицу к лестнице.

***
Из аула привычка у Саши:
Как жара — так ресницами машет.
Сразу два опахала!
Даже слуг Тадж-Махала
переплюнул ауловый Саша.

***
Как-то мальчик из пятой квартиры
обошел все московские тиры.
Восхищалась толпа:
во все тиры попал
меткий мальчик из пятой квартиры.

***
Клиентуру московский хирург
добывал в часы пик поутру:
так зевал, что на месте
сразу челюстей двести
вправить мог златорукий хирург.


Лакомка

Будущее склевываю по зернышку,
каждое – на вес золота,
выбираю из картинки по камешку
миги-искорки самоцветные,
черные кидаю в прошлое,
на замки запираю стопудовые…
Опадает пыль-печаль на' землю
серым облаком – рабьим мороком,
а сквозь облако – капли радости пробиваются,
не дают упасть, не дают пропасть –
велят будущее по зернышку склевывать.

Лесоповал

Вывозят лес.
Железом искорежены дороги,
Входящие в зеленое пространство,
Как в масло – нож.
И длинные «Далилы» вереницей
Спешат вершить насильственную стрижку.
Лесные жители глядят пугливо
На злые топоры и бензопилы:
Страшней пожара эти колесницы
С прицепами-платформами, куда
Укладывают стройные стволы
Казненных без свидетелей деревьев.
Вывозят Русь…

Где-то вдали

Где-то вдали, вдали
Есть лоскуток земли.

И не сказать, чтоб рай
Тот приворотный край.

Жизнь коломная там,
Реки вина в уста.

Всё на погляд берут,
Кражу не чтут за труд.

Там, где века – леса,
Стонет земля, лыса.

Лось и лиса, косой
Гибнут под колесом.

Кромка – порубки скрыть.
Колкий репей да сныть.

Вывоз закончен весь,
Веси – сироты днесь.

Мне бы опять туда –
В поле да к двум прудам.

Ласточкино гнездо
Оберегает дом.

Росный блестит брильянт –
Россыпь их, где бурьян.

Там над простым стожком
Крест золотым стежком.

Узкое устье дня
Нежно пленит меня.

Мне бы от блоков-плит
На лоскуток земли.

Мне бы – чтоб дни текли
Где-то вдали, вдали…

Стамбул

И снова стамбульские сны, словно воды Босфора,
Сменяя друг друга, сиреневой лентой текут,
И ластится, ластится яви обманный лоскут,
Снять с неба звезду обещая всем – скоро, мол, скоро.

И снова молитвенный ливень со всех минаретов,
И редкое зрелище – кружится в танце дервиш,
И сердце не ведает, бодрствуешь ты или спишь,
И в прятки со счастьем играет судьба твоя где-то.

И снова величье надменных массивных мечетей
Луну обличает в потере вечерней звезды.
А город торгует и все продает, даже дым,
И годы слагает к подножию тысячелетий.

Танец

В Тель-Авиве синей ночью
Снова вижу, как когда-то,
Призрак праздного шабата –
Присный танец одиночек.

Машинальный жест отточен,
Правда, па совсем не схожи
И у каждого под кожей
Сердце рвется, кровоточа.

Взгляд в себе сосредоточен,
Отрешен от всех, отчаян.
Ярость тяжкого молчанья
Метит племя одиночек.

Шелк доверия непрочен.
Нам бы лада – мы играем
В тесный обруч с острым краем –
Круг сомнамбул-одиночек.

И танцуем что есть мочи,
Видишь – здесь никто не хнычет.
Горстка нас – и нам привычен
Горький танец одиночек.

Видел небо звездной ночью?
Люди лгут и тут исправно:
От Цефея до Центавра –
Сплошь созвездья одиночек.

Всяк меридиан порочен,
C паутиной неразлучен –
Скоро, скоро все разучим
Скорбный танец одиночек.

Город

Этот город когда-то раскрыл мне объятья, и я
Окунулась в него, как в прозрачную, чистую воду.
Я любила в нем все: двор-шкатулку, кусочек жилья
С раскладушками на ночь и кошек без племени-роду.

Этот город тогда говорил на родном языке,
Узнавал и впускал нас в подъезды в любую погоду.
Зло, конечно, в нем тоже жило – где-то там вдалеке,
За забором удобных пословиц: мол, не без урода.

Этот город стал губкой-гигантом. Он впитывал все,
Разбухая, ломая бараки, преграды и кости.
Но звучало еще между нами словцо «новосел»,
А сейчас это слово наводит на мысль о погосте.

Этот город стирает страницы того бытия,
Строя сотни высоток с ажурной оградой. А впрочем,
Островок еще есть (дом-малютка и школа стоят),
Но меня он не может узнать или просто не хочет.

Этот город… То жар, то озноб – он давно нездоров.
Он себя потерял и не ищет. Он, видимо, сдался.
Ни вернуть, ни помочь, ни забыть, ни понять его снов.
Этот город, боюсь, разлюбить мне уже не удастся.