Для меня ты – как птица. Просто
Стану птицей звонкой.
Ты в усталой женщине взрослой
Разглядел девчонку.
А глаза твои – словно угли.
С ними кофе горше.
Слишком долго гадала: друг ли?
Знаю: много больше.
Для меня ты – как птица. Просто
Стану птицей звонкой.
Ты в усталой женщине взрослой
Разглядел девчонку.
А глаза твои – словно угли.
С ними кофе горше.
Слишком долго гадала: друг ли?
Знаю: много больше.
Фейерверком на небе рассыпать хочу это счастье,
А вчерашнюю горечь в бокале забыть, не допив.
Значит, вот ты какое, моё долгожданное, здравствуй,
Результат непрестанных и искренних Богу молитв.
Ты не станешь ворчать и судить, проклиная дороги.
Ты сумеешь прощать, как шальной отголосок мечты.
Ни о чём не прошу, но, признаться, мечтаю о многом –
Твёрдо знать, что сегодня на небе сияешь мне ты!
Перелистни страницы тишины.
Вдохни её в себя и знай: отныне
Слова и рифмы больше не нужны.
А только - эти слёзы клавесина.
В себя впитали горечь всех потерь
И наших встреч, неистовых и жадных.
Всё очень просто. Плачь, живи и верь:
Вот ночь. К слезам рассветы беспощадны.
Не будет ночь надеждою тиха,
Не станет и печальной страсти метой.
Лишь нотной строчкой - тенью от стиха
В слезах его писавшего поэта.
Я намерена сделать сегодня большую ошибку
Под бездомных собак предвещающий странствие лай.
Так возьми же, пожалуйста, в руки забытую скрипку
И назло всему прошлому нежное что-то сыграй.
Пусть забудутся вовсе людей умирающих крики,
Пусть покажется тусклым дождями измученный край,
Пусть окажется истиной маленький куст земляники…
Что бы ни было в мире, пожалуйста, снова сыграй.
Пусть усядется ложь на украшенном золотом троне,
Пусть неясен маршрут улетающих за море стай,
Дай услышать всю истину в скрипки несдержанном стоне,
И познать всю убогость души неприкаянной дай...
Пустота... Пустота...
Только жёлтое что-то мигает.
Нет, не звёзды - фонарь.
Ты - звезда? Ты - звезда?
Но и этого даже не знает
Пожелтевший давно календарь.
Только бред... Только бред
Остаётся в тетрадках, бывает,
Если сердце, от мук изнывая, поёт
Яркий свет... Яркий свет
Фонаря мне в глаза попадает,
Ослепляя, являя свой гнёт.
Фонари... Фонари -
Как погасшему солнцу замена:
Был последним вчерашний закат.
Говори... Говори:
Ожидает ли нас перемена,
Или счастье вернётся назад?
Подмигни... Подмигни,
Как мигает фонарь заоконный,
Чтобы снова секунды неслись.
"Извини... Извини!" -
Это голос чужой, незнакомый.
Счастье, где ты? Вернись!
Как неумолимо тесен
Путь, ведущий вверх!
Сколько нежных, чутких песен
Обратилось в грех!
Сколько встреч и разговоров
Обратилось в прах!
Сколько лжи и оговорок
На моих устах!
Говорят, что принцы – только в сказках.
Если так, то я тебе не верю.
Ты – моя изысканная ласка,
Ты – моя последняя потеря.
Ты – обрывок мысли без названья.
Я с тобой смеюсь, а после каюсь.
Ты – мое земное покаянье.
От любви великой отрекаюсь.
Отрекаюсь я во имя света,
Неземного Царствия во имя.
И совсем напрасно ждешь ответа –
Скоро станем до конца чужими…
Говорят, принцессы – только в сказках.
Это правда, можешь мне поверить.
Я – монашка. Вот, снимаю маску.
Ты – моя последняя потеря…
Сегодня просто воскресенье –
Один из дней.
Я праздную освобожденье
Любви своей.
Приблизились земные сроки
Моих потерь.
Я бесконечно одинока –
Как перст – теперь.
Читай стихов безумных груды –
Мечты полет.
Я точно знаю: только чудо
Меня спасет…
«Под копытами наших коней страшно хрустнет чужой доспех.
Разве сыщется кто сильней нас с тобою, мой друг Цетег?»
«Если тогу с толстой каймой грезы детства вручили нам,
Значит, нету судьбы иной, опричь Рима, назло врагам».
Алексей Тарасов
В толпе, где безумные лица,
Где толпы плебеев бурлят,
Вы, самый изящный патриций,
Свершаете тайный обряд.
Вы воина званья достойны,
Жреца, что избранник небес.
Повсюду убийства и войны,
И вы уж не ждете чудес.
Вы мните, помнутся доспехи
Врагов на просторах полей.
Вы видели (вам не до смеха!)
Паденье отчизны своей.
Повержены все идеалы.
Среди человеческих стад,
Вы просто, патриций, устали
Свершать свой священный обряд.
Я знаю, как необходимо,
Чтоб, через года и века,
Пылинкой погибшего Рима
Застыла печаль у виска.
И тайны погибшего мира
Сейчас, через толщи веков,
Поет современная лира.
И в песнях воскресла любовь.
Я не могу, и без сказки нельзя
уснуть поздней ночью.
Только засну - снова снятся глаза,
ваши глаза волчьи.
Это безумно - навстречу идти.
Быстро бегу прочь я.
Но все равно у меня на пути
Ваши глаза волчьи
Вам не узнать, а другим не понять,
Как поздней ночью
Страшно в ладонях душу держать –
Ваша душа волчья…
Запах йода... Больничные простыни...
Только неба елочок из окна
Еле виден. Дыхание осени...
И в палате стоит тишина.
В тишине этой многое вспомнится,
Осознается как-то не так.
Детство. Детство... оно не воротится
Громким лаем соседских собак,
Пред иконой стоящею мамою
И плакучей свечой восковой,
Красноватой мерцавшей лампадою,
Обращенною к Богу душой...
Дождь осенний... И юность вдруг вспомнивших
Сокровенную радость и грусть...
Люди в церкви молились о болящих,
О покое страдающих душ...
Я счастлива светом далекой звезды
И маленьких тучек причудливым строем.
Я рада нечаянной встрече с тобою...
Я счастлива осенью этой. А ты?...
Звучал старинный Венский вальс
С утра до ночи.
Как будто я любила Вас
Когда-то очень.
И Вы, насвистывая вальс,
Сидели рядом.
И в этот миг убило нас
Одним снарядом.
Осознав неизбежность разлуки,
Я твою позабуду улыбку.
Но забуду ли нежные руки,
Так жестоко терзавшие скрипку?..
Мы с тобой растанемся, быть может,
Затерявшись в мире. Грустно. Что ж...
Слишком на актрису я похожа,
Слишком уж на принца ты похож.
Если станет грустно отчего-то
(Нелегко всегда стремиться ввысь!),
Просто посмотри на это фото.
Я была актрисой...Улыбнись!
Может, и не сбудется разлука
(В жизни без нее не счесть разлук!)
Я к тебе протягиваю руки
И дарю портрет свой, милый друг...
_____ «…где память забита, как старый чердак,
______ но нет перед «жить» безнадежного «просто».
__________ Елена Морозова
Мой февраль. Ледяная стыть.
Роковая печаль погостов.
Мне хотелось безумно жить,
А не так безнадежно просто.
И останется тонкая грань
Злобы муторной и добра.
Ты, пожалуйста, друг мой, стань
Всем, «сегодня» моим и «вчера».
Разложив всю колоду карт,
Не открою тебе секрета.
Даже если наступит март,
«Просто жить» - не удел поэта.
Когда пройдет лет двадцать, тридцать лет
(Они пройдут, посмею вас уверить),
Я научусь хитрить и лицемерить,
И говорить бесстрастным тоном: "Нет".
Когда минуют долгие года,
Не торопя, как водится, друг друга,
Я научусь не выдавать испуга
И быть надменно-гордою всегда.
Пройдут года. Чего не будет там:
Надежды, скорби, радости, печали
И …церковь, где меня вчера венчали…
Я рву письмо, написанное вам…
Вы стремитесь туда, где возможности встреч
С безрассудством сегодняшним исключены.
Ваша пылкая, добрая, нежная речь –
Отголосок далекой седой старины.
Ваши пальцы, к моим прикасаясь, дрожат,
Ваши волосы кольцами вьются у лба.
Я, поверьте, устала от разных цитат,
Моя память, признаться, довольно слаба.
И теперь я не знаю, что вам предложить,
Как изысканно-долгий начать разговор.
Как вплести ваше имя в словесную нить.
Я скрываюсь, смеясь, за одною из штор.
За окном, как обычно, застыли дома.
И светящихся окон бесстрастен покой.
Разговор – упражненье души и ума.
Занавес? Штора? Привычный покрой.
Он смышленный, очень ловкий.
Поддается дрессировке.
Даже с мячиком в зубах
Вызывает жуткий страх.
Мамы деткам объясняют:
Иногда людей съедают
(Правда, это запретили)
Вежливые КРОКОДИЛЫ
__________________«Губы, данные нам
___________________ Для поцелуя,
___________________ Шепчут молитвы…»
_______________________Т.С. Элиот «Полые люди»
Я тебя ни к кому не ревную.
Мне, пожалуй, почти все равно.
Губы, данные для поцелуев,
Шепчут Богу молитвы давно.
И высоко, на Вечном Престоле,
Тот, кто мир наш безумный простил.
Призывает людей разнополых
Стать душою светлей всех светил…
Угощаю тебя крепким чаем
(Ты придуман? А может быть, сплю?)
Душу зябкую отогреваю,
О тебе Богоматерь молю.
О тебе – и в молитве, и всуе.
И в молитве, и всуе – с тобой.
Я тебя ни к кому не ревную.
Я тебя называю Судьбой.
Расскажи мне, где кончается лето?
Где же осень во владенье вступает?
И сколько птиц называется стаей?
И насколько тьма отлична от света?
Где же переходит быль в небыль?
Где страдание, а где – маска?
Где безумие, а где – сказка?
Где привычный воздух, где – небо?
Где же переходит ложь в правду?
И навязчивость – в состраданье?
И обыденность – в оправданье?
Где нас счастье ждет? В Москве? В Тарту?
Немного обидно. Смешно до комизма.
Скользя по паркету, придумаю, может,
До боли изысканные афоризмы.
До боли нагайки, срывающей кожу.
Садизм, приглушенный слезой непритворной.
Гротеск за трагической маской актера.
Когда привыкаешь, бывает не больно.
Вчерашний мой день. Мимолетная ссора.
___________________Т.П.
Стаял последний снег.
На тротуарах - лужи.
Я - лишь одна из всех.
Не лучше других, не хуже.
Я разучилась петь
И прсславляю серость.
Но как хотелось взлететь!
Боже мой, как хотелось!
Я не знаю, о чем и мечтать.
Все опять повторится, как прежде.
Вновь дам волю прекрасной надежде,
И до счастья – рукою подать.
Или счастье такое и есть,
Как в листве ярко- красной дороги,
Как твой взгляд, восхищенный и строгий,
С губ изящных – изящная лесть?
Или счастье – оттенки игры,
Что в сердцах незатейливо носим?
Для себя ничего не попросим.
За иные попросим миры
И за синие реки. Там, в них,
Все печали, как волны, похожи.
Все случится в двенадцать, не позже.
Сердце вспыхнет в ладонях твоих…
Он сказал мне: « А я тебя знаю!
Ты – моя роковая звезда».
Тихо плачу в безлюдном трамвае,
А тогда я ответила: «Да».
Он сказал: «Рождена быть счастливой
Ты – созвучие солнца и льда»!
Я а реву под плакучею ивой,
А тогда я ответила: «Да».
Он предчувствовал: «Станешь безумной.
Увезут меня вдаль поезда».
Я рыдаю на улице шумной,
А тогда я ответила: «Да»
Невежество, как Демон Скудоумья,
Шептало мне слова:
"Зачем тебе, о Фея, о Колдунья,
Секреты мастерства?
Захочешь - станешь Королевой Ада...
Нет? Место дам в Раю...
Какой тебе еще подарок надо
За развитость твою?
Скажи, зачем меня ты прогоняешь
(Нет, хочешь прогонять)?
Глупейшая, мой свет на скуку променяешь
И не вернешь опять!
Любимая! Ведь мы друзьями были,
Любило я тебя!
А злые люди подло натравили...
Но все приму, скорбя!
И ты, дуреха, станешь на колени -
Прощения просить!
Пророчествую я, твой Дух и Гений!
Так этому и быть!"
Он.
Неужели былые обиды
Ты не сможешь сегодня простить?
Она.
Поглядите, прекрасные виды
На проспект через окна.
Он.
Как быть?
Эта холодность – дань эгоизма
Ты в своем эгоизме сильна.
Она.
Я смотрю сквозь окно, как сквозь призму.
Как мне нравится вид из окна!
Он.
Если можешь, серьезней немного
Хоть минуту побудь и скажи
Своим нежным, причудливым слогом:
Ты прощаешь?
Она.
Для блага души.
Он.
Это все?
Она.
Как причудливы капли,
Как бессмысленны слезы дождей.
Он.
Ты простила? Простила, не так ли?
Не уйдешь ты со скорбью своей!
Она.
Бог простит. Вы напомнили, кстати:
Мне пора торопиться давно.
Он.
Дождь испортит красивое платье,
Подожди.
Она.
Чепуха! Все равно.
Нужно в девять вернуться мне к сроку,
Через лужи промчаться успеть,
И учить, как обычно уроки.
Он.
Да, ты двоек не можешь терпеть!
Она.
Разумеется. Что тут смешного?
Он.
Что важнее: пятерка, иль мир
Разноцветный?
Она.
Немного жестоко,
Но мне нравится этот трактир,
Забегаловка эта. Простите,
Остается пятнадцать минут.
Где мой зонт?
Он.
Позвонить?
Она.
Позвоните.
Он.
Я звоню, когда голос мой ждут.
Она.
Вы позволите? Ладно, прощайте.
До свидания.
Он.
Сердишься?
Она.
Нет.
Он.
Провожу, хорошо?
Она.
Провожайте.
Он.
Лаконичный и милый ответ.
Она.
Наконец-то мы выйдем отсюда.
Как прохладно, но воздух какой!
Он.
Каждый день ожидаю я чуда
От свиданья с твоею душой.
Каждый миг я боюсь показаться
Слишком грубым и пошлым, смешным.
Тут же лужи! Не жаль тебе платья?
Она.
Три минуты всего! Поспешим!
Весною запертая дверь
Уже не кажется преградой.
И пахнет нежностью из сада,
Как будто в мире нет потерь...
Как будто робкая строка
Любовью дышит неземною.
Весь вечер ты сидел со мною,
И в руку пряталась рука...
Как будто очень яркий свет
Ворвался в монотонность будней.
Найдется ль кто нас неподсудней,
Лучами поздними согрет?
Весною запертая дверь
Была распахнутой преградой.
Так хорошо, когда ты рядом,
Как будто в мире нет потерь...
Не объясняй
Теорию полета.
Не говори,
Как зябко на Земле.
Не забывай
Меня. И это фото
Не убери!
Как прежде, на столе
Пускай стоит,
Напомнит про былое...
И вспомним пусть
Минувшие года.
Пускай звучит
Симфония героев...
И наша грусть
Погаснет, как звезда
Иль упадет,
Не станет на колени.
Кто видел свет,
Тот не поверит в тьму.
Коль повезет,
Опять сожгу ступени.
А если нет,
Любовь твою пойму.
А я бежала в ночь - по лужам,-
Назло судьбе.
Сказали, будто стало хуже
Вчера тебе.
Тебе, который стал дороже
Всех и всего.
И я молилась Богу: " Боже,
Спаси его"!
Дождинки по лицу стекали -
Не утереть.
Ведь если б вдруг я опоздала,
Тогда бы - смерть.
Но все прошло... Проходят годы.
Так должно быть.
Дождливой, ветренной погоды
Мне не забыть:
Как я бежала в ночь - по лужам -
Назло судьбе.
Пусть ты моим не станешь мужем,
Бегу к тебе!
Душа под толстым-толстым слоем грима.
Прохожие, спеша, проходят мимо,
Рассеяно прочтя черты лица,
Но вряд ли что-то новое заметив.
Я все о том же: нынче выпал снег.
Я о другом: мол, день давно поблек.
Душа поблекла от мельканья красок.
Душа приемлет только белизну.
Все слишком просто. Только белизна,
Грехов моих изящная стена,
Которую самой не нужно рушить.
Душа моя, пребудь бела как снег!
1
Все небо в блекло-сером тоне,
По-прежнему, грозит дождем.
В далеком колокольном звоне –
Печаль о свете неземном.
Что наши радости и беды
Перед печалями других:
«О, Господи, Спаситель, где ты?
В каких слезах, в мольбах каких?»
2
Знаешь ли ты, как осенним причудливым холодом
Тянется жизнь, постепенно теряя листву,
Что ниспадает на землю сияющим золотом
И покрывает потертых асфальтов канву?
Знаешь ли ты, как несхожи закаты с рассветами?
Разною болью и радостью разной горят.
Видишь за речкою церковь с окошками светлыми?
Это души моей самый последний закат.
Занавесок зелёных полотна,
Серебристые нити луны…
Я сегодня до боли свободна
От любви, от мечты, от весны.
И поэтому с горки высокой
Полечу под мальчишеский свист
В снег, ещё не примятый, глубокий,
Что, как лист, неизбывен и чист.
Словно в детстве, далёком-далёком,
Не сжигавшем свои корабли.
Мир не будет, не будет жестоким,
Если снег долетел до земли.
Ты спросил, почему я не еду туда
(Очень многие рвутся)?
Остающимся здесь только хлеб да вода,
Да беда остаются.
Приезжаете – комнату сразу дают,
А квартиру – чуть позже.
Чистота и порядок. Покой и уют.
Социальная помощь.
Людям, вынесшим ужасы концлагерей,
Платят, вроде бы, больше.
Тем, чьи юные годы достались войне,
Добавляется тоже.
Эти марки – солидная сумма рублей
(Марки курс возрастает).
И размеренный быт в закордонной стране
Нам покажется раем.
Но с решеньем поздравить меня не спеши.
Мой жених пал под Курском.
Сколько стоит сегодня величье души
По валютному курсу?
Даже самое страшное можно простить,
И потомков не судят.
Но зачем за убитое счастье платить?
Объясните мне, люди!
____________________ Алеше
Ветер вдруг перелистнул страницы
В книге, что подарена тобой.
А вокруг совсем чужие лица,
Каждый взгляд - спокойный и чужой.
Ты, наверно, задержался где-то.
Все в порядке. беспричинна грусть.
Аненского я прочту и Фета,
Только все равно тебя дождусь!
А я тебя забуду в день осенний,
Сбирая листья в парке городском
И в реку их бросая постепенно.
Не буду помнить больше ни о ком.
Ты веришь? Я глаза твои забуду.
Забуду вопреки своей мечте.
Я - взрослая, почти не верю чуду,
И у меня мечты давно не те.
И я порву случайные наброски
Тех быстротечных полудетских лет.
И из листвы осенней с цветом броским
Я принесу домой большой букет.
Но к нам придёт весна. За нею - лето -
Упрёк невольный - на мою беду.
И в томике любимого поэта
Засушенный листочек я найду.
И в этот миг я вспомню непременно
Всё то, что так хотелось позабыть.
Забвение - страшнее, чем измена.
Я не прерву связующую нить.
У Южного Ветра в тот день было множество неотложных дел. Он работал на загородной мельнице - крутил её крылья. Это требует мастерства, если хотите знать. Кроме того, он подрабатывал тем, что играл волосами возлюбленной одного поэта, которая, в свою очередь, играла роль музы. И правильно растрёпанные Ветром волосы были совершенно необходимыми для нужной концентрации поэтического вдохновения. Это просто ювелирная работа: волосы в художественном беспорядке. И каждый раз по-новому. У ветра, впрочем, было хорошо развито воображение, ничуть не хуже, чем у вдохновленного поэта. Работал он бесплатно, - ему нравилось приносить людям радость. А ещё ему нравилось гнать волны по реке, где стояла мельница, на которой он работал. Просто так, для баловства, ведь Ветер был ещё очень молод.
И, несмотря на все эти неотложные дела, Ветер задержался возле открытого окна и заглянул в него. И тут он увидел Её… Она была прекрасна, много прекраснее возлюбленной поэта. Она тоже заметила Его. Он стал с ней слегка заигрывать, как это принято у мужчин. И Она не осталась равнодушной. О, Ветер знал красивые слова:
Полетим со мною, о, возлюбленная моя! Я покажу тебе далёкие реки, леса и горы, неведомые страны и причудливых зверей!
Прекрасной Гардине хотелось улететь, но она колебалась на кольцах Старого Карниза, потому как за её спиною маячила Штора, хорошо знавшая жизнь и бубнившая что-то ей в спину.
Родная моя! - Не сдавался Ветер. - Ты - счастье моё, единственная, несравненная! Я отнесу тебя в те края, где повсюду снега и льды цвета твоего задумчивого лица… Полетим же, родная! Мы будем счастливы с тобою, нежная моя!
Ветер, ворвавшись в комнату, обнял свою любимую и горячо поцеловал. Она спрятала лицо у него на груди. Ей захотелось расплакаться. И две холодные слезинки обожгли его горячее сердце.
Пойдём со мною, счастье моё! Ничего не бойся! - шептал он, вылетая в окно.
Гардина бросилась следом за ним, да так быстро, что ошарашенная Штора осталась далеко позади. Влюблённая Гардина летела на руках расшалившегося Ветра, но… кольца Старого Карниза, напоминая о долге, не позволили ей улететь насовсем…
- Посмотри, Наташа! Ветер играет с гардиной, как будто это фата! - радостно закричала пятилетняя Машенька. Наташа, сидевшая в этот момент в объятиях длинного дяди Вити и глядящая в его блестящие глаза, смотреть на гардину не стала, а просто счастливо улыбнулась и спрятала покрасневшее лицо в накрахмаленной рубашке…
Зачем так повезло девчонке этой,
Веснушчатой, толстушке и смешной,
Что томик позабытого поэта
Она, волнуясь, держит пред собой?
Ей повезло. А так везет немногим.
Пусть помыслы ее и не белы,
Она, как бисер, нервно нижет строки
На острие придуманной иглы.
Она принцесса. Или королева.
И нищего безродного звезда.
Она ведет печаль рукою левой
По белизне нетронутой листа…
Сцена - жизнь или смерть? Или – дальних видений миры?
В ярком бархатном платье, смеясь, выхожу на подмостки.
Громко шепчут о будущем старые серые доски,
Как суфлер, восхищенный талантливой сутью игры.
Но окончилось все. Синий занавес медленно вился,
Отделяя ее, героиню, как Божий покров,
От людских оправданий и едких, презрительных слов.
Я хочу, чтобы каждый простил, а не просто простился.
Я хочу, чтобы слезы и громкие ваши хлопки
Посвящались не мне, а несчастной красавице Нелли.
Потому что она – это я. Мы живем на пределе.
Мы едины во всем: до последнего взмаха руки,
До последнего слова, до боли в груди и до стона,
О котором захочется вам, а не нам вспоминать.
Да, мы учимся жить, вы же учитесь, плача, прощать.
Синий занавес пал под мотив колокольного звона…
Ничего не останется...
А назвался судьбой...
Остается покаяться
И проститься с тобой.
Горький час расставания.
Черной туши следы.
Ты - мое покаяние,
Одиночество - ты.
Но останешься кружевом
Белоснежной мечты
Ты - мое незамужество,
Немонашество - ты.
У меня две помарки в первой строфе.
Просто мы с тобою сидели в кафе,
И дым дешевой твоей папиросы
Мне, с непривычки, казался несносным.
Осенний проспект был виден из окон.
А ты все крутил мой развившийся локон.
И пальцем случайно коснулся виска.
И в этот момент появилась строка...
Занавесок зелёных полотна,
Серебристые нити луны…
Я сегодня до боли свободна
От любви, от мечты, от весны.
И поэтому с горки высокой
Полечу под мальчишеский свист
В снег, ещё не примятый, глубокий,
Изначальный, который так чист.
Словно в детстве, далёком-далёком,
Не сжигавшем свои корабли,
Мир не будет, как раньше, жестоким,
Если снег долетел до земли.
Давно отзвучавшие песни далёкой зимы.
Навеки ушедшее стройное таинство звуков.
Ты только не смейся, мы были большими детьми
И, кажется, что-то читали о боли разлуки.
О ты, роковая теорий поверженных боль!
О вы, вознесенные к небу дрожащие руки!
Тогда мне казалось, что жизнь – это трудная роль,
Что это – привычное скерцо в руках музыканта.
Тогда мне казалось, что я – это тоже Ассоль,
И что не меня обделили когда-то талантом.
О, самый любезный и самый доверчивый друг!
Как водится, шёл Новый год, и звучали куранты,
Для нас предвещая холодную правду разлук.
О, первая правда любви, вопреки всем неправдам!
О ты, вознесение к небу поникнувших рук!
Всё это – привычное скерцо в руках Музыканта...
Я обвожу карандашом
Черты всё те же.
И размышляю. Всё в былом.
Рисую реже.
Точеный грифель передаст
Все полутени.
Неужто я забыла вас,
Мой добрый гений,
Далёкий друг, любезный друг?
Рисую губы.
А между нами много вьюг,
Органа трубы.
А между нами седина,
Тоска и скука
И – не прощеная вина
В улыбке внука.
Пусть это будет выходом твоим
Из лабиринта или тёмной чащи.
Пусть это будет сбоем среди рифм
В твоих стихах, коротких и блестящих.
Пусть это будет песнею твоей,
Твоим смущённым и счастливым взглядом
На рубеже давно минувших дней.
Пускай горит моей любви лампада.
Пусть будет очертаньями основ
Та тишина, что в музыке застыла.
Пусть будет незабвенною любовь.
Но всё в былом. Всё было, было, было…
Пусть вид мой жалок и смешон,
Зато язык подобен шпаге.
Я - шут. Я - клоун. Я - буффон,
Познавший души на бумаге.
Пусть мой характер непонятен:
Где убеждение, где лесть,
Я королю всегда занянен.
Безумный шут, могу посметь
Средь бурь бурлеска непрестанных
Сказать монарху, кто он есть,
Без околочностей туманных.
Да, такова бывает честь!
...А в замке музыка стихает
Не слишком поздно, как всегда.
Меня принцесса ожидает.
И дразнит белизна ласта.
Я не пойду на встречу эту.
Пускай судьба меня простит.
Ведь кто иной хвалу рассвету
И гимн закату сочинит?
Кто девичьей души священный
Порыв в поэму обличет?
Я - шут, послушный и смиренный,
Но зря меня принцессаждет.
И зря кольцо снимает с пальца
И поздней ночи говорит,
Как нелегко любить паяца,
Как сердце плачет и болит...
Гротеску случай неподвластный,
И неподвластный суете.
Пишу о девушке прекрасной,
Предавшейся своей мечте.
_____________________________" Двадцать первое. Ночь. Понедельник".
________________________________ Анна Ахматова
Тополя -
Вдоль дороги, ведущей к вокзалу, -
Как поля
Или старые люди, устали.
И земля,
Покачнувшись, коленей коснется.
Февраля
Двадцать первая ночь не вернется.
Умолять
Я не стану о счастье убогом.
Тополя
Вдоль твоей судьбоносной дороги...
Я верю, что когда-нибудь настанет,
Наступит та весна,
Когда, устав от боли и рыданий,
Окончится война.
И мы с тобой вдвоём пойдём по полю,
По вспаханной весне,
Мою печаль с твоею сверим болью,
Как будто бы во сне.
Я верю в это. Знаю, так и будет.
Живым ко мне придёшь,
Через снега, через десятки судеб,
Слова произнесёшь…
Те самые, не сказанные раньше,
Заветные слова.
Почувствую себя гораздо старше,
И буду не права.
Я знаю: скоро кончится война,
Вернёшься ты, протянешь нежно руки…
И вот тогда придёт моя весна,
И я смогу оттаять от разлуки.
Не надо
Плакать и рыдать,
Но ладан
Ест глаза опять.
Когда-то –
И любовь, и стыд.
Ограда
У холма стоит
Вы – где там?
Торжество потерь.
Ответа
Не сыскать теперь.
Ты прочла много книжек,
Моя печаль.
Мы не увидимся в Париже,
И очень жаль
Всех ресторанов и музеев,
Пале Рояль…
Пускай мы даже постареем,
Моя печаль,
Мы не увидим той столицы,
Её дворцов.
Париж из книг нам будет сниться,
Моя любовь.
Но равнодушно мчатся кони
Моей тоски.
Везут в столыпинском вагоне
На Соловки
Кто всегда меня встречает
И в прихожую ведет,
Носом двери открывает,
Тапки быстро подает?
Кто послушать любит песни,
Примостившись возле ног?
Мой веселый, мой чудесный,
Замечательный ...
( ЩЕНОК )
Солнца луч золотистый, как прежде,
Будет в храм сквозь окно проникать.
Вы, в своей белоснежной одежде,
Выходили рассветы встречать.
Узкой тропкой бежали к заливу
И теряли свой шарф на бегу.
Вы счастливой казались и были.
Я счастливою быть не могу.
Вы в лучах восхищенно стояли,
Еле слышно шептали, крестясь:
«Слава Богу!» И платье сминали,
На колени в росу становясь.
И неспешно домой уходили –
Быть отрадой отцу-старику.
Вы счастливой казались и были.
Я счастливою быть не могу,
Потому что вы в женском бараке,
Через десять каких-нибудь лет,
Умоляли подругу не плакать,
Говоря про немеркнущий свет.
Вы ушли. И не отбыли срока.
Отмолились. Замерзли в снегу.
Вы, счастливая, верили в Бога.
Быть такою, как Вы, не могу.
х х х
Хотелось плакать. Чтоб казаться сильной,
Я солнечному небу улібнулась.
А нас надежно разделяли спины,
И разлучали перекрестки улиц.
Вот так идти бы мимо всех домов,
Вдоль Мойки, вдоль Обводного канала,
Стирая с тротуаров их покров,
Дабы душа прошедшее стирала.
Хотелось оглядеться. Замереть.
Расплакаться. Октавами разлиться.
И мельком в чьи-то окна посмотреть
И за живущих в доме помолиться.
Омыть бы судьбы всех, бывавших там
Сто лет назад и семьдесят, и двадцать,
Наперекор смеющимся годам
О всех умерших и живых заплакать.
И, каблуки сбивая до основ,
Все забывая, медленно старея,
Идти, идти до глубины веков…
Но, понимаешь, не могу. Не смею.
Пусть забудется все: грязь и осень, и слезы, и стоны.
Только добрые чувства смиренно над миром звучат.
Это девушка Вера застыла у старой иконы.
Это девушка Анна примерила новый наряд.
Снежных елок покой так доверчиво, нежно разлапист.
Белый снег отдыхает в изящных изгибах ветвей.
Это девушка Вера поет незнакомый акафист.
Это девушка Анна танцует с улыбкой твоей.
А в мерцании звезд - еле слышный поток укоризны.
Миллионы людей на страдания жизнь обрекла.
Значит, девушке Вере калекою быть в этой жизни.
Значит, девушка Анна слепой от рожденья росла.
Все изломы судьбы тяжело, но возможно исправить.
И поэтому солнце и лето, как сказку, зову.
Это девушка Вера читает молитвы на память.
Это девушка Анна садится, смеясь, на траву.
И тому, что случилось, не раз суждено повториться.
Птица Феникс над парком неузнанной точкой летит.
Это девушка Вера за нас будет Богу молиться.
Это девушка Анна мне вечером в дверь постучит.
Ты - время
Над городом счастья лететь.
Ты - стремя,
В которое ногу не вдеть.
Ты - память -
Вовеки не бросишь меня.
Ты - зависть
К мечтаньям вчерашнего дня.
Ты - нежность
Моих стосковавшихся рук.
Ты - вечность -
Лишь миг в океане разлук.
Пусть
Небо прольется слезами.
Грусть
В строчках твоей телеграммы.
Вдруг
Сердце пронзит эта весть.
Друг,
Как хорошо, что ты есть!
Уезжай!
Покупаешь билет на вокзале.
И пускай
Жизнь, качнувшись, начнется сначала.
Ты прости,
Но не вижу я смысла в разлуке.
Отпусти!
Отпусти наконец мои руки!
Соль в глазах
Непролившейся болью застыла.
Но в слезах
Заключается женская сила.
Я одна.
Я одна на широком перроне.
Жизнь длинна
Без тебя, бесконечно огромна.
Что же с ней,
Столь огромной, прикажешь мне делать?
Быть твоей?!
Тут нужны и покорность, и смелость.
Только нет
Ни характера, ни оправданий.
Только бред
Остается , как память свиданий.
Хуже слов,
Что в твоих пожеланьях прощальных,
Нелюбовь
И ненужность колец обручальных.
Уезжай!
Поверь, душа не сможет, не захочет
Быть складом для идей.
Тогда я напишу шестнадцать строчек
О нелюбви твоей.
Тогда, в тисках возвышенной печали,
Когда сожмёт сильней,
Я закричу, чтоб все вокруг узнали
О нелюбви твоей.
Размешиваю краски на палитре
Давно минувших дней.
И думаю о самом главном в мире -
О нелюбви твоей.
Твердят: поблекнут краски на портрете,
Чем дальше, тем бледней.
Кричу! Я написала строки эти
О нелюбви твоей.
Я прошлась , как школьница, по бровке,
Позабыв на миг, куда я шла,
Сумкой балансируя неловко,
Постигая тайны ремесла
Одного заезжего гимнаста,
И бездомных гладила собак,
Что со мной случается не часто.
Я прошла по бровке. Просто так!
«Не пишите стихи о вчерашних свиданьях и встречах,
не пишите стихи про безумия, взлёты, грехи.
Не пишите стихи – не надейтесь, что время излечит
Я вас очень прошу – никогда не пишите стихи.
Не кричите во тьму о чужой неоплаканной боли.
Не кричите во тьму. Пусть измученный ветер кричит.
Не кричите во тьму – не тревожьте забытых историй.
Не кричите во тьму. Может быть, счастлив тот, кто молчит.
Я вам счастья желаю – счастливою будьте, любите
И бродите по лесу с распученной чёрной косой.
Не кричите во тьму и печальных стихов не пишите,
Даже если вы любите ритма причудливый строй!»
С благодарной улыбкой слова я прослушала эти.
Может быть, справедливы бывают такие слова.
Но, с другой стороны, ведь бывает же горе на свете!
Лечит боль красота. И, возможно, я в этом права.
Ручка ладошкой к прохожим протянута.
Люди торопятся. Все они заняты.
Чем тебе их поразить?
Локоном русым, нечесаным, вьющимся?
Сердцем, под пятнами платья мятущимся?
Порванным платьем в грязи?
Что это? Ропот? Ошибка? Изгнание?
Чья-то надежда? Упрек? Оправдание?
Горстку сжимая монет,
Девочка фарам машин улыбается
И фонарю, что над ней зажигается,
Смотрит с улыбкой на свет.
Свет фонарей. Неглубокие лужицы.
Листья убогие медленно кружатся
И достигают травы.
Девочка, людям не нужная, лишняя,
Что о копейках просила униженно,
Счастлива. Люди, а вы?