Вечер не остановим.
Таяньем снегов подлунный
Мир отмечен.
Сколько сил
Отдано дневному шуму.
Отдано словам пустым,
И бездонным многоточьям.
Вечер не остановим,
С каждым шагом ближе к ночи.
Тянутся к земле дома,
Холодна и непорочна
Спутница моя – зима,
Дни за днями, – прочерк, прочерк.
Дни за днями.
Где ты боль,
От безмолвия спасенье,
Или старой ране соль,
Или пальцам вдохновенье.
Где и когда поселилась во мне,
Без разрешенья, тоска:
В сердце, в желудке, прыщём на спине,
Утренней болью в висках?
Раньше, бывало, гостила она,
Правда - не долго, зато,
И я не грубил, наливал ей вина,
Всегда подавал пальто.
Ну а теперь – предел всё же есть
Терпению моему.
Слушай, пора бы уж знать и честь,
Иди ка ты знаешь к кому?!
Молчит, не уходит, вроде бы ждёт,
Чего только, как понять?
Со мной она ест и со мною пьёт.
Со мною ложится спать.
Снова зажёгся у дома фонарь.
Ещё один день прожит.
Ты всё ещё здесь упрямая тварь?
Чего тебе надо – скажи?
Молчит. Но как свет от далёкой звезды,
Которой давно уже нет,
Идёт, не рассеявшись и не остыв,
Всё ближе и ближе, – ответ.
Всё ближе и ближе, ещё далеко,
Не знаю готов ли я – нет?
Эх, лучше остаться бы с этой тоской,
Но ближе и ближе –
Ответ.
Поутихли звуки разом,
Только день сошел на нет.
В городе Владикавказе
Этой ночью будет снег.
Совпадут во мгле январской,
Словно скрипка и печаль,
Календарь Григорианский
И природный календарь.
А то солнце заблудилось
Забрело - да не туда,
Осень, осень - сделай милость,
Посмотри что получилось,
Чепуха да ерунда.
Но открываются двери в иное пространство
Ждут уже этого звери, и птицы, и мы.
Выдох небесный изменит земное убранство,
Выдох небесный отмерит пространство зимы.
Мой город заполнит морозная свежесть,
Светлейшая полночь прильнёт к небесам
И снег долгожданный, пушистый неспешно,
Начнёт и пойдёт опускаться к глазам.
Трепетно душе и глазу
Пульс отсчитывает век.
В городе Владикавказе
Этой ночью выпал снег.
Часами долгих разговоров
Отмечено моё житьё.
Прогулками по коридору,
Кроватью, да хмельным питьём.
И как раствор скрепляет камни
В фундамент будущей стены,
Так и слова ложатся в память,
Скрепляя прожитые дни.
Глухая ночь, угрюмый город,
И снег не падает, а льёт.
Часами долгих разговоров
Отмечено моё житьё.
Над нищетою февраля,
Когда ни золота, ни снега,
Так холодно молчит земля,
Так тяжело повисло небо.
Но так же комната бела
Где шаг от двери до кровати,
Где стул скрипучий у стола,
А на столе мои тетради,
И пара тапочек в углу.
Куда я возвращаюсь снова.
Где вечер чертит на полу
Мной не разгаданное слово.
Тенями сложенное так,
Что тёмен смысл.
Хотя понятен
Для посвящённых каждый знак
Легко смещающихся пятен.
В установленное время,
Чуть затеплилась заря,
Вышли три БэРДэМа*
Словно три богатыря.
На асфальт росу роняя
С бронированных плечей,
По пути спугнули стаю
Мирно дремлющих грачей.
Зыркнул в триплекс старый прапор,
Кемел натощак смоля,
И с досады сплюнул на пол,
- Эх, демаскируют мля! –
По шоссе им путь недолгий,
Лишь блокпост проехав наш,
Повернули на грунтовку,
Начинается мандраж,
За броню цепляют ветки,
Бьют по сферам, по БКа*
На броне сидит разведка,
Камуфляжные бока.
- Прекратили разговоры,
Едем ведь не по грибы. –
Передёрнуты затворы,
Замер палец у скобы.*
Солнце, словно древний свиток,
Разворачивает день,
Как противник недобитый
Тянется в зелёнку тень,
Пахнет воздух снегом горным,
Слаженно урчат движки,
Слева движется проворно
Русло высохшей реки.
Словно божии пороги
Снежные горбы вершин,
Каменистая дорога
Переходит в серпантин.
Всё, приехали ребята,
Дальше – на своих двоих,
Вверх стволами автоматы,
(пыльно, жарко, ветер стих.)
Прошлым утром вертолёты,
Патрулируя район,
Обнаружили кого-то,
Огибающего склон.
Может быть, то мишка местный
Шел в пещеру на ночлег,
Может в поисках невесты
Вышел снежный человек.
Мы должны проверить это,
(Чо вы ржёте, дурачьё?),
Но медведю или Йети
Мы не навредим ни в чём.
Ну, пошли, сбивая берцы,
Соблюдая интервал,
Чуть быстрее бьётся сердце,
Хмур анфас окрестных скал.
Впереди кобель, овчарка,
Всем сапёрам эталон,
(чует разную взрывчатку,
словно старшина – бухло.)
Он на деньги, на награды,
Хрен собачий положил,
Званий, должностей не надо.
Ему надо только жить.
Показал фальшивый «Роллекс»
Три часа прошло, привал,
Горы, это вам не поле,
Даже пёс уже устал.
Смотрит грустными глазами
Уши в небо, хвост к земле,
Воевали б люди сами,
Нафиг заставлять зверей.
Горки*, словно промокашки,
Как же хорошо в тени,
Похлебать воды из фляжки,
Только курева – ни-ни.
О плечо антабкой* клацнуть,
И обнявши автомат,
Подремать минут пятнадцать,
Как умеет лишь солдат.
И опять тропа пастушья,
Ближе точка рандеву,
Где их ждёт уже вертушка
Сев на жухлую траву.
Ярче солнце, ближе небо,
Воздух – божья благодать!
Красоту такую, где бы
Мог ещё ты повидать?
Рядовой контрактной службы
На окраине страны,
Если б ты был дома нужен,
Если б не было войны.
Свистни пацанам, в натуре,
Сфоткаемся, тормози!
Ну-ка в кучу, десантура,
Отморозки, гой еси.
Для чего ж висит на шее,
Потной, фотоаппарат,
Что среди других трофеев
Был добыт дней пять назад?
Группа в кадре, дальше – горы,
Дальше – вьёт седую нить,
Пеною прибой, в котором
Надо сапоги помыть.
И от этого простора
Так просторно на душе ...
И прицел коллиматорный
Наведён на них уже.
БРДМ – Боевая разведывательно-дозорная машина.
БК – боекомплект, рожки для автомата, гранаты, сигнальные факелы и т. д.
носится в специальных карманах, т. наз. разгрузка.
Скоба – металлическая загогулина перед спусковым крючком, держать на ней палец следует во избежание случайного выстрела, когда оружие заряжено и снято с предохранителя.
Горки – специальные горные ботинки, и так же одежда.
Антабка – металлическое приспособление для крепления автоматного ремня.
Коллиматорный прицел – замена снайперской оптики, в некоторых случаях более эффективен.
В толпе событий, сутолоке дней,
По ломаной кривой своих сомнений,
Мы движемся – то тише, то быстрей,
Дробя года на краткие мгновенья.
И каждый миг, как луч в туманной мгле,
То ближе он, то гаснет в отдаленье,
В движенье от мгновения к мгновенью,
Весь смысл нашей жизни на земле.
И так легко свернуть на близкий свет,
Присесть в углу, в тепло поставить ноги,
Остаться там, на много, много лет,
Забыв о том, что ждёт тебя дорога.
Но понемногу ты поймешь, что нет
Покоя в отрицании движенья,
И груз легко одержанных побед
На плечи ляжет словно пораженье.
Благостная тишина.
Утро, осень, воскресенье.
Не сошла ещё луна,
С неба смотрит бледной тенью.
И под этою луной
В «адидасках» – старый гоблин
Хочет той, что за спиной
Показать на что он годен.
Мнёт кроссовками листву,
Дышит тяжко, но азартно:
Так, что хрен тебе инсульт,
И такой же хрен инфаркту.
Выдох, темпа не снижать!
Сердце делай своё дело,
Вдох, и значит, есть душа,
А душе послушно тело.
Телу же послушен путь
В перспективе – уже, круче.
Если можешь, значит будь
Сильным, смелым и везучим.
Беспощадным к дуракам,
Сила – плюс, сомненья – минус,
Совесть – что за таракан?!
Загони её под плинтус.
Вдох и выдох, бодрый бег
Всё стремительней и легче,
Краток человечий век,
Нет, Братуха, бесконечен!
День опять сменяет день
В очерёдности событий.
Вдох и выдох, что за хрень,
Эти новые граффити …
****
Быть, на сей простой вопрос
Окончательно ответив,
Он свою харизму нёс,
Как фугас несёт ракета.
Ещё вода, не ставши камнем,
Пока ты спишь,
Тревожит сомкнутые ставни,
И крылья крыш.
Тревожит словно предсказанье
Грядущих дней,
Когда вокруг светлее станет,
Но холодней.
Для длиннополых одеяний
Придёт пора,
И вступит в круг твоих желаний
С огнём игра.
Подвинуть бы к камину кресло,
Дров принести,
И пламени горячим блеском
Дать зацвести.
Увы, в твоей квартирке чистой
Камина нет,
Лишь батареи бок ребристый,
Да табурет.
Что ж, будет капли стеарина
Ронять свеча,
И потихонечку остынет
Крепчайший чай.
Чуть вздрогнет и вздохнёт неслышно
Тень на стене,
Тогда ты может быть напишешь
Хоть что-то мне.
Ну а пока, не ставши камнем,
Стекая с крыш,
Тревожит сомкнутые ставни,
Вода.
Ты спишь.
На улице такая слякоть,
Всё льёт и льёт,
Что кажется, готов заплакать
Бездомный кот.
Патриот своих мусорных баков,
Рыжий пес непонятных кровей,
Настоящий – Дворняга Дворнягин
По обличью и сути своей.
Старой сукой рождённый в подвале,
Там где сырость пятнит потолок,
Выжил всё же, другие пытались,
Сучки три и один кобелёк.
Под шершавой трубой теплотрассы
На матрасе, прогнившем до дыр,
Жил да был он по-своему счастлив,
Понимая как мог, этот мир.
Принимая как воздух, свободу,
За друзей принимая людей,
Был он в городе нашем природой,
Или фауной, если точней.
Только мир оказался невесел
Если жизни собачьей итог,
Из окна проезжавшего мерса
Автоматная очередь в бок.
Не со зла
в лапу, в брюхо и в холку
Псу три пули, а в том лишь прикол,
Торопился пацан на разборку,
Захотелось опробовать ствол.
Что ж, опробовал, лупит нормально,
Если дело до дела дойдёт,
То по ближним стрельнёт, и по дальним,
По тебе, если надо, стрельнёт.
Но спиной повернулась удача,
Королева войны и игры,
И душа, словно теннисный мячик,
Отлетела в иные миры.
Собралось на поминки народу,
Прозвучало немало речей …
Был он в городе тоже природой,
Или фауной, если точней.
Плетёт круги неторопливо повесть.
Мы снова возвращаемся к началу.
А между тем, наращивая скорость,
Дождь лупит в окна и ему всё мало.
Сырые дни слепили великана,
Уже не видно под водой земли.
Шофёры превратились в капитанов,
Машины превратились в корабли.
Уже не дождь, а шторм поёт нам песню,
И от неё трезвеет голова.
Смотреть в окно вдруг стало интересней,
Чем медленно произносить слова.
И вот, как беспощадная нелепость,
Как божья кара, рухнул с неба град.
И сразу превратился город в крепость,
Похожи стали люди на солдат.
Срывало листья и рубило ветки,
В соседнем доме лопнуло стекло,
Забытая дымилась сигарета,
Вот, наконец, и нам не повезло:
Сухой щелчок - оскольчатые иглы
Достали тело, появилась кровь,
Рвануло болью, - все внезапно стихло,
Но на мгновенье, - и рвануло вновь.
Холодный ветер вперемешку с градом
Ворвался, словно в душный трюм пират:
Нам не хватало только автоматов,
А то б наверно крикнули – ура!
Отчаянье – великая река,
Из темных вод ни отблеска, ни всплеска,
Прильнёт к плечу с холодным интересом,
Водою этой смоченный рукав.
Отчаянье - ни брода, ни моста,
Разносит ветер шорохи и страхи,
А на душе томящая тщета:
Не выйти утром к топору и плахе.
Пусть не дожить, пусть ночь возьмет своё,
То, что теперь не так уж много стоит,
Одарит немотою и покоем,
Наградой за беспутное житьё.
Уже готова правая рука,
На левой, бритвой, на непрочных струнах,
Исполнить марш - Великая река,
Сыграть тихонько, как на свечку дунуть.
Но теплится пока ещё свеча,
Ходить по водам не хватило веры.
Рубашки мокрой холод у плеча,
Пока ещё горячей ванны мера.
Бросали камешки в воду,
Чтоб было воде веселей.
Дразнили зонтом непогоду
И дождь становился сильней.
Мостками переходили
Стройки щербатую пасть:
Я – без особых усилий,
Ты обещала упасть.
Дарили избыток здоровья
Скамейке в беседке сырой.
Мы так занимались любовью,
Что доски ломались порой.
(Эх, молодость, – прошлого тени,
Как вспомнишь, - сплошной позитив:
Есть деньги, в порядке давленье,
В кармане презерватив.)
Потом, разлучившись надолго,
Друг друга, ни в чём не виня,
Пожили мы с чувством и с толком.
А встретились снова, - на днях.
За городом долгое поле
Отведено под погост,
То, - был отпущен на волю,
И развалился, колхоз.
Несут две процессии скорбно
Свой груз по жаре, тяжко всем,
И ты узнаёшь мою морду,
А я, - облик твой, – не совсем:
- Ну, как же, - так вот ты какая!
- Да ладно, - а сам то, какой.
- Ну, здравствуй моя дорогая.
- Ну, здравствуй и ты, - дорогой.
Целую астральные губы,
Астральную талию жму,
Что ж, снова мы вместе, подруга,
Здоровье нам здесь ни к чему.
Поплакали, поговорили,
Родные, - исполнен обряд.
На наших соседних могилах
Гвоздики и розы лежат.
Последний срок, черта, граница,
Последний взгляд на "до" из "после".
Что станет быть, что будет сниться
За цифрой пять, за цифрой восемь.
На каждый понедельник - тяжесть
Заметнее. Темнее утро.
Всё безнадёжней и отважней
Листвы осенней злая мудрость.
И солнечные дни – нелепость.
Жара - как будто выстрел мимо.
В себя уходим, словно в крепость.
Все мы - счастливцы-нелюдимы.
Посвящается городам на постсоветском пространстве
пережившим такое.
******
Однажды мой город бомбили,
Однажды вошли в него танки.
В огне и грохочущей пыли
Дома показались с изнанки.
И всё, что, казалось, я знаю
Из фильмов и книг, о войне,
Тогда, за разбитым трамваем,
Вдруг стало понятно вполне.
Как лязгают танки во мраке,
Пылает соляра в реке,
Как трудно подняться в атаку,
Гранату, зажав в кулаке.
Как щёлкают трассеры бодро
По выщербленным кирпичам,
Как страшен разрушенный город,
Как дети в подвале молчат.
Я думал, не будет нам завтра,
Нам не пережить этот день.
Приходит пора динозавров,
Кончается время людей …
Мы стали событьем для мира,
Хоть мира мы малая часть,
Кто слышит! В 6. 34.
Мой город выходит на связь!
Он голосом телеведущей
(весь город в неё был влюблён)
Вещает: теперь и в грядущем
Свершается Армагеддон.
******
Воронки, разбитые крыши,
Поваленные столбы,
Следы, я повсюду их вижу,
Вооружённой борьбы.
Ответ на насилие – сила,
Как памяти раны свежи,
Однажды мой город бомбили
И я это всё пережил.
Ночь обретает значимость,
Если глаза бессонница
Прополоскала начисто,
Вот и к рассвету клонится
Тень ли, струна ли, чёрточка,
В круге до дна размеченном,
Утро утонет прочерком,
Выплывет только к вечеру.
Шторами вздрогнет комната
Дней декабря владычица.
В пропасти заоконные,
Вышагнет электричество.
Говором, гулом, скрипами
Ночь, словно болью мается,
Годы глазами выпиты,
А сигареты пальцами.
Зима из гулких погребов,
С распластанных бетонных плит,
Еще не делает шагов,
Еще не дышит, но глядит:
На город, брошенный луной,
На черствость придорожных дюн.
И в пальцах оживает зной
Под хлёст разворошённых струн.
И свет, подобьем колпака,
Чуть придушил тетрадный лист
И пальцы бьют наверняка,
На миг опережая мысль.
Секунды тенью на стене.
Паденье изумлённых вод.
Топили мы печаль в вине,
Но всё-таки, - гляди, - плывёт
По горлу водосточных труб
Последний в эту осень дождь.
Подъезд мой - словно чёрный зуб,
Окно - как будто медный грош.
Бахч буфетный, родная общага,
Тыщу лет на казенном белье,
Отразилась вчерашняя драка
На могучем витринном стекле.
С девяти до полуночи – танцы,
После в койку, кто с бабой, кто так.
Скалят зубы со стен иностранцы,
Не улыбка, а фирменный знак.
Вот и он. Тишина по отсекам!
Лишь в сортирах движение вод.
Шухер, - в образе человека,
Совершает дежурный обход.
Тяжела его мерная поступь,
Взгляд, - как будто ни разу не крал,
И ключей соловьиная россыпь
Вьёт гнездо у крутого бедра.
Голос, - словно казённая «Волга»:
- Добрый вечер, имейте в виду. -
- Добрый вечер. Нет, я ненадолго.
Да, конечно, сейчас я уйду.
Гадать по линиям руки,
Считать судьбы слепые знаки,
Полуденные островки
И полунОчные овраги.
Терять прокуренные дни,
На письма не давать ответа,
Вдыхать вокзальные огни,
Искать бессонные буфеты.
И не глядеть на циферблат
Часов витринных так не сложно
Протягивая мимо взгляд,
Как пассажир перед таможней.