Шли по берегу реки
Рыболовы-рыбаки:
Дядя Тюлькин,
Дядя Килькин
И Селедочкин.
Дядя Тюлькин - впереди,
Дядя Килькин - позади,
А Селедочкин -
Посередочке.
Шли да шли они с рыбалки,
С ними удочки, как палки.
По тропе-тропинке шли
И в садках улов несли:
Дядя Тюлькин - столечко,
Дядя Килькин - столечко,
А Селедочкин -
Ну, нисколечко.
Час шагали, два шагали,
Не заметили - устали.
Сели около пенька
Три веселых рыбака.
Посидели, покурили
И сварить уху решили,
Потому что без ухи
Рыбаки-не рыбаки.
Чтоб уху сварить на ужин,
Рыболовам хворост нужен.
- Хворост нужен для ухи,-
Так сказали рыбаки.
Поискали, покружили,
Раз! - и хворост притащили
Дядя Тюлькин -столечко,
Дядя Кильки - столечко,
А Селедочкин -
Ну, нисколечко.
Вот и все уже готово!
Приютились у пенька
Три веселых рыболова,
Три веселых рыбака.
Друг на друг глядь-поглядь -
И уху давай хлебать!
Дядя Тюльки - из тарелки,
Дядя Килькин - из тарелки,
А Селедочкин -
Из ведерочка.
Утомились рыбаки
От наваристой ухи.
После ужина такого
Как задали храпака
Три веселых рыболова,
Три веселых рыбака.
Дядя Тюлькин - с краю спал,
Дядя Килькин - с краю спал,
А Селедочкин -
Посередочке.
Альманах «Оляпка» для детей старшего дошкольного и младшего школьного возраста.Название «Оляпка» придумал Алексей Михайлович Домнин (1928 – 1982), писатель, поэт, переводчик, филолог, журналист. Родился в Пензе, затем жил в Перми.
Со своей охотничьей собакой Шайтаном он ходил по пермским лесам и встретил птичку оляпку, чем очень впечатлился. А ведь птичка оляпка, она бодрая, озорная, веселая и готовая на приключения. И такой же получился альманах, добрый, забавный и веселый – все, что нужно детям!
© Рахлис Л.Я.
Волшебная фанерка
Возьму
фанерку
И
пойду
На
горку ледяную
И,
как по зеркалу -
По
льду
Скатиться
вниз
Рискну
я.
Быстрее
ветра
И
коня,
Бесхитростно
И
резво
Фанерка
Вынесет
меня
Прямой
дорогой
В
детство.
Как
мало нужно
Для
чудес:
Фанерка,
Горка,
Зимний
лес.
©
Рахлис Л.Я.
От автора:
В детстве меня частенько останавливали взрослые: перестань, дескать, нести околесицУ. А я никак не переставал. Всё нес и нёс... Вот и сейчас, уже будучи в возрасте, продолжаю это делать с таким же энтузиазмом, как и прежде, только в рифму. Одним словом, что с меня взять? Так что не обессудьте. Околесинки!
Всё наоборот
Случилось у меня однажды маленькое стихотворение, в котором неожиданно обнаружился каламбур, придавший ему некий аромат и дополнительный объем.
Потом я написал еще одно четверостишие – и тоже - каламбурное.
Постепенно стал замечать, что каламбур как высказывание с подтекстом, не только вовлекает стих в атмосферу игры, но и расширяет его смысловое пространство.
«Игра стоит свеч», - подумал я и с головой погрузился в работу.
Так родилась у меня книга каламбуров (и не только) - «Я иду по ковру».
Теперь, по истечении трех лет моей жизни, подаренных этой, на первый взгляд, совершенно несерьезной книге, могу заметить самому себе в успокоение: а время-то я потратил не зря, потому что ниша в детской литературе под вывеской «Каламбуры» оказалась почти совершенно никем не заселенной.
Что я открыл для себя с помощью этой книги?
Прежде всего, я открыл для себя обаяние короткого стихотворения как такового, в котором нет недержания речи, в котором каждый элемент функционален и смыслово необходим.
Лесной веселый ПЕрепел
Водичку в луже пьет.
Он песенки все перепЕл
И больше не поет.
ОМОНИМЫ
Мое второе открытие, а может быть, и первое – омонимы. Как ни странно, детские авторы обходят их почему-то десятой дорогой. Между тем омонимы – это величайшее языковое богатство, нужно лишь научиться правильно им распоряжаться.
Несколько примеров из моей книги:
Вдоль оконого стекла
Капелька дождя стекла.
Или:
Промокшие в пакете Сушки
Я съел, но только после сушки.
Или:
Я очарован был столицей,
Такой стоглавой и столицей.
Забор
Из веток зеленых плетеный Забор
Вдоль бора идет и уходит за бор.
Слова-двойняшки или слова-близнецы. Это только с виду они, как две капли воды, похожи друг на друга, а на поверку оказывается совсем другое. Стоит им встретиться в тексте, как становится понятным, что эти слова-двойняшки ничего-то общего между собой не имеют, хоть и принарядились в одинаковые одежды.
Мне же они милы, так как почти всегда преподносят смысловые сюрпризы и всякие другие неожиданности.
Вот почему в этой книжке - омонимов, что опят в осеннем лесу.
РИФМА
В процессе работы над своей книгой открылась мне в новом свете и постоянная спутница моих фантазий - рифма, но не просто как эхо в лесу слов, а как неисчерпаемый источник новых тем, как звонкий и напевный колокольчик, который слыхать далеко.
Я вдруг понял, что если к ней, рифме, относиться уважительно, оказывать ей должное внимание, то она отблагодарит за это сторицей.
Орландо
Ни разу я в городе не был — Орландо.
Обидно, конечно, досадно, да ладно.
Или
В канадском городе Торонто
Туристов-то – со всех сторон-то!
Или:
ЩУКА
Очки потеряла для чтения Щука.
- Пойду-ка, - решила она, - поищу-ка.
Или вот рифма-перевертыш:
Если ем я пахлаву –
Не скуплюсь на похвалу,
Ибо вкус у пахлавы
Выше всякой похвалы.
Вообще, рифма, в которой одни и те же буквы меняются местами, - моя слабость.
КАК ДЕТИ
Я уже говорил, стишки в этой книжке, ведут себя зачастую, как дети – суют свой нос, куда надо и не надо, задают вопросы, на которые и ответить-то порой не так просто.
Например:
А чего, скажите, для
Существует в мире Тля?
Или:
Государство Бангладеж.
Извините – это где ж?
ДЛЯ ДОМАШНЕГО УПОТРЕБЛЕНИЯ?
Несколько лет назад я прочитал одну беседу с А.Твардовским с одной писательницей, где они коснулись вопроса о каламбурах. И А.Твардовский сказал, что это дело очень не серьёзное и что каламбуры годятся только лишь для одной цели, для домашнего употребления. Мне показалось, что это не так и у меня возникла мысль попробовать написать каламбуры которые были бы годны не только для домашнего употребления. И я увлёкся этим делом и посвятил каламбурам 3 года своей жизни.
Моя книжка «Я иду по ковру» - это не что иное как попытка доказать, прежде всего самому себе, что каламбур в стихотворении - явление гораздо более достойное, чем о нем принято думать.
ЛУЧШИЙ КАЛАМБУР
Вот, на мой взгляд, пожалуй, самый лучший каламбур из всех когда-нибудь читанных мною. Каламбур, у которого я позаимствовал название для книги:
Я иду по ковру,
Ты идешь, пока врешь...
А.Чехов. Ионыч. « Я иду по ковру, ты идешь, пока врешь, — говорил Иван Петрович, усаживая дочь в коляску, — он идет, пока врет... Трогай!»
Ничего вроде бы особенного, но детям очень нравится. Детский фольклор. Классика каламбурного жанра. Жаль, что не я придумал.
ХОРОШО КЕНГУРЕНОЧКУ УМКЕ
Хорошо Кенгуреночку Умке,
Он у мамы живет, прямо в сумке.
Мама не разлучается с Умкой,
Умка – с мамой и маминой сумкой.
ДО ЧЕГО Ж ОНИ ИГРИВЫ
До чего ж они игривы,
Жеребята поутру!
И хвосты у них, и гривы
Так и пляшут на ветру.
ВСТРЕТИЛ ЛЕШИЙ ЛЕШЕГО
Встретил Леший Лешего
И погладил плешь его.
ВОЗЛЕ МАЛЕНЬКОЙ РЕЧУШКИ
Возле маленькой речушки
Разыгрались в сквере Чушки.
Я пошел бы в этот сквер, но
Стало грязно там и скверно.
ДОЛГО ССОРИЛИСЬ ДВЕ УТКИ
Долго ссорились две Утки,
Может, день, а может, сутки.
И в теченье этих суток
Всё летели перья с Уток.
ВЕСЬ ДЕНЬ ЧИХАЛА БЕДНАЯ ЗАЙЧИХА
Весь день чихала бедная Зайчиха,
И даже голоса лишилась – из-за чиха.
ВЫ ЗАЖИВЕТЕ СЛАВНО
Вы заживете славно, коли
Щенка приобретете – Колли.
(2000 год) © Рахлис Л.Я.
Лежат они у меня в небольшой, ничем не примечательной, шкатулке, эти советского производства, на заводе имени Молотова Бог весть когда и кем изготовленные, ручные отцовские часы, с позолоченным римским циферблатом и тремя позолоченными стрелками.
1 июля 1982 года я позвонил отцу из Челябинска в Киев – поздравить его с Днём рождения, семьдесят девятым по счёту, и сообщить о дате своего приезда к нему. Он очень обрадовался, узнав, что я с ним встречусь ровно через 10 дней и что у меня уже билет на поезд в кармане.
- Буду, - говорит, - смотреть на часы и считать минуты, - и смолк. А потом кашель в телефонной трубке. И длинные гудки, как азбука Морзе. Через неделю отца не стало. Он умер неожиданно, во сне, так и не дождавшись моего приезда. Обширный инсульт.
Я приехал в Киев в ночь на 10 или 11 июля. Остановился в семье у своей сестры, напротив Голосеевского парка. Спать не ложились.
- Хочешь, покажу что-то, - сказала сестра.
- Конечно, - сказал я - и она принесла откуда-то старый отцовский чемодан.
- Тут некоторые вещи папы.
Мы стали перебирать их и по-братски делить между собой. На память. Это, должен заметить, ни с чем не сопоставимое чувство – держать в руках вещи, принадлежавшие когда-то человеку, который подарил тебе жизнь.
Вот что мне досталось, - говорю я сейчас, спустя 20 лет после той бессонной ночи:
Маленький, размером со спичечный коробок, блокнотик с записями номеров телефонов: больница, скорая помощь, справочное железнодорожного вокзала, некоторые имена.
Награды: медаль «За взятие Будапешта» и ещё пять разных. Одна медаль была для моего отца самой-самой. Он носил её постоянно – медаль «За Победу над фашистской Германией». Она позволяла ветеранам получать продукты без очереди.
Что ещё? Вот отцовская, образца 1945 года, трудовая книжка. Совсем старушка, правда, ещё говорящая.
Вот военный билет, тоже ужасно старый, но по сравнению с трудовой книжкой смотрится молодцом. Отец мой был рядовым 321 пехотного полка.
Вот несколько альбомных фотографий. Самая ценная для меня, пожалуй, одна – фронтовая, времён 1943 года, на которой запечатлён в армейской форме. Пилотка со звездой, гимнастёрка с погонами, усы. Именно так выглядел рядовой 321 пехотного полка – мой отец.
А вот другая отцовская фотография - последних лет. Соломеная шляпа, белый парусиновый костюм, матерчатые туфли... А на лацкане пиджака медаль, та самая – за Победу.
Подумать только – как время летит! Я бережно достаю из шкатулки те, советского производства, Бог весть когда изготовленные, ручные отцовские часы и аккуратно, не торопясь, завожу их. Так, на всякий случай. Старые ведь. Как говорят, сто лет в обед.
И – о, чудо! – секундная стрелка с радостью срывается со своего насиженного места и пускается в бега по кругу, обгоняя по пути двух других своих сестричек, более медлительных и менее расторопных.
Это же надо! Хозяина давно нет, а им хоть бы хны. Идут себе, между прочим, и по сей день, отсчитывая исправно время, теперь уже не отцовское, а моё.
Что ещё передалось мне в наследие от отца? Скорее всего, характер его, ровный и спокойный. Он вообще был человеком очень мирным, немногословным. Ценил юмор и сам постоянно шутил. Иногда я думаю, что отец мой умер не весь. Частично он продолжает жить во мне.
О чём я сожалею теперь, будучи уже тоже в солидном возрасте, так это о том, что всегда держался с отцом, как, впрочем, и с матерью, на расстоянии, в буквальном и переносном смысле, что ни разу не поговорил с ним по душам, ни разу не поговорил о его родителях, о его родословной. Кем они были? Что делали?
Какое-то непростительное безразличие и равнодушие к своим истокам! И как в поговорке: «Что имеем — не храним, потерявши — плачем».
Ссылка на YouTube: Шишел мышел
От автора
Однажды в мой сон кто-то постучался.
- Войдите, - сказал я как можно тише, чтобы не разбудить себя.
- Можно? - робко спросил Аист и осторожно, на цыпочках, прошелся по комнате и положил на мою кровать какой-то странный сверток.
- Что это? - удивился я.
- Да так, - улыбнулся Аист,- вроде бы как ребеночек.
- Здрасьте, - сказал я.
- До свидания, - деликатно ответил Аист и улетел.
Вдруг сверток зашевелился и из него, как из космического скафандра, вылез карапуз.
- Вы не видели Ваньку? - спросил он.
- Какого такого Ваньку? - не понимал я.
- А который вышел и до сих пор еще не вернулся, - спокойно объяснил маленький человечек.
- Свалился же ты на мою голову!- рассердился я. - Откуда ты только взялся?
- Как откуда?- заволновался нежданный гость. - Из считалочки. Познакомимся, что ли?- и он важно протянул мне руку: - Шишел-Мышел!
- Очень приятно, - пробурчал я и тут же проснулся.
С тех пор, как ни странно, Шишел-Мышел живет в моем воображении, будто у себя дома.
Но самое удивительное, я стал встречать его и на улице. Он пристает ко мне, показывает язык и, вообще, делает все, что захочет.
- Отстань, - говорю я ему.
- Не отстану! - Отстань!- говорю.
- Не отстану!
- Тогда я расскажу про тебя всем ребятам, пусть знают, какой ты есть!
- Ну и пусть знают! - сказал Шишел-Мышел и показал мне язык.
Тут я не утерпел, сел за пишущую машинку и написал все, что я про него думаю.
© Рахлис Л.Я.
Ссылка: на You Tube - Шишел мышел
- У Бернарда Шоу есть цитата: "Все лучшие детские книги были написаны для взрослых". Я думаю эта фраза полна филофских раздумий о человеке, о ценности. Ведь дети видят только сказочную канву сказок, а глубина содержания, пожалуй, адресована взрослым.
- В современном мире - проблемы бездуховности молодых и от дефицита хорошей литературы, который они конпенсируют всем, чем угодно. Научиться читать легко, разучиться можно быстро.
- Без назидания, нравоучений, дидактики, не зубодробильны, а с миром странностей и таинств, загадочности и юмора. Герои наивные, немного недотёпистые моим читателям ближе, чем ходячие прямолинейные, очень положительные образы схемы.
- Детей бессталанных нет, они изначально одарены, только надо уметь это время поддержать. И с юмором, как правило, у них всё в порядке, потому они так любят весёлые или ироничные стихи. И где-то надо давать им самим додумывать, отгадывать, фантазировать и где всё будет происходить от обратного... Это чтобы читатели сами разоблачали писателя или героя, поправляли их ошибки. Тоже перспективный способ развития мышления.
Например:
На берегу клевал рыбак,
Его поймал большой судак.
Вот праздник был у судака:
Сварил уху из рыбака.
(Л.Рахлис)
- Тайна этой детской искренности способности детей - производить самые смешные, неожиданные и искренние высказывания. Например моя дочь в детстве, когда заканчивался наш отпуск, она говорила: "Быстро пролетел отпуск - как автобус". На глазунью она говорила "Солнышко в тарелке".
Новинки Льва Яковлевича Рахлиса (livelib.ru)
От автора
Начну с небольшого путешествия по страницам нескольких номеров литературного альманаха, который так и называется — «На любителя». Открываю первый попавшийся наугад номер.
Вот отрывок из стихотворения Кирилла Ковальджи:
«Меня оперировали
С наркозом и без наркоза.
Удалили Сталина,
Пришили Хрущева,
Вырезали социализм,
Атеизм, дружбу народов,
Подключили церковь, рынок,
Ампутировали романтику,
Открыли секс»…
А дальше — больше: бездонный мир поэзии интереснейшего поэта, в который я и попытался без суеты и спешки погрузиться.
А вот еще один фрагмент — из романа Ю.Мамлеева:
«Оскар Петрович Лютов, когда еще был во чреве матери, хохотал. Точнее, Бог ему судья, сама мамаша утверждала так, потому что постоянно видела его во сне хохочущим, первый раз — месяца за два до родов. Но зато из Оскара Петровича получился впоследствии большой ученый»…
Эти несколько строчек, когда я к ним прикоснулся, побудили меня прочесть залпом весь отрывок, опубликованный в альманахе. И я не пожалел, потому что проза оказалась высочайшей пробы.
А вот что-то уж совсем знакомое, времен моей юности:
«Сижу на нарах,
Как король на именинах,
И пайку серого желаю получить.
Сижу, гляжу в окно,
Теперь мне все равно,
Я никого уже не в силах полюбить»…
Всегда считал — песня народная. Выяснилось — ничего подобного! У блатной, вроде бы анонимной песни есть автор, поэт, которого не спутаешь ни с кем — Глеб Горбовский!
И так в каждом номере этого альманаха открывается для меня нечто такое, мимо чего уж никак не пройти: хочется задержаться, постоять, подумать.
И все это благодаря человеку, который в силу своей, я бы сказал, некоторой старомодности, что ли, не утратил вкус к слову, к поэзии, к литературе, и издает свой, тоже несколько по нынешним временам старомодный журнал самым что ни на есть старомодным способом — без единой рекламы.
Для читателя-то это, возможно, и хорошо, а вот каково издателю?
Но об этом лучше всего спросить у самого издателя. Пусть лучше он сам и расскажет о себе и о своем детище.
Рассказывает издатель альманаха Геннадий Петрович Сквиренко:
В какой-то момент, уже находясь здесь, в Атланте, я пережил очень тяжелый кризис, когда однажды понял, что безнадежно отстал от литературного процесса, происходящего в России. Новая литература, новые имена. Новые веянья. И, оказавшись в растерянности, я не знал, как можно запрыгнуть на последнюю подножку последнего вагона последнего уходящего поезда.
И вдруг такая идея, вроде бы случайная на первый взгляд, но в то же время и закономерная – журнал.
Еще живя в Кишиневе, я делал какие-то издательские попытки, но не очень, прямо скажем, успешные. Я тогда не мог расстаться с мыслью о том, что издание должно кормить издателя. Понадобилось какое-то время, чтобы отказаться от этой иллюзии. И вот когда я понял, что деяние такого рода – это детище любви, а не расчета, тогда я и решился на такой вот непростой поступок – запрыгнуть на последнюю подножку последнего вагона последнего уходящего поезда, каковым и стал для меня журнал.
Для каждого профессионального литератора издание собственного журнала или газеты – одно из мечтаний.
Я работал во многих газетах, во многих журналах и в принципе кухню издательскую освоил. С точки зрения профессиональной я как бы был к этому подготовлен. Но условия жизненные не позволяли.
Дорога к самому себе оказалась довольно извилистой, со спусками и подъемами.
Учился я поначалу в Ленинградской Военно-воздушной инженерной академии имени Можайского. Получил досрочно офицерское звание.
Тут я вспомнил про рекомендательное письмо маршала Жукова, которое хранил у себя – с правом поступить в любой ВУЗ Советского Союза без экзаменов.
Поэтому, не долго думая, вооруженный столь авторитетным письмом, я без труда поступил в Политехнический институт и закончил его.
Стал инженером-автоматчиком. Начал работать по специальности. И хотя служебная моя карьера складывалась довольно успешно, постоянно испытывал какой-то дискомфорт.
И вот однажды в Одессе, гуляя на берегу Черного моря, мечтательно глядя на морские горизонты, я вдруг почувствовал, что инженерная работа тоже не для меня, что я должен с ней распрощаться и начать писать.
А случилось это – я даже помню число – 15 июня 1964 года в 3 часа дня.
С этого времени я и веду отсчет своей литературной деятельности, которая, грех жаловаться, в общем, сложилась неплохо.
За спиной – 10 опубликованных книг.
Как-то приехала к нам в Кишинев бригада московских писателей во главе с Семеном Ляндресом, заместителем редактора журнала «Вопросы литературы». Кстати, он же отец известного писателя Юлиана Семенова. Случилось так, что Семен Ляндрес в порядке исключения прочел мою первую рукопись и сразу же рекомендовал ее к изданию. Вскоре вышла моя первая книга, затем появилась вторая. И в возрасте 34 лет я стал членом Союза советских писателей.
Время, конечно, летит. Позади – одиннадцать выпусков альманаха "На любителя".
География нашего журнала – Москва, Петербург, Киев, Самара, Кишинев, Минск, Рига. В Америке – Бостон, Нью-Йорк, Сан-Франциско, Атланта.
Журнал наш, увы, – бесприбыльный и безгонорарный.
Одним словом – на любителя.
Вместо послесловия^
Совсем недавно я получил обрадовавшее меня сообщение о том, что литературный альманах «На любителя» награжден почетным дипломом Всероссийского литературно-театрального конкурса имени Виктора Розова «за популяризацию произведений русских писателей в диаспорах Дальнего Зарубежья».
Что тут скажешь?
Мне ничего другого не остается как поздравить своего коллегу Геннадия Сквиренко и его помощников со столь приятным событием.
Лев Рахлис, Атланта
Внешне он напоминает писателя Юрия Олешу – такая же густая копна волос и такие же черные с проседью усы. Это потом, когда ему перевалило за семьдесят, и он отпустил себе бороду, разбегающуюся в разные стороны, сходство с автором «Трех толстяков» было как-то незаметно позабыто.
Небольшая биографическая справка, вычитанная в Челябинской энциклопедии:
Кербель Арон Михайлович (26.12.1920 – 27.04.1995, Челябинск) – художник, актер, режиссер, сценограф, педагог.... В 1940 году был призван на службу на Тихоокеанский флот и впервые вышел на сцену актером драмтеатра Тихоокеанского флота, г. Владивосток.
Затем – актер, режиссер, сценограф в раличных театрах: Ярославля, Челябинска, Ленинграда, куда он попал, между прочим, по приглашению зав. кафедрой сценографии Ленинградского института театра, музыки и кино Д.Афанасьева и гл.режиссера театра имени Ленсовета Г. Товстоногова.
Затем - снова Челябинск, где на протяжении 10 лет (1962 –1972) руководил народным литературным театром, а затем около 15 лет (1972-1987) преподавал сценографию, технику сцены, основы грима в Челябинском государственном институте искусства и культуры. Оформлял спектакли в театре драмы, лучшим из которых, бесспорно, был «С любимыми не расставайтесь» по пьесе А. Володина.
Три последних года своей жизни работал конструктором особо сложных декораций в Челябинском театре оперы и балета...
Вот, пожалуй, и вся, с небольшими сокращениями, информация о человеке, с которым я, будучи младше на 16 лет, имел счастье дружить и общаться многие годы.
Дорогой Арон Михайлович! Извините, я не могу писать о Вас в третьем лице. Не могу рассказывать беспристрастно о фактах Вашей, уже мало кому известной биографии. Все у меня выглядит почему-то неестественно и фальшиво.
Скажу так: Вы для меня ведь не просто актер или режиссер, или сценограф, или еще кто-то. Вы для меня по-прежнему продолжаете оставаться живым собеседником. Я не лукавлю - именно живым!
Пишу, к примеру, стихотворение – и Ваш, такой знакомый и так хорошо поставленный голос как бы напутствует меня: «Дуй до горы, Вася!».
И я, знаете ли, дую, честное слово «дую».
Даже «надул» незаметно новую книгу стихов для детей, которую не побоялся бы сегодня подарить Вам, строжайшему ценителю поэзии, окажись у меня финансовая возможность ее опубликовать. Впрочем, речь пока не об этом.
Помните, однажды давно, я опоздал на деловую встречу с Вами на пять или семь минут. И Вы, человек педантически пунктуальный, закатили мне грандиозный скандал, заявив при этом, что знать меня больше не желаете, раз я позволяю себе быть столь беспардонным и безответственным.
После этого последовала с Вашей стороны такая мхатовская пауза, которая показалась мне вечностью.
Спустя какое-то время Вы позвонили мне, пригласив неожиданно в гости. Я пришел на 10 минут раньше условленного часа.
И сразу же, усадив меня за стол, Вы, умеющий готовить пищу, как никто другой, угостили меня Вашим фирменным блюдом – макаронами по-флотски. Мир между нами был восстановлен.
Однажды, будучи руководителем народного Литературного театра, Вы попросили меня написать для одного из Ваших литературных спектаклей вступительное слово об Александре Блоке. Разве я мог отказать Вам? Разумеется, нет. И через несколько дней принес текст этого вступительного слова, объемом, примерно, в полторы машинописных страницы.
Вы прочитали и раздраконили меня так, что до сих пор слышу отзвуки того рокочущего грома. Через неделю или меньше я принес Вам новый вариант текста. Вы, пробежав глазами написанное, сказали, что это уже лучше, но... все равно плохо. Я приходил и уходил, приходил и уходил – и все безрезультатно.
И вдруг... просматривая одиннадцатый или двенадцатый вариант вступительного слова об Александре Блоке, вы начали читать его вслух, чего раньше с другими вариантами текста не делали.
Это было уже доброе предзнаменование. Я слушал и ушам своим не верил. Вы читали так здорово, что у меня даже мурашки пошли по телу.
Или вот еще случай, уже из другой области.
Я возвращался с рыбалки, неподалеку от города Чебаркуль. Стал подтягивать лодку к причалу, как вдруг, словно бы удар молнии в спину – радикулит. Помните? Вы тогда, проводя свой отпуск на одной из кисегачских баз отдыха, почему-то стояли на берегу и будто бы специально меня поджидали.
Узнав, в чем дело, Вы, не долго думая, схватили меня в охапку и доставили на переполненной электричке в Челябинск, вручив мой распаясавшийся радикулит на попечение ахнувшей от неожиданности жены, а сами, попив чайку и рассказав для веселья несколько соленых анекдотов, тут же отправились снова на озеро Кисегач.
И ваш любимый тост, в котором не знаю, чего было больше – юмора или мудрости: «Лучше быть здоровым и богатым, чем больным и бедным!».
И теперь, когда я уже стремительно догоняю Вас по возрасту, у меня тоже есть все основания повторять вослед за Вами те, ставшие крылатыми слова: «Лучше быть здоровым и богатым, чем больным и бедным!».
Спасибо Вам, дорогой Арон Михайлович! За все!
Лев Рахлис, Атланта.
Памяти друга
Я мну пожелтевший стебель
И прочь отгоняю тоску.
Арон Михайлович Кербель,
Давайте попьём чайку.
Куда Вы запропастились
И растворились, как дым?
Придите, явите милость,
Мы рядышком посидим.
Я слышу сквозь гул далёкий
С тех самых ещё времён
Ваш бархатный, Ваш глубокий,
Рокочущий бас-баритон.
Какое-то облачко пыли
Незримое вижу здесь...
Спасибо Вам, что Вы были,
Спасибо Вам, что Вы есть.
Лев Рахлис - Детский поэт, писатель, сценарист, журналист когда-то он издал свою самую первую и самую знаменитую книжку "Шишел Мышел", вышедшая в Челябинском Южно-Уральском книжном издательстве, которая сразу стала настоящим событием в литературной жизни города.
- Стихи я начал писать с детства. Мне повезло! Будучи школьником - село, где я родился было довольно живописное, с множеством фруктовых деревьев и огородов. Рядышком с нашим домом протекала веселая речушка по имени Жерев, в которой мы, ребятишки, купались, плескались, ловили рыбу и раков и чувствовали себя самыми счастливыми людьми на всем белом свете. Вот поэтому я так много пишу о животных, о природе.
- Творческаяя судьба у меня, как я уже говорил не просто складывалась. Меня долго не печатали, запрещали, хотя когда я приносил свои стихи в редакцию, то слышал только восторженные комплименты и советы - опубликовывать! Но в итоге мои книжки мариновались там десятилетиями.
«Мы все родом из детства» - Антуан де Сент Экззюпери
Это правда: все мы родом из детства. А посему заглянуть в него лишний разок - не так уж и глупо.
***
Когда я был таким, как ты,
И по слогам читал,
Я даже малые кусты
Деревьями считал.
Была крапива
Злей врага.
Как лес,
Шумел бурьян.
Река
Казалась мне тогда
Большой,
Как океан.
И дом казался,
Как дворец -
Из песен и потех.
И самым сильным
Был отец.
И я -
Счастливей всех.
***
Я жил
В лесу однажды летом,
Дружил
С закатом и рассветом,
Спешил
За солнцем и за ветром,
Бродил
Разутым и раздетым,
Купался,
Обливался светом,
С вороной черной
Пел дуэтом,
Кормил
Лису своим обедом,
Был
Волку серому соседом.
И радовался я при этом,
Что жил в лесу
Однажды летом.
***
Под диваном у меня
Жил Сверчок четыре дня.
Днем он спал,
А среди ночи
Стрекотал что было мочи.
Разумеется, мой сон
Улетучивался вон.
Лишь на пятый день Сверчок
Затаился - и молчок.
А когда его не стало,
Можно спать без задних ног.
Только я уснуть не мог.
Не хватало пустячка -
Кто подумал бы? -
Сверчка.
***
Человечек сахарный
Зонтиком помахивал
Каждый раз,
Когда гулять ходил.
Но однажды вечером
Вышел опрометчиво
Погулять, а зонтик
Позабыл.
Вдруг
Из тучки-леечки
Начал помаленечку
Брызгать дождик,
Об асфальт стуча.
Человечек сахарный,
Тучкою оплаканный,
Ахнул -
И расстаял,
Как свеча.
***
Тёплое словечко
Вышло на крылечко.
Посидело, постояло,
Улыбнулось и -
Пропало.
Потемнело небо вдруг,
Стало холодно вокруг.
Чувствую:
Сердечко
Заныло у меня.
Без теплого словечка
Не прожить
И дня.
Теплое словечко...
Кто его найдет,
Пусть по телефону
Мне
Его
Пришлет.
***
На рассвете
В тихие часы,
Каждый раз,
Когда так сладко спится,
Маленькая капелька росы
На травинку тонкую
Садится.
Посидит,
На зорьку поглядит,
Засверкает и засеребрится,
А потом
Незримо
Воспарит,
А вернее,
Просто испарится.
***
Я был в зоопарке,
Ходил за Слоном по пятам,
Смотрел,
Как зевал после плаванья
Гиппопотам.
Но больше всего
В зоопарке
Запомнилось мне,
Как Божья Коровка
Кормилась
У Льва
На спине.
***
В городском саду Слонёнок
Забавляет весь народ.
Он в тени
Ветвей зелёных
Представление даёт.
Кто Слонёнка
Не боится,
Может взять
И приСЛОНиться.
Если очень
Постараться,
Можно с ним
И поСЛОНяться,
Потому что, знаю, он
От друзей
Не заСЛОНён.
***
У Лошадки-маменьки
Жеребёнок маленький.
Он живёт пока легко,
Пьёт
Досыта
Молоко.
И в степи,
И в поле
Бегает на воле.
А потом когда-нибудь
Он заменит
Мамку
И начнёт
Свою тянуть
Собственную
Лямку.
***
(из книги "Шишел-Мышел")
Что рисует Шишел-Мышел?
Травка, лавка у окна.
Кот на лавке,
А повыше -
Небо,
Голуби на крыше.
Мир.
Спокойствие.
Весна.
Что рисует Шишел-Мышел?
Травка, лавка у окна.
Кот крадется
Выше, выше,
Те же голуби на крыше.
Мир.
Спокойствие.
Весна.
Что рисует Шишел-Мышел?
Травка,
Лавка у окна.
Голуби на ней,
А выше -
Небо,
Солнце,
Кот на крыше.
Мир.
Спокойствие.
Весна.
От автора
Заблудиться в дремучем лесу - проще пареной репы.
Случилась однажды и со мной такая оказия.
Пока туда-сюда метался в поисках выхода, ночь пожаловала.
Обессиленный, прилёг под развесистым дубом и прикорнул маленько.
Тут всякая чертовщина ко мне в голову и полезла. Другой бы на моём месте, может, и напугался или ещё чего, а я – так нет.
С Лешими да Кикиморами в моргалки даже играл – кто кого переморгает, значит.
А одна Ведьма сосновую шишку и два жолудя мне подарила – в знак знакомства.
Словом, Нечистая Сила – она, конечно, везде Нечистая Сила, но должен со всей откровенностью заявить: «Не так страшен Чёрт, как его малюют».
Впрочем, судите сами.
Что такое Нечистая Сила?
Внучка-незнайка
У бабки спросила:
- Что такое
Нечистая Сила?
Бабка-всезнайка
Чихнула:
- Апчхи!
И уронила на пол
Очки.
- Нечистая Сила,
Нечистая Сила, -
Бабка-всезнайка
Вдруг пробасила, -
Утром, значит,
Она просыпается,
По дому шатается
И не умывается.
А если и умывается,
То без мыла.
Вот почему она
Называется -
Нечистая Сила.
Одним словом,
Это дрянь такая, -
Бабка-всезнайка
Сказала,
Икая.
Баба Яга
Баба Яга –
Костяная нога,
Кривое ухо,
Впалое брюхо,
Нос горбатый.
Язык – лопатой.
Рот – два зуба,
Из листьев шуба.
Живёт в лесу,
Жуёт колбасу,
Дом – избушка,
Сама – старушка,
Ходит по земле,
Летает на помеле.
За деревней, на болоте
За деревней,
На болоте,
Водяного
Вы найдёте.
От макушки
До земли
На нём
Во-до-рос-ли.
Он сидит себе
В траве,
Смотрит
Мультик
По ТВ.
С ним подружка –
Водяная,
На ней кофта
Травяная.
А ещё на кочке
Две болтушки-дочки.
Тоже смотрят
Обе-две
Новый мультик
По ТВ.
Бродит Леший по траве
Бродит Леший по траве,
Опечален малость.
У него на голове
Плешь образовалась.
Из-за этой плеши
Чуть не плачет Леший.
И ещё –
На лбу рога
Выросли –
Пугать врага.
Но никто
Из врагов
Не пугается
Рогов.
Ходит Леший по траве,
Мысли бродят в голове.
Правда, их
Совсем не много,
Может быть, одна
Иль две.
У Чёрта на куличках
У Чёрта на куличках
Живёт его
Сестричка –
Короткая
Юбчоночка
И длинная
Косичка.
Но Чёртовы
Кулички
Такая глушь
И темь,
Что длинные
Косички
Не ценятся
Никем.
Ни разу я в городе не был - Орландо.
Обидно, конечно, досадно, да ладно.
Говорят, читатель нынче пошёл не такой, каким был когда-то. Ранешный читатель
заглатывал, бывало, килограммовую книгу, как пирожок - в один присест. И
удовольствие от этого получал изрядное. Тому много свидетельств исторических
имеется.
Недавно, совсем случайно, а может быть, и неслучайно, Гоголя перечитывал.
Просто так, интересно всё же свои школьные годы попроведать.
Так вот. Даже чичиковский лакей Петрушка в свободное от лакейских обязанностей время почитывать любил.
Ему нравилось не столько то, о чём читал он, «а больше самоё чтение, или, лучше сказать, процесс самого чтения, что вот-де из букв вечно выходит какое-нибудь слово, которое иной раз чёрт знает, что и значит».
Или, скажем, ещё один гоголевский персонаж – Манилов. Его хоть и не назовёшь
заядлым книгочеем, однако же, к образованию он испытывал самые возвышенные
чувства. Недаром же «в его кабинете всегда лежала какая-то книжка, заложенная
закладкою на четырнадцатой странице, которую он постоянно читал уже два года».
И хотя чтение, как известно, занятие не из лёгких, Русь завсегда своими читателями славилась.
Случалось даже, первые места занимала по части прочитанного на душу населения.
Любители макулатурных изданий ночи напролёт, бывало, в очереди простаивали,
чтобы заветный томик какого-нибудь популярного писателя заполучить.
Нынешний же читатель, конечно, не такой выносливый.
До четырнадцатой страницы, ежели и дотянет, подобно Манилову, то сразу же
отдышка у него начинается, зевота наступает и в сон нестерпимо клонит.
Одним словом, как сказал бы классик, «роняет лес багряный свой убор». Редеют
ряды книгочеев, любителей русской изящной словесности. Хоть в Красную Книгу
заноси. А те, что уцелели на сегодняшний день, по большей части, увы, в
пенсионных домах обитают, и книжка хорошая для них - заместо капель сердечных и хлеба насущного.
Кстати, не только книга – газета тоже.
При всём различии есть у них и нечто общее – русский язык, «великий и могучий»,
тот самый, который Тургенева когда-то с ума сводил своей красотой и
правдивостью. Почитай он сегодня одну из этих газет, кто знает, что испытал бы
знаменитый писатель – впал бы, наверное, в неописуемое волнение, и борода его
седая сделалась бы от этого, пожалуй, ещё более седой, потому что русская речь в
русской печати на каждом третьем слове спотыкается об английские булыжники.
Оттого и прихрамывает на одну ногу.
Но дело, видимо, не в этом. Совсем не в этом.
Газета нынешняя, как и книга классическая, тоже по читателю плачет, иногда
навзрыд даже. Ибо он, читатель, среднего, скажем, возраста – фигура, как
выясняется, уходящая. Куда уходящая, вопрос особый. В компьютер уходящая, в
экраны ТэВэ уходящая, в предпринимательство уходящая, да мало ли куда.
И шествие это, похоже, неостановимо. Потому что денежки делать надо, бизнес
раскручивать надо. Америка ведь кругом, куда не погляди. Заглотит тебя, песчинку
убогую – и пикнуть не успеешь, ежели читать много будешь.
Словом, ситуация не очень-то забавная складывается.
Был некогда лес читателей, теперь только роща небольшая.
А завтра? Что будет завтра?
Роняет лес багряный свой убор,
Сребрит мороз увянувшее поле,
Проглянет день как будто поневоле
И скроется за край окружных гор...
Я езжу в лес издалека.
Хоть долог путь, езда легка.
А лес...
Как хорошо в лесу -
То Зайца встретишь, то Лису.
***
Утром, во дворе, под звон капели,
Птицы дружно и так звонко пели!
Даже Зяблик на пенечке утлом
Весело пропел мне:
- С добрым утром!
***
Сидел рыбак без удочки
Вблизи реки Урал.
Из веток делал дудочки
И сам на них играл.
И был прекрасен весь его
Простой репертуар,
Который он так весело
На дудочке играл.
***
Подснежники
Первые
Проклюнулись
Подснежники
И на мир
Восторженно глядят.
Мне напоминают
Эти неженки
Желторотых
Глупеньких Цыплят.
***
Рядом с дачею, за будкой,
Где не очень ярок свет,
Незабудка с незабудкой
Появились вдруг на свет.
Был я счастлив от удачи
Что в один из майских дней
Родились цветы у дачи
Незадачливой моей.
***
Целебная травка
Целебную травку за речкой, во рву,
Для дедушки с бабушкой бережно рву.
Они говорят: от болезней
Она всех таблеток полезней.
***
Грибной дождик
Тучки вьются надо мной,
Пешеходов радуют.
Дождик падает грибной,
Долгожданный, озорной,
Жаль, грибы не падают.
***
В шляпке соломенной и в парике
Дама на лодке плыла по реке.
А над рекою дневное Светило
В небе безоблачном ярко светило.
***
Однажды уставши, прилег под Сосну:
- Дай, думаю я, хоть немножко сосну.
Когда же проснулся, то, видно, со сна
Березою мне показалась Сосна.
***
Рыжик
- Рыжик – ласковое имя
И вполне доволен им я.
У меня не зря немножко
Шляпка рыжая и ножка.
***
Я думал, что с лесным Пеньком
Возможно справиться пинком.
Но после понял, что с Пеньками
Общаться лучше не пинками.
***
Укропчик свежий
Укропчик свежий, не сухой,
Мне очень нравится с ухой.
А без него на вкус уха
И постновата, и суха.
Воспитывали меня родители по-разному: мать-словоохотливо, с нотациями и нравоучениями, отец - молча, при помощи взгляда. Действовало это сильнее, как я теперь понимаю.
Только однажды он не сдержался, когда я принёс домой самодельный деревянный пистолет-самопал, начинённый порохом.
И уж не помню, что послужило причиной, но самопал вдруг выстрелил. Был такой взрыв, что окна задрожали, я оказался от страха под столом.
Отец вытащил меня из-под моего укрытия и в ярости медной пряжкой фронтового ремня оставил памятный автограф на моей спине. Нет, чуть пониже спины.
"Больно", - говорю я теперь спустя пятьдесят лет. Но поучительно и незабываемо.
А прошагал мой отец дорогами войны в кирзовых сапогах до самого Берлина, чтобы расписаться мелом на знаменитой стене Рейхстага, и чтобы вернуться потом в то самое украинское местечко, где я имел счастье родиться и провести детство, - Лугины.
И уже живя от него в трёх тысячах километров, в городе Челябинске, в 30-ю годовщину Победы над фашистской Германией, я посвятил ему стихотворение, которое даже почему-то не стал посылать ему. Думал, пустое это. Вот и хочу накануне Дня Победы побыть с ним наедине. С живым.
Кстати за это стихотворение "Восьмая рана" я получил Почётную Грамоту на конкурсе "Международное Общество Пушкинистов" Нью-Йорк (декабрь 1998 г.). А в состав жюри входил Евгений Евтушенко.
Очень редко выбираю время
Написать в отцовские края.
Мой отец имеет семь ранений,
А восьмая рана - это я.
Встречи - реже, расставанья- чаще,
Появилась у меня семья.
Мой отец имеет семь несчастий,
А восьмое - это тоже я.
Может, это черти накачали
Всю неразбериху бытия.
Мой отец имеет семь печалей,
А восьмое горе - это я.
Если буду жизнью опрокинут
Захлестнет случайно полынья,
Мой отец готов семь раз погибнуть,
Чтобы раз, но с толком прожил я.
(1975 год)
ПОБЕДИТЕЛИ И ЛАУРЕАТЫ КОНКУРСА
«НАЦИОНАЛЬНАЯ ЛИТЕРАТУРНАЯ ПРЕМИЯ
ЗОЛОТОЕ ПЕРО РУСИ – 2012»
Золотые лауреаты.
Номинация поэзия, сказка в стихах /с вручением памятного подарка/
Лев Рахлис За произведения «ДОЛГОЖИТЕЛЬСТВА СЕКРЕТ.» и «КОГДА Я БЫЛ ТАКИМ, КАК ТЫ.»
СПЕЦИАЛЬНЫЙ ДИПЛОМ СВЕТЛАНЫ САВИЦКОЙ и
статут Золотого Пера Руси:
Сертификат соответствия № 136
Лев Рахлис (г. Атланта, США) за серию детских стихов «Объявления на цыпочках».
Оргкомитет Международного конкурса Национальная литературная премия «Золотое перо Руси»
Уважаемые читатели!
Эту публикацию я посвящаю памяти моего друга Николая Шилова, с которым в свое время мы написали совместно несколько художественных произведений для детей в прозе. Вот одно из них как своебразная попытка пробудить (с помощью взрослых) у юных читателей интерес к развитию словотворческих навыков.
Лев Рахлис
Николай Шилов
У Пимпампончика в гостях
Допиши-книжка
Приглашение в соавторы
Одна голова - хорошо, две головы - отлично, три головы - замечательно.
Давай писать эту книжку вместе. Тем более, что название уже есть-
“У Пимпампончика в гостях”
Почему у Пимпампончика? И почему - в гостях?
А вот почему!
Во-первых, такого названия еще ни у кого не было.
Во-вторых, в гостях всегда лучше, чем дома.
В-третьих, если уж и ходить куда-нибудь в гости, то только к Пимпампончику. Потому что с нашим Пимпампончиком - не соскучишься.
И, наконец, в-четвертых, если ты действительно решился стать соавтором, то где же твоя ручка?
Ведь именно с этой минуты ты уже не просто читатель, но и писатель.
Итак, в путь?
Глава 1
Гости
В гости к Пимпампончику пришли:
Одуванчик,
Кузнечик,
Мизинчик.
И еще четверо (по количеству тарелок на столе)
У каждого имя - обхохочешься. С воробьиным хвостиком на конце - чик.
А как их зовут - придумай и напиши.
Учти только: чем веселее имя, тем желаннее гость.
4-й гость ----------------- чик
5-й гость ----------------- чик
6-й гость ----------------- чик
7-й гость ----------------- чик
Глава 2
Как выглядели гости до обеда?
Вдруг Пимпампончик обратил внимание на то, что все его гости выглядели по-разному.
И очень этому удивился.
Одуванчик - головастый-преголовастый.
Кузнечик - глазастый-преглазастый.
Мизинчик - ушастый-преушастый.
Как же могли выглядеть остальные гости, если их внешность привела в изумление самого Пимпампончика?
Придумай - и напиши.
4-й гость ------астый-пре------астый
5-й гость ------астый-пре------астый
6-й гость ------астый-пре------астый
7-й гость ------астый-пре------астый
Глава 3
Почему гости сразу набросились на еду?
Если говорить честно, виноват сам Пимпампончик. Он оказался таким искусным кулинаром, каких свет не видывал.
Стол украшали редчайшие лакомства с невероятными названиями.
Что оставалось делать? Не смотреть же на них!
Вот почему гости не выдержали, сразу набросились на еду и начали уминать:
Одуванчик - хрумзики
Кузнечик - брынзики
Мизинчик - бубзики.
А вот какие редчайшие лакомства с невероятными названиями улепетывали другие гости - придумай и напиши.
4-й гость ------------
5-й гость ------------
6-й гость ------------
7-й гость ------------
Глава 4
После вкусного обеда
Что говорить - хрумзики удались на славу, а брынзики и бубзики вообще превзошли все ожидания.
И вот когда гости облизывали пальчики, радушный хозяин неожиданно приподнялся из-за стола и торжественно провозгласил:
- После вкусного обеда, по закону Архимеда,- тут Пимпампончик сладко потянулся, извините, зевнул и многозначительно спросил: - Что надо?
Одуванчик Вздремнуть!
Кузнечик Поклевать носом!
Мизинчик Дать храпака!
Остальные гости повскакивали с мест и наперебой стали выкрикивать. А что именно - придумай и напиши.
4-й гость -----------!
5-й гость -----------!
6 гость -----------!
7-й гость -----------!
Глава 5
Гости снова набрасываются на еду
Да-да, не удивляйтесь!
Аппетит после сна так у всех разыгрался, что у Пимпампончика от неожиданности даже волосы дыбом встали.
Даже уши зашевелились.
Да и было от чего!
Гости набросились на еду.
Но как?
Одуванчик - уплетал.
Кузнечик - лопал.
Мизинчик - уписывал.
А что делали остальные, нам и представить-то невозможно. Может быть, твоему воображению это под силу?
Придумай и напиши.
4-й гость ------------
5-й гость ------------
6-й гость ------------
7-й гость ------------
Глава 6
Не вздремнуть ли еще разок?
- А почему бы и нет? - сказал Пимпампончик. - Святое дело. Праздновать так праздновать.
Гости, словно подкошенные, так и повалились на боковую.
Надо было только видеть, как они спали!
Нет, неправильно.
Надо было слышать!
Пимпампончик и видел и слышал, как они спали.
Какое многоголосие!
Одуванчик - посвистывал.
Кузнечик - посапывал.
Мизинчик - похрюкивал.
А что делали остальные гости во сне, постарайся не только услышать.
Придумай и напиши.
4-й гость ------------
5-й гость ------------
6-й гость ------------
7-й гость ------------
Глава 7
Кому что понравилось?
Когда гости проснулись и в третий раз набросились на еду, Пимпампончик почувствовал себя от радости на седьмом небе.
- А кому что понравилось?- полюбопытствовал он.
Гости зашумели, загалдели, затараторили.
Кому что понравилось? Странный вопрос.
Понравилось: кому - что.
Одуванчику понравилось - первое, второе и третье.
Кузнечику понравилось - четвертое, пятое и шестое.
Мизинчику понравилось - седьмое, восьмое и девятое.
А что понравилось остальным гостям - Пимпампончик и вовсе со счета сбился.
Может быть, ты не собьешься?
Придумай и напиши.
4-му гостю понравилось ------------
5-му гостю понравилось ------------
6-му гостю понравилось ------------
7-му гостю понравилось ------------
Глава 8
Как выглядели гости после обеда?
Ясное дело - совсем не так, как до обеда.
Одуванчик стал - добрым-предобрым.
Кузнечик стал - толстым-претолстым.
Мизинчик стал - счастливым-пресчастливым.
А какими стали остальные гости - не трудно и догадаться, если, конечно, взглянуть на сияющего и довольного Пимпампончика.
Придумай и напиши.
4-й гость стал ------------
5-й гость стал ------------
6-й гость стал ------------
7-й гость стал ------------
Глава 9
Как гости прощались с Пимпампончиком?
Очень просто. На букву “П”. Потому что - ПимПамПончик.
Одуванчик сказал:
- П-риятно п-ровели п-раздник!
Кузнечик сказал:
- П-рощай, п-риятель!
Мизинчик сказал:
- П-ламенный п-ривет!
Пимпампончик п-ригорюнился и п-рошептал:
- Пасибо!
А как п-облагодарили П-импампончика остальные, п-ожа- луйста, п-остарайся п-оскорее п-ридумать.
4-й гость сказал: ---------------
5-й гость сказал ---------------
6-й гость сказал: ---------------
7-й гость сказал ---------------
Конец
Уважаемые читатели!
В старой избушке
В старой избушке живя испокон,
Бабка хранила с десяток икон.
Кошка у бабки была образована –
Пыль подметала хвостом с образОв она.
Старатель золото искал
Старатель золото искал
У быстроходных рек и скал.
Но не нашел он золото
И был ужасно зол на то.
Надя и Ваня
По мотивам детского фольклора
Сестричке и братику – Наде и Ване –
Приятно играть целый день на диване.
Но только полезно ли Наде и Ване
Играть целый день у себя на диване?
Двое Петь
В детском хоре двое Петь
Громче всех старались петь,
Так что слушатели хора
Разбежались очень скоро.
Дед Пахом из деревушки Лиски
Дед Пахом из деревушки Лиски
Вместе с внучкой изучал английский.
Не заметив, как промчался год,
Дед Пахом воскликнул: «О, my God!».
В баньке
Попарясь в баньке, пожилая пара
Моложе стала от жары и пара.
Помолодев, они попили чаю,
В котором я и сам души не чаю.
На ферме
На ферме как-то мистер Бянки
Барану подарил баранки.
-В них что-то родственное есть, -
Сказал Баран и начал есть.
Нарядной даме нынче не до смеха
Нарядной даме нынче не до смеха -
На шубе смыть пятно не может с меха.
Принцесса по имени Клара
Принцесса по имени Клара
Жила в городке Монте-Карло,
В котором по улицам стареньким
Гуляли одни монтекарлики.
Мотай на ус мои слова
- Мотай на ус мои слова, -
Сове советует Сова.
- О, да, конечно, но у Сов
Нет, к сожалению, усов.
Пес, повстречавший Ежа
Пес, повстречавший Ежа у колодца,
Был осторожен, боясь уколоться.
Мой Котенок так упитан
Мой Котенок так упитан –
Что почти все время спит он.
Полевая Тыква
- Я, - сказала Тыкве Тыква, -
В поле полежать привыкла.
Кто-то ходит в поле – жать,
Мне же лучше - полежать.
Голуби
Довелось однажды побывать мне
На большой и шумной голубятне.
Там я встретил стайку Голубей –
Голубого неба голубей.
Однажды позднею весной
Однажды позднею весной
Стоял невыносимый зной.
И пот со своего чела
Смахнула лапкою Пчела.
Конь
Хозяин Коня тренировками мУчил,
Но Конь был выносливым и не конючил.
Шли по селу не спеша Ишаки
Шли по селу не спеша Ишаки,
С грузом тяжелым тащили мешки.
Жители сопровождали смешками
Бедных животных, идущих с мешками.
Не только мудрость
Возможно, что у мудрых Сов есть
Не только мудрость, но и совесть?
Колумба не страшила буря
Колумба
Не страшила буря,
Он с ней общался,
Каламбуря.
Похвальное слово каламбуру
Приобщайтесь к алым, бурым -
Разноцветным каламбурам!
Ведь у них, как у цветов –
Сто оттенков и цветов.
***
Я зачитывал до дыр
В детстве книжку «Мойдодыр».
Ах, какие книжки были,
Открывающие мир!
Мы их с дырами любили
Даже больше,
Чем без дыр.
Как-то сладкоежке Чу...
Как-то
Сладкоежке Чу
Принесли
Вдруг
Алычу.
Он
Попробовал
Немножко
И сказал:
- Ещё хочу!
Неунывающий К.Ч.
Неунывающий К.Ч.
Шёл по лесной тропинке.
Он нёс корзинку на плече,
Верней, грибы в корзинке.
И было весело идти,
С грибами по тропинке,
А вслед за ним,
Чуть позади
Плелись его
Ботинки.
Чукошка и Чукоша
У Чуковского
Жила
Маленькая
Кошка,
И Чуковский звал её
Ласково –
Чукошка.
Кошка
Умницей была,
Доброй
И хорошей
И Чуковского звала
Нежно так –
Чукошей.
Случилось чудо
Случилось чудо:
Одеяло -
Без рук,
Без ног -
А убежало.
И знаете ли,
От кого?
От самого
Чуковс-
Кого.
В ту пору зимнюю
Поэт
Любил поспать
На склоне лет.
Но одеяла
Нет как нет,
Его как не бывало.
Холодным
Зимним вечерком
Прославленный поэт
Бочком
Нырнул в постель,
Разделся,
Укрылся
Носовым
Платком
И только так
Согрелся.
Королева Анютины Глазки
Королеве Анютины Глазки
В день, когда наступила весна,
Подарили со cпинкой салазки,
Чтобы с горки каталась она.
Но в дохе белоснежной, как в сказке,
Улетела на тройке зима.
Королева Анютины Глазки
Опечалилась этим весьма.
И сидит она тихо, как кошка,
И с картошкой жуёт пирожок,
И глядит на дорогу в окошко –
Не идёт ли пушистый снежок?
Жан Франсуа де Гало Лаперуз
Жан Франсуа де Гало Лаперуз
Был никому неизвестный француз.
Ныне все школьники
Знают француза,
Давшего миру
Пролив Лаперуза.
Может, и ты,
Сахалин посетив,
Тоже однажды
Откроешь пролив?
Станешь известен,
Как славный француз
Жан Франсуа де Гало Лаперуз.
Мистер Абби
Некий фермер
Мистер Абби,
По прозванью
«Крокодил»,
В спешке
Наступил
На грабли
И в больницу
Угодил.
К счастью,
Граблям –
Хоть бы хны -
Ни одной
Цара-
Пи-
Ны.
Маркиз Филон Гонзалес
Маркиз Филон Гонзалес,
Однажды сев за стол,
Порезал вилкой палец,
Вернее, уколол.
Что с пострадавшим сталось?
И грустно и смешно:
Маркиз Филон Гонзалес
Пришёл в такую ярость,
Что несмотря на старость
Он выбросил в окно:
Диван, карниз со шторой,
Плиту, комод и стол,
И вилку, ту, которой
Он палец уколол.
Старый князь
Старый князь
Люлякебабин,
Самаркандский
Знатный князь,
Ездит в город
Баден-Баден
И ныряет дважды за день
В Баден-Баденскую
Грязь.
В Баден-Бадене курорт
Замечательнейший.
Вот.
Там из князей
Лезут в грязи,
А потом –
Наоброт.
Горнолыжник
Горнолыжник
Джиу-Джи-
Ибн-Буль-Оглы
Поселился на верши-
Не
Большой горы.
Говорят,
Что Буль-Оглы
Весело
Живёт.
Он катается
На лы-
Жах
И снег жуёт.
А с вершины,
У леска,
Где туман
И тишь,
Он гоняет
Облака
Палками
От лыж.
После дождичка
После
Дождичка
В четверг
Шел
По лужам
Человек,
Из-под ног его
Летели
Брызги,
В стороны
И вверх.
Весь измокший,
Мистер Вилсон
Так резвился
И скакал,
Что всю пятницу
Сушился
И весь день
Не просыхал.
Рыбачу в укромном местечке
Рыбачу
В укромном
Местечке,
Где солнышко
Не печёт.
- Как жизнь? –
Обращаюсь
К Речке.
И Речка
В ответ:
- Течёт.
Как-то Винни Пух прочел
Книжку умную про Пчел.
И с тех пор завел он моду -
Сладко жить: ни дня - без меду.
Повстречались у реки
Две подружки-Свинки.
Почесали языки
И друг дружке Спинки.
Тёплое словечко
Вышло на крылечко.
Посидело, постояло,
Улыбнулось и -
Пропало.
Потемнело небо вдруг,
Стало холодно вокруг.
Чувствую:
Сердечко
Заныло у меня.
Без теплого словечка
Не прожить
И дня.
Теплое словечко...
Кто его найдет,
Пусть по телефону
Мне
Его
Пришлет.
У Принцессы
Из Непала
Золотая брошь
Пропала.
Зототая брошь
Пропала.
Удивительная
Брошь.
Но Принцесса
Из Непала
Духом,
Всё-таки
Не пала.
- У меня, - она сказала, -
Этих брошей
Сколько хошь.
Человечек сахарный
Зонтиком помахивал
Каждый раз,
Когда гулять ходил.
Но однажды вечером
Вышел опрометчиво
Погулять, а зонтик
Позабыл.
Вдруг
Из тучки-леечки
Начал помаленечку
Брызгать дождик,
Об асфальт стуча.
Человечек сахарный,
Тучкою оплаканный,
Ахнул -
И расстаял,
Как свеча.