перевод с белорусского
Анатоль Сыс. «Дорога полем (…)», «Женщина», «Сон»
* * *
Дорога полем – к маме.
Дорога лугом – к отцу.
Дорога речкой – к любимой.
Меж тем
И полем, и лугом, и речкой
Иду всегда я к Отчизне.
Женщина
– Между нами огонь. Если ты любишь – иди ко мне.
И тогда, даже увечную, буду любить тебя ещё сильнее,
чем до пламени.
– Ты – садист, мой милый.
– Да, но у меня есть оправдание: я влюблён.
– В таком случае – твоё оправдание в огне.
Иди ко мне, мой милый.
И я сгорел. И оправдался этим, моя любимая.
Сон
Пригрезила мать мой призрак.
Проснулась – вот свет включит –
И в пустошь двора, как в тризну,
Из дома пошла в ночи.
Затем и отец пригрезил,
Достал с чердака букварь,
Игрушки, лото – невесел –
Сложил всё на мой алтарь.
И я где-то в минском хмеле,
Заблудший ваш сын, не спал,
Над снящимся мне стоял –
Над пустошью колыбели,
А в сердце – щебёнкой – страх,
В зрачках же – родных верста.
* * *
Дарога полем – да маці.
Дарога лугам – да бацькі.
Дарога рэчкай – да любай.
Але
І полем, і лугам, і рэчкай
Іду заўжды да Радзімы.
Жанчына
– Паміж намі агонь. Калі ты кахаеш – ідзі да мяне.
I тады, нават знявечаную, буду кахаць цябе яшчэ
мацней, чым да полымя.
– Ты – садыст, мой мілы.
– Так, але ў мяне ёсць апраўданне: я закаханы.
– У такім разе – тваё апраўданне ў агні.
Ідзе да мяне, мой мілы.
I я згарэў. Затое апраўдаўся, мая любая.
Прымроіла мяне маці,
Прачнулася без пары,
Сьвятло запаліла ў хаце,
Прайшла па пустым двары,
А потым прымроіў бацька,
Прачнуўся, дастаў з гары
Драўляныя мае цацкі,
Лато, лемантар стары.
I я недзе ў тлумным Менску,
Аблудны ваш сын, ня спаў,
Над сьненьнем сваім стаяў,
Нібы над пустой калыскай,
А ў сэрцы, як нож, – жарства,
А ў зрэнках – бацькоў вярста.
(Из сборников «Агмень», «Лён»)
https://rv-blr.com/verse/show/all/722/
Примечание. Усиление (призрак/тризна/алтарь) вижу; есть варианты решений с "жарствой".
Первый (прежний) вариант:
А в сердце – жар от костра,
В зрачках же – родных верста.
перевод с белорусского
Анатоль Сыс. Потир
Нашли потир, слезами полный,
никто не знает – слёзы чьи.
В сребре серебряное
в полночь
открыл молчальник, взяв ключи.
От зла, грехов, как заговором,
гнусавил голос за стеной…
Нашли на дне потира слово,
исчезло из молитв оно.
Люблю –
глаза прочитали,
Люблю –
прошептали губы,
Люблю –
простонали души,
Люблю –
закричали люди.
Кого?
Поэт сказал: Отчизну!
Солдат: девчонку!
И некто говорил: себя!
И стали дружно,
плотно, чинно,
как будто сев или косьба.
А он – само бессилье мира,
никто его не полюбил,
плескались слёзы, и с потира
вино с избытком кто-то лил.
И стали дружно, плотно, чинно,
как будто сев или косьба,
поэт сказал: пьём за Отчизну!
И каждый выпил – за себя…
Анатоль Сыс. Пацір
Знайшлі пацір, сьлязамі поўны,
ніхто ня ведае – чыймі.
Сярэбранае ў срэбным –
поўню
пакутнік нейкі расчыніў.
Ад зла, спакус, грахоў замову
гугнявіў голас за сьцяной...
Знайшлі на дне паціра слова,
з малітвы выпала яно.
КАХАЮ –
вочы прачыталі,
КАХАЮ –
вусны прашапталі,
КАХАЮ –
душы прастагналі,
КАХАЮ –
людзі закрычалі.
Каго?
Паэт сказаў: Айчыну!
Жаўнер: дзяўчыну!
Хтось: сябе!
I сталі дружна,
шчыра, шчыльна,
як на касьбе ці на сяўбе.
А ён канчаўся у зьнямозе –
ніхто яго не пакахаў,
з паціра выплюхнулі сьлёзы,
і налілі праз край віна,
і сталі дружна, шчыра, шчыльна,
як на касьбе ці на сяўбе,
паэт сказаў: п’ем за Айчыну!
I кожны выпіў – за сябе...
https://rv-blr.com/verse/show/30863/
Потир: https://old.bigenc.ru/religious_studies/text/3163318
перевод с белорусского
Анатоль Сыс. «Мой дед (…)», «Бусы», «Мальчик с бусинами»
***
Мой дед
спать укладывал голову свою седую
на Библию,
бабушка – на сноп ржаной,
отец – на ложе винтовки,
а маму же мою я никогда не видел, чтоб спала –
по пёрышку, да по два
всё собирает мне пух на подушку.
Бусы
Деревянные бусины эти, с шеи бабули моей,
в действительности янтарные. И еженощно они
подкатываются к моей голове,
голосом покинутых
спрашивают про свою хозяйку.
Чувствую, как меня пронизывают янтарные
лучи, и я, заворожённый, вглядываюсь в их
предназначение,
а там младенец-белорусик в подоле
седой бабули играет янтарными бусами.
– А у перепёлки головка болит… –
вместо слов колыбельной поёт ему бабушка.
– А у перепёлки ручки болят…
Засыпает мальчишка и всю свою жизнь
думает о страдалице-перепёлке.
... Те деревянные бусины в действительности
янтарные. Их потеряла перепёлка,
когда нагнулась росы испить…
Мальчик с бусинами
Играет с бусинами мальчик,
А бусинок на нитке пять.
Порвётся нитка, бусин жальче –
Попробуй бусины собрать.
Одну петух ухватит ленный,
Четыре в травы упадут,
А бедный мальчик на коленях
О лемех руку ранит тут.
Анатоль Сыс. «Мой дзед (…)», «Пацеркі», «Хлопчык з пацеркамі»
***
Мой дзед
спаць укладваў сваю галаву сівую
на Біблію,
бабуля – на сноп жытнёвы,
бацька – на ложа вінтоўкі,
а маці маю я ніколі не бачыў, каб спала, –
па пёрку, па два
ўсё збірае мне пух на падушку.
Пацеркі
Гэтыя драўляныя пацеркі з шыі маёй бабулі
насампраўдзе бурштынавыя. Штоночы яны
падкочваюцца да маёй галавы
і самотным голасам
пытаюцца пра сваю гаспадыню.
Адчуваю, як мяне пранізваюць бурштынавыя
промні, і я, зачараваны, узіраюся ў іх мэту,
а там немаўлячы беларусік у прыполе
сівой бабулі гуляе бурштынавымі маністкамі.
– А ў перапёлкі галоўка баліць... –
замест калыханкі спявае яму бабуля.
– А ў перапёлкі ручкі баляць...
Хлапчанё засынае і ўсё жыццё
задумваецца пра гаротніцу-перапёлку.
...Гэныя драўляныя пацеркі насампраўдзе
бурштынавыя. Іх згубіла перапёлка,
калі нагнулася расы папіць...
Гуляе з пацеркамі хлопчык,
А пацеркаў на нітцы пяць.
Парвецца нітачка аднойчы,
Маністы долу паляцяць.
Адну зьдзяўбе паджары певень,
Чатыры згубяцца ў мурог,
А бедны хлопчык на каленях
Параніць руку аб нарог.
(Сборники «Агмень», «Пан Лес»: https://rv-blr.com/author/722/ )
Примечание. «Перапёлачка» – белорусская народная песня (ноты, слова, в обработке В. Дубовского https://dubovskoi.com/ARRAN/PER.pdf ); в обработке В. Мулявина, «Песняры» с оркестром в 2021 г. https://www.youtube.com/watch?v=dKZ6xG1WBJw
Один из вариантов первой строфы:
Играет с бусинами мальчик,
А бусинок на нитке пять.
Порвётся нитка, бусин жальче –
Упавших бусин не собрать.
Было:
Порвётся нитка, бусин жальче –
Монисто разлетится вспять.
перевод с белорусского
Анатоль Сыс. «… и небо расступилось над колодцем»
… и небо расступилось над колодцем,
и погляделся отец в колодец,
и отражение отца осталось
на жерди-журавле кожан* не удержался
иль бросился во тёмный колодец –
скорбный кожан,
посивевший кожан,
вскормленный отцом из рук своих
ойкнула мать, будто яйцо уронила,
ойкнуло небо, будто звезду уронило,
ойкнул отец – сыночка уронил,
но однажды вновь журавль заскрипел,
и в бездне будто бы из яйца
звезда вылупилась
Толик, погляди – мама шепчет –
что за птица на жерди раскачивается…
* кожан – род летучих мышей.
Анатоль Сыс. «...і разышлося неба над студняй»
...і разышлося неба над студняй
і паглядзеўся ў яе тата
і застаўся ягоны адбітак
на асверы кажан не ўтрымаўся
ці кінуўся ў цёмную студню –
самотны кажан
ссівелы кажан
ускормлены татам з рукі
войкнула маці бы яйка ўпусціла
войкнула неба бы зорку ўпусціла
войкнуў тата – сыночка ўпусціў
ды аднойчы зноў асвер зарыпеў
і ў поўні бы з яйка зорка вылузалася
Толік паглядзі – маці шэпча –
што за птушка на асверы гушкаецца...
https://knihi.com/Anatol_Sys/Jahamosc.html#chapter7
кажан (бел.) – летучая мышь
Аде, о Господи, Аде
I. Никогда
Ада, только раз вы были названы в моих стихах (иногда и к себе обращаюсь, словно на вы: ничто не защищает надёжнее холодного «вы»). Возможно, были и второй раз – неназванной. Имя Абигайль могло быть вашим. Почему Абигайль? «Убегать» таится в звучании. Будь там растение, вовлекаться пришлось бы бегонии. В страхе быть пойманной собственной /пред/влюблённостью убегает ЛГ, чтобы остановиться рядом с тем, с кем неопасно. Или просто остановиться и глядеться в зеркало своих непроговорённых страхов.
Никогда, Ада, никогда не произносите у зеркала имя своё.
II. Деконструкция Мастера
Мужчина по имени Брут, простите. У вас могло быть имя. Нарицательность лишает имени. Вместе с тем бывает хуже: приказчик, убивающий верных птиц.
Закрытие одного гештальта требует открытия множества других. Прошу супервизии по этому вопросу. Прошу помощи в деконструкции образа. Без производных в качестве последствий.
III. Дружба
У меня тоска по дружбе между мужчиной и женщиной – дружбе, которая бывает/убывает/не бывает/убивает/и снова бывает.
IV. Четвёртая сторона рамки
Вы тоже иногда слышите шёпот страниц «Серого автомобиля» господина Гриневского, сокращённого в момент страсти до «Грин»? Алый, Ада, уступает серому. Паруса молчат.
И правда, хорошо, что эта завершающая сторона рамки неосязаема до отсутствия шёпота, до одного холодного и надёжного «вы» – обрамляющего и одновременно освобождающего.
06.11.2024
________
Ада – к роману «Ада, или Отрада» Набокова, который я тогда так и не дочитала, убежав перечитывать что-то из романа «Сто лет одиночества» Маркеса.
перевод с белорусского
Владимир Жилка. Утром
Прощайте! Я вновь очарованный далью,
И солнце в крови, и ласкает мне пряди.
Оставил я дома унынье с печалью,
И в мире, мне снится, нет горя – ни пяди.
Прелестные тучки румяны бывают,
Звон в губы целуется с тишью небесной.
О ветер, любимой скажи, навевая,
Какой этот мир – и родной, и чудесный!
Иду по росе – по траве и по тверди,
И песня от счастья в истоме немеет,
И сердце, что солнце, и солнце, что сердце,
Вселенское сердце, горит, пламенеет!
Уладзімір Жылка (1900–1933). Раніцою
Бывайце! Ізноў мне ўсміхаюцца далі,
І сонца ў крыві і пястуе валоссе.
Забыўся я дома нудоту і жалі,
І ў свеце — мне сніцца — ліхое звялося.
Чароўнасцю веюць хмурынак румянцы,
І з цішаю звонкасць цалуюцца ў губы.
О ветрыку свежы, скажы там каханцы,
Які гэты свет — і салодкі і любы!
Іду я па росным зялёным каберцы,
І песня ад шчасця ў знямозе нямее,
І сэрца, як сонца, і сонца, як сэрца,
Сусветнае сэрца гарыць, палымнее!
В основных источниках указан 1922 год.
https://knihi.com/Uladzimir_Zylka/Ranicoju.html
перевод с белорусского
Максим Танк. Арабески
Здесь переплетены так глухо
Полынь, румянки, медуница,
Вьюнок, горох, медвежье ухо,
Очанка, пижма и метлица,
Разбитых дотов арматура,
Металл шипов, гнилые колья,
И жизнь, и смерть, затишье, буря –
На заминированном поле!
И притаились грудой тесной
Земные глыбы, молчаливы,
Ведь даже жаворонка песня,
Опавши, вызывает взрывы.
Максім Танк. Арабескі
Як глуха тут перапляліся
Палын, румянкі, медуніца,
Крапіва, падбярозка, гірса,
Шчавель, трыпутнік і мятліца,
Разбітых дотаў арматура,
Калючы дрот, гнілое колле,
Жыццё і смерць, зацішша, бура –
На замініраваным полі!
І, прытаіўшыся, сурова
Маўчаць зямлі цяжкія глыбы,
Бо нават песня жаўрукова,
Апаўшы, выклікае выбух.
1962
https://knihi.com/Maksim_Tank/Vybranaje.html#135
перевод с белорусского
Максим Танк. Ответ на письмо
О, каким письмом коротким
Ты ответила,
как будто
Из блокнота лист бумаги
Не заполнить – нет минуты,
Нужных слов и не найдётся,
От каких тепло на сердце,
От каких светлее в мире.
Про погоду мне хотя бы
Написала, как обычно
Пишут люди, если больше
Не имеют, чем делиться,
Осень бы нарисовала:
Две рябины возле дома.
В поле дымку над кострами,
Журавлей,
что в небе
синем.
Пусть бы тот, кто в дверь стучался,
Подождал, пока допишешь,
Пусть картошка в чугунке бы
Хоть разок перекипела,
Пусть бы кот, клубок стянувший,
Взял и нитки перепутал…
Столько места здесь осталось!
У меня, когда пишу я,
Всё бумаги не хватает –
Даже под почтовой маркой
Ты мой поцелуй находишь.
Максім Танк. Адказ на пісьмо
О, якім пісьмом кароткім
Адказала ты,
нібыта
Да канца лісток з блакнота
Запісаць ня стала часу,
Не было слоў адпаведных,
Ад якіх цяплей на сэрцы,
Ад якіх сьвятлей на сьвеце.
Хоць бы нават пра пагоду
Напісала, як звычайна
Пішуць людзі, калі болей
Падзяліцца чым ня маюць,
Ці намалявала б восень:
Дзьве рабіны каля хаты.
Дым над вогнішчам у полі,
Журавоў
у небе
сінім.
Хай бы той, хто ў дзьверы грукаў,
Пачакаў, пакуль дапішаш,
Хай бы раз перакіпела
Ў сагане з укропам бульба,
Хай бы кот, клубок сьцягнуўшы,
Пераблытаў твае ніткі...
Столькі мейсца асталося!
А ў мяне, калі пішу я,
Ўсё паперы не хапае,
На'т пад маркаю паштовай
Мой ты знойдзеш пацалунак.
1962
http://rv-blr.com/verse/show/87256/
перевод с белорусского
Максим Танк. Серьги
О, сколько раз просил я
Назначить мне свиданье;
О, сколько раз хотел я
«Люблю» сказать желанной!
Да всюду невезенье,
В том девушке поверим,
То паводок весенний,
То изморозь за дверью.
Но всё ж и я усерден.
И чтоб встречаться с милой,
Исправно сделать серьги
У мастера просил я.
На серьгах этих чудных
Пишу я заклинанье –
Там всё, что не сказал ей,
И в чём моё признанье.
Сейчас не увернётся
От слов моих горячих
Ни в час, когда смеётся,
Поёт и, может, плачет.
Ни в час, когда приляжет,
Уставши, на смерканьи, –
Звенят, звенят ей серьги
Всё про моё признанье.
Максім Танк. Завушніцы
О, колькі раз прасіў я
Назначыць мне спатканьне;
О, колькі раз хацеў я
Прызнацца ёй у каханьні!
Ды ўсё перашкаджалі,
Калі дзяўчыне верыць,
То павадак вясновы,
То прымаразак-шэрань.
Але і я – упарты.
I каб свайго дабіцца,
Прасіў я шчыра майстра
Зрабіць ёй завушніцы.
На гэтых завушніцах
Я напісаў закляцьце –
Усё, што не сказаў ёй,
А ў чым хацеў прызнацца.
Сягоньня не ўцячэ ўжо
Ад слоў маіх гарачых
Ні ў час, калі сьмяецца,
Сьпявае або плача.
Ні ў час, калі прыляжа,
Змарыўшыся, зьмярканьнем, –
Зьвіняць ёй завушніцы
Ўсё пра маё каханьне.
1959 г.
https://rv-blr.com/literature/6364/#950
Первый вариант завершающей строфы:
Ни в час, когда приляжет
На сумерках, уставшей, –
Всё про любовь ей серги
Звенят – мою и нашу.
перевод с белорусского
Аркадий Кулешов. Песня письмоносца
Выспевает малина
Во зелёном садку;
В платье девушка,
в длинном,
Ходит здесь по теньку.
Веселее гулянок
Садик ждёт уж давно…
Завтра к ней спозаранок
Постучусь я в окно.
Поздороваться с нею
Смелых слов не найду;
Дам письмо, онемею,
За ворота пойду.
Во второй раз иду я
И письмо вот несу;
Улыбнёшься, ликуя.
Заплетаешь косу.
В третий раз мой негулкий
Шаг ждала, по росе;
Догнала за проулком,
Целовала при всех.
Там, за садом, приволье.
Не одна ходишь – с ним,
С парнем, с тем, от кого я
Письма летом носил.
Аркадзь
Куляшоў. Песня лістаносца
Даспявае маліна
У зялёным садку;
Ходзіць красна дзяўчына
Ды адна па цяньку.
Весялейшых гулянак
Ўсё чакае даўно...
Заўтра ў саменькі ранак
Пастучуся ў акно.
Павітацца з смуглянкай
Смелых слоў не знайду;
Ліст аддам, бразну клямкай,
За вароты пайду.
Вось прыходжу другі раз,
Ліст нясмела нясу;
Усміхаешся шчыра,
Заплятаеш касу.
Трэцім разам чакала
Ціхіх крокаў маіх;
За каліткай дагнала,
Цалавала пры ўсіх.
Ёсць за садам дарога –
Не адна ходзіш ты,
А з хлапцом, ад якога
Я прыносіў лісты.
1938 г.
перевод с белорусского
Владимир
Короткевич. Ночная песня
Мрак на круче застал робинзона бобового.
В Днепр туман оплывает притоком-ручьём.
Все поехали уток стрелять на Подкову,
Обещали вернуться, но нет их ещё.
Внемлю, слушаю ветер затонов далёких:
Может, где по Днепру застрекочет мотор.
Всё же тишь...
И не видно во бликах поклёвки.
А над миром – отчаянный звёздный дозор.
Зачеркнувши удилищем марь огневую,
В мрак вгляделся, во грифельный ночи зевок.
Вот, как будто, круги…
Подсекаю вслепую…
Снова взмах…
Снова в бездне исчез поплавок.
Чтоб покой не спугнуть
с ивняка, где младая
Над водою лоза замерцала стеной,
Будто пастью рыбацкий подсачек взлетает,
Ловит звёзды и их опускает на дно.
Всё же лягу под стог.
И с глубин онемелых
В этом самом бескровном с извечных боёв
Вышних звёзд на мгновенье огнистые стрелы
До рассвета пусть падают в сердце моё.
Уладзімір Караткевіч. Начная песня
Змрок
на кручы заспеў рабінзона бабовага…
У Дняпро ручаінай сплывае туман.
Ўсе паехалі качак страляць на Падкову,
Абяцалі вярнуцца, ды нешта няма.
Пільна слухаю ветрык з далёкіх затокаў:
Можа, недзе Дняпром затуркоча матор.
Але ціха…
Плаўка не відаць у сутонні.
А над светам – шалёнства зіхоткае зор.
Перакрэсліўшы вудай смугу агнявую,
Я гляджу у свінцовы і грыфельны змрок…
Вось, здаецца, кругі…
Падсякаю ўсляпую…
Зноў узмах…
Зноў знікае ў прадонні плавок.
Каб не спудзіць спакою
з нядальных кшакаў,
З прыбярэжнай лазы, што цьмянее сцяной,
Ціха ўзносіцца пастка рыбацкага сака,
Ловіць зоры і іх апускае на дно.
Пэўна, лягу пад стог.
Хай з глыбіняў знямелыx
У адвечным і самым бяскроўным з баёў
Вышніх знічак імгненна-агністыя стрэлы
Да світання спадаюць у сэрца маё.
1959
https://karatkevi.ch/biblio/bel/biu-esc-budu/nachnaja-pesnja.html
Примечание. Слово кшакаў/кшак: krzak (куст)
Первый вариант третьей строфы, до замены:
Зачеркнувши удилищем отблеск заката,
Я вгляделся в свинцовый и грифельный мрак.
Показалось, круги…
Подсеку. Рановато.
Снова взмах.
Поплавок не минует коряг.
Надежде Бурановой,
поэту и переводчику
Поэтический перевод
напоминает молитву тексту.
Переводчик словно просит текст
снизойти в накидке из другого языка
и проявиться в первозданной ипостаси.
Можно предположить,
что в правильно поправленной накидке
текст узнаёт свою тень.
И правильное здесь не имеет нормы.
И норма здесь – не спрашивать текст
о самочувствии,
но тихо наблюдать
за свечением первозданной ипостаси.
26.06.2024
перевод с белорусского
Владимир Короткевич. Лучик
Мокрый запах белой сирени,
Кисти-гроздья, как виноград,
Ветер-спорщик, ветер весенний
Всё трясёт, ерошит наш сад.
Скрыты в зарослях ставни синие,
Ты всё спишь, а день высоко.
Солнце в ветках на стыке линий
Путь к тебе находит легко.
Нежный лучик прямой, приветный,
Что сквозь листья сюда попал,
Руку голую незаметно
Ртом горячим поцеловал.
Спи.
Проснёшься, и мне наградой
Счастье будет бродить меж трав.
Мне так радостно,
Радостно,
Радостно,
Что подпрыгнул и солнце б сорвал,
Но мне жалко детей и взрослых,
И безмерного счастья, и снов,
И цветов, задремавших в росах,
И сирени мокрых кустов.
И садов, тёплым ветром настоянных,
Тихой радуги волн на реке,
Также – лучика, что спокойно
На твоей отдыхает руке.
Уладзiмiр Караткевiч. Праменьчык
Мокры водар белага бэзу,
Кветкі-гроны, як вінаград,
Ветрык весні, ветрык-гарэза
Ўсё трасе і тузае сад.
Ў гушчары аканіцы сінія,
Ты ўсё спіш, а дзень на нагах.
Сонца хітрае праз галіны
Да цябе адшукала шлях.
І праменьчык малы, пяшчотны,
Што праз лісце ў шчыліну ўпаў,
Руку голую цёплым ротам,
Крадучыся, пацалаваў.
Спі.
Прачнешся, і ў гэтым садзе
Шчасце будзе блукаць між траў.
Так мне радасна,
Радасна,
Радасна,
Што падскочыў і сонца б сарваў,
Каб не шкода было мне дзетак,
І бязмежнага шчасця, і сноў,
І дрыжачых спрасонку кветак,
І вільготных бэзу кустоў.
І садоў, цеплынёю настоеных,
І вясёлкавых хваль на рацэ,
І праменьчыка, што спакойна
На тваёй спачывае руцэ.
https://karatkevi.ch/biblio/bel/versh1/pramenchyk.html
(Первая публикация: 1957)
перевод с белорусского
Владимир Короткевич. На реке
Приволье. Даль. Лазурные обрывы
И Днепр зелёный в яровой пыли,
И синей пущи млеющие гривы
Неспешно развиваются вдали.
Разбитый чёлн. Вот девочка уснула,
Прилёгши на причал, спокойным сном,
И солнце в час полуденного гула
Ей на ноги кладёт загар лучом.
А рядом загорелые, что мавры,
На спинах разогретых лошадей,
Беснуются три мальчика-кентавра,
Друг друга атакуя по воде.
Уладзiмiр Караткевiч. На рацэ
Далечыня. Блакітныя абрывы
І Днепр зялёны ў веснавой пылі,
І сіняй пушчы млеючыя грывы
Павольна калыхаюцца ўдалі.
Разбіты човен. Ля яго дзяўчынка
Спакойна спіць, прылёгшы на прычал,
І сонца залатое безупынку
На ногі ёй накладвае закал.
А поруч загарэлыя бы маўры
На конях, з спін якіх нясецца пар,
Шалеюць трое хлопчыкаў-кентаўраў,
Вадою плешчучы адзін другому ў твар.
https://karatkevi.ch/biblio/bel/pajezija-roznih-gadow/na-racje.html
Ещё один вариант перевода второй и третьей строф
Разбитый чёлн. Вот девочка уснула,
Прилёгши на причал, спокойным сном,
И солнце посреди дневного гула
Ей на ноги кладёт загар лучом.
А рядом загорелые, что мавры,
На взмыленных гривастых жеребцах
Беснуются три мальчика-кентавра,
Водой друг друга доставая до лица.
перевод с белорусского
Владимир Короткевич. Речка Папороть
Чёрная, с оттенками зелёными,
Будто утки тёмное перо,
Тянется она сквозь недра сонные,
Пьёт болот настоянную кровь.
Сзади тишь протягивает пальцы
К шее: в этом уголке земли
Витязи – лесные постояльцы –
Свергли, порубили, полегли.
Всё истлело, не дождавшись часа.
Корчит свергнутые древа страх.
Мухоморы здесь – кусками мяса,
Брошенная, что щиты, кора.
Через речку – бархат брёвен крепких.
Завалился я спиной во мхи
И лазурь не видел в верхних ветках –
В ветках елей только малахит.
Всё одно, размашистые ёлки,
Что взрастёт теперь у глаз моих,
Боровик, пронзённый веткой колкой,
Иль головка острая змеи.
Пусть мне будет обороной твёрдой
Звонкое, что щит, названье той,
Ясной, как жасмин, достойной, гордой,
Как рассвет для сердца дорогой.
Будьте здесь со мной,
Лесные силы,
До последнего в лесу листа,
Вспомните – она сказала:
«Милый».
Мимоходом.
Слёту.
Просто так.
Что мне недра?
Что мне тени смерти?
Что мне змеи?
Только ты люби.
………
Тех, кто ходит с небосводом в сердце,
Знаю, ни ужалить, ни убить.
Уладзімір Караткевіч. Рэчка Папараць
Чорная, з адценнямі зялёнымі,
Быццам качкі цьмянае пяро,
Цягнецца яна праз нетры сонныя,
П’е балот настоеную кроў.
Ціша ззаду цягнецца да шыі:
Ў гэтым кінутым кутку зямлі
Волаты змагаліся лясныя,
Зрынулі, пасеклі, паляглі.
Ўсё змяшалася і спрахла з часам.
Курчыць зрынутыя дрэвы страх.
Мухаморы, як кавалкі мяса,
Кінутая, як шчыты, кара.
Бервяно праз рэчку аксамітнае.
Я зваліўся на спіну ў імхі
І не ўбачыў ні шматка блакіту
Праз ялін кашлаты малахіт.
Ўсё адно, калматыя ялінкі,
Што ўзрасце каля вачэй маіх,
Баравік, надрэзаны сцяблінкай,
Ці галоўка вострая змяі.
Хай мне будзе абаронай цвёрдай
Звонкае, як шчыт, найменне той,
Гожай, як язмін, няўмольнай, гордай,
Як світанне сэрцу, дарагой.
Будзьце сведкамі,
Лясныя сілы,
Да апошняга ў гаі ліста,
Што яна калісь сказала:
«Мілы».
Мімаходам.
Лёгка.
Проста так.
Што мне нетры?
Што мне цені смерці?
Што мне змеі?
Толькі ты любі.
………
Тых, хто носіць небасхіл у сэрцы,
Нельга ні уджаліць, ні забіць.
https://karatkevi.ch/biblio/bel/biu-esc-budu/rechka-paparac.html
Примечание. Речка Па́пороть. Папараць (бел.) – папоротник.
перевод с белорусского
Владимир Короткевич. Олень
Листья в пуще, что дивное ложе.
Вечереет. Гуще стала тень –
Ели стройные тянутся тоже.
Затрубил взволнованно олень.
Звуки, мне знакомые, – из детства.
И когда в душе они звучат,
Это значит – дома наконец-то.
Добрый день, мой красный листопад!
Добрый день, призывный клич олений!
Помолчи, а то в тиши начну
Сам трубить в тоске лесной осенней,
Чтоб найти любовь свою – одну.
Второй вариант
Владимир Короткевич. Олень
Пуща листья стелет ярким ложем.
Вечереет. Гуще стала тень.
Где-то там, за елями вельможными,
Затрубил взволнованно олень.
Звуки из воспоминанья детского.
И когда в душе они звучат,
Это значит – дома наконец-то.
Добрый день, мой красный листопад!
Добрый день, призывный клич оленевый!
Помолчи, а то в тиши начну
Сам трубить в тоске лесной осенней,
Чтоб найти любовь свою – одну.
Уладзімір Караткевіч. Алень
Лісце ў пушчы як цудоўны ложак.
Вечар. І ад дрэў гусцее цень.
Недзе за ялінамі прыгожымі
Ўсхвалявана затрубіў алень.
Гукі, што з дзяцінства мне знаёмыя.
І калі ў душы яны гучаць,
Гэта значыць — я нарэшце ўдома.
Добры дзень, чырвоны лістапад!
Добры дзень, прызыўны кліч аленевы!
Памаўчы, бо я ў цішы гаёў
Сам трубіць пачну ў тузе асенняй,
Каб каханне адшукаць сваё.
https://karatkevi.ch/biblio/bel/pajezija-roznih-gadow/alen.html?ysclid=lw6qf33yxe779088324
перевод с белорусского
Анатоль Гречаников. Солдатская шапка
Стою один я
Над могилой братской,
Где головы
Склонили георгины –
Раздумывают
Над судьбой солдатской
В тяжёлую
Для Родины годину.
Мне видится
Далёкий сорок третий,
Песок с лопаты
Жёлто-восковатый.
Глядят и женщины, сомлев,
И дети:
Друзей хоронят
На холме солдаты.
Их почерневший
Командир согбенный
Ночами кашлял
В уцелевшей хате,
Сказал,
Когда салют затих
Мгновенный:
– Убитых шапки
Детям передайте!
И, запыхавшись,
Вот бегу в землянку,
И млеют ноги,
В скорби онемевшей.
В руках своих держу,
Держу ушанку,
Надеть её от страха
Не посмевши...
Сегодня разговоры
Замечаю –
Где отхватить бы
Пыжика по блату.
По той,
Солдатской шапке
Я скучаю,
Что столько лет
Служила мне и брату.
Анатоль Грачанікаў. Салдацкая шапка
Стаю адзін я
Над магілай брацкай,
Дзе нахілілі
Голавы вяргіні
У роздуме
Над доляю салдацкай,
Калі народу цяжка
І Айчыне.
Мне бачыцца
Далёкі сорак трэці
І свежы жвір
Васкова-жаўтаваты.
Глядзяць жанкі самлелыя
І дзеці:
Сяброў хаваюць
На грудку салдаты.
Іх камандзір
Прыгорблены і чорны,
Штоноч кашляў
У ацалелай хаце,
Сказаў,
Калі салют аціх
Няспорны:
– Забітых шапкі
Дзецям передайце!
І вось бягу,
Задыханы, ў зямлянку,
І млеюць ногі
У знямелай скрусе.
Трымаю
Я ў руках сваіх вушанку,
Але надзець
На галаву баюся…
Калі размовы
Сённяшнія чую,
Дзе адхапіць бы
Пыжыка па блату, –
Па той,
Салдацкай шапцы
Я сумую,
Што колькі год
Служыла мне і брату.
Зборнік вершаў «Я вас люблю» («Мастацкая літаратура», 1986 г.), ст. 42-43
https://knihi.com/Anatol_Hracanikau/Ja_vas_lublu.html#4
перевод с белорусского
Владимир Короткевич. Ночлег
Мой край, от крушины горький,
Над берегом тёплый дымок,
Табун за лесным пригорком
Пьёт звёзды, ступая в проток.
Конь тянет зелёное небо
В свой гулкий пустой живот,
Пока ласки солнышка в небыль
Туманом не канут с болот.
Но где же вы, детства звуки?
Но где же ты, запах земли?
В раздумьях гляжу на руки,
С которых мозоли сошли.
Не мне выхваляться и лихо
Запрыгнуть на спину коню,
Не мне, словно к радости тихой,
К ночлежному ехать огню.
А мне всё же кажется, вижу
Друзей своих и себя
Среди мчащих к дому поближе
Других – с ночлегов – ребят.
И вместо седла – сермяга,
И головы в пышных венках,
Из красных и чёрных ягод
Кораллы на наших руках.
Несётся детство весёлое
На вспененных конских горбах,
Поджарое, полуголое,
С шиповником в белых чубах.
Уладзімір Караткевіч. Начлег
Мой край, ад крушыны горкі,
На беразе цёплы дымок,
Табун выпівае зоркі
З паверхні лясных межыток.
Конь цягне неба зялёнае
Ў гулкі пусты жывот,
Пакуль цеплыня ад сонейка
Туманам не знікне з балот.
Дзе вы, дзяцінства гукі?
Дзе ты, водар зямлі?
Здзіўлёна гляджу на рукі,
З якіх сышлі мазалі.
Не мне выхваляцца і ззаду
Скакаць на спіну каню,
Не мне, як да ціхай радасці,
Да начлежнага ехаць агню.
А мне ўсё здаецца, што бачу
Сябе і сваіх сяброў
У ліку тых, што на клячах
Імчаць з начлегаў дамоў.
Замест сядла — сярмяга,
Галовы ў пышных вянках,
З чырвоных і чорных ягад
Каралі на нашых грудзях.
Дзяцінства імчыць вясёлае
На мокрых конскіх гарбах,
Засмаглае, напаўголае,
З шыпшынаю ў белых чубах.
1958
https://karatkevi.ch/biblio/bel/versh1/nachleg.html
Примечание. Кара́лі (або па́церкі): «каралі, -яў; адзіночны лік караля, -і, жаночы род. Упрыгожанне з каралавых або іншых каштоўных камянёў, якое надзяваецца на шыю. У чорнай, глыбока дэкальтаванай сукенцы, з белымі каралямі на шыі Зіна была вельмі прыгожая. Шыцік. // Пераноснае значэнне. Пра ўсё, што нагадвае такое ўпрыгожанне. Рабіна надзела каралі / І ўстала ля самай дарогі. Буйло. На полымя апалі Дзве расінкі — дзве каралі З цёмна-сіняга галля. Панчанка.» (с)
То есть, перевожу не в прямом значении (бусы, ожерелье), а приближенно, по созвучию: кораллы.
Смотреть на лица
Пойти в музей
спокойных
краеведческих историй
или на выставку –
вчерашний андеграунд,
портреты, Анатолий Зверев.
А дальше пригласить себя
за столик
в незнакомом – ранее – кафе.
Смотреть на лица.
Быть тактично-робкой.
И думать –
так внезапно
милосерден мир.
Независимость
Когда у прежних слов появляется
пересказанная невыразительность,
мы произносим синхронно:
- озеро сорное пробуждает агрессию.
И даже такая фраза ядерно-жуткая
походит на барышню умалишённую,
но не буйную и не затейницу.
Вот поэтому мы сейчас независимы:
не встречаемся пальцами,
не вводим в заблуждение время,
в личном пространстве
обустраиваем дальний угол.
И, конечно же, всё получается.
Ежедневно, и только мысленно,
мы сверяемся для надёжности:
- как дела твои, независимы?
- независимы.
И уходим спать.
2010
перевод с белорусского
Владимир Дубовка. О Беларусь, шиповник милый
О Беларусь, шиповник милый,
зелёный лист, да красный цвет!
И ветер не отнимет силы,
напасти в чернобы́ле нет.
Твоими лепестками стану,
шипами сердце исколю.
Твоих очей, в оттенок стали,
сиянье ясное люблю.
Сквозные ветры – конвоиры,
но кос тебе не расплетут.
Стремишься быть в Коммуне Мира,
чтоб радость прорастала тут.
Вражда дорогу окропила.
Преграды воле – не запрет.
О Беларусь, шиповник милый,
зелёный лист, да красный цвет!
Уладзімір Дубо́ўка. О Беларусь, мая шыпшына
О Беларусь, мая шыпшына,
зялёны ліст, чырвоны цвет!
У ветры дзікім не загінеш,
чарнобылем не зарасцеш.
Пялёсткамі тваімі стану,
на дзіды сэрца накалю.
Тваіх вачэй, пад колер сталі,
праменне яснае люблю.
Ніколі пройме з дзікім ветрам
не развіваць дзявочых кос.
Імкнешся да Камуны Свету,
каб радасць красавала скрозь.
Варожасць шляху не зачыніць:
у перашкодах дух расце.
О Беларусь, мая шыпшына,
зялёны ліст, чырвоны цвет!
1925
https://knihi.com/Uladzimir_Dubouka/Viersy.html#chapter49
Шыпшына (бел.) – шиповник, дикая роза
***
Камень промёрзший.
Не знают спасения
Талые воды.
перевод с белорусского
Пимен Панченко. «И снова гром на лес, на голый»
И снова гром на лес, на голый,
И хмурятся друзья мои:
Какой-то давний в сердце голос
Тревогой думы напоил.
С небес грозятся нам потопом,
Разгневанные громы бьют.
И ветви припятских притоков
Себя во вспышках узнают.
Но верится: не покалечит
Поспешный гром поля, сады.
Дитя беспечное лепечет
И тешится, с дождём на ты.
Размыты тёплые дорожки,
Гром рухнул в леса дальний сон.
И осторожно босоножки
Босая девушка несёт.
Пімен Панчанка. «Ізноўку гром на лес, на голы»
І хмурацца сябры мае:
У сэрцы нейкі даўні голас
Сігнал трывожны падае.
Нябёсы грозяць нам патопам,
Грамы раз’юшаныя б’юць.
Галіны прыпяцкіх прытокаў
Сябе ў маланках пазнаюць.
Ды верыцца: не пакалеча
Сады, палі дачасны гром.
А бесклапотная малеча
Шумліва цешыцца дажджом.
Размыты цёплыя дарожкі,
Далёка ў лесе гром асеў.
І асцярожна басаножкі
Дзяўчына босая нясе.
(1973)
https://knihi.com/Pimien_Pancanka/Iznouku_hrom_na_les,_na_holy.html
Федерико Гарсиа Лорка. Pueblo
Деревня
часовня с крестом.
Столько выпало испытаний.
Прозрачна вода,
и много оливам веков.
В переулках – людей очертанья,
лица скрыты плащами.
И на башнях
вращаются флюгеры,
вечность кружатся.
О, потерянный край,
в Андалусии скорбной!
Federico Garcia Lorca. PUEBLO
Sobre el monte pelado
un calvario.
Agua clara
y olivos centenarios.
Por las callejas
hombres embozados,
y en las torres
veletas girando.
Eternamente
girando.
¡Oh, pueblo perdido,
en la Andalucía del llanto!
«Поэма о Солеа»: Poema de la soleá — Викитека (wikisource.org)
Владимир Короткевич. Преддверье зимы
Хлябь. Новогрудок. Преддверье зимы.
Деревья да нивы ждут тёплых снегов.
О, одинокость отельной тюрьмы!
Такая печаль веков!
Напастью крестовой, пройдя рубеж,
Зима подползает под самый вал.
На склонах чугунный багрянец веж
До сердца промёрзшим бывал.
Кажется колотым ветер из ям.
Чертополох стекленеет на дне.
Как же им, чёртовым этим князьям,
Холодно в западне!
Углями веж умирал хоровод.
Жар мой последний горел, неживой.
Кони сбивали с замёрзших вод
Кочки с жёлтой травой.
И мчался к воротам ночной гонец.
Кричал – крестоносцев несметная рать,
От стужи чужой и стужи сердец
Любимым краям умирать.
Гостиница. Ночь. Город здесь опустел.
Пять ли столетий башни не видят огни.
И листьями ветер в окна влетел –
Мёрзлыми – слышишь, звенит.
Тревожной дремоты порвётся нить,
Припомнил –
будто удар в окоём,
Что в недрах забытая Свитязь мнит
В дубовом гробу своём.
Уладзімір Караткевіч. Прысенне зімы
Наваградак. Золь. Прысенне зімы.
Рунь і дрэвы мараць аб цёплых снягах.
О, якая самота гатэльнай турмы!
Векавая якая туга!
Крыжацкай навалай з паўночных меж
Падпаўзае пад стромы зіма,
На схілах чыгунная чырвань веж
Прамерзла да сэрца амаль.
Вецер з цемры польнай, бы ўдар ляза,
Бадзякі зіхацяць, як шкло...
Як жа ім халодна, чарцячым князям,
У іхніх загонах было!
Паміраў жарынкамі веж карагод...
Мой апошні агеньчык жаўрэў нежывы,
І коні калматыя білі лёд
Да замерзлай жоўтай травы.
І скакаў да брамы начны ганец,
І крычаў, што безліч крыжацкіх зграй,
Што ад сцюжы чужынскай і сцюжы сардэц
Памірае ўлюбёны край.
Ноч... Гасцільня... Горад даўно апусцеў.
У вежах пяць стагоддзяў, як згаслі агні,
І вецер у вокны лісце мяце,
Прамерзлае — аж звініць.
Уначы ірвецца дрымоты ніць...
Як удар.
Бо прыпомніў у сне,
Што Свіцязь, у нетрах забытая, сніць
У дубовай сваёй труне.
1969 г.
https://knihi.com/Uladzimir_Karatkievic/Prysiennie_zimy.html
Наваградак – першая сталіца ВКЛ
Новогрудок – первая столица ВКЛ
перевод с белорусского
Владимир Короткевич. «Огонь с высот – и дом твой, что свеча»
(Первый вариант перевода)
Огонь с высот – и дом твой, что свеча,
И мёртвой тучей – пепел над Гоморрой.
И всё с нуля приходится начать,
Поскольку в прошлом – лишь молчанье мора.
Когда же доведётся вновь начать –
Иди от брошенной на дым святыни
И не жалей ни плуга, ни меча
На новый мир, где всё пока – пустыня.
Там ворон крикнет. Новая земля –
Соль бездорожий, и глазам больнее.
Когда решился начинать с нуля –
Иди! Не оглянись!
Окаменеешь!
(Второй вариант перевода)
Огонь с высот – и дом твой, что свеча,
И над Гоморрой – тучей мёртвой пепел,
И жизнь с нуля приходится начать –
В былом молчит всё то, что раньше пело.
Когда же доведётся вновь начать –
Иди от брошенной на дым святыни
И не жалей ни плуга, ни меча
На новый мир, где всё пока – пустыня.
Там будет ворон истово кричать.
Соль бездорожий, и глазам больнее.
Когда решился жизнь с нуля начать –
Иди! Не оглянись!
Окаменеешь!
Уладзімір Караткевіч. «Агонь з вышынь – і дом твой, як свяча»
Агонь з вышынь – і дом твой, як свяча,
І мёртвай хмарай – попел над Гаморай,
І ўсё з нуля даводзіцца пачаць,
Бо ў тым былым нічога не гаворыць.
Калі ўжо давядзецца зноў пачаць –
Ідзі ад дымам пушчаных святыняў
І не шкадуй ні плуга, ні мяча
На новы свет, дзе ўсё пакуль – пустыня.
Там будзе грай сівога крумкача,
Сто бездарожжаў, соль і пыл на веях...
Калі ўжо вырашыў з нуля пачаць –
Ідзі! Не аглядайся!
Скамянееш!
(1980 г.)
перевод с белорусского
***
Спартанцы направлены на войну –
Булат заточен,
Примерены латы.
И с ними стал, да в шеренгу одну,
Спартанец нескладный,
Подслеповатый.
– Куда ты, зачем ты
Такой на войне? –
Смеётся кто-то.
Признался несчастный:
– Затупит враг меч о меня,
И вполне
Хоть в этом буду к победе
Причастен…
И в дни,
Когда души преследует рок,
Пожары и ужас
Колосья пригнули,
Встречают смерть
И поэт, и пророк,
Чтоб вражие быстро
Закончились пули!
Лето
Бровей силок
Свело девчо.
Правей село,
Село Волчо...
Счубател хмель –
В сухмени глух.
Хмелеет шмель.
Шмелеет луг...
Рыгор Барадулін. "Спартанцы збiралiся на вайну"
Спартанцы збiралiся на вайну —
Вастрылi мечы,
Прымервалi латы.
З уciмi стаў у шарэнгу адну
Спартанец нягеглы,
Падслепаваты.
— Куды ты, нашто ты
Такi на вайне? —
Спытаўся нехта.
Нябога прызнаўся:
— Як iншай карысцi няма —
Аб мяне
Варожы затупiцца меч
Прынамсі…
I ў днi,
Калi душы падпальвае змрок,
Калi цяжарнее
Жахам калоссе,
Прымаюць смерць
I паэт, i прарок,
Каб меней
У ворага куль засталося!
Рыгор Барадулін. Лета
Брывей сіло
Зьвяло дзяўчо.
Правей сяло,
Сяло Ваўчо...
Счубацеў хмель.
Сухмень аглух.
Хмялее чмель.
Чмялее луг...
https://rv-blr.com/verse/show/36863/
перевод с белорусского
Сергей Граховский. Парус
Вдали исчезающий парус
Волнами как будто храним,
Истома с тоскою на пару
Кружат, но не властны над ним.
Во мраке измена, играя,
В пучину ведёт, как свеча.
К рассвету приманка растает
На камне, слабее луча.
И грёзы, о память живая,
Вернутся, но будут легки,
В туман невесомый ступая,
За кружевом нежной тоски.
Взволнованный парус любезный
Торопится птицею стать.
Прощай, мне ещё в этой бездне
Упавшие звёзды считать.
Сяргей Грахоўскі. Ветразь
У выраі ветразь знікае
За хваляй, нібы на спачын,
І змора яго не злякае,
Не спыніць тугой далячынь.
У змроку зіхоткая здрада
Завабіць хлуснёй у віры,
На золку сканае прынада
І кволы прамень на жвіры.
Раптоўна згаданыя мроі
У карунках пяшчотнай тугі
Павольна знікаюць, як строі,
У бязважкасці кволай смугі.
Знікае ўсхвалёваны ветразь:
З кунегаю пільна сачу,
Як водар аздобіў паветра,
І ў бездані знічкі лічу.
перевод с белорусского
Владимир Короткевич
Ночь
Скачет ночь над землёю на чёрном коне. Отрываются, падают с её плаща вниз золотые звёзды, и пуща ловит их пушистыми руками, принимает неслышно и бережно укладывает на землю. Внизу огоньки погасли, дрожит мироздание соловьиным пением. Мягко перебирает копытами в воздухе уставший чёрный конь. И лицо у ночи чёрное, на чёрных волосах чёрная корона, и на юном теле чёрные латы.
Спите, люди, стережёт ночь верно ваш сон. Скоро займётся рассвет, выйдет на битву с ночью заря розовая, начнёт пускать ночи в лицо солнечные копья. Неравная битва, истечёт тело ночи кровью своей – серым туманом, упадёт оно в болота, тёмные леса, да на дно глубоких озёр.
И далеко ещё до света: только-только пропели первые петухи, влажный морок повсюду, тишина.
Скачет ночь на беззвучном, перебирающем копытами чёрном коне, и падают, отрываются от её плаща золотые звёзды.
Уладзімір Караткевіч. Ноч
Скача ноч над зямлёю на чорным кані. Адрываюцца, падаюць з яе плашча ўніз залатыя зоркі, і пушча ловіць іх пушыстымі рукамі, прымае нячутна і мякка ложыць на зямлю. Унізе агеньчыкі згаслі, дрыжыць свет салаўіным спевам. Мякка перабірае капытамі ў паветры стомлены чорны конь. І твар у ночы чорны, на чорных валасах чорная карона і на юнацкім целе чорныя латы.
Спіце, людзі, вартуе ноч верна ваш сон. Хутка зоймецца світанак, выйдзе на бойку з ноччу зара ружовая, пачне пускаць ночы ў твар сонечныя дзіды. Няроўная бойка, сцячэ цела ночы крывёй уласнаю - шэрым туманом, упадзе яно ў балоты, цёмныя лясы ды на дно глыбокіх азёр.
Але далёка яшчэ да святла: толькі-толькі праспявалі першыя пеўні, вадкая суцень паўсюль, цішыня.
Скача ноч на бязгучным, перабіраючым капытамі чорным кані, і падаюць, адрываюцца з яе плашча залатыя зоры.
1952(?)
https://knihi.com/Uladzimir_Karatkievic/Noc_kazka.html
перевод с белорусского
Райнер Мария Рильке. Ангелы
Стихали, знали – будет Утро,
светлы их Души и нежны.
Одна тоска (греховна будто)
смиренные волнует Сны.
Друг с другом схожие, зевали,
Господен заполняли Сад,
как много, много интервалов, –
Его Мелодий верный лад.
Но стоит им взмахнуть Крылами –
воздушный вихрь уже в пути:
так Мастера ведомой дланью
Господь решится в Книге главной
страницу тайную найти.
21.11.2015
Rainer Maria Rilke. Die Engel
Sie haben alle müde Münde
und helle Seelen ohne Saum.
Und eine Sehnsucht (wie nach Sünde)
geht ihnen manchmal durch den Traum.
Fast gleichen sie einander alle;
in Gottes Gärten schweigen sie,
wie viele, viele Intervalle
in seiner Macht und Melodie.
Nur wenn sie ihre Flügel breiten,
sind sie die Wecker eines Winds:
als ginge Gott mit seinen weiten
Bildhauerhänden durch die Seiten
im dunklen Buch des Anbeginns.
http://rainer-maria-rilke.de/06a013dieengel.html
другая редакция второй строфы
Друг с другом схожие, зевали,
Господен заполняли Сад, –
так много, много интервалов
Его Мелодий в небесах.
перевод с белорусского
Уладзiмiр Караткевiч. Васілю Быкаву
Час стагоддзі, як касой, сцінае,
Веры, царствы, догмы йдуць да ценяў...
Ўсё мінае — Гонар не мінае,
Бо народжаны адным сумленнем.
Калі сонца выб’ецца з туману,
Толькі іх і ўспомніць хор народаў,
Воінаў сваіх, святых і зраненых,
Рыцараў сумлення і свабоды.
19 чэрвеня 1984 г. https://knihi.com/Uladzimir_Karatkievic/Vasilu_Bykavu.html
Восень прайшла пералескамі,
Па няголеным ржышчы ніў,
Чырвонымі арабескамі
Лісце лес ураніў.
Глянь на зямлю залатую,
Пяшчотную, сумную, чыстую,
Нехта па ёй вандруе,
Ў паветра ўзнімаючы лісце.
Струменьчыкам тонкім лісце.
Медзь на азёрах сплывае,
Сум у небе імглістым...
Як песня, з галін злятае
Лісце, лісце,
Залацістае лісце,
Сто лісцяў,
Дзесяць лісцяў,
Ліст.
1954-1957(?) https://knihi.com/Uladzimir_Karatkievic/Liscie.html
Уладзiмiр Караткевiч. “Блякла-сіняе неба і чырвань галін”
Блякла-сіняе неба і чырвань галін.
Уздыхае ветрык. Спадае ліст.
Асцярожнае сонца з голых асін
Выпаўзае на ціхі сінічы свіст.
Ледзь хістаюцца ў небе галіны бяроз.
Лёг спакой на іржышчы. Гумённы дым.
Ярам рушыць павольна з дрывамі воз,
І сарока няспынна стракоча над ім.
У разведку за возам ляціць яна,
Трэба край адшукаць, дзе пякуць бліны,
Дзе кайстра, дзе ў ёўні жыве цеплыня,
Дзе заснула сытасць да новай вясны.
1964-1968(?) https://knihi.com/Uladzimir_Karatkievic/Blakla-siniaje_nieba_i_cyrvan_halin.html
перевод с белорусского
перевод с белорусского
перевод с белорусского
перевод с белорусского
перевод с белорусского
Воздушный змей летит в двадцатый век.
Лети, лети – где тесто тили-тили,
Где детство для открытий проходили,
И каждый вечер был благословен.
Бумажный змей, смелейший из рептилий,
Поймавший ветер – больше не слуга.
Там, на земле, отчаянно взрослели,
Смеялись над эпохой водолея
И небо выбирали наугад.
Прощай, прощай – я отпускаю леер.
Максим Богданович. Слуцкие ткачихи
От нив родных, от милой хаты
На панский двор – нужна краса –
Они невольницами взяты
Ткать золотые пояса.
За ними дверь закрыта плотно,
И девичьи избыты сны.
Свои широкие полотна
На лад персидский ткут они.
А за стеной смеётся поле,
Сияет небо из окна, –
Летите, мысли, на раздолье –
Туда, где расцвела весна,
Шумит пшеницей ветер вольный,
Синеют нежно васильки,
Блестят серебряные волны
За холм несущейся реки,
Темнеет край зубчатый бора...
И ткёт, в забвении, рука
Не лист персидского узора –
Цветок родного василька.
Максім Багдановіч. Слуцкія ткачыхі
Ад родных ніў, ад роднай хаты
У панскі двор дзеля красы
Яны, бяздольныя, узяты
Ткаць залатыя паясы.
I цягам доўгіе часіны,
Дзявочые забыўшы сны,
Свае шырокія тканіны
На лад пэрсідзкі ткуць яны.
А за сьцяной сьмяецца поле,
Зіяе неба з-за вакна —
I думкі мкнуцца мімаволі
Туды, дзе расьцвіла весна
Дзе блішчэ збожжэ у яснай далі,
Сінеюць міла васількі,
Халодяым срэбрам з'яюць хвалі
Між гор ліючэйся рэкі.
Цямнее край зубчаты бора...
I тчэ, забыўшыся, рука
Заміж пэрсідзкаго узора,
Цьвяток радзімы васілька.
Друкаваная крыніца (1914 г., да сучаснай літаратурнай беларускай мовы) https://be.wikisource.org/wiki/Вянок_(1914)/Старая_Беларусь/Слуцкіе_ткачыхі
Мелисса
Вражда
полюбит города, дней
запрокидывая лица –
Не для дождя,
не для предчувствия дождя,
но в горе.
Так мной обиженный приказчик,
молчалив и сгорблен, –
Погубит верных голубей и упадёт
в траву мелиссу.
Лес повторяющихся снов
Я рядом быть хочу, я – вровень с вами,
Когда меняет небо полюса,
И зверь добычу ждёт.
Уже неважно –
Падёт в брусничник дождь или роса.
Вы зверем встречены, и зверем сникли.
Я снова не успела вам сказать.
А лесом – утренняя новь брусники.
Пообещайте не смотреть в глаза.
Натюрморт с айвой
Плод айвы исполняется солнечно-зрелым,
Мы сегодня его на две доли разрежем.
Ткань узоров афинских меняет оттенки –
Плод вливается в скатерть, свершённости вензель.
Да, пора – созерцание спелости действом
Правит. Две полпланеты, ларцы совершенства
Зрячи, там семена. Отнесёшь их на травы –
Дички цвет. А мои семена умирают –
Мелкорозье я не прощаю.
Напиши о зеркале гранита
«Есть любовь, похожая на дым»
О, Брут
Не родственна ни одному ребру –
Смутившая любовный невод,
К доверчивой взываю Еве,
И яблока не надкушу.
О, Брут,
Мне в каждом – ты,
тревожный тыл ли, друг,
Великий прочерк – невозможный.
Любовь несказанная – в ножнах,
Проявленная – оспина к утру.
И даже с тем, кто под венцом упрям,
Стою – одна – белее мела.
Не в клетке – самой близкой – дело.
Я не могу вживаться в этот ряд.
Вольности
Патриархальность счастья.
Не принятая мной архитектоника.
Лёд тает. Тонет Кай.
И я не знаю – снежная красавица
или простушка в деревянных башмаках
идёт по улице и улыбается.
Тождественность
Блесна. Простуда. Эдгар По.
Зачёркнуто.
Отсутственные знаки –
не помнящие зла – непродолжительно опасны,
доступны на чужом лишь языке.
Ты резко оглянулся – грянул мир.
И наша безупречность нежности тождественна.
Здравствуй, букер!
Здешний век –
то садами, то Адами.
Скажешь «стой», замирает и падает
то ли в топь поперечную – Маркеса,
то ли в счастие Долли Дурмановой.
Мой доверчивый, тронутый век.
Экзальтация поневоле
Ни края в любви, и ни берега.
Свободный мой,
равный мне,
знай:
Где вера в людей –
робеспьерика,
Там форма надежды –
война.
Ундинная дивная песенка –
День первый, экзальтов клад.
Седмица – не сырна,
не плесенна,
Разломится пополам.
Рисунки на фарфоре
Бросишь рыбкам тишайшую гроздь винограда,
Будут рыбки на собственном блюде не рады
Ни плодам, ни своей нарисованной правде.
Им в другую бы чайну
умчаться –
Уплывут в океан, не вернутся назад.
Но смотри – виноградная всходит лоза
И диковинных рыб обнимает.
Так и я, удивлённая неспасеньем,
Приняла инородную манну
Неотступного плена.
Искушение необратимостью
Абигайль, милая Абигайль,
Когда ты проснулась, мир истекал солнцем,
Солнце охлаждалось встречными потоками времени.
Ты вновь принялась рисовать: медленно, мысленно.
Но как же беспечны рисунки эти –
В них не осталось ни одного мужчины,
Достойного быть врагом тебе.
Собирательный образ
Всеми котами чёрными,
всеми весёлыми вдовами,
липами пыльно-медовыми
город приветствовал нас
и рассыпался чётками.
Где он кочует сейчас –
ласковый
и бедовый?
Другу
Вот фантом,
твой двойник, искалечен –
катится по степи – в хлам и гам.
На безлюдье – и он человече,
связанный по рукам и ногам,
не ушедший в разведку.
С три короба
С три короба темноты –
липкие ахи,
стынущий талер,
в третьем – лирика
без границ
и правил.
Вот
весь
ты.
Птицы гнёзда ветрам оставят –
не забросить гнездо за спину.
Свой же вымысел не отринуть,
выжечь вымысел – труд напрасный.
Так и я тебя не покину.
«Ибо уходит человек в свой вечный дом» (с)
В порядке будничном –
недели,
Топтался быт с пяти утра,
Коты в шиповнике шипели,
Соседка в узелке утрат
Несла секрет Полишинеля.
Устала жизнь в избытом веке.
Сегодня нет того села.
Шиповник стар,
к чужим приветлив,
А прочих – память извела
В краю безвременья и ветра.
Служи, шиповник, сельской доле
Подённой службою мирян –
Пока у доли сердце ноет.
Когда ж не вспомнит свой изъян,
Оставь ей этот пост бездомный.
Владимир Короткевич. Был. Есть. Буду.
Был. Есть. Буду.
Затем, что свой век, век проклятий,
Живу бездонной тревогой.
Затем, что сердце моё распято
За миллиарды двуногих.
За всех, подымающих пашню в разорах,
Тех – в горячем пекле металла,
За всех, кто сражается с небом и морем,
За живых и тех, что не стало.
За всех угнетённых,
Чьи письма – кровью
Из рабства подлой дороги,
За Край Свой Родимый, за все Народы
Восставших даже на Бога.
За всех, кто свой край спасает от краха,
В агонии сёл, не заплакав.
За всех, кто глядится в небо – без страха
Из пущ,
Баррикад
И с плахи.
Кто с глазу на глаз со смертью, карминной
Её улыбкой приветной,
И всё ж возводит – в дали нестерпимой –
Храм наш всеобщий и светлый.
И вот вознесётся он гордо в зените –
Нерушим – воссиянное чадо,
Вы каплю с распятого сердца возьмите –
Ту, последнюю.
Больше не надо.
И пускай она рядом с крылечком заветным
Догорает, детей не стра́шит
На граните любви,
На граните рассвета,
На граните величия вашего.
Уладзімір Караткевіч. Быў. Ёсць. Буду.
Быў. Ёсць. Буду.
Таму, што заўжды, як пракляты,
Жыву бяздоннай трывогай,
Таму, што сэрца маё распята
За ўсе мільярды двухногіх.
За ўсіх, хто ўздымае цяжкія разоры,
Хто ў гарачым пекле металу,
За ўсіх, хто змагаецца з небам і морам,
За жывых і за тых, што сканалі.
За ўсіх, хто крывёю піша
Ў нязгодзе
З рабства подлай дарогай,
Хто за Край Свой Родны, за ўсе Народы
Паўстане нават на Бога.
За ўсіх, хто курчыцца ў полымі вёсак,
Хто ратуе краіну ад краху,
За ўсіх, хто бясстрашна глядзіць у нябёсы
З барыкады,
З пушчы
І з плахі.
Хто са смерцю гаворыць з вока на вока,
З яе усмешкаю ветлай,
І ўсё ж узводзіць - нясцерпна далёкі -
Храм наш агульны і светлы.
А калі ён горда заззяе ў зеніце -
Непарушны - ўзнясецца ў неба,
Вы з распятага сэрца кроплю вазьміце.
Апошнюю.
Болей не трэба.
І няхай яна збоку, недзе на ганку,
Дагарае й дзяцей не страшыць
На граніце любові,
На граніце світанку,
На граніце велічы вашай.
источник
Владимир Короткевич. Еврейке
первый вариант перевода
Над крышей синь – сирень неистова,
Набеги ветра – быстрая волна.
Мне утешеньем, тихой пристанью
Очей твоих библейских глубина.
В них отразились дым бесчинства
Кровавых гульбищ, вражий гам,
Пожар родной твоей отчизны
И нежность – к новым берегам.
Гляжу в молчанье, в восхищении –
Вот глубина бездонных вод.
И верю, верю без сомнения,
Что будет жить и мой народ.
(29.11.2012)
Владимир Короткевич. Еврейке
перевод во второй редакции
Сирень безумствует без устали –
Над крышей ветер взнял волну.
Библейских глаз твоих почувствую
Тишайший свет и глубину.
Всё вижу в них – врагов бесчинства,
На реках плач, кровавый бой,
Пожар родной твоей отчизны
И к новым берегам любовь.
Гляжу в молчанье, в восхищении –
Вот глубина бездонных вод.
И верю, верю без сомнения,
Что будет жить и мой народ.
(03.12.2012)
Уладзімір Караткевіч. Яўрэйцы
Шалее сіні бэз над стрэхамі,
Бяжыць па ім вятрыска-зыб.
Я ўспомніў з ціхаю уцехай
Тваіх вачэй біблейскіх глыб.
Адбіліся ў іх клубы дыма,
На рэках плач і сечаў кроў,
Пажар старой тваёй радзімы,
Любоў да новых берагоў.
Гляджу ў маўклівым захапленні
У глыб бяздонных гэтых вод
І веру, веру без сумненняў,
Што будзе жыць і мой народ.
(снежань,1956)
Привожу ссылки на два замечательных перевода –
с благодарностью за интерес к этому стихотворению В.К.
Владимир Короткевич. Еврейке. Перевод Юрия Лифшица
https://poezia.ru/works/96403
Владимир Короткевич. Еврейке. Перевод Никиты Винокурова
https://poezia.ru/works/105986