Я в поезде, на верхней полке,
Я еду в ночь и вижу сны,
А за окном моим осколки
Моей потерянной страны.
Она лежит равниной снежной
И сосны, иглами звеня,
Скороговоркою небрежной
Напомнят мне, что мы родня.
Грибным дождем и криком птичьим,
И ледоходом по весне,
Своей бедою и величьем
Она является во сне.
Подвластна то жаре, то зною,
Загадку вечную тая,
Страна, покинутая мною,
И все же родина моя.
Она живет во мне незримо
И я, чем дальше, тем верней,
Бреду походкой пилигрима
Тропою памяти моей.
Покорны дни ее и нивы
То мудрецу, то палачу,
А я одно лишь – " Будьте живы!"
В летящем поезде шепчу...
Тем он не был и этим не стал,
Не заметил, как жизнь пролетела,
Но небесного света кристалл
Загорался в душе то и дело.
Он скрывался во мраке чернил,
Появлялся из кипы бумажной,
То напрасной надеждой манил,
То томил бесконечною жаждой.
Все казалось не то и не так,
Только радуга падала свыше,
Только ночью, сквозь холод и мрак,
Лунный свет опускался на крыши.
Не за денежный выкуп радел,
У богов не просил он награды -
Для ума только вечность предел,
Для души только звезды преграды.
Знал я как-то того чудака,
И забуду отныне едва ли,
Как он мелом чертил облака
На стене – и они оживали.
Плыли по небу, в вечность скользя,
Через все города и границы,
Наши мысли и души, как птицы,
В плен не взять, и убить их нельзяБезумен мир, где брат идет на брата,
Где виноват виновный без вины,
И демоны разрухи и войны
Смеются вслед из точки невозврата.
Безумен мир, где детские пеленки
Как белый флаг у матери в руках,
Где ангелы разносят похоронки
И плачут, заблудившись в облаках.
О демон зла ! Надеюсь, ты доволен ?
Какой простор для тела и ума !
Какой пейзаж ! Как гордо реет тьма
Над шпилями забытых колоколен...
Она от дальних движется границ,
От самого небесного предела,
Пред нею все сдались, все пали ниц,
И все пощады просят то и дело.
Царица осень ! Я в твоем плену,
Перед тобой склонил свои знамена,
Я принял все - деревьев желтизну,
Орнамент алый на ладонях клена,
Твоих полей предзимнюю тоску,
Прозрачный лес, плывущий из тумана,
В твоей палитре каждому мазку
Покорен я, без лести, без обмана.
От суеты и вымысла устав,
Устав вести бессмысленную битву,
Как ученик, приемлю твой устав,
И твой закон читаю, как молитву.
В свой час осенний я к тебе спешу,
Свободный от обид, без принужденья,
Я у тебя прощенья не прошу,
Лишь пониманья жду и снисхожденья...
Растекается дождь по стеклу
Избавленьем от пыли и зноя,
Одинокий фонарь на углу
Заступил на дежурство ночное.
Если даже шагнем в пустоту,
По канату над черною бездной –
Тот, кто светит в ночи на посту,
Защитит нас от кары небесной.
Отчего же такая тоска,
Эта грусть, неприметная с виду,
Если капли свистят у виска
И смывают беду и обиду?
Почему же не в силах помочь
Ни упрямство, ни дерзость, ни опыт,
Только эта дождливая ночь
Да листвы неразборчивый шепот?
Только этот фонарь на углу,
Только света неровные пятна,
Как песок золотой на полу?
Непонятно, мой друг, непонятно…
В голубоватой тонут дымке
Деревья, лодки и река,
Как на случайном фотоснимке,
Недопроявленном слегка.
Запечатлел фотограф местный
Походку чью-то, чей-то жест,
Июльский пляж, пейзаж окрестный,
И нас на фоне этих мест.
Над пляжем музыка струится,
К видоискателю приник
Фотограф, чтобы наши лица
В улыбке замерли на миг.
Замри, душа. Мы здесь в обнимку,
Мы ждем заветного щелчка,
Пусть передастся фотоснимку,
Что жизнь прекрасна и легка.
А наши беды и печали,
Круги бессонные у глаз,
Как эти лодки на причале
Пускай останутся при нас.
Июль. Сгущаются потемки,
Все глубже сумрак голубой,
И позавидуют потомки
Тому, как жили мы с тобой.
Война доныне целится в людей,
Чья горькая дорога не забыта, -
Не будет пусть для них очередей,
И неудобств, и неустройства быта.
Пускай легко живут они средь нас,
Хоть чем-нибудь поможем всем народом,
И вот еще один про них Указ,
А их все меньше, меньше с каждым годом...
Нет ничего, ни ниже и ни выше,
Ни дальше и ни ближе - ничего.
Лишь шум дождя, стучащего по крыше,
Свет фонаря у дома моего.
Случайный силуэт из переулка,
Старинных лестниц стершийся гранит...
А память, как волшебная шкатулка,
Утраченное время сохранит.
А человек, раскрепостивший атом,
Опять сидел за письменным столом.
Не вел он счет потерям и утратам,
И ничего не помнил он в былом.
Спокойно спали реки и пустыни,
Материки вращались, не спеша,
Не ведая, что их судьба отныне
На кончике его карандаша.
А я кричу почти из забытья,
Почти из измерения иного,
Почти из сна кричу, в которм я,
Лишь ночь придет, оказываюсь снова.
Во сне моем печальные снега,
Чуть слышный плеск старинного парома,
Прозрачный лес, речные берега,
И горький запах смерти и погрома.
Во сне моем - июльская гроза,
И бесконечный путь средь бездорожья,
И скрипки плач, и детская слеза,
И тот огонь, в котором искра божья.
Пусть светит он средь бед и суеты
Необъяснимо и неодолимо,
И в такт ему мерцает с высоты
Библейская звезда Иерусалима.
Твое платье из светлого ситца,
Золотое сиянье волос, -
Если ты мне сумела присниться,
Сделай так, чтобы это сбылось.
Сделай так, чтоб июльские ветры
Пели отзвуком наших имен,
Чтоб прошли мы последние метры
Между нами в пространстве времен.
Ты мое наважденье, колдунья,
Тает след твой на мокром песке,
Озорница, танцорка, певунья,
Манишь дудочкой звучной в руке.
И,пьянея от этого звука,
За тобой я иду,как во сне,
Только чтоб эта сладкая мука
Все звучала, звучала во мне.
Только чтоб эта жизнь не кончалась,
Чтобы след не смывала волна,
Чтоб на ветке небесной качалась
Спелым яблоком летним луна.
С каждым годом горизонт все дальше,
С каждым годом ближе небеса,
Все слышней средь суеты и фальши
Ангелов небесных голоса.
С ходом дней становится прозрачной
Прошлого седая пелена,
И все чаще с лесенки чердачной
Сходит сон, в котором не до сна.
Исчезают имена и даты,
Уплывают очертанья лиц
В ту страну, откуда нет возврата,
В край ночной без видимых границ.
С каждым годом к небесам все ближе
Я плыву, течением влеком,
В край, где Время берег жизни лижет
Как волна, соленым языком.
Громыхает трамвай в переулке,
Прорезая осеннюю мглу,
Будто выскочил черт из шкатулки,
И железом скребет по стеклу.
А на улице серо и сыро,
Вечный дождик по крышам стучит,
И как образ осенного мира,
Где-то голос сердитый звучит.
Что же здесь мы с тобою имеем ,
Чем укрыться сумеем от бед ?
Только то, в чем признаться не смеем,
Да чему и названия нет.
То,что так непонятно, незримо -
Только взгляд, что , как сон, невесом,
Только тайну, что небом хранима
И идет из глубин хромосом.
То слияние тела и духа,
Что теплом наполняет ладонь,
И касается сердца и слуха,
В темноте зажигая огонь.
Вот и все. И притом, как ни странно,
Торжествует над силой и злом,
И хранит от обид и обмана,
Укрывая незримым крылом.
Все было так, как быть должно и будет
В тот самый день, назначенный судьбой,
Пусть даже время этот жар остудит,
Пусть даже все забудем мы с тобой.
Мы начали опасную игру,
В которой победителей не судят,
А, может, победителей не будет,
А будет так : однажды, поутру,
В условный час никто нас не разбудит,
В свидетели возьмем мы тишину,
И тишина пусть нам виски остудит.
Лишь одного на свете я боюсь -
Проснуться вдруг, когда тебя не будет...
И понял я - мне ход вещей неведом,
И тайный смысл событий незнаком.
Проходят дни и я за ними следом
В реке времен, течением влеком.
А подлинные даты и приметы
Плывут вокруг и тают вдалеке,
Между собой явленья и предметы
Беседуют на птичьем языке.
Проходят годы в поисках ответа,
Но луч познанья не касался дна, -
В простых вещах, не ведая про это,
Бездонная таится глубина.
А ты полна теплом и ароматом,
Сливаясь с миром, странныи и чужим,
Но и в тебе, я знаю, каждый атом,
Как свет далеких звезд, непостижим.
И выйдя в ночь из темноты и лени,
Я впитываю мира волшебство,
И молча опускаюсь на колени
Перед великим таинством его.
Ты так умеешь отдыхать,
Вся из усталости и лени,
Как бабочка, устав порхать,
Ложишься, подогнув колени.
И веет миром и теплом
От всех твоих штрихов и линий,
Когда темнеет за стеклом,
И подступает вечер синий.
Струится свет в дверной проем,
А ты все спишь, легко и сладко, -
Во сне младенческом твоем
Сокрыт ответ и тайн разгадка.
Ты дышишь с миром в унисон,
С его надеждой и тревогой,
Так пусть же будет этот сон
Тебе защитой и подмогой.
А я молчу, боясь вспугнуть
Тебя, пронизанную светом -
Ты только будь, и в этом суть,
Лишь просто будь на свете этом.
Случилось так, что мы теперь вдали
От прежней, от родившей нас земли,
Которую нам выпало оставить,
Которую забыть мы не смогли.
Иной пейзаж сегодня за окном,
Но было что-то в воздухе речном,
Настоянном на запахах, на травах,
На позабытых Богом переправах,
Снах наяву и яви, ставшей сном.
Как в птичьих перелетах есть загадка,
Так в наших судьбах свой секрет сокрыт -
Проходит все. Но, боже мой, как сладко
Звук русской речи губы холодит...
Листая электронные страницы,
В сообществе невидимых друзей,
Пересечем пространства и границы
Без ожиданья и очередей.
Империя ночного интернета,
Взрывной коктейль иллюзии и слов,
Где виртуальный луч иного света -
Обманный дар, явившийся из снов.
Он оживляет прежние надежды,
Холодный дух, бессмертный, как Кащей,
Срывает оболочки и одежды,
И обнажает плоть и суть вещей.
Приписаны к пространствам параллельным,
Две жизни проживаем, как одну,
Мы то взлетаем к высям запредельным,
То в адскую ныряем глубину.
Там все возможно, смерть и воскресенье,
Но я вернусь, забросив все дела,
Устав от фальши, в поисках спасенья,
В тот прежний мир, где ты со мной была.
А так хотелось быть, а не казаться,
В рассветный час руки твоей касаться,
И окунаться в облако волос,
И чтоб спросили утром - Как спалось ?
Закрыть глаза и в детстве оказаться.
И так хотелось жить не по науке,
А впитывая образы и звуки,
И смыслов расплетая кружева,
Когда уже не верится в слова -
Лишь в то, что говорят глаза и руки.
Давай не будем подводить итоги -
Еще не все проверены дороги,
Еще не все умчались поезда
В тот час, когда вечерняя звезда,
Как поздний гость, застыла на пороге.
От воздуха пьянящего хмелея,
Мы сделаемся проще и смелее,
Душою понимая, что не зря
Учились жить, о прошлом не жалея,
Как озеро.Как темная аллея.
Как снегири на фоне января.
Мой город, как стихотворенье,
Почти забытый, но живой.
Мне время притупляет зренье
И размывает образ твой.
Неразличимы, как в тумане,
И как при взгляде с высоты
Следы, оставленные нами
В домах, которые пусты.
Старинных связей быстротечность,
Знакомых улиц кутерьма...
Мой город, между нами - вечность,
Но сводит прошлое с ума.
Зачем смеемся мы и плачем,
И тонем в прежних голосах ?
Наш долг измерен и оплачен,
И взвешен на иных весах.
Мой город, мы с тобой похожи,
И я тобой почти забыт,
Почти исчез вдали, и все же
Во мне живут твой дух и быт.
Ко мне ты тянешься из детства
Полоской света золотой,
Ты - неразменное наследство
В моей судьбе из жизни той.
Качался дождь в ветвях, как обезьяна,
Висел на проводах, стучался в дом,
И мир был совершенен, без изъяна,
Так чист и свеж, что верилось с трудом.
И не хотелось ни борьбы, ни спора,
Лишь только б дождь за окнами звучал,
Лишь только б звук, нет, отзвук разговора,
Иной судьбы начало означал.
Мне нравится его повадка лисья,
Как старый маг, рожденный из воды,
Он тронет кистью фонари и листья,
И в ночь уйдет, и смоет все следы.
Он нам сквозь сон протягивает руку,
Лишь мы и дождь на свете - ну и пусть,
Я расставаний горькую науку
Давно учу как рифмы, наизусть.
Я не живу с тобою, нет,
А просто впитываю кожей,
А просто всматриваюсь в свет,
Единственный и непохожий.
Не замечаю дней и лет,
Что в миг один для нас сольются,
Лишь одного боюсь - проснуться,
Когда тебя со мною нет.
Запоминаю наизусть
Слова, и запахи, и звуки,
И эти волосы, и руки,
И эту музыку, и грусть.
Нет этой повести конца,
И нет печальнее на свете,
Но прожит день, спят наши дети,
Как два беспомощных птенца.
И тени тянутся к костру,
И веет сумраком из сада...
Не обещай мне жить, не надо,
Но ты уйдешь - и я умру...
Самара детства моего, полно киосков с газировкой...
Борис Свойский, самарский поэт и кинорежиссер
Самара детства моего,
Полно киосков с газировкой,
Там, за трамвайной остановкой,
Театр, площадь, штаб ПРИВО.
Синеет Волги полоса,
Из сада Струковского тени,
Под ними - лестницы ступени,
Над ними - птичьи голоса.
Самара, детская страна,
В вагоне старого трамвая
К тебе я еду, узнавая
Забытых улиц имена.
Пух тополиный, волжский плес,
Тот дом, где детство обитает, -
Все в дымке времени, все тает
Под шум дождя, под стук колес.
И я прошу - не уходи,
Останься запахом и цветом,
Речной прохладой, знойным летом,
Птенцом, согретым на груди.
Там жив отец, там ярок свет,
Там мама юная с обновкой,
Полно киосков с газировкой,
И жизнь идет. И смерти нет.
Дине Рубиной
А он - старинная игрушка
С потертой краской на щеке,
Пустяк, безделица, Петрушка
У Кукольника в руке.
Он прошлого не выбирает,
Ему что будет - невдомек,
Его судьбой Судьба играет,
В печи мешая уголек.
В его стране - в ее квартире,
Где книги выстроились в ряд,
Где Мастер жив, он - штрих в пунктире,
Но рукописи не горят...
Как тихо...В воздухе густом
Роятся запахи лесные,
В рисунке утреннем простом
Темнеют знаки водяные.
И, проникая в тишь и глушь,
Скользя по лицам и предметам,
Коснется утро наших душ,
Соединяя ночь с рассветом.
Когда еще не нужно слов,
И все понятно без усилий,
Мир появляется из снов,
Озерных заводей и лилий.
Еще так хрупки и чисты
Земные образы и звуки,
И мы сквозь сон, из темноты
На свет протягиваем руки.
Когда рассвет коснется лиц,
Поймешь за миг до пробужденья -
С прохладой вод и зовом птиц
Мы одного происхожденья.
Едины с ветром и рекой,
Звучащей бережно и глухо,
И лес, прильнув ко мне щекой,
Свои преданья шепчет в ухо.
Спотыкается дорога о холмы Иерусалима...
Л.Рудин (иерусалимский поэт и эссеист)
Спотыкается дорога о холмы Иерусалима,
То спускается полого, то взлетает в облака,
Здесь заветная долина, что влечет неодолимо,
Здесь рукой подать до Бога, здесь он есть наверняка.
Тут, под куполом небесным, что повис над черной бездной,
В мире шумном и железном он укроет нас от бед, -
Мы свою заплатим цену, положив записку в стену,
Но цены свободе духа и свободе веры нет.
Будут виться, как живые, эти улочки кривые,
Как картины вековые в обрамленьи древних рам,
И прорежет ночь, как бритва, в сердце тайная молитва,
Чтоб вела к победе битва, чтобы вырос Третий Храм.
Так живем мы, как под током, в этом городе высоком,
Под его незримым оком золотую тянем нить.
Где теперь величье Рима ? А холмы Иерусалима
Были, есть и будут жить.
Я иду по вечерней улице,
Час собачников и собак,
У дороги фонарь сутулится -
Вопросительный серый знак.
В час такой ничего не хочется -
Лишь туда, где тепло и свет,
Но идет за мной одиночество
Шаг за шагом, и дышит вслед.
По дороге - клочки бумажные,
Фар сиянье и шелест шин...
Все не вспомнится что-то важное
В век компьютеров и машин.
И живут средь жары и холода,
И мерцают, как маяки,
В суетящемся море города
Одиночества островки.
Мы с тобой все никак не встретимся,
И все уже меж нами мост,
Даже если построим лестницу,
Чтоб добраться по ней до звезд -
Нас там встретит, презрев пророчества,
И смешав наши сны и суть,
Одуревший от одиночества,
Неприкаянный Млечный Путь.
Концерт окончен. Партитура
Закрыта. Тени на стене.
Нам билетер кивает хмуро,
Мы - уходящая натура,
Мы сон, приснившийся во сне.
Нас с каждым годом в этих залах
Все меньше, новый господин
Устал от обликов усталых
И от мерцающих седин.
За нами - прошлые столетья,
Но смотрит Время мимо нас,
Еще остались междометья,
Но потерялся смысл фраз.
Мы на Земле Обетованной,
Небес исполненный каприз,
Живем меж адом и нирванной,
Как на качелях, вверх и вниз.
Мы знак, мы аббревиатура,
Мы день вчерашний без прикрас.
Прощай, великая культура,
Мы - уходящая натура,
И все же - помните о нас.
Вечереет. Я с ярмарки еду,
Свет осенний струится с небес,
А на небо по лунному следу
Уплывают дорога и лес.
Перепуталось все, все смешалось,
Ветви сосен дрожат на весу...
Сколько мне еще ехать осталось ?
Посчитай-ка, кукушка в лесу.
Сколько радости, сколько печали,
Отыщу ли потерянный след,
Встречу тех ли, с кем был я вначале ?
Но ни звука, ни звука в ответ...
Так и еду я, бросив поводья, -
Правды нету в земных голосах,
А созвездий тяжелые гроздья -
Будто стрелки в небесных часах.
А дни идут, и кажется - так странно,
Что где-то там, за синей пеленой,
Медведицей, что пьет из океана,
Лежит страна, покинутая мной.
Там спят стога, не ведая угрозы,
Там дух лесной колдует из кустов,
В полях летают медные стрекозы,
И пьют нектар из каменных цветов.
Там от реки доносится прохлада,
Стоят герои сказок по углам,
Косые тени тянутся из сада,
И делят жизнь мою напополам.
Так хочется уснуть и оказаться
В том городе - на миг, на полчаса,
По улицам идти и стен касаться,
Друзей забытых слышать голоса.
Хоть на секунду превратиться в птицу,
Подняться по спирали в вышину,
И, перейдя небесную границу,
Запомнить все - и город, и страну.
Там есть в стене невидимая дверца,
За нею мир - забытый и простой,
Там вместе мы, и знает только сердце
Как отыскать к ней ключик золотой.
Дома ложились спать, зевая,
Устав от вьюг и холодов,
А у последнего трамвая
Звезда упала с проводов.
Он просто шел неосторожно,
Чуть покачнулся - и беда,
Но что появится звезда -
Представить было невозможно.
Она лежала и светилась
Средь навалившихся снегов,
Собою нам являя милость
Трамваем ведавших богов.
Но кто-то по делам спешил,
Был путь его упрям и гладок -
Он вдруг увидел непорядок,
И наступил, и потушил.
Но не заметили вокруг,
Прильнув к мерцающим экранам,
Что стал неправильным и странным
Земных огней привычный круг.
И лишь трамваю долго снилось,
Как, обрывая провода,
Летела все и все светилась
Неосторожная звезда.
Мы расстаемся. Шум вокзальный,
Колес железный перестук,
Твой взгляд - растерянный, прощальный,
Последний взгляд. Последний звук.
В последний раз стоим мы оба.
Морозный вечер, мы молчим.
На фоне синего сугроба
Твой силуэт неразличим.
И ты сливаешься с круженьем
Снежинок, с гулкой синевой,
Со всем сиянием, скольженьем
Соединился облик твой.
Вечерний свет по небосводу
К тебе спускается, скользя,
И на тебя, как на природу
Никак обидеться нельзя.
И мне запомнится звучанье
Колес, секундной стрелки бег,
Зима. И вечер. И молчанье.
И этот, к нам летящий, снег.
* * *
Мы уезжали навсегда,
Как в ночь с откоса,
Нам вслед Полярная звезда
Светила косо.
Как птичьи стаи, стороной,
Сквозь бесконечность,
Мы над поверхностью земной
Скользили в вечность.
Кто нам рукой махнет в ответ,
Кто нас осудит...
Пройдет не так уж много лет,
И нас не будет.
Но между двух далеких звезд,
Потерь, признаний,
Мы золотой построим мост
Воспоминаний,
Чтоб не пропасть средь вечной тьмы,
Средь звездной пыли,
Чтоб знали вы, откуда мы
И кем мы были.