И вот ты снова – маленький – лежишь,
А на земле стоит такая тишь –
Соломинке и той не шевельнуться.
И кто тебя опять сюда принёс
В такую глушь, в такой-сякой мороз?
Тут надо быть слепцом или безумцем,
Чтоб верить, будто можешь нам помочь...
Как беспросветна, беспробудна ночь.
А через пару месяцев пойдём
Уже за вербой, будет снег с дождём,
И больше ты не мальчик пухлощёкий.
На ослике смешном – вперёд – цок-цок –
Ко мне идёшь, мой терпеливый Бог,
Стелю одежду ослику под ноги.
Я думала, что больше не предам,
Дрожу в толпе: отдать Варавву нам! -
Как будто в дымке вязкой и тягучей.
Там пляшут военкоры у огня
И пишут про тебя и про меня
На всякий случай.
Помиловать нельзя казнить – спаси!
Мне страшно, я беру домой такси,
По пробкам пробираюсь без надежды.
Опару ставлю – будут куличи,
А сердце гулко, радостно стучит
Под тесною одеждой.
И снова, снова ты идёшь к зиме
В холодный хлев, знакомый нам вполне,
И снова верю, по чуть-чуть, немножко.
Тебе б не возвращаться, но звезда
Опять ведёт волхвов туда, туда,
Где свет в моём окошке.
01.2024
До изнеможения, до пропасти,
До сверчков в горячечных висках –
Мне нужны любви твоей подробности,
Говори, летай на облаках,
И держи, чтоб мне уже не вырваться –
За руку, за слово, за тепло,
Горечь пятипалого пустырника -
Что посеял, то со мной взошло.
Может быть, тебя я и придумала,
Чуть стоишь, потупив тёмный взгляд,
Сам боишься – вырвется безумное,
И слова, как пушки прогремят.
Лоб высокий, рот нежнее патоки -
Но молчишь – на мне одной вина!
Я тебе протягиваю яблоко,
Я тобою приговорена.
11.2023
Лето измельчало, истекло,
Залегло на дно холодных впадин,
Там, где рыбы плавниками гладят
Тихих вод солёное стекло.
Замереть бы, стоя у воды,
Никуда не возвращаться боле,
И не помнить восходящей боли,
И не знать обиды и вражды.
Всё смывает звонкая слюда –
Замки из песка, ракушки, песни,
Лето не вернётся, не воскреснет,
Долгие приходят холода.
Может быть однажды в рюкзаке
Камушек найдёшь цветной, солёный,
И расправишь плечи, как влюблённый,
И зажмёшь его в своей руке.
08.2023
И когда зацветут опять магнолии,
Без тебя ходить, дышать смогу ли я?
На каком берегу какого Рейна
Ты найдёшься, появишься непременно?
Где расслышишь нежности моей лепестки?
Как поить меня станешь апрелем с руки,
Задыхаясь со мной в такт?
Ты ведь помнишь, мы можем– так!
За-ми-ра-ю, за-ти-ха-ю,
Сколько неба! Сколько рая!
В тебе… Уже отцветают, да?
Темна в Рейне вода…
Вот носочки, вот ползунки,
Нерождённым стихам легко - там?
Не болят?
Не кричат, заломив строку в шпагат?
Да как же писать, когда плачут то там, то тут,
И всё чужие люди идут, идут,
И несут свою беду, и ты хочешь помочь,
Но беда неподъёмна, темна, как ночь.
А апрель всё-таки спешит,
У него нарцисс влюбленный на воротник нашит,
Он смотрится в зеркальце – франт с улыбкой Есенина:
Ждали? Конечно, ждали! Вот вишня уж вспенена,
Вот яблони готовятся выстрелить бело-розовым,
Но по ночам ещё земля спит с морозами.
А то, что не пишется – это мне даже с руки,
Ну какие нынче стихи?
03.2023
Я в тебя, я с тобой, я здесь,
Я люблю, я любовь качаю.
Если в мире мы всё же есть,
Значит мир не идёт по краю.
Намотай мне клубок тепла -
Шерстяную, тугую негу,
Будут спицы стучать с утра
Будет шарф – от беды и снега,
И от мира, в котором снег
Бесконечный и равнодушный
Заполняет простор воздушный,
Словно быть ему целый век.
Словно быть ему навсегда.
Нет на холод и боль управы.
Но под каждою глыбой льда
Воскресают цветы и травы.
12.2022
Беспомощные души, слабаки,
Мы снег, гонимый ветром по округе.
Настойчивы в своём смешном недуге:
Как лаковые носят башмаки,
Так горделиво носим мы грехи
И к сладкому привычно тянем руки.
И весел, и могуч холодный зверь:
Сильнее ветер и метёт сильнее,
Болеем ложью, злобою болеем,
И цепенеет сердце от потерь.
Но вот сапожки новые – примерь,
И мало кто пройдёт и не примерит.
Но Ты нас почему-то принимал –
Неверными, бесстрастными, слепыми,
Когда Твоё мы забывали имя,
Ты наши имена не забывал.
И каждого, кто был тщедушен, мал
Ты утешал заботами земными:
Мы накрывали стол для торжества,
Мы любовались на простую ёлку,
И брезжил свет извне в дверную щёлку -
Зимой, когда душа почти мертва,
Ты снова даришь чудо Рождества,
Чтоб мы остановились ненадолго.
12.2022
Проснуться и не вспомнить про войну,
Смотреть, смотреть в сквозную синеву
И слышать взмахи крыльев голубиных.
И день начать с простого: - Боже мой!
Как хорошо к тебе, к себе – домой
Из долгих зим, из причитаний длинных.
Из вязкости паучьих соцсетей
Словил – теперь держи меня сильней,
Прижав к груди, шепча на ухо что-то,
Иначе я свихнусь, сойду на нет,
Поставь пароль на гугл, на рунет,
Мне в бочке дёгтя не учуять мёда!
Летит зима, и как бесстрастна гжель
Её наряда, как бела постель,
В которую ложатся друг за другом
И те, и эти - вот опять, опять
Я не могу ни плакать, ни дышать,
Как будто бы за зиму я в ответе.
А потому – ещё сильней держи,
И руки гладь, и в губы мне дыши.
За всех, за всех, кому лежать на гжели
Мне надо целовать – сейчас и впредь –
Любить и колисковi пicнi петь,
Которые другие не допели…
12.2022
Три пальчика, две перепонки –
Иду по следу чайки звонкой,
А след петляет, будто пьян.
Ракушки звякают в кармане,
А в сердце – в тёмном океане -
То штиль, то новый ураган.
На что мне чайка? Но охота
Найти перо и точку взлёта,
И там на цыпочки привстав,
Закрыть глаза, смеяться звонко –
Я тоже птица с клювом тонким
И перьями из диких трав.
Ты смотришь на меня, как будто
Моей стесняешься причуды,
Но нежностью глаза полны.
Ловец искусный и отважный,
Стираешь поцелуем влажным
Солёный поцелуй волны.
08.2022
Как быстро, как легко меняются цвета:
Вчера дрожал пион, смущая амальгаму,
А нынче в зеркалах – одно свеченье льда.
Ещё травы пучок, подвешенный за раму.
И можно долго звать ушедшее, но нет
Возврата, ничего не может повториться,
Зачем же я храню шкатулку и браслет
И тайно вывожу две буквы на странице?
Оставь меня, и я оставлю навсегда
Ступени у воды и запахи сандала,
Чтоб ты легко дышал, и зеркала слюда
Нас никогда вдвоём уже не отражала.
07.2022
Давай дышать. Закрой глаза, скажи,
Что лучше пахнет, донник или мята?
О ком, о чём - надежды падежи! -
Склонив соцветья, на краю заката
Молчит люпин? Ему перечит мак,
И в молчаливом споре оба правы.
А мы стоим и дышим - просто так,
Мы тоже - травы.
Такая тишь, как будто мы с тобой
Всё страшное и злое побороли.
И нет войны. Плывёт густой покой
По кромке поля.
Я так люблю… Вдали горят костры,
Наш мир - всего лишь бабочка-подёнка.
Волос моих янтарные вихры
Меж пальцами твоими вьются тонко.
07.2022
Ты примирился. Вроде бы живёшь.
Проходишь с лейкой по рядам салата.
И каждый день так на другой похож,
Что ты не замечаешь суррогата.
Вот зёрна перемалываешь и
На медленном огне готовишь утро,
Затачиваешь вновь карандаши,
Как будто бы писал стихи, как будто…
Но что бы ты ни делал – боль и вой! –
Она в тебе хрипит, выходит грыжей,
Выпячивает страшный узел свой –
Война, в которой ты, увы, не выжил.
06.2022
Крути свой обруч, девочка, крути,
Пока весна целует лоб высокий,
Пока любовь растёт в твоей груди,
Как в деревах растут и зреют соки.
Я на тебя смотрю, и хорошо
Тобой издалека мне любоваться.
Как твой живот упругий обнажён,
Как невесома ты в свои тринадцать.
Волос растрёпанный горячий лён,
А за спиною – тень - стоит, не дышит.
Ему пятнадцать, он уже влюблён,
Тобой обезоружен, обездвижен.
Крути свой обруч, девочка, крути
Среди разбитых стен, на пепелище.
Всё страшное и злое позади,
Твой мальчик жив, и зацветают вишни.
05.2022
Как джина выпустить легко -
Подковырнуть всего лишь пробку.
Вот он растет как дом, как сопка,
Как ужас сердца моего.
И тонко горлышко теперь,
И не загнать его обратно.
О, как глядит он беспощадно,
Как страшен этот лютый зверь!
Зачем играли мы с войной!
Как будто бы не понимали,
Что все сожрет и только гравий
Оставит в ленте новостной.
03.2022
Вот дом стоит, качели чуть скрипят,
Вот лавочка в прикрытии жасмина,
Вот девочки - слегка за шестьдесят -
Остановились возле магазина.
Вот тянет карапуз за поводок
Щенка, а тот упрямится и лает.
И вот хлопок, как пальцами щелчок,
И с крыши голубей взметнулась стая.
Здесь дом стоял. И нет его. Жасмин
Зарос бурьяном, сломаны качели.
И пёс идёт по пустырю - один,
Переставляя лапы еле-еле.
03.2022
Весна приходит без весны.
Чему вы рады, перелески?
В неподобающем гротеске
Головки ваши склонены -
Весна приходит без весны -
Для грусти это повод веский.
И ты, синица, почему
Несешь траву в гнездо худое?
Смотри, сороки над тобою
Уже заводят кутерьму.
Чему же рада ты, чему?
Они уже готовы к бою!
Куда спешишь, угрюмый шмель?
Зачем ты вылетел так рано?
Ещё пуста твоя поляна,
Еще закружит здесь метель.
Куда же ты, мой милый шмель?
Ещё свирепствует Морана!
И всё-таки весна права,
Незыблема и непреложна.
Казалось – это невозможно,
Но поднимается трава,
И реки, ширя рукава,
Весну качают осторожно.
06.03.22
Стоит только весне сбыться -
Забывают весну птицы,
Так и ты меня забывай.
Я сбылась, я осталась в прошлом -
Навсегда для тебя хорошем,
Но потерянном, словно рай.
За рекой, за высоким тыном
Кто-то вновь назовёт любимым,
И на ком-то сойдётся свет.
Будешь с мраморных плеч пряди
Отводить, целовать, гладить
Так, как будто меня нет.
Так, как будто не пил пламя.
Что же стало теперь с нами?
Ничего – безупречность льда!
Так расходятся где-то в небе
Две звезды перед тем, как в небыль -
Навсегда, навсегда, навсегда…
02.2022
Родятся девочки другие
С глазами – светлый малахит,
Но златокудрую Софию
Люби без памяти, навзрыд.
Не я носила и жалела,
И целовать теперь не мне.
Как странно сердце отболело,
Как страшно сердцу в тишине.
Ты каждый шаг ее запомни
И детских губ изгиб простой,
И ей не будет в мире ровни,
Не будет ласковой такой.
Я за нее молиться буду -
Твоя надежда, плоть и кровь,
София - маленькое чудо -
Моя беда, твоя любовь.
2002 г.
из старых тетрадей
И когда ты меня понесёшь на край земли,
И когда надломится этот непрочный край,
Ты в падении крепко держи меня и говори,
Говори, говори прямо в ухо – не замолкай.
И падение это тогда я за взлёт приму -
Нет ни верха, ни низа у синих упругих струй.
Я закрою глаза, я сильнее к тебе прильну,
Только ты говори и в макушку меня целуй.
- Мы с тобой никогда не расстанемся, не расста…-
Заглушает, терзает ветер ошмётки фраз.
Если думаешь, будто в ногах у нас пустота,
То попробуй открыть глаза, досчитав до ста,
И увидишь, как Он за любовь эту нас спас.
02.2022
Мой союзник ночной – тишина,
Мой возлюбленный слушатель давний!
Засыпают дворы, дома,
Закрываются веки, ставни.
Ты ладонь кладёшь на плечо
И ведёшь в кулуары такие,
Где пульсируют горячо
Прежней радости позывные.
И никто, и ничто, одно
Только небо над тёмной крышей,
Я сплетаю из строк сукно,
Ты на пальцы мне мерно дышишь.
Я легка, я река, я одна
В каждом слове запечатлённом,
Ты со мной, моя тишина,
И в промозглой ночи - без дна! -
Распускаешься тайным бутоном.
01.2022
Красная круглая рыба всё глубже ныряла,
Сети ветвей выпускали её – плыви!
Завтра сама же вернёшься, и всё сначала:
Выпрыгнешь из-под влажного одеяла
В город холодный, где меньше всего любви,
В заводь, где прячем лица, почти не дышим
(страх в животе распустился - хищный цветок),
В дом, из которого я вещицею лишней,
Малой синицей легко оттолкнусь от крыши:
- Здравствуй, круглая рыба, мой вышел срок!
Кофе горчит, на плите подгорает каша.
Рыба плывёт, улыбаясь, в моём окне.
Возле кормушки ловко синица пляшет,
Пишет хвостом, а головка чернее сажи.
Милая птица, как странно, как страшно мне.
19.01.2022
Я-то сдюжу, я не подведу,
Только ты держись, не упади.
Протяну по воздуху, по льду,
Камни сдвину с твоего пути.
Женщины порой сильней беды,
Видишь, как высокая волна
Толщу перламутровой воды
Поднимает с галечного дна?
Так и я, любимый, подниму -
Руку из руки не выпускай!
Вместе, разом, не по одному
Перельёмся за последний край.
01.2022
Провожала старушка
Своего старика:
Засыпай, мой Петруша,
Я побуду пока.
Посижу тут с тобою,
Нынче холодно – жуть!
Я вот лампу накрою,
Чтоб глазам отдохнуть,
Подоткну одеяло,
Ничего? Не сквозит?
А Петруша устало
Всё на окна глядит.
И качается шторка,
Словно тайный заслон.
Эх, скрутить бы махорку,
Затянуться да – вон!
Над бетонною крышей,
Будто аэроплан,
Чтоб не видеть, не слышать,
Как пружинит диван.
И такая натуга
Между рёбер, вот-вот -
И крыло сквозь кольчугу
Мышц грудных прорастёт.
А старуха всё шепчет,
Пальцы слабые жмёт,
И от этого легче,
Может, скоро полёт?
- Засыпай и не бойся,
Это сон, только сон.
Вот увидишь, проснёмся
Далеко и вдвоём.
Пахнет кофе свежемолотым
День, вступающий в права.
Кружева летят над городом,
И на окнах кружева.
И сквозь легкое парение
Стекловидных хрупких звезд
Слышишь ангельское пение,
Что над миром разнеслось?
Так протяжно, словно колокол
У зимы в пустой груди,
Будто прежнее расколото,
И в окне – гляди, гляди! -
Сквозь завесу снега долгого,
Невзирая на мороз,
Пастухи идут просёлками
В Вифлеем, где спит Христос.
12.2021
Что такое эта ёлка?
Хрупкость ангелов бумажных
И шаров стеклянных, тонких
Дутая пустая важность,
Рой соломенных снежинок,
Блеск фигурок карамельных.
Здесь на ёлке жили-были
Три Иисуса самодельных,
Два щелкунчика, медведи
И в покрове трикотажном
Богородица в карете,
Иль Снегурочка? Неважно…
Жили-были долго-долго,
Всех любили, всё прощали.
Ты хоть помнишь эту ёлку?
Я – едва ли…
12.2021
Потеряться где-то меж пунктами А и Б
И, как карта, выпасть в Берлине – дожди, дубак,
За свободный столик в случайном упасть кафе,
(меж китайскими гуччи и нашими – подшофе),
Где над входом латиницей выпуклой: «Pasternak».
Ну приехали, дайте тогда горячей борща!
Барабанит отчаянно ливень – слепой десант,
Тут должна бы свеча на столе – и горит свеча,
И танцует меж зонтиков русское «ча-ча-ча»
В облегающих джинсах кокетливый официант.
За соседним столом разговоры – живой флэшбэк:
Что-то быстро всплывает и снова ныряет в ночь –
Не февраль, но чернил бы и плакать – каков эффект:
На немецком строчат, только русский акцент вовек
Не изжить, потому как терпим прозаичный дойч.
Сколько стоит обжечься хорошим густым борщом?
Я плачу чаевые, плачу за согрев и так.
В фарисействе меня уличает коньяк со льдом,
От пампушек чесночных стоит в моём горле ком,
Замирает ладонь на обложке меню: «Па-стер-нак».
12.2021
Опять зима, вот-вот и сад замрёт,
Согнутся шеи тонкие гортензий
Под шапками пуховыми, и лёд
Скрепит печатью пруд, оставив вензель
Таинственный на маленьком окне,
И мы за ним, обласканы вдвойне
Теплом камина, ароматом чая,
Живём, зимы в окне не замечая.
Наш дом далёк от рокота стремнин,
В нём всякое замедлено движенье.
Играют блики и гудит камин,
Твоя ладонь танцует на колене
Моём, и мы смеёмся о пустом,
А снег идёт, и тонет старый дом,
И я тону в тепле твоей ладони,
И никого на белом свете кроме
Счастливых нас, и много-много дней
Летит зима, и мы летим за ней.
11.2021
Заколочена радость скупая,
Словно окна в забытом доме.
Я дышу, я хожу, читаю,
Будто важное что-то кроме
Этой радости есть, а если
Вдруг возьмёт и во мне воскреснет?
Мне приснилась нелепица: двери
Открываются - остановка,
Мне бы дальше, но – вижу! верю! –
Снова памяти выбраковка –
Ты (и время – увы! – не лечит) -
Я к тебе выхожу навстречу.
И как будто волною горячей
Накрывает осенний скверик.
Удивляешься: вот как? Значит
Ты приехала, я не верил…
Я глаза открываю, вижу,
Как волной накрывает крыши.
И заснуть бы опять, провалиться
В этот сквер, в этот город – и глубже,
К трепыханию огненной птицы
В животе: ты мне нужен, ну же!
Но не сплю, и до новой встречи
За-ко-ла-чи-ва-ю покрепче.
11.2021
Ты меня наполняешь, я глиняный твой сосуд.
Ты меня направляешь, когда мои карты врут.
Ты меня принимаешь циничной, уставшей, злой.
Ты меня обнимаешь, ты тихо стоишь за мной.
Ни упрёка, ни холода, всё от тебя светло.
Утешать и любить - твоё древнее ремесло.
Но опять я артачусь, надежды мои мертвы,
Это значит, что скоро декабрь, твои волхвы
Собирают подарки, пакуют ручную кладь,
Потому что ты снова придёшь, чтоб меня спасать.
11.2021
А вечером, когда стихает дом,
Приходит осень – хрупкая старуха,
И шевелит губами, но ни звука
Не произносит, сидя за столом.
И пьёт мой чай – ромашка с имбирём,
А после на мою кровать ложится.
Как вздрагивают тонкие ресницы
Её, сражаясь с подступившим сном!
И засыпает, я из темноты
Смотрю, не отрываясь, и рыдаю,
Когда сквозь сеть морщинок проступают
Её девичьи тонкие черты.
Спи, девочка моя, гудят ветра,
Поля и лес под низким небом стынут.
Я одеяло подоткну под спину,
Я просижу с тобою до утра.
А утром – только вспыхнет в небе медь -
Уйдёшь, и я тебе вдогонку: всё же
Как, милая, с тобою мы похожи,
Что даже страшно в зеркало глядеть…
10.2021
В тазу сквозь сахарную горку
Сочился абрикоса мёд.
Под тазом сдвинули скатёрку,
И томно оседала горка,
И отправлялись фрукты в рот -
Тайком от бабушки и деда!
А папа в доле был со мной:
На хлеб, оставшийся с обеда,
Кусками масло клал и следом -
Кусочек лета налитой.
И на пороге кухни летней,
Вдыхая ночь и беломор,
Как будто в выси межпланетной -
Меж-огородной, меж-буфетной! -
Смолкал счастливый разговор.
И столько звёзд цеплялось ловко
За виноградник и сарай,
Как будто тайная шифровка
По Брайлю - на простой грунтовке -
Хоть на кокошник собирай.
И если я однажды сяду
На тот порог и хлеб возьму,
И тёплый абрикос – из сада
(а нет уж дерева! Расплата?)
В сироп из таза окуну,
То и тогда не возвратятся
Ни десять, ни пятнадцать лет.
Мои не возвратятся двадцать,
И сорока возврата нет.
Но, может быть, хоть на минуту
Почувствую, что папа есть.
Сквозь облаков сквозную пудру:
На тот конец: «Я не забуду…
Я на пороге кухни, здесь».
10.2021
Возьми меня на ладонь, как простой листок:
Беззвучная радость неспешных земных касаний.
Нас тихо целует в затылок осенний бог
И прячет улыбку в цветах кружевных гераней.
О, как мне привычен твой запах, твоё тепло,
И как хорошо щеке на твоей ладони!
И кажется, наше лето не отцвело,
И мы в хороводах его безнадёжно тонем.
Замри, задержи дыхание на краю,
Где вновь золотой кулич горизонтом съеден.
Смотри, как кружит кленовое дежавю,
И сколько у нашей любви золотых отметин.
09.2021
Я с садом говорю, и сад молчит в ответ.
О, сколько красоты в молчании смиренном!
Как тонок по утрам его прозрачный свет,
Так хрупок редкий дар любви обыкновенной.
Не удержать в руках, сорвётся, словно лист –
Ни грусти, ни беды в кружении прощальном,
Бессмысленно просить: замри, остановись.
Укроет первый снег её ухода тайну.
09.2021
Мы исходили весь остров,
Все вересковые луга,
Все каменные утёсы,
Песчаные берега.
Мы гладили светлые гривы
Голландских косматых коней.
И мир был до дна счастливым:
Бокал - наливай да пей!
И вот мы стоим на сходнях,
Паром отправляется в час.
Ты чувствуешь, как сегодня
Сентябрь вплывает в нас?..
2021
Одно - лишь отражение другого:
Два озера застыли меж кулис,
По краю сцены - зубчатые хвои,
А мы стоим на цыпочках с тобою
И смотрим вверх, когда взлетаем вниз.
И разницы нам нет, в какую нежность
Из этих двух, как тонкий стебелёк,
Упасть и задержаться где-то между, -
Сентябрьская видимость надежды -
Остаться на ещё один виток.
И я (отражена тобой всецело!)
В тебе пишу, а горизонт - тире...
Какая осень нас с тобой согрела!
И нет мне, милый, никакого дела,
Что только август на календаре.
29.08.21
Мы в облаке, не бойся - всё бело,
Исчезли троп крутые серпантины,
Вершины гор сквозь мутное стекло
То выплывут над узкою долиной,
То спрячутся опять за пеленой.
А мы с тобою не играем в прятки,
Моя душа исхожена тобой -
Ни облачка, ни тени, ни загадки.
И лучше так - нам нечего скрывать,
Друг перед другом нечего стыдиться,
Мы делим на двоих вино, кровать
И сонных Альп седые вереницы.
Рассеялся туман, и вновь гора
Знакомое открыла очертанье,
А облако подобием вихра
Стоит над ней и машет на прощание.
08.2021
Частью твоею быть, значит быть - тобой!
Просто позволь - в подножии, не на вершине
Камнем простым держаться за склон крутой,
Небу подставив гладкую белую спину.
Пусть я однажды не выдержу и сорвусь,
Лягу в ладонь ребёнку: "Гляди-ка, мама!
Это - гора, хоть маленькая - и пусть!
Всё же гора!" - и опустит в свою панаму.
Я и вдали останусь тебе верна
Верностью скал, твердыней непреодолимой,
Горы умеют верить, а мы - гора,
Правда, любимый?
08.2021
Когда с упорством йога бил поклоны?
Мы пробрались к воде, скользя по склону.
Был вечер прян и невозможно рыж.
И у воды ты развернулся вдруг,
И сразу - губы в губы, дрожь в коленях,
И долгие упали полутени
От камышей на хлопок светлых брюк.
Ни выдоха, ни звука, немоты
Не нарушая, у реки во власти
Ты целовал мне тонкие запястья,
И гибкою осокой у воды
Сходились мы, склоняясь на ветру,
Легко сплетаясь влажными листами.
И вспыхивали звёзды между нами,
И я шептала: «Боже, я умру…».
Что спряталось в груди – не говори…
В слова такое можно ль в самом деле? -
Слова малы, как родинки на теле -
Считай губами долго: раз, два, три…
07.2021
Вот так и я в открытое окно
Когда-нибудь отважной глупой птахой.
Нам всем лететь однажды суждено
Без страха.
В Париж небесный, новый Амстердам,
Размах крыла сверяя с силой бури,
Не оглянувшись – что осталось там:
- Минули!
И вырваться в такую синеву,
В такую глубь - из топкого тумана!
Стою на кухне, вдох – и зареву:
Так рано…
07.2021
Во мне живёт земная тишина:
Покачивание стеблей лаванды,
Сквозного тмина мёд и кружева,
Гортензии на цыпочках в пуантах.
Арабика с фарфоровой каймой
И рядом - карандаш в простом блокноте.
Вы этой тишины моей земной,
Любимый мой, наверно, не поймёте…
Летите, окунаясь налету
В чужие разговоры, перетолки,
Но если остановитесь - я жду,
Я в том же отцветающем саду,
Я ждать Вас буду… долго.
07.2021
Мой дом, как дом часовщика,
В нём повторяемы движенья:
Тик-так – два шага - вот мука,
Три шага – сливки и варенье.
Парит такая тишина -
Ни мысли в голове кудлатой!
Ещё два шага – у окна
Кивает в такт шагам рассада.
Румянится весёлый блин,
И расставляются тарелки.
И из фарфоровых глубин
Всплывает мир чаинок мелких.
Как прост мой дом, средневеков!
В нём пьют, едят, в нём обнимают.
В нём жизнь, как башенка блинов:
Так хороша, но убывает.
06.2021
Я знаю, ты скучаешь столько лет,
Переставляя яхты у причала,
Натягивая ночью одеяло
Дырявое на гибкий свой хребет.
Ты без меня скучаешь столько лет…
А я не еду, не спешу обнять,
Принять себя в тебе, тебя – со мною,
Легко ступить на пенное, парное
И медленно войти в тугую гладь.
Опять не еду, не спешу обнять…
Но ты всегда волнуешься во мне,
Мне стоит лишь из дома ночью выпасть
И тишины июньской залпом выпить -
И вот уже в тебе – на самом дне!
Как ты опять волнуешься во мне!
Перебираю раковин тепло,
Из каждой – шёпот: просьба, приказанье,
То сбивчиво, то внятно: «Ну же, дай мне
Беречь тебя, как прежде берегло!»
Ласкают пальцы раковин тепло…
Любимое, горячее, прости!
Мои пути самой мне неподвластны,
Но мы, как нити переплёта, связаны,
Я – рыба в налитой твоей горсти,
А потому прости меня - прости!
Думаешь, нужны Ему куличи,
Яйца красные,
И хлопочешь радостно у печи,
Тестом хвастаясь.
Муж устал, расслабился, пиво пьёт,
Смотрит Познера.
На окошке тычется рыжий кот
В небо звёздное.
Шелухою луковой дом пропах –
Запах въедливый.
И растёт надежда, как на дрожжах:
Не приедут ли?
И глазурь бела, и кулич подрос -
Мажем кашицей.
А в окно глядит на кота Христос,
Или кажется?
03.2021
Тебе что гречка, что перловка,
Хоть на бегу, хоть по фен-шуй,
Нужна изрядная сноровка,
Щелчок по лбу и поцелуй,
Чтоб накормить тебя, но тщетны
Уловки – всё коту под хвост.
В кого такой худой и вредный?
Ведь до стола едва дорос!
Ну ладно, чёрт с перловкой этой,
Не выношу её сама,
Я тоже в детстве привередой
Была и гадкой, как чума.
Но гречка – это, брат, святое,
Кривишься, знаешь наизусть
Мои слова, а я не скрою,
Что на неё почти молюсь.
Ко всем историям причастна
(прослушка чище КГБ)
Спала за стенкой баба Настя -
Соседка, близкая к крупе.
Ей выдавали порционно:
Вдова, к тому же диабет,
А нам по грёбаным талонам
Рожки с тушёнкой на обед.
Но иногда – о, божья милость! -
В обмен на яйца и пирог
Раз в год, наверное, делилась
Мешочек дав через порог.
Я этот запах помню даже,
Когда кораблик масла плыл
По дымной горке тёплой каши,
И ждать не оставалось сил.
Ещё я помню, щеголихой
На озеро с соседом шла,
И он меж делом как бы, тихо:
- Гляди, гречиха зацвела.
И я стою, как дура, плачу:
- Серьезно? Жалкая на вид,
Я и не знала, что за дачей
Растёт наш главный дефицит...
Конечно, это скукотища,
В тарелке чертишь пальцем вязь,
Давай, за родину, дружище!
Какая каша удалась!
13.03.2021
Есть тайна в какофонии цикад,
Какие-то напыщенные ноты -
Торжественная выспренность природы,
Вплывающая в маленький наш сад.
И ночь стоит на цыпочках, как тать,
Застигнутый врасплох, боясь качнуться.
Пионов переполненные блюдца,
Склоняясь, просыпают аромат.
Смычкам небесным, жителям земным,
Усердным тонкокрылым оркестрантам
Легко даётся летнее анданте,
И месяц дирижером золотым
Едва скользит - вальяжно, не спеша
По острию июньского ножа.
06.2021
Мне снился ангел, он меня обнял,
Достал перо из крыльев кружевных:
«Осталось у тебя всего три дня,
Пиши, чем ты заполнишь их».
И улыбнулся странно и светло,
Отпил из кружки кофе и ушёл.
И вот в руке дрожит его перо,
А под рукой дрожит щербатый стол.
С чего начать? День первый. Я в саду
Скошу траву и вырву сорняки,
И босиком до мельницы дойду,
На валуне присяду у реки.
А после скину платье и - в поток,
В упругий свет - горячей головой,
Наплаваюсь и камня кругляшок
Пущу по глади прыгать голубой.
А во второй мне отведённый день
Я напеку блинов на всю родню,
И за столом пойдёт теплообмен
Под незамысловатое меню.
И будет стол смеяться, плакать, петь
С гитарой, без гитары – всё равно.
И в самоваре - масляная медь -
Так много будет солнц отражено.
На третий день я с каждым из троих
Детей подолгу буду щебетать,
И целовать каштановых, густых
Рассыпчатых волос за прядью прядь.
И с мужем – от разлуки пять шагов,
Я пролежу в обнимку до зари.
Ну что, мой ангел, план уже готов,
Когда мы начинаем, говори!
Его перо очертит ровный круг,
Гардины вздрогнут, словно невзначай,
И буквы на стекле проступят вдруг:
«Дыши пока, люби детей и рук
Писанием стихов не утруждай».
05.2021
Русло реки отдаётся движению вод,
Я отдаюсь движению твоему:
Быстрый поток захлёстывает, несёт,
Бросит к поверхности, жёстко протянет по дну.
Вдох - голодной волчицею, выдох: сплю?
Шёпотом исступлённым: «давай, летим..!» -
Руки сплетая в горячечную петлю,
Ноги свивая жарким узлом тугим.
Это вселенная зацветает в груди,
Это растёт огненный шар в животе -
Не пожалей сейчас меня, не отпусти,
Долго держи на немыслимой высоте.
Над горизонтом линии – выход, щель,
Ночь замирает в сонном параличе.
Спи, моя нежность, я проиграла дуэль
И засыпаю легко на твоём плече.
05.2021
Бывают в небе странные цвета:
Вот на рассвете линии лежат
Пурпурные – подобием моста,
А над мостом чернильная слюда,
А под мостом – светлее во сто крат.
И я проснулась затемно, и мне
Легко, а потому уже не лечь.
Танцует горихвостка на плетне -
Ещё могла бы спать себе вполне,
Но хочет день хвостом своим зажечь.
И я, касаясь влажного стекла,
То рыбу выводя на нём, то крест,
Смотрю, как звон в бутоны-купола
Несёт усердно первая пчела,
Провозглашая, что Христос воскрес.
04.2021
Кусочек Бри под лёгкое rosé -
Коснётся солнце пышного безе
Клубничного на тёплом горизонте.
И вынув из ручного багажа,
Откроет небо чинно, не спеша
Над розовым дырявый чёрный зонтик.
И крикнет ночь сипухой из дупла,
Крылом луну начистив добела,
Оставив всё же странные разводы.
Размытым силуэтом сонный Рейн
Прошепчет в тишину: “Аuf Wiedersehen“
И до утра свои замедлит воды.
А ты меня держи, не отпускай,
Давай цедить по капле ночь и май,
И ждать, когда из рыхлого тумана
Роса неслышно по листу скользнёт,
И время остановит свой расчёт,
Застыв жуком на лепестке тюльпана.
04.2021
Под пальцем кровоточащим
Натянута – не жалей! –
Хочу тетивой звенящей
Тянуться к груди твоей.
До боли и до упора
В последнее: «Пропаду!»
И вырваться хлёстко, скоро,
Толкнув от тебя беду.
04.2021
Я, ничего не разобрав в тебе,
Надеясь, что не ранила случайно,
Закрою дверь. И ты простишь побег,
И спрячешь за семью замками тайну.
И улыбнёшься: «Пусть прошла гроза,
Но всё же свет помедлил на странице.»
Я простою под дверью полчаса,
Но так и не сумею возвратиться.
04.2021
Когда сбоит неловкая строка –
И не строка, а веточка пока,
Привитою желая быть строкою
К берёзе или вот – гляди! – сирень, -
Привей! Как прутик, пропусти в плетень!
Прижми чтоб плотью стала и корою.
И привечай рождение строки
(вот вытянули с музой – бурлаки!)
Улыбкой, как младенца в колыбели,
Но тут же правь, нещадно отсекай,
Сдирай кору и снова прикрепляй
К стволу стиха - первоначальной цели.
Крути строку, наматывай на лист,
Качай, как свой канат – эквилибрист,
Заснёшь под утро вымотанный точно
Чернорабочий, а проснёшься – глянь,
Как просится строка в твою гортань
И как звенит на языке цветочно.
04.2021
Набухшими пальцами трогала,
Качала холодное, синее,
Цепляла луну двурогую,
К утру покрывалась инеем.
Апрели такие разные,
Апрели бывают жадными,
То выдадут солнце к праздникам,
То шубу накинут ватную.
Негожая и ненужная
За пустошью поселковою
Стоит позабытой суженой
И платье готовит новое.
Дрозды прилетят да иволги,
Рассядутся, как на лесенке,
Высвистывать переливами
Надежды простую песенку.
04.2021
В субботу к обеду дымить начинала,
И запах стоял удивительно едкий.
Снимались с соседских окон одеяла:
Мешают сверхважной разведке.
А дед всё подбрасывал – мокрый и чёрный,
И шли на соседку пахучие волны.
А в пять выдавали платки и халаты.
Был веник замочен, тазы в ожиданье,
И узкой тропинкой вдоль грядки томатов
Мы радостно топали к бане.
Раздевшись в два счёта - команда голышек -
Входили и сразу садились пониже.
И тут начиналось, вода набиралась,
И бабушка нас загоняла на полку.
До смерти, казалось, осталась лишь малость,
И веник гулял по попам.
И листьями пятки до одури тёрла,
Чтоб были здоровыми уши и горло.
Намоет внучков, как посуду на Пасху,
Окатит нас трижды холодной из крана,
И веником новым - берёзовой связкой -
С улыбкой отправит в нирвану.
А если в ногах пропадала вдруг сила,
В предбанник она подышать выходила.
Как мы выползали! Кроты из подполья!
Гудел самовар под лозой виноградной.
И пили, и пели, и наше застолье
Соседке казалось занятным.
И звёзды в домашнем своём кинозале,
Удобно рассевшись, привычно кивали.
А что долговечно и что неизменно?
Что память упрятала в тощем кармане?
Вот крутится шарик в забытой вселенной,
На шарике старая баня.
Березовый лист на торчащих лопатках
И небо в окне, приоткрытом украдкой.
03.2021
Он в детстве летал – никакого секрета,
А впрочем – ни слова, ещё засмеют.
На волнах невидимых, солнцем прогретых,
Держался, бывало, по двадцать минут.
И было парение делом привычным –
Дорога до школы, дорога домой,
Едва задевая ногами черничник,
Макушкой касаясь листвы золотой.
Он думал, что многие дети летают,
Ну что здесь такого: толчок и подъём,
Но раз не сбиваются мальчики в стаи,
Что толку об этом молоть языком.
А вырос – и вроде уже неприлично,
Солидный мужчина и дважды женат.
Но только наткнётся в лесу на черничник,
Как сразу ступни нестерпимо зудят.
А вы не летали? А вы не хотели?
А может забыли, как было легко
Касаться верхушек серебряных елей,
И пить кучевые, как молоко.
март 2021
Письмо два года пролежало в «Junk»,
Она успела выносить, родить,
Прибавить пять кило, вернуться в банк
И научиться по ночам не выть.
Она сумела, сердце обманув
(к самой себе чудовищно глуха),
Стихов не перечитывать и букв
Не складывать в подобие стиха.
Она успела выплатить кредит,
Перечитать почти всего Золя,
Смириться с тем, что вылез целлюлит,
Вернуться к маме - круглая земля!
И вот курсор на папку и щелчок -
Потерянный искала договор,
И вдруг – его письмо – пятнадцать строк.
И пустота. И задрожал курсор.
Она вскочила, подошла к окну,
Поплыло всё : парковка, тротуар
Слились в одну сплошную пелену,
Её трясло, её бросало в жар.
С откоса кубарем летели вниз
Эмиль Золя, работа, целлюлит,
Она себе шептала: это жизнь
Она болит, она во мне болит!
03.2021
Как горячо в груди, как тяжело
Дыхание, и всё-таки прекрасно,
Что расстоянье нас уберегло
От гибельного тайного соблазна.
Касанию предпочитая слог,
Руке опять перо предпочитая,
От пропасти всего на волосок
Стояли мы, и отошли от края.
В подарок ничего не попросив,
Ни тонкого браслетика, ни книги -
Чтоб память – ни зацепки! – прозорлив
Тот, кто из чувств не сотворит религий,
Я складывать из нежных наших строк
Не буду больше птицу оригами…
Так что же было, и кому урок?
Чего же не случилось между нами?
03.2021
Ты пишешь о весне, пиши
Пока капель на солнце зреет,
Пока под утро ни души
В твоей душе, пока умеет
Дрожа срываться карандаш,
И ни о чём слагая стансы,
Испытывать почти кураж
От зарифмованного танца.
Но только знай, сейчас весну
Выуживаешь ты обманом.
Твой ямб смешон, ты не влюблён,
Ты, словно нищий, по карманам
Похлопав, что-нибудь найдёшь
На пару строф, терпимых, впрочем.
Твой март был словно медный грош,
Пока в него холодной ночью
Не проросла я, как трава!
Теперь, любимый, что напишешь?
Я вижу, ты на пальцы дышишь
И улыбаешься едва.
2021
Ты меня создавал, я давалась тебе с трудом.
Так, наверно, творил Боттичелли свою Венеру,
Из моих же стихов ты лепил меня день за днём,
Принимая всё то, что написано мной, на веру.
Ты увидел во мне и сердечность, и чистоту,
И кокетством прикрытую нежность – без дна и края.
Я же просто смотрела на вымышленную, ту,
В чьих прекрасных чертах я едва себя узнавая,
Всё же страстно хотела хоть чем-то, издалека
На неё быть похожей – хотя бы руки изгибом!
Как была дорога бы мне собственная рука,
Как своей же руке говорила бы я «спасибо»!
Ты меня создавал из мечты, из любви, тепла,
И в твоём исполнении лучше я безусловно…
Почему же мне грустно, как будто бы я была
В заблуждении этом всецело одна виновна.
02.2021
Настоящая нежность превыше слов,
Ну скажи, что такое «здравствуй»?
Как вместить в него пойму без берегов
Или лес по утрам горластый?
Как в одно затяжное простое «мы»
Уложить высоту Монблана,
Растянуть это «мы» до такой длины,
Чтобы нежность меридианом
Обнимала холодные полюса?
Или вдруг, как в бреду, припадке,
Приходила под утро – поток, гроза! –
И сметала всё без остатка!
Без касаний, без букв теперь по плечу
То, что прежде мне – выше шпилей!
Потому я который уж день молчу,
Но в молчании: «Здравствуй, милый…»
02.2021
Она говорила: «Вот кажется, так бы встала,
Легко побежала бы через ступеньки в сад,
Но ноги, как брёвна, под тяжестью покрывала
Мои ли? И так нестерпимо весь день болят».
Она говорила: «Мне кажется, я девчонка,
Во мне ещё детская удаль – хоть вальс танцуй!
Но доковыляю до зеркала в раме тонкой,
И вдруг ужаснусь старушечьему лицу.»
С утра повторяла: «Я – видишь! - ещё живая,
И как бы пожить мне хотелось среди людей!»
А к вечеру, снова от боли изнемогая,
Шептала: «Да хоть бы уже помереть скорей!»
На столике прикроватном таблетки, капли:
Пропах корвалолом уютный карманный рай.
Она на балконе, и руки её озябли,
И солнце скатилось за розовый дымный край.
Я, милая, знаю (с годами - тебе созвучна),
Какою дорогою ты терпеливо шла.
И как вечерами сходились над домом тучи,
И как по ночам обступала сплошная мгла.
К чему это я? Да сегодня месила тесто,
Пекла пирожки – вот и снова со мною ты -
Румяная бабушка Лида – на правильном месте -
В цветастом переднике возле горячей плиты.
02.2021
Давай поговорим о пустяках,
Раз главного касаться невозможно:
Январь – новорождённый плакса, тошно
Смотреть в окно на эту хлябь, на птах
Взъерошенных и неподвижных, им
Наш дворик бельевой верёвкой связан.
Они торчат прищепками, и тазом
Накрыло небо всё и всех – сидим.
И у тебя такое же кино
За окнами: плывёт в канавы талый,
Прозрачный день, и ты глядишь устало
На это чёрно-белое сукно.
А мегабайты памяти спешат,
Несут меня – тебе. И губы грея
На белизне фарфора из Икеи,
Я чувствую – издалека – твой взгляд.
Твою улыбку вижу, и следы
От кружки - на комоде в тёмной спальне.
Мой милый друг, мой собеседник тайный,
Звонить друг другу вроде нет нужды,
Но телефон нащупаю впотьмах,
Дрожь в зябких пальцах преодолевая,
И улыбнувшись в трубку: «Я скучаю,
Давай поговорим о пустяках…»
2021
Ну что тебе до моего окна,
Когда в других домах окон так много?
То - мышеловка, а над ним – блесна,
В моем же не сыскать вовек предлога
Тебя позвать на чай и на весну,
И если лето благосклонным будет –
Позвать на осень, на поклон – окну
В котором мы - обнявшиеся люди
Отражены – в большой Его горсти
И даже к скрипу рамы равнодушны…
Найти предлог, но как его найти?
Предлог ведь нужен….
Как Пенелопа двадцать лет ждала
(опять в окне закат горящей Троей),
Я буду ждать, когда из-за угла
Появишься, и я окно открою.
01.2021
Январский дождь. Увы, не до стихов,
Стихи мне шарфом длинным и колючим,
И совиньон в постели всё же лучше,
Чем рыться, утопая в шерсти слов.
А завтра может солнце клюнет в бровь,
И Бродского захочется, и Рильке,
По-пушкински завьётся на затылке
Не то хорей, не то твоя любовь.
И в пальцах заиграет карандаш,
Опережая нежности теченье,
И упадут на лист штрихи и тени,
И слог меня возьмёт на абордаж.
Ну а сегодня призываю сон.
И ты приснись мне, милый, непременно!
В глазах порыв мужской и вдохновенный,
В руке – холодный терпкий совиньон.
01.2021
Кто идёт? Только снег,
Долгий, вязкий, синий.
Кто не спит? Человек -
Несуразность линий
У окна, на фонарь
Смотрит или выше.
Человек этот стар,
Он на ладан дышит,
Был хорош, баб любил -
Всё снежинкой сдуло.
А сейчас взять бы сил
Просто встать со стула.
Тянет как, слаб спиной,
Взять бы одеяло.
Санитар за стеной
Липнет к сериалу.
Чай остыл, свет погас,
Храп в палате дальней.
Уходить вышел час
Из себя, из спальни,
Из зимы, из снегов –
Дальше, легче, тише…
Лёг в постель раб Христов
И с улыбкой вышел.
01.2021
Оно росло в кастрюле, дрожжевое,
Поближе к батарее, под столом,
И плыл, в снегах многоэтажных стоя,
Антеннами держась за небо, дом.
И бабушка, румяная, как праздник,
В переднике белее, чем мука.
Ни год, ни день был памятью не назван,
Поджаристые хрусткие бока,
Обгрызенные до горячих яблок,
Те пирожки, лет 35 назад?
Сервиз немецкий, и почти без складок
Под тонким тюлем, как солдаты, в ряд
Подушки с тонкой вышивкой ручною,
И «синий иней лёг на провода»...
Хорошее, горячее, живое,
Держи меня сегодня и тогда,
Когда мне тонкой кромкой ледяною
За светом исчезающим идти...
Ведь я еще чего-то всё же стою,
Коль этот мир несу в своей груди.
01.2021
И когда сойдутся опять планеты,
Будешь спать, отлёживая бока,
До полоски розовой, до рассвета,
До сорочки мокрой от молока.
И приснится тебе, как другая кормит,
И ложится луч на изгиб руки,
То отпустит, заснув, то, проснувшись, дёрнет
Сероглазый мальчик её соски.
Как прекрасно тонок, как эфемерен
Будет день – прозрачность и хрупкость льда,
Ты проснёшься, зная: над Вифлеемом
Загорелась снова Его звезда.
12.2020
В пруду засыпает звезда подо льдом,
Всё небо – в серебряных лунках.
А в доме тепло, он пропах миндалём,
Корицей, печеньем имбирным, и в нём
Всё так, как на детских рисунках.
Порою мне кажется, всё это сон
Счастливый, но надо проснуться.
И я просыпаюсь, и пахнет наш дом
По-прежнему ёлкой и миндалём,
И дети поют и смеются.
И ангел, в наш сад заглянув (иногда
Заходит, узоры надышит
На окнах), и пальцами – точно слюда! –
Достанет большую звезду из пруда
И тихо повесит над крышей.
11.2020
Ничего, ничего, ничего
Никому, никому, никому,
Ничего никому не скажу,
Потому что тебя во мне,
Потому что меня в тебе
Очень мало – прозрачный свет,
Паутинный осенний след.
Отчего же в груди свербит?
Над Вирсавией встал Давид,
Ей и глаз не поднять – вина
Даже в складках плаща видна.
В Ханаане рассвет горяч,
Ничего - никому – не плачь!
Это первая брешь в броне,
Будто мало тебя во мне.
11.2020
утреннее
Проснёшься, тишина, как в небесах,
Окно впускает шёлковую пряжу,
Пошевелишь рукой – и в руку ляжет
Луна, союзник тайный, жёлтый птах,
Мной посланное для тебя под утро
Смешное «здравствуй», так издалека,
Представь, не луч, а тонкая рука
Моя – в твоей руке как будто.
И потому (причины есть всегда,
Но хочется, чтоб ты и эту принял!)
Пусть будет день, как зимняя рябина, -
Всей сладости и жизни полнота!
И ты уже не будешь одинок,
И в этой связи тайное читая,
Ты мне в ответ отправишь птичьи стаи –
На дальний юг, пока горит восток.
А память – это о тебе…
Вот кофе утренняя крепость,
Вот карандаш, моей мольбе
Внимающий - почти нелепость
Так помнить! Каждый завиток
И губ дрожание в улыбке.
Тебя, как кофе, на глоток
Выуживать из этой зыбкой
Холодной пропасти. И я
Тебя по буквам воскрешаю.
И на бумаге: «Я твоя», -
Выводит карандаш, не зная,
Что нет тебя…
Согнувшись пополам, идёшь,
Неловко ходунки толкая,
И вдруг, как ступор – клумбы брошь! -
И, словно куколка живая, -
Пион, и запах - аж проймёт!
Стоишь и смотришь на бутоны.
Голодный шмель, прервав полёт,
В глубокой наперстянке тонет.
Навытяжку стоит люпин,
Раскачивая побрякушки,
Вот так рукой бы раз один
От низа к тоненькой макушке…
И просыпается пыльца,
И замер шмель на низкой ноте.
- Наверно, жизни нет конца,
Хоть жизнь к концу уже подходит…
10.2020
Не ходите, сыночки мои, на войну,
Посмотрите на мамину седину.
Обездвижен дом, паралич мой - страх,
Зажимает нутро в ледяных тисках.
Колыбелила вас на своей груди,
Молоком поила, - о, пощади,
Боже правый, не дай им уйти, скажи,
Ты зачем мне вручил эти две души?
Тонкой жизни беречь золотой росток?
Значит, я не пущу их за свой порог!
Ну а коли так надобно воевать,
То с сыночками рядышком встанет мать.
08.2020
Постели белые - песок -
Под одеялом тонким - пеной.
Всего, казалось, на часок
Вздремнул янтарь обыкновенный.
Ложусь и я - в который раз
На этом краешке вселенной!
Вздохну, по-птичьи щуря глаз,
И приручённою сиреной
Усну до лета, а ветра
Мне перья серые взлохматят,
И всё, что с пеною осядет,
Уйдёт с отливом до утра...
08.2020
Как мы похожи, тихий виноградарь:
Рука, бокал, улыбка и глоток,
Под пологом хмельного звездопада
Попавшие Медведице в сачок.
Дрожа всем телом, мы едва касались
Плечом плеча, но в мизерном "едва"
Такие небеса нам открывались,
Такая обжигала синева!
Мой жаркий август, мой любовник нежный,
У маяка (два шага - и обрыв!)
Стоим, как над бедой, - над побережьем,
Прощаясь, но едва ли разлюбив.
08.2020
Опустятся однажды все щиты,
Незрячие услышат вдруг незримых,
И город понесёт на пелеринах
Крылатых крыш - небесные сады.
Наш дом преобразится налету,
Срывая накипь штукатурки древней,
И в звук трубы - пронзительный и верный! -
Я упаду...
Любимый мой, Вы видите, легко
Скользить по свету - по хрустальной нити,
Вы только руку крепче мне сожмите,
До вечности - каких-то пять шагов...
08.2020
Они плывут, а может мы плывём
Под облаками на земле вдвоём?
И лето нас несёт, как паутину…
А воздух – бесконечный водоём,
Хрусталик глаза божий, и вдвоём
Мы здесь – любовь и света сердцевина.
То перьевые (крылья - на перо!),
То кучевых и ватных серебро –
Почти безе над полевой кроватью!
А мы лежим, хватая август ртом,
Смеёмся о хорошем и пустом,
И пахнут сеном выцветшие платья.
07.2020
Тебе быть равной в чём-нибудь – хоть в чём!
Как ты, смотреть на гаснущее пламя,
И чувствовать, что время между нами
Вращается серебряным ключом.
Ловить движенье губ и ждать, когда
Ты занесёшь перо и чёлку вскинешь,
И дом зальёт таинственным и синим,
И циферблата тонкая слюда
Оплавится, вместить не в силах век.
А ты опять чернильницу наполнишь,
И выплеснутся рифмы – лёгкость молний,
И белизна листа сойдёт, как снег.
Далёкая, живая, к берегам
Каким прибило по небесной глади?
Зачем ты так с собой? И, Бога ради,
Скажи, что есть прощение и там…
07.2020
Я знаю, что память тленна,
А значит с утра опять
Основу для гобелена
На раму натяги-вать.
Старательно к нитке – нитку, -
И вслух: неужели был? -
Вплетаю твою улыбку
И темных висков акрил,
И тонкую парусину
Прозрачную на плечах -
Невысказанный, любимый -
До ниточки, в мелочах!
До тонкости жеста, взгляда
Горячего – жар пустынь!
И локоны водопадом,
И губы пьянее вин…
По шелковой глади слова -
Теперь уж наверняка! -
Вплетаюсь в тебя – основу,
Как тонкая нить утка.
из старых тетрадей
начало 2000-х - 06.2020
Как были ангелы пьяны
И пели хором: «Аллилуйя!»
Два шага – или поцелуя? –
Нам оставались до весны,
Как были ангелы пьяны,
Хоть невесома angels`s share*,
Ты улыбался и, бледнея,
Меня касался, как струны!
Дубовых бочек ровный строй
Терялся в полутёмной зале,
Мы руки тонкие сжимали
И выбегали к свету: «Мой!» -
Шептала, ласточкой кружась,
Сцеловывая с губ улыбку,
Земля уже казалась зыбкой,
И мы над ней сходились. Вязь
Движений – в коих мы равны! -
Сплетала нас и обжигала,
Коньяк виновен был сначала,
Потом виновны были мы!
Ладонь на дрожь моей спины
Уверенно, легко, опасно,
И разливался вечер красным
Пока вальсировали мы…
И вот в руке моей бокал,
И всплыли вновь ступени к свету,
И своды стен, и пируэты,
И как, танцуя, целовал…
начало 2000-х
*Angels’ share (доля ангелов) - это та часть коньяка, которая испаряется через поры дубовых бочек во время многолетней выдержки этого напитка в погребах.
Когда так тонко сопряжён
Мир видимый и мир грядущий,
Что в воздухе вибраций сонм,
И принят ты, но не отпущен,
То в страхе: что же будет там?
То в тихой немощи: простите!
А за стеной по куполам
Лучи – связующие нити -
Скользят, и дети под окном
Смеются, и скрипит калитка.
И здесь твой дом. И там твой дом.
А грань расплывчата и зыбка.
И вдруг проснёшься. Пахнет ночь
Дождём, лавандою и мамой.
И завиток ее упрямый
На лбу, как ангельский - точь-в-точь!
06.2020
Пугливой ящерки спина
Мелькнёт холодным изумрудом
В камнях, и ляжет тишина
На плечи палантином грубым.
А ты дойдёшь до бузины
Соседской и вдохнёшь, хмелея:
Какая сладость - без вины
Идти, дышать, и суховею
Лицо подставив, просто жить,
Обид не помнить, быть девчонкой,
И бузины цветок крутить
Меж пальцев тонких.
05.2020
Меня, наверно, мало предавали,
И оттого я, как щенок слепой,
Умею в людях различить едва ли,
Кто холод маскирует за спиной
Наличием пера – иль даже перьев? –
Крылатое с пером: как сфинкс – поэт!
А порожденье Ортра и Химеры,
Свой тонкий, виртуозный пируэт
Выводит филигранно – милый, браво!
Лети высоко за своей строкой.
Я постою у хлипкого причала
И возвращусь – счастливая – домой...
2020
Как ты носила, колыбелила
Под грудью малый тихий свет.
Зима снегами землю мерила,
А на столе был ситный хлеб,
И в очаге огонь хозяйничал,
Боялось сна веретено,
Ты пела древнее и тайное
Тебе открытое давно.
И от свечного благовестия
Светился весь иконостас,
Там Богородица невестою
Не поднимала кротких глаз.
Январь сутулился сугробами
Но было в комнате тепло,
И что-то сильное и доброе
Тебя от боли берегло.
2020
За сливочную кожу детских щёк,
За смех, за влажность на ночь поцелуя,
За то, что память – крепкий узелок –
Меня наверняка не обворует,
За пальцы, пахнущие резедой,
За лёгкость сна и лёгкость пробужденья,
За то, что я за мужнею спиной
Стою который год влюблённой тенью,
За то, что есть мерло, хороший сыр,
За дом, в котором я неуязвима,
За то, что небо – старый ювелир –
Роняет звёзды, а они все – мимо,
За это всё, что не вместить никак
Ни в дом, ни в сердце, ни в блокнот строкою,
Чем оплатить мне? Где такой пятак,
Чтоб рассчитаться мне сполна с судьбою?
Чтобы не убыло сейчас и впредь,
Чтоб на любовь мне вдруг не обеднеть.
04.2020
Стоит такая
тишина
На цыпочках в саду и дома:
Ни вдоха-выдоха, ни дна.
Застыло в розовой истоме
Цветение – о, Боже мой!
Каким хмельным бывает утро:
Ресниц игрушечный покой
На веках тоньше перламутра.
Ты просыпаться не спеши,
Мы затерялись здесь надолго,
Упали в сено две иголки,
Две птичьих спаянных души.
Прекрасен кофе, терпок сыр
И не до нас счастливым детям.
И даже если рухнет мир,
То мы, любимый, не заметим.
02.04.2020
Ты говоришь, что всегда меня боготворил.
«Боготворил» - что за странное слово для взрослых?
Вымолвишь, и прорастает весна сквозь коросту
Зим без тебя, и заезженный хрупкий винил:
«Ты - соверше... соверше...», - а чуть-чуть подтолкнёшь –
Скрипнет иголка, и выдохнет вдруг «Наутилус»:
«Я так хочу быть с тобой...», - и скажите на милость,
Как расцепить этот старый и ржавый крепёж?
Милый, живи вдалеке, ведь и раньше жилось!
Спят континенты, молчат океаны и бездны.
Выглянешь в ночь – и в халатике тонком небесном
Время слова твои бережно крутит на ось.
03.2020
Смотри, дрозды купаются в пруду,
Вода сбегает по блестящим спинам,
И кажется весна шальной и длинной,
И я по ней по-прежнему иду.
Весна моя! Откуда и куда!
Какими голосами ты отпела?
И девочка, кружащаяся в белом,
Растаяла, как звонкая слюда.
Морщинок связи тонкие – следы -
В улыбку, вроде та же? Но другая...
А сын босой, из дома выбегая,
Кричит: "В пруду купаются дрозды!"
03.2020
Однажды память из седых глубин
На леске сна вдруг вытянет, как рыбку,
Герань в консервных банках и улыбку,
И камень – золотой авантюрин
На загорелой и соленой коже –
Браслетик и кольцо – помилуй, Боже,
За юношеский мой трагизм и пыл,
За то, что мальчик тот меня любил!
И всколыхнется памяти вода,
И запахи всплывут со дна, и звуки,
И бабушкины розовые руки
В тазу с черешней (юркая блесна
Наловит столько – тяжело вдохнуть,
Так прожитое вдруг наполнит грудь!)
И буду смаковать попеременно
Обрывы Херсонеса, вкус портвейна
И катер с белизной стальных перил,
Полоску пляжа, зонтики, щебенку,
Рассохшиеся за зиму шезлонги
И мальчика (за что меня любил?),
И лестницу остывшего причала,
Где нас вода зеленая качала,
И сколько раз потом на тот причал
Смотрела с херсонесских диких скал!
Над Северною бухтой огоньки,
«Москва» стоит на рейде, на приколе,
И лодочки с волной веселой спорят.
Как легких весел слаженны шлепки!
Усатый мичман машет нам: на борт!
И нас с тобой попутал видно черт! –
Взбираемся, смеёмся – подвезут,
Нам до вокзала, это семь минут!
На Красной Горке сладок виноград,
Калитка скрипнет, и Джульбарс проснётся,
А звезды, как на донышке колодца,
Вот-вот и прямо в окна залетят!
А комары – назойливая дрянь,
Не спится дряни в этакую рань!
И на перине в липкой духоте
Нам снились мальчики, увы, – не те….
Не хочется, поди, смывать загар!
Но запах бани защекочет ноздри,
И чистые, уже в халатах пестрых
Усядемся за шумный самовар.
Вот папа разминает Беломор,
В глазах смешинки - тот еще позёр! -
Но подпевать – ни-ни, а мы – вполне,
За чаем правда прячется в вине -
Массандра, Инкерман – затвор, щелчок!
И мне за сорок вдруг, а восемнадцать
Осталось там по струнам тонким клацать,
Под Беломора приторный дымок.
Прошло уже почти что двадцать лет,
Как папа мой в Покровском был отпет,
Влюбленный мальчик в третий раз женат,
И только Херсонес стоит, щербат,
Колонны тянет в тайную юдоль,
И на камнях – его коленях – соль...
На Горке так же сладок виноград,
И спит другой Джульбарс, во сне вздыхая,
И горлиц серых ввысь взметнулась стая,
И только мне дороги нет назад…
01.2020
Дремал Earl Grey в нетронутом стакане,
И Чехов на моих коленях спал,
А день был влажен, как глаза у лани,
И заливал покоем темный зал.
Мне не хотелось двигаться, меняться,
Терять приобретенное тепло,
Аленушкой лететь за милым братцем,
Сбежавшим нынче, видимо, назло.
Такая лень, и в ней почти блаженство,
Сидеть, вкушая эту тишину,
И принимать свои несовершенства,
И отдаваться, словно мужу, сну.
И не жалеть о времени сыпучем,
Напротив, просыпать его легко,
Отпив Earl Grey остывший, но пахучий,
Добавив в чашку смех и молоко.
08.01.2020
Смотрю прогноз погоды в Вифлееме,
Скажи, тогда ведь тоже холода
Стояли, и рожать вот так, на сене,
Когда в прорехи крыши льет звезда
Спокойный свет, легко ли? Что за слово!
Рожать - легко? Помилуй, я хочу
Понять, как ты от старого покрова
(когда бы надо царскую парчу!)
Пелёнку отрывала, зубы стиснув
От боли размыкающихся уз.
А ветер потерялся в кипарисах,
Чтоб стонов не услышать - тихий трус!
И ночь плыла над хлевом - неземная!
И голос твой один в ночи парил,
На верхних нотах резко замирая
И скатываясь вниз почти без сил.
Ты и теперь все помнишь, как любая
Земная мать, носившая дитя,
И эту боль достойно принимая -
Основы жизни болью утвердя! -
Ты улыбалась первой дивной встрече,
Ты эту жизнь Иисусом назвала,
И тонкие твои девичьи плечи
Склонились наподобие крыла
Над старыми дубовыми яслями,
Над Иудеей, над землёй, над нами.
12.2019
А Богоматерь над землей плыла,
Касаясь крыш покровом белоснежным.
И замирали старые дома,
И свет улыбок в темных окнах брезжил.
А мир был перевязан лентой сна –
В подарочной бумаге пряник новый,
Она же все кружилась и плыла,
И осыпался снег с ее подола.
Вновь примирив крутые берега,
Река спала и грезились ей дали,
Где Петр и Андрей – два паренька,
Смеясь, к воде за неводом сбегали.
И прихожанка в шали расписной
Со службы шла – совсем еще девчонка,
И говорила всё сама с собой,
Но гладила живот ладонью тонкой.
С надменным видом полубожества
На площади в огнях стояла ёлка,
Плела метель над нею кружева
Из чистого рождественского шелка.
Ты помнишь, мы сидели у огня
В предвосхищенье главной зимней тайны,
А мимо Богородица плыла,
Заглядывая в окна нашей спальни.
02.12.2019
Я прижилась, как веточка к стволу,
Как ласковая псина в новом доме,
Я троекратно проросла в твою
Любовь, семью и что еще там кроме?
Оставив старый город, тихий дом,
Хрустальный башмачок на хлипкой полке,
И прикипела к новому «вдвоем»,
И не мечтала, что вот так, надолго.
А нынче крылья дрожжевых гусей
Глазурью покрываю, и как будто
Я здесь была всегда - с тобой, твоей!
Из глаз–изюмин вдумчивое утро
Глядит, и пахнут гуси – боже мой! –
И детский смех по лестнице струится.
Летит ноябрь, тихий, золотой,
И мир похож на дрожжевую птицу.
Тасуешь буквы - все одно -
Как слов замедлено рожденье!
Дрожит рука, за нею тенью
Мой карандаш плетёт сукно
Из запятых, тире, крючков,
Над i не расставляя точек,
И заполняет клетку прочерк,
И мыслей нет, и нет стихов.
И только льют колокола
В сырую ночь свою вибрату,
И тишина сметает даты,
И вечность смотрит из окна.
12.10.2019
Когда бы было в месяце сто дней,
Чтоб ты уехал только лишь на тридцать!
Да, я привыкла, милый мой, смириться
За столько лет легко, всего трудней
Минуту пережить, когда из рук
Выскальзывают руки - бич вокзальный!
Перекрестить, и снова близкий - дальним,
И лишь колес холодный перестук
Все тише. Пустота. И стынет свет
На рельсах и домой не отпускает.
Смотрю, как в небе, собираясь в стаи,
Летит октябрь поездам вослед.
10.10.2019
Белле Ахмадулиной
Вся в черном, тонкая, тугая,
Как у ребенка,
вздернут нос,
Она на сцену так ступает,
Что сцена обретает ось!
Молчит минуту, запрокинув
Лицо – в какие небеса?
И холодеют в креслах спины,
И вот пронзительный, надрывный
Не голос – света полоса!
Живых сплетение наречий –
В мирскую ширь, в земную высь!
В певучести и страсти речи
(сравнить? А сравнивать-то не с чем!) -
Сквозная хрупкость, прикоснись -
И распадется слог на звуки:
Блаженство слышать, плыть, тонуть!
Вдоль тела вытянуты руки –
Струною в пламенной кольчуге
Стихов! – вздымается лишь грудь!
Откуда в этом тонком теле
Бесстрашие и глубь стремнин?
.... и где плывешь теперь, и трели
Какие вторят новой Белле
Среди безвременных равнин?
18.09.2019
Вчера лишь шептала: мне не стерпеть,
Не вынесу, слабая я, не сдюжу!
Я только кимвал звучащий и медь,
И силы во мне, как в хвосте сиврюжем!
Но вот, задыхаясь, - и мой черед! –
(теперь уж на силу мою не сетуй!)
Несу, как другая не понесет,
Взвалив на двужильную спину эту!
О, я милосердствую, долготерплю,
Не превозношусь, не горжусь – да куда мне!
Я горы переставляю – люблю!
А прежде не сдвинуть бы мне и камня!
Коринфяне знали, и мне пора:
Невидящей чувствовать – это просто!
Любовь – историческая игра,
Гда выход один – на Его погосты!
Смеешься, не вынесу? Ерунда!
Я слышала: он читал эти строки,
Я помню, стоял и на лбу высоком –
Смешной завиток – золотая слюда.
2002
Слегка придавленные сливы
В коробке – лета аромат...
Она была такой счастливой,
Счастливей многих во сто крат!
И руки тонкие, в прожилках
Умели гладить и беречь.
Какою ласковой и пылкой
Была ее простая речь!
И стать особая в походке,
Хотя за семьдесят давно,
И называть ее красоткой
Легко нам было и смешно.
А нынче столько ожиданья
И грусти в выцветших глазах,
Как будто ждет давно свиданья,
Но милый-то на небесах!
И вроде хочется немножко
Еще пожить, не торопясь,
Полоть сорняк, солить окрошку,
Молиться, медленно крестясь.
Вот принесла сегодня сливы -
Такая сладость, как в раю!
Постой еще чуть-чуть счастливой
На этом тоненьком краю!
30.07.2019
Господи, дай мудрости отбросить
Лишнее, как шелуху с зерна,
И встречать без грусти эту осень,
Принимая должное сполна.
Принимая тонкие морщины,
Обостренность взгляда и лица,
Принимая то, что уж мужчины
На других заглядываются.
И любить по-прежнему закаты.
Нет! Любить пронзительней, сильней!
Их ведь меньше, меньше, чем когда-то
Остается в бытности моей!
Тихо перелистывает главы
Ласковый небесный управдом.
Как же мы, любимый мой, не правы,
Если мы чего-то страстно ждем!
Господи, дай каждую минуту,
Как вино, тянуть и пить до дна,
И пьянеть от сладости, как будто
Самая последняя она.
16.07.2019
Анне Нетребко
Какою запредельной чистотой,
В какие потаенные пространства
Ведет и манит голос за собой,
То, как ручей, хрустальный, ледяной,
То раскаленный газ протруберанца
Захватит грудь, и, кажется, дышать
На этой выси просто невозможно,
Но вдруг за жаром – ласки благодать,
Такою впору бурю укрощать,
И буря с ней в сравнении ничтожна.
И потрясенный онемел пиит,
Вдыхая этой птицы трель – осанна! –
И вместе с птицей он уже парит,
И музыка в лицо ему глядит,
И музыке сегодня имя – Анна!
15.07.2019
Так вишней залюбуешься, бывало:
Вот ягоды тугая оболочка
Танцующий июнь в себя впитала,
Сама, как поцелуй, горячий, сочный.
Но вдруг средь ягод ты увидишь плесень,
Всего один бочок, примятый в миске.
И все, и ягод вид неинтересен.
И лучше на десерт рюмашку виски.
Вот так же и с людьми порой бывает,
Когда средь лоска плесень проступает.
Сквозь оболочку слова – гнили муть,
И хочется, как стих, перелистнуть.
10.07.2019
В кухне, волшебством опять объят,
Ты плывешь, роняя ароматы –
Запекаешь, делаешь салат.
И тебе известны все секреты
Послевкусий у Шато Ле Пен,
И кружатся медленней планеты,
Если ты готовишь киш Лорен.
Так чудачил пламенный Россини,
В пряностях и нотах зная толк,
Так готовил Оливье в России
Соусы, легчайшие, как шелк!
И делить с тобою эту кухню –
Вожделенных вкусов карусель –
Так же хорошо, как ночью, рухнув,
На двоих одну делить постель.
26.06.2019
Она презирает йогу и прочий хлам,
Исправно печет оладьи – худеет к лету.
Оладьи пышнее, наверное, только там,
Где облако взбито и вызолочено светом.
Соседи стучат, ремонтируют, пьют коньяк,
И шумно бывает, особенно по субботам,
Она надевает платье, выходит в парк,
Сидит на скамейке и, кажется, ждет кого-то.
Любуется липой, где дрозд разливает трель,
И липовый мир ее тих и условно прочен.
А вечером вновь у соседей коньяк, бордель,
И сын не звонит, а ТВ отключили к ночи.
И вроде еще седины на висках ни-ни,
И в универмаге вчера присмотрела ситца,
И стынут оладьи, и медленно тянутся дни,
И кажется, что ничего уже не случится.
17.06.2019
Как аромат клубники, как дрожание
Хрустальных крыльев жилистых стрекоз,
Как старые альбомы без названия,
Но с тайнами, желанными до слез,
Как меда сладострастие тягучее,
Как стрекотанье истовых цикад,
Моя любовь, ты – гибкая излучина
Реки, которой хочется назад
К истоку, чтобы первые касания,
Как крылья стрекозы и без названия
Альбомы, и клубники аромат,
И стрекотанье истовых цикад.
31.05.2019
Когда вы выбегаете из комнат,
И ваши голоса звенят в саду,
Скрипит гамак, и мяч летит в шиповник,
И саламандры прячутся в траву,
Когда летит сачок за мотыльками,
А мотыльки проворны и легки,
И под босыми теплыми ногами
Сминаются укроп и ноготки,
Когда вам шепчет сказки добрый Пушкин,
И флот Царя-Салтана вышел в пруд,
И, испугавшись кораблей, лягушки
В кустах стрелу Иванову найдут,
Мне – замершей у окон – грустно станет:
Звените, колокольчики, еще!
Как быстро ваше детство в воду канет,
И сад волшебный зарастет плющом.
Так скоро! Так невыносимо рано!
От солнца щурясь, к раме жмусь опять,
Ведь мне еще и в мыслях как-то странно
Вас из дому надолго отпускать!
29.05.2019
Однажды Машенька и Аннушка
Найдут в бумагах мой портрет.
И скажут: - Вроде бы, прабабушка?
И сколько ж здесь ей было лет?
- Наверно, двадцать, может с хвостиком.
Смешная, правда? Посмотри,
На обороте легким росчерком,
Похоже, цифра двадцать три?
Ещё стихи, размыто временем.
- Не разобрать, оставь, пустяк!
- Она писала? – Нет, наверное.
Скорее чьи-то, просто так.
И убегут вприпрыжку, тонкие,
Воздушные, как я была.
И будут рифмы злотозвонные
Слетать с их школьного стола.
28.02.2001
Сомкнутся холодные тонкие вежды,
Так пусто и благостно – цельно в груди.
Вослед за распятием будет надежда,
А после опять к Рождеству нам идти.
Так ходим по кругу от света до света,
Все выше спираль задирает кольцо.
Ты рядом, так близко, но где же ты, где ты?
За липким туманом твое ли лицо?
А я на бегу меж стихами и кухней –
Нелепый бессмысленный марафон –
Вдруг встану, глаза подниму: не потухни
Огонь вожделенный, прекрасный огонь!
О, не оставляй меня ныне и присно
За зернышко веры – горчичный росток,
За то, что ищу потаенные смыслы
Где все преходяще, где вычислен срок.
За то, что детей, отправляя из дома,
Крещу и целую и снова крещу,
За то, что тебя даже в сонной истоме
Не нахожу, но все время ищу.
30.04.2019
- Драконы едят мясо! Драконы едят мясо!
- Карлуша! Тихо! Я же уроки делаю!
- Драконы едят мясо!
Миша вздохнул, отложив тетрадку в сторону:
- Ну это уже смешно! Ты – птица! Пти-ца! Кто тебя научил говорить такие глупости? Бывшие хозяева?
Мальчик ласково улыбнулся, взглянув на попугайчика:
- Смешной ты! Глупенький!
- Кар-р-луша зеленый! Кар-р-луша дракон!
- Ладно, ладно, дракон! Давай выпущу тебя полетать, разомнешь свои драконьи крылышки.
Миша открыл дверцу клетки и снова взялся за тетрадки. А
пушистый желто-зеленый комочек тут же выскочил из своего заточения. Ловко
цепляясь клювом за тонкие прутья клетки, он вскарабкался на ее крышу и стал
воодушевленно чистить перышки. Время от времени попугай бормотал что-то
невнятное, пощелкивал, хрипел, иногда вскрикивал, подскакивал на месте и снова
брался за чистку оперенья.
Миша сложил тетради в ранец – домашнее задание выполнено! Теперь можно и любимым йогуртом полакомиться!
- Миша! Ты на кухне?
- Да, мам!
- А где Карлуша? Клетка открыта и в комнате его нигде нет!
- Он со мной! Не переживай!
Миша открыл баночку с йогуртом, попугай тут же очутился на кухонном столе. Важно подняв голову, он расхаживал взад-вперед:
- Драконы едят мясо! Драконы едят мясо!
- Ну какая смешная птица! И откуда ты только взялся? – Миша снова улыбнулся и пожал плечами.
Карлуша заинтересовался баночкой йогурта, потом блестящей чайной ложкой. И вдруг: «Ай! Ооооо! Это же больно! Глупый комок перьев! Кусаться нельзя!»
Попупайчик взмахнул крыльями, уселся на кухонный шкаф и уже оттуда доносилось: «Карлуша дракон! Драконы едят мясо!»
- Мама! Этот зверь кусается! Больно!
Мама, устало улыбаясь, рассмотрела палец:
- Ничего, только кожу слегка поцарапал. Он не нарочно. Карлуша! Ай-ай-ай! - она погрозила попугаю пальцем, еще раз улыбнулась и вышла из комнаты - Миш, у меня такая гора утюжки!
Тем временем Карлуша снова слетел на стол, обнаружил хвостик сосиски, который одиноко лежал на краю тарелки. Попугайчик, словно принюхиваясь, деловито осмотрел свою неожиданную добычу и вдруг стал клевать нежно-розовый сосисочный хвостик.
- Ого! Птица! Это не твое, тебе нельзя!
- Драконы едят мясо! Драконы едят мясо! – щелкал клювом Карлуша.
- А котлету будешь? – Миша оживился, подпрыгнул к холодильнику и достал миску со вчерашними котлетами.
- На! Холодные, правда!
На переменке мальчишки, как всегда, собрались в уголке возле окна.
- Ребят, помните, я говорил, что к нам в окно говорящий попугай залетел? Так вот, он все время повторяет: «Карлуша - дракон, драконы едят мясо!» Мясо, представляете? Говорил, говорил, а потом хвать меня за палец! Так мяса захотел! Чуть палец мне не оттяпал!
- Ха-ха! Вот умора! Умная птица! – Мишины одноклассники схватились за животы! А всегда молчаливый Андрей почесал затылок и задумчиво сказал:
- У нас живут канарейки – пять штук! Кормить их надо специальной зерновой смесью, и попугаев тоже.
- Ха! Только не нашего! Наш всеядный! Вчера сосиску и котлету клевал! Хищник! – Миша был, кажется, очень доволен и горд своим новым питомцем.
Андрей снова почесал затылок, привычка у него такая, все время чешет, когда думает, и пробормотал:
- Точно значит дракон! Заколдованный! А? Китайский! В Китае драконов – пруд пруди!
Мальчишки хором ахнули и снова засмеялись.
Когда Миша вернулся домой, он сразу же, забросив портфель под письменный стол, побежал к клетке. Карлуша сидел на жердочке нахохлившись, немного дрожал и все время закрывал свои маленькие глазки-бусинки.
- Мам! А что с попугайчиком? Ему холодно?
Мама обняла Мишу за плечи:
- Не знаю, родной, я тоже еще утром заметила, что он неважно себя чувствует. И не кушал ничего. Кажется, приболел.
Миша плясал вокруг клетки:
- Ну птичка, миленький, ну ты чего? Хочешь - укуси меня за палец! Дракон мой, буду тебя так звать, не болей только, а? Ну куда это годится - вдруг взял и разболелся!
Миша почти плакал. А Карлуше, кажется, становилось все хуже и хуже.
В приемной ветеринара Ивана Ивановича Курочкина было шумно: тявкали две лохматые собаки, вырывалась из рук хозяев старая рыжая кошка. Миша с мамой долго сидели под дверью врача, на коленях мальчика стояла картонная коробка из-под папиных ботинок, в коробке были проделаны дырочки. Миша время от времени склонял голову к этим дырочкам, прислушивался и шептал что-то тихо и нежно.
Ветеринар оказался молодым человеком небольшого роста с темной бородкой и низким грудным голосом. Он внимательно выслушал Мишу, аккуратно открыл картонную коробку и сдвинул брови:
- Котлета, говорите? Так-так!
Карлуша широко открывал клюв и трепыхался в руках Ивана Ивановича, пытаясь его укусить:
- Ничего-ничего, жить будет! Ишь ты, какой! Жить будет! А впредь, молодой человек, знайте, чем кормить! Это же Вам не орел! – врач усмехнулся в густые усы.
На прощанье ветеринар Курочкин по-дружески пожал Мише руку.
- Драконы едят мясо! Драконы едят мясо! Карлуша зеленый! Карлуша дракон! – через три дня попугайчик снова был бодр и весел, он чистил перышки, сидя на Мишиной макушке.
- Карлуша дракон! Карлуша дракон!
Миша смеялся, подставляя попугайчику палец, а когда Карлуша, усаживаясь на палец, как на жердочку, снова начинал щебетать свои веселые глупости, Миша легонько гладил его по голове и ласково говорил:
- Хорошо, хорошо, ты мой дракончик! Китайский! Но давай договоримся: дракон зерноядный! Скажи: Карлуша ест зернышки! Карлуша есть зер-ныш-ки! Ну? Повторяй!
10.01.2019
Ещё не привычка, не страсть – уже.
На грани тончайшей держу равновесие.
Жонглирую мелким цветным драже:
Усмешкой ли, нежностью - все мне весело!
Циркачка! И только единственный миг
Любовью почудится, и преступлю
В привычку. Меж душами тонкий стык
Затрётся, и по привычке: "Люблю!"
И по привычке опять: "Хороший мой!"
(что ж, коли столько заезженных фраз!)
Встанем, одежды под ноги сброшены
В тщетной попытке – как в первый раз!
Взрывом горячим! По жилам – давлением
Страсти – бывало же! – страсти – взахлёб! –
Страсти! Но с каждым её повторением
Всё холоднее высокий лоб.
Страсти, проросшей в привычку – горсточка.
Страсть – на коротком моём поводке.
Быстро на плечи наброшу кофточку,
Вы расставанье по тонкой руке
Молча прочтёте. Не без сожаления:
- Хоть напиши обо мне!
- Обязательно.
Буду писать. Без – почти – вдохновения,
Но, обещаю, что очень старательно.
Своего остывания, Вашего
Не принять.
Мы не плачем.
Пустяк.
- До свидания, ласковый!
Спрашивай
Обо мне у других.
Просто так.
22.05.2002
Осень так прозрачна, что порой
Сил небесных видится свечение,
И кружит беззвучно лист земной,
Или мы над темною водой
Кружим в ожидании спасения?
Запах яблок, вспышки георгин,
И на взмахе - крыл озябших истовость.
И средь быстро блекнущих картин -
Только выдох, только вдох один:
Господи, и этой птахе выстоять бы
Холода... А мы переживем.
Мы заварим чай имбирный с патокой,
Осень - это время быть вдвоем.
Осень - это время плыть вдвоем.
Дома ли, в саду или за радугой...
03.10.2018
Марс китайской красной лампочкой
Пьет rose на ветках ивы.
Выдох лета – серых бабочек
Полуночных взлет незримый
И цикад такое истовство,
Словно струны в небе тянут,
Им вселенную просвистывать
Перед тем, как в лето кануть.
В небо выплыть нынче запросто,
Небо – на верхушках сада
Все подмышкою у августа:
Марсы, бабочки, цикады...
03.08.2018
Каренина нервно курила, мельчала
Ее устаревшая пыльная драма:
Другая, повыше, позначимей дама
Из мужниной спальни вприпрыжку бежала,
Роняя попутно наследные замки,
Пяток желторотых растерянных кукол.
А Фридрих так звал, и прощал, и аукал,
Но сладко и ново все было беглянке.
А шпики стучали, и – грязная стая! –
Из Цюриха в Дрезден неслись телеграммы.
И густро краснели придворные дамы,
Подробности связи такой представляя.
Губила, голубила жадно, поспешно
Холеною белой рукой молодою....
Но все порастает травой-лебедою!
- И память, Луиза? И память, конечно...
25.05.2018
25 мая – день рождения последнего саксонского короля Фридриха Августа третьего. Луиза Австрийская – его супруга – сбежала с учителем французского, будучи на четвертом месяце беременности, оставив мужа с пятью малолетними детьми.
Боль на бумаге ёжится.
Разве словами вылепить?
Жизнь, как гармошка, сложится,
Скрипнет: мы рядом были ведь!
Рядом. И руки верили
В каждое из скрещений всех.
И обрастали перьями,
И умоляли: вверх!
Милый мой, верь, как верил мне.
Скоро уж. Знаю, почти не ждать.
Коли уйду я первая,
Буду я за тебя стоять
Пред Богом…
2.04.2001
Такая тишина,
Что хочется молчать
И долго чай к губам
Нести и пить неспешно,
И ждать, когда слова
Опустятся в тетрадь,
И тоненьким пером
Касаться их небрежно.
И ждать: колоколов
Густой тягучий мед
Растопит тишину,
Качнув гортензий шляпки,
И нежно-золотым
Душистый сад зальет,
И тени побегут,
Что бальных юбок складки.
Пробудится мой сын,
Отрадно и легко
Лечу к нему, земли
Касаясь лишь случайно,
И побежит моё
Парное молоко
В его сладчайших губ
Младенческую тайну.
26.09.2016
Когда сплошная ночь
Иссякнет, будет дождь.
И музыка вернёт
Последний звук струне,
Тогда, о лишь тогда
Внезапно ты поймёшь,
Что всё готов отдать
За память обо мне.
За тонких пальцев лишь
Касание одно,
Капризное, почти
Случайное – и пусть!
За взгляд один простой,
Но терпкий, как вино,
Чтоб после – отходить.
Похмелье – это грусть.
Ты подойдёшь к окну
И впустишь дождь слепой,
А капли будут жечь
Лицо твоё и грудь.
Ты тихо будешь звать:
Вернись, вернись домой!
Когда-нибудь, прошу,
Прошу, когда-нибудь.
Выбирай себе день любой,
Нынче каждый-то день высок!
Сколько дней еще нам с тобой
Это тело одно, сынок,
На двоих? И пока ростком
Ты сладчайшим во мне незрим,
Чуешь ангелов струнный тон
И улыбкою вторишь им?
Я тебя торопить боюсь,
Все одно уж недолго - срок!
Я молюсь за тебя, молюсь,
Я молюсь за тебя, сынок!
10.02.2016
По Приморскому бульвару до Артбухты пробежаться,
По пути купить побольше светлых раковин и бус.
Всем прохожим беспрестанно улыбаться, улыбаться.
В голове – пустые рифмы, на губах – миндальный вкус.
И шептать: «Однажды, знаю, встречу я его случайно.
Мимо он пройти не сможет, разглядит – сомнений нет!
Ах, какие я открою для него смешные тайны!
И какую тайну скроет алый завтрашний рассвет!»
8.04.2002
Если руки, куда заботливей,
Чем мои, на плечах – отрадой,
А не ношей, давно холодною,
Значит в обморок листопада
Мне одной упадать безвременно,
Зацепившись зонтом за небо,
И молиться, чтоб память – девичья,
Будто вовсе и рядом не был
Ты, обещанный мне за странности
(сколько странностей даром вышло!),
Я из жизни твоей на цыпочках
Вслед за осенью – неуслышно
Ускользну. И следы туманами
Да подмёрзшей листвой покроются.
Пусть как можно светлей и правильней
Жизнь твоя без меня устроится.
6.09.2001
Экое дело - седая головушка!
Пряди закрашивать некогда рыжие,
Позднего птенчика - певчую скворушку? -
Вымолить, выносить, к солнышку - выживем!
Ну а мое-то настойчиво к западу.
Запад мой! Рано мне, сдуру - веселая!
Будешь коленками гнуть меня заполночь,
Малый мой скворушка - боль моя новая!
Ну а родишься - за окнами снежная
С краю до краю молочная патока.
Вот седина моя, пей ее, нежный мой,
А о другой тебе ведать не надобно!
16.08.2015
С недостроенного балкона –
Многократным теряясь эхом,
Виноградники оплетая,
Голос длился. Овчиным мехом
Укрывая колени – помнишь? –
Засыпали под звук гитары.
И казался нам мир огромным
Но надкушенным, то есть старым.
В керосинке фитиль – на вечер.
И не больше. А завтра – темень.
Разливное вино стучало
По вискам. Был закат потерян.
Разрывался маяк, скрывая
Звёзды (скроешь ли?), звёзды – выше!
С недостроенного балкона
(иль достроенной полукрыши?)
Возноситься легко. Ты помнишь
Вознесение? Крылья – били.
В сентябре нам ещё казалось,
Мы любили.
06.01.2002
Бельбек, Крым
Снежинкой тонкой, но живою -
До самых подреберных жил! -
Над полусонною Литвою
Илану ангел проносил.
И воздымались тихо, плавно
Стеклянные его крыла.
И улыбалась непрестанно,
Хоть кажется, еще спала.
Как непомерно! Необъятно!
Непоместимо как в душе!
И заметает путь обратный
Февраль, смирившийся уже.
Сегодня, 6 февраля 2015 г. не стало замечательной поэтессы и прекрасной женщины Иланы Эссе, Царствие Небесное
Подпирая виноградный холм,
Вырос на краю деревни дом.
Вырос - я еще не родилась,
Жизнь чужая в доме началась.
Там бежали ноженьки детей
По крученой лестнице моей,
Тазики с бельем и без белья-
В дом, еще не видевший меня.
Там порой бранились ни о чем
Чужаки, построившие дом,
А бывало, заполночь, бубня,
Сиживали вместе у огня.
Как-то жил он - без меня! - в цветах
На краю деревни белый птах?
Ждал ли? Чаял? Все-таки сбылось:
Дом, с которым невозможно врозь -
Весь - от лестницы до залы - мой!
Дом, в который хочется - домой!
И теперь, размаявшись, в тепле:
Дом, а каково со мной - тебе?
И еще, на ушко, тихо...ну...
После жизни жить в тебе кому?
10.2014
В. Н.
А помнишь ли над Минском колокола и снег?
Стихи на мостике над Свислочью стеклянной,
Стихи на улице – до хрипоты, и бег
Слепых машин, и разговор наш странный.
А помнишь фонарей гирлянды? Как мело!
Ты для меня купил лошадку из фарфора:
«Год Лошади. Держи, чтоб чуточку везло».
Я знала, повезёт. Теперь, наверно, скоро.
Как пахло Рождеством! Как рыхлый снег скрипел!
И как к тебе в Москву я – помнишь? – обещалась.
Как на вокзале ты обнять меня успел,
И как я шла домой и глупо улыбалась.
2.12.02
Взгляд – шок электрический,
Коснётесь – и я умру.
Исследую эмпирически
Вашу мужскую игру.
Это законы физики:
Губы плюс-минус – магнит!
Ну же, сегодня – близкими!
Или пере-горит!
Шёлковых пальцев скольжение.
Выдох глубокий. Вдох -
Вглубь – до потери времени.
Суток? Часов? – Эпох!
Непониманье сущего.
Важно ль? Потом, не здесь.
Только одни несущие
Руки на свете есть.
Только один ресницами
Сдавленный синий свет.
Будем сегодня птицами!
Завтра нам неба – нет!
- Ласковый! Аль не свяжется?
Только б одно словцо!
Мне и потом покажется
Грустным Ваше лицо.
07.06.2002
На твоих ресницах – бархат черный! –
Ангелы сегодня ночевали,
Нежности прозрачными крылами
Старый наш раскачивали дом.
Солнце терпкой коркою лимонной
Укатило в сливочные дали,
Может под кроватью спит в пижаме,
Обнимаясь с плюшевым слоном.
Спи и ты, смешная Нефертити,
Вышептав вечерние секреты,
Загадав сто двадцать пять желаний,
Не крутись, прошу тебя всерьез!
Потому как спутаются нити,
Мне тогда до самого рассвета
Тонкокрылых ангельских созданий
Из твоих выуживать волос!
Ты смакуешь меня по капельке,
Мой молочный, мой ангел маленький,
Запиваешь мною свой сон.
Запивай, губами причмокивай,
Мы под небесами высокими
Ради этого и живем.
Все сбывается, все сбывается,
Твои губы в меня впиваются,
Пей, совенок, взахлеб - до дна!
И за что это мне даровано –
Ночи сладкие, ангел сонный мой
С волосами светлее льна?
30.01.2012
Ты бьешь меня нещадно – под ребро!
Помилуй, я опять хочу уснуть.
Совенок мой, пока еще я – дом,
Не надо стены дома пяткой гнуть!
Ты думаешь, вселенная мала?
Но этот шар – всего лишь колыбель,
Качаю, засыпаю у стола
под песенку – двуствольную свирель.
И снова просыпаюсь – пять утра.
Выглядываю в небо – стынь и высь.
И глажу колыбель твою: пора,
Мой маленький, совенок, появись!
11.2011
Экая снова пришла жара,
Улочки пахнут лавандой и рыбой.
Невыносимо! Уже с утра
Город гудит раскаленной глыбой.
Столики, столики, чехарда
Официантов, мадам в панамах,
Площадь Массена – почти слюда,
Плавится, тонет в своих фонтанах.
Дети и чайки, колокола,
Хлебная мякоть в оливковой гуще.
Старая Ницца шкворчит, больна
Небом и морем и днем бегущим.
Я здесь – увы! – не умею жить,
Этот матиссовый пестрый танец
Черными нитками грубо шит,
Как фотошопный дешевый глянец.
Вновь забываюсь к шести утра.
Грязь с мостовой из-под шлангов смывают.
Снятся мадамы, панамы, жара,
И Айседора свой шарф надевает*.
14.05.2011
* Айседора Дункан погибла в Ницце, ее шарф попал в ось колеса и, затянувшись, сломал танцовщице шею
...В здешнюю встречу мы с тобой никогда не
верили — как и в здешнюю жизнь, не так ли?*
М. Цветаева
Выпадаешь птицей белой
Или из петлицы – астрой
В сад – прохладный? Как хотела?
В сад, где рифмы все напрасны.
Из небытия – в иное
Не- (уже непоправимо!),
В сад, где скажешь неземное:
- Здравствуй, Райнер, я – Марина!
30.07.2009
* из "посмертного" письма Р. М. Рильке от 31.12.1926г.
С какой высоты – глубины? - увидал ты меня,
Как выбрал из тысяч, упорно взывавших ночами,
Таких же, как я - у икон, у окон – без огня! –
С глазами, как дикое море, и влажными лбами?
Как ты разглядел мою душу, как ты разглядел?
И в ней – ожидание встречи, и нежность – без меры?
Я думала, в мире рекламы и тонких сверхтел
Ничто не дается лишь только усилием веры.
Но как ты меня распознал и почувствовал как?
Как понял, что мы хоть вдвоем, но возможны - едино?
Должно быть, Господь тебе дал убедительный знак,
И ты мне поверил, и вот ты – моя половина.
С какой высоты? Глубины? Как был долог полет?
Ведь скоро и сам не припомнишь, как все это было.
Под сердцем моим твое быстрое сердце растет,
Мой маленький свет, моя новая вера и сила.
06.06.2009
Струится зимний день сквозь витражи,
Над алтарем так много, много света.
Он, видно, рыбаком был и поэтом
Тот, кто сейчас струится в этот свет
Витражный. Провожая, смотрят вслед
Соседи, земляки, и - дальше жить! -
Кто – в булочную (пахнет – нет спасенья!),
Кто в порт бежит, и пальмы, словно тени,
Летят над ним, а море – выдох-вдох –
Качает яхты возле чьих-то ног.
И странно, так размыты рубежи:
Нет вечности, столетия, момента,
Здесь день – свечами на венках Адвента,
А ночь откроет лунный свой сосуд,
И слышно: талайоты* небо пьют.
09.12.2008
Менорка
Талайоты* – каменные башни из крупных блоков, до 10 м высотой, встечаются только на остовах Майорка и Менорка, приб. 1000 в. до н.э.
Жила-была такса. В ней не было ничего особенного. Впрочем, она была немного длиннее, чем обычные таксы. У неё был острый нюх и противный голос. Да, такой противный, что когда она лаяла, на лестничной клетке, на самом верхнем этаже, в окнах звенели стёкла, а с подоконников взлетали взъерошенные воробьи.
"Победоносного
Славьте - Георгия! "
М. Цветаева
Георгий и Марина,
Так в городе далёком
Случайно выпадают
Монеты, имена.
И ты живёшь, не зная
Зачем голубоокой
Другой - большой Мариной
В сей мир приведена.
И там, где ветер шепчет,
Но мачты – без ответа,
На набережной стылой
У хрупкого моста –
Монета – звон и память –
Георгий – свет от света! –
На шёлковой перчатке –
Лазурь и чистота.
Несмело улыбаясь,
Как дети новым сказкам:
- На мостовой, не странно ль?
В чужом для Вас краю!
На память о Маринах
И всаднике ливанском
Храните, - и вложила
Свою ладонь – в мою.
По-русски – ни словечка!
Но тёмные глубины
В глазах, и я, невольно:
- Ладошка не свербит?
И засмеялась: - впрочем,
Не всем писать – Маринам,
Но пусть её Георгий
Всегда тебя хранит!
Стокгольм, октябрь 2008
Из неба в небеса уходят птицы,
Я их теряю каждый божий день.
И где потом их светлый голос длится
И крыльев тень?
Не потому ль, что руки опустила,
Что каялась без слёз и впопыхах,
В такую высь взлетаешь, легкокрылый,
Мой милый птах!
Пернатых душ последняя дорога
Из рук земных – в осеннюю пустынь.
Ушёл. А я шептала долго-долго:
О, не покинь…
А ты в меня по-прежнему влюблён,
Но всё тебе, бездомному, мерещатся
То кони, то древки твоих знамён,
То грузные смоленские помещицы.
Мой бедный, мой седой Наполеон,
Гордыня, изведённая потерями!
Я – твой забытый корсиканский сон,
Последняя могучая Империя!
Я тоже ошибалась сотни раз,
Я сотни раз теряла направление,
Но если нам, как карта, выпал шанс,
То упустить его – сопреступление!
Перекрывая океана шум,
- Найди меня! – единая истерика,
Хоть снилось мне, что ты не мой Колумб,
Но я тебя зову - твоя Америка!
Я и на плаху в день твой роковой
Взойду твоей беззвучною соседкою,
И ты, шепнув: «О, Лондон! Что с тобой…»,
В последний раз подашь мне руку крепкую.
И будет плач стоять до самых гор,
И будут мне туманы горьким опием,
Хоть знаю, ты давно не Томас Мор,
Но я-то всё равно твоя Утопия!
Любимый мой, и тысячи веков -
лишь гладкие в руках моих жемчужины!
Я знаю, ты устал и ты готов
Прийти ко мне, единственный мой суженый.
Ты стар, и ты теперь меня белей,
И вся твоя теория и практика –
В любви ко мне, мой верный Галилей,
А я всегда с тобой – твоя Галактика!
30.05.2008
Двойное отражение свечи
В уснувшем циферблате, за двенадцать.
И слышно, как цветет, спешит
Пахучий майский дождь, и целоваться
Так сладко, так сиренево, и мы
Сплетаем руки – ближе невозможно,
И вяжем из английской тишины
Узоры разноцветные и сложные.
Что завтра, что вчера – не все ль равно!
Меня, как птицу пришлую, несмелую,
Под нежности горячее сукно
Поймал, и ничего уже не сделаю.
Я в городе, пока еще чужом –
Лишь веточка, другим почти незримая,
И я тебя прошу лишь об одном,
Жалей и называй меня любимою.
18.05.2008
Мюнхен. Английский сад.
Когда зачато было слово,
И слово зрело,
И обретало цвет и форму,
И тайный рок,
И выпадало, как младенец
Из чресл, и тело
Несло отметину, что это –
От Бога – Бог,
И поднимало слово горы,
Пускало реки,
И наполняло океаны –
Дышать и плыть,
И в первый раз на этом свете
Размежив веки,
Ты понимал, какая сила –
Произносить!
И осторожно, словно жемчуг
В моллюске хрупок,
Боялся выронить, губами
Не сохранив.
И перламутровые звуки,
Как хруст скорлупок,
Ты раздавал цветам и птицам –
Названья их.
Сегодня странное в природе:
Светло, затишье,
И запах мая слишком терпок,
И давит грудь.
Закрой глаза, дыши цветеньем
Холодной вишни
И помолчи хотя бы малость,
Совсем чуть-чуть.
У жизни есть ключи от всех дверей.
Не спрячешься, взбунтуются гормоны,
И ты, каких на свете миллионы,
Во чреве понесёшь своих детей.
У жизни есть ключи от всех дверей.
И если влаги нет, и цвет иссушен,
И древний хоровод уводит души,
Не нам судить, кто жив, а только ей.
У жизни есть ключи от всех дверей.
В плену страстей ты ныне беззаботен,
Ты упускаешь тайное в природе,
Ведь не она, а мы идём за ней.
У смерти есть ключи от всех дверей.
Но если за тебя любовь вступилась,
То страшный рок сменяет Божья милость.
Пока ты любишь, ты пребудешь в ней -
У жизни есть ключи от всех дверей!
10.04.2008
А снег боролся с притяженьем,
Полдня глазел в моё окно.
Как любопытный мальчик, тенью
Входил, когда запрещено.
Он оставлял следы повсюду,
И что с ним сделаешь? Нахал!
Но как глаза мои и губы
Он целовал!
И я, как будто мне пятнадцать,
Смеясь, шептала у окна:
Ну ладно, будем целоваться
Пока весна!
17.03.2008
Ещё не привычка, не страсть – уже.
На грани тончайшей держу равновесие.
Жонглирую памятью на рубеже
Игры, захлебнувшейся словом – "Алеся"!
Застыну на миг, и покажется миг
Любовью – а было ли? – и преступлю
В привычку. Меж душами тонкий стык
Затрётся, и по привычке: - Люблю!
И по привычке уже: - хороший мой!
(не понимая значения фраз)
Встанем, одежды под ноги сброшены
В тщетной попытке – как в первый раз!
Взрывом ярчайшим! По жилам – давлением
Страсти – бывало же! – страсти – взахлёб! –
Страсти! Но с каждым её повторением
Всё холоднее высокий лоб.
Страсти, проросшей в привычку – горсточка.
Страсть – на коротком моём поводке.
Быстро на плечи наброшу кофточку,
Вы расставанье по тонкой руке
Молча прочтёте. Не без сожаления:
- Хоть напиши обо мне!
- Обязательно.
Буду писать. Без – почти – вдохновения,
Но, обещаю, что очень старательно.
Своего остывания, Вашего
Не принять.
Мы не плачем.
Пустяк.
- До свидания, ласковый!
Спрашивай
Обо мне у других.
Просто так.
22.05.2002
Луна в ночи всходила,
Звезда златая стыла
На светлости небес.
Лёг пеленою росной
В лугах туман белёсый
И чёрный молчалив был лес.
Как этот мир в истоме,
Вечерней полудрёме
Привычен нам и мил!
Он – тихая светёлка,
Где все дневные толки
Забудутся, уснув без сил.
Вы видите светило?
Сияет половина,
Но целен лунный лик.
Вот так, порой не зная,
Мы что-то утверждаем,
Но наших глаз обман велик
Спи, братия родная,
Молитву воздавая;
Прохладен час ночной.
Спаси, Господь, помилуй,
Даруй нам сон и силы
И страждущего ты укрой.
Der Mond ist aufgegangen,
Die goldenen Sternlein prangen
Am Himmel hell und klar;
Der Wald steht schwarz und schweiget,
Und aus den Wiesen steiget
Der weisse Nebel wunderbar
Wie ist die Welt so stille
Und in der Dammerung Hulle
So traulich und so hold
Als eine stille Kammer,
Wo ihr des Tages Jammer
Verschlafen und vergessen sollt
Seht ihr den Mond dort stehen
Er ist nur halb zu sehen
Und ist doch rund und schцn
So sind wohl manche Sachen,
Die wir getrost belachen,
Weil unsere Augen sie nicht sehen
So legt euch denn, ihr Bruder,
In Gottes Namen nieder
Kalt ist der Abendhauch
Verschone uns, Gott, mit Strafen
Und lass uns ruhig schlafen
Und unseren kranken Nachbar auch
Не целуйте, мне плохо, я пью аспирин.
Я вчера у окна простояла, сгорая.
Я боюсь позабыть все оттенки картин
Акварельного полуразмытого рая.
Я лечу, я лечусь – шоколад с коньяком,
Во хмелю все потери не так уловимы.
Аспирин и конфеты вселяются в дом,
Значит, к дому опять подбираются зимы.
Слишком много конфет – значит, будут снега,
Значит, ветру ломиться в закрытые ставни.
Эта логика Вам непонятна пока,
Я сама поняла это только недавно.
Не целуйте, мне плохо, я пью аспирин.
Я теряю, теряюсь которые сутки!
Мой редеющий тёплый и мокрый сатин
Не годится уже на цветастые юбки.
По этому старому жёлтому городу,
В котором улыбчива каждая улочка,
В карманах кочуют каштаны и жёлуди,
И фея шныряет с утра возле булочной.
У входа в метро – пожилая волшебница,
В ведёрке пластмассовом – дрожь гладиолусов.
И в счастье так просто и радостно верится,
И счастье стихами роняю вполголоса.
По этому жёлтому, этому старому
В карманах кочует моё одиночество.
И сладко ладоням – в прохладу каштанную.
И взрослою быть почему-то не хочется.
21.09.2007
Драконы бывают разные: огромные, трёхглавые с длинным хвостом. Или совсем маленькие, голова одна, а крылышки - словно у мухи!
Наш дракон был средних размеров, с толстым животом и большими утиными лапами. Ходил, неуклюже переваливаясь с боку на бок. Зато летал хорошо. И любил петь. Правда, когда пел, из пасти вырывалось пламя. Но это не со злости, а так, от перевозбуждения. Весёлый был дракон.
Я его слепила из пластилина. Только зелёного пластилина не хватило, поэтому лапы и голову сделала красными (словно в красных сапожках и шапочке). Брат засмеялся:
- Что за чучело! Ха-ха! Обожралось оно у тебя что ли? Живот во как
висит! – и начинал кривляться, надувал живот, щёки и прыгал на моей
постели.
- Эй! Уходи! Уже всё покрывало сбил! – и я запустила в него пустой коробкой из-под пластилина, - вот увидишь, ночью, когда ты будешь спать, он оживёт, подлетит к тебе и укусит за нос! Вот!
- Ма-ма! Она в меня коробку кинула! – закричал Серёжка, а сам показал мне язык, - дурочка-снегурочка, пластилиновые драконы не летают!
- Посмотрим!
Мне стало обидно. И дракону тоже. Тогда я слепила ему жёлтенькую мисочку и положила туда два больших куска мяса. Пластилинового. А вечером, когда мы ложились спать, я специально переставила дракона на полочку над Серёжкиной кроватью. Чтоб поближе было лететь.
Я и не думала ничего плохого! Нет, совсем не думала!
Когда утром Серёжка проснулся, он весь был в красных пятнышках. Мама испугалась. Наша мама – врач.
- Это ветрянка. В школу идти нельзя.
Серёжку замазали зелёнкой. Но я-то знала, что никакая это не ветрянка! Это мой дракон ночью покусал вредину!
А назавтра заболела и я.
7.03.2002
Аннушка была послушной и доброй девочкой. И когда в её дом влетел Дракон, она ничуть не испугалась, лишь строго сказала: «Отчего Вы не вытерли ноги? У нас ведь чисто!» Дракон виновато посопел и, словно извиняясь, ответил: «А я и не ходил, летал только. Для крыльев тряпки нет?» Девочка промолчала, и стала задумчиво рассматривать его большие немного пыльные с дороги крылья. Они были покрыты разноцветными чешуйками, каждая из которых, словно маленькое зеркальце, отражала веснушчатое лицо Аннушки. Девочке стало любопытно, она осторожно подошла ближе и протянула руку, желая дотронуться до этих волшебных чешуек.
- Я злой, - предупредил Дракон.
- И что Вы сделаете?
- Не знаю. Наверное, сожгу тут всё.
- Не надо, - ответила девочка, отдёрнув руку, - А Вы красивый.
- Вот ещё придумала! Я страшный! – разозлился Дракон.
- Ладно, как хотите. Страшный так страшный.
Девочка отошла в сторону. Нет, она совсем не испугалась. Ей просто стало обидно, что впервые в жизни ей встретился Дракон, и он оказался таким злым недотрогой. «Почему ко мне не прилетела фея или маленький эльф», - с грустью подумала Аннушка.
Дракон зевнул, широко раззявив пасть. Ему тоже стало скучно.
- А у тебя еда какая-нибудь есть?
- Не-а. Скоро мама с работы вернётся, сварим макароны.
- Фу, гадость какая. А это чего такое?
Дракон потянулся за коробкой с фломастерами, немного её потряс, а потом осторожно открыл.
- Это не едят. Фломастерами надо рисовать.
- Как это? - удивлённо спросил Дракон и почему-то нервно заёрзал.
Аннушка вырвала из альбома лист и нарисовала большое яблоко. Дракон выхватил рисунок их рук девочки, скомкал и быстро засунул его в рот.
- Вот видишь, а ты говорила надо маму ждать. Оказывается, можно и без мамы вкусно покушать. А торт ты можешь нарисовать? Только чтоб наверху было много-много крема и маленькие вишенки, - глаза у Дракона загорелись. Наверное, он уже представлял этот замечательный торт. - Нет, лучше большие вишенки, ладно?
Аннушка любила рисовать, поэтому она накормила Дракона и тортом, и ванильными вафельками, и даже большими копчёными сардельками. Дракон ел с удовольствием и время от времени повторял: «Ну же, попробуй хотя бы кусочек, ведь так вкусно!» Аннушка нехотя оторвала уголок рисунка, где как раз был изображён хвостик самой жирной сардельки, немножко его пожевала, но проглотить не смогла.
На трюмо, подпрыгивая, зазвенел будильник. Дракон вздрогнул от неожиданности. «Это что уже пять часов?» – взволнованно спросил он. «Даже чуть-чуть больше, часы отстают», - Аннушка торопливо нажала на кнопку, и будильник, вздрогнув в последний раз, замолчал.
- Так мне уже пора.
- Как пора? Вы что ли прилетали поесть?
- Конечно, а ты что подумала?
Дракон почувствовал себя виноватым. Наверное, покраснел бы, если бы не был зелёным. Но, оказывается, даже у самых зелёных драконов есть совесть.
– На, возьми, - сказал он, протягивая Аннушке несколько своих разноцветных чешуек.
– Спасибо, - девочка заулыбалась, и её веснушки просто засветились от радости.
– А можно я ещё прилечу?
– Только крылья чистите, а то они у Вас такие пыльные.
– Ладно, - засмеялся Дракон, - а ты в следующий раз нарисуй мне жареную курицу, я её очень люблю.
Дракон с трудом вскарабкался на подоконник и улетел.
Скоро пришла с работы мама и сделала из красивых драконьих чешуек Аннушке бусы. Будет чем завтра в детском саду похвастаться!
Может быть и к тебе, малыш, скоро прилетит большой зелёный Дракон. Так что приготовься как следует и обязательно нарисуй ему торт с кремом и вишенками.
07.02.2001
Выхожу на улицу в пять.
Замирает солнце в груди.
Скажешь, слишком поздно искать?
Я же постоянно в пути.
Оттого, что небу сиять,
Оттого, что птицам лететь
Выхожу на улицу в пять.
Жизни позади уже треть.
Город открывает врата,
Чтобы мне одной не сгорать,
Ангел мой с ромашкой у рта,
Выходи на улицу в пять!
30.03.2007
Не потому, что срок пришёл, и ясно небо,
И всё сокрытое предстало в свете ныне,
Я говорю: моя любовь насущней хлеба,
Сильнее жажды Моисеевой в пустыне.
И для души моей теперь возможно много,
И для души моей теперь смешны преграды,
И я спокойно разговариваю с Богом
На языках, нерасшифрованных когда-то.
Под рыжих локонов моих июльский ливень
Твоё дыхание – смешными мотыльками.
И я весь мир зову твоим именем,
Любовь вышёптывая в ночь стихами.
27.07.2007
Таинство приготовленья
Сладких губ и тёмных зёрен,
Мир на грани пробужденья
Сквозь ленивых век просвет.
Предвкушением соблазна,
Словно мёдом, рот наполнен,
И блаженство замедляет
Ход ближайших к нам планет.
Хочешь кофе? Сказкой устной
И для уст – горячей тайной,
Чёрной сердцевиной вкуса
За фарфоровой каймой.
И давай утопим время
Лодкой маленькой на Майне.
Сладкий, ты не хочешь кофе?
Ну и ладно, Бог с тобой!
08.06.2007
А счастье? Счастье - это просто.
Так просто, что порой смешно.
Мне было многое дано,
Но это – в малом. Счастье – воздух,
И в нём парящих рук тепло,
И мамин взгляд, и выдох Бога.
И всё. И больше ничего.
Совсем немного.
05.06.07
Мой ангел, ты, увы, не мой.
На розовой прозрачной коже
Господь увидит и проложит
Твой путь, теперь уже земной.
Мой ангел, ты, увы, не мой.
А счастье – губы у виска
И сладкий, тёплый запах мамы.
Ты сам узнаешь, мой упрямый,
Ты отдыхай, ты спи пока.
А счастье – губы у виска…
С небес, из самой глубины
К нам жизнь спускается неслышно.
И день черёмухой и вишней
Твои раскрашивает сны
С небес, из самой глубины…
Угловатый камень (остров,
Выпятивший суть стихии
Из нутра её, и рвущий
Ту стихию острым краем!) –
Тут наяды плавниками
Жемчуг брали, и в чужие
Отдавали руки. Жемчуг
Краше, коли отдаваем.
Таинства свершались, камнем
Все скрываемы, доколе
Под рукой моей планктону
В августах – перечить небу,
Озаряя всех пришедших
(иль заплывших?), поневоле
Жаждущих тепла – от камня,
В камне ищущих – потребу
Древнюю. Из самой глуби,
Где дыханье лишь в зачатьи,
Отдаваемо – услышать
С губ сбежавшее: «Однажды
Милый, встретимся на камне?
Я уже пошила платье
Лучшее, и дни считаю,
И как месяц длится каждый».
Камень – остров, где Колумбом –
Я, и я же – цепким крабом
(в прошлое, мой друг, возможно ль
Десятью ногами впиться?)
Я, должно быть, Вам когда-то
Представлялась светом слабым.
Вы теперь меня - слабее!
Камень тот Вам тоже снится!
Вырванный из глотки моря
Волат стонущий: - Возьми же
Страсть! Сумеешь ли? Открытых
Не боишься ран? Ступенью,
Приступом – пред входом в небо
(выгнешься – и небо ближе)
Камень, на котором рядом
Я стою – твоею тенью.
29.01.2002
Там где в небе цветут витражи
И теряются белые реки,
Под оливу меня положи
Золотой головою к Мекке.
И постой на моей заре
Высоко-высоко у края,
Солнце – косточку в янтаре –
За мои моря опуская.
Мне понять не хватило сил -
Или это уже не нужно? –
Для чего ты мне послан был –
Губы мальчика, сила мужа…
03.2007
M.G.
Он спал. А музыка царила.
Над Петербургом стыл февраль.
Вальсировал в снегу фонарь,
Из-под двери входной сквозило.
Он спал. А музыка царила.
И не было нежнее нот,
Чем шёлковых гардин тревога.
А ночь была – чужой, глубокий,
Целующий, поющий рот.
И не было нежнее нот.
И снилась женщина-зверёк
С ромашками у входа в залу.
Как много разных женщин знал он,
Но эту позабыть не мог.
И снилась женщина-зверёк.
Он спал. А музыка цвела
Ромашками в февраль и стужу.
И холод был обезоружен.
И нежность два больших крыла
Над Петербургом распластала.
Он спал. А музыка цвела.
Он спал. А я о нём мечтала.
07.01.2007
Когда Вы в городе, то спать как?
Мне и дышать-то тяжело! Вдох –
И зацветает в животе мак,
И открывает мне глаза Бог.
И ничего ведь не дано нам,
Всего-то кожей ощутить дрожь.
Но старый город наш был – храм,
И нам на головы он лил дождь.
А все дожди теперь о Вас – мне.
А все дожди теперь – любви знак.
Вы словно опиум в моём сне,
Но если в городе Вы, спать как?
14.12.2006
Губы красным очерчены,
И живот – колыбель.
Здравствуй, милая женщина,
Из каких ты земель?
Сероглазая, смелая,
И тебе невдомёк,
Что под грудью вселенную
Разместила на срок.
И в заброшенном садике,
Где трава высока,
Нежно гладит галактики
Молодая рука.
Солнце заходит на круг, ему странно
Видеть меня такой сумасбродной.
Мне говорят: сиди, слишком рано.
Мир ещё не готов. День холодный.
Я же хватаю сумки, к тебе еду.
21:05. Всё возможно.
Горы опять налегке идут к Магомету,
Значит, и мне можно.
12.08.2006
Я хочу целовать твои руки, большие, сильные,
И с тобой по ночам гулять, и дышать ливнями,
И мечтать, что губы горячей бабочкой влажною
На моём плече будут спать и шептать важное.
И родятся стихи от такой неистовой слабости,
И на завтрак нам подадут турецкие сладости.
Я прекрасно пьяна, я похмелья боюсь раннего,
Мой случайный, смешной, я прошу, только не–рань меня.
07.08.06
Мой тихий нежный гуру, я жива,
Я чувствую движение вселенной,
Я впитываю странные слова
Поэзии беззвучной и нетленной –
Любви, в которой первая весна
И первое блаженство увяданья,
И я – твоя послушная струна
Под пальцами, таящими желанье.
Мой утренний, вечерний, рядом быть –
Уже награда, посланная свыше,
И не о чем мне небо попросить,
И прочих голосов уже не слышу.
Когда моих волос смешная прядь
В твою ладонь бы – шёлковою тканью,
Я вовсе перестала бы дышать,
Чтоб счастье не спугнуть своим дыханьем.
27.06.2006
Брось меня, надломленную ветку,
Мало ли таких – царапать утро?
Листья и соцветья были редко.
Страшно бросить? Вырони как будто.
Вырони, пускай покроет вьюга,
Чтобы не сыскать вовек друг друга.
22.11.2004
Она смотрит в окно растерянно,
Примечая каждого встречного,
И твердит, что не всё потеряно,
Что бывает любовь вечная.
Подоконник локтями вытерся,
Раздобрела герань к осени.
Хоть бы с этой любовью свидеться!
Всю бы жизнь свою к чёрту бросила!
Подпирает окно плечиком,
На Офелий мода кончается,
Где же датский твой друг не встреченный?
По каким он краям шатается?
14.07.03
Моей строки несовпадение
С твоей любовью и строкой.
Пусть я слепа! Превыше зрения
Во мне – покой.
Чернее выспевшей смородины
Зрачка замасленный провал
Спокойный, словно тот юродивый,
Что Бога знал.
Твоей любви лишь только вымолить
Из глаз моих случайный свет.
Но мне не выронить, не вымолвить
«люблю» в ответ.
14.07.03
Научите меня горевать
Не простою, малою горечью,
Пустяковой, совсем не стоящей,
Не способной несчастьем стать.
Научите меня горевать!
Научите писать навзрыд,
Подчиняясь строке изменчивой,
Так, как можно писать лишь женщине
В час, когда нелюбимый спит.
Научите писать навзрыд!
Научите не заболеть
Беспричинно – хандрой осеннею,
Отдаваясь слепому тлению
С жаждой - тонкой струной допеть.
Научите не заболеть!
В самый поздний - в урочный час
В час, когда уже поздно каяться,
Научите, как с болью справится
Научите, как жить без Вас!
В самый поздний, в урочный час...
Когда был день высок, как нынче,
Как нынче свеж?
Должно быть, день писал да Винчи
С небесных вежд.
И было всё ему подвластно,
Лазурь и тень.
Был ослепительно прекрасным
Последний день!
Дома, сугробы, птичьи стайки
И детский смех.
И ты, смеющаяся чайка –
Крылатей всех.
29.12.2005
Москва пред Рождеством так сладко пахла сдобой,
И курочкою гриль, и ёлками чуть-чуть.
Дремали купола церквушки крутолобой,
И так хотелось снег с них варежкой смахнуть.
Замёрзнуть, побежать к гирляндам и витринам,
Смеяться – ну и пусть! – прохожие поймут.
Чужие города мне все, как лабиринты,
И заблудится в них всего-то пять минут!
Случайно забрести в кафе, согреться чаем,
Чтоб улыбнулся мне официант – брюнет
И кто-то там спросил: «Мадам, мы не скучаем?»
А я, почти смеясь: «Ну что Вы, вовсе нет!»
Ах, как хотелось стать немножечко москвичкой,
Чтоб в эту кутерьму, как в омут – затонуть!
Но всё-таки домой потянет по привычке,
Чтоб с милых куполов снежок рукой смахнуть!
декабрь 2002
Память – пески Сахары зыбкие.
Мне на поверхность уже не хочется.
Глубже – глаза, после - улыбка.
Помнить – лелеять своё одиночество
И возводить в превосходные степени
Каждого дня беспросветную ласковость.
Где бы мы были, если бы не были
В этих песках, из которых вытаскивать,
Господи, стоит ли? Завтра – утопия!
Мир перевёрнутый снова изменится.
Если я встречу надежды подобие,
Как назовут меня люди? Изменницей?
Это – горячее! Августы-месяцы!
Самое пекло, какого не ведали!
В душу мою – нисходящая лестница,
Верность, которой сегодня мне нЕ дали!
Милый, оставьте мне веточку вербочки
И не просите забыть окаянную
Страсть восемнадцатилетней девочки
Видимо небом случайно данную.
06.07.2005
Травинкой, в губах зажатой,
Вся зелень – в один укус,
Царапала небо ватное
И пробовала на вкус.
Сладчайшее! Вместе питое
И прОлитое в лета.
То небо, где гнёзда свиты все,
И врозь наши два гнезда.
Всего-то нам дан воскресный был
Ворованным раем – час.
О, сколько сложилось песен бы,
Коль было б гнездо у нас!
Красивая и безумная,
К стволам припадая лбом,
Просила: давайте, любый мой,
Сейчас, наконец, умрём!
А Вы молчали. Казалось Вам,
Что время пустилось вспять,
И мне восемнадцать с малостью,
И Вам только двадцать пять.
И всё ещё будет, сложится.
Не надо, не прячьте взгляд!
Зачем Вы меня, хороший мой,
Забыли семь лет назад?
13.07.2001
К снегу свою приучаю кожу.
Холодно. И никого дороже
Тонкого мальчика. Верить трудно.
Вот и не верите. Я простуду
Снегом лечу: белое – к плоти
Белой. Уйду. Переживёте.
Знаете, недолговечен холод,
Будет весна без меня. И повод
Новое счастье сыскать - моложе.
К снегу свою приучаю кожу…
22.11.04
Ни венца, ни кольца, лишь простыни.
Да и те не белы.
Не фата, а платочек простенький
С головы.
На окне кружева подтаяли.
Аль рассвет?
В феврале с нелюбимым маяться –
Дольше нет.
Как песок из руки, так молодость
От лица.
Заморщинились пальцы тонкие
Без кольца.
Так и вышло вот, не приметила,
что пора.
Приготовила всё, что надобно,
Собрала.
И, крестившись, ложилась медленно
На кровать.
- Отчего же так страшно, Господи,
Умирать?
31.03.2001
Имя, созвучное моему
Имени.
Снова весна, снова я обвяжусь
Ливнями.
Выйду к тебе (на какую гору?
Выше бы!)
И зацветёт, задохнётся гора
Вишнями.
Только скажи, кем ты придёшь?
Птицею?
Женщиной? Песней, что сорок ночей
Снится мне?
Иль первоцветом тончайшим, на час
Видным лишь?
Или тебя не узнаю, а ты
Промолчишь?
И на горе, задохнувшись весной,
Рядом бы
Просто стоять, подгоняя рассвет
Взглядами.
12.04.2001
В параллельном падении, безуспешно пытаясь
Побороть параллельность, что возможно едва ли,
Хоть однажды рукою к руке прикасаясь,
Вдруг принять этот мир целиком, без деталей.
И принять параллельность наших судеб, как линий,
Без малейшего шанса на пересечение.
Без единственной точки, где возможно – счастливей,
Где возможно на миг задержаться в падении,
Замереть, отогреться, уткнувшись в колени.
Полною чашей - взахлёб Ваше небо, пьянея.
И забыть - лишь на миг! - безнадёжность движенья
Параллельного, в коем мы оба – стареем.
- Слишком праведно жить хорошо, - улыбнулась.
Не сошлись. Траектория, видно, плоха.
Только всё же руки хоть однажды коснулась
В параллельном падении Ваша рука.
08.10.2001
Индийским шёлком – тонкая листва.
По подиуму тихо проплывает
Известный кутюрье, и кружева
Ручной работы падают и тают.
Я выдыхаю. Я пишу опять.
Я эту осень – жёлтую тесёмку –
Закладкою простой - в свою тетрадь
Пока пустую, девственную, тонкую.
Когда превыше мудрости покой,
Легко поддаться: вот рубеж желанный!
Обнажена, прозрачна, наготой
Ступаю в осень тихо, покаянно.
Я принимаю тонкие шелка,
Изыски кутюрье, тесьму в тетради.
Я с осенью одна – на все века!
А людям говорила: только на день.
26.10.2004
Вы бывали в Коктебеле,
В синей, тёплой колыбели,
Там где море еле-еле
Проплывает где-то над…
Там, где вина слаще ласки,
Там, где ночью берег райский,
Где мешают люди краски
И рисуют всё подряд?
Коктебель мне только снится,
Как Париж, Мадрид и Ницца,
В Коктебеле бы влюбиться
Так, чтоб завистно другим.
Чтобы губы, руки, связи,
Чтобы кто-нибудь не сглазил,
Чтоб явился белым князем
Долгожданный пилигрим!
В этом славном Коктебеле
Как бы чайки нам запели!
И на шёлковой постели
Я тебе сложила б стих!
…в Беларуси снова осень,
бирюза озёр и сосен,
неба тоненькая просинь,
и природы голос тих.
10.09.04
Когда меня не будет на Земле,
Когда тебя не будет на Земле,
Земля, опустошённая вдвойне,
Утратив наше хрупкое свеченье,
Утешится снегами в феврале,
Прекрасными снегами в феврале
С наивною надеждою на не-
возможное, но всё же возвращенье.
А если этим снегом будем мы?
Февральским ветром странно спасены,
Не чувствуя ни боли, ни вины,
Уляжемся, почти необозримы.
И холода нам будут нипочём,
Мы – холода, и мы опять вдвоём,
И упираясь в землю белым лбом,
Как хорошо с тобою быть, любимый!
08.09.04
Муза стирала поэту носки,
Муза сходила с ума от тоски.
Этой, с глазами и поступью лани,
Можно в Париже служить Модильяни!
Тазик гремел, убегала вода.
Милый Париж был далёк, как всегда.
В кухне болтались носки над плитой,
Муза устала, пора на покой.
И засыпала, как тысячи баб,
Под вдохновенный рифмованный храп.
А.Ю.
Когда открыто небо, как сейчас,
Я говорю тихонько: глупый, милый,
Не твой и не последний выпал час,
И есть ещё какие-то там силы,
Чтоб всё остановить и всё вернуть.
Из памяти изъять всего неделю!
Но ты спокойно продолжаешь путь
Куда-то там, а я ещё не верю…
Но землю будит первая трава:
Законы бытия всего превыше.
И смерти нет, пока любовь жива.
А это значит, ты меня услышишь.
27.04.2004
А.Ю.
Ситцем небо выцвело.
В небе будешь птицею.
Белы руки спицами
Вслед тебе тяну.
Что тебе приснится там,
Ангел в небе ситцевом?
Милый, светлолицый мой,
Зябко одному?
Плакать будут девицы:
Верится - не верится.
Заметёт метелица
К будущей весне.
Посажу я деревце –
Счастье болью мерится! –
Прилетишь ты к деревцу
Думать обо мне.
Небо не отдаст тебя,
Ты моё несчастие!
Ситцем так и ластится –
Страшно. Тяжело.
Знаю, не отдаст тебя!
В ситцах нет участия!
Только словно часть меня –
Ты, моё крыло.
27.04.04
Ждать, уговаривать: будет лучше,
Рук не твоих, но – благодать.
Ждать, отпуская дожди и тучи,
Долго, как море умело ждать.
Долго, как море, легко, как вереск,
Память рифмуя, - к чему? Отпет!
Видеть один лишь – обратный! – берег,
Но утешаться: возврата нет.
Медленно таять и петь всё глуше,
И улетать – без любви легка?
А по ночам Бодлера и кружку
Жаркого прямо с плиты молока.
12.04.04
Я думала, нету любви такой,
Была, но уже не будет.
И в сердце вселенский царил покой,
И в нём растворялись люди.
А город молчал, одинок, двулик,
Но застлано было ложе.
И за руку женщину вёл старик
С глазами её моложе.
Она надевает мои тапочки.
Она называет тебя лапочкой.
Халат махровый – тепло-уют -
Набросит. А мне под утро – капут!
Сны-жернова, перетирать
Слово за словом! Опять! Опять!
И порционно цедить Цветаеву –
Мука моя и нагота её.
Фото – в тумбу, подальше, с глаз.
Спрячешь память свою – о нас,
Запахи все: семечек, хны.
Выдох: видимо, не нужны.
Выдох второй: всё сначала
Проще, когда меня не стало?
03.04.2004
Когда-нибудь и я
Войду в пресветлый город.
За всё держать ответ
Настанет мой черёд.
Меня поймёт лишь тот,
Кто тоже был так молод,
Кто сердцем, как мечом,
Колол холодный лёд.
Я всё им расскажу
(слова – такая малость!)
А слёзы будут жечь,
И будет боль – до дна.
Три тысячи ночей,
Собрав в кулак усталость,
Я буду ждать, когда
Мне скажут: «прощена».
И хлынут вдруг лучи,
И свет сожжёт одежды,
И по плечам моим
Рассыплет серебро.
И я войду в тот сад,
Где ты – моя надежда,
А я – из живота
Изъятое ребро.
19.10.2000
Целовала море в губы влажные.
Ревновали чайки – дуры важные,
И от злости в море пузом падали
И кричали: в губы можно? Надо ли?
Опускала руки, камни гладила.
Узнавала камни я по впадинам.
Облизало море руки белые,
Закатилось солнце сливой спелою.
Поклялась ему в любви навеки я,
Не заманишь, не заменишь реками!
Ускользну с земли – слепая странница,
А моя душа ему достанется.
10.01.04
Всё в памяти моей второстепенно.
Любая нежность – только эпизод.
И в голове, как в маленькой вселенной,
Ничья любовь подолгу не живёт.
Вы думали, что всё во мне сложнее,
Что есть просвет какой-то в этой мгле.
Но я о том сейчас лишь пожалею,
Что Вы не чашка кофе на столе.
Так, кажется, спокойно и приятно
Фарфоровую ручку в пальцах сжать.
И не грустить о том, что безвозвратно.
И на кофейной гуще не гадать.
Я не хотела знать наверняка,
Но если срок уже определён,
Оставь меня в неведенье пока,
И я сама однажды на поклон
Приду невестой, встану на порог:
Прими меня, мой терпеливый Бог.
Я думала, наплачусь вдоволь.
Сказал: пустяк.
Так, кажется, рыдают вдовы.
Солдатки так.
И вот стою без слёз. Глухая
Во мне беда.
В который раз тебя теряю.
Как навсегда.
«Снега у нас нет. Он весь у тебя,
в этом он прав»
замечательному поэту и другу Ю. Бочкову
Вечерний снег к моей душе
Неравнодушен, мне казалось.
Душа в прозрачном неглиже
К оконной раме шёлком жалась.
И словно снег почти бела,
И словно снег почти летела,
И надрывались два крыла,
Но неподъёмным было тело.
А снег украдкой припадал
К тесьме изысканной из шёлка,
И на предплечьях замирал,
А после таял долго-долго.
Казалось мне, что целый век
Молила ангелов о чуде,
И вот свершилось, этот снег
Послали близкие мне люди.
Я – болото, я – трясина.
С виду – красная поляна.
Только ступите ногою –
Засосёт и поглотит.
Погруженью, право, милый,
Я препятствовать не стану.
Глубже, глубже, к самой сути
Подреберной – Бог простит!
Так на красное позарясь
(лёгкой-то игры охота!)
Вы не ведали, что скрыто
Под шелками трав моих!
Но не всякая поляна
Отпускает. Есть – болота!
Будем спать мы сладко-сладко.
Будет лес над нами тих.
19.04.2002
Когда-то Крит хранил от Крона
Одну - с ревущим чадом - Рею,
Тебя я нынче также скрою,
В тартарары чужим трофеем
Не отпущу тебя, любимый!
Не я ль у дивной Амалфеи
Молочное просила вымя,
Кувшинов критских тяжелее?
Дарило вымя гроздью спелой,
Я Зевсу отдавала меньше!
А он взрослел и бредил Герой,
Не признавая нимф и женщин.
Но ты – не Зевс, ты пил и слушал,
Ты пил, сцеловывая пену.
Ты видел, как вела я души
И каждой назначала цену.
Взамен меня лаская имя
И языком его лелея,
Протяжным эхом за другими
Бубнил счастливо: Адрастея!
Адрастея* – в древнегр. мифологии – нимфа, вскормившая Зевса молоком божественной козы Амалфеи, а также богиня возмездия и кары, определяющая судьбу душ и их круговорот
Славные Валлахии* долины!
Видишь, после схватки мир так нов!
И холмы натруженные спины
Подставляют ласкам облаков.
Мы ещё побъёмся, повоюем,
Им не взять земли твоей, не взять!
Руку протяни для поцелуя,
Прикажи, чтоб отпустили рать.
Пленный турок нас с тобой не сглазил,
Валлаханским солнцем турок слеп!
Я сидела рядом с милым князем,
В кровь врагов обмакивая хлеб.
Валлахия* - земля, ныне входящая в состав Румынии, Влад Цепеш (Влад Дракула) - князь Валлахии.
С красных крыш Сигишоары
Красным шёлком, шёлка глаже
Падал свет, такой же старый,
Тёплый, как в ладони пряжа.
Целовал привычно стены,
В окнах щурились румыны,
А лучи попеременно
Кошкам нагревали спины.
Кошки спали, и в подвалах
Спали зерна, зрели вина.
Город с плеч своих усталых
Сбрасывал, как пелерины
Стаи птиц, и разметались
С полок местные товары:
Крестики, цветные шали,
Акварель Сигишоары,
Влада Цепеша портреты,
И бывало, что случайно
Падали, звеня, монеты,
Открывая звуком тайну.
Как же славно без причины
Видимой Вам улыбнуться,
Чашечкою каппучино
Опуская день на блюдце.
А ты купался в Ориноко?
Там попугаи реку пьют,
И в клювах влажных и широких
Река блестит, как изумруд.
По бурым водам отпусти же
Вослед течениям слепым,
Пока лучи каноэ лижут,
И от костров индейских - дым.
Мне в сердце вкладывает Анхель*
Грудные песни о реке.
А ночью снился рыжий ангел,
Он спал как люди, в гамаке
Над Ориноко, и спиною
Был слаб, а потому бескрыл.
Я реку для него открою,
Как ты меня реке открыл.
И мне не будет одиноко.
В мой судный день, воспев закат,
Я стану рыбой в Ориноко,
И, может быть, меня съедят.
Анхель* - водопад на реке Ориноко, Венесуэла
В каждую руку – по пряничку
Сладкому, и – целовать
Сладко, как только мамочка
На ночь, чтоб крепче спать.
Помнишь, твердила: солнышко,
Строятся корабли,
Будет любовь – до донышка,
Самого дна земли!
И паруса раскроены
Алые, глянешь – жгут!
Вина почти настояны
В бочках дубовых ждут
Сладкие. Скоро, Оленька,
Только глаза зажмурь!
Тает в ладонях тоненьких
Пряничная глазурь.
1.08.2001
Так неизбежна радость,
Так невозможна боль.
Ты спи, моя отрада,
Прильнув ко мне спиной
Горячей и бескрылой –
Мы налетались впрок.
Рассвет небесной силой
На взводе, как курок.
Остужен чай зелёный,
И в чашке крепко спит.
Уходит город сонный
С ночных слепых орбит.
И стрелка, замирая
На гибкой цифре пять,
Лучи сквозь тюль впускает –
Ресницы щекотать.
А день зелёным будет,
Как чай и как побег,
И встретятся нам люди
С глазами глубже рек.
Помятою щекою –
В махровость одеял.
Ты спи, а я с тобою.
Ты так давно не спал.
Не говори обо мне с другими.
Походя, не мотай моё имя.
Имя, гибкое, как река
Дрожью с кончика языка
Не оброни! – не имеет веса
Выдох триединый: А-ле-ся.
Имя моё – не сори им всуе,
Я на груди его нарисую.
Ты, как нательный крест, береги
Буквы – пять пальцев твоей руки.
Имя – леской - струной шестою,
Лён и ришелье сквозное,
И левкоя летняя стать
Имя, лёгкое, как – летать!
Поле полное лебеды,
И язычников у воды
Пляски, леса лилейный дух –
Имя, невозможное вслух!
Положи под язык миндаль –
Пряное кареглазое «Аль...»
26.06.03
Крестообразно рассыпАть пшеницу
Под все кресты, чтоб птицам петь окрест.
Припоминать улыбчивые лица,
Вобравшие покой подобных мест.
И горькую закусывая сладким,
За упокой – у каждой из оград!
И пальцами разглаживая складки
На тонкой блузке, чувствовать их взгляд.
Сквозным лучом – оранжевою гладью
Старательно кудрявый вышит лес.
И если б можно было выбирать мне,
То я лежала б рядом с вами, здесь.
И приносили б дети мне водицы,
Ватрушек сдобных, крашеных яиц
И рассыпали под кресты пшеницу,
Чтоб больше прилетало певчих птиц.
17.06.03
Милый! Я в рыбалке – спец!
На груди сорочка сборкой:
Я – наживка и ловец,
Ты – карась и краснопёрка!
Вовсе это не легко,
Но азарт подобен страсти!
Ну а ты своим рывком
Лишь запутываешь снасти!
Вырву из таких глубин,
На крючок – душа живая!
Мой трофей, мой исполин,
Пригублю – и отпускаю!
12.06.03
Небо мокрый подол натянуло на крыши,
Втиснуло руку в форточку, гладит, дышит.
Волосы распустило – косые пряди.
Небо с недавних пор со мной ладит.
Я открываю двери – впускаю в спальню.
Я для него тёплой постель оставлю.
Входит на цыпочках мальчик – тоньше свирели,
Смотрит в глаза вопросительно: полетели?
Я наливаю кофе – всех радуг взвеси.
- Ты Маргарита?
- Нет, сегодня Алеся.
Уж не знаю почему,
Кто виною,
Третью ночь я на Луну
Кошкой вою.
И привычный к тишине
Город злится:
Стоит только всплыть Луне –
Всем не спится.
Я соседей не стыжусь,
Все мы кошки.
Я Луну, как лёд лижу
Понемножку.
Пусть милиции наряд
Дверь ломает!
Кошки по ночам не спят,
А страдают!
Весь мир перевернуть одним звонком,
Слежавшийся, как старая бумага,
Болезненно-привычный, что знаком
От первого до заданного шага!
Приевшийся, движением руки,
Несущей трубку к уху, вдруг - разрушить
Затем, чтоб говорить тебе стихи
В ответ, а после снова – слушать.
И задыхаться патокою слов,
Обманутою быть почти желая,
Не понимая смысла, и основ
Стихосложения совсем не зная.
С любовью, как сумою, по полям
Цыганскими напевами гонимы,
Уйти вдвоём. И счастье – пополам,
И две души в одной – неуловимы.
18.12.2001
И, появившись, сразу исчезает
Во снах твоих предчувствие меня.
На зыбкой грани пробужденья тает,
То, отпуская, то опять маня.
Тончайшее скольженье полутени
На матовой стене поверх картин:
То плечи вдруг почудятся, колени,
То взгляд один.
То голос только - песнопенно светел! -
Таким в церквях молитвой – в купола,
Таким читают малолетним детям,
Собрав их возле круглого стола.
Играю? Нет! Все игры позабыты.
Я всё решила, так тому и быть:
Я скоро в дом твой постучу открыто,
И ты меня не сможешь не любить!
01.11.2001
Косы заплетать,
Лампы зажигать,
Толстые тома
Со шкафов снимать.
Дитятко жалеть,
До зари не спать.
Косы заплетать,
Лампы зажигать.
Ночь на то дана,
Чтоб сидеть без сна,
Выгореть, к утру
Стать, как пелена.
Девочка-свеча,
Девочка – струна,
Ночь на то дана,
Чтоб сидеть без сна?
Сколько мне о ней
Ситцевых ночей
Думать и не ждать
От неё вестей,
Косы заплетать,
Быть воды темней,
Сколько же ночей
Всё одно - о ней!
Тонкая свеча.
Тонкая струна.
Белая весна.
Вдыхаю солнечные ливни
И солнце за руку веду.
Зима была такою длинной,
Зима пророчила беду.
А нынче - терпкою надеждой
Целует в губы благовест,
И мальчик в праздничных одеждах
Глазурь с куличика объест.
Апрельским воздухом пронизан,
В предчувствии рожденья лес.
И в каждой почке – смерти вызов,
И на губах: Христос воскрес!
26.04.2003
В груди все вздохи улеглись,
Как у прилежницы – тетради.
И вдруг – глаза – какие! – нате! -
Две нежности, что не сбылись!
Помилуй! Можно ль так гореть?
И я, других уже не помня,
Срываюсь в ритме пасадобля
К глазам податливым, как медь.
Я знаю, это всё - весна,
А после - каяться без меры.
Любви апрельские химеры
Опять свели меня с ума!
От Благовещенья до Вербного
Весна звала.
И обновлялись светом верные
Мне купола.
И заходился в небе колокол –
Сердешный мой!
И как хотелось хоть бы волоком
Тебя домой!
Тебя, угрюмого, неверного–
К груди, на грудь!
От Благовещенья до Вербного
Весну - тянуть!
30.04.2002
Двойники расплодились без меры.
Вот вчера повстречал ты случайно
Может, Танечку, может быть, Веру,
Но Алесей зовёшь её тайно.
А она, с перепугу бледнея,
Ничего не поймёт – ну и дура!
Но глаза твои всё же успеют
Надышаться моею фигурой,
Волосами забытого цвета
И немножко – улыбкой скользящей.
Двойники мои ходят по свету,
Чтобы ты вспоминал меня чаще!
03.04.2003
Не развенчан - не распят
Памятью, раз не целован!
Целовала всех подряд –
Он один был уготован.
Пуловер в плечах широк.
Сорок пять. Поизносился.
Выпал из каких широт?
От какой семьи отбился?
Что с того, что нелюбим?
Встанет, преградив дорогу.
Тихо скажет: я один
Послан Богом.
Как долго, как прекрасно снег летел,
Пока спала, ты чувствовала это?
Нет, он не падал, он упасть не смел,
Он умножал земную долю света.
Холодному стеклу отдав висок,
Вот так, прижавшись к холоду – горячим,
Я точно знала, милосерден Бог
К таким, как я, заблудшим и незрячим.
О, если бы больничному окну
Дана была бы память человека,
Оно, упёршись рамой в тишину
Грустило бы, открыв себя для снега!
Пока врачи колдуют, и зима
Сковала мир от края и до края,
Я постою у белого окна,
Пока ты спишь, пока ты спишь, родная.
19.03.2003
Белым-бела невестушка,
А женишок, как пьян!
Под вечер всё невесть уж как,
И видится изъян!
Легко сторонней девице
Повергнуть свадьбу в шок:
Невестушке не верится,
Налево – женишок!
Кольцо на пальце тонкое,
А он – за ворота
С чернявою девчонкою,
Случайной, как беда.
Ему с собой не справиться,
Запретный сладок плод,
В разгул, моя красавица!
Невеста подождёт!
I
Чёрный ангел! Чёрный сокол!
Коль черны глаза – забудешь,
Коль черны глаза – забуду,
Всех смиренней станем жить!
Страсть уляжется по строкам
Жаркая, а не остудишь!
На такую бы остуду
Сорок январей сложить!
Поднималась на пригорок.
Дожидалась. Мёрзли плечи.
Куталась в платки да шали,
Терпкое вино пила.
В январе и ветер горек,
И ночами бродит нечисть.
Ангел! В январе едва ли
Я хотя бы час спала!
II
Мне крыло на голову положи,
Крылья нам даны – утешать.
Январи бы синие пережить,
Мымрою ворча, переждать.
Забывай, хороший мой, забывай
Светлый лоб да локоны по плечам.
Где-то есть для ангелов чёрных рай,
Значит, там и встретимся, значит там.
Так к иконе заполночь припадать,
Как губами тёмными да к губам!
Знаю, где ты, ласковый, будешь ждать,
Значит, там и встретимся, значит там!
III
Чёрный ангел! Чёрный сокол!
До весны ещё далёко!
Я на цыпочки привстала -
Заглянуть за январи.
Я цветастые пошила
Юбки – буду самой милой!
Сорок нежных слов сыскала -
Извела все словари!
Ты не ведал, как упряма
Чёрная – без крыльев – Дама!
IV
И сошли мои снега синие.
На краю земли стоять весело!
Ах, какие звёзды красивые
Для меня по небу развесили!
Ветер растрепал локоны,
Я во все гляжу стороны.
Если уж никак – соколом,
Хоть бы покажись вороном!
Тихое души к душе стремленье,
Так на свет торшера – мотылёк,
Дальней, неопознанною тенью
Дальняя из всех, кого берёг.
Лишняя условность – расстоянье.
Сколько там февральских синих вёрст?
Мотыльком на тайное свиданье –
Над Москвой бы воздух не промёрз!
Как я помню, как опять узнаю
Тонкие черты средь прочих черт!
Я уже сейчас в руках сжимаю
Зеркальце, шкатулку и конверт.
Тайное явным не будет.
Я обману. Я скрою.
Кто они? Просто люди
Правильного покроя!
Да и к чему им это?
Невидаль – связь чужая?
Сколько таких по свету
Прячутся да скрывают?
В каждом трамвае тесном!
В каждом! Глаза - в сторонку!
Скрытничают – известно,
Слишком уж это тонко.
Я ни словечка! Чашей
Хрупкой – фарфор китайский –
Редкое счастье наше,
Поздний подарок царский!
Черны на берёзах гнёзда,
Да выстроены все в срок!
Нам строить с тобою розно
Вдоль прочих, чужих дорог.
Раскисло, разлезлось небо,
Январь затопил дворы.
И рыщут вороны, где бы
Опрелой в гнездо травы.
И кажется, всё так просто:
Других целовать – легко!
Черны на берёзах гнёзда,
И небо, как молоко.
Выйти в красной юбке узкой,
Шпильки, рыжая копна,
Вся оборочками блузка,
Грудь – ого! – почти видна!
Чтоб лицом к лицу столкнуться,
И на пол-лица – оскал.
Милый, что, не улыбнуться?
Вон какую потерял!
Так не играют! Через столик
В глаза так долго не глядят!
Я пью тебя, как алкоголик,
С вином мешая чёрный взгляд
И с шоколадом, тоже чёрным.
Ах, нет, молочный был, прости!
Я так боюсь казаться вздорной
И старше двадцати шести.
Ты закурил. Тебя вдыхаю.
И без касаний лишних – мой!
А где-то там не спит другая,
И слишком сладко спит другой.
На только лишь одно мгновенье,
Одно! – а больше не успеть! -
Прильну к тебе хотя бы тенью,
Хотя бы тенью мне ответь!
Моим прабабке и прадеду
Там, где в тёмной воде свеж и тонок запах редких холодных кувшинок,
Где июньская ночь, как дева в подвенечном, да спит ли кто!
Где на срубах, словно на лицах, сотни тонких глубоких морщинок,
Где над каждою старой крышей клёкот – аистово гнездо,
Где на Троицу под окошком белоствольную ставь подругу,
Приготовь самогон, да в печке – пироги – всех других вкусней!
Где - века уж не сдвинуть! – время по единому ходит кругу,
Там в тени под крестами рядом спят Маринушка и Андрей.
Вы любили маленьких блондинок.
Я была смугла и высока.
Стать одной из Ваших половинок
Мне б не удалось наверняка!
И лукавить, видимо, не стоит,
На шелках нам рядом не лежать.
Пусть другие руки успокоят
У виска взволнованную прядь.
Сколько светловласых и послушных
Будут на коленях Ваших петь!
Отойдите! Слышите, не нужно
Так легко в глаза мои смотреть!
7.08.2001
Если в твоих краях
Листья кружат,
Значит в моих краях –
Злая стужа.
А между нами – рек
Остыванье,
Долгих, красивых рек
Без названья.
А между нами – лес,
Красок царство,
Хоженый, старый лес –
Все мытарства!
Листьям в твоих глазах
Долго падать,
Скоро в моих глазах –
Снег да слякоть.
Скоро. Мне до зимы
Лишь полсрока.
Как далеко же мы!
Как далёко!
Так в печи нагревают камни,
Так в домах запирают ставни,
Так вдвоём на одну кровать -
Почивать.
Но мои остывают камни,
По ночам сквозняки сквозь ставни,
И перинушка холодна -
сплю одна!
Если мимо закрытых ставен
Ты пойдёшь, другою оставлен,
Не задерживай шаг, ступай.
Прощевай!
Я Вас сведу с ума и отпущу -
С ума сведённых у церквей жалеют!
И нежность, словно деньги, просвищу
Стозвонно, так, что губы онемеют.
Идите же, другим мои стихи
Раздаривать, отмеривать аршином,
Кроя на незаконченность строки,
Как ткань на лоскуты – по чьим-то спинам!
Идите же, пока ещё снега
Не выстлали пути, пока прилежно
Сжимает карандаш моя рука,
И возвращенье Ваше неизбежно!
9.11.2001
Мне так спалось, когда
Вы за меня молились.
Я только лишь сейчас,
Проснувшись, поняла.
И вспомнила, каких
Деревьев кроны снились,
И как легко за них
Цепляясь, я плыла.
И как плодов – иных
Я в жизни не встречала –
Прозрачный сок был прян
И губы холодил.
И как моей любви
На небе тесно стало
Среди ветвей и в них
Заброшенных светил.
И как я Вас звала,
И руки как тянула,
И Ваши имена
Читала нараспев.
И как сквозь сон к груди
Украдкой я прильнула.
И как проснулась, сон
Еще не доглядев.
Спать у камина. Просыпаться
Затем лишь, чтоб вина глоток
Вдохнуть, и захмелеть, и строк
Чужих в полубреду касаться.
А после на крыльце сидеть
И долго-долго ветер слушать.
И падающих листьев души
Озябшие руками греть.
И улыбаясь, вновь вступить
В своё забвение, как в утро.
Так благостно, спокойно, мудро
Октябрь полусонный длить.
По длинным полкам заспанной души,
Как архивариус, храню смиренно
Моей любви цветные витражи
В багете позолоченном измены.
Там вязаная кофточка – в цветах
И жаркий шёпот: Господи, помилуй!
Когда душе неведом был тот страх
Любви, - какою обладала силой!
Я к длинным полкам выйду босиком,
Все имена любимых называя.
Я к вам вернусь когда-нибудь. Потом.
Себя, другой, ни в чём не узнавая.
Забвению предав свои стихи,
На новый круг от новой выйду точки.
И будут крылья витражей – легки
В полёте за изменчивостью строчки.
Здесь – колокольчик маленький в ладони.
Там – в полрассвета все колокола!
Вдруг языком тоскливо небо тронут,
И замолчат. А песня поплыла.
И опрокинется рассвет, и выльет
Всю розовость, и купола зажжёт.
И тех грачей неповторимый вылет
Ночную ересь вновь перечеркнёт.
И заструится день сквозь пальцы вишен
Дымком дурманящим, как вишен сок.
И будет каждый колокол услышан.
И каждый тон тревожен и высок.
Я не была там. Колокольчик стынет
В моей ладони. Августа исход.
И звук меня так странно половинит.
И лучшую из двух не отдаёт.