АКТ ПЕРВЫЙ
Сцена 1.
Нортгэмптон.
Тронный зал во дворце.
Входят
КОРОЛЬ ДЖОН, КОРОЛЕВА АЛИЕНОРА, ПЕМБРУК, ЭССЕКС, СОЛСБЕРИ, ШАТИЛЬОН.
Ну, Шатильон, чего Француз желает
От нашего величества?
Король
Филипп Французский, кроме протокольных
Приветствий, возвещает твоему
Как бы величеству...
Вот славно: как бы!
Начало интересное.
КОРОЛЬ ДЖОН
Маман!
Его послали — пусть он изъяснится.
ШАТИЛЬОН
Король Филипп Французский говорит
Во имя Артура Плантагенета,
Потомка Джеффри, брата твоего
(Он был твой старший брат — напоминаю).
Король на велелепный остров сей —
С Ирландиею вкупе — претендует,
А также на Анжу, Турень, и Мен,
И Пуатье и присовокупляет,
Чтоб ты засунул бутафорский меч
Себе подалее в мошну и отдал
Державу подлинному королю —
Племяннику, Артуру молодому.
КОРОЛЬ ДЖОН
А вдруг не захотим мы их отдать
Артуру молодому?
ШАТИЛЬОН
А придется!
Непререкаемый закон войны,
Немилосердной и кровопролитной,
Исправит беззаконие твоё.
КОРОЛЬ ДЖОН
Война! Так ваш король её получит!
Сумеем кровью мы воздать за кровь,
Немилосердьем — за немилосердье!
ШАТИЛЬОН
Что ж, если это твёрдый твой ответ,
Мой государь тебе войну объявит —
Посредством уст моих. А сверх того
Мандата ни на что я не имею.
КОРОЛЬ ДЖОН
Считай, что объявил, и, исчерпав
Тобой полученные порученья,
Теперь быстрее молнии лети
И возвести Французу нашу волю
Посредством уст твоих и протруби
О гибели его скорейшей. Впрочем,
Гром нашего возмездья всё равно
Опередит твою молниеносность.
Эй, проводите кто-нибудь посла —
Хоть Пембрук. Шатильон, прощай, любезный.
ШАТИЛЬОН и ПЕМБРУК выходят.
КОРОЛЕВА АЛИЕНОРА
Что, сын? Не говорила ль я тебе,
Что фурия Констанцья не уймется,
Не подзудив всю Францию, а с ней
И целый мир вступиться за Артура —
Её отродье? Был бы ты умён,
Легко мы разрешили б эти дрязги
Путем переговоров. А теперь
Ты из-за спеси оба государства
Втянул в кровавый этот арбитраж.
[Пояснение. В оригинале: fearful bloody issue arbitrate. В моём переводе как стилистическая черта используются галлицизмы, порою даже анахронические. — А Ф.]
КОРОЛЬ ДЖОН
За нами сила — стало быть, и право.
КОРОЛЕВА АЛИЕНОРА
Права — едва ль. Надеюсь, сила — есть,
Иначе нам несдобровать с тобою.
О том, что совесть шепчет мне — бог весть.
Я это лишь твоим ушам открою.
Входит ШЕРИФ, что-то тихо говорит ЭССЕКСУ.
ЭССЕКС
Возникла в нашем графстве, государь,
Архидиковинная контроверза,
Два джентльмена к вам пришли на суд.
Позволите ввести?
КОРОЛЬ ДЖОН
Не возражаем.
ЩЕРИФ выходит
Потом начнём готовиться в поход,
Который нам оплатит духовенство.
Входят
РОБЕРТ ФОКОНБРИДЖ и его брат ФИЛИПП, бастард.
Вы — чьих?
БАСТАРД
Мы ваши люди, государь,
Нортгэмтонширцы по происхожденью.
В именье родовом известен я
Как старший сын Робе́рта Фоконбриджа,
Что в рыцари на поле боевом
Был посвящен Рича́рдом Львиным Сердцем —
Его всевозвышающей рукой.
КОРОЛЬ ДЖОН
А что такое ты?
[Пояснение. KING JOHN. What art thou? — А Ф.]
РОБЕРТ
А я наследник,
Того же Фоконбриджа сын.
КОРОЛЬ ДЖОН
Какой?
Ты младший сын и ты наследник? Значит,
Вы порожденья разных матерей?
БАСТАРД
Нет, мать у нас одна — как всем известно.
Отец один ли — ведомо не всем,
А небесам и матери. Но сыну
Как можно достоверно это знать?
КОРОЛЕВА АЛИЕНОРА
Умолкни, храпоидол! Как ты смеешь
Порочить мать игрой скабрёзных слов!
БАСТАРД
Кто? Я, мадам? Но я другого сына
В виду имел. Мне выгоды в том нет.
Зато уж братцу — он архизаконник —
В извете этом есть прямой резон:
Полтыщи фунтов в год — прекрасный профит
За словоблудье! Боже, сбереги
Честь — матери, а мне мой лен фамильный.
КОРОЛЬ ДЖОН
Преоткровенно... Что же младший брат
Его отспорить жаждет?
БАСТАРД
Я не знаю.
Чужой землицы хочет прихватить?
Вот и всклепал он на меня ублюдство.
(he slander’d me with bastardy.)
Но я, рожден законно или нет,
По габитусу точно не ублюдок.
Всё остальное знает мать — не я, —
Но мир тому прекраснейшему праху,
Что воплощен во мне! А вы, милорд,
Сличите наши лица и судите:
Ужель взаправду мы похожи с ним
На снимки с одного оригинала?
О престарелый Роберт Фоконбридж!
Я оттого склоняюсь перед небом,
Что с братцем мы не на одно лицо!
КОРОЛЬ ДЖОН
Да, небо в этот день нам ниспослало
Архибезумного оригинала!
КОРОЛЕВА АЛИЕНОРА
Я что-то нахожу... Не правда ль, он
Лицом и речью — Ричард Кёр-де-Льон!
[Пояснение. В оригинале прозвище Львиное Сердце дается по-французски: Coeur-de-Lion. — А Ф.]
И габитус... Видна в нём мощь такая,
Как будто сына вновь я обретаю.
КОРОЛЬ ДЖОН
Очами эти члены изучив,
(Mine eye hath well examined his parts.)
Я заключаю: Ричард. Ричард — точно.
А ты, холоп, ответствуй (Sirrah, speak): отчего
Ты посягаешь на именье брата?
БАСТАРД
Свою ущербность хочет возместить.
Он весь в отца — как профиль на монете.
Хоть самому-то — медный грош цена,
Полтыщи фунтов хочет взять процентов.
РОБЕРТ
О архимилостивый государь!
[Пояснение. В оригинале: My gracious liege.
Я выбрал такую формулировку, которая, с одной стороны, выглядит подхалимажем, а с другой — отсылает к формуле милостивый государь, которая к королям не относится. Получается так, будто даже этот холуй не видит в Джоне настоящего короля. — А Ф.]
Ваш брат, пока не умер мой родитель,
Имел в нём...
БАСТАРД
Никчёмный аргумент.
Желаешь ободрать меня — поведай
О том, как Ричард мать мою имел.
РОБЕРТ
Имел в нем верноподданную душу
И как-то раз в Германию его
Услал он к императору с важнейшим
Каким-то поручением, а сам
В его именье сразу воцарился.
Не ведаю, чем взял он нашу мать,
Но, стыд и срам, случилось, что случилось.
На тридевять земель, а также вод
В ту пору отдалён был мой родитель
От мысли о зачатии сего
Доброжелательного джентльмена —
[Пояснение. В оригинале: lusty gentleman, т. е. похотливый джентльмен, буквально: хотящий, или алчущий. Алчет он, разумеется, наследства. Другое значение: бойкий, или ушлый — опять-таки желающий чужого наследства. — А Ф.]
Желающего моего добра,
Что завещал отец на смертном ложе,
Сказав, что если этот — сын его,
То малый со своим на свет явленьем
Ошибся на четырнадцать недель.
Так вот: в согласье с волею отцовой,
Прошу я всё именье для себя.
КОРОЛЬ ДЖОН
Пустое мелешь! Он — твой брат законный,
Поскольку был в замужестве рождён.
Хотя бы мать сфальшивила, играя,
Вина её, и более ничья.
Что здесь такого? Кто поял супругу,
Приобрести рискует и рога.
Допустим, брат мой обротал корову
Чужую — но приблудного тельца
Присваивать не стал. Но даже если б
Король хотел забрать его себе,
То по какому праву? И, милейший,
Напротив: старый Роберт Фоконбридж
Всему, что принесла его корова,
Владелец полноправный пред людьми.
Так брату твоему мой брат родитель,
Но брату моему твой брат не сын,
Зато он сын Роберту Фоконбриджу,
Не бывшему родителем его.
Не сына, значит, назовем мы сыном,
[Пояснение. Разумеется, аллюзия на "Волшебную лампу Аладдина": Про не-сон сказать, что это сон, как сон про не-сон и т. д. — А Ф.]
И, стало быть, наследником. Итак,
Ты должен уступить наследство брату.
РОБЕРТ
Так что — уже не волен мой отец
Не отдавать имущества чужому?
БАСТАРД
Меня он обездолить волен был,
Не больше, чем зачать, я полагаю.
КОРОЛЕВА АЛИЕНОРА
Скажи, сынок, чего ты хочешь сам:
Как брат, именоваться Фоконбриджем —
Тогда бы ты принять наследство мог —
Или считаться сыном Кёр-де-Льона,
Плантагенетом — и не обладать
Ничем иным, одной своей особой?
БАСТАРД
Я, королева, понимаю вас.
Так вот: будь этот человек подобен
Мне нынешнему, я же сам — ему,
Имея руки-плети, ноги-палки
И столь миниатюрное лицо,
Что не носил бы розана за ухом,
Чтоб не услышать из недобрых уст:
«Вон катятся три фартинга помятых»,
И обладал имением при том,
Я заявляю, не сойти мне с места,
Что всё бы отдал за его лицо
И прочее. Клянусь я, что не глядя
Свои владенья до последней пяди
Ему я уступил бы, только чтоб
Он, а не я был истинный сэр Боб.
КОРОЛЕВА АЛИЕНОРА
Милок, годами бабушка тебе я,
Но сердцем я солдат. Благословясь,
На Францию — за мной! И, не жалея,
Ты брату уступи всю эту грязь.
БАСТАРД (Роберту)
Бери всю грязь. Доволен я судьбою
И следую за ней, куда велит.
Тебе принёс богатство внешний вид,
Полтыщи в год, пяти монет не стоя
В реальности. — За вами я, мадам,
Последую хоть в ад ко всем чертям!
КОРОЛЕВА АЛИЕНОРА
Коль вам неймётся встретиться с чертями,
Скорей уж я последую за вами.
БАСТАРД
Но принято в краю, где я живу,
Дорогу уступать по старшинству.
КОРОЛЬ ДЖОН
Как звать тебя?
БАСТАРД
Мой государь, Филиппом.
Под именем таким зачислен я
К Робе́рту Фоконбриджу в сыновья.
КОРОЛЬ ДЖОН
Ты примешь имя внешности сродни.
Теперь, Филипп, колено преклони
И, отчему величию вослед,
Восстань как Ричард и Плантагенет.
БАСТАРД (Роберту)
Дай руку! Сэра Роберта почтим:
Именьем ты, я именем моим
Обязаны ему, что в добрый час
Не зачинал он одного из нас.
КОРОЛЕВА АЛИЕНОРА
Плантагенет, как есть Плантагенет!
Ты внук мой, Ричард, в том сомненья нет.
Так бабкой и зови меня ты впредь.
БАСТАРД
Мадам! А почему бы не посметь!
Я с вами породнился невзначай,
Не по закону — что мне горя в том?
Дверь заперта — ворвись через пролом.
Дневным не можешь — будь ночным стрелком
И честную добычу получай.
И будь не промах ты, а парень-хват,
Поскольку был без промаха зачат.
КОРОЛЬ ДЖОН
Вот, Роберт, стал ты сквайром, как хотел:
Кто взял судьбу, вручил тебе удел.
[Пояснение. В оригинале: A landless knight makes thee a landed squire. Для меня landless knight — безземельный рыцарь — Бастард, а не Джон (Иоанн Безземельный). Я построил игру слов иначе — на двусмысленности слова удел: судьба и имение. Тот, кто выбрал судьбу, а не земли, вручил их тебе. — А Ф.]
Маман и Ричард, вас прошу за мной:
На Францию, на Францию войной!
БАСТАРД (Роберту)
Прощай и счастлив будь сознаньем ты
Законности своей и правоты.
Уходят все, кроме БАСТАРДА.
Вот стал бастард повыше целым ярдом
И потерял так много ярдов рядом.
[Пояснение. В оригинале:
A foot of honour better than I was;
But many a many foot of land the worse.
Рифмой ярдом — рядом я хотел передать рифму was — worse, хотя в этом нет особой необходимости. — А Ф.]
Так, хорошо. А что ж я приобрёл?
Со мной любая Джини станет леди.
А если Джо… "Сэр Ричард, добрый день!"
"Благодарю, милейший Пит". Как будто
И впрямь забыл я, как его зовут:
Поскольку новоиспечённый статус
Нам память ослабляет (new-made honour doth forget men’s names).
Помнить всех
Былых приятелей по именам — не много ль
В том чести для какой-то мелкоты?
И на десерт общенья — иностранец,
Наиизысканнейшее из блюд,
Является, конечно, с зубочисткой.
Я набиваю рыцарский живот,
Потом на стол я возлагаю локоть
И, очищая зубы языком,
С пришельцем завожу свой катехизис:
(suck my teeth and catechize // My picked man of countries)
"О милости прошу, дражайший сэр..."
А он по-писанному отвечает:
"Нет, я молю о милости, милорд:
Позвольте мне служить вам беззаветно".
"Позвольте не позволить вам того", —
[Пояснение. "Мёртвые души", Манилов и Чичиков. — А Ф.]
Ответствую ему. И так мы тянем
Комплиментарный светский диалог,
Попутно поминая Апеннины
И Пиренеи, Альпы или По.
И за словесной этой канителью
Перетекает в ужин наш обед.
Что делать, если это стиль бомонда!
Когда стремишься высоко летать,
Обязан с этим свыкнуться. Иначе
Ты пасынок эпохи. Впрочем, я,
По вкусу это мне иль не по вкусу,
Так и останусь выскочкой. Тогда
Зачем перенимать все эти моды —
В одежде, поведении… Зачем
Мне из самой души точить слащавый,
Слащавый-преслащавый тонкий яд
[Пояснение. Тонкий яд — выражение Крылова. — А Ф.]
Великосветской лжи? А цель одна лишь:
Мне самому от подлости спастись.
Ведь там, куда я влез, её в избытке.
Но кто это в одежде путевой?
Почтарь? Однако это, вроде, баба?
И, видно, незамужняя она,
Раз нет рогов в её сопровожденье.
Но нет, не баба — мама это. Мать.
Входят ЛЕДИ ФОКОНБРИДЖ и ДЖЕЙМС ГЕРНИ.
Маман, зачем вы здесь — и в эту пору?
ЛЕДИ ФОКОНБРИДЖ
Где этот смерд? Где матери позор?
Где этот болдырь?
БАСТАРД
Кто, простите? Роберт?
Ну, это прямо великан Кольбранд!
Но объясните, отчего он болдырь?
Он разве сэру Роберту не сын?
ЛЕДИ ФОКОНБРИДЖ
Над матерью смеешься ты, ублюдок!
Вы оба сэра Роберта сыны!
БАСТАРД
Джеймс Гарни, выйди, братец, ненадолго.
ГАРНИ
Пожалуйста, Филипп.
БАСТАРД
Филипп — не я,
А воробей. Такой тут вышел казус...
Но расскажу об этом не сейчас.
ДЖЕЙМС ГАРНИ выходит.
Маман, пора бы вам уже признаться,
Что мне сэр Роберт вовсе не отец.
Когда б хотел он в пятницу страстную
Плоть собственную выгрызть из меня,
То верно уж поста бы не нарушил.
Сэр Роберт нечто мог произвести,
Но только не меня. Ведь мы же знаем
Его шедевр — не надобно других.
[Пояснение. Шедевр (фр. chef-d’œuvre, т. е. главное произведение). Изделие, после которого подмастерье становится мастером. — А Ф.]
Такую ногу б он не смог — не то что
Подобную фактуру — сотворить.
Так кто же подарил мне эти члены?
ЛЕДИ ФОКОНБРИДЖ
Ты в заговоре с братом? Сукин сын!
Ведь ты же для себя признать обязан...
А что? Я сэра Роберта жена...
Вдова… Ты с братом, хамово отродье?
БАСТАРД
Не хамово отродье — рыцарь я.
Не лыцарь, как какой-то Базилиско,
А настоящий. Я плечом сейчас
Удар от посвященья ощущаю.
Поскольку мне сэр Роберт не отец,
Я не могу принять чужое имя,
Законнорожденность и майорат.
Но кто же мой родитель настоящий?
Скажи: он выдающийся был муж?
ЛЕДИ ФОКОНБРИДЖ
Итак, отрёкся ты от Фоконбриджей?
БАСТАРД
Бесповоротно — как от сатаны.
ЛЕДИ ФОКОНБРИДЖ
Отец твой — Ричард, муж, конечно, славный.
Он прозван Львиным Сердцем. Нет славней.
Он взял меня… Он домогался долго
И сладострастно… Я ему дала,
Увы, в постели место Фоконбриджа…
А почему увы? Господь, прости
Мне это прегрешение… Короче,
Пусть не была я верною женой,
Но ты родился этою ценой.
БАСТАРД
Клянусь небесным светом: если вновь
Я родился́ бы, то отца другого
Не мог и пожелать бы. Знаешь, мать,
Бывают прегрешения такие,
Что служат искуплением себе.
Которые весьма, весьма неглупы.
Вот так же оказалась ты умна
В своём грехе. Твоё он вырвал сердце,
Как будто сердце царственного льва.
Могла ли ты ему сопротивляться?
Такого и представить-то нельзя.
Но я тебе за это благодарен.
Когда тебя злодеи охулят,
Кощунников пошлю я прямо в ад.
Так познакомься с новою роднёю.
И я на том настаиваю, мать,
Что настоящей было бы виною
Тебе пред Сердцем Львиным устоять.
И лжец тройной, кто говорит иное.
Уходят.
08.10.2021
АКТ ВТОРОЙ
Сцена 1.
Франция. Перед вратами Анжера.
Входят
с одной стороны — ЭРЦГЕРЦОГ АВСТРИЙСКИЙ со своей армией,
с другой — ФИЛИПП, КОРОЛЬ ФРАНЦУЗСКИЙ, ДОФИН ЛЮДОВИК, КОНСТАНЦИЯ, АРТУР с армией и свитой.
КОРОЛЬ ФИЛИПП
Привет тебе в виду Анжера, храбрый
Эрцгерцог Австрии. Смотри, Артур:
Вот этой самой доблестной десницей
Предтеча крови царственной твоей,
Льва обескровивший великий Ричард,
Священный палестинский паладин,
До срока был препровождён в могилу.
Дабы геройство это возместить,
На наш призыв явился славный герцог
Принять тебя под сень своих знамён
В войне с твоим антиприродным дядей
Английским Джоном,
(thy unnatural uncle, English John.)
что на твой престол
Уселся беззастенчиво. Открой же
Эрцгерцогу объятия. Возлюби
И без обид союзника приветствуй.
АРТУР
Бог да простит вам Ричардову смерть
За оживленье прав его потомства.
Когда объяли вы меня крылом
Своей военной мощи, то позвольте
Вам руку дать, бессильную пока,
И сердце, чья признательность неложна.
Вам у ворот анжерских мой привет.
КОРОЛЬ ФИЛИПП
Кем надо быть, ребёнок благородный,
Чтоб прав твоих попранье перенесть!
ЭРЦГЕРЦОГ АВСТРИЙСКИЙ
Дай на твоих щеках печать поставить
Моей ненарушимой клятвы в том,
Что не вернусь в отечество, покамест
Анжера не верну тебе и прав
На Францию и берег бледноликий,
Который не от страха побелел,
Отпинывая воющие волны,
[Пояснение. В оригинале: Whose foot spurns back the ocean’s roaring tides. Глагол отпинывать существует, хотя его и нельзя назвать частотным. — А Ф.]
И угнездил своих островитян
В отрыве от народов континента.
[Пояснение. В оригинале иначе: coops from other lands [her] islanders.Речь идет о волнах, которые устраивают островитян в купах, отделенных от чужих стран. — А Ф.]
Покуда и туманный Альбион,
Весь обнесённый водными валами,
Труднодоступный похотям врагов,
Сей западный форпост, не согласится
Салютовать тебе как королю,
Воинственности я не утолю.
Дитя, я не вернусь домой дотоле,
Покуда ты не сядешь на престоле.
КОНСТАНЦИЯ
Респекта моего прими слова.
Я мать, я только слабая вдова.
Но, возвеличен силою твоею,
Мой сын тебе воздаст куда щедрее.
ЭРЦГЕРЦОГ АВСТРИЙСКИЙ
Смысл нашей брани так высок и свят,
Что небеса её не возбранят.
КОРОЛЬ ФИЛИПП
Но к делу, к делу. Развернёмте пушки
Предерзостной фортеции в лицо.
Сейчас собрать совет: определимся,
Где предпочтительнее штурмовать.
Мы королевскими костьми здесь ляжем,
Французской кровью стогны обольём.
Но юный принц от нас Анжер приимет.
КОНСТАНЦИЯ
Постойте с кровью. Подождём посла.
Ведь Шатильон — искуснейший оратор.
Возможно, вырвал он у англичан
Согласье от блюстителя престола
Признать права Артура без войны,
К которой мы прибегнуть собирались.
Иначе не пришлось бы пожалеть
Нам о бессмысленном кровопролитье,
Рождённом вспыльчивостью.
Входит ШАТИЛЬОН.
КОРОЛЬ ФИЛИПП
Чудеса!
Вот наш посланник, лёгок на помине.
Докладывайте нам, изящный лорд,
Что изъявляет Англия. Готовы
Мы хладнокровно выслушать ответ.
ШАТИЛЬОН
Кончайте с этой детскою игрою!
Оборотитесь: вашим силам есть
Куда достойнейшее примененье.
Пускай за вами правда и права,
Но, только огласил я меморандум,
Озлившийся Британец принялся
Бряцать оружием. Но я об этом
Вас вовремя уведомить не смог,
Поскольку на пути моём обратном
Был встречный ветер — я из-за него
На море задержался и причалил
Чуть раньше легионов англичан.
Они теперь давно уже на марше,
И скоро вы увидите войска,
Исполненные ярости, которой
Их распаляет королева-мать —
Мегера сущая Алиенора.
Не лучше и племянница её
Инфанта Бланка. С ними же ублюдок
Покойного Рича́рда. И ещё
Бесстыжая, разнузданная свора —
Весь цвет безумцев аглицкой земли.
За девственными личиками скрыто
У них драконов лютое нутро.
И вот, продав за грош родные гнёзда,
Лишь титулом себя отяготив,
Они рванули к нам ловить удачу.
Да, сволочи подобной до сих пор
Английская земля не водружала
На гребни волн, восставших на дыбы,
Дабы доставить беды христианам.
Барабанный бой.
Я грубо прерван. Барабанный гром
Подробности отсёк. Они излишни,
Когда пришельцы сами налицо.
Переговоры ждут нас или битва.
КОРОЛЬ ФИЛИПП
Нашествие застало нас врасплох!
ЭРЦГЕРЦОГ АВСТРИЙСКИЙ
Но мы плохое обратим во благо:
Оно сопротивленье возбудит —
Азарт ведь от опасности крепчает.
Приветствуем гостей, мы начеку.
Входят
КОРОЛЬ ДЖОН, АЛИЕНОРА, БЛАНКА, БАСТАРД, ПЕМБРУК
и другие.
КОРОЛЬ ДЖОН
Мы входим в нашу Францию с приветом —
Поскольку наша Франция, земля
Исконнейшая по любым понятьям.
Она должна приветить нас в ответ,
А не захочет — захлебнётся кровью,
И наш привет пошлём мы в… в небеса.
Мы — божья кара Франции за гордость,
Которая виной, что свой привет
Мы отправляем прямиком в… на небо.
КОРОЛЬ ФИЛИПП
Привет тебе от Франции, когда
Ты в Англию с приветом возвратишься.
О, Англия — прекрасная страна!
Для Англии потеем мы в доспехах,
Как ты напрячься мог бы для неё.
Но ты не любишь Англии, как должно.
Иначе ты убрался бы давно
В её чертоги… нет, в её чертогах.
А в них ты беспорядок водворил:
Наследного обидел ты ребёнка
И власти изнасилил чистоту.
(Указывает на Артура)
Смотри! Смотри же: это ли не Джеффри,
Твой брат старейший? Этот взгляд и лоб
Напоминают с книги краткий список,
Но то, что с Джеффри умерло, потом
Под времени десницей возродится
В пространнейшем талмуде. Погоди!
А как ты объясняешь этот казус?
Кровь Джеффри в этих жилах — отчего ж
Ты королём Британии слывёшь?
КОРОЛЬ ДЖОН
Ты, галл пренаглый! Собственно, с чего ты
Возмнил, что смеешь требовать отчёта?
КОРОЛЬ ФИЛИПП
Мне дал права — ты слышишь, наглый тать? —
Тот, кто велит злодейства обличать
Монархам, не забывшим правил чести,
Но сам он выше всех монархов вместе.
Душой я эту праведность вопью,
Ужо я грязь повыведу твою!
Ведь волей Провиденья очень кстати
Я попечитель этого дитяти.
Я опекун Джеффрееву сынку
И для него тебя я допеку.
КОРОЛЬ ДЖОН
Ты захватил, я вижу, власть чужую?
КОРОЛЬ ФИЛИПП
Захватчика державы низложу я.
АЛИЕНОРА
Чей сын захватчик? Незаконный кто ж?
КОНСТАНЦИЯ
А своего законным признаёшь?
АЛИЕНОРА
Ты, стервь! Через посредство байстрюково
Все страны перестраивать готова.
[Пояснение. ELINOR. Out, insolent! Thy bastard shall be king,
That thou mayst be a queen and check the world!
Глагол «перестраивать» я здесь имею в виду в разговорном смысле: подчинять. Строить мир — подчинять себе весь мир, заводить в нем свои порядки. — А Ф.]
КОНСТАНЦИЯ
Она взывает к моему стыду!
Чтоб ты блюлась, как я себя блюду!
Артура с Джеффри общность мы находим
Поболее твоей с твоим отродьем.
Меж тем вы с Джоном связаны родством
Теснее струй в потоке дождевом.
Для ясности могу сказать иначе:
Роднее чёрта с матерью чертячьей.
Мой сын — байстрюк! Отец его скорей
Мог быть не благороднейших кровей:
Возможно подозрение любое,
Поскольку он рождён на свет тобою.
АЛИЕНОРА (Артуру)
Она бесчестит твоего отца.
Вот это мать! Любуйся!
КОНСТАНЦИЯ
Да, любуйся
На бабушку! Она тебя честит!
ЭРЦГЕРЦОГ АВСТРИЙСКИЙ
Утихомирьтесь вы, миледи, обе!
БАСТАРД
Молчанье! Дайте рупору вещать!
ЭРЦГЕРЦОГ АВСТРИЙСКИЙ
Что там за демон?
БАСТАРД
Демон-прорицатель
[Пояснение. В оригинале: дьявол (devil). Я обыгрываю двусмысленность слова демон — бес и гений, дух (daimon), который говорил с Сократом. — А Ф.]
Я архинеприятнейший удел
Пророчу вашей баснословной шкуре.
Ведь вы один из храбрых зайцев тех,
Что мёртвого царя зверей свежуют,
Себя самих уподобляя льву.
Но с вас я шкуру львиную сорву,
А собственную вашу подпалю я —
Одежду не заёмную — родную.
БЛАНКА
Льва ободрав и взяв Алкидов вид,
Любой ослина мнит, что он Алкид.
БАСТАРД
Чепрак Алкидов от спины ослиной
Я отдеру — ей это не под стать —
И на скотину груз такой закину,
Что и хребтину может поломать.
[Пояснение. В реплике Бастарда аллюзия на Пушкина:
Оттого мой дух и ноет,
Что наместо чепрака
Кожей он твоей покроет
Мне вспотевшие бока
(Песни западных славян. Конь)
Смысл реплик, которыми перебрасываются Бастард и Бланка, в том, что эрцгерцог, (якобы) убивший Ричарда Львиное Сердце, присвоил его львиную шкуру и сам носит её, входя в образ покойного короля. Заодно он уподобляется Алкиду (Гераклу) в шкуре немейского льва. Бастард намекает, что эрцгерцог — осёл, влезший в львиную шкуру. — А Ф.]
ЭРЦГЕРЦОГ АВСТРИЙСКИЙ
Мне этот закидатель слух мозолит
Избытком полоумной трепотни.
Вам слово, августейшие особы.
КОРОЛЬ ФИЛИПП
Довольно слушать дам и дураков.
Пусть завершат свои переговоры.
Ты слушай, Джон, — вот наше резюме.
Мы требуем во имя прав Артура
Британию с Ирландией, Анжу,
Турень и Мен.
ЛЮДОВИК
И Пуатье.
КОРОЛЬ ФИЛИПП
Конечно,
И Пуатье.
[Пояснение. Моя вставка. У Шекспира Пуатье не упоминается. — А Ф.]
Ты их готов вернуть,
Со всей покорностью разоружившись?
КОРОЛЬ ДЖОН
С покорностью? Да я скорей умру.
Французский хам, тебя я презираю.
[Пояснение. Интонация Васисуалия Лоханкина, заговорившего ямбами. — А Ф.]
Артур Бретонский, сдайся мне добром,
Вручи себя моей любви — и больше
Ты выручишь, чем предлагает галл —
Твой опекун ничтожный и трусливый.
АЛИЕНОРА
Тебе я бабка.
[Пояснение. Очаровательно у А. Дружинина: Твоя я бабка. — А Ф.]
Внук, ступай ко мне!
КОНСТАНЦИЯ
Ступай, целуйся, деточка, с бабусей!
Державу, детка, бабушке отдай.
А бабушка по доброте душевной
Какой-нибудь тебе подарит фрукт.
От щедрости, пожалуй, даже фигу.
АРТУР
Не надо, матушка, остановись.
Мне стыдно быть причиною раздоров!
Гораздо легче было бы не жить.
АЛИЕНОРА
Он плачет. За тебя твой сын краснеет.
КОНСТАНЦИЯ
Неправда, он краснеет за тебя,
Поскольку стыд тебе самой неведом.
Ты исторгаешь жемчуга небес
Из нежных глаз несчастного ребёнка.
Но только знай: кристаллы этих слёз
На небо вознесутся в виде лепты
И выкупят божественную месть!
АЛИЕНОРА
Чудовище! Хулишь ты землю с небом!
КОНСТАНЦИЯ
Стыдобище и неба, и земли!
Всё извращаешь ты, а я правдива.
Кто моего ребёнка ущемил?
Не ты ли со своим сынком-уродом,
[Пояснение. По поводу урода — см.:
Родила я в замужестве двух сыновей,
Старший принц и хорош и пригож,
Ни лицом, ни умом, ни отвагой своей
На урода отца не похож.
А другой мой малютка плешив, как отец,
Косоглаз, косолап, кривоног!..
[— Замолчи! — закричал косоглазый чернец.
Видно, больше терпеть он не мог.]
(Королева Элинор, перевод С. Я. Маршака). — А Ф.]
Который узурпировал престол,
И собственность, и все права Артура?
Мой сын — потомок сына твоего,
Злосчастное второе поколенье,
Которое по промыслу небес
Ответ несёт за пращуров нечестье.
А кто же нечестивее тебя
И что твоей злотворнее утробы?
( Removed from thy sin-conceiving womb.)
КОРОЛЬ ДЖОН
Ну, точно полоумная! Кончай!
КОНСТАНЦИЯ
Кончаю. Провидение карает
Несчастного ребёнка за грехи
Его заразной и тлетворной бабки,
Назначенной Всевышним в палачи
Невинному — вернее, он виновен
Своим происхожденьем от тебя.
Ведь ты — для рода своего проказа,
И отпрыски твои осквернены.
Так пусть восторжествует справедливость,
И прокажённой будешь ты сама!
КОРОЛЕВА АЛИЕНОРА
Всё лаешься, бесстыдная ты псица!
[Пояснение. В оригинале: Thou unadvised scold.
Бесстыдную псицу я позаимствовал из Гомера — вернее, из В. Г. Белинского. В этом стиле изъясняются так называемые "высокие" особы: "[Должно быть, ученому рецензенту неизвестно, как] в поэме поэм — “Илиаде” не только люди, но и боги ругаются друг с другом не лучше героев повестей Гоголя: так, например, в XXI песне Арей называет Палладу “наглою мухою”, а Гера-богиня Артемиду-богиню — “бесстыдною псицею”, или, говоря проще, — “сукою”. Скажут: это недостатки поэзии грубых времен: старые песни! не недостатки, а верное изображение современной действительности, с ее бытом и ее понятиями!" (В. Г. Белинский. Литературные и журнальные заметки). — А Ф.]
Меж тем как завещанье короля
Претензии твои уничтожает.
КОНСТАНЦИЯ
Ах, это как бы воля короля!
Вернее, скверной бабы — или бабки.
КОРОЛЬ ФИЛИПП
Миледи, вы порочите себя
Полемикой в таком вульгарном стиле.
Какофоническую эту речь
(these ill-tuned repetitions)
Вам повторять не должно. Замолчите.
Пусть созывают трубы горожан!
Узнаем, кто, по мнению Анжера,
Любезнее: король Артур иль Джон,
И за кого стоять они готовы.
Трубы.
На стенах появляются горожане.
ГОРОЖАНИН
Кто и зачем на стены вызвал нас?
КОРОЛЬ ФИЛИПП
Король французский — по делам английским.
КОРОЛЬ ДЖОН
Король английский — по своим делам.
Вы, обожающие нас холопья...
КОРОЛЬ ФИЛИПП
Артура верноподданные вы,
И вас призвали говорить о мире.
КОРОЛЬ ДЖОН
Да, да, о мире! Ради вас самих
Вы мне должны внимать. Итак, французы
Явились миротворцами сюда
Под мирными знаменами. И пушки
Французов миролюбия полны —
Их все тошнит буквально от селитры
А пасти их направлены на вас,
Чтоб выблевать чугун на ваши стены —
Чтоб вас самих железом облевать.
Французы изрыгать уже готовы
Свою жестокость городу в глаза —
Я о воротах, если кто не понял.
Но, к счастию, пришли мы вас спасти.
[Пояснение. Вас спасти может звучать двусмысленно: вас пасти — что соответствует намерениям Джона. — А Ф.]
Иначе все каменья стеновые,
Что, мирный город ваш окольцевав,
Уютно спят, окутаны олифой,
Повыбило б из белых альвеол
Зубодробительною канонадой.
И вот тогда через щербатый рот
(Я о вратах Анжера, кто не понял)
К вам ворвались бы орды кровопийц
Со страшной сокрушительною силой.
Но есть у вас законнейший король.
Он наплевал на тяготы похода
И устремился к вам во весь опор,
Дабы избавить от пощёчин вашу
Физиономию — я говорю
О воротах Анжера, коль не ясно.
И что мы зрим? Коварные враги,
Что потрясти желали ваши стены
Петардами, подбитыми огнём,
Теперь прибегли к дымовой завесе
Из многообещающих словес —
Чтоб вас прельстить и наклонить к измене.
Прельщайтесь же, когда вы простаки!
Но если вы достойные анжерцы,
То нам, как господину своему,
Вы предоставите отдохновенье,
Поскольку маршем мы утомлены,
И распахнёте нам свои проходы —
Я о вратах Анжера говорю.
КОРОЛЬ ФИЛИПП
Теперь меня послушайте и после
Ответ обоим дайте нам зараз.
В моей деснице, осененной Богом,
Вы видите младенческую длань
Архиприродного Плантагенета.
Его родитель — старший брат тому,
Что корчит короля тут перед вами.
Однако мальчик сей и для него,
И для насильно взятой им державы
По самой сущей истине король.
[Пояснение. Формулировка из "Истории одного города" М. Е. Салтыкова-Щедрина:
— Правда ли, девка Амалька, что ты обманным образом власть похитила и градоначальницей облыжно называть себя изволила и тем многих людишек в соблазн ввела? — спрашивала ее Лядоховская.— Правда, — отвечала Амалька, — только не обманным образом и не облыжно, а была и есмь градоначальница по самой сущей истине. — А Ф.]
Сей ирод изнасиловал ребёнка
Святые неотъятные права,
[Пояснение. Неотъятный, т. е. неотъемлемый, в Словаре В. И. Даля. Вариант: неотъёмные (права), т. е. намертво прикрепленные к младенцу Артуру, как бы сросшиеся с ним.. — А. Ф.]
И мы, сюда явившись в их защиту,
Здесь потравили ваши зеленя (these greens).
Но мы же вас самих не потравили!
Напротив, мы так дружественны к вам!
Лишь ради прав ребёнка неотъёмных,
Столь грубо изнасилованных днесь,
В Анжер явились мы во всеоружье.
Но вы же не пособники врага!
Сам Бог велит вам поддержать ребёнка,
Безжалостно поруганного днесь.
Тогда оружье наше усмирится
И станет как обузданный медведь:
Ужасно лишь на вид, но безопасно.
Как безобиден выстрел в облака,
Так в небеса уйдёт вся наша ярость.
И мы не оцарапаем мечей,
На шлемах не оставим повреждений,
И распалившуюся нашу кровь
Домой мы отнесём в своих сосудах
И вашей крови также не прольём,
Жён ваших и детей оставим с миром.
Однако если с разумом вразрез
Мои слова пропустите вы мимо
Своих ушей, то будет внушена
Вам истина через парламентеров
(our messengers of war)
Из чугуна. И вас не защитит
Сия старообразная ограда —
(old-fac’d walls)
Кто недопонял: я о воротах
Анжера говорю. И пусть за ними
Всех этих вымуштрованных врагов
(all these English and their discipline)
Сокроются бессчётные леорды,
Вы будете беспомощны, когда
Не преклонитесь перед нашей властью
Во имя истинного короля.
А если нет, то мы большою кровью
Своё владенье кровное возьмём.
ГОРОЖАНИН
На ваши речи мы ответим кратко
И ясно: что Британии король
Есть повелитель также и Анжера.
КОРОЛЬ ДЖОН
Так это мы и есть — предайтесь нам.
ГОРОЖАНИН
А вот и нет! Предательства не сможем
Со всею преданностью совершить,
Пока вы не дадите доказательств.
А до тех пор вы все для нас никто.
КОРОЛЬ ДЖОН
Ах, вы… Так, значит, вам не довод
Английская корона? Может быть,
Вам убедительнее тридцать тысяч
Британии законнейших сынов?
БАСТАРД
И, может, даже не вполне законных…
КОРОЛЬ ДЖОН
Они не пожалеют живота
За наше право.
КОРОЛЬ ФИЛИПП
Наши люди тоже
Из наиблагороднейших родов.
БАСТАРД
Особенно знатнейшие ублюдки.
КОРОЛЬ ФИЛИПП
Джон незаконным числится у них.
ГОРОЖАНИН
Вы докажите, чей король законней,
Но оба незаконны до тех пор.
КОРОЛЬ ДЖОН
Господь, прости грехи всем верным душам
Тех, что в падут сражении за нас
И упокоятся в небесных весях
Ещё перед вечернею росой.
КОРОЛЬ ФИЛИПП
Аминь! По ко́ням, рыцари! К оружью!
БАСТАРД
И с вывески своей, святой Георг,
Собратьев поддержи, драконоборец!
(Эрцгерцогу)
Когда бы только, ряженый ты лев,
Попал я в твой вертеп с твоею львицей,
Чудовищной химерою тебя
Я сделал бы, рога над самой гривой
Приладивши к башке твоей спесивой.
ЭРЦГЕРЦОГ АВСТРИЙСКИЙ
Заткнись!!!
БАСТАРД
Мы стали рыкать! Просто жуть!
КОРОЛЬ ДЖОН
Пора нам войско в поле развернуть.
БАСТАРД
Спеши занять позицию получше.
КОРОЛЬ ФИЛИПП
Пора. Тот холм, Людовик, занимай.
Господь нам да поможет в деле правом!
Расходятся.
06.05.2022
Мы взором пристальным следим
За лётом журавлиным...
Летят, летят косым углом,
Вожак звенит и плачет...
О чем звенит, о чем, о чем?
Что плач осенний значит?
А.А. Блок
Как сказал критик В. С. Бушин, эти "Журавли" летят в бессмертие.
Всё дальнейшее — не более чем моё индивидуальное восприятие этого текста. Я не настаиваю на своей правоте, но, разумеется, стараюсь быть максимально корректным. Поэтому сделаю несколько важных уточнений.
Первое. Это не литературоведческий, и, в частности, не сравнительно-текстологический, анализ. Я не буду делать того, в чем не являюсь специалистом, т. е. заниматься воспроизведением истории текстов оригинала и перевода, их подробным сопоставлением, кроме некоторых единичных случаев.
Я буду исходить из стихотворения Н. Гребнева как самодостаточной целостной текстовой системы.
Второе. Определим границы самого предмета исследования. Здесь не будет рассматриваться эволюция текста (например, замена "джигитов" на "солдат").
Третье. Поэтика "Журавлей" Гребнева производит впечатление принципиальной амбивалентности — двойственности и неопределенности.
Это
мотивировано обозначенной в первых же
словах модальностью текста — субъективной
и фикциональной (воображаемой): Мне
кажется порою... Это не
легенда, не миф, не религиозное верование,
а фантазия, причем самого лирического
героя. Тема метемпсихоза (переселения
душ) используется как аллегория. (Подчеркиваю: речь идет только о лирическом герое, о мире его сознания, представленного в данном тексте, безотносительно к реальным верованиям и легендам).
А для воображаемых птиц не актуальны излишние орнитологические подробности: какой образ жизни ведут белые журавли (стерхи), водятся ли они в Дагестане и т.д. Перед нами романтический (основанный на двоемирии), а не реалистический текст.
Важнейшая деталь: эти журавли — белые, то есть вымирающий вид. Гамзатов и Гребнев, в принципе, могли об этом знать, хотя белое оперение и само по себе символично.
Точно так же нет смысла оценивать с лингвистической точки зрения явно фантастическую ономатопею Гребнева (происхождение слов из звукоподражаний): Не потому ли с кличем журавлиным от века речь аварская сходна? Разумеется, не потому — в реальности. Это художественный образ памяти о предках, запечатленной в культуре, в том числе сосредоточенной в языке.
Интертекстуальность. Субъективная модальность текста (Мне кажется — это моё, авторское, виде́ние) ставит под сомнение актуальность для этих стихов интертекстуального аспекта. Мы не можем связать гребневских журавлей (о гамзатовских не говорим) с определенным культурным контекстом, с каким-то устойчивым комплексом мотивов (культурными инвариантами). Ограничимся лишь несколькими примерами. В греческой легенде и балладе Ф. Шиллера ивиковы журавли связаны с гибелью (поэта), становятся орудием возмездия, но не выкликают имен убийц, а, напротив, убийцы разоблачают себя, при виде журавлей вспомнив имя Ивика.
Один из самых устойчивых инвариантов, связанных с журавлями, — ностальгия лирического героя (иногда эмигранта) или самих журавлей (реже, потому что они, в отличие от человека, могут вернуться), причем тоска эта — по холодной и суровой родине. В этом едины и А. Жемчужников, и советский поэт И. Шаферан ("Они о родине заснеженной курлычут")
Или есенинский образ отрешенности от всего земного:
И журавли, печально пролетая,
Уж не жалеют больше ни о ком.
Даже в непосредственно связанной с "Журавлями" песне Г.Полонского из "Доживем до понедельника" несколько иное восприятие этого образа:
Видимо, надеждой и упреком
Служат человеку журавли.
Этого и еще много другого мы не видим у Гребнева.
А что видим?
Герой, хотя и воскрешает погибших и говорит о них так, будто они живы, дает их зримые образы, всё же ни на мгновение не забывает, что это — его мечта, а в реальности они погибли, ушли безвозвратно. Его стихи — о полной гибели всерьез, и они не оставляют утешительной иллюзии. Это реквием.
Отсюда
скорбное величие текста Гребнева. Это опыт и мироощущение фронтовика.
Но в памяти и воображении "такая скрыта мощь, что возвращает образы и множит", и у Гребнева реальное и воображаемое сливаются почти неразделимо:
Они до сей поры с времен тех дальних
Летят и подают нам голоса (план воображения)
Не потому ль так часто и печально
Мы замолкаем, глядя в небеса? (план реальности)
Союзный
комплекс «не потому ль» связывает
эти два плана. Воображение влияет на
реальность, они плавно и почти незаметно
перетекают друг в друга, а порою грань
между ними теряется. Вспомним «Двух "Лесных Царей"» М. И. Цветаевой: "(...) вся
вещь Жуковского на пороге жизни и сна.
Видение Гёте целиком жизнь или целиком
сон, все равно, как это называется". Вот
и у Гребнева всё на пороге жизни и сна.
Очень часто слияние обоих миров видно даже в одном слове — например:
Летит, летит по небу клин усталый.
С одной стороны, эти журавли как будто совершенно реальны, они даже устают, как всякие птицы во время долгого перелета.
А с другой — именно это слово подчеркивает надмирность их беспрерывного полета. Именно так автор нам говорит, что движению не будет конца, потому что никогда не умрет горькая память о жертвах этой войны.
Это явление называется "слово в фокусе" (Б. А. Ларин). Эстетически значимое слово преломляет в себе лучи, идущие от разных сознаний, разных миров, существующих в тексте.
Такое же "слово в фокусе" - глагол "летит", важность которого подчеркивается многократным повторением. С одной стороны, таким образом выражается напряженность реальных физических усилий, с другой - тот же самый бесконечный, т.е. воображаемый, полет.
У Гребнева часто бывает и так, что один мир превращается в другой.
Сегодня, предвечернею порою,
Я вижу, как в тумане журавли
Летят своим определенным строем (реальность),
Как по земле людьми они брели (воображение).
А союз «как» служит переходом между ними, причем он употреблен дважды — сначала в изъяснительном предложении в рамках "яви", потом в сравнительном, уже для переключения регистра, переводящего весь этот фрагмент в модальность "сна".
Смысл этого сопоставления: они после смерти продолжают движение, подобно тому как при жизни они двигались по земле.
Однако есть и различия: по земле они брели, а в небесах летят своим определенным строем. В жизни они были не только солдатами, их жизнь была разнообразной, а вот смерть выявила вершину этой жизни, главное — то, что они солдаты, погибшие за Родину, и это запечатлелось в их птичьей ипостаси.
И тексте Гребнева четко отображается эта двойственность журавлей — птиц и воинов — через двойное обозначение журавлиной группы: с одной стороны — стая и клин, с другой — строй, причем строй упорядоченный — определенный. Заметим, однако, что эти обозначения представлены не на равных. Это прежде всего стая (клин) и уже потом строй. Военное наименование имеет не основной, а оттеночный характер. Это скорее "эхо прошедшей войны".
Или войн?
Не зная аварского языка, я не могу судить об оригинале и, в частности, утверждать, напоминает Гамзатов о главной войне XX века или подразумевает разные войны, в которых погибли его соотечественники (не случайно, видимо, у Гребнева были джигиты). На сайте опубликовано уже три подстрочника — так какой же взять за основу?
Гребневский текст в этом отношении амбивалентен.
С одной стороны, он сохраняет и даже усиливает это универсальное звучание: с кровавых не пришедшие полей (множественное число косвенно укрепляет тему разных войн), с времен тех дальних. (20 лет — это разве дальние времена? Это кровоточащая современность.)
Что касается оборота полегли когда-то, он может иметь отношение к недавнему прошлому. Например, в песне на стихи Инны Гофф — тоже о метемпсихозе и тоже, кстати, на музыку Яна Френкеля:
И стоят деревья, как солдаты.
И в буран стоят они, и в зной.
С ними те погибшие когда-то,
Оживают каждою весной.
("В парке у Мамаева кургана").
С другой — не в землю нашу полегли, это оживляет память о недавней войне, хотя, в принципе, это может означать и все войны, которые пережил наш народ (наши народы — СССР). Мы помним, как это пел М. Бернес, выделяя "нашу", почти как П. Кадочников а "Подвиге разведчика": За нашу Победу!.
Гребнев колеблется между этими двумя полюсами: войнами всех времен и недавней, самой страшной, войной.
Он не акцентирует тему именно Великой Отечественной, а обозначает ее микроскопическим штрихом — возможно, чтобы мотивировать вероятное присоединение лирического героя к погибшим.
Особое внимание хочу обратить на то, что он это делает очень деликатно и целомудренно, в форме осторожного предположения:
Быть может, это место для меня!
Да, лирический герой не погиб на той войне, однако он там был, и для него что-то еще продолжается. Как сказал Ю. Д. Левитанский:
Я не участвую в войне,
война участвует во мне.
Но в целом у Гребнева сильнее другая тенденция — размыкание временны́х рамок в прошлое, чтобы тем сильнее устремить своих журавлей в будущее, в вечность.
Еще один важнейший аспект: летают или летят эти журавли? Летают — глагол регулярный, он выражает многократное, повторяющееся, разнонаправленное и неупорядоченное движение. Журавли, которые летают, — находятся в нашем мире, сосуществуют с нами, если покидают нас, то возвращаются.
У Гребнева абсолютно четко, даже подчеркнуто (повторами, анафорами), говорится, что они летят, то есть движутся вперед:
летят и подают нам голоса
летят своим определенным строем
летят они, свершая путь свой длинный
летит, летит по небу клин усталый,
летит в тумане на исходе дня.
Лететь — векторный глагол, подразумевающий определенное направление. Даже слово клин воспринимается как символическая летящая в небе стрела, указывающая это направление вперед.
Это наводит на мысль, что они улетают от нас навсегда и прощаются, мысль о сменяющихся поколениях умирающих фронтовиков. Солдат в мирной жизни догоняет война, они умирают от ран, от иных последствий войны. И это подготавливает будущее присоединение лирического героя к журавлиной стае.
На ту же мысль работает уподобление журавлей солдатам на марше: и в том строю есть промежуток малый.
Человек, говорящий о бессмертии в ипостаси птиц, ни на секунду не забывает, что это метафора, аллегория. Если то, что они не полегли в землю, а превратились в журавлей, ему кажется, да и то — порою, следовательно, в действительности всё наоборот.
Есть и другие детали, укрепляющие мотив безвозвратного ухода из жизни:
мы так часто и печально замолкаем,
всех вас, кого оставил на земле.
Минорный тон усиливается тем, что клин летит в тумане (отделяющем мертвых от живых; сравним у Б. Окуджавы: Уходит взвод в туман, в туман, в туман - может быть, не в смерть, но в зону смертельной опасности, в инобытие войны) и на исходе дня. И герой поплывет в такой же сизой мгле.
Текст Гребнева действует своей мужественной, стоической серьезностью, высоким трагизмом.
И это скорбное движение не прекратится, потому что ушедшие несут мирозданию память о всей боли, всех страданиях, которые претерпела планета Земля за всю историю человечества.
Я говорил об отличии этих "Журавлей" от культурных инвариантов и текстов на ту же тему, но закончить мне хотелось бы теми строками Н.А. Заболоцкого, которым очень близка великая песня:
Только там, где движутся светила,
В искупленье собственного зла
Им природа снова возвратила
То, что смерть с собою унесла:
Гордый дух, высокое стремленье,
Волю непреклонную к борьбе —
Все, что от былого поколенья
Переходит, молодость, к тебе
("Журавли")
Приложение.
Ни в коей мере не допуская возможности хоть сколько-нибудь приблизиться к великому переводу, я сочинил стихотворение "Реквием. На тему "Журавлей". Это не перевод, а парафраз – вариация на тему уточненного краткого подстрочника с учетом классического стихотворения Н. И. Гребнева.
Ни о каком отождествлении автора с лирическим героем, разумеется, не может быть и речи.
Простите меня, создатели песни!
Большое спасибо Алене Алексеевой, которая привела краткий, но очень содержательный подстрочник оригинала, положенный мною в основу этого стихотворения.
Я благодарен ей также за полезные замечания в ходе его редактирования.
Реквием. На мотив «Журавлей»
Светлой памяти Расула Гамзатова
и Наума Гребнева
Мне снится, что сраженные войною
и без вести пропавшие на ней,
уйдя не в землю — в небо голубое,
преобразились в белых журавлей.
Они летят, пронзительно курлыча,
они, живых приветствуя, летят.
И мы в ответ на зовы стаи птичьей
тревожно в небо обращаем взгляд.
Летят мои друзья в студеной сини.
Движенье их не обратится вспять.
Одно свободно место в этом клине...
Кому-то предстоит его занять?
Не я ли так однажды в небо взмою,
наречьем птичьим овладею сам?
И понесу, свыкаясь с высотою,
привет мой всем живущим языкам...