Да, знаю я: всё бренно под Луной,
Что б Человечество ни создавало.
Будь Царство воплощеньем Идеала,
Но День ему назначен роковой.
Да, знаю я: Созвучий дивный строй,
Что большинству и не знаком нимало,
Умрет по достижении Финала —
Лишь отзовется праздной Похвалой.
И что не вечно розе быть в расцвете,
Что бог Любви — разнузданный игрун —
Расстроит и согласье лирных струн,
И Душу. Знаю все рацеи эти.
Но своего пути я не предам.
Господь, что делать мне, когда талант не дан
поверить и считать, исполнясь пиетета,
что лучшие мужи в отечестве — вот эта
помпезная толпа облезлых обезьян!
Король, как дышит, врет, но это не обман,
а мудрость! Фимиам кадят ему клевреты.
При нем сверкает ночь от солнечного света,
а в полдень небосвод луною осиян.
Пред тем, кого король возвел из грязи в князи,
пластаются они, холопствуют в экстазе,
но ошибется чуть — и он уже изгой,
кривляются они, в беднягу пальцем тыча.
Но мерзостней всего — уже до неприличья —
готовность их заржать над шуткою тупой.
Seigneur, je ne saurais regarder d'un bon oeil
Ces vieux singes de cour, qui ne savent rien faire,
Sinon en leur marcher les princes contrefaire,
Et se vêtir, comme eux, d'un pompeux appareil.
Si leur maître se moque, ils feront le pareil,
S'il ment, ce ne sont eux qui diront du contraire,
Plutôt auront-ils vu, afin de lui complaire,
La lune en plein midi, à minuit le soleil.
Si quelqu'un devant eux reçoit un bon visage,
Es le vont caresser, bien qu'ils crèvent de rage
S'il le reçoit mauvais, ils le montrent au doigt.
Mais ce qui plus contre eux quelquefois me dépite,
C'est quand devant le roi, d'un visage hypocrite,
Ils se prennent à rire, et ne savent pourquoi
Любви
моей служу, боготворя.
Ее
очарованье создалось
из
лала, хрусталя и янтаря,
из
белых лилий и дамасских роз.
Не
только взор созвездия затмил —
у
ней и ум блистательней светил.
У
лебедей изящней шеи нет,
в
бровях — дугу Ириды узнаю́,
а
гибким пальцам даже Мусагет
кифару
вверит дивную свою.
И
золотом сусальным вьется прядь...
Иных
изгибов — и не описать!
Уста
— кораллы, зубы — жемчуга.
Улыбка
также хороша и грудь.
Слоновой
кости стройная нога,
и
не посмеет Мом ее куснуть
насмешкою.
Нет прелестям конца.
А,
впрочем, мне довольно и
лица.
Hark
you that list to hear what saint I serve:
Her
yellow locks exceed the beaten gold;
Her
sparkling eyes in heav’n a place deserve;
Her
forehead high and fair of comely mold;
Her
words are music all of silver sound;
Her
wit so sharp as like can scarce be found;
Each
eyebrow hangs like Iris in the skies;
Her
Eagle’s nose is straight of stately frame;
On
either cheek a Rose and Lily lies;
Her
breath is sweet perfume, or holy flame;
Her
lips more red than any Coral stone;
Her
neck more white than aged Swans that moan;
Her
breast transparent is, like Crystal rock;
Her
fingers long, fit for Apollo’s Lute;
Her
slipper such as Momus dare not mock;
Her
virtues all so great as make me mute:
What
other parts she hath I need not say,
Whose
face alone is cause of my decay.
Не хмурься, критик, попусту не злись
ты на сонет: старания умножь —
и сердце им Шекспира отомкнешь;
в нём горести Петрарки излились;
он флейтой был у Тассо; в нём рвались
Камоэнсовы скорби сквозь века;
в листве бессмертной Дантова венка
с ним, словно миртом, сплелся кипарис.
И за сонетом, как за светляком,
шел Спенсер неизведанной тропой,
из царства фей таинственно влеком.
У Мильтона сонет звенел трубой
для страстных и возвышенных натур.
Но отзвучал он скоро чересчур.
Scorn not the Sonnet; Critic, you have frowned,
Mindless of its just honours; with this key
Shakspeare unlocked his heart; the melody
Of this small lute gave ease to Petrarch's wound;
A thousand times this pipe did Tasso sound;
With it Camoens soothed an exile's grief;
The Sonnet glittered a gay myrtle leaf
Amid the cypress with which Dante crowned
His visionary brow: a glow-worm lamp,
It cheered mild Spenser, called from Faery-land
To struggle through dark ways; and, when a damp
Fell round the path of Milton, in his hand
The Thing became a trumpet; whence he blew
Soul-animating strains – alas, too few!
Что жизнь? Обман единый вижу в ней,
при всем многообразье западней.
Неся потери, глупости творя,
на завтра мы надеемся — и зря:
оно нас не избавит от забот,
зато уж, что осталось, заберет.
Не повторим ошибок нипочем:
мы в новые — и худшие — впадем.
Но заблуждаться нам не надоест:
ведь это наша суть — humanun est.
Тем повезло, из жизни кто извлек
сухой остаток, горестный итог:
поверив с детства сказочкам всерьез,
останешься под старость гол и бос.
John Dryden. Life a Cheat
When I consider life, 'tis all a cheat;
Yet, fooled with hope, men favour the deceit;
Trust on, and think to-morrow will repay:
To-morrow's falser than the former day;
Lies worse; and while it says, we shall be blessed
With some new joys, cuts off what we possessed.
Strange cozenage! none would live past years again,
Yet all hope pleasure in what yet remain;
And, from the dregs of life, think to receive
What the first sprightly running could not give.
I'm tired with waiting for this chemic gold,
Which fools us young, and beggars us when old.
Мысль, лети на крылах золоченых,
взором долы и горы объемля!
Навести благодатную землю,
сладкий воздух отчизны вдыхай!
Вам привет, берега Иордана
и снесенные стены Сиона!
Наш поклон тебе, милый, желанный,
незабвенный — утраченный край!
Что же, арфа пророка златая,
ты на иве в молчанье почила?
Вспомни прежнее пламя и силу,
вдохновение вновь обрети.
И, небесный напев укрепляя
скорбным стоном Иерусалима,
дай достойно и неколебимо
честным душам страданье нести!
Va, pensiero, sull’ali dorate;
Va, ti posa sui clivi, sui colli,
Ove olezzano tepide e molli
L’aure dolci del suolo natal!
Del Giordano le rive saluta,
Di Sionne le torri atterrate…
Oh mia patria sì bella e perduta!
Oh membranza sì cara e fatal!
Arpa d’or dei fatidici vati,
Perché muta dal salice pendi?
Le memorie nel petto riaccendi,
Ci favella del tempo che fu!
O simile di Solima ai fati
Traggi un suono di crudo lamento,
O t’ispiri il Signore un concento
Che ne infonda al patire virtù!
Первая экранизация повести М. А. Булгакова «Собачье сердце» была снята в 1976 г. классиком итальянского кинематографа Альберто Латтуада. Фильм получился блестящий и очень интересный. Двенадцать лет спустя появился культовый фильм В. Бортко. По некоторым сценам можно предположить, что Бортко была известна картина его предшественника. Но можно ли говорить о заимствованиях или о сходстве интерпретаций?
Фильм Латтуада открывается не апокалиптической вьюгой, а умеренным снегопадом. Вообще тональность фильма — более спокойная, даже уютная, в сравнении с экранизацией Бортко (где квартира Преображенского — оазис на фоне всеобщей разрухи). Нам показывают поток вполне нормальной жизни. Уже здесь проявляются и сходство фильмов, и различие. В обоих фильмах камера показывает ноги прохожих, имитируя взгляд собаки с нижней точки, но сделано это по-разному. У Бортко идет панорама по ногам стоящих людей — видимо, в очереди в какую-нибудь отвратительную столовую «нормального питания». (Кстати, оператор беспристрастно свидетельствует, что у пролетариев теперь есть калоши. Только счастья это не принесло.) Всё это показано рапидом, замедляющим и без того почти неподвижный видеоряд, и в целом представляет собой весьма пессимистическое зрелище, как сказано в другом фильме Бортко. У Латтуада, напротив, изображение динамичное, люди спешат по своим делам.
Кстати, если у Бортко фильм монохромный («сепия»), приближенный к стилю «нуар», то у Латтуада — цветной, с вкраплениями черно-белых кадров. По-видимому, это помогает нарисовать с натуры бытовые картинки.
В частности, такую: на улице мальчишки-газетчики кричат: «Читайте “Правду”!». Этот эпизод дается контрапунктом к знаменитой рекомендации Преображенского: «И, боже вас сохрани, не читайте до обеда советских газет», и, прежде всего, «Правду» [1, 383].
Латтуада сразу же разъясняет главные концепты во всех смыслах этого слова:
а) концепт как эмбрион образа [2], квант знания [5, 34], «“пучок” представлений, понятий, знаний, ассоциаций, переживаний, который сопровождает слово» [6, 43] — собачье сердце: «Сейчас я плачу, но только из-за ожога. Моя душа еще жива. Оно крепкое – собачье сердце» (сценарий А. Латтуада и М. Галло, перевод Е. Котовой <?>) (у Булгакова: «(...) плачу сейчас не только от физической боли и холода, потому что дух мой еще не угас... Живуч собачий дух» [1, 362]);
б) концепт как идею фильма [3, 167] — через внутренний монолог пса Бобика: «Да, совершают революцию, но остаются хамами и эгоистами» — возможно, выражение главной идеи (концепта) фильма.
И далее — еще одна важная мысль: «Революция не сделала нас равными. Я не о себе говорю. Я собака». Собственно, раскрытию этой темы и будет посвящен фильм, в том числе он рассматривает ситуацию: получит ли равенство собака, если станет человеком, т. е. человек, начавший с нуля.
Искусственного человека, созданного из собаки, в итало-немецком фильме зовут Бобиковым. Это переименование ведет к утрате смысла, вложенного в имя Шарик самим Булгаковым (и оговоренного Бортко): пес, которого хозяева любят и балуют («Шарик — это значит круглый, упитанный, глупый, овсянку жрет, сын знатных родителей» [1, 363]), что для фильма Латтуада в общем верно.
Оба режиссера так или иначе обозначают культурный контекст эпохи — кинематограф 1920-х гг., тем более что он упоминается самим Булгаковым. Понятно, что если в повести только упомянуты кино и цирк (кстати, по словам В. И. Ленина, важнейшие из искусств в данную эпоху), то в экранизациях эти упоминания, естественно, превращены в самостоятельные игровые эпизоды. Бортко вставляет в свою картину фрагменты фильма Л. Кулешова «Необычайные приключения мистера Веста в стране большевиков» (где в одном из эпизодов появляется режиссер В. Пудовкин).
Латтуада, по-видимому, вводит кино той эпохи аллюзивно. Отсылки к нему даются не в кинотеатре, а за его пределами, в самой жизни . Например, красный флажок на сером фоне — это, возможно, снижающая пародия на «Броненосец “Потемкин”» С. Эйзенштейна. Это воспринимается как метафора измельчания великой идеи в период нэпа, фильм — об этом. В нем, в разных эпизодах, вообще много красного на фоне серого: флаги, повязки, платье. Это уже тотальная травестия высокого эйзенштейновского пафоса — ведь нужно учитывать, какое мощное и духоподъемное воздействие оказывал этот великой кадр на зрителей всего мира. Латтуада показывает нам рекуперацию (Ги Дебор) — захват мещанами революционной символики и ее опошление.
В эпизоде иллюстрирования журнала Борменталя можно усмотреть еще одну аллюзию на Эйзенштейна — на «Дневник Глумова».
Зато в самом начале фильма режиссер отсылает нас к другой эстетике — у него появляется фокусник в феллиниевском духе (кстати, Латтуада был соавтором первого фильма Феллини — «Огней варьете»), как бы обозначая собственный стилистический ключ.
Следует сказать, что экранизация Латтуада не отличается «этнографической» точностью. Его фильм не историчнее анекдотической пьесы нобелевского лауреата Х. Бенавенте-и-Мартинеса, герои которой — эмигранты-большевики — ведут философские споры, «причем конечную истину неизменно изрекает некто Уладимиро Илиитч. Для колорита конспираторы играют то на гармошке, то на балалайке, а в конце распевают “Интернационал”. Под занавес по знаку Илиитча неведомо чьи дети, маршируя, вносят знамя» [4, 197]. Пьеса называется «Святая Русь»! Комментарии, как говорится, излишни.
Подобная сцена в кабаке имеется и у Латтуада, но такое стилистическое решение подсказывает сам Булгаков — упоминанием Клима Чугункина, профессией которого была «игра на балалайке по трактирам». Эту ремарку сполна использовал Бортко, изображая за этим занятием уже самого Шарикова в окружении его дегенеративных приятелей. У Латтуада Бобиков в трактире поет не «Светит месяц», а «Слышен звон бубенцов издалёка» — по-русски, с акцентом, но здесь это неожиданно работает на пользу фильму, потому что это поет еще только формирующееся существо, овладевающее в том числе и речью.
Один из «жилтоварищей» выглядит как типичный черносотенец. Дарья Петровна — женщина из «простого народа» — расхаживает в этнографическом костюме. К Преображенскому на прием приходит не нэпман, а какой-то генерал (царской армии?). «Говорящую собачку» хочет посмотреть не «странница», а старорежимная старуха интеллигентного вида. У Булгакова Швондер по поводу согласия Шарикова взяться на воинский учет и отказа воевать задает архиглупый вопрос: «Вы анархист-индивидуалист?» (таковой вряд ли «взялся» бы на учет). У Латтуада он употребляет более понятный западному зрителю термин: «Вы пацифист?».
Столь же некорректно и условно показана эпоха. Бобикова устраивает на службу в очистке некий товарищ Мутандер. Бобиков изъявляет желание истреблять «контрреволюционных кошек», на что Мутандер дает совершенно замечательный ответ: «Кошек здесь больше нет, их всех съели». (Видимо, авторы слишком буквально поняли слово «разруха».) Действие повести происходит в 1924-25 гг. В фильме — явно более поздний период. Снимают со стены портрет Троцкого (наверное, афишу или плакат: даже рвут ее) и меняют на Сталина. Вообще портреты вождей становятся частью стилистики фильма — например, плакат с Лениным (на улице) тоже есть. Порою это делается неуместно: портрет Энгельса, упомянутого и в книге, и в фильме, висит на стене в кабаке, где устраивает вакханалию компания Швондера, в том числе и Бобиков. Кабак таким образом уподобляется официальному учреждению (и наоборот). В домкоме на стене портрет Ленина. Для сравнения: у Бортко ритуальные сборища «жилтоварищей» в домкоме происходят на фоне портретов Ленина и Троцкого.
Сталина у Бортко нет вообще, что не типично для времени, когда он снимал свой фильм, зато присутствует его «тень» — важный советский начальник Петр Иванович, подчеркнуто похожий на Сталина. (Впрочем, его еще не боятся, готовы дискутировать с Петром Ивановичем и даже доказать ему его заблуждение.) У Латтуада Петр Иванович тоже отдаленно похож на Сталина, но в меньшей степени. Оба благоволят к Преображенскому.
А вот деталь, на первый взгляд, мелкая, но многое говорящая русскому зрителю. В фильме Преображенский упоминает калоши — «те самые, которые они украли у меня в 17 году». Зрители вправе предположить, что это сделали пролетарии после Октябрьской революции, поскольку 1917 год ассоциируется прежде всего с нею. Но знаменитая реплика Преображенского о калошах у пролетария в повести выглядит так: «Ничего подобного! На нем есть теперь калоши, и эти калоши... мои! Это как раз те самые калоши, которые исчезли весной 1917 года (выше упоминается март 1917 г. — А. Ф.). Спрашивается, кто их попер? (...) Это сделали вот эти самые певуны! Да-с!» [1, 385]. Итак, это сделали Швондер и его свита — вернее, им подобные. Но поскольку упомянута весна 1917 г., можно предположить, что калоши могли украсть уголовники, массово выпущенные на свободу Временным правительством (так называемые «птенцы Керенского»). Иначе говоря, у Булгакова Преображенский не делает различий между уголовниками и пролетариями и между двумя революциями, которые сливаются для него в единый кошмар, покончивший с любезной ему комфортной жизнью при царском режиме («когда это всё началось»). Он не желает, выражаясь словами Пастернака, нести «новости и неудобства», а до остального ему нет дела.
У Латтуада весьма забавно видоизменяются некоторые эпизоды или реплики — в частности, касающиеся Айседоры Дункан: «Может, она танцует на кухне, а в ванной режет кроликов». У Булгакова: «Может быть, она в кабинете обедает, а кроликов режет в ванной». Далее в сцене обеда, услышав пение за стеной, Преображенский заявляет: «Вначале они поют и танцуют, как Айседора Дункан, потом лопнут трубы» и т. д. (У Булгакова: «Вначале каждый вечер пение, затем в сортирах замерзнут трубы, потом лопнет котел в паровом отоплении и так далее».) Кстати, они действительно танцуют — вернее, пляшут — во время оргии в трактире. Латтуада педалирует намеченную Булгаковым тему гротескного врастания знаменитой балерины в советский быт (у нее даже нет столовой). Булгаков ограничился тем, что «заставил» ее резать кроликов, Латтуада уподобляет кабацкие пляски ее балетному искусству — или, что вернее, танцы Айседоры Дункан кабацким пляскам. Для озлобленного профессора-антисоветчика это не больший абсурд, нежели обучение пролетарских детей балету звездой, принявшей революцию. У Булгакова об Айседоре Дункан говорится так, что не ясно, знает ли Преображенский вообще, кто она такая. У Латтуада подчеркивается: знает, но говорит о ней так, будто она, сотрудничая с большевиками, учит танцевать их самих, а не детей, и ее искусство деградирует.
Наконец, остановимся на главном — образах профессора Преображенского и его жертвы. По существу мы не добавим ничего нового к тому, что было высказано уже многократно (примитивно говоря, у Бортко Преображенский — положительный герой, Шариков — отрицательный, а у Латтуада наоборот). Советские (российские) зрители привыкли к фильму Бортко, где Преображенский олицетворяет «здравый смысл и жизненную опытность», а также подлинную интеллигентность, а Шариков — агрессивное хамство. В фильме Латтуада акценты прямо противоположные: Преображенский был показан злодеем (так сказать, «доктором Калигари»), а Бобиков — хотя и невоспитанным, но в общем добродушным и безобидным существом. Мы рассмотрим, как это сделано в обоих фильмах.
У Бортко отсутствует важный для понимания образа профессора монолог про городового: «— Городовой! — кричал Филипп Филиппович (...) Городовой! Это и только это. И совершенно неважно — будет ли он с бляхой или же в красном кепи. Поставить городового рядом с каждым человеком и заставить этого городового умерить вокальные порывы наших граждан» [1, 386] (здесь и далее курсив наш — А. Ф.). Преображенский забывает, что он совсем недавно называл ласку «единственным способом, который возможен в обращении с живыми существами. Террором ничего поделать нельзя с животным, на какой бы ступени развития оно ни стояло» [1, 371] (т. е. и с человеком тоже). Теперь он считает таковым единственным способом именно террор. У Латтуада есть несколько реплик из этого монолога: «Порядок не имеет цвета. Только порядок».
Вот еще довольно забавное изменение. Если у Булгакова Преображенский обожает «Аиду», то у Латтуада он предпочитает «Любовный напиток» Г. Доницетти. Между прочим, один из главных героев этой оперы — странствующий лекарь, а вернее шарлатан, Дулькамара (возможно, прототип Дуремара из «Золотого ключика» А. Толстого). Если Булгаков через «Аиду» проводит параллель между профессором и египетскими жрецами («В белом сиянии стоял жрец и сквозь зубы напевал про священные берега Нила» [1, 394]), то не поступает ли таким же образом Латтуада, уподобляя профессора шарлатану?
Латтуада не развенчивает Преображенского — он его изначально не идеализирует. Если у Булгакова Преображенский относится к прислуге милостиво и уважительно, хотя и свысока, в манере «доброго барина» (излишне говорить, что у Бортко то же самое), то у Латтуада он ведет себя так, будто не считает обслуживающий персонал за людей. Это идет вразрез с деталями первоисточника. У Булгакова профессор запрещает Зине есть краковскую, купленную «для этого прохвоста», т. е. пса Шарика, ибо «это отрава для человеческого желудка», у Латтуада — скармливает остатки колбасы дворнику Федору. В отношении к Зине он и вовсе проявляет садистические черты — т. е. удовольствие от морального подавления чужой воли. У Булгакова он щадит чувства Зины, отпускает ее после подготовки пса к операции. В фильме Латтуада она покорно ассистирует профессору, заявляя, что привыкла, хотя, судя по ее лицу во время трепанации, это далеко не так. У Булгакова Преображенский и Борменталь спасают «невинную девушку» от сексуальных посягательств Шарикова, Латтуада же вводит сцену, которая многих шокировала. Он развивает реплику из Булгакова: «Всё свежее белье и ванну», заставляя Зину мыть в ванне голого Преображенского. Но нельзя сказать, что, отступая от повести в деталях, Латтуада изменяет ей по сути. Парадоксальным образом, изменяя эти детали, он подчиняет их более яркому выражению этой сути.
Остановимся на сцене операции по пересадке гипофиза. Бортко реализует ее сугубо иллюстративно, как бы снимая скрытой камерой репортаж. Однако в этом отстраненном, нейтральном изображении проявляется позиция режиссера. Он показывает нам совершенно нормальных врачей, занятых нормальным делом. Это идет вразрез с подчеркнуто субъективным нарративом Булгакова. Автору этих строк уже доводилось в докторской диссертации подробно характеризовать двойственность данного эпизода. С одной стороны, Преображенский и Борменталь показаны как жрецы, а сама операция — как жертвоприношение. С другой — автор изображает ее как злодейство и даже вампирический шабаш, подчеркивает отталкивающие и страшные детали [1, 394-398]. О глазах Борменталя: «Обычно смелые и прямые, ныне они (...) были настороженные, фальшивые, и в глубине их таилось нехорошее, пакостное дело, если даже не целое преступление». Далее: «оба заволновались, как убийцы, которые спешат», «лицо Филиппа Филипповича стало страшным», «Филипп же Филиппович стал положительно страшен», «Филипп Филиппович зверски оглянулся», «злобно заревел профессор», «Лицо у него при этом стало как у вдохновенного разбойника» и др., и, наконец: «Филипп Филиппович отвалился окончательно, как сытый вампир».
Латтуада трактует эту сцену точно «по партитуре». Некоторые зрители, делившиеся впечатлениями о фильме, отмечали фиксу во рту Преображенского. Это их почему-то удивило, и они даже усматривали здесь находку режиссера, уподобляющего профессора уголовнику. Но, во-первых, даже если такое уподобление подразумевалось, оно исходит от Булгакова («заволновались, как убийцы», «лицо как у вдохновенного разбойника»). Во-вторых, данная деталь отмечается в самой повести: «Он оскалил фарфоровые и золотые коронки» [1, 396]. Исполнитель роли Преображенского Макс фон Сюдов во время трепанации рычит и скалит зубы, т. е. ведет себя то ли по-звериному, то ли как вампир. (Е. Евстигнеев этого не делает.)
Когда в лицо Преображенскому брызжет кровь, он восклицает: «Зина! Мерзкое животное!» (непонятно, к кому это относится — к Зине или к Бобику, но оба не виноваты).
В тексте реплик усилено бессердечие Преображенского. Так, в ответ на замечание Борменталя, что Бобик умер, Преображенский заявляет: «Меня не интересует, жив он или мертв. Я продолжаю». Это данная в более жестоком варианте реплика «Хватит рассуждать: живет — не живет». У Булгакова Преображенский жалеет пса и говорит об этом неоднократно.
В декорировании этой сцены Латтуада педалирует гиньольную стилистику, гротеск на грани китча: тут и вскрытый кролик (деталь, идущая от Булгакова), и череп в шкафу. Операция отражается в стекле и, таким образом, через нее просвечивает аллегория смерти.
Впрочем, образ профессора не только зловещ. Преображенский отказывается покончить с Бобиковым по совету беспринципного Борменталя. Причем он не повторяет фарисейской фразы «На преступление не идите никогда, против кого бы оно ни было направлено. Доживите до старости с чистыми руками» (она очень хороша, на фоне другой фразы Преображенского: «Ей-богу, я, кажется, решусь»). У Латтуада он говорит просто: «Я не позволю этого». Кстати, одна из важных причин отказа от уничтожения Бобикова: «Это существо мне почти как сын, хотя и лабораторный». Это очень резкое расхождение и с Булгаковым, и, в будущем, с Бортко, у которых Преображенский яростно протестует, когда Шариков именует его «папашей».
У Латтуада в сцене с профессорами — серия рентгеновских снимков, плавно переходящих друг в друга, — остроумная визуальная метафора биологической эволюции. У Бортко есть фотографии существа в сцене доклада Преображенского, но они такого эффекта не производят, потому что рентген выявляет скрытое, глубинное, а фотографии фиксируют внешнее.
И Латтуада, и Бортко показывают промежуточную стадию между собакой и человеком, но решается этот мотив по-разному. У Латтуада есть довольно жуткая сцена, вдохновившая Бортко на другой эпизод: ночью существо выползает из люльки, добирается до зеркала и в ужасе говорит: «Что они со мной сделали? Во что я превратился?». У Бортко уже Шариков, достаточно проявивший свою мерзость, в какой-то момент замирает перед зеркалом и всматривается в себя. Видимо, он в этот момент окончательно прощается с тем хорошим, что в нем еще осталось от животного, — прощается с собачьим сердцем.
У Латтуада Бобиков так и остается с собачьим сердцем до самого конца. То есть выражение «собачье сердце» в его фильме следует понимать почти буквально: животная природа в человеке. И, кстати, тот же смысл несет немецкое название фильма “Warum bellt Herr Bobikow?” — «Почему лает господин Бобиков?». Потому и лает, что не изжил в себе животное начало. Поведение Бобикова показывает нам, что такое это пресловутое «собачье сердце». Здесь он расходится с Булгаковым, у которого сказано буквально следующее: «Сейчас Шариков проявляет уже только остатки собачьего, и поймите, что коты — это лучшее из всего, что он делает. Сообразите, что весь ужас в том, что у него уже не собачье, а именно человеческое сердце. И самое паршивое из всех, которые существуют в природе» (курсив наш — А. Ф.) [1, 435]. Латтуада показывает нам именно человека с собачьим сердцем, т. е. полуживотное.
Интересно, что Бобиков как бы начинает очеловечиваться еще до операции. Он не только перелаивается с бродячими собаками, в фильме дается «перевод» его реплик, содержание которых могло бы принадлежать человеку: «Да, я принимал ванну» и даже — «Убирайтесь, животные» (!).
Амбивалентность, промежуточность этого персонажа подчеркивается при его появлении на улице уже в человеческом облике — в меховой шубе, как бы подчеркивающей животную природу. Это одновременно и человеческая одежда, и звериная шкура (срав. с аналогичной интерпретацией в романе Л. Захер-Мазоха с характерным названием «Венера в мехах», где меха выражают и аристократизм Ванды, и ее звериную природу «дикой кошки»).
Колоритнейшей иллюстрацией животного начала в природе Бобикова стала сцена разгрома, устроенного им в ванной комнате. Поскольку всех кошек в Москве съели, то Латтуада исключил эпизод с потопом, возникшим из-за кота. Зато вместо него показывают сцену, так сказать, «разрухи в клозете». Бобиков заодно глотает — правда, не зубной порошок, а зубную пасту, запивая ее шампунем.
Из того же ряда сцена в цирке, отсутствующая в повести. У Бортко подобная сцена тоже есть, и в ней лжепредсказательница мадмуазель Жанна (из одноименного рассказа Булгакова) неожиданно попадает в точку, говоря Шарикову, что главное событие его жизни впереди (т. е. пророчит ему обратное превращение в собаку). У Латтуада Бобиков во время выступления наездников не выдерживает и сам довольно удачно включается в представление, вызывая восторг у зрителей и присутствующей здесь же Зины, ради которой он, разумеется, это и проделал.
«Покушения» Бобикова на женщин тоже проявляют его собачью природу. Они, в сущности, безобидны, и почти всегда страдает сам Бобиков. Он пристает к Дарье Петровне (вместо усатого гражданина) и получает по лбу половником. Но гораздо чаще Бобикову достается от мужчин, его бьют то поклонник какой-то Наташи, то Борменталь, который еще и называет его «грязным вуаейром»: Бобиков по ночам приближается к спящей Зине, однако — вопреки первоисточнику — не пытается ее изнасиловать, а любуется ею, целует ей ноги и сентиментально говорит: «Зинуша, здесь Бобиков, который тебя очень любит». Еще более значима другая его реплика: «Зина, вот увидишь, я буду развиваться, если ты поможешь мне, Зина, дорогая» (целует ей руку).
И за секретаршей Васнецовой он ухаживает довольно трогательно. (Если у Булгакова эта девица — лишь эпизодический персонаж, то оба режиссера развивают связанную с ней сюжетную линию, причем в прямо противоположных направлениях: у Бортко в Васнецову, которую играет А. Неволина, платонически и на расстоянии влюблен Борменталь).
Бобиков вообще сильно страдает от одиночества и, получив пощечину от ухажера Наташи, плачет: «Никто меня не любит! Зачем меня произвели на свет!». В другой сцене он и вовсе говорит, что хочет умереть.
Впрочем, ему удается вызвать симпатии у женщин: Дарья Петровна с удовольствием слушает его игру на балалайке, Зоя Васнецова соглашается выйти за него замуж. Но красноречивее всего поведение Зины, которое у Латтуада меняется на прямо противоположное. У Булгакова она, едва увидев пса Шарика, с отвращением заявляет: «До чего же паршивый!». У Латтуада она говорит Бобикову: «Какой ты элегантный!». Если у Булгакова Зина до конца ненавидит и презирает Шарикова (и этот мотив подчеркивает и усиливает Бортко), то у Латтуада она заступается за Бобикова: «Он не плохой. Он бедный чертенок». Зина и Дарья Петровна, кстати, ревнуют его друг к дружке и к Васнецовой.
Добавим еще некоторые важные изменения, внесенные в образ Бобикова.
Если у Булгакова главная ценность для Шарикова — «всё поделить», то Бобиков на вопрос Преображенского: «Что по-вашему, имеет ценность?» отвечает: «Электричество, правосудие, искусство». Очень сомнительно, что так ответил бы сам профессор, у которого главные ценности — евгеника (т. е. извращение природы), деньги и комфорт.
Бобиков испытывает благодарность к своему создателю, хотя его и заносит: «Преображенский мой отец. Он ничего не может без меня делать. От сделал из меня человека».
И, наконец, в финале пес Бобик высказывает весьма противоречивые мысли о Преображенском, далекие от первоисточника: «Вот это гений все время в поисках невозможного, все время в муках. Я ему не доверяю. Нужно быть осторожным. Чувствую: между нами это так не закончится. Нет это только цветочки». Пес и восхищается упорством ученого, и чувствует опасную перспективу его экспериментов. У Булгакова (и у Бортко) вторая операция стерла у Шарика память о его человеческом прошлом, у Латтуада следы этого чудовищного опыта остались в глубинах подсознания жертвы.
Итак, поведем итоги.
Точности исторических и бытовых реалий, к которым внимателен Бортко, от Латтуада ждать не приходится. Если Бортко экранизирует Булгакова максимально правдоподобно и, главное, серьезно, то Латтуада тяготеет к пародии, гротеску. Возможно, именно такой эстетический ключ вполне адекватен первоисточнику.
Даже самые резкие расхождения Латтуада с литературным источником почти всегда имеют источник в булгаковском тексте, хотя могут относиться к другой ситуации. Причем Латтуада реализует их гораздо последовательнее, чем даже автор, причем это относится и к заглавию. Именно у Латтуада, а не у Булгакова (и Бортко) показано собачье сердце.
Оба режиссера корректируют образ Преображенского. Бортко просветляет и облагораживает его (убирая некоторые одиозные детали), Латтуада заостряет отрицательные черты профессора, присутствующие в повести. Если Бортко связывает с интеллигенцией надежду на будущее человечества, то Латтуада большее интересует ответственность буржуазных интелликтуалов за социальные катаклизмы.
Латтуада усиливает «франкенштейновскую» тему (искусственного человека, страдающего от одиночества и непонимания), почти незаметную у Булгакова и Бортко (последний педалирует уэллсовскую линию — за счет видоизмененных цитат из другого булгаковского текста — «Роковых яиц»: «Что вы говорите об Уэллсе, о мелких вещах, коллега!»).
Корень зла в фильме Латтуада лежит скорее в сфере социальной, чем в биологической. Зло — это неизжитое прошлое. Отвратительно в этом фильме не наивное и почти безобидное проявление животной природы Бобикова, а то, как «развлекается псевдоученая буржуазия».
Литература
Булгаков, М. А. Собачье сердце // Трудные повести / сост. и предисл. А. И. Ванюкова. — М. : Молодая гвардия, 1990. — С. 359-448.
Аскольдов, С. А. Концепт и слово / С. А. Аскольдов // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста: антология / под общ. ред. В. П. Нерознака — М.: Academia, 1997. — С. 267-280.
Брудный, А. А. Психологическая герменевтика: уч. пос. / А. А. Брудный. — М.: Лабиринт, 1998. — 336 с.
Малиновская, Н. У истоков «мыльной оперы» // Драматурги — лауреаты Нобелевской премии: сборник / сост. О. Жданко — М.: Панорама, 1998. — С. 193-197.
Маслова, В. А. Когнитивная лингвистика: уч. пос. / В. А. Маслова. — 2-е изд. — Мн.: ТетраСистемс, 2005. — 256 с.
Степанов, Ю. С. Константы: Словарь русской культуры / Ю. С. Степанов. — 2-е изд., испр. и доп — М.: Академический Проект, 2001. — 990 с.
Флоря А. В. Интерпретации повести М.А. Булгакова «Собачье сердце» в кинематографе: А. Латтуада и В. Бортко // Россия, Европа и Азия в контексте историко-культурного взаимодействия: материалы Международной конференции (19 мая 2017 г.) / под ред. И.В. Вовка, А.В. Фомичева, И.А. Шебалина — Ставрополь: Центр научного издания «Логос», 2017. — ISBN 978-5-905519-56-7. — С. 128-136.
АКТ ВТОРОЙ
Сцена 1.
Зал в доме Леонато.
Входят
ЛЕОНАТО, АНТОНИО, ГЕРО, БЕАТРИЧЕ и прочие.
ЛЕОНАТО
А граф дон Гуан так и не соизволил явиться на ужин?
АНТОНИО
Я его, по крайней мере, не заметил.
БЕАТРИЧЕ
Меня с души воротит от его уксусной мины.
ГЕРО
Его органон очень предрасположен к разлитию жёлчи.
БЕАТРИЧЕ
Если органон, то желчи, а не жёлчи. А вообще оптимальный вариант мужчины — среднее арифметическое между ним и Бенедиктом: один молчит, словно каменный болван, другой, как живой болван, лопочет.
Взять пол Бенедиктова языка, добавить половину ироничности дон Гуана...
... да пристегнуть ноги постройнее, да присовокупить толстый-претолстый кошелек, — и вышел бы настоящий мужчина, который мог бы завоевать любую женщину. Я хочу сказать: любую заурядную женщину.
ЛЕОНАТО
С твоим незаурядным языком не остаться бы тебе в девицах.
АНТОНИО
Что есть, то есть. У нее слишком длинный язык.
Слишком длинный — это дар небес. Но одно удлиняется, другое укорачивается. Такое условье: по манию Бога бодливой корове быть короткорогой.
ЛЕОНАТО
Будь дерзкой и строгой, моя дорогая, и вовсе безрогой главой помавая.
БЕАТРИЧЕ
В смысле: я останусь без мужа? Господи, хоть бы так! Терпеть возле себя варвара с бородой? Лучше спать на чесучовой подушке!
ЛЕОНАТО
А если нападешь на безбородого?
Еще того прекраснее! Какое употребление можно ему найти? Облачить в юбки и дать роль субретки? Безбородый — это еще мальчишка, я для него стара, а бородатый — не мальчик, но муж. И ладно — только бы не мой. Да лучше я поступлю в зверинец и буду сопровождать в пекло ученых обезьян.
[Вариант: диких обезьян. Мотивировка: если они не поддаются дрессировке, то они злые, и, следовательно, им место в аду.]
ЛЕОНАТО
Как? Ты собралась в самое пекло?
О, нет, не в самое. Там меня встретит старый черт с рогами и даст от ворот поворот: "В рай, Беатриче, в рай! У нас и так тесно, чтобы мы принимали еще и девственниц!" Тогда я сдам ему обезьян по описи, а сама воспарю прямиком на небеса, к святому Петру. Он проводит меня к холостякам, и мы предадимся невинным радостям жизни до скончания времен.
АНТОНИО (Геро)
Хоть ты, племянница, будешь слушать папочку?
БЕАТРИЧЕ
О, еще бы! Для кузины дочерний долг превыше всего. Эта паинька при всяком случае станет делать книксен и щебетать: "Как вам угодно, папочка!" Но это, кузина, если жених будет не противный. В противном случае сделай глубокий реверанс и скажи: "Как мне будет угодно, папочка!"
ЛЕОНАТО
А я все-таки, племянница, надеюсь в один прекрасный день увидеть тебя замужем.
Разве что Создатель сотворит его из иной стихии, нежели земля. Разве не досадно женщине пресмыкаться перед прахом только потому, что он мужского рода?
[В оригинале: valiant dust.]
Отчитываться капризному почвенному слою? Нет, увольте! Кроме того, все сыны Адама состоят со мною в родстве, а инцест я считаю преступлением.
ЛЕОНАТО (Геро)
В общем, дочь моя, помни, о чем тебе говорили. Если дон Педро предложит тебе нечто за танцами, ты знаешь, в каком тоне ему отвечать.
БЕАТРИЧЕ
Поскольку сватовство произойдет за танцами, тон очень важен! Если принц возьмет тон слишком возвышенный, станцуй ему ответ ниже на полтона. Именно станцуй, кузина, ибо всё это: сватовство, свадьба и отрезвление — суть не что иное, как три части балетной сюиты. Часть первая — сватовство. Это как шотландская джига: развивается бурно, скоропалительно и со всякими непредсказуемыми вариациями. Часть вторая — свадьба, протекает чинно и чопорно, как старосветский менуэт. И третья часть — отрезвление, это сарабанда: настроение минорное, переходящее в похоронное.
ЛЕОНАТО
У вас слишком искусственное представление об этом предмете.
БЕАТРИЧЕ
У меня, дядюшка, цепкий глаз. А при дневном свете я могу разглядеть даже церковь.
ЛЕОНАТО
Однако, брат, пришли ряженые. Дадим им разгуляться.
Входят
ДОН ПЕДРО, КЛАВДИО, БЕНЕДИКТ,
ДОН ГУАН, БАЛТАЗАР, БАРАХОЛЬО, МАРГАРИТА, УРСУЛА
и прочие.
Не желаете ли, сударыня, пройтись с вашим доброжелателем?
ГЕРО
Если вы обязуетесь идти степенно, смотреть нежно и не утомлять меня разговорами, я пройдусь, не выходя за рамки приличий.
ДОН ПЕДРО
Составите мне пару?
ГЕРО
Составлю, когда я пожелаю.
ДОН ПЕДРО
А когда вы пожелаете?
[Примечание: Здесь обыгрываются два значения слова "когда": условное (= если) и собственно временно́е.]
ГЕРО
Когда вы обнажите ваше лицо, я найду его привлекательным. Было бы ужасно, если бы ваша, извините, мандолина соответствовала футляру.
ДОН ПЕДРО
Это укрытие напоминает хибарку Филемона — пристанище Юпитера.
Тогда ваша маска должна быть саманной.
ДОН ПЕДРО и ГЕРО отходят.
МАРГАРИТА
Вы говорите о страсти так, что сказать страшно.
[В оригинале: Speak low, if you speak love.]
БАЛТАЗАР
Я хочу, чтобы вы меня полюбили.
МАРГАРИТА
А я не хочу из любви к вам. Я состою из одних недостатков.
БАЛТАЗАР
Например?
МАРГАРИТА
Например, я молюсь во всеуслышанье.
БАЛТАЗАР
Мне это нравится! Но окружающие всегда могут воскликнуть: "Аминь!"
МАРГАРИТА
Господи, дай мне хорошего визави для танцев!
БАЛТАЗАР
Аминь!
МАРГАРИТА
И скрой его с глаз, когда танцы закончатся. Что вы на это скажете, пономарь?
БАЛТАЗАР
Нет больше слов — ответ пономаря.
МАРГАРИТА и БАЛТАЗАР отходят.
УРСУЛА
Маска, я вас знаю: вы Антонио.
АНТОНИО
Уверяю вас, нет.
УРСУЛА
Но вы точно так же встряхиваете головой.
АНТОНИО
Я играю его роль. Я его представляю.
УРСУЛА
Не верю! Вы не смогли бы представить таких изысканно-дурных манер. И ладонь у вас такая же сухая. Нет, вы — это он. Вы — это он!
АНТОНИО
Да нет же! Я — не я.
УРСУЛА
Ах, оставьте, оставьте! Неужели вы допускаете, что я не распознаю ваше своеобразное остроумие? Вы просто феноменальны, а феномены не скрываются. В общем, вы — это он. И довольно об этом.
АНТОНИО и УРСУЛА отходят.
БЕАТРИЧЕ
Значит, вы не хотите сказать, кто этот сплетник?
БЕНЕДИКТ
Простите, я не могу.
БЕАТРИЧЕ
По крайней мере, скажите, кто вы сами.
БЕНЕДИКТ
Как-нибудь после.
БЕАТРИЧЕ
Так, значит, я взбалмошная, и все мои остроты взяты из "Декамерона"? Это синьор Бенедикт, больше некому.
БЕНЕДИКТ
Кто, простите?
БЕАТРИЧЕ
А то вы не знаете!
БЕНЕДИКТ
Боюсь, что нет.
БЕАТРИЧЕ
Как? Вам не доводилось над ним смеяться?
БЕНЕДИКТ
А почему, собственно? Кто он такой?
БЕАТРИЧЕ
Штатный гаер при дворе дона Педро. Совершенно вульгарный паяц. Его коронный жанр — пасквиль, в этом он не знает равных. Он имеет успех у одних подонков, обожающих пошлости, а еще больше — гадости. Но даже эти ничтожества теряют терпение и норовят его прибить. Он, конечно, и сейчас курсирует где-то поблизости, и его скоро прибьет сюда.
БЕНЕДИКТ
Тогда я и познакомлюсь с этим джентльменом и передам ему ваше о нем мнение.
БЕАТРИЧЕ
Извольте, извольте. Но вы будете разочарованы. Он изощрится в мой адрес одной-двумя эпиграммами. Но, паче чаяния, никто не заметит, что это эпиграммы. Тогда балагур впадет в меланхолию, потеряет аппетит, и за ужином это спасет какое-нибудь крылышко куропатки от уничтожения.
Музыка.
Но мы слишком оторвались. Давайте двигаться за этой парой.
БЕНЕДИКТ
Двигаться к добру?
БЕАТРИЧЕ
Если я заподозрю что-то дурное, выйду на первом же туре.
В продолжение танцев покидают сцену все,
кроме ДОН ГУАНА, БАРАХОЛЬО и КЛАВДИО.
ДОН ГУАН
Мой братец ведет себя так, будто сам имеет виды на Геро. Отошел в сторону с ее папенькой: сватается, конечно. Дамы уплыли вслед за Геро. А тут осталась одна личность под маской.
БАРАХОЛЬО
А, знакомая личность! Это Клавдио.
ДОН ГУАН
Вы — синьор Бенедикт, я не ошибаюсь?
КЛАВДИО
Кто? Я? Да, я Бенедикт.
ДОН ГУАН
Синьор Бенедикт, я знаю: дон Педро любит вас, и вы с ним близки. Так вот: он возжелал юную Геро и жаждет вступить в связь — в брачную. Пожалуйста, отвлеките его от такого мезальянса — и вы сделаете наиблагороднейший из поступков.
[Примечание: Выражение из «Села Степанчикова».]
КЛАВДИО
Но вам откуда известно, чего он жаждет?
Я слышал, как он высказывался об этом самым недвусмысленным образом.
БАРАХОЛЬО
Он недвусмысленно изъявил желание вступить с нею в связь уже этой ночью.
ДОН ГУАН
Но что это мы заговорились, а там уже садятся за столы.
ДОН ГУАН и БАРАХОЛЬО уходят.
КЛАВДИО
Я говорил устами Бенедикта —
И вот ушами Клавдио поймал
Известье о коварстве дона Педро.
Конечно, где любовь, там дружбы нет.
Сердца влюбленных могут доверяться
Лишь собственным глазам и языку.
В любви свершать поступки надо смело,
Решать задачи только самому.
Архисерьезнейшее это дело
Мы поручить не можем никому.
Завороженный красотой, посредник
Утонет в распалившейся крови.
Такое ведь бывает — и нередко.
Так отчего я не предполагал,
Что это и меня коснется тоже.
Прощай, мечта о Геро, навсегда!
Входит БЕНЕДИКТ.
БЕНЕДИКТ
Граф Клавдио?
КЛАВДИО
Конечно, не Бенедикт!
БЕНЕДИКТ
Идемте, я вас провожу.
КЛАВДИО
Куда?
БЕНЕДИКТ
Ваши дела таковы, что к ближайшей иве. Там вы накинете себе на шею... Гирлянду, гирлянду, а вы что подумали? Как цепь процентщика. А хотите — как лейтенантский шарф, через плечо. Вы как хотите?
КЛАВДИО
Не хочу никак.
БЕНЕДИКТ
А придется. Принц-то вашу Геро уже того... за рога — и...
КЛАВДИО
Желаю ему всяческой пользы.
БЕНЕДИКТ
Вы говорите, как добропорядочный прасол,
[Вариант: скотопромышленник.]
уступивший ему свою телку. Да, вот вам и дон Педро! Ловко он вас обскакал?
КЛАВДИО
Ах, оставьте меня!
БЕНЕДИКТ
Да прозрейте вы наконец! После драки кулаками не машут.
КЛАВДИО
Подите вы...
КЛАВДИО уходит.
БЕНЕДИКТ
Полетел в камыши, подранок! Да, но у моей обожательницы Беатриче представление обо мне крайне одностороннее. Надо же: придворный гаер! Неужели меня и впрямь так называют за моё остроумие? Но нет, конечно, нет. Какой же я гаер! Это Беатриче со зла выдаёт желаемое за действительное, возводит меня в это звание от имени света. Ну, ничего, я ей... я ее...
ДОН ПЕДРО
А где же граф? Сударь, вы не видали его?
БЕНЕДИКТ
Видал, видал, даже попытался сыграть роль Хора. Вошед в залу, я застиг его мрачным и заброшенным, как хижина в лесной трущобе. Я передал ему известие — и, вероятно, достоверное, — что вы, оказывая ему услугу, соблазнили известную персону. Тогда я тоже захотел ему услужить и предложил пройтись до ближайшей ивы. Не за тем, о чем вы подумали, а чтобы сплести гирлянду — как обманутому любовнику, — или же нарезать ему розог.
ДОН ПЕДРО
А его-то вина в чем? Он, что — ревнив?
БЕНЕДИКТ
Он не ревнив, он доверчив. Как школьник, похвастал приятелю, что нашел гнездо, а тот его добычу увел.
ДОН ПЕДРО
Преступление — не доверчивость, но обман доверия.
БЕНЕДИКТ
Тогда ему пригодятся и гирлянда — для себя, и розги — для вас. Ведь, по моим сведениям, вы у него пташку и умыкнули.
ДОН ПЕДРО
Я научу ее петь и возвращу собственнику.
БЕНЕДИКТ
Если она подпоет тому, что вы говорите, значит, вы поете без фальши.
ДОН ПЕДРО
Зато похоже, что вы офальшивили синьору Беатриче. Ее кавалер открыл ей глаза, Она так на вас озлилась!
БЕНЕДИКТ
Она? Мне это нравится! Да я от нее наслушался таких слов, что бесчувственным не остался бы даже пень. Даже замшелый старый дуб, растерявший все листья, кроме одного. Даже моя маска чуть не ожила и не стала выражать гнев и ругаться. Она как бы не узнала меня и обозвала вашим придворным шутом, нуднее осенней мороси, и прочая, и прочая. Она всё больше распалялась, и я чувствовал себя мишенью под канонадой целой армии. Слова ее подобны клинкам, причем отравленным. Будь таким же ядовитым ее дыхание, оно убило бы всё живое на земле и небе, вплоть до Полярной звезды. Я не женился бы на ней за всё имущество Адама до грехопадения. Она заставила бы Геркулеса вращать вертел, а его палицу швырнула бы в очаг, на распыл. Оставимте ее в покое: это же адская ведьма Атэ, переряженная по-современному. Вот бы какой-нибудь магистр обезвредил ее заклинанием. Она превращает нашу юдоль в ад и множит количество грешников, поскольку в настоящем аду тихо и мирно, как в монастыре, и мужчины готовы спасаться от нее там. Ее всюду сопровождает свита ужасных демонов разлада и бестолковщины.
ДОН ПЕДРО
А вот и она со свитой.
Входят КЛАВДИО, БЕАТРИЧЕ, ГЕРО и ЛЕОНАТО.
БЕНЕДИКТ
Ваше высочество! Может, у вас найдется дело для меня где-нибудь на краю земли?
[Вариант: Ушлите меня с поручением хоть на край земли, хоть за край...]
Например, у антиподов или в Индии. Я вам привезу оттуда зубочистку, или волос Великого Могола, узнаю размер ноги пресвитера Иоанна. Поручите мне переговоры с пигмеями — я и с ними найду общий язык, только не с этой мисс гарпией. Итак, что я могу сделать для вашего удовольствия?
ДОН ПЕДРО
Только одно: чтобы вы вкушали наслаждение вместе с нами.
БЕНЕДИКТ
Нет уж, это кушайте без меня! Мне уже приелась Мисс Язык-Без-Костей.
БЕНЕДИКТ уходит.
ДОН ПЕДРО
Да уж, сударыня, вам не завладеть сердцем синьора Бенедикта.
В самом деле, он уже вручил мне свое сердце, а взамен хотел получить два. Однако я воспротивилась такому жульничеству, и мне его сердца даром не надо.
ДОН ПЕДРО
Сеньору Бенедикту вышел афронт!
[Юмористический вариант: полный перетык. Словечко из М. М. Зощенко: "Стал мой мельник с тех пор круглеть и розоветь, да только в дальнейшей жизни вышел ему перетык и прискорбный случай" (Рассказы Назара Ильича Синебрюхова), а также: "Эти и многие другие цитаты из произведений молодого писателя зазвучали в их кругу, как поговорки. Слушая в Доме искусств плохие стихи, они говорили: "Блекота!" А если с кем-нибудь случалась неприятность: "Вышел ему перетык" (К. Чуковский о Зощенко). Словечки "блекота" и "перетык" входят и в мой личный лексикон.]
БЕАТРИЧЕ
Хорошо, что ему, а не мне, а то бы пришлось рожать дураков. Это был бы прискорбный случай. Кстати, вы желали видеть графа. Я его привела.
ДОН ПЕДРО
О, граф! Вы не в настроении?
КЛАВДИО
Отчего же, я в настроении.
ДОН ПЕДРО
А каково тогда ваше самочувствие?
КЛАВДИО
Я чувствую...
БЕАТРИЧЕ
Граф сам не знает, какое у него самочувствие и настроение. Он невозмутим и скромен. Это культурный фрукт с изысканным вкусом, вроде поме́ло. И если он тоже слегка зелен, так это от ревности.
ДОН ПЕДРО
Если так, то чувства завели его слишком далеко. Так вот: я танцевал с очаровательной Геро, а потом уединился с ней и сделал предложение, на которое она дала охотное и немедленное согласие. Затем я просил ее руки у отца прекрасной Геро, и он также с большой радостью согласился. В общем, готовься к скорой свадьбе. И совет вам да любовь.
КЛАВДИО
С кем?
ЛЕОНАТО
С Геро.
Кому?
ЛЕОНАТО
Вам, граф, вам. Благодарите его светлость. Вы получите мою дочь и единственную наследницу. Аминь.
Теперь ваша реплика, граф.
КЛАВДИО
Молчание — самый подходящий герольд, чтобы протрубить о радости. Моё счастье было бы меньше, если бы мог сказать о нем больше. Итак, сударыня, мы больше не принадлежим себе, но принадлежим друг другу. Я от какой перемены просто вне себя.
БЕАТРИЧЕ
Пожалуйста, кузина, прерви его речь ответной репликой или хоть поцелуем — если у тебя нет слов.
ДОН ПЕДРО
До чего же веселое у вас сердце!
БЕАТРИЧЕ
А уж какое глупое... Зато благодаря ему я ничем не заморочиваюсь. Кузина поверяет на ушко графу ужасную тайну, что ее сердце — его. Именно такими словами.
ГЕРО
Да, именно такими.
БЕАТРИЧЕ
Господи! Вот и мы вышли в графья! Всем находятся партии, девицам любой масти. Одна я только беспартийная, торчу в своей норе. Остается только объявить: "Очаровательная девушка с хорошим характером ищет спутника жизни"
ДОН ПЕДРО
Только пожелайте — я вам создам такого спутника.
БЕАТРИЧЕ
Уместнее было бы его создать вашему родителю. Судя по вашему виду, у него к этому был талант. Будь у вашего отца еще один сын, ваша копия, то, может, нашлась бы и партия для этой копии.
ДОН ПЕДРО
Зачем вам копия, когда есть оригинал?
БЕАТРИЧЕ
Однако вы оригинал, ваша светлость! На что мне такое сокровище! Я хочу сказать, что такую драгоценность можно надеть только на праздники. А что мне останется для будней? Разве что завести еще одного супруга? Шутка. Ах, не судите слишком строго. Я вся такая несуразная и несерьезная. Это у меня с детства, и я уже не исправлюсь.
ДОН ПЕДРО
О, не огорчайте меня исправлением! В этом ваша привлекательность. Безусловно, вы родились в веселый час.
БЕАТРИЧЕ
Да уж, моя маменька прямо исходила криком от веселья. Но я, пожалуй, родилась под какой-нибудь шалой звездой, выделывающей в небе вензеля. Веселья вам, родственники.
ЛЕОНАТО
Племянница, ты помнишь о моей просьбе? Я на тебя надеюсь.
БЕАТРИЧЕ
Не беспокойтесь, дядя. С вашего позволения, ваша светлость.
БЕАТРИЧЕ уходит.
ДОН ПЕДРО
Эта девица — порождение веселой стихии.
ЛЕОНАТО
Да, в ней нет ни одной печальной молекулы. Она не смеется разве что во сне, Впрочем, что это я! Смеется — моя дочь рассказывала. Иной раз ей такое привидится, что она пробуждается от смеха.
ДОН ПЕДРО
Особенно ей смешны даже намеки на замужество.
ЛЕОНАТО
Еще бы! Из-за насмешек все женихи от нее шарахаются.
ДОН ПЕДРО
Для Бенедикта она была бы в самый раз.
ЛЕОНАТО
Боже мой! Да они же друг дружку за неделю изъязвят до безумия.
ДОН ПЕДРО
Когда же вы пойдете к алтарю, граф?
КЛАВДИО
Завтра же, ваше высочество. Время ковыляет на костылях, покамест любовь не исполнит все ритуалы.
ЛЕОНАТО
Нет, сын мой, раньше следующего понедельника и не мечтай. И так времени в обрез, чтобы всё устроить прилично — как я это понимаю.
ДОН ПЕДРО
Не бери в голову, жених. Неделя пролетит незаметно. И не скучно. У меня на это время запланирован подвиг Геркулеса: ввергнуть синьора Бенедикта и синьору Беатриче в пламя страсти. Мне не терпится соединить их в тандеме, и, если вы четко исполните мои директивы, успех обеспечен.
ЛЕОНАТО
Я всецело в вашем распоряжении, ваше высочество, и готов не спать всё это время.
КЛАВДИО
И я тоже.
ДОН ПЕДРО
А вы, милая Геро?
ГЕРО
И я готова внести свою скромную лепту ради моей кузины.
ДОН ПЕДРО
Если говорить серьезно, то Бенедикт не безнадежен для роли мужа. Он хорошего рода, человек безусловно храбрый и порядочный. Я вас научу воздействовать на чувства кузины, а мы с этими господами произведем над Бенедиктом такие манипуляции, что он забудет весь свой иронический ум и придирчивый вкус и воспылает страстью к Беатриче. И когда дело будет сделано, Купидон может уйти на покой: мы превзойдем его славой и станем подлинными божествами любви. Идемте, я посвящу вас в мой замысел.
Сцена 2.
Другая комната в доме Леонато.
Входят ДОН ГУАН и БАРАХОЛЬО.
ДОН ГУАН
Значит, это Клавдио женится на дочери Леонато?
БАРАХОЛЬО
К сожалению, да, ваша светлость. Но это можно пресечь.
ДОН ГУАН
О, любая препона, любая преграда, любое препятствие на его пути облегчает мои страдания. Ведь я болен от ненависти, и лекарство здесь одно. Всё, что поперек его благу, то мне благоприятно. И каким же образом это можно пресечь?
БАРАХОЛЬО
Не самым моральным. Однако под покровом ночи этой аморальности никто не откроет.
ДОН ГУАН
Открой мне эту аморальность хотя бы в двух словах.
БАРАХОЛЬО
Говорил ли я вам, что уже с год состою в аморальных сношениях с Маргаритой, прислужницей Геро?
ДОН ГУАН
Да, что-то говорил.
БАРАХОЛЬО
Я велю ей в самый глухой час ночи выглянуть из окошка.
ДОН ГУАН
И что?
БАРАХОЛЬО
Из окошка ее хозяйки.
ДОН ГУАН
И это расстроит свадьбу!
БАРАХОЛЬО
Зависит от вас. Попробуйте выцедить яд из этой ситуации. Подите к брату и скажите ему честно и прямо, что он уронит свое доброе имя, навязывая чтимому вами (понимаете — вами!) Клавдио такую позорную развратницу, как Геро.
ДОН ГУАН
Но хватит ли этого доказательства?
БАРАХОЛЬО
Хватит с лихвой, чтобы лишить принца его самомнения, Клавдио — спокойствия, Геро — доброго имени и Леонато — самой жизни. Удовлетворит вас такой результат?
ДОН ГУАН
Чтобы им было тошно, я пойду на всё.
БАРАХОЛЬО
Вот и действуйте. При первой же возможности поговорите наедине с доном Педро и графом и внушите каждому из них, что повинуетесь долгу и самой искренней симпатии. Что ради чести брата и душевного покоя его друга, соблазненного мнимой добродетелью, вы обязаны разоблачить связь Геро со мной и сорвать порочный союз. Само собой, вашим словам потребуется подтверждение. Так они его получат сполна, в ночь перед свадьбой под окном спальни Геро — и насмотрятся, и наслушаются, как я буду называть Маргариту: моя малютка Геро, а она меня: Барахольчик и еще по-всякому. Я исхитрюсь, чтобы самой хозяйки в комнате не было. В общем, извращенность Геро мы изобразим пренатурально, ревность жениха переименуется в убежденность, а свадебные хлопоты обратятся в ничто.
ДОН ГУАН
Взрасти зерно своего замысла, какою бы тугой он ни взошел.
[Примечание: См.: Чръна земля подъ копыты костьми была посеяна, а кровию польяна: тугою взыдоша по Руской земли (Слово о полку Игореве). В оригинале: Grow this to what adverse issue it can.]
За дело! Если твои ухищрения, я тебе пожалую тысячу дукатов.
БАРАХОЛЬО
Мои ухищрения посрамят не меня. А вы стойте на своих обвинениях — и больше наглости!
ДОН ГУАН
Сейчас же пойду узнать, на какой день у них назначена свадьба.
Уходят.
Сцена 3.
Сад Леонато.
Входит БЕНЕДИКТ.
БЕНЕДИКТ
Эй, малый!
Входит МАЛЬЧИК.
МАЛЬЧИК
Да, сударь?
БЕНЕДИКТ
Принеси мою книгу, она у меня на окне.
МАЛЬЧИК
Считайте, я уже тут как тут.
БЕНЕДИКТ
Вижу. Только лучше бы ты был уже там, а потом уже тут.
МАЛЬЧИК уходит.
Воистину, человек — чудо из чудес. Ведь знает, что от любви дуреют, смеется над любовной шалью.
[Примечание: В оригинале: shallow follies (мелкие глупости). Шаль — шалость, слово П. Вяземского:
Пусть сбудется воображенья шаль
а также:
Ведь русский стих, избави боже!
Какой пострел, какая шаль!]
И вдруг шалеет сам до такой степени, что впору писать эпиграммы на самого себя. Таковы люди, Клавдио — человек, следовательно, Клавдио такой же. Когда-то он обожал полковой оркестр, барабаны и горны, а теперь его соблазняют бубны и гобои, это уже совсем другая музыка. Я помню: он мог рвануть на десяток миль, только чтобы посмотреть на хорошие латы. А сейчас может не спать десять ночей, изобретая новомодный колет. Раньше он выражался по-солдатски смачно и лаконично. А сейчас увлекся орфографией, и теперь его речь — самое фантастическое брашно: то ли винегрет, то ли кавардак. И что — я тоже могу превратиться вот в это? А во что, собственно? В моллюска или того еще примитивнее? Из-за каких-то прекрасных глаз? Нет уж, пока мои собственные не закрылись, я не ослепну. Допустим, мне подвернулась красотка — очень мило. Другая не дура — еще лучше. Третья скромница — тоже неплохо. Но я не променяю свободу на женщину ограниченных достоинств. Бесприданниц и плебеек прошу не беспокоиться вовсе. Если моя супруга будет умной — пускай: глупые меня раздражают. Конечно, должна быть порядочной — зачем мне другое? Скромной — иначе на кой она мне сдалась? Еще чтобы умела поддержать разговор и музицировала. Внешность имеет значение, но волосы — так уж и быть, на усмотрение природы, но только натуральные. О, приближаются дон Педро и дон Купидон! Поспешу в укрытие.
БЕНЕДИКТ скрывается.
Входят
ДОН ПЕДРО, КЛАВДИО и ЛЕОНАТО.
За ними — БАЛТАЗАР и МУЗЫКАНТЫ.
ДОН ПЕДРО
Так вы послушать музыку хотите?
КЛАВДИО
С природою в согласии: она
Притихла в ожидании концерта,
Как будто ей самой сейчас нужны
Гармония и умиротворенье.
ДОН ПЕДРО
Вы засекли, куда он унырнул?
КЛАВДИО
Конечно! Мы управимся в два счета:
Сначала музыка, потом охота.
Считайте, что в капкане юный лис.
Ту песню, Балтазар, давай на бис!
Увольте, принц! Не в голосе я ныне.
Подобно осквернению святыни
Гармонии творенье вдругорядь
Ужасным исполнением попрать.
ДОН ПЕДРО
Прочь словопренья: ведь они, пожалуй,
Выказывают твой талант немалый.
Конечно, это благородный знак.
И всё же спой. Я не люблю ломак.
БАЛТАЗАР
Ну, что ж, я уступаю: ведь ломаться —
Занятие, достойное девиц,
Перед которыми кидаться ниц
Не стоит.
Не желаем мы нотаций,
Но если ты перечливый такой,
То лучше уж по нотам их пропой.
БАЛТАЗАР
Я, чтобы в вас не возбуждать дремоты,
Переложу нотации на ноты.
ДОН ПЕДРО
Переложи — попробуй. И не лень
Тебе плести всю эту... нототень?
БЕНЕДИКТ (в укрытии)
Да, музыка — страшная сила! Она действует возбуждающим душу образом. Она переносит меня в какое-то другое, не моё положение. Поразительно, как бычьи жилы вытягивают из нас душу. Чтобы это поскорее закончилось, я даже готов заплатить — но по сигналу горна.
БАЛТАЗАР
"Любовь и вредность". Мессинская народная песня. Слова Вилья́ма нашего Шекспира.
(Поет)
Не вой, красавица, не вой
по нем, твоем желанном:
он у тебя одной ногой,
другой — за океаном.
Не ной! Не стой в тоске тупой,
веселой будь, живою.
Ты пой, красавица, ты пой —
всё станет трын-травою.
Мужчин подалее пошли:
им только бы резвиться.
Им первым делом корабли
и уж потом — девицы.
Не ной! Не стой в тоске тупой,
веселой будь, живою.
Ты пой, красавица, ты пой —
всё станет трын-травою.
ДОН ПЕДРО
Дьявольски хорошо! Какая прелесть!
Да, дьявольская прелесть.
ДОН ПЕДРО
Все жанры хороши, и твоя манера соответствует жанру.
БЕНЕДИКТ
Ага, соответствует! Не ной, не вой! Если бы в такой манере завыл пес, его повесили бы. Сыч выл бы и то приятнее!
[Примечание: Привет "Макбету" А. Радловой.]
Ох, не стала бы эта каватина увертюрой к моим несчастьям!
ДОН ПЕДРО
Хорошая идея. Слушай, Балтазар, организуй нам музыку. Мы хотим завтра ночью устроить маленький концерт у Геро под окном. Возьми людей получше.
Отборных, ваше высочество.
ДОН ПЕДРО
Отлично, ступай.
БАЛТАЗАР и МУЗЫКАНТЫ уходят.
Кстати, Лео... (Ближе! Ближе!) Вы что-то такое говорили про свою племянницу Беатриче? Ну! Что вы говорили про свою племянницу Беатриче? Ну! Что она как бы неровно дышит...
ЛЕОНАТО (в ужасе)
Неровно дышит?!!!
ДОН ПЕДРО
Не в том смысле! ...к Бенедикту.
КЛАВДИО
Да что вы говорите! (Леонато) Отвечайте же! Дичь...
ЛЕОНАТО
Какую дичь?
КЛАВДИО
Я говорю: там — дичь. (Громко) Вот уж не думал, чтобы такая особа могла полюбить мужчину...
ЛЕОНАТО
А кого?
КЛАВДИО
Никого.
ЛЕОНАТО
А! Это и я не думал. Чтобы она выкинула такую штуку. Влюбилась, как кошка! И, главное, — в кого? В Бенедикта, который всегда возбуждал ее...
КЛАВДИО
Он возбуждал ее?
Да, возбуждал ее раздражение. Она так себя вела...
Возможно ли? Ветер переменился?
ЛЕОНАТО
Сказать по чести, я в замешательстве. Это ее помешательство не помещается у меня в голове. Да что там! Безмерность мысли человеческой не обоймет такую страсть.
ДОН ПЕДРО
А если это розыгрыш?
КЛАВДИО
Да! Если она просто играет роль?
ЛЕОНАТО
Играет роль?!! Не верю! В таком случае весь мир и театр стали совершенно неразличимы.
ДОН ПЕДРО
Да, но в каких пантомимах выражается это неразличение?
КЛАВДИО (Леонато)
Клюет! Подсека-аем!
ЛЕОНАТО
В каких пантомимах? Ну, это... А вы прямо хотите, чтобы я их показал?
[Вариант:
ДОН ПЕДРО
А в каких телодвижениях это проявляется?
(...)
ЛЕОНАТО
В каких телодвижениях? Ну, это... Я, по старости, уже не могу показать таких телодвижений.]
Это гораздо лучше может сделать моя дочь Геро.
КЛАВДИО
Она может...
ДОН ПЕДРО
Даже так! Моему изумлению нет границ. Я всегда считал, что твердыня ее души непроницаема для нахлынов нежности.
[Примечание: В оригинале: invincible against all assaults of affection.]
ЛЕОНАТО
Да я был готов поклясться: никаких нахлынов! А в отношении к Бенедикту особенно!
БЕНЕДИКТ
Я счел бы это наглым враньем, но он же седой, как лунь! Ну, не может наглое вранье принимать такой солидный вид!
Он подцепил инфекцию! Усугубим эффект!
ДОН ПЕДРО
А передала ли она свою аффекцию Бенедикту? Чтобы он как-то разделил ее чувства.
ЛЕОНАТО
Что вы! Совсем напротив: она поклялась ни полунамеком не выдать своих страстей. Некому их разделить, и потому она страждет за двоих.
КЛАВДИО
Да, да, она так и сказала моей Геро: "Моя Геро! Как же я кому бы то ни было выдам свою страсть хоть полунамеком, если при всех изощрялась над ним в остроумии!"
ЛЕОНАТО
И всякий раз после этого порывается писать ему. Бывает, раз по двадцать за ночь соскакивает с ложа — и ну строчить! Сидит в чем мать родила — то есть в сорочке, — сидит, несчастная, и пишет, пишет. Однажды извела целый лист...
КЛАВДИО
Да, да, расскажите, папа, — это презанимательно. Мне об этом поведала моя Геро.
В общем, кончила она письмо, перечитала и стала уже сгибать пополам, да тут заметила, что имя Бенедикт ложится на имя Беатриче.
КЛАВДИО
Ну, вы понимаете, да? А если это согнуть с другой стороны...
ЛЕОНАТО
Хватит! И сейчас разрывает письмо на клочки, проклиная себя за эту авантюрную идею: дескать, он над ней поглумился бы. Я, говорит, непременно засмеяла бы его, ежели бы он стал писать ко мне. Пусть даже и обожаю его, а всё равно засмеяла бы.
КЛАВДИО
После этого она бросается на колени, ломает...
ДОН ПЕДРО
Что?!!
КЛАВДИО
...руки, рвет на себе волосы, раздирает себе лицо...
Ужас!
КЛАВДИО
...гримасами отчаяния и не то рыдает, не то молится: "Господи! Пошли мне терпения! О нежный мой Бенедикт!"
ЛЕОНАТО
Нежный? Если бы не свидетельство моей дочери, я бы никогда не поверил. Причем эти нахлыны доходят у нее до припадков неистовства, так что Геро боится за самую жизнь ее. Провалиться мне на этом месте.
ДОН ПЕДРО
Если всё зашло так далеко, давайте расскажем Бенедикту!
КЛАВДИО
Ни в коем случае! Представляете, как он отыграется на бедной девушке и заставит ее страдать пуще прежнего.
ДОН ПЕДРО
Пусть только попробует! Такая подлость достойна петли. Она необыкновенная, яркая девушка, и, несомненно, порядочная.
КЛАВДИО
И еще умная до невозможности!
ДОН ПЕДРО
Да, только с Бенедиктом промахнулась.
Чего же вы хотите от такой нежной натуры! Когда в ней противоборствуют страсть и разум, десять против одного, что победит страсть. Ах, как я за нее переживаю: ведь я и дядя ее, и опекун.
ДОН ПЕДРО
Лучше бы она воспылала страстью ко мне. Тогда, отбросив всякие условности, я сделал бы ее своей второй половиной. Всё-таки давайте расскажем об этом Бенедикту. Что-то он ответит?
ЛЕОНАТО
Вы полагаете, это будет хорошо?
КЛАВДИО
Папа, вы меня удивляете! Моя Геро не сомневается, что Беатриче зачахнет. И та считает себя обреченной: она умрет от безответной любви; но чтобы получить ответ, ей надо ему открыться, а она скорее умрет; и, наконец, даже если он сам сделает ей предложение, она не удержится от своих обычных колкостей, он стушуется...
ДОН ПЕДРО
Что?
КЛАВДИО
Смоется — и она опять-таки умрет.
ДОН ПЕДРО
Да... А что ей еще сказать! Если она ему признается, он может наказать ее презреньем. Потому что как человек он — ну, вы знаете — склонен к презрительности.
КЛАВДИО
От сознания собственной полноценности.
ДОН ПЕДРО
Да, внешность у него недурна.
КЛАВДИО
Да он и сам не дурак.
ДОН ПЕДРО
Пожалуй, у него наблюдаются искры остроумия и проблески ума.
КЛАВДИО
А разве ему не свойственна храбрость?
ДОН ПЕДРО
Да, это храбрость самого Гектора. Но во всяких опасных переделках он предпочитает мудрость Улисса. Когда дело можно решить без кровопролития, он так и поступает.
ЛЕОНАТО
А я думаю, что богобоязненность — единственный вид страха, который ему ведом.
Да, единственный, судя по тому, что он не боится обидеть людей своими шуточками. Кстати, о людях. У меня душа болит за вашу племянницу. Давайте все-таки разыщем его и расскажем о ее чувствах.
КЛАВДИО
Только не это! Давайте лучше разыщем ее и расскажем о его бесчувственности.
ЛЕОНАТО
А толку? Она умрет, а не отступит.
ДОН ПЕДРО
Это мы уже слышали. Давайте доверимся вашей дочери: пусть она следит за развитием этого чувства: может, оно перегорит. Я прекрасно отношусь к Бенедикту, но пусть он трезво оценит себя и поймет, что он не пара такой милой девушке.
ЛЕОНАТО
Не угодно ли к столу, ваше высочество?
КЛАВДИО (тихо)
Ну, если мы не раззадорили его, тогда я ничего не понимаю в жизни.
ДОН ПЕДРО (так же)
А теперь точно так же заманим в западню Беатриче, Предоставим это вашей дочери и ее служанке. То-то мы позабавимся, когда каждый из них вообразит, что второй изнемогает от неразделенной любви! Представляете себе фигуры этого балета? Для оперы им недостанет слов. Впрочем, кое-что сказать придется: пусть она пригласит его к столу.
ДОН ПЕДРО, КЛАВДИО и ЛЕОНАТО уходят.
С ума сойти! Нет, будем рассуждать логически. Однозначно, это не постановка: всё было слишком жизненно. Они бы раскололись. Во-вторых, Геро не умеет врать. Они жалеют девицу. Так, значит, ее страсть дошла до последней черты. И к кому — ко мне! Я теперь просто обязан проявить порядочность. Да... Вот, значит, как: я настолько одержим гордыней, что бедная девочка до смерти боится даже заговорить со мной. Кто бы мог подумать! Допустим, я не собирался жениться, так это что — гордыня? Хорошо, что я их услышал. Им со стороны виднее. Но я исправлюсь. Они говорили о ее красоте. Да я и сам не слепой. Порядочная — кто бы сомневался! Умная — только со мной промахнулась. Хотя, собственно, почему? Разве я не могу полюбить ее? Она же такая... не глупая, совсем не глупая. Придется, конечно, выслушать от приятелей несколько банальных шуточек. Ну, и ладно! В конце концов, я тоже был не прав, что смеялся над семейными радостями. И, кроме того, разве вкусы не меняются со временем? В детстве мы любим какое-то лакомство, а потом оно приедается до отвращения. И пусть в меня стреляют мякишами безобидных острот и сентенций. Разве это может помешать зрелому человеку следовать своей натуре? И пусть не переведется человечество! Да, я говорил, что умру холостым. Но в каком смысле? Всего лишь в том, что я не был уверен, доживу ли до свадьбы. О, Беатриче! До чего же она милая, клянусь дневным светом! И, похоже, в самом деле неравнодушна ко мне.
БЕАТРИЧЕ
Сударь, что же вы заставляете себя ждать? Меня послали за вами, я не хотела, но пришлось подчиниться.
БЕНЕДИКТ
Спасибо. Вы очень добры, милая Беатриче.
БЕАТРИЧЕ
Не более, чем вы благодарны: то и другое не составило усилий. Через силу я бы не пришла.
БЕНЕДИКТ
Значит, вам это поручение было вам не в тягость?
БЕАТРИЧЕ
Я не знаю, что это такое, — как птичка божия. Так вы не голодны? Тогда позвольте проститься.
БЕАТРИЧЕ уходит.
БЕНЕДИКТ
Так, будем рассуждать логически. "Я не хотела, но пришлось подчиниться!" В этом скрыт глубокий смысл: она в самом деле робеет передо мной. Голубушка ты моя! Идем дальше. "Я не более добра, чем вы благодарны. То и другое не составляет усилий" Ну, это совсем просто. Ей так легко быть доброй ко мне, что она это считает не стоящим благодарности. Нет, я буду просто неблагодарным и нехристем, если не воздам ей добротой за доброту. Немедленно добыть ее портрет!
Слезы мелькнули воровски —
грусть приоткрыла она,
радости общей вопреки,
ревностью ослеплена.
И награжден я сполна.
И награжден я сполна.
Любишь! Теперь я и знаю, и верю!
Слышу сердце сквозь грудь твою,
чувствую в нем перебой.
Хочешь, дыханье с твоим солью?
Дышу я одною тобой.
И сердца сбой, и в сердце непокой.
Дышу не надышусь тобой, тобой.
Небо! Хоть упокой,
участь любую приму я.
О, небо, теперь хоть умертви,
участь любую приму я.
хоть смерть приму, я смерть приму от любви.
Una furtiva lagrima
Negli occhi suoi spuntò:
Quelle festose giovani
Invidiar sembrò.
Che più cercando io vo?
Che più cercando io vo?
M’ama! Sì, m’ama, lo vedo, lo vedo.
Un solo instante i palpiti
Del suo bel cor sentir!
I miei sospir, confondere
Per poco a suoi sospir!
I palpiti, i palpiti sentir,
Confondere i miei coi suoi sospir
Cielo, si può morir!
Di più non chiedo, non chiedo.
Ah! Cielo, si può, si può morir,
Di più non chiedo, non chiedo.
Si può morir, si può morir d’amor
Воистину счастливцев мы обрящем
средь тех, что овладели настоящим:
ведь прошлое нам всем и так принадлежит,
и день удачен тот, который пережит,
а в будущее мы страшимся заглянуть:
быть может, впереди безвременье и муть.
Но небу не отнять часов, что пролетели.
Прошедшее — моё: я им владел на деле.
John Dryden
Happy the man, and happy he alone,
He who can call today his own:
He who, secure within, can say,
Tomorrow do thy worst, for I have lived today.
Be fair or foul or rain or shine
The joys I have possessed, in spite of fate, are mine.
Not Heaven itself upon the past has power,
But what has been, has been, and I have had my hour.
Прощаться мне легко, не обессудь:
я ухожу, добра не прихватив.
Осталось нам еще уста сомкнуть,
увековечив этим наш разрыв.
Пожатьем рук обеты зачеркнем,
забудем то, что были мы близки,
и при случайной встрече нипочем
не обнаружим признаков тоски.
За жизнь Любви я отдал всё сполна.
Сражался я без помощи твоей,
и ныне агонирует она,
вот-вот закроет Вера очи ей.
В Любовь я жизни новой не вдохну.
Теперь Надежда на тебя одну.
Michael Drayton
Sonnet 61
Since there’s no help, come let us kiss and part.
Nay, I have done, you get no more of me;
And I am glad, yea glad with all my heart,
That thus so cleanly I myself can free.
Shake hands for ever, cancel all our vows,
And when we meet at any time again,
Be it not seen in either of our brows
That we one jot of former love retain.
Now at the last gasp of Love’s latest breath,
When, his pulse failing, Passion speechless lies;
When Faith is kneeling by his bed of death,
And Innocence is closing up his eyes —
Now, if thou wouldst, when all have given him over,
From death to life thou might’st him yet recover!
Любовь, прощай! Не воодушевят
меня твои веления вовеки.
Влечение к Платону и Сенеке
для разума полезнее стократ.
Твои уроки ранят и язвят,
но пробуждают зренье в человеке.
Я добровольно жил, смежая веки,
и вот прозрел и вызволенью рад.
Прощай! Пусть недоросль желторотый,
когда его манит такой удел,
тебе послужит чучелом для стрел.
Его влеки. А я твои высоты
не стану брать, рассудку вопреки,
ступая на трухлявые сучки.
Thomas Wyatt
A Renouncing of Love
Farewell, Love, and all thy laws for ever;
Thy baited hooks shall tangle me no more.
Senec, and Plato, call me from thy lore,
To perfect wealth, my wit for to endeavour;
In blind error when I did persevere,
Thy sharp repulse, that pricked aye so sore,
Taught me in trifles that I set no store;
But scaped forth thence, since, liberty is lever
Therefore, farewell! go trouble younger hearts,
And in me claim no more authority:
With idle youth go use thy property,
And thereon spend thy many brittle darts:
For, hitherto though I have lost my time,
Me list no longer rotten boughs to clime.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
ДОН ПЕДРО, герцог Арагонский
ДОН ГУАН, его побочный брат
КЛАВДИО, молодой аристократ из Флоренции
БЕНЕДИКТ, молодой аристократ из Падуи
ЛЕОНАТО, правитель Мессины
АНТОНИО, его брат
БАЛТАЗАР, слуга дона Педро
КОНРАД
} приближенные дона Гуана
БАРАХОЛЬО
БРАТ ФРАНЦИСКО
БАРБАРИС, констебль
ТИРСО, его помощник
ПИСЕЦ
МАЛЬЧИК
ГЕРО, дочь Леонато
БЕАТРИЧЕ, племянница Леонато
МАРГАРИТА
} камеристки Геро
УРСУЛА
ГОНЦЫ, СТРАЖА, СВИТА, СЛУГИ
Место действия – МЕССИНА.
АКТ ПЕРВЫЙ
Сцена 1.
Перед домом Леонато.
ЛЕОНАТО, ГЕРО, БЕАТРИЧЕ, ГОНЕЦ.
ЛЕОНАТО (прочтя письмо)
Здесь сказано, что дон Педро осчастливит Мессину своим прибытием сегодня вечером.
ГОНЕЦ
Так точно. Сейчас он в трех лигах отсюда.
ЛЕОНАТО
Большие ли потери в этой кампании?
ГОНЕЦ
Рядовых — немного, из офицеров — вообще ни одного.
ЛЕОНАТО
Значит, мы ничего не потеряли, а это — двойная победа. В письме дон Педро удостоил особым упоминанием молодого флорентинца Клавдио.
ГОНЕЦ
Еще бы! Этот юноша поразил видавших виды ветеранов. Кто бы мог подумать: такой ягненок, а дрался, как, извините, лев. Это избитое выражение, но для его доблестей не придумано слов.
ЛЕОНАТО
В Мессине живет его дядя. Вот старик обрадуется.
ГОНЕЦ
Я его уже известил, и его радость была такова, что из деликатности излила себя не приличествующим ей образом.
ЛЕОНАТО
Слезами?
ГОНЕЦ
Нет, рыданиями.
ЛЕОНАТО
Весьма приличное выражение деликатности. Нет чище лиц, умытых подобным образом. Лучше самому рыдать от счастья, чем быть счастливым рыданиями других.
БЕАТРИЧЕ
Скажите, и господин Бретер возвращается?
ГОНЕЦ
Простите, синьора, этого господина я не знаю. У нас нет офицера по имени Бретер.
ЛЕОНАТО
Это вы о ком, племянница?
ГЕРО
У кузины это псевдоним синьора Бенедикта из Падуи.
ГОНЕЦ
О, конечно, вернулся, и такой же задорный, как всегда.
БЕАТРИЧЕ
Да, со своим обычным задором он оклеил Мессину афишками, вызывая на турнир Купидона. А дядин шут прочитал и расписался за Купидона, так что поединок получился потешным. И многих синьор Бенедикт истребил на войне? То есть многих ли он убил, а истреблять его добычу обещала я.
ЛЕОНАТО
Помилосердствуй, племянница! Зачем эти наскоки, да еще за глаза?
ГОНЕЦ
В самом деле, синьора, он хорошо послужил на этой войне.
БЕАТРИЧЕ
Скорей его всеядный желудок — героическим истреблением тухлой провизии.
[Юмористический вариант: тухлой солонины. «Собачье сердце», разумеется.]
ГОНЕЦ
Позвольте-с! Он еще и храбрый солдат-с, мадам.
БЕАТРИЧЕ
Да, храбрый солдат с мадам. А вот с месье?
[В оригинале:
MESSENGER. And a good soldier too, lady.
BEATRICE. And a good soldier to a lady; but what is he to a lord?]
ГОНЕЦ
С ними он ведет себя по-джентльменски, а с простолюдинами — просто по-людски. Он человек многогранный и наполненный дарованиями.
БЕАТРИЧЕ
Да, вроде стакана. Впрочем, у каждого свои пристрастия.
ЛЕОНАТО
Не заблуждайтесь насчет моей племянницы, сударь. У них с Бенедиктом идет юмористическая война. Как только сойдутся — и ну пикироваться!
БЕАТРИЧЕ
Только он для этих пикировок недостаточно экипирован. В нашей последней перепалке ему изменили все умственные способности, кроме злопамятности. Остальные четыре
[Пояснение: Четыре способности: здравомыслие воображение, изобретательность, рассудок. Пятая — память.]
драпанули с позором, и только ею одной теперь управляется весь его органон. Только благодаря ей в нем еще теплится жизнь, и только ею он отличается от своей лошади, сохраняя хоть какое-то право относиться к разумным тварям. Кстати, у него же всё время новые друзья. С кем он побратался навек в этом месяце?
ГОНЕЦ
Как можно, синьора!
БЕАТРИЧЕ
Еще как можно! Стиль его дружбы вроде фасона шляпы: меняется в зависимости от нового манекена.
[Вариант: в зависимости от очередной дубовой головы.]
ГОНЕЦ
Я вижу, синьора, этот господин не упоминается в реестре ваших фаворитов.
БЕАТРИЧЕ
Разумеется, иначе я спалила бы весь свой архив. Так кто же у него сейчас закадычный друг? Неужели ни один молодой вертопрах не готов отправиться с ним в экспедицию к Вельзевулу?
ГОНЕЦ
В последнее время он напал на благородного Клавдио.
БЕАТРИЧЕ
Боже сохрани благородного Клавдио от такой напасти! Это же безумие хуже чумы. Если бедного Клавдио поразила эта зараза, то не отвяжется и за тысячу дукатов.
ГОНЕЦ
Да, синьора, я бы предпочел быть вашим другом.
БЕАТРИЧЕ
Почему бы нет, друг мой.
ЛЕОНАТО
А вот ты, племянница, от Бенедикта явно не очумеешь.
БЕАТРИЧЕ
Разве что лето наступит в январе.
[Юмористический вариант: Разве что летом, в середине января.]
ГОНЕЦ
Чу! Я слышу приближение дона Педро!
Входят
ДОН ПЕДРО, ДОН ГУАН, КЛАВДИО, БЕНЕДИКТ, БАЛТАЗАР
и прочие.
ДОН ПЕДРО
Ба! Синьор Леонато! Вы так любезно устремились навстречу своим заботам. Радушие теперь не в моде, хорошим тоном считается экономия, а вы сами усложняете себе жизнь.
ЛЕОНАТО
Ради вашей светлости не может быть никаких затруднений. Кончаются труды — наступает застой, а это самое прискорбное.
ДОН ПЕДРО
Хорошо, если вам это не в тягость. Насколько я понимаю, это очаровательное дитя — ваше?
ЛЕОНАТО
По крайней мере, ее мать беспрестанно уверяла меня в этом.
БЕНЕДИКТ
Беспрестанно, синьор? А вы, значит, не переставали сомневаться?
ЛЕОНАТО
Нисколько, синьор Бенедикт. Ведь вы и тогда были сущим ребенком.
ДОН ПЕДРО
Что, проглотили, Бенедикт? Ваш характер обрисован одним штрихом: и тогда. (Геро) А кто ваш отец, синьора, — это читается в ваших чертах. Какое счастливое сходство — просто одно лицо!
БЕНЕДИКТ
Счастье, что только одно лицо, а не вся голова целиком. А то бы этой голове пришлось думать за всю Мессину.
БЕАТРИЧЕ
Вы меня удивляете, синьор Бенедикт! И что за страсть изощряться в празднословии, когда этого никто не ценит!
БЕНЕДИКТ
А, Мисс Язва!
[Пояснение. Выглядит как чемпионский титул: Мисс Европа и т. п.]
Вы еще не сошли на нет?
БЕАТРИЧЕ
Как же Язва сойдет, пока она может поедать поедом плоть синьора Бенедикта? Сама Деликатность превратится в Язвительность при виде такого деликатеса.
БЕНЕДИКТ
Это превратно понятая Деликатность. А вообще-то ко мне благосклонны все женщины, кроме вас. Даже неловко, что я никому из них не отвечаю взаимностью. Что делать: сердце у меня — кремень.
БЕАТРИЧЕ
Это большая удача для женщин. В противном случае они были бы угнетены несносным любовником. Но, по счастью, мы с вами два сапога — пара, в том смысле, что я так же холодна. Для меня лай моей собачки на ворон содержательнее, чем мужские любовные клятвы.
БЕНЕДИКТ
Да поможет вам небо сохранить такое умонастроение! Это избавит некоторые мужские физиономии от предначертанных царапин.
[Пояснение. В оригинале: a predestinate scratched face.]
БЕАТРИЧЕ
Физиономия, подобная вашей, не пострадает даже от начертанных царапин.
БЕНЕДИКТ
Вы могли бы преуспеть в пополнении лексикона попугаев.
БЕАТРИЧЕ
Птица, перенявшая мой язык, интеллигентнее зверя, взявшего повадки у вас.
БЕНЕДИКТ
Что до зверей, желал бы я своему жеребцу не уступать в борзости вашему языку. Впрочем, я сворачиваю наш диспут.
БЕАТРИЧЕ
В конце вы всегда сворачиваете на какую-то жеребятину.
ДОН ПЕДРО
Будь по-вашему, Леонато. Клавдио, Бенедикт, господа! Мой любезный друг Леонато умоляет нас погостить в его доме. Я обещал, что мы останемся на месяц, но он надеется на оказию, которая задержит нас дольше. Готов поклясться, что это непритворное гостеприимство.
ЛЕОНАТО
Клянитесь смело, принц, вы не заблуждаетесь. (Дону Гуану) Ваше высочество, позвольте выразить вам почтение. Вы помирились с братом, и я всецело к вашим услугам.
ДОН ГУАН
Благодарю. Я не многословен, но благодарю.
ЛЕОНАТО
Соблаговолите пройти вперед, ваша светлость?
ДОН ПЕДРО
Только с вами вместе. Вашу руку.
Уходят все, кроме БЕНЕДИКТА и КЛАВДИО.
КЛАВДИО
Бенедикт, привлекла ли твое внимание дочь Леонато?
БЕНЕДИКТ
Нет, она бросилась мне в глаза, но внимания совершенно не привлекла.
КЛАВДИО
Что ты говоришь: бросилась в глаза! Разве она не скромница?
БЕНЕДИКТ
Это зависит от того, что вы хотите услышать: моё частное мнение или суждение, пристойное мне как воинствующему женоненавистнику.
КЛАВДИО
Разумеется, то, которое настоящее, но пристойное.
БЕНЕДИКТ
А которое настоящее? Извольте: она не заслуживает никаких дифирамбов: ни ослепительных, ни высоких, ни громких. Для ослепительных она чересчур смугла, для высоких — миниатюрна, для громких она тихоня. Положительного могу сказать о ней только одно: изменившись, она утратила бы свою индивидуальность, а такая, как есть, она не в моем вкусе.
КЛАВДИО
Тебе всё шуточки, а я спрашиваю всерьез: она тебе нравится?
БЕНЕДИКТ
А ты просто интересуешься, или у тебя тут интерес?
КЛАВДИО
Разве можно надеяться владеть таким бриллиантом?
БЕНЕДИКТ
И даже вместе с приданным ему футляром. Но я все-таки не пойму, в каком тоне ты поешь — меланхолическом или пародийном. Может, Купидон для тебя — меткий охотник на зайцев, а Вулкан — виртуоз-краснодеревщик? Подскажи мне ключ, басовый или скрипичный, — и тогда я подлажусь под твою мелодию.
КЛАВДИО
Мои глаза ослеплены ее красотой.
БЕНЕДИКТ
Зато мои глаза не ослеплены и обходятся без окуляров. Вот ее кузина... Не будь она такой ехидной,
[Пояснение. Слово ехидной каждый волен понимать как прилагательное или как существительное. В оригинале: possessed with a fury.]
ее красота процвела бы, и твоей прелестнице было бы до неё, как декабрю до мая. Надеюсь, ты не возжелал окрутиться?
[Пояснение. В оригинале: But I hope you have no intent to turn husband. Самый точный вариант у Т. Щепкиной-Куперник: Но, я надеюсь, тебе не захотелось обратиться в женатого человека?]
Или возжелал?
КЛАВДИО
Я не поверил бы себе, если бы я сказал: нет. Особенно если бы она согласилась стать моей.
БЕНЕДИКТ
Ты зашел так далеко? Останется ли во вселенной хоть один человек, не одержимый жаждой возбуждать подозрения, надевая головной убор? Неужели таких нет даже на седьмом десятке? Впрочем, дело твое. Неймется таскать ярмо — да на здоровье! А уж какое счастье — по воскресеньям зевать у семейного очага! Однако сюда идет дон Педро — видимо, по наши души.
Входит ДОН ПЕДРО.
ДОН ПЕДРО
Вы всё еще здесь? Секретничаете? О чем же?
БЕНЕДИКТ
Не могу сказать, пока не получу приказ вашего высочества.
ДОН ПЕДРО
Во имя твоей присяги отдаю тебе такой приказ.
БЕНЕДИКТ
Слушайте, граф Клавдио: когда речь идет о секретах, я не говорю ни слова, сами знаете. Но во имя присяги — присяги! — вынужден подчиниться приказу. Ваше высочество, он врезался. Вы, конечно, спрашиваете меня: в кого? Это вы спрашиваете, и я опять-таки принужден отвечать незамедлительно: в малышку Геро — как вы изволили заметить, дочь Леонато. Я так излагаю?
КЛАВДИО
Если так и есть, значит, так.
БЕНЕДИКТ
Как говорится: так — да не так. Боже избави, чтобы так оно и было.
КЛАВДИО
А если это непреходящее чувство? Боже избави, чтоб было не так.
ДОН ПЕДРО
Аминь. Если вы ее любите, это очень достойный выбор.
КЛАВДИО
Ваша светлость, это уловка, чтобы проверить меня?
ДОН ПЕДРО
Клянусь, я говорю то, что думаю.
КЛАВДИО
Клянусь, я говорю то, что чувствую.
БЕНЕДИКТ
Так ведь я тоже — клянусь! Даже дважды.
КЛАВДИО
Я чувствую, что люблю ее.
ДОН ПЕДРО
Я думаю, что это достойная партия.
БЕНЕДИКТ
Я не думаю и не чувствую ни того ни другого, и за это убеждение пойду на костер.
ДОН ПЕДРО
В вопросе о прекрасном ты играешь роль неисправимого еретика.
КЛАВДИО
Я бы сказал: он переигрывает.
БЕНЕДИКТ
Отнюдь! Женщине, которая вы́носила меня, я благодарен. Женщине, которая меня воспитала, — моя двойная благодарность. Но если женщина способна привесить к моему лбу воображаемый роговой оркестр, — благодарю покорно! А поскольку немилосердно обижать недоверием одну женщину за всех, я предпочитаю не доверять всем как одной. Отсюда вывод: я выбираю холостую жизнь.
ДОН ПЕДРО
А вот я не умру, пока не увижу, как ты побелеешь от страсти.
БЕНЕДИКТ
Я могу побелеть от голода, от болезни, даже от страсти — например, от ярости, но от любви — никогда. И то сомнительно: любую потерю крови я легко возмещу красным вином. А если нет, можете ослепить меня пером графомана и вывесить над дверями непотребного дома вместо эмблемы — незрячего Амурчика.
ДОН ПЕДРО
Это мы учтем. Если ты когда-нибудь отречешься от своего кредо, тебя расстреляют градом увесистых насмешек.
БЕНЕДИКТ
Хоть градом каменьев, как кошку в кувшине. А того, кто меня поразит сильнее всех, похлопайте по плечу и объявите Робин-Гудом.
ДОН ПЕДРО
Время покажет. Как сказал поэт: «И вольный тур смирится под ярмом»
БЕНЕДИКТ
Вольный тур пускай смиряется — он дикий. А если смирится разумный Бенедикт — пересадите бычачьи рога ему на лоб. И еще пусть намалюют самую мерзкую карикатуру на это чудище и, наподобие надписи: «Лошадь напрокат», выведут: «Бенедикт, человек женатый».
[Юмористический вариант: Бенедикт, женатый антропос. См. в «Человеке в футляре»: Какой-то проказник нарисовал карикатуру: идёт Беликов в калошах, в подсученных брюках, под зонтом, и с ним под руку Варенька; внизу подпись: “влюблённый антропос”]
КЛАВДИО
А не разовьется ли у тебя бодучая болезнь?
ДОН ПЕДРО
Скорее падучая. Если Купидон не расстреляет своего колчана в Венеции, ты, Бенедикт, падешь, его стрелой пронзенный.
БЕНЕДИКТ
Скорее шар земной пронзит она.
ДОН ПЕДРО
Время покажет и это. А сейчас, любезный синьор Бенедикт, ступайте к Леонато, кланяйтесь ему и подтвердите моё намерение прийти к нему на ужин. Они там стараются вовсю.
БЕНЕДИКТ
Вот в этом я с большим усердием выступлю полномочным послом вашего высочества. Вверяю вас...
КЛАВДИО
Божией милости. Отправлено из моего замка (если бы таковой имелся)...
ДОН ПЕДРО
Шестого июля.
[Вариант: Четырнадцатого февраля.]
Страстно влюбленный Бенедикт.
БЕНЕДИКТ
Очень смешно! Ваш махровый юмор, шитый белыми нитками, латаный-перелатанный, состоит из обрывков чужого остроумия. Да вы бессовестно обкорнали даже эту пошлую ветошь. С чем и оставляю вас.
БЕНЕДИКТ уходит.
КЛАВДИО
Могу ли я просить вас, государь,
О покровительстве?
ДОН ПЕДРО
Оно с тобою
И с просьбой обращается само:
Задай ему урок, хоть самый трудный,
Оно, его прилежно заучив,
Послужит твоему благополучью.
КЛАВДИО
А сыновья у Леонато есть?
ДОН ПЕДРО
Нет, только Геро, если ты об этом,
Наследница его. И ты влюблен
Без памяти?
КЛАВДИО
Я душу вам открою.
Когда мы отправлялись на войну,
Которую так славно завершили,
Тогда на Геро я еще смотрел
Воистину солдатскими глазами,
Осознавая, что война груба
И с долгом воинским несовместимо,
Чтоб любованье выросло в любовь.
А ныне голова освободилась
От мыслей бранных. И сейчас в душе
Живут наинежнейшие желанья,
[Вариант:
От мыслей бранных. Эту пустоту
Любовные заполнили томленья]
Которые подсказывают мне,
Что был я очарован юной Геро,
Когда мы отправлялись на войну,
Которую так славно завершили...
ДОН ПЕДРО
Когда всё это в страсть перерастет,
Любовником ты будешь эталонным:
Ведь ты безжалостен уже сейчас,
Терзая слушателя эпопеей
О том, что любишь Геро. Так люби,
Но молча — мне оставь переговоры
И с нею самою, и с ее отцом.
Считай: она — твоя. Ведь к этой цели
Ты тянешь риторическую нить?
КЛАВДИО
Как тонко вы болезнь мою прозрели!
Как бережно взялись ее лечить!
Прибегнул я к пространному рассказу,
Чтоб показать, что... врезался не сразу.
ДОН ПЕДРО
Огромный мост для маленькой реки
Не строится. Во всем потребна мера.
Поэтому, что ты ни изреки,
А суть одна: что ты влюбился в Геро.
И превосходно. Ночью, я слыхал,
Отец ее устраивает бал.
К ней за тебя под маской подойду я
И, ей готовя нежную тюрьму,
Очаровательницу очарую
Сердечной речью сердце в плен возьму.
Потом уже останутся детали,
Я с Леонато их оговорю —
И приведем мы Геро к алтарю.
Теперь за дело взяться не пора ли?
Уходят.
Сцена 2.
Комната в доме Леонато.
Входят ЛЕОНАТО и АНТОНИО.
ЛЕОНАТО
Брат, где же ваш сын? Он ведь отвечает за музыку.
АНТОНИО
Не беспокойтесь, брат, он не подведет. Вы лучше вот что послушайте. У нас такое заваривается, что вам и не снилось.
ЛЕОНАТО
К добру?
АНТОНИО
Смотря в какие формы это выльется. Но предварительные признаки весьма добрые, даже обнадеживающие. Принц и Клавдио гуляли в моем саду, и мой слуга, проходя мимо куртины, совершенно случайно услышал самый конец их разговора. Принц кого-то хочет посадить в нежную тюрьму, но главное — другое: он сам признался Клавдио, что любит твою Геро. Он желает незамедлительно ей открыться и, если очарует, тогда сообщит вам об этом.
ЛЕОНАТО
И даже руки не попросит — только сообщит? У вашего слуги имеются мозги? Он мелет сущий вздор!
АНТОНИО
Нет, он весьма востёр. Я кликну паренька, он разъяснит вопрос.
ЛЕОНАТО
Нет, я хочу пока побыть во власти грез. Дано ли сбыться им? Не знаю. Подождем. Но Геро знать дадим мы в случае любом. Вдруг герцога любовь осуществится въявь? Ты Геро подготовь и на ответ наставь. (Слугам) В общем, вы сами всё знаете, работайте. (Антонио) Брат, идемте, мне нужны ваши советы, а тут еще конь не валялся!
Уходят.
Сцена 3.
Другая комната.
Входят ДОН ГУАН и КОНРАД.
КОНРАД
Что за мрак, ваша светлость, у вас на лице?
ДОН ГУАН
У меня на лице мрак, потому что на душе муть.
КОНРАД
Почему бы не рассеять ее внушениями рассудка?
ДОН ГУАН
Какие плоды принесет такое рассеяние?
КОНРАД
Если оно не изменит вашего положения, то хотя бы внушит покорность.
ДОН ГУАН
Покорнейше благодарю. Ты в самом деле родился под знаком Сатурна? Что ты взялся проповедовать покорность? Да разве смертельная болезнь излечивается самовнушениями? Я не способен маскироваться. Когда есть основания грустить — грущу, вместо того чтобы ржать в ответ на похабщину. Ем, когда голоден, не дожидаясь приглашения на чужое пиршество. Когда устаю, ложусь спать, не спрашивая высочайшего дозволения. И, наконец, смеюсь тому, что считаю остроумным я сам, а не любители вульгарных розыгрышей.
КОНРАД
Это всё нормально, только надо ли вам вести себя так естественно, пока вы не стали сувереном? Ваша с братом усобица закончилась, вы опять в лучах его милости, но, чтобы укорениться, вам не следует отрываться от плодородной почвы. А время плодов еще придет.
ДОН ГУАН
Я предпочитаю быть дикоросом, чем оранжерейным цветком его милости. Согласно моей природе я скорее готов быть изгоем, чем красть любовь лицемерием. Пусть отказывают мне в ханжеской добродетели, пусть считают злодеем, но откровенным. Меня осчастливили доверием, надев намордник, и предоставили полную свободу передвижения в кандалах. Но не заставят меня распевать в клетке! Нет, пускай снимут с меня намордник — я стану разнузданным, пускай снимут кандалы — я стану раскованным. А до лучших времен оставьте меня самим собой, я всё равно не изменюсь.
КОНРАД
Неужели вы не можете найти употребление своему недовольству?
ДОН ГУАН
А чему я еще могу найти употребление? Недовольство — единственное, чего у меня довольно. Кто-то идет.
Входит БАРАХОЛЬО.
Что скажешь, Барахольо?
БАРАХОЛЬО
Я только что от стола. Леонато оказал принцу королевские почести. А еще готовится свадьба.
ДОН ГУАН
О, на этом можно спрожектировать интригу. И какой же безумец возжаждал наручников Юноны?
БАРАХОЛЬО
Правая рука вашего брата.
ДОН ГУАН
Что, пресловутый Клавдио?
БАРАХОЛЬО
Так точно.
ДОН ГУАН
Знатный кабальеро. А кто она? Какой предмет завладел его взором?
БАРАХОЛЬО
Вообразите, Геро — дочь и наследница Леонато, хозяина Мессины.
ДОН ГУАН
Птенчик растет. Молодой, да ранний. Но как ты узнал?
БАРАХОЛЬО
Мне было велено кадить фимиам...
ДОН ГУАН
Кому?
БАРАХОЛЬО
В доме.
[Вариант:
БАРАХОЛЬО
Мне было велено опрыскать дом...
ДОН ГУАН
Зачем?
БАРАХОЛЬО
Для амбре.]
Вхожу я в одну комнату, глядь — а там эти двое расхаживают с видом заговорщиков, принц держит Клавдио под локоть. Я сейчас юрк за аррасский ковер и навострил уши. Так вот: герцог сватается к Геро, получает согласие и отдает в руки графа.
ДОН ГУАН
О, тут есть чем утолить мою ненависть. Этому звездохвату слишком много чести за участие в моем позоре. Ну, ничего, ты у меня так поскользнешься... Я с большим удовольствием перекро́ю твою карьеру. Могу я рассчитывать на вашу помощь? Вы — мои люди?
КОНРАД
До последнего дыханья, ваша светлость!
ДОН ГУАН
Идемте на это королевское гульбище. Они тем больше наслаждаются, чем горше мне. О, если бы я мог передать повару каплю своей жёлчи! Идемте, определимся на месте, что делать.
БАРАХОЛЬО
Мы всецело в вашем распоряжении!
Приди ко мне, со мной живи
в великолепии любви,
как будто заново познав
уступов высь, красу дубрав.
В луга, что от цветов пестры,
приводят стадо овчары.
И трели птиц под водопад
там мадригалами звучат.
Устрою ложе я из роз,
чтоб хорошо тебе спалось,
и кёртл тебе на красоту
из листьев мирта я сплету,
и подарю тебе наряд
из нежного руна ягнят,
коралл на пуговицы дам,
златые пряжки к башмачкам.
Мы плющ на пояс соберем,
украсим платье янтарем.
Чтоб счастью душу распахнуть,
ко мне приди, моею будь.
Устроят пастухи для нас
с веселым пеньем перепляс.
Чтоб счастье возносило в высь,
люби меня, ко мне стремись.
Christopher Marlowe
The Passionate Shepherd to His Love
Come live with me and be my love,
And we will all the pleasures prove
That valleys, groves, hills, and fields,
Woods or steepy mountain yields.
And we will sit upon the rocks,
Seeing the shepherds feed their flocks,
By shallow rivers to whose falls
Melodious birds sing madrigals.
And I will make thee beds of roses
And a thousand fragrant posies,
A cap of flowers, and a kirtle
Embroidered all with leaves of myrtle;
A gown made of the finest wool
Which from our pretty lambs we pull;
Fair lined slippers for the cold,
With buckles of th purest gold;
A belt of straw and ivy buds,
With coral clasps and amber studs:
And if these pleasures may thee move,
Come live with me and be my love.
The shepherds' swains shall dance and sing
For thy delight each May morning:
If these delights thy mind may move,
Then live with me and be my love.
Акт 4. Сцена 3.
Помещение в тюрьме.
Входит ПОМПЕЙ.
ПОМПЕЙ
Ну и ну! Теперь я понимаю, почему некоторые чувствуют себя в тюрьме как дома, Это как будто не тюрьма, а дом свиданий, филиал заведения мадам Извратиллы. Знакомые всё лица. Во-первых, герр Простодур, посаженный за аферу, в которую его втянул банкир: навязал ему кредит на двести марок, на которые Простодур закупил имбиря и бумажных пакетов фирмы «Впритык». Но покупателей не нашлось: при этом новом режиме все старухи окочурились, и бедный Простодур выручил всего-то пять пфенингов.
[Пояснение. В оригинале иначе: he is in for a commodity of brown paper and old ginger, ninescore and seventeen pounds; of which he made five marks. Я произвел эту замену, потому что пфенинг — более мелкая монета по отношению к марке.
Германизмы используются потому, что действие происходит как бы в Вене]
Во-вторых, герр Поскакун, его сюда упек торговец мануфактурой Трисатин за четыре штуки атласа.
[Пояснение. Трисатин (Master Three-pile) — обыгрывание упомянутого автором слова satin, т. е. атлас (for some four suits of peach-coloured satin) и прозвища Трисотин — трижды дурак.]
В общем, бедняга Поскакун допрыгался. Здесь же молодые аристократы — герр Долдон, герр Хайло, герр Шпор, выдающийся воспитатель маэстро Хлыст — виртуоз батога и арапника, и вечно юный герр Парик, уничтожитель нежного Пудинга, а также дурной во хмелю герр Полуштофф, истребитель Стопарей и Чекушек. Знаменитый фейхтмейстер герр Мордобой. И тут, конечно, мой Снурок со мною — наш неутомимый путешественник (brave Master Shoe-tie, the great traveller) зашел в эту тихую гавань. И еще человек сорок, все наши. Недавно они способствовали процветанию бордельного бизнеса, а теперь вынуждены христорадничать.
Входит ОТВРАТ.
ОТВРАТ
Эй, милейший, давай сюда Бернардина!
ПОМПЕЙ
Господин Бернардин, пожалуйте каяться и казниться! Подымайтесь!
ОТВРАТ
Эй, Бернардин!
БЕРНАРДИН (за сценой)
Чирей вам в пасть, сифилитики!
[Пояснение. В оригинале похлеще: A pox on your throats!]
Разорались! Да кто вы такие?
ПОМПЕЙ
Ваши, можно сказать, лучшие друзья — палачи. Будьте так любезны, оторвитесь от лежанки и пожалуйте на плаху.
БЕРНАРДИН
Проваливайте, уроды! Я сплю.
ОТВРАТ
Прикажи ему вставать — живо!
ПОМПЕЙ
Сударь, я вам приказываю: встаньте, пожалуйста, окажите любезность. Мы вас чикнем по-быстрому — и возвращайтесь в объятия Морфея.
ОТВРАТ
Да что ты с ним чикаешься, сводник? Какие там еще объятия? Волоки его сюда!
ПОМПЕЙ
Нет надобности. Я слышу: он подымается с подстилки.
ОТВРАТ
Из объятий Морфея? Однако! Инстру́менты готовы?
ПОМПЕЙ
Заждались клиента, босс!
Вваливается БЕРНАРДИН.
БЕРНАРДИН
А, это ты, Отврат! Что там еще у тебя?
ОТВРАТ
Сударь, читайте молитвы, какие знаете. Да не тяните: приказ о вашей казни пришел.
БЕРНАРДИН
Чё ты гонишь, козел? Я бухал всю ночь, какая еще казнь после этого?
ПОМПЕЙ
Превосходная казнь, сударь. Если вы всю ночь принимали а́лкоголь, это вам будет средство от бодуна.
ОТВРАТ
Думаете, мы вас разыгрываем? Вот ваш духовник.
Входит ГЕРЦОГ в одежде монаха.
ГЕРЦОГ
Сын мой, узнав, что тебе надлежит покинуть юдоль...
БЕРНАРДИН
Кого?
ГЕРЦОГ
Юдоль.
ОТВРАТ
А не Морфея?
ГЕРЦОГ
Юдоль. Я был направлен...
БЕРНАРДИН
Кем?
ГЕРЦОГ
Состраданием, дабы...
БЕРНАРДИН
Со страданием дыбы?
ГЕРЦОГ
Дабы! Дабы наставить тебя...
БЕРНАРДИН
Наставить мне? Чего наставить? Чего наставить?!!
ГЕРЦОГ
Уймись, несчастный! Наставить тебя на путь истинный и молиться вместе с тобой.
БЕРНАРДИН
Молись, коли хочешь, а я не могу. Я за ночь так накирялся, что меня и дубиной не прошибешь. Нет, я не готов отдать концы. Уж точно не сегодня.
ГЕРЦОГ
А придется. Поэтому обрати свой взор на предстоящую тебе дорогу в лучший мир.
БЕРНАРДИН
Сам отврати свой вздор! Не пойду я ни в какой лучший мир — и шабаш.
ГЕРЦОГ
Но послушайте...
БЕРНАРДИН
И слушать не желаю. Если вы имеете что-то мне сказать, извольте в мой кабинет. А я его покидать не намерен.
Уходит.
ГЕРЦОГ
Никчёмное созданье! Даже смертью
Он не способен пользу принести!
Как он себялюбив и бессердечен!
Тащите же злодея под топор!
ОТВРАТ и ПОМПЕЙ уходят.
Входит ТЮРЕМЩИК.
ТЮРЕМЩИК
Что скажете вы о приговоренном?
ГЕРЦОГ
Я в замешательстве. Какая тварь!
Он не готов к раскаянью и к смерти.
Он превратит молитву в фарс! (С)
[Пояснение. Шутка переводчика. Разумеется, аллюзия на «Покровские ворота».]
Его
Казнить в подобном умонастроенье
Преступно.
ТЮРЕМЩИК
И не надо. В эту ночь
У нас в темнице лютою горячкой
[Пояснение. Вариант: белою горячкой. Шутка]
Отдал концы известный флибустьер,
Рагузец по рожденью, — сверстник Клавдьо
И на него до странности похож.
Быть может, сухопутному злодею
Дадим отсрочку, чтобы протрезвел,
А голову морского предоставим
Наместнику?
ГЕРЦОГ
О, это неспроста!
Здесь указанье божьего перста!
Спешите — промедление чревато! —
Судье доставить голову пирата.
А я сейчас другим исчадьем зла
Займусь, хотя надежда и мала.
ТЮРЕМЩИК
Я поспешу. А после Бернардину
Придет черед расстаться с головой.
Но с Клавдио что делать? Если некто
Благонамеренный его живым
Увидит и наместнику доложит?
Тогда и мне ведь голову снесут!
ГЕРЦОГ
Тогда в какой-нибудь секретный карцер
Его и Бернардина помести.
И потерпи всего лишь двое суток.
Когда же в третий раз заря взойдет,
Исчезнут все причины опасаться.
ТЮРЕМЩИК
Хотел бы верить...
ГЕРЦОГ
Что ж ты не спешишь
Тому бандиту голову отрезать?
ТЮРЕМЩИК уходит.
С ним Анджело я передам письмо
О приближающемся возвращение
Своем в отечество. И, сверх того,
По основаньям, только мне известным,
Моё вступленье в город быть должно
Архиторжественным. И мне навстречу
За город выйдет Анджело — туда,
Где бьет священный ключ. И развернется
До мелочей продуманный процесс,
Который весь промерен хладнокровно.
ТЮРЕМЩИК возвращается с головой пирата.
ТЮРЕМЩИК
Я это сам доставить должен?
ГЕРЦОГ
Да.
Не мешкай, ты еще мне пригодишься.
Есть конфиденциальный разговор.
ТЮРЕМЩИК
Ждать не заставлю.
Уходит.
ИЗАБЕЛЛА (за сценой)
Мир сему приюту!
ГЕРЦОГ
О, Изабелла! Жаждет услыхать,
Что брат прощен. Повременим, однако.
До срока обнадеживать ее.
Ведь если никакой надежды нет в ней,
То к счастью взлет окажется эффектней.
Входит ИЗАБЕЛЛА.
ИЗАБЕЛЛА
Вы, отче!
ГЕРЦОГ
Здравствуй, чистое дитя.
ИЗАБЕЛЛА
Мне слышать вас — и то уже отрада,
Святой отец. Помилован мой брат?
Приказ уже получен?
ГЕРЦОГ
И исполнен.
Твой брат из мира вырван топором.
А голову правителю послали.
ИЗАБЕЛЛА
Но это невозможно!
ГЕРЦОГ
Отчего ж?
Для Анджело возможно. Образумься
И запасись терпеньем, дочь моя.
ИЗАБЕЛЛА
Глаза ему долой! К нему сейчас же!
ГЕРЦОГ
Тебя прогонят с глаз его долой.
ИЗАБЕЛЛА
О беззаконный мир! Какая подлость!
Мой брат погиб! Погублена и я!
Архипроклятье Анджело!
ГЕРЦОГ
Ужели
Его архипроклятьем уязвить
Ты возомнила? Столь же бесполезно
Тебе роптать на промысел небес.
Уныние забудь и мне доверься:
Не то что словом — слогом не солгу!
Ваш герцог послезавтра возвратится —
Узнал я от его духовника.
О том известно Анджело с Эскалом.
Они его отправятся встречать
И полномочия сложить. Тогда-то,
Став на единственно разумный путь,
Разоблачишь ты козни лицемера.
Сам герцог покровитель будет твой,
И всё отечество тебя восславит.
ИЗАБЕЛЛА
Направь меня по этому пути,
И всё исполню я беспрекословно.
ГЕРЦОГ
Верни отцу Петру его письмо
О возвращенье герцога. И устно
Добавь, что мы с ним встретиться должны
Сегодня вечером у Марианы.
Ему вверяю ваши судьбы я,
А мне, смиренному, не позволяют
Мои обеты к герцогу идти.
Но вас обеих Петр к нему проводит,
Чтоб вы отважно бросили в лицо
Мерзавцу обвинения принародно.
Возьми письмо. Душою просветлей
И слезы изгони из глаз. Неужто
Не свят великий орден наш? Тогда
В моих советах можешь усомниться.
Кто там?
Входит ЛЮЦИО.
ЛЮЦИО
Здрасьте! Отче, а где начальник?
ГЕРЦОГ
Сами его ждем.
ЛЮЦИО
А, Беллочка! Мои румяные щеки прямо бледнеют перед твоими прекрасными глазами. Прекрасными — значит очень красными. Но ты должна стойко переносить лишения. Бери пример с меня: я питаюсь вареной полбой. Что поделаешь, приходится поститься, чтобы сберечь голову. Стоит мне оскоромиться — и я дурею. Да, говорят, герцог возвращается! Клянусь, я любил твоего брата, как своего собственного. Если бы этот взбалмошный герцог не сбежал из-за своих темных интрижек, твой брат был бы жив и с головой.
ИЗАБЕЛЛА сбегает.
ГЕРЦОГ
Сударь, едва ли герцог вам скажет спасибо за такую характеристику. По счастью, она с ним совершенно не совпадает.
ЛЮЦИО
Отче, если бы знал его так, как я! Этот кесарь был тот еще охотник до цесарок.
ГЕРЦОГ
Прекрасно, вы за это ответите. До скорого свидания.
ЛЮЦИО
Постой, я тебя угощу пикантными анекдотами о герцоге.
ГЕРЦОГ
Вы меня уже пресытили — даже если бы в них была толи́ка правды. А если клевета — и подавно.
ЛЮЦИО
Меня однажды вызвали к нему за то, что будто бы я оставил тяжелой девицу легкого поведения.
ГЕРЦОГ
Так в самом деле или будто бы?
ЛЮЦИО
В самом деле, но присягнул, что будто бы. Иначе мне навязали бы в жены этот подпорченный фрукт.
ГЕРЦОГ
Сударь, вашу компанию назовешь скорее веселой, чем благопристойной. Счастливо оставаться.
ЛЮЦИО
Ну, уж нет! Я пойду до конца. Хотя бы вот этой улицы. Если тебя такие темы эпатируют, мы чуть-чуть убавим градус эротизма. Но я вроде банного листа — просто так не отлипну.
Уходят.
АКТ 5. Сцена 1.
У городской стены.
МАРИАНА под покрывалом, ИЗАБЕЛЛА, БРАТ ПЕТР.
Входят
ГЕРЦОГ, ВАРРИЙ, СВИТА.
С другой стороны —
АНДЖЕЛО, ЭСКАЛ, ЛЮЦИО, ТЮРЕМЩИК, ПОЛИЦИЯ и ПУБЛИКА.
ГЕРЦОГ (Анджело)
Привет тебе, кузен благочестивый.
(Эскалу)
Мой честный друг, приветствую тебя.
АНДЖЕЛО и ЭСКАЛ
С счастливым возвращеньем, ваша милость!
ГЕРЦОГ
Мы знаем всё, что вами свершено,
И вам за то премного благодарны.
Однако благодарность — лишь пролог:
Последует за ним вознагражденье,
Всецело соразмерное суду,
Который вы так славно отправляли.
АНДЖЕЛО
Нас ваша милость вяжет тем сильней.
ГЕРЦОГ
О, ваши достиженья громогласны,
Преступно было бы их заточить
В темнице сердца нашего. Их должно
Напечатлеть на медную скрижаль,
Что временам зубастым неподвластна.
Стань одесную, Анджело, а ты,
Эскал, ошую — это проявленье
Глубинных наших чувств и знак того,
Что оба вы — столпы правопорядка.
БРАТ ПЕТР и ИЗАБЕЛЛА
выступают вперед.
БРАТ ПЕТР
Теперь и наше время подошло.
Колени преклоните и возвысьте
Свои мольбы!
ИЗАБЕЛЛА
Возмездья, государь!
Вниманьем милосердным удостойте
Поруганную — если б я могла
Добавить: деву! Благородный герцог!
Не обесчестите своих очей,
Их от несчастной отвратив, покамест
Я жалобы своей не изолью.
У вас молю я правды! правды! правды!
ГЕРЦОГ
Кто именно и чем обидел вас?
Свое прошенье Анджело подайте,
Но краткое. Нет лучшего судьи.
Вас в руки Анджело и предаём мы.
ИЗАБЕЛЛА
Нет, повелитель, в когти сатаны!
Меня вы только выслушайте лично.
Потом казните, если я солгу,
А если не солгу, то снизойдите
К мольбе о правосудье. Но сейчас
Меня услышьте — выслушайте здесь же!
[Примечание. В оригинале омонимия: Hear me! O, hear me, here!]
АНДЖЕЛО
Она — от скорби скорбная умом.
[Примечание. В оригинале парономазия: her wits, I fear me, are not firm.]
Она ходатайствовала за брата.
Но строго по закону он казнен.
ИЗАБЕЛЛА
О, по закону!
АНДЖЕЛО
От мегеры этой
Другого и не можно ожидать.
Она такая странная!
ИЗАБЕЛЛА
Быть может.
Но я правдива. А не странен кто ж?
Не странен Анджело — клятвопреступник?
Убийца Анджело — не странен вам?
Не странен лицемер и совратитель,
Тиран, насильник и прелюбодей?
ГЕРЦОГ
Не только странно — неправдоподобно!
ИЗАБЕЛЛА
Но это правда — не страннее той,
Что он есть Анджело. О нет, стократно
Правдивей — это истина сама.
[Примечание. В оригинале: Nay, it is ten times true. Почему правдивее, понятно: имя Анджело в известном смысле лжет, поскольку он — не ангел.]
А истина вовеки неизменна.
ГЕРЦОГ
Да, в самом деле скорбная умом!
Эй, взять ее!
ИЗАБЕЛЛА
О герцог! Если веришь
Ты в правду высшую и мир иной,
То не внушай себе, что я безумна.
"Невероятно" не всегда отнюдь
Тождественно понятью "невозможно".
А впрочем, неужели ты совсем
Вообразить не можешь лицемера,
Который благочестием своим
На Анджело похож? Так почему же
Не допустить, что это он и есть —
Твой Анджело, при всём благообразье,
При всём его сиянье показном,
Наградах и чинах — архимерзавец?
А если я призна́ю, что сего
Он звания не достоин, — потому лишь,
Что не могу найти пристойных слов.
ГЕРЦОГ
Она больная — в этом нет сомнений.
Но есть в ее речах и здравый смысл,
Ее суждения оригинальны!
И в логике нельзя ей отказать,
Что не типично для умалишенных.
ИЗАБЕЛЛА
С каким упорством, милостивый князь,
Хотите вы лишить меня рассудка
Из нежелания поверить мне!
Напротив: вы свой разум призовите,
Чтоб из-под спуда истину извлечь,
И ложь изобличить благополучно.
ГЕРЦОГ
Логична и со смыслом неразлучна,
Отлична от безумья эта речь!
Извольте, мы вас выслушаем лично.
ИЗАБЕЛЛА
Я некоего Клавдио сестра.
Он осужден за прелюбодеянье
Вот этим самым Анджело на смерть.
Послушницей была в монастыре я
В то время, и с известием ко мне
Пришел какой-то Люцио от брата...
ЛЮЦИО
Какой-то! Ваша милость, это я —
Тот самый Люцио. По просьбе братца
Особы этой я ее послал
Вымаливать у Анджело прощенья
Для Клавдио.
ИЗАБЕЛЛА
Он факты изложил
Без искаженья.
ГЕРЦОГ
И без разрешенья.
ЛЮЦИО
Без запрещенья тоже, государь.
ГЕРЦОГ
Так вот: сейчас мы это запрещаем.
Когда же вам дозволим говорить,
Молите небеса, чтоб так же бойко
Сумели вы ответить за себя.
ЛЮЦИО
А что мне помешает? Я не вижу.
ГЕРЦОГ
А жаль. Но вы прозреете потом.
ИЗАБЕЛЛА
Вам этот... господин уже отчасти
Поведал...
ЛЮЦИО
Точно!
ГЕРЦОГ
Точно или нет,
Но лучше вам молчать, и это — точно.
Мы слушаем, сударыня.
ИЗАБЕЛЛА
Тогда
Отправилась я к этому уроду
И нечестивцу...
ГЕРЦОГ
Нет, она больна!
Какой же он урод и нечестивец?
ИЗАБЕЛЛА
Обыкновенный! Извините, князь,
Но я на том настаиваю.
ГЕРЦОГ
Может,
И не больная... Изложите суть.
ИЗАБЕЛЛА
Да, именно. Подробности излишни.
Зачем вам знать, как пала я пред ним,
Молила на коленях, пресмыкалась,
А он ухмылкой наглой отвечал —
Всех этих мерзостей и вправду слишком!
И вам, конечно, это ни к чему!
Я перейду к позорному финалу.
Он предложил мне сделку: уступить
Его паскудной похоти, чтоб брату
Добыть прощение. И девы честь
Была посрамлена сестры любовью.
Что делать! Я сдалась, и в ту же ночь...
А утром он недрогнувшей рукою
О казни брата подписал приказ.
ГЕРЦОГ
Да, в принципе, возможно и такое.
ИЗАБЕЛЛА
Такое — было!
ГЕРЦОГ
Но не в этот раз!
Убогая! Ты в умоисступленье
Не ведаешь сама, что говоришь.
Иль ты бесчестить Анджело посмела
Из мести? Ты чернишь его со зла!
Ведь Анджело, во-первых, беспорочен.
И, во-вторых, как можно допустить,
Что будь он грешником на самом деле,
То взялся бы грехи искоренять
С такою непреклонностью? Не мог ведь
Он истреблять себя же самого!
Напротив, он мирволил бы разврату
И, верно, к брату твоему тогда
Он был бы снисходителен. А может,
Ты с вражеского голоса поёшь?
Сейчас же отвечай: чьим наущеньем
Ты с кляузой подослана сюда!
ИЗАБЕЛЛА
Вот до чего дошло! Святые силы,
Пошлите мне терпенья до тех пор,
Покамест не созреет для возмездья
Злодейство, защищаемое здесь!
Раздавленной принуждена уйти я,
Пусть вам помогут небеса благие.
ГЕРЦОГ
Ты поняла, что чересчур смелы
Твои наветы, и желаешь скрыться.
Эй, стража! Арестуйте клеветницу!
Сейчас мы вырвем жало злой хулы
И защитим достойнейшего мужа.
Кто подучил тебя? Признайся! Ну же!
ИЗАБЕЛЛА
Отец Людовик. В несколько минут
Его участье устранить могло бы
Все сложности...
ГЕРЦОГ
Духовная особа!
Кому же сей монах известен тут?
ЛЮЦИО
Мне, ваша светлость. Он такой отвратный!
Во всё влезает. Руки у меня
Так на него и чешутся, но ряса
Ему защитой. Он на вашу честь
Клепал такие гадости!
ГЕРЦОГ
Вот прелесть!
И нам досталось! Нечего сказать —
Хорош наставник женщин одержимых!
Крамольника доставить сей же час!
ЛЮЦИО
Найдется он в тюрьме, всего вернее.
Он там вчера сговаривался с нею,
Я речь его охальную слыхал.
Монах — хитрюга и такой нахал!
БРАТ ПЕТР
Благослови вас небо, ваша светлость.
Я не могу бесчувственно молчать,
Когда монарший слух так оскорбляют
Неправдою. Девица без причин
Наместника винит в ее растленье.
Он не был в связи с нею, и она
Ни им, ни кем другим не растлена.
ГЕРЦОГ
Я так и знал: преступница невинна.
А вам-то самому знаком монах,
Который упомянут этой девой?
БРАТ ПЕТР
О, да! Знаком как человек святой.
Он ни в малейшей мере не отвратен,
Как выразился этот господин.
Поверьте: вас не мог бы он бесчестить!
ЛЮЦИО
Не просто мог, а прямо покрывал
Он вас отвратной и отборной бранью!
Чтоб я пропал!
БРАТ ПЕТР
Со временем он сам
Очистится от этих измышлений.
Сейчас же он жестоко занемог
Какой-то неизвестной лихорадкой,
Я представительствую за него.
Узнав о заговоре, он направил
Меня сюда, чтоб истину открыть
И оправдать эрцгерцога пред вами.
И я готов присягу принести
И за себя, и за него. Сначала
С обмана совлечем мы покрывало.
Да будет явной тайная вина,
И вся неправда — разоблачена.
ГЕРЦОГ
Мы внемлем. Говорите нелукаво.
ИЗАБЕЛЛУ уводят.
Приближается МАРИАНА под покрывалом.
(Анджело)
Присядем. Ожидает нас забава
Увидеть, как растает злобный бред
И все интриги выплывут на свет.
Но тот, кто прав, не понесет урона
От созерцанья правды обнаженной.
Предпочитаю отстраниться я.
Ты в этом деле будешь сам судья.
(Мариане)
Вы кто? Свидетельница? Так откройте
Своё лицо.
МАРИАНА
Простите, не могу
Без разрешенья моего супруга.
ГЕРЦОГ
Вы, значит, замужем?
МАРИАНА
Нет, государь.
ГЕРЦОГ
Тогда девица?
МАРИАНА
Нет, и не девица.
ГЕРЦОГ
Как, вы вдова?
МАРИАНА
По счастью, не вдова.
ГЕРЦОГ
Ну, это нечто! Если вы не что-то:
Не дева, не жена и не вдова —
Тогда, выходит, вы ничто?
ЛЮЦИО
Конечно!
Она является не чем иным,
Как только девкою. Обыкновенно
Они ничем иным не могут быть.
ГЕРЦОГ
Заткните словоблуда! Ох, ответит
Он скоро за себя!
ЛЮЦИО
Молчу, молчу!
МАРИАНА
Признаюсь: я свободу потеряла
Не властью Гименеевых цепей.
Познала я супруга, но нимало
Супруг мой не познал жены своей.
ЛЮЦИО
Это в психическом смысле. Он, видать, упился до положения риз и не узнал, кто его познаёт. Гы-гы...
ГЕРЦОГ
Лучше бы ты набрал в рот — хотя бы вина — и умолк.
[Примечание. Совершенно юмористический вариант: Заткни рот — хотя бы шнапсом. Шнапс был известен с XVI в.]
ЛЮЦИО
Молчу, молчу. Гы-гы...
ГЕРЦОГ
Но с Анджело-то здесь какая связь?
МАРИАНА
Да никакой! Он с Изабеллой в связи
Не состоял. Она же моего
Супруга обвиняла в том же самом,
Причем ее он как бы... познавал
В том самый час, когда я отдавала
Ему свою супружескую страсть.
АНДЖЕЛО
Час от часу не легче! Обвиняет
Она обоих?
МАРИАНА
Нет, лишь одного.
ГЕРЦОГ
Но как же ваш... супруг?
МАРИАНА
А эти двое —
И есть мой муж. И Изабеллу он
Познал лишь как бы, а не в самом деле.
АНДЖЕЛО
Какая дичь! Лицо своё открой!
МАРИАНА
Муж приказал — и я могу открыться
(Сбрасывает покрывало.)
Вот это называется «лицо».
Вот это, бессердечный! А когда-то
Его ты жаждал вечно лицезреть
И в том принес мне клятву. А вот это
«Рукой» зовется. И от той «руки»
Мы производим слово «обрученье».
Ты помнишь: были мы обручены?
И, наконец, перед тобою тело,
Что воплотило формы Изабеллы.
Ты в Изабелле мнил свой идеал,
Когда меня в беседке познавал.
ГЕРЦОГ
Так ты ее познал?
ЛЮЦИО
В телесном смысле.
ГЕРЦОГ
Уймись же наконец!
ЛЮЦИО
Молчу, молчу.
АНДЖЕЛО
Я, к сожаленью, вынужден признаться,
Что с этою особою знаком.
Пять лет назад мы речь вели о браке.
Но был я в заблуждение введен
Ее родней в вопросе о приданом,
И наш союз расстроился. О, нет,
Не оттого, а по другой причине:
Что нареченная уличена
Была в небезупречном поведенье.
Я с ней порвал, и вот уже пять лет
Ее не знал и не был с нею связан.
В том честью незапятнанной клянусь.
МАРИАНА (падает на колени)
А я клянусь: как свет нисходит с неба,
Дыханьем порождаются слова,
Как то, что всё разумное правдиво,
А правда неотрывна от добра,
Так я не лгу. Мы связаны обетом
Пред небесами. Третьего же дня
Ему женою стала я на деле
В его саду полночною порой.
Пусть, если вам солгал мой слог единый,
Я на коленях статуей застыну,
А если это правда, пусть тогда
Сейчас с колен я встану без труда.
(Без труда встает с колен.)
АНДЖЕЛО
Чудовищная ложь! Я поначалу,
Смеясь с презреньем, слушал эту чушь.
Однако и забавам есть граница.
Я вынужден, великий государь,
Искать у правосудия защиты.
Я чувствую присутствие того,
Кто пострашнее этих жалких фурий.
Позвольте правду выпытать у них.
ГЕРЦОГ
Выпытывай, как только пожелаешь.
Я буду рад на это посмотреть.
Ну, заговорщица и клеветница,
И ты, самонадеянный монах,
Вы возомнили, что довольно клятвы —
И вам поверят? Даже всех святых
Призвав на помощь, вы не превзойдете
Всех аттестаций доблести его,
Запечатленных герцогским доверьем.
Эскал, я привлекаю также вас
Для извлеченья правды подноготной.
Здесь упомянут был другой монах,
Толкнувший их на это преступленье.
Сыскать смутьяна и доставить к нам!
БРАТ ПЕТР
О, если бы он мог сюда явиться!
Он этих женщин с жалобой послал.
Тюремщику приют его известен.
ГЕРЦОГ (тюремщику)
Вы слышали? Немедленно за ним!
ТЮРЕМЩИК уходит.
Тебя, мой брат, снабжаю полномочьем
Их покарать. Всю правду извлеки.
И так, чтоб неповадно было прочим,
Расплатятся пускай клеветники.
Пока не восстановите картину,
Не выясните меру их вины,
Вы прекращать допроса не должны,
А я, увы, на время вас покину.
ЭСКАЛ
Доверье оправдаем, государь.
ГЕРЦОГ уходит.
(Луцио)
Свидетель, вы утверждали, что знаете об упомянутом отце Людовике порочащие его сведения?
ЛЮЦИО
Cucullum non facit monachum. Это по-латыни. В смысле: куколь еще не делает монахом. Я бы сказал: это фальшивый монах У него только ряса настоящая. Он возводил такую хулу на государя!
ЭСКАЛ
В таком случае вы задерживаетесь до его привода, и между вами будет произведена очная ставка. Возможно, выяснится, что он опасный заговорщик.
ЛЮЦИО
Готов присягнуть: самый опасный в Вене.
ЭСКАЛ
Верните эту Изабеллу. Я лично сниму с нее показания.
Один из СЛУГ уходит.
Позвольте мне взять ее в оборот. Она у меня разоблачится.
ЛЮЦИО (про себя)
Так она уже разоблачилась перед Анджело, судя по ее заявлению.
ЭСКАЛ
Вы что-то сказали?
ЛЮЦИО
Только то, что она легче разоблачится с вами тет-а-тет. Вряд ли она вам откроется у всех на глазах.
ЭСКАЛ
Я скрою в темноте свои намерения.
ЛЮЦИО
Лучший способ уломать женщину. Тем легче с ней, когда темней.
[Примечание. В оригинале: for women are light at midnight.]
Приводят ИЗАБЕЛЛУ.
ЭСКАЛ
Подойдите, обвиняемая. Эта женщина опровергает ваши показания.
ЛЮЦИО
Ой, я не могу! Гляньте-ка: профос тащит прохвоста!
ЭСКАЛ
Цыц!
ЛЮЦИО
Угу.
Входят ГЕРЦОГ в одежде монаха и ТЮРЕМЩИК.
ЭСКАЛ
Так, подойдите. Это, значит, вы
Коварно подослали этих женщин
С доносом на эрцгерцога? Они
Уже сознались.
ГЕРЦОГ
Это ложь.
ЭСКАЛ
Однако!
Вы отдаете ли себе отчет
В том, где находитесь?
ГЕРЦОГ
Моё почтенье
Высокому судилищу сему!
Но кто-то ведь невольно почитает
И Вельзевула огненный престол.
А где ваш герцог? Я сюда явился
Для разговора с ним.
ЭСКАЛ
Наш герцог в нас.
Мы — воплощение его персоны.
Вы нам должны ответить, как ему,
С такою же правдивостью.
ГЕРЦОГ
Без страха,
По крайней мере, я отвечу вам.
О женщины несчастные! Ягнята
Пришли искать спасенья у лисы?
Прощай, надежда! Герцог устранился.
Он беззаконью руки развязал
И бросил вас ему на растерзанье,
А это значит — герцог сам не прав.
ЛЮЦИО
Ну, что я говорил! Каков мерзавец!
Какая непристойная хула!
ЭСКАЛ
Бесстыдный еретик! Хулитель власти!
Сначала женщин с ябедой послал,
Чтоб очернить кристальнейшего мужа.
Потом его похабно оскорбил,
Назвав во всеуслышанье лисою!
Однако непристойнее всего
Посмел ты говорить о государе!
Не поворачивается язык
Такое повторить. Его неправым
Ты архибезобразно обозвал!
Схватить бунтовщика! За жилой жилу
Мы вырвем из тебя, но разъясним,
В чем состоит твой заговор. Узнаешь,
Что значит власть неправой называть!
ГЕРЦОГ
От рвенья сами вы не разорвитесь!
Ваш добрый государь не причинит
Мне поврежденья даже на мизинец.
Не станет он впустую жилы рвать:
Ему ведь я не подданный, и в Вену
Приехал с миссией. О, я узнал,
Что злобой переполнена держава
И вся клокочет. Кодекс ваш суров,
Но процветают злоупотребленья.
Хоть на любой проступок есть закон,
Злодея устрашает он не больше,
Чем правила в цирюльне на стене.
Вся строгость их формальна и фальшива.
ЭСКАЛ
Хула на государство и закон!
Возьмите ж наконец его под стражу!
АНДЖЕЛО
Свидетель Люцио! Сей человек
Известен вам?
ЛЮЦИО
Натюрлих, ваша милость!
[Примечание. Шутка переводчика. Действие происходит как бы в Австрии.]
А ну, Тонзура, подойди сюда.
Что, узнаешь меня, бритоголовый?
ГЕРЦОГ
Голос как будто знаком... А, если мне изменяет память, это было в тюрьме, когда герцог числился в отсутствии.
ЛЮЦИО
Ага, вспомнил! А не забыл ли ты свои слова о герцоге?
ГЕРЦОГ
Ни в коей мере.
ЛЮЦИО
Так-с! Значит, ты не станешь отрицать, что герцог — идиот, трус и, главное, сатир и старый потаскун?
ГЕРЦОГ
Согласиться можно, только сначала нужно поменяться ролями. Это были ваши реплики, плюс еще немало других.
ЛЮЦИО
Да будь ты проклят! Ты еще скажи, что я тогда же не плюнул тебе в физиономию за твою злобу на государя!
ГЕРЦОГ
Протестую. Государя я люблю, как самого себя.
ЛЮЦИО
Слыхали, как этот подлец изворачивается?
ЭСКАЛ
Довольно терять слова с этим нечестивцем! В тюрьму его! Где тюремщик? Забрать его в тюрьму! Забрать его в кандалы! Кляп ему в рот! И других заговорщиков туда же — второго монаха и этих ведьм!
ТЮРЕМЩИК касается ГЕРЦОГА.
ГЕРЦОГ
Подождите. Еще не пора.
АНДЖЕЛО
Сопротивление властям! Люцио, помоги ему!
ЛЮЦИО
Идем, идем, милейший! Идем, Плешивый, язви тебя! Ишь, спрятался под капюшон, паскудник! Разоблачайся! А потом тебя подвесят на часок. Покажи свое истинное лицо!
Откидывает с ГЕРЦОГА капюшон.
ГЕРЦОГ
История такого не видала!
Раб производит в герцоги меня!
Тюремщик, дай свободу невиновным.
Я их под покровительство беру.
(Люцио)
Куда? Идем, идем сюда, милейший!
Вам встреча предстоит с духовником.
Взять подлеца!
ЛЮЦИО
Ох, как бы мне веревка
Не стала наименьшею бедой!
ГЕРЦОГ (Эскалу)
А вам придется сесть. Тех изречений,
Которых я наслушался от вас,
Я как бы и не слышал.
(Анджело)
Вам же, сударь,
Придется встать и место уступить.
(Занимает место судьи.)
Когда захочешь ты для оправданья
Употребить обычные свои
Софизмы и нахальные увертки,
Тогда сейчас же их употребляй.
Потом ханжить возможности не будет.
АНДЖЕЛО
Я понимаю, грозный государь:
Мои проступки, в сущности, невинны
В сравнении с увертками. Зачем?
Вы как бы сверхъестественною властью
Мои дела прозрели до глубин.
Лишь об одной я милости взываю:
Не умножая моего стыда,
Казнить меня без лишней канители.
Всё то, что вам известно, признаю́.
ГЕРЦОГ
Сюда подите, Мариана. — С ней
Ты всё же обручился? Лгать не смей!
АНДЖЕЛО
Да, государь.
ГЕРЦОГ
Закончим это дело.
Венчайте их сейчас, святой отец,
Потом назад. Тюремщик, проводите.
АНДЖЕЛО, МАРИАНА, БРАТ ПЕТР и ТЮРЕМЩИК уходят.
ЭСКАЛ
Великий государь, я изумлен
Невиданностью этих происшествий,
Но больше — тем, что этот человек
Сумел так низко пасть.
ГЕРЦОГ
О Изабелла!
В монарха превращается монах,
Ваш духовник, меняя облаченье,
Не изменяет отношенья к вам,
И вы, как прежде, под его опекой.
ИЗАБЕЛЛА
Я горько сожалею, государь,
Что вашей властью злоупотребила,
Хотя и по незнанию. Простить
Прошу меня за это.
ГЕРЦОГ
Я прощаю
И сам прошу прощения в ответ,
Прекрасная душа! Потеря брата
Вас угнетает, и наверняка
Вам не понятно то, что я таился,
Когда, открывшись, мог его спасти.
Но, чистая душа, кто мог подумать,
Что Анджело смешает карты нам?
Что эта казнь произойдет так скоро?
А впрочем, что о Клавдио скорбеть?
Он может больше не бояться смерти.
Вчера он был несчастней, чем теперь.
Пусть это вам послужит утешеньем.
ИЗАБЕЛЛА
Конечно, только это, государь.
Возвращаются
АНДЖЕЛО, МАРИАНА, БРАТ ПЕТР и ТЮРЕМЩИК.
ГЕРЦОГ
Молодожен счастливый объявился!
Хоть против вас он и злоумышлял,
Но зло в воображении осталось.
Вы за себя простили бы его
Для Марианы. Что же до закона,
Прощенья Анджело не может быть.
Он в деле Клавдио двойной преступник:
Что вероломством бросил тень на власть,
А также, очерняя правосудье,
Вас принуждал к сожительству. Тогда
Обязана и милость возмутиться
И возопить его же языком:
«За Клавдио — пусть Анджело воздастся!
Одна незамедлительная казнь
Другую приведет без проволо́чки.
Смерть — за расправу должная цена.
За меру — мера, та, что ей равна»
Вы оказались редким негодяем.
Мы вашу просьбу удовлетворяем.
Поскольку ваша явственна вина,
То канитель и вправду не нужна.
Вы Клавдио казнили — и найдете
Вы смерть на том же самом эшафоте.
Ступайте.
МАРИАНА
Неужель вы, государь!
Меня потешным мужем наградили?
ГЕРЦОГ
Не я — он сам вас этим наградил.
А я вам мужа дал не для потехи,
Но чтобы не легло на вас пятном
Ночное ваше с ним соединенье.
Хоть полагается конфисковать
Имущество преступника, однако
Вы станете наследницей ему
И купите супруга подостойней.
МАРИАНА
Не надо мне достойного!
ГЕРЦОГ
Ах, так!
Боюсь, что вы останетесь вдовою.
МАРИАНА
О добрый, милосердный государь...
(Падает на колени)
ГЕРЦОГ
Не утруждайтесь. Увести на плаху
Преступника!
(Люцио)
Вы заждались мой друг?
Верней, дружбан. Сейчас займемся вами
Вплотную.
МАРИАНА
Пощадите! Дайте мне
Свои колени в помощь, Изабелла!
Повергнитесь со мною перед ним,
И я вам буду вечною рабою.
ГЕРЦОГ
Совсем вы обезумели, мадам!
Подумайте: к кому вы обратились!
Ведь это же кощунство! Перед ней
Предстанет призрак брата разъяренный
И ввергнет в бездну ужаса ее!
МАРИАНА
О Изабелла милая, не надо
Вам делать ничего, а только пасть
Со мною рядом, заломивши руки!
Не больше! А скажу я всё сама.
Как может человек не ошибаться?
Но, заблуждения преодолев,
Он измениться к лучшему способен.
Быть может, и несчастный мой супруг...
Что ты застыла?! Падай на колени!
ГЕРЦОГ
Смерть Клавдио к возмездию зовет!
ИЗАБЕЛЛА (опускается)
Великодушный герцог, посмотрите
На дело так, что брат мой как бы жив.
Я допускаю: Анджело пристойно
И беспорочно правил до тех пор,
Пока не увидал меня. И, значит,
Причина есть помиловать его.
Ведь брат мой был наказан по закону,
Он правонарушенье совершил.
Но преступленье Анджело осталось
Бесплотным, заблудившись на пути
К осуществленью. Умысел — не дело,
А ведь за мысль наказывать нельзя.
МАРИАНА
Нельзя! Нельзя!
ГЕРЦОГ
Вы лучше встаньте обе.
Мольбой не обморочите меня.
А можно или нет, сейчас увидим.
Ведь мы преступников еще не всех
Изобличили. Отвечай, тюремщик:
Как вышло то, что Клавдио казнен
Не в час, который в кодексе прописан?
ТЮРЕМЩИК
Приказ строжайший передали мне.
ГЕРЦОГ
И это был приказ официальный?
ТЮРЕМЩИК
Нет, государь, приватное письмо.
ГЕРЦОГ
Тогда наказан будешь ты строжайше.
Сдать тотчас полномочья и ключи!
ТЮРЕМЩИК
Простите, государь, я колебался,
Считая подозрительным приказ,
И даже каялся неоднократно,
Что подчинился. Это не слова.
В тот день двоих казнить я был обязан,
Но одного укрыл от палача.
ГЕРЦОГ
Кого же?
ТЮРЕМЩИК
Бернардина.
ГЕРЦОГ
К сожаленью,
Не Клавдио. Доставь его сюда.
Посмотрим на спасенного красавца.
ТЮРЕМЩИК уходит.
ЭСКАЛ
Вам, Анджело, скажу: я поражен!
Воистину прискорбия достойно,
Что вы — законник и ученый муж, —
Могли низвергнуться в такую мерзость,
Сначала блудом вы затмили ум,
Потом — жестокостью неудержимой.
АНДЖЕЛО
Скорблю о том, что вы оскорблены.
О, моего раскаяния бездна
Так глубока, что высказать нельзя!
[Пояснение. Откровенная отсылка к реплике разоблаченного Председателя из фильма Е. Татарского "Приключения принца Флоризеля"]
Я этот срыв простить себе не в силах.
За это смерти мало для меня.
Входят
ТЮРЕМЩИК, БЕРНАРДИН, КЛАВДИО с закрытым лицом
и ДЖУЛЬЕТТА.
ГЕРЦОГ
Кто Бернардин?
ТЮРЕМЩИК
Вот этот, ваша светлость.
ГЕРЦОГ
Наслышан я про это существо
От одного известного монаха.
Я слышал, заскорузлая душа,
Что ты совсем забыл о жизни вечной
И с этим в соответствии влачишь
Распутное свое существованье.
Прельщенный только тем, что на земле.
Ты осужден на смерть, но мы даруем
Тебе амнистию. А ты в ответ
Исправиться попробуй, сделай милость.
Вверяю вам его, святой отец.
А это кто у нас такой закрытый?
ТЮРЕМЩИК
Еще один спасенный арестант,
От Клавдио лицом не отличимый.
(Открывает ему лицо)
ГЕРЦОГ
Что, Изабелла? Впрямь не отличим!
Тогда пускай действительно спасется
И станет братом он не только вам,
Но также мне: ведь я вам предлагаю,
Прекраснейшая, стать моей женой.
Но это после. Оживленье вижу
У Анджело в глазах. Он понял сам,
Что пощажен. Да, Анджело, вот так-то:
За зло твоё добром мы воздаём.
Живи в любви с достойною супругой.
О, как я жажду осчастливить всех!
Тут есть еще один...
(Люцио)
Вы заявляли,
Что идиот я, трус и потаскун.
Не соблаговолите ли ответить,
Чем заслужил я эти похвалы?
ЛЮЦИО
Как можно, ваша светлость! Я просто следовал всеобщей моде: повторял то, что все говорят... Если вашей милости угодно, повесьте меня, но, может, лучше просто высечь?
ГЕРЦОГ
А это можно совместить. Но прежде
Пусть население оповестят,
Что, если он кого-то обесчестил
(А похвалялся этот потаскун,
Что женщину оставил с прибавленьем),
Пускай объявит, что соблазнена
Была она отродьем этим бесьим.
Мы их поженим — и потаскуна
Исполосуем, а потом повесим.
ЛЮЦИО
Брак с потаскухой — злейшее из зол!
К моей мольбе не оставайтесь глухи:
На ком угодно, только не на шлюхе!
Вы сами говорили, что возвел
Я вас сейчас на герцогский престол.
Когда за меру — мера, так за что вы
Меня рогами увенчать готовы?
ГЕРЦОГ
А я сказал: ты женишься! Лишь так
Избавишься от прочих наказаний
За прелюбодеянья и хулу.
Пусть в камере побудет, ожидая
Своей очаровательной жены.
ЛЮЦИО
Только не это! Пусть меня лучше раздавят, удавят и высекут в придачу!
ГЕРЦОГ
Впредь неповадно будет срамословить
О суверене и порочить власть.
ЛЮЦИО уводят.
Ты, Клавдио, лишил девицу чести
И возвратить обязан честь жене.
Заслуженного счастья, Мариана, —
Тебе желаю. — Я ее познал —
В хорошем смысле, Анджело! Надеюсь,
Вы проживете много лет в любви. —
Эскал, добрейший из моих вассалов,
Ты будешь награжден за доброту. —
Благодарю, тюремщик. Я и вправду
Тебя уволил, оценив твою
Самоотверженность и неболтливость.
Тебя по службе повышенье ждет. —
Ты, Анджело, не обессудь за тот
Его поступок с головы подменой.
Затея эта впрямь была отменной! —
Я, думая о вашем, благе, вам
Теперь своё ходатайство подам,
И, если вы согласны, Изабелла,
Мы жизнь разделим в будущем всецело.
А прочее за стенами дворца,
Я избранным открою до конца.
Песня
Меня ты речью не чаруй,
Лживой сплошь,
Но возврати мой поцелуй:
Он не ложь.
Пускай другим твои глаза
Светят впредь.
О, как я страсть желала за-
Печатлеть!
Больше глаз не застит мне
Пелена.
Наша связь лобзаньем не
Скреплена.
Take, oh, take those lips away,
That so sweetly were forsworn;
And those eyes, the break of day,
Lights that do mislead the morn:
But my kisses bring again, bring again;
Seals of love, but seal'd in vain, seal'd in vain.
Монолог герцога
Коль правосудья меч берешь,
В себе всё злое уничтожь.
И помни, этот меч подняв:
Тот, кто не праведен, — не прав.
Чужой проступок, грех любой
Соотноси с самим собой.
Грозою должен быть законИ тем, кто властью наделен.
Когда твой образ жизни свят,
Казни другого за разврат,
Но фарисею - архистыд!
Он не себя, а власть чернит.
Греховен, хоть ангелолик,
Втройне преступен временщик:
Он к детским шалостям жесток,
Но взращивает свой порок.
Под видом истребленья зол
Всех паутиной он оплел.
Когда его оружье — ложь,
Его так просто не возьмешь.
Бессильна сила перед ним.
Врага мы хитростью сразим:
Его сведем во тьме ночной
С несостоявшейся женой,
Чтоб это мизерное зло
Добру победу принесло.
He who the sword of heaven will bear
Should be as holy as severe;
Pattern in himself to know,
Grace to stand, and virtue go;
More nor less to others paying
Than by self-offences weighing.
Shame to him whose cruel striking
Kills for faults of his own liking!
Twice treble shame on Angelo,
To weed my vice and let his grow!
O, what may man within him hide,
Though angel on the outward side!
How may likeness made in crimes,
Making practise on the times,
To draw with idle spiders' strings
Most ponderous and substantial things!
Craft against vice I must apply:
With Angelo to-night shall lie
His old betrothed but despised;
So disguise shall, by the disguised,
Pay with falsehood false exacting,
And perform an old contracting.
За грех чужой я со стыда горю:
дал добрые я зерна друкарю,
да только приловчился паразит
насаживать бурьян среди элит.
Robert Herrick
* * *
For these Transgressions which thou here dost see,
Condemne the Printer, Reader, and not me;
Who gave him forth good Grain, though he mistook
The Seed; so sow'd these Tares throughout my Book.
АКТ ПЯТЫЙ
Явление 1.
Дом ПОЛИТОМАНА.
ПОЛИТОМАН один.
ПОЛИТОМАН
Всё-таки подозрительно, что моя дочь по характеру совсем не в меня. Что ж получается — ее мать мне изменила? Или даже изменяла? Я всю жизнь придерживался строгих правил — и произвел на свет такую оторву? Что-то здесь не так. Я вспоминаю: как раз в то время в наш дом захаживал какой-то длинный офицер-отставник. И в девице ведь проскальзывает какое-то сходство с ним! Хотя, судя по ее бесшабашности,
[Вариант: безбашенности.]
она может оказаться отродьем любого из офицеров его величества. Странно все-таки распорядилась природа. Она избавила самцов от заботы о потомстве. Всех — бугая, жеребца, кобеля, — но только не человека. Несчастного человека поп приговаривает к заботам обо всех чадах, которыми его осчастливит жена. Впрочем, эта чертова девка меня слушалась, пока на ее пути не возник тот окаянный жох в красном мундире. И что эти женщины так падки на красный цвет? Римский сенат недаром держал армию в колониях, и нам не мешало бы последовать его примеру. Если мы не хотим использовать своих жен совместно с солдатней. Один ражий детина только за три месяца пребывания в отечестве даст работы акушеркам больше, чем операторам
[Т.е. хирургам — А.Ф.]
вражеской армии за десять лет заграничных походов.
Явление 2.
ПОЛИТОМАН, ЛИЧАРД.
ПОЛИТОМАН
Что, новости о моей дочери?
ЛИЧАРД
Нет, сэр. Из министерства. Пришла дипломатическая почта из Голландии. Она пойдет в вечерние газеты.
ПОЛИТОМАН
Подождем до вечера. Это уже третья почта. Что-то меня настораживает политический климат на севере. Там явно зреет буря. Да и на востоке тучи сгущаются гораздо больше, чем мне хотелось бы.
Явление 3.
ПОЛИТОМАН, БУЛЬК.
ПОЛИТОМАН
Моё почтение, мистер Бульк.
БУЛЬК
Почта пришла?
ПОЛИТОМАН
Да, только что.
БУЛЬК
Здравствуйте. Я ночью глаз не сомкнул после разговора с вами. Может, хоть голландская почта внесет ясность в этот запутанный вопрос? А что пишет «Ежедневный Брехун»?
ПОЛИТОМАН
Я его еще не читал. Я прочел «Туманность Меркурия», «Тьму Информации», «Светоч Инсинуации», «Флагман Диффамации», «Форпост Либеразма», «Патологоанатома Политики» и, наконец, «Прозектора Политэкономии». Вот теперь можно перейти и к «Ежедневному Брехуну». Почитайте, пожалуйста, вот он лежит.
БУЛЬК (читает)
«Москва, января пятого. Нам пишут из Константинополя. Положение на берегах Босфора остается туманным, и посему не известно, какова будет реакция на берегах Невы. Ее императорское величество недавно чувствовало некоторое недомогание. Однако императрица совершили променад в телеге (экипаже), после чего, абсолютно исцелившись, на куртаге отведали очень обильный ужин»
ПОЛИТОМАН
Надо же! А в других газетах об этом куртаге — ни слова.
БУЛЬК
«Берлин, января двадцатого. В Потсдаме носятся слухи, имеющие отдаленное отношение к некоторым действиям некоего северного правителя в ответ на отдельные события. Однако в настоящее время невозможно назвать ни имени правителя, ни действий, ни событий. Впрочем, есть некоторые основания полагать, что вышепоименованные события изменятся»
ПОЛИТОМАН
Будьте любезны, повторите последнюю фразу.
БУЛЬК
«Впрочем, есть некоторые основания полагать, что вышепоименованные события изменятся»
ПОЛИТОМАН
События изменятся? Это очень важно. Дальше.
БУЛЬК
«Марсель, января восемнадцатого. Ситуация в Италии по-прежнему остается непредсказуемой...»
ПОЛИТОМАН
Даже так?
БУЛЬК
«Слухи о передислокации крупных военных сил продолжают муссироваться»
ПОЛИТОМАН
Вон что!
БУЛЬК
«Испанский лагерь по-прежнему развернут возле Барселоны»
ПОЛИТОМАН
О!
БУЛЬК
«Конфронтация продолжается. Однако мы ожидаем курьера из Вены с известиями о всеобщей взаимной капитуляции»
ПОЛИТОМАН
Какое счастье!
БУЛЬК
Да, я обожаю газеты, в которых хорошие новости сообщаются не сразу. В начале колонки угрожают войной, а в конце сулят надежду на мир.
ПОЛИТОМАН
Пожалуйста, продолжайте
БУЛЬК
«Тем не менее, вопреки этим ожиданиям, некоторое количество полуофициальных лиц полагает, что оный курьер доставит известия несколько иного характера. Не представляется возможным установить вероятность дальнейшего развития событий. По крайней мере, о войне можно было бы говорить исключительно в случае наличия присутствия военных действий»
ПОЛИТОМАН
То есть однозначно прогнозировать войну или мир невозможно?
БУЛЬК
Держу пари, что вероятность войны вдвое выше. Судите сами: предположения о войне делаются дважды, о мире же сказано только один раз. Впрочем, есть еще известие из Фонтенбло, оно может оказаться решающим. Итак: «Фонтенбло, января двадцать третьего. Вчера его величество выезжало на охоту, сегодня он посетил оперу, а завтра они будут присутствовать на мессе»
ПОЛИТОМАН
Что-то настораживает меня эта месса. Явное предвестие каких-то событий.
БУЛЬК
«По нашим сведениям, кардинал Флери...»
ПОЛИТОМАН
Так, и что же?
БУЛЬК
«По нашим сведениям, кардинал Флери несколько дней назад имел продолжительные переговоры с одним иностранным министром. Данный факт побуждает к размышлениям на известную тему. Однако, не имея никаких сведений о предмете собеседования, мы не можем ничего сказать о его итогах. При этом обращаем внимание на то, что некоторые полупубличные персоны, которые в последние месяцы выглядели мрачными, стали загадочно улыбаться. Однако в контексте известий, ожидаемых из Марселя, сие последнее обстоятельство надлежит трактовать амбивалентно. Мы изъявляем надежду на то, что Время — этот великий и непогрешимый Судья мировых событий — с помощью своего обоюдоострого меча разрубит завесы тайн, отделит зерна от плевел и тем самым обнажит тайные пружины истории невооруженному глазу проницательного политика»
ПОЛИТОМАН
Будьте любезны — прочтите последний пассаж насчет непогрешимого судьи.
Явление 4.
ПОЛИТОМАН, БУЛЬК и ЛИЧАРД.
БУЛЬК (читает)
«... великий и непогрешимый Судья»...
ЛИЧАРД
Сэр! Примчалась Клариса и говорит что-то невообразимое про молодую хозяйку.
ПОЛИТОМАН
Не мешайте нам, болван!
ЛИЧАРД
Сэр, время дорого, вы можете навсегда потерять дочь!
ПОЛИТОМАН
Уймитесь!
ЛИЧАРД
Сэр! Нашу дорогую мисс Хиларет уничтожат, опозорят, повесят, если вы ей не поможете! Ее взяли по обвинению в изнасиловании... Моя бедная, добрая леди! Таких сейчас уже не бывает! Не думал я дожить до такого! Сэр, как вы можете сидеть и слушать эту проклятую гадость, когда ваша дочь в такой опасности!
ПОЛИТОМАН
Да он с ума сошел!
ЛИЧАРД
Сэр, ваша дочь за решеткой. Ее обвиняют в изнасиловании.
ПОЛИТОМАН
Мою дочь арестовали за изнасилование?
ЛИЧАРД
Да — судьи Прессинга.
ПОЛИТОМАН
Он точно повредился умом.
ЛИЧАРД
Вы бы сами повредились, кабы в вас было что-то человеческое. Пропала моя бедная госпожа!
ПОЛИТОМАН
Как можно обвинять женщину в изнасиловании? Это же безумие!
ЛИЧАРД
Мало того, упыри, которые ее схватили, собираются закрепить это безумие присягой. Нет такого бреда которого эти нелюди не могли бы узаконить. У них же — ничего святого! Мисс Хиларет — самая скромная и самая добрая девушка в Англии. Я знаю этого проклятого Прессинга, служил у него. Другого такого вурдалака не найдется во всей стране. Я вас на коленях умоляю: идемте к королевскому судье Добродейтлу. И если не найдете у него свою дочь, гоните меня пинками, как последнего прощелыгу!
БУЛЬК
Слушайте, сосед Политоман, я припоминаю, что встречал в «Ежедневном Брехуне» историю, весьма похожую на эту.
ПОЛИТОМАН
Да что вы говорите! В «Брехуне»? Тогда это совсем другое дело! В таком случае, сосед, я вынужден с вами проститься. Но не надолго. Ждите меня в кофейне. Думаю, через часок мы встретимся и продолжим наш интересный диалог.
Явление 5.
Дом СУДЬИ ДОБРОДЕЙТЛА.
ДОБРОДЕЙТЛ, ИЗАБЕЛЛА.
Да, похоже, что порядочность изгнана из этого мира. А я ведь помню времена, когда она значила многое. С ней считались, ее не смели оскорбить. А сейчас молодежь развратилась настолько, что вечером на улицу не решится выйти ни одна женщина, кроме той, которая этим зарабатывает на хлеб.
ИЗАБЕЛЛА
Почему так, милый брат? Ведь наши законы не менее строги, чем в других странах, и соблюдаются неукоснительно.
ДОБРОДЕЙТЛ
Увы, сестра, твоими бы устами... Но машина правосудия слишком часто буксует в золотом песке. Шестеренки закона всё время заедает. Преступно нажитые богатства не уличают негодяев — напротив, позволяют расправиться с тем, кто протестует против них. Нет, сталь — не самый прочный металл. Золото! Оно разрезает все узы правосудия.
ИЗАБЕЛЛА
Как бы то ни было, я больше не рискну выйти на улицу вечером. Оказывается, для женской чести лучший, если не единственный, защитник — солнечный свет. А вот так называемая девственная луна — девственницам не подруга и не покровительница.
ДОБРОДЕЙТЛ
Этот преступник вел себя очень грубо?
ИЗАБЕЛЛА
Он был бы еще грубее, но ему помешали. А я уже готова была отдать свои драгоценности, только бы спастись. Но всё обошлось, и можно предать забвению эту неприятность.
ДОБРОДЕЙТЛ
Забвению? Ну, нет! Клянусь небом, этот случай произвел во мне переворот. Мы считаем наше законодательство лучшим в мире. Что же мешает ему работать? Коррупция исполнителей. Хотел бы я дожить до тех времен, когда здесь, как в Голландии, граждане перестанут опасаться за свою честь и имущество.
Явление 6.
ДОБРОДЕЙТЛ, ИЗАБЕЛЛА, ПРЕССИНГ.
ПРЕССИНГ
Мистер Добродейтл, ваш покорный слуга. Я пришел к вам по весьма неординарному делу. О времена! О нравы! До чего мы дожили! Служители закона не могут быть уверены в собственной неприкосновенности. Как же мы тогда можем защищать государство?
ДОБРОДЕЙТЛ
Какое же неординарное событие породило эту тираду, мистер Прессинг?
ПРЕССИНГ
Какое? О, оно в самом деле неординарно! Достанет ли у меня сил рассказать об этом? Я разоблачил ужасный заговор, которому не было равных со времен Фокса!
[Т.е. Гая Фокса. В оригинале говорится о Пороховом заговоре (Gunpowder-Treason Plot)]
ДОБРОДЕЙТЛ
Надеюсь, не против государства?
ПРЕССИНГ
Именно против государства. Эти злодеи замахнулись на самое святое. Согласитесь, что заговор против лиц, состоящих на государственной службе, есть заговор против государства. Он направлен против меня, и, следовательно, это антигосударственный заговор. Ибо, как только что было установлено, государство — это я. Представьте себе, коллега: одержимая дьяволом непотребная женщина всеобщего употребления облыжно обвиняет меня в изнасиловании, да еще намерена принести присягу.
ДОБРОДЕЙТЛ
Вас — в изнасиловании? Она в самом деле одержимая. Да у вас на лице написана невиновность. Очевидно же, что вы не в состоянье совершить такое преступление, коллега.
ПРЕССИНГ
Надеюсь, что моя репутация и моя должность — достаточные тому гарантии?
ДОБРОДЕЙТЛ
Хотелось бы надеяться. Во всяком случае, хуже некуда, если высокую государственную должность занимает лицо с дурной репутацией.
ПРЕССИНГ
Абсолютно согласен. И я требую покарать жалобщиков самым беспощадным образом. Такие кляузники дискредитируют власть. Они — враги самого государства. И мы просто обязаны сплотиться против очернителей. В этом отношении до́лжно следовать примеру адвокатов. У них настоящая круговая порука, и я не усматриваю в этом ничего дурного. Я надеюсь, что вы проявите в моем случае корпоративную солидарность. И, в свою очередь, когда вы сами станете жертвой интриги, обещаю вам полную взаимность.
ДОБРОДЕЙТЛ
Взаимность, сэр? Я категорически против подобных отношений. Обещаю вам, что в вашем деле я буду слеп и глух ко всему, кроме буквы закона. А разве вам нужно что-то другое?
ПРЕССИНГ
О нет, разумеется, ничего, кроме буквы закона, мне не нужно. Лично мне. Но другое дело — принцип. Я считаю, что мы обязаны единым фронтом давать отпор всем негодяям, которые посмеют посягнуть на авторитет любого государственного лица.
ДОБРОДЕЙТЛ
Любое государственное лицо должно защищать свой авторитет единственным способом — безупречным поведением, а не прибегать к силе закона. Плохи законы, цель которых — защита сильных мира сего от общественной критики.
ПРЕССИНГ
А моё мнение, коллега, таково, что законодатели и исполнители должны пользоваться льготами, подобно тому, как драматургам и актерам дается право бесплатно посещать театры.
ДОБРОДЕЙТЛ
Простите, мистер Прессинг, но то, что вы говорите, даже не смешно. Позвольте заметить, что я считаю безнравственным вручать меч правосудия тому, кто достоин пасть под этим мечом.
ПРЕССИНГ
А мне, коллега, позвольте заметить, что я считаю идиотом того, кто, держа меч правосудия, рискует нанести рану самому себе. Да он просто самоубийца.
ИЗАБЕЛЛА
Я лучше пойду. Я не компетентна в вопросах, которые вы обсуждаете.
Явление 7.
ДОБРОДЕЙТЛ, ПРЕССИНГ, КОНСТАНТ, ХИЛАРЕТ, ДРЕБАДАН, ДУББИН, ПОЛИЦЕЙСКИЕ, ЛЖЕСВИДЕТЕЛИ.
ПРЕССИНГ
Вот они, мои враги. Эту женщину, коллега, я обвиняю в отвратительнейшем деянии. Позвольте изложить факты. Я получил письмо, написанное незнакомым почерком. Оно содержало мольбу о помощи, и в связи с этим мне назначили встречу в одной ресторации. Я из человеколюбия пришел туда и там обнаружил эту особу. Она была одна. После нескольких ничего не значащих слов она вцепилась в меня с дикими воплями, после чего появился ее сообщник. Они вместе шантажировали меня, требуя немедленно освободить из-под ареста вот этого субъекта (указывает на КОНСТАНТА), а также еще одного, который был арестован за особо изощренные и совершенно омерзительные преступления. В противном случае эта женщина угрожала обвинить меня в изнасиловании, да еще и присягнуть в этом. Я, в свои очередь, готов принести присягу, что всё было именно так, как я изложил.
ТРОЕ ПОЛИЦЕЙСКИХ
И мы присягнем.
ДОБРОДЕЙТЛ
Женщина, что вы можете сказать по сути изложенного? По вашему внешнему виду вас трудно заподозрить в таком поведении.
ХИЛАРЕТ
Факта угрозы я не отрицаю.
ДОБРОДЕЙТЛ
А факта полового насилия над вами?
ХИЛАРЕТ
Полового насилия не было.
ПРЕССИНГ
Вы слышали, коллега? Насилия не было. Вам остается лишь подписать ордер на ее арест.
ДОБРОДЕЙТЛ
Какова была цель ваших угроз?
ХИЛАРЕТ
Добиться освобождения двух джентльменов, которых он подло арестовал и насильно держал в доме вот этого констебля.
ДОБРОДЕЙТЛ
Господин констебль, какие деяния инкриминируются этим людям?
ДУББИН
Два изнасилования, ваша честь.
ХИЛАРЕТ
Но одному из них инкриминируется нападение на меня, хоть сама я не имею к нему претензий.
ДОБРОДЕЙТЛ
На вас? Похоже, это в обвинение самом деле несправедливо.
ПРЕССИНГ
Не торопитесь, коллега. Сейчас мы коснемся темных страниц ее недавнего прошлого. Вызвать первого свидетеля. Мистер Хамл, что вы знаете об этой прекрасной леди?
ХАМЛ
Об этой прекрасной леди я знаю только то, что содержал ее полгода.
ДОБРОДЕЙТЛ
В качестве кого вы ее содержали?
ХАМЛ
В качестве публичной женщины. А потом мне пришлось ее выгнать. Она украла у меня четыре рубашки, трое штанов, двое гетров и молитвенник.
ПРЕССИНГ
Понятно? Второй свидетель — капитан Сволч.
ДОБРОДЕЙТЛ
Капитан, известно ли вам что-нибудь предосудительное об этой персоне?
СВОЛЧ
Предосудительное? Вы об этом лучше спросите моего врача. Эта персона пришла ко мне, когда ее выгнал майор Хамл. Я содержал ее цельных два месяца.
ХИЛАРЕТ
Ваша честь, прошу вас...
ДОБРОДЕЙТЛ
Вы не должны прерывать свидетеля. Продолжайте, свидетель. Эта особа и вас чего-то лишила?
СВОЛЧ
Нет, не лишила, а скорее кое-чем со мной поделилась. А мне пришлось кое-чем поделиться с врачом. Это я так выражаюсь для красоты слога. Душа у меня тонкая, нежная, не люблю похабщины. Вы поняли мою мысль?
КОНСТАНТ
Проклятье!
ПРЕССИНГ
Продолжаем открывать ее позорные тайны. Мистер Склизл!
ДОБРОДЕЙТЛ
Довольно. После такого я сам готов дать клятву: больше никогда не судить о людях по внешности. Женщина, что вы имеете сказать по существу обвинений?
ХИЛАРЕТ
О, если бы я могла провалиться сквозь землю!
ДОБРОДЕЙТЛ
Нет, мадам, вы не сможете провалиться сквозь землю.
КОНСТАНТ
Дай я тебя обниму, дорогая, милая, прекрасная! Только смерть разорвет наше объятие. Не плачь, твои слезы горше адских мук.
ДРЕБАДАН
Слышь, судья, ты же не гад, вроде вот этого? Гаже его просто не бывает. Ты нас отпустил бы, а этого гада посадил.
Явление 8.
ДОБРОДЕЙТЛ, ПРЕССИНГ, КОНСТАНТ, ХИЛАРЕТ, ДРЕБАДАН, ДУББИН, ПОЛИЦЕЙСКИЕ, ЛЖЕСВИДЕТЕЛИ, ПОЛИТОМАН, КЛАРИСА, ЛИЧАРД.
ЛИЧАРД
Ну, что я вам говорил? Убедились? Чья это дочь — не ваша?
ПОЛИТОМАН
В самом деле — моя! Как ты попала сюда, несчастная?
[В оригинале: O my unfortunate Child.]
ДОБРОДЕЙТЛ
Мистер Политоман? Рад вас видеть. Сейчас мы покончим с этой женщиной, после чего я всецело к вашим услугам.
ПОЛИТОМАН
Вот это — ваши услуги? Вы собираетесь покончить с моей дочерью? Даже турки на такое не способны.
ДОБРОДЕЙТЛ
С вашей дочерью, сэр?
ПОЛИТОМАН
Да, с моей дочерью, сэр!
ХИЛАРЕТ
Отец мой!
ПОЛИТОМАН
Несчастная! До чего я дожил!
ДОБРОДЕЙТЛ
Мистер Политоман! Возможно ли, чтобы вот это было вашей дочерью!
ПОЛИТОМАН
Это возможно абсолютно так же, как турецкий флот в наших водах.
Явление 9.
ДОБРОДЕЙТЛ, ПРЕССИНГ, КОНСТАНТ, ХИЛАРЕТ, ДРЕБАДАН, ДУББИН, ПОЛИЦЕЙСКИЕ, ЛЖЕСВИДЕТЕЛИ, ПОЛИТОМАН, КЛАРИСА, ЛИЧАРД, ШЛЁНДЛ, МИССИС ПРЕССИНГ, ГНИДЛ.
МИССИС ПРЕССИНГ.
Где этот славный легист? Этот рыцарь законности? Это проклятие порока? Истребитель преступности? Чья здесь рука, сэр? Ваша? Это вы писали? Воистину по-джентльменски — назначать девушке свидание, а затем тащить ее в суд!
ПРЕССИНГ
О, мои злые звезды!
ДОБРОДЕЙТЛ
Что случилось, миссис Прессинг?
МИССИС ПРЕССИНГ
Я уверена, что вы меня поймете, мистер Добродейтл. Я имею несчастье быть женой того, кто так же дискредитирует свою благородную профессию, как вы ее возвышаете своей безупречностью. Я долго закрывала глаза на его импровизации, но сейчас моё терпение лопнуло.
[Примечание.
Импровизации
Я намекаю на «Энергичных людей» В. Шукшина, письмо Веры Сергеевны Кузькиной прокурору: «Так что, я думаю, что при вашей помощи они (…) поедут пассажирами на казенный счет, я им об этом намекнула. Они мой намек не поняли, только понял мой муж Аристарх, но он думает, что я только пугаю. А у меня уже всякое терпение мое лопнуло: мы перестали уважать друг друга, потому что, мне кажется, он импровизирует не только с покрышками, но и с чужими женщинами...»]
Все, кого он обвинил, невиновны, а он виновен за всех.
ДОБРОДЕЙТЛ
Вот так поворот!
ШЛЁНДЛ
Земля еще не рождала такого гада, как этот убийца закона. Это я повинен в том, что юная леди подвергается таким неприятностям. Вчера я покинул общество мистера Дребадана слегка подшофе и в этом состоянии захотел приударить за девушкой, а полиция замела нас обоих. Хотя мистер констебль тоже виноват, потому что девушка не свидетельствовала против меня, а нас всё равно сцапали.
МИССИС ПРЕССИНГ
Это так, но главный виновник — судья. Он велел констеблю держать вас под арестом без улик и обвинений.
ШЛЁНДЛ
Он таким образом вымогал двести фунтов за нашу свободу.
ПРЕССИНГ
Послушайте, мадам, я вас запру в Бедлам.
МИССИС ПРЕССИНГ
Хоть вы и заговорили стихами, это вам не поможет. Все узнают, как вы подстрекали Гнидла обеспечить вам развод со мной. Развод вам обеспечен, но не такой, какой вы замышляли.
ПРЕССИНГ
Сэр! Не слушайте их!
ДОБРОДЕЙТЛ
Нет, я выслушаю всех.
ШЛЁНДЛ
Вот его письмо, которым он завлекал эту юную леди в свои силки.
ДОБРОДЕЙТЛ (читает)
«Цветик мой сладкий, детка моя. Жду тебя в 'Орле' в течение получаса. Изнемогаю от нетерпения. Надеюсь, что ты не разочаруешь меня после сегодняшнего презента. Вечно твой Жабик» Это, простите, вы писали?
ПРЕССИНГ
Нет, сэр! Какой я Жабик? Я готов присягнуть.
МИССИС ПРЕССИНГ
А я присягну, что это он и есть.
ЛИЧАРД
И я присягну. Я служил у него год, и мне знаком его почерк.
ГНИДЛ
А я снес письмо к этой леди.
ДРЕБАДАН
Эй, судья, да всё ясней ясного. Ты меня слушай. Даю слово честного человека, а оно дороже присяги двадцати таких уродов: эта девушка ни в чем не виновата. Да, она была подстрекательницей, она придумала весь этот план с шантажом судьи посредством клеветы и ложной присяги. Она и меня втянула в это дело, сам бы я не додумался. Ну и что? Она же это проделала, чтобы вызволить капитана Константа, который совершенно невиновен. Кстати, он одобрил этот план и втянул меня, сам бы я не додумался.
КОНСТАНТ
Потому что судья предлагал освободить меня за взятку.
ДОБРОДЕЙТЛ
Простите: ваше имя — Констант?
КОНСТАНТ
К вашим услугам.
ДОБРОДЕЙТЛ
Вы и не представляете, как я вам обязан. — Позовите мою сестру.
ПРЕССИНГ
Сэр, что вы тратите время на всю эту чушь? Я вам по-хорошему советую: подпишите приказ о ее аресте.
Явление 10.
ДОБРОДЕЙТЛ, ПРЕССИНГ, КОНСТАНТ, ХИЛАРЕТ, ДРЕБАДАН, ДУББИН, ПОЛИЦЕЙСКИЕ, ЛЖЕСВИДЕТЕЛИ, ПОЛИТОМАН, КЛАРИСА, ЛИЧАРД, ШЛЁНДЛ, МИССИС ПРЕССИНГ, ГНИДЛ и ИЗАБЕЛЛА.
ДОБРОДЕЙТЛ
Сестра, вам знаком этот человек?
ИЗАБЕЛЛА
Капитан Констант? К моему счастью, да. Как мне благодарить вас за то, что вы сделали для меня этой ночью? Только из-за пережитого потрясения я не смогла сразу же выразить вам свои чувства.
КОНСТАНТ
Значит, это были вы, мадам?
ШЛЁНДЛ
Моя драгоценная Изабелла!
ИЗАБЕЛЛА
Мой милый Шлёндл!
ШЛЁНДЛ
Мы встретились вопреки несчастливым звездам, которые пытались разлучить нас.
ИЗАБЕЛЛА
Но, может, наоборот, звезды были счастливые?
ШЛЁНДЛ
Теперь я в этом убедился, хотя и не сразу.
ИЗАБЕЛЛА
Вот неожиданность! Брат, прикажи арестовать этого сволоча! (Указывает на СВОЛЧА.) Именно из его рук меня вызволил капитан Констант.
ГНИДЛ
Взываю к вашей милости, ваша честь! Я нанял двух лжесвидетелей по приказу патрона.
ДОБРОДЕЙТЛ
Феноменальная подлость! Немедленно арестуйте обоих, но прежде всего судью. Теперь я буду обращаться с ним не как с порядочным человеком, а как с оборотнем. Констебль, предоставляю эту шайку вашему попечению. Спускайтесь и ждите меня. Я подпишу приказ об их аресте.
ПРЕССИНГ
Вы пожалеете, что пошли против меня.
ДОБРОДЕЙТЛ
Ваши угрозы бесполезны.
ЛИЧАРД
Пройдемте, джентльмены.
МИССИС ПРЕССИНГ
Я последую за тобой, как Немезида, и в конце концов, приведу тебя к истинному правосудию.
Явление последнее.
ДОБРОДЕЙТЛ, КОНСТАНТ, ХИЛАРЕТ, ДРЕБАДАН, ПОЛИТОМАН, КЛАРИСА, ЛИЧАРД, ШЛЁНДЛ и ИЗАБЕЛЛА.
ШЛЁНДЛ
Моя бесценная Изабелла, я так счастлив, что снова обрел тебя! Я даже не спрашиваю: а что, собственно, случилось с твоими драгоценностями? Они потонули? Нет, если море возвратило мне Изабеллу, пусть бриллианты станут выкупом за нее.
ИЗАБЕЛЛА
Море оказалось бескорыстнее, чем ты думаешь. Оно ничего не забрало.
ШЛЁНДЛ
Нет, ты не подумай, что я беспокоюсь о бриллиантах. Я даже не вспомнил бы ни о каких бриллиантах. Но поскольку моей Изабелле, как женщине, гораздо приятнее, чтобы бриллианты сохранились, то и я разделяю эту радость.
ДОБРОДЕЙТЛ
Мистер Политоман, я выражаю вам сожаление, что вашу дочь постигли такие перипетии.
ШЛЁНДЛ
Политоман? О небо, а ведь он похож! Сэр, не было ли у вас когда-нибудь сына?
ПОЛИТОМАН
Да, молодой человек. У меня был сын, но я указал ему на дверь. И он, разумеется, кончил свою жизнь на виселице.
ШЛЁНДЛ
Однако его душа сошла на землю, воплотившись в моем облике, и вернулась из Индии. Когда вы указали мне на дверь, я переменил имя, чтобы вы не нашли меня (если бы, конечно, искали) и поступил на службу в Ост-Индийскую компанию. А сейчас я прошу вашего благословения. (Подходит к нему с ИЗАБЕЛЛОЙ.)
ПОЛИТОМАН
Так это ты, повеса?
ШЛЁНДЛ
Да, и я нисколько не изменился.
ПОЛИТОМАН
Нет, я не могу тебя благословить, пока не уверен, что ты связал свою жизнь с достаточно высоконравственной особой.
ДОБРОДЕЙТЛ
Ей посчастливилось сохранить свою нравственность сегодня ночью. Это моя сестра, мистер Политоман, и, таким образом, мы с вами породнились, к моему большому удовольствию. Надеюсь, что и к вашему, учитывая восемьдесят тысяч приданого.
ПОЛИТОМАН
Ах, морской разбойник! Значит, этот пират — все-таки джентльмен удачи? Что ж, благословляю и тебя, и вас, дочь моя. Желаю вам счастья и хорошего потомства. Но имейте в виду: если он окажется недостойным супругом, я отрекусь от него и лишу наследства.
ИЗАБЕЛЛА
Я думаю, что он не даст вам поводов для огорчений.
ШЛЁНДЛ
Отец, у меня еще одна просьба. Я выступаю ходатаем за моего друга Константа. Ведь моя сестра будет счастлива только с ним.
ДОБРОДЕЙТЛ
У меня всё еще остается осадок от этой поганой истории. (КОНСТАНТУ) Сэр, я добьюсь компенсации морального ущерба всем, кто невинно пострадал от Прессинга. Мистер Политоман, судя по рассказу моей сестры, на капитана Константа можно положиться. Что же касается некоторого различия в имущественном положении — это настолько несущественный вопрос...
ШЛЁНДЛ
Особенно учитывая, что Констант со временем может сделать блестящую политическую карьеру, он великолепно разбирается в политике.
ПОЛИТОМАН
Да, такой человек будет преуспевать всегда. Страшно даже представить, в какие сферы он может вознестись. Сэр, если бы я знал, что вы разбираетесь в политике, то никогда бы не отказывал вам от дома. Я охотно приму вас и побеседую с вами на различные животрепещущие темы. И, пожалуй, я даже не стану возражать против вашего брака с моей дочерью — когда-нибудь в будущем.
ШЛЁНДЛ
А зачем тянуть? Сегодня определенно день удач, давайте продолжать в этом духе. А сейчас мне хотелось бы представить вашей дочери новоиспеченную сестру.
КОНСТАНТ
Шлёндл, ты и так меня осчастливил, но твое последнее благодеяние дороже целого мира.
ХИЛАРЕТ
Надеюсь, капитан Констант, вы не перемените своего мнения. Папенька, простите, пожалуйста, мне и Кларисе нашу ночную вылазку. Если было в этом что-то дурное, то ведь мы и так наказаны. И поскольку всё так благополучно завершилось, почему бы вам единственный раз не последовать примеру турок, которые считают благом то, что имеет счастливый конец и приносит прибыль?
ПОЛИТОМАН
Турки? У тебя на их счет чересчур книжное представление. Но ничего, капитан займется твоим политическим просвещением. (ШЛЁНДЛУ) Но я сгораю от нетерпения, желая узнать о ситуации в обеих Индиях! Каковы перспективы торговых связей с ними? Надеюсь, когда ты в последний раз видел Великого Могола, он был здоров?
ШЛЁНДЛ
Когда я его покинул, у него была всего лишь инфлюэнца в легкой форме.
ПОЛИТОМАН
Какое счастье! Тогда я прощаю и благословляю вас всех. Обнимитесь, дети мои! Вот, мистер Формэн, преимущество брака, особенно когда у тебя много детей.
ДРЕБАДАН
Давайте и я вас всех обниму. Сегодня я впервые познакомился с порядочными женщинами, даже с двумя сразу, и обе они осчастливили моих друзей. Этой ночью я напьюсь в лоск, да поможет мне дух вина. Вы будете упиваться своим счастьем, а я — пить за вас всех. Вы будете срывать плоды Венеры, я — наслаждаться дарами Бахуса. Мы с вами, насколько я понимаю, расстаемся на месяц, не меньше. Зато судье придется эту ночь праздновать со мной. Идемте веселиться, ваша честь! Честный судья — это ведь тоже подходящая компания.
ДОБРОДЕЙТЛ
Увольте, сэр! Я полагаю, вы и так провели этот день в веселье.
ДРЕБАДАН
Что вы, я только начал. А вы, папаша, тоже собираетесь уклониться? Не выйдет! Вы не можете быть трезвым на свадьбе обоих детей!
ПОЛИТОМАН
Сэр, из крепкого я не пью ничего, кроме кофэ.
ДРЕБАДАН
К чертям это ваше кофэ!
ШЛЁНДЛ
Не расстраивайся, Дребадан, мы еще встретимся за добрым бокалом. Мистер Добродейтл, он в общем-то парень неплохой. Пьянчуга и честнейший малый в одном лице.
ДОБРОДЕЙТЛ
Тем более скверно, что он подвергает себя добровольному безумию и одичанию. Надо заняться его просвещением и перевоспитанием, но это — позже. Завтра милости прошу всех ко мне. Мы замечательно повеселимся, и, я надеюсь, пережитые треволнения будут изглажены. Я позабочусь и о вознаграждении за ваших страдания, и о наказании преступника. Оно должно быть суровым и публичным. Потому что судья, презирающий закон, провоцирует зло.
Не уважается закон мирской и божий,
когда его столпы ведут себя негоже.
ЭПИЛОГ
Добро и благородство побороло
лихую силу зла и произвола.
Однако этот благостный финал,
как будто, многих разочаровал.
Вы мнили: я намеренье имею
маньяков вам представить галерею?
Ваш взгляд уныл, особенно у дам.
Но, дамы, чем не угодил я вам?
Изобличеньем скверны? Иль, скорее,
тем, что сюжета не украсил ею?
Вам надобно порока. Для чего?
Чтоб патетичней обличить его,
поскольку наши леди в этом деле
поболее, чем автор, преуспели.
Не хуже их и юные хлыщи —
таких вояк поди-ка поищи!
Они бы ради торжества морали
с дон Карлосом и Рим завоевали,
насилие насильем одолев
и папе вовсе не оставив дев.
А то еще для угожденья бесу
на трон взвели бы новую папессу,
чтоб, не оправившись, злосчастный Рим
пал, побежденный варварством таким.
Дань отдадим Лукреции, но всё же
ее поступку подражать негоже:
в нем мстительность язычества видна.
О нет! Благочестивая жена,
приемля всё, что послано судьбою,
перенести согласна не такое
и, принимая прокурорский вид,
Лукрецию гордыней укорит,
что та, мол, поступила слишком чванно:
тут нужен был не нож, а валерьяна.
Что без согласья совершилось, в том
мы прелюбодеянья не найдем.
Но ободритесь, дамы: я в финале
желаю, чтобы зол вы избежали.
И от насилья в этом мире злом
счастливый брак — да будет вам щитом!
АКТ ЧЕТВЕРТЫЙ
Явление 1.
Дом судьи ПРЕССИНГА.
ПРЕССИНГ, ГНИДЛ.
ПРЕССИНГ
Письмо отнес?
ГНИДЛ
Отнес, ваша честь. В кофейню, по адресу, который указала эта особа.
ПРЕССИНГ
Очень хорошо. Вот что, Гнидл, я думаю, что тебе можно доверять секреты. Сейчас ты увидишь, насколько я с тобой откровенен. Короче, я подозреваю, что моя жена...
ГНИДЛ
Что, сэр?
ПРЕССИНГ
Приближает к своему телу не только меня. Боюсь, что я сделался членом корпорации рогоносцев.
ГНИДЛ
Самой многочисленной в Англии, ваша честь.
ПРЕССИНГ
Наш парламент стоит на страже нравственности, он принимает сторону рогоносцев против неверных жен. Рога дают мужу привилегию вышвырнуть изменницу из дома.
ГНИДЛ
Эту привилегию нельзя не признать небесполезной.
ПРЕССИНГ
Да, но чтобы воспользоваться ею, жену необходимо уличить в прелюбодеянии. Мало самому знать, что ты рогоносец. Необходимо известить об этом весь мир. А если не хочешь выставлять свои рога на всеобщее обозрение, то придется терпеть свою проклятую жену. Поэтому, Гнидл, я желаю, чтобы ты проследил за моей благоверной. Если ты накроешь ее на месте преступления, то уж я в долгу не останусь. Промедление смерти подобно, потому что если я ее не прищучу, то она возьмет меня за жабры. Я не могу вечно затыкать ей рот деньгами, потому что она ненасытна. Так я окончательно разорюсь.
ГНИДЛ
Ваша честь, я сделаю всё, что в моих силах.
ПРЕССИНГ
А я тебя вознагражу в случае успеха.
Явление 2.
ГНИДЛ один.
ГНИДЛ
Благодарю покорно, ваша честь! Не такой я дурак, чтобы верить твоим обещаниям. Твоя жена заплатит мне больше за аналогичную службу. В конце концов, я не Труффальдино, чтобы угождать и вашим, и нашим. И, поскольку я уже давно являюсь поверенным леди в самых щекотливых делах, то отправлюсь прямо к ней и, как неподкупный и непродажный слуга, заложу своего хозяина. Потому что ежели он ее выставит из дома, я останусь в накладе. Из-за своей жуткой жадности он готов уничтожить всех мошенников на свете, чтобы избавиться от конкурентов.
Явление 3.
Дом констебля.
ШЛЁНДЛ, КОНСТАНТ.
ШЛЁНДЛ
А твоя малышка не чужда политики. Сплести такую интригу! Только я боюсь, что этот алкаш всё опошлит.
КОНСТАНТ
Не бойся: он не такой примитивный. В его черепе долгие годы шла война между Пороком и Воздержанием. Наконец они заключили перемирие, и с тех пор соблюдают паритет: он всегда и трезв, и пьян наполовину.
ШЛЁНДЛ
Что ж, покамест нам приходится ждать у моря погоды, расскажи, что было с тобой за эти три года после увольнения со службы в Индии. Ты и этот бочонок, вроде, отбыли в метрополию?
КОНСТАНТ
Да. Тот год был тревожный. В воздухе пахло войной. О ней не только говорили, но и шло усиленное пополнение армии. Тогда я решил снова послужить отечеству и на последние гроши снова купил офицерский патент. Служил я без особых приключений, потом попал под сокращение, и разделил участь тех несчастных сорвиголов, которых вышвырнули в отставку и обрекли на нищенство в красных мундирах.
ШЛЁНДЛ
У военной материи такая особенность: она быстро становится рваной в клочья — что солдатские мундиры, что знамена. Тем и другим оказывает почет Вестминстер-холл. Знамена там выставляются, а солдаты приговариваются к тюрьме. Любая каталажка всегда предоставит приют для солдата.
КОНСТАНТ
Единственной радостью, которую мне подарило отечество после возвращения, была удача в любви — знакомство с Хиларет. Мы должны были встретиться прошлой ночью, чтобы потом обвенчаться. Я ждал ее в условленном месте и тут увидел какого-то подонка, приставшего к прилично одетой женщине. Я полетел ей на помощь, негодяй скрылся, а полиция схватила меня. Утром я предстал перед судьей Прессингом и вот попал сюда.
ШЛЁНДЛ
И эта особа дала показания против тебя?
КОНСТАНТ
Нет еще. Она тогда не оправилась от легких телесных повреждений и сказала, что даст показания сегодня вечером. Впрочем, я ее не виню. Судя по рассказу Хиларет, да и по моему скромному опыту — всё это проделки вымогателя судьи.
ШЛЁНДЛ
Да уж не сомневайся: в беззакониях он не знает равных, в этом судебном фарсе он просто премьер. Но не унывай: порок будет наказан — такой закон жанра. Он запутается в собственных сетях и не выберется. Разве что дьявол окажется к своему протеже милостивее, чем мы рассчитываем.
КОНСТАНТ
А каковы твои проспекты на будущее? Ведь ты в отечестве один как перст.
ШЛЁНДЛ
Один — не один, не знаю. Я оставил здесь старика отца — богатея, между прочим. Ему было угодно вышвырнуть меня из дому за какие-то мелкие проказы. Может, смягчился, если жив, конечно. Я десять лет не слыхал о нем.
КОНСТАНТ
Как можно! У тебя есть отец — и ты не вспоминал о нем так долго! Это безобразие.
ШЛЁНДЛ
Увы, я человек действия. Сначала делаю, думаю потом, когда уже ничего не поправишь. И так всю жизнь. У моего рассудка глаза на затылке. Это называется: ретроспективное мышление.
Явление 4.
ШЛЁНДЛ, КОНСТАНТ и ДУББИН.
ДУББИН
Ваше благородие, вам письмо
ШЛЁНДЛ (читает)
Вот это я понимаю — эпистола!
КОНСТАНТ
Что там?
ШЛЁНДЛ
Моё освобождение, собственноручно удостоверенное королевой этих мест.
КОНСТАНТ
А если попроще?
ШЛЁНДЛ
А если без высокого штиля, без фигур и тропов, это письмо констеблю от миссис Прессинг с распоряжением дать мне свободу немедленно. (Читает) «Сэр, едва я пришла в себя от шока, причиненного неотесанностью вашего чудовищного приятеля, я поспешила исполнить свое обещание. Вы найдете меня дома. Податель сего вручит констеблю приказ о вашем освобождении» (Целует письмо) О благодетельница! Благословенная жена проклятого шантажиста! Улетаю в твои объятия!
КОНСТАНТ
Слушай, а не вовлечь ли ее в наш заговор? А для достоверности покажи ей записку, в которой Прессинг назначает Хиларет встречу.
ШЛЁНДЛ
Гениальная идея! Мчусь ее реализовывать. Прощай, дорогой Констант, и до свидания
в тех кущах золотых, где подлых нет тенёт
и беззаконный суд до нас не досягнёт.
КОНСТАНТ
Удачи, друг!
Явление 5.
Таверна.
ПРЕССИНГ и ПОЛОВОЙ.
ПРЕССИНГ
Эй, половой! Не заходила ли сюда особа женского пола, дабы войти в сношение с мистером Джонсом?
ПОЛОВОЙ
Такой не видел, сэр, но могу справиться в баре.
ПРЕССИНГ
Да, справься. И если таковая обнаружится, пошли ее наверх, в отдельный кабинет. (ПОЛОВОЙ уходит) Не думаю, чтобы она меня кинула, но всё-таки изнываю от неизвестности. Она возродила мою прежнюю потенцию. Я весь пылаю пламенем юности! Мне сорок девять лет — и ни секундой больше. Но где же моя малюточка? Эх, зачем я дал ей задаток пять шиллингов, да еще кошелек — два шиллинга, не меньше! Может, она уже их истратила на молодого бугая и не придет? Или, того хуже, придет и принесет мне какую-нибудь пакость?
Явление 6.
ПРЕССИНГ, ХИЛАРЕТ.
ПРЕССИНГ
О, моя маленькая разбойница! Сладость моя! Я изнываю уже целых четыре часа!
ХИЛАРЕТ
Да, молодые любовники обычно приходят загодя.
ПРЕССИНГ
О, да! Я молодой! Я пламенный! Приласкай меня! Потрепли по щечке! Гав! Гав! Сейчас я тебя укушу! А что мы будем пить? Белое или красное? Дамы предпочитают белое. Бой, шотландского, полпинты! Сядем, милочка! Садись, не бойся, это не страшно. Приближься, деточка! Расскажи, как ты в первый раз утратила невиновность... пардон, невинность. Давай выкладывай все подробности своего падения! Все детали своего позора! А я потом впишу тебя в свои анналы. Видишь ли, я создаю хронику моего эротического опыта. Я рассказываю обо всех падших женщинах, которых когда-либо имел. Я назвал этот эпохальный труд: «Моя личная энциклопедия»
ХИЛАРЕТ
Воображаю этот фолиант!
ПРЕССИНГ
Да, солидное произведение.
ХИЛАРЕТ
Я полагаю, самые интересные страницы еще впереди.
ДЕТСКИЙ ГОЛОС (за сценой)
Шотландского, полпинты, в отдельный кабинет.
ПРЕССИНГ
Ну, говори, где начались твои шуры-муры? В церкви?
[В оригинале: Where did your Amour begin – at Church, I warrant you.]
Они там часто начинаются, но редко заканчиваются. Или ты пошла поглазеть на моряков? А? Ваша сестра обожает на что-то глазеть. Любопытство погубило многих Евиных дочерей. Не удивительно, что и дети так любопытны: они ведь появились на свет благодаря любопытству их мамочек. О, какая мысль!
ХИЛАРЕТ (в сторону)
А я и забыла, что первым меня как бы лишил девственности матрос! Хорошо, что этот напомнил. (Вслух) Да, сэр. Вы правы, это было любопытство, и оно имело фатальные последствия.
ПРЕССИНГ
А у вас эти шашни начались с письма или...
ХИЛАРЕТ
С письма, сэр. Если точнее, с целой горы писем. Сначала я возвращала их нераспечатанными, потом распечатала несколько, но всё равно возвращала без ответа. И, в конце концов...
ПРЕССИНГ
Ответила!
ХИЛАРЕТ
Ответила. Но он истолковал мой ответ в совершенно извращенном смысле.
ПРЕССИНГ
О, в извращенном? Это интересно! Я знаю по собственному опыту: получаешь любовное письмо — и сразу же такое в голову лезет... А потом появляется женщина — и падает. Ну, давай дальше! В каком именно извращенном смысле он истолковал твой ответ?
ХИЛАРЕТ
Его письмо было испещрено клятвами в вечной любви и всяком таком прочем.
ПРЕССИНГ
Да, да, да! Именно так делал и я. В искусстве обольщения нужен строгий метод. Это как закон.
ХИЛАРЕТ (в сторону)
Нудное же у тебя обольщение, старый сатир.
ПРЕССИНГ
Много ли ты ему написала ответов?
ХИЛАРЕТ
Не много, сэр. Теперь ему нужны были ответы действием.
ПРЕССИНГ
Хорошо сказано. В самом деле, слова — это уже лишнее. Перейдем к эпизоду твоего падения.
ХИЛАРЕТ
Это произошло в воскресение, утром...
ПРЕССИНГ
Конечно, в воскресение утром! Когда же еще! Прихожане на службе, никто не помешает. Мой старый приемчик.
ХИЛАРЕТ
Жары́ стояли ужасные...
ПРЕССИНГ
Это было в мае? Или в июне? В июне, я угадал? В июне женщины такие сочные, как вишни.
ХИЛАРЕТ
Я сомлела от зноя и зашла в павильон. И, вообразите моё изумление: там я нашла своего вероломного милого.
ПРЕССИНГ
Какого?
ХИЛАРЕТ
Милого. Но вероломного.
ПРЕССИНГ
Ах, хитрый кобель! Он в точности подтверждает мою систему. В ней особое внимание уделяется засаде! Это такая любовная тактика. Ну, и каким ты его нашла?
ХИЛАРЕТ
Он разыграл изумление: дескать, наша встреча для него самого была сюрпризом. Но я потребовала объяснений, почему и с какой целью он спрятался в беседке. Тогда он сбросил с себя...
ПРЕССИНГ
Что?
ХИЛАРЕТ
Личину приличий. Он накинулся на меня, прижал к своему телу и, выражая самое крайнее возбуждение, принялся извергать из себя...
ПРЕССИНГ
Что?
ХИЛАРЕТ
Клятвы в вечной любви. Я выразила по этому поводу свое крайнее изумление и попыталась отторгнуть от себя его тело. Но он возобновил свои поползновения со словами, непристойность коих не поддается изъяснению. Я растерялась, и он воспользовался этим. Он умолял — я возмущалась, он вздыхал — я рыдала, он атаковал — я лишилась чувств, и тогда он...
ПРЕССИНГ
Довольно! Я изнемогаю! Мой идол! Моя Цирцея! Моя прелесть! Моя птичка! Золотко моё!
ХИЛАРЕТ
Что с вами, сэр? Что вы хотите со мной сделать?
ПРЕССИНГ
Растерзать тебя в пароксизме страсти! Съесть тебя! Проглотить одним махом!
ХИЛАРЕТ
На помощь! Это маньяк! Насилуют! Убивают! Ужас! Ужас!
Явление 6.
ПРЕССИНГ, ХИЛАРЕТ и ДРЕБАДАН.
ДРЕБАДАН
Черт возьми! Что я вижу! Судья Прессинг пытается налечь на женщину?
ХИЛАРЕТ
О, добрый сэр! Умоляю вас, во имя неба — спасите бедную, невинную, доверчивую девушку! Этот злой маньяк коварно завлек меня сюда!
ПРЕССИНГ
Дьявол! Дьявол!
ДРЕБАДАН
Тьфу на вас! Стыдно, мистер Прессинг! Законник, охранник и отправитель Правосудия, и вот так вы его отправляете?
ПРЕССИНГ
Как ты смеешь бросаться обвинениями?
ХИЛАРЕТ
Вы сами знаете, что вели себя со мной хуже варвара! (ДРЕБАДАНУ) Прошу вас, добрый сэр, подержите его до прихода полиции, не дайте ему улизнуть. И если в этой стране все равны перед законом, включая судей, я добьюсь, чтобы его повесили.
ПРЕССИНГ
Позор! О мой жалкий жребий! Как я дожил до этого дня?
ДРЕБАДАН
А я тебе объясню. Ты выбрал неверный путь. Если бы ты, как порядочный, предпочел бутылку, разве могло бы это произойти? Но ты, шанкр тебя возьми, увлекся донжуанством — это на старости лет! Ты себя в зеркале видал? Руки как крюки, морда грызуна, плешь стервятника. С твоими дряблыми телесами только соблазнять женщин, старый облезлый верблюд! Остается разве что прибегать к силе, да сила-то у тебя откуда? Всемирное ты позорище! Ну, ничего, задашь ты работу нашим газетчикам и журнальщикам! Месяц будут тобой кормиться. Вот будет фурор, когда тебя с эскортом повезут к Тайнберскому дереву. Куда там Александру Македонскому! Он не въезжал в Вавилон так триумфально. И разве это не триумф правосудия, когда ему приносят в жертву его жреца?
ПРЕССИНГ
Но, сэр, если в этом мире есть правда, поверьте, что я невинен.
ДРЕБАДАН
А это без разницы! Вам ли не знать! Разве под тяжестью настоящих грехов затягивается веревка? Если эта женщина присягнет против вас, вопите тогда о своей невинности! Что попало в сети — то и рыба. В объятиях виселицы редко бывает тот, кто ее достоин, но уж если она в кого вцепится, то не выпустит.
ХИЛАРЕТ
Не верьте ему! Откуда у вас невинность? Вот мистер видел, что вы тут со мной вытворяли. Он же съесть меня хотел! Маньяк!
ДРЕБАДАН
Я так и присягну с чистейшей совестью. Мне это как выпить бокал вина.
ПРЕССИНГ (в сторону)
Да, я попал! Причем в собственные сети. Что же делать? То же, чего я в таких случаях добиваюсь от других. (Вслух) Мадам, вы рассчитываете на деньги. Я хорошо знаю кодекс и, разумеется, протестовать не стану. Однако и вы проявите трезвомыслие. Что с меня взять? Я беден, крайне беден, потому что с моей щепетильностью невозможно быть богатым.
ХИЛАРЕТ
Будь вы даже миллионщиком, деньги не утолили бы моего мщения. Не-ет, вы должны быть повешены для устрашения других. Маньяк!
ПРЕССИНГ
Фурия! Стерва! Жаждет крови вместо золота. А золото для меня то же, что и кровь!
ДРЕБАДАН
А что у нас в этой ёмкости? Не уксус? Нет, вино, клянусь Юпитером. Вот пакостник! И ты еще хочешь, чтоб тебя считали невинным, когда ты пойман с поличным! Да на месте судьи или целого суда присяжных я бы тебя повесил только из-за одной этой предательской бутылки. Но раз уж ты всё равно отправишься на виселицу, давай выпьем на посошок. Да ты не страдай. В аду тебе скучно не будет. Там тебя ждут твои жертвы — с распростертыми объятиями. В общем, я пошел за половым, а он позовет полицию.
ПРЕССИНГ
Стойте, сэр! Ради милосердия, пощадите меня! Мадам, неужели ничто не может вас удовлетворить?
ХИЛАРЕТ
Только строжайшее соблюдение закона. Пожалуйста, сэр, не теряйте времени, пошлите за полицией.
ПРЕССИНГ
Нет! Я согласен на любые условия! Говорите, что вам нужно!
ХИЛАРЕТ
Полиции! Полиции! Маньяк!
ПРЕССИНГ
Постойте, сэр! Я дам вам сто гиней! Я выполню всё, что скажете!
ХИЛАРЕТ
Нет! Вспомните, как вы сами сегодня утром были безжалостны к двум джентльменам. Однако я отомщу за них. Сэр, вы когда-нибудь приведете полицию?
ПРЕССИНГ
Но один уже на свободе, а другого я отпущу.
ХИЛАРЕТ
Слишком поздно.
ДРЕБАДАН
А вот если бы вы бросили распутство ради пьянства...
ПРЕССИНГ
Да я брошу и то, и другое!
ДРЕБАДАН
Тогда вы будете достойны повешения. Погодите. Вы сказали: другое? Значит, вы все-таки употребляете? Но этого мало! Вот если бы вы поклялись начать новую — порядочную — жизнь и каждый день надираться, тогда я, пожалуй, мог бы ходатайствовать за вас перед этой особой. Она оставит в покое вас, а вы — ее друзей.
ПРЕССИНГ
Да оставлю я в покое, кого хотите!
ДРЕБАДАН
Мадам, может, вы все-таки проявите снисхождение к этому несчастному и недостойному служителю закона?
ХИЛАРЕТ
Сэр, я не могу отказать вам решительно ни в чем.
ПРЕССИНГ
Пусть подадут перо и чернила. Я сейчас же напишу приказ о его освобождении.
ДРЕБАДАН
Бой, принеси перо, бумагу, чернила, а заодно бутылку старого портвейна.
ПРЕССИНГ (Хиларет)
Баловница! И ты могла бы присягнуть против бедного старичка?
ДРЕБАДАН
Правда, это было бы несколько жестоко, мадам. Неужели вы могли бы спокойно видеть этот скелет на виселице? Неужели хватило бы у вас совести принести Молоху Закона такую неаппетитную жертву? А, бумага подоспела! Пишите приказ, судья, освободите одним махом и того джентльмена, и себя.
ПРЕССИНГ пишет. ДРЕБАДАН и ХИЛАРЕТ выступают вперед.
ДРЕБАДАН
Вы так виртуозно исполнили свою партию, что очень возвысили женский пол в моих глазах.
ХИЛАРЕТ
Да уж, по части всяких хитростей женский пол не слаб.
ДРЕБАДАН
Если не пренебрегает вином, ибо вино — эликсир мудрости.
В себя вина побольше влей —
и сделаешься ты умней.
Но я еще не разрешил одной философической проблемы: что перевесит на аптекарских весах — польза от вина или пагуба от лекарств. Будь я мэром, все аптеки в столице переделал бы в кабаки.
ХИЛАРЕТ
А потом пришлось бы открыть столько же аптек.
ДРЕБАДАН
Отнюдь! Сами посудите: вино — вещь самая безвредная. Виноградный сок — это же натуральный продукт. А всякие микстуры — сплошная химия. А этот ужасный чай! Вот ведь отрава! Бросайте вы эту бурду. То ли дело вино — и лицо вам разукрасит не хуже кошенили,
[В оригинале: It will paint your Face better than Vermilion.]
и способствует порядочности лучше любых проповедей. Я вас познакомлю со своими одноклубниками, и вы убедитесь, что они — самые порядочные малые: алчущие, но не алчные. Они обитают в клубах табачного дыма и в винных парах, не помышляя о другом пристанище, кроме шинка.
ПРЕССИНГ
Вот ваша бумага. Она незамедлительно перенесет того джентльмена сюда.
ДРЕБАДАН
Бой, доставь письмо по адресу. Присоединяйтесь, ваша честь. Мы познакомились при весьма пикантных обстоятельствах, но что нам мешает вскорости войти в кумпанство?
[В оригинале: we may be very good Companions soon.]
Так сядем чинно-благородно и будем ждать нашего друга. А вы, если хотите начать новую жизнь, не откладывайте назавтра, приступайте прямо сейчас. Садись с нами, добродетельный мытарь, садись, бизнесмен в области правосудия. Выпьем за расширение твоего бизнеса, пусть не переведутся вовек распутные девки и крапленые карты. Ведь ты — коллектор, взимающий проценты с греха.
[В оригинале: Thou art a Collector of the Customs of Sin.]
Кто хочет грешить безнаказанно, пусть покупает у тебя лицензию. Выпьем, старик, и если не допьешь хоть капли, тебя повесят, клянусь этой бутылью.
ПРЕССИНГ
Сэр, ваше радушие не знает границ. Я боюсь потерять голову.
ДРЕБАДАН
И замечательно! Бухой судья — это картина маслом! Малые фламандцы.
[...это картина маслом! Малые фламандцы. В оригинале несколько иначе: it is a comely Sight.]
Когда правосудие гуляет, оно не занимается поборами.
ПРЕССИНГ
Разве вам не известно, как в древних Афинах наказывали судей за пьянство?
ДРЕБАДАН
Но мы же, хвала Зевсу, не в Афинах, тем более не в древних. А тут за пьянство и другие грешки против нравственности наказывают только простых обывателей. Винопитие и азартные игры — это забавы привилегированных классов. Если не имеешь кареты, чтобы добраться до дома с дружеской попойки, тогда пей одну воду.
ХИЛАРЕТ
Сэр, прекратите это насилие над нами!
ДРЕБАДАН
Клянусь бутылкой, не прекращу! Девочка, я тебя заставлю выпить перед лицом правосудия. Это лучше, чем добавлять в чай рому. Выпей мировую с мировым судьей. Он мировой парень и порядочный выпивоха. Слушай сюда, судья: прекращай ты валандаться с девицами, оставь их пацанам. Водись лучше с бутылкой. Эта подружка — для твоих лет самая подходящая. И не обижай ты нормальных пацанов.
[В оригинале: honest young Rake.]
Вот зачем ты их упек в каталажку? Смотри, не делай так больше. Можешь драть семь шкур с шулеров и шлюх, промышляющих без твоей грамоты, — пожалуйста! Но если ты тронешь моих приятелей, я заставлю тебя не только выпить бутылку, но и съесть ее. Здоровье вашей чести! За вашу честь! Нет, так не пойдет, вам тоже надо выпить. Бой, еще бутылку!
ПРЕССИНГ
Нет, больше ни одной капли!
ДРЕБАДАН
Конечно, ни одной. Пять капель. Давай, давай, дама ждет!
ПРЕССИНГ
Нет, лучше тюрьма.
ДРЕБАДАН
Это можно устроить и даже практически бесплатно. Лучше выпей.
ПРЕССИНГ
Приходится, если вы прибегаете к насилию.
ДРЕБАДАН
А теперь споем вакхическую песню. Я начну, а вы подтягивайте.
(Поет)
Меж разных школ
античных шел
о счастье спор, неиссякаем.
А нами он
давно решен:
в вине мы счастье почерпаем.
Рефрен:
Вино наш дух бодрит
и жжет огонь ланит,
для ран сердечных служит панацеей,
в поход ведет солдат,
в стихах рождает лад.
С ним шар земной вертится веселее.
Тьмы разных бед
затмили свет,
рванув из ящика Пандоры.
Полгоря в том,
когда вином
мы гасим беды и раздоры.
Когда ты пьян,
любой изъян
сокрыт, и счастливы все люди:
слабак силен,
дурак умен
и справедливо правосудье.
Явление 8.
ПРЕССИНГ, ХИЛАРЕТ, ДРЕБАДАН, КОНСТАНТ и ДУББИН.
КОНСТАНТ
Хиларет, любовь моя!
ХИЛАРЕТ
Констант, о какое счастье! Наконец-то!
ДРЕБАДАН
За твою свободу, дружище!
КОНСТАНТ
Спасибо, Дребадан, тем более что я этим отчасти обязан тебе. В награду мы со Шлёндлом будем твоими пленниками шесть вечеров.
ДРЕБАДАН
А где Шлёндл?
КОНСТАНТ
Он в совершенной безопасности, не беспокойся за него.
ХИЛАРЕТ
Сэр, поскольку это дело закончено, следует поставить точку. Вот кошелек, который вы мне дали утром. Вы не получили от меня того, чего ожидали, но в утешение получите нечто неожиданное — ваши деньги. Я их не тронула.
ПРЕССИНГ
Что ж, это лучше, чем ничего.
ДРЕБАДАН
Ну, господа, рассаживайтесь, наливайте и начинаем загул часа на два.
ПРЕССИНГ
А сейчас слово берет правосудие. Мистер констебль, исполняйте свои обязанности.
ДУББИН
Все ко мне!
Явление 9.
ПРЕССИНГ, ХИЛАРЕТ, ДРЕБАДАН, КОНСТАНТ, ДУББИН и СТРАЖА.
ПРЕССИНГ
Арестовать их именем короля! Я обвиняю эту женщину и этого мужчину в сговоре против меня с целью ложного доноса о попытке изнасилования.
ДУББИН
Сопротивление бесполезно.
ХИЛАРЕТ
Подлец!
ПРЕССИНГ (Дребадану)
В следующий раз, заставляя кого-то писать письмо, проверьте, что там на самом деле.
ДРЕБАДАН
Урод позорный! Ты безнадежен: тебя даже вино не перевоспитает.
ПРЕССИНГ
Обращаю внимание на оскорбления в мой адрес. Я низвергну на ваши головы всё могущество юстиции. Констебль, отведите арестованных к себе домой и держите вплоть до суда.
ДРЕБАДАН
Судья, так это взаправду, что ли?
ПРЕССИНГ
В высшей степени. Вы скоро в этом убедитесь.
ДРЕБАДАН
Вот и нашлось одно существо, с которым я сам отказался бы выпить.
ДУББИН
Милости просим ко мне домой, господа. Недолго же вы отсутствовали. Дорогу вы знаете. (ДРЕБАДАНУ) А уж вам я окажу особое гостеприимство.
КОНСТАНТ
Со своими бедами я смирился. Но ты — другое дело, Хиларет.
ХИЛАРЕТ
Не думай обо мне. Так будет легче нам обоим.
ДРЕБАДАН
Позвольте мне сказать несколько добрых слов его чести. Чтоб тебе не пить больше вина, и чтоб на тебя излился океан разбавленного пива, и чтобы твоё тело сделалось под стать твоей гнилой душе!
ХИЛАРЕТ
Позвольте и мне кое-что ему пожелать.
О Господи! В награду
за подлость через край
всё отбери у гада —
жены не отбирай!
АКТ ТРЕТИЙ
Явление 1.
Улица.
ХИЛАРЕТ, КЛАРИСА, встречаются.
ХИЛАРЕТ
Клариса!
КЛАРИСА
Госпожа, душенька моя! В целости и сохранности?
ХИЛАРЕТ
Да, хвала небесам. Я чуть не потеряла кое-что, но все-таки уберегла, можно сказать, чудом.
КЛАРИСА
Хорошо, если так.
ХИЛАРЕТ
А вы не верите?
КЛАРИСА
Верю, как самой себе. Но, честное слово, лучше бы я себе не верила. Наш бедный капитан Констант...
ХИЛАРЕТ
Что с ним?
КЛАРИСА
Сударыня...
ХИЛАРЕТ
Да говорите же, не томите.
КЛАРИСА
Он арестован за попытку изнасилования.
ХИЛАРЕТ
Что?
КЛАРИСА
Сведения верные: мне сказал его слуга.
ХИЛАРЕТ
Это клевета! Как вы можете ее повторять! Ведите меня к этому слуге. Я найду моего Константа, хотя бы в тюрьме.
КЛАРИСА
Уж больно вы добрая, мисс. Я не такая. Скорее король навестит в тюрьме государственного изменника, чем я — своего собственного.
ХИЛАРЕТ
Неужели вы допускаете, что я поверю наветам на человека, доказавшего уже столько раз свою верность! И, кроме того, я приобрела некоторый опыт, который позволяет не верить слухам. Конечно, если они подтвердятся, я подавлю в себе чувство к нему.
КЛАРИСА
Эх, как бы его самого не удавили по приговору судьи Прессинга, в клещи которого он попал.
ХИЛАРЕТ
Прессинга? О, какое счастье! Теперь я не сомневаюсь, что Констант не виноват. Я вам потом всё объясню. А сейчас бежим искать его!
КЛАРИСА (в сторону)
Искать новых приключений на свою голову! Но если господам хочется приключений, слугам просто невежливо становиться у них на дороге, хотя бы и к погибели.
Явление 2.
Дом констебля.
КОНСТАНТ один.
КОНСТАНТ
К своему прискорбию, я вынужден согласиться, что в философии, утверждающей, будто для собственного счастья не следует устраивать счастье других, есть толика истины. Отзывчивость — это донкихотство. Если ты бросаешься на помощь прекрасной принцессе, то можешь оказаться в клетке. Надо мне было очертя голову кинуться на выручку незнакомой авантюристке, которая в благодарность меня же обвиняет в покушении на ее, пардон, невинность!
Явление 3.
КОНСТАНТ, МИССИС ДУББИН.
МИССИС ДУББИН
Чего изволит ваше благородие — джина или пунша?
КОНСТАНТ
Мадам, оставьте меня, пожалуйста. Мне сейчас ничего в глотку не лезет.
МИССИС ДУББИН
Понять-то вас можно, сэр, только нам от этого не легче. Не было у нас еще таких постояльцев, чтобы в глотку не лезло. Вы же капитан, у вас такая серьезная статья, шутка ли сказать — изнасилование! А ведете себя так, будто вы мелкий клерк, пойманный на лжесвидетельстве, или расстрига, стянувший рясу.
КОНСТАНТ
Давайте так: пейте вы сами, что хотите, а я заплачу, сколько вам будет угодно.
МИССИС ДУББИН
Вот спасибо, ваше благородие! Вы уж не обижайтесь. Жизнь собачья: за эту конуру надо платить, а уж когда взвинтили акцизы на вино, совсем стало худо. Я уж говорю своему благоверному: чем ловить жуликов, впору самому сделаться жуликом.
КОНСТАНТ
Я думаю, что многие жены сказали бы то же самое. И если любящие мужья пойдут им навстречу, виселица заработает не хуже коллегии адвокатов.
МИССИС ДУББИН
Да хоть бы так! От этого как раз зависит наше благополучие. Ведь еще в прошлом году у нас было по десятку жильцов. А сейчас нет других насильников, кроме вашего благородия. Может, хоть вы нам принесете удачу? Вот бы нам хотя бы еще одного постояльца!
Явление 4.
КОНСТАНТ, ДУББИН, МИССИС ДУББИН.
ДУББИН
А я вам еще одного джентльмена привел! Вы с ним легко найдете общий язык. Уж такой культурный!
МИССИС ДУББИН
Вот радость-то! Еще одного культурного человека посадили! И вам будет веселее.
КОНСТАНТ
Сомневаюсь. Я бы предпочел поскучать.
ДУББИН
А у меня тут не гостиница. У меня только одна арестантская.
МИССИС ДУББИН
Да вы не расстраивайтесь, кэптен. (С)
[Моя вставка. А реплика «Не расстраивайтесь, кэптен» из «Пигмалиона» (шутка).]
Был бы человек хороший...
ДУББИН
Так он хороший, и тоже капитан. По всему — человек порядочный.
КОНСТАНТ
И кто же этот порядочный человек?
ДУББИН
Маньяк-насильник, само собой! Да это не позор для джентльмена. Какого-нибудь воришку из голытьбы я не стал бы вам навязывать в товарищи, но насильник или убийца — это люди серьезные. Хотя, собственно, что он такого сделал? Подумаешь, пристал к публичной девице. Я, что ли, не приставал, пока не женился? Женатый мужик теряет лоск, теряет остроту ощущений. Женатому незачем насиловать, как богатому наследнику незачем воровать. Ваше благородие сами это почувствуете, если доживете, конечно.
МИССИС ДУББИН
Он шутит. Ваше благородие, не обижайтесь на него.
ДУББИН
А вот и джентльмен!
Явление 5.
КОНСТАНТ, ШЛЁНДЛ, ДУББИН, МИССИС ДУББИН.
КОНСТАНТ
Невероятно!
ШЛЁНДЛ
Дорогой Констант!
КОНСТАНТ
Какой ангел привел тебя в Англию?
ШЛЁНДЛ
Какой черт занес тебя в полицию?
КОНСТАНТ
Насилие, друг мой. Не позор для джентльмена, как выражается наш почтенный хозяин.
ШЛЁНЛД
Это шутка?
ДУББИН
Нет, сэр. Капитан говорит правду.
ШЛЁНДЛ
Вот те раз! Я скорее заподозрил бы в склонности к насилию кого-нибудь, кто носит горностаев или митру. Но, видать, это правда — про тихий омут. Тем лучше. Теперь мы рука об руку пойдем...
ДУББИН (про себя)
К общему финалу... Они, видать, одного поля ягоды.
МИССИС ДУББИН
Не угодно ли пуншу, господа? Это вас укрепит.
ДУББИН
Не надо их насиловать, жена, не надо их пичкать. Желаю вам благополучно выцарапаться из этой ситуации. А до тех пор пользуйтесь моим гостеприимством. А будете вы пить или нет — дело ваше. Разрешите только заметить, что чем больше вы будете пить, тем меньше будете страдать по поводу ваших проблем. Потому что совмещать два занятия затруднительно.
ШЛЁНДЛ
О, хозяин, да вы настоящий философ!
Явление 6.
КОНСТАНТ, ШЛЁНДЛ.
ШЛЁНДЛ
Дорогой Билл, а теперь скажи правду. Я так понимаю, что на тебя возвели напраслину?
КОНСТАНТ
Разумеется, друг. Я жалею, что вообще в это ввязался. Я на улице вырвал женщину из когтей насильника, она же присягнула, что это я покушался на нее. Но в любом случае я рад тебя видеть.
ШЛЁНДЛ
Твоя извечная доброта и безрассудность!
КОНСТАНТ
Конечно, лучше бы мы встретились не здесь и не по такому поводу. Зная твое легкомыслие, я подозреваю, что тебе выбраться из своей неприятности будет потруднее, чем мне.
ШЛЁНДЛ
Конечно, я очень легкомысленный тип и не знаю, как буду выбираться, но, клянусь честью, я невинен, как дитя, то есть как ты. Наши преступления разнятся только тем, что моя, так сказать, жертва присягать не стала.
КОНСТАНТ
Это замечательно. А почему ты оставил Индию? Я думал, ты поселился там навсегда. Что стало причиной?
ШЛЁНДЛ
Да то же самое, из-за чего я поехал в Индию. То самое, ради чего я живу.
КОНСТАНТ
То есть женщина?
ШЛЁНДЛ
Да, женщина — молодая, прекрасная да еще и богатая. Вдова, у которой восемьдесят тысяч фунтов. Вот моя путеводная звезда.
КОНСТАНТ
Как же эта звезда называется?
ШЛЁНДЛ
Очень просто: миссис Шлёндл.
КОНСТАНТ
Даже так?
ШЛЁНДЛ
Да. А раньше ее звали миссис Слитток.
[В оригинале: Ingot, т. е. в том числе золотой слиток.]
Но вскоре после твоего отплытия из Индии достопочтенный мистер Слитток почил в бозе, а его вдову, со всеми ее прелестями, я принял в наследство.
КОНСТАНТ
Поздравляю тебя, Джек! Моё сердце так исполнилось твоей удачей, что моя неудача оттуда вытеснена.
ШЛЁНДЛ
Погоди, это еще не всё.
ДРЕБАДАН (за сценой)
Рома — две кварты! И пусть этот пунш получится как геенна огненная!
ШЛЁНДЛ
У нас подбирается веселая компания!
Явление 7.
КОНСТАНТ, ШДЁНДЛ, ДРЕБАДАН и ДУББИН.
ДРЕБАДАН
А, вот где эти славные охотники до женщин и за женщинами! Шлёндл, я тебя не узнаю, дружище. Где твои гимны женскому полу? Так, говоришь, Марк Антоний совершил выгодное вложение капиталов, променяв мир на женщину? Держу пари на шесть галлонов кларета, в наши дни он болтался бы на тайбернском дереве третьим, за компанию с моими замечательными приятелями.
[Пояснение. Тайбернское дерево — это виселица, причем обычно на троих.]
ШЛЁНДЛ
Цыц! Еще одно дурное слово о женщинах — и мы раздерем тебе пасть, а судья Прессинг получит еще одно уголовное дело.
ДРЕБАДАН
Не говорить дурного о женщинах — это нереально. С тем же успехом вы можете запретить мне напиваться. Вы не раздирайте мне пасть, а лучше зашейте ее, чтобы я не касался на вина, ни баб. Да где же этот пунш?
ДУББИН
Будет сей минут, ваше благородие! (В сторону) Этот джентльмен — просто подарок. Жаль, что он не насильник.
Явление 8.
КОНСТАНТ, ШЛЁНДЛ, ДРЕБАДАН.
КОНСТАНТ
Вам не следует нападать на женщин, Дребадан. По крайней мере, в присутствии Шлёндла: он, оказывается, женат.
ШЛЁНДЛ
Скажу вам больше: я уже вдовец. Моя супруга упокоилась на дне морском.
ДРЕБАДАН
И даже более того: ее приданое отправилось туда же.
КОНСТАНТ
Да что вы говорите!
ШЛЁНДЛ
Увы! Похоже, на этот раз Дребадан не соврал. К моему прискорбию, леди исчезла вместе с восьмьюдесятью тысячами. Она их вложила в океанскую пучину. Интересно, кому это приданое достанется на том свете?
ДРЕБАДАН
Говорил я тебе: не обольщайся. Да если баба на корабле, я не стал бы страховать этот корабль даже за двойную сумму. У одной фемины может оказаться столько грехов, что Всевышний ради нее может потопить целый флот.
ШЛЁНДЛ
Я в восторге от его наглости! Он говорит о грехах так же часто, как типичный ханжа! На себя посмотри! Это твоими грехами можно было бы нагрузить целый флот! И его мерзопакостная пасть еще изрыгает ругань на других!
КОНСТАНТ
Все же как вы разлучились?
ШЛЁНДЛ
Тому виной буря и несчастное стечение звезд. Я заглянул на ужин к капитану другого корабля из нашего конвоя. Вдруг начался шторм, и корабль, на котором находилась моя жена, исчез из виду. С тех пор о ней не было никаких известий.
ДРЕБАДАН
Надеюсь, что и не будет. Иное дело — ни в чем не повинные ларчики с ее деньгами. Но ничего не поделаешь. Море знает свою выгоду. Жену-то оно, возможно, и вернет — тебе на радость. Но золото оставит себе. Женщина, может, и не потонет: она создание легковесное, как пробка, и пользы от нее столько же. Хотя нет, что я говорю! Пробка полезнее: она сохраняет вино, а женщина его только переводит зазря.
КОНСТАНТ
Кто о чем, а Дребадан о вине! Оно для вас — эталон на все случаи жизни. Примерно так комиссионер всё измеряет золотом и продаст душу за гинею, а вы — за бутылку.
ДРЕБАДАН
Вино, сэр — это мера всех хороших вещей, а женщина — всех дурных.
КОНСТАНТ
Стыдитесь, Дребадан! В обществе джентльменов ваши эскапады против женщин так же непристойны, как богохульство в обществе духовной особы.
ШЛЁНДЛ
Точно, Констант! Женщины — моя религия, а сам я — ее верховный жрец.
ДРЕБАДАН
Женщины и религия? Женщины и дьявол! У них одна повадка: предавать на муки тех, кто им поклоняется.
КОНСТАНТ
Шлёндл, ты не находишь, что наш приятель склоняется к принятию сана?
ШЛЁНДЛ
Для этого он слишком много пьет. А вообще-то с него станется.
ДРЕБАДАН
Как бы то ни было, но я уверен, что твои нынешние беды — это кара божья. Разве я не говорил тебе: не гуляй поздно — нарвешься на нехорошую женщину? И разве ты не нарвался? Скажи после этого, что я не пророк.
ШЛЁНДЛ
Согласен. Мало того, эта стерва относится к самому подлому разряду нехороших женщин — к благопристойным стервам.
КОНСТАНТ
Благопристойная стерва? Хорошо бы выдать ее замуж на благопристойного адвоката.
ШЛЁНДЛ
И сослать на плантации вместе с потомством.
ДРЕБАДАН
В наше время благопристойностью отличаются не только мымры, но и самые изощренные развратницы. Ничему и никому нельзя верить. Соблюдение приличий — точно так же не признак порядочности, как приличная одежда — не свидетельство благородного происхождения.
ШЛЁНДЛ
Справедливости ради надо сказать, что девица отказалась принести ложную присягу, несмотря на давление судьи Прессинга.
ДРЕБАДАН
Да? Проститутка-то, оказывается, не совсем бессовестная! Здесь что-то не так. Может, она оставляет путь для отступления? Вдруг тебя не повесят — тогда она опорожнит твои карманы.
ШЛЁНДЛ
Лучше расскажи, как ты нас нашел. Ведь не в полицию же ты обращался, правда? Ведь не будет мальчишка, пойманный в чужом саду, взывать о помощи к своему школьному учителю.
ДРЕБАДАН
Какой учитель? Какая полиция? Да из-за тебя весь город встал на рога. Только и разговоров, что про пойманного маньяка. Все мужские особи на радостях перепились в лоск. И если эта девица не совсем равнодушна к золоту, ее элементарно купят, и она присягнет. Ты же для всех кость в глотке. Недели не пробыл в столице, а уже на твоем счету шестнадцать жертв.
ШЛЁНДЛ
Это лучше, чем твои занятия. Сам-то сколько вылакал вина за это время?
ДРЕБАДАН
Я плачу за свои удовольствия, так что никто не в убытке.
ШЛЁНДЛ
А я не плачу, потому что мои удовольствия приносят только прибыль.
ДРЕБАДАН
То есть, отбирая у человека честь, ты не причиняешь ему ущерба?
ШЛЁНДЛ
Я же не отнимаю того, чего и раньше не было.
КОНСТАНТ
Не очень-то милосердно сыпать соль на рану. Мирные обыватели и так несчастливы, а ты усугубляешь.
ДРЕБАДАН
Врежьте ему. Хотя он ведь бесстыжий. Ему даже у позорного столба стоять — трын-трава.
ШЛЁНДЛ
Ничего, Констант, сейчас принесут пунш, и этот кабацкий цицерон угомонится.
ДРЕБАДАН
Угомонится! Хорошенькое дело! Вечером мой собутыльник ушел от меня веселым и здоровым, а наутро я его нахожу в двух шагах от погибели. Где эта стерва? Я отомщу за тебя и ей, и всему ее полу. Если ты будешь казнен как насильник, то я — как убийца. Где это исчадье ада? Опиши ее приметы: карлица или дылда, блондинка, или ее волосы подобны черной проволоке?
[Пояснение. Шутка переводчика. Цитата из CXXX сонета В. Шекспира.]
В какой личине дьявол предстал на сей раз?
ШЛЁНДЛ
В очень обаятельной, могу присягнуть! Я ее уже почти люблю. Люблю ее волос златые нити, ее лицо, блистательней кристалла, ее глаза, роскошней звезд в зените, ее уста, что так червонно-алы, ее ланиты, ярче роз для взора, ее светлей слоновой кости длани, ее румянец, пламенней Авроры, и груди — струй фонтана клокотанье. В ней пенье сфер. В ней грация трех граций, дыханье, словно мёд, благоуханно. Харитам не видать такого стана, а за ногами нимфам не угнаться.
[Пояснение. Еще одна шутка. Сонет XXXIX Б. Гриффина, кстати, в моем переводе. В оригинале — просто набор тривиальных сравнений.]
Впрочем, все эти сравнения слабы и банальны. За счастье обладать ее прелестями я принял бы мириады смертей.
ДРЕБАДАН
Мириады — это не у нас.
[Пояснение. Намек на Индию, откуда вернулся Шлёндл.]
Здесь хватит одной.
КОНСТАНТ
Ты декламируешь сонеты в честь публичной девицы?
ДРЕБАДАН
А ему без разницы! Публичная или частная, высокого или низкого сословия, обитает ли на мансарде или в подвале, в Сент-Джеймсе или в борделе. Была бы женщина, а уж ангела он из нее сделает. Для него женщина — что картинка для ребенка или жратва для голодного обжоры. Для дитяти все картинки чудесны, а для обжоры все куски — лакомы.
ШЛЁНДЛ
Давай пойдем на компромисс. Ты признаешь, что она красавица, а я соглашусь, что она — большая стерва.
Явление 9.
КОНСТАНТ, ШЛЁНДЛ, ДРЕБАДАН и ХИЛАРЕТ.
ШЛЁНДЛ
О, Юпитер! Легка на помине! Что скажете, мой юный враг? Что вам присоветовали адвокат с духовником? Принести присягу, я ведь не ошибаюсь? Не понял...
ХИЛАРЕТ (игнорируя его, бросается в объятия КОНСТАНТА)
Констант! Любовь моя!
ШЛЁНДЛ
Вот это номер! Нас замели не только за одно и то же, но и за одну и ту же? Но, я вижу, он имеет у нее больший успех. Нет, вы только полюбуйтесь на эти нежности!
КОНСТАНТ
О, Хиларет, ваша трогательная преданность удручает меня еще больше. На меня возвели такое ужасное обвинение...
ХИЛАРЕТ
Я в это не верю.
КОНСТАНТ
Что ж, в таком случае, пожалуй, я в самом деле невиновен.
ШЛЁНДЛ (в сторону)
Дьявольщина! Да это пассия Константа! Вот так штука!
ДРЕБАДАН (ШЛЁНДЛУ)
Меня осенило. Это и есть та самая леди, которая тебя так облагодетельствовала?
ШЛЁНДЛ
Что ты! Она ведь порядочная девушка. Но сходство меня просто ошеломило.
ДРЕБАДАН
Это, наверное, за нее Констант провозглашал тосты в эти полгода. Его распрекрасная невеста, черт ее, заразу... Невеста человека, обвиненного в изнасиловании.
ХИЛАРЕТ
Мы, видимо, потерялись из-за той ужасной драки в Лестерфилде?
КОНСТАНТ
Да, эта неприятность произошла именно там. Я как раз вышел вам навстречу.
ХИЛАРЕТ
Я тоже там попала в историю. Кто знает, что было бы со мной, если бы не этот джентльмен.
ШЛЁНДЛ
Мисс, так это всё-таки были вы? Рад вам служить.
КОНСТАНТ
О, Шлёндл! Значит, ты нам так удружил? Чем мы тебе воздадим?
ШЛЁНДЛ
Ну, что ты... Я служу своим друзьям бескорыстно.
КОНСТАНТ
И все-таки я в неоплатном долгу. Малейшая услуга, оказанная этой леди, для меня дороже целого мира.
ШЛЁНДЛ (в сторону)
Я чуть было не оказал еще бо́льшую услугу, но она ее отвергла.
ХИЛАРЕТ
Я счастлива, что джентльмен, которому я так обязана, — друг Константа.
ДРЕБАДАН (в сторону)
О, это разве счастье! Вот если бы ты слыхала, как он тебя тут тебя чихвостил!
КОНСТАНТ
О, дорогая Хиларет, пожалуйста, расскажите об этом во всех подробностях. Мне это доставит несказанное удовольствие.
ХИЛАРЕТ
Расскажу, ох, расскажу.
ШЛЁНДЛ
Миледи, вы были шокированы произошедшим, и можете забыть некоторые особо пикантные обстоятельства. Разрешите мне взять на себя труд рассказать нашу историю, если уж капитану Константу неймется ее услышать. Так вот, вчера вечером мы расстались с этим джентльменом, и вдруг я слышу голос молодой женщины. Это был крик о помощи. За точность не ручаюсь, но, по-моему, прозвучало слово «насилуют» или что-то подобное. Я бросился на помощь и увидел эту барышню с каким-то хулиганом, который уже всадил в нее когти...
ХИЛАРЕТ
Свет не видывал такого бесстыдства!
ШЛЁНДЛ
Такого бесстыдства — о, да! И такой трусости. Потому что при моем появлении он выпустил свою добычу и дал дёру.
КОНСТАНТ
Дорогой Шлёндл! Какой благородный поступок!
ШЛЁНДЛ
Не стоит благодарности, дорогой Констант. Я не мог поступить иначе. Но что было дальше! Явились караульные и, не поверив объяснениям этой дамы, загребли нас обоих. Утром мы предстали перед судьей Прессингом, а он определил нас сюда, и вот я имею удовольствие общаться с такими очаровательными людьми.
КОНСТАНТ
О, небеса! Ни о чем другом не прошу, только пошлите мне возможность совершить для моего друга то же самое!
ШЛЁНДЛ (в сторону)
О, небеса! Вне́млите всем его молитвам, кроме этой!
Явление 10.
КОНСТАНТ, ШЛЁНДЛ, ДРЕБАДАН, ХИЛАРЕТ, ДУББИН.
ДУББИН
Пунш готов, господа. Милости прошу вниз. Можете пользоваться беспредельной свободой строго в пределах моего жилища.
ДРЕБАДАН
Мы не выйдем за его пределы, пока есть пунш. А если здесь поместится океан пунша, мы и вовсе не выберемся из этих стен.
ДУББИН
Мне этого и не нужно, сэр.
ДРЕБАДАН
А мне и подавно.
ДУББИН (ШЛЁНДЛУ)
Дело в следующем, капитан: сюда пожаловала миссис Прессинг и намерена говорить с вами интимно.
ШЛЁНДЛ
Попросите ее наверх. Извините, господа, несколько минут вам придется развлекаться без меня.
ДРЕБАДАН
Только не задерживайся. Держу пари на пять бочонков, у этого прохиндея всегда найдется хоть одна шалава про запас.
Явление 11.
ШЛЁНДЛ, МИССИС ПРЕССИНГ.
ШЛЁНДЛ
Так, с этим мы, вроде, распутались. Как я мог так лопухнуться — не распознал приличную женщину? А с другой стороны, всё так смешалось... Развратницы корчат невинность, у светских дам вошел в моду стиль «оторва». Они его практикуют исключительно ради утонченности. Впрочем, довольно об этом. Переведем взгляд на другой предмет. Слишком понятно, зачем, собственно, она сюда притащилась.
МИССИС ПРЕССИНГ
Вы, наверное, не понимаете, зачем, собственно, я сюда пришла? То я адвокатствую за вас перед мужем, то навещаю в вашем узилище. Но я не могу остаться равнодушной к человеку, претерпевающему явно несправедливые гонения.
ШЛЁНДЛ
Вы оказываете мне честь своим доверием, мадам.
МИССИС ПРЕССИНГ
Вы его оправдываете. Как вы полагаете, что меня побудило отважиться зайти к вам в клетку?
ШЛЁНДЛ
Я думаю, ваша всепоглощающая любовь к ближнему.
МИССИС ПРЕССИНГ
О, нет! Я жаждала произвести ученое испытание: действительно ли так ужасен маньяк, о котором трубит весь город. И я удостоверилась, что женщина самых честных правил не могла бы требовать от джентльмена большей деликатности, вежливости и выдержанности. Ваше поведение настолько кротко и галантно, что немыслимо приписывать вам всякие зверства. Вы безопаснее, чем недоросль двадцати шести лет или шестидесятилетний боров-олдермен.
ШЛЁНДЛ
Однако...
МИССИС ПРЕССИНГ
Сегодня утром я была очарована вашим поведением и решила оказать вам доверие еще раз. Такому беспорочному джентльмену я готова довериться в любых обстоятельствах.
ШЛЁНДЛ
Абсолютно в любых, мадам, и я постараюсь вас не разочаровать. Я буду вести себя со всей изощренностью, которой заслуживает такая многоопытная леди.
[Вариант: тёртая леди.]
Клянусь вам этой бархатной ручкой, этими губками, всем миллионом прелестей вашего богатого тела.
МИССИС ПРЕССИНГ
Что вы имеете виду?
ШЛЁНДЛ
А я знаю? Это невозможно ни высказать, ни осознать. Это какое-то наваждение. И только предчувствие неистового экстаза...
МИССИС ПРЕССИНГ
Но клянусь вам, я отнюдь...
ШЛЁНДЛ
Не клянитесь, это лишнее. В этой комнате имеется прямо-таки царское ложе. Вас уже ничто не спасет.
ДРЕБАДАН (за дверью)
Эй, Джек! Как тебе не стыдно изменять друзьям с какой-то проституткой? Если ты не выйдешь сию секунду, а высажу дверь, а твою шалаву утоплю в пунше.
МИССИС ПРЕССИНГ
Мне конец!
ШЛЁНДЛ
Не бойтесь, мадам, вы со мной. Эй, Дребадан, иди, я скоро.
ДРЕБАДАН
Только с тобой.
ШЛЁНДЛ
Тогда я разобью твою кружку и вылью всё ваше пойло.
ДРЕБАДАН
Ну, если так хочешь, захвати свою стерву с собой. Одна там уже есть, они найдут общие темы для разговора. Вылезайте сами — или я ворвусь.
МИССИС ПРЕССИНГ
Что мне делать? Что мне делать?
ШЛЁНДЛ
Всё, что угодно, ангел мой. Путь любовь тебя научит.
МИССИС ПРЕССИНГ
Оставимте это... В другой раз. Здесь не дадут.
ШЛЁНДЛ
Но я уже не могу обойтись без вас.
МИССИС ПРЕССИНГ
Я снесусь с вами через полчаса. Вы будете уже свободны, и мы встретимся в безопасном месте.
ШЛЁНДЛ
Так я могу на вас положиться?
МИССИС ПРЕССИНГ
О, еще бы! До встречи. Не провожайте меня, я выберусь через черный ход.
ШЛЁНДЛ
Адью, мон анж!
Явление 12.
ШЛЁНДЛ один.
ШЛЁНДЛ
Окаянный забулдыга, чтоб тебя черти разодрали! Вечно он влезает в самый неподходящий момент. Хотя что это она говорила: через каких-нибудь полчаса меня освободят. Полчаса подождать можно. Предвкушение только разожжет мой аппетит. Однако эта авантюра сулит мне изрядный профит. Интрижка с женой богатого судьи не будет лишней для такого любовника отчаянной Фортуны, как я. Если меня еще раз заметут за насилие, я буду откупаться от судьи его же собственными деньгами. Ссудите кому-нибудь золото или даже рискуйте жизнью ради ближнего — наживете только врага. Но соблазните его жену — и вы получите друга и покровителя. Нет лучше благодетеля, чем тот, который украсился рогами по вашей милости. Будете тонуть — хватайтесь за эти рога.
Явление 13.
ШЛЁНДЛ, КОНСТАНТ, ДРЕБАДАН и ХИЛАРЕТ.
ДРЕБАДАН
А, его благородие — снизошли наконец-то! А где ваша Коломбина? Или ее вообще не было? Тогда нет тебе прощения.
КОНСТАНТ
Шлёндл, нашего доброго гения осенила одна идея. Судья расставил нам силки, а мы туда заманим его самого. Кстати, вот этот мистер Кабан готов принять участие в нашей комедии.
[Т.е. Дребадан. Mr. Hoggshead, т. е. бочонок (размером с кабанью голову).]
ШЛЁНДЛ
А надо? Вдруг этому мистеру на дороге подвернется мадам Бордо — и пиши пропало!
[Вариант: мадам Кларетта. В оригинале: Claret.]
ДРЕБАДАН
Не надо! Я вам не изменю даже с мадам Бургундией — первой красавицей Франции. Ваша молодчина Хиларет меня перевербовала, выпив со мной целую чашу пунша. Клянусь всеми радостями винопития, вы мне нравитесь, девушка. Вы мне нравитесь больше всего слабого пола. Не доверяю я паинькам, которые кичатся своей трезвостью. Истина проверяется в вине, как золото в огне. Да вы меня просто сразили. Пока меня держат ноги, я буду пить за ваше здоровье, а когда упьюсь наповал, ни одна женщина в своем уме от меня здравиц не потребует.
ХИЛАРЕТ
Я польщена тем, что мою победу признает такой здравый ум, как мистер Дребадан.
КОНСТАНТ
Это в самом деле победа. Вы первая женщина, которая удостоилась его комплимента.
ДРЕБАДАН
А потому что куда им до вас, миледи! Вы подумайте: все эти ненормальные пили только чай! Будь у меня дочь, которая пьет только чай, я указал бы ей на дверь. Нет, мужчины честнее: они знают, что пить, и уж, конечно, не чай. Вот если бы женщины употребляли бренди и табак, да еще со смаком, вот тогда я мог бы с ними что-нибудь закрутить.
ШЛЁНДЛ
Слыхал, Констант: бочонок прямо фонтанирует комплиментами. Ты не ревнуешь?
ХИЛАРЕТ
Пожалуй, этому фонтану пора бы иссякнуть...
ДРЕБАДАН
Мадам, я в восторге! Если бы на чаши весов поставили бутыль бургундского и вас, я не знал бы, что предпочесть.
КОНСТАНТ
Тоже мне буриданов осел. Уж, конечно, бутылку.
ШЛЁНДЛ
Лучше посвятите меня в вашу затею.
ДРЕБАДАН
Что, здесь? Сойдемте вниз. Устроим там заседание. Конспирация требует торжественности. А стакан затыкает человеку рот.
КОНСТАНТ
Трезвомыслящие философы утверждают обратное.
ДРЕБАДАН
Именно что трезво мыслящие, то есть ослы. Настоящего мыслителя могут назвать пьяной скотиной, зато ослом не называет никто. А почему? Вы когда-нибудь видали пьяного осла? То-то же. Ослы — самые трезвые твари на земле.
(Поет)
Твой ум из книг,
и забулдыг
привык клеймить ты с кислой миной,
но, хоть не пьешь,
на что ты гож,
с твоею трезвостью ослиной?
[Примечание. В оригинале — в другой сцене.]
Все эти трезвые умники давно уже похоронены вместе с их софистикой. И недаром сказал великий Гораций, который записывал свои стихи не чернилами, а фалерном:
Они при жизни воду пили,
где скрыта истина, не зная.
А ныне и они в могиле,
и вся их мудрость показная.
АКТ ВТОРОЙ
Явление 1.
Кабинет судьи ПРЕССИНГА.
ПРЕССИНГ, ГНИДЛ — его секретарь.
ПРЕССИНГ
Значит, говоришь, эта мадам Шельм не хочет, чтобы ее дом был под нашей крышей?
ГНИДЛ
Да, сэр. Я, говорит, не дам ему больше ни фартинга. За то, извиняюсь, бабло, что он из меня, извиняюсь, выжал за три месяца, можно было купить на год двух присяжных.
ПРЕССИНГ
Вот как! Замечательно! Эта бандерша еще пожалеет. Покажем ей, что и мы умеем работать с присяжными. Поставь вот в этом списке против мадам Шельм галочку и цифру 3. Это значит, что в ее процессе мы задействуем присяжных их списка №3. Люди проверенные, плюют на все аргументы защиты и выносят вердикты, угодные мне. Что еще?
ГНИДЛ
Некто мистер Хап, помощник судебного пристава, открыл мясную лавку. Он питает надежду, что ваша честь окажет ему протекцию, если появится вакансия присяжного.
ПРЕССИНГ
Включи его в список претендентов №2, там все такие. Что говорит закон по этому поводу?
ГНИДЛ
Закон запрещает торговцам быть присяжными, но не запрещает присяжным быть торговцами.
ПРЕССИНГ
И еще, Гнидл: твоя особая забота — список №1. Здесь немало пробелов. Если мы не урегулируем отношения с жюри Олд-Бейли, у нас не останется кадров для собственного суда.
ГНИДЛ
Сэр, это прямо какой-то черный список.
[Вариант: мартиролог.]
На моей памяти он обновлялся как минимум дважды: я думаю, всех этих несчастных повесили.
ПРЕССИНГ
Да, несчастные. Но жизнь — это риск. Каждый должен хватать свой шанс. Да, Гнидл, хочешь насладиться жизнью на этом свете, не бойся попасть на тот. Штатская служба не менее опасна, чем военная. Хочешь сделать карьеру — не зарекайся от скамьи подсудимых. Мы ведем свою невидимую войну. И великих мужей здесь погибло на виселице не меньше, чем на поле битвы.
Явление 2.
ПРЕССИНГ, ГНИДЛ и ДУББИН.
ГНИДЛ
Сэр, пришел констебль полиции нравов.
ДУББИН
Ваша честь, докладываю: мы нагрянули в игорный дом. Взяли шестерых. Но двоих отпустили, потому что они предъявили ордера с вашей подписью.
ПРЕССИНГ
Кто другие?
ДУББИН
Офицер на половинном жалованье, клерк из адвокатской конторы и два молодых джентльмена из Темпля.
[Пояснение. Т.е. два студента юридического факультета.]
ПРЕССИНГ
Офицера и клерка отпустить. От армейцев и юристов большими трофеями не разживешься: первые вечно без денег, вторые скорее лопнут, чем поделятся. А вот на этих двух «тамплиеров» попробуем оказать давление.
ДУББИН
А не нарвемся? Этим молодым, да ранним палец в рот не клади. Они какие-никакие, но все ж таки юристы.
ПРЕССИНГ
Скорее никакие. Они только учатся. Они такие же законоведы, как волонтеры из дворянской милиции могут называться солдатами.
[В оригинале: Militia Regiment of Squires.]
Только и разницы, что на одних мантии, а на других мундиры. Господа студенты приносят доход своему учебному заведению, а надо наоборот.
ДУББИН
Но, сэр, эти юнцы разоделись в кружева, как будто лорды.
ПРЕССИНГ
Не бойся юриста в кружевах. Что начинается кружевами — кончается вретищем!
ДУББИН
Хорошо, сэр, я их пока изолирую. Далее: мы направились к дому, насчет которого были инструкции от вашей чести. И еще на подходе услыхали стук костей.
ПРЕССИНГ
В каком смысле?
ДУББИН
Во всех. Там была драка. Но увидев у подъезда две кареты с коронами, почли за благо не вмешиваться.
ПРЕССИНГ
Правильно сделали. Законы — вроде шлагбаума на форпосте: всяким беспутным проходимцам дороги нет, зато кареты проезжают беспошлинно. Или еще другая аллегория: законы — что игра в вист: под ударом обычно оказываются рядовые валеты.
ДУББИН
Мы также арестовали мужчину — за изнасилование.
ПРЕССИНГ
Это еще что за фрукт?
ДУББИН
Судя по всему, какой-то гибрид. Говорит по-французски, поет по-итальянски, а матерится...
ПРЕССИНГ
Неужели по-русски?
ДУББИН
По-нашему.
ПРЕССИНГ
И что — он денежный?
ДУББИН
Не похоже. Мы из него не вытрясли ни фартинга.
ПРЕССИНГ
Это знак, что у него определенно есть деньги, только в глубине карманов. Вот говорят, что деньги текут, как вода. Золотые слова. Где мелко, там деньги утекают быстрее, а где глубоко — там задерживаются. Надо потрясти его, как следует.
ДУББИН
Есть одна незадача, с вашего позволения.
ПРЕССИНГ
А что такое?
ДУББИН
Жертва не дает показаний об изнасиловании.
ПРЕССИНГ
Так отберите их силой. Какого сорта эта женщина?
ДУББИН
Я думаю, общеупотребительного.
ПРЕССИНГ
Значит, покажет, как миленькая. Вот добропорядочная скромница не станет жаловаться на изнасилование, так же как джентльмен — на оскорбление действием. А эта продажная девица даст любые показания, достаточные для устрашения нашего разбойника. Тогда и она получит свою долю. Доставь обоих сюда. Стой! Ты был дома утром? Я к тебе отправил одного арестанта.
ДУББИН
Был, ваша честь.
ПРЕССИНГ
Видел его? Что он говорил?
ДУББИН
Возмущался, ваша честь. Дескать, его взяли, не предъявив обвинений. Боюсь, на этого не очень-то надавишь.
ПРЕССИНГ
А вы попробуйте. Подержим его до полудня.
Явление 3.
ПРЕССИНГ, МИССИС ПРЕССИНГ.
МИССИС ПРЕССИНГ
Я желаю, мистер Прессинг, чтобы вы закончили свою черную работу к полудню. Со второй половины дня весь дом должен быть в моем распоряжении.
ПРЕССИНГ
Хорошо, моя прелесть. А вы, надеюсь, дадите мне свою карету.
МИССИС ПРЕССИНГ
Она мне самой понадобится.
ПРЕССИНГ
Значит, я возьму ландо.
МИССИС ПРЕССИНГ
Я пока еще в сомнениях: что мне взять — карету или ландо. Поэтому я не могу вам уступить ни то ни другое. В конце концов, по служебным делам можно ездить в наемной фуре. Тем более что я все равно не могу дать вам лакея в сопровождение.
ПРЕССИНГ
Ладно, ладно, мой игрушоночек, будь по-вашему.
[Пояснение. В оригинале: Child (детка). Я использовал прозвища из эротического лексикона Екатерины II в переписке с Потемкиным.]
Но можем мы сегодня хотя бы пообедать пораньше?
МИССИС ПРЕССИНГ
Ни в коем случае. Именно сегодня мы пообедаем на час позже. Я непременно желаю быть на аукционе. Там мне приглянулась одна чашечка из китайского фарфора. Этой изящной вещице нет цены, а мне она обойдется всего-то в сто гиней, которые вы, разумеется, мне дадите, мой игрушоночек.
ПРЕССИНГ
Сто гиней за чашку! Да чтоб эта Ост-Индийская компания погорела! Золото, что мы выжимаем из Вест-Индии, гробим на фаянсовые финтифлюшки из Ост-Индии.
МИССИС ПРЕССИНГ
Возможно, я сторгуюсь и подешевле, но ведь надо же иметь резерв. Всегда лучше, когда денег гораздо больше, чем гораздо меньше.
ПРЕССИНГ
Короче, я не желаю потворствовать вашим причудам.
МИССИС ПРЕССИНГ
А я и не требую, чтобы вы желали потворствовать моим причудам.
ПРЕССИНГ
Тогда не требуйте и остального.
МИССИС ПРЕССИНГ
Позвольте внести ясность. Вы говорите о моих причудах. Я не согласна с такой формулировкой. Как вы полагаете, чью сторону возьмет суд — не ваш, разумеется. И, если вы, мой марморный красавец, будете попрекать меня такими пустяками и называть мои невинные желания причудами, я могу расстроиться.
[Пояснение.
Марморный красавец — из того же источника.]
А в расстройстве стану рассеянной. И вдруг я по рассеянности проговорюсь о ваших темных делах, обо всех полуночных проделках: о поддержке притоносодержателей, подкупе присяжных, поборах с письмоводителей и прочих преступлениях. Сами понимаете, это поставит крест на вашей карьере. А если вы не станете выделять мне требуемые суммы, я, пожалуй, настолько расстроюсь, что от огорчения могу овдоветь.
ПРЕССИНГ
Хорошо, моё сокровище. Сегодня будь по-вашему. (Зрителям) Вот так. Вы можете доверить свой кошелек вору или юристу, здоровье — медику или проститутке, но не делитесь с женой своими профессиональными секретами. Если она может привести вас на виселицу, то рано или поздно приведет.
Явление 4.
ПРЕССИНГ, МИССИС ПРЕССИНГ, ГНИДЛ, ДУББИН, СТРАЖНИК, ШЛЁНДЛ и ХИЛАРЕТ.
ДУББИН
Ваша честь, этот джентльмен сегодня ночью совершил над этой девицей насильственные действия.
ПРЕССИНГ
О! Насильственные действия? Над этим ребенком? Дитя, он действительно это сделал?
МИССИС ПРЕССИНГ (в сторону)
Пожалуй, мне полезно будет задержаться.
ХИЛАРЕТ
Сэр, я не имею претензий к этому джентльмену. Пожалуйста, освободите нас обоих. Этой ночью он был со мной несколько вульгарен... То есть мне так показалось... Я позвала на помощь... Но когда появились эти господа, я пожалела уже о том, что обратилась к ним. Теперь мы оба в их власти, и они нас не отпускают.
ПРЕССИНГ
Но это их долг. Они арестовывают — освобождает другая инстанция.
ШЛЁНДЛ
Но, сэр...
ПРЕССИНГ
Извольте не перебивать, сэр! Послушайте, девочка: этот тип поступил с вами очень скверно. Он осквернил вас. Мораль не должна путаться в ногах у закона. А если этот молодчик снова кого-нибудь изнасилует? Тогда это сделаете вы, а не он. А он это сделает. Достаточно только взглянуть на эту порочную... лицо — и станет очевидно, что он это совершит множество раз за неделю.
ХИЛАРЕТ
Я клянусь, сэр, что не потерпела от него ущерба.
ПРЕССИНГ
Мистер Дуббин, вы имеете что-нибудь сообщить по данному делу?
ДУББИН
Имею, ваша честь. Я видел, как арестованный производил над этой особой самые непристойные действия, а потом вышеназванная особа обвинила его в оскорблении ее невинности.
ПРЕССИНГ
Какой стыд, дитя! Стыд и срам! И вы после этого откажетесь принести присягу?
ХИЛАРЕТ
Откажусь, сэр. Но я присягну, что вы совершаете насилие, удерживая нас здесь.
ПРЕССИНГ
Вынужден удерживать. Дело абсолютно очевидное, поэтому если вы не станете давать показания, он будет находиться под арестом, пока вы не передумаете.
ДУББИН
А если и не передумает, наших показаний будет достаточно, чтобы признать его виновным.
ШЛЁНДЛ
Нет, я в восторге! Вот Праведник! Великий Инквизитор может уйти на покой. Окститесь, сударь! С чего вы такой беспощадный? Чем я, недостойный, заслужил ваше внимание, что вам неймется поставить эту леди к позорному столбу, а меня задушить в объятьях веревки?
ПРЕССИНГ
Детка, вы взгляните на эту порочную... лицо! Это же типичной маньяк! Милейший! Будь я верховным судьей, вы у меня отправились бы в объятия веревки вообще безо всяких доказательств. Ваше... лицо — главная улика.
[Возможная вставка из хулиганских побуждений: Это лицо порочного волка (А. Солженицын. Бодался теленок с дубом).]
Такие, как вы, сталкивают лбами мужа и жену. Из-за таких вот стрекулистов в нашем королевстве не выходят из употребления слова рогоносец и бастард!
ШЛЁНДЛ
Эти обвинения я готов принять. Но не помню, чтобы я удостоил вас почетным званием рогоносца. Чем я нанес ущерб вашей чести, что вы так озлились на меня? Допустить, что вы жаждете запретить любовные забавы, так же невозможно, как то, что папист жаждет тотального искоренения греха, а врач — полного уничтожения болезней.
МИССИС ПРЕССИНГ
Однако это очень любезно, сэр, в моем присутствии говорить с моим мужем о рогах.
ШЛЁНДЛ
Прошу прощения, мадам. Я не знал, в чьем обществе имею честь находиться. Я считаю недопустимым оскорблять даму, тем более такую почтенную, как вы.
МИССИС ПРЕССИНГ
Сэр, я так и подумала. Достаточно взглянуть на ваше лицо, чтобы увидеть настоящего джентльмена. Разумеется, вы оговорились случайно, а не злонамеренно.
ШЛЁНДЛ
Мадам, я глубоко признателен вам за доброту. Уверяю вас, что ради знакомства с вами я согласился бы претерпеть и худшие неприятности, чем это вопиющее беззаконие. А ведь очевидно, что оно шито белыми нитками. Надеюсь, вы не считаете меня виновным?
МИССИС ПРЕССИНГ
Я уверена, сэр, что вас невозможно подозревать всерьез. А вообще я — непримиримый враг насилия. Тем более что со многими необходимость в этом просто отпадает.
ШЛЁНДЛ (про себя)
Уж с вами она точно отпала бы.
МИССИС ПРЕССИНГ
Дитя моё, у вас ведь нет явных улик против этого джентльмена, не так ли?
ПРЕССИНГ
Она не хочет оглашать их публично. Я надеюсь извлечь из нее эти сведения тет-а-тет. Констебль, выведите арестованного.
МИССИС ПРЕССИНГ
Нет, он производит впечатление джентльмена, и пока вы не располагаете строгими доказательствами, я беру его на поруки. Сэр, предлагаю вам выпить со мной чаю. (КОНСТЕБЛЮ и СТРАЖНИКУ) А вы можете быть свободны.
ШЛЁНДЛ
Ваша доброта, мадам, так и провоцирует к нарушению закона.
Явление 5.
ПРЕССИНГ, ХИЛАРЕТ.
ПРЕССИНГ
Детка, вы обязаны принести присягу, даже если ни в чем точно не уверены. Во имя государства закон должен быть беспощаден. Лучше если пострадают десять невиновных, чем один виновный выскользнет из тисков правосудия. А посему любой законопослушный человек должен подавить в себе сострадание.
ХИЛАРЕТ
Но вы принуждаете меня принести ложное свидетельство!
ПРЕССИНГ
Как вы можете! Ни за какие блага мира! Какое ложное свидетельство? Разве я не понимаю! Но ведь вы говорили, что он был с вами вульгарен.
ХИЛАРЕТ
Я говорила: мне показалось.
ПРЕССИНГ
Не важно. Показалось — значит, вы почувствовали себя оскорбленной. А это значит, что вы были оскорблены. А если вы были оскорблены — значит, он оскорбил вас. Это первое доказательство. Теперь второе. Прежде чем оскорбить вас, он еще раньше сделал это в своем воображении. Следовательно, он это все-таки сделал.
ХИЛАРЕТ
В воображении.
ПРЕССИНГ
Но сделал! Кроме того, иногда женщина оказывается такой противоречивой: она сама еще не решила, была она изнасилована или нет, — а мужчину уже повесили. Значит, вешать можно. Это называется «прецедент».
ХИЛАРЕТ
Да уж, вы мастер моральной казуистики. Вы ловко подводите к тому заключению, которое вам нужно. Но меня вы не проведете, так что не беспокойтесь.
ПРЕССИНГ
Я понимаю ваши затруднения. Опасаетесь за свой бизнес. Думаете, что строгое наказание этого молодчика отпугнет ваших клиентов? Еще один вопрос: давно вы торгуете?
ХИЛАРЕТ
Чем?
ПРЕССИНГ
Да ты, видать, совсем первачок! И в этом твоя главная прелесть. Ваша коммерция — пожалуй, единственная, которая не требует большого опыта. Он даже во вред. Ты такая аппетитная. Право, жаль, что ты проституируешь... Ну же, дай мне, дай мне поцелуй! Не надо кобениться. В тебе столько шарма, сколько в розе аромата, а во мне столько страсти, сколько на ее стебле шипов. Ах, вот бы нам соединиться, как стеблю с бутончиком!
ХИЛАРЕТ
Сэр, не хотите ли вы сами употребить насилие?
ПРЕССИНГ
Эх, будь я в тебе уверен, сделал бы тебя своей конкубиной. Ты мне по вкусу.
ХИЛАРЕТ (в сторону)
Тьфу! Придется мне подыгрывать этому старому сатиру.
ПРЕССИНГ
Ну, что? Согласна ты полюбить своего папочку? Я мужчина заводной и в самом, так сказать, расцвете. Да и в кошельке у меня кое-что имеется. Не то что у этой банды тунеядцев и вертопрахов. Они только разряжены в камзолы с прибамбасами из басона. А в карманах, да и в голове у них гуляет ветер. Они для женщин хуже чахотки, с их собственными болезнями. Ну, что? Молчишь? Это — знак согласия? Хочешь вот этот кошелек — в качестве аванса?
ХИЛАРЕТ
Но что мне придется делать?
ПРЕССИНГ
Да почти ничего. Мы сыграем в грамматику. Я буду глаголом в активе, а ты — в пассиве.
ХИЛАРЕТ
Лишь бы этот ваш глагол не был в давнопрошедшем времени.
ПРЕССИНГ
Ах, ты язва! Ты еще и латыни обучалась, ведьмочка?
ХИЛАРЕТ
Немного, сэр. Мой отец был деревенским пастором и дал нам некоторое образование. Он сам обучал нас, своих дочерей, грамоте.
ПРЕССИНГ
А у тебя и сестрички имеются?
ХИЛАРЕТ
Увы, сэр. Нас шестнадцать душ, и все занимаются этим... промыслом.
ПРЕССИНГ (в сторону)
Вот вам — женское образование! После этого можно смело оставить на воле сумасшедшего с мечом. Если меч в его руках сокращает народонаселение, то просвещение в руках женщины —способствует его росту... (Вслух) А что, милочка, может, у вас семейная тяга к пороку?
ХИЛАРЕТ
О, сэр, всему виной эти ужасные моряки, пришвартовавшиеся прямо возле нашего дома! Сестер моих растлили матросы, а мою душу погубил капеллан.
ПРЕССИНГ
Точно, точно! Против моряков женщины бессильны! Это одна Венера вышла из моря невредимой, а сколько тысяч женщин опустились на самое дно! Хотя, по мне, чем Венера, лучше ты, моя камелия.
ХИЛАРЕТ
Сэр, вы уж совсем распалились!
ПРЕССИНГ
А ты хочешь, чтобы трут не зажигался от линзы? От твоих глазок я весь горю.
ХИЛАРЕТ (про себя)
Скорее чадишь.
ПРЕССИНГ
Тихо! Моя жена возвращается. Оставь секретарю свой адрес, чтобы я мог снестись с тобой. Ты не пожалеешь. Я буду тебе хорошим папочкой — и не вредным, и не жадным.
ХИЛАРЕТ
Это, конечно, отрицательные качества, но они сто́ят многих положительных.
ПРЕССИНГ
Ты еще поймешь моё преимущество перед всякими молокососами. Кроме того, у тебя не будет профессиональных проблем. Девица твоего поведения, которую покрывает судья, находится в такой же безопасности, как поп за границей. Мантия Власти — идеальная ширма для порока. Это мировой закон. Смотри: чтобы завтра была на месте вовремя.
ХИЛАРЕТ
Не беспокойтесь.
ПРЕССИНГ
Адью, моя шармерочка! Я просто полыхаю от нетерпения!
Явление 6.
ПРЕССИНГ один.
ПРЕССИНГ
Первостатейная девица! Я не я буду, если ее не обротаю и не вскрою этого пирата сотни на две.
[Вариант: охомутаю.]
Настоящий законник умеет устроить так, чтобы другие, расплачиваясь за свои проделки, оплачивали еще и его удовольствия. Наверное, жена уже навела на него дрожь, и он согласиться на любые условия, только бы его отпустили. Она та еще протобестия. Так умеет охмурить — куда мне! Идут, голубчики. Сейчас мы натянем совсем другие колки.
Явление 7.
ПРЕССИНГ, МИССИС ПРЕССИНГ, ШЛЁНДЛ.
ШЛЁНДЛ
Чем порадуете, сэр? Что эта леди решила насчет присяги?
ПРЕССИНГ
Она еще не решила. Ей нужно посоветоваться с адвокатом и духовником.
ШЛЁНДЛ
Да, дела на букву «х», но не хорошие. Законник присоветует ей выступить против порока, а поп — против греха.
ПРЕССИНГ
Да, дело неоднозначное, весьма неоднозначное... Даже не знаю, что здесь могло бы помочь... Разве что попытаться прибегнуть к медиации... Попробуйте откупиться, не доводя до суда, пока у вас еще есть шанс. А то ведь скупой платит дважды. Лучше потерять клок волос, нежели оказаться бритым наголо. Короче, чтобы не рассусоливать: выкладывайте на бочку двести фунтов — и дело в шляпе. Еще не известно, чем всё кончится. Закон что... Ну, это не важно. Важно то, что мне больно видеть джентльмена в такой тяжелейшей ситуации. Но, с другой стороны, душа моя скорбит от развращенности нашего мира. Я даже почти уверен, что нас постигнет ужасный жребий Содома и Гоморры...
ШЛЁНДЛ
Слушайте, судья, к черту ваши проповеди! Я понимаю, когда наказывают после приговора, но делать это загодя — просто немилосердно.
МИССИС ПРЕССИНГ
Не спешите, сударь. Я полагаю, что мистер Прессинг радеет о ваших интересах. (Про себя) Надеюсь, я заработаю на ожерелье благодаря этому делу.
ПРЕССИНГ
Разумеется, о его интересах! Не о своих же. На месте джентльмена я бы именно так и поступил.
ШЛЁНДЛ
Не думаю, что вы поступили бы именно так. На моем месте у вас не хватило бы денег.
ПРЕССИНГ
Не изощряйтесь в остроумии. Вот уж не поверю, чтобы у джентльмена не оказалось такой плёвой суммы.
ШЛЁНДЛ
Отчего же? Я знаю многих джентльменов, у которых не найдется и трех фартингов. Выбирая честность, мы одновременно выбираем бедность.
ПРЕССИНГ
Честность и бедность? Это несовместимо. Всё равно что ученая степень без знаний. Но хватит! Некогда мне тут с вами чикаться. Если вы не понимаете хорошего обращения, то рискуете нарваться на доказательство от противного. Может, хоть так до вас что-то дойдет. Объясняю на пальцах: пока еще не поздно похерить ваше дело за ничтожную сумму. Но если вам взбредет в голову тянуть время в надежде на чудо, то потом всего вашего имущества не хватит на погашение долга. Закон что... медицина: час промедления — и летальный исход.
ШЛЁНДЛ
Ладно, убедили. Я прислушаюсь к вашему совету.
ПРЕССИНГ
И вы не раскаетесь. Вы убедитесь, что я ваш друг.
ШЛЁНДЛ
О, сэр, пожалуйста, убедите меня в этом: ссудите мне по-дружески двести фунтов!
ПРЕССИНГ
К сожалению, сэр, это невозможно. Во-первых, я не имею таких денег наличными. Во-вторых, представителю закона одалживать деньги обвиняемому, дабы укрыть его от правосудия, — это аморально. Я обязан думать о своей незапятнанной репутации — да, сэр! Уже то, что я консультирую вас, — есть некоторый выход за пределы моей компетенции, а вы желаете большего!
МИССИС ПРЕССИНГ
Как вы могли даже подумать о такой просьбе?
ШЛЁНДЛ
Виноват, мадам. Это всё нужда, она подсказывает самые безумные мысли. Мистер Прессинг по доброте душевной убедил меня выложить деньги, но мои подлые карманы запрещают мне воспользоваться его добротой.
ПРЕССИНГ
Хорошо, сударь. Если вы не в состоянье платить за свои преступления как богач, вы будете расплачиваться как бедняк! Констебль!
Явление 8.
ПРЕССИНГ, МИССИС ПРЕССИНГ, ШЛЁНДЛ, ДУББИН, СТРАЖНИК.
ПРЕССИНГ
Увести арестованного. Держать под замком вплоть до особых распоряжений. Если у вас, друг мой, в течение двух часов произойдет прояснение в мозгах — дайте мне знать. Если нет — пеняйте на себя.
ШЛЁНДЛ
Слушайте, господин судья, вы бы меня отпустили по-хорошему. А то если вы будете творить произвол, я найду на вас управу, чтоб меня повесили!
ПРЕССИНГ
Ищите ее, ищите, чтобы вас, как вы справедливо изволили выразиться, повесили.
ШЛЁНДЛ
Ах ты старый ирод! Как бы я вытряхнул твой трухлявый скелет из твоей дряблой шкуры!
ПРЕССИНГ
Призываю всех в свидетели! Оскорбление представителя власти при исполнении служебных обязанностей.
ШЛЁНДЛ
Уведите меня, констебль. Хотя вы блюдете закон ночью, а он — при свете дня, но похоже, что теневым правосудием занимается именно он.
Явление 9.
ПРЕССИНГ, МИССИС ПРЕССИНГ.
ПРЕССИНГ
Боюсь, что нам не удастся распотрошить этого охальника. Видимо, придется освобождать.
МИССИС ПРЕССИНГ
Какое недомыслие! Наверняка он не пустой.
ПРЕССИНГ
Я тоже так думаю. Но если он уперся, что я могу сделать! Не прибегать же к насилию. К сожалению, наш парламент еще не принял закона, позволяющего судьям отбирать имущество у первого встречного безо всяких поводов.
МИССИС ПРЕССИНГ
И всё же потомите его еще немного.
ПРЕССИНГ
Я имею право задержать его до вечера. Если он не передумает, придется освободить его бесплатно. А ту девицу я уже отпустил. Она тоже уперлась.
МИССИС ПРЕССИНГ
Я навещу его и попробую еще немного попрессовать. Возможно, у меня это получиться лучше, чем у вас.
ПРЕССИНГ
О, я не сомневаюсь в могуществе ваших чар. До свидания, моя ласочка.
МИССИС ПРЕССИНГ
Вы забыли про сто гиней, мой жабик.
ПРЕССИНГ
Разве это возможно! Я еще долго об этом не забуду. Они в секретере.
Явление 10.
МИССИС ПРЕССИНГ одна.
МИССИС ПРЕССИНГ
Если ты, мой честный супруг, занимаешься чертовщиной и мостишь себе дорогу в ад, то для законченности образа тебе не помешает парочка рогов. Этот симпатичный варвар должен быть моим и будет моим. И если бы он пожелал совершить насилие надо мной, то, клянусь честью, я позволила бы ему это.
Явление 11.
Комната в доме королевского судьи ДОБРОДЕЙТЛА.
ДОБРОДЕЙТЛ, ПОЛИТОМАН.
ДОБРОДЕЙТЛ
Почтенный Политоман, я сожалею о том, что мы возобновляем знакомство по такому печальному поводу. И я понимаю ваши чувства любящего отца, хотя сам не познал ничего подобного.
ПОЛИТОМАН
Вот в этом позвольте усомниться, сосед Добродейтл. Если не познали, вам не понять их и наполовину. Семейная жизнь лишает нас покоя — решительно во всем. Сначала это делает жена, а потом и дети. У меня их было двое. Сын давно повешен, а беспутная дочь, я думаю, уже на пути к виселице.
ДОБРОДЕЙТЛ
Каким образом она покинула дом?
ПОЛИТОМАН
Она зашла пожелать мне спокойной ночи (надо же: спокойной ночи!), а полчаса спустя я узнал о ее побеге. Я не сомневаюсь, что ее подбила на это сатана в обличье камеристки, которая бежала вместе с ней.
ДОБРОДЕЙТЛ
Не знаете ли вы: у нее был возлюбленный?
ПОЛИТОМАН
А ведь точно! Был такой — в красном мундире. Она с ним болтала несколько раз, хоть я и запрещал.
ДОБРОДЕЙТЛ
Ну, вот! Разумеется, он к этому причастен. Я могу отдать приказ о его аресте, если вам известно его имя. Но боюсь, что уже слишком поздно.
ПОЛИТОМАН
Отнюдь не поздно. Даже если этот прохиндей уже что-то сделал с моей дочерью, его еще можно повесить за похищение богатой наследницы. Это доставит мне удовлетворение.
ДОБРОДЕЙТЛ
Но это невозможно без ее согласия. Если они уже вступили в брачный союз, вам лучше всего последовать примеру одного императора. Когда он узнал, что его дочь вступила в тайный брак с одним из подданных, он не казнил зятя, а благословил молодую чету.
ПОЛИТОМАН
А какой это был император?
ДОБРОДЕЙТЛ
Не помню. То ли византийский, то ли османский.
ПОЛИТОМАН
Османский?!! Не упоминайте при мне турок, милостивый государь! Я не могу слышать о турках! О, если бы мы не знали о них вовсе!
ДОБРОДЕЙТЛ
Но, сэр...
ПОЛИТОМАН
Не возражайте, сэр! Думаете, лихорадочное наращивание вооружений в Османской империи — это пустяк? Да об этом наши газеты кричат круглосуточно! В ком султан видит потенциального противника? В Персии? В Германии? А может, в Италии? А разве нельзя предположить, что турецкие галеры окажутся возле наших берегов? Ведь тогда нас постигнет ужасный жребий Илиона! Как троянцы, мы будем беспечно спать перед нашей гибелью. Вы спите, сэр, а в это время...
ДОБРОДЕЙТЛ
Это вы пребываете в каком-то кошмарном сне! Это вы в плену каких-то галлюцинаций!
ПОЛИТОМАН
Да вы мне просто завидуете! Посредственные людишки всегда жаждут унизить умы подлинно великие. Заурядности всегда объявляют гениальные мысли галлюцинациями. Завистники уличают других якобы в неграмотности, не понимая, что выставляют дураками самоё себя.
ДОБРОДЕЙТЛ
Самих себя, сэр.
ПОЛИТОМАН
Вот! Об этом я и говорю.
ДОБРОДЕЙТЛ
Простите, как это связано с вашей дочерью?
ПОЛИТОМАН
Ко всем чертям мою дочь! Государство мне дороже тысячи дочерей. Вы понимаете, что станет с нашими дочерьми после вторжения турок? А с нашими сыновьями? С нашими женами? С имуществом? Во что превратятся наши дома? А! Что будет с религией? С демократией, наконец! Если английским пэрам начнет указывать турецкий ага! Если янычары смешаются с лордами! Где тогда мы найдем нашу баснословную добрую Англию?
ДОБРОДЕЙТЛ
Вероятно, сэр, в царстве мифов, питающих и ваше воображение.
ПОЛИТОМАН
Воображение! Сейчас я посвящу вас в курс дел современной Турции!
ДОБРОДЕЙТЛ
Увольте, сэр! Относительно вашей дочери я готов оказать вам посильные услуги. Я могу защитить вас от англичан, но турки — это слишком серьезно.
ПОЛИТОМАН
Вот! Вы сами константируете опасность турецкой угрозы! Я счастлив, что вы не находитесь в шорах недомыслия, в отличие от некоторых членов нашего кофейного клуба. Но, возможно, и вам не ясна вся степень опасности. Нет, я все-таки введу вас в курс дела. Сейчас я наглядно продемонстрирую, каким образом султан может вторгнуться в Европу. Вот здесь, где я нахожусь — расположена Турция. Тогда, значит, Венгрия у нас здесь. Франция — там. А наша Англия — вот она. Допустим, он оккупирует Венгрию, и ему остается всего-то колонизировать Францию — и он возле наших рубежей. Я уже не говорю про морской путь. Впрочем, сейчас скажу.
ДОБРОДЕЙТЛ
В следующий раз, милостивый государь. Мне еще нужно сухопутный маршрут уложить в голове.
ПОЛИТОМАН
Да и мне пора в кофейню, дорогой мистер Добродейтл. Ваш покорный слуга.
Всегда к вашим услугам, сэр.
Явление 12.
ДОБРОДЕЙТЛ один.
ДОБРОДЕЙТЛ
Если мне не изменяет память, он заинтересовался политикой, когда мы вместе были в Бате на водах. Однако с тех пор это безобидное хобби разрослось в манию. Подумать только: игра в политику затмила для него судьбу дочери! Конечно, у каждого свой пунктик. На Дон Кихота ополчились не потому, что он был безумным среди нормальных, а потому, что он был безумен по-своему. Скаред, транжир, суевер, фанатик — все они маленькие донкишоты. И такой вот политоман из кофейни — один из них.
[Вариант: диванный политик. Диван — слово тюркское.]
Мы попадаем в страсти, как в тенёта,
и громоздимся на свои котурны.
Немало воплощений Дон Кихота,
но в большинстве они карикатурны.
Генри Филдинг
Судья
в силке, или Кофейный политикан
ПРОЛОГ
В Элладе славной, что по всем статьям
была законодательницей нам,
правдивый Смех, язвительный до слез,
аттическую соль с собою нес.
Злодеи, невзирая на чины,
всегда бывали изобличены.
Сатирик зло излечивал бичом.
Тогда он не страшился нипочем
публично оподлившуюся знать
публичному позорищу предать.
Так было, но Порок, набравшись сил,
юстицию собою подменил,
в законе он возвел себе оплот —
законодатель он не только мод.
И в обществе, растленном и гнилом,
опасно стало возмущаться злом.
Порок совсем заматерел, и он
законом защищен со всех сторон.
Над мелюзгой — усмейся, но вельмож
своими инвективами не трожь.
И, чтобы не нарваться на пинки,
оружье притупили остряки.
Но Музе надоело шею гнуть —
она вернулась на забытый путь
и, возродив былое мастерство,
разит дракона в логове его.
Нет, к власти мы почтительны весьма —
но той, что служит обществу сама.
А кто людей желает только стричь,
тех не минует обличенья бич.
У этих обитателей высот
Комедия оваций не сорвет.
Пусть бесятся: «Вульгарщина и стыд!»
Зато галерка нас благодарит.
Кто любит правду, тот счастливей всех.
Кто честен, у того в чести и смех.
АКТ ПЕРВЫЙ
Явление 1.
Кабинет в доме ПОЛИТОМАНА.
На столе кипа газет.
Входят
ХИЛАРЕТ и КЛАРИСА.
ХИЛАРЕТ
Как хотите, Клариса, но это чистейшая авантюра. Можно ли положиться на молодого поклонника? Столько всяких мыслей лезет в голову.
КЛАРИСА
Я понимаю! А мне разве после свадьбы не было страшно от всяких мыслей? Тоже не знала, можно ли положиться на мужа. А потом как положилась — и ничего. Муж — он ведь как пугало: страшен, пока вблизи не увидишь.
ХИЛАРЕТ
А если он и вблизи окажется не того?
КЛАРИСА
А вы его переплюньте. Он заведет полюбовницу — а вы заведите аманта.
[Вариант: ухажёра. В оригинале: do you keep a Gallant]
Он шастает по шалманам — а вы устройте дома...
ХИЛАРЕТ
Что?
КЛАРИСА
Салон. И проводите время в свое удовольствие.
ХИЛАРЕТ
Значит, вот это называется «переплюнуть»?
КЛАРИСА
Как бы ни называлось, я предпочитаю именно такую тактику — из принципа. Муж у меня был ходок и вообще паразит. Изменял мне чуть ли не на глазах, все мои денежки спустил на потаскух. В общем, козел. Однако же и я отплатила ему с лихвой! Знаете, есть такие мужья, которым, на манер важных господ, не мешало бы иметь при себе делопроизводителя — для сбережения репутации.
ХИЛАРЕТ
А если бы вы любили мужа?
КЛАРИСА
Так я и любила. Любовь, как говорится, зла — полюбишь и козла. Однако же и я не овечка.
ХИЛАРЕТ
Нет-нет, моему дорогому Константу верить можно. Я думаю так: если полюбила по-настоящему, лучше по-настоящему и верить. Ах, Клариса, легче своротить гору, чем влюбленную женщину.
КЛАРИСА
Не знаю, как там совратить гору, а вообще любовь — это дом на песке.
ХИЛАРЕТ
Любовь всегда любовь, вне зависимости от ее предмета. Порою мы присваиваем любимому существу самые идеальные достоинства. Мы видим его сквозь призму очарования, и это впечатление навсегда останется с нами. Любовь как религия — не нуждается в доказательствах.
КЛАРИСА
По крайней мере, вашему дружку можно верить и без них. Мне это подсказывает опыт — или я вообще не разбираюсь в людя́х. Капитан Констант — мечта любой женщины: и молодой, и красивый, и воспитанный, и благородный, и, само собой, верный. Констант, одним словом. В переводе с античного — постоянный. Как сказал поэт...
[В оригинале: as Mr. Cowley says — как говорит мистер (Абрам) Каули — поэт-сатирик.]
Явление 2.
ПОЛИТОМАН, ХИЛАРЕТ и КЛАРИСА.
ПОЛИТОМАН
А, заладили, как метроном: так-так, так-так! А потом дождемся, что колокол прозвонит: динь-дон! Дождемся, дождемся: где сойдутся две женщины — там непременно зарождается какой-нибудь сюрприз.
КЛАРИСА
Я бы сказала иначе: если сойдутся мужчина и женщина — тогда точно зарождается какой-нибудь сюрприз. Хотя для этого занятия лучше, если сойдутся они, чем две женщины.
ПОЛИТОМАН
И вы что же, моей дочери внушаете такие мысли?
ХИЛАРЕТ
Папенька, в этом нет надобности. Я сама того же мнения.
ПОЛИТОМАН
Мнения! Вот уж нет, никаких мнений я в своем доме не потерплю.
ХИЛАРЕТ (в сторону)
А что ты сделаешь?
ПОЛИТОМАН
Подозреваю, что у кардинала Флери меньше проблем со всей Европой, чем у меня — с этой девицей. Как сказал один античный философ, управлять собой труднее, чем государством. А я скажу так: держать в ежовых рукавицах одну женщину труднее, чем двадцать государств.
ХИЛАРЕТ
По моему скромному мнению, папенька, напрасно вы переживаете за кардиналов и управление государствами больше, чем за семейный бизнес. На кой вам трудности какого-то Дона Карлоса? Вот если бы он был моим женихом...
ПОЛИТОМАН
Что?!! Не допущу! Ни за какие сокровища! Да вы понятия не имеете, что такое этот Дон Карлос! Я вам сейчас открою глаза...
ХИЛАРЕТ
О, нет! Всё равно я не смыслю ни бельмеса в этой вашей дипломантии.
[Пояснения.
Ни бельмеса — слово тюркское, возможно, турецкое. Как выяснится через несколько минут, Политомана заклинило на турецкой теме. Юмор, однако, состоит в том, что турки не собираются завоевывать Англию, однако это успешно делает их цивилизация. В язык вошли слова тюркского происхождения, употребляемые в том числе в доме Политомана, а сам Политоман не пьет ничего, кроме кофе (надо полагать, по-турецки).
Дипломантия — в оригинале: Nay, I do not understand one Word of your Politicks. Я думаю, Хиларет это говорит с иронией. Я придумал слово, в котором смешались дипломатия, хиромантия, мания.]
ПОЛИТОМАН
Весьма прискорбно! Разве это было бы возможно, если бы вы читали газеты, а не романы? Да одна заметка из новостного листка содержит больше смысла, чем любая эпопея!
ХИЛАРЕТ
Больше вымысла — это пожалуй. Из газет я читаю только «Северную Аврору», потому что ведь других — нет.
[Пояснения.
Едва заметная аллюзия на «Собачье сердце».
«Северная Аврора» — аллюзия, разумеется, на Пушкина. В оригинале: Whitehall Evening Post. Вариант исключительно хулиганский — «Утренняя Звезда», т. е. «Морнинг Стар».]
ПОЛИТОМАН
Как это нет! Я могу назвать сорок, а то и пятьдесят газет, которые необходимо прочитывать ежедневно. А по субботам — даже восемьдесят. И только неукоснительно держась этой методы, через год вы будете разбираться в политике не хуже самого опытного и проницательного э́ксперта из нашего кофейного клуба. Итак, чем тратить время на политес, углубитесь лучше в политику.
ХИЛАРЕТ
Извините, папенька, но вы, по-моему, в ней уже просто погрязли.
ПОЛИТОМАН
Какое заблуждение! Какое растление ума! Вас совратил с пути истинного один молокосос (я даже догадываюсь кто). О, вы еще доживете до моего звездного часа, когда мою голову признают одной из величайших в Англии. Разве я не предсказывал три года назад, что Гибралтар будет либо наш, либо не наш? И разве мой прогноз не оправдался? И всё равно ваш отец — дилетант, он выжил из ума, лучше бы он оставался бизнесменом и не лез в политику... Я вас вижу насквозь! Но если бы я не лез в политику, что стало бы с моими фантастическими планами, плодами моих грез? Я приготовил двадцать разнообразных прожектов и могу внести их в парламент немедленно. Они стяжают мне великую славу и послужат интересам государства! Знаете ли вы, что я измыслил, как погасить внешний долг Англии, не потратив ни одного пенни?
ХИЛАРЕТ
А вы сами заработаете на этом предприятии хотя бы один пенни?
ПОЛИТОМАН
Нет, нет и нет! Когда речь идет о государственном благе, упоминать деньги просто кощунственно. Я не взял бы даже двадцать тысяч фунтов за свою идею. Мой прожект три года хранится у одного депутата Палаты Общин, который твердо обещал пролоббировать его в парламенте в самое ближайшее время, хотя и не в этой сессии.
ХИЛАРЕТ (про себя)
И не в этом веке вообще.
ПОЛИТОМАН
Вам, конечно, не терпится узнать, в чем состоит мой сверхъестественный план? Элементарно! Потребуется всего-навсего изобрести машину, которая волоком доставит наш торговый флот за сто миль отсюда. И нам откроется путь в Ост-Индию через Средиземноморье.
ХИЛАРЕТ
Желаю успеха вашей сверхъестественной утопии. Но уже поздно, сэр. Спокойной ночи.
Уходят ХИЛАРЕТ и КЛАРИСА.
Явление 3.
ПОЛИТОМАН один.
ПОЛИТОМАН
Какая там спокойная ночь! Я лишился покоя из-за Турции. Она явно что-то затевает. Я не засну, пока не проникну в замыслы турок. Неужели они на самого германского императора замахнулись? Так ведь это чревато новой венгерской кампанией! А вдруг они на этом не успокоятся и двинут свои галеры в наши проливы? Страшно даже представить последствия! Ну, ничего, я не доживу, а после меня хоть...
Явление 4.
ПОЛИТОМАН, БУЛЬК.
БУЛЬК
Катастрофа, сосед Политоман! До чего мы дожили! Наши дела просто аховые!
ПОЛИТОМАН
Господи, спаси нас! Что, эстафета о выступлении турок?
БУЛЬК
Нет, депеша о смерти дофина.
ПОЛИТОМАН
Да, дела и так не ахти, а это, что называется, последний аккорд! Впрочем, я рад вашему визиту, мистер Бульк. Мы приятно проведем время, обсуждая это несчастье. Располагайтесь поудобнее, закуривайте. Надеюсь, теперь ничто не помешает Дону Карлосу внедриться в Италию.
БУЛЬК
Боюсь, что так.
ПОЛИТОМАН
Простите?
БУЛЬК
Боюсь, мы недооцениваем исходящую от него опасность.
ПОЛИТОМАН
От Дона Карлоса, мистер Бульк?
БУЛЬК
От кого же еще! Теперь-то он покажет своё истинное лицо.
ПОЛИТОМАН
Сэр, его истинное лицо — пустое место. Это не голова (С). Это нуль в европейских делах. Вот турецкая экспансия, доложу я вам, — действительно вызывает тревогу. Я пытаюсь разгадать, чем вызваны таинственные приготовления, и прихожу к выводу, что мне этот предмет совершенно непонятен.
БУЛЬК
Не слишком ли далеко вы зашли, когда несчастье у самого порога? На Западе сгущаются тучи, а вы глядите на Восток. Со смертью дофина Дон Карлос становится сильным до ужаса...
ПОЛИТОМАН
То есть вы хотели сказать: император становится сильным до ужаса?
БУЛЬК
Этот ваш император — просто пшик!
ПОЛИТОМАН
А ваш Дон Карлос — просто швах, мистер Бульк!
Смотрят друг на друга со снисходительным неодобрением.
БУЛЬК
Дорогой сосед, как вы полагаете: насколько обширна территория Тосканы?
ПОЛИТОМАН
Территория Тосканы? Как я полагаю? Насколько обширна? Эй, Личард, еще табаку! Значит, Тоскана? Я полагаю, не меньше Франции... Пожалуй, даже побольше.
БУЛЬК
Побольше Франции! Шутить изволите, сосед! Вы бы еще сказали, что эта трубка величиной с пушку. Тоскана, сэр, — это город. И если целый гарнизон вторгнется в Тоскану — в город Тоскану...
[Пояснение. На самом деле Тоскана была не городом, а Великим Герцогством — А.Ф.]
ПОЛИТОМАН
А я вам сейчас докажу, что вы ошибаетесь, сэр! Личард, принесите карту Европы.
БУЛЬК
Возможно, вы сильны в политике, но не в географии, сэр.
ПОЛИТОМАН
В этой географической политике я посильнее вас и вообще кого бы то ни было!
Явление 5.
ПОЛИТОМАН, БУЛЬК и ЛИЧАРД.
ЛИЧАРД
Сэр, вашей дочери нигде нет! Ее не могут найти!
ПОЛИТОМАН
Я не могу найти слов для возмущения вашим недомыслием в вопросах политики, сэр! Вы мне просто завидуете, сэр!
БУЛЬК
Завидую, сэр? Да где же карта?
ПОЛИТОМАН
Не надо! У меня все карты в голове. У меня не голова, а колода... то есть атлас. Целый атлас мира.
ЛИЧАРД
Сэр! Ваша дочь...
БУЛЬК
Если атлас заменяет вам голову, я представляю, куда это вас заведет, сэр.
ПОЛИТОМАН
Да уж не так далеко, чтобы назвать Тоскану городом, хотя бы за это мне пожаловали всё Тосканское королевство, превосходящее по площади Францию, сэр.
БУЛЬК
А я не осмелился бы сравнивать их, даже если бы меня сделали королем Франции и мэром Тосканы заодно, сэр.
Явление 6.
ПОЛИТОМАН, БУЛЬК, ЛИЧАРД и АФФЕКТ.
АФФЕКТ
Потрясающая новость, джентльмены! Его больше нет!
ПОЛИТОМАН
Что, еще одна смерть? Кого больше нет?
АФФЕКТ
Кризиса. Дофин жив и здоров.
ПОЛИТОМАН
Да, это прекрасная новость.
БУЛЬК
А сведения точные?
АФФЕКТ
Архиточнейшие. Прямо из канцелярии министерства.
ПОЛИТОМАН
Вы просто ангел, мистер Аффект! Ваша новость возрождает меня.
ЛИЧАРД
Сэр! Боюсь, как бы моя новость не убила вас. Мисс Хиларет, ваша дочь, ушла из дому в неизвестном направлении!
ПОЛИТОМАН
Ушла из дому? Что ж, это слегка огорчает меня. Но счастье оттого, что дофин жив и здоров, перевесило бы потерю хоть двадцати дочерей. Но, джентльмены, к сожалению, я вынужден вас покинуть, дабы расследовать это происшествие.
БУЛЬК
Главное: не теряйте оптимизма, сэр. Разве может хоть что-нибудь омрачить радость, которую вы только что испытали! Всё личное должно померкнуть перед государственным!
Все уходят.
Явление 7.
Улица.
ДРЕБАДАН, ШЛЁНДЛ.
ДРЕБАДАН
Постой! Неужели ты хочешь сбежать из нашей веселой компании ради какой-то очередной юбки? Да чтобы все эти шлёндры загнулись от дурной болезни! Развратили всех моих собутыльников — ну, это еще полбеды. Но почему я из-за этого должен страдать? Сколько мне еще ложиться в четвертом часу утра ни в одном глазу? Да если бы все фемины разом провалились в пекло, я пожелал бы им добраться поскорее и выпил на посошок.
ШЛЁНДЛ
А я кинулся бы за ними в это самое пекло. Ведь это прекрасный пол! А как звучит: фемина! Лучшее из слов! Какая музыка! Магия! Марк Антоний рачительно употребил своё достояние, бросив целый мир ради женщины: он завладел сокровищем по бросовой цене.
ДРЕБАДАН
А по мне, если бы он вместо бабелины приобрел бочку доброго кларета, выиграл бы гораздо больше.
ШЛЁНДЛ
Вино — это прелюдия к любви. Оно возбуждает наши предвкушения. Бутылка — это лишь первая ступень одра наслаждений. Дикари пьют ради опьянения, а любовники — ради куража.
ДРЕБАДАН
Что за профанация — божественный напиток использовать для такой убогой цели!
ШЛЁНДЛ
Напротив, для янтарных гроздьев это самое прекрасное употребление. И для Бахуса во всей божественной табели о рангах не найдется высшего звания, чем камер-юнкер Венеры.
ДРЕБАДАН
Да чтоб я больше не пил ни капли, кроме какой-нибудь поганой пинты в день, если еще раз пойду в кабак с субъектом, который норовит смотаться после первой бутылки! Да лучше я вступлю в клуб трезвенников, которые пьют из наперстков из опасения, что вино разбудит в них фантазию раньше, чем они созреют для элементарного понимания своих слов. Скорее я буду пить кофий с каким-нибудь маньяком, сбрендившим от политики, чай — со старой девой или крюшон с каким-нибудь господинчиком, но не вино со своими дружками. Доводить их до кондиции, а потом передавать всяким профурсеткам...
ШЛЁНДЛ
Что ты злишься, как вакханка, в самом апогее узревшая падение своего любовника!
[В оригинале: Why, thou art as ill-natured and as angry as a Woman would be, who was disappointed in the last Moment, when her Expectations were at the highest.]
ДРЕБАДАН
Так ведь это тоже облом, хотя и другого рода.
ШЛЁНДЛ
Мужчина лучше всего вступает во взаимодействие с женщиной в состоянии легкого охмеления. Еще одна бутылка отнимет у меня способность к любому взаимодействию вообще.
ДРЕБАДАН
И прекрасно! Тогда тебя вынесут на щите! Джентльмен не имеет права дезертировать из трактира, как солдат — с поля брани. А вы, денди, норовите откосить от того и от другого, прячась за бабьи юбки. Меня от вас с души воротит, как солдата от шкурников. Поэтому, сэр, пеняйте на себя, если я, увидев вас на улице, перейду на другую сторону.
ШЛЁНДЛ
Смилуйся, дорогой Силен. Я ненадолго отойду по надобности и сейчас вернусь. Вот тогда я поступлю в твое распоряжение и под слоганом «Смерть Бургундскому!» буду сражаться на его уничтожение, пока не паду, как подкошенный.
[Пояснение.
Смерть Бургундскому!
В оригинале: Burgundy shall be the Word. Под слоганом я подразумеваю боевой клич (на гэльском: sluagh-ghairm).]
ДРЕБАДАН
Что ж, я вижу, что ты честный собутыльник, и охотно пойду тебе навстречу. Можешь пить за всех своих шлёндр. Кроме того, открою одну тайну: в какой-то момент вино тебе их всех заменит. Для человека с фантазией бутылка — лучшая сводня. Она кинет тебе в руки хоть самую надменную ломаку, хоть самую отъявленную кокетку в этом городе. Ты будешь обладать ее прелестями, какие бы художества она ни откалывала. А потом ее прелести так развернутся, что этого не сумеет изобразить никакое художество. И поутру, упившись наслаждением в дребадан, ты пробуждаешься — а рядом ни жены, ни детей, заделанных по пьянке.
ШЛЁНДЛ
Воистину — опьяняющая картина!
ДРЕБАДАН
Именно так, дружище. Если твоя воображаемая красотка — порядочная, ты посрамишь ее добродетель, если развратница — вынудишь ее краснеть со стыда. В общем, я займусь пополнением наших запасов и буду тебя ждать. (Уходит, напевая: «Налей, налей стаканы»)
[Пояснение. Шутка. Это «Застольная» Бетховена, которой этот персонаж, конечно, петь не мог. Впрочем, в оригинале: Fill every Glass. (Sings).]
Явление 8.
ШЛЁНДЛ один.
ШЛЁНДЛ
Вот в этом он весь. У этого душа никогда не уходит в пятки, потому что она у него в глотке. Он вечно что-то глотает, не зная пресыщения. И опьянения тоже: на это способна скорее бочка вина, только не он. Жаль, что я из другого теста. А голова у меня вообще из папье-маше, черт бы ее побрал! Только погребешь spiritus vini в своей утробе — как этот spiritus воспаряет к кумполу. Впрочем, это самое подходящее состояние для какой-нибудь легкой авантюры. Вот бы мой добрый гений — а для кого-то злой — послал мне подходящий объект! Ха, вот и он — подходящий! Дьявол услышал мою мольбу!
Явление 9.
ШЛЁНДЛ, ХИЛАРЕТ.
ХИЛАРЕТ
Вот ведь напасть! Из-за этого уличного побоища я потеряла служанку, а сама не знаю, куда идти. Что же мне делать?
ШЛЁНДЛ
Клянусь честью, вот она — авантюра!
ХИЛАРЕТ
Боже милостивый! Кто вы, сэр?
ШЛЁНДЛ
Шевалье, мадам! Рыцарь — странствующий, или, вернее, шлёндающий шевалье.
[Пояснение. Не думайте, что «шлёндающий рыцарь» — моя вольность. В оригинале: A Cavalier, Madam, a Knight-Errant rambling about the World in quest of Adventures. В оригинале его имя - Рэмбл (Ramble)]
Я ночной авантюрист. Меня зовут Джек. Моё хобби — разорять вдов, бесчестить девиц, сокращать число хулиганов и увеличивать поголовье рогоносцев. В общем, я джентльмен удачи.
ХИЛАРЕТ
В таком случае, удачи вам, джентльмен. (Пытается уйти.)
ШЛЁНДЛ (преграждает ей дорогу)
Мадам, моя вылазка в самом начале, а первая удача уже улыбается мне. Ну, улыбнитесь же!
ХИЛАРЕТ
Оставьте меня, сэр! Я не имею ничего общего с вашим хобби.
ШЛЁНДЛ
Зачем же так категорично, мадам? Насколько я могу судить, ваша профессия очень даже подходит к моему хобби. Мы прямо как поп с монашкой — идеальная пара.
ХИЛАРЕТ
Моя профессия?
ШЛЁНДЛ
Мадам, я имею некоторое представление об уставе вашего монастыря. Пожалуй, я даже знаком с вашей аббатисой. Я только неделю назад ступил на сушу, а уже опробовал с полдюжины ваших сухопутных галер.
[Пояснение. В оригинале нет. «Сухопутная галера» — иносказательное наименование проститутки — взято мною из «Отелло».]
ХИЛАРЕТ
Сэр, вы пьяны и несете какую-то околесицу. Не знаю, на каких галерах вы были, но я — не то, что вы думаете, поэтому я готова простить вашу неучтивость.
ШЛЁНДЛ
Скажите, какая важная птица! Может, мы с вами одного и того же аристократического происхождения? Только вот что, милочка моя, что мне за дело до вашего статуса! Кто ваш папенька, разъезжает ли он в каретах цугом или сам сидит на козлах — это мне без разницы. Я чувствую себя превосходно в объятиях хоть жены боцмана, хоть одалиски Великого Могола.
ХИЛАРЕТ
Сэр, у вас вид джентльмена, и я уверена, что вы просто заблуждаетесь на мой счет. Да, я понимаю, довольно странно увидеть честную женщину в эту пору на улице...
ШЛЁНДЛ
Да, странновато...
ХИЛАРЕТ
Но когда вы узнаете мою историю, то вы, конечно, сами придете мне на помощь. Иначе и быть не может. Дело в том, что этой ночью я бежала из отчего дома, чтобы отдаться возлюбленному — в руки, а вы что подумали? Со мной была служанка, но мы попали в уличную драку, бежали и потеряли друг дружку. Теперь, сэр, вы всё знаете, и я полагаюсь на ваше благородство. Если вы поможете женщине выпутаться из опасного положения, вы заслужите не только мою признательность, но и дружбу одного очень порядочного господина.
ШЛЁНДЛ
Этому господину я готов быть не другом, а покорнейшим слугой. Но вас я нахожу слишком соблазнительной, чтобы сохранять для другого. Окажись вы тем, за что я вас поначалу принял, я расстался бы с вами без сантиментов. Но сейчас я разглядел, что аристократизм прямо-таки впечатан в ваш лоб. (В сторону.) Пусть побудет герцогиней, если ей хочется. Проще раздавать воображаемые титулы, чем отсутствующие деньги.
ХИЛАРЕТ
Теперь вы перегибаете палку уже в другую сторону.
ШЛЁНДЛ
Миледи, этот фортель изобличает вашу незаурядность. Вы или аристократка, или то, что я подумал с самого начала. Убогие благопристойные буржуазки живут строго по регламенту. Они и вообразить не в состоянье такого благородного безумства. Выкрутасы, вроде ваших, доступны только тем, кто способен вознестись над своей репутацией.
ХИЛАРЕТ (в сторону)
Его самого занесло...
ШЛЁНДЛ
Так вот, душа моя, не знаю, «светлость» вы или нет, но вам придется посетить это заведение и уговорить вместе со мною бутылочку бордо.
ХИЛАРЕТ (в сторону)
Есть только одно средство отделаться от него.
ШЛЁНДЛ
Летим, ангел мой! О, какая милая, нежная ручка!
ХИЛАРЕТ
Будь я уверена, что моя честь вне опасности...
ШЛЁНДЛ
Ну, так и будьте уверены. Даю в залог... что же я даю... (Про себя.) Только не часы, конечно.
ХИЛАРЕТ
Но моя репутация не пострадает?
ШЛЁНДЛ
Тому порукой ночная тьма. (Про себя.) Честь! Репутация! Уличные девицы разучили новую песню. Долго же я не был в Англии!
ХИЛАРЕТ
Вы ведь не сможете меня вечно любить.
ШЛЁНДЛ
Отчего же? Смогу и вечно! Не сомневайтесь.
ХИЛАРЕТ
Но вы же не слишком...
ШЛЁНДЛ
Только слишком! А как же иначе!
ХИЛАРЕТ
Но вы будете почтительны?
ШЛЁНДЛ
О, разумеется! (В сторону.) Вот что ей нужно! А я думал — деньги...
ХИЛАРЕТ
Что ж, тогда я рискну. Тут как раз на углу я заметила харчевню. Идите, а я за вами.
ШЛЁНДЛ
Воспитание не позволяет. Идите вы первая.
ХИЛАРЕТ
Ах, не беспокойтесь. Я хочу идти за вами.
ШЛЁНДЛ
Чтобы подставить мне подножку? Или вас смущает мой непрезентабельный костюм? Не беспокойтесь: я честный морской волк, и чтоб меня черти забрали, если я попробую покуситься на вас.
ХИЛАРЕТ
Покуситься? Что вы такое говорите?
ШЛЁНДЛ
Хотите фунт настоящего индийского чаю? Такого сейчас уже нет.
ХИЛАРЕТ
Сэр, не искушайте меня.
ШЛЁНДЛ
Не хотите чаю? Мне это нравится. Я думаю, вы совсем недавно пошли на панель. Однако мое терпение истощается. Если вы такая нежная барышня и вам нужны церемонии — пожалуйста, я согласен.
ХИЛАРЕТ
Сэр, вы переходите границы!
ШЛЁНДЛ
Что вы играете со мной? Неужели вам непонятно, что я совсем недавно сошел на берег, а до этого полгода видел одни облака на небе да матросов вокруг. И сейчас появление женщины для меня так же томительно, как возвращение солнца на небо Гренландии после полярной ночи. Я не какой-нибудь пресыщенный петиметр, для которого женщина — только десерт. Нет, у меня брюхо сводит от голода, а ты для меня — овсянка.
[Пояснение. То есть птица. В оригинале именно так: Ortelan. Другой вариант: шутка переводчика: а ты моя... ты ж моя перепелочка. Поймут любители белорусского фольклора. А вообще-то в оригинале тоже этнический колорит — французский: and you are an Ortelan.]
ХИЛАРЕТ (возмущенно)
Овсянка, сэр?!! Это птица?
ШЛЁНДЛ
Естественно, не каша. И я тебя съем! Или чтоб я только этой кашей и питался. (Хватает ее в объятия.)
ХИЛАРЕТ
Я позову полицию!
ШЛЁНДЛ
Лучше не противоречьте природе, это опасно. Впрочем, опасности — моя стихия. Ну же, моя маленькая Венера! Сдавайся, или я возьму тебя силой!
ХИЛАРЕТ
Помогите! Насилуют! Насилуют!
ШЛЁНДЛ
Потише! Не надо играть так натурально, а то еще подумают, что ты действительно сопротивляешься.
ХИЛАРЕТ
Спасите! Насилуют!
Явление 10.
ШЛЁНДЛ, ХИЛАРЕТ, ДУББИН, полицейские.
ДУББИН
Взять его!
ШЛЁНДЛ
Назад, канальи! Не видите — мы играем.
ДУББИН
Нет, сэр, это вам следовало бы отступить, а то вы уже заигрались. Мадам! Вы обвиняете этого субъекта в насилии над вами?
ХИЛАРЕТ
Я слова не могу вымолвить от страха!
ДУББИН
И не надо. Абсолютно очевидное и явное изнасилование. Сэр, вы маньяк, что ли, если кидаетесь на женщин прямо в публичном месте?
ХИЛАРЕТ
Умоляю вас, господин полицейский, не оставляйте меня и проводите в безопасное помещение.
ДУББИН
Будьте уверены, мадам, уж мы-то доставим вас, куда надо. Уж мы-то вас не выпустим, пока не установим все факты.
ШЛЁНДЛ
Что ж, если мне придется провести ночь в обществе этих господ, я прихвачу и вас за компанию, миледи! Мистер констебль! Я вышел на свой обычный мирный моцион, а эта женщина пыталась совершить надо мной развратные действия. В противном случае она угрожала обвинить меня в совершении таковых действий над нею самой.
ХИЛАРЕТ
Подонок!
ШЛЁНДЛ
Да, миледи, а вы как думали? Пусть вас накажут в назидание другим. Хороши у нас порядки, если трезвый джентльмен подвергается на улице нападению женщин!
ХИЛАРЕТ
Ради всего святого! Как можно верить ему!
ДУББИН
Увы, мадам, у нас имеются только его слово против вашего, два огульных обвинения. Мы обязаны взять вас обоих под стражу. А утром состоится разбирательство. (ХИЛАРЕТ) Не расстраивайтесь, мы соберем все факты насчет вас.
ХИЛАРЕТ
Какое бедствие для честной женщины!
ДУББИН
Если вы честная женщина, этот джентльмен будет повешен за попытку похитить у вас честь. Если же нет, то вы подвернетесь бичеванию за клевету, ибо он не мог лишить вас того, чего не было.
ХИЛАРЕТ
Я растерялась от страха. Но сейчас, мистер констебль, я готова взять свои слова назад, лишь бы только вы отпустили меня.
ДУББИН
Это очень подозрительное заявление, и оно будет использовано против вас.
ШЛЁНДЛ
На воре и шапка горит.
ДУББИН
Увести их!
ПОЛИЦЕЙСКИЙ
Надо же, а с виду приличная женщина.
ШЛЁНДЛ
Чтобы черти драли этих приличных женщин! С ними нельзя иметь дела: тебя или окрутят, или повесят.
Они куда как ловки,
и в их руках равны
объятиям веревки,
объятия жены.
Уходят.
Над Альпами смеркался день.
Одной из горных деревень
шел юный путник, стяг развив.
На стяге пламенел призыв:
— Excelsior!*
Был путник изнурен, но взор
пылал, как лезвие, остер.
И стяг глаголал языком**,
что в этом крае незнаком:
— Excelsior!
Уже не виделось ни зги.
В селе пылали очаги,
однако ледники вдали,
сильнее путника влекли —
Excelsior!
— В горах провалы глубоки, —
остерегали старики. —
Сухих деревьев сторонись!
Но голос смелый рвался ввысь:
— Excelsior!
— Там громыхает камнепад
и смертью оползни грозят
Куда, несчастный, ты идешь?
А он в ответ одно и то ж:
— Excelsior!
Сказала девушка ему:
— Что тянет так тебя во тьму?
Останься тут и счастлив будь!
Но он вздохнул, продолжив путь:
И Сен-Бернардский перевал,
где монастырь, он миновал.
Монахи вздрогнули, молясь,
когда округу крик потряс:
— Excelsior!
И сенбернар нашел потом
лишь тело, схваченное льдом,
и всё же мертвая рука
не отрывалась от древка.
Excelsior!
Красив и в смерти, будто лев,
лежал он, гордо стяг воздев.
И с неба голос молодой
сорвался павшею звездой:
* Excelsior! – Выше!
** См.: стязи глаголютъ (Слово о полку Игореве)
Henry Wadsworth Longfellow
Excelsior!
The shades of night were falling fast,
As through an Alpine village passed
A youth, who bore, 'mid snow and ice,
A banner with the strange device,
Excelsior!
His brow was sad; his eye beneath,
Flashed like a falchion from its sheath,
And like a silver clarion rung
The accents of that unknown tongue,
Excelsior!
In happy homes he saw the light
Of household fires gleam warm and bright;
Above, the spectral glaciers shone,
And from his lips escaped a groan,
Excelsior!
"Try not the Pass!" the old man said;
"Dark lowers the tempest overhead,
The roaring torrent is deep and wide!"
And loud that clarion voice replied,
Excelsior!
"O stay," the maiden said, "and rest
Thy weary head upon this breast!"
A tear stood in his bright blue eye,
But still he answered, with a sigh,
Excelsior!
"Beware the pine tree's withered branch!
Beware the awful avalanche!"
This was the peasant's last Good-night,
A voice replied, far up the height,
Excelsior!
At break of day, as heavenward
The pious monks of Saint Bernard
Uttered the oft-repeated prayer,
A voice cried through the startled air,
Excelsior!
A traveller, by the faithful hound,
Half-buried in the snow was found,
Still grasping in his hand of ice
That banner with the strange device,
Excelsior!
There in the twilight cold and gray,
Lifeless, but beautiful, he lay,
And from the sky, serene and far,
A voice fell, like a falling star,
Excelsior!
Дожди без перерыва всё лето шли,
и урожая нивы не принесли.
Свела людей усилья на нет судьба,
в Германии погнили в тот год хлеба.
Голодомор, неистов, там лютовал.
Зато Гаттон-епископ не бедовал:
по правилам сквалыги живя всегда,
свои заполнил риги он на года.
Народ молил о хлебе, стучась к нему.
«Проклятое отребье! Я вас уйму!», —
кипя негодованьем, решил Гаттон.
И огласил посланье к народу он:
«Несчастные, открою вам закрома,
чтоб вы могли зимою есть задарма!»
И, на призыв ответя, к нему спешат
мужчины, жены, дети — и стар и млад.
Вся беднота нагая на пир пришла.
Он всех зазвал в сараи и сжег дотла.
Взывали о пощаде, но не спаслись.
«Я вывел зла исчадий — голодных крыс.
Был костерок на славу. Я рад, зане
признательна держава должна быть мне.
Теперь я твердо знаю: все грызуны
в счастливом нашем крае истреблены»
Он пировал, такое содеяв зло,
и восхищён собою он был зело.
Добрался до кровати и, помолясь,
почил он сном дитяти — в последний раз.
Вошел в он в час рассвета в портретный зал —
но своего портрета не увидал.
Пустое место в раме. Дрожит Гаттон:
«Зубастыми гостями я посещен!»
И тут батрак Гаттону приносит весть:
«Мой господин, урону от крыс не счесть!
От нечисти в амбаре темным-темно.
Сожрали эти твари твое зерно»
«Впрямь дело здесь нечисто». Другой вослед
вбегает: «Крыс-то! Крыс-то! Нам спасу нет!
И так уж горя много, терпеть нет сил.
Беги, хозяин! Бога ты прогневил.
Тебя за грех вчерашний карает он».
«Укроюсь в рейнской башне — решил Гаттон. —
Весь край наш обыщите, но рейнский форт —
вернейшее укрытье от крысьих орд»
И Рейн без промедленья он пересек
«Здесь бурное теченье, поток глубок,
и неприступны стены, и берег крут.
Спасенье, несомненно, найду я тут»
Замкнулся он в темнице, наверх взошел
и, жаждая забыться, упал на пол.
Тут в башне одинокой раздался вой.
Два пламенные ока перед собой
Гаттон узрел. Злодея бросает в пот.
Вгляделся, холодея: а это кот.
В предчувствии кошмара епископ скис.
Беснуется котяра: он чует крыс.
Пошла потоком лютым зверей орда.
И берег был не крут им, мелка — вода.
Препоны все мгновенно они снесли
и облепили стену — и поползли...
Чудовищные силы со всех сторон
стекались, имя было им — легион.
Никто еще не мыслил игрой ума
таких кошмарных чисел. Быть может — тьма?
И пред распятьем кротко епископ пал,
молился он и четки перебирал.
Да только на колени он падал зря.
Лишь зубы о каменья сильней остря,
они, прорваться силясь, скребли всё злей...
И вдруг ему явились из всех щелей.
Ватаги тьмы крысиной, соединясь,
нахлынули лавиной и вгрызлись враз.
Уймешь голодных крыс ли? Им несть числа!
Скелет его изгрызли вплоть до мосла.
Чудесную внемли весть и ей дивись:
приходит справедливость и в виде крыс.
Robert Southey
God's Judgment on a Wicked Bishop
The summer and autumn had been so wet,
That in winter the corn was growing yet,
'Twas a piteous sight to see all around
The grain lie rotting on the ground.
Every day the starving poor
Crowded around Bishop Hatto's door,
For he had a plentiful last-year's store,
And all the neighbourhood could tell
His granaries were furnish'd well.
At last Bishop Hatto appointed a day
To quiet the poor without delay;
He bade them to his great Barn repair,
And they should have food for the winter there.
Rejoiced such tidings good to hear,
The poor folk flock'd from far and near;
The great barn was full as it could hold
Of women and children, and young and old.
Then when he saw it could hold no more,
Bishop Hatto he made fast the door;
And while for mercy on Christ they call,
He set fire to the Barn and burnt them all.
"I'faith 'tis an excellent bonfire!" quoth he,
"And the country is greatly obliged to me,
For ridding it in these times forlorn
Of Rats that only consume the corn"
So then to his palace returned he,
And he sat down to supper merrily,
And he slept that night like an innocent man;
But Bishop Hatto never slept again.
In the morning as he enter'd the hall
Where his picture hung against the wall,
A sweat like death all over him came,
For the Rats had eaten it out of the frame.
As he look'd there came a man from his farm –
He had a countenance white with alarm;
"My Lord, I open'd your granaries this morn,
And the Rats had eaten all your corn"
Another came running presently,
And he was pale as pale could be,
"Fly! my Lord Bishop, fly," quoth he,
"Ten thousand Rats are coming this way.
The Lord forgive you for yesterday!"
"I'll go to my tower on the Rhine", replied he,
"'Tis the safest place in Germany;
The walls are high and the shores are steep,
And the stream is strong and the water deep"
Bishop Hatto fearfully hasten'd away,
And he crost the Rhine without delay,
And reach'd his tower, and barr'd with care
All the windows, doors, and loop-holes there.
He laid him down and closed his eyes...
But soon a scream made him arise,
He started and saw two eyes of flame
On his pillow from whence the screaming came.
He listen'd and look'd... it was only the Cat;
And the Bishop he grew more fearful for that,
For she sat screaming, mad with fear
At the Army of Rats that were drawing near.
For they have swum over the river so deep,
And they have climb'd the shores so steep,
And up the Tower their way is bent,
To do the work for which they were sent.
They are not to be told by the dozen or score,
By thousands they come, and by myriads and more,
Such numbers had never been heard of before,
Such a judgment had never been witness'd of yore.
Down on his knees the Bishop fell,
And faster and faster his beads did he tell,
As louder and louder drawing near
The gnawing of their teeth he could hear.
And in at the windows and in at the door,
And through the walls helter-skelter they pour,
And down from the ceiling and up through the floor,
From the right and the left, from behind and before,
From within and without, from above and below,
And all at once to the Bishop they go.
They have whetted their teeth against the stones,
And now they pick the Bishop's bones:
They gnaw'd the flesh from every limb,
For they were sent to do judgment on him!
Печаль моя, умней и набирайся силы.
К нам сумерки ползут? Так что же? Поделом:
тебя влекло во мглу — она и подступила,
в ком возбуждая страх, кого дурманя сном.
Пусть на холопский пир сбегаются кутилы,
стегаемы страстей безжалостным кнутом,
чтоб их самих потом от оргии мутило.
Ты протяни, Печаль, мне руку — и уйдем
в себя! Прочь от рабов, чтоб больше я не знал их!
Прошедшие Года в одеждах обветшалых
с балконов облаков сочувственно глядят,
и Совесть, из глубин восстав, не бьет жестоко.
Ты видишь: отпылал над аркою закат,
и траурный покров к нам тянет Ночь с Востока.
Charles Pierre Baudelaire. Recueillement
Sois sage, ô ma Douleur, et tiens-toi plus tranquille.
Tu réclamais le Soir; il descend; le voici:
Une atmosphère obscure enveloppe la ville,
Aux uns portant la paix, aux autres le souci.
Pendant que des mortels la multitude vile,
Sous le fouet du Plaisir, ce bourreau sans merci,
Va cueillir des remords dans la fête servile,
Ma Douleur, donne-moi la main; viens par ici,
Loin d’eux. Vois se pencher les défuntes Années,
Sur les balcons du ciel, en robes surannées;
Surgir du fond des eaux le Regret souriant;
Le Soleil moribond s’endormir sous une arche,
Et, comme un long linceul traînant à l’Orient,
Entends, ma chère, entends la douce Nuit qui marche.
Дворец Гирея пуст. Средь пышных анфилад,
где власти был чертог и страстного угара
и где визири лбом о пол стучали яро,
то скачет саранча, то аспиды скользят.
Здесь повителью зал как будто с бою взят:
витражное окно не вынесло удара,
и, словно для очей иного Валтасара,
Природою самой начертано: "Распад".
И лишь гаремного фонтана изваянье
без изменения оставлено одно.
И продолжает ключ, струящийся в фонтане,
печально источать жемчужных слез зерно.
Где страсти, роскошь, власть, земель завоеванье?
Всё в мир небытия водой унесено.
Adam Bernard Mickiewicz. Bakczysaraj
Jeszcze wielka, już pusta Girajów dziedzina!
Zmiatane czołem baszów ganki i przedsienia,
Sofy, trony potęgi, miłości schronienia,
Przeskakuje szarańcza, obwija gadzina.
Skróś okien różnofarbnych powoju roślina,
Wdzierając się na głuche ściany i sklepienia,
Zajmuje dzieło ludzi w imię przyrodzenia
I pisze Baltazara głoskami "Ruina".
W środku sali wycięte z marmuru naczynie;
To fontanna haremu: dotąd stoi cało,
I perłowe łzy sącząc, woła przez pustynie:
Gdzież jesteś, o miłości, potęgo i chwało?
Wy macie trwać na wieki, źródło szybko płynie;
O! hańbo, wyście przeszły, a źródło zostało...
АКТ ТРЕТИЙ
Сцена 1.
Библиотека в доме ДОНА ЖЕРОМА.
Входят ДОН ЖЕРОМ и СЛУГА.
ДОН ЖЕРОМ
В жизни со мной не происходило ничего подобного! Луиса бежала с Изааком Мендозой – практически с собственным мужем! Невообразимо!
СЛУГА
Ее горничная, сеньор, говорит, что вы им разрешили погулять по саду. В это время кто-то потихоньку отворил калитку, и потом уже никто их не видел.
СЛУГА уходит.
ДОН ЖЕРОМ
Уму непостижимо! Здесь таится какая-то инфернальная интрига, и я не в силах ее постичь.
Входит другой СЛУГА с письмом.
СЛУГА
Сеньор, вам письмо от господина Мендозы.
СЛУГА уходит.
ДОН ЖЕРОМ
Надеюсь, оно прольет свет на эту загадку. Да, от него. (Читает) “Досточтимый сеньор! Вы, наверное, весьма удивлены тем, что ваша дочь бежала со мной…” Я думаю! “Я имел счастье похитить ее сердце с первого же взгляда…” Как же, с первого! Держи карман! “Но, к сожалению, она поклялась, что не примет мужа из ваших рук, и я был вынужден уступить ее фантазии” Так, интересно… “В самом ближайшем времени мы падем... к вашим ногам, и я надеюсь, что вы благословите вашего зятя Изаака Мендозу” Фантазия! Тоже еще… Я же говорил, что в ней сидит чёртик! Еще утром готова была умереть, только бы не идти за него – и лишь затем, чтобы бежать с ним вечером. Так или иначе, а вышло по-моему. Португалец, я думаю, постарается довести дело до счастливого финала.
Возвращается СЛУГА с новым письмом.
СЛУГА
Сеньор, пришел человек с письмом от доньи Луисы.
СЛУГА уходит.
ДОН ЖЕРОМ
А это что? Почерк её. Что же мне им обоим ответить? Впрочем, сначала почитаю. “Дорогой отец, каким словами мне вымолить у вас прощение за свой отчаянный поступок, какими словами объяснить его?” Так ведь Изаак уже всё объяснил. “Я болезненно обидчива, зато всей душой отзываюсь на доброту…” Ясно как день: Антонио ее чем-то обидел, и она ответила на нежность Изаака. Что там дальше? “Я еще не обвенчана с тем, кто, без сомнения, обожает меня…” Разумеется! Еще бы Изаак ее не обожал! “И я с трепетом жду ответа, который, в случае согласия, осчастливит вашу любящую дочь Луису”. В случае согласия? Разумеется! Ей-богу, я никогда не был так счастлив! Я знал, что поставлю на своем – и добился этого. Меня переупрямить невозможно. Эй! Луис!
Входит СЛУГА.
Пусть второй посланник подождет. И приготовь мне в кабинете перо и чернила.
СЛУГА уходит.
Не терпится успокоить бедную девочку. Эй, Луис! Санчо!
Входят СЛУГИ.
Сегодня вечером у нас торжество. Пусть накроют стол в большой зале. Поставьте лучшие вина и яства, позовите музыкантов.
СЛУГИ
Будет сделано, сеньор.
ДОН ЖЕРОМ
Двери настежь! Сегодня все – мои гости, в масках или без масок.
СЛУГИ уходят.
Славный будет вечер. Пусть все знают, как может веселиться старик Жером!
АРИЯ
Прежде я с судьбой играл:
Не всегда ведь был я старым.
Дни любви я посвящал.
Вечера встречал нектаром.
А случалася беда
(Рок меня не тронул, что ли!) –
Все невзгоды без труда
Растворял я в алкоголе.
Истину искать я мог,
Из колодезя черпая,
Только истины исток
Не в воде – я это знаю.
Лишь наполните бокал,
Сгинет ложь, как не бывала.
Правду я в вине искал,
Опрокидывал бокалы.
И, пускай я стар и хил,
Пусть моё здоровье гадко,
Я душевных полон сил
И не чувствую упадка.
И доволен я собой.
Отчего же не гордиться:
Под корою ледяной
В сердце огнь еще искрится.
Уходят.
Сцена 2.
Площадь.
Входят ДОН ФЕРНАНДО и ЛОПЕС.
ФЕРНАНДО
И ты не узнал ничего о ней? Никаких намеков на то, где ее искать? О, Клара! Клара!
ЛОПЕС
Правду сказать, не узнал. Хотя ее побег – притча во языцех. И о том, что дон Гусман разыскивает ее – об этом тоже судачит весь город. А вот куда она скрылась из Севильи и что с ней, не знает никто.
ФЕРНАНДО
Чума и смерть, недоумок! Куда ей деваться из Севильи!
ЛОПЕС
Вот и я так говорил тем недоумкам: чума и смерть, куда она могла скрыться из Севильи. А они, эти недоумки, говорили, что ее похитил дон Антонио, другие – что она повесилась оттого, что он ее не похитил.
ФЕРНАНДО
Врешь, мерзавец! Они не могли сказать такого!
ЛОПЕС
Значит, они сказали что-то другое, а я их неправильно интерпретировал.
ФЕРНАНДО
Пошел вон, клоун! Не появляйся, пока не узнаешь о ней.
ЛОПЕС уходит.
От любви к этой вздорной девице я сам не свой.
Входит МЕНДОЗА.
МЕНДОЗА
Так, я ее увез, теперь осталось найти попа, а что касается Антонио – пусть женится на Кларе или не женится, мне он больше не опасен.
ФЕРНАНДО
Вы что-то сказали про донью Клару?
МЕНДОЗА
А, шурин! Какими судьбами?
ФЕРНАНДО
Что с Кларой?
МЕНДОЗА
Сейчас расскажу, это забавно. Сегодня утром, когда я выехал из дому, ко мне прямо кинулась очень пикантная девица, которая сообщила, что ее зовут Клара д’Альманца и буквально умоляла оказать ей протекцию.
ФЕРНАНДО
В каком смысле?
МЕНДОЗА
В таком, что она сбежала от своего отца, дона Гусмана, и причиной тому – любовь к молодому сеньору, здешнему жителю.
ФЕРНАНДО
Боже! Она так и сказала?
МЕНДОЗА
Да. И еще добавила: мой возлюбленный не знает ни о чем.
ФЕРНАНДО (про себя)
О моя дорогая! Это же она про меня! (Громко) Что же дальше, Изаак?
МЕНДОЗА
Мне следует разыскать его и доставить к ней.
ФЕРНАНДО
Я с ума сойду от счастья! Ну, идемте же, идемте!
МЕНДОЗА
Куда же, сеньор, куда же? И, главное, зачем?
ФЕРНАНДО
То есть? Неужели с пор еще что-то стряслось?
МЕНДОЗА
Стряслось? Причем здесь тряска? А, понял. У вас такой язык… Да, стряслось. Я вошел в ее положение и согласился ей помочь.
ФЕРНАНДО
Где же она?
МЕНДОЗА
То есть – как? В объятиях любовника, разумеется. Во всяком случае, я оставил ее именно там.
ФЕРНАНДО
Вы смеетесь? Допустим, я держал ее в объятиях этой ночью, но вас, по-моему, при этом не было.
МЕНДОЗА
Еще и вы? Ну, и нравы! Но я, вообще-то, оставил ее в объятиях Антонио.
ФЕРНАНДО
Черт! Антонио д’Эрсилья?
МЕНДОЗА
Ну! И знаете, что самое забавное: он поначалу упирался. Талдычил что-то про честь и совесть, да еще что он не может обманывать какого-то друга. Но я рассеял его сомнения.
ФЕРНАНДО
Вы?
МЕНДОЗА
Да, я, и без особых усилий. Он говорит: “Это нечестно”. А она ему в ответ: “Ерунда! В любви всё дозволено”. Он говорит: “Но это же мой друг”. А я говорю: “Плюньте на вашего друга”. А он: “Как это – плюньте?” А я: “Слюною”. Правда, остроумно? В общем, он со мной согласился. Так что теперь его дружок весь оплеванный. Пусть хоть вешается от безнадежности.
ФЕРНАНДО (в сторону)
Лучше мне уйти, а то я могу позволить себе лишнее.
МЕНДОЗА
Но, между прочим, Фернандо, самые пикантные подробности впереди.
ФЕРНАНДО
А не пойти ли вам…
МЕНДОЗА
Куда?
ФЕРНАНДО
На виселицу! На дыбу! Ко всем чертям!
МЕНДОЗА
Погодите, уж не вы ли этот самый оплеванный дружок? Ну, да, как же я раньше… Вот это анекдот! Вот умора!
ФЕРНАНДО
Что? Ты еще издеваешься, циник! (Хватает его за шиворот) Я бы из тебя душу вытряхнул, будь ты достоин моего гнева!
МЕНДОЗА
Боже мой! Я же ваш зять!
ФЕРНАНДО
Где эти изменники, негодяй? Говори, а не то… (Обнажает шпагу)
МЕНДОЗА
Дорогой шурин, успокойтесь. Честное, слово, я пытаюсь припомнить…
ФЕРНАНДО
Припоминайте быстрее, иначе…
МЕНДОЗА
Сейчас, сейчас… Вы знаете: память – такая индивидуальная вещь. У некоторых людей бывают аберрации памяти. У меня это случается при виде шпаги. Ей-богу, сейчас я так же способен что-то вспомнить, как дать вам сатисфакцию.
ФЕРНАНДО
Да кто вас трогает!
МЕНДОЗА
Как же! А зачем тогда эта штука у вас в руке?
ФЕРНАНДО
То-то же. (Убирает шпагу в ножны) Память прояснилась?
МЕНДОЗА
Я полагаю… То есть мой друг Карлос мне сказал, что он проводил донью Клару… Дорогой Фернандо, сделайте одолжение, уберите все ваши руки… (С) Проводил ее в монастырь святой Катарины.
ФЕРНАНДО
Святой Катарины!
МЕНДОЗА
Да. Но вам ее там искать не надо. К ней должен приехать Антонио.
ФЕРНАНДО
Это правда?
МЕНДОЗА
Клянусь спасением.
ФЕРНАНДО
Считайте, что вы спаслись, трус. Но Антонио я накажу за вероломство.
МЕНДОЗА
Как вам угодно. Убейте его, перережьте ему глотку, на здоровье.
ФЕРНАНДО
Но Клара! Позор! Но я не сержусь, она не достойна этого.
МЕНДОЗА
Разумеется, не достойна, шурин. Я бы тоже не рассердился.
ФЕРНАНДО
Лжешь, она достойна королевской ярости.
МЕНДОЗА
Да, она такая. До чего я вам сочувствую!
ФЕРНАНДО
Замолчите, негодяй! Как вы смеете мне сочувствовать!
МЕНДОЗА
Простите, дорогой шурин. Я вам не сочувствую вот ни полстолько.
ФЕРНАНДО
Убирайтесь, несносный дурак! Я не буду марать руки о такое ничтожество.
МЕНДОЗА (про себя)
Моя ничтожность – моя лучшая покровительница. (Громко) Меня уже нет, дорогой Фернандо. (Про себя) Этот сорвиголова просто бешеный!
Уходят.
Сцена 3.
Монастырский сад.
Входят ДОНЬЯ ЛУИСА и ДОНЬЯ КЛАРА.
ЛУИСА
Значит, ты в самом деле не хочешь, чтобы Фернандо тебя нашел?
КЛАРА
А почему же я в этом платье?
ЛУИСА
Может быть, потому что оно тебе идет. Но, я надеюсь, ты не собираешься носить его всю жизнь?
КЛАРА
Если бы Фернандо не оскорбил меня этой ночью…
ЛУИСА
Да будет тебе! Тоже мне оскорбление! Только из страха тебя потерять он решился на такую крайность.
КЛАРА
Может быть, вы оба считаете меня стервой, но если бы он пришел сюда, я бы, возможно, простила его.
АРИОЗО
Чтобы простить, довольно иногда нам
Не больше дня!
Вчера твой брат явлением нежданным
Смутил меня.
И я была оскорблена жестоко
И как в чаду,
А появись сейчас – и слов упрека
Я не найду.
ЛУИСА
Клара, я начинаю опасаться за тебя: не решила ли ты стать послушницей?
КЛАРА
А почему бы и нет?
ЛУИСА
Потому что ряса один раз может подойти для маскарада, но здравомыслящая красивая девушка не станет длить маскарад вечно.
КЛАРА
Между прочим, появился твой Антонио. Ладно, я ухожу. Как ты встрепенулась!
ДОНЬЯ КЛАРА уходит.
Входит ДОН АНТОНИО.
АНТОНИО
Луиса, дорогая, есть какие-то новости?
ЛУИСА
Пока нет. Моя посланница еще не вернулась от отца.
АНТОНИО
Признаться, я не особо надеюсь на примирение с твоим отцом.
ЛУИСА
Прежде всего, я должна хотя бы попытаться. Кроме того, я не сомневаюсь в твоем бескорыстии, Антонио, но любовь, не привычная к бедности, нередко погибает в ее холодной атмосфере. Любовь – наш кумир, но подойдет ли нам рай в шалаше?
АРИОЗО
АНТОНИО (поет)
Ты повторяла без конца,
(И этим счастлив я),
Что королевского венца
Милей любовь моя.
Уста, что это изрекли,
За всю их доброту
Я всем сокровищам земли
Охотно предпочту.
Но в нашей маленькой стране –
Величиною с дом –
Ты будешь королевой мне,
Тебе я – королем.
Затмим мы всех владык земных
В стране своей любви,
Сорву я царства с губ твоих,
А ты – с моих сорви.
Входит СЛУЖАНКА с письмом.
ЛУИСА
Вот и ответ.
АНТОНИО
Луиса, дорогая, не обольщайся. Скорее всего, там не будет ничего, кроме попреков и угроз.
ЛУИСА
Сейчас посмотрим. (Читает) “Если ты мне дочь, ты во имя долга сегодня же вернешься домой на торжественный ужин в честь своего бракосочетания. Я даю полное согласие на то, чтобы ты вышла замуж по своему капризу, который я нахожу восхитительным. Сделай счастливым своего избранника. Твой любящий отец”.
АНТОНИО
Ты меня разыгрываешь, Луиса?
ЛУИСА
Убедись сам.
АНТОНИО
Честное слово, всё именно так, черным по белому! Здесь, наверное, какое-то недоразумение, но не важно. Это письмо дает нам свободу действий.
ЛУИСА
Мы должны вернуться и поблагодарить отца.
АНТОНИО
Да, но не раньше, чем он лишится возможности взять свои слова назад. Я пойду искать священника.
ЛУИСА
Не оставляй меня одну. Я боюсь, что нас могут разлучить.
АНТОНИО
Тогда идем вместе. У меня в соседнем аббатстве у меня есть монах-приятель. С нравами женского монастыря ты уже ознакомилась – посмотрим, каковы они в мужском.
ЛУИСА
Боюсь, что особой разницы нет. Разговоры о добродетели – это еще не сама добродетель. То же самое и в дружбе.
ДОН АНТОНИО и ДОНЬЯ ЛУИСА уходят.
Входит ДОНЬЯ КЛАРА.
КЛАРА
Они вместе, они счастливы, а я одна. Увы! Любовью можно оправдать бегство из дома, если человек доведен до отчаяния, но истинной опорой может быть только близость возлюбленного. Что такое? Фернандо? Как он сюда пробрался? Наверное, подобно Антонио, с помощью золотого ключика. Однако на нем лица нет. Лучше я и свое скрою. (Опускает вуаль)
Входит ДОН ФЕРНАНДО.
ФЕРНАНДО
Нет сомнений: это они. Всё так, как он сказал.
КЛАРА
Простите, сеньор, что вы делаете в обители?
ФЕРНАНДО
Вам-то что до этого! Они остановились. Конечно, это Клара, изменница!
КЛАРА (в сторону)
Ревность ему застилает глаза. Но мне, пожалуй, это приятно.
ФЕРНАНДО
Я ее узнаю в любом наряде. О, я ее знаю!
КЛАРА
Феноменальная острота зрения! Однако, сеньор…
ФЕРНАНДО
Сестра, что вы цепляетесь ко мне! Но как же она вцепилась в его руку! Прямо виснет на нем! О женщины, имя вам…
КЛАРА
Любезный сеньор, вы кого-то ищете?
ФЕРНАНДО
Во всяком случае, не вас. Что вы пристали! Впрочем, добрая сестра, скажите: это не донья Клара д’Альманца только что покинула этот сад?
КЛАРА
Донья Клара его еще не покинула.
ФЕРНАНДО
Ну, да, они пока еще здесь. А вон тот сеньор, который с ней у входа – не дон Антонио д’Эрсилья?
КЛАРА
Да, сеньор, это он.
ФЕРНАНДО
Конечно, кому и быть-то! Сударыня, если можно, последний вопрос: не знаете ли вы, с какой целью отсюда удалились эти двое?
КЛАРА
Насколько мне известно, эти двое вот именно сейчас идут сочетаться браком.
ФЕРНАНДО
Довольно. Но я омрачу им радость.
ДОН ФЕРНАНДО уходит.
КЛАРА (откидывает вуаль; зрителям)
Видали? До сих пор я считала, что ревность изощряет зрение, но мой… Слепец, безнадежный слепец! Я знаю, что он заблуждается из-за Луисы, и, признаться, рада, что он теряет голову из-за меня. И пусть помучается. И еще я не могу отказать себе в удовольствии посмотреть на него, когда он осознает свою ошибку. Я последую за ним, когда он выйдет за ограду монастыря. И что-то мне подсказывает, что, кроме Луисы и Антонио, в законный брак вступит кое-кто еще.
АРИОЗО
Прощай, затвор, оплот смиренных жен.
Прощай! Мой дух смиренным не рожден.
Хоть много здесь благообразья, но
Немало и отрад погребено.
Я не пленяюсь строгостью твоей,
Тюрьма для дев и кладбище страстей.
Уходят.
Сцена 4.
Двор перед приоратом.
Входят МЕНДОЗА и ДОН АНТОНИО.
АНТОНИО
Вы ли это, друг Изаак?
МЕНДОЗА
О, друг Антонио! Пожелайте мне удачи. Луиса сбежала со мной, и сейчас она в безопасности.
АНТОНИО
Да? Желаю вам удачи от всей души.
МЕНДОЗА
Я пришел за попом, чтобы нас окрутили.
АНТОНИО
Так ведь и я тоже. Мне нужен отец Пабло.
МЕНДОЗА
Очень хорошо, очень хорошо. Только чур мы венчаемся первыми. Невеста моя сгорает от нетерпения.
АНТОНИО
Моя тоже. Она ждет у ворот.
МЕНДОЗА
Да, но мы торопимся к дону Жерому.
АНТОНИО
И мы тоже.
МЕНДОЗА
Так, может, пусть нас окрутят вместе для экономии времени. Я буду вашим посажёным отцом, а вы – моим. Идемте. Но помните: вы у меня в неоплатном долгу.
АНТОНИО
Как же, как же, не забуду.
Уходят.
Сцена 5.
Зала в приорате.
ОТЕЦ ПАБЛО, ОТЕЦ ФРАНСИСКО, ОТЕЦ АВГУСТИН
и другие монахи за столом.
ХОР
Помещается в бутыли
Солнце нашего стола.
Кружки солнце окружили,
Как небесные тела.
Мы и сами как планеты,
Наподобие луны:
Здесь вино – источник света,
Коим мы просветлены.
ПАБЛО
Брат Франсиско, переправь сюда бутыль и провозгласи здравицу.
ФРАНСИСКО
Пили мы за аббатису монастыря святой Урсулы?
ПАБЛО
А как же! Только что.
ФРАНСИСКО
Тогда за здравие голубоглазой монашки из аббатства святой Катарины.
ПАБЛО
От всего сердца. (Выпивает) А что, брат Августин, были пожертвования в моё отсутствие?
АВГУСТИН
Дон Гуан Кордуба пожертвовал сто дукатов на молитвы во здравие.
ПАБЛО
Отлично. Мы отдадим эти деньги поставщику вин и будем пить за здоровье дона Гуана, что, в принципе, не хуже. Что еще?
АВГУСТИН
А дон Баптиста, богатый сквалыга, что преставился на прошлой неделе, завещал тысячу пистолей и серебряный канделябр из своей спальни – для возжжений перед образом святого Антония.
ПАБЛО
Благое намерение. Но мы найдем его пожертвованию лучшее применение, дабы оно служило живым, а не усопшим. Святому Антонию темнота не страшна, а…
Стук.
Что там такое?
ОТЕЦ ФРАНСИСКО отворяет дверь.
Входит ПРИВРАТНИК.
ПРИВРАТНИК
Спрашивают брата Пабло по неотложному делу.
ФРАНСИСКО
Брат Пабло!
ОТЕЦ ПАБЛО
выходит с бокалом вина и куском пирога.
ПАБЛО
В чем дело? Как посмел ты, нечестивец, помешать нашим занятиям?
ПРИВРАТНИК
Я думал, вы закончили.
ПАБЛО
Отнюдь. Разве мы закончили, брат Франсиско?
ФРАНСИСКО
Нет, осталось по бутылке на брата.
ПАБЛО
Ни ты, ни твои собратья не помышляете о времени. Вы заполняете его угождением бренным похотям. Только и думаете, что о сне, праздности, пьянстве и чревоугодии, пока мы бодрствуем и умерщвляем плоть.
ПРИВРАТНИК
Но мы не желаем больше, чем требует натура.
ПАБЛО
Ничего подобного! Похотей у вас больше, чем волос на голове. Своими багровыми, лоснящимися рожами вы позорите наш орден. Это ни в какие ворота не лезет! Если вы голодны, почему вам не довольно земных кореньев? А если жаждете, разве мало кристальной воды родников? (Отхлебывает) Забери. И проводи меня к визитерам.
ПРИВРАТНИК допивает из бокала.
Вот оно! Ты выпил бы всё до капли, если бы там еще что-то оставалось. Чревоугодник! Чревоугодник!
Уходят.
Сцена 6.
Двор перед приоратом.
Входят МЕНДОЗА и ДОН АНТОНИО.
МЕНДОЗА
Сил нет дожидаться этого отца Пабло! Мессу он служит, что ли?
АНТОНИО
Нет, идет.
Входит ОТЕЦ ПАБЛО.
Святой отец, мы просим вашего благословения.
МЕНДОЗА
Добрейший падре, мы просим вас об одолжении.
ПАБЛО
Какого рода?
МЕНДОЗА
Повенчайте нас, падре.
ПАБЛО
С кем, простите?
МЕНДОЗА
С нашими невестами. Сразу видно, что вы – истинный служитель Гименея.
ПАБЛО
Какой вид, если я посвящаю всё время покаянию и умерщвлению плоти!
МЕНДОЗА
Уверяю вас, вы похожи на телемского монаха, потому что у вас такой жизнерадостный вид.
[Пояснение
В оригинале просто повторяется тема служения Гименею (an officer of Hymen). У Шеридана, конечно, «монастырские» сцены решены в декамероновском ключе, но и раблезианский оттенок присутствует, на что я и указываю.]
ПАБЛО
Это только видимость. Если я округлился, как пузырь, так это потому, что я питаюсь воздухом.
АНТОНИО
Ваш румянец говорит о добром здравии.
ПАБЛО
Это краска стыда за грехи рода человеческого, и она так же несмываема.
МЕНДОЗА
Как вы чувствительны!
ПАБЛО
А толку! Сколько бы я ни старался, они ухитряются грешить у меня под самым носом.
МЕНДОЗА
Об этом нетрудно догадаться, святой отец, потому что он у вас покраснел гуще, чем остальные области лица.
ПАБЛО
Шутить изволите?
АНТОНИО
Но к делу, падре. Вы согласны совершить этот обряд?
ПАБЛО
Тайное бракосочетание – дело темное, и у меня в душе немало весомых аргументов против.
АНТОНИО
А у меня в руке немало весомых аргументов за. Я думаю, что у моего друга они тоже найдутся.
МЕНДОЗА
Да, вот совершенно неопровержимый кошелек.
ПАБЛО
Как вам не стыдно! Вы рискуете рассердить меня. Когда настырные миряне насильно суют мне презренный металл – вот в этом карман… и вот в этот карман – весь грех они принимают на себя.
АНТОНИО и МЕНДОЗА кладут деньги ему в карманы.
Как вы меня огорчаете! Я не могу вам их вернуть, потому что дал обет не прикасаться к деньгам.
АНТОНИО
Теперь можно начинать?
МЕНДОЗА
Узаконьте наше право на счастье и восторг.
ПАБЛО
Но имейте в виду: когда придет час расплаты, не пеняйте на меня.
АНТОНИО (про себя)
Для моего друга Изаака предостережение весьма небесполезное. (Громко) Хорошо, падре, ваше дело — наш ответ.
МЕНДОЗА
Да будет так!
Вбегает ДОНЬЯ ЛУИСА.
ЛУИСА
Антонио! Там у ворот Фернандо и требует нас!
МЕНДОЗА
Как – Фернандо? Зачем он здесь? Он точно не за мной?
АНТОНИО
Ничего, любовь моя. У меня есть чем его успокоить.
МЕНДОЗА
Нет, нет, Антонио, послушайте меня: улепетывайте! Этот Фернандо – самый бешеный пес, и у него длинная шпага! Ручаюсь жизнью, он явился проткнуть вас!
АНТОНИО
Пустое!
МЕНДОЗА
Ну, и оставайтесь, если жизнь не дорога, а мне этих проблем не надо. Обвенчаюсь в другом месте. Я смазываю пятки.
МЕНДОЗА убегает.
ДОНЬЯ ЛУИСА опускает вуаль.
Входит ДОН ФЕРНАНДО.
ФЕРНАНДО
Вот я и добрался до вас, сеньор!
АНТОНИО
Слушаю вас, сеньор.
ФЕРНАНДО
Низкий предатель! При вашем вероломстве и лживости вы осмеливаетесь смотреть в глаза тому, кому нанесли такое оскорбление!
АНТОНИО
Фернандо, вы просто порох. Не отрицаю, вы явились именно в тот момент, когда я собрался обвенчаться с той, кого люблю больше жизни. Но я не меньше вас ненавижу ложь. Клянусь небом: не я толкнул ее к побегу. Я даже не знал об этом, пока не встретил ее.
ФЕРНАНДО
Что за жалкий лепет! Вы предали друга ради особы, которая, сама будучи бессердечной, легко разгадала ваши намерения. Ваш сообщник всё мне открыл. Но тогда уж идите до конца. У вас хватило духу сделать подлость, имейте же смелость это признать.
ЛУИСА
Антонио, я знаю, в чем корень его заблуждения, оставь нас наедине.
ПАБЛО
Друг мой, это жестоко – препятствовать соединению любящих.
ФЕРНАНДО
Святой отец, не вмешивайтесь, если не понимаете. Это со мной она должна соединиться.
ПАБЛО
Если так, я умываю руки. Сеньора, вы давали обещание этому юноше?
ДОНЬЯ ЛУИСА отрицательно качает головой.
ФЕРНАНДО
Клара, хорошо, что ты промолчала: услышать эту ложь было бы нестерпимо для меня. Я тебя не упрекаю, и пусть это будет твоим наказанием.
Входит ДОНЬЯ КЛАРА под вуалью.
КЛАРА
Это уже издевательство.
ФЕРНАНДО
Антонио, здесь вы в безопасности, но мы встретимся в другом месте.
ФЕРНАНДО пытается уйти.
ДОНЬЯ КЛАРА и ДОНЬЯ ЛУИСА
удерживают его за руки.
ДУЭТ
ЛУИСА
Злобиться не надо,
Милый обалдуй!
КЛАРА
Усмири досаду
И глаза разуй.
ЛУИСА
Ну, братец, ты совсем больной:
Не узнаёшь сестры родной!
КЛАРА
Кого ж ты любишь, дуралей,
Сбегая от любви своей?
ДОНЬЯ КЛАРА и ДОНЬЯ ЛУИСА
открывают лица.
ФЕРНАНДО
Что это? Клара? Сестра? Я совсем растерялся.
ЛУИСА
Хорош брат, нечего сказать!
ПАБЛО
Что? Инцест? Этот нечестивец хотел жениться на сестре?
ЛУИСА
Не узнал сестры! Какой стыд!
КЛАРА
Не узнал невесты! Какой срам!
ЛУИСА
Теперь ты понимаешь, почему ревность называют слепой?
КЛАРА
Будешь еще ревновать? Будешь?
ФЕРНАНДО
Никогда, никогда! Сестра, ты простишь меня. Но, Клара, смею ли я надеяться?
КЛАРА
Нет, это непростительно. Ты сам только что сказал, чтобы я отстала от тебя. “Любезный сеньор, вы кого-то ищете?” – “Во всяком случае, не вас”. Законченный слепец! Впрочем, если ты поклянешься забыть про свою ревность, я подумаю.
ФЕРНАНДО
Всем святым клянусь…
КЛАРА
Нет, лучше не надо. (Подает ему руку)
ЛУИСА
А больше ты ни у кого не хочешь попросить прощения?
ФЕРНАНДО
Антонио, мне стыдно вспоминать…
АНТОНИО
Не нужно оправданий, Фернандо. Мне ли не знать, что такое любовь и что нельзя сердиться на гнев влюбленного. Однако последуем за этим добрым пастырем, а потом мы тебе откроем причину этого квипрокво.
КВАРТЕТ
Пустословие речей,
Громких клятв, помпезных фраз
Презирает Гименей,
Над витиями смеясь.
К тем же, кто душой открыт,
Он всегда благоволит.
Уходят.
Сцена 7.
Зала в доме ДОНА ЖЕРОМА.
Входят ДОН ЖЕРОМ, ЛОПЕС, слуги.
ДОН ЖЕРОМ
И чтобы всё было комильфо! И никаких постных физиономий! И чтобы никто не наклюкался до конца праздника. Лопес, а где твой господин? Хотя бы к вечеру он вернется?
ЛОПЕС
Откровенно говоря, не уверен. У него что-то с головой. Вызверился на меня и прогнал.
ДОН ЖЕРОМ
Наверное, у селадона амурные дела. Что ж, и так будет весело.
ЛОПЕС уходит.
Входит СЛУГА.
СЛУГА
К вам сеньор Мендоза.
СДУГА уходит.
Входит МЕНДОЗА.
ДОН ЖЕРОМ
А, дорогой зять! Примите моё прощение и благословение. Но где же моя доченька? Где Луиса?
МЕНДОЗА
Она с нетерпением ожидает за дверью, но не решается войти.
ДОН ЖЕРОМ
Так летите за ней и принесите ее на крыльях любви!
МЕНДОЗА уходит.
Деточка, красавица моя! Как же я буду рад увидеть твое личико!
Входят МЕНДОЗА и ДУЭНЬЯ.
МЕНДОЗА
Идем, моя прелесть! Идем, мой трепещущий ангелочек!
ДОН ЖЕРОМ
Дай обниму тебя, моя... (Отшатывается) Сатана! Это что еще за дьявол в юбке?
МЕНДОЗА
Дон Жером! Будьте милосердны. Вы же обещали. Смотрите: бедняжка прямо скисла от ваших слов.
ДОН ЖЕРОМ
Что скисла – это я вижу. Чертова кукла, где Луиса? Где моя дочь?
МЕНДОЗА
А это кто перед вами? Ну, не смущайся, моя сладостная женушка!
ДОН ЖЕРОМ
Женушка? Дьявольщина! Вы что – женились на ней?
ДУЭНЬЯ
Папочка, ты не признаёшь свою маленькую деточку?
ДОН ЖЕРОМ
Папочка! Дьявол тебе папочка! Вы так же наглы, как безобразны!
МЕНДОЗА
Очарование моё, обойми его своими лилейными ручками!
ДУЭНЬЯ
Папочка, прости меня! (Обнимает его)
ДОН ЖЕРОМ (вырывается)
Караул! Зарезали!
Вбегают слуги.
СЛУГА
Что случилось, сеньор?
ДОН ЖЕРОМ
Что случилось?!! Окаянный процентщик притащил старую кикимору, чтобы задушить меня ее руками!
МЕНДОЗА
Господи! Так обращаться с собственной дочерью! До сих пор не может ее простить!
Входят ДОН АНТОНИО и ЛУИСА.
ДОН ЖЕРОМ
Чума и смерть! Это еще что за явление? Кто вас звал, сеньор? И кто вы такой, чтоб вас черти разодрали?
АНТОНИО
Сеньор, я супруг этой дамы.
МЕНДОЗА
Так точно, готов присягнуть. Они должны были венчаться сразу после нас.
ДОН ЖЕРОМ
Как – после вас?
МЕНДОЗА
Так. Это же мой друг, честный Антонио, я вам рассказывал. А это и есть та самая девица, которую я ему подсунул вместо вашей дочери.
ДОН ЖЕРОМ
Вы или пьяны, или спятили. Она моя дочь!
МЕНДОЗА
Это вы спятили! Да еще и напились до такой степени, что не узнаете собственной дитяти!
ДОН ЖЕРОМ (Дуэнье)
Слушайте, вы, первородный грех! Вы мне объясните что-нибудь?
ДУЭНЬЯ
Извольте, дон Жером, если вы такой тупой. Вы могли бы сами догадаться по нашим нарядам. Посмотрите еще раз на меня и на вашу дочь.
МЕНДОЗА
На кого?
ДУЭНЬЯ
Вы в порыве гнева чуть-чуть обознались: перепутали вашу дочь и ее верную гувернантку. Первую выгнали вон, а вторую посадили под замок.
МЕНДОЗА
Свят-свят! Хорош отец: перепутал дочь со старой дуэньей!
ДОН ЖЕРОМ
Сам хорош: перепутал старую дуэнью с моей дочерью! Но что было дальше?
ДУЭНЬЯ
А дальше понятно: я целиком перевоплотилась в Луису и в этой роли имела счастье заиметь прекраснейшего из мужей.
МЕНДОЗА
Это меня, что ли? И ты думаешь, старая ведьма, что я буду с тобой жить? Это подлог! Вы… Вы… Вам должно быть стыдно!
АНТОНИО
Ну, знаете ли, Иззак, вам жаловаться на обман как-то неуместно – при вашей профессии. Честное слово, дон Жером, этот хитрый португалец запутался в собственных комбинациях. Он же и вас хотел провести: завладеть состоянием вашей дочери и не потратиться.
ДОН ЖЕРОМ
Провести меня?
ЛУИСА
Да, отец, я могу это доказать.
ДОН ЖЕРОМ
А ведь, ей-богу, это похоже на правду. В противном случае как бы он согласился терпеть эту образину? Что ж, Соломончик, желаю вам всяческих семейных радостей. Ох, как желаю!
ЛУИСА
Изаак, где же ваши принципы? Вы же допускаете хитрости в любви.
АНТОНИО
Разве вы не ловкая бестия? Не дьявол во плоти?
ЛУИСА
Не Макьявелли?
ДОН ЖЕРОМ
Он у нас еще и Соломончик.
МЕНДОЗА
Чтоб вас поразили все казни египетские! У, какая подлость! Господа, вы звери!
ДОН ЖЕРОМ
Послушайте доброго совета, Изаак: смиритесь. Не хотите же вы сделаться всемирным посмешищем. Ведь общество больше всего презирает и высмеивает мошенника, ставшего жертвой собственных плутней.
МЕНДОЗА
Я никогда не смирюсь! Это вы, дон Жером, виноваты больше всех! Вы уперлись, как маньяк, и всё долбили, что особа, сидящая под замком, изумительно красива, хотя я вам повторял, что она старше моей мамочки и безобразнее сатаны!
ДУЭНЬЯ
Гад ты подколодный!
ДОН ЖЕРОМ
Весьма точное наблюдение, Маргарита! Врежьте ему!
ДУЭНЬЯ
И эта тварь еще высказывает суждения об уродстве! Денежный мешок с ногами! Туловище, как будто пораженное водянкой. Глаза – два дохлых таракана в тесте из обойной муки. Борода будто артишок. А этим пергаментным щекам ужаснулось бы даже чучело обезьяны.
ДОН ЖЕРОМ
Так его, Маргарита!
ДУЭНЬЯ
И учти, если ты посмеешь говорить обо мне дурно, у меня есть братец, который владеет шпагой.
МЕНДОЗА
Гори вы синим пламенем, с вашим братцем! Я уеду в Иерусалим.
ДУЭНЬЯ
И я – с тобой.
ДОН ЖЕРОМ
Вцепитесь в него своими белоснежными дланями!
МЕНДОЗА убегает. ДУЭНЬЯ преследует его.
Но, Луиса, ты в самом деле обвенчана с этим скромником?
ЛУИСА
Да, я отдала ему руку, повинуясь вашей воле.
ДОН ЖЕРОМ
Даже так! А, вроде, собиралась наоборот. Значит, моей воле?
АНТОНИО
Да, сеньор, воле, выраженной вами собственноручно.
ДОН ЖЕРОМ
Что? Вы обманом овладели моей дочерью в расчете на ее деньги? Чем вы лучше этого Изаака?
АНТОНИО
Нет, дон Жером. Я, правда, воспользовался этим письмом, чтобы получить руку вашей дочери, но никогда бы не стал охотиться за приданым, тем более мошенническим путем. Вот ваше письмо и дайте мне в обмен ваше благословение вместо состояния. А я отдам ей то немногое, что имею. Но даже принц не мог бы дать ей большего.
ДОН ЖЕРОМ
Однако вы очень оригинальный юноша. Таких наглецов я еще не встречал. Вы полагаете, что, кроме вас, никто не способен на благородство? Луиса, передай этому безумному гордецу, что он – единственный человек в Испании, который посмел бы отказаться от твоего приданого. И, клянусь спасением души, единственный, кто его достоин. Благословляю вас, дети. Я – упрямый старик, когда заблуждаюсь, но и в своей правоте я не менее упрям.
Входят ДОН ФЕРНАНДО и ДОНЬЯ КЛАРА.
Еще одно чудо! Фернандо, ты что – похитил монахиню?
ФЕРНАНДО
У нее только одежда монахини. Вглядитесь: это же сеньора Клара д’Альманца, дочь дона Гусмана, а теперь – моя законная жена. Правда, уж так получилось, похищенная.
ДОН ЖЕРОМ
Да, похищенная с целым кладом в придачу! Ты удачливый разбойник, Фернандо, и я, разумеется, прощаю тебя. А вы, сеньора, – само очарование. Подойдите-ка сюда, озорница. Поцелуйте свекра.
КЛАРА
С радостью, уважаемый сеньор. Я надеюсь, вы будете добры к нам.
ДОН ЖЕРОМ
Да, видно, что такие чувственные уста не привычны к целованию четок. Честное слово, я счастливейший отец в Испании! Луис! Санчо! Карлос! Слышите? Все ли двери распахнуты? Заходите, соседи и друзья, юноши и старцы! В наши годы единственные радости для нас – свадьбы наших детей. Так пусть надвигающаяся ночь не будет ночью уныния.
ФИНАЛ
ДОН ЖЕРОМ
Заходите все подряд!
Будьте здравы, стар и млад!
Хочу, чтобы в веселье
Мы с вами преуспели.
ЛУИСА
Был насыщен чересчур
День веселых авантюр,
Но сил полны мы снова –
Для празднества ночного.
ФЕРНАНДО
Полыхает пламень щек
И вина искрится ток.
Сияют счастьем лица,
Так будем веселиться.
КЛАРА
Бес сомненья посрамлен,
И для счастья нет препон.
А всё, что было тенью,
Мы предадим забвенью.
АНТОНИО
Верной дружбе – наш салют!
А часы меж тем бегут,
И, радостью согреты,
Мы встретим час рассвета.
ДОН ЖЕРОМ
Всем пришедшим – исполать!
Нынче будем пировать,
А после постепенно
Мы все сойдем со сцены.
Уходят.
АКТ ВТОРОЙ
Сцена 1.
Библиотека в доме ДОНА ЖЕРОМА.
Входят ДОН ЖЕРОМ и МЕНДОЗА.
ДОН ЖЕРОМ
Ха-ха-ха! Улепетнула от родителя! Ускользнула из заточения! Такая-сякая…
[Пояснение
Такая-сякая... (Сбежала из дворца)
Здесь и далее вообще много цитат из советских теле- и кинофильмов. Там, где они легко опознаются, я их оговаривать не буду для удобства чтения. — А.Ф.]
Ха-ха-ха! Бедный дон Гусман!
МЕНДОЗА
Да. Я подсуну ее Антонио. Таким образом, он попадется на удочку, и я избавлюсь от конкурента. Как вам эта комбинация? Сильный ход?
ДОН ЖЕРОМ
Браво, браво. Да-да, тащите его к этой девице! Ха-ха-ха! Бедный, бедный дон Гусман! Совсем выжил из ума, девчонка обвела его вокруг пальца!
МЕНДОЗА
Эти девчонки – иногда натурально змеи!
[Пояснение
Л. Кэрролл. Алиса в Стране Чудес, гл. 5. А вообще-то у Шеридана: Nay, they have the cunning of serpents, that’s the truth on’t.]
ДОН ЖЕРОМ
Ну, не скажите! Они змеи только по отношению к ослам. Вот почему-то моя дочь не выкинет со мной такой курбет. Хотел бы я посмотреть, какие фокусы она противопоставит моему здравому смыслу. А, дружище Изаак?
МЕНДОЗА
А то! Вот и я такой же. Чтобы меня околпачила особь женского пола! Да ни в жизнь! Еще в детстве моя тетушка называла меня Соломончиком. Я все женские трюки вижу насквозь!
ДОН ЖЕРОМ
Уж я бы не оказался таким дундуком, как дон Гусман!
МЕНДОЗА
А я таким олухом, как Антонио!
ДОН ЖЕРОМ
Да уж, два сапога – пара! Однако вам пора увидеть мою дочь. Покоряйте ее сердце. Но это уже без меня.
МЕНДОЗА
Но вы же представите меня ей?
ДОН ЖЕРОМ
Ни за что! Я дал обет не видеться и не разговаривать с ней, пока она не образумится. Вразумите ее – и тогда она обретет и мужа, и отца.
МЕНДОЗА
Черт, значит, мне придется стараться за двоих! Вообще-то я робею перед красотой, в которой нет изъяна. Зато уродство меня вдохновляет.
ПЕСНЯ
Офелия! Нимфа! Какое старьё!
Не принц же я, в самом-то деле!
Вы лучше Гамле́ту оставьте ее,
А я обойдусь без Офелий.
Я не из каких-нибудь там приверед,
Хотите, вам правду открою:
Не важно, что есть у нее. Чего нет –
Важнее бывает порою.
Стройна иль сутула, добра или зла,
Округло лицо иль овально,
Пускай ее кожа, как сажа, бела,
Всё это не принципиально.
Какие там глазки и носик у ней,
Стара ли она, молода ли…
Коль женщина – то бороды не имей,
А всё остальное – детали.
ДОН ЖЕРОМ
Ничего, дружище, увидите Луису – иначе запоете.
МЕНДОЗА
Дон Жером, породниться с вами – уже большая честь!
ДОН ЖЕРОМ
Оно, конечно, так. Но и красота моей дочери тоже чего-нибудь стоит, а красота ее умопомрачительна – поверьте отцу на слово. Луиса очень похожа на меня, особенно глазами. В них как будто сидят чёртики. Такая озорница – вся в меня.
МЕНДОЗА
Симпатичная озорница!
ДОН ЖЕРОМ
Да. А когда она улыбается, у нее на щечке появляется такая прелестная ямочка…
МЕНДОЗА
На одной щечке?
ДОН ЖЕРОМ
Да.
МЕНДОЗА
А почему?
ДОН ЖЕРОМ
Ну, не знаю… Но другая щечка – без ямочки – не уступает первой.
МЕНДОЗА
Оригинальная озорница.
ДОН ЖЕРОМ
Да, и розы этих щечек подернуты нежным бархатистым пушком, подчеркивающим их цветущее здоровье.
МЕНДОЗА
Опушённые розы – что-то новое в ботанике. Сверхъестественная озорница!
ДОН ЖЕРОМ
А кожа у нее просто атласная…
МЕНДОЗА
Ага!
ДОН ЖЕРОМ
Только лучше. Она еще украшена золотистыми блестками веснушек.
МЕНДОЗА
Ох уж эта миленькая, конопатенькая озорница! Да, а голос?
ДОН ЖЕРОМ
Голос! Голос у нее такой заливистый, прямо как у сирены. Вы попросите ее спеть – и будете просто зачарованы. Вирджинский соловей – павлин в сравнении с ней. Вот, даже стихами заговорил. Ступайте, ступайте, камеристка проводит вас.
МЕНДОЗА
О, я соберусь с духом и встречу ее хмурость браво.
ДОН ЖЕРОМ
Браво, сеньор! И проявите хитроумие. Докажите, что тетушка в вас не ошиблась.
МЕНДОЗА
Да, вот еще что: если сюда зайдет мой приятель Карлос, отправьте его ко мне.
ДОН ЖЕРОМ
Ладно. Лоретта! Проводите сеньора. Да что с вашим лицом? Вы отправляетесь покорять мою дочь с такой постной миной! Больше куража! Больше куража!
Уходят.
Сцена 2.
Комната ДОНЬИ ЛУИСЫ.
Входят МЕНДОЗА и ГОРНИЧНАЯ.
ГОРНИЧНАЯ
Ждите, сеньор. Госпожа выйдет сию минуту.
МЕНДОЗА
Ну, уж так скоро не обязательно.
ГОРНИЧНАЯ уходит.
Жаль, что у меня совсем нет практики в амплуа героя-любовника. Боюсь, моя игра будет довольно бледной. С такой же охотой я предстал бы перед инквизицией. Со страшным скрежетом отворяется дверь. Шаги… Какие самоуверенные! Даже в шелесте ее шелков слышится что-то уничижающее.
Входит ДУЭНЬЯ, одетая ДОНЬЕЙ ЛУИСОЙ.
Нет, я не отважусь на нее взглянуть. Увижу – и онемею. Пусть заговорит первая.
ДУЭНЬЯ
Сеньор, я рада вас видеть.
МЕНДОЗА
Начало обнадеживает. Лед тронулся (the ice is broke) (Громко) Гм… Сеньора… то есть сеньорита… мадам, мы счастливы видеть в вашем лице...
[Пояснение
- Мадам, – сказал он, – мы счастливы видеть в вашем лице…
Он не знал, кого он счастлив видеть в лице Елены Станиславовны. Пришлось начать снова. Изо всех пышных оборотов царского режима вертелось в голове только какое-то “милостиво повелеть соизволил”. Но это было не к месту (И. Ильф и Е. Петров. Двенадцать стульев).
В этой сцене я пародирую «Великого Комбинатора». См. в предшествующем эпизоде Мендоза называет устранение Антонио со своего пути «комбинацией». А вообще всю авантюру Дуэньи я трактую как «перевертень» авантюры Остапа Бендера с мадам Грицацуевой.]
ДУЭНЬЯ
Говорите, говорите, сеньор, что хотите. А я на вас смотреть буду.
[Пояснение
Цитата из «Красавца-мужчины» А.Н. Островского – почти в такой же ситуации.]
МЕНДОЗА (в сторону)
И не такая уж она страшная. Пожалуй, я осмелюсь на нее взглянуть. Нет, не сейчас. Эти озорные глазки с чёртиками внутри введут меня в ступор.
ДУЭНЬЯ
Вы какой-то задумчивый… Может, вам лучше присесть?
МЕНДОЗА (в сторону)
Уже проявляет заботу. Она в восторге от моей фигуры. Моё поведение возымело действие.
ДУЭНЬЯ
Вот стул, сеньор, садитесь.
МЕНДОЗА
Сеньора, безграничность вашей благосклонности повергает меня в смущение. Чтобы такая дама столь любезно обратила на меня взоры своих прекрасных очей…
ДУЭНЬЯ берет его за руку.
МЕНДОЗА оборачивается и видит ее.
ДУЭНЬЯ
Что с вами, сеньор? Неужели вас так смущает моя любезность?
МЕНДОЗА
Да, правду сказать, я несколько смущен. (В сторону) Мадонна! Эта особа не может быть Луисой! Она старше моей мамочки!
ДУЭНЬЯ
Ничего удивительного. Я повинуюсь воле моего отца.
МЕНДОЗА (в сторону)
Ее отца! Значит, она… О святая дева, до какой степени бывает слепа родительская любовь!
ДУЭНЬЯ
Сеньор Изаак!
МЕНДОЗА (в сторону)
Та девица была совершенно права насчет ее внешности. Хорошо, что моя главная цель – приданое, а не то, что придается к нему.
ДУЭНЬЯ
Сеньор, что же вы стоите? (Садится.)
МЕНДОЗА (в сторону)
Да, ямочка у нее на щеке заметная. Прямо дьявольская прорва. (Громко) Я застыл перед вашей несравненной… радушием.
ДУЭНЬЯ
О, сеньор, мне совсем не трудно проявлять свою несравненную радушие. Признаться, поначалу я имела против вас некоторое предубеждение и, чтобы подразнить отца, даже стала отвечать на назойливые приставания Антонио. И всё потому, что мне изобразили вас совершенно превратно.
МЕНДОЗА
Вот-вот, сеньора! И мне вас тоже!
ДУЭНЬЯ
Но, увидев вас, я была поражена.
МЕНДОЗА
Да-да, сеньора! И я был поражен… сражен…
ДУЭНЬЯ
Сеньор, я вижу, мы оба потерпели поражение. Вы ожидали увидеть надменную и капризную красавицу, а моё воображение рисовало вас низкорослым, жирным, рябым, курносым, неотесанным, нескладным, трусоватым и вообще мужланом.
МЕНДОЗА (в сторону)
Приятно, что она признает свое заблуждение, но жаль, что я так ошибался в ней!
ДУЭНЬЯ
А у вас такой импозантный габитус, раскованные манеры, проницательный взор и очаровательная улыбка. Это феерично!
МЕНДОЗА (в сторону)
Она не дура – это уже неплохо. И если приглядеться, не такой уж урод.
ДУЭНЬЯ
В вас так мало от торговца и так много от аристократа.
МЕНДОЗА (в сторону)
И голосок тоже... В общем, приятно слушать.
ДУЭНЬЯ
Возможно, я нарушаю этикет, говоря вам это вот так вот прямо в лицо, но я вся такая внезапная и не могу совладать с собою от столь приятного сюрприза.
МЕНДОЗА
О, сеньора! Позвольте излить мою благодарность вашим устам за их несравненную доброту! (Целует ее. В сторону) Да, пушок у нее на щеках имеется, и весьма чувствительный. Это самый ощутимый бархат, который я знаю.
ДУЭНЬЯ
Ах, сеньор, вы так галантны… Только вам нужно сбрить эту варварскую бороду, противный! Я же не хочу целоваться с дикобразом.
МЕНДОЗА (в сторону)
Вообще-то бритва не помешала бы нам обоим. (Громко) А могу ли я попросить вас спеть?
ДУЭНЬЯ
Попросить? Разумеется, можете. Просите. Только я не в голосе. Так-то у меня сопрано. Вот, убедитесь. (Напевает) Je crains de lui parler la nuit...
[Пояснение
Шутка переводчика. В оригинале нет.]
МЕНДОЗА (в сторону)
Если и сопрано, то меццо-. Да, вирджинский соловей так не споет. (Громко) Сеньора, умоляю вас…
ДУЭНЬЯ
Не нужно умолять. Попросили – и довольно.
РОМАНС
Когда любовные признанья
Впервые слушает девица,
Она любимого дичится,
И всё же чувствует желанье.
И вся она тогда
Алеет от стыда.
Когда руки его касания
Впервые чувствует девица,
Она готовится заранее
К дальнейшему приноровиться.
Привыкнет – и тогда
Поменьше в ней стыда.
Впивая страстные лобзания,
Когда нет сил остановиться,
Начнет смиренная юница
Мечтать о бракосочетанье,
Чтобы с дружком в экстазе слиться.
Стыда уж нет следа –
И это навсегда!
МЕНДОЗА
Шарман, сеньора, просто шарман! Ваше умопомрачительное бельканто вызывает в моей памяти образ дорогой мне женщины…
ДУЭНЬЯ
Как?!! Есть еще дорогая вам женщина?!! Противный!
МЕНДОЗА
Сеньора, вы опять меня превратно поняли. Я имел в виду мою мамочку.
ДУЭНЬЯ
Мамочку?!! Это феерично… Я надеюсь, сеньор, что страсть ударила вам в голову, и только это оправдывает вас.
МЕНДОЗА
Вы совершенно правы, сеньора, я получил какой-то удар в голову. Но я в свое оправдание жажду поскорее известить об этом дона Жерома.
ДУЭНЬЯ
Сеньор, я должна вас честно предупредить, что никогда не буду принадлежать вам с согласия моего отца.
МЕНДОЗА
Здрастье, я ваша тетя! Это еще почему?
[Пояснение
В оригинале: Isaac. Good lack! how so? Если читатели подумали, что я пародирую заодно и мюзикл В. Титова про тетушку Чарлея, то подумали правильно.]
ДУЭНЬЯ
Когда мой предок закусил удила и поклялся не видеться и не говорить со мной, покуда я не образумлюсь, я, в свою очередь, дала обет, что никогда и ни за что не выйду замуж с его согласия. И ничто на свете не заставит меня отступить – я такая упрямая. Поэтому, чтобы я стала вашей, вы должны проявить изобретательность и смелость. Я обожаю дерзких мужчин. Но, я вижу, вы колеблетесь.
МЕНДОЗА (в сторону)
По-моему, весьма ловкая комбинация! Значит, так: я ловлю ее на слове, получаю ее приданое, а сам ничем не рискую. Таким образом, я обведу вокруг пальца не только ее поклонника, но и папашу. Ловкач ты, Изаак! Но какова эта шельма! Ей-богу, я так и сделаю!
ДУЭНЬЯ
Сеньор, так вы колеблетесь или нет?
МЕНДОЗА
Я онемел от восхищения. Вы меня заразили вашим азартом. Позвольте в знак преклонения припасть к вашей лилейной ручке. Повелевайте.
ДУЭНЬЯ
Сеньор, вы должны раздобыть у моего отца разрешение прогуливаться со мной в нашем саду. И ни в коем случае не говорите ему, что я переменилась к вам.
МЕНДОЗА
Однозначно. Я же не дурак. Доверьтесь моей изобретательности, и вы сегодня же будете на свободе.
ДУЭНЬЯ
Хорошо, я доверюсь вашей изобретательности. Я вижу, что вы непревзойденный изобретатель.
МЕНДОЗА
Клянусь, что вы абсолютно правы.
Возвращается ГОРНИЧНАЯ.
ГОРНИЧНАЯ
Пришел сеньор, который желает видеть сеньора Мендозу.
МЕНДОЗА
Это мой добрый приятель. Пригласите его.
ГОРНИЧНАЯ уходит.
Вот наш помощник.
Входит ДОН КАРЛОС.
Ну, что дружище?
(Переговаривается с ДОНОМ КАРЛОСОМ)
ДОН КАРЛОС
Донью Клару в ваш дом я доставил, а вот дона Антонио найти не могу.
МЕНДОЗА
Не страшно, его я сам найду. Карлос, разбойник…
ДОН КАРЛОС
Я – разбойник?
МЕНДОЗА
Нет, но будете. Так вот, я в полном порядке! Я счастливый жених.
ДОН КАРЛОС
Но где же ваша прекрасная невеста?
МЕНДОЗА
Что вы – ослепли? Вот же она перед вами.
ДОН КАРЛОС
Но она страшна как смертный грех!
МЕНДОЗА
Тихо!
ДУЭНЬЯ
Ваш друг что-то говорит обо мне?
МЕНДОЗА
Он изумлен вашей невообразимой внешностью. Правда, Карлос?
ДОН КАРЛОС
Да, невообразимой.
ДУЭНЬЯ
Вы такой любезный мужчина! Ладно, хватит. Сеньор Изаак, сейчас мы должны расстаться. Помните о нашем уговоре.
МЕНДОЗА
Он запечатлен в моём сердце так же неистребимо, как ваша сверхъестественная красота. До свидания, мой идол! Позвольте еще раз совершить поклонение вам. (Целует ее.)
ДУЭНЬЯ
Прощайте, сеньор Учтивость.
МЕНДОЗА
Ваш раб навеки. Дон Карлос, спойте напоследок какой-нибудь комплиментарный экспромт.
ДОН КАРЛОС
Вообще-то, Изаак, я не встречал женщины, менее вдохновляющей на экспромты. Что ж, попытаюсь спеть нечто каноническое.
ВЕЛИЧАЛЬНАЯ
Зажигайтесь, огоньки!
Грохочите, кастаньеты!
Вам пример, холостяки,
Девы – лучшей пары нету!
Будет мной она воспета.
Позабудьте про наветы,
Злобные клеветники:
Вашим крикам вопреки,
Ум с красой в союзе – это
Истинное чудо света.
Их союз – мечта поэта,
Отношенья высоки.
Так что многие вам лета,
Век воркуйте, голубки,
И живите без тоски.
Вам любви лишь да совета
Пожелать нам всем с руки.
Деточки-весельчаки
Будут резвы и крепки,
Ваши переймут приметы
(В сторону)
Страхолюдины в Жанетту
И в Гастона дураки
[Пояснение
Последних слов в оригинале, разумеется, нет – просто в ироническом ключе говорится о потомстве. И, конечно, я знаю, что во французской песенке наоборот: Страхолюдины в Гастона и в Жанетту дураки.]
Уходят.
Сцена 3.
Библиотека в доме ДОНА ЖЕРОМА.
Входят ДОН ЖЕРОМ и ДОН ФЕРНАНДО.
ДОН ЖЕРОМ
Что я имею против Антонио? Я уже сказал: он беден. Возражайте, если можете.
ФЕРНАНДО
Да, сеньор, он не Крез. Но его род один из самых древних и славных в нашем королевстве.
ДОН ЖЕРОМ
Милый мой, нищие – самый древний род в любом королевстве. И даже славный, только слава дурная.
ФЕРНАНДО
Антонио щедро одарен душевными богатствами.
ДОН ЖЕРОМ
Но не одарен материальными. Надеюсь, ты не станешь отрицать, что он растранжирил отцовское наследство?
ФЕРНАНДО
Не растранжирил, а раздарил. Да и наследство было скромное. Зато он не утратил чести.
ДОН ЖЕРОМ
Что за чушь! Блеск имени без состояния – такая же нелепость, как золотые позументы на фризовой шинели.
ФЕРНАНДО
Сеньор, такие речи приличны фламандскому или британскому торгашу, а не испанскому гранду.
ДОН ЖЕРОМ
Эти, как вы их называете, торгаши, поумнее испанских грандов. Да, сынок, англичане тоже очень носились с родовитостью и чистотой крови, а потом они открыли, что универсальный очиститель – это золото (but they have long discovered what a wonderful purifier gold is), и теперь их интересует только родословная лошадей. А вот и наш Изаак. Судя по его сияющему виду, он преуспел.
ФЕРНАНДО
Благодаря блестящей внешности.
Входит МЕНДОЗА.
ДОН ФЕРНАНДО отходит в сторону.
ДОН ЖЕРОМ
Что скажете? Удалось вам взять эту крепость?
МЕНДОЗА
Да, да, я ее взял.
ДОН ЖЕРОМ
То есть она пала перед вашими достоинствами?
МЕНДОЗА
Совершенно пала. Паче чаяния, крепость оказалась отнюдь не такой неприступной.
ДОН ЖЕРОМ
Вы убедились, что она – просто ангел?
МЕНДОЗА
О, я убедился!
ДОН ЖЕРОМ
Я счастлив. Красота моей девочки сразила вас?
МЕНДОЗА
Не могу отрицать, я был сражен. Скажите, а сколько лет вашей девочке?
ДОН ЖЕРОМ
Лет? Сейчас посчитаю. Двенадцать да восемь… Да, ей двадцать лет.
МЕНДОЗА
Двадцать?!!
ДОН ЖЕРОМ
Плюс-минус один месяц.
МЕНДОЗА
Тогда я сказал бы, что ваша девочка похожа на праматерь нашу Еву.
ДОН ЖЕРОМ
Скорее на своего отца.
МЕНДОЗА (про себя)
Особенно старообразным видом.
ДОН ЖЕРОМ
А глаза! У нее же совершенно мои глаза.
МЕНДОЗА (про себя)
И заодно мамины очки.
ДОН ЖЕРОМ
Нос у нее тётушкин, а лоб – бабушкин.
МЕНДОЗА (про себя)
А подбородок – дедушкин.
ДОН ЖЕРОМ
Ах, если бы ее характер был под стать красоте! И заметьте, Изаак, она не похожа на этих нынешних размалеванных кривляк. У нее всё натуральное.
МЕНДОЗА
О, натурально, если она такова в двадцать лет, воображаю, что натура сделает с ней в сорок, когда ее возраст догонит ее нынешние прелести!
ДОН ЖЕРОМ
Господин Изаак! Что вы себе позволяете!
МЕНДОЗА
Дон Жером! Вы всерьез считаете свою дочь красавицей?
ДОН ЖЕРОМ
Клянусь небесным светом, Севилья не знала подобной красоты!
МЕНДОЗА
А я клянусь вот этими глазами, что мир не знал подобного уродства.
ДОН ЖЕРОМ
А я клянусь Сант-Яго, что вы слепы!
МЕНДОЗА
А вы ослеплены!
ДОН ЖЕРОМ
Что? Разве я выжил из ума? Если атласная кожа, нежные глаза, зубы слоновой кости, свежий цвет лица, изящные формы, ангельский голос и дивная грация – всё это не признаки красоты, я уже не знаю, что такое красота в вашем понимании.
МЕНДОЗА
Боже, в каком извращенном виде всё предстает отцовским глазам! По-вашему, у нее атласная кожа, а по-моему, дерюга. Ее глаза разве что не раскосы, в этом их единственная красота. Что до зубов, то если они из слоновой кости, то меж ними зияют черные провалы, и в общем ее пасть подобна клавикордам. А уж если она запоет своим надтреснутым ангельским голосочком, напоминающим визгливую детскую дудку…
ДОН ЖЕРОМ
Какое хамство! Вон из моего дома! Я сказал.
ФЕРНАНДО (выступая вперед)
В чем дело, сеньор?
ДОН ЖЕРОМ
Этот иностранец имеет бесстыдство заявлять, что твоя сестра уродлива.
ФЕРНАНДО
Он или слеп, или нагл.
МЕНДОЗА (в сторону)
Яблоко от яблони. Похоже, я зашел слишком далеко.
ФЕРНАНДО
Отец, я думаю, этот человек в каком-то заблуждении. Он, наверное, видел не мою сестру, а другую особу.
ДОН ЖЕРОМ
Какую еще особу? Ты тоже сбрендил! Кого он мог там видеть, когда я сам ее запер, а ключ ношу в кармане? Горничная провела его туда. Заблуждение! О, нет, португалец хотел надругаться над моими отцовскими чувствами! И, не будь он в моем доме, то, как бы я ни был стар, мой меч восстановил бы справедливость.
МЕНДОЗА (про себя)
Я должен выкрутиться любой ценой. В конце концов, с таким приданым ее можно признать красавицей.
ДУЭТ
МЕНДОЗА
Ну, разве хоть в чем-нибудь я виноват?
Я ваше дитя почитаю, как брат.
ДОН ЖЕРОМ
Смеешься, подлец!
МЕНДОЗА
Хорошо, так и быть:
Я ваше дитя начинаю любить.
Да что там, сеньор, я вам больше скажу:
Уже обожаю мою госпожу!
ДОН ЖЕРОМ
Ну, нет, этот номер у вас не пройдет.
Покиньте мой дом, прохиндей и урод!
МЕНДОЗА
Дон Жером, шутки в сторону, давайте поговорим серьезно.
ДОН ЖЕРОМ
Это как же?
МЕНДОЗА
Сударь, неужели вы приняли мои слова за чистую монету?
ДОН ЖЕРОМ
А как я, по-вашему, должен был их принимать?
МЕНДОЗА
Да это же была хохма – ну, розыгрыш. Я это сделал исключительно из любопытства: хотел посмотреть, какой вы в гневе. Надо же заранее узнать собственного тестя.
ДОН ЖЕРОМ
И это всё? Вы говорите правду? Ну, вы и затейник! Ха-ха-ха! Клянусь Сант-Яго, вам удалось меня разозлить. Значит, на самом деле вы находите Луису красивой?
МЕНДОЗА
Красивой? Да Венера Медичи в сравнении с ней – просто ведьма.
ДОН ЖЕРОМ
Дайте мне руку, проказник. А я-то думал, что это уже разрыв.
ФЕРНАНДО (в сторону)
И я на это надеялся, но, видно, он хитрее, чем о нем говорят.
ДОН ЖЕРОМ
От этого припадка у меня в горле пересохло. Вообще-то я редко теряю самообладание. Идемте в ту комнату, выпьем за здоровье нашей малютки. Бедная Луиса! Обозвали уродиной – ее! Надо же додуматься! Ха-ха-ха! Веселая шутка!
МЕНДОЗА (про себя)
Я бы не сказал, что веселая.
ДОН ЖЕРОМ
Идем, Фернандо, выпьем за успех нашего друга.
ФЕРНАНДО
За успех моего друга я выпью охотно.
ДОН ЖЕРОМ
Идемте, Соломончик. Растворим осадок от этого недоразумения.
ВАКХИЧЕСКАЯ ПЕСНЯ
Всё исцелить умея,
Вино, как панацея,
Всех примирит вернее,
Чем поп или судья.
Вражду гоните взашей!
К отраде путь кратчайший:
За круговою чашей
Все братья и друзья.
Уходят.
Сцена 4.
Дом МЕНДОЗЫ.
Входит ДОНЬЯ ЛУИСА.
ЛУИСА
Я не единственная дочь, бежавшая от отца, но попадала ли хоть одна из беглых дочерей в такие парадоксальные обстоятельства? Человек, назначенный мне в мужья, ищет моего любимого. Но сколько можно ждать!
АРИОЗО
Те барды, что воспели
Разлучные печали,
Я думаю, на деле
Разлуки не познали.
Слова о ней постылы
Крылом ее задетым,
И недостанет силы,
Чтоб говорить об этом.
Входит ДОН КАРЛОС.
Ну, что, мой покровитель, вы нашли Антонио?
ДОН КАРЛОС
К сожалению, мне это не удалось. Но я не сомневаюсь, что мой друг Изаак привезет вам его с минуты на минуту.
ЛУИСА
Как вам не стыдно! Я уверена, что вы не приложили необходимых усилий. И так вы служите даме, которая вам доверилась!
ДОН КАРЛОС
Сеньора, я сделал всё, что было в моих силах.
ЛУИСА
Допустим. Но если бы вы и ваш друг знали, насколько мучительно ожидание для того, кто любит, вы не относились бы к этому так спокойно.
ДОН КАРЛОС
Я-то знаю, к сожалению.
ЛУИСА
Как? Вы тоже любили?
ДОН КАРЛОС
Любил, сеньорита. Но это уже в прошлом и больше не повторится.
ЛУИСА
Ваша возлюбленная была жестокой?
ДОН КАРЛОС
Да если бы она была жестокой, я был бы счастлив.
АРИОЗО
Будь эта женщина горда
И зла, то, лгать не буду,
Я перенес бы всё тогда,
Не ожидая чуда.
Она бывала и мила,
Приветлива порою
И сердце мне надорвала
Жестокою игрою.
Бывает, океан ревет,
Лютует непогода,
И ждет смиренно мореход
Сурового исхода.
Но если суша хоть чуть-чуть
Маячит в отдаленье,
Стократ мучительней тонуть
У берега спасенья.
ЛУИСА
Клянусь жизнью, возвращается ваш приятель – и действительно с Антонио. Я спрячусь, чтобы моё появление стало сюрпризом для него.
ДОНЬЯ ЛУИСА уходит.
Входят МЕНДОЗА и ДОН АНТОНИО.
АНТОНИО
Друг мой, уверяю: вы ошибаетесь. Чтобы донья Клара д’Альманца была в меня влюблена и бежала, да еще просила вас о посредничестве – это невозможно.
МЕНДОЗА
Сейчас вы убедитесь в обратном. Карлос, где сеньорита? В той комнате?
АНТОНИО
Если она действительно там, может быть, вы неверно ее поняли? Может, я нужен ей, чтобы проводить ее к моему другу, который ее любит?
МЕНДОЗА
Нет, сеньор, ей нужны именно вы, и никто другой. Господи, мне приходится вас уламывать, чтобы вы ответили взаимностью красивой девице, которая любит вас до смерти!
АНТОНИО
Но я не питаю привязанности к этой даме.
МЕНДОЗА
Вы питаете привязанность к донье Луисе – ведь так? Но здесь, вы уж мне поверьте, вам ничего не светит. Так что не упускайте удобного случая, который вам представляется.
АНТОНИО
И в этом состоит ваша дружеская услуга? Вам не совестно?
МЕНДОЗА
Ха! Совесть в любви уместна не больше, чем в политике. Вы лукавите, утверждая, что любовь не может сделать вас плутом. Поговорить-то с доньей Кларой вы можете.
АНТОНИО
Правда ваша.
МЕНДОЗА (приотворяет дверь)
Вот ваша дама стоит у окна. Идите, идите! (Вталкивает его и неплотно прикрывает дверь) Карлос, я не я буду, если он не попадется в западню. Я погляжу, что там у них происходит. Так, он прямо остолбенел. А вот она с ним заговорила. Он подходит к ней… И этот человек еще говорит о совести!
ДОН КАРЛОС
Глядите-ка: они смеются.
МЕНДОЗА
В самом деле, смеются – над лучшим другом, о котором он говорил с таким пафосом.
ДОН КАРЛОС
Целует ей руку.
МЕНДОЗА
Как они спелись – и так скоро! Всё, он пропал. Готово, Карлос! Разве я не молодчина? Разве я не Макьявелли?
ДОН КАРЛОС
По-моему, к вам пришли. Я посмотрю, кто бы это мог быть.
ДОН КАРЛОС выходит.
Возвращаются
ДОН АНТОНИО и ДОНЬЯ ЛУИСА.
АНТОНИО
Вы оказались совершенно правы, друг мой. Сеньорита объяснила мне, почему я не могу быть вашим противником, и ее аргументы были безупречны. Так что я охотно предоставляю вам полную свободу действий.
МЕНДОЗА
Вы не могли принять более разумное решение. А то, что вы кинули друга – о таком пустяке и говорить не стоит. Ведь в любви дозволительно идти на хитрость, не правда ли, сеньорита?
ЛУИСА
Ради настоящей любви – безусловно. И я рада, сеньор, что именно вы разделяете моё мнение.
МЕНДОЗА
Еще бы! Тем более что меня перехитрить невозможно. Это я вам говорю. Давайте сюда ваши руки, я их соединю. У, милые вы мои жулики! Желаю вам счастливого союза, от всей души.
ЛУИСА
Ну, если уж вы сами этого желаете, тогда нас ничто не разъединит.
МЕНДОЗА
Отныне мы больше не конкуренты, а друзья.
АНТОНИО
С радостью, сеньор Изаак.
МЕНДОЗА
В самом деле: разве многие способны на такое благородство?
АНТОНИО
Подобных вам нет в Испании.
МЕНДОЗА
Значит, вы ради нашей дружбы не станете домогаться той дамы?
АНТОНИО
О, той дамы – ни в коем случае, это святая правда.
МЕНДОЗА
Я всё же опасаюсь, что в вас еще осталась малая толика интереса к ней.
АНТОНИО
Уверяю вас: ни малейшего.
МЕНДОЗА
Хорошо, не к ней, а к ее приданому.
АНТОНИО
На сей счет тоже не беспокойтесь. От всей души уступаю вам всё, чем она владеет.
МЕНДОЗА
По крайней мере, ваша дама гораздо красивее, пусть это будет вам утешением. А теперь по-дружески открою вам секрет: сегодня вечером я украду свою невесту.
ЛУИСА
Вот как!
МЕНДОЗА
Представьте себе: она дала обет, что не получит мужа из рук своего отца. Поэтому я испросил у него разрешения прогуляться с ней по парку, и оттуда я ее умыкну.
ЛУИСА
А дон Жером об этом знает?
МЕНДОЗА
Что вы! Ни сном ни духом. В этом весь фокус. Я его обведу вокруг пальца. Я получаю приданое его дочери, а сам не вкладываю в это дело ни одного дуката. Это же просто канальская комбинация! Разве я не хитрая бестия?
АНТОНИО
Бестия, в самом деле!
МЕНДОЗА
Бестия, но хитрая. Дьявольски хитрая!
АНТОНИО
Дьявольски, дьявольски, воистину так.
МЕНДОЗА
Ну, и уржемся же мы над доном Жеромом, когда всё откроется!
ЛУИСА
Да, пожалуй, у... ржемся.
Возвращается ДОН КАРЛОС.
ДОН КАРЛОС
Пришли танцовщики – репетировать фанданго в честь доньи Луисы.
МЕНДОЗА
Сейчас не до них, но поскольку всё равно придется им заплатить, то хотя бы пойду посмотреть за свои деньги на их кренделя. Вы не против?
ЛУИСА
О, нисколько.
МЕНДОЗА
С вами остается мой друг, располагайте им. Сеньорита, ваш слуга. Удачи, Антонио! (В сторону) О, какой болван. Ловко я обротал его. Дело мастера боится!
МЕНДОЗА уходит.
ЛУИСА
Дон Карлос, вы послужите мне еще раз телохранителем: проводите к монастырю святой Катарины?
АНТОНИО
Зачем тебе в монастырь?
ЛУИСА
Надо. Нам пока нельзя показываться вместе. Оттуда я отправлю письмо отцу, и, может быть, он подобреет, увидев, на что мне пришлось пойти из-за него.
АНТОНИО
На это я мало надеюсь. Луиса, лучшее убежище для тебя – мои объятия.
ЛУИСА
Подожди немного. Отец не сможет забрать меня из монастыря силой. А ты можешь прийти туда вечером, и тогда мы поговорим.
АНТОНИО
Я вынужден подчиниться.
ЛУИСА
Идемте, друг мой. Антонио, между прочим, дону Карлосу тоже знакомы страдания любви.
АНТОНИО
Значит, вы поймете нас.
ДОН КАРЛОС
И помогу вам.
АРИЕТТА
Любовь ушла, но сердца моего
Не остудила.
В нем нежность поселилась, в знак того,
Что прежде было.
И у тебя нет силы никакой
Забыть об этом.
Так хижина, где гостем был святой,
Лучится светом.
Уходят.
РИЧАРД ШЕРИДАН
ДУЭНЬЯ
Зингшпиль в трех актах
Перевод и примечания А.В. Флори.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
ДОН ЖЕРОМ
ДОН ФЕРНАНДО – его сын.
ДОН АНТОНИО
ИЗААК МЕНДОЗА
ОТЕЦ ПАБЛО
ОТЕЦ ФРАНСИСКО
ОТЕЦ АВГУСТИН
ЛОПЕС – слуга дона Фернандо.
ДОНЬЯ ЛУИСА – дочь дона Жерома.
ДОНЬЯ КЛАРА
ДУЭНЬЯ – воспитательница доньи Луисы.
МАСКИ, ПРИВРАТНИК, ГОРНИЧНАЯ, СЛУГИ
Место действия – СЕВИЛЬЯ.
АКТ ПЕРВЫЙ
Сцена 1.
Улица перед особняком ДОНА ЖЕРОМА.
Входит ЛОПЕС с фонарем.
ЛОПЕС
Четвертый час! Да уж, самое время приличному человеку красться по улицам Севильи, подобно какому-нибудь браво!
[Примечание
Браво – убийца (во множественном числе – брави). В оригинале: like a bravo – А.Ф.]
А я не браво, я скорее фигаро, слуга молодого влюбленного – а что может быть хуже этой должности? Нет, я не имею ничего против любви как таковой. Только наши с хозяином взгляды на этот предмет диаметрально противоположны. Дон Фернандо слишком утонченный кабальеро, чтобы унижать свою влюбленность пищей и сном. А я человек простой, моему аппетиту и сну любовь не мешает – напротив, способствует. Я очень даже способен грезить о своей возлюбленной и в сновидениях поднять бокал за ее здоровье. Любовь не лишает меня силы и не исключает постели, застолья и сна, причем одновременно. Впрочем, о сне сейчас можно только мечтать. Увы, честный Лопес, твой хозяин ждет тебя, чтобы прикрывать его тыл в случае отступления от окна доньи Клары.
Музыка.
О, музыка! Так-с. Это, как я понимаю, дон Антонио, друг дона Фернандо, по дороге из маскарада решил завернуть сюда и спеть на ночь песенку донье Луисе. Интересно, проснется ли старый? Я думаю, пока ему будет не до сынка, так что лучше займу я свой пост.
ЛОПЕС уходит.
Входят
ДОН АНТОНИО, МАСКИ и МУЗЫКАНТЫ.
СЕРЕНАДА
АНТОНИО
Твой голос, лютня, слишком слаб
Для выражения страстей,
Но ты, наверное, могла б
Проникнуть в сон любви моей.
И, грез любимой не смутив,
Излить без слов верней всего
И мой восторженный порыв,
И трепет сердца моего.
МАСКА
Дон Антонио, так не годится. Вы не лишите покоя свою даму такой меланхолической песней. Вы как будто не серенаду поете, а колыбельную.
АНТОНИО
Я и не хочу лишать ее покоя.
МАСКА
Ну, да! Вы так говорите, опасаясь, что она не выглянет в окно, даже если проснется.
АНТОНИО
Вы думаете? Тогда убедитесь сами.
(Поет)
Глаза прекрасные открой
До наступления зари
И луч рассвета золотой
Любви зарею предвари.
В окне показывается ДОНЬЯ ЛУИСА.
ЛУИСА (поет)
Мой слух тобою пробужден,
И предо мной в красе своей
Как будто новый Аполлон
Предстал в короне из лучей.
Выглядывает ДОН ЖЕРОМ.
ДОН ЖЕРОМ (поет)
Что там творится за окном?
И стон, и вой, и гром, и гам?
Какой-то, черт возьми, бедлам!
А может, даже и содом!
ТРИО
ЛУИСА
Ты, батюшка, уж слишком крут!
АНТОНИО
Мои намеренья чисты!
ДОН ЖЕРОМ
Что это – нищие поют?
Или взбешенные коты?
[Примечание
... нищие поют
В оригинале: What vagabonds are these I hear (Что за бродяг я слышу). Я намекаю на «Оперу нищего» Джона Гея, который пародировал Г. Генделя и сам, в свою очередь, стал объектом пародии Б. Брехта в «Трехгрошовой опере». У Шеридана, конечно, нет отсылок к «Опере нищего», однако ее влияния он, по-видимому, не избежал, на что я и указываю. Что касается гениальной пьесы Брехта, она была источником моего вдохновения, когда я в юности создавал свою «Дуэнью» – правда, на сюжет «Обручения в монастыре» С. Прокофьева. — А.Ф.]
ЛУИСА
Прощай!
АНТОНИО
Уходишь?
ЛУИСА
Дай лишь срок –
Мы доживем до лучших дней.
И хоть силен враждебный рок,
Но бог любви стократ сильней.
ЛУИСА и АНТОНИО
Помоги нам, Купидон!
ДОН ЖЕРОМ
Эй, подать мне мушкетон!
Убирайся, хлюст такой,
Иль расстанешься с башкой!
Уходят.
Сцена 2.
Площадь.
Входят ДОН ФЕРНАНДО и ЛОПЕС.
ЛОПЕС
Честное слово, сеньор, по моему скромному мнению, иногда можно и покемарить – в виде исключения: хотя бы раз в неделю.
ФЕРНАНДО
Заткнись, кретин! Как ты можешь говорить о таком вульгарном предмете!
ЛОПЕС
Так я же не о вульгарном, то есть обыкновенном, сне. Но совсем другое дело – нежные грезы любви. Почему бы вам не позволить себе прикорнуть на полчасика, чтобы их увидеть? Ради новизны впечатлений.
ФЕРНАНДО
Заткнись, чучело, говорю тебе! О Клара, жестокая, ты лишила меня покоя…
ЛОПЕС
А уж как меня лишила...
ФЕРНАНДО
Каррамба! Так беспощадно играть мною – именно сейчас! И всё по правилам этикета! Значит, вот так она меня любила? Нет, я начинаю подозревать, что она вовсе не любила меня.
ЛОПЕС
Я, пожалуй, соглашусь.
ФЕРНАНДО
Или, может, особы ее пола меняют свои желания каждую минуту?
ЛОПЕС
Если и реже, то лишь потому что сами не могут их уловить.
ФЕРНАНДО
Есть ли на свете другое создание, столь же эфемерное?
ЛОПЕС
Есть, я бы мог назвать.
ФЕРНАНДО
Конечно, есть: тот бесхарактерный безумец, который потакает ее капризам!
ЛОПЕС
Я так и знал, что вы догадаетесь.
ФЕРНАНДО
Разве она не своенравная, взбалмошная, упрямая, деспотичная, вздорная, да просто ненормальная? Адская смесь отклонений и безумств! Взгляд у нее спесивый, а улыбка… А улыбка… Черт, зачем я заговорил про улыбку! Она прелестна! Нет, очаровательна! Смерть и безумие! Без этой улыбки мне не жить!
ЛОПЕС
Вот эти улыбочки-то и есть сама смерть.
АРИЕТТА
ФЕРНАНДО (поет)
И нрав ее жестокий,
И непреклонный вид,
И все ее пороки
Мой разум лицезрит.
Овладевая мною,
Страсть изгоняет он,
Но страсть глаза раскроет –
И разум ослеплен.
ЛОПЕС
А вот приближается дон Антонио.
ФЕРНАНДО
Иди домой, я потом.
ЛОПЕС
Всё эти чертовы улыбки!
ЛОПЕС уходит.
Входит ДОН АНТОНИО.
ФЕРНАНДО
Антонио, как доложил Лопес, ты давал сольный концерт перед балконом Луисы. И, что, отец тоже был среди зрителей?
АНТОНИО
Да, да! И музыка произвела на него сильнейшее впечатление. Когда я уходил, он сотрясал запертые жалюзи, напоминая Баязета в клетке. А ты почему шатаешься в эту пору?
ФЕРНАНДО
Я же говорил тебе, что завтра – тот самый день, на который дон Гусман, отец Клары, и ее демонически злая мачеха назначили ее заточение в монастырь, чтобы наследство досталось их сыночку. Тогда я решился на отчаянный поступок: раздобыл ключ от входной двери, подкупил Кларину камеристку, чтобы она как бы забыла запереть спальню. И вот сегодня в два часа ночи я секретно проник в покои моей возлюбленной и застал ее отнюдь не в объятьях Морфея, зато плачущей.
АНТОНИО
Завидую, Фернандо!
ФЕРНАНДО
Было бы чему! Ты не знаешь продолжения. Эта барышня обошлась со мной, как с хулиганом.
АНТОНИО
Но это же была только прелюдия, а потом…
ФЕРНАНДО
А потом было еще хуже. Она заявила, что еще слово — и она спустит на меня мачеху, и, в конце концов, велела мне убираться.
АНТОНИО
И это вот – в конце концов?
ФЕРНАНДО
Конечно. И мне пришлось стушеваться, отнюдь не достигнув желаемого.
АНТОНИО
А мог ты ее чем-нибудь оскорбить?
ФЕРНАНДО
Какое там оскорбить, чтоб я пропал! Не считать же оскорблением то, что я сорвал с ее уст дюжину поцелуев… Ну, две…
АНТОНИО
Так мало? И в самом деле – оскорбление!
ФЕРНАНДО
Говорю же тебе: я вел себя очень осторожно.
АНТОНИО
Вот это ее и привело в ярость. Послушай, Фернандо: а свой ключ ты оставил в скважине?
ФЕРНАНДО
Да, камеристка потом вынула его.
АНТОНИО
Тогда, не сойти мне с этого места, если твоя пассия нынче же им не воспользуется.
ФЕРНАНДО
А если она им воспользуется, чтобы осчастливить какого-нибудь моего соперника? Между прочим, ты сам когда-то ею увлекался и, совсем как я, мнил ее ангелом.
АНТОНИО
Было дело. Но когда выяснилось, что она не любит меня, я не нашел в ней ничего ангельского.
РЕЧИТАТИВ
Прелестны очи милых дам,
Когда я отражаюсь там.
И на устах, конечно, мед,
Когда его другой не пьет.
И лишь при мне прекрасен вид
Румяных девственных ланит.
И голос звонок, как ручей,
Лишь только для моих ушей,
И ручка бархата нежней,
Когда она в руке моей.
Сказать могу ли откровенней:
Любовь есть комплекс ощущений.
А кроме того, Фернандо, на мой счет можешь не беспокоиться. Я ведь люблю твою сестру. И если ты мне поможешь, я вам уж точно не помешаю.
ФЕРНАНДО
Можешь на меня рассчитывать. Я верю, что ты не позволишь себе ничего бесчестного – например, похищения.
АНТОНИО
Да? А сам-то покушался на похищение Клары!
ФЕРНАНДО
Это другое. Мало что мы позволяем себе, но это еще не значит, что позволим другим делать это с нашими сестрами. И, потом, не забывай, что Клару собираются насильно постричь в монахини.
АНТОНИО
Да что ты мне объясняешь! Мои дела не лучше. Твой отец намеревается завтра выдать Луису за этого португальского менялу Изаака Мендозу. Но я уверен: вместе мы составим какой-нибудь план. Если ты меня проводишь…
ФЕРНАНДО
Но я и так уже задержался…
АНТОНИО
Что ж, до свидания.
ФЕРНАНДО
Слушай, Антонио, а если бы ты не любил мою сестру, то во имя чести и дружбы оставил бы в покое Клару?
АРИЕТТА
АНТОНИО (поет)
Верность в дружбе ценишь ты,
С чем согласен я всецело.
Но всевластье красоты
Верности кладет пределы.
Дружбу, как присягу, чтут,
И живут в согласье с нею,
Но любовь – верховный суд,
И она всегда главнее.
АНТОНИО уходит.
ФЕРНАНДО
Антонио решительно не способен быть серьезным. Не нравится мне это. А если Клара все-таки любит его?
АРИЕТТА
Я сомненьем измучен вконец,
Но с собою не справлюсь никак.
Коль неправ, я последний подлец,
Если прав, то последний дурак.
Кто сомненья изведал – поймет только он,
Сколь мучительно ревностью я раздвоен.
Всё в любимой понятно уму,
Ценно, будто брильянт или лал,
А другим улыбнется – пойму,
Что цены ей доселе не знал.
В чем спасенье найду от любовных невзгод?
От терзаний любовь моя только растет.
Уходит.
Сцена 3.
Особняк ДОНА ЖЕРОМА. Одна из комнат.
Входят ДОНЬЯ ЛУИСА и ДУЭНЬЯ.
ЛУИСА
О, моя прекрасная бонна, моя дорогая Маргарита, вы считаете, что у нас получится?
ДУЭНЬЯ
Повторяю вам: не сомневаюсь в этом. Конечно, если мы не будем терять время. Всё необходимое находится в вашей комнате, остальное, надеюсь, нам предоставит фортуна.
ЛУИСА
Отец дал клятву, что не увидит моего лица до тех пор, пока я не соглашусь…
ДУЭНЬЯ
Да, да, я сама слышала, как он сказал дону Гусману: “Завтра она должна дать мне окончательный ответ насчет замужества с Изааком Мендозой. И если она будет – прошу прощения – кобениться, я клянусь честью, что не увижу ее лица и не скажу ей ни слова, пока она не войдет в разум”. Ручаюсь: это дословно.
ЛУИСА
Верю. И вы, зная его щепетильность, или, лучше сказать, упрямство, в вопросах чести, решили сыграть на этом. А горничную вы уже посвятили в свой план?
ДУЭНЬЯ
Да, и она полностью его одобряет. Но помните: если наше дело выгорит, вы уступаете мне все права на имение и звание милого Изаака.
ЛУИСА
О, нет на свете ничего, что я уступила бы так же охотно! Желаю вам удачи от всего сердца, хотя он во много раз богаче моего Антонио.
АРИЕТТА
Обещана я богачу,
А ты, мой милый, не богач.
Но я считать тебя хочу
Главнейшей из моих удач,
И лишь тебе я слово дам.
Моё сокровище – ты сам.
Коль ты возьмешь меня одну,
То о приданом не жалей.
Тебе я руку протяну,
Не важно, что в руке моей.
Тебе любовь свою отдам.
Моё сокровище – ты сам.
ДУЭНЬЯ
Тихо! Шаги! Это дон Жером. Дайте мне последнее письмо от Антонио – я должна его запечатать (письмо, разумеется). Надеюсь, что за это меня прогонят.
ДУЭНЬЯ уходит.
Входят ДОН ЖЕРОМ и ДОН ФЕРНАНДО.
ДОН ЖЕРОМ
А ты, я полагаю, тоже концертировал ночью? Нарушал сон добропорядочных граждан мерзопакостным бренчанием и бесстыжими завываниями? Это из ряда вон! Какой пример ты подаешь сестре? (Луисе) А вам, сударыня, я заявляю, что не потерплю этой полуночной ворожбы, этих амурных оргий, которые вынимают мозги через уши – подобно египетским бальзаматорам, изготавливающим мумии. Но скоро вашим проделкам придет конец. Сюда прибудет Изаак Мендоза, и вы обвенчаетесь завтра же.
ЛУИСА
О, нет, ни за что на свете!
ФЕРНАНДО
Действительно, сеньор, я не понимаю: как вы можете желать такого зятя!
ДОН ЖЕРОМ
Сеньор, вы очень любезны, что поделились своими чувствами. А теперь сделайте одолжение: поделитесь своими мыслями. Чем вас не устраивает такой зять?
ФЕРНАНДО
Во-первых… Во-первых, он португалец…
ДОН ЖЕРОМ
Ну, и что? И, потом, он поменял гражданство.
ЛУИСА
Он иудей.
ДОН ЖЕРОМ
Откуда такие предрассудки? И, потом, он поменял веру. Он католик уже полтора месяца.
ФЕРНАНДО
От старых убеждений он отрекся ради выгоды, а новыми еще не проникся.
ЛУИСА
Он застыл в промежуточном положении, как брандмауэр между церковью и синагогой или белый лист между Ветхим и Новым Заветами.
ДОН ЖЕРОМ
Это всё или есть аргументы посерьезнее?
ФЕРНАНДО
Посерьезнее – это страсть ко всяким махинациям.
ЛУИСА
При этом в его натуре дурак превалирует над мошенником, и, как говорят, главной жертвой его плутней становится он сам.
ФЕРНАНДО
Да, он – как тот плохой стрелок, который получает удар от отдачи ружья.
ДОН ЖЕРОМ
Что еще?
ЛУИСА
Он страдает главным изъяном, который может быть у супруга: он лишен моей симпатии.
ДОН ЖЕРОМ
Довольно того, что он симпатизирует тебе. А в браке взаимность не обязательна. Ты можешь дичиться сколько угодно, зато он – культурный фрукт. А лучшие плоды, как известно, получаются от прививки к дичкам.
ЛУИСА
Как жениха я его терпеть не могу, а как мужа я бы его просто возненавидела.
ДОН ЖЕРОМ
Ну и что? В браке чувства меняются – это дело обычное. Короче, да или нет?
ЛУИСА
Всё, что вам угодно, только не это.
ДОН ЖЕРОМ
И тебе не жаль родного отца?
ЛУИСА
Жаль настолько, что я не хочу, чтобы вы были несчастны, сделав несчастной единственную дочь.
ДОН ЖЕРОМ
Отлично, сударыня. Так знайте, что я не желаю вас видеть и ни скажу вам ни слова до тех пор, пока вы не образумитесь. Молчать! В вашем распоряжении остаются эта комната и ваша спальня. Выходя из дома, я буду собственноручно запирать дверь на ключ, а когда я дома, ни одна тварь (creature) не прошмыгнет сюда, кроме как через библиотеку. И посмотрим, кто кого переупрямит. А теперь скройся с глаз! Сиди там, пока не поймешь, что такое дочерний долг. (Выталкивает ее.)
ФЕРНАНДО
Позволю все-таки заметить, сеньор, что в этом деле следовало бы считаться с чувствами моей сестры и личностью дона Антонио – моего доброго друга.
ДОН ЖЕРОМ
Рекомендация убийственной силы! Каюсь: я до сих пор относился к твоим замечаниям без должного респекта.
ФЕРНАНДО
Лучшего зятя, чем Антонио, я не мог бы и представить.
ДОН ЖЕРОМ
И я не против такого зятя – для тебя. Если у тебя обнаружится сводная сестра – от другого отца, – пожалуйста, пусть выходит за Антонио. Что же касается Луисы, разговор окончен.
ФЕРНАНДО
Любовь к сестре заставляет меня говорить.
ДОН ЖЕРОМ
Пусть любовь к отцу заставит вас умолкнуть.
ФЕРНАНДО
Хорошо. Но вспомните свои золотые годы, когда вы сами пылали страстью. А если бы кто-нибудь так же непреклонно стал на вашем пути?
ДОН ЖЕРОМ
Что ж, вспомним свои золотые годы. Тогда, мальчик мой, я действительно пылал страстью: к дукатам вашей матери. Я женился ради ее приданого, она вышла за меня из дочернего долга, так что это был очень гармоничный союз. Мы не были очарованы друг другом, потому и не разочаровались. Мы не любили друг друга, потому и не знали семейных раздоров – мелкие пререканья не в счет. Когда ее не стало, я поймал себя на мысли, что не возражал бы, чтобы она осталась жива. А это не так уж мало. Не уверен, что многие севильские вдовцы могли бы сказать то же самое. Ну да ладно. Я ухожу за ключом от этой комнаты и задерживаться не намерен. Так что если ты, милый сын, хочешь наставлять сестру в неповиновении, то будь лаконичен.
ДОН ЖЕРОМ уходит.
ФЕРНАНДО
Да, Антонио, пока твои дела не блестящи. Но у Луисы есть характер, и самодурство отца только усилит ее сопротивление. В обычных мирских делах мы ненавидим то, что доставляет нам неприятности, но в делах любовных – совершенно напротив: страдания как раз и делают любовь настоящей.
Шум за сценой.
А это что еще? Папенька сцепился с дуэньей! Лучше мне ретироваться.
ДОН ФЕРНАНДО уходит.
Возвращается ДОН ЖЕРОМ, с письмом в руке,
втаскивая за собой ДУЭНЬЮ.
ДОН ЖЕРОМ
Я фраппирован! Я скандализован! Какое невообразимое вероломство! Сообщница Антонио, главная заговорщица, готовящая побег моей дочери – и кто?! Вы, кого я здесь водрузил в качестве пугала!
ДУЭНЬЯ
Что?!!
ДОН ЖЕРОМ
А это, оказывается, не пугало вовсе, а приманка! Ну же, изворачивайтесь, когда сможете.
ДУЭНЬЯ
Хорошо, сеньор, поскольку это письмо вы буквально вырвали и тем самым приперли меня к стенке, то я не буду изворачиваться. Да, я союзница Антонио, и я очень хочу, чтобы ваша дочь поступила с вами так, как того заслуживает старый тиран. Я обожаю трепетные чувства и всегда готова помогать всем, кто им подвержен.
ДОН ЖЕРОМ
Трепетные чувства! Кто бы говорил! Да уж, один ваш вид вызывает трепет. Злокозненная карга! Я нанял тебя для охраны цветущей красоты моей дочери. Я полагал, что в каждой твоей морщине заключены стальные капканы и арбалеты и что твоя наружность чупакабры повергнет в ужас сынов волокитства.
[Примечание
В оригинале, конечно, дракон. Но чупакабра – слово испанское, и кто сказал, что в XVIII в. оно не было известно?]
Но вы немедленно покинете этот дом. Надо же – трепетные чувства! Вон отсюда, полоумная сивилла! Вон, нимфоманка, Эндорская ведьма!
ДУЭНЬЯ
А вы – гнусный, неотесанный, старый… я не стану даже снисходить до объяснения, кто вы такой. Вы троглодит, и я покидаю ваш вертеп, только зайду за своим гардеробом. Надеюсь, я имею право забрать собственные вещи?
ДОН ЖЕРОМ
Когда я вас нанимал, сударыня, весь свой гардероб вы носили на себе. Или вы ухитрились его преумножить?
ДУЭНЬЯ
Сеньор, я должна проститься со своей питомицей. Кроме того, у нее в комнате мои украшения, мантилья и вуаль.
ДОН ЖЕРОМ
Мантилья и вуаль – ваши главные украшения: только благодаря им вы не распугаете прохожих. Непременно, непременно заберите вуаль и не забудьте накидку потемнее. Даю вам пять минут на сборы. Одна нога здесь – другая там.
ДУЭНЬЯ выходит.
Да, забавную авантюру они затеяли. Что за комиссия – иметь дочерей!
РЕЧИТАТИВ
Пусть вы однажды и стали вдовцом,
Мир и покой не вернутся в ваш дом
Не успокоиться вам ни на час,
Ежели дочь остается у вас.
Вечные слезы,
Глупые грезы…
Что за несчастье! Вот и имей
Неблагодарных и злых дочерей!
Дочери взрослые – просто чума!
С ними, пожалуй, соскочишь с ума.
С ними твой дом постоянно открыт
Для проходимцев и волокит.
Шуры и муры
Влюбчивой дуры…
Что за несчастье! Вот и имей
Неблагодарных и злых дочерей!
Выходит ДОНЬЯ ЛУИСА, одетая ДУЭНЬЕЙ, в вуали и мантилье.
Отправляйтесь, мадам, навстречу своему счастью! Воображаю трогательную сцену вашего прощания с питомицей! Кора трухлявых щек, орошенная слезами из скипидара! Исходите слезами, сколько вам угодно, хоть до разрыва сердца. Молчите? И прекрасно, потому что я всё равно не стал бы вас слушать. Ступайте за мной.
ДОН ЖЕРОМ и ДОНЬЯ ЛУИСА уходят.
Появляется ДУЭНЬЯ.
ДУЭНЬЯ
В добрый час, дон Жером, видящий всё насквозь! Скоро вы пожнете плоды, достойные вашего злонравия и упрямства. Теперь я разыграю роль своей госпожи и если справлюсь, то остаток дней проживу знатной дамой. А сейчас начинаем приготовления к спектаклю.
Уходит.
Сцена 4.
Перед особняком ДОНА ЖЕРОМА.
Входят ДОН ЖЕРОМ и ДОНЬЯ ЛУИСА.
ДОН ЖЕРОМ
Вот, мадам, перед вами лежит целый мир, и все пути вам открыты. Скатертью дорога, праматерь греха, престарелая Ева! Ой, а кто это у нас там выглядывает из-за угла? Может, Антонио? Ступайте к нему, взыщите с него убытки. Поскольку вы понесли ущерб из желания услужить ему, будет естественно, чтобы он и взял вас на службу. Ступайте.
ДОНЬЯ ЛУИСА уходит.
Так, от этой я избавился. И теперь никакая сила не помешает мне исполнить свою клятву, а мою дочь не вырвет из заточения раньше срока.
Уходит.
Сцена 5.
Площадь.
Входят ДОНЬЯ КЛАРА и ее СЛУЖАНКА.
СЛУЖАНКА
Куда же вы теперь, сеньорита?
КЛАРА
Куда угодно, только подальше от притеснений мачехи и наглых приставаний Фернандо.
СЛУЖАНКА
А почему бы вам не нанести визит дону Фернандо – вернуть ключ и сказать спасибо?
КЛАРА
Нет, для этого я слишком оскорблена.
Входит ДОНЬЯ ЛУИСА.
ЛУИСА
Итак, из-под домашнего ареста я освободилась. Но где искать Антонио? Не стану же я спрашивать каждого встречного. Лучше всего было бы пойти к моей подруге Кларе, но боюсь, что она меня выдаст – из принципиальности в вопросах морали.
СЛУЖАНКА
Тогда, может, вам обратиться за помощью к своей подруге донье Луисе?
КЛАРА
Нет, она прямо-таки идеальная дочь и наверняка выдаст меня.
ЛУИСА
Клара слишком хладнокровна и сочтет мой поступок безрассудным.
КЛАРА
Луиса почитает своего отца и не может допустить, чтобы мой был тираном.
ДОНЬЯ ЛУИСА оборачивается и видит
ДОНЬЮ КЛАРУ и СЛУЖАНКУ.
ЛУИСА
Клара? Легка на помине. (Подходит к ней.)
КЛАРА
Луиса! Что это за маскарад?
ЛУИСА
Сейчас ты удивишься еще больше. Только не падай. Я сбежала от отца.
КЛАРА
Я, конечно, удивлена и, разумеется, осудила бы тебя, но я пала точно так же.
ЛУИСА
Так мы пали обе. О, подруга по несчастью!
КЛАРА
О, сестра по несчастью! Куда же ты направляешься?
ЛУИСА
Конечно, буду искать своего любимого человека. А разве ты сама не ищешь его? Я имею в виду моего брата.
КЛАРА
Нет, он позволил себе нечто непростительное.
АРИЕТТА
В час, когда наряд соболий
Ночи пал на дерева
Я, охваченная болью,
Горевала, как вдова.
Спал весь дом. И вдруг – такое!
Дерзкий молодой нахал
Появился предо мною
И к своей груди прижал.
Он шептал: «Спасу тебя я!
Убежим! Я твой жених», –
Похищая, похищая
Поцелуи с губ моих.
Только я не уступила
Пылу дерзкому его.
Может статься, не хватило
Поцелуя одного.
ЛУИСА
Я сама послала бы его молить о прощении, но пока он не должен знать о моем побеге. А где ты собираешься найти приют?
КЛАРА
Аббатиса монастыря святой Катарины – моя дальняя родственница и благоволит ко мне. В обители я буду под защитой, и лучше всего тебе последовать за мной.
ЛУИСА
Нет, я полна решимости найти Антонио. Кстати, вот человек, который мне поможет.
КЛАРА
Кто – вот этот странный субъект?
ЛУИСА
Да. От замужества с этим очаровательным субъектом я и сбежала.
КЛАРА
Не понимаю: сбежала от него – к нему же? Ты в своем уме?
ЛУИСА
А ты? Бежишь от монастыря – в монастырь. А этот человек лучше всего подходит для моих целей: несмотря на то что завтра я должна была бы выйти за него, он – единственный в Севилье, кто никогда не видел меня.
КЛАРА
А как же ты его узнала?
ЛУИСА
Он приехал вчера, и мне его показали в окно, когда он явился отдать визит моему отцу.
КЛАРА
Ладно, я пойду.
ЛУИСА
Погоди. Вот что мне пришло в голову. Можно мне при необходимости воспользоваться твоим именем?
КЛАРА
Пожалуйста… Пользуйся, если не боишься за свою репутацию. Мне пора. Да, вот что, Луиса: если ты встретишь своего брата, непременно скажи ему, чтобы он ни в коем случае даже не пытался искать меня в обители святой Катарины, по левую сторону площади, что возле церкви Сан-Антонио.
ЛУИСА
О, да! Не сомневайся: я в мельчайших деталях укажу ему, где он не должен тебя искать.
КЛАРА и СЛУЖАНКА уходят.
Наш пастушок придал себе неотразимый вид и движется сюда.
Отходит в сторону. Появляются МЕНДОЗА и ДОН КАРЛОС.
МЕНДОЗА (смотрится в зеркало)
А знаете, дорогой друг Карлос, с таким волевым подбородком я нахожу себя восхитительным.
ДОН КАРЛОС
Мой дорогой друг Мендоза, охотно верю, что находите. Но найдут ли вас дамы восхитительным – с такими подбородками?
МЕНДОЗА
А что такое? По-моему, дьявольски приманчивое лицо. И только женщина безо всякого представления о мужской красоте не оценит мою эспаньолку. Я думаю, что вон та милашка уже от нее без ума, не будь я Изаак Мендоза!
ЛУИСА
Благородный дон, в состоянье ли вы оказать услугу даме, которой необходима помощь — именно от вас? (Откидывает вуаль)
МЕНДОЗА
О, премилая девчонка! Она, конечно же, втюрилась в меня, дон Карлос. Но прежде всего, сударыня: как ваше имя?
ЛУИСА (про себя)
Хорошо, что я успела им обзавестись. (Вслух) Донья Клара д’Альманца, сеньор.
МЕНДОЗА
Как! Вы дочь дона Гусмана! Я слышал: она, то есть вы, скрылись в неизвестном направлении…
ЛУИСА
В известном, как видите. Но ведь такой куртуазный и благородный дон не выдаст даму, единственная вина которой – любовь…
МЕНДОЗА
Что я говорил! Она по уши врезалась в меня. Бедная девочка! Дело в следующем, сеньорита: вы можете рассчитывать на мое благородство. Закладывать вас мне, естественно, незачем: что я с этого буду иметь? Но и вы ничего не сможете иметь от своего побега: здесь вам ловить нечего.
ЛУИСА
Отчего же, сеньор?
МЕНДОЗА
Потому что у меня уже есть невеста – ведь так, дон Карлос?
ЛУИСА
Но, сеньор, послушайте…
МЕНДОЗА
И слушать не стану! Крутить с вами роман на законных основаниях я не могу, а если окажу вам такую честь нелегально, у вас может обнаружиться какой-нибудь невоспитанный брат или кузен. И поскольку я вовсе не желаю, чтобы меня зарезали, как барана, за мою же галантность, то вам лучше всего вернуться в семью.
ЛУИСА (про себя)
И вот за это я должна была выйти! (Вслух) Простите, сеньор, но я бежала не из-за вас.
МЕНДОЗА
Что? Вы любите не меня?
ЛУИСА
Ну, конечно же, нет! Я люблю дона Антонио д’Эрсилья.
МЕНДОЗА
Тогда вы просто беспардонная дурында! По приезде в город я первым делом заложу вас!
ЛУИСА
Ах, значит, вот это и есть ваша хваленая галантность?
МЕНДОЗА
Хотя… Погодите-ка! Вы сказали – Антонио д’Эрсилья? Пожалуй, с этого я могу кое-что поиметь. Значит, Антонио д’Эрсилья?
ЛУИСА
Да, и в ваших интересах проводить меня к нему как можно скорее.
МЕНДОЗА
Клянусь Сант-Яго, я так и сделаю! Карлос, мне говорили, что этот самый Антонио – мой соперник за Луису. Ежели он клюнет на эту девицу, поле освободится. Как вам идея, Карлос?
ДОН КАРЛОС
Блеск, просто блеск.
МЕНДОЗА
С таким котелком всегда будет навар! Ай да Изаак! Ай да выжига! Донья Клара, вы согласны ввериться руководительству моего приятеля?
ЛУИСА
Могу ли я ввериться вам, уважаемый сеньор?
ДОН КАРЛОС
Сударыня, предать вас было бы немыслимо для меня.
АРИЯ
Будь я распутен и жесток,
Тогда бы всё равно вам
Обиды нанести не мог
Ни действием, ни словом.
Ваш нрав почтителен и тих,
Но зло изгонит прочь.
Вы как сестра для молодых,
Для стариков как дочь.
Откроет юный лоботряс,
Что вы верны другому, –
Смирится и не станет вас
Тревожить по-пустому.
Любой желает вам добра,
Любой помочь готов.
Для юношей вы как сестра.
Как дочь для стариков.
МЕНДОЗА
Проводите сеньориту в мой дом, Карлос. Я еду к дону Жерому. Кстати, сударыня, вы должны знать Луису. Она в самом деле так дьявольски хороша, как все говорят?
ЛУИСА (про себя)
Ну, разве что дьявольски… (Вслух) Извините, сеньор, я бы не сказала.
МЕНДОЗА
Но все расхваливают ее в один голос.
ЛУИСА
Да?.. Это чтобы потрафить ее отцу: он в ней души не чает. Но, может быть, вашему свежему взгляду она явится зрелой дамой.
МЕНДОЗА
Это она из зависти, дон Карлос. Вы, молодые красотки, слова доброго друг о дружке не скажете. Карлос, в общем, вы разыщете Антонио. Рад служить вам, донья Клара. Карл, заступайте на пост.
ТЕРЦЕТ
МЕНДОЗА
Прощайте, продолжу я к счастью маршрут:
Невеста меня заждалась.
ЛУИСА
О, да, кавалер, вас действительно ждут.
А я вам скажу: в добрый час.
Но вы устремляетесь к цели своей
А я тут среди незнакомых людей.
МЕНДОЗА
Надежный защитник, сударыня, с вами.
Ведь так же, дон Карлос? Скажите ей сами.
ДОН КАРЛОС
Ну, что вы, сеньора, ведь я же не тать
И не обольститель. Имейте в виду,
Что вы меня вправе с позором изгнать,
Когда я хоть в чем-то за грань перейду.
ЛУИСА
Счастья вам не знать ни дня,
Если это западня.
МЕНДОЗА (дону Карлосу)
Счастья вам не знать ни дня,
Если это западня.
ДОН КАРЛОС
Счастья мне не знать ни дня,
Если это западня.
Уходят.
Мечтания, учения, устои
меняются со сменою времен.
Мир измененьями обременен
и в каждый миг пронизан новизною.
Он жив надеждою — всегда иною,
всегда одной. Но веку испокон
добру и злу финал определен:
всё обернется болью и тщетою.
Земля износит снеговой покров,
оденется травою в изобилье.
Я слезы в песню претворить готов.
И только опасенья не осилю:
чтобы в душе своей, в конце концов,
мы духу перемен не изменили.
Luís Vaz de Camões
Mudam-se os tempos, mudam-se as vontades,
Muda-se o ser, muda-se a confiança;
Todo o mundo é composto de mudança,
Tomando sempre novas qualidades.
Continuamente vemos novidades,
Diferentes em tudo da esperança;
Do mal ficam as mágoas na lembrança,
E do bem, se algum houve, as saudades.
O tempo cobre o chão de verde manto,
Que já coberto foi de neve fria,
E em mim converte em choro o doce canto.
E, afora este mudar-se cada dia,
Outra mudança faz de mor espanto:
Que não se muda já como soía.
О, как же утром при лучах светила
смеялись розы! Как в них жизнь играла!
А после обреченно и устало
она в ночных объятиях застыла.
Всё, что цветеньем небеса дразнило,
что радужно играло и блистало,
поблекло вдруг, и очевидно стало,
что блеска на день только и хватило.
Так, радости познав не в изобилье,
цветы истлели прямо в колыбели
и этим нам самим глаза открыли.
Что́ путь наш от рождения к могиле?
Лишь вздох. И годы мигом пролетели.
Со скоростью часов столетья сплыли.
2014
Éstas que fueron pompa y alegría
despertando al albor de la mañana,
a la tarde serán lástima vana
durmiendo en brazos de la noche fría.
Este matiz que al cielo desafía,
Iris listado de oro, nieve y grana,
será escarmiento de la vida humana:
¡tanto se emprende en término de un día!
A florecer las rosas madrugaron,
y para envejecerse florecieron:
cuna y sepulcro en un botón hallaron.
Tales los hombres sus fortunas vieron:
en un día nacieron y espiraron;
que pasados los siglos, horas fueron.
Сонет для Виоланты! Этой блажи
не ждал я! Мало мне других невзгод!
Четырнадцать в нем строк наперечет!
Но три я сочинил... четыре даже.
Смеялся я: всё думал, что не слажу
с согласованьем клаузул, но вот
уже к концу второй катрен идет.
Что́ мне четверостиший зубы вражьи!
Вхожу в терцет уверенной стопой,
Но, чуть фантазии забили струи,
с одной трёхстрочной кончено строфой,
пора приспела браться за вторую.
Сочтем все строки: вдруг случился сбой?
Четырнадцать? Сонет тебе дарую!
Félix Lope de Vega y Carpio
Soneto de repente
Un soneto me manda hacer Violante,
que en mi vida me he visto en tanto aprieto;
catorce versos dicen que es soneto,
burla burlando van los tres delante.
Yo pensé que no hallara consonante
y estoy a la mitad de otro cuarteto,
mas si me veo en el primer terceto,
no hay cosa en los cuartetos que me espante.
Por el primer terceto voy entrando,
y parece que entré con pie derecho
pues fin con este verso le voy dando.
Ya estoy en el segundo y aun sospecho
que voy los trece versos acabando:
contad si son catorce y está hecho.
Ты исчезаешь, час мой летучий —
в кровь меня время крылами бьет!
Как в одиночестве я озвучу
дней и ночей молчаливый ход?
Нет ни подруги и ни угла.
В мире я всюду лишь на постое.
Обогащаю я Вещь собою,
чтобы она меня отдала.
Rainer Maria Rilke
Der Dichter
Du entfernst dich von mir, du Stunde.
Wunden schlägt mir dein Flügelschlag.
Allein: was soll ich mit meinem Munde?
Mit meiner Nacht? mit meinem Tag?
Ich habe keine Geliebte, kein Haus,
keine Stelle auf der ich lebe
Alle Dinge, an die ich mich gebe,
werden reich und geben mich aus.
Мы взором пристальным следим
За лётом журавлиным...
Летят, летят косым углом,
Вожак звенит и плачет...
О чем звенит, о чем, о чем?
Что плач осенний значит?
А.А. Блок
Как сказал критик В. С. Бушин, эти "Журавли" летят в бессмертие.
Всё дальнейшее — не более чем моё индивидуальное восприятие этого текста. Я не настаиваю на своей правоте, но, разумеется, стараюсь быть максимально корректным. Поэтому сделаю несколько важных уточнений.
Первое. Это не литературоведческий, и, в частности, не сравнительно-текстологический, анализ. Я не буду делать того, в чем не являюсь специалистом, т. е. заниматься воспроизведением истории текстов оригинала и перевода, их подробным сопоставлением, кроме некоторых единичных случаев.
Я буду исходить из стихотворения Н. Гребнева как самодостаточной целостной текстовой системы.
Второе. Определим границы самого предмета исследования. Здесь не будет рассматриваться эволюция текста (например, замена "джигитов" на "солдат").
Третье. Поэтика "Журавлей" Гребнева производит впечатление принципиальной амбивалентности — двойственности и неопределенности.
Это
мотивировано обозначенной в первых же
словах модальностью текста — субъективной
и фикциональной (воображаемой): Мне
кажется порою... Это не
легенда, не миф, не религиозное верование,
а фантазия, причем самого лирического
героя. Тема метемпсихоза (переселения
душ) используется как аллегория. (Подчеркиваю: речь идет только о лирическом герое, о мире его сознания, представленного в данном тексте, безотносительно к реальным верованиям и легендам).
А для воображаемых птиц не актуальны излишние орнитологические подробности: какой образ жизни ведут белые журавли (стерхи), водятся ли они в Дагестане и т.д. Перед нами романтический (основанный на двоемирии), а не реалистический текст.
Важнейшая деталь: эти журавли — белые, то есть вымирающий вид. Гамзатов и Гребнев, в принципе, могли об этом знать, хотя белое оперение и само по себе символично.
Точно так же нет смысла оценивать с лингвистической точки зрения явно фантастическую ономатопею Гребнева (происхождение слов из звукоподражаний): Не потому ли с кличем журавлиным от века речь аварская сходна? Разумеется, не потому — в реальности. Это художественный образ памяти о предках, запечатленной в культуре, в том числе сосредоточенной в языке.
Интертекстуальность. Субъективная модальность текста (Мне кажется — это моё, авторское, виде́ние) ставит под сомнение актуальность для этих стихов интертекстуального аспекта. Мы не можем связать гребневских журавлей (о гамзатовских не говорим) с определенным культурным контекстом, с каким-то устойчивым комплексом мотивов (культурными инвариантами). Ограничимся лишь несколькими примерами. В греческой легенде и балладе Ф. Шиллера ивиковы журавли связаны с гибелью (поэта), становятся орудием возмездия, но не выкликают имен убийц, а, напротив, убийцы разоблачают себя, при виде журавлей вспомнив имя Ивика.
Один из самых устойчивых инвариантов, связанных с журавлями, — ностальгия лирического героя (иногда эмигранта) или самих журавлей (реже, потому что они, в отличие от человека, могут вернуться), причем тоска эта — по холодной и суровой родине. В этом едины и А. Жемчужников, и советский поэт И. Шаферан ("Они о родине заснеженной курлычут")
Или есенинский образ отрешенности от всего земного:
И журавли, печально пролетая,
Уж не жалеют больше ни о ком.
Даже в непосредственно связанной с "Журавлями" песне Г.Полонского из "Доживем до понедельника" несколько иное восприятие этого образа:
Видимо, надеждой и упреком
Служат человеку журавли.
Этого и еще много другого мы не видим у Гребнева.
А что видим?
Герой, хотя и воскрешает погибших и говорит о них так, будто они живы, дает их зримые образы, всё же ни на мгновение не забывает, что это — его мечта, а в реальности они погибли, ушли безвозвратно. Его стихи — о полной гибели всерьез, и они не оставляют утешительной иллюзии. Это реквием.
Отсюда
скорбное величие текста Гребнева. Это опыт и мироощущение фронтовика.
Но в памяти и воображении "такая скрыта мощь, что возвращает образы и множит", и у Гребнева реальное и воображаемое сливаются почти неразделимо:
Они до сей поры с времен тех дальних
Летят и подают нам голоса (план воображения)
Не потому ль так часто и печально
Мы замолкаем, глядя в небеса? (план реальности)
Союзный
комплекс «не потому ль» связывает
эти два плана. Воображение влияет на
реальность, они плавно и почти незаметно
перетекают друг в друга, а порою грань
между ними теряется. Вспомним «Двух "Лесных Царей"» М. И. Цветаевой: "(...) вся
вещь Жуковского на пороге жизни и сна.
Видение Гёте целиком жизнь или целиком
сон, все равно, как это называется". Вот
и у Гребнева всё на пороге жизни и сна.
Очень часто слияние обоих миров видно даже в одном слове — например:
Летит, летит по небу клин усталый.
С одной стороны, эти журавли как будто совершенно реальны, они даже устают, как всякие птицы во время долгого перелета.
А с другой — именно это слово подчеркивает надмирность их беспрерывного полета. Именно так автор нам говорит, что движению не будет конца, потому что никогда не умрет горькая память о жертвах этой войны.
Это явление называется "слово в фокусе" (Б. А. Ларин). Эстетически значимое слово преломляет в себе лучи, идущие от разных сознаний, разных миров, существующих в тексте.
Такое же "слово в фокусе" - глагол "летит", важность которого подчеркивается многократным повторением. С одной стороны, таким образом выражается напряженность реальных физических усилий, с другой - тот же самый бесконечный, т.е. воображаемый, полет.
У Гребнева часто бывает и так, что один мир превращается в другой.
Сегодня, предвечернею порою,
Я вижу, как в тумане журавли
Летят своим определенным строем (реальность),
Как по земле людьми они брели (воображение).
А союз «как» служит переходом между ними, причем он употреблен дважды — сначала в изъяснительном предложении в рамках "яви", потом в сравнительном, уже для переключения регистра, переводящего весь этот фрагмент в модальность "сна".
Смысл этого сопоставления: они после смерти продолжают движение, подобно тому как при жизни они двигались по земле.
Однако есть и различия: по земле они брели, а в небесах летят своим определенным строем. В жизни они были не только солдатами, их жизнь была разнообразной, а вот смерть выявила вершину этой жизни, главное — то, что они солдаты, погибшие за Родину, и это запечатлелось в их птичьей ипостаси.
И тексте Гребнева четко отображается эта двойственность журавлей — птиц и воинов — через двойное обозначение журавлиной группы: с одной стороны — стая и клин, с другой — строй, причем строй упорядоченный — определенный. Заметим, однако, что эти обозначения представлены не на равных. Это прежде всего стая (клин) и уже потом строй. Военное наименование имеет не основной, а оттеночный характер. Это скорее "эхо прошедшей войны".
Или войн?
Не зная аварского языка, я не могу судить об оригинале и, в частности, утверждать, напоминает Гамзатов о главной войне XX века или подразумевает разные войны, в которых погибли его соотечественники (не случайно, видимо, у Гребнева были джигиты). На сайте опубликовано уже три подстрочника — так какой же взять за основу?
Гребневский текст в этом отношении амбивалентен.
С одной стороны, он сохраняет и даже усиливает это универсальное звучание: с кровавых не пришедшие полей (множественное число косвенно укрепляет тему разных войн), с времен тех дальних. (20 лет — это разве дальние времена? Это кровоточащая современность.)
Что касается оборота полегли когда-то, он может иметь отношение к недавнему прошлому. Например, в песне на стихи Инны Гофф — тоже о метемпсихозе и тоже, кстати, на музыку Яна Френкеля:
И стоят деревья, как солдаты.
И в буран стоят они, и в зной.
С ними те погибшие когда-то,
Оживают каждою весной.
("В парке у Мамаева кургана").
С другой — не в землю нашу полегли, это оживляет память о недавней войне, хотя, в принципе, это может означать и все войны, которые пережил наш народ (наши народы — СССР). Мы помним, как это пел М. Бернес, выделяя "нашу", почти как П. Кадочников а "Подвиге разведчика": За нашу Победу!.
Гребнев колеблется между этими двумя полюсами: войнами всех времен и недавней, самой страшной, войной.
Он не акцентирует тему именно Великой Отечественной, а обозначает ее микроскопическим штрихом — возможно, чтобы мотивировать вероятное присоединение лирического героя к погибшим.
Особое внимание хочу обратить на то, что он это делает очень деликатно и целомудренно, в форме осторожного предположения:
Быть может, это место для меня!
Да, лирический герой не погиб на той войне, однако он там был, и для него что-то еще продолжается. Как сказал Ю. Д. Левитанский:
Я не участвую в войне,
война участвует во мне.
Но в целом у Гребнева сильнее другая тенденция — размыкание временны́х рамок в прошлое, чтобы тем сильнее устремить своих журавлей в будущее, в вечность.
Еще один важнейший аспект: летают или летят эти журавли? Летают — глагол регулярный, он выражает многократное, повторяющееся, разнонаправленное и неупорядоченное движение. Журавли, которые летают, — находятся в нашем мире, сосуществуют с нами, если покидают нас, то возвращаются.
У Гребнева абсолютно четко, даже подчеркнуто (повторами, анафорами), говорится, что они летят, то есть движутся вперед:
летят и подают нам голоса
летят своим определенным строем
летят они, свершая путь свой длинный
летит, летит по небу клин усталый,
летит в тумане на исходе дня.
Лететь — векторный глагол, подразумевающий определенное направление. Даже слово клин воспринимается как символическая летящая в небе стрела, указывающая это направление вперед.
Это наводит на мысль, что они улетают от нас навсегда и прощаются, мысль о сменяющихся поколениях умирающих фронтовиков. Солдат в мирной жизни догоняет война, они умирают от ран, от иных последствий войны. И это подготавливает будущее присоединение лирического героя к журавлиной стае.
На ту же мысль работает уподобление журавлей солдатам на марше: и в том строю есть промежуток малый.
Человек, говорящий о бессмертии в ипостаси птиц, ни на секунду не забывает, что это метафора, аллегория. Если то, что они не полегли в землю, а превратились в журавлей, ему кажется, да и то — порою, следовательно, в действительности всё наоборот.
Есть и другие детали, укрепляющие мотив безвозвратного ухода из жизни:
мы так часто и печально замолкаем,
всех вас, кого оставил на земле.
Минорный тон усиливается тем, что клин летит в тумане (отделяющем мертвых от живых; сравним у Б. Окуджавы: Уходит взвод в туман, в туман, в туман - может быть, не в смерть, но в зону смертельной опасности, в инобытие войны) и на исходе дня. И герой поплывет в такой же сизой мгле.
Текст Гребнева действует своей мужественной, стоической серьезностью, высоким трагизмом.
И это скорбное движение не прекратится, потому что ушедшие несут мирозданию память о всей боли, всех страданиях, которые претерпела планета Земля за всю историю человечества.
Я говорил об отличии этих "Журавлей" от культурных инвариантов и текстов на ту же тему, но закончить мне хотелось бы теми строками Н.А. Заболоцкого, которым очень близка великая песня Гамзатова, Гребнева, Френкеля, Бернеса:
Только там, где движутся светила,
В искупленье собственного зла
Им природа снова возвратила
То, что смерть с собою унесла:
Гордый дух, высокое стремленье,
Волю непреклонную к борьбе —
Все, что от былого поколенья
Переходит, молодость, к тебе
("Журавли")
Приложение.
Ни в коей мере не допуская возможности хоть сколько-нибудь приблизиться к великому переводу, я сочинил стихотворение "Реквием. На тему "Журавлей". Это не перевод, а парафраз – вариация на тему уточненного краткого подстрочника с учетом классического стихотворения Н. И. Гребнева.
Ни о каком отождествлении автора с лирическим героем, разумеется, не может быть и речи.
Простите меня, создатели песни!
Большое спасибо Алене Алексеевой, которая привела краткий, но очень содержательный подстрочник оригинала, положенный мною в основу этого стихотворения.
Я благодарен ей также за полезные замечания в ходе его редактирования.
Реквием. На мотив «Журавлей»
Светлой памяти Расула Гамзатова
и Наума Гребнева
Мне снится, что сраженные войною
и без вести пропавшие на ней,
уйдя не в землю — в небо голубое,
преобразились в белых журавлей.
Они летят, пронзительно курлыча,
они, живых приветствуя, летят.
И мы в ответ на зовы стаи птичьей
тревожно в небо обращаем взгляд.
Летят мои друзья в студеной сини.
Движенье их не обратится вспять.
Одно свободно место в этом клине...
Кому-то предстоит его занять?
Не я ли так однажды в небо взмою,
наречьем птичьим овладею сам?
И понесу, свыкаясь с высотою,
привет мой всем живущим языкам...
Затиснув кулаки в истертые карманы,
шагал я в пальтеце, классически-худом,
под небом путь держал и Музой был ведом,
невиданной любви взыскуя беспрестанно.
Как в сказке мальчуган, путь означая свой,
почти что санкюлот, голодный, голодырый,
я галькой рассыпал словесные пунктиры,
вечерять шел в трактир Медведицы Большой.
И, сидя на земле, я слышал в небе звоны.
Стихи ночным теням читал я упоенно.
Роса густым вином чело студила мне.
И к сердцу я тянул избитые ботинки,
и лирником я был, готовым без запинки
хоть на шнурке играть, как будто на струне.
Arthur Rimbaud
Ma boheme
Je m'en allais, les poings dans mes poches crevees;
Mon paletot aussi devenait ideal;
J'allais sous le ciel, Muse! et j'etais ton feal;
Oh! la! la! que d'amours splendidees j'ai revees!
Mon unique culotte avait un large trou
– Petit-Poucet reveur, j'egrenais dans ma course
Des rimes. Mon auberge etait a la Grande-Ourse
– Mes etoiles au ciel avaient un doux frou-frou.
Et je les ecoutais assis au bord des routes,
Ces bons soirs de septembre ou je sentais des gouttes
De rosee a mon front, comme un vin de vigueur;
Ou, rimant au milieu des ombres fantastique,
Commes des lyres, je tirais les elastiques
Des mes souliers blesses, un pied pres de mon coeur!
Посвящается Жюльену Пенелю
Не кружевной стилист — Бальзак — из нас единый,
кто в прозе до высот Поэзии возрос.
Направив лот ума в сердец людских глубины,
своей эпохи злой он изучил невроз,
утробу века вскрыл, дошел до сердцевины
аффектов и страстей, по стратам их разнёс,
развел чудесный сад, где асфодель невинно
и мрачно сочетал с разнообразьем роз.
И мыслей антрацит он, как шахтер в забое,
вычерпывал для душ, расслабленных хандрою,
унылых отрезвлял он горечью ума.
Трагично и смешно, всё общество предстало
картинами его волшебного кристалла,
что двойственен, как жизнь, и наг, как смерть сама.
Maurice Rollinat
Balzac
À Julien Penel
Balzac est parmi nous le grand poète en prose,
Et jamais nul esprit sondeur du gouffre humain,
N’a fouillé plus avant la moderne névrose,
Ni gravi dans l’Art pur un plus âpre chemin.
D’un siècle froid, chercheur, hystérique et morose
Il a scrutй le ventre et disséqué la main;
Et son Suvre est un parc sensitif où la rose
Fait avec l’asphodèle un ténébreux hymen.
Mineur amer, piochant la houille des idées,
Il est le grand charmeur des âmes corrodées
Par le chancre du spleen, du doute et du remord;
Et la société, ridicule et tragique,
Mire ses passions dans ce cristal magique,
Double comme la vie et nu comme la mort.
Песня псин
Как близнецы зимы,
идут дожди, метели.
Заводим песню мы
о собственном уделе.
Начхать на холода
с лежанки у камина!
Мы посланы туда
ногою господина.
И сыто естество
(ведь мы не привереды)
объедками его
обильного обеда.
Хоть от хлыста скулим,
от боли чуть не плачем,
но счастливы своим
житьем-бытьем собачьим.
Пускай наш барин строг,
но нет его добрее.
И лижем мы сапог,
от умиленья млея.
Песня волков
Витают снег с дождем
над нами злобным роем.
О чем-то о своем
мы в непогоду воем.
Степная пустота
ветрами вся продута,
и нет там ни куста,
и нету нам приюта.
Но к нам и голод лют
отнюдь не меньше стужи.
Два недруга грызут
внутри нас и снаружи.
Вдобавок к тем двоим
есть нечто и похуже.
Мы кровью снег кропим:
разят нас вражьи ружья.
Мы голод, холода
и пули сносим даже.
Зато мы никогда
не знали холуяжа.
Petőfi Sándor
A kutyák dala
Süvölt a zivatar
A felhős ég alatt;
A tél iker fia,
Eső és hó szakad.
Mi gondunk rá? Mienk
A konyha szöglete.
Kegyelmes jó urunk
Helyheztetett ide.
S gondunk ételre sincs.
Ha gazdánk jóllakék,
Marad még asztalán,
S mienk a maradék.
Az ostor, az igaz,
Hogy pattog némellykor,
És pattogása fáj,
No de: ebcsont beforr.
S harag multán urunk
Ismét magához int,
S mi nyaljuk boldogan
Kegyelmes lábait
A farkasok dala
Süvölt a zivatar
A felhős ég alatt,
A tél iker fia,
Eső és hó szakad.
Kietlen pusztaság
Ez, a mellyben lakunk;
Nincs egy bokor se', hol
Meghúzhatnók magunk.
Itt kívül a hideg,
Az éhség ott belül,
E kettős üldözőnk
Kinoz kegyetlenül;
S amott a harmadik:
A töltött fegyverek.
A fehér hóra le
Piros vérünk csepeg.
Fázunk és éhezünk
S átlőve oldalunk,
Részünk minden nyomor...
De szabadok vagyunk!
1847
АКТ ПЯТЫЙ
СЦЕНА ПЕРВАЯ
Равнина близ Филипп.
Входят ОКТАВИЙ и АНТОНИЙ с войсками.
ОКТАВИЙ
Мои предположенья оправдались.
А ты еще, Антоний, уверял,
Что на равнину не сойдет противник:
Ему сподручней, будто бы, в горах
Сражаться. А враги идут к Филиппам,
Где собираются нам дать ответ,
Совсем не дожидаясь вопрошанья.
АНТОНИЙ
Скажи, какая тайна их сердец!
Ясна причина этого маневра:
Они бы рады с места не сходить,
Позиции в горах для них удобней,
Но неприятель хочет показать,
Что духом он силен. Уловка эта
Жалка и не обманет никого.
Входит ГОНЕЦ.
ГОНЕЦ
Военачальники, готовьтесь к битве!
Враг движется порядком строевым,
Он развернул кровавые знамена.
И мы должны немедля дать отпор.
АНТОНИЙ
Октавий, разверни на левом фланге
Свои войска, но очень не спеши.
ОКТАВИЙ
На левом станешь сам, а я на правом.
АНТОНИЙ
Зачем ты мне идешь наперекор,
Особенно теперь?
ОКТАВИЙ
Я так желаю.
Марш.
Барабаны.
Входят БРУТ, КАССИЙ, ТИТИНИЙ, МЕССАЛА с войском.
БРУТ
Смотри: стоят – переговоров ждут.
КАССИЙ
Титиний, здесь постой, мы выйдем с Брутом.
ОКТАВИЙ
Антоний, может, их атаковать?
АНТОНИЙ
Нет, лучше сами отобьем их, Цезарь.
Идем – они же говорить хотят.
ОКТАВИЙ
Ни с места без сигнала к наступленью!
БРУТ
Сначала будем биться на словах,
Сограждане?
ОКТАВИЙ
В баталиях словесных
Вам равных нет, а мы так просто бьем.
БРУТ
Хорошие слова сильней ударов,
Особенно плохих, Октавиан.
АНТОНИЙ
И ты, Брут, сочетал небезуспешно
Плохой удар и добрые слова –
Кричал: «Да здравствует великий Цезарь!»
И в сердце ударял его ножом.
БРУТ
Антоний, как ты бьешь, пока не знаю,
Но мне известно, как ты говоришь.
У пчел из Гиблы ты весь мед похитил
И перелил его в свои слова.
[Вариант:
Ты пчел гиблейских языком обчистил,
Их медом пропитав свои слова.]
АНТОНИЙ
Мед – но не жала я забрал.
БРУТ
И жала,
И даже их жужжанию уже
Ты подражаешь. Ты ужалить жаждешь,
Но прежде угрожаешь.
АНТОНИЙ
Жалкий лжец!
А вы-то как вели себя, подонки (villains),
Пред тем, как в теле Цезаря сшибить
Свои проклятые клинки? Кривлялись,
Как обезьяны, ластились, как псы,
И Цезаря сандальи лобызали,
Как подлые плебеи, как рабы.
А ты всех омерзительнее, Каска –
Ты в спину Цезарю нанес удар.
[Вариант:
А ты, паскудный Каска, просто сука:
Ты сзади шею Цезаря пронзил
(Whilst damned Casca, like a cur,
Struck Caesar on the neck)]
У, лицемеры!
КАССИЙ
Вот как – лицемеры!
Зачем ты Кассия не слушал, Брут?
Благодаря тебе охальник этот
Нас поливает грязью.
ОКТАВИЙ
Ничего!
Мы скоро вас польем еще и кровью,
Когда от слова к делу перейдем.
Я поднял меч, и он в ножны вернется
Лишь по отмщенье тридцати трех ран
На теле Цезаря. Иль Цезарь новый
Падет от злой предательской руки.
БРУТ
Тогда ты совершишь самоубийство,
О новый Цезарь!
ОКТАВИЙ
Вряд ли я рожден,
Чтоб самому на Брутов меч бросаться.
БРУТ
Юнец, ты зря смеешься. Эта смерть
Почетнее и доблестнее многих.
КАССИЙ
Да, но школяр-щенок, вступивший в связь
С развратником гнилым, не стоит чести.
АНТОНИЙ
Исправит лишь могила старика.
ОКТАВИЙ
Идем, Антоний. Вызов наш ловите
Зубами! А решитесь дать ответ –
Сегодня встретимся на поле боя.
Да где уж вам! Придется подождать,
Пока еще вы с духом соберётесь!
Да где тот дух, что снизойдет на вас?
ОКТАВИЙ и АНТОНИЙ с войском отходят.
КАССИЙ
О, ураган, реви! Горбитесь, волны!
Плыви, корабль! Нас не остановить.
Мы движимы теперь самой стихией.
БРУТ
Луцилий, подойди!
ЛУЦИЛИЙ
Да, господин?
БРУТ и ЛУЦИЛИЙ отходят.
КАССИЙ
Мессала!
МЕССАЛА
Слушаю, военачальник!
КАССИЙ
Сегодня день рожденья моего.
Да, как ни странно, этот день. Дай руку.
И будь свидетелем, что, как Помпей,
Я возлагаю – также против воли –
Все наши упованья на одно
Сраженье. Мы спасем свободу Рима
Или погибнем. Знаешь, до сих пор
Я разделял ученье Эпикура,
Но и приметам начал доверять.
Так вот, когда мы покидали Сарды,
На стяг передний сели два орла.
Они клевали корм из рук солдатских
И были вместе с нами до Филипп.
И вдруг сегодня утром их не стало.
Теперь над нами грает вороньё
И застит небо, словно черный полог.
Под этой черной тенью мы идем,
Возможно, к поражению и смерти.
МЕССАЛА
Ты суевером стал?
КАССИЙ
Ну, не совсем.
Я бодрость духа сохранил и смело
Навстречу всем опасностям пойду.
БРУТ
Так, хорошо, Луцилий.
КАССИЙ
Я хотел бы,
Чтоб мы с тобою, благородный Брут,
До старости друзьями оставались.
Но хрупки жизни наши. Если мы
Потерпим пораженье, то, конечно,
Беседуем с тобой в последний раз.
Как ты поступишь при таком исходе?
БРУТ
Хотел бы я не изменять ни в чем
Той философии, что разделяю.
Когда-то я Катона порицал
За то, что он убил себя. Пожалуй,
Я сам не понимаю до конца,
В чем малодушие самоубийства,
Я просто верю в благость высших сил,
Которые вселенной управляют.
КАССИЙ
Но если битву проиграем мы,
Тебя за триумфальной колесницей
В цепях прогонят через Рим.
БРУТ
О нет!
Мой гордый дух не примирится с этим!
Я знаю: мы сегодня завершим,
Что начинали в мартовские иды.
Не знаю, суждена ли встреча нам.
Тогда прощай и всё прости мне, Кассий.
Прекрасно, если встретимся опять,
А если нет – прекрасно мы расстались.
КАССИЙ
Прощай, и всё прости мне, честный Брут.
Я буду счастлив новой нашей встрече.
А нет – я счастлив, что простились мы.
БРУТ
Так выступаем. Жаль, что не известно,
Чем всё закончится, но хорошо,
Что в мире всё кончается когда-то,
И мы узнаем всё, в конце концов.
Уходят.
СЦЕНА ВТОРАЯ
Поле битвы.
Входят БРУТ и МЕССАЛА.
БРУТ
Скачи скорей, Мессала. Мой приказ
Доставишь отдаленным легионам.
Шум битвы за сценой.
Пусть разом атакуют, и когда
Октавий дрогнет – тут и я ударю.
Скачи, скачи, Мессала, поживей.
Уходят.
СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Другая часть поля.
Шум битвы.
Входят КАССИЙ и ТИТИНИЙ.
КАССИЙ
Нет, посмотри, как драпают, ублюдки!
Теперь я враг народу своему.
Когда сорвался первым знаменосец,
Я труса зарубил и флаг понес.
ТИТИНИЙ
Эх, как с приказом Брут поторопился!
Октавия он потрепал слегка,
И, возомнив, что это уж победа,
Солдаты мародерством занялись,
А нас тем часом в клещи взял Антоний.
Входит ПИНДАР.
ПИНДАР
Беги! Антоний в лагере твоем!
Беги, спасайся, благородный Кассий!
КАССИЙ
Холм далеко, мне трудно разглядеть.
Титиний, что горит – мои палатки?
ТИТИНИЙ
Да, Кассий.
КАССИЙ
Если ты мне друг, скачи
Туда во весь опор, потом обратно.
Необходимо точно знать, кто там.
ТИТИНИЙ
Быстрее мысли обернусь.
ТИТИНИЙ уходит.
КАССИЙ
Ты, Пиндар,
Стань на вершину этого холма –
Всегда я, к сожаленью, видел плохо –
И за Титинием во все глаза
Следи, докладывая, что увидишь.
ПИНДАР поднимается на холм.
Я в этот день родился и умру.
Замкнулся круг, вернув меня к истоку.
Ну, что?
ПИНДАР
О господин!
КАССИЙ
Да что же там?!
ПИНДАР
Титиний окружен, но всё же скачет.
Еще немного – и возьмут его.
Догнали. Спешились. С коня он сходит.
Всё, взяли.
Крики.
И от радости вопят.
КАССИЙ
Сойди, довольно. – Довелось пред смертью
Узнать, как друг пропал из-за тебя.
И сам я словно это всё увидел.
Финал, достойный труса.
ПИНДАР спускается.
Подойди.
Взял в плен тебя я в Парфии. Спасенный
От смерти, ты поклялся мне тогда,
Всё, что тебе я прикажу, исполнить.
Исполни это – и свободен будь.
Вот меч, и не простой: он тем прославлен
Что Цезаря пронзил. И вот сейчас
Он поразит меня. Лицо закрою –
Уже закрыл. Теперь смелее бей!
ПИНДАР ударяет его.
Ликуй же, Цезарь. Меч, тебя убивший,
Убийцу твоего и покарал.
Умирает.
ПИНДАР
Эх, Кассий, Кассий! Вот твоя свобода!
Да только что в ней радости, когда
Она получена такой ценою!
Всё кончено, уходит Пиндар прочь.
Ноги его не будет больше в Риме.
Входят ТИТИНИЙ и МЕССАЛА.
МЕССАЛА
Хотя Антоний Кассия разбил,
Брут положение уравновесил
Победой над Октавием.
ТИТИНИЙ
Ну, что ж,
Такая новость Кассия утешит.
МЕССАЛА
А где же он?
ТИТИНИЙ
Стоял здесь, у холма.
С ним раб остался.
МЕССАЛА
Глянь-ка, это Кассий?
ТИТИНИЙ
Так не лежат живые!
МЕССАЛА
Это – он?
ТИТИНИЙ
Нет, этот человек – уже не Кассий.
Ну, вот и завершился этот день.
Заходит солнце, кровью истекая,
И растворяется в могильной мгле.
День Кассия ушел в лучах кровавых,
И солнце Рима поглотила тьма.
Боюсь, что наше дело безнадежно.
Сам Кассий пал, не веря в мой успех.
МЕССАЛА
Неверие в успех погубит дело.
Ошибка роковая рождена
Унынием. Вот сила заблужденья:
Нас побеждают призраки, а мы
Им позволяем властвовать над нами.
Рождает предрассудки человек
И сам при этих родах погибает.
ТИТИНИЙ
Эй, Пиндар! Где ты?
МЕССАЛА
Да, найди его.
А я отправлюсь к Бруту. Мне придется
Удар ему столь тяжкий нанести.
Воистину удар – он пострашнее
Стилета и отравленной стрелы,
Сквозь ухо мозг пронзающей.
ТИТИНИЙ
Ступай же,
Мессала, я пока останусь здесь.
МЕССАЛА уходит.
Зачем меня услал ты, храбрый Кассий?
Ведь это оказались не враги,
А люди Брута, и они надели
Венок победный на голову мне,
Чтоб я отвез тебе его. Ты слышал
Их радостные крики, но придал
Им ложный смысл. Однако я исполню,
Что Брут велел. Носи же свой венок.
Увидит Брут, как будешь ты увенчан.
Последую примеру твоему:
Как римлянин, я тоже смерть приму.
Трубы.
Входят
БРУТ, МЕССАЛА, КАТОН, СТРАТОН, ВОЛУМНИЙ и ЛУЦИЙ.
БРУТ
Где он, Мессала?
МЕССАЛА
Здесь. А вот Титиний
Его оплакивает.
БРУТ
Почему
Он вверх лицом?
КАТОН
Он мертв.
БРУТ
О Юлий Цезарь!
Твой дух, как видно, непреодолим?
Он бродит, против нас же обращая
Оружье наше.
Шум битвы.
КАТОН
Доблестный Титиний!
Он друга смертью увенчал своей.
БРУТ
Кто в Риме так велик, как эти двое?
Прощайте же, последние герои!
Рим больше не родит подобных вам.
Но воли не могу я дать слезам.
Для почестей найдем мы лучше время.
Перевезите в Фасос их тела.
Когда бы мы их здесь похоронили,
Могли бы совершенно духом пасть.
Катон, Луцилий, нам пора на поле,
А Флавий с Лабеоном поведут
Войска. Наш главный день не завершился.
Еще не вечер. Римляне, за мной!
Мы снова испытаем жребий свой.
Уходят.
СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ
Другая часть поля.
Шум битвы.
Входят, сражаясь, солдаты обеих армий.
Затем – БРУТ, КАТОН, ЛУЦИЛИЙ и другие.
БРУТ
Сограждане, смелей! Не падать духом!
КАТОН
Меж нами падших нет. Эй, кто за мной?
Во всеуслышанье провозглашаю:
Я сын Катона Марка – друг страны
И враг тиранов. Да, я сын Катона!
БРУТ
А я Марк Брут! Я друг отчизны Брут!
За мной, друзья! Вы Брута узнаёте?
(Уходит, сражаясь)
КАТОН падает.
ЛУЦИЛИЙ
Ты с честью умер, доблестный Катон,
Ушел ты благородно, как Титиний,
Достоин ты великого отца.
ПЕРВЫЙ СОЛДАТ
Сдавайся иль смерть!
ЛУЦИЛИЙ
Для смерти сдамся
И заплачу, чтобы ты меня убил.
Я Брут. Прославься же брутоубийством.
ПЕРВЫЙ СОЛДАТ
Такого пленника убить нельзя.
ВТОРОЙ СОЛДАТ
Беги, беги к Антонию скорее!
И передай, что нами схвачен Брут.
ЛУЦИЛИЙ
Обрадую его! Хотя Антоний
Уже идет сюда.
Входит АНТОНИЙ.
Мой господин!
Брут нами взят! Мы захватили Брута!
АНТОНИЙ
А Брут-то где?
ЛУЦИЛИЙ
Для вас он не доступен.
Живым не сдастся благородный Брут.
Его избавят боги от позора.
Живой иль мертвый, Брут неодолим,
И духу своему он не изменит.
АНТОНИЙ
Дружище, твой трофей – увы, не Брут,
Но, думаю, они друг друга стоят.
А этого – с почетом содержать.
Иметь таких друзей я предпочел бы,
А не врагов. Разведать, жив ли Брут
Или убит, и доложить немедля.
В шатре Октавиана буду я.
Уходят.
СЦЕНА ПЯТАЯ
Другая часть поля.
Входят БРУТ, ДАРДАНИЙ, КЛИТ, СТРАТОН и ВОЛУМНИЙ.
БРУТ
Сюда, осколки армии разбитой.
Здесь, у скалы, и сделаем привал.
КЛИТ
Хоть нам Статилий факелом сигналил,
Но не вернулся: видно, в плен попал
Или погиб.
БРУТ
Ты, Клит, садись. Наверно,
Погиб. Всё погибает на глазах.
Послушай, Клит…
(Говорит ему что-то на ухо)
КЛИТ
Нет, ни за что на свете!
БРУТ
Молчи.
КЛИТ
Да я себя убью скорей!
БРУТ
Хочу я попросить тебя, Дарданий…
(Говорит ему что-то на ухо)
ДАРДАНИЙ
Не сделаю такого никогда!
КЛИТ
Дарданий?
ДАРДАНИЙ
Что?
КЛИТ
О чем таком ужасном
Брут попросил?
ДАРДАНИЙ
Чтоб я убил его!
Вот что задумал!
КЛИТ
Да, он полон горем,
И слезы выступают на глазах.
БРУТ
Волумний!
ВОЛУМНИЙ
Да, мой вождь?
БРУТ
Мой друг, послушай.
Дух Цезаря являлся дважды мне.
Сначала в Сардах, а потом в Филиппах –
Минувшей ночью. Это смерти знак.
ВОЛУМНИЙ
Ты заблуждаешься.
БРУТ
Не надо лишних
Речей. Ты видишь сам, к чему идет.
Враги загнали нас на край провала.
Шум.
И лучше броситься с него самим,
Чем ожидать, когда нас скинут в пропасть.
Волумний, мы ведь дружим с детских лет.
И ты во имя этой дружбы крепче
Меч мой держи – я брошусь на него.
ВОЛУМНИЙ
Во имя дружбы о таком не просят,
И этого не делают друзья.
Снова шум.
КЛИТ
Бежим! Бежим! Нельзя здесь оставаться!
БРУТ
Прощайте, Клит, Волумний и Стратон!
Стратон, проснись. За всё меня простите.
Я счастлив оттого, что из друзей
Никем и никогда я не был предан.
Я с честью поражение снесу,
А торжество врагов моих бесчестно.
Прощайте все. Брут людям рассказал
Историю своей нелегкой жизни.
Ночь близится, слипаются глаза,
Усталые, покоя просят кости.
Труд завершен, исполнился мой срок.
Шум.
Крики: «Бегите! Бегите! Бегите!»
КЛИТ
Беги, беги скорей!
БРУТ
Спасайтесь сами,
А я потом. Ты задержись, Стратон.
КЛИТ, ДАРДАНИЙ и ВОЛУМНИЙ уходят.
Ты светишься духовным благородством.
Так отвернись и крепко меч держи,
Я брошусь на него. Что, друг, согласен?
СТРАТОН
Дай руку и прощай.
БРУТ
Прощай, Стратон.
Дух Цезаря, ты удовлетворен?
Отнять чужую жизнь я не был рад,
Свою отдам охотнее стократ.
(Бросается на меч и умирает.)
Шум битвы.
Сигнал к отступлению.
Входят ОКТАВИЙ, АНТОНИЙ, МЕССАЛА, ЛУЦИЛИЙ и войско.
ОКТАВИЙ
Кто этот человек?
МЕССАЛА
Он служит Бруту.
А что с твоим хозяином, Стратон?
СТРАТОН
Он навсегда останется свободным,
В отличие, Мессала, от тебя.
Брут одержал славнейшую победу
Над Брутом и останется в веках.
Над ним враги не восторжествовали,
Досталось им лишь тело для костра.
ЛУЦИЛИЙ
Быть не могло иначе. Брут, спасибо!
Ты утверждаешь правоту мою.
ОКТАВИЙ
Его людей беру к себе на службу.
Друг, ты согласен перейти ко мне?
СТРАТОН
Да, если даст согласие Мессала.
ОКТАВИЙ
Будь добр, Мессала, отпусти его.
МЕССАЛА
Ответь, Стратон, как Брут ушел из жизни?
СТРАТОН
Он бросился на меч, что я держал.
МЕССАЛА
Он до конца пред Брутом долг исполнил.
Теперь он волен Цезарю служить.
АНТОНИЙ
Из заговорщиков лишь Брут был честен.
Других толкнули зависть и корысть,
Его подвигла мысль об общем деле
На этот роковой, прискорбный шаг.
Но смерть его достойна уваженья,
И в жизни он прекрасен был во всем.
В нем так слились природные начала,
Как будто бы Натура изрекла:
«Вот достоверный образ человека».
ОКТАВИЙ
И мы ему достойно воздадим.
Внести покойного в мою палатку,
Пусть там лежит до самого утра
В великолепном боевом убранстве.
(Антонию)
Солдатам всем его почтить вели,
А мы оценим, что приобрели.
Уходят.
2007, 2017
Ни состоянья, ни наград
не принесла моя работа.
Я только песнями богат,
зато уж ими-то без счета!
Но в сонме созданного мной
нет песни сверхобычной силы,
нет песни лебединой — той,
что б самого испепелила.
Мне жизнь — агонии сродни.
Меня манит лишь песня эта.
Так тьмы людей в былые дни
пленялись чудом огнецвета.
Мой жребий страшен, огнелик,
его, как барщину, несу я,
хоть рифмовать давно привык,
слова по-всякому тасуя.
Прервись, словесная игра
в границах формы и за гранью!
Заветный стих создать пора —
скорей не стих, а завещанье.
Сгинь, чернорылый дух невзгод!
С землей смешаться сердце радо,
и небо надо мной прольет,
быть может, слезы звездопада.
Всю жизнь мою, до дна раскрыв,
я в эту песнь переливаю
и только этот перелив
оставлю я родному краю.
АКТ ЧЕТВЕРТЫЙ
СЦЕНА ПЕРВАЯ
Рим.
Комната в доме Антония.
АНТОНИЙ, ОКТАВИЙ, ЛЕПИД за столом.
АНТОНИЙ
Отмеченные будут казнены.
ОКТАВИЙ
И в том числе твой брат, Лепид. Согласен?
ЛЕПИД
Согласен.
ОКТАВИЙ
Что ж, отметим и его.
ЛЕПИД
Но пусть умрет племянник твой, Антоний.
АНТОНИЙ
Отметим и племянника. Вот так.
Лепид, ты нам принес бы завещанье.
Внимательно его мы перечтем
И вымараем лишние стесненья.
ЛЕПИД
Куда потом?
ОКТАВИЙ
Сюда или в сенат.
ЛЕПИД уходит.
АНТОНИЙ
Его призванье – быть на побегушках.
Вот чучело! Не годен ни на что –
И вот его в триумвират мы вводим
И преподносим мира треть ему!
ОКТАВИЙ
О нет, Антоний, мы его не вводим –
Ввели, когда позволили принять
Участье в составлении проскрипций.
Зачем же раньше ты не возражал?
АНТОНИЙ
Уж извини, но я тебя постарше.
Я думаю, он пригодится нам.
С себя мы сбрасываем бремя славы
И переваливаем на осла.
Пусть он таскает золота поклажу,
А мы пойдем покуда налегке.
Доставит груз – тюки с него мы снимем,
От бремени его освободим
(Я подразумеваю бремя власти) –
И пусть себе пасется на лужку
И хлопает ушами – в общем стаде.
ОКТАВИЙ
Так уж и в стаде! Он тебе не скот,
А воин, уважения достойный.
АНТОНИЙ
Но я ж не стану уважать коня
Который тоже мне неплохо служит.
Так я его кормлю. Я научил
Его скакать галопом и карьером.
Его аллюром мой владеет дух.
Так и Лепид: никчёмная душонка,
Не может двигаться без седока.
Он эпигон искусств, наук — а толку?
Что знают все — открытие ему.
Он счастлив подражать мужам великим
И тем питает ум, что для других
Давно уже в отбросы превратилось.
Для нас он только средство, автомат.
Поговорим о деле. Брут и Кассий
Вооружаются. И мы должны
Союз наш укрепить, найти побольше
Сторонников и вместе обсудить,
Насколько положение опасно
И в чем угрозы, скрытые от глаз.
ОКТАВИЙ
Мы у столба — того гляди затравят.
Совет держать мы будем – только с кем?
Нас многие скорее ненавидят.
Боюсь, что каждая улыбка их
Таит неисчерпаемую злобу.
Уходят.
СЦЕНА ВТОРАЯ
Лагерь близ Сард.
Перед палаткой Брута.
Барабаны.
Входят БРУТ, ЛУЦИЛИЙ, ЛУЦИЙ и солдаты.
ТИТИНИЙ и ПИНДАР встречают их.
БРУТ
Привет!
ЛУЦИЛИЙ
Привет тебе.
БРУТ
Что, Кассий близко?
ЛУЦИЛИЙ
Недалеко. Он с Пиндаром послал
Тебе привет.
ПИНДАР отдает БРУТУ письмо.
БРУТ
Приветлив он не в меру!
Увы, я господина твоего
Не узнаю. Он сам тому виною,
Иль, может, кто-то грубо исказил
Его распоряжения, однако
Творится беззаконье. Впрочем, он
Прибудет скоро сам и объяснится.
ПИНДАР
Конечно. И тогда увидишь ты:
Мой господин такой же, как и раньше.
По крайней мере, хуже он не стал.
БРУТ
Я всей душой хочу поверить в это.
Луцилий, на два слова. Как тебя
Он принял?
ЛУЦИЛИЙ
Вежливо, но без радушья,
Открытости и прежней теплоты.
БРУТ
Нет, с теплотой – ни холодно ни жарко.
Пресыщенную пылкую любовь
Сменяет изощренная учтивость.
Для дружества излишен этикет.
А лицемерие – что конь брыкливый:
Выказывает норов, а пришпорь
Его немного – сразу же споткнется.
Так, Кассий с войском движется сюда?
ЛУЦИЛИЙ
Пехота будет в Сардах этой ночью,
А утром – кавалерия.
Марш вдали.
БРУТ
Они.
Идемте к ним навстречу.
Входит КАССИЙ с войском.
КАССИЙ
Стойте! Смирно!
БРУТ
Команду повторите.
ПЕРВЫЙ ВОИН
Стой!
ВТОРОЙ ВОИН
Стой!
ТРЕТИЙ ВОИН
Стой!
КАССИЙ
Честнейший брат мой, вы ко мне не правы.
БРУТ
Я оскорблять не стал бы и врага.
Об этом знают боги. Неужели
Я в состоянье брата оскорбить?
КАССИЙ
Оставь свои софизмы! Я покуда
Не слеп и глух. И я не потерплю…
БРУТ
И всё же лучше потерпи немного.
Не стоит отношенья выяснять
В присутствии солдат. Как могут люди
Стоять за наше дело, если мы
Не в состоянии договориться?
Пускай определятся на ночлег.
Идем в палатку. Все, что наболело,
Ты выскажешь.
КАССИЙ (Пиндару)
Эй, Пиндар, прикажи
Солдатам на ночлег располагаться.
БРУТ
Луциллий, пусть и наши отойдут.
Пока мы не закончим совещанья,
Входить в палатку всем запрещено.
У входа станьте, Луций и Титиний.
Уходят.
СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Палатка Брута.
Входят БРУТ и КАССИЙ.
КАССИЙ
Ты оскорбил меня уж тем одним,
Что Луций Пелла осужден за взятки.
Он мне знаком, и я тебе писал
И за него просил, но без вниманья
Оставил ты ходатайство моё.
БРУТ
Ты оскорбил себя такою просьбой.
КАССИЙ
Во время смуты очень неумно
Карать людей за злоупотребленья
Столь мелкие.
БРУТ
Да, мелочь! Но позволь
И о тебе сказать два слова, Кассий.
Мне жаловались: ты невесть кому
Протекции оказывал за деньги.
КАССИЙ
Так я мздоимец! Если бы о том
Сказал не Брут, слова бы эти стали
Последними…
БРУТ
Ты именем своим
Не злоупотребленья покрываешь,
А губишь дело правды.
КАССИЙ
Даже так!
БРУТ
Да, Кассий! Вспомни мартовские иды!
Из-за чего великий Цезарь пал?
Во имя справедливости. И нами
Дух справедливости владел тогда.
И мы злой дух искоренить хотели,
Сразив того, кто равных не имел,
За то, что человеческую низость
Он поощрял и пестовал затем,
Чтобы на ней самодержавье строить.
И вот дух Цезаря вселился в нас.
И мы уже потворствуем порокам
Или мараем души – и за что?
За золото, за этот жалкий мусор!
Нет, участь пса, что воет на луну,
Завиднее, чем доля человека,
В котором угнездились духи зла.
КАССИЙ
Псам как угодно ты уподобляйся,
Но на меня, пожалуйста, не лай.
В тебя как будто демоны вселились.
В делах войны я опытней тебя
И ведаю людей гораздо лучше.
БРУТ
О, как ты заблуждаешься!
КАССИЙ
Отнюдь.
БРУТ
И всё же ты не прав.
КАССИЙ
Не зарывайся,
А то ведь я тебя укорочу.
БРУТ
Прочь, низкий человек!
КАССИЙ
Я это слышал?!
БРУТ
И выслушаешь кое-что еще.
Не трепетать же мне перед маньяком!
КАССИЙ
О боги, что, и это я снесу!
БРУТ
Снесешь, снесешь! И это, и другое.
Перед рабами желчь свою излей,
Над слугами куражься, сколько хочешь.
А лучше бешенство держи в себе,
Хотя бы желчь твою печенку съела,
Хотя бы злость тебя разорвала!
Такое поведенье смехотворно!
КАССИЙ
Однако! До чего уже дошло!
БРУТ
Ты опытом кичился бы поменьше.
Какой ты воин – в деле покажи.
Получится – я у тебя охотно
Учиться стану доблести.
КАССИЙ
О Брут!
Во всем несправедлив ты, даже в этом.
Я не сказал, что доблестней тебя,
Я только опытней в военном деле.
БРУТ
Мне безразлично, что б ты ни сказал.
КАССИЙ
О, так не оскорблял меня и Цезарь!
БРУТ
Конечно! Ты же так его не злил.
КАССИЙ
Что? Я?
БРУТ
А кто же!
КАССИЙ
Я?
БРУТ
Ты не посмел бы.
КАССИЙ
Моею дружбой злоупотреблять
Я не советую. А то ведь можешь
Меня и до плохого довести.
Раскаюсь я потом, да будет поздно.
БРУТ
Раскайся лучше в том, что совершил.
Давно уже дошел ты до плохого.
Быть может, хватит воздух сотрясать?
Твои угрозы устрашат мальчишек,
А на мужей не действуют они.
Я денег у тебя просил в уплату
Своим легионерам. Ты же мне
Надменно отказал: мол, сам, как можешь,
Крутись. Но я же не могу творить
Благое дело грязными руками
И лепты вырывать у бедняков
Из рук мозолистых. Когда бы мог я,
Чеканил бы из сердца своего
Монеты, лил бы золото из крови.
А попроси ты денег у меня,
То я тебе ответил бы иначе.
Пускай меня сразит небесный гром
И распылит на малые частицы,
Когда постыдно алчен станет Брут,
Тем более с соратниками.
КАССИЙ
Полно!
Тебе я не отказывал.
БРУТ
Вот как!
КАССИЙ
Мои слова, как видно, переврали.
Брут, ты мне плюнул в душу. Разве друг
В пожар раздует недоразуменье?
Он даже настоящий грех простит.
БРУТ
Однако недоразуменья эти
Обходятся мне дорого весьма.
КАССИЙ
И вот ты невзлюбил меня за это.
БРУТ
Я лишь твои пороки невзлюбил.
КАССИЙ
Закрыл бы ты глаза на них из дружбы.
БРУТ
Их не заметит только лицемер,
Хотя б они горами громоздились,
Как Пелион и Осса.
КАССИЙ
Пусть придут
Сюда скорей Антоний и Октавий.
И пусть меня карают одного.
Жизнь Кассию теперь невыносима.
Тебе он предан. Предан и тобой.
Не ждет он одобрения от брата.
И, как последний раб, он заклеймен.
Его проступки беспощадный стилус
[Пояснение.
В оригинале тоже нечто из «компьютерной» терминологии — ноутбук: “all his faults observed, // Set in a note-book”. Я из переводческого озорства обыграл этот нюанс — А.Ф.]
Занес на церы памяти твоей,
[Пояснение:
Цер — дубовая дощечка, на которой вырезывались письмена в древней Руси. Но слово латинского происхождения — А.Ф.]
Чтоб их зубодробительным ударом
На Кассия обрушить. Если б мог
Излить я душу вместе со слезами!
Я подставляю грудь под твой кинжал.
Здесь сердце чище руд золотоносных.
Тебе я не дал золота, а ты
Из сердца своего хотел монеты
Чеканить – так чекань из моего.
Ты римлянин – клинок вонзить сумеешь,
Как в Цезаря. Ведь ты его, любя,
Отправил к пра́отцам. Так возлюби же
И Кассия – и умертви его.
БРУТ
Довольно. Я не обнажу кинжала.
Мы этой ссорою себя срамим.
Ты злись – я буду кроток, как ягненок.
Нет, я кремень, что высечет огонь –
И остывает.
КАССИЙ
До чего я дожил:
Мой лучший друг смеется надо мной.
Моя тоска – предлог для остроумья!
БРУТ
О нет, в меня вселился дух вражды,
Когда я высказал тебе всё это.
КАССИЙ
А, сам признался! Вот моя рука.
БРУТ
И я с тобой всем сердцем.
КАССИЙ
Брут!
БРУТ
Что скажешь?
КАССИЙ
Твое великодушье таково,
Что ты мне эту вспыльчивость прощаешь,
Которую впитал я с молоком?
БРУТ
Нет, Кассий, не тебе: когда ты в гневе,
То это гневается мать твоя.
ПОЭТ (за сценой)
Впустите! Меж начальниками ссора,
Их оставлять нельзя наедине!
ЛУЦИЛИЙ (за сценой)
Не пропущу!
ПОЭТ
Я под угрозой смерти
Прорвусь!
Входит ПОЭТ в сопровождении ЛУЦИЛИЯ, ТИТИНИЯ и ЛУЦИЯ.
КАССИЙ
Кто там?
ПОЭТ
Гордыню поумерьте!
О стыд! Смиритесь, будьте вновь друзья.
Послушайте меня: вас старше я.
КАССИЙ
А стих-то у тебя хромает, киник.
БРУТ
Ступай своей дорогой, виршеплет.
КАССИЙ
Стиль у него такой, не раздражайся.
БРУТ
Какой там стиль! Он возомнил себя
Эпическим поэтом, пошлый клоун!
А здесь война. Любезный друг,
Уйди добром.
КАССИЙ
И чем скорей, тем лучше.
ПОЭТ уходит.
БРУТ
Луцилий и Титиний, на ночлег
Пускай людей определят скорее.
КАССИЙ
Потом с Мессалой возвращайтесь к нам.
ЛУЦИЛИЙ и ТИТИНИЙ уходят.
БРУТ (Луцию)
А ты подай вина.
ЛУЦИЙ уходит.
КАССИЙ
Не представлял,
Что ты способен так воспламениться.
БРУТ
Сейчас я опечален глубоко.
КАССИЙ
И, значит, убежденьям изменяешь:
Ведь философия твоя велит
Случайностям не придавать значенья
И не грустить.
БРУТ
Такой беды никто
Не снес бы лучше. Порция скончалась.
КАССИЙ
Как, Порция?
БРУТ
Недавно умерла.
КАССИЙ
О Брут, прости мою бесцеремонность!
Какое горе! Но какой недуг
Ее сгубил?
БРУТ
Тоска и опасенья,
Что мы обречены. Сказали ей,
Что молодой Октавий и Антоний
Сильнее нас намного. И она
От этой вести впала в помраченье,
Немедленно освободила слуг
И проглотила тлеющие угли.
КАССИЙ
От этого она и умерла?
БРУТ
Да, умерла от этого.
КАССИЙ
О боги!
Возвращается ЛУЦИЙ с вином и светильником.
БРУТ
Не будем больше говорить о ней.
Давай все горести в вине утопим.
КАССИЙ
Я эту благороднейшую скорбь
С тобою разделяю всей душою.
Налей мне, виночерпий, через край,
Чтобы отметить примиренье с Брутом.
БРУТ
Войдите!
ЛУЦИЙ уходит. Входят ТИТИНИЙ и МЕССАЛА.
Друг Мессала, мой привет!
Садитесь, и обсудим положенье.
КАССИЙ
Нет больше Порции!
БРУТ
Прошу, молчи!
Мне пишут, что Октавий и Антоний
Идут к Филиппам с силою большой.
МЕССАЛА
Я получил такое же известье.
БРУТ
А больше ты не знаешь ничего?
МЕССАЛА
Еще узнал, что эта тройка в Риме
Казнила сто сенаторов.
БРУТ
А мне
Писали о семидесяти жертвах.
Как будто среди них и Цицерон.
КАССИЙ
И Цицерон?
МЕССАЛА
Да, и его не стало.
Он тоже в черный список угодил.
От Порции не получал ты писем?
БРУТ
Нет.
МЕССАЛА
И не знаешь ничего о ней?
БРУТ
Нет.
МЕССАЛА
Удивительно.
БРУТ
К чему всё это?
Ты, может, всё же знаешь что-нибудь?
МЕССАЛА
Я? Нет.
БРУТ
Как римлянин, скажи мне правду.
МЕССАЛА
Ну, что ж, тогда, как римлянин, узнай,
Что умерла она ужасной смертью.
БРУТ
Прости, о Порция, мы все умрем.
И ты должна была уйти когда-то –
Лишь это позволяет претерпеть
Мою утрату.
МЕССАЛА
Вот он, муж достойный!
КАССИЙ
Я уважаю стоиков в душе,
Но на такую стойкость не способен.
БРУТ
Живым – живое. Что же делать нам?
Должны ли мы сейчас идти к Филиппам?
КАССИЙ
Не думаю.
БРУТ
А почему?
КАССИЙ
Пока
Их больше, пусть они нас и поищут.
Пока солдаты наши отдохнут,
А враг пускай растрачивает силы.
БРУТ
Твой аргумент, возможно, и хорош,
Но пусть он место лучшему уступит.
Сейчас народ от Сард и до Филипп
Нам повинуется по принужденью.
Налогами он сильно раздражен.
Когда враги пройдут по этим землям,
К ним могут очень многие пристать.
Оставим лучше их без пополненья.
Пойдем к Филиппам сами.
КАССИЙ
Слушай, брат…
БРУТ
Прости, но я продолжу. Легионы
Мы укомплектовали. Всех друзей
Объединили. В общем, наше дело
Достигло зрелости. И крепнет враг.
Приливы и отливы существуют
Не только в океане. Мы сейчас
Прилив используем благополучно.
Но, упустив благоприятный миг,
Застрянуть можем мы на мелководье.
Итак, во избежание потерь,
Пока еще прилив, плывем к Филиппам.
КАССИЙ
Ну, что ж, ты указал, куда нам плыть,
Так поплывем, хотя б и фигурально.
Последним аргументом я сражен.
БРУТ
За совещаньем нас застигла полночь.
Сейчас свой долг уплатим естеству
Коротким отдыхом. Всё обсудили?
КАССИЙ
Да, всё решили, и с утра – в поход.
БРУТ
Эй, Луций!
Входит ЛУЦИЙ.
Принеси для сна одежду.
ЛУЦИЙ уходит.
Мессала, доброй ночи. И тебе,
Титиний. Кассий, друг мой благородный,
Тебе желаю искренне добра.
КАССИЙ
Нелегким был наш разговор, и всё же
Надеюсь, что раздора дух убит.
БРУТ
Я верю, что убит и не восстанет.
КАССИЙ
Я ухожу. Еще раз добрых снов.
БРУТ
Пошлите, боги, нам благих видений.
ТИТИНИЙ и МЕССАЛА
Спокойной ночи.
БРУТ
Добрых снов, друзья.
КАССИЙ, ТИТИНИЙ, МЕССАЛА уходят.
Возвращается ЛУЦИЙ.
Одежду мне подай. Где мандолина?
[Вариант:
Одежду мне подай. А цитра где же?]
ЛУЦИЙ
Да здесь!
БРУТ
Ты засыпаешь на ходу.
Еще бы! Глаз ты не смыкал так долго.
Пусть Клавдий и из стражи кто-нибудь
Ночуют здесь.
ЛУЦИЙ
Сюда, Варрон и Клавдий!
Входят ВАРРОН и КЛАВДИЙ.
ВАРРОН
Да, господин?
БРУТ
Ложитесь у меня:
Я вас могу поднять сегодня ночью
И к Кассию отправить.
ВАРРОН
Может, нам
Тогда и вовсе лучше не ложиться?
БРУТ
А если не пошлю вас никуда?
Располагайтесь. Луций, вот и книга!
Я сам и положил ее в карман.
ВАРРОН и КЛАВДИЙ укладываются.
ЛУЦИЙ
Ведь говорил я, что не брал той книги.
БРУТ
Да, извини, рассеянным я стал.
Ты мог бы потерпеть еще немного
И мне на мандолине поиграть?
ЛУЦИЙ
Раз господину моему угодно.
БРУТ
Да, я тебе покоя не даю,
Твоим терпеньем злоупотребляя.
ЛУЦИЙ
Такая служба у меня.
БРУТ
И все ж
Не должен был бы я тебя неволить.
Сон нужен молодым.
ЛУЦИЙ
Да я уж спал.
БРУТ
Не сомневаюсь. Поиграй немного,
Потом ложись. Когда останусь жив,
Тебя не буду больше я тиранить.
Музыка.
Затем ЛУЦИЙ засыпает.
БРУТ
Он убаюкан музыкой своей,
Как будто смертоносной колыбельной.
Свинцовою дремотой оглушен,
Как палицею, спи, мой добрый отрок.
Дай только мандолину заберу,
А то еще во сне ее сломаешь.
Где чтение прервал я? А, вот здесь.
Входит ДУХ ЦЕЗАРЯ.
Ночник чуть теплится. Я различаю
Какую-то загадочную тень.
А вот теперь она как будто ближе.
Я сплю? Скорее, грежу наяву
От переутомленья? Что же это?
Кто ты – злой гоблин или добрый дух?
По-видимому, злой: кровь леденеет
И волосы шевелятся. Кто ты?
ДУХ ЦЕЗАРЯ
Твой гений злой.
БРУТ
Зачем же ты явился?
ДУХ ЦЕЗАРЯ
Сказать, что нам свиданье суждено.
БРУТ
И где же мы увидимся?
ДУХ ЦЕЗАРЯ
В Филиппах.
БРУТ
Что ж, до свиданья.
ДУХ ЦЕЗАРЯ уходит.
Вот, пришел в себя,
А этот злобный гений испарился.
А жаль – уж я бы с ним потолковал.
Эй, Луций, Клавдий и Варрон! Проснитесь!
ЛУЦИЙ
Совсем расстроился мой инструмент.
БРУТ
Во сне свою игру он продолжает.
Эй, Луций! Пробудись же!
ЛУЦИЙ
Да, хозяин?
БРУТ
Ты почему во сне кричал?
ЛУЦИЙ
Кто? Я?
БРУТ
Тебе пригрезился кошмар какой-то?
ЛУЦИЙ
Кошмарного не видел ничего.
БРУТ
Ну, можешь досыпать. – А вы проснитесь!
ВАРРОН
Да, господин?
ТИТИНИЙ
Да, господин?
БРУТ
Что вам сейчас
Привиделось ужасного такого,
Что вы кричали?
ВАРРОН и ТИТИНИЙ
Разве?
БРУТ
К сожаленью.
Так что же это было?
ВАРРОН и ТИТИНИЙ
Ничего.
БРУТ
Ну, ладно. К брату Кассию ступайте:
Пускай он завтра выступит чуть свет,
Мы двинемся за ним.
ВАРРОН и ТИТИНИЙ
Идем сейчас же.
Уходят.
Акт 3
СЦЕНА ВТОРАЯ
Форум.
Входят БРУТ, КАССИЙ и толпа горожан.
ГОРОЖАНЕ
Пусть объяснят! – Пускай ответ дадут!
БРУТ
Тогда за мной ступайте, я отвечу.
Или распределитесь вы, друзья:
Одни – за мной, за Кассием – другие.
Мы гражданам расскажем, почему
Был Цезарь умерщвлен.
ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН
Иду за Брутом.
ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН
А я за Кассием. Потом сличим,
Что оба скажут.
КАССИЙ уходит с частью горожан.
БРУТ восходит на ростру.
ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН
Тихо! Слушай Брута!
БРУТ
Терпение, выслушайте меня до конца. Римляне, сограждане, друзья! Узнайте, в чем моя правда. Молчите, чтобы всё расслышать. Верьте мне ради моей чести, считайтесь с моей честью, чтоб поверить. Судите меня в соответствии с вашим разумом и употребите всю силу своего разума, чтобы судить справедливо. Если в этом благородном обществе есть человек, любивший Цезаря, я скажу: любовь Брута была не меньше. И если он спросит, почему Брут восстал против Цезаря, я отвечу: не потому, что любил Цезаря меньше, а потому, что Рим любил больше. Подумайте, что бы вы предпочли: чтобы Цезарь был жив, но вы умерли в рабстве, или чтобы он умер, но вы жили свободными людьми? Цезарь любил меня – и я плачу о нем, он побеждал – и я гордился им, он был доблестен – и я чтил его, он стал властолюбив – и я казнил его. Кто так низок духом, что хочет любить тирана? Пусть откликнется. Если есть такой, я оскорбил его. Есть ли среди вас варвар, который сожалеет, что он римлянин? Если есть такой, я оскорбил его. Кто настолько оподлел, что равнодушен к судьбе отечества? Если есть такой, я оскорбил его. Итак, отвечайте.
ГРАЖДАНЕ
Такой поганой твари нет меж нами!
БРУТ
Я рад, что никого не оскорбил.
Я поступил с Цезарем так же, как позволил бы вам поступить с Брутом. Причины гибели Цезаря занесены на скрижали Капитолия без замалчивания заслуг и преуменьшения его преступления.
Входят АНТОНИЙ и другие с трупом Цезаря.
А вот и Антоний. Он отдаст последний долг покойному другу. Он не убивал Цезаря, но получит свою долю благ от этой смерти: он вкусит плодов равенства и демократии. Да и кому эта смерть не принесет пользы! Вот мое последнее слово: я убил Цезаря для блага отечества, если же для этого потребуется моя жизнь, я без колебаний убью и себя тем же клинком.
ЛЮДИ
Живи, о Брут! Живи, о Брут достойный!
ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН
Домой его с триумфом донесем!
ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН
Как предка, мы почтим его стату́ем!
ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН
Дух Цезаря пусть возродится в нем!
ЧЕТВЕРТЫЙ ГОРОЖАНИН
Как Цезаря, его мы коронуем!
ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН
Кричите: «Слава Бруту!», земляки.
БРУТ
Сограждане!
ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН
Брут говорит! Молчите!
ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН
Да замолчите!
БРУТ
Я уйду один,
А вас прошу с Антонием остаться
И Цезаря великого почтить.
Антонию мы дали разрешенье
В прощальном слове вспомнить обо всех
Заслугах Цезаря. Останьтесь, братья,
Пока Антоний будет говорить.
Уходит.
ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН
Ну, что ж, послушаем.
ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН
Да, не убудет.
Антоний благородный, начинай.
АНТОНИЙ
Друзья, благодарить я должен Брута…
Восходит на ростру.
ЧЕТВЕРТЫЙ ГОРОЖАНИН
А Брут-то здесь при чем?
ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН
Он говорит,
Что Бруту он за что-то благодарен.
ЧЕТВЕРТЫЙ ГОРОЖАНИН
Он имя Брута лучше б не трепал.
Порвем за Брута!
ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН
Цезарь был тираном.
ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН
Ужасным! Как мы вовремя спаслись!
ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН
Что мог бы тут еще сказать Антоний?
Эй, тихо!
АНТОНИЙ
Римляне…
НЕСКОЛЬКО ГОРОЖАН
Да тише там!
Послушаем, что все-таки он скажет.
АНТОНИЙ
О римляне, сограждане, друзья!
Послушайте. Я не для славословий
Пришел сюда. Я друга хороню.
Дурная слава нас переживает,
А добрая уходит с нами в гроб.
И с Цезарем так будет. Чем он лучше
Всех остальных? Честнейший Брут назвал
Его властолюбивым. Тот, кто вправду
Властолюбив, тому прощенья нет.
И Цезарь тяжко пострадал. Обязан
Я Бруту тем, что речь произношу
Надгробную. Брут многого достоин.
Конечно, и соратники его
Заслуживают многого… Однако,
Продолжим. Цезарь был мне верный друг,
Но Брут назвал его властолюбивым,
А благородный Брут не может лгать.
Тьмы пленных приводил с собою Цезарь
И пополнял их выкупом казну –
И в этом проявлялось властолюбье!
Он плакал от страданий бедняка –
И в этом проявлялось властолюбье,
Хоть из материй жестких состоит.
Но Брут назвал его властолюбивым,
А благородный Брут не может лгать.
А помните, как в ходе Луперкалий
Я трижды Цезарю поднес венец?
Который он отверг властолюбиво!
Но властолюбцем Брут его назвал,
А Брут не лжет – он слишком благороден.
Я не хочу его опровергать,
А только лишь картину дополняю.
Причины были Цезаря любить –
Так разве нет у вас причин для скорби?
Брут хочет справедливости? Увы,
Ее не стало в мире человечьем,
Она переметнулась в мир зверей.
О, да, зверей, как это ни брутально!
[O judgment! thou art fled to brutish beasts]
Простите: дух мой к Цезарю сошел,
Я помолчу, пока он не вернется.
ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН
В его словах как будто что-то есть.
ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН
Чего-то не пойму. Он намекает,
Что Цезарь был еще не так уж плох?
ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН
Я опасаюсь, не было бы хуже!
ЧЕТВЕРТЫЙ ГОРОЖАНИН
Слыхали: он корону-то не взял!
Так почему он был властолюбивым?
ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН
Ну, видно, будет туго кой-кому!
ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН
Несчастная душа! Антоний плачет.
Так и горят глаза его от слез.
ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН
По духу он всех благородней в Риме.
ЧЕТВЕРТЫЙ ГОРОЖАНИН
Да тихо вы! Он снова говорит.
АНТОНИЙ
Вчера одним лишь словом мощный Цезарь
Был в состоянье мир уничижить.
И вот ничтожнейшие из ничтожных
Его уничижают самого,
А он безмолвствует. Мастеровые!
Сограждане! Когда бы я хотел
Вселить в вас дух отмщения, то Брута
И Кассия обидел бы тогда.
Но это благороднейшие люди.
Как можно их задеть! О, ни за что!
Покойного скорей я опорочу,
Скорее оскорблю себя и вас,
Но не таких особ архипрекрасных!
Я обнаружил хартию одну
С печатью Цезаря. То завещанье.
Когда бы огласил я документ
(Но оглашать его нельзя – увольте!),
То вы бы целовали этот прах,
Платками кровь священную вбирали
И обрывали волосы его,
Чтобы потомкам, словно талисманы,
Всё это, умирая, передать.
ЧЕТВЕРТЫЙ ГОРОЖАНИН
Прочти нам завещанье, Марк Антоний!
ГОРОЖАНЕ
Прочти! Прочти! Мы знать его хотим!
АНТОНИЙ
Неужто вы хотите знать, как Цезарь
Всех вас любил? Но вы же не скоты
Бездушные! Вы не из камня, люди!
Вас потрясет до глубины души,
Сведет с ума известие, что Цезарь
Свое имущество оставил вам.
ЧЕТВЕРТЫЙ ГОРОЖАНИН
Прочти нам волю Цезаря, Антоний!
ТОЛПА
Да, воли! Воли Цезаря хотим!
АНТОНИЙ
Постойте! Я, увы, проговорился.
Когда б я волю Цезаря открыл,
То повредил бы тем прекрасным людям,
Которые зарезали его.
ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН
Они – прекрасные? Они убийцы!
ТОЛПА
Читай, Антоний, смело всё читай!
ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН
Они – прекрасные? Они злодеи!
Читай, Антоний, завещанье нам!
АНТОНИЙ
Так вы настаиваете? Извольте.
Но прежде с ростры нужно мне сойти.
Тогда и покажу я вам пергамент
И подлинного Цезаря. Итак,
Сойти мне?
НЕКОТОРЫЕ ГОРОЖАНЕ
Да!
ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН
Сходи же.
ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН
Мы в ответе.
АНТОНИЙ спускается с ростры.
ЧЕТВЕРТЫЙ ГОРОЖАНИН
Вкруг Цезаря сплотитесь.
ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН
Эй, вы там!
Не напирайте!
ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН
Здесь Антоний встанет!
Антоний духом в Риме выше всех!
АНТОНИЙ
Так не теснитесь. Шире круг, собратья!
НЕКОТОРЫЕ ГОРОЖАНЕ
Раздайтесь! Расступитесь! Эй, назад!
АНТОНИЙ
Кто не растратил слез, рыдать готовься!
Вы эту тогу знаете, а я
Запомнил, как ее впервые Цезарь
Надел. То было вечером, в шатре,
Когда разбил он нервиев. Взгляните!
Здесь след оставил Кассия кинжал;
Вот эту брешь проделал желчный Каска;
А это Цезарев любимец Брут
Любовь свою запечатлел. Когда же
Из раны он извлек проклятый нож,
Кровь бросилась за ним, как будто в двери,
Как бы не веря в то, что это Брут
Вломился так враждебно. Цезарь видел
В нем ангела и так его любил!
То был удар сильнейший – и последний.
И, осознав, что Брут его разит,
Был Цезарь не предательским оружьем,
А вероломством этим сокрушен,
И сердце величайшее разбилось.
Лицо закрыл он тогой от стыда
И пал к подножью статуи Помпея,
Куда давно его же кровь текла.
О соотечественники! То было
Великое паденье. Пали все –
И он, и я, и вы. Зато измена
Кровавая над нами вознеслась.
Вы плачете? Как вы добросердечны!
Ах, как вам жаль дырявого плаща!
А это продырявленное тело?
Что, граждане, вы скажете о нем?
ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН
Не зрелище – кошмар!
ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН
Несчастный Цезарь!
ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН
Несчастный день!
ЧЕТВЕРТЫЙ ГОРОЖАНИН
Изменники! Враги!
ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН
Жуть, а не зрелище!
ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН
Месть лиходеям!
ОХЛОС
Месть! Вперед! Найти их! Сжечь! Перебить! Перерезать! Всех изменников до одного!
АНТОНИЙ
Достойные граждане!
ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН
Тихо! Слушайте благородного Антония!
ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН
Да, послушаем его, пойдем за ним, умрем за него!
АНТОНИЙ
Заметьте, добрые мои друзья,
Что я вас ни к чему не подстрекаю
И не хочу, чтоб лава мятежа
Вдруг излилась. Участники убийства
Считаются умнейшими людьми.
Не сомневаюсь, что они сумеют
Его причины гладко изложить.
Я даже им завидую отчасти:
Ведь я не краснобай – не то что Брут!
Я прямо говорю, без загогулин.
Я другу отдаю последний долг,
И не хочу вселить в вас дух отмщенья.
Нет, лишь напоминаю вам о том,
Что вы и сами знаете прекрасно.
Вот раны Цезаря – его уста,
Уста, вещающие бессловесно.
Я, жалкий ритор, уступаю им.
[Примечание.
Слово ритор имеет три значения: собственно оратор, учитель риторики и ученик.]
Пусть говорят они. Но будь я Брутом,
А Брут – Антонием, то лишь тогда
Вдохнул бы в вас дух Цезаря Антоний,
Озвучил этих ран безмолвный вопль
И даже камни возбудил к возмездью!
ОХЛОС
Мы тоже возбудимся!
ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН
Бруту – смерть!
Я дом его спалю!
ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН
Порвем смутьянов!
АНТОНИЙ
Постойте, граждане, еще не все.
ОХЛОС
Не всё сказал Антоний благородный!
Уймитесь вы! Послушаем его.
АНТОНИЙ
Вы жаждете восстать, но для чего же?
Чем это рвенье Цезарь заслужил?
Вы главное забыли – завещанье.
ОХЛОС
Да, да! Скорей прочти его! Прочти!
АНТОНИЙ
Всем римским гражданам оставил Цезарь
По семьдесят пять драхм. Его печать
Намерение это закрепляет.
ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН
Великий Цезарь! Как мы отомстим!
ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН
Прославлен будь вовек, державный Цезарь!
АНТОНИЙ
Послушайте еще.
ПЛЕБЕИ
Заткните рты!
АНТОНИЙ
Он завещает вам сады, и парки,
И павильоны. Радуйтесь, друзья.
Кто будет вас еще любить, как Цезарь?
ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН
Никто! Никто! Возложим на костер
Его в священном месте. Ну, а после
Мы головнями подпалим дома
Изменников. Поднимем тело, братья!
ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН
Тащи огня!
ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН
Скамейки на дрова!
ЧЕТВЕРТЫЙ ГОРОЖАНИН
Ломай! Круши! Скамейки, окна, двери!
Уходят, унося тело Цезаря.
АНТОНИЙ
О дух войны! Тебя я воскресил.
Ты на ногах и сам найдешь дорогу.
Входит СЛУГА.
Ну, что?
СЛУГА
Октавий прибыл.
АНТОНИЙ
Где же он?
СЛУГА
С Лепидом в доме Цезаря.
АНТОНИЙ
Отлично!
Он прибыл вовремя. Судьба сейчас
В хорошем настроении. Надеюсь,
Она и дальше не обидит нас.
СЛУГА
А Брут и Кассий в панике бежали:
Их видели у городских ворот.
АНТОНИЙ
Ага! Прознали – надо же, как скоро, –
Что чернь на них я натравил. Пошли.
Уходят.
СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Улица.
Входит поэт ЦИННА.
ЦИННА
Я пил из чаши Цезаря во сне.
Теперь моя душа тоской объята.
И выходить не стоило бы мне,
Но тянет, тянет из дому куда-то.
Входит толпа.
ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН
Кто ты?
ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН
Куда идешь?
ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН
Где живешь?
ЧЕТВЕРТЫЙ ГОРОЖАНИН
Женатый или холостой?
ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН
Отвечай прямо.
ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН
И лаконично.
ЧЕТВЕРТЫЙ ГОРОЖАНИН
И толково.
ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН
И правдиво. А то хуже будет.
ЦИННА
Итак, кто я такой, куда иду, где живу, женат или холост. Отвечать нужно прямо, лаконично, толково и правдиво. Говоря толково, я холост.
ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН
То есть, ты хочешь сказать: кто женатый, тот бестолочь? Ты что, нарываешься? Теперь отвечай прямо.
ЦИННА
Я шел прямо на похороны Цезаря.
ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН
Ты за него или против?
ЦИННА
Я отнюдь не против.
ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН
По-твоему, это прямо?
ЧЕТВЕРТЫЙ ГОРОЖАНИН
Где живешь – в двух словах!
ЦИННА
Если в двух, то у Капитолия.
ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН
И как тебя зовут – правдиво.
ЦИННА
Правдиво – меня зовут Цинна.
ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН
Порвем его за Цезаря! Он заговорщик!
ЦИННА
Да я поэт Цинна! Я же поэт!
ЧЕТВЕРТЫЙ ГОРОЖАНИН
Он еще и поэт! Рвите его гнусные вирши! Рвите его за гнусные вирши!
ЦИННА
Я не заговорщик! Я поэт Цинна!
ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН
Какая разница! Всё одно – Цинна! Порвать его за это!
ТРЕТИЙ ГОРОЖАНИН
Рвите его! Рвите! Хватайте головни! Для Брута! Для Кассия! Жгите всех: кто Деция, кто Каску, кто Лигария! Пошли!
Уходят.
АКТ ТРЕТИЙ
СЦЕНА ПЕРВАЯ
Рим. Площадь перед Капитолием.
На площади – толпа.
В толпе – АРТЕМИДОР и ПРОРИЦАТЕЛЬ.
Трубы.
Входят
ЦЕЗАРЬ, БРУТ, КАССИЙ, КАСКА, ДЕЦИЙ БРУТ, МЕТЕЛЛИЙ ЦИМБР, ТРЕБОНИЙ, ЦИННА, АНТОНИЙ, ЛЕПИД, ПОПИЛИЙ, ПУБЛИЙ
и другие сенаторы.
ЦЕЗАРЬ
Ну, вот и наступили иды марта.
ПРОРИЦАТЕЛЬ
Да, Цезарь, наступили – не прошли.
АРТЕМИДОР
Пожалуйста, прочти цидулу эту
(Hail, Caesar! read this schedule.)
ДЕЦИЙ БРУТ
Требоний также просит, чтобы ты
Прочел его нижайшее прошенье.
АРТЕМИДОР
Начни, великий Цезарь, с моего:
Оно тебя касается всех ближе.
ЦЕЗАРЬ
Когда оно касается меня,
Тогда его не стану я касаться.
Последним самым я его прочту.
АРТЕМИДОР
Нет, Цезарь, первым, и сейчас!
ЦЕЗАРЬ
Он спятил!
ПУБЛИЙ
Пошел отсюда прочь!
КАССИЙ
Зачем же ты
На улице суешь свое прошенье?
Иди, как полагается, в сенат.
ЦЕЗАРЬ входит в здание сената.
Остальные следуют за ним. Сенаторы встают.
ПОПИЛИЙ
Желаю вам успеха.
КАССИЙ
В чем, Попилий?
ПОПИЛИЙ
Прощай.
(Отходит к Цезарю.)
БРУТ
Что он сказал тебе сейчас?
КАССИЙ
Успеха пожелал. Всё, мы раскрыты.
БРУТ
Подходит к Цезарю. Следи за ним.
КАССИЙ
Будь наготове, Каска. Брут, что делать,
Коль в самом деле заговор раскрыт?
Тогда сегодня Цезарь или Кассий
Не выйдет из сената. Я себя
Убью, не рассуждая.
БРУТ
И напрасно.
Глаза у страха слишком велики.
Попилий улыбается, и Цезарь
Нисколько не меняется в лице.
КАССИЙ
Требоний действует по уговору:
Антония уводит за собой.
ДЕЦИЙ БРУТ
А где Метеллий Цимбр? Ему пора уж
Просителем пред Цезарем предстать.
БРУТ
Пошел. К нему примкните поплотнее
И подстрахуйте.
ЦИННА
Каска, ты удар
Наносишь первым.
ЦЕЗАРЬ
Все ли вы готовы?
Какие недостатки в государстве
Поправить могут Цезарь и сенат?
МЕТЕЛЛИЙ ЦИМБР
О Цезарь, величайший из великих!
Внемли моей покорнейшей мольбе…
Становится на колени.
ЦЕЗАРЬ
Предупреждаю, Цимбр, подобострастье
Влияет лишь на низменных людей,
Доверчивых и глупых, как мальчишки.
Для них законодательство – игра.
А перед Цезарем юлить не стоит.
Он слишком хладнокровен для того,
Чтоб растекаться от речей слащавых.
Кто думает иначе, тот безмозгл.
Ты, как тебе угодно, унижайся
И ползай предо мной, как спаниель,
Но если брат твой изгнан по декрету,
Бессильны жалкие твои мольбы –
Я отшвырну тебя с пути, как шавку.
Знай: Цезарь безупречно справедлив,
И он не милует без оснований.
МЕТЕЛЛИЙ ЦИМБР
Что ж, я не буду пред тобой скулить.
Но, может, более весомый голос
Помочь сумеет брату моему?
БРУТ
К руке твоей припав нелицемерно,
Вступаюсь за изгнанника и я.
ЦЕЗАРЬ
И ты, Брут?
КАССИЙ
Милосердья! Милосердья!
И Кассий униженьем не сочтет
Склонить колени пред тобою, Цезарь,
Чтоб Публий Цимбр прощенье получил.
ЦЕЗАРЬ
Я б уступил, но Цезарь вам не ровня.
Щадить других способен только тот,
Кто может сам вымаливать пощады.
Но Цезарь – как Полярная звезда:
Он не подвержен никаким влияньям
И так же благородно недвижим.
Светил превратных в небесах без счета:
Все искрятся, и все они – огонь,
Но лишь одна не трогается с места.
Вот так же и земля полна людей,
Все люди – это плоть, и кровь, и души,
И все превратны, кроме одного.
Лишь Цезарь не подвластен превращеньям.
Он неизменен в малом, как в большом.
И если Цимбра он изгнал из Рима,
Его решенье непоколебимо.
ЦИННА
О Цезарь!
ЦЕЗАРЬ
Прочь! Олимпа не свернешь!
ДЕЦИЙ БРУТ
Великий Цезарь!
ЦЕЗАРЬ
Брут, тебя почище, –
Зря на коленях расточал слова!
КАСКА
Тогда красноречивы будут руки!
Вонзает кинжал в шею ЦЕЗАРЮ. ЦЕЗАРЬ хватает его за руку. Заговорщики наносят удары. Последним ударяет БРУТ.
ЦЕЗАРЬ
И ты, Брут! Значит, Цезарь должен пасть.
Умирает.
Сенаторы и толпа разбегаются в панике.
ЦИННА
Тирана больше нет! Свобода! Воля!
И тирании дух искоренен!
По стогнам разнесите этот лозунг.
КАССИЙ
Вещать со всех общественных трибун,
Что тирании дух не возродится.
БРУТ
Куда же вы, сограждане, куда?
Дух тирании навсегда повержен!
Порядок прежний возродили мы.
КАСКА
Взойди на ростру, Брут.
ДЕЦИЙ
Ты, Кассий, тоже.
БРУТ
Где Публий?
ЦИННА
Здесь он, мятежом смятен.
МЕТЕЛЛИЙ ЦИМБР
Сейчас нам следует держаться вместе,
А то цезарианцы могут нас…
БРУТ
Не бойся. Публий, успокойся тоже.
Мы никому вреда не причиним,
Пускай оповестят об этом граждан.
КАССИЙ
Ступай, старик, себя побереги,
Чтоб ты не получил случайной раны,
Когда на нас накинутся враги
Или народ, спасенный от тирана.
БРУТ
Несем мы сами груз своей вины,
И пострадать другие не должны.
Возвращается ТРЕБОНИЙ.
КАССИЙ
А где Антоний?
ТРЕБОНИЙ
Где? Да в щель забился!
Он малодушен! Если б только он!
Все в панике – мужчины, жены, дети,
От ужаса визжа, как в судный день.
БРУТ
Несчастные! Да им чего бояться?
Тем более что все, в конце концов,
Умрут – известно это и без парок.
И все-таки стремятся жизнь продлить.
КАССИЙ
И вместе с нею – прозябанье в страхе.
[Вариант:
БРУТ (...)
И всё-таки цепляются за жизнь.
КАССИЙ
И вместе с ней — за прозябанье в страхе.]
Кто сокращает жизнь на двадцать лет,
У страха смерти столько ж отнимает.
БРУТ
А если так, то смерть – не только зло.
Мы Цезаря избавили от страха,
Ему, возможно, этим послужив.
Склонимся, римляне, омоем руки
Мы Цезаревой кровью и мечи
Пурпурной влагой окропим и выйдем
С мечами алыми над головой
И с криками: «Свобода, мир и воля!»
КАССИЙ
Да, господа, омоемся в крови,
То будет преэффектнейшая сцена,
Ее и через множество веков
Охотно будут представлять актеры
В тех странах, что еще не рождены.
БРУТ
И тело, что лежит у постамента,
Еще восстанет, и прольется кровь,
И так до бесконечности.
КАССИЙ
Возможно.
И всякий раз нас будут называть
Спасителями родины.
ДЕЦИЙ
Пора нам.
КАССИЙ
Идем за Брутом. И пускай за ним
Все римляне последуют душою.
Входит СЛУГА.
БРУТ
Постойте! Вот Антония слуга.
[Стой! Паробок Антония пришел!
(Soft! who comes here? A friend of Antony's)]
СЛУГА
Мне господин велел пасть ниц пред Брутом
И так сказать: «Брут мудр, и благороден,
И смел, и честен. Цезарь был могучим,
Отважным, милосердным. И Антоний
Любил и чтил его, но и боялся.
А Брута предпочел бы он без страха
Любить и почитать. Коль Брут позволит
Антонию, за жизнь не опасаясь,
Прийти к нему, чтоб Цезаревой смерти
Узнать причину, то к живому Бруту
Антоний будет более пристрастен,
Чем к Цезарю покойному. Антоний
Последует за благородным Брутом
До часа смертного путем, который
Для них таинствен, и непредсказуем
Его исход». Так говорил Антоний.
БРУТ
Твой господин отважен и умен,
О нем никто худого не сказал бы.
Он истый римлянин. И я клянусь:
Антонию ничто не угрожает.
Почтительно мы обойдемся с ним
И всё ему, как должно, разъясним.
СЛУГА
Я передам.
СЛУГА уходит.
БРУТ
Хотелось бы мне верить,
Что с нами будет он.
КАССИЙ
О, если б так!
Но мне подсказывает добрый гений,
Который не обманывал меня,
Что Марк Антоний нам весьма опасен.
Входит АНТОНИЙ.
БРУТ
А вот он сам. Приветствую тебя!
АНТОНИЙ
Великий Цезарь, ты лежишь так низко!
И все завоевания твои,
Триумфы, слава, почести, трофеи –
Всё съежилось и уместилось здесь.
Прощай, величие! Мне не известно,
Кого еще хотите вы заклать
Во имя вашей благородной цели,
Но поспешите, если это я.
Пока вот с этих ваших инструментов
Не смыта драгоценнейшая кровь,
Нет лучше ни оружия, ни часа,
Чтоб жизнь моя окончилась, и я
Последую за Цезарем охотно.
Когда я неугоден вам, прошу
Убить меня кровавыми руками.
Хотя бы тысячу я прожил лет,
Не буду к смерти лучше подготовлен.
Пасть возле Цезаря от рук людей –
Тех, что определяют дух эпохи, –
О большем я не мог бы и мечтать.
БРУТ
Да что ты всё о смерти да о смерти?
И руки, видите ль, у нас в крови,
А мы – вампиры. Полно, Марк Антоний!
Ты смотришь на руки, но не в сердца,
Ты видишь следствия, но не причины.
Как пламя поглощает огоньки,
Так состраданье к Риму истребило
В нас жалость к человеку одному.
Убийство только Цезаря коснулось,
Для остальных – как будто из свинца
Мечи у нас, скорее для порядка,
Чем для ударов. Ты для нас как брат.
Вот наши руки. И сердца все наши
Тебе открыты.
КАССИЙ
Новые права
Приобретешь ты наравне со всеми.
БРУТ
Дай только успокоить нам народ,
От страха сам не свой, и мы докажем,
Что Цезаря убили из любви
К нему.
АНТОНИЙ
А как же! Кто бы сомневался,
Что вы смогли бы это доказать.
Давайте окровавленные руки.
И ты, Брут, первый. Кассий, ты второй.
Метеллий, Цинна, и отважный Каска,
И ты Брут Деций, и Требоний. Я
Назвал тебя последним лишь по списку,
[Примечание.
Антоний как бы заранее составляет проскрипцию.]
Но чту тебя со всеми наравне.
[Примечание.
Эта реплика – саркастический и косвенный отклик на слова Кассия: «Новые права // Приобретешь ты наравне со всеми», разумеется, шокировавшие Антония.]
Да, роль моя, конечно, незавидна:
Для вас я или трус, иль лицемер.
И если бы для вас одних! Все знают,
Что Цезаря любил я – разве нет?
И дух его взирает, как Антоний
Вам руки окровавленные жмет –
Вот здесь, при этом благородном трупе.
Да это хуже смерти! Вот, имей
Я больше глаз, чем ран кровоточащих
У Цезаря, и если бы из них
Я исторгал кровавых слез потоки,
Достойней было б это для меня,
Чем с Цезаря убийцами брататься.
О Юлий, ты затравлен, как олень.
Прости меня. Вот здесь твои убийцы,
Запятнанные кровью. Целый мир
Был рощею для этого оленя,
А он был сердцем мира. Он теперь –
Добыча на охоте олигархов,
И здесь его преемники стоят…
КАССИЙ
Антоний!
АНТОНИЙ
Я прошу прощенья, Кассий,
О Цезаре сказал бы это враг,
Чего же вы от друга ожидали?
Для друга это черствые слова.
КАССИЙ
Тебя не порицаем мы за это,
Но понимать намеренья твои
Хотелось бы. Ты нам союзник, или
Должны дороги наши разойтись?
АНТОНИЙ
А разве не был я определенен,
Когда вам руки пожимал? Но вдруг
На Цезаря взглянул и отклонился.
Я, безусловно, уважаю вас
И, полагаю, вы мне объясните,
Чем и кому так Цезарь угрожал.
БРУТ
О, безусловно! Было б это дело
Постыдным, диким зрелищем,
[Примечание:
В оригинале: “Or else were this a savage spectacle”. Трудно сказать, что имеется в виду: побоища в Колизее или балаган (где устраивалась медвежья травля) возле театра «Глобус». Но важно, что Бруту, в отличие от Антония, омерзительны подобные зрелища.]
когда б
Его мы совершили без причины.
Но основанья наши столь сильны,
Что, будь ты сыном Цезаря, едва ли
Тебя не убедили бы они.
АНТОНИЙ
Хотел бы ваши доводы услышать.
А также позволения прошу
Перенести на площадь это тело
И там с трибуны речь произнести,
Чтобы достойно с другом распрощаться.
БРУТ
Да, Марк Антоний.
КАССИЙ
На два слова, Брут.
(Бруту, вполголоса)
Ты понимаешь, что творишь? На это
Идти нельзя! Он возмутит народ.
БРУТ
О том не беспокойся. Я сначала
Доходчиво народу объясню
Зачем мы это сделали; добавлю,
Что нам Антоний друг и говорить
Он будет только с нашего согласья,
Что мы и сами Цезаря почтим.
Нет, нам Антоний принесет лишь пользу.
КАССИЙ
Как хочешь, это мне не по душе.
БРУТ
Возьми же тело Цезаря, Антоний.
Условья наши выслушай теперь.
Ты не имеешь права нас порочить,
Но как угодно Цезаря хвали.
Ты выступаешь с нашего согласья –
О чем ты должен прямо заявить.
Я эту церемонию открою.
Ты следуешь за мной. Итак, решай.
Участвовать ты будешь в погребенье,
Лишь согласившись это исполнять.
АНТОНИЙ
Мне больше и не надо, слово чести!
БРУТ
Так тело к погребенью приготовь
И приходи на форум.
АНТОНИЙ
Приготовлю.
Уходят все, кроме АНТОНИЯ.
Прости меня, кровоточащий прах,
Что обходителен я с палачами.
Руины лучшего из всех мужей,
Которых время созидало! Горе,
О горе святотатцам! Ничего!
Дух Цезаря, безмолвно вопиющий,
Сквозь этих ран багровые уста!
Я вызволю тебя. С тобой восстанут
Разгневанные гении войны.
Когда проклятье грянет над народом
И захлебнется вся страна в крови,
Когда свирепо раздерет на части
Италию гражданская война,
Когда насилье станет прозой жизни,
И высвободит мерзость душ людских,
И будут матери смотреть, осклабясь,
На четвертованных своих детей,
Исчезнет и намек на милосердье,
И справедливость обратится в дым,
Тогда дух Цезаря восторжествует.
О, вы еще увидите его
В сопровожденье кровожадной Аты!
Услышите и велегласный клич:
«Всё уничтожить!» – и война, как Цербер,
Обрушится на вас. Узнает мир
О вашем злодеянии по смраду
Гниющих и не погребенных тел.
Входит СЛУГА.
Не твой ли господин Октавий Цезарь?
СЛУГА
Да, Марк Антоний.
АНТОНИЙ
Цезаря письмо
Он получил?
СЛУГА
Да, скоро он приедет.
А на словах велел мне передать…
(Увидев тело Цезаря)
О, Цезарь!
АНТОНИЙ
Ты чувствителен, я вижу.
Так стань подальше и рыдай: боюсь
Я меланхолиею заразиться
И золотые слезы изливать.
Хозяин далеко?
СЛУГА
Семь лиг, не больше,
Ему осталось.
АНТОНИЙ
Сей же час к нему!
Доложишь обстановку. Рим в смятенье,
И родственникам Цезаря пока
Опасно появляться здесь, и вряд ли
Найдет убежище Октавиан.
Ступай. Нет, задержись еще. На форум
Мы тело Цезаря перенесем,
Там речь произнесу, и будет видно,
Как отнесется к злодеянью чернь.
И донесение Октавиану
Полнее будет. А теперь пошли.
Уходят, унося труп Цезаря.
АКТ ВТОРОЙ
СЦЕНА ПЕРВАЯ
Рим. Сад Брута.
Входит БРУТ.
БРУТ
Эй, Луций, встань! Я не могу по звездам
Понять, когда придет рассвет! Вставай!
Хотел бы я страдать таким пороком
И беспробудно спать! Эй, Луций, встань!
Входит ЛУЦИЙ.
ЛУЦИЙ
Ты звал, мой господин?
БРУТ
Неси светильник
В покой ко мне, потом за мной придешь.
ЛУЦИЙ
Сейчас исполню, господин.
ЛУЦИЙ уходит.
БРУТ
Всё ясно:
Он жить не должен. Эта смерть не мне –
Она для блага всех необходима.
Сиянье власти Цезаря влечет,
Но вот вопрос: как власть его изменит?
Когда на солнце выползает гад,
Разгуливать не станешь, где угодно.
Быть может, Цезаря короновав,
Его снабдим мы зубом ядовитым,
И сами пострадаем оттого?
Вдвойне страшней капризный самодержец,
Когда не знает состраданья он,
Когда всевластье с совестью в разладе.
Я не скажу, что Цезарь – раб страстей,
Что он не подчиняется рассудку,
Но самообладанье гордеца,
Подобно лестнице, как всем известно.
Покуда наша гордость молода
И только начинает восхожденье,
То держится за лестницу, всегда
Перед собою зря ее ступени.
От лестницы ее не оторвать,
Но позже, оказавшись на вершине,
Уже не видит лестницы гордыня
И начинает небо созерцать.
Вот так и Цезарь: он на всех наступит
И отвернется. Этому не быть!
Пусть нет еще для ссоры оснований
И чувство меры ведомо ему,
Но после коронации – кто знает –
Он все границы может перейти.
В нем было бы разумно видеть змея,
Таящегося в хрупкой скорлупе.
Со временем и он нальется ядом.
Так лучше зло в зародыше убьем.
ЛУЦИЙ возвращается.
ЛУЦИЙ
Светильник я отнес, а перед этим
Искал кресало на окне, и там
Увидел запечатанный папирус.
Уверен: раньше не было его.
(Передает Бруту письмо)
БРУТ
Ложись, рассвет не скоро. Иды марта
Ведь завтра?
ЛУЦИЙ
Я не знаю, господин.
БРУТ
Глянь в календарь.
ЛУЦИЙ
Сейчас пойду узнаю.
(Уходит)
БРУТ
Зарницы полыхают так, что я
Могу читать при этом освещенье.
(Распечатывает письмо и читает)
«Ты спишь, о Брут! Проснись, узнай себя.
Рим обречен» и дальше в тексте пропуск.
«Восстань, ударь, исправь». Итак, я сплю.
Забавно, хоть и не оригинально:
Об этом я читал уже не раз.
«Рим обречен» – конечно же, на рабство –
На что ж еще! «Проснись, узнай себя».
Мне надлежит в себе увидеть предка,
Что от Тарквиния избавил Рим.
«Восстань, ударь, исправь». Они считают,
Меня на дело не способным. Что ж!
Когда сумеет кто-то Рим «исправить»,
То это будет Брут или никто.
ЛУЦИЙ возвращается.
ЛУЦИЙ
Уже два семидневья миновали.
Стук.
БРУТ
Всё ясно. Там стучатся. Отвори.
ЛУЦИЙ уходит.
Когда заговорил со мною Кассий
О Цезаре, с тех пор не спится мне.
Всё время я в полубреду каком-то.
Я целою эпохой отделен
От первого на заговор намека.
И завтра призрак воплотится в жизнь.
Дух управляет нашим бренным телом,
Но если он в борьбе с самим собой,
Весь органон подобен государству,
Которое объято мятежом.
ЛУЦИЙ возвращается.
ЛУЦИЙ
Хозяин, там пришел твой шурин Кассий.
Он ждет у входа.
БРУТ
Больше никого?
ЛУЦИЙ
С ним много и других.
БРУТ
И ты их знаешь?
ЛУЦИЙ
Я никого из них узнать не смог:
Они плащами лица закрывают.
БРУТ
Сюда их всех веди.
ЛУЦИЙ уходит.
БРУТ
Итак, ко мне
Явились заговорщики. Восстанье
Свой лик скрывает даже в темноте,
Когда раскрепощаются злодейства!
А как же быть ему при свете дня?
В глушайших катакомбах не укроет
Бунт своего жестокого лица.
Ему не помогла б и тьма Эреба.
Мятеж, свою природу маскируй
Улыбками и лоском этикета.
Быть может, это оградит тебя
От подозрений, хоть и ненадолго.
Входят, прикрыв лица, КАССИЙ, КАСКА, ДЕЦИЙ БРУТ, ЦИННА,
МЕТЕЛЛИЙ ЦИМБР и ТРЕБОНИЙ
КАССИЙ
Прости, что разбудили.
БРУТ
Я не спал
И на ногах уже не меньше часа.
Мне спутники твои знакомы?
КАССИЙ
Да.
И все тебя настолько почитают,
Что было бы прекрасно, если ты
Их мненье о себе самом разделишь.
Требоний.
БРУТ
Я ему сердечно рад.
КАССИЙ
Вот Деций Брут.
БРУТ
Ему мое почтенье.
КАССИЙ
Вот Каска, Цинна и Метеллий Цимбр.
БРУТ
Всем мой привет. Каким же беспокойством
Глаза у вас от сна отстранены?
КАССИЙ
Позволь сказать наедине два слова.
БРУТ и КАССИЙ отходят.
ДЕЦИЙ БРУТ (указывая на них)
Вы не находите, что там восток?
Всё проясняется.
КАСКА
Ты полагаешь?
ЦИННА
Свет подрубает кромку облаков.
Мрак отступает.
КАСКА
Оба вы неправы.
Год родился недавно — солнце там,
Куда я указал мечом, восходит,
Поближе к югу. Северней оно
Через два месяца переместится.
Вот и выходит, что сейчас заря
Займется над холмом Капитолийским.
БРУТ
Теперь подайте руки мне, друзья.
КАССИЙ
И клятвою скрепим решенье наше.
БРУТ
Излишни клятвы! Разве мало нам,
Что граждане подавлены и хмуры,
Что набирает силу произвол,
Что мы ему потворствуем безвольно,
Что честь – пустое слово в наши дни,
Дух низости повсюду торжествует.
Коль недостаточно таких причин,
Тогда вернемся в праздные постели
И будем спать. Пусть перережут нас
По выбору случайному тирана.
Но если в наших душах есть огонь,
То мы зажжем и самых боязливых,
Мы души нежных жен возжжем борьбой.
Нет, граждане, займемся общим делом.
Нам ни к чему пришпоривать себя
Еще и клятвами. Достойно римлян –
Обетов не давать, не тратить слов,
Но от решения не отступаться
И всё до мелочей осуществить –
Иначе мы отечеству не дети.
Пускай клянутся трус и лицемер,
Ничтожество, привыкшее к терпенью,
Жрец и старик, что выжил из ума, –
Им не поверят на слово. Не стоит
Уподобляться этим существам:
И дело, и себя мы обесчестим.
В высоком деле чистым нужно быть.
КАССИЙ
А не призвать ли нам и Цицерона?
Он согласится, в том я убежден.
КАСКА
Да, это принесет большую пользу.
ЦИННА
Конечно!
МЕТЕЛЛИЙ
Серебро его седин
Подкупит чернь и всем нам обеспечит
Расположение народных масс.
Пусть думают, что он наш вдохновитель.
К тому ж, его благообразный вид
Прибавит нам солидности и нашу
Неопытность укроет ото всех.
БРУТ
Нет, он из одного лишь честолюбья
К чужому предприятью не примкнет.
КАССИЙ
Да, я уверен, он не согласится.
КАСКА
Да и какая польза от него!
ДЕЦИЙ БРУТ
Мы тронем, кроме Цезаря, кого-то?
КАССИЙ
Вот, Деций, в точку! Думаю, за ним
Последует немедля Марк Антоний.
У них обоих как бы общий дух –
Вот пусть он их обоих и покинет.
Антоний принесет нам много зла:
Ведь он влиятелен и вероломен.
Поэтому предупредим беду.
Антоний должен пасть!
БРУТ
Не нужно крови
Излишней. Если голову отсечь,
Тогда бессмысленно четвертованье.
Антоний – тела Цезарева часть.
Дух Цезаря – вот враг наш настоящий,
А дух бескровен. Мы не мясники,
И наше дело – жертвоприношенье.
Хотел бы я дух Цезаря убить,
Не тронув тела. Это невозможно.
Пусть из-за духа пострадает плоть –
Как можно меньше. Совершим закланье
Бестрепетно-беззлобною рукой.
Друзья! Богам мы приготовим пищу,
Не искромсаем тело псам на корм.
Поступим, как хозяин хитроумный,
Который может подстрекать рабов
К делам жестоким и потом для вида
Бранить. Так уподобимся ему.
Не предаваясь самобичеванью,
Вину признаем, но и подчеркнем,
Что это тяжкая необходимость,
А не злодейство. Люди нас поймут.
Насчет Антония не беспокойтесь:
Без духа Цезарева он – ничто
И будет, как рука, парализован.
КАССИЙ
Боюсь, что нет. Антоний дышит им!
И действовать он будет в том же духе.
БРУТ
А я его нисколько не боюсь.
Поскольку дышит Цезарем Антоний,
То, если он без Цезаря умрет,
Чего уж лучше для тебя? Но вряд ли:
Он слишком любит собственную жизнь
С ее хмельным разгулом и весельем.
ТРЕБОНИЙ
Смеясь, он будет даже горевать
По Цезарю. Не стоит опасаться
Людей такого сорта. Пусть живет.
Бой часов.
БРУТ
Вы слышите?
КАССИЙ
Пробило три часа.
ТРЕБОНИЙ
Наверное, пора нам расходиться.
КАССИЙ
Еще два слова. Я не поручусь,
Что Цезарь выйти из дому решится.
Став бледной тенью самого себя,
Уверовал он в то, что существуют
И все иные тени; признает
Он сновиденья вещие, гаданья
И прочий вздор. Все эти миражи,
Что людям виделись сегодня ночью,
И бред авгуров могут помешать
Ему явиться завтра в Капитолий.
ДЕЦИЙ БРУТ
Не бойся, я к нему найду подход.
Он любит повторять, что уловляют
Единорога – древом, сетью – льва,
Медведя – зеркалом, посредством ямы –
Слона, а люди ловятся на лесть.
Я говорю, что лесть он презирает, –
Он верит, не желая понимать,
Что это форма лести изощренной.
И самолюбью Цезаря польстит
Прийти в сенат, презрев предупрежденья.
КАССИЙ
Давайте лучше все пойдем за ним.
БРУТ
Я думаю, в восьмом часу, не позже.
ЦИННА
Не опоздайте, это крайний срок.
МЕТЕЛЛИЙ ЦИМБР
Да, вот что мы забыли: Гай Лигарий
Помпея как-то помянул добром
И оскорблен был Цезарем. Конечно,
Он присоединится к нам.
БРУТ
Да, да!
Зайди за ним, пожалуйста. Мы дружим,
И я смогу его уговорить.
КАССИЙ
А между тем светает. Разойдемся.
Запомним всё, что здесь произошло,
И будем верными сынами Рима.
БРУТ
А заодно актерами его:
Товарищи, храните вид спокойный
И хорошо сыграйте роль свою,
Ничем не выдавая тайных мыслей.
Пускай удачным будет этот день.
Уходят все, кроме БРУТА.
А Луций-то опять заснул. Счастливец!
Отяжелен медвяной брагой сна,
А спит легко, не зная привидений –
Тех, что заполонили нашу жизнь.
Ты всю историю проспишь спокойно.
Входит ПОРЦИЯ.
ПОРЦИЯ
Брут, мой супруг!
БРУТ
Да, Порция? Зачем
Ты рано встала? Утренняя сырость
Тебе вредна.
ПОРЦИЯ
Не больше, чем тебе.
Бесцеремонно ты оставил ложе.
А вечером ты встал из-за стола,
Ходил по комнате, скрестивши руки.
К тебе я обратилась. На меня
Ты бросил взгляд невидящий. Я снова
Спросила, что с тобой. Ты лоб потер
И не ответил, топнув лишь ногою.
Но я не отставала, и тогда
Ты жестом повелел мне удалиться.
Ушла я, чтоб тебя не раздражать,
Надеясь, что ты попросту не в духе
От меланхолии, поскольку мы
От своего характера зависим.
Но ты утратил сон и аппетит,
Молчишь. И стал бы ты неузнаваем,
Коль изменился бы твой внешний вид,
Как внутренний. Пожалуйста, откройся.
Скажи, супруг мой, что тебя гнетет.
БРУТ
Я нездоров, и только.
ПОРЦИЯ
Неужели?
Ты образован и легко бы мог
С болезнью справиться.
БРУТ
Я принял меры
Не беспокойся и ложись.
ПОРЦИЯ
О нет!
Брут болен? Так зачем полуодетым
Он впитывает утренний туман?
Брут болен? Так зачем встает с постели
Дышать тлетворным воздухом ночным?
Какое необычное леченье:
Болезнью новой изгонять болезнь!
Нет, если Брут и болен, то душою.
Хоть ты жене обязан всё сказать,
Тебя я заклинаю на коленях
Своею – славной прежде – красотой,
Любовными обетами твоими
И сочетавшей нас у алтаря
Великой клятвою, что превратила
Нас в андрогина – посвяти меня,
Свою же собственную половину:
Чем ты подавлен? Были у тебя
Шесть или семь таинственных пришельцев,
Скрывавших лица даже в темноте.
БРУТ
Встань, дорогая Порция.
ПОРЦИЯ
Не стала б
Я падать на колени перед тем,
Кого я прежде знала и любила
Как Брута. Разве брачный наш контракт
Мне запретил делить твои заботы?
Не для того я вышла за тебя,
Чтоб только за столом или на ложе
С тобою видеться и говорить
О пустяках. Но ты меня из сердца
В его предместие переселил,
Насильственно мои права урезав.
Наложницей я стала – не женой.
БРУТ
Ты верная, достойная супруга.
Ты точно так же в сердце у меня,
Как кровь и, к сожаленью, как тревога.
ПОРЦИЯ
Тогда тем более мне объясни,
В чем заключается тревога эта.
Я только женщина, должна признать,
Но Брут избрал меня своей женою.
Я только женщина, должна признать,
Но благородного происхожденья –
Дочь самого Катона. И отцу,
И мужу я смогу быть соразмерна.
Такие женщины – не «слабый пол».
Любую тайну можешь мне доверить.
Однажды я ударила себя
Ножом в бедро, и боль перетерпела.
Такие женщины не предают.
БРУТ
О, чтоб я был такой жены достоин!
Стук в дверь.
Стучат. Ты, Порция, пока иди к себе.
Я разделю с тобой свои заботы,
Переведу значенье криптограмм,
Мой лоб покрывших, — позже. Кто там, Луций?
ПОРЦИЯ уходит.
Входит ЛУЦИЙ, с ним – ЛИГАРИЙ.
ЛУЦИЙ
К тебе больной какой-то.
БРУТ
А! Ступай.
ЛУЦИЙ уходит.
Мне про тебя рассказывал Метеллий.
Ведь ты Лигарий?
ЛИГАРИЙ
Слабым языком
Приветствую тебя.
БРУТ
Весьма некстати
Твои бинты, Лигарий.
ЛИГАРИЙ
Для меня
Одно лекарство – доблестное дело.
Есть у тебя такое средство, Брут?
БРУТ
Когда тебе до этого есть дело,
Тогда найдется дело для тебя.
Готов ты выслушать меня, Лигарий?
ЛИГАРИЙ
Всем римским пантеоном поклянусь:
Болезнь моя прошла. Все называют
Тебя душою Рима. Ты вдохнул
В меня частицу собственного духа.
Ты, как кудесник, исцелил меня.
Достойный Брут! Готов с тобою вместе
Сраженье безнадежное вести
И победить. Так говори, в чем дело!
БРУТ
Мы Рим больной должны оздоровить.
ЛИГАРИЙ
И удалить, конечно, уд гангренный?
БРУТ
И это тоже. Мы сейчас пойдем
К тому, кого мы удалим из Рима.
В детали операции тебя
Я по дороге посвящу.
ЛИГАРИЙ
Охотно!
Ступай вперед. За Брутом я пойду
Не рассуждая.
БРУТ
Так иди за мною.
Уходят.
СЦЕНА ВТОРАЯ
Дом Цезаря.
Входит ЦЕЗАРЬ в ночном халате.
ЦЕЗАРЬ
Нет мира в небесах и на земле.
Кальпурния во сне кричала трижды,
Что убивают Цезаря. Кто там?
Входит СЛУГА.
СЛУГА
Да, господин?
ЦЕЗАРЬ
Ступай к волхвам. Немедля
Пусть жертву принесут. И мне потом
Ответ их сообщишь.
СЛУГА
Я всё исполню.
СЛУГА уходит.
Входит КАЛЬПУРНИЯ.
КАЛЬПУРНИЯ
Ты, Цезарь, собираешься уйти?
Но выходить тебе нельзя сегодня.
ЦЕЗАРЬ
Нет, Цезарь выйдет. Он лицом к лицу
Еще с опасностями не встречался.
Они бежали сами от него.
КАЛЬПУРНИЯ
К пророчествам была я равнодушна
До некоторых пор. Сейчас не то.
Как нынешняя ночь была ужасна!
И стража толковала о вещах
Столь противоестественных и диких,
Что невозможно и вообразить:
На улице вдруг львица окотилась;
Могилы исторгали мертвецов;
А в тучах бились огненные рати,
На Капитолий изливая кровь,
Оружие гремело, ржали кони,
Стонали раненые. Мертвецы
На улицах невнятицу мололи.
[Примечание.
Черный юмор переводчика: цитата из «Гамлета» в переводе Б.Л. Пастернака:
Пред тем как властный Юлий пал, могилы
Стояли без жильцов, а мертвецы
На улицах невнятицу мололи]
Есть от чего встревожиться.
ЦЕЗАРЬ
Отнюдь!
Как можно промысла богов избегнуть?
Нет, Цезарь выйдет! Кто сказал, что эти
Феномены относятся к нему?
А почему не к мирозданью в целом?
КАЛЬПУРНИЯ
До голытьбы нет дела небесам,
Кометы угрожают смертью принцам.
ЦЕЗАРЬ
Трус расстается с жизнью много раз.
Отважный умирает лишь однажды.
А я вот никогда не понимал,
Как может человек бояться смерти,
Раз он не вечен, волею богов.
Вот чудо из чудес.
Возвращается СЛУГА.
Ну, что гаданье?
СЛУГА
Уж лучше бы тебе не выходить:
У жертвы сердца не было.
ЦЕЗАРЬ
Бесспорно,
Здесь аллегория, что Цезарь мог
Стать жертвой собственного бессердечья,
Когда бы малодушье проявил.
Однако не проявит. Цезарь выйдет!
Когда опасность – львица, Цезарь – лев.
Он сам ее опасней и грознее.
КАЛЬПУРНИЯ
Ты призраками тешишься, увы!
Неужто здравый смысл тебя покинул?
Боишься малодушье проявить?
Тогда пускай я буду малодушна.
Останься! Обвини во всем меня.
Скажись больным. Антония отправим
К сенаторам. Прошу, не выходи.
Я на колени стану.
ЦЕЗАРЬ
Что ж, согласен.
Пошлем Антония, пусть объяснит
Мое отсутствие недомоганьем.
Снисходит Цезарь к слабости твоей.
Входит ДЕЦИЙ БРУТ.
А, Деций Брут пришел! Он всё и скажет.
ДЕЦИЙ БРУТ
Великий Цезарь, здравствуй. Я пришел,
Чтоб проводить тебя в сенат.
ЦЕЗАРЬ
Ты кстати.
Сенаторам привет мой передашь.
Сегодня Цезарь не желает выйти.
Сказать иначе было бы нельзя:
«Не может» – ложь, «не смеет» – ложь двойная.
«Он не желает» – так и скажешь всем.
КАЛЬПУРНИЯ
Скажи, он болен.
ЦЕЗАРЬ
Цезарь лгать не может.
Кто над вселенной длань свою простер
Победоносную, тот не боится
Со стариками откровенным быть.
Итак, скажи, чтоб Цезаря не ждали.
ДЕЦИЙ БРУТ
Но, Цезарь, ведь меня же засмеют!
Ты мне причину объясни хотя бы!
ЦЕЗАРЬ
Сенаторам довольно и того,
Что Цезарь не желает. Но тебе я
Как старший друг, причину изложу.
Кальпурнии, жены моей желанье —
Чтоб я не выходил. Приснилось ей,
Что статуя моя кровоточила,
Что из отверстий били сотни струй,
Как из фонтана. Римляне смеялись
И руки умывали кровью той.
Кальпурнию виденье ужаснуло,
И, на колени пав, она меня
Молила не ходить в сенат.
ДЕЦИЙ БРУТ
Превратно
Кальпурния истолковала сон.
Он предвещает доброе. Поскольку
Рим ликовал, фонтаном била кровь
Из статуи холодной – это значит,
Что духом Цезаря пропитан Рим:
Кровь Цезаря – источник животворный,
Способный даже камни оживлять,
И граждане спешат припасть к истоку
Щедрот и благоденствия – иным
Значенье сна не может быть.
ЦЕЗАРЬ
Прекрасно!
О, как ты всё умеешь объяснять!
ДЕЦИЙ БРУТ
Еще не объяснил я основного.
Решит сенат тебя короновать –
А ты явиться не желаешь! Это
Позор какой-то! В третий раз тебе
Корону предлагать никто не станет,
А то еще Кальпурнии опять
Пригрезится ужасное виденье.
Еще и скажут: «Что это за царь,
Который так от женских снов зависит!»
Прости, но я из дружбы откровенен,
А Цезарю я льстить бы не посмел.
ЦЕЗАРЬ
Кальпурния, мне и смешно, и стыдно,
Что я поддался страху твоему.
Теперь подать мне тогу. Цезарь выйдет!
Входят ПУБЛИЙ, БРУТ, ЛИГАРИЙ, МЕТЕЛЛИЙ ЦИМБР,
КАСКА, ТРЕБОНИЙ, ЦИННА.
Ну, вот пришел и Публий – с той же целью.
ПУБЛИЙ
Привет мой Цезарю.
ЦЕЗАРЬ
Тебе привет.
Как рано встали вы! Иль не ложились?
И ты, Брут? Здравствуй, Каска. О, и ты,
Лигарий? Здравствуй. Как ты сдал, однако!
Болезнь с тобою круче обошлась,
Чем Цезарь. Час который?
БРУТ
Било восемь.
ЦЕЗАРЬ
Всех за почтительность благодарю.
Входит АНТОНИЙ.
Глядите-ка! И ты, Антоний? Браво!
Ну, от тебя никак не ожидал!
Прображничал всю ночь – и здесь, со всеми.
Привет тебе, Антоний.
АНТОНИЙ
И тебе,
Привет мой, величайший из великих.
ЦЕЗАРЬ
Эй, слуги, приготовьте всё! Увы,
Придется подождать вам всем. Метеллий,
Требоний, Цинна! Да, Требоний, ты
Зайди сегодня вечером. Мне нужно
С тобой поговорить. И ближе стой
Ко мне в сенате, чтобы не забыл я.
ТРЕБОНИЙ
Да, Цезарь, буду близко.
(В сторону)
Так, что ты
Почувствуешь – и сильно пожалеешь.
ЦЕЗАРЬ
Вина со мною выпейте, друзья.
И в Капитолий мы пойдем, как братья.
БРУТ (в сторону)
Здесь Цезарь, к сожалению, неправ,
И это омрачает сердце Брута.
Уходят.
СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Улица неподалеку от Капитолия.
Входит АРТЕМИДОР, читая письмо
АРТЕМИДОР
«Цезарь! Усомнись в Бруте, избегай Кассия, близко не подходи к Каске, с Цинны не спускай глаз, не доверяй Требонию, следи получше за Метеллием Цимбром; Деций Брут не любит тебя, ты был нехорош с Гаем Лигарием. Все они образуют единое существо, в которое вселился дух вражды к Цезарю. Если ты не бессмертен, прояви осмотрительность: либеральщина – мать анархии. Да хранят тебя боги. Твой Доброжелатель (Артемидор)».
Я на дороге стану, как проситель,
И Цезарю письмо свое отдам.
Прискорбно, что величью угрожают
Неутолимой зависти клыки.
Прочтешь мое письмо – спасешься, Цезарь,
А если нет – всё безнадежно: тут,
Выходит, Парки заговор плетут.
Уходит.
СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ
Улица перед домом Брута.
Входят ПОРЦИЯ и ЛУЦИЙ.
ПОРЦИЯ
Пожалуйста, скорей беги в сенат!
Не отвечай, беги. Ну, что ж ты медлишь?
ЛУЦИЙ
Но ты мне порученья не дала.
ПОРЦИЯ
О, если бы ты мог вернуться прежде,
Чем я успею что-то поручить!
Не изменяй мне, верность, и твердыню
Меж сердцем и устами возведи.
Я духом мужественна и по-женски
Слаба: мне тайну трудно сохранить.
Ты здесь еще?
ЛУЦИЙ
Что делать мне в сенате?
Бежать туда – и что? Бежать назад –
И что?
ПОРЦИЯ
Узнай, здоров ли твой хозяин:
Он ночь не спал. Про Цезаря спроси:
Что делает, просители какие
Пришли к нему. Но тихо! Слышишь крик?
ЛУЦИЙ
Не слышу.
ПОРЦИЯ
Как же! Вслушайся получше:
Как будто крик и столкновенья шум
От Капитолия доносит ветер.
ЛУЦИЙ
Нет, госпожа, не слышу ничего.
Входит ПРОРИЦАТЕЛЬ.
ПОРЦИЯ
Поди сюда, любезный. Ты откуда?
ПРОРИЦАТЕЛЬ
Из дома своего.
ПОРЦИЯ
Который час?
ПРОРИЦАТЕЛЬ
Девятый.
ПОРЦИЯ
Цезарь вышел?
ПРОРИЦАТЕЛЬ
В том всё дело,
Что нет. Я жду, когда он здесь пройдет
ПОРЦИЯ
Прошенье у тебя к нему?
ПРОРИЦАТЕЛЬ
Пожалуй.
Хочу его за Цезаря просить,
Чтоб облегчил он Цезареву участь.
ПОРЦИЯ
Жизнь Цезаря в опасности?
ПРОРИЦАТЕЛЬ
Как знать!
Я опасаюсь многого. Но лучше
Мне место попросторнее найти.
А то здесь слишком узко и опасно.
За Цезарем ведь движется толпа
Сенаторов, и преторов, и всяких
Просителей – пожалуй, старика
Еще растопчут. Но необходимо,
Чтоб он моё прошенье получил.
Прощай.
Уходит.
ПОРЦИЯ
И я пойду. Слаба я все же.
О Брут, я за тебя молю богов…
Мальчишка слышит… Есть у Брута просьба,
И Цезарь может отказать ему…
О, мне не по себе. Скорее, Луций,
Беги и Бруту передай поклон.
Скажи, что весела я и здорова
И поскорее принеси ответ.
Уходят в разные стороны.
Признаться, из классических трагедий Шекспира «Юлий Цезарь» меня привлекал меньше всего. Там мало психологии, зато много политической риторики – это не очень вдохновляет переводчика. А.А. Аникст назвал «Юлия Цезаря» «самой шиллеровской» пьесой Шекспира, и мы понимаем, какой это двусмысленный комплимент.
Да еще какой-то странный заглавный герой, которого не назовешь главным: появляется на сцене четыре раза, причем в последний раз уже в виде призрака. А его пятое появление – тоже в виде призрака – вообще не показано, об этом лишь упоминают походя. Он почти буквально сходит на нет. Убивают его в III акте, еще в первой половине пьесы – его даже действующим лицом назвать трудно, это, скорее, бездействующее лицо. Ничего нет в нем от великого, «божественного» Цезаря – об этом только очень много говорят: и сам Цезарь, и остальные, причем гораздо чаще, чем он. Все очень серьезно свидетельствуют об этом великом Цезаре, его по-настоящему боятся, у нас нет оснований сомневаться и в величии Цезаря, и в исходящей от него опасности – но мы ничего подобного не видим. Всё «слова, слова, слова». Прошу прощения за тривиальную цитату, но в данном случае она действительно уместна.
Я взялся за перевод «Юлия Цезаря» уже после всех других трагедий Шекспира – и получил редкое удовольствие, хотя и прежде работал с энтузиазмом и увлечением. Перебрав сцену за сценой, я убедился, что, при всей своей простоте, даже незатейливости, это очень умная и хорошо построенная пьеса, с точно выраженными глубокими мыслями. И, пожалуй, основная задача переводчика – вчитываться в шекспировский текст, извлекать основный смысл и заострять его, подавать крупным планом – освобождать его от мешающих наслоений, помогать шекспировскому слову не потеряться.
Я решил идти к этой пьесе не от Шиллера, а от Метерлинка – создать подобие «театра теней». Главный герой трагедии – дух Цезаря. (Кстати, оказалось, что и живой Цезарь – вовсе не бесцветный персонаж, а, напротив, очень колоритный. Он совсем не действует и говорит очень мало, но характер очерчен.) Дух Цезаря пронизывает всё и всё определяет. Пьеса о химерах, фантомах, подчиняющих себе реальность. (В контексте сегодняшнего времени – пьеса о манипуляции массовым сознанием. Монолог Антония перед плебеями, особенно в исполнении М. Брандо, – просто идеальное учебное пособие по манипуляции.)
Чтобы явно проступил этот смысл призраков, властвующих над действительностью, я постарался насытить пьесу тенями, призраками, духами – ничего не придумывая: иногда у Шекспира было нечто подобное, иногда контекст позволял. Так, уже в первой сцене сенатор Марулл спрашивает простолюдинов:
Хотите радоваться? А чему?
Быть может, тени прошлого величья?
Затем Брут говорит Кассию:
Смотри: они на призраков похожи!
Сам Цезарь хмур. Кальпурния бела.
Как у хорька, глаза у Цицерона…
Далее – в сцене на форуме из III акта: «По духу Марк Антоний выше всех». Умирающий Брут восклицает: «Дух Цезаря, ты удовлетворен?» (у Шекспира: “Caesar, now be still:”) и даже Антоний говорит о Бруте: «Вот настоящий образ Человека» (что соответствует знаменитому “This was a man!”), т.е. не живой, реальный человек, а опять-таки дух, идеал, эйдос.
При такой трактовке многие вещи видятся уже в ином свете. Например, страшная грозовая ночь – это не просто драматический эффект: природа вопиет против будущего цареубийства. Скорее наоборот: ночь и буря, со всеми страшными видениями – это эманация все того же духа Цезаря.
КАСКА
И что за блажь – так искушать судьбу?
Послали боги нам предупрежденья,
Которые должны мы воспринять
И раболепно, и благоговейно.
КАССИЙ
Как ты убог! Понять я не могу:
Не то лишен ты воодушевленья,
Не то его скрываешь ото всех.
Увидел нечто странное – и сразу
Готов уж раболепно трепетать.
А иногда и думать не мешает.
Когда блуждают духи и огни,
Когда животные своей натуре
Не следуют, глупеют старики
(Что, если вдуматься, не так уж странно),
Младенцы начинают прорицать,
Когда меняет всё свою природу,
Вполне естественно предположить:
Все образы чудовищные эти –
Прямые указания небес,
Что вывихнуто наше государство.
А если эти ужасы сложить,
Они напоминают человека,
Похожего на грозовую ночь:
Он молниями бьет и громыхает,
Тревожит тени мертвецов, рычит,
Как лев капитолийский. Он не выше,
Чем ты и я, однако вырос так,
Что стал страшнее всех ночных кошмаров.
КАСКА
Догадываюсь, как я ни убог,
Что это Цезарь.
КАССИЙ
Может быть, и Цезарь.
Существенней другое: сила, стать
У нас такие же, как и у предков.
Но умер в нас великий дух отцов.
Это и метафора «ночи тирании», которая надвигается на Рим, и образ извращения народного духа.
И монолог Антония перед римским народом я попытался показать как «сеанс материализации духов»: дух Цезаря пробуждается «заклинаниями» Антония, восстает и овладевает толпой, вселяясь даже в самого последнего плебея.
Итак, понятно, что в трагедии сталкиваются не люди, а души. Но что это означает в более определенном смысле? Можно сказать, что противостояние Цезаря и Брута – конфликт двух маний: величия и совершенства. Но это самая приблизительная схема. В действительности она сложнее. Что такое дух Цезаря? Это не просто дух властолюбия. Это дух человеческого несовершенства. Еще не убитый Цезарь – олицетворение всех слабостей и пороков: крупных и ничтожных, от мании величия до мелкого семейного деспотизма, капризности, потакания всем своим слабостям и похотям. Повторяю: роль небольшая и, как будто, не выигрышная, а на самом деле – напротив: самыми простыми, лаконичными средствами создан блестящий образ титанического несовершенства и ничтожества. И, чтобы властвовать, Цезарь позволяет своим подданным быть плохими (а вернее, «плохонькими»: гаденькими, подленькими, дрянненькими, т.е. мелкими, убогими прежде всего, а потом уж какими угодно). Более того – он этого требует от них. Брут требует противного: чтобы они были гражданами, высокими, достойными людьми. Так что понятно, за кем они пойдут.
Дух Цезаря вселяется не только в цезарианцев (прежде всего Антония и Октавия), не только в плебеев («да, мы сами – люди маленькие, но Цезарь возвышает нас»), но и в республиканцев. Вот, например, как погибает Кассий:
In Parthia did I take thee prisoner;
And then I swore thee, saving of thy life,
That whatsoever I did bid thee do,
Thou shouldst attempt it. Come now, keep thine oath;
Now be a freeman: and with this good sword,
That ran through Caesar’s bowels, search this bosom.
Stand not to answer: here, take thou the hilts;
And, when my face is cover’d, as ’tis now,
Guide thou the sword.
PINDARUS stabs him
Even with the sword that kill’d thee.
Dies
So, I am free; yet would not so have been,
Durst I have done my will. O Cassius,
Far from this country Pindarus shall run,
Where never Roman shall take note of him.
В переводе:
КАССИЙ
Подойди.
Взял в плен тебя я в Парфии. Спасенный
От смерти, ты поклялся мне тогда,
Всё, что тебе я прикажу, исполнить.
Исполни это – и свободен будь.
Вот меч, и не простой: он тем прославлен
Что Цезаря пронзил. И вот сейчас
Он поразит меня. Лицо закрою –
Уже закрыл. Теперь смелее бей!
ПИНДАР ударяет его.
Ликуй же, Цезарь. Меч, тебя убивший,
Убийцу твоего и покарал.
Умирает.
ПИНДАР
Эх, Кассий, Кассий! Вот твоя свобода!
Да только что в ней радости, когда
Она получена такой ценою!
Всё кончено, уходит Пиндар прочь.
Ноги его не будет больше в Риме.
Вот она – зловещая ирония судьбы. Кассий мечтал дать свободу всему Риму, а в итоге освободил лишь одного раба, и то – высокомерно и безжалостно надругавшись над его душой, сделав его убийцей (т.е. накануне освобождения Кассий сделал рабскую зависимость Пиндара максимальной). Купленная такой ценой свобода стала Пиндару ненавистной. Дух Цезаря восторжествовал снова.
Несколько замечаний о последних словах пьесы.
This was the noblest Roman of them all:
All the conspirators save only he
Did that they did in envy of great Caesar;
He only, in a general honest thought
And common good to all, made one of them.
His life was gentle, and the elements
So mix’d in him that Nature might stand up
And say to all the world “This was a man!”
According to his virtue let us use him,
With all respect and rites of burial.
Within my tent his bones to-night shall lie,
Most like a soldier, order’d honourably.
So call the field to rest; and let’s away,
To part the glories of this happy day.
Приведу наиболее известный вариант – М. Зенкевича:
Антоний
Он римлянин был самый благородный
Все заговорщики, кроме него,
Из зависти лишь Цезаря убили,
А он один – из честных побуждений,
Из ревности к общественному благу.
Прекрасна жизнь его, и все стихии
Так в нем соединились, что природа
Могла б сказать: «Он человеком был!»
Октавий
За эту доблесть мы его как должно,
Торжественно и пышно похороним,
Положим прах его в моей палатке,
Все воинские почести отдав.
Войска на отдых! И пойдем скорее
Делить счастливейшего дня трофеи.
Итак, благородство Брута признают даже его враги, причем, старший и более опытный Антоний проявляет больше пафоса, хотя следовало ожидать обратного. Но и Октавий отдает должное погибшему герою.
В своем переводе я дал несколько иную нюансировку:
АНТОНИЙ
Из заговорщиков лишь Брут был честен.
Других толкнули зависть и корысть,
Его подвигла мысль об общем деле
На этот роковой, прискорбный шаг.
Но смерть его достойна уваженья,
И в жизни он прекрасен был во всем.
В нем так слились природные начала,
Как будто бы Натура изрекла:
«Вот достоверный образ человека».
ОКТАВИЙ
И мы ему достойно воздадим.
Внести покойного в мою палатку,
Пусть там лежит до самого утра
В великолепном боевом убранстве.
(Антонию)
Солдатам всем его почтить вели,
А мы оценим, что приобрели.
Напомню, что именно Антоний стал основным виновником гибели Брута: именно он своей гениальной речью пробудил гражданскую войну. Это он, так сказать, «съел» Брута – и сейчас проливает крокодиловы слезы. В то же время, широкая и сложная душа Антония пребывает во власти противоречивых чувств. В этот момент он растроган вполне искренне. К словам, которые есть у Шекспира: «И в жизни он прекрасен был во всем», я добавил фразу, естественную в данных обстоятельствах: «смерть его достойна уваженья» – именно это и произошло потом с Антонием: здесь, на вершине своего торжества, он словно провидит свою гибель. А вот Октавий не сентиментален. Из приличия он произносит «положенные», «ритуальные» слова, велит оказать почет покойному, но занимает Октавия другое. Во-первых, хотя он формально равен Антонию, уже здесь он начинает косвенно изъявлять претензии на главенствующее положение: он отдает приказ солдатам. Во-вторых, он приказывает и Антонию. Здесь я сделал микроскопическое дополнение: ремарки «Антонию» в оригинале нет. Может даже сложиться впечатление, что вся реплика Октавия у Шекспира по своему содержанию публична: он не скрывает от армии, что они с Антонием будут делить трофеи. Обращенные к одному Антонию, последние слова приобретают циничный оттенок: пусть это стадо рыдает (по нашему приказу) над последним римским гражданином – читай: оплакивает свою свободу, – а мы с тобой пойдем делить власть над миром. (И уже подразумевается, кто из них надеется на львиную долю.)
Вот всё основное, что я хотел сказать о своем прочтении трагедии. Остальное она скажет сама.
ПРОЦЕДУРА ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОГО ТЕКСТОВОГО
ТОЛКОВАНИЯ ПОЭТИЧЕСКОГО ТЕКСТА
Флоря А.В.
Орский гуманитарно-технологический институт, г. Орск
Процедура лингвистической интерпретации художественного текста остается не менее актуальной проблемой, чем во времена Л.В. Щербы, де-факто основавшего в России эту филологическую дисциплину. Существует множество способов анализа текста, но дать универсальные рекомендации для текстов любого типа, жанра, содержания и т.д. едва ли возможно.
Для произведений небольшого объема – по крайней мере, прозаических и стихотворных – оптимальным может считаться подробный последовательный текстовой анализ по Р. Барту, изложенный в монографии “S/Z”. Текст делится на «лексии», т.е. небольшие, относительно завершенные фрагменты, объединенные общим смыслом. Обычно совпадает с высказыванием, абзацем – в прозе, строфой – в стихотворении, диалогическим единством – в драме. Далее Р. Барт выделяет в составе лекции различные культурные коды, т.е. проводит семиотический анализ, который мы заменяем собственно лингвистическим. В данном случае мы поступаем скорее по Г. Гадамеру: «текст задает вопросы», которые мы улавливаем и на которые пытаемся ответить. «Вопросы» эти – не что иное, как языковые факты, на которые следует обратить внимание при разборе текста. Вместо текста эти вопросы задает студентам преподаватель (кстати, Р. Барт выработал свою методику в процессе диалога со студентами на семинарах в Практической школе высших знаний: они совместно разбирали новеллу Бальзака «Сарразин»).
Проиллюстрируем процедуру последовательного текстового анализа разбором стихотворения С.А. Есенина «Клен ты мой опавший, клен заледенелый» (28 ноября 1925 г.). Сначала делим текст на лексии, затем выделяем в них все сколько-нибудь значимые языковые факты.
Лексия 0.
Преподаватель: «Есть ли у этого текста формально выраженное заглавие?». Студенты: «Нет». Преподаватель: «Чем вы это можете объяснить? Значит ли это, что его нет вообще, т.е. оно невозможно? Как вы могли бы озаглавить этот текст?». Возможные ответы: стихотворение можно было бы озаглавить «Клен», но такое заглавие было бы слишком формальным и упрощенным – это стихотворение не о дереве, а о состоянии человеческой души, аллегорией которой является клен. (Вопрос: сказано ли об этом в тексте? Ответ: да – «Сам себе казался я таким же кленом»). Заглавие не нужно, т.к. оно не только сужает тему стихотворения, но и снижает уровень искренности, доверительности текста.
Лексия 1.
Клен ты мой опавший, клен заледенелый,
Что стоишь, нагнувшись, под метелью белой?
Преподаватель: «Что можно сказать о ритмическом рисунке этой фразы? Каким размером написано стихотворение? Выдержан ли он в чистом виде? Какова роль отступлений от строгой ритмики?». Размер стихотворения – шестистопный хорей с пиррихиями. В обеих строках есть цезуры, в первой – изоколон. Это народно-поэтический прием. Возможная функция – подключение интимного регистра (во всяком случае, в этом тексте он употребляется именно в таких местах). Пиррихий – ослабление артикуляционной энергии – подчеркивает значение слова «заледенелый». Второй пиррихий приходится на словоформу «под метелью». Пиррихии выделяют в данных строках слова, связанные с темой холода. Ломка «правильного» ритма имеет смысловую мотивировку: зима, холод, застывание – тоже ломка устоявшегося, нормального ритма – ритма жизни.
В дальнейшем преподаватель задает вопрос или серию наводящих вопросов, корректирует ответы студентов, уточняет их интерпретации. В частности, студенты, используют известные им филологические термины, а преподаватель в случае необходимости сообщает студентам точные научные наименования этих терминов, расшифровывает их, объясняет, чем они отличаются от более привычных. Далее мы будем излагать не ход этого педагогического диалога, а его результат. Главной задачей при работе с каждой лексией является установление эстетических функций каждой единицы и каждого приема – т.е. ответ на вопрос: зачем они употребляются? Цель анализа – выявление целостного смысла текста, его этического содержания и языковых средств, выражающих его.
Первая строка – развернутое обращение, соответствует поэтическому народному стилю. «Клен» – именительный падеж в вокативном (звательном) значении.
Местоименный комплекс «ты мой» – это семантически «пустые» слова, т.к. можно было бы сказать: «клен опавший и заледенелый», чтобы передать тот же смысл. Этот оборот имеет сугубо художественную функцию и служит усилению субъективности.
«Опавший» и «заледенелый» – адъективы причастного происхождения. Исходные формы – действительные причастия прошедшего времени, второе из них архаично (в отличие от «заледеневший»). В тексте происходит активизация, пробуждение древних, архаичных форм речи. Действительные причастия означают, вопреки своему прямому смыслу, не действие, а признак, в котором действие «умирает». Движение от нормативного причастия к устаревшему передает определенную динамику: первое слово еще хранит память о действии, во втором доминирует признак. Грамматическое значение слов сливается с лексическим, они поддерживают и усиливают друг друга – происходит их конвергенция.
«Что стоишь» – на первое слово приходится логическое ударение. Происходит адвербализация (= зачем, почему стоишь), однако сохраняется и внутренняя форма местоимения «что» – подразумевание предмета. В наречном значении это слово становится «аббревиатурой ситуации»: не «какова причина?», а «что тебя заставило нагнуться?». Скрытое указание на таинственное «что-то», которое невозможно назвать по имени.
Отсутствием подлежащего «ты» компенсируется его наличие в обращении. В последующих предложениях оно тоже почти всегда опускается.
«Нагнувшись» – в отличие от «согнувшись» – выражает тему надлома, но не сломленности. Та же семантика умирания действия, что и в адъективах «опавший» и «заледенелый», и то же, что и в них, растворение действия в признаке – переход процессуальности в статику – за счет конверсии: превращения деепричастия в наречие.
«Под метелью белой» – творительный падеж обладает ситуативным значением: во время бушующей метели. Выражает семантический оттенок подавленности, уступки внешней силе.
Вопрос в этой фразе, по-видимому, не буквальный и не риторический (не требующий ответа), а полуриторический, условно-риторический. Поэт понимает, что не услышит ответа, но как будто надеется (что клен оживет, заговорит с ним). Если поэт одинок среди людей, то, возможно, природа его поймет и откликнется на его призыв.
Во всех сочетаниях с прилагательными есть инверсии, которые не только формируют стихотворный ритм, но и производят эффект смещения, сдвига, разлада.
Олицетворение на фоне общего омертвения – попытка пробудить клен, вырвать его из оцепенения. Олицетворение антропоморфного типа (клен уподобляется человеку) сохраняется и в перспективе текста (сравнение клена со сторожем, березки – с чужой женой), однако сопровождается в виде контрапункта противоположной тенденцией – дендроморфизмом, когда человек уподобляется дереву (срав.: «Сам себе казался я таким же кленом»).
Лексия 2.
Или что увидел? Или что услышал?
Словно за деревню погулять ты вышел.
Здесь тоже есть изоколон, более четко выделенный за счет парцелляции (фиксируется эмоциональный подъем). Дубитация (ряд риторических вопросов) – в сочетании с изоколоном – усиливает риторический характер вопросов (эти приемы конвергируют). В итоге текст не только становится более упорядоченным, но и более формальным. Возникает ощущение дистанции, барьера. Первый изоколон – в лексии 1 – передавал порыв лирического героя к сближению с кленом (= с миром природы), то второй, напротив, отдаляет их друг от друга. Не способствует сближению также дубитация, т.е. следующие друг за другом вопросы, не предполагающие ответов. Попытка установить диалог оказалась иллюзорной.
Вообще через весь текст проходит колеблющееся отношение между поэтом и кленом: то сближение, то отдаление.
«Или» – модальная частица с функцией союзного средства, возникающей при ее повторении. Стилистический оттенок – разговорный.
«Что» = что-то. Стилистический оттенок – разговорный. Видимо, имеет смысл второе подряд употребление этого местоимения, причем в переносном значении (срав.: «Что стоишь нагнувшись под метелью белой?»), а также контакт этого слова с «или», также употребленным в непрямом значении. Сочетание (снова конвергенция) этих слов создает эффект мгновенного выпадения из реальности. Слова, теряющие буквальное значение соответствуют контексту, в котором они употреблены: ведь общение с деревом – ситуация весьма фантастическая, тем более, что это дерево наделяется человеческими свойствами: видит и слышит.
Глаголы «увидел», «услышал» и «вышел» – формальные аористы, но, по крайней мере, в последнем из них дремлет перфектное значение, поскольку это художественное сравнение: «ты выглядишь так, словно вышел погулять» (вышел и не возвращаешься). Перфективация аориста также может быть осознана как умирание действия в признаке (см. лексию 1 – комментарии к причастиям, перешедшим в адъективы). Именно метафорический контекст пробуждает архаическое причастное происхождение глаголов: «увидел», «услышал» и «вышел» – это действительные причастия прошедшего времени, входившие в состав древнерусского перфекта.
«Погулять» – ограничительный способ глагольного действия (латентный контраст со следующей строфой).
Лексия 3.
И, как пьяный сторож, выйдя на дорогу,
Утонул в сугробе, приморозил ногу.
Союз «И» с прописной буквы возникает после точки – парцелляция, которая в целом может создавать эффект распада, фрагментации мира.
«Пьяный сторож» – своеобразный оксюморон: в принципе, сторожу пить не следует. Мотив нарушения порядка, актуальная для Есенина тема алкоголизма. (У Есенина есть и пьяный клен – alter ego поэта. В «Метели» есть и клен-виселица – напомним, как поэт погиб вскоре после написания разбираемого стихотворения.)
Оборот «выйдя на дорогу» может относиться и к дереву, и к человеку – и, по-видимому, это не является небрежностью: здесь на мгновение теряется грань между кленом и человеком, они сближаются.
Полупредикативные обороты – сравнительный и деепричастный – создают ретардацию, подготавливая итог.
В строке «Утонул в сугробе, приморозил ногу» есть изоколон, хотя и не очень явный. Контраст между безобидностью первоначального намерения (вышел погулять) и результатом. Показан процесс изменения к худшему. Изоколон фиксирует наше внимание на результате. С двумя полупредикативными оборотами предыдущей строки соотносимы два однородных сказуемых, соответствующих результату (вернее, плачевному итогу легкомысленного действия).
Отсутствие «ты» и две полупредикативные конструкции подряд способствуют ослаблению синтаксической связности, размыванию границ между актантами (действующими лицами, персонажами) – теряется грань между лирическим героем и деревом, но не исчезает совсем. Таков общий смысловой итог этой лексии.
В этом текстовом фрагменте Есенин развивает тему сближения человека и дерева, но в гротескном варианте.
Лексия 4.
Ах, и сам я нынче чтой-то стал нестойкий,
Не дойду до дома с дружеской попойки.
«Ах» – междометие, неожиданно наивный, почти детский тон.
Происходит максимальная фиксация тождества клена и поэта: комплекс «и сам я»; параллелизм «пьяный» – «попойка» (первое косвенно относится к клену, второе прямо относится к поэту).
Главный эстетический принцип этих строк – использование фонетических средств.
«Чтой-то» – эпентеза передает самоиронию. Оборот «чтой-то стал нестойкий» перекликается с началом: «Что стоишь, нагнувшись» (усиление параллелизма).
Далее следует ряд кратких, возникающих и тотчас обрывающихся аллитераций (почти везде усиленных единоначатием, иногда подчеркнутых ассонансами): «нынче», «чтой-то», «стал нестойкий», «(не) дойду до дома с дружеской», «попойки». Создается впечатление, что поэт (лирический герой) судорожно ищет точки опоры, дороги – и постоянно сбивается.
В последней строке Есенин сосредоточивает (аккумулирует) слова с элементом до: «не дойду до дома». Семантика директива (направления) с оттенками дименсива (конечной точки движения) и потенсива (желания, стремления к чему-то), выраженная в нем, передается тремя различными способами – префиксом, предлогом и квазиморфемой. В слове «дом» формально нет никакого особого элемента до, но в данном контексте он рождается – как художественная внутренняя форма этой лексемы, как ее своеобразный – окказиональный – корень. «Дом» – не просто жилище. Это пристанище – то, до чего герой стихотворения во что бы то ни стало жаждет добраться. И хотя данный смысл достижения передается в этой строке, как было сказано, тремя разными способами, но конденсируется он именно в предлоге до.
«Не дойду» – контаминация времен и наклонений. Основное значение – «потенциального» наклонения (А.А. Шахматов), не связанного однозначно, но соотносимого с настоящим временем – по-видимому, неактуальным (= в последнее время мне трудно идти домой), однако чувствуется и оттенок индикатива и будущего времени (= когда-нибудь я не дойду). Нынешнее патологическое состояние чревато гибелью в будущем.
«До дома» – родительный падеж в дименсивном значении (обозначение крайней конечной движения) с потенсивным оттенком (обозначение объекта активных стремлений; впрочем, эта конструкция в потенсивном значении более типична при определениях – срав.: жадный до…, охочий до… и т.п.).
«С попойки» – родительный падеж в ситуативном значении.
Лексия 5.
Там вон встретил вербу, там сосну приметил,
Распевал им песни под метель о лете.
Интересно, что, пытаясь выбраться из метели, поэт ориентируется по деревьям, т.е. с деревьями он связывает надежду на спасение.
В первой строке – изоколон в сочетании с хиазмом (усиливает впечатление неустойчивости). Есенин, как бы ища выхода, обозначает ориентиры, перспективу движения в метельном мареве, неоднородность ландшафта (частица «вон» конкретизирует направление, работает на «эффект присутствия» читателя при том, о чем повествует автор). При этом местоименное наречие «там» вносит оттенок отдаленности: клен тоже одинок.
«Встретил» – в этом глаголе можно усмотреть неявную прозопопею: встречаются обычно с живыми и одушевленными существами.
«Приметил» – уменьшительный способ глагольного действия: сосна, видимо, находится дальше. «Приметил» означает не только «заметил, обнаружил», но и «запомнил на всякий случай в качестве приметы». Поэт всеми силами желает выбраться из хаоса, зацепиться за что-то. Значение прошедшего времени не абитуальное (описание обычной манеры поведения – срав.: «Там остановился, там задержался – так всегда и опаздывает»), а повествовательное.
«Распевал» – длительно-дистрибутивный способ глагольного действия. Слово вносит в текст семантику монотонности и надрывности. Клен тоже интенсивно пытается докричаться до других деревьев и тоже не слышит отклика.
«Под метель» – винительный падеж в комитативном (сопроводительном значении) значении: метель уподобляется музыкальному инструменту (срав.: петь под тальянку). (Вопрос: а можно это ассоциировать с оборотом «под сурдинку»? Ответ: нет, этому противоречит «распевал» – интенсивный процесс.) Соотносится с оборотом «под метелью» (нагнувшись): сначала клен уступает напору стихии, теперь пытается приспособить ее к себе.
«О лете» – предложный падеж в делиберативном значении (тема речи) с потенсивным оттенком (объект желания, стремления).
Лексия 6.
Сам себе казался я таким же кленом,
Только не опавшим, а вовсю зеленым.
«Сам себе» – местоименный комплекс вносит семантический оттенок раздвоения лирического героя. Этот момент (возможно, непреднамеренно) передается и на графическом уровне – через стык двух букв «я»: «казался я», который не так уж случаен: вторая буква «я» соответствует местоимению, означающему субъект, первая входит в постфикс «ся», т.е. этимологическое «себя» – объект. Это как раз та ситуация, когда на смысл работает не столько автор, сколько сам язык.
В сочетании «сам себе» происходит концентрация лирического героя на себе и создается иллюзия раздвоения, зато местоимение «я» уходит вглубь строки, это подчеркивается инверсией «казался я»: герой как будто теряет свое «я» и в переносном, и даже в прямом значении.
Глагол «казался» усиливает семантику иллюзорности.
«Только» – ограничительный союз, в данном случае в противительном значении. Не настоящий клен (который тоже страдает от зимнего холода), а идеал.
Сочетание слов «таким же» и «только» противоречиво, здесь сходятся обе тенденции отношения лирического героя к клену: и сближение, и отторжение.
«Вовсю» – наречие степени, идеологически важное слово, релевантность которого подчеркнута его некогерентностью с прилагательным: на него нельзя не обратить внимания. Семантика щедрости, полноты раскрытия.
Вторая строка содержит латентный изоколон с противопоставлением.
«Зеленый» – цветосимволический антоним белой метели (жизнь – смерть).
Лексия 7.
И, утратив скромность, одуревши в доску,
Как жену чужую, обнимал березку.
Основные приемы в этой строфе – синтаксические. Три полупредикативные конструкции подряд (два деепричастных оборота и один сравнительный) с целью ретардации и подготовки красивого финала. Кроме того, здесь есть парцелляция: союз «И» возникает после точки, и последняя строфа не соответствует отдельному целостному предложению. Парцелляция, дробление текста, возможно, иллюстрирует распад сознания героя. Кроме того, подлежащее и сказуемое максимально удаляются друг от друга: разрывается связь между ними: кто обнимал березку – поэт или клен? Или человек, теряющий свою идентичность, осознающий себя деревом?
Деепричастные обороты «утратив скромность» и «одуревши в доску» создают стилистический контраст: первый из них книжный, второй – грубо просторечный (что подчеркивается вариантами деепричастий). Впечатление от этого контраста можно сформулировать так: данные обороты соответствуют разным степеням деструкции, деградации личности. Во втором случае деструкция достигает крайнего, катастрофического уровня, но между первой и последней стадией нет промежуточных этапов. Падение происходит почти мгновенно: человек утратил скромность – и почти сразу же «одурел».
Гениальный двусмысленный оборот «в доску» не только передает семантику предельного раскрытия своих качеств, дохождения до края (срав. с «вовсю зеленым»), но и напоминает о доске – возможной перспективе любого дерева, в том числе клена. Доска эта – скорее всего гробовая.
Заключительный образ проникнут щемящей нежностью, однако подчеркивается незаконность этого действия – «как жену чужую», – но также неправильность положения, нарушение естественного порядка (в том числе за счет инверсии). Дело даже не в запретности счастья, «супружеской измене», а в том, что человек не может выйти за свои пределы. Мало кто так любил русскую природу и так умел выражать ее душу, как Есенин, но уход в мир природы – иллюзия спасения даже для него. И в природе нет гармонии, да и соединение в ней невозможно. Человек должен оставаться человеком до конца.
Таков нравственный смысл одного из лучших есенинских стихотворений. Он важен уже сам по себе. Но студенты могут извлечь из этого лингвистического анализа еще два серьезных нравственных урока: во-первых, они понимают, как поэт, переживающий жестокий душевный кризис, сопротивляется ему художественными средствами, превращая личную трагедию в красоту и в какой-то степени одерживает победу над распадом личности. Во-вторых, подробный и тщательный лингвистический анализ показывает, что в настоящей поэзии нет ничего случайного, проходного, что сама фактура текста позволяет передавать тончайшие человеческие переживания.
Список литературы
Барт, Р. Избранные работы : Семиотика : Поэтика : Пер. с фр. / Р. Барт. – М.: Прогресс, 1989. – 616 с.
Опубликовано: «Университетский комплекс как региональный центр образования, науки и культуры». Материалы Всероссийской научно-методической конференции; Оренбургский гос. ун-т. – Оренбург: ООО ИПК «Университет», 2014. – 4014 с. – ISBN 978-5-4417-0309-3. — С. 2170-2177.
АКТ 1
СЦЕНА ВТОРАЯ
Площадь.
Трубы.
Входят ЦЕЗАРЬ, АНТОНИЙ, готовый к бегу; КАЛЬПУРНИЯ, ПОРЦИЯ, ДЕЦИЙ, ЦИЦЕРОН, БРУТ, КАССИЙ и КАСКА.
За ними – толпа, и среди нее ПРОРИЦАТЕЛЬ.
ЦЕЗАРЬ
Кальпурния!
КАСКА
Тихо, вы! Цезарь говорить будет.
Музыка умолкает.
ЦЕЗАРЬ
Кальпурния!
КАЛЬПУРНИЯ
Да, мой повелитель?
ЦЕЗАРЬ
Стань под удар Антония, когда
Священный бег начнется. Марк Антоний!
АНТОНИЙ
Да, повелитель мой?
ЦЕЗАРЬ
Не позабудь
Хлестнуть Кальпурнию во время бега.
От этого, как старцы говорят,
Бесплодные рожают.
АНТОНИЙ
Несомненно!
Что Цезарь молвил, то воплощено.
ЦЕЗАРЬ
Ступай. Обряда чтоб не прерывали!
Музыка.
ПРОРИЦАТЕЛЬ
Цезарь!
ЦЕЗАРЬ
Кто ко мне обращается?
КАСКА
Да тихо вы там! Разыгрались некстати.
Музыка умолкает.
ЦЕЗАРЬ
Кто это из глубин народных масс
Ко мне взывает? Я услышал голос
Сквозь шум толпы и музыку. Так что ж
Ты хочешь мне сказать?
ПРОРИЦАТЕЛЬ
Остерегайся
Ид мартовских!
ЦЕЗАРЬ
Кто этот человек?
БРУТ
Он прорицатель и предупреждает,
Что иды марта – время, для тебя
Опасное.
ЦЕЗАРЬ
Пусть подойдет. Хочу я
В лицо ему взглянуть.
КАССИЙ
Эй, выходи!
Старик, тебя желает видеть Цезарь.
ЦЕЗАРЬ
Так что же ты сказал мне? Повтори!
ПРОРИЦАТЕЛЬ
Ид мартовских остерегайся.
ЦЕЗАРЬ
Полно!
Он невменяем. Что нам до него?
Уходят все, кроме БРУТА и КАССИЯ.
КАССИЙ
Что ж не идешь смотреть на бег священный?
БРУТ
Я? А зачем?
КАССИЙ
Прошу тебя, пойдем.
БРУТ
Нет, я до всяких зрелищ не охотник.
Я не игрок, и дух мой не игрив,
Как у Антония. Тебе же, Кассий,
Я не хочу мешать и ухожу.
КАССИЙ
Нет, Брут, постой. Ты как-то изменился
И стал со мною холоден и сух,
Как будто нет меж нами прежней дружбы.
БРУТ
Ты, Кассий, ошибаешься. Мой взгляд
Уже, конечно, не открыт, как прежде.
Его я обращаю вглубь души.
[Вариант:
Я им себя пронзаю до нутра]
Меня гнетут предчувствия дурные
И размышленья о себе самом.
Вот почему угрюм я и рассеян,
Но это не касается друзей,
А ты из них, конечно, самый близкий.
Враждебен я себе лишь самому,
Всех остальных люблю, но забываю
О внешнем выражении любви.
КАССИЙ
Твою печаль истолковав превратно,
Я опасался душу открывать.
А мы должны поговорить о многом.
Вот ты бы мог узреть свое лицо?
БРУТ
Нет, нам доступно только отраженье,
Лишь образ свой.
КАССИЙ
Конечно! Нет зеркал,
В которых ты увидел бы глубины
Своей души, все доблести ее.
Скорбят недаром лучшие из римлян
(Но только не бессмертный Цезарь наш),
Что благородный Брут не внемлет стонам
Лишенных воли граждан…
БРУТ
Кассий, друг!
Неладное ты что-то затеваешь!
Ты хочешь видеть то, что чуждо мне.
КАССИЙ
А ты послушай, Брут. Раз ты уверен,
Что видим мы себя лишь в зеркалах,
Тогда, без непомерных притязаний,
Я на себя роль зеркала возьму
И отражу лишь то, что очевидно
Для посторонних, но не для тебя.
Во мне же, честный Брут, не сомневайся.
Я не из низкопробных тех натур,
Что надо всем презрительно смеются,
И не из пошляков, что всем милы,
Не льщу в глаза, не клевещу заглазно,
С ничтожествами дружбы не вожу.
Я под хмельком души не открываю,
Поскольку не бываю во хмелю.
Я не кривое зеркало – не бойся.
Трубы и крики.
БРУТ
Боюсь другого. Слышишь, как кричат?
Они его диктатором, быть может,
Уже избрали.
КАССИЙ
Ты бы не хотел
Подобного исхода?
БРУТ
О, конечно!
Хоть я ему не враг. Но отчего
Ты так затягиваешь предисловье?
Пора уже и к делу перейти.
Когда оно общественного блага
Касается, тогда уравновесь
Ты честь и смерть – и предложи мне выбор,
Увидишь сам: я обе изберу.
И пусть меня возлюбят боги так же,
Как сам люблю я честь сильней, чем жизнь.
КАССИЙ
Да, мне твои достоинства известны,
Как облик твой наружный. Хорошо,
Тогда и будем говорить о чести.
Не знаю, как другие или ты,
Но я бы жить не мог при тирании,
Не мог бы унижения сносить,
Тем более от равного. Как Цезарь,
Мы родились свободными людьми,
Как он, всосали с молоком свободу.
И непогоду мы перенесем
Не хуже Цезаря, а то и лучше.
Однажды в бурю яро Тибр ревел,
Из берегов выплескиваясь. Помню,
Как Цезарь мне сказал: «А ты дерзнешь
В поток бурлящий кинуться и гневу
Державному его противостать?».
Не говоря ни слова, я в одежде
Поплыл и за собой его позвал.
Он так и сделал. Волны напирали
Со всех сторон. Отбрасывая их,
Мы долго, долго бились со стихией,
Все мышцы напрягая, а сердца
У нас горели волею к победе.
Но тут великий Цезарь изнемог.
Он завопил: «Тону! На помощь, Кассий!».
И вот, как славный пращур наш Эней
Анхиза вынес из горящей Трои,
Так Цезаря я вынес на плечах
Из тибрских вод, неистово кипящих.
И этот человек обожествлен,
А Кассий должен почитать за счастье
Его высокомерные кивки.
В Испании страдал он лихорадкой.
Его трясло. Да, да, его трясло!
Представь, что боги иногда трясутся!
Я за одним припадком наблюдал:
Уста божественные побелели,
Взор, заставлявший трепетать весь мир,
Был затуманен. И язык, который
Потомству изреченья дарил,
Теперь иное изрекал: «Титиний!
Подай питьё!». Недужное дитя
Так раскисать, пожалуй, постыдится.
И он, с величьем призрачным своим,
Теперь повелевает целым миром
И держит пальму первенства – один!
Крики. Трубы.
БРУТ
Мы говорим о призраке тиранства,
А призрак обретает плоть и кровь.
КАССИЙ
Наш эфемерный мир собой заполнил
Колосс, едва стоящий на ногах,
Он оттого велик, что мы мизерны
И жалко мечемся у этих ног,
Себе же на погибель. Брут, запомни:
Мы сами создаем свою судьбу.
Нас не влиянье звезд порабощает,
А наша трусость. Брут – и Цезарь: кто
Из этих двух достоин предпочтенья?
Чье имя благороднее звучит,
И чье величественней начертанье?
И разве духи не придут на зов,
Услышав имя «Брут»? Да сами боги
Едва ли станут это отрицать.
Так почему повсюду имя «Цезарь»?
И чем питался он, что так возрос?
Несчастный Рим эпохи вырожденья!
На поколенье – лишь один герой,
Один лишь гражданин – на целый город!
Позорища такого со времен
Великого потопа не бывало!
А мы когда-то думали, что Рим –
Великий город. Ныне эти стены
Вместить способны только одного.
А нам когда-то деды говорили,
Что в этом городе жил некий Брут.
Он мог изгнать из Рима даже черта,
И уж во всяком случае – царька.
БРУТ
Я знаю, ты мне друг, и понимаю,
Зачем завел ты этот разговор.
Но, извини, и так я растревожен,
И мне покамест лучше помолчать.
Слова твои, как следует, осмыслю.
Добавить что-то хочешь – говори.
Но обсуждать мы это будем позже.
Сейчас же знай, мой благородный друг:
Я предпочел бы стать провинциалом,
Чем в Риме жить. Такие времена.
КАССИЙ
Я все же смог из Брута искру высечь
Ударами своих убогих слов.
БРУТ
Всё кончено. Идет обратно Цезарь.
КАССИЙ
Тронь Каску за руку, когда пройдут.
И он нам сардонически изложит
Детали исторического дня.
Возвращается ЦЕЗАРЬ со свитой.
БРУТ
Смотри: они на призраков похожи!
Сам Цезарь хмур. Кальпурния бела.
Как у хорька, глаза у Цицерона:
Они такой же яростью горят,
Когда ему какой-нибудь сенатор
Сказать посмеет слово поперек.
Плетутся, как побитые холопы.
КАССИЙ
Сейчас нам Каска это разъяснит.
ЦЕЗАРЬ
Антоний!
АНТОНИЙ
Цезарь?
ЦЕЗАРЬ
Я желаю видеть
В кругу своем лишь избранных людей:
Лощеных, ладных и невозмутимых.
Ты посмотри, как этот Кассий худ!
Он, безусловно, человек опасный.
АНТОНИЙ
Нет, нет, бояться незачем его.
И гражданин, и человек он добрый.
ЦЕЗАРЬ
Он человек худой! Я не боюсь.
Но если б я на это был способен,
То опасался б именно его.
Читает слишком много, наблюдает,
Без приглашенья лезет в суть вещей,
Не любит зрелищ и увеселений,
Не то что ты, Антоний. И еще:
Когда он усмехается, то будто
С презрением к себе же самому –
Что на такую мимику способен,
И духом помрачается, когда
Его хоть кто-то в чем-то превосходит.
Уж я-то знаю этот вид людей!
Они опасны. Нет, не мне, конечно, –
Я Цезарь, – но опасны вообще.
Стань справа: этим ухом я не слышу.
Докладывай: что думаешь о нем.
ЦЕЗАРЬ уходит со всей свитой, кроме КАСКИ.
КАСКА
Зачем ты задержал меня? Что скажешь?
БРУТ
Что там случилось? Отчего он зол?
КАСКА
А ты сам разве не знаешь?
БРУТ
Если бы я знал, разве спрашивал бы?
КАСКА
Железная логика. Так вот, ему сунули корону, которую он тут же оттолкнул. Тогда почтеннейшая публика выразила свои гражданские чувства неистовым ревом.
БРУТ
А второй раз отчего кричали?
КАСКА
Да оттого же!
КАССИЙ
А в третий раз? Ведь кричали трижды,
КАСКА
Опять из-за того же.
БРУТ
Так корону предлагали трижды?
КАСКА
Вот именно, трижды. И он трижды ее отталкивал, причем с каждым разом более вяло.
КАССИЙ
И кто же предлагал?
КАСКА
Антоний, само собой.
БРУТ
Каска, будь добр, расскажи об этом во всех подробностях.
КАСКА
Во всех я не смог бы при всем желании, хоть убейте. А в общем это был примитивнейший фарс для плебеев. Смотреть было тошно (вот уж что правда, то правда!). Я видел, как Антоний преподнес ему корону – даже не корону, а такую маленькую, чисто символическую, коронку, и, как было сказано, Цезарь ее оттолкнул, но не без признаков сожаления. Антоний повторил попытку, Цезарь снова оттолкнул, едва отлепив от нее пальцы. Антоний сделал третье поползновение, Цезарь в третий раз повторил свой жест, и всякий раз чернь орала и плескала своими бородавчатыми конечностями. По причине столь величественного поведения своего идола эти безмозглые кидали вверх просмердевшие по́том колпаки и заражали атмосферу своим дыханием. Цезарь не выдержал и низвергнулся. Что до меня, то я не расхохотался только потому, что боялся нахлебаться этого злосмрадия.
КАССИЙ
Цезарь упал?
КАСКА
Упал, захлебываясь пеной, и онемел.
БРУТ
А что удивительного, он же эпилептик.
КАССИЙ
Сам ты эпилептик. А заодно и я, и Каска. Мы все страдаем падучей болезнью.
КАСКА
Не знаю, что ты имеешь в виду. Однако упал Цезарь. И чернь от восторга шикала и била в ладоши, будто на представлении мимов. Чтоб я пропал, всё было именно так.
БРУТ
А что он сказал, когда пришел в себя?
КАСКА
Еще до падения, заметив, что это стадо в экстазе от его пантомим, он распахнул одежду и предложил всадить ему кинжал в глотку. На месте тупых ремесленников я понял бы его буквально и поймал на слове, провалиться мне на этом месте! Тут он и забился в корчах – жаль, что в не в агонии. Очухавшись, он попросил прощения у добрых сограждан, если вел себя не совсем подобающим образом – дескать, в этот виновато недомогание. Три-четыре добрые согражданки простили ему это падение, ибо они и сами могли бы называться падшими. Они даже воскликнули: «Ах, душка!». Впрочем, это ничего не значит. Убей Цезарь их матерей, они поступили бы так же.
БРУТ
И поэтому он ушел опечаленный?
КАСКА
Да.
КАССИЙ
А Цицерон сказал что-нибудь?
КАСКА
Да, но не по-нашему, а по-гречески.
КАССИЙ
А что именно?
КАСКА
А я что-нибудь понял из этой греческой ахинеи? Если да, то чтоб я больше никогда не увидел ваших лиц. Но которые поняли, те ухмылялись и перемигивались, качая головами. А вот еще новость: Марулла и Флавия лишили слова в сенате за то, что они срывали украшения с истуканов Цезаря. Ладно, я пошел. Много там было еще всяких проявлений безмозглости, но всего не перескажешь.
КАССИЙ
Не хочешь ли прийти сегодня ко мне на ужин, Каска?
КАСКА
Я уже зван в другое место.
КАССИЙ
Тогда приходи завтра на обед.
КАСКА
Приду, если буду жив, если ты не передумаешь и если обед будет стоящий.
КАССИЙ
Тогда я тебя жду.
КАСКА
Хорошо. Прощайте оба
(Уходит.)
БРУТ
Он стал каким-то увальнем сейчас.
А в школе был сметливым и подвижным.
КАССИЙ
Нет, он не изменился. Ты при нем
Заговори о смелом предприятье –
Он тут же встрепенется. Он не прост,
А если грубоват, то пряность речи
Не позволяет подавиться нам
Его остротами.
БРУТ
Пожалуй, верно.
До завтра, Кассий. Я к тебе приду,
Иль сам ты приходи – и всё обсудим.
КАССИЙ
Пожалуй, я приду. А ты пока
Поразмышляй о нашем бренном мире.
БРУТ уходит.
КАССИЙ
Конечно, я не сомневаюсь, Брут,
Что ты из благородного металла.
Но и прекраснейшие из людей
С пути прямого иногда сходили.
И значит, души честные должны
Держаться и поддерживать друг друга.
Кто может поручиться за себя?
Я ненавистен Цезарю, но Брута
Он любит. Если Брутом был бы я,
Меня бы это не остановило.
Не остановит ли его – как знать!
Подброшу Бруту ночью письма, как бы
Написанные разными людьми,
О том, что значит имя Брут для Рима
И что опасен Цезарь, как никто,
Своим неукротимым честолюбьем
Мы вырвем у него незримый трон
Иль доживем до мерзостных времен.
Уходит.
СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Улица.
Гром и молния.
Входят с разных сторон КАСКА, с обнаженным мечом,
и ЦИЦЕРОН
ЦИЦЕРОН
А, Каска! Ты от Цезаря идешь?
Ты тяжко дышишь и глядишь так странно.
КАСКА
А ты, конечно, твердость сохранил,
Когда аморфной стала твердь земная!
О Цицерон! Я что – не видел бурь?
Еще какие! Молнии крушили
Кряжи́стые дубы! И, обуян
Какою-то вселенскою гордыней,
Плескался океан до самых туч
И в них бросал сверкающую пену.
Я видел в бурю воду и огонь,
Но чтоб они слились, объединились –
Такого не было. Одно из двух:
Иль боги меж собой переругались,
Иль, ненавидя грешный род людской,
Решили истребить его навеки.
ЦИЦЕРОН
Не видел ли ты знамений каких?
КАСКА
Один общинный раб – его ты знаешь –
Вдруг поднял руку – и она зажглась,
Как двадцать факелов одновременно,
Однако не сгорела и ничуть
Не опалилась. А затем я встретил
Льва возле Капитолия (с тех пор
Меча еще не вкладывал я в ножны).
Лев злобно покосился на меня,
Однако не напал и удалился.
Еще я встретил сотню диких жен –
Или, верней, от страха одичавших.
Они видали огненных людей,
Которые по городу шныряли.
Вчера на площади средь бела дня
Уселся с уханьем зловещий филин.
Есть многое на свете, Цицерон,
Чего никак не назовешь нормальным.
И если в Риме всё это сошлось,
Нам эта дрянь добра не предвещает.
ЦИЦЕРОН
Феномены, конечно, не из тех,
Которые типичны для натуры.
Но, может быть, естественны они,
И только ложно их истолкованье?
Так завтра Цезарь явится в сенат?
КАСКА
Да, он придет. И должен был Антоний
Тебе об этом сообщить.
ЦИЦЕРОН
Прощай.
Не лучшая погода для прогулок.
КАСКА
Прощай.
ЦИЦЕРОН уходит. Входит КАССИЙ.
КАССИЙ
Эй, кто здесь?
КАСКА
Римлянин.
КАССИЙ
Когда
Я не ослышался, ты – Каска?
КАСКА
Верно.
Ну, Кассий, как погодка?
КАССИЙ
В самый раз
Для честных граждан.
КАСКА
Кто бы мог представить
Такое возмущение небес?
КАССИЙ
Представить мог бы тот, кому известно,
Что скверной переполнена земля.
Но, видишь, я не спрятался от бури,
Наоборот – одежду распахнул
И грудь подставил синим змеям молний,
Плоть
неба раздирающих.
Себя
Для этих молний сделал я магнитом.
КАСКА
И что за блажь – так искушать судьбу?
Послали боги нам предупрежденья,
Которые должны мы воспринять
И раболепно, и благоговейно.
КАССИЙ
О, как ты сдал! Понять я не могу:
Не то лишен ты воодушевленья,
Не то его скрываешь ото всех.
Увидел нечто странное – и сразу
Готов уж раболепно трепетать.
А иногда и думать не мешает.
Когда блуждают духи и огни,
Когда животные своей натуре
Не следуют, глупеют старики,
Весь жизненный свой опыт забывая,
Младенцы начинают прорицать,
Когда меняет всё свою природу,
Вполне естественно предположить:
Все образы чудовищные эти –
Прямые указания небес,
Что вывихнуто наше государство.
А если эти ужасы сложить,
Они напоминают человека,
Похожего на грозовую ночь:
Он молниями бьет и громыхает,
Тревожит тени мертвецов, рычит,
Как лев капитолийский. Он не выше,
Чем ты и я, однако вырос так,
Что стал страшнее всех ночных кошмаров.
КАСКА
Догадываюсь, как я ни убог,
Что это Цезарь.
КАССИЙ
Может быть, и Цезарь.
Существенней другое: сила, стать
У нас такие же, как и у предков.
Но умер в нас великий дух отцов.
Воспринимая всё по-матерински,
Мы женственно влачим своё ярмо.
КАСКА
Сенат, я слышал, завтра соберется,
Чтоб этого провозгласить царем.
И станет он носить корону всюду:
На суше и на море – но не здесь,
В Италии.
КАССИЙ
Тогда найду я дело
И место для кинжала своего.
Лишь Кассий сделает себя свободным.
Так боги слабым силы придают,
Так деспоты становятся бессильны.
Свободный дух не признает цепей,
Оков, и карцеров, и казематов.
И жизнь, которой тесен целый мир,
Всегда способна вырваться из плена.
Пускай узнает свет, что я не слаб
И буду счастлив свергнуть часть тиранства,
Которая касается меня.
Удар грома.
КАСКА
И я. Да что там я! И раб последний
Таким путем себя освободит.
КАССИЙ
Но как решился Цезарь стать тираном?
Убогий! Вероятно, он решил,
Что мы – бараны или антилопы,
Так почему не волк он и не лев?
Кто хочет распалить пожар, сначала
Солому поджигает. На распыл
Пускают Рим, который стал трухою:
Сгореть готов затем, чтоб подсветить
Такого подлеца, как этот Цезарь!
Но, скорбь, куда меня ты завела?
Так, увлеченный чувством, я, быть может,
Открылся добровольному рабу?
Тогда я за слова свои отвечу.
Я человек отчаянный, а меч
Всегда со мною.
КАСКА
Ты открылся Каске,
Который иногда бывает злым,
Но никогда не подлым. Дай мне руку.
Восстань, зайди, как можно, далеко –
Увидишь: от тебя я не отстану.
КАССИЙ
Мы навсегда товарищи с тобой.
Уже вовлек я в это дело многих
Весьма достойно мыслящих людей.
Затея наша доблестно-опасна.
И эти люди собрались сейчас
У портика великого Помпея.
Все остальные по домам сидят.
А нам стихии бурные отрадны:
Они кровавы, пламенны, страшны,
И этим нас самих напоминают.
КАСКА
Будь осторожен! Кто-то к нам идет.
КАССИЙ
А, это Цинна. Мне его походка
Знакома. Это друг.
Входит ЦИННА.
Куда спешишь,
О Цинна?
ЦИННА
Я искал тебя повсюду.
С тобою рядом кто? Метеллий Цимбр?
КАССИЙ
Нет, Каска. Что, меня там ожидают?
ЦИННА
Так Каска с нами? Очень хорошо.
Вот ночь-то! Наших двое или трое
Сподобились увидеть чудеса
И ужасы.
КАССИЙ
Там ждут меня?
ЦИННА
Да, Кассий.
Неплохо бы и Брута к нам вовлечь.
КАССИЙ
Вот и займись-ка этим, добрый Цинна.
Записку эту Бруту подложи
На преторское кресло. Кинь вторую
В окно ему. А третью прилепи
К стату́е Брута древнего. А после
Ты к портику Помпея приходи.
Мы будем там. Брут Деций и Требоний
Пришли?
ЦИННА
Все в сборе, Цимбра только нет,
А он пошел к тебе. Давай записки,
Я их доставлю.
КАССИЙ
Приходи потом
В театр Помпея.
ЦИННА уходит.
Каска, мы с тобою
Наведаемся к Бруту до утра.
Он с нами на три четверти, а после
Беседы этой весь он будет наш.
КАСКА
Он высоко стоит в народном сердце,
И то, чего бы не простили нам,
Народ признает доблестью для Брута.
Брут, как алхимик, всё преобразит.
КАССИЙ
Да, без него мы обойтись не сможем –
Ты понял правильно. Идем скорей.
Давно уж за полночь. Разбудим Брута
И с нами будет он при свете дня.
Уходят.
ВИЛЬЯМ ШЕКСПИР
ЮЛИЙ ЦЕЗАРЬ
Трагедия в пяти актах
Юлий Цезарь
Триумвиры после гибели Цезаря:
Октавий Цезарь
Марк Антоний
Марк Эмилий Лепид
Сенаторы:
Цицерон
Публий
Попилий Лена
Заговорщики:
Марк Брут
Кассий
Каска
Требоний
Лигарий
Деций Брут
Метелл Цимбер
Цинна
Трибуны:
Флавий
Mарулл
Артемидор – софист Книдосский
Предсказатель
Цинна – поэт
Другой поэт
Друзья Брута и Кассия:
Луцилий
Титиний
Mессала
Младший Катон
Волумний
Служители Брута:
Варpон
Клит
Клавдий
Стратон
Луций
Дapданий
Пиндар – служитель Кассия
Кальпурния – жена Цезаря
Порция – жена Брута
Солдаты, горожане
Действие происходит в древнем Риме.
АКТ ПЕРВЫЙ
СЦЕНА ПЕРВАЯ
Рим. Улица.
Входят ФЛАВИЙ, МАРУЛЛ и несколько горожан.
ФЛАВИЙ
Бездельники, никчёмные созданья!
Зачем вы здесь? Ступайте по домам!
Какой себе устроили вы праздник?
По будням цеховые все должны
Носить опознавательные знаки
Ремесел – на себе или с собой.
Вот ты – чем добываешь пропитанье?
ПЕРВЫЙ ГОРОЖАНИН
Я-то? В смысле: чего я делаю? Плотник я, сударь.
МАРУЛЛ
А где угольник? Фартук юфтяной?
Чего ты вырядился, как на праздник? –
А ты в чем мастер, ну-ка отвечай!
ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН
Ежели по правде, сударь, то рядом с настоящими мастерами я просто сапожник.
МАРУЛЛ
В каком смысле? Говори точно.
ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН
Если точно, я, значитца, исправляю то, чего тебе в подметки не годится.
[Вариант 1:
МАРУЛЛ (...)
А ты в чем мастер, ну-ка отвечай!
ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН
Откровенно говоря, сударь, я мастер подмётных дел.
МАРУЛЛ
В каком смысле? Говори точно.
ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН
Я, значитца, починяю то, чего тебе в подметки не годится.
Вариант 2:
МАРУЛЛ (...)
А ты что мастеришь? Ну, отвечай!
ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН
Откровенно говоря, сударь, я мастак во всяких потачках.
МАРУЛЛ
В каком смысле? Какие еще потачки?
ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН
Я, значитца, делаю потачки всякой рвани.]
МАРУЛЛ
Что за бред, дурак? Чем ты занимаешься?
ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН
Топай ногами, сколь хошь. Если у тебя прохудится, я затачаю.
МАРУЛЛ
Что ты мне затачаешь, нахал?
ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН
Как – чего, сударь? Буцефалы!
МАРУЛЛ
Так ты сапожник, что ли?
ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН
А я об чем и говорю! А вообще-то у меня много профессий, которые совместились в одной. Я не расстаюсь с шилом. Я посредничаю и в торговых делах, и вмешиваюсь в женские – и всё этим острым инструментом. Чеботарь – также и оператор: он делает операции на коже. И еще: будь ты самый-рассамый порядошный господин, а если обут в яловые сапоги – попираешь мой труд ногами.
ФЛАВИЙ
Что ж не сидится в мастерской тебе?
Зачем по улицам ты водишь толпы?
ВТОРОЙ ГОРОЖАНИН
Ежели по правде, сударь, то ко́рысти ради: чтобы эти люди поскорее измочалили свою обутку и задали мне работу. Ну, и просто хочется посмотреть на Цезаря и разделить его триумф.
МАРУЛЛ
Желают разделить триумф! Какой?
Вы рады тени прошлого величья?
Какие покоренные цари
[Вариант:
Какие оцеплённые цари]
Идут за Цезаревой колесницей?
О люди, порождения камней!
Вы хуже, чем бесчувственные глыбы!
О жесткие, жестокие сердца!
Забыли вы великого Помпея?
Несчастные, забыли, сколько раз
Вы лазали на стены и бойницы,
На башни, трубы! С малыми детьми
Торчали там часами, ожидая,
Когда по улицам проедет он.
Издалека завидев колесницу,
Кричали так, что волновался Тибр
От эха голосов, и, содрогаясь,
Едва не выходил из берегов
Пещеристых. Но всё переменилось!
И вот теперь вам новый праздник дан.
И вот теперь вы лучшее надели,
И вот теперь цветочки принесли,
Желая приукрасить путь кровавый
Губителя Помпея. Ну и что?
Какая разница – вам лишь бы праздник!
Стыд, граждане! Ступайте по домам,
Падите на колени и молитесь,
Чтоб божества не покарали Рим
Какою-нибудь новою заразой,
Когда неблагодарности чума.
Его уже и так почти изъела.
ФЛАВИЙ
Да, да, ступайте, добрые друзья,
Но лучше не домой, а соберите
Таких же пролетариев, как вы,
Ведите их рыдать на берег Тибра
И там излейте в воду столько слез,
Чтобы при самом медленном теченье
Поток поднялся до вершин холмов
И их поцеловал. Тогда, быть может,
Замолите вы свой тягчайший грех.
Горожане расходятся.
А чернь – металл не столь уж тугоплавкий.
Смотри, как удаляются они:
Понурились, молчат. Не от стыда ли?
Ну, ладно, к Капитолию пойдем:
Ты – этою улицей, а я – другою.
И по дороге мы сорвем венки
Со всех его противных монументов.
МАРУЛЛ
Не вышло бы из этого беды:
У нас же Луперкалии сегодня.
ФЛАВИЙ
Так что ж ему – развешивать венки
На всех своих противных истуканах?
Идем, и чернь разгоним заодно.
Мы крылья Цезарю пообщипаем,
А то уж больно высоко взлетел.
Иль станет он недосягаем взору
И нас заставит вечно трепетать.
Уходят.
Вечерний звон, вечерний звон...
О, как былым я умилён!
Про детства свет, про отчий кров
гудит напев колоколов.
Те годы счастья далеки.
А где друзья-весельчаки?
Их приняла могилы мгла.
Им не слышны колокола.
И мой уход, быть может, скор —
под колокольный перебор.
И сложит бард иных времен
тебе хвалу, вечерний звон.
Thomas Moore
Those Evening Bells
Those evening bells! Those evening bells!
How many a tale their music tells
Of youth, and home and that sweet time,
When last I heard their soothing chime.
Those joyous hours are past away,
And many a heart that then was gay
Within the tomb now darkly dwells
And hears no more these evening bells.
And so 'twill be when I am gone;
That tuneful peal will still ring on
While other bards will walk these dells,
And sing your praise, sweet evening bells.
1818
Это стихотворение, насколько мне известно, было впервые переведено Ириной Николаевной Фещенко-Скворцовой и опубликовано на сайте "Поэзия.ру"
22.01.2017:
http://www.poezia.ru/works/125031
Кроме того, Ирина Николаевна Фещенко-Скворцова сделала по моей просьбе подстрочник, за что я выражаю ей благодарность.
Сколь наша речь оттенками богата!
В ней сами звуки значимы и зримы.
Про золото сусальное заката
не «ойру» — «оуру» грустно говорим мы.
А тьма сгустится? Голос наш парит,
к небесным капителям возносясь.
Над нами лучезарный свод раскрыт,
и эта ночь не «ноут», а «нойт» для нас.
Второй вариант:
Сколь наша речь могутна и богата!
В ней сами звуки значимы и зримы.
Про золото сусальное заката
не «ойру» — «оуру» мрачно говорим мы.
Сгустится мгла? Но мачт высоких вид
настроит голос на дорийский лад.
Когда нам лучезарный свод раскрыт,
не «ноут» — «нойт» о ночи говорят.
Из льда стоит стена — я родился под ней.
Кристальная стена — ограды нет плотней.
Застылая стена — морозит душу мне.
Бессмертная стена — пролома нет в стене.
Коснулся кто ее — упал и почернел,
угас еще один! — и горы мертвых тел.
Коснулся кто ее — тот солнечным лучом
угас— и мы во тьму кромешную течем.
Пейо Яворов
Ледена стена
Ледена стена — под нея съм роден.
Стъклена стена — отвред съм обграден.
Хладната стена — замръзна моя дих.
Вечната стена — с глава я не разбих…
Който приближи — стовари черен труп:
кой не приближи! — и мъртъвци са куп.
Който приближи — затули лъч една:
кой не приближи! — и чезна в тъмнина.
Жизнь – Мадам пышней букета,
в номерах она живет,
только рыщет рядом где-то
Смерть – ее брутальный кот.
С ней — милуешься без счета,
избегая встречи с ним,
но, когда нарвешься, то-то
взыщет всё, неумолим!
Кинет на пол, сдавит шею,
прекращая с Жизнью связь.
Заревешь мальца глупее,
за подол ее схватясь.
Но уйдет она, лукава.
Это ей в новинку, что ль?
Потрудился для забавы —
раскошелиться изволь.
William Ernest Henley
Madam Life’s a piece in bloom
Death goes dogging everywhere:
She’s the tenant of the room,
He’s the ruffian on the stair.
You shall see her as a friend,
You shall bilk him once and twice;
But he’ll trap you in the end,
And he’ll stick you for her price.
With his knee bones at your chest,
And his knuckles in your throat,
You would reason — plead — protest!
Clutching at her petticoat;
But she’s heard it all before,
Well she knows you’ve had your fun,
Gingerly she gains the door,
And your little job is done..