Наверно, каждому твердила в детстве мама:
Не доверяй, сынок, кому незнамо!
Живи своим умом, шагая прямо!
Не смейся над убогими - грешно!
Уроки те усвоив очень плохо,
Как в свежую коровью лепеху,
Вступили люди в новую эпоху.
Эпоху клоунов.
Вот только не смешно
Коснись рукой росистого ковра,
что было - лихом поминать не надо.
Устраивайся поудобней рядом,
и будем мы с тобою до утра
угадывать полёт Ариетид,
рождённых в потаённых недрах Овна.
Одна из них сегодня безусловно
услышит - лишь за тем и полетит -
заветные желания твои.
И грусти нет. И боли нет на свете.
А есть пьянящий яблоневый ветер
и соловьи.
Я часто, Гретхен, вижу этот сон:
Гимн отзвучал - вот-вот начнется матч,
Заполнен до отказа стадион,
И я в центральном круге, я и мяч.
Ревут трибуны, заглушив свисток.
Мы атакуем, солнце - нам в лицо,
И значит, наша цель - там, где восток.
Мы рвемся к ней, одиннадцать бойцов.
В три эшелона десять человек
Плюс парень на последнем рубеже.
Есть центр и фланги... Только вот "хавбек"
Не клеится в привычные клише.
Наставники, азам игры в футбол
Нас обучавшие, твердили нам не раз,
Что дисциплина - лучшее из зол,
И что порядок побеждает класс.
Любовь к порядку, ты у нас в крови!
И в классе недостатка тоже нет.
Мы вразумим любого визави,
Никто на свете нам не конкурент.
За нас - не по-нордически горяч,
Болельщик, наш "двенадцатый игрок".
И был за нас всегда послушный мяч,
И немцем был тогда футбольный бог.
Играючи, на поле господин,
Германский мрачный гений побеждал.
Как рвали мы бразильцев! - 7:1!
Ты помнишь, Гретхен, тот полуфинал?
Пройти в финал - что поле перейти.
Сминали мы, надменны и горды,
Железным маршем на своём пути
Противника защитные ряды.
Испытывая должный пиитет,
Рукоплескала нам Маракана.
В анналы оглушительных побед
Внесли мы руны - наши имена.
Но знали мы, держа заветный приз:
Порядок непреложен и суров -
С вершины путь возможен только вниз
И неизбежны сумерки богов.
И вот - другой в фаворе триколор,
Настал черед совсем других ребят,
Они плетут атак своих узор.
Смотрите, боги, что они творят!
Не слышен наш "двенадцатый игрок",
Капризным стал послушный прежде мяч.
Минуты тают, сокращая срок,
Когда ещё спасти мы можем матч.
Похоже - всё! бессмысленна борьба.
Придется покориться нам судьбе.
У них на правом фланге - Поль Погба,
На левом - Килиан Мбаппе.
Игра у нас не клеится, хоть плачь.
Свистка не слышно - на трибунах рёв.
Влетает в сетку перевертыш-мяч.
А на скамейке безутешный Лёв.
И сыпалась небесная крупа...
И семечками тешилась толпа,
Начала представленья ожидая -
Как к эшафоту поведут джедая
В сопровожденьи тучного попа.
Никто из местных не зайдётся в плаче.
Все собрались. Пора!
Палач оплачен накидкой славной.
Миловать-казнить рядили скоро, на живую нить.
Авось не выдал. Но свинья удачей
Распорядилась в этот раз иначе.
А тот, кто был в хранители назначен,
Сегодня позабыл меня хранить.
Поднадоело, видно, небесам,
Чего они уже и не скрывают.
Не вывезла вселенская кривая,
Зато - конец всем чёрным полосам.
И то сказать - давно вели по краю.
Спасибо и на этом. Дальше - сам.
Туда,
Где - двери настежь чудесам -
Небесную крупу перебирая,
Ждёт не дождётся я моя вторая.
И синим пламенем горит,
но не сгорает Звезда.
Назло охрипшим Гончим Псам
Стихи твои - полуночный набат.
И дерзкое, бесстыдное признанье.
И колыбельная... А может, заклинанье.
Колдунья! - верно люди говорят.
Слова твои - гипнотизер-змея.
Я кожей чувствую - ох, как они опасны.
Врачуют? - Да! Волшебное лекарство!
Но ошибешься дозой - примешь яд.
Тебе претит витиеватость фраз.
Срывая путы душных одеяний,
То для восторгов, то на поруганье
Себя ты выставляешь напоказ.
А главная загадка - там, внутри -
За чешуей-рубашкою бутона,
Где дремлет роза... или белладонна. -
Смотри!
Но только в руки не бери!
Уходит ночь, зарей пленен восток.
Из пепла слов, из пламени сомнений,
Укутанная в пляшущие тени,
Последний сбросив на пол лепесток,
Ты восстаешь, опустошенный гений.
На зависть, поруганье и... восторг.
Мой старый милый добрый Зарбазан,
Меня ты понимаешь с полуслова,
А я читаю по твоим глазам.
Ты знаешь, жизнь не так уж и хренова,
Когда в ней место есть таким чудесным псам,
И пусть, бывает, бьёт она сурово,
Мы продолжаем верить чудесам.
Так не грусти, мой славный Зарбазан!
Давай-ка соберем друзей-знакомых,
Тебе насыплю я сколь хочешь плова.
Пойдём отыщем старый наш казан.
За здоровье и за счастье пили.
И хороших песен вдоволь спели.
Отгулявши, безмятежно спали
на душисто-мятном сеновале
А под утро полетели пули
из машин с ненашими крестами
Нас в дорогу яблони и ели
осенят дрожащими перстами.
Свидимся когда-нибудь? - едва ли
Где-то за неделю до июля
мы в пыли дорожной утонули
А неделей позже - в поле пали
Доля нам не выпала другая.
А смотреть на солнце не мигая
оказалось проще, чем казалось -
для того нужна всего лишь малость.
Как же вышло так, скажи на милость,
что так мало мы повоевали?
Что друг друга мы не долюбили,
ты за то прости меня, родная
Взгляд отводит в сторону куда-то
почтальон, принёсший похоронку.
Заскулит тоскливо собачонка.
Сразу повзрослеют пацанята.
Ты детишек наших в одиночку
сбережёшь от голода и сглаза.
Вырастет и краше станет дочка,
что меня не видела ни разу.
И найти тебе придётся силы
день за днём справляться с этой болью.
Так, как это изначально было -
с верою, надеждой и любовью
***
Древние былины стали былью.
По земле великой распростёрты
пригубившие из чаши горькой.
Буйно прорастают гимнастёрки
типчаком, полынью и ковылью -
Лечат чудодейственные травы
землю, искалеченную сталью
Для себя вы не искали славы.
В бой ушли, а там - как доведётся.
И навеки славу соискали
Древние былины былью стали
Вековечное восходит солнце.
Братскою - одной на всех - медалью
Крутые бедра, норов крут,
Глаза - бразильский изумруд,
И всё при ней, ей-ей. И голос звонкий.
Я выбрал среди всех гертруд -
А это был нелёгкий труд -
Прекраснейшую в мире амазонку
И если дам я слабину,
Напьюся и пойду ко дну,
Я знаю - и тогда не буду брошен.
Меня Гертруда исцелит -
Одет, обут, помыт, побрит,
Насуплен супом и обутерброжен
Гертруда - ангел во плоти.
Чтоб отношения спасти,
А это значит - чтоб не злить Гертруду,
Я эту поборю напасть.
И я клянусь - чтоб мне пропасть! -
Сегодня я, наверно, пить не буду
..........
В гортани shit, башка трещит,
В кармане острый дефицит,
Прокурен дом, невымыта посуда.
И лютой злости не тая,
Гертруда нежная моя
Опять шипит: не пей вина, паскуда!
Но боли в голове пройдут,
Оковы тяжкие падут -
В урочный час, как их ни торопи я.
Спасет меня в который раз -
Ни аспирин, ни чай, ни квас -
А верная и вечная,
Почти что безупречная,
Отпадная гертрудотерапия
Ночь напролёт шёл небывалый снег.
Как будто по себе надолго память
хотел он обязательно оставить.
А может быть, пока весь мир во сне,
не доверяя взбалмошной весне,
снег что-то на земле спешил исправить...
Быть чудным обещает новый день.
Играет расплескавшееся солнце
в рассыпанной куда ни глянь слюде -
шальная нимфа, что повсюду и нигде,
кокетничает, дразнит и смеётся.
Плакучих ив слеза, невинна и чиста,
слагается в каскад хрустальных арок.
И скатертью у ног - небес подарок.
И кажется, что с чистого листа
возможна жизнь - пиши! но без помарок.
Люби. Не лги. Будь счастлив лет до ста.
Так неуместны в этой белой сказке, почти абсурдны, наши пять фигур. Кто знал, что приведёт к такой развязке казавшийся удачным каламбур. Неосторожно брошенное слово нелепой ссорой обернулось в миг... И вот мы здесь. И это не пикник.
Заложники условностей сословных, мы слепо рвём связующую нить. Ещё вчера навек друзья и братья. Барьер не пересечь. Не отменить. Шаги навстречу не ведут в объятья.
Увы, не пригодится оберег тому, кто отмахнулся от приметы - податливый, наивный, беззаветный, он нами попран, этот дивный снег. Скажи, какую ценность сохраним мы, сойдясь теперь саженей с десяти? Узнать нам предстоит, мой друг ранимый, как далеко готовы мы зайти.
Казалось бы, чего же проще - взять и, мировую выпив, воротиться! Но хрипло нам с берёз пророчат птицы, оставшиеся с нами зимовать, что сбудутся недобрые приметы и отведённый свыше вышел срок.
А доктор Хронос улыбается в платок.
За нами наблюдая из кареты.
Готовясь зафиксировать итог.
извилистой дорогой пилигрим
бредет к своей неведомой святыне
осознавая смутно что отныне
мир будет для него совсем другим
но он уже не сможет по-другому
и путь от дома где так сладок дым
становится его дорогой к дому
Я припомню ему. Ох, не скоро он будет прощён...
Мой резиновый заяц, что был мне хозяйкой подарен,
в разноцветные клочья сегодня чуть свет превращён
молодым негодяем с дурацкою кличкою - Лари.
Разве мало им было моей бескорыстной любви?
Я их так обожала, богов моих прямоходящих!
Но они, пёс их знает зачем, как-то раз принесли
недотёпу щенка, утопая в восторгах щенячьих.
Не ждала я, признаться, такого - на склоне-то дней! -
обнаружить нахального рядом с собой конкурента.
В иерархии нашей семьи я, по праву, главней,
но пока, к сожаленью, другая структура момента.
Даже дети богов, что на лапах взросли у меня,
потакают ему. Ну какие тут выдержат нервы?
На прогулку, на ужин, за ласками - день ото дня
он проворней, наглей и везде появляется первым.
От лотка два вершка, но с замашками альфа-самца.
Заливал мне вчера, что в бою беспощаден и бешен,
потому как родился под альфою Малого Пса.
Но я в это не очень-то верю, по-моему, брешет.
Цепи нам не знакомы, домашним балованным псам,
но за место в цепи пищевой постоять я сумею.
Всем "братьЯм" и "сестрАм" я раздам... по носам! по усам!
Но своё заберу. И оспорить никто не посмеет.
Справедливости ради замечу, что будничным днём,
когда все разбредаются, видимо, строить карьеру,
мы вполне можем ладить, оставшись с чертёнком вдвоём.
Он бы был даже мил, если б чуял в чудачествах меру.
Вечер нас примиряет, проходят обиды и злость.
Засыпает квартира, хозяйка уже в пеньюаре.
Но я вижу тревожные сны, где он спёр мою кость,
этот чёртов, йоркширским терьером зовущийся, Лари.