Стихи 2013

Житомир. Голод. 1933

Лед не стоит и не движется слово,
Горькое эхо в бадье
Переворачивается сурово,
Вторит зовущему снова и снова,
Скользкой подобно воде.

Ты, человече, под снегом ледящим,
Словно ветла, одинок,
Между недвижимым настоящим,
Длящимся прошлым, от гнева гудящим,
Как паровозный гудок.

Эхо войны ли, отметы разрухи ль
Этот недвижимый свет?
Звезды поблекли, колосья пожухли,
Плач под Житомиром, ножки опухли -
Хлебушка милого нет!

Длящийся голод, крутящийся холод,
Бабушки тихий рассказ:
Как на Украине горе да голод,
Времени молот о горе расколот,
И ничего про запас.

Кто их восхитит со тла чернозема
Совесть тревожить мою?
Бродит недрема-пустая котома,
И покрывает все в доме истома.
- Матушка, выпусти дочку из дома,
Девочку Валю свою.

- Девочка Валя в пресветлом раю.
Хлеба краюха упала в бадью…



Возвращение в Илион

1

Высокий Илион,
Вилуса золотая,
Горишь среди времен,
О времени не зная.

И мне бы так гореть,
Да кладка не позволит,
Растроенный на треть -
Одна душа глаголет.

Шумит прибой и лес
Из весел вспыхнул сухо,
Как из воды воскрес,
И полон львиным духом.

Высокий Илион,
Вилуса золотая,
Зола и пыль времен,
Лоза и ласка рая.


2

Прощание с Андромахой

Дождь на густом стекле
выстроил город капель,
Лепет воды, лет
шелест. - И вдрызг запил!

В эту воронку слез,
Зла, отголосков боли,
Льется судьба сквозь
прорези шахт и штолен.

В недра, а там - ад.
В темень, - а там - души.
Был, - говорят, - сад,
Стала, - твердят, - пустошь.

Это - опять потоп,
Или - опять - древо.
Всё, - говорят, - потом:
яблоко, диво, дева.


Вспыхнет щит у ворот,
у алтаря растает,
сад, - говорят, - свод,
свет, отвечаю, - знает.


Дождь Аустерлица

Пусть рощица под пасмурным окном
Вздыхает влажно и качает веткой,
Что разуму в пространстве непустом
Природа, порожденная пипеткой?

Что разуму, не верящему в сны,
Развившемуся в обезьянем стаде,
Шаги неторопливые весны,
Смерть мира в атомном распаде?

Реторты, колбы, фауст и погост,
Лопух и вечность, дождь Аустерлица.
Что разуму, ссужающему в рост,
Людей и птиц летающие лица?

А дождь идет, березонька и клен
Кудрявой шевелюрою кивают,
И разум, отвергающий их сон,
Открытыми глазами отвергают.


Последний паб

В пустоте человек висит, в голубином шаре.
Он один, как Бог, но ему - плохо.
Он готов кричать, исповедоваться, гутарить,
Но огонь горит царскосельский, шумит эпоха,
Пахнет гарью.

В красноватой жидкости ток надежды.
Детства город льется струями улиц,
И встает над миром силуэт нежный -
Мальчик бедный в тужурке идет, сутулясь,
Временами между.

Нам останется память, и боль, и слезы,
И каштановый запах над пепелищем,
И река, не таящая в сердце угрозы,
И уютный паб, который отыщем
Под конец в морозы.

Киев



Пузыри земли

вот пузыри земли, вот в лужах пузыри, им дела нет, что вскоре мое тело пузырчатое (тоже от земли), и в прах уйдет, и растворится смело в большом дожде и облаке пустом, и в червяках, и в доме по-соседству, и сам я не скажу, где этот дом, и не узнаю отголосков детства. Струится мир, трамваи дребезжат, снует народ, цари державу сдали, дождь кончится, потом опять пойдет... но мы об этом ведаем едва ли.


Пузыри неба

Гром начинает себя, когда
миром правит беда.

Он пропускает сквозь решето
звуков все, что не то.

Ноты огня и распада ему
в плоть попадают, во тьму,

Тело язвят, разрывают его,
Снова желая всего.

Свет остановит чистой рукой
Вопли, рыданья, вой.

Радугой выйдет, октавой дней
Над могилой моей.

Записки санитара

Сутки работает. Три дня отдыхает.
За это время – ни боли, ни смерти.
Мог бы жизнь разлюбить, человека охаять,
Отщепенцем стать наподобие дзирта.

Но ему почему-то радостно утром,
Хотя сны тяжелые: травмы, парезы.
И носилки тяжелые, не поспоришь с камю или сартром:
Старухи адские, слезы нетрезвых.

Был вечер в городе. Холодно. Жутко.
Для чего живу, для кого в этот мир кинут?
Сам себя спросил. Наступило утро.
На работу пошел. Помыл машину.

Александр Закуренко, 2013

Сертификат Поэзия.ру: серия 906 № 99757 от 23.06.2013

0 | 2 | 2058 | 18.04.2024. 12:35:32

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []