О, мама мия

Бухгалтер

Я видела коня, его загривок
из виноградных гроздей сотворен,
его подшерсток - плачущая ива,
в его хвосте волокон миллион.
Он плыл в тумане, медленно качаясь,
вокруг себя вращая вещество,
его копыта цвета молочая
подсвечивали темного его.
Коня как будто выложили в смальте,
и бросили качаться одного;
я у него спросила:
«Ты бухгалтер?»,
но он мне не ответил ничего.
Я у него спросила:
«Финансистом
тебя хотя бы можно называть?»
Он повернулся боком серебристым,
волнуя мириады вещества,
и полетел над новою брусчаткой,
над кленами, над горной черемшой,
невыносимый, вытесненный, шаткий,
немой, манящий, призрачный, большой.


Тень медведя

В час безветренный, предзимний,
предрассветною порой
тень медведя ходит-бродит
за стеклянною горой.

Не имеет тень медведя
ни шкатулок, ни ключей,
за горою ходит-бродит
с ежевикой на плече.

Легче ветра, гуще вьюги,
деликатнее пятна,
тень медведя за горою
одинешенька - одна.

От медведя отрекаясь,
игнорируя меха,
тень медведя за горою
ходит-бродит, ха-ха-ха.


***
Было на душе нашей гадко,
мы терзались смутной догадкой,
не росли, не пили, не ели –
спали да лежали в постели.

Люди в колпаках приходили,
звенья от цепей приносили,
хоронили их в одеяле,
колпаки в дверях оставляли.

Нет нужды в таком персонале -
в колпаки мы тихо плевали,
кутали себя во фланели,
чтобы звенья звучно звенели.


***
Ходят портреты из города в город,
виснут на стенах, роятся в музеях,
как приведенья, шагнув сквозь заборы,
входят в дома, на хозяев глазея.

И застывают, прилипнув к обоям,
смотрят внимательно на проходящих.
Смотрят и смотрят, сверяют с собою,
ищут тех самых, живых, настоящих,

тех, кто позировал в платье парадном,
нежась в лучах титанической славы,
чтобы прижаться к ним телом квадратным,
чтобы спросить их: ну как вы, ну как вы?


***
Ветка цвета хаки
стукает в стекло,
черные собаки
брешут за селом.

Шахта, словно птица,
ухает в степи,
бабушке не спится -
койкою скрипит.

Куст стоит терновый.
Прячутся в кусты
кладбища ночного
профили-кресты.

От соседней хаты
свет идет косой,
бабушка, куда ты,
страшно мне одной.

Старая не слышит,
хоть в подушку вой,
подлетает выше
в ступе зерновой.

Я бегу во мраке,
а за мной – коты,
черные собаки,
ржавые кресты.


***
Я помню девочку нагую
с еловой веткою в руке,
она, иголками торгуя,
светила раной на щеке.

Кровь земляничная катилась
на затвердевшие соски,
и вскоре влагою застила
природы женской волоски.

Моргая хвойными глазами,
она набухла дочерьми,
и я казала, шо ж ти, мамо,
ну шо ж ти, мамо,
боже мiй.


Стеклодув

Как-то огонь разжег
опытный стекловар,
дунул в стеклянный шелк
и получился шар.

Катимся колобки,
прыгаем на ходу,
это не по-людски,
дедушка-стеклодув.

Брызжет слюной лиса,
волк разевает пасть,
в этих глухих лесах
как бы нам не пропасть.

Мы от тебя ушли -
песни хотели петь,
но на полях Земли,
нас ожидает смерть.

Сети паучьей нить,
вязкая грязь болот -
как же нам сохранить
хрупкую нашу плоть.

Видишь ли, знаешь ли
ты, наполняя нас,
как по ночам болит
твой углекислый газ.


***
Кисейный воздух пахнет дымом,
неолитичен сельский двор -
любитель паники Кудимов
ведет о ведьмах разговор.
О том, как сделалась туманом
гнедая тройка лошадей,
о том, как табельщица Анна
иголки прятала в людей.
Как небо Боровска гремело,
когда чертовка шла вразнос,
о том, как Аннушка умела
из хлеба делать купорос.
И, поднимаясь над буграми,
над тихой зеленью травы,
мы, оказавшись комарами,
достали жала для любви.
И загудели над Россией,
как взвод летательных турбин.
О, мама мия, мама мия,
о, нереальная, их бин!

Ганна Шевченко, 2013

Сертификат Поэзия.ру: серия 1134 № 97990 от 05.03.2013

0 | 2 | 1532 | 19.04.2024. 05:19:03

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []