Что стоит припомнить пустырь ливадийской слободки

Что стоит припомнить пустырь ливадийской слободки:
там козы глодали кусты и, опухший от водки,
орал инвалид одноногий военные песни.
Что стоит припомнить? А вот не припомню. Хоть тресни.
Хоть тресни, не вспомню я тех пацанов бледнолицых,
пилотки носивших по самые уши, и фрицев
понурых, пленённых, долбивших ломами откосы,
и наших старух на помойках средь нищих отбросов.
Хоть тресни, не вспомню я тот огородец нелепый:
морковку в суглинке, картоху промёрзшую, репу,
нас спасших в тот год голодухи той, послевоенной.
Хоть тресни, не вспомню. Наладилась жизнь постепенно.
Не вспомню, не вспомню, но я и забыть не сумел их,
они между строчек в стихах моих лёгких и смелых,
нет-нет, да прорежутся, выглянут, смотрят сурово,
я их не зову, но они появляются снова.
Забыть бы, забыть бы тех коз, инвалида, сиротство,
не детство, а шарж на него, и уродство, и скотство,
да где же забыть? и захочешь, да вряд ли забудешь,
когда и сегодня в отбросах копаются люди…



НИКАК


Как пьяный, тополь на ветру
кренится, гнётся, тучи лупит;
я в памяти войну сотру,
а глядь, она опять проступит.
Она опять проникнет в сны:
вдоль пляжа, как по кромке рая,
бредут с мешками пацаны,
пустые гильзы собирая.
Те гильзы бог утильсырья
завесит, – инвалид безрукий.
Из довоенного старья
сошьёт мне мама в школу брюки.
И мой дружок, Артюхин Женька,
в делах удачлив и ретив,
не все «за медь» потратит деньги,
в лесу на мину наступив…
Румыны пленные и фрицы
мостят дороги, роют ров,
побаивается милиция
затрагивать фронтовиков.
Форсит Лариска новым платьем,
жестянкой липких леденцов,
военкомат нам что-то платит
за похоронки на отцов.
И мы идём курить к сараю
полусгоревшему.… И как
всю жизнь я это ни стираю,
всё не стирается никак…


ДЕТДОМ


Раздетый. То слякоть, то холод,
Подвал. Мы ютимся в углу.
И голод. Космический голод.
Наесться с тех пор не могу.
Что помню?.. Я палец слюнявил,
к муке прикасался – и в рот.
А друг мой, Ананиев Павел,
подался из детства на фронт.
Вернули. И снова бежал он.
Ругался вовсю военком.
Что помню?.. А помню я мало.
Отчётливо помню детдом.
Стоял трёхэтажный. Безмолвный.
И строгий, как ночью поля.
Мой друг сиротою был полным,
и, значит, неполным был я.
Я не был детдомовцем. Не был.
И верил сильнее всего,
что если обрушится небо,
то мама поднимет его.
И рушилось.… И поднимала…
И вдруг задохнусь на бегу:
– Ах, мама! Прости меня, мама!
Когда ж я тебе помогу?..

Вячеслав Егиазаров, 2012

Сертификат Поэзия.ру: серия 1417 № 96855 от 27.12.2012

0 | 4 | 1966 | 20.04.2024. 02:03:20

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []