Что мне Лозинский! Первый монолог Гамлета.

Как-то недавно спорил я с одним парнем по поводу первого монолога Гамлета - значение некоторых слов в русских переводах нас обоих не устраивало, по разным причинам. И, стало быть, попросил он (ну, типа, спросил - «СлабО?»), чтобы я сделал свой перевод этого монолога (Гамлет, действие первое, картина вторая), ежели мне имеющиеся переводы так не нравятся.

Далее слабонервным не читать.

В общем, перевел я этот монолог. Провозился минут сорок.

Перечел.

Прочел вслух.

Что-то поправил.

Посокрушался над последней строчкой (там английская лаконичность очень подводит тех, кто пытается переводить на русский - в одну строчку Шекспир укладывает и то, что сердце должно разбиться, и то, что Гамлету следует язык попридержать (дословно), и то, что второе вытекает из первого. А размер, конечно же, стандартный пятистопный ямб - вот и изворачивайся, как хочешь. Пришлось схитрить. Также, я добавил одну строчку в середине монолога - иначе просто не помещалось. Но, в общем, перевод более или менее точный, и, главное - передан сам Шекспир. Прошу поверить мне на слово.

Дальше началось интересное. Я решил посмотреть - а как там у других, то бишь, у Лозинского, Пастернака, и Щепкиной-Куперник. Потому как я с детства помню расхожие строчки из этого монолога в русском варианте, но, каюсь, в русских переводах я Шекспира никогда не читал. Фамилии авторов самых известных переводов знаю потому, что их все знают.

Стал смотреть. Пришел в неимоверное возмущение. Не-и-мо-вер-но-е, дамы и господа.

Щепкина-Куперник чуть старше Лозинского и Пастернака, она - дитя бель-эпокь, стыка веков, пика русской жеманности, запоздалого викторианства. Лозинский и Пастернак - типа серебрянный век, манерничание и прочие прелести.

Кто переводил Шекспира до этого - не знаю. Но уверен, что - девятнадцатый век и не Пушкин. И не Островский, скорее всего (а если бы и Островский, то все равно не то, потому что жанр не его).

К чему я это все.

К тому, что в существующих русских переводах Шекспир - это очень сложноструктурное, часто очень жеманное, и непростительно книжное ... хмм ... ну, в общем, говно.

И это, дамы и господа, ужасно.

Получается, что русские 'знатоки' Шекспира - все сплошь попугаи, повторяющие то, что говорят англичане, а также немцы (это скорее), а также французы (это еще скорее, и, соответственно, глупее, потому что переводы Шекспира на французский - еще ... хмм ... комичнее, чем переводы его же на русский). И к тому ж лицемеры. То бишь, русские переводы Шекспира дают представление (не всегда полное, судя по тому, что я помню и видел), о сюжетах и героях, и совершенно никакого - о собственно тексте. А тексты Шекспира - это очень, очень много. Это вообще основное у него. Типа.

Тут я задумался.

Я знаю, что в англоязычных странах (ну, не во всех, но в Англии и в Америке точно) есть люди, которые понимают - достаточно - Шекспира, могут оценить, пусть и не до конца. Само собой - потому что путем частых прочтений и походов в театр волей-неволей начинаешь разбираться в тонкостях его вещей. И его манеры писать диалог. И к юмору привыкаешь, и к хлестким фразам - то есть, воспринимаешь их, как юмор и хлесткие фразы, а не просто делаешь умный вид. Это понятно.

Известно, что мировую славу Шекспиру сделали немецкие романтики во главе с Гете. С их подачи Шекспиром заинтерсовалась Германия и, в конце концов, Франция. (Франция, правда, очень своеобразно - делали подстрочник, который затем скидывали известному драматургу, Скрибу или Дюма. Где-то есть текст 'перевода' Дюма (именно 'Гамлета', кстати) в переводе на английский - я поищу, мне интересно - слышал только, что Дюма взял и придумал 'Гамлету' залихватский сюжет. Потому как по мнению Дюма в 'Гамлете' сюжета-то толком нет. Что это за сюжет такой - эскалопам на смех. Тфу, а не сюжет. И так далее. Узнаю в этом Дюма - и, наверное, пьеса получилась забавная, вот только к Шекспиру это отношения не имеет). Да, так вот - Германия и Франция. Гете знал английский язык достаточно, чтобы понимать поэзию. И завидовал Байрону, говоря, что, мол, будь мой рабочий язык английский, а не немецкий, я бы всем показал, кто на самом деле супервеликий поэт. Байрону легче. В немецком языке так не извернешься. Так Гете говорил. Говорил, говорил ...

То бишь, Гете-то Шекспира наверняка понимал. Насчет остальных немцев у меня сомнения есть серьезные. Насчет французов - никаких. Пока страна их стыдится того, что лучший их литератор Дюма а лучший композитор Оффенбах (и зачисляют на эти роли - при дамах не повторишь, кого) - всерьез их мнение я воспринимать отказываюсь.

То бишь, некоторые англичане и некоторые американцы кое-что понимают. Иногда много, иногда меньше. И понимающих, увы, намного меньше, чем хотелось бы.

А немцы и французы наверняка просто делают умный вид. (Впрочем, нужно поспрашивать тех, кто знаком с немецкими переводами Шекспира). Плачевно сие.

(Итальянцы по Шекспиру оперы писали. Плохие. Даже мой любимый Верди. Впрочем, и другие писали. Гуно неплохую оперу написал, в целом, и она мне гораздо больше нравится (как единое-целое), чем его очень спокойный и плавный «Фауст». (Если кому не очень понятно, почему «Фауст» спокойный и плавный, предлагаю подумать, что бы сделал с таким либретто Верди, как бы бушевал оркестр, сколько разных страстных мелодий переплелось бы). Но это, опять же, не Шекспир. Тома - ну, Тома известно, что за человек ... А, да, еще Прокофьев написал 'Ромео и Джульетту', но там у него вообще без слов, потому как балет. Ну и музыка - известно какая. Единственное, что запоминается - марш по трезвучиям, вверх-вниз, и для разнообразия к этому маршу приделана вариация на тему 'Казачок', медные дудят. Марш этот известен также, как 'Сцена Капулетти и Монтекки' и 'танец с подушками' (кажется)).

И вот насчет русских - я как-то не очень задавался этим вопросом раньше, и только сейчас до конца осознал, что русские читатели/зрители с данным драматургом толком не знакомы. Это очень серьезное упущение.

Я бы занялся, но, конечно же, это такой, типа, труд, за который, типа, деньги нужно платить. Авансом. Бесплатно не желаю.

В общем, Шекспира понимает нынче мало кто.

Но традиция держится, и это хорошо, это обнадеживает. Потому что надеяться на поминающих вообще опасно, их мало. То есть, я за то, чтобы ХОТЯ БЫ все люди, которые боятся иметь свое мнение (или предпочитают выдавать мнение тех, кто в их глазах является авторитетом, за свое) - признавали, что Шекспир велик. И то хлеб. (В конце концов, Шекспир - самый успешный, даже в коммерческом смысле, драматург всех времен. Четыреста лет полных залов - это, знаете ли, не *** собачий. Это очень хорошо. Это прекрасно. И, знаете, дамы и господа, на постановках ВСЕ очень стараются. Не всегда, но очень часто. Шекспир очаровывает даже тех, кто не понимает и продолжает не понимать. И это тоже очень хорошо. Не все постановки удачны, неудачных гораздо больше, и ни одного толкового фильма по Шекспиру я пока не видел, а хотелось бы).

Ну, вот, теперь, когда я все это изложил, вот обещанный монолог Гамлета из первого акта, сцена вторая, в моем переводе (несколько нарушений Третьей Заповеди подряд - на совести автора, переводчик не при чем) -

О, хоть бы растворилась эта плоть,
Растаяла, росой бы изошла!
Или Всевышний бы не запретил
Самоубийство! Боже, Боже,
Каким усталым, скисшим, бесполезным
Мне кажется сегодня этот мир!
Фу, мерзость! Гадость! Сорняки в саду
Плодятся. Грубость, грязь, рождаясь,
Владеет миром. До чего ж дошли!
Два месяца, как умер - даже меньше -
Король великолепный. Как сравнишь
С сегодняшним - Гиперион с сатиром.
Так мать мою любил, что ветру позволял
Лишь щеки ей ласкать. Земля и небо!
Забыть бы! Висла у него на шее,
Как будто, удовлетворяясь,
Рос аппетит все больше - но лишь месяц,
И - вот ... Податливости имя - баба! ...
Сапожки обноситься не успели
В которых шла за телом, как Ниоба
Слезами обливаясь - и она ...
О Боже! ... Зверь, умом не наделенный,
И тот бы дольше горевал. И с дядей
Повенчана - отцу был братом,
Но на отца похож не боле он,
Чем я на Геркулеса. Жалкий месяц -
Ведь горечь слез неправедных не вышла
Еще из глаз бесстыжих, а уже
Замужняя. Так ловко, так поспешно
Залезть в кровосмесительное ложе!
Что худо, то и дале худо будет.
Разбейся, сердце! Должен я молчать.

Владимир Романовский (Техасец), поэтический перевод, 2012

Сертификат Поэзия.ру: серия 1397 № 91509 от 19.01.2012

0 | 2 | 4648 | 20.04.2024. 03:15:59

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []