Уильям Вордсворт. Питер Белл. Рассказ. Часть III.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.

Слыхал о человеке я –
Он часто пребывал в печали;
Однажды – верьте мне – в ночи
При свете слабеньком свечи
Читал он книгу в тёмной зале.
740
Над книгой праведной склонясь,
Он думал, не смыкая век;
Внезапно мрак, как тень от крыл,
Страницу белую покрыл, –
И оглянулся человек.
Всю комнату окутал мрак,
И он уткнулся в книгу снова;
Свеча горела в темноте,
И рисовала на листе
Из букв отчётливое слово.
750
В благочестивой книге сей
На чёрной, словно угль, странице
Оно сияло всё ясней,
И будет до последних дней
Его смущать и ночью сниться.
То слово-призрак никогда
Сорваться с губ его не смело;
Но в недра сердца, где темно,
Пролило яркий свет оно,
И указать на грех сумело.
760
Ужасный Дух! скажи, зачем
Ты ум смиренный ловишь в сети
Нестройных форм, скрывая суть!
Природе в душу дай взглянуть,
Чтоб видеть всё в правдивом свете.
Могучий дух! но знаю я,
Как беспокоишь ты смятеньем,
Ведя с душой того игру,
Кто сердцем тянется к добру –
Я это говорю с почтеньем.
770
Сказал бы я тебе, кого
Люблю не без благоговенья:
Плодит злодеев добрый люд,
И те, как Питер Белл, придут
В твои обширные владенья.
Тебя я чувствую в штормах
И в бурях, и в ненастной мгле;
Ты можешь с силою такой
Дела вершить, когда покой
И небо чисто на земле.
780
Из мира падшего сего,
Придя в могучий свой предел,
Премудрый Дух! реши, отмерь,
Под лунным небом здесь, теперь,
Что заслужил наш Питер Белл!
О, мог ли чей искусный глас
Трудиться помешать мне дале!
Поверьте, милые друзья,
К такой высокой теме я,
Теперь готов едва ли.
790
С рассказом забавлялся я,
И начал не без промедленья;
Вы долго ждали мой рассказ,
Чуть подождать еще у вас
Прошу соизволенья.
Вы помните, скитальцы наши
Бредут по тропке одиноко;
И Питер думает весь путь,
Забыться хочет как-нибудь,
И совесть облегчить немного.
800
От муки тяжкой; и когда
Он разгадал так просто, чья
Была на камне эта кровь,
Его злой дух поднялся вновь,
Как опустевшая бадья.
И он сказал, имея ум
Живой, хотя и чуждый благу:
“Кровь каплет – лист шуршит во мгле;
Лишь мне пришлось предать земле
По-христиански бедолагу”.
810
“Сказать по правде, ясно мне,
Что это всё - деянья зла;
Видна здесь дьявольская власть;
Но я не тот, кто б мог украсть
Столь недостойного Осла!”
Тут из кармана достаёт
Он табакерку с табаком,
И беззаботно, как игрок,
Что с выгодой сыграть бы мог,
Стучит по крышке кулаком.
820
Пусть тот, кому послушны тучи,
Кто понимает ветер пылкий,
Расскажет, почему на стук
Осёл, оборотившись вдруг,
Расплылся в мерзостной ухмылке.
Ужасно! И случилось то
В лесу пустынном на поляне;
Не зрелище – кошмарный сон!
Но Питер не был удивлён,
Как если был готов заране.
830
В ответ он ухмыльнулся сам
С весельем злым, а не с тревогой –
И тут из-под земли сухой
Раздался грохот, шум глухой,
Под этой мёртвою дорогой!
Он прокатился, этот шум,
Глухой грохочущей волною;
Как порохом из-под земли
Минёры взрыв произвели,
Саженей двадцать под землёю.
840
Толчок был мал – эффект ужасен!
Когда бы кто поверить смел,
Что ради смертных, из-за нас,
Разверзнется земля сейчас,
То это был бы Питер Белл.
Но, как и дуб во время бурь
Стоит, весь иссечённый градом,
Как слабый человек в мороз
Пост не покинет, хоть замёрз, -
Так Питер Белл под лунным взглядом!
850
Верхом на Ослике достиг
Он места, где под небосклоном
Стояла церковка одна;
С красивой рощею, она
Вся поросла плющом зелёным.
Вдали от глаз людских и дел
Жизнь умирала в этом храме;
Казалось, - церковка главой
Пред силой клонится живой,
Чтобы смешаться с деревами.
860
В такой часовне в графстве Файф
- Подумал он - служили мне,
Когда, бродя из края в край,
Ища себе покоя рай,
Я клятву дал шестой жене!
Осёл, не торопясь, идёт,
И вот заезжий дом, откуда
Услышал Питер шум и гам –
И ругань, и веселье там,
Звенит разбитая посуда.
870
Невыразимая тоска
Его схватила, как похмелье,
И тело сжала, как в кулак,
В то время как нахлынул мрак
На это шумное веселье.
Ему был этот шум знаком –
Язык тех шалостей хмельных;
Которым, видно, был он рад
Лишь несколько часов назад
И принимал душою их.
880
В былое думой возвратясь,
Ища покоя с утешеньем,
Дрожит, как дряхлый старец он,
Печалью в сердце уязвлён,
Раскаяньем и сожаленьем.
Но более всего сражён
Он думой о почти ребёнке;
О славной и игривой той,
Как белка – с яркой красотой,
О дикой чудной той девчонке!
890
Был дом её вдали от всех,
В логу, что вереском зарос;
Надев зелёный свой жакет,
За Питером в шестнадцать лет
От матери ушла без слёз.
Но благочестье было в ней;
И в храм она, как на работу,
Ходила в дождь и снег, бодра,
Две мили с самого утра
Два раза каждую субботу.
900
По чести жить он должен был,
Введя её в свою лачугу;
Не мямля, смелым языком
Поклялся он пред алтарём
Любить законную супругу.
Её надежды не сбылись;
Бенони* – так назвав до срока
(Взяв имя в Библии) дитя,
Она не родила – грустя,
Скорбя, зачахла одиноко.
*Дитя печали.
910
Она страдала, зная, как
Её супруг живёт неверно;
И, не родив дитя, она,
Иссохнув до костей, одна
В мученьях умерла б наверно.
И Дух Сознания теперь
Стал Питера сводить с ума;
Все ощущенья – зренье, слух –
Преобразил могучий Дух
Сильней, чем магия сама.
920
И видит Питер в чаще, там,
В цветущем под осиной дроке,
Бесплотный призрак, по чертам
И общим признакам он сам,
В двух метрах от большой дороги.
А под кустом лежит она,
Черты девчонки с гор – той самой;
И слышит Питер в этот миг
Её предсмертный слабый крик:
“О, мама, мама, мама!”
930
По лбу его стекает пот,
Раскаяние сердце гложет;
Когда он зрит её в кустах,
То ощущает боль в глазах –
Так это зрелище тревожит!
Покой души – великий дар;
В его покое нет изъяна;
Но Питер, проходя сейчас
По склону, слышит некий глас,
Звучащий из лесной поляны.
940
Там, в храме, словно громкий рог,
От взгорий эхом отражённый,
Душой и помыслами чист,
Взывает пылкий методист,
Беспечной паствой окружённый:
“Покайтесь! Милостив Господь
И милосерд!” – гремит он в уши –
“Свои грехи гоните прочь!
Ищите Бога день и ночь!
Спасите ваши души!
950
“Покайтесь! Ибо вы пошли,
Как вавилонские блудницы,
Путём греха, чей цвет алей,
Чем кровь, а будет он светлей,
Чем белый снег искриться! “
И Питер слышал те слова –
Он рядом с храмом был как раз;
Он слышал радостную весть,
Ту радость, что не перенесть –
И слёзы полились из глаз.
960
Была надежда в тех слезах,
Текущих быстрою рекою!
Казалось, весь он таять стал –
Сквозь тело, что твердее скал,
Теперь прошла волна покоя!
Вся сила каждой клетки в нём
Ослабла, став по-детски нежной;
И в слабости его такой
Рождался девственный покой –
Младенец чистый и безгрешный.
970
О, кроткий зверь! чрез милость неба,
Не неподвижный, видел он
Тот крест, что на плече твоём
Навек впечатан Божеством,
Пред кем весь род людской склонён;
Его прикосновенья знак –
Тот день, когда Исус, так скромно
В столь гордый Иерусалим
Въезжал верхом, боготворим
Орущею толпой огромной!
980
Меж тем к вратам неподалёку
Свернул упорный наш Осёл;
Не прилагая много сил,
На них он грудью надавил,
И, не спеша, во двор вошёл.
Идёт он мягко, словно дух,
По тропке, и свои копыта
На камни, к цели устремлён,
Совсем неслышно ставит он,
Они – как войлоком обиты.
990
Прошёл так двести ярдов он
В неторопливой сей манере;
Никто не знал, куда он шёл,
Но к дому подошёл Осёл,
И встал почти у самой двери.
Подумал Питер – это дом
Того бедняги у речушки;
Ни звука в доме – лишь вода
Чуть каплет; он вошёл туда,
И сразу встретил взгляд девчушки.
1000
Она к молитвенному дому
Идти решилась, наконец, -
Неведенья развеять страх;
Увидев Питера в дверях,
Вскричала: “Мой отец! Отец!”
За стенкой мать была; она,
Услышав крик её благой,
Затрепетала вся в ответ,
И тут же бросившись в просвет,
Увидела – то был другой!
1010
И пала наземь в тот же миг
Под разливанным лунным светом
У ног Осла, а Питер Белл,
Всё это видя, оробел,
Не зная, как помочь при этом.
Она лежала, не дыша,
Беспомощной и безутешной;
У Питера смутился ум
От непривычных чувств и дум,
Как у слепца во тьме кромешной.
1020
Он, спешась, приподнял её,
Коленом подперев, и вскоре
Она в сознание пришла;
Увидев бедного Осла,
Запричитала в горе.
“О, слава Богу – легче мне;
Он мёртв, но всё ж незнанье – хуже!”
При этом слёз лила поток,
А Питер начал ей, как мог,
Рассказывать, что знал о муже.
1030
Дрожит он, бледен словно смерть,
И голос ослабел, и разум;
Он, молча, поглядел во мрак,
Но, запинаясь, кое-как
Покончил со своим рассказом.
И вот она узнала, где
Осла он встретил на лугу;
Она узнала, наконец,
Что муж её лежит, мертвец,
У речки той на берегу.
1040
И бросив на Осла свой взгляд,
Что полон был безмерных мук,
Его узнала, и Осла
По имени вдруг назвала,
И больно сжала пальцы рук.
“О, преждевременный удар!
О, если б умер он в постели!
Пред смертью б не страдал, да, да!
Он не вернётся никогда –
С душой своей живою в теле!”
1050
А Питер – за её спиной;
И грудь его полна участья
И чистых чувств, каких вовек
Не ведал он, как человек,
Желающий другому счастья.
На руку опершись его,
Она, объятая тревогой,
Встаёт: “О, Боже! помоги!
Моя Рашель, скорей беги
К соседям добрым за подмогой.
1060
“Спеши скорей, и поклонись,
Кого найдёшь в пути – любому,
И лошадь попроси на ночь,
Чтоб добрый гость нам смог помочь
Покойного доставить к дому”.
Рашель уходит, громко плача;
Разбуженный младенец тоже
Пустился в плач – и Питер вздох
Услышал матери: ”О, Бог!
Все семь – и без отца, о, Боже!”
1070
И Питер ощутил теперь,
Что сердце – свято, и порою
Природа через смертный прах
Живее, чем весна в цветах,
Дыхание даёт второе.
На камне женщина сидит,
И горе сердце ей терзает;
Оставив помыслы свои,
Он полон к ней благой любви,
И облегчения не знает.
1080
Она дрожит, потрясена,
Как если ужас испытала;
И по ступеням чрез порог
Взлетев наверх, не чуя ног,
Бросается в постель устало.
А Питер в сторону идёт
Под древа сумрачные тени;
Садится кое-как, в тиски
Сжимая пальцами виски,
Локтями упершись в колени.
1090
Забыв себя, ни жив, ни мёртв,
Сидит он, в мысли погружённый;
Мечтой сквозь годы унесён,
Как наяву, он видит сон –
И вот проснулся, пробуждённый.
Открыл глаза – луна, Осёл –
Всё ту же видит он картину;
“Могу ль я добрым быть, как ты?
Твоей огромной доброты
Иметь хотя бы половину?”
1100
Но мальчик, что отца искал
В лесах, блуждая тут и там,
От горя скорбный голос чей
Вотще звенел в ушах ночей –
Идёт по долам и полям.
Всё ближе шаг его, и вот
Осла он видит, наконец;
Есть радость веселей, чем та,
Что ощущает сирота? –
Ведь рядом должен быть отец!
1110
Бежит он к доброму Ослу,
Взбирается ему на шею;
И начинает обнимать
И в лоб, и в уши целовать,
Любя, лаская и жалея!
То Питер видит, стоя там
В тени у хижины унылой;
Злодей отпетый, он разбит,
И плачет как дитя навзрыд:
“О, Боже! Не могу! Помилуй!”
1120
Здесь мой кончается рассказ –
Приехал с лошадью сосед;
И он, и Питер в ту же ночь
Отправились вдове помочь –
И тело привезли чуть свет.
Еще немало лет Осёл,
Кого однажды видел я
Близ Леминг-Лейн в густой траве,
Несчастной помогал вдове –
Его трудом жила семья.
1130
А Питер, кто до ночи той
Был прегрешеньями известен,
Оставил грех – до года жил
Тосклив, безрадостен, уныл,
А после стал и добр и честен.
1135

Савин Валерий, поэтический перевод, 2010

Сертификат Поэзия.ру: серия 98 № 76312 от 06.01.2010

0 | 0 | 2214 | 17.04.2024. 00:37:51

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []