Падчерица Элиза

Из цикла «Бельгийские истории»

В старом кирпичном доме с интерьером, выдержанном в модном деревенском стиле, было не продохнуть – хозяин, хлебосольный грузин Джаба, принимал по случаю своего дня рождения около тридцати человек, добрая половина из которых была ему совершенно незнакома. В темноватом зале за обильными столами, расставленными широкой буквой «п», сидела весьма разношёрстная компания – несколько чрезвычайно оживлённых русских пар, группа сдержанных, но улыбчивых бельгийцев, финская жена Джабы Марика и молодой рассудительный грузинский курд Бахтиар, друг именинника. Джаба работал поваром в одном из городских ресторанов, поэтому не удивительно, что столы ломились от разнообразных закусок и блюд. Тут были, конечно же, и изумительные на вкус хачапури, и аппетитное чахохбили, и непременные шашлыки, только что принесённые хозяином из террасы. Пили румынскую водку «Сталинская» и белое вино Шардоне из тетрапакетов. Кое-кто из перебравших гостей уже дремал, уронив голову на грудь, но большинство приглашённых только-только начинало входить во вкус. Я сидел за столом рядом со своим приятелем, иконописцем Глебом, мужчиной лет тридцати пяти, благодаря своей острой бородке и длинным спутанным волосам немного походившим на Иисуса Христа. Мы были знакомы довольно давно – моя жена Оксана ходила к Глебу на курсы иконописи при нашей православной церкви. Преподаватель он был отменный – от «а» до «я» знающий своё дело, добрый и терпеливый, только не очень пунктуальный и совсем не обязательный. Джаба тоже с недавних пор начал писать иконы – именно поэтому Глеб и оказался в числе приглашённых.

Время от времени подвыпивший Джаба подходил к своему электрическому пианино и размашисто импровизировал то джазовые композиции, то русские или грузинские песни. При этом каждый раз к нему подбегал и, на лету подбирая мелодии, играл на скрипке богемного вида молодой скрипач-виртуоз, музыкант городской оперы. Было весело, шумно и, как водится на наших вечеринках, немного бестолково. Напротив нас с Глебом сидела компания бельгийцев – несколько женщин неопределённого возраста, симпатичная девушка лет пятнадцати и раскованный улыбающийся мужчина, при знакомстве оказавшийся известным артистом. Мы разговаривали с Глебом, при этом он часто бросал сумрачные взгляды на молоденькую бельгийку, ещё больше почему-то мрачнел и снова и снова наливал до краёв «сталинскую» водку в свою непросыхающую рюмку. Однажды у него вырвалось: «Она ведь копия Элизы...»

Я никогда не был любителем долгих застолий, поэтому часа через два распрощался с гостеприимными хозяевами и с теми из гостей, которые были ещё в состоянии что-либо понимать, после чего покинул радушный грузинско-финский дом. До входной двери меня провожали рыдающие звуки скрипки, громкие фортепианные пассажи и нестройное хоровое пение. Было около десяти вечера.

На следующий день мне позвонил Джаба и рассказал об окончании своего дня рождения. Вечеринка закончилась под утро, всё прошло хорошо, если не считать неприятного инцидента с Глебом, который напился до невменяемого состояния и неожиданно исчез. Марика первая обратила внимание на запертую изнутри дверь туалета – её пришлось взломать. Пьяный вдрызг Глеб сидел на полу, прислонившись к стене, с разбитой бутылкой в руке и с явным намерением перерезать себе вены. При этом он вполголоса бормотал: «Начинается... начинается...». Джаба поднял его, как мог успокоил и отвёл на ночлег в одну из верхних комнат своего жилища. Вечеринка возобновилась, но через несколько минут Глеб с воинственным криком сбежал по лестнице, ворвался в зал и, приняв бойцовскую позу, стал пританцовывать перед оторопевшими гостями. Затем он сорвал с полки икону, недавно написанную под его же руководством Джабой и, угрожающе ею размахивая, кинулся в толпу. Первым под его горячую руку попался молодой бельгиец – владелец дома, верхнюю часть которого снимали Джаба с Марикой. Бельгийцу изрядно досталось, после чего он ретировался вниз, в свои аппартаменты. Разбушевавшийся Глеб вцепился в Джабу, началась потасовка... В один момент они оба свалились на электрическое пианино и сильно его повредили. Наконец сообща, под мудрым руководством Бахтиара, Глеба усмирили, намяли ему бока и выбросили из дома.

Меня услышанная по телефону новость нисколько не удивила. Глеб всегда был в сложных отношениях с алкоголем, про вшитую «торпеду» он при необходимости напрочь забывал. Крышу у него не раз уже сносило. А тут ещё эти так некстати всплывшие воспоминания об Элизе...

До эмиграции Глеб, сын военного, был профессиональным артистом одного из приморских театров. Он родился и вырос во Владивостоке, но жизнь бросала его из одного города в другой и не раз заставляла менять профессию. Бывал Глеб и на милом моему сердцу Байкале - несколько лет ему пришлось поработать журналистом в Иркутске. Во Владивостоке он женился на журналистке Алле, от первого брака имевшей маленькую дочь Элизу. Аллин отец был крутым и предприимчивым приморским коммерсантом, после одной удачной сделки ставшим долларовым миллионером, но тут же впавшим в долги и сложные обязательства перед определёнными кругами и раздавшим за них всё своё мимолётное состояние. Родители переехали жить в Москву, где отец благоразумно успел купить квартиру, а Алла (еврейка по матери) с Глебом отправились искать счастья в Израиль. Перед расставанием мать убедила Аллу отдать ей внучку на воспитание до тех пор, пока эмигрантская жизнь не наладится. Так и поступили – пятилетняя Элиза осталась с бабушкой в Москве. В Хайфе у молодожёнов родился сын Влас. К сожалению, довольно скоро супругам пришлось осознать, что их жизнь в Израиле так и не заладилась... Через несколько лет Алла с Глебом и маленьким сыном перебрались в Бельгию. Здесь им опять пришлось начинать всё заново. Глеб с большим трудом нашёл работу, и под этот случайно подвернувшийся трудовой контракт «переселенцы» купили в кредит старый полуразрушенный дом. Но контракт вскоре был расторгнут, постоянной работы не стало и жизнь семьи проходила в постоянных поисках денег. Банк в любой момент мог отобрать дом, поэтому Глеб калымил, где придётся... Прекрасно игравший на гитаре, он иногда подрабатывал вместе с новым другом-итальянцем, неплохим певцом и гитаристом, совместной игрой и пением в разных бельгийских кафе. Со временем освоил иконопись и вскоре сам начал давать уроки. Иногда появлялись и частные заказы на иконы... Все эти годы Элиза жила и взрослела в Москве. После расставания маму она видела всего один раз, когда ей было около десяти лет. Тогда с бабушкой она побывала в Бельгии. В этой маленькой дождливой стране ей не понравилось и, погостив чуть больше месяца у мамы, она вернулась в Россию. Тем временем у Глеба с Аллой родилась дочь Эмма, которую они чаще называли просто Эммкой...

Глеб никогда не рассказывал мне об истинных причинах так затянувшейся разлуки Элизы с матерью. Виноваты в этом, скорее всего, были обе - и мама, и бабушка. У матери всё никак не складывалась заграничная жизнь, и она не торопилась приглашать к себе повзрослевшую дочь. А бабушка эгоистически скрашивала общением с Элизой свою приближавшуюся старость. Пока Алла препиралась с мамой, девочка выросла и стала бабушке обузой. Подростком она была трудным... Однажды мать сообщила Алле по телефону, что она устала няньчиться с пятнадцатилетней Элизой и приняла решение отправить внучку из Москвы в Бельгию. Вскоре девушка появилась в нашем маленьком городке. Семья наконец-то восстановилась. Элиза начала привыкать к своим родителям, она взялась изучать французский язык и записалась в школу. Глеб полюбил падчерицу и быстро к ней привязался. Сипатичная, модно одетая, раскованная Элиза быстро сходилась с людьми. У неё появилось много новых друзей, и русских, и бельгийских. На валлонском провинциальном фоне молодая броская москвичка сразу же засверкала... Появилась у неё и работа в одном из местных кафе, а вслед за этим и небольшие карманные деньги. Глеб не мог нарадоваться на девушку, которая нарушила рутинный ход их нелёгкой бельгийской жизни.

А потом начались проблемы... Сначала я с удивлением узнал от знакомых, что Глеб ушёл из дома. Однажды мы случайно встретились с ним в городе. Подвыпивший и немного помятый, Глеб с текущими по щекам слезами рассказал о первых конфликтах с Элизой, о том, как однажды дома она дерзко накричала на него и в присутствии ошарашенных Власа и Эммки обозвала его грубыми словами... Тот Глебов уход из дома продлился около двух недель. Алла уговорила мужа вернуться домой и совместная жизнь продолжилась. Но покой навсегда покинул эту семью... Глеб стал чаще пить. При наших встречах он выглядел затравленным и всё чаще жаловался на жизнь. Вскоре выяснилось, что Элиза приворовывает. Во время одного из совместных посещений соседнего супермаркета она незаметно от родителей стянула с полки какую-то безделушку и подсунула её в карман сводному брату. На выходе из магазина сработала сигнализация и воровство обнаружилось. Из кармана изумлённого Власа вытащили неоплаченный товар, он плакал, Эммка не знала, кому верить, а старшая сестра делала круглые глаза и отпиралась. На первый раз всё обошлось. Но пришла беда – отворяй ворота! После этого происшествия полиция несколько раз задерживала Элизу с наркотиками, за которыми она ездила с друзьями на машине в соседний голландский Маастрихт. Дома скандалы и ссоры не прекращались. Маленькие Влас и Эммка, непривыкшие к такой нервной атмосфере, затравленно смотрели на всё больше наглевшую сестрицу... Элиза в открытую насмехалась над Глебом и придумывала ему разные обидные прозвища. Однажды вечером он за волосы протащил падчерицу по лестнице на верхний этаж и бросил её на пол в одной из неотделанных комнат со словами «Ты останешься здесь, пока не успокоишься!» В ответ Элиза показала ему неприличный жест и захохотала.

Кончилось всё тем, что после очередного задержания Элизы бельгийская полиция поставила семье условие – или девушку отправляют в специальный закрытый интернат, или она уезжает обратно в Москву. Уже не только Глеб, но и сама Алла поняла, что с дочерью им не справиться. На собранные с большим трудом деньги Элизе купили билет на самолёт, собрали вещи и отвезли её на машине в брюссельский аэропорт. После того, как дочь прошла паспортный контроль, удручённые родители вернулись домой. Но Элиза не улетела! Она игнорировала посадку в самолёт, методично обошла все магазины дьюти-фри, после чего привлекла внимание охранников, которые задержали её и сообщили по телефону изумлённой Алле, что её дочь никуда не улетела. Вернувшись на поезде домой к родителям, Элиза не ограничилась истерическим скандалом, а выбежала на улицу и вдребезги разбила подвернувшейся палкой все стёкла старенькой машины Глеба. Отправить дочь в Россию оказалось сложнее, чем привезти её в Бельгию. Со временем требуемая на билет сумма денег была занята по частям у знакомых и Элизу вторично отвезли в аэропорт. С помощью полиции, Алле разрешили проводить дочь прямо в самолёт и убедиться в том, что она заняла своё место. Через несколько минут самолёт взлетел и вскоре скрылся из виду. Так закончилась грустная история воссоединения русской девушки Элизы со своими «бельгийскими» родителями - мамой и отчимом Глебом.

Я рассказал по телефону эту историю Джабе. Он всё понял правильно...



Другие рассказы из цикла «Бельгийские истории»:

http://proza.ru/avtor/amelnik

Александр Мельник, 2009

Сертификат Поэзия.ру: серия 1029 № 74551 от 12.11.2009

0 | 0 | 2257 | 16.04.2024. 09:44:14

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []