Транс озимого мышонка (фельетон)

Ничто во полюшке не колышется…
Не колышутся гопники-половцы: таятся в оврагах эволюции, упустив своё время. Подтаивают промёрзшим пластом степозёма. Подташнивают. Томятся в переполненных коммуналках-легендах о себе… Не колышутся похмельные механизаторы: пахнут перегаром по сугробам-домовинам, по гробам-домам – временно неживые. Не пускают в галоп стальных коней, убитых в предыдущей битве за урожай… Не колышутся тучные стада граждан степной республики: мычат на кухнях-кормушках о рейтинге пастухов и приватизации клейма… Не колышутся пышные травы – эти перископы, вздымающиеся из-под земли. Из сонма глазниц. Из сока и плоти экипажей мифических подлодок степей Украины… Ничто во полюшке…
Сектор палитры – ночь. Действие – зима переходит в озимь. Ночь – инъекция, введённая под кожу мироздания – позволяет нащупать иное время. Пока дремлет мозг эфемерной империи, пока храпят её стражники – нервные окончания.
Именно ночью в нашу жизнь, как к себе домой, входит Озимый Мыш. Да вот же он! Восходит шевелящимся мазком на периферийном кусочке холста. Озимый мышОнок. Один-одинёшенек. Лицо его изначально усато и мужественно изнутри. Кончик хвоста заточен под новую словесность. Число его и боевой клич его – Пи…
Приход Озимого Мыша – всякий раз! – не обусловлен ничем. Только исполнившимся до «точки разборки» вакуумом. Он нелогичен, неуместен и неприкаян. Ему не подстелено маковой соломки, чтобы укурено отвлечься от сбитых в кровь лапок. Его одинокое горение посреди планетарной ночи – сродни подвигу Будды. Но в его честь не зажгут мемориальный вечный огонь, хотя и нарекут – Буддильником. Он поёт, словно плачет. Словно подгрызает этот перекошенный мир в самом невкусном месте. Затем – чтобы не дожидаться, пока мир просядет и выпустит из трещин молодую поросль, чтобы уйти дальше, непрерывно восходя…
Из чего же восходит Мыш? Из шороха? Из предчувствия шороха? Раньше я помнил – он восходит из благодатной почвы-легенды о небесной славянской берёзе. Растущей корнями к Небу. Завтра я забуду – он восходит своими корнями к Нёбу, став поперёк пасти этого прожорливого мира… Не нужно ставить всё с ног на голову, достаточно самому встать вверх ногами. Посчитав, как и должно, своей твердью небо. Только тогда увидишь сторожевые паутинки-распорки. Только тогда поймёшь смысл затасканных слов. В том числе и самого слова «словесность», где озимый корень «весна» периодически прорастает поверх всего, невидимо лежа на поверхности. Вот и пишет Озимый Мыш по воздуху, словно дирижирует хвостом неслышимому оркестру будущего. Расти, Мыш, большой ли маленький – неважно! Лишь бы – Озимый…

…Странные дела творятся в Датской степи! Неугомонны воспрянувшие графоманы-половцы да поэты-механизаторы плановой литературы. Терзают измождённые пласты. Поочерёдно выкапывают друг у друга пальму первенства, пересаживая на свой участок. Стадо, обречённо «поставив» на яровые, вытаптывает озимые. Издатели неустанно отчитываются о нечитаемом впоследствии: издано Разумного – 33%, Доброго – 33%, Вечного – 33%. И я кричу: «Отдайте нам этот утраченный вами 1% «неРазумного-неДоброго-неВечного»! Пусть станет – а хоть и самиздатом! – «одним процентом Настоящего»… Не выплесните ребёнка вместе с Одой. Не затопчите того, кто растёт корнями вверх – мышОнка озимой словесности. Того, кто способен входить в транс от этой жизни. В транс по этой жизни. Кто бьётся в трансе, как колокол. По мне. По тебе. По нам…»

Алексей Торхов, 2009

Сертификат Поэзия.ру: серия 956 № 73167 от 04.10.2009

0 | 0 | 1521 | 18.04.2024. 21:35:34

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []