Азбука прикола




                        ^                        __ 
                      (__)                   [ __ ]    
                   o( '! ' )o             o( *! * )o 
                       """                      """ 
                        !!                        !!  
                      oOo                   oOo 
                     wWw                 wWw     
               @YY--YY@     @YY--YY@ 
                     wWw                 wWw  
                       vVv                   vVv 
                       !! !!                   !! !! 
                         !  !                    !  ! 
                       @ @                @ @






АТТЕСТАЦИЯ



Протеже мой, Серж Торжевский, —
Глюк,
Спиноза,
Лобачевский,
элегантный элефант —
прячьте мебель и инфант!

(«Не кормить из рук!» «Не кант.!»)



см. анимашку






ЗОЛОТЫЕ РУКИ



                                             С. Торжевскому


Я ощипывал ангела.
Сколько веселья!
Пух и перья —
в подушку.
Какой он
смешной!
Обмакнул его в клей.
Облепил
чешуёй.
И пустил по реке,
где сирены
гудели
теплоходов.
Русалки безумные
пели.
Над фабричной трубою
не тучи
темнели —
чёрный дым колыхался
воздушной
змеёй.
Ангел плыл по реке.
К Вифлеемской звезде.
Это факт!
Но сомненья меня одолели:
очертания
призрачны
в мутной воде.
Всё так зыбко
и странно:
проходят недели —
а вокруг
пух и перья
буквально везде!
Надо было мне
ангелов
вешать на ели,
чуть пониже звезды.
И шары кое-где.






ЭКОЛОГИЧЕСКИЙ ОПУС



«Художник нам изобразил
глубокий обморок сирени...»

Шёл Халфин. 
                       Встал. 
                                 Полил 
                                            растенье.
И куст сиреневый — 
                                    ожил!

Эстетов видя посрамленье,
как представитель населенья
хочу сказать — 
                           моё почтенье
Ю. Халфину, и —
                               с Днём рожденья!

Р.S.

Не спи, не спи —
                              изобрази
не астению у растений,
но Юлия июльский вид:
здоровое телосложенье
природу много оживит...

Пусть посетит нас вдохновенье!






НАЯДА



Жил Юлий — как цезарь — ни в чём не нуждался:
завёл огород и грибом заедался...
Но в сны его лик вечноюный прокрался,
и ласково звал... Юлий томно метался —
с кровати свалился — и долго чесался:
— Любовь — не картошка, а скляночка яда:
зовёт меня, стало быть, в гости Наяда!

Из Кинешмы за день к Наяде добрался —
в тот домик, который к мостку прислонялся
(а мостик на ивы давно завалился —
плакучестью их от сует оградился).

Наяда была ему, вроде бы, рада;
дала ему сена, а ласку — во взглядах:
мол, в сене проспавшись, ты станешь — что надо
наядам, дианам, русалкам, дриадам...

Что надо — то надо: он сам догадался —
в источниках чистых Сократом плескался;
хреновой ботвой, как Овидий, питался;
аскетом с приветом по весям скитался —
стихи ей слагая, в любви задыхался...
Обламывал ветви черемухи буйной,
мешавшей ему распрямившись статуйно,
представ пред Наядой, расправивши плечи,
плести хитроумные длинные речи.

Он дул в самовар... Он в букетах являлся.
Наяда плескалась. А он — обливался
слезами восторга, любви и печали:
поскольку лишь чаем его привечали
из трав — тех же самых, которые сеном
кололи его, истощённого пленом
слепой, безответной, волнительной страсти.
Кто верит всем снам — того встретят напасти!

И он в монастырь тихой ночью убрался:
там каялся долго — что снами прельщался.






КАК МОТЫЛЁК



                                     Тане Баум —
                                     наобум —
                                     пожеланья в день рожденья:
                                     к дальним ближним — 
                                     снисхожденье.
                                     «Ба…» — 
                                     отбрось, 
                                     держись за  «…ум».
                                     Нет шлагбаума для танка —
                                     Будь Татьяной,
                                     обезьянка, —
                                     поубавь немножко шум!



КАК МОТЫЛЁК


Как мотылёк,   
                         летящий средь цветов,
Лишь сядет —
                        от цветка неотличаем.
Так и Татьяна — Ангел. Нет тут слов.
Но только лишь пока сидит за чаем.

…Допит последний крошечный глоток.
    Она личину кротости снимает.
    Где Ангел? Чудо в перьях пыль вздымает!
    Мужчину
                    гнёт легко в бараний рог
    И женщин
                     хором блеять поднимает.

Как юноша, пред ней стоит, притих,
Седой  Ю. Халфин. Ей стихи вручает.
Она строга — и он строгает стих,
Но даже комплимент не получает.
Он не сумел скупые слёзы скрыть.
Пострел… Хотел он всех опередить.

Судьба талант умеет приструнить.
И глазками прекрасными —
                                                стреляет!






ЛИСТ СМОРОДИНЫ



Далеко — за рекой, за горами,
куст смородины пышно растёт.
Одиноко к нему вечерами
тонкокудрая дева бредёт.
Дождь ли, зной, обжигающе жаркий,
лёгкой тенью, вселяющей страх,
каждый вечер скользит —
для заварки
лист смородины жадно сорвав.
И, зажав в кулаке, одичало,
в дом пугливо добычу несёт.
Нетерпенье черты искажало —
ждать, пока каждый в доме уснёт!
Где там пипочка у самовара?
Жаром пышет и ровно поёт
её идол. Весь в облаке пара,
стол плывёт, как ковёр-самолёт.
И одна — вожделенно и сладко —
распивает чарующий чай...

— Не ходи к этой тёте, дитя́тко!
Чай не даст. Отберёт шоколадку.
Лучше тихо со мной поскучай.







СКИТАЛИЦА



В Осиновку едет московская шайка!

Из дома сбежала Татьяна — хозяйка.
По тёмному лесу металась она.
Роптала:
— Я думала здесь тишина...
     А тут — как же страшно!
     То филин вопит,
     как будто племянник мой,
     жуткий Филипп.
     То ветка на голову
     вдруг упадёт,
     так, словно её
     гнусный Даня
     швырнёт.
     То ель заскрежещет
     свои вокализы —
     и вспомнишь ужасную
     девочку Лизу,
     капризы сестрицы её
     Александры,
     главарки, наезды свершающей, банды.

     Как скорбно, что банду на дом навела
     Марина, моя же родная сестра! 







ПОХОД



Как ныне сбирается Даня в поход!
Рюкзак преогромный с собою берёт.
А в том рюкзаке — ну чего только нет —
и книга «Граф Монтя», и триста котлет,
пуховых подушек штук пять с собой взял,
и спальник поверх рюкзака подвязал.
А что по кармашкам в рюкзак положил —
не смог перечислить я, нет моих сил.

И он по лугам и болотам идёт,
на горы взбирается, песню поёт.
В той песне такие крутые слова —
услышишь, и кругом идёт голова.
Дрожало лихое лесное зверьё,
бежало, бросая и корм и жильё,
и птицы, крича, уносилися вдаль,
и даже комар от испуга визжал.

А Даня им палкою грозно грозил.
Шагал по оврагам, исполненный сил.
Но кончилась песня, и вечер настал.
И Даня устроил свой первый привал.
Развёл в полминуты огромный костёр.
Подвесил к рогатке гигантский котёл.
В нём манную кашу полночи варил.
К утру её съел и, икнув, опочил.

И видит такой удивительный сон.
Что вовсе не Даня он, а добрый слон.
Трубит и катает огромных детей,
различных народов, и рас, и мастей.
А дети всё больше и больше растут...
Тут Даня проснулся. Большой был испуг!

Вернулся. И папа с улыбкой сказал:
«Ты вырос в глазах моих!» «Я так и знал...» —
шепнул тихо Даня и весь побледнел —
лишь только в зрачках тихий ужас чернел.
Но мама спросила: «Что, маленький мой?»
И Даня, аж взвизгнул: «Да я же — БольшоЙ!»

Измерили Даню — вдоль и поперёк.
Нет — мальчик как мальчик, сынок как сынок. 







О СЕБЕ (С ЛЮБОВЬЮ)



Поэтом можешь ты не быть…
Подпишешь: "Гоммерштадт Владимир"
Литературный факт не скрыть!
(Двойной топоним в люди вывел).











Владимир Гоммерштадт, 2008

Сертификат Поэзия.ру: серия 1016 № 65692 от 07.11.2008

0 | 1 | 3092 | 19.03.2024. 06:14:41

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []


Володя, на какой саммит?