Мэтью Арнольд Последнее Слово и др.

Мэтью Арнольд   Последнее Слово
(С  английского)

Лезь в свой узкий уголок,
лезь скорее, и молчок !
Глупый натиск против всех !.
Нет надежды на успех.

Оборви ненужный толк.
Волк – как рысь, и рысь – как волк.
Уступи им без возни !
Ты устал, так отдохни.

Многим ведомо каков,
рык зверья и лязг клыков.
Вот зарядят – и бабах,
выстрел стихнет – сникнет страх.

Повторят – и ничего !
Пусть их справят торжество...
Сдуру вновь попрут войной –
жмись к стене, опрись спиной !

Matthew Arnold   The Last Word

Creep into thy narrow bed,
Creep, and let no more be said !
Vain thy onset ! all stands fast.
Thou thyself must break at last.

Let the long contention cease !
Geese are swans, and swans are geese.
Let them have it how they will !
Thou art tired: best be still.

They out-talked thee, hissed thee, tore thee ?
Better men fared thus before thee;
Fired their ringing shot and passed,
Hotly charged – and sank at last.

Charge once more, then, and be dumb !
Let be victors, when they come,
When they forts of folly fall,
Find thy body by the wall !

Matthew Arnold (1823-1888) was an English poet and cultural critic.

Мэттью Арнодьд   Другу
(С английского)
   
Безвременье ! Кто ж нынче мне опора ? -
Восславивший воителей старик*,
что не дал нам забыть про Гиссарлык,
знававший все дела, моря и горы.
Вторым, с кем затеваю разговоры,
стал стоик**. С ним знакомит Арриан***.

К тем мудрецам был лют Домициан****. -

Тирану не отмыться от позора.

Но третий*****мне особо по душе:
учитель хоть для старцев, хоть подростков,
чьё слово проникает до сердец,
любивший жизнь без схем и без клише.
Сокровище аттических подмостков.
Он сын Колона****** и его певец.

Matthew Arnold   To a Friend

Who prop, thou ask’st, in these bad days, my mind?
He much, the old man*, who, clearest-soul’d of men,
Saw The Wide Prospect, and the Asian Fen,
And Tmolus’ hill, and Smyrna’s bay, though blind.
Much he, whose friendship I not long since won,      
That halting slave**, who in Nicopolis
Taught Arrian***, when Vespasian’s brutal son****
Clear’d Rome of what most sham’d him. But be his*****
My special thanks, whose even-balanc’d soul,
From first youth tested up to extreme old age,      
Business could not make dull, nor Passion wild:
Who saw life steadily, and saw it whole:
The mellow glory of the Attic stage;
Singer of sweet Colonus******, and its child.
1849

Примечания.
*man,слепой старик - Гомер;
**slave, стоик - бывший в Риме рабом философ Эпиктет (60-120 гг. н.э),
в изгнании жил в эпирском Никополе; преподавал своё учение Арриану;
***Арриан (около 86-95 - 169-180 гг. н.э), историк, географ, путешественник,
писатель, высокопоставленный римский управитель в Каппадокии, Никомедии, в Афинах, консул в Риме;
****Брутальный сын Веспасиана - Домициан (51-96 гг. н.э.; император с 81 гг. н.э.);
***** his - афинский драматург Софокл (497-406 гг. до н.э.);
******Colonus - Колон, пригород Афин, родина Софокла.

Мэтью Арнольд   I. Другу-республиканцу
(С английского).

Бог видит. Я с тобою. Но потом
пускай итог не будет слишком малым,
не служит лишь абстрактным идеалам,
а станет и в реальности добром.

Благая цель - не хитростный приём,
как был бы по душе кротам бывалым.
Пусть служит только искренним началам.
(Что всем видны и в темноте, как днём).

Всё, что творится только напоказ, -
одна печаль для самых благородных
и возбуждает мысли каждый раз:

вот армии бездомных и голодных.
Удел их горек, тягостен и лих.
Так я с тобою, если ты - за них.

Matthew Arnold   I. To a Republican Friend

God knows it, I am with you. If to prize
Those virtues, priz’d and practis’d by too few,
But priz’d, but lov’d, but eminent in you,
Man’s fundamental life: if to despise

 
The barren optimistic sophistries      
Of comfortable moles, whom what they do
Teaches the limit of the just and true—
And for such doing have no need of eyes:

 
If sadness at the long heart-wasting show
Wherein earth’s great ones are disquieted:      
If thoughts, not idle, while before me flow

 
The armies of the homeless and unfed:—

 If these are yours, if this is what you are,
Then am I yours, and what you feel, I share.
1848

Мэтью Арнольд  II.Продолжение
(С английского).

Обдумав жизнь, в итоге размышлений,
о всех мечтах, чем Франция горда,
скажу - хотя ценил её всегда -
что те надежды - не венец стремлений.

Хоть той стране присущи вкус и гений,
их затеняет мрачная гряда
и верх берёт жестокая нужда.
(У нас, возможно, меньше тех стеснений).

Народ навряд ли будет рад итогам,
дождавшись только нового ярма.
Возможно, их реальная наглядность

обрадует лишь зависть или жадность.
Чем мы не те, что вовсе без ума ? -
Узнаем, став лицом к лицу пред Богом.
                 
Matthew Arnold   II.Continued

Yet, when I muse on what life is, I seem  
Rather to patience prompted, than that proud  
Prospect of hope which France proclaims so loud,  
France, fam’d in all great arts, in none supreme.
   
Seeing this Vale, this Earth, whereon we dream,  
Is on all sides o’ershadow’d by the high  
Uno’erleap’d Mountains of Necessity,  
Sparing us narrower margin than we deem.
   
Nor will that day dawn at a human nod,  
When, bursting through the network superpos’d  
By selfish occupation—plot and plan,
   
Lust, avarice, envy—liberated man,  
All difference with his fellow man compos’d,  
Shall be left standing face to face with God.
1848

Мэтью Арнольд   Западный Лондон
(С английского).

У площади Белгрейв, замедлив шаг,
я вдруг увидел мать, что там привычно
просила ей помочь косноязычно, -
всё более лишь местных работяг.

Держа меньшого, подавала дочке знак,
и та босячка помнила отлично,
кому их нищета небезразлична.
На жирных не надеялась никак.

Богатым нужен гордый верх над всеми,
а нищим хочется добра от местных,
от тех, кто им подобен по судьбе,

не от пришельцев, мало им известных, -
от тех, кто всем вокруг, как и себе,
желает, чтоб добрее стало время.

Matthew Arnold West London

Crouch'd on the pavement close by Belgrave Square
A tramp I saw, ill, moody, and tongue-tied;
A babe was in her arms, and at her side
A girl; their clothes were rags, their feet were bare.

Some labouring men, whose work lay somewhere there,
Pass'd opposite; she touch'd her girl, who hied
Across, and begg'd and came back satisfied.
The rich she had let pass with frozen stare.

Thought I: Above her state this spirit towers;
She will not ask of aliens, but of friends,
Of sharers in a common human fate.

She turns from that cold succour, which attneds
The unknown little from the unknowing great,
 And points us to a better time than ours.

Мэтью Арнольд Спокойный труд
(С английского).

Природа, научи, как без беды,

решить две наши главные задачи.
Прислушиваюсь к ветру наудачу,
а шумный мир лютует без узды.

Нас мучают тяжёлые труды,
не мыслимые без отдохновенья.
Но только труд - залог плодоношенья.
Он - не для спешки. Он - не для борьбы.

А  мир - в огне, и тысячи - в грызне.
Теперь где шум трудов, где взрывы,
где грохот созидания, где плач.

И все творцы - в тоске по тишине.
Пусть до поры, покуда люди живы,
у мастеров не будет неудач.


Matthew Arnold Quiet Work

One lesson, Nature, let me learn of thee,
One lesson which in every wind is blown,
One lesson of two duties kept at one
Though the loud world proclaim their enmity -

Of toil unsever'd from tranquility !
Of labour, that is lasting fruit outgrows
Far noisier schemes, accomplish'd in repose,
Too great for haste, too high for rivalry !

Yes, while on earth a thousand discords ring,
Man's fitful uproar mingling with his toil,
Still do thy sleepless ministers move on,

Their glorious tasks in silence perfecting;
Still working, blaming still our vain turmoil,
Labourers that shall not fail, when man is gone.
1849

Mэтью Арнольд Покойся в мире.
(С английского).

Кладу ей только розы,
без тисовых ветвей.
Там тихо. Нет угрозы.
Хотел бы сам быть с ней.

Весь мир в её улыбке,
купаясь, ликовал,
но силы были зыбки,
настал лихой финал.

Вся жизнь текла волною
и с музыкой вокруг.
Мерещилось иное -
и всё сменилось вдруг.

Душа из тьмы могилы
взнеслась на небосклон,
где смерть ей предложила
 бескрайний пантеон.

Matthew Arnold Requiescat

Strew on her roses, roses,
And never a spray of yew!
In quiet she reposes;
Ah, would that I did too!

Her mirth the world required;
She bathed it in smiles of glee.
But her heart was tired, tired,
And now they let her be.

Her life was turning, turning,
In mazes of heat and sound.
But for peace her soul was yearning,
And now peace laps her round.

Her cabin's, ample spirit,
 It flutter'd and fail'd for breath.
To-night it doth inherit
 The vasty hall of death.
 

Мэтью Арнольд Лучшая участь.
(С английского).

О род людской ! Ты бредишь постоянно.
Иной, бывало, выплеснет вопрос:
"Кто он таков ? Чем лучше нас Христос !
Кто видит с неба, что в нас за изъяны?
И нас судьба всегда бичует рьяно.
К чему мы льём о нём так много слёз ?
Грешим ! А где ж за то небесный спрос ?
Живём, как скот, - но нет иного плана.
Пусть скажет нам смелее, без нудья:
"Была б вторая жизнь, как у Христа,
какой нам грех вменит синедрион ?"
Но что сказал бы внутренний судья ?
Христос - как мы ? Что ж, истина проста.
Ты станешь ли героем, как и Он ?

Matthew Arnold The Better Part
 
Long fed on boundless hopes, O race of man,
How angrily thou spurn'st all simpler fare!
'Christ,' some one says, 'was human as we are;
No judge eyes us from Heaven, our sin to scan;
We live no more when we have done our span.'-
'Well, then, for Christ,' thou answerest, 'who can care?
From sin, which Heaven records not, why forbear?
Live we like brutes our life without a plan!'
So answerest thou; but why not rather say,
'Hath man no second life?--Pitch this one high!
Sits there no judge in Heaven our sin to see?-
More strictly, then, the inward judge obey!
Was Christ a man like us?--Ah! let us try
If we then, too, can be such men as he!'
1867

Мэтью Арнольд Независимость
(С английского).

Кто я ? Устал в раздумьях на просторе.
Куда я еду, глядя на бушприт ?
Куда стремлюсь, покуда судно мчит
вперёд-вперёд и дальше в звёздном море ?

Шлю взор, наполненный тоской и страстью,
чтоб тронул звёзды, будь у них сердца:
"Я с детства воевал за мир и счастье;
позвольте ж так дожить и до конца".

"Нет, больше ! - крикнул звёздам, крикнул водам, -
ласкайте, и нежнее каждый раз.
Хочу, любуясь вами год за годом,
стать сердцем и душою вроде вас".

От ясных звёзд небесный лик был светел,
а буйный плеск на море не затих.
В ночи мне шелест с высоты ответил:
"Будь им под стать и жить учись у них.

Не бойся, если жизнь пойдёт без шума,
не увлекайся чудесами что вокруг,
и всем, что рядом чересчур угрюмы,
дари любовь, заботу и досуг.

Гляди, как звёзды радостны и чинны,
и в каждой будто теплится душа,
и как они не чахнут без причины;
и как Луна, купаясь, хороша.

Пусть сами по себе и беззаботны -
Господь им лишних дел не поручил -
свой долг вершат отлично и охотно.
Они полны величественных сил".

Тот голос свыше был суров и чёток.
Он взял меня в надёжные бразды:
"Будь сам собой ! Не будь излишне кроток.
Будь твёрд, упрям - и не страшись беды !"

Matthew Arnold Self-Dependence

Weary of myself, and sick of asking
What I am, and what I ought to be,
At this vessel's prow I stand, which bears me
Forwards, forwards, o'er the starlit sea.

And a look of passionate desire
O'er the sea and to the stars I send:
"Ye who from my childhood up have calm'd me,
Calm me, ah, compose me to the end!

"Ah, once more," I cried, "ye stars, ye waters,
On my heart your mighty charm renew;
Still, still let me, as I gaze upon you,
Feel my soul becoming vast like you!"

From the intense, clear, star-sown vault of heaven,
Over the lit sea's unquiet way,
In the rustling night-air came the answer:
"Wouldst thou be as these are? Live as they.

"Unaffrighted by the silence round them,
Undistracted by the sights they see,
These demand not that the things without them
Yield them love, amusement, sympathy.

"And with joy the stars perform their shining,
And the sea its long moon-silver'd roll;
For self-poised they live, nor pine with noting
All the fever of some differing soul.

"Bounded by themselves, and unregardful
In what state God's other works may be,
In their own tasks all their powers pouring,
These attain the mighty life you see."

O air-born voice! long since, severely clear,
A cry like thine in mine own heart I hear:
"Resolve to be thyself; and know that he,
Who finds himself, loses his misery!"
1852

Мэтью Арнольд  Мораль
(С английского).

Легко ль раздуть, когда хотим,
огонь, что затаится в сердце ?
Но очень трудно сладить с ним,
как только сможет разгореться.
Потом находится решенье
лишь в сумраке ночного бденья.

Берёмся за упорный труд.
За ночь без устали и яро,
копаем грунт - холмы растут.
В поту, измокшие от жара,
царапаясь, мочалим ноги -
с рассветом смотрим на итоги...

Чуть отдохнувши, глядя в даль,
ищу, в чём смысл самоконтроля
и как с ним связана мораль,
в какой она бывает роли ? -
Природе по душе веселье -
к чему ж мне жить монашьей келье !

Боюсь, что строго поглядит
подруга, что всегда желанна,
а та взволнована на вид,
и щёчки у неё румяны.
Твердит: "Мой друг - моё блаженство !
Ты - дар небес и совершенство.

Отныне я - не на Земле,
преодолела все границы,
Нет ни морщинки на челе.
Я - в радости, в любви. Мне спится.
Здесь атмосфера - не земная.
Уже была в ней. Где ? - Не знаю.

Тут нет пространственных оков.
В межгалактической системе
спокойный климат не рисков.
Мне ни к чему здесь знать про время.
Итак закончилась дорога -
я здесь прижалась к лону Бога".

Matthew Arnold Morality

We cannot kindle when we will
The fire which in the heart resides;
The spirit bloweth and is still,
In mystery our soul abides.
But tasks in hours of insight will'd
Can be through hours of gloom fulfill'd.

With aching hands and bleeding feet
We dig and heap, lay stone on stone;
We bear the burden and the heat
Of the long day, and wish 'twere done.
Not till the hours of light return,
All we have built do we discern.

Then, when the clouds are off the soul,
When thou dost bask in Nature's eye,
Ask, how she view'd thy self-control,
Thy struggling, task'd morality —
Nature, whose free, light, cheerful air,
Oft made thee, in thy gloom, despair.

And she, whose censure thou dost dread,
Whose eye thou wast afraid to seek,
See, on her face a glow is spread,
A strong emotion on her cheek!
"Ah, child!" she cries, "that strife divine,
Whence was it, for it is not mine?

"There is no effort on my brow —
I do not strive, I do not weep;
I rush with the swift spheres and glow
In joy, and when I will, I sleep.
Yet that severe, that earnest air,
I saw, I felt it once—but where?

"I knew not yet the gauge of time,
Nor wore the manacles of space;
I felt it in some other clime,
I saw it in some other place.
'Twas when the heavenly house I trod,
And lay upon the breast of God."
1852

Владимир Корман, поэтический перевод, 2007

Сертификат Поэзия.ру: серия 921 № 56272 от 22.10.2007

0 | 0 | 3607 | 19.04.2024. 21:21:02

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []