Эдгар Аллан По. К Елене

Тебя лишь раз я видел – лет прошло,
Сказать не смею, сколько – но не много.
Тогда, июльской полночью, с той полной
Луны, что, как душа твоя, парила,
Стремясь короткий путь найти сквозь небо,
Упала россыпь шелка с серебром
В тиши, в глуши, в удушливой дремоте
На запрокинутые лики тысяч
Роз, росших в зачарованном саду,
Где ветер лишь на цыпочках гулял, –
На поднятые лики этих роз,
Которые за свет любви дарили
Душистых душ восторженную смерть, –
На поднятые лики этих роз,
С улыбкой гибнущих на клумбе в чарах
Стихов, твоим присутствием рожденных.
Вся в белом на сиреневой скамье
Ты прилегла, я видел, а луна
Светила в поднятые лики роз
И в твой – глядящий вверх – увы, в печали!
Неужто не Судьба июльской ночью –
Судьба, которую зовут Печалью, –
Меня остановила у калитки
Вдохнуть настой тех дремлющих цветов?
Ни шороха: проклятый мир уснул.
Лишь ты и я (о, Небеса! – о, Бог!
Как бьется сердце в связке этих слов!)
Лишь мы с тобой. Я медлил – я смотрел –
И в миг один предметы все исчезли
(Запомните: тот сад был зачарован!)
Погас тогда жемчужный блеск луны:
Скамей замшелых, вьющихся тропинок,
Цветов блаженных, шепчущих деревьев
Не видно больше – даже запах роз
Погиб в объятьях восхищенных духов.
Всё – всё исчезло, ты одна – нет, меньше:
Лишь свет божественный в глазах твоих –
Одна душа в глядящих ввысь глазах.
Я видел только их – как целый мир!
Я видел только их – всю ночь смотрел
Я только в них, пока луна не скрылась.
Какие страсти в них запечатлелись,
В небесных этих, в ясных этих сферах!
Как скорбь темна, но как чиста надежда!
Как безмятежно море гордой стати!
Как дерзок нрав, и все же как глубок –
Как необъятен дар твоей любви!
Но вот Диана, наконец, исчезла
На западе в пучине грозных туч;
И ты, виденье под древесной сенью,
Растаяла. Одни глаза остались;
Они со мной – они всегда со мной;
Светили мне в пути домой в ту ночь,
И светят до сих пор – с надеждой вместе;
За мной идут – меня ведут сквозь годы,
И служат мне – но я и сам их раб.
Их дело – озарять и окрылять.
Мой долг – их ярким светом быть спасенным,
Очищенным в их трепетном огне
И посвященным в райский тот огонь.
Вселяют в душу Красоту – Надежду –
Те звезды, пред которыми склоняюсь
На грустных, тихих всенощных моих,
И даже в самом ярком блеске дня
Я вижу их – две сладостно горящих
Венеры, коих солнце не затмит!



Оригинал:
To Helen
by Edgar Allan Poe

I saw thee once - once only - years ago:
I must not say how many - but not many.
It was a July midnight; and from out
A full-orbed moon, that, like thine own soul, soaring,
Sought a precipitate pathway up through heaven,
There fell a silvery-silken veil of light,
With quietude, and sultriness, and slumber,
Upon the upturned faces of a thousand
Roses that grew in an enchanted garden,
Where no wind dared to stir, unless on tiptoe-
Fell on the upturn'd faces of these roses
That gave out, in return for the love-light,
Their odorous souls in an ecstatic death-
Fell on the upturn'd faces of these roses
That smiled and died in this parterre, enchanted
By thee, and by the poetry of thy presence.
Clad all in white, upon a violet bank
I saw thee half reclining; while the moon
Fell on the upturn'd faces of the roses,
And on thine own, upturn'd - alas, in sorrow!
Was it not Fate, that, on this July midnight-
Was it not Fate, (whose name is also Sorrow,)
That bade me pause before that garden-gate,
To breathe the incense of those slumbering roses?
No footstep stirred: the hated world all slept,
Save only thee and me. (Oh, Heaven! - oh, God!
How my heart beats in coupling those two words!)
Save only thee and me. I paused - I looked -
And in an instant all things disappeared.
(Ah, bear in mind this garden was enchanted!)
The pearly lustre of the moon went out:
The mossy banks and the meandering paths,
The happy flowers and the repining trees,
Were seen no more: the very roses' odors
Died in the arms of the adoring airs.
All - all expired save thee - save less than thou:
Save only the divine light in thine eyes -
Save but the soul in thine uplifted eyes.
I saw but them - they were the world to me!
I saw but them - saw only them for hours,
Saw only them until the moon went down.
What wild heart-histories seemed to be enwritten
Upon those crystalline, celestial spheres!
How dark a woe, yet how sublime a hope!
How silently serene a sea of pride!
How daring an ambition; yet how deep -
How fathomless a capacity for love!
But now, at length, dear Dian sank from sight,
Into a western couch of thunder-cloud;
And thou, a ghost, amid the entombing trees
Didst glide away. Only thine eyes remained;
They would not go - they never yet have gone;
Lighting my lonely pathway home that night,
They have not left me (as my hopes have) since;
They follow me - they lead me through the years.
They are my ministers - yet I their slave.
Their office is to illumine and enkindle -
My duty, to be saved by their bright light,
And purified in their electric fire,
And sanctified in their elysian fire.
They fill my soul with Beauty (which is Hope),
And are far up in Heaven- the stars I kneel to
In the sad, silent watches of my night;
While even in the meridian glare of day
I see them still - two sweetly scintillant
Venuses, unextinguished by the sun!

Владимир Бойко, поэтический перевод, 2007

Сертификат Поэзия.ру: серия 1084 № 52590 от 21.04.2007

0 | 0 | 2445 | 19.04.2024. 02:43:24

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []