СЕЗОН ТРАМОНТАНЫ

СЕЗОН ТРАМОНТАНЫ

Четыре безответных письма
и одно встречное


ПИСЬМО РЕВНИВОЕ

Божественный Сальвадор!
Пуболь разве дом?
Он – мешок,
он – век мой каменный.
Что – коррида?
Коридор сильней,
чем восторг и шок,
чем ты, мой пламенный!
Ответь мне,
с каких это пор
наша постель – ракушка пустая,
жемчужница бесплодная до самого дна?
Дня не пройдет, стонов пиранья стая
терзает: одна… одна…
Разбирала почту, этюды, наброски.
Кто эта девочка в синей матроске,
у синего, как море, окна?
Не я? Не в России ли это?
Я вне себя и вне сюжета,
глаза – как сухие оливы.
И я, твоя Оливетта, взвыла:
Каталонское Ваше Высочество
пожалуйте в полдень ровно
(тебя не тошнит еще от одиночества?),

форма одежды – игрушечная корона
с придворного в золоте клена,
ободранного до бела.
Не дождусь.
Gala.


ПИСЬМО ВОПРОСИТЕЛЬНОЕ

…мидия черная, тощая тень оливы,
лишь бы фланировать, лишь бы по пляжу слоняться,
в бухтах-барахтах, вдоль расписанья отлива,
в пене прилива, и лет чтоб обоим надцать?
Ругаться по-русски? Дразнить вздорным запахом плоти,
яблочной грудью, бронзовками чтоб соски –
сиена и сепия –
с легкой твоей руки
взмывали и остро зудели в полете?
Пишешь пустую грудь ради формы… А сердце?
Дыбом – усы сарацина, вопросы – бровью:
кто из нас –
кофе с привкусом перца! –
кто из нас один на один с любовью?
Кто выдувал в стекле мои губы и шею?
Тиражируя запахи, издавал дорогие духи?
Мировой ширпотреб! Я и плакать уже не умею,
хотя в детстве писала стихи.
Заживо склеп сочиненный, пуст мой Пуболь!
Если не слеп, не нащупать родного угла,
в облипку – красная – облапила меня боль,
чтоб я красной нитью по жизни твоей прошла.
Твоя Galarina,
короче – Gala.

ПИСЬМО В РАЗГАР ТРАМОНТАНЫ

Мой далекий Дали,
я послала во вторник
на листе магнолии свой вялотекущий бред.
Всю ночь трамонтана бесовской валторной
лягала и лаяла…Какой тут обед?!
В лежку лежу, не хватает зла,
и трон в паутине, и кадиллак
заглох…Заразительна здесь паранойя.
Что толку – врачи, засовы, заслоны?
Не зря твой дед сиганул с балкона,
как истинный гражданин Барселоны.
Я с трамонтаной не справлюсь одна,
стихия всеядна – в пейзаже, в портрете.
Газуй в Пуболь, кати до темна
в непоправимо красном берете,
в костюме любимого моего сна,
который держу в секрете.
Похолоднее нальешь вина,
уксусом нежным заправишь селедку,
и мы оседлаем кровать как лодку:
я – на корме, и ты –
мой юнга
с лицом средиземного юга
пылаешь во весь горизонт…
До звезд прохудился наш зонт,
зеркала окривели, – такие дела...
Твоя догола
Gala.

ПИСЬМО ВСТРЕЧНОЕ

Я к тебе,
Галатея, Галенька,
в караульные, в кавалеры,
дай вне очереди наряд,
моя муза, диктатор маленький,
Бог с ней, с волей, – твои вольеры
вдохновеннее во сто крат.

Замордованный всякой шпаной,
я, унылый, развеяться рад,
но в печенках твоя метода:
хищный клекот ключа за спиной
и смирительной хватки свобода.
Тормозну, и назад с полпути.
Мне страшно писать взаперти:
как после первой отцовской порки,
как после смерти Гарсиа Лорки,
под надзором осенней осы –
вплачь растекшиеся часы,

Мне страшно даже разбить яйцо.
Я – пожизненное наваждение.
Не жди. Не нуждаюсь в прощении,
хоть у моей Богоматери – твое лицо.
Печали мои утоли...
До ужаса твой.
Дали.

ПИСЬМО ПРО КУЗНЕЧИКА

Я поймала кузнечика,
сломавшего твое детство.
Он был скрипачом, –
вот почему ни слуха у тебя, ни духа.
Музыка, впрочем, тут ни при чем.
И пока от меня ты вдали,
краски молчат под твоими руками,
прости, прости, ужасный Дали,
за дурь, за перформанс перед рыбаками,
за буффонаду. Не злись, не надо,
ты – добрый гений… Побойся ада!
Твоя Галактическая жена,
Галька, Гала, хмельная менада,
натурщица, ню, – тебе верна.
Ты никогда не женился бы, нет
(сын адвоката и русская шлюха,
мадам из Парижа, почти старуха
в возрасте еще световых лет),
если б не бедра возвышенней пуха…

Сохнет музыка на дне футляра
по кузнечику. Так угодно Богу.
Нам никто не перебежит дорогу,
мы – самая безумная в мире пара.

Ситжес – Москва, 2001-04

Галина Климова, 2006

Сертификат Поэзия.ру: серия 1007 № 45494 от 11.06.2006

0 | 3 | 2502 | 20.04.2024. 14:24:56

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []