Балдоха

1. Волки Сухого оврага

Вдоль окольных дорог, опустелых дворов —

Перекошенные домишки.

Перехожие странники, божьих даров

Извлекайте на свет излишки.

Что вы, барышня, прячете желтую брошь? —

Выбирайте маршрут прогулки.

Ты мне шубу, прохожий, а я в тебя — нож.

Провалилась луна, как оброненный грош

В Подкопаевском переулке.

 

Покутили, Балдоха, да ноги долой,

Да с дороги б холодной бражки!

До рассвета волкам воротиться б домой —

В утлый подпол в Сухом овражке.

В ярошенковский дом, к Подкопаю под бок,

Сядем в «Каторге» окаянной!

Коли выкатишь городовому оброк,

Из-за пазухи свиньям не выложит Бог,

Век живи — озорной и пьяный.

 

Только долго ль осталось, несчастный чудак Балдоха,

До похмелья последнего вольного — так, лишь кроха.

Не от печки плясал, вот теперь ожидай подвоха.

Отольются те вдовьи-то слезы, балда-пройдоха.

В ночь на Чистый четверг из-под пытки заложит Проха,

Глядь-поглядь — и сибирские елки. Бывай, Балдоха.

 

Спящий дом на Покровке пустили вверх дном,

Порешили старообрядца.

Упивайся, Балдоха, смирновским вином —

Будем год в серебре купаться.

«Сколько взяли?» — «Без счету!» — «Четырнадцать штук!» —

«Заливай!» — «Вот те крест!» — «Холера!»

Был хозяин квартиры — богатенький стрюк.

Под дубовой кроватью с деньжищами тюк

Разглядели у старовера.

 

Брали столько добра, сколь вмещали мешки,

И грузили мешки в телеги.

Эх, румяный Балдоха, не сносишь башки

За шальные свои набеги.

А подводчик у нас — семилетний пацан,

Обнаруживший место схрона.

Кто не знает Мартынки — удрал от цыган,

Что обманом сманили его в Теплый Стан

Для нескучных утех барона.

 

Завелось у Мирошки в кармашке деньжонок трошки —

Целый куш серебра и четыре бумажки-трешки.

Прикупил мужичок сюртучок, кушачок, сапожки —

И остались в кармашке медяшки да вошки-блошки.

Загрустил мужичок, протрезвел, не слыхать гармошки.

В околотке Мясницком по почкам досталось Прошке.

 

В Кулаковке на хазе тырбанили слам:

Дылда сплавил барыгам шмотки.

И деньжата шныряли по грязным столам,

И бутылки поддельной водки.

И прихряло дельцов — в темноте-то не счесть —

Прожигать «столовера» тыщи.

А потом донеслась неприятная весть:

Чурка, стремник дурной, прокричал: «Двадцать шесть!» —

И затопали сапожищи.

 

Кто в окно сиганул, кто на крышу тайком,

А кого и на двор — за ворот.

В луже корчился Дылда, солдатским штыком

От груди до пупа пропорот.

Загремел и Балдоха в Мясницкую часть,

Познакомивши лоб с прикладом.

А что сделалось после, и где он сейчас —

Позабылся Москвою, в Сибирь волочась

По этапам, дыша на ладан.

 

Все быльем поросло, остальное — пустые толки.

В «Пересыльном» болтают-де, съели Балдоху волки.

2. Каторга

Обернусь серым волком, братия,

Удеру, хоть вожжой вяжи!

Опостылевшая Бурятия

Скалозубой пилой визжит,

На прореженных в сопках просеках

Корабельную мнет сосну.

Хвоя путами — сито в просинях

Сушит спиленную весну.

 

Раскачай — навались дружиною!

Растолкай — надави, варнак!

Расступись — тридцатиаршинную

Свалим в брызнувший березняк!

Раз! — потянем упряжкой дружною!

Ну, Балдоха, как без вины

Вместо ужина всыплют дюжину,

Всыплют дюжину вдоль спины?

 

Раззудись, плечо! Размахнись, рука,

Да не избу ладь и не сей!

Утекает вспять Ангара-река —

Исполать тебе, Енисей!

Раззудись и врежь, размахнись и вдарь,

А не сей и не избу ладь!

Голубеет брешь, золотится даль —

Всё, Сибирь, тебе исполать!

 

Ты куда, река, — к долу, к дому ли?

Холодна вода, хоть тони!

Чешуей горят рыбы-омули —

Золотые на дне огни.

Волны сгрудились, уж не быть грозе ль? —

На Байкале гудит прибой.

Не один годок до Москвы отсель

По дороженьке, по кривой.

 

По околицам, по извилистым

Тропкам, посохи мастеря,

Можжевельничком, донцем илистым —

По Расеюшке, за царя.

Ночью хмурою, утром инистым,

Не задув огонька свечи,

Упорхну совой, птицей-финистом —

И ищи беглеца — свищи!

 

Простирается хмарь берложная

Деревеньками под Иркут.

Божья, набожная, безбожная…

Волком беглого нарекут

И пойдут шукать по всем приискам,

За все происки костеря, —

Донцем илистым, утром инистым —

По Расеюшке, за царя.

3. Волк

Вдоль окольной тропы — кряжи и валуны,

Бурелом и трясины топки.

Червоточиной сожранный череп луны

Закатился на купол сопки.

Зацепился за шпиль корабельной сосны,

Загляделся на гладь Байкала.

Притаился в подлеске щенок сатаны,

И соленый свинец раскаленной слюны

Капал к лапам с его оскала.

 

Щерят пасти скелеты поверженных скал,

Разверзают глазницы-жерла.

Серый чует: догнал, заманил, отыскал —

Под пригорком ночует жертва.

В горло горьким комком пробирается медь —

Страха липкий, прогорклый запах.

Жертве только б уснуть, прикорнуть, разомлеть —

Из чернильного мрака клыкастая смерть

Подкрадется на мягких лапах.

 

Ой-ли долго ль осталось, несчастный чудак Балдоха,

До последнего вопля и хриплого всхлипа-вдоха?

Не от печки плясал, вот теперь ожидай подвоха.

Отольются те вдовьи-то слезы, балда-пройдоха.

Жил, дурак, непутево, а нынче и кончишь плохо.

Вот и скатертью, значит, дорога. Бывай, Балдоха.

 

Серый впроголодь терся у пастбищ бурят

Вплоть до зимней собачьей стужи.

А по первому снегу — три утра подряд

Люди били волков из ружей.

Он скулил, но юлил. Перебитая кость

Хрустко вздернула норов гордый.

Кровь дымилась из раны, прошитой насквозь,

Но матерый инстинкт и врожденная злость

Не давали уткнуться мордой.

 

Не о том разговор. Желтоглазый хитер —

Полз на брюхе, залег в овраге.

Беглый жутко промерз, только тушит костер,

Чтоб не вышли на дым варнаки.

Бог не выдаст, свои не прирежут авось,

Да не в каторжный тлен и копоть —

На кобылу под плеть… Лишь бы крепко спалось.

Хладнокровно, расчетливо, сильно и вкось —

В глотку клык, под печенку коготь.

 

Мужичонка икнул — в животе забродили дрожжи.

Чуть разгладил, кряхтя, под собою лесное ложе,

Лег, под голову — пень, на коленки — кусок рогожи.

И не спится Балдохе — трясется, мороз по коже.

Все ль зубами стучать бородатой немытой роже?

Двум смертям не бывать, а одну — миновать негоже.

 

Время! Серый метнулся, когтями шурша

В прошлогодней опавшей хвое.

Жизнь, хотя и бродяжья, да тем хороша,

Что на волюшке, пусть и в хвори,

И цена ей, беспутной — просверленный грош.

Беглый вздрогнул — душа-то в пятки!

Вскинул руку: не тронь, стерва! Врешь, не возьмешь!

И всадил волку в ребра припрятанный нож —

До надтреснутой рукоятки.

 

Серый умер в прыжке, навалился мешком,

Подминая бродягу тушей.

И Балдоха, и волк распластались ничком

В грязной буро-бордовой луже.

Вдоль окольной тропы — кряжи и валуны

И в полроста трава густая.

В бледном свете изъеденной червем луны —

Из подлеска, с подветренной, впрямь, стороны,

К месту схватки рванула стая.

 

Все оружие — ручка надломленной в драке финки.

Затрещала луна, расползаясь на половинки.

2005

Александр Питиримов, 2006

Сертификат Поэзия.ру: серия 1006 № 45168 от 22.05.2006

0 | 6 | 4619 | 20.04.2024. 08:12:14

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []