Из "СОЗВЕЗДИЯ ЧЕЛОВЕКА"

ДИОГЕН
Не подвал, не амбар, но не комната, это уж точно.
Только он там живет – где овраг и подобье двора.
Он циничен и рван, и несет от него, как из бочки.
И таким же амбре провоняла его конура.
У него за душой ничего. И души не коснулись
Ни тоска, ни любовь. Что касается роста и глаз –
Он похож на военного, если б не эта сутулость
И не эта уж вовсе ни с чем не сравнимая грязь.
Он не то что угрюм, но циничен, как сказано выше.
У него приютилась четверка приблудных собак.
И компания эта какой-то дремотностью дышит
И дремучестью. И существует неведомо как.
Иногда на углу, где районная библиотека,
Он пытливо стоит, как языческое божество,
И бормочет: «Ищу человека. Ищу человека».
И темнеет фонарь под сощуренным глазом его.


НОЧНОЙ ГОСТЬ
Попросился ко мне на постой.
Но замешкался, как передумал.
И стоит небывалой верстой,
Отступив, отойдя в переулок.
Постепенно стемнело тогда.
При посредстве несметных наперсниц
Утвердилась по лужам звезда,
И воздвигнулся медленный месяц.
Ну, а этот молчал, нелюдим –
Ликом тёмен, собой непригляден…
Не стучался и не уходил.
И торчал, как дурак на параде.
Было что-то незлобное в нём,
И щемило с неясным укором.
И мерещилось долго в моём
Незакрытом проёме оконном.


ПАРАМОН
И пространство, и время такое…
Да и просто – на стыке времён
Одолела его паранойя.
А прозвали его Парамон.
В офицерской кургузой фуражке,
Подпоясанный грязным кашне,
Он ходил неумело и тяжко,
Как бегут от погони во сне.
А когда уходил от погони –
Забывался удушливым сном
В позаброшенном ржавом вагоне
На таком же пути запасном.
Где бурьян продырявил железо,
Где разгуливал ветер сквозной,
А в оконца акация лезла
И делила приют с бузиной.
С удивлёнными вечно глазами,
Ковылял он с клюкой по дворам.
Подавали ему на базаре,
И дразнила его детвора.
Жил он долго. Однако при этом
Не бывал с бородой никогда.
То ли брил его кто-нибудь где-то,
То ли плохо росла борода…


ПОПУТЧИК
Хоть бы облачко, хоть бы тучечка
В этот год на моём горизонте…
Но однажды я встретил попутчика…
В. Высоцкий.

Умные брови, роскошная проседь…
Яркая дама, его визави,
Томно нет-нет – да о чём-нибудь спросит.
Впрочем – у женщины это в крови.
Он молчалив, но охотно ответит –
Немногословно, зато с теплотой.
Вечер снаружи по-летнему светел.
Неприхотливый вагонный покой.
Дёрнуло сдуру к нему обратиться.
Глянул. И сдержанно что-то сказал.
Как сквозняком пролистнуло страницы
В этих уверенно-твёрдых глазах…
Серых, глядящих легко и открыто –
Словно дымок за собой волоча:
Что-то от каверзы иезуита…
Что-то от крысьих ноздрей стукача…
Что-то ещё – от привычной угрозы,
Цели которой осмыслить нельзя.
Будто оттуда глядел Каракозов,
Грязные ногти угрюмо грызя.
Выдержав паузу в две-три минуты,
Жар наважденья в себе погасив,
«Мы не знакомы?» – спросил почему-то.
Сам не пойму, для чего и спросил…
«Вряд ли. Мне ваше лицо не знакомо».
«Может, по службе?» «По службе? Ну, нет!
Я бы тогда - непременно запомнил...»
И широко улыбнулся в ответ.



У ПАРИКМАХЕРА
«Нефертити…»
Она удивлённо смутилась.
К комплиментам была непривычна отнюдь.
Принимала вниманье – как некую милость
И терялась, когда окликал кто-нибудь.
Он, конечно, в годах… Ну а что вы хотите!
Элегантен. Усталая складка на лбу.
Он помедлил и снова сказал:
«Нефертити»…
Да и кто разберёт её, эту судьбу!
На кого налетит, а к кому постепенно…
Ведь и ей, если вдуматься – тридцать восьмой.
«Нефертити!» – сказал он уже с нетерпеньем –
«Я прошу фас – не нато фертеть голофой!»

Николай Чернецкий, 2006

Сертификат Поэзия.ру: серия 969 № 43202 от 25.03.2006

0 | 1 | 2350 | 25.04.2024. 07:39:54

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []