РАЗГОВОР С ВОСТОЧНОЙ СТОРОНЫ МЕРИДИАНА

Не говори, что кровь жива и в мертвых,
что просят пить истлевшие их губы.
(Федерико Гарсиа Лорка)

Милый друг мой, мне сегодня одиноко.
Ни вина нет к ужину, ни чая.
Отражаясь в зеркалах квадратных окон,
с фонарями близорукими скучаю.
Сквозняки в домах с надорванным сопрано
тянут арии мурашками по коже.
Кавардак гнилой листвы. Темнеет рано.
И окраину горбатую тревожит
голый сад в вороньей траурной перине.
Ветер носит по дворам сырую замять.
В желтый саван магазинные витрины
пеленают умирающую память.


Память что - лишь сгусток прежнего сознанья,
полуяркий свет былого колорита:
лица канувшие, стертые названья
в пыльном пекле старых улочек Мадрида.
Бурых кленов листопадные касанья,
словно нежный всплеск девического шелка.
Не дают покоя мне воспоминанья,
впрочем, я надеюсь, это не надолго.
Не надолго к нам приходят огорченья,
как и радость посещает нас не вечно,
так и Млечный безо всякого значенья,
знай толдычет в темноте про бесконечность.


Бесконечность - это юношество, ибо
не владеет юность благодарным слогом.
Только старость может вымолвить: "Спасибо",
потому, как не посмеет спорить с Богом.
Да и мы с тобою не благодарили.
Повторюсь, что всем нам свойственна беспечность.
Мы влюблялись даже больше, чем любили,
полагая, что лишь в смене бесконечность.
Плыли в дым густой классические речи,
снегопадом серым тая в свете люстры.
И мне хочется, как раньше: в полночь свечи,
звук гитары, воздух лета, запах устриц,


жить без времени, без смерти, без печатей
нам положенных разлук в печальной тризне,
и смотреть, как вырастают на закате
наши тени, укорачивая жизни.
Я мечтаю, как всегда, у океана
провести остаток дней, вставая с криком
серых чаек и читать стихи Хуана
из Могера, что уснул в Пуэрто-Рико.
Я не верю ни в таро, ни в гороскопы.
Каждый раз смотря на прошлое условно,
я лечу к тебе во сне на край Европы,
и в рассветных облаках я вижу, словно


в прошлом веке золотом, ловя субтильный
образ донны, страстью вспыхивают гранды,
и мелькают в красках солнечной Севильи
кастаньеты, буфы, вееры, гирлянды.
Облака проходят, только остается
в ширине растянутой без букв,
то, что бесконечностью зовется,
то, что не имеет снов и звуков.
Эта осень - непрощенная обида,
разве время стерпит блеклые роптанья,
и безумство расстояний до Мадрида
сократит ли хриплый возглас: "До свиданья" ?


Скоро снег начнет дробить часы на кванты,
отдавая предпочтенье снам и пище.
Здесь важнее не Сервантес, а серванты,
быть богатым, но прикидываться нищим.
Деревянный быт округ живет все так же:
бьют свиней под новый год и режут куриц.
В центре города тюрьма, собаки, стража,
одиночество дворов и грохот улиц.
Я, как прежде, без особенных стараний,
говорю тебе во тьму, утратив силы
к новой жизни, как записано в Коране:
"не заставить слышать тех, кто лег в могилы".


В том краю, где день безветренный и жаркий,
где ночами не испытываешь страха,
ты лежишь один под синей небо аркой,
с капителью облаков над речкой Тахо.
Милый друг мой, право жаль, что ты не сможешь
мне ответить своим громким: "He venido..."*
Ты теперь так высоко, где не похожи
кучевые на строения Мадрида.
Осень кончится, уже совсем немного
до зимы осталось жить, не замечая,
что всегда и всем бывает одиноко
и у многих нет вина и нету чая.

*перев. с исп.- я здесь

Боровиков Пётр Владимирович, 2005

Сертификат Поэзия.ру: серия 913 № 40659 от 28.12.2005

0 | 11 | 5392 | 18.04.2024. 22:40:56

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []