В ПАНОКТИКУМ В. ГЕЛЬМАНТ


Любитель слов и каменных строений
полуовальных, не дающих скрыться,
шершавых, цвета гречневой крупы,
задравши голову, разглядывает что-то
в цементном небе: толи женский профиль,
толи движенье красноватых птичек:
не ради обращенья к словарю,
а ради постиженья неземного,
предпочитая скорбным изваяньям
изображенья, плавающих форм.
И время проговаривает «вечность».
За крутобедрой Ледой поспешая,
чтоб замереть в ее текущем лоне.
Сонм ангелов уткнувшихся носами
в измятые подушки облаков
наполненные снами откровенья
посапывают вместе с Иоанном
и слабым ветром выдыхают грусть.

Летит листва и книжки с адресами,
тех, кто в иных пределах поселился,
но им не позвонишь и не напишешь,
хотя возможно только без ответа.
С того конца обратной связи нет.
За шторою горчичной афеландры
беседуют, непринужденно с милой
домохозяйкой в шелковом белье.
На столике ломберном чай с вареньем.
По стенам масса диких фотографий.
Все в основном у моря или в парке:
то с обезьянкой, то с какой-то книжкой.
Везде присутствует один и тот же тип
с коварными чертами Аль Пачино.
За окнами пора других нарядов.
Под выпуклым балконом одинок -
Любитель слов, поднявши ворот, нервно
заносит в записную книжку: осень.


Вдоль тротуаров арфы тополей.
Сплошные хороводы венских стульев.
Фарфоровые моцарты глазеют
на бархате бардовом из витрин
На вихри взболомученных акаций
на череду мерцающих людей
на женщин, как скрипичные футляры
застегнутых и не дающих звук.
Так осень заполняет формуляры
В подножье ионических колонн
валяются пурпурные гвоздики.
Дух города метается меж стен
домов, так изувечивших пространство
(архитектура любит постоянство),
что даже солнцу редко удается
пролиться в эти каменные лодки,
раскрашенные в золото и яшму,
где пятнами на вытоптанном дне
лежит любовь и корчится от боли,
скрипит, как проржавелые пружины
кровати, на которой двое тел
сплетаются в мифическую верность.
На миг, являясь центром мирозданья.


И ты Любитель слов произнесешь:
«Напрасно я тону в своих чернилах,
тем самым, развлекая каббалистов
из букв извлекающих цифирь.
И распахнется штора и в окне
появится, презревши Рафаэля
лицо без выразительности прошлой
с едва заметной на губах улыбкой.
И город поглотит сырая мгла.
Останутся гореть в соборах свечи,
и вознесут до головокруженья
ночные феи музыку дождей.
На фоне мрамора останутся следы
томительных подробностей прощанья.
Два полу стертых лика, две судьбы,
Два сердца обреченных на разлуку,
Два имени забытых навсегда.
Лети листва,
ты новый адрес знаешь.





Боровиков Пётр Владимирович, 2005

Сертификат Поэзия.ру: серия 913 № 39765 от 29.11.2005

0 | 0 | 3107 | 29.03.2024. 01:49:44

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []


Комментариев пока нет. Приглашаем Вас прокомментировать публикацию.